Последний холостяк Кимберли Лэнг
        Поцелуй — Harlequin #27
        Прошло десять лет с тех пор, как четыре подруги расстались и каждая пошла своим путем. И вот теперь на свадьбе одной из них — Кэсси они снова собрались вместе. Жизнь изменила их, они повзрослели, нашли свою любовь. Все, кроме Марни. В довершение всего она потеряла любимую работу. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она решает прибегнуть к испытанному средству — выпить побольше вина. Беспокоясь о подруге, Риз попросила своего бывшего жениха Дилана присмотреть за Марни. Неожиданно это практически навязанное молодым людям общение заканчивается совместно проведенной ночью. Идиллического продолжения быть не может — слишком уж они разные. Рациональный адвокат Дилан Брукс больше всего ценит стабильность и покой, красавица-бунтарка Марни Прайс в вечном поиске ярких ощущений и бурных страстей. Однако после того как стараниями Риз Марни устроилась на работу в благотворительный фонд, возглавляемый Диланом, оказалось, что забыть о той бурной ночи не так-то просто…

        Кимберли Лэнг
        Последний холостяк

        Last Groom Standing
                «Последний холостяк»
                
        Пролог
        Десять лет назад. Кампус Хиллбрукского университета, штат Нью-Йорк
        — У нее был с-секс с Картером.
        Марни Прайс запнулась на этом слове. Она не могла вот так запросто говорить о сексе и, по иронии судьбы, только благодаря влиянию Джины за последний год вообще смогла обсуждать эту тему.
        Марни не знала, кого винить больше,  — Джину, которую считала своей подругой, или брата Картера, помолвленного с другой девушкой, но не устоявшего перед соблазном. Его предательство глубоко ранило Марни, и она никак не могла с этим смириться.
        Риз погладила ее по голове. Хозяйка дома, в котором они жили, и ее подруга, она была для Марни как старшая сестра. Уж она-то, по крайней мере, должна понять…
        — Мне кажется, мы не все знаем,  — начала Риз.
        В свое время именно то, что Риз пригласила Марни жить вместе с ней, дало ее родным уверенность в том, что дочь будет под надежным присмотром в этом большом и развращенном мире. Это стало единственной причиной, почему они разрешили Марни поступать в Хиллбрукский университет. И именно поэтому попытку Риз оправдать Джину она восприняла, как нож в спину.
        — Мне и так все ясно. Как Джина могла? Она соблазнила моего брата, воспользовалась им. Она считает, что можно вот так спать с кем хочешь?
        — Картер взрослый парень, он сам отвечает за свои поступки.
        Марни не могла поверить в то, что виноват Картер. Они выросли вместе, с одинаковыми представлениями о том, что хорошо и что плохо. Секс возможен только в браке. Нужно хранить себя для будущего супруга. Но он нарушил это основополагающее правило, а значит, предал не только свою невесту, но и свои убеждения. Он поступил, как последний ли цемер.
        У Марни сжималось сердце, когда она думала о своей лучшей подруге, весь последний год мечтавшей о красивой свадьбе и замечательной совместной жизни с Картером. Теперь сердце Мисси будет разбито.
        Взгляд Джины на секс, как на своеобразный спорт для здоровья, всегда вызывал у Марни чувство неловкости. Однако было что-то привлекательное в ее жизнелюбии и раскрепощенности, хотя и не настолько, чтобы Марни отказалась от своих взглядов. Впрочем, Джина никогда не пыталась сбить ее с пути истинного.
        — Нет, Картер порядочный человек.  — В этом Марни не сомневалась. Последние пять лет, после смерти отца, брат немного перебарщивал в своем желании опекать ее, но в остальном он полностью соответствовал определению «хороший человек». В последнее время он даже начал признавать тот факт, что Марни уже не ребенок, а на прошлой неделе вдруг даже согласился отпустить ее летом в поход.
        Риз покачала головой:
        — Ты не можешь обвинять только Джину. Виноваты всегда двое.
        Марни стряхнула ее руку с плеча.
        — Ты ее защищаешь? Ты на ее стороне?
        — Я не на чьей стороне, Марни. Не забывай, что Джина твоя подруга…
        — Не знаю, чья она подруга. Настоящая подруга оставила бы моего брата в покое. Настоящая подруга не стала бы вредить тем, кто мне дорог, только ради собственного удовольствия.
        — Не думаю, что Джина хотела обидеть тебя.
        — Тогда зачем она мне все рассказала? Кто так поступает? Друзья? Мне не нужны бесстыжие подружки, которые прыгают в постель к едва знакомым мужчинам.
        Щеки Риз покраснели, ее рука нервно теребила подвеску, спрятанную под рубашкой. Откашлявшись, она начала:
        — Марни, вспомни, как мы говорили о том, что иногда ты судишь слишком строго…
        — Извини, Риз, но в мире есть добро и зло. Картер тоже не прав, но Джина в очередной раз доказала, что ничем не лучше обыкновенной шлюхи!  — Последнее слово Марни выкрикнула особенно громко, прекрасно понимая, что ее голос, прокатившись по холлу красивого домика Риз, донесется наверх до комнаты Джины.  — Это еще раз подтверждает, что ей плевать на всех, кроме нее самой.
        — Марни…  — начала Риз.
        Молча отмахнувшись от нее, Марни взяла бокал с шампанским, которое за весь вечер даже не пригубила. Она осушила его тремя большими глотками и, не обращая внимания на удивленный возглас подруги, взяла бутылку и снова наполнила бокал.
        — Думаю, я это заслужила,  — сказала она. Потом взяла себя в руки и поставила бокал на стол. Ее мать никогда не допускала употребления алкоголя в доме, и до приезда в Хиллбрук Марни ни разу даже не пробовала его. Еще одно доказательство того, как она изменилась под влиянием университетских подруг. Хотя, возможно, эти изменения были не к лучшему.
        Заслышав шаги, она повернулась и увидела Кэсси.
        — Джина сказала, что мы поговорим об этом завтра,  — объявила Кэсси, как всегда погруженная в свои мысли.
        Обычно Марни воспринимала неспособность австралийки улавливать ситуацию как милое чудачество, но сегодня это разозлило ее.
        — Нам больше не о чем разговаривать, Кэс.
        — Я не понимаю.
        — Тогда я тебе объясню. Я больше никогда не буду разговаривать с Джиной Каррингтон.
        — Почему?
        — Потому что Джина эгоистичная потаскушка, которой на всех наплевать. Могу поклясться, она даже не подумала о том, что будет с Мисси.
        Кэсси кивнула:
        — Да, это маловероятно, учитывая, что она даже незнакома с Мисси.
        — Она знала, что у Картера есть невеста.
        — Так же, как и Картер. Я не понимаю, почему ты обвиняешь Джину в том, что сделал Картер. Он решил изменить невесте, а значит, не важно, с кем он изменил ей.
        Марни чуть не вцепилась ей в волосы.
        — Так ты тоже за нее? Вот так подруги!
        — Марни, мы хорошие подруги,  — осторожно начала Риз,  — но вы с Джиной обе…
        Кэсси кивнула:
        — И это довольно трудно, когда ты так реагируешь.
        Риз положила ей руку на плечо:
        — Кэс, давай я с этим разберусь, ладно?
        Это была последняя капля.
        — Нечего тут разбираться. Мисси — моя подруга с самого детства. Она мне как сестра. И она заслуживает того, чтобы я ее поддержала, потому что именно так поступают настоящие подруги. Настоящие подруги не станут соблазнять твоего брата, и не ищут предлогов, чтобы оправдать женщин, которые так делают. Если вы обе этого не понимаете, то я больше не хочу с вами дружить.
        На последних словах голос Марни сломался, и она побежала в свою комнату, чтобы там разрыдаться.
        Так не должно быть. Марни лежала на кровати, глядя в потолок, и слезы жгли ее глаза. Это я во всем виновата.
        В Саванне все в один голос уверяли ее, что это плохая идея. Может, они были правы. Может, ей стоило просто пойти в Симмонс-колледж, как делали все женщины в ее семье. В Хиллбрук она поступила только из вежливости — их представитель, приезжавший к ним в школу, был очень настойчив. К тому же ее самолюбию льстило, что университет так заинтересован в ней.
        Картер возражал, мама очень расстроилась, а ее бойфренд впал в ужас от одной мысли. Приезд сюда стал первым актом неповиновения в ее жизни.
        И ей это очень понравилось.
        Хотя она до смерти боялась.
        Но Риз, Джина и Кэсси помогли ей. Они ввели ее в свой мир, находившийся за пределами узкого, тщательно контролируемого круга ее знакомых в Саванне, придали ей мужества не замыкаться в своей раковине и многому научили.
        Красивая брюнетка Джина много рассказывала про Лондон и Оксфорд. Она ничего не боялась и всегда знала что ответить. Зануда Кэсси смотрела на мир с такой же наивностью, как она сама, но руководствовалась не верой и обычаями южан, а логикой и научным знанием. Столь эклектичная компания, не имеющая ничего общего с ее окружением на Парк-авеню, собралась в доме милейшей Риз.
        Все шло хорошо. Приезжая домой, Марни с гордостью рассказывала о каждой из них, о своих успехах и о своих расширившихся горизонтах. Возможно, они расширились даже чересчур.
        До приезда сюда жизнь казалась ей гораздо проще. И в то время как другие посмеивались над ее наивностью, Марни скучала по ней.
        Да, это я во всем виновата.
        Если бы она не приехала сюда, то не познакомилась бы с Джиной. Картер не приехал бы навестить ее и не угодил бы в сети Джины. А теперь пострадала Мисси. И все это ее вина.
        А Картер… Сейчас она даже думать о нем не могла. Он был ее героем — прекрасный образец того, каким должен быть мужчина,  — и утрата этого образа оказалась больней, чем можно себе представить. У него хватило наглости уехать из города на прошлой неделе прямо из постели Джины и еще давать сестре наставления, как себя вести.
        Лицемер.
        Всю ночь Марни не сомкнула глаз, пытаясь разобраться в сумятице, царившей у нее в голове, и придумать, что делать дальше. Наконец, когда все в доме давным-давно уснули, она приняла решение.
        Надо ехать домой. Она должна быть там.
        Глава 1
        Марни Прайс сделала глубокий вдох, чтобы оценить ситуацию и понять, что делать. Сейчас неподходящее время для неосмотрительных реакций. Подумав всего несколько мгновений, она сделала то единственное, что могла сделать разумная взрослая женщина.
        Она вытащила из ведерка со льдом бутылку и наполнила свой бокал до краев.
        Несмотря на то что за сегодняшний вечер их было уже несколько, Марни оставалась удручающе трезвой. Обстоятельства складывались благоприятно. Кэсси вышла замуж, и мосты, которые казались ей сожженными навсегда, потихоньку начали восстанавливаться. Марни должна была радоваться, и она действительно радовалась.
        Хотя в то же самое время и не радовалась. День начался с того, что ей пришлось освободить свое рабочее место, и кончился выяснением, что долгие годы подруги ей врали и что годы отчуждения были на ее совести. В середине дня она поехала на свадьбу и обнаружила, что ее брат Картер спит с Джиной… опять.
        Хорошо, когда потеря работы не самое страшное в твоей жизни. В общем, денек выдался тот еще.
        А значит, нужно выпить еще вина. Еще много вина.
        Мама, наверное, в гробу переворачивается. Порядочные леди так не напиваются… на публике, по крайней мере. Но здесь не Саванна, а Нью-Йорк, и Марни уже несколько лет назад сознательно отказалась от стремления соответствовать образу «леди».
        Старые привычки не сдавались без боя, но она утопила свое южное чувство вины в очередном бокале шардоне.
        На большом столе в модном «Трибека-Террас» еще сохранились кое-какие остатки от скромного торжества по случаю свадьбы Кэсси и Така. Так только что увел Кэсси на танцпол, и не требовалось большого ума, чтобы понять, что очень скоро они отбудут,  — их ждала первая брачная ночь. Картер с Джиной и Риз с Мейсоном тоже танцевали. Медленное покачивание обеих пар говорило о том, что и они в ближайшее время уедут, чтобы с удовольствием провести ночь.
        Марни со вздохом посмотрела на свой бокал. Ни одной из ее подруг счастье не далось легко, но тем прекрасней были их истории. Истории страсти. Страсть сбивала их с толку и создавала трудности, но сейчас Марни своими глазами видела доказательства, что оно того стоило. И она мечтала о том же. Если бы ей хотелось предсказуемой и ничем не примечательной жизни, она осталась бы в Саванне.
        Теперь отделившиеся парочки оставили ее за столом наедине с Диланом Бруксом. По сути дела, их вечеринка на восемь человек оказалась тремя вечеринками для двоих и двумя для одного. Когда компания распалась на пары, это стало особенно очевидно. Быть пятым колесом в телеге всегда неловко, но в нынешней ситуации эта неловкость обернулась по-новому.
        Сегодня Дилан был свидетелем у Така. Но все равно, его присутствие здесь выглядело довольно странно, поскольку его лучший друг Так приходился также кузеном Риз. Он познакомился с Кэсси на вечеринке, которая должна была стать торжеством по случаю свадьбы Риз и Дилана, однако не стала им из-за того, что свое место перед алтарем Дилану пришлось уступить в пользу Мейсона. Получилась полнейшая неразбериха. И хотя Риз и Дилан сохранили дружеские отношения, всем остальным ситуация казалась в лучшем случае неловкой.
        Смотреть, как твоя бывшая невеста обнимается с парнем, из-за которого тебя бросила, наверно, не слишком приятно. Однако Дилан либо был хорошим актером, либо его это совсем не волновало. Так что Марни не знала, жалеть его или завидовать ему.
        Музыка играла достаточно громко, чтобы тишина за столом не бросалась в глаза, а вести пустую болтовню ей не хотелось. Слишком много всего, о чем стоило подумать, кружилось в голове.
        Никто не хотел портить Кэсси праздник, поэтому все разговоры остались за закрытыми дверями туалетной комнаты. В результате Марни чувствовала себя перегруженной информацией и эмоциями. У нее разболелась голова.
        К тому моменту, когда она допьет этот бокал, вполне можно будет отправиться домой, и это никому не покажется странным.
        — Думаю, мне надо пригласить вас на танец.
        Слова Дилана застали Марни врасплох, тем более что весь вечер он к ней почти не обращался, предпочитая болтать с Таком и Картером.
        — Простите?
        Дилан показал в сторону танцпола, где Риз из-за плеча Мейсона делала ему отчаянные знаки, говорившие: «Идите танцевать».
        Меньше всего Марни хотелось, чтобы ее приглашали из жалости.
        — Спасибо, но я не хочу.
        — Спасибо вам.
        Его облегченный вздох вызвал у нее вспышку раздражения.
        Риз сжала губы и, оторвавшись от Мейсона, подошла к столу.
        — Ты должна пойти танцевать, Марни.
        — Почему?
        Риз на секунду задумалась.
        — Потому что для молодоженов плохая примета, если гости не танцуют.
        — Ты это только что придумала.
        — Ну и что. Я считаю, что это плохая примета.
        — А я считаю, что Дилану не хочется танцевать,  — возразила Марни.  — И по-моему, плохая примета танцевать с партнером, которому этого не хочется.
        У Риз сделался такой вид, будто она действительно пытается вспомнить, существует ли такая примета. Наконец Риз перевела взгляд на Дилана.
        — Но стоит лишь тебе сказать да, как он тут же захочет. Это же праздник, а вы двое не участвуете. Мне кажется, это несколько невежливо.
        Риз точно знала, куда бить. Стремление быть вежливой глубоко укоренилось в самом сердце Марни. Кроме того, если уж у Риз возникала идея, переубедить ее было почти невозможно. Так что Марни оставалось либо согласиться, либо быть любезно замученной до смерти.
        — Ладно.  — Она сделала большой глоток из своего бокала и встала.
        На лице Дилана появилось выражение не то скуки, не то раздражения. Он тоже поднялся. Уж если кто и был невежлив…
        — Прекрасно.  — Риз улыбнулась, и Мейсон снова прижал ее к себе.
        Марни позволила Дилану отвести ее на танцпол. Его рука поддерживала ее под спину, и Марни уловила несколько завистливых взглядов, брошенных на нее другими женщинами. Неудивительно. Дилан Брукс был умен, успешен и красив. Новость о том, что он снова вернулся в список «завидных женихов», вызвала удовлетворенную улыбку на губах почти всех незамужних женщин Нью-Йорка, ставивших своей целью сделать удачную партию.
        Дилан до кончиков ногтей выглядел аристократом с Парк-авеню, кем он, собственно, и являлся. Забавный контраст по сравнению с его лучшим другом Таком, вид которого говорил о том, что он стопроцентный хороший американский парень. Даже сегодня в рубашке с расстегнутым воротом и завернутыми рукавами, обнажавшими загорелые руки, Дилан выглядел утонченно.
        Теперь ее покойная матушка могла бы возрадоваться, потому что этот богатый, уважаемый адвокат и филантроп, прекрасно подходивший ее единственной дочери мисс Марни Суэллен Прайс, намеревался потанцевать с ней.
        А Марни уже пять лет намеренно не танцевала с мужчинами такого типа.
        Она хорошо знала этот тип, поскольку выросла среди таких мужчин. Породистых, холеных, образованных, воспитанных так, чтобы без промедления занять место своих отцов и начать править миром. Обычно под их костюмами за тысячу долларов скрывалось хладнокровное высокомерие и скука.
        Но один танец Марни могла потерпеть.
        Дилан взял ее руку в свою и обнял за талию. Глядя в никуда, они поплыли в медленном танце.
        Господи, да это хуже, чем на детском балу. Между их телами оставался целый фут. Марни прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Ей вспомнился Питер — сын мэра Саванны — с потными ладошками, который удостоился чести сопровождать ее на первый бал. Весь вечер они держали такую же дистанцию, даже когда на прощание пожимали друг другу руки на крыльце ее дома. Тогда оба остались очень довольны, полагая, что таким образом Питер доказал свое уважение к ней.
        В ушах Марни до сих пор стоял резкий смех Джины, когда она рассказывала эту историю. И ее простой вердикт — «какая жалкая картина». Даже после того, что случилось потом, она была благодарна Джине за то, что та открыла ей, наивной восемнадцатилетней девочке, глаза на реальный мир.
        — Что смешного?  — Вопрос Дилана заставил ее вздрогнуть и вернул к действительности.
        Ее учитель танцев пришел бы в ужас от такого пренебрежения самым главным правилом: всегда следи за своим партнером. Но поскольку Марни сомневалась, что Дилану польстит сравнение с ее нервным семнадцатилетним кавалером, она начала быстро соображать, что ответить.
        Когда Дилан стал женихом Риз, Марни встречалась с ним несколько раз, но никогда много не разговаривала. И хотя знание о его карьерных достижениях давало ей достаточно ясное представление о нем, Марни всегда немного жалела, что ее подруга помолвлена с таким сухим, степенным и, честно говоря, не вызывавшим у нее восторга человеком. Если и таился в нем какой-то скрытый огонь, Риз никогда не делилась этой информацией.
        Так что Марни, хоть и была знакома с Диланом, не могла сказать, что знает его хорошо. А то, что она знала, в данной ситуации не говорило в его пользу. Поэтому Марни выбрала, как ей казалось, самую безопасную тему для разговора.
        — Я просто думаю, какая странная пара Кэсси и Так. И все же они так счастливы вместе.
        Дилан кивнул:
        — Вы, дамы, сослужили им хорошую службу с этим праздником, и они оба оценили это.
        Марни с радостью продолжила тему:
        — Так да… а Кэсси даже не заметила бы, если бы не он. Мы просто не могли допустить, чтобы ее свадьбу совсем не отметили. Это было бы неправильно. Одно дело — не иметь длинного белого платья, но совсем другое — ограничиться одним походом в мэрию.
        Дилан кивнул, и тема себя исчерпала. Кода все это кончится?
        Она засмеялась:
        — Похоже, начиная с июня, я только и делаю, что болтаюсь по свадьбам…
        — Знакомое ощущение. Я и сам уже устал от них.
        Проклятье! Зачем я это сказала?
        — Прошу прощения. Должно быть, для тебя это грустная тема.
        Дилан пожал плечами:
        — Да нет.
        Любопытство взяло верх над вежливостью.
        — И тебя это не волнует?
        — А что должно меня волновать?
        — То, что ты постоянно оказываешься рядом с Риз. Видишь ее с другим.  — Теперь, когда Риз так откровенно нежничала с Мейсоном, Марни поняла, что никогда во время их помолвки не видела от нее подобной откровенности по отношению к Дилану. Они с Риз хорошо смотрелись вдвоем, но, глядя на них, трудно было сказать «пара».
        — Я не большой любитель постоянно наблюдать личную жизнь других людей. А в остальном, меня ничто не волнует.
        Возможно, это объясняло недостаток видимого проявления чувств во время их помолвки с Риз.
        — Ты проявил большое понимание и вел себя достойно.
        Его брови поползли вверх.
        — А у меня был выбор?
        Марни попыталась представить себе Дилана в припадке ревности или в приступе любовной депрессии. Ничего не вышло.
        — Думаю, нет.
        — Мы остались друзьями, и я желаю ей добра. Надеюсь, она не совершит одну и ту же ошибку дважды…
        Перебивать невежливо, но…
        — Думаешь, Риз совершила ошибку с Мейсоном?
        — Надеюсь, что нет. Но слишком большие различия — это нехорошо.
        Марни бросилась на защиту подруги.
        — После того, что мне пришлось пережить, я бы сказала, что их различия — это прекрасно. Они любят друг друга…
        Дилан фыркнул.
        — Что? Это правда,  — добавила Марни.
        — Да. Но любовь, пожалуй, самая неподходящая причина для того, чтобы вступать в брак.
        Марни почувствовала себя сбитой с толку.
        — А какие еще могут быть причины?
        — Да ты романтик.  — Его тон ясно говорил, что это недостаток.
        Хотя нельзя сказать, чтобы Дилан был полностью прав. Марни не смотрела на жизнь и взаимоотношения людей сквозь розовые очки. Но совсем исключать любовь?
        — Разве любовь не хорошая причина, чтобы выйти замуж?
        — Любовь эфемерна. А для прочного брака нужны даже более надежные основы, чем для успешного партнерства.
        Уф. Она уже слышала похожие песни. Но даже когда ее учили, что замуж выходят, чтобы создать прочную семью, считалось, что любовь играет свою роль.
        — Значит, ты считаешь, что Риз и Мейсон не смогут стать надежными и успешными партнерами? Только потому, что они влюблены?
        — Ты бы вышла за кого-нибудь только потому, что он хорош в постели?
        От такого прямого вопроса Марни, буквально, споткнулась. Рука Дилана крепче обхватила ее талию, помогая удержать равновесие. Неужели он намеренно хотел шокировать ее. Нет, на Дилана это не похоже. Джина могла сделать такое, но Дилан…
        — Как и любовь, это не может быть единственной причиной, но это важно.
        В ответ Дилан только улыбнулся, и она почти почувствовала, как он гладит ее по головке. Давно никто не обходился с ней как с маленькой. Интересно, что такого наговорила про нее Риз, что Дилан думает про нее…
        — Подожди секундочку.  — Она остановилась.  — Если любовь не причина для женитьбы, то не хочешь ли ты сказать, что никогда не любил Риз?  — Теперь Риз может и чувствовала себя счастливой и любимой, но она всегда клялась, что выйдет замуж только по любви, и узнать, что Дилан не любил ее, было бы обидно.
        — Конечно, я ее любил.
        В любом порядочном любовном романе эти слова звучали бы страстным признанием, но в устах Дилана они казались какими-то пресными. С таким же успехом он мог сказать, что любит пиццу. Ничего себе. Риз повезло, что она отделалась от этого парня.
        — Ну, ничего. Теперь Риз, похоже, научилась избегать ошибок.
        В ответ на этот укол одна бровь Дилана поползла вверх, но в это время музыка смолкла, избавив его от необходимости отвечать. Он сделал шаг назад и шутливым тоном произнес:
        — Благодарю за танец, Марни.
        Подойдя к Таку, Дилан тихо заговорил с ним о чем-то. А уже через несколько секунд на них обрушился водопад из цветов, и Так с Кэсси, выбежав в двери, уселись в поджидавший их черный лимузин.
        Марни почувствовала, что кто-то взял ее под локоть, и, обернувшись, увидела, что это Картер. Джина с неуверенным видом топталась чуть поодаль. Марни снова все вспомнила. Проклятье. Хорошо еще, что Дилан хоть на несколько минут отвлек ее от навязчивых мыслей.
        — Мы тоже собираемся уходить,  — сказал Картер.  — Думаю, мы с тобой увидимся, пока я буду в городе.
        Марни еще не привыкла к этому «мы». За последние десять лет ее отношения с братом из хороших стали сначала совсем плохими, а потом натянутыми, и она не знала, как повлияет на них то, что он снова связался с Джиной. Хотя они с Джиной, кажется, начали восстанавливать былую дружбу, и Марни очень хотелось, чтобы это получилось. А с Картером она уж как-нибудь разберется.
        — Да, можно пообедать вместе.
        Джина вела себя непривычно тихо. Но тут к ним подошла Риз с сумочкой на плече. Она тоже собралась уходить.
        — Мне кажется, сегодня мы хорошо себя вели, дамы.
        Джина кивнула:
        — Точно.
        — И как?  — Риз понизила голос.  — У нас все хорошо?
        Вопрос был задан всем, но Марни знала, что ответа ждут от нее. В их отношениях с Джиной еще оставались кое-какие невыясненные вопросы. Но, в конце концов, Риз знала о беременности Джины, закончившейся выкидышем, и до сегодняшнего дня скрывала это от Марни.
        Тем не менее Марни, обнявшись на прощание с Риз, положила руку на плечо Джины.
        — Все будет хорошо.
        Джина посмотрела ей прямо в глаза и кивнула. У Марни защипало глаза.
        — Мы поговорим потом.
        — Ты же не собираешься сегодня ехать домой?  — спросила Риз.
        Даже несмотря на вино, ждавшее ее в холодильнике, долгий путь в Бруклин на метро выглядел непривлекательно. Слава богу, был другой вариант.
        — Нет. Я, наверно, останусь у Свена.
        — Мы тебя подвезем.
        Джина вытаращила глаза:
        — Подожди, что значит «у Свена»?
        — Свен — это один парень, который разрешает мне заваливаться к нему в любое время, когда мне это нужно,  — пояснила Марни и отказалась от предложения Риз. Сейчас ей совсем не хотелось общаться с подругами. Кто знает, что еще могло свалиться ей на голову.  — Я собираюсь допить это вино и немного посидеть, подумать. А потом возьму такси.
        Риз посмотрела на нее слегка озабоченно, но кивнула. Все пожелали друг другу доброй ночи, и Марни оттащила Джину в сторону.
        — Еще одно слово… Пожалуйста, не рассказывай Картеру, что меня уволили. Я не хочу сейчас об этом говорить.
        — Понятно.
        Уверенное согласие Джины ободрило ее. Да, у них все будет хорошо.
        Она помахала двум парочкам и со вздохом опустилась на свой стул. А потом допила оставшееся в бокале шардоне.
        — Зря переводишь хорошее вино.
        Она совсем забыла про Дилана, который, судя по всему, тоже допивал что-то темное из своего бокала.
        — Вино прекрасное, и я вовсе не перевожу его. Я наслаждаюсь каждой каплей этого изысканного головокружительно-прекрасного напитка.  — Она сопроводила это заявление большим глотком.
        — Тяжелый день?
        А-а, так значит, теперь они поболтают?
        — Можно сказать и так. Я, действительно, очень рада за всех своих подруг, но…
        — Но ты же не собираешься быть вечной подружкой невесты, а не невестой?
        Марни чуть не подавилась вином.
        — Хотела бы я, чтобы все проблемы заключались в этом. Все было бы гораздо проще. К сожалению, не все печали проистекают от любви или ее отсутствия.
        Губы Дилана насмешливо изогнулись, но он ничего не сказал. Неужели он ждет объяснений? Неужели они, действительно, ведут беседу, и с ее стороны будет некрасиво ничего не объяснить?
        Марни не знала, насколько Дилан осведомлен о том, что связывало ее с Риз, Кэсси и Джиной, и не собиралась рассказывать ему об этом. Но, сказав «а», она, как вежливый человек, возможно, должна была пояснить, почему сидит здесь и накачивается вином.  — Сегодня утром я потеряла работу.
        — Это хреново.
        Марни не подала виду, что ее удивило слово, которое он выбрал.
        — Я знала, что к этому идет. Проблемы с бюджетом — ну, ты понимаешь,  — но мне действительно нравилась эта работа.  — Теперь ее бокал и бутылка опустели, и Марни подумывала о том, чтобы взять еще одну, прежде чем уйти.
        — Думаю, мне стоит взять тебе вина,  — улыбнулся Дилан.
        Она не нуждалась в благотворительности. Марни прекрасно могла сама заказать себе вина, даже лишившись работы. По крайней мере, до тех пор, пока консорциум «Прайс Пейпер» приносил прибыль. И, если честно, в компании она тоже не нуждалась. Вместе с тем было что-то жалкое в том, чтобы пить одной. Марни не назвала бы Дилана Брукса самым подходящим компаньоном для совместного распития, но все же он не совсем чужой человек. И он, похоже, не торопился уходить. К тому же, сегодня вечером он тоже пил, и она подозревала, что на это у него могут быть свои причины.
        Нужно быть вежливой.
        — Хорошо, пожалуй.
        — Еще шардоне или, может, чего-нибудь покрепче?
        Возможно, ей показалось, но в голосе Дилана звучал вызов, и Марни поспешила было принять его. Она махнула официанту.
        — Будьте добры, порцию текилы, два лайма и «Дос Экис».  — Она повернулась к Дилану с невинной улыбкой.  — А тебе?
        Дилан усмехнулся:
        — То же самое.
        Когда официант отошел, Марни сказала:
        — Я знаю — а теперь и ты знаешь,  — почему я пью. А что у тебя за история. Проблемы с женщиной?
        — Как ты сказала, не все печали проистекают от любви или ее отсутствия.
        Теперь Марни умирала от желания узнать, в чем дело: в любви или в ее отсутствии.
        — Не только у тебя одной выдался неудачный день,  — продолжил он.  — Хотя, раз уж я не лишился работы, то у меня он, наверно, не такой плохой, как у тебя.
        Вернулся официант с их выпивкой, и Дилан, подняв свой бокал, произнес тост:
        — За дерьмовые дни и выпивку, которая помогает нам пережить их.
        Марни кивнула и подняла свой бокал. Дилан слизнул соль с кромки бокала, и она чуть не упала со стула от удивления.
        Жизнь начинала налаживаться.
        Было очень странно наблюдать, как Марни Прайс — блондинка, похожая на чирлидершу,  — опрокидывает порции текилы, словно заправский выпивоха. Нельзя сказать, чтобы он много знал о ней, но Риз всегда описывала Марни, как нежную малышку, и во всех предыдущих случаях, когда Дилан встречался с ней, она вполне соответствовала этому образу.
        Сегодняшний вечер доказывал, что он ошибался. Не важно, что она хотела забыть, Марни упорно шла к своей цели. И, честно говоря, он с радостью присоединился к ней. Отличный способ закончить эту чертову неделю. Обычно во время светских мероприятий Дилан ограничивался двумя порциями, предпочитая сохранять ясность ума. Но сегодня он вдруг обнаружил, что вслед за Марни пьет одну порцию текилы за другой, запивая пивом.
        Марни можно было бы сравнить с ангелами Боттичелли, если бы не чертовщинка, скрывавшаяся за мягкими линиями и розовой кожей. Во всех предыдущих случаях она держалась с ним очень вежливо, но слегка отстраненно. Сегодня все изменилось.
        Они обсудили все, начиная от политики и кончая первым балом Марни. Она оказалась умной и чертовски забавной. И хотя у них не было ничего общего, кроме Риз, Дилан прекрасно провел время.
        Это было именно то, что ему нужно, хотя он даже не подозревал об этом.
        Когда перед уходом Риз подозвала его и попросила присмотреть, чтобы Марни благополучно села в такси, он поначалу хотел отказаться, не желая тратить вечер на то, чтобы нянчиться с ней. А теперь, несмотря на невероятное количество выпитого, он ни о чем не жалел.
        Марни как раз заканчивала свой монолог о том, чем женщины из южных штатов отличаются от всего остального мира:
        — Я просто говорю, что не стоит связываться с южанками. Мы можем выгрызть сердце прямо у тебя из груди, и даже не поперхнемся. Более того, мы можем сделать так, что тебе это понравится, и ты скажешь спасибо.  — Она стрельнула в него своими большими голубыми глазами с самым кокетливым выражением, которое он когда-либо видел.
        С течением вечера акцент Марни усилился. Она растягивала слова, и в гортанном произношении гласных Дилану слышалось что-то испанское. Может, это алкоголь, а может гипнотическое звучание ее голоса, но каждое ее слово каким-то странным образом отдавалось у него внутри. Должно быть, он питал доселе неизвестную ему слабость к южным красавицам.
        — Как вам удается скрывать такой акцент, мисс Марни?  — съязвил он, подражая ее произношению.
        — Это трудно, но у меня большой опыт. Нас учат этому на протяжении всей истории, начиная с агрессивной войны Севера против Юга.
        Она добавила к названию войны лишнее слово, и Дилан указал ей на это.
        Марни нахмурилась.
        — Нечего издеваться. Я выпила.  — Она вздохнула.  — И раз уж у меня заплетается язык, значит, мне пора домой. Я чувствую себя совершенно разбитой.
        Дилан ощутил легкую досаду, быстро сменившуюся чем-то другим, когда Марни облизнула губы.
        Впрочем, в этом не было кокетства. Марни засмеялась:
        — Губы пересохли. Я даже не уверена, что они смыкаются.
        Тут Дилан вспомнил о том, для чего собственно он здесь с ней остался.
        — Уверяю тебя, с ними все в порядке.  — Он махнул бармену, чтобы тот рассчитал их.  — Давай. Я тебя отведу. Поймаем такси.
        Она покачала головой:
        — Все в порядке. Я пойду пешком.
        — До Бруклина? Ты же совершенно разбита.
        Марни снова засмеялась:
        — Нет. У меня есть ключи от квартиры приятеля, а он уехал. Это в пяти кварталах отсюда. В любом случае это совсем не по дороге в твой пентхаус на Парк-авеню. Я не хочу, чтобы ты таскался по трущобам вроде Сохо.
        Это звучало как выпад, тем более после того, что он узнал о ее воспитании.
        — Благодарю, но я живу на Шестьдесят четвертой.
        Она усмехнулась:
        — Все равно недалеко.
        О том, чтобы Дилан отпустил ее одну в такой час и после такого количества текилы, не могло быть и речи.
        — Тогда я пойду с тобой.
        — Очень любезно с твоей стороны, но, честно, в этом нет необходимости.
        — Я только что прослушал лекцию о том, как джентльмен должен вести себя с красавицей с юга, так что я буду осторожен. Не хочу, чтобы у меня выгрызли сердце.
        Он предложил Марни руку, и она, после недолгих колебаний, оперлась на нее.
        — Благодарю вас, сэр. Вы очень добры,  — пропела она, подражая одновременно Скарлетт О’Хара и Бланш Дюбуа.
        Для человека, который называл себя совершенно разбитым, Марни достаточно твердо стояла на ногах, и первый квартал они прошли без приключений. Глубоко вдыхая ночной воздух, она оглянулась по сторонам.
        — Мне очень нравится этот район. Возможно, я присмотрю здесь что-нибудь для себя.
        Дилан удивился. Район казался ему совсем неподходящим для Марни.
        — Тебе не нравится Бруклин?
        — Да нет, там хорошо. Но я переехала на Парк-Слоуп только потому, что это близко к работе, а теперь…  — Она пожала плечами.  — Меня там ничего не держит. Мне всегда хотелось жить здесь. Или в каком-то месте, где кипит жизнь.
        — Ищешь ярких впечатлений?
        Она усмехнулась:
        — Постоянно.
        — Тебе не хочется вернуться в Саванну?
        Ему показалось, что Марни тихонько фыркнула.
        — Ни за что. Мне нравится быть из Саванны, но я не хочу жить там. Ты понимаешь, о чем я?
        — Конечно.  — Дилан сомневался, что полностью понимает ее, но все равно согласился.
        Какое-то время они шли молча, однако тишина не казалась тягостной. Наконец Марни сказала:
        — Спасибо, что посидел со мной. Было весело.
        — Мне тоже. Обращайтесь.
        — Мне даже жалко, что я не познакомилась с тобой поближе, когда вы с Риз… Ну, в общем, раньше. Мы могли бы стать друзьями.
        Она так тяжело вздохнула, что Дилан чуть не засмеялся. Правда, похоже, она говорила серьезно.
        — А сейчас мы уже не можем?
        — Думаю, это может оказаться неловким и неудобным… для всех.  — Марни посмотрела себе под ноги, а потом снова подняла взгляд на него.  — Но в любом случае мне жаль, что у вас с Риз не получилось.
        Дилан тоже жалел об этом. У них не было большой любви, которой Марни пела дифирамбы, но мог получиться стабильный брак. Надежный. Крепкий.
        — Спасибо. Из нас получилась бы отличная команда. Но Риз любит Мейсона.
        — Но ты же говорил, что любовь не самая хорошая причина для женитьбы.
        — Я говорил, что она не может быть единственной причиной, но когда один из партнеров любит кого-то другого, это совсем плохо. Думаю, я всегда понимал, что у нас не все хорошо, но женитьба такая штука, которую в определенном возрасте надо сделать. В конце концов, я почти обрадовался, что появился Мейсон и увел Риз.  — Это тоже была правда. Если Риз нуждалась именно в таких отношениях, чтобы быть счастливой, то он все равно не мог дать ей их.
        — Значит, ты действительно нормально к этому относишься?
        — Ты хочешь спросить, как я отношусь к Риз?
        — Думаю, да.
        Мало у кого хватило бы смелости прямо спросить его об этом.
        — Мы с Риз были друзьями, и до сих пор друзья. Но она меня ничуть не волнует.
        — До смешного разумное и зрелое заявление.
        Дилан пожал плечами:
        — Все, что ни делается, все к лучшему. Если ты не можешь сказать, что совершенно уверен в правильности своего выбора, лучше вообще не жениться.
        Марни засмеялась, но смех звучал как-то горько.
        — В этом я могу с тобой согласиться.
        — Правда?
        Она кивнула.
        — Однажды я сама была свидетелем на свадьбе Картера, моего брата, и все пыталась поддержать жениха и невесту. Я же способствовала тому, чтобы они поженились. А они оказались очень несчастны в браке и в конце концов развелись. В результате я почти перестала общаться с его женой, Мисси, хотя всю жизнь считала ее своей лучшей подругой, и мои отношения с Картером тоже сложились не лучшим образом.
        Дилан заметил, что Марни почти не разговаривала с Картером, и всю дорогу до ресторана между ними чувствовалось напряжение.
        Она похлопала Дилана по руке.
        — Хорошо, что ты понял это вовремя. Я рада за вас обоих.  — Покачав головой, она усмехнулась: — Хотя было бы лучше, если бы вы это поняли до того, как мы накупили праздничных платьев, не подлежащих возврату.
        — Я думал, эти платья можно надевать на другие свадьбы.
        Марни фыркнула:
        — Чушь. Я уже со счета сбилась, сколько раз была подружкой невесты, но ни разу не надевала платье дважды.
        — Приношу свои извинения. В следующий раз буду иметь в виду.
        — В следующий раз? Хочешь сказать, что ты снова на коне?
        — Я бы так не сказал, но в принципе женитьба стоит в моих планах. А в твоих?
        Марни пожала плечом:
        — Возможно. Когда-нибудь. Хотя, думаю, очень не скоро.
        — Звучит не слишком романтично.
        — Просто я разборчива. К тому же никакой спешки нет.
        — У меня тоже,  — пояснил Дилан,  — но мне кажется, я приближаюсь к такому моменту, когда мне захочется, чтобы этот вопрос был улажен.
        — Улажен?  — Марни засмеялась.  — Романтично, нечего сказать. Я сейчас упаду.
        Попав каблуком в ямку, она споткнулась, и Дилан поддержал ее под руку, помогая восстановить равновесие.
        — Не думал, что это буквально.
        — Не будьте нахалом, мистер.
        Дилан подал ей согнутую в локте руку и плотно обхватил ее предплечье.
        Марни бросила на него оценивающий взгляд. Потом вздохнула.
        — Хотя я поклялась никогда не вмешиваться в чужую любовную жизнь, но я нарушу клятву и дам тебе один совет.
        Дилан был по горло сыт советами, но ему захотелось сделать ей приятное.
        — И какой же?
        — Когда будешь ухаживать за женщиной, не упоминай, что для тебя в браке важнее надежное партнерство и стабильность, чем любовь.
        — Это почему же?
        — Потому что это звучит до смешного старомодно. Как и то, что главное достоинство женщины — быть хорошей помощницей для своего мужа. С таким же успехом можно торговаться с ее отцом по поводу земли и скота.
        Что такого у нее случилось? За этим заявлением скрывалась очевидная горечь. Но раз она так болезненно воспринимала эту тему, пожалуй, не следовало вдаваться в подробности.
        — Понятно.
        Но Марни продолжила:
        — Женщины — не скажу, что все, но большинство — хотят эмоций и страсти в отношениях. Чего-то такого, от чего колотится сердце и натягиваются нервы. Они хотят быть предметом желания, а не оценки того, насколько они хороши в качестве партнера.
        Чтобы немного подразнить ее, Дилан грустно покачал головой.
        — Страсть сильно переоценивают.
        — Ничуть.
        — Ты знаешь, что я веду дела фонда помощи жертвам домашнего насилия? Уверен, что многие из них с удовольствием поменяли бы страсть и бурные эмоции на мир и покой.
        — Ты извращаешь смысл страсти. То, что она может принести беду, не значит, что она ее принесет. Или, что в ней изначально кроется зло.
        Дилан пожал плечами.
        — Может, тебе стоит меньше времени проводить в фонде и потратить его на то, чтобы найти женщину, которая заставит твое сердце биться сильнее.
        Ну уж нет.
        — Мне казалось, ты собиралась дать мне один совет.
        Марни замолчала и неожиданно повернулась к нему. Глядя на него смеющимися голубыми глазами, она поднялась на цыпочки и как следует тряхнула его за плечи.
        — Ну же, Дилан Брукс. Неужели ты такой твердокаменный? Не верю. Очнись. Найди женщину, способную пробудить в тебе настоящую страсть.
        Она придвинулась близко к нему, совсем близко. Ее губы были всего в нескольких дюймах. Воздух вдруг стал каким-то другим, и Марни с трудом сглотнула. Потом она отпустила его плечи и сделала шаг назад.
        Кашлянув, она указала на неприметную дверь:
        — Мы пришли. Спасибо, что проводил.
        Дилан снова ощутил странное разочарование, но на этот раз оно было гораздо сильнее, чем он мог ожидать.
        — Не за что, Марни.
        — М-м-м… если пройдешь вперед до конца квартала, то без проблем поймаешь такси.
        Товарищеская легкость вдруг сменилась неловкостью.
        — Не беспокойся.
        С широкой, но несколько вымученной улыбкой Марни протянула ему руку:
        — Доброй ночи, Дилан.
        Дилан взял ее за руку и, как делал каждый раз со своими знакомыми женщинами, наклонился, чтобы слегка поцеловать ее в щеку. Но вместо этого его губы почему-то оказались на ее губах.
        На мгновение Марни замерла от неожиданности, но не оттолкнула его. Потом ее губы сделались мягкими, она потянулась к нему и крепче сжала его руку. Ее губы были теплыми и нежными, и Дилан почувствовал, как горячая волна прокатилась по всему телу.
        Теперь он понял причину своего странного состояния. Ему хотелось поцеловать ее. И, судя по всему, с самого первого раза, когда он ее увидел. Это чувство поразило Дилана больше, чем сам поцелуй.
        Мир как будто сжался, в нем остались только губы Марни и ощущение ее тела, прильнувшего к нему так, словно его создали специально для этого. Легкий аромат ее духов с каждым вздохом наполнял его легкие, руки путались в ее шелковистых волосах.
        Он услышал, как Марни низко застонала, и этот первобытный звук, проникая в каждый нерв, пробудил его, как будто она была первой и последней женщиной, к которой он прикасался. Дилан почувствовал резкий, отчаянный всплеск желания.
        Не понятно, как и почему Марни творила с ним такое, но, честно говоря, его это не интересовало. Ему было хорошо.
        Поцелуй все длился и длился, пока они не начали задыхаться. Сердце Дилана стучало так, словно рвалось из груди. Все тело сделалось твердым и напряженным. Ему потребовалось немалое усилие воли, чтобы прервать поцелуй и поддержать Марни на ослабевших ногах.
        Ее глаза стали огромными и темными, влажные губы слегка припухли. Она немного встряхнулась и выдохнула.
        — Ладно.
        Дилан понятия не имел, что она хотела этим сказать. В его голове крутились мысли и образы, которые могли бы испугать ее, если бы она узнала.
        — М-м-м…  — начала Марни, но тут же запнулась и кашлянула.  — Уверена, что у Свена найдется бутылка чего-нибудь… м-м-м… выпить.
        Ее дрожащая рука теребила пуговицу платья. Большие голубые глаза смотрели прямо на него. А то, что он в них увидел, чуть не заставило Дилана опуститься на колени.
        — Не хочешь зайти, выпить стаканчик?
        Глава 2
        Марни уже почти забыла, каково это, просыпаться окутанной надежным теплом спящего мужчины. Сонная рука машинально гладила ее по спине, а из груди Дилана получилась очень милая подушка. Его медленное глубокое дыхание успокаивало и действовало гипнотически.
        Хороший способ начать новый день, если отбросить навязчивое ощущение того, что это неправильно. Совсем, совсем неправильно. И вместе с тем так приятно. Это сбивало с толку.
        Ну почему из миллиона мужчин, обитавших в Нью-Йорке, она выбрала именно Дилана?
        Впрочем, все было достаточно очевидно. Загорелую грудь под ее щекой покрывали красиво вылепленные мышцы. Это оказалось приятным сюрпризом, скрывавшимся под консервативным серым костюмом Дилана. И этим сюрпризы не ограничивались…
        Желание взялось прошлой ночью неизвестно откуда и нахлынуло с такой силой, что она полностью потеряла контроль. Мгновенно. Можно было обвинить во всем текилу, но Марни сомневалась, что даже текилой можно объяснить охватившее ее чувство — да, скорее, прошу тебя.
        Странно. Черт возьми, ее никогда не привлекали мужчины вроде Дилана. Марни нравились артисты, музыканты, деятели… интересные люди, открыто выражавшие свои чувства и страсти, а вовсе не холодные, отстраненные светские типы. От одной мысли о них она начинала чувствовать себя как в клетке.
        Как такое могло случиться. Всего минуту назад она читала Дилану лекцию о том, что он должен отыскать в себе страсть. И хотя она совсем не имела это в виду, но в следующий миг он показал ей, что не только способен на страсть, но вдруг нежданно-негаданно оказался охвачен именно этим чувством.
        Сказать, что ее это потрясло, значило ничего не сказать.
        Марни могла привести множество причин, которые заставили их подняться наверх, но ни одна из них не могла избавить ее от ощущения, что это неправильно. Потому что существовал один маленький факт, перевешивавший все: Дилан был с Риз.
        У них все кончилось. Он ей больше не нужен. А прошлая ночь… так это все он.
        Это ничего не меняет. И ты это знаешь.
        Марни случалось принимать сомнительные решения, но это определенно претендовало на первое место, просто потому, что могло иметь самые большие последствия.
        Она могла сколько угодно говорить себе, что у Риз с Диланом все кончено, но все равно чувствовала, что перешла черту.
        Хотя, где собственно проходит эта черта…
        Может, должно было пройти какое-то время? С какого момента бывшего парня твоей подруги можно считать свободным? И важно ли, что этот парень был ее женихом?
        Хорошая же из нее подруга. У Марни возникло отвратительное ощущение дежавю. Нет. На этот раз все по-другому. У них все кончено.
        И все же… Как теперь смотреть в глаза Риз? И между прочим, как смотреть в глаза Дилану?
        О боже. Что, если он начнет… сравнивать. Уф. Как-то противно засосало под ложечкой.
        Дилан пошевелился. Каким-то непонятным образом он понял, что Марни проснулась, хотя она не делала никаких движений.
        — Доброе утро,  — сказал он низким и хриплым со сна голосом.
        Марни взглянула на него, и у нее перехватило дыхание. Светский, лощеный Дилан исчез без следа. Его волосы торчали как попало, подбородок покрывала темная тень щетины. В нем появилось что-то юное и невероятно притягательное, отчего по ее телу пробежал электрический разряд.
        Проклятье!
        Ей придется как-то выпутываться из всего этого. Надо было что-нибудь придумать, пока он окончательно не проснулся. Делай вид, что ничего особенного не произошло. Веди себя нормально.
        Но Марни не имела понятия, что значит это «нормально».
        — Доброе утро. Я…
        На помощь пришел телефон. Откуда-то из-под груды сваленной на полу одежды послышалась мелодия звонка.
        Звонила Риз.
        Это было как пощечина. Чувство вины, осторожно подкрадывавшееся к ее сознанию, навалилось на Марни всей своей тяжестью.
        Она могла не отвечать, могла отправить звонок на голосовую почту, но ей почему-то казалось, что это еще хуже. Трусливая попытка притвориться, что она не сделала ничего особенного.
        Марни вскочила на кровати и, не обращая внимания на «у-уф», вырвавшееся у Дилана, когда она наступила ему на живот, кинулась рыться в куче, пока не нашла свой мобильник.
        — Риз! Доброе утро! Как ты?  — Ее передернуло от преувеличенно уверенного звука собственного голоса.
        На другом конце послышался тихий смех.
        — И тебе доброе утро. Похоже, сегодня ты в отличном настроении.
        Пытаясь выпрямиться, Марни потянула на себя простыню, чтобы прикрыться, и повернулась к Дилану спиной. Если она посмотрит на него, Риз обязательно догадается.
        — А почему бы и нет?
        — Мне показалось, что вчера ты слегка перебрала.
        — Нет. Ничуть. У меня все в порядке.
        — Просто я немного волновалась. Хотя я тебя понимаю. Вчера тебе пришлось нелегко…
        Марни услышала, как Дилан пошевелился у нее за спиной.
        — Да, спасибо, но у меня все хорошо. Так в чем дело?
        — У тебя точно все в порядке? Ты говоришь как-то странно.
        У Марни вырвался истерический смех. Она откашлялась и попыталась убрать нездоровое воодушевление в голосе.
        — У меня все отлично. Просто… м-м-м…
        — Подожди… Может, я тебе мешаю?
        — Что? Нет! Чему ты можешь мешать?
        — Марни…  — Риз понизила голос.  — Там кто-то еще?
        О боже!
        — Нет, конечно.
        — Ты вчера вернулась домой не одна?  — В голосе Риз послышалось недоверие.
        Марни почувствовала, что ее мутит. Она совсем не умела врать.
        — Н-нет, я… я…
        — Я права. Давай угадаю. Тот симпатичный бармен?
        — Нет! Никого нет. За кого ты меня принимаешь? Я допила вино и пошла к Свену, чтобы поскорее лечь. Здесь никого нет, кроме меня.  — Она услышала, как Дилан фыркнул, и, не оборачиваясь, махнула рукой, чтобы он заткнулся.
        — Жаль.
        Надо было отправить ее звонок на голосовую почту.
        — Риз, дорогая, если ты просто хочешь поболтать, я тебе перезвоню…
        Риз сделалась серьезной.
        — На самом деле я звоню не просто так.
        Ох.
        — О’кей.  — Марни убрала волосы от лица, стараясь сосредоточиться.  — Что случилось?
        — Вчера ночью мне пришла в голову отличная идея. Не понимаю, как я раньше не додумалась.
        Что-то в слове «отличная» заставило Марни насторожиться.
        — И?..
        — Я видела, как ты разговаривала с Диланом, похоже, у вас неплохо получается…
        Марни чуть не засмеялась. Осторожнее.
        — А причем здесь это?
        — Сейчас скажу. Тебе ведь нужна работа?
        — Да, но…
        — Насколько мне известно, до вчерашнего дня Дилан так и не нашел никого на мое место в фонде.
        Марни через плечо взглянула на Дилана, который, как ни в чем не бывало, лежал, опершись головой на кованое изголовье. Посмотрев на нее, он поднял одну бровь. Проклятье. Теперь он догадался, что они говорят про него. К несчастью, Марни совсем упустила нить разговора и теперь не знала, что отвечать.
        — О, м-м-м…
        — Я думаю, для тебя это отличное место. У тебя есть опыт работы в некоммерческой организации, с людьми, которые хотят улучшить свое положение…
        Марни непроизвольно снова повернулась к Дилану. Так. Работа. Фонд. Сосредоточься.
        — Звучит интересно. Давай как-нибудь встретимся и все обсудим…
        — Отлично. Я так рада, что ты заинтересовалась. Не вешай трубку, я наберу Дилана, чтобы он подключился к разговору.
        — Что? Нет, Риз…  — Но она говорила в пустоту. В панике Марни выхватила из кучи одежды брюки Дилана и бросила ему, хотя он, похоже, не понимал, что ситуация становится комедийной.  — Возьми свой телефон.
        — Зачем?
        — Просто…  — Прежде чем она успела договорить, на линии снова появилась Риз, а телефон Дилана заорал в тишине, словно автомобильный клаксон. Марни начала громко кашлять, стараясь заглушить этот звук, пока Дилан переводил телефон в режим виброзвонка.
        — Марни, с тобой все в порядке?
        Марни бросилась подальше от кровати. Лофт Свена был спроектирован по принципу открытого пространства и представлял собой большую студию, поэтому, если не закрываться в ванной — что тоже не вариант из-за эха, ей оставалось только отойти подальше.
        — Мне что-то в горло попало.
        Дилан с телефоном в руке вопросительно посмотрел на нее, и Марни сделала знак рукой, чтобы он перевел звонок на голосовую почту, а сама тем временем продолжала разговор с Риз. Но Дилан ее не понял и ответил, прежде чем она успела его остановить.
        — Привет, Риз.
        О мой бог! Голос Дилана, отраженный от голых стен, прекрасно доносился до ее трубки. Бросив на него мрачный взгляд, Марни отошла в самый дальний конец и прислонилась спиной к стене. Холодное прикосновение кирпича напомнило ей о том, что она совершенно голая. Марни скрестила руки на груди и постаралась сделать вид, что ее это не смущает.
        — Доброе утро, Дилан. У меня тут Марни на линии.
        Дилан встретился с ее взглядом, потом медленно, с удовольствием скользнул глазами вниз по ее фигуре, отчего по коже Марни побежали мурашки.
        — Ну, здравствуй, Марни.
        Она бы с удовольствием придушила его, но Риз могла бы это услышать.
        — Привет, Дилан.
        — Слушай,  — начала Риз,  — не буду ходить вокруг да около. Ты просил, чтобы я помогла тебе найти кого-нибудь на мое место в фонде. Вот я и подумала, что Марни — идеальный вариант. Последние несколько лет она работала в «Центре помощи беженцам» в Бруклине, и ее опыт будет очень полезен. Она умная, сообразительная и прекрасно справится.
        От того, с какой гордостью Риз говорила о ней, у Марни сжалось сердце. Риз очень дорожила своей работой в фонде и не хотела, чтобы ее место досталось кому попало. То, что она предлагала Марни, говорило о многом. Марни почувствовала себя еще более виноватой.
        Дилан кашлянул.
        — Это нужно обсудить. Марни, ты могла бы прислать мне свое резюме…
        — Я пришлю,  — с трудом выдавила Марни.
        — А почему бы нам всем просто не встретиться за ланчем?  — возразила Риз, и Марни захотелось удариться головой о стену.  — Мы могли бы поговорить о работе и…
        — Конечно,  — перебил ее Дилан.  — Я только не уверен, смогу ли найти время на следующей неделе…
        — Значит, нам надо встретиться сегодня.
        — Сегодня,  — в ужасе пискнула Марни.
        — Сегодня?  — Голос Дилана звучал несколько испуганно.
        — Да, сегодня.  — Риз вздохнула.  — Я знаю, как ты загружен, Дилан. С учетом того, что понедельник выходной, пройдет еще сто лет, прежде чем у тебя появится окно. А если бы мы все решили сегодня, то на следующей неделе Марни уже могла бы начать работать. Ты уже немного знаком с ней и понимаешь, что я бы ее не порекомендовала, если бы не была уверена, что она…
        Марни попыталась вклиниться:
        — Риз, у меня…
        — Что? Неужели ты собираешься спорить со мной из-за ланча? Не понимаю, почему вы так сопротивляетесь, когда это прекрасное решение всех проблем. Я прошу у вас всего час. Что у вас за грандиозные планы на сегодня, что вы не можете потратить час на ланч?
        Проклятье! Марни ничего не могла придумать. Риз прекрасно знала, что на сегодня у нее нет никаких планов, ведь не далее как вчера она сама сказала ей об этом. Она бросила на Дилана умоляющий взгляд, но он, похоже, уже смирился с неизбежным.
        Риз восприняла их молчание как знак согласия.
        — Вот и отлично. Как насчет того, чтобы встретиться у «Винсента» в одиннадцать?
        Марни отчаянно искала причину для отказа, но так ничего и не нашла.
        — Ладно.  — Она попыталась придать своему голосу хоть немного энтузиазма.
        — Хорошо.  — Голос Дилана по-прежнему звучал уныло, и Марни захотелось швырнуть в него чем-нибудь. В конце концов, Риз старалась и для него тоже.
        — Прекрасно. Значит, увидимся. Пока!
        Марни продолжала стоять нагишом, прислонившись к стене и держа в руке умолкший телефон. Она смотрела на мужчину, с которым провела ночь и который мало того что был бывшим женихом ее лучшей подруги, но еще и собирался через два часа проводить с ней собеседование о приеме на работу.
        Определенно день не задался.
        И, в довершение всего, было еще слишком рано, чтобы начать пить.

        Дилан не знал, чего от нее ждать дальше: слез, истерики или попытки убить его.
        Когда она закрыла глаза и, запрокинув голову, слегка ударилась о стену, бормоча что-то себе под нос, он понял, что все три варианта ошибочны.
        Вместе с тем выглядела Марни весьма соблазнительно. Белокурые волосы обрамляли пылавшие щеки, изящные изгибы тела с нежной сливочной кожей, красиво выделялись на фоне красных кирпичных стен студии, напоминая современное воплощение Рождения Венеры. Однако, понимая, что в постель она больше не вернется, Дилан потянулся за своей одеждой.
        Ясно было одно: Риз позвонила очень не вовремя.
        Его движение снова привлекло к нему внимание Марни. Похоже, он напомнил ей о том, что она тоже не одета, потому что она исчезла в ванной и вернулась обмотанная полотенцем.
        — Если я не пойду на встречу, Риз меня убьет,  — резко выпалила она.  — Значит, не пойти должен ты.
        — Чтобы она убила меня вместо тебя?
        — Я просто не смогу сегодня посмотреть ей в глаза. После того, как…  — И без того розовое лицо Марни сделалось пунцовым.  — Просто не смогу.
        — Тогда скажи ей, что тебя не интересует эта работа, и нам не придется идти на ланч.  — Он расправил рукава своей рубашки и сунул в них руки.  — Я вообще не понимаю, что у тебя за проблема…
        — Конечно, ты не понимаешь.  — Голос Марни звучал сердито и вместе с тем жалко.
        Дилан мог сложить вместе то, что Риз спрашивала ее, не привела ли она кого-нибудь к себе, и то, как она ответила «За кого ты меня принимаешь?». Но все равно ее реакция казалась ему преувеличенной.
        Надо ее успокоить…
        — Так объясни мне.
        — Я стольким обязана Риз. Если бы не она, я, возможно, до сих пор сидела бы в Саванне и стала бы прекрасной женой-помощницей для какого-нибудь банкира или доктора.  — Марни говорила больше для себя, чем для него.  — Я обязана ей практически всем. Вот и теперь она ищет для меня работу. И чем я ей отплатила? Конечно же тем, что переспала с ее женихом.
        Строго говоря, они переспали до того, как Риз решила помочь ей с работой, но Дилан сомневался, что сейчас Марни в состоянии учесть эту деталь. Однако была и еще одна деталь, которую требовалось уточнить.
        — Бывшим женихом,  — напомнил он.  — И раз уж она отвергла меня ради Мейсона…
        Вся краска мгновенно сбежала с ее лица. Дилану показалось, что она вот-вот упадет в обморок.
        — О господи. Так это месть? Риз задела твои чувства, и ты решил отомстить ей, переспав с ее подругой? Я просто помогла тебе сделать ей больно.  — Марни села на кровать и закрыла лицо руками.  — Я ужасный, просто ужасный человек…
        — Этого только не хватало. Ты все неправильно поняла. Во-первых, мне незачем мстить Риз. Мне такое даже в голову не приходило. Но если бы и пришло, это плохой способ вернуть кого бы то ни было. Ради бога, у нас с Риз все кончено…
        — Можно подумать, что это имеет какое-то значение. Ты действительно думаешь, что ей будет все равно, что я спала с тобой?
        — Я очень надеюсь, что да. Я не имею права голоса в ее сексуальной жизни, так почему бы ей иметь его в моей?
        Марни вскинула голову.
        — Но она имеет его в моей.
        — Никогда не слышал ничего смешнее.
        — Риз моя подруга,  — сказала она, глядя на Дилана с таким видом, как будто это все объясняет. Он пожал плечами, и Марни вытаращила глаза.  — Просто так не поступают. Это мерзко.
        Она делала из мухи слона.
        — Ты рассуждаешь как ребенок.
        — Но это так и есть. Я просто не могу смотреть в глаза Риз, зная, что прошлой ночью преступила черту.
        Она преступила черту смешного. Дилан не собирался участвовать в этой надуманной драме.
        — Но поскольку я тоже считаю Риз своим другом, я не намерен обижать ее бессмысленным отказом.  — Он посмотрел Марни прямо в глаза.  — Знаешь ли, так не поступают.
        Марни явно не понравилось, что он возражал ей ее же словами. Она так сильно прикусила губу, что та побелела. Наконец, подняв плечи, она сказала:
        — Ладно, тогда мы пойдем на ланч.
        — Думаю, да.
        — Хорошо. Но давай внесем ясность. Я не хочу, чтобы Риз знала, что произошло ночью.
        — А я вообще не понимаю, зачем ей об этом знать. Ее это не касается. Она считает, что я посадил тебя в такси, как она просила, и понятия не имею, как ты провела остаток вечера.
        — Так. Подожди…  — Марни прищурилась.  — Что значит «как она просила»?
        Ее подозрительный взгляд сказал Дилану, что надо осторожнее выбирать слова.
        — Риз беспокоилась о тебе и попросила меня еще немного посидеть, чтобы быть уверенным, что ты благополучно уехала домой.
        Марни потерла виски.
        — О господи.
        Он нашел на ночном столике свои часы, но остановился, потому что услышал, как Марни застонала.
        — Что теперь?
        — Так вот почему ты остался пить со мной. Риз попросила тебя присмотреть за подвыпившей девочкой. И…  — она скорчила гримасу,  — поэтому ты решил проводить меня. А я-то думала…
        Ну, вот опять. Похоже, Марни решила делать трагедию из каждого его слова.
        — Господи, сделай милость, не надо считать меня подонком, который воспользовался ситуацией. Ты можешь предаваться сожалениям сколько угодно, но я не собираюсь извиняться за то, что случилось между двумя взрослыми — хоть и не совсем трезвыми — людьми по обоюдному согласию.
        Марни притихла. Она закрыла глаза и задумалась. Когда эта детская голубизна снова обратилась на него, она слабо кивнула. Дилан не знал, что это означает, жалеет она о случившемся или нет. Но в любом случае она не собиралась изображать обиженную. И на том спасибо.
        — Но я не хочу, чтобы Риз узнала.
        — Я же сказал, что для этого нет никаких причин.
        — Отлично.  — Марни смущенно огляделась по сторонам.  — Ну… м-м-м… пожалуй, теперь тебе стоит уйти. Я приберусь в доме и переоденусь…
        Нельзя сказать, что его выгоняли, но это выглядело близко к тому. Ситуация еще больше приблизилась к фарсу, когда Марни, по-прежнему прикрытая одним полотенцем, проводила его до двери и пожала ему руку с таким примерным видом, как будто никакого отношения не имела к тому, чем они занимались ночью.
        Обнаружив на углу маленькую кофейню, Дилан с радостью зашел туда. Он едва проснулся, когда у Марни зазвонил телефон, и оказался персонажем дурацкой комедии положений даже не выпив кофе, что могло бы ему помочь лучше понять происходящее.
        Уже один запах прочистил ему мозги, а кофеин успешно направил его в такси. К тому моменту, когда машина остановилась напротив его дома, Дилан чувствовал себя отчасти человеком. Портье едва кивнул ему, и он проделал свой позорный путь через холл к лифту.
        Когда он наконец залез под душ и горячая вода позволила его окаменевшим мышцам расслабиться — кровать Свена отчаянно нуждалась в новом матрасе,  — кое-что встало на свои места.
        Исходя из того, что он знал о Марни от Риз, Дилан почти ожидал, что утром ее одолеет раскаяние, связанное с какими-нибудь старомодными моральными запретами. Однако она оказалась вовсе не такой невинной милашкой, какой ее рисовала Риз. Такое впечатление, что представления Риз о своей подруге отставали от реальности на несколько лет. Может, она и выглядела как ангел, но от одного воспоминания о прошлой ночи все тело Дилана начинало гореть.
        Нет, раскаяние Марни проистекало из ее преданности Риз.
        Преданность другу дело хорошее. Благородное дело. Но, по его мнению, Марни зашла несколько далековато. Они с Риз расстались уже несколько месяцев назад. Беспокойство Марни по поводу их прошлого выглядело смешным.
        Конечно, то, что бывшая невеста заставляла его провести собеседование о работе с женщиной, с которой он провел прошлую ночь, могло показаться странным и неловким. Но, честно говоря, Дилан не мог понять, почему это ужасает Марни до такой степени.
        Да, по правде сказать, и не хотел понимать. Все эти драмы и трагедии годились для тех, кому больше нечем заняться. И если Марни имела склонность все драматизировать, то он сомневался, что она так хорошо подходит ему для работы, как уверяла Риз.
        Может быть, Риз не знала об этом. Может быть, это качество проявилось у Марни недавно. Они ведь не были настолько близки. Тем абсурднее казалось беспокойство Марни о том, что Риз узнает об их совместно проведенной ночи.
        Вот еще одна причина не пить и не подбирать в барах женщин. Драма.
        Побрившись, одевшись и, наконец, почувствовав себя человеком, Дилан снова спустился в холл и попросил портье вызвать такси. Он сделает приятное Риз, а потом решит, что делать — если и делать — с Марни в профессиональном плане. В личном плане он уже все решил.
        Хорошо, что Марни не очень хотела получить эту работу.
        Глава 3
        Я правда, правда хочу получить эту работу.
        Марни бросила ключи и сумочку на кофейный столик и шлепнулась на диван. Она пришла к такому мнению еще до того, как им подали закуски, и в течение нескольких часов после ланча только утвердилась в нем.
        Хотя такой неловкости на собеседовании она не испытывала за всю свою жизнь, Марни абсолютно точно поняла одно: это прекрасная работа. Как раз то, что она хотела. Фактически весь ее опыт, полученный в «Центре помощи беженцам» можно было с легкостью использовать в работе с женщинами, подвергшимися насилию, которыми занимались в «Брукс Фаундейшн». Она знала людей во всех организациях и департаментах, занимавшихся оказанием социальных услуг, а также врачей, адвокатов и психологов, готовых работать за любые деньги.
        Возможно, ее опыта по сбору денег и не хватало для той позиции, которую занимала Риз, но подруга могла ее немного подучить. Кроме того, могли пригодиться воспоминания о том, как, заменив мать, она занималась сбором денег для благотворительных организаций в Саванне.
        Я справлюсь с этой работой. Я прекрасно справлюсь.
        Черт. Это практически идеальное место.
        Единственная реальная проблема — Дилан.
        Надо отдать ему должное, он ни словом, ни жестом не намекнул на то, что произошло ночью. Дилан держался спокойно, бесстрастно и даже несколько покровительственно, как будто пришел на это собеседование, только чтобы сделать приятное Риз, хотя у него есть дела и поважнее. Это привело Марни в бешенство. Ей захотелось протянуть руку через стол и влепить ему пощечину. И не одну. Перед ней сидел Дилан, которого она знала раньше, совсем не тот человек, с которым она провела прошлую ночь. Марни с трудом могла соединить их вместе.
        Очевидно, чтобы стать похожим на человека, Дилану требовалось большое количество алкоголя. А может, это ей надо было хорошенько напиться, чтобы терпеть его.
        В результате Марни все время чувствовала себя не в своей тарелке. Она запиналась, отвечая на простейшие вопросы о своем образовании и опыте работы, потому что постоянно отвлекалась на всякие глупости вроде того, что рука Дилана, машинально скользнувшая по кофейной чашке, напомнила ей, как он ласкал ее прошлой ночью, от чего Марни тут же вспыхнула.
        Что и говорить, у него были удивительные руки, способные вызвать у нее такие ощущения, о которых она даже не подозревала.
        Стоило Марни хоть на секунду отвлечься, как ее мысли снова возвращались прямиком к прошлой ночи, и ее бросало в жар.
        Даже Риз кинула на нее пару удивленных взглядов, как бы призывая — соберись, но, слава богу, не стала требовать объяснений ее поведению. Объяснений, которые могли выглядеть как-то так:
        Слушай, я провела потрясающую ночь с этим парнем. А теперь сижу напротив тебя и гадаю, делал ли он с тобой то же самое, что со мной. И как я ему кажусь по сравнению с тобой, если вдруг он нас сравнивает. Поэтому мне безумно трудно вспомнить содержание прошлогоднего отчета. Уф.
        Ладно. Может, проблема была и не в Дилане. Марни хватало честности признать, что главная проблема — это ее проблема с Диланом.
        Она чувствовала себя виноватой, но в то же время не жалела, что переспала с ним. Единственное, о чем она жалела,  — это о том, что раньше Дилан принадлежал Риз. А значит, ей нужно было получить прощение за грех просто потому, что это грех.
        Ладно. Может, это и не единственное, о чем она жалела. Марни никак не могла взять в толк, как она могла так напиться, что решила переспать именно с Диланом. Приходилось признать, что это что-то гормональное, какая-то химия. Но почему ее гормоны так восстали против всего того, во что она верила?
        Она накрыла лицо подушкой и застонала…
        Вернувшись домой после университета, Марни поступила на работу в «Симмонс Стейт» в полной уверенности, что работает именно там, где надо, и следующие три года делала именно то, чего от нее ожидали. Достойное общество, хорошая работа… И все это время Марни чувствовала себя несчастной. Но она продолжала в том же духе, полагая, что, если все делать правильно, в один прекрасный момент что-то щелкнет, и она станет счастливой. Время шло. Марни видела, как мучительно разваливался брак Картера и Мисси. После смерти матери она заняла ее место в благотворительных организациях. Но счастье все не приходило. Когда Ричард Ли Мейтон Третий, опустившись перед ней на колено, протянул кольцо с камнем величиной со штат Джорджия, Марни поняла, что если останется здесь, то никогда не станет счастливой.
        Через две недели она уже была в Нью-Йорке и обнаружила, что здесь на расстоянии в полстраны от того места, где родилась, и от той жизни, к которой ее готовили, она счастлива. Марни не хотела ничего из прошлой жизни. Включая мужчин.
        От одного вида мужчины в костюме ее либидо умолкало. Боже правый. Дилан Брукс был олицетворением всего того, чего она не хотела, и в довершение всего говорил с акцентом янки.
        И тем не менее она хотела его. Настолько сильно, чтобы проигнорировать все аргументы против и почти забыть о том, что он бывший жених одной из ее любимых подруг.
        Все это делало получение работы еще более проблематичным.
        Ну почему эта «блестящая» идея не пришла в голову Риз на неделю раньше? Тогда никакая выпивка не позволила бы ей дать волю своему либидо и переспать с ним.
        Соберись!
        Да, начало вышло не самое удачное, но даже самым умным людям свойственно иногда совершать ошибки. Так бывает. Марни не знала, как поступают другие в подобных случаях, но выход должен был существовать.
        Из того, что она выяснила сегодня, Марни поняла, что хотя Дилан возглавляет «Брукс Фаундейшн», он не участвует в работе ежедневно. В конце концов, он слишком сильно загружен своей адвокатской работой.
        Риз же удавалось одновременно и работать, и спать с ним…
        Это совсем другое дело. Она не собирается снова спать с Диланом. Это был исключительный случай, который больше не повторится.
        А жаль.
        Нет!
        Марни захотелось влепить пощечину самой себе. Бред какой-то.
        Хватит, значит, хватит. Хватит прокручивать в голове прошлую ночь. Хватит дергаться по поводу этой работы. Хотя бы сегодня. Все равно до вторника, когда Риз свяжется с другими людьми из фонда и дело дойдет до формальных собеседований, ничего не изменится.
        А пока… Ну, пока у нас выходной. И наверняка найдется что-нибудь еще, чем занять свою голову помимо Дилана Брукса.
        Ты хочешь сказать фонда Брукса.
        Вот именно.
        Так найди это.
        Лампочка на автоответчике отчаянно мигала. Марни нажала «прослушать» и тут же пожалела об этом, когда в тишину ворвался голос Картера. Она нажала «выключить». Это было не совсем то, чем бы ей хотелось занять свою голову. Однако его голос сделал свое дело, и все события вчерашнего дня навалились на нее тяжелым снежным комом.
        Господи, какая же она лицемерная маленькая ханжа. Марни стало стыдно. Ведь это она вбивала клин между своими подругами, заставляя принять чью-то сторону, кого-то обвинить…
        Бедная Джина… Ей досталось больше всех. Если бы они поменялись ролями, Марни была совсем не уверена, что простила бы Джину, и ей стыдно смотреть, как Джина сама, отбросив прошлое, пытается наладить отношения.
        Злость на Картера, которая постоянно кипела у нее внутри, вырвалась на поверхность. Это он виноват в том, что умерла ее дружба с Мисси. А теперь, когда их отношения складывались не важно,  — а это было так, несмотря на его эффектное вчерашнее появление и громкие заявления,  — Марни не хотелось снова потерять Джину.
        Непонятно, как всего за двадцать четыре часа ее жизнь из нормальной превратилась в смертельно опасный марш по минному полю.
        Марни направилась на кухню за вином. Часы пробили только три, но ей стоило выпить.

        Так с легкостью обвел его сзади, и мяч полетел в корзину. Дилан подхватил его снизу и попытался повести, но мяч ушел в сторону и ударился о стену площадки.
        Так со смехом подобрал его.
        — Совсем мышей не ловишь,  — протянул он. Его акцент отличался от акцента Марни, но, как и у нее, до сих пор оставался очень заметным. По сравнению с другими, южанам труднее всего было избавиться от акцента, независимо от того, как давно они приехали с юга.
        — Я стараюсь не наседать на тебя. Думаю, ты слегка утомился после свадьбы. Но если ты хочешь, чтобы тебе надрали зад…
        Так фыркнул.
        — Можно подумать, что это возможно.  — Он бросил мяч Дилану и, подойдя к скамейке, взял бутылку с водой. Травма колена поставила крест на его футбольной карьере, но он до сих пор был в отличной спортивной форме, в то время как Дилан уже начинал чувствовать последствия слишком длительного сидения за письменным столом. Он еще мог постоять за себя на площадке, но о том, чтобы надрать кому-то зад, не могло быть и речи.
        Дилан уселся рядом с приятелем, чтобы попить воды.
        — Так почему ты сегодня не со своей женой? Медовый месяц уже закончился?  — Ранний звонок Така удивил его. В последнее время они стали играть реже, особенно с тех пор, как Так почти не вылезал с Итаки, где Кэсси заканчивала работу над диссертацией. Но поженились они только в пятницу. Дилан предполагал, что они проведут в отеле по меньшей мере еще несколько дней.
        Так пожал плечами:
        — Сегодня в университете какая-то лекция, на которую Кэс хотела пойти.
        — Она уже бросает тебя ради настоящих звезд?  — Несмотря на всю известность Така, Кэсси гораздо больше интересовали звезды космоса, чем звезды «Космо».
        — Скажи спасибо, что мне удалось оттащить ее от компьютера на время, достаточное, чтобы пожениться. Настоящий медовый месяц будет, когда она закончит диссертацию.
        — Медовый месяц в Антарктике… Звучит…  — Дилан помолчал,  — пугающе.  — Даже он знал, что Кэсси подумывает о поездке в Антарктику, хотя никак не мог понять, почему она хочет туда ехать. И пока Так полностью разделял исследовательский энтузиазм Кэсси, Дилан уже ворчал по поводу неминуемого развода.
        — Согласен. Меня больше привлекает Аруба. В Антарктике адский холод.
        Дилану всегда казалось, что нелюбовь Така к холоду — это его личная особенность. Но ночью в пятницу Марни высказывала такое же мнение. Должно быть, это относилось ко всем выходцам с юга. Тогда зачем южане едут на север?
        — Я поговорил с людьми, которые все знают,  — продолжал Так,  — и узнал, что ты собирался провести выходные в Хэмптоне.
        Дилан машинально стучал мячом о землю.
        — В субботу у меня была встреча за ланчем, а потом мне расхотелось ехать.
        — Что ты за юрист, если работаешь в «День труда»?
        — Я очень дорогой юрист.  — Он обтер полотенцем лицо и шею. Может, зад он Таку и не надрал, но набегался до пота.  — К сожалению, за этот час мне никто не заплатит. Это по делам фонда. Риз хочет, чтобы я взял на ее место Марни, вот мы и встречались по этому поводу.
        Так искоса взглянул на него.
        — Ты завтракал с Риз?
        Дилан знал, что Так чувствовал себя неловко из-за всей этой истории. Как-никак Риз была его двоюродной сестрой, и он разрывался между ними, хотя и совершенно напрасно.
        — И с Марни,  — добавил он.  — Всего лишь деловая встреча.  — Что было не совсем верно. Впрочем, если его и посещали неделовые мысли, к Риз они не относились.
        После ланча Дилан оставался в сомнении относительно Марни. Как профессионально, так и персонально. Ее резюме выглядело впечатляюще. Однако сама Марни показала себя на встрече не слишком хорошо. Она выглядела рассеянной и неуверенной, что, впрочем, можно было понять, учитывая события предыдущей ночи. Даже Риз упомянула об этом позже.
        — Мне кажется, ты чем-то смущаешь ее.
        К сожалению, это не давало ему возможности понять, как Марни поведет себя в работе и пройдет ли ее смущение со временем. Он проводил в фонде совсем немного времени, но в этих случаях ей пришлось бы работать с ним. Так что, если общение с ним — для нее проблема, это могло стать проблемой и для него.
        Тем не менее Дилан видел, что Марни относится к своей работе с душой. Когда ей удавалось сосредоточиться, она выглядела убедительно, и ее желание помогать людям произвело на него впечатление. В конечном счете на основании ее резюме и рекомендаций Риз он наверняка решил бы направить ее на собеседование к директору по персоналу.
        Но сама по себе Марни ставила его в затруднительное положение. Она привлекала его физически, в этом не было никаких сомнений. Но было что-то еще. И это «что-то еще» заставляло его задуматься. Она не выглядела неуравновешенной, но определенно чувствовала себя выбитой из колеи. В обычной ситуации этого оказалось бы достаточно для того, чтобы Дилан на всех парах устремился в противоположном направлении, но, как ни странно, он обнаружил, что все выходные думает о ней явно больше, чем хотелось бы.
        — Э-эй?
        Дилан вздрогнул, увидев, что Так машет у него перед носом рукой.
        — Извини. О чем ты говорил?
        — Я сказал, что тебе пора перестать отвечать на звонки Риз.  — В голосе Така вместе с раздражением слышалось какое-то беспокойство.
        — Почему?
        — Потому что пора оставить все в прошлом.
        Внезапно в сознании Дилана возник манящий образ обнаженной Марни. Он подтверждал тот факт, что Риз осталась в прошлом, но, учитывая отношения, связывавшие Така с двумя ее подругами, скорее всего, не стоило приводить это в пример в данный момент. Дилан не хотел, чтобы его друг чувствовал себя в еще более трудном положении.
        — А с чего ты взял, что это не так?
        — С того, что Риз продолжает тебе звонить, а ты отвечаешь.
        — Так что же, мне ее игнорировать? Это какое-то ребячество, тебе не кажется?
        — Она переспала с другим всего за несколько дней до вашей свадьбы. И ты считаешь, что в этом нет ничего особенного? Ты просто пожал плечами и отдал ее Мейсону. Хоть бы разозлился, что ли. Но нет. Черт, похоже, я зол на нее больше, чем ты.
        Он тоже злился. Вначале. Но злость быстро прошла, и ощущение, что его предали, улетучилось. Его гордость и самолюбие слегка пострадали, а то, что все это произошло на глазах у публики, поставило его в неловкое положение, но Дилан преодолел это. Женщины бросились утешать его, и Риз получила множество упреков в неверности и легкомыслии. Ситуацию спасло то, что они с Риз остались друзьями. Родственникам сложно было раздувать скандал, когда главные действующие лица вели себя так, словно ничего особенного не случилось. Все улеглось достаточно быстро и без драм. Едва ли Дилан мог желать лучшего.
        — Что ты от меня хочешь, Так? Чтобы я тащил ее к алтарю за волосы? Вызвал Мейсона на дуэль?
        — Может быть. Ты мог бы хоть как-нибудь бороться.
        — Она любит другого.
        — Но…
        — Ты слишком увлекаешься таблоидами. Реальная жизнь — это не мыльная опера, и нормальным людям не нужно устраивать спектакли.
        — Особенно тебе.
        — Что?
        — Ты не устраиваешь драм. Ни с кем не конфликтуешь.
        — Ради бога, я адвокат. Я только и делаю, что конфликтую.
        — Только в своем кабинете,  — возразил Так.
        — Ты говоришь так, как будто это плохо. Мне кажется, это признак здравомыслия. К тому же это хорошо для моего душевного здоровья и кровяного давления.
        — Если твое давление еще хоть чуть-чуть понизится, окажется, что ты мертв.
        Дилан решил, что, пожалуй, слишком поздно отступать назад.
        — А ты как считаешь?..
        Так пожал плечами:
        — Ты акула. Веди себя как они.
        — Прекрасно. Я подам на Риз в суд за нарушение брачного контракта.
        — Что?
        У Така сделалось такое нелепое выражение лица, что Дилан с трудом сдержался.
        — Мы, акулы, всегда так поступаем.
        — Это совсем не то, что я имел в виду.  — Так покачал головой.  — Парень, у тебя в жилах ледяная вода. Ты портишь акулам репутацию.
        — Акулы действительно холоднокровны, если ты не знал.
        — Но они гоняются за тем, чего хотят.
        — И я так делаю. Просто это не то, чего ты хочешь…
        Так кивнул, как будто пришел к непростому выводу.
        — Значит, вот на чем вы с Риз спелись. Никаких драм, никаких конфликтов…
        — Ты опять говоришь так, будто это плохо.
        — Так и есть. Это скучно.
        Дилан запихнул свои вещи в спортивную сумку, надеясь, что Так поймет намек. Но тот остался сидеть, потягивая воду из бутылки. К несчастью, Дилан слишком хорошо знал своего друга, чтобы надеяться, что он позволит свернуть тему.
        — Я не согласен.
        — Это только потому, что ты урод, лишенный чувств.
        О господи.
        — Поскольку, как мне известно, у тебя нет ни образования, ни подготовки, чтобы рассуждать о подобных вопросах, я очень тебе советую — как адвокат — не заниматься психотерапией без лицензии.
        Так отмахнулся от его замечания:
        — Если бы речь шла о психотерапии, было бы слишком просто. Но тут нужен психиатр.  — Он поднял вверх брови.  — Твои родители до сих пор разговаривают между собой только на публике?
        Дилан кивнул:
        — Это прекрасно работает уже четыре года. Лучше, чем все предыдущие методы.
        — Ты понимаешь, что это ненормально, правда?
        — Конечно, понимаю.  — Никому бы в голову не пришло назвать его семью нормальной. Разве что, если не знать правды. Каждый в отдельности, его родители были милыми людьми, и когда-то об их романе писали в светских изданиях. Но это было давно, очень давно. Остальной мир считал, что его родители до сих пор прекрасная любящая пара. Но только потому, что каждый из работников, поступавший к ним в дом, подписывал обязательство о неразглашении, и семейство Брукс хорошо платило им за лояльность.  — Но еще я понимаю, что никогда и ни за что не поставлю себя в подобную ситуацию.
        — Послушай, что ты говоришь. Ты вырос в доме, где родители ведут друг с другом нескончаемую войну.  — Так с сочувствием относился к тому, о чем говорил, поэтому он уперся руками в колени и наклонился вперед.  — Ты возглавляешь фонд помощи жертвам домашнего насилия. Следовательно, ты ставишь покой в доме превыше всего остального и готов добиваться его за счет всего остального. А большинство людей могут добиться этого, не жертвуя ради стабильности ни любовью, ни счастьем.
        Так был прав, и Дилан не хотел расстраивать его. Но он знал, чего хочет, и имел причины хотеть именно этого. Да и какой смысл спорить с человеком, находящимся под воздействием чар медового месяца.
        — Значит, теперь ты у нас эксперт по вопросам любовных отношений? Ты женат три дня на женщине, с которой знаком три месяца.
        Так улыбнулся.
        — Что правда, то правда.  — Он похлопал Дилана по плечу и взял свою сумку.  — Однажды ты встретишь кого-то, кто сумеет зажечь в тебе огонь. Это будет непросто, но оно того стоит. Вот на этой девушке ты и должен жениться. И ты не ошибешься, потому что тебе наверняка захочется бороться за нее.
        Кажется, Марни говорила что-то похожее. Они оба ошибались. Дилан тоже подхватил свою сумку и вслед за Таком вышел через стеклянные двери спортзала.
        — Знаешь, а я мог бы справиться с Мейсоном,  — пробормотал он.
        Так посмотрел через плечо и усмехнулся.
        — Он бы надрал твою тощую задницу и вытер пол тем, что от нее осталось. Ради бога, он же морпех. А ты даже не можешь пропихнуть мяч в корзину.
        Этот пустой треп прекрасно подошел для того, чтобы вернуть их в нормальное состояние после неожиданного приступа психотерапевтического красноречия Така.
        — Бывший морпех,  — поправил Дилан.
        — А это значит, что он знает дюжину способов прикончить тебя, не оставив даже синяка на теле. Что ты можешь сделать, адвокатишка?  — Так добродушно пихнул его.  — Похоронишь его в куче бумаг?
        Дилан пихнул его в ответ.
        — Не стоит отбрасывать эту идею. Смерть под тысячами бумажных листов — тоже смерть.
        Так вытаращил глаза:
        — Медленная и скучная смерть?
        — И болезненная. Самая жалкая в мире смерть. Быстрая и легкая не дает такого удовлетворения.
        Так усмехнулся:
        — Вот теперь ты говоришь, как акула.
        Глава 4
        Марни совсем не обрадовала мелодия звонка Картера, донесшаяся из ее сумки утром в четверг. Она зашла в кафе в трех кварталах от «Брукс Фаундейшн» за целых полчаса до назначенного собеседования, так что, по правде сказать, у нее не было причин не отвечать. Она увиливала от его звонков всю неделю, но с ним надо было поговорить до того, как он уедет в Саванну.
        По крайней мере, это, хотя бы на время, отвлечет ее от мыслей о собеседовании. Марни совсем не хотелось бы разволноваться.
        Честно говоря, ее никогда не покидала надежда, что ее отношения с братом наладятся. Когда ею овладевали приступы великодушия, Марни говорила себе, что Картер сделал все, что мог, когда после смерти отца совсем молодым взял на себя ответственность за семью и семейный бизнес. Но так она думала до того, как поняла, что он чуть не угробил бизнес. Развод с Мисси только усложнил его положение. И их отношения. Марни постаралась убедить себя в том, что Картер хотел как лучше. Что его действия были продиктованы заботой и просто оказались неправильными из-за старомодного воспитания.
        Это помогло, но не совсем.
        Она, как всегда, не знала, о чем с ним говорить. Наконец, так ничего и не придумав, со вздохом нажала кнопку «ответить».
        Понятно, что их отношения уже никогда не будут прежними, но он единственный родной человек, который у нее остался. Марни просто не знала, как отразится на их отношениях его связь с Джиной. Станет ли прочнее связующая их нить или окончательно порвется. И не разрушит ли Картер ее заново родившуюся дружбу с Джиной.
        Надо было попробовать.
        — Привет, Картер.
        Она едва успела произнести эти слова, как Картер рванул с места в карьер.
        — Ты потеряла работу?
        Вот черт! Его обвинительный тон резанул по ее и без того натянутым нервам, и Марни немедленно взвилась.
        — А ты спишь с Джиной?
        Кажется, ее возмущение слегка осадило Картера.
        — А причем здесь это?
        — Ах, извините,  — с деланым сожалением ответила она.  — Я думала, мы играем в игру «мои дела тебя не касаются».
        — Я думаю, то, что ты теперь безработная, меня касается.
        Другие братья звонили бы, беспокоясь, как она себя чувствует. Но только не ее брат.
        — Каким же это образом? Не ты же оплачиваешь мои счета.
        — Я бы с этим не согласился.
        Каждый раз одно и то же.
        — Но на самом деле так и есть, и ты это знаешь. Я не ребенок. Ты можешь сколько угодно изображать из себя большого брата и называть это «содержанием», но я являюсь совладельцем бизнеса, и эти деньги мои.
        — Но бизнесом занимаюсь я. Я делаю деньги…
        — Ты действительно хочешь, чтобы я начала распоряжаться своими двумя процентами в «Прайс Пейпер», чтобы зарабатывать свои деньги? Я могу.  — Угроза имела слабое отношение к реальности, поскольку Марни не имела ни навыков, ни желания лезть в семейный бизнес. Но Картер относился к тому типу маньяков-трудоголиков, которые панически боятся выпустить из своих рук хотя бы одну нить управления. Она это знала. Но главное, он знал, что она знает это.
        На мгновение наступила тишина, означавшая, что Картер, пусть неохотно, но уступил ей этот раунд. Марни одержала маленькую победу. Потом голосом, которого она не слышала уже очень давно, он спросил:
        — Серьезно, Марни, что случилось?
        Его искренность тронула ее.
        — Бюджетные сокращения. Меня уволили в последнюю очередь.
        — Мне жаль. Я знаю, как тебе нравилась эта работа.
        — Спасибо. Откуда ты узнал? Джина не собиралась тебе рассказывать.
        — Я позвонил в твой офис, чтобы спросить, не хочешь ли ты позавтракать со мной… Стой, так Джина знала?
        О-опс. Желая восстановить свою дружбу с Джиной, Марни постаралась защитить свою подругу.
        — Я просила Джину не говорить тебе, потому что мне не хотелось, чтобы мои дела влияли на ваши отношения. Я хотела сама тебе рассказать.  — Картер издал какой-то звук, означавший, что он немного успокоился.  — В любом случае у меня уже есть новый вариант по поводу работы. Сегодня у меня собеседование.
        — Быстро ты.
        В его голосе послышалось удовлетворение и, возможно, даже восхищение.
        — Я хорошо знаю свое дело, а в современном обществе всегда найдется тот, кому нужна помощь.
        — Когда все решится?
        — Точно не скажу. Но думаю, они захотят решить этот вопрос быстро.
        — Удачи.
        Картер говорил искренне, отчего на душе у Марни немного полегчало.
        — Спасибо. Правда, это означает, что с ланчем ничего не выйдет. Впрочем, я уверена, что вы с Джиной прекрасно проведете время наедине.
        — Собственно, для этого я и хотел пригласить тебя. Чтобы поговорить о Джине.
        Это звучало серьезно. Почти пугающе.
        — А что с Джиной?
        — Я собираюсь сделать ей предложение.
        К этому Марни не была готова. Она чуть не выронила чашку с кофе, которую держала в руке. После развода Картер стал таким циничным, что даже самые лучшие девушки в Саванне — да и во всех соседних штатах,  — которые смотрели в его сторону, не могли рассчитывать ни на что серьезное. Марни считала, что Картера меньше всего можно подозревать в том, что он способен так сильно и так быстро влюбиться в кого-нибудь. Тем более в Джину. Прекрасная иллюстрация к поговорке «противоположности сходятся». И хотя когда-то Джина называла себя пожирательницей мужчин, Марни точно знала, что она влюблена в Картера. Это открытие так потрясло ее, что она даже не подумала о том, что с его стороны возможно ответное чувство, и уж тем более, что оно вспыхнет так скоро.
        — Это довольно неожиданно.
        — Ну, когда ты уверен…
        Картер встречался с Мисси целых два года, прежде чем сделал ей предложение.
        — А ты уверен?
        Он запыхтел в трубку.
        — Я знаю, что у вас с Джиной кое-какие проблемы, но я надеялся, что ты порадуешься за нас.
        — Я бы хотела… но, Картер?  — Она снова нарушала данную себе клятву не вмешиваться. Но для Джины это могло плохо кончиться. И для Картера тоже.  — Тебе всегда нравились совсем другие женщины.
        — Поэтому-то я и люблю ее,  — произнес он несколько обиженно, но ради Джины Марни не стала придавать этому значения.
        — Ну, смотри. Ей и так досталось из-за тебя…  — Она вздохнула.  — Только не обижай ее, ладно?
        — Не буду.  — В этих двух словах слышалось такое сильное чувство, что Марни успокоилась. Хотя Картер пока не сделал предложения и еще мог передумать. Так что у нее оставалось время переварить все это и, возможно, даже заранее поговорить с Джиной.
        — Тогда мои поздравления. Передай Джине, что мы будем рады принять ее в семью.  — Бог ей в помощь.
        Картер пробурчал еще что-то, а потом попрощался, и Марни решила, что сказала все правильно.
        Она допила свой кофе, стараясь свыкнуться с новыми обстоятельствами.
        Джина станет ее невесткой. Она не предвидела этого, хотя, возможно, должна была. Марни встряхнулась. Как она могла это предвидеть? До прошлой пятницы она даже отдаленно ничего не знала.
        Джина совсем не такая, как Мисси, что, может, даже неплохо. Картеру нужен кто-то, кто сможет ему противостоять. Просто невероятно, что Картер с этим смирился и влюбился в женщину, которая действительно могла это сделать.
        Похоже, мир совсем сошел с ума.
        Однако надо встряхнуться. Отвлечься, конечно, хорошо, но не настолько. Впереди собеседование, и в этот раз она должна показать себя наилучшим образом. Хватит думать о свадьбах и будущих невестках.
        Еще одна свадьба. Да будь они прокляты. Это становится уже смешно.
        Все три ее подруги и брат направили свои стопы к алтарю. Марни действительно начинала чувствовать себя вечной подружкой невесты в нескончаемом свадебном хороводе.

        Марни сидела в фонде за большим столом для совещаний напротив директора и старшего менеджера по персоналу. Дилан намеренно занял место подальше и сбоку от нее. И хотя фактически последнее слово о том, кто заменит Риз, оставалось за ним, он считал более важным, чтобы кандидата одобрили те, кто будет работать с ним непосредственно. Кроме того, это место позволяло ему более непринужденно рассматривать Марни.
        Она была очень квалифицированным работником, но это он уже знал, а ее резюме уже успело произвести впечатление на остальных. Сегодня она выглядела гораздо более собранной и сосредоточенной, и взгляд, который она бросила в его сторону, говорил скорее о желании вовлечь его в разговор, чем о нервозности, владевшей ею во время ланча с Риз.
        Возможно, именно необычный формат субботнего собеседования сбивал ее с толку.
        Ее хорошо скроенный костюм смотрелся строго, но женственно, светлые вьющиеся волосы прекрасно обрамляли лицо. Марни сидела прямо, сдвинув колени вместе и положив на них сцепленные руки. Когда она говорила, то наклонялась вперед, подробно и с воодушевлением отвечая на все вопросы. Ее южная манера растягивать слова проглядывала достаточно, чтобы придать речи шарм, но не настолько сильно, чтобы отвлекать.
        Дилан пребывал в замешательстве. Он видел разговорчивую, искрометную Марни, которая могла выпить столько текилы, что впору свалить лошадь, но продолжала стоять на ногах, видел соблазнительную Марни-сирену, преследовавшую его в мечтах, видел Марни, заикавшуюся во время ланча, словно нервная школьница. Но, даже имея на руках ее резюме, он не ожидал увидеть здесь совсем другую Марни.
        Такого многоликого человека Дилан не встречал никогда.
        Определенно она была настоящая загадка.
        Но это собеседование она провела потрясающе. Судя по всему, Марни действительно хотела получить эту работу, что несколько удивило Дилана. И директор по персоналу уже готова была предложить ей место.
        — Итак, Марни.  — Дилан заговорил впервые за все время собеседования.  — Меня интересует, почему ты хочешь поступить на работу в фонд.
        Она улыбнулась.
        — Риз очень много рассказывала мне об этом фонде, и меня привлекло не только то, что вы делаете, но и то, как вы работаете. И хотя я никогда не была жертвой домашнего насилия, я понимаю, что чувствуют люди, оказавшиеся загнанными в угол и желающие, но не знающие, как из него вырваться.  — Ее улыбка угасла, голос сделался серьезным.  — Всегда трудно что-то менять, но мы говорим о готовности потерять все, ради надежды на лучшее. Важно найти того, кто не только скажет, что это возможно, но может оказать конкретную существенную помощь, чтобы это произошло. Именно этим мне нравилась работа в «Центре помощи беженцам», и ради этого я хочу работать здесь.
        Это были страстные, глубоко личные слова, и они подействовали. Они поставили последнюю точку. Директор по персоналу бросила на него взгляд, в ожидании его одобрения, и Дилан, слегка кивнув, встал.
        — Извините, мне нужно позвонить.
        Марни тоже встала и протянула руку.
        — Приятно было снова увидеться с тобой, Дилан.
        — И мне, Марни.  — Когда он взял ее руку, возбуждение, которое он ощутил в прошлую пятницу, взявшись неизвестно откуда, снова овладело им. Дилан почувствовал, что все тело у него горит, и понял: это ощущение никуда не девалось, оно лишь до поры до времени притихло, чтобы вспыхнуть с новой силой при первом же прикосновении. Ему стало сильно не по себе, не в последнюю очередь потому, что все происходило на глазах его сотрудников.
        Голубые глаза Марни слегка расширились, и каким-то непонятным образом Дилан понял, что она испытывает то же самое.
        Директор по персоналу в ожидании смотрела на него. Судя по всему, ничего особенного не заметила.
        — Джулия, когда вы закончите, проводите Марни в мой кабинет.
        Джулия выглядела удивленной, но кивнула и попросила Марни снова сесть. Дилан быстро вышел из комнаты.
        Как странно, думал он, поднимаясь к себе наверх.
        Их семейная фирма «Брукс Партнершип», имевшая своей raison d’etre сделать богатых людей еще богаче, занимала четыре верхних этажа здания, нижние этажи которого были отданы фонду «Брукс Фаундейшн» и в меньшей своей части благотворительной организации «Брукс Чаритабл Траст». И хотя такое расположение избавляло двух последних от необходимости платить реальную для Манхэттена арендную плату, более важным было то, что это давало его отцу, а теперь и ему возможность в буквальном смысле слова находиться над всем этим.
        Дилан толком не понимал, почему попросил Джулию отправить Марни в свой кабинет после собеседования, но знал, что должен поговорить с ней. Они не виделись с субботы, и по многим причинам его преследовало ощущение неловкости. Тут был и нерешенный вопрос с работой, и простое любопытство, и смутные рыцарские чувства, говорившие, что нехорошо переспать с женщиной и даже не позвонить ей после этого. Но раз уж она получит это место, им необходимо быть на одной волне.
        Дилан не любил оставлять незавершенные дела.
        Да. Вот в чем проблема.
        Прошло не слишком много времени, прежде чем секретарша объявила ему, что Марни пришла.
        Когда Карла ввела ее в кабинет, Марни замешкалась, но вполне овладела собой. Эта видимость слегка пошатнулась после того, как тяжелая дубовая дверь закрылась за ней. Какое-то мгновение она выглядела загнанной в угол.
        Дилан жестом предложил ей сесть в кресло напротив его стола, и она почти утонула, опустившись между двух огромных подлокотников. Потом она подвинулась на самый край и выпрямилась.
        — Ты хотел меня видеть?
        Этот невинный вопрос показался ему имеющим более глубокий смысл, чем она ожидала. Потому что Дилан действительно просто хотел увидеть ее.
        По какой-то причине.
        Хорошо бы еще понять, что это за причина…
        — Какое у тебя впечатление от собеседования?
        — Я думаю, все прошло хорошо. По крайней мере, мне так кажется. Джулия сказала, что сообщит мне результат в начале следующей недели.
        — Это чтобы не портить сюрприз. Но могу поспорить, что ты получишь это место.
        Марни расплылась в улыбке, оживившей все ее лицо.
        — О, прекрасно.  — Она замолчала, как будто ждала, что он скажет что-то еще.  — Меня очень привлекает эта работа, и я с нетерпением жду, когда смогу приступить.
        Дилан кивнул, и Марни снова замолчала. Через секунду она сказала:
        — Не хочу показаться дерзкой, но я не совсем понимаю, зачем ты хотел меня видеть, и…
        — К чему такие формальности, Марни?
        Ее бровь поползла вверх.
        — Ты сидишь за столом, как босс, значит, судя по всему, это продолжение собеседования.
        — Собеседование закончено. Как я сказал, я уверен, что Джулия возьмет тебя.  — Дилан отодвинул стул и, выйдя из-за стола, встал, прислонившись к нему.  — Фонд достаточно неформальная организация, и тот факт, что мы…  — Он замолчал, и Марни вздрогнула, заставив его задуматься над выбором слова.  — Тот факт, что мы уже знакомы, не проблема.
        Губы Марни побелели, она крепко сжала их, но кивнула.
        Он засмеялся:
        — Уж лучше ты выкладывай, что у тебя на уме.
        — Ну… не могу согласиться. Это проблема. Для меня, по крайней мере.
        Дилан видел, что Марни смущена, и, хотя не собирался и дальше подначивать ее, ему доставляло удовольствие наблюдать, как она барахтается.
        — Почему?
        — Наше знакомство носит довольно интимный характер…  — Она откашлялась, и ее щеки порозовели.  — Мне никогда не приходилось иметь такое знакомство с коллегами и тем более с боссом. А тут все еще хуже.
        — Потому что…
        Марни вдохнула, и слова стали вылетать из нее со страшной скоростью.
        — Потому что Риз моя подруга и твоя бывшая невеста, и раньше она занимала место, которое теперь собираюсь занять я, а к тому же мы…  — Она остановилась.  — Ну, ты сам знаешь.
        — Понятно. Собственно говоря, поэтому я и хотел тебя видеть.
        — Правда?
        Он заметил, что она ищет, за что бы уцепиться в его словах.
        — В субботу утром мы не успели все уладить, и я подумал, что нам надо это сделать, прежде чем двигаться дальше.
        Губы Марни изогнулись в возмущении.
        — Тогда почему ты не сказал об этом прямо, а заставил меня трепыхаться тут?
        Дилан усмехнулся.
        В ответ Марни вытаращила глаза.
        — Ну, давай.
        Это даже забавно.
        — Чтобы посмотреть, как ты будешь изображать «вежливость перед боссом».
        Марни сложила руки на коленях и произнесла:
        — Могу я быть откровенна с моим будущим боссом?
        — Конечно.
        — Все дело в наших личных отношениях с Риз, и это немного странно и неудобно, и, как уже говорила, мне бы не хотелось, чтобы она узнала.
        — И, как я уже говорил, ее это не касается.
        — Хорошо.
        — Но раз уж речь зашла о Риз, хочу прояснить одну вещь.
        Марни сделала кислую мину.
        — И это?..
        По крайней мере, одно из ее заблуждений он мог рассеять. Среди всего, что они сказали друг другу в субботу утром, его больше всего беспокоила одна вещь.
        — Я хочу, чтобы ты поняла, сначала я остался с тобой, потому что меня попросила Риз, и я хотел сделать ей приятное. Но все, что случилось после того, как ты допила последний бокал вина, не имеет отношения ни к кому другому. Как ты помнишь, это я заказывал выпивку.
        Она кивнула.
        — Спасибо тебе за это. Я хочу сказать, за разъяснение, а не за выпивку.  — Она быстро вдохнула.  — И раз уж мы это выяснили, лучше всего, наверно, будет постараться забыть, что случилось…
        — Забыть?  — Вот в чем дело. Он никогда не встречал женщины, которая бы просила его забыть ее. Но Марни была не просто какая-то женщина.
        — Ну, или хотя бы сделать вид, что забыли,  — поправилась она,  — чтобы это никаким образом не сказалось на наших рабочих взаимоотношениях.
        В этом имелся некоторый смысл, но он встречался и собирался жениться на Риз, когда она работала здесь, и никаких проблем не возникало. А на Марни он, очевидно, не собирается жениться.
        Но, похоже, Марни еще не закончила.
        — Этого не должно было произойти совсем.  — Она засмеялась, но с трудом.  — Я имею в виду нас с тобой. Даже не верится.
        Не похоже, чтобы она хотела обидеть его, но ему вдруг стало обидно.
        — Это почему же?
        По его глазам Марни поняла, что перегнула палку.
        — Ну, м-м-м… Мы такие разные, почти ничего об щего, и если бы не большое количество алкоголя, мы вряд ли показались бы друг другу привлекательными.
        — Не знаю, для кого из нас двоих это звучит обиднее.
        — Да ладно. Всем известно, что значит брачный зов блондинки с юга.
        — А что это?
        — Ради бога, перестань, я была сильно пьяна.  — Она стрельнула в него глазами.  — Я тебя не виню и не говорю, что ты воспользовался ситуацией. Я участвовала в этом не меньше, чем ты. И мне кажется, мы неплохо провели время. Но в свете реалий очевидно, что не стоило этого делать, и лучше обо всем забыть.
        — Хм.
        — Что — хм?  — Она немного глубже подвинулась в кресле, увеличивая расстояние между ними.
        — Просто интересно.  — В голове Дилана уже сложилась определенная теория, но она нуждалась в проверке…
        — Что тут непонятного. Когда люди пьяны, с ними происходит то, что не произошло бы с трезвыми. К счастью, никто не пострадал, так что можно отправить эту ночь в архив неправильных решений, и жить дальше…
        Он вдруг обнаружил, что ему совсем не хочется оказаться в списке решений, которые Марни считала неправильными. Непонятным оставалось только, что ему не нравится больше — что он там оказался, или что его это волнует.
        — Значит, ты считаешь, что во всем виновата выпивка?
        — Конечно.
        — Как удобно.
        — Извини?
        — Это удобный способ уклониться от ответственности за свои действия.
        — Ни от чего я не уклоняюсь.
        — А звучит именно так.  — Дилан скрестил руки на груди.  — Наша работа потребует от тебя принятия решений, и мне не нравятся сотрудники, которые уклоняются от ответственности за последствия этих решений.
        Резкий вздох Марни сказал, что он попал в цель. Ее глаза сузились, она встала.
        — В своей работе я принимаю решения, исходя из того, что считаю правильным на основании имеющихся фактов. Я готова отвечать за все свои решения, даже если они окажутся неверными. Я могу допускать ошибки в своей личной жизни, но это никак не отражается на работе, даже если мне приходится иметь дело с последствиями. И это не означает, что я жалею о своих решениях.  — Она скрестила руки на груди, копируя позу Дилана, и уставилась ему прямо в глаза.  — Не понимаю, почему ты не оставишь все это в покое. Судя по всему, для тебя в этой истории нет никаких проблем, тогда я не понимаю, какого черта ты допытываешься, как я оцениваю свое поведение для себя?
        Это был чертовски хороший вопрос, на который у Дилана не нашлось ни одного сколь-нибудь удовлетворительного ответа. Он выпрямился, но на этот раз Марни не отступила. Не отводя глаз, она вздернула подбородок.
        Ему не стоило цепляться к ней, и уж точно не стоило ставить себя в такое положение. Ее скрещенные руки сжали грудь и приподняли ее вверх, и, благодаря своему росту, Дилан невольно смотрел прямо на нее.
        Внутри что-то вспыхнуло, словно ворох сухих сучьев.
        Только что Марни объяснила, почему это плохая идея, и, честно говоря, по большому счету он согласился с ней. Но где-то между головой и низом живота все аргументы терялись.
        Это было что-то необъяснимое, неконтролируемое и… очень реальное.
        Когда у Марни перехватило дыхание, он понял, что не одинок.
        Она кашлянула.
        — Если мы закончили, я, пожалуй, пойду.
        Мудрое решение.
        — Да, конечно.
        Она кивнула, но не двинулась с места. Дилан видел, как часто бьется ее пульс, заставляя трепетать жилку на шее. Надо было вернуться за стол или просто отойти подальше, но ноги отказывались слушаться. Казалось, это мгновение длится вечно.
        Неизвестно, кто сделал первое движение, но внезапно Марни оказалась в его объятиях, и их губы прижались друг к другу — горячие, жадные, голодные.
        Ее руки обхватили бедра Дилана и прижали к ней. Он почувствовал, что дрожит. Дилан присел на стол и протянул Марни к себе между ног. Но этого оказалось мало. Поменявшись с ней местами, он поднял ее на стол, задрал подол ее юбки и раздвинул ноги. Опершись локтями на стол, Марни наклонилась назад. Ее голова запрокинулась, открывая шею, а локоть задел лампу, с грохотом свалившуюся вниз и печально повисшую на шнуре. Дилан смахнул со стола бумаги и уложил Марни на спину. Вцепившись в его галстук, она потянула его на себя.
        Дилан принялся расстегивать пуговицы на ее блузке, но зацепил локтем телефонную трубку и сбросил ее. Пальцы Марни потянулись к его ремню.
        В затуманенную голову Дилана настойчиво стучались телефонные гудки.
        Неудачное время, неудачное место. Прямо за дверью сотрудники.
        Всплеск сознания угас, когда Марни, расстегнув молнию на его брюках, скользнула пальцами внутрь. Дилан застонал, и последнее беспокойство по поводу такого нецивилизованного поведения умчалось прочь.
        Пуговицы на блузке Марни с легкостью покорились его пальцам, обнажив скромный бюстгальтер, создававший ложное представление о сирене, которую он держал в руках. Дилан провел языком по кружевной кромке и услышал вздох наслаждения. Еще одно движение, и его губы сомкнулись вокруг соска, заставляя его съежиться, а руки Марни, обвивавшие его шею, напряглись с такой силой, что ногти впились в кожу.
        Ее змеиные движения сводили Дилана с ума, но в конце концов ему удалось задрать ей юбку до самого верха и в награду получить доступ туда, куда он больше всего стремился. Стянув с нее трусики, он коснулся горячей влажной плоти, и почувствовал, как затрепетало все ее тело.
        Какая-то небольшая часть мозга, сохранившая способность мыслить рационально, продолжала слать сигналы тревоги, но это только подливало масла в огонь. Риск быть обнаруженными наэлектризовал воздух опасностью и обострил ощущения.
        Хотя от Марни и так исходило достаточно огня. Каждый сдавленный вздох, каждый приглушенный стон, вырывавшийся у нее, проникали в самую глубину его существа.
        Дойдя до высшей точки, она выгнула спину над столом, пытаясь с помощью руки удержаться на скользкой поверхности, в то время как другая рука зажимала рот, чтобы заглушить крик.
        Дилана трясло от нетерпения, его непослушные руки с трудом справились с одеждой и подхватили бедра Марни. Ее огромные голубые глаза, затуманенные страстью, не отрываясь смотрели на него, ноги обвились вокруг его талии.
        Потом Дилан просто перестал соображать.

        Злобное ту-ту-ту телефона, слишком долго стоявшего со снятой трубкой, наконец вернуло Марни в сознание. Дилан лежал сверху, и его плечи вздрагивали в такт сбившегося дыхания. Она сама дышала не намного ровнее.
        Потребовалось какое-то время, прежде чем она осознала, что произошло, и поняла, что лучше бы ей этого не осознавать.
        Это невозможно. Я только что занималась сексом на столе Дилана. С Диланом. Моим будущим боссом. Ради всего святого, что со мной происходит? Прежде она никогда не теряла контроля над своими гормонами. По крайней мере, на трезвую голову…
        Из-за двери донесся приглушенный смех. Марни выругалась про себя.
        — Ты запер дверь?
        Голова Дилана взметнулась вверх, и он чертыхнулся.
        — Нет.
        Поспешность, с которой он отскочил от Марни, выглядела почти неприличной, но оказалась весьма заразной. Боже правый, задранная юбка скомкалась у нее на талии, трусики болтались на щиколотке, блузка и бюстгальтер были расстегнуты. Если кто-нибудь войдет…
        Дилан проворно привел в порядок свою одежду, но его волосы по-прежнему торчали в разные стороны, а лицо пылало. Господи, что же тогда у нее с прической и макияжем? Марни поправила одежду, но она оказалась безнадежно измята. Как она выйдет отсюда? У нее вид, как… как… Ну, в общем, как будто она занималась именно тем, чем она действительно занималась.
        Слово «стыдный» даже отдаленно не отражало реальность.
        Марни могла шутить, что той ночью находилась под влиянием гормонального безумия, усугубленного алкогольными парами. Но сегодня она трезва. Это не поддавалось никакому логическому объяснению.
        А в то же самое время по ее телу до сих пор проносились маленькие вспышки, а колени казались не совсем прочными. В тихом омуте Дилана явно водились какие-то черти. Марни никогда бы не подумала, что мужчина такого типа может заниматься сексом на столе, да еще и с незапертой дверью.
        Впрочем, она и себя не могла бы отнести к такому типу девушек. Похоже, в ней тоже сидели какие-то доселе неизвестные ей черти.
        Пока Марни думала об этом, Дилан снова превращался в того Дилана, который не мог бы заниматься сексом на столе. Когда он затянул узел галстука, преображение в основном завершилось, хотя в тех местах, где ее пальцы слишком активно поработали над его волосами, они еще выглядели несколько помятыми.
        И на щеке остался след губной помады.
        — Что ж, это…  — начала Марни, сама толком не зная, как это назвать.
        — Это было то, ради чего я просил тебя подняться ко мне.
        — Я не знала.  — Она вытащила из сумочки пудреницу.  — Это только все усложняет.
        Вернув на место лампу и телефон, Дилан нагнулся, чтобы подобрать с пола бумаги.
        — Да.
        Прическа и макияж не слишком пострадали, и Марни достаточно легко привела их в порядок, однако одежда не оставляла никаких надежд. Она протянула Дилану зеркальце.
        — У тебя на щеке помада.
        Дилан с тяжким вздохом взял зеркальце и вытер щеку, а потом пригладил волосы. Возвращая ей зеркальце, он сказал:
        — Может, ты и права.
        — Ты о чем?
        — Нам стоит просто забыть о том, что случилось.
        — Поздновато, тебе не кажется?
        — Марни, ты мне нравишься, и между нами явно есть какая-то химия, но…  — Он не закончил.
        Да этого и не требовалось. Она и без того была согласна с ним. Но откуда это разочарование, засевшее в груди?
        — Никогда не могла похвастаться успехами в химии.
        Дилан слабо кивнул. Проклятье! Почему она чувствует себя какой-то профурсеткой, которой только и надо, что забрать деньги с ночного столика и уйти? И почему это чувство так беспокоит ее?
        Напряжение становилось все сильнее и казалось чем-то нелепым после пережитого сексуального наслаждения. Марни думала, что утром в субботу пережила самый неловкий момент в своей жизни. Но сегодня ей удалось взять новую высоту, и по мере того, как они торопливо приводили в порядок одежду и стол, неловкость продолжала расти. Марни не знала, как выйти.
        Когда на столе Дилана зазвонил телефон, она с благодарностью ухватилась за эту возможность.
        — Не буду тебе мешать.  — Схватив сумку, она попыталась прикрыть ею самые мятые части блузки и юбки и едва не споткнулась, торопясь к двери.
        Кивнув секретарше Дилана и стараясь сохранять лицо, Марни прошла к лифту. К счастью, он оказался пустым, и она прислонилась к стене.
        Какая же я дура.
        Марни могла написать целый список причин, по которым этого не должно было случиться.
        Но это случилось. И она снова раскаивалась в этом.
        Глава 5
        Когда Джина вошла в кафе, Марни сразу же заметила, как она изменилась. Она выглядела красивой и собранной, как всегда, но что-то в ней стало другим. Это сияние, которому она немного завидовала, Марни уже замечала у Риз и у Кэсси. Джина была влюблена и очень счастлива.
        Марни до сих пор не могла привыкнуть к тому, что эту улыбку на лице Джины пробудил Картер, ну ладно.
        Когда Джина заметила ее, улыбка сделалась немного неуверенной, и Марни сразу стало стыдно. Она была виновата, и уже давно, хотя даже не представляла, что ущерб окажется настолько значительным.
        Этим летом они попытались все исправить, и в прошлую пятницу сделали шаг навстречу друг другу. Но прошло восемь дней, и Марни снова нервничала.
        Она думала об этом всю неделю, и одну вещь теперь знала точно: если им удастся оставить все в прошлом, она не станет делать вид, что ничего не было, а возьмет ответственность на себя. Джина, казалось, была готова все простить, но было бы неправильно просто принять это прощение, не сделав ничего со своей стороны.
        Когда Джина подошла к ней, Марни встала и обняла подругу. Сначала Джина замерла, и Марни испугалась, что зашла слишком далеко. Но потом она почувствовала, как руки Джины обхватили ее за плечи.
        Первый барьер взят. Марни глубоко вдохнула:
        — Прости меня. За все, за все.
        — И ты меня тоже.
        — Нет.  — Марни разжала руки и усадила Джину на стул.  — За эти годы я поняла, какая же я была маленькая, самодовольная ханжа.
        — Ну, зачем так сурово…
        — Это правда, поэтому позволь мне признаться в этом и извиниться. Я знаю, какой я была тогда, но теперь я уже не та Марни. Я обиделась и разозлилась на Картера и на весь свет и выплеснула все на тебя, потому что ты оказалась рядом. А потом я сделала еще хуже, вбив клин между всеми нами, и все из-за своей незрелости и неспособности отнестись к этому нормально.
        Джина покачала головой:
        — Я думаю, мы все повели себя неправильно.
        — Если бы я могла вернуть тот вечер…
        — Не будь того вечера, ни одна из нас не стала бы тем, кем стала. Я тоже уже не та Джина.
        И правда. Тот вечер изменил всех. Марни кивнула.
        — И еще я хочу извиниться за свое поведение на свадьбе Кэсси.
        — На тебя слишком много всего свалилось за короткий срок. Я думаю, ты перенесла это лучше, чем можно было ожидать. Я не хочу сказать, что мы ожидали от тебя чего-то плохого,  — поправилась она.
        — Я знаю.  — Марни вздохнула.  — Ты правильно сделала, что не сказала мне о своей беременности тогда, десять лет назад. Я бы не восприняла это, как надо.
        — Понятно.
        Теперь самое сложное. Марни сделала глубокий вдох.
        — Но мне действительно жаль, что ты не доносила. Хотя я рада, что никто мне об этом не сказал, потому что я могла еще больше все испортить. И мне очень стыдно за это.
        — Мы были детьми. А теперь нет.
        — Знаю. Но теперь я здесь, и если ты…
        Джина покачала головой:
        — Это было давно.
        — Но это не умаляет моей вины. Прошлое не вернуть, но теперь я хочу, чтобы мы снова стали друзьями. Настоящими друзьями. Пока я тебя не увидела, я даже не представляла, как мне тебя недостает.  — Черт. Глаза щиплет. Все оказалось тяжелее, чем она думала.
        Джина взяла ее за руку и пожала. В этот миг Марни поняла, что все будет хорошо. Она поняла, что прощена, и тяжесть, которую носила так долго, наконец спала с плеч.
        Взгляд Марни упал на руку Джины, и ее глаза широко распахнулись.
        — Картер уже сделал тебе предложение? Вау!
        Джина кивнула.
        — Это обручальное кольцо моей бабушки.
        По лицу Джины пробежала тень беспокойства.
        — Все правильно.  — Марни сглотнула и поспешила успокоить ее.  — Моя бабушка любила смотреть фильмы Би-би-си.  — Думаю, она пришла бы в восторг, узнав, что ее кольцо досталось англичанке.  — Его старомодный дизайн как нельзя лучше подошел Джине.
        Джина бросила взгляд на кольцо.
        — Картер привез его с собой.  — Она улыбнулась.  — Чертов маленький хвастун.
        — Так и есть.  — Однако это доказывало серьезность намерений Картера лучше всяких заверений.
        — Картер говорил, что ты не очень-то обрадовалась, когда он рассказал про нас.
        Марни пришлось хорошо подумать, чтобы не ляпнуть чего-нибудь такого, что могло случайно обидеть Джину.
        — Нет. Все совсем не так. Я просто удивилась, когда он сказал, что собирается сделать предложение. У вас все так быстро развивается, что я никак не поспеваю.
        — Значит, ты не против.
        — Конечно. Если это сделает вас счастливыми, я полностью за. Мне всегда хотелось иметь сестру.
        — Так ты будешь подружкой невесты?
        — Можешь не сомневаться. Вы уже определили дату?
        Джина засмеялась:
        — Мы не такие быстрые. Сначала мне надо немного прийти в себя.
        — Но ты уверена, что хочешь выйти за него?
        — Да. После продолжительной и приятной помолвки.
        Марни прикусила язык, но все равно не смогла удержаться, чтобы не уточнить:
        — Извини, но я должна спросить. За Картера? Правда?
        Джина кивнула:
        — Правда.
        — Ты уверена?
        — Определенно. И он тоже.  — На ее губах появилась задумчивая улыбка.  — Я поняла это, только когда он достал обручальное кольцо. Для меня это тоже стало сюрпризом.
        Слова Джины звучали романтично, что как-то не вязалось с Картером.
        — Я спрошу, хотя не совсем уверена, надо ли мне это знать. А он не выводит тебя из себя?
        Джина усмехнулась:
        — Безусловно.
        — Я не то имела в виду. Просто он…  — Марни запнулась в поисках подходящего слова,  — склонен к гиперопеке.
        Джина пожала плечами:
        — Ты его сестра, а я нет. У нас совсем другие отношения.
        — Я понимаю.
        Джина, похоже, тоже старалась осторожно подбирать слова.
        — Мне кажется, если бы вы проводили вместе больше времени, ты бы поняла, что он не такой, как ты думаешь. И никогда не был, понимаешь?
        — Понимаю. Это понимание, которое приходит со зрелостью. И все же я достаточно хорошо знаю, какой он…
        — Не думаю.
        — Что?
        Джина вздохнула:
        — Он так гордится тобой.
        Марни показалось, что весь мир пошатнулся.
        — Что?
        — Да, это так. Я точно знаю, хотя он признался мне в этом совсем недавно. Ты очень многого добилась, сделала это так быстро и без посторонней помощи, вдали от дома…
        Удивительно.
        — Он никогда не говорил мне этого.
        — Знаю. Я говорила ему, что он должен это сказать. Но, если честно, я думаю, он просто не знает, как это сделать. Он вообще не понимает, как теперь с тобой общаться.
        — Он до сих пор обращается со мной как с ребенком.
        — Я ему на это указала. Видишь ли, я люблю твоего брата, но вижу и его недостатки. Мне кажется, вам просто надо поговорить… и все станет лучше. К тому же мы собираемся завести детей. Ты знаешь, как я этого хочу.
        — Да. Господи, как бы мне хотелось, чтобы ты не уезжала.
        — А я хочу, чтобы ты пообещала, что будешь почаще приезжать в Саванну.
        Марни даже не пыталась скрыть своего удивления.
        — Я была уверена, что вы переедете в Нью-Йорк. Ты же была в Саванне. Знаешь, как там живут. Неужели ты не будешь скучать без большого города?
        Джина пожала плечами:
        — Но у меня же останется здесь сестра моего мужа. Будет где остановиться.
        — Когда пожелаешь.
        Официант принес еще кофе, и вот они уже сидели и болтали, как в старые времена, будто и не было тех десяти лет. Марни рассказала о том, что, возможно, получит работу в фонде, хотя не стала говорить, что это дело практически решенное, и не стала вдаваться в подробности. Она не могла бы рассказать больше, не упоминая Дилана, а ей не хотелось этого делать.
        А между тем именно эта тема особенно интересовала Джину. Она как бы невзначай спросила:
        — А как у тебя на любовном фронте. Встречаешься с кем-нибудь?
        Марни хотела соврать, но заинтересованный взгляд Джины говорил о том, что лицо уже выдало ее. Хорошо, что я не играю в покер. Джина подалась вперед.
        — Вижу, у тебя есть кое-что интересное. И кто он?
        На самом деле Марни не встречалась с Диланом, так что не назвать его не было бы ложью. Но она уже дважды переспала с ним, и возможно, Джина что-то уловила.
        — Есть один. Мы недавно познакомились. Так, случайно, ничего серьезного.
        — Ты меня удивляешь.
        И себя тоже, но совсем по другой причине.
        — Почему?
        — Никогда не замечала в тебе склонности к «случайному».
        — Люди меняются.
        — Это точно.
        — И за это я должна сказать спасибо тебе. Кэсси и Риз — тоже. Год с вами, и я уже не была прежней Марни.
        — Поэтому ты уехала из Саванны?
        Учитывая очевидную заинтересованность Джины в том, чтобы установить перемирие между нею и Картером, Марни задумалась, что отвечать. Ей не хотелось, чтобы Джина оказалась между двух огней, но Марни не сомневалась, что ее слова будут переданы Картеру.
        — Отчасти. Все не так просто. Но я не могла оставаться там. От меня требовалось быть совершенно определенной личностью, которой я не хотела становиться. А стать кем-то другим в Саванне было невозможно. Вот мне и пришлось уехать.
        — И ты стала той Марни, которая заводит шашни с неподходящими мужчинами.
        — Да. Думаю, да. Тебя это удивляет?
        — Немного.  — Джина засмеялась.  — Ну ладно, ужасно удивляет. Из этого может выйти что-нибудь серьезное?
        Марни попыталась представить.
        — Нет.
        Помолчав несколько секунд, Джина спросила:
        — Точно нет?
        — Точно нет. Он не из тех, с кем у меня может получиться что-то серьезное.
        — Почему?
        — А должна быть причина?
        — Пожалуй, нет, но… у тебя наверняка есть хотя бы одна. Или две. Стоящие.
        — Дело в том…  — Марни стала подыскивать подходящую причину, но не нашла ничего, о чем могла бы сказать вслух. По всем параметрам Дилан был просто «подарок». Сомнительно, чтобы Джина поняла, почему его замечательные качества создавали для нее проблему. Тем более что многими из них обладал и Картер. Она попыталась отмахнуться.  — Потому что я не хочу, и все.
        Брови Джины взлетели вверх, но потом она пожала плечами.
        — Пожалуй, в этом есть смысл. Я немного удивлена, но я на твоей стороне. Каждая девушка имеет право загулять.
        Точно. Именно загулять. Именно это с ней и произошло. И в этом нет ничего особенного. Марни немного оправилась от смущения.
        — Вот именно. Последние два месяца выдались просто сумасшедшими, и мне нужно было что-то незатейливое. Картер пришел бы в ужас…
        — О, я не собираюсь делиться этим с твоим братом. Есть кое-какие вещи, которые ему не стоит знать про его маленькую сестренку, и я не стану выдавать тебя. Но мне ну очень хотелось бы узнать подробности.  — Она усмехнулась.
        Джина не так уж сильно изменилась.
        — Я тебя не подведу.
        — Проехали.

        После полудня в воскресенье стояла прекрасная погода, солнечная, теплая, с небольшими пушистыми облачками на голубом небе. А Дилан сидел в своем кабинете с горой бумажной работы и переполненным ящиком входящей электронной почты. Нет, это точно может уморить кого угодно.
        Хотя работа давала ему благовидный предлог, чтобы отказаться от приглашения матери на завтрак. Если бы он пошел, родители чувствовали бы себя обязанными завтракать вместе не только ради него, но в большей степени потому, что каждому из них казалось, что другой оказывает большее влияние на их единственного ребенка. Ему пришлось бы сидеть среди множества блюд, и хотя теперь у него уже не сводило желудок, как в детстве, но одна мысль об этом напрочь отбивала всякий аппетит.
        Дилан знал дюжину хороших адвокатов, занимавшихся бракоразводными делами, которые с радостью решили любые проблемы — за очень хорошую плату, конечно,  — и покончили с мучениями его родителей.
        Или хотя бы с его мучениями. Он был, пожалуй, единственным ребенком в мире, который от всей души желал, чтобы его родители развелись. Если бы они это сделали, он наверняка любил бы их больше.
        Тряхнув головой, он подписал планы фонда по сбору средств и открыл имейл от Джулии, озаглавленный «Марни Прайс».
        Это был стандартный приказ: зарплата, соцпакет, предоставляемый всем сотрудникам фонда. Как только он подпишет его, Марни будет окончательно принята на работу.
        А значит, Риз от него отстанет. Он уничтожил три непрочитанных мейла от нее, у которых в строке тема тоже значилось «Марни».
        Марни.
        Дилан сидел за столом, на котором всего пару дней назад извивалась полуголая Марни, и, несмотря на обилие работы, этот образ очень сильно мешал ему сосредоточиться на чем-нибудь еще.
        Боже правый, он до сих пор с трудом верил в то, что посреди рабочего дня занимался любовью на этом столе, даже не заперев дверь. Все-таки было в этой Марни что-то такое…
        И это его тревожило. Это что-то в Марни заставляло его вести себя непредсказуемо и совершенно несвойственным ему образом. Дилан не понимал, что это такое. Но, черт возьми, ему это нравилось.
        И оказалось почти достаточно, чтобы ему не хотелось подписывать приказ о ее приеме на работу. Не будь смешным. Марни прекрасно подходит на эту должность, и едва ли это что-то, проникнув сквозь три этажа здания, будет отвлекать его ежедневно.
        Дилан отправил имейл с согласием и решил, что на сегодня хватит.
        Что бы там ни было в Марни, оно не могло длить ся вечно. В этом он не сомневался. Со временем химия улетучится. И только те, кто ошибочно принимает ее за серьезную основу, на которой могут строиться отношения, сгорают в ее огне.
        Последний раз взглянув на свой стол, Дилан ушел. Он не мог отрицать, что в этой химии есть своя прелесть, что она может вызвать привыкание. Она определенно позволила ему по-новому взглянуть на то, как люди попадают в сети неправильных взаимоотношений и почему терпят их.
        Может, именно ей он мог бы объяснить, почему вместо того, чтобы отправиться домой, поехал в Бруклин.
        Марни жила недалеко от Проспект-Парк, и разыскать ее квартиру в одном из викторианских домов оказалось нетрудно. Очевидный дружелюбно-семейный дух окрестностей подходил ей гораздо больше, чем Сохо, если бы она решила перебраться туда, поближе к новой работе.
        И почему ты так думаешь? Он едва ли подходил на роль эксперта по Марни. Черт, он проехал весь путь до Бруклина, даже не задумавшись о том, что у нее, должно быть, есть чем заняться хорошим воскресным днем и дома ее может не быть.
        Вот поэтому-то я и не люблю непредсказуемых действий.
        Вздохнув, Дилан нажал кнопку звонка.
        Через несколько секунд послышались шаги, и в окне появилась Марни. На ее лице отразилось изумление, которое ей с трудом удалось сменить на приветливое, хотя и несколько натянутое выражение. Она улыбнулась и открыла дверь.
        — Дилан. Что ты здесь делаешь?  — Марни осмотрелась вокруг и поверх его плеча, как будто ждала, что с ним будет кто-то еще. Поняв, что он один, она смущенно наморщила лоб.  — Серьезно, что ты здесь делаешь?
        Сегодня, без косметики, с волосами, небрежно забранными в конский хвост, в широкой футболке с эмблемой Симмонс-колледжа и в легинсах, она была еще больше похожа на чирлидершу. Она была босиком, и ничем не напоминала ни ту шикарную изысканную женщину, которую он видел на свадьбе Кэсси, ни ту строгую бизнесвумен, которая на прошлой неделе приходила на собеседование. И уж совсем далека была от полуобнаженной сирены, лежавшей на его столе. Дилан никогда прежде не питал пристрастия к чирлидершам, но когда его тело неожиданно начало напрягаться, он решил, что, возможно, должен пересмотреть свои вкусы.
        Марни резко кашлянула, и он сообразил, что пристально разглядывает ее, как будто собирается сделать опись по пунктам. Он протянул бутылку вина, купленную по дороге. Она входила в его наскоро придуманный план.
        — Вот. Купил для твоего приятеля Свена. В конце концов, мы же выпили его вино.
        — Это совсем не обязательно.  — Марни взяла бутылку, и, когда прочла этикетку, ее бровь поползла вверх.  — Правда, зря ты это. Свен обычно покупает вино в пакетах.
        Пожалуй, ему стоило более внимательно подойти к выбору вина. Хотя это давало ему еще одну деталь к пониманию Марни, потому что она, очевидно, узнала марку. Дилан видел, как она накачивалась шардоне и глушила текилу, но, судя по всему, она знала толк в хорошем вине.
        — Но все равно, это очень мило с твоей стороны.  — Еще раз взглянув на бутылку, она сунула ее под мышку.  — И все же… как ты узнал, где я живу?
        — У меня лежит твое резюме. Там есть адрес.
        — Ну конечно. Точно.  — Марни сделала глубокий вдох.  — Ну что ж, спасибо…
        — Нам надо поговорить,  — одновременно с ней произнес Дилан.
        Марни выглядела явно смущенной.
        — О’кей.
        — Во-первых, на работу ты принята.  — Ему хотелось, чтобы с этим была ясность.  — Сегодня утром я подписал приказ. Скорее всего, завтра утром Джулия тебе позвонит.
        Она кивнула.
        — То, что между нами произошло, не имеет никакого отношения к твоей работе. Я считаю, что личное надо отделять от профессионального.
        — Я тоже. Так что можешь не опасаться обвинений в сексуальных домогательствах.  — Марни на мгновение задумалась и вздохнула, как будто с чем-то смирилась.  — Может, войдешь, поговорим внутри?
        Дилан даже не осознал, что все время, пока Марни говорила, он стоял затаив дыхание. Когда он следом за ней прошел в дом, напряжение спало, и он понял, что сделал правильный выбор, решив прийти к ней сегодня.
        Марни занимала небольшую, но светлую и приятную квартиру с достаточно просторной гостиной, выходившей на солнечный балкончик, размером чуть больше почтовой марки. На отделанном металлом столике он заметил книгу и чашку кофе, говорившие о том, что до его прихода она наслаждалась солнцем на балконе. Стены над современной мебелью простых чистых линий украшали яркие картины.
        Дилан ожидал увидеть большие ушастые кресла, обитые чинцем и антиквариат… Еще одна неожиданность от Марни.
        Не составляло труда понять, что она из богатой семьи. Дилан знал немногих одиноких девушек, работавших в некоммерческих организациях, которые могли позволить себе такую квартиру в таком районе.
        — Симпатичная квартира.
        — Спасибо. Это, конечно, не верхний Ист-Сайд, но мне нравится,  — язвительно заметила Марни.
        — Ты все еще думаешь перебраться на Манхэттен?
        По ее лицу пробежала тень смущения, потом она скривила губы.
        — Господи, здорово же я разболталась спьяну. Я не помню, что рассказывала тебе об этом. Но вообще-то да,  — сказала она, остановившись посреди комнаты.  — Возможно, я перееду в Сохо или в Трибека. Хочешь что-нибудь выпить?  — Она быстро меняла темы.  — Кофе? Холодный чай? Черт, можно даже открыть эту бутылку. Свен все равно ее не оценит.
        — Хорошо бы чаю.
        Марни исчезла, и Дилан остался стоять на месте, чувствуя себя немного неловко. Странное чувство. Он не привык к нему. И хотя он был уверен, что правильно поступил, приехав к ней, Дилан по-прежнему не до конца понимал, почему оказался здесь. С этим нужно было разобраться побыстрее, потому что Марни наверняка захочется получить внятное объяснение его появлению.
        А может, она и не спросит.
        Внимание Дилана привлекли стоявшие на полках фотографии в рамках, и он принялся разглядывать их, перебирая в уме возможные объяснения. На фотографиях Марни выглядела счастливой. Множество друзей. Путешествия. На одной из них стояла пожилая пара — родители Марни. Если он правильно помнил из ее рассказов той ночью, отец Марни умер от болезни, когда она еще училась в школе, а мать погибла в автомобильной катастрофе вскоре после того, как Марни закончила университет. Обычно такие трагедии сближают братьев и сестер, но Марни и Картер почти не общались. Дилану стало интересно, что будет теперь, когда Джина и Картер вместе.
        На другой полке стояла фотография, которую он узнал. У Риз была точно такая же. На ней юные участницы Великолепной четверки непринужденно расположились в их общем доме в Хиллбруке.
        — Не смейся,  — сказала Марни, когда вернулась. Она несла поднос с двумя стаканами чая со льдом и ломтиками лимона. На маленькой тарелочке лежали сладости.  — Я знаю, что у меня смешная прическа. Переходный возраст.
        — У всех есть такие фотографии,  — отозвался Дилан. Когда Марни поставила поднос на кофейный столик, он внимательно пригляделся к нему и с трудом сдержал улыбку. С двух сторон на подносе лежали причудливо сложенные тканевые салфетки, а под сладостями еще одна.  — Я не хотел доставлять тебе столько хлопот.
        Марни пожала одним плечом и села на другой стороне дивана лицом к нему, но на безопасном расстоянии.
        — Трудно отделаться от старых привычек. Я знаю, что это выглядит немного жеманно, но моя мама встанет из могилы, если я подам гостю сладости на голой тарелке.  — Она засмеялась.  — И раз уж я приобрела так много недостойных леди привычек, то, может, эта салфетка хоть отчасти смягчит мою вину.
        — Это звучит, как…  — Дилан попытался подобрать слово, но не найдя ничего лучше, остановился на «резонно».
        — Да нет. Я понимаю, что это полный бред. Но…  — Она посмотрела ему в глаза.  — Иногда мы делаем что-то просто потому, что нам хочется, хотя сами не знаем, почему нам этого хочется. И в результате возникает чувство вины, с которым невозможно справиться разумными и прагматичными способами.
        Разговор приобретал неожиданный оборот. Дилану пришлось отдать ей должное: Марни дала ему понять, что он явился, как слон в посудную лавку, но сделала это весьма тактично. Однако…
        — Чувство вины — это пустое. Особенно, когда тебе не в чем себя винить.
        — Может быть, «вина» это не совсем верное слово. Но как насчет раскаяния за опрометчивые неправильные поступки?  — Она не дала ему возможности ответить.  — Дилан, мне казалось, ты говорил, что мы должны просто забыть о случившемся.
        — Такое впечатление, что это самое умное, что мы можем сделать.
        — Тогда почему ты здесь?
        Проклятье. Дилан взял свой стакан и на время застыл, подыскивая ответ. Он практичный прагматичный человек, известный своим спокойствием и бесстрастной рациональностью. Но вот он здесь. Без какой-либо разумной причины, кроме той, что ему хотелось быть здесь. Дилан решил быть честным.
        — У меня как-то не очень получается забыть.
        — И ты пришел сюда, чтобы…  — Марни подозрительно прищурилась, потом вдруг выпрямилась, как будто аршин проглотила.  — Я понимаю, что из-за моего поведения у тебя могло создаться ложное впечатление, что стоит только тебе явиться сюда, и я сразу…
        — Перестань. Я совсем не это имел в виду.
        Она немного расслабилась, но продолжала смотреть на него с подозрением.
        — Тогда что ты имел в виду?
        — Честно говоря, не знаю,  — признался Дилан. Ситуация складывалась хуже некуда.
        Марни кивнула:
        — Химия. Должна признать, я тоже ее чувствую, и это просто ставит меня в тупик.
        — Да, ты права. Я просто теряю голову.
        — Так бы сразу и сказал.
        — Что?
        — Теперь понятно, почему ты здесь.
        Должно быть, его смущение отразилось на лице, потому что Марни засмеялась.
        — Ты любишь держать все в строгом порядке, под контролем, а с этим ничего не выходит. Это был потрясающий секс, но просто не с тем, с кем надо.  — Такой прагматичный подход со стороны Марни стал очередным открытием. И огромным облегчением. Несмотря на полную абсурдность ситуации.  — Я никогда не могла понять, как люди могут говорить, что поддались порыву страсти, сознавая, что это плохо. Теперь я их понимаю.  — В ее словах звучал какой-то мрачный подтекст, которого Дилан не понимал. Особенно после того, что она так категорично высказалась по поводу страсти. Марни сделала круглые глаза.  — Но, знаешь, мы взрослые люди, и никто не пострадал.
        Мысль разумная. Однако все его существо отказывалось смириться.
        — Мне кажется, вопрос в том, что нам теперь с этим делать?
        — Ты мне нравишься, Дилан. Но постарайся меня правильно понять. Ты и я? Вне постели мы несовместимы. Из этого ничего не выйдет.
        Вот опять. Дилан снова чувствовал себя задетым. Но ему приходилось соглашаться с ней, и от этого стало обидно вдвойне. Плюс к тому, смешно было бы обижаться на правду.
        — Совершенно верно.
        — Значит, мы должны просто покончить с этим…  — Марни поморщилась, и краска залила ее шею. Она откашлялась.  — Я хочу сказать, пережить. Не обращать на это внимания, пока все не отомрет само собой.
        Марни встала, и ее голос сделался по-деловому сухим, что, учитывая ситуацию, превращало «прагматичный подход» в абсурдный.
        — Я очень рада, что нам удалось договориться. Теперь мне будет намного проще общаться… работать с тобой.  — Поправившись, она еще сильнее покраснела.
        Дилану удалось — и, как он считал, блестяще — справиться со своим либидо, несмотря на то что в ходе беседы они признали, как хорошо им было вместе, даже притом, что в целом это плохо. Но то, что Марни запнулась на слове, слишком много говорило о том, в каком направлении шли ее мысли, и произвело на него неожиданно сильный эффект.
        Он тоже встал.
        — Ну тогда ладно.
        — Хорошо.  — Взгляд Марни упал на его оттопырившиеся между ног брюки. Она машинально облизнула губы, и Дилан почти почувствовал прикосновение ее языка.  — Я очень рада, что мы договорились.
        — Ты это уже говорила.
        — Я понимаю.  — Она с трудом сглотнула, и он увидел, как ее затвердевшие соски проступили сквозь тонкую футболку, а пальцы начали барабанить по ноге.  — Знаешь что?
        Кровь застучала у Дилана в ушах.
        — Что?
        — Думаю, нам лучше перетерпеть.
        Облегчение наступило мгновенно, быстро сменившись таким мощным всплеском желания, что у Дилана затряслись руки.
        — О, слава богу.
        Слабо улыбнувшись, Марни потянулась к нему.
        Глава 6
        Наверно, губы Дилана можно было назвать самым невероятным творением Господа на земле. Они умели быть мягкими и требовательными в одно и то же время. А его язык порочным и многообещающим. Все вместе составляло такую возбуждающую и одурманивающую смесь, что у Марни подгибались колени.
        Она не могла определить, что на нее нашло, но никогда в жизни она так отчаянно не теряла контроль над собой. Это опасное ощущение пугало ее своей силой, но тем не менее она с радостью отдалась ему.
        Это было что-то настоящее, мощное и, что самое главное, искреннее. И раз уж они оба были искренни, она без сожаления и угрызений совести могла позволить себе забыться.
        Руки Дилана обхватили ее талию, он прижал ее к себе, заставляя дрожать от восторга. Когда его губы коснулись шеи Марни, ноги окончательно перестали ее держать, и ему пришлось прислонить ее к стене, поддерживая своим телом.
        Какое блаженство. Желание прикоснуться к нему и раньше переполняло Марни, но она сдерживалась, пока он не поцеловал ее. Теперь она уступила ему, скользя ладонями по его рукам и плечам, ощущая мужественную силу, которую трудно было ожидать под строгим адвокатским пиджаком и галстуком.
        Дилан напоминал ей пловцов-олимпийцев. Его гладкие мышцы с неожиданной легкостью удерживали ее в воздухе. Марни обхватила его ногами за талию, и стон, вырвавшийся из самой глубины его груди, придал ей ощущение собственной силы и власти.
        Спальня располагалась рядом с гостиной. Дилан перенес ее на кровать, нежно положил на спину и, опираясь на руки, склонился над ней. Марни почувствовала, как ее спина выгибается, притягиваясь к нему, словно магнит. Она попыталась расстегнуть пуговицы на его рубашке, но непослушные пальцы еле двигались, поэтому ее обрадовало, когда он, встав на колени, стянул рубашку через голову.
        Бросив ее на пол, Дилан приподнял Марни и потянул вверх подол ее футболки. Она подняла руки, и футболка, скользнув вверх, полетела на пол, упав поверх его рубашки.
        Была середина дня. Солнечные лучи освещали комнату, а Марни в полуобнаженном виде лежала на кровати с самым сексуальным мужчиной в городе. На какое-то мгновение она вдруг смутилась, но, заметив довольный взгляд Дилана, медленно скользящий по ее телу, забыла обо всем.
        Она вся горела, ей хотелось большего. Марни протянула руку к пряжке на его ремне, но Дилан остановил ее. В недоумении подняв глаза, она увидела прямо над собой его кривую усмешку.
        — На этот раз мы не будем торопиться.
        В его голосе звучало обещание, от которого у Марни напряглись бедра и захватило дух. До этого у нее не было времени задуматься и оценить происходящее. И хотя ей по-прежнему не хотелось особенно задумываться, она почувствовала желание наслаждаться каждым мгновением.
        Теперь Дилан, обычно такой спокойный и отчужденный, больше не выглядел так. Без рубашки, со спутанными волосами, с полуприкрытыми потемневшими глазами… Он казался почти хищным.
        И Марни с радостью чувствовала себя его добычей.
        Его губы следом за руками ласкали ее ключицы, груди и соски, заставляя вскрикивать.
        Когда они коснулись ее рта, Марни запустила пальцы ему в волосы и прижала голову Дилана к себе.
        Казалось, этот поцелуй длился вечно, сопровождаемый лишь слабыми стонами. По разгоряченной коже Марни пробегали мурашки. Она чувствовала, как часто стучит сердце Дилана, ударяясь ей прямо в грудь.
        Обхватив его бедра ногами, Марни перевернулась так, что оказалась сверху, касаясь его всем телом от груди до щиколоток. Дилан застонал и, скользнув руками вниз по ее спине, с силой прижал Марни к себе.
        Она повторила то, что он делал раньше, целуя его шею, проводя языком по ямке внизу шеи и ниже по рельефным мышцам груди. Когда ее язык коснулся соска, Дилан со свистом втянул воздух, и его руки стиснули Марни еще сильнее.
        Дыхание Дилана сделалось шумным, а когда она стала расстегивать его джинсы, он запустил руки в ее волосы. Марни чувствовала свою власть, и это новое ощущение, которое, как ей казалось, нравится и ему, придавало ей смелости.
        Он был великолепен, и Марни порадовалась, что не опустила жалюзи и могла видеть его при свете. Длинные сильные ноги, стройные бедра и торс, который стоил того, чтобы быть отлитым в бронзе для потомков. Она позволила себе медленно, с наслаждением обследовать его глазами и руками.
        Дойдя до того, что делало его мужчиной, Марни ощутила между ног что-то близкое к ожогу. Потом с соблазнительной улыбкой Дилан перевернул ее на спину рядом с собой.
        — Теперь моя очередь,  — шепнул он ей на ухо.
        В одно мгновение ее легинсы оказались на полу, и Дилан принялся ласкать ее тело, медленно продвигаясь снизу вверх, находя для поцелуев самые чувствительные места.
        Марни пылала.
        О, это была самая прекрасная пытка — медленная, нескончаемая, доводящая ее до края и возвращавшая назад, заставляя ловить ртом воздух и хотеть еще и еще. Марни вцепилась в изголовье кровати, а Дилан вел ее все дальше, все выше, пока не исчезло все вокруг, кроме наслаждения.
        И когда ей казалось, что она достигла предела, Дилан снова поцеловал ее и медленно скользнул внутрь. Марни положила ему руки на плечи и обхватила ногами его бедра, крепко прижимаясь к нему, когда он начал двигаться, сначала медленно, а потом быстрее и с большей силой.
        Когда все внутри взорвалось, Марни показалось, что она вот-вот разлетится на мелкие кусочки. Она смутно услышала финальный стон Дилана.

        Комната, озаряемая последними лучами заходящего солнца, постепенно погружалась во мрак. Марни лежала, обвившись вокруг него. Она прерывисто, тяжело дышала. Кожа была скользкой от пота. Она бормотала что-то, уткнувшись ему в шею.
        Дилан никогда в жизни не чувствовал себя таким выдохшимся и опустошенным. Тем не менее ему удалось поднять руку, чтобы убрать волосы с ее лица.
        — Что?
        Она чуть-чуть приподняла голову.
        — Мне кажется, я не могу пошевельнуться.
        — Так не шевелись.  — Она была не тяжелой, и Дилан ничего не имел против такого эротичного покрывала.
        — Но у меня ногу свело.
        Он застонал и, собравшись с силами, помог ей перевернуться. Марни с удовлетворенным вздохом шлепнулась на спину и, театральным жестом прижав руку ко лбу, вытянулась.
        — Вы просто кладезь неожиданностей, Дилан Брукс. Это было… какое-то безумие.
        Час назад эти слова заставили бы Дилана снова потянуться к ней, но несмотря на то, что от них кровь в его жилах потекла быстрее, он просто не мог больше ничего сделать.
        — Вы тоже произвели на меня большое впечатление, мисс Прайс.
        Они лежали рядом, тихо глядя на все удлиняющиеся тени, и постепенно изнеможение уступало место дремоте. Но если поначалу им нравилось лежать в тишине, то теперь молчание становилось неловким.
        — Дилан?  — Вопрос прозвучал тихо, но весомо.
        Он вздохнул:
        — Да?
        — Ты, конечно, можешь не уходить, но я не собираюсь просить тебя оставаться на ночь.  — Слова Марни были обращены в потолок.
        — Я вижу.  — Теперь шар был на его стороне.  — А ты что предпочитаешь?
        — Учитывая все, о чем мы говорили, я думаю, будет лучше, если ты уйдешь.
        — Мне уйти прямо сейчас или можно полежать еще несколько минут, чтобы прийти в себя?
        — Ну зачем ты так.
        Дилан совершенно выдохся и был не настроен играть в игры.
        — Как, Марни?
        Она повернула голову и посмотрела на него.
        — Ты говорил, что собираешься жениться, но мы оба понимаем, что здесь у тебя это не получится.
        — Не припоминаю, чтобы я просил тебя выйти за меня замуж.
        — Конечно, нет. Но пока ты лежишь в моей постели, тебе не удастся найти себе правильную жену.
        — А может быть, я не тороплюсь. Может, мне хочется какое-то время побыть вольным человеком, не имеющим никаких любовных связей.
        — Понимаешь, ты мне не подходишь.
        — Вот спасибо.
        — Но я знаю, что тоже тебе не подхожу.
        — Чистая правда.
        — Но в то же время… черт.  — Этот «черт» звучал как похвала. Она покачала головой.  — Слушай, я просто пытаюсь поступить правильно. Для нас обоих.
        Дилан прикрыл лицо рукой.
        — Марни, после того, чем мы тут только что занимались, я не в состоянии разгадывать кроссворды. Говори прямо. Простыми предложениями.
        Ее бровь поползла вверх, губы скривились.
        — Ладно. Просто мне нравится твое тело. Вот и все.
        — О’кей.
        Марни недоуменно сдвинула брови. Это становилось забавным.
        — Что значит «о’кей»?
        — Это значит, что меня это устраивает.  — Ее недоумение усилилось. Ситуация складывалась необычная, но нельзя сказать, чтобы какая-то неслыханная. Дилан находил ее весьма заманчивой.  — Я хочу тебя не больше, чем ты меня. Но, как ты сказала… «Черт». На данный момент мне этого достаточно.
        Дилан смотрел, как на ее лице сменялись разные чувства по мере того, как она осознавала, что он сказал. Наконец она покачала головой.
        — Ты и вправду кладезь неожиданностей.
        — А сейчас я слишком устал, чтобы вылезти из этой кровати.
        — Тогда отдыхай.  — Марни шутливо потрепала его по руке. Потом уголки ее губ приподнялись.  — Если ты намерен остаться, силы тебе еще понадобятся.

        Как и говорил Дилан, в понедельник Марни позвонила Джулия, сообщить, что она им подходит. Риз повела ее в ресторан, чтобы отпраздновать это событие. Позже у себя дома Марни встретилась с Диланом, чтобы устроить более интимный праздник.
        Во вторник Марни отправилась по магазинам, чтобы купить одежду, подходящую для новой должности. Она три раза доставала мобильник, чтобы позвонить Дилану, и три раза убирала его обратно. Марни тянуло к нему, как к наркотику.
        Нельзя проводить все свободное время в постели с Диланом. А жаль.
        В среду утром она официально приступила к работе. Ее провели по всем кабинетам, познакомили с сотрудниками и быстро ввели в курс дел.
        За короткое время в жизни Марни произошло очень много всего, но Марни это нравилось. Она оставалась без работы всего одну неделю, но уже скучала без нее. Она нуждалась в работе. Это давало Марни цель в жизни и ощущение собственной идентичности.
        Ланч Марни съела за своим новым столом, заполняя бесконечные формы для новых сотрудников, а потом переключилась на то, чтобы подготовиться к встрече с Джулией, назначенной через полчаса и посвященной большой акции по сбору средств для фонда. До нее оставалось всего две недели, и Марни должна была сосредоточить свои усилия на подготовке к ней.
        Она слышала рассказы Риз о прошлых акциях, и хотя сама была одним из мелких спонсоров «Брукс Фаундейшн», никогда не присутствовала на них. Черт, она никогда в жизни не присутствовала ни на одной подобной акции. «Центр помощи беженцам» получал деньги в основном в виде публичных или частных грантов, и мероприятия, которые они устраивали, были гораздо более скромными.
        Проходившая в бальном зале «Гэлакси» в центре города, эта акция была настоящим большим событием. Молчаливые аукционеры, очень дорогие товары, открытый бар, буфет с закусками, живая музыка… Список гостей мог соперничать со списком «Кто есть кто» в Нью-Йорке. Освещение в прессе самое полное.
        Марни надо было подобрать подходящее платье. Она добавила пункт о дресс-коде к списку вопросов, которые должна обсудить с Джулией.
        — Надо полагать, вы и есть новая Риз.
        Марни не закрывала свою дверь, но голос все равно удивил ее. Повернув кресло, она увидела стоящую в дверях хорошо одетую женщину, благодаря заметному количеству ботокса выглядевшую на средний возраст. Женщина показалась ей смутно знакомой.
        Мать Дилана.
        Марни вскочила и вышла из-за стола.
        — Меня зовут Марни Прайс.
        — Фелисити Брукс.  — Она протянула руку, на которой сверкал, пожалуй, самый большой сапфир, который Марни когда-либо видела. Но ей не нужно было ни имя, ни кольцо, чтобы безошибочно определить, кто эта женщина. Ее богатство и принадлежность к высшему классу были очевидны. Перед ней стояла северо-американская версия ее собственной матери: из хорошей семьи, удачно вышедшая замуж — столп общества.
        — Рада видеть вас, миссис Брукс. Возможно, вы меня не помните, но я подруга Риз. Мы встречались на ее помолвке.
        Губы миссис Брукс слегка сжались. Наверно, это болезненная тема, ее лучше избегать. А может, она в курсе еще чего-нибудь.
        — Ну конечно, Марни. Добро пожаловать в «Брукс Фаундейшн».
        — Благодарю вас. Я очень рада, что поступила сюда.  — О’кей, и что теперь? Ей никто не говорил о том, что миссис Брукс регулярно посещает офис и что делать, если она вдруг появится. Марни порылась в памяти в надежде вспомнить, не говорила ли что-нибудь об этом Риз, но все напрасно.  — Не хотите ли сесть?  — Марни пришлось убрать кипу бумаг, лежавших на гостевом стуле.  — Прошу меня извинить за этот беспорядок. Я работаю первый день, и еще не все успела разложить. Могу я предложить вам кофе? Или воды?
        — Нет, спасибо.
        Миссис Брукс уселась, и Марни сделала то же самое.
        — Скажите мне, Марни, почему вы решили поступить на это место?
        Обойти эту мину не представлялось возможным.
        — Риз очень нравилась работа в фонде, и она постоянно рассказывала о ней, поэтому я знала, что он делает много полезного и делает это хорошо. А поскольку мне нравится, когда важные вещи делаются хорошо, я подумала, что для меня это идеальное место.
        — Я полагаю, вы немедленно сосредоточите все свои усилия на проведении акции по сбору средств.
        Марни не могла понять, как воспринимаются ее слова.
        — Да, мэм. Сейчас я как раз готовлюсь к этому. Это очень большое событие.
        — Безусловно, и очень важно провести его хорошо. От этого зависит наш имидж в глазах общества. Надеюсь, вы об этом помните.
        Марни машинально выпрямилась, почувствовав критические ноты в этом замечании.
        — Конечно.
        — Могу я быть с вами откровенна, Марни?
        Марни сглотнула.
        — Да, прошу вас.
        — Я знаю, что вас очень рекомендовала Риз. Однако, в свете последних событий, мне пришлось пересмотреть свое мнение относительно того, насколько можно доверять ее мнению.
        — Я понимаю.  — И Марни действительно это понимала. Предпочтя Дилану Мейсона, Риз поставила семейство Брукс в очень неудобное положение. В особенности это касалось миссис Брукс, которая, естественно, не была этому рада. Хорошо еще, что Риз сразу решила уйти из фонда, иначе ее несостоявшаяся свекровь непременно уволила бы ее. Как подруга Риз, Марни оказалась замарана изначально, и это было предупреждением, что она ходит по тонкому льду. Прелестно. Я получила эту работу всего несколько часов назад и уже оказалась в черном списке хозяйки.
        К счастью, Марни не пришлось долго мучиться по поводу того, что отвечать, поскольку в дверь просунулась голова Джулии.
        — Марни, мы тебя ждем… О-о-о!  — Джулия замолкла, вытаращив глаза.  — Миссис Брукс. Как приятно вас видеть. Я не знала, что вы собираетесь прийти сегодня.
        — Я просто зашла познакомиться с новым приобретением фонда. Но больше я ее не задерживаю.  — Она встала, сунув под мышку сумочку.  — Рада была повидать вас, Джулия. Жду с нетерпением ваших предложений по поводу акции. Еще раз добро пожаловать, Марни.
        С этими словами она вышла, приводя в трепет попадавшихся ей по пути младших сотрудников.
        — Извини, что я опоздала.
        — Не беспокойся. Я вижу, что ты была занята.
        — Она меня уже возненавидела.
        Джулия пожала плечами:
        — Похоже на то. Но ты не волнуйся. На самом деле все решения принимает Дилан. Так что, пока ты у него на хорошем счету, все в порядке.
        Почему-то мне от этого не легче.

        У него скопилась гора работы. И в это утро он имел самое решительное намерение остаться в офисе, чтобы все сделать. Намерение оказалось одним из тех камней, которыми вымощена дорога в ад. И все благодаря одной записке от Марни.
        Он ушел раньше своей секретарши — чего не случалось никогда. Марни в очередной раз доказала, что она очень опасна. И способна отвлечь от чего угодно.
        Но самое плохое, что, по правде сказать, ему было плевать.
        Еду она купила по дороге, но к тому моменту, когда они уселись за кофейный столик поесть, несчастная пицца уже успела остыть.
        Юбка и блузка Марни валялись на полу в его спальне, и она позаимствовала у него футболку. Ее щеки все еще горели румянцем. Она отвлекала даже от еды.
        Марни без умолку восторженно трещала, рассказывая о своем первом рабочем дне в фонде. Многое из того, что она говорила, Дилан уже знал, но она представляла это с другой точки зрения. Не успевая перевести дыхание, она перепрыгивала от своих впечатлений о сотрудниках к тому, что надеть на акцию, и ее воодушевление вызвало в его памяти одну вещь.
        — Можно я задам тебе вопрос?
        Марни взяла свой стакан с вином и уселась на диван.
        — Конечно.
        — Когда тебя спросили на собеседовании о том, почему ты хочешь получить это место, ты сказала, что знаешь, что значит чувствовать себя как в ловушке и не знать, как выбраться. Что ты имела в виду?
        Марни вздохнула:
        — Ты, конечно, не мог спросить что-нибудь попроще?
        Дилан слегка забеспокоился, что влез туда, куда не следовало, но когда она поставила стакан на стол, он понял, что получит ответ.
        — Я не имела в виду ничего трагического, похожего на то, что приходится пережить нашим клиентам. Я прекрасно понимаю, что это совсем другое.  — Она фыркнула.  — Молчите скрипки, дайте выплакаться маленькой дебютантке.
        — То, что другим это кажется чем-то несущественным, не означает, что это пустяк для тебя.
        Марни кивнула:
        — Выражаясь твоим языком, я выросла в очень консервативном доме. И политически, и социально, и религиозно. У меня были очень, очень четкие представления о жизни, о мире, и о моем месте в нем. Никаких вопросов. Вся жизнь распланирована. Из отцовского дома я должна была отправиться в женскую школу, а затем в дом своего мужа. Учеба в университете предназначалась только для того, чтобы найти мужа, желательно доктора, или ад во ката, потому что это обеспечивало приемлемый социальный статус. Впрочем, подошел бы любой богатый человек. Потом я родила бы нескольких детей, вступила в «Женское вспомогательное общество»…  — Она засмеялась.  — Чему ты так удивляешься? Они до сих пор существуют. Феминистское движение никогда даже близко не подбиралось к семейству Прайс.
        Такое впечатление, что Марни родилась и выросла в пятидесятых годах. Контраст между тем, что могло из нее получиться, и тем, что он видел перед собой, был огромен.
        — Не могу себе представить, что ты стала бы такой.
        — Трудно поверить, да? Я оглядываюсь назад, и у меня мороз по коже. Но в тот год, который я провела в Хиллбруке, что-то изменилось, хотя я сама этого не понимала. Когда я вернулась домой, та жизнь уже не казалась мне правильной. Мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, в чем дело, и, когда я поняла, оказалось, что я не вижу выхода. Моя семья, мои друзья составляли часть того, от чего я пыталась убежать. У меня не было денег, и я не могла получить доступ к своему капиталу до тридцати пяти лет. Я чувствовала себя пойманной в ловушку. Тем не менее я старалась вести себя как положено, надеясь, что когда-нибудь снова обрету уверенность.
        — Но этого не происходило.
        — Нет. В конце концов я переступила через свою гордость и связалась с Риз. Она помогла мне найти работу, я переехала сюда и больше не оглядывалась назад.
        Теперь он понял, почему Марни так предана Риз.
        — И поэтому у тебя возникли трения с Картером?  — Увидев ее взгляд, Дилан добавил: — Я немного пообщался с ним на свадьбе Така и видел, что вы вообще не разговариваете. Нетрудно догадаться, что у вас проблемы.
        — Лучше сказать, он бы мне не помог.  — Она снова пожала плечами.  — Так что, хотя мою историю нельзя назвать вдохновляющим примером преодоления настоящих трудностей, но я понимаю, что значит хотеть вырваться из своей жизни и не знать, как это сделать.
        — Не стану врать и говорить, что по твоей истории можно снимать кино, но это все непросто и требует мужества.  — Дилан улыбнулся ей.  — Теперь я понимаю, откуда все эти салфеточки и постоянное чувство вины.
        Марни с гордым видом кивнула.
        — Наверно, я ужасно разочаровала бы свою мать, но я не оскорблю ее память недостатком гостеприимства и плохими манерами. Я слишком хорошо воспитана для этого.  — Она стрельнула в него глазами и налила себе еще вина.  — Кстати, раз уж речь зашла о матерях… Сегодня я видела твою.
        Дилан бросил свой кусок пиццы обратно в коробку.
        — Ну вот, испортила мне аппетит.
        — Не устраивай мелодрам.
        — Только не говори, что она не испортила тебе настроение.
        — Это было не совсем приятно, особенно для первого дня работы…
        — Значит, ты со мной согласна.
        Марни покачала головой.
        — Так какие у тебя проблемы с матерью?
        Она могла бы выразиться гораздо более точно.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Не уклоняйся от вопроса. Ты сам начал этот разговор.
        — Тогда давай сменим тему. Поговорим о чем-нибудь более веселом, например, о мире на Ближнем Востоке.
        — Ну уж нет, нет и нет. Тебе не удастся увильнуть. В любом случае раз уж твоя мать собирается время от времени посещать мой кабинет, мне надо знать, с кем я имею дело.
        — Если дела в фонде будут идти хорошо, моя мать будет счастлива. К тому же обычно она не приходит без предупреждения. Должно быть, все из-за того, что ты новенькая.
        — Она и говорила что-то в этом роде. Но потом я получила предупреждение, что должна не испортить акцию. И, между прочим, она действительно очень недовольна Риз.
        — За это ее трудно обвинять. Для нее это до сих пор болезненная тема.
        Марни сдержала улыбку.
        — Верно.  — Она посмотрела Дилану прямо в глаза и поболтала вино в своем стакане.  — Так какие у тебя проблемы с матерью?
        — Она сумасшедшая.
        — Нет, серьезно.
        — Я серьезно. И отец не лучше.
        Марни покачала головой:
        — Мне они показались абсолютно здоровыми. Я хочу сказать, твоя мама немного поморщилась, когда я упомянула Риз, но на этом основании ее едва ли можно подозревать в нездоровье.
        Дилан вздохнул, сомневаясь, что сказать. Но он первый начал эту игру в признания и не мог жаловаться на то, что Марни хочет услышать от него ответное.
        — Ты права. На вид мои родители здоровы. И еще на вид они счастливая супружеская пара.
        Марни вытаращила глаза:
        — А разве это не так?
        — Мои родители не разговаривают друг с другом — если не считать того, когда они на публике — больше пяти лет.
        — Это… м-м-м…
        — И это улучшение. Двадцать с чем-то лет назад они только и делали, что скандалили. И самым грязным образом. Орали, швырялись друг в друга разными предметами…
        — Почему же они просто не разведутся?
        — Вопрос на миллион долларов, хотя он не имеет никакого отношения к разделу имущества. Девичья фамилия моей матери Кэффери. Возможно, тебе это ни о чем не говорит, но союз Кэффери-Брукс сделал их обоих до смешного богатыми и влиятельными, а затем и то, и другое только росло. Никто из них не желает лишиться своего места на Олимпе. Вот они и изображают перед всем миром полную гармонию. Это похоже на безумие. И раз уж теперь ты знаешь все о моей семье, то понимаешь, что я не склонен болтать об этом направо и налево.  — Дилан пытался сделать вид, будто его все это не особенно заботит.  — Их это устраивает.
        — Но это не устраивало тебя. Представляю, что значит расти в такой обстановке.
        — Когда мне было лет восемь, они разъехались по разным этажам. Это помогло. А потом меня отправили в закрытую школу, что было еще лучше.  — Дилан заметил на лице Марни выражение жалости. Даже Риз — хотя она кое-что знала — он не рассказывал об этом.  — Не надо.
        — Что — не надо?
        — Жалеть меня. Я себя не жалею.
        — Ничего не могу с собой поделать. Это можно приравнять к жестокому обращению с ребенком.
        — Все семьи неидеальны.
        Губы Марни плотно сжались, но она кивнула.
        — Верно.  — Она отхлебнула еще вина.  — Это многое объясняет.
        Дилан уже достаточно хорошо знал Марни. Он не стал спрашивать, что она имеет в виду, потому что понимал, она сама все расскажет. Ожидание заняло меньше минуты.
        — Твоя мать постоянно говорит об имидже «Брукс Фаундейшн» и о том, как важно его не испортить.
        Он кивнул:
        — Ради этого мои родители и изображают нормальную семью. Репутация и имидж для них самое важное.
        — И еще это объясняет твой эмоциональный багаж, твои разговоры о прочном фундаменте взаимоотношений и надежном партнерстве для совместной работы.
        — Это не багаж. Это жизненная философия, основанная на знании того, как выглядит противоположное.
        — Но если твои родители никогда друг друга не любили…
        — Я этого не говорил. На самом деле совсем наоборот. Любовный роман длился пару лет, прежде чем химия исчезла, но к тому времени было уже поздно. Они построили свою мини-империю и не хотели разрушать ее.
        — Но они же страдают. И тебя заставили страдать. Удивительно, что их все это устраивает.
        — Мои родители действительно хорошие партнеры, по крайней мере, когда дело заходит о том, что они считают важным. Просто, вступая в брак, они ждали от него разного, и когда не получили этого…
        — И поэтому ты ищешь прочный фундамент, а не большую страсть.
        — Именно. Я не хочу, чтобы кому-нибудь — в особенности ребенку — пришлось пройти через это. Мое желание очень разумно.
        Марни уставилась на свой стакан.
        — Вау. Невысоко же ты метишь.
        Дилан посмотрел на нее:
        — Но это на порядок лучше, чем альтернатива.
        Она покачала головой:
        — Твои родители не альтернатива. Твои родители в лучшем случае аномалия. Я видела брак прямо противоположный браку твоих родителей, и можешь мне поверить, это не намного лучше.
        — О, неужели?
        — Да, представь себе.  — Марни поставила свой стакан и скрестила руки на груди.  — Мои родители никогда не любили друг друга. Их брак стал главным образом способом создать «хорошую команду». Они никогда не были счастливы, но из них вышла идеальная пара. Моя мать была прекрасной женой и помощницей. Она давала званые обеды, участвовала в благотворительных акциях и растила детей. Отец дал ей все, что она хотела. Они были лидерами местного сообщества и церковной общины и чувствовали себя несчастными. Отец начал заводить любовниц, а мама принимала и даже сочувствовала этому. Но они никогда не ссорились и не думали о разводе. В нашем доме царили мир и согласие, они прекрасно ладили. Но они не любили друг друга, а под конец уже даже не нравились друг другу. Если я когда-нибудь выйду замуж, мне будет нужно гораздо больше, чем то, что создали мои родители. Я предпочитаю не занижать планку.
        Всю эту речь Марни произнесла с большой страстью.
        — Отличный способ проиграть, провал будет впечатляющим.
        — Но я все же попробую.
        — Я тоже… по-своему.
        Марни пожала плечами и сделала медленный глоток.
        Дилан слишком поздно понял, насколько этот странный разговор показывал, кем они были — а, вернее, не были — друг для друга. В наступившей тишине оба чувствовали напряжение и неловкость. А Дилану не хотелось ни напряжения, ни неловкости.
        Однако Марни не вставала и не шла одеваться, значит…
        — Марни, нам просто надо занести эту тему в список запрещенных.
        — Звучит очень умно. Уверена, что в один прекрасный день ты найдешь женщину, удовлетворяющую твоим запросам. И я буду рада за тебя. А теперь я намерена снова дать себе клятву не вмешиваться в чужие любовные дела.  — Не успела она это произнести, как у нее улучшилось настроение и, протянув Дилану стакан, она сказала: — Еще вина, пожалуйста.  — Когда он налил, Марни со смехом добавила: — Как хорошо, что ты мне не подходишь.
        — Аминь.
        И только после того, как поздним вечером Дилан, посадив Марни в такси, в одиночестве улегся в кровать, ее слова начали тревожить его.
        Глава 7
        Марни бросила взгляд на четырнадцать различных тортов, которые предполагалось попробовать, и пожалела, что ей не во что переодеться. Классическая юбка-карандаш, которую она надела сегодня на работу, великолепно подчеркивала ее фигуру и придавала уверенности, однако не имела ни одного лишнего дюйма в объеме.
        Риз собрала всех четырех подружек невесты, включая Эмбер, которую Марни толком не знала, встречаясь с ней только на примерках в ее свадебном салоне. Но раз уж Эмбер собиралась замуж за брата Риз, Марни хотелось узнать ее поближе.
        Однако она не была совсем уверена, что ей хочется есть все четырнадцать тортов.
        — Я все равно не понимаю, почему это должны делать мы, а не Мейсон?  — спросила она Риз.
        — Потому что Мейсону все равно, а мне нужно ваше мнение,  — ответила Риз.  — К тому же это еще один шанс пообщаться со всеми вами.
        Взглянув на торты, Джина подняла бровь.
        — Надеюсь, никто не на диете.
        — И, слава богу, не диабетик,  — добавила Кэсси.
        Джина, открыв рот от удивления, спросила:
        — Это ты так шутишь?
        Кэсси нахмурилась.
        — Гипергликемия очень опасное состояние. Как можно шутить по такому поводу?
        Марни с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.
        — Ты права, дорогая. Очень хорошо, что никто из нас не страдает диабетом.
        — О’кей,  — вмешалась Риз, вытащив маленькие листочки бумаги.  — Попробуйте их, оцените, а когда закончите, напишите мне три самых лучших. Не будем зря терять время, дамы.
        Марни мысленно согласилась с ней. Чем раньше они закончат, тем раньше она окажется у Дилана. Среди всей кутерьмы с новой работой, предстоящей свадьбой Риз и занятостью Дилана, она не видела его с самой субботы. День тогда выдался очень хороший, один из последних перед приходом зимы, и они ходили в Центральный парк. Они хорошо провели время, хотя не так хорошо, как тем же вечером. Если бы Марни знала, что за этим последует четырехдневная разлука, она предпочла бы не ходить в парк. Или потом не отпустила бы Дилана так рано.
        Так или иначе, но все четыре дня Марни провела в постоянном, доходящем до отчаяния, возбуждении.
        Сколько мне понадобится времени, чтобы справиться с этими дурацкими тортами?
        — Интересно, Риз хочет, чтобы я расставила оценки, исходя из собственных предпочтений или из предполагаемых предпочтений гостей?  — спросила Кэсси.
        Марни не сразу сообразила, что Кэсси обращается к ней.
        — М-м-м, и то, и другое.
        — Ладно. Но откуда мне знать вкусы ее гостей, если я не знаю, кого она пригласила?
        Джина прикусила губу.
        — Отличный вопрос, Кэс. Почему бы тебе не задать его Риз?
        Пока Кэсси ходила, чтобы задать свой вопрос, Марни укоризненно покачала головой в сторону Джины, сидевшей с самым непринужденным видом.
        — Как тебе не стыдно?
        — Но забавно же посмотреть.
        Уже через минуту явилась Риз, на лице которой застыло такое же сконфуженное выражение, как и у всех остальных, когда они сталкивались с обескураживающей логикой Кэсси. Она с трудом сдерживала смех.
        Удивительно, как легко и быстро каждая из них вернулась к той роли, которую играла в юности. Марни взяла вилку и попробовала лимонно-мандариновый торт, которому поставила оценку восемь из десяти.
        — Как тебе новая работа?  — спросила Джина.
        — Мне очень нравится. Я занята по горло и умираю от того, сколько всего надо узнать, но после акции по сбору средств, которая состоится на следующей неделе, все утрясется, и я смогу прийти в себя.
        — Картер будет рад это услышать. Он беспокоится о тебе.
        Марни до сих пор не могла привыкнуть к тому, как Джина воспринимает отношение брата к ней.
        — Риз просто спасает меня. Я шлю ей в день по десять имейлов, и она отвечает на каждый. Это по-настоящему великодушно с ее стороны помогать мне, когда у нее столько хлопот со свадьбой.
        — Да уж. Я искренне надеюсь, что с этой свадьбой у нее все сложится,  — тихо сказала Джина. Слегка передернувшись, она добавила: — Знаешь, я до сих пор не могу смотреть на трюфели.
        Кофейный торт оказался очень даже ничего, но он был какой-то не свадебный, поэтому Марни поставила ему низкую оценку.
        — Как я понимаю, у тебя на свадьбе их не будет.
        Джина фыркнула.
        — Я почерпнула массу идей с подготовки к первой свадьбе Риз и уверена, что возьму на заметку еще несколько с этой — надеюсь, последней. Хочу сказать, я рада, что она выбрала Мейсона. Они с Диланом были не пара.
        Марни молча согласилась с ней, но для этого у нее имелись другие доказательства. Она знала Риз, а теперь узнала и Дилана. Эта «отличная команда» в конце концов наскучила бы им обоим и заставила их мучиться.
        — Хотя, конечно, жалко,  — продолжила Джина.
        — Чего?
        — Что Дилан зря пропадает. Аппетитный мужчина. В нем есть такая обходительность, как у Джеймса Бонда. Очень сексуальная. Правда, правда.
        Да, да, я знаю. От этой мысли у Марни свело ноги.
        — Ты же помолвлена с моим братом. Так что при мне постарайся не пускать слюни по поводу других мужчин.
        — Я не пускаю слюни. Я просто отдаю должное достойной мужской особи, когда вижу ее. И это просто позор, что такой классный экземпляр, как Дилан Брукс, пропадает зря.
        В этом Марни тоже соглашалась с ней, но оставила свое мнение при себе. Джина слишком быстро заметила бы любой намек в ту сторону.
        — Я передам твои слова Картеру.
        — Помолвлена — не значит умерла. Это простое наблюдение.
        Джина откусила торт и скорчила гримасу.
        — Черт, кто делает эти кофейные торты?
        Вот и хорошо. Давай лучше поговорим про торт. К несчастью, облегчение оказалось недолгим.
        — На твоем месте я бы присмотрелась к таким мужчинам, как он. Они способны тебя удивить.
        Марни промычала что-то неразборчивое.
        — На вид они такие закрытые, застегнутые на все пуговицы, но под их костюмами… чистый динамит.  — Джина подняла бровь.  — Надо спросить у Риз, может, она расскажет нам что-нибудь интересное.
        Марни поперхнулась куском кокосово-мангового торта. Джина протянула ей стакан воды.
        — Что с тобой?
        — Все нормально,  — с трудом выдавила Марни.  — Просто кусок попал не в то горло.  — Прошлое есть у всех, но ей неприятно было даже думать о Дилане и Риз, а уж тем более интересоваться подробностями. Настал момент срочно сменить тему.  — Ты знаешь, куда Мейсон повезет Риз на медовый месяц?
        — Ничего не знаю.  — Джина сделала пометку в своем блокноте.  — Кажется, я пропустила торт с малиной.
        Марни с радостью ухватилась за эту тему:
        — Черт возьми, почему Риз не уменьшила их количество до разумного, прежде чем звать нас? Так я не влезу в свое платье.
        Джина дотронулась до ее руки.
        — Кстати, поговорим о сокрытии информации. Мне по-прежнему хотелось бы услышать о твоем приятеле.
        — Джина, пожалуйста. Не сейчас.
        — Почему? Я же его не знаю.  — Она сделала большие глаза.  — Подожди, так я его знаю?
        Кусок легчайшего торта встал у Марни поперек горла, словно камень. На этот раз она не давилась, но у нее так свело горло, что она не могла проглотить. Марни покачала головой и сделала вид, что жует.
        Джина, положив на стол бумагу и ручку, схватила Марни за локоть и потащила ее из кондитерской на боковую улочку мимо витрины, уставленной всевозможными тортами.
        От неожиданности Марни удалось проглотить.
        — Джина! Что ты делаешь?
        — Что с тобой происходит?
        — Ничего.
        — Не пудри мне мозги. С тобой что-то происходит, и я хочу знать, что.
        Джина была, пожалуй, единственным человеком, которому Марни могла рассказать. Только она одна могла понять, а, возможно, даже дать хороший совет. Но все же…
        — Если я тебе расскажу, ты поклянешься никому не говорить?
        Джина нахмурилась:
        — Мне казалось, мы доказали друг другу, что секреты до добра не доводят.
        Она была права, хотя Марни хотелось услышать совсем не это.
        — Джина, прошу тебя.
        — О’кей, обещаю.
        Марни сделала глубокий вдох.
        — Это Дилан.
        Джина сдвинула брови.
        — Дилан, который с Риз?
        У Марни свело живот. Она с трудом убедила себя, что это ничего не значит. А теперь все снова.
        — Он уже не с Риз,  — выпалила она.
        — Господи, не нужно так раздражаться.
        — Извини. Просто… Понимаешь, я… я хочу сказать, у меня…  — Марни никак не могла придумать, как сказать об этом.  — Скажем, ты была права на счет Дилана. И динамита.
        Джина вытаращила глаза, открыла рот, но так ничего и не смогла сказать. Она закрыла рот, откашлялась и сделала вторую попытку.
        — Ты переспала с Диланом Бруксом?
        Марни кивнула. Признавшись, она почувствовала облегчение.
        — Вот уж чего не ожидала.
        — Я тоже.
        — А что Риз говорит?
        — Риз не знает. Смотри, ты поклялась.
        — Не думаю, что ее это волнует.
        — Но я бы не хотела рисковать. Особенно перед самой свадьбой… На всякий случай, пусть лучше она узнает после свадьбы.
        Джина тряхнула головой, как будто хотела прийти в себя.
        — О’кей, и когда это случилось?
        — Это началось в ночь после свадьбы Кэсси.
        — О, тогда Риз не о чем волноваться. Ты сказала, началось? Значит, это было не один раз?
        Марни не могла посмотреть ей в глаза, поэтому уставилась на свои ногти.
        — Не один. Несколько. Много раз. Это продолжается.
        Джина, казалось, с трудом смогла переварить этот простой факт.
        — Дилан Брукс и есть тот случайный загул, про который ты мне говорила?
        — Да.
        — О боже. Почему мы до сих пор об этом не знаем?
        — Ты можешь говорить потише? Пожалуйста.  — Марни огляделась по сторонам, но все остальные по-прежнему оставались в кондитерской.  — Я действительно не хочу, чтобы кто-нибудь знал.
        — Тогда почему ты рассказала мне?
        — Потому что ты одна не станешь считать это распущенностью. И не будешь распространяться.
        — Не понимаю, почему ты секретничаешь.
        — Во-первых, это все случайность. Чистая физиология. Во-вторых, это временно. Зачем ставить других в известность о том, что долго не продлится? В-третьих, я у него работаю, и это несколько неудобно. И в-четвертых… Это нехорошо. Он бывший жених Риз. Ей это может не понравиться.
        Джина сделала круглые глаза.
        — Во-первых,  — передразнила она Марни, ткнув в нее идеально накрашенным ногтем.  — Если бы это была чистая физиология, тебе бы не хотелось рассказывать об этом мне и подтверждать мужские достоинства Дилана. Во-вторых, на свете все временно, пока не станет постоянным. Что там в-третьих? Если бы это действительно было так неудобно, ты бы выбрала что-нибудь одно из двух. И, наконец, в-четвертых.  — Джина серьезно посмотрела ей в глаза.  — Риз здесь ни при чем. Для нее все в прошлом. Она совершенно счастлива с Мейсоном, если ты не заметила.
        — Да, но ты сама сказала «Дилан, который с Риз»…
        — Это всего лишь способ отличить его от всех остальных Диланов.
        — Но что, если она считает иначе? Я понимаю, что это было бы странно, но в таких делах люди часто ведут себя странно.
        Джина махнула рукой.
        — С той минуты, как Риз выбрала Мейсона, она утратила право на любые притязания в отношении Дилана и того, с кем ему спать. Если она вдруг забудет об этом, я ей напомню.  — Она понизила голос.  — Хотя, честно говоря, я думаю, она будет в восторге.
        Марни едва удержалась, чтобы не фыркнуть.
        — Ты преувеличиваешь, тебе не кажется?
        — Риз считает Дилана своим другом, значит, она хочет, чтобы он не зацикливался на прошлом. Ты тоже ее подруга, и ей хотелось бы, чтобы ты была счастлива. Ты знаешь, что Риз слишком реалистична, чтобы считать, что может бесконечно требовать что-то от этого человека. Вот что я тебе скажу, давай спросим ее…
        Джина двинулась к двери, но Марни, схватив ее за руку, потянула назад.
        — Ради бога, нет. Ты что, меня не слышала? Только после свадьбы. Осталась всего неделя, и я не стану зря расстраивать Риз.
        — Что, по-твоему, может зря расстроить Риз?
        Услышав голос Кэсси, Марни обернулась, но, к счастью, Риз с ней не было.
        — Ничего.
        — Марни переспала с Диланом Бруксом и волнуется, что по какой-то непонятной причине это может расстроить Риз.
        О боже.
        — Джина! Ты обещала!
        Джина только пожала плечами:
        — В тот момент я думала, что речь идет о чем-то важном.
        Время для спора было совсем неподходящее.
        — Кэсси, прошу тебя, держи это при себе.
        — Кэсси, скажи ей, что Риз не расстроится из-за этого.
        Кэсси выглядела смущенно.
        — Что-то я не пойму, в чем проблема?
        — Видишь,  — сказала Джина,  — даже Кэсси согласна, что это не проблема.
        — Ты прекрасно понимаешь, что она не то имела в виду,  — выпалила Марни.  — В любом случае это не аргумент. И вообще это все ненадолго.
        Джина покачала головой:
        — Я начинаю в этом сомневаться.
        — Почему?
        — Потому что ты слишком возбуждена. Правда ли, что это всего лишь загул?
        — Конечно. Я и Дилан? У нас нет ничего общего, кроме действительно очень хорошего секса. Долго это не продлится. Так не бывает.
        — Я бы так не сказала,  — вмешалась Кэсси.  — На самом деле вы с Диланом вполне логичная пара.
        Логичная?
        — Что…
        — Продолжай,  — с улыбкой перебила Джина.
        — Риз и Марни подруги, они во многом похожи, у них общие интересы. Из этого сходства вполне могут следовать одинаковые предпочтения при выборе партнера. И наоборот,  — простодушно добавила Кэсси,  — это сходство означает, что те черты, которые привлекали Дилана в Риз, будут нравиться ему и в Марни.
        Марни ненавидела, когда Кэсси начинала рассуждать логически. С ней невозможно было спорить, даже если бы хотелось. И ей совсем не нравилось, что слова Кэсси были не лишены смысла.
        — Кроме того, Риз в определенном смысле уже подтвердила, что Дилан подходящий партнер, о чем свидетельствовала ее готовность выйти за него замуж. А Дилан, лишившись пары, может увидеть в Марни подходящую замену, особенно потому, что у них много общих черт.
        Марни мутило.
        — О боже, это просто возмутительно. Я замена Риз.
        — Нет, нет, нет,  — вступила Джина, и Марни перехватила ее брошенный в сторону Кэсси взгляд, говоривший «помолчи».  — Это не имеет отношения к Риз. Это касается только тебя.
        — Что?
        — Кэсси во многом права.  — Она подняла руку, увидев, что Кэсси начинает улыбаться.  — За исключением того, что ты замена, потому что, хотя у вас с Риз много общего, вы очень разные. Но если ты спрашиваешь меня…
        — Я не спрашиваю…
        — На самом деле спрашиваешь,  — перебила ее Джина.  — Если бы ты не хотела узнать мое мнение, ты бы ничего не стала рассказывать.
        Марни уже ничего не соображала.
        — Тогда давай забудем все, что я сказала. У меня от вас голова разболелась.
        — Если Дилан тебе нравится — а это ясно как божий день,  — ты должна идти до конца, чтобы понять, что из этого может получиться. Только не надо использовать Риз, как предлог для того, чтобы держать дистанцию.
        — Ты совсем не о том.
        — Прошу тебя.  — Джина перекинула волосы через плечо и скрестила руки на груди.  — Неужели ты и вправду думаешь, что нам не ясно, что с тобой происходит?
        — Мне не совсем ясно,  — вмешалась Кэсси.
        Джина повернулась к ней.
        — Думай, Кэс. Напряги свой гигантский мозг. Когда мы говорили о том, за кого выйдем замуж, что говорила Марни?
        Это была правда, но именно этим он ей и не нравился, и поэтому все могло произойти только случайно.
        Кэсси насупилась.
        — Так. Дилан воплощение всего того, что Марни отвергала.
        — Молодец, Кэс.
        Кэсси сияла. Марни хотелось вцепиться ей в волосы. Может, ей нужны другие подруги? Которые не знали ее в те далекие дни.
        — Как Марни это называла? Ну-у…
        — Женушка,  — подсказала Кэсси.
        — Точно. Дилан относится к тому типу мужчин, которому нужна женушка, чтобы быть хозяйкой на приемах и представлять его в наилучшем свете, пока он будет править миром. Он тебе нравится, и это тебя пугает. Вот ты и ищешь любые предлоги.
        Марни казалось, что голова сейчас разорвется. Она знала это.
        — Хва…
        — Что происходит?
        Все трое вздрогнули и обернулись. В дверях кондитерской стояли Риз и Эмбер, одинаково хмуря брови. Однако удивленными они не выглядели, а значит, скорее всего, не слышали, о чем шел разговор.
        — Что вы тут стоите? Вы собираетесь помочь мне выбрать торт?
        — Марни не хочет, чтобы ты знала,  — сказала Кэсси.
        Джина толкнула ее локтем и улыбнулась Риз.
        — Это сюрприз. М-м-м…  — Джина посмотрела на Марни, но ту все еще трясло, и она ничем не могла помочь.  — Это… насчет девичника,  — наконец выдавила Джина.
        Риз подпрыгнула.
        — Какие вы молодцы.
        Марни с трудом изобразила в ответ слабую улыбку.
        — Но вы не могли бы пойти закончить пробовать торты? Мне надо что-то решать.
        Риз и Эмбер вернулись в кондитерскую. Кэсси пошла за ними, оставив Марни наедине с Джиной.
        — Все нормально?
        — Я убью тебя, но только после свадьбы.
        Джина похлопала ее по спине:
        — Посмотрим.
        Марни попробовала оставшиеся девять тортов, стараясь отнестись к заданию с искренним интересом. Но в голове вертелись слова, сказанные Джиной и Кэсси, и все торты казались ей сделанными из мокрых опилок. Она наугад написала три названия, взяла праздничное платье, которое ей привезла Эмбер, и, сославшись на головную боль, поспешила уйти.
        Не успела она пройти полквартала, как пришло сообщение.
        «Если захочешь поговорить еще, дай мне знать. Дж.».
        Увы, Джина и так сказала более, чем достаточно.

        Марни уже должна была прийти. Она говорила, что у нее встреча с Риз и остальными по поводу предстоящей свадьбы, но это ненадолго. Дилан принял душ, побрился, заказал обед и открыл вино, но она все не приходила. Часы пробили семь, а от нее не было никаких вестей.
        В течение дня Марни прислала ему несколько весьма откровенных сообщений, которых вполне хватило, чтобы Дилан начал тихо закипать, и теперь он не мог понять, почему она опаздывает.
        Он еще не волновался, но уже ощущал некоторое беспокойство.
        Потом позвонил портье.
        — Мистер Брукс? Я понимаю, что это немного странно, но здесь ваша подруга мисс Прайс.
        Что в этом странного? Марни уже много раз приходила к нему, и теперь портье пропускал ее без звука.
        — Так пропустите ее.
        — В том-то и дело, мистер Брукс. Собственно говоря, она не в здании. Она приехала на такси около двадцати минут назад и с тех пор сидит снаружи. Мы не знаем, что делать. К тому же начинается дождь.
        Что за черт?
        — Уже иду.
        По дороге к лифту Дилан набрал ее номер. Марни ответила после второго звонка.
        — Что с тобой?
        — Ничего. Просто все немного затянулось, я устала и поехала домой.
        Это выглядело более чем странно.
        — Что-то случилось?
        — Нет. У меня голова разболелась, да еще все эти торты, от которых мне стало нехорошо. В общем, я думаю, сегодня мне надо пойти домой и лечь. Это что, дождь?
        Двери лифта открылись в вестибюле, и через стекло он увидел Марни. Она сидела на скамейке под навесом, держа на коленях пакет с платьем и прикрыв лицо рукой.
        Подняв глаза вверх, она дважды посмотрела на Дилана, прежде чем отключить телефон.
        — Тебе надо установить на телефон другой навигатор,  — сказал он, чтобы разрядить атмосферу.  — Есть более прямые и быстрые маршруты до Бруклина.
        — Смешно.
        — Но не так смешно, как видеть тебя здесь. Может, скажешь, зачем ты тут сидишь?
        — Пытаюсь подумать.
        — У тебя все в порядке?
        — Конечно,  — легко ответила она. Но потом как будто поняла, что, если бы это была правда, она не сидела бы на скамейке у его дома.  — Джина сказала мне одну вещь, от которой у меня голова пошла кругом.
        Судя по тому, что Дилан знал о Джине, она отличалась резкостью суждений и вполне могла сказать что-нибудь такое.
        — Что она сказала?
        — На самом деле это не важно. Это просто…  — Она замолчала и покачала головой.
        Дилан наклонился вперед.
        — Знаешь что… пойдем наверх, ты выпьешь и подумаешь там. Можешь ничего не рассказывать, но тебе надо подняться. Ты беспокоишь портье, сидя здесь.
        Начавшийся дождь придавал его предложению дополнительный вес.
        Но Марни, казалось, не замечала дождя. Что бы там ни сказала Джина, это действительно привело ее в смятение. Она вздохнула и принялась играть молнией на пакете с платьем. Дилан узнал серебристо-золотой логотип на пакете, который помнил с начала лета. Он принадлежал салону Эмбер. Дилан мог поспорить, что в пакете лежало праздничное платье подружки невесты.
        Дождь полил не на шутку.
        — Пойдем. Надо зайти внутрь.
        Марни медлила.
        — Ты испортишь праздничное платье.
        Он с раздражением увидел, что этот аргумент подействовал. Марни встала и позволила ему отвести ее в дом и дальше к лифту. Пока они поднимались, она молчала, но, когда двери открылись, сильно вздрогнула.
        Повесив платье на стул, Марни с готовностью взяла предложенный Диланом бокал. Она опустилась на диван, сбросила туфли и подогнула ноги под себя.
        — Извини. Сейчас я выпью, и все будет нормально.
        — Раздумья уже закончены?
        — Да.
        — Быстро ты.  — Особенно учитывая то, насколько она была расстроена.
        — Иногда Джина…  — Она вздохнула.  — Это сложно.
        Поскольку Марни объявила, что уже пришла в себя, у Дилана возникло подозрение, не было ли это спектаклем, разыгранным специально для него.
        — Что у тебя за дела с Джиной?
        Марни посмотрела на него так, словно он туго соображал.
        — Она помолвлена с моим братом.
        — Нет. Я имею в виду, кроме этого. Риз говорила, вы сильно поссорились, но никогда не вдавалась в подробности.
        — И слава богу, иначе я бы, пожалуй, здесь сейчас не сидела.  — Она скривила губы.  — Я не очень-то хорошо выглядела в той истории.
        Должно быть, это могло объяснить, почему слова Джины так подействовали на нее.
        — Но сейчас у вас вроде все наладилось, так неужели сложно рассказать?
        — Ты ничего не понимаешь,  — фыркнула Марни.
        Дилан ждал.
        — Хорошо. Это случилось весной сразу по окончании семестра. Картер приехал повидать меня, и они с Джиной переспали.
        — О-о-о.  — Это отчасти объясняло пафосные разглагольствования Марни о «вседозволенности» некоторых людей.
        — Это только начало. Картер был помолвлен с моей лучшей подругой Мисси, и нам внушали, что надо хранить себя до свадьбы. Это был двойной удар, и я, конечно, обвинила Джину. Я просто не могла понять, как Картер мог это сделать, значит, виновата она. Я набросилась на нее и наговорила много ужасных слов.  — Марни вздохнула.  — К тому времени, как пыль осела, Джина собралась и уехала, а я разозлилась на Кэсси и Риз за то, что они не разозлились на Джину. И наша дружба распалась.
        Честно говоря, все это выглядело какой-то подростковой девчачьей ерундой, едва ли стоящей десяти лет отчуждения. Но, с другой стороны, Дилан никогда не был девочкой-подростком.
        Нам с Риз потребовалось какое-то время, чтобы снова начать разговаривать, с Кэсси я начала общаться еще позже, но Джина… я знала, что она общается с Риз и Кэсси, но отказывалась простить ее. Потом я отказывалась простить себя. Я не видела Джину, пока не приехала на свадьбу.
        Произнося эти слова, Марни смотрела на Дилана, но говорила она не с ним. Ее взгляд был обращен внутрь себя.
        — Джина, Риз, Кэсси… Они изменили мою жизнь. Я приехала из Саванны самоуверенной девчонкой, и год, проведенный с ними, полностью изменил мой взгляд на мир. Наш разрыв только усилил это. Теперь я другой человек, и мне это нравится. Но я не стала бы другой, если бы тогда не порвала с ними. Вот с чем мне тяжелее всего примириться.
        Дилан наклонился, чтобы наполнить ее бокал.
        — Я думаю, они тебя простили.
        — Да, но от этого еще хуже. Картер и Мисси все же поженились, но брак принес им одни страдания. Когда они разошлись, я почувствовала себя виноватой, потому что подначивала их пожениться, несмотря ни на что. Мои отношения с Картером испортились, потому что я считала его виновным в разрыве с Риз, Джиной, Кэсси, а потом и с Мисси. Я практически перестала разговаривать с братом, и пока не встретилась с ним на свадьбе Кэсси, не знала, что он снова встречается с Джиной.
        — Неудивительно, что у тебя был такой изумленный вид.
        Марни фыркнула.
        — Это еще не все. На свадьбе я узнала, что после той краткой интрижки Джина забеременела и потеряла ребенка. Риз и Кэсси знали это, но скрывали от меня. Представляешь, как ужасно осознавать себя настолько испорченной, что тебе не решаются сказать о несчастье, постигшем твою подругу, потому что ты можешь все только испортить?
        И в довершение всего в тот день она потеряла работу.
        — Теперь понятно, почему в тот вечер тебе понадобилось накачиваться вином.
        — Вот именно. Так что мои отношения с Джиной не так просто понять. Я не могу ничего исправить, но сейчас я стараюсь сделать так, чтобы мы снова стали друзьями.  — Марни с горечью засмеялась и отпила вина.  — Могу поклясться, ты жалеешь, что спросил.
        — Мне кажется, ты слишком строга к себе за ошибки, сделанные когда вы были молодыми и глупыми. Хватит казнить себя.
        — Это проще сказать, чем сделать.  — Она потерла лицо рукой.  — Черт, я проболтала весь вечер, да? Это не то, на что ты подписывался.
        Верно. Но это уже не имело значения.
        — А какое все это имеет отношение к словам Джины, от которых у тебя голова пошла кругом?
        — Я хотела объяснить, что мне не так просто отмахнуться от того, что говорит Джина. Потому что она снова может оказаться права, а я этого не понимаю.
        — Тогда, что же она все-таки сказала?
        Марни сильно задумалась и нахмурила лоб.
        — Боюсь, что она сказала правду.

        Задним умом Дилан понимал, что надо было сильнее поднажать на Марни и заставить объяснить свое зловещее заявление, не дать ей уклониться от темы. Но Марни всегда была для него каким-то камнем преткновения. Все его умные рациональные мысли разбивались о ее способность отвлекать его.
        Когда, спустя два часа, Марни натянула юбку, и они наконец снова вернулись к этой теме, она засмеялась.
        — Это касается Картера. Джина влезла в тогу миротворца и хочет, чтобы мы с Картером поцеловались и помирились. Нам еще многое предстоит сделать, и она дала мне пару советов, которые мне не совсем понравились.
        Слова легко слетели с ее языка, но чем больше Дилан думал об этом, тем менее правдивыми они ему казались. Но в то же время он действительно не имел права давить на нее. Его это не касалось.
        Даже по прошествии нескольких дней, он не мог избавиться от ощущения, что здесь что-то не так, хотя доказательств у него не было. У них с Марни все шло прекрасно.
        Она вернулась в спальню уже одетой. Марни никогда не оставалась у него на всю ночь. Как и он у нее. Дилан повернулся на бок.
        — Как у тебя дела с Картером?
        Марни с подозрением посмотрела на него.
        — Опять ты об этом? Почему?
        — Значит, никаких улучшений. Я думал, что ты, Джина и Картер…
        — Ах это. Мне надо было подумать пару дней над тем, что сказала Джина, прежде чем решить, что делать.
        — А теперь ты решила?
        — Да.  — Она улыбнулась.  — Думаю, да. Я просто хочу дождаться проведения завтрашней акции по сбору средств, а потом возьмусь за это.
        — Это прекрасно, Марни.
        — Да. Здорово. Но я нервничаю.
        — Если это то, чего ты хочешь, я уверен, что все получится именно так, как ты хочешь.
        — Спасибо.  — Она наклонилась и поцеловала его.  — Не провожай. Увидимся завтра вечером.
        — Я вернусь поздно, так что прихвати что-нибудь поесть и подумай о том, чтобы остаться на ночь.
        Марни искоса взглянула на него.
        — О’кей.
        Дилан ждал возражений и был приятно удивлен, что их не последовало.
        Глава 8
        Марни не верила в судьбу, но верила, что рано или поздно плохое сменится хорошим. Иногда стоит пострадать, чтобы чему-то научиться и приобрести опыт.
        Взять хоть это: она потеряла любимую работу только для того, чтобы обрести новую, которая нравилась ей еще больше. И удавалась ей. Даже гала-акция — нечто совершенно для нее новое,  — казалось, пробудила тот дремавший сегмент ее южной ДНК, который отвечал за гостеприимство.
        Персонал отеля прекрасно справлялся со своими обязанностями, оставляя ей только организационную сторону работы. Однако она сама чувствовала себя как гость, знакомясь и общаясь со спонсорами и ВИП-персонами, что было самой продолжительной — но не самой сложной — целью вечера.
        И поскольку общение давалось ей на удивление легко, она и сама получала удовольствие.
        Потеря обернулась выигрышем. Страдания вели к счастью. Все шло, как надо. Настало ее время, время проявить себя.
        И в личном, и в профессиональном плане.
        Через час после начала заиграл оркестр, и Марни воспользовалась возможностью зайти в дамскую комнату освежиться. Дилан приехал только что, и ей еще не удалось поговорить с ним.
        Дилан. Она ощутила внутри счастливый трепет. Ей понадобилось два дня после разговора с Джиной, чтобы перестать паниковать и начать рассуждать разумно. Сначала то, что Марни поняла, испугало ее, но теперь это стало сладкой тайной, которую она хранила глубоко в душе.
        Хотя не собиралась хранить ее слишком долго.
        Она влюблена в Дилана Брукса. О, это было больше, чем безумие, но это правда. И сегодня вечером, когда она придет к Дилану, она скажет ему об этом.
        Страдания ведут к счастью. Все шло, как надо. Марни не знала, что будет дальше, но ей хотелось пройти весь путь до конца и узнать это. Дилан просил ее остаться на ночь. Первый раз. Марни чувствовала, что это важно.
        Последний раз проверив помаду на губах, она пошла в танцевальный зал.
        Танцевальный зал «Гэлакси» сам по себе считался местом достаточно знаменитым, благодаря мозаике на полу и росписям на стенах. Он не только придавал необычную космическую атмосферу строгим мероприятиям вроде этого, но использовался для вечеринок в стиле «Звездного пути».
        В баре Марни столкнулась с Таком. Она не могла припомнить его имени в списке гостей, но он и выглядел иначе. Она в недоумении стала невольно искать глазами Риз.
        — Что ты здесь делаешь?
        Он странно посмотрел на нее:
        — Я спонсор, дорогуша. Дилан каждый год заставляет меня приходить.
        Марни захотелось ударить себя. Она смотрела на Така, как на кузена Риз, забывая о том, что он еще и лучший друг Дилана. Конечно, он был одним из спонсоров фонда.
        — Кэсси с тобой?
        — Она пошла посмотреть росписи, пока я беру выпивку.
        Их перебил плотный низенький человечек, который узнал Така, и разговор немедленно переместился в сторону футбола.
        — Слушай, давай я принесу бокал Кэсси, а вы пока с ней поболтаете?
        Марни с радостью воспользовалась этим простым способом сбежать и уверенно направилась к самой большой фреске. Кэсси стояла перед ней и пристально изучала роспись, покрывавшую стену от пола до потолка, создавая у зрителя впечатление, что он попал в другую галактику.
        Внезапный приступ ностальгии заставил Марни обнять Кэсси за плечи, как она делала сотни раз в Хиллбруке.
        — Расскажи мне про звезды, Кэсси.
        Кэсси вздохнула:
        — Здесь все неправильно.
        — Что?
        — Все неправильно. На земле нет места, с которого можно наблюдать такое положение звезд.
        Марни чуть не прыснула и попыталась вспомнить какое-нибудь название, которым учила ее Кэсси, на что ушло довольно много времени.
        — А разве это не Пегас?
        — Нет, если только он не в созвездии Льва.
        — Но это красиво, тебе не кажется?
        — Было бы красивее, если бы это нарисовали правильно. Неужели трудно было пригласить консультанта из планетария или астрофизика из университета.  — Кэсси с грустью покачала головой.  — Это скорее прискорбно, чем красиво.
        — Это искусство, милая.
        — Значит, плохое искусство.
        Только Кэсси могла встать на защиту астрономии где угодно.
        — Смотри, Так принес тебе вина. Хочу сказать, что ты определенно выглядишь сегодня прелестно.
        Кэсси еще не совсем научилась одеваться как леди, но она старалась. На ней было женственное платье, которое хорошо сидело, и хотя волосы она убрала назад, но, по крайней мере, их держала красивая заколка, а не вечная ужасная цветастая резинка. Марни даже показалось, что она подкрасила губы блеском. Ей захотелось потискать Кэсси, но она ограничилась словами:
        — Я так рада, что ты пришла.
        В последний раз недовольно взглянув на фреску, Кэсси повернулась к ней.
        — Должна тебе сказать, что я получила от Джины задание пристально наблюдать за тобой и за Диланом, чтобы понять, как развиваются ваши отношения.
        Марни почувствовала, как ее брови сами собой подскочили.
        — И еще я должна, как бы невзначай, заметить, что Дилан очень красив и какая вы с ним прекрасная пара.
        — В самом деле?  — Марни чувствовала, что готова убить Джину.
        Кэсси простодушно кивнула.
        — Тогда почему ты мне об этом рассказываешь?
        — Потому что я не знаю, как это сделать. И не хочу этого делать.
        Временами логика Кэсси действовала просто живительно.
        — Я тебя ни в чем не виню.
        — А что я скажу Джине?
        — Что я здесь работала и была очень занята. Поэтому не удалось сделать никаких наблюдений и тебе нечего сказать.
        На лице Кэсси отразилось облегчение. И как только Джине не стыдно использовать ее для удовлетворения своего любопытства?
        — Не волнуйся на счет Джины. Я с ней разберусь.
        По мечтательной пелене, затуманившей взгляд Кэсси, Марни поняла, что Так избавился от своего фаната и ищет свою жену. Такой взгляд постоянно появлялся у Кэсси, когда она говорила про Така. Очень похожими взглядами смотрели Риз на Мейсона и Джина на Картера.
        Впервые Марни немного позавидовала им.
        Прижав Кэсси к себе, Так крепко поцеловал ее, отчего она немного пошатнулась.
        О’кей, похоже, это нечто большее, чем просто легкая зависть.
        — Где Дилан?
        Ее глаза взметнулись к Таку.
        — Не знаю. Думаю, он где-то здесь.  — В зале толпилось больше трех тысяч человек.  — Я полагал, что ты должна знать.
        Марни слегка вздрогнула. Неужели Дилан сказал Таку? И если да, то что?
        — П-почему это я должна знать? Я не его секретарша.
        Так подмигнул ей и улыбнулся Кэсси.
        — Вот, дорогая, то, что ты называешь «результаты наблюдений».
        У Марни упало сердце.
        — Кэсси.
        — Я хотела, чтобы он мне помог,  — попыталась объяснить Кэсси.  — Но ты не волнуйся. Я просто сказала ему, что вы переспали. И не вдавалась ни в какие рассуждения.
        Марни почувствовала, что у нее горят щеки. Бесстрастная констатация Кэсси была ничем не лучше напористости Джины.
        Так, судя по всему, наслаждался ее смущением.
        — Я догадывался, что Дилан с кем-то встречается, только не знал с кем.
        — Почему ты не спросил его?  — поинтересовалась Кэсси.
        — Потому что мы не девушки,  — ответил он.
        Марни не могла понять, как отнестись к этим словам, но Так не дал ей подумать.
        — Но мне и в голову не могло прийти, что эта женщина ты. Неудивительно, что Джина отправила Кэсси на разведку.
        Тут следовало проявить осторожность. Ведь, несмотря на его слова «мы не девушки», Так оставался лучшим другом Дилана.
        — Джина все преувеличивает. Мы с Диланом просто друзья.
        — На взаимовыгодной основе.
        — И это тоже, Кэс.  — Она снова повернулась к Таку.  — Мне очень жаль, что вас втянули в это…
        — Марни,  — перебила ее Кэсси,  — если на данном этапе ты сексуальный партнер Дилана, то почему он с другой женщиной?
        Марни так резко повернула голову, что у нее свело шею. Так и есть. Высокая, красивая и очень полногрудая блондинка с весьма собственническим видом держала Дилана под руку. Дилан разговаривал со своими родителями, и девушка восторженно кивала на каждое слово.
        — Мне кажется, они знакомы.
        Кэсси вопросительно посмотрела на Така.
        Он откашлялся.
        — Это Энелайз Уилсон. Он встречался с ней еще до Риз.
        Желудок Марни свело от неконтролируемой ревности. Ты же все прекрасно понимаешь. В любом случае это не твое дело.
        — О-о-о!
        — Я уверен, что это ничего не значит. Все давным-давно закончилось.
        — По виду, я бы так не сказала,  — буркнула Кэсси.
        — Я ценю твое участие, Кэс, но все нормально.  — Дилан не знал о ее чувствах к нему и о том, что она хотела изменить характер их отношений. Вполне естественно, что он мог подыскивать себе другую женщину. Она не станет вести себя как ревнивая мегера из телесериала.  — Не забывай, что мы с Диланом просто друзья.
        У Кэсси сделался такой вид, как будто она собиралась спорить.
        — Так, объясни ей. Скоро начнется молчаливый аукцион, мне надо идти. Я потом поговорю с вами.
        Как директор фонда, объявления делала Джулия, и все, что оставалось Марни,  — это стоять, улыбаться и показывать очередной лот. Дилан, его родители и Энелайз Уилсон сидели прямо перед сценой, причем Энелайз сидела почти у него на коленях.
        Я не ревную. Нет.
        Дилан перехватил ее взгляд и закатил глаза.
        Марни чуть не засмеялась.
        Через несколько минут один из младших служащих принес ей конверт.
        — Мистер Брукс… мистер Дилан Брукс,  — пояснил он,  — просил передать это вам.
        Внутри лежал ключ и записка: «Если захочешь побить меня дома, можешь войти. Я буду позже».
        Марни быстро убрала конверт, и улыбнулась про себя. И кто такая эта Энелайз?

        Дилан повел Энелайз в вестибюль ее дома, а родители остались ждать его в лимузине. Вечер был долгим. Удачным, но долгим. Тем не менее когда он наконец закончился, Дилан ощутил прилив энергии.
        — Так приятно снова повидать тебя, Дилан. Прекрасный вечер.  — Энелайз посмотрела на него из-под ресниц, но это было хорошо просчитанное кокетство.
        — Я тоже рад снова встретиться с тобой,  — соврал он.
        Энелайз Уилсон была, наверно, самой скучной женщиной на планете. Неплохой, милой и хорошо воспитанной, но скучной. По-настоящему скучной. Скучной до умопомрачения. Дилан с трудом мог поверить, что когда-то встречался с ней. Черт, о чем они могли разговаривать?
        Энелайз пристроилась к нему, как рыба-прилипала, едва он вошел в дверь, к вящему удовольствию его матери, которая хоть сейчас готова была сделать этой женщине предложение от его имени. Возможно, сейчас, сидя в лимузине, она уже планировала их свадьбу.
        — Что ж, хорошо…
        Энелайз перебила его:
        — Может, мы могли бы сходить пообедать в ближайшие дни? Поболтать о жизни.
        Что он мог ответить, когда его приперли в угол? Соврать, или сказать «конечно»? Быть грубым и сказать правду? Дилану захотелось позвонить Марни. У нее всегда имелась под рукой какая-нибудь фраза в духе южной любезности, которая позволила бы выпутаться из этой ситуации, не задевая чувств Энелайз.
        — В ближайшее время я буду немного занят и не могу ничего планировать. Но уверен, что мы скоро увидимся.  — Она спала с лица, и Дилан почувствовал себя негодяем.  — А сейчас я должен отвезти родителей домой.  — Я действительно не хочу надолго оставлять их наедине в замкнутом пространстве.  — Доброй ночи, Энелайз.
        Ледяное напряжение, ожидавшее его в машине, показалось ему гораздо приятней разочарования, которое он оставил за спиной. К этому чувству он привык, и именно оно ассоциировалось у Дилана с домом. Отец что-то читал в своем телефоне, а мать смотрела в окно, как будто никогда в жизни не видела Уэст-Сайда. Они сидели на максимально возможном расстоянии друг от друга, и каждый делал вид, что другого не существует. Однако стоило лишь Дилану занять свое место и тронуться, как их внимание переключилось на него.
        — Как приятно снова видеть Энелайз,  — заметила мать.  — Она очень красивая девушка.
        — Вечер прошел хорошо,  — секундой позже сказал отец.
        Поскольку мать заговорила первой, Дилан сначала ответил ей:
        — Энелайз действительно выглядела сегодня очень мило.  — Потом он повернулся к отцу: — Ты прав. Безусловно, это успех.
        — На прошлой неделе я завтракала с ее матерью, и Долорес сказала, что она ездила в Париж. Энелайз рассказывала тебе о Версале?
        Дилан провел в компании этой девушки несколько часов, но понятия не имел, о чем говорит мать. Он смутно помнил, что Энелайз что-то говорила про Париж, но не понял, что она там делала, кроме походов по магазинам. Черт! О чем же они говорили весь вечер? Должно быть, в какой-то момент от скуки его мозг отключился.
        — Нет, не рассказывала.
        — Тебе удалось поговорить с Томом Дениэльсом?  — спросил отец.  — Его фирма собирается увеличить зарубежные инвестиции.
        — Да, я поговорил. Мы решили организовать встречу на следующей неделе.
        — Ты должен расспросить ее, когда увидишься с ней в следующий раз.
        Дилан повернул голову в сторону матери.
        — Сомневаюсь, что увижу ее, мама. Я не намерен снова связываться с Энелайз.
        — Но вы такая красивая пара. К тому же Уилсоны — прекрасная семья.
        — Пригласи его сыграть в гольф, и дай ему выиграть.
        — Спроси своего отца насчет того дома на севере штата. Он все еще принадлежит Уилсонам? Он бы…
        Абсурдность ситуации вдруг страшно поразила Дилана, тем более что он уже привык вести два разговора одновременно и не сразу осознал, что происходит.
        — Мама, почему бы тебе самой не спросить его? Он сидит рядом с тобой.
        Отец и мать удивленно уставились на него. Мать первой пришла в себя. Она покачала головой и поджала губы.
        — Дилан…  — укоризненно произнесла она.
        — Нормальные люди разговаривают с теми, кто живет с ними под одной крышей. Или разводятся и не втягивают других — например, своих детей — в свои мелкие игры.
        Отец нахмурился:
        — Это не игра, Дилан.
        — Ты прав. Не игра.  — Марни назвала это жестоким обращением с детьми. Хотя до сегодняшнего момента Дилан не чувствовал, что с ним обращаются жестоко.  — Но это ненормальный извращенный образ жизни.  — Перед ним вдруг мелькнуло его будущее: через двадцать лет он, возможно, тоже не будет разговаривать со своей женой и не усмотрит в этом ничего странного.  — Это продолжается уже долго. Слишком долго. С меня хватит.
        — Что ты хочешь этим сказать?
        — Что ты имеешь в виду?
        Он только что объяснил, но ни один из них даже не посмотрел в сторону другого. И они не видели в этом ничего необычного. Они так давно игнорировали друг друга, что, похоже, действительно утратили способность физически видеть друг друга, если находились не на публике.
        — Я больше не собираюсь потакать вам в этом. Хотите, разговаривайте друг с другом, хотите, нет. Мне все равно, потому что я больше не собираюсь вам подыгрывать. Я буду разговаривать с вами двумя только на публике, когда вы ведете себя нормально. Мне слишком дорого мое душевное здоровье, чтобы продолжать этот бред.
        — Мы взрослые люди, Дилан.
        — Так ведите себя соответственно. А это что? Хватит.  — Дилан нажал кнопку интеркома, чтобы попросить водителя остановить машину, и, не дожидаясь полной остановки, открыл дверь.  — Доброй ночи.
        До дома оставалось всего четыре квартала. Но Дилан предпочел пойти пешком, потратив вдвое больше времени, лишь бы не сидеть еще несколько минут в этой атмосфере. Холодный воздух помог ему унять злость и на родителей, и на себя самого. Выскочить вот так из машины? Едва ли это можно было назвать самым зрелым из его поступков, но он чувствовал себя хорошо.
        Странно, что он сохранил хотя бы относительное здоровье после стольких лет жизни в этом сумасшедшем доме. А родители давно убедили себя в том, что это не только приемлемо, но и нормально. Подсовывая ему Энелайз, они подталкивали его к такой же жизни.
        Дилан не хотел такой семейной жизни — полной холода, злобы и отчужденности во имя сохранения внешнего благополучия. Но их жизнь не сразу стала такой, а значит, позволять сердцу и инстинктам играть первую скрипку совсем не безопасно. Так где черта? Где зона безопасности?
        Ему хотелось стабильности и той крупицы счастья, которую она дает. Неужели это слишком много? Дилан построил свою карьеру на том, что помогал другим людям избегать рискованных для их капиталов ситуаций, и был уверен, что не допустит ничего подобного в своей личной жизни.
        Возможно, его участь прожить всю жизнь холостяком. По крайней мере, так он никогда не окажется в ситуации своих родителей. А это уже неплохо.
        Когда лифт поднялся наверх, Дилан понял, что это до смешного нелепая мысль. Может, ему пора к психотерапевту? Серьезно. Может, какой-нибудь психиатр способен вправить ему мозги и вывести из этого состояния, потому что сам он точно не мог.
        Открыв дверь, он увидел в прихожей свет. На столике лежал запасной ключ и сумочка Марни. Из спальни доносились приглушенные звуки музыки, а в воздухе он уловил аромат духов с нотками цитруса.
        Дилан совсем забыл про то, что Марни здесь.
        Раздражение и недовольство стали исчезать. Вот то, что лучше всякой терапии. С ней он не чувствовал ни стресса, ни напряжения. С ней было просто. Легко. Как на каникулах. Она воспринимала всякие отклонения от нормы и не заостряла на них внимания. Она не требовала и не хотела от него многого.
        Дилан расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, сделав глубокий вдох, пошел в спальню, с радостью готовясь забыть все на свете.
        Марни сидела на кровати, изящно устроившись среди подушек. Лучи света играли на вышивке и блестках ее платья, а сливочная кожа мерцала на фоне темно-синего покрывала.
        Невероятное зрелище. Она выглядела потрясающе. От одного взгляда на нее захватывало дух.
        Когда он подошел, Марни протянула ему бокал шампанского.
        — Что празднуем?
        Она подвинулась, освобождая ему место.
        — Успешную акцию, конечно.
        Дилан чокнулся с ней.
        — Это стоит отметить. Ты прекрасно поработала.
        Марни пожала плечами:
        — Я бы не стала приписывать себе больших заслуг в проведении всей акции, но что касается того, чтобы пообщаться и посплетничать, думаю, я справилась хорошо.
        — До меня дошли одни комплименты.
        На лице Марни вспыхнула улыбка.
        — Это здорово. Я люблю комплименты.
        Дилан прижался лбом к ее лбу и скользнул ладонью по ее голому плечу и ключице.
        — Сегодня ты выглядишь потрясающе.
        Он поцеловал Марни в висок, в щеку и в шею. Она слегка вздрогнула, и Дилан почувствовал губами гусиную кожу.
        — Это не тот комплимент, которого я добивалась, но спасибо.  — Она провела рукой по лацкану его смокинга.  — Ты и сам выглядишь потрясающе. Элегантен, как Джеймс Бонд.
        Дилан снял галстук-бабочку и бросил его на ночной столик. Стряхнув с себя смокинг, он швырнул его в сторону и вытащил из рубашки запонки.
        — Знаешь, они не очень удобны, но почему-то нравятся дамам,  — лукаво заметил он.
        — Очень верно. А смокинг для них, как валерьянка для кошек. Сегодня тебе удалось привлечь внимание одной из девушек Бонда.
        Дилан бросил на нее взгляд и увидел, что она улыбается от удовольствия.
        — Не напоминай.
        — Энелайз Уилсон прелестная женщина.  — Голос Марни звучал серьезно, но она не удержалась и прыснула.  — А твоя матушка, похоже, от нее в восторге.
        Энелайз и мать возглавляли список того, о чем ему совсем не хотелось говорить. Дилан вздохнул. Он почувствовал, что возвращается прежнее раздражение.
        — Ради бога, давай найдем другую тему для обсуждения.
        — Бедненький.  — Марни с притворной жалостью похлопала его по ноге.  — Как трудно быть привлекательным успешным холостяком. Ну прямо «Гордость и предубеждение».
        — Что?
        Марни печально покачала головой:
        — Так-так. А я-то считала, что у тебя хорошее образование. Первая строка из романа «Гордость и предубеждение» гласит: «Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену».
        Боже правый.
        — «Должен» еще не означает, что я должен.
        Марни удивленно подняла бровь.
        — В самом деле? Всего несколько недель назад ты говорил, что хочешь жениться.
        Да, и кончить, как мои родители.
        — Я передумал.  — Запонки полетели в общую кучу.
        — О!  — Марни уставилась в бокал с шампанским.
        — Что — о?
        — Просто мне странно это слышать. Такая перемена.
        — Ладно. Ни одна из тех женщин, с которыми я знаком на данный момент, не удовлетворяет моим требованиям. Так что я решил прекратить поиски. Лучше помру в одиночестве.  — Дилан осушил свой бокал и, взяв бутылку, налил и себе и ей. Чувствуя себя немного виноватым в том, что подпортил вечер, не сдержав своих мрачных мыслей, он снова чокнулся с Марни.  — Давай за нас, Марни. За то, что просто и легко.
        Марни кивнула, но не стала пить. На ее лице появилось какое-то странное выражение.
        — Марни, что с тобой?
        Она снова кивнула, но выражение осталось прежним. Потом она откашлялась.
        — Нам надо поговорить.
        Это не предвещало ничего хорошего. Настроение снова пошло на спад.
        — Хорошо.
        — Мне неловко.  — Она сделал глубокий вдох и выдохнула, надув щеки.  — Действительно неловко.
        — Так скажи и все.
        — Да, я скажу.  — Марни посмотрела ему прямо в глаза.  — Это наша последняя ночь, Дилан. Я встретила другого.

        Ложь сорвалась с губ сама собой. Гораздо легче, чем она ожидала. Ее это убивало, но что еще оставалось делать? Своими словами Дилан буквально растоптал ей сердце. Ее вновь обретенному чувству суждено остаться неразделенным. Новость оказалась не из приятных.
        Дилан в изумлении отпрянул.
        — Что?
        — Я встретила другого.
        — Ты шутишь?
        Гордость — страшный зверь. Уязвленная гордость еще хуже.
        — Нет.
        Он вскочил с кровати.
        — Кто? Когда, черт возьми?
        Марни старалась говорить спокойно.
        — На самом деле я познакомилась с ним раньше. Мне казалось, мы просто друзья, но недавно я поняла, что мои чувства к нему изменились. Мне… мне этого мало.  — Теперь она говорила правду.  — Я не могу продолжать то «простое и легкое», что у нас с тобой, и в то же время хотеть от него чего-то большего. Приходится выбирать.
        — И ты выбрала его.
        Она не могла смотреть ему в глаза, боясь, что Дилан заметит ложь.
        — Да.
        — Тогда какого черта ты делаешь сейчас в моей постели?
        Внутри возникло какое-то мерзкое ощущение. Это был очень правильный вопрос. Марни сочиняла свое вранье на ходу, и у нее не нашлось подходящего ответа. Запутавшись в собственной лжи, она выглядела совсем некрасиво. Да пошло оно все к чертям собачьим! Она совсем не ждала такого развития событий. Возбужденная мыслями о своих новых чувствах, она просто забыла задать себе вопрос: ответит ли на них Дилан?
        — Я думала, это будет последний раз, но…  — Отвращение, появившееся на лице Дилана, было под стать ее внутренним ощущениям, хотя внешне Марни старалась выглядеть невозмутимо. Теперь она чувствовала себя последней потаскушкой.  — Но теперь я поняла, что не могу этого сделать.
        — Почему ты мне ничего не сказала о нем?
        К глазам подступили слезы. Слава богу, что в комнате царил полумрак, и Дилан не мог ясно видеть ее лицо.
        — Я только что это сделала.
        Дилан провел рукой по волосам и выругался. Он ничего не ответил, только пристально смотрел куда-то поверх ее плеча. Марни не знала, что делать дальше. Молчание затянулось, и ей стало совсем не по себе.
        Наконец Дилан заговорил:
        — Ну, тогда понятно.
        Марни почувствовала, как боль резанула грудь, и поняла, что она надеялась… На что? Чего она ждала? Что Дилан упадет на колени, умоляя ее остаться? Что он вдруг поймет, что тоже неравнодушен к ней, что не все так «просто и легко»? Она передвинулась на край кровати и свесила ноги.
        — Да.
        Сумка, где лежали вещи, которые она взяла, думая, что останется на ночь, и туфли стояли в стороне, и ей нужно было пройти мимо Дилана, чтобы взять их. Марни прошла мимо, в последний раз вдыхая его запах.
        Стараясь не смотреть на него, она сунула ноги в туфли и повесила на плечо сумку.
        — Мне было хорошо с тобой, Дилан. Правда. И я искренне надеюсь, что очень скоро ты найдешь кого-нибудь, кто сделает тебя по-настоящему счастливым.
        На лице Дилана застыло выражение удивления и злости, и хотя ей очень хотелось поцеловать его на прощание, Марни сдержалась.
        — Прощай.
        Она пошла к выходу, стараясь идти спокойно, не торопясь. Взяв в прихожей свою сумочку, она заметила лежавший рядом ключ, и ее сердце ухнуло куда-то вниз от мысли, какой счастливой она себя чувствовала всего несколько часов назад. Как глупо. Глаза снова стало щипать. На этот раз Марни чувствовала, что слезы вот-вот потекут. Она поспешила выйти и вызвать лифт.
        Когда все начиналось, Марни воспринимала их отношения, как нечто случайное. И никогда не думала, что они станут иными. Значит, нечего обижаться.
        Она совершила глупость, и ей некого было винить, кроме самой себя.
        К черту все это.
        Глава 9
        Работать в «Брукс Фаундейшн» и в то же время пытаться забыть Дилана было равносильно самоубийству. Оставался еще вариант — спиться.
        После мучительных выходных, натянув на лицо счастливую маску, Марни отправилась на работу, где все вертелось вокруг источника ее мучений. Ей приходилось постоянно видеть висевшие на всех стенах фотографии, на которые она не могла спокойно смотреть, и слушать, как люди в самых восторженных выражениях говорили о человеке, ставшем причиной ее мучений. Ее резали по живому и сыпали на раны соль.
        Наверно, надо было думать лучше. И в ту минуту, когда она поняла, что ее тянет к Дилану, забрать свое резюме.
        Вот что значит хотеть всего сразу. Очередное доказательство того, что нельзя одновременно иметь пирог и съесть его. Даже в лучшем случае, когда у тебя много пирогов, это обернется лишними проблемами с талией.
        И все же работа стала для Марни утешительным призом. Ее обязанности не требовали, чтобы она контактировала с Диланом, поэтому в рабочее время она с ним не встречалась. Хотя от сознания того, что он где-то в здании, она каждый раз замирала, когда открывались двери лифта.
        Оставалось лишь надеяться, что это пройдет. И пройдет скоро.
        Должно пройти. Обязательно.
        Их отношения длились всего месяц, значит, она не могла успеть по-настоящему полюбить его. Она только начинала влюбляться в него. Надо было просто взять себя в руки и идти своей дорогой.
        Тогда почему она чувствовала себя как побитая?
        Марни нахмурилась, глядя на экран компьютера, с ужасом думая о работе, которую ей предстояло сделать. Акция по сбору денег широко освещалась в прессе, и в ее обязанности входило просмотреть публикации и составить отчет, отчасти для архива, отчасти для возможного использования в будущем.
        Экран запестрил фотографиями, запечатлевшими Дилана и его родителей. И конечно, на всех Дилан выглядел просто потрясающе. В выходные Марни смирилась с ситуацией, но не представляла, как тяжело будет видеть его, вспоминая, какой счастливой она себя чувствовала в тот момент… Боль оказалась сильнее, чем она ожидала.
        Это была какая-то изощренная пытка.
        Присутствие Энелайз на многих фотографиях тоже радости не прибавляло.
        Она не ревновала к Энелайз. Правда, правда. Энелайз не была «другой женщиной». Дилан не хотел ее — хоть это не вызывало сомнений,  — но если бы он вдруг решил взяться за дело серьезно, выбрал бы кого-нибудь вроде нее.
        Жестокая ирония заключалась в том, что Марни как раз была кем-то вроде Энелайз. Ее прошлое мало чем отличалось от прошлого этой женщины. Ее воспитывали так, чтобы она стала такой, как Энелайз, только она отказалась.
        Впервые в жизни Марни засомневалась в правильности своего выбора и почти пожалела о нем. Ее надежды найти золотую середину не оправдались. Дилан не изменил своего отношения к ней.
        Она была не такой, как он хотел. Не такой, как ему нужно. Теперь ей оставалось лишь признать это.
        Но это было проще сказать, чем сделать. Марни встряхнулась и попыталась сосредоточиться на работе. Не прошло и нескольких минут, как запищал интерком.
        — Марни, пришел твой брат. Он хочет тебя видеть.
        Проклятье! Она даже не знала, что Картер снова в городе, и сегодня ей совсем не хотелось встречаться с ним. Однако Марни не могла отправить его, и она собралась с силами, чтобы принять неизбежное. После свадьбы Риз Картер собирался навсегда вернуться в Саванну, так что у нее не осталось предлогов избегать его.
        К тому же настроение и так было испорчено, и худшее ей уже не грозило.
        — Привет, Картер.
        Он вошел, закрыв за собой дверь.
        — Симпатичный кабинет.
        — Да, это явный шаг вперед после моей предыдущей клетушки.  — Марни жестом предложила ему сесть.
        Картер держался как-то отстраненно и скованно. Впрочем, так бывало всегда во время их встреч, и она чувствовала себя не лучше.
        — Я снова в городе.
        — Да, я вижу.
        Он откинулся на спинку стула, скрестив ноги и руки точно так же, как делал отец.
        — Мне кажется, я провел в Нью-Йорке кучу времени, но все не с тобой.
        — Я понимаю. Теперь у тебя есть Джина, и твое место рядом с ней. Я не обижаюсь.
        — Но ты моя сестра.
        Марни покачала головой:
        — Ты не обязан возиться со мной, Картер.
        — Я никогда этого не говорил. Желание общаться с человеком нельзя считать обязанностью. Но ты меня избегаешь. Не отвечаешь на мои звонки. Мне уже начинает казаться, что ты воспринимаешь это как обременительную обязанность.
        — Я была занята в последнее время — новая работа, свадьбы… У меня нет времени даже дух перевести.
        — Значит, ты не стараешься избегать меня намеренно?  — Картер поднял бровь, и в его голосе послышалось радостное возбуждение.
        — Разве что самую малость.
        — Ладно…  — Картер сунул руку в карман и вытащил свернутые в трубочку бумаги, которые он положил ей на стол.  — Избегаешь или нет, но мне нужно, чтобы ты подписала это.
        Картеру постоянно требовалась ее подпись на деловых бумагах, что часто очень раздражало его. Но сегодня все выглядело иначе. Марни просмотрела первый параграф и подняла глаза на брата.  — Это что такое?
        — То, что ты видишь. Я больше не имею доступа к твоим счетам. Твои деньги, дивиденды, кредиты — теперь все будет поступать прямо к тебе, минуя меня.
        Вот это да. Этой баталии было так много лет, что Марни давно смирилась и бросила думать о ней. По завещанию отца Картер распоряжался ее счетами до тех пор, пока ей не исполнится тридцать пять. Картер решил дать ей свободу… Похоже, Джина возымела на него огромное влияние, и теперь Марни выиграла эту войну без единого выстрела. Она продолжила читать.
        — Это так неожиданно.
        — Ты вполне в состоянии сама вести свои дела.
        Марни чуть не проглотила язык от удивления.
        — Ты хорошо себя чувствуешь?
        — Ты больше не приезжаешь домой, и я вижу тебя, только когда бываю здесь. Единственный способ связаться с тобой — контроль за твоими деньгами. Я понимаю, что это нехорошо, но мне хотелось использовать хотя бы эту возможность.
        Еще немного и Марни упала бы со стула.
        — Спасибо, что ты это признал.
        Картер кашлянул.
        — Я надеюсь, что Джина окажется достаточно большим стимулом, чтобы ты навещала нас. Она будет скучать по тебе. Я тоже хотел бы видеть тебя почаще.  — И теперь самое главное.  — Может быть, у нас что-нибудь сложится.
        — Надеюсь.  — Марни чувствовала, как тяжело дались Картеру эти слова, но они были искренними.
        — Я правда горжусь тобой.
        У нее все поплыло перед глазами.
        — Извини?
        — Я горжусь тобой, Марни. И еще я потрясен. Ты создала себе совсем новую жизнь. Без чьей-либо помощи, вдали от дома. И в этой жизни ты добилась успеха. Самое малое, что я могу сказать,  — я потрясен.
        Правда?
        — Почему ты не говорил мне этого раньше?
        — Я почему-то думал, что ты и так это знаешь.  — Картер ухмыльнулся.  — Если бы ты отвечала на мои звонки, ты бы это уже знала.
        В глазах все еще щипало, но теперь Марни улыбнулась.
        — Если бы я знала, что ты не собираешься опять меня за что-нибудь ругать, я, может, и брала бы трубку.
        — Послушай, давай ты будешь отвечать на мои звонки, а я обещаю больше никогда тебя не ругать.
        — Прекрасно.  — Наконец-то в этой ужасной неделе настал такой необходимый ей просвет.
        Картер встал, и Марни вышла из-за стола. Впервые за последние десять лет она протянула руки и обняла брата. Через секунду Картер справился с удивлением и тоже обнял ее.
        — Не хочешь пойти позавтракать со мной?  — осторожно спросил он.
        — С удовольствием. Только возьму сумку.  — И тоже впервые за долгие годы она не чувствовала ни напряжения, ни скованности, ни раздражения. Марни училась прощать и принимать свое прошлое, и Картер этого заслуживал. В конце концов, где бы она сейчас была, если бы Картер не делал всего того, что он делал. Он не хотел намеренно обижать ее. Теперь Марни это понимала.  — Что ты хочешь съесть?
        — Выбирай ты.
        Пройдя мимо других кабинетов, они вошли в лифт. Картер прищурился и внимательно посмотрел на нее.
        — Тебя еще что-то беспокоит, Марни? У тебя такой взгляд… Обычно он означал, что ты обиделась на меня, но сейчас я вроде ничего такого не сделал.
        Вот спасибо. Неужели у нее такой жалкий вид, что даже брат заметил?
        — На этот раз ты ни при чем. Просто у меня возникла небольшая проблема, с которой я пока не знаю, что делать.
        — Я могу помочь?
        Предложение последовало так быстро и без колебаний, что у Марни потеплело на душе.
        — Спасибо, но нет. Я должна сама все обдумать.
        Они прошли через вестибюль мимо большого портрета Дилана, при виде которого у нее каждый раз сжималось сердце.
        — Если передумаешь, дай мне знать… Это не к тому, что я считаю, будто ты нуждаешься в моей помощи,  — быстро пояснил Картер.  — Я знаю, что ты справишься. Ты всегда добивалась того, чего хотела. И всегда на своих условиях.
        Такая поддержка, особенно со стороны Картера, очень помогла Марни. И именно сейчас, когда она так нуждалась в ней.
        Но самое большее, что она смогла,  — это улыбаться.

        Один раз это можно было принять за невезение. Два раза означало, что с ним что-то не так. Два раза всего за четыре месяца означало, что ему нужен психолог, чтобы понять, что в нем такого, отчего женщины предпочитают ему других.
        Конечно, нашлось бы множество женщин, которые выбрали бы его. У него были деньги, он хорошо выглядел, исходя из общепринятых стандартов, его считали хорошим парнем. Были, наверное, и те, кто предпочел бы его всем остальным.
        Этого понимания хватало, чтобы удержаться от разных мрачных комплексов, но оно несло с собой лишь холодный покой.
        Одна радость, что с Марни все закончилось быстро. Так же быстро, как началось. Связь лопнула в одночасье, без медленного и болезненного расставания. Тогда почему на следующий день после того, как его невеста выбрала вместо него другого, он чувствовал себя нормально, а образ Марни преследовал его даже неделю спустя?
        Так не могло быть, потому что так не должно было быть.
        Они с Марни условились, что просто вместе убивают время, пока не появится кто-то еще. Ему могло не нравиться, что этот «кто-то еще» появился у Марни так скоро, но если поразмыслить, это могло оказаться даже к лучшему.
        Он уже начал привыкать к ней, потому что с ней было так просто. Ни игр, ни неоправданных надежд, ни давления. Прекрасные отношения. И вопреки своим ожиданиям, он начал думать, что они означают нечто большее. Ему не хотелось обрывать их, потому что он хотел посмотреть, к чему они могут привести.
        К сожалению, Дилан понял это слишком поздно и не успел сказать ей об этом до того, как она нашла кого-то еще.
        Даже потом он чуть было не сказал ей этого. Слава богу, гордость помогла удержать язык за зубами и не сделать ситуацию еще хуже.
        Так или иначе, Марни по-прежнему работала у него, и все, что он мог наговорить в ту ночь, могло поставить его в неловкое положение.
        Теперь ему оставалось только ждать, что время сделает свое дело.
        Дилан вздохнул и вернулся к работе. Может быть, все и к лучшему. У него накопилась куча несделанных дел, и хотя он не мог винить в этом Марни, причиной была она. Он стал относиться ко многим вещам поверхностно, уходить с работы в положенное время, вместо того чтобы оставаться допоздна, а в выходные отключал телефон.
        Она отвлекала его, давала повод пренебречь чем-то менее интересным. А менее интересным оказывалось все, кроме Марни.
        Да, определенно все к лучшему.
        Может, ты мог бы убедить Марни дать тебе второй шанс?
        Она уже сделала свой выбор.
        Но ты даже не пробовал переубедить ее. Ты просто дал ей уйти. Даже не пытался бороться.
        Нельзя было так легко сдаваться.
        Проклятье! Он не станет так легко сдаваться. Он знает, что небезразличен Марни, они не только любовники, они друзья. Надо просто убедить ее в том, что ее чувства к нему могут оказаться сильнее, чем к тому парню.
        Он не даст ей уйти без борьбы.
        Это совсем не в его характере, но с тех пор, как Марни впервые поцеловала его, он действительно стал другим.
        Она хотела, чтобы он нашел свою любовь. Теперь он это сделал.
        Это Марни.

        Невозможно не любить «Плазу». Сидеть со своими подругами в одном из номеров, глядя на Пятую авеню, попивать шампанское и пощипывать канапе — ну чем не рай на земле? И хотя они настоятельно требовали, чтобы Риз села и расслабилась, она металась от телефона к компьютеру, домучивая последние детали. Джина стояла за спиной Кэсси с щипцами для завивки и, не взирая на ее протесты, добавляла к ее прическе мягкие локоны. Эмбер, приехавшая пятнадцать минут назад, осторожно раскладывала свадебное платье, строгим взглядом рассматривая все до мельчайших складочек. Мужчины должны были присоединиться к ним позже в ресторане, и Марни решительно настроилась получить удовольствие. Изобразив на лице легкую улыбку, она потягивала шампанское.
        Но это было не так просто, потому что, хотя она с удовольствием проводила время с подругами и радовалась за Риз, на сердце лежала черная тень, от которой она не могла избавиться. Лучшее, что могла сделать Марни ради своих подруг,  — это скрывать свою печаль.
        До обеда оставалось еще полчаса, и хотя она собиралась пойти и хорошо провести время, стараясь как можно лучше исполнять роль подружки невесты, ей хотелось бы уйти домой, как только подадут десерт.
        Джина бросала на нее подозрительные взгляды и пыталась застать ее одну, чтобы поговорить про Дилана. Чтобы отсрочить разговор, Марни держалась как можно ближе к Риз. А все потому, что даже спустя неделю у нее не было ответов на многие вопросы. Правда выглядела слишком печально, а ей не хотелось, чтобы ее жалели. К тому же Джина каким-то образом всегда знала, когда Марни говорит неправду. Уклониться казалось наилучшим выходом.
        В любом случае она старалась выбросить из головы все, что могло ранить, чтобы не портить себе настроение перед свадьбой Риз. Говорить об этом значило снова расковыривать едва затянувшиеся раны.
        Риз плюхнулась на диван рядом с ней, не отводя глаз от своего телефона.
        — Что ты скажешь об Эндрю?
        — О ком?
        — Он один из дружек жениха. Такой высокий широкоплечий блондин…
        Так выглядело описание почти всех друзей Мейсона, поскольку все они были действующими или отставными морпехами и обладали соответствующим телосложением. Вместе они смотрелись как сошедшая с обложки календаря сборная по плаванию.
        — Он ничего. А что?
        — Мейсон говорит, что он положил на тебя глаз. Я подумала, что могу изменить схему рассадки, чтобы посадить вас вместе.
        — Нет,  — выпалила Джина, выставив вперед, словно оружие, горячие щипцы.  — Не надо ничего менять.
        Марни ухватилась за ее слова.
        — Джина права. С этой рассадкой и так все было непросто, не стоит ничего менять в последний момент.
        — Но это не сложно, и может получиться очень удачно. К тому же так у каждой из нас четверых будет пара.
        Марни одним большим глотком осушила свой бокал.
        — Может, Марни не хочет, чтобы ее осчастливили собственным красавчиком морпехом,  — сладким голосом пропела Джина, бросив на Марни убийственный взгляд.
        — Не представляю себе женщину, которая бы не хотела,  — со смехом присоединилась к ним Эмбер. Закончив осмотр свадебного платья, она с удовлетворением уселась рядом.  — Я хотела сказать, вы видели этих ребят? Уж если говорить про красивых мужчин… Сдается мне, что, если поставить вечером правильную музыку, они могут запросто сойти за стриптизеров.
        Риз фыркнула.
        — И ты еще утверждаешь, что влюблена в моего брата?
        — Да, влюблена. Но это не значит, что я лишилась способности отдавать должное красивым мужикам, когда вижу их.
        Риз налила себе шампанского и подмигнула Марни.
        — Так, что ты думаешь, Марни? Ты чувствуешь себя патриоткой? Уверена, что Эндрю с радостью продемонстрирует тебе свои скрытые доблести.
        Марни покачала головой:
        — Спасибо, но я солдат-одиночка.
        Риз бросила на нее удивленный взгляд и открыла рот, будто собиралась что-то сказать, но Эмбер, сама того не зная, спасла Марни.
        — Нам пора, дамы.
        Риз снова засуетилась в поисках туфель и помады и стала торопить их. Через десять минут все дружно вышли из номера.
        Итальянский ресторан находился всего в нескольких кварталах от отеля, поэтому, ощутив в воздухе приятный холодок, они решили пойти пешком.
        — Кажется, мое колье зацепилось за волосы,  — сказала Кэсси.  — Ты не поможешь?
        Марни остановилась и убрала волосы подруги в сторону. Устранить маленькую неприятность оказалось несложно, но к тому моменту, как Марни закончила, Риз и Эмбер успели уйти на полквартала вперед. Однако Джина, прислонившись к каменной стене, ждала.
        Марни укоризненно посмотрела на Кэсси:
        — Ты сделала это нарочно.
        Кэсси пожала плечами, а Джина усмехнулась:
        — Ты нас избегаешь.
        — Я была занята.
        — Я просто хочу узнать, как у тебя с Диланом. Отчет Кэсси о гала-акции я могу назвать в лучшем случае неполным.
        — У меня не было возможности добыть больше информации. Не могу же я сообщить то, о чем у меня нет данных!  — возмутилась Кэсси.
        — Я прекрасно понимаю, чего вы добиваетесь. Но я не хочу об этом говорить.  — Марни двинулась вперед.
        — Подожди.  — Джина схватила ее за руку.  — Что происходит? Что-нибудь случилось?
        — Я просила тебя не лезть в мои дела с Диланом.  — В горле встал ком, мешавший ей говорить.  — Все оказалось недолгим, как я и говорила.
        — О, нет.  — Лицо Кэсси выражало полнейшее сочувствие. Как раз то, чего Марни так не хотела. А может быть, именно то, в чем она сейчас так нуждалась.
        Джина оказалась более прямолинейной.
        — Что за черт? Вы расстались?
        — Начнем с того, что на самом деле я и Дилан не были вместе, поэтому нельзя сказать, что мы расстались. Но мы больше не встречаемся.
        — Это не из-за той коровы Энелайз, про которую рассказывала Кэсси?  — От возмущения глаза Джины превратились в злобные узкие щелки.
        — Нет.  — Марни снова пошла вперед.
        Кэсси и Джина трусили следом за ней.
        — Тогда почему?  — спросила Джина.
        — Если хочешь знать, я сама все прекратила.
        Джина снова схватила ее за руку.
        — Ладно, остановись на секунду. Я не могу бежать в этих туфлях. Постой и расскажи мне, что случилось.
        Марни вздохнула. Шансы отделаться от них равнялись нулю, значит, нужно было покончить с этим. И побыстрее.
        — Сейчас и мне, и Дилану нужно совсем другое…
        Кэсси покачала головой:
        — Даже я в это не верю.
        — Но это правда.
        — Почему?  — наседала Джина.
        Марни тяжело сглотнула.
        — Мы думали, что это просто случайная связь. Оказалось, что это не так. Но, к несчастью, это открытие касается только одной стороны.
        Кэсси наклонилась к Джине.
        — Что она хочет этим сказать?  — шепнула она.
        Не сводя глаз с Марни, Джина ответила:
        — Она хочет сказать, что влюблена в Дилана.
        И снова Марни почувствовала себя как побитая.
        — Но Дилан не влюблен в меня.  — Марни подняла руку, заметив, что Джина хочет возразить.  — Он выразился предельно ясно. Он прекрасно чувствует себя в одиночестве. Его устраивает легкая необременительная случайная связь.
        — Но это не значит…
        — Джина, он сказал, что среди его знакомых нет девушки, которая ему нужна, что он предпочитает умереть в одиночестве.
        — Вот глупость.
        — Я очень рада, что он сказал это, прежде чем я…  — Она не смогла закончить.
        — Прежде чем ты успела что-нибудь сказать,  — помогла Джина.
        — Вот именно.
        — О, дорогая, извини.  — Джина обняла ее за плечи. Кэсси поглаживала сзади по спине.
        — Мне нельзя плакать. Тушь потечет. К тому же я не хочу портить Риз вечеринку.
        Джина осторожно провела пальцем у нее под глазами.
        — Интересно, Риз знает, что Дилан такой идиот.
        — Интересно, знает ли она, что я такая идиотка.
        — Милая моя, ты влюблена. Ты влипла. Дилану нет прощения. Если бы он был не идиот, он бы тоже влюбился в тебя.
        — Это ничуть неудивительно, учитывая обстановку в его семье и то, как он не любит никаких конфликтов и драм.
        Слова, произнесенные Кэсси, заставили Марни и Джину с удивлением взглянуть на нее.
        — Кэс, ты о чем?
        — Дилан избегает драм любой ценой. Он сознательно цепляется за свою эмоциональную отчужденность, потому что не хочет, чтобы в его личной жизни возникли какие-нибудь конфликты. Смотрите, он воспринял то, что произошло у них с Риз как ни в чем не бывало. Я думаю, это как-то связано с его родителями.
        Марни никак не могла закрыть рот, поэтому спрашивать пришлось Джине.
        — Как ты об этом узнала?
        — От Така, конечно. Он говорит, что именно поэтому Дилан не стал бороться, когда Риз предпочла ему Мейсона. Он не хочет вступать в конфликты, поэтому не хочет слишком к кому-то привязываться.
        А я сказала, что у меня другой. Собственная ложь бумерангом била по ней.
        Джина погладила ее по руке.
        — Слушай, дорогая, дело не в тебе. Дело в Дилане. Он эмоционально обделенный урод, поэтому не в состоянии понять, какой ты прекрасный человек. И если он не хочет за тебя бороться, он действительно идиот. И уж точно не стоит твоих слез. Он тебя не стоит.
        Глава 10
        Риз, как всегда, закатила пир на весь мир. Изысканная еда, напитки в изобилии. И подруги. Глядя на все это, Марни понимала, что должна бы чувствовать себя гораздо лучше. Убивало ощущение дежавю. Неужели ей всегда суждено страдать на свадьбах своих подруг?
        Натянув на лицо перманентную улыбку, она попыталась сосредоточиться на своих собеседниках. Похоже, Эндрю, сидевший рядом с ней, действительно слегка заинтересовался, и хотя бы этим тешил ее самолюбие. Он оказался хорошим компаньоном, веселым, обаятельным и милым, хотя и не очень умным. Но в целом Марни с трудом выдерживала этот вечер.
        Ее так и подмывало прикончить целую бутылку шардоне, но она решила не повторять прежних ошибок. Черт, ведь именно это привело ее к нынешней печальной ситуации. Так что она осторожно потягивала первый бокал.
        Это был не какой-то грандиозный праздник, а всего лишь предсвадебная вечеринка. Только друзья, родственники да несколько гостей из других городов — всего человек пятьдесят.
        Даже Картер, видимо, догадался, что она сегодня не в духе. И хотя он бросил на нее несколько заинтересованных взглядов, давить расспросами не стал. Марни догадывалась, что Джина рассказала ему кое-что о ее ситуации, но ей не хотелось, чтобы Картер встал в позу старшего брата или наговорил грубостей про Дилана. За столом сидел Так, и оскорблять его лучшего друга было бы невежливо.
        Джина, Так и Эндрю поддерживали разговор, так что Марни оставалось лишь принимать в нем посильное участие, за что она мысленно их благодарила. Это не давало ей слишком падать духом и жалеть себя.
        Эндрю рассказывал об афганской жаре, и они почти не обращали внимания на общий гул, царивший в комнате. Однако внезапно наступившую тишину не заметить было невозможно. Так встал со стула и чертыхнулся.
        Марни взглянула туда, куда смотрели все — на дверь.
        Дилан. Он вошел в зал как хозяин, с выражением решимости на лице.
        Проклятье.
        Риз удивленно вскочила со своего стула, что заставило немедленно вскочить Мейсона, а за ним и всю его команду.
        О господи!
        Марни глубже вжалась в свой стул.
        — Нет, не смей,  — прошипела ей на ухо Джина, подталкивая рукой под спину.
        — Дилан, что ты здесь делаешь?  — спросила Риз.
        Только Джина, Кэсси и Так, да возможно еще Картер догадывались, что Дилан здесь не из-за Риз, так что реакция остальных гостей была вполне понятной.
        — Прошу извинить за вторжение и примите мои поздравления,  — сказал Дилан, оглядывая помещение. Марни почувствовала, как его взгляд остановился на ней, но не нашла в себе сил посмотреть ему в глаза.  — Но я пришел поговорить с Марни.  — Пройдя через весь зал, он остановился перед ней.
        — Сейчас не время,  — тихо сказала она, чувствуя, что все взгляды устремлены на нее.
        Дилан нахмурился, потом наклонил голову в сторону Эндрю.
        — Это он?
        — Кто — он?
        — Твой «другой». Это он?
        Черт, черт, черт! Ложь снова возвращалась к ней бумерангом. Марни подняла глаза, собираясь объяснить, и застыла на месте. Она никогда не видела у Дилана такого лица.
        — О чем он говорит?  — услышала она голос Джины.
        — Нет. Это не он,  — тихо ответила она.
        — Марни?  — Теперь говорила Риз.
        — Напрасно ты сюда пришел, Дилан.
        Казалось, все заговорили одновременно, но Марни не понимала смысла их слов. Она не могла оторвать глаз от Дилана.
        Эндрю вышел вперед:
        — Он тебе мешает, Марни?
        Кэсси потянула его за руку:
        — Сядь на место.
        — Привет,  — явно разочарованно произнесла Риз.  — Ты не хочешь мне объяснить, почему устраиваешь сцену на моем праздничном обеде?
        — Они встречались,  — попыталась объяснить Джина.
        Риз сомкнула брови.
        — Что?  — Секундой позже до нее дошло значение слов Джины.  — О, я этого не знала. Почему я этого не знала?
        — Потому что тебя это не касается,  — выпалил Дилан.
        Мейсон, очевидно, услышал что-то обидное в его тоне.
        — Ты ворвался на нашу вечеринку, так что теперь это нас касается.
        В разговор вмешалась Эмбер. Она спокойно, но твердо сказала:
        — Я думаю, вам лучше объясняться в холле.
        — Тогда кто он, Марни?  — стоял на своем Дилан.
        — С чего ты взял, что у нее кто-то есть?  — поинтересовалась Джина.
        Марни казалось, что они с Диланом стоят так целую вечность.
        — Я сама сказала ему.
        Риз вытаращила глаза:
        — И ты ворвался сюда, чтобы затеять драку с морпехом?
        — Риз, прости меня,  — прошептала Марни.  — Я понятия не имела, что он это сделает.
        — Я тоже,  — ответила Риз.  — Да-а, это впечатляет. Хотя я чувствую себя немного разочарованной.
        Дилан бросил взгляд в ее сторону.
        — Не принимай на свой счет.
        — Я не принимаю.  — Риз похлопала его по плечу.  — Я рада за вас обоих. А сейчас, прошу, идите в холл, как сказала Эмбер.
        Марни была потрясена, что ситуация разрешилась так просто, и даже не противилась, когда Эмбер вывела их в холл и закрыла за ними двери.
        После всего произошедшего холл показался каким-то особенно тихим и спокойным. Она вся пылала от волнения и стыда. Однако ее сердце почти не билось с той самой минуты, как она снова увидела его. Это было как в кино, когда герой является, чтобы увезти героиню с собой. Правда, вместо этого Дилан выглядел уязвленным и охваченным ревностью. И хотя последнее льстило ей, оно не меняло того факта, что она ему больше не нужна.
        Его лицо выражало злость и смущение одновременно, и его настроение быстро передалось Марни. Но поскольку она чувствовала себя униженной сверх всякой меры, злость оказалась сильнее смущения.
        — Что ж, я тебя слушаю. Чего ты хочешь, Дилан?
        — Как видишь, я пришел сюда не развлекаться. Кто он, Марни?
        — Это не важно.
        — Нет, важно.
        Она сделала глубокий вдох.
        — С чего бы это? У нас была всего лишь случайная связь. Теперь все кончено.

        Все пошло не так, как он задумал. Оборачиваясь назад, Дилан понимал, что его план изначально никуда не годился, и то, что произошло, оказалось еще наилучшим вариантом.
        Если ему и требовались доказательства, что Марни представляет серьезную угрозу для работоспособности его мозга, то факт, что он чуть не испортил праздник, на котором собрались их общие с Риз друзья, и выставил себя полным дураком, должен был окончательно убедить его в этом.
        Если бы у него хватило ума, он усвоил бы этот урок и ушел отсюда, вместо того чтобы пытаться снова загнать себя в ситуацию, которая привела к этому и в будущем грозила ему еще большей утратой рассудка.
        Он стоял и молчал, чувствуя себя глупцом с головы до ног.
        Однако раз уж он явился сюда, то мог попытаться хоть что-то предпринять. Пора стать честным до конца и прекратить мелочные игры, чтобы не выставлять себя еще большим идиотом. Начнем с самого простого — и самого болезненного на данный момент — вопроса.
        — Кто тот другой парень, Марни?
        Ее руки сжались в кулаки от злости… или от обиды. А может, и от того, и от другого.
        — Какая тебе разница?  — сквозь зубы произнесла она.
        — Думаю, я, по крайней мере, должен знать, ради кого ты меня бросила.
        — Дилан, о чем ты говоришь? Я не могу бросить того, с кем на самом деле никогда не была вместе. Это был просто секс. Теперь все кончилось. Неужели это так трудно понять?
        — Прости, что не догадался.
        — Ты ожидал чего-то другого?
        Да. То есть, сначала нет, но… Он не знал, как лучше ответить.
        Марни вздохнула.
        — Ладно, я тебе все скажу.
        — Сделай милость.
        Она набрала побольше воздуха.
        — У меня никого нет.
        К этому он оказался совсем не готов.
        — Тогда зачем ты это сказала?
        — Я думала, так будет легче. Я хотела прекратить наши отношения, и такой вариант показался мне более простым. И ты не возражал. Наверно, я ошиблась.
        Удар оказался сильным. То, что Марни предпочла ему другого было плохо, но… Это было еще хуже. Хорошо, что он не успел совершить очередную глупость и не сказал о своих романтических чувствах к ней.
        Ну что ж. Дилан хотел получить ответ, и он его получил. Ответ ему не нравился, но он был дан.
        Марни не смотрела ему в глаза. Ее лицо сделалось пунцовым от волнения и злости. Служащие ресторана, проходя мимо, бросали на них удивленные взгляды.
        Дилану тоже стало немного стыдно. Он знал добрую половину гостей, собравшихся за дверью, и не сомневался, что завтра утром все будут знать о его чудовищной выходке.
        Но, честно говоря, он был слишком сердит, чтобы волноваться по этому поводу.
        Вот поэтому он и не любил драм. Существуя по своим законам, драма заставляет взрослых людей вести себя по-идиотски.
        Марни вздохнула.
        — Извини, что задела тебя своей ложью. Мне хотелось не потерять лицо и спасти мою гордость.
        — Почему?
        — Потому что ты хочешь умереть в одиночестве.
        Дилан почувствовал, как у него слегка отвисла челюсть.
        — Что?
        — Ты сказал мне, что среди твоих знакомых женщин ни одна тебе не подходит и ты предпочитаешь умереть в одиночестве.
        Неужели он действительно такое сказал?
        — Прости меня. Я был не в духе и злился на своих родителей. Я не должен был так говорить, я так не думаю.
        — Спасибо и на этом.
        Он кивнул, не зная, что еще сказать. У Марни между бровей появилась маленькая симпатичная складочка, явный признак того, что она что-то обдумывала. Дилан ждал, затаив дыхание.
        Наконец она посмотрела на него.
        — Зачем ты пришел сегодня, Дилан? Чего ты надеялся добиться?
        Ему уже нечего терять. Остается только сказать правду.
        — Очевидно, я пришел, чтобы увидеть тебя. Сказать тебе… попросить тебя дать нам… мне… еще один шанс. Я не мог отпустить тебя без борьбы.

        Дилан хотел бороться за нее. И не только дипломатическими методами, судя по тому, что он чуть не набросился на Эндрю.
        Дилан не любил драм. Не любил конфликтов. Раньше он уходил от женщин, не оглядываясь назад и не возражая ни единым словом.
        Сегодня он вел себя совершенно иначе. На публике. Так драматично. Он сделал такое, чего не ожидал никто…
        Ради нее.
        Сердце Марни снова забилось, в груди забурлила надежда.
        — Не ожидала от тебя такого, Дилан Брукс.
        — Ты советовала мне найти свою любовь. Найти девушку, рядом с которой мое сердце будет биться быстрее.  — Схватив ее руку, он прижал ее к своей груди, чтобы она могла слышать гулкие удары его сердца.  — Я ее нашел.
        Марни почувствовала, что ее переполняет радость, она с восторгом ждала, что будет дальше. Она не знала, что сказать, да, наверно, и не смогла бы этого сделать. Вместо этого бросилась к Дилану в объятия.
        — О боже,  — услышала она его шепот.
        Она изо всех сил прижала его к себе. И тут служащие ресторана разразились аплодисментами и приветственными возгласами, а секундой позже такие же возгласы раздались из зала. Марни думала, что будет смущена, но как ни странно этого не произошло. Она была слишком счастлива.
        Отстранившись, она посмотрела Дилану в глаза.
        — Прости меня. Я такая дура…
        Он улыбнулся:
        — И я не лучше.
        — Нет. Правда.  — Марни висела на нем, пока он поставил ее на ноги. Взяв в ладони его лицо, она сказала: — Я наврала, что у меня кто-то есть, потому что у меня не может никого быть. Я наврала, потому что влюбилась в тебя, а ты сказал, что не хочешь ничего менять…
        Дилан остановил ее, приложив палец к ее губам.
        — Я тоже врал.
        — Ты? Когда?
        — Когда говорил, что любовь переоценивают. Что одной любви недостаточно. Что я не хочу ее, а хочу только стабильности. Все это ложь. Я хотел любви, но не хотел этого признавать.
        Марни улыбнулась.
        — Ты просто необходим мне.
        Он уткнулся лбом в ее лоб.
        — Мне кажется, я влюблен в тебя, Марни Прайс.
        Признание было не самым страстным, и до сегодняшнего дня Марни не сочла бы его стоящим. Но она понимала, с каким трудом Дилан понял, а главное признал это. И внезапно она почувствовала себя так, словно стоит на сцене «Мэдисон-сквер-гарден».
        — А я скажу, что я знаю, что влюблена в тебя, Дилан Брукс. Наверно, в этом нет смысла, но мне все равно.  — Марни взяла его за руку, переплела свои пальцы с его.  — А вот в этом есть смысл, и я уверена, что теперь все встанет на свои места.
        Дилан пожал ей руку, а другой провел по волосам и линии подбородка. От этого безыскусного жеста у нее замерло сердце.
        — Поедем ко мне домой? Посмотрим, сможем ли мы найти все эти места.
        Марни кивнула и, поднявшись на цыпочки, снова поцеловала его. Потом она вспомнила, и у нее вырвалось несколько совсем неподобающих для леди слов.
        Брови Дилана взметнулись вверх от удивления. Он озабоченно взглянул на нее.
        — Что?
        — Я должна вернуться в «Плазу» с остальными. Сегодня у нас девичник, а завтра рано утром мы едем в спа.  — Она повращала глазами.  — Честное слово, свадьбы Риз уже начинают меня доставать.
        — А что, если я сниму номер в «Плазе» на эту ночь, и вместо того, чтобы спать с подругами, ты просто придешь ко мне? Ты сможешь встать рано утром.
        — Похоже, это хороший компромисс.  — Она посмотрела на часы.  — Знаешь… еще довольно рано, они просидят здесь не меньше часа. Почему бы нам сразу не пойти к тебе в номер, а потом я присоединюсь к остальным?
        — Мне нравится ход твоих мыслей.
        — Я полна сюрпризов, ты же знаешь. Ты дашь мне свой телефон, чтобы не пришлось туда возвращаться?
        Дилан протянул ей мобильник.
        — Я знаю. За это я тебя и люблю.
        Эпилог
        В свадебном платье Риз выглядела очень красиво, но главное — она сияла от счастья. Еще Марни подметила, что она очень спокойна, что в очередной раз доказывало правильность ее выбора. Хотя для Марни важнее было то, что в июне она решила не выходить замуж за Дилана.
        Марни очень мало спала. Они с Диланом долго разговаривали — и не только — и уснули очень поздно.
        Ей страшно было совершить этот прыжок, но, сделав его, она уже не сомневалась в правильности своего выбора. Странно, но это давало ей тот же покой, какой она видела у Риз. Несмотря на то что подруги постоянно поддразнивали ее, ничто не могло стереть улыбку с ее лица.
        Ее это не волновало. Марни была счастлива.
        До начала свадебной кутерьмы оставалось еще полчаса, а они все уже были готовы. Джина с громким хлопком открыла шампанское. Наполнив пять бокалов, она спросила:
        — А где Эмбер? Нам надо выпить за невесту.
        — Она пошла искать Паркера,  — ответила Риз.  — Но это не страшно. Я хочу, чтобы первый тост мы выпили вчетвером.  — Она подняла свой бокал.  — Это был долгий и тернистый путь, но Великолепная четверка снова вместе.
        — Ура, ура!  — воскликнула Джина, и они выпили.
        — Постойте,  — вмешалась Кэсси, роясь в своей сумке.  — Я принесла попкорн.  — Она с гордостью достала пакет и открыла его.
        — И правда, все, как раньше,  — сказала Марни. Сунув руку в пакет, она взяла горсть.
        — Лучше, чем раньше,  — добавила Кэсси.
        Марни снова подняла бокал:
        — За Кэсси и Така.
        — За Джину и Картера,  — добавила Риз.
        — И за Марни и Дилана, конечно,  — закончила Кэсси.  — Теперь у нас впереди еще одна свадьба.
        Марни засмеялась. Она еще не была уверена, что готова к этому.
        — Не надо бежать впереди паровоза, ладно?
        Кэсси пожала плечами:
        — Это всего лишь логика.
        Джина с Риз засмеялись, а Марни бросила в Кэсси попкорн.
        Да, точно. Все, как раньше.

        На этот раз Риз не пришлось заставлять Дилана танцевать с Марни. Когда заиграла музыка, Дилан протянул руку, и они пошли на танцпол. И на этот раз он крепко прижал ее к себе.
        Марни погладила его по плечу.
        — Спасибо, что пришел сегодня. Ты не обязан был.
        — Эй, я знаю, что бывает, если ты приходишь на свадьбу одна. Я не могу рисковать, что ты найдешь себе дружку жениха лучше, чем я.
        Марни шлепнула его по руке.
        — Ну хватит. Это грубо. Я не такая.
        Дилан поднял бровь.
        — Ладно, может, я была такая, самую малость. Ты стал исключением из множества моих правил.
        — Хорошая мысль. Мне нравится.
        — О-о-о, берегись, ты выходишь за пределы зоны своей безопасности.
        — С тобой я узнал столько всего нового, Марни. Например…  — Дилан с кривой усмешкой наклонился к ее уху и прошептал слова, которые заставили ее благодарить неяркое освещение, не позволявшее увидеть ее пылающего лица.
        — Это кое-что значит, Дилан Брукс. Но мы не можем уйти, пока они не разрежут свадебный торт.
        Она уже начинала дрожать от желания, но Дилан только пожал плечами.
        — Я не тороплюсь,  — сказал он как-то слишком небрежно.
        — Но, черт, зато я тороплюсь.  — Марни поднялась на цыпочки и куснула его за мочку уха. А потом шепотом сказала, о чем она думает. Она почувствовала, как он напрягся, почувствовала, как отчаянно застучало его сердце.
        — Знаешь,  — сказал он,  — я даже не был официально приглашен на эту чертову свадьбу. Так что я не обязан торчать здесь.
        — И ты еще говорил, что страсть переоценивают.
        — Я же сказал, я врал.