Новогодний рейс Алиса Лунина

        # Канун Нового года, а Вера чувствует себя несчастной: любовница мужа собственной персоной поздравила ее с праздником! В надежде забыться героиня решается на необычный шаг - бросить все и срочно лететь в другой город. Если бы она знала, чем обернется эта авантюра и какое непростое решение ей придется принять в борьбе за свое счастье!
        Алиса Лунина
        Новогодний рейс
        Счастье в том, чтобы у тебя был кто-то, кого можно утратить.

    Филипп Делерм


        Часть первая
        Глава 1
        Вера сняла с верхней полки гардеробной комнаты коробку с елочными игрушками - самое время наряжать елку, ведь до Нового года оставалось всего три дня. Она бережно доставала игрушки, с каждой из которых были связаны воспоминания: фарфоровую балерину они с мужем покупали в Лондоне, забавного клоуна - в Париже, стеклянного кролика - в Вене. Перед ее глазами проносились страны, годы, события. Вера подолгу сидела с каждой игрушкой в руках, задумавшись…
        Под слоем новых игрушек оказались совсем старые, любимые, с историей - еще из тех, советских, времен: белочки, зайцы, снегурки, шары.
        И, наконец, самая любимая, завернутая в несколько слоев ваты для надежности - макушка на елку в виде звезды.
        Звезда была самой первой игрушкой, появившейся у Веры и ее мужа Сергея в год, когда родился их сын Олег, двадцать лет назад. Вера помнит, как они купили ее в
«Детском мире» тридцать первого декабря, за несколько часов до Нового года.
        Она с мужем, молодым, тогда еще никому не известным режиссером, жила в общежитии. Незадолго до полуночи Сергей принес елку. Кривоватое деревце с редкими иголками украшали только звезда и «дождик», но для Веры оно было самой красивой елкой на свете. Новогодняя ночь прошла весело и шумно, а рано утром они взяли коляску с маленьким Олегом и отправились гулять. Они смотрели на падающий снег в безлюдном парке и целовались.
        Как давно это было… Вере захотелось плакать, но она тут же строго одернула себя.
        Так, надо вытащить елку с балкона. Но это будет совсем не легко. Искусственная ель под два метра слишком объемная. Справится ли она с ней одна? Эх, был бы Сергей дома - помог бы. Но он в Праге, на съемках очередного фильма, и вернется только тридцать первого утром. А Вере хочется, чтобы к его возвращению все уже было готово. Поэтому придется как-нибудь справляться самой.
        Когда она приноравливалась, с какого бока ухватить елку, раздался звонок. Вера вернулась в комнату и ответила. Только один голос мог вызвать у нее такую радость и волнение.
        - Сынок! - выдохнула Вера. - Олежек, как ты там?

«Там» - это в Петербурге, где уже год живет ее взрослый самостоятельный сын. И
«там» у него, судя по его словам, все всегда хорошо и замечательно. Она знает, что Олег никогда не расскажет о сложностях, родителям он неизменно отвечает в мажоре - порядок, у нас с Викой все отлично!
        Вера и сама на вопрос сына о делах старается отвечать жизнерадостно: «Все как обычно, сынок, - папа работает, я… Ну ты же знаешь, я всегда чем-то занята!»
        Сейчас, спустя год, бодрый тон дается ей куда легче, чем раньше. Первые месяцы после переезда сына в другой город она изнемогала от тоски - ходила по опустевшей квартире, как брошенная собака, и не знала, чем себя занять. Муж, как всегда, пропадал на очередных фестивалях и съемках, и Вера задыхалась от одиночества и пустоты в этой огромной роскошной квартире.
        Обычная история - она даже не заметила, как вырос Олег. Для нее он долго оставался маленьким мальчиком, нуждавшимся в ее заботе, сыночком, которого нужно накормить, отвести на тренировку, к репетитору; и вот однажды ее маленький мальчик пришел домой с девицей. Вера страшно удивилась и мимоходом заметила, что мальчик вымахал под 190, у него щетина, басовитый голос, а в глазах уверенность взрослого мужчины.
        И этот взрослый мужчина прошел в свою комнату вместе с девицей и захлопнул дверь перед носом у незадачливой мамаши. А мамаша побежала на кухню пить валокордин. Как же так - ее детка выросла?!
        Дальше - больше. Однажды детка пришел уже не просто с девицей, а с невестой - будущей женой. И сообщил, что «эту девушку зовут Вика, мы женимся и ждем ваших поздравлений!».
        А Вике, между прочим, двадцать пять лет, она старше Олега на шесть лет, к тому же несостоявшаяся актриса (подрабатывает - держитесь, мама, не падайте, - стриптизершей в клубе), и у нее пятилетняя дочь.

«Это как прикажете понимать?» - охнула Вера.

«Так и понимать! - усмехнулся Олег. - Любовь!»
        Вера растерянно смотрела на высокую красивую Вику и молчала.
        А та, кажется, и сама что-то такое сознавала про мезальянс, отчего глядела на будущую свекровь весьма нахально и с вызовом, как будто предупреждая возможные наезды в свой адрес.
        У них любовь, а что прикажете делать матери? Воспитывая сына, она более всего хотела, чтобы он вырос порядочным человеком, был честен в отношениях с женщинами, и вот в его жизни случилась Вика, с которой он честен до безобразия - в двадцать лет, пожалуйста, готов жениться!
        Кстати, Сергей, узнав о намерениях сына, заявил Вере, что тут сказывается ее дурацкое воспитание.

«Надо было объяснить ему, что не обязательно жениться на первой встречной девке, с которой переспал».
        Вера себя уговаривала - перестань, не лезь в это, самое лучшее, что может сделать мамаша для взрослого сына, - устраниться, предоставив ему самому принимать решения. Она и устранилась, собрав волю в кулак. Молчала, даже когда Олег сообщил, что они с Викой решили жить в Петербурге, потому что у Вики там квартира и работа. Она понимала, что у ребят просто нет другого выбора ввиду отсутствия условий для жизни в Москве. Сергей ведь не стал устраивать истерики и давать сыну советы, а без лишних эмоций сказал Олегу, как отрезал, что с этого дня сын должен рассчитывать только на себя.

«Деньгами мы с матерью помогать не будем! Женился - изволь сам обеспечивать семью. Тем более ты теперь ответственен за ребенка своей девушки! Пора тебе работать, Олежек! На мои связи можешь не рассчитывать, работу ищи сам. Да, и, кстати, передай Вике, чтобы тоже на родственные связи не надеялась. Если она думает, что самый прямой путь к звездным ролям - через сына режиссера, это не так!»
        Олег спокойно выслушал отца и ушел из дома. Вернее, уехал. В Петербург, откуда родом Вика. Он бросил институт, устроился на работу, женился на Вике и усыновил ее дочь. Они живут в однокомнатной квартире на окраине Петербурга. В Москву за этот год Олег приезжал всего один раз - на Верин день рождения. А вот Вера ездила в Петербург уже не единожды. Она, конечно, отчаянно скучает по сыну, живет от звонка до звонка.

        - Как там наш Спилберг? - поинтересовался Олег. - Снимает очередной блокбастер с внушительным бюджетом?
        Вера улыбнулась:
        - На сей раз он снимает детектив, в ролях сплошь звезды.
        - Передавай ему привет и поздравления к Новому году.
        После паузы каким-то особенным, торжественным голосом Олег сказал:
        - Ну, мать, готовься!
        Она напряглась:
        - К чему?
        - В будущем году ты станешь бабушкой!
        Вера вдохнула и не выдохнула. Бабушкой?
        - Ма, ну ты чего, - расхохотался Олег, - не дедушкой же! А симпатичной молодой бабушкой! Надеюсь, ты к этому морально готова?
        - Нет! - крикнула Вера. - Не готова! Это безобразие, черт знает что такое!
        - Это жизнь! - философски усмехнулся Олег и разочарованно добавил:
        - Я думал, ты будешь рада!
        Рада? Каково?!
        - Олег, тебе всего двадцать! - с отчаянием сказала Вера.
        - А сколько было тебе, когда ты меня родила? - хихикнул Олег.
        - Столько же, - смутилась она. - Ладно, я так понимаю, от моего мнения уже все равно ничего не изменится.
        - Не-а, не изменится, - подтвердил Олег. - Будем рожать!
        - Извини, сынок, мне надо как-то морально подготовиться к этому событию. И вообще переварить эту новость.
        После паузы она попросила:
        - Приезжайте к нам на Новый год!
        - Мы не cможем, ма, я работаю, давайте вы к нам.
        Вера вздохнула - если бы это зависело от нее! Сергей явно не захочет куда-то ехать и встречать Новый год с Викой, которую терпеть не может.
        - Увы, сынок, не получится…
        - Жаль. Значит, поздравим друг друга по телефону, - сказал Олег.
        После разговора с сыном Вера погрузилась в раздумья, забыв про елку. Вот тебе и на - добро пожаловать в бабки! Неужели Олег не понимает, что ему рано заводить детей?
        Они с Викой и сейчас-то едва перебиваются, нуждаясь в деньгах, а с рождением ребенка им придется совсем туго.
        Спустя полгода после женитьбы сына она попросила мужа: «Павловский, давай помогать ребятам - у нас денег в избытке, а им не хватает!»
        Сергей вспыхнул: «Я его предупреждал, когда он женился! Сами пусть о себе думают! Ничего с твоими ребятами не случится, а в трудностях чувства проверяются и крепнут. Вспомни нас с тобой!»
        А что вспоминать? Она и так все помнит: крохотную комнату в общежитии, которую выделили Сергею, молодому, никому не известному режиссеру, хроническое отсутствие денег и прочие бытовые сложности.
        Ничего, выдержали, хотя у нее часто возникал соблазн бросить все и уехать к маме в Петербург, в хорошие тепличные условия. А потом у Павловского начался расцвет карьеры - они переехали в собственную маленькую квартиру, потом в квартиру побольше и вот теперь живут в центре Москвы в роскошных апартаментах. Вера, впрочем, считает, что они слишком велики, особенно учитывая, что Сергей постоянно пропадает на съемках, а ей одной пять комнат ни к чему.
        Да, в их жизни были трудности, которые, вполне возможно, закаляют, но для сына она такой судьбы не хотела бы. Она просила Сергея помочь Олегу с квартирой, но муж и слушать не стал - нет, и все. Сергей умеет быть резким.
        Вера его не понимала (как можно быть жестким и принципиальным в отношении собственного сына?), но зная, что переубедить мужа не сможет, однажды решила передавать ребятам те деньги, что муж выделял ей каждый месяц на хозяйство и
«булавки», втайне от Сергея.
        Однако Олег, вот ведь сын своего отца - тоже может быть упрямым и жестким, в ответ на ее предложение помощи сказал, что сам способен заработать на жизнь. В итоге Вера обратилась к Вике и договорилась с ней, что будет посылать им определенную сумму каждый месяц - «на фрукты и витамины», только чтобы Олег об этом не знал.

«После рождения ребенка им понадобится больше денег, - вздохнула Вера, - надо будет что-нибудь придумать, поддержать ребят».
        Конечно, Олег рановато взвалил на себя такой груз ответственности, но, с другой стороны, когда-то же это все равно должно было случиться.
        Может, и хорошо - появится кто-то маленький, трогательный, о ком можно заботиться, и в ее жизни снова будет смысл.
        Она вдруг почувствовала, что очень хочет увидеть сына, и подумала: а что, если поехать в Петербург сейчас, сегодня? До Нового года три дня - утром она будет в Питере, увидит ребят, поздравит их, заглянет к брату Никите, ночью вернется в Москву и успеет все подготовить к приезду мужа. Не раздумывая долго, Вера взяла дорожный саквояж и отправилась на вокзал.
        В поезде у нее было отдельное купе. Выпив чаю, она взялась за дневник - хотелось как-то разобраться в чувствах, к тому же ее успокаивал сам процесс записывания мыслей. Она стала вести дневник полгода назад по совету знакомого психолога и сразу поняла, что это действительно помогает ей справляться с депрессией. Вера написала пару страничек и заснула.
        Она возвращалась в Петербург как домой. Прожив двадцать лет в Москве, она так и не смогла привыкнуть к столичному бешеному темпу и родным, любимым считала Питер - город детства и юности.
        Погуляв по центру, празднично украшенному к Новому году, Вера зашла в кондитерскую за тортом и в детский магазин - купить подарок Викиной дочке. Для Лизы она взяла игрушечную семью зайцев в красивой прозрачной коробке, а потом, повинуясь какому-то мгновенному импульсу, направилась в отдел детской одежды для самых маленьких. После долгого выбора она купила нарядный комбинезон для своего будущего внука или внучки.


* * *
        - Вера Александровна? - удивилась Вика, открыв дверь. - А почему не предупредили? Мы бы встретили!
        - Да я не планировала, можно сказать, решение приняла спонтанно, - улыбнулась Вера, разглядывая невестку.
        Большеглазая тоненькая Вика, как всегда, выглядела отлично - стильно одета, накрашена.
        - Олег на работе! Придет не скоро.
        - Ничего, я подожду.
        - У нас и угостить вас нечем, - растерянно призналась Вика.
        - Я купила тортик и эклеров к чаю!
        Выбежала Лиза - худая, веселая, закружилась вокруг Веры, заплясала.
        Вера при первом же знакомстве отнеслась к Викиной дочке с большой симпатией. Приезжая в гости, она дарила Лизе подарки, занималась с девочкой. Пока Вика готовила чай, Вера с Лизой рассматривали зайцев из подаренного набора.
        Оглядевшись на кухне, Вера вздохнула - тесновато, как они тут втроем размещаются?! Она все ждала, что Вика сама расскажет о главном, но та лихо уминала эклеры и щебетала на отвлеченные темы.
        Наконец Вера решила перейти к сути и задала наводящий вопрос:
        - Вика, вас можно поздравить?
        Вика улыбнулась:
        - Да, и вас тоже с наступающим, Вера Александровна!
        - Я не про Новый год, - удивилась Вера.
        - А про что? - Вика застыла с эклером в руках.
        - Олег сказал, ты ждешь ребенка?
        Вика съежилась, мгновенно погрустнела, отложила эклер и уставилась в окно.
        - Что такое? - испугалась Вера. - Ты не хотела говорить мне?
        В кухню заглянула веселая Лиза, размахивая подаренными зайцами.
        - Лиза, уйди, не мешай! - нервно крикнула Вика.
        Девочка вышла, гордо хлопнув дверью.
        Вика достала сигареты и задымила, как паровоз.
        На слабое Верино: «Тебе сейчас вредно!» - с отчаянием махнула рукой:
        - Все нормально! Можно… Потому что нет никакого ребенка.
        - Как нет? - опешила Вера и схватилась за сердце. - Выкидыш?
        А Вика молчала и глупо улыбалась.
        - Ну вот что, дорогуша, - решительно сказала Вера, - выкладывай все как есть! Не забывай - я все-таки гинеколог по специальности.
        - А это не по вашей части, мне нужна помощь не гинеколога, а скорее психолога. Вопрос в том, был ли мальчик?
        - Хватит говорить загадками!
        Вера почувствовала, что скоро сорвется.
        Вика вдруг заревела и сбивчиво, сквозь слезы, выдала:
        - Понимаете, какая история, Вера Александровна… Мы тут с Олегом поссорились, серьезно, прямо на разрыв, и я очень испугалась. Если честно, я все время боюсь, что ему это все надоест: условия, в которых мы живем, Лиза, - и он тогда меня бросит и вернется в Москву. Я прямо с ума схожу от этого страха. А в тот раз мы поссорились очень сильно. Ну я и решила придумать что-нибудь, чтобы удержать его. И сказала, что беременна.
        Вера охнула:
        - Как тебе такое вообще пришло в голову? Мексиканских фильмов насмотрелась? Про дона Педро и Марисабель?
        - Да многие женщины так делают, - пожала плечами Вика. - Что здесь такого?
        Вера схватилась за голову - бедный Олег!
        - Ну и что ты потом ему скажешь? Рассчитываешь, что он об этом забудет дня через три? Или сообщишь, что само рассосалось?
        - Да неважно, - вздохнула Вика, - что-нибудь придумаю. Если, конечно, вы меня не выдадите. - Вика пытливо взглянула на Веру и заныла: - Я очень люблю Олега и боюсь его потерять. Очень вас прошу, Верочка Александровна, не говорите ему правду, пусть это будет наш с вами секрет. Ведь я могу рассчитывать на вашу порядочность?!
        Губки бантиком и трогательный взгляд.
        Ничего себе… И что делать «Верочке Александровне», которая оказалась в дурацком положении?
        - Возьмите эклерчик, - любезно предложила Вика.
        Ага, эклерчик.
        - Лучше сразу яду, - мрачно сказала Вера. - Кстати, как Олег отреагировал на твое сообщение?
        - Ой, что вы! Замечательно! - простодушно хихикнула Вика. - Я даже не ожидала, что он так обрадуется! Представляете, мы сразу помирились. Вообще Олег очень хороший и ответственный! Спасибо вам за такого замечательного сына!
        Пожалуйста, Вика, для тебя старалась!
        - А чего ты на самом деле не беременеешь?
        - Да куда нам пока, - хмыкнула Вика. - Условия сами видите, вот встанем на ноги - подумаем!
        - Ясно. - Вера поднялась. - Ну, мне пора, Вика.
        Вика растерялась:
        - Уже? А как же Олег?
        - Олегу ты, пожалуйста, не говори, что я приезжала. Ни к чему нам с ним встречаться. Я, видишь ли, врать не умею и не смогу скрыть, что знаю правду. Актриса из меня никудышная.
        - Вы обиделись на меня? - поникла Вика.
        Вера промолчала и достала из саквояжа детский комбинезон:
        - Держи. Везла внуку.
        Вика развернула комбинезон и опять разревелась.
        Вера вдруг почувствовала жалость к ней - вот дуреха-то, это ж надо было такое придумать!
        - Не реви. Комбинезон пригодится, - с особенно теплой интонацией сказала Вера. - У вас с Олегом обязательно будут дети.
        Вика просияла сквозь слезы:
        - Может, все же останетесь на Новый год?
        - Нет, Вика, извини… Тридцать первого муж приезжает из Праги. Я должна быть в Москве.
        - А сейчас вы куда?
        - К брату. Надо встретиться, мы давно не виделись.
        Вика, прижимая комбинезон к груди, выдохнула:
        - Верочка Александровна, спасибо вам за все!


* * *
        Оглядев брата, Вера нашла, что Никита изменился.
        - Постарел? - усмехнулся он.
        - Повзрослел!
        - Да ладно, Вера! Ты хотела сказать именно первое. Не смущайся. Что такого? Я сам иногда дурею, когда вспоминаю, сколько мне лет. Скоро сорок! Просто кошмар.
        - Перестань, - улыбнулась Вера. - Что тогда мне говорить? Мне, между прочим, столько же, если ты забыл!
        - Ну! Ты - это совершенно другая история! Ты красавица, умница, на тебя вся эта физика не действует!
        - Льстец!
        Вера коснулась рукой щеки брата, и в этом жесте чувствовалось много нежности.
        У них всегда были близкие отношения, и своего двоюродного брата Никиту Вера считала родным человеком и другом. В каждый приезд в Петербург она старалась встретиться с ним и часто звонила ему из Москвы.
        Они сидели в их любимом кафе в центре города. За окнами шел снег.
        - Как ты, Ник?
        Никита расплылся в улыбке:
        - Нормально!
        - Ты как Олег, у вас всегда все хорошо и замечательно! Никогда не скажете правды!
        - У меня действительно все хорошо, сестренка.
        - Так и живешь один? - вздохнула Вера.
        - Нет, вместе со мной в квартире проживают еще двенадцать человек. И знаешь, иногда эта коммунальная история начинает действовать на нервы!
        - Я вообще не представляю, как можно жить в коммунальной квартире. Но я не об этом. Я о твоей личной жизни.
        Никита разлил шампанское в бокалы:
        - Вера, за личное счастье в нашем роду отвечаешь ты!
        Он осекся, увидев ее горькую усмешку:
        - Что с тобой, сестренка? Что-то не так?
        Вера пожала плечами:
        - Все как обычно.
        Они с чувством чокнулись бокалами и выпили.

        Вера переживала за брата - с тех пор как Никита ушел из музыки, в нем чувствовался какой-то надлом. Лет десять назад он был известным рок-музыкантом, играл в популярной группе, и его концерты собирали стадионы. Для многих его решение покинуть сцену на гребне славы стало шоком. В том числе для Веры. Она до сих пор не знает, что послужило причиной столь странного решения - развод (незадолго до этого Никита разошелся с женой и мучительно переживал этот разрыв) или что-то другое?
        Оставив музыку, Никита переехал из Москвы в Петербург, устроился работать машинистом в метро и поселился в комнате в коммунальной квартире. Вспоминать о прошлом, как и рассказывать о своей личной жизни, он не любит.
        Вера искренне не понимает, почему ее красивый, талантливый брат до сих пор не женился или у него хотя бы не появилась постоянная подруга. Время от времени она заводит с ним разговоры, которые его страшно злят. Вот, например, как сегодня…
        - Ник, не надумал вернуться в искусство? Может, пауза длиною в десять лет несколько затянулась?
        - Нет, Вера, не надумал. Да и поздно уже. Если бы я даже решил куда-нибудь сунуться, ничего бы не вышло. Про меня давно все забыли.
        - Не думаю! Твои поклонники тебя помнят. Давай я поговорю с Павловским, у него столько знакомых продюсеров, все можно устроить, и ты вернешься на сцену!
        - Вера, перестань, не хочу слышать! - отрезал Никита.
        - Ник, почему ты отказываешься от помощи? Ты думаешь, Сергей до сих пор помнит о той глупой размолвке между вами? Уверяю - он давно все забыл!
        Никита усмехнулся:
        - Зато я помню. Но дело не в этом, сестренка. Просто мне ничего не надо. Меня устраивает моя жизнь, это мой выбор.
        Вера вспыхнула:
        - Ты как Олег, такой же упрямый, самостоятельный и эгоистичный!
        Никита рассмеялся:
        - Да, недаром мы и внешне схожи!
        Вера вздохнула: брат всегда был таким - гордым, независимым, принципиальным. Несмотря на то что он младше ее, она всегда относилась к нему как к старшему брату.
        - Как Павловский? Снимает очередное народное зрелище?
        Вера кивнула, отпила шампанское.
        - А сын?
        - Обалдуй! Я за него очень тревожусь.
        - Ну, это нормально.
        - Что обалдуй или что тревожусь?
        - И то и другое. Судьба твоя такая, мать, - тревожиться.
        - Ник, спасибо, что опекаешь его. Мне как-то спокойнее, зная, что вы в одном городе и ты всегда поможешь ему.
        - Да, у нас тут сложилась крепкая петербургская диаспора сбежавших из Москвы! - рассмеялся Никита.
        - Я, если честно, отчасти завидую вам, - призналась Вера. - Я скучаю по Питеру. Москва, наверное, не мой город. Я словно не успеваю за ней. Вот Сергей идеально вписывается в ее ритм. И поэтому Москва его любит, дарит признание, славу и деньги. А я… Будто на краешке его славы и популярности. А может, и жизни.
        Она замолчала.
        - Почему такие грустные глаза, сестренка?
        Никита взял ее за руку:
        - Ты счастлива?
        - Не знаю, Ник, с годами я перестала понимать, что такое счастье. Вот когда я была маленькая, я четко знала, что это такое. Счастье переполняло меня по самые уши, отчего даже хотелось кричать и смеяться. А сейчас… Порой я бываю довольна, испытываю радость, но мое счастье, наверное, все тише, тише… Да я и не думаю об этом. Собственно, у меня одно желание - были бы все живы и здоровы.
        - Ну, погоди, - улыбнулся Никита, - благополучие близких - это совсем другое. Я о личном счастье. Твоем. Неужели тебе не хочется чего-то для себя? Именно для себя?
        Вера пожала плечами:
        - Не знаю… О себе я как-то давно не думала. И вообще, если бы меня спросили о том, что такое счастье, я бы сейчас ответила фразой из хорошего романа: «Счастье в том, чтобы у тебя был кто-то, кого можно утратить».
        - Вот я и спросил, сестренка, ты счастлива?
        После паузы длиною в две сигареты Никиты и тонну выпавшего снега за окном Вера сказала:
        - Может быть, когда-нибудь я дорасту до того, чтобы ответить на этот вопрос словами Будды: «Глупо думать, что кто-то другой может сделать нас счастливыми или несчастными».
        Никита налил ей еще шампанского. Она увидела их отражение в стекле и улыбнулась - наверное, со стороны они кажутся красивой парой.
        - А может быть, счастье - это наша способность радоваться малому, ценить то, что мы имеем, уметь быть благодарными? Вот у меня есть брат, с которым мне легко и спокойно, с которым я могу смотреть на снег и разговаривать о счастье, - это очень много, Ник… Настоящее счастье!
        - Спасибо, Вера…
        Она взглянула на часы:
        - Мне пора.
        - Может, останешься, переночуешь у меня, еще погуляем по городу?
        - Нет, Ник, много приготовлений к Новому году. Хочу сделать уборку, нарядить елку. Сергей любит, чтобы все было, как он говорит, «на уровне».
        - Ясно. Как будешь возвращаться - самолетом или поездом?
        Вера задумалась. Сначала она подумывала о поезде, но потом переменила решение.
        - Полечу самолетом.

…Через несколько дней она вспомнит этот момент и задумается, что это было - случайность или глас судьбы? И вообще, чувствуем ли мы что-то, догадываемся ли о чем-то, когда решается наша судьба?
        Но тогда в кафе, глядя на празднично украшенный Невский проспект, Вера ни о чем таком не думала, просто разговаривала с братом и смотрела в окно…
        Они вышли на Невский. Никита остановил такси:
        - Проводить тебя?
        - Не надо. Не люблю душещипательных прощаний. Береги себя.
        Брат и сестра обнялись. Вера поехала в аэропорт.


        Глава 2
        В самолете Вера дремала, отчего ей показалось, что в Москву она переместилась почти мгновенно.
        В аэропорту ее встретила суета и толкотня. Вера поставила саквояж на сиденье кресла и направилась к стоящим поодаль таксистам, наперебой предлагающим свои услуги. Проходя, она столкнулась с мужчиной, который куда-то спешил. Незнакомец едва не сшиб ее с ног, так что Вера даже недовольно фыркнула: «Осторожно!» Договорившись с таксистом, она вернулась за саквояжем.
        Вскоре она уже ехала по Москве, спеша домой. Ей хотелось устроить Сергею самый лучший прием - убрать квартиру, приготовить изысканный стол.
        Войдя в квартиру, она только и успела, что выпить чай с дороги, как зазвонил ее мобильный. Вера обрадовалась, услышав голос мужа. На его вопрос о делах бодро ответила, что все замечательно, подготовка к Новому году идет полным ходом и к его возвращению все будет готово.
        Разумеется, она ни словом не обмолвилась мужу о своей поездке в Петербург, догадываясь, что он не одобрил бы подобной затеи.
        Ей показалось, что Сергей словно хочет что-то сказать, но не решается. У нее тревожно заныло в груди.
        - Вера, - нерешительно начал Павловский, - вот какая штука… Дело в том, что съемки затягиваются и я не успеваю приехать на Новый год.
        Она застыла с трубкой в руках.
        - Мне очень жаль! Ты же знаешь, дарлинг, как я люблю встречать этот праздник дома!
        - Разве ничего нельзя сделать? - растерянно спросила Вера.
        - Дорогая, я приеду второго января, а может, даже первого! Давай не будем разводить из этого трагедию, подумаешь, какие-то числа, - нетерпеливо сказал Сергей.
        Ей хотелось закричать, что это не «просто числа», что она всегда связывала с этим праздником особые надежды, но… Она промолчала. Зачем что-то говорить, если он уже все решил?
        - Ты обиделась?
        Вера усмехнулась - нет, что ты, всем известно, что я не умею обижаться на тебя, Сережа.
        Павловский поспешил проститься - его ждала съемочная группа.
        Веру никто не ждал, и она устало опустилась в кресло.
        Вот так - дожила до того, что будет встречать Новый год в одиночестве!
        Знала бы - так осталась бы в Петербурге, с братом. Ладно, что теперь об этом сожалеть… Придется поверить Сергею и внушить себе, что Новый год - это всего лишь число, условность, которой не стоит придавать значения.
        В новогодний вечер она выпьет снотворного в одиннадцать часов и уснет - ничего страшного. Но неожиданно для самой себя Вера расплакалась.
        Успокоившись, она отправилась в спальню и раскрыла свой дорожный саквояж. Первой у нее в руках оказалась коробка с игрушками, которую она подарила Лизе, - семья зайцев. Вера застыла и нахмурилась - это как прикажете понимать? Зачем они вернули ей этих зайцев? Вика, что ли, чудит - тайком подсунула ей игрушки обратно? Зачем? Глупость какая-то. Вера пригляделась к коробке и вздрогнула - там были не зайцы, а еноты. Ну да, еноты - серые мордочки, хвосты. На обратной стороне надпись: «Семья енотов». Что за чертовщина?
        Вера раскрыла саквояж, запустила туда руку и закричала - на ее ладони лежал камень. Черный гладкий камень примерно с кулак размером.
        Она распахнула саквояж и резко вытряхнула содержимое на пол. Посыпались камни. В результате на ковре образовалась целая куча разноцветных камней - голубой, белый, зеленоватый, рыжий с красными прожилками.

«Господи, - охнула Вера, - я сошла с ума. Это шизофрения!»
        Ей захотелось ударить себя камнем по голове, чтобы очнуться от наваждения.
        И чего ждать дальше? Зайцы, ставшие енотами, превратятся в слонов размером в натуральную величину, а камни в горы? М-м-м… Ведь она пила только шампанское, и этот бред даже на алкоголь не спишешь!
        Однако же должно быть всему этому какое-то логическое объяснение? Может, Вика так над ней жестоко пошутила? Нет, не похоже. Вика на такое не способна.
        Вера осмотрела саквояж - похож один в один, с таким же логотипом очень известной фирмы. К слову сказать, стоит этот чемоданчик бешеных денег. Правда, ее, пожалуй, был поновее, этот какой-то более потертый, что ли…
        Вера попыталась восстановить в памяти события сегодняшнего дня. Перед глазами пронеслась дорога в Пулково, посадка в самолет (ага, в самолете она доставала из саквояжа расческу, значит, еще тогда с ее вещами все было в порядке), суета московского аэропорта, стоп… Она оставляла саквояж на сиденье в зале прибытия! Неужели за эти несколько минут что-то могло случиться? Павловский, кстати, всегда ругает ее за рассеянность - например, пару лет назад в аэропорту Мехико у нее украли сумку, подобная история произошла с ней и в Испании. Да, рассеянная дура! Никак не может усвоить, что вещи надо держать при себе.
        Что же произошло на сей раз? Ее вещи украли? Но зачем тогда оставили саквояж? Странно… К тому же злоумышленник просто не успел бы опустошить чемоданчик, потому что она отвернулась от него всего на пару минут. Вор украл бы вещи вместе с саквояжем. И уж совсем невероятная версия - что, если в суете аэропорта она перепутала свой саквояж с чьим-то чужим? Или кто-то перепутал свою сумку с ее чемоданчиком? Теоретически это возможно, но поверить, что подобное происшествие могло приключиться в реальности, сложно. Интересно, эти камни имеют какую-то ценность? Если да, вероятно, владелец постарается разыскать их… А если нет - скорее всего, она свои вещи уже никогда не увидит.
        Ну очень приятный сюрприз накануне Нового года! Просто подарок от Деда Мороза! Сначала Викин милый фокус, потом сообщение мужа и на закуску, чтобы уж совсем жизнь медом не казалась, ее закидали камнями. В буквальном и переносном смысле. Обидно и жаль вещей. А что было в ее саквояже?
        Вера задумалась. Косметика, флакон с любимыми духами - ладно, на здоровье, пусть пользуются! Нижнее белье и пеньюар, который она надевала в поезде… Вера покраснела - очень неприятно, что ее интимные вещи попадут в чужие руки. Что еще? И вдруг она охнула - дневник! Это интимнее пеньюара и белья! От мысли, что кто-то прочтет ее сокровенные записи, ей стало плохо. В дневнике она была предельно откровенна и писала то, что не осмелилась бы произнести вслух. Об отношениях с мужем, разочарованиях и обидах. Ах, эта дурацкая привычка выплескивать эмоции на бумагу! Глупая курица! Зачем она взяла дневник с собой? Хотела почитать в поезде, мол, все равно не сможет заснуть…

«Идиотка!» - простонала Вера.
        Настроение было испорчено окончательно и бесповоротно. Она и так после разговора с Сергеем пребывала в плаксивом состоянии, буквально «слезки на колесиках», палец покажи - разрыдается, а тут саквояж пропал! И Веру захлестнуло отчаяние.
        На следующее утро она поехала в аэропорт. Девушка в форме цвета неба безразличным голосом объяснила ей, что раз багаж был потерян не на борту самолета, а в здании, компания перевозчика никакой ответственности за него не несет.
        - А если отнестись по-человечески? - взмолилась Вера.
        Девушка пожала плечами - за человеческое она тоже не хотела нести ответственность.
        - Если у вас что-то украли - обращайтесь в милицию!
        - Послушайте, - взмолилась Вера, - скорее всего это не кража! Сложно поверить - но, похоже, мы перепутали сумки. Кто-то взял мою по ошибке!
        Девушка снисходительно взглянула на Веру и усмехнулась:
        - Почему сложно поверить? Такое случается. Хватают не глядя, а потом прибегают, просят помочь! Да еще сумки у всех одинаковые! Конечно, накупят китайского барахла!
        Служащая неодобрительно поджала губы.
        - Извините, у меня был фирменный саквояж от известного бренда, - заметила Вера.
        - Угу, - хмыкнула девушка, - знаете, сколько поддельных LV гуляют по аэропортам и вокзалам! Не знаешь - от настоящего не отличишь!
        В общем, идите в милицию!
        И Вера отправилась в отделение милиции аэропорта.
        Выслушав ее, усатый милиционер сморщился и строго спросил:
        - Вот вы, когда брали эту сумку в руки, неужели не видели, что она не ваша?
        - Нет. Я только дома заметила, и то не сразу!
        - М-да, - усмехнулся милиционер, - а мы еще призываем граждан оказывать содействие в борьбе с террористами и сообщать о подозрительных предметах!
        Он посмотрел на Веру как на законченную идиотку.
        Она виновато съежилась.
        - Ну и что было в чужой сумке, которую вы взяли себе?
        - Камни!
        Милиционер застыл, как громом пораженный:
        - Какие камни?
        - Всякие. Зеленые, красные, голубые!
        - Драгоценные? - заинтересовался усатый, почуяв громкое дело о контрабанде.
        - Если бы, - горько вздохнула Вера. - Минералы.
        - Ценности, значит, не представляют? - разочарованно протянул страж порядка.
        - Боюсь, что нет.
        - Ну тогда маловероятно, что владелец найдется. Может даже, знаете как, - этот воришка специально набил сумку бесполезными камнями, для веса, так сказать, вычислил в толпе дамочку подходящего вида и подменил сумки!
        - Вы думаете? - расстроилась Вера.
        - В жизни всякое случается, гражданка! - веско сказал милиционер. - Деньги, документы в пропавшей сумке были?
        - Деньги и паспорт я положила в маленькую сумочку. Она висела у меня через плечо!
        - Считайте, вам повезло. Ну а что пропало-то?
        Вера, покраснев, упомянула про пеньюар, белье и дневник.
        - И все? - удивился милиционер.
        - Еще тапки! - уточнила Вера. - Которые я брала с собой в поезд!
        - В какой поезд? Мы вроде в аэропорту находимся?
        Он взглянул на Веру с подозрением.
        - Я сначала в поезде ехала! - объяснила она. - Вы не думайте, что я того-этого…
        Вера окончательно смутилась.
        - Ну, вот что, - хмыкнул милиционер, - пишите заявление на свои тапки. Но я вас сразу честно предупреждаю, что вещи ваши найдутся, только если к нам вдруг обратится человек, к которому попала ваша сумка, или что там у вас.
        - А если не обратится?
        Милиционер развел руками.
        Вера написала заявление и в самых расстроенных чувствах поехала домой.


* * *
        Она налила чай, включила телевизор, чтобы как-то отвлечься от грустных размышлений.
        Раздался телефонный звонок.
        - Это Вера? - спросил в трубке незнакомый женский голос.
        Вера удивилась:
        - Для начала здравствуйте! Да, это я. Что вы хотели?
        - Донести до вас правду! - с какой-то странной, не сказать чтобы доброжелательной, интонацией отозвался голос.
        - Какую правду? Что случилось? - испугалась Вера.
        Первая ее мысль была про сына.
        - Правду про вашего мужа! - торжественно сообщили в трубке.
        - А что с моим мужем?
        Господи, сердце, наверное, сейчас выпрыгнет.
        - А он вам изменяет!
        - Вы позвонили, чтобы мне это сообщить?
        - Именно!
        - Может, представитесь?
        - Вера, мне вас очень жаль! - бодро затараторили в трубке, не желая представляться. - Его любовница - юная, красивая девочка, снимается уже во втором фильме Павловского. У них все серьезно!
        - Что вы говорите?! А зачем вы мне это рассказали? Спасибо, конечно, за заботу, и все-таки - почему вы так беспокоитесь?
        - Говорю ведь - мне вас жаль, - вздохнула незнакомка. - Вы, наверное, ни о чем не догадываетесь, бедная!
        - Из альтруистических, значит, побуждений? - усмехнулась Вера. - Что ж, похвально!
        - С Новым годом, Вера! - хихикнула анонимная любительница правды о чужих мужьях.
        - И вас с наступающим! Кстати, если вашей целью было испортить мне настроение накануне праздника, то вы ее добились. Поздравляю. Радуйтесь!
        В трубке раздались короткие гудки…
        Вера пошла на кухню и налила вина, при этом она обратила внимание на то, как дрожат руки. Она выпила бокал дорогого французского вина залпом, словно водку. Правда ли то, что ей сейчас сказали? В принципе она знает, что у Сергея, как у любого известного человека, есть свои недоброжелатели, поклонники и, само собой, поклонницы. Вера понимает, что ее муж, известный, модный режиссер, - объект вожделения многих женщин. Однажды ей случилось присутствовать с Павловским на премьере его фильма, и она вдруг заметила, как смотрят на ее мужа женщины - словно на заманчивый подарок, пропуск в другую жизнь, казалось, они готовы отдаться ему прямо тут, посреди роскошного зала. После этого Вера перестала ходить с Сергеем на светские мероприятия.
        Кстати, Павловский не отличается исключительными внешними данными - он среднего роста, к тому же в последнее время располнел, но в нем есть какое-то сильное обаяние, на которое реагируют и отзываются все женщины без исключения. Он может быть несносным, раздражительным, но в хорошем настроении или если хочет расположить к себе - Сергей Павловский становится фантастически обаятельным. Женщины буквально липнут к нему.
        Звонки вроде сегодняшнего случались и раньше. Всякий раз после подобных анонимных откровений Вера страдала приступами ревности, пытаясь скрыть это разрушительное чувство (кстати, в утраченном дневнике она много писала о своей ревности). Иногда ей удавалось справиться с переживаниями, внушить себе, что пристальное внимание к их семье от окружающих, зависть и негативные эмоции - обратная сторона популярности Сергея; иногда - нет, и она страдала.
        Сегодняшний анонимный звонок, очевидно, имеет объяснение. Скорее всего какие-нибудь поклонницы хотят ей насолить. Но, даже повторив это несколько раз, Вера так и не смогла успокоиться.
        Она набрала номер мобильного мужа.
        - Дарлинг? - удивился Павловский. - Рад, что ты не сердишься на меня. Ну правда неудачно вышло с этим Новым годом! Извини, не рассчитал сроки. Потом заглажу вину.
        - У тебя все в порядке? - поинтересовалась Вера, не зная, о чем еще спросить.
        Рассказывать о недавнем звонке она считала ниже своего достоинства.
        - Нормально, как обычно. Если не говорить о том, что я с этим фильмом пролетаю по смете! - Сергей зевнул. - И вымотался жутко! Приеду - буду отсыпаться.

«Да, приедет - будет отсыпаться. Как обычно», - вздохнула Вера.
        Что-то ей хотелось от него сейчас услышать - особенное, нежное, личное, что могло бы спасти их отношения, зачеркнуть этот грязный звонок.
        Она ждала…
        - Ну ладно, дорогая, я побежал. Звони - если что! Целую!
        Все. Отбой.
        Она налила еще вина. Телефонный аноним, вне зависимости от того, сказал ли он правду или солгал, своего действительно добился. Она стремительно погружалась в депрессию. Равнодушие мужа давно ранит ее… Как и его ставший привычным взгляд - мимо нее, в пространство. Что же с ними случилось?
        Раньше Сергей был другим - внимательным, заботливым, трогательно ухаживал за ней. По утрам, уходя на работу, он оставлял для нее на столе записочки, и, проснувшись, она первым делом кидалась смотреть, что он написал ей сегодня. Но однажды она не нашла записки. И на следующий день ее тоже не оказалось. Вера все понимала (мужу некогда, он теперь очень занят, по утрам ему не до глупостей, успеть бы кофе выпить!), и все-таки ей было очень больно. А потом все как-то завертелось - родился Олег, карьера Сергея стремительно пошла в гору, и личного времени, которое они прежде посвящали только друг другу, становилось все меньше.
        Она всегда верила в талант мужа, старалась создать ему условия для творчества, и как-то так получилось, что за этими хлопотами она совсем забыла о своей карьере и жила жизнью мужа и сына. А потом сын вырос и уехал в другой город. Все, мамаша, надо найти иной смысл в жизни… А в чем, где?
        У нее возник синдром навязчивых действий - она придумывала себе занятия: до блеска убирала квартиру, так что чистота была, как в операционной, разводила цветы. Она по привычке много готовила, варила кастрюли полезнейших супов, которые пропадали и портились, потому что Олега рядом не было, а Сергей не ел дома - он питался в ресторанах да какой-то ерундой на съемочных площадках.
        Больше всего она жалела о том, что не решилась родить еще одного ребенка. Ей бы так хотелось девочку! Теперь бы не пришлось маяться в пустоте и одиночестве. С другой стороны, она так любила Олега, что и представить не могла, что нужно будет любить еще кого-то, делить внимание на двоих…


* * *
        Хорошо бы сейчас позвонить кому-нибудь из подружек, поплакаться, а то и по-бабьи повыть в голос… Но вот незадача - у нее нет подруг. Павловский всех разогнал. Сергей вообще хотел, чтобы она принадлежала только ему и Олегу, и постепенно подруги как-то сами вывелись.
        А просто знакомым про свои проблемы рассказывать не станешь - неловко, да и не поймут. Вера как-то встретила давнюю приятельницу, еще из институтской поры, и поделилась наболевшим.
        А та усмехнулась в ответ: «Вера, я тебя не понимаю! Тебе ли жаловаться? Такой муж! Красавец! Талантливый! Известный на всю страну! Да любая хотела бы оказаться на твоем месте!»
        Вера растерянно улыбнулась.

…Любая хотела бы оказаться на ее месте. А между прочим, она на «своем месте» будет в одиночестве встречать Новый год! Ох уж этот Новый год! Так пойдет дело - она его вообще возненавидит. Как-то раз именно под Новый год она узнала об измене мужа.
        Произошло все весьма банально… Когда Павловский был в душе, запищал его телефон. Вера машинально схватила телефон и увидела СМС с новогодним поздравлением фривольного содержания.
        - Это что? - спросила она у вошедшего мужа.
        - Как ты смеешь читать мою почту? - вспыхнул Сергей. - Шпионишь за мной?
        Он размахнулся и швырнул аппарат о стену.
        Вера убежала из дома, бродила по улицам, потом зашла в какой-то ресторан. В этот предновогодний вечер люди в ресторане веселились и поздравляли друг друга с Новым годом, а она сидела, пила коньяк и плакала.
        Она не знала, как теперь жить. Наконец позвонил Павловский. Отрывисто спросил, где она. Вера сказала название ресторана. Через полчаса появился Сергей, взял ее за руку и повел в машину.

«Вера, пойми, я публичный человек, мой телефон знают многие и пишут мне всякую ерунду, в том числе набиваются в любовницы, но из этого не надо делать далеко идущие выводы и выдавать сексуальные фантазии каких-то дур за действительность! Поняла?»
        Она поняла и больше не возвращалась к этой теме.
        На следующий день, тридцать первого декабря, они уехали на модный лыжный курорт, где отдыхал Олег. О том, что случилось в тот вечер, они больше никогда не вспоминали. Кстати, с тех пор она не брала в руки телефон мужа и не проверяла содержимое его карманов. Из чувства самосохранения.
        И прошлый Новый год у них выдался грустным. Сергей предложил отмечать праздник у его друзей, что не вызвало у нее одобрения - она не любила эту пару пустозвонов, которая нынче была в моде, не стесняясь «ничего не знача, быть притчей на устах у всех». В итоге они с мужем поссорились. Потом помирились, но настроение было испорчено, и праздника не получилось.

«Ну а этот Новый год, похоже, станет самым запоминающимся!» - усмехнулась Вера.
        Она вернулась в спальню. Чужой саквояж с камнями лежал в углу. Вера взяла один из камней, повертела в руках. Грани засверкали, внутри камня загорелся свет. Нет, не похоже, чтобы этими камнями набили саквояж просто так - «для веса», как предположил милиционер, - все-таки не булыжники какие-нибудь. Может быть, они даже представляют ценность.
        Ее внимание привлек светло-серый камень. Приглядевшись, она охнула - в камень словно был впечатан крест. Удивительно - отчетливое изображение креста, бывает же такое… Вера долго разглядывала необычный камень, а потом положила его не в общую кучу, а на прикроватную тумбочку.
        Она снова осмотрела саквояж и открыла «молнию» на боковом отделении, чего не догадалась сделать вчера. Есть там еще что-нибудь? В кармане лежала перевязанная пачка бумаг. Вера поспешно развернула ее - наконец-то, может, сейчас выплывет какая-то информация о владельце!
        В пачке были ретро-открытки, в основном новогодние и рождественские.
        Вера пересмотрела их все, но никакой информации о владельце саквояжа не нашла, поскольку открытки оказались не подписаны. Только пожелания «с Новым годом!» или
«с Рождеством!».
        - Вот спасибо-то! - усмехнулась она. - И вас с Новым годом! Странно, однако, что можно сказать о человеке, в дорожном саквояже которого лежат камни и старые открытки?
        Утром тридцать первого декабря она еле поднялась - ей хотелось проспать Новый год с его массовой истерией веселья и проснуться уже после праздников.

«Не знаю, достигла ли я дна, но в любом случае падать дальше мне уже некуда! - усмехнулась Вера, наливая кофе. - Ощущение какой-то бесконечной стены. Во всем. Ищу двери, бьюсь в них лбом, а потом выясняется, что это стена».
        Она сама себе напоминала лягушку из притчи. Как известно, целеустремленная лягушка, попав в кувшин с молоком, сопротивляясь и барахтаясь, сумела сбить молоко в масло и выбралась наружу. По поводу этой притчи одна талантливая женщина весьма удачно пошутила, что иногда молоко бывает обезжиренное, и тут сбивай не сбивай, один черт ничего не выйдет. Вера подумала, что это именно ее история - она сбивает молоко, а оно обезжиренное.

…За окнами темнело. До Нового года оставалось всего ничего. Может, хотя бы переодеться? Не сидеть же в пижаме… Вера подошла к шкафу, вытащила новое платье, которое недавно привезла из Италии. Она собиралась надеть его в этот новогодний вечер, рассчитывая произвести впечатление на мужа. Обычно она покупала себе черные вечерние наряды, а в этот раз ей захотелось чего-то яркого, необычного, и она купила длинное платье «в пол» изумрудного цвета.
        Она примерила обновку и неожиданно улыбнулась собственному отражению в зеркале - на нее смотрела молодая привлекательная женщина. Зеленый цвет наряда выгодно подчеркивал ее серо-зеленые глаза и каштановые, с рыжиной волосы. К тому же в этом платье она казалась особенно миниатюрной и хрупкой. Увидев ее сейчас, никто бы не подумал, что еще полгода назад Вера переживала из-за своей фигуры.
        Прошлой весной она вдруг начала полнеть. Всю жизнь была худенькой (все-таки балетное училище за плечами), а тут что-то случилось - стала набирать вес. Причем вроде незаметно, а потом в один совсем не прекрасный день Вера поняла, что ее страшит собственное отражение в зеркале. Она испугалась: вдруг произошедшие с ней перемены заметит муж?! Однако самым неприятным и даже страшным для нее оказалось то, что Сергей ничего не замечал. Словно бы он смотрел не на нее, а мимо… И ему было все равно - есть в ней двадцать лишних килограммов или нет…
        Вера стеснялась выходить куда-либо. Казалось бы, мелочи, живут же люди с избыточным весом! Но для нее это стало серьезной проблемой; вроде ты - та же, однако - голос тише, самооценка ниже, и в итоге - полная жизненная катастрофа.

«Я не люблю себя! - поняла Вера. - А если я не люблю себя, как я могу ждать любви от кого-то другого? К примеру, от Сергея?»
        И чем вернее что-то не ладилось в ее жизни, чем реже звонил сын, тем больше она ела. Словно заедая-заклиная образовавшуюся пустоту.
        Потом она все-таки взялась за себя - ради Олега. Не хотела видеть жалость в глазах сына. Она смогла преодолеть свою слабость и села на строгую диету. Через пару месяцев она похудела, вернула обычный вес, превратилась в хрупкую моложавую женщину. Но ушли ли проблемы с самооценкой? Едва ли…
        Тем не менее сейчас она испытывала удовлетворение, глядя на себя в зеркало.

…Если встать на каблуки, накрасить губы и надеть гарнитур с изумрудами, подходящий к этому красивому платью, получится законченный вечерний вариант. Впрочем, до этого не дошло.

«Не перед кем красоваться! - вздохнула Вера. - Платье снимать не буду, но и выпендриваться ни к чему».
        Может быть, хоть елку наконец нарядить? Надо же как-то поднимать настроение! Тем более что коробка с игрушками так и лежит в гостиной.
        Вера кое-как вытащила елку с балкона, принесла в комнату, укрепила крестовину. Теперь можно было приступить к самому приятному - украшению.
        Она вдохновенно взялась за дело. Следующий час Вера любовно развешивала шары и фонарики и завершила дело, нахлобучив на елочную макушку самую любимую и памятную игрушку - сиреневую звезду.
        Оставалось только зажечь гирлянду. Вера потянулась к розетке, зацепилась платьем за елку, неловко дернула подол, а елка вдруг накренилась, да и повалилась на пол. Это потом Вера поймет, что, по всей видимости, плохо закрепила крестовину и елка рухнула под собственной тяжестью, - а тогда ей было не до логических объяснений.
        Увидев разбитые игрушки, Вера разрыдалась. Она хватала осколки, не думая о том, что может порезаться, и плакала. А поняв, что макушка в виде звезды тоже разбилась вдребезги, она заплакала так отчаянно, словно разбилась вся ее жизнь.
        И тут раздался звонок в дверь.
        С осколками звезды в руках, причитая, Вера поплелась в прихожую и открыла дверь.
        На пороге стоял мужчина. С ее саквояжем в руках.


        Глава 3
        Большую часть времени в самолете из Петербурга в Москву Сергей Степанов спал. Последние месяцы он отчаянно не высыпался и был рад любой возможности отдохнуть. Он давно научился это делать в воздухе - отрешался и засыпал. Такая способность здорово выручала его в последний год, когда он оказался вынужден жить на два города - работать в Москве, а на выходные возвращаться домой в Петербург. Кроме того, раз в три недели ему приходилось летать в Италию, где строили здание по его архитектурному проекту.
        Этот год для Сергея стал определенным прорывом в карьере: запустили сразу три его проекта - два в Москве и один в Милане, но обратной стороной успеха была усталость. К концу года Сергей чувствовал себя совершенно вымотанным. Поняв, что нуждается в паузе, Сергей решил устроить «новогодние каникулы» - встретить Новый год в Москве, а первого января махнуть куда-нибудь в Альпы кататься на лыжах.
        Когда самолет приземлился в Москве, Сергей помчался брать такси, чтобы успеть встретить Лору в другом аэропорту. Та возвращалась из Америки, куда летала по делам. Два рейса накладывались по времени, а ведь надо было еще как-то добраться до другого аэропорта, и Сергей понимал, что отчаянно не успевает. Собственно, он предупреждал любовницу, что при всем желании не сможет встретить ее вовремя. Он даже намекнул Лоре, что, возможно, им обоим будет лучше, если они увидятся уже дома.
        Лора разозлилась - она не привыкла к такому обхождению и решительно заявила, что любит, когда Сергей ее встречает. С цветами. «Потому что это важно!»

«Понял!» - вздохнул Сергей. Он также понял, что ему легче встретить любовницу, чем объяснить ей, почему ему было бы удобнее, если бы они увиделись дома. Да и, в конце концов, «чего хочет женщина - того хочет бог!».
        Поставив саквояж на кресло в зале ожидания, Сергей помчался к таксистам, в толчее едва не уронив какую-то женщину. Договорившись о поездке, он подхватил свой багаж и ринулся за таксистом. На выходе из аэропорта он еще успел купить букет цветов для Лоры.
        В Москве шел сильный снег, и до Шереметьево добирались дольше обычного. В аэропорт Сергей примчался взмыленный. Лора уже сорок минут как прилетела и коротала время в баре за коктейлем.
        Она, как всегда, выглядела ошеломительно и играла в звезду, ненадолго спустившуюся на землю: длинные светлые волосы, фигура в модельном исполнении и ослепительный загар назло снежной Москве. Одета Лора была тоже «по-звездному» - шуба в цену иной машины, сапоги на высоченных шпильках. Кроме дорогих шмоток настоящей звезде еще полагались «звездные манеры» и закидоны - причуды, капризы и так далее. Лора об этом помнила и время от времени сообщала окружающим: рядом с вами звезда, не забывайте и не забывайтесь!
        Похоже, что сегодня она как раз решила напомнить об этом Сергею:
        - Степанов, неужели нельзя было приехать вовремя?
        Сергей чмокнул ее в щеку и протянул цветы.
        Лора взяла букет, небрежно бросила его на стул.
        - Неужели ты не соскучился? Мы не виделись целую неделю!
        Сергей устало вздохнул: начинается. Сейчас из него клещами начнут выжимать признания и уверения в вечной любви.
        - Надеюсь, ты приехал на моей машине?
        Узнав про такси, Лора вспыхнула:
        - Ты же знаешь, что я не люблю такси!
        Сергей даже не стал ничего возражать. Он давно понял, что на выпады Лоры лучше не отвечать - так она быстрее успокоится.
        - Лариса, я устал. Предлагаю выяснить отношения в другой раз!
        Лора поняла, что перегнула палку, и сменила тон. Натянуто улыбнувшись, она объяснила, что ее раздражение вызвано нелегким перелетом.
        - Не будем ссориться, милый. Поехали домой! Но на будущее учти мои предпочтения!
        Назвав таксисту адрес Лоры, Сергей пояснил, что после того, как они высадят даму в центре, надо будет еще заехать на Ленинский проспект.
        Лора нахмурилась:
        - Что это значит? Ты не зайдешь ко мне?
        Сергей, улыбаясь, ответил, что предпочел бы сегодня поехать сразу к себе, потому что хочет выспаться.
        - Степанов, через три дня Новый год, а у нас еще ничего не готово! - обиженно заметила Лора. - Поедем ко мне, обсудим, где будем отмечать, с кем. И вообще… Я так соскучилась по тебе! А если потом захочешь уехать - я тебя отвезу! И тоном, не терпящим возражений, она сказала таксисту, что они отправятся только по одному адресу, а на Ленинский проспект ехать не придется.
        Сергей усмехнулся - очень мило. Впрочем, все как всегда.
        - Лора, давно хочу спросить… Скажи, зачем я тебе? - Не поняла, о чем ты?
        - Я о том, что ты прекрасно могла бы обходиться без меня. Путешествовать. Работать. Жить. Ездить в такси…
        - Могла бы. Но даже успешной и уверенной в себе женщине нужно, чтобы рядом был сильный, красивый и талантливый мужчина!
        Именно с этих слов началась их история.

«Сережа, вы - сильный, красивый и талантливый мужчина! - заявила ему Лора во время первой встречи, несмотря на то что рядом находились ее коллеги. И добавила, многозначительно улыбаясь: - Я рада, что наша компания утвердила именно ваш проект!»
        Полгода назад Сергей получил тендер на строительство нескольких объектов в Москве. Компания подрядчика принадлежала брату Лоры; сама Лора числилась здесь менеджером, хотя на рабочем месте появлялась нечасто.
        Сергей был немало удивлен, когда буквально на следующий день после знакомства Лора пригласила его на свидание; однако приглашение принял.
        Во время свидания без смущения и церемоний Лора дала понять, что он ей нравится. Почувствовав себя в непривычной роли добычи, на которую охотятся, Сергей смутился и честно сообщил девушке:
        - Лариса, я совсем не подхожу вам!
        Лора удивилась:
        - Это почему же?
        - Я намного старше вас!
        - Сережа, вам тридцать семь, мне двадцать пять - идеальное сочетание!
        Он попробовал отшутиться:
        - Лариса, ну где вы и где я? Найдите какого-нибудь олигарха. Зачем вам задрипанный архитектор?
        Лора усмехнулась:
        - Во-первых, - зачем мне какой-то аллигатор, когда я сама не нищая? Во-вторых, вы не задрипанный! Я когда вас увидела - обалдела! Красивый, умный, холостой! К тому же архитектор! Это для женщины как приз в лотерею! И вообще, позвольте мне самой разобраться, кто и что мне подходит!
        И получилось так, что она действительно со всем разобралась сама. Лора решила, что они вполне подходят друг другу. Настолько, что должны жить вместе…
        Это, конечно, случилось не в один день - Лора постепенно отвоевывала позиции. Сначала вместо двух свиданий в неделю они стали встречаться почти каждый день, потом она попросила ключи от той квартиры, что Сергей снял в Москве, а вскоре туда переехала. Однажды он пришел с работы домой, а там - Лора, ее халат и тапочки… Потом она пожелала поехать с ним в Петербург, куда он летал на каждые выходные. Но и это было не последним завоеванным рубежом… Недавно она стала настаивать на его переезде к ней.
        - Почему? - искренне удивился Сергей.
        - Потому что у меня условия лучше! - ответила Лора.
        Условия у нее действительно лучше - большая, хорошо отремонтированная квартира в центре…
        Он, впрочем, до сих пор ничего ей не ответил. Тем более что с некоторых пор их отношения стали его тяготить. В особенности после недавней совместной поездки в Италию…
        Лора попросила взять ее с собой. Сергей согласился не сразу - он ехал не в отпуск, а в командировку, к тому же в Риме собирался встретиться с бывшей женой. Но Лора умела добиться всего, чего хотела. В результате в Италию они поехали вместе.
        Как он и предполагал, ничего хорошего из этого не вышло - Лора требовала внимания к себе, они часто ссорились. В очередной раз он понял, какие они разные. Слишком разные. Лора выросла в очень обеспеченной семье и была типичной «золотой девочкой», капризной и избалованной.
        Первое время манерность и капризы подруги даже нравились Сергею, но потом начали раздражать его, как и настойчивое стремление Лоры переделать любовника. Она тянула его на светские мероприятия, приемы, пыталась познакомить с «нужными людьми». Он отнекивался, говорил, что она зря старается.

«Что называется - не в коня корм! Лариса, я такой, какой есть. Не любитель светской жизни. Да и знакомства по принципу шкурного интереса, уж извини за прямоту, мне не нужны. Жаль тратить время на такую ерунду».
        Лора обижалась, закатывала истерики.
        Она тщательно следила за его имиджем - настаивала, чтобы он покупал себе дорогую брендовую одежду, стригся у ее стилиста.
        Сергей усмехался:
        - Лариса, это смешно. Мне совершенно все равно, что на мне надето.
        - Степанов, ну ты же со мной! Значит, должен соответствовать!
        Довольно быстро Сергей понял, что устал «соответствовать».
        В Италии Лора неутомимо придумывала бредовые, с его точки зрения, затеи, закатывала истерики. Он чувствовал постоянное напряжение, если не сказать раздражение. Может, еще и потому, что Италия в его сознании прочно связывалась с женой?

…Это был студенческий брак. Они познакомились в геолого-разведочной экспедиции, возглавляемой отцом Сергея. Студентка Лена приехала в экспедицию к своим друзьям. Ей, как и Сергею, только исполнилось восемнадцать. Завязался бурный роман, и вскоре они поженились. Они прожили вместе пятнадцать лет, и со временем их брак стал похож на союз двух очень близких людей, связанных воспоминаниями, общими привычками и дружбой. Лена даже как-то пошутила, что сексуальная близость в таком случае напоминает инцест. Они оба много работали в эти годы. Лена стала успешным дизайнером.
        Несколько лет назад Сергея пригласили в Италию на стажировку. Они провели в Риме полгода, а когда настала пора возвращаться в Россию, произошло удивительное - Лена сообщила, что хочет остаться в Италии. Навсегда. Сергей несказанно удивился такому повороту событий. На все его уговоры передумать жена отвечала отказом.
        - Нет, мне нравится тут, в определенном смысле я нашла себя именно здесь, прости, но я не изменю свое решение…
        На вопрос о таких мелочах, как гражданство и средства к существованию, его жена, которую он всегда считал мало приспособленной к жизни, ответила спокойно, дескать, все в порядке, эти вопросы она как-нибудь решит, пустяки… Она действительно решила их как совершенные пустяки. Через два месяца Лена вышла замуж за итальянского профессора, которому делала дизайнерский проект квартиры.
        В Петербург Сергей вернулся один. В каком-то смысле решение жены стало для него ударом. Полгода он чувствовал себя примерно так, как если бы у него вдруг отрезали ногу или другой жизненно важный орган, а он по привычке еще трепыхается, не понимая, что, собственно, произошло. Странно, до того как потерять Лену, он не представлял, как много она для него значит.
        После развода его отношения с женщинами свелись к «одноразовым». Работа в разных городах и странах определяла темп его жизни и не оставляла возможностей для серьезных отношений. Да он их и не искал…
        Прилетая в Италию, он встречался с бывшей женой и ее профессором - на правах старого друга.
        В этот раз на встречу с Леной напросилась Лора:
        - Сережа, я должна ее увидеть! Это скажет мне о тебе больше, чем все остальное!
        Во время ужина в ресторане Сергей как бы смотрел на них со стороны: вот его бывшая жена с мужем и его ослепительная молодая любовница - пьют вино, мило беседуют, как старые друзья…
        Идиллическая картинка, но для него во всем этом было что-то противоестественное… Кроме того, Сергея раздражало, как во время ужина Лора нарочито подчеркивала заботу о нем, лезла с поцелуями, клала руку ему на колено, словно подтверждала для окружающих свои права на него. Ему это было неприятно.
        Когда командировка в Италию подошла к концу, он вздохнул с облегчением.
        Вскоре после возвращения Лора завела разговор о том, что есть возможность устроить его на статусную руководящую должность:
        - Степанов, ты не представляешь, какие это возможности!
        Он запротестовал:
        - Лора, я вполне доволен жизнью и не хочу ничего менять. Руководящие роли не для меня. К тому же я не готов окончательно переехать в Москву. Не вижу в этом необходимости. Мне нравится жить в Петербурге.
        - А я? - возмутилась Лора. - Ты вообще думаешь обо мне?!

«Надо что-то делать, - понял Сергей, - дальше так продолжаться не может». Нужно набраться сил, настроиться и наконец сказать ей, что после того, как московский проект закончится, он вернется в Петербург.
        Если этого не сделать, дальше будет только хуже для них обоих, он уверен. Как, собственно, и в том, что Лора, расставшись с ним, не будет долго скучать в одиночестве. Когда сказать ей? Наверное, лучше после Нового года, - жаль портить ей настроение перед праздниками…


* * *
        - Так что с Новым годом, милый? - спросила Лора, когда они ехали в лифте.
        - Умоляю тебя, - взмолился Сергей, - давай поговорим об этом чуть позже. Я же сказал тебе в аэропорту, что чертовски устал. В конце концов, до Нового года еще есть время!
        - Не так уж и много! Кстати, завтра у нас корпоратив!
        - Я не смогу, - решительно заявил Сергей. - Завтра юбилей у друга моего отца. Специально для него я привез лучшие образцы своей коллекции. Хочу подарить ему редкие камни. И пожалуйста, не делай такое обиженное лицо, - завтра я пойду туда, куда собирался.
        Лора позволила себе презрительное замечание насчет того, что он законченный эгоист.

        Сергей не любил жилище Лоры, несмотря на то что это была большая квартира с дорогой мебелью. Дом любовницы в стиле «тотальный хай-тек» с преобладанием красных тонов вызывал у него ассоциации с космическим кораблем, оформленным довольно безвкусно. Более всего Сергея раздражали картины поп-арта, а большой портрет Мерилин Монро в спальне доводил до исступления.
        - Привет, Мерилин! - хмуро сказал Сергей, раздеваясь.
        Лора рассмеялась.
        Она подошла к Сергею, обняла его:
        - Я привезла тебе подарок! Рубашки Armani и галстуки Ralph Lauren.
        - Спасибо, но боюсь, это напрасные траты - я не способен оценить твоих великих дизайнеров и даже отличить одного от другого.
        Он пошел в ванную, однако тут же вернулся, услышав из спальни крик Лоры.
        - Что случилось? - испугался Сергей.
        Лора истошно вопила, держа в руках женские чулки. На полу валялся его раскрытый саквояж.
        - Это что? - Лора подскочила к нему, размахивая чулками.
        Он удивленно воззрился на нее:
        - Почему ты меня об этом спрашиваешь?
        - Ах, вот как! - еще сильнее взбесилась Лора. - Мне даже нельзя тебя ни о чем спросить?! Я должна закрывать глаза на твои измены и молчать?!
        Сергей смотрел на нее как баран на новые ворота:
        - Лариса, откуда у тебя эти вещи?
        - Откуда?! Залезла в твой саквояж. Хотела посмотреть твои дурацкие камни! Я ведь не знала, что засуну руку в сумку, а меня укусит змея!
        Лора бросила чулки Сергею в лицо.
        - Я ничего не понимаю, - тоскливо пробормотал Сергей. - Нелепость какая-то.
        Лора бросилась к саквояжу и вывернула его содержимое на пол. Увидев выпавший из сумки шелковый халат и кружевное белье, она разрыдалась.
        - Так вот к какому приятелю на юбилей ты собираешься? - с горечью заключила она.
        Очень скоро фаза отчаяния у Лоры сменилась бурным гневом. Она начала выкрикивать разнообразные ругательства. Сергей машинально отметил, что запас обсценной лексики у нее довольно приличный.
        - Лариса, я понятия не имею, как ко мне попали эти вещи!
        Лора схватила пакет, лежавший среди вещей, развернула его и обнаружила женские тапки. Она подбежала к Сергею и ударила тапкой его по лицу. Когда Лора бушевала, она напоминала тайфун с нежным женским именем, тотальную разрушительную стихию. Сергей на всякий случай попятился.
        - Подлец! - кричала Лора. - Я думала, ты честный человек, архитектор! А ты такой же подонок, как и все! Все вы, Васи, Пети, Коли, - одинаковые!
        - За Вась и Петь отвечать не берусь, - усмехнулся Сергей.
        - Я никак не могла понять, почему ты меня словно на расстоянии держишь, не подпускаешь к себе? В чем причина? А причина, оказывается, вот в чем!
        - Ну и в чем же? Интересно услышать твою версию.
        - Да в том, что ты бабник! Элементарный бабник! Потаскун! В Москве у тебя одна (или не одна?), в Питере - другая, в Риме - третья, в Торонто - четвертая! Ха-ха! Гражданин мира!
        - Я бабник? - растерялся Сергей.
        Кем-кем, а бабником он никогда не был.
        - Лицемер! Причем с виду такой прямо… клубничный десерт! Я, конечно, понимала, что такого не может быть - ну просто не бывает, чтобы мужик был без изъянов, и ждала подвоха, когда же выяснится, что в тебе не так! И вот, пожалуйста, подвох!
        - В чем подвох-то? - Сергей схватился за голову. - Для начала давай разберемся в ситуации!
        - Конечно, разберемся! - крикнула Лора.
        Среди вещей на полу она углядела тетрадь в красном переплете. Лора, как коршун, схватила тетрадь и раскрыла ее.
        - «Сережа, помнишь наше прошлое лето? - вслух прочла Лора. - Венецию, собор Святого Марка и слова, что я тебе тогда сказала?!»
        Лора язвительно рассмеялась:
        - Что она тебе сказала, любвеобильный ты наш?! Интересно, а в Рим вы заезжали? С женой ты ее тоже познакомил, как и меня?
        Лора распахнула тетрадь на другой странице.

«Прости, Сережа, в последнее время мне не хватает твоего внимания…»
        - Еще бы! - фыркнула Лора. - Женщине не хватает внимания! Понятное дело - мужик работает на несколько фронтов!
        - Не говори пошлостей, - сморщился Сергей.
        - А женщин обманывать, по-твоему, не пошло?! Между прочим, речь в дневнике идет о тебе! Там твое имя! Какие еще нужны доказательства?
        Лора перевернула страницу:
        - Читаем дальше!
        Сергей выхватил тетрадь:
        - Тебе не стыдно читать чужие записи?
        Лора швырнула тетрадь в саквояж. Потом схватила белый пеньюар и в порыве гнева разорвала его.
        - Ты совсем дура? - возмутился Сергей. - Испортила чужую вещь! Что я теперь скажу владелице?
        - Ничего! Купишь своей подружке новый!
        Лора бросила разорванный пеньюар, вернее, то, что от него осталось, в саквояж. Туда же полетели другие вещи.
        - Забирай свои шмотки и уходи! Чтоб духу твоего здесь не было! Вали на свой Ленинский проспект!
        - Истеричка! Хоть бы разобралась для начала.
        - Вон из моей квартиры! Вон из моей жизни!
        - А как же Новый год? - усмехнулся Сергей.
        - Да чтобы для тебя он вообще не настал!
        Лора выбросила саквояж в коридор.
        - Пока, Мерилин! - мрачно сказал Сергей висевшему на стене портрету.


* * *
        Свою московскую квартиру Сергей тоже не любил. Нет, портрета Мерилин здесь не висело, зато дизайн и мебель были скучны и безлики, как номер в отеле.
        Сергей устало опустился на диван с саквояжем в руках. Как, однако, объяснить эту чертовню с чужими вещами? И где теперь его саквояж? Ему до боли было жаль камни, лучшие образцы коллекции, которую он собирал с самого детства; многие ему подарил отец. Более всего Сергей сожалел о ставролите - крест-камне. Подаренный отцом камень, в котором двойниковые сростки кристаллов по форме напоминали крест, Сергей считал своим талисманом.
        Кроме того, в чемодане был детский набор игрушечных зверьков. Собираясь в Москву на юбилей к другу отца, Сергей еще в Петербурге приобрел подарок для его маленькой внучки. Ну, игрушка, бог с ней - купит новую, но камни он хотел бы вернуть! Вот только как?
        Версию кражи он отмел сразу как совершенно нелогичную. Ясно, что произошла случайная, непреднамеренная подмена.
        Кстати, этот саквояж его заставила купить Лора, сказав, что старая дорожная сумка не соответствует его статусу.

«Вот тебе и расплата за статус! - усмехнулся Сергей. - Мой старый потертый чемодан небось никто бы не попутал! К кому же попал крест-камень?»
        Он раскрыл саквояж, аккуратно разложил чужие вещи на диване.
        Ясно одно - все они принадлежат женщине.

«Элементарно, Ватсон!» - рассмеялся Сергей.
        Посмотрев на разорванный пеньюар, кружевное белье и чулки, он уточнил: «Красивая женщина!»
        Тапки. Флакон духов. Тетрадь. Вот, собственно, и все. Негусто! Он раскрыл флакон с духами. Волнующий, сладострастный, нежный, пряный запах персика и ночи поплыл по комнате. Сергей не удержался и нанес несколько капель на запястье - странный, ни на что не похожий аромат…
        Он раскрыл тетрадь и увидел на титуле надпись «Дневник». Далее страниц на сто шли записи красивым округлым почерком.
        Сергей долго колебался, читать их или нет. Мешало табу на уровне подсознания - нехорошо читать чужие письма и дневники. Вздохнув, он отложил дневник незнакомки в сторону.

«Ладно, как там говорят, утро вечера мудренее… Завтра будем разбираться!»

        Однако разбираться особенно было некогда - день Сергей провел на работе, а вечером отправился поздравлять с юбилеем старинного друга отца.
        В разгар празднества позвонила Лора и решительно заявила, что сейчас приедет к нему, чтобы забрать свои вещи. После вчерашнего у Сергея не было никакого желания видеть любовницу, но поскольку в его квартире действительно хранилась кое-какая одежда Лоры, ему пришлось поспешить домой.
        При встрече Сергей еще раз попытался объяснить девушке, что с его багажом произошло досадное недоразумение.
        - Да пойми ты! Измены, водевильные сцены с дамскими халатами и трогательными письмами - это в принципе не моя история!
        Лора заставила его поклясться в том, что он не лжет.
        - Честное пионерское! Присягаю на Библии! Век воли не видать! Согласен на любой вид клятвы и готов заверить кровью! - усмехнулся Сергей.
        Лицо Лоры прояснилось. Она уселась к Сергею на колени:
        - Ну ладно, кусеныш, не злись! Приревновала, с кем не бывает!
        Сергей нахмурился:
        - Лариса, давай без кусенышей и без наездов в следующий раз! Кстати, хотел тебя спросить… Что ты можешь сказать о женщине, которая пользуется такими духами?
        Он протянул Лоре флакон.
        - Ну и ну! «Митцуко!» - удивилась Лора. - Твоей даме, должно быть, лет сто! А то и больше!
        - Почему? - заинтересовался Сергей.
        - Да потому что духи эти - абсолютная древность! Сейчас нет таких. Они были выпущены в начале прошлого века. Так что твоя таинственная незнакомка - скорее всего выжившая из ума старушка, которая не способна отличить свой саквояж от чужого!
        Сергей усмехнулся:
        - Вряд ли столетние бабки носят кружевные чулки и шелковые пеньюары.
        - Я смотрю, ты все успел рассмотреть! - фыркнула Лора.
        Сергей покраснел.
        - Фетишист! Не знала, что тебя интересует женское белье! И почему тебя так волнует эта тетка? Как я понимаю, в твоем саквояже не было ничего ценного - подумаешь, камни! Можно пережить! Просто забудь об этом случае, и все!
        - Во-первых, мои камни для меня весьма дороги. Во-вторых, надо найти эту женщину, чтобы вернуть ей ее вещи.
        Лора состроила презрительную гримаску:
        - Ну ищи, если делать нечего! Подумал бы лучше о празднике! Завтра Новый год, а мы к нему не готовы!

        Сергей никак не мог заснуть. Чтобы не мешать спящей Лоре, он тихо вышел из комнаты и отправился на кухню, захватив с собой дневник незнакомки. Вернулись сомнения - читать или не читать? Стыдно, неловко, словно подглядываешь в замочную скважину. С другой стороны, этот дневник, может быть, единственная возможность узнать что-то о женщине и найти ее.

…Та, кто пользуется загадочными духами и носит чулки, пишет хорошо. Душевно. Глубоко и тонко. Только информации, которая помогла бы ее отыскать, в дневнике нет. Из него Сергей узнал только, что незнакомку зовут Вера, поскольку все письма к его тезке были подписаны этим именем. Кстати, читая их, Сергей вздрагивал, видя свое имя! Получалось, что слова незнакомки будто бы обращены к нему.
        Письма были нежными, страстными, такими, что порой он останавливался, делал паузу, потому что не мог читать дальше… В них все было через край, на разрыв.
        Он читал дневник до самого утра. Закончив, курил, долго смотрел в окно на падающий снег… Темперамент, искренность и чистота незнакомки ошеломили его. Он решил сегодня же поехать в аэропорт и попытаться найти ее.


* * *
        Сергей попрощался с Лорой, пообещав вечером приехать к ней встречать Новый год. По пути в аэропорт он заглянул в магазин за новогодним подарком для Лоры.
        В парфюмерном отделе он довольно быстро сделал выбор, купив любовнице ее любимые духи. А затем не удержался и протянул продавщице флакон незнакомки:
        - А такой аромат у вас есть?
        Девушка взглянула на Сергея с уважением:
        - О! Это же легенда! Один из самых знаменитых ароматов в мире! «Митцуко», что переводится как тайна, - безусловный шедевр парфюмерии. Но их практически невозможно купить. В обычном магазине - точно нет. У вашей дамы хороший вкус!
        - Да, у моей дамы хороший вкус, - улыбнулся Сергей. - И слог…
        Проходя мимо бутика дамского белья, Сергей вдруг вспомнил про разорванный пеньюар незнакомки - неудобно как вышло, что же делать? Предположим, он ее найдет, и что - возвращать испорченную вещь?
        Может, ей купить новый пеньюар? С другой стороны, неудобно как-то, вещь интимная. Тем не менее он зашел в магазин и обратился за помощью к продавцу.
        - Девушка, мне надо самый лучший… - он запнулся, затрудняясь с определением.
        - Что? - Красивая блондинка с готовностью улыбнулась.
        Сергей смутился:
        - Пеньюар. Желательно белый и с кружевами.
        - Размер? - спросила продавец.
        Сергей развел руками - а черт его знает, какой размер… Потом, поколебавшись, вытащил из саквояжа пеньюар незнакомки.
        - Мне нужен точно такой!
        Девушка слегка округлила глаза и как-то странно взглянула на Сергея, но вслух сказала только, что это сорок четвертый размер и ему, по всей видимости, нужен пеньюар для хрупкой худенькой дамы.
        Сергей почему-то обрадовался и закивал:
        - Именно! - А потом зачем-то поспешно добавил: - Это для моей жены!
        Продавщица показала ему нечто белое, воздушное, с французским ярлычком и тремя нолями на ценнике.
        Сергей, не раздумывая, тут же расплатился.

        Обращение в администрацию аэропорта не дало никаких результатов.
        У него оставался только один шанс - по совету администратора обратиться в отделение милиции аэропорта. И то, что этот единственный шанс сработал, Сергей расценил как настоящую удачу или новогодний подарок.
        Взяв такси, Сергей поехал по адресу, который ему дали в милиции. К женщине по имени Вера.
        Ему долго не открывали, так что Сергей уже начал волноваться - дома ли хозяева? Наконец дверь распахнулась.
        Перед Сергеем стояла хрупкая женщина в зеленом платье. Босоногая, с распущенными волосами. Она плакала.
        - Что с вами? - испугался Сергей.


        Глава 4
        Вера распахнула дверь.
        На пороге стоял высокий мужчина с ее саквояжем в руках.
        - С наступающим! - весело сказал незнакомец.
        Вера отрывисто поздоровалась, не разделяя чужой радости. Слезы стояли комом в горле и не давали ей говорить.
        - Что с вами? - участливо спросил незнакомец.
        А она вдруг - видимо, сказалось нервное напряжение последних дней - разрыдалась.
        Мужчина замер, растерянно глядя на нее.

«Вот идиотка, - с отчаянием подумала Вера, - какого черта я позволила себе позорно хныкать перед незнакомым человеком, какая слабость!»
        Она вспомнила метод, который всегда применяла, чтобы успокоиться, - втянуть побольше воздуха и замереть не дыша.
        Всхлипнув, Вера судорожно проглотила воздух и застыла.
        - Вам плохо? - закричал незнакомец.
        Вера шумно выдохнула:
        - Ничего. Уже лучше.
        - Да что случилось?
        Она промямлила, что вот, проблема, елка упала и игрушки разбились.
        - И только-то? - удивился мужчина. - Ну вы меня напугали! Я уж подумал, что у вас случилось какое-то горе.
        - Это и есть горе!
        - Ну что вы, это не горе! Скорее, неприятность. Стоит ли из-за нее так убиваться?
        Мужчина вновь расплылся в улыбке.
        Вера рассердилась:
        - Что вы меня уговариваете?! Мне-то виднее - горе или что! И вообще… вам не понять!
        Незнакомец смутился:
        - Извините, не хотел вас обидеть.
        - Ладно, ничего… Я так понимаю - это мой саквояж!
        Вера строго указала на саквояж, который незнакомец держал в руках.
        - Да, собственно, я и пришел, чтобы отдать его вам! - Он протянул ей сумку.
        Вера еще раз глубоко вздохнула, чтобы окончательно успокоиться, и решительно сказала:
        - Проходите в комнату. Заодно поможете поднять елку!

        Мужчина легко поднял елку, закрепил крестовину. Вера сдержанно поблагодарила его.
        Оглядев большую гостиную, обставленную дорогой антикварной мебелью, незнакомец одобрительно улыбнулся:
        - Ого, у вас красиво! Я бы даже сказал - роскошно.
        - Рада, что вам нравится, - сухо ответила Вера. - Тем более что в этой квартире я все придумывала сама.
        - Я уже заметил, что у вас хороший вкус!
        Вера удивленно взглянула на мужчину - интересно, когда он успел это заметить! Менее всего она сейчас была готова вести беседы с посторонним человеком. Пусть забирает свой саквояж и проваливает. Ей хотелось поскорее остаться одной, чтобы оплакать разбитые елочные игрушки, надежды, а заодно и разбитую жизнь.
        - Может, познакомимся, Вера? - предложил мужчина.
        - Откуда вы знаете, как меня зовут? - насторожилась она.
        В ответ он принялся рассказывать ей историю с подменой багажа - про то, что ошибку он обнаружил только дома и что сегодня с этой проблемой он обратился в отдел милиции.
        - А там мне сказали, что к ним приходила гражданка с просьбой отыскать ее тапки. Сначала они хотели вам позвонить, чтобы сообщить, что я вас разыскиваю, и вызвать в отделение, но я взмолился: «Мужики, все-таки Новый год, зачем человека гонять?! Давайте я сам съезжу к этой гражданке и отвезу ее вещи!» В общем, после долгих уговоров мне дали ваш адрес. И вот я здесь!
        Вера усмехнулась:
        - А мне в милиции сказали, что, возможно, воришка промышляет тем, что набивает сумку камнями для веса, вычисляет «подходящую дамочку» и коварно производит подмену сумок!
        - Рад слышать, что мои камни у вас! Кстати, меня зовут Сергей!
        На сей раз он прямо-таки расплылся в улыбке.

«Какого черта он все время улыбается, - с раздражением подумала Вера, - как будто ему смешинка попала в рот».
        Она пристально оглядела незнакомца и едва не фыркнула - парень неприлично смазлив, прямо-таки красавчик. На вид около тридцати пяти, рослый, спортивного сложения. Темные насмешливые глаза с лихим прищуром… И смотрит не то чтобы нахально, но как-то слишком уверенно. Может, даже самоуверенно. В общем, будь она помоложе, она бы предпочла от такого мужчины держаться подальше. С первого взгляда ясно: тип - самоуверенный ловелас, для женщины - верная гибель (причем путем медленной мучительной смерти). К тому же у красавчика модная трехдневная щетина! А она этой моды терпеть не может, с ее точки зрения, мужчина должен быть чисто выбрит. На щетине она особенно задержалась взглядом.
        Сергей как-то съежился и пробормотал:
        - Какой у вас выразительный взгляд!
        Вера попросила подождать и ненадолго отлучилась, чтобы принести ему саквояж.
        - Ну вот, давайте меняться! - сказала она, вернувшись.
        Сергей взял свой саквояж и смущенно, запинаясь, начал:
        - Вера, извините, прямо не знаю, как сказать… - И замер, виновато глядя на нее.
        - Что такое?
        - Да вот ваши вещи… Понимаете, моя девушка полезла в сумку, думая, что она моя, увидела там ваш халат, нафантазировала бог весть чего и… Ну в общем, она его чуть-чуть испортила…
        Он достал разорванный пеньюар и тут же испуганно добавил:
        - Если надо, я возмещу стоимость! Вы только скажите! А еще я вам другой купил.
        Аккуратно положив разорванный пеньюар на диван, Сергей кинулся доставать новый. Отчаянно смущаясь, он протянул Вере красивую упаковку.
        Вера изумилась:
        - Это что?
        - Похожий халатик. Извините, если вам не понравится. Я старался, выбирал.
        - Что вы делали?!
        - Не обижайтесь! - окончательно стушевался Сергей. - Ну хотите, я вам тот… сошью!
        Вера стала смеяться, как сумасшедшая. Сергей, глядя на нее, тоже засмеялся.
        - А еще я использовал ваши духи!
        - Зачем?
        - Они мне понравились. Я их на руку наносил и представлял вас.
        Вера снова расхохоталась:
        - Ну так оставьте их себе! Пользуйтесь!
        Сергей обрадовался:
        - Правда? А я бы в самом деле оставил. На память о вас.
        Он посмотрел на Веру так, что она перестала смеяться:
        - Знаете, а я вас именно такой и представлял!
        - Вы о чем? А… - презрительно протянула она. - Наверное, читали мой дневник?! И какой же вы меня представляли?
        - Красивой. Умной. Необыкновенной! - серьезно сказал Сергей.
        Вера вспыхнула:
        - Давайте обойдемся без дешевой лести! Ну и как вам мой дневник? Наверное, почитали, развлеклись!
        Сергей покраснел:
        - Простите, если я чем-то обидел вас. Знаете, а я поначалу очень расстроился, когда понял, что сумки перепутали, а теперь думаю - может, это все не случайно произошло?
        - Вы о чем вообще?!
        - Я о том, что в случайности не верю. Вот и с нашим дорожным происшествием как-то странно все вышло, и кто теперь поймет почему, а главное - зачем… А вообще, как говорит физик Добс, - в определенный момент времени возможен лишь единственный исход события.

«К чему это он клонит, - рассердилась Вера, - того и гляди, доболтается до того, что наша встреча была предрешена свыше!»
        - Идите вы со своим Добсом знаете куда?!
        Сергей улыбнулся:
        - Знаю. В Петербург! Мне и в самом деле пора уезжать!
        - Вы из Петербурга, что ли? - удивилась Вера.
        - Именно. Приехал позавчера днем.
        Вера поинтересовалась, каким рейсом прибыл Сергей. Выяснилось, что они летели одним самолетом.
        - Кстати, вот вы сказали сейчас - идите вы со своим Добсом, и я подумал: точно! Надо в Петербург уезжать. Мне ваша Москва уже вот где! - Сергей сделал характерный жест в области шеи. - Прямо сейчас поеду в аэропорт!
        - Так ведь Новый год! - растерялась Вера.
        Он пожал плечами:
        - Новый год можно и в самолете встретить. Знаете, а я с Нового года собирался начать новую жизнь, или, вернее сказать, вернуть старую, без фальши и утомительной зависимости… Ну вот - до эпохальной даты считаные часы, так что - можно начинать.
        Она молчала, всем видом демонстрируя, что не расположена к диалогу.


* * *
        - Это ваш муж? - Сергей указал на стоявшую на столике фотографию Павловского, сделанную в Каннах.
        Вера кивнула и рассердилась на себя - зачем она вообще с ним разговаривает? Ее удивляло и раздражало то обстоятельство, что мужчина явно никуда не торопится. Ни к ревнивой девушке, ни в Петербург, ни праздновать Новый год.
        - А где он сейчас? - поинтересовался Сергей.
        Вера почувствовала, что начинает закипать:
        - А вам какое дело?
        - До Нового года остается всего несколько часов… Я хотел спросить, хотя это, конечно, не мое дело, вы правы… И все же… Вы будете встречать Новый год одна?
        - Да вам-то что? - рассердилась Вера. - Забрали свои камни, ну и проваливайте. В вещи мои залезли, теперь в душу лезете!
        - Вы меня не так поняли! - растерялся Сергей.
        Но Веру уже было не остановить. Странно - ее считали деликатным, застенчивым даже человеком, она физиологически не выносила конфликтов и хамства, но сейчас ее прямо захлестывало раздражение; этот Сергей для нее как красная тряпка для быка, так и хотелось сказать ему все, что она о нем думает. А что она о нем думает? Что он… Самоуверенный красавчик, пустышка!
        - Я вижу, вы никуда не торопитесь, уважаемый Сергей?! Настроены на долгие, задушевные разговоры?! Зачем-то рассказываете мне совершенно ненужные вещи - про свою девушку, планы на будущее, а заодно и то, как представляли меня (надеюсь, не в эротических фантазиях!), коротая скучный вечер за чтением чужого дневника! А хотите откровенность за откровенность? Перебирая ваши камни, я вас не представляла и о вас вообще не думала. И попади мне в руки ваш дневник - читать бы не стала. Потому что неинтересно. Как неинтересны ни вы сами, ни ваша девушка! Вы мне неинтересны, потому что я взрослая, замотанная женщина с кучей проблем; кстати, хотя бы поэтому я имею право иногда говорить то, что думаю.
        - Неужели я вас так сильно обидел? - побледнел Сергей.
        - Вы меня? Ну что вы! Ничуть! - с непередаваемым сарказмом сказала Вера. - Вы всего-навсего испортили мне праздник! Понимаете? Да если бы не вы - может, у меня сейчас все было бы хорошо! А теперь вы приходите такой радостный, несете какую-то чушь про судьбу и фатум и удивляетесь, отчего вашу радость не разделяют. Вы, Сергей, наверное, привыкли к тому, что вы подарок по жизни, да? Знаете, мой муж-режиссер любит такие типажи красавцев и победителей. Он непременно снял бы вас в своем фильме. В роли героя-любовника.
        Сергей усмехнулся:
        - У вас такое выражение лица, и произносите вы это с такой интонацией, будто хотели сказать мне гадость. И знаете, у вас это получилось. Отменная гадость!
        - Ах, извините, какой вы чувствительный!
        - А вот такой вас я точно не представлял! - сморщился Сергей.
        - Какой?
        - Хамкой. Извините, не думал, что интеллигентная, тонкая женщина может позволять себе хамство.
        Вера разозлилась не на шутку.
        - Да мне плевать, какой вы меня представляли! И уж тем более плевать, соответствую я вашим ожиданиям или нет. И вообще… Надо еще разобраться, как к вам попали мои вещи. История весьма мутная!
        Сергей ответил ей укоризненным взглядом:
        - Зачем же так… Полагаю, все довольно легко объясняется. В толчее аэропорта мы оба утратили внимание, и каждый взял не свой саквояж. Что в этом странного?
        - Да это вы все перепутали и схватили мой саквояж!
        - Почему вы думаете, что это моя ошибка? - обиделся Сергей. - Может, как раз ваша. А я уже взял тот саквояж, что остался!
        - Я? - возмутилась Вера до глубины души. - Кстати! Как вас сюда пропустили?
        - Вы о чем?
        - Ну как вы вошли в парадное? Консьерж что, вообще мышей не ловит?
        Сергей недоуменно пожал плечами:
        - В фойе я сказал, что пришел к Вере, поздравить с Новым годом и отдать ее вещи. После этого милейший старичок консьерж меня пропустил. К тому же он, кажется, не совсем трезв по случаю Нового года…
        - Безобразие, - покачала головой Вера. - Вот скажите, откуда мне знать? Может, вы аферист?! И схватили мой саквояж с прицелом!
        - Каким же, позвольте узнать? - усмехнулся Сергей.
        - А таким! Чтобы потом его вернуть! Пробраться в квартиру, втереться в доверие и обчистить хозяев!
        - Вы это серьезно? - остолбенел Сергей.
        Вера молчала.
        Сергей сухо бросил: «Всего хорошего!» - и направился к выходу.
        Вера растерялась:
        - Подождите! Что вы сразу обижаться!
        Сергей не оглянулся.
        - Остановитесь! - крикнула Вера. - Ну извините меня!
        Она выскочила за ним в коридор и обратила внимание, что, уходя, он не хлопнул дверью, а спокойно закрыл ее за собой.

«Кажется, я только что обидела хорошего человека!»
        Она поплелась в гостиную убирать осколки от игрушек. Смела их щеткой и расплакалась. Ей почему-то было отчаянно жаль себя.

«Приму снотворное и лягу спать!» - решила она.
        Вера отправилась в спальню за таблетками и вдруг увидела на прикроватном столике камень- крестовик. Она еще вчера вынула его из саквояжа и положила на тумбочку, потому что ей нравилось брать его в руки, рассматривать, гладить грани.

«Какой кошмар, - обмерла Вера, - этот Сергей, наверное, подумает, что я специально не отдала камень, потому что захотела оставить его себе. Ну и что теперь делать? Как найти Сергея?»
        Она взяла камень, погладила крест…
        Зазвонил телефон. Вера взяла трубку и тут же пожалела: звонила старая знакомая - анонимная любительница раскрывать женам глаза на похождения их мужей. Вера устало спросила, что ей нужно на сей раз.
        На вопрос ответили хитро - встречным вопросом:

«А вы будете отмечать Новый год дома?»
        Вера усмехнулась - ну почему ее никак не хотят оставить в покое и всех страшно интересует вопрос, как она будет встречать Новый год. Послать, что ли, нахалку в дали дальние? Но вместо этого она улыбнулась - не дождетесь! - и сказала самым жизнеутверждающим голосом, что Новый год она встретит с мужем, сыном и друзьями. В атмосфере радости и тотального веселья. Вот так-с.
        В трубке погрустнели. И то ли от злости, то ли от разочарования нажали «отбой».
        Не зная, чем себя занять, она включила телевизор - всюду шли праздничные концерты, страну поздравляли с Новым годом. На одном из каналов демонстрировали фильм Сергея Павловского. Этот фильм мужа - лирическую новогоднюю мелодраму - Вера любила больше всех, еще и потому, что музыку к нему написал ее брат Никита. Ей очень нравилась песня, звучавшая в финале - красивая, печальная…

«В первый день января не бывает чудес у любви», - пел Никита…
        Этот фильм Сергей снял много лет назад, можно сказать, на заре своей режиссерской карьеры. Сам Павловский его теперь не любил, называл «сопливой киношкой» и брезгливо морщился, когда кто-то в его присутствии вспоминал эту картину.
        А Вере как раз не нравились последние фильмы Сергея, где лихие и очень уверенные в себе герои все время куда-то бегут и кого-то спасают, и где такая динамика, что можно ошалеть. И ни искренности, ни смысла…
        Она вздохнула и выключила телевизор. Да. «В первый день января не бывает чудес у любви». А чудес вообще не бывает.
        Опять зазвонил телефон.
        Немного поколебавшись - предполагая очередного анонима, - Вера взяла трубку и услышала голос сына. Олег поздравил ее с Новым годом. Она тут же постаралась изобразить веселье и самое праздничное настроение.
        Олег попросил отца к телефону, и ей пришлось сказать, что Сергея нет, Олег, если хочет, может позвонить отцу на мобильный.
        - Ты одна? - встревожился сын.
        - Ну почему одна? - обиделась Вера. - Что ты… Как ты мог подумать…
        - А с кем ты?
        Она растерялась и выпалила первое, что пришло в голову:
        - Я… с Ниной!
        - Какой Ниной? - удивился Олег.
        Ей пришлось на ходу сочинять историю мифической Нины.
        - Ну как же, Нина - моя давняя приятельница! А еще с нами Люба!
        - Понятно. Значит, ты там не скучаешь?
        - Да ты что, сынок?! Люба - такая веселушка! Придумала для нас целую новогоднюю программу, а Нина наготовила целый стол!
        - Тогда ладно, - успокоился Олег. - Ма, чего хочу сказать… Я знаю, что ты приезжала.
        - Откуда? - растерялась Вера.
        - Вика мне рассказала!
        Вера уточнила:
        - А что она тебе еще рассказала?
        - Все! В том числе про эту глупую выдумку с беременностью.
        - Вы не поссорились? Олег, постарайся ее понять, она же не хотела ничего плохого! Просто она любит тебя и боится потерять!
        - Мы не поссорились, она рядом, передает тебе привет и новогодние поздравления. Ну а насчет ребенка - это правда! Он на самом деле будет.
        - Когда? - Вера схватилась за сердце.
        - В этом году! - засмеялся Олег. - Мы тут подумали с Викой и решили - чего тянуть? Пора становиться родителями! Тем более комбинезон для бебика у нас уже есть!
        - Вот и правильно! - заулыбалась Вера. - Молодцы! Передай Вике мои поздравления! Желаю вам осуществления задуманных планов!
        - С Новым годом, ма! Я тебя очень люблю. Привет Нине и веселушке Любе!
        После разговора с сыном настроение у Веры улучшилось - хорошо, что Вика рассказала Олегу правду, - не стоит портить что-то большое и красивое ложью; и уж совсем хорошо, что Олег сумел понять жену.
        Ребята - молодцы, у них все получится!
        Она достала дневник. Надо написать что-нибудь в последний вечер декабря… Рассказать об этой нелепой истории с саквояжами, о том, что случилось сегодня. Она попыталась сосредоточиться, но вскоре отложила дневник и подошла к окну. Она и не знала, что в это время под ее окнами…


* * *
        Сергей Степанов вышел на улицу… Шел сильный снег - настоящая новогодняя погода… Пора ехать в аэропорт… Однако он не спешил уходить. Сам не зная почему, он стоял у парадного Веры и курил. Думая о ней, разумеется.
        Странная женщина - ее письма поражали страстью и силой искренности, а в жизни она оказалась хрупкой и словно разочаровавшейся во всем.
        В ней чувствовался какой-то надлом. Поначалу Сергей счел себя обиженным, но, поразмыслив, в нападках Веры в свой адрес он увидел лишь отчаяние и желание защититься от мира. Ему хотелось сделать для нее что-нибудь такое, отчего ее глаза засияют и она улыбнется.
        Зазвонил его сотовый. Лора с места в карьер закатила истерику, припомнив все давние обиды. Называя его черствым и бездушным, начав с общих упреков в махровом эгоизме, она подвела к конкретному вопиющему случаю: «На носу Новый год, а Степанов не торопится ехать к любимой девушке!»
        Сергей что-то вяло пробормотал в ответ. Лора разразилась новым шквалом упреков. Она кричала, что сотни мужчин в этом городе сочли бы за счастье встречать Новый год с нею, а Степанов не ценит и…
        Устало вздохнув, Сергей отставил трубку от уха. Вернув ее через пять минут обратно, он понял, что театр одного актера продолжается и Лора по-прежнему отчаянно буксует в речевых потоках, захлебываясь в обидах и претензиях…
        Когда она сделала секундную паузу, чтобы передохнуть, Сергей успел вставить, что уже разделался с проблемами: нашел женщину, к которой попал его саквояж, и все решил. Лора перестала орать и заинтересовалась подробностями.
        Он отделался коротким, сухим ответом - мол, женщину зовут Вера, мы мило побеседовали, поздравили друг друга с Новым годом и разошлись, что ты еще хочешь услышать? Да, мне она понравилась - очень милая, красивая женщина, только грустная…
        После длительной паузы, в течение которой Лора, очевидно, обдумывала план дальнейших действий, она сказала:
        - Ладно, Степанов, не будем портить друг другу настроение!
        Сергей едва не умилился - не портить друг другу настроение? Ах, как мило!
        Узнав, что он сейчас в центре, Лора предложила приехать за ним на машине.

«Ну что, - вздохнул он, - будешь морочить голову ей и себе еще целый год?!»
        - Не надо за мной приезжать, я возьму такси! И вообще… Я еду в аэропорт, чтобы улететь в Петербург!
        - В Петербург? - растерянно переспросила Лора. - Это что значит? Ты сбегаешь от меня?
        - Лариса, нам лучше расстаться… Мы слишком разные люди.
        Лора растерянно спросила, хорошо ли он подумал.
        Сергей молчал, чувствуя вину перед девушкой. Ему бы очень хотелось, чтобы она заявила, что он может убираться на все четыре стороны, поскольку она больше не хочет его видеть. Но Лора так не сказала, и далее все развивалось по худшему для него сценарию - она принялась уговаривать его не ехать сейчас в Петербург, а встретить Новый год с нею.
        - Я не хочу быть в новогоднюю ночь одна… Пожалуйста, сделай мне одолжение на прощание - встретим Новый год вместе! А утром, если ты хочешь, расстанемся, и ты уедешь в Петербург, Рим или к черту лысому!
        Он признался, что не гарантирует ей веселого праздника, потому что устал, разбит и ему вообще не до веселья, но Лору это не смутило. Она тут же предложила приехать за ним, поскольку взять такси в новогодний вечер будет непросто. Сергей поколебался, но после недолгого раздумья назвал улицу и номер дома Веры.
        - Я буду ждать тебя у первого парадного.
        На том и простились.
        Он снова закурил и посмотрел на окна дома, перед которым стоял…
        Вот третий этаж, окно Веры! Он вздрогнул - за окном был виден женский силуэт. Сергей вдруг понял, что должен вернуться к Вере. И когда он это понял, то почувствовал какую-то бешеную радость - едва не поскакал к парадному, как мальчишка. Однако как быть с Лорой?

«Все! Хватит нерешительности и компромиссов, надо наконец поставить точку в этой истории!»
        Он набрал номер любовницы:
        - Слушай, не надо никуда ехать. Тут такой снегопад… Я не приду сегодня. Зачем нам мотать друг другу нервы этой ночью, зная, что утром мы все равно расстанемся?! Какая-то пытка! Нет, пожалуйста, не уговаривай меня! Ну ты же сама говорила, что сотни мужчин мечтают встретить с тобой Новый год, ну так позови кого-нибудь из них! - теряя терпение, сказал Сергей и тут же мысленно отругал себя: «Вот я подлец!» Добавил другим тоном, несчастным и виноватым: - Лора, прости меня!
        Лора, будто догадываясь о чем-то, спросила, что такого случилось за эти пять минут, что заставило его переменить решение. Он ничего не ответил, еще раз попросил простить его, пожелал ей счастья и отключил телефон.
        Вернуться к Вере просто так было неловко… Что же придумать? В голову пришла одна идея… Сергей взглянул на часы - до Нового года еще есть время, можно успеть!


        Глава 5
        Она раскрыла дневник, поставила дату: «Последний вечер декабря, за несколько часов до Нового года…» - и задумалась, с чего начать. Наверное, с того, как она разбила игрушки, расплакалась, а тут вдруг пришел этот Сергей Степанов…

«Все-таки неловко вышло, - вздохнула она, - зачем я ему нагрубила? Он-то в чем виноват? Испортила человеку настроение перед праздником…»
        В дверь позвонили. Она вздрогнула - кто это может быть?

…На пороге стоял Сергей Степанов.
        Увидев его, Вера так обрадовалась, что вскрикнула:
        - Сережа?! Как замечательно, что вы вернулись!
        Он растерялся:
        - Вы правда рады?
        Вера смутилась:
        - Я рада, что теперь смогу отдать вам ваш камень! Понимаете, я его случайно выложила и забыла об этом…
        - А я думал, вы рады мне! - улыбнулся Сергей.
        - Вам я тоже рада! Искренне сожалею о том, что наговорила всяких гадостей! Извините меня!
        - А давайте познакомимся снова? Как будто ничего не было - ссоры, нелепого выяснения отношений?!
        - Вы великодушны! - усмехнулась Вера. - Входите, будем знакомиться! Ой, вы весь в снегу!
        - Там сильный снегопад!
        Когда Сергей снимал куртку, Вера обратила внимание на большой яркий мешок, который он принес с собой.
        - Это вам, - Сергей протянул мешок Вере.
        Она испугалась - что там?
        - Подарок от Деда Мороза!
        Вера ахнула, достав из мешка стеклянного кролика. За кроликом последовал хрустальный ангел с трубой, шары всех размеров и расцветок и много других елочных игрушек. Наконец она вынула из волшебного мешка макушку в виде звезды, немного напоминавшую ту, что сегодня разбилась.
        - Надеюсь, это хоть чуть-чуть поднимет вам настроение! Готов помочь повесить их на елку.
        - Вы волшебник! Очень красиво, спасибо… Представляю, сколько это стоит. Игрушки явно дорогие, дизайнерские!
        - Больше не будете переживать из-за тех, что разбились?
        Вера вздохнула:
        - Понимаете… Те игрушки были связаны с воспоминаниями…
        Он улыбнулся:
        - Как знать, может, потом и эти станут памятными, и вы будете вспоминать, как однажды в новогодний вечер вам их принес незнакомец, и рассказывать об этом нашим внукам.
        - Чьим внукам?
        - Нашим с вами, - серьезно сказал Сергей.
        Вера усмехнулась:
        - Спасибо, у меня уже есть внук. Вернее, скоро будет! Я вижу, вы шутник! За игрушки еще раз спасибо! Ловлю вас на слове - вы должны мне помочь украсить елку!
        - Я помогу! - с готовностью откликнулся он. - Кстати, хотел спросить, вы не простудитесь? Что вы ходите босоногая?
        Вера смущенно улыбнулась:
        - Здесь паркет. Теплые полы.
        - Когда вы улыбаетесь - у вас совсем другое лицо! - заметил Сергей и окончательно смутил ее.
        Они развешивали игрушки на елку. Вернее, развешивал в основном Сергей, а она подавала их ему, потому что с его высоченным ростом он запросто доставал до верхних веток.
        Вера поинтересовалась, почему в саквояже оказались камни. Сергей рассказал, что коллекционирует минералы с самого детства. Его отец был геологом и часто брал сына с собой в экспедиции. В итоге минералогия стала его увлечением на всю жизнь. Он пообещал когда-нибудь непременно показать Вере свою огромную коллекцию, которая занимает целую мансарду в его квартире.
        - Вы собираете минералы?
        - Нет, я архитектор. А минералы - это хобби. Должно же быть у человека что-то, чем он по-настоящему увлечен?
        - Наверное… Значит, вы проектируете дома?
        - Не только, - улыбнулся Сергей, - еще бизнес-центры, железнодорожные вокзалы, и особый предмет моей гордости составляет школа, которую построили по моему проекту.
        Она отметила, что, когда он начал рассказывать о камнях и архитектуре, у него загорелись глаза. В Сергее была искренность и мальчишество в хорошем смысле, и это не могло не вызывать у нее симпатию.
        - Представляете, я даже живу в доме, который придумал сам! Сначала я придумал дом, где хотел бы жить, а потом купил в нем квартиру.
        - А на что похож ваш дом?
        - На корабль! И стоит он на берегу реки, откуда на город открывается потрясающий вид.
        - У вас все дома похожи на корабли?
        - Нет. Я пытаюсь сделать так, чтобы мои здания не походили друг на друга. Так интереснее. Я не замучил вас? О минералогии и архитектуре я могу говорить часами. Расскажите лучше о себе…
        Вера усмехнулась - что рассказывать?! Что она давно растворилась в Павловском и забыла про себя как самостоятельную человеческую единицу?
        - Когда-то давно, в другой жизни я была балериной.
        - Вы балерина? - От удивления Сергей едва не выпустил из рук елочный шар.
        - Это было так давно, что мне и самой теперь не верится, - рассмеялась Вера. - В детстве родители хотели привить мне дисциплину и волю - очень уж я была слабенькая и болезненная; мама, шутя, грозила, что отдаст меня в Суворовское училище, но поскольку в Суворовское девочек не брали, она определила дочурку в Вагановское, где дисциплина, может, даже жестче. Там для меня началась настоящая школа жизни! Иногда было трудно, невыносимо даже, и все-таки балетное училище я закончила.
        Правда, неизвестно, какой бы я стала балериной, хорошей или плохой, но точно знаю, что мне мешало стать лучшей в этой профессии - страх и неуверенность в себе. Я никак не могла избавиться от неуверенности. Была работоспособна, гоняла себя до седьмого пота, понимая, что особого таланта у меня, наверное, нет, но думала, что я свое возьму усидчивостью. А потом моя карьера в балете закончилась…
        Вера замолчала и будто забыла и про елку, и про Сергея, погрузившись в воспоминания.

…Она уже работала в театре и получила первую в своей жизни серьезную роль, когда один из критиков отозвался о Вере нелестно. Прочитав его отзыв, она впала в депрессию.
        Сейчас, с высоты прожитых лет, она понимает, что искусство - такая сфера деятельности, в которой (неважно, кто ты - балерина, художник, режиссер) надо быть готовым к тому, что тебя в любой момент могут опрокинуть лицом в торт. Другой вариант - мордой в винегрет. Публичный человек - идеальная мишень для критики, сплетен, зависти, и твой успех в профессии зависит в том числе от твоей неуязвимости и способности держать удар.
        Теперь она это понимает, а тогда, в юности, оказалась совершенно не готова к критике и воспринимала ее крайне болезненно.
        Нет, наверное, если бы она была уверена в своем таланте, ее бы эти торты и винегреты не испугали, но в глубине души она знала, что, вероятно, критики правы и особого таланта у нее нет. Довольно грустно - понять вдруг, что ты человек средних способностей; в особенности если ты много лет пытался доказать окружающим и, главное, себе, что у тебя талант и ты избранный. Она себя, конечно, успокаивала, что это ничего - миллионы людей живут со средними способностями или даже вообще без них, а у нее, в конце концов, есть дарование, и это не так уж мало; но все-таки однажды она приняла решение оставить сцену.
        - У вас потрясающая пластика, - улыбнулся Сергей. - Теперь я понимаю почему - сказывается балетное прошлое… За вами очень приятно наблюдать - в каждом жесте достоинство, красота и удивительная плавность. Знаете, я не люблю резких женщин… Для меня красивая женщина - это прежде всего пластика и плавность. Вы очень красивая… Так что же было потом, когда вы ушли из балета?
        - Потом я познакомилась со своим будущим мужем, и у меня появилась возможность поменять все: жизнь, город, профессию. Я вышла замуж, переехала в Москву. И, наверное, от отчаяния (ну если все так круто менять, почему бы и нет?!) - кинулась, вот именно что - кинулась в медицину! Даже в хирурги хотела пойти. Но это смешно, конечно, - куда мне, трусихе, в хирурги? В общем, подалась в гинекологи. Хотела быть хорошим врачом. Очень старалась. Правда. Закончила институт, устроилась в больницу, но муж, а он уже приобрел статус известного режиссера, сказал, что мне надо определиться. «Чего ты хочешь в этой жизни? Быть моей женой или гинекологом?» Вопрос был явно риторический. Я ответила, как и предполагалось, правильно и ушла из медицины.
        - Не пожалели?
        Вера вздохнула:
        - Стараюсь не думать об этом, потому что иначе всем будет плохо. Знаете, если бы мою жизнь можно было высказать одной фразой, то она звучала бы так: «Я только собираюсь жить…» Словно все, что со мной было и будет, лишь подготовка к чему-то большому и прекрасному. А все, что до этого, - репетиция. Затянувшаяся на годы.
        - Вы мне напоминаете героинь Чехова, этих его прекрасных барышень в вечном ожидании будущего счастья…
        - Угадали, он мой любимый писатель… А вы, по всему видно, человек деятельный, живущий сегодняшним днем? Впрочем, можете не отвечать, и так ясно!
        Она протянула ему стеклянный фонарик. Забирая игрушку, Сергей коснулся ее руки и убежденно сказал:
        - У вас еще все сбудется! То «большое и прекрасное», к чему вы себя столь долго готовили, непременно случится!
        Она усмехнулась:
        - Что вы говорите! Скажите еще, что в новом году начнется новая жизнь?!
        - Почему бы и нет?
        - Я, если вы заметили, - уже довольно взрослая женщина и слабо верю в позитивные перемены в таком возрасте.
        Сергей взглянул на нее с изумлением:
        - Что же, по-вашему, на получение «большого и прекрасного» существует какой-то возрастной ценз? То есть, скажем, до тридцати пяти новые возможности и дары судьбы вероятны, а после тридцати пяти (или сорока, как вы считаете?) - решительно нет? Вы действительно так думаете? Следуя вашей логике, я тоже не смею ни на что надеяться, мне все-таки, страшно сказать, - скоро сорок!
        - Мне уже сорок! - сухо отозвалась Вера. - Кстати, не утруждайте себя реверансами и льстивыми уверениями насчет того, что мне никогда не дашь моего возраста!
        Он рассмеялся:
        - Хорошо, не буду, хотя это так и есть!
        - А вы, значит, верите во все эти подарки от судьбы или Деда Мороза?
        - При чем тут Дед Мороз? Я верю во все хорошее и в то, что оно может случиться с каждым, независимо от возраста.
        - И много хорошего с вами случалось? - не выдержала Вера.
        - В ваших словах сквозит убийственная ирония! Зря… Надеюсь, и с вами, и со мной еще много чего хорошего произойдет… Не надо только закрывать для него двери и окна…
        - Не надо назидательности! - отрезала Вера.
        Сергей пожал плечами:
        - Ну не надо так не надо. Знаете, а еще я верю в существование «тысячи невидимых рук помощи». Вот скажите, разве у вас не бывает такого чувства, что вам часто помогают, вас направляют?
        - Нет, у меня не бывает. И вообще я не верю в подобные теории.
        - А верить в нее совсем не обязательно, потому что вам будут помогать вне зависимости от того, верите вы в это или нет.
        - А вам помогают?
        - Конечно, - убежденно сказал Сергей. - Иначе бы я не встретил вас.
        Он закончил наряжать елку и в качестве финального действа нахлобучил на макушку звезду.
        - Ну вот, ваша елка готова!
        Нарядная ель переливалась огнями, напоминая о празднике.
        Вера поблагодарила Сергея, признав, что он блестяще справился со своей задачей.
        - А у меня в этом году нет елки. Здесь, в Москве, в съемной квартире не хотел ставить, а в Петербурге не было времени… Вера, кстати, хочу предложить вам поужинать со мной… Я, признаться, сегодня даже не завтракал… Может, сходим куда-нибудь в ресторан?
        Она отказалась - не хотелось выходить из дома, да и в ресторанах сейчас наверняка слишком людно и шумно, все-таки новогодний вечер.
        - Я бы вам предложила поужинать здесь, но мне вас совершенно нечем угостить, - смутилась Вера, - поскольку я на диете уже полгода, у меня только овсянка и мюсли… Не очень празднично, зато полезно…
        - Давайте все полезное оставим будням, - улыбнулся Сергей, - а в праздник позволим себе чего-нибудь исключительно вредного, но поднимающего настроение. Недалеко от вашего дома есть супермаркет, если позволите, я ненадолго отлучусь?
        Ей не оставалось ничего другого, как кивнуть в знак согласия - ужин так ужин!


* * *
        Вскоре после его ухода в дверь позвонили.

«Наверное, Сергей вернулся, - подумала Вера. - Однако как он быстро!»
        Она открыла дверь и обомлела - на пороге стояла высоченная Снегурочка в белой шубке, отороченной оборками, и в кокетливой белой шапочке, из-под которой развевались длинные темные волосы.
        - С Новым годом! - сказала Снегурочка.
        - С Новым годом! - натянуто улыбнулась Вера. - Вы, наверное, ошиблись дверью?
        - Вы Павловская?
        Вера растерянно кивнула.
        - Тогда я к вам.
        Вере только и оставалось, что пригласить Снегурочку в гостиную.
        Девушка прошла и уселась на диван. Вера расположилась в кресле напротив.
        Шубка у Снегурочки была коротенькая, а ноги очень длинные. В общем, Снегурка оказалась такая… голливудская. Накрашенная, а золотистый загар в сочетании с белоснежным одеянием выглядел особенно эффектно. На вид девочке было лет восемнадцать, не больше.

«Красивая Снегурка, только очень уж грустная, будто потеряла своего Деда Мороза! - подумала Вера».
        Она смотрела на девушку, ожидая каких-то разъяснений: ну не новогодние подарки же от собеса она ей принесла, в самом деле!
        Однако девица не спешила разъяснять цель своего визита и довольно пристрастно рассматривала хозяйку и обстановку гостиной.
        Пауза затянулась.
        Наконец Вера решилась ее нарушить:
        - Простите, а что вам нужно?
        Девушка фыркнула, как будто Вера спросила что-то неприличное, и с вызовом сообщила:
        - Я пришла за своим мужем!

«Вот оно что - это та самая ревнивая девушка Сергея Степанова!» - догадалась Вера.
        - Что же вы сразу не сказали? - доброжелательно улыбнулась Вера.
        Снегурка в ответ посмотрела весьма удивленно:
        - Понимаете, я не знала, как вы отнесетесь к моему приходу!
        Вера пожала плечами:
        - Да я, в сущности, не имею ничего против.
        - В самом деле? - Гостья широко распахнула ярко накрашенные глаза.
        Вера в свою очередь тоже удивилась - а почему она должна быть против? Что она - дикий социопат?
        - А где Сергей? - заволновалась девушка и начала беспокойно оглядывать гостиную. Как будто ее Сергей мог прятаться где-нибудь под диваном или за шторой.
        Вера задумалась - что же ответить? Сказать, что Сергей ушел за едой для новогоднего ужина на две персоны, было как-то неловко.

«Нелепость какая, - вздохнула Вера. - Вот я старая дура! Оказалась в какой-то двусмысленной водевильной ситуации».
        Не зная, что сказать, она ответила вопросом на вопрос:
        - А как вы узнали мой адрес?
        - Да так… Получила через третьи руки!

«В милиции, что ли, ей дали?» - не поняла Вера, но из вежливости уточнять не стала.
        - Где Сергей? - снова спросила девушка.
        - Простите, а как вас зовут? - Вера попыталась повторить тот же трюк с переводом разговора на другую тему. Однако он не прошел.
        - Послушайте, что вы мне заговариваете зубы! - возмутилась девушка. - Какая разница, как меня зовут?! Можете называть меня Снегурочкой! Я вас в третий раз спрашиваю, где Сергей?

«Из того, что рассказывал Сергей Степанов, можно сделать вывод, что девица страшно ревнивая, шутка ли - разорвала пеньюар! И если ее муж сейчас заявится с каким-нибудь тортом и шампанским, пожалуй, разгорится дикий скандал!» - подумала Вера.
        - Понимаете, он ушел…
        - Куда?
        Врать Вера не умела и презирала любую ложь, однако в данном случае сказать правду не представлялось возможным.
        - Я не знаю… Может, в магазин за продуктами, а может, и нет… Если честно, сначала мы с ним поругались, представляете?!
        - Вы поругались? - заинтересовалась девушка. - Он что - сказал вам правду?
        Вера удивилась: ну в принципе можно сказать и так.
        - Да, он рассказал, как было дело.
        От волнения жгучая брюнетка даже подалась вперед:
        - И как вы к этому отнеслись?
        Вера пожала плечами - странные вопросы, однако…
        - Как я могла к этому отнестись? Сначала, конечно, была недовольна, потом подумала - надо воспринимать это философски, все равно ничего не изменишь!
        - Вы молодец! - обрадовалась девушка. - Поразительно правильное отношение к жизни! Знаете, а я вас представляла совсем другой!
        - Какой?
        - Мегерой. Собственницей!

«Странная девица! - опять подумала Вера. - Как можно делать выводы о незнакомом человеке лишь на основании его вещей?!»
        - А почему вы так подумали?
        - Не знаю, так показалось! - усмехнулась Снегурка. - Значит, вы поссорились? И он ушел?
        - Ну не совсем так… - замялась Вера. - Но он ушел, это да!
        - А как же Новый год?
        Вера остолбенела - интересно, а почему Сергей Степанов должен был встречать Новый год у нее дома? Довольно сухо она ответила:
        - При чем здесь Новый год? Мы с Сергеем все-таки чужие люди!
        Ее ответ почему-то вызвал у девушки радость.
        - Сереженька, конечно, сложный человек! Иногда он бывает просто невыносим! - вздохнула девушка. - Но гениям все прощается! Сережу надо понимать, о нем надо заботиться!
        Вера промолчала, так как решительно не знала, что ответить на эту банальную сентенцию.
        Девушка кокетливо поправила снегурочью шубку.
        - Кстати, чего вы в таком костюме? - поинтересовалась Вера. - Я, когда вас увидела, очень растерялась - подумала, что у меня на почве нервных переживаний совсем крыша поехала!
        - А, - махнула рукой девица, - понимаете, Сергей меня первый раз увидел именно в этом костюме. На пробах детской сказки. Ну вот я и надела сегодня этот костюмчик, чтобы напомнить ему момент нашей первой встречи. Все надеюсь, что он, может, обнаружит в себе признаки какой-то сентиментальности или хотя бы человечности. Зря, наверное?
        - Может, и зря… Я не знаю, - пожала плечами Вера.
        Девушка вдруг начала рыдать:
        - А он меня бросил, представляете? Меня! Сказал, что между нами все кончено!
        Вера съежилась - ей только чужих истерик не хватало!
        - Я ему звоню на сотовый, а он трубку не берет! Тогда я от отчаяния решила прийти сюда!
        - Послушайте, я вам очень сочувствую, но вряд ли чем-то смогу помочь! Хотя я искренне желаю вам с Сергеем счастья!
        - Да?
        От удивления у Снегурки снегурочья шапка съехала набок, и она даже перестала рыдать.

«Тронулась она с горя, что ли?» - подумала Вера.
        Проревевшись, девушка нерешительно сказала:
        - Ну, раз Сережи нет, я, пожалуй, пойду?
        - Идите! - обрадовалась Вера. - Если он вдруг вернется - я передам, что вы его искали.
        - Спасибо! - засияла девушка. - Знаете, я даже не ожидала, что вы к этому так отнесетесь! Вы, видимо, очень хорошая женщина! Так и скажите ему, что приходила его «малышка»!
        - Непременно! - усмехнулась Вера и решила, что, когда вернется Сергей, она тут же отправит его к «малышке», чего бы ей это ни стоило. Пусть немедленно едет к жене и разбирается в своих амурных делах.
        На прощание девушка лучезарно улыбнулась Вере и поздравила ее с наступающим.

«Ну и вечер! - вздохнула Вера, закрывая за гостьей дверь. - Потом расскажу Павловскому - посмеемся вместе!»


        Глава 6
        Сергей, нагруженный пакетами, радостно заявил с порога, что на сегодня овсянка отменяется. Однако Вера не разделяла его радости и взглянула на него весьма хмуро. Сергей растерянно заметил, что ее настроение так переменчиво, что он, увы, не поспевает за ним.
        Вера хмыкнула:
        - Ну извините, мы не договаривались на водевили с рыдающими девушками!
        Он поставил пакеты на пол и вопросительно взглянул на нее:
        - Простите, не понял! Какие водевили и девушки?
        - Пока вас не было, приходила ваша жена!
        - Да что вы? - улыбнулся Сергей. - Спасибо, я оценил ваш юмор, но вся штука в том, что у меня нет жены. Была когда-то, но сбежала от меня в Италию. Так что она к вам вряд ли могла прийти. Из Италии далековато…
        - Послушайте, - начала заводиться Вера. - Я не знаю, есть у вас жена или нет, вам виднее, но девушка, которая искала вас, представилась вашей женой!
        - Вы уверены, что искали именно меня?
        - Сереженька - это вы? - усмехнулась Вера. - Девушка искала Сереженьку!
        Он сморщился:
        - Нелепость какая-то! Поверьте, я никому не давал повода так меня называть.
        - Ой! Ну, я не знаю, разбирайтесь сами! - раздраженно сказала Вера.
        После минутного раздумья Сергей спросил:
        - А эта девушка - блондинка?
        Вера вспыхнула:
        - Вы издеваетесь, что ли? Запамятовали? Нет, она была вовсе брюнетка! Ослепительно прекрасная! Международный стандарт!
        - Джентльмены предпочитают блондинок! - хмуро сказал Сергей.
        - Что-о-о? - возмутилась Вера.
        - Я в том смысле, что, если бы к вам по мою душу пришла блондинка, я бы, пожалуй, еще мог в это поверить, но брюнетка - нет, увольте!
        - Ну, может, она парик надела или перекрасилась? - предположила Вера.
        - Послушайте, - взмолился Сергей. - Не надо больше так шутить! Лучше давайте ужинать!
        - Да какие шутки! Говорю вам - я не шучу! А ужинать вы идите к своей девушке! Сергей, она очень переживает ваш разрыв! Обдумайте все, не ломайте дров сгоряча!
        Услышав про «разрыв», Сергей переменился в лице:
        - Ее зовут Лора?
        - Не знаю, - растерялась Вера. - Может, и Лора. Она сказала, что вы ее бросили.
        - А, - обреченно кивнул Сергей. - Тогда это точно была Лора. Да, мы расстались!
        - Сережа, это, конечно, не мое дело, - мягко начала Вера, - но мне кажется, вы должны сейчас поехать к ней и успокоить ее. Все-таки праздник… Вот вы и еды накупили очень кстати! Поужинаете, встретите Новый год, глядишь, все у вас наладится!
        - Да подождите, что вы меня уговариваете, - вскинулся Сергей, - посылаете куда-то… И вообще надо еще разобраться во всем… Я не понимаю - как она могла найти ваш адрес? Я ей только номер дома сказал.
        Вера пожала плечами:
        - Я спрашивала, она ответила, что выяснила мой адрес «через третьи руки». Подробностей, уж извините, не знаю.
        - Все это очень странно…
        - Сережа, но ведь дело не в том, как она узнала адрес, и не в других второстепенных нюансах, а в том, что человеку плохо… А вы рассуждаете, как… мужчина!
        - Давайте поужинаем, а потом я уйду? - предложил Сергей. - Пожалуйста… Очень прошу…
        Вера вздохнула:
        - Идемте на кухню, посмотрим, что вы там принесли.

        Она изумленно наблюдала, как он выкладывает на стол сыры, икру, фрукты, десерты, бутылки спиртного.
        - Извините, я не знал, что вы предпочитаете из алкоголя, поэтому, чтобы не ошибиться, взял всего понемногу! - пояснил Сергей.
        - Вы думаете, мы все это сможем съесть и выпить? - усмехнулась Вера.
        Он развел руками:
        - Но стремиться-то к этому надо!
        Ужин устроили в гостиной. По такому случаю Вера накрыла стол праздничной кружевной скатертью и зажгла свечи.
        Красное вино оказалось приятным и терпким, еда - вкусной. Вера поймала себя на мысли, что с тех пор, как села на диету, забыла вкус нормальной человеческой пищи.

«Какой добрый человек - нарядил елку, накормил барышню, скрасил женское одиночество - прямо принц из сказки! Принцессе, правда, слегка за сорок, но это, как уверяет благородный принц, совершенные пустяки.
        Сказка, впрочем, один черт получается нескладная, потому как есть еще одна неудачная деталь - принца разыскивает другая принцесса, вернее сказать - брошенная и страдающая Снегурочка. И кстати, самое время чужого принца вернуть!»
        Вера напомнила Сергею, что ему пора идти, иначе он не успеет встретить Новый год со своей девушкой.
        - Ну вот… Первый раз за долгое время у меня чувство, что я там, где должен быть, и с тем, с кем мне хорошо, а меня прогоняют! - погрустнел Сергей.
        Она растерялась:
        - Но как же ваша девушка?
        - Я не пойду к ней… Все решено. Честнее для нас обоих расстаться сейчас, иначе мы скоро возненавидим друг друга. Понимаете, я хочу, чтобы было по-настоящему. И надолго. Желательно - на всю жизнь. Кто его знает, почему так происходит - два человека встречаются, какое-то время они вместе, им хорошо, а потом они понимают, что в их отношениях больше нет энергии. Что-то ушло, и с этим ничего нельзя поделать…
        - И много у вас так энергии уходило? - усмехнулась она.
        - Спасибо, я оценил ваш юмор, - улыбнулся Сергей. - Когда из отношений уходит энергия, они теряют смысл. Мне кажется, вы, как никто другой, должны это понимать.
        - Почему? - удивилась Вера и тут же поняла, что он имеет в виду. - А… Вы читали мой дневник!
        - Да, читал! Можете меня ударить! Я читал и ваши письма! И подумал, что многое бы отдал за то, чтобы кто-то писал такие письма мне!
        - Эти письма написаны моему мужу! - сухо сказала Вера.
        - Простите, - смутился Сергей.
        - Так что же ваша Лора?
        - Я виноват перед ней. Думаю, все случившееся между нами - целиком моя вина. Я не должен был начинать наши отношения, потому что сразу знал, что они обречены. Лора - милая девушка, но она… слишком молода для меня.
        - Может, вам с ней объясниться?
        - Я много раз пытался это сделать… Но всякий раз это напоминало сломанный передатчик - сигнал уходит, но его не принимают. Мы не понимаем друг друга… Продолжать нашу связь было бы обманом по отношению к Лоре, которого она не заслуживает. Так что от вас, Вера, я поеду прямо в аэропорт.
        - Поступайте, как знаете, вам виднее! Спасибо, что накормили.
        Она подошла к окну - снег все шел…

«С ума я своротила, не иначе! - усмехнулась Вера. - Встречаю Новый год с посторонним, чужим мужчиной!»
        Она нажала кнопку CD-плеера.

«В первый день января не бывает чудес у любви…» - пел Никита.
        - Хорошая песня, - обрадовался Сергей. - Была когда-то отличная группа!
        Вера улыбнулась:
        - Знаю я эту группу. Ее, между прочим, основал мой брат! Он же и написал эту песню.
        - Никита Лавров - ваш брат? Ничего себе! Я часто слушаю его песни!
        - Он, как и вы, живет в Петербурге. Если хотите - как-нибудь вас познакомлю.
        - Сочту за честь.
        Вера села на диван рядом с Сергеем.
        - Хотите еще вина? - спросил он.
        - Нет, спасибо, сегодня я уже выпила свою месячную норму!
        Она принесла Сергею его камень и честно призналась, что необычный рисунок в виде креста заворожил ее. Сергей рассказал, что камень ему, кстати, именно на Новый год, подарил отец.
        - Мне тогда было лет пять… Мы встречали Новый год на Кольском полуострове, где отец работал в экспедиции. С тех пор этот камень всегда со мной, он стал для меня чем-то вроде оберега, талисмана. Он называется крестовик, волшебный крест-камень,
«камень-счастье».
        - Он действительно приносит счастье?
        - Так считается! У каждого минерала свое предназначение. Камни могут исцелять, оберегать человека, влиять на нашу жизнь самым удивительным образом. Вот, к примеру, этот… - Сергей достал из саквояжа круглый зеленый камень. - Уваровит оказывает на человека возбуждающее действие, его применяют как средство, способное возбудить любовную страсть.
        Вера расхохоталась:
        - Боже! Какой вы коварный! Подсунули мне пригоршню волшебных камней, вызывающих
«любовную страсть»! Вы даже не оставили даме никаких шансов на спасение!
        - Ну, насчет магии камней - это, конечно, шутка, хотя, как известно, в каждой шутке есть только доля шутки, а все остальное правда… Как бы там ни было, этот крест-камень действительно много значит для меня, и поэтому я хотел бы подарить его вам… На счастье.
        Вера перестала смеяться. Она не произнесла вслух, но он угадал вопрос в ее глазах.
        - Почему? Потому что Новый год и принято дарить подарки тем, кто нам дорог. А вы за этот вечер стали мне очень дороги…
        Она смутилась и заявила, что не сможет принять его дар, тем более что у нее нечего подарить ему в ответ. Сергей сказал, что лучшим подарком для него стали ее странные духи с горько-сладким ароматом.
        Он снова раскрыл саквояж и достал пачку знакомых ей новогодних открыток:
        - Хотите, подарю вам любую?
        Вера выбрала ретро с кремлевскими курантами, стрелки которых сходились в волшебной полночи, и пояснила, что, когда она перебирала открытки из чужого саквояжа, испытывала радость и ностальгию - как будто ей вдруг засияло светом из детства. Он рассказал, что недавно купил эти открытки у старушки, которая продавала их возле метро, и захватил с собой в Москву, чтобы раздарить на Новый год знакомым.
        Она предложила выпить чаю. Проходя мимо елки, Вера вдруг почувствовала дикую боль в ноге и вскрикнула. Большой осколок стекла от разбитой елочной игрушки вонзился ей в ногу.
        Сергей бросился к ней:
        - Что с вами?
        - Кажется, поранила ногу, - простонала Вера.
        - Давайте я посмотрю. В экспедициях мне часто приходилось иметь дело с порезами.
        Он усадил ее на диван, устроился рядом и положил ее ногу себе на колени. Вера хотела было запротестовать, но все произошло так быстро, что она не успела.
        - Вы порезались довольно сильно! - заключил Сергей.
        - Вот раззява, мне казалось, я хорошо подмела пол.
        - Где у вас зеленка и бинт? Я все сделаю.
        - Не нужно, это пустяки! И так пройдет!
        - Нет уж, не спорьте со мной!
        Он быстро и умело перевязал ей рану, но не спешил ее отпускать.
        - Какие у вас маленькие, изящные ступни! - заметил Сергей. - Как у девочки.
        Вера покраснела. Сергей вдруг наклонился и коснулся ее ноги губами.
        Она замерла от ужаса и стыда. Он целовал ее пальцы, колени…
        Вера ахнула и почувствовала, как по телу словно пошла горячая волна, которая отдавала куда-то в спину, отчего казалось, что по коже бегут мурашки.

«Это какое-то безумие…»
        Она резко оттолкнула его:
        - Перестань!
        Он отстранился.
        Вера демонстративно пересела в кресло. Они молчали.

«Надо наконец прекратить это безумие, справиться с наваждением… Подумай о… Павловском? Нет, лучше об Олеге. Что сказал бы твой сын, узнав, что его мамаша встречает Новый год не с веселушкой Любой, а с привлекательным незнакомым мужчиной?! Да и Павловский бы явно не одобрил подобного сценария…»
        - Мне кажется, эта история несколько затянулась, - решительно сказала она.
        - Эта история еще даже не началась, - усмехнулся Сергей.
        - Мы оба знаем, что она и не может начаться.
        - Почему?
        - Потому что у нас обоих есть другие истории. У вас - своя, у меня - своя.
        - Я понял… Простите меня. Всего хорошего. Счастливого Нового года!
        Вера вдруг поняла, что, если он уйдет сейчас, ей будет очень плохо…
        Она догнала его уже в коридоре. Сердце ухало, и голос дрожал.
        - Извини меня…
        Сергей остановился:
        - Если ты скажешь - я останусь.
        - Мы перешли на ты?
        - Ты хочешь, чтобы я остался?
        Она с отчаянием, будто решилась на что-то очень важное, выдохнула:
        - Да, хочу, - и тут же поспешно добавила: - Только, пожалуйста, не думай ничего такого…
        Сергей улыбнулся:
        - Договорились - ничего «такого» я думать не буду.


* * *
        И завязался разговор…
        Странно - она всегда была скрытной, а с Сергеем почему-то разоткровенничалась - много и охотно рассказывала о себе. Может, потому что ей теперь, когда он из дневника узнал ее потаенные мысли, было нечего скрывать и стесняться?
        Прозвеневший дверной звонок оборвал Веру на полуслове и заставил вздрогнуть. Попросив Сергея подождать, она пошла открывать.
        На пороге стояла уже знакомая ей Снегурочка, только на сей раз без снегурочьей шапки. Волосы у девушки были растрепаны, а под глазами размазана тушь.
        - Хорошо, что вы вернулись! - растерянно сказала Вера. - Сергей здесь!
        - Да, я вернулась! - с вызовом сообщила девушка и вошла в прихожую, источая устойчивый запах перегара.

«А Снегурка-то за этот час не иначе как набралась», - поняла Вера.
        Девица шустро ринулась в гостиную. Вера поспешила за ней.
        - Я вдруг подумала, а собственно, почему я должна вам его уступать? Рассчитываете на мою доброту? - спросила девушка, обводя взглядом гостиную.
        На секунду Вера растерялась, а потом послала Сергею ненавидящий взгляд - вот, мол, что мне по твоей милости приходится выслушивать!
        Повернувшись к девушке, она холодно сказала:
        - Пожалуйста, забирайте! Можете вместе с едой и елкой!
        И добавила, обращаясь к Сергею:
        - Молодые люди, давайте вы поскорее воссоединитесь и оставите меня в покое!
        Снегурка растерянно уставилась на Сергея. Он, впрочем, взирал на нее с не меньшим удивлением.
        - Это с ней я должен воссоединиться? - усмехнулся Сергей.
        - А где мой Сережа? - воскликнула девица.
        Вера собиралась было сказать, что эти водевили начинают ее утомлять, но осеклась - Сергей и подвыпившая девица действительно не выказали признаков радости при встрече, более того, они не спешили обнаружить хотя бы то, что вообще знакомы друг с другом.
        - Вас зовут Лора? - растерянно спросила Вера.
        - Меня зовут Анжелика! - удивилась девушка и вдруг забеспокоилась: - Кто такая Лора? Значит, теперь у него появилась Лора?
        Вера поняла, что сходит с ума. Желая внести в происходящее хоть какую-то ясность, она спросила у Сергея, знаком ли он с девушкой.
        - Эту маркизу ангелов я не знаю, - хмыкнул Сергей.
        - Но она вас искала, называла Сереженькой! - пробормотала Вера.
        Сергей обратился к девушке:
        - Милая, я что-то не припомню, разве мы с вами пили на брудершафт, после чего вы стали позволять себе подобные фамильярности?!
        Анжелика уставилась на него:
        - Ты вообще кто, мужик? Где мой Сережа, я вас спрашиваю?
        - Вам нужен не этот Сергей? - догадалась Вера.
        Девица посмотрела на нее как на сумасшедшую.
        - Но тогда вам нужен… - Вера замолчала, потому что ей вдруг стало больно дышать.
        - Короче, где мой Павловский? - выкрикнула Анжелика.

«Вот так… Словно игра в морской бой! - усмехнулась Вера. - Прямое попадание!»
        Она заметила сочувственный взгляд Сергея и съежилась.
        - Ах, вот как! Значит, речь идет о Павловском? - Вера удивилась тому, как спокойно она это спросила.
        - Конечно, о нем. А вы подумали о ком? - Девочка, уже вообще ничего не понимая, пьяно икнула.
        Вера с горечью рассмеялась, но тут же себя одернула - давай-ка без истерик!
        - Понимаете, Анжелика, Павловского я как-то не приняла во внимание… Все-таки женатый человек, да и в возрасте - вроде не пристало за молоденькими Снегурками бегать!
        - При чем тут возраст?! - возмутилась Анжелика. - Вы только не обижайтесь, но это для женщины возраст важен, а пожилых мужчин не бывает! Я, например, ему все время это повторяю.
        - Понятно! - кивнула Вера. - Ему, должно быть, нравится! Ну и дела… Значит, у вас роман с моим мужем?
        Анжелика покачала головой:
        - Какая вы странная женщина! Я давеча вам это полчаса втолковывала.
        Вера усмехнулась:
        - Да, верно, вот только я и представить не могла, что речь идет о моем муже и что мой Сергей может оказаться чьим-то Сереженькой. Кстати, давно это у вас?
        - Вообще давно! - лучезарно улыбнувшись, сообщила Анжелика. - Он меня увидел на киностудии, где я пробовалась на роль Снегурочки для детского фильма, ну я вам рассказывала… А вместо этого получила маленькую рольку у него. А потом еще одну… А потом все как-то закрутилось… Ну знаете, как это бывает!
        - Нет. Не знаю. Откуда мне? - отрезала Вера. - Так вот, прелестная Анжелика, вы уж меня извините, но во время вашего первого визита мне как-то не пришло в голову, что речь идет о моем муже. Я, признаться, подумала про этого мужчину, тем более что его тоже зовут Сергей!
        Анжелика разглядывала Сергея, видно было, что она отчаянно старается разобраться в происходящем.
        - А-а-а…. - ее вдруг озарило. - Это ваш любовник?
        Вера вспыхнула:
        - Что за бред? Он… совершенно посторонний человек!
        - А разве бывает, что с посторонним человеком встречают Новый год? - изумилась Анжелика.
        - Ну, хорошо, - обреченно кивнула Вера, - допустим, он - мой старый институтский приятель.
        Услышав ее слова, Сергей улыбнулся.
        - Вам виднее, - строго сказала Анжелика с таким видом, что было ясно - в версию с институтским приятелем она ничуть не верит. - Меня это не касается. Меня волнует мой Сережа! Зачем вы мне наврали, что он ушел от вас? Я звонила ему час назад, сразу после нашего с вами разговора, и он сказал мне, что будет встречать Новый год дома, с семьей! И еще добавил, что между нами все кончено, потому что он человек семейный и не может оставить жену и маленького ребенка!
        Вера хмыкнула:
        - Вот, значит, как?! Очень мило. Думаю, он вам соврал. Он не собирался встречать Новый год дома! Да и маленького ребенка я у него что-то не припомню. Единственный сын Павловского давно вымахал под потолок и уже сам подумывает о детях.
        - Я ничего не понимаю! - Анжелика осеклась. - Вот вы здесь сидите с этим… хорошо, пусть будет - институтским приятелем, а где Сережа?
        Вера пожала плечами:
        - В Праге. Снимает фильм.
        Анжелика остолбенела:
        - Вы это серьезно?
        - А что, у меня неверная информация? - спросила Вера.
        Девушка посмотрела на нее едва ли не с жалостью:
        - Похоже, он и впрямь с вами не очень-то считается… Вообще-то, насколько мне известно, он прилетел в Москву… Я думала, что он приехал к вам, и, признаться, жутко разозлилась. Даже хотела испортить вам настроение - попросила подружку позвонить и сказать, что муж вам изменяет!
        - А, - усмехнулась Вера, - значит, это ваших рук дело! А я-то думала, кто обо мне так беспокоится!
        - Это я беспокоюсь, - подтвердила Анжелика. - А как, скажите, мне не беспокоиться, если меня бросили накануне Нового года, да еще, как я понимаю, вовсе не из-за жены, а какой-то новой любовницы?! Ой, извините, я не хотела вас обидеть!
        - Ничего. Вы меня не обидели. В сущности, не так и важно, сколько любовниц у твоего мужа - две или одна… Какое это имеет значение? - с сарказмом заметила Вера.
        - Ну, может, вы и правы, - вздохнула Анжелика, - но для меня имеет значение, что он бросил меня не потому, что вернулся к жене, а потому, что нашел другую любовницу!
        - А какая вам разница? - поинтересовалась Вера.
        - Ну, жена все-таки - это такая вещь… - Анжелика запнулась в поисках подходящих слов. - Она давно случилась, и ее вроде как никуда не денешь! Существует на законных основаниях! Главное, он, подлец, не признаётся, что завел новую интрижку! Вот где он сейчас? Наверняка с ней! А знаете, Вера, вы меня очень удивили, когда я к вам пришла в первый раз. Я никак не могла понять, отчего вы такая любезная. Ну, представляете, - Анжелика обратилась к Сергею, - я к ней за ее мужем пришла, а она улыбается! Я даже подумала, что женщина того… С приветом. А может, святая. Прямо все свое готова отдать, даже мужа. Смешно…
        - Смешно… - грустно сказала Вера. - Но не очень. Я не с приветом и не святая. И при иных обстоятельствах не знаю, что бы с тобой сделала. Нет, в волосы бы, пожалуй, не вцепилась - не то воспитание, но с лестницы бы спустила… А теперь только усталость какая-то… Будто все перегорело внутри. Пожалуй, и впрямь скоро буду готова отдать все свое. Даже мужа.
        - Конечно, - понимающе улыбнулась Анжелика, - чего вам расстраиваться с таким любовником!
        - Он мне не любовник. Так, случайный человек. Хотя и очень хороший! - устало сказала Вера.
        Анжелика присмотрелась к Сергею:
        - Ты случайно не из кино?
        Сергей вздрогнул:
        - Нет. Совершенно не случайно - нет!
        - А вроде похож на какого-то артиста. Красивый мужик…
        Анжелика взглянула на часы, висевшие над камином, и заплакала:
        - Надо же, до Нового года два часа! А у меня вся жизнь разбита!
        Вера мягко сказала:
        - Девочка, Павловский лишь эпизод в вашей жизни! У вас все впереди, вы еще будете счастливы!
        - Спасибо! - сквозь слезы улыбнулась Анжелика. - Ну, я, пожалуй пойду!
        Она, пошатываясь, направилась к дверям.
        Вера растерялась и кинулась к Сергею:
        - Куда она пойдет в таком виде? Пьяная ведь! Нельзя ее так отпускать.
        На вопрос, сможет ли ее кто-нибудь забрать, Анжелика ответила, что есть некий Дима, который давно в нее влюблен.
        Сергей предложил осчастливить Диму и позвонить ему.
        Анжелика по телефону договорилась с кем-то о встрече. Кстати, после звонка она явно повеселела. Сергей вызвал ей такси и вышел проводить до машины.


* * *

«Ну вот все и разбилось окончательно… Как старые елочные игрушки, которые уже никогда не склеишь, как ни старайся… Осколки прошлой жизни!» - вздохнула Вера.
        В прихожей хлопнула дверь - вернулся Сергей.
        Он сел рядом с ней. Они долго молчали, потом она сказала:
        - Удивительно… Мне кажется, ты знаешь обо мне все интимные подробности - сначала прочел дневник с откровениями, а теперь даже познакомился с любовницей моего мужа!
        - Мне жаль, что так произошло.
        - Ничего… Как видишь, я не глотаю валидол и не закатываю истерики. Потому что я не сегодня узнала о том, что муж мне изменяет. И я не сегодня поняла, что, по сути, мы давно стали друг для друга чужими людьми. По большому счету вся эта история для меня ничего не меняет.
        - Вера, тебе хорошо с ним? Прости, если этот вопрос тебя обидит…
        Но она не обиделась. Она теперь вообще не чувствовала обиды или раздражения, а только доверие и нежность к нему. И все-таки не могла ответить ему честно… Например, так - что в отношениях с Павловским ей давно очень тесно. Словно бы она - уже не она, а представления мужа о ней. Она видит себя глазами Павловского, и то, что она видит, ей не нравится. Муж - известный режиссер, ведь это, в каком-то смысле, диагноз. Павловский будто бы давно провел кастинг на роль своей жены, выбрал Веру, и она с тех пор играет роль в этой постановке, за давностью лет превратившейся в дешевый сериал, лишенный смысла. Но Павловский ничего не замечает. Даже странно - не бездарный в сущности человек - его отдельные фильмы поражают глубиной и талантом, а в жизни не способен заметить, что их брак - давно уже «хорошая мина при плохой игре». Хотя, может, он просто не хочет замечать.
        Да, она - женщина, которая потеряла себя. Но это даже не вина Павловского. Легче всего было бы списать все на него - мол, он ее задавил силой, талантом, но это не так… Она сама виновата - слишком слабая, нерешительная, тонет в своей аморфности и страхах. Она много раз хотела уйти от мужа. Особенно после того, как Олег стал взрослым. Собраться, уйти - начать новую жизнь. Но всякий раз ее останавливал страх. Она боялась шагнуть в неизвестность. Она часто думала: «Надо уйти. Сегодня. Сейчас. Потому что с каждым днем у меня все меньше сил на то, чтобы решиться…» Но в глубине души она знала, что уходить ей некуда - ни квартиры, ни профессии, слишком поздно, чтобы начать все сначала…
        Так что же она может ответить Сергею на вопрос, хорошо ли ей с мужем?!
        - Прости, я не хочу говорить об этом… Я вообще не хочу говорить. К черту разговоры! Давай… танцевать?! Я тебя приглашаю!
        Смешно - от него пахло ее духами. Она прижалась к нему и вдохнула любимый запах. Сергей оказался на удивление хорошим партнером и уверенно вел в танце.

«Не думать ни о чем, раствориться в музыке и сильных мужских руках - раз, два, три, раз, два…»
        К реальности ее вернул голос мужа.


        Глава 7
        Сергей Павловский был уверенным в себе человеком - ему приходилось выбивать деньги из спонсоров, сносить нападки критиков и укрощать народных артистов. Он часто повторял, что повидал в жизни столько, что его уже в принципе сложно чем-либо удивить. Однако, увидев свою жену в обществе другого мужчины, он все же изумился. Причем до такой степени, что застыл на пороге, будто пригвожденный, и несколько минут наблюдал, как они танцуют, кажется, забыв обо всем не свете. Наконец Павловский понял, что сейчас взорвется, и решил обнаружить свое присутствие.
        - Ку-ку! - сказал он вместо приветствия. - Я не понял, а что, собственно, здесь происходит?
        Танцующая пара остановилась.
        Вера повернулась к мужу и спокойно сказала:
        - А, это ты, Сережа! Чего вдруг приехал? У тебя ведь съемки?
        Сергей Павловский уставился на жену:
        - Что за милая манера отвечать вопросом на вопрос? Я спросил, что здесь происходит и кто это?!
        - Ничего не происходит, встречаем Новый год! - улыбнулась Вера. - А это мой знакомый, Сергей Степанов.
        - Ты так спокойно об этом говоришь? - поразился Павловский.
        - А почему я должна беспокоиться? Присаживайся, если хочешь, поешь.
        Вера села за стол и налила себе вина, жестом приглашая присоединяться. Она потягивала напиток из бокала и смотрела на мужа так, словно видела его после долгой разлуки или вообще в первый раз.
        Павловский, как всегда, был дорого, с иголочки одет (он покупал все самое лучшее, утверждая, что от запонок до марки автомобиля должен соответствовать статусу и девизу нашего времени: «Не быть, а казаться»). В руках он держал дорожную сумку, очень похожую на саквояж жены.

«Интересно, а что в его саквояже? - усмехнулась Вера. - И что было бы, если бы мы с Павловским не были знакомы и ко мне бы вдруг попал его саквояж? Ха… Наверное, в сумке лежит сценарий какой-нибудь очередной муры и телефон, забитый под завязку эсэмэсками от любовниц! Странно, о каких пустяках я думаю в столь серьезный момент».
        По выражению лица мужа она поняла, что тот взбешен и с трудом скрывает ярость. Она перевела взгляд на Сергея Степанова - при всей неоднозначности ситуации и даже ее опасности (зная взрывной характер мужа, она могла предположить, что разразится жуткий скандал, который еще неизвестно чем закончится) ей тем не менее было интересно знать, что последует дальше и как поведет себя Сергей Степанов. Он, впрочем, себя пока никак не проявил - молча наблюдал за происходящим, держался спокойно и с достоинством.
        - Да какого черта? - крикнул Павловский.
        - Не кричи! - строго сказала Вера. - Ты не на съемочной площадке!
        - Ах, извините! - хмыкнул Павловский. - Виноват, понимаю. Приношу извинения! Конечно, приличному мужу, наверное, полагается предупреждать о своем появлении - отбить телеграммку или хоть звякнуть перед приходом! А я поступил как неприличный. Коварный мавр!
        Он рывком отбросил саквояж и сел на диван рядом с женой. Минуту он рассматривал ее, как будто тоже увидел в первый раз, и наконец сказал:
        - Не ожидал, родная! Уж думал, все о тебе знаю, а вот такого сюрприза не ожидал! Более всего меня поражает даже не пикантность ситуации, а твое поведение в ней!
        - А что тебя удивляет? По-твоему, я должна броситься тебе в ноги и молить о пощаде?
        На самом деле Вера сама была удивлена своей реакцией на внезапное появление мужа. Она всегда чувствовала себя с ним немножко школьницей, словно бы она пришла к нему на кастинг, волнуется и ждет вердикта - подходит она или нет? В его присутствии на вечеринках и приемах Вера терялась (особенно после того, как Павловский однажды сделал ей замечание по поводу ее наряда), к тому же она невольно сравнивала себя с его актрисами, которые все как на подбор были красотками. Она боялась сказать что-нибудь не то и вызвать недовольство мужа, словом, испытывала постоянное напряжение. Но сегодня Веру охватило такое чувство, что она больше не зависит от Павловского, и ей наплевать на то, подходит ли она на роль его жены.
        - Мне нечего бояться, потому что я ни в чем не виновата перед тобой! - отрезала Вера.
        - А как ты объяснишь присутствие этого… - Павловский запнулся.
        - Меня зовут Сергей! - усмехнулся Степанов.
        - Откуда он взялся? - хмыкнул Павловский. - И как давно, позволь узнать?
        - Откуда взялся? Из Петербурга! - Вера вздохнула. - Не знаю, с чего начать… А впрочем, что там выдумывать… Видишь ли, дело в том, что позавчера я летала в Петербург.
        - К нему? - вспыхнул Павловский.
        - Нет. К сыну. Если ты еще помнишь, у нас там живет сын. Я пробыла у Олега совсем недолго, в тот же день вернулась в Москву. В аэропорту произошла досадная путаница с багажом - мой саквояж попал к этому мужчине, а его ко мне. Сегодня он пришел ко мне, чтобы забрать свои вещи.
        - И ты думаешь, я поверю в эту белиберду? - Павловский стукнул кулаком по столу.
        - Это твое дело! - сказала Вера.
        - Она говорит правду. Именно так все и было! - вставил Степанов. - Я действительно пришел сюда за своими вещами!
        Павловский оглядел накрытый стол, задержался взглядом на бокалах с вином и хмыкнул:
        - А ты, значит, для себя сообразила ужин на две персоны и вырядилась в вечернее платье?
        - Ужин организовал Сергей. Предположу, что ему стало жаль женщину, которая встречает Новый год одна. А платье… Надела для себя, чтобы хоть как-то поднять настроение. Как видишь, все очень просто, - улыбнулась Вера.
        - А почему ты вдруг полетела к Олегу? Ты вроде не собиралась?! - усомнился Павловский.
        - Захотела его увидеть! - растерялась Вера.
        - Как интересно! Порыв сентиментальности, да? - хмыкнул Павловский.
        Она горько усмехнулась:
        - У тебя, конечно, такого не бывает…
        Ей и раньше часто казалось, что они разговаривают друг с другом на разных языках. Как будто Павловский с Марса, а она, скажем, с альфы Центавра, и в силу этого они не могут прийти к взаимопониманию; или так - они стоят на разных берегах реки, она кричит ему что-то со своего берега, а река и ветер заглушают ее голос; так было всегда, но в последние годы расстояние между их планетами - или берегами - увеличилось до полной неспособности услышать друг друга.
        От размышлений ее отвлек Павловский, который прокричал со своего берега:
        - Какая-то нестыковка в вашем сценарии, ребята, уж извините! К примеру, я теперь понимаю, почему, когда я тебе сказал, что не смогу приехать на Новый год, ты не стала меня уговаривать! Хоть бы для приличия попросила! Не приезжает муж, ну и ладно! Пустяки! Тебе и лучше! Быстро нарисовался этот смазливый хмырь, - Павловский кивнул на Степанова, - который, кстати, явно моложе тебя!
        - Полегче, - спокойно сказал Сергей Степанов, - могу и морду набить. Хамам - без очереди.
        - Молодой человек, а вас бы я попросил заткнуться! - отрезал Павловский.
        - Сережа, пожалуйста, не надо! - Вера умоляюще посмотрела на Степанова.
        Он пожал плечами:
        - Ну, если ты меня просишь…
        - Кстати, дорогой! - Вера лучезарно улыбнулась, обращаясь к мужу. - К тебе недавно приходили.
        - Кто? - спросил Павловский.
        - Девушка. Красивая, несчастная. Твоя любовница.
        Павловский занервничал:
        - Какая любовница… Ты шутишь?
        Вера вздохнула:
        - Какие шутки! Да вот и Сергей Степанов может подтвердить! Дорогой, советую тебе не отрицать очевидное - не ставь себя в глупое положение.
        - Зачем она приходила? - мрачно поинтересовался Павловский.
        - Поздравить тебя с наступающим или испортить нам с тобой Новый год - я не знаю. Да и так ли это важно? Извини, мы ее отправили к какому-то Дмитрию. Надеюсь, он в отличие от тебя порядочный мужчина и с ним девочке повезет!
        - Вера, но ты понимаешь, что это все глупости! - сказал Павловский. - Какая-то девчонка нафантазировала всякой ерунды, раздобыла у ассистентки мой адрес, заявилась ко мне домой - фанатка или психопатка… Не стоит принимать всерьез!
        - Ну да, - кивнула Вера. - Дежавю, кажется, когда-то я это уже слышала. Впрочем, неважно. Кстати, твоя девушка предположила, что у тебя теперь другая любовница.
        На минуту Павловский растерялся, потом уверенно ответил:
        - Что за чушь? Как видишь, я приехал встречать Новый год домой. К тебе.
        - Действительно! - усмехнулась Вера. - Хотя я так и не поняла почему? Ты вроде не собирался в Москву?
        - Обстоятельства изменились! - пожал плечами Павловский.
        - Ясно. У меня тоже изменились, - спокойно сказала Вера.
        - Я вижу твои обстоятельства! - с иронией заметил Павловский. - Для тебя, по всему видно, они сложились весьма удачно!
        - Павловский, не унижай меня, сделай милость, - устало сказала Вера. - Сначала мне названивали подружки твоей подружки, потом она сама сюда заявилась, потом зачем-то пришел ты пешком из Праги и требуешь каких-то объяснений, которые опоздали как минимум на несколько лет. Сережа, зачем все это?
        Павловский молчал. В наступившей тишине раздался звонок его мобильного телефона, но он не спешил ответить на вызов.
        Вера иронично заметила:
        - Может, стоит ответить? Вдруг тебя еще кто-нибудь потерял?
        Павловский демонстративно отключил телефон.
        Она собиралась было спросить, не хочет ли он снять следующий фильм в жанре плаксивой мелодрамы - не пропадать же такому жизненному опыту, но воздержалась - было неловко перед Сергеем Степановым, ему-то зачем их семейные сцены?

«Павловский похож на чайник - снаружи спокоен, а внутри, видимо, закипает! - улыбнулась Вера. - Странно, что я могу думать о происходящем с юмором… Хотя, может, это как раз и есть настоящее отчаяние?!»
        - У тебя подозрительно спокойный вид, дорогая! - сказал Павловский. - Ты, оказывается, чудесная актриса! Не хочешь у меня попробоваться на роль? У тебя такой вид… как будто тебе все равно!
        - Мне действительно все равно, - ответила Вера.
        И тут закипающий чайник вскипел.
        Павловский вообще отличался крутым нравом - при случае мог запустить чашкой в стену или бросить об пол телефонный аппарат. Вера старалась не обращать внимание на его вспышки гнева, шутила в такие моменты, что «гений гневается», и пережидала их, как стихию.
        На сей раз ему под руку подвернулся хрустальный фужер. Запустив им в стену, Павловский взревел:
        - Ну хватит, надоело! Пусть твой дружок убирается отсюда!
        На что Сергей Степанов спокойно ответил, что он никуда не уйдет, пока его не попросит об этом хозяйка. Отказ разгневал Павловского, вне себя, он крикнул Степанову, чтобы тот убирался вон.
        Вера возмутилась:
        - Какое право ты имеешь его прогонять? Между прочим, он пришел ко мне!
        Этого Павловский стерпеть не мог и бросился на Степанова с кулаками.
        Мужчины сцепились. С минуту Вера, остолбенев, наблюдала эту нелепую потасовку, а потом бросилась к ним и потребовала прекратить драку. Их это, впрочем, не остановило. Павловский и Степанов продолжили бурное выяснение отношений и опрокинули стол. Посуда и бутылки с грохотом посыпались на пол.
        - Убирайтесь вон! - закричала Вера. - Оба!
        На Степанова ее крик подействовал отрезвляюще - он отбросил от себя Павловского и повернулся к ней.
        - Уходи! - повторила Вера и добавила, обращаясь к мужу: - Тебя тоже касается!
        - Ты хорошо подумала? - хмыкнул Павловский. - Ну ладно! Смотри не пожалей!
        Он схватил саквояж и направился к выходу.
        - А ты чего ждешь? - крикнула Вера Степанову.
        Он подошел к ней, хотел что-то сказать, но не смог. Махнув рукой, он вышел вслед за Павловским.
        Оставшись одна, Вера оглядела разгромленную гостиную - надо было как-то прибраться, навести порядок. Она собирала с пола разбитую посуду и вдруг увидела на полу крест-камень. Вера зажала его в руке и заплакала.
        Она чувствовала, что в ней что-то зарождается - распускается - расцветает - впору выпить за распускающихся женщин… Что-то новое, важное, чего прежде она не знала… Эта новая любовь была и спасительной, и губительной, и радостной, и горькой, и неожиданной, и долгожданной - сочетающей в себе сотню взаимоисключающих определений…
        Услышав звонок в дверь, она почувствовала сильное волнение, первая мысль была о том, что это вернулся Сергей. Но не Павловский, а… Степанов.
        Но Вера ошиблась - на пороге стояла девушка. На сей раз не в костюме Снегурочки, а в роскошной шубе, и не брюнетка, а эффектная блондинка.


* * *
        Выйдя из парадного, Сергей Степанов заметил, как Павловский садится в машину, припаркованную у парадного. Однако Павловский не спешил уезжать - прошло пятнадцать минут, а его машина так и не тронулась с места. Степанов понял, что Павловский наблюдает за ним. Но он тоже не собирался уходить - стоял у парадного и курил сигареты одну за другой.
        Оказалось, что уйти отсюда и забыть Веру - не так-то просто. Он уже знал, что любит эту маленькую, хрупкую женщину и это чувство серьезнее, чем все, что он испытывал до сих пор. Увезти бы ее, украсть, тысячей самых страстных поцелуев в самую бесстыдную ночь растопить печаль в ее глазах. Сделать ее счастливой. Она как маленькая красивая птица в клетке своих страхов и надуманных печалей - распахнуть бы клетку и дать птахе полететь…
        Ирония судьбы - он встретил женщину, которую искал всю жизнь, а она оказалась замужем. И что ему теперь делать? Завоевывать Веру, бороться за нее? Но имеет ли он право вторгаться в ее жизнь? Сумеет ли он дать ей то, чего она достойна? А может, Верины чувства к мужу сильны и она не захочет оставить его?! Сколько вопросов и сомнений…
        На многие он пытался найти ответ, наблюдая за Верой и ее мужем, когда они объяснялись. Он старался понять, что их связывает. Ему показалось, что во время разговора супруги вели себя как чужие люди и в этом браке нет любви, но, возможно, на самом деле это не так…
        Незадолго до прихода Павловского Сергей почувствовал, что Вера принимает его ухаживания благосклонно и в ее отношении к нему проскальзывает нечто особенное, но что, если она позволила ему «приударить за ней», для того чтобы «отомстить мужу» за его измену, о которой неожиданно узнала? Нет… Вера не могла так поступить. Кто угодно, но не она. Вера не умеет играть и притворяться. Да, он знает эту женщину один вечер, но он понял о ней главное - она настоящая. В ней нет притворства и фальши.
        Во время семейной ссоры, наблюдая за Верой, он был поражен тем, сколько в ней достоинства - даже в такой сцене она вела себя исключительно. Стрелы пошлости не долетали до нее - она была неуязвима для всякой пошлости.
        Он сожалел о том, что вступил в нелепую драку с ее мужем, и чувствовал вину перед ней.

…Погода, между прочим, была не для прогулок - разыгралась вьюга, дул промозглый ветер.

«Еще полчаса простою под этим снегопадом и превращусь в снежную глыбу!» - подумал Сергей.
        Павловскому в машине было куда комфортнее и уж точно теплее.

«Интересно, он не уезжает, потому что ждет, когда я уйду? Боится, что вернусь к Вере?! Это похоже на молчаливую дуэль - кто кого победит, в смысле - перестоит! - усмехнулся Сергей. - И что теперь? Уйти, уехать в Петербург, дать себе, а главное, ей время все обдумать? Наверное, так будет правильно…»
        Он помахал Павловскому и пошел прочь…


* * *
        - Вы Вера?
        Получив утвердительный ответ, блондинка устало выдохнула: «Наконец-то я вас нашла!
        - и пояснила, что, поскольку ей был известен лишь номер дома, пришлось зайти в три парадных, чтобы узнать у консьержа, здесь ли живет «женщина по имени Вера», и только в третьем ей повезло!
        Вера вопросительно смотрела на незнакомку, не понимая, с какой целью та предприняла эти титанические усилия. Наконец блондинка перешла собственно к цели визита.
        - Где мой Сергей? - спросила девушка.

«Это мы уже проходили!» - вздохнула Вера, а вслух сказала:
        - Давайте разберемся с тем, какой именно Сергей?
        - О как! - удивилась блондинка. - А что, их здесь много?
        - Двое. Вам какой нужен? Мой муж?
        - Зачем мне ваш муж?! Мужа вы себе оставьте. Мне нужен мой жених! Хотя… - В глазах девушки блеснула тревога. - С этого гада все может статься - в реале он может быть и чьим-то мужем!
        - Ну, я не знаю, - развела руками Вера. - Давайте разбираться. Мой муж - Сергей Павловский, кинорежиссер. Вы его ищете?
        - Режиссер Павловский? Фигасе! - присвистнула девушка. - Известный дядька! Не понимаю, зачем вам с таким мужем мой Степанов понадобился?
        - Идиотский вопрос! - улыбнулась Вера. - Главное, я вообще не знаю, как на него ответить. Вы входите… Глупо как-то в дверях разговаривать.
        - Степанов здесь?
        - Он ушел. Минут двадцать назад. А вы его…
        - Жена! - с иронией добавила девушка. - Я - Лора!
        - Ах, так вы Лора! - протянула Вера.
        - Вижу, вы обо мне знаете! - усмехнулась Лора. - Только непонятно, зачем он вам обо мне рассказал… Вообще ничего не понятно.

        Лора удивленно обозрела гостиную, задержавшись взглядом на ковре с остатками битой посуды, и уселась на диван - нога на ногу, в глазах откровенный вызов.
        Вера рассмотрела девушку, не столь, впрочем, явно, как та ее, и отметила - хороша! Чудо, как хороша! Какие девушки - одна лучше другой, сначала Анжелика, теперь вот Лора…

«Манеры, правда, у Лоры не очень… Ведет себя слишком вызывающе, как будто ожидает от меня какого-то подвоха…»
        Вера доброжелательно улыбнулась и, желая показать Лоре, что никакого подвоха с ее стороны нет и быть не может, принялась рассказывать про саквояжи. «Аэропорт, спешка, в итоге у меня камни, у Сергея Степанова мои вещи».
        Лора ехидно спросила, неужели ее считают такой дурой, что предполагают, будто она может поверить в эту невероятную историю! Девушка даже фыркнула, подчеркивая возмущение.
        Тогда Вера спросила, что Лоре кажется таким уж невероятным и в чем она ее упрекает.
        - Признайтесь, что вы с Сергеем давно знакомы! - выпалила Лора. - А всю историю придумали, чтобы скрыть вашу связь и то, что вы прилетели из Петербурга одним самолетом!
        Вера пожала плечами:
        - Мы действительно прилетели из Петербурга одним рейсом, и что?
        - Значит, вы все подтверждаете?
        Вера вздохнула - ситуация казалась абсурдной. Вести беседу в подобном тоне ей не хотелось, к тому же она сильно устала за сегодняшний безумный вечер. Вера сочла для себя унизительным оправдываться в том, где нет ее вины, и довольно сухо ответила, что Лора может считать что угодно.
        - Ну хорошо, предположим, вы рассказали правду, - Лора решила сделать ей одолжение, - и вы на самом деле познакомились со Степановым сегодня, тогда как вы объясните, что он ушел от вас, как вы говорите, двадцать минут назад? Зачем он пробыл у женщины, с которой только что познакомился, несколько часов, забыв о любимой девушке?!
        Вера растерялась, поскольку на это ей было решительно нечего ответить. Ну да - заговорились, поужинали… Со стороны, наверное, и впрямь выглядит не слишком пристойно…
        - Кстати, а где ваш муж? - поинтересовалась Лора с такой интонацией, что Вере не захотелось рассказывать пикантные перипетии сегодняшнего вечера.
        Из ее молчания девушка сделала странные выводы:
        - Все ясно! Вы, должно быть, одинокая… И муж у вас бывший!
        Вера усмехнулась - в принципе недалеко от истины…
        - Вы специально это подстроили? - вдруг спросила Лора.
        - Подстроила что? - не поняла Вера.
        - Ну, всю эту историю с сумками?
        Лора смотрела на нее так снисходительно, что Вера возмутилась:
        - Вы в своем уме, девушка? Как вы это себе представляете? Как это можно было подстроить?
        - Я знаю, на что способны женщины в возрасте, чтобы подцепить приличного мужчину! - фыркнула Лора.
        - Ну и на что?
        - На все! Гениальный ход - выбираешь в аэропорту мужика посимпатичнее, меняешь сумки, и ага!
        - Что «ага»? - усмехнулась Вера. - Что-то у вас не стыкуется! Надо еще всего ничего - угадать сумку, чтобы была точно такая же. То есть как минимум обладать экстрасенсорными способностями.
        Лора задумалась. Через пару минут она выдала другую версию:
        - Ладно, допустим, Степанов пришел к вам, чтобы вернуть ваши вещи, но зачем вы его задерживали здесь так долго? Обрадовались возможности завести роман?
        - Можно подумать, что я его взяла в заложники и не выпускала из своей квартиры! - в сердцах сказала Вера.
        - Уж не знаю. Но мне показалось странным, что, когда он звонил пару часов назад, он собирался ехать ко мне, даже вот адрес ваш назвал, а через пять минут вдруг передумал и сказал, что не приедет! Что такого произошло за это время? Интуиция мне подсказывала, что здесь что-то не так! Вот я и решила приехать сюда и найти вас.
        Не спросив разрешения, Лора достала сигарету и закурила.

«Шустрая девочка», - отметила Вера и предупредила, что в ее квартире не курят. Ничуть не смутившись, Лора докурила и с вызовом заявила:
        - Вы, наверное, восприняли Степанова как новогодний подарок? Красивый, молодой мужчина… Вот только давайте уточним - чужой!
        Вера побледнела:
        - Вам не стыдно говорить мне гадости?
        - Это вам должно быть стыдно! - возмутилась Лора. - Вцепились в чужого жениха!
        Да, было очевидно, что Лоре ничуть не стыдно и что в подобных сценах она бывалый боец. В отличие от Веры, которая чувствовала себя весьма стесненно, как будто это она была в гостях у Лоры.
        - Кстати, я вижу, вы старше Сергея? - мстительно улыбаясь, спросила Лора.
        Вера сочла ниже своего достоинства отвечать на сей выпад.

«М-да, как же угораздило Степанова влипнуть в такую историю по имени Лора? А может быть, с Лорой все в порядке, а просто во мне говорит ревность? - подумала Вера. - Может быть, я ревную его к этой девушке? Или мне она действительно не нравится, вне зависимости от того, как я отношусь к Сергею Степанову?»
        Вера честно задумалась над тем, как бы она отнеслась к тому, если бы такая девушка попалась ее сыну? И тут же ответила - такой подруги для своего Олега она бы не хотела. В Лоре была какая-то жесткость и нахрапистость, чего Вера органически не переносила в людях.
        - И что он делал у вас несколько часов? - поинтересовалась Лора.
        Вера устало вздохнула:
        - Милая барышня, вы хотите сволочиться или действительно что-то узнать?
        - Хотя бы понять его поведение, - пожала плечами девушка.
        - Мы просто разговаривали. Иногда так важно с кем-нибудь поговорить.
        - Разговаривали и… все?
        - Ну да, - улыбнулась Вера.
        Лора вдруг сказала совсем с другой интонацией - растерянной и печальной:
        - Удивительно… Знаете, я прожила с этим мужчиной полгода, а теперь понимаю, что ничего о нем не знаю.
        Вера кивнула - это она могла понять. Она прожила с Павловским двадцать лет и ничего о нем не знает.
        - Куда ушел Сергей? - спросила Лора.
        Вере не хотелось делать ей больно, и она ответила едва ли не растерянно и смущенно:
        - Думаю, он поехал в аэропорт, чтобы улететь в Петербург.
        - Он и об этом вам рассказал? - с горечью заметила Лора.
        Вера молчала. Она не знала, что еще добавить.
        - Что ж, значит, все кончено, - поникла Лора.
        Вере даже стало жаль ее, а может, «жесткость и самоуверенность» Лоры - лишь ее способ защиты от внешнего мира? Кто знает… Наверное, в ее отношении к девушке все-таки ревность сыграла свою роль, иначе бы она не смогла так легко и безоговорочно поверить в то, что Лора - плохая. Всю жизнь Вера старалась не навешивать ярлыки на людей и считала, что все на самом деле не такое, каким нам кажется.

«В конце концов, что я о ней знаю, кроме того, что эта девушка при всех своих блистательных внешних данных - несчастна?»
        Вера неловко сказала:
        - Не огорчайтесь, может, все еще наладится…
        - Не смейте меня жалеть! - отрезала Лора и поднялась с дивана.
        Она ушла, не простившись и не оглянувшись.

        Вера сидела в полной тишине, и эта тишина давила ее. Позвонив Никите и изо всех сил стараясь казаться веселой, Вера поздравила его с Новым годом. Кажется, она не справилась с ролью, потому что Никита встревожился и стал расспрашивать, как у нее дела. И чем она бодрее и настойчивее уверяла брата, что у нее все замечательно, тем он больше в этом сомневался. Они простились, договорившись созвониться в скором времени.
        Вера перевела взгляд на часы - до Нового года оставалось пять минут.
        Смешно - она все-таки встретит его в одиночестве. Раскупорить, что ли, шампанское? Ха-ха, она даже не сможет его открыть, поскольку не умеет… Шампанское всегда открывал Павловский, а теперь его нет…
        Плакать не буду, не буду, не бу…
        - Вера, может, откроем шампанское? Через пять минут Новый год! - сказал Сергей Степанов.


        Глава 8
        Павловский от души хлопнул дверью парадного и выскочил на улицу.
        Ярость бушевала в нем и искала выхода… Но куда ее выпускать? Разве что учинить какое-нибудь мелкое хулиганство: раскурочить лавочку у подъезда или разбить витрину соседнего магазина…
        Он постоял несколько минут, подставив лицо снегу - тот валил щедро, как-то даже по-киношному, словно снимают фильм про Новый год с обязательной сценой роскошного снегопада… Однако это вам не павильонные съемки - на улице промозгло и стыло. Павловский быстро озяб и сел в свою машину, припаркованную у парадного. Хорошо, что у него отличный автомобиль и можно устроиться с комфортом… Он достал сигареты и врубил любимую музыку.
        Из парадного вышел любовник Веры… Побибикать ему, что ли? Или морду набить, что, собственно, он уже попытался сделать? Но вот незадача - этот парень - здоровый черт, набить морду вряд ли получится (неподходящая весовая категория), да и глупо, что это изменит…
        Однако каков наглец - не уходит! Стоит, как часовой на посту! Надеется вернуться?
        Ситуация, конечно, курьезная, чистый анекдот - муж возвратился домой, а там жена с любовником! Удивительнее всего, что при этом неверная жена ведет себя так, словно ни в чем не виновата, и упрекает в изменах мужа. Дескать, раз ты мне изменяешь, то почему мне нельзя? Как будто измена жены и неверность мужа не принципиально разные понятия! Да, он изменял Вере и не считал это чем-то противоестественным и неправильным. Он уверен, что полигамность встроена в гены любого мужчины и против природы не попрешь; к тому же творческой личности вообще необходима подпитка в виде сильных эмоций и потрясений. Но, заводя романы на стороне, он по-своему берег жену и, не желая ранить ее, скрывал свои связи. Он искренне осуждал знакомых, жены которых страдали из-за неверности мужей: «Изменяешь? делай так, чтобы жена не знала!»
        Впрочем, однажды и у него произошел «прокол» - Вере случайно стало известно об одной его мимолетной связи; он огорчился, увидев, что это больно ранило ее, и дал себе слово, что впредь будет осторожнее. Его романы были приятными и легкими, как шампанское, и не перерастали во что-то серьезное. Он любил цитировать фразу, что эти камелии и аспазии как котлеты - ими можно иногда лакомиться, но говорить о них решительно нечего. Как и думать, и принимать их всерьез…
        Но последний его роман стал исключением - он по-настоящему увлекся этой актрисой. Два года назад, увидев ее на экране, в каком-то европейском фильме, он был поражен ее редкой красотой и темпераментом и тотчас же загорелся идеей снять девушку в своем новом фильме. Но польская актриса по имени Мария оказалась занята сразу в нескольких проектах, и он довольно долго ждал, когда она освободится и сможет приступить к работе у него.
        С первого же съемочного дня у них закрутился страстный роман. Павловский серьезно влюбился - впервые за долгие годы. С Марией он ощущал себя молодым, чувствовал бешеную энергию, прилив сил. В конце декабря съемки закончились. Он предложил любовнице встретить Новый год вместе в Праге. Она согласилась. Тогда он позвонил Вере и сообщил, что задерживается на съемках. Ему было стыдно, неловко перед женой, он понимал, что причиняет ей боль, но желание провести праздники с Марией заглушало все, даже чувство вины. И вдруг за день до Нового года его прелестная пани сообщила, что между ними все кончено. Она объяснила, что сознательно закрутила роман с режиссером, потому что это помогло ей войти в роль и раскрыться в образе.

«Серж, я благодарна тебе за эти чудесные дни, но теперь нам надо расстаться. Я замужем, у меня маленький ребенок. Пойми и прости…»
        Он, конечно, был взбешен, изумлен - все что угодно. В самых расстроенных чувствах он прилетел в Москву, чтобы встретить Новый год с женой. Он не стал сообщать Вере о приезде, поскольку хотел сделать ей сюрприз.
        В аэропорту его стала донимать звонками юная Анжелика - бывшая любовница, о которой он успел начисто забыть. Девица начала «качать права» и требовать встречи. В итоге он бросил трубку и перестал отвечать на ее звонки (разве он мог предположить, что она осмелится прийти к нему домой и рассказать Вере об их связи? ). Усталый и злой, он приехал домой, где и увидел, что его жена вполне весело проводит время в обществе любовника. В историю с саквояжами он не поверил, но даже если предположить, что ему рассказали правду, что это меняет?! Какая разница, как они познакомились?! Суть в том, что расставаться они явно не собирались и вели себя как влюбленные голубки!
        У Павловского потемнело в глазах, когда он вспомнил, как они танцевали, вцепившись друг в друга! На самом деле он сильно привязан к Вере. Да что там - он любит ее. Вера ему необходима, как вода и воздух… Только она умеет его успокоить, поддержать в периоды уныния, которые у него, как у любого творческого человека, часто случаются, и он тогда ищет утешения в ее восхищенных глазах. Вера была его опорой и поддержкой, и вот теперь все рухнуло - оказывается, она ему изменяет! Что же делать? Уйти от нее? Но он не сможет жить без нее. Проучить, попугать? А вот это, пожалуй, вариант. Пусть задумается о том, на что она, в конце концов, будет жить, если он разведется с нею! Ведь она совершенно не приспособлена…
        Разумеется, не хотелось бы доводить конфликт до такой крайности, но, если она не оставит ему выбора, он пойдет и на это. Ради нее самой. Кстати, ее любовник наверняка испарится, побоявшись ответственности. Одно дело - крутить с чужой женой шуры-муры, другое - взять на себя заботу об одинокой женщине…
        А что сейчас? Куда ехать? В отель, к знакомым или к одной из своих бывших любовниц? Ё-моё, новогодняя ночь! Он не хочет провести ее ни в отеле, ни с одной из этих куриц! Странная штука жизнь - еще день назад он предполагал, что проведет эту ночь с Марией, несколько часов назад - дома с женой, и вот теперь сидит в машине, злой и растерянный, уже не имея никаких желаний и планов.
        Ну ладно, здесь по крайней мере тепло, а вот Верин избранник скоро покроется коркой льда! Замерз, наверное, парень - без шапки, пальтишко хлипкое. Ишь, как ногами перебирает и ручонками постукивает. На сколько же тебя еще хватит? Ну-ну… На таком холоде вся любовь выветрится.
        О, ненадолго хватило! Сергей Павловский рассмеялся, увидев, что Сергей Степанов развернулся и вышел через арку дома.

«Усе. Ушел с концами. Ну и к лучшему… А Вера, наверное, там сходит с ума, слезы льет. Может, вернуться к ней? Хотя нет, неправильно. Пусть поплачет, подумает…»
        К машине подошла блондинка в роскошной шубе и постучала в стекло. Он приоткрыл окно. Девушка спросила код парадного - якобы ей нужно было кое-что узнать у консьержа. Сергей назвал код, и блондинка поспешила открывать дверь.
        Красивая… При иных обстоятельствах Павловский бы, наверное, попытался ее склеить и уж точно проводил бы до парадного, теперь же ему было не до блондинок. Он врубил музыку погромче.
        Запиликал телефон. Звонила Мария. Виноватым, проникновенным голосом она поздравила его с праздником и попросила простить ее.

«Чертова кукла - будто читает монолог из фильма! Актриска, дрянь!» Он почувствовал ревность, обиду и прервал разговор.
        Из парадного выскочила знакомая блондинка. Она рыдала.
        Он распахнул дверцу машины и спросил, нужна ли помощь. Блондинка махнула рукой, сказала, что помочь ей никто не может, села в припаркованную поодаль машину и уехала.
        М-да, выходит, не только у него с Новым годом не задалось… Ладно, надо что-то решать. Не будет же он встречать Новый год в машине. И тут он увидел Сергея Степанова, который подходил к парадному.
        Павловский остолбенел - это как прикажете понимать?
        Степанов набрал код и вошел внутрь.

«Ах, ему и код известен!» - взревел Павловский (откуда ему было знать, что код Степанову дала Вера, когда тот ходил за продуктами) и выскочил из машины.


* * *
        Вера оглянулась и увидела Сергея Степанова. Она смотрела на него, не веря глазам:
        - Ты? Но как…
        Он пояснил, что сумел войти, поскольку входная дверь оказалась открыта. Сергей был замерзший и весь в снегу.
        - Видишь ли, согласно примете - как встретишь Новый год, так и проведешь… Я решил встретить его с тобой.
        Ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Она не стала рассказывать, как ждала его, умоляя волшебный крест-камень устроить так, чтобы Степанов вернулся; как боялась, что он потеряется в метели и они больше никогда не встретятся. А он не стал рассказывать Вере, что уже искал такси в аэропорт, брел по улицам (а город был белым от снега, и начиналась настоящая метель), и чем дальше он уходил от ее дома, тем больше его тянуло обратно. И от мысли, что он больше никогда не увидит Веру, вдруг накатила такая тоска, что, махнув рукой на все сомнения и страхи - будь что будет! - он развернулся и побежал к ней…
        Они смотрели друг на друга и улыбались.
        Она задумалась - сказать ли ему про Лору… На минуту ей захотелось скрыть от него правду, но она тут же подавила в себе это желание и призналась, что Лора искала его.
        Сергей спокойно ответил, что видел, как она садилась в свою машину.
        - И что? - заволновалась Вера.
        - Ничего. Она меня не заметила. Наверное, это малодушие, но я не смог подойти к ней! Между нами все кончено. Кстати, там, в машине, твой муж. Никуда не уезжает.
        Вера вздохнула - ей не хотелось сейчас говорить ни о Лоре, ни о муже.
        Под бой курантов Сергей торопливо открыл шампанское.
        Она взяла в руки наполненный бокал:
        - С Новым годом!
        Сергей привлек ее к себе и поцеловал.
        - С новым счастьем! - раздался голос Павловского. - Гип-гип-ура! Ребята, браво! Повторите поцелуй на бис! Уж больно хорошо смотритесь вместе!
        Он попросил Степанова налить шампанского и ему. Степанов невозмутимо выполнил его пожелание.
        - Ну что, будем чокаться? - хмыкнул Павловский. - Почему бы мне не выпить за вас? А давайте я буду кричать «горько»!
        Его паясничанье больно ранило Веру, но она промолчала.
        - А может, нарядимся зайчиками и будем весело скакать под елкой? - никак не унимался Павловский. - Или еще аттракцион - поговорим по душам?
        - Пытались уже поговорить, не вышло! - сказала Вера. - Кажется, я тебе все объяснила.
        - Про ваше «случайное знакомство»?! Ну как же, как же! Объяснила!
        - Кстати, а что там у него в чемодане? - въедливо поинтересовался Павловский.
        - У него там камни! - улыбнулась Вера. - Не веришь - посмотри.
        Павловский удивился:
        - Камни? Оригинально!
        - Минералы. Желаете взглянуть? - усмехнулся Степанов.
        - Ну хорошо! - сказал Павловский другим тоном. - Допустим, все, что вы говорите, - правда. Вы познакомились сегодня, и вы друг для друга - чужие люди. Отлично, я верю вам. Но тогда, парень, бери свой чемодан и уходи, тебя здесь никто не задерживает! Оставь нас, нам с женой нужно объясниться наедине.
        Вера со Степановым молчали.
        - Ну что не так? Почему предложенный вариант не подходит? - нахмурился Павловский.
        Степанов спокойно ответил:
        - Потому что все не совсем так, как вы сказали. История с саквояжами - только часть правды… Другая ее часть в том, что я люблю Веру.
        Вера почувствовала, что у нее захватило дух, как в детстве, когда летишь с горы: волнение, страх и одновременно - счастье.
        - Любишь? - с иронией переспросил Павловский. - А это ты когда понял?! За этот вечер?
        - Я ее всегда любил. Просто встретил сегодня.
        - Очень романтично! - хохотнул Павловский. - Женщинам такое нравится. Вот, гляжу, и Вере нравится, она прямо разомлела вся! Ну и какие же у тебя, молодой человек, позволь узнать, планы в отношении моей жены? Иначе говоря, что ты можешь ей дать?
        - Я не думал, что должен просить ее руки у вас, - сдержанно ответил Степанов, - но коли обстоятельства так сложились, скажу вам, при вас, как угодно - я постараюсь сделать эту женщину счастливой.
        - Вот, значит, как?! Да тут серьезное чувство! Чистый Шекспир! Выходит, я тебя, парень, недооценил? - ухмыльнулся Павловский.
        Он повернулся к Вере:
        - Ну что, душенька, полагаю, ты можешь быть довольна? Какая драма! Двое мужчин готовы порвать друг друга из-за героини, и героиня - ты! В главной роли - Вера! Какой триумф! Можешь упиваться этой звездной ролью!
        Вера сжалась от боли - о чем он говорит? Роли, страсти…
        - С молодым человеком все понятно - влюблен, готов жениться. Похвально! - с издевкой констатировал Павловский. - Ну а ты, дорогая? Отвечаешь ему взаимностью?
        Она молчала, считая ниже своего достоинства реагировать на его иронию.
        - Героиня безмолвствует, - кивнул Павловский. - Ну, значит, так, Ромео, давай манатки в руки и вперед. Найди себе другой объект страсти - помоложе и незамужнюю.
        - Избавьте меня от дурацких советов! - попросил Степанов.
        Павловский стукнул кулаком по столу:
        - Тебе ясно сказано - вон отсюда! Иначе вызову милицию, и тебя отсюда выведут. Вера, скажи ему, чтобы он ушел, не то я за себя не отвечаю!

«Как в детстве с горы - радость, восторг, страх… Что со мной? - вздохнула Вера. - Я теряю голову… От того, что я сейчас отвечу, наверное, зависит вся моя жизнь… Набраться сил, сказать правду - полететь с горы!»
        - Я не хочу, чтобы он уходил, - сказала Вера. - А если ты вызовешь милицию, я им объясню, что этот человек пришел ко мне в гости.
        - Ты понимаешь, что говоришь? - растерялся Павловский.
        Вера кивнула - да, понимаю…

«Однако какой у Павловского растерянный вид, - подумала она. - Он даже стал похож на человека, а не на самовлюбленного, избалованного славой режиссера!»
        - Вера, опомнись, прошу тебя! Пусть он уйдет отсюда и мы все обсудим! - попросил Павловский.
        - Я не хочу ничего обсуждать, - твердо заявила она.
        - Ну что ж, если он не уйдет, тогда уйду я! - Павловский поднялся с дивана.
        Вера пожала плечами:
        - Поступай как знаешь… Все разрушено, ничего не исправить.
        Павловский схватился за голову:
        - Какой абсурд… Ты же будешь жалеть потом! - Он с горечью бросил Степанову: - Слышь, человек с камнями?! Ты откуда такой взялся, с камнем за пазухой? Пришел и разрушил нашу жизнь!
        Степанов молчал.
        Павловский схватил жену за руку:
        - Ты хочешь остаться с ним? Точно хочешь? Все обдумала?
        Вера отдернула руку - он сделал ей больно.
        - Ну вот что, супруга, глупо ломать жизнь из-за минутных эмоций… - решительно сказал Павловский. - Что такое эмоции? Тьфу, пена. К утру ничего не останется. Мы прожили вместе двадцать лет, и я не позволю зачеркнуть эти годы из-за того, что тебе в голову вдруг ударило шампанское!
        - Как ты не понимаешь, это не сиюминутный каприз, - забормотала Вера.
        Павловский грубо оборвал ее, прикрикнув:
        - Слушай меня! Сейчас я уйду. Вернусь утром. Мое условие - чтобы к моему возвращению этого романтика с камнями здесь не было! Обещаю тебе, что мы никогда не вспомним о том, что сегодня произошло. В конце концов, я тоже виноват перед тобой и готов… исправиться. Мы все наладим, главное - будь хорошей девочкой и прими правильное решение!
        - А если я не буду «хорошей девочкой»? - усмехнулась Вера.
        Павловский покачал головой и насмешливо сказал:
        - Если ты выбираешь «новое счастье», то уходишь вместе с ним. Причем до моего возвращения.
        - Я поняла, - кивнула Вера.
        Она также поняла и другое: он предлагает ей сделать выбор, зная, что она не осмелится уйти от него; он думает, что у нее не хватит сил…


* * *
        Какое-то время после ухода Павловского они сидели в полной тишине, будто он незримо присутствовал здесь и мешал им. Наконец от усталости и боли Вера расплакалась. Сергей прижал ее к себе, гладил по голове, как маленькую, говорил бессвязные, нежные слова.
        Успокоившись, она сказала ему, что сегодняшняя ночь кажется ей похожей на сказку. О спящей царевне.
        - Знаешь, похоже, я очень долго спала и превратилась совсем в пожилую царевну - страшно представить, сорокалетнюю! И вдруг, когда уже всем стало ясно, что это неправильная сказка, потому что она с несчастливым концом, - принц пришел. Да еще какой - царевич-королевич! Подарил мне волшебный камень, поцеловал, и я ожила. Я больше не хочу возвращаться в унылую дремоту, в которой провела много лет.
        - Ты больше никогда не заснешь, - улыбнулся Сергей. - У нас с тобой будет много ночей… Не для сна…
        Она почувствовала, как по телу опять побежали электрические разряды, и потянулась к Сергею губами. Поначалу он отозвался на ее призыв со страстью и нежностью, но вскоре отстранился:
        - Я не хочу, чтобы это было здесь, понимаешь? В этой квартире с фотографиями твоего мужа на стенах… Все должно быть иначе!
        Вера кивнула - она понимала, о чем он говорит.
        - Сейчас ты соберешь вещи. И мы уедем в Петербург. Ты будешь жить со мной. Мы будем очень счастливы и никогда не расстанемся.
        Он сказал это так уверенно, что ей захотелось ему поверить. Она улыбнулась, подумав, что ей и собирать ничего не надо - все необходимое лежит в саквояже, который вернул Сергей. Удобно - не надо тратить время на сборы… Одеться и уйти…
        Она сказала ему, что скоро вернется, и вышла в спальню.
        Вера сняла платье, надела брюки и свитер, подошла к зеркалу, чтобы поправить волосы, и вдруг застыла, увидев свое отражение. На нее смотрела усталая немолодая женщина. Переживания сегодняшней ночи подчеркнули морщинки в уголках губ, а под глазами пролегли тени.

«Эта женщина не похожа на Джульетту, - горько усмехнулась Вера. - Эта женщина не похожа на женщину, которая сможет убежать с возлюбленным в метельную ночь…»
        Она отошла от зеркала, устало опустилась на кровать.

«Я на секунду поверила, что все еще возможно, но надо смотреть правде в глаза - для меня все уже слишком поздно… И я знаю, что наше с Сергеем счастье было бы недолгим. Да, будет зима, бессонные ночи, наполненные любовью, одуряющая весна и наша безумная страсть, звонкое, юное лето, до краев полное счастьем и нежностью, но потом придет осень с тоской и заунывными дождями, и я пойму, что он меня разлюбил…»
        Она вспомнила слова, что недавно сказала брату: «счастье в том, чтобы у тебя был кто-то, кого можно утратить», и подумала, что она боится такого счастья, поскольку за ним неминуемо следует расплата… Каким-нибудь серым безнадежным утром она прочтет, как приговор, в глазах Сергея - он больше не любит ее… И в это утро она состарится.
        Устав ждать, Сергей вошел в спальню и увидел Веру сидящей на кровати. Брошенный саквояж валялся рядом.
        Он опустился перед ней на колени:
        - Что случилось? Ты передумала?
        Она гневно выкрикнула:
        - А чего ты хочешь?! Я ждала тебя целую вечность, а ты все не шел! И вдруг через много лет, когда я уже перестала ждать, ты появляешься из ниоткуда и требуешь от меня перемен?! Вот так все бросить и уйти! Думаешь, это легко?
        Сергей вздохнул:
        - Я знаю, что трудно. Но это нужно сделать! Пойми - случилось чудо, настоящее новогоднее чудо - кто-то будто специально подменил наши саквояжи, протянул нам одну из тысячи «рук помощи»! Мы встретились, узнали друг друга, полюбили - это ли не чудо? А ты предлагаешь отказаться от него?!
        - Оставь меня… Забудь меня. Слишком поздно что-либо менять, - заплакала Вера.
        - Если мы расстанемся - мы всю жизнь будем жалеть! - с горечью сказал Сергей.
        - Я знаю.

«Ты должна быть твердой! - повторила она, до боли сжимая в руках крест-камень. - Надо набраться сил и настоять на своем. Пусть он уходит…»
        Она избегала смотреть на Сергея - не могла видеть его взволнованные, растерянные глаза.
        Он отчаянно пытался разрушить возникшую между ними стену, чтобы пробиться к Вере, вернуть ее. Он говорил, что она не должна ничего бояться - нужно только довериться ему, а он постарается устроить все так, чтобы она никогда не пожалела о том, что ушла с ним.
        Но Вера молчала, и по ее отсутствующему виду он понял, что она не слышит его, что он ее потерял.
        Он схватил Веру за плечи:
        - Опомнись, что с тобой?! Посмотри на меня, я здесь, я люблю тебя, мы должны быть вместе!
        - Нам обоим нужно время, чтобы все хорошо обдумать, - тихо сказала она. - Уезжай… И, может быть, потом, позже, мы придем к правильному решению!
        Сергей вспылил и крикнул, что он для себя уже все решил и никаких «потом» не будет - они должны уйти вместе сейчас!
        Она повторила свою просьбу.
        - Неужели ты сможешь остаться с ним после всего, что случилось? - с горечью спросил Сергей.
        Вера устало ответила, что они с Павловским прожили целую жизнь, которую она не может забыть в одночасье. И, кроме того, она считает, что убегать из дома вот так - ночью, не поговорив с мужем, не объяснившись с ним, - неправильно.
        Он побледнел:
        - А может быть, ты… любишь его?
        Она нашла в себе силы спокойно сказать:
        - Да. Я люблю его.
        Глядя на его исказившееся от боли лицо, она поняла, что вот теперь все действительно кончено.

«Мы ведь прощаемся… Навсегда».
        На прощание она поцеловала его, а когда за ним захлопнулась дверь, перекрестила дверной проем - пусть судьба хранит ее возлюбленного, и пусть «тысячи рук помощи» защитят его от бед и напастей.


* * *
        Она не знала, сколько времени минуло с тех пор, как ушел Сергей, - час, два или целая вечность. Она чувствовала себя потерпевшей кораблекрушение и оказавшейся на безлюдном острове: все, что было раньше, - разрушено, откуда ждать помощи - непонятно, что будет дальше - неизвестно…

…Надо найти силы. Встать. Жить.
        Боль переполняла Веру, но она вдруг подумала, что эта боль - вполне приемлемая плата за огромное счастье любви. Судьба преподнесла им небывалый, щедрый новогодний подарок (Сергей прав!), и в ее сегодняшних душевных потрясениях: любви, сомнениях, боли, слезах - на самом деле столько жизни! Только сейчас она почувствовала, что живет.
        Вера знала, что за эту новогоднюю ночь она изменилась и, наверное, встретилась с собой - настоящей. Теперь она чувствовала себя сильной, готовой к испытаниям и потерям…
        Вера вытерла слезы, подошла к елке, оглядела игрушки, подаренные Сергеем. Улыбаясь, она долго смотрела на сиреневую звезду-макушку.
        За окнами начинало светать, и в этом раннем утре ей сияла звезда…


        Часть вторая
        Глава 1
        Дни катились кубарем, будто с горы. Фаня и заметить не успела, как промелькнула осень, стремительно сошел на нет декабрь, и вот вам, пожалуйста, - скоро Новый год.
        - А что, скоро Новый год? - удивленно спросила Фаня, входя в кабинет. - Прикинь, пришла я в супермаркет, а там все такое блестящее, елки понатыканы, гражданки разные суетятся, выбирают елочные игрушки, чтобы не фальшивые, значит; я остолбенела - вроде только был сентябрь в золоте, делали юбилейный номер, и вдруг Новый год!
        Ольга, редактор того же журнала, усмехнулась:
        - Представь себе! Впрочем, с такой жизнью, как у нас, не удивительно, что мы ничего не замечаем! Иной раз даже на укладку нет времени!
        - Какая укладка! Я даже специально обкорналась, чтобы не тратить время на глупости! - Фаня тряхнула ярко-рыжей, коротко стриженной головой. - Утром встала, пыль смахнула и вперед! Пожрать и то некогда!
        - Кстати, тебе идет эта прическа! - похвалила Оля. - Ты такая тоненькая, пластичная, похожа на мальчика. А фантастическая рыжина и карие глаза, в которых у тебя всегда словно черти пляшут, делают тебя весьма яркой. Посмотришь, и тут же ясно - «девушка-спичка». Или «тротиловая шашка». Или «перчинка». Короче, спасайся кто может, а не девушка!
        - Сразу видно, Оля, что ты у нас бьюти-редактор, специалист по стилю! Так бы и слушала тебя! - хихикнула Фаня.
        - А разве Петя не делает тебе комплименты? - усмехнулась Оля.
        - Делает. Только редко. Он, как настоящий мужчина, считает, что все и так понятно. Типа, он меня любит, и точка. Ну ладно, давай к делу, хватит лирических отступлений. Что там у нас на сегодня?
        Стефания, а для знакомых Фаня, - журналист. Да не простой, а модный журналист известного издания. Профессия требует от Фани быть в гуще событий. Она всегда куда-то бежит, улетает, берет интервью, в лучшем случае, делает репортажи, приканчивая бессчетные пачки сигарет и литры коньяка.
        Любимый Фанин анекдот: «Утро в редакции. Новостное сообщение - преступление на Петровке. Журналисты уточняют:
        - Жертвы есть?
        - Четыре трупа!
        Ребята радостно потирают руки:
        - Отлично!»
        Фанины репортажи - автору под стать, как правило, это острые, с перцем, заметки о той или иной спрятанной от глаз обывателя стороне жизни. О закрытых клубах, нелегких трудовых буднях проституток, жизни в колонии строгого режима и так далее.
        Фирменный прием Стефании - для пущей достоверности войти в роль того, о ком она пишет, и на собственном примере показать, чем живут ее герои. С этой целью Фаня обычно внедряется в среду, ставшую объектом исследования. Делая репортаж о проститутках, она сама курсировала с ними в боевом патруле, плечом к плечу; для статьи о колонии строгого режима провела там несколько дней.
        А последний репортаж Фаня посвятила трудовым будням аллигаторов, олигархов то бишь, для чего была вынуждена познакомиться с объектами исследований поближе. Исключительно для пользы дела! Но Фанин любовник Петя почему-то сразу подумал именно плохое.
        Узнав, что Фаня была на вечеринке по случаю дня рождения какого-то там очень зеленого аллигатора, Петя обиделся, раскричался, приревновал. А в ответ на Фанино правдивое: «Мне для дела надо. Статью пишу!» - сказал, что степень ее цинизма и жажда сенсаций не знают границ и лично он не сомневается: если бы Фаня делала репортаж о немцах во времена Второй мировой войны, она бы «для достоверности» принимала участие в повешении партизан.

«Черт его знает, может, ты и прав. Работа - прежде всего!» - усмехнувшись, отрезала Фаня. Потом все-таки высказала ему, что он очевидно несправедлив к ней. Короче, они в очередной раз поссорились.
        В последнее время они постоянно скандалили. Причем инициатором ссор, как правило, выступала она. Что же будет дальше? Надо найти время, силы разобраться во всем, просто поговорить, глядя друг другу в глаза, попытаться «спасти отношения», надо… А надо ли? Вот в этом она не уверена.
        От размышлений Стефанию оторвала Оля:
        - Фаня, я тут на одном показе встретилась с актрисой Колывановой, она попросила, чтобы мы о ней сделали статейку, а то, говорит, народ стал ее забывать. Возьмешься?
        - Что написать? Про муки творчества?
        - Ну кому про муки интересно? Напиши что-нибудь позатейливее…
        - Например? - усмехнулась Фаня, поскольку прекрасно помнила, что прежде актриса Колыванова была категорически против «жареных фактов». Даже отчитала Фаню за какое-то интервью. С чего вдруг она так переобулась? Конечно, всем нужен пиар. Готовы из трусов выскочить, только бы пропиариться.
        - Ладно, сделаю, - согласилась Фаня. - Вот сдам статью и сочиню этой звезде в зените какой-нибудь персональный миф.
        - Кстати, о чем ты сейчас пишешь?
        - О каучсерфинге.
        Олины тоненькие бровки «а-ля Дитрих» поползли вверх:
        - Что это?
        - Прикольная вещь. Гостевая сеть. Люди из разных городов или стран принимают гостей или обмениваются жильем на время отпуска.
        - Дичь какая-то, - хмыкнула Оля. - Так махнешься не глядя с кем-нибудь домами, а тот человек, может, маньяк или еще хуже - грязнуля. Засрет твою квартиру, и привет.
        - В жизни все может быть, - согласилась Фаня.
        - Лучше отдыхать цивилизованно. В проверенных отелях!
        - Всяко! - кивнула Фаня и, налив кофе, пробежала глазами новостную строку. - Слушай, какая прелесть - эта дрянь певичка К. разводится с мужем!
        - Точно разводится? - засомневалась Оля. - Она вроде уже третий раз на развод подает.
        - Черт знает! - пожала плечами Фаня. - Да и так ли важно? Кто будет разбираться? Дадим в номер, «сиськи номера», терки месяца, в общем, как народ любит. Что там еще? О! Артист М. неизлечимо болен!
        Стефания едва сдержалась, чтобы по привычке не ляпнуть «отлично!».
        В ответ на укоризненный взгляд Оли заметила:
        - Что удивляешься? Такая вредная профессия! Нам молоко надо давать за вредность!
        - Точно! Хорошо, что скоро Новый год. Долгие праздники. Можно будет отдохнуть. Люблю Новый год. Детство вспоминаю.
        Оля мечтательно вздохнула.
        - Аромат душистой хвои, мандаринов, огоньки на елке, - поддразнила подругу Фаня. - А я знаю, почему в этой стране придумали Новый год!
        - Почему?
        - Потому что без него в России прожить зиму решительно невозможно. И вот мы весь декабрь готовимся к Новому году, потом весь январь его встречаем, весь февраль пытаемся прийти в себя, к марту нам это почти удается, а тут и зиме конец.
        - Очень может быть! На Новый год поедешь домой в Вологду?
        - Не знаю. Вряд ли.
        - Не проведаешь маму с сыном?
        - Поеду к ним в феврале, когда стану свободнее. А Новый год, наверное, будем отмечать с Петей у его родителей. - И Фаня сделала ужасно кислую мину.
        - Кстати, давно хотела сказать, что вы с Петей - потрясающе красивая пара! - улыбнулась Оля. - На прошлой вечеринке я не могла от вас глаз отвести! В вашей паре все играет на контрастах. Вы удачно дополняете друг друга: ты маленькая, хрупкая, Петя - большой и сильный, а его спокойный, выдержанный характер уравновешивает твою экстравагантность и взрывной темперамент!
        - Оля, можешь тиснуть нас в журнал, типа «пара года»!
        - Тисну, когда поженитесь. Правда, я уже устала ждать, когда вы наконец поженитесь. Причина, я так понимаю, в тебе?
        Фаня нахмурилась.
        - Но ведь у вас все хорошо? - встревожилась Оля.
        Фаня пожала плечами:
        - У нас все хорошо. Ну, если не считать того, что иногда мне приходится общаться с его родителями. А они, в особенности мамаша, просто излучают доброжелательность! Знаешь, Оля, когда эта бедная женщина увидела меня впервые, у нее было такое лицо, словно она узрела космического пришельца. Я прямо спинным мозгом чувствовала, что думает Петина мама, разглядывая меня через большие стекла очков: «Можно ли эту Фаню как-то так обработать, чтобы со временем сделать съедобной, или уж это решительно несъедобная дрянь?» Я, Оля, как ты знаешь, страдаю странной болезнью, сродни аллергии. Если на меня возлагают любые ожидания, у меня сразу проявляются аллергические признаки в виде соплей и кашля, и мне в качестве противоядия надо непременно обломать эти ожидания. Лучше сразу и резко. Не возбраняется даже грубым образом!
        Короче, мне захотелось сделать ответный ход конем, с тем чтобы эта женщина успокоилась на мой счет и поняла, что я - тварь совершенно несъедобная, переделке не поддающаяся (не стоит и время терять!). Пришлось даже показательно похулиганить на юбилее Петиного папы. Для начала, хлопнув по плечу бородатого соседа по столу (оказавшегося знаменитым физиком), в разгар чинного, скучного застолья я запела:
«Только рюмка водки на столе-е!» С чувством и сильно, так что Григорий Лепс остался бы доволен. Представляешь, как на меня выставились эти ученые мужи! - довольно, радуясь, как ребенок, хихикнула Фаня. - А я ведь кладезь талантов, еще и сплясать могу! Встала и выдала им пару неприличных движений из обычного репертуара стриптизерши московского клуба. Ой, это не Петина мама упала под стол? А у того физика, открывшего чего-то там, очки съехали набок. В итоге Петин отец заинтересовался мной, как неоткрытым физическим явлением: «Надо же, какое интересное сочетание атомов!»
        - Кошмар! - ужаснулась Оля. - Вообще я их понимаю! Они явно мечтали о другой невесте для сына! Ты ведь сама мать, Стеф, вот представь - вырастет твой бебик, кстати, сколько ему сейчас?
        - Пять!
        - Ну, вот лет через пятнадцать испытаешь на собственной шкуре. Придет твой Васечка однажды домой с развязной рыжей девицей и скажет: «Мама, прошу любить и жаловать! Это моя Маша-Глаша-Саша. Она будет с нами жить!»
        - Никогда! - замахала руками Фаня. - С лестницы спущу вместе с этой Глашей. Оль, да ведь я все понимаю, мне, если хочешь знать, Петиных родителей жаль и совестно, что я не оправдала их ожиданий, но только что я могу поделать? Чем помочь? Несложно догадаться, что они хотели для единственного сына иную подругу,
«что-нибудь поприличнее», но Петя, парень самостоятельный, влюбился, ни с кем не посоветовавшись. Представляя меня, в первый же вечер заявил им: «Моя будущая жена!
        Мы разные люди, но нам приходится как-то терпеть друг друга. Иногда это получается лучше, но чаще хуже. Все нормально. Проблему отцов и детей не на пустом месте выдумали. Всегда так было. Потом мне придется страдать из-за сына. Он на мне отыграется! Как говорит моя мама: «Любите ваших внуков - они отомстят вашим детям!
        В общем, у меня отношения с Петиной мамой как-то сразу не задались! Но проблема, собственно, не в ней…
        - А в чем?
        Фаня закурила сигарету. Подошла к окну и уставилась на новогоднюю елку в глубине двора. Наконец сказала:
        - Просто я сомневаюсь в том, что нас с Петей связывает большое настоящее чувство. Пожалуйста, не смотри на меня как на дуру. Знаю все, что ты хочешь сказать. Знаю и то, что за подобную разборчивость меня многие осудят, возмутившись: «Что ж тебе надобно? Твой Петя, с какой стороны ни взглянуть, - выигрышный жених! С выдающимися способностями и заманчивыми перспективами! Косая сажень в плечах! Опять же дополнительный бонус к жениху - уважаемая семья академиков и квартира в историческом центре! Чего кочевряжишься, идиотка?!» А я, представь, кочевряжусь. Видимо, и впрямь дура. Талдычу, что, наверное, нас с Петей связывает привычка, дружба, все, что угодно, только не любовь. Знаешь, Оля, вроде все хорошо, мы с Петей подходим друг другу, но… Не екает в груди! Ведь должно екать?
        Оля честно задумалась:
        - Пожалуй, должно!
        - Я так понимаю, любовь - это когда расстаешься с человеком, а в тебе все кричит от боли и ты сходишь с ума! А я, если Пети нет, с ума вовсе не схожу, спокойно работаю и даже не вспоминаю, что его нет рядом. У меня перед ним сильное чувство вины, поскольку я не могу дать ему то, чего он ждет. Он очень хороший. Просто замечательный! И, конечно, достоин того, чтобы самая распрекрасная женщина на свете сходила с ума от любви к нему. А я, неблагодарная тварь, не ценю того, что имею! Мучаю себя и его!
        Фаня горестно вздохнула.
        Оля промолчала. Что тут скажешь, любовь - химия сложная.


* * *
        В конце рабочего дня позвонил Петя. А Фаня так набегалась и устала, что, услышав его голос в трубке, даже не почувствовала особой радости.
        - Привет, хочу предложить мировую, - с ходу начал Петя.
        - Принято, - отозвалась Фаня.
        Ей легче было согласиться на перемирие, чем пуститься в объяснения, почему и на что она обиделась. Все нормально - проехали.
        - Ты не забыла? - спросил Петя.
        Она растерялась:
        - А что такое?
        - Значит, забыла, - угрюмо констатировал Петя. - Сегодня день рождения моего отца. Между прочим, я предупреждал тебя две недели назад.
        - А-а-а, - виновато протянула Фаня, - извини. Ты же знаешь, я в таком темпе живу, что и про свой день рождения не вспоминаю.
        - Знаю и не принимаю подобный стиль жизни, но сейчас не об этом. Мне приехать за тобой? В семь часов мы должны быть у меня! Родители будут ждать!
        О господи, выдохнула Фаня, только не это. Сегодня она не настроена на вечер в узком семейном кругу, салаты и причитания Петиной мамы, только как эту мысль донести до Пети?
        - У меня даже подарка нет…
        - Я купил, - отрезал Петя. - Короче, через сорок минут заеду за тобой в редакцию. Жди!

«А не выпить ли по такому случаю?!» - вздохнула Стефания и пошла в бар - надо было настроиться на встречу с Петиными родителями.

        Петр галантно приоткрыл ей дверцу своего дорогого джипа, поцеловал в щечку. В машине на сиденье лежали цветы.
        - Отцу? - спросила Фаня.
        - Тебе! Отцу я купил коньяк.

«Завидный мужчина», - усмехнулась Фаня. Привлекательный - широкоплечий голубоглазый брюнет, похожий на Бандераса в его лучшие годы. Богатый - занимает высокий пост в солидной конторе, и это, заметьте, в тридцать лет! Умный - получил прекрасное образование, между прочим, в Лондоне, внимательный - дарит цветы и другие подарки, в том числе дорогие, одним словом - идеал! Вдохнуть и не выдохнуть! Это ж как ей повезло! А она, дура, почему-то не чувствует счастья.
        - Чего молчишь? - спросил Петя.
        Фаня в ответ только промычала, что устала, и опять ушла в раздумья.
        Они познакомились девять месяцев назад. Много это или мало? С одной стороны, много - за это время можно было зачать, выносить и родить ребенка. С другой - ей этого времени для принятия каких-то кардинальных решений типа замужества оказалось недостаточно.
        Между тем Петя для себя все давно понял и решил - уже несколько раз звал ее замуж, а вот она до сих пор не уверена в своих чувствах.

        Приехали. Дом у Петиных родителей весьма помпезный, в престижном месте. Четырехкомнатную квартиру дали Петиному дедушке, известному академику, за какие-то немыслимые заслуги перед наукой.
        Петя - молодец, выходец из правильной семьи. Папа у Пети был математиком, да не простым, а доктором наук. Дедушка, как уже упоминалось, тоже внес лепту в науку. Вообще в семье Петра, состоящей из академиков и профессоров, какой-нибудь всего лишь кандидат наук казался обычным неудачником. И вот в это чинное семейство, с портретами бородатых титулованных академиков на стенах, попала Фаня, которую в детстве звали «Оторви да выбрось!».
        Увидев Фаню в первый раз, Петина мама, сухая седовласая женщина, похожая на английскую королеву, уставилась на нее, будто увидела НЛО. Фаня примерно догадалась, о чем та подумала: «Журналистка! Курящая! Пьющая! Да еще и ребеночек имеется - полный набор пороков. Бедный Петенька! К тому же наверняка эта девка-лимитчица мечтает оттяпать нашу квартиру!»
        Фаня с Петей встречались уже девять месяцев, а Петина мама до сих пор смотрела на нее с недоверием, словно ждала подвоха. Хотя Фаня ничего ужасного не делала. Разве что не хотела под кого-то подстраиваться, фальшивить и оставляла себе право быть собой.
        Юбилей Петиного отца проходил по установленному сценарию - тосты в честь юбиляра, несколько перемен блюд, неинтересные разговоры, - и Фаня отчаянно скучала.
        Одна из подруг Петиной матушки, видимо, решила развеять ее скуку и завела речь о кулинарии. Фаня только хмыкнула в ответ - извините, я совсем не умею готовить и не имею желания учиться.
        В глазах незнакомой гостьи отразился ужас: «Не приведи господи, и мой сын вляпается вот в этакое!»
        Фаня с трудом высидела до десерта и объявила Пете, что ей пора домой.
        - Я поеду к тебе, не возражаешь? - спросил Петя. - Соскучился…
        Фаня натянуто улыбнулась, нет, мол, не возражаю. Хотя сегодня она предпочла бы ночевать одна.
        Петина мама вышла в прихожую проводить сына.
        - Петр, тебя сегодня не ждать? - с явным укоризненным подтекстом спросила она.
        Петя, ничуть не смутившись, спокойно ответил, что останется у Фани.
        - Стефания, - начала Петина мама (всякий раз, услышав это обращение, Фаня понимала, что той не нравится ее имя), - надеюсь, Новый год вы будете встречать у нас?
        При этом на Фаню взглянули строго, дескать, не вздумай заявить, что у вас другие планы. А у Фани вообще никаких планов не было. До Нового года еще две недели, успеем разобраться.
        На помощь подруге пришел Петя. Он принял удар на себя и ответил, что они еще не думали о праздниках.
        Петина мама поджала губы:
        - Подумайте!

«Новый год с Петиными родителями, - обмерла Фаня, - лучше сразу повеситься!»
        В машине Петя пожурил ее:
        - Фанька, тебе не надоело валять дурака? Пугаешь моих стариков, как маленьких детей! Довольно глупо! Зачем ты стараешься казаться хуже, чем есть?
        Фаня неожиданно смутилась:
        - Извини…
        И опять ощущение вины перед любовником накрыло ее, как лавина.


* * *
        Петя часто оставался ночевать у нее. Наверное, он бы и переехал к ней, если бы она предложила… Но она не предлагала. Она вообще не была готова делить с кем-то быт. Тем более что ее быт сложно назвать организованным. Сумасшедший рабочий график (репортажи, поездки, встречи с людьми) - на домашнее хозяйство уже просто не хватало времени. Не столь давно Петя, обнаружив в раковине грязную посуду, заметил, что у Фани, как в мужском общежитии, - посуду моют перед едой, а не после еды. Просто потому, что чистой в шкафу уже нет.
        Фаня, которая писала очередной горячий репортаж, отвлеклась на мгновение и усмехнулась: «Я не домохозяйка, милый!»
        Петя кивнул: «Я знаю!»
        На следующий день он нанял ей помощницу по хозяйству.
        Фаня оценила его заботу - теперь в ее квартире царили чистота и порядок. Отныне самостоятельно она лишь вытряхивала окурки из пепельницы и забрасывала белье в стиральную машину. Обо всем остальном заботилась помощница.
        Фаня сама платила ей, отказавшись от Петиной помощи. Фаня вообще щепетильна в отношении денег, Петю же ее стремление к самостоятельности поначалу забавляло, а с некоторых пор стало расстраивать.
        Она сознательно отказывалась от его помощи во многих вопросах. Сама выбрала эту квартиру среди массы других вариантов, сама платила за аренду, сама покупала мебель - она все и всегда предпочитала делать самостоятельно. Ей так проще. И вообще - так уж сложилась жизнь.
        На момент знакомства с Петей она уже пять лет провела в Москве и прошла неплохую школу жизни. Тут тебе и огонь, и вода, и медные трубы. И много слез, которым Москва не верила. Фане, как девушке из провинции, приходилось локтями пробивать дорогу вперед. Бороться за карьеру и место под солнцем. Но теперь она достигла всего, о чем раньше могла только мечтать. Работа в престижном издании, квартира в центре (пусть арендуемая, а не своя), внимательный, заботливый жених.

        Она закурила прямо в постели. Петя с негодованием вырвал сигарету у нее из рук. Ругнулся:
        - Ну и повадки у тебя! Как у дворника или кучера. И вообще давно пора бросить курить!
        - Пора…
        - И замуж выходить давно пора! Почему ты за меня не идешь? - Он усмехнулся. - Неужели не хочешь разжиться московской пропиской?
        - Я не алчная. Мне и в съемной квартире неплохо. Пока. А там посмотрим!
        - До семидесяти лет будешь смотреть? О чем ты вообще думаешь?!
        - Я думаю, что секс - единственная область, где у нас с тобой все гармонично, - честно ответила Фаня.
        - Это немало!
        - Возможно.
        - Как твой сын? Звонила домой?
        - Да. Все в порядке. Мать говорит - растет. Учится читать.
        - Давай поженимся, заберешь парня сюда, будем жить вместе!
        - Ой, спасибо, - хихикнула Фаня, - какой ты насквозь положительный! Трахнул девушку и уже готов и жениться, и ребенка усыновить. Молодец!
        - Не захлебнись ядом! Какая ты злая, Фанька!
        Когда Петя уснул, она накинула его рубашку и отправилась курить на кухню. И думать - почему не складываются их отношения.
        В чем причина? Не дает покоя давняя любовь-трагедия или что?
        Нынешний жених - престижен. Сексуально привлекателен. Внимателен и заботлив. Вроде все идеально, но где-то пазл не сходится. Причем так микроскопически, что это никому не видно… кроме, разве что, нее самой.
        Ну и Петиных родителей.
        Она подошла к окну. На улице падал снег. На площади светилась огнями новогодняя елка. Фане вдруг стало так жаль себя, что она разревелась. Впервые за много лет.
        Она не знала, что в это же самое время так же грустит у окна другая девушка, которой суждено сыграть в ее жизни судьбоносную роль.


        Глава 2
        Броня стояла у окна. Снег засыпал Фонтанку. До Нового года оставалось две недели.

«Новый год мы должны встречать вместе с Пашей! - решила Броня. - Загадаю - если новогоднюю ночь мы проведем вместе, значит, будем вместе всегда! Завтра пойду к Паше и приглашу его на Новый год!»
        На коммунальной кухне никого не было. Бронины соседи по коммуналке спали. Она поставила чайник на огонь, и в этот момент на пороге возник сосед Никита Лавров -
«комната в конце коридора, звонить три раза».
        - Привет, Бронислава! - улыбнулся Никита. - Не спится?
        Броня помотала головой:
        - Чаю хочешь?
        - Давай, - кивнул Никита и подсел к Броне. - У меня пряники есть.
        Надо сказать, что Броня с Никитой съели вместе если не пуд соли, то много пряников точно. Собственно, Никиту Броня помнит с самого детства, поскольку тот - личность известная, музыкант из некогда весьма популярной рок-группы.
        Девчонкой Броня бегала на его концерты и с гордостью рассказывала подружкам, какой у нее знаменитый сосед. Группа Лаврова гремела на всю страну в начале девяностых, потом что-то случилось, слава пошла на убыль, команда распалась.
        На пике славы Никита купил большую квартиру и уехал из коммуналки. В комнате Лаврова «в конце коридора, звонить три раза» поселился его знакомый, потом и он съехал, и она долгое время пустовала. А несколько лет назад Никита вернулся и стал жить в своей комнате.
        Как-то он заглянул к Броне: «Привет, соседка! Зашел к тебе за книжкой, говорят, у тебя шикарная библиотека?!»
        Они подружились, несмотря на разницу в возрасте: Броне - двадцать три, Никите - тридцать семь.
        Как и Броня, Лавров жил один. Броня знала, что у него была жена, известная то ли модель, то ли актриса, и ребенок. Лавров с этой то ли актрисой, то ли моделью развелся, квартиру оставил ей, а сам вернулся в комнату в коммуналке; сейчас он работал машинистом в метро и не любил вспоминать прошлое.
        Также он не любил делиться подробностями личной жизни (почему развелся с женой, почему не видится с маленьким сыном) - запретная тема, и точка.
        Броне жаль его - в последнее время Никита сильно изменился, стал выпивать, взгляд потерянный, в нем уже сложно узнать красавца Лаврова, от которого сходили с ума юные поклонницы.
        В Никите Броня обрела друга и старшего брата, о каком всю жизнь мечтала.
        Он здорово поддерживал ее в последнее время, а ей сейчас так необходима чья-то поддержка…
        - Ну что, все сохнешь по своему Павлику? - сочувственно спросил Лавров.
        Броня залилась слезами.
        Никита растерялся. Как любой мужчина, он боялся женских слез.
        - А он что?
        Броня зарыдала еще сильнее:
        - Ничего-о…
        - Вот гад! - заключил Никита. - Слушай, подруга, ты пойми - он недостоин тебя! Посмотри на себя - ты же красавица!
        Броня махнула рукой - красавицей она себя никогда не считала, хотя ей многие говорили, что она симпатичная. Она же сама находила собственную внешность довольно заурядной - невысокая, худенькая. Главным своим достоинством она считала волосы и гордилась длинной, до пояса, русой косой, но теперь, после того как постриглась, гордиться стало нечем.
        - Ты просто себя не ценишь! - заключил Никита. - Ты - умница, находка для любого мужчины! Только пальцем помани - любой побежит, а ты страдаешь из-за этого слизняка!
        - Да, страдаю! Уже два месяца я страдаю, - даже с какой-то гордостью сказала Броня.
        - Как тебя вообще угораздило влюбиться в это ничтожество? - вздохнул Никита.
        Броня пожала плечами - как угораздило?! Поди расскажи, что вся ее жизнь была подготовкой к встрече с Павлом…


* * *
        Ее детство не было ярким и радостным: она много болела, тяжело переживала развод родителей, дважды оказалась вынуждена сменить школу из-за переезда, и отношения с новыми одноклассниками у нее не складывались.
        К пятнадцати годам Броня оформилась в подростка со сложным характером и независимыми суждениями. Начались конфликты с матерью. Та пыталась повлиять на дочь, убеждала ее в том, что нельзя быть такой бескомпромиссной, говорила, что Бронина принципиальность граничит с «бараньей упертостью», - бесполезно, Броня не считала нужным и возможным менять себя. Любой компромисс казался ей соглашательством.

«Да, пусть я не смогу изменить этот мир, зато и ему не удастся изменить меня!» - как-то заявила она матери, после чего собрала вещи, переехала в комнату в коммунальной квартире, доставшуюся ей от дедушки, и стала жить самостоятельно.
        Окончив школу, Броня задумалась - куда пойти учиться, кем стать? По-настоящему в жизни ее интересовали только книги. В них она находила альтернативную, куда более совершенную реальность. Из любви к книгам она в итоге решила стать библиотекарем. Броня поступила в институт на самый скучный, «дремотный» факультет, а закончив его, стала работать в университетской библиотеке.
        Так сложилось, что она не имела подруг - ей всегда, даже в детстве, было сложно дружить с девочками, а теперь она вообще не верила в «женскую дружбу». С матерью отношения не складывались, общение сводилось лишь к «дежурным» звонкам по выходным. Ее круг общения составляли кошки в количестве трех штук, Никита Лавров и парень из соседнего парадного, с которым они иногда вместе бегали в парке.
        Броня считала, что ее жизнь скучна и не имеет смысла - так, унылое существование… С работы - домой, утром опять на работу. В выходные - пробежки в парке и чтение романов. Конечно, у нее были увлечения - она любила путешествовать, рисовать, выращивать цветы, кататься на роликах, ее интересовали восточная культура и рок-музыка, но все это воспринималось ею как что-то второстепенное, попытки скоротать время в ожидании главного. А главным для нее была любовь.
        Броня ждала любви, сильных чувств и потрясений и задавалась вопросом - почему она дожила до столь серьезного возраста (а она считала, что двадцать три года - это уже едва ли не возраст зрелости!) и так до сих пор и не встретила «единственного и неповторимого» героя?! Нет, конечно, у нее были увлечения в юности, но вот такого, чтобы назвать это чувство любовью, - никак не случалось.
        Однажды она бегала в парке, и ее окликнул веселый молодой прохожий:

«От кого убегаете, девушка?»

«От себя!» - совершенно серьезно ответила Броня, внезапно остановившись на полном ходу. Она заплакала и пошла домой, медленно, как будто спотыкаясь.
        Сейчас она искренне считала, что ее настоящая жизнь началась в октябре этого года, в день, когда она увидела Павла.
        Правильно говорят, что любовь встретишь, когда не ждешь. Броня никак не ожидала, что встретит ее утром. На коммунальной кухне.
        Она вышла туда заспанная, в майке-«алкоголичке» и джинсах, чтобы выпить кофе и прийти в себя, и увидела незнакомого парня, который стоял у плиты, спиной к ней.
        - Здрасте, - вяло бросила Броня.
        Парень оглянулся, и она ахнула - это ОН! Принц из самых смелых ночных видений. Высокий голубоглазый блондин. Броня остолбенела и уставилась на него. Он даже смутился и занервничал:
        - Здрасте. Я ваш новый сосед.
        А Броня от растерянности ничего не могла сказать, только смотрела на него, как кролик на удава.
        - Кофе хотите? - спросил парень.
        За кофе она узнала, что парня зовут Павел и это его комната в начале коридора пустовала уже несколько лет. Как выяснилось, вообще у Паши своя отдельная квартира, но в ней сейчас шел ремонт, и поэтому временно он решил пожить здесь, в комнате, которая досталась ему в наследство от дальней родственницы.
        - Тут, конечно, не самые комфортные условия, - Павел обвел скучным взглядом обшарпанную коммунальную кухню, - но что поделать!
        Броня принялась уверять Пашу, что, если у человека богатый внутренний мир, условия для него ничего не значат, например, Марк Аврелий говорил, что всюду, где можно жить, - можно жить хорошо.
        На это Павел сказал, что хорошо или плохо, но он здесь задержится еще пару месяцев, и добавил, подмигнув Броне голубым глазом: «Будем дружить?» Ее сердце заколотилось - о да!
        В тот же вечер она испекла для Павла печенье. Открыв дверь и увидев Броню с большим блюдом в руках, Павел удивился:
        - А, соседка… Заходи!
        - Я испекла для тебя печенье!
        - Здорово, - растерялся Павел, - прелесть какая… Неужели в наше время еще кто-то печет печенье?
        - Я пеку. Хочешь, завтра испеку блины?
        - Это можно, - кивнул Павел. - Давай пить чай!
        Они пили чай и смотрели по телевизору какой-то вестерн. Броня поймала себя на мысли, что именно так, вдвоем с Пашей, она бы и хотела провести все свои вечера.
        На следующее утро, собираясь на работу, она столкнулась с Павлом в дверях. Он предложил: «Подвезти тебя? Я на машине».
        Смущаясь и краснея, Броня согласилась.
        Вечером Броня принесла ему блинов и вареной картошки с малосольными огурцами.
        - Ты меня балуешь! - сказал Павел. - Вообще я сыт. Поел в кафе.
        - Но это домашнее! - строго заметила Броня.
        Они вместе ужинали, долго болтали о музыке, а потом посмотрели продолжение вчерашнего фильма про ковбоев.
        В общем, все было хорошо, просто замечательно, так, как Броня загадывала себе на Новый год - рядом с ней любимый, самый красивый и лучший мужчина на свете!
        А через несколько дней ее счастье разбилось. Вдребезги.
        Утром она варила кофе «по-венски».
        Павел вышел на кухню, поздоровался с ней.
        - Кофе? - улыбаясь, спросила Броня.
        И в этот самый момент на кухне появилась девица в красном шелковом халате. Длинная, тощая и до безобразия эффектная блондинка.
        Зевнув, она подошла к Павлу и чмокнула его в небритую щеку. Потом бросила Броне:
        - Привет!
        Броня кивнула, мол, да, здрасте, а вы вообще кто?
        А это оказалась жена Павла.
        От неожиданности Броня выронила чашку с Пашиным кофе.
        - Ты женат?!
        Павел недоуменно пожал плечами:
        - Ну да… Эти дни Лена жила у своих родителей. Что поделаешь - она не привыкла к таким условиям.
        Блондинистая Лена участливо посмотрела на Броню и спросила:
        - Как вы здесь живете, бедные?
        Броня даже обиделась:
        - Ничего, живем…
        Лена брезгливо оглядела коммунальную кухню и хмыкнула:
        - М-да… Двадцать первый век на дворе, подумать только!
        Броня повторила слова Аврелия про то, что всюду можно жить хорошо, но блондинка в бесстыжем красном халате решительно отрезала:
        - Бред!
        После чего уселась к Павлу на колени и впилась в него ярко накрашенными губами.
        Броня бросила кофе и убежала к себе. Она даже не пошла на работу - два дня валялась на диване и плакала, жалуясь кошкам на несправедливость мира.
        Да, мир несправедлив к ней! Она так долго ждала любовь, не размениваясь на пустяки, наконец встретила мужчину своей мечты, а он оказался вовсе не «ее мужчиной». Обиднее всего для нее было несоответствие масштабов Павла и его избранницы.
        Нет, наверное, Броне не понравилась бы любая Пашина жена, то есть сам факт наличия жены у любимого мужчины, но такая, как Лена, ей не нравилась категорически. Слишком красивая, вульгарная, избалованная, наконец! Условия ей, видишь ли, неподходящие, - пустышка!
        Понятно, что такая жена недостойна Павла. Надо что-то делать. Спасать Павла из Лениных цепких наманикюренных рук.


* * *
        Обстоятельства складывались благоприятно - Лена опять переехала к родителям, Павел остался один. Броня целый день готовилась к серьезному разговору с избранником, тщательно подбирая фразы и репетируя.
        И хоть прежде она никогда не употребляла алкоголь, вечером зашла к Лаврову и спросила, нет ли у него чего выпить - «для храбрости».
        У Никиты, конечно, оказалось «чего выпить», и он, страшно поразившись внезапно открывшимся Брониным порокам, налил ей граммов пятьдесят водки.
        Броня опрокинула рюмку и поспешила к Павлу.
        - Мы должны поговорить! - решительно заявила она прямо с порога.
        - А что такое? - удивился Павел.
        - Ты не догадываешься?
        - Нет. - Он пожал плечами и, кажется, еще больше удивился.
        - Ты не находишь, что у нас много общего? - задала наводящий вопрос Броня.
        - Возможно, - согласился Павел. - Кстати, тут как раз показывают третью часть вестерна, который тебе тоже нравится!
        И уткнулся в телевизор. Броня смотрела на лихо стреляющих ковбоев и мечтала получить пулю прямо в сердце.
        Через день она решила повторить попытку «серьезного разговора». По ее мысли, он должен был состояться в «располагающей обстановке». Она взяла билеты на спектакль
«Ромео и Джульетта».

«Павел, не хочешь сходить сегодня вечером в театр?»

«Нет, - помотал головой Павел, - извини, я вообще сейчас убегаю - мы с Ленкой идем на вечеринку в клуб».
        В итоге на спектакль Броня предложила пойти Лаврову.
        Лавров коротал вечер за водкой и пухлым томом «Истории философии». Узнав про театр, он сильно изумился:
        - Ты что, сестра? Где театр и где я?
        Броня грустно развела руками:
        - Но мне вообще не с кем пойти!
        - А это… друзья-подруги?
        - У меня нет ни друзей, ни тем более подруг!
        - Почему «тем более подруг»?
        - Я не верю в женскую дружбу. У меня с самого детства не было подруг… У меня только кошки. Но с ними в театр, сам понимаешь… - После паузы Броня добавила: - Получается - ты мой единственный друг. И если ты не пойдешь со мной в театр, я тоже не пойду, напьюсь водки и закушу транквилизаторами!
        - Эй, - испугался Никита, - ну и шутки у тебя! Что хоть нынче дают в театре?
        - «Ромео и Джульетту»!
        - О господи! - простонал Лавров.
        В финале Броня неожиданно для самой себя разрыдалась. Никита сжал ее руку - все в порядке?
        - Нормально, кроме того, что все умерли!
        - Ну, им не повезло, - пожал плечами Никита.
        Когда они вышли в вечерний осенний город, Броня вздохнула:
        - Любовь - это всегда страдания! Как говорил один писатель: «Но на всем ее пути цветы и кровь! Цветы и кровь!»
        - Да ладно, - усмехнулся Никита, - этому писателю, видно, тоже не повезло. Я с ним не согласен! Любовь далеко не всегда подразумевает страдания! Напротив - это прекрасное чувство, дарящее нам радость и позитив!
        - Не верю! - крикнула Броня на всю Фонтанку. - Ты врешь! Посмотри на себя!
        - А что такое? - удивился Никита.
        - Ты, потрепанный жизнью рокер, гениальный поэт, говоришь мне, что любовь - это веселое, позитивное чувство?!
        - Ну, - мрачно кивнул Никита.
        - Да у тебя на морде написано, что ты сам от нее страдал и до сих пор страдаешь!
        - Слушай, какого черта ты, малолетняя пигалица, строишь дурацкие предположения о моей жизни?!
        Он развернулся и зашагал в противоположную сторону.
        Броня почувствовала себя совсем несчастной и всеми покинутой. Подошла к ограде моста и зарыдала с отчаянием.
        Лавров вернулся:
        - Хватит выть, как пес на луну! Расскажи лучше, что случилось!
        Броня поведала ему о своей любви.
        Никита развел руками:
        - Плохо, что он женатик, это я тебе как мужчина говорю! С другой стороны, мою жену это не остановило, мало того что сама была замужем, так еще и мужика женатого отбила и ушла от меня к нему. Ничего - живут, кажется, даже счастливы. Так что всякое в жизни бывает. Верь в победу и сражайся за свое счастье!
        Когда они пришли домой, Никита пригласил Броню в гости:
        - Давай, что ли, выпьем за бессмертную любовь и Шекспира?
        - Ник, а ты не сопьешся? - вдруг спросила Броня.
        Лавров закурил сигарету:
        - Сестра, я в порядке. Подумай о себе.
        - Я заметила, что в последнее время ты часто выпиваешь…
        Он прервал ее решительным жестом:
        - Вот об этом не надо!
        Она махнула рукой:
        - Наливай!
        Выпив за любовь, Броня спросила, глотая слезы:
        - Никита, как помочь Павлу понять, что он должен быть со мной?
        Лавров едва не поперхнулся:
        - А я откуда знаю… Это ваши женские штучки. Как вы там парней охмуряете…
        - Ну, с чего начать?
        - С главного - с внешнего вида.
        - А что не так с моим внешним видом? - обиделась Броня.
        Никита замялся:
        - Немного лоску никогда не помешает. Приодеться, навести марафет.
        - Может, ты предлагаешь мне уподобиться его жене и выглядеть как… - Броня запнулась, подыскивая подходящее убийственное выражение, - гламурная девица? Пустышка?
        - Точно! - обрадовался Никита. - Именно так я и хотел сказать! Это всегда беспроигрышный вариант! - Он осекся. - А что, его жена так выглядит? М-м… Тогда это осложняет задачу.
        Броня схватилась за голову:
        - Неужели ты, мужчина с богатым внутренним миром, запал бы на блондинку в блядском красном халате?!
        - Очень может быть, - честно признался Никита. - По крайней мере, картина вырисовывается соблазнительная!
        - Кошмар! - сморщилась Броня и от расстройства хлопнула еще водки.
        - Ты извини, конечно, за такой вопрос, но скажи - какого черта ты все время в штанах, как парень?
        - В джинсах удобно.
        - Надо думать не о том, чтобы удобно, а о том, чтобы красиво! Сечешь разницу? Кстати, почему косметикой не пользуешься? Ни одной красавице не помешает подкрасить губы и ресницы.
        - Неужели дело только в этом?
        - И в этом тоже!
        Броня вздохнула.
        - Не грусти, сестренка, все будет хорошо, - улыбнулся Никита. - Скоро зима, выпадет снег, заметет все беды.
        Она невольно залюбовалась им - какой он красивый… Большие серые глаза, точеный, благородный профиль. Глядя на него, она вспомнила строчку великих стихов:
«Чрезмерно узкое его лицо подобно шпаге!»
        Броня повторила ее вслух.
        - Ты чего? - испугался Никита.
        - Ничего. Смотрю на тебя и любуюсь.
        - Перестань, я уже плешивый старый дядька, - отшутился Никита. - Слушай, вот чего еще хотел сказать… Ты этого своего парня интеллектом не грузи. Не надо никаких стихов и шпаг… Ты, сестренка, книг перечиталась, а мужчинам не это нужно.
        - А что нужно мужчинам?
        Он смутился:
        - И вообще, подумаешь, любовь! Как будто в жизни нет других смыслов и ценностей!
        - Каких, например?
        Никита пожал плечами:
        - Творчество, самореализация, мало ли…
        - Ну да, конечно, тебе легко говорить!
        - Почему мне легко говорить? - удивился Лавров.
        - Потому что ты состоявшийся человек, с популярностью и талантом.
        - Моль давно съела и талант, и популярность!
        - Но хоть было что съесть, - улыбнулась Броня. - Между прочим, тебя до сих пор узнают на улицах!
        - Ну, когда это было…
        - Было. Сама видела. И вообще «свет от погасшей звезды - все еще свет!».
        Лавров пожал плечами.
        - К тому же ты мужчина. Мужчинам вообще проще со смыслами.
        - Единственное, с чем не могу не согласиться, так это с тем, что я мужчина. А мужчины не спорят с женщинами. Ладно, пусть будет по-твоему - у меня все хорошо и замечательно. Талант и популярность. И меня узнают на улицах!
        Лавров опрокинул рюмку.
        - И почему я не влюбилась в тебя? - вдруг серьезно сказала Броня. - Может, у нас с тобой все бы сложилось. Ты странный, я странная… Мы бы совпали в своей странности.
        Она подошла и поцеловала его в небритую щеку.
        - Слушай, ты не захмелела, часом?
        - Точно. Я совсем пьяная!
        Она уселась к нему на колени:
        - Надеюсь, ты этим не воспользуешься!
        - Можешь не волноваться, - усмехнулся Никита, - у меня к тебе нежные братские чувства или даже отцовские… Хотя ты сногсшибательная девушка!
        - Спой мне что-нибудь, - попросила Броня.
        Лавров достал гитару.

        На следующий день Броня зашла в магазин одежды. Уныло походила среди вешалок, вздохнула - как они эту одежду выбирают! После получасового блуждания по магазину она почувствовала усталость, как после двухчасовой пробежки. Потом схватила первое попавшееся платье и ринулась в примерочную.
        Из зеркала на нее взглянула худенькая растерянная девушка в пестром леопардовом платье. Причем растерянная девушка была отдельно, а леопардовое платье отдельно - они не составляли общей истории.
        Броня повесила платье на вешалку, натянула джинсы и пошла домой.
        Дома задумалась - может, хоть с прической намудрить… Перекраситься? Крендельбобелей каких-нибудь навертеть?
        Вместо привычной косы она сделала конский хвост, накрасила губы и пошла к Павлу. Впрочем, на Павла ее ухищрения не произвели никакого впечатления. Он сказал, что очень занят, и ушел, оставив ее в расстроенных чувствах.
        Броня кинулась к Лаврову.
        - О! Губы накрасила, молодец! - похвалил тот. - И причесалась по-новому. Надо же - хвост, как у лошади, смешно!
        - Смешно?! - завыла вдребезги несчастная Броня.
        - Красиво! - заверил Лавров.
        - А Павел даже не заметил.
        - Слушай, а он вообще знает, что ты по нему сохнешь?
        Она смутилась:
        - Наверное, нет. Хотя, может быть, догадывается…
        - Плохо! Лучше сразу внести ясность в отношения. Объясниться.
        - И что делать?
        Никита почесал в затылке:
        - Ну что. Давай, как гений учил, он, поди, знал, что делать. Письмо надо писать.
«Евгений Онегин» - классика жанра!
        - Я не знаю Пашиной электронной почты! - прорыдала Броня.
        - При чем здесь электронная почта? - заворчал Никита. - Надо такое письмо… От руки написанное. И чтобы это… все по полочкам разложить, поняла?
        Она писала три дня. Ей казалось, что нужно объяснить все подробно, чтобы Павел прочел и понял. Про то, как долго она ждала любовь, а ее все не было; и про то, что встреча с ним стала наградой за ожидание; а потом еще на трех страницах она разъясняла, почему он должен быть с ней, и на двух, отдельным приложением, о том, как они будут счастливы вместе.
        Вручая Павлу письмо, она слышала, как у нее колотится сердце.
        - Это что? - удивился Павел.
        Броня загадочно улыбнулась и ушла, ничего не ответив.


        Глава 3
        Утром Фаня с Петей встретились на кухне. Он встал чуть раньше ее - сварил кофе, приготовил яичницу и бутерброды. За завтраком обсудили предстоящие выходные. Петя предложил сходить на модную премьеру.
        Фаня вдруг поймала себя на странной мысли. Ей показалось, что они с Петей женаты уже много лет, от чего их отношения утратили остроту и новизну. Но ведь так не должно быть? Ведь раньше у нее было не так? Стоп. А как было раньше? Надо вспомнить.
        Первый серьезный роман у нее начался в Москве, в институте, куда Фаня приехала учиться из провинциальной тихой Вологды. Все было как положено: водоворот страстей, бурные ссоры, примирения и безумная любовь. Фанин возлюбленный учился на этом же курсе и намеревался, как и она, стать журналистом. Они были вместе пять лет и собирались пожениться, но за месяц до свадьбы произошла трагедия. Ее жених погиб в результате несчастного случая.
        После его смерти она долго не могла прийти в себя. Депрессия затянулась - Фаня не хотела просыпаться по утрам и ни в чем не видела смысла. Потом поняла, что надо как-то выбираться из болота уныния, и с головой ушла в дела. Следующие три года она посвятила исключительно карьере - трудилась яростно, целеустремленно, не размениваясь ни на что кроме работы. А потом нежданно-негаданно встретила новую любовь.
        На этот раз ее избранник оказался известным актером. Фаня познакомилась с ним, приехав в Сочи на кинофестиваль готовить репортаж для своей газеты. В первый же день отправилась на пляж, а там - ОН. Сидит у моря в шезлонге, как в засаде. Загорелый, темные очки, красивый торс, трусы известного бренда. Снимается в ролях мужественных героев. Такой чистый Сильвестр Сталлоне - где надо изобразить силу и размах, сразу на помощь зовут его. И он приходит, правда, за большие деньги.
        Фаня его приметила, подошла, спросила об интервью, а он раз - и усадил ее к себе на колени. Отчего же, говорит, не побеседовать об искусстве с симпатичной девушкой?! Добеседовались до того, что уезжали с фестиваля вместе. Роман продолжился в Москве.
        Сейчас она сказала бы о нем так: он был яблоком, красивым яблоком; и вот она к нему так и этак подбиралась с разных сторон, а когда раскусила, оказалось, что яблоко с червоточиной. Сначала она не понимала, что он ее использует, а потом, даже когда стала понимать, не могла от него отказаться. Такая страсть была, что наплевать на гордость и амбиции. Хотя этот самый киношный прынц регулярно уязвлял ее гордость.
        Звонил, например, и сообщал: «Дорогая, сегодня не жди! Почему? Потому что я занят! Съемки, интервью, спортзал, еще тысяча причин». И завтра он занят, а послезавтра у звезды интервью и важные встречи, в ближайший месяц - плотный гастрольный график, но ты, Стефания, жди, возможно, он вспомнит о твоем существовании и уделит тебе толику своего звездного внимания! И ведь она ждала, удивляясь - неужели в ней есть нечто мазохистское? Она - жертва? Ну уж нет! Она никогда не отличалась виктимностью. Так чего ради она сейчас, сознательно, отдавая себе в том отчет, постоянно лезет в эту кучу… эм-м-м… неприятностей?!
        Ведь до смешного доходило - три раза она порывалась уйти от этого актера и три раза с соплями и переживаниями к нему возвращалась! Прямо зависимость какая-то! Как наркоманка, бежала к любовнику за очередной порцией яда в кровь из боли и унижений и получала по полной программе!
        На тот момент она уже поняла, что с ней случилось худшее - она связалась с «плохим парнем». Ее избранник был «парнем-чипсой» или «парнем - соленой фисташкой»! Спросите: это как? А вот жрешь чипсы, уж конечно понимая, что это вредно, но пока все не съешь - не остановишься. Так и с ее актером - дрянь жуткая и вредная, однако же она никак не могла от него оторваться, будто приклеили, в самом деле!
        А потом она забеременела. И сообщила прынцу - мол, так и так, случилось страшное! Тот отреагировал весьма своеобразно - сначала покраснел, затем побледнел, потом надулся и выпалил с апломбом: «Этого не может быть!»
        Фаня опешила: почему же не может быть? Собственно, что в ее беременности такого невероятного? А он окончательно припечатал ее словами: «Не придумывай лишнего!» Ага! Лишнего! И это когда она приперлась к нему прямо с УЗИ, которое выдало беспощадный приговор: да, гражданка беременна! А прынц говорит, что этого быть не может, и полагает, что ему виднее.
        Фаня не сдержалась и со словами «между нами все кончено!» залепила ему по красивой морде душевную плюху! И ушла в свою жизнь.
        Он ее не удерживал, впрочем. Скорее всего даже был рад такому удачному финалу.
        После разрыва Фаня страдала, что уж там скрывать. Заливалась слезами, не спала по ночам и все время ждала, что он одумается и предложит ей быть вместе. Злилась на себя: «Вот есть же девушки-кошки, которые имеют свойство всегда приземляться на четыре лапы и легко восстанавливаться после разрыва с мужчиной. Хотела бы я так! Но нет… Моя природа собачья - безутешно тосковать, когда тебя бросили, и выть вдогонку ушедшему хозяину. И как бы мне это в себе ни хотелось изменить - ничего не выйдет!»
        Но на пятимесячном сроке беременности любовь и страдания для Фани неожиданно закончились. Как будто болел зуб - мучительно, невыносимо, и вдруг его вырвали, и боль отпустила. Она переболела этой любовью, все перегорело.
        За месяц до родов Фаня поехала в Вологду, к маме. Рожать сбегала так - словно между делом. Появился у нее здоровый активный мальчик. Назвали Василием. И тут Фаня задумалась, - что делать с этой кричащей неразумной лялькой? Ей, между прочим, пора в Москву, работать. Она не может сейчас поставить крест на карьере.
        Решение нашлось само собой - вот оно, очень ответственное, с высшим педагогическим образованием, называется мама. Фаня подкинула младенца матушке и уехала в Москву, когда сыну было два месяца. Нет, конечно, при любой возможности она приезжала в Вологду, но, учитывая ее безумную загруженность в журнале, возможность такая представлялась нечасто.
        Сейчас ее сыну Васе уже было пять лет. Фаня звонила ему почти каждый день и читала сказки по телефону. Вася, наверное, ее воспринимал как тетю из телевизора, Оксану Федорову, например, из «Спокойной ночи, малыши».
        Кстати, у Васи и отец имеется. А может, правильнее сказать - дедушка. Мамин муж, короче говоря. Пару лет назад Фаня устроила мамину личную жизнь. В очередной приезд в Вологду случайно встретила на улице отца своей школьной подруги и подумала: а почему бы и нет? Мужчина порядочный, вдовец, жильем обеспечен (не будет претендовать на мамины и без того скудные метры) и даже без вредных привычек (ну почти). Пригласила его в гости. Он не отказался.
        Когда гость ушел, Фаня спросила у мамы:
        - Как он тебе?
        Мама не поняла:
        - Ну что сказать? Мужчина, по всему видать, положительный! Серьезный. Не то что эти молодые попрыгунчики! Но… он ведь пожилой, Фанечка… Намного старше тебя!
        - Ты все правильно говоришь, мама, - улыбнулась Фаня, - мне он мало подходит, а вот тебе в самый раз!
        - Ты о чем, дочь? - У мамы вытянулось лицо.
        В общем, благодаря Фане встретились два одиночества. Для полного счастья у них есть все, что надо, - даже общий ребенок, Фанин сынишка.
        Все эти годы после рождения сына Фаня работала как проклятая, никакой личной жизни, но девять месяцев назад на дружеской вечеринке она встретила Петю. Во время фуршета она почувствовала, что ее буквально пожирают глазами, и, оглянувшись, увидела высокого, широкоплечего привлекательного незнакомца. Она улыбнулась красавчику. А он подошел к ней, взял за руку и молча повел за собой. Что удивительно - Фаня пошла. Ничего не спросив. И только в его машине они, собственно, уже и познакомились.

«Петр!» - «Стефания!»
        Потом Петя признался ей, что влюбился с первого взгляда. А она ему сразу выложила правду - и про ребенка, и про роман с актером актеровичем, а главное - про того парня, которого любила и с кем могла бы прожить всю жизнь, если бы не трагедия.
        На улице шел ливень, они сидели в Петином джипе. Фаня пила коньяк, который захватила с фуршета, ревела и рассказывала Пете о своем прошлом.

«Я его очень любила! И он меня любил! Собирались пожениться. А за месяц до свадьбы все разбилось, рухнуло… В тот вечер мы приехали в загородный дом к друзьям, и я вдруг вспомнила, что у меня нет сигарет. Попросила его съездить купить сигареты. Это я, я послала его на смерть! За этими гребаными сигаретами! Шестьсот метров, всего шестьсот метров до магазина. А навстречу трактор без опознавательных знаков, в темноте! Смял всю мою жизнь. А после этого не было ничего настоящего… Разве что сын».
        Петя слушал и молчал. В нужный, самый слезный момент достал свой носовой платок и протянул Фане. Потом они поехали к ней и провели ночь в постели. А утром Петя серьезно сказал ей: «Просто позволь мне сделать тебя счастливой!»
        Он окружил ее заботой и вниманием. Он действительно старался сделать ее счастливой, и не его вина в том, что у него не получилось.


* * *
        - Так что насчет Нового года? - спросил Петр.
        Фаня едва не подавилась кофе.
        - Я еще не решила, пока не знаю.
        - Может, купить елку? Все-таки это наш первый Новый год!
        Он взял ее за руку.
        - Хорошая идея, - виновато улыбнулась Фаня. - Извини, у меня много работы сегодня, я побежала.
        Работы и впрямь было много - сдавали номер, после обеда у нее было интервью, потом еще ряд важных встреч, а вечером в редакции она столкнулась со своим бывшим коллегой Куприяновым. Несколько лет назад он вышел на пенсию (провожали его всем коллективом, с почетом - как старейшего, уважаемого журналиста, слывшего «честью и совестью» в журналистских кругах); иногда старик захаживал в редакцию погонять чаи и потолковать о жизни. Фаня любила поговорить с ним обо всем на свете, да и он относился к ней с симпатией, хвалил и называл «очень небездарным журналистом».
        Увидев Куприянова, Фаня расплылась в улыбке.
        А тот ее огорошил. Взглянул в ответ, как обдал холодом, усмехнулся и сказал:
        - Вы для меня, милочка, теперь не рукоподаваемый человек. Разрешите с вами раззнакомиться! - И прошел мимо по коридору.
        Фаня так и застыла. Потом опомнилась, кинулась за ним, догнала и спросила:
        - Это за какую такую провинность вы решили со мной раззнакомиться?
        Куприянов отрезал:
        - За вашу статью о режиссере Т. Как вы смели писать подобную чушь?! Поверхностная, небрежная, я бы даже сказал - подлая статья! Вы писали о вещах, о которых ничего не знаете, фактически вы оклеветали человека! А ему семьдесят семь лет! Прочитав эту богомерзкую статейку, он так разволновался, что у него, представьте, случился инфаркт!
        - Я всего лишь изложила собственное субъективное мнение относительно его творчества, - жалко пролепетала Фаня.
        - И я вам изложил собственное субъективное мнение относительно вашей порядочности. Знать вас более не желаю!
        Куприянов коснулся края шляпы, уничижительно шаркнул ногой, раскланялся и ушел.
        Настроение было безнадежно испорчено. Она, конечно, попыталась себя успокоить - ну что такого она, в самом деле, написала? Упомянула, что этот режиссер в застойные времена славился лизоблюдством и подсидел коллегу, высказала предположение, что его теперешние проблемы - следствие его прошлых ошибок, своего рода наказание за прошлое. Что здесь такого? Журналистика вообще субъективная вещь. И чтобы быть хорошим журналистом, зачастую надо обладать цинизмом и жесткостью. А Куприянов с его старомодными представлениями о профессии задержался в средних веках, не иначе! Подумаешь - честь и совесть русской культуры! Взял и отчитал ее, как девчонку.
        Фаня сто раз повторила, что «фиг с ним, старик много берет на себя!», но легче не стало. Потому что Куприянов действительно - ум-честь-совесть. И если он решил с ней раззнакомиться, стало быть, и впрямь что-то она или в статье, или вообще с совестью накосячила.
        Она отменила встречу с Петей, после работы поехала домой и долго лежала на диване, уставившись в потолок, приканчивая бессчетные сигареты.
        Что-то в этом великолепно отлаженном организме будто сломалось. Словно вылетел какой-то винтик-шпунтик, невидимый, но, судя по всему, очень важный, потому что без него все разладилось. Третий день подряд Фаня просыпалась в расстроенных чувствах и вместо того, чтобы врубить, как всегда по утрам, жизнерадостного Моцарта и нестись навстречу новому дню и очередным победам, еле-еле вставала и уныло плелась на кухню, где сидела за столом и думала, что снова не рада сегодняшнему дню. А ведь из-за чего все произошло? Из-за проблем с Петей? Из-за нелепости с Куприяновым? Да еще недавний телефонный разговор с мамой окончательно погрузил ее в хандру.
        Диалог тот определенно не задался. Нет, мама вроде Фане ничего такого не сказала, но Фаня угадала в ее голосе неодобрение, несогласие.
        Сначала, впрочем, все было хорошо. Мама стала рассказывать про Васю, и Фаня поинтересовалась, что бы ему такого подарить на Новый год. Тут мама и спросила: «А ты к нам приедешь на Новый год?»
        Вопрос застал Фаню врасплох - про праздники она еще не думала. На мгновение у нее мелькнула мысль, а не поехать ли и впрямь в Вологду, но тут же ее пронзило ужасом - что хорошего, если Вася с мамой увидят ее в таком состоянии? Это же полный кошмар! Только настроение им портить. Нет, надо привести голову в порядок, собраться с мыслями и тогда уже ехать к ним.
        - Может быть, после Нового года, например в феврале?
        В ответ мама вздохнула и сказала:
        - Дело твое, дочь… Смотри только, чтобы потом, когда Вася вырастет, он смог понять тебя!
        Фаня огрызнулась:
        - А что понять, мама? Что я работаю, как каторжная, чтобы обеспечить ему нормальную жизнь?
        Мама ничего не ответила, перевела разговор на другое. Но осадок остался.
        И захандрила Фаня всерьез. Приехала в редакцию мрачнее тучи.
        Увидев ее, Оля изумилась:
        - Стеф, что с тобой? Ты же у нас «девушка-праздник», «девушка - Новый год», а сейчас вид у тебя как…
        - Как на первомайскую демонстрацию, а не на Новый год! - хмыкнула Фаня. - Да, представь, даже «девушка - Новый год» может сломаться. Батарейки сели, или выпал какой-то внутренний винтик, и теперь фиг найдешь - тоска-а-а…
        - Да ладно тебе! - усмехнулась Оля. - Ты и тоска - понятия несовместимые!
        Фаня с иронией продекламировала:
        - Облачко чистое, солнце лучистое,
        Небо усеяно парашютистами.
        Только один взгрустнул почему-то,
        Конечно, грустно без парашюта.
        - Ты чего, Фаня? - испугалась Оля.
        - Ничего, все нормально. Просто ощущение, что я без парашюта. Вот мне и взгрустнулось.
        - С Петей, что ли, поссорились?
        Фаня махнула рукой и промолчала - ну как объяснить, что дело не в Пете… Кстати, а в чем?
        В обед она забежала в кафе. Пила кофе, смотрела на падающий снег.
        Вот год уходит… Если подумать - а что в нем было-то? Ведь если по-честному поговорить с самой собой (что иногда бывает полезно), оглянуться назад - понимаешь, что все это так… Беготня, на которую все и ушло.
        Может, у нее кризис среднего возраста? Даже посоветоваться не с кем. Никто из ее знакомых москвичей рефлексией не мается. Более того, в среде здоровых, уравновешенных людей с московской пропиской рефлексия считается чем-то стыдным - заболеванием типа сифилиса. А Фане что прикажете делать? Если подгадили вологодские корни? И московского в ней, как она ни старалась, получается мало?
        Вот и захлебнулась девушка соплями и переживаниями, и пошла-поехала ее рефлексия по старым, заботливо проложенным рельсам.
        Станция первая. Вина перед ребенком.
        На этой станции вообще стоит задержаться особо. Фаня знает, что пройдет время и все поменяется. Через сколько-то лет она будет нуждаться в своем мальчике, зависеть от него, умолять его о внимании, и как же она тогда пожалеет об упущенных возможностях - о не прочитанных с ним вместе книгах, не просмотренных фильмах, не проведенных вместе выходных. Да, все это она знает уже сейчас, тем не менее не считает возможным изменить свою жизнь и перевезти сына в Москву. Как она виновата перед ним и матерью…
        Станция вторая. Возраст.
        Что-то ноет внутри - тебе, дорогуша, уже тридцать. Какой-то внутренний счетчик ее личного времени тикает, как граната внутри. Она так боится «не успеть хотя бы что-то успеть».
        Недавно они с Петей смотрели фильм «Старикам здесь не место».
        Фильм закончился надрывной нотой - фразой во весь экран: «Кредитов больше нет». Фаня как это прочла, так и разрыдалась прямо там, в зале. Отпущенных жизнью кредитов с каждым днем все меньше, и это не банк ВТБ-24!
        И кстати, отсюда уже рукой подать до следующей станции.
        Самореализация.
        Кредитов все меньше, внутренний счетчик времени тикает, а что она сделала в свои тридцать лет? Что такого хоть сколько-то значительного? Она совсем не уверена, что медийный попкорн в журнале - то, чем она хотела бы заниматься. Когда-то ей хотелось писать серьезные книги. Но с литературой пока не сложилось. Говорят, что у нее, как у репортера, есть свой фирменный стиль - бойко пишет девочка. Но Фане этого мало - «неплохо, и только-то!». Ей хочется большего.
        Часто вдруг заноет в груди: я бездарность, мой предел - статейки в одноразовом журнале. Она тут же себя одергивает, повторяет, что кому-то надо и статейки писать, и, вероятно, нужно смирить амбиции или научиться жить с ними. Но, видимо, пока она не научилась.
        Кофе незаметно оказался выпит. За окном был уже настоящий снегопад. Впереди на площади светилась огнями новогодняя елка. Да, скоро Новый год… Надо встряхнуться, настроиться на праздник.
        Зазвонил сотовый. Фаня ответила на вызов:
        - Привет, Петя… Где я? Сижу в кафе, предаюсь скорбным мыслям, питаюсь грустью. Зачем? Ну как тебе сказать…
        Пауза, в течение которой за окнами нападало много снега.
        Увы, состояние внутреннего раздрая, в коем Фаня пребывала сейчас, определенно не то, каковым нужно и можно делиться с окружающими. По крайней мере с Петей она точно не могла поделиться этими переживаниями. Хотя он бы постарался ее понять - она знает и все же предпочитает держать их при себе, считая интимными. Такие переживания надо научиться пережидать, как простуду или ненастную погоду.
        - Нет, Петя, извини, сегодня не получится встретиться. Хочу побыть одна. Да, я помню, что через несколько дней Новый год, уже думаю, как мы его встретим. Завтра позвоню, пока…
        Дома она попыталась занять себя работой. Взялась за статью о каучсерфинге -
«отдыхе по обмену». Позвонила знакомому, ей дали телефонные номера людей, пользовавшихся услугами «гостевой сети»…
        Фаня собиралась поговорить с ними, но так и зависла с трубкой в руках - сил разговаривать с кем бы то ни было не осталось.
        Да что же с ней такое? Одно ясно - в этот раз ее «тряхануло» серьезно.

        На следующий день они с Петей ужинали в ресторане.
        Увидев ее, Петр ахнул:
        - Ты такая осунувшаяся, бледная…
        И уставился на нее заботливым и нежным взглядом.
        - Все в порядке. Просто устала в последнее время. Много работы.
        - Хочешь, поедем куда-нибудь в новогодние каникулы?! Отдохнешь!
        - На юг? К морю?
        - Можно на юг.
        - Лежать на песке и ни о чем не думать? Нет, не хочу. На юг не хочу.
        - Ладно. Давай в Европу?
        Фаня честно задумалась о Европе. Плохи дела - и Европа ее не привлекает. Тревожные симптомы, однако. Может, поехать на север? Говорят, лечение холодом отлично помогает при депрессии. Махнуть, что ли, на Аляску? Будут ехать вдвоем с Петей в собачьей упряжке навстречу северному сиянию - красота…

«Нет. Не хочу. Ни Аляски, ни северного сияния. Ни Пети. Вообще ничего не хочу. В том числе себя. А вот это уже действительно похоже на депрессию».
        Она достала из сумочки пудреницу и взглянула в зеркало.

«М-да… Зрелище душераздирающее. Не думала, что лицо может быть одновременно и желтым, и серым. И тени под глазами. И болячка на губе. И ощущение, что жизнь не удалась. И что вообще жизни-то осталось тьфу, на донышке. О-о-о!!»


        Глава 4
        Вручив Павлу письмо, а вместе с ним свою судьбу, Броня поплелась к себе в комнату. Села в кресло и стала ждать, что вот сейчас раздастся стук в дверь, и…
        Наконец в дверь действительно постучали.
        Броня метнулась к двери, рывком распахнула ее и замерла от разочарования.
        На пороге стояла ее соседка по коммуналке балерина Варя, тоненькая блондинка лет двадцати.
        - Привет, Бронислава, - сказала Варя и втиснулась в комнату, не дожидаясь приглашения.
        - Привет, - отрывисто бросила Броня.
        - Ты чего такая? - поинтересовалась Варя.
        Броня пожала плечами:
        - Какая?
        - Странная… А ладно, можешь не отвечать, - махнула рукой Варя. - Я тоже странная.
        Это признание соответствовало действительности. Варю многие считали странной. Комнату она делила со своими бабушками, довольно вздорными старухами (из разряда, что все про всех знают), а недавно Варя оставила балет и родила ребенка от художника-авангардиста, живущего этажом ниже. И Варя, и авангардист жили на старушечьи пенсии, постоянно скандалили и шумели на всю коммуналку.
        - Бронислава, одолжи денег до пособия, - вздохнула Варя. - На памперсы не хватает.
        Броня по возможности ссуживала соседке денег. Вот и на сей раз протянула ей пару сотен, подозревая, впрочем, что деньги нужны не на памперсы младенцу, а художнику на пиво. Броня осторожно поинтересовалась:
        - Варя, а почему твой Юрик не идет работать?
        Девушка удивленно воззрилась на Броню:
        - Ты что? Работать! Он же талант, гений! Зачем ему размениваться на какую-то работу? Его дело - творить шедевры! Погоди, его еще оценят!
        Броня покачала головой, но промолчала. Ей было жаль Варю, сестру по несчастью - та тоже страдала за любовь. Варя ушла, и Броня вновь погрузилась в томительное ожидание.
        Вскоре в дверь опять постучали. На сей раз пришел другой сосед - занимавший комнату слева. Одинокий пенсионер Семеныч, непосредственно улыбаясь, спросил, можно ли съесть Бронин суп, мол, он сейчас на плите приметил кастрюлю с супом, которого так много, что ей одной точно не одолеть. Броня махнула рукой - ешьте, у меня все равно нет никакого аппетита. Довольный Семеныч умчался в направлении кухни.
        Часа в три ночи Броня поняла, что Павел не придет, и впала в отчаяние. До утра она не сомкнула глаз и уже часов в восемь отправилась на кухню, чтобы поджидать там Павла, который всегда в это время пил кофе, собираясь на работу. Только Броня расположилась в засаде за своим столиком у окна, как на кухню ворвалась Варя, одетая в трико и балетки.
        - Я решила вернуться в балет, надо много репетировать, у себя не могу - ребенок спит, да и бабки ругаются, - пояснила Варя и закружилась по кухне.
        Вошел Павел. Он избегал смотреть на Броню.
        - Здрасте, - буркнул он в ответ на Варино приветствие.
        - Павел, хочешь кофе? - робко спросила Броня.
        - Нет. Я буду чай! - отрезал Павел.
        На пороге возникла одна из Вариных бабок:
        - Варя, малец орет!
        Варя умчалась, и Броня с Павлом остались одни. Павел немедленно приступил к объяснению.
        - Послушай, Бронислава, - забормотал он, - я прочел твое письмо… Я даже благодарен тебе за него…
        Броня замерла, страшно волнуясь.
        Павел замолчал, словно набирая побольше воздуха, потом выдохнул:
        - Ты очень хорошая, ты просто замечательная, Бронислава, но я люблю Лену.
        - Эту пустышку? - с горечью спросила Броня.
        Павел терпеливым, каким-то унизительным тоном «доктора с пациентом», продолжил:
        - Пойми, ты еще встретишь нормального парня, и у вас все будет хорошо!
        - Не смей говорить такие банальности! - крикнула Броня. - Это пошло и недостойно тебя.
        - Не надо ничего осложнять, прошу! Короче… - замялся Павел, - я тебя предупредил. Представь, что будет, если Лена узнает! Пожалуйста, не создавай мне проблем!
        - А то что? - фыркнула Броня, уже срываясь на слезы.
        Павел махнул рукой и ушел.
        - Вернись! - крикнула ему вслед Броня.
        Павел закрылся у себя в комнате.
        Броня молотила кулаками в его дверь, кричала, требуя открыть. В коридор высовывались удивленные сонные соседи - к скандалам Вари и художника-авангардиста они, положим, уже привыкли, а вот за Броней прежде ничего подобного не замечалось.
        Потом пришел Лавров, схватил ее в охапку и силком потащил в свою комнату. Он выводил ее из истерики водкой и душеспасительными беседами.
        - Пойми, ни один человек в мире не стоит того, чтобы так по нему убиваться! - уговаривал он ее. - Плюнь, разотри - забудь, найди себе кого-нибудь другого!
        - Ага, - взвилась Броня, - что же ты сам не следуешь этому совету? И никак не можешь забыть свою жену? Страдаешь, хотя столько лет прошло?
        Никита усмехнулся:
        - Ладно, ты меня поймала. Советчик из меня, видать, и впрямь никудышный. Но один стоящий совет я тебе все-таки дам - тебе надо отдохнуть, уехать куда-нибудь, сменить обстановку, декорации. Вернешься, вполне возможно, посмотришь на все по-другому. Хочешь поехать куда-нибудь?
        - Не знаю. Можно.
        - У меня есть приятель, который занимается каучсерфингом, я попрошу его подобрать тебе симпатичный вариант.
        - Какой еще каучсерфинг? - удивилась Броня.
        - Гостевая сеть, отпуск по обмену. Подберем тебе вариант в любой стране мира, будешь жить дома у какого-нибудь аборигена. Преимущества - ты экономишь кучу денег, не тратясь на отель, и к тому же видишь страну не из окна отеля, а как бы изнутри.
        - У меня нет денег даже на дорогу! - всхлипнула Броня. - Отдала Варе последние!
        - У меня есть немного, копил на новую электрогитару, ну да бог с ним, тебе нужнее!
        - Я не знаю, когда смогу отдать, - честно призналась Броня.
        - Да не суть! - махнул рукой Лавров. - Давай определяться со страной! Ты пока думай, а я позвоню своему приятелю.
        Он потянулся за телефоном.
        Броня честно задумалась - куда ехать? Собственно, за границей она была только в Скандинавии.
        Тем временем Никита уже разговаривал с другом:
        - Да, старик, понимаю, что разбудил, конечно, в такую рань приличные люди не звонят… Ну так получилось, извини. Надо срочно спасать одну девушку, ждать до обеда никак нельзя! Старик, нужна твоя помощь. Девушку надо отправить в какую-нибудь страну. Куда?
        Никита обернулся к Броне:
        - Ну что, решила?
        Броня вдруг выпалила:
        - А можно в Лондон?
        Никита переспросил у друга и кивнул:
        - Можно.
        И Броня уехала в Лондон.


* * *
        Ей, впрочем, изначально было понятно, что она едет не «куда, а откуда», и единственная цель ее поездки - убежать от себя, от той тоски и боли, что поселилась внутри нее, с тех пор как она встретила Павла.
        Собственно, Броня ехала даже не в Лондон, а в какое-то «далеко», где она сможет воспрянуть чудесным образом и обрести себя новую. Она хотела встречи с собой - новой.
        На площадях, улочках, в кафе и в витринах магазинов она искала другую Броню - уверенную, сильную, красивую, талантливую, которая сможет с легкостью преодолеть любую жизненную проблему, даже такую, как несчастная любовь. Да что там - у той, ДРУГОЙ Брони несчастной любви и быть не может, все ее истории - счастливые. А Лондон что… Город был прекрасен, сложившийся в ее представлении его мифологичный образ совпал с тем, что Броня увидела в реальности.
        Приятель Лаврова устроил ей крошечную комнатку в студенческом городке, с хозяином которой она договорилась, что поживет здесь две недели.
        Она бродила по серым улицам под дождем. Смотрела, как ветер кружит листву в парках. Подолгу гуляла у воды. Просиживала в уличных кафе.
        Но найти себя новую у нее не получалось. Она была словно слепая, глухая, бесчувственная. Вот Лондон - прекрасный, ужасный, безумный великий город, - но он сам по себе, а Броня сама по себе. Это как с тем платьем, которое она примеряла и с которым они не составили общей истории. Тем не менее отчасти ей стало легче - как будто всю дурь у нее выдуло из головы. В конце путешествия она почувствовала облегчение. Любовные переживания остались с ней, но это была светлая грусть, без надрыва. Уже в самолете, возвращаясь в Петербург, она поклялась, что не будет искать встречи с Павлом.
        Приехав домой, она сразу пошла к Лаврову. Они обнялись. Броня вручила ему диск
«Битлз».
        - Раритет! Из того самого подвала!
        - Спасибо, сестренка!
        Лавров пытливо оглядел ее:
        - Надо отметить, ты похорошела! Рассказывай! «Где ты была сегодня, киска?»
        Броня усмехнулась и подхватила:
        - «У королевы у английской!»
        - «Что ты видала при дворе?»
        - «Видала мышку на ковре!» - Она потупилась и совершенно серьезно сказала: - Боюсь, Никита, что в моем случае это действительно была лишь «мышка на ковре».
        - Почему?
        - Каждый, наверное, увидит лишь то, что сумеет.
        - Не понял… Тебе не понравился Лондон?
        - Нет, Лондон мне как раз понравился. Я себе в нем - не очень.
        - Значит, не помогло?
        Она виновато вздохнула.

        В первый же вечер они с Павлом столкнулись в дверях, и болезнь обрушилась на нее с новой силой. Впрочем, Броня нашла силы улыбнуться и пройти мимо.
        Однако вскоре Павел постучал в дверь ее комнаты:
        - Привет! Тебя долго не было…
        Он казался смущенным.
        - Да, я уезжала. Входи.
        Он сел на диван, погладил кошку:
        - Я хотел извиниться перед тобой за то утро. Мне не следовало быть таким прямолинейным.
        Броня молчала.
        - Ты должна понять, твое признание стало для меня неожиданностью!
        - Извини… Как жизнь?
        - Нормально.
        Он избегал смотреть на нее.
        - Зачем ты пришел, Павел?
        В его красивых голубых глазах отразилось неподдельное удивление.
        - Чтобы извиниться! Я хотел бы, чтобы мы остались друзьями.
        Броня улыбнулась - конечно!
        Он встал:
        - Ну, я пойду?

«Неужели он сейчас уйдет?» - подумала она с отчаянием.
        Хлопнула дверь. Броня повалилась на диван как подкошенная и разрыдалась.


* * *
        Месяц она держалась, стараясь не давать воли чувствам, и честно пыталась забыть Павла, тем более что он вдруг куда-то пропал и его комната пустовала. А в начале декабря, когда ей показалось, что ее болезнь вошла в стадию ремиссии и она начала понемногу приходить в себя, чувства вспыхнули с новой силой. Достаточно оказалось увидеть его… Как-то вечером они столкнулись во дворе - шел снег, было ветрено.
        - Привет, - сказал Павел, улыбаясь.
        Одной его улыбки хватило, чтобы Броня моментально влюбилась в него вновь.
        - Ты вернулся? - с надеждой спросила она.
        - Да… Поссорился с Леной. Пока поживу здесь.
        Они поссорились, а может, и расстались! - зазвучало музыкой в ее душе, и стоит ли за это осуждать бедную девушку?
        Но счастье было недолгим. В этот же вечер Броня постучала в комнату Павла и, открыв дверь, обнаружила там совершенную семейную идиллию - Павел с Леной лежали на диване и хихикали, смотря какую-то комедию.
        - Тебе чего? - нахмурилась полуголая Лена.
        - Ничего… - заикаясь, сказала Броня и вышла.

«Да что же эта белобрысая идиотка никак не оставит его в покое?! Как сделать так, чтобы Павел понял, что Лена совсем не подходит ему и его счастье составит другая женщина?»
        Всю следующую неделю Броня ходила как сомнамбула, обдумывая стратегию дальнейших действий.
        Ближе к выходным, коротая обеденный перерыв, она увидела в библиотеке, где работала, книгу, название которой заинтриговало ее. Древнеяпонский трактат
«Большое зеркало Иродо» - кодекс куртизанок, служительниц «Любовного пути».
        Броня начала читать, и чтение настолько увлекло ее, что вечером она захватила книжку домой. В «Иродо» перечислялись пять степеней синдзю, под каковыми в Японии в семнадцатом веке понимались доказательства любви. Жрица любви должна была прибегнуть к ним, чтобы продемонстрировать, до какой степени ее сердцу дорог возлюбленный.
        Первым доказательством любви должна была стать татуировка с именем возлюбленного. Вторым - обрезание жрицей своих волос. Третьим - написание ею любовной клятвы. Затем ей следовало обрезать ногти, и пятым доказательством ее чувства являлось отрезание мизинца.
        Мысль о том, что она должна доказать Павлу свою любовь, запала Броне в душу. Три дня она раздумывала над этой идеей, а потом пошла и сделала татуировку - букву П на правой руке.

        - Ты чего такая? - спросил Лавров.
        - Какая? - хмыкнула Броня, разливая чай.
        - Печальная. И почему-то в платке.
        Броня решилась на экстравагантный поступок. Взяла и молниеносно стянула платок с головы. Без всякой жалости к Никите.
        Тот застыл, изумленно глядя на соседку, даже забыл про чай и пряники:
        - Что с твоей головой? Ты же… вообще лысая?!
        - Да. Лысая! - гордо подтвердила Броня. - Остригла волосы!
        - Зачем? - не понял Никита.
        - Так надо было. Скажи лучше, что мне делать в моей сложной жизненной ситуации?!
        - Парик купить, - мрачно сказал Никита.
        - Я серьезно, Ник! Что мне делать с моей любовью?
        Броня уронила лысую голову на руки и зарыдала.
        Между тем Лавров приметил татуировку на ее руке и несказанно удивился:
        - А это еще что за «П»?
        Броня перестала рыдать и гордо поводила рукой у Никиты перед носом:
        - Красиво? Это в честь Павла!
        - Ты совсем того?
        - В японском трактате «Кодекс Иродо», который я недавно прочла, - важно сказала Броня, - говорится о том, что в средневековой Японии жрица любви должна была доказать свою любовь, выполнив пять условий.
        - Броня, ты, верно, начитанная девушка! Только где мы и где средневековая Япония? - хмыкнул Никита.
        - Истина вне национального и временного, - отрезала Броня.
        - Понятно. Ну и на какие жертвы приходилось идти несчастным жрицам любви?
        - Для начала она должна была сделать татуировку! Справиться с этим условием оказалось легче всего! Я просто пошла в салон тату. С выполнением следующего условия - написанием любовной клятвы - тоже проблем не возникло. Я написала Павлу второе письмо, в котором пообещала, что никогда не оставлю его и буду любить вечно. «Так как вечна печаль у дуба». А для усиления эффекта письмо я написала кровью, предварительно распоров руку. Завтра засуну письмо ему под дверь. Сложнее всего пришлось с третьим пунктом - обрезанием волос, - она вздохнула. - Тем более что мне было жаль расставаться со своей косой. Я долго думала, а потом решилась! Пошла в парикмахерскую и обкорналась под ноль! Конечно, непривычно увидеть себя лысой, но так подумать - люди ради любви погибали, а тут всего лишь волосы! С четвертым условием я тоже справилась. Надо было обрезать ногти. И я обрезала!
        Никита взглянул на ее руки. Ну да, так и есть - ногти обстрижены под самый корень.
        - Мне осталось выполнить последнее, пятое условие, - неожиданно печально сказала Броня, - надо только набраться смелости…
        Лавров не на шутку испугался:
        - Что еще требовали бессердечные японцы от бедной любящей женщины?
        - Ради возлюбленного, в знак любви, женщина должна была отрезать мизинец! Надо как-нибудь собраться с духом и наконец сделать это! - сказала Броня, задумчиво посмотрев на пальцы. - Подумаешь, какой-то мизинец! Что мне - для любимого человека мизинца жалко? Да и вообще, как палец, мизинец совершенно нефункционален!
        Лавров едва не застонал:
        - Господи! Зачем палец-то отрезать?!
        - Чтобы Павел понял, как сильно я люблю его, и знал, что ради него я готова на любые жертвы! Чтобы он задумался, а способна ли на такое его жена?! Самое обидное, что он пока не оценил моих жертв! Когда он увидел меня без волос, долго молчал, а когда я сказала, что все это ради него, повернулся и убежал. Он никак не может понять, что мы должны быть вместе! Но придет время, и он поймет! А пока я буду ждать! Верная нашей любви!
        - Жди, - мрачно сказал Никита, - а я больше не могу смотреть на то, как ты сходишь с ума!
        Броня не придала значения его словам, и напрасно - на следующий день выяснилось, что Лавров пошел к Павлу и вызвал его на «мужской разговор».
        К Броне прибежала балерина Варя и испуганно закричала, что в коридоре Лавров с Павлом «выясняют отношения». Броня ринулась в коридор и действительно застала мужчин за бурной ссорой.
        - Нечего морочить девчонке голову! - кричал Лавров.
        - Я и не морочил, - оправдывался Павел. - С чего ты взял?
        Никита схватил его за грудки и начал трясти.
        - Отцепись от меня! - закричал Павел, пытаясь стряхнуть с себя руки Лаврова.
        Наконец ему это удалось.
        - Короче, я все сказал! - отрезал Лавров, помахав кулаком. - В следующий раз убью!
        - А ты ей кто? - усмехнулся Павел.
        - Я ей отец! - с вызовом ответил Никита. - И не позволю всяким недоноскам морочить ей голову! Оставь ее в покое!
        - Да пусть она меня оставит в покое! - возмутился Павел. - Я уже не знаю, где от нее прятаться, она всюду достанет!
        - Мое дело - предупредить! - бросил Лавров и ушел.
        Броня подошла к Павлу. Увидев ее, он побледнел от ярости:
        - А, это ты! Мало тебе моих мучений! Зачем ты подослала ко мне своего психованного папашу?
        Броня растерялась:
        - Никого я не подсылала, очень надо! Да и нет у меня отца. И никогда не было.
        - Угу. Наверное, это был добрый Бэтман, защитник всех сирот, - хмыкнул Павел.
        - Успокойся, - отрезала Броня, - я вообще никого к тебе не подсылала.
        - Короче, оставь меня в покое! Пожалуйста! - теряя терпение, раздраженно сказал Павел.
        Броня вернулась к себе и разревелась.

«Я - уродка! Конечно, разве Павел может полюбить эти маленькие глаза, губы тоненькими ниточками, тощую плоскую фигуру?! Разве вообще кто-то может полюбить такую девушку? Меня никто никогда не полюбит! Ну почему, почему я такая неудачливая?! Да! Мне никогда не везет. Я давно перестала покупать лотерейные билеты, потому что это бессмысленно. И так ясно, что мне не повезет. В школе на меня никто не обращал внимания. И на работе на меня тоже никто не обращает внимания. Я - девушка „дайте вон ту книжку!“».
        Броне стало так плохо, что она подумала, что заболела. Казалось, даже температура поднялась.

«Наверное, простуда, - подумала Броня. - Впрочем, все равно».
        За окнами уже стемнело, но она не включала свет в комнате.
        Она вдруг ясно и отчетливо поняла, что если сейчас, в этот вечер, в ее жизни что-то не изменится - она пропала. Она легла на диван и стала чего-то ждать.
        Телефон зазвонил минут через тридцать.


* * *
        - Здравствуйте, - раздался в трубке девичий голос. - Вы Бронислава? Я вас нашла случайно… Меня зовут Стефания, я журналист.
        Броня молчала.
        - Вы можете ответить на пару вопросов? - уточнила телефонная девушка.
        - Ну, - вяло отозвалась Броня. - Здрасте.
        - Дело в том, что я пишу статью о каучсерфинге. Сегодня интервьюировала одного человека и попросила его дать координаты людей из тех, кто недавно пользовался услугами гостевой сети, чтобы побеседовать с ними, задать пару вопросов. Среди прочих номеров мне дали ваш, Бронислава… Вы недавно побывали в Лондоне, пользуясь услугой «гостевой сети»?
        - Ну, допустим. Что-то не так? - пробубнила Броня.
        - Что вы сразу пугаетесь? - усмехнулась Стефания. - Все так, я просто интересуюсь.
        - А-а… Тогда ладно. В Лондоне мне понравилось. У меня там, правда, была специфическая задача - убежать от себя, но можно сказать, мне это удалось.
        - Понимаю, - неожиданно прочувствованно ответила журналистка, - иногда и впрямь хочется убежать куда-нибудь далеко…
        - Да, - кивнула Броня. - Проблема в том, что всегда приходится возвращаться.
        - Как там у вас в Петербурге? - спросила Стефания.
        - Хорошо. Везде новогодние елки, идет снег. А у вас? Кстати, вы откуда?
        - Из Москвы. Тоже нормально - елки и снег. Переходим на «ты»?
        - Хорошо!
        - Сто лет не была в Петербурге, - вздохнула Стефания.
        - А я в Москве!
        И вдруг, может быть даже неожиданно для самой себя, Броня выпалила:
        - А хочешь сама попробовать?
        - Что?
        - Ну, каучсерфинг в действии.
        - Не знаю, никогда об этом не думала.
        - Я к тебе в Москву, а ты ко мне в Питер?!
        - На Новый год? - уточнила Стефания. - Нет, спасибо, у меня другие планы.
        - Ясно, - вздохнула Броня.
        - Спасибо за ответы, всего хорошего. С наступающим!

        Броня отругала себя - какого черта обратилась к незнакомому человеку с таким нелепым предложением?!
        Она снова легла на диван. Внутренний жар не ослабевал. Ее лихорадило. Она забылась сном, но вскоре проснулась от телефонного звонка.
        - Алло, это Стефания, - раздался знакомый голос. - Я тут подумала над твоим предложением. Короче, я согласна.
        - У тебя же планы? - напомнила растерянная Броня.
        - А ну их, эти планы! Давай все обсудим!
        - Давай, - пролепетала Броня, еще не поняв, радоваться ей или нет. - А почему ты вдруг согласилась?
        - Понимаешь, мне тоже хочется убежать от себя, а куда - не знаю. Хочется чего-то совершенно нового, уехать туда, где ни с кем не знакома. В чужой город, чужую жизнь. Тем более прежде у меня не было опыта «отпуска по обмену». Почему не попробовать? Итак, мы заключаем договор - я еду на Новый год в Петербург и живу в твоей квартире, а ты едешь в Москву и живешь у меня? Я правильно поняла?
        - Да.
        - Занятный эксперимент. Может, усилим его? Постараемся пожить жизнью друг друга.
        - Это как?
        - Ну так… Вот я тебя ни разу в жизни не видела, но постараюсь догадаться о твоих привычках, образе жизни, я как бы постараюсь взглянуть на жизнь твоими глазами…
        - Лучше не надо, - хихикнула Броня, - у меня на жизнь такие взгляды… специфические…
        - Ну ладно, на месте разберемся. А ты где в Питере живешь?
        - На Фонтанке.
        - О, нормально, - обрадовалась Стефания, - это вроде самый центр.
        - Да, - застенчиво сказала Броня и не стала уточнять, что Фонтанка длинная и состоит не только из парадной туристической части, где кони и всадники и где ездят катера с развеселыми туристами. Есть еще и другая часть, там даже интереснее - город как-то честнее, видишь правду жизни, а не прилизанные туристические картинки!
        - Только у меня квартира коммунальная! - призналась Броня.
        - Это как? - опешила Стефания. - Неужели такое бывает? Ну ладно, даже интересно! А у меня отдельная, двухкомнатная, в центре Москвы, все удобства.
        - Ага, у меня тоже с удобствами, - смутилась Броня. - А еще у меня кошки.
        - Кошки? Много, что ли?
        - Три.
        - Значит, ты их мне оставишь?
        - Ну, я не смогу взять их с собой…
        Фаня задумалась - с животными ей дела иметь не приходилось. С другой стороны, что там кошки, подумаешь - кошки! Она вон с народными артистами справлялась.
        - Ладно, разберемся с твоими кошками. Корм только оставь. Ну и когда ты готова приехать в Москву?
        Броня едва не выпалила - да хоть утром, но сдержалась:
        - Послезавтра.
        - Отлично. Тогда так - завтра созвонимся и обговорим все детали… Идет?
        - Да!


        Глава 5
        Это, конечно, была абсолютная авантюра - поехать на Новый год в чужой город, да еще поселиться в квартире абсолютно незнакомой девушки, и уж точно предел безумия - вручить ключи от своей квартиры этой самой незнакомой девушке. Если бы Петя узнал - пришел бы в ужас.
        Сказал бы: «Как ты можешь поступать столь неосмотрительно! Да мало ли что!..»

«Ну а что? - ответила бы ему Фаня. - Незнакомая девушка будет пользоваться моими вещами? Да ради бога… Ну обворует квартиру, ну затопит соседей - и фиг с ним!» В этот жизненный период Фане было так плохо, что урон, который могла нанести ее имуществу незнакомка из Питера, ее в принципе не страшил.
        Фаню не пугала даже полная неизвестность, которая ее ждала в Петербурге, - может, в этой квартире на Фонтанке совершенно ужасные бытовые условия, а в приятелях у питерской девушки проходимцы или маньяки - не проблема! Если уж все будет совсем плохо, она сбежит в какой-нибудь отель, купит бутылку водки и будет встречать Новый год в полном одиночестве. В любом случае хуже, чем сейчас, не будет, потому что хуже не бывает в принципе.
        Можно сказать, что она почти не раздумывала и собралась в Петербург на удивление быстро: сообщила в редакции, что появится теперь только после новогодних праздников; заказала билет на самолет, кинула в чемодан шмотки, взяла ноутбук, пару дисков с любимыми фильмами - ну, к приключениям готова!
        Однако ей предстояло еще кое-что - объяснение с Петей. Надо как-то сообщить ему про свой отъезд.
        Фаня набрала его номер. Ничего не подозревающий Петя предложил вечером пройтись по магазинам:
        - Малыш, пора покупать подарки! Через несколько дней Новый год! Кстати, что бы ты хотела получить в подарок?
        Фаня застыла: «Вот я сволочь! Как же найти правильные слова, чтобы он смог понять меня…»
        - Петя, я не могу сегодня, извини.
        - Хорошо, можно завтра. Только не затягивай, а то до Нового года не успеем. Завязывай с работой, все нормальные люди уже готовятся к праздникам.
        - Петя, мы не будем встречать Новый год вместе!
        Фаня замолчала, чувствуя себя палачом и предателем.
        - Не понял. Это еще почему? Ты решила ехать на праздники в Вологду?
        - Нет… Дело не в этом. Я действительно уезжаю, но не в Вологду.
        - Могу я поинтересоваться, куда именно? - сухо спросил Петя.
        Она давно заметила: когда он расстраивается или волнуется, у него становится такой особенный - сухой, отрывистый - голос.
        - Я уезжаю в Петербург.
        - Зачем?
        - Сама не знаю. Одна незнакомая девушка из Петербурга предложила поменяться квартирами на Новый год. Я сначала отказалась, а потом подумала - почему бы и нет, что я теряю?
        - Ну да… В самом деле, что ты теряешь, - с горечью сказал Петя. - Меня ты, конечно, потерять не боишься!
        - Не преувеличивай, милый… Я вернусь через неделю, все будет хорошо. Понимаешь, мне надо побыть одной. Такая усталость вдруг навалилась.
        - Я предлагал тебе поехать куда-то отдохнуть!
        - Нет, я хочу чего-то необычного. Поехать туда, где меня никто не знает.
        - Ты это серьезно все? Просто невозможно поверить в этот бред!
        - Совершенно серьезно.
        - Значит, ты будешь «приходить в себя» неизвестно где, а я? Что прикажешь делать мне?
        - Ну я не знаю… Отдыхай, встречай Новый год…
        - Ах, вот как! Да катись ты в свой Петербург! - рявкнул Петя и прервал разговор.
        Все правильно. Так и должно быть. И если Петр бросит ее, он, разумеется, будет прав. Ей было стыдно - словно она ни за что ударила человека.
        Фаня взглянула на часы - пора в аэропорт, встречать Брониславу из Петербурга. Фаня села в свою иномарку и поехала за Броней.
        В толпе прибывших с питерского рейса Фаня высматривала девушку, которая могла бы походить на библиотекаршу. Возможно, у нее были неверные представления о библиотекарях, и образ девушки в длинной юбке с толстой косой до попы архаичен, но в любом случае Фаня никак не ожидала увидеть то, что увидела.
        - Вы Стефания?
        Фаня оглянулась и не сразу созналась в том, что она действительно Стефания. Просто потому, что застыла в изумлении.
        Перед ней стояла весьма необычная девушка. Юбка на ней и впрямь была длинной, до пола, как и предполагалось у библиотекарши, но ее дополняли военная куртка и грубые армейские башмаки. А главная изюминка заключалась в том, что девушка была абсолютно лысой. И без шапки.
        Когда барышня грузила в багажник сумку, такую дурацкую, допотопную, из семидесятых годов, Фаня обратила внимание на ее руку с татуировкой в виде буквы «П».
        Ну, дела! Фаня давно подозревала, что петербуржцы в массе своей странные люди, но чтобы до такой степени…
        Бронислава взглянула на Фаню оценивающе, словно прикидывая, можно ли ей доверять, и, видимо, решив, что можно, уточнила:
        - Для своих я - Броня!
        Сели в машину, поехали…
        Броня глядела в окно и крутила по сторонам лысой головой. Фаня спросила, не холодно ли ей, все-таки декабрь на излете.
        - Нет, - ответила барышня. - Не холодно. Постепенно начинаю привыкать! Я остригла волосы неделю назад.
        - А чего так радикально? Имидж?
        Броня посмотрела неожиданно строго и сказала:
        - При чем здесь имидж? На такую чушь мне вообще наплевать!
        Фаня озадачилась - если не имидж, тогда что? Вши замучили? Однако уточнять было неудобно.
        - Это любовь! - вдруг тихо сказала Броня и заплакала.
        Плакала она как-то совсем по-детски, беспомощно, с отчаянием. Не по-бабски, а именно по-детски. Проплакавшись, протянула руку, показывая татуировку с буквой
«П»:
        - Вот! Это тоже любовь!

«Угу. Ну, тут понятно, что любовь - девушка вытатуировала букву, на которую, видимо, начинается, имя любимого мужчины. Это нормально, - хмыкнула Фаня. - Но при чем здесь волосы?!»
        Про связь между любовью и лысой головой Броня и рассказывала Фане всю дорогу до ее дома. Сверкая серыми глазами, взволнованно поглаживая лысую голову (зрелище было еще то! засмотревшись на нее, Фаня едва не выпустила руль), Броня поделилась с Фаней историей своей любви.
        В финале драматичного повествования, услышав о предполагаемой жертве в виде отрезанного пальца, Фаня окончательно ошалела и чуть не вмазалась во встречный
«пыжик». Водитель «пыжика» огрызнулся и просигналил, как припадочный, дескать, глаза разуй, дура!

«Извините, товарищ, но если бы у вас в машине оказалась такая лысая девушка, то еще неизвестно, как бы вы себя повели!» - усмехнулась Фаня.
        Она представила, как Броня приходит к этому своему парню, чье имя начинается на букву «П», - обритая, с наколкой, обещанием, что никогда не оставит в покое, угрожает при этом отчикать на фиг мизинец, и Фане стало жаль мужика. Это ж надо было так вляпаться…
        - Понимаешь, - проникновенно сказала Броня, - я сейчас очень устала… У меня больше нет сил бороться за любовь, мне надо отдохнуть, собраться с мыслями, и, возможно, вернувшись в Петербург через некоторое время, я смогу начать все сначала!
        - Что начать? - едва ли не с ужасом спросила Фаня.
        - Борьбу за Павла! За нашу любовь! - торжественно и со значением произнесла Броня.
        История Брони совсем выбила Фаню из колеи, едва ли не в буквальном смысле - она так вильнула машиной, что теперь ей просигналили из обгонявшей «Таврии».
        - Нервные какие все в вашей Москве! - с неодобрением заметила Броня. - И энергетика у города совсем другая, чем в Петербурге! Я, может, затем сюда и приехала, чтобы очутиться в пространстве другой стихии. Набраться смелости, решимости. Отвлечься от всего. Потому что в последнее время мне так плохо…
        Она снова заплакала совсем по-детски.

        Фаня привезла Броню к себе:
        - Располагайся! Надеюсь, тебе здесь будет комфортно.
        Квартира, судя по всему, произвела на Броню впечатление.
        - Как у тебя красиво. Стильно, - вздохнула Броня, оглядевшись. - Все в выдержанной черно-белой гамме. И мебель интересная.
        - Дизайнерская, - снисходительно улыбнулась Фаня.
        Барышни вместе выпили чай, и Фаня засобиралась обратно в аэропорт - ее самолет вылетал через пару часов.
        Броня вручила ей ключ от квартиры - на брелке с черепахой.
        Угу, хмыкнула Фаня, черепаха, значит, на счастье!
        - Не скучай, - улыбнулась Броня. - Если что-то понадобится, обращайся к моему соседу Никите, он очень хороший!
        - Разберемся, - кивнула Фаня.
        На прощание она оставила Броне номер своего мобильного телефона:
        - Звони, если что. Мало ли… И все-таки… Насчет пальца. Не надо бы его отрезать!
        Броня промолчала.
        - Желаю удачно встретить Новый год!
        - С наступающим!


* * *

«Надо же, какой снегопад - добраться бы до аэропорта, - подумала Фаня, - а то, глядишь, рейс отменят из-за погодных условий, и сорвется моя затея, но, может, и к лучшему…»
        Но рейс не отменили, хотя снегопад действительно разыгрался не на шутку. Глядя в окно зала ожидания, Фаня вдруг почувствовала волнение, как в детстве, когда ехала в дальнее путешествие.

«Еду на Новый год в Петербург - чистая классика жанра! Правда, трезвая и без веника!»
        Толпы спешащих людей с чемоданами, и все куда-то едут, веря в «географию», в то, что можно убежать от себя…
        Поскольку до регистрации оставалось еще немного времени, Фаня отправилась в бар аэропорта, где выпила мохито - «для поднятия настроения». Настроение не сказать чтобы поднялось, но в целом впервые за последние дни стало довольно сносным.
        И тут зазвонил ее телефон. Увидев высветившийся Петин номер, Фаня содрогнулась - о нет! Не сейчас! После минутного раздумья она ответила на звонок.
        - Привет, - сказал Петя, - Стеф, давай мириться!
        - Я с тобой не ссорилась. Даже в мыслях не держала.
        - Хорошо. Будем считать, что я погорячился, был не прав.
        - Будем считать, что мы оба были не правы.
        - Что делаешь?
        - Смотрю в окно, как падает снег.
        - Хочешь, я приеду?
        - Куда? - испугалась Фаня.
        - Туда, где ты смотришь на снег?!
        - Петя, я в аэропорту. Через пятнадцать минут регистрация на рейс.
        - Господи, так, значит, ты все-таки уезжаешь? Я надеялся, что ты выкинула эту дурь из головы!
        - Я еду в Петербург!
        - Отмени все. Не уезжай… Пожалуйста. Не так часто я тебя о чем-то прошу!
        - Извини… Я не могу. Мне пора.
        - Тогда подумай о том, что, когда ты захочешь вернуться, может статься так, что возвращаться будет некуда! - звенящим от обиды голосом сказал Петя.
        Фаня почувствовала, как больно кольнуло в груди:
        - Хорошо, Петя, спасибо, что предупредил.
        Ну что ж… Возможно, так было бы лучше для них обоих и уж точно честнее по отношению к Пете.

        В Петербурге тоже шел снег. Она села в такси, назвала адрес. Проезжая через вечерний, украшенный к Новому году город, Фаня отметила, что снегу здесь куда больше, чем в Москве, - настоящие сугробы.
        - Давно у вас так?
        Пожилой таксист махнул рукой:
        - Что вы! Две недели метет не переставая! - И добавил, обращаясь непонятно к кому: - С ума они, что ли, там посходили?! А вы в Петербург на Новый год?
        Фаня кивнула.
        - Это правильно! Новый год и Рождество нужно встречать в Петербурге! Здесь ангелов больше! - улыбнулся таксист.

«Ангелов больше! Хорошая фраза! Кстати, сегодня рождественский сочельник - надо бы как-то отметить. И заодно - первый вечер в Петербурге!»
        Ей показалось, что ехали долго. Наконец машина остановилась возле большого старого дома.
        - Прошу! - улыбнулся таксист. - С наступающим!


* * *

«Очень мило!» - усмехнулась Фаня, оглядывая парадное.
        Обшарпанные стены, грязно. М-да… Начало многообещающее, интересно, что там в квартире… Страшно представить…
        А в квартире все было тоже невесело. Прежде Фане не приходилось бывать в коммуналках, поэтому увиденное произвело на нее впечатление. Это была настоящая питерская коммуналка - огромный, уходящий в бесконечность коридор и обшарпанные, как и в парадном, стены.
        Фаня открыла дверь ключом Брониславы. Так… Ты же этого хотела! Экзотики, новых впечатлений, чего-то необычного. Вот вполне необычно - скромная небольшая, метров пятнадцать от силы, комнатка. Стол, книжный шкаф, диван - все. А что еще нужно духовно развитому человеку для нормальной жизни? В последний раз Фаня жила в такой спартанской обстановке в студенческую бытность - в общежитии.
        Она устало села на диван. На колени к ней прыгнула серая полосатая кошка.
        - Ну здрасте, - усмехнулась Фаня, - тут еще и кошки имеются в большом количестве!
        Впрочем, в комнате было чисто, кошками не пахло.
        Фаня сделала вылазку в дебри коммуналки. Ванна и прочие удобства навевали уныние.
«Кошмар, - обмерла Фаня. - На дворе двадцать первый век, а здесь как при царе Горохе. Как вообще можно так жить? М-да, пенную ванну я здесь точно принимать не буду!»
        На кухне ей тоже не захотелось задержаться - тем более что там оживленно о чем-то беседовали две старухи, обсуждая какого-то Юрку.
        - Ну не сволочь ли этот Юрка? - с вызовом сказала одна.
        - Сволочь! Форменная! - с готовностью согласилась другая.
        Фаня поздоровалась.
        Бабульки повернулись к ней и подозрительно оглядели ее с ног до головы. Фаня почувствовала себя неуютно и быстро пояснила:
        - Я - подруга Брониславы! Буду у нее жить.
        Бабки кивнули и продолжили склонять неизвестного Юрку по всем падежам.
        Фаня удалилась, не выпив чая.
        Вернувшись в комнату, она задумалась - чем занять вечер?

«Нечего сказать - весело у меня проходит рождественский сочельник! И зачем я сюда приперлась? Идиотка, неужели в самом деле надеялась, что перемещение в пространстве изменит что-то в жизни? Чушь!»
        Она подошла к окну - валил густой снег. «Пройдусь по городу, не сидеть же здесь с кошками?!»

        Фаня шла вдоль набережной Фонтанки. Снег красиво кружил в свете фонарей. Она поужинала в маленьком кафе, выпила бокал вина - за Рождество и первый вечер в Петербурге.
        Потом снова долго брела по набережной. Наконец она совсем промерзла и так устала, что буквально валилась с ног. По пути она зашла в магазин. Купила красное вино, сладкий пирог, мандарины - все-таки завтра Рождество. Прежде она любила этот праздник. Ее возлюбленный, тот, за кого она собиралась замуж, научил ее отмечать католическое Рождество.

«Завтра схожу в церковь - раз уж тут ангелов больше!» - усмехнулась Фаня.
        Когда она вернулась, ее снова охватили тоска и отчаяние: чужой город, чужая квартира, чужая жизнь - что она здесь забыла?!
        Фаня разревелась. Ничего себе Рождество! Может, прямо сейчас дернуть в нормальный отель? Ну ее к лешему, эту коммунальную экзотику.
        Она уже схватилась за чемодан, как вдруг вспомнила про кошек. Так, а этих куда? Помрут тут в одиночестве. Тьфу, черт… Ладно, куда бежать на ночь глядя?! Правильно в народе говорят - «утро вечера мудренее», завтра разберемся. А переночевать можно и здесь.
        - Эй, кошки! - крикнула Фаня. - Извольте отужинать!
        На призыв откликнулись две зверушки - уже знакомая ей серая полосатая и сиамская с круглой мордой. «Вроде речь шла про трех, - вспомнила Фаня, - где же третья? Наверное, объявится позже…»
        Кошки похрустели сухим кормом и завалились к Фане на диван.
        - Очень интересно! Я еще и спать должна с вами?!
        Кошки благосклонно заурчали, мол, спи, девушка, не привередничай, в тесноте, да не в обиде.
        - Спокойной ночи! - хмыкнула Фаня и погасила свет.
        И только она легла и стала засыпать, как в дверь постучали.

«Да какого черта, - подумала Фаня, - не открою. Кому надо - пусть утром приходит!»
        В дверь затарабанили.
        Фаня натянула на голову подушку - не помогло. Она сползла с кровати и подошла к дверям:
        - Вам кого?
        - Тебя! Немедленно открывай! - решительно сказали с той стороны двери женским голосом.
        - Почему я должна вам открывать? - пробурчала Фаня. - Тем более ночь на дворе!
        - Открывай! - взвизгнули оттуда. - Не то хуже будет!
        Фаня считала себя девушкой не робкого десятка, но тут ей почему-то стало не по себе. Мало ли кто там, может, какая сумасшедшая соседка?
        - Приходите утром!
        Незнакомке не понравился предложенный вариант.
        - Я сейчас вернусь с топором и выломаю дверь, если не откроешь! - предупредила она.
        Тогда Фаня открыла:
        - Что вам нужно?
        - Космы тебе повырывать! - закричала возникшая на пороге блондинка в красном халате. - Ну держись, бесстыжая! Сейчас ты мне за все ответишь!
        Фаня даже не успела ничего сказать, как блондинка вцепилась ей в волосы. Кошки с диким ревом бросились врассыпную.
        - Да вы что? - кричала Фаня, пытаясь отцепить от себя придурошную блондинку. Однако это было не так просто. Та превосходила ее физической мощью и яростью.
        Наконец Фане удалось как-то ловко пнуть напавшую на нее девицу, отчего та, охнув, выпустила ее волосы. Однако Фаня не сильно выиграла в этом маневре, поскольку блондинка изловчилась и засветила ей прямо в глаз.
        Стефания вскрикнула.
        Блондинка издала победный клич и предупредила:
        - Так будет с каждой, кто посягнет на мою собственность!
        - Какую собственность? - простонала Фаня, сползая по стене.
        - Моего мужа!
        - Какого мужа?
        - Не притворяйся, будто не знаешь, о ком я говорю! - усмехнулась блондинка.
        - Я не притворяюсь! - выдохнула Фаня. - Я действительно не знаю, о ком идет речь!
        - О Павле! Он мой!
        - Да на здоровье! Я его знать не знаю!
        - Ты еще издеваешься? - обиделась темпераментная блондинка. - Я тебе покажу, тварь такая, любовь! Ты уже достала нас со своей любовью! Хватит ему писать бесстыжие письма!
        - Да погоди ты, - закричала Фаня. - С ума сошла? У вас что в Питере, так принято - ни в чем не разбираясь, нападать на человека? Ты думаешь, с кем разговариваешь?
        Блондинка уставилась на Фаню.
        - Ну? Небось считаешь, что с Брониславой?
        - А ты кто такая?
        - Неважно, кто я такая. В данном случае важно, что я не Броня и ты мне по морде засветила совершенно зря.
        - Ну извини, - развела руками блондинка. - Меня Лена зовут, я жена Павла, которого клеит библиотекарша.
        - Эх, Лена! Зачем же так сразу на людей кидаться? Ничего себе культурная столица! Я что-то такое слышала про петербургскую интеллигенцию и прекрасное воспитание! Нет бы поговорить сначала, прежде чем морду бить!
        - Ага! Поговорить! Она не понимает по-хорошему! Никак не хочет оставить Павлика в покое! Притворялась приличной, а на деле оказалась такая бесстыдница!
        - Ну видно же было, что я не она! Мне-то за что досталось?
        - Я ее физиономию не запоминала! - фыркнула Лена. - У нее такая же, как у тебя, незапоминающаяся внешность! Ни кожи ни рожи!
        - Але, - взбеленилась Фаня, - нельзя ли повежливее! Выбирай выражения!
        - Ну ладно, - смутилась Лена, - а где библиотекарша?
        - Уехала в Москву. Будет после Нового года!
        - Тогда передай ей, что лучше бы ей сюда вообще не возвращаться! - Лена злорадно усмехнулась.
        - При случае непременно передам, - хмуро сказала Фаня.
        - Ты это… К глазу холодное приложи. Лед или пятак! - посоветовала Лена и ушла.
        Фаня взглянула в зеркало - ну и дела! Завтра глаз засияет таким фонарем, что ни один пятак не поможет. Нечего сказать, Бронина квартира - хорошее место для излечения от депрессии!
        Она легла в кровать и стала ворочаться, надеясь заснуть. Кошки опять облепили ее с обеих сторон.
        Вскоре в дверь постучали.

«Да какого черта на этот раз? - возмутилась Фаня. - Сумасшедший дом!»
        Она вдруг почувствовала такую злость, что рывком распахнула дверь.
        На пороге возник рыжий мужик в майке и семейных трусах.
        - Вам что? - крикнула Фаня.
        - Мне Варю! - сказал мужик.
        От него несло перегаром.
        - Кого?
        - Варю. Жену мою!
        - Нет здесь никакой жены. И Брони нет, и Вари тем более!
        - А где Бронька?
        - Уехала в Москву.
        - А, ну ладно, - махнул рукой мужик. - Все равно. Ты тоже сгодишься!
        Фаня хмыкнула - на что это, интересно, она тоже сгодится?
        - Жену мою Варю надо вызвать! - пояснил мужик и лучезарно улыбнулся.
        - Куда? - простонала Фаня.
        - Ко мне! Законному мужу! Там Варины бабки, ведьмы старые, злые, не пускают ее ко мне, - заныл мужик. - А мне надо с ней поговорить! Ты вызови ее, скажи - по делу надо, я буду на площадке ждать!
        - Да с какой стати я должна куда-то идти в первом часу ночи? - возмутилась Фаня. - Мужик, ты совсем уже того?
        - Ну, вызови, че тебе стоит! - взмолился мужик. - Скажи, Юрик зовет!
        - Нет!
        Она закрыла дверь у Юрика перед носом.
        Фаня снова легла. Ей даже удалось заснуть, но ненадолго - разбудил шум из-за стены. Кто-то произносил мужским голосом одну и ту же фразу: «Логос, где логос, я вас спрашиваю?!»
        Фаня подождала, пока этот хмырь угомонится, но, поняв, что ждать придется до второго пришествия, впала в совершенную ярость.

«Завтра же съеду в отель! А сейчас пойду и убью этого доморощенного философа!»
        Она выскочила в коридор прямо в пижаме и распахнула дверь в соседскую комнату, в которой из мебели был только матрас на полу. На матрасе кушал водку и искал логос бородатый мужик.
        Фаня крикнула ему: «Ты чего орешь, заполошный?» Тот затянул свое: «Где логос?!» Фаня посоветовала ему поискать под столом. Но мужик не успокоился и взвыл с утроенной силой. Тогда Фаня не выдержала: «Да заткнись ты со своим логосом!» Она подобрала железную, годов сороковых кружку, что валялась на полу, и кинула в мужика. Что удивительно - попала. Прямо в его голову. Мужик замолчал, обхватив голову руками с таким видом, будто наконец нашел логос. А Фаня пошла спать.

«Большой коммунальный дурдом, - возмутилась она, засыпая, - пострадать спокойно человеку не дадут!»
        Проснувшись среди ночи от ощущения придавленности, она обнаружила на груди самую толстую кошку. Фаня спихнула нахалку и снова забылась тяжелым сном.


        Глава 6
        Нельзя сказать, что ее пробуждение было приятным. Она проснулась от того, что ее кто-то тряс за плечо. Со стоном, не понимая, кто она и, главное, где, Фаня разлепила глаза (причем тот, что подбила ревнивая блондинка, открылся с трудом) и увидела склонившегося над ней парня в тренировочном костюме.
        - Почему ты не готова? - недовольно спросил он.
        Фаня помахала рукой, надеясь разогнать видение, однако не тут-то было - тощий парень в шапочке с помпоном никуда не исчез.
        - Ты кто? - с ужасом спросила Фаня.
        - Ну здрасте! - недовольно произнес парень. - Перепила ты, не иначе? Я тебе звонил в дверь несколько раз, никакой реакции! Хорошо, мне твой сосед открыл.
        - Ты как сюда попал?
        - Ты забыла, что сама дала мне ключ? Да что с тобой сегодня?! Ты вообще знаешь, который час?!
        - А который час?
        Фаня глянула в окно - там была темень.
        - Семь утра! - хмыкнул парень. - Нам давно пора!
        - Куда?
        - Бегать! Ты не готова, что ли? Нельзя нарушать режим и пропускать тренировки!
        Угу, сообразила Фаня, видимо, он перепутал меня с Брониславой, которая имеет обыкновение бегать по утрам.
        - Собирайся быстрее! - скомандовал парень. - Мне скоро на работу, ничего не успеем!
        Фаня схватилась за голову - представить, что человек может сам, по собственной воле, пребывая в трезвом уме и доброй памяти, встать в семь часов и отправить себя в раннее холодное утро, она решительно не могла.
        Нет, она бы встала в семь (наверное), но только в случае чего-то крайне важного - например, если бы ей предложили написать сенсационный репортаж или взять интервью у Брэда Питта. А тут вовсе не Питт, а какой-то волосатый чудило в трениках.
        - Ну что, идем? - недовольно спросил Бронин знакомый.

«Ты ведь хотела вжиться в ЕЕ жизнь! Так что давай! Морду за Броню тебе уже расквасили, теперь осталось только научиться бегать по утрам, как она!»
        Фаня мысленно просклоняла себя по всем падежам, потом встала:
        - Подожди меня за дверью, я оденусь.
        Выйдя в коридор одетой, она сказала:
        - К покорению мировых рекордов готова. Только я не Броня, если ты до сих пор не заметил. Меня зовут Стефания.
        Парень задумчиво улыбнулся и махнул рукой.
        Фаня поняла, что он ее не слышит - в ушах у него торчали наушники от плеера. Да и судя по всему, ему было неважно, Броня перед ним или нет.
        Когда вышли во двор, Фаня ахнула - настоящая ночь и чертовски холодно!
        На безлюдной набережной шел снег. Бежать оказалось трудно - сбивалось дыхание, кололо в боку, но Фаня яростно подгоняла себя. Незнакомец с наушниками несся впереди, и она никак не могла его догнать. Они пробежали три квартала, потом повернули назад.
        У дома Брониславы парень, не снимая наушников, пробормотал: «До завтра!» - и поспешил к соседнему парадному.
        Мокрая, взъерошенная Фаня, тяжело дыша, еле поднялась на четвертый этаж. Кошки встретили ее радостным мявканьем. Фаня рухнула на кровать. У нее болело все и сразу: голова, мышцы и душа. Она взглянула в зеркало и ужаснулась - глаз действительно заплыл, а лицо от бессонной ночи осунулось. М-да… Видел бы ее сейчас Петя!
        Немного отлежавшись, она пошла на кухню, чтобы выпить кофе, и застыла в изумлении - посреди кухни делала фуэте тоненькая девушка в трико. На приветствие Фани девушка отозвалась, не прекращая двигаться. Раз - и она пробежала галопом, два - села на шпагат, после чего сообщила, что ее зовут Варя.
        - А… Так это ты Варя! - кивнула Фаня. - Ясно.
        - Откуда ты знаешь? - спросила Варя и закинула длинную ногу куда-то за ухо.
        - Тебя ночью просил вызвать поддатый мужик!
        - Юрик? - сильно взволновалась Варя. - Почему же ты меня не позвала?
        - Ну здрасте, время было, между прочим, половина первого!
        - Это вопрос жизни и смерти! - схватилась за голову балерина. - Мне нужно было поговорить с ним! Ты же ничего не знаешь! Ты, наверное, живешь у Брони? Она предупреждала меня. Кстати, Броня пришла бы на помощь хоть бы и в три часа ночи!
        - Вот Броня пусть и ходит по ночам, - обиделась Фаня, - а я по ночам сплю.
        - Неужели ты никогда не любила? - горько улыбнулась Варя.
        Фаня смутилась и не нашлась, что ответить.
        На кухню вошла старушка с младенцем на руках. Это была одна из тех старух, что обсуждали вчера некоего Юрия.
        - Познакомься, это моя бабушка! - пояснила Варя.
        Старушка благосклонно улыбнулась и принялась рассказывать Фане всю свою жизнь. В течение следующих тридцати минут Фаня узнала много различной информации - о самой старушке, ее сестре, с которой они проживают в одной комнате, а также их непутевой внучке Варваре, в частности о том, как плохо обошелся с ней Юрик, который «только представляется художником, а на самом деле - законченный подлец, а Варька - вот дурища! - родила от него ребенка, а теперь все трое сидят у нас с сестрой на шее, хотя пенсия не резиновая!».
        Фаня несколько раз пыталась вырваться из цепких рук старушки, но не тут-то было - бабушка не давала ей уйти, вставляя в развернутое жизнеописание новые подробности.
        Дело осложнилось с приходом второй Вариной бабушки, которая с удовольствием поддержала «беседу» и взялась дополнить сестру на случай, если та что-то забыла рассказать.
        Во время нескончаемого повествования Фаня обратила внимание на младенца - симпатичный лысый мальчуган месяцев семи. Ее поразил его взгляд - какой-то грустный, умудренный и ни разу не «молочный». Как будто дите уже все про эту жизнь понимало - и про то, что бабки больные на всю голову, и про то, что мать со странностями, а отец безответственный.
        Чтобы развеселить младенца, Фаня подмигнула ему и сделала «агу». Дите в ответ взглянуло строго - дескать, не люблю фамильярностей и дурацких агу. Фане даже стыдно стало, и она мысленно перед печальной деткой извинилась.
        Наконец старушки отпустили совершенно обессилевшую Фаню.
        Она вернулась в комнату Брони, так и не выпив кофе.
        Фаня настолько устала, что даже не смогла бы сейчас собраться и переехать в отель. Подумала - может, отложить это до завтра?
        К тому же, оглядев комнату Брони при дневном свете, Фаня нашла ее совсем не мрачной - конечно, все очень скромно, но чисто, уютно. На полках в шкафу много книг, всюду красивые свечи, комнатные растения: герань, фиалки, большие жирные фикусы! Было видно, что Броня старалась украсить комнату, сделать пространство обжитым и уютным.

«Во всяком случае, день здесь прожить точно можно», - решила Фаня и завалилась с книгой на диван.
        После обеда она гуляла по городу (вернее сказать, ковыляла на полусогнутых, потому что после утренней пробежки у нее нещадно болели мышцы), а вернувшись домой, позвонила маме с Васей в Вологду. Поговорили довольно мило, Фаня сообщила, что находится в Питере, правда, про истинную цель, вернее, бесцельность своего пребывания в Петербурге сказать не решилась, соврала, что приехала в командировку. Мама посетовала, что все нормальные люди уже готовятся к Новому году и только ее непутевая дочь мотается по командировкам за несколько дней до праздника. На вопрос о Пете Фаня уклончиво ответила, что у него все отлично.
        После разговора с мамой она задумалась о Пете. Рука потянулась к телефону, но Фаня остановила себя - нет, звонить не буду…


* * *
        И тут запиликал ее телефон. Взглянув на высветившийся номер, она опешила - неужели Петя уловил ее сигнал из космоса или просто почувствовал, что она думает о нем?
        - Привет! Я только что думала о тебе.
        - А я о тебе все время думаю, - признался Петя. - Кстати, знаешь, я понял, что, видимо, был не прав. Не стоило ставить тебе ультиматум. У тебя кризис, сложный период, я все могу понять. Захотелось перемен, и ты готова на любые дурацкие поступки, только бы что-то изменить, да?
        - Примерно так…
        - Я сначала не понял, взыграли эгоизм, уязвленное самолюбие… А потом это все отступило, и захотелось тебя увидеть. Очень сильно. Ладно, расскажи лучше, как ты там. Как Петербург?
        - Странный город, - вздохнула Фаня. - После Москвы кажется, что он медленный. Пешеходы едва тащатся. Бледные, заморенные. Женщины смахивают на русалок. Сырость жуткая. И комары! Ты представляешь, - комары в декабре! С ума сойти, в здешнем парадном как будто на болоте. И зима здесь странная… В десять утра еще темно, а в четыре дня уже темно! Окно в кухне выходит во двор - жуткий каменный мешок-колодец! Я даже удивлена, как эта бедная библиотекарша до сих пор не сиганула в окно? Знаешь, я в первый вечер подошла к этому окну и застыла от ужаса - колодец двора засасывал. Так и кричал: «А ну давай прыгай сюда!» А потом мне кто-то из соседей сказал, что один жилец пару лет назад таки выкинулся. Угу. И в этом, в сущности, нет ничего удивительного. Да и квартирка у библиотекарши сама по себе весьма колоритная, - старая питерская коммуналка.
        - Ну и что ты там забыла? - вздохнул Петя. - Что ты ищешь?
        - Логос, - хихикнула Фаня.
        - Очень смешно, - обиделся Петя. - Через четыре дня, между прочим, Новый год! Слушай, бросай все и приезжай! А? Постараемся вместе разобраться с твоими кризисами?
        - Я приеду второго января… Или третьего… - виновато промямлила Фаня. - Не обижайся… Кстати, проведай мою библиотекаршу. Как она там? Хорошая девочка, только с тараканами в голове, и очень грустная.
        - Хорошо… Ну, будем прощаться?
        Петя как будто чего-то ждал от нее. «Этот груз вины меня когда-нибудь раздавит!» - усмехнулась Фаня и выдохнула в трубку, не оправдав Петиных ожиданий:
        - До свидания!

«Лягу сегодня пораньше, очень хочется спать, прямо глаза закрываются!»
        Она еще даже не успела лечь, как в дверь постучали.

«Неужели мне предстоит вторая сумасшедшая ночь?» - охнула Фаня.
        Она открыла дверь - на пороге возникли Варины бабки. Старушки возбужденно кричали, что она должна помочь им - пойти сейчас с ними, чтобы выступить свидетелем. «Варин Юрка напился, качает права, ломится в дверь и грозится всех поубивать!»
        Фане отчаянно не хотелось никуда идти, но бабульки проявили настойчивость и потащили ее за собой. У входной двери металась Варя с младенцем на руках. Из парадного доносились вопли.
        - Он всегда приходит, как напьется, - сказала одна старушка. - И орет, позорит нас на все парадное!
        - А давеча даже нассал под нашей дверью, - сообщила вторая старушка.
        На дверь обрушился град ударов.
        - Ну что ему надо? - завыла первая бабка.
        - Гад ползучий! - подхватила вторая.
        Варя зарыдала. Младенец поглядел на происходящее и тоже забасил отчаянным ревом.
        - Хорош дверь ломать, - крикнула Фаня. - Сейчас милицию вызову!
        Из парадного донесся гомерический смех. Милиции художник-авангардист, судя по всему, не боялся.
        - Пустите, я ему открою, - обезумела Варя и, растолкав пытавшихся остановить ее бабушек, распахнула дверь.
        Сильно разгневанный художник ворвался в переднюю с криком «убью!».
        Фаня заслонила собой Варю с младенцем и миролюбиво спросила:
        - Тебе что надо, родной?!
        А «родной» не стал разбираться, что Фаня всего лишь посол доброй воли, и засветил ей в глаз! У посла только искры посыпались. И получила Стефания синяк под вторым глазом. Видимо, для симметрии, чтобы было гармонично. Тут в коридор выскочил бородатый мужик с логосом и вытолкал драчуна-авангардиста взашей.
        - Мила-а-ая, - взревела одна старушка, - тебе бы пятак приложить или что холодное! Как он изукрасил тебя!
        Фаня махнула рукой и поплелась к себе. Она плакала, лежа в кровати, и гладила кошек. За стеной бородатый мужик опять потерял логос и начал громко искать его. Фаня натянула на голову подушку и заснула.
        Разбудил ее ночью странный звук - кто-то скребся прямо под ней, где-то в диване. Фаня похолодела и подумала про самое плохое - крысы! Это же петербургская тема! Говорят, в Петербурге везде крысы!
        Ма-ама… Она подскочила и попыталась зажечь лампу. Та с грохотом упала на пол. В темноте Фаня различила метнувшуюся от дивана серую тень. Точно крыса! Фаня кинула в нее тапок и, судя по раздавшемуся воплю, попала. Когда она зажгла верхний свет, то увидела сидящую на ковре серую полосатую кошку, похожую на одну из уже знакомых ей, но помордастее.
        Ага! Так это и есть та самая «третья кошка», о существовании которой предупреждала Броня, но которая до сего момента пряталась где-то в недрах комнаты (очевидно, как раз в диване). Вот тебе и крыса!
        - Ну извините, - хмыкнула Фаня. - Откуда мне было знать?
        Кошка взглянула обиженно и сиганула обратно в диван.
        Утром Фаню разбудил продолжительный дверной звонок.

«Звонят три раза - значит, к Броне. А, это, наверное, пришел бегун. Ну да, на часах семь утра - самое время для бодрящих пробежек! Нет, только не это - я не хочу никуда бежать, хоть убейте - не побегу!»
        Она поплелась к дверям.
        - Почему опять не готова? - не на шутку разозлился парень в шапке с помпоном.
        - Я это… Такое дело, - замялась Фаня. - Заболела! Температура, горло болит, поясницу ломит, сегодня никак не могу. Извини.
        Парень посмотрел на нее укоризненно, как на предателя, и ушел.
        Фаня вернулась к себе, попыталась заснуть, но ничего не получилось. Этим серым утром ей было неуютно и одиноко. Прошло уже два дня с тех пор, как она приехала в Петербург, и до Нового года остается всего ничего, а ей так и не удалось разобраться со своими мыслями и чувствами. Скучно… И Новый год будет одиноким и скучным. Стоило ли тащиться в такую даль, чтобы прийти в состояние той же хандры, от которого она так яростно пыталась убежать?

«Я сойду с ума от тоски и скуки…» Ей хотелось спрятаться куда-нибудь, как та кошка в диване, и сидеть тихо, скрываясь от всего мира.
        В дверь постучали.

«Не иначе, вернулся бегун!» - подумала Фаня.
        - Я же сказала, что не хочу никуда бежать! - выпалила она, открывая.
        Но за дверью обнаружился незнакомый мужчина. Небритый. Взъерошенный. В куртке. Он оглядел Фаню и вместо «здрасте» или «привет» сказал:
        - Иди сюда,
        Иди на перекресток
        Моих больших и неуклюжих рук!
        Фаня обомлела:
        - Вы в своем уме?
        Мужчина кивнул и процитировал:
        - А я одно видел: вы, Джоконда,
        Которую нужно украсть!
        - Вы поэт, что ли? - усмехнулась Фаня.
        Незнакомец расплылся в улыбке:
        - Нет… Поэт - Маяковский. Я его цитировал. А куда это вы так яростно отказывались бежать, вот интересно? Кстати, меня зовут Никита.
        - Никита? А я про вас знаю! Броня рассказывала.
        - И я про вас знаю. Вы Стефания из Москвы. Бронислава просила зайти вас проведать.
        Подавляя смех, новый знакомый поинтересовался, отчего у нее под глазами два фонаря, не новая ли это московская мода?! Фаня вспыхнула и рассказала о своих злоключениях в коммунальной квартире. Мужчина покатился со смеху и пообещал при случае заняться воспитанием буйного художника-авангардиста.



«Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! У них в Петербурге так принято, что ли?» - думала Фаня, варя кофе на кухне. Она чисто из вежливости предложила этому Никите выпить кофе, а он с готовностью согласился, и теперь она вынуждена готовить завтрак. Экий наглец!
        Она поставила кофейник и тарелку с бутербродами на поднос и пошла с завтраком в Бронину комнату - коммунальная кухня лично у нее отшибала аппетит начисто.
        Попивая кофе, Никита сообщил, что только что вернулся из Кронштадта, где провел несколько дней.
        Оглядев визитера, Фаня сочла его привлекательным - лицо мужественное и в то же время тонкое, благородное, большие выразительные глаза. Но более всего ей нравился его красивый, сильный голос. Кстати, ее не покидало чувство, что прежде она видела это лицо и слышала этот голос. Просто наваждение какое-то…
        - Твое лицо кажется мне подозрительно знакомым!
        Никита улыбнулся:
        - Да, меня все время путают с одним артистом по фамилии Бандерас, говорят, мы очень похожи.
        Фаня хмыкнула:
        - Да ладно, не в Бандерасе дело. Кроме шуток, я тебя определенно где-то видела…
        Никита зевнул:
        - Земля маленькая, может, и встречались когда.
        - А чем ты занимаешься?
        Он махнул рукой:
        - Ничего интересного, машинист в метро, все очень банально. Ну ладно, Стефания, спасибо за кофе. Если что понадобится - заходи в гости!
        Когда Никита ушел, она попыталась вспомнить, где и при каких обстоятельствах могла его видеть, но ей это не удалось.


* * *
        День оказался на редкость бестолковым, она никуда не пошла - ее знобило, болела голова, должно быть, простуда! Фаня валялась на диване с книгой в руках и к вечеру уже просто изнемогала от скуки.
        Странное дело - она сама себе напоминала марафонца, который долго спешил к финишу, не отвлекаясь ни на что другое, и вот он добежал, цель достигнута, и вроде можно успокоиться, но он в растерянности, поскольку совершенно непонятно, чем теперь заняться.
        Да, она добилась определенных успехов в карьере журналиста, но что у нее есть, кроме работы? Здесь, в Петербурге, во время этих новогодних каникул она поняла, что совершенно не умеет отдыхать, наполнять жизнь чем-то иным, помимо работы. В самом деле, она не знает, чем себя занять. Читать? Смотреть телевизор? Плевать в потолок? Скучно…

«Не пойти ли в гости к соседу?»

        Никита явно обрадовался, увидев ее. Во всяком случае, расплылся в улыбке и пригласил отужинать с ним.
        Входя в его комнату, она смутилась и удивилась. «Странно, чего это я вдруг смущаюсь, как школьница?!»
        Когда хозяин ушел на кухню готовить ужин, она с любопытством осмотрела комнату - скромно, в меру чисто, шкафы доверху уставлены книгами, в углу электрогитара.
        Никита вернулся с подносом и извинился перед гостьей за то, что ужин вышел скромным - яичница да бутерброды. Фаня безмятежно махнула рукой - пойдет!
        Пока Никита раскладывал еду на тарелки, она разглядывала книги. Хайдеггер, Ницше, Блаженный Августин… Угрожающе толстые тома словно подсказывали: хозяин - человек серьезный!
        - Ты это читаешь? - удивилась Фаня.
        - Читаю. Собирал библиотеку не под цвет обоев. Хотя, как говорилось в одном хорошем фильме, «обезьяны читают философские книги, но они их не понимают!». Так что это ни о чем не говорит.

«У него хорошее чувство юмора. Зачет!» - подумала Фаня.
        На стене она заметила фотографию, с которой улыбался молодой парень с электрогитарой в руках. Она вопросительно взглянула на Никиту. Он сухо кивнул:
«Да, это я в мои лучшие годы» и отвел глаза.
        Она вгляделась в фотографию и вдруг все поняла! В памяти возник тот вечер: осенняя Москва, клуб, рок-концерт, на который она, тогда еще студентка, пришла с подругой…
        - Это был ты! - закричала она так, что он вздрогнул.
        - Чего орешь? - недовольно спросил Никита.
        Но Фаня не сбавила громкость и проорала еще сильнее:
        - Москва! Осень! Мой любимый клуб, и ты на сцене! Никита Лавров?!
        Никита молчал.
        - Почему ты молчишь?
        Он положил на тарелку яичницу и стал есть.
        - Ответь мне! - потребовала Фаня.
        Лавров делал вид, что не слышит.
        - Можешь ничего не говорить, я все равно тебя узнала! - рассмеялась она.
        Фаня чувствовала какую-то бешеную радость, и ей хотелось поделиться этой радостью с ним.
        - Как ты пел, Никита! В тот вечер все девушки в зале были в тебя влюблены!
        Лавров перестал есть:
        - Ну да?
        - Да. И я тоже! - Она смутилась, но все-таки добавила: - Я… Была влюблена в тебя!
        - Сейчас придумала?
        - Нет, той осенью.
        Лавров сказал неожиданно мрачно:
        - Спасибо, конечно, за теплые слова, но я не люблю вспоминать прошлое. Это было так давно, что кажется - и не со мной. Тот парень писал песни, улыбался девушкам со сцены, ну и что? Какое отношение это имеет ко мне?
        - Не просто парень! - возмущенно фыркнула Фаня. - А гений! Поэт!
        Никита сморщился, как от зубной боли. Увидев его кислое лицо, Фаня осеклась и растерялась, интуитивно поняв, что прошлое для Лаврова - болезненная тема. Он немедленно подтвердил это, резко сказав, что у него дела и ему пора идти. Фаня опешила и даже обиделась. Растерянно попрощалась и ушла к себе.
        Сначала она решила больше не искать встреч с Никитой, но любопытство пересиливало обиду - ей хотелось разобраться в причинах, побудивших Лаврова оставить музыку. Помимо любопытства, было еще и желание как-то помочь ему, потому что за его грубостью она угадала-почувствовала боль и одиночество. Фаня как-то сразу поняла, что он не только одинок, но, видимо, несчастен, как любой одаренный человек, и что его надо любить, холить, лелеять, короче, посвятить ему жизнь, и тогда, может быть, он напишет много новых прекрасных песен.
        В общем, она решила все выяснить, но поскольку идти к Лаврову после вчерашнего было неудобно (герой, можно сказать, попросту указал ей на дверь, а она как-никак девушка гордая!), она на следующий день устроила ему засаду на кухне с расчетом, что тот все равно придет туда рано или поздно, и они встретятся будто бы совершенно случайно.
        В засаде пришлось провести пару часов - Фаня уже и с Варей поговорила «за жизнь», и выслушала очередную порцию откровений Вариных бабушек, а Лавров все не появлялся. Наконец он вошел - небритый, хмурый, поставил чайник на огонь, достал сигареты. На Фаню смотреть словно бы остерегался, но потом извинился «за вчерашнее» и подсел к ней за стол. Фаня, фыркнув, поинтересовалась, «какая муха вчера его укусила?».
        Лавров пожал плечами:
        - Иногда случается. Сплин. Тоска. Плохое настроение. А у тебя нет?
        - Бывает! Собственно, я и приехала в Петербург спасаться от сплина, или хандры.
        - Получилось?
        - Не знаю, - вздохнула Фаня. - Кстати, ты здорово написал про такое состояние. Песня про осень - моя любимая…
        Лавров невозмутимо пил чай, как будто речь шла не о нем.
        - А знаешь, я тогда очень хотела подойти к тебе, познакомиться, поговорить, неважно - просто за руку подержать, но побоялась… Ты был красивый, недосягаемый - звезда! А я так… Никому не известная студентка, к тому же с кучей комплексов. Я была уверена, что ты даже разговаривать со мной не захочешь.
        Лавров улыбался. Она засмотрелась на него - красавец! Глаза стального цвета, четкий, благородный профиль, годы его, конечно, изменили, но тело осталось юношеским, подтянутым. Когда-то она влюбилась в него, почувствовав в музыканте, певшем со сцены, какой-то нерв, бешеную энергию, и теперь она рада видеть, что, несмотря на все перемены, он сохранил свою безумную энергетику.
        - Ты больше не пишешь стихов? - осторожно спросила она.
        Он покачал головой.
        - Но почему? - едва не простонала она.
        Лавров усмехнулся:
        - Сложно сказать… Наверное, жизнь изменилась, слушатели изменились, возникло ощущение, что мы уже никому не нужны… Появились другие герои и другие песни… В последний год я выходил на сцену и мне казалось, что я динозавр из тьмы веков. Понял, что если не хочу однажды увидеть пустой зал, - надо уходить на пике. Поэтому я ушел, может быть даже, успел сделать это вовремя.
        Она искренне возмутилась:
        - Какая глупость! Ты был одним из лучших рокеров в этой стране, как ты мог оставить своих слушателей?! Неужели причина была только в этих надуманных страхах?
        - Не совсем… Кроме всего прочего, незадолго до того, как мы распустили группу, погибли два наших музыканта, и все потеряло смысл.
        - Ты ушел, как будто захлопнул за собой дверь: ни одного концерта, ни одного интервью! Я потом пыталась узнать о тебе у друзей из шоу-бизнеса, но никто ничего не знал.
        - У тебя есть друзья из шоубиза? - удивился Лавров. - Кто же ты, таинственная рыжая незнакомка из Москвы?
        - Журналистка! Единственное, что мне удалось узнать о тебе, так это то, что ты пропал, женился на модели, обуржуазился и больше не пишешь песен.
        - В целом все верно.
        - Так ты женат?
        - Что-то есть хочется… - ушел от ответа Лавров. - Знаешь, я бы съел чего-нибудь. Жаль, Брони нет, она взяла надо мной шефство, подкармливала домашней едой.
        - Я не смогу тебе помочь, - улыбнулась Фаня, - поскольку не умею готовить. Как насчет ресторана?
        - Не вариант. Я на мели. Вчера потерял свою золотую банковскую карту, - хмыкнул Лавров, - а в кредит, боюсь, отужинать не получится.
        - Зато у меня есть деньги! Я тебя приглашаю!
        - Может, у вас в Москве так принято, а у нас мужчина привык платить сам.
        - А ты всегда такой принципиальный?
        - Ага. У меня вообще скверный характер.
        - Ну и дурак! - вспыхнула Фаня.
        Ей почему-то стало обидно, и хоть она понимала, что со стороны это выглядит как детский сад, надулась и ушла, не попрощавшись.
        Придя в комнату, она, не раздеваясь, легла на кровать и заплакала. Ей было холодно и одиноко, изнутри жгла обида на весь мир. Голова стала тяжелой, а горло болело, словно она проглотила кактус.
        В дверь постучали. Фаня отозвалась. Вошел Лавров:
        - Ты чего лежишь?
        Она не ответила. Он пригляделся к ней, взял ее за руку и охнул:
        - Да ты горишь!
        Он приложился губами к ее лбу:
        - Барышня, у вас температура зашкаливает!
        Фаня уныло пробубнила, что и впрямь неважно себя чувствует.
        - Где ты умудрилась заболеть?
        - В вашем безумном городе! Прогуливалась вчера по набережной, такой ветер, что с ног сбивает! Не только тоску из головы выдувает, а вообще все! И в итоге я, кажется, заболела.
        - М-да, видок у тебя! Испугаться можно! - улыбнулся Лавров.
        Фаня не выдержала:
        - Слушай, шел бы ты!
        - Ага. Пойду. В аптеку. И в магазинчик за молоком и медом. Ты только дождись меня, смотри не умирай!
        Он вернулся через полчаса и взялся за лечение. Для начала он притащил тазик с горячей водой и заставил ее пропарить ноги. Он растер Фане ступни и надел на нее теплые вязаные носки.
        Потом серьезно спросил:
        - Детка, что ты хочешь - водку с чесноком или теплое пиво с медом?
        Фаня сморщилась:
        - Хочу, чтобы ты оставил меня в покое!
        - Будешь лечиться, никуда не денешься! Предлагаю проверенные рецепты, которые действительно работают.
        - Только не теплое пиво, - взмолилась Фаня.
        - Понял. Иду делать водку!
        - У рок-музыкантов так принято?
        Он рассмеялся и принес ей водку, настоянную на чесноке и лимоне. Заставил выпить залпом сто граммов. Укутал одеялом. Странное дело - от этих действий она словно отогревалась. Внутри. Ей было так хорошо и спокойно, как в детстве, когда заболел, а в школу идти не надо и можно читать книги, смотреть телевизор - впереди целый день счастья.
        - Спой мне, - попросила она.
        Никита покачал головой.
        Фаня схватила его за палец и жалобно, словно маленькая девочка, протянула:
        - Пожалуйста!
        Он вернулся с гитарой и долго пел ей, пока она не заснула.


        Глава 7
        Броне хватило пары минут, чтобы почувствовать симпатию к новой знакомой. Фаня показалась ей обаятельной, веселой, красивой, а главное - искренней. Никаких понтов и заносчивости - живая смешливая девушка. Броня прониклась к ней таким доверием, что по дороге из аэропорта рассказала Фане о своих любовных переживаниях. И, как ей показалось, Стефания слушала с участием.
        Квартира Стефании произвела на Броню изрядное впечатление - отличный ремонт, дорогая мебель, кухня укомплектована, как космический корабль. Она даже растерялась - понравится ли Стефании, привыкшей, как выяснилось, к роскоши, ее комната в коммуналке с соседом, спившимся интеллектуалом за стеной, который, когда напьется, громко читает вслух Гегеля?! На всякий случай Броня еще раз честно предупредила, что у нее условия «скромные, и если что - не обессудьте!».
        Фаня, махнув рукой, заверила, что условия ее не слишком интересуют, дескать, в бедную студенческую юность ей доводилось обитать и в общежитии.
        Увидев стоявшую на столе в гостиной фотографию, Броня спросила, кто это. Хозяйка довольно сухо ответила, что это ее жених Петр, и так горько вздохнула, что Броне стало ясно - в отношениях Стефании и симпатичного жениха есть проблемы.
        Проводив Стефанию, Броня подошла к окну и задумалась - чем заняться? Погулять по Москве? Почитать? Посмотреть телевизор? Чем заполнить пустоту? Она не нашла ничего лучшего, чем реветь, сидя на подоконнике, глядя на Москву-реку. Точно так же, как несколько дней назад на родной Фонтанке. Она повторила вслух: «От перемены мест слагаемых сумма не меняется… Ничего не меняется».
        История с Лондоном повторялась. Она гуляла по Москве и чувствовала себя посторонней. Великолепный, красивый, надменный город, миллионы спешащих людей, которым нет до нее дела.
        Через пару дней, проведенных в бесцельных блужданиях по городу, Броне вообще расхотелось куда-либо выходить. Третий день пребывания в Москве она просидела дома, погружаясь в тоску и уныние. К вечеру она совершенно преуспела в этом занятии и так устала от слез и переживаний, что заснула.
        Разбудили ее звуки шагов в соседней комнате. Броня была девушкой не робкого десятка, но в данной ситуации она почувствовала даже не страх, а ужас - чужой город, чужая квартира. Она сползла с кровати, схватила вазу, стоявшую на прикроватном столике, и спряталась за кресло. В ту же секунду в комнате зажегся свет. Из своего укрытия она увидела лишь ноги - размера этак сорок четвертого, края брюк, носки…

«Надо действовать на опережение!» - решила Броня и с воплем вылетела из засады. Откуда ей было знать, что злоумышленник, проникший в квартиру Стефании, на самом деле и не злоумышленник вовсе, а Фанин жених - Петр, который всего лишь заехал забрать кое-что из вещей?
        Броня подлетела к незнакомцу и врезала ему вазой по голове. Нате - будете знать, как проникать в чужие жилища! Хорошо хоть ваза была скромных размеров, посему Петр от удара зашатался, но на ногах устоял. Только схватился за голову и застонал:
        - Что вы здесь делаете? Вы кто вообще?
        - А вы кто? - нервно выкрикнула Броня, морально готовясь повторить удар.
        - Петр! Друг Фани! - ответил Петр, продолжая раскачиваться.
        Броня вгляделась в незнакомца и мысленно сопоставила его образ с изображением на фото в гостиной, но наложения не получилось, поскольку жених на портрете был в очках, а этот тип - без них.
        Посему она запротестовала:
        - Не ври! Я видела ее жениха! Он сроду на тебя не похож! Тот парень носит очки! А ты, воришка, небось хотел обчистить квартиру?!
        Петр растерянно пробормотал, что не столь давно сделал операцию по исправлению близорукости и теперь ходит без очков.
        Броня фыркнула, мол, так я тебе и поверила!
        Петр подумал, что последствия удара вазой гораздо серьезнее, чем он понял сначала, - у него явные проблемы с головой, он ничего не соображает. Кто эта лысая, полуголая девушка? Тем не менее у него хватило сообразительности и выдержки догадаться, как можно доказать этой сумасшедшей, что он действительно жених Фани. Он протянул Броне свой айпад, предварительно раскрыв в нем sms от Стефании.
        Броня глянула в телефон и хотела было заикнуться о том, что айпад не доказательство (может, его умыкнули у настоящего владельца), но промолчала. Видать, на самом деле жених. Только очки зачем-то снял.
        - Значит, вы… - Броня ойкнула и отступила на шаг назад. До нее вдруг дошло, что она стоит перед Фаниным женихом в одних трусах. Залившись краской, она заорала, чтобы Петр немедленно отвернулся. От ее крика он вздрогнул и как ошпаренный вылетел из спальни.
        Одевшись, она вышла в гостиную. Петр стоял у окна.
        Он повернулся к ней и угрюмо спросил:
        - Ну а теперь, может, скажете, кто вы такая?
        Рассказ, который услышал Петр, произвел на него примерно такой же эффект, как удар вазой по голове. Странная девушка из Петербурга выдала все драматические перипетии своей жизни и на закуску шокировала эпизодом их с Фаней обмена квартирами. В финале повествования Петр как-то совсем потерялся и, чтобы прийти в себя, попросил напоить его чаем.
        Чай пили на кухне. Петр удивленно рассматривал девушку. Признал, что девица попалась необычная. Лысая. Абсолютно внезапная. Разящая наповал тяжелыми предметами.
        - Я вхожу, а на меня летит валькирия с шашкой наперевес, - он попытался обратить все в шутку. - И без лишних выяснений - хрясь и по башке!
        Броня извинилась за «приветствие вазой в голову», мол, откуда мне было знать, я лежала голая и несчастная, уже почти спала, а тут вламывается в квартиру посторонний мужчина с неизвестной целью, какой реакции вы, Петя, от меня ждали?
        Петр махнул рукой, ничего, дескать, пустяки, спасибо, что вообще не убила. Потер голову, где от удара начал расти рог. Завтра будет большой, как у носорога. Броня застенчиво улыбнулась. Когда она смущалась, на лице проступал нежный румянец.
        Петр удивился:
        - Ты чего смущаешься? Надо же… Атавизм какой-то. Мне казалось, что в наше время способность смущаться как отпавший за ненадобностью хвост, к примеру.
        Броня пожала плечами и подлила ему еще чая.
        - Значит, ты в Москве уже три дня? И чем ты тут занимаешься?
        - Так, сижу дома. Убиваю время…
        - «Я убиваю время, время убивает меня», - он усмехнулся. - Понятно. А чего дома сидишь?
        - А куда ходить?
        - Ну, я не знаю, Москва большая, концерты, театры, выставки.
        - Спасибо, не интересует!
        - Зачем же ты сюда приехала?
        - Сама не знаю. Наверное, страдать. И честно страдаю.
        - Про несчастную любовь я уже понял. Неужели все так безнадежно?
        Броня печально вздохнула и рассказала новому знакомому про кодекс Иродо, закончив сакраментальным: «А вы бы, Петя, оценили подобный подвиг во имя любви?»
        Петр поперхнулся чаем, не желая даже представлять себя в такой экстравагантной роли - ему бы не понравилось, если какая-нибудь девушка, им вдохновленная, вдруг начала отрезать волосы, а также другие части тела. Кстати, когда Броня рассказала про идею с отрезанием пальца, Петр схватился за голову и едва не взревел: «Да на что ему твой палец? Какая с него польза?!»
        - Это акт любви! - печально и гордо сказала Броня.
        Петр не выдержал и отрезал:
        - Акт любви - это другое. Объяснить, что именно?
        Она смутилась. Он долго молчал, тарабаня пальцами по столу, потом поинтересовался, не голодна ли Броня. Та честно призналась, что не знает, мол, как-то не до еды было. Он прошел к холодильнику, открыл его. Там стояла только бутылочка с соевым соусом.
        - Ясно, - мрачно сказал Петр. - А тебе не говорили, что страдать можно и на сытый желудок?
        Броня равнодушно пожала плечами, дав понять, что такие пустяки, как еда, ее не волнуют.
        Петр задумался, что ему делать с этой чудачкой, свалившейся на его голову невесть откуда. Уйти? Пусть сама разбирается со своими проблемами? И то верно! Как-нибудь, глядишь, все наладится и без его срочной психологической помощи! Он взглянул на нее - девица понурила голову, того и гляди опять зальется слезами. Ладно, для начала ее нужно хотя бы накормить.
        - Собирайся!
        - Куда? - растерялась Броня.
        - Ужинать. Поедем в ресторан!
        - Я не хочу!
        - Я тебя не спрашиваю!


* * *
        В ресторане, оказавшемся, с Брониной точки зрения, чересчур помпезным, она смущалась, чувствуя себя среди модных декораций и разодетых посетителей инородным телом. Петр заказал несколько блюд и буквально заставил ее поесть. Она вяло поклевала какой-то салатик, скорее из благодарности к Петру - все-таки старался человек. А вот от предложения выпить Броня не отказалась, надеясь, что от вина осмелеет. Ей хотелось избавиться от скованности и быть естественной.
        - Откуда ты такая взялась? - спросил Петр, разглядывая ее. - С какой луны или звезды?
        - Я из Питера.
        - Ну да, странный город, странные девушки! Ты почему ничего не ешь?
        Она честно призналась:
        - Не хочется… И вообще мне здесь как-то неуютно.
        - Почему?
        - Так… Место неприлично роскошное, наверное, дорогое. Кажется, что я здесь не к месту. У тебя бывает так, что ты чувствуешь себя «не к месту»?
        Он пожал плечами:
        - Не знаю, не думал об этом.
        - Значит, не бывает, - вздохнула Броня.
        Петр улыбнулся:
        - Ну, если честно, то бывает. Правда, редко.
        Броня обрадовалась неожиданной поддержке:
        - А бывает так, что вот ты чувствуешь - город очень большой, нет, просто огромный, а ты маленький, тебе неуютно и одиноко, в этом городе тысячи людей, но никому из них нет дела до тебя, и ты идешь по улицам и понимаешь, что тебе некуда идти. И не к кому. И так паршиво от этого. Бывает?
        Он так искренне улыбнулся, что она мгновенно почувствовала к нему симпатию и доверие. Кстати, вино начинало действовать, и ресторан перестал казаться ей противным, посторонние люди куда-то исчезли, остался только их столик с зажженными свечами и лицо Петра напротив.
        - А бывает, что от какого-то запаха или вкуса вдруг нахлынут сотни ассоциаций и воспоминаний из детства?
        А у него так бывает. И это ему тоже знакомо. А то, что он только что сказал, понятно ей. Она переживала те же ощущения много раз.
        А глаза у Петра серо-голубые… Хотя нет - скорее, голубо-серые, потому что голубого больше. А ресницы пушистые. Девочкины ресницы. Даже странно, как у такого высокого, плечистого парня вдруг такие ресницы. И он все понимает. Вот она только что призналась ему в самом сокровенном - в том, что ее первой любовью был Пушкин, а Петр не засмеялся, а восхищенно присвистнул: «Надо же! Не какой-нибудь сопливый Вася из параллельного класса, а Пушкин! Влюбиться в Пушкина - это, может быть, самое лучшее, что может случиться с девочкой в нежном карамельном возрасте!» - и попросил рассказать о Пушкине.
        А что рассказывать? В семь лет она узнала о том, что Пушкин был убит на дуэли, она его пожалела и полюбила. А Дантеса возненавидела и хотела убить. Когда узнала, что Дантес уже умер, даже расстроилась, что не сможет отомстить за Пушкина. Пушкин был для нее другом и возлюбленным, она держала под подушкой его портрет и книгу стихов.
        Она призналась, что до сих пор любит его стихи. Петр попросил прочесть самые лучшие. Броня с удовольствием согласилась, после каждого стихотворения подкрепляясь вином. И так как она была начитанной девушкой и стихов знала много, в итоге сделалась совсем пьяная. Петр страшно развеселился, сказал, что легкая степень опьянения ей весьма идет, она становится «невыразимо очаровательной и забавной! Но если она будет кричать „Я помню море пред грозою…“ так громко, их, пожалуй, выведут!»



«Отличный ресторан, - подумала Броня, - просто я поначалу не разобралась, что к чему! И музыка здесь ненавязчивая. И Петр - хороший собеседник!»
        - Вот теперь на тебя приятно смотреть, - улыбнулся Петр, - смеешься, шутишь и выглядишь не как вдребезги несчастный человек, а как юная счастливая девица!
        Она мгновенно погрустнела и вздохнула так горестно, что Петр испугался:
        - Ну что опять?
        - Ты сказал «счастливая»… А я даже не знаю, что это такое… Недавно в одном романе я прочла, что счастье в том, чтобы у тебя был кто-то, кого можно утратить. Меня пронзил смысл этих слов. И я поняла, что несчастна. Потому что мне и утрачивать некого. У меня никого нет.
        Петр пожал плечами:
        - Ну, если так рассуждать, то и меня не назовешь счастливым человеком.
        Броня растерялась:
        - А как же Фаня?
        Петр усмехнулся, ничего не ответил и после паузы предложил поехать домой.
        В машине он спросил, хочет ли она спать. Броня представила тихую пустую квартиру и покачала головой. Тогда он предложил поездить по ночному городу. «Я покажу тебе Москву».
        Он умел рассказывать, и благодаря ему она начинала видеть город, его улочки, церкви, скверы, стрелы проспектов, убегающие вдаль кривые переулки… Она удивлялась и умилялась красивым округлым названиям: Остоженка, Варварка, Таганка, Сретенка…
        - Это удивительный город, - улыбнулся Петр. - Как у любого большого города, у него своя энергетика, свои вибрации, ритмы, настроения, которые надо услышать - увидеть - почувствовать!
        Броня вздохнула:
        - Как здорово ты рассказываешь! Знаешь, а я недавно была в Лондоне и ничего не слышала, не видела и не чувствовала. Бродила по улицам, слепая, глухая, бесчувственная. Вот был Лондон - прекрасный, ужасный, великий город. Но он был сам по себе, а я сама по себе. Это как с платьем…
        - С каким платьем? - удивился Петр.
        - Неважно… Представляешь, я все ходила по Лондону, хотела проснуться, но не могла. А вот если бы я там оказалась с человеком, который умеет так рассказывать, наверное, все было бы иначе!
        - А я жил в Лондоне пару лет и мог бы показать тебе его!
        Она рассмеялась:
        - Ну, может, когда-нибудь…

        Они смотрели на город с Воробьевых гор. Снег падал густыми хлопьями. Луна висела над столицей. Москва сверкала сотнями огней.
        Броня поежилась от холода. Петр взял ее руку, начал греть в своих больших, теплых ладонях. Не преминул отругать ее за то, что она без перчаток и шарфа. «О чем ты вообще думаешь? Зима, а ты ходишь как… маленькая!» Он снял с себя шарф и закутал ее.

«Смешно, будто я сегодня обзавелся дочерью! Ты вообще к жизни приспособлена?»
        Броня смутилась:
        - Моя мама считает, что нет.
        Петр схватился за голову:
        - Кошмар! Придется взять над тобой шефство!
        Подул ветер, началась вьюга.
        - Ничего себе метель! - удивился Петр. - Мне бы тебя до дому довезти, не застрять по пути!
        Он закурил. Броня вдруг подумала, что огонек от его сигареты светит ей в этой снежной ночи, как маяк.

        Она вернулась домой глубокой ночью, рухнула в кровать и первый раз за долгое время уснула легко и сладко - без слез.


* * *
        Проснувшись утром, она поскакала варить кофе и вдруг ни с того ни с сего затанцевала на кухне, как часто делала ее соседка, балерина Варя. Броня сама удивилась - что это на нее нашло? А потом махнула рукой и рассмеялась - когда люди танцуют? Может, когда им хорошо?
        Она почувствовала голод, что, учитывая стабильное отсутствие аппетита в последние полгода, было удивительным. Броня вспомнила, какими отменными блинами с икрой ее вчера кормил Петя, и вздохнула. И как только она подумала про Петра - раздался телефонный звонок.
        Он спросил, как она себя чувствует после вчерашнего, и она честно призналась, что хорошо - куда лучше, чем раньше. В ответ Петр удовлетворенно хмыкнул и сказал, что психотерапевтический эффект можно усилить отличным обедом и, если она не возражает, он заедет за ней через пару часов. Нет, она не возражала.
        Приехав, Петр предложил украсить квартиру к Новому году - все-таки праздник! Броня согласилась - отличная идея, Стефания приедет, увидит и обрадуется! К замыслу Броня отнеслась творчески - прошлась по квартире, задумалась, в каком стиле можно ее украсить, кстати, в очередной раз она подумала, что в доме Стефании, конечно, все красиво, стильно и дорого, но при этом она напоминает номер в отеле. Никакой индивидуальности. Вот если бы добавить цветы, уютные, задающие стиль мелочи…
        Петр предложил поехать в торговый центр, чтобы купить елку и игрушки и там же пообедать.
        За пару часов блуждания по магазинам Броня спустила свои деньги, зато купила все, что было нужно для праздника: свечи, гирлянды, елочные игрушки и даже новогодний подарок для Стефании!
        В одном из цветочных отделов она увидела волшебную куклу. Это была фея в парчовом платье, с золотыми крыльями. Увидев куклу, Броня вдохнула и не выдохнула - так ей захотелось эту фею. И даже не для себя, а для Стефании. Уж эта волшебная фея сможет устроить так, что в Новом году у Фани все будет хорошо. Броня тут же купила куклу.
        Она еле донесла объемные пакеты до кафе, где ее ждал Петр, и гордо водрузила на его столик горшок с красивым красным цветком.
        - Это что? - изумился Петр.
        - Пуансеттия! Рождественская звезда! - улыбнулась Броня.
        Петр попросил ее помочь найти подарок его матери на Новый год. Вместе они выбрали для нее огромную напольную вазу прекрасного небесного цвета.
        Вечером вернулись домой. Пока Петр готовил ужин, Броня украшала квартиру. Она поставила в вазы еловые лапы, повесила на люстру гроздь хрустального винограда, украсила мандарины гвоздикой и разложила их на блюде. Расставила везде рождественские букеты, а на каждое окно по семисвечнику. Фею посадила на прикроватном столике в спальне.
        Увидев, как преобразилась квартира, Петя ахнул:
        - Ничего себе! Да у тебя талант! Тебе надо быть декоратором!
        Броня растерялась, покраснела.
        - Тебе надо учиться! - заключил Петр. - Кстати, могу помочь, мой друг - известный декоратор, у него своя школа дизайнерского искусства.
        Во время ужина на столе, украшенном свечами, красовалась красная рождественская звезда.
        После десерта Петр спросил, как Броня собирается встречать Новый год.
        Она пожала плечами - наверное, здесь. Вдвоем с пуансеттией.
        Он усмехнулся:
        - Придумаем что-нибудь повеселее!
        Они взглянули на часы и ужаснулись - было два часа ночи.
        За ужином они совершенно забыли о времени.
        - Я поеду! - вскинулся Петр.
        - Может, останешься, - робко предложила Броня. - Куда ехать на ночь глядя?
        Петр смутился, пробормотал, что ляжет в гостиной, и ушел спать.
        Она долго не могла заснуть. За окном шел снег, горели синие огоньки гирлянды, украшавшей окно. Золотокрылая фея смотрела на Броню.

«А глаза у феи голубые, как… Почему ты сейчас подумала о Пете?!» - строго одернула себя Броня.


* * *
        Петр ушел утром, когда она еще спала. Днем он позвонил и попросил сходить с ним в модную художественную галерею.

«Открывается мой приятель, хороший парень и очень не бездарный художник, надо уважить человека, прийти, а без девушки как-то неудобно… Составишь компанию?»
        Броня представила цвет столичной богемы, себя, простую и бесхитростную, и едва не завыла белугой - позорище… Меж тем Петр путей к отступлению не оставил - сказал, что надо быть, и точка!
        Она почему-то не могла с ним спорить. Вот просто не чувствовала никакой способности к сопротивлению - все, что говорил Петр, было неоспоримо. Значит, надо пойти и умереть там. Прилюдно.
        Он приехал к ней после обеда.
        За чаем, тяжело вздыхая, Броня сказала:
        - На выставку надо, наверное, одеться поприличнее?!
        Петр улыбнулся, дав понять, что это лишним не будет. Броня застенчиво призналась, что выбирать ей особо не из чего, и, кивнув на привычные джинсы и свитер, спросила, можно ли она пойдет в таком виде. Но Петр не поспешил подарить ей утвердительный ответ. Он оценивающе смотрел на нее и молчал.
        Броня начала впадать в панику:
        - Что-то не так?
        - Все в порядке, - улыбнулся Петр и деликатно, явно стараясь не обидеть ее, добавил: - Но я бы кое-что изменил в твоем облике, ну так… чуть-чуть.
        - Я пыталась, но у меня ничего не получилось. Я, видишь ли, ничего не понимаю в этих дамских штуках.
        Он рассмеялся:
        - А ну-ка поехали!
        - Куда?
        - Будем из тебя принцессу, нет, королевну делать!
        Броня запричитала - может, не надо, но Петр опять сказал «особенным» мужским тоном, которому она не могла противостоять, что возражения не принимаются. Раз - молчать, два - идти за ним в машину.
        Он привез ее в блестящий салон красоты. Броне даже заходить туда было страшно, но Петр вел ее за руку и подбадривал.
        В салоне их встретил манерный молодой человек, такой стильный, что Броня испугалась еще пуще, кажется, даже краской залилась. Выяснилось, что это Влад, ведущий стилист, он же хозяин салона, старый Петин знакомый.
        Петр подвел ее к Владу:
        - Старик, из этой прекрасной девушки нужно сделать еще более прекрасную.
        Влад, который до сего момента жевал жвачку, перестал двигать челюстями и замер, уставившись на необычную клиентку. На время из его речи исчезла манерность, кокетливые грассирующие интонации, и он спросил как нормальный человек:
        - Что с ее головой?
        Броня покраснела.
        Петр, видимо, испугался, что она начнет рассказывать о своих драматических перипетиях, и быстро пояснил:
        - Болезнь. Скарлатина, или это… корь!
        Влад с сочувствием кивнул:
        - Бедняга! Ничего, подберем симпатичный парик.
        Броня застенчиво попросила, чтобы Петр вышел, ей почему-то была невыносима мысль, что он будет стоять и смотреть, как ее разукрашивают.
        Влад оказался настоящим мастером - все, что он делал: красил ей лицо, корректировал брови, подбирал парик, - он делал легко, не ходил, а летал по салону, словно пританцовывая, взмахивал руками с театральным изяществом. Все время, пока над ней колдовал Влад, Броня сидела с отсутствующим видом, боясь взглянуть в зеркало.
        Действо продолжалось около часа, наконец Влад позвал Петра и предложил Броне оценить результат. Но Броня посмотрела не в зеркало, а в Петины глаза, и себя - новую - увидела в них. Кроме ее нового отражения, там были удивление и восторг.
        - Ну ты даешь, старик! Не ожидал! - восхищенно протянул Петр.
        Влад самодовольно хмыкнул:
        - Фактура хорошая, мы и не из такого положения выходили!
        Петр поцеловал ей руку и развернул ее кресло к зеркалу.
        Броня долго смотрела, не веря глазам… Неужели эта загадочная незнакомка - она?! Красная помада, черное каре с челкой делали ее похожей, нет, даже не на кинозвезду, а на ту женщину, какой она всегда мечтала быть, но у нее для этого не хватало вкуса, опыта, а главное, смелости. Она как будто встретилась с собой настоящей.
        - Старик, образ прекрасен, но не закончен, нам нужна твоя помощь в плане экипировки прекрасной дамы! - сказал Петр.
        Влад с пониманием кивнул и снарядил им «в помощь» свою ассистентку Людмилу.
        В торговом центре Людмила с Петром подбирали для Брони одежду и аксессуары. На
«экипировку» было потрачено несколько часов и, как подозревала главная героиня шопинга, большое количество денег. Кстати, Броня яростно пыталась донести до Пети мысль, что ей крайне неловко пользоваться его добротой и банковской картой, но он решительно заявил, что она может считать эти подношения, во-первых, жестом доброй воли, во-вторых, новогодним подарком, и, в-третьих, по сложившейся традиции это опять не обсуждалось!
        Когда Петр нес к машине многочисленные коробки с одеждой и обувью, Броня чувствовала себя персонажем голливудского фильма. Происходящее напоминало романтическое синема или сказку про Золушку, только в роли доброй феи выступал симпатичный молодой человек, а вместо кареты золушку ждал большой черный джип.
        В карете, то есть в машине, Золушке преподнесли еще один подарок. Петр протянул ей коробочку, сказав, что к ее новому облику необходим подходящий аромат. Она достала флакон, который сам был предметом искусства, раскрыла его и вдохнула. Парфюм был пряным, сложным, плотным, идеально подходящим для зимы. Петр сам нанес ей его на запястья и шею. Броня укуталась в него, как в манто. Аромат заполнил салон, а его шлейф был таким длинным, что, кажется, тянулся за автомобилем по всем улицам, по которым летел Петин джип.
        - Вот теперь порядок! - кивнул Петр. - Тайна, недосказанность, интрига! Запах женщины!

        Из всего купленного Петр выбрал для нее красное платье с широким поясом и замшевые сапоги на высоких каблуках. В таком виде Броня отправилась на выставку.
        Они шли по залам, рассматривая картины. В какой-то момент Броня увидела их отражение в зеркале и вздрогнула - неужели эта тоненькая черноволосая девушка в ярком платье, которая уверенно идет под руку с симпатичным высоким мужчиной, имеет к ней отношение?
        В конце вечера Петр наклонился к ней и прошептал:
        - Ты здесь самая красивая! Ты похожа на Ванессу из моего любимого фильма «Девушка на мосту».
        Броня пожала плечами:
        - Я не видела.
        Петр улыбнулся:
        - После выставки поедем ко мне на дачу, я тебе покажу!


        Глава 8
        На участке росли березы и сосны. Во дворе, прямо перед домом стояла огромная ель. Петр пояснил, что они каждый Новый год украшают ее игрушками.

«А Новый год мы всегда отмечаем на даче. Это традиция. Такая же, как оливье и шампанское!»
        Большой двухэтажный дом оказался красивым и уютным. Петр разжег огонь в камине, сварил глинтвейн, принес сыр, фрукты, конфеты. Броня смеялась и налегала на еду. Кстати, даже Петр удивился ее аппетиту: «Ну ты даешь, как будто тебя двадцать лет не кормили, давай отъедайся!»
        Броня хотела сказать Петру, что благодаря ему к ней теперь возвращаются утраченные радости и привычки, но постеснялась. Хотя это была правда - Петя словно включил внутри нее какую-то энергетическую лампочку, отчего стало светло и тепло. А раньше она будто спала, долго-долго, и только теперь поняла, что, оказывается, может быть иначе.
        За окном шел снег, а они сидели в гостиной и смотрели фильм о чужой прекрасной любви. Вино пахло имбирем и корицей, оно согревало и веселило. Броне было так хорошо, что она и не заметила, что фильм кончился. Петр положил голову ей на колени, она взъерошила ему волосы. Он поцеловал ей руку, но не коротко, как в машине, когда вручал духи, а несколько раз, поднимаясь губами от запястья к локтю, касаясь всех тайных, чувственных зон, отчего она сразу зарделась, запылала, ей стало нестерпимо жарко и захотелось и смеяться, и плакать.

        И он был - Адам, и она была - Ева… И была ночь сорванных райских плодов… И была страсть и нежность, радость и боль… И была расплата.
        К утру Петр уснул, а Броня так и не сомкнула глаз. Лежала с ним рядом и плакала. То ли она протрезвела, то ли вдруг включилось чувство вины перед Стефанией, то ли просто стало понятно, что все произошло неправильно, не так, как должно быть… Хотя как должно - она не очень-то и знала, у нее вообще физическая близость с мужчиной случилась впервые, что, кстати, удивило и даже смутило Петра, когда он это понял. Броня лежала на кровати, скрючившись от неловкости и стыда, боясь пошевельнуться.
        В конце концов она решила уйти, нет, убежать, пока он спит. Ей хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе до того, как Петр проснется. Она понимала, что не сможет посмотреть ему в глаза. Она боялась прочесть в них сожаление и раскаяние в том, что случилось этой ночью. Она быстро оделась и осторожно, на цыпочках, выскользнула из дома.
        Броня бежала куда глаза глядят, не разбирая дороги, и довольно быстро с этой самой дороги сбилась и оказалась в густом, заснеженном, похожем на сказочный, берендеевском лесу. Она брела по лесу, а он становился все гуще… Между тем крепчал мороз, руки-ноги сводило от холода. Броня почувствовала, что растеряла все тепло прошлой ночи. Она развернулась и пошла в обратную сторону, желая найти дорогу, однако не тут-то было - никакой тропинки даже, только ели да сосны. И сугробы.

«Какой бездарный финал, - заревела Броня, - окоченеть где-то в Подмосковье за два дня до Нового года!»
        Она сползла в сугроб и разрыдалась. Как ни странно, но страшно ей не было… Было только жаль Петю и по-прежнему совестно перед Стефанией. А еще в это морозное утро в лесу она вдруг поняла одну вещь. Поняла как-то стремительно и беспощадно - словно холод обострил все чувства и сделал очевидными тайные мысли: она любит Петю. Да, сейчас она поняла, что в ее отношении к Павлу было много детства, тоски по идеалу, а собственно любовь она узнала сейчас. С Петей. Вот с этим открытием она и помрет.


* * *
        На следующий день Фаня проснулась совершенно здоровой. Благодаря стараниям Лаврова от простуды не осталось и следа. Она вполне сносно выглядела, вот только синяки под глазами портили картину, и Фаня замазала их тональным кремом. Что удивительно - ей захотелось принарядиться.
        Собираясь в Петербург, она взяла с собой единственное приличное платье на случай, если нужно будет «выйти в люди», и вот представьте - стало нужно! Причем не в театр и не на светский прием, а… на коммунальную кухню!
        Фаня вышла туда в черном декольтированном платье и туфлях на высоченных шпильках. Сосед, доморощенный философ, увидев ее, крякнул и от восхищения изрек что-то нецензурное. А тот, кому, собственно, посвящался этот торжественный выход, хмуро оглядел Фаню и спросил:
        - А чего ты так расфуфырилась? И шастаешь больная?
        Стефания жизнерадостно хихикнула:
        - А я не больная! Ты меня вылечил!
        Лавров хмыкнул и продолжил чистить картошку.
        Фаня покрутилась перед ним и так и этак, но он не очень-то обращал на нее внимание, сосредоточившись на картошке, и даже - вот наглость! - вручил ей нож, попросив помочь.
        - Я? - возмутилась Фаня. - Да ты что?!
        Лавров невозмутимо пожал плечами:
        - А что здесь такого? Женщина ты или где?
        Фаня, вздохнув, согласилась с тем, что она женщина, и покорилась воле тирана.

«С ума сойти, - подумала Фаня, - сто лет не готовила, и вот, пожалуйста, сижу на коммунальной кухне и чищу картошку. В вечернем, между прочим, платье!»
        Лавров, увидев, что она справляется и без обеда его не оставит, отложил нож, взял в руки гитару и начал что-то наигрывать.
        - Кстати, хотела спросить - а почему машинист в метро? - поинтересовалась Фаня.
        Он усмехнулся:
        - А почему бы и нет?
        - Ну, какая связь с музыкой?
        - А мне как раз и хотелось, чтобы никакой связи с музыкой, то есть, прошлым. Метрополитен - великая вещь. Там все понятно. Обозначено. По схеме. Из точки А в точку Б.
        - Но это, наверное, скучно? Когда годами из А в Б и так по кругу?
        Лавров ответил не сразу, сначала наиграл нарочито веселый мотивчик и только потом сказал:
        - Видишь ли, мне веселья буйной юности хватило на всю жизнь. Один мой приятель так веселился, что спился в хлам, другой умер от передозировки, отчаянно веселясь, а я вот по кругу… Может, не самый плохой вариант?
        - Может быть, - сказала Фаня и поставила кастрюлю на плиту.
        Пообедав вареной картошкой, к которой добрые Варины бабки подарили банку отменно хрустевших соленых огурцов, Лавров с Фаней отправились гулять.
        Они бродили по городу, болтали о ерунде и о самых серьезных вещах.
        Например, она рассказала ему о своих привычных схемах, своем беге по кругу - только не из А в Б, а из одного глянцевого номера в другой.
        Причем говорить Фаня старалась бодро, с иронией, намеренно отказавшись от излишних трагических интонаций. Но, видимо, трагизм все же чувствовался, потому что Лавров спросил, нравится ли ей то, чем она занимается.
        Фаня серьезно ответила, что до недавнего времени не мыслила такими категориями и в принципе не рефлексировала, занималась журналистикой, возможно даже, делала это неплохо, и вдруг конь на полном скаку остановился, будто споткнулся. Всё, приехали. Случилось неприятное - она стала задумываться о всяких смыслах и поняла, что, если мерить по большому счету, она разменивается на пустяки. Все эти многочисленные, пустяковые заметки сжирают ее время и силы, а ведь она могла бы написать что-нибудь стоящее. Какой-нибудь роман, к примеру.
        Да. Все было именно так. На Троицком мосту, глядя на город, засыпаемый снегом, она легко, словно бы какой-то пустяк, вдруг впервые произнесла вслух то, что боялась проговорить внутри себя.
        Лавров важности момента не понял и сказал, улыбнувшись:
        - Так напиши, в чем же дело?
        - Ну-у, - протянула Фаня, решив отшутиться, - а денежки кто будет зарабатывать?
        - Я! А ты будешь писать свой роман, иногда чистить картошку и варить мне суп. В перерывах между романами.
        Странное дело - обычно такая находчивая, бойкая Фаня, не тушевавшаяся ни на одном светском приеме и не знавшая смущения даже в особенно звездных интервью, на сей раз растерялась самым глупым девичьим образом - застыла с раскрытым ртом, так что туда едва не залетал снежок, и уставилась на Лаврова - он шутит или как?
        А у него ж поди догадайся - серьезно сказал или так болтанул, ради красного словца, и знай посмеивается.
        Он взял ее под руку и предложил прогуляться до клуба, «где играют приличную музыку».


* * *
        Броня уже начала засыпать от холода и покорилась судьбе, как вдруг услышала рядом шорох. Открыв глаза, она увидела над собой собачью морду. Большой пес обнюхал ее и лизнул. Собаку окликнул мужчина, проходивший в нескольких метрах от сугроба, где Броня намеревалась найти вечный приют. Уверовав в спасение, Броня встала и на закоченевших ногах поковыляла за живыми существами, по всей видимости, знающими тайные тропы.
        Шоссе оказалось совсем недалеко. Только полная топографическая идиотка могла здесь заблудиться. Броня вышла на дорогу и стала голосовать.
        Кто-нибудь, спасите-помогите! Люди, эй… Видите, девушка-сосулька совсем пропадает…
        Остановился большой фургон. Пожилой водитель махнул ей - залезай!
        Она не очень помнила, как доехала до города. Как отогревалась под теплым душем. Как лежала потом на диване и ревела (оказалось, что слез у нее много больше, чем снега в том берендеевском лесу, где она чуть не превратилась в ледышку). Она целовала татуировку «П» на руке. Теперь она знала, что это имя Петр, а не Павел.
        А через несколько часов в дверь позвонили. Броня с ужасом подумала, что это может быть Петр, сжалась и решила не открывать. Но Петя ворвался в квартиру, отперев дверь своим ключом.
        Он тряс ее за плечи, орал на нее - какого черта она уехала, не предупредив его, как можно быть такой безответственной, чуть до инфаркта его не довела! Обнимал ее, повторяя, что очень за нее испугался.

«Я проснулся, а тебя нет рядом… Я сел в машину, гнал, как сумасшедший… Так боялся, что с тобой что-нибудь случится…»
        Она молчала, избегая смотреть ему в глаза.
        - Ты извини меня за эту ночь… - Петр сбился и неловко закончил фразу: - Черт знает, как это вышло!
        Броня пожала плечами:
        - Да все нормально. Не переживай!
        - Ничего нормального в этом нет! - неожиданно разозлился Петр. - Не так все должно быть. Не так, понимаешь?
        - Понимаю, - тихо сказала Броня и заплакала.
        Петр растерялся. Он прижал ее к себе и утешал, как маленькую, повторяя бессвязные, нежные слова. Гладил по голове. А потом прошептал:
        - Не убегай больше, ладно?!
        Броня уткнулась ему в шею и сказала, что больше не убежит.


* * *
        Они пили текилу и слушали музыку. Оказалось, что в этом клубе играет парень из бывшей группы Лаврова. Иногда гитарист Саша подсаживался к ним за столик, а потом опять уходил. В одну из таких пауз Саша предложил Лаврову выйти на сцену и спеть что-нибудь вместе с музыкантами. Фаня тут же принялась упрашивать Никиту. Тот наотрез отказался. Фаня взвыла с удвоенной энергией и пообещала ему златые горы, если он споет. Тогда Лавров спросил, готова ли она в качестве вознаграждения поцеловать его прилюдно?! Фаня растерялась, притворно возмутилась, но кивнула - ладно, будет тебе награда от принцессы.
        Лавров поспешил на сцену, где исполнил две песни. Совпало, или Никита угадал, но это были Фанины любимые. Она смотрела на него из зала влюбленными глазами. Как тогда осенью. И та прошлая осень стала ее настоящим.
        Лаврова многие узнали, его долго не отпускали. Фаня хлопала и орала «браво» так яростно, что чуть не сбила ладони и не охрипла. Когда он вернулся за столик, она потянулась к нему губами. Они застыли в поцелуе так надолго, что за это время музыканты успели исполнить еще одну песню. Кстати, Фаня не сразу заметила, что они с Никитой в центре внимания, их смелости аплодируют и кричат «горько», а когда все-таки заметила, смутилась и покраснела. Еще через песню она осмелилась на вопрос, задать который, памятуя прошлое, она боялась еще больше, чем поцелуев с Лавровым.
        - Ник, - очень осторожно, словно боясь подорваться на мине, заговорила Фаня, - а ты не думал начать все сначала? Собрать ребят, записать диск, снова выступать?
        Он хмыкнул:
        - Вряд ли это возможно… Ибо нельзя в одну реку дважды…
        - Да это была бы уже совсем другая река! Как ты не понимаешь! - всплеснула руками Фаня. - Потому что ты другой и песни будут другие! Ты просто должен дать себе шанс!
        Она заикнулась о своих знакомых продюсерах, которые могли бы помочь ему с продвижением.
        - Ой, нет, спасибо! - испугался Никита. - Если я и решу вернуться в эту реку, то обойдусь без чьей-либо помощи! Хотя мне чертовски приятно, что ты обо мне заботишься! Давай, что ли, еще поцелуемся? Повторим на «бис»?
        Поцеловались. Саша объявил со сцены, что следующую песню музыканты играют для своего приятеля Никиты Лаврова и его невесты.
        - Меня записали в твои невесты? - изумилась Фаня.
        - Я так тебя представил! - невозмутимо ответил Никита.
        Уйдя из клуба, они долго бродили по городу и оказались на Дворцовой площади. Рядом с Александрийским ангелом, под соло саксофона уличного музыканта, в снежный декабрьский вечер, за два дня до Нового года, они танцевали танго.
        А потом Лавров потащил ее на крышу, уверяя, что оттуда открывается потрясающий вид на город. Вид, наверное, и правда был ничего, хотя в эту ночь разыгралась такая метель, что в снежном буране терялись дворцы, дома, мосты, реки, и кроме лица Лаврова, Стефания ничего не видела. Они сидели на крыше, держась за руки, чтобы не потеряться в метели, и не было для Фани ничего важнее вот этого на крыше сидения.
        Разговаривали - им о многом надо было рассказать друг другу. Временами молчали - потому что им было хорошо молчать и просто смотреть на снег. И опять разговаривали.
        - Кстати, я хотела сказать тебе…
        Она поколебалась, прежде чем произнести эту фразу, но рассудила, что лучше сразу и честно обо всем рассказать:
        - У меня есть сын!
        - Здорово! - кивнул Лавров. - Сколько ему?
        - Пять лет. Зовут Вася.
        - А он сейчас где?
        - Он живет с моей мамой. В Вологде. Собственно, с самого рождения.
        - А разве это правильно? - удивился Лавров.
        - Наверное, нет, но у меня нет другого выхода.
        Лавров усмехнулся:
        - Выход всегда есть, даже два, если вас съели.
        Фаня вздохнула:
        - Так складываются обстоятельства… У меня работа, разъезды… Я не смогла бы уделять ему столько времени, сколько нужно.
        - Забей на такую работу. Главное - парень! Потом будешь жалеть. Представь, что позже, когда ты поймешь, что хочешь, чтобы он был рядом, а ты поймешь рано или поздно, ты обнаружишь рядом с собой чужого взрослого человека, совсем не такого, каким ты его представляешь и каким бы хотела его видеть.
        Фаня пытливо посмотрела на него - он говорил так, словно знал о чем. Убежденно и с болью.
        Никита словно услышал ее мысли и подтвердил:
        - Да. У меня так было. С дочерью. Я всегда был занят - стишки, концерты, девушки, друзья, да еще разошелся с ее матерью, а потом вдруг вспомнил однажды - ба, у меня есть дочь! Пришел напомнить о своих отцовских правах, а меня не ждали… Вышла взрослая девушка, которой я на фиг не нужен.
        Он помолчал и добавил:
        - Я бы тебе посоветовал найти нормального мужика, отца для твоего Васи, забрать пацана и жить долго и счастливо.
        - Ха! Где же сейчас найдешь нормального мужика? - рассмеялась Фаня.
        - Да вот хоть я, к примеру!
        Он вроде улыбался, но было понятно, что вообще он все это серьезно.
        - Осторожнее со словами, Ник. А если я тебя призову к ответу, заставлю жениться и жить со мной и Васей долго и счастливо?
        - Пожалуйста. Готов.
        Она смутилась и решила перевести разговор на другую тему:
        - Ты здорово пел в клубе…
        Он махнул рукой:
        - Да ладно, перестань, не надо меня жалеть.
        - Это не жалость! Неужели так трудно поверить в искренность, в то, что кому-то действительно нравится то, что ты делаешь? Благодаря тебе я сегодня вернулась в прошлое, снова стала той юной девочкой, которой все интересно. Знаешь, недавно я поняла, что больше всего мне сейчас не хватает изумления и способности видеть мир таким, каким я его видела раньше. Мне уже мало что интересно, Ник, и это грустно. Руми сказал: «Продай свой ум и купи изумление». Вот я бы с удовольствием прикупила способность видеть мир свежим, изумленным взглядом. Недавно у меня началась депрессия, потому что ничто не радует и не удивляет, в сухом остатке - бесконечная пресыщенность и усталость. Собственно, я приехала сюда, чтобы что-то изменить, попытаться вернуть себя юную - удивленную, искреннюю, радостную. И у меня это получилось благодаря тебе. Когда я слушаю твои песни, я становлюсь той девочкой, понимаешь? Ты возвращаешь мне меня лучшую! Сегодня, когда я смотрела на тебя из зала, у меня было полное ощущение, что я вернулась в те годы, как будто кто-то протер мою жизнь от накипи и пены дней. Понимаешь?
        - Думаю, что понимаю. Отчасти мне это знакомо. Мне, например, не хватает драйва юности, бешеной энергии, что была у меня в молодости, а без них невозможно сочинять музыку.
        Фаня сжала его руку:
        - О чем ты говоришь, Ник! Твоей энергией можно взорвать этот город! К тому же теперь у тебя кроме энергии молодости есть знание, опыт. Теперь ты бы писал другие стихи.
        Лавров усмехнулся:
        - Мой талант стал выдержанным, как хорошее вино. Жаль, нельзя соединить энергию молодости со знанием и опытом! Старая как мир проблема - нам всегда чего-то не хватает. Гармонии, справедливости, любви, денег, себя прежнего, «счастья для всех даром, и чтобы никто не ушел обиженным». Достатка, чтобы, значит, полный ренессанс, никогда не бывает. Людям свойственно страдать от вечной нехватки чего-либо… И я не исключение.
        Фаня расхохоталась:
        - Ты прав, Ник. Я тут вспомнила полную трагизма историю из своего детства, как раз подтверждающую эту теорию. Видишь ли, в детстве я очень любила шоколадных ежей. По вкусу они напоминали пирожное «картошка», только сильно увеличенное (до масштабов примерно двух ежей натуральной величины). Стоили они рубль, но купить их можно было почему-то лишь на ярмарке, приуроченной к проводам зимы. К сожалению, зиму провожают раз в году, и следующая возможность отхватить восхитительного жирного ежа с шоколадной мордочкой могла представиться только через год.
        Трагедия заключалась в том, что мне давали рубль строго на одного ежа, в то время как мне хотелось пару. Ну очень хотелось, урча от удовольствия, сожрать пару ежей. А у мамы на то была своя точка зрения - почему-то два ежа казались ей излишеством. Наверное, она считала, что шоколадный масляный еж - вредная еда. А два шоколадных масляных для шестилетней девочки - точно перебор. Короче, с очередной ярмарки я возвращалась с единственным ежом, сильно опечаленная отсутствием второго. Печаль усилилась, когда мой одинокий обожаемый еж был съеден. А через несколько дней мне удалось разжиться рублем. И вот я, зажимая купюру в ладонях, стала бродить по всем окрестным магазинам в поисках ежа. Как в песне, «я ходил по всем дорогам и туда и сюда», но ежа нигде не было. Какие-то бестолковые пирожные, глупые эклеры, отвратительные масляные рулеты - пожалуйста, а ежей - фиг. Поняв, что «уже и не будет», с бесполезным рублем я вернулась домой, шокированная очевидной несправедливостью мира. С тех пор мир не перестает меня удивлять… В нем всегда действует закон: рубль есть - ежа нету. Или что-то есть, когда нет
рублей. И гармонии нет… Нам и впрямь всегда чего-то не хватает. А если твои мечты сбываются, то в таком корявом виде, что ты еще и возмутишься за перевирание твоих хрустальных желаний.
        Лавров засмеялся, но как-то печально, из чего Фаня заключила, что ему знакомы эти проблемы.
        Да, все сбывается в искаженном виде - так и есть. Вот она сидит на крыше с кумиром юности, потрепанным жизнью рокером, который в новой реинкарнации оказался машинистом метро, и понимает, что любит его. Если он скажет - так она, пожалуй, и с крыши прыгнет. Но все это как-то неправильно. Вот ежели вдуматься, она хотела любви и потрясений? Еще как. Получила? Получила. И что же? Почему она не спешит расписаться в квитанции «получить счастье»? Да потому что все сбылось не совсем так, как она представляла. А вернее сказать - совсем не так. И ей теперь вообще не понятно, что с этим стихийно обрушившимся на нее счастьем делать.
        - Лавров, что делать-то со всем этим? - жалобно спросила Фаня избранника.
        Тот помолчал и выдал:
        - А я знаю?
        Вот и поговорили.
        Они молчали, но в этой тишине Фаня проговаривала внутри себя какие-то важные слова. Про то, что она искала его тысячи лет. И тысячи лет шла к нему навстречу. И ничего ей в жизни больше не надо, кроме как быть рядом с этим человеком, по утрам готовить ему завтрак, а вечерами ждать, когда в замке повернется его ключ.


* * *
        Она проснулась от того, что кто-то нежно дышал ей в лицо. Фаня удивилась и слегка испугалась. Обнаружив на груди серую полосатую кошку номер два, жительницу дивана, она удивилась еще сильнее - что это на кису нашло? Стала такая ласковая - трепетно заглядывает в глаза, доверчиво трется мордочкой.

«Все с тобой понятно, подружка! Приручилась, - вздохнула Фаня, - поверила! Совсем как я!»
        Покормив кошек и умывшись, она поспешила к Лаврову - ей не терпелось поскорее его увидеть.

«Хорошо, что у него сегодня выходной - успеем что-то купить к Новому году!» - подумала Фаня, постучав в дверь.
        Однако ей не открыли. Она озадачилась - куда это он подевался? Вернувшись через час, снова постучала - Лаврова не было. А его телефона она не знала, вот напасть какая. Когда она пришла в третий раз, ее увидела Варя, проходившая мимо.
        - Никита ушел! - доброжелательно сообщила Варя. - Мы с ним как раз на кухне пили чай, когда ему кто-то позвонил, и он убежал.
        - Кто позвонил?
        - Не знаю. Какая-то девушка.
        - Какая девушка? - занервничала Фаня.
        Варя пожала плечами и ушла.
        Фаня с удивлением выяснила, что она, оказывается, ревнивая - страшное дело. Обида и ревность обвили ее, как ядовитые змеи. Мысли одна хуже другой не давали покоя. Что еще за девушка? Какие вообще у него могут быть девушки, когда она, бывшая дикая кошка, наконец приручилась, привязалась к кому-то! «Придет с девицей - убью обоих!» - решила Фаня. А вдруг к нему вернулась жена?! Мысль про жену была самой безжалостной и сразила Фаню наповал. Конечно, так всегда и бывает, стоит только влюбиться в сто лет назад разведенного мужчину, как про него вдруг вспомнит жена и непременно заявит на него свои права!
        Весь день, поджидая Никиту, Фаня металась по комнате, как тигр в клетке. К вечеру появился Лавров. Она бросилась ему навстречу и за пару секунд успела оценить обстановку - на щеке след от помады, к тому же подлец пропах духами!
        - Где ты был?!
        - Встречался с хорошим человеком, - улыбнулся Никита.
        Фаня впала в ярость:
        - С женщиной?
        - С женщиной!
        Подумать только - он еще и ухмыляется! Каков голубчик!
        - Она красивая?
        - Красивая!
        - Ну и сволочь же ты!
        Она не могла больше подавлять гнев и от души - на здоровье! - ударила его по лицу.
        - Ух ты! - усмехнулся Лавров, потирая щеку. - Тяжелая у тебя рука! Я смотрю - с тобой лучше не связываться!
        - Да! - звенящим от отчаяния голосом проорала Фаня. - Со мной лучше не связываться!
        - В следующий раз непременно познакомлю тебя с сестрой!
        - Какой сестрой? - удивленно переспросила она.
        - Сегодня из Москвы приехала моя двоюродная сестра Вера. Я встречался с нею, если это тебя интересует.
        - Интересует, - растерянно кивнула Фаня. - А почему ты меня не предупредил, что у тебя встреча?
        - Сам не знал. Вера приехала внезапно, позвонила, спросила, есть ли у меня время. А для Веры у меня всегда есть время - я сорвался и побежал.
        Фаня пытливо смотрела на него, еще не веря:
        - Значит, у тебя есть сестра?
        - Ну да… Двоюродная. Она живет в Москве. Замужем за известным режиссером. А почему ты о ней спрашиваешь? - хихикнул Лавров.
        Фаня, оскорбленная его хихиканьем и прозорливостью, делано равнодушно пожала плечами:
        - Мне, в сущности, все равно!
        - Ну да, понимаю! - Лавров уже не сдерживал смеха. Закатился так, что она покраснела. - Нет, мне даже приятно, что ты меня ревнуешь!
        - Я тебя ревную? - возмутилась Фаня. - Да иди ты знаешь куда?!
        - Куда ж мне идти, я только пришел!
        Он схватил ее в охапку и закружил.

        Новый год решили встречать дома. Фаня сказала, что не хочет идти в ресторан или клуб, а предпочитает остаться дома за столом.

«И не суть важно - в комнате Брони или у тебя, Ник, главное, чтобы мы были вместе!
        Никита пообещал, что завтра притащит елку и они ее нарядят - у Брони, кажется, есть игрушки. Фаня спросила, любит ли он этот праздник.
        Лавров пожал плечами:
        - Не знаю. У меня давно новогодние празднества выливаются в лучшем случае в веселую пьянку.
        - А в худшем?
        - В невеселую. Наутро помятая рожа и недоумение. Пару лет назад закралось подозрение, что все дело в том, что я всегда встречаю Новый год не там. И не с теми.
        Фаня грустно кивнула:
        - Ага, и у меня такое же подозрение, сильно похожее на правду.
        Он подмигнул ей:
        - Будем надеяться, что на этот раз нам повезет!
        Было уже довольно поздно, когда он сказал, что пойдет спать, и пожелал ей спокойной ночи. Однако, уходя, он задержался на пороге ее комнаты. Смотрел и молчал. Наверное, надеялся, что она его остановит, он будет ночевать у нее и между ними произойдет то, к чему стремятся влюбленные мужчина и женщина.
        Но она его не задержала. Напротив, мягко сказала:
        - Иди, Ник. Спокойной ночи!
        А почему так - она бы и самой себе не смогла объяснить. Может, испугалась, может, еще не была готова к близости, а может, мешало гнетущее чувство вины перед Петей, сыном, мамой…
        Оставшись одна, она решила позвонить в Вологду. Поздравила маму с наступающим. После разговора с нею Фаня подумала о том, что Вася бы обрадовался, если бы у него появился отец. Такой, как Лавров. Бравый парень с гитарой. Но тут же осеклась - а вот в этом направлении мы думать не будем. Надо гнать от себя эти опасные мысли.
        На мгновение у нее возникла идея позвонить Пете, и она стала набирать его номер, потом подумала - зачем? Что она ему скажет? Она ведь даже не сможет сыграть, что все в порядке, и выключить виноватые интонации. Петя наверняка что-то заподозрит, и ему будет больно.
        А вот Броне, пожалуй, стоит позвонить, узнать, как там Москва приняла девушку. Фаня набрала номер ее мобильного, но ей никто не ответил. Интересно, чем сейчас занята Броня? Фаня подумала о девушке с нежностью, чувствуя благодарность, ведь это из-за нее они с Лавровым встретились.
        Фаня улыбнулась и пожелала Броне удачи и новогоднего настроения.
        Она забралась с ногами на широкий подоконник. Пила чай и смотрела, как Фонтанку засыпает снегом. Послезавтра Новый год… Говорят, что в последние дни уходящего года надо избавляться от старых долгов. А у нее есть такой неоплаченный долг.

«Была не была, позвоню, и будь что будет!» - вздохнула Фаня и набрала номер бывшего коллеги Куприянова, в отношении которого чувствовала вину.
        - Сергей Константинович, с наступающим! Это Фаня… Не кладите трубку!
        Куприянов усмехнулся:
        - Что вам надобно, Стефания?
        Фаня виновато засопела, даже слезу смахнула с глаз - хорошо собеседник не видит.
        - Покаяться хочу! Прощения у вас попросить за ту статью! Распнуть себя, если вам угодно.
        - Не угодно, - насмешливо ответил Куприянов. - Ладно, все нормально. Не бери в голову. Считай, проехали! С Новым годом, Фаня!
        После разговора и полученной индульгенции Фане полегчало. Как будто выдернули гвоздь, который очень мешал. И от которого болело.
        Засыпая, она улыбнулась - завтра начнем готовиться к Новому году!
        И этот Новый год она встретит там и с тем, где и с кем хочет.


        Глава 9
        Петр предложил поехать к его маме, чтобы вручить подарок. «Ты вазу выбрала, вот и дари».
        Броня почему-то ужасно волновалась, и зря. Все прошло на удивление гладко. Петина мама оказалась милой и очень растерянной, вероятно, она никак не могла понять, куда вдруг делась Фаня. Однако лишних вопросов она не задавала и вообще встретила Броню весьма любезно.
        Она, правда, метнула тяжелый взгляд-дротик в сторону татуировки на руке гостьи и поинтересовалась: «Что это у вас, милая?» - но, когда услышала ответ потупившейся от смущения Брони: «Это первая буква имени любимого человека!» - вдруг просияла и закивала, дескать, понимаю!
        Оказалось, что Петина мама родилась в Петербурге, а бывших петербуржцев не бывает! Когда петербуржцы встречаются, они обычно радуются и многозначительно кивают друг другу, словно встретили давнего товарища. Ваза маме приглянулась. Она приговаривала, что мечтала именно о такой. А еще Петина мама не могла нарадоваться завидному аппетиту гостьи, которая с восторгом сметала все, что ей клали на тарелку.

«Где ты нашел такую милую девочку, Петр?!» - расчувствовалась Петина мама.
        Петя хмыкнул и не стал рассказывать матушке о том, что еще недавно эта румяная девица была совершенным заморышем и питалась только слезами и грустью.
        Петин папа подливал Броне вина и с удовольствием разговаривал с ней о японской культуре, с радостью открыв в собеседнице большого знатока оной.
        На прощание Петина матушка спросила, где они собираются отмечать Новый год. Узнав, что у ребят пока нет никаких планов, она предложила встретить Новый год на их даче.

«Там так красиво! Снег, воздух! Нарядите ель во дворе, мы с папой накануне приедем, привезем вам еды!»
        - А вы-то сами разве не собираетесь провести Новый год на даче? - удивился Петя.
        На мамином лице не дрогнул ни один мускул, когда она соврала, что они на даче задержаться никак не смогут, «потому что приглашены в гости… ну ты знаешь, Петенька!». Петенька кивнул с благодарностью, поскольку все понял.
        Когда они вышли на улицу, Броня выдохнула - уф! Все прошло отлично! И сказала, что его родители ей очень понравились.
        Петя поспешил заверить ее, что она тоже им понравилась. Произнося эту фразу, он не мог сдержать улыбки, ибо догадывался, что его мама так напугана Фаней, что кого угодно приняла бы с распростертыми объятиями.
        Они ехали в машине, когда Петя спросил:
        - Ну так что, будем встречать Новый год у нас на даче?
        Броня согласилась: дом, сосны, рядом любимый человек - похоже на новогоднюю сказку!
        - Может, хоть на этот раз меня не обманут, - обрадовался Петр, - а то знаешь, у меня первого января всегда ощущение какого-то подвоха. Будто в очередной раз наобещали что-то и не выполнили. Это давняя история… Когда мне было восемь лет, я страстно мечтал о вертолете. Голубом, как у волшебника из песни. И чтобы с пропеллером. И вот накануне Нового года я написал Деду Морозу письмо с пожеланием подарить мне такой вертолет на праздник. Вежливо так написал, заранее рассыпался в благодарностях. Написал и в форточку выкинул - типа, снежная почта. И стал ждать Нового года. Но праздника не получилось - Дед позабыл привезти вертолет. Я к нему всей душой, как к порядочному волшебнику, а он мне подарил какую-то дурацкую настольную игру, которую я от злости в ту же форточку и выкинул. В итоге получился не праздник, а сплошное разочарование. И веришь, нет - с тех пор так и повелось. Никогда ничего не сбывалось.
        А тут вдруг под Новый год я встретил тебя, и возникло чувство, что мне вернули долги за все те годы, понимаешь? Огромным счастьем…
        Броня сжала его руку, лежавшую на руле, и это был ответ - да, понимаю. Понимаю даже то, что ты сейчас недосказал, но, может быть, скажешь позже…
        Она отдернула руку, потому что вдруг зазвонил ее сотовый. Увидев, что это Фаня, Броня окаменела. Мелодия играла, а Броня не могла найти сил, чтобы ответить на вызов. В самом деле, что она скажет Фане? Что влюбилась в ее жениха и только что отужинала с его родителями? Броня сжалась, чувствуя себя безмерно виноватой. Телефон замолчал. Но настроение, еще недавно чудесное, было безнадежно испорчено.
        У подъезда она поспешила проститься с Петей, не пригласив его подняться. Он заметно огорчился и встревожился. Спросил, не обидел ли ее чем-нибудь. Она вздохнула - нет, что ты, никаких обид, просто я очень устала. Петя поцеловал ее и уехал.
        Броня неприкаянно бродила по квартире и не могла успокоиться. Ей было плохо и стыдно. Как она могла так поступить со Стефанией? На чужой каравай рот не разевай! Почему-то отбить Павла у Лены Броне не казалось неправильным, и перед Леной ей не было стыдно, а в случае с Фаней - совсем другое дело. И каждый предмет в Фаниной квартире кричал Броне о том, что она самозванка. И пусть самозванка убирается отсюда!

«Что же мне делать? Уехать завтра, до Нового года? Но тогда я испорчу праздник Пете… Решено - встречу Новый год с ним (пусть это будет самый незабываемый праздник в моей жизни), а утром первого января скажу ему, что мы должны расстаться. Получается сказка про Золушку - после полуночи карета превратится в тыкву, праздничное платье - в хламиды замарашки, Золушка вернется в Петербург, в свою обычную жизнь. Сказка закончится».


* * *
        Тридцать первого они с Лавровым пошли по магазинам покупать подарки. У Фани было такое настроение, как будто она все-таки смогла приобрести пару килограммов изумления, о котором мечтала, а еще субстанцию чистой радости. Ей хотелось то смеяться, то плакать и непременно сделать что-то хорошее для всех, хотя бы для близкого окружения. В припадке любви к Лаврову и заодно ближним Фаня купила Варе с бабушками конфеты и торт, соседу-гегельянцу - бутылку шампанского (пусть человек на Новый год не водку кушает, а пьет хорошее вино!). Она была благодарна судьбе за то, что на свете есть эта огромная квартира, в которой живут странные, но, в сущности, славные люди, потому что здесь она была очень счастлива. Вариной детке Фаня накупила ворох одежек. Причем продавщица в детском отделе оглядела их с Лавровым и, улыбаясь, спросила: «У вас кто - мальчик, девочка?» - явно подумав, что они мамаша с папашей. И Фаня вообще засияла от счастья.

        Она разглядывала старенькие, из советских времен, елочные игрушки Брони. Трогательно - сосульки, шишки, какие-то мишки и белочки в стиле ретро, а вот это… Фаня охнула, углядев сиреневую звезду-верхушку, такую же, какая была у нее в детстве. Она обрадовалась, как будто получила добрый знак. Словно ей кивнула та маленькая рыжая Фаня. И сразу вспомнился день из далекого тридцать первого декабря: в комнате стоит наряженная елка, на ее верхушке сияет сиреневая звезда, пахнет хвоей, мама на кухне печет торт, а Фаня играет под елкой.
        Удивительно - ведь в Вологде сейчас наверняка все так же. В большой комнате нарядили елку. Мама печет торт. А под елкой играет Вася. Совсем как его мать когда-то. Все так же, словно и не было этих двадцати с лишним лет…
        Лавров принес небольшую елочку, поэтому Фаня могла легко дотянуться до макушки. Она надела сиреневую звезду и улыбнулась - вот так, словно бы в небе зажглась первая звезда.

        Когда Фаня подарила шампанское философу, он вытаращился, как будто она ему вручила вожделенный им логос - завернула в подарочный пакет и перевязала лентой. Бедолага едва не прослезился и заявил, что шампанское не принято пить в одиночестве (чай, не водка!), придется ему по такому случаю пригласить на Новый год какую-нибудь авантажную даму, не чуждую философских вопросов. Фаня горячо поддержала намерение человека устроить личную жизнь в новогодний вечер. Кстати, не он один под Новый год настроился на романтический лад. Кое-кого тоже потянуло на лирику…
        За пару часов до полуночи, выйдя в коридор, Фаня столкнулась со Снегурочкой. Все бы ничего, но Снегуркин вид мог поразить даже человека с очень богатой фантазией. Игривая белая шубка, шапочка, фальшивая коса до пояса и рыжая, отнюдь не фальшивая борода! Стефания обмерла и подумала, что у нее галлюцинации.
        - С наступающим! - подмигнула Снегурочка. - Желаю много нового счастья и признания! Понимаете, признание - это очень важно!
        - Понимаю, - вежливо кивнула ошалевшая Фаня.
        Тут в коридор выглянула Варя. Она мгновенно опознала в Снегурочке своего художника-авангардиста.
        - О, Петров! Ты чего вырядился?
        - Пришел поздравить сына с Новым годом!
        - А… Чего не Дедом Морозом оделся?
        - Ну какой костюм сумел достать, в такой и оделся! - обиделся художник.
        На разговор потянулись Варины старушки. Они пожелали Фане всяческих благ в Новом году, после чего уставились на Петрова.
        - С Новым годом, бабулечки! - сказал тот. - С новым счастьем!
        - Тьфу, - плюнула одна из старух, - от старого бы для начала избавиться!
        - На меня намекаете? - грустно спросил Петров.
        - Я не намекаю, я тебе прямо говорю - бесстыжая рожа, оставь нас в покое! - топнула ногой старушка.
        - Как же я их оставлю?! - возопил Петров и в аффекте рванул с головы фальшивую снегурочью косу. - Я ведь люблю их! Варю и младенца! Вот возьму и начну в новом году новую жизнь!
        - Правда? - засияла Варя.
        - Я сказал - сделал! - ударил себя в грудь Петров. - Да и когда же начинать новую жизнь, как не в новом году?
        - Бабушки, давайте пригласим Петрова встречать Новый год? - жалобно попросила Варя.
        Бабули насупились и уставились на художника:
        - Обещаешь вести себя прилично и не напиваться?
        - Обещаю, - с готовностью подтвердил художник, - буду сидеть тихо, как мышь.
        Старушки смилостивились, и семейство, прихватив Петрова, удалилось к себе в комнату.


* * *
        Вошел Лавров с большим блюдом в руках:
        - Я тут это… Салат состругал.
        - Что? - изумилась Фаня.
        Никита был явно смущен. Фаня глянула в салатник и расхохоталась - оливье! Нарезать все мелко Лавров не заморачивался - порубил продукты крупно так, от души… Но это было неважно. Главное, что он старался, хотел сделать для нее что-то приятное. Она оценила его подвиг.
        Обменялись подарками. Лавров вручил ей шелковый платочек какой-то безумной расцветки - сиренево-желтый, со стрекозами и красными пионами.
        - Ух ты! - только и смогла сказать она.
        - Нравится? - обеспокоился Лавров. - Я долго выбирал. Продавщица расспрашивала, на что ты похожа. А я сказал, что ты вообще ни на что не похожа. Мелкая, рыжая, безумная, очень красивая девица! Тогда продавщица посоветовала эту расцветку, мол, для безумных самое то!
        Фаня улыбнулась и повязала платок поверх вечернего платья.
        Они уже сели за стол проводить старый год, когда Лавров потянулся к телефону, пояснив, что должен позвонить сестре в Москву.
        - Привет, сестренка! - забасил он в трубку. - И тебя с наступающим! Что? Не приедет на Новый год? Мне очень жаль… Так ты там одна? Все будет хорошо! С наступающим! Желаю нового счастья!
        Лавров положил трубку.
        Фаня поняла, что разговор с сестрой его расстроил:
        - Что-то не так, Ник?
        Он вздохнул:
        - Кажется, у нее что-то не ладится в семье. А я не знаю, чем помочь. Да и спросить напрямую стесняюсь, там личное, женское. Видишь ли, у меня с ее мужем не очень хорошие отношения. Несколько лет назад мы повздорили и с тех пор не общаемся. Он сложный человек. Медийный персонаж. Слишком много понтов, амбиций. Много о себе понимает! В сущности, я не имею ничего против - каждый играет, как умеет, но вот чего я понять не могу - зачем он сознательно подавляет ее… Иногда я просто не узнаю свою сестру. За последние годы она здорово изменилась и, к сожалению, не производит впечатления счастливой женщины. Хотя, возможно, это я, дурак, мало что понимаю в любви и семейной жизни, и у них все хорошо. Так, что там у нас со временем? Ого! Без пяти двенадцать! Сейчас гарант сказанет что-нибудь важное про судьбу страны, и добро пожаловать в новый год!
        Он налил ей шампанское, а себе водку. После того как пробили куранты, Лавров выключил телевизор:
        - Надеюсь, ты не против?! Не «Огонек» же дурацкий смотреть… Хочешь, я спою? Набросал тут вчера ночью стишки.
        Песня получилась лирическая, красивая и новогодняя. Про то, что все сбывается, когда уже не ждешь. И про то, что никогда не поздно начать все сначала.
        Когда он закончил, она выдохнула:
        - Это одна из твоих лучших песен, Ник!
        - Ты правда так думаешь?
        - Да!
        - Когда я ее писал, я думал о тебе!
        Она растерянно улыбнулась:
        - Ты не представляешь, как для меня это важно!
        - Кстати, я тут поразмыслил над твоим советом снова заняться музыкой…
        Она замерла от волнения.
        - В итоге решил попробовать. Может, конечно, ничего и не выйдет, но попытаться ведь можно?! Только не надо предлагать помощь своих знакомых, я все сделаю сам!
        От радости она кинулась ему на шею. Отброшенная в сторону гитара жалобно звякнула…


* * *
        Практически весь день тридцать первого Броня провела в поисках вертолета. Она бегала по детским магазинам, пытаясь отыскать нечто достойное, что могло бы сойти за Петину мечту. Задача оказалась не из легких - нужно было найти непременно голубой вертолет, с правильным пропеллером. А его, как назло, нигде не находилось. Ох, уж лучше бы у Пети была какая-нибудь другая мечта! Наконец в одном магазине Броне улыбнулась удача, она купила большой вертолет системы «мечта любого мальчишки» и, радостная, помчалась домой - ждать Петю.
        Готовясь к его приезду, она перебирала вещи, подаренные им. Для новогодней ночи Броня выбрала невозможно роскошную, винтажную блузку в кружевах и юбку из золотистой парчи. Получился выдержанный образ. Кажется, она начала привыкать к собственной красоте и входить во вкус.
        Петр, увидев ее, вытаращил глаза и пал на колени:
        - Сударыня, вы прекрасны! Но ваш образ не закончен!
        - Разве? - удивилась Броня. - А что не так?
        Он протянул ей бархатную коробочку:
        - Руки голые! И что особенно неприлично - голые уши!
        В коробочке обнаружился гарнитур - серьги и кольцо. Украшения сверкали и кричали о том, что за них заплатили уйму денег.
        Броня смутилась.
        - Не подходит? - испугался Петр.
        Она вздохнула:
        - Зачем ты тратишь на меня немыслимые деньги? Балуешь меня! Мне неловко.
        - Представь себе - я давно мечтаю кого-то баловать. Окружить вниманием. Любить!
        Он привлек ее к себе и повторил слово, которое она давно ждала:
        - Любить!

        Снег блестел и скрипел под ногами. Ель перед домом была украшена. Броня коснулась рукой золотых шаров. Полетели снежинки, шары зазвенели на ветру.
        Стол в гостиной, по-видимому, накрыли волшебной скатертью-самобранкой. Чего здесь только не было - разнообразные салаты, закуски, шампанское, десерты. Словно бы пришел отряд сотрудников из бюро добрых услуг и расстарался для Пети с Броней, чтобы еды им хватило не только в новогоднюю ночь, но примерно до следующего декабря. Броня едва не прослезилась, осознав масштаб усилий Петиной мамы.
        Незадолго до полуночи Петр вручил ей еще один подарок - два билета в Лондон. На Рождество.

«Я хочу показать тебе свой Лондон. К тому же город сейчас так красиво украшен к праздникам. Что с тобой? Ты плачешь?»
        Она улыбнулась сквозь слезы и не стала говорить, что Рождества в Британии у них не будет.
        Она подарила ему вертолет, и Петр обрадовался, как мальчишка. Вдвоем они выбежали в сад и запустили его в небо.

        Новый год они встретили довольно оригинально - в постели, в объятиях друг друга. В эту ночь, зная, что она прощальная, Броня любила Петю со всей страстью и нежностью.
        Засыпая, он заставил ее пообещать, что она никуда не уйдет. Даже во сне он держал ее за руку.
        Она тихонько высвободилась, оделась и вышла в сад. Нет, на этот раз она не собиралась убегать - все-таки дала обещание; ей просто хотелось побродить по саду, собраться с мыслями. Шел снежок. Начинало светать. Она вдруг подумала о том, что прожила за эту неделю целую жизнь, можно даже сказать, что повзрослела и стала женщиной. И теперь ей не нужно что-то доказывать, совершать экзальтированные поступки, бороться за право обладания любимым, как было в истории с Павлом. Все, чего она хочет сейчас, - любить Петю, и чтобы ему было хорошо. А любовь, видимо, это когда хочешь, чтобы любимый человек был счастлив, и при этом допускаешь мысль, что его счастье не обязательно связано с тобой. Ты внутренне разрешаешь ему быть счастливым без тебя.

«Вернется Стефания, у них все наладится, и он забудет меня. Я уеду и всегда буду помнить о нем… А о том, как прожить жизнь, я подумаю завтра. Сегодня у меня нет сил. Их хватит только на то, чтобы собраться и уехать!»
        За завтраком она попросила Петра отвезти ее в Москву. Он предложил остаться на даче еще на пару дней, но Броня решительно повторила, что ей нужно в город.


* * *
        Под утро раздался звонок. Лавров протянул руку за трубкой, другой рукой продолжая обнимать Стефанию.
        - Это еще что за звонки? - взбеленилась Фаня. - Кто тебе звонит в пять утра?
        - Сестра! - улыбнулся Лавров, взглянув на дисплей.
        - Как? Еще одна сестра?!
        - Да нет, та же самая. Вера из Москвы. Извини, я должен ответить.
        Так как голова Фани покоилась на груди Лаврова и трубка располагалась неподалеку от ее уха, она слышала разговор и стала невольным свидетелем чужой драмы.
        - Никита, мне нужна твоя помощь! - сказала Вера.
        По голосу было понятно, что она плачет.
        - А что такое? - испугался Лавров.
        - Надо найти в Питере одного человека!
        - Очень надо?
        - Жизненно важно!
        - Понял. Тогда такой вопрос - когда надо?
        - Сегодня. Сейчас! - прорыдала Вера.
        - Сестренка, ты не волнуйся, все будет хорошо! - растерянно пробормотал Никита.
        - Помнишь, ты меня спрашивал, счастлива ли я? Так вот, Ник, если ты его не найдешь, я никогда не буду счастлива! Чтобы быть счастливой, мне надо, чтобы рядом был он!
        После продолжительной паузы, во время которой Лавров старался осмыслить происходящее, он попытался конкретизировать ситуацию, уточнив:
        - А где его искать?
        - Я не знаю. Знаю только, что он архитектор. Собирает камни.
        - Драгоценные?
        - Минералы! Но они волшебные.
        - Сестренка, - осторожно спросил Лавров, - а где твой муж?
        - Не знаю. Не хочу знать. Да! Вот еще что! - Вера то смеялась, то плакала. - Этот человек любит твои песни!
        - Угу, я понял! - грустно сказал Никита. - С такой наводкой я, конечно, быстро его найду.
        Вера вдруг закричала, что не может продолжать разговор, потому что в дверь звонят, и она перезвонит позже.
        Растерянный Лавров встал, подошел к окну и закурил.
        - Что случилось? - спросила Фаня, бессовестно разглядывая голого любовника и с гордостью отмечая - хорош!
        - Да я сам ничего не понял! Что-то с моей взрослой девушкой случилось там, в Москве, в новогоднюю ночь. Не иначе - влюбилась без башки! И хорошо - ей давно было пора.
        - От тебя-то она чего хочет?
        - Чтобы я его нашел!
        - Кого?
        - Какого-то чувака с камнями!
        - Будешь искать?
        - Из-под земли достану! - серьезно сказал Лавров. - Я хочу, чтобы моя сестра была счастлива!
        Через полчаса снова раздался звонок.
        - Никита, не надо никого искать, - выдохнула в трубку счастливая Вера. - Он нашелся! Сам пришел!
        - Отлично, - улыбнулся Лавров, - сэкономил мне кучу времени, молодец парень!
        - А ты знаешь, братец, твоя песня неправильная! Ты утверждал, что «в первый день января не бывает чудес у любви», а они, представь, бывают!
        - У тебя этой ночью случилось что-то чудесное?
        - Да! Ник, я потом тебе все расскажу. Я, наверное, скоро приеду в Петербург. Может быть, даже совсем скоро. Если честно - я никогда не была так счастлива! Это самый счастливый Новый год в моей жизни!
        - Похоже, Дед Мороз исполнил твое желание?
        - Похоже на то! - рассмеялась Вера.
        - Я люблю тебя, сестренка! - серьезно сказал Никита. - И желаю много личного счастья. С Новым годом!


* * *
        Она так и не уснула. Лежала и слушала, как дышит Лавров.
        Взглянув на часы и увидев, что уже около десяти, Фаня встала и вернулась из комнаты Никиты, где они отмечали Новый год, в комнату Брони.
        Она покормила кошек, подошла к окну. Ну вот и все. Новогодняя ночь прошла, самое время вернуться в реальность, в которой нет места чудесам. Она устало потерла виски - этой ночью все было прекрасно, но что дальше? Праздники закончатся, ей нужно будет вернуться в Москву, где ее ждет работа и, между прочим, Петр… В глубине души она знает, что у них с Лавровым нет будущего. Разные характеры, разные судьбы, разные города…
        Вот так - сначала спустился ангел, коснулся крылом и осенил их любовью, а теперь прилетел демон сомнений, большой, как черная туча, и черной тучей закрыл небо, в котором они летали.
        Она точно знает одно - уезжать нужно сейчас. Потому что дальше будет только хуже. Она прорастет в него корнями и уже никогда не сможет с ним расстаться. Сегодня! Немедленно!
        Раздался стук в дверь. На пороге стоял Лавров. Счастливый, сияющий.
        Подошел к ней, обнял.
        Чужим, срывающимся голосом она выдохнула:
        - Ну вот и все, Ник. Конец новогодней сказки. Мои каникулы закончились. Мне пора в Москву!
        - Ты что? Перепила водки? - изумился Никита.
        - Я серьезно.
        - И я серьезно. Я вообще серьезен во всем, если ты не поняла.
        - Я верю тебе.
        - Тогда в чем проблема?
        - Проблема в том, что я не верю в наше будущее.
        - А что не так с нашим будущим?
        - Не знаю, - честно сказала Фаня и заплакала. - Понимаешь, все это как-то неправильно.
        - Что неправильно?
        - Мы мало знаем друг друга. Всего несколько дней… Разве этого достаточно для серьезных решений?
        - Я не хочу слышать такие глупости! Иногда люди живут вместе десять-двадцать лет, оставаясь чужими друг другу, а бывает, и дня достаточно, чтобы понять, что это - твой человек. Или часа!
        Он долго смотрел в окно, потом сказал:
        - Смотри, город как будто вымер. Так тихо, как бывает только утром первого января.
        - Ник, купи мне, пожалуйста, билет на сегодня. Я возвращаюсь в Москву.
        - Значит, ты все решила за нас обоих?
        - Я решила за себя…
        - Понятно! Очень мило!
        Он стукнул кулаком по оконной раме.
        - Прости меня… - прошептала Фаня.
        - Какой вид транспорта ты предпочитаешь - самолет или поезд? - усмехнулся Лавров.
        - Все равно. Хотя лучше самолет.
        - Хорошо. Я куплю тебе билет на самолет.
        Она хотела поцеловать его, но он резко отстранился и вышел, хлопнув дверью.

«Ну вот и все!» - обмерла Фаня и бессильно опустилась на кровать.
        Она позвонила Броне.

«Привет, с Новым годом! Как ты там? Слушай, я сегодня приеду в Москву. Появились дела, да и вообще пора. Просьба - не надо говорить Пете. Не хочу, чтобы меня встречали. Я сама доберусь. И еще - то, что я приезжаю, совсем не значит, что ты должна уезжать. Пожалуйста, оставайся, на сколько хочешь, мы вполне уживемся вдвоем. А присмотреть за твоими кошками я попрошу Лаврова… Так что - останешься? Нет? Тебе тоже пора домой? Ну как хочешь… Ладно, еще созвонимся. Мы ведь теперь почти сестры! Броня, спасибо тебе за все. В некотором смысле это были незабываемые дни и бесценный опыт…»
        Она положила трубку. Ну вот. Теперь надо наступить на горло собственным чувствам, собрать вещи и осилить перемещение до Москвы. А дома она как-нибудь со всем разберется.


* * *
        Они вернулись с дачи и едва успели зайти в квартиру, как позвонила Стефания. Пока Броня разговаривала с ней, Петя ждал на кухне.
        Положив трубку, Броня вышла к нему и сказала, что возвращается в Петербург.
        - Почему? - вскинулся Петр. - Ведь все было хорошо?
        - Потому что приезжает Стефания. Она позвонила только что.
        Он усмехнулся:
        - И что? Пусть Стефания возвращается. При чем здесь мы? Я сниму для тебя квартиру. Завтра же. Нет - сегодня же. Да к черту съемные квартиры, ты переедешь ко мне. Вот и все.
        - Дело не в этом…
        - А в чем?
        - В том, что мы не можем с ней так поступить. Это нечестно. Я должна уехать, забыть все.
        Она не могла смотреть на его растерянное, исказившееся от боли лицо.
        - Ты понимаешь, что я буду несчастлив, если ты уедешь?
        - Но ты любишь Фаню…
        Он сжал ее руку:
        - Я люблю тебя, глупая! И всегда любил только тебя.
        - А как же Фаня?
        - Давай я сейчас позвоню ей и все расскажу?! Нет, наверное, не стоит по телефону. Хорошо. Она приедет, и я сразу объяснюсь с нею, обещаю.
        - Я не смогу это вынести… Пожалуйста, не надо. Не стоит ничего ей говорить. Пусть все будет, как было.
        - Как было - уже не будет никогда! И потом - кому и зачем нужна эта фальшь? Зачем притворяться, если нет любви?
        - Пожалуйста, купи мне билет! - попросила Броня.
        Петр покачал головой:
        - Ну уж нет! Покупай сама! Вообще делай что хочешь! Предавай меня, себя, катись на все четыре стороны!
        Он достал из шкафчика бутылку водки, налил себе полстакана и залпом выпил.
        - Петя, что ты! - испугалась Броня. - Ты же вообще не пьешь!
        - Я устал быть один! - с горечью признался он. - С Фаней я всегда был один. Не знаю, поймешь ли ты, о чем я… А когда появилась ты - нас стало двое. Теперь ты уезжаешь, и я опять остаюсь один.
        Он повернулся и пошел в коридор. Броня кинулась за ним:
        - Куда ты? Ты выпил, тебе нельзя вести машину!
        - А тебе какое дело? - мрачно усмехнулся Петр. - Мне надоело быть хорошим парнем, понимаешь?!
        Он с чувством захлопнул за собой дверь.
        Она почему-то долго стояла в коридоре, глядя на входную дверь. Потом наконец ушла в спальню, достала сумку, стала собирать вещи. Она все делала как-то машинально, изо всех сил стараясь не заплакать. Не удалось. Слезы хлынули потоком…
        Она рыдала и думала - стоит ли ей дождаться возвращения Фани или лучше уехать, не дожидаясь ее. Но сможет ли она посмотреть ей в глаза при встрече? Вот в чем вопрос. Придется, наверное, уезжать - убегать, как преступнице, будто она что-то украла… Какой стыд! И почему все так вышло? Ей хотелось хорошего для всех, и для себя, конечно, но только так, чтобы ее хорошее не обернулось плохим для кого-то другого, а это, оказывается, невозможно. Либо собственное несчастье, либо милая альтернатива - счастье, построенное на чужом несчастье. Но тогда вот ее выбор - пусть будет плохо ей.
        Она взглянула на кукольную фею. Странно - ей показалось или фея действительно улыбается?


        Эпилог
        Распахнулась дверь, и в комнату вошел Лавров. От неожиданности она выпустила из рук сумку с вещами.
        - Ку-ку, - насмешливо сказал Никита, поднимая сумку. - Я взял тебе билет.
        - На самолет? - растерянно переспросила Фаня, чтобы хоть что-то сказать.
        - На самолет. Как заказывала.
        - Какой ты молодец, Ник! Спасибо!
        Она вдруг почувствовала обиду и разочарование - а он быстро от нее отказался! Даже не стал уговаривать… Так легко отпускает ее на все четыре стороны.
        - Когда вылет?
        - Вечером. Успеешь собраться. И я успею!
        - Не поняла. - Она вопросительно взглянула на улыбающегося Лаврова.
        Он молча протянул ей два билета.
        - Это что? - изумилась Фаня, разглядывая билеты. - Вологда?!
        - Именно, - кивнул Никита. - Видишь ли, дорогая, я всегда руководствуюсь правилом - выслушай женщину, а потом сделай наоборот! Тебе следует к этому привыкать! Мы летим в Вологду. Устроим Васе самый веселый Новый год, и вообще… Я должен попросить у него твоей руки.
        - Ты сошел с ума? - прошептала Фаня и заплакала.
        - У нас нет времени на разговоры! Если хочешь успеть на самолет, поторапливайся!
        - Но мы не можем…
        - Почему? Назови мне по крайней мере одну вескую причину, почему мы «не можем»?
        Она замялась, потом выпалила:
        - У нас кошки! Их не с кем оставить!
        - Я дам денег Варе и попрошу ее присмотреть за ними. Еще что? Может, не любишь меня? Не хочешь быть со мной?!
        - Ник, я люблю тебя… Но… Ты точно все решил?
        Вместо ответа он обнял ее. Собственно, это и было ответом.


* * *
        Броня, уже одетая, с сумкой в руках, стояла на пороге, когда раздался телефонный звонок:
        - Привет, сестренка!
        Она удивилась, услышав голос Лаврова:
        - Никита, ты?!
        - Я! Принимай поздравления с Новым годом!
        - Спасибо, и тебя с Новым годом!
        - Ты не грустная? Голос какой-то унылый?!
        - Нет! - уверила его Броня и заревела.
        - Ты плачешь, что ли? - растерялся Никита.
        - Это насморк! Как там Фаня?
        - С ней все хорошо! - хмыкнул Лавров.
        - Надеюсь, ты присматривал за ней?
        Он усмехнулся:
        - Ну конечно, присматривал. Я, можно сказать, глаз с нее не спускал. Слушай, тут такое дело… Прямо не знаю, с чего начать… А, ладно, начну с главного… В общем, я женюсь.
        - Что? - изумилась Броня. - Ну ладно, поздравляю. А на ком?
        - На Стефании!
        Броня застыла.
        - Вот какая штука - надо сообщить этому ее московскому парню… Она сама не решается…
        - Это могу сделать я!
        - Да? В самом деле? Спасибо, очень любезно с твоей стороны! Только постарайся как-то деликатно, что ли…
        - Я постараюсь! Никита! - вдруг крикнула Броня, задыхаясь от счастья. - Я тебя люблю! Лавров, ты самый лучший!
        - Ладно. Ты какая-то странная! То плачешь, то смеешься.
        - Я смеюсь!
        - А когда ты в Питер теперь?
        - Не знаю, - честно сказала Броня. - Тут еще Лондон намечается.
        - А мы с Фаней сегодня уезжаем в Вологду. Жениться. За кошек не беспокойся, я договорился с Варей, они будут под надежным присмотром.
        - Спасибо, Ник! Передавай привет Фане. Скажи ей… Нет, ничего не говори, я потом все расскажу ей сама. При встрече. Мы ведь когда-нибудь встретимся?
        - Само собой! - заверил Лавров.
        - Береги ее! - попросила Броня.
        Она почувствовала, что с души будто камень упал - выходит, она ни перед кем не виновата! Здорово - значит, Лавров с Фаней тоже нашли свое счастье!
        Броня подошла к окну, увидела, что на улице разыгралась настоящая метель, и ей вдруг стало очень страшно за Петю. Она стояла у окна, кажется, целую снежную вечность и повторяла, как заклинание: «Только бы он вернулся, только бы с ним ничего не случилось!»
        Хлопнула входная дверь. Броня вздрогнула и замерла. В комнату вошел Петя. Бледный, руки разбиты в кровь.
        Она вскрикнула, первой мыслью было, что он попал в аварию:
        - Что с тобой?!
        - Хулиганил, - виновато сознался Петр. - Вышел от тебя такой злой, что разбил на улице пару рекламных щитов. Пустяки. Слушай, я пришел сказать, что ты никуда не поедешь! Знаешь, что я сделаю? Возьму тебя в охапку и понесу на руках. Потому что ты маленькая, а я сильный - три щита в пыль расколотил! Я увезу тебя на дачу и там закрою. В подвале!
        - Почему ты так долго не шел? - заплакала Броня.
        Они подошли к окну и молча, держась за руки, смотрели, как падает снег.