Смерть за левым плечом Юлия Николаевна Ляпина
        Сын короля - беспомощный калека? Больной наследник - что может быть ужаснее для короля? А как быть с необычайным предсказанием, гласящим, что нервный комок плоти станет великим королем, и имя его будет занесено в Книгу Королей? Есть ли на белом свете человек, способный удивить юношу, мечтающего о смерти? Так начинается эта история… Эта книга о временах суровых мужчин и прекрасных женщин. О кровавых битвах и сладких любовных песнях. О вере в судьбу и борьбе с предназначением. Прекрасная сказка о людях и силах, которые делают их жизнь незабываемой!
        Юлия Ляпина
        Смерть за левым плечом
        Пролог
        Феи существа капризные, ветреные, но безусловно очаровательные! Пусть порой нас обвиняют в злобности, уверяю вас, это совсем не так!
        Ну представьте себе: сидишь ты, беззаботно болтая ножками в огромном цветке розы, попиваешь ароматную росу с капелькой нектара и ждешь в гости лучшую подружку. Вокруг тишина, жаркое летнее утро смягчается восхитительным ветерком. Вдруг! Грохот, топот ног и огромный шумный мальчишка сует свой любопытный нос прямо в твою гостиную! Да этот нахал еще и нектар расплескал! Прямо на мое лучшее платье из лепестков маргаритки!
        Как было не обидеться?
        Вот я и обиделась! Влепила по нему заклятием! Потом конечно пожалела, да и подружка Сирна прилетела. Вместе поахали над испорченным платьем, вместе отыскали розу со свеженьким нектаром и набрались как жадные пчелы.
        А поутру Сирна строго мне заявила:
        - Льюнет, ты не права!
        Голова у меня трещала от доброй порции нектара с росой и отыскать свежую каплю казалось куда важнее, чем потребовать объяснений. Так что вспомнила этот разговор я только к обеду, когда мысль о пыльце уже не вызывала головокружения:
        - Сирна, в чем, по-твоему, я не права?  - поинтересовалась я, рассматривая свое отражение в каменной чаше дождевой воды.
        - Ты слишком сильно заколдовала этого мальчишку!  - заявила эта предательница, болтая ножками и дергая остреньким ушком.
        - Вот еще!  - надула я губы.  - Он нам едва вечеринку не сорвал!
        - Но ведь не сорвал?  - настаивала подружка, накручивая черную прядку на паутинку.
        - Не хочу я его расколдовывать! Знаешь, сколько я эту розу искала!  - но запал уже пропал и я признала, что погорячилась.
        - Вот видишь,  - Сирна полюбовалась своим отражением в капельке и предложила:  - Если не хочешь расколдовывать, задай условие. Три дня ведь еще не прошло?
        - Нет.  - Совершенно бредовая идея пришла мне в голову, и я восторженно захихикала:  - Я знаю, каким будет условие! Пусть заклятие снимет тот, кто может нас видеть!
        - Льюнет! Это жестоко!  - Сирна поджала губы.
        Она всегда была мягкосердечной и правильной, за что Старейшая ставила ее в пример прочим юным феечкам. Зато, когда Сирна сломала ноготь, ближайшую деревню пришлось перестраивать полностью!
        - Если хочешь,  - надулась я, признавая ее правоту,  - ты можешь добавить условие сама! Только мое все равно будет главным!
        - Хорошо!  - подружка потеребила смоляную прядь и выдала:  - для снятия заклятия им достаточно будет встретиться.
        Потом она хлебнула еще и набормотала несколько слов.
        Вот только в бокале Сирны была не роса… Ну перепутала я! Пе-ре-пу-та-ла! Забродивший нектар достала.
        Может быть, Сирна сохранила свое благоразумие? Надеюсь! Больше я этого наглого человечка не видела, а сад скоро совсем опустел, как и дворец.
        Глава 1
        ТАРИС
        Оглушающая слабость - день за днем. Во рту привычная горечь, а за левым плечом - столь же привычная тень. Тень, имеющая смуглые тонкие руки. Руки иногда милосердные, а иногда жестокие. Сильные пальцы с короткими чистыми ногтями, вырывающие мою хрупкую плоть из лап смерти и погружающие в туман слабости и боли.
        Голова большую часть суток словно набита ватой. Боль затягивает и манит, а иногда играет со мной, давая передышку. Я был бы счастлив это прекратить, но смуглые руки начеку. В прошлый приступ я ухитрился упасть с кресла и ударится головой о подлокотник. Увы, неудачно. Кровь успели остановить, и теперь мою талию пересекает страховочный ремень, обтянутый синим бархатом.
        Слуги редко появляются в моих покоях. Под предлогом «нельзя беспокоить больного» все живущие во дворце избегают меня. Здесь нет моих сверстников из знатных родов, желающих обрести благоволение наследника престола. Нет праздников и гостей - наследника нельзя волновать! Любое напряжение вредно! Порой мне хочется оборвать тонкую нить, еще привязывающую меня к жизни, а потом приезжает она.
        Вчера она снова навестила меня. Королева. Мама. Вошла в комнаты, не сняв черной маски. Плащ с глухим капюшоном едва держался на ее плечах, когда она порывисто обняла меня.
        Для двора это очередная поездка в монастырь Добрых сестер. Под этим предлогом Ее Величество заглядывает ко мне два раза в год. Всегда ночью, всегда одна. Лекарь делает вид, что оставляет нас наедине, а сам подслушивает под дверью. Смешно.
        Еще в обед он дает успокоительное, даже не глядя на зрачки и не слушая пульс. Тогда я точно знаю, что приедет мама. У нее мягкие нежные руки и голос - хрупкий, как надколотый хрусталь. Она редко говорит, только плачет и перебирает мои волосы, гладит лицо.
        Однажды, когда мне было тринадцать, она сказала, что я очень похож на отца. А потом в ужасе позвала лекаря и все два отпущенные нам часа смотрела, как я бился в истерике, пока очередная микстура не погрузила меня в черноту.
        Снова ночь. Ночью легче, все спят. Даже мой мучитель спит на соседней койке. Вчера его не удалось обмануть, но будет новый день и я придумаю что-нибудь еще…
        Глава 2
        Познание начинается с удивления
    Аристотель
        О наследном принце в столице ходило множество слухов. Торговцы полагали, что он великий ученый, который день и ночь сидит в башне в надежде получить эликсир, превращающий медь в золото.
        Ученые считали его святошей, день и ночь творящим молитвы в дворцовой часовне.
        Священники почитали бездельником, тратящим время на книги и развлечения, а простой люд шептался, что Их Высочество Тарис - вампир, обходящий город по ночам.
        На деле правду знали только во дворце и тщательно ее скрывали. Принц Тарис был болен. Так болен, что только постоянное присутствие лекаря до сих пор не позволило наследнику уйти в мир иной.
        Зачем же правящий король всеми силами добивался выживания единственного сына? Разве не могли они с королевой родить других детей или передать корону одному из многочисленных родственников? Увы, невозможно было ни то ни другое.
        Согласно бродящим в стенах дворца слухам, в час рождения принца малый дворец, навестили три неведомых существа. Сначала их никто не заметил. Королева мучилась от схваток, король волнуясь вытаптывал ковер в большой гостиной. По мановению руки незнакомцев, вся стража уснула, слуг также сморил сон, и даже любимые королевой птички в клетках затянули крохотные глазки полупрозрачной пленкой.
        Войдя в зал, где король с придворными ожидали вестей, они приняли облик трех ветхих старцев в длинных мантиях и колпаках. Их тонкие морщинистые пальцы, испачканные чернилами, держали свитки из самого лучшего пергамента. Изящно раскланявшись, старцы поздравили короля с рождением сына, поименовав новорожденного «принцем Тарисом». Его Величество вежливо встретил незнакомцев, хотя и был взволнован - из покоев королевы давно никто не выходил. Но настойчивые придворные стремились узнать, что за незваные гости явились во дворец.
        Тогда величественные старцы отрастили лорду Цую ослиные уши, а леди Зейрон длинный язык и, поблагодарив короля за любезность, растворились в воздухе.
        Перед тем как исчезнуть, духи оставили на столе свиток, который представлял собой лист «Истории королей»  - огромной книги, хранящейся в королевской сокровищнице.
        На листе в положенной для летописи форме была сделана запись о великом короле Тарисе. Текст обрывался на перечислении его деяний, но самым удивительным было то, что этот неизвестный Тарис родился в один год, день и час с наследником престола. Ибо из комнат королевы вышла старшая фрейлина и сообщила, что у короля и королевы родился сын.
        Обсудив все произошедшее, царственная чета добавила к обычному списку родовых имен наследника «Тарис» и позабыли о странностях рождения принца.
        Однако примерно в трехлетнем возрасте принца сразил странный недуг - резвый и подвижный ребенок вдруг начал падать, потом похудел, а следом ослабел настолько, что в некоторые дни с трудом держал голову.
        На консилиум были призваны лучшие врачи королевства, которые общими усилиями поставили страшный диагноз - сердечная недостаточность. По их прогнозам наследнику не суждено было прожить более двадцати лет.
        С той поры во дворце появилось высокое кресло на колесиках и смуглокожий лекарь, пропахший лекарствами и пряностями. Местные доктора браться за излечение или хотя бы поддержание жизни наследника отказались. На плаху в случае неудачи не хотел никто.
        Поначалу король с королевой не теряли надежды на исцеление, обращались к лекарям всех соседних стран, платили огромные деньги за чудодейственные эликсиры и порошки, но улучшения не было. Принц по-прежнему еле сидел, а в иные дни от слабости не мог подняться с постели.
        Кроме того они еще не раз пытались зачать ребенка, но все попытки оканчивались ничем. Устав встречать в коридорах дворца бледную немочь с синими губами, взбешенный король выслал наследника в летнюю резиденцию и попытался завести ребенка на стороне, соблазнив молоденькую и глупенькую графскую дочку, недавно представленную ко двору.
        Окончилось все печально. Королева заперлась в своих покоях, переживая измену мужа, а глупышка, скинув плод, потеряла возможность иметь детей. Пытаясь все исправить, король устроил ее брак с вдовым бароном Пограничья и пообещал жене, что подобное не повторится. Однако и сына больше видеть не хотел.
        Наследник был старательно забыт всем двором. С родителями он виделся редко. Впрочем, король лично подбирал для него лучших наставников по истории государства, тактике, стратегии и политике. Неясно было, что им двигало. Вероятно, он цеплялся за смутную надежду, дарованную листом летописи.
        Бесконечные дневные часы наставники начитывали свои предметы неподвижному юноше в высоком кресле и боялись заглянуть в его полные страдания глаза.
        Глава 3
        ТАРИС
        Опять тактика, бедный барон Бурго! Я бы с радостью показал на карте лучший вариант перемещения войск по пересеченной местности, но голова все еще кружится после обеда, и рука отказывается сжимать указку. Ничего, осталось полчаса и барона сменит господин Лассаль. Он интересно рассказывает о третьей династии и возможно принесет гравюры с портретами монархов. А следом, что у нас следом? Не помню, опять темнеет в глазах.
        А время шло своим чередом, принц рос, учился и выживал день за днем, час за часом. И, несмотря на все сложности такого существования, наследнику короны вскоре должно было исполниться пятнадцать лет.
        ТАРИС
        Вчера был приступ. Надир успел - влил мне в глотку целый флакон вонючего зелья, а потом долго растирал мои ледяные руки и ноги. Ему не хватало сил и он кликнул горничных. Простыни пропитались запахом заморского масла, которое они щедро втирали.
        Сегодня он решил, что мне полезно провести время на свежем воздухе и выкатил кресло в сад. На солнце нельзя - перегрев опасен! К воде тоже нельзя - могу простудиться! Осталась тенистая виноградная аллея, укрытая от ветра высокими деревьями. Резные решетки превращали виноградник в сказочное кружево из тяжелых кистей, причудливо переплетенных веток и похожих на детские ладошки листьев. Я любовался лиловыми тенями на желтом песке и молчал. Лекарь тоже не спешил начать беседу.
        В тишине мы доехали почти до конца аллеи, когда Надира позвали - прибыли ингредиенты для его бесконечных микстур - и он ушел, предварительно с подозрением взглянув на меня своими черными глазами.
        Я вздохнул, наслаждаясь минутами свободы.
        И тут до меня донесся громкий плач. Плач? Здесь, во дворце? Здесь не было детей с моего рождения и мне стало любопытно. Жаль, что нет сил развернуть кресло.
        Но разворачиваться и не понадобилось. В аллею вбежала девочка, самая настоящая девочка. Я не знал, сколько ей лет, но она едва переросла подлокотники моего кресла. Спутанные кудряшки и длинный подол платья - вот и все, что я заметил в первый момент. Кажется, она меня совсем не заметила. Перед собой она держала палец с несколькими капельками крови - поранилась? Наконец увидев меня, она перестала кричать и подошла ближе, изумленно меня разглядывая:
        - Ты кто?  - широко распахнутые детские глаза смотрели удивительно серьезно.
        - Тарис,  - коротко ответил я, стараясь не спугнуть необычную гостью.
        - А почему ты такой худой?  - на лице девочки мелькнула жалость.
        - Я болен,  - мне удалось выговорить это легко, словно это не имело большого значения, а потом я поспешил отвлечь малышку вопросом:  - Почему ты плакала?
        - Уколола палец. Там,  - крошечная ручка указала за спину.  - Хотела заглянуть в цветок.
        - Заглянуть в цветок?  - от изумления мои брови спрятались под длинной челкой,  - Зачем?
        - Чтобы найти спящую фею!  - Малышка подняла на меня огромные голубые глаза и серьезно добавила:  - Если поймать спящую фею, можно загадать любое желание.
        - Любое?  - в моем голосе прорвалась насмешка.
        - Да!  - искренняя детская вера не знала сомнений.
        - А что бы загадала ты?  - спросил я, чувствуя себя искушенным взрослым.
        Девочка внимательно на меня посмотрела, и укоризненно покачало головой. Мне стало стыдно. Потом она рассеяно подула на палец.
        - Уже не болит?  - Я кивнул на пухлую ладошку.
        - Болит,  - маленькое личико скривилось.  - Полечи мне его, как мама.
        Я растерялся:
        - Я не знаю, как лечит мама.
        Малышка неожиданно подошла совсем близко и сунула мне пальчик в лицо:
        - Облизни и подуй!
        Это было странно, необычно, я слизнул алую капельку и подул на розовый пальчик.
        - Уже прошло!
        Девочка солнечно улыбнулась и продолжила меня рассматривать.
        Вдруг в аллею вбежала молодая женщина в платье прислуги и, увидев меня, сделала реверанс. А за спиной - знак, отвращающий беду. Потом с приседаниями схватила малышку и утащила ее прочь. Стало грустно.
        Вскоре пришел Надир и отвез меня в столовую, где был сервирован обед. Первым блюдом как обычно был куриный бульон с пряными корнями. Надир следил, чтобы его варили из молодых цыплят, и сам подбирал пряности, вызывающие аппетит.
        Сегодня чашка показалась мне маленькой и я попросил добавки. Надир послушал пульс и кивнул лакею. После третьей чашки меня потянуло в сон и лекарь увез меня в спальню. Хорошо, что колеса почти не скрипят, не мешают видеть сны.
        Глава 4
        Если у вас много свободного времени - родите ребенка и будете о свободном времени только мечтать.
    Эстель
        Утром маму тошнило, и она попросила тетю Лиису взять меня с собой. Тетя поворчала, но согласилась - ей нравилось идти со мной по улице. Прохожие оборачивались на нас и улыбались. У меня очень красивая тетя!
        А во дворце она сразу отводила меня на кухню. Там румяный и кудрявый господин Скай давал нам по куску сладкого пирога с травяным чаем и мы завтракали. А потом шли работать. Тетя несла ведро с водой и тряпки, а я замечательную метелочку из куриных перьев! Ею так здорово можно было обметать резные шкафы и статуэтки!
        До обеда мы вытирали везде пыль, расставляли по местам безделушки и книги в библиотеке. Закончив уборку, шли в сад.
        Добрейший господин Скай укладывал в корзинку хлеб с сыром или мясной пирог и фляжку с морсом. Сад был такой красивый! Пока тетя расстилала на траве салфетку, я потихоньку заглядывала в самые крупные и красивые цветы - вдруг там прячется фея?
        В тот день господин Скай пошел на пикник вместе с нами. Он был такой серьезный - в накрахмаленной белой рубашке, и клетчатом жилете. Наверное, господин повар волновался, потому что все время теребил малиновый шейный платок. Когда мы поели, он велел мне все собрать, а сам вместе с тетей пошел прогуляться в тисовую аллею.
        Я быстро сложила салфетку и остатки пирога в корзинку и тоже пошла погулять. Идя по саду, я заглядывала в цветы, но фею не видела. Зато нашла кустик с красивыми красными ягодами и два кустика с синими.
        Вдруг я уткнулась носом в скамейку. Это была высокая каменная скамья с завитушками, немножко заросшая зеленым мхом, но все равно очень красивая. Скамейка оказалась восьмиугольной, а в центре ее рос пышный розовый куст с крупными красивыми цветами.
        Я полезла на скамейку, что бы заглянуть в самый большой цветок, но поскользнулась и схватилась рукой за ветку. В палец пребольно впился толстый кривой шип, с тонким острым кончиком.
        Закричав от неожиданной боли, я побежала к тете, но свернула не туда и выбежала в другую аллею. Там стояло высокое кресло, а в кресле сидел человек. Странный - вроде бы не старый, а сидит в кресле - и очень-очень худой, как старая нищенка у стены храма. Листья винограда шелестели, словно шептали, а человек в кресле смотрел на меня черными, как мокрые виноградины, глазами.
        Сначала я испугалась - думала, что он будет ругаться, но он сидел так же неподвижно, только ветер раздувал его длинные темные волосы. Я подошла ближе и мы немного поговорили. Совсем чуть-чуть. Наверное, он болен - голос тихий-тихий, как шелест ветра в листьях. Мне стало его очень жалко, я всем сердцем пожелала ему выздоровления.
        А потом прибежала тетя Лииса и утащила меня на кухню. Там она усадила меня на стул и долго кричала, трясясь, как желе. Господин Скай брал ее за руку и что-то говорил, успокаивая. Потом тетя почему-то стала белая, а у меня сами собой закрылись глаза.
        По дворцу слухи разносятся быстро: и дня не прошло, как горничная Лииса унесла домой заболевшую малышку-племянницу. Все слуги это обсудили.
        Снова новости - принцу опять стало плохо. Он переел за обедом! Теперь спит второй день, никто не может его добудиться. Правда лекарь все равно велел варить укрепляющий бульон - собирается кормить его через серебряную трубку, как всегда после приступов.
        Горничная Лииса пришла сама не своя - племянница лежит в постели и тает на глазах. Доктора выписывают укрепляющие микстуры и бульон, а мать девочки ждет ребенка и не в состоянии долго стоять на кухне. Добрый повар отлил ей кувшинчик сваренного для принца бульона, а мажордом отпустил на недельку домой - все равно от расстроенной горничной толку мало, еще разобьет чего!
        ТАРИС
        Кхе-кхе, фу! Опять трубка не дает сжимать зубы и теплый бульон льется в горло! Фу, сейчас выплюну все на простыни, пускай меняют! Но как вкусно! Еще!
        - Да уберите вы эту трубку!
        Лекарь изумленно смотрел на принца, вытолкнувшего трубку и ухватившего чашку с бульоном руками.
        - Ммм, Надир, прикажи подать еще! И мяса!
        - Ваше высочество! Позвольте!
        Лекарь поймал худую руку наследника престола и вслушался в ровный, чуть частящий пульс. Пульс сильный, наполненный, словно в истощенном теле билось здоровое сердце! Но этого не может быть!
        - Надир, я сейчас умру с голоду!  - в тщедушном теле прорезался удивительно сильный голос.
        - Слушаюсь, Ваше Высочество! Одну минуту, сейчас все принесут!
        - И пирожков с медом пусть подадут, и еще чего-нибудь вкусного, побольше!
        Изумленный лекарь сбежал на кухню. Его переполняло желание поделиться новостями. Среди печей и столов он лично собрал поднос с легкими диетическими блюдами.
        Повар, не скрывая удивления, ставил на поднос блюдца с вареными яйцами и отварной птицей. Пекарь же едва не упал от изумления, когда из покоев затребовали корзинку пирожков и молоко. Потом добрейший господин Скай столь же удивленно рассматривал пустые тарелки.
        Сытый принц вновь уснул, а утром самостоятельно встал с кровати и посетил туалетную комнату. Потом потребовал обильный завтрак и ванну. А после еды, пошатываясь, выбрался в сад - своими ногами!
        Пораженный лекарь отправил донесение королю. В загородном дворце вновь собрался консилиум из самых известных докторов. Посовещавшись три дня, достойные доктора признали принца абсолютно здоровым, только чрезмерно худощавым молодым человеком.
        В заброшенную в течении четырнадцати лет летнюю резиденцию тотчас были присланы учителя по чистописанию и фехтованию, преподаватели музыки и танца. Да-да, не удивляйтесь! Принц, имевший в своей голове практически всю Королевскую энциклопедию, не умел писать, потому что до сих пор не мог удержать в пальцах перо.
        И начались дни, заполненные учебой. С утра и до вечера принц танцевал, фехтовал, выписывал изящные завитушки и барабанил по клавишам старенького клавесина.
        А между тем горничная Лииса вернулась на службу и с грустью в голосе рассказала, что доктора велели родителям крошки Эстель отвезти девочку к морю:
        - Пришел тот старенький доктор, который живет у Королевской площади. Вы знаете, какой он добрый, даже денег не взял. Ларине капли выписал, чтобы не плакала. Да сказал, что малышке нужно хорошо кушать да дышать чистым воздухом. Тогда может и поправится. Дети, говорит, сильные и часто выживают там, где взрослые не могут.
        Лииса всхлипнула и, утерев глаза фартуком, продолжила:
        - Вот Калеб, муж сестренки моей и решил, что лучше уж всем сразу к морю уехать, пока Ларина не родила. Домик продали и поехали. А Эстель пришлось прямо в кроватке везти. Совсем она ослабла и кашляет, страшно так!
        Слуги, собравшиеся на кухне, повздыхали и вернулись к своим делам. Поправившись, принц начал кушать много и разнообразно, да и гости в прежде позабытый малый дворец зачастили.
        Кто хотел убедиться в выздоровлении наследника и потере собственных перспектив, кто пытался вычислить место принца в политических раскладах, а кто - то просто присматривался к худощавому юноше, неожиданно вернувшемуся к жизни. Так что жизнь в малом дворце набирала обороты.
        Глава 5
        От перемены мест слагаемых сумма не меняется.
    Учебник математики, 1-й класс.
        ЭСТЕЛЬ
        - Пииить!
        Девочка лет семи, лежащая на солнечной веранде, чуть шевельнулась и прошептала еще раз:
        - Пиить!
        Молодая женщина, качавшая рядом люльку с младенцем, встала и налила в стакан немного освежающего травяного настоя.
        Напоив дочь, поправила на ней тонкое одеяло и вернулась к недошитой распашонке. Уже почти два года, как они переехали к морю. Во многом им повезло. Несмотря на странную болезнь дочери, удалось сразу купить домик, найти работу мужу и хорошую повитуху к рождению сына. Позже муж пристроил к домику крепкую веранду с видом на море, где вся семья проводила теплые вечера. Только вот доченька, радость родительская, едва начала вставать.
        Старенький лекарь с Королевской площади написал письмо своему другу, живущему в южном городе, куда переехала семья малышки. Теперь он частенько их навещает с кувшинчиком холодного вина и сладостями для детей. Разговаривает с Эстель, приносит ей книжки и разноцветные палочки мела для аспидной доски. Кривясь, Эстель пьет микстуры и докторус обещает взять девочку к себе в помощницы, если она поправится.
        Медленно, очень медленно, но Эстель поправляется, вчера вот уже играла с братом, а сегодня снова лежит без сил. Ну ничего, ничего, не надо плакать! Калеб скоро придет, пора готовить ужин.
        ТАРИС
        Через два года после чудесного выздоровления принц был официально представлен двору.
        Так как, по мнению многих, ранее, он находился на излечении, а потом на обучении, то теперь протоколом было предусмотрено официальное представление членов двора. Его Королевскому Высочеству предстояло получить некоторые специфические регалии, а также принять участие в торжествах, по поводу возвращения наследника в столицу.
        За эти два года король так и не навестил сына, но продолжал получать ежедневные доклады о его успехах. Примерно через месяц после доклада лекаря, когда выздоровление принца стало несомненным, Его Величество направил в малый дворец личного советника по внешней политике мэтра Ливорно.
        Мэтр многие годы служил в дипломатическом корпусе и имел за плечами немало политических баталий. Попутно он выслужил дворянство, даже баронство, причем мог передать титул по наследству, но предпочитал по старинке именоваться «мэтром».
        Этот немолодой уже человек всюду ходил в строгом черном камзоле с серебряным шитьем и предлагал желающим понюхать заморскую траву из изящной серебряной шкатулки. При дворе находилось немало оболтусов, желающих пошутить над забавным старичком. Только вот мэтр Ливорно в свое время слыл лучшим острословом двора, да и мечом владел весьма хорошо, так что спуску нахалам не давал.
        Принц благосклонно принял наставника и выделил в своем плотном расписании время для бесед - обсуждений внешней и внутренней политики королевства. Мэтр, в свою очередь пораженный наблюдательностью и аналитическими способностями принца, при личной встрече убеждал короля непременно использовать таланты принца. Понемногу вводить его в игры на политической арене.
        Король отмалчивался, зато к совету прислушалась королева-мать: однажды серым дождливым днем в малый дворец прибыла высокая сухопарая дама очень строгой наружности. Ее седые волосы, уложенные в высокую прическу, сияли в свете свечей. Тонкие руки затянутые в перчатки сжимали в руках веер точно оружие. Она представилась как ее сиятельство герцогиня Плимсток и сообщила принцу, что отныне она официальная хозяйка его двора. Конечно же только до появления законной супруги.
        Принц прищурил черные глаза, прочел свиток с личной печатью королевы и предложил госпоже Хозяйке Двора самой выбрать себе покои по вкусу.
        Леди Фин, она же герцогиня Плимсток, жест оценила, и с той поры принц был в курсе всех сплетен брачного рынка. А так же получал в любой момент полнейшую информацию о любом аристократическом доме королевства с указанием всех наград и прегрешений.
        Постепенно вечерние чаепития и беседы с этой дамой стали изрядной отдушиной в его непростой ученической жизни.
        Королева-мать навещала сына в эти годы чуть чаще - примерно раз в месяц. Она так радовалась переменам, произошедшим в нем, что вновь стала улыбаться и танцевать на балах. Король с удивлением вспомнил, что его супруга еще в общем-то очень молода, ей едва исполнилось тридцать шесть лет! И она вполне способна на маленькие безумства, если уверена в благополучии своей семьи.
        Глава 6
        Почтительный сын - это тот, кто огорчает отца и мать разве что своей болезнью.
    Конфуций
        ТАРИС
        Сегодня меня представят ко Двору. Хотелось хмыкнуть и скорчить скептичную физиономию зеркалу - здесь мне явно не рады - но нельзя. Рядом хлопочет портной, расправляя невидимые складочки на парадном камзоле.
        Два года назад я впервые почувствовал себя живым. О, это была эйфория! Я не мог поверить, что двигаюсь, ем, сплю без боязни задохнуться во сне.
        Я выходил на солнце и, стоял, зажмурившись, ощущая его тепло на своих щеках. Босиком бродил по чистому дну ручья и не выходил на берег, пока не синели губы. А потом вместе с лекарем восторженно слушал свой пульс.
        А дождь! Теперь он не сулил мне боль и ломоту в суставах. Теперь я бегал по теплым лужам и умывался его струями, не боясь простуд. А однажды, схватив топор для колки дров, я поранил руку и, замерев, смотрел на алую кровь, стекающую по бледной коже, пока не прибежал Надир. Лекарь, ругаясь, наложил повязку, а у меня в душе царил восторг! Я жив!
        Потом пришел страх - а вдруг мне только показалось, что я выздоравливаю? А вдруг это просто сон, вызванный успокаивающими микстурами? Но вокруг меня стали появляться новые люди, а потом отец прислал учителей, и вот тут я застонал.
        Это лето мне запомнилось надолго! Я едва научился ходить и первые дни после каждого обеда покрывался липким потом, задыхаясь от усталости. Здоровое сердце не могло само по себе укрепить мои слабые мышцы. Нужно было сначала долго и упорно ходить, потом плавать, а потом и бегать.
        Затем мэтр Биггли начал показывать мне первые движения с оружием - стойку, поклон, выпад. А мэтр Танпю превращал мои руки и ноги в нечто, способное совершать изящные повороты и жесты.
        Больше всех мучился учитель чистописания, мэтр Брилло. После фехтования и танцев руки дрожали и не желали держать перо. Но понемногу дело двигалось. О, моя первая мазурка со стулом вместо дамы! Или вполне смертельный удар, нанесенный горшку, надетому на старые вилы! Первое самостоятельное письмо я написал маме, больше было просто некому. Кажется, этот кусочек бумаги наделал в Большом дворце больше шума, чем известие о моем рождении!
        …Жизнь - как бал:
        Кружишься - весело: кругом все светло, ясно…
        Вернулся лишь домой, наряд измятый снял -
        И все забыл, и только что устал.

    Михаил Юрьевич Лермонтов
        И вот теперь я стоял у зеркала, а придворный портной одергивал полы роскошного камзола геральдических цветов: золотого и синего.
        За дверями толпились и шумели прочие участники веселья: молодые дворяне, желающие места при моем дворе. Юные кокетки, мечтающие стать если не супругой, так фавориткой. Их маменьки, заранее закатившие глаза и договорившиеся о всемерной поддержке юных дарований. Прочие родственники, мечтающие получить протекцию, благодаря румяным щечкам и блестящим глазкам записных скромниц или мнимому родству с моими верными няньками и слугами.
        Очутившись в круговерти двора, я не сразу начал понимать свое положение. Неожиданно выздоровевший принц потеснил потенциальных наследников, которые уже толпились у трона в надежде сыскать благосклонность короля.
        Постоянные фавориты, расписанные должности и привилегии - вдруг вся сложившаяся за полтора десятилетия система пошатнулась от одного моего появления.
        Наконец портной отошел, а я с грустью вспомнил попытку достойной герцогини Плимсток объяснить мне взаимоотношения между мужчинами и женщинами при дворе моего отца:
        - Традиционно, Ваше Высочество, король имеет право выбирать себе фаворитов как мужского, так и женского пола. Фаворитка не обязательно любовница, а фаворит не всегда друг.
        Я задумался, леди меня не торопила, делая вид, что любуется садом.
        - Простите, герцогиня,  - мне пришлось сообразить, для чего заведен такой разговор:  - а кто является фаворитом моего отца?
        - Правильный вопрос, Ваше Высочество,  - леди Фин поощрительно улыбнулась и отпила глоточек чаю из расписной чашечки,  - фаворитом числится герцог Ноутфолк.
        - А является?  - осваиваясь с недомолвками, я сделал вид, что равнодушен и подхватил с блюда воздушное пирожное.
        - А является его кузен, граф Даджес,  - припечатала моя собеседница и красиво подняла брови, поощряя следующие вопросы.
        Сад несомненно был прекрасен, а еще он давал повод скрыть нашу беседу от излишне любопытных слуг:
        - Чем же граф так привлек внимание Его Величества?  - вопрос был задан небрежно, между кусочком марципана и ложечкой сиропа.
        Леди Фин немного наклонила голову над чашкой, став похожей на очень чопорную птицу:
        - Граф Даджес отличный инженер,  - заметив мое изумление, леди пояснила подробнее:  - Именно под его руководством строятся крепости на границе. Он нужен стране, но на светские обязанности у него нет времени.
        - Поэтому почести получает кузен,  - я кивнул, показывая понимание,  - а граф?
        - А граф получает деньги и возможность не думать о семье: его сыновья служат при дворе, а дочери взяты младшими фрейлинами к Ее Величеству.
        - Получается, Его Величество вознаграждает людей полезных стране тем, что терпит возле себя их не слишком умных и дальновидных родственников и отпрысков?  - подытожил я.
        - Все верно, Ваше Высочество - в этом заключается часть бремени государя,  - порой леди Фин была немногословна.
        Мы еще несколько раз возвращались к этой теме в беседах с герцогиней, это дама была настоящим талантом, умея объяснить сложные с виду обязанности и церемонии простой практичностью.
        Однажды, накануне моего восемнадцатилетия, герцогиня Плимсток спросила меня:
        - Принц, ко мне в гости хотят приехать племянницы, вы позволите представить их вам?
        Сначала я удивился: леди Фин, будучи хозяйкой моего двора, могла приглашать в гости кого угодно, благо, во дворце хватало свободных покоев. Но меня остановила легкая улыбка, блуждающая на губах леди. Поразмыслив, я вспомнил, что она единственный ребенок в семье, доживший до брачного возраста. А это значит, что племянниц как таковых быть у нее не могло.
        Тут же со скрипом я припомнил, что «племянницами» именовались претендентки в любовницы или фаворитки. Выходит, мне предлагают женское общество? И в какой мере?
        Сделать лицо непроницаемым я не успел: герцогиня указала взглядом на веер с вензелем королевы. Так это распоряжение моей матери?
        Стараясь выиграть время, я отошел к окну и выглянул на лужайку: повсюду лежал снег. Прошло уже четыре месяца с тех пор, как силы вернулись ко мне, кровь бурлила в жилах.
        Что ж, значит, решено:
        - Представьте мне ваших гостий за ужином, сударыня,  - дозволил я.  - Мне будет чрезвычайно интересно познакомиться с вашими прелестными родственницами.
        Герцогиня присела в реверансе и ушла, явно спеша предупредить подопечных. А я пошел в библиотеку. Когда-то летний дворец был местом праздников и развлечений. За годы жизни здесь я не мог не заметить полок с сентиментальными и рыцарскими романами, любовными поэмами и прочей развлекательной литературой. Но доктор считал, что волноваться мне вредно, а сильные эмоции могут вызвать приступ, и потому ничего из развлекательных книг мне не читали.
        Глава 7
        Если вы хотите иметь то, что никогда не имели, вам придётся делать то, что никогда не делали.
    Коко Шанель
        ТАРИС
        Теперь же я сам подошел к этим полкам и задумчиво пробежался пальцами по корешкам: стихи, романы, пьесы… Что же поможет мне больше узнать о взаимоотношениях мужчины и женщины? В углу раздалось легкое покашливание. Обернувшись, я увидел невысокого молодого человека в просторной докторской мантии:
        - Простите, что помешал, Ваше Высочество,  - незнакомец поклонился,  - доктор Люциус к вашим услугам!
        - Люциус?  - уточнил я, имя выдавало в докторе дворянина.
        - Младший сын барона Войнэ,  - молодой человек еще раз поклонился.
        Неожиданно я решил, что этот юноша, всего лет на пять - шесть старше меня, может мне помочь.
        - Я рад, что встретил вас, Люциус,  - приятное лицо доктора располагало к откровенности,  - Помогите мне в одном щекотливом деле.
        - Я весь внимание, Ваше Высочество!  - еще один поклон.
        Что ж, рискну, барон Люциус производит хорошее впечатление:
        - Как вы знаете, много лет я был болен и жил весьма уединенно.
        Один взгляд на замершего доктора подтвердил мою правоту - его лицо не выражало жадного любопытства, скорее легкий интерес и внимание. Я решил, что могу продолжить.
        - Мне нужна книга о женщинах. Точнее о том, чем они отличаются от мужчин,  - кажется, закончив говорить, я слегка покраснел.
        Но доктор не обратил на это внимания и к полкам с романами не подошел:
        - Я понимаю ваши затруднения, Ваше Высочество. Здесь есть несколько подходящих книг,  - покопавшись на полках, сын барона Войнэ выложил на стол три томика в разных обложках.
        - Вот это книга о строении тел. Здесь в гравюрах показана разница между мужчинами и женщинами, к тому же рассказано о некоторых особенностях, связанных с деторождением.
        Книга выглядела новенькой, простая коричневая обложка без тиснения и позолоты укрывала целый набор довольно пугающих на мой взгляд иллюстраций. Не думал, что различия столь необычны!
        - В этой книге,  - доктор Люциус взял довольно тонкую книжицу, в обложке из пестрого шелка,  - написаны правила фривольного этикета. Она довольно забавна и может вам помочь отнестись к любой ситуации с юмором.
        Цветной шелк носил на себе следы рук, а страницы имели множество «ослиных ушей»[1], должно быть, она действительно не раз снималась с полки!
        - А эту книгу старательно изучают все молодые люди нашего королевства, желающие прослыть любезными кавалерами. Текста здесь очень мало, но иллюстрации весьма выразительны.
        Мне показалось, или Люциус слегка смутился?
        - Спасибо, доктор,  - я почувствовал облегчение. Меня поняли, не обсмеяли и нашли возможность помочь.  - Приглашаю вас сегодня присоединиться к ужину в малой столовой.
        - Благодарю Вас, Ваше Высочество,  - доктор поклонился учтиво, но без подобострастия.
        Это мне очень понравилось. Кажется, у меня тоже появился фаворит.
        Глава 8
        И на что же, если подумать, уходили до сих пор ее силы? Она старалась, чтобы все в жизни шло привычным образом. Она пожертвовала многими своими желаниями ради того, чтобы родители продолжали любить ее, как любили в детстве, хотя и знала, что подлинная любовь меняется со временем, растет, открывая новые способы самовыражения.
    Пауло Коэльо
        ЭСТЕЛЬ
        Я не скоро смогла встать с постели. Несколько месяцев пролежала, глядя в окно на серую катящуюся воду. Но однажды солнечным днем море вдруг заиграло глубокой синью, под окном запели птицы, а мэтр Майос вместе с мамой вывели меня на пляж.
        Как здесь было красиво! Огромные, окатанные морем валуны защищали кусочек пляжа от ветра. Песок, камни и поломанные ракушки покрывали берег. Я глубоко вдыхала соленый морской воздух и улыбалась. Мама и мэтр Майос улыбались тоже.
        - Думаю, сударыня,  - обратился мэтр к маме,  - теперь ваша красавица пойдет на поправку. Морской воздух и солнце победили болезнь.
        Сначала от слабости кружилась голова, и каждый шаг давался с усилием, но потом я смогла ходить свободно, стала помогать маме по дому. Когда она уходила в ближайший большой дом на работу, я водилась с братиком, подметала пол, кормила кур. Если на улице было светло, читала книги, которые мне приносил мэтр Майос, а если на море был штиль - ходила гулять на берег.
        Для прогулки мы с братом выбирали самый безлюдный участок каменистого пляжа, но многие приезжие искали уединения, и частенько замечали нас на берегу. Иногда эти люди подходили, чтобы поговорить, удивлялись моей правильной речи, даже переспрашивали, правда ли, что отец плотник, а мама приходящая прислуга. Порой после беседы нам давали монетки или угощали жареными орешками и карамельными птичками на тонких лучинках. Но мама ругала и запрещала брать «подачки»:
        - Мы живем своим трудом, не стоит вам бродить среди этих людей, не все из них добрые,  - приговаривала она, накрывая вечером на стол.
        Отец приходил из мастерской, в которой работал, мыл руки, отряхивал с одежды стружки и говорил точно так же:
        - От этих людей лучше держаться подальше,  - но ничего не объяснял. Лишь поздно вечером шептал на ухо маме, что в квартале горшечников снова пропала молодая девушка, а у трактира неизвестные избили двух подмастерьев, и теперь их семьям придется туго.
        Домик, купленный папой, стоял близко к берегу. Вокруг тянулись высокими заборами сады состоятельных жителей, которые считали ниже своего достоинства общаться с семьей простого плотника. Наверное, поэтому у нас с братом не было друзей. Мама вначале печалилась, что не с кем поговорить, а потом подружилась с экономкой одного из особняков, и стала ходить туда на поденную работу. Сидеть дома ей было скучно. Я же прихватывала братика платком к поясу и шла к доктору.
        Малыш Киран играл в саду или в кухне, а мне дозволялось тихо сидеть в кабинете, слушать и потихонечку учиться. Через годик доктор доверил мне подавать инструменты и корпию, потом позволил накладывать мази, протирать раны травяными отварами и закапывать лекарства из длинной пипетки в носы, уши и глаза.
        Однажды мэтр Майос пришел к нам в дом и долго разговаривал с родителями: с осени я ходила в бесплатную храмовую школу, а он хотел, чтобы меня учили как дочку богатых родителей. Отец, гоняя желваки, сказал, что таких денег у него нет, но доктор, прикрываясь обещанием взять меня в помощницы, сказал, что оплатит учебу и все необходимое.
        - Ваша девочка очень чуткая, у нее сильные, ловкие руки, возможно, она станет акушеркой, и будет зарабатывать еще больше, чем вы сами!  - убеждал пожилой лекарь, истратив на уговоры последние силы.
        Такой аргумент отец понял, он сам платил повивальной бабке немалые деньги каждый раз, как мама рожала, потому согласился.
        Глава 9
        - Надеюсь, Фрекен Бок, вы любите детей, да?
        - Как вам сказать?.. Безумно!
    М-ф 'Карлсон, который живет на крыше'
        Для меня перемена школы значила очень много.
        В храмовой школе дети собирались на рассвете, пока не жарко. Болтая и перебрасываясь приветствиями, усаживались на тростниковые циновки, расстеленные во дворе, в тени длинной храмовой галереи.
        По удару гонга выходила дежурная сестра, повязанная белым платком. Самых маленьких детей учили читать и писать. Буквы были написаны яркой киноварью на отшлифованных деревянных дощечках, покрытых лаком.
        Подняв дощечку с буквой, сестра громко называла ее, а малыши хором повторяли. Если дежурила молоденькая сестра Ганна, то во время занятия можно было поиграть в угадайку, а если суровая сестра Трана - буквы зубрились до одурения. Через три - четыре занятия начинали проговаривать слоги, потом слова.
        В углу двора, прямо на земле, дети постарше могли читать азбуку, сделанную из тонких деревянных дощечек, или написанную на толстых кожаных листах. У некоторых была своя азбука, напечатанная на бумаге.
        Счету учили на камушках, на пальцах, на мешках зерна и корзинах с яблоками. Причем иногда эти корзины нужно было перетаскать в храмовый подвал или на кухню.
        В те дни, когда шел дождь, занятия переносились в здание храма. Тогда голоса становились тише, сестры строже, а иногда заглядывал и старший жрец.
        Мы любили старшего жреца, он был уже очень стар. Ходил опираясь на палочку, но относился ко всем очень ласково. Даже ворчливая сестра Трана в его присутствии смягчалась, и охотно слушала те удивительные истории, которыми он нас баловал.
        В платной школе все было иначе. В гулком вестибюле нас встретила строгая дама с поджатыми губами и безупречной прической. Она холодно взглянула на меня немного выпуклыми глазами и процедила:
        - Только из уважения к вам, доктор Майос, мы возьмем это дитя на обучение.
        Доктор поклонился:
        - Благодарю вас, леди Вайнон. Ваше милосердие не знает границ.
        Впоследствии леди Вайнон вела у нас этикет, и не было в школе наставницы более строгой и жестокой.
        Дежурная сестра, которая вела занятия у старших, начинала урок с молитвы, а потом просто рассказывала нам что-нибудь интересное об устройстве мира. Изредка она приносила на урок большую книгу с картинками и давала нам ее читать.
        Или писала на аспидной доске простую задачку про мешки крупы или тюки полотна, а мы решали ее на своих досках. Однажды девочка рядом заплакала, потому что не знала, сколько это: мешок крупы, но сестра перевела ей количество мешков в яблоки и задачка решилась.
        Писали в храмовой школе палочками на земле. Мало у кого были аспидная доска и мел, а уж тетради и перья казались нам принадлежностью кого-то важного. Например секретаря, работавшего в ратуше, или доктора.
        В платной школе ласково относились только к самым знатным и богатым девочкам. Я должна была читать и писать без единой ошибки, тогда как леди Азилия могла спокойно закапать чернилами весь лист и просто выдрать его из розовой, надушенной тетради.
        Пока я болела, мама каждый день читала мне большую толстую книгу сказок, которая досталась ей от бабушки, а еще учила меня читать, считать и писать, так что в храмовой школе мне было легко. И я успевала помочь с решением задачки соседям по циновке.
        В дорогой школе все изменилось: решив задачу или переписав текст, я должна была предъявить результат своего труда строгой даме преподавательнице, и получить за работу балл. Каждая оценка вносилась в тетрадь и по ним выбиралась лучшая ученица класса.
        На следующий день после разговора с отцом доктор Майос взял с собой свою экономку, и мы пошли в магазин. Там все сверкало полированным деревом, а прямо в центре комнаты стояло огромное зеркало, в котором можно было себя увидеть с ног до головы.
        Я выглядела в этом зеркале очень маленькой и очень некрасивой. Доктор поговорил о чем-то с высокой и очень красивой дамой в синем платье с белоснежным кружевным воротничком. Дама смерила меня взглядом, а потом кивнула и доктор ушел, оставив меня вместе с мистрис Эко и красивой дамой.
        Вдвоем они меня всю обмерили, и даже обвели на листочек бумаги ногу. Потом дама и мистрис Эко обсуждали ткани и фасоны, а мне стало скучно и я уселась в уголок и стала искать фею.
        Я верила всей полнотой своей детской души, что наш мир населен феями, просто они такие хрупкие и нежные, что не каждый может их даже увидеть. А уж поймать спящую фею, и попросить ее о выполнении заветного желания и вовсе нереально. Но мне так хотелось хотя бы посмотреть на радужные крылышки!
        Поэтому я заглядывала во все цветы, забытые книги и темные уголки, а еще иногда оставляла в траве «колыбельки» из мягких листьев и перышек, в надежде, что фее понравится такое убежище.
        Так что разговоров мистрис Эко и портнихи я не слушала, и сидела смирно, чего им и хотелось.
        - Какой смирный ребенок,  - заметила дама, убедившись, что я не ломаю тайком позолоченную резьбу.
        - Да, хорошая девчушка,  - кивнула экономка и они вновь углубились в обсуждение, а мне показалось, что над их головами мелькнуло золотом невесомое крыло.
        Глава 9
        Если запастись терпением и проявить старание, то посеянные семена знания непременно дадут добрые всходы. Ученья корень горек, да плод сладок.
    Леонардо да Винчи
        ТАРИС
        Ужин прошел весьма любопытно: я успел просмотреть лишь первую из предложенных доктором Люциусом книг, а потому, глядя на трех прелестных девушек, блондинку, брюнетку и рыжую, пытался сравнить виденные в книге гравюры с живыми женскими телами.
        Особенно интересно было рассмотреть грудь - я никогда не видел женщин обнаженными, а у этих красоток декольте превосходили все разумные пределы. Но, кажется, девушки приняли мой интерес за знак внимания, а потому принялись нервно хихикать, и получили строгое замечание от леди Фин.
        С той поры, как я поправился, для меня стало болезненным удовольствием наблюдение за людьми - я мало их видел в своей прежней жизни. Теперь не каждая женщина могла выдержать мой пристальный взгляд, да и мужчины частенько терялись.
        Устав проводить сравнительный анализ, я обратил внимания на меню ужина: особыми изысками мой каждодневный стол не блистал, однако все кушанья были свежими и очень питательными.
        Надир продолжал следить за работой кухни и периодически потчевал меня странными смесями из яиц, молока и масла с добавлением трав, пряностей и порошков, поясняя, что их задача вызвать лучший рост и аппетит. Почти все эти тоники отлично удобряли клумбы, а некоторые расставались с жизнью в умывальнике.
        Сегодня же я отметил на столе несколько блюд, явно приготовленных для вновь прибывших гостий. Золотые блюда и сотейники с гербами стояли в центре стола и подавляли своим видом. Сами кушанья совершенно не вызывали желания их попробовать, однако девушки поглядывали на деликатесы с нездоровым оживлением.
        Я с удивлением наблюдал, как симпатичная брюнетка, леди Ирис, подцепляет ложечкой нечто зеленое, даже на вид скользкое и дрожащее. Мило строя глазки, девушка отправила зеленую амебу в рот, едва не закатывая глаза от удовольствия.
        Ее соседка напротив, рыжеволосая и зеленоглазая леди Роуз, недрогнувшей рукой крошила на тарелку нечто, напоминающее жмых, которым прикармливали тяжеловозов. Мой аппетит не выдержал этого зрелища, глядя в свою тарелку, я выпил куриный бульон с ломтиком яйца-пашот и съел пару пирожков с паштетом.
        Разговор за столом не клеился: леди Фин предпочитала молча бросать строгие взгляды, доктор Люциус старательно ел, а получивший возможность расслабиться Надир масляными глазками поглядывал на «племянниц». Еще за столом, как обычно, присутствовали мэтр Лайон и комендант дворца лорд Вайрон, но и они больше уделяли внимания еде, чем очаровательным девушкам.
        Устав улыбаться, болтать и строить глазки, «племянницы» переключили все внимание на запеченный телячий бок и дали возможность поесть остальным.
        Глава 10
        Природа сказала женщине: будь прекрасной, если можешь, мудрой, если хочешь, но благоразумной ты должна быть непременно.
    Пьер Огюстен Бомарше
        ТАРИС
        После ужина девушки решили продемонстрировать свои таланты, и потянули меня в музыкальную комнату. В этом помещении я еще не бывал: танцы изучались в бальном зале. Туда же приходили музыканты. А во время болезни музыку я не слышал, лишь изредка, когда мне становилось хуже, Надир возжигал свои курения и тихо - тихо дул в свирель, помогая забыться.
        Блондинка, представленная как леди Виола, немедленно уселась за клавесин, и заиграла что-то бравурное, ударившее по ушам. При этом она бросала на меня игривые взгляды, словно ожидая одобрения. Я растерялся, но доктор Люциус, сделав вид, что перебирает ноты на пюпитре, шепнул:
        - Леди исполняет модную песенку, которая называется «Полюби меня», и если вы одобрите ее исполнение, ночью придет в вашу спальню.
        Меня слегка передернуло, и я вежливо сказал «племяннице»:
        - Благодарим вас, леди. Позвольте же и вашим подругам показать свое искусство!
        Блондинка нахмурила светлые бровки, но все же оставила инструмент в покое. Рыжеволосая леди Роуз, очевидно, поняв, что резкие звуки меня раздражают, запела негромким приятным голосом балладу, текст которой мне читали довольно давно. Увы, в ее исполнении отсутствовали сразу два куплета, некоторые слова звучали иначе, а потому к концу песни я снова рассердился.
        Леди Ирис выбрала свирель, и сыграла песенку-перекличку, простую и незатейливую, но абсолютно верно. Я наконец расслабился и даже улыбнулся. Леди Фин это заметила и предложила всем немного погулять в зимнем саду.
        Девушки согласились, мужчины предложили дамам руки. Ко мне несмело подошла леди Ирис, направленная толчком леди Фин. Я, вспомнив правила этикета, галантно предложил опереться на мою руку и повел ее к выходу.
        Гуляли мы очень странно: все разошлись по дорожкам и сложившиеся пары не встречались, доктора Люциуса увлекла к кадкам с пальмами леди Фин, а моя спутница в отсутствие своей опекунши превратилась в робкую, даже застенчивую девушку.
        Мы молча бродили с ней по дорожкам, вдыхая густой, влажный воздух, от которого кружилась голова, не обращая внимания на растения в кадках и вазонах, пока не пришли в милый уголок, огороженный со всех сторон лимонами. Тут стояла скамейка и я, тая вздох облегчения, опустился на нее. Ирис тут же огляделась и шепотом попросила:
        - Ваше Высочество, вы не могли бы меня поцеловать?
        Ее медовые глаза смотрели на меня с надеждой и мольбой.
        - Поцеловать? Зачем?  - мое недоумение весьма огорчило леди.
        Она мучительно покраснела, и прошептала еще тише:
        - Так надо. Леди Фин сказала, что если мы вам понравимся и вы уделите нам свое внимание, то долг быстро простят, а моим сестрам найдут хороших мужей.
        Я озадачился, но в голове, которая все реже казнила болью, уже забегали мысли, выстраивая схему. Очевидно, матушка или отец обеспокоились тем, что я был лишен женского внимания довольно долгое время. Но предлагать мне общение со светскими красотками не решились. Опыта дворцовой жизни у меня маловато, могу и влюбиться, и натворить глупостей, опасных для короны.
        Простые девушки-служанки или горничные тоже не подошли: не хватает такта и воспитания, кто остается? Знатные сироты, либо дочери должников и преступников. Их проще уговорить, проверить на болезни и, в случае зачатия ребенка, бастард будет расти под опекой короля.
        Все это я обдумал почти мгновенно, давая девушке знак сесть рядом. Потом, обняв ее не слишком ловко и, сделав вид, что шепчу на ушко любезности, тихонько спросил:
        - А как тебя зовут на самом деле?
        Брюнетка вздрогнула, зябко повела обнаженными плечами, потом подняла на меня свои красивые глаза и прошептала:
        - Л-леди Беатрикс Боулз.
        - Твой отец проиграл все состояние на скачках, или украл что-то из казны?  - боюсь, мною двигало только любопытство.
        - П-проиграл,  - девушка судорожно всхлипнула и спрятала лицо на рукаве моего камзола. Это вызвало в груди необычно теплое чувство - впервые кто-то ищет защиты не от меня, а у меня.
        - А я тебе нравлюсь?  - я пытался отыскать под черными кудрями лицо, но она упорно отворачивалась.
        - Вы добрый,  - девушка продолжала говорить очень тихо, но я слышал каждое слово,  - у нас говорили, что принц чудовище, которое скрывают в башне, и кормят человечиной.
        Я грустно рассмеялся: мэтр Байбю, недавно приставленный ко мне секретарь, регулярно докладывал мне сплетни и слухи, связанные с моим выздоровлением. Нечто подобное я уже читал в его бумагах, но когда такое говорит милая девушка на первом свидании, это сковывает.
        Нужно сменить тему!
        - А у тебя уже был возлюбленный?
        Я не знал, что еще спросить и использовал слово из старинных баллад, но девушка меня поняла и кивнула:
        - Был жених. Когда отец все потерял, он перестал приезжать.
        В ее голосе было понимание и прощение, а вот я мысленно возмутился быстрой капитуляцией жениха. Но любознательность и просмотренные перед ужином книги толкали меня дальше:
        - А ты с ним целовалась?
        Девушка опять чуть покраснела:
        - Да.
        - И как это?  - мне действительно было интересно, я стремился расширить свои знания. Например, за последние минуты я выяснил, что женщины на ощупь гораздо мягче мужчин.
        - Это не рассказать,  - Беатрикс потупилась, а потом вскинула голову,  - это можно показать, только я боюсь.
        - Не бойся, я не кусаюсь и человечину не ем.  - Я слегка усмехнулся, вызывая ответную улыбку.  - Просто долго болел, поэтому такой худой. Покажешь?
        Девушка кивнула, поерзала на скамье, и сказал:
        - Для поцелуя нужно быть ближе друг к другу,  - потупилась и добавила:  - еще можно держаться за руки или обниматься.
        Мы придвинулись, но ее пышные юбки топорщились, так что мы все равно были далеко друг от друга. Взяв ее холодные ладошки в свои, я в очередной раз удивился их нежности и хрупкости. Потом мы потянулись друг к другу, и Беатрикс прижалась губами к моим губам, а потом отпрянула, так быстро, что я не успел ничего понять:
        - И все?  - разочарование явно выразилось в моем тоне.
        - Не совсем,  - девушка опять потупилась.  - Еще можно облизнуть губы, погладить их языком и можно покусывать губы друг друга.
        - Вот так?  - я склонился к ней и просто попытался сделать то, что она сказала, провести кончиком языка по ее сомкнутым губам.
        Беатрикс ахнула от неожиданности, а изнутри ее губы оказались такими нежными, что я в восторге погладил эту нежность языком. А потом ощутил, что она мне отвечает! Так же тянется ко мне кончиком языка, маленькие руки уже гладят мои плечи, мои пальцы сжимают что-то восхитительно мягкое и уступчивое.
        Оторвались мы друг от друга, только услышав звонкий смех леди Фин. Моя рубашка оказалась расшнурованной, волосы взлохмачены, а так интересующая меня женская грудь лежала в моих ладонях. Расставаться с таким щедрым даром мне не хотелось. Поправив одежду, мы посмотрели друг на друга и прыснули! Наверное, именно тогда и началась наша дружба: чудовища и брошенной невесты.
        Леди Фин хватило одного взгляда на нас, чтобы все понять. Поэтому «леди Роуз» и «леди Виола» тут же были отправлены спать. Беатрикс ушла готовиться ко сну в обществе самой герцогини Плимсток.
        И хотя уже в эту ночь «леди Ирис» провела в моей спальне и даже в моей кровати, любовниками мы стали значительно позднее. Я не хотел торопить события, а Беатрикс все еще переживала разрыв с женихом. Ночью мы целовались, прикасались друг к другу, стискивали руки под одеялом и распускали завязки одежды.
        Днем разговаривали, вместе прочитали книжки, рекомендованные доктором Люциусом, много смеялись. Вообще общество Беатрикс очень помогло мне разобраться в непонятных для меня исторических и политических коллизиях. Она рассказывала мне о своей семье, напевала песенки, принятые среди крестьян и фермеров. А однажды, подобрав юбки, пошла сама собирать в саду яблоки. Потом мы ели хрустящие плоды, полные летнего солнца. Я целовал ее пальцы, вымазанные сладким соком, а она краснела и подставляла моим губам чувствительные ладони. Это были счастливые дни.
        Глава 11
        Под именем нравственности мы разумеем не только внешние приличия, но всю внутреннюю основу побуждений.
    Я. Коменский
        ЭСТЕЛЬ.
        Позднее доктор Майос, посмеиваясь, рассказал мне, что ему пришлось выслушать от «почтенных дам» его улицы и постоянных клиенток множество намеков. Сплетницы тонко указывали на его увлечение молоденькими девочками. Шутили, закатывая глаза, о воспитании послушной супруги с колыбели, и прочем.
        При том, что доктор был бездетен, вдов, и вся улица знала, что мистрис Эко служит у него не только экономкой. Доктор сердился, топорща усы, обзывал «почтенных дам» глупыми курицами и старался не оставаться со мной наедине даже в собственном доме.
        А уж как изобретательны были ученицы престижной школы, в которую я теперь ходила! Самое мягкое их обвинение звучало как «побирушка».
        Наученные своими матерями, девочки подстраивали мне неприятности, заливали чернилами тетради с домашними заданиями, дергали за косы, распуская белые шелковые банты. Тыкали пальцами и хихикали, увидев аккуратную штопку на чулке или подклеенную обложку растерзанной ими накануне книги.
        Я терпела, не позволяла себе огорчаться: училась на «отлично», много помогала доктору на приеме, даже спать ложилась с анатомическим атласом под подушкой.
        ТАРИС
        Та зима, проведенная в объятиях Беатрикс, теперь кажется сказкой. Я учился жить заново: не просто читать о веселье, праздниках и танцах, а самому вести даму, смеяться и пить кисленькое молодое вино. Каждый день приносил новые ощущения, новые краски. Я познавал мир за пределами дворца и сам дворец становился другим.
        В этом году впервые в летнем дворце отмечали праздник урожая.
        В большом зале, украшенном яблоками, снопами и разноцветными лентами, собрались все слуги, стражники и придворные моего двора. Среди горничных мелькнуло смутно знакомое лицо, но я отвлекся, не успев вспомнить, при каких обстоятельствах видел эту женщину.
        Под звуки рожков, флейт и барабанов внесли кашу, сваренную из всех злаков нового урожая, приправленную медом, свежими яблоками и изюмом.
        По обычаю огромную расписную миску поставили передо мной и я, возблагодарив всех за труды, съел большую ложку удивительно вкусной каши и, завернув ложку в салфетку, передал ее Беатрикс. Она так же съела порцию каши и передала ложку леди Фин. Праздничную кашу должны были попробовать все - от владельца дворца, до последнего поваренка на кухне.
        Мне радостно было смотреть, как люди, искренне улыбаясь, передают друг другу с поклонами огромную, похожую на половник резную ложку, желают счастья и здоровья, обилия и долголетия. Как улыбаются друг другу старшая горничная и экономка, как повар зачерпывает ложку с горкой и отдает поваренку в длинном небеленом переднике. Кажется, это и есть праздник?
        Пока все ели кашу, внесли пирог, испеченный очень хитро: тесто, раскатанное в узкие полоски, укладывалось «змейкой» на тонкую нижнюю корку, а между изгибами полос укладывалась самая разная начинка, от пряного мяса, до сладких ягод. Еще в складках прятались монеты, колечки и двенадцать маленьких фигурок, изображающих события в жизни человека от рождения до смерти.
        Резать пирог было нельзя: каждый сам выбирал свою судьбу на следующий год, отламывая кусок, как ему хотелось. Потом по вкусу начинки и найденным предметам разгадывали предсказание.
        До сего дня я только читал об этом. Слуги отмечали праздник урожая в кухне, солдаты - в казарме. Мне приносили немного угощений и я мог вдыхать их аромат, да изредка пробовать, если Надир разрешал.
        Но в этом году честь отломить первый кусок предоставлялась мне. Я постарался скрыть волнение. Подойдя к огромному, размером со стол, затейливо украшенному блюду, мысленно вознес молитву и отломил здоровенный кусок с краю.
        Одна половина моей судьбы сочилась ягодным вареньем, а в другой оказались ломти вяленого мяса, до горечи сдобренные хреном. Вздохнув, я откусил кусок горького, в надежде тут же заесть его сладким, и едва не сломал зуб: в тесте пряталась фигурка школяра с большой книгой в руках.
        Беатрикс попался кусок с соленым сыром и сладкими яблоками, а в последнем ломтике обнаружилось золотое колечко на цепочке, девушка покраснела и спрятала подарок в кошелек на поясе.
        - Что это означает?  - спросил я.
        - Так кольца носят любовницы, живущие в одном доме с мужчиной,  - Беатрикс опустила голову,  - чтобы их не путали с законными женами.
        Я тихонько пожал ее руку, утешая. Мы оба знали, что нам недолго быть вместе, но это знание не защищало нас от боли, которую мы оба испытывали, думая о предстоящем расставании.
        Закончился праздник веселыми играми и танцами. Беатрикс, забыв про печали, утянула меня в круг. И хоть танцевал я еще очень плохо, мне понравилось. Было так необычно стоять среди других людей, касаться их рук и спин, слышать шумное дыхание и вдыхать запахи чистой одежды и свежего пота. Увы, у меня быстро закружилась голова, и я вернулся в свое кресло.
        Тут же ко мне подсела леди Фин и, глядя на танцующих, произнесла:
        - Вам нравится праздник, Ваше Высочество?
        - Да, леди Фин, вашими стараниями он стал еще чудеснее.
        Достойная дама величественно кивнула и поинтересовалась:
        - Вы позволите остаться леди Виоле и леди Роуз?
        Мне пришлось поразмыслить. Леди благоразумно старались не попадаться мне на глаза, так что я не замечал их присутствия. Помня о том, что они из небогатых или опальных семей, я вынес решение:
        - Если леди найдут здесь свое счастье, я буду рад, но не будет ли это проблемой для вас, леди Фин?
        Герцогиня сделала вид, что задумалась. Наверняка одна из девушек чем-то обязана лично ей, да и две другие успели приобрести недругов и покровителей при дворе.
        - Три знатные молодые девушки, несомненно, украсят ваш двор, Ваше Высочество. Но если вы опасаетесь женских капризов и ссор, будет лучше вознаградить их, выдав замуж за верных вам людей.
        Я оказался пред непростым выбором. В хрониках частенько встречалась именно такая форма награды от сюзерена: выгодный брак. Но кого я могу наградить дочерьми преступников и должников?
        В конце концов я напрямую спросил у леди Фин совета. Она сказала мне, что леди Роуз понравилась доктору Люциусу, а леди Виола очаровала гвардейца, стоящего в карауле у женского крыла.
        Я поблагодарил герцогиню за совет и подсказку назначить девушкам приданое, а потом решил уточнить:
        - Леди Фин, а как вы догадались, что мужчины симпатизируют именно этим девушкам?
        - Очень просто, мой принц,  - герцогиня указала взглядом на доктора Люциуса, выплясывающего с рыжеволосой леди Роуз бергамаль[1 - Бергамaска (итал. bergamasca;  - старинный итальянский танец].  - Девушки прибыли сюда недавно, и невольно ищут защиты и покровительства, но леди Виола в первый же день отшатнулась от одного из гвардейцев.
        - Боится крупных мужчин?  - полюбопытствовал я.
        - Не думаю, просто не ее тип,  - ответила герцогиня,  - зато на следующий день мило болтала с его сменщиком, и даже попросила его защелкнуть тугую пряжку на туфельке. А теперь, как видите, позволяет ему гораздо больше, чем принято приличиями.
        Я всмотрелся в толпу: действительно, раскрасневшаяся блондинка стояла слишком близко к высокому шатену - гвардейцу. Герцогиня несомненно права.
        - А леди Роуз?
        - Она очень живая и шустрая, а доктор Люциус не сводит с нее глаз, посмотрите, как она крутиться перед ним.
        - Верно. Благодарю вас, леди Фин, завтра после обеда я сообщу вам о принятом решении.
        Герцогиня склонила голову и подозрительно посмотрела на свой кусочек пирога. Ей попалась невероятная смесь из орехов, фруктов и самого простецкого ревеня, а на краю тарелки лежало маленькое каменное сердечко, означавшее появление истинных чувств. Я едва сдержал улыбку, глядя, как леди Фин косится на символ искренней любви, точно на неприятного незнакомца.
        Потом Беатрикс снова потянула меня танцевать и мы веселились до тех пор, пока свечи окончательно не расплавились. А закончили ночь в моих покоях, валяясь на широченной кровати и попивая легкое вино, которое Надир мне разрешил и даже рекомендовал.
        Глава 12
        Есть два важных выбора в жизни: принять обстоятельства такими, какие они есть, или принять на себя ответственность по их изменению.
    Неизвестный автор
        ЭСТЕЛЬ
        Зима на побережье - время тихое и скучное: разъезжаются знатные бездельники из столицы, манерные дамы и ворчливые старухи. Улицы пустеют: унылые дожди и холодный ветер загоняет всех по домам.
        В школе та же грусть и пустота. Некоторых старших учениц матери забирают в столицу, чтобы представить ко двору. А кого-то увозят сразу замуж, предъявив директрисе пергамент с брачным контрактом.
        Мне едва исполнилось двенадцать, и в этом возрасте я уже замечала в школе больше, чем полагалось девочке из небогатой семьи. Разговоры наставниц, записки, переданные через решетку забора и даже опий, накапанный однажды в стакан тоненькой и воздушной Виэлии, перед тем, как мать забрала ее в столицу.
        Из года в год мокрая хмурая зима побережья заставляла меня мечтать о теплых, пронизанных солнцем аллеях королевского сада. Я вспоминала виноградные лозы и тощую фигуру в кресле с колесами. Но чем больше событий происходило в окружавшем меня мире, тем дальше становился тот сад. Воспоминания подергивались дымкой и таяли.
        Я больше не искала фей в крупных цветах и темных уголках старых домов. После учебы я шла домой, помогать матери и играть с младшим братом и сестрой. А летом работала в нашем небольшом огороде.
        Доктор Майос ругался, говорил, что такие нежные маленькие ручки нужно беречь, и усаживал меня за книги до темноты, но возвратившись домой, даже в сумерках я принималась носить воду и поливать грядки. Беспощадное солнце могло выжечь все за несколько часов, а цены на рынке росли.
        Зимой огородные дела отступали, зато у доктора становилось много серьезной работы: простуды, мигрени, застарелые боли в суставах. Те три часа, что доктор Майос проводил в городском госпитале еженедельно, стали растягиваться на целый день.
        Иногда он брал меня с собой и к вечеру я выбиралась из сил, стараясь помочь рыбакам с распухшими руками и обветренными лицами, их женам и детям, захлебывающимся тяжелым кашлем, или страдающим от болей в натруженных руках.
        За каждый день работы доктор платил мне большой серебряник, и потому мама и отец не возражали, что я провожу выходной вдали от них. К тому же доктор продолжал следить за тем, что бы мы ни на минуту не оставались наедине: сплетни с годами поутихли, но не стоило давать им новую пищу.
        Мистрис Эко, экономка доктора Майоса, не скрываясь носила на груди кольцо на цепочке. Она была одинока и положение невенчанной жены позволяло ей по закону надеяться на содержание и наследство.
        Ко мне она относилась без особой ревности: то ли доктор с ней поговорил, то ли она до сих пор видела во мне ту тощую болезненную девчонку, которую однажды повела к модистке за школьным платьем, да так и водила с тех пор каждый год.
        Именно мистрис Эко первая спросила меня о мальчиках, заметив, как я рассматриваю яркую картинку в витрине мужского ателье:
        - А что, Эстелита, приходят ли к вам в школу молодые кавалеры?  - мистрис Эко была родом из этого южного города, и частенько называла меня ласковыми именами, принятыми здесь.
        - У нас бывают танцы с учениками из школы для мальчиков, два раза в месяц,  - ответила я,  - но они такие неуклюжие! И все время устраивают глупые шутки.
        Я поморщилась, вспомнив устроенный сорванцами фонтан из лягушек, прямо посреди зала для танцев.
        - И тебе никто не нравится?  - мистрис Эко продолжала выяснять интересующий ее вопрос.
        - Нет,  - я покачала головой так, что белые шелковые банты задрожали. Мы шли с экономкой в лавку за мягким полотном для повязок.  - Мне нужно учиться. Через три года я смогу сдать экзамен на акушерку и отрыть свой кабинет.
        Мистрис покивала головой и оставила эту тему. Возможно, она и подозревала особую нежность доктора ко мне, но я была так далека от мыслей о мужчинах, что она успокоилась и продолжила опекать меня.
        Глава 13
        Только мужчина, уважающий женщину, может расстаться с ней, не унижая ее.
    Сомерсет Моэм
        ТАРИС
        За неделю до представления меня двору, я расстался с Беатрикс.
        К этому времени секретарь по моему повелению подобрал красивый просторный особняк на центральной улице ближайшего города. В банке давно был открыт счет на ее имя, и даже сундуки были упакованы.
        Стоя перед зеркалом в новеньком камзоле, я вновь вспоминал ее закушенные губы и улыбку сквозь слезы. Беатрикс была умной женщиной и все понимала: официально признанный наследник не может появиться во дворце с фавориткой, ему предстоит политический брак. Но мне самому было трудно расстаться с ней, и прощание затянулось.
        Криво усмехнувшись, я подошел к двери: один шаг, и передо мной новая жизнь, новый статус. Я новая фигура на политическом небосклоне, но кто сказал, что я не попытаюсь сыграть сам?

* * *
        Не всякий брак - кандалы, иногда это только ошейник.
    (Аврелий Марков)
        ЭСТЕЛЬ
        Примерно в тринадцать лет я начала обращать внимание на политические новости: доктор все чаще хмурился, просматривая за обедом желтоватый листок свежей газеты. А однажды отложил пачкающий руки краской сверток и сказал:
        - Боюсь, покоя в нашем городке больше не будет. Наследник с супругой собираются провести здесь медовый месяц.
        Я удивилась:
        - Разве им плохо во дворце?
        Доктор внимательно посмотрел на меня поверх очков и, убедившись, что я серьезна покачал головой:
        - Так принято, Эстель. Молодожены проводят некоторое время сами по себе, и это совсем не плохо. Помнишь о влиянии внутренних жидкостей на самочувствие женщины?
        Я закивала и процитировала кусок текста из учебника по медицине:
        - Равновесие внутренних жидкостей дает равновесие во всем. Особенно трудно это равновесие достигается у женщин, так как ежемесячное истечение нарушает равновесие в организме…
        - Все верно, но, возвращаясь к новостям, принц и принцесса приедут не одни, с ними будет охрана из гвардейцев, фрейлины и прислуга, а значит, людей в городе станет больше.
        - Если больше людей, значит, больше болезней?
        Доктор кивнул, отпивая горячий чай.
        - Больше болезней, больше работы,  - я искренне не понимала, доктор Майос любил свою работу и никогда не отказывал пациенту в помощи.
        - Ты еще мала, Эстель и я не беру тебя с собой, когда меня вызывают знатные дамы, иначе ты давно бы усвоила разницу. Впрочем,  - доктор критически оглядел меня от бантов в косах, до простых коричневых башмаков,  - ты уже можешь сопровождать меня, но без моего разрешения не говори ни слова, только помогай.
        - Хорошо,  - я немного удивилась, но обрадовалась еще больше: больше работы - больше денег. Да и любопытство во мне уже проснулось, в богатых домах я еще не бывала.
        ТАРИС
        Выбор жены и покупку меча нельзя передоверять другому.
    Джордж Уэллс Герберт
        Свадьба! Я горько усмехнулся. Отец сделал свой ход! Наследник заключает выгодный политический союз!
        Уже несколько лет, как я официально принял регалии наследника и выполняю свои функции при дворе.
        Беатрикс счастливо вышла замуж за профессора, который обучал меня математике и астрономии, переехала в маленький город на побережье. У четы Цурфам чудный малыш, очень похожий на маму. Я иногда бываю у них, когда бред придворной жизни затопляет мою душу тоской. Беседую с рассеянным профессором, играю с маленьким Мастом и пью чай в гостиной, порою спрашивая совета.
        Впрочем, сейчас о Беатрикс лучше не вспоминать. Она счастлива со своим профессором. А мне вскоре предстоит стать мужем девушки, которую я видел только на портрете. Еще раз сжав кулаки, я прислушался: за тонкой стеной гудели голоса, шло обсуждение деталей моей свадьбы, и от этого хотелось напиться.
        На столе в моем кабинете уже раскачивалась на серебряной веточке миниатюра, написанная с принцессы Элизии. Я подошел ближе, качнул алое эмалевое яблочко, чтобы оно развернулось, и взглянул на портрет еще раз. Бледное удлиненное личико, голубые глаза и светлые волосы. Особое отличие всех северянок - длинная шея, в оборках кружевного воротника. Кто она, и что принесет в мою жизнь?
        Я вздохнул и качнул другие яблоки, в которых прятались изображения отца, мамы и Беатрикс. Потом сел в кресло и взял очередной проект, подсунутый отцом на рассмотрение. С бумагами бывает куда проще, а вот люди порой непредсказуемы.
        После обеда зашла матушка, разрумянившись от волнения, и сказала:
        - Тарис, я так счастлива за тебя!  - она порывисто, словно девочка, обняла меня, и только тут заметила мою недовольную гримасу.  - Что случилось, сынок?  - мать принялась заглядывать мне в глаза, а я быстренько натянул маску самой откровенной скуки.
        - Все хорошо, мама, устал просто отчеты читать.
        Мать поверила и, еще раз обняв, ушла. А я постарался погрузиться в бумаги, до свадьбы еще полгода, есть время что-то придумать.
        ЭСТЕЛЬ
        Все новостные листки писали о свадьбе наследника: подробно описывались наряды первых дам и кавалеров, карета невесты и парадный камзол жениха. Особое внимание уделялось цветам, блюдам парадного обеда и добрым приметам, связанным с торжествами.
        Даже в нашем маленьком городе устроили народные гулянья. Выкатили на площадь бочку вина, да запекли пару баранов из небольшого стада градоправителя, наверняка оплаченных по цене говядины.
        Я в этот день водилась с младшими братом и сестрой и никуда не пошла. Зато вызубрила новую главу из учебника по родовспоможению.
        Конечно, до экзаменов еще годика два. Но в понедельник доктор обещал взять меня на осмотр леди Ванесс и я хотела знать к этому времени как можно больше.
        Однако ночью я почему-то горько плакала, уткнувшись в подушку. Даже крепкая смесь валерианы и пустырника не помогла успокоиться: слезы продолжали течь по лицу, промочив воротник ночной рубашки.
        Я пыталась успокоиться, вспомнить что-то веселое, но перед внутренним взором всплывал большой розовый куст, позеленевшая от времени скамейка и резные тени винограда на белом песке.
        Измучившись, я накинула шаль и вышла к морю. Мерный шум отступающей воды немного успокоил, я долго шла по песку пляжа, и ветер сушил слезы.
        Но едва забрезжил рассвет, я повернула назад: скоро проснется мама, она рассердится, что я ушла одна. Возле нашего дома я споткнулась и чуть не упала: на крыльце лежала неприметная коричневая палка с корнями, а рядом лепесток розы. Мама выглянула на шум:
        - Доброе утро, Эстель, что это у тебя?
        - Не знаю, мама, это лежало на крыльце,  - я торопливо отвернулась, пряча красные глаза и блестящие соленые дорожки на щеках.
        - Да это же корень розы! Сажать немного поздновато, но у меня как раз есть подходящий горшок!
        Мама обрадовалась непонятно чему и захлопотала над корявой палкой, а я поднесла к носу лепесток и вдохнула нежный аромат. Странно: вокруг море, а лепесток пах солнечным днем и немного виноградом. Этот корень прижился и к нашему удивлению очень быстро зацвел огромными пышными цветами.
        Глава 14
        Музыка свадебного шествия всегда напоминает мне военный марш перед битвой.
    Генрих Гейне
        ТАРИС
        Отвертеться от брака не удалось. Я чувствовал странную тяжесть на сердце, но ничего не мог поделать, Старался отыскать хорошее: в моей постели появиться женщина, которую отец не сможет подкупить или запугать.
        Король продолжал ненавидеть меня. Мои успехи словно служили ему упреком, и он придумывал все новые обязанности с тех пор, как я вернулся ко двору. Кроме того, я заметил, что многочисленные «племянницы» меня избегают, а юные леди благородных кровей, прибывшие ко двору с маменьками, просто шарахаются как от чумного.
        Надир печально качал головой на мои вопросы. Мама отводила глаза и меняла тему. Я был в недоумении, пока не подслушал болтовню фрейлин. Дамы немного увлеклись чаем с ликером, и потому начали пугать друг друга, рассказывая ужасы о кавалерах Двора:
        - Лорд Саймс любит обливать женщину патокой и урчать как голодный кот,  - хихикала леди Греймс, почтенная вдова лет сорока.
        Поговаривали, что достойная дама привечает в своем алькове юных пажей, но внешне она блюла приличия и всегда строго осуждала молоденьких фрейлин за слишком откровенные вырезы.
        - Это еще что, а лорд Урцул обожает дергать даму за волосы, словно ездовую лошадь,  - со смехом делилась информацией еще одна леди, щедро добавляя в чай ликер.
        Я не мог ее видеть, но по голосу показалось, что это леди Отир, моложавая матрона лет тридцати. В ответ на ее слова донеслись слова, сказанные чувственным, хрипловатым полушепотом:
        - А один из высоких лордов держит в спальне дюжину шелковых шарфов…
        Остальные дамы переглянулись и тонко засмеялись, видимо, каждая имела маленький секрет, связанный с этим предметом туалета.
        Однако смешки стихли, когда они заговорили обо мне:
        - По слухам, принц имеет извращенную фантазию!  - испуганно пискнула жена одного из капитанов гвардии, лишь недавно допущенная в этот кружок.
        - А его первую любовницу вывезли из дворца глухой ночью!  - подлила масла в огонь леди Греймс, поправляя высокий воротник вдовьего платья.
        - Никто до сих пор не знает, куда подевалось ее тело!  - зловещим шепотом проговорила леди Вайторп.
        Дамы притихли, потом выпили по рюмочке ликера, «для успокоения нервов», потом еще по одной «для аппетита», так что разговор почти затих и я собирался уходить.
        - А я слышала,  - неожиданно высказалась одна из дам помоложе,  - что невесту Его Высочеству потому и везут с Севера, что там женщины крепче телом и мало знают о нашем принце.
        - Да-да,  - с оглядкой подхватили остальные!
        - Он прячет под одеждой уродство!
        - У него жестокий нрав!
        - Бедная, бедная принцесса Эллизия!
        Я медленно выдохнул и ушел с галереи. Слушать это было невыносимо. Так вот какие слухи ходят обо мне при Дворе! Странно, что секретарь не писал мне этого в бумагах…
        Глава 15
        Люди обычно сами виноваты, что их брак оказался неудачным, хотя бы даже потому, что он был заключен.
    Дарий (философ)
        Подготовка к свадебным торжествам шла полным ходом и, наконец, настал день, когда невеста торжественно въехала в город под звуки труб и приветственные крики.
        Я стоял на крыльце вместе с родителями. От яркого солнечного света болела голова. Надир с утра предлагал мне горькую настойку, но теперь от любого лечения я шарахался как от огня, а знакомый вкус и аромат лечебных трав вызывал рвотные спазмы. Выручил доктор Люциус - протянул конфетку в белой сахарной глазури и фляжку с водой.
        - Что это?  - поинтересовался, я уже разжевав сладость и запив водой.
        - То же самое, что в настойке глубокоуважаемого Надира, только возведенное в степень концентрации и смешанное с сахаром.
        Я удивленно качнул головой:
        - Люциус, вы меня удивляете!  - Доктор молча поклонился, а голова вскоре перестала болеть, да и вообще окружающее стало восприниматься более спокойно.
        Свадебный поезд приблизился. Невеста ехала верхом, по обычаю своей родины, рядом на невысоких крепких жеребцах ехали ее братья. Я поразился их мощи и совершенно дикому виду, а они смотрели на меня явно разочарованными глазами: в свои двадцать четыре я был высоким, но сухощавым. А потому выглядел значительно моложе своих лет.
        Невеста была закутала в тонкое расшитое полотнище, более всего напоминающее саван. Братья помогли ей спуститься с лошади и под руки повели по ступеням. Делая шаг, они по северному обычаю кидали за спины хлеб, мясо и золотые монеты в откуп злым духам.
        Поглядывая на спрятанную от недобрых глаз невесту, я с тоской думал, что увижу я суженую не скоро, только после брачной церемонии. Сейчас нам придется помахать рукой подданным и, вместе усевшись в карету, ехать во дворец. Но отец и тут постарался!
        Из толпы придворных выступил жрец, а гвардейцы быстро установили походный алтарь. Восторженные крики превратились в рев, когда народ понял, что свадьба наследника произойдет здесь и сейчас.
        Прочитав короткую молитву, жрец благословил нас и, окропив водой, отпустил с миром. Теперь мне можно было явить миру лицо новорожденной, моей жены. Я сделал это, чуть дрожащими руками откинув парадный саван.
        Принцесса Элизия оказалась вполне приятной девушкой: светловолосой и голубоглазой, и такой же худощавой, как и я. Глаза только печальные, но я, кажется, тоже не рад этим событиям.
        Помахав собравшимся подданным руками, мы прошли к карете. Лакеи помогли нам сесть на пунцовые бархатные подушки. Белые лошади потянули тяжелый экипаж по главной улице. Мы отправились во дворец.
        Элизия молчала. Я тоже. Брачные медальоны нам наденут ночью, перед брачным ложем. Их задача подтвердить, что брак был совершен. А пока наша цель выдержать пир, и помоги нам в этом доктор Люциус!
        Уже за столом я обратился к принцессе с несколькими словами, предлагая воспользоваться помощью моего личного доктора, для восстановления сил. Девушка молчала. Тут я решил, что понял причину молчания принцессы: она не говорила по-гаятски!
        Я перебрал полдюжины известных мне языков, но она лишь отрицательно качала головой. Потом, взяв салфетку из тонкого хлопка, нацарапала кончиком вилки:
        - Я не говорить, я только писать.
        Я горестно про себя рассмеялся: так вот почему отец устроил брак с этой принцессой! Она немая! Самая удобная жена с его точки зрения! Не сможет никому ничего рассказать. А дворцовые сплетники разнесут эту новость под столь острым соусом, что уже завтра от меня будет шархаться и челядь.
        Девушка глядела на меня с печалью и твердостью, но я видел страх в ее глазах. По закону я мог сейчас же расторгнуть брак, и меня никто бы не осудил. Сокрытие недостатков физических, финансовых или душевных до заключения брака, считалось в нашей стране поводом для его расторжения. Но заявить о недостатках обиженная половина имела право только в первые три дня после заключения союза.
        Глаза Элизии наполнились слезами, и внезапно мне стало жаль принцессу. Я успокоительно погладил ее красивую руку с длинными музыкальными пальцами, а потом поднес эти дрожащие пальцы к губам.
        Пир прошел ожидаемо: произносились тосты, преподносились подарки, не обошлось без шпилек и тонких намеков. Но я не обращал внимания, и даже не пытался проткнуть очередного острослова взглядом. Я был занят: рассказывал шепотом молодой жене о сидящих за столом людях. Наливал ей сладкого ягодного сока и подкладывал на тарелку аппетитные кусочки. Она кивала, иногда чертила вилкой на полотне вопросы и смотрела на меня с благодарностью. Возможно, брак - это не так страшно?
        В полночь нас проводили в спальню. Невесту готовили дамы, приехавшие с ней. По северному обычаю меня должны были провожать друзья и свадебные помощники, но я оставил всех в своей спальне, запретив пугать мою молодую супругу.
        Когда я вошел, Элизия сидела на кровати с распущенными волосами, в тяжелом головном уборе, украшенном лентами и подвесками из драгоценных камней. Вокруг на столиках и канделябрах горели свечи, подчеркивая нежную красоту моей супруги. Тонкая расшитая сорочка бурно вздымалась на небольшой высокой груди.
        Я не зря отпустил свиту. Эта ночь предназначалась нам двоим. Медленно, стараясь не делать резких движений, подошел к кровати:
        - Элизия,  - я хотел быть честным,  - ты знаешь, что делают в постели мужчина и женщина?
        Она кивнула, но как-то неуверенно и сильно покраснела. Я присел на постель, погладил ее дрожащую руку:
        - Сегодня мы с тобой должны сделать это, чтобы закрепить наш брак. Я постараюсь быть нежным сегодня. А позже я буду приходить к тебе, только если ты будешь меня приглашать.
        Она вскинула на меня недоуменный взгляд:
        - Я хочу с тобой подружиться,  - сказал я.  - Когда ты поживешь здесь подольше, поймешь, как мне не хватает друзей. Я надеюсь, что ты станешь мне добрым другом.
        Я дождался ответного кивка и забрался под одеяло. По обычаю меня тоже обрядили в длинную рубаху и я не спешил ее снимать. Всему свое время.
        Немного полежав рядом с окаменевшей невестой, я предложил:
        - У тебя, наверное, болит голова от всех этих украшений? Хочешь, помогу их снять?
        Элизия кивнула, опасливо закусив губы. Я не торопился: аккуратно отцепил одну подвеску, потом вторую, третью. К пятой принцесса сама подалась ближе ко мне, спеша избавиться от тяжелого украшения. Когда венец перекочевал на столик, я уже сумел оценить трепетный цветочный аромат, исходящий от волос принцессы.
        Но стоило мне повернуться к своей жене, как она испуганно юркнула под одеяло. Еще раз напомнив себе о том, какой великой добродетелью является терпение, я лег рядом.
        Сначала я просто обнял девушку, прижав к себе и давая привыкнуть к близости моего тела. Потом, когда она вспомнила, что нужно дышать, начал поглаживать ее руки сквозь тонкую рубашку, спину, плечи, коснулся поцелуем бледных губ, закрытых глаз. Она лежала неподвижно. Ее тело послушно подавалось моим ласкам, но я чувствовал ее боязнь, ее нежелание перейти к большему, и не спешил.
        Просто шептал на ушко нежности, целовал, хвалил за робкие попытки прижаться ближе и спрятать лицо у меня на груди. А потом я неосторожно прижался к ней доказательством своего интереса. Элизия вздрогнула и, вытянувшись, как гвардеец на плацу, легла на спину, раздвинув немного ноги. Я оторопел, а потом понял:
        - Тебе сказали, что так нужно встречать мужа?
        Она кивнула и опустила ресницы, пряча испуг.
        - Почти верно, только лучше снять рубашку.
        Принцесса еще испуганнее замотала головой и, я не стал настаивать:
        - Хорошо, можешь не снимать, но придется приподнять подол.
        Элизия, закаменев лицом, потянула вверх свою рубашку и когда до ее скромности остался примерно дюйм, я остановил ее поцелуем:
        - Достаточно. Скажи, тебе нравятся мои поцелуи?
        Девушка кивнула, а я осторожно лег на нее, опираясь на локти и колени, поцеловал сжатые губы, потом сказал:
        - Я буду целовать тебя, а ты просто лежи и ничего не бойся, хорошо?
        Она вновь закивала, сжала руками подол сорочки так, что побелели костяшки пальцев. Я терпеливо и бережно начал целовать, ее нажатием колена раздвигая ноги, а потом, мысленно вознеся молитву светлым духам, устремился вперед.
        Спустя некоторое время мы лежали рядом, и я бережно сцеловывал слезинки с ее лица. Камни в наших медальонах светились, признавая брак совершенным, а моя жена горько плакала, уткнувшись лицом в мое плечо.
        Мне тоже почему-то было тоскливо и, когда Элизия заснула, я спустился с балкона в сад. Там отстраненно побродил среди запутанных дорожек и неожиданно вышел с старинной восьмиугольной скамье, в центре которой рос большой розовый куст. Я присел на обомшелый камень и вдруг вспомнилось слышанное когда-то:
        - Разве ты не знаешь? В самых больших и красивых цветах спят феи. Если ты поймаешь фею спящей, сможешь загадать любое желание!
        Я вздрогнул, посмотрел на куст: все бутоны были плотно закрыты. Отчего-то я не удержался и погладил туго скрученные лепестки. Издалека повеяло морем, а потом вновь стало тихо, только крики нетрезвых гостей доносились из дальнего крыла дворца.
        Я встряхнулся, прогоняя наваждение, и вернулся в спальню. Утром нас разбудят на заре, чтобы убедиться в свершении брака, и мне необходимо быть рядом с женой.
        Глава 16
        Труд как бы создает некую мозолистую преграду против боли.
    Цицерон
        ЭСТЕЛЬ
        Это лето стало для меня трудным испытанием. Доктор Майос оказался прав: работы у него прибавилось. Так как он оказался единственным в городе врачом с дипломом столичной Школы Лекарей, то в красивый беломраморный дворец на самом берегу приглашали только его.
        Но началось это не сразу. Сначала все женщины округи были собраны на большую уборку дворца, потому что здание пустовало много лет. Мама тоже пошла туда, надев свое лучшее платье и белоснежный чепчик. Вернувшись домой, она, смеясь, рассказывала нам, какие там важные усатые стражники, степенные лакеи и шустрые пажи.
        Потом нашлась работа и отцу: за мебелью в главных покоях следили, а вот простые кровати горничных и солдат требовали замены. Городские плотники целую неделю стучали молотками, быстро восстанавливая необходимое.
        За день до приезда молодых прибыла карета с фрейлинами. Изнеженные дамы, измучившись в дороге, тотчас потребовали лекаря, и доктор Майос взял меня с собой:
        - Дамы должны привыкнуть к тебе, девочка,  - сказал он и критически меня осмотрел.
        Я по-прежнему ходила в тех платьях, которые мне заказывала мистрис Эко в начале учебного года, фасон их особенно не менялся, только размер. Вот и сейчас на мне было синее платье длиной до лодыжек, с широким белым воротником и манжетами, косы переплетены белыми лентами и уложены на голове в «корзинку».
        - Отлично, но кое-чего не хватает.
        Доктор подошел к своему столу и вынул оттуда тонкий кружевной шарфик и пару белых шелковых перчаток:
        - Надень, пожалуйста.
        Я только кивнула и бережно натянула нежную ткань на пальцы.
        В школе дамы требовали безукоризненно чистых ногтей и рук, да и доктор Майос просил меня мыть руки после каждого пациента. Но перчатки… Это символ статуса, знак особого положения в обществе. Пусть они совсем короткие, едва до середины запястья, и совсем простые, без вышивки, но это новый шаг вперед, как и шарф.
        Простолюдинки покрывают головы платками и чепцами, иногда мягкими шапочками или забавными уборами из лент и бус. Знатные дамы используют тонкие шелковые и кружевные вуали, мантильи и тюрбаны, а незамужние девушки - обручи и шляпки. Шарфы носят гувернантки, акушерки и экономки. Получается, доктор повысил меня в статусе, чтобы представить обществу во дворце.
        Пока я завязывала шарф на затылке, доктор еще раз проверил свой чемодан, и мы вышли в теплый вечерний сумрак.
        До дворца нужно было довольно далеко идти, но за доктором Майосом прислали карету. Я впервые ехала в таком экипаже. В нашем южном городе даже самые состоятельные люди пользовались бричками с кожаным верхом, или вовсе повозками с плетенным из прутьев коробом. К таким экипажам я привыкла.
        Здесь же было на что посмотреть: корпус кареты был сделан из легкого розоватого дерева. Красиво выгнутые балки остова украшала резьба в виде виноградных лоз, а щепное плетение короба позволяло бризу выдувать жар, скопившийся в карете за день. Карета, очевидно, специально предназначалась для жаркого климата, так как вместо стекол в дверцах стояли рамки с натянутым редким шелком, а в самой карете обнаружился бочоночек воды и легкие резные стаканчики.
        Доехали мы с комфортом, но почти у самых ворот нас обогнал длинный тяжелый экипаж, окруженный всадниками в гвардейской форме. Кучер мудро свернул в сторону, а доктор, выглянув сквозь редкий шелк, покачал головой:
        - Новобрачные приехали раньше, чем их ждали, теперь фрейлинам не до нас.
        - Вернемся в город?  - спросила я немного разочарованно.
        - Нет, лучше немного подождем,  - поразмыслив, сказал доктор,  - вдруг мы понадобимся их высочествам.
        Карета подъехала к служебной пристройке, и выбежавшая нам навстречу камеристка почти слово в слово повторила слова доктора. Девушка нервно сжимала руки под кружевным передником, и просила нас поторопиться: старшей фрейлине принцессы срочно необходимо средство от тошноты и головной боли. Покопавшись в чемодане, доктор вынул флакончик с универсальным средством, основой которого была валериана, и вручил горничной с указанием пить не более двадцати капель за раз.
        Глава 17
        Если из двух людей один хочет встретиться - их встреча обязательно состоится.
    Юлия Вознесенская «Сын вождя».
        Доктор Майос не зря расположился в большом зале для ожидающих аудиенции. Буквально через полчаса нас позвали к самой принцессе. Мы вошли в полутемную спальню, с огромной кроватью под легким шелковым балдахином. В кровати лежала бледная дама с полураспущеными светлыми косами. Рядом с постелью стоял мужчина, очень высокий и худой, в темной дорожной одежде. Мне мужчина показался знакомым, что было странно - я редко обращала внимание на мужчин, однако его профиль и манера двигаться…
        Увидев доктора, он порывисто подошел к нему:
        - Добрый день, доктор, моей жене стало плохо в пути, и я очень надеюсь на вашу помощь,  - лицо принца выглядело сдержанным, но отдельные черточки выдавали его беспокойство.
        Доктор Майос не стал тратить время на любезности: коротко поклонился и подошел к кровати. Принцесса слабо улыбнулась и посмотрела на супруга. Принц ободряюще ей улыбнулся в ответ, внимательно наблюдая, как доктор протирал руки подсунутой мною салфеткой с отваром ромашки.
        Доктор бережно прикоснулся к хрупкому запястью, выслушивая пульс, а я потихоньку доставала инструменты и рассматривала из-под ресниц больную. Бледность, влажная испарина, покрасневшие белки глаз - возможно, просто усталость, а возможно и лихорадка. Между тем доктор нахмурился, и спросил пациентку:
        - Миледи, вы где- нибудь чувствуете боль?
        Вместо дамы заговорил принц:
        - Моя супруга не может говорить, доктор, но она вас слышит и может написать ответ.
        Принцесса очаровательно покраснела, и пожала его высочеству руку. Доктор свел полуседые брови и спросил по-другому:
        - Миледи, если у вас что-нибудь болит, укажите мне, пожалуйста, это место на этой кукле.
        Куколку, сшитую мистрис Эко, доктор возил с собой специально для подобных случаев. Принцесса аккуратно коснулась пальцами висков, груди и, покраснев еще сильнее - низа живота.
        Тогда доктор шепнул ей что-то на ухо и она показала ему несколько пальцев. Оглянувшись на хмурого принца, господин Майос протянул руку, и я вложила в нее серебряную трубку, новейшее изобретение, позволяющее услышать стук сердца и хрипы в легких, не прикасаясь к пациентке. Принц посмотрел на нас удивленно: должно быть не ожидал увидеть в такой глуши современные инструменты.
        Прослушав грудь и спину, доктор опять свел брови, а потом попросил даму откинуть одеяло и промял ей живот. Кивнув своим мыслям, начал диктовать мне травы для отвара. Я строчила в маленькой книжечке кусочком графита и перебирала пакетики в сумке, а доктор уже обращался к мужу пациентки:
        - С супругой Вашего Высочества все будет в порядке, ее утомил переезд вкупе со сменой климата.  - Доктор помялся, и закончил свою речь: - Думаю, что начало супружеской жизни тоже сыграло свою роль. Сейчас Эстель заварит травы, их нужно будет выпить, а потом молоко с медом на ночь и поменьше нагрузок ближайшие два дня.
        Принц серьезно кивал, а потом пригласил доктора выйти побеседовать в кабинет. А я снова и снова пыталась вспомнить - где же я могла увидеть его высочество? Ведь принц раньше не приезжал в Летний дворец, а до этого жил в столице? Может быть он мне просто приснился? Как запах роз внезапно появившийся в комнате.
        ТАРИС
        Утром после брачной ночи от моей ночной тоски не осталось и следа. Элизия немного смущалась всеобщего внимания и цеплялась за мою руку, но я уже решил, что мы постараемся стать семьей. Я ласково поглаживал ей кончики пальцев, улыбался, и когда настало время вручать подарок «за невинность», заменил скромную жемчужную парюру роскошной аквамариновой.
        Крупные прозрачно-голубые камни очень шли к ее глазам, и она улыбнулась, с достоинством принимая дар. Братья моей жены, споившие за ночь всех самых стойких пьяниц двора, довольно гудели и стучали в щиты короткими мечами. Королева смотрела благосклонно, больше волнуясь за меня, чем за мою супругу. Король выглядел раздраженным, очевидно он надеялся на другой исход этого брака.
        Задерживаться во дворце мы не стали. Под тяжелым взглядом свекра моей жене было неуютно. Уже к полудню были поданы кареты, увозящие нас к морю.
        Ехали не спеша, я рассказывал Элизии о тех городах, которые мы проезжали, старался смягчить дорожные неудобства, но их было множество. Король не отпустил с нами доктора Люциуса, а лекари в небольших городках не внушали мне доверия. Элизия держалась мужественно, но ей постоянно было жарко, еда оказалась непривычной, а вода слишком пресной.
        Приехали мы только через неделю. Из кареты Лиззи пришлось выводить под руки. Впрочем, ее хватило, чтобы помахать руками и улыбнуться слугам, а потом я потребовал врача. Горничные забегали, сообщив, что фрейлины не ждали нас так быстро и я сам проводил Лиззи в спальню. Распорядился, чтобы камеристка переодела ее в сорочку и пеньюар, предварительно обтерев тело губкой.
        Доктор появился быстро и, к моему удивлению, произвел приятное впечатление: не лебезил, не рассыпался в уверениях, уверенно протер руки, подсушил, подошел к больной. Тихая девочка, пришедшая следом, открыла докторский саквояж и стояла, смирно дожидаясь его знака.
        Странно, в комнате почему-то запахло розами, но я не обратил на это особого внимания, зато удивился, когда девочка подала доктору серебряный стетоскоп. Этот инструмент появился у лекарей совсем недавно! Еще месяц назад доктор Люциус хвалился мне своим приобретением, объясняя, что теперь лучше слышит шумы в сердце и хрипы в легких, и к тому же не беспокоит скромность дам.
        В итоге доктор удивил меня своим профессионализмом и тем, что очень внимательно отнесся к моей жене. Девочка - помощница, стараясь не шуметь, перебирала пакетики, высыпая травы в чайник, потом неслышным шагом вышла за кипятком.
        Пока лекарство настаивалось, мне в голову пришла потрясающая идея: Элизии нужны люди, с которыми ей будет комфортно, а этот пожилой доктор и его помощница могут стать такими близкими людьми. Нужно лишь заинтересовать их верной службой.
        Я пригласил доктора в кабинет и сделал ему предложение, честно обрисовав перспективы:
        - Я могу предложить вам проживание во дворце и хорошее жалование. Можете взять с собой помощницу и еще кого-нибудь для личных услуг, но вы будете служить не мне и не королю, а Ее Высочеству принцессе Элизии.
        Доктор не спешил отвечать согласием, помолчав, он сказал:
        - Я уже не молод, Ваше Высочество, и много лет прожил в этом городе, но понимаю вашу заботу о супруге. Я готов принять ваше приглашение на год, потом моя помощница получит диплом и я вернусь сюда, оставив ее при дворе.
        Я медленно кивнул: даже год немало в нашей ситуации.
        - Хорошо, доктор. Мы пробудем здесь месяц, к этому времени постарайтесь устроить свои дела, а сейчас возьмите это,  - я протянул старику два медальона допуска во внутренние покои, уточнив:  - носить нужно на теле.
        Поклонившись, доктор вышел, его уже поджидали камеристки фрейлин. Вздохнув и потерев занывший от напряжения затылок, я отправился на поиск своих личных покоев: необходимо переодеться и навестить Элизию перед сном, ей будет спокойнее.
        В моих покоях уже стояла большая медная ванна на высоких ножках. Камердинер приготовил белье и шелковый халат, а Надир окурил комнату благовониями, снимающими усталость. Но я не собирался предаваться неге. Эта поездка - хорошая возможность, оказавшись без присмотра дворцовых шпионов, набрать на службу не связанных с отцом людей. Доктор Майос лишь первая ласточка, посмотрим, что будет дальше.
        Глава 18
        Как провожают пароходы?
        Совсем не так, как поезда…
        ЭСТЕЛЬ
        Дома стоял плач - первой заплакала мама, за ней сестренка, а следом и братец. Отец хмурился и жевал ус, ему было понятно, что предложение принца для меня просто сказка. Даже если через год я вернусь в этот город, столичный диплом не даст мне остаться без куска хлеба. Но ему не верилось, что его маленькая девочка уже так выросла.
        Доктор Майос пришел к нам домой и за чашкой горячего чая сам рассказал все моим близким. Причем упирал не на столичный блеск и роскошь, а именно на то, что я смогу делать, вернувшись в родной город. Это действовало лучше всяких радужных обещаний жилья во дворце и танцев с придворными кавалерами.
        Обсудив с отцом все подробности договора и поездки, доктор уговорил маму не тратить деньги на сборы меня в дорогу.
        - Сударыня, ваша дочь поедет в столицу, служить принцессе. Ей полагается форма и денежное содержание. Да и мода в нашем городе отстает, в столице нужно будет купить все новое, подходящее к моде и погоде. Здесь лучше купить нитку жемчуга и нитку янтаря, чтобы не тратить деньги в столице. Эти украшения считаются минимальным допустимым набором для посещения личных покоев ее высочества.
        Успокоившись, мама принялась рассуждать, где лучше выбрать то и другое, а следом успокоились и младшие. Еще месяц вокруг меня продолжалась суета. Отец сам сколотил мне дорожный сундучок, украсив крышку моими инициалами. Мама уложила в него тщательно вычищенные и выстиранные вещи. При этом несколько раз она пыталась завести со мной разговор о послушании доктору Майосу, о сохранений девичьей чести и доброй репутации. Но потом отступалась - видела, что я думаю только об учебе, а доктор и так меня в обиду не даст.
        Доктор Майос оставил свой дом на попечение мистрис Эко, написав все необходимые бумаги. А я просто волновалась и готова была прыгать от восторга: еще немного, и я буду сдавать экзамены на акушерский диплом!
        Принцесса Эллизия быстро оправилась от своего недуга и теперь частенько гуляла с принцем по берегу, собирая красивые камушки и ракушки.
        Во дворец мы с доктором приезжали каждый день. Там для нас непременно находилась работа: то кухарка плеснет кипятком на зазевавшегося поваренка, то конюх обдерет ладонь вылезшим в рукояти гвоздем. А уж фрейлины страдали мигренями и женскими болями все по очереди.
        Ее Высочество частенько приглашала нас с доктором посидеть вместе с ней на веранде с видом на море, попить чаю. Лакеи накрывали стол и оставляли нас втроем. Фрейлины в это время играли в волан, или музицировали на инструментах, неизвестных на родине принцессы.
        Доктор беседовал с леди Элизией, почтительно ожидая вопросов на листе плотной белой бумаги. Я сидела тихо, как мышка, и пила чай из тонкостенных коричневых чашечек с легким золотистым узором. Постепенно принцесса стала включать меня в беседу, а узнав, что я собираюсь сдавать экзамены на акушерку, очень обрадовалась и поддержала меня:
        - У нас на родине женщина, помогающая прийти ребенку в мир, очень почитается,  - написала Ее Высочество в блокноте,  - я буду рада, если рядом со мной будет такая дама.
        - Я не дама, Ваше Высочество,  - я потупилась,  - я дочь плотника.
        - Не имеет значения.  - Принцесса подняла на меня красивые голубые глаза, улыбнулась, и продолжила писать,  - Как только защитишь диплом, сразу получишь патент моей придворной дамы.
        Мне оставалось лишь присесть в почтительном реверансе. Принцесса могла попросить супруга о даровании мне патента, но его высочество сам утверждал все назначения двора принцессы.
        ТАРИС
        Медовый месяц подходил к концу, а вести из столицы приходили все более тревожные. Отец надеялся, что я разведусь с Элизией, и устрою свару на северных границах. Это дало бы нам возможность захватить часть земель северных княжеств, но я поломал его планы и теперь король исходил злобой, надеясь поссорить нас. Мне регулярно присылали письма очерняющие Лиззи, а ей рассказывали небылицы фрейлины. Пришлось удалить самых рьяных и это пошло на пользу нашему обществу. Теперь вечера проходили тихо, а ночи сладко.
        Шпионы докладывали ему, что я еженощно навещаю супругу, да и днем мы много времени проводим вместе, а значит, шансов списать мою смерть на месть северян нет. Но есть перспектива получить здорового наследника, внука, которого можно будет воспитать лично.
        Видимо, Его Величество обдумал и принял эту перспективу. Едва шпионы разнесли весть о возможной беременности принцессы, как в летнем дворце стало на удивление тихо: не рушились балконы, не бесились собаки, даже сплетницы-фрейлины поутихли. Я бессовестно радовался передышке. Бесконечно защищать принцессу от нападок враждебного ей окружения было непростой задачей. Теперь же можно было сказать, что наш брак признан, значит Эллизия останется рядом со мной.
        В столицу мы возвращались большим кортежем. Я решил все же ехать верхом. В карете принцессы тряслась помощница доктора, серьезная темноволосая девочка в строгом синем платье. Она уже доказала свою тактичность и полезность, так что я был спокоен за самочувствие Лиззи.
        Сам доктор ехал в своей карете, заполненной книгами, травами и инструментами. Он, спросив разрешения, несколько проредил и библиотеку летнего дворца, отыскав там старые травники, и теперь не поднимал головы от очередного толстенного тома.
        На остановках малышка всюду была рядом с Лиззи: подавала какие-то отвары, рвала цветы, рассказывала своей принцессе что-то из краткого курса географии. Остальные фрейлины предпочитали мелькать передо мною, исполняя свои обязанности «спустя рукава», так что помощница доктора Майоса стала радостью Элизии. Принцесса даже приглашала девочку к завтраку.
        Однажды за чаем Эстель очень серьезно попросила меня пить только кипяченую воду:
        - Простите меня за просьбу, Ваше Высочество,  - девочка смущенно потупила голубые глаза, но ее голос звучал твердо,  - но в этой местности вода очень плоха и часто случаются моровые поветрия.
        Я посмотрел на девочку насмешливо, желая испытать ее стойкость, но малышка не поддалась: уставилась на кусок пирога и снова настойчиво повторила, как опасно пить сырую воду. Последним аргументом стало:
        - Ее Высочество пьет только вареную воду с лимоном или уксусом, либо чай.
        Ее глосс звучал так знакомо и настойчиво. Мне захотелось пошалить как в детстве, но я вовремя вспомнил, что «весовые категории» у нас разные.
        - А что думает о ваших словах доктор Майос?  - поинтересовался я.
        Насмешка в моем голосе смягчилась и девочка разгорячилась:
        - Он сам просит повара кипятить воду для всех. К сожалению его не слушают, говорят, что это чепуха,  - малышка подняла глаза, и я заметил мелькнувшую в них обиду за наставника.
        - Хорошо, я распоряжусь кипятить воду, и велю всех заболевших увольнять со службы, думаю, это напугает их больше расстройства желудка.  - Я подмигнул девочке, и она ушла обрадовать доктора, а мы с Лиззи смогли уединиться и поговорить.
        Глава 19
        ЭСТЕЛЬ
        Столица ошеломляла. С постоялого двора мы съехали в зябких серых сумерках, зевали все: и фрейлины, и возницы, и даже Их Высочества. Меня усадили в карету к доктору Майосу и велели спать: до столицы еще далеко. Но я все вертелась и норовила высунуться в окно. Вскоре доктор не выдержал: позволил сесть на скамью рядом с кучером, чтобы могла жадно всматриваться вперед.
        Карета все катилась и катилась, а столицы все не было и не было. Я отвлеклась на пыльные обочины, на бредущих к городу крестьян, а потом яркое солнце выметнулось из-за горизонта и осветило блистающие шпили дворцов, сверкающие флюгеры домов и бесконечную вереницу сигнальных башен.
        Я даже привстала, под смешливым взглядом кучера до рези в глазах вглядываясь в горизонт. Потом села обратно и все смотрела, предвкушая въезд в город. Меня тянуло рассмотреть все, что попадет навстречу, полюбоваться каждым камнем мостовой, каждой медной ручкой, но чаша моих впечатлений быстро переполнилась и я вернулась в карету на первой же остановке.
        В красивые каменные ворота мы въехали к полудню и тащились до дворца по мощеным улицам, заполненным народом, еще часа три. Принца в городе любили, и часть этой любви доставалась и его супруге. Люди кричали их имена, бросали под ноги лошадей цветы и ленты, а я уже мечтала о хорошей тарелке супа и ванне.
        ТАРИС
        Торжественная встреча удивила. Последние годы отец активно занимался внешней политикой, оставив мне внутреннюю торговлю и сельское хозяйство, справедливо считая, что я в этом разбираюсь слабо. Но тут сыграло существенную роль его негативное отношение ко мне. Я вовсе не стремился просиживать штаны во дворце, и пользовался любым предлогом, от инспекции посевной до строительства приграничных карантинных складов, что бы уехать. В итоге придворные знали меня мало, зато крестьяне и торговцы предпочитали обращаться со своими проблемами ко мне.
        Впрочем, скорее всего дело было в свадьбе. Когда власть имущие ведут себя как обычные люди - женятся, выходят замуж, рожают детей, это очень вдохновляет жителей, доказывает им, что все идет хорошо и правильно.
        Помахав рукой толпе, я улыбнулся Элизии и она радостно улыбнулась в ответ. Еще несколько минут, и мы с супругой торжественно вышли из кареты. Вокруг заклубились фрейлины, спеша не столько угодить нам, сколько мелькнуть перед глазами короля.
        Церемонно раскланявшись при встрече, мы проследовали за их величествами по длинной изумрудной дорожке во дворец. Там нашу свиту быстро завернули в отведенное нам крыло. Элизию Ее Величество пригласила выпить чаю, а меня кивком головы подозвал к себе отец:
        - Итак, Тарис, надеюсь, твоя супруга уже беременна?  - без предисловий поинтересовался он.
        - Нет, Ваше Величество,  - я старался сдерживаться, поглядывая на расположившихся у камина женщин. Кажется, мать расспрашивала Элизию о том же самом, потому что моя юная жена жарко краснела. И очень осторожно писала на листочке кусочком графита.
        - Почему? Неужели твоя мужская сила вся ушла на фавориток?  - фыркнул король.
        Я осторожно сжал кулаки, ему ли не знать, что пять лет во дворце я провел практически в одиночестве?
        - Нет, отец, новый доктор моей супруги пояснил, что леди Элизии в нашем климате слишком жарко, так что зачинать дитя лучше зимой.
        - Ты хочешь сказать,  - прошипел король, багровея,  - что не спишь со своей женой?
        Я взглянул на отца холодно: в свою постель лезть не позволю!
        - Разве ваши шпионы не доложили вам, Ваше Величество, что я проводил в постели моей супруги каждую ночь медового месяца?
        Отец поперхнулся воздухом и отвернулся. Что ж, я оказался прав, но Элизию нужно прикрыть от поползновений:
        - Кстати, я подписал несколько назначений. Двор моей супруги будет находиться в Северном дворце, полагаю сделать его резиденцией Наследника.
        Король поморщился, но не возразил. Традиционно резиденцией Наследника после женитьбы становился вычурно украшенный Южный дворец. Зеленые лужайки его парков и внутренние покои дворца больше всего подходили для жизни семьи с детьми.
        Но я потребовал Северный дворец, именно потому, что туда мало кто из придворных решится за нами последовать, а значит, рядом будет меньше шпионов.
        Северный дворец был чуть-чуть перестроенным замком. Даже уборные и ванны были устроены в нем совсем недавно, во время проживания там очередного политического «гостя», точнее заложника, сына одного из владык присоединенных к королевству княжеств.
        Западный дворец традиционно служил посольским двором, а в Восточный переезжал Двор вдовствующей королевы или отрекшегося государя. Кажется, и сейчас там доживали свой век иссохшие фрейлины моей прабабки.
        Закончив разговор, я вызволил жену из любезных ладошек моей маменьки и увел ее в наши комнаты. По дороге успел бросить взгляд на прихваченные с чайного столика листочки: я был прав, речь в ответах шла исключительно о здоровье и будущих детях.
        - Элизия, здесь мы пробудем не более недели. Сегодня же после отдыха займитесь выбором людей, которых вы пожелаете видеть в своем новом доме. Мы уезжаем в Северный замок и, полагаю, назначенных королевой фрейлин лучше оставить в столице.
        В глазах Лиззи заблестели слезы, и я удивленно остановился:
        - Что случилось?
        Помявшись, жена черкнула на листочке:
        - Северный замок…
        - Это мое решение. Там более суровый климат и меньше удобств, но меньше и шпионов, а я не хочу оставлять вас одну без защиты.
        Тогда Лиззи к моему удивлению написала:
        - Я очень счастлива, Ваше Высочество! Можно ли мне пригласить в свиту дам-северянок, а в охрану сородичей?
        Я задумался: с одной стороны ей хочется иметь друзей, а с другой, могут возникнуть проблемы с местным населением, которое поколения северян грабили и убивали.
        - Не более трех дам и не более пяти человек в охрану.
        Радостно просияв, Элизия чмокнула меня в щеку и направилась в спальню. Я заспешил к своему кабинету - нужно было просмотреть почту и отправить слуг в замок.
        Глава 20
        Не смерть, а жизнь есть испытание мужества.
    Альфьери Витторио
        В Северный замок мы уехали быстро. Отец оставался в окружении своих фаворитов и потенциальных наследников, а я принял на себя управление Северными провинциями.
        Доходов эти земли давали не много, эти края небогаты, но так король не будет видеть меня и успокоится. К тому же, мать пошептала мне, что она вновь в тягости и это может отвлечь отца от меня.
        В дороге я много читал присланные прежним наместником бумаги, и любовался пейзажами. Тихая супруга оказалась истинным сокровищем - вместе с помощницей доктора Майоса Элизия рукодельничала, читала травники, или рисовала на удивление искусные портреты.
        Я заметил, что физические недостатки часто компенсируются развитием талантов. Так и моя жена подмечала все нюансы в выражении лиц и, глядя на ее наброски, я узнал много нового об окружающих меня людях.
        На лице доктора Майоса, например, Элизия изобразила светлую печаль и ожидание будущей встречи. Лицо одного из охранников светилось любовью, а на следующем рисунке я увидел к кому - к хитренькой кошечке из горничных.
        Некоторые рисунки Лиззи не показывала никому, убирала в красивую кожаную папку и запечатывала ее личной печатью. Я не стремился туда заглянуть, у каждого должно быть что-то для себя, но однажды попросил жену нарисовать меня. Элизия посмотрела на меня крайне серьезно, и черкнула на листочке:
        - Не обидишься?
        - Нет, дорогая, не обижусь. Я хочу увидеть себя твоими глазами.
        Мы ехали по небольшой долине, почему-то лишенной растительности. Заняться было нечем - бумаги я прочел, а до замка оставалось часа три пути. Поэтому я сел поближе к окну и замер, позируя своей супруге, одновременно рассматривая ее. Лиззи похорошела, ее недуг прошел, на лице появился легкий румянец, и она улыбалась всякий раз, как видела меня. Я удовлетворенно вздохнул: выбор сделан правильно, быть женатым не так плохо!
        Когда рисунок был закончен, Лиззи устало откинулась на подушки. Девочка тотчас подала ей стакан с водой и осторожно принялась вытирать лицо госпожи влажным платочком, одновременно слушая ее пульс.
        Я неверяще смотрел на картон: в центре листа среди штрихов угля проступало мое лицо с выражением бесконечной доброты и терпения. Слева, то же лицо искажала мука, а за плечом маячила тень в черном капюшоне, скрывающем глаза. Я вздрогнул, заметив блеск лезвия и обреченность в своем взгляде. А вот справа, справа на меня смотрел человек, переживший утрату, опущенные уголки губ, легкие морщинки у глаз, и строгая печаль траурного наряда…
        Я поднял взор на Лиззи и она, отстранив девочку, взяла картон из моих рук. Бережно касаясь краешка листа, уложила в папку, затянула тесемки и, разогрев воск на стекле светильника, приложила личную печать.
        - Так ты предсказательница?
        Лиззи покачала головой: нет.
        - А кто?
        Элизия написала на листочке несколько слов:
        - Иногда я могу увидеть человека таким, каким он был, или будет, но я не могу изменить его судьбу.
        - Так в этой папке твои рисунки-предсказания?  - сообразил я
        - Откроешь ее после того, как меня не станет,  - четко вывела на листе принцесса.
        - Лиззи?  - я попытался стряхнуть мистический ужас,  - ты хочешь сказать, что, будучи древним старичком, я открою сундук с твоими рисунками и буду вспоминать всех слуг и придворных, которые умрут за предыдущие пятьдесят лет?
        Но Лиззи грустно улыбнулась и показала мне еще один лист: на нем хрупкая девочка сидела за прялкой в углу, узор на ее платье говорил о древнем северном роде. Рядом стояла женщина в наряде северной невесты, а дальше лежал комок, имеющий мало сходства с человеческим телом.
        - Лиззи,  - я взял в ладони холодные пальчики жены, обнял ее за плечи, привлек к себе на колени,  - я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.
        Дверь экипажа тихонько стукнула - девочка выскользнула на ходу, оставляя нас одних. До самого прибытия я целовал и утешал Лиззи, говоря разные любовные глупости. Наконец она заснула на моих руках, а я бережно сцеловывал слезинки с ее ресниц и думал о том, что храброму сердцу этой женщины позавидуют и берсерки.
        Глава 21
        ЭСТЕЛЬ
        Планы опять поменялись. В столице мы пробыли недолго, но жалеть об этом я не стала. В огромном дворце, полном народу, мне было одиноко. Даже пажи в цветах его величества пренебрежительно фыркали в сторону придворных немой принцессы, а уж дамы и кавалеры издевались еще более жестоко и изощренно.
        Я старалась выглядеть серой мышкой, но мою близость к принцессе Элизии отметили, оценили и начали делать предложения. Приятная во всех отношениях дама остановила меня в галерее и завела ничего не значащую беседу. В ходе беседы она советовала мне рассказать Ее Высочеству сплетню, просила передать конверт, или коробочку с подарком.
        Помня предостережения принца и доктора Майоса, я отказывалась от всего: не брала монет и подарков, отказывалась от угощений и приглашений на бокал вина. Тогда меня подняли на смех другим способом: известный волокита прилюдно упал на колено и признался мне в вечной любви. Я растерялась, но за спиной раздался сухой голос Его Высочества:
        - Лорд Фат, вы делаете предложение придворной даме моей супруги? Я могу пригласить юриста заключить контракт прямо сейчас.
        - Простите, Ваше Высочество, это шутка - лорд побледнел.
        Видимо, женитьба на простолюдинке, пусть и придворной даме, его не привлекала.
        - В таком случае, ваши извинения не по адресу, просите прощения у этой юной леди.
        Кровь бросилась лорду в лицо, но он изящно раскланялся:
        - Прошу меня простить, сударыня, это была глупая шутка.
        Я, неожиданно ощутив поддержку принца и холодный гнев на этого пустослова, выпрямилась и заявила:
        - Я прощаю вас, лорд Фат, хотя и сомневаюсь, что вы хотя бы раз в своей жизни шутили умно. Прошу простить, дамы и господа, но меня ждет Ее Высочество.
        Развернувшись, я покинула гостиную раньше его высочества, нарушив этикет. Но утром, в день отъезда я получила два букета: один, из крошечных белых роз, перевязанных атласной лентой того же цвета, украшала написанная рукой принца записка: “Это было смело”.
        Почему-то это короткое послание наполнило меня гордостью и смущением.
        Второй букет, неимоверно пышный и вычурный, сопровождал конверт с письмом, в котором с выражением всевозможных чувств содержалось приглашение на рандеву в зеленую гостиную.
        Прикасаться к этому безвкусному сооружению было страшно, а после прочтения записки еще и противно.
        Как мне успели пошептать горничные, эта гостиная славилась своими потайными нишами, мягкими кушетками и несколькими входами. Немало юных дам впервые появившись при дворе, простились с репутацией на милых зеленых диванчиках этого зала.
        Я поблагодарила добрых женщин за помощь и поделилась с ними сладостями, которыми меня угостила принцесса. Судя по всему, лорд Фат оправился от унижения и решил взять реванш, растоптав провинциальную выскочку. К счастью, мы уезжали, и до самой посадки в кареты я не отходила от Ее Высочества, опасаясь других злобных шуток.
        Когда мы только прибыли в столицу, доктор Майос побывал в гильдии медикусов. Мрачноватое здание на центральной улице охраняли королевские гвардейцы, ибо Его Величество, как и Его Высочество, не желали терять подданных из-за болезней.
        Там доктор подал заявку на сдачу экзамена от моего имени. А когда узнал, что мы вскоре уезжаем, сумел договориться о том, что я сдам экзамен ему и еще двум докторам, прямо в гильдии. Только сдача такого экзамена давала право оформить разрешение на работу.
        Экзамены я сдала, причем самым неожиданным образом: в больницу при школе привезли роженицу, которая мучилась третьи сутки. И именно на ней мне пришлось показывать свое акушерское искусство.
        Увы, дитя спасти не удалось, но все же диплом я получила, а вместе с дипломом и бумаги на статус придворной дамы. Впрочем, это давало мне не только статус, приравнивая к девицам благородного происхождения. К должности прилагался небольшой доход, которого едва хватало на положенные этикетом платья и украшения. И все же теперь я зарабатывала в месяц больше, чем мой отец в год.
        Весь путь до резиденции Наследника я ехала с Их Высочествами в одной карете. Принцесса много рисовала, или рукодельничала, а принц читал бумаги. Их молчание было дружелюбным, рядом с ними, как ни странно, я отдыхала. А потом принц узнал, что леди Элизия рисует те странные рисунки, которые прячет в свою папку.
        Я знала об этом уже давно. Просто однажды ночью, войдя по звонку, увидела, что принцесса оседает на стол, за которым сидит. Тогда я очень испугалась, но сумела привести ее в себя, сварить укрепляющий настой в камине. Потом леди Элизия попросила меня держать его наготове, когда она рисует. Так и повелось.
        Природа по дороге в Северный замок меня интересовала мало. Но на стоянках я убегала подальше, в поисках целебных трав и мхов, а в пути читала травники, купленные доктором Майосом в столице. Северная природа отличается от южной и травы тут растут другие.
        Глава 22
        ТАРИС
        Жизнь понемногу наладилась. Я ездил по провинции, осматривал скудные поля с каменистой почвой и бесконечные ряды сетей в удобных для рыболовства бухтах. А в замке меня ждала Лиззи, уютные комнаты с укрытыми шкурами полами и ее маленькая компания друзей, которых эта женщина сумела собрать вокруг себя, несмотря на немоту.
        Отец, казалось, забыл о нас, чему мы были только рады. Я отправлял отчеты, налоги, получал копии указов и распоряжений и, в общем, наверное, был счастлив.
        Незаметно подошел праздник урожая. Здесь его праздновали иначе, вместо пирога была большая корзина, в которую укладывались фигурки-талисманы, к которым привязывали ленты. Тянешь за ленточку и вынимаешь предсказание на следующий год. А вместо общей каши варился суп из двенадцати видов рыбы, морских гадов и водорослей. Но веселились точно так же: плясали, пели, играли в угадайки и догонялки, и расходились к утру, чтобы встретиться только следующим вечером.
        Элизия вытянула фигурку беременной женщины и вспыхнула от удовольствия, мне достался книжник, но почему-то в черном балахоне. Слуги зашептались, но всем хотелось быстрее вытянуть свое счастье, а потому заминка прошла почти незамеченной.
        Мне стало любопытно, что вытянет девочка, хвостиком ходящая за Лиззи. Оказалось, что она вытянула черную луну: черненый серебряный диск, половину которого занимал блестящий полумесяц.
        - Что это значит?  - спросила малышка у одной из статс-дам.
        - Выбор дальнейшего пути, или серьезные перемены в жизни,  - ответила пожилая и добродушная леди Гвиона, вдова одного из маршалов отца.
        Девочка поблагодарила и отошла, спрятав фигурку в карман. На Севере фигурки с праздника урожая носили на поясе, как талисманы, а когда их становилось слишком много, оставляли одну - текущего года. Тогда и я осмелился подойти к леди Гвионе и спросить, что означает книжник в черном балахоне:
        - Простите, Ваше Высочество, но эта фигурка означает вдовца,  - шепнула мне леди, пряча глаза.
        - Вы не ошибаетесь?  - ледяная дрожь скользнула вдоль позвоночника, заставляя меня держать спину еще прямее.
        Дама покачала головой и сочувственно поджала губы. Я упрямо нахмурился и тут же увидел парочку любопытных взглядов придворных. Заметив излишнее внимание к нашему разговору леди Гвиона постаралась изобразить улыбку и громко произнесла:
        - Мне достался всего лишь серп, Ваше Высочество, он означает прибыль, полученную тяжелым трудом. Здесь, на севере, землепашцам приходится много работать, чтобы собрать урожай.
        - А что означает рыба?  - небрежно и громко поинтересовался я, делая вид, что разговор шел об общих значениях фигурок.
        - Рыба означает богатство!  - по-прежнему улыбаясь, отвечала леди.
        Мы поговорили о символике праздника еще несколько минут. Уходя, я шепнул:
        - Я попрошу вас никому об этом не говорить, леди.
        Почтенная дама присела в реверансе и одними губами ответила:
        - Клянусь.
        Когда я возвращался к возвышению, на котором меня ждала жена, мне показалось, что холодная тень прошлого вновь скользнула вдоль позвоночника. Я улыбнулся супруге и тряхнул головой, прогоняя наваждение: не поддамся! Я уберегу Лиззи, и нашего малыша, если ему суждено быть!
        Глава 23
        Живой пес лучше мертвого льва.
    Экклезиаст.
        КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ
        Огромный королевский кабинет погружен в полумрак, лишь в камине рдяным жаром дышат угли, освещая небольшой пятачок ковра. Король устало откинулся в кресле, распахнув камзол и, полуприкрыв глаза, смотрит в огонь. Королева, раскинув вокруг себя многослойную юбку, сидит на ковре рядом с креслом супруга, и ласково поглаживает его руки:
        - Изар, не нужно так, ты изнуряешь себя,  - в ее глазах тревога, а в голосе слышится участие.
        - Данина, ты же помнишь, что было написано…  - Его Величество мрачнеет, но не двигается, его высокий лоб прорезают глубокие морщины, брови смыкаются над переносицей.
        - Помню, но ты забываешь, что это летописи, пусть и королевские, а летописи пишут победители,  - Ее Величество вздыхает, стараясь говорить легким тоном.
        Озвучить прописные истины, отвлечь от тяжких раздумий - вот сейчас ее задача.
        Король выпрямился, строго взглянул на жену и процитировал:
        - «Власть получил он, одолев мятеж,
        Отца сослал, и море крови
        Разлил по камню мостовой…
        - Изар,  - ласковые руки королевы прошлись по груди короля,  - я все понимаю, но Тарис наш сын, почему ты считаешь, что это будет его мятеж против тебя?
        - Потому что все к этому идет, Дана. Я слишком долго растил себе смену, а теперь молодые хищники не хотят ждать, пока лев умрет.
        Король устало ушел в спальню, разогнав по дороге придворных и слуг, а Ее Величество помогла ему расправить одеяло и сидела рядом, пока он не уснул.
        ЭСТЕЛЬ
        СЕВЕРНЫЙ ЗАМОК
        Холодный ветер гудит в трубах очагов и в длинных неотапливаемых галереях. Небольшие комнаты, увешанные для тепла гобеленами и коврами, укрывают от стужи хрупкие человеческие тела, заставляя их жаться к огню и друг к другу.
        Мы здесь уже четыре месяца. Принц занимается делами провинции, а леди Элизия создает уют в их покоях. Доктор Майос ворчит на стужу и подкрепляется травяным отваром с медом и перцем.
        Он скучает по югу, и часто рассказывает мне, как мы вернемся к зеленым кипарисам и прогретым солнцем улочкам.
        Мне некогда скучать - вместе с еще тремя придворными дамами я дежурю в покоях принцессы. Кроме того, я слежу за ее здоровьем, которое в этих холодных краях на удивление окрепло. И вместе с доктором оказываю медицинскую помощь всем живущим в замке.
        Его Высочество редко замечает меня, зато северяне из охраны принцессы часто говорят любезности, приносят мне лакомства и небольшие сувениры. Сначала я очень смущалась и отказывалась от их даров. Потом леди Элизия объяснила мне, что в их краях очень почитаются ведьмы и вообще женщины, разбирающиеся в лекарском деле:
        - Поэтому не стесняйся принимать их дары, Штерни, таким образом наши бравые парни хотят приманить к себе удачу.
        В своих записках принцесса называла меня «Штерни», на ее родном языке так звучало мое имя. Я пообещала не гонять улыбчивых парней в меховых куртках, но напомнила, что замуж пока не хочу.
        - Ведьму нельзя заставить выйти замуж,  - написала леди Элизия,  - иначе она потеряет свою силу, а напавший на нее - удачу.
        Я очень обрадовалась этому, и с той поры иногда спускалась на первый этаж башни принцессы, чтобы посидеть с парнями у очага. На красавцев - северян набегали полюбоваться служанки, а иногда и горничные, появлялось сладкое медовое пиво и копченое мясо.
        Сначала все сидели чинно, пели негромкие песни, напоминающие вой ветра и шелест волн. Потом, когда пиво ударяло в молодецкие головы, они принимались играть, прижимать разрумянившихся девушек и молодух. Я сразу уходила в большую комнату, служившую лазаретом.
        Среди трав и инструментов легче думалось. Я не ощущала особой тоски по морю или солнцу, но вот маму, папу, сестренку и брата я бы очень хотела увидеть. Я старалась писать им письма каждую неделю и отправлять в почтовый день. Но распорядок дня принцессы описывать запрещалось, а в моей жизни особых событий не происходило.
        Этим утром леди Эллизия почувствовала недомогание. Поначалу она списала его на полюбившихся ей ракушек, которых местный повар очень ловко готовил в легком соусе. Но когда она уснула прямо за столом, над неоконченным пейзажем, я пригласила доктора Майоса.
        Осмотрев Ее Высочество, доктор поздравил миледи с зачатием наследника и принцесса расплакалась от избытка чувств. Мы принялись утешать госпожу, но она так рыдала, что доктору пришлось дать ей успокоительный отвар и сделать ароматический компресс из прохладной воды и лавандовых капель.
        Сменившая меня дама принюхалась к аромату лаванды, висящему облачком над чашей для компресса, и радостно улыбнулась:
        - Ее Высочество можно поздравить?
        Доктор нахмурился и нехотя кивнул. А что было делать? Общество в замке было невелико и все новости разносились со скоростью лесного пожара.
        Загасив почти все свечи, мы вышли и тут же столкнулись с леди Гвион, которая тоже желала быть в курсе недомогания принцессы. Говорить ничего не пришлось - леди отличалась проницательностью. Новость тотчас покатилась по замку снежным комом.
        Когда из деловой поездки вернулся его высочество Тарис, весь двор гудел. По обычаю, об интересном положении супруги принцу сообщали придворные дамы вместе с доктором, но подступиться к хмурому наследнику никто не решался.
        Однако все понимали, что и задержки извещения принц не простит. Тогда леди Гвиона придумала: взяла поднос с горячим мясом, супом и свежим хлебом и вручила его мне:
        - Эстелия, ты и придворная дама, и доктор, тебе и сообщать,  - а стоящие рядом фрейлины и пажи дружно закивали, им очень не хотелось попадать принцу под горячую руку - очевидно, что его поездка не удалась.
        На подгибающихся ногах я вошла в кабинет, в котором уставший до серых кругов под глазами принц просматривал бумаги, даже не сняв шпоры:
        - Добрый день, Ваше Высочество, хотите горячего супа?
        Леди Гвиона угадала, его высочество был очень голоден: отложив бумаги, принц прямо через край чашки выпил суп и буквально проглотил пару кусков мяса. Потом откинулся на стуле, смерил меня взглядом и сказал:
        - Слушаю вас, Эстель.
        Я удивилась, что принц запомнил мое имя, но присела в книксене:
        - У меня добрые вести, Ваше Высочество, ваша супруга понесла дитя.
        Хмурое усталое лицо наследника разгладилось, было видно, что он рад такой новости, но что-то продолжало его тревожить. Тем не менее принц тотчас пошел навестить супругу, а после вручил мне шкатулку с красивыми сережками и кулоном на короткой цепочке:
        - Это дар, положенный доброму вестнику,  - сказал он,  - а это лично от меня,  - и поверх шкатулки лег кружевной шарф, расшитый по краю мелким жемчугом.
        - Благодарю вас, Ваше Высочество!  - я присела в реверансе, а принц продолжил очень серьезным голосом:
        - Я очень надеюсь на вашу помощь, Эстель, сейчас принцесса очень чувствительна и уязвима, а я не всегда могу быть рядом, сберегите для меня ее и дитя.
        Я храбро кивнула, хотя и не ощущала уверенности в своих силах, а принц, слабо улыбнувшись, отпустил меня.
        Следующие несколько месяцев в замке прошли тихо: принцесса страдала от тошноты, но старалась не унывать. Доктор Майос наблюдал за ходом беременности и выдавал оптимистичные прогнозы.
        А потом пришла весна. По весенней распутице принц все чаще отлучался из замка, наблюдая за подготовкой к севу. Ее Высочество скучала и, мучаясь недостатком свежего воздуха, выходила на крепостную стену. Я часто сопровождала ее и следила, что бы леди Элизия тепло одевалась и не стояла долго на одном месте.
        К окончанию второго месяца весны пришел самый страшный день в жизни Северного замка. Накануне в замок прибыли купцы, привезли традиционные ткани, украшения, безделушки и сладости. Принца не было, а принцесса не хотела выходить из покоев, но настырный купчик передал шкатулку засахаренных фруктов с горничной к вечернему чаю.
        Принцесса поела их с неожиданным удовольствием, угостила меня и всех придворных дам, скучавших в гостиной за рукоделием - принц увез с собой всех кавалеров, а смотреть на привезенные товары леди собирались утром.
        А ночью я проснулась от рези в животе, кинулась в купальню и, очистив желудок, увидела в рвоте кусочки тех самых фруктов. Я съела совсем немного, не люблю сладости, но принцесса! Едва накинув халат, я бросилась к ее покоям и услышала в коридоре жуткие крики: дежурная дама, корчась от боли, выглядывала в коридор и звала на помощь!
        Это была кошмарная ночь! Сладостями угостились многие: и стражники, и служанки, и даже собаки. К счастью, доктор Майос не ел их совсем и смог быстро приготовить нужное количество очищающего зелья, а я занималась принцессой. Она поужинала сладостями с чаем и мы нашли ее уже едва живой на окровавленных простынях.
        Весь следующий день я не сомкнула глаз. Я боялась оставить леди Элизию одну, и пыталась остановить кровотечение. Не помогало ничего, она уходила, безразлично глядя в одну точку, не желая слышать никаких уговоров.
        В обед доктор все же вызвал меня в коридор:
        - Эстель, прибыл принц, нужно сказать ему,  - на лице доктора резко проступили морщины, щетина резко подчеркивала его возраст.
        - Да, я понимаю,  - у меня неудержимо потекли слезы,  - где он?
        - В столовой,  - доктор сморщил лицо, сдерживая соленые капли,  - многие пострадали очень сильно.
        Я вошла в столовую, и она показалась мне холодной и огромной, камин не топился, шторы забыли раздвинуть с утра. Его Высочество сидел за столом над пустой тарелкой и с тревогой смотрел на меня:
        - Что случилось Эстель? Вам плохо?
        - Ваше Высочество, я несу дурные вести,  - слезы потекли еще сильнее,  - принцесса не хочет жить…
        - Почему?  - принц вскочил, отбросив стул.
        - Она потеряла ребенка. Леди Эллизия просто уходит,  - у меня дрожали губы, но я договорила до конца:  - может быть, вы поговорите с ней?
        Принц стремительно побежал к покоям жены. Я семенила следом, думая о том, что в комнате ужасно пахнет, валяется грязное белье и вообще комната мало напоминает прежнюю уютную спальню. Но Его Высочество не обратил на внешний вид комнаты никакого внимания, он бросился к супруге и начал ласково ее распекать:
        - Лиззи, что это ты удумала! Не смей оставлять меня одного! Лиззи, а кто обещал стать моим другом? Обещаю тебе, у нас будут еще дети и мы будем любить их. Ну же, девочка, соберись!
        Пока принц уговаривал супругу, я осторожно собрала все грязное белье и выбросила за дверь. Потом распахнула окно и подошла к принцессе. Кровотечение немного замедлилось, и я снова начала применять свои средства, надеясь справиться с опасной кровопотерей.
        Через некоторое время леди Эллизия открыла глаза, и неосознанно потянулась к супругу. Он продолжал говорить, а я отвлеклась на приготовление кровевосстанавливающего отвара, теперь принцесса будет жить!
        ТАРИС
        Потом я много раз спрашивал себя: сумел бы я спасти ребенка, если бы остался в замке? Доктор Майос сразу сказал мне, едва я вышел из комнаты Лиззи, что зелье в сладостях было особым - кровотечение началось почти у всех дам. А в комнатах слуг погибло еще двое детей, не успевших увидеть свет. Кроме того, умерло несколько собак, а одна молодая горничная и ее дочь лежат в своей комнате. Неизвестно, доживут ли они до вечера.
        - Спасите, кого сможете, доктор,  - сказал я, тяжело переставляя ноги в сторону своих комнат. Потом вспомнил, что тяжело сейчас не только мне:  - ваша девочка сейчас с Лиззи, вы справитесь без нее?
        - Да, Ваше Высочество, я справлюсь, но если на замок нападут, его некому будет защищать. Все, кто остался на ногах, помогают на кухне, нужно много жидкости, кровопотери могут стать опасными.
        - Я займусь этим, спасибо.
        Не откладывая ни на минуту, я отправился на первый этаж, где размещалась моя охрана:
        - Господа, в замке бедствие. Многие женщины отравлены и истекают кровью, стража со стен помогает доктору, нам придется заменить их хотя бы до полуночи.
        Уставшие люди поднялись и, прихватив миски, вышли на стены. Ворота закрыли, купцов, не успевших продать свой товар, заперли в комнатах. Допросить их можно и позже.
        Я сам обходил посты, разносил горячий отвар и пироги, проверял, как справляются добровольные помощники доктора, и на цыпочках проходил мимо дверей в покои Элизии. Мне казалось, что тонкая струна ее жизни может оборваться от громкого звука.
        Глава 24
        Сильны любовь и слава смертных дней,
        И красота сильна. Но смерть сильней
    Джон Китс
        К утру часть женщин постарше пришла в себя. Доктор напоил всех своими снадобьями и, велев пить больше чаю с медом, разогнал всех по комнатам. Горничная очнулась и, шатаясь от слабости, ухаживала за дочерью, а из комнат Лиззи не доносилось ни звука.
        Наконец, когда солнце уже заливало светом округу и в большом зале началась уборка, дверь открылась и из спальни выбралась совершенно черная Эстель. Она не сразу увидела меня, я дремал в кресле, специально поставленном напротив дверей, и проснулся только тогда, когда услышал треск ткани: девушка рванула рукой воротник так, что лопнула шнуровка.
        - Что случилось? Что с Лиззи?  - я проснулся и со страхом взглянул в голубые глаза, обведенные черными тенями.
        - Все в порядке, Ваше Высочество,  - успокоила меня Эстель,  - принцесса жива, и спит. Мне нужен доктор Майос,  - и она сползла по стене, теряя сознание.
        Схватив легонькую девушку на руки, я побежал искать не спящего вторые сутки доктора. Он сам едва не упал, увидев свою помощницу, но потом, взяв ее за руку, вспомнил:
        - Она же тоже отравилась! Просто смогла быстро очистить желудок! Несите ее в купальню, Ваше Высочество, я сейчас пришлю горничную и заварю травы.
        Через час посвежевшая Эстель пришла в покои Элизии и сменила доктора Майоса. Старик очень хвалил свою ученицу и даже прошептал мне, что спасение принцессы заслуга исключительно этой хрупкой девочки. Впрочем, я и сам был в этом уверен.
        Я наградил их обоих - доктору подарил новинку: карманные часы, украшенные моим вензелем, а девочке книгу и кошелек с монетами. Пусть купит себе что-нибудь у купцов, их всех проверили мои люди и разрешили торговать. Того хитроглазого купца, что поднес принцессе коробку сладостей, в замке не нашли.
        Еще несколько месяцев Лиззи становилось то хуже, то лучше. Ее прекрасные светлые волосы лезли клоками, отчего принцесса плакала, считая, что я разлюблю ее. В их краях длинные волосы почитались главным женским украшением. В конце концов Эстель уговорила ее сделать стрижку и убирать волосы в сетку, чтобы не вынимать ленты вместе с прядями.
        Ела моя супруга очень мало, что при ее росте и сложении очень быстро превратило ее в ходячий скелет. Тогда Эстель осторожно расспросила ее, и оказалось, что Лиззи боится нового отравления. Выходом стали наши совместные трапезы. Отвлекаясь от дел, я кормил жену буквально с ложечки, и к началу лета она немного пришла в себя.
        Конечно, о супружеской жизни речь не шла, но, однажды, поймав меня в кабинете, доктор Майос очень серьезно объяснил мне, что Лиззи будет не так страшно, если я буду спать с ней в одной постели:
        - Я понимаю, Ваше Высочество, что принцесса еще очень больна, но хотя бы побудьте рядом, пока леди Элизия засыпает.
        Мне показалось, что речь доктора звучит с подачи его помощницы, но не стал возражать. Прислушавшись к совету, я еще больше полюбил свою беззащитную супругу. Когда пришло лето, я вновь стал уезжать, а Лиззи ждала меня на крепостной стене и мои глаза привычно искали ее яркое платье среди сумрачных бойниц.
        Одним ужасным вечером я въезжал в ворота, когда стражник закричал, свесившись с помоста:
        - Ее Высочеству плохо!
        Из окон тут же высунулись люди и Эстель с доктором побежали на стену, таща свои саквояжи, но они не понадобились. Кто бы он ни был, убийца сделал все быстро, и моя принцесса не успела даже испугаться. Она лежала, улыбаясь, глядя прекрасными голубыми глазами в вечность.
        Похоронили Лиззи на берегу, там, где мы любили гулять, собирая ракушки и пестрые камушки. Потом я сорвался: закрылся в ее покоях, где каждая мелочь напоминала о ней, и пил несколько дней, рыдая и проклиная все на свете.
        Мне было жаль себя, жаль ее, я не принес Эллизии счастья. Возможно, для всех было бы лучше, останься я навсегда в виноградном саду среди пчел и розовых цветов, просто не проснувшись однажды в жаркий полдень.
        А потом я увидел перед собой Эстель: серьезную, повзрослевшую, с крепко сжатыми губами. Перед моими глазами все еще мелькали виноградные лозы и пчелы, я улыбнулся ей, словно маленькой девочке. И протянул ей кубок, чтобы она разделила со мной печаль по моей ушедшей жене. Скривив лицо, словно удерживая слезы, она выбила бокал из руки так, что вино разлилось на ковер, а потом потащила меня в купальню. Не сама, конечно, потащила, ее слушались четыре высоченных стражника. По ее приказу меня долго макали в холодную воду, потом дали несколько минут полежать в горячей, а потом принялись растирать жесткими суконками, едва смягченными мылом.
        Стыдно признаваться, но я орал, вырывался, обещал их отправить на плаху и даже утопить в замковом сортире, но они методично намыливали меня, смывали пену, обливали ледяной водой и снова намыливали.
        Прекращалось это действие буквально на минуту, чтобы Эстель смогла влить мне в рот кувшин с очередным мерзким зельем, от которого меня тошнило, или неистово тянуло оправиться. Сколько это все тянулось, не знаю, мне казалось, что очень долго. Потом меня облачили в чистое белье, подали штаны и камзол, и усадили за стол в малой столовой. Маленькая мегера сама поставила передо мной чашку чая, бульон и холодное мясо.
        - Ешьте, Ваше Высочество, и приходите в себя,  - холодно сказала мне девчонка, едва переставшая вставать на цыпочки, чтобы снять с вешалки плащ.
        Я хмуро глянул на нее, но взял в руку чашку. Пальцы плясали, горячая жидкость обжигала, но я упорно пил, слушая, как эта пигалица вправляет мне мозги:
        - Скорбь измеряется не вином, Ваше Высочество. Что пользы леди Элизии, что вы едва ли не месяц просидели, обнимаясь с бутылкой? Скоро сбор урожая, а крестьяне в недоумении, вы ни разу не появились на полях. Рыбаки везут рыбу, но какого качества! Ваш стол завален бумагами из столицы, а фрейлины ее высочества не знают, как им быть, уезжать в свои поместья, или вы назначите им пенсион? А еще есть девушки, собирающиеся замуж, которые ждут вашего разрешения и приданого…
        - И ты одна из них?  - я сам поразился тому, как хрипло и незнакомо прозвучал мой голос, но останавливаться не собирался,  - Ты тоже хочешь замуж и ждешь от меня приданого?
        Маленькая болтливая птичка замолчала и уставилась на меня своими синими глазами. Она очень выросла с того времени, как я увидел ее у кровати Лиззи. Смешные косички сменились аккуратной прической, а под синим платьем угадывалась угловатая, но вполне женственная фигура. Не ребенок, молодая девушка, вступающая в пору расцвета.
        Только почему она мне кажется такой знакомой и в ноздри снова лезет запах роз и согретого солнцем винограда?
        Мысли, которые бились в моей голове все то время, пока я оплакивал Лиззи, вдруг оформились в четкое понимание: мою жену убили, чтобы лишить меня наследника. Что я могу сделать, чтобы сорвать планы тех, кто мечтает увидеть королевство обезглавленным? Мысль полыхнула в мозгу, выжигая скорбь: я могу жениться! Даже призрачная возможность появления нового наследника смешает карты политическим игрокам!
        Эстель переступила, выводя меня из задумчивости. Я вздрогнул, осмотрел ее с ног до головы и разозлился, почти впал в бешенство:
        - Так ты ответишь мне? Ты тоже хочешь замуж?
        В глазах девушки заблестели слезы, но ответила она четко:
        - Нет, Ваше Высочество, я не собираюсь замуж. Просто все остальные боятся Вас беспокоить…
        - А ты, значит, не боишься? Что ж, ты сама выбрала!
        Схватив несопротивляющуюся девочку за руку, я на подгибающихся ногах пошел по коридору, таща ее за собой. Все встречные разбегались. Еще бы! Красноглазый, растрепанный принц тянет за собой юную девушку и ругается при этом, как сапожник.
        Я притащил ее в часовню. Здесь, как в любом приличном замке, стояли статуи покровителей ремесел, воинов и земледельцев. Отдельно стояла Судьба с завязанными глазами и мотком пряжи в руках, но я тянул малышку к статуе покровительницы брака, Матери-Жизни. Испуганный жрец выглянул из боковой двери и, повинуясь моему жесту, подошел:
        - Здесь и сейчас, заключай брачный союз между мной и этой девочкой!
        - Но, Ваше Высочество…
        - Немедленно!
        Перепуганный до заикания жрец начал подготовку к обряду, а я вновь заглянул в синие глаза малышки:
        - Все еще не боишься?
        Мне хотелось увидеть страх, или ужас, а довелось увидеть сочувствие. Мороз опалил мою кожу - что я делаю? Неужели я позволю себе растоптать еще одну юную жизнь? Жизнь Лиззи уже принесена на алтарь королевства, а я тяну туда еще и эту кроху?
        Но Эстель не дала мне времени передумать:
        - Я Вас не боюсь,  - сказала она, поправляя мне растрепанные волосы, а потом огорошила вопросом:  - Вам это очень нужно, Ваше Высочество?
        Я опешил. Неужели эта малявка раскусила меня? Поняла мои соображения, проникла своим пристальным взором в мои мысли? Юная девушка, едва покинувшая школу? Эстель молча ждала ответа, не пытаясь играть. Я еще раз всмотрелся в ее грустные глаза, и кивнул:
        - Очень. Я понял, кто и почему убил Элизию, и не хочу оставлять им еще один шанс погубить королевство.
        - Я согласна,  - Эстель серьезно кивнула и протянула мне вторую руку, только давайте пригласим свидетелей, иначе брак могут оспорить.
        Мне не верилось в удачу, но девушка была абсолютно права! Я повернулся к тем, кто видел наш проход по замку:
        - Эй, там у дверей! Сообщи всем в замке, что я женюсь на леди Эстель! Пусть готовят праздничный пир!
        Маячившие у входа фигуры частично исчезли, а жрец забегал быстрее, собирая все необходимое. Эстель стояла смирно рядом со мной - не скандалила, не вырывалась. Жрец бросал на нее удивленные взгляды, облачаясь в парадное плетение из шелковых и золотых лент.
        Уже через четверть часа в часовню набились придворные, стражники и даже кухарки, всем было любопытно, но никто не верил, что я говорил всерьез. Их жадное любопытство и громкие речи поколебали мою уверенность. Но Эстель стояла как скала. Ее губы беззвучно шептали что-то, обращаясь к Матери-Жизни, а горячая ладошка все так же смирно лежала в моей руке.
        И только когда на маленьком жертвеннике перед статуей закурились благовония, а хмурый доктор Майос вручил бледной до синевы Эстелите букет, все присутствующие затаили дыхание.
        Свои клятвы я произносил ясным и решительным голосом, понимая, что скоро на моем счету будет еще одна жертва. Но ответные клятвы звучали так же решительно и непреклонно. Когда Эстель возложила цветы на жертвенник, я снял с руки обручальное кольцо Элизии и положил рядом. Огонь вспыхнул, осветив лицо моей теперь уже жены, и пожрал подношение, не оставив даже пепла. Вокруг зашептались:
        - Хороший знак! Хороший знак! Мать приняла подношение!
        Эстель крепко держалась за мою руку, когда я надевал ей кольцо, снятое с мизинца. Ответного подарка у нее, конечно, не было, но я предложил ей мое кольцо наследника и Эстель серьезно надела его мне на безымянный палец. Целоваться мы не стали.
        Часовня казалась почти пустой, но стоило нам отойти от алтаря, как нас окружили придворные, поздравляя и восклицая, словно в дурном театре. Желая побыстрее избавиться от толпы, я потянул молодую жену к выходу во двор.
        На дворе вечерело, и свежий ветер трепал прически и подолы, а сквозь ряды стражи пытался прорваться невысокий человечек в пестрой одежде. Увидев нас, он закричал тонким голосом:
        - Ваше Высочество! Мятеж! Король и королева захвачены!
        Я тотчас велел впустить его, и с трудом узнал: Пако, шут отца! Ему было уже много лет, но сейчас он выглядел страшно: постаревший, оборванный, яркие цветные одежды стали лохмотьями. Кажется, я стиснул его плечи, поражаясь его хрупкости.
        - Ваше…Я не знаю, принц! Мятежники захватили столицу! Король, королева…
        Я все понял, возможно, родителей уже нет в живых, нужно уходить из замка. Пока я отдавал приказы, заметил шевеление справа, ах да, моя жена! Я повернулся и встретил удивительно ясный взгляд:
        - Я с Вами, муж мой.
        - Леди, это не верховая прогулка!  - сказал я и отвлекся, отдавая распоряжения охране.
        Через полчаса, когда мои воины садились в седла, свежеиспеченная принцесса стояла уже в штанах и куртке для верховой езды. Леди Герона держала теплый плащ и саквояж. Доктор Майос торопливо паковал в корзинку еду и флаконы с настойками. Я еще раз попытался отговорить Эстель:
        - Леди, это будет неразумно.
        - Я с Вами.  - Настойчиво выговорила она. Потом добавила:  - Лучше я умру, помогая раненым, чем в каменном мешке, боясь всего на свете.
        В чем-то она была права. Я тоже не пожелал бы отсиживаться за спинами тех, кто умирает за меня.
        - Хорошо, вы едете, но ждать вас мы не будем,  - жестко предупредил я.
        - Я готова,  - ответила она.
        Заскрипели ворота конюшни, выпуская дюжину оседланных лошадей. Раздавая последние указания, я сел в седло. Принцессу Эстель в седло подсаживал доктор, торопливо бормоча благословения и советы.
        Нашу брачную ночь мы провели в пути. Опасаясь встречи с карательным отрядом, северяне увели нас на побережье. Среди скал приходилось пробираться на ощупь, ведя коней в поводу. К утру, добравшись до редкой и низкорослой рощи, мы просто упали, едва успев намотать поводья на низкие ветки.
        Глава 25
        Когда читаешь эпитафии, возникает ощущение, будто бы спасти мир можно, только воскресив мертвых и похоронив живых.
    Пол Элдридж
        ЭСТЕЛЬ
        После смерти принцессы весь замок погрузился в траур. Не то, чтобы ее все уважали и любили, просто привычно почитали как хозяйку, радовались ее легкому нраву, тихой светлой улыбке.
        Принц, вернувшись с печальной церемонии, заперся в едва убранных покоях принцессы. Несколько дней он беспробудно пил. Закуски и горячее выносили из его покоев практически нетронутыми, зато вино шло корзинами. Поначалу все дамы говорили, прикладывая платочки к глазам:
        - Ах, как Его Высочество страдает! Он очень любил свою жену!  - и томно закатывали зрачки.
        Некоторые особенно шустрые пытались прорваться в покои и выразить свои соболезнования древнейшим способом. Вылетали такие особы за двери с визгом, придерживая разорванные корсеты, растрепанные прически и облитые вином юбки. Некоторые не выбегали - выползали. Принц встречал назойливых посетителей огромным кубком крепкого вина, заставляя пить за душу ушедшей к Северным богам принцессы.
        Через пару недель пьяный рев и звон битой посуды начал всех раздражать. А потом отсутствие хозяина довело замок до ручки: грязные шкуры и прелая солома, несоленая еда и вонь в нечищеных уборных. Дамы, собравшись в малой гостиной, последнем бастионе порядка, причитали и решали что делать, отказавшись даже от чая с пирожными. Около часа все грустно вспоминали принцессу Элизию, жаловались на непорядок и грязь, а потом все дружно уставились на меня:
        - Эстелита, ты же медикус,  - начала приторным голоском одна из них, самая хитрая, рыжая как лиса, леди Лоиса.
        - Да-да,  - подхватила с облегчением другая, совсем юная блондинка леди Силей,  - медикусы всегда знают, что нужно делать для поправки здоровья!
        - Принц сейчас болен, ему надо помочь!  - вторила подругам леди Гвиона.
        Дружный хор дам довел меня до головной боли в считанные секунды, и я, чтобы прекратить эту пытку, встала и сказала:
        - Хорошо, я займусь лечением Его Высочества, но мне понадобится помощь стражников.
        Леди Лоиса тут же вызвала четырех мужчин, охраняющих внутренние покои, и мы вместе с ними отправились в спальню принцессы.
        По дороге я с грустью думала о том, что леди Элизию очень быстро забудут. Ее доброта и кротость многим казались слабостью, а слабых не долго помнят в этих суровых краях.
        В спальне было душно, сильно пахло несвежим телом, вином и прокисшей едой. Я быстро объяснила стражникам, что нужно делать, и они утащили принца в купальню, а я скорее вызвала горничных для уборки. Девицы, увидев меня, сморщили носы и попытались было спорить, но тут же получили хороший намек:
        - Вы быстро наводите здесь порядок, меняете белье и накрываете в столовой горячий обед, или смирно мучаетесь поносом до следующей недели!
        Скорость их движения явно прибавилась, а я пошла вливать Его Высочеству зелье, очищающее организм.
        Все процедуры протрезвления заняли полдня. Выйдя к столу, принц вполне держался на ногах, но черная тоска в его взгляде меня разозлила. Пока он глотал горячий бульон, я не сдержалась, стала упрекать принца и добилась своего: он разозлился! Слава богине! Злость гораздо полезнее тоски.
        Но когда он начал кричать, только годы тренировок в кабинете доктора Майоса позволили мне сохранить внешнее хладнокровие. Я изо всех сил представляла, что Его Высочество раненый, страдающий от раны, и мне важно сохранить холодную голову, чтобы помочь ему.
        Принц притащил меня в часовню, словно желая напугать. Придворные и даже жрец, выглянувший на шум, были готовы поверить в его безумие, но его взгляд - трезвый, разумный взгляд человека, заглянувшего в пропасть, говорил о другом. Он принял решение и не намерен был отступать.
        Мое сердце бешено билось где-то в горле, ноги подгибались, но я знала, что свой страх показывать нельзя. Ради памяти принцессы Элизии нужно поддержать принца, укрепить его дух, цепляющийся за соломинку разума. Когда жрец забормотал молитвы, а в холодном воздухе часовни поплыл дымок - пришла уверенность, все правильно! Все так, как должно быть!
        Я сжала руку принца, вверяя свою судьбу высшим силам. Почудилось мигом - принцесса прошла рядом, шурша шелковым платьем, обернулась через плечо, улыбаясь, и скрылась в той дали, откуда мы приходим в этот мир.
        Слезы подступили к глазам, но я часто задышала, не давая им пролиться. С громким возгласом жрец завершил обряд. Вспыхнувший под удивленные вздохи набившихся в часовню людей огонь, пожравший дары, доказал всем истинность свершившегося брака. И добавил вздохов и сплетен на мою голову. Кольца тоже всех повеселили - вместо гладкого обручального, мне досталось кольцо с родовой печаткой принца. Его Высочеству обручальным кольцом послужил перстень с королевским гербом. Странное и символичное обручение с королевством.
        После церемонии я вся сжалась под взглядами придворных. Сразу вновь ощутила себя тем, кем была: маленькой глупой девочкой, попавшей в колесо политических интриг. Поздравления, взгляды - от ревнивых до завистливых, удивление, как это мы проморгали такую изворотливую интриганку! И улыбки, улыбки, улыбки…
        Наконец, мы вышли из часовни во двор и к принцу сквозь толпу приблизился человек в пестрой одежде. Когда-то его наряд был сшит из бархата и шелка, но теперь висел грязными клочьями и вонял конским потом.
        Принц выслушал его и так закаменел лицом, что мне стало страшно. Я тихонько сжала его руку, но он не заметил, быстро отдавая приказы, собираясь скакать навстречу неведомому врагу. На миг я растерялась: а что же делать мне? Потом я представила, что его ранят, а рядом не будет никого, способного остановить кровь, и страх отступил.
        Леди Гвиона стояла рядом, я попросила ее о помощи, и услышала в ответ:
        - Правильно, девочка, ты там будешь нужна!  - леди быстро принесла мои вещи и, завернув меня в плащ, помогла переодеться.
        Доктор Майос принес мой саквояж и быстро перечислил травы, снимающие боль и очищающие раны. У меня - ничтожной и маленькой - кружилась от удивления голова, глухо стучало сердце, но внутри была твердая уверенность: я все делаю верно: жена следует за мужем.
        Принц не хотел брать меня с собой, но я напомнила ему, что я приманка, и он нехотя согласился. В седле я почти не ездила, но доктор подсадил меня и успокаивающе сказал:
        - Все будет хорошо, Эстелита, ты решительная девочка, много умеешь и знаешь. Береги себя!
        Принц подал сигнал, и кони понеслись. Мне было страшно, очень страшно. Я цеплялась за седло и молила богиню, чтобы это кончилось, и вскоре это кончилось: раздался длинный свист, кони остановились и все спешились. Я сползала по боку лошади, когда меня подхватил один из воинов:
        - Осторожнее, маленькая леди,  - он поставил меня на землю и придержал. Земля качалась, я сделала глоток из фляжки и пошла следом за всеми. Идти было трудно, камни скользили, ноги попадали в трещины, лошадь мотала головой с такой силой, что я болталась на поводьях, как блоха на собаке, и все-таки шла.
        Наконец принц выдохнул:
        - Привал!
        И все свалились, кто где стоял, едва успев накинуть поводья на ближайшие кусты. Я лежала недолго: ночь, проведенная на земле, не улучшит здоровье этих мужчин. Поэтому, отхлебнув немного восстанавливающего силы зелья, принялась за дела: проверила всех коней, собрала хворост и развела костерок в неглубокой ямке. Над огнем повесила котелок, слив туда воду из фляг, заварила травы и, отставив котелок в сторону, принялась варить обед из тех припасов, что доктор успел сунуть в корзину.
        Глава 26
        ТАРИС
        Проснулись мы от дивного запаха каши, приправленной копченым мясом. У большого котла сидела на корточках Эс…моя жена и пробовала горячее варево:
        - Готово, можете есть, только сначала всем по глотку отвара, чтобы не расхворались.
        Я удивленно наблюдал, как здоровенные гвардейцы выстроились в ряд с мисками и кружками, привычно, как в своей казарме, получая кашу и чай, да еще и бледную улыбку уставшей девочки.
        Наконец дошел черед и до меня: как и все, я подошел с посудой и получил еду. Чай оказался довольно крепким, с медом и травами. Люди постепенно оживились и начали спрашивать: а что же дальше?
        Пришлось мне стряхивать усталую задумчивость и пояснять дальнейшие планы:
        - Сейчас, если мы оторвались от карательного отряда, нужно собирать союзников. Раз враги окопались в столице - мы поедем в провинции. Идет сбор урожая, нужно перехватывать продовольствие, которое везут в столицу, и сохранять его до зимы. Голод куда страшнее войск. Но сначала я напишу письма. Дойдут они не скоро, а ответы и вовсе неизвестно когда придут, но поиск союзников начнем уже сейчас. Для начала навестим родичей моей супруги,  - я запнулся, и бросил взгляд на Эстель,  - семья леди Элизии многим обязана лично мне.
        Воины согласно забормотали и вернулись к своим мискам: есть цель, есть маршрут, на данный момент больше ничего не требуется.
        ЭСТЕЛЬ
        Первую неделю после нашего бракосочетания я держалась только на зельях и силе воли. Болел отбитый зад, ноги сводили судорогой, руки вновь покрылись мозолями от поводьев и других походных трудностей. Мы бесконечно ехали, меняли коней, ели стоя в каких то подозрительных харчевнях и падали на солому, не снимая одежды.
        Один из воинов сопровождающих нас подарил мне короткий острый нож, который легко прятался в рукаве. Смущаясь, он пояснил:
        - Вы слабы, леди, но руки у вас сильные. Таким ножом можно открыть жилу, или ткнуть в глаз.
        - Спасибо,  - искренне поблагодарила я и, закрепив нож ремешком на запястье, больше с ним не расставалась.
        На третий день мы изменили направление, принц решил не беспокоить родственников леди Элизии лично. У него было ощущение, что ему наступают на пятки. Поэтому в северные земли отправились вестники из местных рыбаков, а наш отряд резко повернул к югу.
        Еще через неделю мы приехали в небольшой замок из темного серого камня. Он стоял на холме. Узкая неудобная дорога шла вокруг крепостных стен, давая возможность лучникам рассмотреть наш небольшой отряд через бойницы.
        - Кто пожаловал?  - крикнули стражники, давно запершие ворота.
        - Принц Тарис со свитой!  - ответил один из воинов.
        На воротах пошушукались и вскоре, протяжно скрипнув, створки распахнулись. Минуя острые стальные колья и тяжелые решетки, мы въехали в каменный мешок и остановились. Посреди двора стоял невысокий юноша в простом сюрко[2 - Сюрко - в XII веке длинный и просторный плащ-нарамник, похожий по покрою на пончо и часто украшавшийся гербом владельца. Обычно сюрко был длиной чуть ниже колена, имел разрезы в передней и задней части, без рукавов. Блио (фр. Bliaud)  - средневековая верхняя женская и мужская одежда. Известна с X века. Женские блио представляли собой длинное платье с рукавами узкими до локтя и расширяющимися к запястью], без шляпы, и улыбался:
        - Приветствую вас, мой принц!  - высоким приятным голосом произнес он.  - Что привело вас в наши дальние края?
        - Как всегда - проблемы, друг мой.  - Принц искренне улыбнулся.  - Нам нужно передохнуть несколько дней и отправить письма.
        - Мой дом к вашим услугам,  - юноша спокойно поклонился и, жестом пригласив нас следовать за ним, повернулся к принцу спиной.
        Это стало сигналом - воины медленно убирали руки с рукоятей мечей и осторожно спешивались - зад от многодневной скачки болел не только у меня. Нас с принцем провели в донжон. Воины ушли в казармы, при которых была своя баня, а немногочисленных дворян разместили вместе с нами.
        Меня, покрытую грязью, сначала приняли за мальчишку и хотели поселить в одной комнате с хозяйскими оруженосцами, но принц устало кивнул:
        - Это моя жена.
        - Леди Элизия?  - в голосе хозяина сквозило легкое недоумение, на светловолосую северянку я походила мало.
        - Леди Элизия умерла, это леди Эстель,  - принц старался быть сдержанным, но я все же уловила в его голосе усталость и боль.
        - Прошу прощения, госпожа,  - юноша поклонился мне, и я увидела, что он значительно старше, чем казался издалека.  - Увы, у нас мало свободных комнат, вы не будете возражать, если вас устроят в одной комнате с супругом?
        Я взглянула на принца, он очень устал, но сейчас ему предстоит беседа с хозяином замка, потом проверка своих людей, написание бумаг… Он словно ощутил мой взгляд и мотнул головой, что не возражает.
        - Не буду возражать, уважаемый лорд. Только прошу вас прислать горячую ванну,  - и добавила с извиняющейся улыбкой:  - мы уже больше недели в пути.
        Хозяин заверил меня, что все скоро будет и проводил в гостевую спальню. Замок был очень старинным, почти везде голый камень стен покрывала копоть от факелов и открытых очагов, полы устилала солома, а в углах виднелись бочки, служащие уборной. Но мне, пожалуй, было все равно, бадья горячей воды и постель с настоящими простынями заменяла всю роскошь королевского дворца.
        Я едва успела снять плащ и протянуть руки к камину, как в комнате появились две дамы - одна очень молодая, лет пяти, но уже в жестком головном уборе поверх тоненьких светлых локонов. Вторая леди была лет на десять старше меня, и ее платье и прическа отличались большим вкусом. Должно быть, я выглядела рядом с ними подзаборной кошкой.
        Под руководством старшей дамы трое мужчин внесли лохань и установили ее у камина. Потом принесли пять ведер кипятка и столько же холодной воды. Все это время юная леди, как я поняла - дочь хозяина замка, удивленно рассматривала мою одежду. Очевидно, знатные дамы в этой глуши бриджи не носят совсем, или прячут их под длинными юбками. Но у меня едва хватало сил держаться на ногах я молча ждала ванну, отказывая хозяйкам дома в любезной беседе.
        Пожилая, сухонькая как сверчок служанка принесла простыни и мыло, проследила за смешиванием воды и пригласила меня купаться. Дамы вышли, пообещав прислать ужин. Я быстро сорвала заскорузлую рубаху и белье, со стоном опустилась в воду и прикрыла глаза, ощущая, как тепло пробирается в закостеневшие мышцы.
        Старуха оказалась настоящей волшебницей: дав мне полежать в воде с душистым маслом полчаса, она, вооружившись скребком и мылом, принялась очищать мое тело от недельной грязи. Я стонала и плакала, но терпела. Добравшись до сбитого до синяков зада, служанка покачала головой и пообещала мне смазать пострадавшее тело мазью, которой лечат ноги лошадям.
        - Не бойтесь, леди, это поможет, наш лорд этой мазью всех стражников лечит, после порки,  - уверяла она.
        - Д-добрый лорд!  - пробормотала я, не желая покидать теплую воду, в комнате было ощутимо холодно.
        - Добрый,  - согласилась бабуля, шустро укатываясь за дверь.
        Когда я вышла из ванны и, закутавшись в простыню, села к огню расчесать волосы, она принесла обещанную мазь, серебряные ножнички, шлифовальный камень и пудру с запахом жженого сахара. Обработав каждый ноготок, служанка натерла мои мозоли очищенным свиным жиром с травами, а лицо душистым маслом. Сонная, я едва добралась до широкой постели и, укутавшись в одеяло, уснула.
        Проснулась, услышав плеск воды - в лохани у огня сидел принц и пытался сам достать скребком плечи и спину.
        Я выбралась из кровати и, вяло удивившись заплетенной косе и длинной - до самых пят - рубашке, подошла ближе. Сонно протянув руку, взяла из его ладони скребок и принялась, аккуратно приподнимая длинные волосы, скрести его шею, плечи, спину. Он поворачивался, подавал мыло и тряпочку для мытья, но ничего не говорил, только журчала вода, выливаясь из ковша, да потрескивали поленья в очаге.
        Закончив купание, я подала мужу простыню и вернулась в кровать, думая согреть замерзшие ноги. Он, едва обтерев тело и волосы, сел рядом, придвинув к алькову накрытый столик:
        - Есть будешь?
        Мой живот забурчал, я кивнула и получила деревянную тарелку с мясом и овощами. Пока ели, принц несколько раз подавал мне тяжелый кубок воды, смешанной с вином, и к концу трапезы я осмелела настолько, что стала его рассматривать. Кажется, переговоры прошли неплохо, тревоги ненадолго отступили, разгладились складки у рта, глаза хоть и усталые, но не такие безнадежные, как вчера.
        Наевшись, я отдала тарелку и попыталась плотнее закутаться в одеяло: нужно отдохнуть, неизвестно, куда мы поскачем утром. Но принц решительно стянул с меня одеяло, расправил, поглядывая на мои сжатые коленки, добавил сверху свое одеяло и толстое покрывало из крашеной шерсти, а потом укрыл всем этим нас двоих:
        - Спите, Эстель, мы задержимся здесь на несколько недель.  - Потом властно притянул меня ближе и уснул, откинувшись на подушки.
        Я полежала под его рукой, вдыхая запах чистого тела, а потом немного отползла и легла, как привыкла, свернувшись калачиком.
        Глава 27
        ТАРИС
        Мы ехали больше недели, меняя коней в самых странных местах и питаясь, чем придется. Все это время Эстель молчала. Нет, ее звонкий голосок раздавался у котла, когда она командовала обтереть руки хотя бы об траву, ибо лекарства от поноса в ее саквояже нет. Или по утрам, настаивая на умывании и чистке зубов гибкими веточками. Но я не слышал жалоб и стонов, хотя встать утром с земли, прикрытой тонкой подстилкой, ей было так больно, что губы она закусывала до крови.
        Я старался просто наблюдать за ней, не приближаясь. Убийца Элизии вполне мог скрываться в моем отряде, не стоило давать ему повод убить еще одну беззащитную девушку. В результате постоянных наблюдений я привык видеть ее рядом, укрывать своим плащом, затягивать ремни ее седла и подавать флягу на долгом перегоне.
        Казалось, я изучил Эстель до последней черточки. Я знал, как она хмурит брови, засыпая крупу в котелок, как утром, сонная и растрепанная, шлепает слишком просторными сапогами, направляясь к ручью или бадейке с водой. Как кутается в одеяло, надеясь укрыться от холода и усталости. Однако, когда мы прибыли в замок Линли, моя юная жена сумела меня удивить.
        С лордом Линли мы познакомились благодаря Беатрикс, он приходился ей родственником, не то кузеном, не то дядюшкой. Однажды, наблюдая за моими тренировками, девушка сказала, что ее родич фехтует лучше, но так беден, что до сих пор не смог явить свое умение при дворе.
        Мысленно посмеявшись чисто женской уловке, я попросил Беатрикс пригласить родича ко мне, пообещав оплату дороги. Через пару недель, когда о разговоре я забыл, сияющая Беатрикс привела ко мне худого, покрытого дорожной пылью парня и торжественно произнесла:
        - Ваше Высочество! Позвольте вам представить лорда Линли!
        Я вежливо кивнул и тут обратил внимание на меч в тяжелых потертых ножнах, висящий у бедра провинциала. Сопоставив детали, предложил гостю отдохнуть и познакомить меня со своей школой фехтования. Лорд благодарно кивнул. Счастливая родственница утащила его выбирать покои, а буквально через три часа Линли вышиб из меня дух парой ударов.
        Придя в себя, я пожелал научиться всему, что знает виконт. Только на первом занятии я узнал, что до сих пор меня учили «красивому» фехтованию, для паркета и дворцовых дуэлей. Линли же вырос в глуши и его отец и дед учили убивать противника минимальным количеством ударов.
        Назначив лорду щедрое жалование, я занимался у него примерно год, неплохо освоив его приемы. Потом Линли влюбился в одну из молоденьких «племянниц», которые продолжали появляться в летней резиденции и при наличии Беатрикс, и уехал в свой замок. Благо, заработанные деньги позволили жить в провинции, не слишком рассчитывая на крестьян.
        И вот теперь мы всем отрядом въехали во двор его замка. Линли встретил нас сам. Кажется, он был уже в курсе последних новостей.
        Его дочь и жена проводили Эстель отдыхать, и я оценил жест доверия. За столом быстро расспросил хозяина замка об окрестных лордах, выпил немного вина, и выяснил самое главное: Линли поддержит меня.
        Его дочери уже пять, больше детей нет. Земли не богаты. Значит, девочке нужен жених, способный в будущем защитить и содержать. Поддержка принца позволит Линли сделать хороший выбор.
        Закончив беседу, проверив, как разместились мои люди, я перехватил служанку и попросил проводить меня в спальню моей леди.
        Дверь открылась бесшумно, огонь почти погас, изредка вспыхивая жарким малиновым светом. На полу стояла полупустая ванна с водой, а в очаге два ведра кипятка. Ощутив, как зазудела кожа, я торопливо добавил в камин дров, потом вылил кипяток в ванну, разделся и окунулся в тепло.
        Как не старался мыться тихо, плеск воды все же разбудил Эстель. Она выбралась из кровати, почти не открывая глаз. Черная коса пряталась в складках длинной рубашки, маленькие ноги, вздрагивая, касались холодных плит пола. Девочка подошла ближе и стала меня мыть. Я так растерялся, что не стал возражать. Лишь заметив, что она делает это как-то очень привычно, сообразил: ей наверняка приходилось мыть больных!
        Закончив помывку, Эстель вручила мне простыню и вернулась в постель, пряча замерзшие ноги под одеяло. Тут я увидел на столе поднос, уставленный судками и тарелками, его явно принесли недавно, над кувшином с вином еще вился парок. Так она еще не ужинала! Передвинув стол поближе, я задумался: а что ест моя жена? Последнюю неделю ее миска наполнялась из общего котла. Подумав, предложил ей кусочек оленины, тушеные овощи и хлеб с маслом, пусть поест плотнее, дорога отняла много сил.
        Пока ел, ощущал ее взгляд на щеке, как теплый солнечный луч. А потом неожиданно решил схулиганить - сдернул с жены покрывало и полюбовался ее ошеломленным лицом. Увы, мужчину она во мне не видит. Возможно, это и к лучшему. Поморщившись, я вспомнил одну из фрейлин матушки, которая воспылала ко мне любовью и подкарауливала даже в купальне. Укрыв нас двоих и притянув теплое напряженное тело ближе, я уснул, и впервые со дня смерти Лиззи спал спокойно.
        ЭСТЕЛЬ
        Утром меня разбудил солнечный луч, отыскавший щель в ставнях. Постель рядом еще пахла принцем и я, удивляясь себе, передвинулась в ощутимую вмятину на матраце, прижала к лицу подушку, вдыхая теплый мужской запах. Потом вспомнила, что мы в замке, кажется, Тарис сказал, что мы пробудем здесь неделю? Я позволила себе еще немного поплавать в сонной дреме и вздрогнула от скрежета железа по камню: служанка, опустившись на колени, выгребала медным совком золу и камина. Пора вставать.
        Только вот тело отозвалось на движение ноющей болью. Ничего: вдохнув, я медленно приподнялась и опустила ноги на шкуру, брошенную у кровати. Служанка обернулась, услышав шорох:
        - Миледи, вы проснулись! Ваш супруг просил вас сегодня не покидать покоев,  - девушка смущенно понизила голос, словно ожидала, что я взорвусь гневом, но я была рада тому, что не надо никуда бежать.
        - Я выполню волю моего супруга,  - чопорно сказала я, копируя манеры леди Гвионы. Потом сообразила, что сидеть в покоях одной не обязательно:  - узнайте, любезная, позволено ли дамам, живущим в замке, навестить меня после трапезы?
        - Только с вашего разрешения,  - обрадовано закивала служанка, словно вопрос уже обсуждался.
        Очевидно, дамам тоже не терпелось повидать новоиспеченную принцессу. Я призадумалась - телу требовался отдых, но пообщаться с женщинами хотелось. Раньше я не представляла, как грустно, когда рядом нет пусть молчаливого, но собеседника. Наконец я решилась:
        - Я приму леди после завтрака, но мне нужна твоя помощь, вчера меня растерли конской мазью, сегодня нужно повторить.
        Молодая девушка открыла рот:
        - Миледи…  - я строго взглянула на нее, и она осеклась, не смея мне перечить или обсуждать, как принцесса может пользоваться столь простецким снадобьем,  - Конечно, миледи.
        Закончив прибирать камин, девушка вышла и вернулась с полным подносом еды. Я уже восстановила силы, но не удержалась, увидев тонкие хрустящие лепешки, политые медом, и позднюю малину в сливках.
        Потом служанка помогла мне причесать волосы и разложила на скамье три платья:
        - Леди Миалона просит прощения, но она смогла найти только эти платья, подходящие вам по размеру.
        Я присмотрелась и поняла причину смущения служанки: платья были девичьими; очевидно, леди Миалона носила эту одежду до замужества.
        - Я благодарна леди за помощь,  - я еще раз внимательно рассмотрела предложенные наряды,  - вот это платье можно будет быстро переделать в женское, к вечеру, а это я надену сейчас. Никто кроме дам меня не увидит и не осудит.
        Служанка расцвела и помогла облачиться в выбранное розовое платье. Цвет мне не очень шел, но оно было самым простым из предложенных. Волосы заплели в две косы и из зеркала на меня глянула девочка, от силы лет десяти. Я скорчила гримаску: что ж, буду с дочкой хозяина замка бегать взапуски по мощеному двору.
        После приглашения, дамы пожаловали в гости: две уже виденных мной вечером и одна пожилая и очень худощавая, но в белоснежном накрахмаленном головном уборе, которые я видела только на картинках в школьных книгах.
        Они представились: самую пожилую звали леди Кантира, она являлась матерью хозяина замка; дама помоложе, леди Миалона, соответственно была его женой, а малютка леди Лиселла - дочерью.
        Присев с моего разрешения, они все разглядывали меня и не решались начать разговор. Пришлось им помочь:
        - Леди, пока мой супруг занят делами, я могу оказать помощь вашим людям, я повитуха и имею навыки лечения,  - все слова я произносила самым любезным тоном, стараясь не ущемить самолюбие дам.
        - Благодарю вас, Ваше Высочество, сейчас в замке больных нет,  - сухо ответствовала леди Кантина.
        Я едва не начала крутить головой, услышав обращение «Ваше Высочество», показалось, что обращаются к принцу. Видимо, дама немного обиделась, и я было растерялась, не зная, как поправить положение, но потом вспомнила, как вела себя леди Элизия и спокойно улыбнулась:
        - Что ж, значит, вы замечательные хозяйки, леди! Я это отметила еще вчера, непросто принять сразу столько внезапных гостей.  - Дамы успокоились и заулыбались. Я продолжила беседу, вспоминая редкие визиты принцессы к окрестным дворянам:  - А чему учится ваша дочь? В столице знатных девушек обучают не только ведению хозяйства, но и географии, иностранным языкам и ведению расходных книг.
        Леди поняли намек, я показала ей, что я обучалась как знатная девушка, хотя мой титул до замужества им неизвестен. Мы немного поговорили о школах для юных леди, благодаря доктору Майосу тут мне тоже было что рассказать. Так что лица хозяек замка постепенно расслаблялись.
        Следующий вопрос закономерно был о моде. Тут я воспользовалась своим присутствием рядом с леди Элизией - рассказала, что вспомнила о раскрашенных картинках с образцами платьев и выразила сожаление, что не прихватила в путешествие куклу в модном наряде.
        Девочка крутилась на месте и неожиданно выпалила:
        - Принцесса, а вы могли бы сшить такую куклу?
        Мать и бабушка тотчас зашикали на малышку, а я обрадовалась: вот и будет мне занятие.
        - Точно такую же не смогу, у модных куколок головки и ручки вырезаны и слоновой кости, или сделаны из заморской белой глины. Но если в вашем замке найдется искусный резчик по дереву, мы сможем сшить самые модные наряды и показать куклу всем леди, живущим по соседству!
        Тут уж глаза засияли у всех трех дам одновременно! Через полчаса самый искусный резчик выслушивал мои объяснения, а юная леди Лиселла перебирала цветные лоскутки в рукодельной шкатулке своей бабушки. Посовещавшись, мы решили шить сразу четыре куклы: одну в утреннем платье, вторую в дорожном, третью в платье для приемов, а четвертую, конечно, в свадебном.
        Леди просили меня показать на кукле мое свадебное платье, я улыбнулась и пообещала, все равно никто не поверит, что замуж я вышла в школьной форме.
        К делу мы подошли со всей ответственностью: сначала сшили четыре туловища и набили их крупой. Потом изготовили малюсенькие корсеты и нижние юбки. В процессе шитья я рассказала дамам о последней новинке: приподнятом крае нижней юбки, прихваченным голубым бантом. Конечно же, такие бантики сделали на всех четырех юбках, а на свадебном сразу два!
        Потом пришел резчик, принес крохотные ручки, ножки и головки. Теперь нужно было закрепить еще пахнущие свежестью детали, и сшить нижние рубашки и чулки. Эта работа заняла нас всех до обеда. На обед супруг разрешил мне выйти в общий зал, а служанка успела укоротить платье и добавить к нему женских украшений.
        К обеду леди Миалона предложила сделать мне другую прическу и я, подумав, согласилась. К счастью, леди хватило чувства меры, она не стала сооружать что-то вычурное, а просто уложила косы красивым венцом, и украсила шпильками с жемчугом и узкой полоской шелка вокруг маленькой золотой сетки.
        Большой зал замка был воистину большим: высокие стены, узкие бойницы с помостами и тяжелые двери с засовом толщиной в мою руку говорили о том, что когда то эта твердыня ограждала жизни своих защитников. Сейчас двери были открыты, помосты пусты, а в зале пировала большая часть защитников замка и прибывших с нами воинов.
        В сопровождении леди я подошла к столу и опустилась в высокое кресло рядом с мужем. Даже король уступает свое величие хозяину дома, поэтому наши кресла стояли рядом с креслом лорда Линли.
        Принц коротко посмотрел на меня и наполнил мою тарелку мясом:
        - Вы отдохнули, леди Эстель?  - в голосе звучал не просто вопрос.
        Его Высочество интересовался, как меня приняли дамы.
        - Да, Ваше Высочество, благодарю за заботу,  - лорд Линли и его супруга явно прислушивались к нашему разговору, поэтому я постаралась выразить мою радость от общения с хозяйками дома. Это успокоило принца, и он вернулся к своему блюду, однако разговор не прервал:
        - Вечером прибудут первые гонцы от союзников. Я хочу, чтобы вы присутствовали в зале.
        Эти слова звучали как приказ, и я не стала возражать:
        - Хорошо, Ваше Высочество, я буду.
        Больше принц на меня не смотрел - разговаривал с лордом Линли, изредка обращался к его жене или управляющему, так что смогла спокойно поесть, а потом рассмотреть собравшихся в зале воинов.
        Глава 28
        ТАРИС
        Только когда моя молодая жена вышла к столу, я понял, как она еще юна и неопытна. Правда, она старалась вести себя достойно, но в ее фигурке не было ничего величественного. Порывистые движения и детское лицо выдавали ее возраст - мало кто поверит, что она понесла дитя. В голове закопошились мысли: не погорячился ли я, выбрав наперсницу первой жены в приманки? Но переигрывать было уже поздно.
        Привычно оказывая супруге знаки внимания, я увидел, как пристально за нами наблюдают прочие обитатели замка Линли, не исключая самого хозяина. И как ежится под этими взглядами Эстель. Что ж, единственное, что я мог сделать - отвлечь всех на себя, но просьбу появиться на приеме гонцов все же озвучил. Чем больше слухов о моей новой женитьбе, тем лучше.
        ЭСТЕЛЬ
        После обеда дамы вновь собрались в моей спальне, дошивать модных кукол. Дочь лорда Линли расслабилась и болтала о своих подружках, о припрятанных сладостях и подаренном отцом кинжале. Леди Миалона очень ловко вырезала мелкие детали для украшения платьев своими серебряными ножницами, а леди Кантира принесла под верхней юбкой целый пучок конского волоса для причесок. Беседуя и наряжая кукол, мы просидели до заката. Ворота замка уже собирались закрывать - в приоткрытое окно доносились крики стражей - когда по мощеному двору застучали копыта нескольких лошадей:
        - Прибыли гонцы,  - сказала леди Миалона, выглянув в окно,  - вам помочь одеться, Ваше Высочество?
        - Спасибо, леди,  - я улыбнулась и указала рукой на разложенные по всей постели детали кукольных нарядов и лоскуты,  - думаю, вам сейчас интереснее закончить наряды, а мне будет довольно служанки, способной прибрать волосы и застегнуть платье.
        Дамы собрали рукоделие и, сделав реверанс, вышли. Я потянулась, разминая затекшие мышцы, и тут в двери постучали: пришла служанка, молоденькая девушка в платье из толстого льна и простеньком чепчике. Она помогла мне умыться теплой водой, расчесала волосы и принялась собирать переплетенные лентами косы в красивую прическу.
        Я нервничала, перебирала кисти пояса, теребила тесьму, украшающую рукава, и очень волновалась за принца: он мало спал этой ночью, и днем не приходил отдохнуть. Закончив закреплять особенно упрямый кончик косы, девушка проводила меня в маленькую комнату в донжоне. Здесь было жарко натоплено, на столе стояли кувшины с вином и блюда с мясом, а мой муж и хозяин замка сидели в креслах, накрытых вышитым сукном, и сурово смотрели на невысокого, худощавого человека в покрытой пылью одежде.
        Я увидела его только в профиль: узкое, хищное лицо и странная усмешка на бледных губах вызвали у меня нервную дрожь.
        - Проходите, моя леди,  - приветствовал меня принц и любезно указал мне кресло, стоящее слева от него.  - К нам прибыл гонец от лорда-канцлера, с призывом отречься от наследных прав и принять присягу перед лицом нового правителя, лорда Справедливость.
        - А кто скрывается под именем лорда «Справедливость»?  - поинтересовалась я, расправляя юбки и рассматривая гонца так же пристально, как и он меня.
        - Полагаю, кузен моего отца, лорд Дасир, или я не прав?  - принц воткнул в гонца строгий взгляд и тот, насмешливо улыбнувшись, чуть поклонился.
        - Какие гарантии безопасности готов нам представить лорд Справедливость?  - поинтересовалась я, продолжая рассматривать гонца.
        Гонец вновь насмешливо глянул на его высочество, словно говоря: распустили вы своих девок, принц!
        - «Нам»  - никаких. Лорд канцлер был уверен, что я до сих пор в трауре.  - Принц вернул гонцу насмешливый взгляд, и погладил обручальный перстень на моем пальце. Гонец немедля пристально осмотрел меня, запоминая, и ощущение от его внимания было очень неприятным, словно с меня попытались содрать платье вместе с кожей.
        - А мне,  - неторопливо продолжил принц,  - лорд Справедливость предлагает поверить его честному слову и родственному отношению.
        Я присела рядом с мужем и постаралась изобразить удивление, скопировав лицо старшей фрейлины, когда она открывала корзинку с пирожными. Принц оценил мои усилия и, продолжая поглаживать мою ладонь, поинтересовался:
        - Что вы думаете об этом предложении, дорогая?
        В ответ я серьезно нахмурила лоб, словно прилежная ученица в храмовой школе, и ответила:
        - Свою присягу лорд уже нарушил, подняв бунт против правящего короля.
        - Верно,  - принц благожелательно кивнул, а лорд Линли закусил губу, сдерживая одобрительный смешок.
        - Так почему он требует клятвы от вас? Надеется, что вы не сможете ее нарушить, или просто…не успеете?  - я пристально рассматривала посланца, и заметила, как дрогнули его ресницы при последнем слове.  - Кроме того, лорд Справедливость не имеет прав узурпировать престол, ведь королевские регалии не примут самозванца, особенно при наличии живого наследника.
        Тут я улыбнулась своей самой наивной улыбкой и уставилась в темные глаза принца, словно влюбленная невеста. Гонец неловко переступил с ноги на ногу и я сделала вид, что с величайшим трудом оторвалась от его высочества и тут же смущенно потупилась. Гонец выглядел совершенно деморализованным, похоже, о возможной женитьбе принца никто не подумал.
        - Благодарю вас, миледи,  - принц поцеловал мне руку и вновь повернулся к гонцу:
        - Что ж, полагаю, новостей вы узнали достаточно, и ответ услышали. Более вас тут ничего не держит.
        - Я мчался без перерыва пять дней,  - проговорил гоне, жалобным голосом, глядя почему-то на меня,  - позвольте мне переночевать в замке…
        Но я не слушала его, я смотрела на то, что тщательно скрывала серая пыль - цвет кожи. Перевела взгляд на желтоватые белки глаз, тронула мужа за плечо и прошептала:
        - Этот человек очень болен, его нельзя оставлять здесь.
        Гонец, словно почувствовав, что речь идет о нем, вдруг прыгнул с места к Тарису, держа в руке узкий клинок без рукояти, спрятанный до этого момента в пучке перьев на шляпе.
        Принц отшатнулся, опрокидывая свое кресло, а я ударила неудачливого убийцу, упавшего на стол передо мной, кувшином по голове. Густые волосы смягчили удар, кости я не пробила, а подскочивший лорд Линли заломил нападавшему руки и, уперев колено в тощую спину, громко позвал стражу. Мужчины, ждавшие за дверью, тотчас ворвались и быстро обвязали гонца веревками, как праздничную колбасу.
        Я же спешила всех предупредить:
        - Не подпускайте к нему никого! Не давайте плеваться или разбрызгивать кровь, этот человек скоро умрет сам.
        Принц встал, отряхнул камзол и, приподняв голову гонца за волосы, спросил:
        - Ты поэтому согласился убить меня?
        Я вздрогнула, услышав совершенно спокойный, безэмоциональный тон его высочества. Казалось, говорила каменная статуя, обретшая речь. Холодное бешенство принца напугало не только меня - лорд Линли поспешно схватил кубок, запивая стресс. Но гонец держался:
        - Да, поэтому,  - кривя губы в ненастоящей усмешке, ответил мужчина,  - они заплатили, чтобы моя семья смогла прожить и без меня.
        - Я позабочусь о твоих близких, если ты назовешь имена,  - пообещал принц, всматриваясь в прозрачные зеленые глаза, за которыми, казалось, стояла смерть.
        - Мне все равно умирать,  - скривился гонец,  - моя верность никому не нужна,  - потом закашлялся, и проговорил:  - меня нанял герцог Виштар, я служил ему пятнадцать лет.
        - Назови адрес, где живет твоя семья,  - хмуро подтвердил свое решение Тарис,  - я сдержу свое слово.
        Мужчина колебался, но тут в его горле что-то заклокотало и, из уголка рта побежала кровь:
        - Это в столице,  - медленно сказал он, глядя, как алые капли пачкают его одежду,  - улица Медников, серый дом, вдова Суин.
        Принц кивнул:
        - Запомнил!  - и стражники выволокли гонца и комнаты.
        Лорд Линли смотрел на меня с восхищением и любопытством, а я старалась спрятать руки - они мелко подрагивали. Вскоре хозяин замка понял, что я испугалась, и поставил передо мной кубок с вином:
        - Прошу вас, выпейте, Ваше Высочество, вы сегодня нам очень помогли.
        Я осторожно пригубила терпкое, слишком крепкое для меня вино, отвлекаясь и успокаиваясь.
        - Вы можете мне сказать, миледи, чем болен этот человек? Опасна ли его болезнь для обитателей замка?  - поинтересовался лорд, высматривая на каменных плитах кровь гонца.
        - У него разрушена печень,  - сказала я.  - Пыль скрыла желтую кожу, но его выдали желтые белки глаз. Болезнь не опасна, если не трогать его кровь, слюну и прочие выделения тела. Место где он умрет лучше всего засыпать известью.
        Лорд благодарно кивнул, безопасность замка для него на первом месте. Принц тоже сел за стол, и дождавшись, пока лорда Линли отвлекут вернувшиеся стражи, просто сказал:
        - Спасибо, Эстель, сегодня ты спасла мне жизнь,  - и коснулся поцелуем моей дрожащей ладошки.
        Потом принц проводил меня к дамам в красивую рукодельную комнату, устланную коврами из овечьей шерсти. Судя по уютной женственной обстановке, дамы всегда проводили здесь много времени. Теперь они сидели вокруг большого круглого стола, дошивая модные обновки кукле «невесте».
        Я помогла им, уложив конский волос в прически. Потом похвалила работу леди Миалоны и леди Лиселлы, восхитилась тонкостью нити, которую пряла леди Кантира. Порадовав дам, чем сумела, примерно через час я добралась до своих покоев с помощью старой служанки в многоярусном чепце. Старушка было сунулась за мной в спальню, но, увидев принца, тотчас ретировалась.
        Тарис сидел у огня, скрипя пером и шурша свитками. Его камзол, и штаны лежали на сундуке с моей одеждой, на полу стояли сапоги и я удивленно смотрела на босые ступни мужа, сообразив, что полуодетым я его вижу второй раз. Не отвлекаясь от бумаг, Тарис кивнул мне на постель, уже взбитую и расправленную:
        - Ложитесь, миледи, завтра мы уезжаем.
        - Завтра?  - я невольно зевнула, прикрывая рот рукой.
        - Да, очевидно, за нами как-то следят, лучше здесь не задерживаться,  - принц говорил немного рассеяно, продолжая листать донесения.
        - Хорошо, я буду готова после завтрака,  - кивнула я, пытаясь добраться до шнуровки на спине.
        Принц посмотрел на мои попытки и, встав во весь свой немалый рост, шагнул ко мне:
        - Стойте спокойно миледи,  - его неожиданно прохладное дыхание зашевелило волоски на шее, а пальцы быстро распутали скользкий шнурок,  - вот и все, доброй ночи.
        - Доброй ночи,  - пискнула я, прячась за балдахин, чтобы переодеться.
        А потом, лежа под тяжелым одеялом со старательно зажмуренными глазами, я прислушивалась к шелесту бумаги, треску поленьев в очаге, и едва слышному дыханию мужа. Вот раздался скрип скамеечки, шорох одежды и мягкий звук шагов. Набитый шерстью тюфяк просел под тяжестью тела, а потом меня укутали в одеяло и чмокнули в макушку:
        - Спите, Эстель, завтра снова скачка,  - и я подчинилась.
        Среди ночи я проснулась в ужасе: мои родные! Мысли забегали словно потревоженные муравьи: за всеми произошедшими событиями я позабыла о своих родных! Вспоминала, скучала, но не подумала о том, что теперь они тоже могут стать заложниками! Не выдержав неподвижности, я завозилась, выбираясь из тесных объятий принца, потом проползла по кровати, подошла к камину. Мысли набирали обороты: как только в столице узнают, что принц женился, мои родственники станут приманкой для меня. Что делать? Как их защитить?
        В узкой щели между ставнями лишь чуть серело небо. Беспокойство не оставляло меня. Чтобы чем-нибудь занять похолодевшие руки, я присела на шкуры у камина и принялась осторожно раздувать прикрытые золой угольки. Леди Милисент отличная хозяйка - в корзине полно мелких щепок, а рядом лежат аккуратные поленья.
        Тарис завозился под одеялами, когда огонь уже набрал силу. Сначала были видны только черные локоны среди складок тонкого полотна. Потом в круг неровного света от очага вынырнули крепкие руки с удлиненными пальцами и широкими запястьями. Наконец супруг выбрался из кровати в одних бриджах, потянулся, давая мне рассмотреть сетку странных шрамов на ребрах.
        - Доброе утро, Эстель. Вы ранняя пташка!
        - Доброе утро, Ваше Высочество,  - я смутилась и отвела взгляд. Конечно, я уже не раз видела обнаженные мужские торсы, но доктор Майос все же оберегал меня, чаще поручая ассистировать при лечении женщин и детей. Чтобы скрыть свое впечатление, я торопливо заговорила:  - Я еще не заказывала завтрак, Ваше Высочество, но воды для умывания уже согрела.
        - Замечательно!  - проходя мимо, принц неожиданно склонился и поцеловал меня в лоб, а потом смеющимся голосом добавил:  - кстати, меня зовут Тарис!
        Я немножко опешила, но тут же забыла. Нужно было рассказать мужу то, что пришло мне в голову:
        - Ваше высочество!  - Я замялась, разглядывая лицо Тариса в мыльной пене,  - этот гонец, он не знал, что вы женаты, но скоро это станет известно в столице.  - Принц поторопил меня энергичным кивком и мычанием, я набралась смелости: - моих родных надо спрятать, я не хочу, чтобы с ними что-нибудь случилось!
        Вытирая лицо простым полотенцем, принц одобрительно кивнул:
        - Вы правы Эстель, я отправлю к вашим родным своего человека с письмом. Вы можете сами написать несколько строк, только очень осторожно. Их увезут в ближайший замок и, возможно, вы увидитесь, когда мы будем собирать союзников.
        - Благодарю вас, Ваше Высочество.  - Я благодарно присела.
        - Пустяки, Эстель,  - Тарис пристально посмотрел на меня и улыбнулся,  - раз уж Мать-Жизнь вкупе со Слепой Судьбой свела нас, я должен позаботиться о вас.
        Я промолчала, не желая выплескивать на принца свои страхи. Даже в нашем маленьком городке хватало аристократов. Кто-то приезжал на лечение, кто в ссылку, а кто-то имел на побережье дом для редких разгульных визитов. Многие обращались к доктору, поэтому я знала, что не каждый муж был заботливым и предупредительным со своей женой. Впрочем, у меня был перед глазами пример отношения его высочества к леди Элизии, так что я была уверена - он не обидит меня нарочно.
        Быстро одевшись, принц вышел, встретившись в дверях со старушкой-«сверчком». Что ж, пора и мне собираться.
        Глава 29
        В одном мгновенье видеть вечность
        Огромный мир - в зерне песка
        В единой горсти - бесконечность
        И небо - в чашечке цветка (с)

    У. Блэйк
        ТАРИС
        К удивлению, эта девушка меня не раздражала. Может потому, что в ней было больше детского, чем нарочито женского? Ее серьезность меня смешила.
        Когда прибыл гонец, я решил воспользоваться случаем и сообщить в столицу о своем браке. Мне и в голову не пришло рассматривать пристально покрытого пылью гонца! Однако Эстель я выслушал, и не пожалел. Девочка-жена спасла мне жизнь.
        Когда я проводил ее к дамам, лорд Линли сам приставил стражу к дверям рукодельной комнаты:
        - Тарис, твоя жена - сокровище!  - серьезно заявил он и зябко передернул плечами.  - Знаешь, почему в замке так мало людей? Два года назад у нас было поветрие. Лиселла едва не умерла, а Миалона родила мертвого ребенка.
        - Сочувствую, друг, я не знал,  - теперь мне стала понятна нервная бледность друга.
        - В замке нет лекаря, потому что он тоже умер в поветрие. О болезни, от которой кожа становиться цвета померанца, я даже не слышал.
        - Пойдем, выпьем,  - предложил я, борясь с запоздало нахлынувшим страхом,  - а потом напишем ответ моему любезному дяде.
        - Пойдем,  - Линли обрадовался моему предложению, и мы вместе отправились в его кабинет.
        В этот день мы выпили совсем немного. Просто осознание хрупкости жизни накрыло нас с головой. Яростное ощущение тепла очага, терпкости вина, пряностей в жареном мясе хотелось сохранить, жадно подгрести к себе и не отпускать.
        Тренировка на плацу прошла коротко и яростно. Люди виконта узнали, что их едва не сгубила болезнь, и искали забвения в драке.
        - Ваше Высочество,  - обратился ко мне после спарринга усатый командир стражи,  - если гонец нужен вам живым, его нужно спрятать.
        - Почему?  - Удивился я.
        Голова гудела после молодецкого удара по шлему.
        - Его убьют.  - Коротко сообщил капитан.  - Люди напуганы. Я не смогу их удержать, а рисковать своими подчиненными не буду.
        - Я понял, капитан, спасибо.
        Небрежно откинув шлем, я отошел в сторону, делая вид, что любуюсь парными схватками. В общем, гонец был мне не нужен, да и виконт не хотел держать в подвале потенциальный источник заражения. Как быть? Допустить убийство? Люди, замыслившие зло, попробовав крови, не остановятся.
        Поманил к себе капитана:
        - Как вас зовут?
        - Джирт, ваше высочество!  - капитан смотрел только на меня, не давая подчиненным возможности догадаться о теме нашего разговора.
        - Джирт, скажи мне, нет ли поблизости от замка заброшенного хутора или сторожки?
        Капитан задумался, поглаживая перевязь, потом кивнул:
        - Есть, ваше высочество. Заимка. Место глухое и тихое. Рядом пара мелких озер, так что можно рыбой кормиться.
        - Отлично! Выведешь гонца к этому озеру, пути ты знаешь, вывести незаметно сможешь. Оставишь ему припасов и снасти. Помни, что можно подхватить заразу от слюны и крови. Передашь ему мои слова: свое обещание я сдержу, если он останется там. Не пытаясь вернуться в столицу или вредить окрестным жителям.
        Капитан, хотя и выдавал своим видом недовольство приказом, кивнул:
        - Все сделаю, Ваше Высочество.
        - В его камере устрой пожар,  - добавил я,  - заразу лучше выжечь.
        Старый служака просветлел лицом и быстро удалился в сторону кухни. Пожар будет ночью, а пока стоит собрать припасы и запрячь лошадей.
        Вечером я помог Эстель расшнуровать платье, как помог бы Лиззи или любой другой даме, оказавшейся рядом. Но неожиданно ее щеки запунцовели. Она как шустрая мышка спряталась за пологом, шелестя слишком взрослым для нее платьем.
        Я улыбнулся, не отрываясь от бумаг. Малышка меня заметила. Значит, ее интересуют не только учебники по медицине. Впрочем, в любом случае начинать сейчас ухаживать за своей женой - безумие. Кто знает, сколько нам придется жить в дороге? Но на сердце стало теплее. Тоска по Лиззи отступила в тень, а топот ног нашего не рожденного малыша ушел вместе с ней.
        Утром меня разбудил треск дров в очаге. Легкий запах дыма, пляшущие языки пламени напомнили о судьбе гонца. Но картина, представшая взору, выбила из памяти все неприятности: Эстель сидела у огня. Длинная теплая рубашка скрывала ее от тонкой шеи до зябко поджатых пальцев ног. Черные косы, свиваясь кольцами, лежали на коленях.
        Она смотрела в огонь, и напоминала статую богини весны. Только личико было серьезным - ни улыбки, ни озорства. Я даже пожалел, когда она повернулась и заговорила.
        Потянувшись, я прошел мимо, не удержавшись от ласкового поцелуя в лоб: моя маленькая женушка уже заботится обо мне. Кто знает, может, она будет делать это всегда?
        За завтраком лорд Линли сообщил о пожаре в тюрьме. Эстель огорчилась, даже слезы набежали на глаза. Я ласково погладил ее маленькую ладошку и шепнул, что гонец жив. Она в ответ слабо улыбнулась, а я почему-то почувствовал себя больше и крепче, чем был на самом деле. Словно тихая благодарность в ее глазах прибавила мне сил.
        После трапезы я передал Линли еще пачку писем для союзников и приказ забрать семью Эстель в маленький замок на побережье. Жена сидела рядом и смотрела на стопку бумажных листов как на факел спасения огня в самую длинную ночь. Я осторожно погладил ее по плечу, утешая.
        Супруга и мать виконта общались с Эстель доброжелательно, что-то рассказывали и советовали попробовать некоторые блюда. Я не вслушивался, Линли докладывал: кому разослал письма, сколько мешков провизии погрузили на заводных коней и как лучше добраться до следующего замка.
        Когда все дела были решены, я помог жене закутаться в тяжелый плащ, и сам расправил складки под ремнем: ехать предстояло долго, удобная и теплая одежда может сохранить жизнь и здоровье в пути.
        Дамы провожали нас ласковыми улыбками и словами благодарности, а юная леди Лиселла вручила Эстель красивую корзинку с сушеными фруктами и сладко чмокнула в щеку. Я тут же перехватил кузовок и, вежливо поблагодарив хозяев, вывел супругу на улицу. Она не возмущалась моим произволом, понимала, что мне тут же вспомнились сладости, которыми отравили Лиззи.
        Покинув замок, мы около часа ехали вслед за проводником, которого назначил Линли. Но едва самая высокая башня замка скрылась за лесом, как я приказал свернуть. Проводник недоумевал, но я был в таком положении, что не мог доверять и лучшему другу. Остаток дня мы ехали обратно на север.
        Ехали, практически не останавливаясь, целый день. Большую часть пути лошади шли шагом, но мы все равно удалялись от земель Линли. Заночевали в глухой деревне на сеновале. После обеда пошел дождь, который наверняка смыл большую часть наших следов. Меня дождь радовал. Наши спутники ворчали, но понимали, что шансов скрыться от возможной погони в дождь больше.
        Эстель перед сном напоила воинов отряда своими зельями. Я устроил нам ложе из сена, плащей и попон. Она забралась в него как в нору, свернувшись зябким клубком. Уставая, худенькая малышка мерзла. С головой укрывшись плащом, я долго растирал ей руки и ноги под завистливые вздохи охраны. Должно быть, им казалось, что принц и дня не может обойтись без женщины.
        Глубокой ночью, когда вокруг все ровно дышали, я лежал и думал, куда направить отряд? Где я смогу заявить о себе, собрать сочувствующих и наемников? Где размещу хоть малый двор и устрою супругу? Лиззи была очень экономной принцессой, и по северной привычке хранила казну в драгоценных камнях. Они легкие, дорогие, их просто спрятать в одежде или багаже. Так что теперь у меня с собой было достаточно денег, чтобы начать войну.
        Запах сухой травы невольно навеял воспоминания из далекого детства: тепло, пахнет скошенной травой и камнем… Старый дворец!
        Мама рассказывала, что я родился в Старом дворце, в прежней столице нашего королевства. Мы жили в этом дворце до моей болезни. Потом отец перенес столицу и выстроил новый дворец. Сейчас Старый дворец имел скорее историческое значение. Там хранились регалии древних королей, королевская летопись и церемониальное оружие. Но главное - там нас не будут искать! Решено!
        Поутру мы продолжили путь на север, а едва немного развиднелось, собрались свернуть на запад. Проводник давно уже ехал балластом, этих мест он не знал. Так что мы оставили его в деревне в стороне от большого тракта, и настоятельно посоветовали вернуться домой. А сами, проехав немного по тракту изменили направление на противоположное.
        Весь путь до Старого дворца занял неделю. Погода нас баловала, после дождей выглянуло солнце. Ночлег мы искали в тепле. Несмотря на все усилия Эстель, пара оболтусов закашляли. Не хотелось терять людей, не ввязавшись в битву, но мы оставили их на постоялом дворе, велев добираться в новую столицу своими силами.
        Старый дворец встретил нас запустением. Слуги разбежались, сад выглядел заброшенным и печальным, а вновь начавшиеся дожди нагоняли тоску.
        Однако Эстелита оживилась:
        - Ваше Высочество! Посмотрите, окна закрыты ставнями, кусты обрезаны, и ворота на запоре! Значит, дворец просто закрыли на зиму! Возможно, тут есть сторож.
        Сторож действительно нашелся. Узнав меня по распространившимся в последние годы гравюрам, он без споров открыл двери, показал дровяной сарай, погреб и кухню. Потом пообещал с утра оповестить дворецкого и слуг о прибытии хозяина. И ушел в свою каморку.
        На всякий случай эту ночь мы провели в холле. Словно на привале, сварили кашу в котле и выставили стражу. Собрали по пустующим спальням тюфяки и улеглись на полу, положив в изголовье оружие. Эстель прижималась ко мне как обычно, то ли в поисках тепла, то ли защиты, а я обнимал ее и думал - как быть дальше?
        Отсутствие плотских радостей в походе воины понимали. Но стоит появиться двору - и визиты к супруге будут считать. Отмечать их отсутствие. Намекать на рождение наследника.
        Выход один. Нетрадиционный. Непривычный. Непринятый среди благородных. Общая спальня. Эстель завозилась, и уткнулась носом мне подмышку. Я ласково погладил ее по голове, размышляя о будущем.
        Даже Лиззи, выросшей при дворе конунга, нелегко пришлось во дворце. А Эстель росла на приволье. Она не любит стесняющих тела шнуровок, церемоний и шума. Ее цель была проста - стать хорошей акушеркой. Она старательно училась принимать роды, и совсем не знает родословные королевского дома и высшей аристократии. Никогда не учила родовые гербы и девизы трехсот знатнейших семей. Даже ее четкий ровный почерк идеален для акушерки, но недопустим для знатной дамы.
        Другой вариант - отослать жену от себя. В дальнее поместье. Дополнить рассказами о бестолковости и неспособности родить. Это может спасти девочке жизнь, но под каким предлогом это сделать? Чтобы не отравили, не похитили, не заставили объявить себя регентом при не рожденном ребенке?
        Сон совсем слетел. Я вспомнил, как мне самому тяжело давались первые светские мероприятия. Как мучительно было помнить, кому нужно кивнуть, кого обжечь взглядом! Но у меня были наставники! Учителя! Я готовился к первому выходу несколько лет! А где я возьму наставников для будущей королевы?
        Неслышно поднявшись, стараясь не будить уставших воинов, я вышел в соседний зал. Не зажигая свечу, подошел к окну, слушая легкий стук ночного дождя в стекло. Луна осветила сад. Прямо напротив окна расположилась статуя королевы Майлоны Справедливой. Я всмотрелся в точеные черты своей пра-прабабки и вспомнил!
        Именно эта королева на старости лет оставила королевство сыну и удалилась в монастырь. Но как умная и дальновидная правительница, место для своего проживания выбрала непростое: зачарованную долину.
        Обычная с виду горная долина отличалась от прочих хорошей землей, пригодной для земледелия, а также наличием изобильных источников воды и полной отрезанностью от мира. В долину вел узкий перевал, который с ранней осени до поздней весны становился смертельно опасным местом.
        Майлона Справедливая не просто выстроила там для себя замок. Она написала указ, согласно которому каждая принцесса крови должна была побывать в этой долине до замужества. И каждая будущая королева по возможности тоже.
        Как я мог забыть! Вот и выход, обусловленный законами нашей страны! В этой долине до сих пор живут женщины королевского рода, не желающие возвращаться к светской жизни. Они смогут научить Эстель всему, что положено знать благородной супруге!
        - Спасибо, королева Майлона!  - прошептал я холодному стеклу. И мне показалось, или это волшебница луна скользнула по обомшелому камню, но каменные губы чуть раздвинулись в легкой улыбке.
        Вдохновленный, я вернулся в холл и уснул так крепко, что не услышал, как пришли слуги. Пробудился, когда во дворце уже шумели. Где-то в отдалении брякали ведра, трещали дрова в очагах, болтали служанки и похохатывали воины, много дней лишенные женского общества.
        Эстель сидела рядом. Одетая и причесанная. Мне стало жаль, что ее черные косы туго стянуты в подобие короны.
        - Доброе утро!  - приветствовал я ее.
        - Доброе утро!  - постаралась улыбнуться она.
        При свете дня она казалась еще более юной и хрупкой. Я окончательно уверился в своем решении: пока перевал проходим, нужно срочно отправить супругу в монастырь королевы!
        Мы направились в апартаменты, в которых еще сновали горничные с тряпками и ведрами. Чехлы с мебели уже сняли, и откуда-то доносился аппетитный запах печева.
        - Эстель, позавтракаем здесь?  - спросил я, останавливаясь в маленькой гостиной.
        - Хорошо, Ваше Высочество,  - девочка опустила взгляд и присела в реверансе.
        Меня удивило такое формальное обращение.
        - Когда мы только вдвоем, можешь называть меня Тарис, и не надо реверансов,  - напомнил я, рассматривая небольшую комнату, обитую старинными вышитыми обоями.
        - Хорошо, Тарис,  - Эстель упорно прятала взгляд,  - сейчас позову кого-нибудь.
        - Присядь. Я распоряжусь сам. Ты очень красивая сегодня.  - Девочка пыхнула румянцем и опустилась в большое кресло, украшенное вышитыми арабесками.
        Я позвал слуг и велел накрыть у окна. Пока не собрался двор, мы могли просто посидеть в утренней гостиной за чашкой горячего настоя и теплыми булочками. Тут я обратил внимание, что все еще не сменил одежду.
        - Я отлучусь в купальню. С тобой побудет Джирс.  - Молчаливый телохранитель тут же выступил из-за пыльных занавесей и поклонился.
        Эстель не знала, что делать - кивнуть, сделать книксен или? Погладив ее по щеке и тем разрешив сомнения, я ушел мыться.
        Купальни Старого дворца поражали своей древностью. Желтоватый мрамор, старинные медные тазы и кувшины, огромная лохань из каменного дуба и толстые льняные простыни, все старое, но добротное, способное пережить не одно поколение хозяев. Слуги тоже были немолоды и очень осторожны. Лакей демонстративно проверял воду, а банщица, взбивающая пену, показывала свои отбеленные мылом руки, дабы я не сомневался - яда в пене нет!
        Одежду мне принесли чистую, новую, но сшитую лет пятнадцать назад. Я не возражал - тонкое полотно приятно прилегало к горячей коже. Когда я вернулся к супруге чистый и довольный, то увидел, что расторопные горничные принесли не только булочки и чай. На подносе стоял маленький букетик оранжерейных цветов, большое блюдо с горячими пирожками и супница с бульоном. В общем, все верно - время почти обед.
        Подкрепившись, я постарался объяснить Эстель необходимость расставания. Жена возражала. Ей не хотелось оставлять меня. Она видела свой долг в поддержке сюзерена. Я удивился такому проявлению верноподданнических чувств и постарался рассказать все и сразу - политическую ситуацию, необходимость оберегать ее, а так же получение знаний, необходимых будущей королеве. Ее заинтересовало только последнее предложение, и я с радостью ухватился за эту ниточку:
        - В этой долине побывали все женщины нашего дома перед своей свадьбой,  - убеждал я.
        - Ваша матушка тоже бывала в долине? И леди Эллизия?  - спросила Эстель, не разделяя моих восторгов.
        - Нет,  - пришлось признать мне,  - моя мать родилась в другом королевстве, их семья блюла другие традиции, но если бы у меня были сестры, они непременно провели бы год или два в зачарованной долине. Леди Эллизия просто не успела туда поехать, решение о нашем браке приняли скоропалительно,  - тут я сбился с мысли, наш брак с Эстель тоже был скоропалительным.  - Ты еще молода, попробовал я зайти с другой стороны, тебе надо учиться.
        Девочка кивала, смотрела на меня широко открытыми глазами, но явно не желала ехать туда, да и просто не видела необходимости в дополнительном обучении неизвестно чему. Почувствовав раздражение, я дал ей короткое задание:
        - На утренний чай приглашены: герцог, граф и барон. Какая мебель положена им по этикету? Сколько перемен блюд должно быть на столе?  - Большего не требовалось, Эстель сразу все поняла.
        После продолжительного молчания на длинных черных ресницах повисли хрустальные капли, нос распух и покраснел. Но хлюпать она не стала, сжала маленькие ладошки так, что ногти вонзились в кожу и удержалась.
        - Не плачь, Эстелита,  - я присел на корточки перед ее креслом, и ласково промокнул салфеткой умытые влагой глаза.  - Мы поживем здесь несколько дней, и ты поймешь, как не хватает тебе этих знаний. Не беспокойся о карете и сопровождающих, я сам прослежу за сборами в дорогу, тебе надо учиться.
        - А телохранитель - это обязательно?  - негромко спросила Эстель, комкая кусочек полотна.
        - Обязательно. Отпустить тебя одну я не могу. Есть люди, которые будут рады захватить в плен мою жену.  - Девочка сглотнула, я успокаивающе погладил ее ладошки.  - Сегодня же подберем телохранителя. А пока выбери для нас спальню.
        - Для нас?  - темно-синие озера уставились на меня со страхом и недоверием.
        - Мы будем спать рядом, как в замке Линли. Нашим людям будет проще охранять двоих,  - успокаивающе ответил я.
        Память о замке у девочки осталась хорошая, поэтому она успокоилась:
        - Хорошо,  - и тотчас встала, спеша исполнить мой приказ.
        Я притормозил ее - негоже принцессе бегать по дворцу, точно служанке:
        - Когда выберешь комнату, давай сходим погулять в сад. Здесь есть статуи всех королей нашей страны,  - добавил я, заметив, с каким любопытством она поглядывает в окно.
        Эстель дождалась, пока я закончил завтрак, аккуратно накрыла расправленной салфеткой остатки еды и мы вместе прошлись по убранным покоям, выбирая себе комнаты.
        Глава 30
        ЭСТЕЛЬ
        Старый дворец производил странное впечатление: он словно ждал. Высокая, кое-где осыпавшаяся кирпичная ограда, затянутая плющом. Тяжелые дубовые ворота, украшенные накладками из потемневшей бронзы. Все дышало стариной.
        Люди принца, окружавшие нас, чутко прислушивались, присматривались и даже принюхивались, опасаясь засады.
        А мне было спокойно. Я отметила подвязанные кусты роз, укрытые соломенными хохлами. Аккуратно запертые ставни, разметенную от павшей листвы тропинку. Похоже, старый дворец не оставлен без присмотра, есть добрые и заботливые руки, наводящие порядок даже в саду.
        Принц поверил моим словам. Два худощавых гибких воина перелезли через ограду и скрылись в серых тенях кустов.
        Через полчаса они вернулись с крепким мужчиной в суконной куртке. Сторож щурился и пытался сквозь свет масляного фонаря рассмотреть лицо принца. Тарис, догадавшись, что нужно сделать, подъехал ближе и откинул капюшон плаща.
        - Прошу вас, Ваше Высочество,  - поклонился слуга.  - Дворец закрыт на зиму, слуги разошлись по домам.
        - Ничего, старина. Нам бы под крышу, да очаг побольше, а утром разберемся.
        Я молчала, тихо постукивая зубами от холода. Сторож отворил ворота огромным вычурным ключом, и мы въехали в сад. Мягкий стук копыт по мокрому песку, укрытые сумерками статуи и скамьи из простого камня. Старый дворец появлялся среди высоких кустов и шпалер, словно величественный корабль в тумане. Я задержала дыхание, любуясь им.
        В отряде все знали свои обязанности: мужчины спешивались, и с оружием на изготовку подходили к высоким окованным медью дверям. Принц снял меня с седла, погладил по ледяной щеке и шепнул:
        - Два шага.
        Я уже знала: мне нужно держаться в двух шагах за его спиной. Справа и слева встали ближайшие соратники с мечами наготове. Тяжелая створка разбухла, открыть ее удалось не сразу. Из просторного холла пахнуло холодком, запустением и пылью.
        Пока дворец осматривали, мы стояли на крыльце. Потом зашли в холл.
        Тарис распорядился располагаться прямо здесь, на сером каменном полу. Воины действовали, как всегда на привалах: молодые увели чистить и обихаживать коней. Мужчин постарше сторож повел в дровяной сарай и к колодцу, а принц с телохранителями поднялись в спальни за тюфяками.
        Меня оставили под присмотром кашевара и двух его помощников. Плащ снимать не хотелось, руки даже в хороших перчатках замерзли и плохо гнулись.
        Седовласый отрядный повар Ранорд начал растапливать огромный камин. В углу у двери притулился низкий пуф, должно быть, на нем подремывал в часы затишья дворецкий.
        Я подтянула его к очагу и протянула ладони к робкому пламени.
        - Ваше Высочество,  - повар тихонько кхекнул в усы и, смущаясь, предложил:  - плащ можно пока у огня погреть, котлы еще не вешали.
        - Спасибо!  - я улыбнулась в ответ и сняла с плеч привычную тяжесть.
        Через час на полу стоял котел с настоем, рядом пыхтел котелок каши. А воины привольно разлеглись на тюфяках, ожидая ужин. Оружие не отодвигали. Кольчуги не снимали.
        Один из телохранителей попытался это сделать: стянул бряцающие звенья, потом ватную куртку. Волна запаха сшибала с ног, но впечатление произвел даже не запах. От полотняной камизы остался только воротник на шнуровке. На теле расползались пятна белой плесени, куртку покрывал слой скользкого черного от грязи пота. В проеденных потом дырах на груди и боках виднелась такая же черная склизкая вата.
        Без купальни больше никто раздеться не рискнул, а Тарис лично выдал смельчаку чистую сорочку и отправил караулить за дверью.
        Для нас с принцем устроили ложе в углу у камина. Тепло, поблизости нет окон и дверей. Рядом поставили пару стульев, на спинках которых сушились плащи. Почти отдельная комната.
        После ужина я, не раздеваясь, заползла на тюфяк. Тарис лег рядом и укрыл нас плащом. Конечно, во дворце было куда теплее, чем на земле, но и тут гуляли сквозняки. Поэтому я не возражала, когда принц придвинулся ко мне ближе, положил на талию горячую ладонь, прижался подбородком к макушке. Под его ровное дыхание я уплыла в сон.
        Утром оказалось, что мы сплелись, как пара медуз. Когда я выпуталась из плащей, попон, рук и ног принца, оказалось, что телохранители уже проснулись. Двое стояли рядом с дверями и проводили мимо нашего убежища озадаченных слуг буквально на цыпочках.
        Увидев, что я проснулась, ко мне подкатилась невысокая румяная женщина с располагающей улыбкой:
        - Доброе утро, Ваше Высочество!  - шепотом поздоровалась она,  - меня зовут мистрис Квис. Желаете искупаться?
        Я закивала головой так, что хрустнули позвонки. Горячая вода и мыло! Это волшебно! После недельной скачки и коротких умываний на привалах ледяной водой я стремилась к бадье с кипятком, как умирающий от голода к супу!
        Понимающе улыбаясь, мистрис Квис проводила меня в маленькую купальню, еще не слишком нагретую огромной кирпичной печью.
        - Это детская купальня, миледи,  - пояснила она.  - С другой стороны печи большая купальня, туда ушли мужчины.
        Я от души поблагодарила мистрис за заботу. Быть единственной женщиной в мужском отряде оказалось очень нелегко. Теперь я с новым чувственным восторгом гладила край мисочки с мягким мылом. Сжимала в руках смешную цветную мочалку, связанную из толстого льна. Глубоко вдыхала влажный горячий воздух.
        Должно быть, эта добрая женщина служила здесь няней. Она выкупала меня, не позволив шевельнуть рукой. Потом закутала в большую мягкую простыню и растерла душистым маслом.
        Мою одежду чистить было бесполезно, да и стирать тоже. Поэтому милейшая мистрис Квис принесла мне очаровательное старинное платье, просторное, с посеребреным кожаным пояском под грудью.
        - Вот миледи, здесь осталось несколько девичьих платьев сестры нашего короля,  - извиняющимся тоном проговорила женщина,  - а сорочку я принесла свежую.
        - Благодарю вас, мистрис,  - я постаралась ободряюще улыбнуться,  - замечательное платье!
        Купание и чистая одежда меня очень взбодрили. Уложив косы в простую прическу, я вернулась к принцу. Он все еще спал и его четкий профиль на полотне тюфяка будил во мне странное желание пригладить растрепавшиеся кудри. Сидя у огня, я позволила себе помечтать, как в детстве, что вот сейчас среди угольков мелькнет рыжий хвостик саламандры, или из старинной бронзовой вазы высунет любопытный носик фейри.
        Старый дворец скрипел натруженными стенами, радуясь новым жильцам, и не выдавал своих секретов маленькой наивной девчонке.
        Проснувшись, принц привел меня в красивую комнату, украшенную вышитыми занавесями. Здесь мы могли ненадолго остаться вдвоем. Тарис распорядился подать завтрак, а потом сделал знак в сторону стены. От стены отделился мужчина в неприметном сером костюме. Кажется, он бывал у костра, когда мы ехали сюда.
        - Познакомься, Эстель, это твой охранник. Его зовут Джирс.  - Тарис ласково улыбнулся мне и ушел мыться.
        Мне было страшновато оставаться наедине с суровым чернобородым мужчиной. Джирс посверлил меня взглядом, а потом уставился в стену. Я только вздохнула - ни рукоделия, ни травника здесь нет. Ждать, глядя в стену - скучно. Но ведь сидеть совершенно неподвижно мне не обязательно?
        Я медленно встала и отошла к окну. Осенние дожди сбили листву с деревьев, пригладили давно некошеную траву. В золотистом солнечном свете сад выглядел картинкой старинного гобелена. Яркие краски зеленого мха, красного камня бордюров и скамей перемежались голыми ветвями и серыми статуями. Кусочками лазури блестело умытое дождем небо.
        Любуясь этим уходящим великолепием, я понемногу обрела душевное равновесие, которого мне так не хватало.
        В дверь постучали. Это принесли подносы с едой. Две служанки быстро сервировали столик у окна. Я наблюдала издалека, любуясь их ловкими движениями.
        Тяжелые серебряные приборы с отшлифованными камнями в рукоятях. Чайники и кувшины, украшенные эмалевыми медальонами с тонкой росписью. Спелые фрукты, белый хлеб и горячее мясо. Все это стоило нарисовать на фоне красивой драпировки или на нарочито грубом столе, но меня одолевали не эстетические чувства - желудок голодно урчал, напоминая, что ужин был еще вчера, а время уже к обеду.
        Салфетки из тонкого льна прикрывали блюдо с пирожками. Аромат выпечки и подливки дразнил, заставляя сглатывать слюну, но я держалась - сесть за стол без мужа, значит обидеть его. По крайней мере, так всегда говорила мама. Да и принцесса Элизия ожидала принца к обеду, если только он не присылал записку о своей занятости.
        К счастью, Тарис появился быстро, и мы вдвоем с аппетитом съели все, что было на подносе. Телохранитель к нам не присоединился, но тщательно помахал над каждым блюдом смешным амулетом, украшенным крупной прозрачной бусиной и обычными куриными перьями.
        А после еды у нас с мужем случился неприятный разговор.
        Мне было очень больно и страшно. Передо мной появился не заботливый супруг принцессы Элизии, не красавец мужчина, не картинный принц из старой сказки, а жесткий правитель. Впервые у меня задрожали колени, я подумала, что ввязалась в чужую игру, ставка в которой - моя жизнь.
        Впрочем, Тарис был добр: не ругал, не сердился, просто показал мне, что я ему не помощница, не соратница, а лишь обуза. И от этой его заботы стало еще хуже - сначала просто невыносимо щипало в носу, а потом тяжелые капли застучали по тонкой шерсти платья.
        Его Высочество утер мои слезы, и мы прошлись по комнатам, выбирая себе покои. Этот дворец сильно отличался от столичного - потолки тут были ниже, кладка стен грубее, да и само убранство комнат выглядело очень старинным. Выбирали мы не долго - покои наследника обнаружились здесь же, на первом этаже. Только спальня супруги располагалась на втором. Осмотрев ее, Тарис решил, что эта просторная мрачноватая комната в красных тонах отлично подойдет нам обоим. Я не возражала.
        После сыроватых безрадостных покоев захотелось глотнуть свежего воздуха. Я сказала о своем желании принцу и он, закутав меня в теплый плащ, вывел в сад, продолжая пояснять:
        - Сейчас здесь нет придворных, поэтому все очень просто, но когда появится Двор, принцессу в сад сопровождают пять дам. Плюс личные телохранители и ливрейные слуги. Впрочем, все зависит от самой прогулки.
        Тарис рассказывал и объяснял интересно. Так что слезы постепенно высохли и я остановилась перед старинной статуей с чуть оплывшими от времени складками одежды и чертами лица.
        - Кто это, ваше высочество?  - Принц покосился на меня удивленно, но ответил:
        - Королева Майлона Справедливая. Именно она основала монастырь-убежище для вдовствующих королев и не вышедших замуж принцесс.
        - Так это в ее замок мне предстоит ехать?  - мне стало неуютно.
        - Да,  - кивнул принц, рассматривая статую своей пра-пра-прабабки с непонятным мне выражением лица.
        Сама не зная почему, под строгим взглядом каменной королевы я сделала реверанс:
        - Ваше Величество,  - попросила я негромко,  - будьте милосердны. Вашему потомку нужна воспитанная супруга.
        Тут я вздохнула, и слезы опять набежали на глаза. В этот миг почему-то показалось, что королева чуть улыбнулась четко очерченными каменными губами, и даже слегка кивнула головой. Принц нетерпеливо переминался рядом, и едва я выпрямилась, увлек в защищенную от ветра аллею.
        Гуляли мы не долго. Вскоре прибежал вестовой и позвал Его Высочество в кабинет - читать прибывшие депеши. Телохранитель, следующий за нами тенью, проводил меня в гостиную и передал распоряжение Тариса выбрать из имеющихся вещей приличный теплый гардероб.
        - Если вам чего-то не хватит, миледи, Его Высочество распорядился вызвать белошвеек сюда. Вам нужно уложить сундуки в три дня, пока перевал не стал совсем уж непроходимым.
        Я только кивала. Во время прогулки Тарис пояснил, что затишье в старом дворце не более чем на неделю:
        - Как только в столице узнают, где мы собираем союзников, сюда поспешат переговорщики, шпионы, дворяне. Все обиженные и недовольные, а так же особенно хитрые и ловкие. На тебя будут давить через меня, или твоих родных. На меня через тебя. Теперь понимаешь, что я просто пытаюсь тебя защитить?
        Я не слишком понимала, но за принца и родных было страшно:
        - А мои близкие?
        - Думаю, они уже в безопасности. Лорд Линли действует быстро, когда видит в том пользу для себя или своей семьи.
        Мне оставалось лишь поверить супругу на слово.
        Следующие три дня прошли в суете: добрейшая мистрис Квис паковала для меня платья, сорочки, простыни, одеяла. Не было числа припрятанным среди тетрадей и шарфов мешочкам с изюмом, курагой и орехами.
        В конце концов, я поняла, что ничего не найду в собственном багаже самостоятельно и пожаловалась на это мужу. Принц посмеялся, и моя свита увеличилась на мистрис Квис и ее шуструю дочку.
        Дни Его Высочество проводил в кабинете, изредка выходя в приемную для встречи прибывающих придворных, а ночи - в моей спальне. Иногда он приходил совсем поздно, когда жар в камине покрывался тонким слоем серого пепла, свечи гасли, а за окнами пробивался тонкой полоской рассвет. Я все равно ждала его, чутко прислушиваясь к шорохам за дверью.
        Сначала издалека раздавался легкий гул - это вновь появившиеся придворные сопровождали господина до женской части дворца. Потом гул распадался на шаги двух-трех человек: принца и телохранителей. Мой телохранитель, спавший у двери, бесшумно вставал и, держа оружие наготове, отворял дверь.
        Тарис устало умывался, стараясь не брякать ковшом. Потом, раздевшись до белья, ложился на перину, подгребая меня к себе, как мы привыкли на привалах. Он засыпал мгновенно, а я чутко прислушиваясь к звукам старого дворца, дремала подле него до утра.
        Готовясь к отъезду, Джирс набил мою лекарскую сумку ядами и противоядиями. Когда я начала возмущаться, вручил книгу «Яды и их использование».
        - Вы должны знать, с чем вам придется столкнуться, Ваше Высочество. До перевала ехать несколько дней и, возможно, лорд Справедливость уже знает, где пожелал вас спрятать принц.
        Вздохнув, я открыла книгу, начав чтение сразу с первой главы «Акониты».
        Дни я проводила в гостиной, окна которой выходили на статую королевы Майлоны. Ее глаза словно подстегивали меня. Эта комната стала моим убежищем. Принц поставил у дверей стражу, и даже самым пронырливым придворным не удавалось увидеть «малявку-жену», как меня уже прозвали.
        Три дня пролетели незаметно. Рано утром четвертого дня Тарис лично усадил меня в старую, едва протертую от пыли карету.
        - Береги себя, Эстель. До весны я не смогу писать тебе, но знаю, что мать-настоятельница умеет пересылать письма с соколами.
        Я судорожно сжала руки, сдерживая слезы. Прощальный поцелуй руки, дверь захлопнулась. Под свист кнута и топот копыт я отправилась к неизвестному будущему.
        Теперь, когда меня никто не видел, слезы полились сами. Отбросив колючие складки суконного плаща, я зарыдала, утирая слезы бархатным рукавом. Рыдала я долго, со вкусом. Когда началось икание, потянулась к карману на двери, в который заботливая мистрис Квис уложила сверток с хлебом и сыром и фляжку с горячим чаем.
        - Сирна! Ну сколько можно! Вылезай скорее!  - раздался рядом звонкий капризный голосок.
        - Сейчаас,  - раздался голосок поспокойнее, и мне на колени шлепнулась небольшая, но увесистая фигурка.
        - Ой!  - непроизвольно сказала я, разглядывая белокожую брюнетку с ярко-синими глазами,  - Кто вы?
        Крошечная женщина встала, деловито оправила коротенькое платье, встряхнула слюдяными крылышками и заявила:
        - Льюнет! Она нас видит!
        - Вот как?  - капризный голосок раздался откуда-то сверху.
        Я подняла голову: в углу, там, где чуть чуть порвалась обивка, качалась на ленточке еще одна крошечная женщина - или девушка? Ее светлые, как чесаный лен волосы и яркие голубые глазки казалось, светились в темноте. Крыльев не было.
        - Кто вы?  - повторила я, забыв про икоту.
        - Феи мы, феи,  - сварливо ответила брюнетка, убирая крылышки щелчком пальцев.
        Блондинка, между тем, напротив - раскрыла узкие стрекозиные опахала и скользнула с потолка на противоположное сиденье.
        - Феи?!  - мое сердце наполнилось восторгом,  - да я вас так долго искала!
        - Вот как?  - брюнетка почему-то недовольно принялась отряхивать свои крошечные башмачки,  - а зачем мы тебе понадобились? Небось, золота хотела? Или принца в мужья?
        - Нет,  - растерялась я, не отрывая взгляд от удивительного зрелища - ворчливой феи.  - Поправиться хотела, болела сильно в детстве. И принца мне не надо, я уже за ним замужем.
        - Вот как?  - блондинка с любопытством покрутила головой и, наконец, перепорхнула на удобную складку потертой обивки.  - Расскажи!
        Мне и самой хотелось посмотреть на свою жизнь со стороны, взвесить последние события, чтобы знать - радоваться или огорчаться. Поэтому я подробно рассказала двум малюткам все, что помнила о себе. Иногда они переглядывались, хмыкали, толкались локтями.
        Потом у меня пересохло в горле, я вынула чай, и они с удовольствием выпили по крышечке теплого настоя с медом. От сыра отказались, зато унюхали в поясном кошеле изюм, уговорили поделиться и принялись его грызть, обмениваясь непонятными мне фразами.
        Когда я уже устала и собралась подремать под мерное покачивание кареты, блондинка толкнула меня в бок:
        - Так ты едешь в монастырь, на обучение?
        - Да, только это не совсем монастырь. Правильное название «Обитель Света».
        Феечка захихикала, накручивая на палец челку:
        - Раз там живут только женщины, значит, все равно монастырь.
        Я только плечами пожала - принц заботится о своей чести. Если сиятельная персона отправит жену в торговый город или порт, его не поймут собственные подданные. Блондинка по имени Льюнет потопталась рядом и уточнила:
        - И ты не знаешь, как долго там пробудешь?
        - Не знаю,  - я пожала плечами,  - наверное, пока принц не вспомнит про меня.
        Льюнет притопнула сапожками и отправилась к Сирне. Феечки долго шептались, потом блондинка решительно вышла вперед и встала напротив меня, уперев руки в бока.
        - В общем, слушай. Мы в этой карете зимовать собирались. Но ты нас разбудила, да еще и едешь туда, где мечтает побывать любая фея! Мы едем с тобой!
        - Я, конечно, рада,  - неуверенно сказала я, с трудом представляя фей на заснеженном перевале,  - но зачем?
        - Да одна ты там от скуки умрешь! Представь, сколько лет туда не отправляли принцесс! А феям в этой долине очень хорошо,  - обтекаемо ответила Льюнет.
        Я задумалась:
        - Наверное, последней там побывала матушка нынешнего короля, а может, и не побывала. Она принцесса крови другого государства, могла и не ездить.
        - Воооот!  - назидательно сказала блондинка, притопнув изящной ножкой и наставив на меня крохотный пальчик.  - А мы не дадим тебе умереть от скуки. Ну и сами повеселимся.
        Брюнетка смущенно продолжала разглядывать свою обувь, потом забралась мне на руки и сказала:
        - А еще ты нас видишь, и заклятие сняла, значит, нужно и второе условие выполнить.
        - Второе условие?  - у меня в голове все перемешалось.  - Какое условие?
        Брюнетка жарко покраснела и пихнула локтем блондинку, но та моментально вспорхнула в свой угол и показала оттуда язык:
        - Сама рассказывай!
        Сирна потопталась на моем рукаве и, покраснев, сказала:
        - Это Льюнет заколдовала принца, а я добавила условие, что его вылечит тот, кто видит фей. Таких людей очень мало, вот ты и взяла его болезнь на себя.
        - А второе условие?
        Я неожиданно остро вспомнила свою долгую болезнь и слабость после выздоровления, похоже, лицо слегка перекосило, так как фея отпрянула:
        - Он должен тебя полюбить…  - Промямлила брюнетка и спряталась за сверток с бутербродами.
        Я со стоном обняла голову: хорошенькое условие! Как принц может полюбить меня, если я буду в монастыре?
        - Ты не переживай!  - раздался звонкий голосок Льюнет,  - мы поможем тебе учиться, а когда вернешься - поразишь его в самое сердце!
        - Все не так!  - закричала Сирна,  - принц должен полюбить ее сам, без принуждения! Для этого он должен ее помнить! Нужно писать ему письма, посылать подарки…
        - Нет!  - топнула ножкой Льюнет,  - пусть девочка поживет весело, для себя! А там, глядишь, и принц будет больше ценить, если узнает, что она без него не скучала!
        - А как же верность? Честь?  - я не знала, как остановить этот балаган.
        - Думаешь, принц сейчас во дворце скучает?  - ехидненько поинтересовалась блондинка.
        Перед моим внутренним взором стали сумрачные комнаты старого дворца. Наполненные толпой военных, придворных в потрепанных дорожных костюмах и замотанных слуг. Женщин там практически не было - ни один здравомыслящий отец не выпустит свое дитя в разгар гражданской войны. А жены зачастую оставались управлять землями и замками, пока их мужья решали, в какую сторону следует кинуться в этот раз. Только несколько пожилых леди, потерявших свои дома во время нападения отрядов «лорда Справедливости», прибыли в Старый дворец, ища защиты и поддержки у королевской семьи.
        Я вздохнула и пожала плечами - скучать принцу точно некогда, а будет ли рядом с ним другая женщина… Я этого не узнаю еще долго. Пока я размышляла, малютки с крылышками устроили препирательство, плавно перешедшее в драку. Убедившись, что воюют они молча и ожесточенно, я закутала голову шарфом и уснула, привалившись к стене. Для меня всего этого было слишком много.
        Часа через два после полудня карета остановилась у трактира. К этому времени феечки угомонились, устали и замерзли. Для тепла они забрались мне на плечи и укутались меховой пелериной плаща так, что торчали только подмерзшие хлюпающие носы.
        - Мммм,  - жаловалась блондинка,  - вот зачем мы сейчас проснулись?! Холодно, голодно, ни одного цветка поблизости.
        Более практичная брюнетка, ворча, погрела руки над медной крытой жаровней и принялась меня просвещать:
        - Мы, феи, зимой впадаем в спячку, есть-то нам нечего. Правда, некоторые хитрули в ульи забираются, но там зимой скучно. Пчелы не разговаривают, а на улицу все равно носа не высунешь.
        - А чем вас можно сейчас накормить?  - заволновалась я, мне уже не хотелось зимовать в монастыре в одиночестве.
        - Медом, молоком или фруктами, это мы едим и летом,  - ответила Сирна.
        Льюнет поморщилась и добавила:
        - Только мед нужно разводить теплой водой, да и молоко тоже, а то я от них толстею-ю-ю…  - тут она душераздирающе зевнула и придремала на моем плече, щекоча волосами щеку.
        Не знаю уж, какие указания получил телохранитель от принца, но у кареты он встречал меня вместе с мистрис Квис. Под его охраной мы вошли в низкий продымленный зал, а оттуда в отдельную комнатку с камином и круглым столом.
        Добрейшая мистрис с абсолютно серьезным лицом накрыла потемневший от времени и неаккуратных обедов стол полотняной салфеткой и принялась гонять трактирную прислугу в хвост и в гриву.
        Феечки, сидя на моих плечах, весело болтали ногами, любовались общей суетой и требовали молока с медом. Оказалось, что их никто кроме меня не видит и, выпив по чайной ложке молока, крылатые девчонки весь обед проказили, мешая есть моей охране.
        Суп их не вдохновил, они ограничились тем, что насыпали Джирсу перца в тарелку. Невозмутимый горец лишь кхекнул и продолжил мерно работать ложкой. Зато жаркое из кролика, поданное с печеной репой и зеленым горошком, привело феечек в восторг!
        - Что строим,  - деловито поинтересовалась Сирна - требюше или катапульту?
        Льюнет покусала крохотный розовый ноготок, выдернула из роскошной блондинистой гривы ленточку и, проверив ее на разрыв, заявила:
        - Катапульту!
        Рядом с моей тарелкой началась возня. Чайная ложка, кусочек сахару и ленточка из прически феи - через десять минут, сдувая с лица белокурую прядку, Льюнет складывала горкой горошины.
        - В кого целим?  - Сирна, по-прежнему опрятная и невозмутимая, разворачивала самодельную катапульту.
        - Вон тому противному типу!  - холеная ручка указала на одного из охранников.
        - Почему в него?  - шепотом поинтересовалась я.
        - У него нос похож на старый корнеплод. И глазки бегают.  - Отмахнулась блондинка.  - Пли!
        Несколько горошин взмыли в воздух, направляемые не столько точной рукой Сирны, сколько магией фей, и ссыпались за воротник куртки охранника! Мужчина вскочил, ругаясь и отряхиваясь, опрокидывая со стола миски и кружки. Другие охранники принялись спасать свой обед, громко сообщая собрату, как он неуклюж. Мистрис Квис взяла наперевес полотенце и принялась вразумлять «невоспитанных нахалов», выражающихся «пред лицом Ее Высочества»
        Феечки смеялись так, что едва не упали в блюдо с компотом из поздних груш, которое лично внес привлеченный суетой трактирщик. К счастью, падения удалось избежать, а мне разлука с Тарисом и старым дворцом показалась не такой печальной.
        После обеда ко мне в карету сели мистрис Квис и Джирс.
        - Дальше дорога становится более опасной, леди,  - пояснил охранник.
        Трактирная прислуга обновила угли в грелке, добавила к припасам флягу с горячим грогом и пирожки, так что в карете уютно пахло медом и печевом. Добрейшая мистрис убедившись, что я укутана и удобно устроена, привалилась к подушке и задремала. Феечки тоже засопели носами в мех моего плаща, а мне осталось только думать да рассматривать телохранителя.
        Джирс годился мне в отцы, если не в дедушки. Но его движения сохраняли энергичность молодости. Изредка поглядывая на дорогу, он аккуратно плел сетку из крепких шелковых нитей.
        Я знала, что такой моток шелка стоит как мой плащ, эти прочные нити везли издалека, и поглядывала на плетение с любопытством.
        - Хотите научиться, миледи?  - спросил телохранитель шепотом, оглянувшись на похрапывающую мистрис Квис.
        - Хочу! А для чего вам эта сетка? На простую сеть не похоже.
        - Такая сеть может послужить лестницей, или постелью,  - объяснял Джирс, поворачивая свое изделие то так, то эдак.  - Из нее можно сделать сумку для дичи или укрытие от снега. Все зависит от толщины нитей и размера сетки. Так будете учиться?
        - Буду! Только шелка у меня нет.
        Телохранитель вынул из поясного кармашка тонкую пеньковую веревку:
        - Учиться лучше на пеньке, миледи, шелк слишком скользкий.
        Я обрадовано согласилась: все занятие, да и польза есть, вдруг в этом монастыре кроватей на всех не хватает?
        Плетением мы занимались несколько часов. Меня результат не впечатлил, но Джирс сказал, что для первого раза вполне прилично:
        - Спать на этом неудобно, а вот рыбу ловить - в самый раз!  - заявил он, улыбаясь.
        Феечки проснулись, когда карета остановилась для смены лошадей возле “королевской” гостиницы. Все воспользовались моментом, чтобы размять ноги. Прежде чем подать руку, Джирс протянул мне мягкую бархатную маску:
        - Наденьте, миледи, здесь много путешественников из столицы, вас могут узнать.
        - Но разве они не узнают карету?  - возразила я.
        - Карета старинная, гербы с нее сняты,  - ответил телохранитель,  - а вас могут узнать, ведь вы бывали при дворе.
        Я вспомнила свое краткое пребывание в столице и не стала спорить. Любой светский сплетник мог узнать меня и подойти с расспросами: что делает здесь дама усопшей принцессы, да еще с такой охраной?
        Феечки оживились, хлебнув по капельке грога из стаканчика и начали хихикать над моей маской:
        - Какой оригинальный способ скрыть скуку!  - хихикала Льюнет,  - натянул на голову бархатный мешок и никто не догадается, что за выражение у тебя на лице!
        - Нееет,  - задумчиво тянула Сирна,  - этот мешок нужен, чтобы красоту сохранять! Вдруг кто-то украсть попытается…
        Я рассердилась на них и, убедившись, что разминаю ноги в относительном одиночестве, шикнула:
        - Вам смешно, а меня могут убить только потому, что я вышла замуж!
        - Да знаем,  - отмахнулась Льюнет,  - не переживай, Сирна уже защиту наложила.
        - Защиту?
        Брюнетка поправила темные кудряшки и помялась:
        - Понимаешь, это я условия назвала…  - она остановилась, но я не стала торопить,  - если условия не будут выполнены, я могу умереть…  - вздохнула, наконец, феечка и забилась в мех капюшона.
        - Умереть?  - я озадачилась,  - а если принц не успеет меня полюбить, потому что я умру от болезни? Или до него доберется заговорщик? Да мы с ним могли вообще не встретиться!
        Льюнет высунула покрасневший носик и пролепетала:
        - Но ведь встретились? Если бы не встретились, заклинание со временем растаяло бы и все, а раз оно сработало, нужно выполнение условий.
        - А если я не хочу его любви?  - спросила я тихо.
        Такие разговоры меня расстроили.
        - Но ты же его жена!  - всполошилась Льюнет,  - как ты можешь не хотеть любви своего мужа?
        - Просто. Принц любил леди Элизию и она умерла. А теперь он станет королем. Будет отдавать всего себя государству, а мне достанутся лишь жалкие остатки. Зачем мне такая любовь?
        - А чего же ты хочешь?  - блондинка озадаченно потерла носик и уставилась мне в глаза.
        - Когда я была маленькой, я хотела сдать экзамен на акушерку и работать в своем городе. Принимать детей, радовать женщин, приносить домой деньги, и чтобы мама и братишка встречали у двери. Чтобы отец мною гордился…
        - Странные у тебя мечты,  - покачала головой Сирна,  - о таком мечтают мужчины. Девушкам обычно подавай украшения и уютное кресло с пяльцами.
        Я только хмыкнула в ответ:
        - Из-за болезни я просидела у окна с пяльцами три года, мне не понравилось.
        - Но ведь ты теперь принцесса!  - не отступала светловолосая фея.
        - Льюнет, я не принцесса, я закинутая во дворец девчонка!  - Мне стало зябко и страшно. Что я сделала со своей жизнью? Уютный домик с вывеской в виде беременной женщины растаял в тумане. Но ни Северный замок, ни Старый дворец, ни столичные апартаменты не вписывались в мои мечты.
        Невесомые ладошки подхватили скатившуюся из-под края маски слезу:
        - Не плачь! Твои слезы такие тяжелые!  - Льюнет покрутила слезинку, любуясь ее сиянием, а потом шепнула несколько слов - и в ее ладошках засверкал гладкий прозрачный камушек.
        - Вот, держи! Спрячь в кисет, пригодится!
        Я послушно спрятала камушек в кошель и вернулась в карету. Лошадей уже перепрягли, пора было двигаться дальше.
        До вечера ехали без остановок. И только когда у дороги замелькали огоньки деревушки, тряска замедлилась. Раздались крики охранников, стук в ворота, карета свернула к трактиру. Джирс выскользнул на дорогу, негромко стукнув дверцей. Мы с мистрис Квис сидели, чутко прислушиваясь.
        Телохранитель вернулся не скоро:
        - Миледи, прошу вас надеть маску и плащ. Я провожу вас в комнаты. В трактире остановился граф Пий.
        Фамилия показалась знакомой. Возможно, сиятельный граф видел меня при дворе? Я старательно расправила маску, натянула до бровей капюшон, и вышла, опираясь на руку мистрис Квис. Камеристка могла не скрываться, аристократы обращают мало внимания на слуг.
        Трактир оказался удивительно большим. Забитый каретами и телегами двор скрывался в сумраке. Охранник, освещая нам путь фонарем, распахнул тяжелую дверь, выпуская в морозный воздух запахи еды и стук ложек.
        В общий зал Джирс нас не пустил - сразу провел на боковую лестницу и довел до двери с маленькой медной короной.
        - Это лучшие покои, леди.
        - Граф не потребовал их себе?  - удивилась я.
        Телохранитель смутился, но ответил:
        - Его Сиятельство занял мужские покои.
        Я порадовалась предусмотрительности хозяина трактира и вошла следом за камеристкой.
        Номер был роскошным: малиновый ковер на полу, высокая ширма из дорогой бумаги. Кровать с балдахином из тонкой шерсти. Соседняя комнатушка предназначалась для багажа и слуг. Но мистрис Квис сразу попросила телохранителя выдвинуть низенькую кушетку к двери:
        - Я лучше тут лягу, миледи. Трактир место шумное, вдруг кто дверью ошибется.
        Я была только рада такой заботе: хлопки дверей, топот сапог со шпорами и хриплые мужские голоса за дверью заставляли вздрагивать и коситься на вход.
        Джирс вышел, дождался, пока мы запрем дверь на засов, и отправился вниз, проверить охрану. Мистрис Квис помогла мне умыться и переодеться в теплый стеганый халат. Пока добрейшая женщина приводила в порядок себя, я сушила у очага феечек. После купания их стрекозиные крылышки намокли и обвисли. Зато по комнате летали, не лопаясь, мыльные пузыри, а в лужах на полу дрейфовали, словно парусники, щепки из корзины с растопкой.
        - Льюнет, угомонись,  - упрашивала я, расправляя невесомую слюдяную пластинку крыла.
        - Но мне щекотно!  - ерзала на подушке феечка и брызгала в огонь капли воды, отжатые с волос.
        От этих капель в огне вспыхивали разноцветные искры, и мистрис Квис испуганно выглядывала из-за ширмы, слыша треск. Сирна расчесывала черные кудряшки крошечным гребнем из мушиной лапки и стряхивала воду на мой халат, напевая что-то еле слышным голоском.
        Через полчаса принесли ужин. Феечки тут же прекратили безобразничать и полезли на стол, изучать кушанья. Среди прикрытых салфетками керамических блюд и корзинок обнаружилась длинная женская серьга, усыпанная мелкими самоцветами.
        - Мистрис Квис!  - позвала я, не прикасаясь к украшению.
        Камеристка моментально вынырнула из-за ширмы, расправляя передник.
        - Мистрис Квис, что это?
        Женщина рассмотрела украшение и медленно налилась малиновым светом.
        - Так что это?  - поторопила я.
        - Это приглашение, миледи,  - моя камеристка не знала, куда спрятать взгляд.
        - Что за приглашение, и от кого?  - недоумевала я.
        Женщина помялась, но я скопировала строгий «докторский» взгляд наставника и она, наконец, проговорила:
        - Граф, который тут гостит, так приглашает вас провести ночь в его покоях. Отправив вам одну серьгу, он намекает, что утром вы получите вторую.
        Я рассмеялась. Потом покачала ногой, глядя, как феечки катаются среди тарелок. А потом мне в голову стукнула дурная мысль:
        - Мистрис Квис, пригласите сюда, пожалуйста, Джирса!
        Камеристка побледнела. Неужели решила, что я приму приглашение графа? Телохранитель явился быстро и, утирая ладонью усы, встал в дверях в ожидании распоряжений. Мне стало немного стыдно - оторвала человека от ужина, но сожалеть было поздно. Я показала Джирсу серьгу, найденную на подносе, и лицо телохранителя превратилось в камень.
        - Джирс, граф так любезен, что я хочу ответить ему любезностью - верните серьгу, и присовокупите к ней пару подков.
        Расслабившийся телохранитель покачал головой:
        - Может, не стоит дразнить гусей, миледи? Достаточно вернуть украшение. Граф Пий очень злопамятный.
        Я подумала и согласилась:
        - Хорошо, просто верните ему серьгу.
        Поклонившись, Джирс вышел, а следом метнулась крохотная искорка - Льюнет.
        - Сирна,  - зашипела я,  - куда она полетела?
        - Посмотреть на графа,  - невозмутимо ответила брюнетка и толкнула меня в ладонь: - налей молока в ложку!
        - И что она хочет с ним сделать?  - мне стало немного не по себе.
        - По обстоятельствам!  - феечка нырнула в молоко с медом, а я, покачав головой, прочла благословляющую трапезу молитву и взялась за воздушные пирожки, печеные яблоки и сладкую кашу.
        Уснула я на удивление быстро. Стоило двум теплым искоркам уместиться на моей подушке, как предметы в комнате подернулись навевающей приятные сны дымкой. Золотистая феечка тихонько хихикала, но сил расспрашивать уже не было. Я уснула, не обращая внимание на похрапывание мистрис Квис.
        Ночью в коридоре раздался шум, невнятные крики и грохот. Мистрис вскочила и осторожно приложила ухо к двери. Я тоже оторвала голову от подушки, разглядев сквозь сон горящую у двери лампу:
        - Что случилось, мистрис Квис?  - негромко спросила я камеристку, отчаянно зевая.
        - Все хорошо миледи!  - поспешила она меня заверить,  - Джирс уже разбирается!
        Я облегченно рухнула в подушки и проспала до утра, даже не пошевелившись. Тихие движения камеристки разбудили меня, когда за окном уже светало. На миг я позволила себе расслабиться в мягкой кровати. Представила, что за ширмой хлопочет мама: она уже согрела воду для умывания, а на столе дышат теплом оладушки с душистым вареньем.
        Потом мысли перескочили на подъемы в Северном замке: фрейлин поднимала дежурная статс-дама. Суховато пощелкивая бусинами «дежурного» пояса, она обходила наши кровати и напоминала:
        - Дамы, завтрак через полчаса, кто не успеет собраться, останется голодным до обеда.
        Принц, он совсем не будил меня. Даже на привалах давал поспать, запрещая охране шуметь… Тут мистрис Квис уронила щетку, которой вечером чистила мое платье, и радужные воспоминания растаяли.
        Пока я умывалась и одевалась за ширмой, в дверь тихонько постучали. Оказалось - пришел Джирс. В руках телохранитель держал поднос с завтраком:
        - Прошу прощения, миледи, но вам лучше поторопиться.
        - Что-то случилось?  - я еще не привыкла, что посторонний мужчина присутствует при моем туалете, поэтому пряталась за ширмой, даже прибирая волосы.  - Ночью мы слышали шум.
        - Да, миледи. Граф не внял вашему отказу и решил навестить ваши покои лично.
        - Ой!  - я испугалась, неужели мой телохранитель убил графа?
        - Увы,  - усмехаясь, продолжил Джирс,  - второй бочонок пива был лишним. Граф упал с лестницы, сломав себе оба запястья.
        - О!  - я растерялась от таких новостей.
        - А так как у местного коновала не нашлось подходящих дощечек среди ночи, он примотал ему вместо лубков пару подков.
        Я прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать, вспомнив вчерашний разговор.
        - Так что теперь графа зовут жеребцом не только дамы, но и лошади.  - Не выдержав, телохранитель засмеялся так, что мистрис Квис выронила шпильки и заворчала на него.
        Когда я, вновь закутанная в плащ, садилась в карету, на крыльце показался шатающийся от боли граф Пий. Его сильно отекшее желтоватое лицо искажала гримаса, а богатый камзол выглядел неряшливо.
        Два лакея поддерживали его светлость под локти, помогая спуститься с крыльца. Это было непростой задачей, учитывая непрерывную ругань графа, а также его немалый вес.
        - Ваша Светлость! Еще пара шагов и вы будете в карете!  - увещевал графа камердинер, бережно поправляя на пухлых графских плечах плащ.
        В ответ раздавалось только рычание.
        Мы с мистрис Квис переглянулись и прыснули в кулачки. Потом быстро забрались в карету. Пора ехать!
        Глава 31
        ТАРИС.
        Стоило моей юной супруге покинуть Старый дворец, как мне стало ее не хватать. Повинуясь безотчетному желанию, я оставил огромную королевскую спальню и перебрался в скромную комнату Эстель, запретив менять в ней что-либо. Перед сном, когда, я запирался в спальне, я урывал несколько минут у сна, чтобы прочесть донесения телохранителя моей жены. Несколько слов о ее дороге придавали мне сил и желания одолеть “лорда Справедливость”.
        Придворные все прибывали. Кто-то появлялся в одном камзоле, с мечом в руках, а кто-то привозил телеги с домашним скарбом и сундуки с приданным прабабушки. Но все они горели желанием отомстить за разрушение своих домов и гибель близких. Похоже напрасно лорд задел высшее дворянство, позабыв о том, что испокон веков аристократия была военным сословием.
        Комнаты и коридоры наполнялись юнцами и стариками жаждущими крови. Их предатель не принял в расчет, сочтя негодными для заговора, а я принимал всех и обещал битву и месть за погибших. От меня ждали внимания, милостей, обещаний и денег. Я искренне радовался, что сумел сохранить приданое Элизии, и часть своего содержания. Даже просто накормить такую прорву народа стоило не дешево, зато у меня прямо на глазах собиралась армия, способная противостоять мятежнику.
        Вести из столицы приходили неутешительные: лорд Справедливость давал вольности и свободы, но при этом ничего не платил своим воинам. В купеческих кварталах шли грабежи и стычки, запертые дворянские особняки, покинутые хозяевами, не просто грабили - сжигали!
        На пятый день во дворце появилась леди Фин, герцогиня Плимсток. Я едва узнал прежнюю строгую и моложавую даму в усталой старухе, закутанной в рваный плащ:
        - Доброго вам дня, Ваше Высочество!  - приветствовала она меня.  - Впрочем, возможно, вы уже Величество?
        - К счастью, пока нет, герцогиня. Что с вами произошло?
        - Ваша матушка отправила меня с поручением в квартал белошвеек. Я выбирала белье, когда на дворец напали. В городе появились наемники, несколько дам пытались вернуться во дворец, чтобы служить ее величеству. Но лорд Справедливость велел гнать нас в шею.  - Герцогиня поежилась,  - К счастью, я не так молода и красива, чтобы привлечь внимание этих солдафонов, меня только пригрозили убить, если увидят на территории дворца. А остальные леди… Боюсь, они …
        - Я все понял, леди,  - остановил я душераздирающий рассказ. Продолжайте, как вам удалось спастись?
        - Я вернулась на улицу белошвеек и пряталась в городе, пока не кончились деньги. Зеленщик вывез меня в корзине с луковой шелухой, взяв взамен брачное кольцо.
        Леди Фин умолкла, растеряно оглядываясь вокруг. Мало кто знал, что эта дама ценила своего супруга при жизни и такая потеря была для нее очень горькой. Кроме того, леди Фин вдовела уже много лет, титул принадлежал племяннику супруга, так что, кроме жалованья статс-дамы, ей причитался лишь доход с ее вдовьей части, которого едва хватало на платья.
        - Расскажите мне последние столичные новости,  - попросил я,  - и принимайте должность хозяйки моего двора.
        Леди Фин не посмела обрадоваться, усталость и лишения наложили свой ужасный отпечаток на эту великолепную женщину. Она лишь присела в реверансе и дрожащим голосом спросила:
        - Но, ваша супруга…
        Я остановил ее вопрос жестом:
        - Леди Элизия умерла.
        - Простите…  - герцогиня опустила голову, сочувствуя моему горю.
        Она, в отличие от многих придворных, знала меня и видела, что мы с Лиззи действительно сумели стать супругами.
        - А леди Эстель уехала на обучение в монастырь королевы Майлоны,  - продолжил я, не давая леди принять на свои хрупкие плечи еще один груз.
        - Леди Эстель?
        - Моя вторая супруга,  - пришлось ненавязчиво продемонстрировать руку с брачным кольцом.
        - Поздравляю, Ваше Высочество!  - лицо старой интриганки оживилось,  - прошу прощения, принц, если вы позволите, я бы хотела отыскать свои покои и приступить к своим обязанностям.
        Я только усмехнулся про себя - отыскать покои! Скорее, собрать самые свежие сплетни и побольше узнать о моей новой супруге. Впрочем, верность леди Фин никогда не подвергалась сомнению, а значит - все, что она добудет, тотчас предоставит в мое распоряжение.
        - Хорошо, леди, я дам вам два часа на отдых, а потом жду у себя в гостиной.
        Герцогиня озадачено подняла брови:
        - Ваше Высочество! Это ничтожно мало!
        - Простите, леди Фин,  - я был тверд,  - но сначала мне нужно узнать о положении в столице. Жизни моей семьи и моих подданных могут зависеть от той информации, которую мы получим от вас.
        - Я понимаю, принц,  - дама выпрямилась, как солдат в строю:  - через два часа я буду готова!
        Леди Фин ушла, а ко мне в кабинет ввалилась очередная толпа жалобщиков и просителей. Увы, под прикрытием военных беспорядков нашлось немало желающих пополнить свой карман. Лорд Справедливость не желал тратить свои военные силы на поддержание дисциплины. Ему был выгоден хаос, а мне приходилось принимать людей, давать обещания, выделять небольшие отряды поддержки либо просто выделять комнаты в Старом дворце. К счастью, предки были предусмотрительны и пока помещений хватало.
        Через два часа я выставил всех из кабинета, распорядился подать в гостиную чай и пригласить леди Фин. Герцогиня в очередной раз доказала свои таланты: она появилась в строгом блио, времен моей бабушки. Длинный вышитый трен тянулся по полу, в руках покоилась сумочка с рукоделием.
        - Рад видеть вас в добром здравии, герцогиня!  - я не поленился привстать и проводить даму к уютному креслу, снабженному мягкими подушками и пледом.
        Леди Фин польщенно улыбнулась - за такое короткое время ей удалось выбрать себе покои, запугать прислугу, принять ванну и подобрать платье из снятых с чердака сундуков, это почти подвиг! И я его сполна оценил.
        Разлив по чашкам горячий напиток, герцогиня поведала мне то, что сумела запомнить, будучи в столице. Ей нельзя было отказать в наблюдательности и умении связывать между собой события. Например, ей удалось узнать, что многие молодые фрейлины и воспитанницы моей матери выжили, укрывшись в монастыре Добрых сестер. Сообразительная настоятельница, сама когда-то бывшая придворной дамой, спрятала девушек не в храме, а в навозной куче. Когда распоясавшиеся солдаты ворвались в обитель, в храме их поджидали только ветхие старухи в черных клобуках.
        Но были и более угрожающие новости - благодаря предательству наставников, лорду Справедливость удалось захватить школу кадетов. Сыновья аристократических семей, совсем юные и уже способные держать в руках оружие, оказались в руках не знающего снисхождения мерзавца.
        - В городе болтали, что лорд Справедливость велел выстроить мальчиков на плацу, и тем, кто отказался принять присягу новому правителю, на месте рубили головы.
        Я вскочил и прошелся по тесной комнатке с низким потолком, сжимая руки в кулаки. Герцогиня взволнованно наблюдала за мной:
        - Ваше Высочество, я думала, вы знаете, что кадетская школа захвачена,  - осторожно сказала леди Фин, испугавшись моей реакции.
        - Мне сообщали, но никто ничего не сказал про публичную казнь. Сколько кадетов выжило?
        - Младшие почти все, некоторые погибли, пытаясь сбежать из школы, их затравили собаками, словно крыс. А вот старшие…  - герцогиня прикрыла глаза и перечислила несколько известных фамилий,  - они приняли присягу, остальные попытались сбежать, либо сложили головы на плахе.
        Я опять сжал руки - гибель этих парней лишала страну будущего, новое поколение образованных дворян погибло по прихоти одного чванливого властолюбца!
        - Почему же не тронули женскую школу сестер-помощниц?  - неожиданно вспомнил я.
        Герцогиня величественно пожала плечами:
        - Очень просто, сир, в школе учатся девочки-сироты. Или дочери небогатых семей. Выкупа с них не получить, да и как рычаги они никуда не годятся, а награждать своих приспешников лорд Справедливость предпочитает не угодившими ему знатными дамами…  - в голосе герцогини прозвучали слезы.
        Как бы она не относилась к фрейлинам ее величества, жестокая гибель молодых женщин у нее на глазах не могла оставить леди Фин равнодушной.
        - Ваше Высочество,  - наконец проговорила она слабым голосом,  - я не знаю, куда лорд Справедливость мог увезти Их Величеств, но зеленщик получал заказы на свежую зелень из дворца и из Девичьей башни.
        Страх и предчувствие острой иглой кольнули мое сердце - неужели родители еще живы? Есть шансы их отыскать? Мои шпионы, наводнившие столицу, до сих пор ничего не знали о судьбе моих родителей. Однако Девичья башня… Встряхнувшись, я отпустил леди Фин:
        - Благодарю вас, герцогиня. Вы можете идти. Выбранные вами покои я закрепляю за вами. Пока моя супруга в отъезде, вы являетесь старшей дамой двора.
        - У меня нет слов, Ваше Высочество!  - расцветая на глазах, леди Фин присела в реверансе, расправив непривычное платье, и удалилась, высоко держа изрядно поседевшую голову, как прежде…
        Девичья башня. Самая старая башня в столице. Когда-то она стала частью приданого дочери графа, который основал этот город. Про Девичью башню ходило много разных слухов, но само оплывшее от старости строение особых эмоций не вызывало. Неужели дядя запер маму в этом старом сыром клоповнике?
        Получив более конкретную информацию, я тотчас вернулся в кабинет. Сел за стол. Проверяя полученные сведения, сравнивая их с уже имеющимися донесениями, я проработал несколько часов.
        Постепенно передо мной складывалась картина, отражающая обстановку в столице. Получалось, что лорд Справедливость не так уж уверен в своих силах. Ущемив права и свободы аристократов, он получил ожесточенное сопротивление. Прижав купцов - потерял возможность иметь кредиты и товары, необходимые его людям. Осень и изобильный урожай, конечно, дают ему возможность продержаться у власти, но…
        Ремесленники теряют покупателей, крестьяне придерживают продукты в ожидании смутных времен, а аристократия, кроме небольшой кучки прихлебателей и сбившихся с толку юнцов, ожесточенно устраивает из своих поместий бастионы.
        Побродив среди каменных стен, кое-где прикрытых гобеленами, я остановился у окна. На подоконнике лежал маленький травник, из него торчал простой полотняный платочек с маленькой буковкой «Э». Моя супруга не успела привыкнуть к шелку и кружевам. Я ласково коснулся кусочка материи. Как она переносит дорогу? Телохранитель и командир охраны будут писать, но когда закроются перевалы, вестей не будет до весны.
        Я уже пожалел, что отправил малышку так далеко. Зимой случаются эпидемии, нападения животных. В монастыре может не хватить припасов. Достаточно ли золота я уложил в ее сундучок? Отвлекаясь от тревожных дум, я вернулся к работе: вечером состоится первый совет лордов, собранный мной, а не отцом.
        Вечером в морской гостиной, увешанной картами и морскими пейзажами, собрались члены малого совета. Их было немного, всего пять человек. Лорды прибывали сюда поодиночке, разными путями, и наблюдали жизнь королевства с разных сторон. Я не спешил начать разговор, лишь посматривал на приглашенных, вспоминая, почему выбрал именно их.
        Лорд Вифелиус, граф Дарджей, загнал трех коней, удирая от погони. Он ухитрился спасти не только себя, но и малую королевскую печать, которую перехватил у умирающего хранителя печати герцога Эверта.
        Сейчас лорда волновала судьба наследника и супруги, успевших уехать в поместье до начала волнений. Однако он твердо держал чашку, не подавая вида. Меч на его бедре был не игрушкой, а проверенным боевым оружием.
        Лакей предложил всем вина, но высокие лорды выбрали чай. Я взглянул на расторопного слугу. Наверняка среди прибывших в старый дворец аристократов, гвардейцев и слуг есть шпионы лорда Справедливость. Что ж, у нас нет выхода, пора определиться с дальнейшими планами.
        Мы посидели с четверть часа, попивая чай и обсуждая прибывших в старый дворец мелких помещиков и рыцарей. Потом убедившись, что под окнами и дверями нет слуг и любопытных, перешли к обсуждению стратегии.
        - Пока нет доказательств смерти Их Величеств, наследник не может короноваться!  - заявил герцог Хок, потрясая выразительным носом, который и дал прозвище всему его роду.
        - Это верно, но может объявить себя регентом до освобождения короля,  - мягко прошелестел в ответ уютный и пухлощекий маркиз Брейбан.
        Отец маркиза остался в столице, и о его судьбе пока ничего не было известно.
        - А если лорд Справедливость заставит короля подписать отречение?  - выразил общее сомнение желчный и придирчивый лорд Фабиус.
        Лорд имел титул графа, но животных любил больше людей. К его чести надо сказать, пока он заведовал королевскими конюшнями, там был безупречный порядок.
        - Не имеет значения,  - проскрипел старый Хок,  - регент останется у власти до коронации, либо до совершеннолетия наследника.
        - Но Его Высочество не женат!  - изумился граф Дарджей, вероятно, вспомнив последние новости, пришедшие в столицу из Северного замка.
        - Женат.  - Небрежно уронил я.  - Леди Эстель сейчас находится в безопасном месте.
        - Вот как,  - протянул Брейбан, потирая второй подбородок,  - это существенно меняет расклад, господа.
        Все согласно закивали: есть супруга, значит, возможно появление наследника. У династии будет продолжение, даже если меня убьют прямо здесь и сейчас. Что ж, реакция высокого совета показывает, что я не прогадал, отправив Эстель в монастырь!
        Высокие лорды быстро узнают все - и о том, что принцесса была здесь, и о том, что мы проводили ночи в одной постели. Осталось подбросить им еще несколько кусочков правды:
        - Около года назад, отец распорядился перевезти в старый дворец коронные драгоценности. Думаю, что дядюшка об этом не знал. Так что он тянет с собственной коронацией вовсе не потому, что мечтает отыскать меня. Ему просто нечем короноваться.
        Лорды зашумели. О, это был сильный ход с моей стороны, а сейчас я добавлю еще несколько песчинок на чашу весов:
        - Сейчас драгоценности спрятаны, так, что взять их может только принц крови,  - проговорив это, я медленно обвел взглядом всех присутствующих.  - Моему отцу они не нужны, в случае официальных церемоний в столичной сокровищнице есть малые короны. А вот если нам придется организовывать коронацию…  - тут я пристально посмотрел в глаза каждому лорду.
        Лорды в ответ взглянули на меня с неподдельным уважением, и даже чуть ли не суеверным страхом. По ряду причин мы были мало знакомы с ними прежде, но теперь они видели во мне не полузабытого наследника, а реальную политическую фигуру. А теперь мне нужно добавить весомых кирпичиков на свою чашу весов, дабы перевесить посулы «лорда Справедливость».
        - Кроме того, Северные лорды, родственники моей почившей супруги, узнали, кто виновен в ее гибели.  - Я сделал паузу, заметив, как забегали глаза лорда Брейбана.  - Они пообещали прибыть в столицу вместе со своими дружинами к ноябрю. Такие же письма прислали лорды Побережья, которым лорд Справедливость запретил морскую торговлю, объявив ее привилегией столичных лордов. И лорды Юга.
        - А чем вы купили их?  - поинтересовался желчный лорд Фабиус, демонстративно промокая лоб платком.
        - Ничем,  - покачал я в ответ головой, делая вид, что не замечаю его неуважительного поведения. Сейчас у меня нет сил и желания ставить Фабиуса на место, вот когда столица будет вновь в руках гвардии… Отвернувшись от очередного пейзажа, который рассматривал преувеличено внимательно, я ответил:  - просто я жил там достаточно долгое время. И сумел заслужить их уважение.
        Получив столько пищи для размышления, высокие лорды некоторое время активно обсуждали новости, потом утихли и герцог Хок проскрипел:
        - У вас все схвачено, юноша, так чего же вы хотите от нас?
        - В первую очередь - объединения. Ваши поместья держатся каждое за себя. Нужна система оповещения, помощь беглецам и мелкие пакости лорду Справедливость до подхода основных сил.
        Я развернул карту. Переглянувшись, лорды-советники склонились над столом, изучая план, начертанный мною буквально несколько часов назад.
        - Посмотрим, посмотрим,  - проскрипел герцог, рассматривая мои пометки,  - но учтите, принц, я буду спорить, если увижу, что вы не правы!
        - Я буду этому только рад, герцог,  - коротко ответил я, готовясь к сдаче экзамена.
        Споров было много. Каждый тянул одеяло небольших союзнических войск в свою сторону. Только герцог Хок одобрительно кивал, когда я перекладывал решение местных проблем на плечи самих лордов:
        - Наша цель - столица!  - неустанно повторял я, аргументируя очередной отказ в военной помощи.  - Вы можете собрать своих вассалов, призвать на помощь местное население и ремесленников, в столице же жителей осталось мало. Все бегут. Там нам понадобятся регулярные войска и строгая дисциплина.
        Лорды упорно доказывали необходимость защиты их земель, но в конечном итоге сдавались под напором фактов. Члены совета разошлись глубокой ночью. Спать отправился только старый Хок, жалуясь на возраст и одышку. Но спать он улегся почему-то у дверей моей спальни, прихватив на скрипучую кушетку любимый боевой топор.
        Остальные лорды немедленно выехали к своим и чужим поместьям, развозя указы о назначении меня лордом регентом, а так же заверенные малой королевской печатью новые назначения и указ о мобилизации… В Старом дворце стало тише.
        Утром за завтраком меня приветствовала преобразившаяся леди Фин. Под ее руководством застолье приобрело светский вид. Гвардейцы и охрана ели в казармах, вновь прибывшим достались нижние столы, а места рядом со мной были отданы исключительно воинам благородных кровей.
        Дамы сидели за общим столом. Впрочем, дам, кроме леди Фин, в старом дворце было не много. Жен и дочерей дворяне оставляли в поместьях, а если женщинам все же случалось пережить изгнание или бегство вместе мужем или сыном, им находили удобный дом в городе. Поэтому новая статс-дама Ее Высочества принцессы Эстель не сочла необходимым отделять женские трапезы:
        - Ваше Высочество,  - пояснила она свое распоряжение,  - мужчинам необходимы женщины, чтобы оставаться мужчинами. В столице,  - тут леди Фин сглотнула, вспомнив трагические события дня переворота,  - мужчин почти не осталось, только дикие звери.
        - Не беспокойтесь, герцогиня,  - мне пришлось коснуться ее руки успокаивающим жестом,  - я не буду отменять ваше распоряжение, хотя бы потому, что считаю - вы правы! Нам нужны воины, а не разбойники!
        Успокоенная герцогиня закончила завтрак в отличном расположении духа.
        Поскольку леди Фин превосходно справлялась с должностью хозяйки двора, я понемногу отдал в ее ловкие ручки все трапезы, списки гостей и распределение покоев. В общем, весь быт, который требовал женского внимания и мудрости. Герцогиня цвела и даже мило кокетничала с графами и маркизами.
        Испытание меня на прочность пришло неожиданно. Спустя всего неделю за столом появились свежие женские личики. Окинув их взглядом, я усмехнулся: блондинка, брюнетка и рыжая. Три пикантные мордочки расположились как раз напротив меня.
        Блондинка с голубыми глазами потряхивала косами в стиле северных дев. Брюнетка напоминала монахиню строгим платьем и узлом волос на затылке. Я мысленно вздохнул - кажется, кто-то выяснил, как выглядела и одевалась моя юная супруга. И только рыжие кудри задорно торчали из модной в этом сезоне прически, напоминающей конский хвост.
        - Леди Фин,  - я перевел насмешливый взгляд на герцогиню,  - благодарю вас за заботу. Ваша протеже - рыжая?
        В глазах герцогини мелькнуло нечто неуловимое, она скромно опустила ресницы:
        - Вы как всегда догадливы, Ваше Высочество.
        - Я буду рад видеть жен и дочерей своих подданных за столом. Только за столом,  - повторил я, выделив голосом последнюю фразу.
        Герцогиня понятливо улыбнулась, но не удержалась от вопроса:
        - Ваша супруга скоро вернется из своего… путешествия?
        - Моя супруга вернется тогда, когда здесь будет безопасно. Но я не хочу огорчать леди Эстель сплетнями, в ее состоянии это не безопасно.
        Герцогиня с трудом удержала на месте свои выцветшие голубые очи. Я мог быть уверен: к вечеру новость о беременности Эстель будет уже в столице. Прости, моя девочка, иногда ложь защищает лучше правды.
        Глава 32
        ЭСТЕЛЬ
        К концу недели мы добрались до гор. Странное у меня было впечатление. Эти горы совсем не походили на теплые, омытые морем камни того городка, в котором я выросла. Даже цвет у них был другой.
        Когда до гор оставалось совсем немного, мистрис Квис распаковала сундук с теплыми одеялами. Ледяной пронизывающий ветер продувал карету насквозь. Снег набивался в щели, грелка остывала через несколько минут, а последний постоялый двор мы покинули больше суток назад.
        Ночью костры не жгли. В палатки солдат ставили маленькие жаровни, наполняли прихваченным с собой углем и непрестанно топили снег, а мы с мистрис Квис спали в карете.
        Феечки совсем приуныли от холода и не покидали моего капюшона. Они сонно зевали, отпивая из моей кружки медовый чай, и снова уползали в тепло.
        Когда проводник из местных торговцев привел нас к узкой тропе между голых скал, я поняла, что придется бросить карету и весь багаж. Джирсу было неловко. Он ухитрился навьючить кое-какие мешки на охранников, но было понятно, что тратить силы на женские юбки мужчины не намерены.
        - Не печальтесь, миледи,  - квохтала надо мной мистрис Квис,  - вы еще растете и эти вещи через год стали бы вам малы.
        Я переживала вовсе не из-за бархатных юбок и кружевных воротников. Меня страшил монастырь, точнее, неизвестность: что там? Как меня примут? Да и уцелел ли сам монастырь среди ветров и снега?
        Уйдя от кареты, бросив почти все, мы растянулись тонкой неуверенной цепочкой. Джирс и мистрис Квис держались рядом со мной, прикрывая плащами от сильного встречного ветра. Идти пришлось долго, останавливаться не было смысла, поэтому остатки мяса жевали на ходу.
        Я пользовалась только своей флягой, но медовый чай в ней быстро кончился, мистрис Квис запаслась в путь горькой настойкой, а у Джирса и вовсе оказался в запасе самогон.
        Когда среди ровной тропы показался небольшой закуток, в котором можно было укрыться от ветра, все вздохнули с облегчением. Провести хоть пять минут в тишине, спрятавшись от обжигающих холодом порывов и однообразного стона ветра, казалось счастьем. Но мне хотелось пить. Очень. Пересохшее горло неприятно липло, заставляя кашлять. Джирс понял. И оглядел солдат:
        - У кого есть чай? Или медовуха?
        Мужчины переглянулись и пожали плечами: все взяли в горы крепкое спиртное, о чае никто не подумал. Вдруг вперед протолкался солдат с особенно измученным и серым лицом. Он прокашлялся:
        - У меня есть медовуха, миледи,  - хрипло сказал он и протянул Джирсу флягу.
        - Спасибо,  - я поблагодарила от души и сжала руки, чтобы не выхватить флягу у телохранителя.
        Джирс осторожно принюхался к старой потертой фляге с многочисленными следами нелегкой жизни, поднес к губам, сделал маленький глоток, растер жидкость языком по небу и, уверившись, что все в порядке, протянул сосуд мне.
        Я жадно схватила флягу трясущимися руками и…не удержала! Рухнув на камни, видавшая виды медная колба треснула и влага вмиг впиталась в снег. Слезы набежали на глаза. Мистрис Квис торопливо сунула мне в лицо горлышко своей фляжки, причитая, заставила сделать пару глотков горькущей жидкости.
        Я еле продышалась, утерла выступившие слезы и подошла к солдату, который поделился со мной медовухой:
        - Простите, что разбила вашу флягу. Возьмите взамен мою.
        Солдат злобно глянул на меня, но серебряную фляжку взял и начал нагребать в нее снег с высоких, торчащих, словно растопыренные пальцы камней. Кажется, он все же затаил обиду.
        Странно, что дорога снова свела нас с ним. Когда он глянул исподлобья, я его узнала: это в него феечки стреляли горошком из катапульты.
        В этом закутке негде было присесть, но Джирс свернул одеяло, и я подремала несколько минут, привалившись к его плечу. Сквозь дрему я слышала, как солдаты проходили мимо, изредка задевая меня полами плащей, но сил подняться у меня не было.
        Наконец, мистрис Квис помогла мне встать. Под ногой что-то хрупнуло. Я с удивлением увидела на камне толстую грязную иголку. Камеристка удивленно коснулась своего пояса, там под теплым плащом прятался ее игольник. Судя по всему, удобный кожаный футляр был на месте. Пожав плечами, она лишь озабочено сказала:
        - Не пораньтесь, миледи,  - и помогла мне затянуть плащ.
        Передышка закончилась. Мы вновь потянулись навстречу ветру.
        Тропа виляла и тянулась все выше. Сумерки сменились темнотой, но Джирс не разрешал зажигать факелы, всматриваясь вперед. Я уже не поднимала головы, шла, уговаривая себя сделать шаг, еще шаг. Вдруг Джирс закричал, к нему присоединились другие солдаты и мистрис Квис. Я подняла голову: впереди, среди черного неба и серых скал, виднелся вертикальный столб света.
        - Дошли, миледи!  - выдохнул мне в капюшон телохранитель.  - Это перевал! Доберемся и увидим долину!
        Эти слова прибавили мне сил, я зашагала бодрее. Солдаты подтянулись и расправили плечи, расстояние между укутанными в плащи фигурами сократилось. Свет все приближался. Забравшись на самый верх тропы, мы шагали едва ли не строевым шагом к узкой щели между скалами.
        Но, пойдя к перевалу ближе, солдаты затоптались, явно поджидая меня. Я удивленно протиснулась вперед и остановилась: на ледяном камне стояла красивая пожилая женщина в роскошном сером плаще.
        - Добрый вечер!  - я сделала реверанс, отмечая великолепную осанку незнакомки и ее тонкие холеные руки без перчаток.
        - Добрый. Подойди ближе, девочка. Ты знаешь, куда идешь?  - тон дамы был доброжелательным, и я осмелела.
        - Да, миледи. Мой супруг, принц Тарис, направил меня сюда для обучения.
        - Вот как. Что ж, юная принцесса, ты можешь войти в долину. С тобой войдут только те, без кого ты не сможешь обойтись. Остальные получат горячую пищу и смогут переночевать в тепле.
        Я оглянулась на телохранителя и мистрис Квис:
        - Джирс, мистрис Квис, вы останетесь со мной?
        - Это мой долг, миледи!  - коротко ответил телохранитель, а камеристка прослезилась и закивала, как чайная куколка:
        - Конечно, миледи! Как же я вас оставлю!
        Солдаты переминались. Спускаться в долину им явно не хотелось, да я и не настаивала. Тарису понадобится каждый меч, если он соберется воевать за корону. Так что я простилась с ними и попросила отвезти карету с вещами назад в старый дворец.
        Пока я говорила, из расселины вышли три угрюмые немолодые женщины с обезображенными оспой лицами. В руках у них были корзины и охапки хвороста. Мужчины оживились, заговорили с незнакомками, помогли им развести костры. В корзинах оказались котлы с горячим варевом, пироги и фляги с теплой медовухой.
        Убедившись, что мои люди не в обиде, я развернулась к ожидающей леди в сером плаще. Она кивком головы позвала нас за собой, и первая шагнула в яркий солнечный свет. Втроем с телохранителем и камеристкой мы двинулись следом за необычной проводницей, и через полсотни шагов вышли из зимы в лето.
        Оглянувшись, я не заметила расселины, через которую мы вошли, ее скрывали густые кусты с белоснежными листьями. Под ногами стелилась узкая тропинка, вокруг нее по траве и ярким цветам порхали бабочки, важно перелетали с бутона на бутон жуки. Издали доносились птичьи трели. Очаровательная картина удивительного лета! Тяжелые плащи моментально потянули к земле наши усталые плечи.
        Мистрис Квис ахала, прижимая к щекам ладони, а Джирс держал руку на мече и время от времени что-то бормотал - кажется, наговор, дарующий истинное зрение.
        Распуская завязки плаща, я вспомнила про феечек. Они, зевая и потягиваясь, выбирались из темноты капюшона на свет.
        - Цветы!  - завопила блондинка, скатываясь с моего плеча в горное разнотравье.  - Сирна! Проснись! Обеееед!
        Брюнетка, ворча, спускалась медленно и осторожно, цепляясь за складки ткани, завязки и пуговицы:
        - Что ты вопишь, Льюнет? Обед это хорошо, я совсем без сил. Защита три раза сработала!
        - Три раза?  - хором удивились я и Льюнет.
        - Конечно! Купол сработал еще в трактире, когда граф в комнату лез,  - Сирна сделала вид, что возмущена, но в ее тонком голоске слышался нешуточный страх.  - И вообще!  - феечка притопнула ножкой,  - Будешь у посторонних фляги брать, в следующий раз сама будешь яд деактивировать!  - Хорошо, Джирс твой рядом стоял, магия до него дотянулась, а то уже прикопали бы.
        - А третий?  - спросила я, сглотнув.
        - На привале он возле тебя иголку уронил, когда мимо шел. Но там пустячок, трупный яд обычный, а вот во фляге была штука посерьезнее.  - Фея, наконец, решилась и зачерпнула крохотными ручками пыльцу.
        Мне стало страшно. Я могла потерять телохранителя! Вспомнилась толстая иголка, и мурашки ужаса затопили меня с ног до головы. Только фея могла обозвать трупный яд «пустячком», доктор Майос не раз объяснял мне, чем опасна падаль и почему не стоит лишний раз прикасаться к трупам.
        Мою задержку заметили. Во время разговора с феями я делала вид, что сворачиваю плащ, но чуткий телохранитель окликнул меня и я поспешила догнать леди в сером. Феечки тотчас вспорхнули мне на плечи, продолжая уплетать пыльцу, которую успели собрать. Я медленно переставляла ноги и боролась с диким нервным ознобом, стараясь не показывать свой страх окружающим.
        Дама впереди ни разу не повернула головы в нашу сторону, но я почему-то была уверена, что она все видит и слышит, даже фей. А еще мне казалось, что эта незнакомая леди одобряет меня.
        Тропинка осторожно петляла, и вскоре вывела нас к обычному сельскому домику, очень опрятному и ухоженному. Где-то поблизости квохтали куры, блеяли козы, у плетня стояла коляска, запряженная парой меланхоличных низкорослых лошадок.
        - Садитесь в повозку,  - негромко сказала дама.
        Телохранитель заглянул внутрь, махнул каким-то медальончиком и помог мне взобраться по высоким ступенькам. Следом он подсадил мистрис Квис и повернулся к леди в сером плаще. Она легко, коснувшись его ладони лишь кончиками пальцев, взобралась в коляску и села рядом со мной. Джирс сел последним.
        Пока мы усаживались, из-за плетня вышел мальчик лет двенадцати. Он сел на скамеечку возницы, цокнул, и лошади меланхолично потопали по тропе.
        Во время пути все молчали. Мы от усталости, а дама, должно быть, из вежливости. Вокруг царило лето. Феечки, устроившиеся на моих плечах, шумно обсуждали окружающие дорожку деревья и кустарники:
        - Льюнет, смотри! О,  - Сирна подпрыгивала от восторга, весомо плюхая меня по плечу,  - это же акалифа!
        - Ты сюда глянь!  - отвечала блондинка,  - здесь диервилла растет! И церцис!
        Феечки восхищенно ахали и изредка глубоко втягивали носами насыщенный ароматами воздух. Я же все пыталась увидеть монастырь. И страшилась этого. А вдруг это мрачное серое здание, похожее на Северный замок? Строгое и угрюмое?
        Я бросила взгляд на нашу проводницу: она не выглядела сухопарой или жестокой, как дамы платной школы. А заметив мой осторожный взгляд, улыбнулась уголками губ и задорно мне подмигнула.
        Тут Льюнет попыталась сорвать лепесток с ветки, под которой мы проезжали, не удержалась и рухнула мне на колени! Я невольно попыталась удержать ее. Мистрис Квис и Джирс недоуменно смотрели, как прыгают мои колени, а дама-проводница протянула руку и удержала феечку.
        - Льюнет, держись!  - строго сказала Сирна.  - Вот и монастырь уже!
        Я завертела головой и увидела. Среди белой и зеленой листвы затерялся кусочек яркого бирюзового неба. Когда мы подъехали еще ближе, я поняла, что это здания. Необычные, гладкие, похожие на детские кубики в бирюзовой глазури.
        Когда подъехали ближе, стало видно, что кое-где стены покрывают белые и золотые узоры. Есть скромные деревянные постройки, выкрашенные голубой краской. Есть живая изгородь и ажурная калитка из белого металла.
        - Вот и наш монастырь.  - заговорила наша спутница.  - Он основан королевой Майлоной более трехсот лет назад. Здесь живут не только леди благородных кровей, удалившиеся от мира, но и простолюдинки, бежавшие в горы от насилия и навета. Перевал пропускает не всех.
        - Госпожа,  - негромко спросил Джирс,  - есть ли в этой долине мужчины?
        - Мужчины есть,  - ответила дама в сером плаще,  - их довольно много. Когда-то для охраны девушек королевской крови сюда присылали крупные отряды. Те, кто пожелал, остались тут, нашли жен и построили деревни. Они платят небольшую дань монастырю, получая взамен помощь лекаря и повитухи.
        - Долина закрыта для купцов?  - поинтересовалась я, разглядывая посыпанные песком дорожки небольшого сада, окружающего здания.
        - Закрыта,  - подтвердила дама,  - но обитатели долины могут выходить за ее пределы. Другое дело, что не все могут вернуться.
        Коляска остановилась у небольшого бирюзового кубика с плоской крышей:
        - Выходите. Здесь принцесса будет жить. Переоденьтесь и поешьте с дороги, а через два часа вас примет мать-настоятельница.
        Оставив нас стоять на красноватом песочке, возница лихо развернул своих сонных лошадок и коляска скрылась за углом.
        Постояв минуту в недоумении, мы вошли в дом.
        Пол здесь был белым. Мистрис Квис аж руками всплеснула от изумления. Белые блестящие плитки перемежались кофейными и бирюзовыми в прихотливом, почти вычурном узоре. Беленые стены с узкой полосой росписи в тон плитке. Простые крашеные двери с блестящими медными ручками виднелись с двух сторон, а за резной панелью пряталась лестница на второй этаж.
        В прихожую выходило пять дверей. Джирс, держа в руках кинжал, открывал каждую из них, заглядывал внутрь, потом разрешал посмотреть нам.
        Слева была кухня, мистрис Квис восторженно всплеснула руками при виде плиты, посуды и прочего, нужного и важного для жизни.
        Следующая дверь вела в короткий коридорчик с четырьмя неширокими дверями. Комнаты для слуг или воспитанников. В каждой стояла кровать, небольшой столик, стул и сундук вместо гардероба.
        Двери справа вели в столовую, кабинет и спальню. Все было устроено удобно, комнаты поражали чистотой, но чувствовалось, что раньше здесь жили. В кабинете остались очиненные перья, заложенные графитовыми палочками книги и несколько безделушек на столе. В столовой обнаружился повядший букет в вазе, сухое печенье и шелковый шарф в огромном кресле.
        Только спальня была абсолютно новой - на плиточном полу остались царапины, ведущие к кровати с новым балдахином. Красивый шкаф еще пах свежим деревом, а сама комната - побелкой и красками.
        Я с большим облегчением попросила мистрис Квис нагреть воды для умывания, и устало присела на сундук. Впечатления переполняли меня. Вот я и достигла монастыря. Тарис может радоваться - здесь меня не достанут те, кто мечтает свергнуть династию.
        Из глаз потекли слезы. Я плакала и радовалась, что меня никто не видит. Камеристка хлопочет на кухне, телохранитель заносит наш скудный багаж. Феечки резвятся на улице, объедаясь пыльцой.
        Только я подумала о своих волшебных спутницах, как тренькнула распахнувшаяся металлическая рама, забранная слюдяными пластинками в свинцовом переплете:
        - Сирна! Она плачет!  - завопила Льюнет, приземляясь ко мне на колени.
        Брюнетка мягко спланировала на мое плечо. Заглянула в лицо и вынула из кармашка платочек, такой крохотный, что одна слезинка промочила лоскуток чего-то невесомого в долю секунды.
        - Что случилось, Эсти?
        - Н-н - ничего,  - пробормотала я, вытирая распухший нос своим платком.
        - Льюнет!  - строго скомандовала брюнетка,  - Кубок!
        Светловолосая молния метнулась к столику. Один взмах, и в руке у меня оказался тяжеленький серебряный кубок со вставками мутного стекла.
        - Держи и не бойся!  - теперь настала очередь Сирны. Она что-то пропела, повернувшись в сторону приоткрытой створки окна.
        Тотчас на улице загудело, щелкнуло, и в щель непрерывным потоком потекли пчелы. Они с тихим гудением планировали на край кубка, и оставляли на темном серебре прозрачную или мутную каплю. Воздух запах травами, медом и свежестью росы. Через десяток минут в кубке плескалась зеленоватая сладко пахнущая жидкость.
        - Пей!  - скомандовала феечка, и притопнула ножкой.  - Пей и ложись! Часок подремлешь, потом твоя мистрис разбудит. Умыться успеешь!
        Я послушно выпила зелье и, раздевшись до нижнего платья, легла прямо на покрывало. Сирна щелкнула пальцами - окно прикрыла занавесь, превращая день в сумерки. А два теплых тельца устроились в моих волосах и завели тихую мелодию, похожую на шум моря. Мои глаза закрылись сами.
        Глава 33
        ТАРИС
        Прошла неделя, прежде чем до меня добралось первое послание от телохранителя Эстель. По договоренности он мог отсылать отчеты небольшими партиями, по два-три, из удобных постоялых дворов или крупных сел.
        Деревенский парень, доставивший бумаги, получил монету и, довольный, отправился на кухню. По обычаю гонец мог провести в доме сутки, питаясь и отсыпаясь бесплатно. И только поэтому отчаянные парни соглашались заглянуть в Старый дворец.
        Слухи о противостоянии лорда Справедливость и Наследника добрались и в эти края. Придворные, с раннего утра толпившиеся в приемной, удивились, когда я лично принял невзрачного гонца, а потом отменил аудиенции на ближайший час.
        Только оставшись в одиночестве, в тиши своего кабинета я торопливо вскрыл тубус. Внутри оказалось несколько листочков разного размера. Странно, руки стали неловкими и я едва не выронил всю пачку.
        Джерис писал регулярно и методично: сколько проехали, что ели, где останавливались на ночлег. Я видел за сухими строчками серьезное личико Эстель, ее обычную прическу - две уложенных в «корзинку» косы, редкую улыбку и жест, которым она отряхивала белый передник или дорожную юбку.
        Увы, долго мечтать мне не позволили - в дверь постучали и слуга объявил:
        - Герцог Хок к его высочеству!
        На размышления ушли секунды:
        - Ваша Светлость!  - Я аккуратно свернул неровные листы и уложил в тубус.  - Я получил сообщение о здоровье моей супруги. Все благополучно, леди Эстель продолжает путешествие.
        Герцог скосил глаза на тубус. Отметив и грубую кожу, и дешевую бумагу, и раскрошившуюся восковую печать.
        - Очень рад, Ваше Высочество, что Ее Высочество пребывает в добром здравии. Сегодня к нам присоединились еще две дюжины рыцарей с малыми отрядами.
        - Отлично, герцог, значит, мы сможем укрепить ими авангард.
        Мы вновь обсудили диспозицию запланированного похода на столицу и герцог простился, еще раз посоветовав мне вернуть жену в Старый дворец.
        После его ухода я продолжил чтение. Когда в бумагах появилось имя графа Пия, я так стиснул спинку своего кресла, что оно натужно заскрипело. Граф славился в столице своими любовными похождениями, а еще больше - нескромностью. Ибо о его похождениях знали все, от кухарки до обманутого мужа.
        Когда речь пошла о непристойном предложении графа и ответа Эстель, я отстраненно прикинул, где находиться поместье Пиев, чтобы организовать на его территории учения. В саду у главного входа в дом.
        Закончив читать бумаги, я убрал отчет вместе с тубусом в сундучок, который я уносил на ночь в свои покои. Вечером нужно будет порадовать леди Фин, ее по-прежнему гложет любопытство, а сплетни и слухи об Эстель уже притихли. А вот если я поделюсь с нею рассказом о наказании графа - это прибавит ей очков в подковерной возне и заодно укрепит мои позиции, как будущего правителя.
        Утром стало понятно, что тянуть с выступлением к столице нельзя. Один из вновь прибывших рыцарей метнул в меня кинжал. Несколько высоких лордов заслонили меня собой, и орудие бессильно упало на пол, ударившись о доспехи. Когда безумца схватили, оказалось, что он пытался спасти от гибели семью, захваченную лордом Справедливость.
        Мне стало жаль его. Поэтому узнав все, что было можно о положении в городе, я приказал посадить его в подземелье, не бить и хорошо кормить. Этот рыцарь распахнул двери злу не по собственной воле, его гнал страх за жизнь любимых.
        Однако бедняга нехорошо напомнил мне больного гонца, присланного ранее. Выходит, лорд Справедливость не может добиться истинной верности своих людей и вынуждено прибегает к угрозам и шантажу? Я поделился этой нехитрой мыслью с лордами Совета, заодно рассказав, как моя юная супруга спасла мне жизнь.
        Подумав, отправил часть людей из Северного замка на охрану покоев лордов Совета. Они, конечно, не сплетники, но много времени провели рядом с Эстель, а значит, смогут поделиться своими наблюдениями с высокими лордами. Каждое доброе мнение обо мне и Эстель может спасти пару жизней моих подданных!
        Через три дня все верные королю и наследнику лорды покинули Старый дворец. Перед отъездом написал прощальные письма Эстель и родителям. Шкатулку с бумагами и прощальными дарами оставил на подоконнике комнаты, где мы провели вместе несколько ночей. Не знаю, сумеет ли Эстель получить мое послание, если меня убьют. Впрочем, леди Фин осталась в Старом дворце, обещая мне оберегать и хранить его тайны.
        Когда охрана уже села в седла, я свернул на боковую аллею, и королева Майлона улыбнулась мне неподвижной каменной улыбкой.
        - Сохраните ее для меня, ваше величество,  - я коротко поклонился, бросил прощальный взгляд на Старый дворец, а потом дал отмашку гвардейцам:
        - Едем!
        Глава 34
        ЭСТЕЛЬ
        Феечки оказались правы: мистрис Квис разбудила меня за полчаса до предполагаемого визита. Помогла умыться прохладной водой и переплести косы. Одежда в мешках вся измялась, но мистрис отыскала простенькое блио[3 - Блио (фр. Bliaud)  - средневековая верхняя женская и мужская одежда. Известна с X века. Женские блио представляли собой длинное платье с рукавами узкими до локтя и расширяющимися к запястью], напоминающее мое школьное платье, и быстро отпарила его над котлом с кипятком.
        К назначенному времени я была готова. Феечки вновь умостились на моих плечах и обсуждали мой внешний вид:
        - Ну вот все очень достойно!  - степенно рассуждала Сирна, расправляя свое платье и усаживаясь на шнуровку чинно, как в церкви.
        - Все очень чопорно и уныло!  - заявила Льюнет, потряхивая кудряшками,  - но я надеюсь, здесь есть приличные портнихи.
        - Ты не права,  - ответила брюнетка, разглаживая тонкий лен моей сорочки,  - это место называется «монастырь», значит, здесь царят строгие нравы и одежда должна быть скромной.
        - «Скромной»  - не значит унылой!  - парировала блондинка, выпуская из моей прически длинный завиток и щелчком пальца закручивая его в локон.
        - Хватит!  - остановила я разгорающийся спор, и спрятала локон обратно в прическу.
        В двери постучали. Джирс отворил. На пороге стояла молодая девушка. С любопытством поглядывая на телохранителя, она сделала книксен и сказала:
        - Госпожа настоятельница приглашает принцессу Эстель отобедать. Я провожу.
        - Ее высочество сейчас будет,  - ответил Джирс и помог мне встать из глубокого кресла, в котором я дожидалась посланницу.
        Несмотря на приготовленное феями зелье и отдых, чувствовала я себя неуверенно. Однако неугомонная Льюнет, болтая ножками, не прекращала свои комментарии:
        - Пригласили как взрослую! Поправь слюнявчик, возьми конфетку и не капризничай!
        Я едва сдержала смех, настолько верно фея передала мое самоощущение, поэтому свой домик я покинула с улыбкой.
        Девушка проводила меня и телохранителя в самое большое здание, стоящее в центре. Чем ближе мы подходили, тем более удивительный вид открывался нашим глазам. Внешние стены домов покрывала мозаика из продолговатых глазурованных плиток. Они сияли на солнце, и только на определенном расстоянии ломаные линии складывались в узор. К моему удивлению, нас привели не во дворец, а в храм Света.
        Провожатая указала нам на вход и отошла, пропуская нас внутрь. Каждый шаг открывал для нас новые красоты - мрамор, расцвеченный яркими пятнами от цветных стекол, вставленных в узкие высокие окна; мозаичные панно; бронзовые светильники, похожие на диковинных зверей и курильницы, подобные распускающимся цветам. Все поражало воображение роскошью и совершенно удивительным ощущением покоя.
        У алтаря, украшенного живыми цветами, нас ждала группа женщин в разнообразной по стилю одежде. Среди них выделялась скромным серым одеянием та дама, что встретила нас на перевале. Я приветливо ей улыбнулась, и она улыбнулась мне в ответ. Стоило нам подойти ближе, как вперед выступила невысокая женщина в короне и блио, густо расшитом золотыми нитями. Белоснежный плат прикрывал ее волосы, обрисовывая лицо с четкостью каменной статуи. Я невольно ахнула:
        - Королева Майлона!
        Дама поощрительно улыбнулась:
        - Рада, что ты узнала меня девочка.
        - Простите, Ваше Величество!  - я присела в почтительном реверансе, чувствуя, как мои щеки заливает краска стыда: так опозориться перед самой великой королевой нашего королевства!
        - Пустяки,  - царственно отмахнулась дама, еще во время правления прозванная Мудрой,  - я рада твоему появлению, малышка. Здесь давно никто не появлялся. Я жду твоих рассказов про моего пра-пра-правнука, да и прочие новости мне интересны.
        Я обвела взглядом остальных дам, и Ее Величество тотчас их представила:
        - Лиадия Этинская, Катриона Пелейская, Сианила Флоренская…
        Дамы, которых представляли, делали полшага вперед и слегка кланялись. Конечно, я не была им ровней, ведь даже в храмовой школе рассказывали о храброй принцессе Этинской, выкупившей своей свободой жизнь целого города. Баллады о любви рыцаря Риальдо и принцессы Пелейской пели барды на свадьбах, а именем герцогини Флоренской называли королевские парки.
        - Нивея Тарнийская, наша Хранительница Врат,  - королева улыбнулась, представляя даму в сером.  - Она предупредила нас о скором вашем прибытии.
        Я вдруг поняла, почему меня принимали в храме Света - все эти женщины давно числились умершими! Только в храме я могла не бояться призраков или восставших, Свет Предвечный хранил свой дом от смерти. Очевидно, все эти мысли проступили на моем лице, потому что дамы переглянулись и одобрительно улыбнулись.
        Позднее я узнала, что долина оберегает своих жителей от преждевременной смерти, а женщины, принявшие постриг в храме Света, много десятилетий живут, не меняясь. Только и долину покинуть не могут.
        Уверив меня в своем присутствии в реальном мире, дамы увели меня в красивую беседку, увитую плющом, и долго расспрашивали о том, что делается за пределами долины. Рассказать я могла немного, но, очевидно, королева Миалона умела спрашивать и делать выводы.
        - Сколько же твои родители тратили в месяц на еду?  - мимолетно интересовалась она, подливая густой и прозрачный напиток из местных ягод.  - Какое жалование тебе полагалось, как фрейлине принцессы? Сколько камзолов у принца Тариса?
        Под неспешные разговоры нам подали обед, потом ужин, а я все говорила и говорила. Когда небосклон снова начал светлеть, дамы вспомнили о времени:
        - Прости нас, девочка, сюда уже много лет не отправляют принцесс, а купцы не так много могут рассказать о жизни аристократов и придворных,  - извинилась ее величество.  - Ступай в свой дом, отдохни до завтрашнего дня. Я пришлю к тебе девушку в помощь. А послезавтра начнем тебя учить.
        Я, едва переставляя ноги, дошла до выделенного мне домика и рухнула на постель. День выдался невероятно длинным и тяжелым, так что теперь голова бессильно кружилась, не давая уснуть. Пришлось вспомнить свою профессию - я отыскала в мешке успокоительный сбор, капнула немного настойки в чашку с водой, выпила и уснула.
        Спала до самого вечера. На закате мистрис Квис разбудила меня, заставила принять очень горячую ванну и напоила пряным бульоном. Когда сонное марево отступило, оказалось, что феечки все еще носятся по лугу, пугая кроликов, а вся гостиная завалена отрезами ткани, лентами, шнурками, булавками и прочим. Две девушки сидели у окна, ловя блики заходящего солнца и аккуратно, мелкими стежками сшивали что-то великолепно-алое.
        - Ее Величество прислала к вам швей, госпожа,  - пояснила мне мистрис Квис.  - Они сошьют вам несколько платьев по ее распоряжению, а отделку и цвета можете выбирать сами. Сейчас они шьют платье для службы Свету.
        Я молча обошла комнату. Кто-то очень грамотно выбирал все, что принесли с собой мастерицы. Все цвета и оттенки подходили брюнеткам, а отделка была не настолько пышной, чтобы выглядеть аляповатой. Передо мной лежали отрезы тонких тканей светлых оттенков синевато-фиолетового, желтого, светло-оранжевого и нежно-розового.
        Дальше расположились более плотные ткани темных тонов: фиолетовый, коричневый, палевый и черный. Для отделки к ним предлагалась яркая тесьма, полоски меха, шнуры и бархатные ленты. Осмотрев все варианты, я велела мистрис Квис посмотреть, что уцелело в моих мешках и предоставить мне отчет. Оказалось, что добрая женщина уже сделала это, опасаясь, что подмокшая одежда испортится.
        Осмотр показал, что дорожная одежда обтрепалась об острые камни и совершенно потеряла приличный вид, а из прочего уцелело немного белья, домашнее платье и парочка скромных блио[4 - Блио (фр. Bliaud)  - средневековая верхняя женская и мужская одежда. Известна с X века. Женские блио представляли собой длинное платье с рукавами узкими до локтя и расширяющимися к запястью] времен моей прабабушки.
        Своей бедой я поделилась с мастерицами, они переглянулись и заверили меня, что проблема им понятна.
        - Не волнуйтесь, Ваше Высочество,  - сказала та, что была постарше,  - выбирайте на завтра цвет ткани, мы сошьем вам платье для занятий и плащ, обувь принесет сапожник, хотя, боюсь, на такую маленькую ножку туфелек у него не много. А остальное будем шить, не спеша.
        Уверенная, что не останусь перед лицом Ее Величества в одной юбке, я вышла в садик рядом с домом, поискать феечек. На мне было второе блио из Старого Дворца - желто-зеленое, отделанное алым кантом, волосы после сна я оставила распущенными, по - привычке подобрав памятным кружевным шарфиком.
        Феечки заметили меня и с восторженным писком приземлились на плечи:
        - Выспалась,  - серьезно поинтересовалась Сирна.
        - Отдохнула,  - подтвердила я, все еще ощущая ломоту в мышцах.
        - Мало,  - заявила Льюнет, щекотно касаясь моей шеи,  - тебе надо в росе искупаться.
        - Льюнет!  - шокировано заявила я,  - как я столько росы наберу?
        Феечка только звонко рассмеялась:
        - Скажи своей мистрис, чтобы оставила открытым окно в купальню, остальное мы сделаем без тебя.
        Солнце совершенно спряталось, стало прохладно и я вернулась в дом. Здесь меня поджидал еще один сюрприз. Швеи уже ушли, аккуратно собрав все свои задумки в большой плетеный короб. Зато мистрис Квис развела огонь в камине и подала к огню поднос, полный разных необычайных вкусностей. Тонкие лепешки, наполненные белоснежным кремом с кусочками фруктов, сухарики, которые следовало макать в коричневый соус, фигурки из мармелада и сладких марципанов. Всем этим можно было накормить полдюжины фрейлин-сладкоежек.
        - Это гостинец от королевы Майлоны,  - поклонилась мистрис Квис,  - а еще Ее Величество прислала вам книгу в подарок.
        Небольшой томик, из тех, которые удобно держать в одной руке, а второй таскать с подноса сладости. В нем были напечатаны короткие забавные истории из жизни придворных нескольких государств. Книга была не новой, и кое-где на полях встречались пометки решительным женским почерком. Если обращать на них внимание, получалось, что владелица этого сборника была знакома с половиной участников, отличалась чувством юмора и хорошей наблюдательностью. В общем, я очень приятно провела вечер в компании сладостей и книги, а феечки упрямо магичили в ванной, а потом и в спальне.
        Около полуночи я решила, что все же нужно поспать, и вернулась в спальню. Не успела моя голова устроиться на подушке, как рядом с ней завозились, устраиваясь с двух сторон, феи.
        Утром меня ожидало приглашение на раннюю прогулку в компании королевы Майлоны. Я торопливо привела себя в порядок, на бегу сжевала пирожок и, добравшись до храма Света, чинным шагом подошла к двери. Ее Величество меня уже ожидала:
        - Доброе утро, леди Эстель,  - приветствовала она меня неофициально.
        Я ответила почтительным книксеном.
        - Как вам понравилась книга?
        - Благодарю вас, Ваше Величество, я интересно провела время.
        - Что вы думаете о человеке, оставившем заметки на полях?  - с легкой улыбкой спросила моя визави, направляя наши шаги в сторону обширного храмового сада.
        Я неторопливо изложила свои выводы:
        - Умен, с чувством юмора, решителен, знает тех, о ком идет речь.
        - Совершенно верно,  - одобрительно улыбнулась королева.  - А теперь попрошу вас представить, что такому человеку Вы должны дать личную аудиенцию.
        На минуту я растерялась, потом вспомнила леди Эллизию, свое недолгое пребывание во фрейлинах и начала составлять план:
        - Если аудиенция дана как поощрение, значит, нужно сделать пребывание во дворце приятным для этого человека. Он резок и умен, значит, нужен большой зал с минимальным количеством хрупких мелких предметов. Возможно, библиотека или оружейный зал.
        Леди Майлона поощрительно кивнула и тут же добавила сложности:
        - Обед?
        Я только отрицательно покачала головой - тонкостей застольного этикета я не знала.
        - Что ж,  - Ее Величество плавно повела руками и принялась рассказывать:  - в первую очередь нужно затвердить, что во время частной аудиенции высокопоставленное лицо может позволить себе некоторое отступление от этикета только в том случае, если число собеседников не превышает пяти. Если аудиенция проводится в официальных покоях, то даже частная встреча считается официальной…
        Около двух часов мы гуляли по саду, и леди Майлона щедро делилась со мной тонкостями придворного этикета. В беседке, выходящей на широкий ручей с маленьким водопадом, нас ждали еще две дамы. Мне предложили оценить накрытый стол, назвать элементы, которые необходимо добавить или убрать для различных вариантов беседы, а так же рассказать, как подачей блюда можно возвысить или унизить гостя.
        Я с трудом наскребла несколько очень явных запретов - например, гостям из далекой страны Исан нельзя было подавать зайцев, почитающихся у них священными. Жителям Ианды запрещено есть говядину, а вот птицу они едят любую. Жители Рарира совершенно не едят «морских сверчков»  - крабов, креветок и лангуст, а во Фарландии эти гады морские считаются деликатесом.
        Оказалось, что довольно молодая дама, леди Иолана, как раз очень хорошо знает, что и кому подавать нельзя, а что можно и даже нужно:
        - Мясо белого карпа считается почетным блюдом в стране Чеп,  - рассказывала она, аккуратно разделывая розовую форель,  - его подают в ореховом соусе. Самый почетный кусок - голова. В Ангалии ту же роль играет голова быка, а в Исталии фазан или тетерев.
        Под неспешную лекцию мы пообедали и меня отпустили отдыхать. Около четырех пополудни меня снова пригласили на занятия. Теперь мы занимались танцами, музыкой и этикетом танцевальных вечеров. Потом был ужин в приятной компании леди Сибиллы, законодательницы мод. После обсуждения сочетания цветов для темноглазых брюнеток, меня отпустили в мой домик отдыхать, но дали с собой пару книг «полистать перед сном».
        В таком режиме и пошло мое обучение. Вечерами я читала историю страны, географию, геральдику, а потом слушала лекции благородных дам, училась танцевать, двигаться, делать красивые жесты и «приличное выражение лица».
        Когда шел дождь, все собирались в танцевальном зале, поручали мне организацию вечеринки, наблюдали и комментировали. Порой одна из дам выступала моей противницей или напротив - союзницей. Меня учили отмечать нюансы, ловить настроение, влиять на принятое решение. Я изнывала бы от тяжести ежедневной светской жизни, если бы не феи.
        Они с потрясающей настойчивостью продолжали устраивать шалости. То нальют крепчайшей виноградной водки в слабенький обеденный пунш, и весело хохочут, глядя на осоловевших и потерявших свой чопорный вид дам. То спляшут джигу на белом плате королевы Майлоны, заставив Ее Величество обнажить длинные золотистые косы. То насыплют песку в чернильницу на уроке чистописания, и чопорная аккуратистка леди Шмид посадит кляксу в своей идеальной тетради.
        Помимо проделок и проказ, феечки учили меня тому, чему считали нужным - например, определять яд, или качество хлеба, меда, сушеных трав. Однажды они заставили меня выпросить у королевы урок в кладовой и мы с ними полдня инспектировали запасы монастыря.
        Незаметно прошел год. Однажды Ее Величество пригласила меня в танцкласс, предупредив, что надо будет надеть белое платье и золотой венец, положенный мне как принцессе. Украшений у меня не было, но Ее Величество обо всем позаботилась, подав мне в очередной раз пример.
        Когда я, немного волнуясь от неизвестности, вошла в здание, оказалось, что часть стены зала задрапирована роскошными отрезами бархата насыщенных ярких тонов. Мое белое платье светилось на этом фоне, как свеча в темноте. Рядом с драпировками сидела серьезная молодая девушка в темном блио, с подвязанными рукавами. Перед ней на столике с наклонной столешницей лежала стопка бумаги. Лежали перья, уголь, графитовые палочки и серебряные карандаши. «Художница»,  - сразу догадалась я.
        - Присаживайтесь, леди Эстель,  - Ее Величество указала мне на высокий табурет, на котором невозможно было сидеть скрючившись,  - леди Армила любезно согласилась помочь нам.
        Я села, расправила вокруг себя складки платья и замерла, глядя на девушку за столиком. Она пристально смотрела на меня и не шевелилась некоторое время. Потом, не глядя, схватила лист и кусочек угля. Штрихи посыпались на бумагу с невиданной скоростью. Я терпеливо ждала. Отбросив один лист, художница взяла другой и очень тихим голосом попросила:
        - Леди, пожалуйста, повернитесь в профиль.
        Я исполнила ее просьбу. Потом мне дали в руки маленькую арфу, потом яблоко. Потом попросили пройтись и замереть у закрытого окна. Стопка исчерканных примятых листов все росла, солнце давно перевалило за горизонт, а мой желудок жалобно гудел от голода. Наконец девушка отложила последний листок и, прикрыв глаза, сказала:
        - Благодарю вас, леди Эстель, продолжим завтра,  - и тут же тихо выскользнула за двери, пока я пыталась осознать услышанное.
        На следующий день все повторилось, только вместо королевы Майлоны со мной проводили время другие наставницы. Они пели, рассказывали различные истории, читали книги, играли в слова - делали все, чтобы не дать мне заскучать и испортить работу леди Армилы.
        Через две недели Ее Величество показала мне небольшую шкатулку, в которую был упакован мой миниатюрный портрет и короткая записка от начальницы монастыря. Все это должны были отдать купцам, приезжающим в долину раз в год.
        - Думаю, вашему супругу будет приятно получить от вас весточку,  - мягко сказала ее величество.  - Вы можете написать ему письмо. Я оставлю вас.
        Королева вышла, а я уставилась на плотный лист кремовой бумаги. Что писать? Я не видела принца Тариса целый год. Возможно, в стране закончилась война и он принял корону из рук лордов, а может, его уже нет на свете? Последнее предположение кольнуло меня болью и я тотчас отмела его. Нет, не может быть. Феи непременно бы почуяли обрыв заклинания. Ведь еще одно условие, на которое намекала Сирна, не выполнено!
        Вздохнув свободнее, я обдумала возможность доставки письма. Где гарантии, что любопытный купец не сунет нос в шкатулку? Да и что можно сказать мужчине, который так и не стал твоим мужем? Решившись, я вывела первую строчку:
        - Доброго дня вам, Ваше королевское Высочество принц Тарис. Милостью госпожи настоятельницы пишу я вам эти строки. До нас редко доходят вести из нашего благословенного королевства. Ежедневно я прикладываю усилия, чтобы перенять у своих наставниц все знания, коими они щедро делятся со мной. Надеюсь, что вы пребываете в добром здравии и благополучии.
        С почтением, ваша супруга леди Эстель.
        Глава 35
        Когда игра заканчивается, король и пешка падают в одну и ту же коробку.
    Итальянская поговорка
        ТАРИС
        Слухи о беременности Эстель принесли свои плоды: коалиции зашевелились. Курьеры носились по дорогам, как бешеные зайцы. Шпионы трясли каждого в Старом дворце. Слуги и стражники неплохо заработали, рассказывая всем и каждому, что юная девочка-жена спала с принцем в одной постели. Правда, несколько любопытных получили серьезные переломы челюстей и носов, намекнув моим гвардейцам, что нищая малявка неблагородных кровей в королевы не годится.
        Я же крутился как белка в колесе и с тоской вспоминал тихие месяцы в Северном замке. Через неделю после памятного заседания лордов, тонкие ручейки беженцев превратились в полноводные реки. Столица пустела.
        Многие выжившие рассказывали о Девичьей башне, кое-кто даже уверял, что видел Его Величество в окне или на плоской крыше. Такая настойчивость настораживала. Меня хотели заманить в ловушку? Коронация при живом короле - плохо, но гибель в попытке освободить отца еще хуже.
        Поразмыслив, я пригласил в свой кабинет старейших лордов, добравшихся до Старого дворца, и спросил их:
        - Чем отличается Девичья башня от всех остальных?
        Четверо лордов задумались, а пятый вскинулся:
        - Ваше Высочество! Я долго думал, почему их величеств отвезли именно в Девичью башню.
        Удивленные взгляды «коллег» лорд Шуман проигнорировал. Человек он был далекий от тонкостей политической игры, но очень умный и увлеченный непростым делом - каталогизацией растений. От тихого ученого никто не ожидал глубоких познаний в древней истории. Однако дело оказалось в другом:
        - Мой дед, если помните, служил хранителем королевского музея подарков. За столетия правления династии чего только не скопилось в хранилище. Помещение было ветхим и необорудованным для длительного хранения, так что с разрешения вашего прадедушки мой дед отправился искать подходящее помещение среди пустующих королевских дворцов и башен. Его взор упал на Девичью башню потому, что она стоит особняком от прочих зданий дворца. Среди подарков есть весьма дорогие вещи, а во дворце довольно желающих поживиться за чужой счет.
        Я нетерпеливо перебрал пальцами в воздухе, поторапливая лорда. Прочие «ветераны» недовольно засопели и заерзали в креслах.
        - Так вот, хранилище в этой башне устроить не удалось, потому что в ней есть старинный подземный ход,  - спокойно выговорил лорд Шуман.
        Остальные лорды застыли с открытыми ртами. Я же подобрался, предчувствуя, что это еще не все.
        - Засыпать этот ход ваш прадедушка запретил, напротив, отдал приказ обследовать и укрепить,  - невозмутимый лорд погрузился в воспоминания,  - по этому тоннелю можно было провести колонну из трех латников, а выход был где-то в районе старого арсенала. Кажется, сейчас там кадетскя школа?  - ученый близоруко сощурился, припоминая.
        У меня же ледяные мурашки пробежали от затылка до самых пят. Так вот что задумал лорд Справедливость. Ловушка. Коварная и жестокая.
        - Благодарю вас, лорд Шуман, вы оказали неоценимую помощь,  - мягко сказал я.  - Можете быть свободны. Благодарность от лица короны получите немного позже.
        Лорды совершенно справедливо расценили мои слова как приказ удалиться всем и торопливо покинули палатку. Уже третий день мы двигались к столице. Войско прирастало все новыми и новыми беглецами. Офицеры пока справлялись, но я отчетливо понимал - еще немного, и армия превратится в неуправляемую толпу, одержимую жаждой мести.
        Почти такая же толпа разносила сейчас королевские поместья вокруг столицы. Лорд Справедливость играл на эмоциях людей - обидели? Можешь жестоко отомстить обидчику, и не важно, что обида существовала лишь в твоей голове. В итоге каждый руководствуясь этим принципом мог сколотить банду и отправиться грабить и убивать. Так мятежник нашел сторонников, набрал армию, но теперь она разваливалась на мелкие хищные банды, терзающие плоть королевства.
        Я не знал, как избежать презрения сословий в своей армии, но лорд Справедливость сам помог мне сплотить дворян, горожан и крестьян в одну монолитную силу. Около полудня пятого дня мы добрались до обители сестер Света. Была надежда, что мать - настоятельница не испугается огромного войска и позволит нам задержаться на землях монастыря для переформирования и обучения войск.
        То, что мы увидели, заставило замереть самые зачерствевшие сердца.
        От обители остались обгоревшие развалины. Закопченный и залитый кровью храм Света напоминал угрюмую вдову в траурных одеждах. По камням бродило несколько безумных девушек в грязных окровавленных лохмотьях. Они собирали трупы пожилых сестер и складывали их перед храмом, собираясь устроить погребальный костер.
        - Кто это сделал?  - спросил я самую разумную из них.
        - Лорд Справедливость,  - дрожащими губами ответила она.  - Мать настоятельница не успела отдать приказ захлопнуть ворота, потому что его воины уже были внутри.
        Картина стала ясна. Пробравшись в обитель под видом паломников, бандиты предателя по сигналу уничтожили монастырь. Несколько захваченных бродяг рассказали, что лорд Справедливость объявил монастырские сокровищницы “общими”, дозволив грабить их тому, кто успеет первым, вместо жалования. Похоже королевскую казну успели вывезти или спрятать, раз деньги у негодяя закончились так быстро и он пошел на конфликт со жрецами.
        Мы все же расположились на ближайших лугах. Совершили погребение жриц и послушниц, самых разумных отправили в лазарет, а остальных в ближайшую деревню. Оказалось, что деревни лорд Справедливость не тронул, зато вывез всю монастырскую казну и опустошил хлебные склады. Что ж, гражданская война набирала обороты.
        Следующий месяц мы оставались на месте, вновь собирая под свои знамена союзников. А потом скорым маршем двинулись вперед. Лазутчики доносили, что лорд Справедливость оставляет столицу, громогласно объявив, что не желает разрушений в городе. По слухам и сплетням, его войско должно было встретить нас в узкой лесистой долине, в которой невозможно было развернуть фланги.
        Я рассматривал карту и понимал, что это очередная ловушка. Уперевшись друг в друга, два войска будут перемалывать ряды, пока кто-нибудь слишком хитрый не перекроет выходы из долины и не зальет битву чем-то вроде магического огня или селевого потока. Либо лорд Справедливость надеется на мою наивность, либо его план состоит в чем-то другом.
        Штаб заседал ежедневно, но толку в этих посиделках я не видел. Диспозиции были понятны, идти в долину на верную смерть желающих не было, но как вынудить лорда Справедливость принять бой на наших условиях?
        Я ежедневно заходил в походную часовню, умоляя Свет Всемогущий о помощи. Очевидно, разрушение монастыря и гибель сестер стали последней каплей не только для моей армии - во время молитвы блик солнца пробежал по кованому серебряному подсвечнику и вспыхнул короткой надписью. Прочитав, я еще долго стоял на коленях, благодаря и удивляясь, как такое простое решение не пришло мне в голову.
        На следующий день я объявил войску, что в день летнего солнцестояния в долине Света будет проведена коронация. Речь пришлось произнести перед всеми, а глашатаи потом разнесли ее по всем городам и весям:
        - В этот тяжелый для страны момент, я не вижу другого выхода. Жив мой отец или умер, на данный момент не имеет значения. Страна не должна оставаться без главы, иначе соседи, подобно жестоким псам накинутся на нее и разорвут в лоскуты, заливая кровью. Поэтому я принял решение! В день летнего солнцестояния, в долине Света я приму древнюю корону Семи королей и тем восстановлю единоличную верховную власть, угодную Свету!
        Это заявление вызвало множество слухов. Уже несколько столетий древняя корона Семи королей хранилась в сокровищнице. Ею не пользовались со дня смерти Шестого короля династии. Потому что седьмой правительницей стала королева. И еще одна, и еще…Когда на трон взошел пра-праправнук первой королевы, Совет решил изготовить новую корону, более нарядную и торжественную. Такова была официальная версия. На деле же в хрониках Совета было упоминание о том, что Вайнал Первый был не только первым королем с таким именем, но и первым правителем после нескольких женщин, а значит, отсчет следовало начинать с начала.
        Корону изготовили, Вайнал правил около десяти лет, передав власть сыну. Но спустя четыре поколения на трон снова взошла женщина. Так и забылась древняя корона Семи королей.
        Услышав мой манифест, советники и полководцы рвали и метали ровно до того момента, как я развернул перед ними карту долины Света. Широкое ровное поле позволяло развернуть любое количество флангов. Кавалерия и тяжелая пехота имели возможность использовать все свои преимущества, а ведь большую часть нашего войска составляли как раз конные дворяне и пешие стражники.
        Герцог Хок, ознакомившись с диспозицией, выразил всеобщее мнение:
        - Вы нашли единственно возможное решение, Ваше Высочество!
        - Я прошу вас сохранять в тайне наши приготовления,  - попросил я.  - Пусть явно все готовятся к торжеству, а тайно к тяжелой и кровопролитной битве. Лорд Справедливость не сможет упустить шанса разделаться со мной одним ударом.
        Лорды сдержали слово - войско на некоторое время превратилось в швейную мастерскую. Все шили нарядные перевязи, латали камзолы и колеты, полировали пряжки и панцири. В сумерках начиналась другая работа - точили мечи и копья, чистили кинжалы, стягивали проволокой старые кольчуги. Коней чистили, кормили, проверяли копыта и зубы, меняли подковы, укрепляли упряжь. Напряжение витало в воздухе.
        За неделю до летнего солнцестояния моя армия выступила вперед. Мы шли торжественно. Белые перевязи, разноцветные султаны, парадный строй, блеск и грохот. Ночью вперед уходили разведчики. К рассвету они возвращались мокрые от росы и докладывали - дорога к долине Света свободна! Генералы поднимали брови, хмурились, теребили носы и уши, рвали в клочья платки, ломали трости. Они не понимали, почему лорд Справедливость не пытается перехватить нас по дороге, почему не хочет ослабить нас партизанскими набегами?
        Я понимал. В центре долины стоял древний храм Света. В нем древние короли приносили свои клятвы и сами надевали корону, стоя в потоке солнечного сияния. Старинное здание давно уже ушло в землю, напоминая снаружи обычный зеленый холм. Раз в год жрецы расчищали окно на вершине холма, и столб света падал на алтарь, освящая скудное приношение из цветов и плодов.
        Лорд Справедливость жаждал сам стать королем, и для этого должен был заставить отречься прежнего правителя - моего отца. Я ни секунды не сомневался, что палачи изменника сделают все, чтобы заставить короля отречься, но я знал кое-что еще. Не зря я столько лет прожил в Старом дворце, дни и ночи слушая чтение летописей. Все мое упование было только на это знание.
        За несколько часов до подхода к долине прилетел голубок из столицы. Лорд Справедливость отдал распоряжение готовить торжественный въезд его величества в столицу. Слуги хлопочут, а всех прочих, включая городскую гопоту, переодетую стражниками, увели верные лорду вассалы. Что ж, значит, битве быть!
        На рассвете следующего дня мы торжественным маршем вошли в долину и двинулись к храму. Солдаты держали оружие наготове, но я знал, что оно им не понадобится до самого холма. Так и случилось. Бронзовые ворота, украшенные изображениями цветущих растений и ползучих трав, были распахнуты. У каждой створки стоял жрец в традиционной одежде из беленого полотна. И за каждым жрецом стоял мрачный воин, прижав к горлу служителя Света короткий меч.
        - Приветствую вас, служители Света,  - коротко поклонился я,  - готов ли алтарь принять бескровную жертву?
        - Приветствуем принц Тарис,  - хором ответили жрецы,  - алтарь готов и ждет лишь прикосновения Света!
        - Благодарю!  - я спрыгнул с коня и, не обращая внимания на грозящих служителям воинов, вошел внутрь.
        Пролить кровь рядом с алтарем Света может лишь безумец. Даже в разрушенном монастыре в храме никого не убивали, просто подожгли храм и служительницы сами задохнулись в дыму или выскочили на мечи.
        Малая свита последовала за мной, хотя я убеждал всех, что пойду один. К моему удивлению, внутри было сухо, прохладно и светло. Мы довольно быстро добрались до центрального зала, в котором располагался алтарь.
        Здесь было множество народа. Я сразу узнал дворян из ближнего окружения отца. Часть из них стояла в парадной одежде с высокомерным видом, должным скрыть их неуверенность. Еще часть устало пыталась прислониться к чему-нибудь, пусть даже к стражнику. Одетые в лохмотья, отощавшие и изможденные, они все же стояли рядом с королем и, завидев меня, попытались придать себе бравый вид.
        Матушка тоже была здесь. Ее лицо было очень бледным, а глаза покраснели от слез. Вся ее фигура истончилась и высохла, словно ветка, лишенная дерева. Она не сводила глаз с носилок, на которых лежал отец.
        Я спокойно остановился напротив алтаря, ожидая, пока самозванец выйдет мне навстречу. Он был тут, скрывался за спинами своих клевретов, ждал момента натравить на меня тех, кто искренне ненавидел явившегося из небытия принца. Одно его останавливало - в моих руках не было короны. Руки моих спутников лежали на мечах и ни один не держал подмышкой коробки с древним артефактом.
        Пауза затягивалась, становилась ощутимо неудобной и невыносимой. Еще чуть-чуть - и могла начаться свалка, но лорд Справедливость, наконец, шагнул вперед. Я едва удержал на лице спокойную маску. Претендент на престол был смешон. Мы явились в храм Света в легких кожаных доспехах, и выделялись на фоне парадно разодетых придворных, но самозванец превзошел всех.
        Его камзол был пошит из золотой парчи. Штаны, чулки, рубашка, все было густо расшито золотом и бриллиантами. Башмаки прятались под золотыми пряжками невероятных размеров, пышные банты из золотистых атласных лент топорщились на подвязках, штанинах и рукавах. Все это шуршало, звенело, сверкало и напоминало королевского шута во время веселой пантомимы.
        Последним ударом для моего чувства прекрасного стала мантия. Королевская. Длинной до пояса, но щедро расшитая бриллиантами. Сообразив, что сотворить сей шедевр за пару месяцев не могли, я присмотрелся и не удержался от улыбки - на плечах предателя, окунувшего страну в кровь, болталась мамина юбка от парадного платья.
        Заговорил лорд Справедливость ожидаемо громогласно и визгливо:
        - Кто к нам пожаловал! Принц Тарис собственной персоной! Бывший принц Тарис!
        Я проигнорировал это заявление. Оглядел тех, кто окружал предателя, запоминая лица, и негромко сказал:
        - Бегите. И прячьтесь в самую глубокую нору. Всех причастных к гибели моей супруги найду и убью.
        Ряды слегка дрогнули, но лорд Справедливость завопил:
        - Принц сошел с ума! Угрожает верным слугам короны!
        Я насмешливо посмотрел на пустую голову предателя:
        - Не вижу короны. Насколько я знаю, Его Величество не отрекался от престола и не назначал преемника в обход прямого наследника.
        На лице самозванца расцвела ехидная усмешка:
        - Долго же вы сюда добирались, Тарис. Ваш папенька отрекся от престола еще вчера.
        - Вот как?  - я приподнял брови и, не меняя тона, сказал,  - Что ж, значит, я могу короноваться прямо сегодня.
        Лорд побагровел и, выбросив в мою сторону руку, точно меч, завопил:
        - Схватить его!
        Несколько человек робко шагнули вперед и натолкнулись на мечи моих спутников. Сам я даже не прикоснулся к оружию. Секунды капали, абсурд ситуации нарастал. Пришлось снова разбивать тишину:
        - И как вы собираетесь объяснять отречение короля и смену династии?
        - Правом сильного!  - потешный лорд вскинул кулак вверх, забыв о том, что храм очень древний.
        Костяшки пальцев скребнули по необработанному камню, мужчина со стоном отдернул кисть, но было поздно - на коже появились стремительно розовеющие ссадины.
        - Хм, еще вопрос,  - я разговаривал тихо, и это заставляло всех вслушиваться в мои слова,  - вы знаете, что проливать кровь в храме Света нельзя? Совсем? Предвечный Свет отвергает насилие в любом виде,  - я небрежно кивнул на пораненную руку предателя, стараясь не смотреть на отца. Запах болезни и старых ран ощущался от него совершенно четко.
        Лорд Справедливость взглянул на ссадины и завизжал, как свинья:
        - Ты труп! Смертник! Стоит тебе выйти отсюда, и твои кишки намотают на мечи!
        - Ничего,  - я шагнул в сторону и опустился на небольшой каменный выступ,  - посижу тут и посмотрю, чем вы будете короноваться,  - буднично заявил я, вытягивая ноги.
        Маленькие глазки - буравчики оглядели меня с ног до головы, пытаясь обнаружить припрятанные регалии. Я же устало прикрыл глаза - мы ехали всю ночь, спать хотелось нестерпимо. Побесновавшись, лорд Справедливость убежал куда-то за спины своих клевретов. Я мысленно покивал себе - все верно, этот клоун не мог захватить власть в одиночку. Слишком тонко и умно все было провернуто. За спиной балаганного зазывалы стоял кто-то еще, и этот кто-то был здесь. Это было самым важным.
        Вернулся лорд Справедливость не сразу. Я успел действительно вздремнуть, когда он появился во главе целой процессии. Медленно бредущие жрецы Света тащили тяжелые свечи, потрескивающие оранжевыми огоньками. Мне захотелось рассмеяться. Эти свечи зажигали в самую темную ночь года, помогая Свету воскреснуть.
        Двенадцать мужчин с гладко выбритыми головами заунывно тянули гимн Свету и мерно шли к алтарю. За ними шагали придворные, вынося на подушке корону и ту часть королевских регалий, которую отец использовал в торжественных случаях. Видимо, стремясь основать новую династию, лорд Справедливость выбрал в сокровищнице самую старинную корону, не подозревая о том, что она женская, да еще и не королевская. Этот тяжелый венец был свадебным украшением одной из супруг короля Итара в бытность его принцем.
        Подойдя к усыпанному цветами алтарю, предатель преклонил колени, ожидая, когда на него возложат корону. Я спокойно взирал на это, понимая, что все ждут моего броска, чтобы оглушить в один миг. Когда пение жрецов смолкло, один из придворных, сохраняя торжественную физиономию, поднял корону и возложил на голову самозванца… Я торопливо прикрыл глаза. Вспышка, запах паленого, резкие испуганные крики, звуки сдерживаемой тошноты. Зрение отобразило ужасную картину - перед алтарем стоял обугленный скелет, укрытый потеками расплавленного золота и россыпью закопченных камней.
        - Огонь,  - коротко прокомментировал я, не двигаясь.
        Мои слова заставили всех успокоиться. Отец, приподнявшийся на носилках, упал обратно и поймал мой взгляд. Столько вины, нежности и боли я никогда не видел в его взгляде.
        - Сын,  - одними губами прошептал он,  - горжусь!
        Эти простые слова наполнили меня силой больше, чем все сожаления и печали. Придворные неожиданно успокоились, собрали регалии, оттащили скелет, накрыв чьим-то черным плащом. Жрецы света ни во что не вмешивались. Стояли неподвижно, как статуи, держа в руках потрескивающие свечи. Я ждал.
        Отворилась скрытая драпировкой узкая дверь, пропуская в зал того, кто задумал и осуществил переворот.
        - Дядя,  - по-прежнему не поднимаясь, сказал я,  - не рад встрече.
        Глаза матери широко открылись. Ее брат вошел и едва заметно кивнул ей:
        - Приветствую, сестричка, извини, что пришлось напугать тебя.
        Королева зажала рот ладонями, борясь с рыданиями. Такого предательства со стороны любимого брата она явно не ждала.
        - Племянник,  - дядюшка явно не ожидал гибели своей ширмы, но держался уверенно,  - коронация - пережиток прошлого. Новый правитель не будет носить корону,  - раздумчиво сказал он.  - Зачем такие сложности? Достаточно будет всенародного манифеста и молебна в столичном храме Света.
        - Ничего не получится,  - пожал я плечами,  - в таком случае всегда найдется тот, кто сумеет собрать сторонников и возложит сию безделушку на себя.
        - Вот как?  - родственник колебался.
        Ситуация явно выходила из под его контроля, а этого он крайне не любил.
        - Кроме того, аристократия вся связана с королевским родом, а потому претендентов на престол будет больше, чем пальцев на руках. И все легитимные, хотя бы потому, что они сочтут коронацию необходимым шагом.
        Дядя поморщился. Идти к алтарю ему явно не хотелось, но я не оставлял ему места для сомнений, повысив голос:
        - В чем разница, между аристократией и простолюдинами? Первые служат короне, а вторые своему кошельку. Если уравнять в правах простолюдинов и аристократов, то королевство падет, потеряв свой хребет. Оно лишится опоры. А соседи с радостным визгом растащат клочки.
        Все прислушивались к нашему разговору, согласно гудя. Дядя морщился. Но понимал, что выхода у него нет. Он резко взмахнул руками и начал отдавать распоряжения. Его команды выполнялись куда быстрее, некоторые стражники откровенно побаивались этого невысокого, худощавого человека с желтоватой кожей и круглыми совиными глазами.
        Вскоре алтарь был вычищен, застелен алой тканью, украшен букетами. Поблизости стояли бадейки с водой и пара стражей с плащами наготове. Дядя не хотел рисковать. Корону он взял другую, «малую королевскую», и надевать решил сам.
        Пока шли приготовления, я снова дремал, позволив себе лишь один глоток воды из фляги. Жрецов к алтарю на сей раз не подпустили - велели встать в отдалении, загасить свечи и петь гимн. Служители так же послушно отошли в сторону, и медленно запели высокими голосами, выплетая мелодию. Тот же самый гимн звучал теперь иначе, но это отметил, пожалуй, только я, да приподнявшийся на носилках отец.
        Поморщившись, дядя взмахнул рукой, останавливая пение. Шагнул к алтарю, поднял корону и опустил на свое чело. Струи воды ударили из стены за алтарем. Самозваный король слетел со ступеней и покатился по каменному полу некрасивой сломанной куклой.
        - Вода,  - прокомментировал я, замечая, что в квадратное окно на потолке заглядывает первый луч полуденного солнца.  - Еще есть желающие примерить на себя корону?  - спросил я, вставая и обводя всех взглядом.
        Придворные дрогнули и отступили.
        - Уберите падаль,  - кивнул я на тело дяди.
        Кто-то суетливо выбежал вперед, пряча исковерканное тело под еще одним черным плащом. Я повернулся к служителям Света и, вежливо наклонив голову, попросил:
        - Да пребудет с вами свет, уважаемые. Могу я попросить вас приготовить все для коронации?
        Вперед вышел самый пожилой и худощавый мужчина. Его изборожденное морщинами лицо мягко сияло. Повинуясь его коротким жестам, прислужники убрали все с алтаря, обнажая молочно-белый камень. Свет занимал уже треть квадрата, а теперь еще и отразился в блестящей поверхности камня. Зрелище завораживало.
        Два жреца встали возле алтаря на выстеленную ароматными травами дорожку. Один держал на подушке «малую корону», второй - золотой жезл с янтарным солнцем вместо навершия. Жрецы снова запели. Их голоса звенели, раздвигая пространство, заставляя жаждать славы, власти, торжества над врагами! И кто-то не выдержал, услышав этот призыв! Оттолкнув меня, к алтарю метнулся один из тех, кто прикрывал мне спину.
        - Лорд Кайтон,  - я просто констатировал факт.
        Не обвинял, не требовал схватить отступника, но лорд не понял и начал оправдываться:
        - Простите, Ваше Высочество, это сильнее меня!
        Схватив корону, он поднял ее на вытянутых руках, подставляя под поток света и, крикнув:
        - Светом венчаюсь!  - одел золотой обруч, украшенный самоцветами, на голову.
        Откуда-то сверху раздался трубный зов, от которого у присутствующих возникло желание присесть. Самопровозглашенный король пошатнулся и неловко осел на ступени. Из ушей и носа шла кровь, глаза стремительно стекленели.
        - Медные трубы,  - констатировал я.
        На сей раз тело убрали жрецы, стараясь, чтобы ни одна капля крови не попала на алтарь и даже на пол. Я не стал ждать очередной смены декораций - шагнул на молочный камень, прямо в поток ослепляющего света, и услышал:
        - Именем Света, да будет править достойный!
        Простой кожаный обруч, который придерживал волосы надо лбом, лопнул, обнажая железную сердцевину, украшенную чеканкой. На миг голову сжало легкой болью и, наконец, отпустило. Возгласы удивления усилились и я открыл глаза. Моя корона разделилась. В воздухе, на уровне моего плеча, парил более тонкий круг, намекая на королеву.
        - Кто?  - беззвучно вопросил я и увидел копну темных волос, плащом покрывающих женскую фигуру.
        - Благодарю,  - мой выдох был легким, почти невесомым, но волшебство закончилось.
        Второй обруч упал в мою ладонь и свет погас. Живой и невредимый, я сошел с алтаря. Стоящие в зале попятились, и только жрецы молча поклонились Седьмому королю.
        - Лорды,  - я повернулся к тем, кто сопровождал в храм предателей,  - битва отменяется. Вы немедленно и добровольно сдаете мне оружие, и тогда я пощажу вас. В случае сопротивления вы умрете первыми.
        Моим словам поверили. Отец удержал маму, готовую броситься ко мне, и с горящими глазами смотрел, как растет гора оружия у моих ног. Четыре жреца в белых хламидах стояли подле меня каменными истуканами. Один из мятежных лордов, складывая оружие, попытался чикрнуть меня по ноге зазубренным степным ножом. Целил он верно - в сочленение доспехов, как раз мог проколоть крупный сосуд, но вместо этого свалился к моим ногам с удавкой на шее.
        - Свет не одобряет пролитие крови,  - ровно сказал жрец.
        Остальные отшатнулись, но, разглядев оружие, продолжили складывать на пол мечи и кинжалы.
        Процедура не затянулась. Обезоруженных лордов вывели из храма и громко объявили:
        - Король Тарис милостью Света дарует сим преступникам жизнь. Все, кто пожелает принести ему присягу, могут сделать это немедленно, на ступенях храма Света. Кто не принесет присягу добровольно, изгоняется из страны на вечные времена!
        Войска зашевелились. Первыми принесли присягу новому королю те лорды, что сопровождали меня в храм. Старая гвардия. Северяне. Генералы. Дальше все слилось в сплошной поток.
        Отец и мама были рядом. Жрецы очистили и перевязали их раны, принесли молоко, мед, хлеб и фрукты, чтобы подкрепить их силы. Я же, благодаря силам, возложившим на меня корону истинного короля, не нуждался в еде, да и не мог оторваться от бесконечной вереницы приносящих клятву.
        Из долины мы направились в столицу. Ехали медленно - отец все еще не мог сесть в седло, да и армии, слившись в одну, двигались со скоростью пехотинца. Всех лордов принимавших участие в коронациях изменников казнили, имущество отобрали в казну. Правда самые ушлые сумели выбраться из храма и попытались затеряться в толпе, но их быстро выдали собственные слуги и стражники.
        На пути в столицу, я запретил грабеж мирного населения, но отдал приказ проверять все поместья. В том случае, если лорд земель сохранял верность короне, он приносил присягу и получал награду из рук молодого короля. Коли ж владелец служил «новому порядку», а пуще того лично участвовал в перевороте, казнил и грабил, разговор был коротким.
        Я щадил только детей и женщин. Подростков забирал с собой, планируя восстановить кадетский корпус и школу фрейлин. Женщинам давал опекунов из тех, кто сохранял мне верность.
        Столица встретила настороженным молчанием, пустыми окнами аристократических особняков и грудами мусора. В первую очередь пришлось организовать вывоз нечистот и захоронение трупов. Лето, жара, меры были приняты поздно. В столице началась эпидемия.
        Родителей я немедля отправил в летний дворец вместе с будущими кадетами и фрейлинами вместо малой свиты. Матушка писала каждый день, стараясь не сообщать дурных вестей, но чувствовалось, что она тревожится. Я же трудился дни и ночи, стремясь навести в стране порядок.
        Однажды, в самый разгар эпидемии, во дворце появилась группа девушек в фиолетовых платьях и белых платочках.
        - Мы присланы на помощь королевой Эстель,  - поклонилась мне старшая.
        Я был поражен. Как они смогли попасть в город, закрытый на карантин?
        - У нас свои секреты,  - улыбнулась женщина,  - если позволите, мы сможем помочь тем, кто еще жив.
        - Помогайте,  - я махнул рукой - лекари живут на первом этаже, там же лазарет и склад с лекарствами.
        - Благодарим за доверие, Ваше Величество!  - дамы присели и неслышной, скользящей походкой удалились.
        Несмотря на удушающую жару, после их визита в моем кабинете еще долго царила освежающая прохлада.
        Обойдя больных во дворце, дивные гостьи спустились в город. Они входили и в богатые дома, и в бедняцкие хижины. Лечили, приносили воду и еду, закрывали глаза умершим и оставляли знак для похоронной команды. И всюду звучало:
        - Королева Эстель желает вам выздоровления…
        Болезнь понемногу отступала. Через три недели без единого костра, лекари позволили снять карантин. Тогда я сумел получить депеши из других крупных городов. Оказалось, что там тоже появились «сестры милосердия королевы Эстель» и вполне успешно помогли прекратить мор.
        В некотором недоумении я приказал найти начальницу дам в фиолетовых одеждах, но их уже нигде не было. Они исчезли так же тихо, как и появились.
        Осень выдалась спокойной и сытной, а с началом зимы пришла новая напасть - придворные начали требовать возвращения королевы из монастыря. В столицу вернулось дворянство, зашумели балы и праздники. Леди Фин по-прежнему исполняла роль хозяйки на всех официальных приемах, но продолжала упрашивать меня вернуть Эстель в столицу.
        Я сопротивлялся. Мне чудилось, что это будет ошибкой. Постоянные интриги, склоки между фракциями придворных, покушения сторонников лорда Справедливость. Сначала нужно навести порядок в стране и во дворце, и лишь потом возвращать Эстель из монастыря.
        Я очень скучал по ней, мне не хватало ее молчаливой поддержки, ее стойкости и уверенности в моих силах. Тем больше было желания сделать все для того, чтобы ей больше никогда не пришлось носиться по лесам, спать на земле и делить котелок воды с парой дюжин солдат.
        Мать с отцом оставались в летнем дворце. Бывший король не желал возвращаться туда, где его сумели захватить в плен, да и здоровье его пошатнулось после пыток. Он взял на себя восстановление обители сестер Света и, вероятно, нашел в этом свое счастье.
        Решение подсказал доктор Майос - он напомнил, что в начале зимы у моей супруги день рождения. Во дворце был организован бал и поднесение подарков, а в городе народные гуляния с традиционными бочками вина и жареными быками.
        На троне, на высокой фиолетовой подушке возлежала древняя корона. Придворные подходили к трону, кланялись мне, затем короне леди Эстель и отходили веселиться. Гора подарков на ступенях трона росла, а мне становилось грустно - желающих согреть мою постель было невероятно много, но стоило мне подумать о постоянной фаворитке, как перед глазами вставали наивно распахнутые глаза моей супруги.
        Последними к тронам подошли две немолодые женщины, в роскошных фиолетовых платьях. Сделав положенный реверанс, одна из них сказала:
        - У нас подарок для вас, Ваше Величество.
        По сигналу незнакомки слуги внесли огромный сверток из мешковины. Когда покровы пали, весь зал ахнул: на портрете стояла прин…нет! Королева Эстель в коронационном платье. Я узнал распущенные плащом волосы, узкий железный ободок древней короны и строгие синие глаза. Гости зааплодировали.
        Вторая дама положила к моим ногам сверток:
        - Это вам от наставницы монастыря,  - мягко улыбнулась она, и обе таинственные гостьи затерялись в толпе.
        Портрет немедля водрузили в галерее, потом отметили его появление речами и салютом.
        Про маленький сверток я вспомнил лишь поздней ночью, собираясь ложится спать. Найдя его среди других подарков я медленно развернул тонкий розовый шарф, пахнущий свежо и нежно, открыл шкатулку и долго смотрел на свою принцессу. Тонкая трогательная девочка повзрослела и округлилась. Все ли у нее благополучно? Короткое письмо наполнило меня нежностью. Я перечитывал теплые строки, рассматривал четкий, лишенный завитушек почерк и понимал, что очень соскучился по девочке-жене.
        Глава 36
        ЭСТЕЛЬ
        Первый год в монастыре прошел в беспрестанном учении. Иногда меня беспокоили странные сны. Снился незнакомый храм, люди в боевой одежде и принц Тарис с железным обручем на голове. Я волновалась, но королева Майлона успокаивала и по-матерински объясняла, что такое случается. На второй год мне предоставили больше свободного времени, пояснив, что я сама должна найти занятие себе по душе, чтобы иметь некоторую отдушину.
        - Человек не может всегда быть натянут, точно тугой лук. Иногда он должен ослаблять тетиву. Особенно это касается людей знатных, облеченных властью, тех, кто часто бывает на публике. Если помните, леди Эстель, в давние времена была такая королева Мария-Феодорика. Все придворные отмечали ее потрясающую стойкость и выносливость. Она могла сутками не снимать тяжелое придворное платье, неделями ехать за своим мужем в походе или проводить время в самом строгом обществе. Историографы не могли найти у нее недостатков и слабостей, лишь с прискорбием замечали, что Ее Величество совершенно не умеет петь.
        - Так слабость все же была?
        - Не слабость,  - леди Майлона улыбнулась и посмотрела на тусклое зимнее солнце,  - увлечение. Ее Величество Мария-Феодорика была страстной мастерицей. Она весьма искусно изготавливала камеи.
        - Камеи?  - я была поражена.
        - Не правда ли, трудно представить мать семейства, верную супругу и благотворительницу в рабочем халате за токарным станком?
        Мне пришлось согласиться. Статуя королевы Феодорики украшала сад Старого дворца. Ее высокий рост (поговаривали, что она была выше супруга), стать и красота никак не наводили на мысль о владении таким тонким и сложным мастерством.
        Ободренная Ее Величеством, я стала искать свое увлечение. Пыталась выращивать цветы, вышивать, рисовать, лепить фигурные плошки из белой глины, возводить карточные домики и наряжать кукол… Все казалось пустым и ненужным.
        Однажды я с утра разбирала травы в лаборатории, собираясь сварить улучшающую зрение настойку. Влетевшая в окно Сирна сильно ударила меня по руке, заставляя выронить пучок сладко пахнущих вишневых колокольчиков:
        - Быстро мыть руки!  - закричала феечка.
        Я послушно подошла к умывальнику, чувствуя легкое жжение на коже. Осмотрев мои ладони, феечка вздохнула с облегчением:
        - Эти цветочки смертельны!  - сказала она, усаживаясь мне на плечо и нервно трепеща крылышками.
        - Ядовитые?  - я была удивлена, ведь такую настойку готовила уже не раз и никогда не ошибалась.
        - Смотри,  - феечка взяла со стола обычный василек, и бросила на пурпурные колокольчики. Через минуту на полу лежал букет васильков. Цветы поменяли свой вид, став еще более безобидными цветами! Вот это умение маскироваться!
        - О!  - я не знала, что сказать, феечки снова спасли мне жизнь.
        - Как же определить эти цветы на лугу?
        - Видишь тонкие белые волоски на стебле? Это единственный признак,  - сказала феечка.
        - А есть ли противоядие от их яда?
        - Не знаю, обычно те, кто долго держал их в руках, умерли, но ты всюду ходишь в перчатках. Я не сразу заметила, что ты их сняла.
        - Да,  - рассеяно кивнула я, вспоминая, сколько сил потратила добрейшая мистрис Эко, приучая меня к аристократической привычке всюду кроме спальни носить перчатки.  - Как думаешь, если я надену перчатки, у меня получится изучить эти цветы?
        - Попробуй,  - феечка уже успокоилась и философски пожала плечами,  - если что, я подстрахую.
        С этого дня началось мое увлечение ядами. Я изучала растения, железы животных, минералы и химические соединения. Для каждого ядовитого образца я стремилась найти противоядие. За то, чтобы эксперименты не ушли за пределы лаборатории, отвечали феи. Они же изготавливали для меня големов, изображающих людей. Я не хотела испытывать свои творения на живых, поэтому феи оживляли глиняных куколок, чтобы я могла проверить противоядие.
        Королева Майлона отнеслась к моему увлечению с пониманием, и даже посоветовала изготовить какое-либо украшение с пустотами, заполненными противоядиями:
        - Полагаю, когда вы вернетесь в большой мир, вам это пригодится, Эстель. У вашего супруга много врагов, и его здоровье будет полностью в ваших руках.
        Я прислушалась к совету и навестила пожилого ювелира, жившего в небольшом и очень опрятном домике у ручья. Старик нуждался в мазях для больной спины, в очищающих зрение каплях и настойках для хорошего сна. У меня не было золота и драгоценных камней, но ювелир сказал, что Ее Величество распорядилась сделать мне одно украшение по индивидуальному заказу в качестве подарка ко дню рождения.
        Посчитав количество уже изученных мною ядов, учтя перспективу, мы решили, что ни один браслет или колье не подойдут. Остановились на широком набедренном поясе с подвесками. В случае необходимости подвески можно будет добавить, а пока двадцать восемь покрытых чеканкой овальных пластин, украшенных крупными янтарными кабошонами, превратились в футляры для серебряных капсул с противоядиями.
        Когда обновка была готова, я примерила ее прямо в домике ювелира. Соединенные плоскими кольцами звенья удобно легли на бедра, длинный конец, украшенный флакончиком из красного сердолика, свисал почти до колен. В большой вычурной пряжке скрывался хрустальный фиал с особым противоядием - способным нейтрализовать большую часть изученных мной ядов.
        Вечером дамы поздравили меня с обновкой и преподнесли свои подарки - вышитые обложки для книг, сумочки, перчатки и опахала. Отдельным даром стало оружие - Ее Величество считала, что королева должна уметь хотя бы ранить того, кто попытается напасть. Сама королева Майлона ежедневно тренировалась с копьем, но мне в силу возраста и слабой конституции достались парные кинжалы.
        В итоге мой день начинался с прогулки за травами, затем я занималась с мастерицей кинжального боя, принимала ванну, читала или слушала наставниц, ожидая, пока перестанут трястись от нагрузки руки, а затем шла в кабинет, давно превращенный в лабораторию.
        В таком режиме пролетел третий год моей жизни в монастыре. Я вытянулась, загорела и окрепла. Художница продолжала примерно раз в год рисовать мои портреты. Один из них занял свое место в галерее учениц. Пройдя однажды вдоль длинного ряда, я сочла, что выгляжу робкой малышкой в компании весьма представительных и привлекательных дам, но огорчаться по пустякам было некогда.
        К концу третьего года я поняла, что практически не вспоминаю принца Тариса. Новости из большого мира до меня не доходили. Я знала, что он жив, и только. Вероятно, осознание этого отразилось на моем поведении, потому что на следующий день на рассвете меня навестила королева Майлона. Мы вместе отправились в сад, собирать по росе нежные лекарственные травы, и я поделилась с настоятельницей своей заботой.
        - Мы ошиблись,  - грустно улыбнувшись, признала Ее Величество.  - Дамы полагали, что вести из большого мира заставят вас, леди Эстель, стремиться в большой мир до завершения обучения. Теперь я вижу, что вы гораздо более цельная натура, чем мы думали. Полагаю, настало время вам вернуться к своему супругу. Завтра мы начнем собирать вещи, а уже сегодня я расскажу вам, что происходит в мире.
        Рассказ ее величества поверг меня в состояние глубочайшей задумчивости. Принц Тарис стал королем! Он по-прежнему не женат, хотя многие придворные убеждены, что меня давно нет в живых и уговаривают короля на брак. Временные фаворитки порой согревают его постель, но ни одна не задерживается во дворце более месяца.
        Ежегодно, в мой день рождение посланницы королевы Майлоны привозят во дворец мой парадный портрет для королевской галереи, и небольшую миниатюру лично для его величества.
        Мои родители живы и благополучны. Брат поступил в кадетское училище, дамы ненавязчиво наблюдают за его успехами. Доктор Майос вернулся в свой южный город, но король Тарис частенько приезжает отдохнуть в Летний дворец, и приглашает пожилого доктора ко двору.
        В целом о родных и близких мне людях я могу не беспокоиться, а вот ситуация в королевстве оставляет желать лучшего. Ее Величество поведала мне об эпидемиях, о восстаниях сторонников лорда Справедливость, о бесконечных попытках женить одинокого короля или захватить его королевство, пользуясь отсутствием прямых наследников.
        Разговор завершился только тогда, когда солнце село. К этому времени у меня мучительно болела голова, и я снова чувствовала себя беспомощной слабой девочкой, волею судьбы попавшей под каток истории.
        - Не пугайся, Эстель,  - Ее Величество утешительно похлопала меня по руке,  - мы никогда не бросаем своих выпускниц. С тобой поедут дамы, которым Свет позволит покинуть зачарованную долину. Да и мы будем помогать по мере возможности.
        Мне стало немного легче. Следующий месяц прошел в хлопотах и сборах, а в середине весны, когда подсохли дороги, мы выехали из зачарованной долины. Меня по-прежнему сопровождали Джирс и миссис Квис. Кроме того, в помощь моей горничной были приставлены три молодые девушки. Пять дам разного возраста стали моей свитой. Вместо узкого золотого венца, положенного принцессе, в специальную шкатулку лично королева Майлона положила роскошную диадему, украшенную черными сапфирами.
        - Носи ее почаще, девочка, тогда мы будем знать, как у тебя идут дела,  - улыбнулась мне на прощание леди Майлона.
        Остальные обитательницы монастыря также вышли проститься, и мне стало бесконечно грустно. Отныне монастырь казался тихой гаванью, предваряющей бурное море жизни правителей. Что ждет меня там, за синими вершинами гор?
        Спуск в долину проходил через другой перевал, тот самый, возле которого собирались купцы. Некоторые из них уже поднимались по узкой дороге и пораженно смотрели на изукрашенную резьбой карету, нарядных всадниц и суровые лица охраны. Королевские гербы на стенах кареты и перевязях гвардейцев окончательно сбивали с толку самых внимательных и знающих.
        Несколько дней мы неторопливо спускались вниз, адаптируясь к воздуху долин. Длительные привалы, медленные прогулки за каретой - нам удалось максимально смягчить недомогание, и все же, очутившись в долине, все путники с радостью взяли передышку. Скромный постоялый двор с трудом вместил нас всех. Мне было боязно встречаться с обычными людьми после столь долгого перерыва, но, вспомнив уроки королевы Майлоны, я надела простенькое синее платье, напоминающее школьную форму, и сама подошла к трактирщику:
        - Доброго вам дня, уважаемый,  - сказала я хмурому тощему мужчине в потертых плисовых штанах и яркой чинцевой рубахе.
        - Доброго,  - буркнул он, протирая кружки,  - чего изволите.
        - Взвару ягодного большую корчагу, у дам голова болит,  - я постаралась сменить гладкую речь на деревенский говор.
        - Ладно, сейчас велю,  - пробурчал он, немного смягчившись, вероятно, принял меня за чью-нибудь воспитанницу.
        Я потихоньку перевела дух. Не так все и страшно. Когда трактирщик принес корчагу, я от души поблагодарила его, отнесла посудину в комнату к своим дамам, а сама вновь спустилась вниз и спросила кружечку сбитня для себя. Пока закипала вода в маленьком начищенном котелке, мне удалось разговорить мужчину, выяснить, отчего он хмурится, полечить ноющий сустав и узнать часть новостей, которые привезли с собой путешественники.
        В общем и целом, правление короля Тариса волновало многих. И не только потому, что он принял власть при живом отце. Среди простого народа бытовало поверье, что бездетный король является причиной неурожаев.
        У меня действительно заломил висок. Еще одна сторона супружеской жизни. Общая постель, беременность, роды. Что, если я не смогу предотвратить отравление? Потеряю ребенка или погибну, как леди Эллизия? Едва не расплакавшись на глазах у трактирщика и охраны, я торопливо схватила кружку и отхлебнула только что заваренный сбитень. Вот теперь слезы не просто выступили у меня на глазах, они потекли неудержимым потоком! Сладкий кипяток обжег язык, губы, горло… Влетевшие на запах меда феечки в ужасе бросились надо мной хлопотать, а я даже не могла им ответить.
        Быстрее всех сообразил трактирщик - поставил передо мной кружку холодной колодезной воды, которую я выпила залпом и тогда сумела прохрипеть «спасибо».
        Обожженный рот сильно болел, но феи, встревоженные моим настроением, быстро занялись делом - велели набрать нежнейших белых лепестков, истолочь их в ступе, смешать с некоторыми порошками и получившийся густой кисель размазать по языку и небу. Благословенная прохлада успокоила и я сумела объяснить дамам все, что произошло.
        Переглянувшись, дамы не стали меня утешать, просто сказали, что искренне поражены долготерпением его величества короля Тариса.
        - Леди Эстель,  - улыбнулась мне пышная красавица восточных кровей, леди Виола,  - я полагаю, что ваш супруг действительно ждет вас, как бы странно это не казалось окружающим. Любой правитель имеет возможность подобрать себе женщину по своему вкусу. При дворе хватает и красавиц и дурнушек, и умниц и глупышек, но не каждая женщина способна встать за плечом правителя, чтобы стать ему опорой.
        - Вы читали биографию короля Ассалуса-Освободителя?  - спросила меня очаровательная кудрявая блондинка, леди Селена.
        - Читала,  - я действительно изучала все, что сумела найти о жизни этого достойного короля, хотя бы потому, что он был одним из предсказанных Семи королей и привел нашу страну к процветанию.
        - Если вы помните, его супруга была очень тихой кроткой женщиной и больше занималась семьей и детьми, чем приемами и официальными церемониями. Многие осуждали ее за это. А между тем, Его Величество Ассалус пишет в своих дневниках, что именно этого хотел он и ждал от супруги. Поэтому выбрал себе девушку не слишком красивую, но добрую, выросшую в дружной семье.
        - Если Его Величество Тарис выбрал вас, леди Эстель, значит, он увидел то, чего ему бы хотелось.
        Я нервно сжала руки и прошлась по узкой длинной комнате, заменяющей нам гостиную:
        - Но леди, прошло более трех лет! Я изменилась!
        - Его Величество тоже,  - спокойным рассудительным тоном сказала леди Пейран, самая пожилая из моих спутниц.  - Поверьте, леди Эстель, если в человеке нет задатков злобы, жестокости, презрения к людям, то два-три года его не изменят. А ко всему остальному можно притерпеться. Вы же не станете сердиться на Его Величество, если вдруг узнаете, что он начал рисовать батальные полотна или вышивать крестиком?  - строгая внешне дама неожиданно тонко улыбнулась и лукаво мне подмигнула.
        Я невольно рассмеялась в ответ:
        - Благодарю вас, леди Пейран! Вы сумели утешить меня. Полагаю, нам не стоит задерживаться здесь, если все передохнули, то завтра можно трогаться в путь.
        Мои фрейлины переглянулись и, понимая мое нетерпение, тотчас разошлись собирать вещи в дорогу. Со мной остались только феечки. Малышек за пределами монастыря по-прежнему не видел никто кроме меня, так что они частенько катались на моих плечах и ехидно комментировали все происходящее. Однако сегодня они были серьезны:
        - Вам действительно стоит поспешить,  - сказала Сирна, накручивая черную прядь,  - мне не нравится, как здесь по ночам воют волки.
        - Хорошо бы сказать Джирсу, чтобы приготовил мешочки с чесноком и стрелолистом,  - подсказала Льюнет.
        Меня насторожило волнение моих спутниц и я поспешила отыскать телохранителя. Оказалось, что мужчина внимательно изучал следы на заднем дворе. Увидев меня, он поднялся с корточек и поклонился:
        - Леди.
        - Джирс,  - я очень тепло относилась к телохранителю и несмотря на изрядное количество седины в его гладких черных волосах, он не собирался оставлять свой пост.  - Мне не понравилось, как ночью выли волки,  - повторила я слова фей. Думаю, стоит запастись мешочками с чесноком и стрелолистом.
        - Я уже узнавал, леди,  - Джирс удивленно покачал головой, поражаясь моей предусмотрительности.  - Стрелолист здесь не растет, да и чеснок привозят в небольших количествах.
        - Странно,  - я озадаченно посмотрела в глаза телохранителю,  - если люди бояться волколаков или оборотней, почему не защищаются от них?
        - Может, потому, что многие из них сами волколаки?  - Джирс кивнул на четкий когтистый след в окаменевшей уличной грязи.
        - Тогда… Тогда нужно натолочь много перца!  - осенило меня.  - Еще подойдет полынь, лаванда, попрошу дам приготовить свои ароматические саше. Ведь оборотни, как собаки - не любят резких запахов!
        - Хорошая идея, леди!  - телохранитель явно был доволен, моя идея в чем-то перекликалась с его собственными выводами.
        - Еще крепкое спиртное, лимонная настойка,  - я вспоминала все, что могло испортить животному нюх.
        - Отлично леди, предупредите своих дам, а я велю приготовиться охране. Полагаю, мы выезжаем завтра?
        - Да, Джирс, на рассвете,  - подтвердила я.
        Телохранитель проводил меня до гостиной и ушел «радовать» охрану. Мне же пришлось озадачить дам. Перетряхнув сундуки и шкатулки, мои фрейлины насобирали массу полезных и просто невероятных вещей. Леди Пейран, например, поделилась целым кисетом тертого нюхательного табака, которым перекладывала от моли свои теплые шали. Леди Сесиль отдала флакончик перечного масла, которое использовала для придания яркости губам, а молоденькие девушки-горничные отыскали в повозке целую вязку чеснока - оказалось, что наш повар считал чеснок средством от всех болезней и непременно запасался им в дорогу.
        Потратив некоторое время на распределение нашего арсенала, мы, усталые, легли спать, забыв поужинать. На рассвете охрана разбудила нас и заторопила уезжать. Завтрака еще не было, так что мужчины выпросили у трактирщика короб прошлогодних яблок, нетронутую головку сыра и свежий, еще теплый каравай. Зевая на ходу, мы сели в карету, прикрепив под окном «пояс рукодельницы». На широкую полосу ткани нацепили все кармашки, которые удалось собрать. В каждый кармашек мы положили то, что удалось найти - перец, толченую соль, табак, сушеную лаванду и чеснок. Кармашки не завязывали, чтобы можно было быстро достать содержимое и метнуть при необходимости.
        Заглянувший в окно Джирс одобрительно кивнул и вручил нам хлеб, сыр и яблоки:
        - Приятного аппетита, леди, держитесь крепче, дорога идет под уклон.
        Пережив спуск, мы отдали должное еде, нервно поглядывая в окно. Село уже практически скрылось из виду за высокими деревьями придорожной рощи, когда нас догнали крупные поджарые псы. Нервы не выдержали у кого-то из охраны. Короткий болт, свистнув, воткнулся в землю перед вожаком стаи.
        Дальше началось что-то невообразимое: псы молча начали наступать на всадников и тут выяснилось, что низкорослые горные лошадки уступают в росте зубастым нападающим. Кони хрипели, ржали, пятились и норовили сбросить всадников. Дамы, визжа, принялись метать наши импровизированные снаряды, собаки отступали, чесали морды, но не давали нам двигаться дальше. Я не знала, как остановить это безумие. С большим трудом удалось задержать дам, убедив их поберечь наше оружие. Но мужчины были готовы сражаться дальше.
        Вдруг в толпу влетел всадник на огромном черном жеребце и громогласно завопил:
        - Все назад! В чем дело? Кто вам позволил нападать на моих людей?
        Псы отступили, повинуясь его приказу, а Джирс и охрана стояли в недоумении:
        - На ваших людей, сэр?  - я распахнула дверь кареты, и один из охранников тотчас опустил ступени.
        - Простите великодушно, миледи,  - вежливо склонил голову мужчина, удерживая нетерпеливо танцующего коня,  - я ищу даму, которая смогла вылечить трактирщика в деревне.
        - Зачем она вам понадобилась?  - сдержанно поинтересовалась я, краем глаза увидев, что охранники вновь взяли мечи на изготовку.
        - Моей сестре нужна помощь,  - незнакомец сжал зубы,  - к сожалению, я слишком поздно узнал о появлении лекаря в наших краях, поэтому послал людей по следу.
        - Людей?  - я вновь недоуменно кивнула на стаю.
        - Они торопились.
        Незнакомец явно спешил и волновался, но вел себя сдержанно, поэтому я решила примирить стороны:
        - Ваши подданные напугали мою охрану и дам, поэтому получили некоторый ущерб. Если они принесут свои извинения, я помогу им избавиться от последствий и помогу вашей сестре.
        - Так вы лекарь?  - конь, чувствуя волнение всадника, поднялся на дыбы, но был укрощен железной рукой.
        Я подала знак леди Пейран и она, выйдя вперед, представила меня:
        - Ее королевское Величество леди Эстель!  - прочие дамы присели в реверансах, а охрана поклонилась.
        - Неожиданно,  - мужчина спешился и поклонился:  - лорд Шеоннел, господин здешних земель.
        - Что ж, лорд Шеоннел, если ваши люди согласны принести извинения, мы окажем помощь вашей сестре.
        - Благодарю вас, Ваше Величество,  - лорд махнул рукой и псы начали подниматься с земли, превращаясь в толпу довольно небрежно одетых мужчин.
        Дамы судорожно прикрыли ладонями рты - зрелище было пугающим. Выстроившись в некое подобие строя, мужчины не слишком изящно поклонились, принося извинения.
        - Что ж,  - сказала я, мы прощаем вас, господа. Будем считать, что мы взаимно поспешили. Вашу хворь поможет унять обыкновенное масло. Лучше брать охлажденное и не в коем случае не использовать воду!  - предупредила я.  - А теперь, лорд Шеоннел, прошу вас указать моему капитану дорогу к вашему замку.
        К счастью, Джирс и глазом не моргнул, получив внезапное назначение, и всячески изобразил готовность охранять меня. Мы вернулись в карету, кучер проявил немалое искусство, развернув лошадей на узкой дороге, и вскоре мы ехали назад к горам. Замок лорда Шеоннела назывался, естественно, Шеон и внешне напоминал обломок скалы, спрятанный среди таких же голых скал.
        Едва мы въехали на просторный двор, как лорд спешился и сам открыл дверцу кареты:
        - Прошу вас поспешить, Ваше Величество, Илона мучается со вчерашней ночи.
        - Прикажите подать горячей воды и простыни,  - распорядилась я.  - Со мной пойдут две мои дамы. Вероятно, понадобится помощь.
        Леди Пейран и леди Виан уже стояли за моей спиной, держа в руках саквояж с инструментами и сумку с лекарствами. Мы быстро вошли в донжон, пробежали через главный зал, поднялись на второй этаж и, наконец, вошли в большую комнату, пропахшую болью и кровью.
        На постели металась в лихорадке молодая женщина. Вокруг печально вздыхало около полудюжины женщин разного возраста. Одна особенно старая и безобразная наминала лежащей живот и приговаривала, что молодежь пошла слабая и ленивая.
        - Лорд,  - я уже видела, что дело плохо,  - велите всем уйти.
        Мужчина тотчас парой фраз выставил всех и собрался уйти сам, но я его перехватила:
        - Нам понадобится ваша помощь, останьтесь.
        Шеоннел сжал губы и кивнул, отходя к окну. Я велела дамам полить мне на руки раствором ромашки, и приступила к осмотру. Сама девушка говорить не могла, так что мне пришлось уточнять предысторию буквально через плечо:
        - Лорд Шеоннел, что произошло с вашей сестрой?
        - Она упала с лошади. Это очень странно, ведь Илона отличная наездница, я сам учил ее. Правда, охрана утверждает, что коня испугали намеренно, но я не понимаю, почему она не смогла удержать его.
        - Скорее всего, закружилась голова,  - предположила я, не отрываясь от манипуляций.  - В тот день было яркое солнце?
        - Да, откуда вы знаете?
        - Жара, резкие запахи, все могло привести к дурноте, обычной у беременных, и даже к обмороку…
        - Беременных?  - лорд вскочил и, не обращая внимания на дам, подошел к постели.
        - А вы не знали?  - я на миг оторвалась от больной,  - ваша сестра потеряла ребенка и теперь истекает кровью. Не знаю, кто сидел у ее кровати, но эта старая дура не давала крови остановиться. Если бы мы прибыли часом позже, ваша сестра умерла бы от кровопотери.
        Лорд стал белее простыни и прохрипел:
        - Моя сестра не замужем!
        Я пожала плечами в ответ:
        - Теперь это не имеет значения. Ребенка нет, а за ее жизнь мне придется побороться, если, конечно, вы хотите, чтобы она жила.
        - Хочу! Спасите ее, Ваше Величество!
        - Я постараюсь,  - заверила я его.  - Помогите ее поднять, пока мои дамы перестелят постель.
        Мы занялись работой и несколько часов пролетели как один. Не сразу, но мне удалось остановить кровотечение, напоить женщину большим количеством снадобий и просто подкисленной водой. Она жадно пила, и я сообразила, что во всей комнате не было ни одного стакана или чаши. Ее не поили, а значит, действительно пытались уморить.
        Эти соображения я изложила лорду Шеоннелу и посоветовала ему обратить внимание на замковую травницу:
        - Либо ей заплатили за молчание, либо за смерть вашей сестры, и вариантов тут всего два.
        - Да, я понимаю,  - мужчина сжал зубы и узнав, что больше его помощь не нужна, вышел.
        Буквально через несколько минут во дворе замка послышался его командный голос. Лорд приказывал запереть ворота, отыскать травницу и еще нескольких человек. Судя по грохоту створок, его приказы оборотни выполнять умели со всем старанием.
        Посмотрев на бледную как простыню леди Илону, я решила расположиться прямо здесь. Оставлять чудом выжившую женщину нельзя, да и нам будет спокойнее - обитатели замка не внушали мне доверия. Леди Пейран спустилась во двор, привела горничных и остальных дам. Мужчины принесли наши вещи, тонкие матрасы, набитые шерстью горных коз, помогли передвинуть мебель и встали на страже у дверей. Джирсу же я поручила спуститься в кухню и раздобыть для всех еды.
        - Лучше всего принеси сырой курятины, яиц, хлеба и сыра, леди нужен укрепляющий бульон, который лучше всего варить здесь.
        Через час просторная и когда-то изящная комната превратилась в походный бивак времен нашего путешествия с принцем Тарисом. Леди Корнелия, сидя на коленях у очага, варила для больной бульончик в маленьком горшочке. Рядом булькала густая похлебка в огромном котле, кипел чайник с отваром полезных укрепляющих трав.
        Горничные, приставленные ко мне королевой Майлоной, уже застелили постели, разложили одежду и необходимые мелочи. Теперь они по очереди сидели рядом с больной, не давая ей сбросить пузырь со льдом, поили подкисленной водой и потихоньку напевали колыбельные.
        Когда лорд Шеоннел вошел в покои сестры, он был поражен обстановкой:
        - Ваше Величество,  - поклонился он,  - я хотел предложить вам свои личные покои, они самые просторные и удобные во всем замке.
        - Право, не стоит лорд Шеоннел, ваша сестра нуждается в постоянном присмотре и лечении. Без моих лекарств от лихорадки она может сгореть в жару. Да и своих людей я не оставлю. Лучше расскажите мне, что удалось узнать.
        - Я нашел соблазнителя сестры,  - вздохнул лорд, благодарно опускаясь в предложенное кресло,  - это его мать заплатила повитухе, чтобы она тайно избавила сестру от плода или убила.
        - Отчего такая жестокость?  - спросила я, сочувственно глядя на опустошенное лицо собеседника.
        - Она полюбила капитана моей замковой стражи, он сейчас в опале у владельца соседних земель, графа Ойрана, но когда-то был помолвлен с его дочерью.
        - Был? Помолвка разорвана?  - я не торопила мужчину, но хотела знать все обстоятельства.
        - Когда он явился в мой замок, пять лет назад, то сказал, что в тех землях его ничто не держит. Со временем он перевез сюда семью и дослужился до капитана.
        - А в чем была причина ссоры с сюзереном?  - поинтересовалась я, уже догадываясь, впрочем.
        - Капитан Тарван оборотень. Он много лет скрывал эту особенность, в наших краях такая кровь не редкость, но столичные жители давно не верят в сказки.
        - Значит, граф просто испугался и выгнал капитана из замка?
        - Да,  - лорд прикрыл глаза,  - его мать питала надежды на возвращение сына ко двору графа, и когда заметила нежные взгляды Илоны и Тарвана, начала распускать слухи о моей сестре. Я не подозревал, какая змея притаилась в моем замке.
        Мне хотелось быстрее вывести мужчину из волны самоуничижения, поэтому я прямо спросила:
        - Что вы намерены делать дальше, лорд Шеоннел? Уволите капитана? Запрете сестру в башне? Или пожените их волей лорда здешних земель?
        Мужчина вздрогнул. Он наверняка уже что-то предпринял, но теперь от него требовался ответ и терпеть молчание я была не расположена. Тогда он встал, изящно поклонился и заявил:
        - Я прошу вас решить их судьбу, Ваше Величество.
        Я покачала головой:
        - Вы слишком много от меня хотите, лорд Шеоннел, я совершенно не знаю ни вашу сестру, ни вашего капитана.
        - Капитан, его мать и повитуха арестованы и сидят в отдельных камерах в подвале замка, если моя сестра умрет, я казню их всех,  - коротко сказал лорд.
        - Ваше право, лорд, только я бы не спешила казнить, не разобравшись в ситуации. Скажите, у вас нет имущественных тяжб с графом Ойраном?
        Лорд удивленно приподнял брови:
        - Как вы догадались, Ваше Величество?
        - Тогда ваши проблемы начались не сейчас, лорд. Вы сказали, что капитан почти сразу привез свою семью в ваш замок. Он мужчина, он ушел от господина, нашел новую службу и его дом здесь, а вот его мать не смирилась с такой переменой. Если не ошибаюсь, она не местная, бывала в столице, а в замке графа занимала должность смотрительницы покоев или старшей няньки его дочери.
        - Откуда вы это узнали?  - лорд в изумлении вскочил, но тотчас сел на место.  - Все так и есть. Мать капитана выросла в столице, кажется, даже училась в школе фрейлин, но потом ее отец разорился и увез семью в эти края. Леди Урсула довольно поздно вышла замуж, и Тарван ее единственный ребенок.
        - Очевидно, дама не желала менять светское общество графского дома на ваш суровый воинский замок. Ей хотелось вернуться туда, но не скромной вдовой, а личной гостьей или даже родственницей графа. А ваш сосед тонко сыграл на ее слабости. Честолюбие очень заметно. Думаю, в комнате леди Урсулы вы найдете письма от графа с рекомендациями, или черновики ее ответов. Поэтому она сначала одобряла увлечение сына - собирала информацию через вашу сестру, а вот потом, когда он высказал желание жениться…  - я развела руками.
        Лорд вскочил, поклонился, испрашивая разрешения удалиться, и кинулся к двери, как пушечный снаряд.
        - Лорд Шеоннел,  - окликнула я его, он вежливо, но раздраженно развернулся:  - если я права, на ваши земли вот-вот нападут. О моем приезде никто не знает.
        Мужчина мрачно сверкнул глазами, еще раз поклонился и вышел. Я буквально без сил упала в кресло, а леди Пейран подала мне салфетку, смоченную лавандовой водой:
        - Если мне будет позволено сказать, Ваше Величество, это было великолепно!
        Я спрятала растерянное лицо в складках тонкого льна, охладила разгоряченные щеки, увлажнила виски. Спасибо Льюнет и Сирне, пока мы с дамами спасали умирающую девушку, они прошерстили весь замок от чердака до подвала, успели рассказать мне большую часть того, что узнали, а уж дальше сработали навыки, наработанные в монастыре. Анализ, предположения, мягкие формулировки, подразумевающие двоякое толкование… Кажется, я угадала, только чувствовала себя так, словно разгрузила телегу с крупными зимними яблоками.
        Умывшись, я поблагодарила за помощь леди Пейрим и посмотрела на притихших дам и охрану:
        - Думаю, мы все заслужили плотный ужин.
        Все оживились, потянулись к очагу, застучали походными тарелками. Я встала размять ноги, подошла к мертвенно бледной девушке в алькове, отпустила дежурную горничную:
        - Иди поешь, Лата, я присмотрю за леди.
        Присев в реверансе, девушка ушла к очагу, а я задумалась о том, как переменилось отношение ко мне у тех, кого Ее Величество назначила мне в спутники. В монастыре меня приветствовали легким наклоном головы, слуги иногда кланялись ниже, а теперь горничные делают реверанс… Закончить размышления не дала леди Илона, она вдруг заметалась на постели, схватилась за живот, свернулась в калачик, точно испуганный ребенок. Я быстро проверила ее состояние, глянула зрачки, выслушала частящий пульс и, отмерив из флакончиков сильное обезболивающее и снотворное, смочила пересохшие губы пациентки. Вскоре она успокоилась и я смогла уложить леди в прежнюю позу.
        Пока я возилась с больной, все успели поесть и теперь расслаблено сидели у огня, попивая чай с изюмом и сухим дорожным печеньем. Мне сразу подали тарелку, освободили место у огня, и я плотно поужинала, готовясь к бессонной ночи. Феечки, очень страдающие в каменном замке, выпили по капле медовой сыты из отдельной фляжки и вернулись на свое привычное место - спрятались в складках ажурной шали на моих плечах.
        Через час, когда менялась охрана, я велела всем взять дополнительное оружие и капнула каждому в чашку зелье «ночного глаза». Дамы, сообразив, что нападение ожидается этой ночью, легли спать одетыми. Только Сирна и Льюнет безмятежно спали, заявив, что проснутся как только начнется битва.
        Волнение возрастало, я крутилась на своей постели, не давая покоя дежурной даме. Успокоилась лишь тогда, когда Льюнет пробормотала сквозь дрему:
        - Спи уже! Раньше рассвета не начнут. Перед ним слаще всего спится.
        Почему-то эти простые слова меня успокоили и позволили наконец провалиться в сон.
        Глава 37
        ТАРИС
        Его Величество король Тарис тоскливо оглядел свой кабинет в столичном дворце. Вместо прежнего строгого функционального помещениярабочего кабинета принца, наполненного справочниками и картами, перед ним был помпезный зал, наполненный дорогой мебелью, безделушками, парадными вымпелами и гербами провинций.
        Он бы давно избавился от всей этой мишуры, которая только отвлекала и мешала ему работать, но королевские покои не менялись много лет. Вынести отсюда хоть одну пыльную тряпку не позволяли хранители традиций, а сам король Тарис слишком уставал, чтобы ввязываться в свару среди постельничьих и блюстителей порядка.
        Подписав последние бумаги, Его Величество встал из-за стола, подошел к приоткрытому окну, вдохнул свежий ночной воздух. Пора было идти в опочивальню. Возможно, там его ждет фаворитка. Одна из пары десятков, побывавших в его постели за последние три года.
        Такая капризность короля совершенно сбивала с толку молоденьких фрейлин и честолюбивых папаш. Все дамы, которых король удостаивал своей благосклонности, не имели родовитой родни, не потрясали красотой или умом, и быстро исчезали с горизонта, выходя замуж или уезжая в собственное маленькое поместье.
        Лишь леди Фин догадывалась о причинах королевской ветрености и весьма их одобряла. Она даже с молчаливого одобрения короля представляла ему обедневших молодых вдов, бесприданниц и старых дев, потерявших репутацию в обществе по вине какого-нибудь повесы. Несколько ночей в королевской постели повышали статус этих дам настолько, что они нередко находили свое тихое счастье и были весьма благодарны Его Величеству.
        Выйдя из кабинета, Тарис свернул в маленький салон, который при дворе давно называли «приемная королевы». В шестиугольной комнате, обтянутой светлым вышитым шелком, висел портрет ее королевского величества Эстель. Тот самый, «коронационный». Длинная алая мантия, белое платье, расшитое золотом, и полуночно-черные волосы, распущенные точно плащ. Тонкий обруч железной короны парил над высоким белым челом, еще не опущенный на чуть склоненную голову.
        Тариса притягивал этот портрет. Глядя на него, он обнаруживал новые черты в своей юной супруге и задавался вопросом - это мастерство художника, или волшебство, которое позволяет ему увидеть превращение девочки-подростка в девушку, полную целомудренного достоинства. А еще король разговаривал с портретом, делился переживаниями, искал кусочек тепла в минуты слабости. Вот и сегодня он остановился напротив, поднял выше свечу в простом подсвечнике и всмотрелся в синие глаза королевы:
        - Здравствуй, Эстель. Ты сегодня особенно хороша. Я очень устал и присяду…  - Король выбрал удобный диванчик и вытянул ноги:  - Знаешь, сегодня снова пришло письмо от королевы Милены. Она собирается навестить меня, как своего доброго соседа и, конечно, привезет обоих своих дочерей. Старшая будет сверлить меня ненавидящим взглядом, словно я виноват в том, что ее маменька услала ее любовника на границу. А младшая будет крутить хвостом перед всеми моими генералами в надежде сбежать уже из под руки властной родительницы. И обоих будут пытаться подложить мне в постель. Возвращайся скорее, Эстелита! Боги с ним, с этим этикетом, я сам научу тебя всему, если найду время!  - король криво улыбнулся, понимая, что это обещание, скорее всего, невыполнимо.
        Вздохнув и зевнув, Тарис заставил себя встать с дивана, добрести до королевской опочивальни и рухнуть на широкую постель. К счастью, под вышитыми покрывалами никого не было, так что он мгновенно провалился в глубокий сон и неожиданно увидел серьезное девичье лицо с тонкими благородными чертами.
        Девушка посмотрела прямо на него, что-то сказала, а потом принялась раскладывать на небольшом столике непонятные металлические штуки. Присмотревшись, король понял, что видит хирургические инструменты, потом в поле его зрения попал мужчина с несколькими ранами, еще пара женщин с повязками на головах, мужчина в доспехах.
        Девушка явно руководила, спокойно и твердо. Слов не было слышно, однако ее жесты, взгляд, осанка, все указывало на это. Да и слушались ее беспрекословно. Тарис продолжал наблюдать, как раненого раздевают, срезая доспехи и грязную одежду. Вот его тело быстро протирают губкой, смоченной в уксусе и, пациент приходит в себя, начинает дергаться. Короткое распоряжение, жест - и мужчина привязан к носилкам.
        А вот это выражение лица он узнал! Точно с таким она приказывала стражникам макать его в ледяную воду, когда он запил после смерти Эллизии.
        На этот раз обошлось кубком вина с парой капель какого-то зелья. Одна из дам встала в изголовье, держа наготове пару флаконов темного стекла. Другая приложила к груди раненого серебряную трубку, выслушивая сердце, а Эстель - кто же еще мог быть этой черноволосой красавицей?  - принялась очищать и зашивать раны.
        Король не мог оторвать взгляд от ее мерно двигающихся рук. Любовался тем, как она сдувает со лба прилипшую прядку, как закусывает губу, извлекая из раны осколки наконечника или древка. Закончив работу, девушка прикрыла раны повязками, потом отошла в сторону и горничная в форменном платье принялась поливать ей на руки.
        Пока Эстель умывалась, раненого унесли, а на его место положили другого. Тарис не выдержал - потянулся к ней, узнать, услышать, неужели она где-то недалеко? Может быть, ей нужна помощь? Но сон прервался, оставив на губах привкус крови и горечь сонных трав.
        Утром король был хмур и неразговорчив. Вызвал секретаря и велел отправить голубей во все концы королевства с единственным вопросом - где было нападение достаточно крупное, чтобы пострадали воины или стражники в количестве более двух человек. Ответы потребовал прислать немедленно. Если секретарь или агенты королевской службы на местах удивились таким запросам, они и виду не подали.
        За последние годы король Тарис показал себя не только хорошим полководцем, политиком и финансистом, но и обнаружил некое свойство, которое опытные люди назвали «шестым чувством», а простецы куда как более грубым словосочетанием.
        Порой Его Величество начинали беспокоить сущие пустяки - здоровье монастырских сестер, или падеж скота в отдаленной провинции. Придворные, порой посмеивающиеся над волнением короля, вдруг узнавали - из монастыря пытались похитить дочь герцога, наследницу обширных земель. Для этого в монастыре отравили колодец, но присланная в дар Его Величеством вишневая наливка спасла не только девицу, но и все две сотни сестер. В итоге политическое отторжение немалого куска приграничных земель провалилось.
        Падеж скота оказался ложью - под прикрытием эпидемии один их тайных мятежников готовил нападение на королевский кортеж. Раскрыли дело присланные вместе с коновалами королевские служащие. В общем, спустя некоторое время к таким причудам Его Величества стали относиться с пониманием - чует король беду и спешит поправить, а кто мы такие, чтобы мешать?
        К обеду вернулись первые птицы - теплые южные области сообщали, что все тихо и спокойно. Несколько пьяных драк, пара несчастных случаев, одно убийство по неосторожности. Воины и стражники не пострадали. Следом прилетели голубки с запада и востока. Дольше всего не было птиц с северных пределов, но и там все было мирно. Так где же Эстель штопала раненых?
        Король беспокойно рассматривал большую карту королевства, пытаясь припомнить детали и сопоставить их с имеющейся информацией. Особенно его волновали области вокруг горных перевалов, ведущих в монастырь.
        Здесь практически не было крупных землевладений, так, пара баронств и одно графство. Простые лорды и рыцари владели землями, но не имели достаточно крестьян для их обработки, да и ремесленникам там приходилось непросто - везти в дальнюю даль дорогие инструменты и материалы купцам было не выгодно. Вот и жили лорды чуть лучше своих крестьян, а порой и недоедали, если в крае случался неурожай.
        Король еще немного посверлил взглядом карту, потом устало выпрямился: у него нет шансов отыскать Эстель. Что ж, остается ждать. Неожиданно штора на открытом окне отодвинулась порывом ветра и на королевский стол спикировал белый сокол. Секретарь отпрянул, стражники немедля приготовили оружие, но птица просто сидела, крутя головой, а на лапе поблескивал серебром небольшой футляр. Король осторожно, оберегая лицо, потянулся к птице и снял послание. Необычный гонец сорвался с места, сделал круг под потолком и вылетел в окно.
        Тарис покрутил в руках изящную трубочку, нашел крышку, открыл и извлек тончайший лист бумаги, больше напоминающей лепесток яблони. Знакомый почерк:
        - Ваше королевское Величество, король Тарис. Сообщаю вам, что доверенная мне леди Эстель закончила обучение и направляется в столицу. Прошу вас приготовить торжественную встречу.
        Подписью служили затейливый вензель с короной и слово «настоятельница».
        Король растерялся. Значит, все правда? Эстель едет к нему и скоро будет в столице? Он сел в кресло, не замечая вопросительных взглядов секретаря и охраны. Наконец кто-то закричал в парке, выведя Его Величество из задумчивости:
        - Ее Величество королева Эстель следует в столицу,  - коротко сказал Тарис и довольно посмотрел на ошеломленные лица придворных.  - Велю на всех заставах в сутках пути от столицы поставить вестников, дабы сообщить нам точное время прибытия ее величества. Дворец мыть, чистить и украшать, покои моей супруги я осмотрю лично. Леди Фин займется подготовкой фрейлин и камеристок, вам, лорд Айфир, я поручаю передать сообщение городским властям. Украшение города, гуляния и ярмарки на их совести.
        Король вскочил и в волнении заходил по кабинету. Он чувствовал небывалое волнение, его усталое лицо разгладилось и через официальную маску проглянул тот юный принц, которого серьезная девочка в форменном платье уговаривала не пить сырую воду. Какая она стала, Эстель? Можно ли верить сну? А вдруг она разочаруется в нем? Ведь он уже не тот романтичный принц, который привез юную супругу в летний дворец, и не тот вдовец, теряющий страну, который притащил к алтарю богини маленькую фрейлину.
        Тарис глянул на себя в зеркало, висящее на стене, и насмешливо фыркнул: вид был совсем не геройский. Отросшие волосы прежде он небрежно стягивал в низкий хвост. Это была самая удобная прическа для объезда полей и рыбных ловов. Теперь же личный куафер завивал волосы, смазывал душистым маслом, укладывал в определенном порядке, а порой и припудривал темные волосы короля бриллиантовой пудрой.
        Ушли в прошлое кожаные колеты, простые камзолы темных тонов и льняные рубашки. Дорогой цветной бархат, тонкий яркий шелк, изобилие вышивки и драгоценных украшений. Король поморщился, сообразив, что стал весьма похож на того несчастного, который сгорел в Храме Света.
        Дальнейший осмотр привел к еще более печальным результатам: фигура еще сохраняла мужскую стать, но от каждодневной бумажной работы плечи ссутулились, ссохлись. На животе появился жирок от сладких дворцовых кушаний, да и лицо выглядело бледным и помятым.
        Одежда тоже оставляла желать лучшего: туфли с бантами и пряжками, вместо легких сапог, обтягивающие бархатные штаны с розетками и бриллиантовыми запонками, чулки… Тарис едва не зарычал, но вовремя вспомнил, что в кабинете он не один.
        Подчиняясь распоряжению сюзерена, секретарь тотчас удалился в свой маленький кабинет, чтобы написать необходимые приказы. Стражники вышли в коридор, чтобы разнести весть и удержать в приемной толпу желающих узнать подробности. Парочка шустрых пажей была отправлена за казначеем и леди Фин.
        Первым отчего-то прибыл казначей. Сначала этот крепкий, седой старик выразил не слишком натуральную радость от возвращения ее величества, а потом пожелал узнать, чем он может помочь его величеству.
        - Я собираюсь торжественно встретить Ее Величество,  - сказал король, мрачно глядя на казначея.  - Городские власти организуют украшение города, но казна должна предоставить традиционное праздничное угощение - двадцать быков и двадцать стоведерных бочек вина.
        - Как прикажете, Ваше Величество,  - старик поклонился и сделал пометку на восковой дощечке.
        - Покои Ее Величества будут проветрены и украшены, но думаю, после возвращения она пожелает их переделать. Приготовьте необходимую для этого сумму.
        - Ваше Величество,  - казначей смущенно затеребил бороду,  - идут посевные работы, мы пока не можем сказать, какой будет урожай, налоги прибудут лишь к зиме, так что сейчас в казне очень мало средств.
        - Вот как?  - король нехорошо прищурился,  - Уже три года наша страна ни с кем не воюет. Армия не увеличивается, текущие расходы идут в штатном режиме. Эпидемия, конечно, унесла часть налогоплательщиков, но в то же время казна получила рудники на севере и плодородные земли на юге. Кроме того,  - тут король встал, нависая над казначеем,  - я лично распорядился откладывать содержание двора и штата Ее Величества в отдельный сундук и теперь спрашиваю вас, куда подевалась эта сумма?
        Старик побледнел, затрясся, выронил табличку и упал в обморок.
        - И что мне теперь с ним делать?  - сам себя спросил король.
        - Я знаю, где ваши деньги, Ваше Величество!  - раздался вдруг звонкий голос от двери.
        Тарис посмотрел в ту сторону и увидел тощего мальчишку в сильно поношенном костюме дворцового слуги.
        - Кто ты, мальчик?
        - Слуга господина Квиануса - поклонился он.  - Меня зовут Патрик. Господин казначей приходится дальней родней моей матери и взял меня к себе, когда она умерла.
        - Так куда господин Квианус дел мои деньги?
        - Частично вложил в разработку своей шахты,  - спокойно рассказывал мальчик,  - еще часть отдал дочери, на постройку замка, а кое-что просто припрятал.
        - Ты знаешь, где?
        - Знаю.
        - Чего ты хочешь за помощь?  - осведомился король рассматривая решительного оборванца.
        - Учиться и служить вам,  - твердо сказал подросток.
        - Господин казначей обижал тебя?  - спросил Тарис, рассматривая мальчишку еще пристальней.
        Синяков на нем видно не было, подумаешь, худощав и одет в аккуратно заштопанную курточку и штаны. Половина пажей - сироты, принятые на королевское содержание, и выглядят немногим лучше.
        - Нет, господин Квианус меня не обижает, но он плохо ведет ваши дела.
        - Вот как? Насколько плохо? Расскажи?  - не прерывая зрительного контакта с мальчиком, король дал знак страже увести казначея.
        - Он часто путает бумаги, не платит жалованье слугам, даже пенсии задерживает, а деньги дает в рост. Много дорогих вещей из вашей казны дает на вечер разным модницам, чтобы украсить салоны, да много еще всего…
        - Понятно,  - Тарис позвонил в колокольчик и вызвал начальника тайной службы.  - Лорд Оптис, поручаю вам взять этого молодого человека, накормить, допросить, записать все его показания. Обращаться весьма вежливо и предупредительно. Кроме того, сразу же пошлите пару агентов к хранилищу, в дом казначея, к его любовнице и где еще он может хранить деньги. Все ценное изъять, бумаги мне на стол.
        Начальник поклонился и увел сникшего мальчика с собой. Тогда король вызвал стражу, распорядился перевести казначея в камеру для важных преступников и отправить к нему лучшего следователя. Потом настал черед лорда-аудитора. Ему было поручено проверить всю казну и составить опись всего королевского имущества. Группу агентов отправить к родственникам казначея. Объявить об аресте всех его поместий и драгоценностей, изъять все в казну, а главное - выяснить, куда еще вкладывал деньги предприимчивый лорд.
        Раздав поручения, король задумчиво потер переносицу, размышляя, как он сумел упустить такой важный аспект? После коронации он простил многих дворян, хотя их всех тщательно проверяла тайная служба. Казначея же пришлось назначить нового, пожилого, основательного человека, рекомендованного отцом. Убедившись, что новенький вполне знает свою работу, молодой король со спокойной душой передал бразды правления в опытные руки и занялся насущным - мятежами, эпидемией, голодом в разоренных землях. А о казне и не беспокоился.
        Впрочем, чему удивляться? Дорогих фантазий и причуд у него не было, аппетиты фавориток он четко контролировал, и на содержание Двора средств ему всегда хватало. Вот и не удержался казначей, попутал королевский карман со своим собственным. Если бы не вести о приезде Эстель, он бы еще годы мог не заглядывать в казну! Что ж, и здесь его маленькая жена сумела ему помочь.
        Следующей в кабинет прошла леди Фин, герцогиня Плимсток. Оказалось, что достойная дама задержалась не зря, она успела приготовить список дам, которых стоит именем короля выдать замуж в провинцию, а так же список тех, кого стоит продвинуть именем королевы.
        - Взгляните, Ваше Величество. Я написала рекомендации для каждой, а так же причины вашей особой милости.
        Тарис взял довольно объемный свиток и вчитался в изящные строки:
        - Леди Уала Макбрейди, желательно замуж, желательно в приграничье. Особа весьма не сдержанна на язык.
        Король не помнил всех женщин, имеющих должности во дворце, но эту юную леди запомнил неплохо. Мда, язык у нее очень…несдержанный. И ловкий. Король чуть усмехнулся своим воспоминаниям и поставил галочку напротив фамилии леди, одобряя решение статс-дамы. Даже уточнил:
        - Нет ли у вас, мадам, на примете спокойного выдержанного мужчины?
        - Есть, Ваше Величество,  - леди Фин тотчас показала листок с фамилией:  - Колин Макартур, он приходится леди Макбрейди троюродным кузеном и, как я слышала, в детстве был в нее отчаянно влюблен.
        - Отлично! Дадим леди приданое, полагаю, рядом с землями Маккартура найдется подходящая ферма или породистое стадо?  - обратился король к секретарю.
        Тот спешно открыл талмуд со списком королевских земель, отыскал несколько подходящих по размерам ферм и предложил их его величеству для утверждения. Пара минут, и стандартный договор-повеление составлено. Теперь осталось собрать невесту с приданым и отправить к жениху вместе с королевским повелением.
        - Следующая леди Амариллия Сиэтано,  - леди Фин деликатно озвучила проблему:  - дама уже не молода и слишком серьезно придерживается старых порядков. Ей можно подарить дом в курортном городке и пенсию. Ваша матушка не пожелала видеть эту леди в своем штате.
        Король только хмыкнул. Еще бы его матушка позволила привезти в свой дворец эту мегеру в юбке! Как слышал принц, леди Сиэтано была приставлена к молодой принцессе еще до свадьбы с будущим королем. Пользуясь своей властью, она буквально изводила юную супругу наследника, запрещая ей даже выглядывать в окно и появляться в спальне мужа без прически и парадного платья.
        - Хорошо. Морис,  - Его Величество глянул на второго секретаря, делающего пометки в списке приказов,  - найди для леди Амариллии дом в Батори или Уинте, а также назначь ей пенсию, положенную старшей фрейлине.  - Секретарь склонился над бумагами, а Тарис вернул свое внимание леди Фин:  - Кто у нас дальше?
        Перераспределение служащих двора шло целых два дня. К удивлению Тариса, многие уволенные были рады его милости, и немедленно собирали дорожные сундуки. Когда он высказал свое недоумение в разговоре с леди Фин, герцогиня улыбнулась и пояснила:
        - Новая королева, ваше величество, это всегда перемены. К тому же, вы готовите для леди Эстель торжественную встречу, значит, готовы принять со всем почтением как свою супругу и мать наследника. Те, кто эти годы пытался очернить ее имя, либо заставить вас развестись, спешно удаляются от двора, чтобы выждать.
        - Понятно,  - король вернулся к списку и, увидев последнее имя, поднял голову:  - и вы, леди Фин?
        - И я, Ваше Величество. Последние годы я верно служила вам, помогая переносить одиночество, а вы в ответ осыпали меня милостями. Этого мне не простят. Не успеет юная королева ступить на порог своих покоев, как ей расскажут в мельчайших подробностях все, что происходило в вашей опочивальне в ее отсутствие. Я уже слишком стара, чтобы терпеть опалу.
        Тарис задумчиво просмотрел рекомендации - то же, что и всем пожилым дамам. Дом в курортном городке и скромная пенсия. Однако он сам не был готов расстаться с леди Фин. Эстель еще молода и не была при дворе несколько лет. Если оставить ее один на один с придворными, ее унизят, как только сумеют, и его нежной девочке придется отращивать когти и зубы, а это совсем не украшает молодую жену.
        Откинувшись в кресле, король покачал ногой в легком сапоге, полюбовался свежесшитыми бриджами из тонкой замши и заявил:
        - Вы правы, леди Фин, злопыхатели найдутся, но…вы остаетесь! Если моя супруга не захочет вас видеть своей статс-дамой, я переведу вас в мой личный штат. А пока - вы по-прежнему хозяйка дворца и мой личный консультант.
        Герцогиня поколебалась, но все же присела в благодарном реверансе:
        - Благодарю за доверие, Ваше Величество!
        - Только умоляю вас, не уподобляйтесь леди Амариллии,  - шепнул на ухо благородной даме развеселившийся король.
        Глава 38
        ЭСТЕЛЬ
        Воины подошли к стенам замка на рассвете. Лорд Шеоннел заранее расставил людей, приготовил оружие и факелы, но, когда увидел вражеских бойцов, прислал в комнату сестры всех женщин с наказом срочно развернуть госпиталь в соседних комнатах. Я не спорила. Давала указания, требовала принести полотно, натопить камины, нагреть воды и прокипятить инструменты.
        - Почему ваш лорд так уверен, что раненых будет много?  - спросила я у одной из крепких спокойных женщин, разбирающих походные койки.
        - Воины графа опоены, леди,  - отвечала она, разрывая простыни на узкие полосы.
        - Опоены? Чем? И какой эффект у этого зелья?  - заинтересовалась я.
        - В наших краях есть колдуны, которые варят запрещенное зелье из горных трав. Выпивший его человек становится на сутки как бы живым мертвецом. Не чувствует боли, не падает наземь от ран. Чтобы убить такого воина, его надо искрошить в куски. Но если выживет, он утром ничего не вспомнит,  - ответили мне.
        Я содрогнулась. Действительно, нужно больше коек! И помощниц. И носильщиков. На стене запылали огоньки - стражники принялись раздувать угли под котлами с растопленной смолой. Тут же лежали длинные багры - сталкивать лестницы, и щиты - закрываться от снарядов полдюжины легких катапульт, притащенных к стенам противниками.
        У меня еще теплилась надежда, что граф отступит, увидев готовность лорда, но увы. Едва рассвет мазнул розовым бликом по серому камню стен, в сторону бойниц полетели первые стрелы. Пользуясь тем, что все, затаив дыхание, смотрели в окна, я вернулась в комнату леди Илоны и рассказала феечкам про зелье и неубиваемых солдат.
        - Плохо дело,  - вздохнула Сирна, по привычке накручивая на палец смоляную прядку,  - эту отраву просто так не вывести.
        - Вот если бы они ели или пили в это время,  - поддержала ее Льюнет, можно было б им травок очищающих подбросить в котлы, а так… У нас сил не хватит!
        - А других способов избавить воинов от этого зелья нет?  - на всякий случай спросила я.
        Феечки синхронно покачали головами. С тяжелым сердцем я вернулась в госпитальную комнату. Леди Илона спокойно спала, набираясь сил для нового дня, а в других комнатах женщины уже кусали платки, теребили подолы и тихонько плакали, читая молитвы богине за жизнь и здоровье своих мужчин.
        Я подошла к оконной нише и женщины отступили, давая мне дорогу. В нежном свете утра было отчетливо видно, что большая часть воинов лорда Шеоннела уже на стенах. Они стреляли вниз, лили смолу, с усилием валили в стороны лестницы, но снизу поднимался поток, более похожий на саранчу - многочисленные, равнодушные, точно погребенные заживо.
        Еще через час к нам начали поступать раненые. Пара солдат, опрокинувших котел себе на ноги, четверо пехотинцев, в группу которых угодил мраморный снаряд, разлетевшийся мелкими острыми осколками, еще несколько человек, пострадавших от падения со стены - их зацепил снаряд-якорь снабженный кошками и веревками.
        На сантименты времени не осталось. Мои дамы немедля надели чистые передники, поправили платки и перчатки, служанки отступили к стенам, готовясь подавать все необходимое. Следующие несколько часов слились в непрерывный процесс. Резать, сшивать, вынимать осколки и наконечники мне пришлось, не выходя из комнаты абсолютно.
        В углу поставили ширму с умывальником и ночным горшком, которыми пользовалась я и мои дамы. В дверях стояла моя охрана. Точнее, не стояла. Мужчины помогали вносить и перекладывать раненых, держали тех, на кого слабо действовали зелья, вливали крепкое зерновое вино тем, кто уже пришел в себя и стонал от боли.
        Неожиданно раненые кончились. Я оглядела комнату. Две трети приготовленных коек занята. С кем-то сидят жена или дочь, кто-то стонет в забытьи, несколько человек лежат тихо и неподвижно. Леди Пейран устало выпрямилась и предложила:
        - Позвольте, я помогу вам умыться, Ваше Величество.
        Мы вдвоем скрылись за ширмой, и я благодарно застонала, когда ледяная вода полилась на мои руки. После умывания я сменила простое полотняное платье на точно такое же, но чистое. Освежила повязку и передник. Замковые служанки торопливо собирали окровавленное белье и передники моих помощниц.
        - Всем умыться и переодеться,  - распорядилась я.  - Сейчас идем в комнату леди Илоны, чтобы поесть и отдохнуть. Здесь остаются дежурные леди Сарилла и мисс Гориц. В случае необходимости вызывайте меня,  - напомнила я моим дамам и мы ушли в относительно тихое и спокойное помещение.
        Здесь было тепло. Некоторые леди просто упали на матрасы, отказываясь даже есть. Мне пришлось обойти всех с большим кубком горячего медового взвара и взбодрить. Потом мы подремали, невольно прислушиваясь к треску и глухому буханью за окном. Это феечки нашли себе развлечение: маленькие плутовки испортили все веревки, шнурки и одежду в графском войске, заставив натуральные волокна прорасти. Покрытые веселенькой зеленью полузомби все равно упрямо лезли на штурм, но лестницы сыпались, катапульты с треском рушились, да и доспехи, украшенные кое-где пучками пробившейся в сочленения зелени, больше мешали, чем защищали.
        К полудню стало понятно, что взять замок лорда оборотней нахрапом не удастся, а затягивать штурм у графа не было ни сил, ни желания. Оказалось, что на рассвете лорд выпустил с самой высокой башни замка голубей. Каждая птичка несла письмо соседям Шеоннела. В них коротко говорилось, что коварный граф напал на королеву Эстель. Лорд смиренно просил соседей известить столицу, пока он ценой своей жизни будет защищать королеву.
        Птички долетели не все и парочка особенно невезучих была сбита лучниками графа. Потом был штурм, суета, поломка орудий и зелень на доспехах воинов. Так что как раз к полудню графу доложили о том, что в замке, оказывается, принимают королеву Эстель. Сначала он решил, что лорд таким образом пытается спастись от штурма, но чудеса, случившиеся с его солдатами, намекали на таинственную славу, окружающую Невидимую королеву.
        Обсудив ситуацию с приближенными, граф выслал к воротам парламентера, желая удостовериться в истинности перехваченных писем. Лорд Шеоннел сам поднялся в надвратный барбакан, чтобы услышать слова, переданные глашатаем. А услышав их, в бешенстве примчался в комнату сестры, заставив Эстель и ее дам испуганно вскочить.
        - Простите меня, Ваше Величество!  - лорд стремительно отвернулся к двери,  - этот наглец Ойран прислал на переговоры свой голос с требованием выдать королеву Эстель под его покровительство, ибо я грязное животное, не умеющее ухаживать за дамами!
        - Не стоит так сердиться, лорд,  - дамы уже помогли королеве поправить одежду и прическу, так что Эстель села в кресло и разрешила хозяину замка повернуться.  - Полагаю, граф просто желает удостовериться в моем присутствии. Прикажите поднять на главной башне штандарт королевы, я объявляю ваш замок моим шатром!
        - Что?  - лорд на миг растерялся, когда одна из дам поднесла ему свернутый в трубку синий бархатный флаг, украшенный изображением звезды и короны. В центре звезды блистала вышитая мелким жемчугом буква «Э».
        - Согласно законам нашей страны, войти в шатер королевы без особого приглашения могут только ее личные фрейлины и король. Всем остальным следует получить разрешение на бумаге с печатью и королевской подписью,  - Эстель мило улыбнулась, а лорд Шеоннел едва удержался, чтобы не расхохотаться в полный голос.
        Любая попытка получить разрешение приведет к появлению в этих краях короля Тариса, а вход в замок без разрешения заставит Его Величество раскатать по камушку замок графа.
        - Простите, лорд, что не вспомнила о такой возможности раньше,  - Эстель потемнела лицом,  - я надеялась, что мое присутствие удастся сохранить в тайне.
        - Не волнуйтесь, Ваше Величество,  - лорд поклонился,  - я все прекрасно понимаю. С вашего разрешения я удалюсь, чтобы сообщить графу о новом статусе моего замка.
        - Ступайте, лорд Шеоннел,  - отпустила его Эстель и откинулась в кресле послушать, как феи ругают ее.
        Льюнет и Сирна, конечно, побранили свою подопечную за то, что она раньше не нашла такой простой и элегантный выход, но тут же и признали, что человеку свойственно ошибаться и забывать разные важные моменты.
        Лорд Шеоннел вернулся довольно хмурым. Он сообщил, что постарался донести до графа Ойрана нюансы пребывания в замке королевы, но, кажется, этот человек сошел с ума, видя, как из под носа уплывает жирный кусок плодородной земли и обширные стада.
        - Оборотни хорошо видят слабых и больных животных, так что наши племенные стада самые лучшие в стране,  - с достоинством сказал лорд,  - теперь у графа только один выход, уничтожить здесь все живое и попытаться убедить королевский суд в том, что он привел свои орды на помощь Вашему Величеству.
        - Не стоит терять надежду, лорд Шеоннел,  - сказала Эстель,  - я думаю, что некоторые голуби все же добрались до ваших соседей. Да и мой штандарт наверняка привлечет внимание. Сейчас графу придется чинить требюшеты, заново вязать лестницы и тараны, так что некоторое время мы безусловно выиграли. Кстати, вашей сестре стало лучше, думаю, ее жизнь уже вне опасности. Что вы решили делать с капитаном?
        Лорд моментально переключился на личные дела и, с позволения Ее Величества, отправился в альков поговорить с сестрой. Дамы королевы опустили тяжелые бархатные занавеси, создавая для девушки и ее брата уединенное пространство. Беседа продолжалась довольно долго. Когда хозяин замка вновь появился в комнате, у него было совершенно растерянное лицо.
        Эстель сидела в кресле, избавившись от передника, платка и всех признаков врача, теперь она являла собой королеву на отдыхе. Свободного кроя золотистое платье, более всего напоминающее блио, белые кружева у горла, кольцо с королевским гербом и несколько красивых перстней в тон тонкому обручу на голове. Лорд немедля уловил послание и поклонился:
        - Ваше Величество, я не знаю, как быть. Сестра просит милости для капитана, но не хочет выходить за него замуж. Только ведь теперь никто не возьмет ее в жены!
        Эстель слабо улыбнулась и предложила лорду мягкий табурет:
        - Знаете, лорд Шеоннел, как я увлеклась медициной? Я долго болела в детстве. Возможно, болезнь вашей сестры открыла перед ней новые горизонты. У леди Илоны есть сила духа и доброе сердце, я предлагаю вам доверить вашу сестру мне. Сейчас я следую в столицу с намерением открыть там школу акушерок для девушек благородного происхождения. Чтобы впредь ни одна грязная подкупленная повитуха не могла погубить женщину по чьей-то злой воле.
        Лорд Шеоннел не знал, радоваться или огорчаться такому предложению. Его сомнения легко читались на его лице, но Эстель знала, как можно его уговорить.
        - Вы скоро женитесь, в вашем замке появится хозяйка, и ваша сестра отойдет на второй план. Легко ли ей будет уступить дом своего детства вашей супруге и детям? А в столице у нее будут свои покои и возможность учиться. Я предлагаю вам собрать три спутницы для вашей сестры, и полдюжины молодых воинов для сопровождения и охраны. Все смогут посмотреть мир, а после, если пожелают, вернутся.
        Предложение было очень щедрым и разумным. Вместо одиночества и опалы леди Илона получала должность при дворе и уважение. Это стоило и полудюжины воинов и нескольких дам, отправленных с ней.
        - Благодарю вас за милость к моей семье, Ваше Величество,  - наконец, принял решение лорд. А теперь прошу меня простить, мне стоит подготовиться, есть мнение, что на закате граф повторит попытку штурма.
        - Удачи вам, лорд Шеоннел,  - улыбнулась Эстель, отпуская верного слугу Короны, точнее, королевы.
        Глава 39
        ТАРИС.
        Дворец постепенно расчищался. Как хороший хозяин, готовясь к приезду жены, я проверил все - от гвардии до кухни. Королевская тайная служба сбивалась с ног, изучая кипы доносов и анонимок, которыми буквально завалили мой кабинет с той поры, как я начал чистку придворного штата.
        Во всей этой суете приезд королевы Суэры с двумя противными дочками выглядел очень некстати. Соседка восхитилась затеянным ремонтом, одобрила мой подтянутый вид и, ухватив меня под локоть цепкими холодными лапками, пригласила погулять с ней по большой королевской галерее. Я мысленно поморщился, но сохранил на лице любезное выражение. Обе принцессы, кстати, тащились следом за нами, но не приближались.
        - Ваше величество, Тарис, я рада, что вы преодолели свою тоску по трагически погибшей супруге и уже готовы связать свою жизнь с новой дамой,  - голос ее величества был полон вкрадчивой обходительности и елея.  - Полагаю, вы уже сделали свой выбор?
        Я кивнул, желая услышать, как Суэра будет втюхивать мне своих дочерей.
        - Могу я узнать, которая из моих девочек привлекла ваше внимание?
        - Ваше Величество,  - я остановился и поцеловал королеве руку, заставляя поверить в то, что ей удалось подцепить меня на крючок,  - моя супруга, королева Эстель, в самое ближайшее время возвращается в столицу. Все приготовления, на которые вы обратили внимание, делаются к ее приезду. Вашим дочерям я могу предложить лишь обратить свои взоры на моих подданных, которые соберутся на праздник, устроенный в честь воссоединения нашей семьи.
        Поскольку я говорил очень мягким доброжелательным тоном, до королевы Суэры не сразу дошел смысл сказанного. А когда дошел, она резко выдернула свою ладонь из моих рук и злобно прошипела:
        - Вы не можете называть королевой нищую бродяжку, пригретую вашей первой женой! Ваши подданные не примут это недоразумение на троне.
        - Ваша ли это печаль, ваше величество?  - легким тоном осведомился я.  - Я женат, мой брак принят Светом, невеста мне не требуется, а вот торговый союз…
        Наживка была жирной. Королева сумела взять себя в руки, отбросить матримониальные планы и начать спорить по пунктам торгового соглашения, приготовленного королевским секретарем. Я на это и рассчитывал. Все же Ее Величество королева Суэра Аморская была известна своей практичностью.
        Принцессы, устав тащиться за матерью, спустились с галереи в сад и совершенно случайно натолкнулись на большую группу галантных кавалеров, занятых игрой в шары. Лучшие холостяки королевства сумели продемонстрировать Аморским гостьям свои мускулы, улыбки и богато расшитые камзолы.
        Вечером королева Суэра сообщила дочерям, что они задержатся в Тарландии на некоторое время, но ее слова не вызвали протеста у принцесс. Каждая втайне мечтала наконец выйти замуж и навсегда избавиться от матери.
        Глава 40
        ЭСТЕЛЬ
        На закате действительно начался повторный штурм. На сей раз граф не церемонился, не пытался сохранить имущество лорда Шеоннела. Замок закидывали горящими горшками, огненными стрелами, огромными комками горящей пакли, соломы и льна.
        В лазарет все чаще приводили не воинов, а слуг и женщин, тушивших пожары. Когда совсем стемнело, многих жителей охватило отчаяние - чадящие зловонным дымом очаги огня виднелись повсюду. Один особенно большой ком пакли, смешанной со смолой, влетел в окно прачечной, другой угодил в крышу курятника, обожженные птицы метались по замку, усиливая панику.
        Мне приходилось держать себя в руках, старательно демонстрируя всем спокойствие и выдержку. Хотя видеть молодых девушек, покрытых ужасными волдырями и алыми пятнами, было непросто. К счастью, запасов мазей от ожогов и обезболивающих эликсиров пока хватало. Но предчувствие совершенно кошмарной ночи подкатывало к горлу, как тошнота.
        А потом неожиданно вдалеке затрубили трубы, отзывая воинов-зомби. По стенам пролетел приказ не убивать, а по возможности брать в плен. Немного отступив от стен, воины графа легли на землю и больше не шевелились. Лорд Шеоннел не спешил открывать ворота, но через три четверти часа у стен появилась большая группа оборотней с факелами:
        - Эй, Шеоннел!  - громко крикнул высокий широкоплечий мужчина, слегка смахивающий на медведя.
        - Чего тебе, Бэр?  - спросил со стены лорд.
        - Говорят, в твоем замке сейчас находится королева Эстель?  - еще громче крикнул здоровяк.
        - Так и есть,  - подтвердил Шеоннел,  - видишь на шпиле ее штандарт?
        Что там можно было разглядеть в кромешной тьме, для меня оставалось загадкой, но бородач поднял голову и присвистнул:
        - Убедил! Мы захватили графа и велели ему отозвать своих зомби,  - так же громко прокричал другой мужчина, ниже ростом и более изящно сложенный,  - но ты сам знаешь, что будет с ними утром. Просим Ее Величество проявить милосердие к этим несчастным.
        Я стояла в надвратной башне вместе с хозяином замка и теперь недоуменно смотрела на него. Лорд мялся и тер подбородок.
        - Объясните мне, лорд Шеоннел,  - наконец попросила я,  - мне не знакомы ваши обычаи, и я не знаю, о какой милости идет речь.
        - На рассвете все опоенные будут слабы, как младенцы, и если их не напоить сладким и горячим, умрут за считанные часы. Лорд Бэр знает об этом. Они, наверное, могли бы спасти часть воинов, но нужен огонь, мед и много заботливых женских рук.
        - Но если мы выйдем за стены, получится, что мы полностью во власти ваших соседей?  - сделала я вывод.  - Никто не помешает им вновь протрубить сигнал, или просто захватить меня и вас.
        - Это вопрос доверия и милосердия, Ваше Величество,  - глухо сказал лорд,  - если мы сейчас откажем в помощи этим несчастным, нас поймут, но меня сочтут трусом. Вам, как женщине, простят, но ни один оборотень больше не поддержит королевскую власть в этом районе. Бэр самый сильный оборотень в этих местах. Его не все любят за резкость суждений, но он никогда не нарушает данное слово, за ним пойдут многие,  - добавил лорд.
        - Я поняла. Что ж, лорд, велите варить медовый взвар, готовьте крепких воинов, чтобы вынесли котлы, и женщин в помощь. Я выйду к раненым, к этому меня призывает долг королевы и лекаря.
        При этом я неосознанным движением похлопала себя по крупным звеньям пояса. Если оборотни попытаются взять меня в плен, их ждут неприятные сюрпризы.
        Лорд Шеоннел просветлел лицом, поцеловал мне руку и бросился отдавать приказы. Котлы, в которых кипятили воду для обливания противников, теперь служили сосудами для варки медового взвара. Кухарки и повара тащили из кладовых мед, варенье, пряности и лечебные травы, все кипело, бурлило и шипело, доходя до кондиции. Оборотни у ворот моментально учуяли запах меда и, одобрительно покивав, устроились прямо у ворот, распихав лежащих зомби.
        Часа через полтора, когда первые порции напитка были готовы, ворота замка Шеонн распахнулись. Точнее, медленно, со скрипом и усилием, начали расползаться в стороны. Сначала вышли воины в броне, держа в руках огромные факелы. Следом вышли мужчины в одеждах слуг. Они вынесли ковер, высокий резной стул и малый королевский штандарт, надетый на флагшток. Установив перед воротами знамя, слуги разостлали ковер на вытоптанную землю, утвердили стул, заменяющий трон, и отошли в сторону. Теперь настало мое время.
        За полтора часа дамы успели переодеть меня в роскошное белое платье, сделали прическу и украсили чело короной, подарком королевы Майлоны. Я вышла в темноту, едва разгоняемую светом факелов сияя, как звезда. Золотая вышивка, тонкие блестящие украшения и мой любимый пояс на бедрах.
        - Приветствую лордов окрестных земель,  - звонко и громко сказала я, останавливаясь напротив трона.
        Мужчины давно вскочили, но теперь они, напротив, опустились на одно колено, принося вассальную клятву, и глухо произнесли:
        - Приветствуем Ваше Королевское Величество на наших землях.
        - Прошу вас встать, лорды,  - сказала я, присаживаясь в кресло.
        Дамы помогли мне расправить юбки и длинные рукава.
        - Я услышала ваш призыв о милосердии, и позволила лорду Шеоннелу и моим людям проявить его. Пока женщины будут поить и перевязывать раненых, я хотела бы выслушать ваши жалобы, разобрать судебные тяжбы и благословить браки.
        Лорды на мгновение опешили, а потом у каждого в голове закрутились шестеренки и они немедля выстроились по старшинству, чтобы доложить моему величеству о своих бедах, принести клятву верности и предложить взять ко двору юную дочь или красавца-сына.
        Весь остаток ночи люди лорда Шеоннела перевязывали и отпаивали сладким взваром неподвижно лежащих воинов графа. Сам хитроумный любитель чужого был привязан к столбу неподалеку от места судилища королевы Эстель. Теперь он мог сколько угодно проклинать свою жадность, особенно наблюдая то, как ласково Ее Величество обходится с местными лордами. Большая их часть была оборотнями, и это особенно злило графа.
        Приняв жалобы и прошения, Эстель высказала желание познакомиться с молодыми девушками и юношами, готовыми поступить к ней на службу. Девиц она обязалась выдать замуж, а юношам найти достойных жен.
        - Я задержусь в замке лорда Шеоннела еще на несколько дней, так что у вас, добрые лорды, будет время принять решение.  - Милостиво улыбнувшись, я встала и вместе с дамами ушла в замок.
        Буквально через несколько минут после ухода королевы воины зашевелились, раздались стоны проклятия, слова удивления. Оборотням пришлось поспешить с объявлением текущей ситуации и усмирением тех, кому запретное зелье совсем свихнуло мозги.
        Уехать нам удалось лишь через неделю. Отлаженная и смазанная карета мягко покачивалась на рессорах. Вокруг гарцевали лошади, дамы в ярких платьях, укутав свои прически от дорожной пыли тонкими полотняными уборами, покачивались в седлах и довольно смотрели по сторонам. Крепкие юнцы в залихватских беретах с пестрыми перьями вились поблизости, старательно пыжась.
        Я ограничила круг новых дам одной дюжиной. Мужчин собралось чуть больше - два десятка. Джерис уже начал обучать новичков умениям, необходимым для внутренней дворцовой охраны, а леди Пейран взяла на себя заботу о юных леди. Теперь, когда оборотни волчьего края были приведены к присяге, я размышляла, что делать с мятежным графом. Отдав замок и земли под управление лорду Шеоннелу, я приказала заковать преступника в цепи и везти в обозе, нагружая работой. Семью графа велела не трогать, но запретить им выезд за пределы земель.
        Дорога тянулась и тянулась. Вечером остановились в чистом поле. Поставили шатер, развели костры и долго любовались гаснущим пламенем, слушая «волчьи песни». Край прощался с дочерьми и сыновьями, понимая, что для развития нужна свежая кровь.
        Еще несколько дней караван тянулся по предгорьям, пока не въехал в плодороднейшую долину, наполненную журчанием сразу двух рек.
        Долина была обжитой, но Джирс хмуро посмотрел на карту и предложил остановиться на ночь в шатрах:
        - Ваше Величество, перед тем, как мы отправились в монастырь, эту долину делили два семейства. Не знаю, кто из них поддержал Его Величество, а кто мятежников, но полагаю, нам лучше соблюдать нейтралитет.
        - Благодарю за предусмотрительность, Джирс,  - сказала я и подтвердила распоряжение главы охраны устраивать ночлег у реки.
        Едва красивые разноцветные шатры встали, точно знамена, вокруг удобной полянки, как вдалеке появились всадники. Воины тотчас подняли королевский стяг и штандарт королевы, слуги вновь установили походный трон, а дамы помогли мне умыться и надеть украшения.
        Расчет оказался верным - через час нас навестил хозяин ближайшего к реке поместья. Раскланявшись, он велеречиво приветствовал меня, восхитился моей свитой и поздравил с возвращением в столицу. Меня насторожила такая осведомленность провинциального лорда. Джирс, тонко чуявший неладное, велел молодым оборотням и большей части охраны спрятаться в шатрах, так что на виду оставалось всего пять мужчин и три женщины.
        Залив наши уши невероятным количеством сиропа, барон Старат картинно повздыхал, что мы не доехали до его замка и отбыл, обещая прислать припасов к ужину и дополнительных слуг. Едва он скрылся за поворотом, как я позвала Джирса:
        - Не нравится мне этот скользкий тип,  - сказала я, глядя барону вслед.  - Слишком внимательно он все осматривал и считал слуг. Уезжать уже поздно, но надо усилить охрану и приготовить защитный круг.
        - Будет сделано, Ваше Величество,  - серьезно кивнул глава охраны,  - вы позволите разместить воинов в первом отделении дамского шатра?
        - Делайте, что считаете нужным, Джирс, но предупредите всех, чтобы не случилось паники на пустом месте.
        В целом вечер прошел спокойно. Слуги барона действительно вскоре привезли битую птицу, свежие овощи и сыр, Джирс лично проверил каждую тушку и каждый кусок определяющим яды амулетом, а потом посоветовал обойтись в этот раз своими припасами. Слуги сварили суп, заварили кипятком ягоды шиповника и сушеные яблоки с медом, а потом долго сидели у огня, травя байки.
        Джирс оставил у огня двоих самых пожилых и опытных слуг, а остальным громко велел отправляться спать. Все разошлись по шатрам и вскоре лагерь затих. Только тишина была ложной. Все дамы, делая вид, что переодеваются ко сну, натянули колеты и бриджи. Воины легли спать с полным комплектом оружия под рукой.
        Несколько часов все было тихо, и я даже сумела поспать в «дамском» шатре. Предполагая, что за нами наблюдают, я оставила королевский шатер пустым и, как показала практика, сделала это верно. Почти на рассвете из кустов прямо на большой шатер полетели горящие стрелы и факелы. Ткань бесшумно поддалась, пропуская внутрь тяжелые палки, облитые смолой. Выскакивая из другого шатра через взрезанную стену, я тихо порадовалась тому, что сундуки не стали вынимать из повозок.
        Меня и двух дам отборные охранники вывели к реке и спрятали под заранее разведанным откосом. А на поляне кипел бой. Когда раздался волчий вой, мне стало так страшно, что я заткнула уши руками, а один из охранников накинул на меня свой теплый плащ и утешающее пробормотал:
        - Не бойтесь, Ваше Величество, это боевой клич.
        Но я-то знала, что оборотням приказали до последнего скрывать свою сущность.
        Мы продрожали в яме до яркого солнца. Потом где-то поблизости раздались голоса - Джирс пришел за нами. Я выбралась из убежища, моргая и щурясь от яркого света. Глава моей охраны выглядел очень усталым. От него пахло потом, гарью и кровью.
        - Вам нужна помощь?  - вскинулась я, увидев несколько испачканных бинтов на его торсе.
        - Со мной все в порядке - сдержанно ответил мужчина, и по его тону я поняла, что у нас есть жертвы.
        Прелестная полянка превратилась в разоренное пепелище. Шатры сгорели, их остатки были втоптаны во вспаханную сапогами и копытами землю. Но самое страшное ждало меня рядом с повозками - несколько длинных свертков белого полотна. С каким-то отстраненным чувством я отметила, что тела завернуты в обычные скатерти, и помертвевшими губами спросила:
        - Кто?
        Джирс назвал имена. Слуга, один из тех, кто сидел у костра изображая стражу, девушка-оборотница, веселая и смешливая, пожалуй, самая бойкая из тех, кто отправился со мной. И два бойца - оборотень и один из тех, кто ушел со мной из монастыря.
        - Где нападавшие?  - уточнила я, и от моего голоса дрогнула земля под ногами.
        - Барон и его приспешники схвачены,  - доложил Джирс,  - нам помогли его соседи, услышав, что мы громим его именем короля.
        - Почему?  - почти прошептала я чувствуя, как ломит виски.
        - Его кузина живет в столице и…  - охранник замялся, не зная, как мне сказать.
        Я подстегнула его взглядом.
        - Она имеет виды на вашего супруга, миледи. Он часто бывает в столице и быстро опознал ваш штандарт.
        - Решил помочь родственнице, значит. Ну что ж,  - внутри меня поднялась ледяная злость.  - Значит, сейчас он узнает цену своего поступка!
        Я выпрямилась и позвала дам:
        - Подать мне ванную и платье. Красное. Коронные украшения и мантию. Суд состоится через два часа, прямо здесь. Известите окрестные селения.
        Молодые оборотни приняли из рук старшей дамы перевязи моих цветов и шустро разбежались по долине. Даже в человечьем облике волки бегали быстро. Дамы натянули простыни между деревьями и организовали для меня большой таз с водой. Я вымылась, надела потрясающее по своей красоте и роскоши платье из алого бархата, отороченное горностаем, и мантию тех же цветов. Тяжелое рубиновое колье, браслеты, диадема и перстень с крупным рубином довершили преображение.
        Слуги вновь устроили судное место, по совету Джирса постелив ковер не на голую землю, а на снятые с повозок короба. В итоге я возвышалась над толпой на половину человеческого роста. Зрителей собралось много. Я не стала торопиться, ожидая, пока подъедут местные феодалы.
        Около трех часов пополудни Джирс ударил копьем в большой медный поднос:
        - Жители нашего королевства! Ее Величество королева Эстель собрала вас всех, чтобы перед вами судить преступников, виновных в гибели ее людей!
        По толпе пронесся шорох, многие знали о ночном нападении, да и обгорелая поляна за моей спиной молчаливо вопила об ужасах ночи. Я встала и громко объявила:
        - Поскольку я королева и суд мой должен быть беспристрастным, я приглашаю любого желающего выступить обвинителем или защитником барона Старата. Если желающие не найдутся, защищать себя будет сам барон, а обвинять начальник моей охраны, лорд Джирс!
        Я намерено уравняла Джирса и его противника в правах, не давая кому-либо усомниться в его праве свидетельствовать против барона.
        Защитников не нашлось, и тогда я предложила обвинителю предъявить претензии обвиняемому.
        Джирс встал, хмуро глянул на барона, сидящего в цепях, и заговорил:
        - Я обвиняю барона Старата в попытке покушения на Ее Величество королеву Эстель. Я обвиняю его в гибели четверых людей из свиты ее величества и в причинении вреда здоровью еще двенадцати. Я обвиняю его в уничтожении шатров и одежд на сумму двести золотых монет. Гибели лошадей и порчи имущества на сто семь золотых монет!
        Голос Джирса звучал ровно и оттого еще более устрашающе. Толпа колыхалась - такие суммы здесь были неслыханными.
        - Мои расчеты может подтвердить ваш сосед, господин Гийом Джонс!
        Из толпы вышел очень худой мужчина в слишком теплой для поздней весны одежде. Его плоская бархатная шапочка и полувоенный покрой камзола выдавали в нем королевского чиновника или сборщика налогов.
        - Подтверждаю!  - громким, удивительно звонким голосом сказал он,  - я сам осмотрел остатки шатров, тела убитых и поговорил со свидетелями, которые видели, как вчера здесь ставился лагерь!
        Зрители загудели. Они явно знали и уважали этого человека.
        - Итак, барон Старат, вы принимаете эти обвинения?  - официальным тоном спросила я.
        Барон поморщился и процедил сквозь зубы:
        - Простолюдинка! Думаешь, если затеяла этот цирк, тебе все сойдет с рук? Да ты не доедешь до столицы! Твои кости будут клевать вороны!
        Я слушала все это молча, а когда барон замолчал, подвела итог:
        - Барон признал обвинения. Выслушаем свидетелей.
        Джирс одного за одним приглашал крестьян, которые видели наш приезд в долину. Воинов, сопровождавших барона на встречу со мной. Слуг, привезших мясо и хлеб, обильно политых сонным зельем. И снова воинов, напавших на наш лагерь. Они сразу признались, что им было приказано убить «девку, выдающую себя за королеву», а так же «ее подельников». Дам «добрый барон» позволил не убивать, а забрать в казармы, но шатры с королевским гербом велел сжечь дотла.
        Люди слушали и в их рядах поднимался ропот. А когда по приказу Джирса в круг вынесли тела убитых, и я сказала над ними прощальное слово, у многих из глаз потекли слезы.
        Подводя итоги, я встала и произнесла:
        - Властью короля и своей собственной я принимаю решение!  - толпа затихла, вслушиваясь в слова,  - Воинам и слугам, принявшим участие в беззаконном деле, повелеваю доставить домой тела погибших и остаться там на год, искупая свою вину.
        Связанные пленники встрепенулись и благодарно закричали.
        - Ущерб, нанесенный моему имуществу, барон искупит своей казной, а буде там не хватит средств, своим поместьем. За преступление, совершенное против короны, герб барона будет перевернут, а сам он предан позорной казни. Его жена, дети и прочие родственники изгоняются с этих земель навсегда, но могут взять с собой личные вещи, ровно столько, сколько унесут на себе!  - это решение вызвало в толпе настоящий страх.
        Я знала, чего добиваюсь. Обычно в таких случаях наказывался лишь глава рода, и старший сын получал наследство, сохраняя родовое гнездо. Но изгнав родственников, я возложила и на них ответственность за безумные поступки отца и мужа. Они меня возненавидят, но десятки других семей воздержатся от бунта, опасаясь потерять последнее.
        Однако мое решение едва не погубил вынырнувший из толпы старик с жесткими ехидными глазами:
        - Что же за позорная казнь ожидает нашего барона, Ваше Величество?  - Поклонился он,  - палача у нас нет, а мечом рубить очень уж благородно получается.
        Тут я замешкалась. Приказать Джирсу повесить барона - значит, опустить лорда до уровня палача, а палач - это изгой. Никто. Но тут моя рука привычно легла на пояс и решение было найдено:
        - Барона казню лично я. Что может быть позорнее, чем мужчине-воину умереть от руки женщины?  - усмехнулась я в жестокие глаза незнакомца.  - Охрана! Свяжите барона!
        Охранники за две минуты сняли цепи и превратили пленника в веревочную мумию, а я возвысила голос:
        - Как женщине и королеве, мне не пристало проливать кровь своих подданных, но к отмщению взывает кровь тех, кто погиб на этой поляне, защищая мою жизнь. Поэтому я казню барона. Казню так, что ни один преступник не пожелает оказаться на его месте! Подведите его сюда!  - приказала я и мужчину тут же поставили перед помостом. Не желая выдавать свои секреты, я отцепила флакон, висящий на подвеске и, глядя в вытаращенные глаза преступника, капнула три капли в его оттянутый веревкой рот.
        - Все,  - мне удалось равнодушно отвернуться от тяжко дышащего барона,  - уберите падаль, ему осталось жить чуть больше пяти минут.
        Мне поверили и оттащили связанного барона в сторону. Он тотчас упал на землю, попытался вызвать рвоту, начал плеваться, но все было напрасно - через пять минут его охватил паралич, а еще через три тело начало разбухать, издавая ужасную вонь.
        - Тело преступника необходимо сжечь,  - едва повернувшись, сказала я,  - это лишит его светлого посмертия и научит многих не вставать на пути у королевы!
        Стон ужаса пробежал по толпе, а охрана уже споро засыпала тело барона сушняком и горячими угольями.
        Уйдя в спешно поставленный запасной шатер, я без сил упала на ковер. Леди Пейран, единственная, кому я позволила войти следом, тут же открыла мой дорожный сундучок и накапала в чашу с вином настойки пустырника, лаванды и валерианы:
        - Прошу вас, Ваше Величество,  - с низким поклоном она поставила вино у моих рук.
        Я подняла голову и взглянула в глаза своей фрейлине:
        - Вы не жалеете, что отправились со мной в большой мир, леди Пейран?  - спросила я, отпивая глоток.
        Странно, поверхность вина шла рябью, словно я стояла под дождем.
        - Нет, ваше величество, не жалею. Свет знал, кого избирает на престол. Я уверена, вы будете великой королевой.
        Я пожала плечами и залпом допила вино. Оказалось, что по моему лицу текут слезы. Они все текли и текли, не желая останавливаться, и хотя я чувствовала себя спокойной, эти соленые капли показывали мне, что я еще жива и способна чувствовать.
        Сирна и Льюнет все это время не оставляли меня, но фей страшно угнетает смерть, боль, гибель животных и растений, поэтому феи предпочли не ходить на суд. Зато теперь они сидели у меня на плечах и гладили, утешая, своими крохотными руками.
        - Не плачь,  - всхлипывала Льюнет,  - этот гад приказал убить Флаю! Так ему и надо!
        - Она была особенная,  - вторила ей Сирна,  - ее дети смогли бы нас увидеть.
        - Вот как,  - я смахивала слезы влажным полотенцем,  - а Дрэй, тот мальчик, которого мне доверил его отец, подарил мне шкатулку из елового корня, красивую-ю, сказал, сам вырезал!
        Мы довольно долго оплакивали ушедших, пока леди Пейран не принесла огромный поднос с горячей едой. По сложившейся традиции в уголке стояла плошка с медовой сытой и феи сразу кинулись к ней, как жадные пчелы.
        - Ваше Величество,  - леди была скромна и любезна,  - вам помочь переодеться?
        Я вспомнила, что все еще лежу на полу, и валяю по ковру роскошное придворное платье.
        - Да, леди Пейран, спасибо за напоминание, подайте мне взамен белое шелковое платье с жемчужным шитьем. Всем дамам и кавалерам надеть траурные повязки, штандарт приспустить и украсить траурной лентой.
        Леди Пейран тотчас вышла и передала мои указания. Когда она вернулась, чтобы ослабить шнуровку на боках платья и отстегнуть мантию, я спросила у нее:
        - Что говорят местные жители?
        - Они приняли ваше решение, Ваше Величество. Барон многим здесь портил кровь, его не жалеют.
        - А мои люди?
        - Оборотни гордятся, что служат столь грозной королеве, Ваше Величество,  - смягчила ответ моя фрейлина.
        - А остальные?
        - Вас никто не осуждает,  - покачала головой дама,  - а воины и слуги считают ваше наказание великой милостью.
        - Что ж, хорошо.
        Оставшись в одной сорочке, я накинула на плечи шаль и воздала должное обеду. Мяса не хотелось, в горле все еще стоял привкус дыма от костра, на котором сгорел барон. Так что я ограничилась овощным супом, кашей и прошлогодними яблоками.
        Леди Пейран спокойно ждала, не высказывая торопливости. Закончив трапезу, я обратилась к ней:
        - Полагаю, сейчас нам стоит доехать до поместья этого барона и постараться пополнить наши запасы. Денег мы уже не найдем, но я хотела бы наградить этим поместьем одного из своих людей.
        - Лорда Джирса?  - леди Пейран приподняла брови, прекрасно зная, что Джирс совсем не лорд.
        - Нет,  - вернула я ей гримасу,  - оставлю здесь того, кто получил много ранений, Ихан, кажется.
        - Хорошее решение,  - кивнула леди, подавая мне мой пояс,  - он любит землю, и будет верен Вашему Величеству. Свои глаза и уши в этой долине точно нужны.
        Я лишь слабо улыбнулась и вышла из шатра. Мои люди уже были готовы. Воины и слуги барона, накормленные и перевязанные, получили карту с указаниями, куда везти тела и небольшой провиант в дорогу. На прощание я лично сказала им, что налагаю на них Королевское Слово.
        - Вы освободитесь от него только тогда, когда выполните свой долг. Но если вы посмеете нарушить его, умрете, как ваш прежний господин!
        Кланяясь и причитая, мужчины стегнули лошадей и побыстрее поехали к дороге, которая вела в долину оборотней.
        Больше я не стала медлить - села в седло и поехала у дому барона. Моя свита ехала следом, а еще дальше тянулась толпа любопытных. Ворота поместья, как я и ожидала, были закрыты.
        Перепуганные стражники на воротах смотрели, как мы подъезжаем. Джирс, уже переодетый и аккуратно перевязанный, вышел вперед и громко прокричал:
        - Именем королевы, откройте ворота!
        Стражники струхнули, но не открыли. Тогда вперед вышел сборщик налогов и закричал своим и громким голосом:
        - Открывайте, олухи! Ее Величество королева Эстель желает войти в этот дом!
        Увидев знакомого им человека, стражники не выдержали и побежали вниз. Через некоторое время ворота заскрипели, открываясь.
        Соблюдая меры предосторожности, в поместье барона я вошла последней. На крыльце собралась вся его семья. Крупная полная женщина во вдовьем платье, очевидно, его мать, смотрела строго и сурово. Замученная женщина помоложе - жена, выглядела робко и испуганно. Двое молодых мужчин и девочка лет десяти смотрели на мой отряд с любопытством.
        - Барон Старат совершил коронное преступление и казнен. Его поместье передано в казну. Семья и наследники лишаются титула и изгоняются из этих земель сроком на тридцать лет,  - объявил Джирс.
        Все сразу пришло в движение, поднялся дикий шум. Вдовствующая баронесса вопила, безобразно раззявив вялый рот. Молодая вдова рыдала, но в ее позе мне чудилось облегчение. Старший сын побагровел, сжал кулаки и… промолчал. Опасен, за ним стоит присмотреть. Зато младший просиял и едва ли не бегом кинулся в дом.
        - Куда он?  - шепотом спросила я у сборщика налогов.
        - Полагаю, за мольбертом. Франц давно мечтал уехать в столицу и поступить в Академию Художеств, но отец требовал от него работы управляющего.
        - Прекрасно,  - пробормотала я,  - хоть кто-то счастлив.
        - Вам даются сутки на сборы. Вы можете взять с собой личные вещи и слуг, которые пожелают следовать за вами!  - громко объявил Джирс.  - Вся казна уйдет на покрытие убытков, сделанных бароном перед смертью.
        Не желая больше слушать вопли старой баронессы, я подъехала к крыльцу и спросила молодую баронессу:
        - В вашем доме можно устроиться на ночлег?
        Та перестала плакать и присела в неуклюжем реверансе:
        - Да, Ваше Величество, если позволите, я этим займусь.
        Я молча посмотрела на женщину. Еще не старая, приятная внешне. Какие-то страдания наложили отпечаток на ее лицо, но при этом видно, что душа у нее добрая, как и сердце. Хотя барон наверняка считал жену слабовольной дурочкой.
        - Прошу вас, уделите особое внимание господину Ихану, он серьезно ранен.
        - Хорошо.
        Женщина сделала реверанс и отправилась в дом, забрав с собой девочку. Я строго посмотрела на старуху и старшего отпрыска барона:
        - Убирайтесь. У вас есть час на сборы.
        - Что?  - поперхнулись оба.
        - А эта курица останется здесь?  - первой не выдержала старая ведьма.
        - Она мне полезна, вы - нет,  - ответила я и повторила:  - убирайтесь, или вас вынесут за ворота прямо сейчас. И да, мои слуги проверят ваш багаж. Вы можете взять с собой ровно столько, сколько унесете на себе.
        Эти слова стали последней каплей и для молодого барона. Он шагнул вперед, намереваясь, очевидно, задушить меня, такую маленькую и хрупкую… Одно движение рукой, и он как подкошенный валится к моим ногам, зажимая рану на поллица:
        - Ты не хотел быть милосердным к своей матери,  - равнодушно сказала я, опуская руку с подарком королевы Майлоны. Полдюжины колец превращались в отточенные когти, стоило мне сжать руку в кулак:  - теперь ты будешь молить о милосердии и питаться подаянием. Убрать!
        Слуги вынесли за ворота молодого барона и его бабку, а я устало спустилась с лошади и позволила отвести себя в лучшие гостевые покои. От хозяйских отказалась, приказала разместить там Ихана.
        После ужина ко мне постучал младший сын барона. Он был вежлив, тактичен и… просил взять его в столицу, обещая взамен нарисовать портреты меня, моих фрейлин, любимых лошадей и собак.
        - Я принес свои работы, Ваше Величество, чтобы вы могли оценить мои умения, если пожелаете,  - юноша показал большую папку.
        Мне стало любопытно. У младшего сына барона действительно был несомненный талант. Его наброски углем, графитом, сангиной и изредка чернилами поражали своей точностью. Во всяком случае, я узнала и молодую баронессу, и любопытный носик младшей сестры, и бархатную шапочку господина Гийома.
        - Что ж, господин Франц, я возьму вас в столицу. Никакой должности не обещаю, вам, вероятно, стоит поступить в академию и закончить ее, но позволю написать свой портрет.
        - Благодарю вас, Ваше Величество,  - раскланялся художник.
        - О ваших сестре и матери можете не беспокоиться, они останутся в поместье, но предостерегаю вас от общения с бабушкой и братом. Если я узнаю, что вы разговаривали с ними, в столицу поедете сами.
        - Я понял, Ваше Величество,  - еще раз поклонившись, Франц ушел собирать вещи, а я, наконец, смогла побеседовать с его матерью.
        Молодая баронесса поведала вполне обычную историю - она, дочь более знатного, но обедневшего рода, вышла замуж в провинцию. Поскольку приданое было небольшим, любви свекрови молодая жена не сыскала, а муж, увлекшись столичными интригами, давно перестал обращать на нее внимание. Так что ужас от потери защитника и кормильца перекрывало облегчение от того, что больше никто не будет ее шпынять за каждую мелочь и обзывать «толстой коровой».
        В поместье барона Старата мы провели почти неделю. Я принимала прошения и жалобы, разбирала затянутые судебные тяжбы и мысленно благодарила за курс законодательства королеву Майлону и леди Луинет. Сия достойная дама знала все традиционные формы приказов, указов, распоряжений и королевских документов. Обладала четким и выразительным почерком, абсолютной зрительной памятью и безупречной репутацией.
        Леди Луинет получила должность моего секретаря и буквально на следующий день после суда над бароном принесла мне протокол, судебное решение и бумаги на передачу поместья лорду Ихану «за верную службу короне». Мне оставалось лишь внимательно прочесть, подписать и поставить личную печать.
        Большую часть поданных прошений мы разобрали на месте. В этой долине я не набирала фрейлин, но приняла в отряд еще пяток воинов. Джирс сообщил, что после суда оборотни верны мне непреложно. Отправив убийц служить пострадавшим семьям, я невольно выполнила какойто древний клановый закон, который они до сих пор чтят.
        Покидала поместье я с легкой грустью. Избавившись от мужа и свекрови, баронесса расцвела и вела дом с удивительным искусством. Благодаря ее заботе Ихан своими ногами вышел проводить нас и успел испросить разрешение на брак. Я с радостью благословила его и вручила аквамариновую брошь в подарок смущенной невесте.
        Следующие дни мы провели в дороге. Сразу за долиной начинались глухие леса, полные диких зверей. Почва в этих местах не отличалась плодородием, зато встречалось великое множество каменных лбов, оврагов, болотистых низин и глинистых откосов. Земледельцы этих мест избегали, а охотникам слишком далеко было везти пушнину, так что ютились среди страшных столетних елей не больше десятка деревенек, промышляющих лесными редкостями - целебными травами, грибами да мхами.
        Дорога через такой лес пролегала хотя и королевская - то есть широкая, но весьма извилистая. По слухам, лихие люди любили подкарауливать на ней купцов да прохожих, но мы ехали довольно спокойно. Мужчины охотились, дамы на привалах соревновались в кулинарных талантах, делясь рецептами по приготовлению дичи. Мы не спешили. Слухи должны были опередить нас.
        Когда вдоль дороги начали появляться более крупные деревеньки, а затем вспаханные поля и сады, Джирс велел охране переодеться в цвета королевы, надеть перевязи с вышитой короной и украсить легкие шлемы кокардами из лент. Дамы так же переменили платья и надели перевязи. Самые кокетливые прикрепили кокарды к прическам.
        Мы торжественно проехали несколько деревень и, наконец, въехали в большое село, посреди которого стоял небольшой храм Света. Соблюдая традиции, мы сразу вошли в храм, доказывая по древнему обычаю свою принадлежность к миру живых. В храме было пусто, нас не ждали, но мы все же помолились у алтаря и оставили небольшое пожертвование.
        Когда мы вышли на площадь, у кареты и повозок уже собралась толпа селян. Джирс вновь взял на себя роль глашатая:
        - Ее Величество королева Эстель посетила ваше селение по дороге в столицу! После обеда все желающие могут подать прошения и жалобы!
        После этого мы отправились в местный трактир, желая выпить холодного морса и съесть чтонибудь необременительное для желудка, день оказался неожиданно жарким. Холодные напитки у трактирщика нашлись. Мы немного передохнули с дороги, а затем вернулись на площадь. К этому времени слуги поставили легкий навес, водрузили штандарт и известили старосту, жреца и торговцев о появлении королевы.
        До самого вечера я принимала документы, жалобы и подарки, а слуги пополняли запасы провианта, ковали лошадей и чинили упряжь. Ночевали здесь же, на площади, раскинув шатры, поскольку во всей деревне не нашлось достаточно большого дома, чтобы вместить мою свиту, а ночевать отдельно я опасалась. На рассвете мы тронулись в путь и уехали прежде завтрака, чтобы не обременять селение дольше, чем нужно.
        Глава 41
        ТАРИС
        Королева ехала в столицу. Слухи, письма, голубиная почта - все докладывали мне о приближении Эстель.
        Сначала новости были информативными, потом удивленными, потом тревожными. Королева не просто ехала в столицу - она утверждала королевскую власть на окраинах страны. «Именем короля!»  - звучало каждое ее решение. Потом поползли слухи о личной гвардии королевы, о роскошном дворе и мудрых судилищах. Старые советники заволновались. Даже отец приехал в столицу. Всех интересовал один вопрос - неужели молодая королева собирается узурпировать власть?
        Я сохранял спокойствие. Не запрещал гонять гвардию - им полезно, и я вместе с ними потренируюсь. Поощрял внезапные проверки арсеналов и казарм. С радостью принимал «верноподданнические заверения» и некие суммы в казну. Придворные поражались моему спокойствию и одобрительно поглядывали на ежедневные тренировки, выезды и учения.
        На деле все было просто. С первой же королевской почтовой станции Джирс отправил мне письмо. И отсылал их ежедневно. Так что я знал точное количество «людей королевы», знал, что Эстель едет в столицу, чтобы стать моей женой и ни для чего более. А еще я знал, чем прославилась моя королева. Жестокой и поучительной казнью. Стремительным мщением за своих людей.
        Узнав об этом, я снова пришел в приемную королевы, налил бокал вина и спросил:
        - Ты знаешь, да? И ты боишься так же, как и я. Насколько мы изменились? Сумеем ли быть вместе и не возненавидеть друг друга?
        В тот вечер я напился впервые за много месяцев. Леди Фин нашла меня на рассвете, присела рядом и отхлебнула прямо из бутылки:
        - Фи, Ваше Величество! Неужели в королевском погребе не нашлось вина поприличнее?
        - Увы, герцогиня,  - я очень четко выговаривал слова, борясь с тяжестью языка и неловкостью губ.  - Мое Величество желало напиться, а слабенькими розовыми водичками, которые сейчас в моде, сделать это невозможно.
        - Некоторые умудряются,  - меланхолично вздохнула статс- дама.  - Так что случилось, Ваше Величество? Что мы празднуем?
        - Возвращение королевы!  - поднял я бокал.
        - Вот как?  - герцогиня внимательно на меня посмотрела и заявила:  - за это стоит выпить, Ваше Величество! Благотворное влияние леди Эстель на вас не подлежит сомнению.
        - Даже так?  - я заторможено посмотрел на даму,  - отчего такие выводы?
        - Месяц назад вы были закопавшимся в бумаги книжным червем. Самые прекрасные женщины королевства рвались согреть вашу постель ради титулов и денег, и оставались ни с чем, а теперь,  - герцогиня окинула меня пристальным взглядом,  - я вижу перед собой мужчину! Крепкого, активного, живого! Все придворные мармозетки готовы потерять сознание у ваших ног, но ваши мысли занимает лишь одна женщина,  - леди Фин кивнула на портрет.  - Я полагаю, что леди Эстель уникальна и лишь она одна достойна быть вашей королевой!
        - Достойна,  - пробормотал я,  - только нужен ли ей мужчина, позволивший ей быть вдалеке почти четыре года?
        - Ва-аше Величество,  - в голосе женщины послышалась насмешка,  - вам ли не знать, что женщина может простить многое, если любит.
        Все мои страхи немедля вынырнули наружу:
        - А если не любит? Я отправлял в монастырь девочку, едва покинувшую школу, а теперь ко мне едет…  - я замялся, подбирая подходящее слово,  - королева!
        - Так чем вы недовольны? Ведь именно за этим вы отпустили свою жену в тяжелый и опасный путь! Или вы опасаетесь, что у нее появился другой?
        Ох, как герцогиня умеет препарировать мои страхи!
        - Полагаю, вы можете не опасаться этого, Ваше Величество. В юности я сопровождала вашу тетушку в монастырь, и точно знаю, что мужчин там нет. Перевал просто не пропустил ни одного из них. И я полагаю, что леди Эстель достаточно благоразумна и воспитана, чтобы не уделять внимание кучерам и дровосекам. Остальное будет зависеть от вас. Насколько вы будете соответствовать тому романтическому образу, который сохранился в памяти юной леди.
        - Полагаю, совсем не буду соответствовать.  - Нахмурился я, отрываясь от бокала. Вина больше не хотелось, разговор заставлял кровь кипеть от возмущения.  - Да и кто вам сказал, леди Фин, что Ее Величество романтична? Она акушерка, а эти дамы, как я помню, весьма циничны и прямолинейны.
        - Ва-аше Величество,  - герцогиня посмотрела на меня с укоризной,  - все женщины романтичны, даже торговка рыбой с речного базара может растаять от нежности, если мужчина принесет ей букет.
        - Леди Фин, леди Фин, вы меня удивляете,  - я откинулся в кресле, вытягивая руки и ноги, зная, что достойная дама простит мне эту маленькую вольность,  - отчего вы так рьяно бьетесь за появление во дворце королевы Эстель?
        Достойная дама потупила глаза и нехотя призналась:
        - Не только у вас есть шпионы и агенты, ваше величество. Существуют еще и женские сплетни. Как вы знаете, дружба заключенная еще в частной школе или пансионе, и часто тянется всю жизнь. У нас был большой класс, и не всем моим товаркам так повезло с замужеством, как мне. Кое-кто, закончив столичный пансион, очутился на самых задворках королевства. Им скучно заниматься только садами и внуками, поэтому они пишут письма в столицу, рассказывая местные новости и сплетни.
        - Потрясающе!  - Я криво усмехнулся,  - не знал, что у дам это работает более эффективно, чем шпионская сеть!
        - Иногда,  - признала герцогиня,  - ведь письму нужно время.
        - И что же сообщают вам ваши подруги?  - полюбопытствовал я, вновь глядя на портрет.
        - Они пишут, что в стране появилась королева,  - серьезно ответила леди Фин.  - Для меня этого достаточно.
        - Королева, королева!  - Неожиданно на меня накатило раздражение,  - а вы знаете, герцогиня, что мне шепчут в уши придворные? Что я совершил ошибку, дав клятву нищей девчонке-простолюдинке! Что этот брак недействителен, раз за четыре года супруга не прислала мне и намека на рождение наследника! Более того, мне предоставили список кандидатур, более подходящих для заключения брака!
        - О,  - на лице пожилой леди неожиданно проступило столь хищное выражение, что меня передернуло,  - я прекрасно знаю, кто шепчет вам эту грязь! Хотите, угадаю полный список кандидаток? Готова поручится, все они родственницы или вопитаницы тех, кто мучает вашу голову полной ерундой!
        Я одобрительно кивнул, предлагая разошедшейся леди продолжать. Она прищурилась, словно выбирая цель:
        - Принцесса Винарская, Амелина, так?
        - Угадали,  - эта игра показалась мне забавной.
        - У нее два внебрачных ребенка и она безумно любит отца этих детей.
        Я удивленно вскинул брови - таких подробностей я не знал.
        - Все чистая правда,  - покивала герцогиня,  - ее отец не дает согласия на брак, потому что ее избранник простой лорд, а он все надеется сбыть дочку подороже. Сделайте вывод, Ваше Величество, нужна ли вам королева, влюбленная в другого?
        Я отрицательно покачал головой - юношескую влюбленность еще можно вытравить из сердца, но дети?
        - Принцесса Уримская Генридетта, так?
        - Верно!  - я отсалютовал леди Фин бокалом.
        - Она имеет некую болезнь, которая позволяет ей красиво сидеть на троне, но не позволяет передвигаться. Врачи утверждают, что выносить ребенка эта леди сможет только ценою своей жизни.
        - Понятно,  - я угрюмо отхлебнул еще вина,  - и насколько верны эти сведения?
        - Я дружила с матерью Генридэтты, в те времена, когда ее звали герцогиня Ульрика,  - сочувственно сказала леди.
        - И что, вы готовы перебрать таким образом весь список и убедить меня в легитимности королевы Эстель?
        - Я признаю, что на брачном рынке можно отыскать парочку девиц благородных родов, способных со временем стать опорой трона, но… леди Эстель уже делает для короны больше, чем любая ее предшественница.
        У меня не нашлось возражений. Окраины впервые увидели свою правительницу вживе, сумели передать прошения и жалобы, получили на месте разрешение части конфликтов и даже некоторые привилегии. Это был огромный шаг к установлению мира на всей территории королевства.
        Я вновь тяжело вздохнул, и произнес:
        - Благодарю вас за откровенность, герцогиня, полагаю, через месяц мы узнаем, есть ли у короля шанс стать мужем.
        - Я от всего сердца желаю вам удачи, Ваше Величество - леди Фин присела в реверансе и, спросив разрешения, удалилась.
        Тогда я поднял последний тост за королеву и поплелся в свои покои - принимать ванну и переодеваться к утренней тренировке.
        Глава 42
        ЭСТЕЛЬ
        Столица приближалась. Мы были в пути уже более трех месяцев, останавливаясь в каждом болееменее крупном населенном пункте, ночуя у губернаторов провинций и старост деревень. Танцуя на балах и присутствуя на свадьбах, благословляя детей и спасая рожениц. Мой врачебный чемоданчик постоянно носили за мной два крепких оборотня, способных в случае нужды поднять беременную женщину или утихомирить буйного больного.
        Наш обоз рос, прирастая телегами, каретами, фрейлинами и гвардейцами. Так же следом тянулись обозы предприимчивых купцов и небогатых дворян, вдруг решивших навестить столицу. Я все реже находилась в уединении, все чаще с раннего утра до позднего вечера приходилось прятаться от назойливых посетителей. По стране пронесся странный слух, будто любой подарок королеве приносит дарителю щедрое воздаяние, так что меня завалили дарами от драгоценных до смешных.
        В итоге однажды мы не смогли выехать из города, так как обозные телеги были буквально засыпаны различным добром. Мне пришлось назначить одну из леди старшей над имуществом королевы и поручить ей все сундуки, телеги и корзины. Я в очередной раз поразилась проницательности королевы Майлоны - все дамы, отправленные со мной монастырем, были буквально предназначены для должностей, которые появлялись точно из воздуха.
        Леди Хлоя быстро навела в обозе порядок, распределив моим именем меры ответственности. Так у нас появился старший конюший, эконом и казначей, а пара юных оборотниц поделила должности ответственных за мой шатер и утренний туалет. Медленное путешествие способствовало общению между моими людьми. Девушки-оборотницы знакомились с гвардейцами, отпрыски знатных, но обедневших фамилий увлекались милыми личиками «воспитанниц», а потом обнаруживали, что приударивали за фрейлинами королевы. Ехали мы долго и в пути «потеряли» нескольких оборотней, нашедших свое счастье прежде, чем доехали до столицы.
        Молодые оборотницы, впрочем, не торопились кружить головы соплеменникам, они явно целились на кавалеров побогаче. Парни не унывали и во все глаза присматривали себе невест в свитах губернаторов или в загородных поместьях лордов. Я понимала финансовые выгоды таких браков, но больше радовалась, когда один из подчиненных Джирса привел ко мне смущенную оборотницу и заявил, что вдвоем они быстрее устроятся в столице и он не будет бояться за свою ненаглядную.
        Этот брак мы заключили в обители сестер Света, и настоятельница именем короля одарила молодоженов «королевским даром». Я удивилась и полюбопытствовала у хозяйки монастыря, что это такое. Ее ответ несказанно поразил меня. Оказалось, что Его Величество, радея об умножении подданных, распорядился каждой молодой паре вручать бумаги на участок пустошных земель.
        Бумага действительна пять лет, за это время молодая семья может вступить в права, жить и обрабатывать землю безо всяких налогов. Через пять лет земля либо отчуждается обратно в казну, как неиспользуемая, либо начинает платить минимальный налог. Еще через пять лет налог становится чуть больше, а через десять обычным, как по всему королевству. Кроме того, к свитку прилагался амулет, активируемый на месте. Доехав до своей земли, молодые не должны возвращаться в столицу, чтобы подтвердить свои права на землю - амулет делает это сам.
        Я искренне восхитилась грандиозностью замысла короля Тариса и простотой его воплощения. Мать настоятельница поведала мне, что уезжают конечно, не все, но молодые, не получившие благословения родителей, теперь имеют возможность жить самостоятельно, как и дети из больших семей.
        - Монастырь, построенный на тех землях волей Его Величества, снабжает поселенцев семенами и инструментами, сестры оказывают медицинскую помощь,  - рассказывала сестра, сидя рядом со мной на брачном пиру.  - Мы отправляем в те земли молодых сильных сестер, а Его Величество платит хорошие деньги выпускникам университетов и школ, стремясь превратить эти земли в сильный край. Дети из приютов получают там участки с домами или ремесленные лавочки. За три года население западных пустошей увеличилось в десять раз!
        Я невольно прониклась уважением к моему мужу - такие начинания я хочу и могу поддерживать всеми силами! С пира я уходила, задумчиво рассматривая роспись коридора. Обитель лишь недавно была полностью восстановлена после мятежа, но чувствовалось, что Свет благословляет новые стены, выросшие на старом месте.
        В отведенной мне комнате леди Пейран осторожно поинтересовалась моим мнением о подарке молодым. А когда я похвалила замысел, рассказала, что в обители как раз собирают обоз, который повезет сестер в новую обитель. Я тотчас высказала пожелание поделиться с поселенцами тем, что нам подарили:
        - Леди Пейран, пригласите ко мне леди Хлою, думаю, она найдет много полезного в наших повозках.
        Леди Хлоя выслушала мои пожелания и тут же предложила отдать большую часть сельскохозяйственного инструмента, несколько штук простого полотна, годного на рабочие штаны и юбки, вяленое мясо - дар охотничьей общины, соль, патоку и крупу. Составив список, мы договорились, что не дежурящие охранники отнесут все отложенное к обозу сестер и простились. А поутру, перед дорогой, наш караван получил особое благодарственное благословение от матери-настоятельницы.
        После монастыря Света мы ехали совсем недолго - буквально через три дня оказались в столичных предместьях. Тут не требовалась помощь лекаря, зато было множество любопытных. Люди просто выстраивались вдоль дороги, желая лицезреть государыню. Специально для их удовольствия мне приходилось ехать верхом в особом пышном платье с длинными рукавами и тремя разноцветными нижними юбками. На головном уборе развевалась газовая вуаль длинной в пять локтей, а золотые короны в упряжи и на кокардах блестели на солнце, ослепляя зрителей.
        Не доехав до столицы буквально пять миль, мы остановились в поместье, названном «Отдых королевы». По преданию, королева Майлона остановилась на просторном лугу вместе со своей свитой, и место ей так понравилось, что она выкупила землю у владельца и распорядилась поставить на лугу просторный каменный дом. Со временем дом превратился в небольшое поместье, в котором королевы и принцессы готовились к въезду в столицу. Заранее предупрежденные слуги встретили нас весьма любезно. Покои для меня и моих дам были протоплены и проветрены. Для воинов нашлась казарма с кроватями и большим котлом мясного супа. Слуги разместились в удобной людской возле кухни.
        Убедившись, что все мои люди размещены, я вошла в свою спальню и замерла. На столе стоял букет роз. Пышный красивый букет, перевязанный бархатной лентой. Рядом стояла открытая шкатулка с украшениями, на кресле - великолепное дорожное платье из трех различных тканей синего оттенка. Но главным было письмо. Большой конверт из белой бумаги, запечатанный крупной королевской печатью.
        Дрожащими от волнения руками я взяла конверт и даже не сразу смогла открыть его. Леди Пейран, сопровождавшая меня всюду, подала мне серебряные дамские ножницы, которыми мне не сразу удалось разрезать плотную бумагу. Внутри оказался всего один лист.
        - Моя драгоценная супруга, прошу вас принять мои скромные дары и быть готовой к въезду в столицу на рассвете пятнадцатого августа. Организовать ваших людей и украсить шествие вам помогут лорд Биссет и леди Фин.
        Подпись и личная печать.
        Я смотрела на это короткое послание с некоторым разочарованием. Мне хотелось немного больше личного, хотя бы несколько любезных слов. С другой стороны, я понимала, что это письмо легко могло угодить в чужие руки, а действия короля говорят куда больше, чем слова. Новое платье, сшитое по последней столичной моде, коронные украшения, и даже милый букет, составленный по всем правилам высокого искусства.
        Время уже перевалило за полдень, так что следовало срочно встретиться с лордом Биссетом и леди Фин. Подумав, я попросила леди Пейран пригласить этих дворян на чай в маленькую гостиную. Леди одобрительно кивнула и сказала, что немедля все узнает и отдаст распоряжения.
        - Вам сейчас лучше немного отдохнуть с дороги, Ваше Величество, и сменить платье. Я пришлю девушек.
        - Благодарю вас, леди Пейран,  - слабо улыбнулась я,  - ваша помощь незаменима!
        Статс-дама, улыбаясь, вышла, а вместо нее впорхнули юные оборотницы, освоившие за время пути тонкое искусство быть фрейлинами королевы. Девушки немедля проводили меня в ванную, помогли снять тяжелое, пропыленное платье, распустили волосы, стянутые плотной шелковой сеткой. Пока одна из них добавляла ароматическую соль и большое медное корыто, вторая расставляла на бортике мои косметические средства.
        Я позволила себе немного полежать в горячей ароматной воде, прежде чем девушки приступили к активному восстановлению моего облика после долгой дороги. Сначала мне тщательно вымыли волосы и тело, поливая из кувшинов с длинными носиками, чтобы тщательно смыть дорожную пыль. Потом растерли зажатые от длительной скачки мышцы мочалками, полными горячей мыльной пены. И снова окатили водой. Потом настал черед широкой каменной скамьи, ароматических масел и горячих полотенец. Тут девушки кликнули на помощь самую сильную и умелую банщицу, чтобы она размяла меня от макушки до самых пят.
        Разморенную теплом и массажем, меня вновь обмыли, прополоскали волосы уксусом, чтобы придать им блеск, и наконец усадили в кресло, чтобы обработать ногти рук и ног, втереть в загоревшую за лето кожу осветляющий крем и удалить малейшие намеки на веснушки.
        Все процедуры заняли почти два часа. Потом меня облачили в простое и удобное домашнее платье. Я хотела сблизиться с этими людьми, понимая, что король прислал ко мне ближайших советников, возможно, друзей. Даже волосы не стали укладывать в сложную прическу, лишь подобрали наверх и накрыли удобным головным убором из вышитого жемчугом бархата.
        Я еще раз взглянула на себя в зеркало и осталась довольна - свободного кроя платье из легкой сине-зеленой ткани. Поверх него накинут длинный бархатный жилет на шелковой подкладке - в каменном доме прохладно даже жарким летом. Вырез глубок, но прикрыт тонкой шелковой косынкой. Края фишю сколоты брошью из тех драгоценностей, что мне прислал король. Свой пояс я надевать не стала. Ограничилась кольцом с универсальным противоядием.
        В гостиной меня уже ждали. Леди Пейран с порога объявила:
        - Ее Величество королева Эстель!  - и я шагнула на толстый расшитый войлок, укрывающий пол вместо ковра.
        Гости тотчас встали. Я с интересом рассматривала невысокого, полного кавалера удивительно приятной наружности. Он сразу поклонился и представился:
        - Лорд Биссет, Ваше Величество.
        Я благосклонно кивнула. Коли простой лорд выбился в придворные распорядители, значит, и впрямь талантлив, умен и верен.
        Вторая фигура в темном платье интересовала меня больше. Пожилая женщина со следами былой красоты присела в глубочайшем реверансе. Я не знала, чем сумела заслужить такую преданность, но любезно улыбнулась даме:
        - Леди Фин, герцогиня Плимсток,  - представилась она, не поднимаясь.
        - Встаньте, леди, не вижу причины устраивать долгие церемонии, у нас много дел.
        Я любезно предложила своим гостям чай и легкие закуски, они так же любезно взяли по чашечке и мы приступили к обсуждению. Лорд Биссет буквально фонтанировал идеями, размахивая кусочком булки с вареньем, а леди Фин тонко и ненавязчиво осаживала его.
        - У дворца вас встретят юные девушки в белых платьях, с букетами ландышей в руках.
        - А так же разъяренный старший садовник и пять десятков гвардейцев, желающих отведать девичьего мяса,  - тихонько прокомментировала леди Фин
        - В центре города будут установлены башни из цветов и фруктов, символизирующие красоту и плодородие…
        - Охранять их придется силами всей гвардии, ибо уличные торговцы не откажут себе в удовольствии поживиться,  - крошила булочку леди Фин.
        - Длинные полотнища натянем над улицей на случай дождя…  - вещал лорд Биссет, сверкая карими глазами и незаметно для себя посыпая крошками панталоны и кружевной галстук.
        - Спасибо скажут все белошвейки города, полотняные сорочки снова будут в моде,  - хмыкала в чашку герцогиня.
        Сообразив, что эти двое давно работают вместе, раз привыкли к подколкам и не обижаются, я не стала вмешиваться в их милое лепетание, лишь жестко обозначила свои условия:
        - Я проеду по улицам столицы по самому короткому маршруту. Без остановок. Мои слуги и большая часть свиты отправится во дворец сегодня вечером, чтобы приготовить мои покои. Со мной едет моя охрана, и дюжина дам, положенных королеве. Все в моих цветах, с кокардами и султанами.  - Потом я повернулась к леди Фин:  - герцогиня, где меня будет встречать Его Величество?
        - На парадном крыльце, Ваше Величество. Уже отдан приказ об украшении, приглашен жрец Света, дабы подтвердить ваш брак и возложить корону.
        - Прекрасно, значит, я надену алое платье, чтобы меня было видно издалека. И мантию, расшитую золотом. Если я правильно помню, центральное крыльцо отлично видно с дворцовой площади.
        - Совершенно верно, Ваше Величество,  - в голосе леди мне слышалось одобрение.
        - Полагаю, после встречи и возложения регалий будет торжественный обед?  - поинтересовалась я, делая карандашиком пометки в памятной книжке.
        - Да-да!  - лорд Биссет вновь запрыгал на стуле, словно в обивке торчали гвозди.  - Его Величество распорядился устроить торжественный обед, по случаю вашего возвращения в столицу! Уже заказаны «яства коронации»!  - восхищение в голосе лорда было неподдельным.
        Еще бы! «Яствами коронации» называли двенадцать особых блюд, которые готовились только к этому редкому в жизни придворных событию. Каждое кушанье представляло собой аллегорию одного из месяцев года. Например, май представлял собой огромный белый карп, начиненный запеченной икрой и побегами лесных трав. Летние месяцы украшались цветами, ягодами и ранними плодами. Осень являла собою изобилие дичи с гарниром из круп и овощей, а зимние блюда были апофеозом искусства поваров, готовящих великое разнообразие блюд из домашних животных.
        Отведать, например молочного теленка внутри которого пребывал молочный же поросенок, начиненный пулярками или цесарками, считалось среди высшей знати не последним делом.
        Но меня более всего поразила готовность Тариса принять меня не только как супругу, но и как королеву.
        Это отметили даже феечки. Малышкам давно наскучило болтаться на моих плечах во время поездки по королевству. Сирна и Льюнет грезили о возвращении в розовый сад Старого дворца, но сейчас они весело хихикали, подсыпая лорду Биссету перец в чай, а леди Фин взбивая ножками сливки в пышную пену.
        Герцогиня Плимсток явно заметила убегающие из чашки сливки, но промолчала. Невероятно умная и тактичная дама. Я бы пригласила ее в свой штат, но боюсь, леди Пейран будет ревновать. Впрочем, если Его Величество действительно примет меня как королеву, а не только как возможную мать наследника, вместе мы сможем найти варианты.
        Закончили обсуждение мы глубоким вечером. К этому времени лорд Биссет достаточно утомился и выдавал более простые и практичные идеи организации и украшения шествия. Леди Фин и леди Пейран сошлись на том, что молодым леди нужно непременно дать в руки корзинки с зерном и лепестками роз, дабы они не крутили головами и не роняли достоинство королевы.
        За ужином обе леди спелись настолько, что я спокойно отправилась спать, сообщив спорщикам, что самое важное мы уже обговорили, а остальное они в состоянии решить без меня.
        Глава 43
        ТАРИС
        Я нервничал. Город был готов встретить свою королеву, придворные дамы оборвали о консоли и завитушки оборки своих платьев, бегая от одного окна к другому, в надежде увидеть торжественное шествие. Кавалеры накручивали усы, приглаживали бороды, расправляли пышные рукава и тайком поглядывали на себя в отполированные полоски парадных мечей и кинжалов.
        Мало кто видел мою королеву, но портреты в картинной галерее дворца оставляли самое живое впечатление о ней. А еще слухи, шепотки, письма и сплетни.
        Наконец голубь влетел в окно, и это означало, что королева Эстель вошла в дворцовый парк через центральные ворота. Можно было одергивать камзол и медленно, торжественно выходить на крыльцо.
        Мимо меня бежали пажи и слуги, тащили букеты и ленты, переносной алтарь Света и облачение для Верховного Жреца. А я медленно шагал, не позволяя себе даже подумать о том, что Эстель может разочаровать меня. И точно так же запрещал себе думать о том, что я могу разочаровать ее.
        ЭСТЕЛЬ
        Утро началось часа за два до рассвета. Большая часть слуг к этому времени уже была в столице, поэтому сборы проходили в лихорадочном темпе. Никаких ванн и массажей. Считалось, что я уже отдохнула и помолилась, так что быстрое обливание чуть теплой водой из кувшина, смена белья и облачение в подаренное Его Величеством модное платье заменили обычные утренние церемонии.
        Торжественная процессия, зевая и потирая глаза, уже собралась на лугу перед дворцом. Дамы нервно поправляли головные уборы, служанки торопливо ощипывали кусты диких роз, кавалеры унимали нервничающих лошадей и с небрежным шиком подкручивали усы и перья на беретах.
        Как только я появилась на крыльце, все мужчины преклонили колени, а дамы сделали реверанс. Мне подвели смирную белую кобылу, украшенную лентами, розами и золотыми коронами. Я села в седло, и дамы немедля красиво разложили мои юбки, подколов к ним кое-где букетики роз. Длинные рукава расправили, придавая им дополнительный шик.
        Из украшений я надела лишь свой пояс и тяжелое колье из присланных Тарисом коронных драгоценностей. Зато брачное кольцо строго сияло на моей руке через прорезь в перчатке. Юные леди пытались убедить меня, что скрывать брачное кольцо перчатками некрасиво, но, хотя мою лошадь вел под уздцы сам Джирс, я все же не рискнула потерять возможность самой управлять конем.
        Колонна выстроилась, охрана подняла копья с цветными вымпелами, прозвучал сигнал - и мы тронулись в сторону столичных ворот. Почему-то именно въезд в город через узкую каменную щель пугал меня больше всего. Может, потому, что ворота предназначены для обороны города и снабжены тяжелыми быстро опускающимися решетками и взведенными арбалетами?
        Я чувствовала волнение своего телохранителя и сама нервно перебирала повод. Феи, безмятежно сидящие на крупных пряжках моего парадного плаща, весело болтали ножками и ловили лепестки, которыми осыпали мой путь.
        Жители города вышли мне навстречу. Глава города вручил символический пирог, украшенный городскими башнями из марципана. Я с должным славословием передала его своей статс-даме и пожилой мужчина в роскошной зеленой мантии двинулся к воротам. Я медленно ехала следом, буквально кожей чувствуя, как растет напряжение. Люди, машущие цветами, замолкали, дамы почему-то отстали, а охрана двигалась медленно, точно мухи, угодившие в кисель. Только феечки продолжали задорно стучать ножками, да мэр мерно шагал, проговаривая что-то в такт словам.
        Скрип заржавевших тяжелых механизмов донесся до моего слуха в тот момент, когда глухая тень распахнутых ворот накрыла меня с головой. Зеленая мантия все так же мерно колыхалась впереди, речитативом звучал мужской голос и тонкими колокольчиками звенели феи.
        - Буххх!  - решетка с остро заточенными копьями рухнула за моей спиной и рассыпалась на куски придавленная механизмом.
        - Щщщелк!  - две дюжины арбалетов разрядились перед моим носом, искрошив болты о каменные стены.
        - Тррееньк!  - лопнули канаты, удерживающие на весу каменную плиту.
        Гранитная глыба рухнула вниз, погребая проход грудами строительного мусора и пыли, ровно на шаг позади моего коня. Джирс продолжал идти вперед, словно не замечая отставшей свиты и растворяющегося в утреннем тумане мэра.
        - Уффф,  - вздохнула Льюнет, картинно утирая пот со лба.
        - Когда снова поедешь через эти ворота, сначала надень латы,  - преувеличенно серьезно посоветовала Сирна.
        - А что с мэром?  - ошеломленно поинтересовалась я, останавливаясь.
        - Морок, настоящий мэр упал в обморок за воротами,  - ответила Льюнет.
        - Так что будем делать?  - спросила я очнувшегося телохранителя,  - ждать свиту, или ехать в одиночестве?
        - Да там ничего серьезного,  - обернулся к воротам телохранитель,  - только грязно немного, а камень лошади перешагнут.
        - Значит, ждем,  - подтвердила я и отвела коня в сторону, давая людям возможность выехать на свободное пространство улицы.
        Вскоре через завал прорвались оборотни охраны. Они тотчас взяли меня в кольцо и, повинуясь командам Джирса, ждали остальных. Пару самых молодых я попросила вернуться и привести ко мне мэра. Парни посомневались, но я многозначительно посмотрела на свое брачное кольцо и они тотчас скрылись в калитке для стражи. Вернулись они не скоро - мэр был крупным мужчиной, а роскошная одежда еще и добавляла ему солидности и веса.
        - Обыскать,  - коротко распорядилась я.
        Оборотни осмотрели по-прежнему безсознательное тело и обнаружили пару черных браслетов, увитых странным ломающимся узором. Джирс тоже глянул и, плюнув, велел парням взять у кузнеца щипцы и сломать браслеты.
        - Что это,  - негромко поинтересовалась я, пока суета вокруг тела мэра не вызвала ажиотаж.
        - Шаманские игрища,  - морщась, ответил телохранитель,  - мэр скорее всего ничего не знает и не помнит.
        - И где водятся такие шаманы?  - я улыбалась и махала рукой толпе, стараясь выглядеть максимально безмятежно.
        - В черных степях.
        Ответ был коротким и страшным. Выгорающие каждые два-три года степи неспособны прокормить много народа, поэтому там кое-как выживают отдельные племена, даже не племена - семьи. И у каждой семьи есть защитник - шаман. Их магия завязана на пепле горящей степи, и бороться с ней могут только они сами. Кому же настолько опасному я перешла дорогу?
        Как только оборотни сломали черные браслеты, мэр очнулся и пожаловался на головную боль. Потом увидел, что лежит на земле. А вокруг стоят незнакомые воины. Удивленно заморгал:
        - Что-то случилось?
        Джирс оказался прав - мужчина ничего не помнил. Он встречал королеву и ему стало жарко. Пришлось отпустить его домой, наказав лежать в тени и много пить. К окончанию допроса мои фрейлины уже выбрались из хищной пасти ворот и торжественное шествие продолжилось. Лорд Биссет, огорченный было задержкой, вновь пришел в хорошее настроение и подъехал ближе ко мне.
        - Лорд Биссет,  - подозвала я его,  - вы помните чаепитие сегодня утром?
        Красавец-лорд закивал, преданно заглядывая мне в глаза, как спаниель.
        - Вы добавили цикуту в мою чашку,  - сказала я, мерно покачиваясь в седле,  - этот легкий запах свежей моркови…
        Лорд моргнул длинными коровьими ресницами, потом залился краской, а я неспешно продолжала разговор:
        - Полагаю, как любитель представлений вы добавили дозу, достаточную для того, чтобы я добралась до дворца, верно? И где я должна была упасть? На крыльце?  - лорд Биссет покрылся испариной и попытался рвануть в сторону, но оборотни прижали его коня к моему.  - Не нервничайте, лорд,  - я была спокойна и безмятежна,  - лучше представьте, как прекрасно вы будете смотреться в темном переулке, который мы будем проезжать через пятнадцать минут.
        Лорд зашатался, осознавая.
        - Да-да,  - я улыбнулась, и помахала толпе,  - ваш чай тоже пах морковью, только сильнее.
        - Ва-ва-ваше Величество!  - лорд схватился за живот, корчась от боли.
        - Если вы скажете мне, кто надоумил вас это сделать, я дам вам противоядие,  - пообещала я.
        - Герцог Гиа! Это герцог Гиа!  - завопил лорд, перерывая шум толпы,  - он пообещал убить мою сестру, если я не сделаю этого.
        - Ай-яй-яй лорд Биссет,  - укоризненно покачала я головой,  - ваша сестра давно мертва, вы меня разочаровали.
        Лорд уже хрипел, стонал и потел. Я жестом указала охране на переулок и несчастный, страдающий лжец отправился в темноту. Ему будет полезно подумать о своей жизни. А немного травы сенны в заварке ему не повредит. Да.
        Торжественная процессия достигла дворцового павильона, расположенного сразу за ажурными металлическими воротами. Джирс помог мне спешиться, оборотни окружили небольшой расписной домик, а леди Фин и леди Пейран вошли в здание вместе со мной, чтобы помочь мне переодеться.
        Я с радостью избавилась от пропахшего конским потом платья. Леди Фин, не гнушаясь работой горничной, облила меня ароматной водой из полудюжины кувшинов, рассказывая:
        - Его Величество распорядился доставить сюда воду из шести самых крупных рек королевства, чтобы все люди узнали и полюбили Ваше Величество!
        Мне стало страшно. Я испугалась, что не сумею оправдать такое доверие, обману столько возложенных на меня надежд. Леди Фин моментально закутала меня в полосатый кусок льна, продолжая делиться информацией:
        - Для этого полотенца взяли по одной нитке с каждого большого поля королевства!
        Я задрожала. К счастью, эти разговоры прервала леди Пейран, вынув из сундука мое алое платье:
        - Это платье сшили по приказу королевы Майлоны,  - веско сказала она.  - Ее Величество считала, что леди Эстель достойна его!
        И спор тут же прекратился. В четыре руки дамы облачили меня в платье, затянули шнурки, расправили юбки и рукава, расчесали распущенные волосы и возложили мне на плечи мантию. Потом присели в глубоком реверансе:
        - Ваше Величество.
        Я глянула на себя в большое зеркало, специально принесенное в павильон из дворца, улыбнулась и двинулась к двери. Дамы тотчас подхватили мантию, тянуть ее за собой я бы не смогла. Когда я вышла на аллею, ведущую ко дворцу, все дамы несли мою мантию, а вдоль бордюров двумя колоннами двигалась охрана. Так мы и пошли ко дворцу. К счастью, парадное крыльцо располагалось недалеко от ворот.
        Королевский дворец блистал! Если улицы города пестрели самыми разными флагами и украшениями, то это строение отличалось строгим единообразным стилем и великолепием. Золотые и синие флаги чередовались с королевскими ало-золотыми. Штандарты с моими инициалами вились на ветру и сплетались с королевскими штандартами. Придворные, стоявшие на ступенях согласно рангу, тоже были облачены в мундиры двух цветов, а дамы блистали драгоценностями и перевязями.
        В самом центре, на зеленом ковре стоял Тарис. Я жадно уставилась на него и увидела в ответ столь же пристальный горячий взгляд. Он изменился, мой муж. Откуда взялась эта горькая складка у красиво очерченных губ? Я не помню ее. И тени вокруг его ярких темных глаз. Но фигура все такая же статная и подтянутая, только плечи стали шире, а шея крепче.
        Я шла, ничего не видя перед собой, и остановилась только потому, что мои дамы все разом присели в реверансе, отпустив мою мантию. Тяжелая, расшитая золотом, подбитая мехом ткань потянула меня назад, заставляя еще выше поднимать подбородок. В реверансе присели не только мои дамы. Все придворные так же склонились в поклоне, а дворцовые дамы присели. Остались стоять только Тарис и я.
        Глядя ему в глаза, я слегка присела:
        - Ваше Величество, я вернулась.
        Тарис вдруг двинулся вперед, нарушая церемониал. Спустился по ступеням, подошел ко мне, взял за руку и мы вместе взошли туда, где нас ждал жрец Света. Облаченный в бело-золотые одежды пожилой мужчина ласково улыбнулся нам, благословил, надел брачные медальоны и, наконец, протянул королю узкий железный обруч.
        Я медлила, не зная, что будет дальше - весь церемониал мы сломали своим порывом очутиться ближе друг к другу. Муж просто повернулся ко мне и надел обруч мне на голову. Потом повернулся к народу, толпившемуся за дворцовой решеткой, и громко крикнул:
        - Да здравствует королева Эстель!
        - Виват! Да здравствует!  - крик подхватили даже придворные.
        Я улыбалась, не веря в такое единодушие и принятие, а Тарис уже тянул меня во дворец:
        - Идем! Я покажу тебе твои покои!  - тут он притормозил и кинул на меня странный взгляд:  - надеюсь, тебе понравится, но если нет, можно будет переделать.
        Моим дамам пришлось буквально бежать за нами по коридору, но доведя меня до высоких белых дверей, покрытых тонкой резьбой, Тарис вдруг остановился и, отстегнув мою мантию, бросил ее на руки леди Фин:
        - Герцогиня, мы с королевой отдыхаем. Торжественный обед не раньше семи вечера.
        - Слушаюсь, Ваше Величество,  - благородная дама покачнулась под тяжестью королевского одеяния, но устояла и вежливо присела.
        Король отворил дверь, пропустил меня внутрь и закрыл ее за нами.
        - Смотри, не хочу, чтобы тебе мешали!  - сказал он, останавливаясь за моей спиной.
        Я смотрела. Просторная гостиная. Большие окна, светлая мебель, узорчатый шелк на стенах и толстые синие ковры на полу. Драгоценные синские вазы, полные роз, в камине посреди жаркого лета сложена стопка дров, на столе сияет серебром и позолотой чайный сервиз.
        Меня ждали, к моему возвращению готовились. И не кто-нибудь, а этот сильный властный мужчина, что стоит затаив дыхание за моей спиной. Я глубоко вздохнула, улыбнулась, поворачиваясь, и в изнеможении уткнулась лбом в колючую вышивку на груди короля:
        - Это великолепно, Ваше Величество, у меня нет слов.
        Тарис судорожно прижал меня к своей груди, так, что едва не хрустнули кости, потом поднял ладонями мое лицо:
        - Ты уже забыла, как меня зовут, моя Эстель?
        - Не забыла, Тарис,  - из моих глаз побежали слезы,  - я так соскучилась,  - только и сумела выдавить я.
        Король принялся сцеловывать слезинки, лихорадочно шепча:
        - Ну что ты, не плачь! Я тебя не обижу!
        В ответ я только крепче обняла его. Король все понял. Мы долго стояли обнявшись. Он целовал мои распущенные волосы, руки, заплаканные глаза, я в ответ прижималась к нему всей силой, стараясь стать его частью.
        Когда мы оба немного успокоились и убедились, что ждали друг друга, Тарис показал мне другие комнаты. Оказалось, что для комнат королевы отведен целый этаж. Приемная. Кабинет. Три гостиных разного размера. Столовая для завтраков. Будуар, рукодельная комната, музыкальная комната, библиотека, две огромные полупустые гардеробные, спальня, ванная и еще половина этажа пустых комнат.
        - Я не стал отделывать их,  - сказал Тарис, показывая мне аккуратно оштукатуренные залы,  - сделаешь сама, что захочешь.
        В его голосе прозвучало смущение, но я поняла, о чем идет речь. Не каждая королева позволяла разместить детскую рядом со своими покоями. И мне было несказанно приятно, что мой король думает о детях.
        - Если у нас будут дети, я бы хотела, чтобы они были рядом со мной,  - сказала я, прижимаясь к его боку.
        - Это правда, Эстель?  - Тарис пытливо заглянул мне в глаза,  - Ты будешь моей супругой и родишь мне детей? По собственному желанию?
        - Если Свет будет благосклонен к нам, то непременно!  - серьезно ответила я, теряясь в темных омутах его глаз.
        Мы снова целовались, только теперь я сама пробовала его на вкус, прижималась своей щекой к его, поражаясь контрасту нашей кожи. Тяжелое неудобное платье и пышно расшитый камзол мешали, но снять их не было возможности - торжественный ужин приближался и, думаю, часы тикали в голове не только у меня.
        - А где твои покои?  - поинтересовалась я, когда мы обошли все крыло.
        - Рядом,  - король открыл скромную дверь, скрытую за драпировкой в моей приемной, и показал мне узкий коридор.
        - Мне придется проходить через все комнаты, чтобы увидеть тебя?  - ужаснулась я.
        - Не обязательно,  - Тарис лукаво улыбнулся, напомнив мне прежнего прекрасного принца,  - я тоже могу прийти к тебе. А еще в твоих комнатах есть секрет.
        Мы вошли в мою спальню и король показал мне лестницу, ведущую наверх, к его личным покоям - спальня, ванная и небольшой кабинет- библиотека, вот и все, что было в личном распоряжении короля.
        - Те комнаты, что расположены в северном крыле, предназначены для официальных встреч,  - махнул он рукой, но если ты пожелаешь, я всегда буду рядом.
        - Хочу,  - я снова уткнулась лбом в его плечо.
        Как волнительно было стоять обнявшись в двух шагах от кровати! Увы, сейчас мы не могли себе позволить ничего, больше поцелуя, замысловатые цепочки с медальонами должны были показать всем окружающим, что наш брак свершился, не стоило начинать совместную жизнь с бурных сплетен.
        Мы устроились в гостиной и принялись делиться воспоминаниями и планами. Хорошо, что горничные позаботились о кувшине компота и фруктах. Часы разговора сблизили нас больше, чем могла бы соединить постель. Я слушала короля и в свою очередь делилась впечатлениями о стране. Коротко рассказала про монастырь и обучение, напомнила, что продолжаю лечить людей. Поблагодарила короля за леди Фин, и получила в ответ его довольную улыбку:
        - Я искренне рад, что вы поладили,  - потом Тарис нахмурился,  - правда, тебе быстро расскажут о том, что леди Фин выполняла роль хозяйки дворца, пока тебя не было…
        - Я уверена, что мы не будем соперничать за это место,  - отмахнулась я,  - было бы странно, если бы ты провел четыре года без женского общества…
        Только сказав это, я увидела, как напрягся король, потом сглотнул и осипшим голосом сказал:
        - Эстель, я знаю, что вел себя недостаточно благородно, по отношению к тебе, допуская женщин в свою постель, но скажи мне…  - тут король замялся, не зная, как сформулировать вопрос.
        Я поторопилась разрешить его сомнения:
        - Я по-прежнему ваша верная супруга, Ваше Величество,  - и поняв что не убедила, выдвинула свои аргументы:  - Вы, конечно, можете пригласить повивальную бабку, или консилиум медиков, если вас волнует техническая сторона вопроса, но, полагаю, это удивит всех, даже ваших гвардейцев, уверенных, что мы провели вместе много ночей в походе.
        Тарис отвел глаза.
        Я ласково взяла его ладонь, прижала к своей щеке:
        - Ночь уже скоро, ваше величество,  - негромким шепотом поговорила я и поцеловала его дрогнувшие пальцы.
        Королева Майлона не зря заставила меня перечитать все трактаты о плотской любви, которые только нашлись в монастырской библиотеке!
        Около пяти часов пополудни король наконец вышел из моих комнат и позволил дамам помочь мне поправить туалет, умыться ароматной водой и расчесать волосы. Дамы косились на нетронутую кровать, бросали удивленные взгляды на мой брачный амулет и, верно, недоумевали, чем мы были заняты столь долго время.
        Торжественный обед начался с рева фанфар. Мажордом громко объявил:
        - Его королевское Величество Сигизмунд Эрих Тарис Корнар Эристул Филийский!
        Король вышел и остался стоять у трона. Мажордом покосился на него, но объявил:
        - Ее королевское Величество Эстель!
        Как жалко смотрелось мое имя, рядом с именами прочих титулованных особ! Но я не обратила на это внимания. Вошла в зал, с трудом сохраняя серьезное выражение лица, подошла к трону и… мы с королем одновременно заняли свои места! По залу пронесся гул. Это означало, что король не просто сделал меня своей женой и королевой, но и полновластной соправительницей. Это и вызвало гул изумленного возмущения.
        - Сигизмунд?  - прошептала я, делая вид, что поправляю мантию,  - ты не говорил!
        - Не хотел тебя пугать,  - поморщился муж,  - лучше называй меня Тарис.
        - Уговорил,  - я нежно улыбнулась, не поднимая глаз, а король бережно пожал мою руку, спрятанную за складками длинного рукава.
        После началось представление придворных, принесение клятвы верности и вручение подарков. Тянулось все это долго, но к счастью все было организованно очень продуманно. Желающие представиться и принести клятву ждали в одном зале, мы сидели в другом, а те, кто уже выполнил свой долг перед монархом, отправлялись в третий. Еще дальше был накрыт фуршет, так что гости возле нас не задерживались и мы могли себе позволить иногда выпить глоток вина или съесть пару кусочков сладостей.
        Когда поток придворных иссяк, мы торжественно перешли в банкетный зал и сели во главе стола. По приказу короля отдельные беседки для молодых были заменены одной общей, щедро увитой лентами и цветами. Прячась в зелени от пристальных взглядов подданных, мы сумели поесть.
        Блюда коронации делились среди гостей согласно рангу, а нам доставался самый красивый, но абсолютно несъедобный кусок - например, цветок из полосок жгучего перца, или апельсин, утыканный почками гвоздичного дерева.
        Высидев положенное время, мы переглянулись и решили, что нам пора удалиться. Леди Фин и леди Пейран тут же собрали самых знатных дам, чтобы проводить меня в опочивальню. Под смех, песни и добрые пожелания мы добрались до спальни. Церемонию разоблачения ко сну я выучила наизусть, но сегодня мне не хотелось длить разлуку с мужем.
        - Леди,  - обратилась я ко всем присутствующим дамам,  - я прошу вас пощадить мою скромность и оставить со мной леди Фин и леди Пейран. Всех остальных ждут именные подарки в большой гостиной.
        Дворцовые дамы попытались застыть в недоумении, но молодые шустрые оборотницы утащили их с собой, рассказывая о небывалой щедрости королевы к тем, кто умеет вовремя удалиться.
        Почтенные дамы помогли мне снять платье, обтереть тело влажной губкой с ароматической эссенцией и, закутав в легчайшую сорочку, оставили в постели одну. Тарис пришел буквально через несколько минут. Свою свиту он так же оставил где-то во внешних помещениях, и тщательно затворил двери.
        Его ночной туалет был приготовлен с другой стороны кровати - длинная рубашка, отделанная по вороту и рукавам кружевами, и тонкие шелковые штаны, тоже щедро изукрашенные.
        Король не стал прятаться от меня за ширму. Он медленно, глядя мне в глаза, расстегнул камзол, сдернул и отшвырнул в сторону. Та же судьба постигла рубашку и нижнюю сорочку. Чуть больше времени заняли башмаки, чулки и штаны, но, наконец, он предстал передо мной совершенно обнаженным.
        Я смотрела на него и не могла оторвать глаз.
        - Жена моя,  - хрипло сказал Тарис,  - мне нужна еще одна минута.
        Не знаю, почему он решил, что я спешу. Я любовалась им и сдерживала дыхание, чтобы не спугнуть прекрасное видение.
        Подцепив ногой широкую чашу для омовений, Тарис вытолкнул ее на середину комнаты, взял кувшин с теплой водой и начал поливать себя, смывая пот и усталость. Я живо вспомнила наше пребывание в замке его друга и собралась вскочить с кровати, чтобы подать ему полотенце, но король остановил меня:
        - Нет Эстель, оставайся на месте! Если я увижу, как твое тело просвечивает сквозь сорочку, могу не сдержаться.
        Обидеться я не успела - небрежно промокнув воду полотенцем, Тарис шагнул ко мне. Он был прекрасен. Высокий, сильный, потрясающе мужественный и… желающий меня! Это желание горело в нем, а мое желание вспыхивало в ответ.
        И все же он сдерживался, оберегая меня. Медленно отвел мои распущенные волосы за спину, медленно распустил нарядный шнурок сорочки у моего горла, а потом, целуя открывающиеся кусочки кожи, медленно опустил меня в постель.
        Я невольно напряглась. Можно сколько угодно читать о плотской любви, можно предствлять и мечтать, и все равно реальность будет отличаться. Но Тарис не спешил. Он продолжал стягивать с меня рубашку, целуя и поглаживая мое тело. Когда его губы коснулись моей груди, я инстинктивно попыталась закрыться руками.
        - Нет, Эстель, не надо. Ты прекрасна, смотри,  - он провел влажными губами по вершинкам сосков, заставляя их выпрямиться и затвердеть.
        Я охнула и это еще больше раззадорило моего короля. С бесконечной нежностью он ласкал и целовал меня, пока я не перестала краснеть и прятаться от его взгляда. Тогда он неспешно двинулся дальше. От первого касания к животу я снова вздрогнула, и попыталась согнуть ноги.
        - Не так, Эстель, не забывай, ты прекраснее всех для меня!  - Тарис развел мои колени и восхищенно втянул воздух:  - ах, как ты хороша!  - жарко прошептал он и удостоил поцелуем средоточие моей женственности.
        Я краснела, бледнела, пищала и пыталась уползти, но он вновь и вновь ласково возвращал меня обратно и погружал язык мои складочки. Когда я, устав сопротивляться, раскинулась перед ним, позволяя делать что угодно, Тарис погладил меня пальцами, заставляя выгибаться в странном томлении, потом прижался поцелуем к моим губам и выдохнул:
        - Сейчас, моя Эстель!
        Первые ощущения были странными, непривычными, хотелось отстраниться, или крепко-крепко сжать ноги, чтобы избежать вторжения, но Тарис не спешил, ласкал, нежил, уговаривал - и я сумела расслабиться, когда он вошел в меня.
        - Полежим,  - напряженный голос короля звучал над моей головой, а сам он, зажмурившись и до боли сжав кулаки, удерживал на весу свое тело, чтобы не раздавить меня.
        Я смирно лежала. Лучше не становилось. Тогда я попробовала пошевелить бедрами, чтобы сбросить напряжение в мышцах, и…
        - Эстель, нет!  - прохрипел муж, начиная яростное движение.
        Я тонко вскрикнула, чувствуя себя листком, угодившим в бурю, но через пару минут это безумие кончилось.
        - Прости,  - шептал Тарис, тяжело дыша и прижимая меня к постели,  - ты так хороша, что я не выдержал.
        - Ничего страшного,  - я гладила его повлажневшую спину, и тихонько добавила:  - мне почти не больно, и думаю, к утру это пройдет.
        Король откатился в сторону, взял мою руку с брачным перстнем и поцеловал:
        - Ты еще не знаешь, чего тебя лишил торопливый муж, но я немного отдохну и покажу тебе это, не сомневайся!
        Мы вместе встали, чтобы привести себя в порядок, и Тарис с радостным удовлетворением рассматривал подплывшие розовые пятна на шелковой простыне.
        - Я положу эту простыню в сокровищницу,  - улыбнулся он, сдергивая влажное белье,  - там хранятся брачные покровы всех невест королевского рода.
        Мне оставалось лишь смущенно улыбнуться и помочь ему застелить постель снова.
        Освеженные купанием и ласками, мы уснули, держась за руки. Неяркое свечение брачных амулетов нам не мешало.
        Эпилог
        Король Тарис и королева Эстель правили мудро и справедливо долгие годы.
        Их подданные вскоре перестали упрекать короля в отсутствии наследников, потому что в первые же десять лет совместного правления молодая королева родила двух сыновей и дочь.
        Благодаря попечению Ее Величества по всей стране открывлись бесплатные больницы, медицинские и акушерские школы, а также приюты для стариков и сирот. Король не отставал от супруги, продолжая развитие пустошных земель, защиту границ и укрепление внутренней политики государства.
        Подданные любили королевскую семью, а потому супруги часто путешествовали вместе с детьми, инспектируя различные регионы своей страны.
        Лето королевская семья обычно проводила в Старом дворце. Дети гуляли среди виноградных лоз и статуй древних правителей, Его Величество изучал возможности расширения сельского хозяйства, а Ее Величество сидела на любимой восьмиугольной скамейке, писала письма и разговаривала с феями.
        Все условия заклятия наложенного Сирной были выполнены. Король Тарис полюбил свою вторую жену, берег ее и позволял куда больше, чем было принято позволять королевам. Взамен Его Величество отличался богатырским здоровьем, всегда ощущал поддержку, а еще знал, что его враги бояться пристального внимания его жены, больше, чем его собственного.
        Спустя несколько лет на каменной скамейке полюбила сидеть и юная принцесса Эрина. Однажды королева застала малышку за беседой с заскучавшей в любимом саду Льюнет и дооолго объясняла феечке, что девочке надо сначала подрасти и выучить грамматику, и только потом отправляться на поиски своего возлюбленного.
        - Да ты не пугайся,  - хихикнула блондинка, по привычке накручивая на крошечный пальчик золотистый локон,  - Сирна уже заклятие наложила. Учи дочку мечом махать, ну или копьем, например!
        Ее Величество королева Эстель впервые за годы счастливого брака горько расплакалась. Потом утерла слезы и пообещала феям жесточайшую кару, если с головы ее нежной принцессы упадет хоть волосок.
        - Ээээ, ну тогда я пошла!  - тотчас пискнула фея, растворяясь в густой заросли роз.
        Томимая тяжким предчувствием, королева кинулась искать дочурку и нашла пятилетнюю принцессу на тренировочной площадке. Темноглазая малышка пыталась воткнуть короткий кинжал в соломенное чучело, а ее длинные ухоженные локоны небрежной блестящей кучкой лежали на скамейке.
        - Эрин?  - Эстель без сил опустилась на скамью,  - что ты сделала со своими волосами?
        - Мама!  - разулыбалась малышка,  - тетя фея сказала, что я буду воином, а воины не носят кудряшки!
        Только многолетняя привычка сдерживать первые порывы удержала королеву от проклятий на чью-то мелкую крылатую голову.
        - Зато воины носят волосы собранные в косу или хвост, как твой папа,  - напомнила она дочке.
        - Верно,  - малышка огорчилась, поковыряла утоптанный песок кончиком мягкой туфли, потом упрямо тряхнула головой и выдала:  - ничего, я найду себе такого мужа, чтобы у него волосы были длиннее, чем у папы! И меч тоже!
        - Договорились!  - донеслось из розового куста и волшебный чарующий аромат облаком опустился на плечи принцессы.
        КОНЕЦ
        notes
        Примечания
        1
        Бергамaска (итал. bergamasca;  - старинный итальянский танец
        2
        Сюрко - в XII веке длинный и просторный плащ-нарамник, похожий по покрою на пончо и часто украшавшийся гербом владельца. Обычно сюрко был длиной чуть ниже колена, имел разрезы в передней и задней части, без рукавов. Блио (фр. Bliaud)  - средневековая верхняя женская и мужская одежда. Известна с X века. Женские блио представляли собой длинное платье с рукавами узкими до локтя и расширяющимися к запястью
        3
        Блио (фр. Bliaud)  - средневековая верхняя женская и мужская одежда. Известна с X века. Женские блио представляли собой длинное платье с рукавами узкими до локтя и расширяющимися к запястью
        4
        Блио (фр. Bliaud)  - средневековая верхняя женская и мужская одежда. Известна с X века. Женские блио представляли собой длинное платье с рукавами узкими до локтя и расширяющимися к запястью