Если верить в чудеса Сандра Мартон
        Братья Уайлды #2Любовный роман - Harlequin #458
        Трэвис Уайлд совершенно случайно попал в этот сомнительный бар. Когда завсегдатаи довольно грозного вида собрались поразвлечься за его счет, дверь открылась и вошла она - красивая, нежная, сексуальная… И что такой девушке понадобилось в подобном заведении?..
        Сандра Мартон
        Если верить в чудеса

        The Merciless Travis Wilde
                «Если верить в чудеса»
        
        

        Глава 1
        Сколько Трэвис Уайлд себя помнил, вечера пятницы всегда посвящались только ему и его братьям. Они начали устраивать эти совместные посиделки еще со времен старших классов школы. При этом никто не делал официальных приглашений, никто не предлагал:
        - Эй, а почему бы нам не начать собираться вместе по пятницам?
        Это случалось само по себе - и после многих лет стало негласной традицией. Уайлды собирались вместе по пятницам, что бы ни происходило вокруг.
        Правда, не всегда получалось собраться всем.
        Один из них мог быть в отъезде по вопросам бизнеса. Калеб - на том или другом берегу, разбираясь с клиентом по поводу очередного сложного случая из области корпоративного права. Джейкоб - в Южной Америке или в Испании, покупая лошадей для своего ранчо или же для «Эль Суэно», их семейной фермы. Трэвис - на встрече с инвесторами, где угодно - от Далласа до Сингапура.
        Были и такие времена, когда один из Уайлдов оказывался в какой-то чертовой дыре, пытаясь выжить при исполнении роли первоклассного военного вертолетчика, шпиона или пилота реактивного самолета - того, кто в данный момент требовался военным силам США.
        Было даже и такое, когда на пути вставала женщина…
        Трэвис поднес бутылку пива к губам.
        Но это происходило нечасто. Женщины - прекрасные загадочные существа, но братья… Братья - это святое. Общая кровь, общие воспоминания.
        Одним словом, если не наступал конец света с четырьмя всадниками Апокалипсиса, если это был вечер пятницы и Уайлды находились не слишком далеко друг от друга, они искали бар, где пиво было холодным, стейки подавали с кровью и звучало энергичное кантри. Там они и устраивались, чтобы расслабиться пару часиков.
        Но сегодняшнее место совсем не походило на привычные заведения.
        Впрочем, как выяснилось позже, Трэвис был единственным из братьев, кто вообще намеревался прийти на встречу.
        Изначально план был таков: собраться в баре, который они знали и любили, может, с несколькими ребятами из его офиса, посидеть в тихом месте с широкими диванами, хорошей музыкой, множеством местных сортов пива, в бутылках и на разлив, и стейками размером с Техас, приятно шипящими на открытом гриле.
        Но этот план изменился, и в итоге Трэвис случайно оказался именно здесь.
        Как только Трэвис узнал, что сегодня встреча не состоится, он немного покатался по округе и, проголодавшись, остановился у первого попавшегося заведения.
        Здесь не было никаких диванов. Никакого кантри. Никакого местного пива. Никакого гриля со стейками.
        Вокруг стояло лишь несколько обшарпанных столиков и стульев. Музыка, которая могла заставить мозг окоченеть, вырывалась из колонок. Предлагалось лишь два несчастных сорта пива. Бургеры, сочившиеся жиром, подавались из задней комнатки, называемой кухней.
        Единственным, что украшало заведение, был бар - длинная оцинкованная поверхность, которая либо намекала на прошлые, гораздо лучшие времена, либо представляла собой мечты, так и не реализованные.
        Трэвис прекрасно знал, что увидит внутри, еще когда останавливался на парковке среди мятых пикапов со ржавыми щитками над колесами, полудюжины «Харлеев», припаркованных вместе и похожих на стаю койотов.
        Он также знал, чего точно не увидит.
        Дружелюбных лиц. Красоток, словно сошедших со страниц модного каталога. Мишени для дротиков на одной стене и фотографий местных спортсменов на другой. Пива «Святой Амброзий» и стейков с кровью.
        Войдя, Трэвис почувствовал на себе несколько подозрительных взглядов. Ничего другого он и не ждал - незнакомец в заведении, где все друг с другом если и не дружат, то по крайней мере много раз виделись.
        Но внешне он сюда как раз вписывался.
        Высокий - метр девяносто, стройный, с накачанными мускулами - результат долгих лет объезда лошадей и катания верхом на «Эль Суэно». Это их семейное ранчо площадью более двух тысяч квадратных километров в паре часов езды от Далласа. Занятия футболом в школе и колледже закалили его, а подготовка к вступлению в военно-воздушные войска довела его тело до совершенства.
        В свои тридцать четыре года он каждое утро занимался в тренажерном зале своей квартиры в районе Тертл-Крик, почти каждые выходные ездил верхом и играл в футбол с братьями…
        «Поправочка», - мрачно подумал он.
        Когда-то они играли в футбол с Калебом и Джейкобом, но теперь у них не было времени на подобное. У его братьев теперь ни на что нет времени.
        Трэвис приложил бутылку «Бада» к губам, сделал большой глоток и посмотрел на свое отражение в заляпанном зеркале за баром.
        Холостяцкая жизнь. Полная свобода. Отсутствие ответственности за кого-либо и перед кем-либо, кроме себя.
        Да, его братья решили попробовать устроить жизнь по-другому, и, видит бог, Трэвис желал им только добра. Но у него самого было плохое предчувствие насчет этой затеи.
        Любовь - чувство эфемерное. Сегодня есть, завтра нет. Лицемерие в лучшем случае. Как его братья могли не усвоить этот урок жизни, Трэвис не понимал. Во всяком случае, он усвоил его сам.
        Что снова возвращало к мысли о прежней пятничной традиции со стейками и пивом… И о единственной связи, которой можно было доверять.
        Связи между братьями.
        Трэвис убедился в этом еще в детстве, когда рос с Джейком и Калебом, а затем в колледже, когда играл в футбол, и в воздушных войсках - сначала в первые недели тяжелых, изматывающих тренировок, а потом - в маленьком, элитном кругу пилотов реактивных истребителей.
        «Мужская солидарность» - модный термин, используемый в прессе. Но чтобы описать доверительную связь, соединяющую только братьев, не нужны красивые слова.
        В этом и был смысл их пятничных вечеров.
        Посидеть, поговорить ни о чем - о новом защитнике, с которым «Даллас ковбойз» подписали контракт. О шатком положении «Техас рейнджерс». О покере - игре, которую все они любили и в которой Трэвис был настоящим экспертом. И что больше достойно звания иконы - винтажный «форд-тандерберд» Джейка или «шевроле-корвет» 1974 года Трэвиса? И есть ли на свете человеческое объяснение того, почему Калеб водит этот омерзительно новый «ламборджини»?
        И конечно, они говорили и о женщинах. Хотя теперь Уайлды больше не разговаривают о них.
        Трэвис вздохнул, снова поднес бутылку ко рту и выпил.
        Калеб и Джейкоб. Его родные братья. И оба женаты.
        До сих пор не верится, но это правда.
        Не далее как вчера он говорил с обоими братьями, напоминал - разве раньше им нужны были напоминания? - о том, что грядет пятница и они встречаются в семь в том баре возле его офиса.
        - Договорились, - ответил Калеб.
        - Увидимся в пятницу, - сказал Джейк.
        И вот он сидит здесь. Одинокий рейнджер.
        Он даже не был удивлен - не в обиду его невесткам.
        Трэвису нравились и Эддисон, и Сэйдж. Он любил их так же, как и трех своих сестер, но чего скрывать? Брачное обязательство меняло все.
        - Не смогу сегодня, Трэв, - заявил Калеб после обеда по телефону. - У нас Ламаз.
        - Кто?
        - Не «кто», а «что». Подготовка к родам по методу доктора Ламаза. Занятия обычно по четвергам, но инструктор отменила прошлый урок, так что занятие будет сегодня.
        Занятия по подготовке к родам. Его брат, акула корпоративного права, бывший агент разведки - и… занятия по подготовке к родам?
        - Трэвис? - сказал Калеб. - Ты здесь?
        - Да, здесь, - поспешно ответил он. - Ламаз. Конечно. Ну, повеселись там.
        - Ламаз - это не развлечение, чувак! Ничего, когда-нибудь сам узнаешь…
        - Придержи язык!
        Калеб засмеялся:
        - Помнишь домработницу, которая была у нас после смерти мамы? Ту, что говорила: «Сначала любовь, потом женитьба…»
        Вспомнив тот разговор, Трэвис поморщился.
        Какое отношение все это имеет к нему? Он больше не верил в любовь.
        Теперь Трэвис прекрасно понимал значение фразы: «Я люблю тебя и буду ждать, когда ты вернешься». На деле это означает «Я подожду пару месяцев, а потом прыгну в койку к другому».
        Плавали, знаем. Его первая командировка…
        Впрочем, все это уже не важно. Он был молод, и любовь была лишь иллюзией…
        Трэвис должен был давно понять это: в их семье мать тяжело заболела и умерла, а отец всегда был слишком занят спасением мира, чтобы побыть с ней или сыновьями…
        Черт возьми, да что у него за настроение сегодня?
        Трэвис поднял глаза, посмотрел на бармена и жестом попросил еще одно пиво.
        Тот кивнул:
        - Уже на подходе.
        Звонок от Джейка последовал сразу за разговором с Калебом.
        - Эй, привет, - сказал брат. - В общем… - откашливаясь, произнес он. - Насчет сегодняшней встречи…
        - Ты не сможешь.
        - Нет. То есть да. В общем, не смогу.
        - Потому что?..
        - Ну, оказалось, Эддисон назначила нам встречу с… С этим парнем.
        - С каким парнем?
        - С обычным. Насчет наших дел, ну, ты знаешь - по перестройке дома.
        - Я думал, это твоя работа. Расширение дома, дополнительные ванные, новая кухня…
        - Так и есть, но этот парень, он… Он занимается другим.
        - Например?..
        - Господи, да ты отстанешь, наконец? Например, он рекомендует разные вещи.
        - Вещи?
        - Обои, - неохотно проворчал Джейк. - Ясно? Парень собирается притащить миллион образцов обоев, и Лапуля говорила об этом пару дней назад, но я забыл, и теперь уже поздно…
        - Да, конечно. Без проблем, - сказал Трэвис.
        Какое право он имел заставлять брата смущаться еще сильнее? Лапуля…
        - На следующей неделе, - ободряюще произнес Джейк. - Хорошо?
        «Хорошо, - подумал Трэвис. - Угу, как же».
        На следующей неделе Калеб будет на занятиях по детской отрыжке, а Джейк начнет перебирать образцы ткани для обивки мебели.
        Устройство дома не лучше Ламаза.
        Ни тем ни другим Трэвис не хотел заниматься. Никогда!
        Он любил свою жизнь такой, какая она есть, так что спасибо! Он живет в огромном мире, большую часть которого уже повидал, но пока не весь. Надо было еще много где побывать, сделать много разных вещей…
        Вещей, которые, возможно, избавили бы его от привкуса войны и смерти…
        И вот он в обшарпанном баре на окраине города.
        Трэвис допил пиво. Не дожидаясь просьбы, бармен открыл бутылку и поставил ее перед мужчиной.
        - Спасибо.
        - Не видел вас здесь раньше.
        Трэвис пожал плечами:
        - Все бывает в первый раз.
        - Хотите поесть чего-нибудь, пока кухня не закрылась?
        - Да. Стейк, средней прожарки.
        - Решать вам, но бургеры вкуснее.
        - Ладно. Бургер. Средней прожарки.
        - Может, картошку?
        - Ну давайте! - Трэвис поднес бутылку к губам.
        Пару недель назад братья спросили его, что с ним происходит? Не чувствует ли он себя не в своей тарелке?
        - Да это вы не в своей тарелке! - ответил он и проворчал: - Женатые, живущие по распорядку…
        - Иногда именно подобный распорядок и нужен мужчине, - сказал Джейк.
        - Да-да, - добавил Калеб. - Знаешь, может, сейчас самое время пересмотреть свою жизнь.
        Пересмотреть его жизнь? Она нравилась ему и такой, большое спасибо!
        Война изменила обоих его братьев. Джейк до сих пор боролся с «афганским синдромом». Калеб же всегда находился в напряжении и, возможно, не избавится от него до самой смерти.
        Но война не изменила Трэвиса!
        Нет, конечно, были времена, когда он просыпался среди ночи с колотящимся сердцем, вспоминая о том, о чем человек вспоминать не хочет. Но затем следовали день в офисе, игра на бирже, последующая миллионная прибыль, ночь в кровати с новой сногсшибательной красоткой, так же не заинтересованной в сне, как и он, - и вот Трэвис снова в порядке!
        Может, в этом и была проблема? Давно у него не было женщин.
        - Бургер, средней прожарки, с картошкой, - сказал бармен, отправляя огромную тарелку вдоль барной стойки.
        Трэвис посмотрел на бургер. Огромный, прожаренный до состояния углей. Хорошо, он не был особо голоден…
        Трэвис поковырялся вилкой в жареной картошке.
        Заведение заполнялось. Почти все места у барной стойки были уже заняты. Как и столики. Клиентура состояла в основном из мужчин. Огромных. Брутальных. Почти у всех бороды, все в татуировках.
        Некоторые из них оглядывали Трэвиса.
        Он без стеснения отвечал на эти взгляды.
        Трэвис успел посетить достаточно похожих на это мест. И не только в Техасе, но и в особо злополучных местах Восточной Европы и Азии. Так что Трэвис твердо знал: никогда не отводи взгляд первым!
        Это и сейчас сработало.
        Ему помогла и одежда: костюм от Бриони он сменил на старую серую футболку, потертые джинсы и пару сапог.
        - Привет, милый.
        Только что стул слева от него был пуст. Теперь уже нет. Там сидела блондинка, улыбающаяся так, будто только что вытащила совсем неожиданный подарок из-под новогодней елки.
        Да она и сама была подарочком! Для кого-нибудь. Но точно не для него. Мягко говоря, девушка была не его типа.
        Копна волос, выглядевшая так, будто бы она и не причесывалась вовсе. Макияж, который под вечер ей приходилось снимать саперной лопаткой. Тугая футболка, груди, мирно отдыхающие на животике, стянутом слишком узкими джинсами.
        Этого уже достаточно.
        Но Трэвис знал неписаный закон в такого рода заведениях. Если уж к тебе подошла девушка, ты обязан быть счастливым. Иначе она может и обидеться…
        - Привет, - ответил он с натянутой вежливостью, и все внимание устремил в тарелку.
        - А ты здесь новенький!
        Трэвис откусил кусочек гамбургера, прожевывая его так, будто это было самым важным занятием в его жизни.
        - Меня зовут Бэв.
        Он кивнул и продолжил жевать.
        Она подвинулась ближе, прижавшись к его руке своей необъятной грудью:
        - А у тебя имя есть, ковбой?
        И что теперь? Не самая лучшая ситуация. Что бы Трэвис ни предпринял, кроме, конечно, ответного флирта с Бэв, он нарвется на неприятности. Она почувствует себя оскорбленной, а ее приятели конечно же решат: самое время прийти на помощь.
        Возможно, честность, вежливость и открытость будут лучшим решением проблемы?
        Трэвис взял бумажную салфетку, вытер губы и повернулся к ней.
        - Послушай, Бэв, - сказал он ласково. - Я не заинтересован, ладно?
        Ее лицо покраснело, и он подумал: «Черт, что-то пошло не так…»
        - То есть ты отличная девушка, но я… Я жду другую.
        - Да ну? - холодно отозвалась Бэв. - Хочешь, чтобы я поверила, будто ты здесь на свидании?
        - Именно. И она будет с минуты…
        - Ты ждешь свою девушку, но есть начал без нее?
        Парень по другую сторону от Бэв наклонился к ним.
        Размером он был с небольшую гору и, судя по взгляду его малюсеньких глаз, уже был разгорячен и готов к традиционной пятничной потасовке.
        Медленно, осторожно Трэвис отложил свой бургер и салфетку.
        Гора был тяжелее его минимум килограммов на двадцать, а плотно сжимающая бутылку пива рука напоминала свиной окорок.
        Это не проблема. Трэвис вырубал людей и побольше без всяких затруднений. Чем больше шкаф, тем громче падает. Да, но вот только у Горы здесь были друзья. Много.
        «А ты, чувак, в полнейшем одиночестве!»
        Голос разума.
        Увы, Бэв не собиралась останавливаться. Теперь она обзывала его гнусным, мерзким лжецом, и ее тирада привлекла внимание еще нескольких друзей человека-горы. Каждый из них был счастлив помочь девушке отстоять свою честь, избив незнакомца, то есть Трэвиса, до состояния едва дышащего куска мяса.
        «Плохо дело», - сказал голос разума.
        Избиение - это нормально. К такому Трэвис давно привык. Но была одна проблема. На утро понедельника у него была назначена встреча во Франкфурте, связанная с важной сделкой, над которой он работал несколько месяцев. И что-то подсказывало ему - директора ультраконсервативной, трехсотлетней фирмы «Бернардт, Бернардт и Штутц» не слишком-то обрадуются финансовому эксперту с двумя чудесными фингалами, сломанной челюстью и, пожалуй, парой-тройкой выбитых зубов.
        Черт возьми, да где братья, когда ты так нуждаешься в них?
        - Мэм к тебе обращается, - проговорил человек-гора. Боже, как от него несло! - В чем дело? Ты оглох, что ли, милашка?
        Вот и конец беседы. Люди вокруг начали улыбаться.
        Трэвис ощутил всплеск адреналина.
        - Меня, - начал он осторожно, - не «милашкой» зовут.
        - Его «не милашкой зовут», - передразнил Гора.
        Бэв, расплывшись в улыбке, соскользнула со стула.
        Возможно, он ошибался? Возможно, провокация и была ее единственной целью?
        В любом случае Трэвис понял: возможности его сужаются, и притом стремительно.
        Защитник Бэв встал со стула.
        - Ты совершаешь ошибку, - тихо произнес Трэвис.
        Человек-гора лишь фыркнул.
        Трэвис кивнул, выпил последний глоток пива, попрощался с конференцией в понедельник и тоже встал:
        - Снаружи, на парковке? Или прямо здесь?
        - Здесь, - прорычал Гора.
        Три человека уже присоединились к ним. Трэвис улыбнулся. Возможно, он не простоит и пяти минут… Ну да, зато будет весело. Особенно учитывая его странное состояние сегодня.
        - Отлично. Мне нравится.
        После этих слов, ведущих к неизбежной драке, адреналин заполнил его с ног до головы. Он уже очень давно не участвовал в хорошей потасовке в баре. Со времен Манилы. Или даже Кандагара.
        Да, точно, со времен Кандагара, его последнего задания. Окруженный там смертью…
        Неожиданно избиение человека-горы предстало весьма привлекательной идеей.
        И тут дверь с улицы раскрылась нараспашку.
        По какой-то причине, которую Трэвис так и не смог себе объяснить, все в баре, до этого внимательно наблюдавшие за Горой и Трэвисом, повернулись к ней.
        Горячий воздух Техаса ворвался внутрь.
        А вместе с ним - и высокая, прекрасная, манящая, будто бы выпорхнувшая из глянцевого журнала блондинка.
        Тишина. Полная тишина.
        Все уставились на фотомодель. Фотомодель - на них. И побледнела.
        - Ух, глянь сюда! - сказал кто-то.
        «Уже глянул», - подумал Трэвис.
        К нему действительно вернулась способность думать.
        Вот и она! Его спасение.
        - Наконец-то! - сказал он живо и весело. - Моя девушка!
        Не дав никому времени на размышления, он подошел к ней с уверенностью человека, заполучившего все четыре туза в важнейшем матче по покеру.
        Она слегка откинула голову. Девушка была высокой, особенно в этих сексуальных туфельках на высоченных шпильках.
        - Твоя кто?.. - спросила она или спросила бы, но только он не мог позволить себе отступить.
        - Солнышко, что же ты так долго?
        Она округлила глаза:
        - П-прости?..
        Он ухмыльнулся.
        - Если хорошо попросишь, - ответил Трэвис, и, до того как она успела сделать хоть что-то, он обнял ее, прижал к себе и поцеловал.


        Глава 2
        Дженни Купер сидела в своей древней «хонде», ведя серьезный разговор сама с собой. Было почти девять, снаружи лишь темнело, а она так и не начала исполнять свой план.
        Смехотворный, разумеется. Дженни была женщиной с целью. Она искала бар. Нет, правда, насколько трудным может быть поиск бара в Далласе?
        Очень трудным.
        Ну, «очень» - если тебе нужен определенный тип бара.
        Даллас был большим, просторным городом, и она проехала сквозь столько его улиц, что уже сбилась со счета.
        Дженни начала с центральной улицы. Хотя тут и было множество баров, выбрать какой-либо из них оказалось не только трудно, но и попросту глупо. Слишком близко к ее университету.
        Так что она поехала к Артс-Дистрикт. Этот район она знала, если, конечно, посещение пары галерей в дождливый выходной можно назвать «знанием»: за восемь месяцев обитания здесь Дженни так и не привыкла к городу. Однако, приехав сюда, она поняла - и этот выбор был ошибочен.
        Артс-Дистрикт был модным местом, и Дженни сразу ощутила себя не в своей тарелке. Все же и эта улица была слишком близка к университету. Встреча с кем-то знакомым обернулась бы катастрофой.
        Дженни остановила «хонду» у тротуара и приказала себе решать побыстрее, иначе ее план развалится на части.
        Какие еще районы Далласа были поблизости?
        Тертл-Крик.
        Она только слышала об этом месте. Оно было домом для множества молодых, успешных, богатых людей.
        «Ладно, - подумала Дженни, подавив нервный смех, - я хотя бы молодая».
        Богатая? Не с ее лаборантской стипендией. Успешная? Не в сравнении с ними - докторами, адвокатами, финансовыми воротилами и акулами бизнеса.
        О чем ей было разговаривать с человеком из этого общества, если бы, конечно, он хотя бы взглянул на нее? Если бы они вообще разговорились, учитывая, зачем все это было предпринято.
        Понимание сверкнуло внутри ее молнией. Дженни поборола эти чувства. Она не была испугана. Совершенно точно. Она… Она нервничала. А кто бы не нервничал? Она неделями планировала… это событие.
        В пятницу вечером по барам собираются все холостяки.
        «Собираются в поисках пары, милая Женевьева», - раздался ее обычно всегда такой умный и правильный внутренний голос.
        - Они собираются, чтобы отдохнуть, - тихо проговорила Дженни, - и меня зовут не…
        Хотя так ее и звали. Сегодняшней ночью. Она сама придумала себе имя: «Ты Женевьева. И не ври хоть себе. Сегодня ты собираешься не отдыхать, ты собираешься…»
        Дженни перестала слушать.
        Ее план был прост. Найти бар. Зайти внутрь. Заказать выпить. Выбрать мужчину, который ей понравится, пофлиртовать с ним…
        Забыть о метафорах!
        Ей нужно найти мужчину, достаточно симпатичного для того, чтобы затащить к себе в кровать.
        - Перестань, - резко сказала она.
        Она была взрослой женщиной. Ей исполнилось двадцать четыре года в прошлое воскресенье. Быть девственницей в ее возрасте стыдно. Даже хуже.
        Никакой романтики. Дело не в романтике.
        Никакой привязанности. Об этом и думать не стоило. У нее не было времени на привязанность, на страсть, на что-нибудь еще - кроме опыта.
        Ради него все и затевалось.
        Это было исследование. Изучение того, о чем она лишь читала.
        Никакого отличия от того, что она уже делала в прошлом, катаясь из Нью-Гэмпшира в Нью-Йорк, чтобы написать диссертацию. Она была посвящена Стэнтону Койту, организовавшему благотворительное учреждение для мигрантов задолго до возникновения самого термина «социальный работник». Никакого отличия от той запланированной поездки в музей Чикаго…
        В горле пересохло.
        Не надо об этом!
        Ее академические исследования скоро станут совершенно бессмысленны. Сейчас ей нужно провести исследование жизни, и, если такой дисциплины нет в списке, ее нужно ввести.
        Дженни посмотрела в боковые зеркала, включила поворотник и тронулась с места.
        Постепенно улицы стали меняться. Они стали уже, темнее, а дома - меньше. Они жались друг к другу, будто бы согреваясь темной техасской ночью.
        Но зато вокруг было много баров. Очень много баров.
        Дженни проезжала мимо.
        Ни один не подходил. В одном месте было припарковано слишком мало машин. В другом - слишком много. В третьем - не те.
        Ладно. Вот следующий бар будет Тем Самым. С заглавных букв. Тот Самый.
        Она припаркуется, поправит прическу, макияж - она никогда еще не была так сильно накрашена. Кажется, он уже размазался…
        Вот и он! Прямо перед ней. Бар достаточно правдиво назывался «Бар». Ну ладно. Это не было его названием. Просто описание, как надпись «алкоголь» перед магазином с алкоголем, или «мотель» перед мотелем, или…
        «Господи, Женевьева, это бар!»
        Она притормозила, включила поворотники, проверила зеркала, спокойно подождала, пока машина с другого конца улицы проедет мимо, и лишь потом свернула на парковку.
        Там была куча машин. Единственное свободное место оставалось между исполинским блестяще-черным пикапом и побитым красным фургоном.
        Дженни припарковалась между ними, открыла дверцу, проверила истертые белые полосы на асфальте, поняла - ей следует припарковаться по центру, закрыла дверцу, тронулась назад, переключилась, тронулась вперед, проверила еще раз, тронулась назад, проверила в последний раз, и порадовалась. Ей удалось припарковаться правильно.
        Щелк, щелк, щелк. И тишина.
        Гробовая тишина…
        Она слышала, как стучит ее сердце.
        Хватит!
        Она быстро раскрыла свою сумочку от Диор, покопалась в ней, нашла косметичку.
        Она потратила двадцать минут в бутике, нервно бегая между бесконечными стендами с косметикой, пока не остановилась у одного - консультант у него выглядела чуть менее бесподобно на фоне остальных.
        - Чем могу вам помочь, мисс? - спросила консультант. - Подобрать основу? Румяна? Брови? Тени? Губы? Волосы? Кожа?
        Перевод следовал бы такой: «Милая, с тобой работать и работать!»
        Но улыбалась девушка мило, и Дженни, вздохнув, спросила, делают ли они пробный макияж?
        Почти час спустя консультант - или, как она сказала, косметолог - взяла большое зеркало и предложила ей посмотреть.
        Дженни посмотрела.
        Что это за девушка с длинными светлыми волнами волос? Когда это ее бледные реснички стали такими темными и длинными? И эти пухлые губы, и эти скулы…
        - Потрясающе, - только и смогла пробормотать Дженни.
        Косметолог улыбнулась:
        - Вот именно! Ваш молодой человек растает, едва увидев вас.
        - Нет. То есть… В этом и дело. У меня нет…
        - Итак, - прощебетала косметолог, - и что же мы выбрали?
        - Выбрали? - проговорила Дженни, глядя на ряды флаконов, бутылочек и тюбиков, спреев, баночек и щеточек. Здесь была даже полная инструкция по нанесению макияжа. Ее взгляд устремился к женщине. - Я не могу… - Она запнулась, ткнула в тушь для ресниц ценой в тридцать долларов и сказала: - Вот это!
        Никто не был рад. Ни богиня косметики. Ни Дженни, чья последняя тушь обошлась ей в супермаркете в шесть долларов.
        И стоило ли оно того? Самое время проверить.
        Даже на едва освещенной парковке ее зеркальце подтвердило: Дженни выглядела иначе. Закрыв косметичку, она положила ее обратно в сумочку.
        Ей понравился бар с горящей неоновой вывеской.
        Выше среднего уровня? Нет. Тут полно грузовых пикапов. Она уже знала: пикап - такой же символ Техаса, как и ковбойские шляпы, только большинство из этих машин очень старые. Впрочем, Дженни заметила здесь и мотоциклы. Разве мотоциклам не полагается быть сексуальными?
        А в окнах были видны неоновые вывески с пивом.
        Ниже среднего уровня? Ну… Смотря с чем сравнивать. Честно говоря, это место как-то не располагало к себе.
        «Это бар, - тихо заявил внутренний голос. - Ты сюда недвижимость покупать, что ли, приехала?»
        Но все же был ли этот вариант подходящим? Она сверилась со своим планом.
        A. Нужно место, куда стекаются холостяки. Она знала, что происходит в такого рода барах. Ладно, она слышала, что там происходит… В любом случае люди в них танцуют, веселятся, выпивают… и так далее.
        Б. Нужно было сделать то, что она запланировала сделать, пока осень не сменила лето.
        B. Пункта В не должно было быть, но сейчас он неожиданно появился.
        Дженни вышла из машины. Закрыла дверцу, заперла ее. Открыла сумочку. Положила ключи внутрь. Закрыла сумочку. Повесила ее тонкий ремешок на плечо столь же тонкого изумрудно-зеленого шелкового платья, купленного в том же бутике, что и сумочка.
        Если, конечно, можно назвать что-то, кончавшееся на середине бедер, платьем…
        Девушки-студентки носят платья такой длины.
        «Но ты уже не студентка, Дженни. И даже когда была ею, ты не носила ничего подобного».
        Может, если бы носила, ей не пришлось бы заниматься всем этим сегодня. Не пришлось бы искать ответа на вопросы, которые уже поздно было задавать…
        - Хватит! - прошептала она.
        Настало время двигаться.
        Она вдохнула, а затем пошла к входу в бар, то и дело спотыкаясь в своих туфлях на высоченных шпильках, купленных в комиссионном магазине.
        Дженни необходимо было найти мужчину. Высокого. Широкоплечего. Крепкого, стройного и мускулистого. С темными волосами, темными глазами и прекрасным лицом.
        «Ведь если ты собираешься лишиться девственности с незнакомцем, если уж он будет твоим Единственным и Неповторимым, - думала Дженни, пока держалась за ручку двери, - если уж он будет именно таким…»
        Что это за музыка?
        Было громко. Очень громко. Что это такое? Она понятия не имела. Отличить Моцарта от Чайковского - одно дело, но отличить рок от рока…
        Она прикусила нижнюю губу. Может, она совершила ошибку?
        Да, это место было далеко от университета. Это бар для холостяков? Или… как называют подобные заведения? Кабак? Местечко по соседству, где собираются, чтобы выпить?
        И все-таки Дженни распахнула дверь.

        Казалось, от музыки пульсировали стены и дрожал пол.
        Пахло ужасно. Будто бы тестом, но не так приятно, и еще пригоревшим жиром.
        А шум! Люди перекрикивали музыку. Казалось, их здесь сотни. Но это не так, но все же их было многовато… И почти все мужчины.
        Некоторые были в кожаной одежде. Может, она ошиблась? Зашла в гей-бар…
        Нет. Эти парни не геи. Они… Они были слишком непривлекательными. Много волос на лице. Много татуировок. Много животов, свисающих на грязные джинсы.
        Здесь было и несколько женщин, но это не помогало. Эти женщины были… огромными. С огромными прическами. Огромными грудями. Огромными фигурами.
        И все теперь смотрели на нее.
        «Конечно же они смотрят, Женевьева. Именно это и делают мужчины, когда разодетая девушка входит в подобное место».
        Господи, даже внутренний голос счел это ошибкой!
        Комок подступил к горлу. Она хотела развернуться и немедленно выйти. Но было слишком поздно. К ней уже шел мужчина. Нет, не шел. Развязно шагал, если быть точным, уверенной, медленной походкой, которая более чем шла к его ленивой улыбке.
        Темные глаза, волосы цвета черного кофе, густые и длиннее, чем должны быть волосы у мужчины. Ей неожиданно захотелось запустить в них ладони…
        И он был высоким.
        И высоким, и стройным, и мускулистым…
        Она почти почувствовала резкие очертания мышц на его широких плечах, руках, груди…
        Ее щеки вспыхнули.
        Дженни оглядела его старые сапоги, обтрепанные джинсы и футболку, облегающую торс.
        Их глаза встретились.
        Она была высокой, но даже на шпильках ей пришлось задрать голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
        Мужчина улыбнулся. И у Дженни пересохло во рту.
        Он был бесподобен.
        - Солнышко, - произнес он хриплым голосом, - что же ты так долго?
        - Прости?
        Его улыбка перешла в ухмылку. Разве могут быть ухмылки возбуждающими и сексуальными? О да!
        - Если хорошо попросишь, - ответил он и затем, без всякого предупреждения, привлек ее к себе и поцеловал.


        Глава 3
        Трэвис любил девушек.
        В постели, конечно. Секс был одним из лучших удовольствий жизни. Но они нравились ему и иначе.
        Их запах. Их нежность. И эти улыбки, словно у Моны Лизы, способные заставить мужчину теряться в догадках часы или даже дни напролет.
        В мужских спортивных раздевалках он узнал - некоторым мужчинам поцелуи кажутся лишь помехой на пути к самому главному.
        Но не ему!
        Поцелуи заслуживали много времени. Ему нравилось исследовать вкус, шелк губ, ощущать, как они отвечают его движениям.
        Но сегодня все это не имело значения.
        Хоть блондинка и была симпатичной, но поцелуем все и следовало закончить. Это всего лишь способ избежать драки, чтобы во Франкфурте не выглядеть так, будто провел десять раундов против завсегдатаев именно такого бара.
        Если повезет, он справится с задачей.
        В барах повсюду случались вещи куда невероятнее неожиданного, но вполне обычного поцелуя. Кроме того, девушка, выглядевшая так, пришедшая в подобное место, не могла быть глупа и невинна.
        Трэвис мог предположить - она просто ищет кого-нибудь поэкзотичнее на ночь.
        В любом случае он не был намерен давать ей или толпе вокруг достаточно времени, чтобы обдумать произошедшее.
        Он ее поцелует, затем выведет на улицу, где и объяснит: это было всего лишь игрой. Заодно Трэвис поблагодарит за помощь и извинится за свой поступок… Ну, или, возможно, - всего лишь возможно! - она рассмеется вместе с ним и, кто знает, скрасит ему вечерок?
        Итак…
        Важнее всего было сразу поцеловать ее, так что Трэвис нацепил свою лучшую улыбку, ту самую, которая никогда не подводила его с девушками, прижался к ней, сомкнул ее в объятиях и…
        Ее глаза округлились. Она уперлась ладонями в его грудь:
        - Ты что вообще делаешь?!
        Трэвис показал ей. Он поцеловал ее.
        Примерно секунду он был уверен - план удался.
        Да, конечно, девушка напряглась, сказала «ф-ф-ф» или что-то очень похожее, но это было нормально.
        Она будто бы обезумела.
        Приятно было бы думать, что она обезумела в его объятиях от удовольствия.
        Но нет!
        Она напоминала сестру Эм, которая как-то нагнулась подобрать компакт-диск, но вместо него вдруг обнаружила в своей ладони милейшего тарантула.
        Блондинка в его объятиях дергалась как сумасшедшая. Колотила по его плечам кулачками. Повторяла «ф-ф-ф» снова и снова, снова и снова, снова…
        Кто-то засмеялся. Кто-то спросил, что он творит.
        Кто-то ответил:
        - Да если б я знал!
        И Трэвис понял: у него проблемы.
        - Я не собираюсь причинять тебе боль, - прорычал он, едва отрываясь от поцелуя.
        - Ф-ф-ф!
        Она начала сопротивляться сильнее. Подняла ногу. Вонзила одну шпильку в его стопу. Ему чертовски повезло - он был в сапогах.
        Трэвис прошептал ей в ухо:
        - Леди. Послушайте. Я не…
        Большая ошибка.
        - Помогите! - завопила она или завопила бы: он уже увидел, как ее губы складываются в «по», так что какой у него был выбор?
        И он поцеловал ее снова.
        На этот раз она попыталась ударить его коленом. Он ожидал этого, а потому сумел увернуться, а затем прижаться к ней еще сильнее.
        По бару прошел хохот.
        - А леди и правда рада тебя видеть, ковбой! - прокричал человек-гора.
        Все покатились со смеху.
        Ладно. Настало время сменить тактику.
        Трэвис запустил одну руку в светлые волосы, положил другую на ее поясницу и заставил девушку отклониться назад и потерять равновесие.
        - Не сопротивляйся, - шептал он между поцелуями, - просто подыграй мне, и, клянусь, я тебя отпущу!
        Никакого «ф-ф-ф» на этот раз. Один лишь вздох. И мягчайший, нежнейший шелест ее дыхания…
        - Хорошая девочка, - прошептал Трэвис и прижался к ее губам сильнее.
        Боже, какая же она сладкая!
        Она была медовой, как лучи солнца нежным июньским утром, а как пахла! Словно цветы после теплого, летнего дождика.
        Страсть, которую Трэвис еще никогда не ощущал так сильно, разлилась по его телу. Он будто горел.
        Как и девушка. Она дрожала, постанывала. Она…
        Господи!
        Правда поразила его. Девушка не горела страстью, она была… в ужасе?
        И она не начала отвечать на его поцелуи, просто прекратила им сопротивляться.
        Да какая сволочь так поступит с девушкой! Испугает ее до чертиков лишь для того, чтобы спасти собственную шкуру?
        И разом поездка во Франкфурт утратила все свое значение. Финансовый воротила Трэвис прежде всего был азартным игроком. Он терял деньги и до этого. Потеряет и сейчас.
        Речь шла о миллионах.
        Ну и что?
        Он поднял голову. Посмотрел в ее глаза. И внутри его все перевернулось.
        Она была бледна: цвет полностью сошел с ее лица. Дыхание было прерывисто. Он видел, как жилка на ее шее учащенно билась. Ее взгляд… Трэвис знал: теперь он будет преследовать его вечно. У нее были прекрасные глаза, но теперь они потемнели от страха…
        - Ох, милая… - произнес он нежно.
        Она покачала головой.
        - Не надо, - начала она едва различимым шепотом, - пожалуйста, не надо…
        Трэвис поцеловал ее снова, но мягко, сдержанно, его губы едва коснулись ее.
        - Прости меня. Я не хотел тебя напугать.
        Ропот недоумения прошелся по бару. Он возвращался к тому, с чего начал. Ну и наплевать! Наплевать на все, что могло произойти потом. Трэвис хотел лишь убрать гримасу ужаса с ее милого личика.
        «Милое» - слишком блеклое слово.
        Это облако шелковистых волос. Эти темно-синие глаза. Этот нежный, розовый ротик…
        Но ее все еще трясло.
        - Я не причиню тебе боль, - сказал Трэвис. - Я и не собирался этого делать. - Когда на ее лице отразилось недоверие, он покачал головой: - Это правда, милая. Дело не в тебе. Ты все не так поняла. - Он обнял ее лицо ладонями, немного приподняв его: так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза. - Я нарвался на неприятности. Здесь, с некоторыми из парней.
        - Еще бы! - прорычал Гора.
        Трэвис услышал, как тот сплюнул на пол.
        Блондинка посмотрела за его плечо, ее глаза округлились. Она снова взглянула на Трэвиса. Небольшие складочки появились между ее бровей.
        - Я просто сказал им, что у меня здесь свидание…
        - Агысь, так и сказал! - вставил один из друзей человека-горы. - Но мы поняли - он врет. А мы с врунами поступаем по-своему.
        Ропот одобрения последовал за его словами.
        Блондинка снова посмотрела Трэвису за плечо. Понимание появилось в ее глазах.
        - А потом, - продолжил Трэвис, проигнорировав их возгласы, - потом двери распахнулись и вошла ты. Всего один взгляд… И я понял: ты вошла сюда ради меня… Ты идеальна, и ты была той…
        - Женщиной, которую ты ждал, - очень мягко закончила за него блондинка.
        Он улыбнулся с легкой печалью в глазах, потому что теперь и думать не следовало о побеге. Единственной серь езной его проблемой сейчас была эта незнакомка: как защитить ее и вывести отсюда? Кем бы она ни была, она определенно оказалась не в том месте и не в то время.
        - Именно так, милая. Ты женщина, которую я ждал, и…
        Блондинка прижала пальчик к его губам.
        - Конечно же ты меня ждал, - сказала она, повысив голос так, чтобы люди позади Трэвиса ее услышали. - Каким же надо быть глупым, чтобы решить, будто я уже и не приду! Я всего лишь немножко опоздала.
        На этот раз настала очередь Трэвиса удивляться:
        - Чего?..
        - Я была зла, признаю. Та ссора на прошлой неделе? Из-за… Из-за того, что я подозревала, будто ты мне изменяешь… - Она улыбнулась. - Я была не права. Ты бы не стал мне изменять. Никогда!
        - Э… Ну… Нет. То есть… Да. Я не стал бы. Изменять тебе. Никогда.
        Она кивнула:
        - Но я не могла просто это признать. - И она улыбнулась снова: то ли хитро, то ли невинно. - Такое поведение противоречит предписаниям генетически установленного института брачного обряда у человеческих особей.
        Что?!
        - Так что я решила заставить тебя ждать. Позволить тебе умерить свой пыл, понервничать, гадая, появлюсь ли я вообще.
        Еще одна улыбка, на этот раз такая манящая и сексуальная, что у Трэвиса чуть было не подогнулись колени.
        - И ты понервничал, разве нет? Не мог понять, в каком настроении я приду? И приду ли вообще?
        Трэвис попытался ответить. Но ничего не получилось. Он прочистил горло и попытался еще раз:
        - Да. Конечно. Именно так. Гадал о том, как ты себя поведешь…
        - И реакция твоя была идеальна! В ход пошла вся твоя мужская генетика. Брутальность. Доминирование. Агрессия. Даже попытка пометить территорию.
        Пометить территорию? Разве так говорят не о собаках, писающих на столбы?
        - Я очень довольна - ты подтвердил основные положения моей работы.
        - Твоей работы?
        - Да, именно! Твоя реакция на мое появление, твоя реакция на более чем холодное приветствие…
        За его спиной сгущался гул голосов. Люди шептались. Ухмылялись. Смеялись.
        Самое время уходить.
        Трэвис кивнул:
        - Это замечательно! Просто потрясающе. Но я правда думаю, нам лучше обсудить все остальное снаружи…
        - Почему это, дорогуша? - промурлыкала Блондинка. - Только не говори, будто ты не рад был принять участие в моем эксперименте!
        Посетители ответили на это уже не просто смехом, а взрывом хохота.
        «Да, самое время», - подумал Трэвис, натянув на себя улыбку, и взял блондинку под локоток, чтобы поскорее уйти.

        Незнакомец, укравший ее поцелуй, увлек Дженни к двери.
        Может, все уже зашло слишком далеко? Дженни ничего не могла прочитать на его лице.
        Его взгляд был спокойным, даже немного ленивым. И слегка пугающим. Его губы искривились в фальшивой улыбке, и он отчаянно ее поторапливал.
        Хоть Дженни и спасла его от избиения этими… этими дикарями из каменного века, она не могла позволить ему отделаться так просто. Он напугал ее чуть ли не до обморока, лапал ее, целовал, прижимал к своему телу.
        И, да, она пришла сегодня именно за этим: за впечатлениями от мужчин, поцелуев, их мускулистых тел, но она хотела держать все под контролем и самой выбирать себе объект, подходящий для завершения исследований.
        Мужчину в костюме. В должности. Кого-то, в ком можно заподозрить нежного любовника. А не помятого ковбоя в сапогах, футболке и старых джинсах.
        «Хватит жаловаться! Ты хотела красавца, а он именно такой!»
        Да. Но все же…
        - Заходите еще! - крикнули вдогонку.
        Хохот еще раз прокатился по бару.
        Она почувствовала, как ковбой напрягся. Он взял ее за локоть так крепко, что ей стало больно.
        - Эй, - начала она возмущенно, - эй…
        Он открыл дверь, шагнул наружу, но ее руку не отпустил. Вместо этого потащил Дженни через парковку к исполинскому черному пикапу, стоящему возле ее «хонды».
        - Мистер. Я не…
        - Ты в порядке?
        Дженни моргнула. В его голосе слышалась забота, чего она совсем не ожидала.
        - Нет. Да. Вроде того…
        - Еле ушли. Ты хорошо справилась, если не считать самого конца. - Он ухмыльнулся. - Захотелось подшутить надо мной? Не то чтобы я был против…
        - Ты? Был против?! - Дженни вспыхнула от возмущения. - Послушайте, мистер…
        - В общем, выбрались мы как раз вовремя.
        Возмущение мгновенно уступило место замешательству.
        - Вовремя? Да что там творилось?
        - Это не так-то просто объяснить… - Ковбой улыбнулся. На этот раз вполне искренне. - Спасибо, что помогла выбраться из этой дыры.
        - Ладно, ладно, не за что. Я просто не понимаю, что же…
        - Да не стоит и говорить об этом! Недоразумение, не более.
        И он снова улыбнулся. Сердце Дженни забилось сильнее. Он хоть представлял, насколько сексуальна его улыбка?
        Ей срочно нужно было что-нибудь сказать.
        Дженни судорожно сглотнула:
        - Ты… Ты правда не имел права… права подойти ко мне и… и…
        - И поцеловать тебя?
        Она почувствовала, как краснеет.
        - Да. Именно. Даже в наиболее сексуально раскрепощенных примитивных обществах существуют некие обряды, призванные выразить желание…
        Его улыбка искривилась.
        - Желание, говоришь…
        Он посмотрел на нее так, что Дженни отступила на шаг. Или отступила бы, если бы не этот черный пикап за ее спиной.
        - Забудь, - быстро добавила она. - Уже поздно, и я…
        - Трэвис. Трэвис Уайлд.
        Она уставилась на него:
        - Прости?..
        Он улыбнулся. Снова. И снова ее сердце застучало сильнее.
        - Мое имя, - ответил он низким, хрипловатым голосом. - Я представился. Теперь я действую по протоколу, разве не так?
        - Да, но…
        - А тебя зовут?.. Я могу звать тебя Блондинкой. - Он вытянул руку, поймав прядь ее волос, чтобы насладиться их шелковистостью. - Или девочкой из бутика.
        - Что?! - Дженни осмотрела себя. - Неужели ценник где-то остался?..
        - Ты просто так выглядишь, - мягко добавил он. - Будто бы вышла со страниц торговых каталогов. С рождественских каталогов. В них самые красивые девушки.
        Его голос будто гладил ее, а глаза словно прожигали насквозь.
        Он был… Он был именно тем, кого она искала, кого надеялась повстречать…
        - Но я бы предпочел звать тебя настоящим именем, если ты мне его сообщишь.
        - Меня зовут Джен… Женевьева, - прошептала она. - Меня зовут Женевьева.
        - Ну что же, Женевьева, ты сегодня совершила огромную глупость.
        Боже, она снова почувствовала, как краснеет.
        - Слушайте внимательно, мистер Уиллс…
        - Уайлд. Трэвис Уайлд.
        - Слушайте внимательно, мистер Уайлд! Я позволила поцеловать себя, когда поняла: вас бы убили, если бы я отказалась.
        Он усмехнулся:
        - Нет, я говорю о другом. Тебе не следовало посещать этот бар. Ты хоть представляешь, что за люди собираются в таких заведениях?
        - Я… я… - Дженни судорожно вздохнула. - Нет.
        - Так я и думал. Но мне повезло, что ты зашла.
        - Совершенно точно. - Она задрала подбородок. - Или ты стал бы очередным грязным пятном на и без того грязном полу.
        Он оскалился:
        - Зато счастливым пятном!
        - Как это типично! Мужчины с их вечным стремлением доминировать…
        - Мужчины с их вечным стремлением сохранить лицо, - объяснил Трэвис. - Обычно-то мне плевать, но на понедельник у меня кое-что важное запланировано, и меньше всего мне бы хотелось выглядеть заслуженным победителем кулачного поединка.
        - Ты не смог бы победить. Их было слишком много.
        - Да, разумеется, смог бы, - просто сказал Трэвис, и она сразу поняла: он серьезен.
        Дрожь прошла по ее телу.
        Сегодня Дженни искала себе мужчину. И нашла его. Он был… Он превосходил ее ожидания. Он был более красивым. Более сексуальным. Более мужественным.
        «И более желанным, чем все те, кого ты когда-либо встречала», - промурлыкал ее внутренний голос.
        - Ладно, - попыталась произнести она с расстановкой, - это было… Это было интересно, мистер Уайлд. Теперь, если вы не против…
        - Так что там с протоколом? - спросил он низким, хрипловатым голосом. - Мы закончили с ним?
        - С чем?
        - С протоколом. С правилами знакомства, предшествующими всякой близости.

        Девушка, назвавшаяся Женевьевой, покраснела.
        Снова. Она часто смущалась. И Трэвису это нравилось.
        Становятся ли ее щечки и грудь такими же нежно-розовыми во время секса? Смотрит ли она теми же глазами: темными, округлившимися, но полными страсти, а не смущения?
        Весь остальной мир интересовал Трэвиса меньше, чем ответ на эти вопросы.
        - Если протоколы соблюдены, - начал он, придвигаясь к ней ближе, упираясь ладонями в крышу пикапа так, что Дженни оказалась в плену его рук, - мне бы хотелось пойти дальше.
        - Что ты имеешь?.. О чем ты?..
        Он посмотрел ей прямо в глаза. Посмотрел на ее губы. Дал ей пару секунд для обдумывания происходящего.
        - Нет, - прошептала она.
        - Да, - сказал он и медленно, очень медленно опустил голову и поцеловал ее.
        Ее губы раскрылись. Его язык скользнул внутрь. Сердце выпрыгивало из груди. Его вкус, его тепло внутри ее рта…
        «Боже мой, - подумала она. - Боже мой!»
        Его руки обхватили ее. И тогда Дженни обхватила его шею. Прижалась к нему.
        Обняв ее за талию, Трэвис поднял ее. Он медленно поцеловал Дженни, слегка кусая ее за губы…
        Сводящее с ума желание поразило ее тело.
        - Прекрати, - прошептала она, но он не послушал ее.
        Лишь медленно опустил на тротуар.
        «Не останавливайся», - думала она.
        Он не останавливался, только обнял крепче. Положив руки на ее бедра, плотно прижал к себе, позволяя оценить свое возбуждение.
        Теперь он касался ее груди, с мучительной медлительностью играя пальцами с ее сосками.
        - Что, - шептала она, сбив дыхание, - что ты делаешь?
        Он засмеялся так хрипло, так возбуждающе, что Дженни почти застонала в ответ.
        - А на что это похоже?
        Она судорожно сглотнула:
        - Это похоже… Похоже, будто ты хочешь заняться со мной любовью.
        - Хорошо. - И он поцеловал ее в шею. - Потому что именно этим я и хочу заняться, Женевьева. Именно этим я и собираюсь заняться.
        Он поцеловал ее между шеей и плечом.
        Это было волшебно…
        Дженни закрыла глаза, и мир вокруг закружился.
        И когда он попросил поехать с ним, она дала единственный логичный ответ, потому что Дженни прежде всего была человеком логичным.
        Она ответила:
        - Да.


        Глава 4
        Светофор впереди уже переключился с желтого на зеленый, и Трэвис рванул вперед. Осталось всего лишь несколько кварталов.
        Женевьева молчала. Она ни слова не произнесла, как они сели в машину.
        Он взглянул на нее. Она сидела выпрямившись, глядя строго перед собой, сложив ладони на коленях.
        Ее руки дрожали.
        Неужели она передумала?
        - Эй, - произнес он мягко.
        Она взглянула на него, затем отвернулась. Он потянулся к ней и взял за руку. Ее кожа была ледяной.
        Она напугана? Но на парковке Женевьева недвусмысленно отвечала на его ласки. Он положил свою ладонь поверх ее, дождался, пока ее рука расслабится, и притянул к себе.
        - Мы почти приехали.
        Она кивнула и закусила нижнюю губу.
        - Я живу на Тертл-Крик. Возле парка Ли.
        Женевьева не ответила. Да и зачем было отвечать?
        Он не риелтор, везущий клиента на просмотр очередной квартиры. Если бы она хоть что-нибудь сказала…
        И как получилось, что он вез ее к себе?
        Трэвис не был любителем приглашать девушек к себе домой. Не то чтобы она была его девушкой…
        Да зачем он вообще все так усложнял?
        Трэвис прокашлялся:
        - Ты уже… Ты бы не хотела где-нибудь сначала остановиться? Выпить вместе? Или поужинать?
        Она уставилась на него. Да и почему бы ей не уставиться? Он знал, и она знала, чем они собираются заниматься, а теперь, посреди дороги, он вдруг решил остановиться поужинать.
        Так и есть!
        Он улыбнулся:
        - Я только что понял: мы пропустили ту часть с вопросами, как у кого дела, ну и прочее. Так что, если ты не против остановиться у какого-нибудь ресторана…
        Она слегка облизнула губы. Трэвис мгновенно напрягся, заметив это.
        - Нет, - ответила Женевьева тихо, но четко.
        Она хотела его так же сильно, как он ее.
        Его квартира была уже совсем неподалеку.
        Он сбавил скорость. Взял пульт и открыл гаражные двери. Заехал внутрь. Закрыл гаражные двери.
        И, не в силах больше ждать, Трэвис отстегнул свой ремень безопасности, отстегнул ремень девушки и обнял ее.
        - Женевьева, - сказал он и поднял ее лицо.
        Ее губы раскрылись, и они поцеловались.
        Все так же страстно, как было на парковке.
        Поцелуй, ее губы, биение его сердца…
        Он не мог вспомнить, чтобы до этого ощущал столь же сильное желание.
        Сперва ему показалось, что это не было взаимно. Она не шевелилась, не отвечала… Но затем стон вырвался из ее груди, и она прижалась к нему.
        «Сейчас», - подумал Трэвис.
        Прямо сейчас! Прямо здесь!
        Нет, это исключено. Стоило начать - и они уже не смогли бы добраться до кровати. Но ему нужно было прикоснуться к ней. Немедленно.
        Юбка едва прикрывала ее бедра, и он скользнул ладонью под ткань, наслаждаясь теплом ее тела.
        - Подожди, - прошептала Женевьева, но он не мог ждать.
        Не мог… можно было начать хотя бы с этого! Господи, да хотя бы с этого - оставить руку между ее ног, положить ладонь на шелковые трусики…
        Она застонала сладко и прерывисто:
        - Трэвис.
        Впервые она произнесла его имя. И то, как она его произнесла, то, как горячая влага пропитала ее трусики, почти свело его с ума.
        Он впился в ее рот губами, проскользнув языком внутрь рта. Она постанывала, зарывала ладони в его волосы. Трэвис отодвинул ее трусики в сторону, погладил…
        Ее стоны были нежными и едва различимыми.
        Если он не остановится сейчас, будет слишком поздно.
        Быстрый последний поцелуй. Затем Трэвис выпрыгнул из машины, зашел со стороны пассажирского сиденья, взял Женевьеву на руки, поймав ее губы поцелуем, и отнес к лифту, ведущему в его пентхаус.

        Поставив ее на пол, он открыл двери лифта карточкой. Они вошли в кабину, и Трэвис взял ее лицо в ладони.
        - Не бойся, - произнес он хрипловатым голосом, хоть и не знал, что заставило его сказать это.
        Что-то в ней присутствовало… Ее нерешительность…
        - Я не боюсь, - прошептала Дженни.
        Но это было ложью. Такой же вопиющей, как ее нежелание говорить ему, почему же она поехала с ним.
        Ну хорошо. Это не было ложью.
        Этот мужчина заставил ее чувствовать то, чего она совершенно не ожидала.
        Ладно, она ожидала этого, но исключительно в рамках… В рамках исследовательского проекта.
        Именно так Дженни и думала об этом с самого начала. Такой проект у нее был, так она его запланировала.
        Но как Трэвис поступит, если узнает?.. Вернее, как он поступит, если узнает все остальное? Если узнает правду: он ее первый мужчина?..
        И вероятнее всего последний?..
        Но сейчас… Сейчас все это не имело значения.
        Значение имели лишь его поцелуи, его прикосновения. То, как он целовал ее прямо сейчас. То, что она ощущала, прижавшись к его животу.
        Кажется, он огромен.
        Разве она сможет с ним справиться?..
        Дженни читала научные статьи, смотрела научные фильмы. Социологи и психологи должны были просматривать их часами. Большинство людей понятия не имеют, насколько подробны эти фильмы…
        И теперь Дженни буквально тонула в его страсти. В обещании всей этой мужской силы.
        Теперь Трэвис целовал ее грудь. Он слегка поцеловал ее соски через шелковую ткань платья, и они немедленно отвердели.
        Дженни застонала, когда он начал стягивать с нее платье. Его губы сомкнулись вокруг соска, но между ее плотью и его ртом оставался шелк ее лифчика. Ощущений от его губ и зубов не было достаточно.
        И их было слишком много…
        Разве это возможно одновременно?
        Трэвис взял ее за плечи и нежно повернул так, что она оказалась к нему спиной. Ее волосы растрепались, и он отвел их в сторону, целуя нежную шею.
        Она услышала, как расстегнулось ее платье.
        - Стой, - выдохнула она, - кто-то может…
        - Это мой личный лифт, - произнес он своим грубоватым, сексуальным, мягким, но обжигающим шепотом. - Мы здесь совсем одни.
        Дженни вздрогнула.
        «Совсем одни», - думала она, пока ее платье скользнуло по ногам и упало на пол.
        «Совсем одни», - думала она, пока он покрывал поцелуями ее спину.
        «Совсем одни», - думала она, когда Трэвис повернул ее к себе.
        Она была в черном лифчике, черных шелковых трусиках, в черных чулках и красных туфельках на шпильках.
        Трэвис пожирал ее глазами. Медленно, очень медленно тепло разлилось по ее телу. Она ощутила это тепло в груди, внизу живота, в ногах.
        Он поднял взгляд, и их глаза встретились.
        То, что таилось в его глубоких темных глазах, заставило ее ноги подкоситься.
        Она подняла руки. Одна оказалась на ее груди. Вторая двигалась вдоль бедер. Но он взял ее за запястья, поднес ладони к лицу и поцеловал их.
        - Не прячься от меня, Женевьева, я хочу любоваться тобой. Ты прекрасна. Ты невероятно прекрасна…
        Он освободил одну ее руку и кончиками пальцев провел вдоль всего тела, от губ и до груди, от груди и до живота, от живота и до ее бедер, смотря ей прямо в глаза.
        - Трэвис, - произнесла она дрожащим шепотом.
        - Да, именно так. Это я. Хочу тебя.
        Его глаза стали почти полностью черными от желания, когда он расстегнул ее бюстгальтер, позволив ему упасть на пол.
        - Ты прекрасна, - прошептал он и принялся ласкать ее.
        Мир вокруг разваливался на части. Она снова выдохнула его имя.
        - Женевьева, раздвинь свои ножки для меня.
        То, как он произнес эти слова, пронзили ее желанием.
        - Детка, раздвинь свои ножки… - повторил он.
        Это была просьба? Или требование? В любом случае это было невозможно…
        Она не могла. Нет. Она не могла…
        Но она сделала так, как он просил.
        Он что-то произнес тихим, горячим шепотом.
        И все же она оказалась не готова к тому, что произошло далее. То, как он обнял ее, то, как жар разлился по ее телу, когда он прижался ладонью к низу ее живота.
        Она никогда не понимала, как девушкам может нравиться запах мужского разгоряченного тела. Дженни знала: многие без ума от него, это было хорошо исследованным явлением, но ей это всегда казалось какой-то глупостью. До этого момента. Теперь запах его мужской силы заполнял легкие Дженни с каждым вздохом.
        Он вышел вместе с ней из лифта и перенес ее через огромнейшую гостиную. Свет проникал через высокие окна, падая на низкую мебель, высокие потолки и отполированный деревянный пол.
        А впереди лестница из стали и стекла вела на второй этаж.
        Трэвис взошел по ней, все так же держа Дженни на руках. Его шаги были тверды, а его сердце билось у ее сердца.
        Они оказались в другой огромной комнате - его спальне с большой, широкой кроватью. Трэвис донес Дженни до кровати, остановился и медленно, очень медленно опустил ее.
        А потом поцеловал.
        Сладкими, легкими поцелуями он покрывал ее губы. Его руки запутались в ее волосах.
        Они оба задыхались от страсти, их дыхание сбилось.
        Но она была уже почти голой, а он нет. Она чувствовала себя…
        Дженни отпрянула.
        - Что такое, детка?
        - Ты еще… Ты ничего не снял…
        - Не сейчас. - И он расплылся в медленной, так возбуждающей улыбке. - Мне нравится быть в одежде, пока ты раздета.
        Странно, но ей тоже это нравилось.
        В этом было что-то возбуждающее.
        Он целовал ее закрытые глаза, ее губы. Когда его пальцы скользнули по ее соскам, Дженни бросило в жар. Когда его губы последовали за пальцами, она застонала.
        Почему никто никогда не говорил ей, как это приятно? Как приятны поцелуи?
        Она услышала собственный недовольный стон, когда Трэвис отпрянул от нее.
        - Все в порядке, - прошептал он и начал медленно стягивать с нее шелковые трусики. Медленно, очень медленно, вдоль бедер, вдоль ног…
        - Держись за меня, - произнес он хрипловато.
        Она обхватила его за плечи. Он стянул трусики к ее лодыжкам.
        - Подними ножку, - сказал он.
        И Дженни подняла. Она сделает все, о чем он попросит, - все, все…
        Дженни вскрикнула.
        Но не это!
        Его губы коснулись самых нежных изгибов ее тела. Его пальцы аккуратно раскрыли ее. Его язык облизывал ее, дразнил…
        Она хотела оттолкнуть его, но вместо этого запустила пальцы в его волосы.
        С ней что-то случилось. Она дрожала. Она распадалась на части…
        Пика наслаждения Дженни достигла внезапно.
        Она вскрикнула. Вскрикнула еще раз.
        - Сейчас, - услышала она собственный стон. - Сейчас, Трэвис, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
        Он рывком снял с себя одежду, раскрыл тумбочку у стола и вытащил блестящий квадратик. Быстрым взглядом она окинула его голое тело, пока он доставал презерватив.
        Трэвис был прекрасен: загорелая кожа, мощные мускулы.
        И это…
        Она затрепетала, пока он натягивал презерватив.
        - Женевьева…
        Она моргнула, встретилась с ним глазами.
        Он поцеловал ее. Взял за руки. Поднял их над ее головой.
        И вошел в нее.

        Сперва она смотрела ему в лицо. В темноту его глаз. На то, как напряглись его скулы. На его хищную улыбку.
        И тут все помутнело. Она перестала смотреть. И начала чувствовать.
        И, боже, она никогда не ощущала ничего подобного!
        Он заполнял ее. Глубже и глубже. Она тонула, тонула в наслаждении, все внутри ее растворилось в экстазе. Их пальцы сплелись. Он был бесконечен. Казалось, она не может вобрать его полностью.
        И тут Дженни застонала от резкого приступа боли.
        Трэвис полностью остановился.
        Она раскрыла глаза. Пот блестел на его каменных плечах, груди, руках.
        - Женевьева?..
        Замешательство отразилось в его глазах. Он собирался остановиться, она была уверена и не могла этого позволить.
        - Женевьева! - прорычал он. - Черт возьми, почему ты не…
        Она прижалась к нему и начала двигаться сама.
        На секунду весь мир вокруг замер.
        Затем Трэвис прильнул к ней и вошел еще глубже, намного глубже…
        И тогда наслаждение волной прошло сквозь ее тело, подняв выше ночи, выше звезд…
        Трэвис оказался над ней. Она подняла руки, чтобы обнять его, но он отпрянул и выпрямился.
        Комок встал в горле. Неосознанно Дженни схватилась за одеяло и подняла его до подбородка, села на кровати.
        - Трэвис? - Она прокашлялась. - Слушай, я… Я знаю, ты не ожидал…
        - Почему ты не сказала мне?
        - Но зачем?
        - Я бы все сделал иначе. - Он запнулся. - Черт, я бы ничего не сделал! Никто не хочет быть ответственным за… за…
        - Тебя только это волнует? Напрасно. Я сама хотела этого. Хотела потерять мою, знаешь, ну, мою…
        Смешно, но после всего Дженни все еще стеснялась этого слова.
        Но он не стеснялся:
        - Твою девственность? - Трэвис посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом. - Подожди-ка. Ты говоришь, будто планировала это?
        Ситуация накалялась. То, как он произнес это…
        Трэвис взял ее за плечи:
        - Это ведь было твоим планом, а? - Его взгляд стал очень суровым. - И что же? Я, значит, вытащил счастливый билет?
        - Ты был… Ты хороший выбор. Очень хороший выбор, - выпалила она.
        - Очень хороший выбор, - произнес он мягко и при этом жутковато. - Почему же? Я соответствовал каким-то критериям? Каким-то… Каким-то определениям из учебника?
        - Нет, - ответила она и сразу же ляпнула первую глупость, пришедшую ей в голову: - То есть эти определения были не из учебника, я сама их выдумала…
        Он отодвинулся, встал с кровати.
        - Одевайся, - произнес он голосом не просто бесцветным, но ледяным, а затем поднял свои джинсы и натянул их.
        - Почему ты не можешь просто выслушать… - Она разговаривала со стеной.
        Дженни начала дрожать.
        Может, она плохо подобрала слова, но она и представить не могла, что мужчина, принявший участие в ее исследовании, отреагирует подобным образом. Разве мужчинам не нравилось лишать девушек девственности? Все данные свидетельствовали об этом.
        Да и что это меняло сейчас?
        Сейчас важно было как можно скорее уйти.
        Она быстро оделась, но из одежды-то здесь были лишь трусики и туфли. Трэвис Уайлд даже не удосужился снять с нее чулки.
        Теперь она ощутила себя униженной до мозга костей.
        Вся остальная ее одежда осталась лежать в лифте: бюстгальтер, платье, даже сумочка.
        Дженни хотелось расплакаться, но она не могла себе это позволить.
        Его футболка все еще была на полу.
        Она подобрала ее и натянула на себя через голову. Она была настолько длинной, что закрывала ягодицы. Конечно, края чулок все равно были видны, но сойдет и так.
        Дженни прошла вниз по лестнице так быстро, как возможно было на этих убогих шпильках. Свет был включен.
        Взявший ее девственность мужчина стоял на другом краю комнаты прямо перед открытыми дверьми лифта. Его темные волосы спутались, рельефное тело было освещено ярким светом. На нем были лишь джинсы: он застегнул ширинку, но пуговицу оставил расстегнутой.
        Он был так прекрасен…
        Она гордо подняла подбородок.
        Дженни пошла ему навстречу, надеясь, что не испортит выход, споткнувшись в туфлях.
        - Твои вещи, - сухо произнес он.
        Ее кинуло в жар. Она схватила их, натянула платье поверх его футболки, потому что не хотела позволять ему вновь видеть свою голую грудь, а лифчик запихнула в сумочку.
        Она двинулась мимо Трэвиса, но он резким движением преградил ей путь.
        - Простите? - сказала она холодно.
        - Я позвонил вниз. Консьерж вызвал такси.
        - Я могу вызвать такси и самостоятельно, спасибо.
        - Не будь дурой! И возьми это. Хватит на дорогу.
        Она посмотрела на купюры в его руке, затем на него:
        - Мне не нужны ваши деньги, мистер Уайлд.
        - Возьми их!
        Дженни отклонила его руку:
        - Оглохли? Я сказала…
        - Ты подумала, твое маленькое приключение будет очень забавным? Подобрать незнакомца. Завести его. Заставить его взять то, что ты не можешь отдать нормальным путем.
        - Я не собираюсь об этом разговаривать! Просто дайте мне пройти, пожалуйста!
        Трэвис схватил ее за запястье:
        - О чем ты вообще думала?
        - Ах, хотите поговорить об этом? - спросила Дженни, глядя ему прямо в глаза. - Отлично. Начнем с того, что не я вас выбирала. Это вы меня выбрали.
        - Ну конечно! Я всего лишь…
        - Вы всего лишь хотели использовать меня, чтобы спасти собственную шкуру. И я была настолько добра, что подыграла вам.
        - Но этим ты не ограничилась!
        - Вы правы. Я совершила ошибку, позволив вам… позволив вам меня соблазнить.
        Трэвис рассмеялся.
        Рассмеялся! Дженни сжала кулаки.
        - Это я-то тебя соблазнил? Ты просто кидалась на меня! Я лег с тобой в постель из жалости. Я имею в виду - было очевидно, ты всего лишь отчаянно ищешь кого-то, чтобы хорошенько…
        Дженни ударила его по лицу:
        - Ты конченый ублюдок!
        - А ты маленькая дурочка, - прорычал Трэвис. - Тебе просто повезло, что в итоге ты не уехала с… с каким-нибудь маньяком!
        - Достаточно того, что я уехала с… с мужчиной, который… который вообще ничего… ничего не знает о сексе и о том, как удовлетворить жен…
        И тут Трэвис прижал ее к себе и поцеловал.

        Она сопротивлялась. Боролась. Но Трэвис завел ее руки ей за спину и принялся целовать и целовать, пока она не застонала и не стала отвечать ему…
        И тогда он отпустил ее.
        Дженни взглянула на него, на надменную улыбочку, искривившую его лицо, на котором было написано: «Я же тебе говорил».
        Она хотела ответить чем-нибудь колким и остроумным, но в голове была та же пустота, что и в душе. Дженни развернулась и нырнула в лифт.
        Двери закрылись.
        Едва они закрылись, она слегка спустила платье и сорвала с себя его футболку, бросив ее на пол. Секунды спустя она уже шагала по мраморному холлу размером с авиационный ангар. Она шла, игнорируя зовущего ее консьержа и такси, стоящее у выхода. Ей не нужно было ничего, абсолютно ничего от Трэвиса Уайлда!
        Даже в такой поздний час на улице стояла жара. Дженни шагала мимо бесконечных домов, покрываясь потом под платьем, сняв шпильки и держа их в руках.
        Конечно, она выглядела ужасно. Машины притормаживали, когда она пыталась их остановить, но затем уезжали прочь.
        Наконец одна остановилась. Водитель пялился на нее, но ей было наплевать. Теперь она ехала домой, убеждая себя: Трэвис Уайлд был именно тем, кем и должен был.
        Опытом.

        Оставшись один в пентхаусе, Трэвис ходил кругами, как загнанный в клетку тигр.
        Да что за женщина будет считать секс каким-то исследованием? Что за женщина будет искать мужчину, чтобы лишиться того, что ей надоело, а потом просто так бросить все и буквально убежать?
        Все эти стоны, пока они были вместе… Это выражение страсти…
        Все игра, все часть плана…
        Или ее эмоции были настоящими? Настоящими, если судить по тому, как она ответила на последний, жгучий поцелуй.
        Да, но что с того? Если бы к ней подошел не он, а кто-нибудь другой, она сейчас была бы в его кровати.
        И что? Какая разница? С чего вдруг его должно волновать, с кем блондиночка переспала бы? Какая разница, кто забрал бы ее девственность?
        В чьих руках бы она трепетала сегодня?..
        - А ты идиот, Уайлд! - прорычал он.
        Причем злой идиот, чей гнев закипает внутри, гнев на весь мир, постоянно доказывающий ему - сам он не может его контролировать, несмотря на все попытки, гнев свирепый и безудержный.
        Трэвису хотелось вернуться в этот бар.
        Он знал, те пьяные оболтусы будут рады снова встретить его. Знал, они всю ночь смогут обмениваться ударами, пока их не застанет рассвет…
        Но его звали Трэвис Уайлд. Он был мужчиной, а не пьяным быдлом. Он контролировал свою жизнь, себя, свои эмоции.
        И в понедельник ему все еще предстояло выступать на собрании. Не для себя, но ради клиентов, которые доверили ему свои миллионы.
        Он был обязан не ударить в грязь лицом!
        Так что Трэвис отправился в спортивный зал на нижнем этаже его пентхауса. Он пробежал километры на беговой дорожке, занимался на тренажерах и поднимал штангу, пока весь не пропитался потом.
        Два часа спустя, убитый усталостью, он принял душ, упал на кровать и провалился в глубокий сон.


        Глава 5
        Неделя пронеслась стремительно.
        Три дня Трэвис провел во Франкфурте и два дня в Лондоне.
        Успех сопутствовал ему везде: переговоры прошли удачно, все сделки были заключены. Он восхитительно себя чувствовал, ведь победа всегда была сладка! Но на этот раз чего-то не хватало…
        Он не мог выбросить эту женщину из головы.
        Да, секс был неплох. Ладно, он был очень хорош, если быть честным. Не из-за ее девственности, а из-за… Она была очень милой. И честной.
        Но можно ли назвать милой девушку, которая заходит в бар в поисках парня для одноразового секса? И можно ли назвать честной девушку, которая прячет свою девственность от партнера до тех пор, когда уже слишком поздно?
        Он бы передумал и отказался. Конечно, отказался бы! Никакой мужчина не захотел бы нести ответственность за лишение незнакомой девушки невинности.
        Ее чудесной невинности…
        Трэвис никогда не был дураком, считающим: мужчина создан, чтобы тащить к себе в койку все, что движется, а девушка должна расти в монастырской строгости.
        Получается, Женевьева как раз там и росла. И хранила свою девственность. До прошлой пятницы. А затем вдруг отдалась мужчине. Ему.
        Правда, им мог оказаться кто угодно. Лишь по счастливой случайности она зашла именно в этот бар и в нужный момент.
        Она не выбирала Трэвиса, она… наткнулась на него!
        - Прекрати, - прошептал он сам себе, сидя в личном самолете, пролетающем над Атлантическим океаном.
        В мире полно женщин, прекрасных и доступных. Ему нужно всего лишь позвонить одной из них и взять с собой поужинать и выпить.
        Отличный план!
        Но звонок можно было отложить до приезда домой. Ни к чему торопиться.
        Была пятница, они должны были приземлиться через пару часов. Трэвис навскидку мог вспомнить с десяток девушек, готовых бросить все ради возможности провести с ним вечерок.
        Эй, если мужчина не может быть честен наедине с собой, с кем ему вообще быть честным?

* * *
        И все же Трэвис не взялся за мобильный телефон, когда оказался в своем пентхаусе.
        Он не очень-то любил путешествия: даже в личном самолете тяжело переживал смену часовых поясов. Так что Трэвис разделся, принял душ, надел старые спортивные шорты, открыл баночку холодного пива и отправился на террасу, где с удобством устроился в шезлонге.
        Был один из тех дней, которые очень редко бывают в Далласе посреди лета: теплый, но не горячий, яркое солнце, голубое чистое небо, всегда напоминавшее ему о доме.
        Забавно…
        Он вел бои под таким же голубым небом, под таким же горячим солнцем, в местах, которые для многих были лишь непроизносимыми названиями на карте, но небо и солнце там всегда казались чужими, будто он однажды ночью уснул дома, а следующим утром проснулся в абсолютном чуждом и бессмысленном мире…
        Трэвис сделал глоток пива.
        Его братья, служившие своей стране, чувствовали то же самое.
        Войны последних десятилетий отличались от тех, о которых им в детстве рассказывал отец.
        Их старик был генералом. Звезды, выправка, почет, всегда с прямой спиной и вычищенными до блеска ботинками. Он воспитывал их на древнейших сказках о героях и отваге. «Джентльмены, - говорил отец, - в ваших венах течет кровь храбрейших воинов». Генерал рассказывал сыновьям истории и о ближайших предках: о мужчинах, которые битвами проложили себе путь в места, нынче называемые Техасом, где они основали «Эль Суэно», семейное ранчо, если, конечно, королевство размером в полмиллиона акров можно назвать ранчо.
        Только все истории отца не подходили к реалиям двадцать первого века.
        Джейк был ранен в бою, Калеб пострадал от темных схем агентства, о котором все предпочитали молчать. А вот Трэвису повезло. Никаких ран: ни телесных, ни душевных.
        Неожиданно он вспомнил о девушке, с которой встречался пару лет назад, едва оказавшись дома. Она была психиатром с достаточным количеством дипломов, которыми при желании можно полностью оклеить стены в спальне. Вот она и сказала Трэвису - у него проблемы. «Ты не можешь почувствовать эмоциональной связи», - говорила она. Убеждала его, будто слышит, как тикают ее внутренние часики, и радовалась - наконец-то нашла парня, который готов рискнуть всем и начать серьезные отношения.
        Трэвис сделал еще глоток пива.
        Потом она сказала, что не может ему помочь, потому что у него посттравматическое стрессовое расстройство.
        Но ничего подобного у него не было. Хотя разубеждать Трэвис ее не стал. Все же она была психиатром, болезненно уверенная, будто видит душу каждого человека насквозь. Просто Трэвис прошел войны в Афганистане и Ираке и остался в полном порядке. Никаких физических увечий, никакого стрессового расстройства.
        Парочка кошмаров, может быть… Ладно, не парочка, просто регулярные кошмары. Но они мало его беспокоили. Ведь в детстве кошмары были и похуже: когда мать оставила их, он просыпался посреди ночи в ужасе и отчаянии.
        Трэвис нахмурился.
        Черт! Она не оставляла их. Она умерла. Это не ее вина. Это ничья вина. И он прошел через это, собрался и пережил. Самый важный урок в жизни: никогда не следует привязываться к кому-то.
        Никогда не следует чувствовать эмоциональную связь, как на прошлой неделе, с той случайной блондинкой…
        - Черт! - выругался Трэвис.
        Никакой привязанности нет. Ни у него к ней, ни у нее к нему. Она выбрала его наугад, она не хотела его…
        Трэвис допил пиво, встал и зашел внутрь квартиры.
        Сейчас ему не нужны свидания. Ему нужно прийти в себя. И кто ему в этом поможет, как не его братья?

        Трэвис по скайпу связался с Джейком и Калебом. После нескольких минут взаимных издевок он намекнул - сейчас вечер пятницы.
        - Я всегда говорил, Трэвис у нас гений, - нарочито серьезно произнес Джейк.
        - Угу-угу, - сказал Калеб. - Уверен, он даже знает, какой сейчас месяц и год.
        Трэвис пропустил их остроты мимо ушей:
        - Так вы готовы? Можете сбежать на вечер?
        - Сбежать? - фыркнул Калеб. - Да без проблем! - А затем он, должно быть, зажал трубку ладонью, потому что голос его стал приглушенным: - Дорогая? Ты не против, если я пару часиков проведу с Трэвисом и Джейком?
        Трэвис рассмеялся. А Джейк просто сказал, что не против провести с братьями вечер.
        - Ты не собираешься спрашивать разрешения Эддисон? - ласково спросил Трэвис.
        - С чего вдруг? - жестко произнес Джейк, а затем прокашлялся и сказал: - У Эддисон сейчас встреча литературного клуба, так что…
        - Так где же мы встретимся? - спросил Трэвис.
        Джейк назвал пару мест. Калеб предложил попробовать кое-что новое. Один клиент рекомендовал им одно недавно открывшееся место на Артс-Дистрикт.
        - Местное пиво, отличный выбор вин, великолепные стейки, музыка играет только сверху, так что, по его словам, есть шанс услышать, что тебе говорят.
        - А не слишком ли много там будет всяких студентов? - спросил Джейк. - Ну, знаешь, всякие безумные веганы с гитарами и футболками с надписью «Шопенгауэр был прав».
        Его братья улыбнулись.
        - Вряд ли, раз моему клиенту место понравилось, - ответил Калеб. - Его философские взгляды ближе Шварценеггеру, чем Шопенгауэру.
        И братья рассмеялись.
        - Давайте попробуем, - подытожил Джейк. - В восемь?

        Джейк приехал первым.
        Он расплачивался за выпивку, когда заметил Трэвиса.
        - Клиент Калеба определенно ошибся, - сказал Джейк. - Количества умников в этом баре хватит для проведения хорошего митинга.
        - Угу, - кивнул Трэвис, - я заметил. Там и снаружи небольшая тусовка. Куча тощих парней с бородой и девушек с бородатыми подмышками.
        Джейк рассмеялся:
        - Ну ты и скажешь! Главное - мы здесь. И я заметил, тут подают отличные стейки.
        - Всегда знал, основы ты понимаешь, - нарочито серьезно произнес Трэвис. - Тебе идет семейная жизнь, приятель. Жена хотя бы сделала тебя менее уродливым.
        Джейк ухмыльнулся, и они похлопали друг друга по плечу:
        - Замечательный комплимент, учитывая, что мы похожи как две капли воды.
        - Три капли, - уточнил Калеб, подошедший к ним.
        Последовало еще больше хлопков по плечу.
        Наконец братья уселись.
        - Как поездка в Германию?
        - Отлично. Заключил чертовски выгодную сделку.
        - Замечательно, - сказал Джейк и добавил, обращаясь к Калебу: - Он красив, как мы. Да еще и скромен. Ну что за милашка?
        - Как на личном фронте дела? - спросил Калеб. - Все в порядке?
        Трэвис взглянул на него:
        - Ты о чем это?
        Калеб вопросительно поднял бровь.
        - Это значит, - сказал он медленно, как для ребенка, - как на личном фронте дела?
        - Все нормально.
        Джейк рассмеялся:
        - Эй, это не вопрос с подвохом. Просто наши дамы очень интересуются.
        Трэвис тяжело вздохнул:
        - Хорошо. Извините. Думаю, я все еще немного не в себе.
        - Никого на примете?
        - Нет, - спокойно ответил Трэвис. - Но знаете, что я думаю о подобных расспросах? - Он выпрямился и нахмурился. - Я думаю…
        - Что я думаю, - лениво перебил его Калеб, - так это то, что нам пора бы с ужином разобраться: к нам вон официантка идет.
        Их заказы были одинаковыми. Бифштексы, печеная картошка с маслом, томатный соус с чесноком.
        - И еще побольше жареных луковых колец, - сказал Трэвис.
        - Разумеется, - сказал Джейк. - Как мы могли забыть о пользе овощей?
        Две кружки пива и эль для Трэвиса.
        Официантка принесла все, кроме горячего, почти сразу же, прихватив и тарелку с кешью.
        И они ели, пили и говорили о том, о чем обычно говорят парни.
        Трэвис наконец почувствовал себя расслабленным.
        Почему он так разозлился из-за одного глупого вопроса? В этом не было смысла.
        Но разговоры помогли.
        Будничная ерунда. Бейсбол, футбол, хоккей. Джейк почти закончил отделку дома, и его ранчо присоединится к «Эль Суэно». Калеб и его жена искали землю под строительство собственного дома.
        Наконец принесли бифштексы. Они заказали еще пива. И только Трэвис почувствовал себя совсем хорошо, как его братья переглянулись и отложили ножи и вилки, а Калеб спросил:
        - Тебя что-то беспокоит, Трэвис?
        Трэвис натянуто улыбнулся:
        - Ничего. В отличие от тебя, Калеб.
        - Эй, - мягко произнес Калеб, - ты поаккуратнее. Я ведь на допросах собаку съел.
        Трэвис рассмеялся так, как и должен был. Он хотел сделать вид, что не понимает, о чем речь, изобразив невинную гримасу. Увы… Нельзя провести детство с двумя парнями, видящими тебя насквозь, а потом спокойно врать им прямо в лицо. Кроме того, до этого момента он не понимал, как много для него значила ночь прошлой пятницы. Точнее, его реакция на ту ночь.
        Но все же он не собирался рассказывать обо всем в подробностях.
        Так что Трэвис пожал плечами, отложил нож и вилку, вытер губы салфеткой и сказал:
        - Я встретил женщину.
        - Он встретил женщину, - сказал Калеб Джейку.
        - Ого! Потрясающе… Наш брат, успешный инвестиционный менеджер, встретил женщину. Как ловко он уклоняется от ответов!
        - Я ни от чего не уклоняюсь, - коротко бросил Трэвис. - Это просто женщина. Ничего особенного. И я не какой-то инвестиционный менеджер. Я директор финансовой фирмы. И почему вы вообще говорите обо мне так, будто меня здесь нет?
        - Потому что последний раз, когда мой брат не хотел говорить о женщине, с которой встречался, он был по уши влюблен в Сьюзи Франклин.
        Трэвис откинулся на спинку стула, сложив руки на груди:
        - Да это еще в школе было. А я был, как ты выражаешься, «влюблен» не более чем сейчас.
        - Он слишком много возражает, - сказал Джейк.
        - Я не возражаю. Нечему тут возражать.
        Трэвис хотел сказать это особенно безразлично, но, едва взглянув на братьев, понял - не сработало. Он тяжело вздохнул и склонился над столом:
        - Слушайте, ничего особенного не произошло. Я занимался своими делами в одном баре на окраине…
        - Что ты делал в баре на окраине?
        - Вообще-то это ваша вина. Виноваты вы оба. Это был вечер пятницы, вы тогда не приехали, и…
        И он рассказал им все. Почти все. Ладно, он рассказал им совсем немного. И наконец, дошел до части, когда у него начались проблемы.
        - И вот, дверь открылась, и эта женщина вошла внутрь. Она была, кхм, она была очень красивой…
        - Ты хотел сказать, она была сексуальной?
        Трэвис стиснул зубы:
        - Да, можно и так сказать.
        - И?..
        - И я понял - мне по силам убедить этих слюнявых недоумков: именно ее я и ждал. А после попросту уйти.
        - Слюнявых недоумков? - с насмешкой переспросил Калеб.
        - А что я говорил? Трэвис у нас вообще бесподобен по части произнесения речей, - сказал Джейк с той же насмешкой.
        - Вы собираетесь слушать меня или нет?
        - Мы внимательно слушаем. Продолжай. Горячая штучка зашла в бар, виляя…
        - Ничем она не виляла! - неожиданно для себя почти выкрикнул Трэвис. - И она была… Она хорошо выглядела. Она не была горячей или сексуальной. Не так, как вы себе это представляете…
        Трэвис задумчиво замолчал, а братья смотрели на него так, будто он сошел с ума.
        Наконец он прокашлялся и попытался взять себя в руки.
        - Так что, как бы, я… ну, я подошел к ней. И сказал: мол, у меня проблема, попросил ее помочь. А потом, ну… потом я применил свое обаяние, и она согласилась.
        - Применил обаяние?.. - переспросил Калеб.
        - Что ты имеешь в виду? Ты говорил с ней, пока она не впала в кому от скуки?.. - добавил Джейк.
        Трэвис сидел тихо целую минуту, потом вздохнул.
        - Я поцеловал ее, - произнес он очень низким, тихим голосом, надеясь: если станет говорить о Женевьеве, то перестанет о ней думать.
        Калеб удивленно смотрел на него:
        - И она не возражала?
        - Ну да!
        - Вот как, - осклабился Джейкоб. - Не просто горячая штучка. Горячая штучка в поисках одноразовых приключений.
        Трэвис хмуро взглянул на него:
        - Я уже говорил: неправильно ее так называть!
        Джейк примирительно поднял руки:
        - Ладно. Извини. Леди в поисках одноразовых…
        - Она просто зашла не туда. Вот и все. - Трэвис уже едва скрывал раздражение.
        - А, так ты подошел к ней не для того, чтобы выбраться в целости и сохранности, а для того, чтобы защитить ее?
        - Да. Нет. Черт! - Трэвис вцепился в полупустую кружку эля. - Слушайте, давайте забудем об этом, ладно? Я попал в идиотскую ситуацию… Вот и все.
        - Да, но я не понимаю, как ты выкрутился, - начал Калеб. - Этот урод и его друзья собирались с тобой драться, потому что решили, будто ты пристаешь к его женщине. Ты сказал им: это не так, потому что у тебя самого здесь назначено свидание. Эта штучка… Прости, эта женщина зашла…
        - У нее есть имя, - очень тихо и оттого угрожающе процедил Трэвис. - Женевьева.
        Джейк вскинул брови.
        - Ого. Не просто хорошенькая, но и француженка.
        - Все лучше и лучше, - мечтательно протянул Калеб.
        Трэвис раскрыл было рот, но так ничего и не сказал. Он не хотел говорить о том дне: теперь он выглядел слишком значительным, слишком личным.
        - Забудьте!
        - Забудьте? Братишка, нельзя заканчивать рассказ на середине. Мы уже семейные люди. И счастливые мужи, спешу добавить! Так что ничего плохого в нашем любопытстве нет.
        - А история как раз становилась все интереснее. У тебя проблемы, но - бум! - заходит женщина, ты целуешь ее, она сама этого ждала… И что? Ты привез ее домой? Или вы поехали к ней? Или же…
        - Хватит! - отрезал Трэвис.
        Его голос был холодным и жестким. Его братья посмотрели на него и быстро обменялись взглядами. Они не могли понять, что за чертовщина происходит с Трэвисом, но почувствовали: теперь все их вопросы останутся без ответов.
        - Да… - сказал Джейк мгновение спустя. - Так я рассказывал вам о том парне с образцами ткани? Клянусь, он говорил на абсолютно незнакомом мне языке. Батист. Букле. Балбригган. И это только на одну букву!
        Калеб выдавил из себя смешок.
        Джейк продолжал рассказывать. Наконец смог рассмеяться и Трэвис. Мимо прошла официантка. Они попросили наполнить им кружки, поговорили еще…
        И Трэвис, пришедший сюда ради того, чтобы выкинуть из головы девушку, которую едва знал, понял: ни о чем и ни о ком другом он и не думает.
        Он поддерживал беседу. Более или менее. Какой-то комментарий, смех, когда предполагалось рассмеяться, но мыслями он был не здесь.
        Он был в своем пентхаусе. Женевьева в его объятиях, отвечает на его ласку, его поцелуи, его глубокую, невероятную страсть так честно, так горячо, так трепетно… Пока он не разрушил все своей грубостью, своим глупым, детским эгоизмом…
        - Трэвис?
        Он хотел встретить ее снова. Просто… Просто чтобы она знала: он ошибался, он не должен был…
        - Трэв?
        Он моргнул. Взглянул на братьев. Оба с участием смотрели на него.
        - Захмелел, - ответил он, изобразив улыбку. - Мне нужен кофе. Целая кастрюля кофе: черного, крепкого и… - Его фраза оборвалась.
        Сердце застучало.
        - Трэвис, ты в порядке?
        Становилось людно. Студенты, стоявшие до этого снаружи, медленно заполняли заведение. Две девушки, точно из их тусовки, прошли мимо них. Футболки с призывом что-то спасти, дешевые джинсы, кожаные сандалии.
        У одной девушки были темные волосы. У другой - светлые.
        Девушка со светлыми волосами сильно шаталась, так что другая поддерживала ее, обхватив рукой за талию.
        - Трэвис? Братишка, что случилось?
        - Ничего, - ответил он, как только девушки скрылись в туалете.
        Это не могла быть она!
        Шатающаяся девушка выглядела в точности как Женевьева. В точности! Ладно, не в точности…
        Волосы у нее были того же золотистого цвета, но забраны в длинный тугой хвостик. И конечно, она была не в том платье размером с шарфик.
        Так что это была не она. Это не могла быть она. Просто смешно было думать об этом…
        Дверь в туалет открылась. Две девушки вышли оттуда.
        Трэвис вскочил из-за столика.
        - Трэвис, что происходит? - резко спросил Калеб.
        Черт! Это была она. Женевьева. Совсем бледная, рука прижата к животу.
        - Господи, Джен, - громко сказала вторая девушка, - никто не может напиться двумя бокалами «Маргариты»!
        Трэвис достал бумажник и кинул купюры на стол.
        - Мне нужно идти, - сказал он, не сводя глаз с Женевьевы.
        - Куда идти? Черт, да ответь нам!
        - Я позже позвоню, - бросил Трэвис. - Не волнуйтесь, все в порядке.
        - Что происходит? - в растерянности спросил Джейк.
        Он начал подниматься вслед за ним, но Калеб, заметивший, куда пошел Трэвис, схватил Джейка за руку:
        - Пусть идет.
        - Идет куда? Что происходит-то?
        - Смотри!
        Джейк посмотрел.
        Трэвис пошел к девушкам. Он что-то им сказал. Темноволосая глянула на него озадаченно.
        - С тобой? - спросила она.
        Ответ Трэвиса был громким, четким и ясным.
        - Да, со мной, - произнес он голосом не остроумного весельчака, а жесткого летчика-истребителя, которым когда-то был.
        - Ну и отлично, - сказала брюнетка.
        Она отпустила блондинку, которую качало, как лодку во время шторма. Трэвис взял ее на руки.
        - Ого, - выдохнул Калеб.
        - Ого, именно так, - сказал Джейк.
        Блондинка заглянула их брату в лицо и спросила:
        - Трэвис?
        - Единственный и неповторимый, - мрачно ответил Трэвис.
        Она обняла его за шею и прижалась к нему. А он, напряженный, твердый, как скала, вышел из бара, неся девушку на руках.


        Глава 6
        Трэвис припарковал машину чуть дальше по улице. Пара минут, потраченных на поход к машине, пойдут ему на пользу. За это время он сможет успокоиться.
        Он был невероятно зол.
        Да что творилось в голове этой девушки? У нее вообще нет здравого смысла? На прошлой неделе она зашла в тот сомнительный бар, а теперь напилась до потери памяти.
        Трэвис не обращал внимания на общественную мораль, не волновался из-за того, что скажут люди, но свое мнение у него было. Потерявшая всякий стыд девушка выглядит отвратительно.
        Что же касается алкоголиков… Алкоголиков он вообще не любил, но девушка-алкоголик… Это уже слишком…
        А что случилось бы, если бы Женевьеве не стало плохо? Что бы произошло дальше? Еще один парень отвез бы ее домой? Трогал бы ее? Целовал бы?..
        Мимо них прошла смеющаяся пара.
        - Очень романтично, - сказала женщина.
        Трэвис испепелил их взглядом в ответ. Если бы они знали правду! Все это было так далеко от романтичности! Это было… глупо. То, что он делал, очень глупо. Ведь он не отвечал за Женевьеву. Ему надо было просто оставить ее с друзьями. Она - их проблема, не его.
        Еще не слишком поздно, он мог вернуться, вручить ее этим ребятам из университета…
        Женевьева слабо застонала.
        Да уж, ей было плохо. Она была пьяна. И это опасно.
        Всего от двух бокалов «Маргариты». Так сказала ее подруга.
        С трудом верится, но ей и правда очень худо. Эти стоны. То, как она прижимала руку к животу. Даже то, что она пошла с ним…
        Ей было плохо. И она нуждалась…
        Она нуждалась в нем.
        Трэвис понял это, когда она прошептала его имя, когда она прильнула к нему, прижавшись лицом к его шее.
        - Тупая, тупая девка, - пробормотал он.
        - Извини, - сказала она дрожащим голосом.
        Он не ожидал, что она его услышит, но, может, это к лучшему.
        - Угу, - холодно произнес он, - конечно. Уверен, тебе стыдно. Кто-то должен был сказать тебе: состояние после опьянения всегда хуже предшествующей ему вечеринки.
        Она покачала головой. Ее волосы скользили по его лицу, как шелк.
        - Извини… Я утруждаю тебя…
        - Ты чертовски права, - прорычал он.
        Дженни замолчала. Она знала: Трэвис не скажет, что она не должна извиняться, что он рад был оказаться здесь и помочь ей…
        «Женевьева Купер, ты сошла с ума?»
        Это говорил ее внутренний голос, но Дженни отказывалась его слушать. Она уже не была Женевьевой.
        Кроме того, она знала, каков Трэвис Уайлд. Разве она не изучила все, что хотела, еще на прошлой неделе?
        Но сейчас у него были все основания вести себя грубо и осуждающе. Он думает, она пьяна. Откуда он мог знать правду, такую горькую, глупую правду?
        - И никакого алкоголя с этими таблетками, Дженнифер! - сказал ей доктор.
        Разумеется. Но что знают эти доктора? Немного, как доказали эти последние месяцы…
        Но благонравный Трэвис Уайлд не знал об этом, а она не собиралась его просвещать.
        Ее родители умерли. У нее не было братьев или сестер. Лицемерное сочувствие от случайных знакомых - последнее, в чем она нуждалась. Ей хватило этого и от работников госпиталя. Или от членов групп общей терапии. Там все думали, что у них ужасные проблемы. Думали до тех пор, пока не выслушивали ее.
        Она даже ходила к психотерапевту. И как же было смешно, когда он нарушил профессиональный этикет, встал и обнял ее.
        Правила. Этикет. Протокол.
        Снова эти глупые слова, которые она произносила неделю назад, когда простое решение перевести исследования на новый уровень привели ее в объятия Трэвиса Уайлда. Он заставил ее почувствовать себя жен щиной, а не бесполым существом, снующим между колбами и блокнотами в лаборатории.
        И какой же ошибкой все это стало…
        Ее машина совсем рядом. Слава богу. Еще минута - и она навсегда покинет Трэвиса Уайлда.
        - Вон та «хонда», - пробормотала Дженни. - Она моя.
        Он не отвечал и даже не останавливался.
        - Мистер Уайлд, я сказала, вон та машина…
        - Я слышал!
        - Тогда поставьте меня…
        - Заберешь ее завтра, когда сможешь водить.
        - Нет, я уже как-то раз возвращала машину, спасибо. Никакого желания делать это снова.
        - Ты вряд ли можешь обвинять кого-то в оставлении твоей машины: и сейчас, и на прошлой неделе.
        Он прав. Она - нет. Но ей необходимо отстоять свое.
        - Я уже абсолютно трезва и смогу вести машину.
        При ее самочувствии Дженни была счастлива произнести это таким уверенным, как ей показалось, голосом. Но ей, видимо, действительно все это лишь привиделось…
        Он рассмеялся в ответ:
        - Ну конечно же!
        Трэвис поставил ее на ноги и обнял одной рукой, пока доставал ключи и открывал дверцу своей машины.
        - Садись!
        - Где Бренда? Бренда может…
        - Бренда осталась с твоими друзьями. Давай. Садись.
        - Нет, с тобой я отказываюсь, хоть…
        Он пробормотал что-то тихо и злобно, поднял ее снова и буквально положил на пассажирское сиденье. Затем закрыл дверцу, обошел машину и сел за руль.
        - Пристегивайся, - приказал он.
        - Нет, я правда не…
        Он придвинулся к ней, взялся за ремень безопасности и пристегнул его. При этом его рука скользнула по ее груди. Она думала о том, как же будут ощущаться его прикосновения, вызванные не страстью, а лишь желанием сделать приятно?
        Хотя «делать приятно» явно не было в намерениях Трэвиса.
        Это было очевидно по тому, как он поправил ремень: быстрыми и точными движениями.
        - Где ты живешь?
        - Мне не нужна ваша помощь, мистер Уайлд!
        - Нет, - выпалил он, - нужна! И как-то поздновато для таких обращений, не находишь? Я не был «мистером», когда мы лежали в кровати.
        Ее лицо немедленно залила краска.
        Кем была эта женщина? Все в ней смущало Трэвиса, даже то, как она выглядела… Совсем не так, как на прошлой неделе.
        Сегодня Женевьева вообще не пользовалась косметикой. Волосы стянуты резинкой. Обычная блузка без рукавов, все пуговицы застегнуты. Того же бежевого цвета, что и ее машина. И джинсы. А на ногах кожаные сандалии без каблуков.
        Ничего похожего на те туфли на острейших шпильках, способные возбудить любого парня.
        Но ей и не нужно было выглядеть соблазнительницей.
        Она была прекрасна такой, какая есть. И даже ее нелогичное и порой аморальное поведение не делало ее менее желанной: он хотел обнять ее, пригреть и прижать к груди…
        И ненавидел себя за это.
        Сжав челюсти, Трэвис пристегнул ремень и завел машину. Его «шевроле-корвет» зарычал, пробуждаясь к жизни.
        - Я все еще жду, пока ты скажешь, где живешь.
        - Это смешно. - Она взялась за ручку дверцы. - Я иду назад за Брендой. Она может…
        - Нет! Не может. Я везу тебя домой, и это не обсуждается. А теперь назови свой адрес.
        Дженни закрыла глаза.
        Если бы только она не поддалась на уговоры Бренды и не пошла праздновать получение докторской степени Питером Хэйли!
        - Да ладно тебе, - говорила Бренда, - ты всю неделю была мрачной. Пару часов вдали от книжек заставят почувствовать себя намного лучше.
        И Дженни пошла с ними.
        Она даже не заказывала коктейль. Но Питер заказал, и все оглянулись на нее, когда принесли бокалы. И она знала причину. Дженни никогда не пила, даже пиво.
        «Ты что, не пьешь, Джен?» - обязательно спрашивали ее. Или даже: «О, ты молодец! Я слышал, бывшие алкоголики могут сорваться и от бутылочки пива…»
        В любом случае возможности отказаться не было…
        Она уже устала от людей, украдкой глядящих на нее, пока она единственная из всех пьет колу.
        Один глоток этой небесно-голубой «Маргариты». Что плохого может случиться от одного глотка? На вкус напиток был восхитительный.
        И чувствовала она себя восхитительно. Не от алкоголя. Впервые за долгие месяцы она почувствовала себя нормальной.
        К черту все! И Дженни выпила половину бокала. Всего половину бокала, а не целых два, как сказала Бренда.
        И пару минут ей было действительно хорошо. Ей отчаянно хотелось почувствовать себя хорошо.
        Перестать думать о том, что будет впереди, о том, как она это переживет. Перестать думать о прошлой неделе и о том, какой дурой она предстала перед этим мужчиной.
        С этим мужчиной, который сейчас был столь же прекрасен и надменен, как и неделю назад.
        По правде говоря, она запомнила слишком многое…
        Прикосновения его рук. Его поцелуи. Почему все это должно остаться в ее памяти?
        - Мы тут собираемся всю ночь сидеть? - спросил ее незваный спаситель.
        И он на самом деле готов просидеть здесь всю ночь, Дженни знала это. Лучше всего было сдаться, позволить ему подвезти ее и навсегда о нем забыть.
        - Я живу возле университета, - сказала она, устав от препирательств. - Фэрриер-Драйв. Пара километров от…
        - Я сам найду, - кивнул он.
        Она и не сомневалась в этом.
        Кроме того, у нее сейчас были и другие заботы. Например, как сдержать снова подступившую тошноту. Но, боже мой, кажется, она не справлялась…
        - Останови машину, - простонала она.
        Он глянул на нее, затем пересек две сплошных и остановился у обочины. Дженни едва успела расстегнуть ремень, когда он уже оказался с ее стороны машины и раскрыл дверцу.
        - Тихо, тихо… - шептал он, ведя ее под руку по тротуару.
        Судорога прошла по ее животу, она застонала, наклонилась вперед… и ее стошнило. Нет, скорее она просто давилась и воспроизводила ужасные звуки, потому что в желудке у нее уже ничего не осталось. Но это ничуть не облегчало ситуацию, ведь Трэвис Уайлд, повелитель мерзавцев, сейчас стоял рядом с ней и вел себя так, будто мерзавцем совсем не был: он взял ее за плечи и поддерживал.
        Все. Теперь она тряслась, как осиновый листочек.
        - Не двигайся, - тихо произнес он.
        Она почувствовала, как он убрал сначала одну руку, потом другую, снял свою темно-серую спортивную куртку, а потом накинул ее на Дженни.
        Она хотела сказать, что ей это не нужно, ведь на улице, казалось, градусов тридцать, но, по правде, сама Дженни была ледяной.
        - Спасибо, - пробормотала она прерывистым шепотом.
        Он повернул ее к себе и достал белоснежный платок из кармана. Она попыталась его взять, но Трэвис не дал ей этого сделать.
        - Я сам, - сказал он.
        Она боялась встретиться с ним взглядом, пока он аккуратно вытирал ей губы, чтобы не прочитать в его глазах осуждение.
        - Эй, - мягко проговорил он.
        Трэвис взял ее за подбородок и поднял лицо вверх. В его глазах она увидела сочувствие. Ей захотелось прильнуть к нему и прижаться головой к его груди, но она знала: этого делать не следует.
        Он был добр. Не этого она от него ожидала. И точно не в этом она нуждалась. Слишком много доброты она не выдержит.
        - Я… Я в порядке.
        Он кивнул:
        - Разумеется. После прочищения желудка обязательно полегчает.
        - Дело не в текиле, - услышала она собственный голос и была готова откусить себе язык.
        - Конечно же. И если это улучшит твое самочувствие, я отнюдь не новичок. Черт, у меня три сестры, все младше меня, и я до сих пор помню, как приводил их в чувство после вечеринок.
        Это не было правдой.
        Он никогда не приводил Эм, Лиссу или Джейми в чувство и никогда не убирал за ними после вечеринок. Если уж сестрички перебирали, а это случалось с каждой хотя бы раз в подростковом возрасте, они сами прикрывали друг друга.
        То же делали он, Джейк и Калеб.
        Женевьеве же никто не помог. Никто, кроме него.
        Эта мысль взбудоражила его.
        Ее лицо было бледным. Эта круглая штука, как бы ее там девушки ни называли, начала соскальзывать с ее хвостика, и пряди золотых волос спадали на лицо.
        Он убрал пряди ей за уши.
        - Теперь все хорошо? - тихо спросил он.
        Она кивнула.
        Он дотянулся до машины, придерживая Дженни, и взял с передней панели бутылочку с водой, открыл ее. Она протянула руку, но все еще не могла справиться с дрожью.
        - Вот. - И он поднес бутылку к ее губам.
        Она откинула голову. Набрала воды, прополоскала рот и выплюнула на асфальт.
        - Спасибо.
        - Выпей все.
        - Я правда не хочу…
        - Ты почувствуешь себя лучше.
        Он снова поднес бутылку к ее губам.
        - Хорошая девочка, - сказал Трэвис. Он закрыл бутылку и кинул ее на заднее сиденье. - Хочешь походить, подышать свежим воздухом?
        - Нет, мне гораздо лучше.
        - Ты уверена?
        Она не могла вынести его взгляда: в нем отражалось не только сочувствие, но и симпатия. Дженни не могла смириться с чем-то, хоть отдаленно напоминающим жалость. Именно поэтому она и переехала сюда, где никто ее не знал.
        И теперь здесь оказался мужчина, внезапно явивший себя и заботливым, и учтивым, и добрым…
        - Я уверена. - Дженни постаралась выпрямиться. - Слушай, я знаю, ты беспокоишься, как бы меня снова не начало тошнить в твоей машине…
        - Я беспокоюсь не о машине.
        - Да конечно о машине! О чем еще тебе беспокоиться?
        Отлично. В его глазах снова появился этот обжигающий холод.
        - Ну и мнение у тебя обо мне!
        - Отлично идет к твоему мнению обо мне.
        Трэвис раскрыл было рот, но промолчал.
        - Ладно, - наконец сказал он, - как насчет перемирия?
        Их глаза встретились. Дженни пожала плечами:
        - Хорошо.
        Он улыбнулся:
        - Сколько энтузиазма в этом слове, Женевьева!
        Она выпрямилась:
        - Меня зовут не Женевьева. Меня зовут Дженнифер. Дженни.
        Он вскинул бровь:
        - Зачем такой псевдоним?
        - Это не псевдоним.
        Он слегка скривил губы:
        - Как еще назвать использование чужого имени?
        - Я назвалась другим именем, потому что… потому что это была не я в прошлую пятницу, понятно? Это… это разодетое создание, направившееся в бар. Я не была той женщиной, которая… которая поехала домой к незнакомцу и… и там…
        На ее глаза накатили слезы. Она отвернулась. Или отвернулась бы, но Трэвис обнял ее лицо ладонями и вытер слезы большими пальцами.
        - Ты не была каким-то созданием. Ты прекрасная девушка. Была ею и есть. И смелая девушка.
        Его голос был ласков. Но она не хотела ласки, черт побери! Она хотела, чтобы он оставался тем редкостным мерзавцем, которым она его запомнила.
        Она не хотела любить его. Не хотела нуждаться в нем.
        Она ни в ком не нуждалась.
        И сейчас. И тогда. И…
        - Детка, - произнес он не просто ласково, а с настоящей нежностью.
        - И уж точно мое имя не «детка»! - Она вырвалась из его рук. - Думаешь, немножко ваших техасских комплиментов и я отупею настолько, чтобы снова залезть к тебе в постель?
        Он быстро отошел от нее. Да уж, о перемирии можно забыть.
        - Сделай нам обоим одолжение, Женевьева. Сядь в машину поскорее, чтобы я мог довезти тебя до дома и мы оба наконец забыли друг о друге, как о страшном сне.
        Его ответ был ничуть не грубее ее, но Дженни было больно это слышать. Она очень хотела парировать остроумным ответом, а затем уйти, но в голове стоял туман, а до дома идти было несколько километров, и она прекрасно знала, что в эту ночь пешая прогулка была невыполнима.
        - Замечательный план, мистер Уайлд, - холодно ответила она. - И спасибо за напоминание о том, что вы и в самом деле бездушный, конченый мерзавец.
        Не так уж и остроумно, но единственное, что она смогла выдумать.
        Она резко отвернулась. Боль раскаленным гвоздем впилась в ее голову. Земля зашаталась. Она выждала пару секунд, а затем села в машину.
        Машина сорвалась с места, разрывая ночь, а Дженни надеялась, что сможет выдержать эту острую боль и не расплакаться.

        Никто из них не произнес ни слова, пока Трэвис не свернул на ее улицу, а затем на территорию университетского кампуса, где жила Дженни.
        Головная боль стала проходить. Это было чудом, но в любой момент боль могла вернуться. Нужно было принять таблетку.
        - Какой дом? - спросил он.
        - Можешь остановить на углу.
        - Могу остановить перед твоей дверью. Какой дом?
        - Тебе не обязательно…
        - Ты права, не обязательно. Но я хочу. Повторяю последний раз: какой дом?
        Боже, он невыносим! Может, некоторым девушкам и нравились такие властные парни, но Дженни к ним точно не относилась. Ладно, если, уступив, она окажется дома быстрее…
        - Вон тот, - сказала она. - На углу.
        Он доехал до конца квартала, а затем свернул на ведущую к зданию улочку.
        - Что ты делаешь?
        Трэвис не ответил, но этого и не требовалось. Он заехал на маленькую парковку у ее дома.
        - Провожу тебя до двери.
        - Это абсолютно не…
        Она говорила со стеной. Он уже вышел из машины и открыл дверцу с другой стороны.
        Дженни закатила глаза:
        - Вы постоянно игнорируете чужие желания, мистер Уайлд?
        - Когда они не имеют смысла, мисс?..
        - Купер.
        - Когда они не имеют смысла, мисс Купер.
        Они шли к заднему входу в небольшое здание. Он попытался взять ее за руку, но она вырвалась.
        Это было глупым поступком, потому что из-за давно перегоревшего фонаря было особенно темно, а асфальтовая дорожка перед подъездом давно нуждалась в ремонте.
        И она, разумеется, оступилась. И он, разумеется, поймал ее, обняв за талию.
        - Мне не нужны…
        - Я сам решу!
        - Черт возьми, Уайлд…
        - Отлично, - процедил он. - Уже не «мистер».
        - Теперь мне намного лучше, большое спасибо, ты довел меня прямо до двери, ну а теперь…
        - Ключи!
        - Да что с тобой не так? Я только что сказала…
        - Я поднимусь с тобой до квартиры. Ключи.
        Он вытянул перед ней руку и щелкнул пальцами. Дженни ответила ему лишь свирепым взглядом. В ее глазах читалось желание хорошенько ему врезать.
        Он же ответил милой улыбкой.
        Она взяла ключи двумя пальчиками и уронила в его ладонь с неимоверно презрительной улыбкой.
        По каким-то непонятным ему самому причинам Трэвису захотелось поцеловать ее, и это желание было просто смехотворно. Вместо этого он сделал единственно приемлемую вещь: как можно скорее отвернулся и открыл дверь.
        За дверью оказалась, как он и подозревал, лестничная клетка, присущая всем дешевым студенческим кампусам: узкий коридор, тусклый свет, закрытые двери.
        Ничего необычного.
        Но все же осторожность, выработанная в нем годами пребывания на отнюдь не всегда безопасной территории, заставила Трэвиса пройти вперед и быстро осмотреть холл. Но и там ничего угрожающего не было, только бабочка билась о лампочку на потолке.
        Он обернулся, готовый дать Дженни команду следовать за ним, но она уже шла вперед.
        Они столкнулись, и между ними мгновенно пробежала искра.

        Трэвис знал, чего хочет.
        Заключить Дженни в объятия. Целовать ее. Трогать. Да она и сама этого хочет! Он увидел желание в ее глазах.
        Как много дурацких идей может родить в человеке всего одна ночь?
        Он отшагнул от нее.
        - Ладно, - поспешно произнес Трэвис. - Какая квартира?
        Ему хотелось, чтобы она была на втором этаже. Тогда бы он смог снова обнять ее, чтобы провести по лестнице, но Дженни тяжело сглотнула и кивнула в сторону ближайшей двери.
        Он открыл дверь тем же ключом, и они вошли внутрь.
        Место было похоже на комнату в любом другом студенческом общежитии. Тесное. Плохо меблированное. Помещение оживляла лишь одна вещь - небольшая плюшевая игрушка, спрятавшаяся в углу дивана.
        Это был пес с длинными, свисающими ушами. С одним ухом, если быть точным. Второе куда-то пропало, как и большая часть красной бабочки на его шее.
        Такие подарки так любили хранить его сестры! Почему-то Трэвис не ожидал от Дженни такой сентиментальности.
        - Дурацкая игрушка! - Дженни стояла рядом, пристально на него глядя. - Пес. Я не знаю, зачем он мне…
        - Нет ничего глупого в хранении вещей, которые тебе дороги.
        - Он мне не дорог. Кому может быть дорога старая, потасканная игрушка?
        Их глаза встретились.
        Она прокашлялась:
        - Мне нужно… Нужно…
        Она указала в сторону, насколько он мог понять, ванной.
        - Да, конечно, - прокашлялся он в свою очередь. - Я подожду.
        - Нет. Тебе не обязательно…
        - Я подожду.
        Закрыв дверь и защелкнув замок, Дженни наконец смогла внимательно рассмотреть себя в зеркале. Выглядела она ужасно.
        Дженни умылась. Почистила зубы. Приняла таблетку от головной боли - на всякий случай.
        Глубоко вдохнув и медленно, плавно выдохнув, Дженни открыла дверь и вернулась к Трэвису.
        Он стоял перед окном.
        - Прекрасный вид на парковку, а? - попыталась небрежно сострить Дженни.
        Он повернулся к ней и улыбнулся:
        - Именно. Ладно. Ты в порядке?
        - Да, в порядке.
        - Если тебя все еще тошнит…
        - Трэвис, я же говорила, это не от текилы. Я… Я совсем не была пьяна.
        Она торопилась высказаться, даже понимая: позже будет ругать себя за откровенность.
        - Слушай… Я не должен был осуждать тебя. Ты выпила слишком много. И что? Поверь, я тоже напивался…
        - Это все из-за лечения! - выпалила Дженни.
        - Из-за лечения?.. - Теперь он выглядел встревоженным.
        Сердце Дженни застучало сильнее.
        - Аллергия?
        - Не совсем. У меня… У меня головные боли.
        И это было правдой.
        - Я принимаю кое-что от них, и… И доктор сказал: я не должна употреблять алкоголь, но… но…
        - Но ты забыла.
        Она не забыла. Просто подумала: какая разница? Жизнь и так угасает слишком быстро. Но об этом Дженни рассказать не могла.
        - Да, примерно так, - произнесла она, пытаясь изобразить беспечную улыбку.
        Он тоже улыбнулся. И ее пульс участился. Дженни почти забыла силу его улыбки. Этот мужчина был очарователен, игрив, сексуален… И все это Трэвис Уайлд…
        - Ну что же, в следующий раз ты не забудешь.
        Они оба сдержанно рассмеялись. А затем Дженни развернулась и пошла к двери.
        Трэвис следовал за ней.
        Она приоткрыла дверь, взглянула на него, протянула ему руку на прощание. Он взял ее ладонь, и волна тепла прошла по ее телу.
        - В любом случае… В любом случае спасибо за помощь.
        - Нет, тебе спасибо.
        - За что?
        - Ты терпишь мое мерзкое поведение.
        - Ты не был мерзким. Я и правда выглядела пьяной.
        - Даже если так. У меня не было никакого права осуждать тебя. - Он сжал ее руку сильнее и подвинулся ближе. - И насчет прошлой недели…
        - Не нужно… - быстро сказала она.
        - Нет, нужно! Той ночью ты вручила мне бесценный подарок.
        Она ощутила, как краска разлилась по ее лицу.
        - Нет, я обременила тебя…
        - Ты удостоила меня. - Он произнес это обычным, немного хрипловатым голосом, таким сексуальным… - Никто до тебя не вручал мне подобных подарков.
        - Трэвис, - мягко произнесла Дженни. - Я знаю, это прозвучит, будто… будто я… будто мы… будто то, чем мы занялись, могло случиться с любым мною встреченным. Но… но…
        - Но что?..
        Тяжело было закончить. Признать.
        Она глубоко вздохнула:
        - Но стоило мне зайти в бар, и я поняла: мне нужно оттуда бежать. Но потом… Но потом…
        Его глаза потемнели.
        - Но потом?
        - Потом я увидела тебя.
        - Ты была чудом! Когда ты вошла, я сразу понял: вот и чудо, которое спасет мою жалкую шкуру, - мягко сказал Трэвис и обхватил ее лицо ладонями. - Но чудом была твоя красота. Я понял, как ты нужна мне, едва увидел тебя.
        Ее улыбка, дыхание в мгновение сказали ему все, о чем он гадал всю прошедшую неделю.
        - Правда? - спросила Дженни, вобрав всю невинность этого мира в одно слово.
        - Правда. Я никогда не хотел девушку так, как хочу тебя.
        - То, что мы сделали, - шептала она, - было… было…
        - Бесподобно, - прошептал он в ответ, обнимая ее. - Я думал о тебе каждую минуту этой недели…
        - Правда? - Ее голос дрожал.
        - Каждое утро, - с улыбкой ответил Трэвис. - И каждую ночь. - Улыбка сошла с его лица. - Я мечтал о тебе, Дженни.
        Говорил ли он это для того, чтобы успокоить ее? Или был серьезен?
        «Хватит думать!» - заявил ее внутренний голос - перед тем как она забылась и нырнула в объятия Трэвиса.
        - И я мечтала о тебе…
        - Я не хочу уходить.
        - Не уходи, - прошептала она.
        Трэвис поцеловал ее. И Дженни поцеловала его.
        А потом он протянул руку за ее спину и закрыл дверь.


        Глава 7
        Трэвис не собирался заниматься с ней любовью. Какой мужчина позволит себе воспользоваться слабостью девушки?
        Он просто… Он просто хотел обнять ее. Быть с ней. Целовать ее. Совсем чуть-чуть. Вот так. Боже, да, именно так!
        Но ее губы коснулись его, тело прижалось к нему, и Трэвис готов был сдаться под напором желания.
        В первый раз в жизни он понял, что желать человека можно настолько сильно.
        Он гордился своим умением контролировать себя даже в сексе. Особенно в сексе. Только дурак мог позволить эмоциям взять верх над собой рядом с женщиной.
        Но с Дженни все было иначе.
        Он не мог собраться с мыслями. Не мог сосредоточиться ни на чем другом, кроме ее вкуса, ее тепла, ее нежных стонов.
        Он пытался.
        Он взял ее за плечи, немного отпрянул назад, чтобы заглянуть в ее милое, невинное личико.
        - Солнышко, - его голос охрип. - Дженни. Мы не обязаны заниматься чем-то…
        Она приподнялась, запустила руки в его волосы и заставила замолчать, поцеловав.
        - Ты пытаешься сказать, будто не хочешь меня? - прошептала она.
        Трэвис взял ее ладонь, прижал к своему бешено стучащему сердцу, а затем опустил ее ниже, ниже, ниже…
        - Как ты думаешь? - прошептал он.
        Она нежно и невероятно сексуально рассмеялась:
        - Я думаю, тебе нужно отнести меня в спальню. За тобой, вон та дверь.
        Он поднял ее на руки и отнес в тесную комнатку, пространства которой едва хватало для комода с бельем. Это не спальня, это койко-место.
        И две крохотные гостиничные кроватки.
        Он почти рассмеялся. Трэвис уж точно этого не ожидал.
        - Могло быть и хуже, - сказала Дженни, будто бы зная, о чем он думает. - На прошлой квартире кровать вообще была двухэтажной.
        Они вместе рассмеялись. Но когда он почувствовал, как она прижалась к нему грудью и животом, когда он аккуратно поставил ее на ноги, их смех прервался.
        Ее глаза горели желанием. Она хотела его.
        Горячая и острая страсть все еще пылала и внутри его. Но было в нем и кое-что еще. Трэвис хотел заботиться о ней. Защищать ее. Он хотел быть таким любовником, каким не стал в первый раз. Тем, кого она заслуживала.
        Он поцеловал ее. Нежно.
        - Я собираюсь раздеть тебя и лежать с тобой. Этой ночью нам не нужно заниматься чем-либо еще.
        Когда она начала отвечать, он заставил ее замолчать поцелуем.
        А затем медленно, глядя ей прямо в глаза, начал расстегивать пуговицы ее блузки.
        Обычно никаких проблем с пуговицами у него не возникало. Маленькие, круглые кусочки пластика. Какие трудности могут возникнуть с их расстегиванием у человека, который в первый раз раздел девушку лет в шестнадцать?
        Огромные трудности.
        Его пальцы казались слишком большими. Слишком неловкими.
        Дженни странно вздохнула.
        - Что? - спросил он немного резко.
        - Ничего. То есть… То есть… Я не могу ждать! - Она положила свои ладони поверх его. - Разорви блузку, если надо. Просто дотронься до меня наконец…
        Не выдержав, он поступил именно так, как она просила, разорвав нежную ткань надвое. Затем отпрянул. Лишь слегка. Так, чтобы можно было разглядеть нежные контуры ее тела.
        Бледные плечики. Круглая грудь, скрытая за простым белым хлопковым бюстгальтером. Маленькое, похожее на сердечко родимое пятнышко прямо у впадинки на шее…
        Как он мог не заметить его в прошлый раз? Как он мог не заметить, как мила, как девственно чиста Дженни?
        Он поцеловал это сердечко. Поцеловал нежную кожу ее груди. Поцеловал середину каждой чашечки бюстгальтера, прятавшие от поцелуев ее сладкие соски.
        Дженни испустила стон, который словно разорвал его на части.
        - Трэвис, - прошептала она.
        Никто и никогда не произносил его имени с такой всепоглощающей страстью.
        Он взялся за пуговицу на ее джинсах. Расстегнул ее.
        Взялся за молнию. Расстегнул ее.
        Медленно стянул джинсы с ее ног. С этих длинных ног…
        Она дрожала. Черт, он сам дрожал!
        Трэвис снял с нее босоножки. Посмотрел на нее. Даже босиком и в самых обыкновенных трусиках и бюстгальтере, Дженни была способна свести мужчину с ума своей сексуальностью.
        - Ты прекрасна, - нежно прошептал он.
        Она покраснела:
        - Я хочу быть прекрасной. Ради тебя.
        Он тоже этого хотел. Чтобы ее красота, ее уникальность принадлежали ему одному.
        - Ты не собираешься… Ты не собираешься ласкать меня?
        Ее слова были сладостной пыткой. Он мечтал взять ее…
        Трэвис видел, как жилка бьется прямо под ее милым родимым пятном.
        - Ты этого хочешь?
        - Да, о да!
        - Возьми меня за руку, - произнес он хрипло. - Покажи, где я должен тебя ласкать.
        И она показала…

        Дженни проснулась посреди ночи и растерялась.
        Она лежала в своей кровати, но не одна. Ее голова лежала на чьем-то плече.
        На долю секунды она пришла в замешательство. Но затем все вернулось.
        Трэвис подвез ее домой. Сперва он злился, но потом был заботлив. Сперва он был груб, но потом оттаял.
        И они занимались любовью. Потрясающей, невероятной, великолепной любовью…
        «Я должна подняться, - думала она, - и сделать что-то такое, что обычно делают девушки, проснувшись рядом со своим мужчиной».
        А что же делают в подобных обстоятельствах?
        Ты встаешь с кровати. А потом? Поход в ванную? Нужно поправить волосы? А макияж? Одеться. Да, точно. Нужно одеться. Встать с кровати, дать ему немного места.
        Все это было логично. Но ей не хотелось вставать. Приятно было просто так лежать здесь. Плечо Трэвиса служило ей подушкой, его рука и нога - одеялом.
        Секс оказался не таким, о котором ты читаешь в учебниках. Он не был и тем, что показывают на экране на семинарах по психологии. Он был… Он был…
        Секс - это Трэвис.
        Он пошевелился во сне: его рука крепче обхватила Дженни, и он прижал ее поближе.
        И это. Проснуться в объятиях мужчины. Ощутить его заботу, его защиту.
        Кто бы мог подумать, что и это было частью секса?
        Научное исследование. Так Дженни называла свое желание разузнать, какие же чувства испытываешь во время секса? Потому что называть это как-то иначе казалось ей пошлостью, но теперь притворяться было бессмысленно.
        Речь не шла об исследовании. Речь шла о нем. О Трэвисе Уайлде. О мужчине, познакомившемся с ней в баре и ставшем ее любовником.
        На секунду, всего на секунду Дженни позволила себе подумать о нем как о любовнике.
        И в эту минуту боль пронзила ее череп - жестокое напоминание о положении дел и о том, куда эти дела неминуемо ее приведут.
        Она плотно сжала губы, пытаясь подавить крик, готовый вырваться из ее груди, но боль унять не смогла. Раскаленной иглой та впилась в ее глаза, обжигающим холодом сковала голову. Приступ был тяжелее, чем когда-либо до сих пор. Дженни знала, что произойдет дальше. Озноб. Дрожь. Часть мира вокруг стала серой.
        Она не могла позволить этому случиться. Не при Трэвисе!
        Закусив губу, она пыталась отстраниться от боли и бесшумно вылезти из кровати.
        Трэвис снова пошевелился и что-то прошептал. Дженни затаила дыхание, пока он не затих. Тогда она поднялась на ноги, оступилась, быстро вернула опору, сжала зубы, борясь с невероятной пульсирующей болью.
        Дженни хотела найти халат, но времени рыскать в погруженной во тьму комнате не было. Весь последний месяц она спала с включенным ночником, дающим ей иллюзию защиты от ожидающей ее вечной тьмы, и в обнимку с одноухим игрушечным песиком, которого из совсем глупой сентиментальности хранила все подростковые годы. Только он и напоминал ей о времени, когда она была здорова и не знала проблем…
        Сейчас, разумеется, свет не горел. И собаки не было.
        Аккуратными шагами Дженни дошла до ванной. Она тихо закрыла за собой дверь, дотянулась до верхней полки шкафчика над раковиной, пытаясь нащупать кончиками пальцев флакон с таблетками.
        Она не стала включать свет. Она уже знала, что резкое включение света сделает боль еще нестерпимее.
        Рукой Дженни задела целый ряд пузырьков и коробочек.
        - Нет! - успела прошептать она, но было слишком поздно.
        Все они с грохотом упали в раковину, создав такой шум, будто она пришла сюда сыграть ночное соло на барабанах.
        Дверь немедленно распахнулась. Трэвис нажал на переключатель, и омерзительно яркий свет немедленно залил ванную.
        Она поднесла руку к глазам.
        - Дженни, - резким и охрипшим ото сна голосом произнес Трэвис, - ты в порядке?
        - Да. Да. Я в порядке.
        Трэвис разглядывал ее:
        - В порядке?
        Он несколько раз падал с лошади на полном скаку. Однажды был катапультирован из самолета, сбитого огнем неприятеля. Один раз его, связанного, волочила через площадь толпа головорезов, решивших разделаться с ним в назидание столь ненавидимым ими американцам.
        Он знал, что значит слова «в порядке», произнесенные со сжатыми губами и побелевшим от боли лицом.
        - Да конечно же! - прорычал он.
        Он нежно взял ее за плечи и усадил на закрытый крышкой унитаз. В раковине валялась груда пузырьков. Они, видимо, были пластиковыми, но он все же оглядел ее лицо, ее руки, все ее тело - нет ли порезов?
        Дженни не была ранена. Убедившись в этом, Трэвис взялся за ее запястье, чтобы убрать руку от лица.
        - Не надо! - вскрикнула Дженни.
        Его сердце начало биться сильнее.
        - В чем дело?
        - Ни в чем. Я же говорю. Я просто…
        Трэвис выругался и аккуратно опустил ее руку.
        Ее глаза были плотно закрыты.
        Хорошо.
        Крови нет. Порезов нет. Синяков нет. Но Дженни была бледной, как бумага, и ее всю трясло. Когда он попросил ее открыть глаза, она практически прошипела отказ.
        - Дженни, - сказал он, присев перед ней, - тебе нужно объяснить мне, что произошло. Я проснулся, тебя не было, и я услышал, как что-то упало…
        - У меня головная боль, - ответила она настолько слабым голосом, что холод пробежал по спине Трэвиса. - Так что я пришла сюда, чтобы взять что-нибудь от боли…
        - Почему ты не включила свет? Почему отказываешься открыть глаза?
        - Я думала, справлюсь и без света. Я знаю, где все лежит. А глаза… - Стон вырвался из ее груди.
        Трэвис выругался на самого себя за столь грубое поведение.
        Ей было больно! Она, вероятнее всего, жутко испугалась, а он вместо помощи засыпал ее тупыми вопросами.
        - Хорошо, детка. Я понял. У тебя еще раз случилась головная боль вроде той, что была до этого. А свет…
        Свет… Ну конечно же!
        Его бывшая девушка страдала от мигреней. Яркий свет в несколько раз обостряет боль.
        Очевидно, Дженни страдала от того же, а сейчас у нее был особенно болезненный приступ.
        Трэвис выключил свет. Он включил лампу около кровати: ее мягкого света, льющегося через приоткрытую дверь, было достаточно, чтобы видеть.
        - Не двигайся, - сказал он.
        Взяв все, что лежало в раковине, благо все пузырьки и коробочки остались целыми и закрытыми, он отнес в спальню, выставив на комод.
        Все они были подписаны, но ни одно название не было ему знакомо.
        - Что именно ты искала?
        Дженни ответила.
        Он нашел нужный пузырек, вытряс таблетку и отнес ей:
        - Секунду, милая.
        У раковины стояла пластиковая кружка. Трэвис наполнил ее водой и присел перед Дженни.
        - Открывай рот, - сказал он, поднеся таблетку к ее губам.
        - Я могу…
        - Я тебе рассказывал, как был бойскаутом в годы моей беспутной молодости? Ну давай. Прими таблетку. Хорошая девочка. А теперь запей…
        Он поставил кружку на раковину, а затем взял аккуратно уложенное маленькое полотенце, пропитал его холодной водой, выжал и вернулся к ней.
        Ее глаза все еще были закрыты, лицо бледное. Он взял ее руку и вложил в нее прохладное, влажное полотенце.
        - Прижми его к глазам, милая.
        - Ох, Трэвис, ты не должен…
        - Это мой долг, - нарочито серьезно ответил он, - как бойскаута. Могу всю клятву повторить, если хочешь.
        Она робко рассмеялась. Ее сердце переполнилось радостью.
        - Ты был бойскаутом? Серьезно?
        - Ну, не совсем… У нас с братьями были свои представления об этом.
        «Говори, - сказал он себе, увидев, как цвет возвращается ее лицу, - говори, продолжай говорить, пусть она сосредоточится на твоем голосе и забудет о боли».
        - Кроме того, мистер Ротвейлер, лидер бойскаутов, нас ненавидел.
        - Его звали не Ротвейлер!
        Хорошо. Отлично. Она слушала, обращала внимание на его глупые шутки. Таблетка и компресс работали.
        - Почему ты такая умная, Дженни? Его звали Ботуайлдер. Проще было звать его Ротвейлером.
        - И он вас ненавидел?
        - Да, видишь ли, мы перевернули его туалет во дворе.
        Дженни застонала от боли. Все внутри Трэвиса перевернулось. Он взял ее на руки. Она крепко обхватила его шею.
        - Сейчас ни у кого уже нет туалетов во дворе, - вяло произнесла Дженни.
        - А вот у Ротвейлера был, - бросил Трэвис по дороге в спальню. - Он жену и всех девятнадцать своих детей заставлял им пользоваться.
        Снова - мягкий, нежнейший смешок. Снова захотелось подпрыгнуть от восторга.
        - Не девятнадцать, - сквозь зевоту сказала она.
        - Ладно, не девятнадцать. Восемнадцать.
        Он аккуратно уложил ее на кровать.
        Трэвис выключил лампу. Рассветало, и комната приобрела нежнейший оттенок серого.
        Дженни была нагой и прекрасной, но лишь сейчас он заметил, как в ней грациозно сочетались сила и уязвимость.
        - Трэвис, - прошептала она.
        - Я здесь, Дженни.
        - Спасибо…
        И она уснула.
        Посмотрев на нее минуту, Трэвис взялся за свои вещи…
        Но он не хотел уходить. Он не собирался ее оставлять.
        Она нуждалась в нем!
        Трэвис отложил одежду. Приподнял одеяло и лег вместе с ней.
        Дженни вздохнула во сне и прижалась к нему так, будто они всю жизнь спали вместе.
        Он сжал ее в объятиях. Поцеловал в лоб.
        И провалился в глубокий сон.


        Глава 8
        Солнечный свет ослепил Трэвиса. Простонав, он перевернулся на живот.
        И едва не выпал из кровати.
        Трэвис резко раскрыл глаза. Узенькая комната. Узенькая кровать. Узенькое окно. Где он и что происходит?
        Ну конечно! Дженни. Он привез ее домой, и они занялись любовью. Это было невероятно!
        Затем она была так больна… Эта мигрень…
        - Дженни, - окликнул он, вскакивая.
        Он остался на ночь, чтобы заботиться о ней. Да уж, хорошо он управился! Он даже не слышал, как Дженни встала с кровати. Где же она? Ей снова плохо?
        Он двинулся к двери. Черт, он же совсем голый!
        - Одежда, - прошептал он, оглядывая комнату в поисках своих вещей, отброшенных им в сторону ночью.
        Здесь. На комоде. Аккуратно сложенные в стопку.
        Он взял лишь брюки, быстро натянул их, застегнул ширинку, но не стал утруждать себя застегиванием пуговицы. В таком виде Трэвис и отправился на поиски Дженни.
        Она была в малюсенькой кухне. Стояла к нему спиной. На ней была огромная футболка, волосы распущены, длинные ноги голые, обуви на ней не было.
        Дженни выглядела как только что проснувшийся человек. И Трэвис захотел взять ее в объятия и унести обратно в постель.
        - Черт, - прорычал он, - куда ты делась?
        Дженни обернулась. Она держала кружку в руке.
        Судя по соблазнительному запаху, наполнившему всю комнату, она только что налила кофе.
        - Трэвис! Ты меня напугал…
        Он пересек всю комнату тремя шагами и прижал ее к себе. Дженни невольно наклонила кружку, и кофе пролился прямо на его ноги, но ему было наплевать!
        - Я решил, с тобой что-то случилось.
        - Нет, я в порядке. Я думала, кофе будет хорошим…
        Он поцеловал ее и почувствовал вкус кофе, сливок и сахара.
        Когда-то в Париже он привычно начинал день глотком шампанского, в Севилье - с чашечки горячего шоколада. Но никогда в жизни он не начинал жизнь с чего-либо слаще поцелуя Дженни…
        Когда он наконец прервал поцелуй, ее глаза сияли, а губы мягко блестели влагой.
        - Я соскучился, - сказал он до того, как подумал. - Просыпаться в одиночестве не входило в мои планы.
        Она улыбнулась. И покраснела.
        Ему нравилось, как она краснела. Это было одновременно сексуально и невинно. Он гадал: неужели он и правда был первым мужчиной, в чьих объятиях она засыпала? Ведь если он и был первым мужчиной, занявшимся с ней любовью, это вовсе не значило, что у нее совсем не было опыта отношений.
        Черт! Куда несла его ревность? Ему приходилось напоминать себе - сам он вовсе не старомоден в вопросах женщин и секса…
        Но почему он постоянно думал о Дженни, как о своей любимой? Он провел с ней всего две ночи. За такой короткий срок даже любовниками официально не станешь.
        Внезапно кухня стала еще теснее, чем была.
        Он выпустил ее из объятий, прокашлялся и прошел к полке над плитой, где на небольших крюках висели кружки.
        - Отличная идея, - сказал он отрывисто. - Кофе приготовить.
        Он чувствовал ее взгляд, пока наливал себе кофе и добавлял туда сливок.
        - Да, - сказала она через пару секунд. - Все из рук валится, пока не приму утреннюю дозу кофеина.
        - Да уж, и я… - Он взял чайную ложечку со стола, принялся размешивать кофе… Но его, к сожалению, нельзя размешивать бесконечно. - Так что, ты рано встаешь, а?
        - Ты не обязан этого делать. - Ее голос был совсем тихим.
        - Эй, с чего вдруг мне отказываться от чашечки…
        - Ты не обязан оставаться. Правда. Этого не требуется. То, что ты сделал вчера… Ты позаботился обо мне, был нежен со мной… Это гораздо больше… Больше, чем…
        - Ты была больна.
        - Да. Но это не значит…
        Он поставил кружку с кофе и повернулся к ней. Она выглядела такой маленькой и хрупкой… И Трэвис возненавидел себя за эгоистичное, бесчувственное и мерзкое поведение.
        - Иди сюда, - и сам двинулся к ней, широко распахнув объятия.
        И Дженни безоговорочно в них нырнула.
        - Извини, - произнесла она дрожащим голосом. - Я не слишком удачно подбираю слова. Не знаю, что должна говорить после…
        Трэвис взял Дженни за подбородок:
        - Я предлагаю так: «Доброе утро, Трэвис. Ты рад мне так же, как я тебе?»
        Их глаза встретились, и лицо Дженни озарилось ее робкой улыбкой.
        - Правда? Ты рад меня видеть? Потому что… Потому что если ты хочешь уйти…
        Поцелуем он заставил ее замолчать.
        - Время откровенности, - мягко произнес он. - Я сам не знаю, что говорить в таких случаях… Я… Я обычно не… - Трэвис прокашлялся. - Я нечасто сплю не в своей постели.
        Ее лицо напряглось, а затем на нем появилось выражение удивления.
        - Ох, - сказала она. И покраснела.
        Господь Всемогущий, этот ее румянец!
        - Ладно, - пробормотала она, - ты был достаточно добр, чтобы… То есть это хорошо, что ты остался, потому что я…
        - Я остался, потому что не мог тебя оставить.
        Она улыбнулась. Как не поцеловать ее после этой улыбки? И Трэвис поцеловал ее снова, а она вздохнула, уперлась ладонями в его грудь и приподнялась на носочки.
        Он хотел раздеть ее. Ласкать ее. Целовать ее везде…
        Но она была так больна прошлой ночью… Ей нужен кофе. И еда. А не секс.
        Но и ему не нужен был секс. Ему нужна была любовь…
        Трэвис взял ее за плечи и улыбнулся.
        - Ладно, - снова слишком отрывисто произнес он. - Время завтракать.
        Ее ресницы взметнулись вверх. В ее глазах появилось то замутненное, мечтательное выражение…
        - А, к черту завтрак! - прорычал Трэвис и прижал ее к себе, целуя снова и снова, и каждый поцелуй был более страстный, более глубокий, чем предыдущий.
        Страсть сводила его с ума.
        - Я хочу тебя, - произнес он, не прерывая поцелуя.
        - Это хорошо, - прошептала Дженни, - потому что и я тебя хочу.
        - А та головная боль?..
        Она коротко и сексуально рассмеялась:
        - Какая еще боль?
        И Трэвис, подняв на руки, унес Дженни в спальню.

        Пару часов спустя они сидели в машине, собираясь позавтракать. Ну, или пообедать…
        Сначала она отказывалась ехать с ним, найдя предлог - ей нужно забрать свою машину. Но Трэвис позвонил знакомому механику и попросил его заехать к ним за ключами.
        Она была в спальне, когда этот парень приехал, но слышала, как Трэвис описывал ее старенькую, подержанную машину.
        - Бежевая малолитражка? - услышала Дженни недоумевающий и почти испуганный голос парня.
        Трэвис ответил: мол, вождение подобного автомобиля определенно очистит его карму.
        Довольный своей шуткой, он вернулся в спальню.
        Даже вспоминать об этом было смешно.
        Они пропустили время, когда нормальные люди завтракают. Его они провели в объятиях друг друга.
        И это было чудесно…
        Даже от мыслей об этом у Дженни перехватывало дыхание.
        Книги утверждали, что секс разнится от пары к паре, но теперь Дженни точно знала: их страсть неповторима, потому что Трэвис… Потому что он…
        Она не могла описать этого словами.
        С чего все началось? Дженни искала всего лишь секс. Ради опыта, потому что время уходило, а она не могла позволить себе умереть не узнав, что скрывает за собой этот загадочный, мощный, вездесущий секс…
        Но этого она не ожидала.
        Страсть? Возбуждение? Невероятное ощущение?
        Да, да и да!
        Но было и еще кое-что.
        Мурашки от голоса возлюбленного. Его сила. Его нежность. Ощущение, когда обнимаешь, когда целуешь.
        И это не все. Далеко не все. И многое вообще не имеет никакого отношения к сексу. Например, улыбка Трэвиса. Или его смех. Даже то, как брал надо всем контроль.
        Над ней, например.
        Всю жизнь Дженни считала: такое поведение неприемлемо и является следствием мужской самоуверенности. По правде говоря, Трэвис действительно был очень самоуверен, но причиной тому были не гордыня или злость, а врожденное ощущение лидерства.
        Дженни снова взглянула на него. Ей нравилось смотреть на него.
        Трэвис все делал уверенно. В том, как он вел машину, как держал руки на руле и переключателе скоростей, как смотрел на дорогу, чувствовалась сила.
        А если бы она не остановилась у этого жуткого бара неделю назад? А если бы Трэвиса там не оказалось? А если бы она решила ему не помогать?..
        Если бы бесстрашная Женевьева превратилась опять в осторожную Дженни, не верящую, что жизнь может так измениться в одночасье?
        Если бы только годы ее жизни тянулись вперед, такие яркие и теплые, как сегодняшний день… Если бы только она была такой, как все, если бы только она могла получить то, чего так желала, не мучаясь угрызениями совести…
        - Эй!
        Они остановились перед рестораном. Трэвис смотрел на нее, нахмурившись.
        - Да-да? - откликнулась Дженни.
        - Ты в порядке?
        - В полном! - радостно ответила она. Слишком радостно, судя по его взгляду.
        - Ответь честно, милая. Мигрень вернулась?
        - Нет. Я в порядке. Правда.
        Он долго разглядывал ее. А затем на его лице появилась та сексуальная ухмылка, сводящая Дженни с ума.
        - Ты не просто «в порядке». Ты идеальна, счастье мое!
        Она покраснела.
        - Я обожаю, когда ты так делаешь, - признался он.
        - О чем ты?
        - Когда ты краснеешь.
        Он расстегнул ремень безопасности, наклонился, расстегнул ремень Дженни и одарил ее сладким, мягким поцелуем.
        - Как же это заводит! - прошептал он ей на ушко. - Имей это в виду, а то мы даже до ресторана не дойдем.
        Он был прав. Они не дойдут. Если он улыбнется еще раз, поцелует ее еще раз…
        - Дженни, - тихо произнес он, потому что все, о чем она думала, было написано в ее глазах.
        - Ты кормить меня собираешься, Уайлд? - спросила она, протянув руку к дверной ручке и рассмеявшись. - Или предлагаешь мне упасть в голодный обморок прямо здесь, в машине, посреди Далласа?
        - Солнышко, отныне падать ты будешь лишь в мои объятия.

        Дженни заказала йогурт и свежие фрукты.
        Трэвис же попросил блинчики и яичницу с беконом.
        - В меню написано: куриц, снесших поступившие им для готовки яйца, гарантированно выгуливали минимум два раза в день, - сказала Дженни, когда официантка принесла им апельсиновый сок.
        Трэвис, видимо, растерялся:
        - Это… Это хорошо?
        Она закивала:
        - Разумеется! Ты ни разу не видел документальных фильмов о том, как содержат цыплят на фабриках?
        - Нет, - быстро ответил Трэвис.
        По выражению ее лица он понял - ему повезло их не видеть.
        - Дома…
        - Это где?
        - Нью-Гэмпшир.
        - Вот как! Я уже сам почти догадался по этому легкому-легкому акценту.
        Она наморщила нос:
        - Это у тебя акцент, ковбой, а не у меня!
        Он ухмыльнулся:
        - Итак, дома ты…
        - Я как-то работала летом на птицефабрике. - Ее улыбка исчезла. Она даже слегка поежилась, как от сквозняка. - Это была совсем не «фабрика». Это был фильм ужасов.
        Он никогда не задумывался об этом раньше.
        - Да уж…
        Принесли их завтрак. Ее тарелка с йогуртом была украшена большой блестящей клубникой. Он наблюдал, как она взяла одну ягодку, поднесла к губам и откусила кусочек.
        Алый сок заструился по ее подбородку. Дженни быстро вытерла его салфеткой.
        Он мечтал о том, как убирает капельки сока с ее подбородка языком…
        Не самые лучшие мысли посреди ресторана.
        - Так что, - начал он, поерзав на кожаном диванчике, - поэтому ты так рано встала?
        Она озадаченно на него взглянула. У него такие логические выводы? Хотя, конечно, в данный момент ничего более глубокого он предположить не мог. Он ведь ничего не знал.
        - Сегодня утром ты проснулась очень рано, - добавил Трэвис.
        Дженни с облегчением улыбнулась:
        - Нет, это не из-за цыплят. Это из-за академии. - Улыбка переросла в смех, когда она увидела выражение его лица. - У меня рано утром три пары. Я ассистент преподавателя. Работаю над дипломом. Психология в межполовых отношениях.
        Трэвис кивнул. Межполовые отношения. Он чувствовал, как у него пропадает аппетит.
        - Должно быть…
        - Жутко скучно! - Он вскинул брови, а Дженни рассмеялась:
        - Знаю, не должна этого говорить, но так и есть. - Она отправила ложечку в рот. - А что ты… - И вдруг Дженни покраснела.
        - Что? - спросил он, глядя на ложечку и представляя, какой холодной она была по сравнению с ее горячим ртом.
        - Я только сейчас поняла, Трэвис. Я же ничего о тебе не знаю.
        - Ты все обо мне знаешь, - тихо ответил он. - Все, что имеет значение.
        - Нет. Серьезно. Если мы с тобой…
        - Милая… - Он оторвал взгляд от ложечки и разглядывал ее губы. - Помоги мне, пожалуйста. Отправь наконец йогурт в свой ротик, чтобы я уже мог перестать фантазировать об этом.
        - Фантазировать?..
        Ух, каким же глупым надо быть, чтобы ляпнуть такое! Дженни снова покраснела. Он уже провел с ней достаточно бессонных минут, чтобы знать, как вместе с личиком у нее краснеет и грудь…
        - Да скорее уже! - почти в отчаянии прошептал он. Она отложила ложку:
        - Трэвис, не смотри на меня так.
        - Как?
        - Как на… Как… - Она закусила нижнюю губу. - Просто расскажи мне о себе.
        Он ухмыльнулся.
        - Меняем тему, а?
        - Именно так. Давай же! Расскажи мне о Трэвисе Уайлде.
        - Да нечего рассказывать!
        Дженни закатила глаза:
        - Ты же не надеешься меня обмануть рассказами о том, какой ты самый обычный ковбой, привыкший спать в хлеву между овец?
        Он разразился хохотом:
        - Именно так ты себе представляешь техасских парней?
        - Некоторых из них, - улыбнулась она. - Но не тебя. Ты здесь родился?
        - Хочешь узнать, коренной ли я ковбой? - Трэвис отложил нож и вилку и взял кружку с кофе. - Еще какой! Я родился здесь. Не совсем здесь… Не в Далласе. Я родился в Уайлд-Кроссинге.
        - Город с твоим именем?
        - Уайлды живут в Техасе уже очень давно, милая. Мой отец говорит, мы здесь с тех пор, как Тор пропил свои молот и корабль в одном из баров у Мексиканского залива.
        Дженни ухмыльнулась:
        - Ты шутишь!
        - Может, немного. Но, в общем, мы здесь и правда давно.
        - Вы фермеры?
        - Да, и у нас местечко размером с Уайлд-Кроссинг. «Эль Суэно» называется.
        - Сон…
        Почему-то он был рад услышать - Дженни был знаком перевод с испанского.
        - Да. Ты знаешь испанский?
        - Два года занималась им в старших классах. И еще два года немецким. Папа сказал: знать немецкий мне необходимо, если я собираюсь быть ученым.
        Трэвис недоверчиво поднял голову:
        - Межполовые отношения - это наука?
        - Да. Нет. То есть… Идут споры, считать ли психологию и социологию частью науки или нет… - Она вдруг подозрительно на него взглянула. - Трэвис Уайлд, ты пытаешься сменить тему!
        Он откинулся на спинку диванчика, вздохнул и отпил немного кофе.
        - Ладно. Я родился в Уайлд-Кроссинге. Вырос на «Эль Суэно». Мне нравилось вести хозяйство, но действительно восхищала меня только математика!
        Он осекся. Математика!? Как он мог такое сказать? Женщины ясно давали понять - всякая математика была уделом одиноких, страшненьких неудачников. Успешные ребята занимались финансами и инвестициями.
        - Математика, - повторила она. - Как жаль, что мы не были знакомы еще в старших классах. Я бы и алгебру завалила, если бы не помощь Мэри Джейн Бэкстер.
        Трэвис едва сдержал улыбку. Как много она рассказывала, его Дженни! Нужно было всего лишь найти удачный предлог - и вот оно.
        - Мэри Джейн Бэкстер?
        - Моя знакомая. Мы с ней договорились. Я помогала ей с английской литературой, а она мне с алгеброй.
        - Отличная сделка!
        - Именно. - Она откинулась на спинку диванчика. - Но ты не математику преподаешь. У учителей не бывает таких машин и апартаментов.
        - Нет. Ладно, какое-то время я служил в военно-воздушных силах.
        - Правда?
        - Водил самолеты. Боевые. Был летчиком-истребителем, - добавил он, наблюдая за ее реакцией.
        Черт, он же хвастался!
        Трэвис знал, какой эффект производят подобные признания на женщин. Стоило им услышать о том, что парень любит математику с детства и занимается расчетами, они сразу начинали смотреть сквозь него. Но их глаза сразу начинали сиять, едва скажешь, что ты боевой летчик. И разве не было смехотворным его желание впечатлить ее?
        - Ты и в военных действиях участвовал?
        Он кивнул, забыв все свое бахвальство:
        - Да.
        - Тяжело тебе пришлось, должно быть. Смотреть на это. Делать это…
        Ее голос был тихим. Она, казалось, понимала: служба летчиком-истребителем оставляла у человека воспоминания на всю жизнь. И далеко не самые приятные.
        - Да. Иногда так и было.
        - Но иногда все было чудесно, да?
        Трэвис улыбнулся. Он не мог вспомнить, когда последний раз хотя бы задумывался об этом.
        - На что это похоже? - продолжала Дженни. - Ты паришь в небесах над всем миром?
        - Ну…
        И он рассказал ей.
        Рассказал о чувстве свободы. Об охватывающем его счастье. О том, как земля выглядит с такой высоты. О том, как он впервые летал.
        - Это не был боевой самолет, это был кукурузник. Я с самого детства любил самолеты. А этот парень работал у нас…
        - В «Эль Суэно»?
        Она запомнила название места, которое он до сих пор считал своим домом.
        - Именно. Он научил меня летать, а потом я как одержимый вкалывал летом на другом ранчо, чтобы иметь возможность оплатить себе уроки… - Трэвис осекся. - Кажется, я говорю слишком много.
        - Нет. Вовсе нет! Мне нравится слушать о твоем детстве. Я так тебя и представляю: сапоги, джинсы, ковбойская шляпа…
        Трэвис рассмеялся:
        - Шишки, синяки и грязь. Я выглядел так. Как и мои братья. Мама говорила, все аптеки в округе держатся исключительно за счет продажи нам пластырей.
        Он замолчал.
        Трэвис и так сказал Дженни за эти десять минут о себе больше, чем кому-либо за всю жизнь.
        - Хорошо тебе с братьями.
        - Только им об этом не проболтайся! Но они прекрасные ребята.
        - Они тоже служили в военно-воздушных силах?
        - Калеб устроился в какую-то сверхсекретную правительственную службу, такую, что после рассказа о ней он обязан тебя убить.
        Она рассмеялась, а он взял ее ладонь и поднес к губам.
        - А Джейк служил в армии. Он летал на боевых вертолетах. - Его улыбка исчезла. - Он был ранен. Тяжело. И на какое-то время сбился с пути. - Трэвис помолчал. - Как и я, кажется.
        Собственное признание удивило его.
        Он никогда не признавался в этом - ни себе, ни Джейку или Калебу. Но это было правдой.
        Трэвис привык рисковать: безумные ставки в покере принесли ему деньги для начала собственного бизнеса, но война заставляла рисковать не только своим благополучием, но и своей жизнью… На войне он рисковал своей человечностью.
        Эти отчаянные ставки в казино после войны были попыткой вновь взять жизнь под контроль. Рискнуть всем, выиграть все. И ты должен знать, ради чего рискуешь…
        - Трэвис? - Голос Дженни был мягким и заботливым.
        Разом он почувствовал: все те безумства были ерундой по сравнению с этим…
        - Да. - Он прокашлялся, судорожно пытаясь придумать, как сменить русло разговора. - Расскажи о себе.
        - Мне нечего рассказывать, - соврала она так просто, что сама ужаснулась. - Как уже говорила, я из Нью-Гэмпшира. У меня нет ни братьев, ни сестер. Совсем не так, как у тебя, со всеми этими братьями…
        - У меня всего два брата. И три сестры: Эмили, Лисса и Джейми. Ну, они мои сестры по отцу. После смерти матери наш папа снова женился. Но и вторая его жена умерла.
        - Как тяжело терять родителей… Мои погибли в аварии, когда мне было восемнадцать.
        Трэвис взял ее ладони в свои:
        - Ты осталась одна?
        - Да. - Она отвела взгляд. - Расскажи мне о своем отце.
        Ей было что рассказать. Трэвис был уверен в этом, но если она хотела сменить тему, он не против.
        - Мой отец… - Трэвис значительно вскинул брови. - Мой старик - генерал с четырьмя звездами.
        - О-го-го!
        - О-го-го, именно. Можешь себе представить, каково расти под надзором человека, считающего себя идеальным?
        Дженни улыбнулась:
        - Я и правда могу. Ну, не совсем… Мои родители никогда не говорили, что они идеальны, но они были идеальными. Профессорская пара. Мой папа изучал античную историю. Мама - историю Средневековья. Блестящий ум у обоих. Я у них появилась достаточно поздно, так что они очень уж меня опекали… - Она вздохнула. - И когда я сказала, что собираюсь изучать психологию и социологию…
        - Готов поспорить, они отреагировали так же, как мой отец, когда я сказал, что ухожу из армии, чтобы основать свой инвестиционный бизнес.
        - Именно. Я могла с тем же успехом сказать… Я не знаю… Сказать, что собираюсь до конца жизни играть в песочнице.
        - Но ты ведь счастлива заниматься тем, чем занята.
        Дженни рассмеялась:
        - Я преподаю. И буду преподавать.
        И тут ее улыбка, такая милая и широкая, сошла с лица. Тьма заполнила глаза.
        - Милая, что случилось?
        - Ничего. Совсем ничего.
        - Снова головная боль?
        - Нет. - Она моргнула, улыбнулась, но он мог увидеть слезы, вставшие в ее глазах. - Я в порядке. Правда. В полном порядке.
        Он быстро склонился над столом и крепко обнял Дженни:
        - Да, ты в полном порядке.
        А затем, когда слезы хлынули из ее глаз, Трэвис достал бумажник, расплатился и сделал единственное, что оставалось человеку, стоящему на краю пропасти.
        Он увел ее из ресторана и привез к себе домой.
        Они занимались любовью до тех пор, пока слезы Дженни не сменились слезами счастья.


        Глава 9
        Трэвис попросил ее остаться на ночь. Но Дженни покачала головой.
        - Мне нужно домой, - ответила она, нежась в его объятиях на террасе.
        - Почти полночь. Значит, почти воскресенье. А в воскресенье никто не работает.
        Она рассмеялась:
        - В твоих устах все это так логично!
        - Это на самом деле логично. Разве математик станет утверждать что-либо нелогичное?
        - Ты инвестиционный банкир, Трэвис Уайлд! Ты играешь на бирже. О какой логике ты говоришь? Нет, правда, мне нужно домой.
        - Зачем? - спросил Трэвис, стараясь придать голосу нотку равнодушия. Ей совершенно не надо знать: он никогда не просил женщин оставаться у него. - Тебе нужно покормить кошку?
        - Эх, если бы… - протянула Дженни с горечью.
        - Тебе нравятся кошки?
        - Мне нравятся все животные. Но…
        - Но?..
        - Но у меня их никогда не было. Моя мама говорила, что животные разводят грязь. А в колледже я жила в общежитии, где животных иметь запрещено.
        Трэвис вспомнил, как в свой первый год в колледже нашел на улице дворнягу и притащил ее к себе в общежитие.
        - Собаки запрещены! - властно заявила ему староста.
        - А то! - ответил Трэвис и ушел с собакой к себе в комнату. Он оставил псину там до конца семестра, а затем увез к себе в «Эль Суэно».
        Но Дженни так не поступила бы. Дженни была хорошей девочкой, а хорошие девочки правил не нарушают.
        «Правда, иногда они заходят в бар в надежде подцепить парня, чтобы немедленно лишиться с ним девственности, - подумал Трэвис. - Почему? Почему она поступила так? Это совсем не вяжется с ее характером…»
        Сейчас он хорошо знал Дженни. У него в голове не укладывалось, как она решилась на подобное.
        Должна же быть причина! Дженни что-то держит в секрете.
        - Трэвис, - нежно произнесла она, оторвав голову от его плеча и улыбнувшись ему, - ты такой серьезный. О чем ты думаешь?
        Он улыбнулся в ответ:
        - Пытаюсь придумать какую-нибудь восхитительно оригинальную фразу, которая убедит тебя остаться.
        Она хотела остаться. Отчаянно. Головной боли не было уже несколько часов, и еще столько же могло пройти без нее, но если боль вернется…
        «Ты должна носить таблетки с собой, Дженнифер», - говорил ее доктор, но эти пузырьки станут вечным напоминанием о том, что происходит с ней, а она этого не хотела. Не сейчас…
        Он быстро и легко ее поцеловал:
        - Ух, какая ты серьезная!
        Дженни натянуто улыбнулась:
        - Я просто думаю.
        - Думать - вредная привычка. Если ты не думаешь остаться, конечно.
        Дженни растерялась. Она не хотела оставлять его. Никогда! Как можно оставить такого человека?
        Он поцеловал ее, запустив руку под футболку, которую выдал ей в качестве домашней одежды. Дженни затаила дыхание, когда он прикоснулся к ее груди.
        - Трэвис…
        - Я просто помогаю тебе принять решение.
        - Ты плохо на меня влияешь, - сказала она, но это не было правдой.
        Он хорошо на нее влиял. Никогда в своей жизни она еще не чувствовала себя такой счастливой, такой живой…
        Слезы мгновенно заполнили глаза. Она хотела прижать к нему лицо до того, как он увидит их, но они хлынули слишком быстро…
        - Милая, что с тобой?
        - Аллергия, - быстро бросила она. - Не о чем беспокоиться.
        И конечно, здесь не о чем было беспокоиться. Какой смысл? Она не может изменить свою судьбу, свою жизнь…
        «Делай то, что твое сердце велит тебе», - прошептал ее внутренний голос.
        А оно велело ей остаться.

        Утром Трэвис отправился в туалет с полузакрытыми глазами, потому что, как он любил шутить, законом было строго воспрещено слишком быстро просыпаться по воскресеньям. Он умылся, протянул руку в поисках полотенца для лица и вдруг взял что-то совсем маленькое и гладкое.
        И тут же широко раскрыл глаза. Это были беленькие трусики. Трусики Дженни.
        Значит, вчера она их постирала и оставила здесь сушиться.
        Трэвис разглядывал их. Какие милые… Какие простые…
        Странное чувство посетило его.
        Бывало, девушки, остававшиеся у него на ночь, забывали свои вещи в ванной. Тональный крем. Помаду. Трэвис не был особенно брезгливым, но вещи, разбросанные по его личному пространству, раздражали его сверх всякой меры.
        Но трусики Дженни, повешенные там, где должны висеть полотенца, разлили тепло по его телу.
        Ему вдруг понравилось, что они здесь.
        Ему нравилось, что сама Дженни лежит в его кровати.
        И он был уже достаточно зрел и мудр, чтобы понять: такие неожиданные чувства способны повредить мужскую душу.
        Ладно. Ей самое время уходить. Он нальет ей кружечку кофе, а затем отвезет домой. Позвонит через пару дней, предложит поужинать, сходить в кино или что-нибудь в этом духе…
        Это был отличный план, но он развалился сразу же, как Трэвис вернулся в спальню и увидел Дженни.
        Она только проснулась. Ее глаза еще щурились после сна, волосы были спутаны, но, увидев его, она сразу же улыбнулась.
        - Доброе утро, - нежно сказала Дженни.
        Трэвис покачал головой:
        - Вовсе не доброе. Мы пока не совершили важнейший утренний ритуал.
        Она вскинула бровь:
        - Какой еще ритуал?
        - Вот этот, - ответил он, обнял ее и поцеловал.
        Дженни ответила на его поцелуй с такой страстью, что его сердце пронзило острое чувство любви.

        Утро они провели за чтением газет и поглощением омлета, приготовленного Дженни.
        Оказавшись на кухне, она открыла холодильник, закатила глаза и наконец отыскала полдюжины яиц, немного сливок, четыре кекса, кусок масла и - важнейшую находку! - кусок еще не успевшего испортиться швейцарского сыра.
        Там была и другая еда: белые картонные коробки, в которых, казалось Трэвису, могли содержаться остатки от готовых обедов мексиканской кухни.
        - Если, конечно, это не полуфабрикаты китайской кухни, - смущенно оправдывался Трэвис, разглядывая содержимое коробок. - Да уж, так и не скажешь…
        - Какая гадость! - ответила она, выбрасывая их в мусорное ведро.
        - Эй! - сказал Трэвис, положив руку на сердце. - Ну что я могу сделать? Готовка - это не мое.
        Слава богу, хоть в приготовлении кофе он был хорош.
        Килограмм кофейных зерен хранился у него в шкафу, а на столике стояла кофемашина с таким количеством кнопок и переключателей, что напоминала приборную доску авиалайнера.
        Дженни снова закатила глаза, но признала: благодаря кофе день удастся начать хорошо.
        Трэвис ухмыльнулся, встал позади нее, крепко обнял и слегка укусил в шею.
        - Я думал, мы еще в кровати начали день хорошо. Если не отлично.
        - Веди себя прилично, - строго ответила она, но прильнула к нему и подняла голову для поцелуя.
        После завтрака они снова приняли душ. Его душевая кабина была достаточно большой для десятка людей, как заметила она, а он шутливо зарычал в ответ, обнял ее и заявил: мол, уничтожит любого, кто посмеет вторгнуться в их с Дженни пространство, ведь она принадлежит только ему.
        Трэвис предполагал, что это прозвучит шуткой. Но едва он произнес свои слова, улыбка сошла с его лица. Перестала улыбаться и Дженни.
        - Только мне, - серьезно повторил он.

        Дженни хотела сегодня погулять. Ну конечно, этого же хотел и Трэвис.
        Ладно, на самом деле он хотел еще раз затащить ее в постель, но ему действительно нравилось ходить с ней рядом по улице.
        Он вспоминал любимые занятия девушек из своего прошлого.
        Не хочет ли Дженни пройтись по торговому центру?
        Она поморщила носик.
        Тогда, может, отправиться на блошиный рынок?
        И снова она премило поморщилась.
        А что насчет прогулки в парке? А может, просто покататься на машине?
        Она прикусила нижнюю губу.
        - Что такое? - спросил он.
        Она сомневалась:
        - Я не настаиваю… Не знаю… Я слышала, как другие ассистенты рассказывали… Нет! Забудь. Это глупо. Просто прогуляемся по парку.
        - Ничто не может быть глупым, если обрадует тебя.
        Трэвис взял ее ладонь и поднес к губам. Чем же она хотела заняться? Посмотреть какую-нибудь девчачью мелодраму, видимо. Ладно, сойдет. Не очень-то весело, но он справится…
        - Шесть флагов! - выпалила она.
        На пару мгновений Трэвис растерялся.
        - Шесть флагов чего? - спросил он, глупо моргая. - Стой, ты имеешь в виду парк с аттракционами?
        Она кивнула, ее глаза сияли.
        - Можно?
        Трэвис ухмыльнулся, обнял Дженни за плечи и впился в ее губы долгим, страстным поцелуем.
        - Вот она, девушка моей мечты!

        - Вот это да! - постоянно повторяла Дженни, пока они гуляли по парку, взявшись за руки.
        Все вокруг заставляло ее вскрикивать от восторга. Печеные яблоки. Курица-гриль. Гигантские хот-доги.
        И конечно же аттракционы.
        Она радовалась им так же, как дети радуются магазинам игрушек.
        - А можно посмотреть? - постоянно спрашивала Дженни, и Трэвис соглашался. И пока она разглядывала аттракционы и людей на них, он разглядывал ее.
        Неужели все это было в новинку для нее?
        - Милая? - сказал он, когда Дженни вдруг встала, откинув голову и округлив рот, глазея на то, как люди визжат от страха и восторга, кружась на гигантской цепочной карусели. - Ты никогда раньше не была в таком месте?
        Она покачала головой, но взгляд ее оставался сосредоточен на карусели:
        - Нет.
        - Может, в Нью-Гэмпшире таких и нет…
        - Мои родители запрещали мне посещать такие парки вообще.
        Ее родители. Двое скучных людей, разочарованных тем, что их дочь не захотела быть доктором, адвокатом или бухгалтером.
        - Ладно, а как насчет просто отдельных аттракционов? Ну, знаешь, колесо обозрения, малюсенькие американские горки…
        Дженни покачала головой:
        - И там я не была. Родители меня сильно опекали…
        - Ну да, - протянул он, пытаясь понять, каково ей было расти в таком закрытом мире.
        - Они хотели как лучше, - быстро сказала Дженни, увидев выражение его лица. - Но они всегда, знаешь, заботились о том, чтобы я не сделала что-то опасное для меня или… ну, неосторожное…
        - Так они пытались тебя защитить.
        Она кивнула:
        - Именно. Но… Но…
        - Но, - сказал он, улыбаясь, и попытался угадать то, что она имела в виду: - Жизнь коротка?
        Она быстро глянула на него потемневшими глазами:
        - Да. Именно так. И когда я… Когда я поняла это, выяснилось - столько всего пропущено, так много всего хочется попробовать…
        Как, например, секс?..
        Об этом она не сказала. Трэвис сказал.
        И она кивнула.
        - Мне хотелось узнать, на что похож секс, - шепотом произнесла Дженни. - Но в итоге я узнала, что такое любовь. И я бы не нашла любовь, если бы не встретила… - Она запнулась на половине фразы. - Боже, Трэвис! Я не хотела говорить так патетично. Пожалуйста, прости…
        Он обнял ее и поцеловал.

        Для девочки, которая даже на колесе обозрения ни разу в жизни не каталась, поездка на любом из этих поистине гигантских аттракционов может вызвать инфаркт. Но Трэвис не был против. Просто гулять с Дженни оказалось приятно. А когда Трэвис заметил, как она глянула на кого-то, поглощавшего гигантский кусок курицы, он провозгласил:
        - Пора перекусить. Вам выбирать кушанье, мэм. Курицу-гриль? Или, может, хот-дог? Но вы, конечно, должны понимать - хот-доги здесь не готовят с тем знаменитым изяществом братьев Уайлд…
        Она рассмеялась.
        Хороший знак, потому что она молчала последние двадцать или тридцать минут.
        - Или ведро куриных крылышек. Гамбургер? Да что угодно, в принципе достаточно вредное для сердца и желудка, здесь отыскать можно.
        - Американские горки.
        - Что?
        - Те, деревянные. Которые мы только что прошли. - Ее глаза сияли. - Мы покатаемся на них?
        Трэвис был в сомнениях:
        - Милая, ты уверена, что хочешь начать именно с них? Тут полно и более… - он подбирал слово, - спокойных аттракционов.
        Она прыгала вокруг на носочках. В последний раз так вокруг него скакала сестра Лисса, когда ей было три или четыре годика: она упрашивала брата прокатиться на лошади.
        Тогда Трэвис не смог ответить «нет». И разумеется, не смог и сейчас.

* * *
        Ей понравилось кататься на тех американских горках.
        Она кричала, и визжала, и смеялась с такой радостью! Трэвис и забыл, как начал считать парки аттракционов развлечением для дурачков еще в колледже, и теперь смеялся вместе с ней.
        - Еще! - потребовала она, едва они слезли с них в первый раз.
        И они катались еще.
        А потом опробовали каждый аттракцион, пока Трэвис не сказал: «Достаточно!»
        В сотый раз он схватил ее в объятия, поцеловал и напомнил: пора бы им отдохнуть и что-нибудь переку сить и выпить. Ему самому послышалась опека в собственном голосе. И он понимал, что чувствовали родители Дженни. Такая милая и нежная девушка заслуживала постоянной защиты.
        - Ладно. - Она рассмеялась. - Я только сейчас поняла, что умираю от голода! Лошадь могу съесть!
        - Поаккуратнее со словами. В Техасе таких не любят.

        Их выбор пал на тако, куриные крылышки и курицу-гриль.
        - Это от птеродактиля, а не от курицы, - сказала Дженни, вгрызаясь в крылышки, настолько они были огромны.
        Трэвис наблюдал за тем, как она ела, и старательно прятал улыбку.
        - Еще? - вежливо спросил он, когда она закончила.
        Дженни подумала о тех гигантских хот-догах, сочившихся жиром на гриле. И тут она вспомнила слова Трэвиса:
        - Ты что-то говорил про знаменитые хот-доги братьев Уайлд?
        Он засмеялся:
        - Детьми мы устраивали пиршества.
        - Пиршества? С хот-догами?
        - Ты, я смотрю, совсем не веришь в наше кулинарное мастерство. Разве мы стали бы называть это пиршеством, если бы там были обычные хот-доги? Они были особенные. Мы их сами жарили. - Он рассмеялся, увидев выражение лица Дженни. - Я жарил, если быть точным. Джейк делал чудесные сэндвичи с жареным сыром. Калеб же был экспертом по зефиру. Вос-хи-ти-тель-но!
        Дженни взялась за салфетку:
        - Ты меня добил. Все, я сыта.
        Он протянул ей руку:
        - Ладно, пойдем за лимонадом.
        Они нашли палатку, взяли по огромному пластиковому стакану лимонада и отправились искать тихое местечко на лавочке под деревом.
        - Так что, - начал Трэвис, - каково ваше профессиональное мнение о парках аттракционов, доктор Купер?
        Ее улыбка, такая яркая последние несколько часов, слегка потускнела.
        - У меня пока нет докторской степени.
        - Но обязательно будет!
        Она пожала плечами:
        - Кто знает…
        - Правда! Жизнь непредсказуема, но…
        - Я чудесно провела время!
        Он улыбнулся и взял ее за руку:
        - И я.
        - Прямо сердце останавливается! Но ведь они безопасны, да? Парки бы не стали устанавливать аттракционы, которые не являются безопасными, да?
        - Верно, - снова согласился он и задумался, к чему же она ведет, ведь определенно хотела что-то сказать.
        - Я хочу сказать, - медленно произнесла Дженни, - там нет реальной опасности…
        Трэвис ухмыльнулся:
        - Понял. Ты права, никакой опасности. Родителям можешь так и ска… Ох. Милая. Прости. Я забыл…
        - Все в порядке, - мягко сказала она. - Такова жизнь. Ты рождаешься, ты умираешь. - И она замолчала.
        Трэвису показалось - ее руки начали дрожать.
        - Ладно, - кивнул он, - мы уходим. Ты получила достаточно солнечного света и острых ощущений.
        - Нет, я не об этом. Я хотела сказать, ты ничем не рискуешь, катаясь на этих аттракционах. Это чудесно, - быстро добавила она. - Мне очень понравилось. - Она взглянула на него. - Я ни разу не совершала рискованных поступков. Но ты совершал. Разве нет?
        - Ну…
        - Ты прыгал на тарзанке?
        - Да. Но это не так уж и страшно…
        - Поездка на лыжах в дикой природе? Плавание с аквалангом? Скалолазание? Заплывы с акулами?
        - Дженни, - неожиданно грубо прервал ее Трэвис, - к чему ты клонишь?
        - Я хочу заняться чем-нибудь опасным.
        Он напрягся:
        - Ты уже занялась. Разоделась, зашла в бар…
        Ее лицо исказилось. Она резко встала.
        Он поймал ее за запястье:
        - Я неправильно выразился, черт возьми! Я имел в виду… Я пытаюсь сказать, той ночью с тобой могло произойти что угодно. Тебе могли причинить боль… - Трэвис взял ее за плечи и повернул к себе. - Ты понимаешь, как много для меня значишь? - спросил он охрипшим голосом. - Ты хоть представляешь, насколько дорогой ты для меня стала?
        Она затрясла головой:
        - Ты не знаешь меня. Мы вместе всего…
        - Я знаю, как долго мы вместе. Но я знаю и кое-что еще. - Он заглянул ей в глаза. - Это… Это между нами… Это не просто… Это не просто мужчина и женщина, которые… Это не просто секс…
        Дженни попыталась отвернуться, но он не дал ей этого сделать.
        - Я понимаю, что ты хочешь сказать, Трэвис. Я тоже это чувствую… - И слезы заблестели в ее глазах. - Я и не надеялась, что это случится, - прошептала она. - Что я найду кого-то, похожего на тебя, что такое счастье…
        Он поцеловал ее.
        Нежно. Лишь одними губами, будто излишняя страсть могла испортить момент. Поцеловав ее, он ощутил соленый вкус ее слез.
        Что-то возникло в нем, чувство настолько новое, настолько необычное, что он почти онемел.
        Неужели человек может пересмотреть всю свою жизнь под влиянием всего одной недели?
        Даже спрашивать было опасно.
        Трэвис обнял Дженни за талию, и они пошли к машине.


        Глава 10
        Почти месяц спустя серым, дождливым утром Трэвис думал об опасности. О той, с которой он привык иметь дело.
        Не о той, с которой он имел дело сейчас.
        Он был сорвиголовой, как и его братья. Но никто из них не совершал никаких жестоких или очень глупых действий, и, что предсказуемо, их всплески энергии нашли нужное русло.
        Джейк пилотировал вертолеты, а теперь управлял «Эль Суэно» и своим собственным ранчо. Калеб нашел тропинку в секретные правительственные службы, а теперь распутывает важные дела.
        А он, Трэвис, летал на истребителях, а затем ушел туда, где крутились большие деньги.
        Опасные занятия - все. Но была в них некоторая предсказуемость.
        Но не теперь. Это было непредсказуемо.
        Его чувства по отношению к Дженни. Ее чувства по отношению к нему.
        Годы назад одна девушка отправила ему в армию письмо, в котором оповещала Трэвиса: она встретила другого. Теперь на фоне его чувств к Дженни то признание выглядело просто смехотворно. Та девушка никогда не была важной частью его жизни.
        Они сошлись, потому что он был военным летчиком, а она достаточно красивой. Трэвис никогда не задумывался об их будущем и не считал ее частью своей жизни.
        Дженни уже стала частью его жизни. Она была не только его любовницей, но и другом.
        Черт, она была его соседом!
        Ее зубная щетка стояла рядом с его.
        Они, и это до сих пор слегка пугало его, жили вместе и не разлучались более чем на пару часов уже три с половиной недели.
        Так что, да, речь шла о совсем другой опасности.
        Она заключалась в смене всего стиля его жизни, того, что он был свободен от всяких правил, привязанностей и обязательств перед кем-то, кроме себя.
        Она заключалась в необходимости каждое утро смотреть из окна своего офиса на дождь. Раньше он и представить этого не мог.
        Жизнь с женщиной.
        Не то чтобы он никогда об этом не думал… Мысль, конечно, посещала Трэвиса. Это случалось нечасто, но все же случалось: как правило, в самом начале отношений…
        И, боже, как же он ненавидел это слово - «отношения»!
        Он и Дженни жили вместе. И ему это нравилось. Возвращаться домой вечером. Начинать день вместе с ней утром.
        Трэвис встал со стула, засунул руки в карманы и зашагал в сторону офиса.

        Дженни жила с ним почти месяц.
        Возбуждение? Все еще здесь. Веселье? Не кончалось. Но было и большее. Совместная жизнь приносила Трэвису… Он не смог сразу найти слова.
        Она дарила ему счастье.
        Началось все в то воскресенье, когда они посетили парк аттракционов. Потом отправились кататься на машине. Затем они остановились подкрепиться в одном известном ему тайском ресторанчике. Там помещалось всего шесть столиков. Никаких декораций, никаких претензий, всего лишь семейный ресторанчик с восхитительной кухней.
        Оказалось, Дженни ни разу не пробовала тайских блюд!
        Как можно было прожить годы в колледже и ни разу не попробовать лапши из картонной коробочки? Для Трэвиса это было непостижимо, но он вспомнил о ее родителях, которые растили дочь осторожной и недоверчивой, и понял причину.
        Секс. Американские горки. Тайская кухня.
        Он дразнил ее. Спросил, много ли еще вещей, которые ей предстояло впервые попробовать вместе с ним, и она неожиданно ответила ему очень серьезным взглядом. Затем Дженни рассмеялась и сказала: если вспомнит о них, обязательно ему сообщит.
        Если бы она была лет на шестьдесят старше, Трэвис предположил бы, что она составляет список дел, которые необходимо совершить перед смертью.
        Дженни просто жаждала как можно скорее познать жизнь.
        Она сделала заказы для них двоих. Суп с курицей. Красное карри. Жареную лапшу.
        - Ого! - произнесла она, попробовав суп.
        - В каком смысле? Тебе понравилось? Или наоборот?
        - Ты шутишь, что ли? Я в восторге!
        Она и правда была в восторге.
        Они ели из тарелок друг друга и говорили обо всем на свете, в особенности о Техасе и Нью-Гэмпшире. Когда они вышли из ресторана, Трэвис отвез ее домой.
        - Я не хочу расставаться с тобой, - сказал он у ее двери.
        - И я не хочу с тобой расставаться, - ответила она нежно. - Давай же, зайди на минутку.
        - У меня есть идея получше! - выпалил он вдруг без долгих раздумий и подготовки, но зная, что это необходимо сказать. - Возьми что-нибудь с собой. Поедем ко мне.
        Дженни колебалась достаточно долго, чтобы его сердце чуть не остановилось.
        - Я не могу, - наконец ответила она.
        - Ты можешь делать все, что сделает тебя счастливой, - мягко возразил он. - Если, конечно, пребывание у меня дома входит в этот список…
        Тишина.
        Затем она поднялась на носочки и поцеловала его.
        Он взяла с собой летнюю юбку, футболку, сандалии, белье, косметику, шампунь, какие-то женские штуки. Наконец прихватила сумку с ноутбуком, пару книг и кипу отпечатанных листов.
        - Я готова! - сказала она.
        И снова он без долгих колебаний и раздумий услышал, как предлагает ей захватить еще пару вещей.
        - Знаешь, на случай, если ты, ну, еще останешься на пару дней…
        Это был один из тех моментов, когда время останавливается.
        Дженни тихо смотрела на него широко раскрытыми глазами. Затем очень мягко спросила:
        - Ты предлагаешь мне жить с тобой?
        С совершенно не типичным для него прямодушием, когда речь шла о женщинах, Трэвис ответил:
        - Да.
        С тех пор она не возвращалась к себе, если не считать тех случаев, когда ей нужно было что-то захватить из своих вещей.
        Он попытался заплатить за нее в одном из бутиков, но она не позволила. Она была независимой, его Дженни, так что Трэвис покупал ей подарки, а затем с невинными глазами говорил, что они с распродажи и возврату и обмену не подлежат.
        Прошлым вечером он вручил ей небольшую коробочку в подарочной бумаге. Произошло это в том самом тайском ресторанчике, ставшем их любимым.
        Она открыла коробочку и резко выдохнула, увидев золотой браслет и сердечко внутри, а затем взглянула на него сияющими глазами:
        - Трэвис, я не могу…
        - Ты должна, - ответил он. - И… там нет возвратов.
        Улыбка расплылась по ее лицу.
        - Мне очень нравится. Большое спасибо!
        - Не за что, - сказал Трэвис и вдруг представил ее открывающей еще более маленькую коробочку с огромным бриллиантом внутри.
        Как раз принесли их блюда, и остаток трапезы они провели за разговором. Хотя в основном говорил Трэвис.
        Он поймал себя на том, что рассказал и о десяти тысячах акров земли на продажу в Уайлд-Кроссинге, и о своих планах об их покупке.
        - Мне нравится то, чем я занимаюсь, - сказал он, - и я предполагаю оставаться в инвестиционном бизнесе, но фермерство в моей крови.
        - Видимо, гены, - очень серьезно предположила она, но легкая улыбка играла в ее глазах.
        Он рассмеялся, а затем неожиданно для себя спросил абсолютно будничным тоном о том, как она относится к природе и полям, нравятся ли ей лошади, собаки, дети и прочие радости жизни на ферме…
        И вдруг он поймал себя на том, что почти не дышит в ожидании ее ответов.
        - Я выросла на старых вестернах, - наконец ответила она почти шепотом. - У моего отца была огромная коллекция. И я всегда думала, как, должно быть, прекрасно оседлать коня и нестись, нестись, нестись куда-то вдаль и так и не достигнуть границ собственной земли, устать и вернуться домой, где тебя ждут любовь, смех, объятия дорогого тебе человека… - Ее голос дрожал.
        Трэвис уже готов был пообещать ей все это, если она выйдет за него, но заполненный ресторанчик - не то место, где нужно признаваться женщине в любви.
        Кроме того, его смутило выражение ее лица. Что-то было не так. У Дженни определенно была какая-то тайна. И не слишком хорошая.
        Он чувствовал это и раньше, но никогда не требовал от нее признаний, потому что был уверен: они вот-вот разойдутся.
        Дженни хранила тайну, отчего была несчастна, и, видит бог, настало время узнать, чем он может ей помочь.
        Она вышла из тюрьмы? Скрывалась после совершения тяжкого преступления? Кто-то ее преследовал?
        Звучит невероятно, но ведь что-то мучило ее, и настала пора рассказать об этом.
        Неужели она не понимала, что, чем бы это ни было, он ей поможет? Что он всегда будет ее любить?
        Потому что он любил ее. Он восхищался ею.
        И она любила его.
        Он видел это в ее улыбке. Видел в том, как она грелась в его объятиях по ночам и отвечала на поцелуи утром. Даже в том, как она произносила его имя.
        Настала пора признаться.
        Сегодня ночью Трэвис собирался сказать ей, что любит ее. И после того, как она признается ему в том же, он спросит, что же так ее терзает.
        Ее головные боли, насколько бы болезненными они ни были, никогда не печалили ее настолько, хоть и случались все чаще и чаще.
        - Ты принимаешь свои лекарства? - спросил он как-то.
        Дженни ответила «да» и сразу же сменила тему разговора.
        Однако прошлой ночью его разбудил приглушенный шум. Кровать была пуста.
        Он быстро поднялся, вошел в ванную и обнаружил ее сидящей там. Она была белая как бумага, вся дрожала, зубы стучали.
        Ужас охватил его.
        - Милая, - выпалил он, упав перед ней на колени, - что такое?
        Она не отвечала. Он аккуратно убрал упавший на ее лицо локон за ухо.
        - Это мигрень?
        - Да, - прошептала она.
        - Ты приняла таблетку?
        - Да.
        - Я звоню своему доктору, - решительно сказал он, но она схватила его за руку и почти выкрикнула:
        - Нет! Мне не нужен доктор!
        Еще как нужен!
        Но он не хотел расстраивать Дженни, так что взял ее на руки и отнес в кровать, а затем принес ей лед, который ради нее начал хранить в морозилке.
        Трэвис держал ее в объятиях до тех пор, пока она не уснула…

        Сидя за столом, Трэвис чертыхнулся, подумав об этом.
        Он сам был так занят мыслями о своей любви, о том, как собирается признаться Дженни, что забыл о самом важном.
        Она не хотела видеть его доктора? Отлично! Терапевт был его старым приятелем. Он и Бен ходили в одну школу, играли в одной футбольной команде. Они даже учились в одном университете и вместе посещали некоторые курсы - перед тем, как Бен ушел в медицину, а Трэвис увлекся авиа- и ракетостроением.
        Он увидится с Беном, расскажет ему о Дженни, назовет некоторые из препаратов, которые она принимает, и узнает, есть ли что-нибудь лучше и эффективнее. Он не мог себе позволить просто наблюдать, как любимая им девушка страдает.
        Любимая им девушка…
        Его телефон зазвонил.
        Он схватил его, не успев взглянуть на дисплей.
        - Солнышко?
        - Дорогой мой, - промурлыкал в ответ его брат Джейк, - я думал, ты стесняешься своих чувств.
        Трэвис откинулся на спинку кресла:
        - Джейкоб. Что надо?
        - Ух, какой ты переменчивый! Трэвис, дружище, ты разбиваешь мне сердце.
        Трэвис рассмеялся:
        - Ладно. Начнем сначала. Эй, Джейк, рад тебя слышать! Как у тебя дела?
        - Я думал, мы втроем можем посидеть в том месте у офиса Калеба.
        - Ну да. Извини, но…
        - Трэв, ты постоянно обвинял нас в пренебрежении нашими пятничными встречами, но мы собрались и на прошлой неделе, и на позапрошлой, а ты так ни разу и не появился.
        Брат прав. Абсолютно прав.
        Трэвис потер лоб:
        - Да понимаешь, у меня тут, ну, кое-что происходит…
        - Что-то связанное с «солнышком»?
        Джейк едва скрывал смех и жгучее любопытство. Трэвис глубоко вздохнул. Черт, да какая разница? Может, настало самое время.
        - Вот что я тебе скажу… Я с вами встречусь. Но надолго не останусь. Я… - И еще один глубокий вздох. - Мне нужно домой. К Дженни.
        - К кому?..
        - Ее зовут Дженни, - тихо ответил Трэвис. - И кажется, настала пора вам о ней узнать.
        - Отлично, - только и сумел вымолвить изумленный Джейкоб.
        Когда он закончил с Трэвисом разговор, то сразу же позвонил Калебу:
        - Можешь мне не верить, но, кажется, Трэвис попался!
        - Попался?!
        - Ну да, он придет сегодня…
        - И?..
        - И не останется надолго. Дома его ждет женщина. У него дома!
        Повисла тишина. Наконец Калеб Уайлд расхохотался.
        И Джейк ухмыльнулся:
        - Ну не чудо ли?

* * *
        Пару часов спустя Трэвис был у себя дома. Он приехал домой пораньше. И напрасно.
        Сегодня Дженни задерживалась в университете. Дома ее не будет еще полчаса. Это оказалось более чем достаточно для того, чтобы Трэвис окончательно потонул в сомнениях.
        Он сказал Джейку, что встретится с ним и Калебом сегодня. Зачем? Он ведь собирался признаться Дженни в любви! Он не захочет уезжать от нее после этого.
        Ладно. Ладно, никаких проблем.
        Он возьмет ее с собой. Представит ее своим братьям…
        Нет. Ерунда. Он признается ей в любви. А вдруг она признается, что же ее так тревожит?
        Трэвис взялся за голову в отчаянии.
        Что за идиотизм? Как много сложностей для одного веч…
        Загудел лифт. Вот он издал глухой стук, какой издает каждый раз, как останавливается.
        Он обернулся к дверям. Они открылись, и из лифта вышла Дженни.
        - Солнышко, - сказал он.
        И осекся.
        Боже, что за выражение на ее лице! Оно выражало такую скорбь…
        Трэвис подбежал к ней, обнял и отвел в комнату:
        - Дженни, что случилось?
        - Ничего.
        Она лгала. Ее всю трясло.
        Трэвис осторожно поднял ее и усадил в большое кожаное кресло.
        - Милая. Не закрывайся от меня. Я знаю, ты что-то держишь в…
        - Я люблю тебя, - ответила Дженни. - Я не должна была этого говорить, но…
        Он почувствовал, как его сердце подпрыгнуло в груди.
        - Дженни. Любимая моя Дженни. Прекрасная Дженни. Я тоже тебя люблю…
        - Вот видишь, я изучила динамику… - Вдруг ее глаза воссияли счастьем. - Что ты только что сказал?
        - Я сказал, что обожаю тебя. Я люблю тебя! И хочу жениться на тебе. Я хочу, чтобы у нас были дети, лошади, что угодно, - все, что сделает тебя счастливой! Хочу состариться с тобой…
        Рыдание вырвалось из ее груди.
        - Нет! Я не могу…
        - Дженни…
        Она вскочила с кресла.
        - Я не могу выйти за тебя замуж, - прошептала она.
        - Конечно же можешь!
        Она покачала головой:
        - Нет. Ты не понимаешь. Кое-что… Я кое-что тебе не сказала. Я должна была. Должна была, но…
        Трэвис встал и поймал ее в свои объятия.
        - Что бы это ни было, - нежно произнес он, - мы вместе справимся с этим.
        Она издала странный звук: что-то между смехом и плачем и прошептала:
        - С этим мы не справимся.
        - Конечно, мы справимся! Я справлюсь. У тебя проблемы с законом? Калеб поможет. Что-то из твоего прошлого? Чем это ни было…
        - Я… больна.
        - Я знаю. Мигрени. Мы и с ними справимся. Мой доктор…
        - Трэвис! - Дженни глубоко вздохнула.
        Трэвис попытался прижать ее к себе, но она уперлась ладонями в его грудь.
        - Пойми, у меня… Я… У меня… - Она закрыла глаза, раскрыла их снова, глянула в глаза возлюбленного. - У меня опухоль, - прошептала она. - Опухоль мозга.
        Он молча смотрел на нее, пытаясь понять значение слов.
        - Опухоль? Но…
        - Мозга. И здесь нет никаких но. Эта штука во мне уже несколько месяцев, и она растет. - Дженни прерывисто, резко вздохнула. - Мои симптомы…
        - Головные боли, - охрипшим голосом произнес он.
        Она кивнула и всхлипнула:
        - Трэвис…. Трэвис, я умираю…

        Комната поплыла. Трэвису показалось - он вот-вот потеряет сознание. Но он должен быть сильным - ради его Дженни!
        Кроме того, она могла и ошибаться!
        Он сказал ей: может быть, ее диагноз ошибочен?
        Тогда Дженни взяла свой портфель и достала оттуда папку. В ней были результаты обследований, сканирований, тестов.
        Диагноз был точным.
        Но Трэвис сказал: как глупо слепо верить тестам всего одной больницы!
        Но она разложила медицинские бумаги по всему обеденному столу.
        Она прошла обследование в трех главных медицинских центрах штата.
        Трэвис глупо смотрел на бумаги. Лед сомкнулся вокруг его сердца.
        - Почему ты мне не сказала? - наконец глухо произнес он.
        - Надо было… - вздохнула Дженни. - Надо было позволить тебе узнать правду, чтобы ты не… Чтобы ты не оказался вовлечен в…
        Он схватил ее. Заставил замолчать поцелуем, выражавшим и страх, и панику, и отчаяние.
        - Я люблю тебя, - четко произнес Трэвис. - Люблю тебя! Ты думаешь, зная, что эта штука растет внутри твоей головы, я перестану тебя любить?
        Она заплакала.
        Ему хотелось плакать вместе с Дженни, но его мозг кипел. Ему срочно нужно придумать план дальнейших действий.
        Минуты спустя план был готов.
        - Я знаю врачей в Германии. В Великобритании. Черт, да у меня по всему миру знакомые! Мы полетим в Европу…
        - Трэвис. Мой любимый Трэвис… - Ее голос дрогнул, когда она заглянула в его глаза. - Все кончено. Я только что вернулась от своего доктора. Он сказал…
        Трэвис стукнул кулаком по столу:
        - Да мне плевать на твоего доктора! Я не позволю этому случиться. Я отказываюсь позволять этому случиться! Я люблю тебя, люблю тебя, люблю…
        Она поднялась на носочки. Поцеловала его. Она целовала его снова и снова, пока он не ответил.
        - Займись со мной любовью, - умоляла Дженни. - Прямо сейчас. Возьми меня…
        И он взял ее прямо здесь, страстно, нежно, отдавая ей всего себя.
        И она отдавала всю себя без остатка.
        В конце она заплакала. И уснула в его объятиях.
        Он держал ее в руках, чувствовал, как бьется ее сердце, чувствовал тепло ее дыхания.
        - Я не позволю тебе умереть, - шептал Трэвис, полный боли и решимости от отчаяния. - Я не позволю этому случиться!

        Трэвису снился сон.
        Дженни стояла перед ним. Она плакала.
        - Прощай, моя любовь, - прошептала она, - прощай…
        Ее губы коснулись его лба…
        Трэвис вскочил и мгновенно проснулся. Он был один.
        - Дженни? - позвал Трэвис.
        Прошел из комнаты в комнату. Ее нигде не было.
        Паника заполнила его грудь. Он ей позвонил, но ему не ответили. Трэвис побежал к машине и поехал к ней домой. Ее там не оказалось.
        Тогда он позвонил в ее офис в университете. Дженни не было и там.
        Боже, господи боже, где же она?
        Трэвис поехал к себе домой, обгоняя машины как сумасшедший, в надежде - вдруг она каким-то чудом материализуется посреди одной из комнат?
        Но этого не произошло…
        Куда могла пропасть Дженни? Кто мог знать об этом? Та девушка в баре, ее подруга. Как ее звали? Эдна? Барбара? Бренда! Так ее звали, но как, черт возьми, он найдет женщину лишь по имени в таком огромном городе, как Даллас?
        - Думай, - сказал он сам себе, - думай!
        Кто-то должен знать, как поступит Дженни, куда она отправится…
        Ее доктор!
        Но кто он? Где его офис? Может, у Дженни есть записная книжка? Или ежедневник? Она могла записать там имя доктора и его адрес.
        Трэвис решил осмотреть вещи Дженни. Он в отчаянии перерыл все, но не нашел ни адресной книги, ни ежедневника, ничего подобного…
        Минуту… Разве на лекарствах, принимаемых ею, не должно быть написано имя доктора на этикетке?
        Он знал, где Дженни хранила таблетки. Часть из них была в маленькой серебряной коробочке, которую она носила в сумочке. Остальное лежало среди его лекарств.
        Да! Он нашел их, но на этикетках были написаны лишь непроизносимые названия препаратов, были также телефон и название аптеки, выдававшей ей препараты по рецепту.
        Рецептов у нее было пугающе много.
        Трэвис позвонил в аптеку. Он, кажется, поговорил со всеми, кто способен был говорить по телефону, но не узнал ни имени доктора, ни чего-то другого, так как закон запрещал им распространяться о пациенте.
        Но должен же быть способ…
        И тут Трэвис чуть не подпрыгнул от радости.
        Ну конечно! Его друг Бен Штайнберг! Он сможет разузнать имя доктора Дженни у сотрудников аптеки.
        Трэвис решил поехать сразу к нему в офис. Вскочив в машину, он попал к приятелю в тот момент, когда Бен уже собирался уходить.
        - Бен! Мне нужно с тобой поговорить.
        - Трэвис? Ты болен?
        - Нет. Но мой друг болен. Мой друг… - Трэвис тяжело сглотнул. - Женщина, которую я люблю, страдает от жутких головных болей…
        Бен улыбнулся:
        - Ладно, пусть позвонит в мой офис и…
        - Ты не понимаешь!
        Бен внимательно взглянул на Трэвиса.
        - Старик, - тихо произнес он, - ты ужасно выглядишь. - И после секундного колебания сказал: - Ладно, пойдем в мой кабинет, ты все расскажешь.

        И Трэвис рассказал.
        Когда он закончил, выражение на лице Бена было мрачным.
        - Она сказала, какая именно у нее опухоль?
        Трэвис покачал головой:
        - Она сказала только, что она… что она…
        Бен кивнул:
        - Ясно. Ладно. Ты должен найти ее, но я не знаю, чем могу…
        - Если я найду ее доктора, он, может быть, скажет, где она? - Трэвис залез в карман, достал пузырек с таблетками и протянул своего другу: - Я звонил в аптеку. Они отказываются сообщать имя доктора. Но, может, они сообщат его тебе?
        Бен снова кивнул. Он думал о врачебной этике, о конфиденциальности пациентов и о том, что женщина по имени Дженнифер Купер совершенно точно не желала, чтобы любящий ее мужчина был с ней, когда она умрет…
        Но в большей степени он думал о страхе, об отчаянии, запеленавшем глаза его старого друга.
        И Бен взял телефонную трубку.


        Глава 11
        Розыски доктора Дженни также не помогли. Питер Киплинг не знал, куда она делась.
        - Я бы не нарушил правила врачебной этики, даже если бы знал, где она, - ответил доктор Киплинг, - но, по крайней мере, я сообщил бы вам, что она в безопасности.
        Но она не была в безопасности.
        Его Дженни была в отчаянии, была одинока, и ее, скорее всего, мучила нестерпимая боль. Над ней повисла вся тяжесть смертного приговора…
        Несколько часов спустя убитый горем и заботами Трэвис наконец показался в баре, где договорился встретиться с братьями.
        Они заметили его входящим в двери, радостно ему замахали, чтобы он прошел в их кабинку, и тут же помрачнели, увидев выражение лица брата.
        Трэвис выглядел так, будто постарел на пару десятков лет.
        - Что случилось? - почти выкрикнул Джейк. - Ты болен?
        - Нет. Я не болен. А вот моя Дженни больна.
        Его братья обменялись взглядами. Его Дженни?
        - Она исчезла, - сказал он, садясь рядом с братьями. - Я искал ее несколько часов, но так и не нашел.
        Калеб и Джейк снова обменялись взглядами.
        Семейная ссора? Что-то посерьезнее?
        - Слушай, - медленно начал Джейк, - если она не хочет тебя видеть…
        - Она ушла, Джейкоб. Исчезла…
        - Что ты имеешь в виду?
        - Исчезла, - устало повторил Трэвис. Он поставил локти на стол и потер воспаленные глаза. - Нигде не могу ее найти.
        Калеб напрягся.
        - У меня есть связи, - сказал он. - В полиции. Я знаю нескольких частных детективов, которым полностью доверяю…
        - Ты не понимаешь…
        - Нет, - мягко сказал Джейк. - Мы не понимаем. Не хочешь нам объяснить?
        Трэвис взялся за бутылку пива, стоявшую перед Джейком, и сделал жадный глоток. Потом он поставил ее обратно, взглянул на сосредоточенные лица братьев и все объяснил.
        Это заняло десять долгих минут.
        Когда он закончил, Джейк и Калеб сидели неподвижно и молчали. Это была та тишина, которая возникает, когда никто не может придумать ничего дельного.
        Наконец Калеб прокашлялся:
        - Наши соболезнования тебе не помогут.
        Джейк закивал, соглашаясь:
        - Нам нужно сделать что-нибудь, что тебе поможет. Тебе и твоей девушке.
        - Дженни, - сказал Трэвис. - Ее зовут Дженни.
        - Дженни. Конечно же. - Калеб потер лоб. - Скажи ее полное имя. И номер ее телефона. Адрес. Точное место работы.
        Трэвис покачал головой.
        - Говорю вам, - произнес он охрипшим от усталости голосом, - она выключила телефон. Ее нет дома. Я проверил ее офис. Она пропала.
        - Я понимаю, - осторожно сказал Калеб. - Но все же мне нужна эта информация. Все, что ты о ней знаешь. Места, где она бывает. Люди, которых она знает. Откуда она родом.
        - Ладно. Хорошо.
        Калеб достал маленькую записную книжку и ручку и протянул их Трэвису.
        - Запиши имя ее доктора. Его телефонный номер. И номер Бена. Я его уже несколько лет не видел.
        Трэвис закивал, записывая то, о чем просил Калеб.
        - Трэв?
        Трэвис взглянул на Джейка.
        - Когда я лежал в госпитале в Вашингтоне, знаешь, после моего ранения… Я познакомился с другими пациентами. Один служил в спецназе. У него… У него тоже была опухоль мозга.
        - Опухоль Дженни неоперабельная. Результаты анализов…
        - Да. Как и его. - Джейк остановился. - Но там был один нейрохирург… Семья спецназовца пригласила его для консультации. На следующей неделе они увезли этого парня из больницы. Не знаю, где он был, но через пару месяцев он вернулся, чтобы навестить нас, и выглядел новым человеком.
        - Джейк, что это имеет общего…
        - Может, ничего. Может, все. У меня остался телефон этого парня. Почему бы мне ему не позвонить?
        - Невролог, лечащий Дженни, лучший в Далласе.
        - Я все равно позвоню своему другу, хорошо?
        - Конечно, - сказал Трэвис, но его глаза были пустыми.
        Снова повисла тишина. Затем Калеб стукнул по столу и встал:
        - Ну что же, начнем!
        Джейк тоже встал. Встал и Трэвис. Он перевел взгляд с одного брата на другого.
        - Я чувствую себя таким бесполезным… - Его голос дрогнул. - Должно быть что-то, чем я могу помочь…
        - Я знаю, чем ты можешь помочь, - быстро отозвался Джейк. - Иди домой. Съешь что-нибудь. Постарайся уснуть. Ты должен быть сильным. Ради Дженни. И оставайся на связи, если она решит вернуться.
        - Черт. Ты прав. Я даже не подумал… - Он тяжко вздохнул, а затем медленно выдохнул: - Позвоните мне. Оба. Даже если ничего не найдете, все равно позвоните. Ладно? Просто… Просто будьте на связи.
        Братья обнялись.
        - Не сдавайся, - мягко сказал Калеб.
        - Калеб прав, - сказал Джейк. - Не теряй надежды.
        - Разумеется, - откликнулся Трэвис, но всем было понятно, что он лжет.

        Всего два часа понадобилось Калебу, чтобы отыскать Дженни при помощи своих связей.
        Он позвонил Джейку рассказать о новостях, пока ехал к дому Трэвиса.
        - Она летит в Бостон, где пересядет на самолет до Манчестера. Сейчас она отправляется в Нью-Гэмпшир.
        - Замечательно, - ответил Джейк. - Она окажется прямо около «Бостон мемориал».
        - Что за «Бостон мемориал»?
        - Госпиталь. Место, где, как сказал спецназовец, работает тот самый выдающийся нейрохирург. У него там своя сверхсекретная экспериментальная программа.
        - Почему эти слова меня пугают? Сверхсекретная. Экспериментальная. - Калеб, который несся со слишком большой скоростью, с визгом колес объехал грузовик. - Даже эта фраза, - продолжил он, - «выдающийся нейрохирург». По ихним собственным сведениям?
        - По «их» сведениям, - сказал Джейк, автоматически поправив брата, что, как считал Калеб, было хорошим знаком: Джейк чувствовал подъем и даже, возможно, надежду. - По сведениям моего друга. И я ему верю.
        - Ладно. Но если все так секретно, если программа экспериментальна, как мы запишем туда Дженни? У нас не так много времени, Джейкоб. Ты сам это знаешь.
        - Она уже записана, - ответил Джейк. - Мой друг позвонил этому нейрохирургу и отослал ему результаты анализов Дженни. Хирург перезвонил мне. Выходит, есть хоть какая-то выгода быть раненым воином с блестящей медалькой.
        Калеб кивнул, будто Джейк его видел. Он знал, как сильно его брат ненавидел разговаривать о том, что случилось во время войны, и стеснялся собственной медали. То, что он использовал это с незнакомцем, многое говорило об его отношении к происходящему.
        - Ты молодец, брат, - похвалил Джейка Калеб.
        Джейк прокашлялся:
        - Эй, это же ради Трэвиса! И у нас нет никаких гарантий.
        - Ты имеешь в виду, - сказал Клеб, - может произойти что угодно?
        - Я имею в виду, - прямо заявил Джейк, - что сначала хирургу необходимо проверить Дженни и получить от нее согласие на операцию. И даже тогда…
        - Правильно. Трэвис должен об этом знать.
        - Он узнает. И поймет. Черт, брат! Это все, что у нас есть.

        Они велели Трэвису принять душ. Поесть. Отдохнуть. Уверенными братья были лишь в одном - он принял душ.
        Но выглядел Трэвис как человек, медленно сходящий с ума.
        То, как он обратился к ним, лишь подтвердило это.
        - Я не могу! - сказал он. - Я не могу просто стоять здесь…
        - Успокойся.
        - Успокоиться?! - Он ринулся на Джейка с горящими глазами. - Женщина, которую я люблю, там одна, м-монстр пожирает ее мозг, а ты не придумал ничего лучше, кроме как сказать, чтобы я…
        - Один из наших самолетов наготове.
        Трэвис моргнул. Он посмотрел на Калеба:
        - Вы нашли ее? Как? Где? Она в порядке? Она спрашивала обо мне?
        - Помедленнее, братец. Я спросил кого надо. Напомнил об одолжениях, сделанных мной. В общем, Дженни в порядке, она сейчас в самолете, летящем в Бостон, и о тебе она не спрашивала, потому что не знает, что мы ее нашли.
        - Бостон? Она летит домой! В Нью-Гэмпшир. - Его лицо исказилось. - Разве она не знает, что я хочу быть с ней?
        Джейк и Калеб переглянулись - отвечать на этот вопрос не нужно. Очевидно, это понимал и Трэвис.
        - Ладно, - сказал он, - мы отправимся за ней. Она из Нью-Гэмпшира. Как она попадет туда? Она взяла машину напрокат?
        - В Бостоне она сядет на другой самолет. У нее две пересадки…
        - Что дает нам время добраться до Бостона до того, как туда явится Дженни.
        Джейк и Калеб переглянулись.
        Голос Трэвиса окреп. Теперь он командовал. Это подарило его братьям надежду - он справится, независимо от развития событий.
        - Я люблю ее. - Голос Трэвиса был полон уверенности. - Я не позволю ей встретить это в одиночку.
        - Именно. - Калеб положил ладонь на плечо Трэвиса. - Но есть и кое-что еще.
        - Что?
        Джейк прокашлялся:
        - Это долгая история. Но оказалось, существует экспериментальная программа. Хирургическим путем удаляют… Как эти штуки называются? Неоперабельные менингиомы.
        - Что за чушь? - злобно проговорил Трэвис. - Если они неоперабельные, как их можно извлечь при помощи операции?
        - Я не доктор. Может, я неправильно выразился, но тот парень-спецназовец… Я говорил тебе, это долгая история. Смысл вот в чем. Есть хирург, то есть целая хирургическая команда, которые этим и занимаются.
        Надежда воссияла во взгляде Трэвиса, и обоим братьям захотелось сковать его в объятиях. Но они не стали этого делать.
        Они знали, Трэвис сейчас должен оставаться сосредоточенным. И сильным.
        - Во-первых, они должны получить согласие Дженни на проведение операции, во-вторых, - сказал Джейк с жестокой прямотой, - исход операции не всегда удачен. Некоторые пациенты умирают во время нее. Некоторые никогда не приходят в себя после анестезии и заканчивают жизнь в коме. Некоторые выживают, но… Они до конца так и не выздоравливают.
        Трэвис горько рассмеялся:
        - Это, по-твоему, хорошие новости?
        - Операция не всегда удачна. Но если уж все пройдет как надо… - Джейк медленно вздохнул. - Если все пройдет как надо, пациенты живут нормальной, долгой жизнью.
        - Боже, - прошептал Трэвис, - боже, Дженни…
        - Не слишком надейся на успех, - прямо сказал Калеб. - Риск огромен. Дженни должна понимать это.
        - Ты не знаешь ее! Моя Дженни никогда не испугается опасности. - Он взглянул на свои часы. - Почему мы все еще здесь стоим? Мы теряем время.
        Джейк и Калеб кивнули. Они услышали отвагу и энергию в голосе брата.
        - Пойдем, - сказал Джейк. - Собирай вещи, пока мы все уладим. Затем мы двинем отсюда.
        Трэвис кивнул и направился в спальню.
        Джейк и Калеб решили: они купят все необходимое в Бостоне.
        Оба позвонили женам, быстро объяснив, что происходит.
        - Скажи Трэвису, что я люблю его, - отозвалась жена Джейка.
        - Скажи Трэвису, что мы все переживаем за него, - выразила свое сочувствие жена Калеба.
        Две минуты спустя Уайлды отправились в аэропорт.

        Они добрались до Бостона за час до приземления самолета Дженни и в ожидании встали у выхода с летного поля.
        Трэвис никогда не думал, что время может течь настолько медленно. Когда бы он ни посмотрел на часы, стрелки оставались в том же самом положении. На пятый или шестой раз он решил: его часы сломаны. Но у Джейка часы показывали то же время.
        Джейк предложил выпить кофе. Калеб сказал что-то насчет сэндвича.
        Трэвис покачал головой. Он хотел лишь увидеть Дженни. Он нуждался в ней.
        Они ждали.
        Наконец самолет приземлился. Бестелесный голос оповестил о прибытии рейса Дженни.
        Двери у трапа раскрылись.
        Появились первые неприметные пассажиры. Большинство из них спешили к терминалу.
        Все пассажиры с рейса прошли.
        Сердце Трэвиса бешено стучало.
        Где же она? Неужели Калеб ошибся?
        Его дыхание почти остановилось.
        Вот она!
        Дженни шла медленно, ее лицо было бледным, а глаза огромными. Он почти почувствовал боль, пульсирующую в ее голове.
        Он хотел побежать к ней, заключить в объятия…
        Она заметила его. И встала как вкопанная.
        Трэвис старался не думать об этом. О том, какова будет ее реакция. Все же она сбежала от него…
        - Дженни, - позвал он, раскрыв объятия.
        Она выдохнула его имя и прильнула к нему. Он прижал ее к сердцу. Дженни подняла голову, и он поцеловал ее.
        Она плакала. Плакал и он…
        Джейкоб и Калеб посмотрели друг на друга и отвернулись. У обоих были подозрительно влажные глаза.
        Это был жутко напряженный день.

* * *
        Джейк снял номер в одном из отелей Бостона. Калеб распорядился о лимузине. Они ехали в отель в тишине после короткого разговора.
        Трэвис сказал:
        - Дорогая, это мои братья, Джейкоб и Калеб.
        - Привет, - кивнула Дженни.
        - Привет, - ответили Джейк и Калеб.
        А затем она взглянула на Трэвиса и спросила, что его братья здесь делают, как они ее нашли и куда они едут.
        Трэвис обдумал все, что ей скажет. Но не здесь.
        Вместо этого он прижал Дженни еще сильнее. Он не выпускал ее из объятий с тех пор, как она в них попала, поцеловал в висок и спросил:
        - Ты мне доверяешь, солнышко?
        Дженни знала всего один возможный ответ:
        - Да.
        Что еще она могла ответить человеку, которому уже доверила свое сердце?

        Номер был огромен - гостиная, три спальни, три ванные.
        Калеб и Джейк исчезли в своих комнатах.
        Трэвис отвел Дженни в третью спальню.
        Она то и дело оступалась. Ее глаза неестественно блестели. И он знал - это от боли. Он усадил ее на краешек кровати. Встал на колени и снял с нее туфли.
        - Хочешь немного поспать, милая? - нежно спросил он.
        Она покачала головой, поморщившись:
        - Нет. Я хочу, чтобы ты сказал мне, что происходит. Твои братья с тобой. Почему? И почему вы все ведете себя так, будто что-то скрываете?
        Он сел рядом с ней и взял ее за руку.
        - Я не разрешаю тебе умирать, - сказал он тихо, но твердо.
        - Трэвис. Я знаю, ты хочешь отрицать правду. Долгое время я поступала так же. Но…
        Он заставил ее замолчать нежным поцелуем, а потом сказал:
        - Выслушай меня. Дай мне минуту. Ты выслушаешь?
        Дженни вздохнула.
        - Ладно, - прошептала она, - но…
        - Я пытался найти тебя. А когда не справился, обратился к своим братьям за помощью. И Калеб нашел тебя. - Трэвис улыбнулся. - Иногда все же полезно иметь бывшего разведчика в семье. Джейк… Джейк занялся кое-чем другим.
        Она заглянула ему в глаза:
        - Чем именно?
        - Помнишь, я говорил, он был ранен в Афганистане? Тяжело ранен. Джейка положили в госпиталь в Вашингтоне. И там он встретил одного парня, тоже солдата, который… У которого была опухоль. Неоперабельная. Как у тебя. Ему говорили, что неоперабельная.
        Дженни вырвала руку и вскочила.
        - Нет, - сказала она. - Не хочу! Я уже испробовала десятки лекарств. Ничто не помогает! - Ее голос дрогнул. - Я не могу, Трэвис. Верить, что есть какое-то лекарство, какое-то чудо, ради того, чтобы убедиться, что…
        Трэвис поднялся и встал перед ней:
        - Друг Джейка прошел экспериментальную программу прямо здесь, в госпитале «Бостон мемориал».
        Дженни отвернулась и закрыла уши ладонями:
        - Я не слушаю!
        - Милая! Пожалуйста. Выслушай меня.
        - Я все пробовала. Тесты. Снимки. Лекарства. Еще лекарства. Я виделась уже с тысячью докторов. Все они говорят лишь одно. - Она обернулась к нему, ее губы дрожали. - Я умираю, Трэвис. Поэтому я совершила все эти… Все эти поступки. Поэтому я старалась попробовать столько, сколько успею. Я знала: рано или поздно мне придется смириться с неизбежным…
        - Дженни…
        - И я смирилась. Я приняла это. До того, как влюбилась в тебя. - Дженни произнесла единственные слова, которые он хотел услышать. - Сбежать от тебя было самым тяжелым решением в моей жизни. - Она пыталась найти в его глазах понимание. - Я люблю тебя так сильно…
        - Почему же ты сбежала от меня?
        - Потому что я люблю тебя! И не хочу, чтобы ты видел… чтобы ты был здесь, когда это случится со мной… Потому что не хочу, чтобы в твоей памяти я осталась сломанной, потерянной, слабой, умирающей…
        Трэвис сжал ее в объятиях и поцеловал.
        - Кто дал тебе право решать это за меня? - произнес он хриплым голосом. - Я люблю тебя. Обожаю тебя. И буду с тобой, что бы ни случилось.
        - Даже тогда, когда я буду умирать?
        - Даже тогда, - ответил он дрогнувшим голосом. - Но ты не будешь умирать! Я пытаюсь рассказать тебе об этой операции…
        - Нет!
        - Дженни, не говори «нет», пока не выслушаешь меня.
        - Нет, это ты должен выслушать меня! - Дженни выпрямилась, глядя прямо в его глаза. - Я пробовала все, что мне советовали, все, что должно было сработать. Ничего не помогло. И ничего мне не поможет. И… И я не хочу пробовать снова. - Она тяжело вздохнула. - Все кончено. Я умираю, и ничто мне не поможет. Если, конечно, ты не веришь в чудеса…
        Трэвис обнял ее лицо ладонями.
        - Я верю в тебя. В твою силу. В твою отвагу. В твою решительность. Добавь к этому немного науки и хирурга, который нашел способ спасать жизни. Неужели ты просто откажешься от этого?
        - Все это бесполезно, как ты не понимаешь? Бесполезно!
        - Я думал, ты девушка, которая любит рисковать.
        Слезы хлынули из глаз Дженни.
        - Ты играешь нечестно!
        - Да. Нечестно. С чего вдруг должно быть иначе, когда речь идет о спасении твоей жизни?
        - Ты безжалостен, - прошептала она, но ее глаза, ее голос утверждали обратное.
        Трэвис натянуто улыбнулся:
        - Именно. Безжалостный Трэвис Уайлд. Человек, который не отдаст свою женщину без борьбы. - Он запустил руку ей в волосы. - Я с тобой. Я буду с тобой все время. Моя любимая, моя нежная, я буду с тобой вечно…
        Дженни прикусила губу:
        - Видимо… Видимо, я соглашусь. Ты знаешь, каковы мои шансы на выздоровление?
        - Надо показаться доктору, он скажет.
        - Но если я не смогу… если не выживу… я-то не узнаю о случившемся. Но ты узнаешь. Я знаю тебя, Трэвис. Ты живьем себя съешь за то, что толкнул меня на это!
        - Я себя съем, если просто позволю тебе уйти от меня. - Его глаза потемнели. - Борись за свою жизнь, милая! Мы будем бороться за нее вместе. Врачи сделают то, что требуется от них. Мы сделаем то, что требуется от нас. Просто не сдавайся! Я хочу, чтобы ты была девочкой, любящей американские горки, потому что ты именно такова…
        Дженни не ответила. Он гадал, услышала ли она его, поняла ли, как сильно он ее любит?
        После долгой паузы Дженни прижалась к его плечу.
        - Хорошо, - тихо сказала она. - Я встречусь с доктором, поговорю с ним, но ничего большего обещать не могу.
        - Хорошо. Это хорошо. Это отлично. Мы поговорим с ним.
        - Мы?..
        - Да. Потому что мы вместе, милая. Я с тобой. Ты со мной. Если, конечно, ты не хочешь…
        Она поцеловала его.
        - Отнеси меня в постель, - попросила она.
        - Милая. Ты бледна. И я знаю, у тебя жутко болит голова.
        - Отнеси меня в постель, - повторила Дженни. - Просто обними меня. - Ее голос дрожал. - Я хочу чувствовать тепло твоего тела.
        И он отнес Дженни в постель. И обнял ее.
        И когда она обернулась к нему, поцеловала его, прижалась к нему, они занялись любовью, медленно и нежно…

        Когда Дженни уснула, Трэвис встал, оделся, медленно вышел в гостиную, где ждали его братья.
        - Назначьте встречу, - сказал он. - Мы должны встретиться с доктором.
        Джейк улыбнулся:
        - Уже. Завтра утром в восемь часов. - Он подошел к Трэвису и взял его за руку. - Она потрясающая женщина, - сказал он, и Трэвис лишь кивнул, пожав сперва руку Джейкоба, а потом Калеба.
        Братья были правы.
        Его Дженни была потрясающей женщиной.

        Утром Дженни вместе с ним встретилась с хирургом. Она ответила на десятки вопросов спокойно и ясно. Она прошла бесконечные обследования, часть из которых, казалось, была выдумана агрессивными инопланетянами.
        В полдень хирург должен был встретиться с ними еще раз.
        - Ладно, - коротко бросил он, - пока что можно сказать одно: операция состоится.
        Трэвис сжал руку Дженни.
        - Какова вероятность удачного исхода? - спросил он.
        - Пятьдесят на пятьдесят.
        Трэвис поморщился, но Дженни кивнула:
        - Спасибо за честность.
        - Не вижу смысла врать, мисс Купер. Важно, чтобы вы знали столько же, сколько знаю я.
        - А какова вероятность выжить, но стать овощем? Какова вероятность этого?
        - Милая… - сказал Трэвис.
        Дженни шикнула на него.
        - Я должна знать, потому что этого я боюсь больше смерти. Доктор, каковы шансы такого исхода?
        - Меньше. Меньше по сравнению со смертью. - Доктор улыбнулся, но затем его улыбка исчезла. - Но возможность подобного присутствует.
        Наступила тишина. Лицо Дженни не выражало ничего.
        Трэвис уже возненавидел себя за то, что затеял все это. Пятьдесят на пятьдесят, что Дженни выживет… И лишь чуть меньшая вероятность остаться с серьезной травмой мозга…
        - Нет, - вдруг сказал он. - Нет, милая, ты не можешь…
        Дженни взяла его за руку.
        - Какой ближайший срок для операции? - спросила она. - Теперь, когда я решилась на нее, не хочу просто сидеть и ждать.
        - Вообще-то, - мягко ответил доктор, - у нас попросту нет времени для долгого ожидания. Как насчет завтрашнего утра, Дженни? В восемь часов?
        Трэвис почувствовал, будто стоит на краю глубокой пропасти.
        - Подождите! Нам нужно поговорить… Нужно еще раз подумать…
        Дженни взглянула на него.
        - Я хочу это сделать, - спокойно ответила она. - И ты должен оставаться сильным. Ради меня.
        Она была права. Они оба должны оставаться сильными. И, неожиданно для себя, Трэвис понял, откуда именно им следует черпать силу.
        - Выходи за меня замуж, - сказал он.
        Улыбка Дженни дрогнула.
        - Если буду в состоянии, когда все окончится…
        - Нет. Выходи за меня этой ночью!
        - Нет. Нет! А если…
        - Я люблю тебя, - сказал Трэвис. - Я всегда буду любить тебя. - Он обнял ее. - Когда ты окажешься в операционной завтра, ты уже будешь моей женой.
        Дженни заплакала, а потом рассмеялась. И поцеловала мужчину, которого любила всем сердцем.
        - Я имею право на возражения, мистер Уайлд?
        - Нет. Не имеешь. - Его глаза подозрительно блестели. - Это такие же американские горки, милая, - прошептал он. - Рискни вместе со мной.
        Она поцеловала его и ответила:
        - Я согласна.


        Глава 12
        Этим же вечером в пять минут восьмого братья Уайлд собрались в часовне госпиталя.
        Это была комната со стеклянными стенами и небольшим фонтанчиком в центре. Вода текла по блестящим черным и серым камням с умиротворяющим журчанием. Маленькие декоративные деревья приятно ласкали взор нежным зеленым цветом.
        Калеб и Джейкоб весь этот день были очень заняты.
        Калебу пришлось снова поднять свои связи, чтобы найти судью, достаточно влиятельного для ускорения правового урегулирования церемонии, и священника.
        Джейк каким-то образом вышел на флориста, доставившего в часовню десятки белых роз и орхидей за рекордно короткое время.
        Трэвис хотел сказать братьям, как сильно ценит их заботу, но испугался собственного косноязычия. Впрочем, ему и не нужно было благодарить братьев. Они обняли его и дали понять - им ясны его переживания.
        Ровно в восемь двери часовни открылись.
        Появилась Дженни. Ее вел за руку хирург, надевший темный костюм.
        Сама Дженни была в коротком белом платье, которое ей одолжила одна из медсестер. Платье было очень простым и при этом прекрасным.
        Таким же прекрасным, как сама невеста.
        Трэвис улыбнулся Дженни и выпрямился.
        И вдруг Трэвис понял - он ждал этого момента, ждал эту женщину всю свою жизнь.
        Заиграла музыка. Это была инструментальная версия знаменитой песни Уитни Хьюстон, чудом нашедшаяся на айподе Джейка.
        Лицо Дженни сияло счастьем.
        Все еще под руку с доктором она пошла к Трэвису. В самом конце пути она оступилась, но Трэвис немедленно поймал ее в свои объятия.
        - Я люблю тебя, - нежно сказал он, и она снова улыбнулась с блестящими от слез глазами.
        Служба прошла быстро. Священник говорил о любви и согласии, о счастье и радости, о вечности любви…
        Когда настало время для клятвы, Трэвис с ужасом осознал - у них нет колец…
        Но кольца нашлись! Джейк и Калеб подумали обо всем.
        Джейк протянул ему золотое колечко для Дженни. Калеб протянул Дженни такое же кольцо для Трэвиса.
        Настала пора обменяться клятвами.
        - Я, Трэвис Уайлд, беру в жены эту женщину, Дженнифер Купер… - Его голос был силен и уверен.
        Дженни заглянула ему в глаза:
        - Я, Дженнифер Купер, беру в мужья этого мужчину, Трэвиса Уайлда…
        Она говорила мягко, но ее слова были ясными и определенными.
        Мгновение спустя священник улыбнулся:
        - Правом, данным мне штатом Массачусетс, я объявляю вас мужем и женой. Мистер Уайлд, можете поцеловать невесту.
        Трэвис обнял Дженни. Оба они улыбались.
        - Миссис Уайлд, - нежно произнес он.
        Дженни рассмеялась:
        - Мистер Уайлд.
        - Я люблю тебя, - сказал он.
        Она обняла Трэвиса за шею. Он опустил голову, приблизив лицо к ее лицу.
        И когда они поцеловались, он уже твердо знал: фраза «я люблю тебя» никогда не передаст тех чувств, которые он испытывает.

        Всю ночь Трэвис не отходил от своей жены.
        Он сделал ей два свадебных подарка. Ее любимую одноухую плюшевую собачку, которую попросил доставить со срочным курьером. И рукописную открытку, обещающую ей котеночка.
        Она чуть было не расплакалась, поцеловала его, и они обнялись еще крепче.
        За пару минут до назначенного времени зашел хирург. Он пожал Трэвису руку и обнял Дженни.
        Мгновение спустя Дженни увезли из номера на каталке.
        Трэвис следовал за ними так далеко, как было разрешено, взяв свою жену за руку, улыбаясь ей, говоря, как сильно он ее любит. Он пообещал - совсем скоро они увидятся. Попросил ее подумать об их медовом месяце.
        - Нью-Йорк, - предложил он. - Или Париж. Или Рим. Где угодно!
        Дженни уже проваливалась в сон от лекарства. Ее голос был тихим, но слова обдуманны.
        - Я хочу поехать домой, - ответила она. - К тебе домой. Это место стало моим домом с тех самых пор, как мы встретились.
        - Верно, - быстро сказал Трэвис. - Конечно же! - произнес он еще быстрее, потому что с трудом сдерживал слезы.
        Каталка остановилась. Перед ними были массивные двери.
        - Простите, мистер Уайлд, - сказал один из санитаров, - дальше вам нельзя.
        Трэвис кивнул санитару. Он обнял Дженни.
        - Думай обо мне, - прошептал он. - Думай о нас. Думай о счастье, которое ждет нас впереди.
        - Я люблю тебя, - ответила она. - Я люблю тебя, люблю, люблю…
        Санитары двинулись вперед. Двери раскрылись, а затем закрылись.
        Трэвис прислонился к стене. Он не знал, сколько там простоял, но через какое-то время дошел до комнаты ожидания, специально отведенной для Уайлдов.
        Калеб и Джейк были уже здесь.
        - Трэв, - позвали они и крепко обняли брата.

* * *
        Время текло со скоростью парализованной улитки.
        Минута. Две минуты. Час…
        Вдруг начали случаться поистине чудесные вещи.
        Двери открылись, и вошли Эмма и Джейми.
        Трэвис поднял голову и вскочил со своего места.
        - Трэвис. - Сестры заключили его в объятия.
        Чуть позже явились и его невестки.
        - Сэйдж! - выпалил он. - Эддисон…
        Они поцеловали его, прошептав слова поддержки.
        «Боже, - подумал он, - какой же я счастливец!»
        Следующей вошла Лисса. Трэвис понял - она прилетела из Калифорнии ночным авиарейсом. Наверняка она не спала, чтобы прибыть как можно скорее, но ее обворожительная улыбка и крепкие объятия были так нужны Трэвису!
        Пару часов спустя двери снова открылись.
        Трэвис медленно встал и вытянулся:
        - Папа?..
        Генерал Уайлд направился к сыну.
        - Трэвис, - сказал старик.
        Он протянул ему руку. Трэвис собирался ее пожать, когда отец прокашлялся и обнял его:
        - Я прибыл так быстро, как мог.
        Трэвис кивнул:
        Я… Я…
        - Я слышал, твоя Дженни замечательная девушка!
        Трэвис пытался ответить, но так и не смог…

        Утро стало днем. День стал вечером. Тьма сгущалась над городом. Свет горел в комнате ожидания.
        Уайлды ходили кругами. Тихо переговаривались. Бросали взгляды на часы.
        Лисса, Сэйдж и Эмма ушли и вернулись с пачками газет и журналов, так и оставшихся нетронутыми.
        Джейми и Эддисон ушли и вернулись с сэндвичами, пирожными и прочей едой. Все также осталось нетронутым.
        Пропал Джейк и вернулся с пиццей.
        Пропал Калеб и вернулся с двумя упаковками пончиков.
        - Ты должен поесть, - говорили они Трэвису, но он не мог. Не могли и они.
        Кофе, однако, пользовался успехом. Его пили все.
        Через какое-то время по негласному соглашению все перестали смотреть на часы. Какой в этом толк?
        Операция шла так медленно либо потому, что все было хорошо, либо потому, что все было ужасно.
        Иногда в дверях показывался кто-то в хирургическом халате.
        Сперва все вскакивали на ноги, но скоро оказывалось - пришли им сказать: операция все продолжается.
        - Как долго осталось? - спросил Трэвис.
        Ответа он не получил.
        Во второй раз он сменил вопрос:
        - Моя жена в порядке?
        Ему ответили - операция продолжается и доктор спустится сразу же, как она окончится.
        День казался самым долгим в истории Вселенной. Четырнадцать беспокойных часов спустя нейрохирург вошел в комнату.
        Он выглядел изнуренным, по выражению лица нельзя было ничего понять.
        Уайлды, такие же измученные, как и он, вскочили на ноги. Не сговариваясь, обступили Трэвиса полукругом.
        Трэвис раскрыл было рот, но сразу его закрыл.
        Генерал заговорил первым:
        - Как моя невестка?
        - Она справилась, - ответил хирург, глядя на Трэвиса.
        Колени Трэвиса подогнулись. Калеб и Джейк, стоявшие рядом, взяли его под локти.
        - И?.. - выпалил Трэвис.
        - Опухоль удалена. Целиком и полностью.
        Трэвис кивнул.
        - Как она… - Трэвис колебался. - Она в порядке? Она… Ее не…
        - Состояние стабильно. Все признаки в норме. Но… - Это «но» заставило всех Уайлдов затаить дыхание. - Но мы не можем быть уверены, пока она не придет в сознание…
        Трэвис кивнул. Казалось, это единственное, что он мог делать.
        - Вы имеете в виду, когда пройдет анестезия?
        - Она без сознания, Трэвис. Дело не в анестезии. Это реакция ее мозга на хирургическое вмешательство. - Доктор прокашлялся. - Нам остается только ждать. Я хотел бы чем-то помочь, но не могу.
        Очередной кивок.
        - Я понимаю.
        На самом деле Трэвис не понимал, но какой смысл признаваться в этом?
        Им остается просто ждать. Просто ждать…
        - Я хочу быть с ней.
        - Трэвис, вам лучше всего отправиться в отель, что-нибудь съесть, лечь спать. Мы позвоним, как только ваша жена…
        - Я хочу быть с ней! - сказал Трэвис тоном не терпящим возражений.
        Доктор лишь вздохнул:
        - Она в реанимации. Мы дадим знать, когда ее переведут в палату. Тогда вы сможете ее увидеть.

        Прошло еще два часа.
        Трэвис велел всем родным поехать в отель и отдохнуть.
        - Я позвоню, - сказал он. - Я обещаю.
        - Не сейчас, - мягко возразила Джейми, и все остальные эхом отозвались ей.

* * *
        Наконец появилась медсестра.
        - Миссис Уайлд в своей палате, - сообщила она. - Мистер Уайлд, если вы хотите пойти со мной…
        Трэвис медленно поднялся. Его братья обняли его. Отец ободряюще положил ладонь ему на плечо. Сестры и невестки поцеловали его.
        - Я позвоню вам, - пообещал он и последовал за медсестрой.

        Дженни спала.
        Так казалось из-за спокойного выражения ее лица.
        Но вокруг нее были трубки. Она была присоединена к целому ряду аппаратов. Голова плотно забинтована.
        - Солнышко, - произнес он.
        - Она вас не слышит, мистер Уайлд, - тактично заметила сестра.
        Трэвис проигнорировал ее замечание. Он подвинул стул к кровати, взял ладонь своей жены в свою и сказал:
        - Милая, это я. Я здесь. Я люблю тебя.
        Зашел хирург.
        Проверил аппараты, трубки. Аккуратно приподнял веки Дженни, посветил фонариком.
        - Ну что? - спросил Трэвис.
        - Ничего не изменилось. И это хорошо. Она справляется.
        Трэвис кивнул, но знал - хорошего было мало. Он хотел, чтобы его жена пришла в себя, вернулась к нему.
        - Вы, может быть, хотите поспать? - спросил хирург. - Видите тот зал? Вы можете попросить, и вам поставят…
        - Я остаюсь со своей женой.
        Доктор улыбнулся:
        - Конечно.

* * *
        Яркий свет. Рев полицейской сирены.
        Трэвис вскочил.
        Он провалился в сон, наклонившись вперед и положив голову на кровать. Из окна бил дневной свет, заполняя комнату. И где-то далеко завывала полицейская машина.
        Дженни не двинулась.
        Трэвис почувствовал, как вибрирует его телефон. Он проигнорировал его. Звонить прекратили. Затем начали снова.
        Он нахмурился, бережно выпустил ее руку, поднялся, достал телефон из кармана и подошел к окну.
        - Это я, Трэв. Как дела? - раздался голос Джейка.
        Трэвис покачал головой, будто брат мог его видеть:
        - Нет.
        - Принести тебе что-нибудь? Что-нибудь из датской кухни? Пряников? - спросил Калеб.
        - Нет. Просто ждите в отеле.
        - Трэв, ты не должен быть один…
        - Я не один, - хрипло ответил Трэвис. - Я со своей женой.

        Время шло.
        Уайлды собрались в той же комнате ожидания, в которой провели предыдущий день. Трэвис понятия не имел, где они. Уайлды решили прийти сюда, но подозревали - Трэвису лучше не знать об их присутствии, это лишь будет его отвлекать и нервировать.
        Они тихо переговаривались, но у всех на уме была лишь судьба Дженни Уайлд.
        Никто из них не хотел загадывать наперед.

        Близился закат. Начали вспыхивать уличные огни. На улице пошел дождь.
        Внутри госпиталя коридоры были ярко освещены.
        Дженни все еще лежала без движения, пока Трэвис сидел рядом и держал ее за руку.
        Он постоянно говорил с ней обо всем, что приходило в голову.
        - Скоро футбольный сезон, - рассказывал он. - Ты любишь футбол? Играла когда-нибудь? Готов поспорить, у тебя получится! Мы с братьями иногда играем. И мои сестры играют. И даже Эддисон. Но не Сэйдж. Она беременна. Ты знала? Я стану дядей. Черт, ты станешь тетей… - Он затих.
        Дженни не двигалась.
        Отчаяние раздирало его грудь своими когтями.
        - Так что, - продолжил Трэвис, тяжело сглотнув, - ты из тех, кто любит спорт? Нет? Это не имеет значения, милая. Я буду рад и ссоре из-за пульта: я переключаю на бейсбол, ты хватаешь пульт и переключаешь на какую-нибудь говорильню… - Без всякого предупреждения рыдания начали назревать в его горле. - Дженни. Ответь мне. Пожалуйста, милая…
        Он поцеловал ее ладонь. Аккуратно положил ее на грудь Дженни. Встал на ноги и отошел к окну, чтобы она не видела его слез, на случай если сможет его увидеть, услышать, почувствовать…
        - …На коньках.
        Трэвис рывком обернулся:
        - Милая?
        - Всегда хотелось научиться кататься на коньках, - сказала его Дженни голосом мягким и слегка нечетким, но, боже, ее голосом, ее славным голосом…
        Он подбежал к кровати. Схватил ее за руку:
        - Дженни?
        Медленно, очень медленно ее глаза раскрылись.
        - Дженни! О боже, Дженни!
        Она повернула голову и перевела на него взгляд.
        - Трэвис? - Она всхлипнула. - Это правда? Ты настоящий?
        Трэвис прилег рядом с ней. Слезы хлынули из его глаз, как только он обнял свою жену.
        - Это я, - сказал он. - Я здесь, с тобой.
        Ее губы дрогнули, а затем появилась самая восхитительная улыбка.
        - Ну разве у нас не чудесная свадьба? - прошептала она.
        Трэвис рассмеялся и заплакал.
        - Она идеальна, - ответил он и поцеловал Дженни.
        Снаружи вдруг прекратился дождь, разошлись тучи и выглянуло ясное солнце.
        Скоро, очень скоро взойдет луна.
        И жизнь Трэвиса и Дженни начнется с самого начала.


        Эпилог
        Жители Уайлд-Кроссинга спорили по множеству поводов. Из-за политики. Здравоохранения. Экономики. Соевых бобов. Большинство споров были шутливыми, но все-таки это были споры. Люди не могут соглашаться во всем.
        Кроме, конечно, мнения о вечеринке в «Эль Суэно», организованной генералом Джоном Гамильтоном Уайлдом год назад. По всеобщему мнению, это была лучшая вечеринка, когда-либо проведенная в Техасе.
        Ряды грилей для барбекю в километр длиной.
        Ладно, может, это небольшое преувеличение, но никто определенно не помнил, чтобы столько грилей стояло в одном месте.
        Столы скрипели под тяжестью тарелок с салатами, бобами и кукурузой. Там было, казалось, все: жареные цыплята, бисквиты, пироги, торты, пирожные.
        Еще больше столов было заполнено бутылками и кувшинами с напитками - пуншем, вином, пивом, элем, великолепным техасским виски. А также кофе, чаем и лимонадом.
        Вопрос жажды был решен навсегда.
        Деревянная площадка для танцев была выстроена за домом. Одна группа играла то, что дети Уайлд-Кроссинга называли «древностью», другая исполняла рок. А внутри дома в большой, отделанной деревом библиотеке струнный оркестр исполнял свою музыку - для более утонченных гостей.
        - Каждый найдет что-то свое, - мягко прошептал Трэвис своей жене, крепко обняв ее позади большого тополя.
        Она улыбнулась, сердце Трэвиса запело. У Дженни, вне всяких сомнений, была самая очаровательная улыбка во всем мире.
        - Мне нужен лишь ты, - сказала она.
        - Не могу не согласиться, - ответил он, улыбнувшись ей.
        Дженни счастливо вздохнула и положила голову ему на плечо:
        - У тебя чудесная семья.
        - Теперь это и твоя семья, милая. И ты права. Они особенные. Даже наш старик.
        - Эм сказала, он изменился.
        Трэвис засмеялся:
        - Преуменьшение года!
        - Ладно, посмотри на все, что произошло за этот год. У Калеба и Сэйдж родился ребенок.
        - Угу.
        - Джейк и Эддисон тоже ждут ребенка.
        - Верно.
        - И мы…
        - Точ… - Трэвис удивленно взглянул на нее и произнес: - Что?..
        Его жена рассмеялась:
        - У нас будет ребеночек.
        Дженни наблюдала за вихрем эмоций, пронесшихся по лицу ее мужа. Шок. Счастье. И, как она и ожидала, немного искреннего ужаса.
        - Все хорошо, - успокоила она Трэвиса.
        - Ты говорила с…
        - Я позвонила доктору этим утром. Да. Он был прав. Опухоль полностью исчезла. Я в порядке. В полном порядке. - Она откинулась в его объятиях и взглянула на него. - Так что мы ждем ребенка. Ты станешь папочкой.
        Трэвис моргнул:
        - Папочкой… Я стану…
        Он засмеялся. Крикнул от радости. Прижал к себе свою прекрасную жену и целовал, целовал, целовал ее, пока у них не закружилась голова.
        - Я люблю тебя, Трэвис Уайлд, - сказала она, не отрываясь от его губ.
        - И я люблю тебя. Всей душой. И всегда буду любить.

        Не так уж далеко, в радиусе слышимости, но все же, слава богу, скрывшись за ветками исполинского дуба, замерли Эмма, Лисса и Джейми Уайлд. Сестры вовсе не собирались шпионить за своим братом. Они даже не знали, что Трэвис и Дженни там стоят.
        Они просто решили отдохнуть от вечеринки и, как выразилась Лисса, от «бракованных посредников».
        - Каждая женщина старше двенадцати мечтает нас за кого-нибудь сосватать, - пробурчала Эм.
        - Они считают - настало время, раз все наши братья переженились, - возмутилась Джейми.
        - Да уж, - кивнула Лисса, - нашли себе занятие! Но я не собираюсь выходить замуж!
        - Не сейчас, - уточнила Эм.
        - Может, никогда, - категорично добавила Джейми.
        Так что, оказавшись за деревом и случайно подслушав разговор их брата со своей женой, они пришли к выводу: это…
        - Очень мило, - сказала Лисса, когда Трэвис и Дженни наконец ушли.
        - Нам нужно не забыть изобразить удивление, когда они наконец скажут о ребенке, - заметила Эмма.
        - Определенно, - поддакнула Джейми. - И честно говоря, я рада - Дженни так счастлива! И все они счастливы, понимаете? Но…
        - Но, - серьезно продолжила Лисса, - я не этого ищу в жизни!
        - И я!
        - Как и я!
        Сестры кивнули. Эмма ухмыльнулась и достала бутылку отличного шампанского, которую она прихватила, проходя мимо одного из столов с напитками.
        Ее сестры улыбнулись в ответ. Лисса подняла два бокала: свой и Эм. Джейми подняла свой.
        - За мужчин! - сказала Эм, с хлопком открыв бутылку.
        - За то, чтобы они помнили свое место, - заметила Лисса, пока Эмма разливала шампанское по бокалам.
        - В постели. И вне ее, конечно, когда нужно перетащить что-нибудь тяжелое, - подытожила Джейми.
        - А в свободное от этого время, - добавила Эм, - пусть уж мы будем свободными женщинами!
        Сестры засмеялись, звякнули бокалами и с трудом закупорили оставшееся шампанское.
        И спасибо всем богам, которых можно благодарить, за свободу быть женщиной, а не только женой!