Капкан для лисы Александра Малинина
        Что делать, если бывший возлюбленный надумал жениться и выбрал для этого самую неподходящую кандидатуру? Разумеется, открыть ему глаза на правду! Именно так и собиралась поступить Сентябрина, но опоздала: девушку убили, и Сеня теперь главный подозреваемый. Но сдаваться не в ее духе. Чем больше она узнает о покойной, тем больше все путается. Что скрывала девушка? От кого пряталась? Или кто ее послал? И это самые легкие вопросы, ответы на которые придется найти Сентябрине. Тут бы самой не вляпаться в такие неприятности, что даже верный друг и союзник не поможет. Так от кого ждать помощи?… Вторая часть серии "Обхитрить лису".
        Глава 1
        Бар – не лучшее место для девушки вроде меня.
        Ромка утверждает, что одним своим присутствием я способна отвлечь граждан от важных барных дел – сидеть, галдеть и пить что придется, а это эгоистично.
        Но Ромки рядом не было, на мозги никто не капал. Я откинулась на стуле, подняла бокал вина и пригубила. Паршивое вино, но как раз подходит к настроению, делая все еще хуже. Образ должен быть полным, иначе все зря.
        – Ненавижу тебя! – резко перебил он, голос его был тихим, но это пугало даже больше. – Ты чертова сука, лишенная морали, человечности и любых чувств. И сейчас ты радуешься… – Макар вцепился в волосы обеими руками, словно останавливая себя. – Держись от меня подальше. Меня от тебя тошнит. Держись от меня подальше, – повторил он, – иначе я за себя не ручаюсь…
        – Ты не прав, – тихо возразила я, – по крайней мере, насчет отсутствия чувств.
        Слова вырвались без моего на то желания, можно подумать, сейчас они хоть что-то значили. Я сама не понимала, хотела ли я защитить себя, или пыталась сказать нечто такое, что говорить не умела. Я съежилась под его тяжелым взглядом. Таким взглядом обычно одаривают смертельных врагов.
        – НЕ-НА-ВИ-ЖУ! – по слогам процедил он, грубо оттолкнул меня с пути и удалился из моей жизни…
        Вспомнив разговор, я в очередной раз тяжело вздохнула. Современные мужчины очень чувствительны – взять хотя бы Ромку. Вечно твердит, что правильно, а что нет, учит, учит, нудит… но Ромкины недостатки я научилась любить, как и он мои. Хотя ему проще – какие у меня недостатки?
        Вот и Макар не отставал. Лелеял свои обиды, взращивал новые… не сидел без дела, в общем. Настолько не сидел без дела, что… я мысленно отмахнулась от воспоминаний. Хотя отмашка не особо сработала, все равно остался осадок. Я погрузилась в воспоминания и в очередной раз задумалась: «бесчувственная» – это комплимент, или нет? Тон у блондина был агрессивный, лицо злое. Все так невыносимо сложно!
        Как-то Ромка увлекся моей адаптацией к окружающему миру и отправил на сеанс к мозгоправу. Можно подумать, я из джунглей сбежала! Адаптация… но под Ромкиным напором сдалась. Тем более, всегда любила звук своего голоса и уж точно не стала экономить на человеке, который вынужден был сидеть напротив и слушать меня по часу в день. Но мозгоправ мне быстро надоел, в основном из-за постного выражения лица, и все проблемы я стала решать в баре.
        – Вино у вас паршивое, – сообщила я бармену, возвращая бокал. – Еще налей.
        – Это Шардоне, – обиделся парень.
        – Это что угодно, но не Шардоне. И бокалы у вас под красное вино.
        – Может, вам лучше пойти в ресторан? – предложил парень, наливая вино.
        – Хуже.
        Выпив еще, я окончательно погрузилась в воспоминания недельной давности.
        Это был конец ноября. Как по мне, так ноябрь – самый отвратительный из всех месяцев в году: погода ужасная, постоянный ветер, слякоть и грязь под ногами в секунду может застыть в скользкую кашу, солнечных дней минимум, зато мрачных и дождливых – максимум. Что хорошего может случиться в ноябре? Я могу ответить: ничего и ни при каких обстоятельствах. Раньше я только догадывалась, теперь же уверена наверняка, и очень не повезет какому-нибудь глупцу со мной на эту тему поспорить, ибо ноябрь – зло в чистом виде!
        Но, как ни странно, конкретный день ноября, а точнее, двадцать восьмое число, начался не так уж и плохо: я посетила спа, сделала потрясающую укладку, и наконец, пообедала с отцом. Обычно он обедает довольно поздно, так что я как раз все успела.
        Отец как раз недавно вернулся из очередной затянувшейся командировки, выглядел помолодевшим, загорелым и счастливым. Последнее я объясняла тем, что он был рад наконец-то оказаться дома: иностранные партнёры успели порядком его достать и ему хотелось домой. В общем, встреча прошла довольно неплохо, но папуля быстро меня покинул, у него образовались дела. Не успела я продумать дальнейший план на день, как мой телефон зазвонил.
        Увидев имя звонившего, я довольно улыбнулась. Что ж, давно пора объявиться! Это был его первый звонок за черт знает какое время, для меня это повод для радости. На краткий миг я даже забыла, что за окном ноябрь, и ничего хорошего ждать не приходится.
        – Привет, – ответила я все с той же улыбкой, хотя собеседник и не мог меня видеть.
        Макар ответил без особой уверенности:
        – Привет.
        В нашу памятную встречу этим летом он заявил, что я злобный манипулятор, любитель играть людьми и дергать их за нитки, словно марионеток. С таким мириться он не пожелал, потому и ушел из моей жизни, хотя и сам был далеко небезгрешен, пытаясь подлизаться к моему отцу.
        Уйти совсем у Макара не получилось, к тому моменту он уже прочно завоевал отцовское доверие и уходить явно не собирался. Да и вряд ли бы уже смог… По этой самой причине мы встречались довольно часто, но все это время он держался со мной сухо, именуя Сентябриной Евгеньевной, и никак иначе. Обращался ко мне тоже исключительно по делу и только когда другого выхода у него не было, слова цедил, будто они платные, да и вообще… Хотя иногда я ловила его изучающий взгляд, но никак не могла разгадать его сути. В общем, как охарактеризовать наши отношения, как прошлые, так и нынешние, я понятия не имела, но терпеливо ждала их развития.
        Я промолчала на его «привет», считая, что раз он сам позвонил, то ему и продолжать. Тем более, каждое мое слово может быть истолковано как коварная манипуляция, и я дала себе обещание за сказанным тщательно следить.
        Или это тоже манипуляция получается? Что-то я совсем запуталась…
        – Что ты сейчас делаешь? Я бы хотел с тобой встретиться, если ты не против… – небольшая пауза, – поговорить.
        Судя по тяжкому вздоху, это не очень сложное предложение далось ему нелегко.
        – Я обедала с отцом в ресторане напротив вашего офиса. Могу дождаться тебя здесь.
        – В «Плутонии»?
        – Да. На втором этаже.
        – Буду через десять минут, – пообещал Макар и положил трубку.
        Появился он даже раньше, лишив меня тем самым целых трех минут подготовки. Я успела слегка подкрасить губы и пройтись щеткой по волосам. Критично рассмотрев себя в зеркале, пришла к выводу: чудо как хороша. Длинные светлые волосы (не совсем белые, скорее пшеничного оттенка), зеленые глаза, которые Ромка зовет лисьими, брови вразлет; маленький носик и красиво очерченные губы. Меня смело можно назвать красавицей… пока не узнаешь получше. Тогда уже просто не останется слов для описания.
        Я увидела Макара раньше, чем он меня. Березин прошел уверенной походкой через весь зал, все присутствующие женщины как по команде выпрямились и свернули головы в сторону блондина. Это меня ничуть не удивило, Макар парень хоть куда, словно сошел с картинки. Хорош до скрежета зубовного.
        Он шел, как обычно, в шикарном костюме и при галстуке, светлые волосы модно подстрижены, на руке новые часы известной американской фирмы (чуть сэкономил). Выглядел немного нервным, и это оказалось заразительным: не далее как пять минут назад я пообещала себе не паниковать и вести себя как ни в чем не бывало, а тут заерзала.
        – Привет, – еще раз поздоровался он, приземлился на стул напротив и нахмурился еще больше. От официанта нервно отмахнулся, сцепил руки замком перед собой и упорно не желал смотреть на меня. Прекрасное начало, что ни говори.
        Воцарилось неловкое молчание.
        – Сдается мне, ты позвонил не по делам компании, – неохотно заметила я, продемонстрировав чудеса дедукции.
        – Нет, то есть не совсем.
        – Заинтриговал.
        И еще одна пауза. В этот раз я сидела молча, давая парню возможность собраться с мыслями.
        – Как у тебя дела? – неожиданно поинтересовался он.
        И это заставило меня насторожиться еще больше: что это с ним такое? Обычно люди так ведут себя, когда пытаются хоть на время отложить дурную весть… наверняка лицо мое сейчас заметно побелело: неужели он намерен уехать из города? Долгое время Макар жил в Англии, вдруг надумал вернуться?
        Ничего, вопрос решаемый, главное – спокойствие.
        Я пригляделась к Макару внимательнее. Выглядел, как всегда, с иголочки, только прическу немного изменил, подстригся. И ему это шло, но Макару бы пошло абсолютно все, как обладателю классической мужской красоты с правильными чертами лица, красиво очерченной челюстью, яркими глазами и злополучными ямочками на щеках. Раньше мне такое сочетание категорически не нравилось, потому что больше подходило всяким слащавым актерам, нежели реальным людям, но с Макаром я откинула принцип не связываться с парнем, внешность которого еще смазливее твоей собственной.
        И вообще, впервые увидев, я приняла парня за мошенника и проходимца, пусть в итоге он и оказался парнем почти положительным. Наверное, все дело в хитроватом выражении лица, привычке Березина слегка прищуриваться, как будто он пытается разглядеть, где твой кошелек, при этом полуулыбаясь и как бы отвлекая тебя улыбкой. Типичный жуликовский прием. Или все дело в этой его смазливости, а таким, как известно, веры мало. К примеру, себе бы я ни за что не доверяла…
        Так или иначе, когда я откинула все предубеждения и готова была сделать шаг навстречу Макару (не совсем добровольный шаг, если честно, меня слегка подтолкнули, но это уже другая история), оказалось слишком поздно. Красавчик-блондин успел столкнуться с некоторыми моими прекрасными качествами и затаил большую обиду, обозвав эти самые качества ужасными.
        И так не вовремя это произошло, я ведь собралась за него замуж!
        Сейчас же Макар сидел напротив безо всякого прищура, зато явно нервничал. И ранее такой картины мне наблюдать не приходилось. Даже когда он заявился в город полгода назад, разыскивая меня (по его словам), ничуть не нервничал: наоборот, нацепил маску самоуверенности, вел себя нагло и раскованно. К папе подлизался… Должно быть, сегодняшняя встреча далась ему не так легко.
        Предполагаемая возможность его скорого отъезда волновала меня все больше. Как мне выйти замуж за парня, который скоро уедет?
        – Не хочешь ответить на мой вопрос, Бри?
        – И что ты хочешь, чтобы я ответила?
        – «Все хорошо» было бы здорово.
        – Как ни странно, у меня действительно все хорошо, – пожала я плечами и не соврала: кроме погоды и дурацких мыслей, меня сейчас мало что беспокоило. По крайней мере, до звонка Макара, теперь меня беспокоило его поведение и потенциальный (еще не подтвержденный) отъезд.
        – Я действительно рад это слышать, Бри.
        – Рада, что ты рад. Но сдается мне, ты тянешь время и не желаешь переходить к главному, – озвучила я подозрения.
        Макар опустил взгляд и уставился на свои раскрытые ладони. Руки у него ничего, но мог бы и дома их поразглядывать. Само собой, вслух я этого не сказала и Макара не торопила, сложила руки на груди и терпеливо ждала. Терпение никогда не было моей сильной стороной, и ситуация становилась все более неловкой, но передо мной сидел Макар, и я вполне могла дать ему пару минут. Надо же показать, какая я хорошая и терпеливая, почему-то блондин эти качества ценил. Ничего, медленно, но верно, я его отучу.
        – Ты права, – наконец-то нарушил тишину Макар.
        – Знаю, что права.
        – Мне трудно начать, Бри. Но я понимаю, что ты должна узнать раньше всех.
        – Узнать что? – нагнетать обстановку этот аферист умел.
        – Только не сердись, хорошо?
        – Ты же знаешь, если я отвечу «хорошо», то это может быть ложью, а я стараюсь с ней покончить. По возможности…
        – Я женюсь, Бри, – перебил он мой словесный поток и вновь опустил взгляд.
        – Что?!
        – Я женюсь.
        Не на мне же?
        Глупый вопрос: конечно, черт возьми, не на мне!
        – На ком? – бестолково спросила я, стараясь осмыслить происходящее: женитьба? Какого дьявола я ничего не знала? Наверное, потому что старалась не лезть в его жизнь… глупая была затея. Что называется – послушай всех советчиков и сделай наоборот.
        Но вместе с тем пришло и облегчение: Макар не уезжает в Англию, проблем не испытывает, а уж с женитьбой я как-нибудь разберусь… только на этот раз без советчиков, все сама. А то «дай ему время», «не лезь»…
        Макар продолжал разглядывать стол.
        – Это же не глупая шутка, верно? – строго спросила я.
        – Нет.
        – Но… почему я ничего не знала? И почему так неожиданно? Я думала… не слишком ли ты торопишься?
        – Прошло полгода, Бри. Может, я и приехал сюда ради тебя, но остался не поэтому. Ясно же, что у нас с тобой не может выйти что-то путное, ты меня не любишь и уже не полюбишь. Надо жить дальше, и я хочу попытаться начать.
        Макар наконец-то посмотрел на меня. Серьезно, мрачно. Парень не шутил, я это понимала. Бокал о его голову разбить что ли, чтобы в мозгах прояснилось? Какая нафиг женитьба, когда есть я – подарок судьбы?
        Отставив бокал, я взяла себя в руки. Ладно, хочет быть окольцованным? Ну что ж, отлично… пусть пока так побегает. Полгода – не слишком большой срок, чтобы найти приличную невесту. Опять же, для парня, который искал встречи со мной целый год, он как-то очень поспешил со свадьбой. И эта торопливость наводила на любопытные мысли, которые я пока мудро решила держать при себе. Разберемся и со свадьбой, и с невестой.
        – Тогда совет вам, да любовь, – улыбнулась я.
        Макара от моей улыбки передернуло.
        – Ты узнала первая не просто так, Бри. Я надеялся. Ты мне кое-что пообещаешь.
        – И что же?
        Он не сразу ответил, как будто сомневался, а стоит ли вообще говорить.
        – Я хочу, чтобы ты держалась от нас подальше, – резко выдохнув, он отвел взгляд и даже немного зажмурился. Ожидал, что я драться начну? Так я специально убрала бокал подальше, неужели не заметил?
        – Это грубо, тебе не кажется?
        – У меня есть все основания, Бри, даже ты тут не поспоришь. Больше всего на свете я боялся твоей реакции.
        – С чего бы это?
        – Ну… мы оба знаем…
        – Оба знаем что?! – повысила я голос. Бокал я убрала, но взгляд зацепился за стоящую неподалеку вазу с цветочками. Макар нарывался.
        – Знаем, что ты способна на многое.
        Неожиданно, это разозлило еще больше. На всякий случай, я вцепилась правой рукой в левую, и отодвинулась от злополучной вазы: признаю, случается у меня иногда неконтролируемый тремор руки, и эта дурацкая стеклянная тара так и манит. Но разве это плохо? Я же актриса, в конце концов, а мы тонкие натуры.
        – Ой, только прекрати мямлить, – поморщилась я. – Ты живешь дальше, я тоже.
        – Хорошо, – осторожно кивнул он.
        – Просто меня сбивает толку то, что однажды попробовав изысканной черной икры, мужчины могут переключиться на лежалую селедку.
        – А вот теперь я тебя узнаю, – усмехнулся Макар. – А сначала подумал, что ты и вправду изменилась, говорила почти как человек… И никакая она не селедка.
        – Тогда каракатица, – отрезала я, не жалея о выпаде. Этак и лопнуть можно.
        – Я не буду с тобой спорить. На самом деле, мне уже пора.
        – Свадебные дела?
        – Рабочие вопросы, – поправил он.
        – Отлично, а то разговор успел меня утомить.
        – Надеюсь на твое благоразумие, Бри, – он грустно улыбнулся, пытаясь разглядеть во мне что-то. Но я отыграла скуку и уныние, ни к чему парню готовиться к удару.
        Макар потоптался рядом и наконец ушел.
        Я просидела в ресторане еще с час, борясь с желанием опрокинуть стол или метнуть тарелкой кому-нибудь в голову. Желательно, каракатице Макара, но пока я не знала, кто она. Все это время я давала ему свободу и старалась не лезть, и каков результат? Дерьмовый, вот что я скажу. И всему виной советы бестолкового Ромки: не интригуй, дай парню время… Чушь собачья! Такие советы подходят для неудачников, теперь я это знала на горьком опыте. Чтобы я еще раз… и почему мне никто не сказал о потенциальной возлюбленной?! Неужели хитрый блондин скрывался ото всех? Меня опасался? Правильно делал, конечно, знай я о ней раньше, давно бы отвадила… но все равно подобная скрытность обижала.
        Метнув злобный взгляд на официанта, я пулей вылетела из ресторана.
        Настолько я помнила, сегодня Ромка собирался выпить пива с друзьями, они как раз встречались около шести в ирландском пабе в центре города. Паб славился разливным пивом разных сортов, неудивительно, что парни выбрали именно это место, хотя из ирландского в нем только название. Ромку вообще всегда тянуло не в рестораны, а во всякие злачные места. Я не собиралась мешать встрече в стиле «только мальчики», но думаю, Ромочка не будет сильно на меня злиться.
        Едва не сбив охранника, я ворвалась в накуренное темное помещение: ничего не подозревающий Ромка сидел, потягивал пиво и весело ржал в компании из десяти человек. Похоже, правило «только мальчики» было жестоко нарушено: четверо из сидящих за столом на мальчиков совсем не походили. И одна из «не мальчиков» так и норовила забраться на колени к моему Ромке.
        Только не у меня на глазах.
        Первым заметил мое приближение наш общий знакомый, Пашок. Сначала лицо его вытянулось, потом он что-то сказал (я не смогла расслышать), вся компания обернулась на меня и дружно заржала, похлопывая Ромку по плечу. Он сразу отодвинул от себя девицу с непонятным цветом волос, дабы обезопасить от моего гнева: друг чувствовал мое настроение издалека. И, кажется, Ромка упоминал, что парни меня не особо одобряли, на что я всегда ему отвечала: если я кому-то не нравлюсь, значит, у него нет вкуса. Но вряд ли это можно было отнести к нашей ситуации: подозреваю, его друзья меня побаивались, а признаться в этом стеснялись, ведь стоило мне приблизиться, смешки прекратились и сменились приветливыми улыбками.
        – Если не перестанешь ржать, разобью стакан о твою голову, – пообещала я Пашку, мигом учуяв в нем зачинщика общего веселья и главного виновника присутствия здесь девиц легкого поведения. Улыбка как по команде сошла с его физиономии, парень знал: в отличие от любителей бросаться пустыми угрозами, а потом прятаться в кусты, я предупреждала о намерениях честно. А стакан разобью, глазом не моргнув.
        Вслед за Пашком улыбки попрятали и остальные, что меня вполне устраивало.
        – Сенька? Ты чего пришла? – строгим тоном поинтересовался Ромка. При друзьях друг моментально приобретал качества крутых мачо из боевиков, что так любят снимать в Голливуде.
        – Ромочка…
        – Что-то случилось? – он окинул меня взглядом и мачо из боевика исчез как по команде: Ромка знал меня лучше других. Он вскочил с места, взял меня за руку и вывел из паба.
        – Макар женится! – не стала я ходить вокруг да около.
        – На ком? – бестолково поинтересовался друг.
        – Ну уж точно не на мне!
        – Он сам сказал? Может, ты неправильно поняла?
        – По-твоему, я тупица? Он выразился предельно ясно, Ромочка!
        – Вот дела… – Ромка с подозрением покосился на меня: – Ты как?
        На губах моих зазмеилась многообещающая улыбка:
        – Прекрасно. А когда я избавлюсь от этой вероломной крокодильихи и закатаю ее в свадебный реквизит, будет еще лучше.
        И я коротко поведала другу о нашей с Макаром встрече и о его «прекрасной новости». Когда перешла к кровавым планам, Ромка испугался не на шутку:
        – Сенечка, – он зачем-то схватил меня за локоть. Можно подумать, я собиралась претворять все планы в действие прямо сейчас. Честно говоря, эмоции взяли верх и я сильно преувеличила, но все же.
        – Не Сенькай мне тут! Твоя задача – нарыть все, что сможешь на эту селедку.
        – Нарыть-то я нарою… вопрос, что ты с этим сделаешь? Надеюсь, ты в самом деле не собираешься наматывать кишки на руку?
        – Фу, Ромка!
        – Ты сама сказала…
        – Это выражение такое, болван. Она же может и заразной быть! В конце концов, это неприятно! По-твоему, я вовсе спятила?!
        – Ты не хочешь знать ответ, – нервно улыбнулся Ромка.
        – Действовать буду по обстоятельствам, – твердо решила я. – Смотря насколько интересную информацию ты сможешь найти. Может, мне и не придется напрягать фантазию, сольем девицу парой угроз. А не получится… что ж, всегда можно сказать, что я пыталась по-доброму, но не вышло.
        – Сделаю все что смогу. – Ромка тяжело вздохнул, притянул меня к себе и сжал в медвежьих объятиях. – Обещаю выпрыгнуть из штанов, лишь бы девчонка отделалась малой кровью… только ты уверена, что действительно этого хочешь? Даже если я найду что-то интересное и ты пустишь это в ход, это не поможет вернуть Макара. И уж точно не поможет выйти за него замуж. Люди не любят, когда ими манипулируют.
        – Я не собираюсь им манипулировать, просто открою правду.
        – А если нечего будет открывать? Вернешься к плану с кишками?
        – Я не столь кровожадна, как ты про меня думаешь.
        – Но все же?
        – Безгрешных людей не существует, любимый мой Ромочка, – мечтательно улыбнулась я. – Уверена, эта Крокодильша имеет пару скелетов в своем убогом маленьком шкафу с одной парой обуви.
        – Бывают и безгрешные. Просто ты таких людей на дух не выносишь, и в твоем окружении они отсутствуют, – напомнил друг.
        – Если на нее ничего нет, ей же хуже. Я не собираюсь сидеть сложа руки и смотреть, как эта кикимора окручивает моего Макара!
        – Возможно, это как раз лучшее, что ты можешь сделать. Тем более… – тут Ромка поморщился и замолк. Но под моим инквизиторским взглядом продолжил: – Тем более, я сомневаюсь, что Макар тебе вообще нужен. Ты не вспоминала о парне полгода, а как только он надумал жениться – завелась и ринулась в бой. Ты уверена, что это не просто твое самолюбие? Или скука?
        – Прекрати строить из себя мозгоправа, я их на дух не выношу, – поморщилась я и выпуталась из Ромкиных рук. – И вообще, тебе пора, а то дружки будут ревновать. Так уж и быть, змеюкой Макара займешься завтра. Будут новости, звони… или стучи в дверь!
        – Ты уверена, что в порядке? Я могу пойти с тобой, откроем бутылочку твоего любимого французского вина, – самоотверженно предложил друг.
        – Иди в бар!
        – Сенечка…
        – Хочу побыть одна, отстань! – сделав Ромке ручкой, я отправилась восвояси.
        А Ромка с тревогой смотрел мне вслед.
        Глава 2
        Наше первое знакомство с Абрамовой Анной Эдуардовной состоялось через три дня, в торговом центре. Ромка за эти дни так и не сумел меня порадовать, хотя очень старался (это его слова).
        Анна Эдуардовна, двадцати семи лет отроду, оказалась самым настоящим ангелом: работала воспитательницей в детском саду и в этом видела свое предназначение. Родители у нее погибли много лет назад, она еще училась в институте. Не привлекалась, ни в каких сомнительных связях не состояла. Встречалась лишь с одним парнем. Мечтала заиметь пятерых детей, троих из которых планировала усыновить (это уже я сама на ее страничке в одной из социальных сетей вычитала). И да, в свободное время занималась волонтерством в кошачьем приюте за городом.
        Ужасно, понимаю. У самой волосы на голове шевелились от узнанного.
        В общем, Анна Эдуардовна была настолько идеальна, что волей-неволей закрадывались сомнения в ее абсолютной честности. Таких людей не бывает, тут одно из двух: либо она тайная наркоманка (или алкоголичка), либо мошенница.
        Наплевав на Ромкины советы «оставить девушку в покое» и «не вмешиваться», я поджидала ее возле подъезда безликой новостройки. Девушку я узнала без труда, она вышла из дома в субботу после обеда и прогулочным шагом отправилась к ближайшей остановке. Я негласно проводила ее, так мы и добрались до торгового центра.
        Пока я шла за Анной и искала возможность познакомиться, мое недоумение все росло: чем она заманила моего беззащитного и доверчивого Макара в свои коварные сети? Красавицей ее не назвать: средне-русого цвета волосы, заплетенные в толстую небрежную косицу, никакого тебе блеска и шика; востренькое личико с тоненьким носиком и небольшими глазками, обрамленными светленькими ресничками. Хоть бы накрасилась что ли… Единственное, что можно засчитать за плюс – пухлые губы, но на фоне остального они казались чем-то неестественным и к ее лицу неподходящим.
        Ростом Анна тоже не вышла, и рядом с довольно высоким Макаром точно смотрелась коротышкой. По моим меркам ее рост приравнивался к понятию «метр с кепкой». Однозначно – минус. Еще и фигура абсолютно средняя. Пышная грудь, узкая талия и широкие будра – говорят, мужчинам такое нравится. То есть, однажды это сказал Ромка, но больше повторить не рискнул. Значит, не так уж и нравится.
        Моя жертва добралась до салона красоты, что располагался в восточной части комплекса, и присела на салатовый диванчик, предварительно побеседовав с рыжей девицей за стойкой администратора. Похоже, у Анны запись, девочка наконец-то взялась за ум и решила покрасить мышиные волосы? Сейчас узнаем…
        С широкой улыбкой на устах я зашла в тот же салон красоты и присела напротив. Открыла ранее припасенную брошюру с кричащим названием «Дитя двух семей. Книга для приемных родителей» и приготовилась к ожиданию, краем глаза наблюдая за мышиной Анной. Действовать по моему сценарию она не стала, хотя я видела, как она отметила взглядом мою книгу: я специально держала ее под таким углом, что не заметить название Анна не могла, а вот самой мне что-то прочитать было довольно затруднительно. Что ж, либо приемные дети интересуют ее так же, как прошлогодний снег, либо она просто не сторонница случайных знакомств в салоне красоты.
        «Нет уж, милочка, ты со мной побеседуешь» – пообещала я ей, правда, мысленно.
        Судя по всему, Анна пришла куда раньше назначенного срока. Несколько девушек, что пришли позже, уже отправились на процедуры, а она все сидела. Соответственно, и я тоже: рыжая девица начала проявлять ко мне интерес, но пока дальше недоуменных взглядов у нее не зашло. Я ответила ей фирменным «лучше не приближайся ко мне» видом, рыжая оказалась сообразительной и отвлекать меня перестала.
        И я всецело смогла сосредоточиться на Анне Эдуардовне Абрамовой. Мне-таки удалось привлечь ее внимание: для этого я пару раз картинно вздохнула и прижала руку к груди, потом уронила книгу и наконец поймала ее взгляд:
        – Тоже интересуетесь усыновлением? – пришлось начать разговор самой. – Я заметила, как вы смотрели на книгу. – Дурацкий аргумент, но какой есть.
        Анна пожала плечами и нерешительно улыбнулась в ответ.
        – Подумываю над этим, но пока рано решать, – ответила она и отвела взгляд.
        Врет? Или просто не желает общаться с девицей, что пристала к ней в торговом центре. По понятным причинам, первая версия импонировала мне куда больше, так что я решила на ней и остановиться.
        – Я думаю, в самый раз. Благое дело требует подготовки… вот вы бы какое усыновление предпочли, открытое или закрытое?
        – Закрытое, наверное.
        – Что ж, это выбор большинства, – я опять улыбнулась, стараясь не упустить ни одной детали ее поведения: дамочка совершенно точно чувствовала себя неуютно, и это не мои фантазии. С чего бы ей нервничать, болтая с незнакомкой? Видимых причин не было, но вот если ей есть что скрывать… Черт, опять увлеклась.
        – Я еще не обсуждала этот вопрос с женихом, если честно.
        Отвела взгляд. Опять. Но весьма кстати упомянула жениха.
        – Вот как? Что ж, советую обсудить как можно быстрее, мужчины такой народ… вдруг он откажется? – с придыханием заметила я, демонстрируя отрицательное отношение к мнимому отказу. Зная Макара – вполне вероятно, что с превеликим удовольствием согласится. Он вроде и сам из приемной семьи, отец упоминал об этом на одном из семейных ужинов.
        – Нет, что вы. Макар не такой, – теперь она улыбнулась и посмотрела мне в глаза. Ее победный тон не мог быть моей фантазией, тут точно что-то не так. Сначала она упомянула жениха, теперь вот имя его назвала…
        – Откуда вам знать? Вы так давно знакомы?
        – Прилично.
        – Вот как? – усмехнулась я.
        – Именно!
        – Очень в этом сомневаюсь.
        – А я вас сразу узнала, – заявила крокодильиха Анна, чем меня ничуть не удивила. Если она и хотела меня шокировать, то у нее не вышло.
        – Неужели?
        – Да. Макар предупреждал, что вы можете со мной связаться.
        – Так вы та самая невеста? – ахнула я и прижала руку к груди.
        – Вы прекрасно знаете, кто я такая, – от милой улыбчивой сероволосой девушки мало что осталось, Анна быстро переключилась на образ барракуды. Столь стремительный переход мне очень даже понравился. В этом я отлично разбиралась – в построении диалога с нормальными адекватными людьми, а не с парящими в небесах фиалками.
        Я довольно улыбнулась:
        – Честно говоря, пока не знаю, кто ты такая. Но вижу, что не все так просто, как кажется… то есть, не так радужно, как ты хочешь втюхать Макару. Но ему повезло: у парня есть я. Упорства мне не занимать, я быстро выясню все, что меня интересует, – вежливым тоном пообещала я. Может, Анна и могла за себя постоять, но до меня ей далеко в любом случае: барракудой я была еще в детском саду, а выросла в настоящую акулу.
        – Нечего выяснять, – спокойно ответила она.
        – Вот и посмотрим.
        – Отлично. Удачи в этом.
        – Удача мне не нужна, дорогуша, – я кивнула девушке и удалилась.
        Что ж, из получасового наблюдения и пятиминутного разговора много выводов сделать трудно. Кому-то. Но не мне: обычно аферистов видно насквозь. Анна призналась, что сразу узнала меня, но виду не подала. Зато я заметила, как она волновалась. Боялась меня? Что же такого ей наговорил Макар? Не думаю, что наболтал лишнего, он все же на отца моего работает… но Анна все равно меня опасалась и не сразу выбрала линию поведения. В конце и вовсе начала огрызаться, явно желая меня задеть. Желая, чтобы я ушла. Потом разыграла равнодушие.
        Как ни крути, вывод один: Анне есть что скрывать. И я выясню про бедную Анечку все, вытащу каждый ее секрет. А если секретов не окажется, я их ей обеспечу.
        Из салона красоты я переметнулась в бар напротив. Само собой получилось: я увидела вывеску «Red Revenge» и соблазнилась одним только названием. Уже внутри оценила немноголюдность, можно спокойно посидеть и обдумать дальнейшие планы, а так же отсутствие раздражающей новогодней атрибутики, что сейчас пестрила по всему городу. Куда ни сунься – все разноцветное, поющее и радостное. Брр!
        «Red Revenge» за две секунды взлетел от «без понятия, что за место» до «лучший бар города». С довольной улыбкой я прошла вперед и устроилась за барной стойкой.
        Как по мановению волшебной палочки, передо мной возник бармен:
        – Что желает такая красивая девушка?
        – Гранатовый сок, пожалуйста. Натуральный, не разбавленный, – решила я придерживаться здорового образа жизни. Гранатовый сок – король соков, а еще он очень кислый… если повезет. Я любила еще лимонный сок, так же неразбавленный, но пила его как правило при Ромке. У того смешно глаза лезли на лоб и он твердил «все не как у людей», лишний раз подчеркивая мою особенность.
        – У нас нет гранатового сока, – приуныл бармен.
        – Тогда мартини с водкой, – сдалась я. Сегодня не судьба завязать с алкоголем.
        – Серьезно?
        – Абсолютно.
        – Не с соком?
        Отвечать я сочла излишним, бросила на парня хмурый взгляд. Он тут же исчез с глаз, кинулся выполнять заказ. Пока я ждала мартини, почувствовала, что рядом кто-то уселся, хотя свободных мест вокруг предостаточно. Сердце застучало быстрее обычного – так работает предчувствие.
        Бармен поставил передо мной бокал, закинув туда пару оливок, улыбнулся.
        И я услышала знакомый голос:
        – Мне то же, что и даме.
        Оборачиваться я не стала, отпила мартини, готовясь к грядущей схватке.
        Вишневский тоже молчал. В полной тишине мы осушили бокалы, он сделал жест бармену и нам принесли еще.
        – Я понимаю, сегодня суббота. Но не рано ли для такого коктейля? – первым подал голос Андрей. Похоже, ему надоело молчать. Да и мне тоже, еще пара минут – и сама бы спросила, какого черта он здесь забыл. Хотя разговаривать с Вишневским совсем не хотелось. Человеческая натура вообще противоречива, а моя – в особенности.
        – Это вопрос ко мне или к себе? – я кивнула на его стакан. – Если не я не ослышалась, пьешь ты тоже самое.
        – У меня есть повод, а у тебя?
        – Сразу два.
        Так тебе!
        Я повернулась к Вишневскому. Тот сразу одарил меня фирменной пиратской улыбочкой. Уж не знаю, кто посягнул на его физиономию, но стоило признать – это как раз тот случай, когда шрамы украсили мужчину. Сделали интереснее так уж точно. Так и хотелось ведь выбить из него подробности случившегося. Сам Вишневский, нагло ухмыляясь, соврал, что подрался в баре. Но верить ему – все равно что верить мне, надо прям очень доверчивым быть.
        В этот раз Вишневский предстал передо мной в синем костюме, синей рубашке и с неожиданно желтым галстуком. Сходство с морским разбойником стало абсолютным, из-за дурацкого галстука что ли…
        Пока я разглядывала Андрея, он тоже времени не терял: его улыбка становилась все шире и нахальнее, представляю, какие мерзкие картины рисовало его больное воображение. Наверняка придумывал, какой расправы я более достойна, он у нас в этом деле мастер. И ненавидит проигрывать, а в прошлый раз ему не очень-то повезло. Сыграл в игру и проиграл. Или понес небольшие потери, что тоже неприятно. Андрей парень довольно опасный и малопредсказуемый, и вот эта его легкая неадекватность хорошо чувствовалась. Многие нервничали, стоило Вишневскому приблизиться, я сама была тому свидетелем. Даже сейчас – парнишка-бармен предпочитал держаться подальше и подходил, только чтобы коктейли подать. Подходил, точно к змеям, торопился одернуть руку.
        Если не касаться ощущений, Вишневский выглядел вполне обычно. Высокий, подтянутый, темноволосый. Лицо ассиметрично из-за двух шрамов: один вдергивал верхнюю губу, другой – рассекал правую бровь. Казалось, правая часть лица жила с несогласии с левой. Может, они и советуются иногда друг с другом – кто знает? Я уже упоминала про ощущение легкой неадекватности, так что все возможно.
        Сама я в обществе Вишневского чувствовала себя некомфортно, но об этом молчала. Нельзя давать слабину перед врагом. А мы с Андреем именно враги.
        – Так что за повод? – спросил Вишневский.
        – Не думаю, что это твое дело, – получилось резко.
        Я отпила мартини.
        У меня нет повода паниковать в присутствии Андрея. Что бы он там себе ни думал, мы оба прекрасно понимали, что избавиться от меня он не сможет. Папе это не понравится, а с моим родителем никто в здравом уме не связывается: если кто и был опаснее этого Пирата, так это мой папуля, весьма скорый на расправу с неугодными личностями. И пусть Вишневский и выглядел абсолютным психом, в его здравомыслии и любви к собственной шкуре сомневаться не приходилось.
        Логика спасает!
        Но не очень помогает на деле – я все понимала, но продолжала нервничать.
        – Почему нет?
        – Странный вопрос, – усмехнулась я.
        – И все же?
        – Я взрослая девочка, и могу себе позволить пить что угодно. Или ты переживаешь, что я загнусь от алкоголизма и ты не успеешь мелко нагадить под моей дверью?
        – Алкоголики обычно выглядят по-другому, так что загнуться от этого порока в ближайшем будущем тебе не грозит, – порадовал он.
        Прозвучало как обещание, кто бы сомневался.
        – А от какого грозит?
        – А у тебя их много?
        – Воз и маленькая тележка.
        – Правда? – он окинул меня внимательным взглядом. И процитировал: – Мои глаза в тебя не влюблены, они твои пороки видят ясно[1 - Сонет 141. Уильям Шекспир].
        Из недостатков – у Вишневского хорошая память.
        Я тяжело вздохнула:
        – С какой целью ты здесь, Андрей?
        Правда в том, что разгадывать его ребусы у меня не было желания, а в их наличии не приходилось сомневаться: Вишневский из тех людей, у кого за секретом скрывается тайна, которая, в свою очередь, прячет загадку. Семь лет он притворялся мертвым, пока не решил вдруг воскреснуть. Утверждает, что на светлую мысль натолкнула его моя персона, но я не очень верю: вернулся он, потому что ему стало скучно. Он жаждал действий и крови.
        А мне сейчас не до того.
        В обычное время я не прочь сыграть, но в ноябре? Как-то не хочется.
        Я думала, Вишневский объявит мне войну намного раньше. Летом мы повздорили: он торжественно воскрес, всех поставив на уши. Для пущего эффекта едва не лишил меня Ромки, объявив, что это для моего же блага. Нормальное благо, да? Конечно, я расстроилась, и в итоге Вишневский слег с пулей в плече. За Ромку я любого на части порву.
        Но вместо ожидаемой мести гад затаился. А я все хотела им заняться, но бесконечно откладывала этот вопрос. У нас с Вишневским долгая и запутанная история, там много всего намешано. Общее прошлое. Семья. Потому я и не торопилась лезть в эту кучу. Папа определенно разозлится, мама расстроится, брат дома запрется… сразу столько сложностей!
        – С целью выпить. Твое здоровье, – он поднял бокал.
        Я промолчала, но выпила.
        – В бар я зашел, потому что увидел тебя. Ноги сами понесли меня следом, и вот я сижу по соседству, наслаждаюсь твоим обществом. Хотя не сказать, что мне нравится слушать оскорбления избалованной дряни.
        – Когда ноги сильнее мозга – это печально.
        – Тут дело не в ногах, а в другом органе.
        – Что тоже грустно, – посочувствовала я врагу. – Наверное, это очень тяжело: вроде бы и пытаешься думать, а не получается, что-то вечно тобой верховодит. То ноги, то другой… орган. Даже неудобно смеяться над таким отклонением.
        – Не расстраивайся, змея моя. Сейчас мне почти хорошо.
        – Мерзость какая.
        – А ты все такая же ханжа, – обрадовался Вишневский. – Все та же Сентябрина, которая отказывалась трахаться в машине.
        Вот поэтому никогда – никогда!! – нельзя связываться с придурками.
        – До сих пор готова рыдать при мысли, что вообще с тобой трахалась… хотя погоди! Я об этом давно уже забыла, Андрей. А ты все сидишь и вспоминаешь. Как это называется, как думаешь? Извращение?
        – Не торопись приписывать меня к извращенцам.
        – Ты болен, Андрей.
        – А ты?
        – Кажется, мы немного увлеклись, – мягко напомнила я.
        Достал, сволочь.
        – В общем, возвращаясь к твоему вопросу, – как будто не обратил он внимания на мои слова. – Само собой, моя конечная цель – это исполнение тобой моего заветного желания. Не обязательно сегодня, но…
        Его главное желание – отомстить за ранение, дураку понятно. Око за око, и тому подобное. Но почему я то вдруг должна исполнить его желание? Он что, рассчитывает, что я разбегусь и прыгну с десятого этажа головой вниз? Или снотворного наглотаюсь, устав от его дурацких разговоров?
        Вишневский широко улыбнулся, а я от души пнула ногой его стул. Это один из моих любимых трюков, тут все дело в эффекте неожиданности: сидеть расслабленно, говорить мягко, грубить поменьше. Оппонент теряет бдительность – и удар! Оказывается на полу.
        Проверенный прием не сработал, гад оказался быстрее меня: схватился за барную стойку и удержался на месте, причем дурацкая пиратская ухмылка ни на мгновение не сошла с его физиономии. Обычно к такому бывает готов только Ромка, и то нет-нет, да удается застать его врасплох…
        Вишневский невозмутимо отхлебнул мартини и прокомментировал:
        – Уговорила, пока мое желание откладывается.
        – Оно останется несбыточным, – отрезала я, не вдумываясь, чего он там желает.
        – Хочешь, поспорим?
        – И в чем смысл спора?
        – Если ты его не видишь, это еще не значит, что его нет, – глубокомысленно изрек он. – Ну и вероятность выигрыша на твоей стороне… ты наверняка так думаешь. Ну что, по рукам? Повеселимся, как в старые добрые.
        – Интересно, что мне мешает после спора послать тебя подальше? – задумалась я и передразнила: – Как в старые добрые.
        – Обижаешь, моя хорошая. Такие как мы не спорят просто так… к примеру, мы можем заключить договор, разумеется, на бумаге.
        – Хватит говорить «такие как мы». Звучит, будто мы похожи.
        – Так и есть, солнце, так и есть. Ну так что, договор? Скажем, на миллион?
        – Оставь миллион себе, – фыркнула я и сделала знак бармену: – Еще мартини. Оливок и водки побольше. Водки намного больше.
        Бармен кивнул и поспешил уйти. За неимением других клиентов он томился без дела и заметно прислушивался к нашему разговору. Бедный, он должно быть в шоке.
        – И ты бы вполне могла согласиться на спор, я же знаю, ты не против веселья, – продолжил Андрей, хотя я не просила. – Но больше всего ты ненавидишь проигрывать, не так ли? Тем более обмануть меня будет куда труднее, чем твоего пустоголового блондина. К примеру, я прекрасно знаю о твоих шаловливых ручках… напомни, как это зовется?
        – Ты псих, я не буду с тобой спорить – вот как это зовется.
        – Порой самое причудливое безрассудство бывает порождением самого утонченного рассудка… ну что ж, значит, в другой раз, – внезапно сдался Вишневский.
        – Или никогда, – предложила я, вконец потеряв нить разговора.
        – Никогда не говори «никогда», моя дорогая.
        – И все же рискну.
        Он медленно растянул губы в улыбке, а потом и вовсе захохотал, сходство с психом стало абсолютным:
        – Вот поэтому ты мне так нравишься: кто еще способен вдохновить на поступки, находящиеся за гранью возможного? Никогда случится очень скоро, Сентябрина, я тебе это обещаю. Считай, что подстегнула меня к действию.
        Весь этот бред порядком надоел мне, а нас еще и бармен слушает.
        Ради последнего я сменила тему:
        – Как там твое плечо? Затянулось?
        – Целое и невредимое, – расстроил Вишневский.
        – Никогда нельзя знать наверняка, надолго ли. Ты его береги.
        – Может, хватит уже обо мне? Поговорим о тебе.
        – Моя любимая тема, но вообще-то я надеялась, что ты уйдешь.
        Само собой, мои надежды тут мало кого волновали:
        – Слышал, твой недалекий блондинчик нашел вторую половину? Надеюсь, они стоят друг друга… есть в этом парне что-то такое, что меня безмерно раздражает.
        – Ты безмерно раздражаешь всех окружающих, так что у вас есть что-то общее, – буркнула я, покачав головой: слухи имели прямо таки фантастическую скорость.
        – Ничего общего, он пресный тип. Имел неудовольствие встретить его на прошлой неделе и чуть не загнулся от скуки.
        – Лучше бы загнулся.
        – Вот как? – Вишневский поднял одну бровь и смерил меня насмешливым взглядом. – Теперь понятно, почему ты торчишь в баре посреди дня. Неужели блондин настолько запал в душу? Признаться, не ожидал: он и вдруг ты. Как там говорится… человеком правит любовь, а любит он то, что уходит? Ты поэтому в него так вцепилась, он сорвался с крючка?
        – Кто сказал, что он сорвался?
        – Март, – подозрительно просто ответил Вишневский. – Мы возобновили старую дружбу. Ты же не против? – поинтересовался он таким тоном, что ясно: мое мнение тут мало кого интересует.
        – Ничуть, – я тоже ответила прямо и честно.
        – Ты ненавидишь своего брата или что? Помнится, раньше вы были друг за друга горой, хоть и негласно… неужели я так много пропустил?
        – Всего семь лет.
        – Это не ответ.
        – А я и не обязана отвечать. Но раз уж мы говорим о Марте, сделаю исключение: я не возражаю не потому, что он общается со сдвинутым на всю голову маньяком, а потому, что к нему вернулся друг. Ему трудно даются новые знакомства, а с тобой он чаще всего выходил из дома. За последние семь лет многое поменялось, Андрей… к тому же, ты и сам понимаешь: если навредишь моему брату, я намотаю твои подлые кишки на твою же нечистую руку и заставлю тебя на все это смотреть, пока не сдохнешь.
        Моя угроза его не слишком взволновала:
        – Ты сделаешь это сама, или отправишь верного исполнителя?
        – Никогда бы не лишила себя подобного удовольствия.
        – Ты девушка моей мечты, я уже говорил?
        – Ты такой извращенец, – поморщилась я и спрыгнула на пол. – Надеюсь, мы не увидимся еще как минимум полгода.
        Вообще-то, я хотела сказать еще семь лет, но не была такой оптимисткой. Скорее, реалисткой с нотками пессимизма… это все ноябрь действовал, не иначе. Я направлялась к выходу, когда он бросил мне в спину:
        – Мы увидимся раньше, чем ты думаешь, бездушная моя.
        Прозвучало как самая настоящая угроза, что мне не понравилось. Возможно, много лет назад мы и находили общий язык с Вишневским, но сейчас мне хотелось его придушить, как только увижу. Не стоило ему стрелять в моего Ромочку, этого я ему никогда не прощу…
        Мартини дало о себе знать, меня покачивало. Я позвонила Ромке: друг не подвел и приехал в рекордные сроки, ждать пришлось минут десять. Я села в Ромкину новую тачку. Наконец-то он внял моим советам и избавился от старого монстра, который занимал два парковочных места (это если удачно припаркуешься, если нет – все три) и разжился приличным автомобилем. Выбирала я, само собой. И покупала тоже, Ромка довольно прижимист и на себе обожает экономить. А еще не любит выпендриваться. Тяжелый он человек. Но не может устоять перед моей улыбкой и парой ласковых слов. И сейчас, постоянно бурча, катался на черной блестящей Ауди, копии моей белой малышки. Я потратила деньги, «подаренные» мне Вишневским. Поначалу думала их вернуть, но посчитала справедливым порадовать пострадавшего друга.
        – Я встретила нашего общего знакомого. Ну знаешь, со шрамами, – первым делом сообщила я Ромке, чтобы отвлечь его от неизбежных вопросов: что я здесь делаю? Почему от меня несет водкой? Ну и прочее в том же духе… В последнее время друг слишком уж пекся о моем здоровье, и не только физическом.
        – Вишневского? – Ромка моментально нахмурился. – Что он хотел?
        – Как ни странно, ничего. Улыбался, шутил, угрожал. Ну знаешь, все как обычно. Но пакость почти наверняка затеял, надо быть начеку.
        – Держалась бы ты от него подальше.
        – Вот еще. Это он должен держаться подальше, – фыркнула я. – На самом деле, я позвонила, потому что хочу потолковать с бывшим парнем Крокодильды.
        – А протрезветь ты не хочешь?
        – Рома!
        Друг всегда понимал меня с полуслова:
        – Я так понимаю, мой совет оставить все как есть ты проигнорировала?
        – Естественно.
        – Ох, что-то у меня голова заболела…
        – Она что-то скрывает, Ром. И уж точно не такой ангелок, каким ее все считают!
        – Надеюсь, ты права, – тяжко вздохнул Ромка и повернул на нужную нам улицу. Похоже, он помнил наизусть адрес: никуда не заглядывая, он вскоре притормозил возле типовой пятиэтажки, неизвестно с какой целью окрашенной в цыплячий цвет.
        – Жуть какая, – прокомментировала я и зажмурила на минуту глаза, потому что отныне подобный оттенок будет ассоциироваться у меня с дурацким галстуком и его хозяином.
        – Мне с тобой пойти, или тут подождать?
        – Подождать, – твердо решила я и направилась к подъезду под номером один.
        Глава 3
        Некий Семен Алексеевич Коростелев проживал на четвертом этаже, лифт, само собой, не предусмотрен. Мой дом трехэтажный, в нем и то лифт имелся… Когда я поднялась на третий этаж, едва не столкнулась с парнем: он спускался, весело насвистывая и на ходу пытался натянуть шапку. На вид ему было лет двадцать семь, темные волосы коротко подстрижены, на лице двухдневная щетина. Сама не знаю почему, но я шагнула к нему, жестом останавливая, приветливо улыбнулась и поинтересовалась:
        – А вы не подскажете, в какой квартире Семен Коростелев живет?
        Парень окинул меня внимательным взглядом, но вместо ответной улыбки заметно нахмурился. Такой реакции я уж точно не ожидала, и на всякий случай нахмурилась в ответ.
        – А кто его спрашивает?
        – Если не возражаете, скажу это ему лично, – ответила я, уже догадываясь, что поймала самого Семена.
        – Как знаете, – пожал он плечами и попытался меня обойти, но я его остановила:
        – Скажу, когда мы с вами поднимемся наверх и поговорим. Если вы, конечно, не хотите поделиться подробностями личной жизни с соседями.
        Парень усмехнулся и кивнул:
        – С ними не надо делиться – сами все знают. Но хорошо, давайте поднимемся.
        Первым он начал подниматься на нужный нам четвертый этаж, я следом, слегка удивленная: как-то легко он согласился со мной поговорить. Семен открыл дверь, пропустил меня вперед и жестом показал, куда идти.
        Сделав два шага, я оказалась в комнате с цветастым ковром, видавшем виды диваном и пузатым телевизором. К дивану в комплекте прилагалось кресло, испачканное чем-то зеленоватым. Совершив нелегкий выбор между скрипучим гигантом и его младшим заляпанным братом, я все же устроилась на диване и пообещала себе в следующий раз подобной ситуации избежать. Правда, пока не решила, как: носить с собой складной стул не очень удобно, да и сидеть на нем, собственно, тоже; кресло не подходило практически из тех же соображений. Можно брать с собой плед…
        Хозяин квартиры устроился в кресле и прервал мои размышления:
        – Ну, так о чем вы хотели со мной поговорить?
        – О вас.
        – Неужели? Так спрашивайте.
        – Не скажу, что жалуюсь, но вы как-то слишком легко согласились говорить со мной, – поделилась я подозрениями, внимательно наблюдая за Семеном.
        Парень пожал плечами:
        – Вы похожи на девушку, которая не упустит своего. Так зачем все усложнять?
        «А ты не похож на парня, который может сделать такие выводы» – язвительно отметила я, правда, мысленно, а вслух согласилась:
        – Действительно. Вот бы все руководствовались подобными принципами.
        – Некоторые простоту не жалуют.
        – В том числе и я. Потому что по опыту знаю: за простотой чаще всего кроется подвох, Семен.
        – Чаще всего, – он опять пожал плечами. Вид имел равнодушный, но пару раз я заметила, как он смотрел на часы.
        – Торопитесь?
        – Немного, так что если не возражаете…
        – Ничуть, – перебила я. – Я здесь, потому что хочу поговорить об Анне Абрамовой.
        – И зачем вам Анька? – если он и удивился, то виду не подал.
        – Вы горели желанием поговорить, и я вас слушаю, Семен. Расскажите о ваших взаимоотношениях.
        – Нормальные отношения, не хуже, чем у других.
        – И долго они длились?
        – Около двух лет, – сразу ответил он.
        – И почему они завершились?
        – Потому что я неподходящий парень, – усмехнулся Семен.
        – Поясните?
        – Анька хорошая девушка, правда. Мне повезло, что такую как она вообще встретил… среди моих знакомых, знаете ли, подобные ей не водятся. А за ней мне пришлось чуть ли не полгода бегать, а она даже не смотрела в мою сторону. Но потом вдруг завертелось, и вот мы вместе. Продержались два года, потом она ушла: не смогла мириться с моими дружками да гулянками. У нее самой дети на уме, дом, будущее…
        – Не похоже, что вы раскаиваетесь, – заметила я.
        – Жизнь продолжается, не все же по ней убиваться.
        – Вы продолжаете общаться после разрыва?
        – Нет.
        – Расскажите мне об Анне?
        – Что рассказать? – он вроде бы удивился такому вопросу. – Вроде я уже изложил все, про знакомство, расставание и типа того…
        – То была история о ваших отношениях, – последнее я выделила. – Хоть и не особо подробная. А хочу слышать что-то о ней самой.
        – Ну не знаю даже… добрая она, очень. На котах бездомных помешана, постоянно кормила всяких дворняг. Терпеть не могла, когда я врал: предпочитала слышать все как есть. Работу очень любила, детей своих просто обожала… она вообще старалась во всем и всех видеть только хорошее, такое редко сейчас можно встретить.
        – Почему редко? В психушке каждый второй любвеобильный, – не согласилась я. Будь здесь Ромка, наверняка отругал бы за ехидство, но черт возьми, как еще реагировать?!
        – Нет, Аня…
        – Ангел?
        – Может, и не ангел, но ничего плохого о ней сказать не могу. Хорошая девушка. Я бы хотел сказать, что стерва и бросила, но понимаю, что виноват сам.
        Вот так странности пошли. Может, Семен робот?
        – Потерять такое сокровище мог только глупец.
        Семен как-то криво улыбнулся, но промолчал, и я продолжила:
        – Оставим ее святость. У нее было много подруг?
        – Она много работала, на друзей времени совсем не оставалось.
        – Неужели вообще никого? – не поверила я.
        – Возможно, она дружила с кем-то на работе, – неуверенно предположил парень.
        – То есть, наверняка вы сказать не можете?
        – Нет, – неохотно признался Семен. – Дома ее другом был я, в остальное время она пропадала либо в питомниках, либо в организациях благотворительных, либо на работе.
        – Бывает и такое… – пробормотала я, сильно в этом сомневаясь. – А у вас не осталось совместных фотографий?
        – Кажется, нет. А что?
        – Неужели все выкинули?
        – Да, – просто ответил Семен.
        – И из облака удалили?! – не поверила я.
        – Какого облака?
        – С компьютера? – предприняла я вторую попытку. Если не облако, тогда должен быть у парня ноутбук? Или где там раньше фотографии хранились…
        – В прошлом месяце мой ноут сгорел, заменил его на новую модель. Если фотки и есть, то из последних.
        – Покажете мне?
        Семен нахмурился, но возражать не стал, сходил за ноутбуков, включил его при мне, щелкунл несколько раз мышкой и вывел на экран фото: Крокодильша на фоне редкого леса крепко обнимала Семена, он развел руки по сторонам, что-то крича в камеру (наверняка фразу вроде «я король мира!»). Следующая фотография: парочка стоит прямо и улыбается в камеру.
        – Давно это было? – поинтересовалась я.
        – В прошлом году… Еще вопросы? Я бы рад поболтать еще, но мне на самом деле пора, ребята ждут, – вспомнил Семен, что торопится.
        – Если появятся вопросы, я вас найду. А пока нет.
        На мое «я вас найду» он поморщился.. И чем я так парню не приглянулась, интересно? Вместе мы покинули сначала квартиру, потом и подъезд, и там уже разошлись в разные стороны: я посеменила к Ромочке, который накуривал возле черной красавицы-Ауди, куда пошел Семен, мне было не интересно.
        Я подошла к другу, выдернула сигарету из его рук и откинула в сторону: мы пообещали друг другу бороться с вредной привычкой. Хотя у меня таковой привычки и вовсе не было, курил один Ромка, но почему-то он заявил, что я тоже зависима.
        – Ну? – недовольно поинтересовался он.
        – Врет господин Коростелев, как сивый мерин. И даже не краснеет.
        Мне пришлось коротко изложить беседу. В следующий раз возьму друга с собой, этак замучаешься пересказами заниматься.
        – Вроде все укладывается в общую схему, – пожал плечами Ромка. – Почему ты думаешь, что парень врет? Его слова вполне соответствуют тому, что мы и так уже об Анне знаем.
        – Врет, потому что все укладывается в общую схему.
        – Слабый довод.
        – Отлично, тогда вот тебе еще один: он нахмурился, едва меня увидел. Тебе не кажется это подозрительным? – сдвинула я брови.
        – Ты не обязана всем нравится.
        – Ромочка, я не успела ему нахамить и даже не ударила. Он должен был обомлеть от моей красоты и приготовиться бежать за мной на край света!
        – Может, ему брюнетки нравятся?
        – Ему не брюнетки нравятся, а Крокодильда с мышиного цвета волосами и блажью в голове. По крайней мере, он так утверждает.
        – Ну влюблен парень, все дела… не всем слюни пускать при твоем светлом лике, – не желал Ромка сдаваться.
        – Отлично. Тогда почему у нее нет друзей? А описание? Ты слышал, как он ее описывал? Общими фразами, которые сводились к чему-то вроде: «Анечка очень добрая, любит кошек, работу и вообще она добрая. И да, совсем забыл о ее доброте к кошкам. А уж какая она добрая!…».
        – Успокойся, – поморщился Ромка.
        – Так говорят только о тех, кого вообще не знают! – не хотела я отступать. Объяснить Ромке впечатления от беседы я как следует не могла, он там не присутствовал. Настораживало что-то в этом Семене… вроде и держался парень уверенно, но все же я ему не верила. Много странного было в его рассказе.
        – Не обижайся, но мне кажется, ты просто придираешься. Ищешь любую возможность насолить Крокодильде… тьфу ты… Анне этой, в общем. Может, тебе лучше сгонять на Мальдивы на пару недель? А вернешься, Новый Год как раз, а? – подхалимски предложил этот иезуит.
        – Ну уж нет, я эту лживую змею близко не подпущу к Макару. Она что-то скрывает, и будь я проклята, если это не так!
        – Ты уверена, что это не банальная ревность?
        – Ромочка, хватит молоть чепуху: я всегда уверена!
        Ромка вздохнул тяжело, обреченно. И сдался:
        – Твоей уверенности мне достаточно. Выясним все вместе, Сенька.
        – Я так тебя люблю, – в доказательство я кинулась к нему в объятья и даже позволила погладить себя по волосам, что в обычное время непозволительная роскошь.
        – Само собой, любишь.
        В такие моменты он становился жутко самодовольным.
        Следующим моим шагом стало изучение бывшего парня Крокодильды. Не знаю, почему, но интуиция моя не желала мириться и настойчиво кричала, что с парнем что-то не так. Как я и объяснила Ромке, общее впечатление от разговора вышло двояким: вроде, он не нервничал, но чувствовалось, врать ему не впервой. Я, например, тоже не нервничаю и плести могу что угодно. Наш разговор с Семеном прошел слишком легко, как будто парень меня поджидал. Неужели Крокодильда предупредила о моем появлении и попросила со мной побеседовать? Это бы многое объяснило… и мне категорически не понравился его рассказ: добрая, добрая, добрая… никогда я это слово не жаловала. Добрая – это же почти милая!
        Семеная проверяла популярным и в большинстве случаев достоверным сейчас способом: изучила его страницы в социальных сетях. Фотографий с Крокодильдой там не нашлось, что неудивительно, раз они расстались. Зато лучших друзей я вычислила практически сразу: по шутливым комментариям и оценкам. Это очень сложная часть, приходилось постоянно включать фантазию и приписывать шутки там, где умственная отсталость налицо.
        В итоге я выделила троих молодых людей одного с Семеном возраста.
        Двое из них оказались женаты и даже успели обзавестись потомством, похоже, в последнее время они больше дружат в интернете, нежели при встречах. Остался некто Дмитрий Котов, практически на всех фотографиях позировавший с бутылкой пива. У него отсутствовал один передний зуб, но судя по тому, как широко он улыбался, данный экземпляр чувствовал себя необыкновенно привлекательным. Мужское эго воистину непоколебимо.
        У Дмитрия Котова хранилась целая куча фотографий с Семеном, в том числе и трехгодичной давности. Семен представал на снимках далеко не в лучшем состоянии, неудивительно, что Крокодильда от него сбежала. В общем, если и был у Семена друг, который знал больше других, так это Дмитрий Котов.
        Я громко позвала Ромку, который хозяйничал у гриля. Он появился через пять минут, облаченный в фартук. Выглядел при этом в высшей степени забавно, я не могла сдержать улыбку:
        – Решил сменить вид деятельности?
        – Просто у тебя на кухне столько техники, а ты туда даже не заходишь, – улыбнулся он в ответ.
        – У меня есть кухня? – ахнула я.
        – То помещение с кофе-машиной… забей. Чего звала?
        Я повернула к нему ноутбук и ткнула в экран:
        – Хочу, чтобы ты побеседовал вот с этим парнем.
        – С ним? – изумился друг, приглядываясь к беззубому. – Это кто еще такой?!
        – Это друг Семена, парня Крокодильши. Не сказать, что он умеет подбирать друзей… да и девушек в общем-то тоже. Но нам это не важно. Я бы сама с ним потолковала, но думаю, лучше будет, если парнем займешься ты.
        – И о чем мне с ним беседовать?
        – Как это о чем? О Крокодильше, конечно!
        – Ты не слишком ли увлеклась?
        – Это только начало!
        Ромка еще некоторое время смотрел на фото и нехотя кивнул:
        – Сегодня позже вечером и займусь. Через пять минут у нас ужин! – оповестил он и удалился на кухню.
        – Для ужина еще рано, – напомнила я.
        – Значит, обедо-ужин! – крикнул он уже с кухни.
        Пока я листала фотографии, слышала, как Ромка болтает по телефону. Выясняет адрес Котова, надо полагать. Что ж, надеюсь, сегодня у нас появятся интересные новости.
        Мы пообедо-ужинали с Ромашкой: друг пожарил два куска мяса на гриле, а улыбался так, словно как минимум готовил сарсуэлу. Кстати, от последней я бы точно не отказалась… Может, стоит поощрить Ромкино увлечение готовкой? Или отправить на кулинарные курсы?
        После трапезы Ромка отбыл по заданию, а я нехотя собралась и поехала домой, то есть в отчий дом: субботние вечера давно стали у нас традицией. Вряд ли Ирина приготовит сарсуэлу, но наверняка это будет что-то очень вкусное. Как моя будущая победа.
        Глава 4
        Отчий дом встретил вымершим двором и непривычной пустотой. Ноябрь, чтоб его: пусто, холодно и бесснежно. Даже мамулины садовники умирают от скуки и не могут творить свои чудовищные шедевры из травы и кустарника. Но ничего, зима близко и скоро домашний сад обрастет ледяными скульптурами и снежными лабиринтами. Каждый развлекает себя как может, что тут сказать.
        Я зашла домой, небрежно скинула шубу и покрутилась возле зеркала: для ужина я выбрала простое черное платье длиной чуть выше колена, а волосы собрала в высокий хвост. Просто и со вкусом, маме с папой понравится.
        Но семейный ужин у Симбириных редко проходил без незваных гостей. Как и в этот раз – уже в коридоре я услышала гегемонию из искрящихся весельем голосов и смеха. Прошла в гостиную и едва не завопила от ужаса: на родительском диванчике восседала Крокодильда в компании моего Макара. Ушлая девица улыбалась и тянула загребущую руку в мамулину сторону, демонстрируя ей безвкусный булыжник на пальце.
        А мама… мама сидела напротив не одна, а в компании Вишневского. Рядом с мерзким пиратом пристроил пятую точку мой бестолковый братец. Это слишком. Это очень-очень-очень плохо. У меня даже плана нет!
        Я начала отступать. Но кто бы сомневался – далеко уйти не смогла, папуля поймал меня у и заблокировал все пути отхода.
        – Доченька! Я так рад тебя видеть! – он меня обнял и поцеловал в щеку. – Хорошеешь с каждым днем, вылитая Маечка! – В домашнем образе папа всегда радушен и улыбчив, но я знала, есть у Симбирина Евгения Андреевича и другая сторона, с которой многие предпочли бы никогда не столкнуться. А кто столкнулся, уже не расскажет.
        – Спасибо, пап.
        – Только взгляд угрюмый. Случилось что?
        «Ты бы узнал одним из первых» – подумала я.
        А вслух заметила:
        – Ну, глазками-то я в тебя пошла.
        – Ехидство не к лицу красивой девушке, Сентябрина.
        – А что к лицу?
        Тут папуля ничего убедительного придумать не смог, посему решил сменить тему:
        – К нам сегодня присоединится Андрей, – порадовал он, и потащил меня обратно в дом. Предупреждение вышло запоздалым, раз я сама успела разглядеть маньяка в нашей гостиной.
        – Он разве не умер?
        – Сентябрина!
        – Поняла – надежды тщетны.
        – Андрея пригласил твой брат, так что постарайся вести себя прилично. Тем более, Андрей только недавно вернулся, и мне бы не хотелось его пугать… он единственный сын Игоря, будет жаль, если он уедет, – несмотря на весь свой ум, проницательность и жесткость, папуля иной раз врубает сентиментальность на полную катушку. И ведь знает же наверняка, как именно Вишневский у нас появился, но виду не подает, наблюдает пока.
        – Уедет он, как же, – буркнула я. – Поганой метлой теперь не выгонишь.
        Родитель замечание комментировать не стал, приняв Соломоново решение игнорировать мои шутки. Мы как раз добрались до гостиной. В комнате воцарилась тишина: все пялились на меня. Мамуля с радостью, братец и его пиратский друг с любопытством, а Макар и его Крокодильша – с явной тревогой.
        – Забыла нож в сумочке, – невинно пожала я плечами. Не люблю разочаровывать людей: они тут, понимаешь ли ждали, беспокоились… надо оправдать ожидания.
        – Я привел Сентябрину, – заискивающе сообщил родитель.
        Гости недружно поздоровались, напряжение с их физиономий никуда не делось. Лишь Вишневский начал скалиться по привычке.
        – Что вы так смотрите? – не удержалась я, прошла вперед и плюхнулась в кресло напротив. – Боитесь, что у меня снайперская винтовка в платье спрятана? Или онемели от красоты?
        Последняя фраза предназначалась Крокодильде, которая чем-чем, а красотой уж точно похвастать не могла. До меня ей уж точно далеко. Она это поняла и вцепилась в руку Макара, изобразив победную улыбку. Я ей подмигнула, намекая, что бой еще не окончен, а только начинается. Как говорится, можно проиграть мелкую битву, чтобы выиграть войну.
        – Ээ… – не очень остроумно выдавил Макар, Вишневский на это достаточно громко усмехнулся, пробормотав что-то Марту. Детский сад.
        – Сентябрина, ты знакома с Анечкой? – прощебетала мамуля, предпочитая игнорировать общую напряженность, которую до конца не понимала. Скоро она начнет обсуждать наступление новогодних праздников и планы нашего семейства на эти самые праздники.
        – Мамуля, ты же знаешь: я руководствуюсь принципом не запоминать имена людей, которых я больше не увижу. Никогда.
        – Нас пригласили на свадьбу, сестренка, – заметил братец.
        – Март, если на свадьбе не будет толпы санитаров, чтобы за тобой приглядывать, то их совершенно точно надо будет пригласить, – напомнила я, заметив, что Макар с невестой с облегчением выдохнули. Наверное, по ошибке решили: раз я сказала слово «свадьба», значит, ее допущу. Наивные оба, а таким людям категорически нельзя сбиваться в пары. Один должен быть адекватным.
        – Так и сделаем, сестрица, как раз и за тобой проследят.
        – А какое платье ты хочешь, Аня? – вклинилась мамуля и разговор быстро перетек в обсуждение всякой свадебной чепухи, с новогодними праздниками я дала маху.
        Оказалось, Крокодильда уже продумала все: от торта до списка гостей, что показалось мне любопытным: как давно они собираются женится? Или у нее с детства все заготовлено, как в подростковых комедиях? Что за безвкусица… слушать это невозможно, особенно под наглым взглядом Андрея Вишневского.
        Я резко поднялась:
        – Пойду поздороваюсь с Ириной! – и поспешила унести ноги. Мне необходима передышка, да и Ирина мне нравилась, она работала в нашей семье уже лет десять и очень дружила с мамой. А еще она симпатизировала Ромке – и как ее после этого не любить?
        Поболтав с Ириной о Ромкиных кулинарных талантах и сарсуэле, я неохотно вернулась в гостиную. Оказалось, все успели разбрестись: то есть, Макар с Крокодильдой и мамулей остались на месте и вели все те унылые свадебные беседы, а вот остальные не выдержали и сделали ноги по моему примеру.
        Я отступила назад, к лестнице. Повеселиться, зайдя в гостиную, или подняться наверх и потолковать с братцем наедине? Он может помочь с моим непростым делом… принять окончательное решение я не успела: кто-то весьма неинтеллигентно схватил меня за плечо и развернул к себе. Методом исключения (папуля бы себе такого не позволил, брат тоже вряд ли), я опознала Вишневского еще до того, как увидела, потому выставила руку для хлесткой пощечины. Но Андрей ловко увернулся, гад. Оскалился и поинтересовался:
        – Ну что, ты подумала насчет пари?
        – А у тебя любопытные рефлексы, – заметила я. – Многочисленные драки в барах и казино дают о себе знать?
        – Твои мне тоже нравятся. И что теперь, устроим кулачный бой?
        – Ты кажется зациклился: кулачный бой, пари… что же будет дальше? Дуэль? Тебе надо с кем-то это обсудить, – посоветовала я, высвобождая плечо и шагая назад.
        – С тобой, например.
        – Я не хочу ничего обсуждать.
        – Почему?
        – Ты мне противен. Это безвыигрышная ситуация.
        – Но я обожаю выигрывать безвыигрышные ситуации, – Вишневский порывисто шагнул ко мне, его лицо оказалось близко, он сам… слишком близко, нас разделяли считанные миллиметры. Его голова опасно наклонилась в мою сторону… и я резко ушла вправо, поднырнула под руку и оказалась за его спиной.
        – Ты только что пытался поцеловать меня? – рявкнула я, сама в это не веря.
        – Нет! – он повернулся с пиратской улыбкой на губах.
        – Тогда что? Врезать мне головой?
        – Смотря что тебя больше возбуждает, моя сладкая. Я бы поставил на второе. Мне помнится, как ты…
        – Фу.
        Он пожал плечами, в его глазах плясали черти.
        – Как можно быть настолько неприятной личностью? – фыркнула я.
        – Настолько неприятной, что рядом со мной тебе не по себе?
        – Фу! – повторила я, повернулась к лестнице и крикнула: – Март, когда будешь спускаться, захвати свою утку! Или ведро, меня тошнит!
        – Дура! – послышалось сверху, голос принадлежал братцу.
        Вишневский все еще терся рядом, я ткнула его локтем и буркнула:
        – Отвали!
        – Утка? – влез папуля, появившись из кабинета: – А я думал, у нас сегодня что-то с креветками. Ну вот… – Папа выглядел расстроенным, по непонятным причинам он утку не жаловал, как и любое мясо птицы в принципе. – Надо бы напомнить Ирине…
        – Остановись, пап!
        – Я думаю, креветки тоже будут, – пообещал Вишневский, хитро на меня поглядывая. Папуля перевел взгляд с меня на Андрея и почему-то улыбнулся.
        – Господи, как я хочу домой! – закатила я глаза.
        – Ирочка сказала, мы можем двигаться в сторону столовой, – появилась из гостиной мамуля. – Сентябрина, ты уже видела елку? На следующей неделе я приеду к тебе и мы что-нибудь придумаем и с твоей квартирой.
        – Я уже придумала: купила ящик шампанского. Ромка обещал сделать башенную елку из бутылок, загорелся идеей.
        Мамуля это проигнорировала и продолжила рассуждать об украшении моей квартиры. Недружным шагом мы двинулись в столовую. По дороге я задалась вопросом: почему каждый из членов семьи тащит на наш ужин кого попало, а мне такого не позволено? То есть, Ромка иногда меня сопровождал, но папуля друга недолюбливал и давал понять, что желает видеть меня в одиночестве. Ну и не то чтобы сам Ромка рвался в наш цирк… в общем, я решила, что в следующий раз без поддержки родственной души и ноги моей здесь не будет.
        Мы расселись. Причем Март изменил традиции и пристроился по одну сторону стола со мной. Правда, между нами втиснулся Вишневский, наверняка специально. Счастливая парочка и мамуля оказались напротив, папа – как обычно, во главе стола.
        – Похоже, утка отменяется, – заметил Симбирин-старший, заметно повеселев.
        – Какая утка?! – ахнула мама, остальные обменялись недоуменными взглядами.
        – Сентябрина сказала…
        – Сентябрина вообще любит поговорить, – ожил Макар. Его глаза метали молнии: ясно, что Крокодилья невеста настучала о нашей девчачьей беседе.
        – Виновна. Накажешь меня?
        – Забуду.
        – А мне нравится все, что ты говоришь, – шепнул сидящий рядом Вишневский. Меня передернуло от отвращения, я придвинулась к брату поближе.
        К счастью, ненадолго все отвлеклись на салат. Только Вишневский жался все ближе, а я двигалась от него к Марту. В конце концов наше трио слилось в единую кучу, что не могло укрыться от папиного внимания:
        – Почему рядом с моей дочерью все впадают в детство?
        – Виновен! – признался Вишневский и даже не подумал отсесть подальше. В этом весь Андрей – ему все равно. Он, как Макар, не пытался произвести впечатление, не собирался вести себя как человек, которого пригласили на ужин в семью. Он вел себя, точно Андрей Вишневский десятилетней давности, тот же, что плевал на правила и поступал как вздумается и никогда этого не стеснялся.
        Вот и сейчас… его рука совсем уж неприлично оказалась на моей ноге. Я посмотрела на Андрея убийственным взглядом, но тот лишь плечами пожал – мол, а что такого? Вишневский играл со мной во что-то, а я пока не разобралась, во что. Мы смотрели друг на друга, точно старые враги с неприличными мыслями в голове. И мне уж точно было не по себе от происходящего.
        От Макара это не укрылось, он покраснел и придвинулся к невесте. Вместе они выглядели странно, как будто им некомфортно сидеть так близко. То ли напряженность обстановки сказывалась, то ли не все благополучно у них в раю. Макар понял, что совершил ошибку? Похоже на то. Я ведь сижу напротив, во всех смыслах более удачная партия. Красива, богата до неприличия, отец – солнышко, и чего еще парню в жизни надо? Самоутвердиться, вот что. А Крокодильная невеста чувствует все это, оттого тоже ерзает и мнется.
        – Макар, ты нервничаешь? – Вишневский тоже заметил движение напротив.
        – Что за глупости, – отмахнулся тот.
        – Или тебе неловко?
        – Андрей! – пискнула мамуля.
        – Мы оба волнуемся о предстоящей свадьбе, правда, малыш? – прощебетала Крокодильша, глядя на Вишневского по-особенному злобно. Взгляд мне показался странным и вызывающим вопросы.
        – Обожаю свадьбы.
        – Особенно если жених и невеста в итоге доходят до алтаря, – поддакнула я.
        – Нас сегодня слишком много, – пробормотал отец, мыслями он находился далеко от происходящего. Наверняка думал о проектах, инвестициях… в нашей семье главное –научиться не воспринимать происходящее всерьез.
        Ирина появилась очень вовремя:
        – А вот и ужин! – обрадовала она.
        Все с готовностью схватились за столовые приборы. За едой разговор развалился: папуля с Макаром вяло обсуждали царящую политическую ситуацию, Крокодильда пялилась в тарелку, мама не нашла лучшего времени пристать к Марту с его лечением. Братец страдал от агорафобии и лечиться напрочь отказывался, аргументируя тем, что его все и так устраивает. Но сейчас, кажется, чувствовал себя неловко. Мама продолжала настаивать на новогодней вылазке, но Март никуда вылезать упорно не желал.
        Вишневский же за неимением другого собеседника полез ко мне:
        – Не хочешь прогуляться после ужина?
        – Нет. И отодвинься уже от меня.
        – Не могу. Всегда питал к тебе необъяснимую слабость, сама знаешь.
        – Всегда – это семь лет назад? – скривилась я. – Вишневский, неужели ты влачил настолько жалкое существование, что тебе и вспомнить нечего, кроме слабости ко мне? Не заставляй меня плакать от жалости к тебе.
        – Говорят, первая любовь не забывается, – невозмутимо пожал он плечами. – Наверное, поэтому все не могу выкинуть тебя из головы.
        – Ромка хорошо стреляет. Одна пуля в лоб, и все проблемы решены, Андрей.
        – Удивлен, что ты не сделала этого раньше. Почему, не расскажешь?
        – Март! – повысила я голос. – Не хочешь поделиться книгами по превращению в растение с другом? Может, тогда он наконец заткнется?
        – Извини, сестренка, я их выбросил, – усмехнулся братец и опять отвлекся на разговор с мамой. И сделал это нарочно.
        Я беспомощно огляделась – ну почему никому нет дела до моей беды? Папа все с Макаром, Март с мамой… предательские Симбирины! Оставили на съедение пирату! Ну ничего, мне как раз надоело терпеть и вести себя прилично.
        – Что ты сказал? – рявкнула я, стоило Андрею открыть рот.
        Вскочила и залепила пощечину, в этот раз он не увернулся. Получилось хлестко и больно. Все вокруг сразу затихли, потеряв дар речи.
        – Как ты мог?! – я вскинула взгляд на остальных и пояснила: – Андрей только что признался, что вожделел меня, когда мне было одиннадцать лет! Это ведь ненормально!
        – Что? – ахнула мамуля, хватаясь за сердце.
        – Сентябрина! – повысил голос папа. Он использовал это короткое «Сентябрина» каждый раз, когда не знал, что сказать. Хотя мог бы молча взять, да выпроводить нежеланного гостя, к примеру.
        – Вожделел? Где ты откопала это слово? – задался вопросом малообразованный Март, явно наслаждаясь ситуацией. Семейные сборища выступали развлечением для брата-домоседа, а я рада была устроить для него шоу. Хотя сегодня я старалась не для Марта, а для себя.
        – Тебе тогда было пятнадцать, – уточнил Вишневский, ничуть не смущаясь. Его щека покраснела от удара, а взгляд обещал расплату.
        – Спятил?! – возмутился братец. – Да она в пятнадцать напоминала внучку Гитлера, по сравнению с теми временами сейчас с нами сидит ангел!
        – Март, напрягать мозг, когда его нет – плохо, так и голова может разболеться!
        – Спрошу у Ирины про десерт, – мама благополучно смылась.
        А я последовала ее примеру, напоследок обозвав Вишневского мерзавцем. И слегка волновалась – а не перегнула ли я палку? Одно дело – пуля в плечо, справедливый удар, на который Андрей не отвечает, потому что и сам признает справедливость. Или готовит что-то серьезное… но пощечина может выбесить его сильнее, и черт его знает, как он на нее ответит. Я всегда любила игры, но отчего-то в этот раз не торопилась вступать в бой. Знала: потерь может быть очень много.
        Зазвонил телефон, отвлекая от мыслей о Вишневском. Я посмотрела на экран: мне широко улыбался Ромка. Невольно я и сама заулыбалась и поспешила ответить на звонок:
        – Ты меня спас, Ромочка!
        – Все так плохо? – посочувствовал друг.
        – Хуже не бывает, – заверила я. – Видел бы ты, что тут за компания собралась… неважно. Я так понимаю, у тебя есть что-то интересное? Прошу, порадуй меня, друг! Мне срочно, срочно, срочно нужно отвлечься.
        – Успокойся, Сенька, сейчас все будет. Во-первых, хочу сказать, что всегда с подозрением относился к твоей интуиции, а в этот раз вообще в нее не поверил, но оказался не прав.
        – Бальзам на мою душу, – порадовалась я.
        – Я потолковал с беззубым другом Семена, Дмитрием Котовым. Тот еще тип, до сих пор дрожь берет… так вот, он понятия не имел, что Семен вообще с кем-то встречался.
        Я присвистнула: не знаю, чего я ожидала, но чтобы такого…
        – Неожиданно, да? Не думаю, что Семен смог скрыть подружку, с который по его словам у него были двухлетние отношения. Никакой Анны около него и близко не наблюдалось. Даже когда я предположил, что Семен ее просто скрывал, Котов отмел мою теорию одним махом: во-первых, полгода из нужного нам срока дружок сожительствовал с барышней, даже отдаленно не напоминающей нашу Анну, во-вторых, Котов чуть ли не каждый день обретается у дружка. Подружку бы уж точно заметил. Такие дела, Сенька.
        – Спасибо, Ромочка! Думаю, сейчас я выясню подробности у самой Крокодильши.
        – Она что, тоже у вас дома?!
        – Ага.
        – Не повезло ей, – посочувствовал Ромка. – Удачи тебе, любовь моя.
        – Удача мне ни к чему, Ромочка, – привычно ответила я и повесила трубку.
        Чтобы не привлекать лишнего внимания, быстро набрала сообщение крокодильей Анечке (ее номером я разжилась ранее):
        «Я знаю, что ты скрываешь. Жду на крыльце».
        Сама же вышла на улицу, накинув мамину легкую шубку, и закурила. Ждать пришлось недолго, через пять минут показалась мышиного цвета голова, а потом и вся Анна.
        – Что означает ваше сообщение? – нахмурилась она.
        – Ты мне скажи.
        – Вы меня разыгрываете? Это проверка? Макар говорил, вы на многое способны…
        – Проверка была утром, сейчас у меня есть доказательства, – улыбнулась я.
        – Доказательства чего?
        – Пока только твоей наглой лжи. Но не бойся, я узнаю больше. Видишь ли, Макар прав, иногда я бываю весьма деятельной.
        – Я вам не верю, – она сложила руки на груди и вздернула востренький подбородок. Показная уверенность, дешевый прием, на деле девушка нервничала.
        Я усмехнулась и затушила сигарету:
        – А ты и не должна мне верить, Аня. Как я не поверила Семену Коростелеву, с которым имела неудовольствие познакомиться сразу после нашей встречи. Семен не самый приятный тип, но ты и сама это знаешь, раз сделала с ним пару фотографий в лесу. Так понимаю, для достоверности… не особо талантливая работа, стоило выбрать «жениха» понадежнее. Может, ты не рассчитывала, что тобой займутся всерьез? Или это экономия?
        – Вы разговаривали с Семеном? – она старалась выглядеть незаинтересованной.
        – Я так и сказала. И с его другом, который понятия не имеет о девушке Семена, тоже поговорила. Ты вообще знала, что он сожительствовал с другой? Это риторический вопрос, мы обе понимаем, что ни с каким Семеном ты не встречалась и видела его один раз в жизни, чтобы сфоткаться. Так зачем тебе понадобился подставной парень?
        – Все не так…
        – Неужели? – перебила я. – Подставной парень наводит на интересные мысли, дорогуша. К примеру, если я копну глубже, что еще смогу узнать? Сразу говорю, упорства у меня на троих. И любопытства тоже, а на тебя есть что копать, судя по спектаклю с Семеном и прочему. Хочешь, чтобы я продолжила проявлять любопытство?
        – Что вам нужно? – хмуро спросила девушка.
        – Вот это уже другой разговор.
        – Нет желания с вами связываться. Как я говорила, мне многое о вас рассказали.
        – Лесть тебе не поможет, дурочка, – улыбнулась я, отметив, что в этот раз она не упомянула Макара в качестве источника. – Хочу, чтобы ты убиралась из моей жизни. И из жизни Макара тоже. Сейчас же, сиюминутно! – все так же довольно улыбаясь, изложила я требования.
        – Это все?
        – Мне этого достаточно, а тебе?
        – Вполне, – буркнула она.
        – Тогда считаю до пяти!
        – Если я уйду, вы не полезете в мою жизнь?
        – Посмотрю на твое поведение, Аня. Если ты исчезнешь навсегда, то буду доброй… а теперь скройся с глаз моих, я начинаю считать до пяти!
        – Но моя сумка…
        Я закатила глаза: ну почему «сиюминутно» постоянно воспринимается как красное словцо?
        – Раз, – начала я.
        Анна меня поняла, развернулась резко, бросив напоследок:
        – Отлично, но чтоб вы знали: я все равно не планировала выходить за него, он мне даже не нравился! Забирайте его себе.
        Я проводила девушку взглядом: она вышла через калитку, попрощалась с недоуменным охранником. Ну, это было просто. Завтра надо будет с Анной потолковать по душам: похоже, девушке есть что рассказать. Любопытство – мой порок, признаю. А сегодня, помахав охраннику рукой в знак приветствия, я вернулась в дом, наслаждаясь так легко выигранной войной.
        Глава 5
        Казалось бы, на такой позитивной ноте можно заканчивать вечер. Битва выиграна, упавшее настроение вновь на высоте, ночь впереди… идеальный день. И можно уйти по-английски.
        Макар поймал меня в гардеробной – я надевала шубу.
        – Уже уходишь? – спросил он.
        – Как видишь. Вы меня утомили свадебными делами, праздниками и семейными драмами. Лучше посмотрю сериал, там подобной ерунды всегда в избытке.
        – Не видела Аню? Она ушла, и я не могу найти ее.
        – Попробуй не искать, – душевно посоветовала я.
        – Так ты ее видела?
        – Я не слежу за твоей каракатицей, Макар.
        – Это заметно. Нашла новое развлечение? – в его тоне слышалась злость. – Твои игры на меня не действуют, Бри, больше нет. Ты можешь сколько угодно сидеть передо мной и заигрывать с новой игрушкой – мне все равно.
        – Что-то не очень похоже, – заметила я, улыбаясь. А может, не стоило торопиться с уходом? Вон как Макара распирает, надо же. Занятая перепалками с Вишневским, я и не видела, что происходило напротив.
        – В любом случае, это не твое дело.
        Макар покачал головой, отошел назад:
        – Ты права, это не мое дело.
        – Хорошо, что мы это обсудили, – я прошла мимо, но притормозила у выхода: – И да, твоя Анечка уехала. Сказала, что свадьбы не будет или что-то в этом духе. Кто ж ее невнятную речь разберет… у нее что, прикус неправильный?
        – Ты… – он прикрыл глаза, пытаясь справиться с гневом, но я решила не дожидаться развития событий и кучи вопросов от Макара, что грозили на меня обрушиться. Всегда важно вовремя удалиться. Поговорю с парнем, когда он остынет.
        – Я, Макар. Это я. – Ответ получился простым и понятным.
        Я вышла на улицу, прикрыла за собой дверь, и успела увидеть, как Макар пытается дозвониться до сбежавшей невесты. Даже интересно, получится ли у него? Ох, надеюсь, что да, в этот раз победа далась мне слишком легко, душа требовала продолжения банкета.
        И это оказался случай под названием «бойся своих желаний». Все вышло из под контроля за считанные секунды: не успела я сесть в машину, как увидела нашего охранника: он бежал в сторону дома, вытаращив глаза и широко размахивая руками. Предчувствие вытолкнуло меня обратно на улицу.
        – Что случилось? – крикнула охраннику.
        Он меня не услышал, ворвался сразу в дом. И началось настоящее веселье: все семейство на моих глазах вывалило на улицу и дружным строем отправилось за охранником, очередным Иваном. Разумеется, я не отставала, с трудом пытаясь не растянуться на скользкой дороге (мой путь был рассчитан как «парковка – дом», зимнюю обувь я проигнорировала) и одновременно разобрать путаные объяснения Ивана:
        – Я уже позвонил в полицию, сразу, так сказать. Услышал стрельбу, и… так сказать, уведомил. Но я же, так сказать, лицо ответственное, посему я…
        Он замялся, и я подсказала:
        – Так сказать…?
        – Сентябрина, помолчи, – сурово сдвинул брови отец и я сочла за благо последовать его совету: похоже, случилось что-то действительно неприятное. Иван заикался, отец мрачнее тучи.
        – Так сказать, проявил любопытство. Прямехонько за углом и стреляли, как оказалось. Ну а память на лица у меня хорошая, так сказать, девушку я сразу узнал.
        – Какую девушку?! – резко побледнел и сбился с шага Макар: его мысли наверняка вертелись в том же направлении, что и мои собственные. Он посмотрел в мою сторону и побледнел еще больше. Краем глаза я отметила, как Вишневский нахмурился.
        Отвечать Ивану не пришлось, мы как раз свернули за этот злополучный угол и смогли увидеть все сами: примерно в метре от дороги лежала девушка. Ее безвкусную куртку болотного цвета трудно не узнать, уже издалека я поняла – это Аня. Мама громко ахнула, так же это признавая. Я скорее чувствовала, чем видела, как папа обнял ее и попытался отвести подальше.
        – Что с ней? Она умерла? Боже, она умерла? Женя, ответь мне… – причитала мамуля в ужасе.
        Ответил Вишневский:
        – Я не врач, но судя по дырке от пули в ее груди – да.
        Сама я не могла оторвать взгляда от Крокодильды: она лежала на спине, раскинув руки, одна нога неестественно подогнута. На груди девушки расползлось одно большое темное пятно, и несколько поменьше. Пятна все увеличивались, скоро сольются в одно. Глаза девушки выглядели стеклянными и блестели в свете фонаря, шапка сбилась на правый бок.
        – Аня, – Макар кинулся вперед и рухнул возле нее на колени. Начал трепать по щекам, зачем-то пытаясь ее поднять. – Анечка, прошу тебя, очнись… Аня, ну ты чего? Аня, скоро приедет скорая, все будет хорошо…
        Некстати явилась мысль: если когда-нибудь меня подстрелят, Макар будет плохим помощником, только быстрее на тот свет спровадит. Сейчас парню никто не мешал, ведь всем абсолютно ясно: Анечка не жилец. А мысль о возможных уликах, судя по всему, мелькнула только у меня.
        – Я вызвал скорую, но… – тихо добавил охранник Иван, и запнулся. Даже он понимал, что скорая уже не поможет, девушка мертва. И наверняка была мертва, когда Иван нашел ее.
        Похоже, стрелявший одним из выстрелов угодил в сердце. В том, что в Анну стреляли, сомнений не было: дюжина круглых отверстий в пуховике не оставляла места для других версий, тут Вишневский был прав. Анна лежала на спине, стало быть, могла видеть стрелявшего.
        Я подняла взгляд: на заборе соседей красовалась камера. Думаю, полиция быстро установит, что тут произошло на самом деле. Шанс есть, пусть и призрачный, ведь если действовали люди поумнее, о камерах обязаны были позаботиться. Тогда нас ждет пустая запись и еще больше вопросов.
        Услышав галдеж за спиной, я тихо выругалась: вот и немногочисленные соседи пожаловали. И все с недоумением и некоторой опаской косились на наше семейство. Помнится, мама переживала, что добрососедские отношения у нас ни с кем не складываются, теперь можно даже не переживать о такой мелочи.
        Подошел Вишневский, закинул тяжеленую руку мне на плечо, отвлекая от проблем соседских взаимоотношений:
        – Вот ведь незадача, правда? Умерла около вашего дома.
        Раздраженно, я избавилась от его объятий:
        – Ты не можешь обойтись без дурацких замечаний, да?
        Он пожал плечами:
        – Просто озвучиваю твои мысли, змея моя.
        – Надеюсь, ты не приложил к этому свою мерзкую руку? А то у меня появится повод для недовольства.
        – Я думал, ты приложила, – удивился он. Удивление, кстати, выглядело настоящим.
        Отвечать я сочла ниже своего достоинства.
        Приехала скорая и полиция, количество соседей все прибавлялось, не знала, что тут столько людей вообще живет. Парни с погонами разогнали всех по домам, пообещав навестить каждого. Нам так же пришлось удалиться. Мы брели к дому, папа трогательно поддерживал мамулю под руку, брат чуть ли не волоком тащил Макара, который не желал покидать невесту, но граждане из полиции были непреклонны, им и так все улики затоптали. Вишневский шел рядом со мной, весело подмигивая каждый раз, когда я на него косилась.
        Все зашли в дом, я остановила Макара, взяв его за руку:
        – Макар…
        – Чего тебе? – руку он освободил, довольно грубо. Выглядел при этом потерянным, а еще злым, очень злым.
        – Тебе нужно кое-что узнать, прежде…
        – Дай угадаю: узнать, что ты здесь не при чем?
        – Так и есть, но я говорила не об этом.
        – Значит, это дело рук твоего дружка-уголовника? – горько усмехнулся Макар.
        – Ромка не уголовник, – на автомате вступилась я за друга. Хотелось добавить кое-что еще, припомнить грешки самого Макара, к примеру, но я взяла себя в руки и спокойно сказала: – Ты должен знать, что мы с Ромкой к этому не причастны. А еще ты должен знать, что у Ани были секреты…
        – Довольно, – он жестом остановил меня, – мне не интересны твои интриги, Бри, больше нет. Мою невесту убили, не прошло и часа, как ты… ты за это в ответе.
        – Кто?!
        – Без понятия, ты ли это организовала, но знаю одно: ты выгнала ее, и не прошло и пяти минут, как ее обнаружили мертвой. И самое смешное – тебе даже не жаль.
        – Ну, если в таком ключе…
        – Ненавижу тебя! – перебил он тихим голосом, но это пугало даже больше. – Ты чертова сука, лишенная морали, человечности и любых чувств. И сейчас ты радуешься… – Макар вцепился в волосы обеими руками, словно останавливая себя. – Держись от меня подальше. Меня от тебя тошнит. Держись от меня подальше, – повторил он, – иначе я за себя не ручаюсь…
        – Ты не прав, – возразила я, – по крайней мере, насчет отсутствия чувств.
        Слова вырвались без моего на то желания, можно подумать, сейчас они хоть что-то значили. Я сама не понимала, хотела ли я защитить себя, или пыталась сказать нечто такое, что говорить не умела. Я съежилась под тяжелым взглядом Макара. Таким взглядом обычно одаривают смертельных врагов.
        – НЕ-НА-ВИ-ЖУ! – по слогам процедил он, грубо оттолкнул меня с пути и удалился из моей жизни.
        Точнее, скрылся в доме.
        А я смотрела ему вслед, точно зная: ничего хорошего из убийства Крокодильды не выйдет. Во всех смыслах.
        И, как обычно, оказалась права. Дело даже не в том, что Макар предпочел меня ненавидеть, а во всеобщем недоверии. Даже Ромка, когда я подробно изложила ему свое видение ситуации, наморщил лоб и минут пятнадцать сверлил меня взглядом, а потом и вовсе спросил, правда ли я непричастна. Решил, что я передумала насчет «голову оторвать» и просто застрелила девку. Недоверие друга ранило больнее всего. Пусть он и говорил, что верит мне, я все равно замечала его настороженный вид, будто он только ждал, когда уже всплывет что-то крайне неприятное. Мне казалось, я могу видеть, как крутятся ржавые винтики в его голове: с трудом, скрипя, просчитывая все возможные варианты.
        Папуля тоже был мною недоволен: все потому, что охранник Иван настучал о моей беседе с Крокодильдой за пять минут до ее смерти. Не отставала и полиция – их интересовало сообщение, отправленное мной Анне за десять минут до того, как ее застрелили.
        Конечно, в смерти девушки никто меня не обвинил… в лицо. Но косвенно даже я сама чувствовала себя причастной. И злилась: вот надо было этой кикиморе умереть так не вовремя? Теперь даже крохотная надежда наладить отношения с Макаром пошла коту под хвост, а аферистка Анечка стала практически святой, а все потому, что ее убили.
        Позже выяснилось, что застрелили Анну из проезжающей мимо машины, вроде бы водитель. Говорю «вроде бы», потому что нужные нам камеры весьма не вовремя оказались выключенными (соседи признались, что вообще редко их включали и держали больше для устрашения), но тачку засекла жена банкира Николая Степановича Федоренко, Карина. По счастливой случайности дамочка скучала дома в одиночестве, пила чай и пялилась в окно. Особого внимания на тачку не обратила, но вроде это была черная тонированная девятка, номеров не видно, водитель в черной шапке, шарф надвинут на нос. Узнать его не представлялось возможным.
        Похожую девятку нашли через пару дней, в лесополосе на другом конце города. Тачку угнали еще черт знает сколько недель назад, и хозяин с ней давным-давно распрощался. Та ли самая это девятка, судить никто не брался, но ничего интересного внутри не нашли. Да и непонятно, как вышеупомянутый автомобиль вообще смог проникнуть на закрытую охраняемую территорию, где проживали мои родственники и где застрелили Анну.
        Вопросов убийство посеяло много, а с ответами ясности не предвиделось.
        И кто способен обелить мое честное имя лучше, чем я сама?
        Никто, конечно.
        Глава 6
        Ромке о решении заниматься убийством лично я сообщила незамедлительно. Друг от счастья завопил и скинул вызов, видимо, чтобы не спугнуть меня радостными возгласами. И вскоре маячил на пороге моей квартиры с бутылкой вина в руках.
        – Я слышала, как ты обрадовался, но не знала, что настолько, – подивилась я, принимая вино. Паршивое, конечно, Ромка облюбовал магазин за углом и вечно скупал там всякую дрянь, а мои комментарии упорно пропускал мимо ушей.
        – Обрадовался? Да я трубку повесил, чтоб уши у тебя не завяли! – рявкнул Ромка не радостно, а скорее злобно. – Убийство? Опять, Сеня? Да мне эти убийства как кость в горле, это ни хрена не весело. Пусть папа твой займется, пустит службу охраны по следу, на полицию надавит…
        – Об этом тоже поговорим, – кивнула я. – И в очередной раз должна напомнить: я не пью вино из магазина.
        – Не хочу тебя расстраивать, но практически все вино из магазина.
        Что там говорил Шекспир? Глупость и мудрость передаются так же легко, как и заразные болезни. Все жду, когда друг научится от меня уму-разуму.
        Я ушла к бару, Ромка сбросил куртку с ботинками и отправился за мной. А потом и вовсе обошел и кинулся к холодильнику, все время бурча, что он пустой и так дело не пойдет. Это удивило, ведь Ромка точно знал: холодильником я не занималась и продукты не покупала. Наблюдая за Ромкой, я устроилась у бара и начала с новостей:
        – Вчера имела неприятную беседу с Симбириным-старшим.
        Ромка изумленно замер с сыром во рту:
        – С каких пор ты называешь отца по фамилии?
        – Со вчерашнего дня. Мне удалось убедить его, что я разберусь в ситуации. Сама.
        – И как ты это провернула?! – друг едва не выплюнул сыр от удивления.
        – Легко: припомнила, что он мне должен за лето, тогда он сам не на шутку разошелся, а я так легко его простила! А еще мне пришлось долго, но муторно доказывать, что к смерти Анны я отношения не имею.
        – Он поверил?
        – Черт его знает, это же мой близкий родственник. Трудно сказать, во что он там поверил. Но в конце концов он сдвинул брови и грозным командным голосом сказал: «Если не видишь другого выхода – разберись. Я лезть не стану». Скажи, эффектно?
        – Ничего себе.
        Ромка долго молчал, пытаясь отойти от шока. Раньше папуля даже слышать не желал о сомнительных расследованиях, а вот теперь дал добро. Наверняка это все не с проста, любовь к хитростям и уловкам – это у нас семейное. Папа меня отпускал на волю? Нет уж, скорее надеялся, что все обойдется малой кровью. В расследование я все равно бы полезла, а тут делаю это с его разрешения. И все счастливы: за ним мнимый контроль, за мной родительское благословение. Вот всегда бы так!
        – Еще папа уточнил, что на расследование у меня неделя, – вздохнула я. – И приказал брать с собой охрану, но я поклялась, что со мной будешь ты. Папа сказал, что от тебя меня точно надо охранять.
        – Вот это уже больше на него похоже.
        – Да, юморной родитель.
        – Ты же понимаешь, у меня есть свои дела, – напомнил Ромка.
        – Так точно.
        – Но все равно поклялась?
        – Я же не из верующих.
        – Хорошо, отложу дела… некоторые, – проворчал Ромка, который вообще-то моего отца побаивался. Ромка иногда и умным бывает.
        – Это совершенно необязательно, мой любимый друг: ты можешь помогать мне, не находясь постоянно рядом. У меня голова болит, когда ты целый день возле меня бормочешь, да жизни учишь.
        – Когда мы целый день вместе, ты трещишь за семерых, так что голова у тебя болит от собственной болтовни, не иначе.
        – Фу, как грубо!
        Ромка решил не затевать спор и бодро спросил:
        – Ну так что, с чего мы начнем?
        – Начну, – поправила я. – Пока твоя помощь не требуется: завтра я планирую поговорить с подругой Крокодильши. Они вместе работали, и это единственная девушка, с которой Анна вообще общалась. Как знать, может подруга в курсе, зачем ее востроносая коллега врала о личной жизни.
        – Еще идеи есть?
        – Пока нет, – честно призналась я. – Хотя после беседы с папулей я наведалась к соседке, поболтала по душам.
        – Что за соседка?
        – Любительница чая, что предположительно видела тачку убийцы. Жена банкира Федоренко.
        – И что говорит дамочка?
        – Девушка, на самом деле ей далеко до тридцати. И ничего. Напугана, хотя самого убийства не видела. Муж работал в кабинете, она услышала выстрелы и увидела машину. Потом уже Крокодильду на дороге. Первым делом девушка кинулась за мужем, они вместе выбежали к трупу, как раз когда подтянулось и наше семейство. Теперь Федоренко боится, что неведомый убийца покарает всех на нашей улице Морг, и не выходит из дома без лишнего повода.
        – Жутковато, – протянул Ромка.
        – Еще как. Вот живешь себе, живешь, а не знаешь, насколько чокнутые у тебя соседи. Ты бы видел, как эта мадам поглядывала в окно… жуть, да и только!
        – Может, ей есть что скрывать?
        – Намекаешь, она видела больше, чем рассказала? Даже не знаю… с ней беседовали миллион раз, да и самого место преступления из ее окна не видно. Вряд ли она видела больше тачки. Не вижу причин скрывать что-то.
        – Понял. Какие планы на завтра?
        – Начну с подруги Анны, а там посмотрим.
        – Тогда за успех твоего предприятия, – Ромка поднял бокал.
        – Это не обсуждается, но я тебя поддержу. Слышала, что ради близких иногда нужно идти на уступки и делать вид, что сказанное или сделанное ими – не полный бред, даже если это так, – поделилась я витиеватой мыслью и подняла бокал в ответ.
        – Опусти ты последнее замечание, вышло бы идеально, – хмыкнул друг. – Но часть про «близкого людя» мне понравилась.
        Остаток вечера мы пили дурацкое магазинное вино, строили планы и предположения. Ночевать Ромка остался у меня: у него имелась собственная комната, отделанная в черно-синих тонах. Такая мрачность объяснялась не самым веселым периодом жизни, ну и как многие великие ранее, я выплеснула весь негатив в творчество, то есть в дизайн комнаты. До недавнего времени она пустовала, я понятия не имела, что с ней сделать, но потом пришло озарение. Правда, Ромка не признавал комнату своей и звал ее «склепом Дракулы». Еще он не признавал, что практически живет у меня, хотя за последние пару месяцев лишь раза два не ночевал в «склепе». У друга вообще проблемы с принятием очевидного.
        Когда я проснулась, Ромки уже не было, зато он оставил мне пару тостов на завтрак. Вообще-то, у меня встреча в кафе, но я все равно оценила жест. В груди защемило от вида тарелочки с двумя кусками плохо прожаренного хлеба.
        Екатерина Петровна Авасева ждала меня в кафе напротив детского сада, в котором она работала вместе с Крокодильдой. У детей тихий час, у воспитателей шанс смотаться на обед. Всю эту ненужную информацию до меня донесла сама Екатерина, мы созванивались накануне. По одному телефонному разговору я сделала вывод, что Екатерина девушка общительная, даже чересчур, и тянуть информацию клещами из нее не придется.
        Кафе не впечатляло и не тянуло на звание даже кафе, но зато я сразу узнала будущую собеседницу. Просто потому что других посетителей не наблюдалось. По телефону я решила, что Екатерина девушка молодая, так и оказалось: примерно одного возраста с Крокодильшей, но в разы симпатичнее. Хотя и не в моем вкусе: рыжие кудряшки, круглая щекастая физиономия, маленький веснушчатый лоб, курносый нос, само собой, тоже весь в веснушках, светло-карие глаза и губки бантиком. Плюс небольшой рост и торопливость в движениях, будто ей не сиделось на месте и все время хотелось что-то сделать, потрогать… юла, одним словом. Неудивительно, что она такая болтливая.
        Екатерина тоже сразу меня узнала и замахала руками:
        – Эй, привет! Это же ты Сентябрина?
        – Я, – пришлось сознаться и приблизиться к столику, что она заняла.
        Девушка осмотрела меня с ног до головы и вынесла вердикт:
        – А тебе ничего, такое имя подходит.
        – Полностью согласна.
        К нам подскочил официант, требуя заказать что-то. Именно требуя, парень так смотрел, что пришлось на всякий случай заказать кофе. Хотя пить его я не собиралась: пищевого расстройства мне только и не хватало. Екатерина же сделала заказ, с которым не управился бы даже обжора Ромка, повернулась ко мне и широко улыбнулась:
        – Голодная я, жуть. Дети энергии отнимают, маленькие чертята…
        – Заказывай, я угощаю, – улыбнулась я в ответ.
        – Супер! Тогда я возьму три куска торта, если ты не против.
        – Бери пять.
        – Серьезно? – Екатерина уставилась на меня как на чудо света. – Ой, ну спасибо тебе, Сентябрина. И в самом деле закажу, Светке один заверну, чаю напьемся.
        Она вмиг подозвала официанта и заказала еще торт. Ко мне повернулась, улыбаясь еще более дружелюбно. Чувствовалось: разговор у нас склеится. Вот всегда бы так! Я бы все допросы устраивала, сидя в ресторанах.
        – Ты хотела поговорить об Аньке?
        – Ну да.
        – Не обидишься, если спрошу, зачем?
        – Ничуть, – очень серьезно сказала я и напустила грусти в глаза: – Аня собиралась замуж за моего хорошего друга до того, как погибла. Я хочу узнать, кто это сделал.
        – Да, печально все вышло, – пригорюнилась и Екатерина. – До свадьбы всего ничего, и тут такое… парень ее поди места себе не находит…
        – Ты была приглашена на свадьбу?
        – Ну да. Как никак, дружим… то есть дружили, теперь надо привыкать так говорить. Дружили, да. Может, не так давно, но все же. Анька вообще не очень с людьми сходилась, просто я общительная.
        – Я заметила, – улыбнулась я. – Но думала, вы знакомы много лет.
        Екатерина махнула рукой:
        – Да какой там! Она у нас работала с лета.
        – С лета, значит?
        Судя по информации, что раздобыл Ромка, Крокодильда числилась воспитательницей много лет. Может, я была невнимательна, и девушка меняла место работы? Хотя меня трудно назвать невнимательной.
        – Ну да. Начальство чуть ли не год искало сотрудника, но сама понимаешь, желающих работать с детьми за копейки не так много. Уж больно они шумные, хлопот полно и ответственность огромная, дети ж непоседливые, за ними глаз да глаз нужен. Потом объявилась Анька. Не сказать, что у нее много опыта… но она ничего, девка способная, и с детьми хорошо ладила, так что к ней никаких претензий не было.
        – Мало опыта?
        – Судить не берусь, но так казалось.
        Официант принес мне кофе, а Екатерине первое. Она тут же накинулась на борщ, предупредив парня, что второе понадобится очень скоро.
        – У нее были друзья помимо тебя?
        – Не уверена. Но с ней наверняка не скажешь – я и про свадьбу узнала недавно, – сосредоточенно жуя, ответила девушка.
        – Про бывшего парня она, так понимаю, не рассказывала?
        – Не-а.
        – А про Макара?
        – Раньше вообще не упоминала. А когда я узнала про него, то не дала Аньке отвертеться: сама представь, как мне было любопытно: кто он, что он. Все-таки Анька особа не слишком заметная в плане… ты меня поняла, не яркая она, – Екатерина на время оторвалась от еды и глянула на меня, и продолжила: – Хотя, если присмотреться, девка она не страшная, ей бы чуть подкраситься, перышки почистить… но этот Макар ее – просто загляденье. Красавчик, каких поискать, да еще блондин. А ты видела его ямочки? Я честно думала, таких в природе не бывает, только на картинках зафотошопленых. А этот живой и всамделишный! Еще и при деньгах, это сразу заметно. И такой подарок достался Анютке нашей! Вот так комбо года! В общем, было отчего проявить любопытство.
        – Ямочки у Макара деле что надо, – не могла не признать я. Катерина нравилась мне все больше: не одна я считала, что Анна моему Макару не пара. Чтоб люди из разных миров и вместе? Да не бывать такому!
        – Слушай, а ты случаем не сестра ему? Тоже блондинка, высокая и красотка!
        На мой взгляд, этих факторов недостаточно, чтобы установить родство, тем более брат с сестрой не всегда похожи друг на друга. Стоит только вспомнить Марта… но Екатерине этого знать необязательно, потому я кивнула:
        – Двоюродный.
        – Я сразу заметила. Повезло вам с генами, ничего не скажешь… значит, брат твой решил не доверять полиции и во всем разобраться?
        – Вроде того, – кивнула я, поражаясь странной логике.
        – Как интересно, прямо детектив, – выдала она, одновременно махая рукой официанту и призывая принести второе. Видимо, работа в детском саду отнимала очень много сил.
        – Ну и что же Аня рассказывала о Макаре?
        – Немного. Сказала, что познакомились случайно и очень романтично: она торопилась в кошачий приют – Аня там волонтерила – и перебежала через дорогу, а Макар ехал на машине и едва ее не сбил. Хорошо, это случилось где-то во дворах и парень полз на небольшой скорости и вовремя остановился. Они разговорились, Макар хотел отвезти ее в больницу, но Аня наотрез отказалась: ее ждали ее кошечки. В конечном итоге он поехал с ней. Потом позвонил, и завертелось… наверняка ты и сама это все прекрасно знаешь, слышала поди сотню раз. История как из кино.
        Насчет кино чертовски верно подмечено.
        А что мы знаем о кино? Все то, что работает в кино, не работает в жизни.
        – Слышала, потрясающая сказка, – растрогалась я. – А Аня не упоминала, где работала раньше?
        – Не-а. Говорю же, скрытная она. Мне показалось, она вообще из другого города.
        – Вот как?
        – Ну да. Анька никогда не говорила этого напрямую, но складывалось такое впечатление. Иногда она путала названия улиц, тех самых улиц, понимаешь? Есть такие в любом городе, их с детства знаешь и ни за что не забудешь. И названия там всякие – вот как у нас Доватора зовут? Пушка. Встретимся «на Пушке», и сразу понятно, где это. Анька такого не знала, ей требовалось пояснить. Торговые центры она тоже не особо знала. Однажды забыла про универмаг на Гагарина!
        – Не может быть! – ахнула я: универмаг на Гагарина – городская достопримечательность, про него слышал и стар и млад.
        – Может! – серьезно заверила меня Екатерина, сосредоточенно жуя горячее.
        – Она это как-то объясняла?
        – Да я не спрашивала, к тому моменту уже поняла: от Аньки и слова не добиться, если она сама того не захочет. Подумала, потерплю немного и она мне все расскажет. Может, у нее бойфренд был козлом и она переехала? Ситуации разные бывают.
        – А на прошлой неделе ее поведение не казалось тебе странным? Может, она была напугана, или что-то еще?
        – Да нет вроде, Анька как Анька. Ты думаешь ей угрожали?
        – Кто знает, – пожала я плечами.
        – Нет, ничего подобного я не заметила. Она немного нервничала в пятницу, ей предстояло знакомство с семьей Макара, но не более того.
        Я нахмурилась: вообще-то, знакомство с моей семьей. С каких пор Макар стал считать себя моим сводным братом и сам по себе усыновился? Вот же… аферист белобрысый!
        Вопросов у меня не осталось. Я махнула рукой официанту и потребовала счет. И про торт напомнила, в конце концов, Екатерина его отработала.
        – Что ж, думаю, я услышала все, что хотела.
        – Удачи тебе, в поисках. Анька была хорошей девкой, будет обидно, если ее убийца останется безнаказным.
        – Не останется, – пообещала я, расплатилась и вышла из кафе.
        История подруги показалась мне интересной: может, она немного приукрашивала, но все равно заметила, что с нашей Анечкой что-то не то. Подставной парень, подставная работа… ну хорошо, работа реальная, но появилась она у Ани совсем недавно. Ближайшая подруга знала ее всего полгода, город девушке тоже плохо знаком.
        Напрашивался вывод: Крокодильда – самозванка.
        Но с какой целью она здесь появилась? И кто ей помог? Без помощи она бы явно такое не провернула, тут поработали местные любители помочь в обмен на услугу. Но какого рода услугу? Неужели целью был Макар? Киношное знакомство как бы намекало на это. Макар – цель, но вот почему? Тоже глупый вопрос, учитывая, что работает Березин с моим отцом.
        Все всегда упирается в семью, это почти правило. Хоть каким-то боком, но и это дело коснется Симбириных. Это даже бесило – почему бы не отгадать загадку без семейных разборок? Да потому что это невозможно, черт побери.
        Глава 7
        После разговора с Екатериной я сразу связалась с Мартом. Ведь если соединить все факты об Анне, становилось понятно: та скрывала что-то, а значит, вполне могла и имя сменить.
        А Март у меня гений, мог подделать что угодно, найти кого угодно. В свое время именно Март помог Андрею Вишневскому исчезнуть, и я давно подозревала, что небольшое хобби брата-затворника как раз и началось с подачи Андрея. Что ж, грех жаловаться, раз способностями брата теперь пользовалась я.
        – Сестричка? – быстро ответил Март.
        – Нужна твоя помощь.
        – Опять не можешь выбрать цвет помады? Что на этот раз: колеблешься между оттенком «Красная дорожка» и «Красная мечта»?
        – Ты опять все напутал, – закатила я глаза. – «Красной мечты» не существует!
        – Ну вот, – пригорюнился брат.
        – Не переживай, я понимаю, как тебе трудно запомнить два словосочетания за раз. А теперь, если не возражаешь, перейду к делу: мне нужно, чтобы ты поинтересовался погибшей Анечкой.
        – На предмет?
        – Поддельной личности.
        – Это ведь не потому, что блондин собирался на ней жениться?
        – Почему все сразу вспоминают Макара? – разозлилась я. – Он тут совершенно не при чем! И вовсе он не мой.
        – Вот-вот, – поддакнул Март. – Не твой, вот ты и бесишься. Так бесишься, что приложила свои холеные пальчики к смерти невинной девушки.
        – Если бы приложила, не сделала бы это возле своего дома, идиот!
        Братец хихикнул:
        – Вот и я так думаю. Хотя Андрей предположил, что это хитрый трюк: подставить саму себя, вроде как ты не могла сделать все так просто и очевидно. Хитрость в хитрости, понимаешь?
        – Твоему Андрею лечиться надо. А еще лучше, застрелиться.
        – Сомневаюсь, что он согласится.
        – Психи вообще редко соглашаются с нормальными людьми, – заметила я.
        – Поэтому ты вечно считаешь, что все вокруг тебя неправы? – рассмеялся братец, но решил взять себя в руки: – Ты что я должен откопать?
        – Хочу знать, кто сделал ей липовые документы. Ты можешь это выяснить?
        – Хмм… у меня есть определенные связи, но сама понимаешь, не положено выдавать клиентов. Так что гарантировать успех не могу.
        – А если клиент мертв?
        – Это точно облегчит задачу. Я поспрашиваю.
        – Придется расширить зону поисков: возможно, Крокодильда из другого города.
        – Без проблем, сестричка. Только это займет больше времени и уменьшит вероятность успеха. В родном городе все намного проще, сама знаешь, – хмыкнул братец.
        – Пока, растение. Жду звонка.
        Раньше, чем завтра, Март вряд ли объявится.
        На расследование у меня всего несколько дней, не хотелось терять ни минуты. Я нашла айпад и открыла сообщение от Ромки – помнится, он присылал мне информацию о Крокодильде. Хотелось убедиться, что я все правильно запомнила.
        Что ж: с памятью у меня полный порядок, везде значилось, что в детском саду Анна работала несколько лет, до этого училась в местном университете, и выросла в нашем городе. Не знаю, кто помогал ей с подделкой, но работа стоящая: надумай кто проверить Анну, как это сделали мы с Ромкой, вопросов бы не возникло. Хотя всегда есть риск нарваться на более глубокую проверку, вот как раз такую Анна и не прошла: хватило одной простой беседы с ее коллегой и все прилизанные документы коту под хвост.
        Интересно, что девушка замышляла?
        И почему ее убили: из-за моего к ней интереса, или есть иная причина? Оба варианта вполне реальны, но вот какой верный пока трудно сказать.
        Оставшийся день я потратила на сбор бесполезной, как потом оказалось, информации и так вымоталась, что даже Макару не стала звонить. А сначала собиралась, все-таки он больше других знал Анну, вдруг что заметил? Хотя не факт, что Макар взял бы да выложил все свои замечания, учитывая наш последний разговор.
        Март не подвел и перезвонил уже рано утром:
        – Сделано, сестренка! Должен сказать, тебе невероятно повезло, даже удивительно… не обессудь, но с парнем тебе придется потолковать самостоятельно: он согласился только на личную встречу. В общем, я договорился, а как вытянуть из него информацию – это уже дело твое.
        – Спасибо, братец. Хотя бы скажи, что за тип?
        – Жутко подозрительный. И продажный, за деньги готов маму родную сбагрить… сдается мне, давно уже так и сделал.
        – Это несомненный плюс.
        – Тебе виднее, ты у нас знаток человеческих душ. Но живет он далеко – придется прокатиться.
        – Насколько далеко? – обреченно поинтересовалась я, втайне молясь, что это не Владивосток и не придется совершать многочасовой перелет с пересадкой. Папе давно пора завести семейный джет.
        – Четыреста километров на юг – и ты на месте. С твоей манерой езды за три часа доберешься.
        – Ты меня недооцениваешь: за два с половиной!
        – Не разбейся, мне будет скучно без тебя, – хмыкнул братец.
        – У тебя же теперь есть друг, клоун каких мало, – съязвила я.
        – А, точно. Тогда ладно.
        – Ты такой засранец, Март.
        – Ну мы же родственники. В общем, типа зовут Иван Богов, как он сам себя кличет, сама догадайся. Адрес скину сообщением. Рад был с тобой поболтать, но мне надо выспаться: вечером я договорился встретиться с-тем-кого-ты-терпеть-не-можешь.
        – С нашим мэром? – удивилась я.
        – Не замечал между вами неприязни.
        – Мне не нравятся его взгляды на жизнь.
        – Я говорил не про мэра… по крайней мере, не про настоящего. Вполне возможно, про будущего. В общем, пока, сестренка, – хихикнул Март и сбросил вызов.
        Это еще как понимать? От удивления я даже телефон из рук выронила.
        Неужели Вишневский в политику намылился? Да из него политик как из меня сестра милосердия. Ну и шуточки у братца… надеюсь, что шуточки. Все эти игры в политику мне никогда не нравились.
        Сообщение с адресом пришло через пару минут, там же были продублированы фамилия, имя и отчество парня, с которым мне предстояло пообщаться. Ну и номер мобильного, на всякий случай. Неудивительно, что он отказался отвечать на вопросы по телефону: это как минимум неосмотрительно. Так что придется теперь пилить черт знает куда в поисках ответов, и еще не факт, что я не потрачу день зря…
        – Ромка! – крикнула я, надеясь, что друг еще не скрылся в неизвестном направлении.
        Услышав топот ног, я поняла, что Ромка еще дома. Через минуту показалась его темная макушка, а потом и он сам, по обыкновению облаченный в фартук:
        – Ты чего как рано проснулась?
        – Того. У меня шесть дней осталось, забыл? Не до сна сейчас!
        – Хм. Есть план на сегодня?
        – Вроде того. Поедешь со мной?
        – Дай подумать… – он почесал затылок пятерней и уставился куда-то в угол: – Да, сегодня я полностью твой. Но при условии, что буду свободен завтра.
        – Идет. А что у тебя завтра? – заинтересовалась я.
        – Не забивай голову, просто одна любопытная встреча.
        – Ты уверен? Может, нужна моя помощь?
        – Нет, Сенька. Идем лучше завтракать, я приготовил твой любимый фруктовый салат с творогом! – Ромка подмигнул и скрылся за дверью. А мне нравилась эта его игра в домохозяйку, и фартук Ромке шел как никому.
        Мы позавтракали, быстро собрались. На парковке долго спорили, кто сядет за руль, но так уж вышло, что споры – мой конек, Ромке пришлось сдаться. Как я и обещала, на дорогу мы потратили два с половиной часа (в основном потому, что расстояние оказалось значительно меньше четырехсот километров).
        Всю дорогу друг матерился и собирался помирать в столь молодом возрасте. А еще сожалел, что жестоко поступал практически со всеми женщинами в его жизни, за что Всевышний и наградил Ромку знакомством со мной и, как следствие, этой поездкой. Логика у парня явно прихрамывала, раз познакомились мы в нежном возрасте, к тому моменту Ромка уж точно не успел сильно нагрешить.
        – Сегодня же перезвоню Маше, – в конце концов решил он.
        – Той, что в администрации трудится?
        – Нет, которая юрист.
        – Лучше бы первой, для дела может пригодиться… и не тащи ее к нам в дом, – посоветовала я. – И к себе лучше тоже не надо, а то сбежит бедняжка раньше времени.
        – Я же не хочу, чтобы ты ей вилкой глаза выколола, – огрызнулся Ромка. – Так что я даже об этом не думал.
        – Вот и славненько. Пригласи ее в ресторан, и…
        – Без тебя разберусь, отстань.
        И почему он так не жалует мои советы? Все же по делу.
        Мы как раз въехали в нужный нам город. В навигаторе я вбила адрес, оказалось совсем близко, не придется пиликать через все пробки. Город большой, так что я не сомневалась в их наличии.
        Нужным нам домом оказалась новая двенадцатиэтажка, окрашенная в голубой цвет. На боку дома фантазия дизайнера (или прораба вкупе с пьяными строителями) отправилась в полет, на белой стене красовались голубые облака вплоть до крыши дома. Подъездов в новостройке хоть отбавляй, машин возле дома тоже. Может, его и построили недавно, но скоро это место превратиться в самую настоящую свалку, можно не сомневаться. С таким количеством людей по-другому просто быть не может.
        – Квартира какая? – поинтересовался Ромка, отвлекая от прогнозов судьбы дома.
        – Четыреста двадцать пятая.
        – Тогда четвертый подъезд.
        – Ты когда считать научился?
        – Вчера, – серьезно заявил друг. И пояснил: – У меня друг в похожем доме живет, там в каждом подъезде нумерация начинается с единицы: сто первая, двести первая… короче, ты поняла. Так и подъезд легче определить.
        – На самом деле удобно, – пришлось согласиться мне. Как известно, у нас это редкость: обычно все запутано так, что первый подъезд может оказаться и вовсе посередине.
        Мы прошли к нужному подъезду и позвонили в домофон: ждать пришлось недолго, спустя пару гудков ответил недовольный мужской голос:
        – Да?
        – Свои, – пропела я.
        – Какие еще свои?
        – Соседи, вы согласились с нами побеседовать.
        Дверь открылась, мы прошли в чистый подъезд. Путем нехитрых подсчетов определили, что нужный нам этаж – пятый. Номера на квартирах отсутствовали, пришлось полагаться на удачу. Я позвонила в железную дверь с огромным глазком, Ромка отошел на шаг в сторону. Дверь незамедлительно открылась, как будто хозяин квартиры нас поджидал (уверена, так оно и было). Навстречу вышел небритый дядька лет сорока-сорока пяти. Из-за бороды точный возраст определить трудно, она отвлекала на себя все внимание: густая, с виду колючая, торчащая в разные стороны. Ранее такой мне видеть не приходилось, я слабо ойкнула и сделала шаг к Ромочке.
        Бородач хмыкнул и раздвинул губы в подобии улыбки:
        – Я знал, что ко мне едет красивая блондиночка, но чтобы настолько… стоило лучше подготовиться.
        – Попридержи коней, – охладил его пыл Ромочка, обняв меня за плечи.
        – Жаль, что ты привела с собой парня, но дело есть дело, – Бородач открыл дверь шире, предлагая нам пройти внутрь.
        Обстановка внутри соответствовала новизне дома: вся мебель сияла чистотой, все новоприобретенное и недавно отделанное. Пахло краской и деревом. В общем, моя оценка – могло быть и хуже.
        Мы прошли по длинному коридору и оказались на просторной кухне. Бородач кивнул нам на диванчик, сам пристроился в кресло напротив.
        – Может, вам что-то налить? Коньяк, виски? Мартини?
        Мы с Ромкой дружно отказались: я за рулем, подозреваю, Ромка не стал пить из тех же соображений.
        – А это не опасно? Тащить в дом незнакомцев? – уточнила я у Бородача.
        Тот весело заржал:
        – А вы незнакомцы? – и быстро посерьезнел: – Ты здесь по рекомендации, иначе и духу твоего бы здесь не было, красавица.
        – Никогда нельзя знать наверняка, – широко улыбнулась я. – А теперь перейдем к делу: насколько я поняла, Абрамову Анну Эдуардовну создали вы?
        – Возможно, – пожал он плечами.
        – Возможно?
        – Я так и сказал.
        – Мы слышали, – сидящий рядом Ромка заметно напрягся. – И ехали сюда не ради твоего «возможно».
        – Думаю, Иван хочет узнать, на что мы хотим обменять его информацию, – пояснила я недогадливому Ромке.
        – Красивая и умная, – обрадовался Бородач. – Выйдешь за меня?
        – Вам придется встать в очередь.
        – И большая очередь?
        – Приличная.
        Иногда и преувеличить не грех. А что говорят про грех? Он добродетели милей.
        – Но не будет отвлекаться, поговорим об этом в другой раз, – улыбнулась я. – Мы здесь по делу, и готовы договориться.
        – Еще и не любит болтать попусту… – Бородач блаженно закатил глаза, на что Ромка фыркнул. – Отлично. Три тысячи и я скажу все, что знаю.
        – Рублей? – Ромка тормозил как обычно.
        – Твой парень меня обижает, красавица. Кто же сейчас рубли берет?
        – Мы договорились, – кивнула я, не желая торговаться.
        – Да, я имел дело с Анной Абрамовой, – моментально признал Бородач. – Ее настоящего имени назвать не могу, увы, у нас такое не положено спрашивать. Я получил нужные для работы данные по электронной почте, следом – перевод.
        – Негусто.
        – Ты не дослушала, красавица. Я сделал для девушки два паспорта. Оба на имя Анны, но с разными фамилиями. Но это еще не так удивительно, как абсолютно разные фотографии.
        – Анны и другой девушки?
        – Нет, красавица, ты не поняла: обе фотографии принадлежали одной девице.
        – И как это понимать? – запутался Ромка.
        – Я отлучусь на минутку, – Бородач поднялся с кресла под Ромашкиным настороженным взглядом, и ушел прочь.
        Вернулся он через пару минут и сунул мне в руки две фотографии формата 20х30. С одной на меня без сомнений смотрела Крокодильда: волосы зализаны в безвкусную косицу, невыразительные глаза со светлыми ресничками, поджатые губки. А вот с другой…
        – Это кто такая? – заглянул мне через плечо друг.
        – Полагаю, это тоже Крокодильда, – переводя взгляд с одной фотографии на другую, констатировала я.
        Черты ее угадывались, но удивительно, что может сделать с человеком покраска волос и коррекция бровей. Ну и выражение лица: на втором снимке у Анны было уверенное выражение лица. Брови подчеркивали профессионально накрашенные глаза, блестящие волосы каштанового оттенка спадали на плечи. Если не знать наверняка, то ни в жизнь не догадаешься, что это одна и та же девушка, ничего общего Анной, что встречала я. Стоило признать, вторая девушка тянула на звание красавицы.
        – Любопытно, не правда ли? – подмигнул Бородач.
        – Я бы сказала, это стоит потраченных трех тысяч. Но у вас не возникло вопросов, зачем все это?
        Он засмеялся:
        – Девочка моя, разве такое спрашивают? Во-первых, это не мое дело, а во-вторых, мне все равно: в жизни я и не такие чудеса видел. Меньше знаешь – крепче спишь.
        – Все равно это довольно необычно… – нахмурилась я, все еще разглядывая Анн.
        – Заказчик намекнул, что девушка – актриса, так что такие различия у одной и той же цыпочки мне не показались странными.
        – А кто заказчик?
        – Прости, милая, – развел Бородач руками, – но сама понимаешь, не могу сказать.
        – Даже за вознаграждение? – понадеялась я на чужую корысть.
        – Прости, но жизнь дороже денег.
        Категорично прозвучало, вряд ли напирать дальше имеет смысли. Ромка тоже это понял и вопросительно на меня посмотрел, но я покачала головой: неприятности в чужом городе нам не нужны, да и нет смысла особо наглеть. Пока что.
        – Как я понял, девушка покинула наш мир? – поинтересовался Бородач.
        – Не совсем добровольно, но да, покинула.
        – Подруга твоя? Поэтому кинулась убийцу искать?
        – Нет, я кинулась его искать, потому что хочу знать, кто посмел опередить меня.
        – Красивая, умная и жестокая…
        – И можешь не распускать слюни, – отрезал Ромка, поднимаясь. Друг уже был на грани, он терпеть не мог подобных скользких типов.
        Я расплатилась с довольным Иваном, подхватила Ромку под руку и мы покинули отремонтированное жилище и его алчного хозяина. Хотя Ивана трудно назвать совсем уж алчным, раз имя заказчика он отказался сообщить, несмотря на щедрую мзду. Пусть будет в меру корыстолюбивым.
        – Неприятный тип, – поежился Ромка, – так и хотелось ему втащить.
        – А ты думал, каким он будет? Простым как твоя фантазия?
        – Нормальным.
        – Ты ревнуешь что ли? – догадалась я. – Ох, Ромка, не занимайся глупостями! Все равно на свете нет выдающейся личности, достойной моего внимания. Кроме тебя, конечно.
        – Разве ты не затеяла поиски убийцы, чтобы доказать свою непричастность к убийству невесты некоего Макара Березина?
        – Отчасти. Но мое любопытство тоже дорогого стоит.
        – Как всегда гонишься за пятью зайцами, Сенечка? – ехидно прищурился Ромка.
        – Заяц всего один, просто он преследует сразу несколько целей. И да, возможно, одна из целей – как раз Макар и есть. Хотя в последнее время его умонастроение оставляет желать лучшего, да и вообще… все так изменилось.
        – Ой, Сенечка, не нравится мне все это: почему бы нам просто не отыскать убийцу и все? Помнится мне, Макар не особо жалует твои игры, и разве одна из них сможет помочь его вернуть?
        – О «вернуть» речи не идет.
        – В таком случае, чего ты добиваешься? – Ромка прищурился подозрительно, как будто мысли хотел прочитать. – Тебя беспокоит, что парень перестал за тобой волочиться, не так ли? И ты вбила себе в голову… Сеня, завязывай, я серьезно!
        – Ты такой зануда, – укорила я. Иногда мне казалось, что Ромке глубоко за семьдесят, ох уж эти его нравоучения и мысли о «правильности».
        Мы к тому моменту сидели в машине, причем я уступила Ромке место водителя. Но не для того, чтобы ехать домой, душа жаждала свершений и деятельности. Я выудила из бардачка айпад и принялась изучать местные ВУЗы.
        Ткнула пальцем в экран и скомандовала:
        – Едем на улицу Грибоедова. Там самая большая кафедра актерского искусства в городе, с нее и начнем.
        – Хочешь установить личность лже-Анны? – нахмурился Ромка. – Она может быть и не отсюда, такую вероятность ты рассматриваешь? И вовсе не обязательно она была актрисой, этому Бородатому могли попросту наврать… или он мог наврать или выдать свои догадки за чужие слова.
        – Эк ты завернул… – подивилась я. – Но мне даже нравится ход твоих мыслей.
        – Отмечу этот день в календаре.
        – Обязательно отметь… а если серьезно: пока мы движемся на ощупь в полной темноте, Ромочка. Но интуиция подсказывает, что этот город – тот, что нам нужен, так что пока не будет отвлекаться на «если бы да кабы».
        Ромка ничего не ответил, молча смерил меня «ох уж эта твоя интуиция» взглядом. Со стороны выглядело забавно, я показала другу язык и ткнула в плечо.
        Примерно через тридцать минут путешествий по местным дорогам мы притормозили возле здания, окрашенного в светлый кофейный оттенок, с внушительными колоннами по периметру. Здание выглядело впечатляюще: по обе стороны от него, словно крылья, отходили корпуса. Следовало признать, университет здесь ничуть не хуже нашего.
        И сейчас повсюду царила новогодняя атмосфера: огромная елка перед входом светилась даже в дневное время, само здание украшено фонариками, в окнах мелькают огни… никуда от этой мишуры не деться. Рядом с елкой у входа расположилось нечто, напоминающее снеговика: гигантский монстр из прутьев, обвитых все теми же огнями, с выдающимся по размерам носом и в черной шляпе. Пожалуй, это самое криповое, что я видела. Хуже был только цыплячий галстук Вишневского.
        – Мне пойти с тобой? – поинтересовался Ромка, так же изумленно разглядывая снеговиковый «шедевр».
        – В целях экономии времени – нет. Навести пока другой университет, там тоже имеется актерская кафедра.
        – Это который?
        – Я уже обозначила его на карте навигатора, – я потрясла айпадом перед его носом. – И фотку Крокодильши тоже скинула.
        – И когда только успела?
        – Ромочка, не все такие медлительные, как некоторые. Ну все, постарайся не быть слишком серьезным и пугающим, когда будешь болтать с актрисами, может тебе и повезет, – я чмокнула друга в щеку и полезла на улицу.
        За Ромку я ничуть не беспокоилась, допрос девчонок – его стихия, все особи женского пола как правило так и млели в его присутствии, уж не знаю, почему. Ромка же – это Ромка!
        Глава 8
        Несмотря за довольно прохладную погоду, на улице туда-сюда сновали студенты: кто-то небольшими стайками, кто-то в одиночестве. Жизнь кипела.
        Как всегда гордо задрав подбородок, я шествовала вперед с намерением поскорее скрыться в здании: ненавижу подобную погоду. А ведь до самых неприятных морозов еще далеко… бррр. Хорошо бы уехать в жаркие страны и раньше весны здесь не показываться. Да я бы так и сделала, не окочурься Крокодильда так не вовремя. Теперь же приходится мотаться туда-сюда, снежно-грязную жижу ногами месить. Но ничего, убийцы найду и улечу.
        Распланировать зимние праздники я не успела: передо мной возникло препятствие в виде темноволосого парня с такой широкой улыбкой, что она больше напоминала ломтик арбуза, чем демонстрацию радости.
        – Привет! – казалось, раздвинуть губы еще шире было невозможно, но парень справился с вызовом.
        Быстро окинув его взглядом, я пришла к выводу, что это местная знаменитость: нахальный взгляд, улыбка эта жуткая, относительно модные шмотки… точно, местный наглый царек. Руки зачесались проучить бедолагу.
        Я взмахнула ресницами и ответила с придыханием:
        – Привет!
        – Почему я тебя раньше здесь не видел, красавица?
        – Все, что происходит с нами, происходит вовремя, – глубокомысленно изрекла я и, увидев недоумение на его лице, решила упростить ему задачу: – Потому что я здесь впервые, конечно.
        – Что, раньше здесь не бывала? – на всякий случай уточнил арбузный парень.
        Облом. Желание проучить наглеца испарилось безвозвратно: ясно же, его и так природа интеллектом не наградила, встреча со мной – это уже перебор с лишениями для одного человека. А жаль, так хотелось развлечься! В последнее время с этим туго, черт знает почему. Может, в погоде дело?
        Разобраться в причинах упадочного настроения мне помешал парень с ломтиком арбуза вместо улыбки. Кажется, он что-то спрашивал. Уточнять, что именно, я не стала, а лениво протянула в ответ:
        – Проводишь меня до кафедры актерского искусства?
        – С радостью!
        Вот и отлично. Я подхватила парня под локоть и под завистливые взгляды остальных студентов мужского пола мы прошли к главному входу. По дороге парень, который назвался Юриком, поведал мне местные сплетни, выжал из себя крохи знаний о самом университете, но быстро выдохся и решил закидать меня вопросами. Такой возможности я ему не дала, у меня самой имелись вопросы. Например, о заведующем кафедрой.
        Сначала Юрик пытался отшутиться, но быстро сознался, что одна из его девушек как раз на актерском и учится, и в итоге парень оказался отличным источником информации. Путь до нужной мне кафедры выдался неблизким: мы прошли через множество длинных коридоров и даже через тоннель, по всей видимости, ведущий в другой корпус. Думаю, Юрик пожалел, что расстояние такое большое: за это время я успела довести парня до состояния задумчивого шока, его левый глаз начал дергаться. Пришлось крепче ухватить его руку – а ну убежит!
        Наконец, мы прошли через просторный светлый холл и остановились возле двери из красного дерева. Табличка на ней подсказала, что Юрец не обманул и привел куда нужно.
        – Ну, я это… пойду? – нерешительно поинтересовался парень, глядя на меня с долей надежды.
        – Пока, Юрик! – я махнула рукой на прощание.
        – А ты… ну… это… имя свое того, скажешь?
        – А ты сам как думаешь?
        – Я… же… да?
        – Буду тебя вспоминать, – пообещала я и повернула ручку двери.
        Кабинет оказался не кабинетом вовсе, то есть дверь вела не в кабинет, а в приемную. В небольшой комнатке располагался стол из темного дерева, в комплекте к столу шел компьютер и девушка, сидящая за ним. Напротив – небольшой диванчик. Что ж, неплохо однако существует местный начальник, у нас, помнится, личный ассистент был только у ректора.
        Девушка моментально отреагировала на мое появление:
        – Модест Ицхакович сейчас не принимает.
        – Что ж, полагаю, он сделает для меня исключение, – я высокомерно усмехнулась. – Надеюсь, вы в курсе, кто я?
        Девушка выглянула из-за компьютера и окинула меня изучающим взглядом. Возможно, сегодня я и не была во всеоружии, в смысле без укладки от стилиста, и собрана за полчаса, а не за три, зато на мне была шубка из крашеного меха ярко голубого цвета и любимый белый брючный костюм. К тому же, мои волосы, длинные, густые, всегда смотрятся потрясающе. Я умею производить впечатление, когда того хочу.
        Видя замешательство на лице «личного ассистента», как было указано на табличке у ее компьютера, я нетерпеливо махнула в сторону еще одной двери:
        – Ну так что, вы собираетесь сообщить о моем визите?
        Девушка неуверенно кивнула и подняла трубку. Что она нашептала боссу, я не расслышала, прикидывала, как лучше начать беседу с дядькой. Пожалуй, буду действовать по обстоятельствам: для начала оценю этого, судя по имени, стопроцентного жулика. Сдается мне, это очередной за сегодня скользкий и корыстный тип, хотя делать выводы, основываясь лишь на имени, как минимум преждевременно.
        – Вы можете пройти, – голос девушки вернул меня в реальность.
        – Неужели!
        Я шагнула к двери: «Мизоч Модест Ицхаковиц» – прочитала на табличке. Имечко я уже слышала, но прочитать его вкупе с фамилией – совсем другое дело. Ужас какой-то, пожалуй, больше никогда не буду жаловаться на неудобоваримость Сентябрины.
        Хозяин кабинета оказался точной образа, нарисованного мной еще в приемной: за пятьдесят, жиденькие седые волосы достают до плеч и завиваются на концах, впечатляющие залысины, маленькие глазки, резко контрастирующие с большим носом. Рост ниже среднего, комплекция шире средней. Мне так и виделось, как этот тип потирает ручки и приговаривает что-то вроде «ну-ссс, сударыня, чем платить будем?».
        Судя по тому, как активно он ко мне подскочил и заграбастал ладонь, мой вид пришелся дядьке Модесту по душе.
        – Добрый день, добрый день…? – повторялся он с вопросительной интонацией.
        – Сентябрина Евгеньевна, – кое-как высвободив ладонь из его цепкой хватки, ответила я.
        – Проходите, садитесь, – он подвел меня к креслу, сам устроился напротив. – Танечка сейчас организует нам чаю. Или вы предпочитаете что-нибудь покрепче?
        – Чай сгодится.
        – Отлично. Позвольте сделать вам комплимент: встретить столь красивую девушку – большая удача. Ваше лицо – услада для глаз, вы воистину прекрасны, – мечтательно протянул Модест Ицхакович, вместо того, чтобы поинтересоваться, кто я такая и за каким чертом меня сюда принесло.
        – Какое странное заблуждение, полагать, что красота – это добро, – процитировала я с умным видом. – И, если вы не против, я бы перешла сразу к делу.
        – Не против. Как я могу?
        – Полагаю, вы слышали о Розе Мерсер? Она владеет театром в Лондоне, так же она одна из ведущих актрис. И сейчас, сообщу по секрету, Роза собирается заняться еще и режиссурой.
        – Что-то припоминаю, – потирая подбородок, соврал Модест Ицхакович. Если он начальник факультета актеров, дела тут плохи, потому как из него актер никудышный.
        – На самом деле, мы с Розой владеем театром вместе. И сейчас готовим новый проект, – в свою очередь вдохновенно врала я. Хотя, не все из сказанного откровенное вранье: Роза Мерсер моя подруга, и театр наш общий, два года как. Подруга уже давно зовет сыграть что-нибудь на сцене по старой памяти, но семейные дела не отпускают надолго.
        Далее я коротко описала постановку, весьма обтекаемо поведала о самой Розе, о ее стремлении к режиссерству, и пару раз даже перешла на английский, для убедительности. Минут через десять мое вдохновение подошло к концу, а глаза Мизоча съехались у переносицы. Очаровательно улыбаясь, я ждала, когда дядя немного отойдет.
        – Так я не понял: вы моя бывшая студентка?
        – Само собой, – приврала я. – Иначе зачем мне приходить к вам? Столько других университетов, столько студентов… но я пришла к вам, помня о вашем таланте и опыте.
        – Знаете, а я сразу понял, что вы актриса: такая красота должна быть показана всему миру, иначе он многого лишится.
        – А вы льстец, Модест Ицхакович, – подмигнула я, каким-то чудом не сломав язык.
        А вообще, веселая у нас игра получается: кто кого перельстит.
        – Мы оба знаем, это чистая правда, Сентябрина Евгеньевна. Странно, но я вас совсем не помню в качестве студента, а вас трудно не заметить. У вас очень яркое лицо.
        – Мой папа – пластический хирург, – отрезала я, дабы избавиться от дальнейших подозрений: тип прав, учись я здесь, меня бы никто не забыл.
        – Оу, – физиономия Модеста Ицхаковича вытянулась. Он отвел взгляд, но тут же вернул его на мое лицо, как будто пытался обнаружить следы пластики.
        Все это весело, но пора переходить к делу:
        – Я бы хотела заполучить несколько молодых талантов, из числа выпускников или студентов. За этим я и здесь. Разумеется, ваша помощь не останется без вознаграждения.
        – Да бросьте, какое вознаграждение! – махнул он рукой, но глаза алчно заблестели.
        – Я щедрая девушка, – заверила я, и положила перед дядькой фотографию лже-Анны в образе «из салона»: – На самом деле, меня очень интересует конкретная актриса. Я видела ее игру несколько раз, и осталась под впечатлением. Думаю, она училась у вас?
        Модест Ицхакович взял фотографию и некоторое время внимательно ее разглядывал:
        – Честно говоря, не припоминаю. Обычно всех самых талантливых я помню в лицо, знаете ли, и после выпуска мы поддерживаем связь: наш мир тесен, сами понимаете. Возможно, ее талант раскрылся уже после, всех выпускников я помнить не могу… – судя по виду, дядя расстроился, что не смог мне помочь.
        – Не расстраивайтесь, Модест Ицхакович. Я все равно рассчитывала побеседовать с преподавательским составом, мне же нужны и другие таланты.
        – Конечно, конечно!
        – Вы организуете нам встречу, пока я здесь?
        – Все, что угодно, моя дорогая.
        – Отлично, тогда я прямо сейчас с ними поговорю, – решила я не тянуть, распивать чай все равно уже надоело.
        – Я скажу Танечке, она вас проводит до кафедры. Я пока позвоню и обеспечу вам полное сотрудничество со стороны коллег.
        – Спасибо, Модест Ицхакович!
        – Полно те, зовите меня Модестом, – он поцеловал мою ручку и проводил к двери, дав Танечке подробные инструкции.
        Жулик не подвел, на кафедре меня приветствовали как родную. Попытались еще раз напоить чаем, но я отказалась: чай никогда не был моим любимым напитком, а тут он еще и из пакетика. Кощунство какое-то.
        В общем счете я пробыла на кафедре никак не меньше часа, поговорив практически со всеми (кроме какой-то Марьи Игнатьевны, которая была в отпуске, и Николая как-то там, он на больничном). Никто не смог припомнить лже-Анну, хоть я и продемонстрировала ее обе фотографии. Незнание ее имени еще больше осложнило поиски.
        Спустя час я не без труда покинула приветливый коллектив: на вопросы я там отвечала куда больше, чем их задавала. Оказалось, что некий Борис Давидович слышал про Розу Мерсер, и понеслось… в общем, еле ноги унесла.
        Что ж, стоило признать поражение: лже-Анна здесь явно не училась. Обидно, ведьчто я делала ставку именно на этот университет. Оставалось надеяться, что Ромке повезет больше. Я устроилась в кафе напротив университета и позвонила другу:
        – Ну что, как тебе местная обитель знаний? – быстро отозвался Ромка.
        – Ничем не отличается от нашей: ленивые студенты, бездушные преподаватели, идущая на спад система.
        – Пессимистично.
        – Как есть.
        – Значит, у тебя голяк?
        – Абсолютный.
        – У меня тоже… хотя небольшая зацепка все же есть: одна студенточка поделилась интересной информацией. Якобы в городе есть отдельная школа актерского мастерства. Оттуда часто нанимают девушек на небольшие роли. Она туда и сама пару раз заглядывала, но Анну не признала. Может, есть смысл заглянуть туда, раз мы проделали такой путь?
        – Она дала тебе адрес?
        – Обижаешь. Еще и телефончиком поделилась, – хмыкнул самодовольный Ромка.
        – Эти подробности можно было опустить.
        – Это как минимум несправедливо: мне часами приходится слушать про Макара, про планы мести Вишневскому… а теперь еще и потратить день на поиски убийцы невесты блондина. И все это – непонятно с какой целью!
        – Ты тратишь день исключительно на меня любимую, – обиженно напомнила я.
        – Я на полпути к тебе, горячо любимая ты моя!
        – Найдешь меня в кафе, тут рядом. Возьму нам что-нибудь перекусить, – отозвалась я и отключилась.
        Я взяла себе латте с мятой, Ромочке – эспрессо и уродливый бургер. Не понимаю, чем ему так нравятся эти вредные монстры из хлеба, слабого подобия мяса и вялого листика салата, но он постоянно их жевал. Увидев белоснежную красавицу-Ауди, я вышла на улицу.
        – Только сейчас понял, кого ты мне сегодня напоминаешь, – заржал Ромка, когда я присела рядом и сунула ему в руки дурацкий бутерброд.
        – Мечту твоей жизни?
        – Нет. Ты в этом голубом прикиде – ну вылитая Снежная Королева. А с твоей вечной привычной взглядом хрен морозить – сходство абсолютное! Можно я тебя сфоткаю, Сень? Буду людей запугивать замороженным хреном.
        – Что за глупости ты говоришь? – сдвинула я брови.
        – Да какие глупости, все чистая правда!
        – Отлично! – разозлилась я. – Тогда твой хрен должен давно отвалиться, от мороза-то. Скажи лучше, далеко нам до той дыры добираться? Мне через пять часов надо быть в городе!
        – Это еще зачем?
        – Не твое дело! – отрезала я.
        Ромка обиженно запыхтел и вывернул на проспект.
        Дальнейший путь продолжался в тишине: я пила кофе и размышляла о лже-Анне и ее неизвестном нанимателе, который все больше казался мне вполне известным. Не знаю, на что я опиралась: в очередной раз на интуицию, или сумму мелких фактов. Отыскать бы еще хоть одно доказательство… Ромка почти всю дорогу жевал, ловко управляясь с машиной одной рукой. Ехать пришлось чуть ли не в другой конец города, что меня не особо радовало: на обратной дороге придется собрать все пробки.
        Глава 9
        – Приехали, – не особо бодрым голосом оповестил Ромка, и его настроение объяснялось легко: здание «Школы актерского мастерства имени З.В. Гаранина» оказалось бывшим садиком. Древнее двухэтажное здание с покосившимися окнами, в последний раз его красили явно еще до моего рождения. Кое-где я заметила куски фанеры, прибитые к оконным проемам, новые стекла вставить никто не потрудился.
        – Ты уверен? – усомнилась я, вообразив себя героиней фильма ужасов. Сейчас как зайду внутрь – а там монстр выскочит, пол провалится, а под полом будет ждать маньяк с бензопилой.
        – Ага. Карина так и сказала – дыра дырой.
        Карина! Что за имя такое? Карина…
        – А еще она сказала, что это довольно популярное место среди начинающих актеров, а этот самый З.В. Гаранин – очень интересный мужик. Немного чудаковатый, но классный. И часто подкидывает работенку, когда зацепиться не за что, а деньги очень нужны.
        – Какого рода работенку? – заинтересовалась я.
        – Актерского, должно быть.
        – Идем, проверим быстрее. А то вид этой развалюхи на меня депрессию навевает.
        Мы с Ромкой не без опаски приблизились к садику: чего страшился друг мне неведомо, я же была уверена, что его дурацкая Карина напутала с адресом. Ну еще я волновалась за машину: в подобном месте она напоминала бельмо в глазу и светилась чуть ли не на километр. Что ж, мое опасение под номером один не оправдалось, на табличке у входа красовалась надпись: «Школа актерского мастерства З.В. Гаранина».
        – Что за имя такое, на «З»?! – задумался Ромка. – Зураб что ли?
        – Фамилия не слишком подходящая для Зураба. Наверное, Захар, – предположила я, не вспомнив больше ни одного имени на «З».
        – Или Звенигород. Зинаид.
        – Кто?!
        Само собой, оказалась права я, в основном из-за диковинности Ромкиных вариантов. Когда мы оказались внутри и прошли по обшарпанному коридору до самого его конца, как велела светловолосая женщина, которую мы поймали на входе, оказались перед очередной дверью. На этот раз загадочные инициалы имели расшифровку «Захар Владимирович Гаранин».
        – Черт, ты оказалась права.
        – Удивил. Я всегда права.
        – Ты вообще в курсе, что такое скромность?
        – Нет.
        – Говорят, она украшает, – пробурчал Ромка, опять врубив режим дедка.
        – Только тех, кому больше нечем себя украсить! – отрезала я и толкнула дверь этого самого З.В. Дверь оказалась заперта и не желала поддаваться, несмотря на все мои усилия (я толкнула ее трижды).
        Шум привлек внимание, к нам подошла та самая женщина, подсказавшая дорогу.
        – У него семинар сейчас, – пояснила она.
        – А сразу нельзя было сказать?
        – Вы спросили, где его кабинет, а не где его найти.
        – На кой черт нам его запертый кабинет?! – рявкнула я, поражаясь чужой тупости.
        – Вы извините Сенечку, она у нас актриса, творческая личность, – влез Ромка, широко улыбаясь. – Вы не подскажете, где проходит семинар Захара Владимировича?
        – В двести втором кабинете: на второй этаж и налево, – неуверенно ответила женщина, ткнув пальцем в сторону лестницы.
        – Спасибо большое. Идем, Сенечка!
        Ромка схватил меня за руку и потащил к лестнице.
        – Вот чертова карга!
        – Ты сама виновата: если бы разговаривала с людьми нормальным тоном, они бы тебе так же и отвечали, а не шугались и тыкали пальцами, чтобы только от тебя отделаться.
        Кабинет под двести вторым номером оказался распахнутым настежь. И вообще, кабинет оказался вовсе не кабинетом, а помещением с практически полным отсутствием мебели. Ну кроме стульев, которые располагались по кругу. Зато это все с лихвой компенсировалось народом: сюда набилось никак не меньше двадцати человек. Все женского пола, кроме парня лет этак тридцати.
        – Тебе лучше остаться за дверью, – быстро сориентировалась я, сунула Ромке в руки шубу и присоединилась к женскому коллективу.
        Меня заметили сразу же, как раз тот единственный парень, опознанный мною как З.В. Гаранин. Захар оказался ниже меня ростом, худым и на мой взгляд слишком прилизанным. Глазки как у крыски моментально прищурились, на мгновение мне показалось, что в них промелькнуло узнавание, но я забраковала эту мысль как невероятную. Гаранин шагнул мне навстречу и протянул щуплую ручку:
        – Добрый день!
        – Добрый, – отозвалась я и неохотно пожала его руку.
        – Вы у нас новенькая? – хищно сощурился он.
        – Это же очевидно.
        – Не могу не похвалить вашу красоту. Лично я считаю, что внутренняя красота намного интереснее, чем красота внешняя, но глядя на вас, готов пересмотреть мнение.
        – И вы готовы сделать это ради первой встречной? Как… жалко, – не удержалась я, приглядываясь к дядьке: что-то в его физиономии мне не нравилось.
        Щуплик заливисто рассмеялся: можно подумать, я шутила.
        – Меня зовут Захар, кстати.
        – Сентябрина.
        – У красивой девушки красивое имя, вы не находите?
        – Роза – в любом случае роза, как ее ни назови.
        – Забавно: а если бы тысячелетия назад ей дали другое имя?
        – Тогда сегодня я бы выразилась по-другому, но суть все равно осталась бы прежней.
        – Согласен. Что ж, красивая девушка Сентябрина, вы вовремя – наш небольшой урок как раз начинается, – он улыбнулся мне еще раз, отвернулся и захлопал в ладоши, привлекая внимание остальных девушек, хотя это и было без надобности: все и так пялились на нас.
        – Леди, прошу вас занять места, мы начинаем!
        Все дружно кинулись к видавшим виды стулья. Пришлось последовать чужому примеру и устроить пятую точку на шаткой деревянной конструкции. Оказалось, так называемый семинар был посвящен искусству импровизации. Я не сильна в определениях, но семинар больше походил на практическое занятие, потому как приходилось импровизировать, а не обсуждать.
        Стоило признать, З.В. Гаранин умело увлекал публику: сама не заметила как прошел час. Парень объявил о времени следующего семинара и девушки начали потихоньку расходиться. Судя по восторженному поведению студенток, Гаранин пользовался популярностью.
        – Сентябрина? – окликнул он меня. – Задержитесь на минуту, если вам не сложно.
        – Ничуть, – заверила я, потому что уходить как раз не собиралась.
        Мы дождались, пока все девушки покинут аудиторию, после Захар подошел ко мне и уселся напротив. Посмотрел внимательно, взглядом проникая в душу:
        – Должен признать, у вас настоящий талант к перевоплощениям, – порадовал он, как будто я и сама не знала. Между прочим, этому я училась в Англии, а не в раздолбанном садике в какой-то подворотне.
        – Благодарю, – я смиренно улыбнулась, копируя восторженность остальных девиц, что здесь присутствовали.
        – Вы не похожи на девушку, которая пришла сюда, чтобы учиться. Вам вообще не надо учиться, можно развиваться дальше. Так зачем вы здесь?
        – Вы мне скажите, Захар.
        – Хорошо, я вас понял, – порадовал он. – Вам кто-то посоветовал сюда прийти?
        – Знакомая.
        – У нее есть имя?
        – Есть.
        – Могу я его услышать?
        Беседа казалась мне все более и более интересной, очевидно, этому Захару есть что рассказать. Вот только что? И захочет ли он это сделать? Придется наслать на парня Ромку, если не разговорится. Но а пока…
        – Можете, – закивала я. – Только не уверена, что вы знаете ее настоящее имя. Анечка – занимательная личность, она не любит представляться собственным именем. Говорит, оно слишком простое и лучше использовать псевдонимы.
        – Как знать – сюда ходят сразу три Ани.
        – У меня есть ее фотография, если вам настолько интересно, – я выделила «настолько» и выразительно закатила глаза. Потом протянула Захару айфон с изображением лже-Анны.
        Едва взглянув, он сразу же кивнул:
        – Похоже, ваша подруга все же довольна именем. Это Аня Журавлева.
        – Ну надо же, – удивилась я, причем удивление вышло настоящим: стало быть, лже-Анна никакая не лже, решила-таки оставить родное имя, когда меняла личность. Чтобы не путаться, судя по тому, что запасной паспорт у нее тоже на имя Анны.
        – Давно ее не видел, – продолжил Захар. – Ей больше не нужна работа?
        Работа? Ромка говорил, местным актрисам время от времени перепадает работа, видимо Захар как раз за это и отвечал. Но вид раздолбанного садика не ассоциировался с ролями в местной рекламе или в любительских постановках, скорее уж со съемками в порно. В общем, «работа» навевала на подозрения.
        – Аня замуж собралась, ей не до работы, – растянула я губы в улыбке. – А вот я – другое дело. Хочу заняться делом.
        – Вот как? – брови Захара взметнулись наверх. – Вы не похожи на девушку, которая нуждается в работе. Аня ведь не рассказывала вам подробности?
        – Нет, – коротко ответила я, боясь сболтнуть что-то не то.
        Воцарилась тишина.
        Чувствовалось, что мы приблизились к некоей точке, и, перегни я хоть немного палку, попросту спугну парня. Сейчас время говорить честно, чтобы не вызвать подозрений. А еще Захар этот все время с актрисами тусуется, а ну как отличит игру от реальности.
        Наконец, он принял решение.
        Поднял на меня взгляд, улыбнулся:
        – Хорошо, Сентябрина. Жду вас завтра в семь вечера.
        Его улыбка мне совершенно не понравилась.
        – Здесь? – уточнила я.
        – Да, все обычно собираются здесь.
        – Я приду, – заверила я Гаранина, хотя сама в этом уверена не была: происходящее мне не нравилось и что-то подсказывало: ждут меня здесь без Ромашки. Одну. Но стоило признать: парень сумел заинтриговать.
        – Не сомневаюсь, Сентябрина, – он поднялся со стула, как бы говоря: этот странный разговор подошел к концу.
        Мы вместе покинули класс, спустились по лестнице. Гаранин выразил желание проводить меня до выхода, я не сопротивлялась, выискивая глазами Ромку: как-никак, декабрь на улице, а у него моя верхняя одежда. Как я должна до машины добираться? Рисковать подхватить воспаление легких, когда завтра меня ждет что-то важное и интересное?
        – Увидимся, Захар, – пообещала я и под недоуменным взглядом Гаранина выпорхнула-таки на улицу. Повезло, что он не успел спросить, где же моя верхняя одежда.
        Ромки на улице не оказалось.
        Громко стуча зубами, я набрала его номер:
        – Где тебя носит, мать твою?
        Ответить друг не пожелал, сбросил вызов. Зато через пару секунд дверь открылась и из садика показался сам Ромашка, на ходу протягивая мне шубу.
        – Не ругайся, я ждал, когда этот хмырь от тебя отвяжется. Не хотел светиться, – виновато пояснил он.
        – Если я заболею к праздникам…
        – Не продолжай, мы оба знаем, что здоровье у тебя богатырское: к тебе вообще никакая зараза не липнет.
        Это сомнительное замечание я сочла за благо проигнорировать:
        – Идем скорее отсюда, меня тошнит от этого места!
        На этот раз за руль села я, потому что намеревалась ехать домой, а с Ромкой это займет черт знает сколько времени.
        – По твоему сосредоточенному выражению лица вижу: что-то узнала.
        Я быстро изложила Ромке наш странный разговор с З.В. Гараниным. Если мне он показался подозрительным, то другу и вовсе не понравился, у него тоже своеобразный нюх на все сомнительное имелся:
        – Все это какой-то проституцией попахивает, не находишь?
        – Нет, то есть сомневаюсь, – покачала я головой. – Не уверена, что в таком случае я бы получила «работу». Гаранин отметил мой достаток, думаю, принял за богатую дурочку, ищущую проблемы. И согласился даже на таких условиях.
        – Все равно, это странно.
        – И странно до такой степени, что я не успокоюсь, пока не узнаю, в чем дело!
        – А если это никак не связано с убийством Анны?
        – Связано. Аня Журавлева работала на этого Гаранина, связь прослеживается. А если нет – все равно это зацепка: мы же хотим узнать, что она затевала и кто ей помогал? И кто она такая. Возможно, мы отыщем ответы на «работе».
        – А если нет? – не отставал вредный друг.
        – Если нет – найдем еще зацепку. В конце концов, у нас есть ее имя, надеюсь, в этот раз настоящее. Кстати, об этом…
        Я достала телефон и быстро дала инструкции брату: обратного пути у нас часа три, за это время Март сможет узнать что-нибудь любопытное. Пока я болтала с братцем, Ромка тоже сделал пару звонков.
        – Что? – ответил он на мой недоуменный взгляд. – На всякий случай, вдруг Март не справится.
        – Не мели чушь. Может, он и похож на комнатное растение, но мой братец гениален. Твоим прихвостням до него далеко.
        – Не волнуйся, я никому не расскажу, что ты назвала кого-то словом на букву «г». Кого-то кроме себя, я имею ввиду, – заржал Ромка.
        – Думаешь, что для меня это проблема?
        – Еще какая, Сенечка, уж я тебя знаю достаточно.
        С этим не поспоришь.
        – И ты можешь разогнаться побыстрее, – откинув спинку сидения назад, продолжил Ромка, – тогда, если мы все-таки разобьемся, я умру сразу.
        – В твоих словах в кои-то веки появилась логика, – хитро улыбнулась я и прибавила скорость. Ромка трусливо прикрыл глаза, буркнув о ранней седине и сердечном приступе, преувеличивал как всегда.
        Другу повезло – Март справился еще быстрее, чем я рассчитывала. Пиликнул телефон, оповещая о новом сообщении, и от нетерпения я остановила машину, съехав на обочину. Ромка испуганно вздрогнул, но, поняв, что я хочу поменяться с ним местами, оживился. Полез из машины, схватил меня в охапку и сунул в сугроб, благо за городом снега было больше.
        – Ты напрашиваешься на жестокую месть, – нахмурилась я, сидя в снегу.
        Ромка в ответ заржал и спрятался в машине. Спасибо, хотя бы не уехал.
        – Это наказание за превышение скорости, – пояснил он, когда я устроилась на пассажирском сидении. – В следующий раз утащу в лес и сниму на видео, как ты на каблуках своих из кустов выбираться будешь. И отправлю потом Марту, чтоб на семейном ужине всем показал.
        – Ты не посмеешь!
        – Еще как посмею, Сенечка.
        На такую наглость я не нашлась что ответить.
        Отвернулась, зло выхватила телефон – некогда мне препираться.
        Итак, что успел нарыть Март? Информации оказалось негусто: всего несколько страниц текста. Мои ожидания не оправдались: ничего интересного об Анне Журавлевой. Ну кроме того, что в этот раз имя оказалось настоящим.
        Анна закончила девять классов, семья у нее не особо благополучная, но сама девушка не привлекалась. Работала кассиром в местном супермаркете, пару лет назад уволилась. Более официально не работала, что наводило на мысль о том самом заработке, о котором говорил Гаранин. Замужем Анна не была, зато парень имелся: некий Руслан Гайманов, его контактные данные прилагались. Подруга нашлась в единственном числе, и ее тоже звали Анной, дружили с детства. Подругу я для себя отметила: с ней неплохо было бы поговорить. Если дружили они с детства, как Крокодильда объяснила свое отсутствие в последние полгода? Подруга может что-то знать… О связи лже-Анны с актерской школой З.В. Гаранина ничего, видимо, она появлялась там неофициально. Для таинственной «работы».
        Когда я закончила читать, оказалось, мы успели въехать в город.
        Ромка плелся по проспекту со смешной скоростью, странно, что нам никто не сигналил в бешенстве – ползунов на дорогах не терпят.
        – Отвези меня к папе, – потребовала я. – И уезжай, я на такси доеду.
        – К папе? – Ромка нахмурился, моментально меня раскусив: – Может, дашь ему остыть?
        – Папе? Рома, ты преувеличиваешь его гнев. Да, две недели назад я швырнула в него теннисной ракеткой, но он увернулся.
        – Да не папе… погоди, ты швырнула в отца ракеткой?!
        – Так я и сказала. Ой, не разворачивайся, я прямо здесь и выйду… – и я вылетела из машины раньше, чем Ромка успел приступить к нравоучениям. Показав другу язык, я побежала через дорогу.
        Друг был прав, вовсе не желание навестить Симбирина-старшего гнало меня в офис. А желание ткнуть Макара его красивым носом, да прямо в правду. Я же говорила, что Анна обманщица? Говорила. Я молодец. Макар – идиот.
        На улице валил снег и, похоже, валил весь день, все вокруг успело покрыться тонким белым покрывалом. Огни города горели ярче, стоило признать, и в зиме есть свое очарование. К примеру, можно вырядиться Снежной Королевой и смотреть на всех свысока.
        – Макар у себя? – грозно спросила я у секретарши в приемной.
        – С-сентябрина Евгеньевна? – воскликнула она с вопросительной интонацией.
        – Это я.
        – Вы, вы…
        – Прекрасно выгляжу?
        – Вам… – девушка находилась на грани обморока, боясь продолжить фразу.
        Непонятно, чего она боится. С секретаршей Макара я даже не разговаривала ни разу, чего трясется? Может, всему виной слухи? Многие считают, что у Симбирина-старшего проблемы с потомством: сынок практически растение, а дочурка буйная. Однажды я узнала, что лечилась от шизофрении где-то в Америке, хотя тогда я всего-то навещала друзей в Европе. Помню, бесилась невероятно. Но остыла. А теперь думаю, это здорово: люди любят судачить, ну и пусть. Пусть придумывают небылицы, пусть верят в них. Если одно мое появление заставляет незнакомого человека заикаться от ужаса, то я уж точно не против, могу и от шизофрении лечиться, и от острого эпилептического слабоумия.
        Я пришла секретарше на помощь:
        – Мне не назначено. Но кого это волнует? – и прошла в кабинет.
        Макар был один, на мое появление отреагировал обреченным вздохом. И вообще, парень выглядел на слабую троечку: мешки под глазами, волосы спутанные, цвет лица серый. Неужели его настолько подкосила смерть Крокодильды?
        – Бри? Что ты здесь делаешь? – устало спросил Макар.
        – Даже не знаю, с чего начать…
        – Тогда молчи.
        Я прошла вперед и села в кресло напротив:
        – Хорошо, может я это и заслужила. Но у меня есть для тебя кое-что интересное.
        – Интересное для тебя, – уточнил он. – Аж на работу ворвалась. Скажи сразу: какую выгоду ты рассчитываешь извлечь на этот раз?
        – Прекрати меня наказывать за один-единственный промах, Макар, – начала злиться я. – Ты уже все мне доказал, хватит. Ты у нас парень с характером, папина радость, а я первостатейная дрянь. Только вот я не такая дрянь, какой ты меня всегда выставляешь.
        – Не такая, конечно. Пришла рассказать, какой я дурак, раз тебя не слушал?
        – Ты знаешь об Анне?
        – А то как же, – зло усмехнулся он. – Что одна лгунья, что вторая. Видимо, тянет меня на таких как вы, тех, кто врет как дышит.
        – И давно ты… знаешь? – спросила я, пытаясь справиться с потрясением. Я бежала, торопясь обелить свое честное имя, а он и так все знал? И не сказал ничего.
        – Не так давно, как мне хотелось бы.
        Он навел справки о невесте после разговора со мной – как пить дать. Хотел удостовериться, что за Анну мне не зацепиться, но получилось наоборот. Наверное. Поэтому Макар так злился – обидно оказаться во всем неправым. А тут я еще с победоносным шествием.
        – Ничего не изменилось, Бри, ты же понимаешь? До сих пор ничего не известно, следствие зашло в тупик. Удобно. И я знаю одно: ты злилась, ты вынудила Аню уйти, а через пять минут она была мертва. Никаких следов, концы в воду. Очень похоже на тебя, Бри. Остальное не так важно.
        – Ее ложь не важна?
        – Она мертва, какая теперь разница?
        – Ты идиот, – не выдержала я. – Большего идиота в жизни не встречала! Остальное не так важно, серьезно? То есть, она умерла и можно все ее грешки простить, так выходит? Макар, это только начало. Нельзя такое спускать с рук, пусть даже мертвецам. Анна лгала и у нее была цель.
        – Еще скажи, что цель – это ты.
        – Вполне возможно.
        – Конечно, кто бы сомневался? Мир вращается вокруг тебя.
        Когда в деле замешано много личного, все получается криво. У Макара своя правда, связанная со мной-вечной злодейкой, помешанной на себе-любимой. Но правда в том, что Макар – чужак, наемный менеджер, он не знает местных правил. Если такая Анна вдруг появляется рядом, лучше вытрясти из нее душу, пока не навредила.
        Особенно, если учесть события полугодовой давности.
        – И знаешь, что бесит? – продолжил Макар. – Бесит, что так оно и есть. Ты… как отрава, после которой не стать прежним. Ты – яд, от которого я хотел бы избавиться, но не могу. Пока не могу. Когда я узнал, что Аня меня обманывает, знаешь, что я почувствовал? Облегчение. Чертово облегчение. И все из-за тебя.
        – Не понимаю…
        – Все ты понимаешь, Бри. Ты не дура.
        Я понимала, да. Лучше, чем он мог представить.
        И неожиданно, сидя в офисе напротив Макара, я осознала, насколько ситуация мне знакома. В попытке избежать нежеланных отношений со мной Березин наспех нашел себе невесту. И вздохнул с облегчением, когда нашелся отличный повод от нее избавиться. Ох, как это напоминает мне… меня.
        – Тебе пора уходить, – тихо сказал Макар.
        – Но я хотела…
        – Прошу, уйди, Бри.
        И я ушла.
        Меня волновало это новое открытие.
        Эта трусость, с которой я встретила новость о возвращении Вишневского из мира мертвых и забытых. Помню, как вцепилась в Макара, желая прикрыться им (тот не поддался), а потом избегала встречи, оттягивала момент схватки с врагом. Для Макара я была Вишневским, неким злом, к которому все равно тянет. Но умом понимаешь: нельзя приближаться, сожрет. Макар нашел свой выход, получил урок в виде Крокодильды и проблем, которые она еще принесет. А я не хочу индивидуальный урок, я умею учиться на чужих ошибках.
        Меня вынесло из офиса.
        – Черт, черт, черт! – выругалась я, пнув дверь лифта.
        Секретарша позади меня отчетливо икнула.
        Внизу я приказала охраннику найти мне машину. Закурила в ожидании.
        Что ж, все равно и дальше оттягивать момент нельзя. Пора пообщаться с Вишневским по душам, тем более, мерзавцу точно есть, что рассказать. О той же Крокодильде – держу пари, Андрею кое-что известно. Я это узнаю, если понадобится, растопчу гада к чертям собачьим. Подстреленное плечо покажется ему сказкой.
        Если у него есть слезы, пусть готовится их пролить.
        Глава 10
        Пусть я ни разу и не была в гостях у Вишневского, адрес помнила прекрасно. Узнай врага раньше, чем он узнает тебя, как говорится… Но к моей ситуации эту славную пословицу отнести трудно, раз Вишневский выведал обо мне все задолго до того, как я вообще поняла, что он жив. Хотя тогда мы врагами и не были… наверное. В общем, не суть: знай своего врага, и точка!
        Жил Андрей в одном из двух новых домов, что располагались чуть в стороне от центра. Их называли у нас «близнецами», как печально знаменитых собратьев и строительством занимался мой дражайший родственник. Папа, кстати, народное название не жаловал по понятным причинам, но и поделать ничего не мог – прижилось.
        Сотни этажей в домах не было и близко, но ближе к тридцати для нашего города тоже рекорд. Я слышала, квартиры там стоили баснословных денег, но были раскуплены еще до начала строительства, потому что масштабы его впечатляли. И как оказалось, счастливые обладатели теперь уже новеньких квартир, не прогадали: кроме окон в пол по всему дому и современной планировки, они получили так же четырехъярусную подземную парковку, фитнес-центр с бассейном и даже собственный парк. Не два дома, а целый мини-городок.
        Неудивительно, что Вишневский поселился именно здесь. Ну и, само собой, жил он на последнем, то есть двадцать седьмом этаже, где когда-то думала поселиться я сама, но быстро отказалась от данной затеи.
        На въезде мне повезло: автоматические ворота открыл тип на белом Мерседесе, но милостиво пропустил меня вперед. Он же позволил взять себя под руку и пройти мимо охраны, не пришлось предупреждать о своем появлении. Всегда бы так везло!
        Правда, после короткого знакомства выяснилось, что тип на Мерседесе – брат нашего мэра, а с последним отношения у меня не сложились. Это моментально отразилось на новом знакомом: я заявила, что мужчины меня не интересуют. После такого заявления у парня волосы встали дыбом и он даже отошел на шаг назад, что в общем-то меня устраивало, но внезапно и обидело: можно подумать, мы в прошлом веке застряли. Злилась я на Вишневского, Макара и себя заодно, а досталось в итоге бедолаге-брату мэра. Мы вместе зашли в лифт и пришлось объяснить идиоту, что сейчас другие времена и я не кусаюсь. Я настолько увлеклась, что начисто забыла, что к сексуальным меньшинствам вообще не отношусь, но пришлось умерить пыл, потому что Боря (так он представился, когда еще не был осведомлен о моей ориентации) выскочил на пятнадцатом и побежал вперед со скоростью спринтера. Теперь я не любила не только нашего мэра, но и все его семейство в целом, вот же где клубок змей с кучей предрассудков…
        Борю пришлось выкинуть из головы, потому что я прибыла на двадцать седьмой: тут было всего три квартиры. Я позвонила в крайнюю правую и для убедительности еще и трижды пнула ее ногой. Ждать пришлось минут пять, я уже собиралась отправиться восвояси, решив, что Вишневский шатается по каким-нибудь сатанинским притонам, мучает котят или крадет младенцев и приносит их в жертву (или что там обычно делают подобные личности?), но услышала шаги и через еще три минуты дверь распахнулась.
        Меня встретили пиратской улыбочкой и полным отсутствием следов удивления. Хотя о чем я, даже у меня дома имелся специальный экран, чтобы видеть всех сомнительных личностей, которые пытаются пробраться в гости. Правда, им я не пользовалась вовсе.
        Не знаю, чем занимался Вишневский и знать не хотела: он предстал передо мной совершенно голый, только зад небрежно обернул простыней. Настолько небрежно, что фантазию можно и не включать, и так все видно.
        – Фу, ты не одет! – я брезгливо скривилась: чертов эксгибиционист.
        – От тебя ничего не скроешь, – самодовольно усмехнулся пиратский гад. – К тому же, к чему стесняться, раз ты уже все видела?
        – Точно. Смутно помню, что меня тошнило не меньше недели, а кошмары мучают и по сей день… так ты не открывал мне целых три минуты, потому что раздевался? – поинтересовалась я, шагая вперед без приглашения и жестом отодвигая хозяина квартиры как можно дальше от себя.
        – Я поторопился с раздеванием? И… ты считала минуты?
        – Само собой, раз мое время на вес золота.
        – Прости, просто не мог прийти в себя от обрушившегося на мою голову счастья: ты и у меня дома… хочешь посмотреть мою комнату? – без перехода поинтересовался он. Хоть Вишневский так и сверкал самодовольством, мне показалось, он не жаждет услышать положительный ответ. Должно быть, в комнате у него на самом деле алтарь и десяток здоровых карапузов, а я отвлекла парня от будничного занятия обыкновенного психа.
        – Мне и здесь нравится, – заверила я, идти к младенцам желания не было.
        Кажется, Андрей вздохнул с облегчением. Нет, такая нервозность так и подстегивала мое любопытство: может, там не младенцы, а что похуже? Труп, например. А Андрей в стиле Декстера его разделывал. Или это все мое богатое воображение. Может, парень просто не желает видеть меня в своей постели? Намеки намеками, но кто ж их серьезно станет рассматривать?
        Мы прошли по коридору и оказались в просторном помещении, классифицировать которое трудно: что-то вроде гостиной с баром, столовой, кухней, камином… в общем, все и сразу. А впереди – впечатляющий вид на город.
        – Присаживайся. Мартини?
        – Лучше оденься, – поморщилась я. – И я не стану пить с тобой, Вишневский. Соглашусь разве что на кофе. Но сначала оставь свои эксгибиционистские штучки и надень штаны!
        – Если ты настаиваешь, – ухмыльнулся он и наконец ушел.
        А я заметила пачку сигарет на барной стойке, вытащила одну и с удовольствием закурила: сожительство с Ромкой имело свои минусы – друг уничтожал все сигареты в доме, а когда мне все же удавалось урвать хоть одну, смотрел на меня так, точно я враг государства, хотя сам частенько покуривал, когда я не видела.
        Подойдя к бесконечно большому окну, я посмотрела вниз: стоило признать, вид фантастический, весь город словно на ладони. Может, мне тоже переехать на двадцать седьмой этаж? Только ради пейзажа… хотя, соседей слишком много – это не по мне, да и брат мэра тут живет, не говоря уже о типе, в чьей квартире я сейчас находилась. Не дом, а серпентарий какой-то.
        Я услышала шаги и обернулась.
        – Так лучше? – поинтересовался Вишневский, стоя передо мной в одних домашних штанах. Футболку, само собой, проигнорировал и я смогла разглядеть еще пару шрамов: один тянулся через весь правый бок и терялся где-то на спине, второй – след от пули, что выпустил Ромка. Шрам еще не успел побелеть и имел немного устрашающий розовый оттенок.
        – Лучше для тебя – это топор между глаз, – отрезала я и отошла на шаг.
        – Я заставляю тебя нервничать?
        – Ты мне неприятен, сразу возникает желание помыться как следует.
        – Хочешь, покажу тебе ванную? У меня есть и джакузи, мы могли бы… помыться. С мужчиной многие вещи делать намного приятнее, – самодовольно ухмыльнулся Андрей.
        – Так то с мужчиной. Ты здесь причем?
        – Не думай, что мне обидно: я понимаю, что ты не знаешь, от чего отказываешься.
        – Насколько я помню, от целых тридцати секунд сомнительного счастья.
        Он расхохотался, как будто я шутила. Парень вообще мог похвастать отличным настроением, вон даже спросить забыл, а за каким чертом я к нему пришла. Пришлось начать разговор на интересующую меня тему самой:
        – Так зачем, напомни, ты убил ее?
        – Ты не звонишь, в гости не приходишь… надо же как-то привлечь твое внимание, – пожал он плечами без особого удивления.
        – То есть, ты не собираешься ничего отрицать, – тяжело вздохнула я, после секундной паузы: Вишневский – это тебе не Ромка или Макар. Этот гад еще более изворотлив, чем я сама, и разговаривать с ним всегда было непросто.
        – А какой смысл? Ты ведь уже вбила в свою красивую голову что-то, и не мне тебя переубеждать. – Говоря это, он шагнул от окна и от меня подальше. И прокомментировал мой недоуменный взгляд: – На всякий случай, знаешь ли.
        – Правильно, держись от меня подальше.
        – На самом деле, я бы хотел находиться к тебе так близко, как вообще возможно, но без риска словить очередную пулю. Не то, чтобы меня не возбуждала опасность…
        – Интересно, откуда тут стрелять? Из вертолета? Или ты ожидаешь, что Ромка пролетит мило на парашюте?
        – Ты намекаешь, чтобы я подошел обратно? – Андрей двинулся вперед.
        Я выставила перед собой руку:
        – Вообще-то, у Ромки разряд в парашютном спорте! И вообще, может перестанем ломать комедию? Я здесь, чтобы…
        Из спальни послышались странные звуки: кажется, что-то упало. Стоило мне замолкнуть и с любопытством прислушаться, все затихло. Может, показалось?
        – Кажется, я обещал тебе кофе, – напомнил Вишневский.
        – Наконец-то ты вспомнил, – обрадовалась я, уселась у барной стойки и схватила еще одну сигарету. Взгляд мой упал на подобие аквариума, вмонтированного в стену. Длинная стеклянная штука, разделяющая стену пополам, выглядело необычно. Я пригляделась получше и поняла, что воды там нет, соответственно и рыб тоже, но что-то определенно присутствовало и даже шевелилось. И я все никак не могла разобрать, что там за страшная фигня двигается.
        – Ты – просто кладезь вредных привычек.
        – Тебе какое дело?
        – Никакого, – Вишневский достал сигарету и тоже закурил. Вскоре он поставил передо мной кофе, себе налил виски и устроился за баром напротив.
        – Что это за хрень? – ткнула я пальцем в стену. Этот вопрос волновал меня уже некоторое время, так как сама я классифицировать жуткого длинного таракана красновато-бурого цвета с сотней ног не смогла.
        Андрей проследил мой взгляд:
        – Аа-а… знакомься, это малютка Сентябрина, сколопендра.
        – Ты назвал эту тварь в мою честь?
        – Ты должна быть довольна. Сеня жутко ядовитая, это я, кстати, на своей шкуре прочувствовал. Но даже после этого рука на нее не поднялась. Чувствуешь некую параллель?
        – Жаль, что ее яд не смертелен, – посетовала я, отодвигаясь подальше от этой жути, которая в данный момент издавала шипящие звуки (если конечно это не плод моего воображения). – Хотя, как говорится: каждой твари по паре. Вот вы и нашли друг друга.
        – Не советую обижать мою крошку, иначе мне придется выпустить ее на волю, – по-пиратски улыбнулся Вишневский.
        – Выпускай: она не настолько большая и страшная, чтобы пережить встречу с моими новенькими сапожками. Хотя, сапоги будет жалко…
        – Не слушай ее, дорогая, – он потянулся к аквариуму и погладил жуть через стекло. – Твоя тезка просто завидует: она может только языком молоть и ничего больше.
        Наблюдая за странной сценой, я покачала головой:
        – Каждый раз я думаю: человек не может быть настолько отталкивающим, но ты упорно доказываешь обратное.
        – Солнце, ты мне надоела… переходи к делу: кому я там кровь пустил?
        – Крокодильде, кому же еще. Уверена, что не только ей одной, но на остальных твоих жертв мне плевать с двадцать седьмого этажа.
        – Это покойная невеста твоего белобрысого? – блеснул он догадкой.
        – Ага.
        – Крокодильда… нет, ей бы больше подошло что-то менее агрессивное. Она показалась мне довольно милой девочкой.
        – Неудивительно, раз она актриса и ей за такое деньги платят, – ехидно заметила я, наблюдая за Вишневским. – К тому же, дураков так легко провести…
        Ничего интересного заметить я не успела, потому что со стороны комнаты опять раздались какие-то звуки, в этот раз мне точно не показалось. Андрей настороженно на меня уставился. Я улыбнулась еще шире, прикидываясь глухой на оба уха сразу, хотя слух у меня превосходный, Ромка всегда повторял, что вместо ушей у меня самые настоящие локаторы.
        – Дураков? Намекаешь на белобрысого? – ожил Андрей.
        – В том числе.
        – Значит, та серая мышка была актрисой? Интересно.
        – Еще как. И мне интересно, кому в голову пришло ее нанять?
        – Думаешь, ее наняли? А что, если это любовь?
        – Прекрати, – поморщилась я. – Сегодня я беседовала с весьма скользким и продажным типом, который утверждал, что документами нашу Анну снабдил именно ты. Ну, или твой брат-близнец.
        – Ты блефуешь, – усмехнулся он, прихлебнув виски.
        Я решила последовать чужому примеру и отведала кофе: стоило признать, за время семилетнего скитания Вишневский научился справляться с кофе-машиной. Вроде бы, ничего сложного, но лично у меня получались настоящие помои, а не сей божественный напиток.
        – Никакого блефа, Анну подослал ты. Хотя мне с трудом видится смысл: подослал ты ее к Макару, а мстительных планов ожидала я. Конечно, я понимаю, на что расчет: Макар мне вроде как небезразличен, и тут свадьба… но ты всерьез рассчитывал, что я позволю этой каракатице окольцевать моего Макара?
        – Звучит как довольно тупой план.
        – Да, но девушку убили. В этом свете план перестает быть таким уж тупым. Я бы сказала, он довольно хитрый. Только ленивый не подумал на меня, всем известно о моем отношении к этой свадьбе. Подставить ближнего – это как раз твой стиль, Андрей. А идеальное убийство – это убийство, раскрытое по ложному следу. Все вписывается в одну складную картину.
        – Отлично, тогда у меня есть еще одна версия коварного плана, – заулыбался Вишневский. – Настоящая хитрость – это убрать с дороги девушку, и сделать это таким очевидным способом, что, как ты выразилась, только ленивый не подумает на тебя. Но опять же, даже ленивый в курсе, что ты не идиотка, чтобы так поступать. Ты бы придумала что-то куда более интересное.
        – Например, подставить подставу? – подсказала я.
        – Точно, – Вишневский налил себе еще виски.
        Казалось, Андрей не особо заинтересован в разговоре, а больше сосредоточен на происходящем в спальне. Прислушивался он не хуже моего. Мое любопытство росло и крепло, еще немного – и уничтожит все на своем пути. Я правда не могла понять эту скрытность. Открыл дверь он голый – развлекался с кем-то? И зачем это прятать? Мне как будто есть дело до его девок. Нет, видимо там заложник, лежит, связанный и беспомощный, ждет спасения.
        – Теории можно строить долго. Но я девушку не убивала – кто-то меня опередил. Не убивал и ты, тебе это элементарно невыгодно. Но ты нашел актриску и подсунул ее Макару, в этом я уверена.
        Ладно, отчасти я блефовала. Но про уверенность не врала. Мысль об участии Вишневского прочно угнездилась в моем мозгу, стоило узнать о профессии лже-Анны. Не стоит забывать первое правило: что бы ни творилось вокруг, подозревай причастность к семейству. Судя по спокойной реакции Андрея, так оно и было: мы оба понимали, больше некому заниматься такими глупостями.
        Все шло ровно так, как я и ожидала: он подстрелил Ромку, пытаясь подставить Макара, потом Ромка подстрелил его, разумеется, не без моей помощи. Теперь у Андрея появился некий далеко идущий план, опять включающий несчастного Макара. Но план пошел наперекосяк, когда кто-то убил Крокодильду. В том, что план не включал простую свадьбу, я не сомневалась. И в этом свете убийство Андрею не выгодно, пришлось исключить его из списка подозреваемых.
        Но касаясь нашего противостояний… я получила ответный шаг. И теперь дело за мной: нельзя оставлять все так и ждать еще один удар, ведь в следующий раз все может получиться. И с этим я разберусь, как только найду убийцу Крокодильды. Месть порождает месть, и так до бесконечности. Прекрасно. Как говорится, вендетта не выход, а отличное развлечение.
        – Знаешь, что сейчас пришло мне в голову? – насмешливо поинтересовался Вишневский, его взгляд мне очень и очень не понравился.
        – Очередная пакость?
        – Просто мысль: подставить подставу – хороший план, и ты утверждаешь, что он не твой. И не мой. А как насчет блондинистого Кена?
        – Это не Макар, – покачала я головой.
        – Как видишь, игра продолжается, и даже игроки в ней неизменны. Но сейчас может быть чужой ход, подумай лучше над этим… еще кофе?
        – Не откажусь.
        Стоило Андрею поднять пятую точку и отойти на несколько шагов, я живо соскочила вниз и кинулась в сторону спальни. Остановить мое любопытство не под силу даже танку, куда уж тут Вишневскому. Пока он обернулся на шум, увидел меня и попытался нагнать, я уже достигла заветной двери. И толкнула ее как раз тогда, когда Андрей схватил меня за руку и дернул в свою сторону. Я ловко вывернула руку и нырнула к двери, Вишневский оказался еще быстрее и резко метнулся вперед, захлопнув дверь перед моей физиономией. Его таланты уже давно вызывают у меня вопросы, слишком ловок. Все, что я успела разглядеть – наличие в спальне людей. Больно ударившись носом о грудную клетку Андрея, я отшатнулась назад, но он успел схватить меня за руки и удержать от падения.
        Его темные глаза пронзили меня, руки он до сих пор не отпускал. Не знаю, сколько мы так простояли, но дыхание мое сильно участилось. Я отвела взгляд и прикусила губу. Больше Вишневскому намеков не потребовалось, одним рывком он притянул меня к себе и впился в губы жестким поцелуем. Это я могла ему позволить и даже с энтузиазмом ответила, позволив ему расслабиться и отвлечься. А у Андрея, кажется, напрочь снесло крышу, он прижал меня к себе и целовал как врага. С жестким напором. Мне нравилось, мне действительно все нравилось. Я укусила его, по его телу прошла дрожь предвкушения. Медленно, но верно мы начали отступать в сторону гостиной со сколопендрой.
        Увлекаться нельзя – пришлось несколько раз себе об этом напомнить.
        «Пора» – решила я и со всей силы толкнула Андрея прямо на барный стул. Может, Вишневский и не упал бы от моего толчка (девушка я сильная, но против двухметровой горы не попрешь), но, налетев на стул, опасно покачнулся и свалился вниз. Этого я уже не видела, так как на всех парах мчалась к заветной двери, хотя многое отдала бы за очумелый вид его физиономии. Неприятно, когда тебя вот так проводят. Если честно, я почти не надеялась, что у меня так легко получится.
        Три секунды – и я ввалилась в комнату. Не знаю, чего я ожидала увидеть, но только не той картины, что предстала передо мной. И вот тут я расхохоталась, ведь зрелище того заслуживало: на огромной кровати томно развалились две блондинистые полуголые дамочки, то есть развалилась одна, а другая нависла над ней с непонятной мне целью. Увидев меня, она живенько отползла в сторону и скопировала позу той, что развалилась.
        Мой смех как рукой сняло, потому что дамочек я узнала мгновенно.
        – Нас что, будет четверо? – поинтересовалась наиболее тощая. Голос ее оказался под стать телосложению: тонкий и противный, я всегда ее недолюбливала. А знаменита она была тем, что лет десять назад окольцевала будущего мэра. То есть, сейчас замужем за нынешним. Ого, как… любопытно.
        И похоже, мадам меня не признала.
        Почувствовав движение за спиной, я развернулась: лучше сейчас держать врага на глазах. Вишневский стоял, подпирая дверной косяк и сказать, что его взгляд мне не понравился – значит сильно преуменьшить. В животе поселилось неприятное чувство, не иначе как сколопендра заползла.
        – С-сентябрина Евгеньевна? – послышалось знакомое заикание.
        В любой момент ожидая, что Вишневский вытащит меня отсюда за шиворот или предпримет более жесткие действия, я перевела взгляд на отцовскую секретаршу. Глаза девушки грозили вывалиться из орбит, щеки покраснели, даже на лбу проступили красные пятна. Секретарша отца и жена мэра? Интересный тандем, ничего не скажешь. Неужели пират Андрюша на самом деле намылился в политики? Готовит почву, так сказать? И папина секретарша еще… ох, как плохо может быть дело.
        – Сентябрина? То есть, Симбирина Сентябрина? – ахнула миссис Мэр. Кажется, ее звали Зинаидой, самое то для супруги чиновника.
        Поняв, что все молчат и ожидают от меня действий и экшена, я на пятках развернулась и подошла к Вишневскому:
        – Каков кобель, а! Опять за старое взялся… – уперев одну руку в бок, другую я сжала в кулак и потрясла перед его носом: – И ведь тащит всякую дрянь в дом! А я верила, что в этот раз все будет иначе, я надеялась и ждала…
        Смахнув слезу, я процитировала:
        – В жизни все повторяется дважды, но в виде драмы – только однажды. А во второй раз насмешки вроде бы, в виде пародии, только пародии.
        Я многозначительно взглянула на дамочек: они прифигели еще больше, чем Вишневский, который теперь разглядывал меня с интересом. Я не удержалась и с чувством вмазала ему пощечину: за Макара, за все его козни. Девицы дружно ахнули. Хотелось бы навернуть пирату еще разок, но что-то в его взгляде меня остановило.
        – Ты разбил мое бедное сердце, оно кровоточит! – добавив в голос драматизма, прошептала я. – И это после всего, что между нами было… любовь слепа и нас лишает глаз!
        Андрей поморщился и зло меня перебил:
        – Лучше прекрати, – голос его звучал тихо и спокойно, но, неожиданно для себя, я замолчала. Кажется, с пощечиной был перебор, таких типов как Вишневский лучше лишний раз не злить.
        – Хорошо, извини, – признать ошибку мне под силу.
        Я развернулась к дамочкам, чтобы только не видеть его глаз, полных чертей и ярости. С Вишневским шутки плохи. Он сдерживался, я видела. Старался взять себя в руки, сжимал кулаки. Нельзя поддаваться страху, нельзя его показывать.
        – А вы… – я по очереди посмотрела на девушек. – Лучше бы вам начать планировать новую жизнь, дамы. Ты можешь считать себя безработной, тут без вариантов, – обратилась я к секретарше. – А вы… как же вам не стыдно? В вашем возрасте! При живом муже! Да его брат живет этажом ниже, я в лифте с ним ехала. Кстати… не пригласить ли его присоединиться? Ощущения получатся острее.
        – Не строй из себя правильную, все мы знаем, что…
        – Тссс, – приложив палец к губам, перебила я Зинаиду, наслаждаясь ее перекошенной от злости физиономией. – Главный враг знаний – иллюзия этих самых знаний, почти бывшая миссис Мэр. Вот у меня, к примеру, никаких иллюзий, все наглядно. Думаю, вашему мужу понравится.
        – Сука… – протянула миссис, но я не стала обижаться.
        – Лучше заткнись, – равнодушно посоветовал ей Вишневский, все еще сверля меня многообещающим взглядом. Пока я отвлекалась на дамочек, сколопендра в моем животе исчезла, но, стоило один только раз взглянуть на Андрея, тварь заползла обратно, скручивая и обжигая внутренности изнутри. Меня трудно напугать, но сейчас по понятной причине я желала оказаться как можно ближе к Ромке, в моменты страха всегда тянет к родному.
        Похоже, пора заканчивать: хороший актер всегда знает, когда надо покинуть сцену, затягивать – дурной тон. И, как любая великая актриса, я чувствовала, что мне пора удаляться. На пути моем возвышался Вишневский, и что значительно затрудняло план с удалением.
        Но у нас есть зрители, при них Вишневский вряд ли позволит себе лишнее. Я подошла к Андрею и ткнула пальцем в грудь:
        – Между нами все кончено! – картинно заявила я и в этот раз задействовала колено, резко его согнув. Вишневский болезненно согнулся, схватившись за известное место, я наклонилась к нему и шепнула заранее заготовленную фразу так, чтобы дамочки не слышали:
        – Не мечтай, что я забуду твою выходку, сволочь. И уж точно теперь тобою займусь… надеюсь, Ромка сможет прицелиться так, чтобы попасть в старую рану. Думаю, будет не очень приятно, да? На твоем месте я бы носу не высовывала из своей высотки. И да, лучше тебе не приближаться к Макару, иначе плечом ты не отделаешься. Больше я не собираюсь ждать, Андрей, я сделаю так, что никакие планы ты не построишь.
        – Тварь… – совершенно отчетливо заявил Вишневский, с трудом разгибаясь и больно хватая меня за руку: – А теперь твоя очередь слушать: не суйся в мои дела. Тебе не стоило переходить границу, дорогая, ты совершила большую ошибку… – Все еще держа за руку, он выволок меня из комнаты, захлопнув за собой дверь, чтобы у нас не осталось свидетелей. Руку было больно, но я решила держать лицо до конца.
        Вишневский толкнул меня к стене в коридоре, я ударилась спиной, но он не дал мне отойти, схватив вытянутой рукой за шею, при этом держась на почтительном расстоянии, как будто ожидал от меня военных действий (что небезосновательно). Его темные глаза горели яростью, кажется, мой последний удар оказался последней каплей. Страх рос во мне и креп наверное, все дело в глазах Андрея. Сейчас они казались мне даже не человеческими.
        – Я… – голос получился хриплым, он слишком сильно сдавил мою шею.
        – Что, сдулись все твои угрозы? – Андрей зло усмехнулся. – Кому-то пора прекратить твои выходки, и если твой папаша смотрит на происходящее сквозь пальцы, придется мне показать тебе твое место.
        Все так же держа меня за шею, он протянул руку, дернул мои брюки. Ткань порвалась со страшным звуком. Следом за брюками пострадала кофта. Я хваталась за шею и ничего не могла поделать, чувствовала себя беззащитной. Такого со мной никогда не случалось, никогда. Мне казалось, я всегда за себя постою, а тут… отбивалась и старалась не задохнуться.
        Покончив с одеждой, Вишневский оттолкнул меня в сторону. Едва не налетев на зеркало, я схватилась за стену и удержалась на ногах. В глазах стояли слезы, от нехватки воздуха и обжигающей боли в горле И от обиды, от унижения. В данный момент я была готова убить врага, и это не просто игра слов. В таком состоянии убивают по-настоящему, жестоко и с садистским удовольствием. Я медленно выпрямилась и повернулась к нему: Андрей отошел от меня на пару шагов, словно в его голове бродили мысли, подобные моим. Уничтожить, растоптать… не знаю, сколько мы сверлили друг друга взглядами, полными ненависти, отвращения и боли, пока Вишневский не покачал головой, прикрыв глаза.
        – Тебе лучше уйти, пока все не зашло слишком далеко, – бросил он, все еще держа глаза закрытыми. Голос его звучал устало, опустошенно. – В гардеробной найди себе что-нибудь, чтобы одеться.
        И я ушла в гардеробную, так и не сказав ни слова, хотя слов было много. С полчаса я просидела там, пытаясь успокоиться: эмоции били через край, подталкивая к действиям, но я не сделала ничего. Нашла себе подходящую одежду и ушла.
        Наверное, на тот момент это было самым правильным решением. А еще я решила не рассказывать об инциденте Ромке. Прежде всего потому, что не хотелось признавать: хоть ненадолго, но Вишневский победил. Да и неизвестно, как Ромка бы отреагировал на случившееся. Скорее всего, не очень хорошо, а я слишком любила друга, чтобы втянуть его в наши баталии.
        Глава 11
        На следующий день настроение ничуть не улучшилось.
        Стоило только вспомнить прошлый вечер и глаза, полные бешенства – становилось не по себе. Я трясла головой и пыталась выбросить это из головы и отвлечь себя другими проблемами. Убийство, у меня есть убийство и лучше подумать о нем.
        Например, какой черт дернул Вишневского найти актриску из другого города? Эту мысль я старалась не отпускать всю трехчасовую дорогу на следующий день. Не живи лже-Анна так далеко, не пришлось бы тратить столько времени даром… не то, чтобы я не любила езду, просто обожала, но встать на три часа раньше обычного – это скажу я, испытание. А еще дорога – это три часа мыслей, воспоминаний. Злости. Сентябрина Симбирина и дорога ярости получилась.
        З.В. Гаранин ждал меня не раньше семи, но я рассчитывала поговорить с подругой Крокодильши – Анной. Так немудрено запутаться в этих Аннах… никакой фантазии у людей, брали бы пример с моей мамули: второй Сентябрины я не встречала ни разу.
        В тот момент, когда я въезжала в город, можно было уже догадаться, что день будет не самым удачным: во-первых, все утро я потратила на скандал с Ромкой, друг не желал отпускать меня в «подобное мутное предприятие» в одиночку. Сам он поехать ну никак не мог, о чем я знала еще позавчера, но собирался отложить все дела ради поездки.
        Это меня не устраивало, и не только из-за его дел. Не хотелось целый день находиться под его пристальным вниманием. На шее проступили небольшие синяки, не слишком заметные, но уверена, Ромка бы их разглядел, не броди я по дому в свитере. Я убедила Ромку остаться, так что возникло «во-вторых». Вместо себя он отправил со мной парня и обозвал его «доверенным лицом». Пашка я встречала не раз, и не особо ему доверяла: слишком он туп. Но Ромка оказался глух к моим доводам, и теперь Пашок ехал за мной на подержанном Опеле.
        И тут как раз уместно перейти к «в-третьих»: надежда на то, что «доверенное лицо» отстанет по дороге и отвяжется от меня, умерла еще на половине пути. Не будь на дороге снега и метели, у меня было бы больше шансов уйти от преследования: все-таки, моя Ауди – это вам не старый Опель. Но вот уже второй день подряд снег падал дурацкими хлопьями, нещадно покрывая дорогу и деревья вокруг, так что скорость движения существенно снизилась.
        Когда я доехала с Пашком на хвосте, всплыло еще и «в-четвертых»: подругу Анны отыскать не удалось. Телефон девушки не отвечал, и никто не знал, где она пропадает. В итоге пришлось пообедать с дурацким Пашком, который едва ли не пускал слюну, когда смотрел на меня, а еще все время подозрительно облизывал губы. К семи часам вечера я напоминала неврастеника, а при одном упоминании Пашка руки начинали трястись от злости. Я трижды за день поскандалила с Ромашкой по телефону, но друг остался неумолим: мол, держись Пашеньку, он надежный и все тут. Хотя, стоило признать: у Пашка имелся существенный плюс – он отвлекал меня от Вишневского.
        Наплевав на все знаки судьбы в виде череды неудач и Пашка, я все-таки потащилась на назначенную Гараниным встречу. На всякий случай сняла номер в местной гостинице и оставила малютку-Ауди на стоянке, а Пашка в номере: оказывается, некоторые бугаи не переносят тройную дозу снотворного и крепко засыпают. И это не моя вина: откуда мне было знать такие подробности, раз я далеко не медик?
        С пятиминутным опозданием я появилась в детском садике на такси. Около входа меня никто не ждал, никакой тебе красной ковровой дорожки, хотя, когда я выгружалась из такси, заметила какое-то движение справа. Поначалу это напугало, но потом я решила, что это просто местные наркоманы шныряют, место для них самое подходящее.
        Черт, а темно-то здесь как… на худой конец хотя бы свет включили, шею можно свернуть в этих катакомбах! Прикинув так и этак, я толкнула дверь и прошла по темному коридору до кабинета Гаранина. Кажется, за дверью слышались голоса… я тихонько постучала и не без опаски шагнула внутрь, услышав короткое «входите».
        Кроме Гаранина, в кабинете присутствовало еще двое мужчин: один – точная копия Пашка, бритый верзила с разбитой губой, сломанным носом и бесцветными глазами. Я определила его в категорию «безобидные». А вот второй мне понравился куда меньше: подтянутый мужчина лет сорока в стильных очках. Темные с проседью волосы аккуратно зачесаны назад, лицо узкое и длинное, нос тонкий и тоже длинный. Губы, само собой, тонкие.
        Мужчина в очках окинул меня оценивающим холодным взглядом, на его лице при этом не отразилось ни единой эмоции. Пустой и равнодушный. Но мне показалось, что увиденное ему пришлось по душе, мелькнуло что-то такое в его глазах. И это этого сделалось не по себе, хотя какое мне дело до взглядов? Просто сам мужчина внушал опасение, и не мне одной: и Гаранин, и бритый бугай взирали на него с каким-то благоговейным страхом.
        – Сентябрина, вы все-таки пришли! – нашелся Гаранин и нервно улыбнулся.
        – Я боялась, что уже опоздала.
        – Нет-нет, что вы. Мы вас ждали!
        – Мы?
        – Захар, ты нас не представишь? – продолжая меня разглядывать, обратился к Гаранину мужчина в очках. Голос его был тихим, но в нем чувствовалась уверенность человека, наделенного властью, по крайней мере, среди присутствующих. Босс.
        – Конечно, – спохватился тот. – Это Сентябрина, я вам про нее рассказывал. А это Борис Иванович, – представил он собеседника. Про третьего участника сцены, похоже, напрочь забыли. Или Гаранин решил, что его можно даже не упоминать.
        – Интересное имя, – протянул тип, которого я мысленно окрестила Змеем, уж больно похож, даже голос походил на змеиное шипение.
        – Что говорить: мне повезло.
        – Вас так назвал отец?
        – С чего вы взяли? – удивилась я, стараясь не показывать тревогу: упоминание отца мне не понравилось. Не к добру.
        – Просто предположение, – равнодушно пожал он плечами, но покоя в душу не привнес. – Как вы добрались, без приключений?
        – Обошлось. Правда, у вас тут темно, фонари бы не помешали.
        – Захар Владимирович непременно прислушается в вашему совету.
        Разговоры ни о чем меня всегда настораживали. Я посмотрела на Змея, он мне широко улыбнулся. Тревога нарастала. Почувствовала неладное я слишком поздно, даже не почувствовала, а скорее услышала движение за спиной. Пришла запоздалая мысль, что пока Гаранин со Змеем болтали ерунду, их громила-дружок, которого я поспешно записала в категорию «безобидных», бесшумно прокрался за спину.
        «Поверить не могу, что я такая ворона» – моя последняя мысль, потом все вокруг потемнело и наступило полное забвение.
        Не знаю, как долго оно продлилось.
        День?
        Час?
        Несколько минут?
        В себя я начала приходить от головной боли. Лоб сдавливало тугим обручем, внутри точно гиря поселилась и тянула вниз, хотя я и так лежала. Хотелось избавиться от этой боли.
        – Как скоро она оклемается? – услышала я голос, звучащий словно издалека.
        А я даже не сразу поняла, что в отключке. Все эта боль. И пить хотелось очень сильно… но голос – это хорошо. Соображала я с трудом, но поняла: лучше пока глаза не открывать. Что-то звякнуло, от звука голова едва не взорвалась. Мне вкололи что-то? Не помню ничего. Но так хреново я себя еще никогда не чувствовала.
        – Пару часов еще точно проваляется без сознания, – еще один мужской голос.
        – Ты уверен? Два часа – слишком много.
        – Возможно, у меня получится привести ее в чувство раньше, – незнакомый голос сомневался в моих оклемательных способностях. А зря, между прочим. Уж не знаю, чем меня накачали, но я скоро буду в норме. Только бы в голове так не гудело…
        – Попытайся. И будь осторожен, говорят, девка та еще штучка, и гены у нее тоже не подкачали, – злобно заметил Змей. Первый голос принадлежал ему. Я узнала. Непонятно только, с чего этот тип так на меня взъелся, мы же впервые встретились.
        – Во сколько начало?
        – В полночь.
        – Она будет готова, – загадочно заверил незнакомец.
        – А две другие?
        – Обижаете, Борис Иванович.
        Послышались шаги, скрипнула дверь. Кто-то ушел. Думаю, Змей, а его дружок остался тут. Так, теперь главный вопрос: мне что делать? Оклемалась я намного раньше, чем эти гады предполагали, что несомненно плюс. Для меня. Теперь я могу проваляться тут еще пару часов и послушать, что вокруг происходит. Будет забавно, если никто больше не станет вести разговоров надо мной, бессознательной.
        Нет уж, лежать – не вариант. Нужно рискнуть и оглядеться. А ну как появиться шанс? Что за шанс, я представляла смутно, но разговор Змея и его таинственного собеседника меня заинтриговал. К чему я должна быть готова? Я и еще двое… нет уж, пожалуй, даже появись у меня шанс дать деру, я бы им не воспользовалась.
        Зачем нужны все эти ужимки? Меня вырубили какой-то дрянью, от которой теперь болит голова и привезли в неизвестное место. Почти уверена, что перевезли – не зря же лишали сознания. Я больше не в детском саду. И насколько я от него далеко теперь? Змей требовал моей готовности к двенадцати… ночи или дня? Скорее всего, ночи: не могла же я проваляться в отключке больше полсуток? Думаю, прошло как раз около трех часов… за это время я могла оказаться где угодно, да хоть дома!
        Черт… окажись мы где-нибудь за тридевять земель, у меня могут возникнуть серьезные проблемы с предполагаемым побегом. Придется как минимум искать населенный пункт, а бродить по лесам и полям – не самое радужное занятие. Особенно зимой и в метель. В общем, решено: я остаюсь и жду развития событий, а там – по обстоятельствам. Судя по всему, убивать меня никто не собирается, по крайней мере, пока. Надеюсь, я права в этом. Обидно ткнуть пальцем в небо в столь важном вопросе.
        Рискнув, я приоткрыла один глаз. В этот же момент скрипнула дверь, послышались удаляющиеся шаги. Похоже, тип, что тут оставался, решил меня на время покинуть. Что ж, мне это на руку. Я открыла второй глаз, осмотрелась. Комната, в которой я находилась, могла похвастать лишь серыми стенами, убогой лампой на потолке и отсутствием окон. На ум сразу пришел подвал, хотя окна могут отсутствовать и в обычной комнате.
        «Точно, подвал» – решила я, глядя на цементный пол и железную дверь.
        Собрав силы, я приняла сидячее положение. К горлу подступила тошнота. Я прикрыла глаза и немного потрясла головой. Лучше не стало. Чертовы идиоты, отравили меня какой-то дрянью… ах да, еще и приковали наручниками. Повезло, что только правую руку. Заставив себя забыть о тошноте, я сосредоточилась на наручниках: правая рука была накрепко пристегнула к краю железной кушетки, на которой я в данный момент и восседала. Гады перестарались: на запястье виднелся кровоподтек.
        «Ну я вам и устрою за это» – зло подумала я, освобождая руку и неизвестно к кому обращаясь. Наручники никогда не были для меня проблемой: у каждого свои развлечения в детстве. Трюку с наручниками меня научил Ромка, а его, в свою очередь, научил отсидевший дядька. Хоть он и редко видел родственника (тот больше времени проводил в неволе, чем наоборот), научиться трюкам успевал. Надо будет расцеловать Ромочку за уроки.
        От наручников я освободилась и медленно поднялась. Голова предательски закружилась, но я запретила себе беспокоиться о мелочах: барышни в беде всегда меня раздражали и я не собиралась становиться одной из них, свалившись тут в обморок.
        Не скажу, что самовнушение помогало.
        Железная дверь оказалась не заперта, что неудивительно: никто не ожидал от меня такой прыти, по идее я еще должна валяться без сознания, прикованная наручниками. Бесшумно приоткрыв дверь, я выглянула в коридор: абсолютно пустой, с теми же серыми стенами и отсутствием окон. Повинуясь порыву, я смело шагнула вперед и свернула налево. Пусть возможность побега пока исключена, любопытство никто не отменял.
        Слева мне встретились еще две железные двери. Одна оказалась закрытой, за другой скрывалась абсолютно пустая комната, разумеется тоже без окон. Пришлось возвращаться назад. Едва я прошла свою «комнату», как услышала шаги в той, что соседствовала с моей. Побив все рекорды скорости, я в два прыжка оказалась возле пустого помещения, бесшумно открыла дверь и скользнула внутрь, прижавшись ухом к железной поверхности.
        Слышимость ужасная. Но готова поклясться, что шаги неизвестного удалялись. Я шумно выдохнула от облегчения и сползла вниз: вернись он в мою темницу и не застань меня на месте, неприятностей было бы не избежать. В общем-то, их не избежать при любом раскладе, но побег наверняка бы аукнулся.
        Неожиданно я вспомнила о Ромочке: мой любимый друг даже не догадывается где я и в какие неприятности влипла. Когда он начнет искать меня? Не думаю, что раньше того светлого момента, когда Пашок пробудится в отеле и поймет, что случилось. А на последнее точно уйдет время.
        Хорошо, что Ромка знает, с чего начинать… но не будет ли слишком поздно?
        Нет, и еще раз нет! Я просто обязана выкрутиться, ради Ромки. Представить боюсь, что с ним сделает мой горячо любимый папуля, если я вдруг пропаду. Тем более, есть еще З.В. Гаранин, который обязан что-то знать, а Ромка уж точно заставит парня поделиться сведениями. В общем, ниточка, ведущая ко мне, у друга будет… только вот я не была уверена, что ее не оборвут: не думаю, что руководитель театрального кружка особо ценная фигура в этом деле.
        Мысли о Ромочке окончательно избавили меня от тошноты и головокружения, я почувствовала невероятный прилив сил. Еще раз прислушалась к происходящему в коридоре и опасливо выглянула: никого. Почти бегом я оказалась у той самой двери, откуда вышел неизвестный. Стоит ли туда заглядывать? Интуиция подсказывала, еще как стоит.
        Вспомнилась фраза Змея про двух других.
        Досчитав до трех, я распахнула дверь и быстро вошла. Передо мной оказалось очередное помещение без окон, но тут нашлось одно существенное отличие: на кушетке, точной копии моей собственной, восседала рыжая девица и во все глаза пялилась на меня. Едва она открыла рот, я приложила палец к губам. Она кивнула: мы друг друга поняли без слов.
        Я еще раз выглянула в коридор, потом плотно прикрыла за собой дверь и подошла к девушке. Она все еще молча пялилась на меня, весь ее вид выражал недоумение. На вид ей было лет шестнадцать, но чутье подсказывало: девчонка давно и уверенно перевалила за второй десяток, просто выглядела как ребенок. Хрупкая фигурка, рост как у школьницы из средних классов, круглое личико в веснушках, с пухлыми щечками и большими глазами. В целом, довольно симпатичная, если бы не пожар на голове: кажется, девица перестаралась с краской для волос и химической завивкой.
        – Ты кто? – наконец-то обрела она дар речи.
        – Говори тише, – зашипела я. – Давно очнулась?
        – Пару часов, – неуверенно ответила девушка.
        – Отлично. Ты знаешь, зачем мы здесь?
        – Как ты смогла освободиться? Можешь и мои наручники снять?
        – Могу.
        – Так снимай, – прошипела она, подергав рукой.
        – Я сказала, что могу, но не сказала, что сниму, – заметила я. – Так ты знаешь, зачем нас сюда притащили?
        – Если скажу, ты меня освободишь?
        – Посмотрим.
        – Хорошо, – сдалась Рыжая. – Понятия не имею, зачем здесь ты, но я попала сюда по большой ошибке. Но они пока об этом не догадываются, и мне нужно уносить ноги, пока жива. Время еще есть, и если ты меня освободишь…
        – Сюда – это куда?
        – В этот чертов подвал, куда же еще!
        – И что это за место? Мне что, слова из тебя клещами тянуть?! – начала злиться я. – Если торопишься, говори по существу.
        – Слушай, может я тебе все по дороге расскажу? Нам лучше убираться, пока есть возможность, уж поверь мне.
        – Что это за место?
        – Да я без понятия, – злобно зашипела рыжая, но почему-то я ей не верила. Слишком девица торопилась, да и мало походила на жертву похищения, которую вырубили какой-то дрянью. И ее уж точно не удивляло происходящее.
        Я скептично подняла брови:
        – Ты без понятия, но точно знаешь, что попала сюда по ошибке?
        – Они приняли меня за другую, а я не спешила их разочаровывать.
        – Вот как? И за кого они тебя приняли?
        – За Ольгу Верховцеву. Знаешь такую?
        – Нет. Кто это?
        – Скандально известная личность, про нее всякое болтают. Год назад ее подругу похитили и убили, долгое время она ходила в подозреваемых вместе со своим дружком, но ее удачно отмазали, парню повезло чуть меньше, но в конце концов, и с ним все обошлось. Новости что ли не читаешь? Везде про это говорили.
        – И что похитителям понадобилось от Ольги Верховцевой?
        – Не сообщили, ты уж прости, – ядовито ответила девица. – Может, ты уже займешься моими наручниками и мы будем уносить ноги?
        – Я не собираюсь уносить ноги, – хмыкнула я, обдумывая сомнительную историю Рыжей. Что-то не вязалось.
        – Что? Да они возможно убийцы, или что похуже… и тебя это не волнует?!
        – В жизни можно людей всяких встретить. Привыкай. Кем бы они ни были, это не повод не разобраться в происходящем. Разве ты не хочешь знать, зачем ты здесь?
        Рыжая нахмурилась:
        – Будь я этой дурацкой Ольгой, возможно, хотела бы.
        – Если тебя на самом деле спутали с другим человеком – мы имеем дело с идиотами, – прокомментировала я, приглядываясь к Рыжей. Историю она выдумала, молодец, но без огонька, на ходу стряпала. Ольга – не Ольга, бред какой-то.
        А еще я помнила Змея – он на идиота не тянул, к сожалению.
        – Слушай, ты уверена, что хочешь бежать? На твоем месте я бы немного выждала: мы не знаем, куда бежать и как много тут людей. Если они поймают тебя один раз, второго шанса может и не представиться. И на улице – холод собачий, глупо бежать в мороз без шапки.
        – Уверена! – Рыжая повысила голос. – Не могу здесь больше находиться.
        Кажется, у нее паника началась, нервы шалили.
        И наручники все только усугубляли.
        – Хорошо, я тебя освобожу, – после некоторых раздумий согласилась я. Ведь рыжая не обязана здесь находиться со мной. Охота ей бежать, так пусть бежит, в конце концов, у нее своя голова на плечах. – Только предупреждаю: обо мне ни слова, поняла?
        – Да.
        – И наручники ты сама сняла!
        – Да поняла я тебя, не тупая!
        Я быстро освободила девицу, она потерла запястье и покосилась на меня:
        – А ты ловко с наручниками обращаешься, я думала, такое только в кино бывает.
        – Как видишь, не только.
        Я потянула ее к двери и сделала знак молчать. Выглянула: в коридоре пусто.
        – Как выйдешь, двигай направо, налево тупик.
        – Хорошо. Спасибо.
        И мы разошлись в разные стороны. Но Рыжая зашипела мне в спину:
        – Стой! Как там тебя…? Если смогу выбраться, постараюсь тебе помочь.
        – Сначала подумай о себе, – усмехнулась я. – И удачи тебе, Оля Верховцева. Что бы ты там ни задумала.
        Не дожидаясь ответа, я скрылась за железной дверью, прилегла на кушетку и скрипя сердце надела наручник: нежная кожа на руке воспротивилась оковам, но пришлось стерпеть. Ничего, кем бы эти гады ни были, они за все ответят сполна, и интуиция подсказывала мне, что все тут ой как непросто.
        И наверняка Крокодильда Макара была в этом как-то замешана. Не зря же ее убили. Ответ может прятаться где-то здесь. Да и Рыжая… значит, ее подругу похитили и убили? Что-то подсказывало мне, что девица оказалась здесь не случайно и бежать сейчас не собирается. По крайней мере, не сразу. У нее тоже есть план…
        Глава 12
        Вскоре в коридоре послышались шаги.
        Интересно, Рыжая успела сбежать, или ее поймали?
        Шагающий человек остановился возле моей двери. Я распласталась на кровати, приняв вид человека в полубессознательном состоянии, приоткрыла глаза и слабо застонала. Человек зашел, аккуратно прикрыл за собой дверь.
        – Ого, посмотрите, кто у нас пробудился! – заметил он мои потуги. Голос я узнала сразу – это тот же тип, что разговаривал со Змеем чуть раньше.
        – Красавица, очнись! – он похлопал меня по щекам с заметным усилием.
        Я распахнула глаза. Простонала, схватилась за голову. Попыталась подтянуться на руках – звякнул наручник. В ужасе подергав прикованную к кровати руку, я все же села. Дрожа всем телом, огляделась.
        – Гены у тебя и в самом деле не промах, надо же, – весело продолжил незнакомец, наблюдая за мной. Он оказался парнем чуть старше меня, обладателем внушительного брюха, пухлых щек и довольной улыбки, и вообще походил на аниматора из парка развлечения. Этакий добродушный Пончик. Надеюсь, этот тип в самом деле не работает с детьми.
        – Обычно от этой дряни худые щепки вроде тебя в себя приходят дольше.
        – Если я щепка, то ты тогда кто? – прохрипела я.
        – Хорошего человека должно быть много, – обиженно заметил незнакомец.
        – Сомнительная радость быть хорошим человеком. Да и какой ты хороший? Отравил меня какой-то гадостью, тошнит… ох, как же мне плохо.
        – Это пройдет.
        Я зажмурилась и оперлась рукой о кушетку. Даже играть не пришлось – после забегов по коридорам и беседы с Рыжей мне в самом деле стало нехорошо, и тошнило по-настоящему. Видимо, активность сказалась.
        – Выпей воды, – Пончик протянул мне стакан.
        – Сам выпей.
        – Отлично, умри тогда от жажды.
        – Лучше уж от жажды… мало ли что вы там подмешали.
        – Ну… дело в общем-то твое, – пожал плечами Пончик. – Не хочешь – не пей. Но учти: через час ты должна быть как огурчик.
        – Ничего я тебе не должна, – я откинулась на кушетке и прикрыла глаза.
        Он испугался:
        – Эй! Ты там помирать что ли собралась? Просто выпей воды, я обещаю – станет лучше. И ничего там не подмешано.
        – Я принципиально не выполняю требования похитителей.
        Когда я это говорила, дверь скрипнула. Я приоткрыла один глаз и увидела, как к нам заходит мой новый и крайне неприятный знакомый Борис Иванович. Он же Змей. И, возможно, дело в освещении, но теперь он стал еще больше походить на чешуйчатую тварь.
        Появление Змея пришлось кстати. Я уже поняла, что от Пончика толку чуть, а вот Борис Иванович явно человек, наделенный здесь немалой властью, и он должен быть в курсе происходящего.
        – А придется, уважаемая Сентябрина Евгеньевна, – прошипел Змей.
        – И что же вы сделаете, если я откажусь?
        – Вы разумная девушка, не откажетесь. А теперь прекратите ломать комедию, вам пора приходить в себя и собираться.
        – Куда?
        – Далеко идти не придется, – заверил мужчина со злобной улыбкой. Положительно, у Змея ко мне нешуточная неприязнь, знать бы, с какой стати. Папа что ли ему насолил? И он, дурак, решил на мне отыграться? Существуют же идиоты на свете…
        – С моей разумностью вы дали маху, потому что никуда я не пойду. Вам надо – вы и идите, хотите – меня несите. Но сама я не сделаю ни шагу! – с наглой улыбкой заявила я. Выводить людей из себя – один из моих основных талантов, а на Змея я даже не смотрела – пялилась в потолок, как будто мне дела не было до происходящего.
        – Прекрати ломать комедию и немедленно поднимись! – он ожидаемо взбесился.
        Неохотно я повернула голову, тяжко вздохнула и покачала головой:
        – Ошибаться – болезненно и обидно, я знаю.. Я вот тоже подумала, что вы человек не лишенный разума, Борис Иванович. А вон оно как оказывается, до вас даже простые предложения доходят медленно. Ну хорошо, не совсем простые, одно было сложноподчиненным… или сочиненным? Честно говоря, я уже не помню, что там и к чему относится, но если…
        – Заткнись!
        Змей в два шага оказался возле меня, дернул за руку (достаточно больно, кстати) и заставил принять сидячее положение. Потом зачем-то потянул с кушетки, наверное, хотел, чтобы я встала. Но забыл про наручники, так что вместе со мной перевернулась и кушетка, сбив разъяренного Змея с ног. Я красочно вскрикнула и упала на него сверху, не забыв ткнуть острым коленом ему в бок. Наверное, немного переборщила, потому что Змей тут же принял вертикальное положение, схватил меня за свободную руку, едва не выдернув при этом пристегнутую (плечо так предательски хрустнуло, что я, признаться, испугалась) и залепил звонкую пощечину. Силу приложил немалую, я свалилась на колени, в глазах потемнело.
        Должно быть, действие лекарства, которым меня отравили, еще не прошло. И это обидно, потому что я не могла ответить Змею по достоинству. И он меня не напугал совсем, а наоборот, позабавил. Его ярость смешила: выпученные глаза, сбитое дыхание, красная физиономия… Змею далеко да высот Андрюшки, очень далеко. Меня такие придурки никогда не пугали.
        – Доигралась, тварь?
        – Эээ… Борис Иванович? – неожиданно подал голос Пончик. – Может, не стоит? Фингал под глазом ей ни к чему. И вдруг ей еще хуже станет…
        Змей злобно зыркнул на толстяка, но меня отпустил. На его тонких губах расплылась мерзкая многообещающая улыбка:
        – Ты прав, фингал ей ни к чему. Хотя скоро это может показаться ей розовой мечтой, кто знает, кому достанется эта мерзкая девка и что с ней сделают… а теперь, приведи ее в порядок и отведи наверх. Если придется, вколи ей дозу транквилизатора. Будет сопротивляться – ломай палец. Понял меня?
        – Да.
        – Отлично. Поторопись тут.
        Змей собрался уходить.
        – Ты же понимаешь, что после этого жить тебе осталось всего ничего? – бросила я ему вдогонку.
        Он притормозил:
        – Ты что-то сказала?
        – Я уже поняла, что ты тупой, но чтобы еще и глухой…
        Готова поклясться, от ярости он побелел еще больше, хотя и до этого был белее некуда.
        – Кажется, я объяснил недостаточно ясно: в этот раз папочка тебя не спасет. И твой знаменитый дружок-уголовник тоже, так что можешь засунуть свои угрозы подальше. Лучше наслаждайся последними счастливыми минутами жизни, сука!
        – Мой знаменитый дружок-уголовник знает, где меня искать. И найдет, рано или поздно. Для меня, конечно, лучше, если это случиться рано, а вот для тебя исход один: он порежет тебя на ремни и скормит бродячим псам, это я тебе обещаю. Разница в том, увижу ли я эту славную картину своими глазами, или же нет. И кем бы ты там ни был, и чем бы тебе не насолил мой отец, тебе конец, так что наслаждайся ты последними часами жизни, придурок.
        – Ты… – Змей медленно двинулся ко мне.
        Кажется, он готовился ко второй пощечине, но я ему такой возможности не дала:
        – К тому же, судя по твоим туманным и неуверенным угрозам, ты здесь ничего не решаешь. Решает кто-то другой, ты жалкая пешка. Вы все такие, похожие друг на друга: злобные и бесполезные. Чего языком молоть, когда моя жизнь не в твоих руках? Пустые угрозы смешны.
        – Увидим, – пообещал Змей и наконец удалился. Судя по его физиономии, для этого он собрал всю силу воли и выдержку в кулак. Это достойно уважения, из себя я его выводила, не жалея сил.
        – Какие нынче несдержанные юноши, так и норовят поднять руку на хрупких сударынь, – прокомментировала я его уход, красочно закатив глаза. И хоть длинноносый Борис Иванович так же походил на юношу, как и я на клоунессу цирка дю Солей, лесть еще никому не вредила.
        – Язык мой – враг мой, – пробормотал Пончик, помогая мне поднять кушетку.
        На меня парень смотрел с заметным сочувствием, что мне пришлось по душе. Сердобольному на вид толстяку явно не понравилось рукоприкладство, выведенный из себя босс в лице Змея предстал не в лучшем свете. Пончик – не из тех отъявленных сволочей, которым нравится смотреть, как бьют женщин, с этим можно работать.
        – Я так понимаю, от наручников ты меня избавить не хочешь? – и, не давая парню ответить, я ловко высвободила руку и запрыгнула на лежанку: – Не парься, Пончик. Ты долго соображал.
        – Как вижу, тебе уже лучше? – нахмурился он, переводя взгляд с наручников на меня. Как будто не мог взять в толк, что за фокус я провернула.
        – Лучше? Я бы так не сказала, сегодня вообще не мой день. Тебя как, кстати, по имени-отчеству?
        – Можно просто Рома.
        – Рома, значит… – протянула я. – Парень по имени Роман не может быть плохим человеком, это тебе не Борис… тебе повезло, друг, Романы – моя слабость. Рома – это почти Ромэо, в конце концов. И я согласна тебе помочь, уговорил.
        – Помочь мне? – усмехнулся Пончик. – Интересно, как?
        – Элементарно, Рома: у нас будет взаимопомощь. Ты ответишь на пару моих вопросов, а взамен я добровольно пойду… куда мне там надо идти? Наверх? В общем, ты меня понял: я не стану пинать тебя в пах, тыкать локтями в лицо, пристегивать наручниками к кровати, а тихо мирно пойду рядом. И все будут довольны: ты выслужишься перед хозяевами, как верный пес, а я получу ответы. Никто не узнает о нашем маленьком договоре, зато все будут счастливы. Обоюдная выгода налицо.
        – И вовсе они мне не хозяева, – буркнул парень.
        – Звучит как согласие.
        – Ты точно ничего не выкинешь?
        – Слово скаута! – с энтузиазмом заверила я.
        Он раздумывал не больше минуты. Направление его мыслей отчетливо читалось на щекастой физиономии: проблем я могу доставить немало, он сам это видел, а этих самых проблем ему не хотелось. Он производил впечатление парня, для которого любое лишнее движение в тягость.
        – Хорошо, только у нас осталось мало времени. К тому же, тебе еще надо переодеться, – он кивнул на объемный пакет, что принес ранее, а я, ворона, проглядела. – И можно я первый задам вопрос?
        – Валяй, – улыбнулась я.
        – Наручники для тебя не проблема, так почему ты не бежала?
        – Потому что, бестолковый ты такой, я бы не смогла поболтать с тобой по душам, а я это дело люблю. Это одна из причин.
        – А другая?
        – А другая: подозреваю, что ты слопал пару человек и не подавился, а у меня как раз есть на примете пара неприятных личностей, от которых я бы хотела избавиться… – видя, как Пончик закатил глаза, я надулась: – Тебе что, сложно? В конце концов, двумя больше, двумя меньше… а если серьезно – это уже второй вопрос, а мы так не договаривались. Лучше дай мне воды, а то не протяну больше и минуты.
        Он протянул мне все тот же стакан, но я остановила его жестом:
        – Эй, неееет! Откуда мне знать, что там не подмешана какая-нибудь дрянь? – с подозрением я уставилась на стакан: мне почудился мутный осадок на дне. Они воду из под крана налили что ли? Гадость…
        – Ну… – Пончик на секунду задумался и нерешительно улыбнулся: – Хочешь, я сделаю глоток?
        – Хочу!
        – Ну, хорошо… – он поднес стакан к губам, но я быстро подскочила к парню и выдернула стакан из рук: не хватало еще пить после незнакомца. Я, конечно, не брезгливая… ладно, я очень брезгливая. И уж точно не стану делить воду с подозрительным толстяком, который в сговоре с моими похитителями.
        В секунду осушив стакан, я вернула его Роману и развалилась на кушетке, ощущая практически блаженство. О том, что вода предположительно неизвестного происхождения, напрочь забыла.
        – Ну как, стало лучше?
        – Стало бы, предложи ты что покрепче, но куда мне на такое рассчитывать…
        – Так о чем ты хотела поболтать? – обреченно закатив глаза, поинтересовался Пончик.
        – О многом. Но пока сосредоточимся на основном: быстро и вкратце растолкуй, что это за дыра подвальная.
        – Это цокольный этаж, а не подвал. Мы в большом доме примерно в десяти километрах от города, тут закрытая территория с отдельным въездом.
        Ага, значит, хорошо, что я не сбежала на мороз. Бродила бы сейчас возле забора, наверняка еще с колючей проволокой, промерзла бы вся. Перелезть через забор, оперируя отмерзшими пальцами – задачка не из простых. В общем, я была права: побег оброс бы миллионом сложностей, к которым я не готова.
        – Слушай, а как долго я была в отключке? – задумалась я.
        – Ты проспала двое суток.
        Не выдержав, я выругалась. Двое суток? Черт побери, это долго. Теперь понятно, почему мне столь хреново ив се время тошнит. И понятно, почему я накинулась на воду непонятного происхождения. И есть еще захотелось нестерпимо.
        С другой стороны, все неудобства временные, потерплю. Двое суток – достаточный срок, чтобы меня хватились. Ромка наверняка землю носом роет, бедный мой друг. Пока я тут лежала и спала, он… Ромку стало нестерпимо жалко, не хотела бы я пережить то, что сейчас переживает он.
        – Что-то меня опять затошнило, – призналась я.
        – Еще воды?
        – Нет уж, Пончик, не томи, выкладывай дальше. Сам говорил – времени у нас в обрез, а я с места не сдвинусь, пока не услышу нужные мне ответы.
        – Ты… не очень хорошая девушка, если коротко, – буркнул он обиженно. – Трудно вот так сразу все объяснить… ну хорошо, скажу как есть, а ты уж сама соображай, что к чему. Начну с того, что попал я сюда около года назад: друг предложил подработать, я согласился. Задача нехитрая: караулить девчонок, приводить их в себя. Болтать с ними, обычно парни моей комплекции считаются менее… пугающими. Располагают, успокаивают. Сначала я мало что понимал, и не сказать, что мне происходящее нравилось, но потом потихоньку начинал вникать: просто так сюда никто не попадал, то есть девчонки эти… Поначалу я думал, здесь нечто вроде борделя… но потом догнал, что не все так просто. В общем, многие девчонки попадали сюда за долги, свои или близких родственников. Что с ними происходило дальше я даже не догадывался. И до сих пор не догадываюсь, и, честно говоря, не хочу знать. Дружок мой, Валера, утверждает, что их продают как скот, но я думаю, что брешет он.
        – Вряд ли я здесь за долги, – усомнилась я, потому что ни одного долга за собой не припомнила. И вряд ли у моих родственников имелись аналогичные проблемы. Может, только у бабули: говорят, она в свое время считалась знатной картежницей и помогла нажить состояние деду. Но, так как дед покинул ее много лет назад, источником информации оставалась только сама бабуля, а ей я бы верить поостереглась, та еще фантазерка.
        – Нет, сегодня намечается что-то иное, мне дружок сообщил, тот самый Валера. Ну и Борис Иванович намекнул, что ты не простая девка и с тобой надо поосторожнее.
        – Говоришь, Валере верить на слово не стоит?
        – Черт его знает. Мы вообще-то здесь познакомились, не такой уж он мне и друг, так, болтаем иногда… лично я не доверял бы всему, что он говорит, но как знать.
        – А две другие?
        – Что? – не понял Пончик.
        – Я же здесь не одна, что насчет других девушек?
        – Аналогично. Говорю же, сегодня намечается что-то необычное.
        – Надеюсь, не публичный расстрел?
        – Вряд ли, – уверенности в его голосе не ощущалось. – Может, ты уже начнешь одеваться?
        Его предложение я проигнорировала:
        – Это подождет. У тебя есть телефон?
        – Нет, на входе мы сдаем всю электронику.
        – Вон оно как.
        – Это все, что ты хотела знать? Потому что тебе правда пора одеваться… – он еще раз выразительно кивнул на пакет.
        Вот же заладил! Недовольно закатив глаза, я схватила пакет и извлекла оттуда жуткого вида сарафан белого цвета, пару туфель моего размера и внушительную по размерам косметичку. Руки зачесались избить толстяка дурацкими туфлями, но я сдержалась парень может еще пригодиться.
        – Отвернись! – скомандовала я.
        Пончик послушался. Я с отвращением нацепила на себя жуткое тряпье и даже туфли. Расследование – сложная штука, могу я сказать. Чтобы найти убийцу Крокодильды, приходится идти на жертвы. Ох уж эта Крокодильда, не зря она мне с первого взгляда не понравилась. А туфли оказались жесткими, мозолей не избежать…
        – Можешь поворачиваться, – бросила толстяку, схватила зеркало из злополучной косметички и решила, что прихорашиваться мне ни к чему: и так чудо как хороша. Щека немного раскраснелась из-за пощечины, лицо помятое, но в целом все намного лучше, чем я предполагала.
        – Выглядишь замечательно!
        – Не отвлекайся, с вопросами еще не покончено. Ты видел здесь девушку… – тут я на секунду задумалась: описать Крокодильду будет ой как непросто, учитывая ее облики «до» и «после». – Девушку примерно моего возраста, ростом значительно ниже, телосложение среднее, волосы каштановые, глаза голубые. Вероятно, хороша собой.
        Последнее я выдавила скрипя сердце, решив сделать ставку на вид Анны до перевоплощения в невзрачную Крокодильду. Пончик задумался, видимо, перебирая в голове всех возможных жертв этой загадочной конторы:
        – А имя ее не напомнишь?
        – А вдруг она по-другому называлась?
        – Или нет.
        – Хорошо, ее имя Анна.
        – Если бы у меня была фотография… а так… – Пончик пожал плечами. – Кажется, под твое описание подходит одна девушка, и имя соответствующее, но я не видел ее с лета.
        – Ты же сам говорил, сюда дважды не попадают.
        – Она работала с нами, Аня Журавлева. Я видел ее довольно редко, она все чаще наверху проводила время. Но каждый раз, когда мы встречались, была крайне приветлива и доброжелательна.
        Похоже, тут намечалась любовная линия.
        – Так что Анна? Чем она занималась, куда пропала?
        – Не знаю я, чем она занималась! Если ты еще не поняла: у нас тут болтовню не особо жалуют. А пропала… честно говоря, самому интересно. Дружок мой, Валера, утверждает что ее того… то есть, знала она слишком много.
        – Это правда? Насчет ее знаний?
        – Не знаю, вряд ли. Тут никто особо не болтает, но куда-то же она пропала?
        – Может, навстречу лучшей жизни? – предположила я.
        – Ну да, конечно, – недоверчиво хмыкнул Пончик.
        – И последний вопрос: с кем она водила дружбу? Может, твой Валера что болтал?
        – Болтал. Он вообще много… болтает. Говорил, что не для меня она, знал, что она мне нравится. Думаю, поэтому он слухи поддерживал. Про ее связь с Токаревым, якобы Аня была его любовницей.
        Новая фамилия ввела в ступор.
        – А это что за хрен? – удивилась я, хотя тут как раз ничего удивительного: не все же должно вращаться вокруг персон, мне известных. Пришла пора и для новых лиц. Наверное, это хорошо? От однообразия быстро устаешь.
        – Это тип, что заведует Харитоновым.
        Так, проще не становится. Видя недоумение на моем лице, пончик пояснил:
        – Борис, что влепил тебе пощечину. Кстати, твоя щека до сих пор бордовая… ты вообще знатно его из себя вывела, била куда надо. Глупо было.
        – А как выглядит Токарев? Ну и имя его не помешает, так, для общего развития.
        Пончик задумался:
        – Александр Ильич он. Обычно выглядит, как все. Высокий, где-то около сорока лет, может, чуть меньше. Темные волосы, темные глаза, худой. Приятный мужчина.
        – Приятный как Борис? – уточнила я чужие вкусовые пристрастия.
        – Нет, он более… В общем, ты его узнаешь, если увидишь. И может ты его на самом деле увидишь. Больше вопросов нет? А то нам правда пора.
        – Идем уже.
        Пончик подскочил и пошагал к выходу. Само собой, я за ним.
        У самой двери я парня остановила:
        – Эй, слушай… знаю, наша договоренность подходит к концу, но что насчет новой? Тебе заплатят сколько попросишь и ты сможешь убраться из этого места.
        – Бежать я тебе не помогу, – сразу же предупредил он. – Даже если бы и хотел, не смог бы помочь. Охрана тут будь здоров, территория большая, да и вообще…
        – Прекрати бубнить, – поморщилась я. – Не собираюсь я никуда бежать.
        – Тогда что надо сделать?
        – Позвонить по номеру, – я быстро схватила ручку из нагрудного кармана Пончика и нацарапала Ромкин номер на его предплечье, задрав рукав толстовки. – Парня на другом конце провода звать Романом, так что забыть ты не должен. Скажи ему, где я и скажи, чтобы гнал сюда на всех парах, а не ползал как улитка. Он же тебе и заплатит, передай, что я так сказала и что я всегда слово держу. Пожалуй, все. Сделаешь?
        – Подумаю, – буркнул Пончик.
        – И то неплохо, – рассудила я.
        Едва он открыл рот, чтобы мне ответить, как дверь распахнулась и перед нами предстал Борис-Змей во всей змеиной красе: в глазах злоба, рот перекосило от злости… того гляди зашипит и высунет раздвоенный язык.
        – Где вы запропастились? – рявкнул он. Похоже, с шипением я дала маху.
        – Если бы я знала, где нахожусь, то несомненно ответила бы, а так… ограничимся ответом «здесь», – я обвела рукой комнату, в которой мы находились.
        – Умничай, сука, пока можешь.
        – Твой друг меня утомил, – обратилась я к Пончику капризным голосом. – У него что, пластинку заело? Одно и то же, одно и то же…
        – Я почти мечтаю о том миге, когда ты наконец заткнешься, – блаженно протянул Змей, для убедительности прикрыв выпученные глазенки. Воистину, бесить его – удовольствие.
        – Мечты должны оставаться несбыточными, в этом их прелесть… так мы идем или как? Мне уже не терпится посмотреть, что же меня ждет, а то сплошные разговоры. Устала я от них, ясно? Душа требует действий.
        – Храбришься? Ну-ну.
        – Так я… свободен? – неуверенно поинтересовался Пончик. Судя по всему, мужчина его не на шутку пугал.
        – Можешь идти, – бросил Змей, подхватил меня под руку (весьма грубо, что стоит запомнить) и потащил по коридору. Я обернулась через плечо, беззвучно напомнила про звонок и подмигнула Пончику на прощание. Парень провожал меня печальным взглядом. Кажется, я ему понравилась… надеюсь, этого достаточно, чтобы позвонить Ромашке. Этого и щедрого вознаграждения, само собой, на просто «понравилась» рассчитывать верх глупости.
        Глава 13
        Наш путь со Змеем выдался непродолжительным.
        Мы дошли до конца коридора и повернули налево. Еще десять метров – и лестница. Подниматься пришлось недолго, я насчитала двадцать ступенек. На кой черт я их считала – сама не понимаю, но знания лишними не бывают. Теперь мы шли по коридору, точной копии того, что внизу. Единственным отличием стало более яркое освещение, на этом пожалуй и все. Возле очередной железной двери Змей притормозил, и я, соответственно, тоже. Достав связку ключей из правого кармана (я это тоже запомнила), он отпер дверь и распахнул ее передо мной с такой силой, что едва не задел меня по носу. Наверняка об этом и мечтал, чертово змеиное отродье…
        – Проходи, чувствуй себя как дома.
        – Это все? Очередная комната?! – возмутилась я, вытягивая шею. Света впереди не было, как и возможности разглядеть, что там дальше.
        – Потерпи еще немного.
        – Терпение никогда не было моей добродетелью.
        – Вряд ли они у тебя вообще есть, – оскалился Змей. – Придется тебе как-нибудь совладать с собой, – он толкнул меня под спину и захлопнул дверь.
        Я пролетела вперед, больно наткнувшись на что-то жесткое, и зло выругалась.
        Через минуту включился свет.
        Самое время оглядеться. Ничего примечательного из обстановки: пара диванов, журнальный столик, встроенный между ними, на который я и налетела, тарелка с фруктами и соком… приборов рядом не оказалась, ничего острого в зоне досягаемости. Журнальный столик по виду из дешевого картона, легкий и бесполезный.
        Но кое-что в комнате заслуживало внимания: внушительное зеркало, практически во всю стену. Это показалось любопытным. Я подошла к зеркалу справа, прошла по всей его длине и даже постучала. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что передо мной за штука: кажется, такие зеркала уже лет сто как используют. Я ничего не вижу, кроме своего отражения, в то время как с другой стороны… видят меня как на ладони.
        От неприятности ощущения я передернула плечами.
        И кому понадобилось за мной наблюдать, спрашивается?
        Со злостью я подхватила персик и метнула его точно в середину зеркала. Само собой, ничего разбить мне не удалось, я к этому не особо стремилась. Это так, чтобы унять неприятное чувство внутри. Чувство чужих взглядов, цепких, липких. Зеркало создавало такое ощущение. Может, за ним и не было никого, может, это все моя фантазия, приправленная дрянью, которой меня накачали, но я чувствовала, как меня оценивают. Словно товар.
        Что ж, тогда не стану доставлять лишнюю радость тем, кто за стеной. Показав неприличный жест, я плюхнулась на диван. Подумав, разулась и прилегла, вытянув ноги. Надеюсь, зрителям, если таковые имеются, понравится наблюдать, как я сплю.
        Спустя час лежание мне порядком надоело: само собой, о сне не могло быть и речи, но я продолжала упорно приминать диван. Чего-чего, а упорства мне не занимать, но, как обычно, любопытство пересилило: я поднялась и опять подошла к дурацкому зеркалу. Как ни приглядывалась, разглядеть, что творится по ту сторону, не смогла. Вернулась к дивану и еще поупражнялась в метании фруктов. Как на зло, ничего такого, что реально могло бы разбить стекло, не было. Тарелка на столе пластиковая, а диван поднять мне не под силу (но я все равно попыталась).
        «Туфли» – пришла гениальная идея.
        И как я раньше не догадалась? Плохие туфли – все равно годное оружие. Подхватив одну туфлю (вторую оставила про запас, на случай самообороны), я начала молотить ею по стеклу. После третьего удара появилась трещина, небольшая, но обнадеживающая, я едва не заголосила от необъяснимой радости. И, едва занесла руку для очередного удара, меня остановил мужской голос, до сего момента незнакомый:
        – Сентябрина, вам лучше остановиться.
        Я обернулась и увидела перед собой типичного представителя «костюмов»: на вид лет сорока, но на деле наверняка больше, подтянутый, на вид довольно приятный. Высокий, но если я встану на каблуки, мы сравняемся. Явно уверен в себе, абсолютно спокоен, такого из себя не выведешь острым оскорблением, это вам не Змей Борис. Черный костюм, белая рубашка, черный галстук. Либо тип слишком склонен к официозу, либо сегодня кого-то хоронить собрался.
        «Надеюсь, все-таки не меня» – поежилась я и на самом деле остановилась. Что-то в голосе новоприбывшего подсказывало, что лучше так и сделать. Откинув туфлю, я сложила руки на груди и широко улыбнулась:
        – Александр Ильич, я же не ошиблась?
        Просто предположение, но я угадала.
        Мужчина улыбнулся мне в ответ, вполне искренне:
        – Нет, вы не ошибаетесь.
        – Что ж… может, хотя бы вы объясните, что хотите от меня? А то я могу подумать, что вы негостеприимны. Надоело чувствовать себя, словно на витрине.
        – А знаете, забавное сравнение.
        Что ж, стало быть, с зеркалом я угадала.
        – И точное, надо полагать.
        – Я пришел сказать, что вам пора. За вас выложили немалую сумму, знаете ли, – он посторонился, жестом предлагая мне покинуть помещение. Что ж, мне все равно надоело здесь сидеть, это невыносимо. Я надела туфли и покинула помещение без лишних выкрутасов.
        – Это же не похищение с целью выкупа, правда? – нахмурилась я.
        – Вряд ли, – усмехнулся мужчина.
        Еще бы, похить он меня и предложи отцу выкупить, был бы уже мертв.
        Мы двигались по уже знакомому коридору, правда, на этот раз в другую сторону. Александр Ильич Токарев шел, засунув руки в карманы брюк, вид имел абсолютно расслабленный и безопасный. Я подумывала воспользоваться этим, но идею быстро забраковала: не думаю, что он дурак, чтобы позволить мне это. Разыграть перед ним сцену тоже не выйдет: такие типы не покупаются на всякую ерунду. В общем, в который раз я ждала развития событий, чувствуя себя сторонним наблюдателем. Жаль, что я не проходила курсы молодого бойца. В кино девицы так ловко машут ногами и руками, что поневоле начнешь им завидовать. К примеру, в данный момент уровень моей зависти зашкаливал…
        Коридор сделал резкий поворот, далее – три ступени вниз и двойные двери. Меня милостиво пропустили вперед. Оказалось, шли мы на парковку, почти полностью забитую машинами. На всякий случай я запомнила пару номеров, что успела разглядеть. Больше увидеть мне не удалось: мы едва ли не вплотную подошли к жуткого вида черному Кадиллаку, смахивающему на гробовозку. Эту тачку я бы где угодно узнала, и немудрено: кому еще может прийти в голову купить себе чудовище таких размеров? Наверное, только тому, кто содержит у себя дома сколопендру.
        – А я уже заждался, – услышала я голос этого «гения», не удержалась и поморщилась: такой поворот событий мне не нравился. Благодаря провалу в двое суток наша памятная «встреча» произшла для меня не далее как вчера, хотя уверена, два дня вряд ли бы что изменили.
        – Прошло всего пять минут, – спокойно заметил Токарев, оборачиваясь.
        Пришлось мне тоже обернуться. И, едва я встретилась взглядом с Вишневским и открыла рот, чтобы сказать… что-нибудь, в тот момент даже не решила что, Андрей довольно грубо перебил меня:
        – Прошу, заткните ей рот чем-нибудь. Когда она начинает разговаривать, клянусь, хочется разбить ее голову о стену… – обращался он к двум парням, стоящим позади него.
        Парни переглянулись и уставились на Токарева, ясно, кому они здесь подчиняются.
        – Делайте что велят, – кивнул тот с безразличным видом.
        – И засуньте ее в багажник, – злобно улыбаясь, заявил Вишневский, начисто забыв, что у его гробовозки багажник что третий ряд и нахождение там не принесет заложнику сильных неудобств.
        Бугаи долго не думали (знаю, звучит неправдоподобно, но все же), подхватили меня под руки и потянули к машине, сделав, как велено – запихнули в багажник. Один из парней попытался пойти дальше и затолкать мне в рот кусок ткани, но ловко вывернулась и рявкнула:
        – А ну руки убрал, сволочь!
        – Да тише ты, кошка дикая!
        – А ты, – это я уже к Вишневскому обращалась, – ты перегнул палку, Андрей.
        Вишневский сделал парням знак, те отбросили кусок ткани и достали наручники. Пристегнуть меня с первой попытки не получилось, я сопротивлялась как могла. Пнула одного из бугаев в коленную чашечку, во второго плюнула. Второй разозлился куда больше, вывернул руку, защелкнул-таки браслеты на руках и прицепил к какой-то железяке в багажнике. Затем парни общими усилиями заклеили мне рот, нацепив скотч еще и на волосы. Посмотрели на проделанную работу с довольными рылами и захлопнули тачку.
        Придурки! Я быстро сняла наручники с крюка и перелезла на заднее сидение. Ситуация мне категорически не нравилась. Все дело в Вишневском: мы далеко от родного города, черт пойми где и у кого и, учитывая нашу последнюю встречу… уверенности в Андрее у меня тоже не было, скажем так. Что у него на уме, знает только он сам, да и то не всегда. У Вишневского есть деньги, он отправлял мне алмазы, а значит, действует он не ради прибыли, как тот же Токарев. И это делало Андрея намного опаснее остальных придурков.
        Ждать Вишневского пришлось еще не меньше получаса. Наручники снять не удалось: никаких острых и мелких предметов в досягаемой близости. Вытянув шею, я смогла убедиться, что Вишневский все еще расточает улыбки Токареву, записанному мной в опасные типы. Теперь к ним присоединился пузатый коротышка с длинными волосами, зачесанными назад. Лысину что ли прикрывает? Хотя с коротышкой я поторопилась: его рост скорее топтался у отметки «средний», просто на фоне рослого Вишневского и палкоподобного Александра Ильича, плешивый казался мелким. Наконец, мужчины пожали друг другу руки и разошлись.
        Через минуту хлопнула дверь со стороны водителя, Андрей устроился за рулем.
        Мое перемещение из багажника его не удивило:
        – Сразу предупреждаю: не дерись, а то будешь продолжать путешествие в отключке, поняла, родная? – он обернулся с широкой улыбкой на лице. Нельзя ему улыбаться, шрамы окончательно превратили Андрея в злодея.
        В ответ я промолчала.
        – Тебе придется кивнуть, читать мысли я пока не научился.
        Кивать я тоже не стала, просто отвернулась, раздумывая, как бы половчее накинуть наручники ему на шею. Кивни я, он бы сразу заподозрил подвох, а так – возможны варианты. Посверлив меня взглядом, Вишневский отвернулся и схватился за руль. Как мне показалась – с намеком на недовольство.
        Нажав на газ, он посигналил дружкам на прощание и вырулил с парковки. Дважды свернув, мы выбрались на прямую дорогу – это все, что я могла сказать. За коном ночь и видны лишь деревья, щедро припорошенные снегом. Вишневский включил радиостанцию, не очень громко, но все равно мне на руку. Стараясь сильно не шуметь, я начала медленно поднимать руки с наручниками.
        – Что бы ты там ни задумала, подожди, пока остановимся. Не хватало еще в аварию с тобой попасть, – опередил меня Вишневский, в голосе чувствовались доброжелательные нотки, что насторожило. Ну и чутье у него… или глаз на затылке.
        Со вздохом я опустила руки:
        – Ну да, авария была бы не кстати: ремонт гробовозки полностью тебя разорит.
        – Я знал, что тебе понравится малышка. Пока единственная во всем городе, кстати.
        – Счастье какое! Оказывается, не так много у нас богатых дураков, слава тебе господи. Кстати, как называется та штука, когда мужики пытаются замаскировать свое микро-достоинство большими покупками? Гиперкомпенсация?
        Вишневский рассмеялся весело и ничего не ответил. Сейчас он походил на обычного себя: насмешливого, наглого и почти невозмутимого. Ничего общего с тем парнем, которого я видела вчера… черт, три дня назад. Ничего общего с тем, кто меня по-настоящему напугал. Вот ведь ирония: Токарев, Змей и вся их гоп-компания напугали меня мало, пусть и запихнули в комнату-аквариум, а перед этим отвесили леща. А один Вишневский, прижимающий мою тонкую шею к стене… я поежилась от нахлынувших воспоминаний. В Андрее я чувствовала реальную угрозу.
        Еще минут десять мы ехали молча, потом Вишневский сбросил скорость и приткнул железное чудо машиностроения на обочину. То есть, приткнул лишь правый бок, никакая в мире обочина не способна вместить такую громадину. Я огляделась: вокруг лишь леса и белоснежные поля, огни города виднелись где-то в районе горизонта. Далеко, в общем.
        «Не паникуй, ничего он тебе не сделает», – напомнила я себе и приняла невозмутимый вид, гордо вздернув подбородок. На самом деле моя уверенность болталась в районе пятьдесят на пятьдесят. Если припомнить вспышку гнева, то скорее тридцать на семьдесят не в мою пользу. А если еще семейную историю приплести… я ведь не знаю, что обо всем думает Вишневский.
        В общем и целом – черт. Черт, черт, черт.
        Андрей повернулся ко мне и по обыкновению, широко улыбнулся:
        – Что, Мата Хари местного разлива, не расскажешь, как ты до такого докатилась?
        – Как села с тобой в одну машину? Так я не по своей воле, – чтобы не смотреть на Вишневского, я отвернулась к окну.
        – Это я помню, – посерьезнел он. – И ты бы так не храбрилась, знай, что я пообещал Токареву. По условиям сделки, ты не должна вернуться и начать болтать о произошедшем, слишком много ты видела. Токарев настаивал, чтобы мир лишился твоего светлого лика. Это часть соглашения.
        Что ж, Токарева можно было понять, вряд ли он мечтает, чтобы его лавочку прикрыли. Но дядя должен очень доверять Вишневскому, чтобы отдать меня. Токарев должен был поверить, что Андрей меня убьет. А он… это сделает?
        – А другая часть соглашения? – без выражения поинтересовалась я.
        – Круглая сумма.
        – Давай уточним: ты выложил за меня неприличное количество своих кровных и в обмен пообещал сопроводить в мир иной. И где тут логика? Если ты мечтал избавиться от меня, могу навскидку назвать около сотни более простых способов, даже из дома можно не выходить.
        – Подумай об этом, – посоветовал Вишневский, отвернулся и потянулся к бардачку. – Протяни руки, надо снять браслеты. Не нравятся мне синяки у тебя на руках… – он щелкнул наручниками и в самом деле меня освободил.
        – Значит, синяки на шее тебе больше по нраву? – буркнула я и прикусила язык, но сказанного уже не воротить.
        Повисла неловкая пауза.
        – Могла бы просто сказать «спасибо».
        – Спасибо, – потирая больное запястье, пробормотала я.
        – Всегда пожалуйста, родная.
        – Раз ты волнуешься о моих синяках, вряд ли собираешься выполнять данное Токареву обещание, я права?
        – Впервые – да.
        – Отлично. Тогда поехали скорее домой. И я бы настаивала на звонке другу, меня не было двое суток, Ромка наверняка поседел от ужаса… надеюсь, родители не в курсе произошедшего? Вряд ли. Но вот Ромка…
        – Ромка? – рявкнул Андрей так, что я вздрогнула. Его спокойное настроение улетучилось, словно и не было его. Может, я поторопилась с радостью? Кажется, такие вот перепады настроения – верный признак биполярного расстройства, что идет вразрез с образом «спасителя Вишневского», что я нарисовала минуту назад. Вот и думай теперь, какая версия более правильная. Надо на досуге почитать книги по психологии.
        – Ты должна догадываться, из какого дерьма я тебя только что вытащил! – продолжал наступление Вишневский. Ему явно не хватало места для злости, машина сковывала движения. – И первое, о чем ты беспокоишься – твой уголовник?
        – Ромочка – не уголовник, чего вы все заладили? – обиделась я. – Он отсидел всего два месяца, и то в семнадцать лет! Он подростком был, у него мать умерла, знаешь, как его колошматило? Ни черта ты не знаешь, только обзываться и горазд.
        – Я не хочу обсуждать сейчас твоего Ромку, понятно?
        – Ладно, что обсудим? Как ты, герой, вытащил меня из дерьма? Я уже сказала спасибо, но стоит напомнить, что я тебя не просила! Справилась бы и без тебя.
        – Да ладно? И как же это, позволь спросить?
        – Какая теперь разница? Лучше скажи, что ты там делал? – сложив руки на груди, поинтересовалась я. Правильно, Сентябрина: лучшая защита – нападение.
        – Там? – Вишневский странно усмехнулся. – Ты хоть представляешь, что это самое «там» значит, гадюка ты моя? Ты даже не знаешь, где очутилась, не так ли? И не было у тебя никакого плана… ты самая настоящая идиотка, вот ты кто!
        – Я кто?!
        – Идиотка, причем круглая! – уверенно повторил он. – Избалованная папулина дрянь… даже не верится! Ты привыкла играть в своей песочнице, вот и оставалась бы там, под надежной защитой. Какого хрена ты сунулась в другой город? На чужую территорию? Твой отец не настолько влиятелен, он не всесилен, знаешь ли. И где, позволь спросить, шлялся твой дружок-дуболом, пока ты торчала по уши в дерьме?
        – Прекрати обзывать Ромку и орать, – тихо попросила я.
        – Ты что-то перепутала, золотце. Можешь приказывать идиотам, что тебя окружают, но мне не смей, – он досадливо поморщился, но все равно не успокоился: – После сегодняшнего ты мне крупно задолжала, дорогая. На твоем месте я бы думал, как будешь рассчитываться с долгом.
        – Можешь не беспокоиться, назовешь сумму.
        – Деньги мне не нужны, – тут же отрезал Вишневский. – Возьму услугой. И ты ее мне окажешь. Без вопросов, угроз, жалоб и прочей дребедени.
        – Не пойдет.
        Определение «услуга» мне здорово не понравилось. На ум сразу приходили барышни, которых я застукала в его квартире. Папина секретарша и жена мэра, интересный коктейль. Вишневский явно что-то задумал, только вот что… если сложить все вместе, услуга может получиться очень непростой.
        Андрей прикрыл глаза, как будто пытаясь совладать с собой, и медленно сказал:
        – Ты все сделаешь.
        – Да ладно? Вишневский, ты все равно меня уже вытащил. Если откажусь, убьешь и выбросишь на обочине? Так давай. Да и что мне мешает согласиться сейчас, а потом послать тебя куда подальше?
        – Все просто: мое молчание. Ты же не хочешь, чтобы папочка узнал о твоих приключениях и запер тебя дома вместе с Мартом? А уж что папаша сделает с твоим недалеким дружком… уффф, страшно даже подумать. Особенно если вспомнить, как папуля любит устранять все помехи в жизни дочери. А еще…
        – Договорились, – перебила я.
        – Все мы имеем слабое место, не так ли?
        – Когда скажешь, что за услуга? Как долго мне ждать пакости?
        – Сколько потребуется, – заверил Андрей, отвернулся и вернул машину на дорогу. – Придется нам беседовать так, я съехал, чтобы ты не натворила глупостей. Сейчас мы поедем в более удобное место, возможно, я даже на твои вопросы отвечу. Если не испортишь мне настроение своими выходками.
        «Да я тебе жизнь испорчу своими выходками» – мстительно подумала я, а вслух спросила другое:
        – К чему было выпендриваться и покупать такую тачку? Ограничился бы Хаммером, в конце концов, он хоть не похож на катафалк.
        Вишневский рассмеялся и ничего не ответил.
        Вскоре мы свернули с дороги и остановились у небольшой турбазы. «Дубки» – значилось на коричневой табличке, для верности рядом пририсовали зеленый листок, должно быть, дубовый. Внушительные с виду ворота закрыты, но калитка рядом не заперта (и это ночью!).
        – Почему бы нам не доехать до города? Я сняла номер в отеле, и тачку оставила на парковке…
        – Знаю, в «Барселоне», – перебил Вишневский. – И раз я узнал это за пару минут, другим потребуется максимум полчаса. Лучше туда не соваться, я уже объяснял – в чужом городе стоит вести себя приличнее и хоть немного опасаться местных, которые вполне способны оторвать твою глупую голову. Остановимся здесь, завтра решим, что делать.
        – Например, ехать домой? – подсказала я.
        – Отличный вариант, защита отца тебе пригодится. Но есть сомнения, что ты так легко уедешь отсюда. Так что план такой: я пройдусь до администратора и сниму нам дом, а ты постарайся слиться с обивкой машины.
        – Какой же ты гад, Вишневский.
        В ответ он хлопнул дверью и исчез в темноте.
        Глава 14
        И вновь ожидание, на сей раз в кромешной тьме. Я ерзала на сидении и томилась от невозможности выйти на улицу в тонком платье и туфлях на мороз. Вишневский вышел из калитки, нарочито медленно подошел к воротам и распахнул их. Вернулся в машину, заехал на парковку – оказалось, отдохнуть в «Дубках» пришло в голову нам одним, других машин не наблюдалось.
        – А если нас и здесь найдут? – нахмурилась я. – В таком необитаемом месте…
        – Не волнуйся, как раз на такой случай у меня есть запасные документы. Завтрак нам принесут в дом, насчет обеда можно будет договориться. И да, надень мою куртку, я то подхватишь воспаление легких, пока идем по улице… – Андрей протянул мне куртку, нехотя я ее накинула. Конечно, стоило отказаться, но вряд ли Вишневский предложил бы дважды, а перспектива топать по улице в платье и туфлях меня не прельщала. Если честно, меня вообще удивило его внимание, я не причисляла Андрея к джентльменам. Да и поводов хорошо относиться ко мне у него осталось мало. На ностальгии по торопливым подростковым перепихам далеко не уедешь.
        Наш домик напоминал охотничий: деревянная обивка, внутри тоже все отделано деревом, пахло соответствующе. Круглая лестница, резные перила, камин на первом этаже, поддельная шкура леопардового медведя на полу… Хоть подделывали бы по-человечески, что ли, к чему так издеваться?
        Мое внимание привлек холодильник с мини-баром, к нему я и направилась, даже не потрудившись осмотреть второй этаж. Налила себе щедрую порцию виски (паршивого, конечно) и выпила залпом. Пойло быстро провалилось в пустой желудок и я некстати вспомнила, что не ела два дня как минимум. Алкоголь не пойдет мне на пользу, определенно.
        Вишневский последовал моему примеру, то есть подошел к мини-бару.
        – Кто такой Токарев? – начала я с вопроса.
        – Человек.
        – Может, прекратишь ерничать?
        – Я не понимаю, что ты от меня хочешь. Как будто сама не догадываешься, кто он такой и чем занимается. – Андрей выпил виски, поморщился от неприятного вкуса и посмотрел на меня.
        Не знаю, что такого он увидел в моем лице, но его заметно передернуло:
        – Не догадываешься? Тяжелый случай. Я-то думал, ты поперлась туда… неважно. В общем, суть токаревского замысла проста как мир и строится на том, что в каждом из нас сидит чертов садист и извращенец. Начиналось все с обыкновенного сутенерства и было это много лет назад, я как раз успел застать начало истории, – Вишневский налил себе еще виски и вновь выпил залпом. – Токарев организовал тайный клуб, куда звал дружков, таких же извращенцев. И девок, само собой. Что-то вроде интим услуг, но с огоньком, с девками договаривались, дяди творили дичь. Потом Токарев решил повысить ставки. Находил девок побеззащитнее, из тех, кому некуда идти и за кого никто не вступится, но с багажом в виде долга, иска, не самого сладкого прошлого… с рычагом давления. И фактически продавал девушек. Ну, знаешь, платил и в обмен девушки становились обязаны ему и его дружкам. Все это легко заработало, потому что жизнь не всех балует, потенциальных жертв пруд пруди.
        Мерзость какая.
        – Но и этого ему показалось мало?
        – Со временем, да. Поверь, прошло очень много лет, чтобы Токарев почувствовал себя безнаказанным настолько, что принялся за похищения. Обычно, по договоренности и за очень большие деньги. Устраивал аукционы, для развлечения клиентуры. С банкетом, напитками и прочим.
        – Но… зачем?
        – Все просто: к примеру, ты – отличное средство давления на твоего отца. Он сделал бы все ради любимой дочери, а потом тебя бы просто пристрелили и прикопали в лесу. Теоретически, на самом же деле с твоим отцом мало кто рискнул бы выйти на контакт. Но есть и другие девчонки с такими же родителями, мужьями, братьями-сестрами…
        – И много было таких случаев похищения?
        Вишневский посверлил меня взглядом:
        – Несколько. Токарев не хотел светиться, это тебе не уличные девки с их копейками. Массовая пропажа могла привлечь внимание, требовалась… сдержанность. Как я уже говорил, Токарев – не дурак, он расчётлив и осторожен.
        – Сегодня на аукцион выставили троих.
        – Дочери каких-нибудь местных шишек, – пожал плечами Андрей. – Прокурора, к примеру, или депутата какого, я не вдавался в подробности, чужие дела меня мало волнуют.
        – И их тоже… забрали?
        – Наверняка. Я был первый, и предпочел сразу уехать, пока Токарев не передумал. Он мне доверяет, но мало ли.
        – Доверяет… – задумчиво повторила я. – И как ты во все это впутался?
        – Вообще или сегодня?
        – Оба варианта.
        – Вообще – по наследству, и я же сказал, что застал зарождение клуба. Так что Токарев меня неплохо знал, по крайней мере, меня в прошлом. Достаточно, чтобы понять, что его идея может мне понравиться, и, как только стало известно о моем возвращении – дядя со мной связался. А сегодня… по твоему боевому настрою и бойким обвинениям в нашу последнюю встречу я понял, что ты копаешь под покойную Анну. Позвонил Марту – моя догадка оказалась верной… кто бы сомневался. От него же узнал, что ты роешь носом землю в нужном направлении, что как раз не очень хорошо. На следующий день Март заявил, что ты куда-то запропастилась, он не особо волновался, зная сестричку, но все же. На всякий случай я проверил и узнал, что твой дружок мечется по городу в панике: ясно, он не в курсе, где его золотая подружка. На следующий день в городе его и след простыл, так что сейчас он наверняка мечется где-нибудь неподалеку. В общем, я сложил два и два, решил проявить любопытство, и, как оказалось, не зря.
        – Проявить любопытство или боялся, что я накопаю лишнего?
        – Ты вообще слышала, что я сказал? – возмутился Вишневский, вполне искренне. Причина возмущения виделась мне с трудом, я продолжила напор:
        – И все же?
        – Не боялся, потому что копать нечего.
        – Неужели? – усмехнулась я. – И ты хочешь сказать, что вы с Крокодильдой даже не знакомы? И, само собой, познакомились вы не в том чертовом доме?
        – Не в моих правилах отрицать очевидное, – развел руками Андрей..
        – Значит, я была права и ты подсунул ее Макару.
        – Не совсем так.
        – Ну конечно… так как вы познакомились?
        – Какая разница? Познакомились, и все тут. Потом у девушки начались проблемы и я помог ей скрыться.
        – И даже позаботился о документах?
        – Нет, это она сама.
        – Но… я думала… – я запнулась: моя догадка о причастности Вишневского строилась как раз на документах… и его нелюбви к Макару. Я почти угадала, то есть совсем угадала, но раз не Андрей занимался документами, то кто? Не тот ли самый любовник, на которого намекнул толстяк? Хотя, бред какой-то: пончик утверждал, что любовник – Токарев и есть, но раз она отсюда бежала… логично думать, что от него и бежала. Но кто ей помог? Человек, имя которого мне отказались назвать. Некто, наделенный властью? Очень похоже на Токарева, но тогда получается замкнутый круг какой-то.
        – Нет. Она попросила – я помог, документы уже были при ней.
        – Но создать прошлое она сама не могла, – настаивала я, припомнив, что за полгода была создана целая личность, помешанная на кошачьих приютах и детишках.
        – Почему нет? Анна привыкла с детства о себе заботиться, таким обычно палец в рот не клади. Вот твой приятель-уголовник – хорошо устроился. Нашел себе дурочку богатую, прицепился как паразит и живет себе, добро наживает, а ты и рада до смерти.
        Часть про Ромку я проигнорировала, Вишневский явно это специально.
        – А что за неприятности у Анны начались? – уточнила я. – Ведь пряталась она ни на шутку…
        – Она не рассказывала, я не спрашивал.
        – И никаких догадок?
        – Абсолютно.
        – Отлично. Зачем ты подсунул ее Макару?
        – Ей нужны были деньги, чтобы создать прошлое в том числе, а меня интересовал белобрысый, все просто, – улыбнулся Андрей, его взгляд мне не понравился. Волчий взгляд, опасный.
        – Да что ты к нему привязался?
        – Помнишь, я просил не лезть в мои дела? Могу повторить. А еще объяснить, почему вообще с тобой разговариваю: знаю же, что ты с живого меня не слезешь и задолбаешь в край. А я устал и хочу спать.
        В ответ я покачала головой – вот же… пират.
        Вишневский выругался и пояснил:
        – Пока ты ничего себе не надумала: я ему не доверяю, ясно? К тому же, я люблю быть в курсе последних новостей: ну, знаешь, кто с кем спит, кто что говорит, где чья слабость…
        – Ты точно спятил!
        – Если и так, то радуйся, родная: нормальный бы на твое спасение не пошел. И кто знает, где бы ты сейчас оказалась, если бы не спятивший я.
        – Если хочешь знать, у меня был план! – самодовольно улыбнулась я.
        – Какой? Сыпать бессмысленными угрозами пока тебя не убьют?
        Улыбку как ветром сдуло:
        – Ты знаешь, кто убил Крокодильду?
        – Понятия не имею… может, белобрысый прознал про змею на груди и совершил вендетту? Кажется, я уже озвучивал тебе эту версию, самую логичную из всех, что можно придумать. Но ты как-то не додумалась.
        – Это не Макар! – отрезала я.
        – Ну-ну.
        – Быть может, это ты? Крокодильда, судя по всему, моралью не особо обременена, могла тебя шантажировать, к примеру. Ты у нас парень вспыльчивый, что наглядно продемонстрировал совсем недавно…
        – Мою вспыльчивость видела только ты, так что это не считается, – заявил Вишневский. – И я бы не стал убивать бабу. Как ты уже заметила, я больше люблю их спасать… и, если ты не против, покончим с расспросами, и так разговариваем дольше, чем я способен вытерпеть. Я рассказал, что знал, вытащил тебя на свою голову… за тобой должок, гадина моя, не забывай.
        – Забудешь тут.
        Вишневский поднялся с кресла, я вскочила вслед за ним с неизвестной целью.
        – Тут три спальни, так что уверен, ты найдешь, куда приткнуться. Но если ты напугана и все такое, буду рад разогнать все твои страхи в спальне, – бросил Андрей, уже шагая в сторону лестницы.
        Сдается мне, последнее он добавил только потому, что это было ожидаемо. Судя по его настрою, словам… сомнительно, что он сильно желал поиграть в героя-любовника. Нет, даже наоборот. Это как я – постоянно подтверждала репутацию редкой стервы, ведь все от меня этого ждали. А на уме совсем другое.
        Интересно, что там у Вишневского?
        – Почему ты не доверяешь Макару? – в спину спросила я.
        Андрей остановился и медленно повернулся, затягивая с ответом:
        – Потому что он парень мутный. Уверен, ты и сама это чувствуешь.
        – Крокодильда шпионила за ним почти полгода: дай угадаю, по нулям?
        – Да, – неохотно согласился Вишневский.
        – Интересно, о чем это может говорить?
        – О том, что парень может быть сообразительнее, чем выглядит. И я не знаю, что хуже: его полная невиновность или наличие мозгов. И теперь моя очередь задать вопрос, раз уж у нас ночь откровений: зачем ты кинулась искать убийцу?
        Я улыбнулась:
        – Честно? Потому что секреты, убийства и аферы – три моих любимых развлечения! А тут убийство аферистки, у которой целый чемодан секретов.
        – Так и думал: ты само очарование. Не засиживайся тут, – посоветовал он, уже поднимаясь по лестнице.
        – Не засиживайся, как же, – буркнула я в пустоту. Не понимаю, как вообще можно вот так вот взять и уйти спать, когда такое происходит! Похоже, для Вишневского это не более чем ерунда, или парень с ног валился от усталости… если так, интересно, в чем причина? Неужели меня разыскивал?
        Решив не прислушиваться к советам недруга, я плеснула виски в стакан и вернулась в кресло. Нужно решить, в каком направлении двигаться дальше: само собой, от намерения найти убийцу лже-Анны я отказываться не собиралась, но… но теперь все обросло сложностями: в чем Анна оказалась замешана? Что мне теперь делать с Токаревым и его дружками? К слову, надо было поинтересоваться мнением Вишневского на сей счет: как-никак, он меня вытащил и вроде как обещал убить. Стало быть, неприятности я нажила не одна, а в компании.
        Думаю, на некоторое время о Токареве можно забыть. Уж что я успела о новом Андрее Вишневском, так это о его скорости уничтожения недругов. Уверена, Токареву не долго осталось содержать свою подпольную лавочку, если он ополчится на Андрея.
        Пока можно узнать об Анне побольше. Стоит еще раз связаться с ее подругой, это во-первых. Во-вторых, узнать о предполагаемом любовнике… сдается мне, информация Марта слегка устарела, там парнем значился некий Руслан Гайманов, вряд ли он и есть та самая таинственная личность, стало быть, Крокодильда обновила послужной список как раз перед отъездом. Начать можно с весьма осведомленного друга толстяка… как его там? Валера, кажется? Ну и само собой, неплохо бы узнать и о неприятностях, от которых Анна столь спешно скрылась. Наверняка это связано с любовником, женщины имеют привычку наживать себе проблемы из-за мужчин. Взять вот меня, к примеру… хотя, я – совершенно другое дело, не стоит сравнивать.
        В общем, на кону у меня три задачи, связанные с поиском убийцы Крокодильды, глядишь, больше загадок и не появится. Свет понемногу проливался на эту темную личность, так что до убийцы наверняка тоже рукой подать.
        Убийство убийством, но беспокоила меня проблема поважнее. Две девушки, что находились вместе со мной. Именно две, не одна, значит, Рыжей сбежать не удалось. Как ее? Ольга Верховцева, если не ошибаюсь… хорошо бы выяснить, что за птица и кто мог желать ей зла. Еще Ольга болтала о подруге и ее предполагаемом убийстве… сдается мне, это как-то связано с Токаревым и его дружками. Неплохо бы нарыть что-нибудь.
        И узнать, как зовут вторую девушку, помочь и ей.
        Возможно, мои моральные принципы и оставляли желать лучшего, но бросить девушек в беде я не могла. Если Вишневский не соврал, то девушек использовали для достижения целей, в основном корыстных, то есть шанс спасти их имелся. К тому же, по словам Рыжей, она влезла в эту историю практически так же, как и я: искала убийцу подруги (предположительно, это мои выводы). Скорее всего, ее интерес пришелся кому-то не по душе и она пошла по стопам погибшей.
        Так я и задремала, на кресле возле камина: вот тебе и двое суток беспробудного сна. Не знаю, как долго мне удалось поспать, но судя по тому, что за окном еще темно, вряд ли много часов. А проснулась я от неясного шороха, который даже сквозь сон опознала очень быстро: кто-то пытался справиться с замком. Учитывая, что замок вряд ли хоть отдаленно напоминал надежный, у меня оставалось всего минута, чтобы сориентироваться.
        «Похоже, я медленно, но верно становлюсь неудачницей» – пронеслось у меня в голове, когда я медленно сползла с кресла, одновременно пытаясь разглядеть прихожую домика в темноте. Это же надо, уже второй раз подряд попадаю впросак!
        Оценив расстояние до лестницы (не больше трех метров), я решила рискнуть. Секунда – и я уже поднималась на второй этаж, держась правой стороны и молясь, что лестница не заскрипит. Я оказалась на втором этаже ровно в тот момент, когда злоумышленник открыл дверь. В первой от лестницы комнате Андрея не оказалось, я прошмыгнула ко второй: он лежал на спине, развалившись на всю кровать и закинув руки за голову. Как на пляже, честное слово, спасибо, что не храпел.
        Бесшумно прикрыв за собой дверь, я потрясла Вишневского за плечо: никакой реакции, похоже, парень был без задних ног. Но такими темпами этот идиот проспит и ядерный взрыв. Не теряя времени (надо полагать, ночной гость быстро поймет, где нас искать), я утроила усилия.
        Андрей с трудом приоткрыл правый глаз:
        – Ка… – продолжить он не смог, потому что я заткнула его рот ладонью, жестом показывая вниз. Надо отдать ему должное, он быстро сообразил, что к чему.
        – Сколько? – прошептал он практически беззвучно, притянув меня ближе.
        В ответ я пожала плечами – без понятия.
        По отсутствию шума можно предположить, что злоумышленник один или двое, вряд ли больше. Взгляд Вишневского упал на окно, но я покачала головой: в такое время года побег через окно в одних трусах в его случае и в летнем сарафане в моем, исключался. Мы попросту замерзнем уже через полчаса, если не сразу. Опять эта зимняя проблема!
        Услышав скрип лестницы, мы переглянулись: у нас осталось не больше тридцати секунд. Андрей грубо схватил меня за локоть и так же бесцеремонно сунул под кровать, едва не расплющив нос о пол. Сам выхватил пистолет из под подушки (интересно, чем бы ему помогла пушка, раз спит он как убитый?) и занял позицию возле двери. В темноте я видела только его силуэт, выделяющийся на фоне светлой стены. Лунного света едва хватало, чтобы различать окружающие предметы. Секунды тянулись бесконечно долго, когда дверь наконец распахнулась, я с трудом сдержала вопль «ну наконец-то!».
        Технически, дверь вовсе не распахнулась, а медленно приоткрылась. В ту же секунду я поняла нашу с Андреем ошибку: разобранная кровать белела в темноте, на ней явно кто-то спал. Уверена, та же мысль пришла и громиле, что готовился переступить порог. Напряжение ощущалось физически, мне казалось, что даже в темноте я видела, как Вишневский весь собрался для удара. Судя по тому, как громила медлил, я поняла: эффект неожиданности отменяется. Он понял, что мы здесь, остались считанные секунды до того, как он обнаружит Андрея за спиной.
        Схватив край одеяла, что свисало передо мной, я с силой дернула его вниз. Шум падающего на пол одеяла в царящей тишине оказался словно раскат грома. Громила перестал раздумывать и бросился вперед на шум, что глупо, но ожидаемо. Вишневский не удержался и чертыхнулся за секунду до того, как заехать злоумышленнику по голове. Этого я не видела (обзор мне закрыло упавшее одеяло), но предположила по звукам.
        На месте Андрея я бы стреляла в руку, что держит пистолет. Или в ногу, к примеру, но решила придержать комментарии при себе. Похоже, удара оказалось мало: либо кулак у Вишневского слабоват, либо черепушка у нашего гостя что надо. Я ставила на второе, сильно сомневаясь, что при габаритах Вишневского возможно обладать слабым ударом. Руки у него уж точно сильные, это я выяснила на собственном опыте.
        Началась неизменная возня, что-то грохнулось на пол. Я шустро выкатилась из под кровати, осторожно выглянула и к удивлению для себя увидела хорошо знакомую спину. Ее я узнала бы даже в кромешной темноте, а сейчас, в слабом лунном свете, силуэты виднелись очень даже хорошо. Странно, что я не признала любимого друга раньше, но спишем это на стресс. Еще я хотела расцеловать Вишневского за то, что не стал стрелять в громилу, потому что это был Ромка, а второго выстрела он бы точно не простил. Все эти мысли вихрем носились в моей голове, пока я стояла истуканом и разглядывала мужчин.
        – А ну-ка живо прекратите! – наконец-то сообразила рявкнуть я.
        Мужчины не послушались, даже внимания на меня не обратили. Что-то подсказывало: друг друга они тоже узнали и теперь еще более вдохновенно махали кулаками. Кажется, это становилось традицией, вот только сегодня спокойно наблюдать я не могла: кажется, парни увлеклись не на шутку.
        Краем глаза я заметила пистолет, отлетевший к стене, но даже трогать его не стала, мудро рассудив, что тут уже достаточно пострадавших от пули, а пуля, как известно, дура. Даже в очень умной руке. Обойдя Вишневского, который каким-то чудом повалил Ромку (тут опять возникает вопрос о его разносторонних талантах), я прыгнула ему на спину, вцепилась мертвой хваткой и потащила его за собой, назад. Обычно – не самый умный ход, но мой расчет оказался верным: поначалу Андрей пытался скинуть меня, но постепенно пыл поубавил и поддался, а за ним и Ромашка наконец заметил мою скромную персону.
        – Сенька! – Ромка подлетел ко мне, начисто забыв, что был побит, сжал в медвежьих объятиях, весьма грубо при этом потеснив Вишневского: – Господи, Сенечка, живая. Я чуть не спятил, Сень!
        – Ромочка, мне немного больно, – с трудом пискнула я.
        Ромка моментально разжал объятья, отошел на шаг, все еще придерживая меня за плечи и пробежался по мне взглядом (и это в темноте). Не обнаружив смертельных повреждений, он вроде как вздохнул с облегчением и притянул меня обратно, сжав еще сильнее.
        – Меня сейчас стошнит, – заметил Вишневский.
        Ромка его проигнорировал:.
        – Куда ты, черт возьми, пропала?! Ты хоть понимаешь, что я пережил за эти несколько дней? Когда мне позвонил Пашок, а ты пропала… дура, мать твою! – неожиданно закончил мысль Ромка.
        – Вот с этим трудно спорить, – это ценное мнение того, кого не спрашивали.
        – Что здесь происходит, Сенька?
        – Все просто: мы с твоей подружкой устроили небольшой отпуск, вот и…
        – Заткнись, пожалуйста, – вежливо попросила я, на что Андрей невинно пожал плечами: мол, просто хотел помочь, чего отпираешься?
        – Сеня… – в голосе Ромки появились угрожающие нотки.
        – Кажется, наш Пират в меня влюбился, Ромочка. Побежал спасать меня, тебя вон опередил. Это как раз в его стиле, – с неудовольствием махнула я рукой.
        – Я стараюсь перестать, – оскалился Вишневский и даже отпираться не стал.
        – Чего? – не понял Ромка.
        – Не бери в голову. Расскажи лучше, как ты нас нашел?
        – Случайно: узнал, что этот, – тут Ромка неодобрительно кивнул на моего темноволосого недруга, – причастен к легенде убитой Анны Журавлевой. Пришлось вытрясти всю душу из ее лже-парня, чтобы он выложил правду. Конечно, договаривался он не сам, но через нужных людей я быстро выяснил, кто за этим стоит. А вчера этот хер мартышкин уехал из города. Идей по твоим поискам у меня осталось негусто, особенно после того, как в чертовом садике нашли труп Гаранина, так что… – друг пожал плечами.
        – Значит, Гаранин труп… какая неожиданность!
        – Две пули – и дядя готов. Свидетелей, само собой, нет, как и улик. В общем, я рыскал по чужому городу, и на всякий случай приглядывал за этим, – Ромка дернул подбородком в сторону Вишневского. – Но гад улизнул вечером, словно мылом намазанный. Но потом я обнаружил его здесь, Пашок на всякий случай отслеживал все гостиницы поблизости. Вот и решил потолковать с ним по душам.
        – И нашел нас… стоп, ты же сказал, что нас не найти? – укорила я Андрея.
        – Самому интересно, как уголовник это провернул.
        – Просто: я знаю твое «запасное» имя, забыл? Феникс ты гребаный.
        – Не стоило считать себя самым умным, – улыбнулась я маленькой победе.
        И повернулась к Ромке:
        – Тебе никто не звонил?
        – Нет, – покачал тот головой.
        «Стало быть, общительный Пончик решил мне не помогать» – подумала я и даже слегка обиделась: я на парня всерьез рассчитывала.
        – Что, рухнули твои планы? – это, конечно, догадливый Вишневский.
        – Заткнись, – оборвал его Ромка, схватил меня за руку и потащил вниз: – А теперь расскажешь нормально, что произошло. И не мечтай, что я тебя отпущу, буду держать, пока рука не отвалится.
        – Прости, что не позвонила, – я перехватила Ромкину руку, сжала его ладонь.
        Внизу мы устроились на диване. Вишневский, разумеется, притащился следом и сел в кресло напротив, испепеляя недовольным взглядом. Но мне было плевать. Со мной Ромка, я держу его за руку, а значит, все нам по плечу. Все тайны будут раскрыты.
        Глава 15
        Про злоключения рассказывала я долго.
        Пришлось значительно приукрасить произошедшее, чтобы Ромка не увез меня домой сиюминутно. Друг и так был на взводе. Пока я плела полуправду, Вишневский противно ухмылялся и пару раз подмигнул – мол, врешь и не краснеешь. Будь Ромка более наблюдательным и прекрати он обнимать меня хоть на пару минут, мигом раскусил бы мою ложь. К счастью, этого не произошло, Ромка принял мою безопасную и скучную историю.
        – Идейка хоть куда, согласен? – по обыкновению веселился Вишневский, когда я закончила свой рассказ. – Может, организуем что-то подобное? Будем торговать фруктами, овощами, людьми… – поймав мой неодобрительный взгляд, он закатил глаза: – Не нужно так смотреть, я шучу! Какими к черту фруктами?
        – Клоун, – заметил Ромка, а я скромно кивнула.
        – Лучше веселое чудовище, чем сентиментальный зануда, – парировал Андрей.
        – Что?
        – Не что, а кто, мой недалекий недруг. Был такой немец, совершенно чокнутый, но гениальный, Фридрихом звали.
        – Ну хоть что-то вас роднит.
        – Ромочка, пожалуй, нам с тобой надо проводить далекого и заняться нашими делами, – решила вклиниться я, пока драка не возобновилась. – Благодарю за помощь, Андрей, дальше мы сами справимся.
        – Не вариант, родная.
        – Еще какой вариант, – начисто забыла я о плане не злить Вишневского до поры до времени.
        – Прекрати упираться: ты же понимаешь, я могу тебе помочь.
        – Сеня, ты уверена, что рассказала мне все? Что с твоей шеей? – приглядываясь ко мне, вклинился Ромка в нашу перепалку. Может, стоило его отсадить подальше, тогда бы не разглядел?
        – Это от того, что не ела два дня, – отрезала я.
        – Сенечка, а не наплела ли ты мне…
        – Помочь? – ядовито обратилась я к Вишневскому: – А как же принцип «не лезть в чужие дела»?
        – Это мои дела тоже, – взгляд, которым он сопроводил фразу, мне не понравился. Этот тип терпеть не мог, когда его отодвигают на второй план, Андрею нравились главные роли. А тут его, такого всего спасителя на белом коне, отодвигают подальше за ненадобностью.
        На пару минут я задумалась:
        – Хорошо, только при одном условии. Я принимаю твою помощь, – говоря «помощь» я даже поморщилась, ну никак не вязалось это слово с Вишневским, – а ты забываешь про долг.
        – У меня встречное предложение: моя помощь дорогого стоит, так что твой долг увеличивается в два раза, – заявил этот торгаш.
        – Какой еще долг? – задумался неосведомленный Ромка. Раз я умолчала про спасение, соответственно, и про долг не упомянула. У меня вообще получилась короткая и позитивная история в духе детских приключенческих книг. А Ромка любил детские книги, вот и увлекся рассказом.
        – Хорошо, можешь отираться возле нас, если тебе так этого хочется, но никаких тебе «в два раза», понял? – раздраженно согласилась я.
        А для Ромки пояснила:
        – Не бери в голову, просто Андрей трясет с меня деньги за турбазу. Жлоб.
        – Как говорится, бензин – ваш, идеи – мои, – подмигнул Вишневский: во взгляде никакой тебе опасности, настоящий клоун. Ну чем не раздвоение личности?
        – У тебя нет идей.
        – Давайте на время отвлечемся от моей жадности и обсудим наш план. То есть, конечно, твой план.
        – Во-первых: я тебе не доверяю, так что один ты никуда не поедешь. Ромка присмотрит за каждым твоим шагом!
        – А ты одна будешь шататься? Даже не мечтай, – отрезал друг. Ромка вообще обожает беспокоиться, иногда я думаю что это одна из причин нашей крепкой дружбы: со мной беспокойства хоть отбавляй.
        – В прошлый раз тебя это не останавливало.
        – В прошлый раз ты не пропадала из виду почти на три чертовых дня!
        – Как звали третью девушку? Ту, что не рыжая? – повернулась я к Вишневскому, решив на время отложить вопрос доверия и моей пропажи.
        – Нестеренко Вика, кажется.
        – Рыжую – Ольга Верховцева. Надо узнать о них все: семья, кому выгодно похищение и прочее, прочее. Раз уж вы навязались мне оба, вот и задание: спасти девушек. Не нравятся мне уроды, что их похищают и требуют выкуп, я бы им лично все поотрывала. Может, это и станет следующей частью плана.
        – Может, придется сразу перейти ко второй части, – обрадованно закивал кровожадный Вишневский. – Нестеренко уже мертва, гарантирую.
        – Но ты же говорил…
        – Говорил. Но иногда любую выгоду перевешивает обыкновенная месть, родная.
        – Ты знаешь, кто мог захотеть ее убить?
        – Предполагаю… помнишь я приводил в пример похищение прокурорской дочки?
        – Как тут забыть. Все равно, стоит проверить, ты можешь и ошибаться. Пашок еще в городе? – обратилась я к Ромке, вовремя вспомнив про незадачливого охранника.
        Это я зря, Ромку заметно перекосило, но он буркнул:
        – В машине сидит.
        – Отлично, пусть он займется Нестеренко, Андрей возьмет на себя… – я осеклась, вовремя вспомнив что Вишневский из публики покупателей, так что доверить спасение Рыжей ему я не могла, по крайней мере, в одиночестве: – Андрей возьмет на себя присмотр за Пашком, команда мечты получится. А мы с Ромкой займемся Ольгой и поисками убийцы или убийц.
        – Ты как всегда много на себя берешь. Лучше давай так: я займусь девушками, это у меня хорошо получается, как мы успели выяснить прошлой ночью, – Вишневский одарил меня очередной улыбкой, а Ромка внимательным взглядом, – а ты с верноподданным – поисками убийцы, раз уж ты вбила в голову, что должна его найти.
        Пришлось согласиться. Дальнейшие споры быстро бы вскрыли мой небольшой обман, а Ромка и так волком поглядывал и наверняка что-то подозревал.
        За окном стало светать.
        Вишневский собрался и уехал первым, перед отъездом заявив, что с Пашком в одной машине кататься не намерен (что Пашка расстроило, он смотрел на катафалк с заметным вожделением). В итоге Пашку пришлось ехать на своем стареньком «Опеле» следом. Непонятная маета не покидала меня, когда я смотрела на отъезжающие автомобили: ни Вишневскому, ни тем более Пашку я не доверяла, правда, по разным причинам. А за судьбу девушек волновалась.
        – Вот козел, – процедил Ромка, стоя рядом со мной.
        – Не могу с тобой согласиться и обидеть тем самым невинное животное.
        – Не доверяешь ему? Не бойся, Пашок за ним присмотрит.
        – Лучшего смотрителя не найти, ты прав, – серьезно согласилась я.
        – Зато мы будем в курсе.
        – Рано или поздно. Ставлю на второе.
        – Сеня, не надо делать из меня дурака. Сомневайся ты в Вишневском, поехала бы за девками сама, а ты с ним сразу согласилась, точно вы друзья старые. Этому гаду что-то от тебя нужно, ведь так? Потому ты думаешь, что он все сделает как надо.
        – Мне нужна одежда, – оборвала я Ромкин поток сомнений. – Поехали в магазин, и выбери лавочку поприличнее.
        Одеждой я разжилась, правда такой, какую обычно сожгла бы, не задумываясь. Но времени на ходьбу по магазинам не нашлось, а в сарафане разгуливать я не могла, дабы не привлекать лишнего внимания, ну и не замерзнуть до смерти, конечно. Пришлось надеть теплый спортивный костюм синего цвета, и дутую шуршащую при каждом движении куртку, что приобрел для меня Ромка. Я отругала друга за безвкусие, он меня – за безрассудность, хоть это к ситуации и не относилось, на том мы и успокоились.
        – Быть может, поделишься со мной ближайшими планами? – нахмурился Ромка, пуская меня за руль своей черной Ауди (мою красавицу мы забрать не рискнули, боясь разжиться «хвостом»).
        – Их не так уж и много, – пришлось признаться. – Пока потолкуем с Гаймановым, Март разузнал о его связи с Крокодильшей. Потом поищем ее подругу, в тот раз мне это сделать не удалось… что не может не настораживать.
        – Думаешь, есть шанс не найти ее вовсе? – Ромка всегда умело читал мои мысли.
        – Да. Ведь как-то лже-Анну нашли, даже с новым именем? Как, если не через подругу? Ну, и раз саму Крокодильшу не пожалели, то подругу должны были пристрелить за милую душу. К тому же, от Гаранина они тоже избавились оперативно.
        – Вся надежда на бывшего парня?
        – Не только. Есть пара автомобильных номеров, неплохо бы узнать, кто их владельцы, – знаю, глупо питать надежду, что один из заветных номеров принадлежал Валере-болтуну, но вдруг? Даже если и нет, это все равно ниточка, способная привести нас к кому-то, близкому к Токареву и его окружению.
        – Давай номера, я займусь.
        – На самом деле, я уже отправила их Марту, он обещал результаты через час, – извиняющимся тоном призналась я.
        Если начистоту, номера – не единственное задание для Марта, вторым стал адрес Змея Харитонова. Гада хотелось пристрелить собственными руками, но перед этим хорошо бы потолковать по душам. Ни к чему торопиться.
        Я покосилась на Ромку: пожалуй, если я все же надумаю навестить Змея, придется ввести друга в курс дела, рассказать все как было. Надеюсь, он успеет отойти от моей пропажи и воспримет новую информацию нормально. Какой толк злиться, раз все обошлось? Глупости какие.
        А третьим заданием для братца была история годовой давности с пропажей подруги Ольги Верховцевой. Рыжая сумела заинтриговать. Брат обещал все выполнить с максимальной оперативностью, но перед этим мне пришлось довольно долго выслушивать его нравоучения и угрозы настучать обо всем старшему родственнику. Хорошо, что Ромка разыскивал спортивный костюм довольно долго и братец успел выговориться.
        Я сверилась с навигатором и направила машину в сторону Третьей Пролетарской, на которой и жил господин Гайманов, знавший настоящую Анну Журавлеву.
        – Думаю, мне лучше пойти с тобой, – заявил Ромка, глядя на пятнадцатиэтажный дом из белого кирпича.
        В ответ я кивнула: шататься по незнакомым людям без Ромки в моей ситуации опасно. Конечно, я девушка боевая и постоять за себя могу и даже люблю это дело, но вчерашних приключений и двух дней в отключке мне хватило. Для этой недели. К тому же, не стоит забывать: я на чужой территории, следует быть осмотрительнее и не кидаться в омут с головой, а то можно оказаться на самом дне с тяжелым камнем на шее.
        Кажется, друга мое согласие удивило, но прокомментировать это он не успел, зазвонил его телефон.
        – Да! – гаркнул Ромка в трубку.
        Не знаю, что он услышал по другую сторону, но физиономия Ромашки заметно вытянулась, он повернулся ко мне и сунул телефон. Наверное, меня хватились дорогие родственники. Наконец-то! У меня же телефона не было, он утерян безвозвратно, а купленный недавно я еще не успела настроить, вот и звонят Ромке.
        Как оказалось, с родственниками я дала маху:
        – … и дала мне ваш номер, но я смог позвонить только сейчас… – услышала я знакомый голос, что сейчас приобрел извиняющиеся нотки.
        – Не мельтеши, Пончик, со мной все хорошо, – оборвала я нового знакомого.
        – Ты? Но как?! – кажется, он и обрадовался и нет одновременно.
        – Скажи лучше: что тянул? Ждал, пока меня прикончат и рассчитывал, что Ромашка тебе заплатит за хладный труп?
        Это я зря сказала: сначала Ромашка вытаращил глаза, потом физиономия его приняла задумчивое выражение. Когда этого не требовалось, Ромка соображал очень быстро. Вот и сейчас: его задумчивость стремительно сменилась гневом.
        – Вовсе нет, – испугался Пончик.
        – Поверю на слово. Но раз уж я спасена и в твоем звонке необходимость отпала, предлагаю новую сделку.
        – Какую?
        – Нужен адрес твоего словоохотливого дружка, хочу с ним потолковать. Адрес в обмен на добровольное пожертвование с моей стороны. Идет?
        – О чем ты хочешь с ним потолковать?
        – О жизни конечно, о чем же еще? – разозлилась я. – Ты согласен или мне доехать до тебя и спросить лично? И заодно припомнить, как ты затянул со звонком мне?
        – Не стоит, – напугался Пончик. – Но я не знаю, где живет Валера. Честное слово.
        – Не знаешь, так выясни.
        – Как?
        – Позвони и в гости напросись. Или его позови, я не знаю. Неужели так сложно что-нибудь придумать? Пончик, надо пошевелиться, я не шучу.
        – Я постараюсь, – обиженно промямлил парень. Уверена, он уже успел пожалеть о своем звонке, но мне было все равно. Ему вообще повезло, что позвонил, пусть и поздно. Я бы его навестила после всего, чтобы напомнить о невыполненном обещании.
        – Постарайся как следует. Тебе пара часов на все про все, – ограничила я временные сроки, одновременно выбираясь из машины.
        Ромка полез следом. В подъезд мы вошли молча, так же молча поднялись на пятый этаж. Я приглядывалась к другу: то ли он таил обиду, хотя молчать не в его духе, то ли пока раздумывал, пытался сопоставить услышанное утром и сейчас и сделать выводы. Я решила дать ему время и с вопросами не лезть, чтобы не бесить раньше времени.
        – Ты уверена, что этот тип дожидается нас дома?
        – Сейчас раннее утро и паршивая погода: если он не работает, как утверждает Март, то должен быть дома. Я бы в такую рань точно спала и носа из дома не показывала. Да и днем не стремилась бы выйти…
        Ромка пожал плечами и позвонил в нужную нам квартиру под номером двести тринадцать. Ответом была тишина. Гайманов оказался-таки ранней пташкой и дома отсутствовал, а может, и вовсе здесь не ночевал, будучи пташкой очень поздней. Для верности Ромка позвонил еще пару раз и даже пнул дверь, но все безрезультатно.
        – Черт, я возлагала на него большие надежды! – выругалась я.
        – Может, есть смысл опросить соседей?
        – Шутишь? Новый дом, людей как в китайском жилом районе… вряд ли они вообще знакомы друг с другом.
        Подозрительно спокойный Ромка опять пожал плечами и повел меня к лифту. Ранее я приглядела небольшой ресторанчик, прямо за углом, в него мы и зашли. Во-первых, чтобы позавтракать, мне некстати вспомнилось, что два дня я не ела вовсе, а ночью хряпнула паршивого виски на голодный желудок, организм требовал чего-нибудь посущественнее. А во-вторых, новости от братца ожидались через час, то есть уже через полчаса, и колесить по городу без особой цели как-то глупо.
        Ресторанчик пустовал, удивительно, что вообще работал. Я пребывала в уверенности, что все рестораны работают лишь вечером, но нет. Похоже, расследования постепенно делали из меня раннюю пташку, так что информацию я сочла для себя полезной.
        Мы сделали заказ: оказалось, Ромка тоже голодал, будучи занятым моими поисками. Чувство вины неприятно напомнило о себе, но я посоветовала ему заткнуться: Ромашка парень крепкий. Понервничал, это да. Но и я не в носу ковыряла.
        – Что за дела у тебя с Вишневским? – обрел он дар речи уже под конец завтрака. До этого он увлеченно жевал и бросал на меня тяжелые взгляды. Мрачноватый вид тоже никуда не делся, но было заметно, что Ромку немного отпускает. Заговорил первым, любопытничает.
        – Спятил? Какие дела у меня могут быть с этим типом?
        – Я застал вас с утра на какой-то турбазе после двухдневного отсутствия, вы толком ничего не объяснили… то есть, ты наплела какую-то ерунду, не объясняющую, как вы там оказались. Зато он вел себя как придурок и мигал тебе при любом удобном случае…
        Надо же, заметил. Я-то думала, Ромка по сторонам не смотрел.
        – На что ты намекаешь?
        – Сеня, только не юли по обыкновению, я тебя прошу.
        – Ты в своем ли уме? Чего ты там себе надумал, своим чугунным лбом?!
        – Я ни в коем случае тебя не осуждаю, если и есть тип более подозрительный, чем твой Макар – так это Вишневский, как раз в твоем вкусе, но ты должна была хотя бы…
        – Лучше заткнись, – пригрозила я, едва не задохнувшись от возмущения. Догадался Ромка, как же! Придумал себе непонятно чего.
        – Когда я отправилась на встречу с Гараниным, меня поджидали, ясно? И узнала я о подпольной лавочке вовсе не благодаря смекалке и навыкам, а потому, что оказалась там лично. Два дня провела в бессознанке, очухалась только вчера. Вишневский меня вытащил, что его на это сподвигло – понятия не имею. Должно быть, глубокие чувства к моему братцу, не иначе. И если ты хоть раз заикнешься… что этот козел в моем вкусе, разживешься сломанным носом. И ведь я не посмотрю на то, что ты мой друг!
        – Я тебя понял, просто…
        – Эй, я предупредила! Этот тип хотел тебя убить, Ром. Тебя! Возможно, по каким-то там причинам он сейчас нам помогает, но из-за него я могла тебя потерять. Не думай, что я это забуду.
        – Хорошо.
        – Надеюсь, мы все прояснили. Надо было рассказать тебе сразу, но я боялась, Ром. Ты и так на нервах, мало ли что выкинул. Сейчас ты успокоился и я надеюсь, воспримешь все в правильном ключе: я в порядке, движемся дальше. Покараем всех вместе, как всегда. Давно мы не веселились.
        – Такое веселье, – поддакнул Ромка, с трудом расцепив челюсти.
        Видимо, другу понадобится еще парочка минут.
        Пиликнул мой телефон:
        – А вот и Март! – радостно объявила я, открывая сообщение электронной почты.
        Итак, что у нас тут? Информация о машинах, увиденных мной в том самом доме с подвалами и похищенными девушками. Один из автомобилей принадлежал некоему Кубареву Геннадию Петровичу, сорока пяти лет от роду. Дядя владел торговым центром на Верхнеполевой и сетью магазинов. Неплохо. Второму владельцу авто в жизни повезло меньше: клуб в центре города и недавно приобретенный участок земли, судя по всему, так же недалеко от центра. Участок перспективный, но пустой. Ах да, еще парень куда моложе (чуть больше тридцати).
        – Ставлю на этого Дамира Садыкова, – ткнул пальцем Ромка во второго (он придвинулся ко мне и все это время читал сообщение через плечо).
        – По мне, так первый перспективнее, – усомнилась я. – Дядя в летах, с ним будет проще. Молодой напоминает мне нашего Пирата, хваткий и наглый, а если я права, добиться от него чего-то будет ой как нелегко. К тому же, сначала следует заняться подругой Крокодильды, узнать, как давно она пропала и пропала ли вообще. Парни у нас запасной вариант, не более.
        – Хорошо, поехали.
        – Эй, а Гайманова кто караулить будет? Давай так: ты останешься здесь и потолкуешь с ним по-мужски, я займусь подругой.
        Едва Ромка открыл рот, чтобы согласиться, как нахмурился и покачал головой:
        – Так не пойдет. Тебя нельзя оставлять одну.
        – Так ты и не оставляешь, это я уеду. Ты вообще меня слушаешь?
        – Сеня, даже не мечтай. Ты будешь шататься неизвестно где, и как прикажешь потом тебя искать? Опять ночами не спать от страха? Нет и еще раз нет.
        – Тогда вот тебе еще вариант: я остаюсь здесь и жду парня. Ты будешь знать, где меня найти, а сам займешься поисками подруги.
        – Этот вариант мне тоже не нравится.
        – Выбирай, или я поехала, – пригрозила я.
        – Отлично, оставайся, – сдался Ромка, зная мое фирменное упрямство. – Но как только он появится – звони, поняла?
        – Да!
        – Сеня?
        – Поняла я, иди уже!
        Вышли мы вместе, только вот я осталась без колес, потому что Ромка уехал, оставив меня возле подъезда. На всякий случай я проверила, не появился ли Руслан в наше отсутствие, но мне не повезло. Я устроилась на подоконнике в тамбуре возле лифта и приготовилась к ожиданию.
        Отвлек меня телефонный звонок, точнее, даже несколько. Первым, само собой, звонил Ромка, сообщая, что подругу Крокодильды не видно вот уже пару недель. Сейчас он собирался наведаться к ней на работу, а потом – к родителям, что обитали в десяти километрах от города в поселке Колбино. Ромка настаивал на совместной поездке, но я отказалась тащиться в непонятное Колбино, за что получила уже знакомую инструкцию: звонить при первой необходимости, звонить, звонить и звонить, желательно каждые пять минут. Выслушав наставления, я с другом распрощалась. Наличие у девушки родителей в районе меня порадовало: отличное место, чтобы на время скрыться, еще есть надежда, что она жива.
        Вторым звонившим оказался мой пончиковый тюремщик. Адресом Валеры он порадовать так и не смог, зато сообщил, что сегодня вечером Валера будет в пивной с веселым названием «Золотой ключ». Пончик так же был приглашен, ну а где Пончик – там и еще пара человек, почему нет? В общем, на вечер планами я разжилась.
        Глава 16
        Ожидание затягивалось.
        Время шло, я начала томиться. Глаза слипались из-за бессонной ночи, а тут еще и плотный завтрак после голодовки… в общем, все располагало для крепкого сна в чужом подъезде. И подоконник на удивление удобный.
        За отчаянной борьбой меня и застал очередной телефонный звонок. Вздрогнув, я ответила на вызов и тут же услышала насмешливый голос:
        – Ну что, как успехи? – Перед глазами моментально возник образ обладателя голоса и я недовольно поморщилась.
        – Никак.
        – Плохо, родная, очень плохо. У тебя не так уж и много времени, знаешь ли. Думаешь, как скоро Токарев и компания поймут, что дело нечисто?
        – Так то твои проблемы, не мои, – усмехнулась я.
        – Наши общие, – наставительно поправил Вишневский. – Общего у нас все больше и больше, как ты могла заметить. И как раз о нашей совместной миссии: у меня есть новости. Нестеренко пока жива, есть основания так думать. Отправляю тебе адрес ее отца, потолкуешь с ним как жертва организации Токарева, думаю, он поможет нам упрятать мерзавца. Не самим же фигней страдать.
        – Упрятать? Я не ослышалась?
        – Если настаиваешь, мы можем организовать несчастный случай.
        – Удивлена твоим подходом. Думала, Токарев уже покойник.
        – Это дело плевое.
        – Что ж тогда не передавил его колесами катафалка своего? – укорила я. – Теперь уже не плевое, особенно, если дядя спрячется… хотя к черту его. Что там с Нестеренко? Помнится, ты утверждал, что девчонку сразу убьют.
        – Ошибся, с кем не бывает. Мой подозреваемый божится, что девку не трогал и даже не собирался.
        – Врет?
        – Уверен, говорит правду.
        – Предположим… тогда почему ты не встретишься с прокурором лично? Я вообще-то занята, выслеживаю одного типа. И Ромка запретил мне покидать пост.
        – Я всецело занят Рыжей, мне показалось, девчонка запала тебе в душу. А про запрет: ты это серьезно? – хмыкнул он и отключился, не дав мне возможности ответить по достоинству.
        Я проверила сообщения: так и есть, адрес Нестеренко-старшего уже у меня, и вряд ли адрес домашний. Гениальный Вишневский предлагал мне заявиться к прокурору на работу. Занятно, учитывая его же слова об опасности моего открытого брождения по городу. Не задумал ли Андрей что-то этакое? С Вишневским трудно угадать наверняка, слишком мы с ним в этом похожи. Говорит одно, а делает другое. Как оказалось, это жутко бесит.
        Минут десять ушло на раздумья, в итоге я тяжко вздохнула, в основном потому что Ромка меня потом забубнит, и неохотно спрыгнула с подоконника. Не судьба ему стать моим лежбищем. Я вызвала такси, черкнула Руслану Гайманову записку, в которой выразила надежду на звонок. Подумав, для стимула прикрепила сто баксов, надеясь, что соседи не стащат.
        Таксист высадил меня возле бледно-серого здания, расположенного по соседству с университетом на улице Грибоедова, что я посетила несколько дней назад. Серость и общий вид здания намекал, что я была права – прокурор здесь не живет, а работает. Хотя многие живут на работе, я о таком слышала, может, Нестеренко как раз из таких.
        Мысленно «поблагодарив» Вишневского за рабочий адрес местного прокурора, я побрела в сторону главного входа, на ходу сочиняя план. Если меня отправят на нары – обязательно скажу спасибо Андрею, который не соизволил сообщить даже имени прокурора. Да я и сама хороша – не спросила. Но хотя бы имя его дочери я знала – Вика. Виктория Нестеренко. С этим можно работать.
        В коридоре на втором этаже я остановила рыжего паренька, из-за количества веснушек его лицо казалось таким же рыжим, как и волосы. Обстоятельно с парнем побеседовав, я узнала, что прокурор восседает на третьем этаже, кабинет найти легко. А вот попасть к нему на прием уже сложнее, нужна запись. Еще вариант – просочиться мимо секретарши. Но мой собеседник утверждал, что секретарша – самый настоящий цербер в юбке и вообще, лучше к ней не соваться.
        – Придется договориться, – улыбнулась я и пошагала к лифту. Что-то в последнее время мне слишком часто попадаются рыжеволосые, может, это какой-то недобрый знак? Рыжие не могут быть к добру, определенно.
        Прокурорский кабинет я нашла без затруднений, да и табличка с фамилией существенно облегчила поиски. В приемной восседала тетка степенного возраста и пялилась в экран монитора. На меня тетка взглянула без удовольствия, а потом и вовсе нахмурилась. Это меня ничуть не удивило: кому понравится девица в спортивном костюме? Никому, конечно. Невозможно произвести хорошее впечатление в спортивках, а значит, придется импровизировать.
        Быстрым взглядом я окинула прокурорскую дверь: английский замок, с внешней стороны открывался картой, а карта наверняка лежит на столе почтенной дамы-цербера. Современный мир, что поделать: люди наглеют, двери приходится запирать на замок. Надо полагать, к дяде многие рвутся в обход секретарши, наличие замка не удивляло. Папуля, к примеру, таким уже лет десять как разжился.
        – Я по личному вопросу, – заявила я, не дав даме открыть рот. – Передайте боссу, что долго ждать я не намерена! Шевелитесь, дамочка, кто по-вашему перед вами? Может, начать считать, чтобы вы быстрее соображали?
        Как и предполагалось, моя наглость лишила дамочку дара речи. Ей очень хотелось ответить, но на рабочем месте не полагалось использовать неприличные выражения, вот женщина и молчала, то краснея, то алея. Пришлось ждать не меньше минуты, прежде чем цвет ее лица нормализовался и она смогла сформулировать ответ:
        – Виктор Борисович сейчас никого не принимает, придется вам с вашим… – тут она немного замялась. – …личным делом прийти в другой раз. Но сомневаюсь, что и тогда вас примут.
        «Хорошо, дядя на месте», – отметила по себя.
        – Я-то могу прийти в другой раз, – тяжело вздохнула я, двигаясь вперед. – Да вот только зачем? Вот что… передайте Виктору, что я его жду, а ну как он передумает?
        – Простите, но он выразился довольно ясно. Как и я – уходите, не то вызову охрану, если так до вас лучше доходит.
        – Но вы все же передайте, это в его интересах.
        Я подошла еще ближе, наклонилась к женщине:
        – А насчет охраны… уверены, что успеете?
        – Вы что мне, угрожаете? – взвыла дама и потянулась к телефону.
        – И в мыслях не было, ведь…
        Договорить мне не дали: заветная дверь распахнулась и взору нашему предстал мужчина лет пятидесяти. Среднего роста, подтянутый и аккуратный. Его костюм мне нравился, седина шла мужчине невероятно. Стоило признать: прокурор в этом славном городе на порядок приятнее нашего.
        – Нина, что здесь происходит? – сердито спросил он, переводя взгляд с церберши на меня. Кажется, я его заинтересовала, взгляд он на мне задержал. Я же отметила, что господин прокурор выглядит не только недовольным, но еще и уставшим: скорее всего, бессонная ночь сказалась.
        – Ничего, Виктор Борисович, девушка уже уходит.
        – Девушка к вам, – широко улыбнулась я.
        – Простите, Виктор Борисович, я сейчас же вызову охрану.
        – Нам лучше поговорить наедине, Виктор Борисович, по безотлагательному вопросу. Что стоите столбом, господин прокурор? Ну хорошо, я не из тех неженок, кому требуется приглашение… – в два шага я оказалась возле двери, но мужчина преградил мне путь.
        – Нина, охрану, – устало бросил Нестеренко секретарше. Кажется, мой спектакль его совсем не тронул.
        – Прежде чем скрутить меня по рукам и ногам, может выслушаете?
        – Вряд ли.
        – Жаль, а я хотела вам помочь с одним делом… скажите, они уже звонили? – без перехода поинтересовалась я и, пользуясь замешательством мужчины, проникла в кабинет.
        – Кто они? – насторожился Виктор Борисович.
        – Значит, звонили. Так я и думала.
        – Я не понимаю…
        – Бросьте, все вы прекрасно поняли. Ну так что, вы пройдете за мной и мы поговорим наедине, или предпочитаете все рассказывать Ниночке и охранникам, что скоро прибегут сюда?
        Вариант «наедине» Виктору Борисовичу понравился больше, он захлопнул дверь и прошел следом за мной в кабинет.
        – Кто ты такая? Ты с ними заодно?
        – Вот уж не думаю.
        – Говори, что вам нужно? – рявкнул он и подскочил ко мне с неизвестной целью.
        – Полегче, господин прокурор, – попыталась вразумить его я, выставив вперед руки: – Я же сказала, что хочу вам помочь. Для начала, вам не мешало бы успокоиться.
        Проскочив под рукой мужчины, я прошла к столу. Порылась на полках, нашла бутылочку бурбона, явно припрятанную до лучших времен. Сама я бурбон не жаловала, но и чужие вкусы осуждать не стала, нашла стакан, щедро наполнила его и протянула Виктору Борисовичу:
        – Выпейте. И лучше вам побыстрее начать соображать. Ваша дочь пока жива, но вряд ли нам будет везти так долго, я слышала, что похищение может быть местью лично вам. Улавливаете?
        Прокурор тяжело выдохнул, спокойствие давалось ему с большим трудом. Или опыт помогал держать себя в руках, а не схватить меня за шиворот и вытрясти все, что знаю. В любом случае, его адекватность мне на руку, быстро договоримся.
        – Кто ты такая?
        – Ах да, простите мне мои плохие манеры, – я протянула руку: – Симбирина Сентябрина Евгеньевна, можно просто Сентябрина, но тогда и вы будете просто Виктором.
        – Твой отец…
        – Довольно далеко отсюда, – перебила я, ничуть не удивленная чужой информированностью, все же мы соседи. – И вообще, не будем сюда впутывать папу. Это часть сделки, что я хочу с вами заключить.
        – Сделки? – усмехнулся Нестеренко, залпом осушив стакан. Он такого зрелища даже я поморщилась, зря Ромка утверждал, что крепкие спиртные напитки для меня как вода.
        – Сентябрина Симбирина… ты уж не обижайся, но чем мне может помочь девица вроде тебя? Ты время мое тратишь, Симбирина. Сомневаюсь, что ты можешь сделать больше, чем я.
        – Справедливо, – согласилась я. – Но у меня есть несомненное преимущество: я знаю, где искать. Точнее, догадываюсь. А еще я знаю, что вашу дочь живой не вернут, несмотря на все заверения. Что бы вы ни сделали, Вику убьют, сто процентов, они так и поступают. Но мы можем попытаться спасти ее, спасти вашу дочь.
        – Знаешь, а ведь я не уверен, что ты та, за кого себя выдаешь. Тебя могли послать «они», как ты выразилась, – обыденно заметил Нестеренко, хотя по виду сам в это не верил. Но боялся, за дочь боялся. И верил в сказанное мной, ведь понимал, что оставлять Вику в живых опасно.
        – Могли, но не посылали. Проверить меня – дело тридцати секунд, зайдите на сайт отцовской компании, откройте фотографии с одной из презентаций. Я буду там, можете не сомневаться.
        – Допустим. Что ты хочешь от меня, Сентябрина Симбирина?
        – Хочу знать, что от вас требуют похитители, это может быть важно. Время идет на минуты, Вику надо найти, нельзя верить, что ее вернут. Я и мои люди помогут, даю слово.
        Мои слова Виктора явно не убедили, да и с чего бы?
        Но у меня был и козырь:
        – Давайте так: я расскажу вам интересную историю о том, как некто похищает девушек и что с ними в итоге происходит, а вы расскажете мне, что хотят от вас похитители. Выгодный обмен, не так ли?
        – Говори, – коротко приказал мужчина.
        – Вы случайно не курите? Мне бы хотелось…
        – Нет.
        – Жаль, – пригорюнилась я и взялась за обещанную историю своих злоключений.
        Конечно, рассказ я сократила до минимума. Не упомянула о своем участии во всем этом, про Вишневского тоже забыла. С моих слов было все примерно так: жил-был дядя, да заскучал. Или денег ему не хватало, что не особо важно. Вот Токарев и придумал, как заработать. Много лет осторожничал, но со временем развернулся по-настоящему. Вчера, к примеру, и вовсе рискнул: похитить двух девушек, которых будут искать, отвез в некий дом и устроил аукцион. Главное условие покупки – смерть товара.
        – Понимаю, звучит как бред, – признала я в конце. – Но это правда. За всем стоит человек по фамилии Токарев. Токарев Александр Ильич.
        – Не стоит повторять его фамилию столько раз, я запомнил. И знаю его, потому в твой рассказ поверить еще тяжелее. Во-первых, Александр приличный мужчина, во-вторых – довольно обеспеченный, и я не понимаю…
        – Достаточно, – остановила я Нестеренко. – Просто хватит. Уговорили, я рассказала вам не всю правду: дело в том, что ночью я была там, в том доме, но мне удалось… уйти без потерь. Я видела Токарева собственными глазами. И видела еще одну девушку, Ольгу Верховцеву.
        – Олю? – поднял брови Виктор.
        – Полагаю, вы знаете, кто это такая.
        – Я знал ее отца. Семья Оли погибла год назад.
        – Перед убийством ее подруги? – нахмурилась я: Рыжую стало нестерпимо жаль.
        – Да, примерно за месяц. Ужасная авария, весь город стоял на ушах… погоди, Сентябрина. Ты сказала, что была там? И видела Токарева… – в голосе Виктора слышалось недоверие, и его суть легко проглядывалась: я сказала, что Токарев не отпускает жертв без гарантии убийства. А раз я была в том доме и все видела, стало быть, я не жертва? Может, я одна из них?
        – Я не одна из них, – быстро заверила я Нестеренко. – Токарев уверен, что я труп, он отдавал меня с таким же условием.
        – Но вас не убили?
        – Нет.
        – Можно поинтересоваться, почему?
        – Нельзя, – отрезала я, памятуя что передо мной не обычный смертный. Укажи я на Вишневского, парню может не поздоровиться, а у нас с Андреем своя история, нечего впутывать в нее посторонних прокуроров.
        – Это правда не важно, Виктор Борисович. Тем более… я свою часть уговора выполнила, теперь ваша очередь. Расскажите, чего от вас хотят. Расскажите, чтобы я смогла использовать это, чтобы помочь вам. И вашей дочери.
        Нестеренко долго молчал, раздумывал. Я – богатая девочка из чужого города, он меня не знал и знать не хотел. И подвергать опасности жизнь дочери он тоже не хотел. Но я надеялась, что моя история убедит его открыться в ответ.
        – Они хотят моей помощи, – наконец ответил Виктор. – Пять разных дел, между собой они никак не связаны. Требования тоже абсолютно разные. Похитители звонили три часа назад, и все три часа я ломал голову, но…
        – Можно я тоже поломаю? – вежливо попросила я.
        Опять долгое молчание. Затем Нестеренко встал, нетвердым шагом добрался до полок на столе, вытащил папку и без лишних слов швырнул мне. Бегло просмотрев документы, я была вынуждена согласиться с Виктором Борисовичем. Не то, чтобы я сомневалась в нем, но лучше все перепроверить самой.
        – Вы правы, никакой связи.
        Он лишь усмехнулся.
        – Но это тоже хорошо, – продолжила я, думая, как лучше донести до прокурора свою мысль. – Посудите сами: перед нами пять дел. Голованова и Ахмурзина можно смело отложить, это глупости какие-то. Что насчет Башаева… обыкновенный бандит, сядет абсолютно заслуженно, и если не сегодня, так завтра обязательно, такие парни умом не блещут и как правило отдыхают на нарах регулярно.
        – Твои рассуждения – надежда на удачу.
        – Но все же трудно отрицать, что это, – я ткнула в папку, – запудривание мозгов. Это не такая уж большая хитрость, старый прием. Неужели вам такое даже в голову не приходило, Виктор?
        – Приходило, конечно. Но я не могу рисковать дочерью.
        – Вам и не придется. Все это, – ткнула я в папку, – все равно займет какое-то время, вот этим самым временем мы и воспользуемся. Если я ошиблась… я никогда не ошибаюсь, и в этот раз тоже нет. Думаю, нам нужно заняться Богдановым и Садыковым, эти двое намного перспективнее, чем бандит и два неудачника, тем более второй мне почти знаком. Вам лучше не высовываться, чтобы не привлекать внимание и не рисковать Викой, стало быть, займусь ими я. А вы пока поможете мне и займетесь Токаревым вплотную. Им и его подельниками, всех, кого знаю, записала в ваш ежедневник. Я вытащу Вику, она даст показания, так что дядям не поздоровится. Ваша задача – обеспечить это.
        – Ты тоже можешь дать показания. Тогда с Токаревым побеседуем уже сегодня…
        – Я пришла помочь, Виктор. Но собираюсь остаться инкогнито.
        – А я могу вызвать охрану прямо сейчас, как тебе такое инкогнито?
        – Вы этого не сделаете, мы оба прекрасно понимаем: на кону жизнь Вики. О моем аресте быстро прознают и поспешат избавиться от всех свидетелей. Концы в воду, как говорится.
        – Хорошо, – сдался Нестеренко. – Тогда расскажи, как выбралась.
        – Не могу, – покачала я головой.
        С минуту Виктор Борисович сверлил меня взглядом, пришла шальная мысль: конец мне, сейчас позовет охрану, меня скрутят, допросят… папа узнает и запрет дома с Мартом, буду гулять в метре от дома под наблюдением пятнадцати охранников и семейные удины станут ежедневной традицией, а я раз в неделю их с трудом переживаю. Короче, прощай, прекрасная вольная жизнь.
        Но Виктор Борисович удивил:
        – Если я увижу свою дочь целой и невредимой, забуду о твоем существовании.
        – Хорошо. Еще я хочу…
        – Можешь не продолжать, я и так понял. Все причастные сядут пожизненно, это я тебе гарантирую.
        – Вот и отлично! – обрадовалась я. – Вам есть чем заняться. Свой номер я для вас тоже записала, буду ждать звонка. Будут новости – тоже вас наберу.
        Виктор Борисович мне не ответил, так и сидел, сгорбившись на диване, погруженный в переживания и сомнения. Думаю, в той, другой жизни, что он вел еще вчера, он тоже был другим человеком. Таким, с которым вот так просто не договориться. Если бы не похищение дочери, вряд ли наш разговор прошел так же гладко. Но я появилась вовремя, рассказала хоть что-то, навязалась с помощью… в ситуации Нестеренко человек готов хвататься за любую соломинку.
        И все равно, договорились мы очень легко.
        Я некстати представила на месте Виктора своего отца. Что бы делал папуля? Страшно подумать. Он бы переживал и не мог соображать от горя, папа меня любит. А мама? Ох, даже в глазах потемнело от ужаса. Пожалуй, в следующий раз подумаю дважды, прежде чем тащиться на странную встречу в темный детский сад.
        Тряхнув головой, чтобы отогнать мрачную картину, у двери я неожиданно выпалила:
        – Обещаю, я сделаю все, чтобы ее спасти!
        И ушла.
        Ниночка не сказала мне ни слова, проводила настороженным взглядом. Я тепло с ней попрощалась (тепло исходило только с моей стороны) и отправилась восвояси, то есть ловить такси с намерением вернуться на свой пост на Третьей Пролетарской улице. Ромка мне не звонил, так что моя вылазка может остаться незамеченной.
        По дороге я позвонила Вишневскому, но он ответить не пожелал. Через пару минут прислал сообщение:
        «Я занят. Ты жива?»
        Понимай это как хочешь, как говорится.
        Я зло откинула телефон, оставив сообщение без ответа. Дураку понятно, что если смогла позвонить, то жива. Хотя кто сказал, что Вишневский умный? Я сама, надо полагать.
        Ромка тоже не порадовал: подруга Крокодильды как сквозь землю провалилась, но на работу позванивает, стало быть, пока живая. Я посоветовала другу навестить родителей девушки, Ромка неохотно, но согласился.
        В довершение ко всему, когда я вернулась на Пролетарскую, меня ждал очередной сюрприз, точнее, его отсутствие: моя записка осталась на месте вместе с долларами, ясное дело, Гайманов здесь не показывался.
        – Что такое «не везет» и как с этим бороться, – прокомментировала я и со злостью пнула запертую дверь.
        Взглянула на часы: до вечера еще много времени, а с Валерой потолковать очень хотелось: пока я руководствовалась собственными догадками и надеялась, что парень эти догадки подтвердит. И расскажет что-нибудь любопытное. Сдается мне, о Крокодильде он что-нибудь, да слышал. Я имею ввиду, о причине ее внезапной паники и последующего побега в чужой город. И, конечно, меня весьма интересовало продолжение истории, да вот только Валера вряд ли сможет рассказать, что у нас творится. Ответы есть только у Вишневского.
        Вот покончим с этим делом и я непременно разберусь, почему Андрей вдруг так взъелся на Макара и что планирует… что они оба планируют. Деятельные люди собрались, ничего не скажешь.
        Крокодильда гостила у нас довольно долго, стало быть, Андрей привез ее чуть ли не сразу после своего театрального воскрешения. Привез и сразу приставил к Макару. Хорошо, может, блондин ему и не особо понравился, но приложить столько усилий – это уже слишком. Конечно, Андрей больной сукин сын с давно поехавшей крышей, но как бы сильно она у него не съехала, стоило признать, действовал он всегда целенаправленно. У него была тактика и он ее придерживался, если так понятнее.
        И тут всплывает вопрос: в чем цель Вишневского? Если он шпионил за Макаром, то наверняка ожидал что-то обнаружить… хотя, сдается мне, «что-то» у него уже есть, отсюда и усилия. Вишневский хотел большего, и тогда появилась лже-Анна. Но зачем ему компромат на Макара? Подобраться к моему отцу? Или… навредить?
        И тут уместно бы вспомнить о стародавней истории гибели семьи Вишневских. Сам Андрей намекал, что обид не держит, и вообще, покарал каких-то там виновных, но так ли это на самом деле? Андрей мог и наврать. И сейчас плетет сложный клубок… жена мэра, папина секретарша, Макар… я.
        «Чертовы махинаторы» – выругалась я мысленно.
        И как в этом мире жить прекрасной злой девушке? Только и жди подвоха.
        Еще раз пнув дверь (все это время я стояла, застыв словно статуя и рискуя нарваться на соседей), я вернулась на улицу, взяв с себя обещание не думать об окружающих меня жуликах, семейных разборках и интригах, по крайней мере, до возвращения домой.
        Похоже, разговор с Гаймановым не состоится: парень либо прячется, либо уже труп. Или просто отдыхать уехал, не будем такими пессимистичными. Можно поискать его у друзей, если понадобится – Март мигом раздобудет нужную информацию, но бывший парень Крокодильши в приоритете уже не был. Появились новые ниточки, вот ими я и займусь.
        Глава 17
        Первым делом я посетила магазин и приобрела шапку. Выбрала самую уродливую и закрывающую пол-лица. Теперь, если случайно столкнусь с господином Богдановым или Садыковам, они меня не узнают. Они могут вообще меня не помнить, раз на то пошло, но лучше перестраховаться.
        Я готовилась к открытиям. Но вышло наоборот: полдня прошли впустую.
        Во-первых, слежка за подозреваемыми абсолютно ничего не дала. Само собой, я не рассчитывала, что они выведут на девушку, но хоть бы какую зацепку… ничего. Во-вторых, Ромка-таки отыскал подругу Крокодильды, но потратил на нее целый день абсолютно впустую: подруга знать ничего не знала, по ее словам, Анну никто не искал. На Ромку девушка поглядывала с подозрением. Прятки в области объяснила просто: мол, отпуск, а на работе задолбали. Поэтому и телефон отключен, звонила пару раз сама. Еще девушка не могла взять в толк: на кой черт кому-то искать Аньку? Это ее слова, не Ромкины. А уехала из города Крокодильша, так как нашла себе выгодную партию. Напуганной уж точно не была. Вот и все секреты.
        В общем, происходящее не клеилось: то лже-Анна бежала из города, то нет. То боялась, то нет. Так были у нее неприятности, или нет? Может, Анна просто бежала подальше от прежней жизни, хотела начать все с начала? Хорошо, если так, но вот кто тогда ее убил? Случайный прохожий? Так у нас прохожих днем с огнем не найдешь, закрытая же территория и граждане гуляют по большей части за заборами собственных домов.
        Вроде бы, недавно все прояснилось: вот она, большая тайна лже-Анны, за которую запросто могли бы убить. Но чувство какой-то… нелепости не оставляло.
        Нужно потолковать с Токаревым, он должен знать ответы. Но это чуть позже.
        Ах да, в довершение ко всей куче-мале из неприятностей и тупиковых допросов, у нас пропал Вишневский. Звонки игнорировал, на связь не выходил. Хорошо, если мерзавец просто свалил, но что-то подсказывало мне, что он еще объявится. Только бы не приготовил очередную пакость, пока я отвлечена другими делами.
        – У нас двое подозреваемых, – втолковывала я Ромке, сидя в «Золотом ключике» уже вечером. – И лучше бы сократить этот список до одного, потому что за двоими не угонишься, Ромочка. Тем более, не такие уж они и дураки, чтобы выдать себя.
        – Все просто: потолкуем сначала с одним, потом с другим, – пожал плечами друг, с удовольствием попивая пиво.
        Я от спиртных напитков решила воздержаться, зато приналегла на местный «Цезарь» и капучино. В данный момент я уминала вторую порцию и всерьез подумывала заказать еще. Должно быть, организм окончательно проснулся от спячки и торопился восполнить запасы. Поначалу Ромка отпускал шуточки насчет потребления мною пищи в неподобаемом месте (ну да, иногда я бываю резка в своих суждениях), но потом выдохся и приналег на темное.
        В целом, «Ключик» оказался не так уж и плох, как я предполагала в начале: интересная обстановка, стандартный барный интерьер, чисто и довольно уютно. Пожалуй, вид портила только убогая облысевшая елка. Гирлянда ее ничуть не спасала, а даже наоборот. Вся эта композиция мозолила глаз и жутко раздражала.
        – Можно и так, но у меня есть свой вариант.
        – Дай угадаю: что-нибудь с элементами насилия и жестокости?
        – Без этого сейчас никуда, – замотала я головой, не скрывая довольную улыбку. – Вот после разговора с охранником и займемся. А то мы совсем забросили убийство.
        – Что-нибудь слышно от нашего общего недруга? – поинтересовался Ромка. Почему-то он избегал называть Андрея по имени или хотя бы по фамилии, как будто Вишневский вдруг лишился носа и превратился в Сами-Знаете-Кого.
        – Ничего. Телефон не отвечает, где он сам – неизвестно.
        – Ты не беспокоишься?
        – За Вишневского? – хлопнула я ресницами.
        – Вообще.
        – Он способен за себя постоять, беспокоиться за него смысла не вижу. Но мне не нравится его пропажа: парень способен подложить нам ароматную кучу под дверь. Подождем до завтра, если не объявится – придется заняться еще и Ольгой Верховцевой.
        – Хорошо, что у нас есть подмога, – вздохнул Ромка, а я скривилась: терпеть не могу его «подмогу». Сегодня днем, как только он узнал, что я бродила по городу в одиночестве, вызвонил своих парней. Теперь за мной всюду таскались точные копии так ненавистного мною Пашка и вроде как охраняли. Они и сейчас сидели за соседним столиком в компании все того же Пашка и глаз с нас не спускали.
        Таким образом мы протомились еще с полчаса. Я заказала себе очередную порцию салата, Ромка – пива. К счастью, скоро я заметила знакомую пухлую фигуру у входа.
        – А вот и твой тезка пожаловал, – кивнула я другу на Пончика. Последний как раз озирался по сторонам, явно меня выискивая. Чтобы не заставлять беднягу страдать понапрасну, я махнула рукой, привлекая внимание. Пончик меня заметил, заметно дернулся, но отправился в нашу сторону.
        – Ну и где же твой друг? – строго поинтересовалась я, когда он наконец пробрался через весь зал к нам.
        – Идет, – Пончик ткнул пальцем за спину, настороженно приглядываясь к моему Ромке, и увиденное его явно волновало. На всякий случай я тоже пригляделась к другу: выглядел он расслабленно и безопасно, как добрый медвежонок. Немного растрепанные волосы, добродушный взгляд (в душе Ромка добряк, борюсь с этим как могу, но пока тщетно), привлекательное открытое лицо… непонятно, что в нем может насторожить.
        Пока я разглядывала Ромку, подоспел знаменитый Валера. Им оказался темноволосый хмырь с физиономией хорька, но хорька смышленого и продуманного. Я сразу решила, что мы договоримся.
        – Привет, я Сентябрина, – сладко улыбнулась я. – Хотела с вами поговорить.
        Валера без раздумий устроился напротив:
        – Я узнал тебя.
        – Полагаю, такую красоту трудно забыть, – скромно кивнула я. У нас, как известно, сам себя не похвалишь – никто не догадается.
        – Слышал, ты еще более чудная, чем та рыжуля, Верховцева.
        – А почему она чудная?
        – Есть причины, – улыбнулся Валера, хитро на меня поглядывая.
        – Ромочка, покажи парню, что у нас есть.
        Ромка недовольно протянул Пончику конверт. Недовольствовал друг из-за уверенности: стоит чуть-чуть постараться, и можно получить информацию бесплатно. Спрашивается: к чему платить? В принципе, все верно, но я не хотела все усложнять, посему Ромка и тянул конверт. Пончик неспешно проверил содержимое и кивнул Валере.
        – У нас есть еще один, побольше. Ну так как?
        – Многое поговаривали, – с энтузиазмом начал Валера, вот что значит: стимул. – После гибели семьи девка оказалась большой наследницей, но слетела с катушек. Потом история с ее подругой и закрутилось.
        – Тут не обошлось без Токарева, я права?
        – Всякое болтали.
        – За болтовню и плачу, – порадовала я, ничуть не слукавив.
        – Без Токарева не обошлось, ты права. Но так получилось, что обвинили Ольгу эту. А она и так не в себе, там такое началось… в общем, каким-то образом она прознала о Токареве и его «торгах». Тот был в бешенстве, но девчонку не трогал, первое время. Внимание привлекать не хотел. Но все понимали, что рано или поздно он за нее возьмётся, тем более врагов у нее достаточно. А она давай масла в огонь подливать, носом землю рыла – лишь бы накопать чего, увлеклась. Видно, смерть подруги ее сильно задела.
        – То есть, она копала под Токарева и теперь он помог ей исчезнуть… – протянула я. Рыжая не менее ценна, чем Нестеренко: наверняка ей есть что рассказать, за год улик можно нарыть предостаточно.
        Валера пожал плечами.
        – Хорошо, мое любопытство удовлетворено. Теперь расскажи про Анну Журавлеву.
        – А что с ней?
        – Ничего хорошего. Приступай к рассказу, и постарайся ничего не упустить.
        Валера замялся, явно недоумевая по поводу моего интереса:
        – Ну, терлась у нас деваха, Анька.
        – Не томи: с кем терлась, чем занималась и все прочее.
        – Честно говоря, я не знаю, чем именно она занималась, но каждую неделю неизменно обреталась в компании Токарева и его дружка, Бориса-Гадюки.
        Ну вот, не одной мне показалось, что тип смахивает на змею.
        – Почему она пропала?
        – Многое поговаривали… наверняка сказать не могу, но парни болтали, что Анька эта спала с Борисом, а тот конченый псих, вот девчонка и… концы в воду, в общем.
        – Что за Санта-Барбара? – разозлилась я, и повернулась к Пончику: – Ты же о Токареве рассказывал.
        – Ну… – замялся тот. – Валера болтал о связях «наверху», вот я и решил…
        – Значит, не Токарев, а Борис-Гадюка. И что в итоге? Он дал ей отставку или Анна сама решила, что с нее хватит?
        Валера заерзал на месте, точно ему раскаленные угли под пятую точку подсунули:
        – Я… ну ладно. Как-то раз я подслушал разговор, случайно, – парень неуверенно на меня глянул, но я кивнула, торопя с продолжением. – Токарев беседовал с Никитой, это его доверенное лицо.
        – Разве это не Змей?
        – Да, но Никита… в общем, что-то вроде охранника, выполняет частные поручения и все такое. Никто до конца не знает, чем он на самом деле занимается… так вот, Токарев поинтересовался, все ли сделано как надо? Никита ответил, что связался с Богом и он все сделает в лучшем виде, уж понятия не имею, что это значит. То есть… – Валера опять запнулся и предпочел не договаривать.
        Богов, или Бог – бородатый тип, с которым я имела беседу несколько дней назад. Интересное прозвище, которое может легко запутать. Если не знаешь, что Бог занимается липовыми документами, можно подумать, что Анну отправили к праотцам, так что нежелание Валеры договаривать до конца абсолютно понятно. И такая версия представляется мне более стройной, раз на то пошло: с какой стати Токареву беспокоиться о какой-то девке? На доброго самаритянина он уж точно не похож… может, лже-Анна его шантажировала? Или «Бог» – это вовсе не бородатый шулер, и Валера все понял как раз правильно? Так же логичнее.
        – Вот примерно тогда Анька и исчезла, – подытожил Валера. – Поэтому разговор и показался мне таким интересный.
        – Они что-то еще говорили?
        – Может и говорили, но я не помню уже, это было еще летом.
        – Ты уверен, что Анна спала с Борисом? – предприняла я еще одну попытку.
        – Свечку не держал…
        – А мог бы и подержать. Расскажи мне про него.
        – Про Бориса? – уточнил Валера, а я закатила глаза.
        – Про тебя мне не интересно, так что да, про Бориса.
        – Ну… – парень задумался и заметно скривился: – Противный тип, если честно. Психованный, все стараются его избегать. Один раз избил Толяна, парня из наших, до полусмерти, потом Толян больше не появлялся. А все из-за одной из девок, уж не знаю, что именно хотел ей сделать Борис, но в итоге досталось Толяну, типа полез не в свое дело. Говорят, втроем оттаскивали.
        – Жуть какая, – поежилась я, некстати вспомнив, как пыталась вывести Змея из себя. Выходит, мне повезло: отделалась парой синяков. – Тогда последний вопрос: ты в курсе, что случилось с другими девушками?
        – С какими другими?
        – Не тупи, Валера. Твой друг Пончик болтал, что Токарев занимается этим уже довольно долго, но раньше так не наглел. Не всех же девок убивали? В конце концов, это бы давно отследили.
        – А, вот ты о чем… честно говоря, понятия не имею.
        – И что, ни разу не поинтересовался?
        – Нет, – Валера энергично замотал плешивой головой. Немного понаблюдав за ним, я поверила: парень довольно труслив, хоть и любопытен, обожает собирать сплетни.
        – На нет и суда нет, – разулыбалась я, одновременно поднимаясь: – И мой вам совет, парни: ищите работу. Само собой, о нашем разговоре лучше забыть, для вас лучше, я имею ввиду.
        – Эй, а деньги? Вторая часть…
        – Какая часть, придурки? Радуйтесь, что живы.
        Кивнув Ромке, я направилась к выходу, друг потрусил следом.
        – Что думаешь? – полюбопытствовал он уже в машине, пристегиваясь. Он всегда торопился пристегнуться, когда я садилась за руль, обычно мог и забыть.
        – Честно? Хрень какая-то, все происходящее. То есть, с «бизнесом» Токарева как раз все ясно, а вот с Крокодильшей – темный лес. Вполне возможно, девушка просто решила изменить жизнь, или от Змея бежала. Одно несомненно: помог ей Токарев, похоже, они были дружны, или отлично понимали друг друга. Например, он знал, что Анна будет молчать, шантажировала она его или они нашли точку взаимодействия другим образом, неважно. Главное, что с подделкой документов Токарев девушке помог, и хотел бы убить, убил раньше, а не полгода спустя. Да еще и на дороге, проще заставить девушку исчезнуть, в лесу прикопать или вроде того.
        – Согласен, хотя Токарева рано сбрасывать со счетов.
        – Даже меня рано сбрасывать со счетов, Ромочка! – Я не удержалась и чмокнула друга в щеку, едва не въехав в синий минивэн на повороте. – А что? Убить для меня – раз плюнуть!
        – Не мели ерунды. Ты хоть раз в кого-нибудь стреляла?
        – Все бывает в первый раз, любимый мой! Уж не знаю, к сожалению, или к счастью… а если серьезно: напрашивается вывод, что к убийству приложил чешуйчатую лапку Змей-Борис. При условии, что он не знал, куда бежала бывшая пассия. Узнал – и вот результат. Мгновенная расправа.
        – Нормальная версия, – согласился Ромка. – И куда мы сейчас так гоним?
        – А гоним мы, Ромочка, сразу за двумя зайцами: узнаем, кто выкупил Нестеренко, раз наш общий недруг пропал и облегчить нам задачу не может, и попытаемся узнать что-нибудь о кончине злополучной лже-Анны. Честно говоря, девушка мне порядком надоела, даром что покойница.
        – То есть, будем толковать с Борисом?
        – Еще как будем, – с энтузиазмом кивнула я. – И тебе придется постараться и впечатлить дядю, я обещала вытащить прокурорскую дочку живой и невредимой… живой точно. Впору открывать бюро добрых дел.
        Вскоре я парковалась возле неплохого трехэтажного домика в спальном районе города. Домик смутно напоминал мой и вообще, производил благоприятное впечатление. А еще меня порадовало наличие отдельного входа в каждую квартиру.
        – Думаю, впечатлить ты можешь и сама.
        – Нельзя забирать все главные роли себе, Ромочка! У нас равноправие.
        Ромка не ответил, наградил меня тяжелым взглядом и полез из машины. Даже знать не хочу, что в такие моменты он обо мне думает, но его терпение воистину безгранично. Как человек, напрочь лишенный этого качества, я ценила его в Ромке.
        Мы добрались до пятой по счету двери.
        – А если у Бориса есть сигнализация? – шепнул Ромка.
        – Как это – если? – изумилась я. – Она еще как есть, Ромочка. Но если хозяин дома, она вряд ли включена. Дом – это островок безопасности, и если ты внутри, часто забываешь, что снаружи могут томиться злодеи. И злодеи вполне могут нарушить твой покой.
        – Вспомни об этом в следующий раз, когда не включишь сигнализацию на ночь.
        – У меня есть ты, зачем мне сигнализация?
        – Конечно. Я почти надеюсь, что этот Борис-Змея более предусмотрительный. Будет тебе уроком, еще одним.
        –Ни к чему быть таким вредным! – обиделась я. – Лучше открой дверь.
        – Сама открой, – Ромка кинул мне связку отмычек. – Я буду готовиться к разговору и избиению незнакомого человека.
        Пожав плечами, я принялась за работу, пока друг тосковал рядом. Справилась минут за пять, что далеко от личного рекорда, но меня оправдывало стремление к тишине, я старалась производить как можно меньше шума. Дверь отворилась и мы зашли.
        На первом этаже нас ждала просторная прихожая и не уступающая ей в размерах кухня, все это отлично просматривалось с места, где мы стояли. Ромка одной рукой показал на лестницу, другой же – пригвоздил меня к стене, предлагая дождаться его внизу. Я согласно кивнула и наблюдала, как друг бесшумно двигается наверх. Свет везде выключен, из звуков – только тихие Ромкины шаги.
        Время позднее, надеюсь, Борис спит и наш визит станет еще большим сюрпризом.
        Или ночным кошмаром.
        Глава 18
        Несколько долгих минут ничего не происходило, потом послышалась непонятная возня, ноги сами понесли меня к лестнице, несмотря на приказ ожидать внизу. Ясное дело, Змей дома… жаль, Ромка не прихватил с собой пушку и для меня, как ни как, оружие в руках успокаивало, пусть я его и не любила.
        Лестницу я преодолела за пару секунд, ничуть не таясь, на втором этаже побежала на шум. Подоспела как раз вовремя: Ромка тыкал пушкой в змеиную физиономию Бориса и угрожающе улыбался. Борис же вытаращенными глазами выражал непонимание происходящего.
        – Кажется, наши методы расследования становятся все менее изящными, – посетовала я, в основном чтобы мужчины обратили на меня внимание. – И мне это не нравится.
        Внимания, я добилась: Ромка выразительно закатил глаза на мое «не нравится», Борис продемонстрировал свирепую гримасу, исказившую его и без того неприятное лицо.
        – И да, я еще не сдохла, как ты желал, и даже привела с собой друга. Помнишь, я обещала, что он порежет тебя на куски? Обычно я против таких методов, но Ромка у меня тот еще психопат, если уж что надумает… Ромочка тащится от вида крови, что пугает даже меня, но победить его отклонение пока не получается. К твоему сожалению, Борис. Но не будем пока о плохом, ты же не собираешься выводить Ромочку из себя?
        Судя по Ромкиной физиономии, с моим диагнозом он хотел поспорить, но мудро решил не обсуждать психические наклонности при посторонних. Терпение – его фишка, я уже говорила.
        Бориса же опять перекосило от злости и он выплюнул:
        – Что тебе надо?
        – Ничего, как ни странно. Просто Ромочка хочет с тобой побеседовать, а я здесь исключительно для защиты. Твоей, конечно.
        – Понятно, добрый коп – злой коп.
        – Это вряд ли, – подал голос Ромка. – Скорее, плохой и еще хуже. Так что? Будем сотрудничать, или мне отправить Сеню за ножом? Ремни буду нарезать.
        Змей промолчал и Ромка логично решил, что молчание – знак согласия.
        – Слушай, я бы на самом деле предпочел покромсать тебя – и дело с концом, но Сенька вознамерилась восстановить справедливость в вашем паршивом городишке, так что у тебя есть шанс остаться в живых. Воспользуйся шансом, мужик. И для начала расскажи, кто убил Анну Журавлеву.
        Борис беседовать явно не желал. Иногда чужое упрямство вызывало восхищение, но в данном случае оно граничило с глупостью и отсутствием чувства самосохранения.
        – Принесу пару ножей, – решила я, поднимаясь. – А ты пока можешь прострелить ему колено.
        Когда я вернулась, застала не самую радужную картину: Ромка прижимал пленника к стене одной рукой, что как раз неудивительно, силищи у него вагон. Пугало другое: Змей как-то странно посинел и закатил глаза.
        – Ромка! – рявкнула я, выронила нож и кинулась – кто бы мог подумать – спасать Змея. – Да отпусти ты его, он весь синий! Мы даже с ним не поговорили, что ты творишь!
        – Он рассказал…
        – Да какая к черту разница, что он там рассказал!
        – Большая! – вышел из себя друг, оттесняя меня в сторону. – Похоже, ты этого делать не собиралась… думаешь, я не заметил синяки на твоей шее? Или на руках? Да я его за такое…
        – Отпусти его, черт тебя подери! – рявкнула я.
        Ромка застыл и неохотно послушался. Змей свалился на пол, схватившись за горло, к его физиономии медленно возвращался нормальный цвет. А Ромашка, похоже, начал успокаиваться. Такие вот вспышки гнева для него редкость, но он всегда остро реагировал, когда дело касалось меня. Неприятно, что сцену он закатил перед пленником, весь план летел к чертям.
        – А люди не врут, – прохрипел Змей. – Дружок у тебя и вправду псих. Головорез хренов. Как и твой папаша… или не так страшен черт, как его малютка?
        А Борис умеет подлизаться, ничего не скажешь.
        Но сердце мое не растаяло:
        – На твоем месте я бы оставила комментарии при себе. Кто убил Анну?
        – Откуда мне знать? – он выглядел удивленным моим вопросом.
        – Кто убил Анну? – медленно повторила я.
        – Да зачем она тебе нужна? Я даже не знал, что она мертва.
        – Неужели? Расскажи мне об этом.
        – Думал, она просто сбежала… хотя, если Токарев не искал ее все это время… значит, и впрямь Анька была мертва. Но тебе какое до нее дело?
        – Анну убили чуть больше двух недель назад.
        – Значит, он ее нашел, – просто ответил Змей.
        – Не срастается, ведь именно твой начальник помог ей сбежать. От тебя, между прочим. Все еще настаиваешь на своей невиновности?
        – Да я был уверен, что она уже полгода как труп! И с какой стати мне ее убивать?
        В его словах был смысл, если подумать. Убрать девчонку логично для Токарева, но как раз он ее и отпустил. А вот Змей мог затаить на девушку большую обиду, мужчинами часто управляет их самолюбие. Опять же, Змей представлялся мне типом несдержанным, до и не только мне, под горячую руку он вполне мог и убить.
        Десяток пуль, что застряли в груди Крокодильши как раз говорили об убийстве под горячую руку. Змей мог случайно узнать, что девушка жива и выйти из себя: любовные дела до добра редко доводят, а тут парня как-никак бросили. А Анна еще и замуж собиралась… все бы хорошо, но Змей не походил на Отелло, явно не его роль. Как говорится, что миновало, то забыть пора, и с сердца сразу свалится гора[2 - Отелло, Уильям Шекспир].
        Увидев мою задумчивость, Ромка продолжил допрос:
        – Анна была твоей любовницей, вот ты ее и убил.
        – И где тут логика? – возмутился осмелевший пленник. – Ты вот, к примеру, мочишь всех девок, с которыми спишь?
        – Нет, но я ими и не торгую, – здраво рассудил Ромка.
        – Девками – может и нет, а вот…
        – На твоем месте я бы не продолжала, – перебила я Змея, – не хочу пачкать руки твоей кровью, ты этого не достоин. Вернемся лучше к Анне, зайдем с другой стороны: расскажи мне о ваших отношениях, что предшествовало ее побегу, и чем вообще Крокодильша занималась.
        – Крокодильша? – опешил Борис.
        – Не беси меня, дрищ! – замахнулся на него Ромка.
        – Мне кажется, парень давно поглядывает на нож в моей руке. Как думаешь, Ромочка? Можно мне…
        Змею это не особо понравилось, его в очередной раз перекосило (на самом деле его физиономию косило столько раз, что я уже привыкла), он вытянул руку перед собой, останавливая меня, но смотрел почему-то на Ромку:
        – Понял, понял! Понятия не имею, как Анька попала к Токареву, но случилось это сто лет назад, то есть давно. Она еще девчонкой совсем была, все думали – его шалашовка, но потом поняли, что нет. То ли дальняя родственница, то ли еще кто. Но Анька Токарева слушала во всем и молчала, считалась надежной.
        – А потом ты залез к ней в постель?
        – И что? – возмутился Змей. – Залез, да. Только если ты опять пытаешься сделать из меня ревнивого придурка, то зря: кроме Аньки у меня еще пяток девок найдется. Уверен, у нее тоже.
        – Пяток девок?
        – Ты поняла, о чем я. Верностью между нами и не пахло, еще чего.
        – А вот я слышала обратное: ты частенько ее приревновывал, да и рукоприкладством не брезговал, – приукрасила я.
        – Что? Да с какой стати?! Анька адекватная была, в отличие от тебя, ей врезать не хотелось.
        – Тогда какого черта она уехала? Неужели даже не подозреваешь?
        – Нет!
        – Ну хорошо, пока примем твою версию происходящего. Вроде бы все выяснили… – я перевела взгляд на Ромашку, тот выглядел более спокойным, чем десять минут назад, что меня порадовало и я ему подмигнула. Раньше я боялась, что Ромка не сдержится и Змея из окна выбросит, а тот еще и провоцировал, намекая на рукоприкладство. Одно слово – идиот, такого точно только на ремни и можно.
        – Ах, да! – встрепенулась я. – Кое-что мы забыли, правда, Ромочка?
        – Что? – со вздохом поинтересовался Змей.
        – Самую малость: расскажи, как найти Нестеренко Вику и Верховцеву Ольгу.
        – Зачем это тебе?
        – Если спрашиваю, значит, надо, – разозлилась я. – Помочь с откровенностью?
        – Толку все равно не будет: я понятия не имею, где их искать.
        – Вот как? А выяснить?
        – Да как ты себе это представляешь? Вот, к примеру: звоню я покупателю-Вишневскому и интересуюсь, где же он держит гражданку Симбирину, да что с ней делает. Что, по-твоему, он мне ответит?
        – Ну… зная Андрея, какую-нибудь чушь. А потом жить тебе, любопытному, останется самую малость, – порадовала я.
        – Вот-вот. Интересно, почему ты до сих пор бегаешь?
        – Ты ведешь себя слишком нагло для пленника, – заметил погрустневший Ромка.
        – Вы же все равно меня не отпустите!
        – Я уже говорила, что пачкать руки тут никто не хочет… без особой необходимости, – успокоила я. – К тому же, убить тебя я могу по двум причинам: первая – из-за страха, что ты захочешь найти меня и отомстить. Но она отпадает, ведь мы оба прекрасно знаем, что кишка тонка и у тебя, и у того же Токарева меня хоть пальцем тронуть, ведь для этого вам придется навестить мой родной город. Вы ж, уроды, сильные только перед слабыми девчонками, и только. В общем, страх не годится. Вторая причина – опасение, что ты кинешься к ментам и наговоришь им лишнего. Тоже мимо, тут даже объяснять ничего не надо. Будешь молчать в тряпочку и бояться.
        – То есть, ты меня отпустишь?
        – Об этом чуть позже.
        – Я тебе не верю.
        – Умно. Я бы тоже себе не верила.
        – Зачем тебе девчонки? Из того, что я про тебя слышал…
        – Прекрати уже, а, – скривилась теперь уже я. – Представительный на вид мужик, а ведешь себя как бабка-сплетница.
        Ромка вклинился в перепалку:
        – Сенечка, мы тут и так задержались…
        – Прости, Ромочка, ты же знаешь, как я иногда увлекаюсь. А ты, – тут я ткнула пальцем в пленного. – Начинай рассказывать, иначе придется тянуть слова ножом! Итак, ты знал, что меня увез Андрей Вишневский, стало быть, знаешь и про остальных.
        – Прокурорская дочка у Садыкова, но где и что он с ней сделал – понятия не имею, клянусь. Рыжая – осталась у Токарева. Она доставала нас уже около года, и вот он нашел способ с ней разделаться, девчонка попалась сама, идеальный случай. И она уже труп, без вариантов. Над ней поизмывались и выбросили на помойку.
        – Это мы еще посмотрим, – сквозь зубы прорычала я, треснув рукояткой ножа по змеиной башке. Борис смешно крякнул и обмяк. Что-что, а треснуть как следует я всегда умела, а тут и так долго терпела.
        – Бесит, сволочь! – прокомментировала я в ответ на Ромкин недоуменный взгляд.
        – Значит, мне бить его нельзя, а тебе – пожалуйста?
        – Во-первых, он рассказал все, что нам интересно, во-вторых, пострадавшая сторона – я, забыл? Душа требовала отмщения.
        Я полезла в куртку и достала мобильный.
        Добытой информацией следовало поделиться:
        – Виктор Борисович? – пропела я. – Добрый вечер, это Симбирина вас беспокоит.
        – Сентябрина? Что с Викой? – с ходу поинтересовался мужчина.
        – Надеюсь, что все хорошо. Тут на улице Новикова вас ждет свидетель, лучше его запереть и лишить телефонных звонков до возвращения вашей дочери. Токарева тоже надо брать, и Садыкова.
        – Ты уверена? А моя дочь…
        – У Садыкова. Заприте уродов, пока не сбежали, а я найду Вику.
        – Но она…
        – Виктор Борисович, – вздохнула я. – Вы же понимаете, какое внимание привлекает ваша персона. Одно лишнее движение, и Вику могут убить. Мы с друзьями найдем ее, она даст показания и все трое сядут. И все, кто помогал им тоже. И покупатели, про них не забудьте.
        После небольшой паузы мужчина тяжело вздохнул и процедил:
        – Хорошо.
        – Помните наш уговор, – напомнила я и отключилась.
        Ромка мой разговор не мог не слышать. Как я уже говорила – соображает друг иной раз очень быстро, может и меня опередить, если потребуется. Вот и сейчас, Ромкино лицо побагровело от злости.
        – Убить тебя мало, – заметил друг, пряча пистолет. – Что с этим будем делать?
        Я извлекла из кармана наручники, что прихватила из машины:
        – Пристегни его к трубе, вдруг очухается раньше времени.
        С моим заданием Ромка справился блестяще и нагнал меня уже у порога (я протирала платочком все места, которых мы могли коснуться, на всякий случай).
        – Доверять менту опасно, – хмуро заметил Ромка.
        – Прокурору, – поправила я. – Опасно, но я уверена: дядя не подведет и нас с этим делом не свяжет. Он знает моего отца. И, мне кажется, он знает Вишневского, – поделилась я наблюдениями.
        Такая мысль пришла мне уже после знакомства с Виктором Борисовичем и спросить я уже не успела, но интуиция подсказывала: Андрей направил меня к дяде не просто так, он был в нем уверен. Потому нам с Виктором удалось договориться, потому он вообще меня слушал, а не вызвал охрану и не запер в камере до выяснения обстоятельств.
        – С ума с вами сойдешь, или в могилу сляжешь раньше времени.
        – Не обязательно прожить длинную жизнь, лучше насыщенную. И уж это тебе обеспечено, – порадовала я, правда, радостным от этого Ромка не стал. – А теперь нам придется разделиться. Так и быть, я согласна взять с собой Пашка.
        Возразить на это Ромке было нечего и он согласился.
        Для начала мы решили, что, раз уж всех моих потенциальных недоброжелателей скоро арестуют, то можно забрать ласточку-Ауди, бедняжка вот уже несколько дней мерзла на парковке возле отеля. Столь утонченной красавице противопоказано долго стоять на улице. Туда же подъехала и моя охрана, я смачно расцеловала Ромку и скрылась из виду, разрешив Пашку ехать со мной в одной машине, а не плестись следом. Добрею с каждым днем, просто катастрофа.
        У нас с Пашком было два пункта назначения: участок в самом центре, что принадлежал злому дяде-покупателю и дом за городом, что достался ему же от матери. Еще у Садыкова в собственности имелся неплохой домик в черте города и квартира, но эти варианты я смело отбросила: вряд ли он держал Вику там.
        К тому же, тип он предусмотрительный, мог найти и вовсе что-то левое, но как раз на такой случай Ромка поехал беседовать с одним из парней Садыкова. Марту он показался самым перспективным, а брату я верила. Тип состоял в службе охраны, имел три судимости и еще в четырнадцать лет сел за убийство. В общем, не парень, а мечта.
        А дальше события развивались в бешеном темпе: стоило нам с Пашком вернуться из области (после недолгих споров доставшуюся в наследство избушку мы решили проверить в первую очередь), как объявился Ромка. Друг был успешен и быстро расколол садыковского охранника.
        В результате к месту заточения Вики Нестеренко мы приехали практически одновременно. Оказалось, что Садыков очень даже продуманный молодой человек, прятал девушку у всех на виду, то есть на том самом участке в центре города. Участок оказался бывшей фабрикой, построенной почти миллион лет назад, сейчас там все подчистили, но кое-что интересное оставили: к примеру, пару подвалов, соединенных между собой подземным ходом. Если не знать о его существовании наверняка – ни в жизнь не найти.
        Я позвонила Виктору Борисовичу и он прибыл на место в рекордные пятнадцать минут, опередив даже скорую (ей понадобилось около получаса). Девушку мы нашли сообща, Пашок вынес ее из подвала в героических объятиях и передал отцу. В целом, Вика мало пострадала, синяки и ссадины я в расчёт не беру, боялась я другого. К тому же, физические травмы часто не так губительны, как моральные, но с этим разбираться уже не мне.
        Передав дочь в заботливые руки врачей скорой помощи, Виктор Борисович скупо кивнул мне и сообщил, что теперь «продажная лавочка» прикрыта. Троица сядет, как сядут и все причастные. Пожизненно. Напоследок я попросила у мужчины личного свидания с Токаревым, и он согласился дать мне пять минут, не больше.
        А большего мне и не требовалось.
        Глава 19
        Встреча произошла уже на следующий день.
        Опоздав на десять минут, я ворвалась в знакомый кабинет и нагло подмигнула Ниночке. Вот как так, спрашивается? Ее имя я сразу запомнила, благо, на память никогда не жаловалась, а вот с папулиной секретаршей просто беда, пять лет безымянная сидит.
        – Вы опоздали, Сентябрина, – укорил Виктор Борисович.
        – Как Вика?
        – Отлично, уже сегодня готова беседовать с полицией. – Он едва заметно улыбнулся, но тут же посерьёзнел: – Могу я поинтересоваться, зачем вам этот разговор?
        – Можете, но вот только зачем?
        – И все же, Сентябрина Симбирина, на вопрос ответьте.
        Тон Виктора не предполагал компромиссов, я сдалась:
        – Только Токарев знает, жива ли Ольга Верховцева.
        – Вы точно не такая, как о вас говорят, – мужчина жестом пропустил меня к выходу.
        – Верно, я много хуже.
        Встречу нам устроили в небольшом кабинетике без окон. Железная дверь, серые стены, металлический стол и пара стульев. Как в фильме ужасов.
        Александр Ильич Токарев уже ждал нас: выглядел бодрым и уверенным в себе. Не сомневался, что выкрутится, а я не сомневалась, что не получится, в конце концов, полицейские тоже не лаптем щи хлебают. Сумеют найти и доказательства, и свидетелей, не считая Вику. Виктор Борисович сказал, нашли уже трех девушек, живых и почти невредимых, и это только начало. Змею грозит не только соучастие, но и статья за изнасилование, Садыкову (с которым мне так и не удалось познакомиться) – похищение с целью выкупа.
        Я даже пообещала подключить отца, если что пойдет не так. Делать этого категорически не хотелось, но в таких случаях можно пойти на небольшие жертвы. И прав был Вишневский: этих гнид стоило перестрелять. Говорить Андрей мастер, конечно. Он знал о Токареве не один год и свой же совет выполнить не торопился. Но, раз веселую шайку до сих пор никто не перестрелял, посадим пожизненно. Выйдут – решим вопрос. Мне действительно не понравилось сидеть там, за стеклом, и выступать в роли товара.
        Увидев меня, Токарев не удивился:
        – Мне стоило догадаться, откуда уши растут, – сообщил он вместо приветствия.
        Кивнув Виктору Борисовичу, я прошла в мрачный кабинет и села напротив Токарева. Дверь за моей спиной закрылась с противным лязгом.
        – Нравится? – задала я первый вопрос.
        – Что?
        – Вам здесь нравится? На мой взгляд, приятного мало.
        – Это точно.
        Токарев равнодушно пожал плечами, как будто неприязни ко мне и не испытывал вовсе. Он был таким же спокойным и холодным, как при нашей первой встрече, и это рождало мерзкое тянущее чувство в внутри. Определенно, если выбирать из пары Токарева и Бориса-Гадюки – последний мне нравился больше, хотя сначала было наоборот.
        Понаблюдав за мной, Александр Ильич улыбнулся и спросил:
        – Ты хочешь что-то мне предложить?
        – Не совсем. Хочу задать вопрос, – осторожно ответила я.
        – Вот как? А я захочу на него ответить?
        – Сомневаюсь.
        Токарев засмеялся и откинулся на стуле:
        – И тут самое время мне что-нибудь предложить.
        – Например?
        – Ну… – он наклонил голову и театрально задумался: – Знаю, вытаскивать отсюда ты меня не будешь… и могу предположить, что следующим твоим шагом будут угрозы. Ты девочка способная, языкастая, как говорят. Будем считать, что я уже под впечатлением. Давай так: ты ответишь на мои вопросы, я на твои.
        – Откуда мне знать, что вы не соврете?
        – Ниоткуда.
        Мы молча смотрели друг другу в глаза. Самая неприятная минута моей жизни, я с трудом удерживала взгляд, мне до ломоты в пальцах не хотелось смотреть на Токарева, в его пустые глаза, в его равнодушное лицо. А еще, у меня не было ан это времени.
        Все так же глядя на него, я задала первый вопрос:
        – Кто убил Анну Журавлеву?
        – Понятия не имею, – пожал плечами Токарев, не отрывая от меня ледяного взгляда. – Анна много лет хотела уйти, а я обещал ее отпустить. Я знал, что девчонка будет молчать, и, как только у нее появилась возможность – она ушла. Больше я о ней не слышал. Вот и вся история.
        – Как-то это слишком просто.
        Токарев развел руками, мол, что есть – то есть.
        Мог врать, а мог говорить правду.
        «Вот же чертово убийство» – разозлилась я.
        Послушать местных – так никто и вовсе не знал, куда Анна переехала и что там делала. Единственная причина убить девушку – связь с Токаревым, но… возможно, я все это время не там искала? Может, стоило искать поближе к дому? В конце концов, есть еще обманутый Макар, но я не верю, что он мог заказать Анну, хоть и думала об этом не раз. Из-за проклятого Андрея Вишневского и его слов, да.
        Но я ведь была там. Я видела первую реакцию Макара на смерть девушки… нет, даже лучшему из актеров не под силу так сыграть. К тому же, Макар мог ее только «заказать», сам он сидел в доме в момент стрельбы, но убийство на заказное похоже мало. Анне изрешетили все тело, это должно быть чем-то личным.
        – Ты уснула или как? – отвлек от размышлений Токарев.
        – Нет.
        – Хорошо, ведь теперь моя очередь задавать вопрос.
        – Так не тяните, – посоветовала я.
        Теперь мне казалось, что выделенного на разговор с Токаревым времени даже слишком много. Слишком долго придется выносить этот жуткий цепкий взгляд.
        – Ты его слабое место, не так ли?
        – Странный вопрос. Думаю, у любого мужчины дети являются слабым местом, не надо быть гением, чтобы это понять. Вы потратили вопрос зря, так что вернемся…
        – Ты меня не поняла, – перебил Токарев. – Кто тебя вообще умной считает? Меня не интересует твой папаша. Твой дружок-уголовник мне тоже побоку. Меня интересует тот, кто клялся, что с тобой не возникнет проблем. Клялся, что ты исчезнешь.
        Ах, вот оно что.
        – Клялся? – оскалилась я. – Похоже, вы нарвались на убежденного атеиста, а их клятвам, как известно, веры никакой. И, как говорит моя бабуля, век ей не болеть: атеизм приравнивается к сволочизму, ибо сволочи, как правило, умные и понимают, что гореть им в аду придется долго.
        Моя тирада Александра Ильича не впечатлила:
        – Мне нужен ответ, такая у нас сделка.
        – Хорошо. Нет.
        – Неправильно, дочь Симбирина, неправильно.
        Я разозлилась:
        – Тогда какого черта вы спрашивали вообще, раз сами в состоянии ответить? Да и вам какая разница? Сидеть вам на нарах еще долго, мирские заботы оставьте в прошлом, Александр Ильич.
        – Это уже как получится. Никогда не стоит загадывать наперед. А с Андрюшкой твоим я рассчитаюсь, не сомневайся. Надо же – променял меня на бабу! Посмеялся бы, да не смешно. – Токарев резко подался вперед, заглянул мне в глаза: – Я знаю этого пацана уже десять лет. Это ко мне он пришел, когда погибли его родители. Ты же не догадывалась, верно? Это здесь Андрей жил первые два года, прежде, чем уехать. Здесь он прятался, как трусливый заяц в норе. Я буквально спас ему жизнь. А теперь нахожусь в этом месте, – Токарев дернул наручниками, – а ты – жива и невредима. Забавно, правда?
        Если бы я могла упасть со стула – непременно упала бы, хорошо, что он устойчивый. Токарев с любопытством наблюдал за моей реакцией, и я с уверенностью могла сказать: это не все, что он мне приготовил. Его не интересовали ответы на вопросы, он хотел разговора. Хотел наблюдать.
        Актерская школа помогла, я сохранила равнодушный вид.
        И улыбнулась:
        – Не делай добра и не получишь зла.
        И Токарев засмеялся, вполне искренне:
        – Точно, лапочка, точно.
        – Где я могу найти Ольгу Верховцеву?
        – Это твой второй вопрос? А я думал, ты спросишь что-нибудь более интересное, ведь я подкинул тебе пищу для размышлений… ну, раз так: рыжая тварь глубоко в лесу, где ей самое место. Достала она меня, честное слово. Назойливая, точно муха. Такой ответ тебя устроит?
        – Она… мертва?
        – И опять: слышал, что ты умная, а так сразу и не скажешь. Но сейчас моя очередь задавать вопрос… но знаешь, что? К черту вопросы, лучше дам тебе совет. Хочешь его услышать? – он опять наклонился к столу, ближе ко мне. Я сидела, точно статуя, и не двигалась, хотя мечтала отодвинуться. А еще лучше – взять стул, на котором сидела и как следует двинуть психу по лицу.
        – У меня есть выбор?
        – Нет. Тебе стоит покопаться в одной давней истории. Узнаешь много интересного. Может, сейчас ты благодарна сучонку за спасение, но я уверен, скоро тебе захочется его закопать. Честно говоря, я очень удивлен, что ты не сделала этого раньше. Давай же, дочь Симбирина – фас. А я порадуюсь из камеры.
        – В какой истории? – моментально похолодев, спросила я.
        За моей спиной лязгнула дверь. Время вышло.
        Токарев рассмеялся:
        – Тебе пора. Теперь не все так радужно в твоем мире, не так ли?
        На ватных ногах я покинула кабинет. Не помню, как прощалась с Виктором Борисовичем и как оказалась на улице. В себя пришла только в машине.
        «Он просто хотел отомстить, он все врет» – твердила я себе, но неприятный холодок не желал отступать. Прав Токарев, как бы странно это ни прозвучало, в старой истории стоило покопаться, но я не стала… потому что знала, что ответы мне не понравятся? И боялась всего, что придется сделать.
        Трясущейся рукой я набрала номер Вишневского: абонент недоступен, ничего нового. Что ж, не зря я не люблю праздники. Что называется, получила первый предновогодний подарок.
        Дел в чужом городе у меня не осталось.
        Сразу после беседы с Токаревым я забрала Ромку из отеля и мы помчались домой. Когда доехали, уже стемнело. Дорогу замело снегом, снегопады все не прекращались. Мы ползли со скоростью улитки.
        Родной город встретил нас многочисленными огнями, елками и прочей праздничной ерундой. Казалось, на улицах столько людей, сколько в городе и не живет. Все куда-то торопились, что-то делали… а ведь до Нового Года еще целая неделя! Откуда такая деятельность?
        Может, мне тоже посуетиться и что-то поделать? Может, отвлекусь от мрачных мыслей и настроение перестанет быть таким паршивым. Только, сначала надо спросить, чем именно заняты все эти спешащие куда-то люди. А что? Вот прямо сейчас, остановлю кого-нибудь и спрошу.
        От Ромки моя маета не укрылась:
        – С тобой все в порядке? – поинтересовался друг. – Ты подозрительно молчаливая.
        – У меня с сердцем что-то не в порядке.
        – Оно бьется? – ахнул Ромка. – Не бойся, у нормальных людей такое бывает.
        Его попытку поднять настроение я оценила, засмеялась и предложила:
        – Знаешь что, Ромочка? Нет такой проблемы, которая не решалась бы с помощью выпивки, так что давай завалимся в бар. Я угощаю.
        – Сеня, ты же знаешь, что я тебя люблю?
        – Знаю, Ромочка. Я тоже тебя люблю! – в доказательство я поцеловала друга в губы. – А теперь – в бар!
        Долго уговаривать Ромашку не пришлось.
        В баре мы просидели до самого утра. Я устроила пьяный дебош, разбила несколько стаканов (один из них о голову типа, что напомнил мне Вишневского) и вроде даже поплакала, что со мной бывает очень редко. Но на душе от этого не полегчало: чего я добилась в итоге? Ничего, что в общем-то приравнивается к норме. И это неожиданно расстраивало.
        Глава 20
        Золотой мне к лицу.
        Это я знала давно, но лишний раз убедилась, смотря на себя в зеркало. Чудо как хороша! Блестящее платье в пол переливалось и облегало как вторая кожа. В обычное время я бы такое не надела, но в новогоднюю ночь можно. У нас семейный ужин сегодня, традиция такая.
        От самолюбования меня отвлек звонок в дверь. Ромка поднялся бы на лифте, ему звонить незачем, так кто пожаловал? Я распахнула дверь и первое, что увидела – знакомую кривую ухмылку. Появился наконец!
        – Черт, аж зубы сводит, как хороша, – сообщил Вишневский, окинув меня внимательным взглядом. – Мы можем пройти?
        – Мы? – опешила я и только тогда заметила рядом с Андреем небольшую девичью фигурку, облаченную в черное. Девушка не доставала Вишневскому даже до плеча, оттого я и не заметила ее сразу. Она сняла шапку и в глазах зарябило от яркой рыжины волос.
        – Привет, подруга! Давно не виделись! – Рыжая подтолкнула меня бедром и первой прошла в квартиру.
        – Теперь она твоя забота, – оскалился Вишневский.
        – Но… – я с недоумением наблюдала, как Рыжая нагло бродит по гостиной и скидывает пальто в гардеробной. – Мне сказали, она мертва… и где ты вообще пропадал?
        Мысли скакали в разные стороны, я переводила взгляд с Андрея на Ольгу и обратно. Наверное, легкой заторможенности способствовала и бутылочка шампанского, распитая чуть раньше со стилистом Оксаной. Никогда не любила шампанское, оно действовало на меня хуже крепкого алкоголя.
        – Отдыхал. Что ты так смотришь? – Вишневский подвинул меня и тоже прошел. – Смотрю, ты уже в боевой готовности. Тебя подбросить?
        – Только не говори мне, что ты…
        – Приглашен к Симбириным, – закончил он за меня. – Не смог устоять и согласился: ваша семейка умеет развлекать народ. Может, стоит реалити-шоу организовать? У вас каждый первый – актер, а уж эта фирменная любовь к переигрыванию… ставлю на бешеную популярность шоу. Так ты не ответила: тебя подбросить?
        – Никуда я не поеду, пока ты все не объяснишь! – разгневалась я.
        И злилась не на одного Андрея, а еще и на наглость Рыжей – та прошла к бару и открыла новое шампанское. Порылась на полках, нашла бокалы… чувствовала себя как дома, в общем. Кого угодно такое взбесит.
        – Что тут объяснять? – закатил глаза Вишневский. – И ты можешь прекратить так на меня смотреть, я и так с трудом держу себя в руках… – с неизвестной целью он отошел подальше, и сдался, для достоверности подняв ладони перед собой:
        – Ладно, твоя взяла! Я быстро узнал, где она, – тут он ткнул пальцем в Рыжую, на что та недовольно поморщилась и выпила бокал шампанского залпом. – Конопатая была совсем плоха и грозила скончаться, судя по всему, ее просто кинули умирать, так что я отвез ее знакомому чудо-доктору. Ты же ясно выразилась: мол, хочу девчонок, и все тут. Вот же несправедливость: кому-то всего-навсего бриллианты подавай, а кому-то полудохлых девок разыскивай по лесам и полям. С остальным ты вполне справлялась сама, вот я и уехал. Не одна ты жаждешь моего внимания, знаешь ли, я и так уделил тебе пару драгоценных дней.
        Моя злость только возросла:
        – И какого черта ты не позвонил? – рявкнула я. – Мы были уверены, что она кормит червей!
        Рыжая, до сей поры с молча пьющая, решила тоже выступить:
        – Эй! Прекратите в меня пальцами тыкать. И называть полудохлой! Сначала он, теперь ты… неприятно, знаете ли. И вовсе все не так было, я бы сама справилась.
        – Ой, да вы отлично поладите: все сама, все сама… – передразнил Вишневский.
        – Когда ты вернулся?
        – Вчера вечером. Беспокоилась за меня, родная?
        – Нет, надеялась, что ты уехал с концами, – отрезала я и взглянула на часы: мое опоздание уверенно переваливало за час. Родственники этого не одобрят.
        – Врешь, – заявил наглый Андрей.
        Отвечать ему я сочла ниже достоинства. Да и Рыжая отвлекала, все хозяйничала, до бокалами звенела. И что с ней делать, спрашивается? Не оставлять же в моей квартире в одиночестве? Этак она до моей гардеробной доберётся… при мысли об этом меня передернуло – нет уж! Пусть на глазах побудет.
        Я прошла в сторону спальни и поманила с собой Ольгу:
        – Идем, подберем тебе что-нибудь приличное. Поедешь с нами.
        – Только не начинай делать добрые дела, дорогая. У тебя нет практики, – бросил вслед Андрей.
        Мы скрылись в гардеробной и Рыжая зашипела:
        – Вот же козел! Как он меня раздражает.
        После такого я сразу прониклась к ней симпатией.
        Платье мы подобрали, благо у меня их не меньше сотни, и уложились в рекордные пятнадцать минут. Оставив Рыжую в одиночестве выбирать обувь и разбираться с волосами, я присоединилась к Вишневскому: он попивал Ромкин коньяк и выглядел довольным. Еще один наглец у моего бара!
        Как только я появилась, Андрей разулыбался.
        А я упрекнула:
        – Разве ты не собрался нас подвезти?
        – Слушай, я…
        – Я хотела… – одновременно с ним произнесла я, и Андрей кивнул, предлагая продолжить и я спросила первой: – Хотела выяснить: ты знаешь, что убил Анну, не так ли?
        Он поморщился.
        – Сентябрина…
        – Это был отец, да? – прямо поинтересовалась я. – Опять отец, больше некому. Он знал, что она – засланный казачок, он всегда все знает. Знает и быстро решает всякого рода проблемы. Он всегда говорил, что играть надо только на опережение, если хочешь выиграть.
        «Интересно тогда, почему ты еще жив, Андрей» – подумала я про себя.
        Мне казалось, вокруг меня огонь, и пламя все подступает и подступает. Ближе и ближе. Это началось еще летом, с возвращением Вишневского, а вот когда закончится… неизвестно. Но интуиция подсказывала – огонь обожжет, и сильно. В будущем.
        Андрей вопрос проигнорировал.
        Он сделал хуже, задал свой:
        – Помнишь о нашем маленьком уговоре?
        – Нет! – получилось резко.
        – Вот тебе мое условие: никаких контактов с блондином.
        Ожидала я явно другого.
        – Что за чушь?
        – Никаких встреч, никаких разговоров, ничего. Так будет лучше, родная.
        Я смотрела на Андрея во все глаза, пытаясь осмыслить только что сказанное. Вот к чему мы вернулись? Опять к Макару? Даже не к отцу? Самое интересное – я и так не собиралась лезть к Макару. До этого момента, конечно. И мысли, отравленные шампанским, буквально взорвались: Вишневский сказал это специально? Он ведь знает меня, знает мой характер… это манипуляция. Он хочет, чтобы я сунулась к Макару. Черт!
        Что затевают окружающие меня мужчины?
        Андрей спокойно встретил мой взгляд и даже подмигнул.
        – Андрей, потрудись объяснить…
        – Такого уговора у нас не было, дорогая. Я говорю – ты делаешь, без вопросов и ценных комментариев. Это я на случай, если ты не запомнила. Скрепим соглашение поцелуем? У нас это неплохо получалось в прошлом, а я на днях подумал, что скучаю по тем временам…
        – Я готова! – сообщила Рыжая, очень вовремя появляясь из гардеробной и избавляя меня от необходимости отвечать.
        В моем платье изумрудного цвета Ольга смотрелась красоткой, что ни говори, а рыжие волосы и зеленая одежда – беспроигрышное сочетание. Ольга вообще недурна собой, но меня ей не затмить, разумеется.
        Молча мы спустились на парковку, не без забрались в пиратский катафалк. То есть, я-то уселась со всей грацией, а вот Рыжая с ее мелким ростом с трудом закарабкалась наверх. И всю дорогу потом высказывалась об ущербности тачки и гиперкомпенсации ее хозяина. Я поддакивала, Андрей злился, поездка мне почти понравилась.
        Добрались мы в рекордные сроки, Андрей выпрыгнул из автомобиля и потрусил в сторону дома. Он не джентльмен, как я давно заметила. Ольга это тоже заметила, когда я помогала ей выбираться из машины.
        К дому мы подходили почти лучшими подругами, так я и представила Рыжую родственникам. Мама сжала ее в объятьях (кто бы сомневался), Март попытался последовать ее примеру, но получил от меня тычок и ограничился рукопожатием. Папуля сообщил, что ему «приятно познакомиться», Вишневский скривился, к Рыжей особо добрых чувств не питая. Макар же, чье присутствие в нашем доме стало практически нормой, сдержанно кивнул, сверля меня взглядом. Парень явно хотел поговорить, но под надзором Вишневского я его призыв проигнорировала.
        В общем, у нас все как всегда – нет места для скуки. Через полчаса подъехал Ромка, в этом году он согласился к нам присоединиться, как он выразился, исключительно из больших и светлых чувств ко мне, за что я была ему благодарна. Надо быть смелым и действительно любить меня, чтобы предстать перед настроенным категорически против Симбириным-старшим.
        Сидя за столом, я рассуждала, сколько всего способен принести с собой всего лишь один год: триста шестьдесят пять дней назад мы собирались за этим же столом вшестером, гостем стала Ирина и бабка-Симбирина. Тот еще выдался вечером, бабуля у меня непростая. А теперь состав гостей изменился.
        Я смотрела на отца, который вполне мог быть причастен к смерти Анны; на Макара, который не мог об этом не подумать хоть раз, но сидел рядом и улыбался довольно; на Вишневского, который готовил что-то нехорошее; на маму, которой до лампочки всякого рода интриги; на брата… и поняла, что находиться здесь не хочу.
        Стараясь не привлекать внимание, я тихо поднялась и направилась к выходу. Уже на ходу печатала сообщение Ромке, чтобы вышел тоже. Подожду его на улице, а там… там посмотрим.
        Шагов за спиной я не услышала:
        – И куда ты собралась? Под речь президента обычно шампанское разливают, а не бегут из дома.
        – Опять следишь за мной? – усмехнулась, останавливаясь на крыльце.
        – Выпей, – он протянул мне фужер. – Ты слышишь? Один, два…
        – Три…
        Договорить я не успела, он притянул меня к себе за талию одной рукой. В то же мгновение фужер с шампанским полетел на землю, вторую руку он запустил мне в волосы и прижался губами к моим губам. Наш поцелуй мало отличался от предыдущего: грубый и безумный, мое шампанское тоже оказалось на крыльце, а мысли улетучились в неизвестном направлении. Он сжимал ткань платья и явно мечтал его сорвать. Я целовала его, впервые не вспоминая прошлое, потому что все изменилось. Он другой, и я уже не та.
        Понятия не имею, сколько времени прошло, но в себя меня привел грохот: соседи баловались салютом, еще одна ежегодная традиция. Бабахало как на войне, небо запестрило разноцветными огнями. Я смотрела на Вишневского, он на меня.
        – Поехали отсюда, – наконец нарушил он тишину, хватая меня за руку. За руку, которую я с удовольствием ему протянула, не будем лукавить. В такие моменты мысли могут полностью отсутствовать.
        – Хэй, гайз! Вы уже видели салют? Майя предлагает выйти… – увидев наши «обрадованные» физиономии, Рыжая осеклась: – Ой. А вы чего тут мерзнете? Салют смотреть пойдете, нет?
        – В другой раз… – угрожающе рыкнул Андрей, крепко держа меня за руку.
        Его хватка, взгляд Ольги, мороз на улице – все это привело меня в чувство. Что я творю? С Андреем так нельзя, он не Макар. Глупости хороши с правильными людьми, с некоторыми они губительны.
        Я выдернула руку и с излишним энтузиазмом бросилась навстречу Ольге:
        – Знаешь что? А я за! Салют, ура!
        Андрей остался на месте. Его взгляд не предвещал хорошего, а меня так и тянула навстречу. Я взяла Рыжую за руку, прокричала что-то про новогоднюю ночь и обняла. Девушка застыла в моих объятиях, наверняка мечтая вырваться. Но ничего, потерпит. Она в моем платье сегодня, пусть отрабатывает.
        Вскоре из дома повалили остальные родственники. Пришлось объяснить им, что мне стало дурно от выпитого шампанского. Ромка тут же обнял меня за плечи и повел вперед, что меня порадовало. Нас догнала Рыжая и схватила меня под руку. На меня девушка смотрела с интересом, но при Ромке помалкивала. Ладно, может, и прощу ей наглость с бокалами и шампанским.
        Ваня открыл для нас ворота: можно подумать, в калитку мы бы не прошли. Местные жители собрались на небольшом пятачке в тупике нашей улицы. Летом это зеленая лужайка, окруженная деревьями, зимой же… просто пятачок с елкой посередине. Куда сейчас без елки? Много лет здесь собирались делать каток, но идея все никак не находила исполнителя.
        Ну а новогодняя ночь объединяла соседей, дарила праздник. Все обнимались и поздравляли друг друга, толпились вокруг мохнатой виновницы торжества. Несколько человек горланили традиционную «Новый Год к нам мчится…», что было на мой взгляд неуместно: как-никак, он уже примчался. Да и вообще, представительные же люди…
        Мама быстро влилась в общий коллектив, так как всех здесь знала, папуля брел следом в компании вездесущего Макара. Брат с Вишневским куда-то пропали, может, просто затерялись в толпе. Наша же троица разглядывала салют и людей.
        Молчание нарушила Рыжая:
        – Эй, а мир оказывается тесен! – завопила она мне в ухо.
        – На то и мир.
        – Нет, я серьезно: вон та барышня мне знакома, – ткнула она пальцем в нашу новую соседку. Ту самую, что видела подозрительную машину в день убийства Крокодильды.
        – Откуда ты ее знаешь? – моментально насторожилась я.
        – Я разговаривала с ней, когда пыталась подобраться к Токареву, – пожала она плечами. – Скажем так: она наша предшественница.
        – Ты уверена?
        – Само собой, я уверена!
        Я посмотрела на недовольную Рыжую – ну да, точно уверена. Подняла голову к небу и захохотала. И наверняка в этот момент походила на сумасшедшую, я смеялась до тех пор, пока из глаз не ручьем полились слезы, а к горлу не подступила икота.
        – С ней что? – прищурилась Ольга, обращаясь к Ромке. Друг пожал плечами, будто такое поведение для меня дело обычное и он не понимает, зачем вообще спрашивать.
        Все еще разглядывая разноцветное небо, я заявила, обращаясь к неизвестному:
        – А может, не все так плохо, а? – получилось немного сбивчиво, икота не желала отпускать. Но это прибавило очков к сумасшедшему виду, а значит, все в порядке.
        – По мне, так чокнулась Сентябринка.
        Я посмотрела на Рыжую:
        – Давай проверим: не хочешь поздороваться со знакомой?
        – На что мне с ней здороваться?
        – Ты слышала о вежливости? Не подойти будет некрасиво! – заявила я, хватая ее за руку и волоча в сторону четы Федоренко.
        Нашего приближения они не видели, так как стояли спиной.
        – Привет! – гаркнула я, обращая на себя внимание. Парочка обернулась, недружно поздоровалась в ответ. Особой радости на их лицах я не заметила, улыбка натянутые и фальшивые. Но это ничего, Симбириным чаще всего так и улыбались.
        Подергав Рыжую за руку, я обратилась к мадам Федоренко:
        – Карина, кажется? Я Сентябрина, мы уже встречались. А это моя подруга, мечтала с вами поздороваться и поболтать. Наедине, – раздвинула я губы в улыбке. – Не смога ее удержать, ей очень хотелось посекретничать.
        Рыжая кивнула, изобразив энтузиазм (актриса она так себе):
        – Здравствуйте, Карина.
        Дамочка Ольгу явно узнала, но старалась держать себя в руках. Она тронула мужа за руку, говоря, что все хорошо и она с нами поговорит. И отошла в сторону, предлагая нам с Ольгой следовать за ней. Что ж, это было просто. Я подмигнула банкиру Федоренко (он остался недоволен столь добрососедским жестом) и отправилась за девушками.
        Как только мы отошли на приличное от толпы расстояние, Карина нервно спросила:
        – Что вы хотите?
        – Только одного: узнать, вы избавились от пистолета? – улыбнулась я. – Как-никак, это улика.
        – Так вы догадались, – усмехнулась она, даже не пытаясь отрицать.
        – Догадалась, когда узнала о вашем давнем знакомстве с Анной Журавлевой.
        Дамочка опять усмехнулась и достала сигареты. Предложила нам с Рыжей, мы дружно закурили. Карина по моему примеру долго смотрела в мерцающее небо, прежде чем заговорила:
        – Я увидела ее в окно и сразу узнала. Смешно, правда? Прошло три года, да и дорога к дому не так уж и близко, но… как только я увидела ее, узнала. Моментально, как молнией поразило – она. А дальше я с трудом соображала, что делаю, все как в тумане. Вспомнила, что у мужа есть пистолет, он хранит его в ящике стола. Казалось, не прошло и минуты, как я оказалась на улице, все настолько быстро нашла, добежала, придумала… Анна как раз заворачивала за угол. Я остановила ее, окрикнула. А она… не помню, что она ответила, но ясно было: она даже не знала, кто я.
        Карина рассмеялась горько и болезненно:
        – В тот момент я плохо соображала, перед глазами маячили картины прошлого и я… в общем, я выстрелила, несколько раз. Много раз, пока патроны не кончились. И пожалела об этом мгновенно, никакого облегчения, только горький страх. Анна была только пешкой, пусть и одной из них… все, что я успела сделать – швырнуть пистолет за наш забор, из дома напротив уже бежали Ефимовы, а из нашего – муж и домработница. Я просто стояла там, с ними, и ничего не соображала. Помню только, как меня трясло, муж думал, что выстрелы меня напугали, успокаивал, обнимал. Смешно, правда?
        Мы докуривали в тишине, казалось, вокруг нас тоже стихло. Хотя небо все еще светилось, а значит, пускать фейерверки не прекратили.
        Молчание нарушила Рыжая:
        – Знаешь что? Я на твоем месте поступила бы так же!
        Федоренко вздрогнула и впервые посмотрела на Ольгу осмысленно.
        – Я помню тебя, – признала она. – Ты искала подругу.
        – Вроде того…
        – Что теперь будет? Со мной? – теперь женщина обращалась ко мне.
        Если я и задумалась над ответом, то только на мгновение. Кажется, за этот месяц многое изменилось: я затевала поиск убийцы, пытаясь обелить репутацию, хоть немного. В результате попала в переделку, но спасла две жизни. Раньше я таким не занималась, чувство оказалось приятным.
        Неожиданно мне стало все равно, что и кто подумает. Если Макар считает меня виноватой… что ж, это его выбор. Я же не обязана оправдываться перед ним постоянно, если в прошлом и совершила ошибку (как он считает). Пусть думает, что я убила Анну или приложила к этому руку, плевать.
        – Нарожаете маленьких банкиров и постараетесь забыть о произошедшем, потому что я уже ничего не помню, – улыбнулась я и побрела обратно, в сторону толпящихся.
        – Эй! – окликнула меня Федоренко: – Спасибо.
        Благодарности я никогда не жаловала и просто пошла дальше. Отыскала в толпе Ромку, схватила его за руку и повела к дому. Друг окинул меня задумчивым взглядом и вопросов задавать не стал, шел рядом, крепко сжимая мою ладонь.
        «Вот тебе и Новый Год с его подарками» – усмехнулась я мысленно.
        Эпилог
        За прошедшую неделю я успела выдумать целую кровавую драму, да такую, что «Крестный отец» отдыхает… и ошибалась. Не знаю, радоваться ли этому. То есть, я испытала огромное облегчение, узнав, что убийца – не мой близкий родственник, но теперь картина поменялась. Анна шпионила на Вишневского, а отец ничего не знал. Или все-таки знал? Черт, и я совсем забыла про секретаршу. Так чего добивается Андрей? А Макар? Не зря все его считают мутным. Следует заняться давней историей, как и советовал Токарев. Им двигала ненависть к Андрею, желание отомстить за предательство, а значит, он говорил правду. В давней истории что-то есть.
        Говорят, лучше знать некоторые вопросы, чем все ответы.
        Придется проверить это утверждение.
        – Надумала уйти по-английски? – поинтересовался Ромка, садясь на пассажирское место черной Ауди.
        – Просто поняла: единственный, кого я хочу сейчас видеть – это ты, – улыбнулась я и махнула охраннику Ване, чтобы выпустил нас.
        – Аналогично, – ответил друг.
        Хорошее чувство: я знала, что бы ни случилось в будущем, вместе с Ромкой мы свернем горы. А пока… пока в планах у нас рейд по местным барам.
        Ближе к утру мы с Ромкой вымотались и едва переставляли ноги от желания завалиться спать. Добрались до квартиры, друг упал на диван в гостиной и там же затих. Я пинала его, заставляя ползти в кровать, но Ромка был глух к моим требованиям.
        Принимая душ, я услышала звонок в дверь.
        На пороге стоял Вишневский и привычно скалил зубы. Вид у него был странный, даже для него. В глазах непривычная маета, в жестах – сомнение, он посмотрел за спину, как будто хотел уйти.
        – Тебе чего? – устало спросила я.
        – Ты ушла не со мной, а с ним. Как всегда.
        – И что?
        – Он не выбрал тебя в ответ однажды. Думаешь, сделает это когда-нибудь?
        – Так уж вышло, Андрей, что мне нравятся парни, за которых можно выйти замуж. Положительные, понимаешь? А с такими как ты можно только перепихнуться в подсобке и забыть как страшный сон.
        – Я могу быть положительным.
        – Нет.
        – Ты такая дрянь, родная.
        – Это спорный вопрос, – и я захлопнула дверь.
        В оформлении обложки использованы фотографии с по лицензии CC0
        notes
        Примечания
        1
        Сонет 141. Уильям Шекспир
        2
        Отелло, Уильям Шекспир