Упрямый рыцарь Сандра Мартон
        Любовный роман — Harlequin #529
        Калеб провел ночь с Сейдж, официанткой из клуба, а утром обнаружил в ее квартире мужчину. Оскорбленный Калеб, не выслушав объяснений, ушел, но забыть Сейдж не смог. Судьба свела их во второй раз. Сейдж оказалась беременной. Кто же отец?

        Сандра Мартон
        Упрямый рыцарь

        Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.
        Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.
        Иллюстрация на обложке используется с разрешения Harlequin Enterprises limited. Все права защищены.
        Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.
        Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.
        The Ruthless Caleb Wild
                «Упрямый рыцарь»
                        Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

        Глава 1
        Калеб Уайлд старался выглядеть как человек, который отлично проводит время.
        А как же иначе? Он был в Нью-Йорке, в его любимом городе, в одном из клубов, таком стильном, что над входом даже не было вывески. Хотя лично он предпочел бы другой стиль.
        Калеб подавил зевок. Его мозг нуждался в отдыхе.
        Не только из-за шума. Хотя количество децибел здесь было таким, что, казалось, можно улететь в стратосферу. Но чего ожидать, если местный диджей действительно невероятно популярен?
        Калеб весь вечер просидел с одним стаканом виски. И не из-за того, что вечеринка была скучной. Его клиент отмечал свое сорокалетие, и зал буквально кишел всякого рода знаменитостями.
        Управляющие фондами. Банкиры. Медиамагнаты. Элита Голливуда. Отпрыски европейских королевских семейств… И разумеется, необходимое количество красивых женщин. Дело было в том, что Калеб слишком устал и не получал от всего этого удовольствия.
        Он был на ногах с самого утра. Беседа с клиентом в семь часов в далласском офисе. В десять — встреча с братьями на ранчо Уайлдов. Перелет в Нью-Йорк на частном самолете. Поздний ланч с клиентом-именинником. Ужин со старым другом.
        Калеб подавил очередной зевок.
        Устал — это еще мягко сказано. Он буквально валился с ног и остался в клубе только из вежливости.
        Ладно, из вежливости и из любопытства.
        У него тоже недавно был день рождения. Барбекю с братьями и с его новой невесткой, телефонные звонки от сестер, звонок от Генерала — два дня спустя. Но когда человеку приходится заботиться о целом мире, он очень занят.
        Все было по-домашнему, спокойно и сдержанно. Ничего похожего на то, что творилось здесь.
        — Этот парень староват для клубов,  — сказал Калеб своим братьям сегодня утром.
        — Это ты для них староват, потому и ворчишь,  — возразил Тревис.
        — Пожалуй… Ну, может, не совсем. Я имел в виду…
        — Мы знаем, что ты имел в виду,  — заявил Джейк.  — Что ты — динозавр.
        — Точно,  — согласился Тревис.  — Мы каждый день слышим, как скрипят твои кости.
        Братья обменялись взглядами и рассмеялись.
        — А вы тогда,  — изобразил негодование Калеб,  — просто пара желторотых цыплят.
        Джейк закудахтал, и вот уже все три брата, словно мальчишки, хохотали и пихали друг друга кулаками. Наконец Калеб, притворно вздохнув, сказал, что все же придется пойти на жертву и отправиться на день рождения.
        — Потом отчитаешься,  — сурово сдвинув брови, предупредил Тревис,  — в деталях.
        Калеб поднес ко рту стакан и сделал глоток.
        Пока все шло именно так, как он ожидал.
        С балкона, где он обосновался после того, как нашел именинника и, под грохот музыки, потратил несколько минут на разговор, ему было видно все, что происходило на танцполе. Здесь тоже было тесно, и все же не сравнить с тем, что творилось внизу.
        Диджей парил где-то под потолком. Пульсирующий свет создавал иллюзию вращения тысячи потных тел в собственном соку.
        И конечно, женщины. Все — как на подбор. И многие из них готовы подарить ему многообещающую улыбку, значение которой не понял бы разве что мертвый.
        Не то чтобы он специально пытался привлечь внимание. Это были просто гены. Гены Уайлдов. Смешение крови древнеримских центурионов, викингов и индейцев.
        Сестры безжалостно третировали его, Тревиса и Джейка из-за их внешности.
        — Ох, ох, ох,  — простонала бы Джейми с интонацией готовой упасть в обморок викторианской барышни.
        — Успокойся, мое сердце,  — взмолилась бы Эмили, закатив глаза и прижав руку к груди.
        — Такой высокий. Такой мрачный. Такой опасный,  — сказала бы Лисса, изображая кинозвезду прежних лет.
        Это была территория Уайлдов — общество красивых женщин.
        Но сегодня Калеб был не в настроении.
        — Да я просто парень из Техаса,  — сказал он блондинке, крутившейся рядом с ним. И быстро от нее отделался.
        Честно говоря, она была очень даже ничего. Но Калеб знал, что за этим последует. Красотка будет хлопать глазками, а затем задыхающимся голоском — по ее мнению, очаровательным — спрашивать, достаточно ли он богат и знаменит и могла ли она его где-то видеть.
        Богат, уж точно. Ну и знаменит, конечно. В определенных кругах.
        При других обстоятельствах он мог бы улыбнуться и сказать, что да — он богат и знаменит, и спросить, что она собирается с этим делать.
        Но только не сегодня.
        Калебу хотелось, чтобы поскорее прошли полчаса — вынужденный долг вежливости. А потом он нашел бы хозяина вечеринки и сказал бы, что отлично провел время и очень жаль, но ему придется уйти, так как завтра утром у него назначена встреча в Далласе…
        — …для вас?
        Калеб повернул голову. Довольно милая, но не эффектная. Высокая. Светловолосая. Макияж… м-м-м… слишком яркий, на его вкус.
        Как бы то ни было, он не заинтересовался.
        — Извините,  — сказал Калеб,  — но я собираюсь уходить.
        Девушка наклонилась. Ее грудь слегка коснулась его руки. Она тут же отстранилась, но этот короткий контакт прошил его тело словно электрическим током.
        Она опять что-то сказала. Он опять не расслышал из-за гремящей музыки.
        Что, черт возьми, на ней надето? Платье или то, что могло бы стать платьем, если добавить к нему дюймов двенадцать ткани. Оно было черным. Или темно-синим.
        И так плотно облегало фигуру, что казалось приклеенным.
        Тонкие бретельки. Глубокий вырез. Очень глубокий, открывающий пышную грудь.
        Его взгляд скользнул ниже, туда, где заканчивалось платье.
        И тут же Калеб почувствовал, как его тело и мозг вернулись к жизни.
        Он улыбнулся. Девушка — нет.
        — Меня зовут Калеб,  — представился он.  — Ваше имя?.. Я не расслышал.
        Большие синие глаза превратились в лед.
        — А я его и не называла.
        О, она хочет поиграть? Отлично!
        — В таком случае,  — сказал он тоном «плохого следователя», призванного запугать обвиняемого,  — зачем вы со мной заговорили?
        — Мне за это платят.  — Голос такой же холодный, как и взгляд.
        — Весьма откровенно. Но дело в том, леди, что сейчас меня это не…
        — Мне платят за то, чтобы я спросила, что вы пьете. И принесла вам еще.  — В этот раз взгляд, которым она его удостоила, был полон презрения.  — Я официантка, сэр. Иначе я бы на вас и не посмотрела.
        Калеб моргнул.
        За всю жизнь ему дали от ворот поворот только две особы женского пола. Одна — девчонка из пятого класса, Карри или Корни,  — он уже забыл, как ее звали,  — врезала кулаком ему по носу за то, что он больно дернул ее за косичку. И другая — его бывшая любовница. Он послал ей в знак расставания сапфировые сережки после того, как она заявила, что настало время назначить день свадьбы.
        Официантка поставила его на место.
        Конечно, он мог бы разозлиться.
        Однако не разозлился.
        Наоборот, его восхитил здравый смысл девчонки. Здравый смысл — старомодное выражение, но очень подходящее.
        Это лицо, это тело, это платье… Она, должно быть, устала за сегодняшний вечер от пристального мужского внимания и теперь решила: все, достаточно.
        Конечно, она могла бы избежать этой проблемы, если бы была одета во что-то другое. И все же…
        Калеб и сам начал работать еще в школе, чтобы не брать деньги у отца и не тратить наследство матери. Он доставлял пиццу, обслуживал посетителей за столиками, работал в университетском баре.
        В баре у них была форменная одежда.
        Для мужчин: белая рубашка, галстук-бабочка, черные брюки и черные ботинки.
        Для женщин: черная лента на шее, глубокий вырез, белая облегающая блузка и черная юбка, едва прикрывающая бедра.
        Не нравится — увольняйся.
        В двадцать первом веке сексуальная дискриминация была жива и процветала. Как мужчина и как юрист Калеб это прекрасно знал.
        В то же время он был уверен, что заслуживает большего, чем обращения с ним как с рядовым хищником.
        Он высказал это блондинке.
        — Это означает, что вы ничего пить не будете?  — уточнила она, дерзко вздернув подбородок.
        — Именно,  — бросил он и отвернулся, собираясь еще десять или пятнадцать минут понаблюдать за тем, что происходит внизу.
        Ничего не изменилось. Разве что танцы стали несколько быстрее. Может быть, жарче. Тела терлись друг о друга. Многие пары двигались так, как это обычно делают в горизонтальном положении.
        Публика определенно завелась.
        Официанты, видимо, тоже.
        Прежде он их не замечал. Теперь его глаза сами находили их. Красивые, хорошо сложенные ребята с обнаженными торсами, в обтягивающих брюках смеялись вместе с гостями, которые откровенно с ними заигрывали.
        Официантки — в таких же, как у блондинки, платьях, коротких и облегающих.
        И все же ни одна из них не была так хороша, как эта девушка.
        Ее можно было заметить даже в толпе. Волосы спускались на плечи золотистым водопадом. А как она себя держала! Прямая спина. Четкие, уверенные движения.
        Ее манеры говорили сами за себя. И говорили они: «Держись от меня подальше».
        Но его взгляд все равно неотрывно следовал за ней.
        Она подошла к одному из столиков рядом с танцполом, и сидящий за ним болван положил руку на ее бедро, что-то сказал и рассмеялся.
        Она отпрянула, словно это была не рука, а ядовитый скорпион.
        Потом она с бокалами на подносе двинулась через танцпол и другой болван начал лапать ее за задницу.
        Каким-то образом ей удалось сделать шаг в правильном направлении и наступить острым каблучком ему на ногу.
        Не пролив при этом ни капли.
        Калеб улыбнулся.
        Эта леди умела постоять за себя.
        По крайней мере, до тех пор, пока болван не последовал за ней, протиснувшись сквозь толпу, и не нашел ее в случайно оказавшемся свободным уголке.
        Он приблизился к ней и что-то сказал.
        Девушка покачала головой.
        Он опять что-то сказал. И прикоснулся к ее груди.
        Улыбка Калеба исчезла. Он встал, пытаясь увидеть, что произойдет дальше, но обзор заслоняли танцующие…
        В конце концов блондинке удалось ускользнуть. Быстрым шагом она направилась туда, где, видимо, находилась дверь в служебные помещения.
        Мужчина последовал за ней.
        Они подошли туда одновременно. Он схватил девушку за плечи. Повернул к себе. Прижал к двери.
        Она попыталась вырваться.
        Бесполезно.
        Мужчина был слишком сильным, слишком взвинченным или просто слишком пьяным. Теперь одна его рука была на ее груди, другая… черт возьми, между ее ног!
        Калеб разозлился.
        Неужели никто не видит? Неужели только он один понимает, что парень не дурачится, а совершает насилие?
        Он протиснулся сквозь толпу и спустился по лестнице с той же ловкостью, как в те времена, когда играл в футбольной команде колледжа.
        Служебная комната находилась в дальнем конце зала. Слева.
        Калеб прорвался туда. Увидел дверь. Блондинки нигде не было. Мужчины тоже. Он огляделся.
        Ладно.
        Калеб успокоился. Должно быть, вмешался какой-то добрый самаритянин.
        Или мужчина, решив, что достаточно порезвился, оставил свою затею.
        Или…
        О черт!!!
        Кто-то приоткрыл дверь и тут же захлопнул ее. Это заняло долю секунды и все же оказалось достаточным, чтобы увидеть то, что скрывалось за дверью.
        Дверь вела не на кухню, а в какой-то темный чулан. Скорее всего, помещение для хранения инвентаря. А внутри белокурая официантка, прижатая к стене, пыталась выскользнуть из-под навалившегося на нее мужчины.
        Калеб подбежал к двери. Распахнул ее. Сказал что-то громко и грубо.
        Мужчина повернулся к нему.
        — Какого черта?  — прорычал он.  — Тебя это не касается. Убирайся!
        Калеб посмотрел на блондинку. Ее глаза казались огромными, лицо — бледным, несмотря на обильный макияж. Одна бретелька оборвана.
        — Что тут происходит? С вами все в порядке?
        — Он хотел…  — Ее голос сорвался.  — Он хотел…
        — Эй, парень. Ты что, глухой? Я сказал, убирайся!  — взревел мужчина.
        Он был примерно такого же роста, как Калеб. Такое же мускулистое тело.
        Но между ними была разница. Один был преисполнен вожделения. Другой — праведного гнева.
        Калеб пошел прямо на него.
        Это не заняло много времени. Хватило двух ударов. Правой — в ухо. Левой — в живот. Насильник согнулся пополам.
        — Черт… я просто хотел немного развлечься…  — прохрипел он.
        Калеб осклабился.
        — Я тоже,  — сказал он и отвесил еще одну плюху.
        Калеб добился своего. Мужчина упал, ударился о стену и сполз вниз — туда, где ему и было самое место.
        На полу, возле ног официантки.
        Калеб вытер ладони о брюки и посмотрел на девушку. Она побледнела еще сильнее.
        — Эй…  — мягко проговорил он. Их взгляды встретились.  — Все уже закончилось.
        Ее горло судорожно дернулось.
        — Он… он весь вечер приставал ко мне…  — Она начала дрожать.
        Калеб тихо выругался, снял пиджак и протянул ей:
        — Наденьте.
        — Я пыталась от него отвязаться, но он никак не хотел оставить меня в покое. И… и…
        Калеб сделал шаг, чтобы накинуть пиджак на плечи девушки. Она дернулась.
        — Все хорошо,  — тихо сказал он, словно она была одной из молодых пугливых кобылок на ранчо Эль-Суэно. Пиджак закрыл ее от шеи до колен.  — А теперь проденьте руки в рукава.
        А потом осторожно, чтобы случайно не прикоснуться к ней, сдвинул полы пиджака и застегнул пуговицы.
        Мужчина застонал.
        Калеб посмотрел на него. Струйка крови, текущая из носа, пересекала его лицо наискось. Один глаз начал опухать.
        «И все же этого недостаточно»,  — холодно подумал Калеб.
        Девушка, должно быть, почувствовала его настроение. Она дотронулась до его руки:
        — Пожалуйста, уведите меня отсюда.
        — Может, позвонить в полицию?
        Она покачала головой:
        — Нет. Огласка… И… и он не… У него все равно не было шанса… шанса сделать больше, чем он сделал. Вы появились, прежде чем…  — Она перевела дыхание.  — Я… я просто хочу уехать домой.
        Калеб кивнул. Этот вариант, конечно, получше полиции. Если бы им не предстояло пробираться через толпу.
        — А еще какой-нибудь выход здесь есть?  — спросил он.
        — Да. Дверь, которая за вами… Она ведет в отдел поставок.
        — Я возьму вас под руку. Так будет безопаснее. Хорошо?
        Она посмотрела на него. Ее лицо было в подтеках туши. Губы дрожали. Ему вдруг пришло в голову, что никогда в жизни он не видел более красивой женщины.
        — Хорошо?  — повторил он.
        — Да.
        Калеб взял ее под руку. Она напряглась, но не отстранилась. Они подошли к двери. Он потянул за ручку. Улица была темной и пустынной. Ему приходилось бывать на таких улицах, когда он работал в агентстве. Калеб почувствовал, как оживились кончики его нервов.
        — Держитесь ближе,  — тихо приказал он.
        Дверь за ними захлопнулась, девушка вздрогнула и прижалась к нему. Она казалась такой уязвимой, такой хрупкой.
        Ему захотелось вернуться в клуб и еще раз дать тому негодяю по морде.
        Но он не мог.
        Он нужен здесь.
        И он должен был найти машину. Калеб приехал сюда на такси, но, судя по всему, здесь этот вид транспорта встречался редко.
        Они дошли до угла. Калеб достал телефон и набрал номер фирмы, услугами которой пользовался, когда бывал в Нью-Йорке. Ему повезло. Один из лимузинов только что высадил пассажира в нескольких кварталах отсюда.
        Целых две минуты они стояли рядом, почти касаясь друг друга, пока не подъехала длинная черная машина. Водитель, плотно сбитый мужчина, вышел и открыл заднюю дверцу.
        Девушка повернулась к Калебу:
        — Спасибо.
        Он улыбнулся:
        — Пожалуйста.
        — Я даже не знаю вашего имени.
        Он хотел было сказать, что уже представился ей, но не стоило напоминать о том моменте.
        — Калеб. А вас как зовут?
        — Сейдж.
        Сейдж. Шалфей. Это имя ей подходило. В Эль-Суэно шалфей рос повсюду. Он был высокий и живучий. И красивый. Как и она. Почему Калеб сначала решил, что она просто хорошенькая? Даже сейчас, с черными подтеками туши, она казалась ему красавицей.
        Ее лицо вдруг побледнело.
        — А…
        — Что такое?
        — В какую сумму мне обойдется эта поездка?  — Девушка похлопала по маленькой вышитой сумочке-браслету на руке.  — Здесь у меня ключи и деньги. Никто не доверяет камерам хранения… Я не уверена, хватит ли у меня денег, чтобы заплатить.
        — А зачем вам платить?
        — Нет. Я не могу позволить вам…
        — Я все равно собирался вызвать машину,  — солгал он.  — Забросить вас домой — небольшой крюк.
        — Забросить меня?  — Сейдж покачала головой.  — То есть вы собираетесь поехать со мной? О нет. Это совсем не…
        — Да. Именно,  — твердо проговорил он.  — Я провожу вас до двери и уеду.
        Она кусала губы. Он представил, о чем она подумала. Не может ли и он стать ее ночным кошмаром?
        — Честное скаутское,  — поклялся он.
        Ничего другого не пришло в голову, чтобы убедить ее в чистоте его помыслов. Кроме того, избрать шутливый тон было лучше, чем поддаться все еще кипевшей в нем злости.
        Наконец она кивнула и сделала шаг к машине. Потом обернулась:
        — Я… я должна предупредить, что живу в Бруклине.
        Это прозвучало так, словно Бруклин находился где-то в Монголии.
        — Ничего страшного,  — серьезно ответил Калеб.  — С прививками у меня все в порядке.
        Она смотрела на него пару секунд, потом рассмеялась. Это был неуверенный, ломкий смех, но все равно слышать его было приятно.
        — Вы хороший человек,  — тихо сказала девушка.
        Он? Хороший?! Он, бывший шпион? Он, адвокат? Его называли умным, даже гениальным. Смелым. Черт, безжалостным…
        — Спасибо,  — поблагодарил Калеб.
        Они улыбнулись друг другу. Сейдж откашлялась:
        — Не представляю, чем все могло закончиться, если бы не вы.
        — И не надо. Не думайте об этом, и обсуждать это тоже не стоит. Хорошо?
        Он протянул руку.
        Сейдж задумалась. Потом медленно вложила пальцы в его ладонь, которая, казалось, была огромной.
        Его рука поглотила ее руку.
        Ничего удивительного. Ее спаситель был крупным человеком. Такими бывают мужчины, которые привыкли к физической нагрузке.
        И высоким. Даже в туфлях на пятидюймовых каблуках ей приходилось откидывать назад голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
        Что это было за лицо!
        Такие лица бывают у больших и сильных мужчин.
        Он пришел ей на помощь. А ведь не один он видел, как парень затаскивал ее в ту клетушку.
        Она боролась и била его кулаками, но люди смотрели и думали, что это, должно быть, часть некой извращенной игры, к которой они не хотели быть причастными.
        Кто-то даже открыл дверь и рассмеялся:
        — Извините за вторжение.
        Если бы этот незнакомец не вмешался…
        — Сейдж…
        Она моргнула и посмотрела на него.
        — Назовите ваш адрес.
        Какое-то мгновение она колебалась. Калеб положил руку на мягкое кожаное сиденье:
        — Не бойтесь. Вы можете доверять мне.
        Сейдж, которая была достаточно взрослой, улыбнулась своему бесстрашному рыцарю и решила, что ему можно доверять.
        Глава 2
        Поток машин был очень плотным, пока они ехали через Манхэттен, но уменьшился, как только они миновали Бруклинский мост.
        Длинный лимузин быстро скользил по темным улицам.
        Сейдж молчала. Тот короткий смешок, который Калебу посчастливилось услышать, давно остался в прошлом. Она сидела, съежившись, на широком кожаном сиденье и смотрела в окно. Он видел только ее затылок и напряженные плечи под его пиджаком.
        И длинные, длинные, длинные ноги.
        Черт!
        Не стоит думать о ее ногах. Во всяком случае, сейчас.
        Сейчас ей нужно… Так что же ей нужно?
        Калеб почувствовал себя беспомощным.
        Она не хотела звонить в полицию, и он это понимал… И все же наверняка ей нужно что-то.
        Горячий чай? Бренди? Поговорить с кем-нибудь? Чтобы кто-то обнял ее? Сейдж позволила ему это сделать, но лишь на мгновение.
        Он был для нее чужим. Чужим мужчиной. Последнее, чего ей хочется,  — оказаться в его объятиях. Хотя инстинкты требовали притянуть ее к себе, погладить по голове, влить в нее свои силы.
        Сейдж была слишком тихой. Слишком закрытой. После мига веселья, вызванного его жалкой шуткой, она назвала водителю свой адрес и с тех пор не произнесла ни слова.
        Если бы ему удалось растормошить ее. Заставить говорить. О чем угодно. Он стал подыскивать тему. «Что вы думаете о погоде в Нью-Йорке?» — чудовищно. Кроме того, девушка явно была не в настроении разговаривать.
        Как и он, если честно.
        Калеб стиснул зубы. Он по-прежнему был зол.
        Тот парень слишком легко отделался. Мужчину, который хотел совершить насилие над женщиной, нужно было избить так, чтобы он это запомнил на всю жизнь.
        Калеб снова посмотрел на Сейдж. Она дрожала.
        Он наклонился вперед:
        — Водитель, включите, пожалуйста, обогреватель.
        Сейдж повернулась к нему:
        — Нет. Ради меня не надо.
        Калеб улыбнулся:
        — Черт.  — Он постарался, чтобы это прозвучало небрежно.  — Я это делаю для себя. Вы, северяне, наверное, никогда не мерзнете.
        В полумраке ее широко открытые глаза, казалось, излучали свет.
        — Это правда?
        — К чему мне врать?  — Калеб имитировал интонации парня с юга. Он готов был сейчас на что угодно, только бы заставить ее говорить.  — Я из Техаса.
        Но уловка не сработала.
        — Понятно.  — И она снова отвернулась к окну.
        Калеб дал ей пару минут. Потом попробовал снова.
        — Итак,  — начал он с фальшивым смешком, заставившим его поморщиться,  — мы сейчас в Бруклине, да?
        Это был глупый вопрос. И вряд ли он заслуживал ответа. Но она была слишком вежливой.
        — Да.
        — А в какой части вы живете?
        — Это называется Восточный Нью-Йорк.
        — Интересное название.
        Она усмехнулась:
        — Это интересный район.
        — То есть?
        — Вы когда-нибудь бывали в Бруклине?
        — Празднование новоселья в Парк-Слоуп семь-восемь лет назад считается?  — Калеб был вознагражден еще одной слабой улыбкой и пришел в восторг.  — Ну так как? Нет?
        — Нет,  — сказала она.  — Определенно. В Парк-Слоуп полно адвокатов, юристов и…
        — С одним из них я встречался сегодня вечером,  — заметил Калеб.  — Он — юрист, а его жена — высокооплачиваемый бухгалтер.
        — Только не говорите мне, что вы тоже бухгалтер.
        — Вы правы,  — улыбнулся он.  — Я — адвокат.
        — Никогда бы не подумала.
        — Почему?
        Почему, в самом деле?
        Ну, хотя бы потому, что юристам и бухгалтерам свойственна холодная рассудочность.
        А этот мужчина действовал, скорее, инстинктивно. Он защитил ее. Сейдж ненавидела насилие, но то, как он отбросил негодяя к стене, произвело на нее впечатление.
        И его манеры. Слегка грубоватые и в то же время очень деликатные. Самая сексуальная комбинация. По правде говоря, она знала не так уж много мужчин, за исключением Дэвида, которого обожала, но представить его на месте Калеба не могла.
        Сейдж была почти на сто процентов уверена, что он — тот самый парень на балконе, который доставил ей пару не слишком приятных минут, но, когда дело приняло серьезный оборот, он единственный пришел ей на помощь.
        А теперь он пытается ее отвлечь, чтобы она расслабилась. Сейдж была ему благодарна за это.
        — Я все еще жду,  — сказал Калеб.
        Сейдж моргнула:
        — Ждете?
        — Да. Объясните, хорошо это или плохо, что вы не приняли меня за адвоката.
        Он улыбался. Ее сердце пропустило удар. У него была чудесная улыбка. И вообще он был очень мил, насколько может быть милым мужчина, только что уложивший двумя ударами подонка.
        — Этот ваш хук справа.  — Она постаралась выкинуть из головы ненужные рассуждения о его внешности.  — Как-то не вяжется он с профессией адвоката.
        Он рассмеялся:
        — Я полагаю, это комплимент.
        Калеб заметил, что уголки ее губ дрогнули. Отлично! Но потом опять наступило молчание. Надо найти еще какую-нибудь тему для разговора. Ей это пошло бы на пользу. Пальцы Сейдж по-прежнему сжимали лацканы пиджака, но плечи уже не были напряженными.
        Ну давай, Уайлд, придумай что-нибудь.
        — Итак, где же вы живете?
        Машина замедлила ход и остановилась у тротуара.
        — Приехали, сэр,  — отрапортовал водитель.
        Калеб посмотрел в окно. На улицу. На вереницу зданий. А потом уставился на Сейдж:
        — Вы живете здесь?!
        Черт, неверный тон. Она замерла от обиды. Но какой еще тон может быть у мужчины, если он доставляет женщину к ее двери, а дверь эта оказывается в середине того, что можно назвать трущобами только в том случае, если вы великодушный человек?
        Он увидел защищенные решетками окна. Проржавевшие переплеты. Вытертые ступени, ведущие к вытертому крыльцу.
        Чего не было видно, так это людей.
        Было очень поздно, конечно, но это же город, который похваляется, что никогда не спит!
        — Спасибо,  — сказала Сейдж.
        Водитель открыл для нее дверцу. Она собралась выйти. Калеб повернулся к ней:
        — Подождите…
        — Я вам очень благодарна, мистер… Калеб.
        Он схватил ее за руку:
        — Подождите!
        Сейдж выдохнула сквозь зубы, вздрогнув от его прикосновения. О черт!
        Понятно, что она подумала.
        Он отпустил ее руку.
        — Извините… вы уверены, что это правильный адрес?
        Выражение ее лица изменилось: страх уступил место дерзкой непокорности.
        — Абсолютно. Именно здесь я и живу.
        Калеб размышлял, как бы повежливее сказать, что в таком месте жить опасно. Впрочем, она и сама наверняка это знала.
        — Это, конечно, не Парк-Слоуп,  — с улыбкой заметила Сейдж.
        — Чертовски верно,  — бросил он грубо.
        Ее улыбка исчезла.
        — Вы полагаете, я должна перед вами извиниться?
        — Нет. Конечно нет. Я только хотел сказать…  — Калеб замолчал и глубоко вдохнул.  — А где метро?  — поинтересовался он.
        — Зачем вам это?
        — Пытаюсь представить, как вы проделываете этот путь каждую ночь!
        — Я… я обычно иду от метро с подругой.
        — Вы вместе работаете?
        — Нет. Но часы работы у нас совпадают.
        — Ну и где же она сегодня?
        Это был не самый простой вопрос, если учесть, что «подругу» звали Дэвид.
        — Послушайте,  — начала Сейдж,  — я прекрасно понимаю, что это не самый замечательный район. И хорошо, что мне не пришлось добираться сюда на метро. Так что спасибо еще раз, вот ваш пиджак и…
        — Оставьте его.
        — По крайней мере, дайте мне свой адрес, чтобы я могла…
        — Вы мне его отдадите, когда я провожу вас до двери.
        — Нет никакой необ…
        Калеб вышел из машины:
        — Не спорьте.
        — Вы всегда поступаете по-своему?
        — Только когда это необходимо.
        Сейдж вздохнула. Выражение ее лица изменилось. Калеб протянул ей руку. Она помедлила и протянула свою.
        Его рука была теплой. Пожатие — сильным. Она поборола желание переплести свои пальцы с его.
        Калеб наступил на больную мозоль. Для Сейдж не было секретом, что здесь случаются нападения на женщин, которые живут одни.
        Не то чтобы она жила одна…
        Не совсем.
        Но главное, что она ничего не выиграла бы, притворяясь, что не ценит его заботу.
        — Спасибо,  — поблагодарила Сейдж, когда они поднялись на крыльцо.  — Еще раз.
        — Не стоит меня благодарить. Я был рад помочь. Дайте ключи.
        Она пожала плечами:
        — Замок сломан.
        Калеб хотел что-то сказать. Но не сказал. Вместо этого он просто кивнул, открыл дверь…
        И глухо выругался.
        Трудно было винить его.
        Она и сама испытывала нечто подобное, когда входила в узкий коридор, пропитанный запахами пива, мочи и марихуаны, видела разбитые двери и деревянные ступени, ведущие в темноту.
        — Ну вот,  — бодро сказала Сейдж,  — я и дома.
        Он посмотрел на нее так, словно она сошла с ума.
        — Моя квартира на четвертом этаже.
        Калеб по-прежнему молчал. Или — ждал? Девушка заметила какой-то странный блеск в его синих глазах.
        — Как, черт возьми, вас занесло в такое место?
        У нее были ответы. И не один. Но любой из них содержал слишком много личной информации.
        — Я здесь живу.  — Она, вздернув подбородок, начала подниматься по лестнице.
        Сейдж сделала лишь несколько шагов, когда его руки опустились ей на плечи.
        — Черт побери!  — Калеб развернул ее к себе лицом.  — Кончайте играть! Вы можете сколько угодно притворяться чертовски умной и искушенной, но час назад цена этой игры оказалась слишком высокой.  — Она чуть не вскрикнула, когда он встряхнул ее, заставив приподняться на цыпочки.  — Здесь с вами может случиться все что угодно.
        — Ничего ужасного не произойдет.
        — Неужели? Так вы называете то, что чуть было не случилось сегодня?
        — Это не связано с тем, где я живу.
        — Вы работаете в опасном месте. Вы живете в опасном месте.
        — Это называется делать все возможное, чтобы иметь крышу над головой.
        — Неужели нет никого, кто помог бы вам?
        — Я и сама неплохо справляюсь.
        — О да… это я видел…
        Дверь одной из квартир открылась. Двое мужчин вышли в коридор. Огромные, безобразные. Половина лица одного из них была украшена плохо выполненной татуировкой.
        Сейдж встречала этих парней и раньше. У них была привычка отпускать в ее адрес грубые шутки. Очень грубые. Или издавать всякие звуки, когда она проходила мимо.
        Они пугали ее до ужаса.
        — У-у-упс,  — сказал один.  — Мы помешали вашей вечеринке?
        Другой улыбнулся, блеснув золотым зубом:
        — Похоже, они собираются поразвлечься.
        — Наверняка. А может, им нужна компания?
        Пальцы Калеба стиснули ее плечи.
        — Калеб,  — пробормотала Сейдж.  — Не надо.
        — Ка-леб,  — передразнил ее фальцетом мужчина с тату,  — не надо!
        — Калеб,  — твердо проговорила она.  — Вы идете или нет?
        — Да, мужик, ты идешь с ней или нет? Потому что если ты не…
        Сейдж схватила Калеба за руку и потащила к лестнице.
        — Черт возьми,  — прорычал он,  — я не собираюсь удирать от этих… этих…
        Они поднялись на второй этаж. Она придвинулась к нему и прижала палец к его губам.
        — Их двое,  — прошептала Сейдж.  — А вы один.
        Калеб рассмеялся. Это был жесткий смех.
        Она догадывалась, что те двое для него не противники. Тем не менее Сейдж не могла позволить ему рисковать. Он и так уже сделал более чем достаточно для ее безопасности.
        — Что, если вы с ними не справитесь?  — спросила она.
        — Исключено.
        — Ну а вдруг?  — не сдавалась Сейдж.  — Что тогда будет со мной?
        Дверь внизу захлопнулась. Она выдохнула и расслабилась, да так, что у нее едва не подогнулись колени.
        Калеб выругался и обнял ее за плечи. Она прислонилась к нему. И услышала, как бьется его сердце, почувствовала его тело — крепкое, словно отлитое из стали.
        — Все хорошо,  — прошептал он.
        Сейдж кивнула. Это действительно было хорошо — его объятия.
        А что, если бы его здесь не было?
        Она тихо застонала. Калеб крепче прижал ее к себе. Так они стояли минуту или две. Потом она отстранилась:
        — Я… я даже не знаю, что сказать.
        — Не нужно ничего говорить.
        — Я вас уже столько раз благодарила…
        Он наклонил голову и легким поцелуем коснулся ее губ. В этом не было ничего сексуального. Он просто хотел ее ободрить.
        А если бы он поцеловал ее по-другому? Если бы это означало нечто большее?..
        — Сейдж! Все в порядке?
        — Да,  — пролепетала она.  — Все в порядке.
        — Тогда ладно,  — откликнулся он.  — Еще три пролета, и вы от меня избавитесь.
        Они поднялись на четвертый этаж.
        — Это моя,  — показала она на дверь.
        Он протянул руку:
        — Ключи.
        Сейдж удивленно подняла брови.
        — Надо полагать, этот замок работает?
        Она кивнула и дала ему ключи. Их руки соприкоснулись, ее рука дрожала.
        Калеб прищурился:
        — Что-то не так?
        Она покачала головой. Что она могла сказать? Только не правду. Как только он уедет, она останется одна. И сцена в клубе встанет у нее перед глазами.
        — Вам все еще страшно,  — заявил Калеб.
        — Нет, я в порядке.
        — Так я и поверил. Но я вас не виню.
        — Калеб, честное слово, все в порядке.
        Он не ответил, открыл дверь и загородил проход.
        Давным-давно, в прошлой жизни, он научился никогда сразу не входить в незнакомое помещение. Конечно, здесь не Ирак и не Пакистан. Но все возможно. А после того, что случилось в клубе и едва не продолжилось здесь, адреналин в нем зашкаливал.
        — Дом, милый дом…  — усмехнулась Сейдж.
        От порога можно было обозреть ее жилище полностью.
        Гостиная едва ли больше коробки для обуви. Спальня. Ванная. Крохотная кухонька. Старая, потертая мебель. Но чистота — безупречная.
        — Стойте здесь,  — велел Калеб. Одно за другим он обошел все помещения и вернулся к двери.  — Все нормально.
        Наступил момент попрощаться, однако он не мог заставить себя произнести ни слова.
        Сейдж сказала:
        — Сейчас поздно, но не хотели бы вы выпить чашку кофе?
        Калеб решил, что кофе — как раз то, о чем он мечтает.
        Она сделала глубокий вдох. Очевидно, ей этого тоже хотелось.
        — Отлично.  — Сейдж заперла дверь.  — Если честно…
        — Говорят, честность — лучшая политика,  — улыбнулся он.
        Она нерешительно ответила на его улыбку:
        — Я… я едва ли смогу заснуть.
        Он коснулся пальцем ее подбородка и заглянул в глаза:
        — Вы в безопасности.
        — Я знаю.  — Она слабо улыбнулась.  — Одна из опасностей, подстерегающих актрису,  — слишком живое воображение.
        — Так вы актриса?
        — Ну да. Вот почему я работаю по ночам в клубе. Это дает мне возможность ходить на кастинги.
        — Я мог вас где-нибудь видеть?  — поинтересовался он, и они рассмеялись: это было избитое клише.
        — Недавно? Ну, например, в рекламе «Перье». Если вы будете достаточно внимательны, сможете увидеть меня. Я четвертая в очереди.
        Калеб улыбнулся:
        — Покупатель номер четыре, да?
        — Я пробовалась на роль покупателя номер два — у нее есть реплика,  — однако режиссер решил, что другая актриса подходит больше.
        — Он ошибся.
        — Когда я буду получать своего первого «Оскара», обязательно ему это припомню.
        Они снова рассмеялись. Потом смех умолк. В комнате воцарилось молчание.
        Калеб сделал шаг назад.
        Она тоже отступила.
        — Кофе скоро будет готов,  — сказала Сейдж с фальшивой непринужденностью.  — А я пока переоденусь.
        Он откашлялся.
        — Нет проблем. Я просто… просто…
        «Черт возьми, что со мной?»
        Ее не будет минут пять. Это даст ему время взять себя в руки.
        Во что она там переодевается?..
        В мозгу вспыхнули картины. Такие, за которые ему должно быть стыдно, потому что в поведении Сейдж не было ничего провоцирующего. И она это подтвердила, появившись в домашних брюках и рубашке, с умытым лицом и распущенными волосами.
        Без макияжа она выглядела еще более милой. Как ей это удается?
        — Ваш пиджак… Боюсь, он помялся.
        — Ерунда. Не беспокойтесь.  — Калеб взял у нее пиджак и повесил его на спинку стула, явно знававшего лучшие дни. Черт, что за банальные фразы?  — Я хотел бы вымыть руки.
        — О, конечно. А я налью кофе… Как вы думаете, водителю не стоит предложить чашечку? Я могла бы…
        — У него есть термос. Ребята в этой компании запасливые.  — Он тряхнул головой. Надо же! После всего, что случилось, она еще о ком-то беспокоится.  — Но я скажу, что вы предлагали. Ему будет приятно.
        Калеб прошел в ванную размером с пенал. Пустил холодную воду. Ему нужно было остудить голову.
        Эта женщина слишком красива. Чертовски красива. В этом все дело.
        Ну и что? Она живет в плохом районе. И в таком же районе работает. Но он — не телохранитель.
        И он не хочет провести с ней ночь. Она не из тех женщин, с которыми возможен случайный секс.
        Калеб плеснул водой в лицо.
        — Чашка кофе,  — сказал он, обращаясь к зеркалу,  — а потом ты потопаешь отсюда, парень.
        Он открыл дверь. Пошел на кухню. Выпил кофе. Быстро. Потому что действительно пора с этим заканчивать.
        — Отличный кофе,  — улыбнулся Калеб.
        — Я всегда варю из свежесмолотого.  — Сейдж вернула ему улыбку.
        Он встал. Она тоже. Они подошли к двери.
        Но что это была за дверь…
        Фанера. Глазка нет.
        — Вы забыли кое-что,  — заметила Сейдж.
        У нее в руках был его пиджак.
        — Спасибо.  — Он не сдвинулся с места.  — Значит… все будет в порядке?
        — Да, конечно,  — быстро ответила она.
        Слишком быстро.
        — Послушайте, может, вы позвоните подруге? Не стоит сегодня оставаться одной…
        — Да… нет… не беспокойтесь…
        Калеб посмотрел на диван. Он был уродлив, как смертный грех, и размер будто для кукольного домика, но у него была широкая откидная подушка и сложенное сбоку одеяло.
        — Выглядит уютно.
        Сейдж покраснела. Почему? Неужели знает, что он собирается сказать?
        — Я остаюсь,  — решил он.  — На диване. До утра.
        — Нет, это…
        Калеб вытащил из кармана пиджака телефон, позвонил водителю и сообщил, что его планы изменились.
        — Передайте вашему боссу: пусть пришлет мне счет и лично для вас добавит сверху двести долларов. Да. Уверен. Пожалуйста.
        — Нет…  — начала Сейдж.  — Подождите…
        — Помните, я говорил о моей привычке поступать по-своему, когда я считаю это важным?  — Калеб расстегнул пуговицы на манжетах рубашки и закатал рукава.  — Это как раз такой случай.
        — Но я в безопасности. Я…
        — У меня есть знакомые,  — перебил он ее.  — Утром я помогу вам найти нормальную работу и нормальную квартиру.
        — Калеб. Нет… Действительно…
        Он поднял руку и отвел с ее лица волосы:
        — Вам нужно знать обо мне еще кое-что. Я могу быть упрямым, как мул.
        Его глаза скользнули по ее лицу, задержались на губах. Желание поцеловать Сейдж стучало в нем, как молот. Но Калеб не собирался это делать. Он остался на ночь, чтобы защитить ее. Только поэтому.
        Лжец!
        Он хотел ее. Ужасно, однако не собирался воспользоваться ситуацией…
        Хотя поцеловать, пожалуй, можно. Один раз…
        Черт возьми!
        — Идите спать,  — бросил он почти грубо.  — Отдохните. А завтра поговорим.
        Сейдж не стала спорить.
        Интересно, не означает ли это, что у нее та же проблема и ей в голову пришла такая же мысль?
        Калеб скрипнул зубами. Он не собирался ничего выяснять.
        Сейдж прошла в ванную и закрыла за собой дверь. Калеб сел на диван, сбросил ботинки и лег. Он не думал, что заснет, но неожиданно для себя задремал…
        Его разбудил какой-то звук.
        Это была Сейдж. Она стояла в дверях спальни и смотрела на него.
        Глава 3
        Уличные фонари отбрасывали мягкий свет на ее лицо. На ней была все та же одежда, волосы спутаны, ноги босые. Она была такой мягкой и нежной, такой желанной, что ему захотелось обнять ее…
        Но он сдержался.
        Сейдж смотрела на него очень долго, словно решала, что делать дальше.
        Хотелось надеяться, что это имеет отношение к нему.
        Калеб лежал неподвижно, хотя ощущал ее присутствие всеми кончиками нервов. Он затаил дыхание, глядя на нее из-под полуопущенных ресниц.
        Его пульс ускорился. Так же как и мысли.
        Подойдет ли она к нему? Наклонится и поцелует? Упадет в его объятия, ища губы?
        Или она бродит по квартире по какой-то другой причине? Может, просто никак не может заснуть.
        Калеб ждал. Через несколько секунд ответ пришел. Сейдж отвернулась и направилась на кухню. Он вздохнул. Мужчина был разочарован, но в то же время…
        Он остался у нее не для занятий сексом. Для защиты. Секс тут абсолютно ни при чем.
        Его обуяла жадность. Чистейший эгоизм. И то и другое — преимущественно мужские качества. А Сейдж заслуживает большего, хотя бы за то, что доверилась ему.
        Он должен оправдать это доверие.
        Честность, если не понимать ее слишком буквально, являлась одним из основных жизненных принципов Калеба. Впрочем, как и всех Уайлдов.
        Их старика трудно назвать заботливым отцом. Его всегда больше волновали звездочки на погонах. Тем не менее основы ему заложить удалось.
        Честь. Правдивость. Чувство долга. Если человек предан таким вещам, он может смотреть в зеркало не кривясь…
        Из кухни струился рассеянный свет.
        Калеб услышал, как открылась и закрылась дверь холодильника. Услышал тихий стук стакана о стойку, плеск какой-то жидкости.
        Сейдж налила себе воды. Или молока.
        И что ему теперь делать? Остаться на диване? Подойти и поинтересоваться, что ей нужно?
        Узнать, не нужен ли ей он?
        Калеб подавил стон.
        Он знал правильный ответ. Нужно закрыть глаза. Повернуться на бок. Притвориться спящим. Это было не только правильно. Это было логично…
        Не слишком ли поздно беспокоиться о логике?
        Стал бы здравомыслящий человек предлагать, нет, настаивать на том, что он останется на ночь в квартире женщины, с которой едва знаком?
        Калеб сел. Пригладил волосы. Не застегнуть ли верхние пуговицы на рубашке? А может, еще и пиджак надеть?
        Он усмехнулся.
        Потом встал и направился на кухню. Он не старался двигаться бесшумно — ему не хотелось напугать Сейдж,  — но, даже если в мужчине шесть футов три дюйма, много ли он нашумит, шагая босиком?
        В дверях Калеб остановился. Она стояла к нему спиной.
        Светлые волосы спускались почти до пояса.
        Желание пробежало по нему, горячее и острое.
        «Отправляйся на диван,  — приказал он себе.  — Уходи, и она никогда не узнает, что ты здесь был».
        — Сейдж…
        Она повернулась. Стакан выпал у нее из рук на вытертый линолеум и разбился.
        Не хотел испугать?!
        — Сейдж. Ради бога… это я… всего лишь я.
        — О боже! Я подумала…
        Ее трясло. Лицо было белым, как молоко.
        Осколки разлетелись по всей кухне.
        — Не двигайся,  — предупредил Калеб.  — Ты порежешься.
        Слишком поздно. Тоненькая красная струйка присоединилась к разлитому молоку.
        Он протянул к Сейдж руки. Она колебалась. Потом обхватила его за шею.
        Боже, какое наслаждение!
        Мягкая. Теплая. Свежая, словно весенний день.
        Он мог чувствовать ее грудь, живот, всю ее целиком.
        Ему захотелось притянуть Сейдж еще ближе. Провести рукой по ее спине, наклониться к лицу…
        «Прекрати»,  — приказал себе Калеб.
        Это неправильно.
        Его мысли. Его желание. Все неправильно.
        Может быть, поэтому он говорил без умолку, когда нес ее в ванную.
        — Ну вот.  — Калеб усадил девушку на крышку унитаза и включил свет над раковиной.  — Давайте посмотрим ваш порез.
        — Ерунда…
        — Скорее всего, так оно и есть…  — Он приподнял ее ногу.  — Но давайте все же убедимся в этом, о’кей?
        Ее нога была маленькой. С высоким подъемом. С ногтями, покрытыми бледно-розовым лаком. Ему захотелось поднести ее ногу к губам и поцеловать.
        Стрела желания прошила его тело.
        Калеб быстро встал. Повернул краны, отрегулировал воду.
        — О’кей,  — сказал он и моргнул. Похоже, «о’кей» становилось его любимым словом.  — Мыло? Есть. Вода? Есть. Значит, нам нужна только какая-нибудь ткань, полотенце или бинт.
        И улыбка Сейдж, которая смотрела на него с непонятным выражением на милом личике.
        Калеб знал, как изменить это.
        Наклониться. Прижаться губами к ее губам. Пробежаться пальцами по шелковистым волосам…
        — Калеб.
        Ее голос был очень мягким.
        — Да.  — Он выжал из себя бодрую улыбку.  — Конечно, мои познания в медицине ограниченны, но…
        — Калеб…  — Она смотрела на него, откинув голову. Он видел, как бился пульс на ее горле.
        — Что?  — спросил он хриплым шепотом.
        Кончик розового язычка скользнул по приоткрытым губам.
        — Не надо ничего делать. С ногой уже все хорошо. Смотрите: кровь остановилась, порез едва заметен.
        Он наконец смог оторвать взгляд от ее лица. Действительно, кровотечение прекратилось. На месте пореза виднелась тонкая красная полоска.
        Что она сделает, если он прикоснется к нему губами? И что тогда будет с ее доверием к нему?
        Калеб сделал глубокий вдох, подумал о холодных реках, горных озерах, ручьях и ледниках.
        — Марля, бинт… есть что-нибудь?  — спросил он хрипло.
        — Честное слово, Калеб…
        — Я мог бы воспользоваться бумажными салфетками, но тогда вы будете похожи на героиню старой шутки — женщину, пребывающую в блаженном неведении, что ее сногсшибательная экипировка подпорчена тянущимся за ней шлейфом туалетной бумаги.
        Сейдж рассмеялась. На это он и рассчитывал.
        Смех — это хорошо. То, что ей сейчас нужно.
        — О да, мне есть что портить. Экипировка у меня еще та,  — заметила она.  — Ладно, уговорили. Марля лежит на полке.
        Калеб кивнул, намочил марлю, отжал.
        — Ну, вот и хорошо.  — Он снова опустился на корточки.
        Сейдж улыбнулась.
        — Чему вы улыбаетесь?  — поинтересовался он, подняв глаза и поймав ее улыбку.
        — Только тому, что вы говорили правду. Вы действительно очень упрямы.
        Калеб приложил влажную марлю к порезу. Откинувшись назад, Сейдж наблюдала за ним. Его руки были большими. Ногти были аккуратно подстрижены. Это не были руки мужчины, который зарабатывает себе на жизнь, сидя за столом. Это были сильные руки. Властные. Мужские.
        Как бы она себя чувствовала под ними?
        Жар охватил ее тело. Черт! Этот мужчина и так заставил ее полночи проворочаться в постели.
        Глупости все это. И нужно с этим заканчивать.
        Сейдж откашлялась.
        — Мне кажется, я сама виновата.
        — Это я виноват. Я вас напугал.
        — Я не хотела вас разбудить. Я… Просто я не могла заснуть.
        — Плохие сны?
        Она покачала головой:
        — Нет. Не могла заснуть, и все.
        — Я тоже.
        — Ничего удивительного. Этот диван…
        — Дело не в диване.
        Его голос прозвучал низко. Хрипло. Она не отрываясь смотрела на Калеба. А потом медленно, очень медленно начала краснеть.
        Сейдж поняла, что он имеет в виду. Это она не давала ему спать. Как бы он отреагировал, если бы она призналась, что с ней было то же самое?
        Ее сердце пропустило удар. Их глаза встретились.
        Калеб быстро встал на ноги.
        — Я почти закончил.  — Голос его звучал отрывисто.  — Теперь осталось высушить и забинтовать.
        — Не нужно бинтовать.
        — Нужно. Бинты в аптечке?
        Сейдж вздохнула:
        — Да.
        Не было никакого смысла спорить с ним. Ее рыцарь был непреклонен. Надо признать, это замечательное качество, особенно если все его внимание отдано ей.
        Прежде этого никто не делал.
        За исключением Дэвида, конечно. Иногда. Но это не одно и то же.
        С этим человеком Сейдж ощущала себя в безопасности. Более того, он заставлял ее чувствовать себя желанной, что было попросту нелепо. Он — абсолютно чужой человек.
        Тем не менее именно такие эмоции возникали при общении с ним.
        Калеб достал из шкафчика бинт, разорвал упаковку и снова занялся ее ногой.
        Его прикосновения были нежными, осторожными. Движения — плавными и неторопливыми. Это удивляло Сейдж, учитывая габариты и то, как он разделался с негодяем, напавшим на нее.
        И он сосредоточился… на ее порезе.
        Он всегда такой?
        Он так же сосредоточится на занятиях любовью?
        Сейдж застонала. Калеб поднял голову:
        — Больно?
        — Нет.
        — Точно?
        Она кивнула, хотя уже ни в чем не была уверена. Каким образом этот человек за один вечер сумел перевернуть всю ее жизнь?
        Она хотела прикоснуться к нему.
        Протянуть руку. Погладить волосы. Волосы у него были короткие. Иссиня-черные.
        Как хорошо было бы прикоснуться к его лицу. Провести пальцами по высоким скулам, тонкому прямому носу, чувственному рту.
        Ей хотелось заглянуть в его глаза. Какого они цвета? Синие? Черные?
        А ресницы? Цвета сажи. Густые. Длинные.
        Женщина за такие ресницы способна пойти на что угодно.
        Ее снова окатила жаркая волна. Она что, сошла с ума? Это не в ее привычках — привести в дом незнакомца и фантазировать, как она занимается с ним сексом…
        — Не надо,  — проскрежетал Калеб.
        Сейдж моргнула. И почувствовала, как в горле застучал пульс. Он наблюдал за ней. Его глаза сузились, рот сжался.
        — Вы слышите меня? Я сказал, что не надо так на меня смотреть.
        Напряжение в крошечной ванной стало почти осязаемым. Это было предупреждение.
        «Я не знаю, что вы имеете в виду»,  — самый простой ответ, особенно если произнести это не с провокационной, а с девичьей невинностью.
        Сейдж была актрисой. Неплохой актрисой, несмотря на малое количество ролей в ее резюме. Она могла бы заставить Калеба поверить ей.
        К черту!
        — Как не смотреть?  — поинтересовалась она без какой-либо невинности в тоне. То было честное признание женщины в том, чего она хочет.
        Он издал звук, похожий на отчаянный стон.
        — Сейдж… вы понимаете, что делаете?
        «Нет,  — прошептала она.  — Но я знаю, чего хочу».
        Глаза Калеба стали черными, как безлунная ночь. Он потянулся к ней — или она потянулась к нему,  — но когда она встала, то оказалась в его объятиях.
        Он поцеловал ее. На этот раз — жадно.
        Его язык искал вход, и она уступила. Она жаждала его страсти. И он дал ей это. Без колебания. И без предупреждения.
        Он был мужчиной, которого она хотела познать,  — мужественным, горячим, требовательным.
        И ей нравилось это.
        Руки Сейдж обвили его шею. Калеб приподнял ее и прижал к себе. Ее бедра соприкасались с его бедрами.
        Она от удовольствия поджала пальчики на ногах, а когда его губы оставили ее, уткнулась лицом ему в шею.
        — О боже,  — пролепетала Сейдж.  — О боже, Калеб…
        — Ты уверена?  — хрипло спросил он.
        — Да. Да. Да…
        Мужчина подхватил ее на руки и понес в спальню. Возле кровати он отпустил Сейдж, и она начала снимать рубашку.
        Он удержал ее руки и поцеловал их:
        — Я хочу сам тебя раздеть.
        Он так и сделал. Медленно.
        Сейдж ощутила поцелуй ночного воздуха на своей груди, потом жар рта Калеба и вскрикнула от шока, пронзившего ее тело.
        Она принялась расстегивать его рубашку.
        Он тряхнул головой:
        — Нет. Не сейчас.  — Засунув пальцы под резинку ее брюк, Калеб спустил их вниз.
        Как она красива!
        Высокая грудь. Узкая талия. Бедра, округлые и плавные. Длинные стройные ноги. И в самом интимном местечке масса золотистых кудряшек, ожидающих ласки.
        — Сейдж, ты изумительна…
        Она снова потянулась к нему. Пуговицы на его рубашке были наполовину расстегнуты. Она расстегнула остальные, не отводя взгляда от лица Калеба. Горячечный блеск его глаз разжигал в ней пламя.
        Он сбросил рубашку. С легким стоном удовлетворения Сейдж провела руками по его мускулистым плечам, груди, рельефному прессу.
        Калеб привык заботиться о своем теле — играл в футбол, участвовал в тренировочных сборах, когда работал в агентстве, ездил верхом. Он делал это потому, что верил: это помогает ему оставаться сильным, ну и, разумеется, из мужского тщеславия.
        Сейчас ему почему-то пришло в голову, что он делал это для нее, для женщины, которую и не предполагал когда-нибудь встретить.
        Сейдж занялась его ремнем и молнией.
        Калеб мягко отвел ее руки, расстегнул молнию, сбросил брюки и трусы и снова притянул Сейдж к себе. В свои объятия.
        И застонал, почувствовав ее кожу. Ее запах. Запах женщины. Запах возбуждения.
        Он поцеловал Сейдж. Она запустила пальцы в его волосы, прижалась к нему и вскрикнула, ощутив его эрекцию.
        Они упали на постель.
        Белые простыни. Белые наволочки. Белое покрывало. Идеальное сочетание с ее золотистой кожей, ее волосами…
        Ее невинностью.
        Невинностью, которая не имела никакого отношения к девственности, но была частью ее души, как лепесток — частью цветка.
        Калеб поцеловал ее грудь. Обхватил губами сосок. Он наслаждался тихими стонами, скользя поцелуями по ее телу, раздвигая ее бедра, чтобы найти то, что уже было готово принять его.
        Ее стоны зазвучали чаще.
        Ее пальцы вцепились в его волосы.
        Он целовал, слегка покусывал, лизал. Потом передвинулся и поцеловал ее в губы. Сейдж застонала, приподняла бедра…
        Калеб замер. О нет, только не это!
        — Что такое?  — прошептала она.
        Ему захотелось рассмеяться. Или закричать.
        — У меня ничего нет с собой,  — признался он. Она, не понимая, тряхнула головой.  — Презервативов, Сейдж. Я не взял…
        Она вытянула руку и прикоснулась пальцем к его губам:
        — Не беспокойся.
        — Нет. Я беспокоюсь. Я…
        — Все нормально, Калеб. Я принимаю таблетки.
        Он с облегчением выдохнул. Наверное, это были самые лучшие слова, которые он когда-либо слышал.
        — Хорошо. Просто замечательно. Абсолютно…
        Сейдж выгнулась под ним.
        Он вошел в нее.
        Она была горячей. Влажной. Она была чудом.
        — Сейдж,  — прошептал Калеб.
        Она издала какой-то бессвязный звук. Ее голова металась из стороны в сторону.
        Он входил все глубже. Двигался быстрее. Жестче, установив запредельный ритм.
        Калеб Уайлд знал множество женщин. Знал наслаждение и страсть.
        Но никогда — никогда еще у него не было такого.
        Его мысли помутились.
        Сейдж дрожала. Всхлипнув, назвала его по имени… снова… и наконец издала крик, полный такого исступленного восторга, что он тут же оказался на самом краю.
        — Сейдж,  — выдохнул Калеб.
        Она вскрикнула, он откинул голову, и они вместе упали в пропасть наслаждения. А потом, сжимая друг друга в объятиях, погрузились в глубокий сон. Сон без сновидений.

        Его разбудил какой-то звук.
        Или шум.
        Пару секунд он не мог понять, где находится.
        Затем рядом с ним вздохнула женщина, и он вспомнил.
        Вспомнил их встречу. Как он привез ее сюда. Остался на ночь…
        Занялся с ней любовью.
        Калеб улыбнулся. Наклонился над ней и поцеловал в волосы.
        Из окна падал свет. С улицы доносился шум. Должно быть, это и разбудило его.
        Он привык к тишине своего пентхауса или ранчо Уайлдов.
        Сможет ли Сейдж привыкнуть к такой тишине?
        Эта мысль поразила Калеба. Почему она вообще пришла ему в голову? Да, он хотел бы увидеть ее снова, когда опять прилетит в Нью-Йорк…
        Но почему бы не увидеть ее в Далласе?
        Безумная мысль. Абсолютно безумная.
        Что ему нужно, так это кофе.
        Калеб осторожно вылез из постели, натянул брюки и босиком отправился на кухню.
        Осколки стакана на полу. Не проблема.
        Он уберет все, но сначала…
        Он обещал, что найдет Сейдж другую квартиру. Работу. Какая разница, где это будет — здесь или в Далласе?
        — Черт, приятель,  — прошептал он,  — конечно, большая разница.
        Но никакого вреда не будет, если он сделает пробный звонок. Просто проверит…
        Калеб пошел в гостиную. Его телефон лежал на кофейном столике. Он вернулся в кухню и позвонил Тревису.
        Брат ответил через восемь звонков.
        — Новости должны быть хорошими,  — проворчал он,  — потому что если в Нью-Йорке шесть, то здесь…
        — Что ты знаешь о театре в Далласе?
        Тревис молчал.
        — Я спрашиваю…
        — Я слышал. Ты что, головой ударился? Какого черта я должен знать что-то о театре? Да еще в такое время…
        — Ты же встречаешься с этой… ну, с рыжей… с актрисой. Может, она что-то рассказывала?
        — Я с ней встречался. Она не актриса, а певица. Сопрано. И вообще, какого черта ты звонишь в такое время? Чтобы поговорить о театре?
        Действительно, какого черта?
        Калеб повернулся спиной к двери. Ему не хотелось, чтобы Сейдж застала его строящим планы ее переезда.
        Черт, что он затеял?
        Великолепный секс и совсем мало сна — плохая комбинация.
        — Калеб?
        Голос брата звучал обеспокоенно. Калеб хмыкнул:
        — Да. Я здесь. Ладно… забудь…
        Он услышал шум льющейся в ванной воды. Сейдж проснулась. Черт, нужно закончить разговор.
        — Кто ты такой, черт возьми?
        Калеб повернулся. Стоящий в дверях мужчина уставился на него. Парень на пару лет моложе, чуть ниже, но в хорошей форме.
        — Калеб?  — повторил Тревис.
        — Потом,  — сказал он и отключил телефон.
        Великолепно. Пока он ловил журавля в небе, кто-то вломился в квартиру. И теперь придется с ним разбираться. А он наполовину одет, и, очевидно, только половина его мозга функционирует нормально.
        — Давай полегче,  — начал Калеб как можно спокойнее.  — Будь умником. Разворачивайся и топай к двери.
        Незваный гость сделал шаг вперед.
        — Я задал тебе вопрос: кто ты такой? И что ты делаешь в моей квартире?
        Калеб моргнул:
        — Что значит — в твоей квартире?
        — То и значит.  — Взгляд мужчины на мгновение задержался на его голой груди и босых ногах.  — Где Сейдж? Что ты с ней сделал?
        — Ты знаешь Сейдж? И ты живешь…
        — Я позвоню в полицию.
        — Нет. Подожди…
        — Дэвид!  — Сейдж вышла вперед.  — Калеб, не трогай его.
        — Ты знаешь этого парня?
        — Я же сказал, что живу здесь.
        Калеб посмотрел на Сейдж:
        — Это правда?
        — Правда. Но…
        — Сейдж,  — парень обнял ее за плечи,  — с тобой все в порядке?
        — Да.  — Она помолчала.  — Калеб, это…
        — Дэвид,  — сухо сказал он.  — Я уже слышал.
        — Это совсем не то, о чем ты думаешь…
        Калеб зло хохотнул:
        — Ты не знаешь и половины того, что я думаю.
        — Сейдж, что происходит?  — спросил Дэвид.  — Я возвращаюсь домой и вижу в кухне полуодетого мужика.
        — Калеб,  — твердо проговорила Сейдж,  — все очень просто…
        — Разумеется,  — процедил сквозь зубы Калеб.  — Ты и твой любовник… У вас договоренность?
        — Нет!  — воскликнула она.
        — Да.  — Дэвид смущенно улыбнулся, отпустил Сейдж и сделал шаг к Калебу.  — Ладно, парень, извини. Ты застал меня врасплох. Мне, вероятно, стоило позвонить, прежде чем вваливаться сюда.  — Улыбаясь, он протянул руку.  — Теперь все в порядке, верно?
        Калеб прищурился. Его обуяла злость. Злость на этого сукиного сына. На Сейдж. И больше всего на себя — за то, что оказался дураком.
        — О да, все в порядке,  — рявкнул он и во второй раз за двенадцать часов вложил все силы в хук справа.
        Сейдж взвизгнула. Парень упал на пол, глаза его закатились, ноги въехали в молочную лужу с битым стеклом. Сейдж склонилась над ним:
        — Дэвид! Дэвид… ради бога… скажи что-нибудь!  — Она посмотрела на Калеба расширенными от изумления глазами.  — Ты… ты ударил его. Как ты мог?
        — Как я мог?  — бросил он.  — А как я не мог?
        Калеб вышел из кухни. Взял в спальне рубашку и обувь, в гостиной — пиджак и, не оглядываясь, направился к двери.
        Глава 4
        Тревис Уайлд стоял перед стеклянными дверями адвокатской фирмы «Уайлд и Уайлд».
        За дверями расстилалось море красного дерева, и в самой его середине, за стеклянным столом ручной работы, сидела седоволосая дама со строгим лицом.
        Эдна Грэнтхэм — мисс Эдна, как ее все называли,  — была бессменной хранительницей входа со дня основания фирмы Калеба.
        Она напоминала Тревису его учительницу в младшей школе — женщину с чопорными манерами, нетерпимую к шалостям одиннадцатилетних мальчишек.
        Теперь он был взрослым мужчиной, но старая память была крепка, и мисс Эдна могла поставить его на место одним только взглядом, особенно если считала, что защищает своего босса.
        Тревис прекрасно знал, что не принадлежит к числу ее любимчиков. Ледяные взгляды и односложные ответы говорили о том, что она не одобряет его постоянные попытки вытащить Калеба из офиса и отправиться, например, в новый мексиканский ресторан. Или в пивной бар за углом. Или устроить лишний выходной, когда в город приезжал Джейк.
        Честно говоря, Тревис был не так уж и виноват.
        Да, Калеб бывал занят. Конечно, он же адвокат. Но если он не был в суде или на какой-то важной встрече, всегда был готов немного отвлечься.
        И даже сам мог это предложить.
        Мисс Эдна, возможно, просто не хотела верить, что, несмотря на сдержанные манеры, в груди ее босса билось горячее сердце Уайлдов.
        Но только не в последнее время.
        В последнее время Калеб перестал общаться с людьми, не считая деловых контактов, конечно.
        Это и являлось причиной сегодняшнего приезда Тревиса. Необходимо встретиться с Калебом и спросить, что, черт возьми, происходит.
        Он изменился.
        Братья заметили это почти одновременно. Так же как и Аддисон, жена Джейка, которая была второй Уайлд в фирме «Уайлд и Уайлд». Она проводила в далласском офисе три дня в неделю, а значит, видела Калеба чаще, чем они.
        — Он какой-то притихший,  — говорила она.  — И в то же время раздражительный.
        Вчера Тревис ужинал с Джейком и Аддисон на ранчо. Калеба, разумеется, тоже ждали. Но он заявил, что слишком занят.
        «Слишком занят» стало его постоянной отговоркой. Так же как и «у меня нет времени».
        Нет времени ни для чего.
        Ни для ужина. Ни для барбекю. Ни для ежемесячной игры в покер, которую сам Калеб когда-то предложил.
        Он был слишком занят для всего. Стоило кому-либо проявить настойчивость, в его глазах появлялось выражение «оставьте меня, черт возьми, в покое!», что было и неприятно, и ново.
        Вопрос был только один: что происходит?
        У Тревиса никаких догадок на этот счет не было. У Джейка тоже. Они знали только одно: все началось после того, как Калеб пару месяцев назад слетал в Нью-Йорк.
        Он вернулся оттуда другим человеком.
        — Кто-то из вас должен все выяснить,  — сказала Аддисон вчера вечером.
        Братья всегда были откровенны друг с другом, уважая при этом личную жизнь каждого. Калеб дольше других носил в себе что-то, прежде чем поделиться.
        Тревис это знал, но и он начал беспокоиться. Они все беспокоились. Вот почему он оказался здесь.
        Тревис подготовился к встрече. Ему не хотелось слишком явно демонстрировать беспокойство, поэтому он прихватил с собой кое-какие документы. Дело, несколько отличающееся от обычных корпоративных войн, которыми занимался Калеб. Хорошо, что это вчера попало к нему в руки.
        Черт возьми, чем дольше он здесь стоял, тем труднее ему было заставить себя войти в стеклянные двери.
        Тревис поправил галстук, откашлялся. Он нервничал, однако не желал признаваться в этом даже себе.
        Мисс Эдна наставила на него глаза-буравчики. «Поехали»,  — мысленно скомандовал он, потянул ручку двери и направился к столу администратора.
        — Доброе утро,  — улыбнулся Тревис.
        Мисс Эдна посмотрела в одну сторону, потом в другую. Потом осторожно привстала со стула и наклонилась вперед так, что их лица почти соприкоснулись.
        — О, мистер Тревис,  — прошептала она,  — вы не представляете, как я рада вас видеть.
        — Тревис. Просто Тревис,  — автоматически сказал он. Он говорил это вот уже несколько лет.  — В самом деле?
        Она кивнула:
        — Мистер Калеб… Дело в том, что мистер Калеб…
        Его сердце сжалось.
        — Что случилось?
        — Не знаю. Я только вижу, что он сам не свой. И с каждым днем становится все хуже и хуже. А сегодня…
        — Сегодня?
        — У мистера Калеба была назначена встреча с судьей Хенри. Он целую неделю ее добивался. А когда я утром ему об этом напомнила, он распорядился позвонить секретарю судьи и отменить ее. Отменить!
        Калеб всегда был пунктуален и обязателен — во всяком случае, во всем, что касалось работы.
        — Ладно,  — вздохнул Тревис.  — Предупредите его, что я здесь.
        Мисс Эдна покраснела. Такого ему еще не приходилось видеть.
        — Пожалуй, будет лучше, если вы пройдете без доклада.
        — Вы думаете, он…
        — Скажет, что занят.
        — Или у него нет времени.  — Тревис кивнул.  — Вы правы. Хорошо. Я просто зайду к нему. Я скажу, что вас не было на рабочем месте.
        — Говорите что хотите, мистер Тревис. И поступайте так, как сочтете нужным, но только сделайте что-нибудь.
        — Не волнуйтесь.
        Кабинет Калеба находился в конце длинного коридора.
        Тревис миновал большой конференц-зал, малый, библиотеку, клетушки клерков, комнату с факсами и кабинет, который принадлежал Аддисон. Но ее сегодня не было.
        Он был рад этому. Если дело дойдет до ссоры, Аддисон об этом лучше не знать.
        Дверь в кабинет Калеба была закрыта. Тревис досчитал до пяти, потом постучал и повернул ручку, не дожидаясь ответа.
        Вполне современный дизайн. Огромные окна. Восточный ковер. Пухлый диван с кожаной обивкой, кресла и кофейный столик. Огромный антикварный стол красного дерева.
        Калеб стоял у окна спиной к двери.
        — Я занят, Эдна,  — сказал он.  — Что бы там ни было…
        — Во всяком случае, кое-что проясняется,  — заметил Тревис.  — Тебе не приходится называть ее мисс.
        Калеб обернулся:
        — Что ты здесь делаешь?
        — Я тоже рад тебя видеть.
        Калеб заставил себя улыбнуться:
        — Рад тебя видеть, Трев, но…
        — Но ты сейчас занят.
        — Точно.
        Тревис бросил многозначительный взгляд на пустой стол:
        — Да, это видно.
        — Что означает твой тон?  — поинтересовался Калеб. Его фальшивая улыбка исчезла.
        — В последнее время ты всегда занят.
        Калеб скрестил руки на груди:
        — Да, некоторым приходится. А тебе известно, что, когда входишь, надо стучать?
        — Я постучал.
        — Ну а как насчет того, чтобы подождать, пока тебя пригласят? Об этом ты когда-нибудь слышал?
        — А-а… пригласят,  — протянул Тревис, медленно приближаясь к Калебу.  — То есть захочешь ты или не захочешь увидеть своего родного брата?
        — Прекрати. Я не в настроении обсуждать эти вопросы, понятно?
        — Ты вообще не в настроении что-то обсуждать.
        — Ладно. Достаточно. Я не знаю, как ты ухитрился пройти мимо Эдны, но тебе удалось. И я…
        — Занят. Точно.  — Тревис плюхнулся в кресло напротив стола.  — Не возражаешь?
        Глаза Калеба сузились.
        — Послушай, приятель, сейчас не время для игр.
        — Потому…
        — Потому… потому что у меня встреча с судьей в…
        — Чепуха.
        — Черт возьми, Тревис!
        — Между прочим, я нашел тебе нового клиента.
        — У меня их и так хватает.
        — Корпоративная рутина,  — махнул рукой Тревис.  — Это совсем другое.
        Он положил дипломат на колени, открыл, достал оттуда конверт и протянул брату. Калеб не пошевелился. Тревис бросил конверт на стол:
        — Посмотри.
        — Меня это не интересует.
        — Это один из моих клиентов. Умен. Жесток. Денег больше, чем у Крёза, родословная прослеживается от «Мейфлауэра».
        — Ну и бог с ним. А теперь, если ты не против…
        — Но у него есть проблема. Единственный наследник. Сын. Не сделал ничего, что заставило бы отца гордиться им, а теперь осложнил ситуацию тем, что, никого не предупредив — вот проказник!  — отправился в мир иной.
        — Печальная история,  — холодно проговорил Калеб.
        — Верно. Но потом оказалось, что он все же оставил кое-что. Ребенка, вернее, плод любви — в животе его беременной любовницы.
        — Трев, я не сомневаюсь, что эта очаровательная мыльная опера найдет почитателей, но…
        — Никаких мыльных опер, братишка.
        Калеб вздохнул:
        — Ладно. Давай ближе к делу.
        — Именно этим я и занимаюсь. Видишь ли, проблема в любовнице. Ну, не хочет она сделать то, на чем настаивает мой клиент. Он,  — Тревис поднял указательный палец,  — хочет ребенка. Хочет, чтобы тот носил фамильное имя. Хочет воспитывать его. А лучше всего — усыновить.
        — Усыновить?  — переспросил Калеб, несколько оживившись.
        Корпоративное право было его первой любовью, но временами оно казалось ему чересчур пресным.
        — Именно. Он хочет, чтобы эта леди сразу же записала ребенка на него.
        Калеб усмехнулся:
        — Словно транспортное средство.
        — Точно,  — хмыкнул Тревис.  — Словно транспортное средство. Но она отказывается, поэтому мой клиент намерен с ней судиться.
        — На каком основании?
        — Он утверждает, что она не может быть хорошей матерью. У нее нет денег. Нет работы. Живет она, как он говорит, в каком-то сарае. Ни морали, ни нравственных принципов.
        — А у этого мужика есть все. Деньги. Статус. Власть.
        — Именно.  — Тревис сделал паузу.  — Но дело в том, что у леди есть еще кое-что. Ну, кроме ребенка в чреве, конечно.
        — И что это?
        — Она заявила, что отец ребенка — не сын моего клиента.
        Калеб покачал головой:
        — Ну, это легко можно доказать с помощью экспертизы.
        — Она против экспертизы. И не хочет иметь никаких дел с моим клиентом. Даже перестала отвечать на его телефонные звонки.  — Тревис улыбнулся.  — Вот почему ему нужен крутой адвокат.
        — Супермен.
        — Ну, можно быть и поскромнее.
        — Супермен, а не я.  — Калеб проигнорировал шутку.
        — Он наслышан о тебе.  — Тревис осклабился.  — Похоже, у тебя солидная репутация в этих кругах. Когда он узнал, что ты и я родственники…
        — Извини, Трев. Но меня это не интересует.
        — Нет времени?
        Глаза Калеба сверкнули.
        — Спасибо, что заглянул. В следующий раз предварительно позвони.
        — И все?!
        — Да, все. Меня это не интересует.
        Тревис встал, прошел к двери:
        — В последнее время тебя ничто не интересует.
        — Я это уже слышал. Не знаю, в чем проблема, однако…
        — Ну да, конечно. Все ты прекрасно знаешь.
        Калеб уставился на него. Тревис продолжал улыбаться, но в голосе его послышались жесткие нотки.
        Его брат был прав. Он действительно знал, в чем проблема.
        За десять недель — если точно, с тех пор, как он вернулся из Нью-Йорка,  — Калеб отдалился от братьев.
        Он уверял себя, что они ничего не заметят.
        Глупая ложь!
        Конечно, они заметили. И теперь им нужен ответ.
        «Черта с два,  — мрачно подумал он,  — ничего они не получат». Ведь у него самого ответа не было.
        Все, что было,  — это раздражение и злость.
        На Сейдж.
        На себя.
        Калеб услышал, как дверь захлопнулась. И вздохнул с облегчением. Тревис ушел. А он… он остался с воспоминаниями, от которых был не в силах избавиться.
        Он переспал с женщиной, с которой едва был знаком. Конечно, такое случалось и раньше.
        Провел ночь в ее постели. И это тоже бывало.
        За исключением одного. Это была не только ее постель, но и постель ее любовника.
        Одна только мысль об этом доставляла мучения. Другой мужчина лежал на этих простынях, так же брал эту женщину, как брал ее Калеб, так же слышал ее стоны…
        — Черт возьми,  — пробормотал он, сжимая кулаки.
        Сейдж сделала из него дурака. Он считал ее милой и невинной женщиной, тогда как у нее был любовник, и они договорились, что каждый может спать с кем-то еще.
        Калеб поморщился.
        Может, он что-то не так понял? Может, он сам сделал из себя дурака?
        Какая там у них договоренность, его не касалось. Это было отвратительно, да. Достаточно, чтобы разозлить его. Но он потерял над собой контроль. И отправил парня в нокаут.
        Тот сукин сын в клубе заслужил урок. А любовник Сейдж просто появился в неподходящий момент.
        Реакция Калеба была вызвана тем, что он поверил ее убедительной игре и собирался впустить Сейдж в свою жизнь. Из этого все равно ничего не вышло бы. Но он не забыл, что чувствовал, занимаясь с ней любовью.
        — Что-то случилось в Нью-Йорке?
        Калеб резко обернулся. Тревис стоял возле двери.
        — Я думал, ты ушел.
        — Я просто закрыл дверь.
        — Ну, так открой ее снова. И иди.
        — Я никуда не уйду. Во всяком случае, до тех пор, пока ты не расскажешь, что случилось в Нью-Йорке.
        — Я встретился с клиентом. Я пообедал с другом. Я пошел на вечеринку, для которой уже слишком стар. Все. Доволен?
        Тревис медленно подошел к нему.
        — Я не дурак, братишка. Что-то случилось. Ты позвонил мне.
        — Да?  — Калеб удивленно поднял брови, словно тот момент не был запечатлен в его памяти навечно.
        — Было рано. В шесть с чем-то и…
        Калеб пожал плечами:
        — Не помню.
        — Ты звонил,  — продолжал Тревис.  — И голос у тебя был… странный.
        — Может, тебе это приснилось?
        — Брось.
        — Послушай, сегодня неподходящий день для таких…
        — Их теперь у тебя не бывает — подходящих дней.
        — Ты все сказал?
        — Почему ты позвонил мне? Мне показалось, что ты, ну, не знаю, счастлив. А потом вдруг… все изменилось.
        — Хорошо, что ты занимаешься финансами,  — холодно заметил Калеб.  — С числами у тебя выходит лучше, чем со словами.
        — Хватит шуток. Что-то случилось, и мы хотим выяснить что.
        — Что это за королевское «мы»?
        — Я говорю не только от своего имени. Все беспокоятся. Джейк. Аддисон. Дракон, который охраняет твое королевство.
        — У тебя слишком много свободного времени.  — Калеб подошел к столу и поправил стопку бумаг, которая в этом совершенно не нуждалась. Потом посмотрел на конверт и подтолкнул его к Тревису: — Ты все это придумал, включая клиента.
        — Ты был у врача?
        — Что?!
        — У специалиста.
        Калеб потер лоб:
        — Тревис. Послушай…
        — Проклятье! Как это раньше не пришло мне в голову? Телефонный звонок. То, как ты вел себя после возвращения…  — Тревис прерывисто выдохнул.  — Ты болен? Господи Иисусе, если тебе приходится бороться с болезнью, и ты не хочешь…
        — Прекрати.  — Калеб опустился в кресло.  — Нет,  — сказал он устало.  — Ничего такого. Извини, если…  — Он увидел беспокойство в глазах Тревиса. Как он мог это допустить?  — У меня все нормально, Трев. Клянусь. Я просто…
        — Просто что?
        Калеб молча смотрел на брата. Потом вздохнул. Возможно, если он поделится с Тревисом, это избавит его от хаоса в мыслях.
        — Садись,  — хмуро сказал он.  — Я расскажу тебе.
        И рассказал.
        Это не заняло много времени. Все было очень просто.
        Он пришел на помощь женщине, а потом предложил проводить ее до дома. Оказалось, что она живет в скверном районе. В подъезде была еще одна неприятная встреча… В общем, трудно было оставить ее одну.
        — Я лег на диване в гостиной,  — продолжал Калеб.
        — И?..
        — Она проснулась… ну, и я тоже, и…
        — И все закончилось тем, что ты с ней переспал.
        — Ну да. Именно.
        Тревис пожал плечами:
        — Что ж… такие вещи случаются.
        — Верно. Но на следующее утро явился какой-то парень. Сначала он был удивлен, увидев меня, а потом… потом, когда он понял, что я спал с его женщиной, мило извинился, что помешал.
        — Дерьмо,  — буркнул Тревис.
        — Ну, я ему и врезал.
        — Разумеется, ты врезал.
        — Правда, не знаю, почему я это сделал.  — Калеб встал и принялся расхаживать по кабинету.  — Это был его дом. Его женщина. Это я был там чужим, а не он. Я забыл об этом, понимаешь?
        — Кто не забыл бы?
        — Это было просто… просто…
        — Это называется «свободные отношения». Впрочем, как их ни называй, это не твое.
        — Если бы я знал, что лежу в постели другого мужчины, с его женщиной…
        — Ты думал, что она хочет тебя,  — осторожно проговорил Тревис,  — а ей всего лишь хотелось разнообразия.
        Калеб закрыл глаза:
        — Именно. Не понимаю, почему это меня так задело.
        Тревис встал и хлопнул брата по плечу:
        — Не стоит на этом зацикливаться. Это была всего одна ночь. Маленькое развлечение… Все равно из этого ничего не вышло бы, верно?
        — Верно,  — согласился Калеб, стараясь отбросить неудобную мысль о том, что он утратил контроль над собой, затащив Сейдж в постель и ударив ее любовника…
        И чувствовал, что стоит на пороге чего-то нового, когда проснулся утром, сжимая ее в объятиях…
        — Эй,  — сказал Тревис,  — это просто случайность. Пора забыть о ней.
        Это был хороший совет. Калеб кивнул:
        — Все, что ты сказал, очень разумно.
        — Тревис Уайлд, МВК, к вашим услугам.
        — МВК?
        — Мозговправитель Высшей Квалификации. А ты думал, что я гений, только когда дело доходит до денег?
        Он улыбнулся. Калеб ответил тем же:
        — Благодарю вас, доктор Уайлд.
        — О нет, одной благодарностью ты не отделаешься. Ты должен выразить мне признательность, по крайней мере прочитав это письмо.
        — Что? А… письмо твоего клиента. Того, кто хочет получить права на еще нерожденного ребенка любовницы его уже умершего сына.
        — Кончай, Калеб…
        — Ладно. Шучу. Одним словом, я подумаю, кого ему порекомендовать, потому что у меня нет возможности этим заняться. К тому же экспертиза отсутствует.
        Братья подошли к двери. Улыбнулись, пожали друг другу руки, и Тревис ушел. Калеб вздохнул и вернулся к столу.
        Удивительно, но он почувствовал себя лучше. Он действительно сделал из мухи слона. И теперь, спасибо Тревису, в его голове наконец все улеглось.
        Всего одна ночь. И она стала историей.
        Калеб открыл конверт и вытряхнул на стол содержимое. Два глянцевых снимка легли сверху, но его интересовало то, что находилось в тонкой папке.
        Калеб открыл ее, прочитал первую страницу. Список лиц, которые должны будут участвовать в этом, судя по всему, довольно грязном процессе.
        Томас Стинсон Колдуэлл. Шестьдесят два года. Адрес: Парк-авеню. Учредитель и президент империи недвижимости стоимостью… Калеб присвистнул. Ничего удивительного, что этот человек считает себя властителем вселенной. Томас был отцом покойного Дэвида Чарлза Колдуэлла, скончавшегося восемь недель назад в возрасте двадцати восьми лет.
        Страница два. Женщина… Сейдж Далтон, двадцать четыре года.
        Его пульс зачастил. Сейдж? Сейдж и Дэвид? Нет, это невозможно. Калеб потянулся к фотографиям. Перевернул их. Кровь отлила от его лица.
        На одной фотографии был парень, которого он отправил в нокаут. На другой… На другой была Сейдж.
        Глава 5
        Дамская комната в «Сент-Риджис» была обильно украшена позолотой и мрамором. Все это великолепие отражалось в зеркалах.
        Женщина, одетая в белую с золотом униформу, предупредительно держалась в тени.
        — Если вам что-то понадобится, мисс, обратитесь ко мне,  — сказала она, когда Сейдж несколько минут назад зашла сюда.
        Сейдж поблагодарила. Потом посмотрела в зеркало… И вздрогнула.
        Она выглядела ужасно. И это еще мягко сказано.
        Она была бледной. И ужасно худой — кроме слегка округлившегося живота, прикрытого жакетом. Огромные глаза были окружены синими тенями.
        Каждое утро ее тошнило. И она устала — и от беременности, и от работы в две смены в греческом ресторанчике рядом с домом в Бруклине.
        — Тебе придется работать за двоих,  — предупредил хозяин ресторана, черноглазый толстяк,  — или я найду на это место еще кого-нибудь.
        Сейдж были нужны деньги. Она вернулась в клуб только для того, чтобы забрать свои вещи, предупредить, что увольняется, и получить расчет.
        — Я слышал, вы вчера устроили сцену,  — заявил управляющий, встретив ее у дверей.  — Я не собираюсь терпеть тут всяких примадонн, Далтон. Вы уволены.
        Ей нужно было найти другую квартиру. В более безопасном районе. Это было вопросом номер один. Во-вторых, ей нужно было накопить деньги. Жалких сбережений, что у нее имелись, не хватит на ребенка.
        Ее ребенка.
        Сейдж обнаружила, что беременна, самым банальным образом. Сначала не пришли вовремя месячные. Потом появилась утренняя тошнота.
        Наконец она купила тест на беременность.
        — О нет…  — простонала молодая женщина, увидев результат.
        Сделав еще с полдюжины тестов, она поняла, что нет смысла отрицать очевидное.
        Мужчина, которого она презирала больше всех на свете, оставил ей прощальный подарок.
        Впрочем, это ее вина. Во-первых, она виновата в том, что занималась с ним сексом. А во-вторых, нельзя полагаться на таблетки, выпив одну в понедельник утром, а следующую только вечером во вторник, и не важно, где ты была — на прослушиваниях, на работе или на занятиях…
        Но ведь она принимала эти таблетки не ради безопасного секса, ей нужно было отрегулировать менструальный цикл.
        Что ж, это ей удалось!
        Сейдж сдавленно рассмеялась, но, заметив в зеркале женщину в униформе, сделала вид, что закашлялась.
        — Холодное в этом году лето,  — пробормотала она.
        Как только Сейдж узнала, что беременна, ею овладело беспокойство. Она, словно тигр в клетке, металась по комнате, пытаясь найти выход.
        Она не могла позволить себе иметь ребенка. У нее не было ни денег, ни определенного будущего. Никаких планов, кроме одного — дожить до завтра.
        Вполне разумные доводы.
        Неразумным доводом был тот, что внутри уже зародилась маленькая жизнь. Это означало, что она никогда больше не останется одна, что она сможет растить своего ребенка так, как хотела бы, чтобы растили ее,  — с любовью и надеждой, а не с горечью и отчаянием.
        Сейдж решила оставить ребенка.
        Ее ребенка. Только ее.
        Этот ребенок не имел никакого отношения к незнакомцу, от которого она забеременела.
        Ее странствующий рыцарь на поверку оказался низким подлецом, сразу подумавшим самое худшее. Он не позволил ей ничего объяснить.
        А должна ли она была что-то объяснять ему?
        То, что случилось между ними, было… было случайностью. Не имеет значения, что раньше с ней такого не случалось, да и секса как такового тоже.
        Она — взрослая женщина.
        А он… он просто донор спермы.
        За исключением того, что оплодотворение произошло не с помощью врачей, а в его объятиях, с ласками и вздохами наслаждения…
        Сейдж снова взглянула на себя в зеркало.
        Смешно так много времени думать обо всем этом. Смешно и глупо. Подтверждением тому служили книги, которые она читала.
        Беременные женщины часто находятся в плену у своих эмоций, и всему виной их гормональная система.
        Сейдж достала из сумочки помаду. Хорошо, что у нее с собой еще румяна и пудра.
        Надо было скрыть бледность и темные круги под глазами, чтобы превратиться в женщину, которую Томас Колдуэлл не сумеет запугать.
        Возможно, Сейдж плохо разбиралась в мужчинах и сексе, но во всем остальном была далеко не глупа. Она понимала, почему он выбрал для встречи «Сент-Риджис».
        В городе с множеством элегантных отелей у «Сент-Риджис» был особый статус. Здесь пахло деньгами.
        Если вы принадлежали к одному проценту избранных, это напоминало вам, что ваша жизнь удалась. Если же вы относились к остальным девяноста девяти процентам, это быстро ставило вас на место.
        Отец Дэвида прекрасно знал, на какой ступеньке социальной лестницы находится Сейдж. Начинающая актриса для него — все равно что прислуга. Как в каком-нибудь плохом романе — без гроша, без мужа, беременная и в полном отчаянии.
        Ладно, первые три пункта не так ужасны.
        И она не была в отчаянии. Положение трудное, но небезвыходное. Все можно решить, если постараться.
        И каков вывод? Колдуэлл ее не знает. Он не знал как следует даже собственного сына, иначе ему пришлось бы признать, что он никогда не сможет усыновить ее ребенка.
        Но то, что она беременна, ему стало известно. Каким образом — осталось для нее загадкой.
        Возможно, он, узнав, где живет Дэвид, позаботился, чтобы частные детективы нарыли о ней всякой грязи. Возможно, нанял их уже после смерти сына. И они следили за ней, прослушивали ее телефонные разговоры, может, рылись в мусоре и нашли использованные тесты на беременность.
        Впрочем, это не так уж важно.
        Несколько недель назад Колдуэлл начал ей названивать, требуя, чтобы она призналась, что носит его внука — боже, что за ужасная мысль!  — и согласилась продать ему ребенка.
        Конечно, он был не настолько глуп, чтобы выразиться именно так. Он говорил о том, чтобы «обеспечить его, дать ему то, чего хотел бы Дэвид для своего ребенка».
        Когда этот вариант не сработал, Колдуэлл стал более откровенен. Сколько она хочет? Миллион? Два? Четыре? Пять?
        Сейдж нанесла на щеки румяна. Ярко-розовые пятна на мертвенно-бледной коже произвели обратный эффект. Женщина в униформе, вероятно, тоже это заметила, потому что молча протянула ей пачку бумажных носовых платков.
        — Спасибо,  — поблагодарила Сейдж и стерла румяна.
        Ей надоело повторять, что ребенок не имеет к Дэвиду никакого отношения. Она перестала отвечать на звонки Колдуэлла. Игнорировала его сообщения. Последствия не заставили себя ждать. На прошлой неделе курьер доставил ей письмо.
        «Вы выиграли, мисс Далтон,  — писал он.  — Я устал пытаться изменить ваше решение. Мой юрист составил документ, подтверждающий, что вы отказываетесь от любых настоящих и будущих претензий ко мне, касающихся установления родства и наследования. Подпишите его в нашем присутствии и в присутствии свидетелей, и вы обо мне больше никогда не услышите».
        Вот почему она оказалась сегодня здесь. И если Колдуэлл напоследок желает получить удовольствие — увидеть ее в этой унижающей обстановке,  — пусть увидит.
        Он будет разочарован. Она не растеряется. И будет рада навсегда распрощаться с ним.
        Немного губной помады? Неплохо. Поправить заколку, чтобы волосы не падали на лицо.
        Сейдж повернулась и посмотрела на женщину в униформе:
        — Как я выгляжу?
        Та замялась:
        — Ну… м-м-м…
        — Вы правы.  — Сейдж порылась в сумочке и достала оттуда долларовый банкнот, потом поколебалась и добавила еще один.
        — Спасибо.
        — Не нужно благодарить.
        Трудно выглядеть так, будто ты принадлежишь к высшему обществу, в костюме, купленном на прошлогодней, а может, позапрошлогодней распродаже, и в туфлях-лодочках, приобретенных там же, не говоря уже о серой сумочке в тон туфлям — явно оттуда же.
        — Я бы хотела, чтобы вы взяли,  — тихо сказала Сейдж.
        — Спасибо, мисс. И — удачи.
        «Удача мне в самом деле не помешала бы»,  — думала Сейдж, проходя через обильно украшенный лепниной холл.
        У нее было странное чувство. Томас Колдуэлл был очень настойчив, а потом неожиданно отступился. Почему? До сегодняшнего утра у нее не было никаких подозрений относительно его намерений, однако потом она задумалась.
        Сейдж замедлила шаг. Впереди был лифт. А также внутренний телефон. Она могла позвонить ему в номер и попросить прислать ей бумаги почтой. Она подпишет их и нотариально заверит.
        Так чего она хочет — навсегда изгнать его из своей жизни или разрешить ему и дальше досаждать ей?
        Сейдж тряхнула головой и направилась к лифтам.

        Она должна была встретиться с Колдуэллом в номере 1740. Он настоял на приватной обстановке, хотя она предлагала провести встречу в холле.
        — Я не хочу подвергать себя риску и привлекать внимание средств массовой информации. Или вы как раз на это и рассчитываете?
        Кабина лифта была отделана так же, как и дамская комната,  — вся в позолоте и витиеватых листочках. Лифтер — маленький человечек в ливрее — будто сошел с опереточных подмостков.
        — Ваш этаж, мадам,  — сказал он, вежливо наклонив голову, когда открылись двери.
        Поблагодарив, Сейдж вышла в украшенный золотом мраморный холл. Она шла по коридору и слышала, как бьется ее сердце в такт перестуку каблучков.
        Чем скорее все это закончится, тем лучше.
        Сейдж остановилась у номера 1740. Подняла руку, чтобы постучать. Опустила. Посмотрела на часы. Она пришла на шесть минут раньше. Ну и что? Войти, подписать бумаги, выйти…
        Можно сделать одно дыхательное упражнение, которому она научилась на занятиях йогой. Вдохнуть — один, два, три. Задержать дыхание — один, два, три, четыре. Выдохнуть — один, два, три, четыре, пять.
        Вот так. Уже лучше.
        Сейдж расправила плечи. Постучала. Дверь начала медленно открываться, едва она до нее дотронулась. Это напоминало сцену из фильма ужасов — за исключением того, что дверь не скрипела. Она просто не могла скрипеть. Только не в этом отеле.
        — Есть кто-нибудь?
        Тишина.
        Сейдж сделала шаг вперед:
        — Здесь есть кто-нибудь?
        Еще один шаг.
        Она находилась в залитой светом гостиной, прекрасно декорированной… если только вам нравятся дорогие траурные церемонии. Справа виднелась еще одна дверь, вероятно, в спальню или в кабинет.
        — Мистер Колдуэлл!
        По-прежнему никакого ответа. Ее живот сжался.
        — Мистер Колдуэлл, я не собираюсь играть в прятки, и если вы здесь…
        В дверях смежной комнаты — в ярком солнечном прямоугольнике — появилась темная фигура.
        — Здравствуйте, Сейдж,  — произнес хрипловатый мужской голос.
        Ей был знаком этот голос. Каждую ночь он преследовал ее во сне.
        — Нет,  — пробормотала Сейдж, чувствуя, как у нее в горле застучал пульс.
        — Вот мы и встретились.
        — Нет,  — повторила она, отступая назад.  — Калеб?
        Улыбка, холодная и жесткая, делала его лицо похожим на маску.
        — Умная девочка,  — сказал он.
        Она еще раз произнесла его имя, но потом ее глаза закатились. Ругательство сорвалось с его губ. Он успел подхватить ее.
        Она действительно потеряла сознание или это игра? Сейдж была неплохой актрисой, что доказала еще тогда, в ту ночь, которую он провел с ней в постели.
        В постели другого мужчины.
        Нет, похоже, обморок был настоящим. Тело обмякло, на лбу выступили капли холодного пота.
        Калеб хотел удивить ее. Застать врасплох. Заставить признать, что она надеялась выбить максимальную компенсацию…
        Вместо этого она получила шок. Теперь ему придется иметь дело с истерикой или с чем-то похуже. Но это на него не подействует.
        Она казалась такой хрупкой. Такой худой. Ее лицо было белым, как бумага, с темными кругами под глазами. Но запах кожи остался таким же. Мягким. Очень женственным. Деликатным. Ее голова упала Калебу на плечо и коснулась его шеи. Шелковистые волосы были такими, как он запомнил.
        Воспоминания одной ночи. Какое они имеют значение? Ему известно, что она носит ребенка ее умершего любовника. Что она пытается выдоить миллионы из его нового клиента.
        А он — чертов идиот, взявшийся за это дело.
        Сейдж застонала. Это вернуло его к реальности. Калеб закрыл локтем дверь и положил женщину на обитую парчой кушетку.
        — Сейдж.  — Никакого ответа.  — Сейдж.  — Тон резкий, как лезвие ножа.  — Черт возьми,  — выругался он сквозь зубы, прошел в спальню, потом в ванную, взял полотенце, намочил его в холодной воде, отжал…
        Он делал это и раньше. Принес мокрую ткань. Промыл ее рану. Беспокоился, переживал.
        Черта с два он сейчас будет беспокоиться! Сейдж должна быть в сознании и в адекватном состоянии — вот и все, что требуется. То, что она плохо выглядит и что у нее в животе ребенок, для него ничего не значит.
        Кроме того, несмотря на худобу, она была достаточно крепкой.
        Сжав губы, Калеб вернулся в гостиную, присел на корточки рядом с кушеткой, смочил полотенцем ее лицо. Движения быстрые, автоматические. Ничего личного.
        — Ну же… давайте… открывайте глаза.
        Ее ресницы затрепетали. Глаза, темные и влажные, встретились с его глазами. Он бросил мокрое полотенце на кофейный столик и встал.
        Прошло несколько секунд, прежде чем Сейдж пришла в себя, судорожно вздохнула и села.
        В ее глазах замелькал страх. Калеб был удовлетворен. Именно это ему и нужно. Чтобы она смотрела на него и трепетала.
        — Что… вы тут делаете?
        Он обнажил зубы в улыбке, похожей, скорее, на волчий оскал.
        — Разве вежливо так встречать старых знакомых, Сейдж?
        — Что вы тут делаете?  — Голос женщины обрел силу, но, когда она откидывала с лица волосы, ее рука дрожала.  — Ведь вы не Томас Колдуэлл!
        Калеб похлопал в ладоши.
        — Браво! Вы исключительно догадливы. Нет, я не Томас Колдуэлл.  — Он достал из кармана пиджака визитку и бросил ей на колени.  — Я Калеб Уайлд. Адвокат мистера Колдуэлла.
        Сейдж взяла карточку. Посмотрела на нее, потом на него. Ее глаза расширились. «Мужчина может утонуть в этих синих глубинах»,  — подумал он, ненавидя себя за то, что опять теряет контроль.
        — Его адвокат? Но каким образом? Как вы?..
        — Счастливый подарок судьбы,  — холодно бросил он.
        — И я должна этому верить?
        — Я и сам не сразу поверил.  — Его рот скривился.  — Возможно, у судьбы извращенное чувство юмора.
        Она не ответила. Потом сделала длинный прерывистый вдох и встала. Ее покачивало.
        Ему захотелось обнять Сейдж. Это была автоматическая реакция. И все же она разозлила Калеба.
        — Сядьте.
        — Я ухожу.
        — Хотите снова грохнуться в обморок?  — Он взял ее за руку.  — Да сядьте же, черт возьми!
        Сейдж бросила на него гневный взгляд, вырвала руку и опустилась на кушетку.
        — Где Колдуэлл?
        — Я что, нарушил ваши планы? Вы ожидали увидеть человека, скорбящего о потере сына?
        — Скорбящего?  — Сейдж рассмеялась.  — Для адвоката вы, мистер,  — она посмотрела на его визитную карточку,  — мистер Уайлд, не слишком проницательны.
        — Ваша жертва не придет.
        — Моя что?
        Калеб сел в кресло напротив нее.
        — Сколько?  — спросил он.
        — Что?
        — Сколько вы хотите за ребенка?
        — Вы с ума сошли?
        — Послушайте, давайте не будем терять время. Вы заявили Колдуэллу, что не отдадите ребенка ни за какие деньги. Мы оба понимаем, что это блеф. Назовите сумму, и я скажу, насколько реальны ваши притязания.
        Сейдж встала. Он тоже встал.
        — Прощайте, мистер Уайлд.
        Калеб смотрел на нее, прищурившись. Она хорошо играет, но ведь она актриса.
        — Давайте начнем сначала, мисс Далтон. Последнее предложение было пять миллионов. Мне разрешили поднять сумму до шести, но не выше. Соглашайтесь или отступитесь.
        Она рассмеялась:
        — Вы просто жалки. Вы и ваш босс.
        — Он мой клиент.
        — Да будь он вам хоть родным дядей, мне-то что? Я пришла сюда, чтобы подписать бумаги и избавиться от него навсегда. Нечего подписывать? Тогда и обсуждать нечего. И передайте вашему клиенту, или боссу, или как вы там его называете, что, если он еще раз меня побеспокоит, я обвиню его в домогательстве.
        Она обошла Калеба. Он не стал ее задерживать и смотрел, как она идет к двери.
        Леди умеет держаться. Она это доказала еще в тот вечер, когда они встретились. Интересная комбинация — сталь и шелк. Если моральные принципы мисс Далтон оставляют желать лучшего, ее можно уважать за почти мужскую твердость.
        — Мисс Далтон,  — окликнул ее Калеб,  — вы называете поведение моего клиента преследованием и домогательством, но он потерял единственного сына. Теперь он потеряет и своего единственного внука.
        Она повернулась и посмотрела на него:
        — Почему бы вам не спросить у него, мистер Уайлд, когда он действительно потерял своего единственного сына?
        Калеб предполагал, что отношения между отцом и сыном были непростыми. Ему вообще не нравился Колдуэлл. Было что-то отталкивающее в этом человеке. Хотя какое ему дело? Он адвокат, а не психолог.
        — Семейные неурядицы, споры, ссоры меня не касаются.
        — Очевидно, правосудие тоже.
        Он тонко улыбнулся:
        — Поверьте мне, Сейдж, вам не удастся заставить меня расчувствоваться.
        Она вздернула подбородок:
        — Разве это возможно? У вас вообще нет никаких чувств…
        Резким движением он схватил ее руки и прижал их к бокам.
        — Я чувствую только то,  — хрипло проговорил Калеб,  — что чувствовал бы на моем месте любой мужчина. Ты затащила меня в постель своего любовника.
        Последние краски покинули ее лицо.
        — Я презираю тебя,  — прошептала Сейдж.
        — В ту ночь ты меня не презирала.  — Одной рукой он сжал ее запястья, другой приподнял за подбородок голову.  — Ты уже тогда носила его ребенка?
        На ее глазах выступили слезы.
        — Иди к черту!
        — Так да или нет? Был ли тогда в тебе ребенок? Ты раздвинула для меня ноги,  — прорычал Калеб,  — и, как только я ушел, ты раздвинула их для него…
        Она плюнула ему в лицо.
        Он замер. Чего ему хотелось больше: ударить Сейдж или повалить на кушетку и погрузиться в нее? Первая мысль была так же достойна презрения, как и вторая.
        Калеб отпустил ее, достал из кармана платок, вытер лицо.
        — Я полагаю,  — заявил он с ледяным спокойствием,  — настало время кое-что прояснить. Может быть, ты беременна от меня?
        — Нет,  — отрезала Сейдж.  — Это не твой ребенок. Если бы он был твоим, я не стала бы сохранять его.
        Калеб кивнул. Он знал, что ни при чем, но только дурак не спросил бы. И только дураку не было бы больно от такого прямого ответа.
        Он занимался с ней любовью только один раз. Нет, занимался с ней сексом, поправил он себя. И она сказала, что принимает таблетки.
        — Тогда мне остается сказать последнее.  — Калеб сделал паузу.  — Мой клиент согласен больше не контактировать с вами. Но с одним условием. Он настаивает на экспертизе.
        Сейдж всплеснула руками:
        — Вы глухой? Это не ребенок Дэвида.
        — Это нужно для его спокойствия.
        — Неужели вы не можете сказать правду, мистер Уайлд? Ему нужно, чтобы я сделала тест, потому что он считает меня лгуньей.
        — В любом случае я советую вам пройти экспертизу, и дело с концом.
        — Это просто… какая-то очередная уловка.
        — Чего вам бояться, если отец вашего ребенка не Колдуэлл?
        Сейдж глубоко вздохнула:
        — Когда нужно сделать тест?
        Калеб достал из внутреннего кармана пиджака длинный белый конверт и протянул ей:
        — Завтра утром. В десять часов.
        Ее улыбка была горькой.
        — Вы всегда уверены, что жизнь должна идти так, как вам хочется?
        — Всегда,  — кивнул он.
        Но это была ложь. Жизнь шла совсем не так, как ему хотелось бы. Иначе он сейчас не стоял бы здесь, охваченный ненавистью к женщине, которую совсем недавно желал больше, чем любую другую женщину на свете.
        — Что я должна сделать?
        — Там все написано. Детали процедуры, местонахождение клиники, ее статус. Но если вы предпочитаете своего собственного врача…
        Ее собственный врач — милая медсестра-практикантка, которую Сейдж видела всего лишь раз в клинике планирования беременности. Она не знала, проводят ли там такое тестирование, к тому же само слово «процедура» носило весьма зловещий оттенок.
        — Я посмотрю эти бумаги. Если у меня возникнут какие-то вопросы, я дам вам знать.
        — Лаборатория получит образцы генетического материала Дэвида Колдуэлла.  — Губы Калеба сжались.  — Если есть материалы других мужчин, которые вы хотели бы представить…
        Сейдж припечатала его взглядом.
        — Вы, наверное, самый ужасный человек из всех, кого я встречала в жизни,  — сказала она и вышла из номера.
        Глава 6
        Сейдж целый час читала то, что ей дал Калеб, после чего всю ночь старалась не думать о том, что должно произойти утром.
        Процедура называлась ВХМ (взятие хорионического материала). Она включала в себя катетер и длинную, очень острую иглу. Все это было не слишком приятно, но вполне терпимо. В брошюре говорилось о «минимальном дискомфорте». Куда более неприятной была «незначительная возможность» причинить вред ей или ребенку.
        Это заставило Сейдж обратиться к поискам дополнительной информации. Она вернулась к своему ноутбуку. Поиск привел ее на сайт, где она задала вопрос двум женщинам, которые уже прошли через это.
        Обе сказали, что не так уж страшно. Самым важным было то, что и они, и их дети чувствовали себя нормально.
        «Лучше, если с тобой будет кто-то из близких»,  — написала одна, добавив смайлик и сердечко. Но у Сейдж не было близких друзей. Ее мать давно умерла. Честно говоря, хотя она и исполняла материнские обязанности, особой любви к дочери никогда не испытывала.
        Дэвид был единственным человеком, который о ней действительно беспокоился.
        До тех пор, пока не появился Калеб. Ее рыцарь. Ее любовник.
        Ее обвинитель.
        Сейдж посмотрела на мигающий курсор, напечатала «спасибо», закрыла ноутбук и встала. У нее болела спина. Еще одна «приятная» особенность, сопутствующая беременности.
        Она надела белый шелковый бюстгальтер и трусики, старые потертые джинсы, которые уже стали немного тесноваты ей, и безразмерную майку, купленную на распродаже. Комфортная одежда. Сейдж чувствовала, что сегодня это будет нелишне.
        Затем она заварила травяной чай, села за кухонный стол и еще раз обдумала имеющиеся у нее варианты.
        Если она откажется сделать тест, Томас Колдуэлл будет продолжать вмешиваться в ее жизнь и ждать рождения ребенка.
        Нет. Не Томас Колдуэлл.
        Он передал ее Калебу Уайлду.
        Калеб будет следить за каждым ее шагом, каждым вздохом, пока не появится на свет малыш. Тогда можно будет провести экспертизу, чтобы удовлетворить его клиента.
        Сейдж сделала глоток горячего чая.
        В ближайшие шесть месяцев ее ожидало множество дел.
        Нужно найти новое жилье. За городом. Она не желала растить ребенка в Нью-Йорке. Кроме того, она так и не смогла стать по-настоящему городской жительницей.
        Единственным ярким воспоминанием ее детства были зеленые луга, деревья и извилистые проселочные дороги. Для своего ребенка Сейдж хотела бы того же.
        Но основная ее задача — найти работу.
        Мечта стать актрисой подождет.
        Она два года проучилась в колледже, что очень неплохо смотрелось в резюме. Кроме того, у нее имелся определенный практический опыт. Она работала официанткой — как в больших ресторанах, так и в маленьких этнических.
        Сейдж могла работать и в магазине. Три новогодние распродажи, в которых она участвовала, стоя за ювелирным прилавком в крупном универмаге, это подтвердили.
        Она хотела начать новую жизнь, но что она может сделать с этим Калебом Уайлдом за ее спиной?
        А хуже всего было то, что Сейдж не могла перестать о нем думать.
        Оставаться в этой квартире было мучительно. Воспоминания о Калебе были повсюду. В гостиной, на кухне, в ванной, в спальне, где они занимались любовью…
        Нет. Не любовью.
        Сексом.
        Сейчас Сейдж понимала это, но в ту ночь…
        — Идиотка,  — отругала она себя.
        Секс. Вожделение. Все примитивно и просто. То же самое стало причиной ее рождения двадцать четыре года назад… но с огромной разницей.
        Она будет любить своего ребенка. Она уже его любила.
        Главное — забыть Калеба Уайлда.
        Сейдж положила руку на живот, почувствовала небольшую выпуклость — знак развивающейся в ней новой жизни. Потом она встала, вылила остатки чая в раковину, взяла сумочку и направилась к двери.

        Калеб устроил так, чтобы утром у доктора Фейн, кроме Сейдж, больше не было посетителей.
        Ее кабинет располагался в красивом старом особняке в Верхнем Ист-Сайде.
        В девять тридцать Калеб вышел из такси. Поднялся по ступенькам и нажал на дверной звонок.
        — Да?  — послышался голос из интеркома.
        — Калеб Уайлд, адвокат. Я договаривался насчет процедуры ВХМ на сегодняшнее утро.
        Замок щелкнул. Калеб вошел в небольшую приемную. Девушка-администратор, сидевшая за стойкой, вежливо улыбнулась:
        — Доброе утро, сэр.
        — Доброе утро. Мисс Далтон уже пришла?
        — Она записана на десять.
        Появится ли она вообще? Не изменит ли она свое решение — особенно теперь, когда прочитала бумаги, которые он ей передал?
        Он и сам изучил их только вчера вечером. А потом до самого утра не мог заснуть. Что вроде бы не имело смысла.
        Процедура была чертовски неприятная. Да, но многие медицинские процедуры неприятны, и Сейдж добровольно согласилась.
        Тогда что он здесь забыл? Похоже, администратор подумала о том же самом.
        — Мистер Уайлд.  — Еще одна профессиональная вежливая улыбка.  — Вы, конечно, можете остаться, но, я уверена, вы знаете, что в этом нет необходимости. У нас есть сертификат, и мы гарантируем, что процедура будет проведена по всем правилам.
        — Да, конечно. Но мне нужно убедиться, что мисс Далтон сдержит обещание.
        — Если нет,  — сказала администратор,  — мы тут же вам сообщим.
        — Да. И мы договоримся насчет другого времени.
        Звякнул дверной звонок. Администратор нажала на кнопку, дверь открылась. Вошла Сейдж.
        Не вчерашняя, сделавшая все, чтобы выглядеть как можно более собранной и компетентной, в костюме и туфлях на высоких каблуках. Эта была Сейдж из той ночи три месяца назад. Сейдж, которая вышла из ванной, где, вероятно, с помощью какой-то магии сделала себя милой и невинной.
        Она была без макияжа. Волосы стянуты в хвост. Старые потертые джинсы и свободная футболка.
        Она увидела Калеба.
        Ее брови поднялись, губы приоткрылись. На миг Калебу показалось, что она ему рада.
        Он ошибался.
        Брови сдвинулись, губы сжались.
        — Что вы здесь делаете?  — спросила Сейдж.
        Калеб прочистил горло:
        — Я подумал… что… могу быть полезен, если возникнут какие-то вопросы.
        Она посмотрела на него с таким презрением, что его передернуло, и подошла к стойке администратора:
        — Я записана на прием к доктору Фейн.
        — Доброе утро, мисс Далтон. Доктор сейчас подойдет. А пока вам нужно заполнить кое-какие бумаги.
        Сейдж взяла папку объемом с хорошую энциклопедию и села за маленький столик.
        «Пора уходить»,  — сказал себе Калеб. Его присутствие здесь никому не нужно.
        Более того, нежелательно.
        Он посмотрел на часы. У него была назначена встреча с Колдуэллом. Тот предложил вместе позавтракать, но Калеб достиг той точки, когда при мысли о том, что ему придется есть и одновременно разговаривать с этим человеком, у него сжимался живот.
        Встреча была назначена через час.
        Так почему бы ему не задержаться еще на несколько минут? Сейдж не хочет его видеть, но ее желание никого не интересует. Прежде всего — закон.
        Калеб сел на стул напротив. Она даже не взглянула в его сторону. Воцарилось молчание, нарушаемое лишь еле слышным скрипом ручки.
        Без пяти десять Сейдж закончила заполнять бланки, подошла к администратору и отдала папку.
        Через минуту в коридоре появилась женщина в белом халате:
        — Мисс Далтон?
        Сейдж встала. Калеб тоже.
        — Я Дженет, медсестра доктора Фейн.  — Она улыбнулась.  — Прежде чем мы начнем процедуру, доктор Фейн хотела бы поговорить с вами. Если вы пройдете со мной…
        Сейдж кивнула и сделала шаг вперед. Калеб стиснул зубы. Ее лицо было белее молока — такое же, как и в тот вечер, после нападения.
        Она пошла впереди Дженет. Калеб двинулся за ней. Медсестра подняла брови:
        — А вы…
        — Калеб Уайлд, адвокат.
        — Не мой адвокат,  — холодно уточнила Сейдж.
        — Я представляю интересы моего клиента, того, кто заказал экспертизу.
        — И?..  — вежливо спросила сестра.
        — И,  — сказал Калеб тоном, который обычно использовал в зале суда,  — я собираюсь сидеть рядом с мисс Далтон, пока не настанет время процедуры.
        Сестра посмотрела на Сейдж:
        — Мисс Далтон?
        Сейдж бросила на него взгляд, полный ненависти:
        — Он хочет удостовериться, что я не передумаю и не исчезну через заднюю дверь.
        — Ничего подобного…
        — Именно,  — отрезала она.

        Кабинет доктора Фейн был небольшим и без излишеств.
        Как и сама врач.
        Она пожала им обоим руки и предложила сесть напротив.
        — Вы уверены, что не возражаете против присутствия мистера на нашей беседе, Сейдж?
        Молодая женщина пожала плечами:
        — Это не имеет значения.
        — Ну, тогда,  — произнесла доктор Фейн, открывая папку с бумагами, которые заполнила Сейдж,  — дайте мне минутку, чтобы я это просмотрела.
        Она поправила очки и принялась читать.
        Калеб посмотрел на Сейдж.
        Она сидела очень прямо, ноги вместе, руки на коленях. Остатки ее самоконтроля улетучились. Зубы нервно покусывали нижнюю губу. Большой палец беспокойно потирал указательный.
        Ее начала бить дрожь.
        Что-то сжалось у него внутри.
        — Сейдж,  — тихо спросил он,  — вы в порядке?
        Она посмотрела на него так, словно он не в своем уме.
        — Может, вам что-нибудь надо? Воды, например?  — Никакого ответа. Калеб наклонился к ней.  — Послушайте, здесь нет ничего личного.
        — А что здесь может быть личного? Вы же адвокат.
        Калеб поморщился. Все шутки об адвокатах укладывались в эти три слова.
        — Это не имеет никакого отношения к правам Томаса Колдуэлла.
        — У него их нет.
        — Это лишь ваше утверждение.
        — Я знаю, мистер Уайлд. И вы тоже скоро все узнаете.
        — Я просто пытаюсь сказать…
        — Сделайте одолжение, не говорите ничего.
        Врач подняла глаза. Скользнула взглядом сначала по Сейдж и по Калебу. Потом вернулась к бумагам.
        — Так,  — наконец сказала она.  — Похоже, все в порядке. Но я хочу еще раз пройтись по основным пунктам.
        — Я прекрасно помню все пункты,  — хрипло проговорила Сейдж.  — Давайте поскорее покончим со всем этим.
        — Это займет всего лишь одну минуту, обещаю. Прежде всего, я напоминаю, что результат может быть получен только через пять дней. Подтверждение отцовства основывается на проверке генетического материала Дэвида Колдуэлла, который был должным образом собран с помощью…
        — Да. То есть мне это известно.
        — Хорошо. Что касается самой процедуры — существуют два стандартных метода. Я решу, какой из них нужно использовать, только после того, как осмотрю вас. Точность почти стопроцентная.
        Сейдж открыла было рот, но так ничего и не сказала.
        — Сейдж, это понятно?
        Она кивнула и едва слышно пробормотала:
        — Да.
        — К тому же процедуре сопутствует определенный дискомфорт. Ничего особенного, но…
        — Я это тоже знаю.
        Сейдж снова начала дрожать. Калеб почувствовал, как сжимаются его кулаки.
        — Также существует небольшой риск для матери и ребенка. Вы уверены, что осознаете это, мисс Далтон?
        Калеб смотрел на Сейдж. Она дрожала все сильнее.
        — Риск для ребенка… он очень мал, верно? То есть когда вы… когда вы раньше проводили эту процедуру, при этом…
        — Да к черту это все!  — не выдержал Калеб.
        — Мистер Уайлд,  — доктор Фейн посмотрела на него поверх очков,  — я должна быть уверена, что мисс Далтон понимает всю…
        — Она понимает. И я тоже. И поэтому никакого теста не будет.
        — Что?!
        — Вы слышали меня, доктор. Процедура отменяется.
        Два ярких пятна появились на бледном лице Сейдж.
        — Это что… какая-то дьявольская игра? Вы специально это устроили, чтобы посмотреть, как далеко я готова зайти в своем намерении убрать вас из моей жизни?
        Калеб встал:
        — Пошли отсюда.
        — Пошли отсюда?  — Ее голос звенел.  — Вы думаете, что можете отдавать мне команды? Что можете заставить меня плясать под вашу дудку? Брать барьеры, прыгать через обруч? Идите к черту, Калеб Уайлд! Вы здесь не нужны.
        — Ладно… и вам того же. Черт с вами. Делайте что хотите.
        — Мистер Уайлд! Мисс Далтон!  — воскликнула врач.
        — Вы прочитали те документы, что я вам вчера дал? Вы их действительно прочитали?
        — Каждое слово.
        — Тогда вы должны понимать, что риск просто недопустим.
        — Но не вы принимали решение.
        — Вы правы,  — согласился Калеб.  — Идея с тестом не была моим решением. Я только поддержал ее.  — Он посмотрел на врача.  — Так вот, теперь я беру все в свои руки. Теста не будет.
        — Вы не посмеете,  — сказала Сейдж.
        Калеб улыбнулся:
        — Я уже это сделал.
        — Будьте вы прокляты,  — прошептала она, вставая.  — Сначала вы делаете все, чтобы я не могла отказаться от процедуры, а потом не разрешаете провести ее.
        — Не разрешаю.
        Сейдж посмотрела на врача:
        — Он действительно может это сделать?
        — Ну…  — медленно начала доктор Фейн и замолчала.
        — Если вы настоите на процедуре, доктор, мы все равно откажемся принять во внимание результат. Тем более что я не наблюдал за сбором генетического материала Дэвида Колдуэлла.
        Множество различных эмоций отразилось на лице Сейдж — от недоверия до презрения и гнева.
        — Полагаю, вы очень довольны собой. Думаю, вы самый низкий человек из всех, кого я когда-либо знала.
        Калеб не ответил. Он поблагодарил врача за потраченное время и попросил прислать счет ему.
        Он хотел взять Сейдж за руку, но она засунула руки в карманы. Тогда он взял ее за локоть и потащил к выходу. Очутившись на тротуаре, она уперлась каблуками в асфальт и развернулась к нему:
        — По-че-му?
        — Риск слишком велик.
        — Но вам-то какое, черт возьми, дело?  — Ее заколка съехала набок, она сорвала ее.  — Я не понимаю вас. Я ничего не понимаю во всех этих играх!
        Он коротко рассмеялся:
        — Добро пожаловать в наш клуб.
        — Вы не имеете права принимать за меня решения.  — Слезы блестели в ее глазах, но теперь в них сверкал и вызов.  — Я сама отвечаю за себя.
        — Я знаю.
        — И так было всегда!
        — Конечно.
        — Тогда какого черта вы вмешиваетесь в мою жизнь?
        Порыв ветра бросил волосы ей на лицо. Калеб автоматически протянул руку, чтобы отвести их назад.
        — Я хочу вам помочь,  — мягко проговорил он.
        — Зачем? Вы работаете на…
        — Колдуэлл мой клиент. Он платит мне за консультации, и я собираюсь посоветовать ему провести экспертизу после того, как родится ребенок. Тогда понадобится простой мазок.
        — Он не согласится.
        — Согласится,  — заверил ее Калеб.  — Я прослежу за этим.
        — Не согласится. А я не могу чувствовать себя свободной, пока не избавлюсь от его слежки. Мне нужно найти квартиру. Работу. Распланировать свою жизнь. Я просыпаюсь каждое утро, зная, что он собирается звонить мне, следить за мной, нависать надо мной, словно тень.
        — Я позабочусь и об этом.
        Сейдж покачала головой. Слезы на ее глазах смочили ресницы и начали скатываться по щекам.
        — Зачем?  — снова спросила она.
        — Так будет правильно.
        — Вчера вы думали по-другому.
        Он улыбнулся:
        — Я никогда не был самым шустрым учеником в классе.
        — Вы говорите правду?  — недоверчиво поинтересовалась она.  — Вы действительно собираетесь уговорить Колдуэлла оставить меня в покое, пока не родится ребенок?
        — Да.
        — Но почему?
        Калеб стиснул зубы.
        — Потому что я думаю, что ты все время говорила правду,  — наконец признался он.
        Глаза Сейдж расширились. Он поднял руки, чтобы обхватить ладонями ее лицо, и… бессильно уронил их. Голова его была пуста, сердце стучало в ушах. В последний раз он испытывал нечто подобное, когда готов был упасть в темноту над бесконечно плоской равниной Афганистана. Так его сознание и тело готовились к тому, что ждало впереди.
        — Этот ребенок,  — сказал Калеб,  — не Дэвида.
        Сейдж прерывисто вздохнула:
        — Нет.
        — Я уже спрашивал об этом и спрашиваю снова.  — Он обнял ее за плечи.  — Сейдж, это мой ребенок?
        Ее губы — он до сих пор помнил их вкус сладчайшего меда — дрожали.
        Она опять вздохнула, и все, о чем мужчина мог мечтать или, черт возьми, бояться, было в одном этом вздохе.
        — Да,  — кивнула она.  — Это твой ребенок.
        Глава 7
        Выражения, в которых люди описывают переломные моменты своей жизни, всегда казались Калебу Уайлду чересчур напыщенными или глупыми.
        Услышав вздох Сейдж, увидев ее глаза, он понял, что ни одна из этих фраз не была ни чересчур напыщенной, ни глупой.
        Они были совершенно точными.
        Калеб понимал, что нужно что-то сказать. Но что?
        В фильме это выглядело бы так:
        — Я люблю тебя, Сейдж. Выходи за меня замуж.
        А она бросилась бы в его объятия и воскликнула:
        — О, конечно, я выйду за тебя, дорогой!
        Далее — музыка и титры.
        Но только это не фильм, он не Том Хэнкс, а она не Мэг Райан.
        Это реальная жизнь, в которой они едва знакомы друг с другом, разве что в библейском значении этого слова, из-за чего, собственно, он и оказался в этой ситуации.
        Калеб ощутил леденящий холод.
        Ему не хотелось ни на ком жениться. А когда такое время наступит, разумеется, это не будет женщина, которую он едва знает. Поэтому из его уст прозвучало не предложение, а куда более прозаическая фраза:
        — Ты сказала, что принимаешь таблетки.
        — Да. Это девяносто девять процентов гарантии, если верить инструкции.
        — Хорошо. Но…
        — Значит, я попала в тот самый один процент.  — Она натянуто рассмеялась.  — Вот кошмар, верно? Эта штука работает практически все время… за исключением тех случаев, когда не работает.  — Сейдж увидела выражение его лица и вздернула подбородок.  — Если ты не хотел знать правду или не поверил мне, не стоило спрашивать.
        Удивительная вещь — а может, не такая уж удивительная,  — он ей верил.
        Почему же она согласилась на процедуру? Она, женщина, которую он держал в объятиях в ту памятную ночь.
        Не имело значения, что за соглашение было у нее с Дэвидом Колдуэллом. Калеб не сомневался, что насчет ребенка она лгать не стала бы.
        — Я верю тебе,  — тихо сказал он.  — Просто… просто это все очень неожиданно.
        Сейдж хотелось съязвить, но ей вдруг вспомнилась первая реакция, когда она наблюдала, как лакмусовая бумажка приобретает насыщенный синий цвет. Тогда ей показалось, что почва ушла у нее из-под ног.
        — Я понимаю,  — кивнула она.  — Я знаю, как это бывает.
        — Одним словом, нам нужно поговорить,  — заключил Калеб.
        — Нам не о чем говорить.
        — Ты беременна. Я несу за это ответственность. Нам придется многое обсудить.
        Сейдж это не удивило.
        Калеб Уайлд был не только человеком, на которого обрушилась шокирующая новость, он был еще и юристом. И наверняка у него заготовлена по этому случаю речь, а может, и бумаги, которые ей нужно будет подписать.
        Из огня да в полымя. С одной только разницей. Томас Колдуэлл хотел вклиниться в ее жизнь. Калеб Уайлд — остаться в стороне.
        Что ж, ее это устраивало.
        Он предложил зайти в отель. Сейдж вспомнила ужасный номер с претензией на роскошь и покачала головой:
        — Не стоит. Рядом с метро есть кофейня.
        — Правильно,  — холодно заметил он.  — Нет лучше места, чем кофейня, чтобы обсудить твою беременность. Официантка всегда что-нибудь посоветует.
        Сейдж хотела поправить его: не она беременна. Это они беременны. Впрочем, мужчины заявляли, что они беременны, только в телевизионных сериалах. Они с нетерпением ждали, когда же наконец станут отцами. Но Сейдж знала не понаслышке, как бывает на самом деле.
        — Мне не нравится твой отель.
        — Ты его не видела.
        — Разумеется, видела. Вчера.
        — Колдуэлл устраивал эту встречу, не я. Я остановился в…
        — Мне все равно, где ты остановился. Я не хочу туда идти.
        Калеб поднял брови:
        — О! Борьба за территорию?
        — Чушь,  — отрезала Сейдж. Но именно так оно и было. Она не собиралась давать ему преимущество.  — Ладно,  — подумав, предложила она.  — Пойдем ко мне.  — Она почувствовала себя героиней дешевой мелодрамы и покраснела.  — Хотя мы могли бы поговорить прямо здесь. Нам нечего обсуждать. Я не собираюсь тебя ни просить, ни…
        Его руки сжали ее локти, заставив привстать на цыпочки. Ньюйоркцы, чей жизненный ритм делал их слепыми ко всему, что происходило вокруг, обтекали остановившуюся пару с двух сторон, словно вода — встретившуюся на пути преграду.
        — Разговор пойдет не только о тебе и обо мне.  — Калеб чеканил каждое слово.  — Ситуация, которую мы создали…
        — Ребенок,  — поправила она, стараясь, чтобы ее голос не дрогнул,  — а не ситуация. В любом случае я уже приняла решение.
        — Ты приняла решение, не посоветовавшись со мной.
        — Ты к этому не причастен.
        Калеб рассмеялся. Смех не был приятным.
        — Ты носишь моего ребенка. Я должен поступить правильно. Сделать все, что от меня зависит. Для него. Для нее. Для…
        Черт, он запутался в местоимениях. Но что значат местоимения в такие моменты, как этот?
        Сейдж посмотрела на него:
        — Правильно? Это как?
        Теперь он выглядел уже не так уверенно.
        — Если честно, не знаю. Вот об этом нам и нужно поговорить.
        Она кивнула. «Почему у нее на глазах слезы?» — подумал Калеб. Его сердце сжалось. Сейдж выглядела такой юной, такой потерянной, такой уязвимой.
        Он наклонил голову и мягко коснулся губами ее губ. Это была ошибка. Калеб понял это, как только почувствовал ее губы. Поцелуй всколыхнул непрошеные воспоминания. Он вспомнил ее вкус. Нежность ее кожи. Ощущение ее тела под его руками…
        Калеб отстранился.
        Мимо проезжало такси. Отлично! Он махнул рукой, затем посмотрел на Сейдж. Ее лицо было бледным, губы дрожали. Ему снова захотелось поцеловать ее…
        — Пойдем,  — бросил он.
        Через минуту они уже ехали в сторону Бруклина. При свете дня район, где она жила, выглядел не лучше, чем ночью.
        Пожалуй, даже хуже.
        С полдюжины переполненных мусорных баков стояли на тротуаре. Один повалился на бок, рассыпав содержимое.
        Перед домом Сейдж болталась группа юнцов. Один из них ткнул другого локтем, когда она вышла из машины.
        Калеб шел за ней следом. Одного его взгляда в их сторону было достаточно, чтобы они ретировались. Он взял Сейдж за локоть, подталкивая вперед, чтобы быстрее пройти по темному коридору и подняться по лестнице в ее квартиру.
        — Ключи,  — скомандовал Калеб, игнорируя ее удивленные глаза и усталый вздох. Очутившись внутри, он не стал терять время на любезности.  — Садись.  — Он показал на диван.
        Сейдж скрестила на груди руки.
        — Ты слышала? Я сказал…
        — Я что, похожа на пуделя?
        Проклятие! Хотя Калеб и был зол, ему захотелось рассмеяться.
        Он сдержался и холодно улыбнулся:
        — Очень смешно.
        — О нет. Это совсем не смешно.  — Сейдж прошла в кухню, достала из буфета чашки и коробку с пакетиками чая и наполнила чайник водой.
        Калеб, пробормотав что-то сквозь зубы, двинулся за ней, выхватил у нее из рук чайник и с грохотом поставил его на плиту.
        — Что ты делаешь, черт возьми?
        — Готовлю чай. Травяной. Ты будешь?
        Она хочет его разозлить? Схватить бы ее за плечи и как следует потрясти, чтобы заставить мыслить здраво.
        Или прижать к себе и целовать до тех пор, пока никому из них уже не будет дела до здравого смысла.
        Черт!
        Куда пропадает его логика, когда он рядом с ней? Она таяла, словно дым. Нет, нельзя снова поддаться этому. Одного раза вполне достаточно. Более чем достаточно. Если подумать, куда это его привело…
        Их привело — нужно помнить об этом.
        — Чай?  — переспросил Калеб.  — Выпью с удовольствием.
        Изобразив на лице улыбку, он снял пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил узел галстука, расстегнул манжеты, закатал рукава…
        — Да, забыла сказать,  — пропела Сейдж сахарным голоском,  — чувствуй себя как дома.
        Калеб сверкнул еще одной фальшивой улыбкой:
        — Спасибо.  — Он выдвинул стул и сел.  — Так и сделаем.
        Она прищурилась, глядя, как он скрестил ноги и вытянул их под столом. Когда Калеб скрестил на груди руки, Сейдж тихо выругалась.
        Чайник засвистел. Сейдж бросила в чашки пакетики с заваркой. Калеб ненавидел чай, считая, что чай — для больных. К тому же это был даже не чай, а какой-то травяной сбор.
        Его сестрам это наверняка понравилось бы. Впрочем, сейчас не время думать о сестрах. Или о братьях. Да и вообще ни о ком из его семьи.
        — Это не чай,  — скривился Калеб, когда она поставила перед ним чашку.
        — Это то, что я пью.
        — Жуть,  — хмыкнул он.
        — Мед?  — предложила Сейдж.
        — Что?
        Ее улыбке позавидовал бы Чеширский кот.
        — Ты кладешь в чай мед?
        — А как насчет сахара?
        — Я отказалась от сахара.
        — Ни сахара. Ни чая. Ты помешана на здоровом образе жизни?
        Она села напротив:
        — Я беременна.
        — Ну, это я уже знаю.
        — Ты что, глупец или просто не в ладах с реальностью? Беременным женщинам нельзя употреблять кофеин! Они должны соблюдать диету! Натуральные продукты, выращенные на органике! Мед! Травяной чай! Понятно?
        Он был готов поклясться, что видел, как восклицательные знаки, словно фейерверк, взлетали в воздух.
        — Ох…
        — Ох?! Это все, что ты можешь сказать?
        — Я не…  — Калеб откашлялся.  — Я ничего не знаю о… об этих беременностях.
        — Ясное дело,  — кивнула Сейдж, и вся ее злость куда-то улетучилась. Она поставила на стол локти и уперлась лбом в стиснутые кулачки.  — Так же, как и я.
        И опять по ее щекам потекли слезы. Калеб встал и оторвал кусок от висящего над раковиной бумажного полотенца.
        — Сейдж.  — Он опустился на корточки.  — Мне очень жаль, что так все получилось.
        Она вытерла лицо и шумно высморкалась.
        — Нет, это не твоя вина.
        Калеб подвинул свой стул, сел рядом и взял ее за руки:
        — Послушай, это большая новость для нас обоих.
        — Это еще мягко сказано,  — улыбнулась сквозь слезы Сейдж.
        — Но мы к этому привыкнем. Мы справимся.  — Он убрал с ее лица выбившуюся прядь.  — Я уже кое-что знаю. Никакого кофеина. Мед. Травы… Знай: ты видишь перед собой человека, который считает, что на кухне достаточно иметь кофейник, пару черствых бубликов и немного сыра, который не успел позеленеть.
        Она рассмеялась. Это был первый настоящий смех за все время. Калеб придвинул к ней чашку:
        — Ну а теперь пей. Вот так. Еще глоток… Отлично. Ты проголодалась? Может, что-нибудь приготовить?
        — Калеб,  — Сейдж поставила чашку на стол,  — ты хотел поговорить.
        — Да.  — Он снова сел.
        — Пойми, я действительно не думала, что так получится…
        — Послушай,  — начал он,  — мы двое взрослых людей. Теперь уже ничего не поделаешь. Нам придется жить с этим.
        Еще один камешек в ее огород. Но прогресс все же есть. Они оба уже спокойнее. Гораздо спокойнее. Во всяком случае, он.
        Его злость не имела никакого отношения ни к Сейдж, ни даже к нему, а была связана с тем, что он не знал, каким должен быть следующий шаг. И это было ужасно.
        Юридическая школа. Агентство. Его успешная практика. Вся жизнь Калеба подчинялась четким законам логики.
        Сейдж встала:
        — Дай мне минутку.
        — Послушай, мы не можем без конца откладывать разговор.
        — Второй урок, касающийся беременности,  — приходится часто бегать в туалет.
        — О…
        Она вышла из кухни. Спина прямая, голова высоко поднята. Сейдж была так чертовски независима. Так решительно настроена не нуждаться ни в ком.
        Что ему делать?
        Калебу были известны официальные варианты. Но как быть с чувствами? Их нельзя затолкнуть ни в какую категорию.
        Он услышал шум воды. Услышал, как открылась дверь ванной.
        Сейдж вернулась. Она умылась. Причесала волосы.
        Калеб почувствовал, как что-то произошло с его сердцем. Оно перевернулось. Или… воспарило. Что бы там ни было, ощущение было странное.
        Может, это не сердце, а живот? Он ничего не ел с самого утра. Даже не выпил кофе. Он потянулся к своей чашке. Сделал глоток, стараясь подавить тошноту.
        Сейдж рассмеялась:
        — У тебя такое выражение, будто ты червяков глотаешь.
        — Ну, червяки — это еще не самое страшное.  — Калеб улыбнулся, глядя на нее.  — Когда растешь с братьями, всегда надо быть готовым к сюрпризам, о которых обычно не говорят в приличном обществе.
        — Например, что делать, если вдруг выяснится, что женщина, с которой ты спал, забеременела?  — Теперь Сейдж не улыбалась.
        — Женщина, с которой я занимался любовью,  — возразил Калеб.
        Их глаза встретились. Она отвела взгляд и прикусила губу. Он старался не вспоминать, какими сладкими были эти губы.
        — Вернемся к нашей… проблеме,  — предложила Сейдж.  — Я решила составить план. Вернее, попыталась это сделать. Но Колдуэлл никак не оставит меня в покое…
        — Забудь о Колдуэлле.  — Почему его голос прозвучал так грубо?  — Он больше не будет тебя беспокоить.
        — Ты уверен?
        — Да. Я об этом позабочусь.
        — Спасибо. Надеюсь, у тебя получится.
        — Получится. И не надо меня благодарить. Я обязан это сделать.  — Калеб откашлялся.  — Что за планы?
        — Во-первых,  — обхватив руками чашку, она наклонилась вперед,  — я собираюсь переехать отсюда.
        — Чертовски верное решение.
        — Я хочу подыскать что-нибудь на Лонг-Айленде. Может быть, даже…
        — Дом,  — решительно произнес Калеб.  — Это должен быть дом. Ребенку нужен двор. Собака. Место, где можно побегать.
        — Я думала о доме, но аренда, вероятно…
        — Аренда — не самая лучшая идея. На продажу сейчас выставляют отличные дома по вполне доступной цене.
        Святой Иисус! Он говорит как делец, а не как мужчина, который собирается стать…
        — Возможно,  — согласилась Сейдж,  — но нужно быть реалистом.
        — Разумеется. Быть реалистом — моя специальность. Я тоже составлю план и…
        Ее глаза сузились. Это у нее хорошо получалось. Калеб заметил, что это всегда предвещало надвигающийся шторм.
        — Я составляла свой план почти три месяца.
        — Не сомневаюсь, но…
        — Никаких но, Калеб. Я единственная, кому пришлось иметь дело с этой… как ты назвал? С этой ситуацией.
        — Я ничего не знал.  — Он почувствовал, как в нем снова начал скручиваться клубок злости.  — Отсюда вопрос: почему ты не связалась со мной, когда узнала, что беременна?
        — Каким образом? Я даже фамилии твоей не знала. Я ничего о тебе не знала, кроме того, что ты живешь в Техасе. Что мы натворили… Что я натворила.  — Краска залила ее щеки.  — Я до сих пор не могу поверить. И совсем не горжусь этим.
        — Я не жалею о той ночи,  — сказал он хрипло.  — И тебе не стоит.
        Сейдж бросила на него быстрый взгляд и встала:
        — Я не хочу обсуждать это.
        Калеб тоже встал. Он стоял слишком близко.
        — Именно поэтому мы здесь,  — напомнил он.  — Чтобы поговорить.
        — Поговорить о ребенке. Не о…
        — Я все время думал о тебе,  — прервал ее Калеб.  — Никак не мог…
        — Хватит!  — Сейдж зажмурилась.  — Я не хочу… не хочу…
        — Я тоже.  — Его пальцы утонули в ее волосах. Он повернул к себе ее лицо.  — Но я не могу не вспоминать тебя. Твой вкус. Твой запах. Каково это — быть внутри тебя.
        Сейдж шлепнула его по руке. Он обхватил ладонями ее лицо. Притянул к себе.
        — Нет,  — быстро сказала она, но было уже поздно.
        Губы Калеба прильнули к ее губам. Он целовал ее, целовал с жадностью. Его язык искал вход в горячую сладость ее рта. Наконец, застонав, она раздвинула губы и впустила его.
        Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Калеб поднял голову.
        — Почему ты не призналась вчера?  — спросил он с укором.  — По-твоему, лучше согласиться на тест, чем сказать мне правду?
        — Отпусти меня.
        — Сначала ответь на вопрос.
        — Три месяца ты не горел желанием узнать правду. Той ночью ты просто ушел. Не задав ни одного вопроса. Не выслушав. Ударил Дэвида, оскорбил меня и ушел.
        — И?..
        — Вот так все закончилось. А теперь ты говоришь, что, увидев тебя вчера в отеле, я должна была протянуть руку, улыбнуться и сказать: «Здравствуйте, мистер Уайлд, как приятно вас видеть. Да, между прочим, у меня от вас ребенок»?  — Она высвободилась из его объятий, ее глаза блестели от гнева… Или от боли?  — Интересный мог бы получиться разговор!
        Калеб вздохнул. Он все равно не поверил бы. Он не находил объяснения тому, почему сейчас поверил.
        Однако он поверил.
        То, что случилось утром, изменило все. Он снова увидел женщину, которую встретил почти три месяца назад. Комбинация уязвимости и вызова вновь затронула его сердце, чего не удавалось сделать еще ни одной женщине.
        — Мне не стоило тогда так уходить,  — признался Калеб.  — Видит бог, я был не в том положении, чтобы судить.
        — Это вообще никому не позволено — судить, не задав даже пары вопросов.
        — О чем я мог спросить?
        — Ладно,  — устало сказала Сейдж,  — это не имеет значения.
        — Черта с два не имеет!
        Она улыбнулась. Улыбка была горькой.
        — Хорошо. Как насчет того, чтобы поинтересоваться, были ли мы с Дэвидом любовниками?
        — А вы не были?
        — Поверил бы ты мне, если бы я сказала, что нет?
        Что-то шевельнулось у него внутри.
        — Попробуй.
        Время шло, но женщина молчала.
        — Черт возьми, Сейдж, мне нужна правда. Вы были любовниками?
        — Нет.  — Калеб увидел в ее глазах слезы.  — Он был моим другом. Моим лучшим другом…  — Ее голос сорвался.
        Он хотел притянуть ее к себе, успокоить, но не мог. Не сейчас. У него перед глазами стояла картина — она и Колдуэлл…
        — Это был самый ужасный день в моей жизни,  — прошептала Сейдж,  — когда я потеряла его.
        — Почему вы жили вместе?
        Она досадливо хмыкнула:
        — Это все, что беспокоит твое раздутое эго?
        — Отвечай,  — потребовал Калеб.
        Дьявол, живший в нем, натренированный в агентстве и требующий не доверять никому, неожиданно взял верх.
        — Мы не жили вместе. Это не то, о чем ты подумал. Дэвиду нужно было где-то остановиться. Я предложила пожить у меня, пока он не найдет что-нибудь.
        — Значит, вы были просто соседями?
        Сейдж прищурилась:
        — Мы были друзьями. Все. Конец истории.
        Калеба волновал еще один вопрос. Он ненавидел себя, но должен был это выяснить.
        — И где он спал?
        — Проклятье, Калеб! Тебе не нужна правда!
        — Где?  — повторил он.
        У него, конечно, были знакомые женщины — просто знакомые. Мужчины и женщины могут дружить, не вмешивая в отношения секс. Но как мужчина мог жить рядом с такой женщиной и не хотеть ее? Не желать прикоснуться к ней?
        — Он спал на диване, там же, где и ты. Мы называли эту комнату трансформером — универсальной спальней-гостиной.
        — Мы…  — протянул он.
        Она повернулась к нему. Ее глаза блестели от гнева… Или от слез?
        — Мы,  — отрезала Сейдж.  — Именно. Потому что для меня Дэвид был даже больше чем другом. Он стал моей семьей, моим братом. Он всегда был готов помочь мне, всегда… пока однажды ночью его не сбила машина.
        — Черт возьми,  — глухо пробормотал Калеб. Он потянулся к Сейдж, однако она отстранилась:
        — У нас с Дэвидом не было сексуальных отношений. И не могло быть. Он гей!
        — Гей?  — пробормотал Калеб.
        — Гей.  — Сейдж вытерла слезы и смерила его таким взглядом, который ему никогда не забыть.  — А ты — стопроцентный болван!
        Она вышла из кухни, хлопнув дверью. Калеб не сдвинулся с места. Он не смог бы это сделать, даже если бы в окно влетела граната.
        Дэвид Колдуэлл никогда не был любовником Сейдж.
        А он, Калеб Уайлд, был. Да. Верно. Он болван.
        И даже больше того.
        Он… он…
        Калеб упал на стул.
        Он… о боже!
        Он станет отцом.
        Глава 8
        Сейдж захлопнула дверь ванной. Ей было трудно дышать. Она не знала, кто из них больший дурак — она или Калеб.
        Ему не пришло в голову задать хоть один вопрос о той ночи.
        Впрочем, с какой стати? Она встретилась с ним в девять часов. Привела к себе домой в десять. Переспала с ним через час после того, как прошла мимо гостиной, думая, что он спит…
        Или, возможно, надеясь, что не спит.
        Не важно. У них был секс. Вот и все. Это ничего не значило для него и, конечно, ничего не значило для нее…
        Ложь. Ложь. Ложь! Это означало многое. По крайней мере, она в это верила.
        И теперь она носит его ребенка.
        Боже, какая путаница!
        Двадцать четыре часа назад, войдя в номер отеля и увидев Калеба, Сейдж решила, что ничего хуже случиться не может.
        Как бы не так!
        Зачем она сказала ему правду? Вчера она не колебалась. Ложь казалась естественной, как дыхание. «Нет,  — сказала она,  — не от тебя».
        Так что же изменилось?
        Неожиданно она оказалась неспособна держать язык за зубами. То, что она призналась Калебу, все осложнило.
        Ничего хорошего из этого все равно не выйдет, уж ей ли не знать? Она повторяла историю своей матери: встретила парня, занялась с ним сексом, забеременела — залетела, если использовать терминологию мамы.
        Сейдж посмотрела на себя в зеркало. Вот она — женщина, которая принесет в этот мир ребенка с клеймом незаконнорожденного…
        Это устаревшая точка зрения. Но не для нее. Сейдж выросла в маленьком городке с консервативными взглядами, с матерью, неспособной оставить позади свое прошлое.
        В глубине души Сейдж надеялась, что, услышав правду, Калеб скажет… Что?
        Он признает, что ребенок его? Возьмет на себя роль отца? Ну, хотя бы частично. Выходные, пара недель летом. Туристические походы или походы на концерт. Совместные прогулки время от времени. Главное — чтобы, когда другие дети будут говорить «вот мой отец», ее ребенок не стоял бы потупив глаза.
        Сейдж опустилась на закрытое сиденье унитаза. Ей нужно сконцентрироваться на ежедневных проблемах. Найти квартиру. Найти работу…
        Она не знала, кто ее отец. Не знала даже имени. В их доме не было ни одной его фотографии. Зато все детство Сейдж выслушивала постоянные причитания матери, как была загублена ее жизнь.
        — Он был обманщиком,  — говорила та,  — как и любой мужчина, готовый сказать что угодно, лишь бы залезть к тебе в трусы. И любая женщина, поверившая этой лжи, не заслуживает счастья.
        Это было циничное определение сильного пола. Но оно оказалось эффективным.
        Сейдж видела множество тому подтверждений, начиная со старших классов, когда девочки теряли голову от мальчиков, лгущих им, и заканчивая молоденькими актрисами, которые влюблялись в продюсеров, клявшихся сделать их звездами.
        Что же касается секса…
        Сейдж пробовала. Однажды. В первый год жизни в Нью-Йорке — в основном потому, что ей надоело слушать рассказы знакомых девчонок о том, как это здорово. Но вышло совсем не здорово, и она никогда не повторяла опыт…
        До той самой ночи, три месяца назад, когда оказалось, что с подходящим мужчиной секс может быть совсем другим. За исключением того, что Калеб оказался из тех типов, которых описывала ее мать, которым, кроме секса, ничего не нужно.
        — Сейдж!
        Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Она вскочила, открыла воду, создавая видимость того, что занята чем-то полезным, а не пытается остановить бешеное вращение мира, уходящего из-под ее контроля.
        — Сейдж, все в порядке?
        Она едва не рассмеялась. Все, разумеется, в порядке, за исключением того, что она беременна, одинока и совершенно сбита с толку. Зачем она сказала Калебу правду, которая ему не нужна?
        — Да,  — откликнулась Сейдж.  — Сейчас выйду.
        Она уперлась руками в раковину, наклонилась и сделала пару глубоких вдохов.
        Старая поговорка утверждает, что правда делает человека свободным, но, должно быть, не всем старым поговоркам можно доверять.
        Итак, начнем сначала. Почему она призналась?
        Возможно, из-за того, как Калеб повел себя сегодня. Он запретил проводить процедуру.
        Это было своего рода заявление.
        Современной женщине не стоило бы на это реагировать, однако Сейдж понравилось, что рядом с ним она почувствовала себя желанной и защищенной. Он снова стал ее рыцарем, пусть и ненадолго.
        — Сейдж?  — Он подергал дверную ручку.  — Если тебя тошнит…
        Она щелкнула замком.
        — Все в порядке.
        Похоже, она его не убедила. Да это и невозможно. Сейдж видела себя в зеркале. Ее лицо было бледным, волосы тусклыми.
        — В таком случае,  — сказал Калеб,  — нам нужно поговорить.
        — Мы уже поговорили.
        — Нет.
        Ну вот, началось. Красивый, богатый, иногда милый, иногда не очень, мужчина, перевернувший ее мир, готов бросить к ее ногам деньги в ответ на обещание навсегда исчезнуть из его жизни.
        Это было, конечно, лучше, чем то, что сделал ее биологический отец, но не слишком.
        — Послушай,  — устало произнесла Сейдж,  — хватит ходить вокруг да около. Я знаю, что ты хочешь предложить мне.
        — Неужели телепатия? Очень полезный талант.
        — Да. Этим я сэкономлю тебе кучу времени. Мне нужно…
        — Ты уже перечисляла: место для жилья, работа. А сейчас моя очередь.
        Она мечтала, чтобы Калеб ушел. Но пусть говорит, иначе она никогда от него не избавится.
        — Хорошо.

        Сейдж прошла в гостиную. Прошествовала — пожалуй, более подходящее слово. Как женщина в джинсах и майке ухитряется выглядеть по-королевски, было выше его понимания. Но в этой женщине многое было непонятным и интригующим.
        Прежде Калеб таких не встречал, а хорошо это или плохо, еще предстояло выяснить.
        Он сел на стул.
        Сейдж — на кушетку. Спина прямая, руки на коленях. Лицо бледное, но в остальном, похоже, все нормально.
        Она пробыла в ванной так долго, что он начал беспокоиться. Неужели беременных часто тошнит?
        Калеб ничего не знал о беременности.
        Его сестры были слишком заняты своей карьерой. Джейк только что женился. Тревис… ну, это же Тревис. Трудно представить, что он остановится на одной женщине, уже не говоря об отцовстве.
        Не то чтобы Калеб принял какое-то решение. То, что произошло, было случайностью, но, если бы он искал женщину, которая родила бы ему ребенка, выбор бы остановился на Сейдж.
        Это было бы лучшее решение.
        Она была яркой. Интересной. Смелой. И еще она была веселой, если не спорила с ним, хотя и это ему в ней нравилось.
        Женщины никогда с ним не спорили. Они были готовы согласиться со всем, что бы он ни сказал.
        Сестры подшучивали над Калебом. «Ну, прямо общение с царской особой»,  — смеясь, заметила Эм, увидев, как его очередная подружка с придыханием уверяла Калеба, что он абсолютно прав относительно одной политической интрижки, о которой она наверняка даже не слышала.
        Вдобавок ко всему, Сейдж была просто красавицей.
        Волосы — словно солнечный свет. Глаза — как море. Клише, конечно, но правда. Розовые нежные губы, изогнутые в улыбке или дрожащие от гнева и невероятно сладкие на вкус.
        В этой чертовой майке ее фигура казалась бесформенной, но Калебу было известно, как она выглядит без одежды.
        Все это было выгравировано в его памяти.
        Ее груди. Их деликатный вес в его ладонях. Бледно-розовые соски. Они перекатывались у него во рту, когда он ласкал их своим языком.
        Его взгляд опустился ниже.
        Сейдж не выглядела беременной, хотя… да. Калеб обнаружил легкую округлость живота под майкой. Что бы он ощутил, накрыв эту округлость ладонью, а потом сдвинул бы руку вниз — к жаркому лону?
        — Калеб!
        Знает ли она, о чем он думает, чего он хочет сейчас и хотел все три месяца?
        Его тело вспыхнуло, охваченное чувственным пламенем. Он встал, подошел к окну и уставился на улицу, пытаясь взять себя в руки. Сейчас не время отвлекаться.
        Калеб составил план, который легко можно осуществить. Сначала он решил, что не станет заниматься всеми деталями. Адвокат, который сам себя представляет, глупец. Вот что говорят люди.
        Но зато это честно. Едва ли у Сейдж появятся возражения. Закон и логика на его стороне.
        Калеб сделал глубокий вдох. Потом выдохнул. Надел на лицо бесстрастную маску юриста. Он повернулся и удивился, увидев, что она тоже встала. Он нахмурился и кивнул на стул:
        — Сядь.
        Сейдж подняла брови.
        — Извини.  — Он заставил себя улыбнуться.  — Я хотел сказать, что мы только тогда сможем чувствовать себя нормально, когда обсудим нашу э-э-э…
        — Ситуацию,  — подсказала она.  — Не так ли ты это назвал?
        Он чувствовал, что теряет почву под ногами.
        Почему она продолжает стоять, скрестив на груди руки? Вероятно, ждет, когда сядет он. Ладно. Калеб вернулся на диван.
        Наконец Сейдж тоже села. На стул. Они заговорили одновременно:
        — Послушай, Калеб, конечно, ты не ожидал…
        — Сейдж, дело в том, что я не ожидал…
        — Сначала ты,  — предложил он.
        — Я должна перед тобой извиниться.
        Она облизала губы. В тот момент, когда маленький язычок коснулся розовой полоски кожи, он ощутил на своих губах ее сладкий вкус.
        Черт!
        Калеб вскочил. Пару раз решительно прошелся из угла в угол, насколько это возможно для крупного мужчины в комнате размером с коробку для обуви.
        — Да,  — сказал он,  — именно. Ты должна была сразу сказать мне правду. Но я тебя прощаю.
        — Очень мило с твоей стороны.
        Отлично. Что заслужил, то и получил. Он выглядел идиотом, но ни за что не признался бы в этом.
        — У нас возникла проблема, которая требует решения.  — Калеб едва не скривился, услышав собственные тяжеловесные слова.
        Сейдж пригвоздила его взглядом, который можно определить только как убийственный.
        — Я,  — заявила она,  — собираюсь оставить этого ребенка.
        — Ты собираешься?.. Ты думала, что я попрошу тебя не оставлять его?
        — Я просто решила внести ясность.
        Теперь он получил по полной программе: ледяной взгляд, гордо поднятый подбородок, сложенные на груди руки.
        — Разумеется, ты сохранишь ребенка. Это я и собирался обсудить: ребенка, тебя, меня. Как нам со всем этим справиться.
        Сейдж немного расслабилась:
        — У меня есть кое-какие мысли.
        — Я не сомневаюсь, что у врача ты уже была.
        — У медсестры в клинике.
        — А у специалиста?
        В его тоне было нечто, не понравившееся ей. Также Сейдж не нравилось, что он стоит, а она сидит. Не поступил ли он так специально, чтобы получить преимущество?
        Сейдж встала. Все равно Калеб выше и крупнее ее, но стоя она по крайней мере не чувствовала себя просительницей.
        — Нет,  — ответила она холодно.  — Не была.
        — Начиная с этого дня ты обязательно должна посещать специалиста.
        Молодая женщина прищурилась:
        — Должна?
        — И эта квартира… Ты не можешь здесь оставаться.
        — Ты слышал меня или нет? Я же говорила…
        — А диета? Ты нормально питаешься?
        — Жидкая овсяная кашка и побеги люцерны.  — Сейдж мило улыбнулась.  — Ну а ты что ешь?
        — Мы говорим не обо мне, а…  — Наконец до Калеба дошло. Его лицо, эти идеально вылепленные черты, залил румянец.  — Очень смешно,  — буркнул он.
        — Послушай,  — начала она,  — я ценю твою заботу, но до сих пор успешно справлялась со всем сама.
        — Когда ты переедешь?
        — Ты считаешь, что мои планы слишком неопределенны?
        — У тебя нет планов, у тебя идеи. Это большая разница.
        — Согласна.
        — Ребенку нужны планы, а не идеи.
        — Моему ребенку.
        — Нашему ребенку.
        Ее ребенок.
        Его ребенок.
        Их ребенок.
        Она носит его ребенка, и она в Нью-Йорке, а он в Техасе, за тысячу миль…
        Ну так что? В современном мире расстояния ничего не значат. К тому же в его распоряжении самолет.
        — Вот что я решил…
        — И что ты решил?
        — Дай мне закончить.
        — Позволь мне избавить тебя от этого. Твои деньги мне не нужны.
        — Извини, не понял.
        — Повторяю, мне не нужны твои деньги. И не прикидывайся удивленным. Я знаю, чем все закончится.
        — Правда?
        — Ты выпишешь чек. А я подпишу кое-какие бумаги. Таков твой план, но…
        — Какие бумаги?
        Сейдж моргнула:
        — Что?
        — Если тебе известно, что я собираюсь сказать, ты должна знать, какие бумаги я попрошу тебя подписать.
        — Отказные. Или как они там у вас называются? В них будут слова: «да, я приняла этот чек», «нет, я больше никогда не буду вас беспокоить» и…
        Калеб мгновенно подошел к ней и схватил за плечи:
        — Ты ничего не понимаешь!
        — Отпусти меня!
        — Ты не слышала, как я сказал, что это наш ребенок?
        — Слышала. Это была фигура ре…
        — Фигура речи! Проклятье…  — выругался Калеб и, притянув Сейдж к себе, поцеловал.
        «Что ты делаешь, Уайлд?» Вопрос сформулировала рациональная часть его сознания. Другая же часть сознания отмахнулась от него.
        Вероятно, с Сейдж произошло то же самое. После секундного протеста она привстала на цыпочки, обвила его шею руками и ответила на поцелуй.
        Поцелуй был точно таким, каким он его запомнил.
        Жарким. Глубоким. Пронизанным электричеством. Все остальное стало не важным.
        — Я никогда не переставал думать о тебе,  — прошептал Калеб, обнимая ее.  — Я хотел тебя каждый день, каждую ночь, каждую минуту…
        Он снова поцеловал Сейдж. Она ответила. Он подхватил ее на руки и понес в спальню, на постель, где все начиналось.
        Калеб быстро раздел ее. Сейчас ему было не до деликатности. Слишком много времени прошло с тех пор, как он держал ее в объятиях.
        Потом в разные стороны полетела его одежда.
        — Калеб,  — позвала Сейдж, протягивая к нему руки.
        Он опустился на колени и вошел в нее. Она ждала его, горячая, влажная.
        — Слишком быстро,  — простонал он и попытался замедлить темп.
        Сейдж не позволила. Потому что это не было слишком быстро — ни для нее, ни для него. Калеб сжал ее руки и закинул их ей за голову. Стон, знаменующий его освобождение, слился с ее удовлетворенным стоном. Они вместе достигли вершины мира.
        Когда их дыхание выровнялось, Калеб спросил:
        — Все в порядке?
        Сейдж улыбнулась:
        — Да.
        — А ребенок?
        — Ему это не повредит.
        Он поцеловал женщину. Не выпуская ее из объятий, перекатился на спину.
        — Ты уверена, что я не причинил ему никакого вреда?
        Она дотронулась ладонью до его щеки:
        — Абсолютно.
        Калеб медленно провел пальцем по ее губам, горлу. Легко, словно перышком, коснулся сосков.
        — У тебя прекрасная грудь.
        Сейдж вспыхнула. Боже, как ему нравится, когда она краснеет! Он принялся покрывать поцелуями ее живот. Живот действительно слегка округлился.
        — Это только недавно стало заметно,  — сказала она, словно прочитав его мысли.
        — Теперь ты выглядишь еще лучше.
        — Ты думаешь?
        — Я знаю.
        — М-м-м…  — Сейдж откинула его волосы со лба.  — Калеб…
        — Да?
        — Я действительно не хочу, чтобы ты думал… то есть чувствовал…
        Он остановил ее поцелуем.
        — Это наш ребенок, Сейдж. Я жалею только об одном: что меня не было здесь раньше.
        Ее глаза наполнились слезами.
        — Не плачь… Пожалуйста.  — Он заглянул ей в лицо.  — Мы все пройдем вместе, понимаешь? Здесь больше нет тебя и меня. Только мы.
        — Понимаю,  — прошептала Сейдж.
        Калеб наклонил голову и поцеловал ее в щеки, в губы, чувствуя на языке соленый вкус слез.
        — Сейдж,  — сказал он хрипло, когда она открыла ему свои объятия.
        Более того. Открыла ему свое сердце.

        Сейдж проснулась одна.
        Ее сердце дрогнуло. Неужели Калеб ушел? Она потянулась за халатом…
        И улыбнулась, когда мужчина вошел в спальню.
        Как он красив — без рубашки, с взлохмаченными волосами и приспущенными на бедрах джинсами.
        — Доброе утро, детка,  — приветствовал он ее.
        Она заморгала:
        — Уже утро?
        Он подошел к кровати и подарил Сейдж пахнущий кофе поцелуй.
        — Утро, вечер… Понятия не имею.  — Калеб снова поцеловал ее, медленно и нежно.  — Я приготовил кофе. И травяной чай.
        Она улыбнулась:
        — Отлично.
        — Конечно, мы могли бы пропустить чай и кофе и сразу перейти к десерту…  — У Сейдж в животе заурчало. Калеб чмокнул ее в лоб.  — Хорошо, торопиться не будем.

        Она приготовила яичницу.
        Он сделал тосты.
        — Плохо, что у тебя нет сыра,  — заметил Калеб, заглянув в холодильник.
        — У меня есть домашний сыр.
        — Сыра!  — воскликнул он, воздев руки к потолку.  — Настоящего, понимаешь? Желтого. Нарезанного ломтиками и расфасованного. Или хот-догов.
        — Неужели это твоя любимая еда?
        Он хохотнул, закрыл холодильник и повернулся к Сейдж. Черт возьми, как она красива! Никакого макияжа. Длинные распущенные волосы. Изумительное тело, завернутое в мягкий махровый халат, соблазнительно приоткрытый на груди.
        — Калеб, расфасованный сыр и хот-дог?!
        Он откашлялся:
        — Обязательная вещь в доме. Ну, по крайней мере, для меня и братьев.
        — О…  — протянула Сейдж.
        Он сообразил, что она ничего не знает о его семье. Впрочем, у него еще будет время ей рассказать.
        Пока же времени не было.
        Калебу не терпелось снова затащить Сейдж в постель, потому что завтра ему необходимо быть в Далласе.
        Их взгляды встретились. Она произнесла его имя. Он раскрыл объятия.
        — Сейдж,  — прошептал он, поднял ее на руки и понес обратно в спальню.
        Калеб целовал ее тело, наслаждаясь сладостью сосков, влажной мягкостью между бедрами.
        — Теперь моя очередь,  — пробормотала она.
        Ее пальцы были прохладными, рот — горячим. Ласки женщины были вначале неловкими, даже робкими. Калеб понял, что она никогда не прикасалась к другому мужчине так, как прикасалась к нему. Они долго целовались, наслаждаясь вкусом и нежностью губ друг друга. А потом Сейдж достигла пика и всхлипнула от восторга.
        Калеб последовал за ней через несколько секунд, откинув голову назад и выкрикнув ее имя. А потом расслабился, прильнув щекой к ее влажной коже.
        Наконец он лег рядом с Сейдж, вытянулся и положил руку ей на живот. Ее рука опустилась ему на грудь, и вскоре она заснула.
        А Калеб был слишком занят, размышляя, планируя, принимая решения.
        Через полчаса он осторожно, стараясь не разбудить Сейдж, встал и пошел в ванную. Он побрился, оделся и, позвонив своему пилоту, приказал через час подготовить самолет к вылету.
        Когда Калеб вернулся в спальню, Сейдж еще спала. Он наклонился и поцеловал ее в губы. Она пошевелилась, вздохнула, открыла глаза и улыбнулась:
        — Калеб…
        Он сел рядом и взял ее за руку:
        — Я должен съездить домой. У меня назначена встреча, и ее нельзя отменить.
        Ее улыбка угасла.
        — Конечно. Я понимаю.
        — Я прилечу обратно на выходные. Мы найдем квартиру. Или дом. Я свяжусь с риелтором.
        — Я сама это сделаю.
        — М-м-м… Хорошо. Только постарайся найти что-нибудь…
        — Я знаю: что-нибудь в спокойном, безопасном месте.
        — Да. Конечно. Но я хотел сказать, возле парка.
        — Парка?
        — Центрального парка, если ты выберешь Манхэттен… Или могу предложить несколько симпатичных городков в Коннектикуте.
        — Что?!
        Сейдж села. Одеяло съехало вниз. Калеб тут же этим воспользовался, наклонился и нежно поцеловал ее грудь.
        — Тебе придется меня выслушать,  — настаивала Сейдж.
        — Я слушаю. Но, к счастью для тебя, я способен выполнять несколько дел одновременно.
        Она рассмеялась и оттолкнула его:
        — Калеб, я серьезно. Я не собираюсь снимать квартиру на Пятой авеню или в одном из — как ты их называешь?  — симпатичных городков.
        Он выпрямился.
        — Почему?
        — Потому что,  — произнесла Сейдж тоном учительницы начальных классов,  — я не могу себе это позволить.
        — Какая ерунда!
        Ну вот, началось! Опять этот взгляд. Прищуренные глаза.
        — Я не хочу, чтобы ты меня содержал.
        — Я собираюсь помогать тебе растить нашего ребенка. А ты думала, что я этого делать не буду? Я знаю свои обязанности.
        — Помогать растить ребенка — одно, но сама я не собираюсь быть твоей «обязанностью».
        — Сейдж, солнышко, возможно, я не совсем правильно выразился.
        — Нет. Это я не совсем правильно выразилась. Благодарю за желание помочь.
        Он холодно посмотрел на нее:
        — Не стоит благодарности.
        — Послушай, я уже давно живу одна. Я привыкла сама о себе заботиться.
        — Если ты будешь заботиться о моем ребенке так же, как заботилась о себе…
        — У меня это неплохо получалось.
        — Ах, ну да…  — Калеб усмехнулся.  — Достаточно посмотреть на этот дворец.
        Сейдж спрыгнула с постели, держа перед собой одеяло, словно щит:
        — Я думаю, тебе пора.
        — Я тоже так думаю.  — Калеб пошел к двери, остановился, повернулся и наставил на нее палец: — Я не знаю, каким сукиным сыном ты меня считаешь, но усвой одно: я никогда не уходил от ответственности.
        В ее глазах блестели слезы. Злые слезы.
        — Это не ответственность. Это — ребенок.
        — Черт возьми, конечно, ребенок! Мой ребенок.
        — Этот ребенок мой. Он часть меня. И если ты считаешь, что можешь выиграть там, где проиграл Томас Колдуэлл…
        Калеб выругался и вышел.
        Глава 9
        Чего хотят женщины?
        Мужчины веками задавали себе этот вопрос.
        Калеб вот уже два десятка лет обсуждал его с братьями, в колледже, в солдатских палатках на учениях, с коллегами за пивом.
        И не мог найти ответ.
        Никто не мог.
        Тревис подытожил:
        — Женщины — как дети. Они не знают, чего хотят. Если ты нежен, значит, тряпка. Если ты крутой, то бесчувственный чурбан. Ты никогда не бываешь достаточно умен, но зато всегда достаточно глуп. Как ни крутись, в любом случае проигрыш.
        На высоте тридцать тысяч ярдов над землей Калеб хмуро смотрел в стакан с виски.
        Вот что у него получилось. Проигранное дело.
        — Чертовски верно,  — буркнул он, поднимая стакан и отпивая глоток теплого виски.
        Вчера, в то же самое время, он был адвокатом, представляющим клиента.
        А теперь кто он?
        Человек, балансирующий на туго натянутой проволоке. Он может лишь ставить одну ногу перед другой и не смотреть вниз. Не стоило отбрасывать поговорку об адвокатах, которые становятся дураками, когда представляют самих себя.
        Хотя…
        Что, если Сейдж решит вычеркнуть его из своей жизни? Черта с два у нее есть шанс выиграть дело.
        Он не Томас Колдуэлл. Он не требует особых прав на ребенка, к которому не имеет никакого отношения. И не пытается его забрать. Он просто хочет стать отцом.
        Ни одна женщина не смеет запретить это мужчине.
        — Мистер Уайлд…
        Калеб поднял глаза. Рядом с ним стояла стюардесса, вежливо улыбаясь.
        — Пилот просил передать вам, что в Далласе непогода. Через пару часов обстановка ухудшится.
        «Обстановка и так хуже некуда»,  — подумал он.
        — Хорошо, я понял. Спасибо.
        — Вам принести что-нибудь? Может быть, сэндвич?
        Чтобы испортить тот эффект, на который он рассчитывал, допивая второй стакан виски?
        — Спасибо,  — поблагодарил Калеб.  — Не нужно.
        Он сделал еще глоток. Все-таки хорошо иметь в своем распоряжении целый самолет. Он мог шагать по салону туда и обратно, что уже делал, пить, что тоже уже делал, разговаривать с самим собой, избегая любых контактов с человечеством за исключением пилота, его помощника и стюардессы.
        Если бы еще он мог избежать контакта с самим собой…
        Калеб постоянно прокручивал в голове последний разговор с Сейдж, пытаясь понять, каким образом они, практически моментально, от любви перешли к войне.
        Он видел ее лицо, видел гнев в ее глазах…
        Там, где за мгновение до этого были нежность и страсть.
        — Проклятье!  — Калеб отставил в сторону стакан, достал из кармана телефон, вызвал номер Тревиса.  — Это я,  — рявкнул он.
        — Калеб?
        — Разве не это я сейчас сказал?
        — Нет, пижон, ты сказал «это я». Я устал твердить тебе, что этих «я» в мире прорва, а я знаком как минимум с парой сотен.
        — Очень смешно.
        — Ну да, в этом вся соль.
        — Джейк с тобой?
        — Если быть точным, это я сейчас с Джейком. В Эль-Суэно. Где и ты будешь чуть позже… или ты звонишь, чтобы отменить встречу?
        — Ты в офисе? Переключи на громкую связь, хорошо? Но сначала закрой дверь.
        — Еще какие-нибудь указания будут?
        — Тревис! Я хотел бы поговорить с вами обоими. Должен предупредить, что настроение у меня, прямо скажем, не очень.
        — Ничего нового, приятель. В последнее время у тебя постоянно не слишком хорошее на…
        — Трев, мне нужен… нужен совет.
        Молчание. Потом он услышал, как Тревис сказал: «Джейк, это Калеб». Добавил что-то еще, но слова звучали приглушенно, как будто он прикрыл микрофон рукой. А еще через секунду раздался слабый щелчок, означавший, что телефон переключили на громкую связь.
        — Калеб?
        — Джейк?
        — Да. Тревис говорит…
        — Я… м-м-м… я хотел бы, чтобы вы вдвоем взялись за одно дело.
        — Угу,  — сказал Джейк.
        — Угу,  — подтвердил Тревис.
        Калеб замолчал. Он не знал, с чего начать.
        — Калеб? Ты здесь?
        Он кивнул. Откашлялся.
        — Скажем так, есть один парень. Он встретил девушку. И провел с ней ночь.
        — Пока звучит неплохо,  — хохотнул Тревис.
        — Она… Одним словом, с ней все в порядке. Красивая. Умная. С юмором. В общем, она…
        — Она милая,  — пришел на помощь Джейк.
        Калеб замотал головой:
        — Нет. Не просто милая. Она… ну… особенная.
        Снова молчание. Потом братья заинтересовались.
        Джейк:
        — Насколько особенная?
        Тревис:
        — Особенно особенная?
        Калеб встал и прошелся по салону.
        — Да.  — Его голос прозвучал хрипло, и он снова откашлялся.  — Итак, он с ней провел ночь. А потом, где-то через пару месяцев, узнал, что она… что она беременна.
        На другом конце линии затаили дыхание.
        — Подожди минутку,  — попросил Тревис.  — Они были вместе только один раз?
        — Да.
        — И в течение двух месяцев больше не встречались?
        — Трех. На самом деле прошло три месяца. Нет, они больше не встречались. Он не знал, что она забеременела.
        — Что?!  — Джейк чуть не задохнулся от изумления.  — Она не сказала ему?
        — Нет. У нее не было возможности. Она не знала ни его фамилии, ни адреса, ни телефона.
        — Но клянется, что залетела от него.
        — Она не залетела!  — рявкнул Калеб.  — Она забеременела.
        На ранчо Уайлдов воцарилась тишина.
        — И,  — осторожно начал Тревис,  — он уверен, что она говорит правду?
        — Уверен.
        — Потому что был сделан тест?
        — Послушайте, я позвонил не для того, чтобы мне устраивали допрос. Мне нужен…
        — Совет,  — подсказал Тревис, знаком попросив у Джейка лист бумаги и ручку.
        «Что за фигню он несет?» — написал Тревис. «Что я, мысли могу читать?» — беззвучно проартикулировал Джейк.
        Калеб вернулся к своему креслу, сел, взял стакан и одним глотком допил то, что в нем оставалось.
        — Проблема в том, что она не хочет делать ничего из того, что он предлагает.
        Тревис:
        — Тест на отцовство?
        — Я не о том.
        Джейк:
        — Избавиться от…
        — Речь идет о том, чтобы выбраться из крысиной норы, в которой она живет. Поручить заботу о своем здоровье и здоровье ребенка хорошему врачу. Позволить… позволить этому парню покупать то, что ей нужно. Разрешить ему заботиться о ней и, конечно, о ребенке, когда тот родится.
        — Конечно,  — с готовностью согласился Джейк и хлопнул ладонью по лбу.
        — Он хочет делать все, как положено,  — невозмутимо заметил Тревис, приставив палец к виску и изображая пистолет.  — Что совершенно логично.
        И снова молчание. Калеб встал и несколько раз прошелся по салону.
        В Техасе Джейк и Тревис тоже мерили шагами свой офис, каждый раз качая головой, когда их пути пересекались.
        — Итак,  — наконец сказал Тревис,  — о ком мы все же говорим?
        — Об одном моем друге,  — быстро ответил Калеб.
        Слишком быстро.
        — И тебе нужен совет?  — уточнил Джейк.
        — Да. Потому что я… я оказался не слишком полезен.
        — А что ты предложил ему сделать?
        — То, что я предложил ему, она не приняла. Пока, во всяком случае.
        Братья посмотрели друг на друга и победно выбросили вверх сжатые кулаки.
        — Хорошо,  — бросил Джейк.  — Потому что, знаешь ли, не стоит торопиться.
        — Но ему придется что-то делать,  — возразил Калеб.  — Это его ребенок. Его женщина… То есть не совсем его, но…
        — Я так и думал,  — резюмировал Джейк. Он сел за стол, Тревис устроился в кресле напротив.  — Прежде всего он должен договориться насчет генетического теста. Потом ему нужно встретиться с адвокатом. Выработать основные условия. Вроде…
        — Вроде того, какие финансовые обязательства мог бы принять на себя твой друг,  — подхватил Тревис.  — В отношении женщины. В отношении ребенка.
        — Я же говорю, она не хочет…
        — Если она искренне отказывается от денег,  — перебил его Джейк,  — в чем мы сильно сомневаемся, он может открыть на ее имя счет. Клюнет она на это? Отлично. Нет? Тоже отлично.
        — Ничего подобного. Это не решение. Я бы никогда… мой друг никогда не позволил бы ей жить от зарплаты до зарплаты. Или растить ребенка в нищете.
        — Черт,  — тихо выругался Джейк.
        — Калеб…  — Тревис откашлялся.  — Ты… м-м-м… твой друг… действительно о ней беспокоится? Или его волнует только ответственность?
        — В этом все дело.  — Калеб замолчал. Наконец он продолжил так тихо, что братьям пришлось наклониться к телефону.  — Конечно, ему есть до нее дело. Она красива. Умна. Она… она…
        — Калеб,  — сказал Джейк,  — послушай, не надо ничего делать…
        — Второпях,  — добавил Тревис.  — Тебе нужно подумать. Приезжай домой. Мы поговорим…
        — Разговоры ничего не решают,  — отрезал Калеб.  — Когда что-то начинает идти не так, мужчина должен действовать, а не болтать. И сейчас как раз такой случай.
        — Идти не так — это как?  — поинтересовался Джейк.
        Калеб не ответил.
        — Калеб,  — попросил Тревис,  — скажи, что, черт возьми, происходит.
        — Я сказал.
        Братья переглянулись.
        — Калеб,  — не отступал Тревис,  — это та женщина из Нью-Йорка? Черт, это ты?
        — Я?!  — возмутился Калеб, стараясь выдать максимум негодования.  — Ты смеешься? Я в такое никогда не вляпался бы. Я говорю о моем друге. Хорошем друге.
        — О ком?
        Но Калеб уже закончил разговор.
        Несколько секунд ни Джейк, ни Тревис не произносили ни слова.
        Наконец Джейк тряхнул головой:
        — О черт!
        Тревис кивнул:
        — Точно. Я не мог бы выразиться лучше.
        — Может, нам к нему поехать?
        — Не знаю… К концу разговора он вроде был уже спокоен. Очень спокоен.
        — Так что ты думаешь?
        — Я думаю, его друга зовут Калеб.
        — Ну да.  — Джейк помолчал.  — И что этот друг теперь собирается делать?
        Тревис задумался. Потом вздохнул:
        — Плохая новость заключается в том, что это Калеб. Хорошая новость — это Калеб. Мы знаем, как он обычно поступает.
        — Он держит в узде эмоции. И никогда не просит совета.
        — Однако сейчас попросил.
        — Нет,  — возразил Джейк,  — не попросил. Он просто хотел изложить ситуацию, чтобы самому найти решение.
        — И что теперь?  — задумался Тревис.  — Должны ли мы выяснить, где он находится, и встретиться с ним?
        — Если бы вы, ребята, поступили так со мной, когда я ушел от Аддисон, я выбил бы из вас дурь и не принял бы никакого совета.
        — Ты прав,  — буркнул Тревис.  — Не нужно его подталкивать.
        — Именно. Кроме того, он человек логики. Помнишь, как мы его звали в школе? Калеб Калькулятор.
        — Да,  — согласился Тревис, пытаясь придать голосу больше уверенности.  — Ты прав. Такой человек ничего не сделает…
        — Второпях,  — подхватил Джейк, и братья обменялись фальшивыми улыбками.

        Высоко над землей, все еще в сотнях миль от Далласа, человек логики смотрел в иллюминатор на расстилающееся под ним белоснежное поле облаков. Такое же белое и такое же манящее, как постель, которую он делил с Сейдж несколько часов назад.
        Сейдж…
        Эти злые слезы в ее глазах, когда он уходил… Слезы, которые он мог бы осушить своими поцелуями. Слезы, которые исчезли бы, если бы он произнес слова, наполнявшие его сердце.
        Калеб встал и направился в кабину.
        — Тед!
        — Мистер Уайлд, я только что хотел попросить Салли сообщить вам об изменениях в погоде. Все наладилось. Не будет никакой болтанки.
        — Мы летим назад.
        — Назад, сэр?
        — В Нью-Йорк.
        — Хорошо, сэр. Следующая остановка — аэропорт Кеннеди.
        Калеб кивнул, вернулся на свое место и начал готовить следующий раунд сражения.
        К тому времени, когда они приземлились, он так ничего и не придумал. Как объяснить Сейдж, что он хотел сделать только то, что считает правильным? Она чертовски упряма и очень вспыльчива.
        Калеб достал телефон и позвонил в компанию лимузинов. Они обещали прислать машину через час.
        Ждать еще целый час, чтобы решить эту проблему? К черту лимузины!
        Он позвонил в контору проката автомобилей.
        — Какую-нибудь специальную модель, сэр?
        — Самую быструю.
        Когда самолет приземлился, длинная спортивная машина дожидалась его возле посадочной полосы. Поездка в Бруклин, этот конец света, должна была занять около часа.
        У Калеба на это ушло тридцать минут.
        Взвизгнув тормозами, автомобиль остановился рядом с пожарным краном и парой мальчишек, которые выглядели так, словно участвовали в реалити-шоу, посвященном жизни гангстеров.
        Калеб достал два стодолларовых банкнота и, разорвав их пополам, дал каждому по половине:
        — Когда я вернусь, машина должна стоять нетронутая. Тогда получите остальное. Понятно?
        Мальчишки кивнули. Калеб прошел мимо них, распахнул дверь в подъезд, взбежал по лестнице и… остановился перед квартирой Сейдж. Его сердце бешено стучало, и не только из-за галопа вверх по ступенькам.
        Что ей сказать?

        Сейдж вышла из душа.
        Вода была почти ледяная. Завернувшись в халат, босая, она добралась до телефона и позвонила смотрителю дома.
        — Горячей воды нет,  — сказала она.
        Смотритель зевнул и обещал посмотреть, что можно сделать. Это означало, что, скорее всего, он ничего делать не будет. Сейдж разозлилась и выложила ему все, что у нее накопилось.
        Это, разумеется, не гарантировало подачу горячей воды, но все равно так лучше, чем сидеть и рыдать.
        И дело было не в горячей воде и нерадивости смотрителя.
        Калеб — вот истинная причина.
        Неужели он не понял, что ничего из того, что он предлагал, ей не нужно?
        Финансовая поддержка?
        Она и сама вполне может себя обеспечить. И ребенка тоже.
        А вот чего она ждала от него, на что надеялась…
        В дверь позвонили.
        С ума сойти… Неужели смотритель?
        Сейдж взглянула на себя в зеркало. Халат. Босые ноги. Мокрые волосы. Прямо скажем — не модель. Но кого это волнует? Мистер Гатто в джинсах, скорчившись под раковиной, тоже франтом не выглядит.
        Мелодия звонка требовательно заиграла снова. Потом по двери ударили кулаком.
        — Черт возьми,  — услышала она голос Калеба,  — открой эту чертову дверь!
        Сейдж всегда считала, что выражения типа «кровь отхлынула от сердца» — пример напыщенной прозы. Теперь же она испытала это на себе.
        Калеб вернулся.
        — Сейдж!  — Дверь сотрясалась под ударами кулака.  — Открой!
        Она помедлила. Потом сделала глубокий вдох, повернула замок и открыла дверь. Так и есть. Калеб. Злой, как черт.
        Ее глаза сузились. Ему-то отчего злиться?
        — Что ты здесь делаешь?
        Он посмотрел на нее. Мокрые волосы. Тот же самый старый халат. Босые ноги…
        Его охватил гнев.
        — Почему на двери нет глазка?
        — Об этом нужно спрашивать производителя.
        — Это опасно — открывать дверь, не ведая, кто за ней стоит.
        Сейдж скрестила руки на груди:
        — Позвони на горячую линию жалоб потребителей. Ты поэтому вернулся? Обсуждать мою дверь?
        — Конечно нет. Я… я…  — Калеб с трудом сглотнул.
        Гнев испарился. Что-то заняло его место, но он не знал что. И это пугало мужчину.
        — Сейдж. Нам нужно поговорить.
        — Смени пластинку, Калеб. Ты меня уже заговорил.
        — Нам нужно поговорить разумно.
        Она хотела снова бросить «нет», но передумала. В конце концов, он прав. Накричались они вволю, но вряд ли это можно назвать разумным разговором, к тому же у них теперь есть общие интересы.
        — Пять минут,  — сказала Сейдж, пропуская его в квартиру.
        Калеб вошел и закрыл за собой дверь.
        — Хорошо,  — согласился он и замолчал, подыскивая нужные слова.  — Сначала о финансовой части…
        — Это я обсуждать не собираюсь.
        — Просто выслушай. Я хочу заботиться о тебе. Разве это плохо?
        — Я не нуждаюсь ни в чьей заботе.
        — Может, и нет. Может, все дело во мне. Может, мне самому это нужно…
        Калеб забыл о всякой логике, забыл обо всем, кроме того, что испытывает к этой женщине — такой изумительно красивой, что у него перехватило дыхание. Он притянул Сейдж к себе и поцеловал, сначала жарко, потом с нежностью.
        — Хватит… о боже, Калеб… хватит…
        Но протестовала она только на словах. Сейдж ответила на поцелуй. Он притянул ее ближе, чувствуя, как бешено стучит ее сердце.
        — Сейдж,  — хрипло сказал Калеб.  — Прости. Я не хотел обидеть тебя.  — Он обхватил ладонями ее лицо, заглянул в глаза.  — Дело не в финансовой ответственности. Дело в нас. В тебе. Во мне. В нашем ребенке.
        — Ты хороший человек, Калеб Уайлд. Я понимаю, что ты хочешь сделать все правильно…
        — Я хочу большего. Я хочу настоящих отношений.  — Он провел губами по ее губам.  — Я хочу, чтобы мы стали семьей.
        — Что ты говоришь?
        Он набрал воздуха в легкие:
        — Сейдж, выходи за меня замуж.
        — Что? О нет… это безумие…
        — Послушай меня, детка. Ведь нам хорошо вместе.
        — За исключением того времени, когда мы кричим друг на друга.
        — Да. Это потому, что ты так же упряма, как и я. Мы подходим друг другу,  — продолжал Калеб,  — и не только в постели.  — Он положил руку на ее живот.  — И у нас будет ребенок. Мне кажется, это стоит того, чтобы пожениться.
        Сейдж посмотрела ему в глаза. Он был прав. В мире полно людей, чьи браки основаны на куда менее достойных причинах.
        За исключением того, что ей все же хотелось большего.
        Слезы покатились по лицу женщины.
        Ей была нужна его любовь.
        Его сердце.
        Принял бы Калеб ее в свою жизнь, если бы она не носила его ребенка?
        Она полюбила этого великодушного, доброго, достойного человека.
        — Сейдж.  — Он вытер пальцами ее слезы.  — Ты будешь счастлива. Клянусь тебе.
        Она издала звук, похожий на смех, но Калеб догадывался, что смехом это быть не может: по ее лицу по-прежнему текли слезы.
        Это в очередной раз доказывало, что мужчины не понимают женщин. Но как только он решил, что Сейдж собирается отказать ему, она встала на цыпочки, коснулась губами его губ и сквозь поток слез сказала:
        — Да.
        Глава 10
        Сейдж родилась в маленьком городке штата Индиана. В прессе эту часть страны называли сердцем Америки. Метеорологи — родиной торнадо. Но ей повезло. Хотя торнадо часто проходили рядом с их домом, ни один из них не унес ее прочь.
        Сейчас это случилось. За исключением того, что закружил ее не ураган. Это был мужчина по имени Калеб Уайлд.
        Что бывает в фильмах после того, как женщина принимает предложение?
        Но нельзя забывать, что предложение Калеба, хотя и нежное, было основано на чести. На принципе. На том, чтобы поступить правильно.
        Тем не менее было бы приятно, если бы момент нежности продлился несколько дольше. Если бы Калеб не переключился с Сейдж на телефон слишком быстро.
        Быстрый поцелуй. Улыбка. А потом, отступив назад, он вытащил из кармана мобильник и превратился в совершенно незнакомого человека.
        Но что, в конце концов, ей известно о Калебе Уайлде?
        Итак, он погрузился в дела, обмениваясь с кем-то текстовыми сообщениями. Покончив с этим, Калеб сделал несколько звонков, которые, по сути, являлись краткими командами. И когда Сейдж решила, что он забыл о ее существовании, Калеб отдал еще одну команду — ей.
        — Собирайся,  — распорядился он и отвернулся к окну.  — Когда ты сможешь, Тед?
        — Зачем?  — поинтересовалась Сейдж.
        — Подожди, Тед.  — Поворот. Вежливая улыбка.  — Что зачем?
        — Зачем собираться?
        — Чтобы поскорее убраться отсюда.
        — И куда мы отправимся?
        Калеб внимательно посмотрел на нее. Затем вернулся к телефонному разговору, предупредил Теда, что появится через час, и отключил мобильник.
        — Мы едем в аэропорт,  — сказал он.  — Возьми смену белья, зубную щетку, расческу… Хотя, думаю…
        — О чем ты думаешь?
        — О том, что тебе нужно… Или, вернее, что не нужно. В самолете все есть. Зубная щетка, шампунь и прочее.
        — Ты разыгрываешь из себя дурачка? Какой аэропорт? Какой самолет? Ты не смеешь приказывать, ничего не объясняя.
        Она удивила его. Это было видно по его лицу. Очевидно, не многие отваживались так разговаривать с ним.
        Прошло несколько секунд, в течение которых он, видимо, решал, как лучше справиться с мятежом.
        Наконец Калеб кивнул и даже улыбнулся:
        — Думаю, мне стоит объяснить.
        — Отличная мысль!
        — Одним словом, мы летим в Техас.
        — Мы, то есть ты и тот парень, Тед?
        — Тед — мой пилот.
        — Твой пилот. То есть пилот твоего самолета.
        — Верно.
        Его собственный самолет. Его собственный пилот. А теперь и она — до кучи… О боже!
        — Подожди минуту. Ты думаешь, я с тобой куда-то поеду?
        — Конечно. В Техас.  — Калеб помолчал.  — Что, у тебя какие-то проблемы?
        Сейдж холодно посмотрела на него:
        — Это у тебя проблемы. Потому что я не поеду.
        — Послушай, сейчас нет времени спорить. Я должен вернуться в Даллас.
        Ее глаза сузились.
        — Тебя никто не держит.
        — Черт возьми, Сейдж…  — Его телефон зазвонил. Калеб проигнорировал вызов. Телефон не умолкал. Наконец он выругался, вытащил его из кармана и посмотрел на экран.
        — Калеб,  — начала она,  — послушай…
        Он поднял руку, призывая ее помолчать.
        — Да,  — буркнул он в телефон,  — все верно. Позвоните в мой офис. Моя ассистентка…
        Калеб принялся расхаживать по комнате. Сейдж смотрела на него. Она пыталась сохранять невозмутимость, но сердце ее бешено стучало. Техас? Он ожидал, что она поедет в Техас?! Сегодня?
        Сейдж никогда не бывала южнее Нью-Джерси. К тому же она ничего не знала ни о Калебе, ни о его семье… Но она обещала выйти за него замуж.
        Вероятно, это была ошибка.
        — Калеб!  — воскликнула она.  — Калеб, послушай…
        Он снова поднял руку. Этакий императорский жест.
        Может, ей реверанс сделать?
        Сейдж разозлилась и преградила ему путь, встав на ковровую дорожку, которую он, похоже, собирался протоптать до дыр.
        Калеб замер, подняв брови.
        — Кончай разговор,  — бросила она. Его брови поползли выше.  — Я. Сказала. Калеб. Кончай. Разговор!
        — Я вам перезвоню,  — буркнул он, бросил телефон на диван и уставился на нее.  — Ну?
        — Помнишь, что я сказала насчет Томаса Колдуэлла?
        — Помню. И меня возмутило…
        — Мне плевать, что тебя возмутило. Я не собираюсь прыгать с одной сковородки на другую.
        — Я не Колдуэлл. Это, надеюсь, ясно?
        — Ты не можешь принимать решения за меня.
        — Я этого не делаю.
        — Неужели?
        — Нет. Да. Я хочу сказать… черт… Послушай,  — произнес он умиротворяющим тоном.  — Я просто хочу сделать все поскорее.
        — Затащив меня в Даллас.
        — Я там живу. У меня там практика. Связи. Обязательства.
        — Одним словом, там — вся твоя жизнь.
        — Именно.
        — Так же как и у меня — здесь. И ты не смеешь…
        — Что это будет за семья? Ты в Нью-Йорке, я в Техасе. Я не собираюсь становиться «папашей на выходные».  — Его рот скривился.  — Не знаю, как у тебя, а у меня в детстве был похожий вариант.
        — У меня и такого не было, и я…
        — И ты что? Все равно выросла?  — Калеб подошел так близко, что ей пришлось задрать голову, чтобы встретить его взгляд.  — Своему ребенку я такого не пожелаю.
        — Ты прав,  — вынуждена была согласиться Сейдж.
        Все, что он говорил, было очень разумно. Конечно, она хотела лучшей жизни для своего ребенка. Для их ребенка. Но…
        Сейдж опустилась на диван. Все происходило слишком быстро. Она только начала привыкать к своему новому состоянию, когда в ее жизни появился еще один человек. Властный, требовательный мужчина, полный решимости поступать правильно. Это само по себе, конечно, прекрасно… За одним исключением: то, о чем она мечтала, не входило в его планы.
        — Сейдж.  — Калеб присел перед ней на корточки.  — Посмотри на меня.
        Она покачала головой. Ей не хотелось смотреть на него. Не тогда, когда его голос вдруг стал таким мягким. Не тогда, когда он взял ее руки и поднес их к своим губам.
        — Солнышко,  — сказал Калеб, когда она все-таки взглянула на него и увидела в его глазах все то, на что только может надеяться женщина.
        — Калеб…  — Ее голос дрогнул, на глазах выступили слезы.  — На меня слишком много всего навалилось.
        — Прости,  — извинился он.  — Конечно, нужно было дать тебе время. В более совершенном мире мы бы не торопились. Мы все делали бы медленно. Получше узнали бы друг друга. Поужинали бы в каком-нибудь уютном ресторанчике. Сходили бы пару раз в кино. Я позевал бы на какой-нибудь мелодраме, ты — на сотом фильме «Миссия невыполнима».
        Ее глаза еще блестели от слез, но она уже улыбалась.
        — Мы ходили бы в парки. В музеи. В зоопарк.
        Ах, черт! Две слезинки скатились по ее щекам.
        — В зоопарк хочешь?  — спросил Калеб, вытирая слезы пальцами.
        — Я не люблю, когда животных держат в клетках.
        — Видишь, у нас есть что-то общее. Я тоже этого не люблю. Я слетаю в Даллас и вернусь на следующие выходные. А еще через пару недель заберу тебя с собой. Покажу тебе город. Покажу Эль-Суэно…
        — Что такое Эль-Суэно?
        — Это — сказка. Наше семейное ранчо.
        — Ранчо…  — Сейдж тыльной стороной ладони вытерла нос.  — Настоящее ранчо?
        — Да,  — кивнул Калеб.  — Это настоящее ранчо.  — Он достал из кармана чистый носовой платок и поднес к ее носу.  — Давай, детка. Сморкайся.  — Сейдж не стала спорить. Убрав платок в карман, он обнял ее за плечи и притянул к себе.  — Уверен, тебе понравится. И Эль-Суэно. И моя семья.
        — Твоя семья,  — прошептала она.  — Кто там у тебя? Два брата, три сестры?
        — И мой отец.
        — Хозяин ранчо?
        — Вот тебе краткий обзор. Одна моя сестра, Лисса, живет на Западном побережье. Она просто помешана на стряпне. Эм и Джейми живут здесь, в Нью-Йорке. Эм занимается музыкой. Джейми пытается сделать карьеру дизайнера.
        — Похоже, они милые.
        — Они тебе понравятся, и ты им тоже.
        — А твои братья? Они живут в Техасе?
        — Джейк занимается Эль-Суэно. Ну и своим ранчо, разумеется. У него есть жена. Она тоже юрист. А Трев у нас финансовый гений. Самый крутой из всех, кого я знаю.
        — А отец? Если твой брат занимается ранчо, что делает ваш отец?
        Калеб замялся:
        — Наш отец… в армии.
        — Солдат.
        — Генерал, детка. Генерал Джон Гамильтон Уайлд.
        Сейдж вздрогнула:
        — Генерал?
        — Четыре звездочки,  — торжественно объявил Калеб.  — Только не принимай это близко к сердцу.
        — Это будет непросто,  — вздохнула молодая женщина.  — Верно?
        Он притянул ее ближе:
        — Все будет хорошо, Сейдж. Мы все делаем правильно. Для ребенка. Для нас.  — Он колебался.  — Главное, что нам хорошо вместе. А это много значит. Я был идиотом,  — признался Калеб.  — Я попросил тебя выйти за меня замуж, а потом повел себя так, будто ничего не изменилось.
        Сейдж вздохнула:
        — Я понимаю.  — Она положила ему голову на плечо, наслаждаясь теплом сильного тела мужчины.  — Но очень трудно оставить все, к чему ты привык.
        — Я знаю. Очень трудно расстаться с этой милой квартиркой и парой очаровательных джентльменов, которых мне посчастливилось тут встретить. Представляю, как ты будешь скучать по ним.  — Он завоевал легкую улыбку.  — А какой вид из окна! Какая обстановка! Какая мебель!
        — Ты ничего не понимаешь, дурачок. Это винтаж.
        — Скажи еще антиквариат. Например, этот диван. Ему как минимум лет пятьдесят.
        — Семьдесят пять,  — поправила Сейдж,  — если верить тому, что написано на нем сзади.
        Калеб улыбнулся:
        — Ну, мы ничего не забыли?
        На ее лице засияла улыбка.
        — Разве что мышь, которая живет под кухонной раковиной.
        — Ого! Ты не говорила, что у тебя есть домашний питомец.
        Сейдж рассмеялась. По-настоящему. Он улыбнулся и крепче прижал ее к себе. Его глаза потемнели, став почти черными.
        — У нас все, все будет хорошо,  — тихо сказал Калеб.  — Вот увидишь.
        — Понимаешь, я росла в бедной семье. В маленьком городке. Между нами — бездна.
        — Ты еще не видела ущелья Уайлдов,  — заметил с улыбкой Калеб.  — А уж если говорить…
        — Ты понимаешь, о чем я. Мы из разных миров.
        — Точно,  — согласился он.  — Как Джейк и Аддисон. Они разные, как ночь и день. Но чего можно ожидать, когда техасец женится на янки?  — Сейдж снова улыбнулась.  — Я совершенно серьезно. Аддисон пришлось поработать над собой.
        — Не Джейку?
        — Ну и Джейку, конечно, но, в основном… Видишь ли, северяне очень смешно разговаривают.
        — Это мы-то?
        — Ну да. А ваша еда вообще… Молодой миссис Уайлд пришлось научиться ценить пару фамильных рецептов.
        — Бисквиты и ямс?
        — Запеченный сыр и жареные хот-доги.
        — Да ладно!
        — Посыпанные обуглившейся мушмулой.
        — Калеб Уайлд, это шутка?
        — Старинный семейный рецепт,  — серьезно сказал он.  — Во всяком случае, времен неразумной юности братьев Уайлд. Джейк обожает сэндвичи. Тревис без ума от хот-догов. А я,  — закончил Калеб с величайшей скромностью,  — поклонник мушмулы.
        Сейдж расхохоталась. Он почувствовал, как ее смех прошел сквозь его тело.
        — Обещаю тебе, у нас все будет хорошо.
        — Надеюсь,  — прошептала Сейдж. Тепло ее дыхания согрело его шею.
        — Обязательно будет. Не сомневайся.  — Калеб приподнял пальцем ее подбородок и заглянул в глаза.  — Доверься мне, хорошо?
        Сейдж колебалась. Довериться ему. Довериться человеку, который разбил ей сердце, а затем собрал его по кусочкам?
        — Сейдж, ты доверяешь мне?
        Она сделала глубокий вдох:
        — Да.

        Он заверил ее, что они не поедут в Даллас, и… предложил собрать дорожную сумку.
        — Это сюрприз,  — предупредил Калеб.  — Ты мне доверяешь, не забыла?
        Только когда Сейдж вышла из комнаты, он позволил себе глубоко вздохнуть. Ему нужно было побыть одному.
        Ей было страшно. Ему тоже.
        Он приехал в Нью-Йорк, чтобы разобраться с женщиной, которая его оскорбила. А вместо этого оказался околдован. Старомодное слово, но как еще можно описать то, что чувствовал Калеб?
        Его телефон зазвонил.
        «Не делай ничего второпях»,  — советовали братья, но как можно справиться с ситуацией, если ничего не делать? Калеб не жалел о своем решении. У Сейдж было все, о чем мог мечтать мужчина. Все, чего он мог хотеть.
        Она была женщиной, которую он мог бы полюбить.
        У него перехватило дыхание. Мог бы или уже?..
        Телефон снова зазвонил, потом прозвучал сигнал о получении сообщения. Калеб взглянул на экран.
        Томас Колдуэлл. «Это правда, что вы отменили тест, Уайлд? Я требую немедленного объяснения. Повторяю, немедленного».
        Калеб подавил стон. Необходимо связаться с Колдуэллом. Но сначала нужно сделать другие звонки.
        Расписание на следующую неделю уже составлено. Ничего срочного, особенно теперь, когда у него появился партнер, который мог его заменить. Жена Джейка Аддисон, или Адоре, как называл ее муж, была отличным юристом.
        Калеб собрался позвонить в офис, однако в последний момент передумал. Лучше отправить текстовое сообщение, избавив себя таким образом от лишних вопросов.
        У него было что рассказать семье, но сначала им с Сейдж нужно время для себя.
        «Думаю, мне придется задержаться на неделю,  — написал он.  — Сможешь справиться без меня?»
        Аддисон ответила: «Конечно. Без проблем. Все в порядке?» Что бы это значило? Возможно, Джейк все же рассказал ей об их телефонном разговоре.
        Впрочем, это не имело значения.
        «Все хорошо, скоро увидимся».
        Что теперь? Правильно. Звонок пилоту.
        — Возьмите несколько выходных,  — распорядился Калеб.  — Когда вы мне понадобитесь, я позвоню.
        Самым важным был последний звонок — в отель. Это была стеклянная башня с видом на Центральный парк. Портье его хорошо знал: приезжая в город, Калеб всегда брал один и тот же номер.
        Он заказал его на неделю и дал еще кое-какие инструкции.
        — Я сейчас же этим займусь, мистер Уайлд,  — сказал портье.
        Ну а теперь очередь Колдуэлла.
        — Калеб!
        Он обернулся… и почувствовал, как у него сдавило горло.
        Сейдж переоделась в платье и легкие босоножки. Платье было цвета весеннего неба без единого облачка. Тонкие бретельки, юбка-колокол. Босоножки — на высоких каблучках, с множеством переплетающихся ремешков. Она подняла волосы наверх, и его руки так и чесались вытащить все эти шпильки, расстегнуть все эти пуговицы и оставить ее в одних босоножках и в том, что было под платьем…
        — Что?  — спросила удивленная Сейдж.
        — Да ты просто красавица.  — Калеб притянул ее к себе.
        Поразительно, что эта необыкновенная женщина принадлежит ему.
        А он — ей.
        Глава 11
        Взятая напрокат машина стояла там, где он ее оставил. Те же мальчишки болтались рядом.
        Калеб вытащил из кармана разорванные половинки банкнотов.
        — Отличная работа,  — сказал он, а потом… добавил еще два стодолларовых банкнота.
        Не каждый день мужчина предлагает женщине выйти за него замуж.
        — Ого!  — заявил он, отъезжая.
        — В чем дело?  — поинтересовалась Сейдж.
        Калеб взял ее руку и поцеловал ладонь:
        — Просто «ого».
        — Ого, все быстро произошло?
        — Да. Но не сомневайся: у нас все будет хорошо.
        — Значит, ты оптимист,  — заметила она, стараясь сдержать улыбку.
        — Честно говоря, я прагматик. Поэтому не сомневаюсь, что все у нас получится. Мы не ринулись куда-то сломя голову. Мы честны друг с другом, а честность — основа любых успешных отношений. Конечно, впереди нас ждет еще немало кочек. Ты предупреждай меня, если я не замечу.
        — А ты — меня.
        — Вот и отлично — честность и доверие. Разве мы можем проиграть?
        — Может, скажешь, куда мы едем?
        — Это сюрприз.
        — Для меня сейчас все сюрприз.
        — В мой отель. В мой, а не в тот мавзолей, что выбрал Колдуэлл.
        — Правда кошмар? Антураж для «Семейки Адамс».
        — Это старый сериал? Точно.
        — Бродвейское шоу. Я в нем участвовала.
        — Еще одно «ого»,  — улыбнулся он.
        — У меня было всего три реплики в первом акте.
        — Быть актрисой не просто, верно?
        — Да. Приходится крутиться. Я много играла. И не только на Бродвее. Ну и, конечно, в рекламе.
        — В Далласе много театров.
        — Не представляю, что там может быть в вашем Далласе.
        — Ничего, скоро увидишь. Он не такой большой, как Нью-Йорк, но…
        Сейдж сжала его руку:
        — Но все будет хорошо.
        — Не смейся. Я покажу тебе свои любимые места. А если тебе не понравится моя квартира, мы купим что-нибудь другое.
        — Так ты живешь в городе? Я думала, что в Эль… Эль…
        — Эль-Суэно. Это наше фамильное ранчо. Я там часто бываю, но в основном живу в Далласе.  — Он посмотрел на нее.  — Пожалуй, не стоит растить ребенка в городе. Мы найдем дом. Или ранчо. Хочешь?
        — Не знаю, что и сказать… Столько нового сразу…
        — Эй…  — Калеб погладил Сейдж по голове и мысленно отругал себя. Он хотел сделать ее счастливой, но слишком много взвалил на эти хрупкие плечи. Кое с чем лучше подождать.  — Мы никуда не торопимся. Мы все будем делать постепенно.
        — Спасибо,  — тихо сказала она,  — за понимание. Вероятно, я из тех, кто с трудом привыкает к новому. Я и в Нью-Йорке толком не освоилась.
        Некоторое время они ехали молча. Потом Сейдж снова повернулась к нему:
        — Когда мы уедем в Даллас? Рано или поздно, но тебе будет нужно вернуться к делам.
        — Ну… я думаю, мы останемся здесь до конца недели.
        — О!
        В одном коротком слове был заключен целый мир.
        — Тебя беспокоит встреча с моей семьей?  — спросил Калеб.  — Они будут удивлены, но порадуются за меня. За нас.
        Сейдж хотелось в это верить, ей хотелось доверять Калебу. Она уже и так доверила ему не только свое будущее, но и свое сердце. Что делало все таким опасным…
        — Ну, вот мы и приехали.
        Она огляделась. С одной стороны был Центральный парк, с другой — высокое здание.
        Калеб отстегнул ее ремень безопасности.
        — Какое унылое лицо! Разве можно так начинать первую неделю нашей совместной жизни?
        — Легко сказать,  — вздохнула Сейдж.
        — Хм, сэр, мадам!
        Одетый в униформу швейцар стоял рядом с машиной.
        Сейдж вспыхнула. Калеб улыбнулся.
        — Мне нужно, чтобы кто-нибудь отогнал на парковку мою машину,  — распорядился он.
        — Конечно, сэр.
        Швейцар потянулся к ручке дверцы, что позволило Калебу наклониться и подарить Сейдж короткий поцелуй.
        — Прекрати,  — прошептала она, но ее щеки были розовыми, глаза блестели, и она улыбалась. Отлично!
        Калеб вышел из машины и бросил ключи подбежавшему мальчишке. Сейдж поблагодарила швейцара, когда тот предложил ей руку, помогая выйти из машины.
        — Добро пожаловать в отель «Нью-Йорк»,  — вежливо улыбнулся швейцар.
        Рука Калеба легла на ее талию. Сейдж смотрела на его улыбающееся лицо, и ее сердце наполняла любовь.
        Может, стоит признаться ему, что он значит для нее? Или откровенность заведет их слишком далеко?

        Номер был великолепный. Большой. Просторный. Светлый.
        — Траурные физиономии тут запрещены,  — заявил Калеб.
        Все окна выходили на Центральный парк. В небольшую столовую можно было попасть прямо из гостиной. А ванная, размером почти с ее квартиру, находилась рядом со спальней.
        Но что заставило Сейдж буквально задохнуться от восторга, так это цветы.
        Розы и тюльпаны, орхидеи и маргаритки и еще множество других, названий которых она не знала, стояли в высоких хрустальных вазах, грациозно покачивались в белых керамических чашах, томно склонялись над бледно-голубыми кувшинами.
        — Это ты все устроил?
        Калеб почувствовал, что его щеки вспыхнули. Неужели он способен краснеть?
        — Тебе они нравятся?  — спросил он с нарочитой легкостью.  — Я не знал, какие цветы ты любишь, поэтому…
        Ее руки обвились вокруг его шеи.
        Он притянул Сейдж к себе, зарылся лицом в ее волосы, и вдруг… перед глазами все поплыло.
        Что с ним происходит? То, что он считал просто правильным поступком, неожиданно превратилось в нечто большее.
        — Я хотел, чтобы этот день… эта ночь была особенной для тебя,  — сказал он.
        Ее глаза наполнились слезами.
        — Это ты особенный,  — прошептала она,  — ты, Калеб…
        Он поцеловал Сейдж. Еще и еще раз. Ее всхлипы превратились во вздохи, вздохи — в стоны, и тогда Калеб сделал то, о чем мечтал еще в ее квартире.
        Он вытащил шпильки из волос Сейдж. Спустил с плеч бретельки платья. Оно упало на пол и растеклось голубым озером вокруг ее ног.
        На ней остались только шелковый бюстгальтер, трусики и невероятно сексуальные босоножки с тоненькими ремешками.
        Сейдж была прекрасна.
        И она принадлежала ему.
        Калеб притянул ее к себе. Поцеловал. Насладился вкусом ее губ. Он застонал, когда она расстегнула его ремень, молнию, скользнула внутрь и нашла его жар, его твердость, его желание.
        Калеб стащил через голову рубашку, сбросил обувь, подхватил Сейдж на руки, отнес в спальню и занимался с ней любовью до тех пор, пока…
        Он видел ее лицо, когда это случилось, слышал, как она выкрикнула его имя, и знал, что его жизнь изменилась. И не только из-за ребенка, которого они сотворили вместе, но из-за Сейдж тоже.
        Потому что он нашел ее.

        В столовой, в нише, стоял маленький холодильник. Завернувшись в белый махровый халат, Сейдж пошарила внутри и с победным криком вынула оттуда тарелку с сыром и корзиночку с клубникой.
        Калеб улыбнулся и вытащил пробку из бутылки шампанского.
        — Без алкоголя,  — объявил он, разливая по бокалам пенящийся напиток.  — Ужин в постель, мадам?
        — Отличная идея, сэр.
        Прихватив с собой «трофеи», они вернулись в спальню, залезли в постель и принялись пировать. Сейдж заметила, что безалкогольное шампанское очень даже ничего.
        Калеб закатил глаза и сказал, что по сравнению с травяным чаем — без всякого сомнения.
        Сыр был великолепный. Клубника сладчайшая. Когда капелька сока стекла по ее подбородку, Сейдж хотела принести салфетки. Калеб возразил, что никаких салфеток не нужно, и тут же доказал это, слизнув каплю с ее груди. Она издала тихий стон наслаждения, когда он втянул в рот сосок.
        — Все еще нужны салфетки?  — насмешливо поинтересовался он.
        — Не уверена…  — задыхаясь, произнесла Сейдж,  — но все же убеди меня.
        — Поставь бокал на пол.
        — Зачем?  — прошептала она.
        Этот сексуальный шепот чуть не свел его с ума. Калеб наклонил бокал, капнул на ее живот несколько капель и слизнул их.
        Сейдж прерывисто вздохнула и задрожала.
        — Вот зачем,  — сказал он и снова пролил на нее несколько капель. Ниже. Еще ниже. Еще…  — Ну а это,  — пробормотал Калеб,  — уже не идет ни в какое сравнение с травяным чаем. Какой аромат… Обожаю…
        Она вскрикнула.
        Еще одно наслаждение ее вкусом. Еще один поцелуй. Затем он приподнялся и вошел в нее. И снова вихрь страсти подхватил их в свои объятия и унес на край света. Когда же их дыхание выровнялось, Калеб повернулся на бок, притянул Сейдж к себе, и они тут же заснули.

* * *
        Утром они вместе принимали душ. И в самом деле, ванная здесь была в два раза больше всей ее квартиры. А горячая вода не пропадала через несколько минут.
        — Позволь мне,  — попросил Калеб и, взяв у Сейдж мочалку, вымыл ее. Всю, до самого последнего дюйма. А потом обсушил мягким полотенцем.
        У женщины перехватило дыхание, когда он начал вытирать места, требующие особо деликатного обращения, целовать ее и дразнить губами и пальцами.
        А потом настала ее очередь. Вытирать его. Дразнить. Исследовать. Одно прикосновение вело к другому, один поцелуй — к следующему…
        Кончилось тем, что Калеб снова отнес ее в постель. Сейдж обвила ногами его бедра.
        — Калеб,  — выдохнула она.
        — Да,  — простонал он,  — о да…
        А потом, не разжимая объятий, они снова погрузились в сон.
        Когда они проснулись, небо было уже черным. Небоскребы вокруг Центрального парка сияли, как алмазное ожерелье.
        — Я проголодался,  — сказал Калеб,  — что бы такое съесть?
        — Сэндвич с сыром и хот-дог?
        Он улыбнулся и посоветовал быть осторожнее со своими желаниями, а потом потянулся к телефону.
        Официант доставил ужин. Калеб, дав ему неприлично большие чаевые, попросил оставить тележку у входа. Он сам подкатил тележку к окну и принес пару стульев. Сейдж потянула носом и осторожно подняла серебряные крышки.
        М-м-м… Жареные стейки! Тонкие ломтики жареной картошки! Молоденькая морковка!
        Сейдж подцепила кусочек картофеля и отправила в рот.
        — Вкусно?  — поинтересовался Калеб.
        — Нет,  — помотала она головой.  — Но я готова пожертвовать собой. Я съем все сама и спасу тебя от отравления.
        Он рассмеялся и поцеловал ее. Они съели все до последней крошки и открыли еще одну бутылку шампанского. Потом они устроились с бокалами на ковре перед заставленным цветами камином.
        Калеб обнял Сейдж за плечи.
        — Ну что ж, Калеб Уайлд, вот и настало время,  — вздохнула она.
        Его сердце сжалось — какой серьезный тон. Неужели она изменила решение выйти за него замуж?
        — Я хочу все о тебе знать,  — улыбнулась Сейдж.  — А для начала скажи: ты всегда был рыцарем?
        — Детка, я никогда им не был.
        Ее улыбка погасла, лицо стало серьезным.
        — Я верю тебе. Никогда не думала, что смогу сказать это мужчине.
        Калеб поцеловал ее в висок:
        — Расскажи мне об этом.
        Сейдж колебалась, затем скрестила ноги, выпрямила спину и повернулась к нему.
        — Я выросла в Индиане,  — начала она.  — В маленьком захолустном городке.
        В ее семье было два человека — мать и она. Они были бедны.
        Калебу стало больно, когда он представил Сейдж ребенком, лишенным всего того, что он принимал как должное. Но постепенно из ее рассказа он понял, что жизнь Сейдж в этом городке в большей степени определялась горькими чувствами ее матери и отсутствием отца, нежели безденежьем.
        Его мать умерла, когда он и братья были совсем маленькими, но у Калеба сохранились хорошие воспоминания о женщине, ставшей их приемной матерью. Их отношения с отцом трудно назвать теплыми — в традиционном понимании этого слова,  — но отец у них, по крайней мере, был.
        Сейдж рассказала, как приехала в Нью-Йорк с двумя сотнями долларов, которые ей удалось накопить, работая в местной столовой. Как она нашла квартиру, которую ей пришлось делить с пятью другими девушками. Так продолжалось два или три года.
        — А потом я получила роль в фильме с Сандрой Баллок. Сначала я должна была просто сидеть с ней рядом в ресторане, но после репетиции мне дали реплику.
        — Все прошло отлично?
        — Разумеется.  — Сейдж гордо вздернула подбородок. Они дружно рассмеялись.  — Все прошло нормально, потому что я получила еще несколько ролей, а мой агент устроил меня в телевизионную рекламу. Я рекламировала кукурузные хлопья.
        Калеб рассмеялся, взял ее руку, поцеловал каждый пальчик и обещал изменить свое мнение о кукурузных хлопьях.
        — А потом я встретила Дэвида. Он был веселым. Заботливым. Умным. Он стал мне старшим братом. Его любили все… кроме отца. Как только Дэвид признался в своей ориентации, Колдуэлл отрекся от сына. Он даже не отвечал на его звонки.
        Калеб усадил Сейдж к себе на колени.
        — Мне очень стыдно за ту ночь. Перед Дэвидом, понимаешь? Я не должен был…
        — Ничего. Дэвид сказал: это своего рода комплимент. Он тогда пробовался на роль «правильного парня» и был удовлетворен тем, что ты не принял его за гея…  — Она прислонилась головой к плечу Калеба.  — Ладно, хватит обо мне. Расскажи теперь о себе.
        — Попробую…
        Что он мог рассказать? Он не из тех, кто любит говорить о себе, о своих чувствах. В результате Калеб представил Сейдж расширенную версию того, что рассказывал раньше. Добавил, что Джейк вернулся с войны героем. Что Тревис бесстрашен, как черт. Что сестры похожи на нее.
        — На меня?  — удивилась она.
        — Да. Они хорошенькие и умненькие чертовки, которые, когда надо, становятся твердыми как сталь. Жена Джейка такая же.  — Калеб обнял ее.  — Вы прекрасно поладите, детка.
        — Надеюсь,  — сказала она тихо.  — А твой отец, генерал?
        — Ну… умен, консервативен и надут.
        — Весьма лаконично.
        Калеб улыбнулся:
        — Зато точно.
        — И это все?
        — Все. Два брата. Три сестры. Один отец…
        — Ты ни слова не сказал о себе.
        Калеб замялся. Но потом решил: почему бы и нет?
        И начал рассказывать, как он, мечтая в юности о карьере полицейского, стал адвокатом. Потом — о службе в разведке в течение пяти лет. Его уговорил один профессор в юридической школе.
        — Вначале я поблагодарил и отказался. Я слишком большой индивидуалист, чтобы быть шпионом. Профессор одобрительно рассмеялся и заявил, что именно поэтому я подхожу для такой работы.
        — И ты действительно подошел?  — спросила Сейдж.
        — На какое-то время. Вскоре я понял, что это не то место, где я хотел бы провести всю оставшуюся жизнь. Я видел вещи…  — Его рот скривился.  — Черт… я их делал…
        Сейдж поцеловала его.
        — Уверена, ты никогда не делал того, что не считал правильным.
        — Это правда. Не делал.
        Поэтому он и оставил агентство.
        Калеб был готов рисковать жизнью ради безопасности его страны. Но ситуация стала меняться. Обоснованность некоторых заданий казалась зыбкой, возникали вопросы. Он спрашивал. Ему не отвечали. Пути его и агентства разошлись.
        Калеб поведал Сейдж о многом. Наконец он умолк.
        — Мой рыцарь,  — сказала она нежно и снова поцеловала его.  — Ты самый лучший из всех. А твоя семья знает о нас?
        — Нет. Пока нет. Я скажу им. Скоро. Но сейчас нам нужно побыть вдвоем. Я очень люблю своих братьев и сестер, но порой их бывает слишком много.
        — Банда Диких Уайлдов?
        — В точку. Мы так называли себя в детстве.
        — Когда же ты скажешь им?
        — Скоро. Очень скоро.
        Калеб поцеловал ее. Мир вокруг них закрутился и исчез.

        Утро принесло теплый летний дождь.
        А с ним — проблему.
        — Нам придется заехать ко мне домой,  — объявила Сейдж, когда они позавтракали.
        — Почему?
        — Ты должен был предупредить, что мне понадобится больше одежды.
        Калеб хмыкнул:
        — У меня на сегодня свои планы.
        — Какими бы ни были твои планы, мне нужно… Калеб Уайлд, что это за взгляд?
        — Вставай.
        — Мы опять начали командовать?
        Он наклонился и поцеловал ее.
        — Я начинаю привыкать к вкусу травяного чая,  — заявил Калеб, причмокнув губами.
        — Очень мило. Но мне все же хотелось бы знать, что происходит.
        — Одевайся и узнаешь.
        Они оделись и спустились в холл. Портье вызвал такси и, держа над ними большой черный зонт, проводил к машине.
        Через несколько минут машина остановилась перед магазином «Сакс» на Пятой авеню.
        — Калеб,  — сказала Сейдж предупреждающим тоном.
        — Что Калеб?  — бодро отозвался он и потащил ее сквозь стену дождя к магазину.
        — Калеб, что мы здесь забыли?
        — Ты не можешь всю неделю ходить в джинсах и одном платье. Конечно,  — продолжал он тоном опытного соблазнителя,  — мы могли бы провести ее не вылезая из постели, но тогда нам пришлось бы объясняться с горничной.
        Какая-то женщина рядом с ними рассмеялась.
        Сейдж шлепнула его по руке.
        — Говори потише,  — прошипела она.  — Нам просто нужно было заехать ко мне домой.
        Калеб взял ее за руку и повел мимо шелковых шарфов, сумочек и витрин с косметикой.
        — Никаких колебаний,  — распорядился он.  — Тебя ждут люди.
        Сейдж резко остановилась.
        — Какие люди?  — Наконец она поняла.  — Если ты думаешь, что я позволю тебе покупать…
        Он притянул ее к себе и поцеловал.
        — Калеб, ради бога… не здесь…
        — Здесь. Прямо сейчас. Я буду целовать тебя до тех пор, пока ты не согласишься: мужчине позволено покупать некоторые вещи для своей жены…
        — Я не твоя жена…
        — Пока нет, но…  — Он снова поцеловал ее.
        — Ты невозможен!
        — К тому же очень настойчив. И что тогда нас ждет? Марафон поцелуев или шопинг?
        — Хорошо, ты выиграл. Но только несколько вещей. Самых необходимых.
        — Другое я и не предлагаю,  — солгал Калеб, подталкивая Сейдж к эскалатору.
        Платья, по его словам, вещь совершенно необходимая. Так же как джинсы, брюки, юбки, блузки, белье, туфли и… все остальное.
        — Калеб, нет,  — прошептала Сейдж,  — достаточно.
        — Здесь нет и половины из того, что достаточно,  — возразил он, ловя ее восхищенный взгляд в зеркале, когда она примеряла шелковые и тончайшие льняные блузки, которые раньше не могла себе позволить.
        После того как Калеб распорядился доставить все коробки и пакеты в отель, они снова спустились на первый этаж.
        — А теперь подбери себе пару сумочек,  — сказал он.
        Сейдж ошеломленно уставилась на раскинувшееся перед ней кожаное изобилие.
        — Но их так много!
        Именно на это и рассчитывал Калеб.
        Как только она увлеклась изучением разных сумок, он отозвал в сторону продавца.
        — Займите ее,  — шепнул он,  — минут на пятнадцать.
        Салон Картье был в двух шагах.
        Калеб вышел на улицу, перебежал через дорогу. На черном бархате, в специально отведенной для этого комнате, его дожидались десять изумительных колец. Он мгновенно выбрал кольцо из белого золота с бледно-голубым бриллиантом в обрамлении сапфиров.
        Классический вариант, как и женщина, которая будет его носить.
        Калеб положил маленькую красную коробочку в карман и вернулся в «Сакс», где Сейдж металась в агонии между тремя сумками.
        — Где ты был?  — прошептала она.  — Мне нужен твой совет.
        — В туалете,  — бросил он, а продавцу объявил, что они берут все, что она отложила.
        — Я еще раз повторяю,  — сказала Сейдж с невыразимой нежностью в глазах,  — что ты просто не-воз-мо-жен.
        — Какой есть — такой есть.
        А потом случилась забавная вещь.
        Откуда-то сверху прилетела светящаяся стрела и пронзила его сердце. В тот момент Калеб был абсолютно уверен, что такое возможно.
        Потому что он был мужчиной, потерявшим от любви голову.
        Глава 12
        Калеб налил бренди, подошел к окну, выходящему на Центральный парк, и приказал себе успокоиться.
        Сейдж была в спальне, окруженная пакетами и коробками.
        Она была счастлива и взволнована.
        Он был счастлив, взволнован… и ошеломлен.
        Маленькая красная коробочка, казалось, прожгла дыру в его кармане.
        Калеб поднес стакан ко рту и проглотил согревающую янтарную жидкость.
        Попросить Сейдж выйти за него замуж было легко. Ну… более или менее. Такое предложение казалось вполне логичным. Но признаться женщине, что ты ее любишь… Это к логике не имеет никакого отношения. Это означает полностью открыть свое сердце. А он ничего подобного не делал. Никогда.
        Стакан в его руке дрогнул.
        Поразительно! Он встречался лицом к лицу с врагом. Но сказать Сейдж, что он ее любит…
        А что, если она его не любит?
        Сейдж, должно быть, что-то почувствовала и вышла в гостиную.
        — Ты сумасшедший,  — сказала она.  — Столько мне накупил!
        — Прими к сведению, никаких возвратов. Это не в моих правилах.
        Она рассмеялась. Калеб тоже. Он поставил стакан на подоконник и раскрыл объятия. Ее смех перешел в слезы. Она объяснила, что это от счастья.
        — Ну, тогда плачь на здоровье,  — разрешил Калеб, притягивая женщину к себе.
        И все же идея открыть ей душу пугала его. Очень важно правильно выбрать место и время. А также место и время для того, чтобы подарить кольцо.
        Калеб поцеловал Сейдж. А потом увлек в постель.
        Он решил сказать, что любит ее, когда ему удастся сосредоточиться и найти правильные слова. А как можно сосредоточиться на чем-то, кроме этого?

        К тому времени, когда сознание вернулось к ним, они уже опаздывали.
        В последнюю минуту портье удалось зарезервировать для них столик в ресторане и взять билеты в первый ряд на премьеру модной пьесы.
        Ресторан был отличным, обслуживание безупречным, еда превосходной, но это было не то место, где стоит дарить кольцо и признаваться в любви.
        В театре, пока Сейдж не отрываясь смотрела на сцену, Калеб смотрел на нее. Затем он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.
        — Эй… что ты делаешь?  — тихо спросила она.
        А в конце первого акта Сейдж подарила Калебу очень мягкую, предназначенную только ему улыбку, прогнавшую все его опасения.
        Она любит его. Теперь он не сомневался.
        Ему оставалось лишь прожить еще пару часов и сказать ей то, что было у него на сердце.
        Спектакль закончился. Они под дождем возвращались домой. Ладно, не домой, а в номер, который стал их маленьким миром.
        Когда они поднимались на лифте, голова Сейдж лежала на его плече, его рука обнимала ее за талию. Открыв дверь, Калеб подхватил Сейдж на руки и ногой захлопнул дверь.
        Ему надоело ждать.
        Он поцеловал ее. Медленно опустился перед ней на колени и… увидел, как на телефоне в гостиной замигала красная лампочка.
        Нет, черт возьми, нет! Он больше не мог откладывать. Ни на минуту!
        — Там сообщение,  — обратила внимание Сейдж.
        — Прослушаем его позже.
        — Интересная мысль, но неужели тебе не любопытно?
        — Нет.  — Он сцепил руки за ее спиной. Она обняла его за шею.  — Сейчас меня не интересуют сообщения. Вот почему я отключил свой сотовый.
        — А…
        Калеб наклонил голову и губами убрал прядь волос с ее шеи.
        — Что, если тому, кто пытается с тобой связаться, это очень нужно?
        — Ладно,  — согласился он неохотно.  — Я проверю.
        — Пять минут,  — предупредила Сейдж.  — Это все, что у тебя есть.
        Калеб притянул ее к себе и поцеловал.
        — Две минуты — это все, что мне нужно.
        Она улыбнулась:
        — А я пока разденусь.
        — О нет, детка,  — озорно улыбнулся Калеб.  — Это моя работа.
        Она рассмеялась, чмокнула его в нос и пошла в спальню. Он проводил ее взглядом и направился к телефону.
        Сейдж вытащила из волос шпильки. Волосы были немного влажные и, как всегда в таких случаях, начали виться. Интересно, понравится ли Калебу такой вариант.
        Она представила, как он заходит в спальню. Обнимает ее. Целует. Снимает с нее платье из бледно-персикового шелка, бюстгальтер, трусики, оставляя только золотистые туфельки.
        Прекрасное окончание прекрасного вечера.
        Радостная дрожь пробежала по ее телу.
        Она заметила, как Калеб смотрел на нее сегодня. Заметила что-то особенное в его глазах. В прикосновениях. Он был настолько предупредителен, настолько нежен, что казалось неправильным, а может, даже опасным хотеть большего.
        Но Сейдж хотела.
        Она хотела любви.
        — Стоп,  — прошептала она.
        Калебу нравится быть с ней. Ему нравится спать с ней.
        Он попросил ее стать его женой.
        Этого достаточно.
        — Черт, нет!  — донесся из гостиной его голос.
        Сейдж осторожно подошла к двери и выглянула.
        Калеб стоял у окна. Он был рассержен, она это почувствовала. Голова высоко поднята. Спина выпрямлена. Плечи напряжены. Длинные ноги широко расставлены.
        Сейдж улыбнулась.
        Ее возлюбленный был самым прекрасным мужчиной на свете.
        Мужчин не принято называть прекрасными, но другого слова она не могла подобрать.
        Если бы была жива мама! Увидев его, она поняла бы, что ошибалась. Не все мужчины эгоисты. Не все лжецы.
        Калеб Уайлд не лжец и не эгоист. Он хороший и добрый, великодушный и честный, и она любит его, любит его, любит его…
        — Что?  — Теперь его голос звучал жестко.  — Черт возьми,  — прорычал он.  — Джейк не должен был ничего тебе говорить. Это мое дело, не его.
        Сейдж нахмурилась. Может, стоит закрыть дверь?
        — Аддисон. Послушай меня.
        Аддисон. Жена его брата. Его деловой партнер.
        — Нет, я не собираюсь ничего сейчас обсуждать. Я не один, черт возьми, вот почему. Это что, трудно понять?
        Сейдж виновато отпрянула от двери, когда Калеб отвернулся от окна.
        Он был слишком взвинчен и не заметил ее.
        — Ладно. Я понял. Джейк рассказал тебе только потому, что ты спросила, можно ли со мной связаться, когда я не ответил на твой звонок, но…
        Слушая Аддисон, он откинул назад голову. Потом вполголоса выругался.
        — Ты закончила? Отлично. А теперь слушай внимательно. Эта женщина, Сейдж Далтон, и эта ситуация никого, кроме меня, не касаются. Понятно?
        Словно холодные пальцы пробежали по ее спине.
        Эта женщина? Эта ситуация?
        — Я этим занимаюсь. И это все, что тебе нужно знать.
        О боже, он занимается?!
        — Да. Ну конечно. Тест на отцовство. После того, как ребенок родится. Чтобы избавиться от возможных притязаний в дальнейшем. Проклятье!  — рявкнул Калеб.  — Нет, я не женился на ней! Я что, кажусь дураком? Я прекрасно знаю, что и когда нужно делать.
        Сейдж отпрянула от двери, прижав пальцы к губам. «Только не раскисай»,  — приказала она себе.
        — Я понимаю,  — продолжал он уже тише.  — Да, ты права. Я не должен был держать тебя в неведении. Послушай, ты могла бы заняться этим? Придумай что-нибудь. Но дай понять, что ребенок будет моим. Только моим.
        Сейдж в панике огляделась. Где-то здесь должна быть ее сумочка…
        Вот она. Маленькая шелковая вечерняя сумочка. Ее купил Калеб. Он купил ей практически все, в чем она сейчас была.
        Сейдж хотелось сорвать с себя одежду, бросить в угол, но нужно было спешить.
        Она никогда не была его любимой, она была…
        Игрушкой. Секс и ребенок — два в одном. Хотя насчет ребенка он сомневается, поэтому нужен тест. И как только результат станет известен, Калеб потребует передать опеку ему.
        Черта с два у него это выйдет!
        Это ее ребенок. И больше ничей.
        Калеб Уайлд может сколько угодно поздравлять себя с победой, но игра еще не закончена.
        — Аддисон,  — сказал он,  — мне нужно идти. Поговорим завтра. Я свяжусь с тобой, как только…
        — Зачем откладывать, говори сейчас,  — предложила Сейдж, входя в гостиную.  — Тебе хватит времени, я гарантирую.
        Ей не забыть его ошеломленное лицо. Обманчиво красивое лицо.
        — Сейдж, детка…
        Она подошла к двери номера:
        — Прощай, Калеб.
        — Сейдж! Какого черта…
        Дверь за ней с треском захлопнулась.
        Какое-то время Калеб тупо смотрел на дверь, пытаясь понять, что произошло.
        — Она ушла от меня,  — простонал он.  — Сейдж…
        Он швырнул телефон, бросился к двери…
        Поздно.
        Она ушла.
        Глава 13
        Калеб подбежал к лифту только затем, чтобы увидеть, как стремительно меняются цифры на табло, отсчитывая этажи.
        Он спустился по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек, и влетел в холл.
        Там не было никого, кроме ошеломленно уставившегося на него портье.
        Нетрудно представить, как он, должно быть, выглядел.
        Растрепанные волосы. Дикий взгляд.
        — Сэр, могу ли я вам помочь?
        — Здесь проходила женщина?
        — Что?
        — Женщина,  — нетерпеливо повторил Калеб.  — Моя…
        Кем она ему была? Женой? Подружкой? Невестой? Черт возьми, не в этом дело.
        — Блондинка. Высокая. Мы пришли вместе некоторое время назад.
        — А… Да, сэр, проходила. Я предложил ей вызвать такси, но…
        Калеб посмотрел на улицу. Ох! Это был не дождь, а самый настоящий ливень.
        — И куда она пошла?
        — Направо.
        Калеб бросился к дверям.
        Он был в хорошей форме и мог сто раз отжаться и пробежать четыре мили, даже не вспотев.
        Но Сейдж нигде не было видно.
        Может, он взял не то направление? Хотя улица ведет к метро. Только его Сейдж хватит ума отправиться в такой час одной на метро…
        Вот она!
        Из-за дождя и ветра трудно было что-то разглядеть, но много ли женщин можно увидеть на улице в тоненьком платье и в туфлях на высоких каблуках, да еще в такую ночь, как эта?
        Почему она не надела другие туфли?
        Если она поскользнется на мокром асфальте и упадет…
        Калеб заторопился.
        А потом он выкрикнул ее имя.
        Она обернулась и перешла на бег.
        — Сейдж, черт возьми!  — заорал он, потому что она приближалась к перекрестку. Еще немного, и она окажется на мостовой…
        Большой белый фургон выехал с боковой улицы.
        Наконец Калеб догнал ее, обхватил руками и притянул к себе. Из-под колес фургона вырвалась волна и залила их.
        — Черт-черт-черт-черт,  — прорычал Калеб, повернул Сейдж лицом к себе и поцеловал.
        Ее губы ответили, и это вселило в его душу надежду. Но потом она оттолкнула его, сжала кулаки и ударила в грудь.
        Он схватил ее за руки и дал выход гневу:
        — О чем, черт возьми, ты думала? Ты что, не видела красный свет? Ты не заметила этот чертов фургон? Еще пара секунд, и ты могла бы…  — Поток слов оборвался, чудовищность того, что могло случиться, потрясла его.  — Я едва не потерял тебя,  — прошептал он.
        — Неужели это имеет какое-то значение?
        — Что ты говоришь?!
        — Впрочем, имеет. Тебе нужен ребенок.
        Сейдж начала дрожать. Калеб сбросил пиджак и накинул ей на плечи.
        — Такси!  — крикнул он, но машина не остановилась.
        — Калеб. Ты слышишь меня? Я не хочу…
        Ни такси, ни мобильника — он оставил его в номере. К счастью, в нескольких шагах Калеб увидел кофейню.
        — Пошли,  — скомандовал он, обнимая ее за талию.
        Она тряхнула головой и уперлась каблуками в асфальт.
        — Сейдж, пойдем.
        — Нет.
        — Детка, мы утонем.
        — Я тебе не детка. И я никуда с тобой не пойду.
        — А куда тебе еще идти?
        — Обратно в Бруклин. К моей жизни. Подальше от тебя и твоей лжи.
        Калеб схватил Сейдж за плечи:
        — Я никогда тебе не лгал!
        — Ты говорил… Ты хотел, чтобы мы были семьей. Ты. Я. Наш ребенок.
        — Это правда!
        — Ты говорил, что ты ко мне неравнодушен…
        — Да.  — Его голос стал хриплым.  — Это была ложь.
        Сейдж попыталась вырваться, но Калеб обхватил ладонями ее лицо. Он был готов произнести самые важные слова в своей жизни. И сделать это быстро, пока они оба не подхватили пневмонию.
        Долой планы и логику!
        — Да. Это была ложь. Я не просто неравнодушен к тебе, я люблю тебя. Я обожаю тебя. Всем своим существом. И если ты уйдешь от меня…
        Сейдж уставилась на него. Ее губы дрожали. Впрочем, она вся дрожала. Калеб обнял ее за плечи и потянул в сторону кофейни.
        — Я не пойду туда,  — снова запротестовала она, но уже не так решительно.
        Калеб открыл дверь.
        — Ну вот,  — сказал он,  — наконец нам представилась возможность обсудить детали нашей жизни и, если повезет, выслушать ценный совет официантки.
        Сейдж посмотрела на него. Потом рассмеялась.
        В кафе было немного посетителей. Двое мужчин у стойки, две пары за столиками, буфетчик в грязном фартуке и официантка в розовой униформе.
        Все смотрели на Сейдж. И на Калеба. На пару едва не утонувших идиотов. Вода стекала с них на не слишком чистый кафельный пол.
        Калеб откашлялся.
        — Эй,  — сказал он, посылая свою самую радужную улыбку официантке,  — мы могли бы взять столик?
        Она пожала плечами:
        — Почему бы нет.
        — И несколько пачек салфеток. Чтобы вытереться.
        Официантка снова пожала плечами. Калеб подтолкнул Сейдж к свободному столику. Она села, он устроился напротив.
        — Один кофе, пожалуйста,  — сказал он.  — И один травяной чай. Моя жена не пьет кофе. Она беременна.
        Сейдж вспыхнула.
        — Вовсе нет,  — возразила она.  — То есть я не его жена.
        — Во всяком случае, она беременна,  — вмешался Калеб, и Сейдж покраснела еще больше.  — О черт,  — неожиданно пробормотал он.
        Калеб понял, почему Сейдж ушла от него.
        — Ты слышала телефонный разговор,  — заявил он.
        — Какой телефонный разговор?  — Сейдж с деланым равнодушием пожала плечами, но это его не обмануло.
        — Сейдж, детка…
        — Салфетки,  — вмешалась официантка, плюхнув на столик несколько пачек салфеток.
        Калеб кивнул:
        — Спасибо.
        — Ваш кофе и травяной чай.
        Официантка вернулась к стойке.
        Калеб подался вперед:
        — Ты знаешь, какой телефонный разговор я имею в виду. Тот, что состоялся у меня с Аддисон.
        — С женой твоего брата. И твоим деловым партнером.  — Голос Сейдж дрогнул.  — Она готовит документы, которые я должна подписать, чтобы передать тебе право опеки над моим ребенком.
        — Нашим ребенком. И не нужна мне никакая опека. С какой стати, если он наш?
        — Это может быть девочка.
        — На это мне вообще наплевать!
        — Ребенок — единственная причина, по которой я тебе нужна.
        — Я люблю тебя.  — Он почти кричал.  — Ты слышишь меня, черт возьми? Я. Люблю. Тебя.
        — Не любишь. Ты верил, что это твой ребенок, но ты врал!
        Калеб схватил ее за руку, не давая вырваться:
        — Ты слышала мои слова о том, что мы хотим провести тест на отцовство после рождения ребенка.
        Сейдж кивнула.
        Он сильнее сжал ее руку:
        — Тест нужен для того, чтобы избавиться от Колдуэлла раз и навсегда.
        — Он не может до сих пор считать…
        — Это моя вина. Я был так увлечен нашими отношениями, что забыл с ним вовремя связаться. Он добрался до Аддисон и заявил, что без доказательств ничему не поверит.
        — Ах, Калеб…
        — Да, я допустил огромную ошибку.
        Сейдж почувствовала облегчение, но Калебу придется объяснить еще одну вещь.
        — И… и я слышала, как ты говорил о свадьбе: что ты не сумасшедший, чтобы жениться на мне…
        — Правильно. Аддисон предположила, что мы могли пожениться тайком. Должен признать, такая мысль приходила мне в голову.  — Он тряхнул головой.  — Но мои сестры, вероятно, и Аддисон тоже, съели бы меня живьем, если бы я лишил их этого зрелища. Музыки. Цветов. Тебя в длинном белом платье, меня, разряженного…
        Сейдж молча смотрела на него. Что там было в ее глазах?
        — Детка,  — сказал он хрипло,  — я наделал много ошибок. И самая большая — я сразу не сказал, что люблю тебя. Видишь ли, я дожидался подходящего случая.
        — Такого, как сейчас,  — подсказала Сейдж.
        Слава богу, она улыбалась.
        — Сейдж, скажи, что ты меня тоже любишь. Скажи мне то, что я увидел в твоих глазах, почувствовал в твоих поцелуях.
        — Я люблю тебя,  — тихо проговорила она.  — И всегда буду тебя любить, мой рыцарь.
        Калеб опустился перед ней на колено, не обращая внимания на грязный, мокрый пол.
        — Сейдж.  — Она затаила дыхание. В его руке была маленькая красная коробочка.  — Солнышко.  — Калеб открыл ее. Словно тысячи солнц вспыхнули внутри.  — Ты выйдешь за меня замуж? Ради одного, что имеет значение. Ради любви.
        Сейдж рассмеялась. Потом расплакалась. Она наклонилась к Калебу и поцеловала в губы.
        — Что означает,  — со знанием дела прокомментировала официантка,  — да.
        Калеб встал и притянул к себе Сейдж.
        Официантка держала их чек и улыбалась, ее глаза подозрительно блестели. Калеб взял чек и положил на стол. Потом достал из кармана несколько стодолларовых купюр, положил их ей на ладонь и сжал пальцы:
        — Спасибо.
        Официантка уставилась на свою руку, а потом побежала за ними.
        — Подождите, мистер! Здесь слишком много…
        Калеб повернулся к ней:
        — Если бы я не был дураком, если бы мы сразу же зашли в какое-нибудь кафе и попросили совета у официантки…  — Он откашлялся.  — Поверьте мне, этого еще недостаточно.
        Дождь прекратился. В свете уличных огней обручальное кольцо Сейдж сверкало всеми цветами радуги. Первое же такси, которое они поймали, довезло их до места. Когда они поднялись к себе в номер, Калеб поцеловал Сейдж.
        — И последнее.  — Держа ее за руку, он нажал кнопку на телефоне.  — Аддисон? Это Калеб. Будь добра, позови Джейка. Он там? Тревис тоже? Великолепно. Включи громкую связь. У меня есть кое-какие новости, и если кто-нибудь из вас позвонит Эм, Джейми и Лиссе…  — Он слушал, потом, словно не веря, тряхнул головой.  — Отлично,  — сказал он Сейдж,  — все в сборе. Даже Генерал приехал на выходные.
        — Калеб,  — прошептала она,  — что ты делаешь?
        Он поцеловал ее.
        — Не начинай, детка.  — Калеб сделал глубокий вдох и откашлялся.  — Итак, слушайте все. Я еду домой. С женщиной, которую люблю. И знаете что, ребята? Мы беременны!
        На секунду воцарилась тишина. Потом ее взорвали поздравления и аплодисменты.
        Но Калеб и Сейдж не слушали их. Они сжимали друг друга в объятиях, и ни до чего другого им не было никакого дела.