Его изумительный поцелуй Тереза Медейрос

        Десять лет Эштон Берк скитался по свету с единственной целью - забыть девушку, некогда разбившую ему сердце.
        Но однажды на Востоке похитили невесту его брата и заточили в гарем, отважный искатель приключений Эштон бросился на ее спасение. Каково же было его изумление, когда он узнал в спасенной девушке Кларинду Кардью, гордую красавицу, которую мечтал забыть!
        Кларинда и Берк оказались в опасности, ежеминутно рискуют жизнью. И пламя страстной любви, казалось бы, навеки угасшей, разгорается с новой силой…
        Тереза Медейрос
        Его изумительный поцелуй
        Глава 1
        1834 год
        - Ой, Кларинда! Ты уже видела последний номер «Сплетницы»? Я купила его на набережной перед отплытием, а там напечатана интереснейшая статья о капитане Эштоне Берке!
        Кларинда Кардью почувствовала, как ее пальцы непроизвольно вцепились в кожаный переплет книги, которую она читала. Несмотря на теплый морской бриз, ласкавший щеки, она ощутила, как застыло лицо под маской полного равнодушия. Так бывало всегда, когда упоминалось это имя. Ей не требовалось глядеться в зеркало, чтобы узнать, насколько эффективна эта маска. В ее распоряжении было целых девять лет, чтобы довести ее до совершенства.
        - Вот как?  - пробормотала Кларинда, не отрывая глаз от страницы. Поппи была слишком поглощена предметом обсуждения, поэтому явно не заметила нежелание Кларинды продолжать разговор. Поправив очки в проволочной оправе, съехавшие на самый кончик носа, она, наклонившись вперед в палубном шезлонге, продолжала:
        - Если верить статье, он бегло говорит более чем на пятнадцати языках, включая французский, итальянский, латынь, арабский, а также санскрит, и провел большую часть последнего десятилетия, путешествуя из одного угла земного шара в другой.
        - Строго говоря,  - сдержанно заметила Кларинда,  - шары не имеют углов. Они круглые.
        Ничуть не смутившись, Поппи продолжала:
        - После того как полк под его командованием обеспечил головокружительную победу армии Ост-Индской компании в бирманской войне, король присвоил ему рыцарское звание. Из-за его стиля ведения рукопашного боя подопечные прозвали Берка Сэром Дикарем.
        Кларинда перелистнула страницу книги и уставилась на нее, не понимая ни слова, как будто она была написана на санскрите или каком-нибудь другом древнем языке.
        - Еще здесь пишут, что он, находясь в Индии, спас прекрасную индийскую принцессу от бандитов, похитивших ее из дворца. А когда ее отец в дополнение к вознаграждению в виде целого состояния в золоте и драгоценностях предложил ему свою дочь в жены, Берк ответил, что удовольствуется одним поцелуем.
        - Должно быть, ее отец большой мастер целоваться,  - сказала Кларинда и подняла книгу, спрятав за ней лицо.
        Поппи, оторвавшись от «Сплетницы», возмущенно взглянула на Кларинду.
        - Речь идет не о поцелуе отца, глупенькая, а о поцелуе принцессы! В статье уверяют, будто романтические победы капитана Берка почти так же легендарны, как и его военные подвиги. Здесь говорится, что после того, как он вышел в отставку, Африканская ассоциация наняла его для проведения экспедиции в самую глубь континента. Его контракт с Ассоциацией закончился три года тому назад, и он вернулся из Африки с собранным там богатейшим материалом об обычаях, связанных с удовлетворением плоти, распространенных среди первобытных племен. Даже самые искушенные ученые были шокированы обнаруженными подробностями. Некоторые из них даже осмелились предполагать, что он лично принимал участие в этих ритуалах!
        Кларинда поморщилась, потому что возбужденный голос Поппи грозил повредить ее барабанные перепонки. Образ мужчины, заключающего в объятия чернокожую красотку среди языков пламени, пляшущих вокруг под дробь барабанов, вызывал у нее пульсацию в висках. У Кларинды мелькнула мысль швырнуть за борт проклятую газетенку. Или, может быть, выбросить за борт Поппи.

        Обычно Пенелопа Монморанси, известная под именем Поппи как Кларинде, так и другим бывшим семинаристкам, обучавшимся в заведении мисс Беделии Трокмортон, была очень милым существом. И пусть она слишком любила светские сплетни и шоколадное печенье к чаю и имела обыкновение говорить так, как будто после каждого произнесенного ею слова подразумевался восклицательный знак, Поппи была доброжелательной и верной подругой, и ей была совершенно несвойственна привычка поступать назло.
        Обычно она довольствовалась тем, что зачитывала подруге какие-нибудь потрясающие новости со священных страниц «Обжоры дамской моды». И все же Поппи была уверена, что птичьи перья и даже чучела птиц, а также муляжи плодов и ягод, которыми парижанки украшали поля своих шляпок этим летом, не представляли для Кларинды ни малейшего интереса по сравнению с легендарными приключениями - романтическими и прочими - неотразимого капитана сэра Эшли Берка.
        Мягкое покачивание корабельной палубы под их креслами перестало успокаивать нервы.
        Хотя Кларинда никогда не была подвержена приступам морской болезни, она почувствовала тошноту. Надеясь побороть неприятное ощущение, она отложила книгу и, поднявшись с шезлонга, направилась на нос судна. Вокруг, куда ни кинь взгляд, простиралось только море и небо, однако даже здесь ее преследовал голос Поппи, упорно продолжавшей читать вслух заинтересовавшую ее статью.
        - После того как истек срок его контрактов с Ост-Индской компанией и Африканской ассоциацией, ореол загадочности, окружавший капитана Берка, засиял еще ярче,  - продолжала читать ее подружка.  - Некоторые полагают, что сейчас он занят археологическими раскопками и извлекает из земли бесценные сокровища, тогда как другие считают, что правительство какой-нибудь иностранной державы пользуется его услугами как шпиона.
        Кларинда подавила зевок.
        - Наверное, он не достиг в этом большого мастерства, если все, кому не лень, подозревают его в шпионской деятельности.
        - В газете имеется даже набросок его портрета.  - Поппи энергично зашелестела страницами, отыскивая нужное место, потом, разглядев набросок во всех мыслимых ракурсах, заявила: - Боюсь, что художник сильно польстил ему. Ни один мужчина просто не может быть настолько красивым, не так ли?
        Кларинда крепко ухватилась за перила, чтобы не поддаться искушению повернуться и выхватить газету из рук Поппи. Она не нуждалась в его изображении, чтобы вспомнить его обведенные черным янтарные зрачки с золотыми крапинками, ямочку, которая появлялась на худощавой щеке, придавая ему самый бесшабашный вид, великолепного рисунка губы, которые всегда были готовы сложиться в поддразнивающую улыбку, прежде чем украсть поцелуй… или беззащитное сердце. Возможно, если бы его портрет писали Микеланджело или Рафаэль, они смогли бы должным образом передать все эти нюансы, потому что обычный рисунок, сделанный несколькими небрежными мазками кисти, едва бы отразил непреодолимую жизненную силу этого человека.
        - Хотя он в течение многих лет не бывал в Англии, наверняка ты где-нибудь видела его,  - предположила Поппи.
        - Я видела его много лет тому назад, когда он был еще мальчишкой. И помню его весьма смутно,  - солгала Кларинда.  - Помню лишь его длинный крючковатый нос, тощие ноги и крупные передние зубы, как у бобра.  - Кларинда сразу же поняла, что описала их нелюбимого учителя танцев из семинарии мисс Трокмортон. У бедного мистера Тадбери была еще одна неприятная привычка: он брызгал слюной, приказывая повторить пируэт или батман глиссе.
        Поппи мечтательно вздохнула:
        - Интересно, куда исчез капитан на сей раз? Может быть, снова поехал спасать каких-нибудь принцесс?
        Мечтательные вздохи подруги нарушили покой ее сердца, и Кларинда, резко повернувшись, взглянула ей в лицо.
        - Уймись, Поппи! Незачем так раболепствовать перед мужчиной, как будто мы с тобой по-прежнему жеманные школьницы! Он всего лишь солдат удачи, грабящий гробницы и продающий свой меч тому, кто больше заплатит. Пусть даже пресса всячески его прославляет, это еще не делает из него героя,  - холодно сказала Кларинда и фыркнула, скрывая вспыхнувшее раздражение.  - Большинство мужчин, о которых ходят слухи, сами умышленно распускают их, чтобы окружающие подумали, будто они что-то скрывают, хотя на самом деле прятать им нечего. Они просто стараются прикрыть свои недостатки.
        - Недостатки?  - Голубые глаза Поппи округлились под толстыми линзами очков.  - Неужели ты имеешь в виду…  - Абрикосового цвета кудрявые пряди волос, собранные на висках, подпрыгнули, словно уши спаниеля, когда она зажала себе рот полненькой ручкой, в ужасе хихикнув.  - Кларинда, озорница ты этакая! Ты должна научиться держать язык за зубами. Тем более что не пройдет и двух недель, как ты станешь женой графа!
        Слова Поппи напомнили Кларинде о том, что именно - и кто - ожидает ее в конце путешествия по бурным водам Северной Атлантики. Она и без Поппи помнила о том, что является объектом зависти каждой дебютантки, надежды которой рухнули, когда было объявлено о ее помолвке. Каким-то непостижимым образом она умудрилась заарканить - причем не в самом юном возрасте двадцати шести лет - одного из самых заманчивых холостяков Англии.
        Ее жених был великолепен: красив, добр, умен и благороден как по происхождению, так и по характеру. Он воплощал в себе все то, о чем мечтает любая женщина.
        Что отнюдь не объясняло глухую боль в сердце Кларинды, снова обернувшейся к морю, чтобы не видеть упрека в глазах Поппи. Как не объясняло это и ее отчаянного желания сорвать с себя широкополую шляпу, вынуть из волос перламутровые гребни и позволить ветру поиграть в свое удовольствие с пшеничными прядями.
        - Когда я стану графиней,  - заявила Кларинда с самым решительным видом,  - мне больше никогда не придется держать язык за зубами. Пусть лучше окружающие держат за зубами свои языки.
        - Полагаю, что это относится ко всем, включая меня,  - сказала Поппи и, отложив газету, подошла к перилам, встав рядом с Клариндой.  - Мне думалось, приключения капитана Берка заинтересуют тебя сильнее, тем более что вскоре он станет твоим деверем…
        - Давай поговорим о чем-нибудь другом,  - прервала ее Кларинда.  - Например, о том, как ты привлечешь к себе внимание всего полка, как только мы прибудем в Бирму.
        - Ты действительно так думаешь?  - спросила Поппи, у которой от удовольствия раскраснелись щечки, похожие на спелые яблоки.  - Мне так нравятся военные! Я всегда считала, что военная форма заставляет даже самого невзрачного джентльмена выглядеть героем!
        - Подожди еще немного и сама увидишь, как красивые молодые офицеры будут драться за привилегию пригласить тебя на танец.  - Кларинда имела твердое намерение выполнить это обещание. Пусть даже молодому мужу придется заставлять своих подчиненных делать это под угрозой разбирательства в военно-полевом суде… или смертной казни.
        - Но что, если сведения о моей…  - Поппи испуганно бросила взгляд через плечо и понизила голос до громкого театрального шепота, как будто за дубовыми бочками пряталась какая-то охочая до сплетен кумушка,  - опрометчивости уже дошли до жен некоторых офицеров по почте?
        По иронии судьбы такое застенчивое, благовоспитанное создание, как Поппи, оказалось вовлеченным в скандал сезона. Языки тогда работали без устали от Лондона до Суррея, и слушатели изумленно открывали рты. В результате Поппи лишилась последней надежды найти себе мужа до того, как ее окончательно и бесповоротно перевели бы в разряд старых дев.
        Кларинда тоже раскрыла от удивления рот, когда впервые услышала о том, как Поппи застали в самых компрометирующих обстоятельствах с одним молодым джентльменом из Берикшира. Она сочла это наглой ложью и отказывалась поверить, пока не узнала, что этот инцидент произошел в присутствии более чем дюжины свидетелей. Не в силах вынести мысль о том, что Поппи обвиняют в грехе, который она не совершала, Кларинда моментально уложила кое-какие вещи в чемоданчик и помчалась спасать свою подругу. Как это нередко случалось в школьные годы, когда более богатые и красивые девочки насмехались над ее плохо сшитыми платьями и толстыми стеклами очков или называли ее не Поппи, а Пигги Поросенок.
        Поппи, единственная дочь скромного деревенского сквайра, всегда была безумно благодарна Кларинде за защиту, но и Кларинда была благодарна Поппи за верную дружбу. Папа Кларинды хотел, чтобы дочь получила первоклассное образование. Однако в заведении мисс Трокмортон Кларинда сразу же поняла, что деньги не могут купить расположение тех, кто считает себя людьми более высокого происхождения. Когда набивавшиеся ей в подружки маленькие леди обнаружили, что отец Кларинды сделал себе состояние, занимаясь коммерцией, они вздернули свои аристократические носики и принялись открыто издеваться над ее происхождением… вернее, отсутствием такового. Кларинда, вздернув нос и притворившись, будто их обидные слова и оскорбления не задевают ее за живое, в конце концов заслужила их уважение и стала одной из самых популярных девочек в школе.
        Но она никогда не забывала, что Поппи была ее первым и верным другом и что изначально они сблизились, поскольку обе плохо вписывались в школьную среду.
        Кларинда была убеждена, что аванпост в Бирме полон одиноких офицеров, жаждущих женской компании. Женщины, получившие аристократическое воспитание, являлись там редкостью, и об их опрометчивых поступках в прошлом никто и не вспомнил бы.
        - Любой офицер или джентльмен, который обратит внимание на такую сплетню, не заслуживает даже того, чтобы чистить обувь мисс Пенелопы Монморанси,  - заверила подругу Кларинда,  - тем более чтобы иметь честь предложить ей выйти за него замуж.
        На лице Поппи снова засияла улыбка, и появились ямочки на щеках.
        - Хотелось бы мне найти жениха хотя бы наполовину такого же страстного и преданного, как твой. Мне кажется ужасно романтичным то, что Максимилиан организовал твое путешествие к нему на одном из своих судов, чтобы ты смогла проехать полсвета, прежде чем стать его женой.
        У Кларинды слово «страстный» никогда не ассоциировалось с характеристикой ее жениха. Правда, он продолжительное время ухаживал за ней, однако его предложение состояло из подробного перечня причин, по которым они подходят друг другу, и отнюдь не напоминало страстного объяснения в любви. Правда, именно его основательность в конце концов убедила ее, что пора повзрослеть и расстаться с глупыми мечтами.
        Кларинда беззаботно пожала плечами, хотя беззаботной себя совсем не чувствовала.
        - Граф не только преданный, но и практичный человек. Его работа связана с огромной ответственностью. Едва ли можно было ожидать, что он бросит все и приедет в Лондон ради такого пустяка, как церемония бракосочетания.  - Она взяла Поппи под руку и повернула лицо к ветру, наслаждаясь чувством свободы, пусть даже иллюзорной.  - Трудно передать, как я рада тому, что ты разделяешь со мной тяготы путешествия. Нам обеим пора перестать тревожиться о прошлом и будущем и начать наслаждаться каждым мгновением настоящего. Вполне возможно, это наше последнее большое приключение, прежде чем мы остепенимся и заживем скучной респектабельной жизнью.
        Едва Кларинда успела договорить, как что-то очень тяжелое шлепнулось в воду перед кораблем, подняв огромную волну и окатив их обеих ледяной соленой водой.
        - Какого дьявола…  - пробормотала Кларинда.
        Не успела она протереть глаза, как раздался следующий удар, сопровождаемый оглушительным треском за их спинами. Подруги оглянулись и увидели, как высокая грот-мачта корабля начала клониться в сторону, словно в сердцевину попало пушечное ядро. Кларинда смутно сознавала, что ноготки Поппи впились в нежную кожу ее предплечья, но не могла даже пошевелиться и лишь смотрела, как огромное полотнище паруса мешковато опускается вниз, накрывая палубу.
        Они были вынуждены оторваться друг от друга и ухватиться за расположенные позади перила, поскольку корабль накренился на левый борт, потеряв способность продолжать движение вперед вместе с грот-мачтой. До их слуха доносились хриплые крики, которым вторили жалобные стоны какого-то бедолаги, испытывавшего мучительную боль. На палубу со всех сторон сбежались матросы: одни тащили ведра с водой, чтобы залить горящий марсель, другие вставали на колени, пытаясь потушить пламя голыми руками.
        Когда корабль начал описывать круг, явно потеряв управление, к ним подбежал молоденький лейтенант.
        - Прошу вас, леди, немедленно перейти на нижнюю палубу! Мы подверглись нападению!
        - Нападению?  - эхом повторила Кларинда его слова, которые лишь усилили ее смятение. После окончательного разгрома наполеоновского флота большинство врагов Англии были приведены в смирение если не с помощью меча и пушки, то благодаря заключению различных мирных договоров. Уже два десятка лет никто не осмеливался оспаривать владычество Англии в открытом море.
        Моряк остановился перед ними и снял с головы треуголку, не забывая о хороших манерах даже в такой сложной ситуации.
        - Боюсь, что это пираты, мисс,  - сказал он. Его адамово яблоко подскочило вверх и опустилось вниз, когда он попытался проглотить комок, образовавшийся в горле.  - Корсары!
        Поппи охнула. Это слово, даже если оно произносилось всего лишь шепотом, вселяло ужас в сердца самых отважных людей. Родители пугали пиратами не одно поколение непослушных детишек, шепча в маленькие ушки, что если они не помолятся на ночь или не доедят кашу до последней ложки, за ними под покровом ночи явятся страшные пираты и утащат их из кроваток.
        Известно, что пираты всегда бесчинствовали в водах Средиземного моря. Они грабили пассажиров и экипаж, опустошали трюмы, забирая самые ценные грузы, а женщин брали в плен и продавали в рабство на рынках Северной Африки и Аравии.
        И можно было считать, что таким женщинам еще повезло.
        - Я чего-то не понимаю,  - сказала Кларинда и стиснула зубы, чтобы они не стучали от страха.  - Мне казалось, французы усмирили корсаров, когда завоевали Алжир.
        - Большинство из них в то время капитулировало. Однако те, кто отказался подчиняться, стали еще более отчаянными и беспощадными.  - Лейтенант бросил взгляд на происходящее за его спиной.  - Прошу вас, мисс, поторопиться. У нас слишком мало времени, чтобы спрятать вас в безопасном месте.  - У него сорвался голос, потому что он был очень молод и сам близок к панике.  - Если они возьмут нас на абордаж…
        Ему не было необходимости заканчивать фразу. Кларинда не решилась напомнить ему, что если корсары возьмут судно на абордаж, то ей, Поппи и другим женщинам, включая жену капитана и служанок, будет негде спрятаться от их беспощадных лап.
        Сжав в руке дрожащие пальцы Поппи, Кларинда собрала остатки храбрости и улыбнулась ей:
        - Идем, дорогая. Похоже, что приключение, которое нам предстоит, гораздо серьезнее, чем мы рассчитывали.
        Лейтенант вытащил пистолет и стал отступать, пересекая палубу и жестами показывая, чтобы они следовали за ним. Они помчались, держась за руки, словно две испуганные девочки. Они добежали уже до половины коридора, ведущего к относительно безопасному месту, где можно было бы спрятаться, но Кларинда неожиданно остановилась.
        Бросив извиняющийся взгляд на Поппи, она высвободила руку и помчалась назад через палубу.
        - Кларинда!  - в ужасе воскликнула Поппи.  - Что ты делаешь?
        - Доказываю, что я сентиментальная дурочка,  - пробормотала Кларинда, тяжело дыша.
        Странички «Скандальной хроники» все еще валялись рядом с шезлонгом. Когда Кларинда схватила страницу с изображением, похожим на капитана Берка, где-то на корабле послышалась пистолетная стрельба, а потом раздался лязг металла о металл.
        Кларинда повернула назад и, бросившись к своей подруге, заставила Поппи бежать сломя голову, чтобы наверстать упущенное время. Она не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал из-за ее глупой прихоти. Лейтенант уже открыл люк и, отчаянно размахивая руками в конце полутемного коридора, призывал их поторопиться. Они почти нагнали его, когда выражение лица их спасителя неожиданно изменилось.
        У него отвисла челюсть. Лейтенант озадаченно смотрел на Кларинду, как будто кто-то пошутил над ним, а он плохо понял, в чем соль шутки.
        Потом он медленно опустил взгляд на свою грудь, в центре которой Кларинда увидела верхнюю часть серебряного лезвия.
        Поппи испустила душераздирающий вопль. Лейтенант покачнулся вперед, Кларинда инстинктивно бросилась к нему, стараясь поддержать, чтобы тот не упал.
        Но мгновением позже она увидела, что то самое длинное изогнутое лезвие вытащено из его спины и нацелено в их направлении. Окровавленное тело лейтенанта рухнуло на палубу, и подруги остались совсем одни перед полудюжиной мужчин, вооруженных пистолетами и кривыми турецкими саблями. Их тюрбаны и развевающиеся одеяния были уже перепачканы своей и чужой кровью.
        Хрипло дыша, Кларинда попятилась, таща за собой парализованную страхом Поппи. Она бросила последний взгляд на злосчастного молоденького лейтенанта, но, заметив, как из уголка его рта струится ручеек крови, а глаза затуманились, поняла, что ему уже ничем не поможешь.
        Прикрыв Поппи спиной, Кларинда потянулась к полям шляпки за своим единственным оружием. Выставив острием вперед шляпную булавку, украшенную жемчужинкой, она крикнула приближавшимся мужчинам:
        - Держитесь от нас подальше, презренные мерзавцы! Или я проткну вас насквозь!
        Даже если мужчины не поняли того, что она сказала, они отлично поняли значение ее смертоносного взгляда. Гигантских размеров мужчина, державший в руке окровавленную турецкую саблю, перевел взгляд с длинного искривленного лезвия на тонкую булавку, которую Кларинда сжимала в руке с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
        Его физиономия с кожей оливкового цвета расплылась в ухмылке, обнажившей несколько белоснежных зубов и один сверкающий золотой, вставленный в самом центре. Он запрокинул голову в приступе гомерического хохота. К нему сразу же присоединились другие мужчины, и стало ясно, что смеются они над Клариндой.
        Звук его голоса напоминал гудение колокола. По-английски, как ни удивительно, он говорил не хуже, чем она.
        - Жаль убивать такое своенравное создание. На рынке за нее можно получить хорошую цену.  - Великан окинул ее с головы до пят оценивающим взглядом, и Кларинде показалось, будто она стоит голая и дрожащая на рынке рабов.  - Найдется немало мужчин, готовых заплатить огромные деньги за одно лишь удовольствие сбить с нее гонор.
        В это мгновение порывом ветра с головы Кларинды сорвало шляпку. Пряди ее волос, словно шелк пшеничного цвета, рассыпались по плечам.
        Корсары одобрительно заохали и заахали. Один из них - с парой сломанных почерневших зубов во рту, с отвисшей челюстью и горящими от похоти глазами,  - не утерпев, протянул руку. Однако прежде чем его пальцы с грязными ногтями успели прикоснуться к ее волосам, Кларинда вонзила шляпную булавку в мягкий участок руки между большим и указательным пальцами.
        Пират, завопив, отдернул раненую руку и замахнулся, чтобы ударить ее. Гигант тут же уложил его плашмя на палубу, как будто отогнал назойливую мошку.
        - Не распускай свои грязные ручонки,  - пробасил гигант.  - Я не хочу, чтобы на товаре остались следы.
        Нежная улыбка, с которой он обернулся к Кларинде, казалась еще страшнее, чем его рычание. Лишившись своего единственного оружия, она снова попятилась от него, прикрывая спиной испуганную Поппи.
        По дыханию Поппи она чувствовала, что та готова вот-вот разрыдаться.
        - Вот если бы капитан сэр Эшли Берк был здесь!  - простонала Поппи.  - Я уверена, что такой человек спас бы нас!
        Стоявшие полукругом пираты стали приближаться к ним. Их темные физиономии поблескивали от пота. Выражение их черных глаз было одновременно похотливым и кровожадным. В это время еще более яростный порыв ветра вырвал из онемевшей руки Кларинды изображение капитана Берка и унес его за корабельные перила.
        - Это вечная проблема с героями, Поппи,  - мрачно сказала Кларинда.  - Их никогда нет там, где они нужнее всего.
        Глава 2
        - Ни одна женщина не стоит того, чтобы за нее умереть.
        С таким девизом Эштону Берку удалось оставаться в живых в течение более чем девяти лет. За это время он научился увертываться от смертельных штыковых ударов, защищая интересы своей страны в Бирме. Стал увереннее держаться на ногах, когда продирался с помощью мачете в джунглях Индии, где воздух был таким тяжелым и густым, что казалось, будто это питон душит человека, выдавливая воздух из его легких до последней капли. Научился бесконечно долго скакать верхом по пустыням Северной Африки, когда его преследовали по пятам племена бедуинов, жаждущих его крови за каждый антикварный предмет, который ему удалось высвободить из их жадных рук.
        К сожалению, у стрелкового отряда было иное мнение. Как и у разъяренного мужа, приказавшего казнить его.
        Эштон взглянул на дюжину заряженных мушкетов, и ему вспомнились черные, как полночь, волосы, каскадом ниспадавшие по плечам, от которых пахло жасмином и миррой, манящие карие глаза, обведенные сурьмой, чтобы подчеркнуть их экзотический разрез, и соблазнительные губы, цветом напоминавшие корицу, а на вкус похожие на мед и спелые плоды померанцевого дерева.
        Возможно, и стрелковый отряд, и муж были правы. Возможно, некоторые женщины действительно заслуживали того, чтобы умирать за них.
        Но по иронии судьбы, подняв глаза к яростному солнцу пустыни, он увидел не эти экзотические глаза и соблазнительные губы. А вспомнил глаза цвета весеннего клевера и очертания верхней алой губы, такой же искушающе полной, как нижняя.
        Запах тоже был другой. Чистый и нежный аромат ландыша, предвещающий близкую весну после последнего зимнего снегопада. Запах, который он категорически запрещал себе вспоминать, добровольно отправившись в ссылку. Это был запах Англии, запах дома… и ее аромат.
        Он провел почти десять лет, тщательно избегая даже мысли о ней, но эта мысль, кажется, только и ждала того момента, когда он окажется беззащитным.
        Губы его дрогнули в насмешливой улыбке, что заставило исполнителей его казни, ожидавших команды «Пли!», занервничать. Его репутация мастера дерзких побегов, очевидно, опередила его появление. По правде говоря, он сейчас не впервые встретился лицом к лицу со смертью. И, черт побери, даже перед расстрельным отрядом стоял не впервые.
        Гортанный голос скомандовал что-то, звук одновременно взведенных курков дюжины мушкетов вывел его из мечтательного состояния.
        Похоже, что ему даже не предложат покурить в последний раз и не дадут шанса примириться с Создателем. Он умрет здесь, в Марокко, как чужак, и некому будет даже уронить слезу, когда весть о его бесславной гибели дойдет до Англии. Его родители, конечно, будут разочарованы тем, что сын не оправдал их надежд, а его старший брат отнесется к скандалу со своим обычным стоицизмом.
        А что будет с ней?
        Будет ли она потрясена или выразит вежливое соболезнование, а потом всплакнет украдкой? Будет ли просыпаться по ночам, сожалея обо всех упущенных возможностях, обо всех волшебных мгновениях, обо всех ночах, которые они уже никогда не проведут вместе?
        Эш фыркнул. Она скорее спляшет лихую джигу на его могиле, чем проронит хоть слезинку, оплакивая его. Он расправил плечи и вскинул голову, собираясь с духом перед смертью.
        Барабаны начали отбивать дробь, оповещая о том, что настали последние секунды его жизни.
        Эш затаил дыхание, ожидая услышать команду, которая положит конец непристойной шутке, называемой жизнью.
        А услышал возбужденные голоса, звуки короткой, но ожесточенной драки, топот сапог целого полка, врывающегося во двор, где его собирались расстрелять.
        Послышались возмущенные крики арабов, недовольных прерванной экзекуцией. Арабский он понимал отлично. Однако до его слуха долетели также слова на королевском английском языке, которого он очень давно не слышал. Почувствовав, что больше не находится в центре внимания, он принялся распутывать веревки, стянувшие его руки за спиной. Когда шум голосов усилился, он почувствовал, как возрождается то, с чем он распрощался задолго до этого момента.
        Надежда.
        Кто-то, крепко выругавшись на гортанном арабском языке, перешел после этого на ломаный английский и сказал:
        - Кто вы такой и почему врываетесь в мой дом со своими нечестивыми псами и оскверняете его своим присутствием?
        Его отчаянные попытки освободиться увенчались наконец успехом, и веревки упали с запястий Эша. Только было он поднял руки, чтобы сорвать с глаз повязку, как услышал голос, который узнал бы где угодно. Он был все такой же решительный, как и тогда, когда приказывал его игрушечным военным кораблям капитулировать, пригрозив в противном случае потопить всю флотилию в ванне.
        Эш сорвал повязку с глаз и был совершенно ошеломлен, обнаружив, что смотрит в холодные серые глаза, так же хорошо знакомые ему, как и собственные янтарные.
        Его спаситель медленно произнес ледяным тоном, особенно резко контрастирующим с марокканской жарой:
        - Я. Его. Брат.

        - Лорд Драйвенвуд примет вас сейчас.
        - Этого я и боялся,  - пробормотал Эш и, поднявшись со своего места, где сидел на куче мешков с песком, последовал за молодым краснощеким капралом.
        Как только он нырнул в просторную палатку, укрывшись от беспощадных солнечных лучей, он едва удержался от того, чтобы одобрительно не присвистнуть. Его брат сумел создать настоящий заповедный островок английской культуры даже в самом центре марокканской пустыни. Если бы не вздувавшиеся парусиновые стенки и слой жирной грязи на каждой поверхности, Эшу могло бы показаться, что он вошел в элегантно меблированный кабинет какого-нибудь лондонского городского дома.
        Турецкий ковер в изумрудных и рубиновых тонах добавлял яркое цветовое пятно интерьеру палатки. Ковер, несомненно, проделал в скатанном виде длинный путь из Англии, хотя точно такой же можно было бы купить за несколько фунтов на местном базаре. Квадратный стол с белой льняной скатертью был уставлен фарфором, хрусталем и серебром. Там был даже чайный сервировочный столик на колесах с вустерским чайным сервизом с золотой каемкой, дабы его брат и представители высшего командования могли поучаствовать в самом английском из английских ритуалов - пятичасовом чаепитии.
        Из-за лакированной ширмы в углу выглядывала ножка греческого шезлонга. На полке красного дерева стояли в безупречном порядке книги в кожаных переплетах. На этот раз Эш, не сдержавшись, фыркнул. Даже в детстве его брат предпочитал увесистые тома, в которых в мельчайших подробностях описывались военные сражения древности и излагались размышления греческих философов. Тогда как Эша увлекали отважные приключения героев Вальтера Скотта и Даниэля Дефо. А также - что греха таить - альбомы неприличных гравюр.
        На западной стенке палатки висел прикрепленный тонкими веревками пасторальный пейзаж. Присмотревшись к полотну, Эш узнал романтический стиль Джона Констебля. Он был почти уверен, что это оригинал.
        Он покачал головой, подумав, сколько же фургонов, лошадей и верблюдов потребовалось, чтобы перевезти все необходимое для комфортного обустройства его брата. Эш всегда гордился своим умением путешествовать налегке. Жизнь заставила его научиться поспешно исчезать, не имея на себе ничего, кроме рубахи. А иногда даже и без нее.
        Брат же всегда предпочитал домашний уют и тепло. К сожалению, когда его назначили одним из членов знаменитого Совета директоров Ост-Индской компании, он был вынужден посещать самые отдаленные и не тронутые цивилизацией уголки земного шара. Но как только он станет председателем,  - а он несомненно им станет, учитывая быстрый подъем его звезды на политическом небосклоне,  - он сможет вести свои дела, не покидая уютной малой гостиной Драйден-Холла, их уютного семейного поместья в Суррее.
        Его брат, точно так же как дома, сидел за письменным столом из тукового дерева и что-то записывал в толстой кожаной тетради. Пока Эш подходил к столу, серебряный кончик пера продолжал блуждать по странице. Он не поднял глаз даже тогда, когда Эш остановился прямо перед столом.
        Эш почувствовал забытое, но очень знакомое раздражение. Способность брата сосредоточиваться на том, что он делал в данный момент, была почти легендарной.
        Наклонившись вперед, Эш уперся обеими ладонями в край стола и произнес с нарочитой медлительностью:
        - Привет, Макс.
        Перо, оставив на странице безобразное чернильное пятно, замерло на половине слова. «Максу это не понравится»,  - с мстительным удовлетворением подумал Эш. Его брат терпеть не мог недостатки. Особенно свои собственные.
        Макс медленно поднял голову и окинул его тем самым ледяным взглядом, за который мог бы немедленно схлопотать по шее, будь они оба мальчишками в коротких штанишках.
        - Ты знаешь, что мне не нравилось, когда меня называли этой кличкой.
        Он лгал. Это их отец терпеть не мог, когда они называли друг друга сокращенными именами. Герцог всегда настаивал на том, что имена «Макс» и «Эш» подходят скорее для уличных мальчишек и трубочистов, а не для его сыновей.
        Эш выпрямился, уверенный в том, что его насмешливая улыбка еще сильнее разозлит брата.
        - Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя лорд Драйвенвуд?
        - Можешь называть меня по имени - Максимилиан,  - сказал брат и, захлопнув тетрадь, возвратил перо в чернильницу.
        Они почти десять лет не сталкивались лицом к лицу. Иные братья, возможно, обменялись бы рукопожатием, хлопнули друг друга по плечу или даже обнялись. А они некоторое время испытующе смотрели друг на друга.
        Несмотря на то что они давно не виделись, изменения, происшедшие в брате, стали для Эша неожиданностью. Макс был всего на полтора года старше его, однако его темные волосы на висках уже тронула седина. Бремя ответственности проложило глубокие морщины вокруг его рта и лучики тонких морщин в уголках глаз. По выражению лица брата Эш догадался, что Макс не очень доволен тем, что увидел.
        Ожидая, пока брат позовет его, Эш вымылся и переоделся в чистую одежду, которую ему принесли. Поскольку в импровизированном лагере, кроме них с братом, не было других широкоплечих мужчин ростом более шести футов, он догадывался, что одежда принадлежала Максу. Возможно, этим объяснялось неприятное ощущение, которое Эш испытал, облачаясь в чужие вещи. В детстве ему довольно часто приходилось донашивать одежду брата.
        - Садись,  - коротко сказал Макс, указав кивком на складной стул, поставленный точно под нужным углом по другую сторону стола.
        Разумеется, сам Макс уселся в кожаное кресло с подлокотниками, которое стоило, наверное, столько же, сколько оно весило. Эш осторожно опустился на хлипкое сооружение из дерева и парусины, надеясь, что оно не развалится под его весом.
        Вытянув перед собой длинные ноги, он выудил из кармана тонкую турецкую сигару. Сигарой его угостил доброжелательный молодой лейтенант, пока он ждал вызова к брату.
        Эш чиркнул спичкой о подошву сапога и поднес пламя к кончику сигары. Сигара зажглась, пустив в воздух завиток ароматного дыма.
        На физиономии Макса возникло явное неодобрение.
        - Я всегда считал, что бренди и сигара - это удовольствия, которые позволяют себе в гостиной после ужина.
        Эш глубоко затянулся сигарой, с трудом подавив в себе детское желание выпустить кольцо дыма брату в нос.
        - Я не заметил здесь гостиной. К тому же я не предполагал, что меня пригласят остаться на ужин. Хотя, если бы ты предложил мне бренди, я бы не отказался.
        Макс встал, взял хрустальный графин, стоявший на столе, и, налив в коньячную рюмку ровно на три пальца янтарной жидкости, протянул ее Эшу, потом снова уселся в свое кресло.
        Эш, запрокинув голову, сделал большой глоток дорогостоящего коньяка и с удовлетворением ощутил, как жидкость мягко обожгла глотку.
        - Это именно то, что мне надо. Какими бы ни были твои прочие недостатки, в выборе напитков твой вкус непогрешим.
        Макс откинулся на спинку кресла и с упреком взглянул на Эша.
        - А я уж подумал, что ты хочешь поблагодарить меня за кое-что более существенное. За спасение твоей… жизни, например.
        Почти неощутимая заминка Макса перед последним словом произошла на том самом месте, где отец обычно вставлял слово «никчемный». Несмотря на то что волосы у Макса были почти черные, он был всегда «золотым мальчиком», который поступал правильно, в отличие от Эша, который все делал кое-как. Как только он родился, отец недвусмысленно дал понять, что Макс является наследником, а Эш - запасной деталью, которая вообще едва ли пригодится. Когда Эш наконец понял, что ему никогда не удастся заслужить одобрение отца, он перестал даже пытаться.
        Эш пожал плечами:
        - Я просто выразил тебе свою благодарность. Больше мне нечего предложить, разве что одежду, которая на мне надета. Но она, как я подозреваю, тоже принадлежит тебе.
        Макс брезгливо покачал головой:
        - Полагаю, твое последнее неприятное приключение связано с женщиной.
        - Разве когда-нибудь было по-другому?  - сказал Эш, одарив брата ленивой улыбкой.
        - Не соблаговолишь ли объяснить мне, какой черт дернул тебя соблазнять жену очень могущественного - и чрезвычайно вспыльчивого - вождя племени, где даже за малейший намек на обиду человек может поплатиться головой? Особенно если эта голова находится на плечах англичанина!
        - Одну из его жен,  - осторожно поправил его Эш.  - А соблазнять женщину мужчину обычно заставляет одно и то же. Может быть, взгляд, брошенный искоса из-под шелковистых ресниц? Или идеальной формы губы? Или влекущий изгиб бедра? Сомневаюсь, что даже мужчина с такими легендарными моральными устоями, как у тебя, равнодушен к подобным соблазнам.
        Эш, зная, что это бесполезно, не стал объяснять Максу, что Фатима сама пришла к нему. Она постучала в дверь его жилья после случайной встречи на базарной площади. И откинула тонкую шелковую ткань, прикрывавшую ее роскошную грудь, не для того, чтобы соблазнить его видом своего обнаженного тела, а чтобы показать свежие синяки и кровоподтеки, оставленные кулаками мужа. Судя по множеству заживших шрамов, эти синяки являлись результатом самых последних из постоянно повторявшихся побоев. Эш не стал также объяснять брату, что первоначально он прикоснулся к ним губами не с намерением получить удовольствие, а для того, чтобы успокоить боль. И что когда она закинула руки ему на шею и упала вместе с ним на кровать, именно он первым пришел в себя и высвободился из ее объятий. Фатима спокойно проспала на его кровати, тогда как он провел бессонную ночь на жестком пыльном полу, ругая себя как последнего болвана.
        Он и не подумал рассказать Максу обо всем этом. Он знал, что брат никогда не поверит ему. Он, черт возьми, и сам себе верил с трудом.
        - Как будто наставить мужчине рога не является само по себе достаточно серьезным оскорблением,  - сказал Макс,  - тебе еще потребовалось нанести новое оскорбление, когда ты посадил ее на корабль и помог бежать. Это было частью твоего безрассудного плана? Встретиться с ней в следующем порту и жить вместе в какой-нибудь занюханной гостинице, пока не устанешь от нее и не умчишься за какой-нибудь следующей красоткой? Или не бросишься на поиски какого-нибудь сокровища, поразившего твое воображение?
        По правде говоря, Эш не планировал когда-нибудь вновь увидеться с Фатимой. Перед отплытием корабля он сунул ей в руку кошелек с таким количеством золота, которое позволило бы ей никогда больше не вверять свою судьбу в руки ни одного мужчины, включая его самого. И если бы один из людей Мустафы не стал случайным свидетелем ее благодарственного поцелуя в губы перед посадкой на борт, Эш плыл бы себе на корабле, направлявшемся в любую точку земного шара, кроме Марокко, вместо того чтобы стоять перед расстрельным отрядом во дворе дома Мустафы.
        Покрутив в бокале остатки бренди, он допил напиток одним глотком.
        - Я удивлен, что ты не позволил людям Мустафы просто расстрелять меня.
        - У меня было такое искушение,  - мрачно признался Макс.  - Возможно, я бы именно так и поступил, если бы не собирался поручить тебе кое-какую работу.
        Эш наклонился вперед и поставил пустой бокал на письменный стол.
        - Возможно, ты не слышал эту новость. Я вышел в отставку и больше не работаю на компанию. И на тебя тоже. Я понапрасну потратил несколько лет своей молодости на служение королю, отечеству и компании. Теперь служу только самому себе.
        - Мне хорошо известно о твоих торгашеских авантюрах. Как и родителям. Они дают богатую пищу для страниц скандальной хроники в лондонских газетах и не раз доводили отца до апоплексических ударов.
        - Ты, кажется, пытаешься расположить меня к себе.
        Слабая улыбка тронула губы Макса, и на какое-то мгновение они стали теми же двумя братьями, которые, забравшись под одеяла, замышляли подбросить лягушку в ванну, приготовленную для отца. Несмотря на неустанные усилия отца разобщить их, захваливая Макса и постоянно придираясь к Эшу, они когда-то стояли друг за друга горой.
        Все это изменилось, когда, возвратившись из Итона, Эш обнаружил, что брат, которого он обожал, исчез, превратившись в такого же холодного сноба, как их отец. Обида и замешательство Эша мало-помалу превратились в негодование, а потом сменились безразличием. Поскольку Макс отказывался от откровенного разговора с ним, Эш сделал вывод, что Макс больше не желает иметь ничего общего с младшим братом, у которого узел галстука вечно криво завязан и который склонен высказывать в самый неподходящий момент какое-нибудь критическое замечание.
        Даже сейчас Макса недолго забавляло саркастическое замечание Эша. Как будто для того, чтобы чем-то занять руки, он принялся поправлять и без того аккуратно сложенную стопку бумаг на столе.
        - Дело касается моей невесты. Три месяца назад она в сопровождении компаньонки отправилась на корабле в Бирму на церемонию нашего бракосочетания. Корабль захватили пираты, а ее и компаньонку взяли в плен,  - сказал брат и, подняв голову, встретился наконец с Эшем взглядом, выражавшим всю глубину отчаяния.  - Она в плену у корсаров.
        Эш, не сдержавшись, сочувственно охнул. Они оба знали, что женщине, оказавшейся в таких обстоятельствах, лучше умереть, чем попасть в руки этих варваров.
        - Они уже потребовали выкуп?  - спросил он. Есть надежда, что бандиты не захотят портить товарный вид пленницы, если надеются получить кругленькую сумму за ее возвращение законному владельцу.
        Макс покачал головой:
        - Мне не выдвинули никаких требований, зато я навел кое-какие справки. Согласно одному надежному источнику, она была…  - Макс отвел взгляд и с трудом глотнул воздух, очевидно, собираясь с духом,  - продана. Одному могущественному султану в провинции Эль-Джадида.
        Эш только теперь понял, почему его брат разбил лагерь в этой Богом позабытой пустыне. Эль-Джадида находилась на побережье, менее чем в трех днях езды верхом от того места, где они сейчас сидели.
        - В твоем распоряжении целая армия. Я-то тебе зачем?
        - Ты нужен, потому что знаешь эту землю, ее историю, ее язык, но не связан узами конвенции или политическими соображениями. Мои же обязанности в качестве директора компании ставят меня в чрезвычайно неловкое положение. Я не могу позволить себе поставить под угрозу все то, чего мы с таким трудом добивались в этом регионе, взяв приступом дворец султана. Более того, я не могу даже отправить записку этому султану, не вызвав чувство обиды не только по отношению к компании, но и к самой Англии.
        - Ну вот! Теперь я вижу того Макса, которого помню. В большей степени озабоченного своим будущим, чем судьбой своей невесты!
        - Мое будущее является ее будущим. Ты думаешь, я доволен тем, что сижу здесь сложа руки, в то время как она подвергается черт знает каким мучениям в лапах этих варваров? Нет, просто я знаю, что если у меня есть хоть малейшая надежда создать ей жизнь, которую она заслуживает, особенно после этого происшествия, для этого потребуется задействовать все влияние, которое я приобрел за десятилетия тяжелой работы и лишений. Я не могу позволить себе бросить все это в момент отчаяния, тем более что, глядя на тебя, вижу плодотворное решение проблемы.
        Эш, глубоко затянувшись сигарой, пытался привыкнуть к новому для себя ощущению, когда тебя считают решением, а не проблемой. Он уже давно исчез из круга общения своего брата и не имел намерения позволить затащить себя туда снова. Несмотря на доводы Макса, он понимал: были и другие люди, которые в большей степени подходили для подобного мероприятия.
        Это были достопочтенные джентльмены, которые сочли бы привилегией возможность рискнуть своими жизнями, чтобы заслужить желанное одобрение Драйвенвуда.
        - За сколько?  - сдержанно спросил Эштон.
        Если даже его брат был до крайности удивлен тем, что Эш потребовал плату, после того как он предотвратил убийство Эша, то не выдал своего удивления.
        - Назови свои цену.
        Эш изумленно приподнял бровь. Бережливость Макса, кроме тех случаев, когда речь шла о его собственном комфорте, была легендарной. Его умелое управление тающим на глазах семейным состоянием спасло их всех от работного дома. Его быстрое продвижение вверх по служебной лестнице в Ост-Индской компании дало толчок процветанию имени Берк со всеми титулами. Тогда как другие семейства их уровня были вынуждены совершать немыслимые поступки, чтобы выжить, продавая семейные поместья или заключая браки с наглыми американскими наследницами, в которых не было ни капли благородной крови.
        Эш решил сделать вид, будто обдумывает слова Макса, а потом назвал настолько баснословно высокую цену, что у брата не осталось бы иного выбора, кроме как отказаться от его услуг.
        - Согласен,  - сказал Макс и, придвинув к себе чековую книжку, снова обмакнул перо в чернильницу.  - Но это только половина всей суммы. Я увеличу сумму, которую ты запросил, вдвое, как только работа завершится и я буду удовлетворен результатами.
        Эш раскрыл рот от удивления. Зажженная сигара повисла на его нижней губе, угрожая в любое мгновение упасть ему на колени. Представить себе, что его брат ставит жизнь какой-то женщины выше вечной заботы о прибыльности мероприятия, было просто немыслимо.
        Макс подписал чек со своим обычным росчерком и передвинул его по гладкой поверхности стола Эшу. Эш взял чек и, взглянув на него, поразился количеству нулей в цифре.
        - Наверное, тебе дешевле бы обошлось просто забыть об этой женщине и найти другую невесту?
        Неожиданно для Эша Макс стукнул кулаком по крышке стола. Максимилиану не было свойственно выдавать свои чувства. Большую часть их взрослой жизни Эш даже подозревал, что у брата таковых вообще не имеется. Но теперь холодная серая дымка в глазах Макса рассеялась, обнажив тлеющие угольки.
        - Нет ни одной женщины, которая могла бы сравниться с ней! Ее ум, ее доброта, ее храбрость, ее жизнелюбие намного превосходят столь ценимые в обществе добродетели. Ее внешность радует глаз, и для меня она больше, чем просто невеста: она завладела моим сердцем.
        Гром его голоса постепенно утих, и это страстное заявление неуклюже зависло в воздухе.
        - Понятно…  - медленно произнес Эш.  - Но кто же она такая, этот образец женских добродетелей, который предстоит вырвать из когтей гнусного султана?
        Макс замер, уставившись на крышку стола.
        - Мисс Кларинда Кардью.
        Не сказав ни слова, Эш бросил чек на стол, поднялся и направился к откидной дверце палатки.
        Он слышал, как за его спиной Макс вскочил на ноги, хрипло проговорив:
        - Прошу тебя, Эш. Я нуждаюсь в твоей помощи.
        Эш остановился, услышав в этой просьбе отзвук голоса своего брата, который некогда был его самым надежным союзником.
        Он даже не мечтал, что может наступить такой день. Он не смел надеяться, что его гордый, самодостаточный брат когда-нибудь удостоит его таким признанием.
        А Макс продолжал:
        - Я знаю, что ты всегда не слишком жаловал эту молодую леди, но я уверен, что даже ты не можешь быть таким бессердечным, чтобы бросить ее на произвол жестокой судьбы.
        Эш на мгновение закрыл глаза, потом повернулся, оказавшись лицом к лицу с братом.
        - Не слишком жаловал? Ты говоришь о той самой мисс Кларинде Кардью, земли отца которой граничили с нашими? О той самой мисс Кларинде Кардью, которая посвятила всю свою юность тому, чтобы сделать мою жизнь совершенно невыносимой? Видишь ли, мне очень не хотелось бы запачкать репутацию какой-нибудь ни в чем не повинной бедной молодой женщины злобой, которую заслуживает только это… это… создание!
        Макс снова опустился в свое кресло, удрученно вздохнув:
        - Она все такая же.
        - Ну что ж, это большое облегчение!  - воскликнул Эш, хрипло хохотнув.  - Потому что на какое-то мгновение мне показалось, что это не может быть та самая Кларинда Кардью, которая преследовала меня с тех самых пор, как научилась перелезать через забор, разделявший наши поместья. Та самая Кларинда Кардью, которая пачкала ваксой для сапог внутреннюю часть моих перчаток и носков, подкладывала в мою постель ветку ядовитого сумаха и тайком пробиралась в нашу конюшню, чтобы ослабить крепление седла за несколько минут до того, как я должен был продемонстрировать свое умение держаться в седле отцу и компании его самых влиятельных приятелей.
        Макс горестно покачал головой:
        - Нельзя отрицать, что в детстве она была сущей проказницей. Особенно когда речь шла о тебе.
        Эш почувствовал, как напрягся еще сильнее. Брат не знал и половины происшедшего. Очевидно, Кларинда никогда не говорила ему, что проявление враждебности между ними переросло в конце концов в нечто настолько взрывоопасное, что это угрожало сжечь дотла их обоих.
        А Макс продолжал:
        - Это ее отца следует винить за ее выходки в детстве. У этого человека всегда было больше денег, чем здравого смысла. Ей исполнилось всего восемь лет, когда умерла ее мать, и отец позволял ей делать все, что вздумается, хотя именно в то время ей требовалась твердая, но нежная женская рука, чтобы руководить ею.
        - В то время больше всего требовалось, чтобы кто-нибудь положил ее ничком и как следует отшлепал по заднему месту,  - сказал Эш и на мгновение закрыл глаза, представив себе это заднее место, когда он видел его в последний раз.  - Полагаю, теперь ты попытаешься убедить меня в том, что эта гнусная маленькая сорвиголова непостижимым образом превратилась в благородную леди, подходящую на роль супруги графа Драйвенвуда… и будущей герцогини?
        Макс снова с трудом сдержался, чтобы не отвести взгляд.
        - Пожалуй, можно с уверенностью сказать, что она уже не та девушка, которую ты знал.
        Да уж, если Кларинда согласилась выйти замуж за его брата, она тем самым обрекала себя на пожизненную респектабельность. Эш не мог найти никаких доводов в пользу этого. Он повернулся и медленно направился к своему месту, как будто целенаправленное движение могло каким-то образом привести в порядок его мысли и чувства.
        - Несколько лет назад я слышал, будто она собиралась выйти замуж за одного парня. Сейчас она бы уже превратилась в степенную даму, жила бы где-нибудь в сельской местности и растила кучу собственных детишек.
        Его брат нахмурил лоб.
        - Боюсь, что виконт Дарби погиб в результате несчастного случая, когда ехал верхом на лошади. Это случилось до их бракосочетания и явилось страшным ударом для всех, кто его знал. Дарби был очень порядочным человеком.
        - Может быть, ее жених сам заставил коня броситься в пропасть, чтобы не быть прикованным к ней навсегда узами брака,  - задумчиво произнес Эш.
        - Это несколько бесчувственное заявление, не так ли? Даже для тебя. Позволь напомнить тебе, что ты говоришь о моей будущей жене.
        Эш ухмыльнулся, глядя на брата и явно стараясь вывести его из себя.
        - Ну и что ты собираешься делать? Вызовешь меня на дуэль за оскорбление?
        Эш понимал, что в это мгновение Максу больше всего хотелось бы именно так и поступить. Но они оба знали, что Эш - меткий стрелок, способный застрелить воробья на расстоянии ста шагов.
        Однако Макс выбрал оружие, рассчитанное на то, чтобы причинить еще большую травму сердцу Эша.
        - Ты единственный человек из всех, кого я знаю, кто обладает как физической силой, так и мозгами, чтобы выполнить эту задачу. Я хочу, чтобы Кларинда была спасена, а не убита. Если я отправлю полк своих людей с заряженными мушкетами, то первое, что сделают ее похитители,  - это перережут ей горло. Так ты поможешь мне спасти ее?
        Эш отвернулся от стола и запустил пальцы в уже взъерошенные волосы. Он отчаянно пытался не представлять себе Кларинду во власти какого-то похотливого султана с садистскими замашками и особой склонностью к красивым зеленоглазым блондинкам. Учитывая, что ни одному мужчине еще не удалось заставить ее держать за зубами свой острый язычок, было удивительно, что ее хорошенькая головка уже не поджаривалась на солнцепеке, наколотая на пику рядом с какой-нибудь крепостью.
        Когда Эш с мрачным видом снова повернулся к брату, далеко не все узнали бы в нем прежнего бесшабашного искателя приключений.
        - Подумал ли ты обо всех последствиях того, что ты просишь меня сделать? Ведь даже если мне удастся освободить мисс Клар… мисс Кардью, ее репутация будет подмочена. Она может оставаться чистой, как первый снег. Только кто этому поверит после того, как она проведет несколько месяцев в таком месте, которое большинство представителей светского общества считают чуть ли не борделем? Даже твоя незапятнанная репутация и твое положение в компании не защитят ее от пересудов и ядовитых замечаний завзятых сплетников. Если ты настоишь на браке с ней, ты станешь посмешищем для всего Лондона. Даже мои приключения бледнеют по сравнению с этим.
        Макс поднялся с кресла и, сделав несколько шагов, остановился перед пейзажем Констебля, свисавшим с потолка палатки. Эш впервые осознал, насколько сильно он напоминает сельскую местность вокруг Драйден-Холла. Даже не сосчитать, сколько раз он видел, как Кларинда бегом пересекает такой же луг с озорной улыбкой на испачканной мордашке и длинными белокурыми косами за спиной.
        - С обществом я все улажу, когда придет время,  - сказал наконец Макс.  - Просто привези ее ко мне.
        - Боже милосердный!  - воскликнул Эш, потрясенный словами брата.  - Ты действительно любишь ее, не так ли?
        Когда Макс повернулся, в его глазах Эш увидел такую беспомощность, что отвечать на этот вопрос не было необходимости.
        Эш покачал головой:
        - В таком случае помоги тебе Господь.
        Чувствуя на себе тяжелый взгляд брата, Эш снова взял со стола чек и сунул его в карман. Он почти дошел до выхода из палатки, когда понял, что их сделка еще не заключена.
        Он взглянул через плечо на Макса.
        - Ты один из самых завидных холостяков во всей Англии. Почему изо всех женщин в мире ты выбрал ее?
        Поскольку тот же самый вопрос преследовал его в течение десятилетия, Эш ничуть не удивился, когда его брат не нашел что ему ответить.
        Глава 3
        - Что, черт возьми, делает этот придурок?  - Прятавшийся за обломком скалы Эш поднес к глазам бронзовую подзорную трубу, чтобы получше разглядеть человека, которого собирался похитить.
        В течение почти сорока пяти минут он наблюдал, как аль-Фарук, нынешний султан Эль-Джадиды, гоняет взад-вперед по дороге своего коня, как будто его подстегивает какой-то невидимый дьявол.
        - Почему бы тебе не спуститься туда и не спросить его самого, капитан?  - предложил его приятель, бросая в рот виноградину и шумно запивая ее содержимым фляги, которую держал в руке.
        Чуть опустив вниз подзорную трубу, Эш искоса взглянул на Люка. Его соратник удобно расположился за соседним камнем, как будто решил на досуге принять утреннюю воздушную ванну под беспощадными лучами марокканского солнца. Рожденный в результате короткой, но страстной связи между итальянским графом и красавицей цыганкой, Люк обладал не только ангельски красивой внешностью, но и склонностью к праздности. Пустяковое усилие, потребовавшееся для подъема сюда, чтобы осмотреть дорогу внизу, как видно, лишило его даже того минимума энергии, который у него имелся. Если они не начнут действовать как можно скорее, Люк, наверное, свернется клубочком где-нибудь за камнем, чтобы вздремнуть.
        Эш повернулся, чтобы взять у приятеля флягу, и обнаружил, что она почти пуста.
        - Я нанял тебя для того, чтобы ты помог мне похитить султана, а не для того, чтобы ты еще до полудня опустошил все наши запасы провианта.
        - Слово «нанял» дает основания ожидать, что мне и впрямь заплатят за услуги?  - томно растягивая слова, уточнил Люк.  - Неужели я увижу хотя бы один золотой соверен в своей ладони?
        Эш сунул флягу в кожаный футляр, подвешенный на груди, избегая проницательного взгляда приятеля.
        - Я заплачу тебе, как только доберусь до надежного банка и обналичу чек. Я уже говорил тебе, что у меня в последнее время возникли финансовые затруднения.
        - А не было ли, случайно, у финансовых затруднений больших карих глаз, длинных черных волос и парочки самых привлекательных…
        - Заткнись!  - огрызнулся Эш, снова наводя подзорную трубу на дорогу в тот момент, когда султан развернул коня в дальнем конце нижней дороги и направился назад, поднимая при каждом ударе лошадиных копыт об землю золотистые струйки песка.  - Вот он снова едет сюда.
        На сей раз Люк заставил себя пошевелиться и выглянул из-за камня. Со своими черными глазами, обрамленными темными ресницами, в развевающихся белых одеждах и с непокорной гривой черных кудрей, сдерживаемых традиционной повязкой, Люк мог без труда сойти за настоящего марокканца.
        Поскольку у Эша с его золотистыми глазами и светло-русыми волосами такого шанса не было, предполагалось, что его бриджи для верховой езды и батистовая сорочка цвета слоновой кости не будут бросаться в глаза среди песка и солнца. Внимательно рассматривая намеченную жертву сквозь подзорную трубу, Эш с рассеянным видом провел рукой по челюсти, с удовольствием ощутив под ладонью привычную щетину. По крайней мере он больше не чувствовал себя стриженой овцой.
        - Хотелось бы знать, почему этот человек ездит без телохранителя?  - пробормотал он.  - Похоже, он просто напрашивается на то, чтобы попасть в засаду.
        Даже без телохранителя султан казался впечатляющим противником. Его темно-красный плащ собирался складками на боках огромного вороного жеребца, напоминавшего скорее дракона, чем лошадь. Эш не удивился бы, если бы из раздувавшихся ноздрей этого зверя вдруг вырвались клубы дыма. Всадник восседал на украшенном серебром седле, словно какой-нибудь император древних времен. Под плащом на нем были надеты только широкие шаровары и черный жилет, открывавший взгляду мощную грудь и предплечья.
        Взгляд Эша скользнул по этим предплечьям и остановился на мощных руках, державших кожаные поводья. Он представил себе эти бронзовые от загара руки на белоснежной плоти, воспоминание о которой, промелькнув в мозгу, заставило солнечный свет стать кроваво-красным.
        Словно издалека он услышал голос Люка:
        - С тобой все в порядке, капитан? Ты выглядишь малость… не в себе.
        - Не говори глупостей. Это, должно быть, от жары.  - Сняв с головы широкополую шляпу, Эш вытер лоб. Однако Люк продолжал глядеть на него с явным беспокойством. Они оба знали, что Эш не был подвержен солнечным ударам, от которых в этом регионе страдали многие англичане.
        Эш снова нахлобучил шляпу на голову. Если он продолжит думать в этом опасном направлении, то вместо того, чтобы похитить султана, всадит ему пулю промеж глаз.
        - Интересно знать, что нам делать с белокурой красоткой, когда спасем ее?  - спросил Люк.
        - Если все пойдет в соответствии с планом,  - мрачно сказал Эш, мысленно моля Всевышнего, чтобы именно так оно и было,  - мы ее даже никогда и не увидим. Мы просто похитим султана, потом отправим в его крепость записку о том, что согласны обменять его… на девушку.  - В Англии его план сочли бы варварским, но Эш был достаточно хорошо знаком с местными порядками и знал, что здесь и султан, и его придворные с уважением отнесутся к такому предложению. Такие похищения и переговоры часто случались в отношениях между наследными вождями племен и военачальниками, постоянно соперничавшими за превосходство.  - Как только они согласятся выполнить наше требование, мы отправим ее к моему брату, который ждет ее с распростертыми объятиями.
        Пока эти слова не были произнесены вслух и он не услышал намек на рычание в своем голосе, Эш мог сделать вид, будто Макс является просто одним из клиентов, нанявшим его спасти какую-то незнакомку. Но теперь он мысленно представил себе, как руки его брата гладят шелковистую кожу Кларинды, как губы брата прикасаются к ее щеке и бормочут те самые нежные слова, произнести которые Эшу не позволяла гордость… а может быть, глупость.
        Перед мысленным взором, словно мираж, возникла картинка из прошлого. Он уже не прятался за камнем в раскаленной пустыне, а стоял под развесистой кроной старого дуба на лугу, где окончательно попрощался с Клариндой. Узнав, что он уезжает, она накинула плащ прямо на ночную сорочку и выскользнула из отцовского дома, чтобы перехватить его. Она примчалась по росистой траве босоногая, с распущенными белокурыми волосами.
        Остановившись перед ним, она с укоризной взглянула на него большими зелеными глазами и пробормотала тот самый вопрос, который не давал ему покоя с того момента, как он принял решение уехать: «Как ты можешь покинуть меня?»
        Эш стоял, держа за поводья лошадь и собираясь с духом, чтобы выдержать горькие упреки.
        - Ты хорошо знаешь, что я уезжаю потому, что мне нечего предложить тебе.
        - Это ложь!  - воскликнула Кларинда.  - У тебя есть все, что можно предложить мне. Все, чего я могла бы пожелать!
        Эш беспомощно покачал головой:
        - Мои предки за несколько поколений растранжирили семейное состояние. У меня нет ни гроша. А поскольку я всего лишь второй сын, у меня не будет даже титула.
        - Но в моих жилах нет ни капли благородной крови. Я такая же простолюдинка, как любая доярка с молочной фермы!
        Зная, что он будет еще очень долго сожалеть об этом, но не в силах остановиться, Эш протянул руку и погладил прядку льняных волос, поражаясь их мягкости.
        - В тебе нет ничего грубого, вульгарного.  - Его ладонь скользнула по округлой щеке, причем подушечка большого пальца оказалась в опасной близости от ее губ.  - Как только я заработаю себе состояние, я вернусь за тобой. Клянусь тебе.
        Она ужасно обрадовалась.
        - Неужели ты не понимаешь? Тебе нет необходимости сколачивать состояние. У меня оно уже есть! Папины капиталовложения в морские перевозки сделали меня одной из самых богатых наследниц во всей Англии.
        - У твоего отца будет веская причина искать для тебя более приемлемого жениха, если я окажусь неудачником.
        Кларинда упрямо вздернула подбородок. Он отлично знал эту ее манеру.
        - Если папа откажется нас благословить, тогда мы убежим. Тебе уже двадцать один год, а мне в следующем месяце исполнится восемнадцать, и я стану достаточно взрослой, чтобы самой решать, за кого мне выходить замуж. Мы могли бы бежать в Лондон или Париж и жить в какой-нибудь мансарде. Я даже могла бы зарабатывать глаженьем белья!
        - Ты умеешь гладить?
        Ее гладкий лобик сердито нахмурился.
        - Нет. Но если я могу играть на клавикордах «Фантазию» Баха и спрягать латинские глаголы, то наверняка сумею научиться и этому. Мы бы каждый вечер ужинали хлебом с сыром и читали вместе при свете свечи Байрона и Мольера.  - В ее голосе послышалась хрипотца, и ему посчастливилось на мгновение увидеть женщину, какой она станет со временем.  - А когда свеча догорит, ты сможешь до рассвета заниматься со мной страстной любовью.
        Произнося эту пылкую речь, Кларинда ухватила его за предплечье и приподнялась на цыпочки, так что ее губы оказались совсем рядом с его губами. Раскрывшиеся розовые лепестки губ были так соблазнительны, так мучительно притягательны и так хорошо вписывались в ее идиллическое понимание жизни, которую они никогда не проживут вместе, что он чуть было не поддался безумному соблазну сию же минуту заняться с ней любовью. Однако Эш знал, что если бы он поддался соблазну, если бы опустил ее на влажную траву и овладел ею на ее подбитом горностаем плаще, он никогда не нашел бы сил вырваться из ее объятий. Он презирал бы себя всю оставшуюся жизнь за то, что оказался эгоистичным мерзавцем, который испортил ей жизнь.
        Эш схватил ее за плечи, и в ее глазах вспыхнула надежда. Однако его дальнейшие слова ее погасили.
        - Много ли пройдет времени до того момента, как ты возненавидишь меня? За то, что увез тебя,  - он жестом указал на ухоженные земли ее отца, на изящные колонны и трубы помещичьего дома в стиле греческого ренессанса, видневшегося на вершине холма,  - от всей этой красоты?
        Она поймала его руку и страстно прижалась к ней теплыми губами.
        - Я не смогу тебя возненавидеть, я всегда буду обожать тебя!
        Осторожно высвободив свою руку, Эш снова взял ее за плечи - на сей раз для того, чтобы удерживать на почтительном расстоянии.
        - Боюсь, что все равно слишком поздно. Я уже зачислен в армию Ост-Индской компании. Пусть даже титулы Берков стоят в данный момент немногим больше, чем бумага, на которой они напечатаны, но они все же позволили мне купить офицерский чин. Завтра утром я должен отплыть из Гринвича в Бомбей. И если не хочешь, чтобы меня повесили как дезертира, ты должна меня отпустить.
        Кларинда смотрела на него так, будто он ее ударил, и впервые за долгий период их знакомства не нашлась что сказать.
        Эш заставил себя снова взять коня за уздечку, повернулся к ней спиной и пошел прочь.
        Он никогда еще не видел, как она плачет. Она не плакала даже тогда, когда ей было девять, а ему двенадцать лет, и она упала с пони, пытаясь следом за ним взять трудное препятствие. Пробормотав ругательство, которое, как предполагалось, он не должен был знать, Эш взял ее на руки и пронес всю дорогу до дома ее отца. Она искусала до крови нижнюю губу, но не издала даже стона. Это у Эша щипало от слез глаза, когда ему пришлось наблюдать, как отчаявшийся отец приказал двум лакеям сесть на нее, чтобы доктор мог наложить шину на сломанное предплечье.
        Теперь она не просто плакала, а рыдала так, что Эшу стало казаться, будто его сердце разрывается в груди. Но когда он услышал наконец ее голос, в нем чувствовалась не печаль, а ярость.
        - Если ты уедешь, Эштон Берк, то не вздумай возвращаться назад! Ты не будешь мне нужен! Я возьму твое драгоценное состояние и швырну каждую монетку прямо в твою невыносимую гордую физиономию!
        Эш замедлил шаг, терзаемый искушением вернуться и заставить ее взяться за ум. Или зацеловать так, чтобы она потеряла разум. Но он расправил плечи и заставил себя двигаться дальше.
        - Знай также, что я не стану ждать тебя. Я выйду замуж за первого мужчину, который захочет на мне жениться,  - поклялась она.  - Да я могу выйти замуж за местного викария или за деревенского кузнеца. Или за какого-нибудь американца,  - добавила она с явным злорадством.  - Или, возможно, остановлю выбор на том рослом молодом виконте, который на прошлой неделе не спускал с меня влюбленных глаз на вечеринке у Марджори Драммонд.
        - Дьюи Дарби скучен, как помои, и ты это знаешь,  - бросил Эш через плечо.  - Ты через неделю умрешь от скуки.
        Увидев, что он даже замедлил шаг, Кларинда снова заговорила навзрыд:
        - Надеюсь, что твой корабль пойдет ко дну, не успев даже выйти из гавани! Или тебя схватят пираты и отдадут на потеху самому толстому педерасту из всех, которые плавали по морям! Ты подхватишь холеру в Индии или даже сифилис, и твой член съежится и отвалится совсем!
        Эш продолжал шагать вперед, зная, что в любое другое время все эти страшные пожелания заставили бы их обоих от души посмеяться.
        - А лучше я вообще не выйду замуж!  - крикнула она ему вслед, презрительно фыркнув, и он понял, что она решила сменить тактику.  - Если мне нельзя будет выйти замуж за единственного человека, которого я хочу, то зачем мне останавливаться на одном мужчине? Самый лучший способ избавиться от боли разбитого сердца - это посвятить себя удовольствию, не так ли?
        Эш остановился и прищурил глаза.
        Кларинда вздохнула с такой театральной экспрессией, что ему не нужно было поворачиваться, чтобы увидеть, как она прижала ко лбу руку. Слишком поздно он вспомнил, что еще в раннем детстве одним из ее излюбленных занятий была постановка любительских спектаклей под восторженные аплодисменты любящих родителей. Уже тогда она умело пользовалась мимикой.
        - Возможно, я подчинюсь своей трагической судьбе и стану одной из самых знаменитых лондонских куртизанок. В моем сердце будет пустота, зато моя постель, несомненно, пустой не останется. Мужчины будут выстраиваться в очередь, чтобы попасть ко мне, и стреляться друг с другом, лишь бы получить шанс отведать несравненного греховного наслаждения, которое сулит обладание моей…
        Бросив поводья, Эш круто повернулся и решительно направился к ней.
        Его приближение было полно такой решимости, что Кларинда, вытаращив глаза, даже попятилась.
        - Что… что ты делаешь?  - встревоженно спросила она.
        - Я намерен дать тебе основание ждать меня,  - мрачно сказал он и, приподняв в объятиях, вторгся языком в ее рот в поцелуе, который едва ли вызывал сомнения в том, кто станет первым и единственным мужчиной, который отведает наслаждение от обладания ее плотью.
        Ее пятка запуталась в отороченном горностаем подоле плаща, и оба они упали на его как будто специально подстеленные складки.
        Этот момент вызывал у Эша наибольшие сожаления. Если бы он тогда ушел от нее, если бы не вернулся в ее объятия, он, возможно, сумел бы побороть свою одержимость ею. Но этот момент и мгновения, последовавшие за ним, лишили его возможности опровергнуть свои чувства к ней.
        - Капитан! Эштон! Эш?
        Эш, мгновенно перенесенный из туманного рассвета на палящее солнце, обнаружил, что его компаньон встревоженно смотрит на него.
        - Может быть, на тебя подействовала жара?  - предположил Люк и, протянув руку, прикоснулся тыльной стороной пальцев к его лбу, чтобы определить, не повысилась ли температура.  - Боюсь, что у тебя лихорадка от перегрева.
        Эш знал, что его лихорадка вызвана совсем другой причиной. Но он больше не имел права углубляться в воспоминания. Кларинда принадлежала теперь его брату. Он обещал вернуть ее Максу и именно это намеревался сделать. Если повезет, Макс никогда не узнает о том, что произошло в то утро на лугу между его братом и будущей невестой.
        Он нетерпеливо оттолкнул руку Люка.
        - От моего недуга есть единственное средство: выполнить эту работу и убраться подобру-поздорову из этой забытой Богом страны.
        Он хотел было подняться и найти лошадей, когда Люк дернул его за рукав, заставив вновь опуститься.
        - Смотри!
        Взглянув в указанном направлении, Эш наставил подзорную трубу на противоположный обрывистый склон. Там только что появились пятеро всадников в черных развевающихся одеждах. С терпением стаи стервятников они наблюдали за тем, как султан скачет туда-сюда по долине внизу.
        Эш тихо выругался.
        - Похоже, мы сегодня не единственные, кому хочется поговорить с султаном с глазу на глаз.
        Он переместил подзорную трубу в сторону их объекта. Даже при великолепно развитой мускулатуре и с кривой турецкой саблей за поясом, на которой поблескивало солнце, султан не мог противостоять пятерым вооруженным до зубов мужчинам.
        - Что ты собираешься предпринять?  - прошептал Люк.
        - Мы, конечно, не можем позволить им зарезать этого парня, не так ли? Если он умрет, то брат навсегда потеряет свою невесту.
        Эш прищурил глаза почти так же, как он сделал это в то далекое утро на лугу, когда Кларинда заставила его потерять контроль над собой.
        Люк, прослуживший под его командованием и сражавшийся бок о бок с ним без малого десяток лет, отлично знал, что означает такой взгляд.
        - Полагаю,  - со вздохом сказал Люк,  - бесполезно напоминать о том, что их пятеро, а нас всего двое.
        - Что ты хочешь, чтобы я сделал? Сказал им, чтобы они вернулись туда, откуда пришли?
        Пробормотав себе под нос по-итальянски несколько слов, в том числе упомянув «глупость» и «безумие», Люк вытащил кинжал из ножен, подвешенных к поясу, и стиснул его зубами, готовясь к бою.

* * *
        Убийцы в черных одеждах, мчавшиеся вниз, чтобы напасть на султана, меньше всего ожидали увидеть двоих всадников, скачущих к ним на большой скорости по противоположной стороне холма. Они столкнулись. Раздались выстрелы, послышался лязг металла и чей-то утробный стон, когда смертоносный кинжал Люка настиг свою жертву.
        Когда этот человек упал, один из его спутников развернул коня и на бешеной скорости умчался в пустыню. Тощий парень с побитой оспой физиономией и почерневшими зубами схватился с Люком в рукопашной, а двое остальных спешились и подбежали к султану с явным намерением довести до конца то, за чем явились. Все трое повалились на песок в смертельной схватке.
        Султан яростно сопротивлялся, но он был один против двоих убийц. Тот, что покрупнее, оседлал его и уже готовился вонзить в его горло устрашающего вида кинжал, но в это мгновение почти одновременно прозвучали два выстрела.
        Оба наседавших на султана человека рухнули на песок, словно куклы-марионетки, у которых обрезали веревочки. Тряхнув головой, чтобы прийти в себя, султан медленно приподнялся на локтях и увидел Эша, который стоял, расставив ноги, как будто сапоги его прочно вросли в землю, и смотрел на него, прищурив глаза, держа в каждой руке по пистолету с дымящимся дулом.
        Красивое лицо султана дрогнуло в улыбке, открыв белоснежные зубы.
        - Отличный выстрел!  - воскликнул он по-английски с более безупречным произношением, чем у самого Эша.
        Эш искоса взглянул на него. Несмотря на слегка покосившийся обруч на голове, распухшую нижнюю губу и быстро приобретающий темную окраску синяк на одной из широких скул, было в этом человеке что-то странно знакомое.
        Эш готов был поклясться, что видел эту обаятельную улыбку и эти искрящиеся глаза раньше.
        Сбросив с себя с брезгливой гримасой безжизненные руки одного из злоумышленников, султан вскочил на ноги и отряхнул песок со своих широких брюк. И тут Эш понял, что действительно видел этого человека раньше. Тот поднимался на ноги с вымощенного плиткой двора в Итоне и точно так же отряхивал одежду после того, как его здорово отмутузила буйная ватага старшеклассников.
        У Эша аж челюсть отвисла от удивления.
        - Фрэнки?
        Султан встревоженно вскинул голову и, оглядевшись вокруг, приложил к губам палец, как будто пустыня была полна не только убийц, но и шпионов.
        - Здесь нет никакого Фрэнки. Среди своего народа я известен как Фарук. Хотя они научились языку, который я приказал им выучить, в моем окружении еще остались люди, которые по-прежнему не одобряют решения моего отца отправить меня в Англию, чтобы учиться среди неверных.
        В годы их учебы в Итоне Фарук-Фрэнки не отличался ни хорошо развитой мускулатурой, ни широкими плечами, а был склонным к полноте очкариком, который с большим удовольствием заглядывал на кухню, чтобы стянуть пирожок, чем в конюшню. Со своей смуглой кожей и сильным арабским акцентом он нередко становился жертвой тех, кто любил поиздеваться над слабыми. Эш изумленно приподнял бровь, разглядывая впечатляюще широкую грудь под его черным шелковым жилетом. Старшеклассники едва ли смогли бы теперь без труда одолеть его.
        Он подошел к Эшу и, схватив его за руку, от души пожал ее.
        - Мне тоже показалось, будто я тебя откуда-то знаю. Ты ведь Берк-младший, не так ли? Я помню твоего брата со школьных времен.
        - Да,  - пробормотал Эш, осторожно высвобождая свою руку из хватки Фарука.  - Его помнит большинство людей.
        - Он был довольно чопорным парнем, не так ли?
        Эш почувствовал, как у него самого губы расплываются в улыбке, когда вспомнил, почему именно нашел улыбку Фарука такой обаятельной.
        За их спинами раздался сдавленный кашель, и они оба, оглянувшись, увидели, что Люк все еще катается в песке, сражаясь не на жизнь, а на смерть со своим жилистым противником.
        - Вынужден нарушить… ваши трогательные… воспоминания,  - прохрипел Люк, пытаясь отодрать цепкие пальцы мужчины от своего горла.  - Но если вы не слишком заняты… мне бы не помешала… ваша…  - Он не договорил последнее слово, потому что противник еще сильнее стиснул его горло.
        Эш поднял пистолет, но Фарук остановил его и, вежливо попросив разрешения, ткнул носком своего сапога противника в висок сильнее, чем это, строго говоря, было необходимо.
        Мужчина, закатив глаза, рухнул в песок. Люк сел, потирая горло и с укоризной поглядывая на Эша.
        Уперев в бока руки, Фарук посмотрел на лежавшего без сознания мужчину.
        - Я прикажу своему телохранителю заняться этим ублюдком,  - сказал он. На его полных губах появилась опасная улыбка, подтверждая подозрение Эша, что с таким противником шутки плохи.  - Возможно, ему удастся убедить его назвать имя злодея, который послал его и остальных шакалов напасть на меня прямо на пороге моей собственной крепости.
        Когда Люк, все еще держась за горло, с трудом вставал на ноги, Фарук снова повернулся к Эшу.
        - Ты оказался очень далеко от Англии, Берк-младший. Что привело тебя сюда в столь удачный момент?
        Не дав Эшу возможности придумать какое-нибудь достойное объяснение, Фарук поднял руку, призывая к молчанию.
        - Извини мою бесцеремонность. Мы обсудим дела, приведшие тебя сюда, позднее. В таких вопросах я предпочитаю положиться на волю Аллаха. Только благодаря его мудрости ты оказался здесь. Сегодня ты спас мне жизнь. И теперь должен позволить мне предложить тебе что-нибудь в ответ. Я искренне желал бы, чтобы вы оба отправились со мной в мой скромный дом в качестве почетных гостей.
        - Для нас большая честь принять столь любезное приглашение,  - ответил Эш, скрывая за официальным поклоном лихорадочную работу мозга.
        Он и мечтать не мог, что ему нежданно-негаданно представится такой удобный случай. Ведь если они с Люком проникнут во дворец Фарука, то не исключено, что найдут возможность спасти Кларинду, не прибегая к похищению султана.
        Люк, приблизившись к его плечу, сказал:
        - Но мне показалось, что мы планировали…  - Он не успел договорить, застонав от боли, когда Эш ткнул его локтем в солнечное сплетение, давая понять, что их планы изменились.
        - Отлично!  - сказал Фарук и хлопнул его по спине, чуть не сбив беднягу с ног.  - С этого дня мы уже не чужие друг другу люди и не просто друзья, а братья! И теперь мы отправимся в мою крепость, где вы сможете насладиться моим гостеприимством и многочисленными удовольствиями, с этим связанными.
        Когда Фарук отправился за своей лошадью, с которой спешился, когда на него напали, Эш пониже надвинул шляпу, чтобы прикрыть глаза от солнца.
        В распоряжении султана было одно-единственное удовольствие, которое представляло для Эша какой-то интерес.

        Скромное жилище султана оказалось настоящим дворцом, расположенным в пальмовой роще и украшенным изящными минаретами. Его стены были сделаны из крупных прямоугольных камней, прожаренных до золотистого цвета под лучами солнца. Крышу покрывала терракотовая черепица. Из-за этого величественного сооружения виднелись вдали, словно мираж, кобальтово-синие воды Атлантики.
        Когда они въезжали во внешний двор крепости, Люк восторженно оглядывался по сторонам. Пока они ехали сюда, Фарук показывал им природные красоты своей родной страны и развлекал их ее богатой событиями историей. У них не было ни малейшей возможности даже шепотом напомнить друг другу о необходимости соблюдать осторожность. Люку пришлось просто понадеяться на то, что Эш знает, как себя вести и лучше действовать.
        Появились два огромного роста гологрудых конюха в широких шароварах и украшенных драгоценными камнями тюрбанах и увели с собой их коней. Люк отдал поводья своего коня с явной неохотой. Как и Эш, он понимал, что они отдают не только коней, но и свою свободу. Без коня - или хотя бы верблюда - человек и полдня не проживет в пустыне. Фарук настоял на том, чтобы коня его пленника, обмякшее тело которого лежало поперек спины животного, привязали позади его жеребца. Спешившись, он презрительно толкнул пленника так, что тот неуклюже рухнул на вымощенную плитняком землю. Фарук что-то грозно скомандовал по-арабски, и сразу же материализовались еще двое стражников, которые, не обращая ни малейшего внимания на жалобные стоны пленника, куда-то поволокли его.
        Взгляд, который в это мгновение Эш бросил на Люка, мог быть истолкован однозначно: в этом месте им следовало проявлять максимальную осторожность, чтобы тоже не оказаться в подземной темнице султана, где стражники убедят их раскрыть не только их изначальные намерения, но и свои самые сокровенные тайны.
        Они почти пересекли двор, когда там появился бородатый мужчина средних лет с лысой головой, если не считать полоски волос с сильной проседью, окаймлявших макушку. Он торопливо приблизился к ним. Его длинные одежды шуршали при каждом шаге, и он без конца что-то говорил по-арабски.
        Эш смотрел на него с любопытством, делая вид, будто совершенно не понимает того, что говорит этот человек.
        - Говори по-английски, дядя Тарик,  - приказал Фарук, указав кивком головы на Люка и Эша.  - Из уважения к нашим гостям.
        Мужчина с подозрением взглянул на них, потом снова остановил встревоженный взгляд на племяннике.
        - Стражники говорят, что на тебя напали бандиты. Это правда, сын мой? Ты не пострадал?
        - Боюсь, это были не обычные бандиты,  - сказал Фарук, осторожно прикасаясь двумя пальцами к синяку на левой скуле,  - а убийцы.
        Тарик снова метнул взгляд в сторону Эша и Люка. На сей раз взгляд был нескрываемо враждебным.
        - А что это за незнакомцы, которых ты привел в наш дом? Тоже убийцы?
        Фарук, запрокинув голову, от души расхохотался.
        - Скорее это ангелы Аллаха. Если бы не их своевременное вмешательство, пустыня окропилась бы моей кровью, а не кровью моих врагов.
        - Вот как?  - произнес Тарик, по физиономии которого было заметно, что объяснения озадачили его еще больше.  - Ну что ж, в таком случае пусть примут мою вечную благодарность за спасение племянника от его собственного безрассудства. Разве я не говорил тебе, как опасно выезжать за пределы этих стен без телохранителей?
        Фарук любовно обнял массивной рукой своего дядюшку за плечи.
        - Как ты можешь ругать меня за желание побыть несколько драгоценных часов в одиночестве? Когда ты вечно муштруешь меня, словно я все еще школьник в коротких штанишках, а мои жены вечно воркуют надо мной, я даже не могу разобраться в течении своих мыслей!
        Жены.
        Была ли Кларинда теперь одной из этих жен? Стоило Эшу подумать об этом, как его руки сами по себе сжимались в кулаки. Он с трудом мог представить себе, что независимая здравомыслящая девушка, какой он ее знал, согласится делить любовь мужчины с другой женщиной, тем более с несколькими.
        - Идемте, друзья,  - пригласил их Фарук и, отпустив дядюшку, обнял за плечи каждого из них.  - Я пригласил вас сюда не для того, чтобы вы стояли во дворе, словно пара голодных собак. Мы будем есть. Мы будем пить. И каждый из нас проведет следующую ночь драгоценной жизни в объятиях красивой женщины!
        Люк тотчас насторожился, но до Эша слова Фарука дошли не сразу, и их успели увести со двора, где на них неодобрительно поглядывал дядюшка Фарука.
        Распахнулась массивная двустворчатая дверь, оправленная в полированную бронзу и украшенная резными изображениями двух одинаковых львов, и они вступили во внутренний двор, наполненный пьянящим ароматом цветущего жасмина. У Эша учащенно забилось сердце. Ему вдруг показалось, что приближаются какие-то неожиданные события. В течение почти десяти лет он с успехом убегал от прошлого, а теперь прошлое было готово взять реванш и захлестнуть его.
        Что сделает Кларинда, когда узнает его и поймет: он явился за ней? Сможет ли он остановить себя и не заключить ее в объятия, чтобы защитить своим телом, если она бросится к нему, рыдая от благодарности и облегчения? Сможет ли не прикоснуться губами к ее волосам и не вдохнуть чистый и свежий запах ландыша, который до сих пор преследовал его всякий раз, когда он обнимал другую женщину?
        Если Кларинда вызовет подозрение своей реакцией на его непредвиденное появление, это может всем им стоить жизни. Эш мог лишь надеяться подкупить какого-нибудь жадного слугу чтобы тот передал в гарем записку с предупреждением.
        На противоположном конце внутреннего двора открылись ворота. Судя по всему, ни времени, ни надежды на везение у Эша больше не осталось.
        Там, словно в позолоченной рамке, в дверном проеме, подобно акварельной иллюстрации к «Похотливому турку», стояла Кларинда Кардью. Эш с потрясением понял, что она не просто миловидная, какой он ее помнил.
        Она красивая.
        Если не считать пары гребенок, украшенных драгоценными камнями, ее волосы не сдерживались ничем, и кудрявые пряди свободно ниспадали по спине, словно волны пшеничного цвета. Тонкая черная линия подчеркивала по-кошачьи приподнятые уголки ярко-зеленых глаз. Она была закутана во множество слоев пестрой шелковой ткани, преднамеренно обрекая мужчину на мучения, поскольку при каждом движении, при каждом вздохе намекала на сокровища, спрятанные под этой одеждой.
        Должно быть, Эш издал какой-то глубокий гортанный звук, потому что Люк вскинул голову и глаза его тревожно округлились. К счастью, Фарук не заметил состояния Эша. Султан, тоже словно завороженный, во все глаза смотрел на олицетворение женской чувственности, появившееся в дверном проеме на другом конце двора.
        Боже милосердный, подумал Эш, увидев выражение ее глаз. Видно, им всем не сносить голов. Но продолжал впитывать в себя этот взгляд, чувствуя, как насыщаются влагой все пересохшие уголки в его сердце.
        В ее глазах было все. Все, чего не хватало в его собственной жизни в течение последних девяти лет - влечения, нежности, страсти, желания чего-то большего, чем мимолетное удовлетворение от встречи чужих друг другу людей.
        Кларинда стрелой промчалась мимо него и бросилась в открытые объятия султана, весело воскликнув:
        - Ах, Фарук, дорогой мой, неужели это правда? Тебя действительно чуть не убили?
        Потрясенный Эш застыл на месте, а Фарук, запрокинув голову, громко расхохотался и, подхватив ее на руки, закружил на месте.
        - Не бойся! Ножам злоумышленников не отыскать моего сердца, ведь я оставил его на хранение в нежных руках моего маленького английского полевого цветочка.
        Когда Фарук снова ставил ее на ноги, Кларинда повернулась в его руках так, чтобы глядеть на Эша. Не снимая руки, по-хозяйски лежавшей на широкой обнаженной груди султана, она высокомерно вздернула подбородок и перестала улыбаться. Взгляд ее стал холодным.
        - Если уж речь зашла о злоумышленниках, ваше величество, то не соблаговолите ли сказать мне, что здесь делает он?
        Глава 4
        «Он приехал за мной»,  - подумала Кларинда, и ее сердце предательски екнуло от надежды, когда она впервые почти за десять лет встретилась взглядом с Эшли Берком.
        В те мрачные дни, которые последовали за тем, как он покинул ее, отправившись на поиски счастья, разыгравшееся воображение старалось утешить ее возмущение, предлагая бесчисленные сценарии их возможной будущей встречи лицом к лицу.
        Согласно одному из них, она выходила из позолоченной кареты, запряженной шестеркой белоснежных лошадей, и видела его жалкую, сгорбленную фигуру на обочине дороги, ведущей к городскому дому ее отца в Мейфэре. Милостиво улыбнувшись ему сочувственной улыбкой, она доставала из кошелька фартинг и бросала ему, а потом беспечно перешагивала через его закутанное в тряпье тело и исчезала в доме. Если она была в особенно злобном настроении, то в это время шел снег, и она, проходя мимо него, случайно наступала ему на пальцы.
        Согласно другому сценарию, она встречалась с ним лицом к лицу, повернувшись в танце в одном из блестящих лондонских бальных залов. Он страстно глядел на нее, а она как будто пыталась вспомнить, где могла его видеть. «Ах да, я действительно узнала вас!  - Она игриво хлопала его по плечу своим веером.  - Не тот ли вы гадкий мальчишка, который следил за каждым моим шагом, когда я была девочкой?» Потом она отворачивалась, предлагая руку своему следующему партнеру, а Эш беспомощно смотрел ей вслед, и его сердце выскакивало из груди и разбивалось вдребезги на полу возле ее ног.
        Однако согласно ее самому излюбленному сценарию, ее пригласили в госпиталь, чтобы выполнить его просьбу увидеть ее в последний раз, прежде чем на нем скажется ужасающее разрушительное действие сифилиса. Она подходила к его постели, одетая во все белое, и свет ламп высвечивал ее лицо и волосы. Она брала его за руку - естественно, не снимая перчаток,  - а он говорил о том, как сильно сожалеет о своем поведении, и умолял ее простить его. В тот самый момент, когда он испускал последний вздох, она наклонялась к нему и шептала на ухо: «Передайте мой привет дьяволу, капитан Берк».
        Эти мстительные фантазии были вполне уместны для юной девушки с разбитым сердцем, но едва ли подходили зрелой женщине, какой стала Кларинда. Женщине, которая провела долгие годы, держа под контролем свои эмоции.
        Правда, это мало объясняло злобное удовлетворение, которое она испытала, когда встретилась лицом к лицу с Эштоном Берком, находясь в объятиях потрясающе красивого марокканского султана. Даже ее богатое воображение не смогло бы породить такой великолепный сценарий.
        Когда их взгляды встретились, знакомые, с золотистыми искорками глаза Эша прищурились в тени полей его шляпы без малейшего намека на сожаление или страстное влечение. Наоборот, судя по его виду, это он был готов переступить через ее тело, пока она умирала в какой-то грязной сточной канаве. Или пресечь ее высказывания прямо в переполненном бальном зале на глазах у жадной до сплетен толпы.
        Ей пришлось как следует зажмуриться, чтобы прогнать образ красивого мальчика, которого она помнила с ранней юности. Незнакомец, который стоял сейчас перед ней, был мужчиной до мозга костей. Ветер, песок и время стерли с него малейшие признаки уязвимости. Он стал более поджарым и жестким - и значительно более опасным, чем юноша, который исчез из ее жизни много лет тому назад. Песок прилип к его сильно загоревшей коже и словно припудрил золотой пылью щегольскую бородку, оттенявшую челюсть и верхнюю губу.
        Кларинда попыталась убедить Поппи, что художник «Светской хроники» сильно польстил ему, хотя втайне побаивалась, что художник его недооценил. Тонкий шрам, по диагонали пересекавший его идеальной формы подбородок - не слишком заостренный и не слишком квадратный,  - был для нее чем-то новеньким, а для него явно успел стать привычным. Его нос уже не казался безупречно прямым, а чуть отклонялся вправо - однако всего лишь настолько, что это было заметно только человеку, который часами с любовью подробнейшим образом изучал его черты как на ощупь, так и по памяти. Морщинки по обеим сторонам его рта стали глубже. И Кларинда пожалела, что его бесшабашная ямочка на щеке исчезла навсегда, потерянная где-нибудь на поле боя между Англией и Марокко.
        Как ни странно, все эти добавившиеся недостатки лишь увеличили его грубую привлекательность. У него было лицо мужчины, который шел по жизни нелегкими путями. И это, больше чем что-либо другое, побуждало ее прижаться губами к шраму на подбородке, чтобы сохранить в памяти и его.
        Кларинда глубоко вдохнула, успокаивая бешеное сердцебиение. Незачем допускать такие непристойные мысли, когда она обещана другому мужчине. Тем более что этот мужчина приходится ему братом.
        Кларинда сделала почти невозможное, добавив должную нотку презрения в голос и стараясь при этом, чтобы он не дрожал:
        - Если уж речь зашла о злоумышленниках, ваше величество, то не соблаговолите ли сказать мне, что здесь делает он?
        - Ты знаешь этого человека?
        Кларинда не видела в тот момент выражения лица Фарука, но услышала в его голосе нотку ревности.
        - Как и любая женщина в Англии, которая читает скандальную хронику.
        Твердые как гранит мускулы Фарука расслабились под ее рукой, и он хохотнул.
        - Ах, Берк-младший, похоже, твоя репутация бежит впереди тебя!
        - Мне уже говорили об этом,  - миролюбиво сказал Эш.  - Однако хочу заверить вас, что мои подвиги слишком преувеличены людьми, у которых в жизни было слишком мало приключений, зато имелось в распоряжении слишком много времени и чернил. Только самые пустоголовые создания могут поверить тому, что они пишут.
        Хотя он говорил вежливо, Кларинда почувствовала, как прищурились у нее глаза. Прежде чем она успела что-нибудь ответить, Фарук, все еще забавляясь ситуацией, встал на ее защиту.
        - Могу заверить тебя, что хорошенькая головка этого создания полна умных мыслей.  - Фарук развернул Кларинду лицом к себе и грозно взглянул на нее. От такого взгляда у большинства людей душа ушла бы в пятки.  - Если бы это было не так, она сейчас благополучно сидела бы в моем гареме, вместо того чтобы порхать по всему дворцу, словно маленькая капризная бабочка.
        - Когда женщины начали шептаться о том, что случилось, я должна была убедиться, что с тобой все в порядке, поэтому и уговорила Соломона позволить мне немного погулять.  - Остро ощущая на себе тяжелый взгляд Эша, Кларинда с расстроенным видом искоса посмотрела на Фарука из-под длинных шелковистых ресниц.  - Ты не сердишься на меня, ведь правда? Я бы не простила себе, если бы рассердила тебя.
        Рассерженный Фарук растаял, расплывшись в полной обожания улыбке.
        - Видишь, что я имею в виду?  - спросил он у Эша над ее головой.  - Такая даже евнуха заставит своими чарами плясать под ее дудку. А мужчине с горячей кровью нечего и пытаться противиться ей.
        - Да уж, это было бы нелегко,  - пробормотал Эш, хотя по скептическому выражению его физиономии можно было догадаться, что он без труда справился бы с этой проблемой.
        Фарук, положив свою крупную теплую руку на спину Кларинды, чуть подтолкнул ее к Эшу.
        - Имею честь представить тебе Кларинду Кардью. Она моя…  - Султан неуклюже замешкался, как будто неожиданно утратил способность безупречно говорить по-английски.
        Кларинда не могла бы сказать, то ли у нее разыгралось воображение, то ли Эш затаил дыхание.
        - …гостья,  - с видимым сожалением закончил наконец фразу Фарук.
        - Рад познакомиться, мисс Кардью,  - отозвался Эш, стаскивая с головы видавшую виды широкополую шляпу, в которой любой менее импозантный мужчина выглядел бы как простой землекоп. То же самое солнце, которое поджарило до теплого медового оттенка его кожу, позолотило несколько прядей его русых волос.
        Кларинда надеялась, что он ограничится вежливым поклоном, однако Эш, поклонившись, поймал ее руку и поднес к своим губам. Прикосновение его полуоткрытых горячих и влажных губ к ее коже вызвало целую вереницу воспоминаний. Большую часть которых было бы лучше не ворошить.
        Когда их взгляды встретились над их соприкоснувшимися руками, в его глубоко посаженных янтарных глазах промелькнула знакомая озорная искорка.
        - Или вы предпочтете, чтобы я называл вас Английским полевым цветочком?
        Кларинда попыталась высвободить свою руку из его хватки, однако Эш держал ее крепко.
        - Достаточно называть меня мисс Кардью, сэр. Я тоже рада нашему знакомству.
        - Я помню, что когда-то вас звали по-другому,  - пробормотал себе под нос Эш, так что сказанное было слышно только ей.
        На этот раз, когда она отобрала у него свои руки и снова отошла к Фаруку, он не протестовал.
        - Поскольку ваша голова все еще прочно держится на шее, я делаю вывод, что вы не из банды головорезов, которые пытались напасть на султана, мистер… Берк-младший, так, кажется?
        Насмешливый блеск в глазах Эша превратился в нечто более опасное. Кларинда с самым невинным видом моргнула, глядя на него.
        - Я обязан жизнью этому человеку,  - заявил Фарук своим сочным баритоном.  - Если бы Берк не обладал отважным сердцем тигра, моя голова гнила бы сейчас под солнцем пустыни.
        Тут кто-то кашлянул, напомнив о себе. Кларинда только сейчас поняла, что Эш пришел не один. Она была так потрясена чудесным появлением Эша, что по ошибке приняла стоявшего рядом с ним мужчину в развевающихся белых одеждах и с традиционным обручем на голове за одного из слуг Фарука. Влажные черные глаза незнакомца с нескрываемым интересом следили за всеми подробностями происходящего.
        - Я должен представить также человека Берка, который стоит рядом с ним,  - сказал, исправляя свою ошибку Фарук, вызвав самодовольную улыбку на губах компаньона Эша.  - Он догадался предложить одному из злоумышленников свое горло, чтобы отвлечь его, пока его хозяин расправлялся с остальными.
        Улыбка исчезла с губ этого человека, но тут же появилась на губах Эша.
        - Позвольте мне представить мистера Люка Д’Арканджело,  - сказал Эш.  - Это мой друг и боевой товарищ, с которым мы бок о бок участвовали… я со счету сбился, во скольких битвах.
        У Люка были полные чувственные губы и полусонные глаза прирожденного любовника.
        - Рад познакомиться с вами, cara mia[1 - Дорогая моя (ит.).  - Здесь и далее примеч. пер.], - сказал он Кларинде.  - Мне кажется, что прозвище Английский полевой цветочек не соответствует вашей красоте. Я сравнил бы вашу красоту с очарованием экзотического цветка, возможно, с лилией, расцветающей по ночам, от аромата которой даже самые суровые мужчины теряют самообладание и бросаются в омут безудержной страсти.
        Когда Люк наклонился вперед, явно намереваясь поцеловать Кларинду в руку, а может быть, даже в губы, Эш ухватил его за одежду и отдернул назад. Хорошо, что он успел это сделать, поскольку Фарук издал звук, подозрительно похожий на рычание.
        - Ты должен простить моего друга,  - с улыбкой сказал Эш, выступая в роли миротворца и не обращая внимания на обиженный взгляд своего компаньона.  - Он изучал английский язык, читая и перечитывая «Непристойные приключения пышногрудой красотки».
        - Как вы щедры, одолжив ему экземпляр своей настольной книги!  - сладким тоном заметила Кларинда.
        Рычание Фарука прекратилось, так и не набрав силы.
        - Хотя я никогда не смогу расплатиться с ними за то, что они для меня сделали, Берк-младший и мистер Д’Арканджело могут пользоваться моим гостеприимством столько, сколько пожелают. Я уже обещал попотчевать их всем самым лучшим, что имеется в моем распоряжении, сегодня вечером, когда мы будем вместе ужинать.
        На сей раз взгляд, который бросил на нее Эш, наверняка не был плодом ее воображения. Он обжигал кожу Кларинды подобно настоящему пламени.
        - Нам повезло, что капитан готов воспользоваться вашим гостеприимством в качестве вознаграждения за его благородные поступки,  - сказала Кларинда, чтобы скрыть, как подействовал на нее его взгляд.  - Я слышала, будто он предпочитает, чтобы с ним расплачивались поцелуями.
        - На сей раз я ограничусь горячей ванной, чтобы смыть с себя грязь пустыни,  - сказал Эш.
        - Уверена, что это можно организовать,  - заявила Кларинда и тут же пожалела о сказанном, потому что немедленно представила себе, как Эш погружается в горячую воду в окружении толпы хихикающих молоденьких рабынь.
        - А после ванны - продолжительным сном перед ужином?  - с надеждой спросил Люк и зевнул.
        Кларинде начало казаться, что катастрофы можно было бы избежать - или по крайней мере несколько отсрочить ее,  - когда во двор прибежала Поппи в развевавшемся на ветру многоцветном одеянии. Ей так и не удалось овладеть искусством ношения многослойных одеяний, а потому она всегда напоминала человека, оказавшегося в эпицентре налетевшей бури.
        Она была так сосредоточена на том, чтобы не запутаться в собственных юбках, что не обратила ни малейшего внимания на гостей.
        - Ах, Кларинда, одна из женщин только что сказала мне, что какие-то презренные злоумышленники напали на султана! Кто осмелился сделать такое? Разве они не знают, что он самый сильный, самый могущественный, самый благородный, самый храбрый…
        Лихорадочное перечисление бесчисленных достоинств султана резко прекратилось, когда Поппи, запнувшись, наткнулась на взгляд этого человека. Фарук поддержал ее одной рукой, чтобы не упала, и осторожно отстранил от себя на безопасное расстояние.
        - Ах, это вы!  - воскликнула она, взглянув на него. Ее экзотическое платье совершенно не сочеталось с очками в проволочной оправе, сидевшими на кончике носа, и розовыми, как спелые яблоки, щечками.  - Я так счастлива видеть вас! То есть… очень рада, что вы не пострадали,  - поправила себя она, покраснев еще сильнее. Расправив юбки, Поппи присела в неуклюжем реверансе.  - Когда я подслушала разговор двух евнухов, обсуждавших нападение, я испугалась худшего, милорд… мой повелитель,  - с надеждой добавила она, тараща на него глаза.
        Кларинда поморщилась. Если Поппи надеялась скрыть свое увлечение красивым султаном, то ей это плохо удавалось.
        Фарук поднял глаза к небу, даже не пытаясь скрыть страдальческий вздох. Похоже, привычное обаяние покидало его всякий раз, когда поблизости появлялась Поппи.
        - Как я неоднократно говорил вам, мисс Монморанси, меня следует называть «ваше величество», а не «мой повелитель». Кажется, к нам присоединилась еще одна беглянка из моего гарема, джентльмены,  - сообщил он Эшу и Люку.  - Позвольте представить вам мисс Монморанси. Она является компаньонкой мисс Кардью.
        - И моей самой дорогой подругой,  - добавила Кларинда, а Поппи тем временем еще раз присела в реверансе, теперь уже перед этими джентльменами.
        Заметив Эша, Поппи вдруг замерла на половине реверанса, и глаза ее округлились за толстыми линзами очков.
        - Ой! Боже милосердный! Я знаю, кто вы такой! Вы Эшли Берк, легендарный искатель приключений. Вы выглядите точь-в-точь как на том портрете, который опубликовали в «Сплетнице» несколько месяцев тому назад!  - Она бросила на Кларинду озадаченный взгляд.  - Мне показалось, что ты говорила, будто у него длинный орлиный нос, тонкие кривые ноги и зубы, как у бобра?
        Кларинда застыла в напряжении, когда Эш взглянул на нее, удивленно приподняв бровь.
        - Ты, должно быть, плохо расслышала мои слова, дорогая. Или, возможно, я перепутала его с кем-нибудь другим из моих знакомых.
        - Ах нет. Я абсолютно уверена, что хорошо расслышала твои слова,  - настаивала Поппи.  - К примеру, цифры у меня в голове не держатся, зато я очень хорошо запоминаю слова. Я отчетливо помню наш разговор, поскольку он происходил буквально за несколько минут до того, как эти мерзкие пираты напали на наш корабль. Ты сказала также, что люди вроде капитана Берка прикрываются слухами и намеками, поскольку на самом деле ничего существенного с ними не происходит. И они сами распространяют всякие небылицы, желая компенсировать…
        Кларинда зажала рукой рот Поппи, сожалея, что не сделала этого в тот самый момент, когда Поппи выбежала во двор. Люк фыркнул. Темные глаза Фарука искрились: сцена его явно забавляла.
        Не решаясь взглянуть на Эша, Кларинда осторожно убрала руку со рта Поппи.
        - Я не помню подобного разговора. Возможно, твоя память пострадала в результате нападения пиратов.
        Дав Кларинде веское основание пожалеть о том, что сняла руку с ее рта, Поппи проговорила:
        - Зачем вы здесь, капитан Берк? Явились спасти нас, как спасли прекрасную индийскую принцессу?
        - Не выставляй себя на посмешище, Поппи,  - рассмеявшись, сказала Кларинда, чтобы скрыть нарастающую тревогу.  - Спасти нас - от чего? От всей этой роскоши? От того, что нас балуют, словно пару любимых болонок принцессы Аделаиды? Мы обе знаем, что султан спас нас от всех ужасов, которые сулил нам рынок рабов. Мы должны отплатить ему нашей благодарностью, преданностью… и даже нашими жизнями.  - Как бы в подтверждение этого заявления, она вернулась в объятия Фарука и ласково потрепала его по груди.
        Он обнял ее за талию, и его белоснежные зубы сверкнули в улыбке на фоне смуглой кожи.
        - Мой английский полевой цветочек мудро выбирает слова, когда говорит.  - Хотя его улыбка была по-прежнему лучезарной, глаза его прищурились, когда он перевел взгляд на лицо Эша.  - Сомневаюсь, что человек с репутацией капитана Берка прожил бы так долго, если бы намеревался украсть женщину, принадлежащую другому мужчине.
        Даже если она первоначально принадлежала ему.
        Кларинда понимала это. На какое-то мгновение она вернулась на предрассветный луг, в тепло объятий Эша.
        Как будто догадавшись о направлении мыслей своей гостьи, Фарук по-хозяйски крепко обнял ее за талию.
        - Попытка украсть женщину при таких обстоятельствах может стоить человеку не только сердца, но и головы.
        Несмотря на веселый тон, в его словах слышалось предупреждение.
        В ответном поклоне Эша так же явственно чувствовалась издевательская вежливость.
        - Значит, нам обоим повезло, что мне еще только предстоит увидеть женщину, ради которой я буду готов пожертвовать своим сердцем… или головой.
        Глава 5
        - Какой неожиданный поворот событий,  - заметила Поппи, следуя за Клариндой по тускло освещенному коридору, ведущему к дверям гарема.  - Думаешь, капитан Берк оказался здесь, во дворце султана, по чистой случайности? Кто бы мог поверить, что такое удивительное совпадение возможно, когда мы обсуждали его приключения на корабле как раз перед тем, как нас похитили?
        - Никто, Поппи,  - ответила Кларинда, пробормотав себе под нос: - По крайней мере никто, кроме тебя.
        Вынужденная почти бежать, чтобы не отставать от широкого шага Кларинды, Поппи продолжала щебетать о превратностях судьбы, пока не наступила на подол юбки Кларинды.
        Кларинда, чуть не упав, остановилась. Чувствовалось, что запасы ее терпения на исходе. Она повернулась к Поппи и, вытаскивая свой подол из-под туфельки, сказала:
        - Послушай, Поппи. Как могла ты появиться перед всеми присутствующими в таком смехотворном одеянии? Уж лучше ходить нагой, чем одетой таким образом.
        Добродушная улыбка сползла с физиономии Поппи, и ее нижняя губа задрожала. Кларинда отлично знала, что за этим последует.
        Кларинда вздохнула и, прикоснувшись кончиками пальцев к одному из пульсирующих висков, сказала:
        - Извини, дорогая. Я не хотела так грубо огрызаться на тебя. Из-за этих неожиданных посетителей я совсем разнервничалась.
        В этот момент Кларинда больше всего желала остаться в одиночестве, чтобы разобраться в круговороте своих мыслей. Ей потребовалось около двух часов, чтобы избавиться от компании Фарука после того, как он приказал двоим слугам сопроводить гостей в их личные комнаты. Он настоял на том, чтобы рассказать ей о своем утреннем приключении, в мельчайших подробностях описывая свое спасение. Кларинда тем временем изо всех сил старалась оставаться должным образом взволнованной и восклицала: «Боже милосердный!» и «Неужели?» - хотя представляла себе при этом только Эша, который мчался с песчаного холма, зажав между зубами поводья коня и держа в каждой руке по пистолету.
        Наконец ей удалось уйти, сославшись на головную боль - не притворную, а реальную. Однако едва она ушла со двора, к ней бросилась поджидавшая ее Поппи.
        Кларинда не имела права упрекать Поппи в наивности, в то время как ее собственное сердце металось как бешеное между потрясением и надеждой. Нельзя сказать, что она не мечтала о спасении из этого места. Ее жених был могущественным человеком. С трудом верилось, что Максимилиан оставит без внимания ее похищение и исчезновение, словно неудачное капиталовложение. Однако когда прошло несколько недель, а во дворец не ворвался полк его людей, ее надежды слегка потускнели. Ночью, когда Кларинда засыпала, ей снилось уже не лицо жениха. А крутой решительный подбородок человека, которого она изо всех сил старалась изгнать из своей памяти и из своего сердца.
        Когда после стольких лет он вдруг возник из пустыни, словно сновидение, ей захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что она не спит. Наверное, где-то в глубине ее сердца продолжала теплиться упрямая надежда, что когда-нибудь Эш приедет за ней. Кларинда никогда не переставала надеяться, что обещания, данные им после того, как они упали на ее плащ, не были пустыми словами, произнесенными с целью соблазнить наивную девчонку, готовую сделать что угодно, лишь бы заставить его остаться.
        Теперь она стала взрослой, и теплившиеся глубоко в сердце надежды давно исчезли вместе с осколками вдребезги разбитого сердца.
        В то утро Кларинда потеряла значительно больше, чем невинность. Эш никогда не узнает, как дорого ей стоил его отъезд.
        Как бы трудно ни было такой женщине, какой она стала, поверить, будто Эш приехал за ней по своей собственной инициативе, еще труднее было представить себе, что его прислал Максимилиан. В отличие от брата Макс играл только тогда, когда шансы на выигрыш были выше, чем у противника. И он лучше, чем кто-либо другой, знал, что снова сталкивать эту парочку вместе весьма рискованно.
        Схватив Поппи за запястье, Кларинда придвинула ее к себе и огляделась вокруг, почти ожидая увидеть Тарика, дядюшку Фарука, или одного из его многочисленных шпионов, прячущегося за каким-нибудь ярким гобеленом или бесценной вазой. В старинном дворце было множество тайных дверей и коридоров. Тарик не делал секрета из своего недоверия к английским гостям племянника, и в этом дворце у стен в буквальном смысле имелись уши.
        Кларинда понизила голос:
        - Как ты уже догадалась, абсолютно исключено, что прибытие капитана Берка является случайным подарком судьбы.
        - А я что говорила!  - воскликнула Поппи таким громким театральным шепотом, что даже глухой верблюд мог его услышать.  - Он действительно приехал, чтобы спасти нас, не так ли? Я так и знала!  - Она нервно пригладила волосы и облизнула губы кончиком языка.  - Как ты думаешь, если ему это удастся, будет ли он ждать, что одна из нас поцелует его в качестве вознаграждения?! Или может быть, что мы поцелуем его обе?
        - Я была бы просто счастлива, если бы ты выполнила эту почетную обязанность,  - заверила ее Кларинда. Хотя в воспоминаниях возник образ юного Эша, который наклонял голову и нежно прикасался губами к ее губам. Она тряхнула головой, чтобы прогнать это видение.  - Но пока я не найду возможность узнать точно, каков план капитана, нам абсолютно необходимо продолжать жить так, словно ничего не изменилось. Если мы вызовем подозрения у султана или его телохранителей, жизнь каждого из нас окажется под угрозой.
        - Но Фарук никогда не поднимет на тебя руку,  - с задумчивым вздохом заметила Поппи.  - Он тебя обожает.
        - Он обожает меня в данный конкретный момент времени. Но смею тебя заверить, что привязанности мужчин гораздо более непостоянны, чем кажется. Поверь мне… Если он узнает, что у меня есть жених и что брат моего жениха проживает в данный момент под его крышей, трудно даже представить себе, что он сделает. Он не должен даже заподозрить, что мы задумали сбежать с капитаном Берком, пока мы не окажемся очень, очень далеко от этого места.
        Поппи кивком подтвердила, что она поняла.
        - Не бойся. Я всегда умела хранить тайны.
        Пока Поппи с помощью мимики изобразила, как запирает рот на ключ и выбрасывает ключ через плечо, Кларинда вспомнила аналогичный случай в семинарии мисс Трокмортон, когда она поделилась с Поппи новостью о том, что у нее впервые началась менструация. Не прошло и дня, как каждая девочка в семинарии терла свои руки, приговаривая: «Исчезни, проклятое пятно!» - всякий раз, когда Кларинда входила в комнату.
        Нельзя сказать, что Поппи делала это умышленно, желая напакостить кому-то. Просто у нее была тенденция выбалтывать любую информацию, даже если это являлось чужой тайной и никто не уполномочивал ее эту тайну разглашать.
        - Доверить тебе тайну - все равно что снять с себя голову и отдать в руки султана,  - пробормотала Кларинда и, подхватив юбки, двинулась дальше по коридору.
        - Что с ним будет, когда мы уедем?  - сказала Поппи, стараясь идти в ногу с Клариндой.  - Ты не боишься, что он почувствует себя одиноким?
        - Одиноким? Ты в своем уме? У этого человека не менее дюжины жен и еще две дюжины наложниц.
        - Не обязательно оставаться одному, чтобы чувствовать себя одиноким,  - сказала Поппи. Похоже, она говорила, опираясь на собственный опыт.  - Что, если ты разобьешь ему сердце?
        - Уверяю тебя, что такое едва ли произойдет. Возможно, этот человек увлекся мной как новым необычным добавлением к своей коллекции, но это не означает, что он по-настоящему любит меня.
        Произнося эти слова, Кларинда вдруг засомневалась, что может довериться собственным суждениям в сердечных делах. Было время, когда она могла бы поклясться, что Эш любит ее больше жизни. Что он никогда не покинет ее и возьмет штурмом врата самого ада, чтобы вернуть ее, если их разъединят.
        Два огромного роста евнуха возвышались по обе стороны отделанных искусной резьбой высоких дверей, отделяющих гарем от внешнего мира. Каждый стоял неподвижно, скрестив массивные руки на безволосой груди. Большинство из них Кларинда знала по именам, однако больше всех ей нравился Соломон - обладатель умных черных глаз и печальной улыбки. Хотя этот гигантских размеров эфиоп был так силен, что мог бы раздавить в ладонях голову взрослого мужчины, он нежно, словно нянюшка с младенцем, обходился с женщинами, вверенными его заботам.
        Соломон распахнул перед ними дверь и кивнул Кларинде, когда они проходили мимо, и его щедро смазанная маслом голова блеснула, словно полированное красное дерево. Поскольку Кларинда никогда не слышала, как он говорит, она решила, что он немой.
        Интересно, всегда ли он был рабом и евнухом? Или у него когда-то была собственная жена? Семья? И голос?
        Когда они вошли в гарем, до их слуха долетели высокие голоса. Кларинда схватила Поппи за предплечье, заставив ее прижаться к противоположной стене, в надежде, что их не заметят две женщины, стоявшие в отделенном шторами алькове рядом с дверью. Она видела их силуэты, просвечивавшие сквозь тонкий шелк портьер, прошитых золотой нитью.
        - Ну? Видела ты этого загадочного англичанина, который спас жизнь нашему хозяину?  - спросила одна из женщин.
        - Не видела,  - ответила другая.  - Но Серафине удалось уголком глаза взглянуть на него, когда она возвращалась из кладовой, где хранятся ароматические притирания. Как известно, тела у большинства англичан бледные и мягкие. Их может без труда сдуть и унести ветер пустыни. Но Серафина клянется, что этот англичанин - совсем другое дело. Он красивый. И сильный. И твердый.
        Первая женщина наклонилась ко второй и, прикрывшись рукой, что-то прошептала ей на ухо, после чего обе похотливо захихикали.
        - Серафина утверждает, будто у него золотые глаза, как у тигра, и что движется он с грацией и силой льва.  - Первая женщина вздохнула.  - Я надеялась, что меня позовут прислуживать ему в ванне, однако Соломон отправил туда Зенобию и Саломею. Они вскоре вернулись и сказали, что англичанин отослал их назад, заявив, что предпочитает мыться сам. Можешь представить себе такое? Мужчина моется сам? Глупые создания, наверное, чем-то вызвали его неудовольствие.
        Кларинда на мгновение закрыла глаза, испытав облегчение. Поскольку она не могла теперь иметь абсолютно никаких притязаний на Эша, она отнесла испытанное облегчение на счет ностальгии. Когда женщины начали обсуждать в подробностях, как они ублажали бы красивого, златоокого англичанина в ванне, Кларинда быстро провела Поппи мимо алькова, радуясь тому, что мягкие туфельки из полосок яркой ткани ступают неслышно.
        Когда они прошли по длинному коридору и, миновав изящную арку, оказались в главном зале гарема, Кларинда ощутила удушающий запах ароматических масел и духов нескольких десятков женщин.
        Богатство султана сквозило в каждой тщательно подобранной детали убранства этого просторного восьмиугольного помещения. Куполообразный потолок был отделан настоящим листовым золотом, а панно на стенах украшали изображения эротического характера. Верхняя часть стен представляла собой решетчатую конструкцию, что обеспечивало вентиляцию помещения, одновременно создавая ощущение пребывания в громадной птичьей клетке. То там, то здесь возвышались изящные колонны из бесценных сортов мрамора, увенчанные барельефами. Пол покрывала мозаика всех цветов радуги.
        Пышность убранства комнаты могла бы посрамить самый экстравагантный бальный зал в Лондоне. Но в понимании Фарука это была просто оправа для его самых ценных сокровищ - красивых женщин, расположившихся на подушках и кушетках, дремлющих и бодрствующих, иногда одетых, иногда раздетых вовсе.
        Обычно в послеполуденные часы обитательницы гарема ложились вздремнуть, а евнухи и юные рабыни обмахивали их огромными веерами, украшенными драгоценными камнями и павлиньими перьями. Но в тот день все они были возбуждены и, округлив глаза, перешептывались между собой. Им было нечем заняться в свободное время, кроме сплетен и мелких интриг. Кларинду не удивило, что появление экзотических гостей Фарука вызвало среди них такой ажиотаж.
        В некоторых отношениях жизнь в гареме ничем не отличалась от жизни в семинарии мисс Трокмортон. Только здесь вместо обучения танцам и рукоделию женщины постигали самые эффективные способы вплетания драгоценных камней в их причудливо уложенные прически. А также способы удовлетворения любых сексуальных фантазий мужчины.
        На первый взгляд могло показаться, что женщины султана пользовались чрезвычайно большой свободой по сравнению с замужними англичанками. Они вставали, когда хотели, и каждая их потребность удовлетворялась преданными рабами. От них не требовалось носить жесткие корсеты или туфли, жмущие пальцы. Они одевались в просторные одеяния или широкие шаровары, больше похожие на панталоны.
        Они не проводили время за такими скучными занятиями, как рукоделие, упражнения в игре на фортепьяно, составление ответов на бесконечные письма или овладение мастерством безупречного разливания чая. Вместо этого они могли целое утро принимать солнечные ванны в закрытом саду гарема, а после полудня свернуться где-нибудь калачиком с томиком стихов или приказать массировать свои напряженные мускулы, отдавшись умелым рукам евнуха. Было нетрудно понять, как им удалось по приказанию Фарука овладеть английским. Имей Кларинда столько свободного времени в своем распоряжении, она могла бы овладеть несколькими языками.
        Она, возможно, могла бы позавидовать их образу жизни, но как только двери гарема закрывались, сразу же становилось понятно, что их свобода - всего лишь иллюзия. Их всячески баловали и ублажали, однако они были такими же заложницами прихотей султана, как и рабы, которые его обслуживали.
        Некоторые из женщин Фарука были его женами, другие наложницами. Независимо от их статуса они существовали исключительно для того, чтобы обслуживать султана, доставляя ему удовольствие. Они удовлетворяли его плотские потребности либо могли просто положить его голову к себе на колени и поглаживать его лоб, сочувственно выслушивая все, что он рассказывал о своих заботах и тревогах.
        Хотя еще до появления Эша во дворе Кларинда лихорадочно пыталась найти способ сбежать, она начала побаиваться, что пройдет еще немного времени, и она займет в их рядах свое место. Тогда она потеряет даже ту иллюзорную свободу, которой пользовалась как гостья Фарука, и будет обречена всю оставшуюся жизнь в отчаянии биться о прутья золотой клетки.
        Кларинда даже думала о том, много ли потребуется времени, чтобы она стала такой же, как все остальные. И закончила тем, что жила бы надеждой, что именно ее позовут провести ночь в постели султана.
        Пока они с Поппи пересекали зал, некоторые женщины украдкой поглядывали на них из-под ресниц. Были и такие, которые глазели на них, даже не пытаясь скрыть неприязненного отношения.
        Кларинда знала, что они презирают в ней все, особенно белую кожу, зеленые глаза и длинные белокурые волосы, которые были для них постоянным источником как презрения, так и зависти. С их роскошными черными косами, миндалевидными глазами и округлыми формами большинство из них были более красивы, чем она могла надеяться когда-нибудь стать. Но с момента рождения они знали то, что она узнала только недавно.
        Мужчины жаждут не красоты. Мужчины жаждут новизны.
        Даже больше, чем внешность белокожей англичанки, их неприязнь вызывало то, что Кларинда могла приходить и уходить, когда захочет, не дожидаясь вызова или приказания. Что она бродила по коридорам дворца без охраны и даже не закрывая лицо от мужских взглядов. Такая привилегия больше, чем что-либо другое, говорила о ее особом положении. И заслуживала их враждебного отношения.
        Кларинда в течение последних трех месяцев научилась жить в обстановке затаенной злобы, втайне убеждая себя, что если бы не эти обстоятельства, она, возможно, смогла бы даже подружиться с некоторыми обитательницами гарема. Это позволяло ей высоко держать голову, делая вид, будто их насмешки и злобные взгляды ее совсем не касаются, точно так же, как это происходило в первые дни после ее поступления в семинарию мисс Трокмортон.
        Возможно, такая уловка и сейчас удалась бы Кларинде, если бы с пурпурной кушетки не поднялась с грацией дикой кошки женщина и не остановилась прямо перед Клариндой. Поскольку Кларинда была вынуждена остановиться, Поппи спряталась за ее спиной, наверняка вспомнив, как Кларинда не раз защищала ее от злых выходок девчонок в семинарии.
        Кларинда окинула женщину холодным оценивающим взглядом. Это была Ясмин, которая почему-то назначила себя главной гонительницей Кларинды.
        Если верить тем сведениям, которые Поппи почерпнула, подслушивая разговоры других женщин, Ясмин готовилась занять место одной из самых любимых жен султана, когда обнаружилось, что она не так невинна, как утверждала. Учитывая гордость и собственническое чувство марокканских мужчин, ей еще повезло, что она осталась жива. Поговаривали, что только благодаря ее чрезвычайным талантам в постели Фарук, узнавший об обмане, не убил ее, а оставил в качестве наложницы.
        У нее были пухлые губы цвета сливы, блестящие черные, как полночь, волосы, ниспадавшие до талии, и прекрасные черные глаза. Она поистине была самой красивой женщиной в гареме. Нос у нее был несколько великоват для личика в форме сердечка, но это лишь добавляло чертам экзотической привлекательности. Соблазнительные округлости ее тела едва прикрывались прозрачным шелком, привлекая мужской взгляд к чуть заметному треугольничку на стыке бедер.
        Со дня появления в гареме Кларинды и Поппи Ясмин не делала тайны из своей неприязни к ним. Кларинда подозревала, что только из уважения к возлюбленному хозяину - и из страха перед ним - Ясмин пока воздерживалась от того, чтобы подсыпать яд в вино Кларинды или вонзить ей под ребра украшенный драгоценностями кинжал, пока та спит.
        Уперев руки в округлые бока, Ясмин еще выше задрала подбородок и окинула Кларинду явно неприязненным взглядом. Ее сестры по гарему насторожились и сосредоточились вокруг них, словно акулы, почуявшие вкус свежей крови.
        - Мы слышали, что во дворец прибыл человек твоего роду-племени,  - начала Ясмин.
        - Вот как?  - вежливо переспросила Кларинда, отказываясь доставлять женщине удовлетворение, подтверждая или опровергая то, что она уже знала.
        - Мы тут размышляли о том, что привело этого красивого англичанина к нашему порогу. И решили, что он, возможно, устал спать с костлявыми английскими принцессами и решил попробовать, какова в постели настоящая женщина.  - Ясмин оглянулась через плечо, чтобы удостовериться, что вся аудитория ее внимательно слушает.  - Или несколько настоящих женщин.
        Когда женщины позади нее повалились на кушетки в приступе смеха, губы Ясмин дрогнули в победоносной улыбке.
        Кларинда сохраняла на лице выражение полного безразличия.
        - В отличие от марокканских мужчин англичанам не требуется множества женщин, чтобы удовлетворить свои желания. Им хватит одной. Если это подходящая женщина.
        Хотя ее голос разносился по всему залу, Ясмин придвинулась ближе, как будто желая поделиться секретом.
        - Если бы Соломон направил меня помогать англичанину мыться, уж я бы доказала, что являюсь подходящей женщиной, умеющей удовлетворить любое его желание.
        За последние три месяца Кларинда научилась гораздо большему, чем способы вплетания драгоценностей в свои волосы. И когда она отчетливо представила себе эту женщину стоящей на коленях у ног Эша, ей пришлось изо всех сил стиснуть в кулаки руки, чтобы не согнать пощечиной самодовольное выражение с ее физиономии.
        Наклонившись к Ясмин еще ниже, Кларинда понизила голос до настоящего шепота, который предназначался только для ушей Ясмин:
        - Если бы ты могла удовлетворить любое желание мужчины, ты бы являлась женой Фарука, а не наложницей, не так ли?
        Кларинда была единственной, кто стоял достаточно близко, чтобы разглядеть страшную обиду в глазах Ясмин. Сама того не желая, Кларинда почувствовала угрызения совести. Пожалуй, вдвое обиднее жить почти на положении рабыни, если ты рождена быть королевой.
        Понимая, что малейшее проявление сочувствия сочтут слабостью, которой можно воспользоваться позднее, Кларинда аккуратно обошла Ясмин и быстро пересекла комнату.
        Кларинда не могла позволить себе роскоши оглянуться через плечо, наслаждаясь собственным триумфом, однако Поппи не была связана подобными ограничениями.
        - Что, черт возьми, ты сказала этой мегере? Она выглядит так, будто готова убить тебя во сне.
        Кларинда тряхнула головой и произнесла самым легкомысленным тоном:
        - Я сказала ей, что загадочный англичанин и его желания меня абсолютно не касаются.

        Кларинда беспокойно ходила туда-сюда по отгороженному портьерой алькову в ожидании приглашения присоединиться к султану за ужином. Поскольку она все еще была почетной гостьей султана, от нее не требовалось спать в главном зале вместе с другими женщинами. Ей была предоставлена комнатка в башне, в которую вела узкая каменная лестница. Поппи спала в алькове меньшего размера, расположенном сразу при выходе из зала. В алькове Кларинды почти ничего не было, кроме роскошной кушетки для сна с горой подушек, но она по крайней мере находилась здесь одна. А сегодня ночью, больше чем когда-либо, она радовалась возможности побыть одной, пусть даже такая привилегия давала женам и наложницам Фарука еще один повод испытывать к ней презрение.
        Старшие женщины, прислуживавшие обитательницам гарема, в большинстве своем являлись некогда любимыми наложницами отца Фарука. Они привели Кларинду в порядок и ушли, унося с собой свои лосьоны и притирания. Работу свою они всегда делали тщательно, однако сегодня Кларинде показалось, будто они особенно старательно потрудились над ее внешностью. Судя по всему, им сообщили, что сегодня вечером она должна предстать перед глазами не только султана, но и его чужеземных гостей.
        Кларинда потеряла счет взмахам щеток и расчесок, которыми они расчесывали ее волосы, пока они не заблестели, словно льняная пряжа в неярком свете лампы. Находиться в центре столь пристального внимания было весьма соблазнительно, особенно если закрыть глаза и отдаться этим манипуляциям. Каждый дюйм ее тела словно возрождался к жизни, как после продолжительного сна.
        Приведя в порядок ее волосы, женщины достали коллекцию флакончиков, горшочков и пузырьков. Припудрили ее скулы пудрой из чистого золота, подрумянили верхнюю губу, чтобы подчеркнуть ее изгиб в виде лука Купидона, и обвели тончайшей угольной линией ее глаза.
        Одна из женщин открыла стеклянную крышку драгоценного флакона и помазала ее миррой за ушами и в ямочке под горлом. Они были готовы надушить и гораздо более интимные места, если бы Кларинда не прогнала их из алькова, не обращая внимания на их обиженные мины и протесты, которые они бормотали по-арабски.
        Ей бы следовало помнить, что они делают это не для ее удовольствия, а для того, чтобы сделать ее более желанной в глазах мужчин.
        В любой другой вечер все эти манипуляции могли бы показаться Кларинде даже приятным отступлением от однообразного течения жизни. Однако в этот вечер ее нервы были напряжены так сильно, что она боялась закричать, если чьи-то руки продолжат с равнодушием блуждать по ее телу. Сама того не желая, она вообразила себе другую пару рук, бронзовых от загара, словно припорошенных жесткими русыми волосками и движущихся отнюдь не с равнодушием.
        Обругав себя за подобные мысли, Кларинда еще раз беспокойно прошлась по алькову и повернулась, взмахнув подолом изумрудно-зеленого и ярко-синего одеяния, которое марокканцы называют юбками. В Англии она была закована в корсет, и ей даже думать не позволялось о созревших формах, которые он скрывал. Здесь же ее не только заставляли думать о плоти, но и постоянно чувствовать ее нужды и желания. Будучи женщиной, которая в течение почти десятилетия изо всех сил сдерживала эти мощные желания под контролем, Кларинда начала побаиваться, что сама представляет для себя большую опасность, чем Фарук.
        Невесомый шелк ее юбок был настолько тонок, что казался сотканным из паутины и лунного света. Единственным, что хоть как-то удерживало одежду в рамках приличия, была драпировка из тончайшей ткани в стратегических местах. Такая попытка соблюсти приличия лишала возможности с уверенностью сказать, видел ли человек то, что ему не дозволено видеть, или это просто игра света.
        Острое унижение, которое испытывала Кларинда, одетая в то, что англичане сочли бы совершенно неприличным нижним бельем, начало проходить после первых нескольких недель пребывания во дворце. По сравнению с тем, в чем обычно разгуливала по гарему Ясмин, одежда Кларинды являлась образцом целомудрия.
        Однако сегодня вечером под эти тончайшие слои шелка устремится взгляд Эша. Сегодня его янтарные глаза будут ласкать кремового цвета округлости ее грудей, которые открывал глубокий вырез лифа. При этой мысли Кларинда прикоснулась рукой к горлу. Ей вдруг стало жарко, и голова закружилась, как будто она заболела какой-то экзотической лихорадкой.
        Несмотря на свою многолетнюю привязанность к Максу, она, по правде говоря, не испытывала ничего подобного с тех пор, как ей исполнилось семнадцать лет. Тогда ей хотелось, чтобы Эш посмотрел на нее и по-настоящему ее увидел. Она мечтала об этом так давно, что, когда этот момент настал, у нее закружилась голова от ощущения собственной победы. Она упивалась своим могуществом.
        Кларинда все еще помнила, какое удовольствие доставляло ей наблюдать, как воздействует на него любое ее прикосновение. Как его глаза вспыхивают голодным блеском, а его голос становится хриплым от страсти.
        Кларинда нервно прикоснулась к вырезу лифа и подумала, какое платье могла бы выбрать ради такого важного случая в Англии, где у нее имелся обширный гардероб. Может быть, розовое из муарового шелка с пышными рукавчиками и многоярусной юбкой? Или, возможно, из шелковой тафты бронзового цвета, которое идеально оттеняло зеленый цвет ее глаз? Судя по тому, как бешено билось ее сердце, ей не мешало бы выбрать что-нибудь скромно прикрывавшее ее от горла до пальчиков на ногах - возможно, что-нибудь из серой фланели, позаимствованное в ближайшем женском монастыре.
        Нельзя отрицать, что в глазах Эша вспыхнула искорка, когда он впервые увидел ее, но Кларинда была готова поклясться, что это была искорка враждебности, а не желания. Уж не убедил ли он себя, будто она с готовностью согласилась на такую жизнь? Что капитулировала перед Фаруком и по доброй воле проводила долгие жаркие ночи на ложе султана?
        Кларинда сердито нахмурилась, недовольная направлением, которое приняли ее мысли. Какое ей дело до того, что думает о ней Эш Берк или какой-нибудь другой мужчина? Она сделала все возможное для того, чтобы выжить.
        Кларинда повернулась, почувствовав чье-то присутствие за своей спиной, и обнаружила Соломона, стоявшего под аркой выхода из алькова. Кивком отполированной головы он указал в коридор, а это означало, что хозяин прислал за ней.
        Кларинде хотелось бы, чтобы нынче вечером рядом с ней была Поппи и оказала ей моральную поддержку. К сожалению, по какой-то неведомой причине ее подруга своим присутствием заставляла Фарука нервничать. Кларинде пришлось взять себя в руки, чтобы успокоить разгулявшиеся нервы. Ей предстояло выполнить роль хозяйки совсем так же, как на одном из званых ужинов, которые давал отец, не так ли? Разве не играла она с потрясающим успехом эту роль десятки раз?
        Изобразив на губах жизнерадостную улыбку, Кларинда взяла под руку Соломона, вновь мысленно поблагодарив его за стабилизирующее присутствие.
        - Идемте, сэр. Ведь мы не хотим, чтобы султану и его гостям пришлось ждать.

        Пока Эш ждал появления Кларинды, он отхлебнул небольшой глоток ароматного вина, которым угощал хозяин. Сочетание гвоздики с перебродившим красным виноградом было значительно крепче, чем вино, обычно подававшееся за обеденным столом англичан. Учитывая, что Фарук вообще не прикасался к спиртному, Эш не имел намерения позволить вину приглушить остроту восприятия окружающего мира. Если он надеялся выкрасть Кларинду прямо из-под носа этого человека, ему требовалась ясность мысли.
        Однако Люк, кажется, даже не попытался сопротивляться опьянению.
        - Иди сюда, красотка!  - прорычал он, уже явно разгоряченный и с осоловелыми глазами, хватая одну из танцовщиц за запястье и пытаясь усадить ее к себе на колени.
        Девушка захихикала, когда он принялся лить вино в ложбинку между ее объемистыми грудями. Потом Люк попытался заглянуть под газовую вуаль, закрывавшую ее нос и губы. Когда она наклонилась, уткнувшись лицом в его шею, он улыбнулся Эшу с довольным видом, говорившим, что он был бы не прочь остаться во дворце навсегда.
        За свои проделки Люк заработал сердитый взгляд Тарика, дяди Фарука. Очевидно, старик все еще не смирился с тем, что его племянник открыл двери дома для западных неверных. Хотя Эш понимал, что его намерение отнюдь не дипломатично, он не мог удержаться, чтобы издевательски не поднять украшенный драгоценными камнями бокал якобы за его здоровье. Сердитый взгляд Тарика вспыхнул возмущением, и он, подчеркнуто отвернув физиономию от Эша, заговорил о чем-то с сидевшим рядом с ним мужчиной с ястребиным носом.
        Явно не замечая мелких драматических эпизодов вокруг, Фарук сидел наискосок от Эша с широкой улыбкой на красивом лице и отбивал ладонями ритм в такт музыке оркестра, состоявшего из барабана, флейты и лиры.
        Эш приподнялся на одном локте, опершись на гору подушек за его спиной. Случайный наблюдатель мог бы поклясться, что в его стройном мускулистом теле нет ни капельки напряжения. Эта уловка оттачивалась долгими годами практики. Даже когда он лениво улыбался одной из танцовщиц, его глаза настороженно оглядывали комнату, улавливая любую потенциальную угрозу и намечая возможный маршрут бегства.
        После того как Эш увидел Кларинду, уютно устроившуюся в объятиях Фарука, он уже не был вполне уверен, что она мечтает о спасении. Даже у самых сильных и жизнерадостных мужчин, очутившихся в плену, бывал сломлен дух. Они переносили пытки и нестерпимые лишения, а в конце концов становились угодливыми приживальщиками врага, которого некогда презирали.
        Кларинда обладала невероятно упрямым характером, но откуда Эшу знать, что пришлось ей пережить в руках Фарука или корсаров, которые ее похитили?
        Когда он взял у Макса деньги, Эш пообещал себе, что предстоящая работа не будет ничем отличаться от всех его остальных заданий. Но мысль о том, что Кларинда страдает в грубых руках какого-то мужчины, вызывала у него желание схватить ее в охапку и унести в такое место, где ее никто никогда больше не обидит. Сначала, конечно, уничтожив ее обидчиков.
        Но брат нанял его для другого, напомнил он себе. Макс намеревался вернуть ее, и это он будет ждать ее, чтобы схватить в объятия и вылечить своей нежностью ее травмированную психику. Работа Эша заключалась лишь в том, чтобы вызволить ее из дворца. Именно это Эш собирался сделать независимо от ее поддержки или отсутствия таковой.
        Званый ужин был устроен в одной из прямоугольных башен, расположенных на каждом углу дворца. Для того чтобы не ограничивать свою свободу столом и стульями, султан и дюжина его гостей - исключительно мужчины - уютно расположились на бархатных подушках, украшенных кисточками, и мягких валиках, обтянутых атласом изумрудного, сапфирового и алого цветов.
        Низкие столики с пищей стояли перед ними в форме прямоугольника, оставляя достаточно места для танцовщиц, использовавших середину в качестве импровизированной сцены.
        На каждой стене этой просторной комнаты располагались широкие окна. Их деревянные ставни были распахнуты, пропуская в комнату свежий ветерок, напоенный ароматом цветущего по ночам жасмина, который смешивался с соблазнительными запахами яств.
        Верный своему слову Фарук прилагал все усилия к тому, чтобы гости отведали всех экзотических деликатесов, имевшихся в его распоряжении. На низких столиках стояли подносы со свежим инжиром и сушеными финиками, покрытыми сахарной глазурью. Глиняные миски, наполненные бараниной, плавающей в золотистом море оливкового масла, соседствовали с целыми горами кускуса со специями и массой марокканских только что испеченных плоских круглых лепешек, которыми пользовались вместо вилок или ложек.
        Однако самым экзотичным и соблазнительным было то, как черноокие красавицы кружились под звуки флейты и дробь барабанов. Эш с рассеянным видом поднес к губам свой кубок, внимательно присматриваясь к соблазнительному вращению бедер одной танцовщицы, загипнотизированный помимо своей воли манящими движениями.
        Юбка танцовщицы - если это можно было так назвать - едва держалась на изящных бедрах, создавая впечатление, что одно неосторожное движение - и она полетит на пол. Высокий разрез открывал длинную смуглую ногу всякий раз, когда она кружилась.
        На ее тонкой талии поблескивала нить рубинов, и такой же драгоценный камень более крупного размера украшал заманчиво глубоко посаженный пупок.
        Обтягивающий лиф закрывал только округлости зрелых грудей. Но даже на лифе имелся разрез, позволявший ему сразу же разъединиться, если вдруг какой-то мужчина невзначай прикоснется к нему. Эш отхлебнул еще глоток вина, подумав вдруг, что большинству английских мужчин не удается увидеть столько обнаженного тела за всю свою супружескую жизнь.
        Она подходила в танце все ближе к нему, умышленно стараясь приблизиться на расстояние вытянутой руки. Хотя ее нос и рот были прикрыты вуалью, в ее влажных черных глазах и ритмичном покачивании бедер несомненно чувствовалось приглашение.
        Ее дерзость напомнила ему, что здесь слово мужчины буквально являлось законом. А женщины воспринимались как красивые игрушки, которыми можно поиграть, а потом бросить, если внимание мужчины привлечет что-то более соблазнительное.
        К сожалению, это «что-то более соблазнительное» появилось на пороге комнаты как раз в тот момент, когда танцовщица взъерошила одной рукой его волосы и наклонилась так, что ее прикрытые вуалью губы оказались совсем близко от его губ.
        Флейта издала пронзительный звук, барабанная дробь завершилась оглушительным крещендо, потом наступила тишина, позволившая нежному голосу Кларинды прозвучать, словно колокольчик, через всю комнату:
        - Капитан Берк! Я так рада, что вы в полной мере пользуетесь любезным гостеприимством султана!
        Глава 6
        Кларинда, стоявшая на пороге комнаты, выглядела совсем не как пленница, а скорее как молодая королева, несомненно, способная управлять если не королевством, то сердцем каждого из мужчин, присутствовавших в комнате. На ней были надеты узкий лиф, отделанный блестящими бусинками, и летящие юбки ярких - изумрудного и сапфирового - цветов. Ее одежды были значительно скромнее, чем кусочки шелковой ткани, которые носили танцовщицы, однако иллюзия закрытости делала их хозяйку еще более загадочной.
        Ее волосы свободно струились по плечам, а единственным украшением был ободок из чеканного золота на лбу. Изумруд в форме слезинки чуть темнее, чем ее глаза, уютно устроился между нежными бугорками грудей. Он был подвешен на золотой цепочке толщиной с мизинец. Сама кожа Кларинды словно светилась изнутри, как будто над ней потрудились множество массажистов, единственной целью которых было довести до совершенства ее красоту. Эш ясно представил себе, как его собственные руки скользят по атласной коже, втирая мирру или масло сандалового дерева в каждый соблазнительный дюйм ее тела.
        Он немного переместился на подушке, благодарный Фаруку за то, что тот переодел его и Люка в национальную одежду. Если бы на нем были надеты узкие брюки для верховой езды, в которых он приехал, было бы невозможно скрыть тот факт, что Кларинда возбуждает его так сильно, как не могла надеяться возбудить ни одна из этих безымянных танцовщиц.
        Почувствовав резкую смену направления его внимания, танцовщица, которая уже была готова усесться в танце на его колени, выпрямилась с явным возмущением.
        Похоже, Эш вызвал неодобрение не только этой женщины. Несмотря на милую улыбку Кларинды, в ее глазах появился тот самый убийственный блеск, который Эш сразу же узнал.
        - Надеюсь, джентльмены простят меня. Я совсем не имела намерения прерывать ваше наслаждение до того, как оно достигло,  - тут она невинно взмахнула ресницами в сторону Эша,  - своей кульминационной точки.
        Фарук похлопал по украшенной кистями подушке рядом с собой, улыбнувшись ей с таким обожанием, что было ясно: он готов исполнить любое ее желание. И даже преподнесет голову Эша на подносе, если она этого потребует.
        - Таким восхитительным губкам, как твои, нет нужды в чем-то извиняться, моя малышка. Тем более что мое сердце стремится воздать должное блеску твоей красоты.
        Эш едва удержался, чтобы не закатить глаза.
        Фарук хлопнул в ладоши, жестом приказав уйти и музыкантам, и танцовщицам. Они молча вышли из комнаты, заставив раздосадованного Люка искать утешения в следующем бокале вина.
        Когда Кларинда пересекала комнату, направляясь к Фаруку, Эш чуть было не поднялся на ноги, но вовремя вспомнил, что здесь такие правила приличия на женщин не распространяются. Он был вынужден ограничиться кивком, на который она не обратила никакого внимания.
        Она опустилась на подушку рядом с Фаруком и подогнула под себя стройные ножки, словно грациозная кошечка. Только тогда Эш заметил толстое кольцо из жемчужин, надетое на стройную щиколотку. Это был, несомненно, еще один бесценный подарок султана, но он явно показывал, что это его собственность. С тем же успехом Фарук мог надеть ошейник на ее шею и приковать к себе чугунной цепью.
        Эш воткнул нож с ручкой из слоновой кости в кусочек груши, плавающей в меду, и поднес его к губам. Он изо всех сил старался не думать о том, что Кларинда была вынуждена спать в постели Фарука. Если бы он подумал об этом, то, наверное, сделав выпад над стоявшим между ними блюдом с виноградом, вонзил бы нож в горло султана.
        - Итак, Берк,  - сказал Фарук, одной рукой беря спелый плод инжира, а другой рассеянно поглаживая Кларинду по затылку,  - ты преодолел огромное расстояние, прежде чем пристать к нашим берегам. Возможно, тебе пора рассказать всем нам, что привело тебя в наши края.
        Прежде чем Эш ответил, Кларинда взяла крупную виноградину и с озорным блеском в глазах сунула себе в рот.
        - Вам следует позаботиться об охране ваших сокровищ, ваше величество. Насколько я слышала, капитан Берк - отъявленный вор.
        Эш, прищурив глаза, взглянул на нее, не сразу сообразив, что она умышленно бросает на них тень подозрения. Однако потом понял, что если Фарук поверит, будто они намереваются поживиться серебром и золотом, то, возможно, не заподозрит, что они прибыли за сокровищем совсем другого рода.
        Умница.
        - Не буду отрицать, что интересуюсь антиквариатом,  - признался он.
        - Антиквариатом, принадлежащим кому-нибудь другому,  - добавила Кларинда.
        Он снова не понял, то ли она все-таки хочет помочь ему, то ли желает, чтобы стражники выволокли его из комнаты и бросили в тюрьму.
        - Раньше меня нанимали для оказания помощи в… приобретении кое-каких ценных предметов,  - сказал Эш.
        Фарук уперся локтем в колено и наклонился вперед. Он, кажется, был искренне заинтригован.
        - О каких предметах идет речь?
        Эш пожал плечами:
        - Предметы материальной культуры. Древние идолы. Редкие драгоценные камни. Когда я услышал, что этот регион богат подобными предметами, я подумал, что было бы неплохо попытать удачу.
        - Как подсказывает опыт,  - сказал Фарук,  - сокровище стоит столько, сколько за него готов заплатить человек.
        - Именно так,  - согласился Эш.  - Поэтому я тщательно выбираю дела, за которые берусь. Если человек слишком жаден, цена для него, возможно, будет значительно превышать выручку, которую он надеется за него получить.  - Сам того не желая, Эш позволил своему взгляду ненадолго задержаться на Кларинде.  - Только в крайне редких случаях попадается действительно бесценная вещь.
        - Если человек достаточно глуп, чтобы потерять такую драгоценность, то он, возможно, вообще ее не заслуживает,  - сказал Фарук.
        Увидев, как бронзовые пальцы султана по-хозяйски лежат на ключице Кларинды, Эш испугался, как бы его собственные пальцы не схватились за рукоятку ножа, и от греха подальше отложил нож в сторону.
        - Возможно, вы правы.
        Бросив на Эша умышленно кокетливый взгляд, Кларинда выскользнула из-под ласкающей ее руки Фарука, сделав вид, будто наклонилась к блюду с финиками.
        - Если капитан Берк еще только собирается найти сокровище, за которым охотится, то вам, ваше величество, надо обязательно запирать свои сундуки на ключ.
        - Если бы не храбрость и отвага Берка, меня бы здесь не было сегодня,  - заявил Фарук, величественным жестом раскинув руки.  - Если он пожелает что-нибудь из того, что принадлежит мне, то стоит ему попросить, и это будет принадлежать ему!
        Не осмеливаясь взглянуть на Кларинду из опасения выдать свое самое опасное желание, Эш поднял свой бокал.
        - Все, что мне нужно сегодня вечером,  - это хорошее вино, вкусная еда и хорошая компания.
        - Правильно! Правильно!  - эхом откликнулся Люк, протягивая свой бокал слуге, чтобы тот его наполнил.
        Фарук, явно довольный ответом Эша, чокнулся с Клариндой и выпил чашу виноградного нектара.
        Дядюшка Фарука Тарик продолжал с подозрением смотреть на Эша, хмурясь, как грозовая туча.
        - Как долго вы и ваш человек планируете пользоваться щедрым гостеприимством моего племянника, капитан Берк?
        - Наверное, не более нескольких дней,  - сказал Эш именно в тот момент, когда Люк весело заявил:
        - По крайней мере две недели. А может быть, дольше!
        - Известно, что капитан Берк не задерживается подолгу на одном месте,  - сказала Кларинда.  - У него ноги бродяги, душа скитальца, а сердце…  - она помедлила, сморщив носик,  - если верить «Скандальной хронике», я не уверена, что оно у него вообще существует.
        Эш приподнялся на локте и уставился на нее пытливым взглядом.
        - А теперь, когда мы выяснили, что привело меня и моего компаньона в Эль-Джадиду, мисс Кардью, я хотел бы услышать, каким образом вы оказались у султана почетной…  - Эш помедлил, прежде чем произнести это слово, придавая ему непристойное значение,  - гостьей.
        Фарук снова покровительственно положил руку на плечо Кларинды:
        - Ты не обязана говорить о таких вещах, моя дорогая.
        Нежная заботливость султана сразу же заставила Эша пожалеть о собственной черствости. Ему следовало быть умнее и не позволять Кларинде вынуждать его говорить или действовать необдуманно. Пусть даже ему отчаянно хотелось узнать, что она пережила после своего похищения, он не должен был при этом ранить ее гордость.
        Хотя ее взгляд стал на несколько градусов холоднее, Кларинда отмахнулась от заботы Фарука.
        - Нельзя винить капитана Берка за любопытство. Я уверена, что, когда он прибыл сюда, он меньше всего ожидал обнаружить здесь двух порядочных английских леди, которые наслаждаются гостеприимством могущественного султана.  - Она насмешливо приподняла бровь, взглянув в сторону Эша.
        - Похоже, в последнее время у англичан в большом спросе гостеприимство моего племянника,  - вмешался Тарик.  - Наверное, если бы король Вильгельм постучал в дверь, явившись сюда со всей армией, ты бы открыл ворота и пригласил его, чтобы он грабил твои сокровища и насиловал твоих женщин.
        - Послушайте! Я не имел намерения насиловать эту девушку,  - запротестовал Люк.  - Я почти уверен, что это она чуть не изнасиловала меня.
        - Довольно, дядя!  - сердито воскликнул Фарук.  - Мы не какие-нибудь варвары, и я не потерплю неуважительного обращения с моими гостями.
        Тарик, побагровев, вскочил на ноги.
        - Если бы сейчас был жив твой отец, тебя бы выпороли за то, что осмелился говорить со мной настолько неуважительно.
        Тарик как будто ждал удобного случая. В развевающихся одеждах он демонстративно вышел из комнаты. За ним по пятам следовал его друг с ястребиным носом. Остальные гости с некоторым интересом наблюдали за этим драматическим эпизодом, а потом пожали плечами и вернулись к еде и своим разговорам. Судя по всему, подобные вспышки не являлись для Тарика чем-то необычным.
        Фарук со вздохом покачал головой:
        - Не обращайте внимания на моего дядю. Он все еще живет прошлым, вместо того чтобы обратиться к будущему.  - Султан снова направил все свое внимание на Кларинду, как будто никакого неприятного инцидента и не происходило.  - Продолжайте, моя дорогая.
        Прежде чем начать, Кларинда смущенно прочистила горло.
        - Ну-у… мисс Монморанси и я плыли в Индию, чтобы присутствовать на бракосочетании… нашего дорогого друга, когда на корабль напали корсары. В результате боя несколько членов экипажа были зарезаны, а нас взяли в плен и держали взаперти на пиратском судне, пока не пристали к берегу. Нам с самого начала сообщили, что нас собираются продать с аукциона в Алжире. Нашим служанкам и жене капитана повезло гораздо меньше.
        Как ни странно, полное отсутствие эмоций в ее голосе заставило Эша живо представить себе страшную участь этих женщин. Такая же судьба ждала бы и ее, если бы пиратская жадность не оказалась сильнее их похоти. На физиономии Люка отразился такой же ужас, какой почувствовал Эш.
        - Как только мы прибыли в Алжир,  - продолжала Кларинда,  - нас потащили в цепях на подпольный невольничий рынок. С нас сняли одежду и оставили в одном нижнем белье.
        Хотя лицо Эша, как и ее лицо, не выражало никаких эмоций, он с трудом дышал от возмущения и ярости. Даже в детстве Кларинда была очень гордым ребенком. Эш мог с трудом представить себе ее на цепи. Тем более вообразить глубину унижения, которое она, должно быть, испытывала от прикосновения рук работорговцев, срывавших с нее одежды и выставлявших ее напоказ перед глазами десятков похотливых мужчин.
        А он сидел тут, потягивая вино, как будто смотрел пьесу из обитой бархатом ложи в Королевском театре, заставляя ее переживать еще раз весь ужас того момента.
        - Прошу вас, мисс Кардью…  - хрипло произнес Эш, поднимая руку в надежде остановить ее рассказ.  - Султан прав. Вам нет необходимости делиться этими болезненными воспоминаниями ни со мной, ни с кем-либо другим.
        Но Кларинда никогда в жизни не отступала перед трудностями, и по упрямому блеску в ее глазах он понял, что она твердо намерена закончить то, что он начал.
        Она страдала. Теперь настала его очередь.
        Когда Кларинда продолжила, каждый момент ее ужасных страданий прошел перед ним, как в ночном кошмаре, и запечатлелся в душе.
        - Работорговец выставил меня на помост первой. Когда мужчины стали кричать, что хотят, чтобы им дали рассмотреть товар получше, он приказал мне снять рубашку, которая к тому времени мало чем отличалась от тряпки, и стоять голой перед всеми. Я слышала, как он пообещал нескольким мужчинам побогаче подняться на помост и как следует ощупать меня после того, как я разденусь. Когда я отказалась, он поднял кнут и ударил меня, и тут из толпы вышел Фарук. Он выхватил кнут из руки этого человека и отстегал его самого. Пока струсивший мерзавец валялся у его ног, Фарук снял меня с помоста и завернул в свой плащ.
        Эш ненадолго закрыл глаза, отчаянно желая, чтобы это его рука спустила шкуру со спины работорговца и чтобы это его руки успокоили дрожавшую Кларинду. Он унес бы ее оттуда и нежными поцелуями осушил все слезы на ее щеках, стер все отметины, которые оставили цепи на ее нежной коже.
        Открыв глаза, Эш посмотрел на Фарука с искренней, хотя и неохотной благодарностью.
        - Мисс Кардью сильно повезло, что вы в тот день оказались там и смогли вмешаться.
        Фарук прикоснулся рукой к сердцу.
        - Я предпочитаю думать об этом как о доброй воле Аллаха, а также моем собственном везении.
        - Фарук настоял на том, чтобы тут же купить меня,  - сказала Кларинда.  - Работорговец пытался уговорить его как следует осмотреть сначала мои волосы, зубы и другие… части тела, но Фарук заявил, что видит все, что ему нужно.
        - Даже когда ее нечесаные волосы висели вокруг лица грязными прядями, а одежда превратилась в тряпки, высокое качество этого «товара» не вызывало сомнения,  - сказал Фарук, нежно погладив Кларинду по голове.  - Посмотрели бы вы, как она оказывала открытое неповиновение этому презренному работорговцу. Она была великолепна!
        Хотя Эш, наблюдая за тем, как Фарук пропускает сквозь пальцы пшеничные пряди Кларинды, хотел бы сам проделывать то же самое, с этим он не мог не согласиться.
        - Сначала он собирался купить только меня,  - объяснила она,  - но я стала умолять его купить также Поппи, и он согласился.
        - Об этом решении мне не раз пришлось пожалеть,  - признался Фарук, получив за это игривый шлепок от Кларинды.
        Она повернулась к Эшу, и лицо ее приобрело серьезное выражение.
        - Как видите, капитан Берк, я не просто благодарна султану. Я обязана ему жизнью.
        Эш был уверен, что он единственный в этой комнате знал Кларинду достаточно хорошо, чтобы заметить отчаяние в ее глазах. До этого момента он старался забыть, как часто они общались друг с другом, обмениваясь взглядами без слов и случайными прикосновениями.
        Это было осложнение, которого он не предвидел. Вырвать ее из лап беспощадного похотливого деспота представляло бы собой весьма трудную задачу. Но украсть ее у приличного человека, который, судя по всему, испытывал к ней искренние чувства, казалось еще сложнее.
        - Не тревожь свою хорошенькую головку этими мыслями, моя газель,  - сказал ей Фарук.  - Я предоставлю тебе множество возможностей погасить этот долг, когда закончится твоя подготовка.
        - Подготовка?  - эхом откликнулся Эш, почувствовав, как по спине пробежали мурашки, знаменующие предчувствие беды.  - Какого рода подготовка?
        Кларинда наклонила голову таким образом, что ее лицо оказалось наполовину прикрыто шелковистыми волосами.
        Фарук сиял, словно гордый папаша.
        - Моя Кларинда провела последние несколько месяцев, обучаясь у нескольких женщин, которые некогда обслуживали моего отца в его гареме.
        - Она обучалась?  - спросил Эш, ощущая, что предчувствие беды нарастает.  - Чему же она обучалась, позвольте узнать?
        Не дав Фаруку ответить, Кларинда подняла голову и, взглянув Эшу прямо в глаза, сухо сказала:
        - Наслаждению, капитан Берк. Тому, как его доставлять и как получать.
        Глава 7
        Хотя Эш боялся даже моргнуть, нельзя было отрицать, что даже то, как соблазнительные губки Кларинды произносили слово «наслаждение», произвело на него огромное впечатление. Он не отрывал взгляда от этих губ, а его мозг и его плоть будоражили потрясающе отчетливые картины наслаждений, которые они могли бы доставить ему. За несколько секунд атмосфера в комнате, перестав быть приятно теплой, стала удушливо знойной. Уголком глаза Эш заметил, как Люк, вытаращив глаза, схватил шелковую салфетку и промокнул блестевший от пота лоб.
        Несмотря на неимоверные усилия, направленные на то, чтобы сохранить самообладание, Эш все же был вынужден прочистить горло, прежде чем начать говорить.
        - Это у ваших людей такой обычай?  - спросил Эш, стараясь выиграть время и переводя взгляд на Фарука.  - Все ли ваши гости женского пола проходят такую углубленную… подготовку?
        Фарук расхохотался.
        - Много воды утекло с тех пор, как мы вместе учились в Итоне. Я даже забыл, что вы, англичане, не в меру стыдливы.
        - Судя по тому, что я читала в газетах,  - сказала Кларинда,  - скандально известного капитана Берка едва ли можно обвинить в ханжеской стыдливости. Путешествуя по Африке, он подробным образом изучал местные культуры,  - она чуть помедлила, и глаза ее стали еще более зелеными,  - как мирские, так и плотские.
        - А я помогал ему в этом,  - вмешался в разговор Люк.  - Я считал это своим христианским долгом, поскольку являюсь его самым близким другом.
        Эш искоса взглянул на него, предупреждая взглядом, что его долг заключается также в том, чтобы держать язык за зубами, если ему не хочется, чтобы его сердце проткнули сервировочной вилкой.
        Фарук наклонился вперед, явно заинтересовавшись темой разговора.
        - Здесь не Англия. Здесь мы не стыдимся обсуждать то, что происходит между мужчиной и женщиной, воспринимая это как один из величайших даров Аллаха. Здесь мы можем говорить о таких вещах, которые вызвали бы даже у ваших самых отъявленных поборников свобод приступ меланхолии.
        - Капитан Берк, кажется, немного побледнел,  - заметила Кларинда, которая с самым невинным видом пристально глядела на него, склонив голову.
        Фарук осторожно положил пальцы на ее руку.
        - Что бы вы, люди Запада, ни думали о нас, мы отнюдь не варвары. Мы не получаем удовольствия от того, что насильно подчиняем женщин своей воле.
        По правде говоря, Кларинда сама изъявила желание пройти обучение искусству любви… Прибыв сюда три месяца назад, она решила научиться всему, что требуется знать, чтобы сделать мужчину счастливым.
        - Возможно, надо дать ей побольше времени,  - вкрадчиво сказал Эш.  - Тем более что придется овладеть искусством, противоречащим ее природе.
        Насмешливое выражение лица Кларинды стало сердитым. Пальцы ее свободной руки так сильно сжали ножку бокала, что Эшу показалось, будто она готова выплеснуть содержимое ему в физиономию.
        Фарук поднес руку Кларинды к губам и нежно поцеловал ее.
        - Она говорит, что не хотела бы разочаровать меня, когда придет в мою постель в первый раз.
        Эш резко оторвался от созерцания руки Кларинды, которую ласкали губы султана, и снова взглянул на ее лицо, испытав прилив радости. Все-таки он приехал не слишком поздно. Кларинде еще только предстояло лечь с султаном в постель. Он даже не сразу вспомнил, что радоваться следовало не ему, а его брату.
        - Это очень предусмотрительно с ее стороны,  - пробормотал он.
        - Я горячий мужчина,  - сказал Фарук.  - И, как вы можете себе представить, мне совсем не хочется ждать наслаждений, которые обещает ее взгляд. Да и какой мужчина в здравом уме захотел бы этого? Но как я могу отказать ей, если она с такой радостной готовностью пообещала одарить меня своей невинностью?
        Эш застыл на месте, даже дыхание его замерзло в горле. Неожиданно оказалось, что это Кларинда не может смотреть ему в глаза. Она вдруг обнаружила что-то весьма интересное на дне своего бокала. Случайный наблюдатель, увидев, как залились розовым цветом ее щечки, мог бы по ошибке счесть это стыдливым румянцем.
        Пристально взглянув на ее опущенную головку, Эш тихо промолвил:
        - Я вижу, почему мужчина может пойти на любую жертву, лишь бы завоевать такой приз.
        Кларинда взглянула ему в глаза, а Фарук одобрительно кивнул:
        - Ее наставницы говорили мне, что она очень способная и старательная ученица и скоро будет готова принять мои ухаживания и стать моей женой.
        Не успел Эш оправиться от нового удара, как Люк подал голос:
        - Вы хотите сказать «одной из ваших жен», не так ли? Разве у вас не принято иметь более одной жены, не считая множества наложниц?
        - Это правда, но Кларинда знает, кто будет первой как в гареме, так и в моем сердце.
        «Надолго ли?  - цинично подумал Эш, когда Фарук одарил Кларинду еще одним любящим взглядом.  - Пока Фарук не спасет еще одну юную красавицу от продажи на невольничьем рынке?»
        - Когда же произойдет это знаменательное событие?
        - Менее чем через две недели,  - ответил Фарук.  - По предложению Кларинды мы отложим наше бракосочетание до того, как ей исполнится двадцать один год.
        Эш отхлебнул глоток вина, который попал прямо в дыхательное горло. Пока он кашлял, один из слуг подбежал к нему и услужливо похлопал по спине. Глаза Кларинды предостерегающе вспыхнули, потом прищурились так, что остались только изумрудные щелочки. Эш жестом прогнал слугу, надеясь, что Фарук припишет слезы радости на глазах Эша последствиям инцидента с вином, попавшим не в то горло.
        - Возможно, вы и мистер Д’Арканджело могли бы отложить свой отъезд и уехать после бракосочетания?  - предложил Фарук.  - Я и моя невеста почли бы за большую честь, если бы вы вместе с нами отпраздновали это событие.
        Эш поднял бокал в импровизированном тосте. Слова его были обращены к Фаруку, но взгляд предназначался только для Кларинды.
        - Вы оказываете скромным гостям большую честь, чем они заслуживают, ваше величество. Я ни за что в жизни не упущу такой возможности.
        Глава 8
        Вскоре после восхода солнца Фарук выскользнул из дворца в окружавшие его цветники в надежде не попасться на глаза бдительным телохранителям. Как правило, они, словно собаки, следили за каждым его шагом даже тогда, когда он находился в полной безопасности в стенах своего дворца. После вчерашнего утреннего нападения у него не оставалось иного выбора, кроме как последовать совету дяди Тарика и воздержаться от такой роскоши, как утренние прогулки верхом. По крайней мере когда он скакал туда-обратно по пустыне, когда глаза обжигал летящий в них песок, а горячий ветер рвал волосы, Фарук мог сделать вид, будто он свободный человек, не связанный многовековыми традициями.
        За последнее время такие моменты свободы стали еще более редкими и драгоценными. От него без конца что-то требовали. Женщины из его гарема добивались его внимания. А дядя Тарик настойчиво советовал тратить больше золота на укрепление дворца, оборонительные сооружения которого были и без того в великолепном состоянии. Или убеждал его доказать собственное превосходство, объявив войну какому-нибудь соперничавшему султану. Его дядюшка всегда приравнивал мир к проявлению трусости и утверждал, будто каждый настоящий воин должен сойти в могилу с мечом в руке и с боевым кличем на устах.
        Дядюшка безмерно стыдился того, что его собственный брат - отец Фарука - скоропостижно умер в самый разгар празднования перемирия с одним из старейших врагов Эль-Джадиды. Уж лучше бы подождал, пока его отравят. В результате его неожиданной смерти Фарука отозвали в Марокко, чтобы он принял на себя тяжелое бремя обязанностей султана после всего одного года обучения в Итоне.
        Иногда Фарук чувствовал себя таким же узником в этих стенах, как и рабы, которые обслуживали его семью в течение многих поколений. Он радовался тому, что прибытие капитана Берка нарушило монотонное течение жизни, и очень надеялся, что церемония бракосочетания с Клариндой позволит несколько ослабить напряженность, терзавшую его в последнее время.
        Султан проследовал по выложенной плитняком дорожке к своему излюбленному прибежищу.
        Небольшой цветник был расположен на некотором возвышении и с противоположной стороны заканчивался крутым обрывом, что позволяло не обносить его стеной в целях обороны и открывало беспрепятственный вид на береговую линию. Порой ветер доносил сюда запах соленой морской воды, побуждая султана мечтать о других землях, о другой жизни, которую он мог бы прожить.
        У входа в цветник Фарука ждало разочарование. Видимо, этим прекрасным утром ему следовало подняться еще раньше. Кто-то уже находился в его прибежище. В такие моменты он боялся, что все-таки унаследовал от дядюшки его темперамент, поскольку ему хотелось зарычать от ярости и потребовать снять голову с плеч незадачливого нарушителя его покоя.
        Но когда Фарук понял, кто перед ним, он торопливо прикрыл лицо, надеясь выскользнуть из цветника, пока его не заметили.
        - Ах, ваше величество, это вы?  - услышал он.  - Зачем торопиться? Почему бы вам не войти и не побыть здесь немного?
        Фарук остановился, почувствовав бессовестную радость в этом голосе. Он предпочел бы столкнуться лицом к лицу с бандой мародеров, перелезших через стены, окружавшие дверец, с кинжалами, зажатыми в зубах, чем провести хотя бы минуту в компании мисс Пенелопы Монморанси.
        Он и сам не мог бы сказать, что именно его раздражало в компаньонке Кларинды. Должно быть, дело в том, как она смотрела на него своими честными голубыми глазами, казавшимися огромными за толстыми линзами очков.
        Разумеется, Фарук умел удовлетворять женские желания. Он рано понял, что большинству женщин достаточно красивых слов, дорогих украшений под цвет их глаз или обещания еще одной ночи в его постели.
        Проблема с мисс Монморанси заключалась в том, что Фарук не понимал, чего она от него хочет, и, не зная, что может ей дать, он чувствовал себя беспомощным. Это состояние Фарук ненавидел: в Итоне он провел немало бессонных ночей, чувствуя себя абсолютно уязвимым, отданным на волю итонских хулиганов.
        Фарук медленно развернулся, обычная приветливая улыбка на его лице погасла. Ответить на ее предложение он мог лишь коротким кивком.
        - Мисс Монморанси!
        Ничуть не смущенная его равнодушием, мисс Монморанси весело похлопала ладонью по свободному месту на каменной скамье рядом с собой.
        - Не хотите присоединиться ко мне? Сегодня такое чудесное утро! Я просто обожаю дышать свежим воздухом по утрам, пока не началось дневное пекло. Я только вчера обнаружила этот уголок сада и теперь искренне верю в то, что он станет для меня самым любимым на свете!
        «Чудесно!» - промелькнуло в голове у Фарука. Он сердито наблюдал за тем, как ветер играет с персиковыми кудряшками, выбившимися из пучка у нее на макушке. Несмотря на то что Пенелопу облачили, кажется, в дюжину слоев полупрозрачного шелка, она все равно походила на пышную английскую розу, которая неожиданно расцвела посреди пустыни.
        Фарук скованно опустился на скамью, заставив себя одобрительно пробормотать что-то нечленораздельное в ответ. Очаровательные банальности, которые обычно с легкостью срывались с его языка, как-то вмиг забылись и покинули его вместе с улыбкой.
        Впрочем, неспособность Фарука поддержать разговор ничуть не подействовала на неугомонную мисс Монморанси. Взяв в руки ивовую корзинку, стоявшую у нее под ногами, она поставила ее себе на колени.
        - Одна из ваших кухарок была так добра ко мне, что собрала мне эту корзину, чтобы я могла перекусить, любуясь видом на море.  - Поппи сняла с корзины кусок алого шелка, открывая его взору только что приготовленную ктефу. Традиционный марокканский десерт был посыпан сахаром и сбрызнут теплым медом.  - Хотите присоединиться ко мне?
        К ужасу Фарука, его живот ответил на этот вопрос раньше, чем он сам. Фарук почувствовал себя униженным.
        Он смотрел на лакомства с таким видом, будто увидел перед собой корзину, полную кобр, и ему даже пришлось задержать дыхание, чтобы божественный аромат сладостей не защекотал его обоняние. Когда Фарук вернулся из Итона, ему понадобился почти год постоянных тренировок, проводящихся под безжалостным оком его дяди, чтобы избавиться от небольшого мягкого животика и обзавестись твердыми как камень мускулами.
        Это удалось ему лишь благодаря тому, что он научился отказываться от подобных соблазнов. И, несмотря на то что почти каждый вечер ему устраивали настоящий пир, Фарук гордился тем, что у него хватает силы воли выбирать лишь самые свежие фрукты и самые тонкие кусочки мяса для того, чтобы слегка утолять голод. Он предполагал, что если позволит себе хотя бы попробовать что-то сладкое, то не сможет остановиться и снова станет трусливым толстяком, как безжалостно дразнили его итонские одноклассники.
        Как сотни раз говаривал дядя после возвращения Фарука в Марокко, такой человек не достоин титула султана.
        - Я уже поел,  - проворчал он, хотя горсть гранатовых зерен и фиников, которые он проглотил, едва встав с кровати, лишь раздразнили его аппетит, и ему захотелось чего-то более существенного.
        - Как пожелаете,  - пропела мисс Монморанси тоном самой бесстыдной соблазнительницы. А когда она улыбнулась дразнящей улыбкой, на ее пухлых щечках появились милые ямочки.  - Но я готова биться об заклад, что вы об этом пожалеете.
        И наблюдая за тем, как Поппи вонзает зубки в слоеное тесто, Фарук действительно пожалел о том, что отказался перекусить. Мисс Монморанси ела с большим аппетитом. Эта женщина действительно любила поесть и не боялась показать этого. И было что-то невероятно чувственное в том, с каким энтузиазмом она предавалась этому первородному удовольствию, превращавшему простую трапезу в праздник чувственности. Когда ее розовый язычок дотронулся до уголка губ, чтобы слизнуть оттуда каплю заварного крема, Фарук с ужасом осознал, что его тело под многочисленными слоями одежды начинает испытывать голод иного рода.
        Фарук давно привык к тому, что за ним ухаживали, соблазняли его и доставляли ему удовольствие невероятно красивые женщины, обученные всевозможным эротическим фокусам, не прописанным даже в «Камасутре». До сих пор Фарук никогда не испытывал возбуждения при виде женщины, с аппетитом поглощавшей пищу; наслаждение ему доставляла только настоящая близость.
        Не на шутку встревожившись, султан прикоснулся рукой к своему лбу. Возможно, от голода у него просто закружилась голова. Думать так было куда спокойнее, чем признаться себе, что кровь, которая должна была циркулировать по сосудам головы, внезапно устремилась к другой, менее выделявшейся части его тела.
        Надеясь скрыть беспокойство, Фарук спросил:
        - Вам хорошо в моем дворце, мисс Монморанси? Вы всем довольны?
        - Разумеется!  - с готовностью ответила Пенелопа.  - Но к чему эти церемонии?  - Снова поставив корзинку к ногам, она слизнула сладкие крошки с губ.  - Все всегда называли меня Поппи. Точнее,  - извиняющимся тоном добавила она,  - все, кроме этих ужасных девчонок в семинарии для юных леди мисс Трокмортон, которые дразнили меня Пигги-свинкой.
        - Парни в Итоне звали меня Фрэнки,  - к собственному удивлению, выпалил Фарук.  - Или еще того хуже,  - вполголоса добавил он.  - Все они были Джеймсами, Эдвардами или Чарлзами, как и их отцы. До меня в Итоне никто не слышал о парне по имени Фарук.  - Он пожал плечами.  - Через некоторое время я просто позволил всем считать, что Фрэнки - это мое настоящее имя. Так было проще. Как-то раз они привязали два мешка с картошкой на спину пони, чтобы он походил на верблюда. Затем приволокли бедное животное в мою комнату и оставили там до моего возвращения с занятий. Когда директор школы услышал, как я пытаюсь с криками вытолкать его в дверь, он пришел разузнать, в чем дело. В общем, все кончилось тем, что это меня прогнали палкой перед всем классом.
        Фарук уже приготовился к тому, что мисс Монморанси рассмеется, услышав его нелепый рассказ, однако вместо этого она сочувствующе похлопала его по руке, а в ее затуманенных лавандово-голубых глазах вспыхнула симпатия.
        - Иногда люди бывают очень жестоки, не так ли? Особенно когда им приходится иметь делом с тем, чего они не понимают и из-за этого боятся. Должно быть, вам там было нелегко. А как вышло, что вы получили образование на другом конце света, в Итоне?
        Рука Пенелопы осталась лежать на его руке. Фарук опустил на нее глаза и поразился контрасту между своей грубой загорелой кожей и ее бледными пухлыми пальчиками.
        - Ваше величество!  - тихо позвала мисс Монморанси.
        Сбросив с себя оцепенение, Фарук рывком вырвал свою руку из-под ее руки.
        - Мой отец смотрел далеко вперед и думал о будущем,  - проговорил он.  - И он был полон решимости дать своему единственному сыну и восточное, и западное образование.
        - Так у вас совсем нет братьев?
        - Нет. Только семнадцать сестер.  - Фарук вздохнул.  - Иногда мне хочется, чтобы Аллах благословил моего отца дюжиной сыновей. Правда, даже если бы это произошло, они уже переубивали бы друг друга в борьбе за то, чтобы выжить и стать султаном.
        - А что произошло с вашими сестрами?
        - Я нашел всем им хороших мужей, так что сейчас все мои сестры замужем, живут в своих домах… имеют своих детей.
        - У вас ведь тоже есть дети, не так ли? Я хочу сказать, что раз уж у вас так много жен, то я решила, что…  - Поппи замолчала и опустила глаза на колени, а ее щеки запылали еще более ярким румянцем.
        - Так и есть,  - кивнул Фарук.
        - Сколько же их у вас?
        Фарук заморгал, быстро производя в уме подсчет.
        - Двенадцать девочек и семь мальчиков. Или семь девочек и двенадцать мальчиков? Или четыре мальчика и пятнадцать девочек?  - Он безнадежно помотал головой.  - Никак не могу запомнить. Они живут в другой части дворца, где прежде жил и я, пока отец не надумал отправить меня в школу в Англии.
        - Я обожаю детей,  - призналась Поппи.  - И всегда мечтала о том, чтобы у меня было по крайней мере с полдюжины ребятишек.
        - Это невозможно,  - сказал Фарук.  - Им же понадобится отец.
        Несмотря на то что Фарук не понял заключенного в его собственных словах юмора, Поппи рассмеялась. А когда он искоса взглянул на нее, она расхохоталась еще громче, да так заразительно, что он почувствовал, как и его губы начинают подрагивать.
        - Может, конечно, я и наивная глупышка, но даже я знаю, откуда берутся дети,  - заверила она его.  - Мне казалось, я нашла подходящего кандидата на роль мужа в лице мистера Хантингтон-Смита из Берикшира. Но, как выяснилось, у этого джентльмена были не слишком честные намерения.
        Фарук нахмурился.
        - Он пытался соблазнить вас, не сделав предварительно своей женой или наложницей?
        Горький смешок сорвался с ее губ.
        - Боюсь, что он интересовался мной лишь из спортивного интереса, желая надо мной посмеяться. Он заключил пари со своими приятелями, что уговорит меня спуститься из окна спальни по решетке для растений, чтобы оказаться на домашней вечеринке леди Эллерби и встретиться с ним в лунном свете.
        - И что же, он выиграл это пари?
        - Боюсь, что да,  - кивнула Поппи.  - Но решетке не повезло. Она сломалась, когда я уже наполовину спустилась.
        - Вы поранились?
        - Нет, ничуть! Мистер Хантингтон-Смит подхватил меня, но сломал ногу. К несчастью, когда остальные гости выбежали из дома, привлеченные его криками - а я должна уточнить, что они больше напоминали женский визг и как-то не вязались с образом настоящего мужчины,  - они увидели меня. Я в халате лежала прямо на нем. Полагаю, вы понимаете, что гостей леди Эллерби это привело в ужас. Разразился настоящий скандал, что и положило конец моим надеждам найти себе подходящего мужа… отца для моих детей.
        Тень печали омрачила лицо Фарука. В это мгновение ему хотелось одного: заставить негодяя ответить за то, что по его вине веселые ямочки на ее щеках исчезли.
        - Этот ваш Хантингтон-Смит оказался подлым псом!  - воскликнул он.  - Лишь человек, понятия не имеющий о чести, может так обращаться с женщиной. Окажись я там, пронзил бы этого дьявола своей саблей и заставил визжать еще громче.
        Поппи восхищенно всплеснула руками: вспышка гнева Фарука привела ее в восторг.
        - Как это мило с вашей стороны, как галантно! Правда, должна заметить, что это стало бы причиной еще большего скандала, да и газон леди Эллерби превратился бы в сплошное месиво. Я ведь не из тех женщин, которые провоцируют мужчин на кровопролитие. Ни один из них ни разу не вызвал кого-то на дуэль из-за меня.
        Опять она за свое: смотрит на него с таким видом, словно на кончике ее языка застыл вопрос, ответить на который может лишь он.
        Фарука охватило нелепое желание протянуть к ней руку и снять очки с ее лица - чтобы увидеть ее глаза, которые наверняка окажутся еще более голубыми, когда перестанут прятаться под стеклами.
        - Почему вы всегда так на меня смотрите?  - спросил Фарук. Его голос прозвучал грубее, чем ему того хотелось.
        Он ожидал, что Поппи зальется краской, смутится и станет отрицать, что имеет обыкновение глазеть на него. Однако вместо этого Поппи продолжала смело смотреть ему прямо в лицо.
        - Мне кажется, вы должны привыкнуть к тому, что женщины не сводят с вас глаз,  - ответила она.  - Вы очень красивый мужчина.
        - Да. Так и есть.
        Ее улыбка стала мягче.
        - У меня тут ямочки.  - Прикоснувшись к своей щеке, она протянула к нему руку и дотронулась до впадинки в центре его бородатого подбородка.  - А у вас ямочка здесь.
        - Да, так и есть,  - шепотом повторил он, когда ее пальчик задержался на его подбородке.
        Поппи была очень близко от него в это мгновение. Так близко, что он увидел собственное отражение в линзах ее очков. Фарук был поражен, догадавшись, что в его взгляде отражается ее взор. Должно быть, его темные глаза выглядели сейчас именно так, как в то мгновение, когда она предложила ему отведать запретных сладостей, лежавших на дне ее корзины.
        Фарук даже не смог бы сказать, какого рода голод он испытывал в этот миг. Ему хотелось испробовать лишь то, чем природа так щедро одарила мисс Монморанси: ее заразительный смех… ее румяные щечки… ее пухлые губы…
        Когда он наклонился к ней, эти губы слегка приоткрылись. Он вдохнул в себя ее дыхание, которое показалось ему слаще меда и сахара. Странно, но ее тихий вздох, служивший явным признаком того, что Поппи готова сдаться, отрезвил Фарука.
        Он вскочил на ноги.
        - Вы не должны отказываться от мечты родить детей,  - проговорил Фарук.  - Как только Кларинда станет моей женой, я найду вам мужа из числа моих телохранителей. Такого, который подарит вам много сильных сыновей и с полдюжины дочек - таких же очаровательных, как вы.  - Он испытал какое-то мучительное чувство, когда эти благородные слова сорвались с его уст. Фарук всегда гордился тем, что был человеком слова. Однако при мысли о том, что это обещание тоже придется сдерживать, он не испытал ни малейшего удовольствия.
        Правда, ему наконец удалось освободиться от тяжести ее взора. Поппи теперь смотрела на его колени и отказывалась даже поднять глаза. Ямочки на ее щеках исчезли - равно как и прямой взгляд.
        - Как я уже говорила, ваше величество, вы очень галантны,  - тихо промолвила Поппи.
        Если это так, подумал Фарук, поворачиваясь к ней спиной и позволяя взору мисс Монморанси блуждать по морским просторам, а ее непокорным кудряшкам - плясать на ветру, то почему у него появилось такое ощущение, будто он - последний мерзавец?
        Хуже, чем этот невыносимый мистер Хантингтон-Смит.
        Глава 9
        Наутро после банкета, который Фарук устроил в честь капитана Берка, Кларинде меньше всего хотелось лежать у бассейна во внутреннем дворе гаремного цветника в окружении беспрестанно болтающих и хихикающих женщин. Но она опасалась, что малейшее отклонение от ее обычного расписания будет замечено и о нем тут же сообщат евнухам или даже самому Фаруку. Ясмин держала свой двор рядом с искрившимся на солнце фонтаном у противоположного края бассейна. И Кларинде было отлично известно, что и сама наложница правителя, и ее подружки следили за каждым ее движением в надежде, что она совершит какой-то непростительный проступок, который лишит ее милости султана.
        А возможно, и головы.
        Кларинда, растянувшаяся на согретой солнцем плитке, перевернулась на живот и уткнулась лбом в сложенные вместе руки. Несмотря на то что большую часть ночи она металась по своему алькову, вместо того чтобы спать, напряжение так и не оставило ее, и она была не в состоянии даже задремать. Уходя с пиршества, она осмелилась всего один раз украдкой взглянуть на Эша и тут же встретила его взгляд, устремленный на нее. Выражение его лица было абсолютно непроницаемым, словно он увидел ее впервые после возвращения от мисс Трокмортон. Кларинда представила себе, какая радость вспыхнула в глазах Эша, когда он узнал, что она еще не побывала в постели султана.
        Пока ей приходилось обмениваться с ним короткими фразами под бдительным оком султана, ей было трудно понять, отправил ли Эша сюда Максимилиан или он приехал по собственной воле. Правда, это ровным счетом ничего не значило. Даже если он и приехал сюда без подсказки Максимилиана, он опоздал на девять лет.
        Кларинда снова беспокойно перевернулась. Круглое луноподобное лицо, покрытое тонким слоем грязевой маски, склонилось над ней, загородив солнце. Кларинда сдавленно вскрикнула.
        Очки, державшиеся на самом кончике носа Поппи, казались еще более нелепыми, чем всегда. Можно было разглядеть только ее огромные голубые глаза да розовый бутон рта.
        - Я вовсе не хотела пугать тебя,  - сказала она.  - Одна добрая женщина сказала мне, что от этой грязи моя кожа будет светиться, как попка новорожденного младенца.
        Кларинда села, прижимая руку к сердцу, которое все еще тревожно билось в ее груди.
        - В этом нет твоей вины,  - кивнула она.  - Просто нервы у меня на пределе - я боялась, что увижу склонившегося ко мне Фарука с ятаганом в руке. Но что ты тут делаешь?  - Кларинда украдкой огляделась по сторонам и увидела, что несколько женщин вокруг посматривают на них с выражением презрительного удивления.  - В мою сделку с Фаруком входит, в частности, и обещание, что ты не поддашься уговорам брать уроки по использованию этих нелепых средств для поддержания красоты.
        Плюхнувшись рядом с ней, Поппи опустила босые ноги в прохладную воду бассейна. Даже грязевая маска не смогла скрыть ее задумчивого выражения.
        - Разве ты не понимаешь, что я тоже хочу быть красивой?
        - Но ты и так красавица! Только здесь не место для благопристойной британской леди.  - Пододвинувшись ближе к подруге, Кларинда понизила голос до шепота.  - Мне бы хотелось, чтобы одна из нас смогла вернуться домой и занять свое место в обществе, оставаясь невинной.
        Поппи театрально вздохнула:
        - Что ж, в таком случае это должна быть ты. Ибо, если ты забыла, именно я уехала из Англии, имея репутацию падшей женщины.
        Кларинда покачала головой, в который раз возмущаясь такой несправедливостью. Стряхнув пальцем грязь с переносицы подруги, она горько усмехнулась:
        - Ты сейчас выглядишь в точности как я, когда споткнулась о край угольной ямы в доме викария. Мне тогда было восемь.
        - Господи, как это случилось?
        - Я изо всех сил старалась сохранить равновесие, держась за открытую дверь, когда пыталась украсть кусочек мясного пирога, который поставили остывать на подоконник. Жена викария была о-очень хорошей кухаркой.  - Улыбка Кларинды погасла, когда она вспомнила, что именно Эш услыхал ее вопли и вытянул ее из ямы за лодыжки. Вообще, если хорошенько подумать, он всегда оказывался рядом, когда приходилось спасать ее от чего-то.
        Кроме того раза, когда она больше всего нуждалась в его помощи.
        Кларинда даже обрадовалась, услышав леденящий душу крик, который оторвал ее от размышлений. Совсем недавно одна из наложниц Фарука исчезла за лакированной ширмой в дальнем конце сада в сопровождении двух женщин постарше.
        Поппи испуганно взглянула на ширму, белки ее глаз стали казаться еще больше на фоне облепленного грязью лица.
        - Бедняжка! Ее пытают?
        - Весьма своеобразно,  - мрачно ответила Кларинда.
        Не возражая против того, чтобы по ее волосам ежедневно тысячу раз проводили щеткой, она вовсе не собиралась допустить, чтобы горничные Фарука тронули хоть волосок где-то еще на ее теле. Когда старые женщины начинали кружить вокруг нее, с надеждой заглядывая в глаза и держа при этом в руках котелки с кипящим воском, Кларинда клала ногу на ногу и сердито смотрела на них. В Англии лишь морально опустившиеся женщины позволили бы удалить пушок с ног, не говоря уже об остальных местах.
        По взглядам и перешептываниям наложниц Кларинда уже поняла, что волосы, растущие на нижней части ее тела, служат источником бесконечного восхищения местных женщин. Она предполагала, что им даже в голову не приходит, что они так чудесно сочетаются с цветом ее волос на голове.
        Прикусив губу, Поппи с облегчением огляделась по сторонам.
        - Так это здесь тебя учат тому, как… доставить удовольствие мужчине?
        Кларинда очень хорошо понимала любопытство и досаду подруги. Кларинда никогда не считала себя нежной фиалкой или робким колокольчиком. Однако когда она начала брать свои уроки у старших женщин, которые раньше прислуживали и угождали отцу Фарука, ей тоже хотелось умереть от смущения.
        После нескольких дней обучения английским и арабским терминам, обозначающим те части тела, в наличии которых добропорядочная женщина вообще не должна признаваться, после разглядывания эротических гравюр, за одно обладание которыми англичанина бросили бы в тюрьму, Кларинда обнаружила, что ей даже нравится слушать безучастные инструкции женщин. Она всегда с уважением относилась к здравому смыслу, а что может быть более осмысленным, чем рассказ о том, что ждет женщину в первую брачную ночь… и во все последующие?
        - Учитывая, что этих женщин даже дома держат практически взаперти, я понимаю, что все это может шокировать,  - вымолвила Кларинда.  - Но если хочешь знать правду, я считаю позором то, что каждая краснеющая от смущения невеста не получает такого образования. Если бы молодые женщины больше знали о супружеских отношениях, было бы больше счастливых браков. И счастливых мужей. Служащие в доме терпимости лишились бы работы, если бы женщины давали своим мужьям повод оставаться по вечерам дома.
        Кларинда могла себе только представить, какой разразился бы скандал, если бы она продемонстрировала Максимилиану пару-другую эротических трюков, которым ее здесь обучили. Он был с ней всегда таким галантным и корректным, что даже вдали от любопытных глаз родных и друзей вел себя безупречно.
        Зато Эш являлся прямой противоположностью Максимилиана. Даже когда они находились под пристальными взорами наблюдателей, Эш старался прикоснуться к ней, иногда ему удавалось всего лишь дотронуться до кончиков ее пальцев, когда она передавала ему чашку чаю, или поправить чуть съехавший набок бант ее шляпки. А уж в те редкие мгновения, когда им удавалось ускользнуть в какое-нибудь потаенное местечко и остаться наедине…
        Встревоженная непредсказуемым направлением собственных мыслей, Кларинда заставила себя вернуться в настоящее и вспомнить о своем женихе. Да, Максимилиана недавно полученные ею знания привели бы в ужас, но разве исключено, что он получил бы удовольствие? Закрыв глаза, Кларинда попыталась представить себе все это, однако перед ее внутренним взором возникло лицо не Макса, а его брата.
        И уж оно-то точно выглядело довольным.
        Кларинда поспешно открыла глаза: она почувствовала себя виноватой.
        - Где они держат мужчин?  - спросила Поппи, словно ожидала, что в любую минуту во двор строем выйдут с полдюжины мускулистых рабов, у которых лишь чресла будут прикрыты кусочками ткани.
        - О, Поппи, здесь не используют труд мужчин!  - улыбнулась Кларинда.  - За исключением самого султана и его евнухов,  - пояснила она.  - А если какой-нибудь мужчина осмелится сунуться в гарем, его немедленно убьют.
        - Но в таком случае как же они учат тебя… О Господи, уже время ленча!  - воскликнула Поппи, которая, к счастью, отвлеклась от своих расспросов при виде Соломона, распахнувшего высокие железные ворота, которые отделяли двор гарема от остальной части садов. На своей огромной ладони евнух удерживал бронзовое блюдо.
        Сутулая пожилая женщина бросилась вперед, чтобы забрать блюдо. А евнух вновь шагнул к воротам, чтобы нести там свою службу. Он ступал уверенно и важно, глядя при этом прямо перед собой. Соломона можно было с легкостью принять за великолепную статую, изваянную из эбонитово-черного мрамора.
        - О, свежие огурцы!  - восхитилась Поппи, когда женщина поставила блюдо на низкую подставку возле бассейна.  - Да это же деликатес!
        Кларинда вздохнула.
        - Они не для еды, Поппи,  - сказала она.  - Точнее, не совсем для еды.
        - Ни один мужчина не будет в безопасности рядом с английской коровой.  - Ясмин нарочно повысила свой хриплый голос, чтобы его было слышно в каждом уголке двора.  - Она бы все съела!  - Поддерживаемая смехом, пробежавшим по рядам женщин, Ясмин добавила: - Их бы следовало научить, как доставлять удовольствие самим себе, поскольку я сомневаюсь, что хоть один мужчина захочет взяться за это дело.
        Поппи опустила голову, совершенно забыв о том, что слой глины скрывает ее багровый румянец.
        - Не обращай внимания на Ясмин, Поппи,  - громко произнесла Кларинда, не на шутку разозлившись на то, что Ясмин подначивает ее подругу.  - Я слышала, все, что ей нужно,  - это рыбья голова да блюдечко сливок по утрам.
        Ей показалось, или крепко сжатые губы Соломона чуть-чуть дрогнули?
        Остальные женщины уважительно затихли, когда морщинистая старуха взяла с блюда внушительных размеров огурец и подняла его вверх, а ее глаза, глубоко запавшие в складках кожи, весело заблестели.
        - Традиции отцов учат нас, что мужчины сильные, а женщины - слабые. Но если женщина хочет поставить на колени даже самого сильного из мужчин, ей нужно всего лишь знать, что надо делать, когда на коленях стоит она сама.
        Кларинда бросила на Поппи встревоженный взгляд. Если глаза ее подруги станут еще хоть немного больше, они вот-вот выскочат из глазниц.
        - Кто-нибудь хочет показать?  - спросила карга, обводя женщин полным надежды взглядом.
        - Позволь мне.  - Ясмин встала и направилась вперед, отбросив назад гриву блестящих черных волос.
        Взяв у старухи огурец, она чуть вытянула вперед губы и сунула между ними круглый конец овоща.
        Кларинда лишь изумленно охала в унисон с остальными женщинами, глядя на то, как огурец дюйм за дюймом исчезал в ее рту. Несколько мгновений ей даже казалось, будто Ясмин собирается целиком проглотить его, как питон глотает крысу. Но, издав сладостный стон, словно она только что выпила вкуснейший шоколадный напиток со сливками, вином, сидром и сахаром, она наконец вытащила изо рта влажный огурец и с ликующей улыбкой подняла его вверх.
        Кларинда приподняла бровь - она невольно оказалась под впечатлением от поступка Ясмин. Неудивительно, что Фарук терпел ее злобный нрав и неучтивое поведение.
        Положив огурец на блюдо, Ясмин бросила взгляд на Кларинду.
        - Это всего лишь небольшая часть того, что ждет красавчика англичанина, когда меня позовут к нему в ванну,  - заявила она.
        Остальные женщины разделились на несколько групп и, хихикая, переглядывались, чтобы узнать, не желает ли кто-либо еще повторить впечатляющее выступление Ясмин. А Кларинда была вынуждена притворяться равнодушной, хотя слова Ясмин задели ее. Впрочем, у нее не было ни малейшего повода к ревности. Особенно учитывая то, что в данный момент она обручилась одновременно и с султаном, и с красавчиком братом красавчика англичанина.
        Оглянувшись назад, Кларинда обнаружила, что Поппи исчезла. Кларинда внимательно огляделась по сторонам и наконец заметила подругу, которая притаилась в углу. Убедившись в том, что ни одна из наложниц султана не обращает на нее никакого внимания, Поппи взяла с блюда совсем небольшой огурчик и осторожно засунула его кончик себе в рот.
        - Поппи!  - воскликнула Кларинда, шокированная и удивленная неожиданной смелостью подруги.
        Поппи заткнула себе рот. Грустно пожав плечами, она толкнула огурец глубже и весело откусила кусок.
        На этот раз Кларинда не ошиблась: Соломон невольно вздрогнул.

        Целый день Эш изучал дворец Фарука, делая вид, будто восторгается его красотой и роскошью, а на самом деле мысленно составляя его план, обращая внимание на каждую стену, каждую дверь, каждый коридор, в котором мог находиться вооруженный стражник. Он искал слабые места в его обороноспособности, любую щелку в великолепной броне Фарука, которая позволила бы ему увести Кларинду в безопасное место, как только он придумает способ похитить ее из гарема.
        К несчастью, Эш не нашел ни единой прорехи. Его огорчение возросло, когда Кларинда не вышла к ужину, и он был вынужден терпеть компанию общительного Фарука, улыбаясь тому сквозь стиснутые зубы.
        Когда беспокойство заставило Эша выйти в окруженный высокими стенами сад султана поздно вечером, он ничуть не удивился, увидев Люка, отмокавшего в бассейне. Ароматные лепестки лотоса плавали по поверхности воды, собираясь маленькими облачками на мерцающих отблесках луны. Темноволосая красавица с оленьими глазами стояла на коленях возле бассейна и массировала широкие плечи Люка. Тот сидел спиной к стенке бассейна, откинув голову на его край, и стонал от удовольствия всякий раз, когда нежные подушечки больших пальцев рабыни вдавливались в расслабленные мышцы позади его ключиц.
        Открыв глаза, Люк бросил на Эша затуманенный взор.
        - Не хочешь присоединиться к нам? Уверен, что где-нибудь рядом бродит ее сестра, может быть, даже сестра-близняшка.
        - Нет, спасибо.  - Истома Люка была прямой противоположностью напряжению Эша, сковавшему каждый дюйм его тела.  - И будет лучше, если она уйдет, чтобы мы могли потолковать наедине.
        Эш кивком головы указал женщине на дворец в знак того, чтобы она уходила, но не успела она подняться с колен, как Люк схватил ее за тонкое запястье.
        - В этом нет необходимости,  - заявил он.  - Обязательные уроки языка не касаются рабов. Она не знает ни слова ни по-английски, ни по-итальянски, и в этом отчасти состоит ее очарование.  - Поднеся руку женщины к губам, Люк по очереди поцеловал каждый пальчик, а когда она вернулась к его плечам, из его груди вырвался восхищенный смешок.
        Эш принялся ходить вокруг бассейна, потирая сзади шею. Казалось, он всего лишь сменил один набор стен на другой. Повсюду, куда бы он здесь ни забредал, он натыкался на стены.
        Стены, не пускавшие его к женщине, которую он приехал спасти.
        Менее искушенному глазу султанские сады могли показаться не тюрьмой, а чувственным раем. Покачивавшиеся на ветру пальмы сторожили дальнюю часть сада, выходившую на залитое лунным светом море. Цветущая бугенвиллея пробиралась вверх по каменным стенам, а поражавшие воображение своим количеством и разнообразием тропические растения в низких каменных горшках цвели в каждом подходящем уголке. Их блестящие зеленые стебли были усеяны дюжинами ярких экзотических цветов, от которых исходили головокружительные ароматы, созданные Богом исключительно для того, чтобы пленять чувства мужчины. Широкие плоские камни, уложенные на песок, складывались в дорожки, которые так и влекли мужчину и женщину в еще более тенистые - и уединенные - уголки сада.
        В любое другое время Эш мог бы и оценить усилия по созданию этого оазиса в самом центре ада. Но в эту ночь даже соленый бриз, перешептывавшийся о чем-то с пальмовыми листьями, не успокаивал его, а мелодичный плеск воды, падающей в фонтане на камни, еще больше выводил его из себя.
        Понаблюдав несколько минут за тем, как Эш мечется на краю бассейна, Люк откашлялся.
        - Невеста твоего брата - настоящая красавица,  - проговорил он.  - Я понимаю, почему он готов столь щедро заплатить за то, чтобы ее ему вернули.
        Эш резко повернулся к нему.
        - Похоже, это задание окажется слишком трудным, а то и вообще невыполнимым, если я не найду способа вызволить ее отсюда.
        - А ты уверен, что мисс Кардью хочет, чтобы ее спасали?  - спросил Люк, тщательно подбирая слова.  - Судя по тому, что я увидел, ее вполне устраивает роль расфуфыренной супруги султана. Нет, я, конечно, ее за это не виню…  - Из его груди вырвался очередной стон, когда проворные руки рабыни соскользнули с его плеч на грудь, а длинные ноготки пробежали по курчавой черной поросли, прикрывавшей кожу.  - Да если бы Фарук меня пригласил, я бы сам согласился поселиться в гареме.
        - Ничуть не сомневаюсь в том, что для начала из тебя сделали бы евнуха,  - ласково промолвил Эш, снова начиная мерить шагами небольшое пространство.  - Учитывая, сколько стражников с невероятно острыми ятаганами расставлены повсюду, это вполне можно устроить.
        Поморщившись, Люк глубже погрузился в воду.
        - Да нет, я всего лишь предполагаю, что она, возможно, всерьез в него влюбилась.
        Эш замер на месте. Уж если быть честным с самим собой, то надо признаться, что он никогда и мысли подобной не допускал. Но потом он вспомнил спокойное отчаяние в глазах Кларинды, когда она говорила о том, что готова жизнь отдать Фаруку за то, что тот ее спас. Ну и благодарность в придачу.
        - Нет!  - уверенно бросил Эш, снова поворачиваясь к Люку.  - Это просто невозможно. А это означает, что она еще в большей опасности, чем мы вначале предполагали.
        Люк нахмурил брови.
        - О чем ты говоришь? Да султан явно обожает ее!
        - Разумеется, он ее обожает! А какой мужчина в здравом уме не стал бы ее обожать? Но разве ты не видишь? Именно это и делает ситуацию столь опасной. Его гордость разлетится вдребезги, когда он уложит ее в свою постель в первую брачную ночь и обнаружит, что она смеялась над ним все эти месяцы.
        - О чем ты говоришь? О том, что ее слова «Я должна провести тысячу и одну ночь, учась тому, как ублажить мужчину» не более чем уловка?
        - Именно так.  - Эш покачал головой, невольно восхищаясь Клариндой.  - Мне следовало догадаться, что она найдет способ выжить. Она всегда была умной девочкой - такой же находчивой, как и горячей. Ее план можно было бы назвать гениальным, если бы ее время не было на исходе. Как только султан поймет, что его обманывали и что она не девственница, он тут же убьет ее.
        Люк выпрямился, потоки воды потекли вниз с его мокрых темных волос.
        - Погоди-ка минутку! Откуда тебе известно, что она не девственница? Твой брат поведал тебе об этом?
        В ответ Эш просто взглянул на него.
        Люка было трудно удивить, но Эшу это в конце концов удалось.
        - Так это ты?.. Когда твой собственный брат помолвлен с ней?
        - Тогда она еще не принадлежала ему,  - ответил он.  - Кларинда была моей.  - Эш знал, что это не так, однако эти слова принесли ему невероятное удовлетворение, ведь он слишком долго заставлял себя молчать.
        - Но если ты волочился за ней до того, как вступил в компанию, ей, должно быть, исполнилось всего…  - Голос Люка затих, в его глазах засветился ужас.
        - Господи, приятель, неужто ты считаешь, что я настолько развращен?
        Люк открыл было рот, но прежде чем он успел выдать свои мысли, Эш предостерегающе поднял руку.
        - Мисс Кардью двадцать шесть лет, а не двадцать,  - сказал он.  - Она уменьшила свой возраст, чтобы обмануть султана и чтобы слова о ее невинности казались более убедительными.
        Люк одобряюще приподнял одну бровь.
        - Это впечатляет,  - кивнул он.  - Она почти такая же умелая лгунья, как и ты. Возможно, мне следовало бы прочитать лекцию о морали твоему брату - точнее, о ее отсутствии. Даже среди членов цыганского племени моей матери считалось дурным тоном претендовать на любовницу собственного родственника.
        - Максу ничего не известно о нас,  - сказал Эш.  - Никому не известно,  - добавил он. Опустившись на каменную скамью, Эш провел рукой по волосам.  - Я знаю Кларинду с тех пор, когда сам был еще мальчиком в коротких штанишках. Поместье ее отца граничило с нашими землями. Она была на три года младше меня, вечно болталась у меня под ногами, и казалось, сам черт заставляет ее постоянно, всеми возможными способами мучить и ставить меня в неловкое положение.
        - Догадываюсь, что, как любой юнец, раздувающийся от ощущения собственной значимости, ты игнорировал любую попытку бедного ребенка привлечь твое внимание… завоевать твою любовь.
        - Разумеется!  - Эшу припомнился один случай. Как-то, когда ему было четырнадцать лет и его начали тревожить сексуальные желания, он попытался сорвать свой первый поцелуй с уст полногрудой девушки, пасшей гусей. Кларинда, заметив это, умудрилась загнать гусей в сарай, прежде чем их губы встретились.  - Хотя бывали случаи,  - промолвил он помрачневшим тоном,  - когда больше всего на свете мне хотелось свернуть ее маленькую шейку. Но потом я уехал в Итон, а она - в семинарию мисс Трокмортон для молодых леди. А когда мы вернулись домой, она сильно изменилась.
        - У нее выросла и налилась грудь?  - с готовностью подсказал Люк.
        - Нет!  - воскликнул Эш, но тут же робко признался: - Хотя вообще-то да. И весьма соблазнительная, должен тебе сказать. Но дело не только в этом. Казалось, я ей больше не нужен. Как только я появлялся рядом, она отворачивала свой высокомерный маленький носик и придумывала причину уйти - обычно под руку с каким-нибудь подходящим холостяком, стоявшим поблизости.
        - Ага! Само собой, ты счел такого рода презрение абсолютно невыносимым.  - Люк вздохнул, его темные глаза затуманились от каких-то воспоминаний.  - Нет ничего более захватывающего, чем женщина, презирающая один твой вид.
        - Тебе это, похоже, известно, не так ли?  - Насмешка Эша заставила Люка укоризненно посмотреть на приятеля.  - Хотя, возможно, ты прав. Как только она дала мне понять, что не желает иметь со мной дела, я понял, что просто не могу не думать о ней. Целыми днями я помышлял только о ней, а ночью видел ее во сне.
        Кривая улыбка приподняла один уголок его рта при воспоминании о том, как он просыпался на сбившихся простынях. При этом его покрытое испариной тело было твердым как камень и ныло от желания получить разрядку.
        - Одной душной июньской ночью мой отец задумал устроить бал, хотя мы не могли себе этого позволить. Помню, я угрюмо брел куда-то, попыхивая сигарой, которую стянул в кабинете отца, и вдруг услышал, как в конюшне кто-то плачет. Толкнув дверь, я увидел Кларинду - забившись в один из пустовавших денников, она рыдала так, будто ее сердце разбито. Ее бальное платье было порвано, волосы взъерошены, а прекрасное лицо залито слезами. Сначала я предположил худшее…
        При воспоминании об этом руки Эша сжались в кулаки.
        - В то мгновение мне хотелось вышибить дух из того мерзавца, который посмел причинить ей вред. Но потом Кларинда подняла на меня глаза,  - продолжал Эш,  - эти ее огромные глаза, все еще полные слез, и сказала: «Что ты на меня вылупился? Тоже решил посмеяться надо мной?» Так я узнал, что она случайно услышала то, что говорили на балу у нее за спиной девушки, которых Кларинда считала своими подругами. Все они были из благородных семей и смеялись над ней, потому что она не являлась знатной наследницей, а ее вульгарный отец занимался торговлей. Они судачили о том, что она крутится вокруг моей семьи, имея виды на моего брата, но ни один Берк не посмотрит дважды на такую простушку. Пока девчонки не заметили, что она подслушивает, Кларинда вылезла из дома через французское окно. Именно тогда она зацепилась за что-то подолом и порвала платье.
        - И именно тогда начался ваш роман?  - Глаза Люка заблестели, как звезды,  - так происходило всегда, когда разговор заходил о любви.  - Ты заключил ее в объятия, нежно отер слезы с ее лица, успокоил поцелуями?
        - Я еще раз затянулся сигарой и поинтересовался, почему она не послала их всех прямо к дьяволу.
        - А что же Кларинда?
        - Она швырнула в меня подковой и послала меня прямо к дьяволу.  - Эш усмехнулся.  - Именно так, мой друг, начался наш роман.
        - И никто из вашей семьи, включая твоего брата, не узнал об этом?  - полюбопытствовал Люк.
        - Ни одна живая душа.  - Эш почувствовал, как его улыбка погасла.  - Ее папе это не могло понравиться, поскольку я - всего лишь второй сын, а он богаче самого царя Мидаса и до сих пор не потерял надежду заполучить титул для своей любимой маленькой принцессы. Мои родители, которые в те годы по иронии судьбы балансировали на краю долговой ямы, решили бы, будто Кларинда оказалась подо мной лишь по той причине, что какой-то там король не наградил ее предков пачкой нужных документов. Так что на людях мы продолжали делать вид, будто равнодушны друг к другу, дабы не возбуждать подозрения в наших близких, зато когда мы оставались наедине…  - Эш замолчал, вспоминая, как Кларинда, игриво улыбаясь, морщила носик, когда ей удавалось ускользнуть из дома и встретиться с ним в лесу. Они могли целое утро пролежать на спине на постели из мха и, взявшись за руки, спорить о том, какое имя лучше всего подойдет их первенцу из той дюжины ребятишек, которых они собирались завести, когда обвенчаются. Эшу больше нравилось имя Кларенс, а она настаивала на том, что только имя Эштайна подойдет их будущему ребенку, который,
несомненно, родится девочкой. Поспорив, они обменивались несколькими страстными поцелуями и наконец сходились во мнении, что девочку назовут Шарлоттой, а мальчика - Чарли.
        - И что же произошло дальше?
        - Я оставил ее.  - Эш развел руки в стороны, глядя в глаза своему другу, и эти простые слова выразили всю горечь его сожаления.  - Вопреки распространенному мнению из Англии меня увела вовсе не жажда приключений, заставившая вступить в Ост-Индскую компанию, а голод совсем иного рода.  - Эш покачал головой, не в силах сдержать насмешки над собственным упрямым романтизмом.  - Я хотел доказать себе самому, что достоин девушки, которую люблю. Мне хотелось вернуться и положить к ее ногам не только свое сердце, но и весь мир.
        - Так почему же ты этого не сделал?
        Если бы у Эша было хоть малейшее желание ответить на этот вопрос, он давным-давно сделал бы это.
        Когда он встал со скамьи, давая этим понять, что официальная часть расспросов закончена, Люк шлепнул ладонью по воде.
        - Черт возьми, Эш! Нельзя же останавливаться на полпути! В твоем рассказе есть все, что мне так нравится: опасные тайны, большая страсть, родившиеся под несчастливой звездой юные любовники. И если здесь чего не хватает, так это счастливого конца.
        - Счастливый конец случится в тот самый день, когда я доставлю мисс Кардью живой и здоровой прямехонько в объятия моего брата.
        Похоже, Люка эти слова разочаровали.
        - Ты по-прежнему собираешься уступить ее брату?
        - Разумеется! Именно для этого нас наняли, не так ли?
        - Я с твоим братом не знаком, но полагаю, что он будет не многим счастливее султана, когда обнаружит, что цветок девственности его невесты… уже… кто-то сорвал. Точнее, не кто-то, а его собственный младший брат.
        - А это уже не моя проблема, не так ли?  - угрюмо промолвил Эш.  - Моя проблема заключается в том, как преодолеть все препятствия и добраться до Кларинды.
        - Клар-Инды?  - Вопросительно посмотрев на Эша через плечо Люка, девушка-рабыня дотронулась до своих волос, а затем указала на светящийся низко в ночном небе шар.
        Как ни странно, Эш сразу понял, что рабыня имела в виду: девушку с волосами такими же яркими и светлыми, как лунное сияние.
        Кивнув, он отозвался эхом:
        - Кларинды.
        В его сердце вспыхнула искра надежды. Вложив в улыбку все свое обаяние, Эш пальцем поманил рабыню. Не раздумывая ни мгновения, она встала и направилась прямо к нему.
        Люк раздраженно закатил глаза.
        - Я же предлагал пригласить для тебя другую рабыню!  - недовольно бросил он.  - Ты мог бы и не отбирать ту, которую привели ко мне. К тому же я ведь говорил тебе, что она ни слова не знает по-английски.
        - Возможно, она не говорит по-английски, зато я говорю на ее языке.  - И, по-братски обхватив девушку за плечи, Эш осторожно повел ее к скамье, при этом арабские слова, слетавшие с его уст, звучали как музыка.
        Глава 10
        Кларинда расположилась на животе на высокой мягкой кушетке, уткнувшись щекой в сложенные руки. Если бы несколько месяцев назад кто-то сказал ей, что она будет вот так лежать в одиночестве, когда ее наготу прикрывает лишь шелковое полотенце, обмотанное вокруг бедер, и поджидать евнуха, который должен растереть маслом все ее тело, она позвала бы констебля и попросила отправить этого человека в бедлам.
        Впрочем, Кларинда должна была признаться, что ежедневный массаж являлся одной из наименее обременительных обязанностей, которые налагало на нее положение невесты султана. В Англии о столь чувственных процедурах и не помышляли, и они были, возможно, известны лишь за запертыми дверьми какого-нибудь клуба для джентльменов, пользовавшегося дурной славой. И хотя Кларинда могла со смехом шептаться о таких местах с подругами, ни одна леди не сказала бы на людях о том, что ей известно об их существовании.
        В комнате стоял пещерный полумрак, разгоняемый лишь светом масляной лампы, установленной за решеткой в алькове на стене. Какой-то экзотический аромат, напоминавший Кларинде рождественское утро, курился над медной жаровней, стоявшей на столе из тикового дерева. Клубы ароматного дыма медленно проплывали мимо ее носа, отчего у нее не на шутку закружилась голова. От этого дурманящего запаха, тепла и уюта глаза Кларинды стали невольно закрываться. Она провела очередную беспокойную ночь, то и дело видя во сне картины из прошлого. А то, что прошлым вечером ее так и не позвали на ужин, лишь усилило ее напряжение.
        Едва Кларинда начала впадать в сонное забытье, как ее вернул в настоящее едва слышный скрип открываемой и закрываемой двери и последовавшие за ним тихие шаги босых ног, приближавшихся к ней по покрытому плиткой полу.
        Ожидая, что прикосновения рук евнуха, как обычно, принесут ей облегчение, Кларинда удовлетворенно вздохнула.
        - Ох, Соломон, как я рада, что ты тут! Ты еще никогда не был так нужен мне,  - проговорила она.
        Было что-то успокаивающее в присутствии немого евнуха. Только с ним Кларинда могла расслабиться после вежливого, но изматывающего внимания Фарука, щебетания Поппи и бесконечной болтовни женщин из гарема.
        Наконец звук шагов стих, и Кларинда почувствовала, что евнух стоит рядом. Его присутствие казалось почти таким же осязаемым, как прикосновения.
        - Не смущайся, сдвинь полотенце ниже, если нужно,  - попросила она его.
        Кларинде показалось, что до нее донесся резкий вздох, однако она тут же решила, что это нервное напряжение да гнетущая тишина сыграли с ней злую шутку.
        Она почувствовала, как полотенце соскользнуло на дюйм-другой ниже, словно его сдвинули невидимые руки. Легкий сквознячок пробежал по нежному изгибу ее ягодиц с ямочками над ними, отчего по ее обнаженной коже пробежали мурашки.
        Кларинда все еще удивлялась тому, как быстро ее скромность растаяла в этом месте, полном женщин и охранявших их евнухов. Дома, в Англии, мелькнувший под платьем подол нижней юбки мог стать причиной скандала и обречь женщину на брак без любви и счастья. Здесь женщины частенько прогуливались по гарему, прикрывая наготу лишь сандалиями да улыбкой.
        Ее губы изогнулись в улыбке, когда Соломон стал поливать ее спину теплым маслом, начиная от затылка, затем по изящному изгибу позвоночника и заканчивая углублением у его основания. Кларинда слегка пошевелила бедрами, когда масляный ручеек проник под полотенце и устремился в те места, где ему было решительно нечего делать. Одурманивающий аромат сандалового дерева наполнил ее ноздри.
        И лишь когда ей стало казаться, что она дольше не выдержит этого томительного ожидания, Соломон положил на нее свои ладони.
        Это казалось невероятным, но его руки были теплее масла. Кончики его пальцев заскользили по гладкой коже ее спины так осторожно, словно это был не массаж, а ласка.
        - М-м-м…  - простонала Кларинда, млея даже от этого легкого давления.  - Ни к чему обращаться со мной как с дорогим фарфором, Соломон. Ты же знаешь, что мне нравится, когда ты делаешь это жестко, давишь посильнее.
        Руки на мгновение замерли, а затем продолжили сладкую пытку, разминая мышцы ее плеч, верхней части спины и поясницы, причем делали они это так умело, что Кларинда рисковала растечься океаном блаженства. Чувствовать, как эти умелые пальцы прощупывают каждое напряженное сухожилие, каждую дрожащую мышцу, изнывавшие по прикосновениям, было невероятной роскошью.
        Кларинда заколола волосы в свободный узел на затылке, чтобы евнуху было легче добраться до ее плеч. Новая волна дрожи сотрясла ее тело, когда его рука скользнула под пену легких кудряшек, выбившихся из пучка, чтобы умело овладеть ее шеей. Довериться грубой силе его рук оказалось удивительно, потрясающе. Особенно учитывая то, что их единственным намерением было подарить ей удовольствие, а не причинить боль.
        Его вторая рука проскользнула под грациозную колонну ее шеи и замерла на тонкой ниточке пульса у ее основания, а большие пальцы тем временем бережно массировали сухожилия по бокам шеи. От всего этого тело Кларинды расслабилось. Все тело - и язык.
        По-прежнему зарываясь лицом в сложенные руки, Кларинда промолвила:
        - Я узнала, что ты обладаешь привилегией общаться с уважаемыми гостями султана, не так ли?  - Кларинда так много лет старательно отгоняла от себя каждую мысль об Эшли Берке, что теперь испытала огромное облегчение, получив возможность поговорить о нем. Особенно в обществе человека, который не сможет повторить ее слова.  - Сейчас капитана Берка можно считать отважным героем, однако в детстве он был противным и заносчивым мальчишкой.
        На одно мимолетное, почти незаметное мгновение руки Соломона, похоже, чуть крепче сжали ее горло.
        Кларинда усмехнулась.
        - Хотя, возможно, он просто хотел таким казаться,  - промолвила она.
        Руки расслабились и стали подниматься выше, зарываясь в шелковистые пряди ее волос, пока шпильки, которыми Кларинда заколола их для удобства, не разлетелись по сторонам, падая на плиточный пол с музыкальным позвякиванием. Его пальцы массировали ей голову, двигаясь концентрическими кругами, отчего по ее телу вновь пробежала волна наслаждения, возрождая к жизни давнишние воспоминания о том, как мать расчесывала ей волосы, когда она была маленькой девочкой. Равнодушные руки нянь и горничных, которых папа нанимал ей после того, как ее мать ушла в иной мир после тяжелой болезни, никогда не дарили ей этих ощущений.
        Из груди Кларинды снова вырвался стон.
        - Прими мои комплименты, Соломон! Сегодня ты превзошел сам себя,  - сказала она, чуть задыхаясь.
        Словно для того, чтобы подтвердить ее слова, его руки снова опустились вниз и стали поглаживать ее спину. Кларинда потянулась, как довольная кошка, поддаваясь бесстыдной чувственности, которая в тех местах, откуда она приехала, не только не приветствовалась, но открыто осуждалась. Каждое томное касание его рук разогревало масло все больше, отчего ее тело пылало все сильнее; как ни странно, к Кларинде вновь вернулись мысли об Эше.
        - Мы с капитаном Берком выросли в соседних поместьях, и после того, как моя мама умерла, когда мне было восемь лет, я больше времени проводила в его доме, чем в своем собственном,  - снова заговорила Кларинда.  - Мой отец, конечно же, заботился обо мне, но дела часто призывали его в Лондон, так что я нередко оказывалась предоставленной самой себе. Иногда я даже вылезала из дома через окно. Гувернантка думала, будто я сплю себе спокойно под теплым одеялом, а я тем временем влезала на дерево, с которого просматривалась гостиная Берков.  - Кларинда вздохнула.  - Ох, кажется, мне вновь хочется стать членом их семьи…
        Как-то раз вечером, когда я опять залезла на это дерево, я наклонилась слишком сильно, и ветка, на которой я сидела, подломилась. В результате я свалилась прямо на розовый куст перед французским окном их гостиной. Герцог с герцогиней болтали о том о сем, а брат капитана Берка Макс сидел, уткнувшись носом в книгу. Макс всегда был очень серьезным, даже в детстве,  - продолжала Кларинда.  - А Эш расположился в кресле у окна, забросив одну ногу на подлокотник. Он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза через стекло, и я поняла, что пропала. Я уже готовилась услышать очередную лекцию папы по его возвращении из Лондона. Конечно, папа непозволительно баловал меня, однако он был буквально помешан на мысли о необходимости привить мне светские манеры, чтобы в один прекрасный день я заняла подобающее место в высшем обществе. Он пришел бы в ужас, узнав о том, что я не только проникла на территорию чужого поместья, но еще и следила за нашими прославленными соседями.
        Затаив дыхание, я ждала, что Эш рассмеется, укажет на меня родным, спустит на меня собак - одним словом, сделает что-то, чтобы привлечь ко мне внимание, указать на то, в каком нелепом положении я оказалась. Но он просто встал, кивнул мне и нырнул за портьеры, так что его брат и родители не узнали о моем позоре. В общем, дал мне шанс благополучно скрыться с места преступления.
        На следующий день в нашу дверь постучал лакей Берков, который принес мне приглашение герцогини присоединиться к их семейному ужину. Думаю, именно тогда я поняла, что…
        Кларинда замолчала. Что она поняла? Что ее жизнь никогда не станет прежней? Что она каждое мгновение будет скучать по нему?
        Несмотря на успокаивавшие движения рук Соломона, Кларинда вся напряглась, стараясь унять сердечную боль, которую вызвали у нее воспоминания.
        - Кажется, это был последний его галантный поступок,  - хриплым голосом проговорила она.  - Сейчас капитан Берк может быть рыцарем, но для того, чтобы сделать человека героем или… джентльменом, мало одного удара королевской шпагой по плечу. Да у его брата больше чести в одном мизинце, чем у капитана Берка во всем… О!  - вскрикнула она, когда рука Соломона внезапно с силой шлепнула ее по правой ягодице. Шлепок словно огнем обжег Кларинду.  - Что ты делаешь?
        Не успела она договорить, как он шлепнул ее по левой ягодице, только чуть слабее. А потом обе его руки задвигались в быстром, но более нежном ритме, их уверенные поколачивания вновь стали убаюкивать Кларинду.
        Она снова расслабилась, и к тому времени, когда он перестал похлопывать ее и опять начал массировать, а его большие пальцы глубоко и с силой вдавливались в ее шелковистую мягкую плоть, Кларинда была готова простить ему все.
        Она чувствовала тепло его рук даже сквозь тонкий шелк, который словно передавал лихорадочный жар его кожи. Когда его большие пальцы пробежали по изгибам внутренней части бедер, угрожая проникнуть к лону, Кларинда почувствовала, как где-то в глубине ее существа возникает напряжение иного рода. Вот уже несколько месяцев Соломон делал ей массаж, но она ни разу не ощутила, что всего несколько дюймов шелка отделяют эти умные руки от того, что скрыто под ним. Когда от таких приятных прикосновений его больших пальцев в самой чувствительной и уязвимой части ее тела появилось восхитительное томление, Кларинда едва сдержала желание пошире раздвинуть бедра. Вместо этого она еще глубже зарылась лицом в согнутую руку, чтобы скрыть жаркий румянец, вспыхнувший на ее щеках. Неужели она теряет рассудок? Боже, этот мужчина - евнух! Может, она слишком долго находится в этом логове похоти, или появление здесь Эша заставляет ее испытывать такие нелепые ощущения?
        Надеясь остановить собственное падение, Кларинда сухо фыркнула. К несчастью, из-за того, что ее лицо было опущено на руки, этот звук больше напоминал чихание.
        - Хотелось бы мне знать, не считает ли капитан Берк собственное появление здесь всего лишь одним из своих забавных приключений? Или он собирается написать статью для Лондонского географического общества о сексуальных нравах марокканских женщин, живущих в гаремах?
        Кларинда с облегчением вздохнула, когда руки евнуха прекратили сладкую пытку и принялись поглаживать ее спину. Наконец они добрались до плеч и слегка придавили Кларинду к столу. Евнух наклонился к ней так близко, что она ощутила жар, исходивший от его тела.
        Его теплое, отдававшее корицей дыхание пробежало по детским кудряшкам на ее затылке, и он проговорил хрипловатым голосом, который она узнала бы где угодно:
        - Понятия не имею, моя маленькая газель. Почему бы тебе самой не спросить его об этом?
        Глава 11
        Глаза Кларинды изумленно распахнулись. Перекатившись на спину, она вскочила на ноги, торопливо прикрывая длинным шелковым полотенцем свою наготу.
        Освещенный уютным розоватым светом лампы, перед ней стоял насмешливо улыбавшийся Эштон Берк. Ему вернули его свежевыстиранную рубашку цвета слоновой кости и широкие бриджи для верховой езды. И Кларинде было достаточно лишь на мгновение опустить глаза на приподнявшуюся над его чреслами ткань бриджей, чтобы понять, что он не настолько равнодушен к сложившейся ситуации, как хотел показать.
        Кларинда снова посмотрела ему в лицо, прижимая к груди смятый шелк с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели.
        - Так вы, сэр, вовсе не евнух?
        Его усмешка стала еще шире, а на левой щеке появилась такая знакомая, дьявольски привлекательная ямочка.
        - А вы, мисс, вовсе не двадцатилетняя девственница,  - парировал Эш.
        - И чья в этом вина, могу я вас спросить?
        - Ваша,  - ответил он.  - Потому что именно вы соблазнили меня.
        Кларинда сердито фыркнула:
        - Я вас соблазнила?!
        - Насколько я помню, мой выбор был невелик - я должен был выбрать либо тебя, либо тучного гомосексуалиста.  - Эш демонстративно приподнял одно плечо, на его лице появилось невинное выражение мальчика-певчего из церковного хора.  - Что еще оставалось делать парню?
        Кларинда не знала, то ли встревожиться, то ли почувствовать себя польщенной тем, что он помнил каждое слово, каждый нюанс их последней встречи так же отчетливо, как и она.
        - Конечно, ты можешь говорить все, что угодно, если тебе это нравится, но я все-таки не соблазняла тебя,  - заявила Кларинда.
        - Ты права.  - Обезоружив Кларинду готовностью не настаивать на своем, Эш наклонился ближе к ней и прошептал: - Ты практически меня изнасиловала.
        Яростно тряхнув головой, Кларинда резко отвернулась и пошла прочь от Эша, чтобы увеличить расстояние между ним и собой. Ей почти удалось справиться с гневом, когда большой палец ее ноги случайно запутался в полотенце, отчего оно соскользнуло с Кларинды, на мгновение открывая его взору ее обнаженные ягодицы. Кларинда быстро прикрылась скользкой тканью, при этом ее щеки ярко запылали от досады и какого-то иного чувства, названия которому она не знала.
        Кларинда остановилась перед тиковым столиком, опустив глаза на загадочные клубы ароматного дыма, поднимавшегося из медной жаровни, словно в них можно было увидеть и прошлое, и будущее. Ну как она могла ошибиться и принять его за Соломона? Как позволила себе забыть силу этих рук, прикасавшихся к ее плоти?
        - Если бы ты был настоящим джентльменом, то никогда не стал бы говорить о подобных вещах,  - вымолвила Кларинда.
        - Разве это не ты сейчас сказала, что нужно не только похлопать меня королевской шпагой по плечу, чтобы превратить в героя… или в джентльмена?
        Кларинда вздрогнула, пытаясь припомнить, в каких именно преступлениях она призналась ему, находясь под воздействием его чар.
        - Я говорила не с тобой,  - заявила она,  - а с Соломоном.  - Вдруг Кларинда резко повернулась к Эшу, пораженная еще более чудовищной мыслью.  - Господи, что ты сделал с Соломоном? Ты убил его?
        Наклонив голову, Эш укоризненно посмотрел на нее.
        - Несмотря на россказни, которые ты читала обо мне в скандальных газетенках, я не имею обыкновения разбивать голову евнухам камнями. Полагаю, бедняги и без того немало настрадались. Так что не бойся. Твоего верного Соломона попросту отправили на базар с пустяковым поручением.  - Тут Эш тревожно нахмурил брови.  - Хотя, судя по тому, что мне удалось узнать, этот человек далеко не глупец.
        - А остальные стражники гарема?  - не унималась Кларинда.  - Их ты тоже отправил на базар?
        - Нет, их я отравил.  - Увидев, что она потрясенно разинула рот, Эш закатил глаза.  - Да нет, необходимости в столь жестоких мерах не было. Благодаря тому, что одна моя знакомая цыганка из Италии обучила меня весьма сомнительному способу очаровывать женщин, я сумел уговорить прекрасную юную мисс показать мне тайный проход в гарем.
        Когда их глаза встретились. Кларинда внезапно осознала, что они впервые оказались наедине после того судьбоносного утра на лугу. Она все усилия приложила к тому, чтобы прогнать Эша из своих мыслей, но не было и дня, когда бы он с упорством призрака не заполнял бы ее сердца. И вот он вновь перед ней - во плоти и крови, хоть это и казалось совершенно неправдоподобным.
        Однако, возвращаясь в реальность, Кларинда почувствовала, как ее ярость перерастает в тревогу. Бросив отчаянный взгляд на дверь, она повернулась к Эшу.
        - Ты хоть понимаешь, как сильно рискуешь?  - проговорила она.  - Если какого-то мужчину обнаружат в гареме, приговор будет единственным - смерть. Ты можешь лишиться головы!
        Эш снизу вверх обвел ленивым взглядом фигуру Кларинды, задерживаясь на явственно проступавшем сквозь непослушное полотенце молочно-белом бедре, на ее груди, высоко приподнимавшейся при каждом судорожном вздохе, на растрепанных волосах, на предательском румянце, заливавшем ее скулы…
        Но когда его взор вновь устремился к ее глазам, в нем не осталось и следа насмешки.
        - Думаю, уже слишком поздно,  - сказал он.  - Возможно, я уже потерял ее.
        На одно короткое, болезненное мгновение Кларинда вообще перестала дышать. Она уже успела забыть ощущения, рождавшиеся в ней, когда Эш вот так смотрел на нее. Или нет? Глядя ему в глаза, она спрашивала себя, что он сделает, если она перестанет крепко сжимать полотенце, расцепит пальцы и позволит скользкой ткани упасть шелковой волной к своим ногам.
        Вместо этого Кларинда еще крепче впилась ногтями в тонкую ткань, словно та являлась последней ниточкой, удерживавшей ее от безумия. Разве не постигла она еще сложного жизненного урока, не поняла, что об одном мгновении такой глупости можно сожалеть всю жизнь? Если Эш одним взором способен растопить ее решимость, как она докажет ему, что она больше не влюбленная девчонка, с которой он когда-то расстался, а взрослая женщина?
        Как она докажет это себе самой?! Или Максу?
        Сделав вид, будто она одета в одно из своих самых строгих утренних платьев, а не в тончайшую полоску ткани, Кларинда вздернула вверх подбородок.
        - Если вы пришли сюда, чтобы провести одну из смелых спасательных операций, которыми вы так прославились, капитан Берк, то вам лучше поторопиться. Да, возможно, на некоторое время я действительно стала любимой домашней зверюшкой султана, но он все равно держит меня на очень коротком поводке.
        В глазах Эша вновь вспыхнуло лукавое выражение.
        - Откуда такая внезапная спешка? Насколько я понял, тебе не грозит выйти замуж до тех пор, пока ты не отметишь Шестую годовщину своего двадцать первого дня рождения,  - с усмешкой произнес он.
        - Когда меня привезли во дворец, никого не интересовал мой возраст,  - прищурившись, сказала Кларинда.  - Все они таращились на мои волосы.
        Эш бережно приподнял с ее оголенного плеча спутанную прядь. Пока он пропускал серебристо-светлые волоски сквозь пальцы, Кларинда почувствовала, как от его прикосновения по ее телу вновь пробежала дрожь.
        - Ты должна признать, что волосы - это одна из твоих самых привлекательных черт.  - Эш опять обвел взглядом ее фигуру.  - Или по крайней мере одна из них.
        Кларинда оттолкнула его руку.
        - Поверить не могу, что я забыла, до чего ты бываешь несносен!  - воскликнула она.
        Эш наклонился ближе к ней.
        - А я вот никогда не забываю о том, как тебе нравится дразнить меня, видеть, как я страдаю. Ты помнишь, как сбросила меня с утеса в заросли чертополоха, когда мы с тобой играли в жмурки?
        - Лучше бы я забралась на утес повыше,  - парировала Кларинда.
        Как и тогда, они опять стояли нос к носу, глядя в глаза друг другу, словно ему опять было двенадцать, а ей - девять. И опять ощущали ту непреодолимую тягу, которая, словно потрескивающая от напряжения веревка, притягивала их и бросила в объятия друг друга в тот давний вечер в конюшне, когда Эш впервые поцеловал ее.
        Кларинда даже не знала, то ли ей чувствовать облегчение, то ли огорчаться от того, что Эш первым оборвал эту веревку. Отойдя от нее, он облокотился на загнутый край кушетки, скрестил ноги и сложил руки на груди, будто щитом прикрывая свое сердце.
        - Понаблюдав за тем, каким безумным взором посматривает на тебя султан, Люк потерял уверенность в том, что тебя надо спасать. Вы показались нам такой подходящей парочкой, что он решил, будто ты полюбила этого человека.  - Судя по тому, что тон Эша внезапно стал совсем сухим и невыразительным, можно было догадаться, что ее ответ не особо ему интересен.
        - Фарук на самом деле чудесный человек с добрым сердцем,  - вымолвила Кларинда.  - Да, к несчастью, он относится к женщинам как к собственности. Правда, я бы не сказала, что этим он отличается от большинства моих знакомых. Разве наши английские законы не устанавливают такие же порядки, особенно после того, как женщина выходит замуж и превращается в собственность своего мужа? Согласившись взять его имя, она обретает не больше прав, чем охотничья гончая или племенная кобыла.
        - Если ты пытаешься убедить меня, что тебя устроит роль племенной кобылы, то у тебя ничего не получится,  - заявил Эш.  - Я знаю, что девчонка, с которой я дружил в детстве, не слишком изменилась.
        - Ты прав,  - со вздохом кивнула Кларинда. Перебросив край волочившегося по полу полотенца через руку с таким видом, будто это шлейф бального платья, она принялась ходить взад-вперед.  - После того как Фарук купил меня,  - с видимым облегчением быстро заговорила она,  - все, что я делала, каждое слово, которое произносила, каждое обещание, которое давала,  - все это было отчаянной попыткой отложить неизбежное. Я упрашивала. Я льстила. Я пела. Я танцевала. Я строила глазки, облизывала губы, накручивала пряди волос на палец и рассказывала все дурацкие шутки и истории, которые только могла припомнить. Я соглашалась с Фаруком, когда ему это нравилось, и спорила с ним, когда это нравилось ему еще больше. Я крутилась перед незнакомцами в одном нижнем белье. Меня причесывали, массировали, щипали, толкали, купали, умащали маслом и поливали духами так часто, что мне хотелось кричать. И я, обнажая в улыбке свеженачищенные зубы, то и дело лгала!  - Остановившись напротив Эша, Кларинда в отчаянии заломила руки.  - Ты можешь себе представить, как утомительно быть очаровательной каждое мгновение каждого чертова
дня?
        Несмотря на то что Эш оставался невозмутимым, как гробовщик, на его щеке задергалась жилка.
        - Могу себе представить, как тебе было тяжело,  - промолвил он.
        Бросив на него сердитый взгляд, Кларинда оперлась спиной на стену, по-прежнему прикрываясь полотенцем.
        - Твой друг ошибся,  - снова заговорила она.  - У меня нет ни малейшего желания оставаться здесь и провести остаток дней в роли домашней зверюшки султана, как бы ее ни баловали и ни ухаживали за ней.
        - Уверен, что мой брат будет рад услышать это,  - сказал Эш.
        Кларинда медленно подняла голову.
        - Ты говорил с Максимилианом?
        - Разумеется,  - кивнул Эш.  - Иначе зачем бы я приехал сюда?
        Его слова оказались настолько жестокими, что у нее перехватило дыхание. Пытаясь скрыть это, Кларинда натужно засмеялась.
        - Стало быть, я настолько неинтересна Максимилиану, что он решил прислать сюда тебя? И что мне думать об этом?
        - Думай что хочешь,  - пожал плечами Эш.  - Мой брат никогда не был человеком, позволяющим эмоциям взять верх над разумом. А его разум подсказал, что я - именно тот человек, которому по силам вытащить тебя отсюда живой. К тому же преданность моего брата по отношению к тебе сомнений не вызывает. Погоди-ка… как он сказал? Расписав яркими красками твою доброту, смелость и твою любовь к жизни, Макс воскликнул: «Она не просто невеста - ее облик стоит у меня перед глазами, мое сердце отдано ей!» Его страсть была почти физически ощутима, хотя, возможно, немного наигранна.
        Кларинда опустила глаза, пытаясь скрыть собственное недоумение: ей и в голову не приходило, что Максимилиан способен на такие бурные проявления чувств. Ей он никогда ничего подобного не говорил. Да, он много лет пытался уговорить ее стать его женой, но свои намерения излагал куда более прозаическими словами. Говорил о том, например, как хорошо они друг другу подходят, как выгоден такой союз для их семей. Как она заслуживает второй шанс обрести счастье, поскольку у нее еще есть возможность родить детей, иметь собственную семью.
        А для нее это было самым главным аргументом.
        - Я не удивлюсь, что ты будешь насмехаться над ним за это,  - проговорила Кларинда, поднимая голову, чтобы смерить Эша ледяным взглядом.  - Разница между тобой и твоим братом в том, что Максимилиан может не только с помощью красивых слов уложить женщину в постель. Он говорит от всего сердца.
        - Замечательно! Правда, я не знал, что оно у него есть.  - Эш, прищурившись, испытующе смотрел на нее.  - Так ты действительно к нему неравнодушна?
        - Ну конечно!  - Эти слова прозвучали не настолько убедительно, как хотелось бы Кларинде, но это было правдой. Действуя в своей собственной манере - уверенно, быстро, немногословно,  - Максимилиан спас ей жизнь, как это сделал и Фарук. Возможно, Эш этого никогда не узнает, но когда он разбил Кларинде сердце, именно Макс подобрал его осколки.  - Я ведь согласилась выйти за него, не так ли?
        - Точно так же, как ты согласилась выйти и за Дьюи Дарби,  - отозвался Эш.  - Или я ошибаюсь?
        Кларинда судорожно вздохнула, шокированная тем, что Эшу известно об этой короткой неудачной помолвке.
        - Откуда ты об этом знаешь?  - спросила она.
        Эш пожал плечами, при этом его лицо оставалось совершенно невозмутимым.
        - Люди говорят,  - ответил он.  - Насколько я понял, я еще не успел подняться по трапу судна, как ты приняла его предложение.
        - Да уж, американца я найти не смогла,  - ответила Кларинда, которую сильно задело несправедливое замечание Эша.
        - Уверен, из тебя получилась бы чудесная виконтесса,  - заметил Эш.
        - Но мы ведь этого никогда не узнаем, не так ли?
        - Извини,  - тихо произнес Эш. Вид у него был такой, будто он и в самом деле говорил искренне.  - О случае с Дарси мне поведал Макс. Думаю, тебе пришлось нелегко.
        Уже сожалея о своих признаниях, Кларинда на мгновение закрыла глаза. Если она и будет что-то еще рассказывать, Эш больше никогда не услышит о ее трудностях.
        - Я все пережила,  - наконец сказала она.
        - Это меня не удивляет. Не многие женщины пережили бы нападение корсаров, похищение и продажу на невольничьем рынке.  - На этот раз ошибиться было нельзя: в его голосе послышалось явное восхищение.  - И вот ты здесь, кокетничаешь с султаном, как какая-нибудь современная Шехерезада. Неудивительно, что мой брат готов так щедро заплатить за твое возвращение.
        Вздрогнув от очередного шока, вызванного его словами, Кларинда выпрямилась.
        - Так Максимилиан тебе платит?!  - воскликнула она.  - Ты взял деньги у собственного брата за то, чтобы спасти меня?
        Эш еще более небрежно, чем всегда, пожал плечами.
        - Ну-у, если он настолько глуп, чтобы предлагать мне деньги, то я не настолько глуп, чтобы от них отказаться,  - сказал он.  - Но ты не должна строго судить его за это, ей-богу. С тех самых пор, как ему удалось вернуть фамильное состояние, в ответ на каждую проблему, включая меня, он швыряется деньгами.
        На мгновение у Кларинды появилось чувство, будто она вновь оказалась среди рабынь, выставленных на продажу, а ее судьба вырвалась из ее рук и перешла в руки мужчин, которые могут обращаться с ней, как им заблагорассудится.
        - Сколько?  - быстро спросила она.  - Сколько он заплатил тебе за это?
        - Судя по выражению твоих глаз, недостаточно.  - Эш указал на нее пальцем.  - Мне этот взгляд известен. Ты собираешься снова послать меня к дьяволу, не так ли?
        - Не льстите себе, капитан Берк. Сомневаюсь, что дьявол вас примет.  - Кларинда сделала один шаг по направлению к нему, потом - другой, не беспокоясь о том, что полотенце соскользнуло с нее, открывая его взору сливочную белизну ее грудей.  - Но если вы что и можете сделать, так это вернуться к вашему братцу и от моего имени попросить его направиться к дьяволу. А я как-нибудь сама найду способ выбраться отсюда, так что благодарю вас. Возможно, я даже решу испытать судьбу с Фаруком. По крайней мере, покупая женщину, он сделал это в открытую, не пытаясь приправить сделку бессмысленными чувствами!
        Кларинда резко повернулась, намереваясь вихрем выбежать из комнаты, однако Эш схватил ее за руку и привлек к себе.
        - А я-то думал, ты хочешь, чтобы тебя спасли,  - вымолвил он.
        - Да, хочу! Но только не ты!  - Разочарованно стиснув зубы, Кларинда принялась выкручивать руку, чтобы вырваться из его цепких объятий, но, увы, результата это не принесло.
        Эш успокоил Кларинду, крепко прижав ее ладонь к своей широкой могучей груди. От этого движения пространство между ними исчезло, а их губы оказались в опасной близости.
        - И что ты сделаешь? Позовешь стражников?
        - Не искушай меня!
        Прошло так много времени с тех пор, когда они в последний раз были так близки. Так близки, что Кларинда могла видеть, как тьма его зрачков поглощает золотистый цвет радужки. Так близки, что можно было пересчитать каждый волосок в щетине на его подбородке. Так близки, что она сразу угадала то драгоценное мгновение, когда его взгляд устремился на ее полуоткрытые губы. Несмотря на то что Эшу не требовалось много усилий, чтобы удерживать ее, он дышал так же прерывисто, как и Кларинда. Она чувствовала, как при каждом вздохе вздымается его грудь, чувствовала, как неровно колотится в ней сердце.
        Наконец Эш с видимым усилием отвел взгляд от ее рта и устремил его в ее глаза.
        - Я мог бы меньше беспокоиться о том, какие чувства ко мне ты испытываешь.  - В его голосе не осталось и капли страсти, он стал холоден и безжалостен, как голос незнакомца.  - Или, если хочешь, к моему брату. Главное - вытащить тебя отсюда до того, как Фарук узнает, что ты лгала ему о своей невинности, и решит придушить тебя прямо в постели.
        - У меня не было выбора, я могла только солгать! Если бы Фарук узнал, что я не девственница, он сделал бы меня своей наложницей в первую же ночь, когда я попала сюда. И сейчас я бы томилась в его гареме и никогда не выходила бы за его пределы - разве что в те ночи, когда он звал бы меня в свою постель. Но ты не беспокойся о том, что Фарук причинит мне вред: он боготворит землю, по которой ступает моя нога. Он никогда…
        - Я знаю таких мужчин,  - перебил ее Эш, даже не подумав извиниться.  - Я жил среди них многие годы. Они обитают в мире, где нет ничего более важного, чем их честь и гордость, и ничего менее значимого, чем женщина. Если Фарук узнает, что ты ему солгала, он тебя убьет. Да, возможно, ему будет даже немного жаль тебя, но у него не останется выбора.  - Эш взял ее за подбородок второй рукой. Несмотря на его резкий тон, мозолистая подушечка его большого пальца погладила ее нежную щеку с невероятной нежностью.  - Это из-за меня ты оказалась в таком положении. И поэтому, видит Бог, я увезу тебя отсюда!
        Вглядываясь в его полные решимости глаза, Кларинда начала верить в то, что им движет какое-то более сложное и более опасное для ее сердца чувство, чем алчность.
        - Послушаешь вас, капитан Берк, и начнешь верить в то, что вас действительно волнует моя судьба,  - промолвила она.
        - Если я не верну тебя в Англию,  - вновь заговорил он недавним вкрадчивым тоном,  - то не получу остальных денег, которые брат обещал мне.
        Кларинда снова попыталась вырвать у него свою руку, и на сей раз он не стал препятствовать этому. Кларинде было неприятно осознавать это, но она понимала, что он прав. Да, возможно, она действительно устала быть пешкой в мужских играх, но недооценивать Фарука она не могла, а отказаться от помощи Эша было по-детски глупо и бессмысленно.
        Не сводя глаз с Эша, Кларинда стала растирать свою руку, хоть он и не оставил на ней никаких отметин.
        - Ты даже представить себе не можешь, какое облегчение для меня узнать, что Максимилиан заплатит тебе за мое спасение. По крайней мере мне не придется благодарить тебя поцелуем.
        - Эту часть платы я бы с радостью получил авансом.  - Осознавая, что на этот раз он одержал над ней верх, Эш добавил: - Теперь, когда я знаю, как попасть в гарем по тайному коридору, мне остается только узнать, как можно выбраться из дворца. Возможно, мне понадобится несколько дней на то, чтобы убедить Фарука ослабить охрану. Ну а пока тебе придется по-прежнему играть роль обожающей жениха невесты. Мы должны быть очень осторожны, чтобы не вызвать подозрений султана. Когда я приду за тобой, ты должна быть готова отправиться в путешествие, с учетом того, что путешествие может оказаться быстрым.  - Эш немного помолчал, словно взвешивая каждое свое слово.  - И ты должна будешь довериться мне.
        Кларинда покачала головой, на ее губах появилась печальная улыбка.
        - Ты всегда имел обыкновение просить о невозможном.
        Эш был уже на полпути к двери, когда она добавила:
        - Ты должен знать, что я не уеду отсюда без Поппи.
        Эш кивнул в знак согласия.
        - Я так и думал,  - сказал он.
        У двери он остановился и задумчиво посмотрел на нее.
        - Может, у тебя есть еще парочка знакомых женихов, которые прячутся где-то поблизости и о которых мне следует знать? Похоже, с тех пор, как я видел тебя в последний раз, ты завела целую коллекцию.
        - Уверена, ты будешь удивлен, узнав о существовании нескольких мужчин, которые не пустятся в бегство на край света, узнав о том, что им придется на мне жениться.
        Эш с притворным сожалением покачал головой, при этом дьявольская ямочка вновь появилась на его щеке.
        - Помоги Господь этим беднягам!
        - Будь у меня под рукой лошадиное копыто, капитан Берк,  - прищурившись, произнесла Кларинда,  - я бы запустила его прямо в вашу голову. И на сей раз я бы точно не промахнулась.
        - Вам не нужно бросать в мою голову копытом для того, чтобы привлечь мое внимание, мисс Кардью,  - отозвался Эш.  - И никогда не было нужно.  - С этими словами он выскользнул из комнаты и беззвучно прикрыл за собой дверь.
        Глава 12
        Кларинда лежала на лугу среди благоухающих полевых цветов под раскидистыми ветвями старого дуба. Зажмурившись, она подставила лицо солнечным лучам, проникающим сквозь листву, и не открывала глаза до тех пор, пока не ощутила чьего-то присутствия рядом. Несмотря на то что лицо мальчика, смотревшего на нее, было скрыто тенью, она узнала бы его высокую худощавую фигуру где угодно. Кларинда потянулась к нему руками, а на ее губах расцвела сонная, но приветливая улыбка.
        Он без раздумий бросился к ней, опустившись на одно колено между ее ног и заключая ее в объятия. Их губы слились в поцелуе, а одежда каким-то таинственным образом исчезла. До этого мгновения Кларинде казалось, будто солнечные лучи согревают ее, но солнечное тепло было не сравнить с лихорадочным жаром его тела, обжигавшим ее кожу.
        Всего одно мгновение он зависал над ней, а уже в следующий миг его плоть ласково, но решительно ворвалась в ее лоно, отчего она громко вскрикнула. Приподнимая бедра, чтобы он еще глубже вошел в нее, Кларинда поняла, что никогда больше не будет принадлежать самой себе. Она будет принадлежать этому прекрасному юноше, который гортанным голосом выкрикивал ее имя, словно она была ответом на каждую его молитву…

        Кларинда резко села на своей постели, все еще путаясь в пропитанных потом простынях, и испуганно зажала рот рукой, опасаясь, что кто-нибудь услышал ее крики.
        Затаив дыхание, она обвела взором тонкую занавеску, отделявшую ее от других женщин, которые спали на нижних ступенях. Не услышав, чтобы кто-то поднимался вверх по лестнице, она позволила себе судорожно вздохнуть. Если бы она действительно громко закричала, то один из телохранителей Фарука уже мчался бы сюда с ятаганом в руках.
        Кларинда дрожащей рукой отбросила с лица спутавшиеся волосы. Поскольку накануне вечером ее уже во второй раз подряд не пригласили отужинать с мужчинами, она надеялась, что сможет отогнать от себя все мысли об Эше, опустить голову на подушку и закрыть глаза. И ей удалось бы спокойно заснуть, если бы сны не предали ее.
        Казалось бы, подобный сон должен был наполнить ее тело удовлетворением. Однако вместо этого она чувствовала себя измученной и разбитой, а удовольствие оказалось столь же призрачным, как и мужчина, который его подарил. Ее груди отяжелели, а уголок между бедер ныл так сильно, что ей захотелось прижать к нему руку в безуспешной попытке унять болезненное томление.
        Еще до того как ее похитили, Кларинда опасалась даже мысли о том, чтобы проснуться рядом с мужем после такого сна. Ну как она объяснит Максу, отчего кричала во сне? Или, хуже того, ей вообще не придется ничего объяснять. Учитывая, как хорошо Максу удавалось читать ее мысли, он попросту заглянет ей в глаза и сразу поймет, что она грезила о другом мужчине. О мужчине, которому случилось родиться его братом.
        Отбросив в сторону простыни, Кларинда соскользнула с кушетки и прошла босиком к окну, прорубленному в выбеленной солнцем каменной стене. Большинство женщин в гареме спали обнаженными, но Кларинда настояла на том, чтобы ложиться в постель в короткой шелковой сорочке. Ее ткань была настолько тонка, что почти не прикрывала наготы, однако в ней Кларинда чувствовала себя чуть менее уязвимой в этом месте, где считалось, что женщина должна выполнять любую прихоть мужчины в любое время дня и ночи.
        Теплый ветерок чуть охладил ее разгоряченную кожу, когда она взялась руками за изысканную кованую решетку, отделявшую ее от ночи. Фарук называл ее лютиком, а Люк прозвал ночной лилией. Сама же Кларинда чувствовала себя оранжерейной орхидеей, попавшей в ловушку в каком-то знойном парнике. Ей хотелось вырваться из него на открытое пространство, где она смогла бы ощутить себя свободной и наконец расцвести.
        В ту ночь в Драйден-Холле она пыталась убежать, когда Эш пришел и увидел ее плачущей из-за жестокости девушек, которых она считала своими подругами. Запустив в него подковой, Кларинда в панике вскочила на ноги, опасаясь, что ее вспышка гнева могла стоить ему жизни.
        Она поняла, что промахнулась, лишь в то мгновение, когда Эш медленно выпрямился и восхищенно присвистнул.
        - Знаешь, те девчонки были правы насчет тебя,  - сказал он.  - Ни одна настоящая леди не умеет так швыряться подковами. Если бы не моя быстрая реакция, ты бы вышибла мне мозги.
        - Для этого тебе нужно было бы их иметь,  - фыркнув, заявила Кларинда в ответ.
        - Не стану с тобой спорить,  - кивнул Эш.  - Будь у меня хоть половина мозгов, я бы сейчас находился в доме и танцевал с одной из этих ядовитых гадюк, которых ты называла своими подружками, вместо того чтобы рисковать жизнью рядом с тобой.
        Кларинда вытерла кончик носа тыльной стороной ладони, сокрушаясь о том, что лунный свет, проникавший в конюшню через чердак, так ярок. Должно быть, выглядела она ужасно, во всяком случае, слезы никогда не были ей к лицу.
        Тогда они впервые оказались наедине после того, как Эш вернулся из Итона. Он все еще был очень тощим, но его плечи стали куда внушительнее, чем раньше, а грудь под полосатым жилетом и накрахмаленными оборками жабо - шире. Любая девушка призадумалась бы о том, каково это - прижаться к ней щекой и услышать ровное биение его…
        Кларинда подняла глаза и увидела, что Эш в очередной раз затягивается сигарой, глядя на нее так, словно она для него - загадка, которую ему предстоит разгадать.
        - Ты должен идти,  - сказала она.  - Все и так уже судачат о том, что я пытаюсь обольстить твоего брата, а уж если сплетники увидят меня с тобой, то непременно заговорят о том, что я и тебя пытаюсь захомутать.  - Кларинда разгладила порванные и покрытые пятнами юбки своего бального туалета, раздумывая о том, как объяснить отцу, почему платье оказалось в таком состоянии.  - А то придумают и еще что похуже.
        - Не беспокойся,  - весело проговорил Эш.  - Если нас тут застанут, я скажу, что мы спрятались здесь, чтобы вместе выкурить сигару.
        Кларинда почувствовала, как ее губы невольно растягиваются в улыбку.
        - И тогда они убедятся в том, что я всего лишь маленькая и невоспитанная представительница буржуазии, девчонка-сорванец.
        Загасив сигару о столб, Эш оторвал ее толстый кончик.
        - Я мог бы сказать им об этом давным-давно,  - усмехнулся он.
        Кларинда не могла поверить, но его слова задели ее еще больше, чем разговоры подруг, услышанные этим вечером. Отбросив назад волосы, выбившиеся из прически, она сказала:
        - Тогда почему бы тебе не оставить меня в покое?
        - Потому что мне нравятся маленькие и невоспитанные представительницы буржуазии.  - Эш медленно направился к ней, при этом его ленивая походка плохо вязалась с неистовым огнем его золотистых глаз.  - Они гораздо интереснее тех, кого именуют истинными леди.
        Поскольку Кларинда уже и надеяться перестала на то, что этот момент когда-нибудь настанет, ей оставалось только смотреть на Эша широко распахнутыми глазами, когда он заключил ее в свои объятия и опустил к ней голову.
        К ее удивлению, его губы не стали сразу искать ее рот - они погладили ее нежную щеку. Потом осушили каждую слезинку на ее лице с такой нежностью, какую просто невозможно вложить в слова.
        Ну а когда его губы накрыли ее рот, это показалось ей абсолютно естественным. За свою юную жизнь Кларинда уже успела оттолкнуть немало молодых людей, которые пытались украсть у нее поцелуй-другой. Эш ничего не крал. Он просто брал то, что ему принадлежало по праву.
        Его губы играли с ее губами с благоговейной нежностью, у его поцелуя был привкус табака и бренди. Судя по всему, он стащил из отцовского кабинета не только сигару. В это мгновение Кларинде стало казаться, что все, что было у каждого из них, превращается в единое целое: их губы, дыхание, биение сердец. Сердце Кларинды стучало в ее ушах так громко, что она почти не услышала скрипа распахивавшейся двери, и лишь когда Эш крепче сжал ее и толкнул в самый темный угол, она поняла, что в конюшню кто-то вошел.
        - Кто это?  - едва слышным шепотом спросила она, инстинктивно обхватывая руками его талию.
        Эш нахмурился.
        - Наверное, один из отцовских конюхов,  - ответил он.
        - Кларинда? Ты здесь, детка? Один из лакеев сказал мне, будто видел, как ты шла сюда. Сын графа Читмена только что приехал и с нетерпением ждет, когда его тебе представят.
        Уткнувшись лицом в жилет Эша, Кларинда беззвучно застонала.
        - О нет! Это папа! С тех пор как я приехала из семинарии мисс Трокмортон, он умудрился устроить для меня целый парад титулованных ухажеров в надежде, что один из них мне приглянется.
        Эш приподнял ее подбородок одним пальцем, чтобы заглянуть ей в глаза.
        - Но ты ведь навсегда обрежешь этим гарпиям языки, если в один прекрасный день они будут вынуждены величать тебя «леди Читмен»,  - заметил он.
        На мгновение прикусив губу, Кларинда лукаво улыбнулась.
        - А вдруг я предпочитаю, чтобы меня именовали «мисс Девчонка-сорванец»?  - вымолвила она.
        - Это твое желание я выполню с радостью.  - И, схватив Кларинду за руку, Эш повел ее к задней части конюшни.
        Отодвинув в сторону висевшую на одном гвозде доску, Эш протащил Кларинду сквозь образовавшийся узкий проем. Когда подол ее юбки зацепился за гвоздь, он попросту оборвал его. А потом они побежали сквозь теплую ветреную ночь, взявшись за руки, а их веселый беспечный смех летел по воздуху следом за ними.
        При воспоминании об этих чудесных мгновениях полной свободы Кларинда почувствовала, что башня султана стала для нее клеткой. Поверх раскачивавшихся на ветру верхушек пальм она видела лишь темную бездну моря, на которой раскачивалась прерывающаяся на волнах серебристая лунная дорожка. Ну почему судьба так жестока к ней? Почему случилось так, что она пересекла целое море, чтобы снова оказаться в руках Эшли Берка?
        Кларинда прижалась лбом к решетке. Будет лучше, если она станет напоминать себе, что ей было хорошо в его объятиях, лишь во сне. Кларинда уже не в первый раз побывала на том залитом солнцем лугу в темные и одинокие ночные часы и опасалась, что этот раз - не последний.
        Ее упрямое воображение, казалось, всегда забывало о холодных, влажных и цепких пальцах тумана, которые схватили их, когда Эш опрокинул ее на плащ в то давнее утро. Возможно, ей было просто слишком больно вспоминать о том, как дрожали от страсти его руки, когда он прикасался к ней. Как она прикусила его плечо, чтобы не закричать, когда он лишил ее невинности и его плоть ворвалась в ее лоно, наполняя его собой. Его невыразимую нежность, когда своим носовым платком с монограммой он отер следы своего деяния.
        Кларинда понимала, что должна стыдиться своего поступка, однако стыд уступил место восхищению теми чудесными ощущениями, которые они испытали вместе. Стыд настиг ее позднее, когда Эш удалился и она осталась одна, размышляя о последствиях этой краткой идиллии.
        Проходили недели, а Кларинда не получила от него ни одного письма. Ее измученное болью сердце даже испытывало облегчение, когда она воображала, будто Эш умер или его упекли в какую-нибудь заморскую тюрьму, где он мечтал о солнечном свете, а ночами видел ее во сне. Кларинда все еще была слишком молода и наивна, чтобы верить, будто только оковы смерти могут не пустить его в ее объятия.
        И лишь когда недели превратились в месяцы, когда и уважаемые, и скандальные газеты начали писать о его отважных подвигах в Ост-Индской компании, Кларинда поняла, что Эш и не собирался возвращаться к ней.
        Возможно, он никогда этого не хотел.
        Похоже, она была для него просто глупой девчонкой, которую он когда-то соблазнил,  - первой в длинной очереди его сексуальных завоеваний. А теперь стала всего лишь работой, обычной сделкой, заключенной между двумя мужчинами, которая завершится, когда один из них передаст другому внушительную сумму, как при покупке породистой кобылы.
        Кларинда заподозрила, что должна даже поблагодарить Макса за то, что тот избавил ее от иллюзий и дал понять: Эш никогда не прискачет к ней на белом коне и не расскажет о своей любви. Да и сам Макс предпочтет нанять ландо с хорошим кучером, чем ездить верхом на белом коне. Впрочем, он проявил себя героем в самом важном для нее деле. И будет неправильно, если он узнает, что его нареченная увлеклась другим мужчиной. Макс заслуживает большего.
        Кларинда уже отворачивалась от окна, чтобы вернуться к сомнительному комфорту своей кушетки, как вдруг ее внимание привлекло какое-то движение в саду. Сначала она подумала, что это всего лишь тень облака, загородившего луну. Но, вглядевшись в темноту, различила фигуру мужчины, который нервно бродил по витиеватым дорожкам сада. Она не сводила с него глаз, и когда он затянулся сигарой, ее разгоревшийся кончик осветил его худощавое лицо.
        Кларинда была вынуждена признаться, что испытала некоторое злорадство, увидев, как Эш блуждает по саду, страдая, как и она, от бессонницы. Не исключено, что из постели его тоже выгнал какой-нибудь сладостный сон, а его тело жаждало удовлетворения, которого он никогда не получит.
        Однако улыбка на ее лице погасла, когда он остановился на дорожке прямо под ней и, подняв глаза на башню, устремил свой взор прямо на ее окно, словно зная, где ее найти.
        Кларинда поспешно отступила на шаг назад, чтобы укрыться в тени. Конечно, это невозможно, но она не могла избавиться от ощущения, что он ее видит. Различает в темноте голодный блеск ее глаз, видит, как прерывисто вздымается ее грудь, как под жаром его взгляда ее соски превращаются в крохотные, но крепкие розовые бутоны.
        Лишь когда Эш одним плечом оперся о пальмовый ствол и долго затягивался сигарой, Кларинда поняла, что он никуда не спешит.
        Она медленно отошла от окна, испытывая предательское чувство радости, охватившее все ее существо. Язык Эша мог лгать, но его глаза - никогда.
        Возможно, он ее не любит, однако он все еще хочет ее.

        Как ни странно, оставшуюся часть ночи Кларинда спала крепко и не видела снов. Почему-то, узнав, что Эш следит за ней, она почувствовала себя более защищенной, чем если бы ее охраняла целая армия вооруженных ятаганами евнухов.
        Когда на следующее утро она вышла из своего спального уголка и стала спускаться вниз по ступеням, ее походка была легче, чем обычно. Кларинда даже поймала себя на том, что мурлычет себе под нос какую-то веселую мелодию.
        Свою многослойную юбку она сменила на пару экзотических шаровар, какие носили во дворце многие женщины. Они обтягивали ее ягодицы, затем сильно расширялись, скрывая ее длинные ноги, а на лодыжках были присборены. Полупрозрачный шелк шаровар был выкрашен в роскошные оттенки кораллового и сапфирового цветов. Ходить в таких шароварах казалось странным, однако нельзя было отрицать, что это очень удобная одежда.
        Дополнением к шароварам служил узкий лиф, сверху открывавший большую часть ее груди, а снизу - узкую полоску ее живота. Кларинда улыбнулась при мысли о том, сколько экипажей попало бы в аварию, если бы ей вздумалось пройтись по улицам Лондона в столь экстравагантном наряде.
        Было еще очень рано, поэтому большинство женщин все еще спали на своих кушетках в главном зале. Пробираясь между ними, Кларинда прихватила с подноса несколько свежих фиников и горсть орехов. Она испытала большое облегчение, не увидев среди спящих Поппи. Помня о привычке подруги выбалтывать все, что она услышала, Кларинда решила умолчать о том, что Эш сумел проникнуть в гарем, и не рассказывать ей об их разговоре. Когда придет время бегства, она поделится с Поппи своей тайной. Ну а пока Кларинда вознамерилась держать свои секреты при себе.
        Сейчас она собиралась найти Фарука и очаровать его настолько, чтобы тот пригласил ее на ужин. Кларинде казалось, что она не выдержит, если ей еще один вечер придется мерить шагами свой альков, в то время как мужчины решают ее судьбу.
        Кларинда с радостью увидела, что одним из евнухов, охранявших главный вход в гарем, оказался Соломон. Когда она объяснила, что хочет поговорить с султаном, он попросту распахнул перед ней дверь.
        Кларинда шла по длинному коридору с арочным потолком, из которого с одной стороны открывался вид на сад, как вдруг навстречу ей вышла Ясмин с кучей полотенец в руках. Кларинда едва не застонала от досады, но вместо этого она только чуть вздернула вверх подбородок, не давая презрительному взгляду или ядовитому замечанию испортить свое хорошее настроение.
        Ясмин это не разочаровало.
        - Вон с дороги, неуклюжая корова!  - выкрикнула она, когда они почти поравнялись.
        Кларинда уже приоткрыла было рот, чтобы ответить наложнице, но тут заметила, что под прозрачной пурпурной вуалью на лице Ясмин вместо ее обычной презрительной усмешки появилась чарующая улыбка. Волоски на затылке Кларинды от удивления встали дыбом.
        - Почему ты так рано встала и почему вышла из гарема?  - спросила она.  - Обычно евнухам приходится вытаскивать тебя из постели за волосы.
        Ясмин оттолкнула ее, даже не замедлив шага.
        - Султан приказал мне развлекать англичанина в бане,  - заявила она.
        Кларинда оцепенела, вспоминая, как Ясмин целиком засовывает в рот большой огурец. Резко повернувшись, она бросилась вслед за Ясмин. Ей пришлось вдвое ускорить шаг, чтобы остановить наложницу султана, прежде чем та успеет войти в баню.
        - Боюсь, планы переменились,  - сказала она, обгоняя Ясмин и загораживая ей дорогу.  - Этим утром я буду ублажать капитана Берка в бане.
        Улыбка Ясмин под вуалью исчезла.
        - Я тебе не верю,  - заявила она.  - Если бы все было так, как ты говоришь, Соломон сказал бы мне об этом.
        - Соломон этого не знал.  - По крайней мере это было правдой.  - Это султан решил, что капитану особенно понравится, если за ним поухаживает кто-то с его родины.
        Ясмин прищурилась, отчего ее глаза превратились в сверкающие щелки.
        - Я тебе не верю,  - прошипела она.  - Его величество никогда бы не отправил девственницу ухаживать за мужчиной в бане.  - Слово «девственница» она произнесла таким тоном, каким женщины обычно произносят слово «шлюха».  - Я немедленно попрошу у него аудиенции, и уж тогда мне удастся доказать, что ты всего лишь ничтожная, маленькая лгунья…
        - Я бы на твоем месте этого не делала.  - Несмотря на то что внутри у нее все дрожало, Кларинда понимала, что если хочет выжить, то у нее нет иного выхода, как использовать все безжалостные приемы и хитрые уловки, которым она обучилась за семь лет пребывания в закрытом английском пансионе.  - Ты ведь всего лишь наложница. А я очень скоро стану женой Фарука. И когда мы сыграем свадьбу, я смогу решать, кто из наложниц будет по-прежнему ублажать султана.  - Моля про себя Бога о том, чтобы Ясмин не назвала ее слова блефом, Кларинда приблизилась к ней.  - А кого навсегда лишат права видеть его.
        Ясмин продолжала взглядом метать в нее молнии, но когда ее язычок высунулся изо рта, чтобы облизнуть накрашенные губы, Кларинда поняла, что эту битву она выиграла. Проглотив гортанное арабское ругательство, Ясмин бросила ей полотенца и развернулась, чтобы пойти в сад, где она, несомненно, примется разыскивать ядовитую змею, чтобы подложить ее Кларинде в постель.
        Кларинда опустила недоумевающий взор на полотенца, не зная, что с ними делать. Но потом ей вспомнилось, какой самодовольный вид был у Эша, когда она соскочила с кушетки, осознав, что массаж ей делал он, а не Соломон.
        На ее губах появилась лукавая улыбка. Капитан Берк оказался так любезен, что сделал ей массаж. Так почему бы ей не вернуть ему эту любезность? Конечно, месть - это блюдо, которое следует подавать холодным, но в данном случае его следует преподнести, пока от него все еще исходит пар.

* * *
        Приотворив тяжелую бронзовую дверь, Кларинда проскользнула в хамам султана - роскошный вариант общественных бань, которые можно найти в любом большом марокканском городе. В гареме тоже имелся свой хамам, который вечно был полон хихикающих женщин. Каждый раз, когда Кларинда раздевалась перед ними, они смеялись над ней, указывая на нее пальцами, словно она была какой-нибудь обезьяной-альбиносом. Дело кончилось тем, что Кларинда стала мыться только в своем алькове или захаживала в хамам рано утром, когда большинство женщин все еще спали на своих кушетках.
        Молясь о том, чтобы Эш оказался единственным посетителем большого помещения с куполообразным потолком, Кларинда бесшумно прошла по влажному полу, выложенному керамической мозаикой.
        Во всяком случае, ей казалось, что она двигается беззвучно, пока из клубов ароматного пара, заполнявшего хамам, не раздался завораживающий баритон Эша:
        - Я взрослый мужчина, и мне не нужна нянька, которая будет меня купать. Конечно, я ценю гостеприимство твоего хозяина, но ты можешь уйти.
        От досады губы Кларинды крепко сжались. Даже в детстве она никогда не могла застать его врасплох. Конечно, в битве такая осторожность служила ему хорошую службу, но приводила в ярость восьмилетнюю девочку, которая пыталась украдкой сунуть ему живого кузнечика под воротник рубашки.
        Кларинда призвала на помощь все свои актерские способности, развитые во время участия в театральных спектаклях в заведении мисс Трокмортон и в доме обожаемых родителей, для того чтобы изобразить грубый арабский акцент Ясмин. Добавив в голос хрипотцы, она проговорила:
        - О, прошу вас, добрый сэр, позвольте мне хотя бы принести вам полотенец! Если вы меня прогоните, боюсь, мой хозяин будет недоволен и сурово меня накажет.
        Наступило короткое молчание, после которого он сказал:
        - Не думаю, что это может мне как-то повредить. Мне бы совсем не хотелось, чтобы тебя… наказывали.
        - Вы так великодушны к простой служанке,  - полным раболепного восторга голосом проговорила Кларинда.
        Перед тем как идти в хамам, она сходила в гарем и прихватила там две прозрачные вуали. Одну она повязала на лицо, прикрывая нос и рот, потом затянула волосы в тугой узел на макушке и прикрыла его второй вуалью. Кларинда надеялась, что полный восточных ароматов пар поможет ей и Эш ее не узнает.
        Кларинда медленно приблизилась к главному сокровищу хамама - восьмиугольному бассейну, утопленному в подиуме под самым куполом. Сам купол был выложен ограненными, как бриллианты, стеклянными плитками, сквозь которые в помещение проникали бледные лучи туманного утреннего света. Поскольку предки Фарука воздвигли это здание на природном горячем источнике, здесь не понадобилось устраивать римскую деревянную печь и целую систему подземных печей для подогрева воды и воздуха. Источник щедро поставлял в хамам потоки свежей горячей воды, успокаивая и расслабляя утомленного купальщика.
        Завидев Эша, Кларинда едва не оступилась. Он сидел посреди бассейна, и вода плескалась вокруг его плоского мускулистого живота. Руки лежали по бокам от него, а спина опиралась на выложенную плиткой стену. Такая поза явственно подчеркивала развитые мышцы рук и мощь широких плеч. Кларинда уже в который раз напомнила себе, что он больше не мальчик. Что Эш, которого она знала с детства, превратился в совершенно другое существо - невероятно мужественное и, возможно, опасное.
        Некоторые считали, будто в хамаме обитает сам дьявол, и в это мгновение Кларинда была склонна им верить.
        Сейчас, когда вокруг него в воздухе парили клубы пара, Эш напоминал царя подземного мира, лениво поджидавшего, когда в его руки попадется очередная несчастная женская душа.
        Все это убедило Кларинду в том, что она сильно ошиблась в расчетах. Она-то хотела отомстить ему за тот трюк, который он проделал с ней накануне, но теперь, когда так много было поставлено на карту, время для игр оказалось неподходящим.
        - Ты можешь оставить полотенца на кушетке,  - сказал он, следя за каждым ее движением из-под полуопущенных век.
        - Как пожелаете, милорд.  - Скромно потупив глаза, Кларинда прошла к одной из мраморных лежанок, окружавших бассейн. Если только он взглянет ей в глаза, то она потеряет надежду сохранить свою маскировку и честь нетронутыми.
        Практически швырнув полотенца на кушетку, она собралась было убежать.
        - Погоди!  - От низкого, привыкшего отдавать команды голоса Эша по ее спине пробежали мурашки.  - Я все-таки решил, что мне понадобится помощница для того, чтобы помыться.
        Глава 13
        Кларинда застыла на месте. Наконец, проглотив комок волнения, застрявший у нее в горле, она сказала:
        - Если вы хотите принять ванну в одиночестве, сэр, я не посмею помешать вашему отдыху.
        - Не думаю, что найдется много мужчин, которые отказались бы от такой помехи. Пожалуй, ты можешь для начала помыть мне спину.
        Кларинда поморщилась, когда перед ее внутренним взором предстала мокрая и голая Ясмин, как мерзкая змея обвивавшая его тело.
        - Очень хорошо, милорд,  - сдавленным голосом вымолвила она, возвращаясь к бассейну.
        Даже с опущенными глазами она чувствовала, как взгляд Эша преследовал ее, пока она неохотно обходила бассейн и плелась к тому месту, где он сидел. Кларинда неуклюже склонилась над ним, радуясь, как это ни нелепо, тому, что пузырящаяся вода скрывает то, что под ней находится. Она со смущением обнаружила, что, хоть она уже и потеряла невинность, способность краснеть, как девственница, у нее сохранилась в полной мере.
        Кларинда потянулась за квадратиком коричневого мыла из оливкового масла, лежавшего в углублении на краю бассейна.
        - Разве тут нет губки?  - спросила она.
        - А губка нам ни к чему, ты можешь мыть меня просто руками.  - Положив руки на свои мощные бедра, Эш наклонился вперед, и ей оставалось только принять его невысказанное приглашение и опуститься перед ним на колени.
        Бросив первый взгляд на его обнаженную спину, Кларинда едва удержала крик изумления.
        Спина, которую она помнила, была гладкой, как мрамор, когда ее руки с любопытством ласкали ее. Теперь она представляла собой измятую карту жизни, которую он вел последние девять лет. Судя по немалому количеству шрамов на коже, его не раз кололи шпагой и кинжалом и даже стреляли.
        - Похоже, вы человек, у которого в мире больше врагов, чем друзей,  - тихо промолвила она, будучи не в силах сдержать желание провести кончиками пальцев по сморщенным краям неровного шрама, оставленного штыком, который тянулся от верхушки позвоночника до его правого плеча.
        - Тебя это удивляет? Не каждый мужчина, как твой хозяин, имеет целую армию, всегда готовую встать на его защиту. Некоторым приходится самим принимать бой.
        Напомнив себе, что Эш общается не с ней, а с Ясмин или с какой-то еще наложницей султана, Кларинда отдернула руку от его шрама. Смочив кусок мыла в горячей воде, она принялась тереть им спину Эша и терла до тех пор, пока его кожа не стала скользкой, как шелк.
        Плавающие в воздухе вокруг них клубы пара стали оказывать действие и на нее. Пока Кларинда втирала мыльную пену в напряженные мускулы Эша, по ее груди покатились капельки пота. Выбившаяся из пучка прядь волос выпала из-под вуали и приклеилась к ее влажной щеке. Она чувствовала, как ее собственные мышцы расслабляются и с каждым движением мыла по его спине становятся все мягче и мягче.
        - М-м-м-м…  - Довольный стон Эша, казалось, эхом отозвался во всем ее существе. Она так и чувствовала, как под ее руками подрагивают его мышцы, когда он повел плечами, чтобы расправить их.  - Марокканские женщины знают, как доставить удовольствие мужчине. Они совсем не похожи на тех английских гарпий, к которым мы привыкли.
        Рука Кларинды напряглась, отчего кусок мыла взлетел в воздух.
        Правда, Эш успел поймать его до того, как он упал в воду.
        - Что такое?  - спросил он.  - Что-нибудь не так?
        - Нет, милорд,  - отозвалась Кларинда, которой стало труднее имитировать акцент Ясмин, так как она цедила слова сквозь стиснутые зубы.  - Просто мне нужно полить вам спину.
        Когда она отошла за глиняным кувшином, который стоял тут специально для этого, и опустила его в воду, чтобы наполнить, Эш весело продолжил:
        - Взять хотя бы эту мисс Кардью. Представить себе не могу, почему это султан вздумал жениться на этой сухой англичанке, когда его окружают такие прекрасные и доступные женщины, как ты.
        Вцепившись в ручку кувшина с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели, Кларинда, из последних сил державшая себя в руках, занесла его над мускулистой спиной Эша и полила ее горячей водой, вместо того чтобы разбить кувшин о его самодовольную голову.
        - Не слишком ли вы суровы к этой мисс Кардью? Говорят, сильная женщина может стать опорой для мужчины.
        - Ха! Только не эта женщина,  - усмехнулся Эш.  - Если Фарук воплотит в жизнь свое безумное намерение жениться на ней, то я готов поклясться, что его ждет впереди несчастная жизнь. Ему придется постоянно выслушивать ее нытье. Да что говорить, эта особа может содрать мужчине кожу со спины одним своим языком!  - Он покачал головой.  - Меня охватывает дрожь при мысли о том, что я едва не связал себя с ней узами… Что за черт?!  - воскликнул он, когда пустой кувшин, ударившись о его макушку, упал в воду.
        Потерев голову, Эш бросил на нее через плечо обиженный взгляд.
        - Простите меня, милорд.  - Кларинда опустила голову, надеясь, что, увидев ее дрожащие руки, он сочтет это признаком смущения, а не ярости.  - Наверное, я намылила руки сильнее, чем следовало. Зато спина у вас чистая. Могу я теперь уйти?
        - Я бы не сказал.  - Эш с угрюмым смешком прислонился спиной к краю бассейна.  - Боюсь, ты оставила без внимания мою грудь.
        Забыв обо всех своих планах мести, Кларинда подняла голову, чтобы бросить на него изумленный взгляд, но глаза Эша были опущены вниз.
        Судя по словам старших женщин, которые учили Кларинду искусству любви, для мужчин все женщины практически одинаковы. Все, что им нужно,  - это теплый скользкий уголок, куда они могут излить свое семя, а потому их вполне устраивает, если одно женское лоно заменит другое. Именно поэтому женщина должна заботиться о том, чтобы стать более привлекательной, очаровательной и неотразимой, чем остальные женщины вокруг нее, если хочет привлечь внимание султана и добиться того, чтобы он звал ее к себе в постель больше одного раза.
        Однако, несмотря на предупреждение своих наставниц, Кларинда была вынуждена признаться себе, что часть ее существа по-прежнему верит в то, что Эш отличается от других мужчин. И он не поспешит удовлетворить свою страсть с какой-нибудь безымянной - и даже безликой - наложницей из гарема.
        Кларинда опустила голову, презирая себя за застрявший в горле комок почти так же сильно, как она в это мгновение презирала Эша.
        - Возможно, будет лучше, если вы сами омоете себе грудь,  - сказала она.
        Она уже чуть привстала, чтобы уйти, но тут его рука обхватила ее запястье, и Кларинда не смогла сдвинуться с места. Она настойчиво отводила глаза в сторону, однако, несмотря на это, чувствовала на себе его тяжелый взгляд.
        - Твой хозяин заверил меня, что любая женщина, которую он пошлет ко мне в баню, должна меня слушаться.  - Приветливые нотки в его голосе стихли, вместо них в нем послышалась скрытая, хоть и чувственная угроза.  - Неужели ты хочешь, чтобы я счел его лжецом?
        Кларинда не знала, то ли вырваться из его крепкой хватки и бежать, то ли сдаться. Интуиция подсказывала ей, что лучше, конечно, убежать, но она не могла себе позволить не ответить на вызов, особенно если вызов исходил от него. Вдруг еще не поздно воплотить свои планы мести в жизнь?
        - Разумеется, нет,  - тихо ответила она.  - Я всей душой хочу доставить удовольствие своему хозяину… и вам.
        Еще не договорив, Кларинда вновь опустилась на колени и взяла у него кусок мыла. Когда Эш устроился поудобнее у края бассейна, нетерпеливо вздыхая, она обхватила его руками, заключив таким образом в свои объятия.
        Несколько долгих мгновений он даже не дышал. Наконец она почувствовала, как приподнялась под ее руками его грудь - это Эш сделал судорожный вдох. Кларинда провела ногтями по влажной курчавой поросли на его груди, а потом стала тереть кругами мылом его торс, нарочно задерживаясь на напряженных комочках сосков.
        Приподнявшись к его голове, она прошептала ему на ухо, касаясь его губами:
        - А это вам нравится, милорд?
        - Ты даже не представляешь, насколько мне это нравится,  - отозвался он напоминающим рык голосом.
        Мыло выскользнуло из ее рук и исчезло в воде. Кларинда принялась втирать ладонями мыльную пленку в его кожу, чтобы она превратилась в кремовую пену, при этом ее руки с каждым движением опускались все ниже к опасной территории его живота.
        Для того чтобы не потерять равновесие, она была вынуждена наклоняться вперед до тех пор, пока кончики ее грудей не коснулись его спины. Учитывая, какой горячей была его кожа, Кларинда бы не удивилась, если бы она стала вдруг потрескивать, а от того места, где их тела соприкасались, пошел бы пар. Вода, стекавшая с его тела, промочила насквозь ее лиф, так что больше не было смысла скрывать, что и ее соски стали твердыми, как маленькие бутоны.
        Когда одна ее рука опустилась еще ниже и исчезла под поверхностью воды, Кларинда ощутила, как каменные мышцы верхней части его живота шевельнулись в ответ на ее прикосновение.
        Рука Эша тоже нырнула под воду, чтобы сжать ее запястье,  - так Кларинда попалась в силки, которые сама же и расставила. От этого движения она все-таки потеряла равновесие и упала вперед, так что обе ее груди распластались на его спине.
        «Он прогонит меня»,  - пронеслось у нее в голове. Кларинда испытывала ликование и разочарование одновременно, но понимала, что оба эти чувства лучше не замечать. Выходит, она все-таки была права насчет него. Женщине, которая готова встать перед ним на колени ради того, чтобы порадовать хозяина, не удовлетворить его своими соблазнительными чарами.
        Но вместо того чтобы прогнать ее, Эш крепче сжал руку Кларинды и прижал ее ладонь к своему животу. А потом, повернув голову так, чтобы на этот раз уже его губы касались ее уха, он прошептал:
        - У тебя удивительно ловкие маленькие ручки, моя дорогая. Если мы с тобой пораскинем мозгами, то сможем придумать, как наиболее разумно их использовать.
        Кларинда вскрикнула, когда он схватил зубами мочку ее уха и слегка потянул ее, а его рука при этом стала опускать ее руку все ниже… ниже… ниже…
        Она уже была готова забыть свое намерение разбудить в нем бешеное желание, а потом сбежать, но тут вдруг вспомнила, что это не ее Эш держал за руку.
        Да, это была рука Ясмин.
        Кларинда отшатнулась назад, вырвав у него руку.
        - Знаете, я уже нашла применение своим рукам,  - ласковым тоном проговорила она.  - Думаю, они прекрасно подойдут для мытья ваших волос.
        - Но я уже…
        Не успел Эш договорить, как она положила ладони на его плечи и нажала на них со всей силой. Если бы он знал, что последует дальше, то она не смогла бы сдвинуть его с места. Но ее атака оказалась столь неожиданной, что Эш исчез под водой, даже не успев оказать сопротивление.
        Через мгновение он вылез из воды, отплевываясь и ругаясь. Закинув руки назад, он обхватил Кларинду за талию, аккуратно перетащил ее на свое плечо, а потом столкнул в бассейн, отчего их обоих накрыло водой.
        Все произошло так быстро! Мгновение назад Кларинда стояла на краю бассейна, а уже в следующее барахталась в воде, лежа на коленях Эша.
        Кларинда все еще пыталась перевести дыхание, когда он сорвал вуаль, прикрывавшую ее рот и нос, и швырнул мокрый комок ткани в воду, как флаг поверженного врага.
        - Вот и моя дорогая английская гарпия!  - На его лице появилась язвительная улыбка, обнажавшая белоснежные зубы, которые так красиво смотрелись на фоне загорелой кожи.  - Я все спрашивал себя, сколько времени потребуется на то, чтобы ты показала свои когти.
        Глава 14
        Кларинда уставилась на смеявшегося Эша.
        - Ах ты, жалкий негодяй! Ты ведь все время играл со мной, да?  - Разъярившись оттого, что вновь стала игрушкой в его руках, Кларинда толкнула Эша в грудь двумя руками.  - Интересно, как далеко ты позволил бы мне зайти, прежде чем остановить меня, чтобы я не показала себя совсем уж последней дурой?
        - Да мне и в голову не приходило мешать твоему желанию… Как ты это называла?  - Эш вопросительно приподнял брови, глядя на Кларинду.  - Доставить удовольствие своему хозяину и мне?
        Она отбросила мокрую прядь волос, упавшую ей на глаза.
        - Когда ты догадался, что это я?
        - В то самое мгновение, когда ты открыла дверь. Ну и, само собой, по твоей речи.
        - Так ты поэтому говорил обо мне все эти ужасные вещи?  - снова взвилась Кларинда.  - Для того чтобы позлить меня?
        - Да нет, я говорил только то, что действительно у меня на уме,  - весело промолвил Эш.  - У тебя острый язык и бешеный темперамент… К тому же я в жизни не встречал женщины, которая с такой легкостью изводила бы мужчин…
        - Я знаю, что в детстве была настоящим чудовищем, но мне хотелось каким-то образом привлечь твое внимание,  - пожала она плечами.  - Чтобы ты просто смотрел на меня и видел меня.
        - Да уж, кого-кого, а тебя я видел всегда,  - сказал Эш. Его голос стал тише, спокойнее. В это мгновение он смотрел на нее таким взглядом, как будто Кларинда была для него единственной женщиной в мире.  - Я видел, как ты старалась держаться, когда потеряла мать, как ты взяла отца за руку у ее могилы, чтобы успокоить его. Видел, как старалась угодить ему, даже когда тебе приходилось изображать истинную леди, что тебе было вовсе не по вкусу. Видел, как ты ненавидишь несправедливость и как стараешься помогать тем, кто слабее тебя или не так умен, как ты.  - Эш убрал ей за ухо прядь волос, и от его прикосновения по ее телу пробежала дрожь.  - Я всегда видел тебя. Просто мне понадобилось время, чтобы понять, как мне с тобой поступить.
        Надеясь скрыть, как на нее подействовали его слова и прикосновение, Кларинда напряженно выпрямилась и произнесла:
        - И все же я считаю, что мне удалось великолепно изобразить девушку из гарема.
        - Что ж, спорить не стану,  - вымолвил Эш.  - Если не считать того, что ты чуть мне голову не проломила своим кувшином, я едва мог усидеть на месте, ожидая каждой твоей следующей выходки.
        - Но как? Как ты все-таки догадался, что это я?
        - Как я мог не догадаться? Ты забыла о том, что я знаю тебя с тех самых пор, когда ты едва семенила за мной на своих маленьких толстых ножках? Когда я увидел тебя впервые, ты сидела на плечах у отца и держалась за уши бедняги, как за поводья! Я знаю тембр твоего голоса, знаю, как ты покачиваешь бедрами, когда ходишь.  - Внезапно веселый блеск в его глазах погас, сменившись задумчивым выражением.  - Я помню прикосновения твоих рук к моей коже, помню ритм твоего дыхания…  - У Кларинды перехватило дыхание, когда Эш опустил голову и провел носом по ее шее, втягивая носом воздух.  - Я узнаю твой запах, даже если ты воспользуешься этими дурацкими маслами и духами.
        Из-за падения в воду Кларинда оказалась в еще более рискованном положении, чем прежде. Вода ничуть не уменьшила бесстыдный энтузиазм ее сосков. Напротив, она окончательно промочила ткань ее лифа, который облегал ее теперь, как вторая кожа, и это выглядело еще более соблазнительно, чем если бы она оказалась совсем голой. Кларинде было достаточно увидеть тяжелый взгляд Эша, устремленный на ее грудь, чтобы тут же представить, как он покусывает ее соски зубами, как несколько мгновений назад покусывал мочку ее уха.
        Эш поднял голову, и их губы оказались в опасной близости.
        - И еще я знаю, какова ты на вкус…
        Словно в доказательство своих слов, Эш легко, будто перышком, провел своими губами по ее губам, отчего и без того дрожавшая Кларинда взволновалась еще сильнее. Казалось, их губы не размыкались никогда. Словно время остановилось и каждый миг после их последнего поцелуя до этого мгновения был всего лишь крохотной частицей сверкающего песка, заключенного в замороженные песочные часы.
        Кларинда не могла противиться этой потрясающей нежности. Поцелуй становился все глубже, и Кларинде оставалось лишь обвить рукой его мощный затылок и запустить пальцы во влажный шелк волос, чтобы не упасть в воду. Если она не сдержится на этот раз, спасения ей не будет.
        Пар кружил вокруг них в точности так же, как много лет назад, на лугу, и им казалось, будто они одни в целом мире. Теперь, когда их тела были мокрыми от воды и пота и ничто, кроме тонкой ткани шаровар, не отделяло ее нежную плоть от его твердого, изнывающего от страсти, горячего жезла, ей казалось, что нет ничего естественнее, чем полностью раствориться в нем.
        А ему - в ней.
        Эш обхватил ладонью затылок Кларинды и слегка запрокинул назад ее голову, чтобы ему было еще легче добраться до запретных и таких сладких уголков ее рта.
        Его язык с каждым мгновением становился все смелее, и Кларинда послушно отдавалась этим ласкам, возвращавшим их в то время и место, когда не было ни Максимилиана, ни Дьюи, ни Фарука - вообще ни одного мужчины на свете, кроме Эша.
        Именно поэтому она не сразу вернулась в настоящее, когда кто-то тихо открыл и закрыл тяжелую дверь, а затем стал фальшиво напевать простенькую песенку:
        Я любил мою дорогую Дженни,
        Она была чистой и непорочной,
        И я в это верил,
        Пока не застал ее в твоих объятиях.
        Оказалось, что она не девственница,
        А бесчестная лгунья и шлюха.
        Но когда она показала мне, чему ты ее научил,
        Она мне очень даже понравилась!
        Резко прервав поцелуй, Кларинда с Эшем уставились друг на друга широко распахнутыми от ужаса глазами. Ошибиться было невозможно: оба сразу поняли, кому принадлежит этот бас.
        - Господи, это же Фарук!  - прошептала Кларинда. При мысли о том, какая катастрофа сейчас произойдет, она буквально оцепенела.
        - Мы пели эту песенку в Итоне,  - мрачно проговорил Эш.  - Черт возьми! Уж если нам суждено быть пойманными на месте преступления одним из твоих женихов, то почему мне не суждено было держать при себе в это мгновение самую большую шпагу? Тогда по крайней мере моему брату пришлось бы дать мне расчет. Или вызвать меня на дуэль, на которой я бы мог взять над ним верх, а затем искренне извиниться.
        - Мы не на месте преступления!  - возразила Кларинда.
        Его пальцы рассеянно поглаживали мокрые кудряшки у нее на затылке, отчего ей до безумия захотелось слиться с ним воедино, позволить Эшу куда больше, чем просто украдкой целовать ее в губы. Но тут его тихий шепот заполнил ее ушную раковину:
        - И все же…
        Кларинда поежилась, у нее перехватило дыхание. Неужели он прав? Неужели после столь долгих лет, когда она успешно играла роль добропорядочной леди, несколько своевременных ласк и поцелуев способны увлечь ее настолько, что она готова отдаться ему?
        Впрочем, времени на то, чтобы раздумывать о ее моральной стойкости или ее отсутствии, не было. Фарук быстро приближался к ним в клубах пара, тяжело ступая по влажному кафельному полу.
        - Иди!  - скомандовал Эш и, с неохотой приподняв ее со своих колен, подтолкнул Кларинду к выступу у ближайшей стены, скрытому занавеской. Несмотря на охватившее их отчаяние, он, не сдержавшись, слегка хлопнул Кларинду по ягодицам, когда она выбиралась из бассейна.
        Бросив на него через плечо возмущенный взгляд, Кларинда направилась к выступу и скрылась за занавеской. Присев на корточки на полу, она обхватила колени руками, чтобы занимать как можно меньше места, молясь о том, чтобы Фарук не заметил влажных следов, ведущих от бассейна к скрывшему ее тайнику.
        - Ваше величество!  - спокойно проговорил Эш, предупреждая Кларинду о том, что Фарук дошел до бассейна.
        - Добрый день, Берк,  - отозвался Фарук со своей обычной безукоризненной учтивостью.  - Рад видеть, что вы решили воспользоваться случаем и получить удовольствие, посетив мой хамам.
        Кларинда сильно сомневалась в том, что Фарук будет столь же учтив, узнав, какое именно удовольствие его гость хотел получить в его же хамаме. Она осторожно отодвинула край занавески, чтобы увидеть двоих мужчин. К несчастью, она сделала это в то самое мгновение, когда, готовясь спуститься в бассейн, Фарук сорвал с себя белое полотенце. Султан показал себя во всей красе: без тени смущения отбросил полотенце в сторону и отступил назад, чтобы хорошенько потянуться, не оставляя никакого простора воображению. Теперь у Кларинды больше не возникало сомнений в том, как Фаруку удавалось удовлетворять так много женщин.
        Кларинда не замечала сорвавшегося с ее уст изумленного возгласа, пока Эш не бросил в ее сторону убийственный взгляд. Спрятавшись за занавеску, она зажала рот рукой, едва сдерживая желание расхохотаться, как школьница. Вероятно, ей лучше оставаться в уголке, откуда она ничего не увидит, зато все услышит.
        Когда Фарук опустился в бассейн, раздался громкий всплеск воды, и его тяжелый вздох достиг даже ее ушей.
        - Похоже, вы чем-то встревожены в этот чудесный день, мой друг,  - промолвил Эш.  - Не могу ли я дать вам какой-нибудь совет, который облегчит груз, отягчающий ваше сердце?
        Кларинда вмиг посерьезнела, напомнив себе, что целью Эша было завоевать доверие Фарука, чтобы они оба смогли предать его.
        - Мое сердце тревожит тот же недуг, который испокон веку не давал покоя мужчинам,  - признался Фарук.  - Женщины! Они самые безумные существа на свете, вы так не считаете?
        - Совершенно с вами согласен!  - горячо воскликнул Эш.  - Они сводят с ума. Приводят в ярость. Они переменчивы. Вероломны. И очень впечатлительны,  - добавил он многозначительно.
        Кларинда крепко сжала губы, понимая, что эти слова предназначены не столько для ушей султана, сколько для ее ушей. Надо было подольше удерживать голову Эша под водой - час или лучше даже два.
        Похоже, Эш еще не исчерпал своего энтузиазма в деле перечисления женских недостатков.
        - Они легкомысленны,  - продолжал он.  - Мстительны. Непостоянны и находчивы. Тщеславны. Бестолковы.
        - Именно так!  - воскликнул Фарук, прежде чем Эш сумел назвать еще несколько женских качеств.  - Они абсолютно лишены логики, и их невозможно понять, но все же мы позволяем им управлять нашим настроением, нашими надеждами, желаниями.
        - Да-да,  - с горечью кивнул Эш.  - Мы уже не можем считать себя сильным, более умным и во всем превосходящим их полом.
        На этот раз Кларинда даже не пыталась сдержать презрительный смешок.
        - Внезапно я поймал себя на том, что обращаюсь к мудрости предков, когда дело касается женщин,  - признался султан.  - Так, может, хотя бы вы сумеете пролить хоть какой-то свет на мои сомнения?
        - Для меня это было бы большой честью,  - заявил Эш.
        Фарук, похоже, тщательно обдумывал свои следующие слова.
        - Знаете, здесь нас с колыбели учат,  - сказал он,  - что один мужчина может стать мужем многих женщин. Из-за этого в глазах представителей вашей культуры мы выглядим полными дикарями.
        - Вы будете удивлены, узнав, как много мужчин в Лондоне исповедуют ту же философию,  - с циничным смешком промолвил Эш.  - Просто они называют женщин не женами или наложницами, а любовницами.
        - Но разве в вашем мире нет и таких мужчин, которые считают, что у одного мужчины может быть только одна спутница по жизни?  - поинтересовался Фарук.  - И что для такого мужчины обнимать свою единственную - это то же самое, что обнимать свою судьбу?
        - Есть и такие,  - сказал Эш.  - У нас их называют жалкими глупцами.
        - Но вы себя к ним не относите?
        Эш долго молчал. Так долго, что Кларинда от нетерпения затаила дыхание. Наконец он проговорил с большой неохотой:
        - Опыт подсказывает мне, что немало женщин могут заставить мужскую плоть шевельнуться.
        Кларинда закрыла глаза, радуясь тому, что он не увидит в них разочарования.
        - Но может быть лишь одна, которая заставляет мужское сердце биться быстрее,  - промолвил Эш.
        Глаза Кларинды распахнулись. Теперь ей безумно хотелось посмотреть ему в глаза. Хотя не исключено, что Эш просто снова пытался помучить ее. Возможно, он имел в виду даже не ее, а какую-то другую женщину, с которой познакомился во время своих долгих путешествий.
        - Вы мудрый человек, Берк,  - заявил Фарук. Похоже, на этот раз его тон оказался уж слишком сердечным.  - И если бы я был таким же мудрым, то пришел бы к выводу, что Кларинда может оказаться именно такой женщиной для меня. Она - та самая судьба, которую я должен заключить в объятия.
        Эш молчал так долго, что Кларинда испугалась, что он хочет выдать их обоих и лишить шанса на побег. Но когда он в конце концов заговорил, его голос звучал мягко, как бархат, однако в нем проскальзывали стальные нотки, каких она ни разу у него не слышала.
        - Действительно, только мудрый человек не побоится заключить в объятия судьбу,  - промолвил он.  - И лишь глупец позволит ей ускользнуть от него сквозь пальцы.
        Глава 15
        Он не приходил сюда больше.
        Поппи сняла очки и устремила взор на море, а из ее груди вырвался печальный вздох. Порой мир выглядел прекраснее, когда она видела его размытым, расфокусированным. Благодаря этому сглаживались острые края, ранившие ее нежное сердце.
        Прошло уже пять дней с тех пор, как Фарук наткнулся на нее в этом уединенном уголке сада. И хотя он даже не показывался здесь, Поппи честно приходила каждое утро к скамейке точно в то же самое время, держа на согнутой руке корзину, полную свежеиспеченной ктефы. Конечно, понять, как относится к ней султан, оказалось сложно, но вот в том, какими глазами он смотрел на сладости, не было никакой загадки.
        Ласковый прохладный ветерок еще играл в кудряшках, заколотых вокруг ее ушей, но в восточной части неба уже начинал загораться безжалостный золотой диск солнца. Совсем скоро жара начнет подниматься над пустыней мерцающими волнами, и находиться даже в самых тенистых уголках сада станет невозможно до темноты - особенно Поппи, обладавшей пышными округлостями.
        Несмотря на изнуряющую местную жару, Поппи все больше нравилась ее одежда. Женщины здесь не носили корсетов с жесткими вставками из китового уса, так и впивавшимися в кожу, множества нижних юбок и узких туфелек, которые так безжалостно давили на большие пальцы. Без всех этих лент, пуговиц и крючков Поппи больше не чувствовала себя нафаршированной рождественской индейкой. Она могла глубоко вздохнуть, вытянуть ноги, пошевелить большими пальцами и предаться глупым девичьим раздумьям, в которых султан собирался поцеловать ее.
        Конечно, это была всего лишь одна из ее нелепых фантазий. Вроде той, которая заставляла Поппи верить, будто мистер Хантингтон-Смит влюбился в нее по уши, ибо вернул ей зонтик после того, как порыв ветра вывернул его наизнанку и выхватил из ее рук. Да и с чего бы такому великолепному мужчине, как Фарук, дважды смотреть на такую простушку, как она, не говоря уже о том, чтобы целовать ее, когда целая стая экзотических красоток так и кружится вокруг него? Между прочим, возможно, что в это мгновение он нежится в постели с одной из них!
        Разочарованно вздохнув, Поппи снова нацепила очки на нос и открыла лежавшую у нее на коленях книгу. Ни к чему позволять этим меланхоличным раздумьям портить такое прекрасное утро.
        Однако едва Поппи начала читать, как зловещая темная тень упала на страницу.
        Подняв глаза, Поппи увидела Фарука, сердито смотревшего на нее. Его суровое лицо скрыло солнце, как грозовая туча.
        Зато сама Поппи, не в силах сдержать себя, радостно заулыбалась султану.
        - Доброе утро, ваше величество!  - воскликнула она.  - Какой приятный сюрприз увидеть вас здесь!
        - Это мой сад, знаете ли!  - бросил Фарук.
        - Разумеется, мне это известно. И весь дворец тоже ваш. Да что там дворец - вся провинция также принадлежит вам!
        Султан продолжал смотреть на нее из-под своих густых и черных как вороново крыло бровей не моргая. А ведь Поппи знала, что этот человек умел улыбаться. От него так и исходило очарование, когда он смотрел на Кларинду. Или на любую другую женщину.
        На любую - кроме нее.
        Наступило неловкое молчание. Наконец Фарук сказал:
        - Это место всегда было моим любимым во всем саду.
        - Моим тоже,  - с готовностью подтвердила Поппи.
        - Мне нравится приходить сюда рано утром. Чтобы побыть тут в одиночестве,  - добавил он многозначительно.
        - О!  - Неожиданно Поппи стало очень трудно удерживать улыбку на лице. Она потянулась к ручке корзины, стоявшей рядом с ней на скамейке.  - Я не хотела вам мешать,  - сказала она быстро.  - Думаю, мне следует уйти.
        - Нет!  - так свирепо рявкнул Фарук, что Поппи подскочила. Книга соскользнула с ее колен и упала на землю.
        - Что вы читаете?  - спросил он, когда она наклонилась, чтобы поднять ее.
        С растущим смущением Поппи показала ему книгу с золочеными буквами, вдавленными в кожу обложки. Но когда Фарук с еще более яростным выражением лица взглянул на книгу, его шея с напряженными жилами резко покраснела.
        - Боже мой!  - вскричала Поппи. Ее лицо тоже залилось краской, когда она догадалась, в чем дело.  - Вы не понимаете написанное по-английски! Простите меня, пожалуйста! Я решила, что раз уж вы провели все эти годы в Итоне…
        - Я могу читать,  - перебил ее султан.  - Но я не могу видеть.
        - Прошу прощения?..
        К удивлению Поппи, Фарук протянул к ней руку и осторожно постучал указательным пальцем по проволочной оправе ее очков.
        - Когда я учился в Итоне, у меня была пара очков, чтобы я мог нормально заниматься,  - объяснил он.  - Но когда я вернулся в Эль-Джадиду, чтобы стать султаном, дядя сказал мне, что я не должен носить очки, поскольку, увидев меня в них, враги сочтут это проявлением слабости.
        Поппи и представить себе не могла, каково это - лишиться любимых книг и скандальных газет из-за того, что попросту не в состоянии их прочитать. Да она бы не выжила в семинарии мисс Трокмортон, если бы у нее не имелось возможности погружаться в чтение на несколько драгоценных часов после того, как остальные девочки ложились спать. Не один раз она чуть не устраивала пожар в спальне, когда прятала под одеялом лампу.
        - По-моему, ваш дядя весьма непредусмотрителен,  - вымолвила она.  - Мне кажется, что отсутствие возможности увидеть подкрадывающихся к вам врагов - куда большая слабость.  - Переживая за Фарука все больше и больше, Поппи сорвала с лица очки и протянула их ему.
        Несколько долгих мгновений султан молча смотрел на очки, а затем неохотно взял их в руки. При этом их пальцы соприкоснулись, и она почувствовала, что жар его кожи составляет резкий контраст с прохладной оправой ее очков.
        Фарук стал цеплять дужки очков за уши, и Поппи едва удалось спрятать улыбку. Он был слишком хорош собой, чтобы походить на одного из тех профессоров, которых ей доводилось встречать. Однако, без сомнения, очки придавали ему важности и достоинства, более подходящих барристеру или члену парламента, чем страстному марокканскому султану.
        Понимая, что глазеть на него бестактно, Поппи все же не могла удержаться и буквально пожирала Фарука взглядом. Если только капитан Берк сделает то, что задумал, они очень скоро уедут из дворца, и она никогда больше не увидит султана.
        - Вот,  - сказала она, рассеянно протягивая ему книгу.
        Но Фарук не смотрел на книгу. Он смотрел на нее.
        - Что такое?  - тихо спросила Поппи, испугавшись того, что в очках он разглядел какой-нибудь ужасный ее недостаток. Неужели она забыла напудрить утром нос рисовой пудрой? Или, может, надела платье задом наперед? А вдруг именно сейчас он осознал, что она вовсе не такая хрупкая и грациозная девушка, как Кларинда, а женщина, которой всегда было трудно отказаться за ужином от лишней порции напитка из сливок с вином, сидром и сахаром?
        - Ваши глаза…
        Поппи недоуменно заморгала.
        - А что с моими глазами?
        - Они лавандового цвета.
        С облегчением убедившись в том, что между передними зубами у нее не застрял кусочек сладкого лакомства, Поппи беспечно махнула рукой.
        - Не говорите ерунды! У моих глаз цвет обычного барвинка. Моя бабушка, живущая в Котсуолдсе, всегда выращивала барвинок в своем саду. Вот откуда мне известно название этого растения.
        И когда Поппи во второй раз протянула султану книгу, он взял ее и с нескрываемым интересом взглянул на обложку.
        - Кольридж, да?
        Поппи кивнула.
        - Мне очень нравится «Кристабель», однако, по-моему, для здешних мест больше подойдет его же поэма «Кубла-Хан, или Видение во сне»,  - сказала она.  - Ваши сады напоминают мне Ксанаду[2 - Название летней резиденции монгольского императора Кубилая (Кубла-Хана).]. А ваш дворец вполне можно было бы принять за своеобразный дворец Кубла-Хана,  - добавила Поппи, не в силах сдержать озорную улыбку.
        Фарук приподнял одну бровь, показывая ей, что ее усмешка не осталась им незамеченной.
        - А скажите-ка мне, мисс Монморанси, вы воображаете себя «абиссинской нежной девой, певшей в ясной тишине» или «женщиной, рыдающей о демоне»[3 - Перевод К. Бальмонта.]?
        Даже то, как изогнулись его губы, когда он говорил о героинях поэмы, взволновало Поппи. Она рассмеялась, чтобы скрыть собственное смущение.
        - Я всего лишь дочь простого сквайра и, боюсь, никогда не рыдала о демоне и не пела в ясной тишине в образе абиссинской девы.
        Фарук осторожно снял очки, держа их так бережно, словно они были сделаны из золота, а не из проволоки с обычным стеклом, и протянул Поппи и книгу, и очки.
        - Почитайте мне,  - попросил он.
        - О, в этом нет необходимости!  - удивленно воскликнула Поппи.  - Если хотите, вы можете взять у меня очки на время и почитать книгу, когда вам захочется.
        - Мне нравится звук вашего голоса.
        Поппи его слова смутили окончательно. Учитывая ее обыкновение болтать одновременно обо всем и ни о чем, особенно когда она пыталась скрыть свою природную застенчивость, Поппи давно привыкла к тому, что собеседники старались избегать ее компании, сославшись на головную боль. Или на черную оспу.
        Поппи была шокирована еще больше, когда султан улегся на сиденье скамьи, вытянул свои длинные ноги в просторных шароварах, скрестил лодыжки и положил голову ей на колени. Несколько мгновений она не то что читать - дышать не могла.
        - Можете приступать!  - скомандовал Фарук, высокомерно взмахнув рукой.
        Поппи откашлялась. Возможно, такая ситуация - дело обычное, и султан всегда кладет голову на колени женщине, которая собирается ему почитать. Она судорожно вцепилась пальцами в обложку книги, приходя в ужас при мысли о том, что одна из ее рук может соскользнуть вниз, чтобы убрать густые черные как смоль локоны с его лба.
        Каким-то образом книга открылась на последних строчках поэмы Кольриджа:
        Затем, что он воскормлен медом
        И млеком рая напоен.[4 - Перевод К. Бальмонта.]
        Нервный взгляд Поппи метнулся к корзине со сладкой выпечкой, стоявшей с другой стороны от нее.
        - Не хотите отведать ктефы, пока я читаю, ваше величество?  - предложила она.  - Мне кажется, она еще теплая.
        Фарук нахмурился, раздумывая над ее вопросом с таким видом, словно Поппи попросила его решить какую-то невероятно сложную математическую задачу, от которой зависело существование всей Вселенной.
        - Кажется, да,  - наконец сказал он.  - Я бы отведал…
        Сунув руку под алый платок, прикрывавший корзину, Поппи отломила щедрый кусок слоеного пирожного и протянула его султану. Взяв его из ее сладких пальцев, Фарук сунул ктефу себе в рот и стал с удовольствием жевать. А потом сделал то, чего Поппи от него никак не ожидала.
        Султан Фарук ей улыбнулся.

        На следующий день Кларинда лежала в шезлонге в одной из просторных комнат, расположенных в главном зале гарема. Пожилая женщина, у которой на подбородке было больше волос, чем в бороде Фарука, полировала ей ногти на ногах, когда в комнату вошла Поппи.
        Вместо того чтобы обойти низкий столик, стоявший у нее на пути, Поппи с такой силой ударилась о него ногой, что Кларинда сочувственно поморщилась. Потирая ушибленную голень, Поппи захромала к оттоманке, обитой яркой парчой, которая стояла рядом с шезлонгом. Она плюхнулась не на середину оттоманки, а на ее край, отчего та так и подскочила в воздухе. Еще немного - и оттоманка непременно перевернулась бы, а Поппи оказалась бы на полу.
        Кларинда уже решила, что столь странное поведение подруги вызвано какой-то неприятностью, поскольку выражение лица у Поппи было каким-то странным, но тут она заметила, что на нем чего-то не хватает.
        - Господи, Поппи, где твои очки?  - спросила Кларинда.
        Казавшаяся еще более стеснительной, чем обычно, Поппи поднесла руку к переносице, словно ожидала нащупать их там.
        - Не знаю, должно быть, я их где-то потеряла,  - пробормотала она.  - Ты же знаешь, какой пустоголовой гусыней я порой бываю. Боже мой, да сегодня утром я чуть не подожгла коробочку с рисовой пудрой, приняв ее за лампу!
        - Вероятно, это случилось из-за того, что на тебе не было очков.  - Не обращая внимания на недовольные восклицания пожилой женщины, Кларинда стала спускать ноги с края шезлонга.  - Я с ума схожу от скуки,  - промолвила она.  - Почему ты не хочешь, чтобы я их поискала?
        - Не-ет!!!
        Удивившись столь бурной реакции подруги, Кларинда бросила на Поппи недоуменный взгляд.
        Поппи, глаза которой еще мгновение назад были широко распахнуты от охватившей ее паники, быстро взяла себя в руки и примиряюще улыбнулась.
        - Да нет, тебе ни к чему беспокоиться,  - проговорила она.  - И я уверена, что со временем они сами отыщутся - они всегда находятся.  - Похоже, Поппи торопилась поскорее сменить тему разговора, поскольку, наклонившись к оттоманке, спросила: - Лучше скажи, капитан Берк уже составил какой-то план нашего спасения?
        Кларинда снова откинулась на спинку шезлонга, за что была награждена беззубой улыбкой пожилой служанки. Зная, что Фарук не заставлял своих рабов учить английский, Кларинда могла спокойно разговаривать в ее присутствии.
        Пожилая служанка вновь принялась полировать ее ногти на ногах, а Кларинда покачала головой:
        - Мне удалось уговорить Фарука, чтобы он позволил мне ужинать с ними каждый вечер, однако мне приходится находиться под постоянным присмотром этого стервятника - его дяди. У Эша не было ни единой возможности не только передать мне записку, а даже сказать хоть что-то, кроме пустых банальностей.
        Они с Эшем ни разу не оставались наедине после того утра в хамаме. Впрочем, возможно, это было даже хорошо, учитывая произошедшее. Кларинда все еще переживала из-за того, что оказалось достаточно всего одного поцелуя, чтобы разрушить ту ограду вокруг ее сердца, которую она строила целых девять лет. Одного очень долгого, очень влажного, очень горячего…
        Кларинда замотала головой, отгоняя от себя сладостные воспоминания. Однажды страсть уже довела ее до серьезных неприятностей, и она не должна допустить, чтобы это случилось снова.
        - Боюсь, наше время на исходе, Поппи,  - проговорила Кларинда.  - Осталось всего несколько дней до того, когда Фарук намерен сделать меня своей женой.  - С ее уст сорвался отчаянный смешок.  - Точнее, одной из своих жен.
        Казалось, ее слова до глубины души поразили Поппи. Кларинде следовало хорошенько подумать, прежде чем делать такие признания в ее присутствии. Поппи всегда была более мягкосердечна, чем те, кто ее окружал. Поэтому, должно быть, она просто умирала от тревоги за Кларинду.
        - Не теряй надежды, дорогая.  - Наклонившись к Поппи, Кларинда ободряюще пожала ей руку.  - Какие бы чувства к капитану Берку я ни испытывала, этот человек обладает невероятной изобретательностью. Он не сдастся, пока не найдет способа спасти нас. А потом мы уедем отсюда и забудем это место.
        А Эш вернет ее Максимилиану, забрав у брата то, что тот ему должен, и опять растворится в ее прошлом, оставшись лишь горьким воспоминанием о том, что могло бы между ними произойти.
        Судя по всему, слова Кларинды утешили Поппи не больше, чем ее подругу. Теперь, когда ее глаза не прятались под линзами очков, Поппи не могла скрыть блеск слез.
        Не успела Кларинда поинтересоваться, в чем дело, в комнату вошел Соломон с большой плетеной корзиной в руках. Комнату мгновенно окутал такой аромат, что их рты наполнились слюной.
        Поставив корзину на стол, Соломон взял кусок пергамента, лежавший на алом платке, который прикрывал ее, и с грациозным поклоном подал Кларинде.
        Письмо было написано аккуратным почерком человека, учившего английский как второй язык.
        - Фарук подумал, что мы не откажемся от дневной трапезы, поэтому он посылает нам свежеиспеченную ктефу, приготовленную его поварами.  - Смущенная внушительными размерами корзины, Кларинда покачала головой.  - Неудивительно, что у этого человека дюжина жен и в два раза больше наложниц. Наверное, он никогда и никому не отдаст свое сердце, однако ему отлично известно, как порадовать сердце женщины.
        Странное подношение Фарука сделало то, чего не удавалось Кларинде. Ей бы следовало знать, что осушить тревожные слезы Поппи и вернуть ей улыбку может всего лишь корзина со сладостями.

        Прислонившись к столбу во дворе замка, Эш ждал появления его хозяина. Фарук пообещал показать ему свои конюшни, и Эш обрадовался такому развлечению, надеясь, что оно хоть на время позволит ему забыть о желании придушить султана его собственным платком. Особенно учитывая, что прогулка по конюшням поможет ему придумать, как украсть оттуда лошадей. Ведь животные им обязательно понадобятся.
        Глядя на небрежную позу Эша, никто бы и не заподозрил, что все его тело напряжено от волнения. Он уже начинал жалеть о том, что не нанял убийц, которые прикончили бы султана в пустыне. Если ему придется провести еще один бесконечный вечер, наблюдая за тем, как Фарук на его глазах то и дело трогает Кларинду, он задушит султана голыми руками.
        К примеру, прошлым вечером Эш был вынужден спокойно попивать вино, наблюдая за тем, как Фарук, усадив Кларинду себе на колени, угощает ее тугим, сочным виноградом, осторожно засовывая каждую ягодку в ее пухлые губы, отчего волоски на затылке Эша вставали дыбом. А уж когда она засмеялась и игриво прикусила палец Фарука своими маленькими белыми зубками, Эш, забыв обо всем на свете, приподнялся, чтобы положить этому конец. Хорошо, Люк оценил ситуацию и вовремя потянул его сзади за одежду, чтобы усадить на место.
        - Будь осторожен, мой друг,  - прошептал Люк.  - На карту поставлено слишком многое - не только твоя честь.
        Возможно, Эшу было бы легче переносить внимание Фарука к Кларинде, если бы она сама не оказалась такой превосходной актрисой. Глядя на то, как она умело хлопает длинными ресницами, встряхивает волосами и, затаив дыхание, внимает каждому слову султана, самый внимательный наблюдатель поклялся бы, что эта женщина влюблена и полностью предана человеку, который скоро станет ее мужем.
        Наблюдая за тем, с какой легкостью Кларинда обводит Фарука вокруг своего изящного мизинца, Эш невольно спрашивал себя, не стал ли он сам такой же жертвой собственной доверчивости. А что, если его страсть к ней была настолько сильна, что он решил, будто и она испытывает к нему такие же чувства? Возможно, именно поэтому она так быстро приняла ухаживания Дарби, когда он уехал.
        И едва ли бурный темперамент Эша могло унять осознание того, что у него было не больше права на ревность к Кларинде, чем на поцелуй в то утро в хамаме. Он вообще не мог ни на что претендовать. Сейчас она принадлежала Максу, а он был всего лишь наемником, единственной задачей которого являлось вывезти ее из этого места и вернуть в руки брата, чтобы Кларинда могла стать графиней, для чего она и появилась на свет.
        Мрачные размышления Эша прервал Фарук, который наконец спустился во двор. Султан, как обычно, был в приподнятом настроении, однако его походка казалась еще более пружинистой, чем всегда, в этот знойный день. Очки в проволочной оправе нелепо смотрелись на кончике его породистого римского носа.
        Эш недоуменно уставился на очки.
        - Разве это не?..
        - Нет!  - уверенно перебил его Фарук, снимая очки и засовывая их в карман своих просторных штанов.  - Это совсем не так.
        Заинтригованный странным поведением султана, Эш пошел рядом с ним, с легкостью поспевая за его быстрым шагом. Куда проще было бы презирать Фарука, не будь тот таким чертовски милым человеком. Конечно, внешне он отличался от того пухлого и неуклюжего паренька, каким Эш знал его в Итоне, но внутри оставался таким же - дружелюбным, щедрым, жаждущим нравиться и выражать симпатию. Если бы Фарук ухаживал за любой другой женщиной, кроме Кларинды, Эш непременно благословил бы его.
        Эшу не пришлось притворяться, что прогулка по конюшням произвела на него большое впечатление. Сами конюшни оказались просторнее, чем его семейный особняк на Белгрейв-сквер, а вкус Фарука во всем, что касалось лошадей, являлся таким же безупречным, как его вкус в выборе драгоценностей и женщин. Каждый просторный денник был убран с королевской роскошью. И если многие мужчины с готовностью отказались бы от своего права первородства ради того, чтобы только проехаться в воскресный день на одной из потрясающе красивых лошадей Фарука по Роттен-роу в Гайд-парке, то Эш отдал бы последнее пенни, чтобы увидеть хотя бы одну из них на скачках в Ньюмаркете.
        Представившись страстным любителем лошадей, Эш был вынужден узнать массу полезной информации о слабых и сильных сторонах разнообразных скакунов, об обустройстве денников, о привычках и расписании работы каждого из многочисленных грумов султана.
        Кульминацией прогулки стала остановка возле открытого загона, в котором мальчишка-конюх чистил великолепного черного жеребца, на котором ехал Фарук, когда Эш с Люком впервые повстречали его в пустыне. Наблюдая за тем, как Фарук ласково поглаживает стройную шею животного, по-арабски шепча ему что-то на ухо, Эш был в состоянии думать лишь о том, что эти же слова Фарук шептал и на ухо Кларинде, когда его ласковые руки порхали по изящным изгибам ее тела.
        - Прошу прощения, ваше величество, но я молю вас о позволении вернуться во дворец.  - Несмотря на то что жаркий воздух высушил все до последней капли пота на его теле, Эш устроил настоящее представление, вытаскивая из кармана носовой платок и утирая им якобы вспотевший лоб.  - Боюсь, я не в состоянии выдерживать эту испепеляющую жару с такой же легкостью, как вы, ваше величество.
        - Еще одна остановка - и мы вернемся во дворец, где нам подадут прохладительные напитки,  - пообещал Фарук.  - Вы же бывший военный, и, несомненно, вам будет интересно увидеть, какие улучшения мы внедрили в укрепления дворца.
        Хотя Эшу меньше всего хотелось бы слышать слова «улучшения» и «укрепления», он не мог отказаться от возможности обнаружить хотя бы какую-то брешь в системе обороны дворца.
        - Это будет для меня большой честью,  - сказал он с легким поклоном.
        Стены дворца и без того были толщиной больше трех футов, но в высоту их продолжали увеличивать и добавляли еще четыре ряда камней, чтобы в целом она составила больше пятнадцати футов. Дюжины мужчин с обнаженными торсами, покрытыми толстым слоем пыли медного цвета, копошились на верхней части стены. Прикрывая глаза от солнца, Фарук указал на сложную систему тросов и блоков, которую рабочие использовали для того, чтобы поднимать огромные камни, а затем укладывать их на место.
        - Потрясающе!  - пробормотал Эш, хотя если он что и видел перед собой, так это еще одну стену, на которую им, возможно, придется взбираться, когда настанет время увозить Кларинду из дворца.
        Как только Эш обвел глазами место стройки, к ним подбежал тощий надсмотрщик. Он поклонился так низко, что верхушка его белоснежного тюрбана едва не задела землю.
        Фарук тепло приветствовал его, а затем заговорил по-арабски таким громовым голосом, что его было слышно всем окружающим, несмотря на шум работ:
        - Рабочие должны немедленно получить дополнительную порцию воды и еды, вы за это отвечаете! Они трудились как волы, чтобы прославить этот дворец и имя Зин аль-Фарука. И я не хочу, чтобы они голодали или чтобы с ними плохо обращались в награду за их труд!
        Работников слова султана явно подбодрили, а надсмотрщик, еще раз поклонившись, бросился исполнять приказание хозяина. Эш вздохнул. Если бы Фарук взял кнут и содрал им несколько полосок кожи со спин рабочих, у Эша появилась бы причина взяться за пистолет и застрелить его.
        Рабочие стали быстро спускаться по грубым, наспех сколоченным деревянным лестницам, приставленным к стенам, чтобы окружить надсмотрщика и получить от него дополнительную порцию еды и питья. Таким образом, верхняя часть стены осталась безлюдной. А Эш с Фаруком продолжили прогулку в ее скудной тени.
        - Идея усовершенствовать укрепления принадлежит Тарику,  - признался султан, сложив руки на пояснице.  - Благодаря способности моего отца удачно вести переговоры мы сейчас можем наслаждаться беспрецедентным периодом мира и преуспевания в Эль-Джадиде. Однако, боюсь, мой дядя по-прежнему видит врагов, прячущихся за каждой пальмой, за каждой песчаной дюной.
        - Он мудрый человек, который по достоинству оценивает своих врагов,  - промолвил в ответ Эш, чувствуя себя последним из предателей.
        - Но разве не может настать то время, когда враг захочет сложить оружие и стать другом?  - спросил Фарук, в черных глазах которого появилась неприкрытая тревога.  - Неужели если наши предки воевали друг с другом, мы обречены навечно быть врагами? Если бы мы двое встретились на поле битвы, то, возможно, нам никогда бы не пришлось преломить хлеб - и мы оба проиграли бы от этого.
        Теперь Эшу хотелось вынуть пистолет и застрелиться самому. Не в силах выдерживать серьезный взгляд Фарука, он внимательно разглядывал носки собственных сапог.
        - К сожалению, в мире есть еще немало вещей, которые могут стать яблоком раздора для мужчин. Несогласие в вопросах религии, раздоры из-за территории, воды, богатства… женщин,  - добавил Эш, искоса поглядывая на Фарука.
        Султан рассмеялся, запрокинув голову.
        - Едва ли в мире найдется много женщин, ради которых стоило бы устраивать войну, мой друг,  - проговорил он. Вдруг его улыбка медленно погасла.  - Впрочем, есть одна-две, ради которых можно было бы умереть.
        Ожидая, что Фарук вот-вот назовет имя Кларинды, Эш замедлил шаг и поднял глаза к небу, молясь о том, чтобы вспышка молнии озарила безоблачный голубой небосвод и прекратила его страдания.
        Но тут его внимание привлекло какое-то движение на верхней части стены. Кто-то другой мог бы и замешкаться, но Эша не подвела интуиция, отточенная за долгие годы участия в сражениях. Когда малейшее промедление означало разницу между полноценной жизнью в будущем или жалким существованием в виде безногого калеки, который выпрашивает на углу улицы куски хлеба. Бросившись вперед, Эш столкнул Фарука с дорожки за считанные мгновения до того, как с неба на нее обрушился огромный каменный блок.
        Глава 16
        Эш бросил султана на землю и упал рядом с ним. На несколько секунд у обоих от изумления перехватило дыхание, они лежали неподвижно, думая о том, что могло произойти, а потом одновременно подняли головы, чтобы увидеть валявшийся на дорожке валун всего в шаге или двух от того самого места, где они стояли какое-то мгновение назад.
        На несколько мгновений двор замка погрузился в тишину, нарушаемую лишь каким-то скрипом. Эш осторожно поднял взгляд от упавшего валуна к перетертой веревке, которая свешивалась с блоков над их головами. Веревка раскачивалась на жарком ветру, как петля палача, приготовленная для преступника.
        Пока ошеломленные рабочие приходили в себя, к султану с Эшем, заламывая руки и быстро тараторя что-то по-арабски, бросился надсмотрщик. Эш понимал каждый слог из его речи, но даже сторонний наблюдатель, не знающий ни слова по-арабски, глядя на обезумевшие глаза и слыша истерические нотки в его голосе, сразу понял бы, что он до безумия боится одновременно потерять и работу, и голову.
        Фарук поднялся на ноги, отряхнул штаны от пыли и отмахнулся от потока отчаянных извинений и объяснений надсмотрщика.
        - Ни к чему брать на себя вину,  - сказал султан.  - Это я приказал рабочим спуститься со стены до того, как все камни были закреплены.
        Надсмотрщик направился к рабочим, то и дело оборачиваясь и кланяясь султану, а Эш тем временем медленно поднялся и, прищурившись, стал осматривать верх стены. Он не был полностью уверен в том, что случившееся - результат беспечности работников. За долю секунды до того, как его мозг уловил опасность, он заметил, как солнечные лучи заискрились на чем-то блестящем - в этом Эш был готов поклясться.
        Это что-то весьма походило на клинок кинжала.
        Эш начал подозревать, что враги Фарука прячутся не за стенами замка, а в их пределах.
        Но не успел он привести эту мысль к какому-то мрачному выводу, как Фарук сильно хлопнул его рукой по плечу. Эш неохотно повернулся к нему лицом, сдерживая стон, готовый вырваться из его груди, когда он понял, что сделал.
        Если бы он позволил валуну превратить Фарука в мокрое место, ему никогда больше не пришлось бы смотреть на то, как султан властно поглаживает затылок Кларинды, в то время как сам Эш, давясь от ярости, пытается проглотить кусок еды, поданной на ужин.
        - Благодаря бесконечной милости Аллаха ты уже дважды спас мне жизнь.  - Фарук с силой сжал плечо Эша своей большой рукой, а в его глазах вспыхнул огонь, пугающий больше, чем блеск в глазах наемного убийцы.  - С этого дня и навсегда, Берк-младший, ты мне больше не друг. Ты - мой брат!

        - О, Кларинда, сейчас тако-ое произошло! Ты слышала о?..
        Взволнованная речь Поппи резко прервалась на полуслове, когда, ворвавшись в одну из комнат гарема, она заметила акварель, приколотую к стоявшему в углу мольберту.
        Кларинда лежала на плюшевой кушетке, а ее лицо скрывалось под толстым слоем ярко-зеленой косметической маски, пахнувшей так, будто ее сделали из брюссельской капусты с глазом тритона. Кларинда опустила свиток, который изучала до прихода Поппи, а ее подруга подошла к мольберту и, прищурившись, стала внимательно разглядывать иллюстрацию.
        - Боже правый, что это такое?
        - А ты как думаешь?
        Поппи склонила голову на одну сторону, потом - на другую, осторожно поглядывая на рисунок.
        - Даже не знаю… Может, это какой-то овощ? Брюква, например?
        Кларинда закатила глаза к потолку, а затем опустила их на свою подругу.
        - М-м-м… Никогда не слышала прежде, чтобы это называли брюквой, но женщины, которые объясняли мне, в чем состоят его многочисленные достоинства, то и дело называли его…  - она опустила голос до заговорщического шепота,  - мужским корнем.
        Похоже, ее слова заставили Поппи недоумевать еще больше.
        - Мужским… чем? О! Боже мой!  - Она зажала глаза рукой, но потом слегка раздвинула пальцы.  - Если бы в Англии учили таким вещам, каким учат здесь, то, боюсь, все колыбельки скоро были бы заняты младенцами. А в каждой знатной семье появился бы наследник и как минимум дюжина других детей.
        Хорошо, что Поппи в это мгновение все еще смотрела на иллюстрацию, а не на Кларинду, иначе она заметила бы печаль в ее глазах.
        - Местные женщины знают и то, как предохраняться от этого,  - тихо промолвила Кларинда.
        - М-да, но я уверена, что наша наставница в семинарии мисс Трокмортон никогда не попросила бы кого-то из нас нарисовать нечто подобное,  - сказала Поппи.
        - Мисс Трокмортон краснела, если тычинка у нарисованной лилии казалась слишком крупной. А эта акварель и вовсе довела бы нашу уродливую старую деву до апоплексического удара,  - проговорила Кларинда.
        - Да она и меня чуть до него не довела,  - вымолвила Поппи, наконец-то осмеливаясь опустить руку.
        - А о чем ты говорила до того, как тебя отвлекла… м-м-м… как ее… брюква?
        Отведя взор от мольберта, Поппи уселась на край кушетки. Ее глаза заблестели тем самым огнем, который вспыхивал в них всякий раз, когда она собиралась передать какую-то особенно увлекательную сплетню.
        - Ты уже слышала, что сделал капитан Берк?
        - Смотря о чем ты,  - ответила Кларинда, сдувая с глаз упавшую на них прядь волос.  - Ты говоришь о битве со взрослым львом? О том, как он удерживал на расстоянии целую орду облаченных в черное наемных убийц, которые взбирались на крепостные стены, чтобы попасть во двор замка? Или о том, как он убил разъяренного крокодила голыми руками? Ибо, по словам женщин из гарема, он сделал все это и еще много чего всего лишь за один день.
        Кларинде не хотелось признаваться, но ей было приятнее слушать, как каждая наложница султана, захлебываясь от восторга, рассказывает об отчаянной храбрости Эша, чем читать о ней в глупых скандальных газетенках.
        Оживление Поппи погасло.
        - Так ты уже обо всем слышала?
        - Боже мой, Поппи, надеюсь, ты не веришь во всю эту нелепую чепуху?! Да это же просто глупо - думать, что…  - Кларинда осеклась, только сейчас заметив, что очки Поппи вернулись на свое обычное место на кончике ее носа.  - Где же ты нашла свои очки?
        - Там, где я их потеряла.  - Поппи нервно поправила очки, явно избегая при этом смотреть Кларинде в глаза.  - Конечно, ты можешь смеяться над этим, но, насколько мне известно, капитан Берк рисковал своей жизнью, спасая султана от неминуемой смерти, когда на того падал валун размером с верблюда.
        - Учитывая, насколько преувеличенными всегда бывают слухи о его подвигах, я рискну предположить, что он всего лишь вынул из сапога султана маленький камешек, чтобы он не поранил Фаруку пятку,  - усмехнулась Кларинда.
        - Мне абсолютно достоверно известно, что этот рассказ - чистая правда,  - заявила Поппи.  - Один из рабочих оставил камень незакрепленным, а сам стал спускаться вниз со стены. Как только я начинаю думать о том, что могло произойти, если бы капитана Берка не было рядом…  - Поппи поежилась, кровь отхлынула от ее обычно розовых щек.
        - Я рада, что Фарук спасся,  - призналась Кларинда.  - Конечно, я не стремлюсь провести в его гареме остаток жизни, но и не хочу, чтобы с ним что-то случилось. К тому же я уверена, что капитан был рад еще одной возможности выступить в роли героя.
        Эш всегда оказывается рядом, когда кто-то нуждается в его помощи, подумала Кларинда. Если только этот «кто-то» не она.
        Тем временем на лицо Поппи вернулись и румянец, и улыбка.
        - Сегодня вечером Фарук - я хочу сказать, его величество - устраивает роскошный праздник в честь капитана Берка,  - сообщила она.  - Девушки будут танцевать, выступят жонглеры, акробаты, заклинатели змей, маги… даже взрослый тигр!
        - Которого капитан Берк, без сомнения, в два счета приручит на глазах у собравшихся гостей. Если только ему не вздумается для начала приручить танцующих девушек,  - вполголоса добавила Кларинда.
        От ее внимания не ускользнуло, что чем больше Эш сопротивлялся мощным чарам девушек из гарема, тем более неотразимым он становился в их глазах. Каждый вечер за ужином танцовщицы повязывали ему на шею свои шарфы, как шелковые арканы, и трясли перед его лицом своими грудями, а Кларинда была вынуждена попивать вино и делать вид, будто ей безумно интересно все, о чем говорит султан.
        Как раз вчера, прогуливаясь по залу гарема, Кларинда слышала, как наложницы ставили на кон свои безделушки и гребни, заключая пари о том, кому из них первой удастся заманить красивого англичанина в постель. Похоже, в тот момент пари выигрывала Ясмин.
        - Ох, я и не заметила, что уже так поздно!  - воскликнула Поппи, глядя в зарешеченное окно на опускавшееся вниз по небосводу солнце.  - Мне надо найти какое-нибудь подходящее платье для праздника.
        - Фарук пригласил тебя?!  - удивленно выпалила Кларинда, не успев подумать о том, как грубо прозвучали ее слова.
        Обычно Фарук избегал компании Поппи как чумы. Кларинда с первого дня своего пребывания во дворце умоляла султана приглашать ее подругу на ужины, однако он твердо отвечал на ее просьбы отказами.
        Лицо Поппи зарделось еще более ярким румянцем.
        - Возможно, заглянув в глаза смерти, султан стал более великодушным,  - промолвила она.
        - Возможно…  - пробормотала Кларинда, задумчиво посматривая на подругу. Обычно Поппи казалась прозрачной, как оконное стекло, но в последнюю неделю она вела себя как-то странно и все чаще заставляла Кларинду недоумевать по поводу ее поступков.
        Кларинда снова поднесла к глазам свиток, который читала до этого, чтобы скрыть выражение своего лица. В ней как-то не возникало воодушевления при мысли о том, что придется провести еще один вечер, воспевая героизм лихого и учтивого капитана Берка.
        Глава 17
        Поппи имела обыкновение давать волю воображению, когда дело касалось многих вещей, но ее описание готовившегося празднества, которое султан устроил в честь капитана Берка, меркло перед реальностью.
        Праздник должен был состояться в зале, в два раза превышавшем размеры того, в котором они оказались, когда Фарук впервые приветствовал Эша и Люка в своем замке. Рвущиеся ввысь мраморные колонны поддерживали впечатляюще высокий потолок прямоугольного помещения. Стены зала были декорированы свисавшими фестонами из алого и пурпурного шелка, украшенными серебряными и золотыми нитями. По цветными плитам пола были разбросаны цветы жасмина и палисандра, наполнявшие зал благоуханием. На расставленных прямоугольником скамьях, предназначенных для гостей султана, слуги искусно разложили плюшевые подушки и мягкие валики с кисточками, а свободное пространство между ними служило сценой для представления, которое должно было состояться после ужина.
        Какое же это было великолепное представление! Акробаты так и летали над выложенным плитами полом, а гимнасты принимали невероятные позы, растягивая свои резиновые конечности так, что даже не верилось, что человек в состоянии так виртуозно владеть своим телом. Мужчина в серебряной полумаске заставил толпу восхищенно ахнуть, когда окунул саблю в масло, поджег ее, а потом, кажется, проглотил клинок целиком. Замерев от нетерпеливого ожидания, гости наблюдали за тем, как маг в высоком тюрбане выкатил на середину импровизированной сцены большой разрисованный ящик, спрятал в нем одну из танцовщиц, а потом одним мощным ударом проткнул ящик ятаганом. Несколько гостей закричали от страха, который, однако, быстро улетучился и сменился восторженными аплодисментами, когда невредимая женщина выбралась наружу из другого конца ящика и поклонилась публике вместе с магом.
        Четверо солдат-охранников Фарука стояли по бокам всех массивных бронзовых дверей, расположенных в противоположных концах зала, а остальные выстроились вдоль стен на равном расстоянии друг от друга. Даже выражение их безучастных лиц смягчалось, когда они пытались скрыть улыбки.
        Единственное кислое лицо в зале принадлежало дяде Фарука. Каждому, кто соглашался его слушать, Тарик говорил, что племянник вот-вот разорится, поскольку растрачивает свои сокровища на всяческие экстравагантные выходки. Фарук нанесет существенный вред трону Эль-Джадиды - и все ради оказания почестей неверному.
        Поппи ошиблась только в одном. Артистом из семейства кошачьих оказался не взрослый тигр, а целый помет крохотных тигрят. На каждом очаровательном котенке красовался золотой ошейник, украшенный целым состоянием в виде сапфиров, рубинов и изумрудов, которые так удачно подчеркивали их темные полоски. Тигрята весело носились среди гостей, вызывая громкие восхищенные крики, когда игриво нападали друг на друга и, сердито шипя, вставали на задние лапы, обнажая острые когти на передних.
        Кларинда сидела рядом с Фаруком, держа на коленях самого маленького тигренка. Малыш не выражал ни малейшего желания вступить в игру с остальными котятами - напротив, казалось, будто ему очень нравится нежиться на руках у Кларинды, ласково перебиравшей пальцами его густую шерстку.
        Поглаживая ее затылок, словно она тоже была дикой кошкой, которую необходимо приручить, Фарук наклонился ближе к ней, и у нее в ушах зазвучал его низкий проникновенный голос:
        - Если он тебе нравится, можешь оставить его себе.
        - Вы, как всегда, очень щедры, ваше величество.  - Довольная улыбка Кларинды казалась маской, совсем не подходившей к ее лицу.
        Кларинда украдкой бросила взор на Эша, сидевшего в противоположной стороне зала, и сразу заметила, что маска с его лица вообще исчезла. Эш, прищурившись, смотрел на Фарука таким взглядом, который можно было бы назвать убийственным. К счастью, все внимание султана занимал маг, который только что заставил одного из тигрят исчезнуть в клубах дыма. Волшебник с торжествующим видом сорвал с себя огромный тюрбан, сунул в него руку, пошарил там немного и, наконец, вытащил из него за шкирку исчезнувшего тигренка. Громогласный смех Фарука почти утонул в восторженных охах и ахах его гостей.
        Когда Кларинда решилась в следующий раз взглянуть на Эша, тот болтал с Люком с такой беспечной усмешкой, что она задалась вопросом, не были ли ее фантазии беспочвенными. Национальный костюм Эль-Джадиды сидел на нем так ловко, словно он был военачальником какого-нибудь племени. Ослепительно белоснежные складки казались еще более яркими на фоне его бронзового загара и подчеркивали золотистый оттенок янтарных глаз.
        - Ох, Кларинда, разве ты когда-нибудь видела что-то более великолепное?  - Поппи, сидевшая сбоку от нее, принялась громко хлопать в ладоши, когда маг стал вытаскивать из собственного уха, казалось, бесконечную гирлянду связанных между собой шелковых платков, прежде чем отвесить еще один поклон.
        - Да-да, Поппи, так и есть,  - рассеянно кивнула Кларинда, по-прежнему не сводя глаз с Эша.
        - Я много раз читала о подобных чудесах, но мне и в голову не приходило, что они существуют на самом деле! Боже, леди Эллерби позеленела бы от зависти! Сомневаюсь, что она хоть раз устраивала домашний вечер, который можно было бы сравнить с этим!
        Голубые глаза Поппи так и сияли под толстыми линзами очков, пухлые щечки раскраснелись. Кларинда и не замечала прежде, какой хорошенькой может быть ее подруга, когда не пытается втиснуть свою пышную фигуру в узкий корсет или лиф, которые так сильно сдавливали ее, что все краски на ее лице гасли. Свободные одежды, которые носили местные женщины, подходили ей куда больше. Вместо того чтобы завивать ее светлые волосы в пружинящие спиральки над ушами, одна из пожилых обитательниц гарема уложила их свободными кудрями, которые спадали ей на спину блестящими волнами.
        - Твоя подруга льстит мне, Кларинда,  - проговорил Фарук, наклоняясь к Поппи через Кларинду и пригвождая ту к месту дразнящим взглядом.  - Похоже, она намекает на то, что найдутся люди, которые могут назвать мой дворец величественным местом для развлечений.
        Поппи рассмеялась.
        - Нет, я предпочитаю называть его местом диким, священным и зачарованным… Какое же следующее развлечение вы приготовили для нас, ваше величество? Может быть, нежную абиссинскую деву, поющую в ясной тишине?
        Фарук с деланно суровым видом нахмурил брови.
        - Прекрати рыдать, женщина, иначе я позову «демона-любовника», который утащит тебя отсюда.
        Они вдвоем весело рассмеялись. Кларинда понюхала свое вино, спрашивая себя, не подсыпал ли кто в него наркотика и не начались ли у нее галлюцинации. Она ни разу в жизни не видела Поппи столь оживленной - даже в компании этого ужасного болтуна мистера Хантингтон-Смита. И ни разу не слышала, чтобы Фарук цитировал Кольриджа и обращался напрямую к Поппи, не наводя на нее страх.
        После того как маг показал фокусы со всеми остальными тигрятами, включая и того, который сидел на коленях у Кларинды, а потом ушел, музыканты, расположившиеся между двумя колоннами, заиграли сложную мелодию на флейтах, лирах и барабанах. Этого мгновения Кларинда втайне боялась. Мгновения, когда Фарук одним хлопком вызовет на сцену танцовщиц.
        Но оказалось, что у Фарука другие планы на вечер.
        Султан встал и призвал к тишине музыкантов с гостями властным взмахом руки. Его свободные одежды - еще более роскошные, чем обычно,  - были украшены вышитыми звездами и полумесяцами.
        - Как вам всем известно, я призвал вас сюда этим вечером, чтобы почтить мужчину с душой воина и сердцем тигра. Два раза он рисковал собой, чтобы спасти мою жизнь.  - Фарук обратил лицо к Эшу, поднимая золотой кубок.  - За Берка-младшего! Ты приехал в этот дворец как незнакомец, но с этого вечера я имею честь называть тебя другом и… братом!
        Остальные гости одновременно подняли свои бокалы, а Тарик демонстративно не стал поднимать своего.
        Эш принял восхваления Фарука с вымученной улыбкой, а Люк одним глотком опустошил свой кубок до дна.
        Опустив бокал, Фарук сказал:
        - Не в моих правилах оставлять такую отвагу без награды. Каждый великий воин заслуживает оружия, соответствующего его умениям, так что сегодня я хочу подарить тебе кинжал моего отца, Льва Эль-Джадиды, которым он убил одного из своих злейших врагов.
        Один из солдат, чеканя шаг, направился к Эшу с подушечкой, украшенной кистями, на которой лежал кинжал отца Фарука. Золоченая рукоятка, инкрустированная рубинами и изумрудами, так и сверкала в теплом свечении многочисленных ламп.
        Восхищенный, но тихий свист Люка выражал восторг. Кинжал стоил целого состояния.
        Стражник на мгновение задержался в середине зала, чтобы изумленные гости могли полюбоваться подарком султана, а затем устремился к тому месту, где сидел Эш. Тот взял кинжал в руки. Он держал его очень бережно - именно так, как того заслуживало изысканное произведение искусства.
        - Вы слишком щедры, ваше величество,  - сказал Эш, скромно наклоняя голову.
        Люк протянул было руку к кинжалу, но Эш, не обращая внимания на негодующее ворчание приятеля, быстро засунул кинжал за кожаный пояс.
        - Есть еще один подарок, который я хотел бы предложить тебе,  - заявил Фарук.  - Уверен, от твоего внимания не ускользнуло, что я - человек, обладающий множеством бесценных сокровищ.
        Люк резко выпрямился, в его темных глазах вспыхнула алчность.
        - Но я обнаружил,  - продолжал Фарук,  - что есть куда более ценное сокровище, чем серебро и золото.
        Люк, закатив глаза, откинулся спиной на подушки.
        - И сегодня я имею честь поделиться этим сокровищем с тобой.
        С этими словами султан хлопнул в ладоши - в точности так же, как он это делал, призывая танцовщиц.
        Бронзовые двери в западной части зала распахнулись. Гости, вытягивая шеи, пытались разглядеть, какое же новое чудо приготовил для них хозяин замка, а по спине Кларинды пробежала знакомая нервная дрожь. Она осторожно посмотрела на Эша и поняла, что он взволнован не меньше ее.
        Однако в дверях появилась лишь могучая фигура Соломона.
        Кларинда недоуменно нахмурилась: она не понимала, почему евнуха оторвали от дел в гареме по такому случаю.
        Ответ на вопрос появился спустя мгновение, когда Соломон отступил на шаг в сторону, пропуская в зал вереницу женщин, которые гуськом направились в дальний конец зала, прежде чем повернуться к гостям лицом. Несмотря на то что их носы и рты прикрывали тонкие шелковые вуали, низкие декольте и турецкие облегающие панталоны не оставляли сомнений в том, что они выставляют напоказ все свои прелести.
        Голос Фарука зазвучал еще громче:
        - Я благодарю тебя за отвагу, Берк-младший! Для мужчины провести хотя бы одну ночь в объятиях такой женщины - значит оставить себе воспоминания, которые будут согревать его всю жизнь. И сегодня я предлагаю тебе такие воспоминания… и женщину, которая подарит их тебе. Ты можешь сам выбрать ее.
        Фарук, сияя, смотрел на Эша, его белоснежные зубы четко выделялись на фоне смуглого лица. Побелевшие пальцы Кларинды судорожно сжимали ножку кубка.
        Она даже не поняла, что перестала дышать, пока не увидела, что Эш покачал головой и с сожалением улыбнулся.
        - Такая экстравагантная награда мне ни к чему, ваше величество,  - проговорил он.  - Вы даже представить себе не можете, как высоко я ценю вашу щедрость, но смею заверить, что ваше гостеприимство и благосклонность - самая лучшая награда для скромного человека.
        Пока Кларинда с непонятным ей самой облегчением выдыхала воздух, Люк поднял руку, как будто школьник, желающий задать вопрос учителю.
        - Я прошу прощения, ваше величество, но если капитан отказывается…
        Эш схватил Люка за рукав и рывком усадил его на место.
        Улыбка на лице Фарука медленно погасла. В зале наступила ошеломленная тишина.
        - А ты чего ожидал, наивный глупец?  - Воспользовавшись неожиданной паузой, Тарик встал и вышел на середину сцены, с подозрением поглядывая на Эша.  - Этот человек - неверный пес. У него нет ни манер, ни воспитания, ни уважения к традициям наших предков. Да он мало чем отличается от дикаря!
        Возбужденные словами Тарика гости начали переговариваться друг с другом, посматривая на Эша и Люка с возрастающей враждебностью.
        - Тихо!  - загремел Фарук, перекрикивая даже самых шумных гостей. Когда он повернулся к Эшу, его голос зазвучал гораздо тише, но в нем звучало предостережение - такое же острое, как лезвие его драгоценного кинжала.  - Да, возможно, Берк мало знает о наших традициях. Отказ от такого подарка может быть расценен как грубое оскорбление не только для меня, но и для моих предков.
        Слова Фарука не оставляли сомнений: если Эш немедленно не извинится и не примет подарка, то оскорбление будет считаться уже не грубым, а смертельным.
        Эш не смутился под вызывающим взглядом султана.
        - Нижайше прошу вашего прощения, ваше величество,  - заговорил он.  - Ваш дядя - человек мудрый, и он…  - Эш с уважением кивнул в сторону Тарика, все еще кипевшего от негодования,  - прав. Я не заслуживаю столь необычного дара, именно это и стало причиной того, что я сделал столь опрометчивую попытку отвергнуть его. Клянусь могилами собственных предков, у меня и в мыслях не было бросить тень на благородное имя его величества. Или его предков.  - Эш встал со скамьи и широко развел руки в стороны, при этом на его лице на миг появилась та самая ямочка, перед которой Кларинда никогда не могла устоять.  - Позвольте заверить, что я горю от нетерпения заключить ваш дар в объятия.
        Купившись на его лесть, гости расслабились, по залу пробежали удовлетворенные смешки. Тарик, заскрежетав зубами от ярости, опустился на свои подушки.
        - Пойдем, брат!  - скомандовал Фарук. Казалось, зазвучавшее в его голосе облегчение можно был ощутить физически.  - Ты сможешь выбрать любую женщину.
        Эш отвесил ему поклон, который больше подошел бы для бального зала в Лондоне.
        - С превеликим удовольствием,  - сказал он.
        Двое мужчин приблизились к веренице стоявших наготове женщин. Судя по тому, как бесстыдно прихорашивались наложницы, было понятно, что каждая из них не только не боится оказаться в теплой постели англичанина, но и мечтает об этом.
        - Они все такие красивые,  - прошептала Поппи на ухо Кларинде. Тоскливые нотки в ее голосе прозвучали как эхо от сердечной боли Кларинды.
        Кларинда убеждала себя, что испытывать ревность нет причины. У нее есть жених, ожидающий, когда она вырвется из заточения во дворце султана. Честный человек. Заслуживающий доверия мужчина. Мужчина, терпеливо ожидающий своего часа в течение почти десяти лет. Который никогда не повернется к ней спиной и не уйдет, когда она будет нуждаться в нем.
        Так что Эш может спокойно провести ночь с женщиной, которая ему приглянется больше других. Он не принадлежит Кларинде. Никогда не будет принадлежать и, возможно, никогда не принадлежал.
        Пока Эш развлекался, шагая вдоль выстроившихся вдоль стены женщин и отпуская каждой какой-то комплимент или награждая ее нежной улыбкой, перед внутренним взором Кларинды снова и снова вставали живые картинки, сводившие ее с ума. Вот одна из них ложится на кровать, укладывая его на себя, вот другая впивается ногтями в его мускулистую спину, а третья, облизывая губы и бросая на него зазывный взгляд, опускается перед ним на колени…
        Фарук шел следом за Эшем, заложив руки за спину. У него был вид отца, гордящегося своими чадами. Эш останавливался перед каждой из женщин, чтобы похвалить то блеск волос одной, то грациозный изгиб бедра другой, то непреодолимый шарм безупречной пупочной ямочки, примостившейся на плоском животе. Гости восхищенно смотрели на них, пока они не остановились у последней из наложниц.
        Огромные темные глаза сверкали над темно-пурпурным шелком ее вуали, их бездонные глубины обещали райские наслаждения. Наложница держала голову гордо поднятой, ее блестящие полуночно-черные волосы спадали вниз по спине, доходя кончиками до самых ягодиц. Подрумяненные соски зазывно подскакивали под специально увлажненной тканью лифа словно для того, чтобы каждый мужчина в зале изнывал от желания наклониться к ним и облизнуть их или слегка укусить.
        Ясмин!..
        Эш выберет Ясмин.
        А почему бы и нет? С ее экзотической внешностью и королевской осанкой Ясмин, без сомнения, была самой красивой наложницей в гареме. А возможно, и самой красивой женщиной во всей Эль-Джадиде. Судя по тому, что о ней говорили другие обитательницы гарема, Ясмин обладала способностью дарить мужчинам наслаждение, доводившее их до безумия и заставлявшее выкрикивать ее имя и забывать свое собственное.
        Кларинда закрыла глаза, понимая, что для нее будет невыносимо встретить торжествующий взгляд Ясмин, когда Эш возьмет ее за руку и выведет из зала.
        Ну уж нет, подумала Кларинда. Хватит прятаться! Последние девять лет жизни она защищала свое сердце от каждого удара и чего этим добилась? Только того, что ее сердце застыло, а она спала в холодной одинокой постели. Если она должна смотреть на то, как он уходит из зала с Ясмин, должна представлять, как он делает с ней то же самое, что когда-то делал с ней с невероятной нежностью и пылающей страстью… Что ж, в таком случае, когда для нее настанет мгновение встать перед алтарем с его братом, она отдаст Максимилиану сердце без сомнений и сожалений.
        Кларинда открыла глаза в тот самый миг, когда Эш поднял руку, чтобы костяшками пальцев нежно погладить шелковистую, оливкового цвета щеку Ясмин. Когда-то он с такой же нежностью гладил и ее щеку… А его глаза смотрели на нее с таким же магическим очарованием. Решимость Кларинды едва не погасла, однако она заставила себя смотреть на это, а ее глаза оставались такими же сухими и горячими, как пустынный воздух.
        Вдруг, будто ощутив на себе ее взгляд, Эш отвернулся от Ясмин и остальных наложниц и посмотрел прямо на нее. Их глаза встретились, и его взор был при этом холодным и расчетливым, как взор незнакомца.
        А потом с такой же уверенностью, с какой Саломея попросила принести ей на блюде голову Иоанна Крестителя, Эш указал рукой на Кларинду и сказал:
        - Я хочу ее!
        Глава 18
        Зал взорвался криками, начался хаос.
        В одно мгновение Эш стоял рядом с Фаруком. А в другое он оказался брошенным к одной из мраморных колонн. Одна рука Фарука прижимала его к ней, а другая целилась в его адамово яблоко острием драгоценного кинжала, полученного Эшем в подарок. Фарук двигался так быстро, что никто и не заметил, как он выхватил кинжал из-за пояса Эша. Верхняя губа султана изогнулась, из его груди вырывался почти звериный рык. Его широкая грудь вздымалась от ярости.
        Гости вскакивали с мест и пытались уйти с дороги, их встревоженные крики смешивались с пронзительными воплями наложниц. Стражники Фарука с обнаженными ятаганами наперевес бросились вперед, чтобы окружить двух мужчин. Хотя и не было похоже, что их хозяин проиграет эту схватку.
        - Пошли вон!  - сквозь стиснутые зубы прорычал Фарук.  - Если Эштону Берку суждено в этот вечер умереть от чьей-то руки, то это будет моя рука!
        Стражники неохотно отступили, зато дядя Фарука подошел ближе. Тарик, без сомнения, был доволен таким поворотом событий. Он кивком головы указал на Люка. Двое стражников тут же грубо подхватили Люка под руки и рывком поставили на ноги, довольные тем, что могут сделать хоть что-то.
        Кларинда успела пробежать половину зала, даже не замечая того, что ее ноги двигаются. Ее остановил Соломон: обхватив за талию своими огромными эбонитовыми руками, он оттащил Кларинду в сторону.
        - Пусти меня, черт бы тебя побрал!  - Развернувшись, но не вырвавшись из хватки евнуха, Кларинда вцепилась ногтями в его руку. Она должна остановить Фарука и не допустить, чтобы тот перерезал Эшу горло прямо у нее на глазах.
        - Возьми себя в руки, женщина. Если султан увидит сейчас твое лицо, и ты, и твой капитан почувствуете укус его кинжала еще до окончания вечера.
        Услышав этот сладкозвучный голос, Кларинда почувствовала, что ноги у нее подгибаются. И было от чего - оказывается, евнух не только не немой, но и говорит на королевском английском языке не хуже ее! Соломон бережно поставил ее на ноги и в ответ на недоуменный взор ее широко распахнутых глаз наградил ободряющим кивком. Он опустил руки, но Кларинда все равно чувствовала, что он стоит позади нее - прочный и неподвижный, как огромный валун.
        Тут к ним осторожно подкралась Поппи. Кровь отхлынула от ее пухлых щек, и она стала бледна, как дрезденская статуэтка.
        - Я не понимаю, в чем проблема,  - холодно произнес Эш, словно струйка крови уже не потекла по его шее под смертельным острием клинка Фарука.  - Ты сам сказал мне, что я могу выбрать любую женщину, которая мне приглянется. Я выбрал мисс Кардью.
        - Мисс Кардью мне не принадлежит, чтобы я мог отдать ее кому-то. Она моя гостья!
        - Нет, не гостья,  - возразил Эш.  - Это ложь, которую вы тут все рассказываете друг другу последние три месяца. Она принадлежит тебе - так же, как и остальные наложницы. Ты купил ее у торговца рабами. Заплатил за нее золотом из собственного кармана. И намерен вернуть себе весь фунт плоти, который она тебе должна, когда ты уложишь ее в свою постель. Да, ты можешь называть ее гостьей, даже женой, если тебе это придется по нраву, но мы оба знаем, что для тебя она не больше чем любая принадлежащая тебе шлюха.
        Хрупкая иллюзорная гармония, которой Кларинда с Эшем добивались с таким трудом, в мгновение ока превратилась в пыль под натиском острого и безжалостного языка англичанина. Похоже, слова Эша поразили Фарука.
        - Зачем?  - хрипло спросил он, обводя страдальческим взором невозмутимое лицо Эша.  - Зачем ты это делаешь? Я считал тебя своим другом. Братом…
        - А я считал тебя человеком чести,  - отозвался Эш.  - Ты пообещал мне ночь с одной из твоих женщин. С той, которую выберу я. Неужели ты хочешь оскорбить память своих предков, отказавшись от своего слова? Нарушив свое обещание, данное на глазах у многочисленных свидетелей и самого Аллаха?
        «Святой Господь!» - подумала Кларинда, прижимая палец к губам, чтобы сдержать охватившую их дрожь. Что хочет сделать этот безумец? Вынудить Фарука убить его? Даже Люк, который по-прежнему беспомощно висел на руках стражников, побелел под оливковым загаром, как бумага.
        Тарик кружил возле двух мужчин, как бешеный шакал.
        - Разве ты не видишь? Вот что случается, когда ты становишься настолько глуп, что приглашаешь голодного пса в свой дом! Он вовсю развлекается до тех пор, пока не подворачивается возможность ухватить зубами то, что принадлежит тебе.  - Встав прямо перед Фаруком, Тарик пожал плечами.  - Но неверный прав. Ты не можешь нарушить свою клятву. Эта женщина принадлежит ему - по крайней мере на одну ночь.
        Фарук медленно повернулся к Кларинде, его пальцы с побелевшими костяшками, сжимавшие рукоятку кинжала, даже не дрогнули.
        - Скажи мне только одно слово,  - прохрипел он.  - Одно слово - и я прирежу его на месте.
        Не обращая внимания на острие клинка, все еще впивавшееся в его горло, Эш тоже повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Если даже его и волновало, что его судьба находится сейчас в ее хрупких руках, он и виду не подал. Кларинда видела лицо человека, положившего палец на курок пистолета, который он при необходимости нажмет без малейшего сомнения. А застывшую в его глазах стальную решимость, должно быть, видели многие его противники, вступавшие с ним в противостояние на поле боя.
        «Ты должна будешь довериться мне»,  - сказал он ей в тот день, когда ему удалось проникнуть в гарем.
        «Ты всегда имел обыкновение просить о невозможном»,  - ответила она ему, даже не представляя степень этого невозможного.
        Переведя полный печали взор на Фарука, Кларинда тихо промолвила:
        - Я не могу просить тебя об этом. Ты - человек чести, от которого я не видела ничего, кроме учтивости. И я не могу просить тебя нарушить клятву или хладнокровно убить человека.
        Фарук медленно опустил руку. Кинжал выпал из его ладони и со звоном упал на выложенный плиткой пол.
        Уронив голову, поскольку ему было больно и дальше смотреть на Кларинду, Фарук сказал:
        - Возьми ее, Соломон. Пусть женщины ее приготовят.
        Евнух взял сзади Кларинду за предплечье, а Тарик с примиряющей улыбкой на своих тонких губах хлопнул племянника по плечу.
        - Возможно, все это к лучшему, сынок,  - проговорил он.  - Девственницы иногда доставляют так много проблем. После того как ее оседлает этот скакун, английская сучка, без сомнения, окажет куда больше внимания настоящему мужчине.
        Оба - Фарук и Эш - рванулись вперед, но именно огромный кулак Фарука, впечатавшийся в челюсть дяди, заставил того упасть на холодный пол.
        Пока Соломон бережно вел Кларинду мимо Поппи, лицо которой от страха посерело как пепел, Кларинда решилась бросить через плечо взгляд на Эша. Она не знала, что ожидала увидеть, но взгляд, которым он посмотрел на нее, не был взглядом человека, которому удался тщательно продуманный блеф. Нет, он взирал на нее как победитель, который наконец-то возьмет то, что принадлежит ему по праву.

        Выскользнув из-за мраморной колонны, Поппи увидела Фарука, стоявшего в одиночестве посреди руин недавнего празднества. Его гости разбежались, стражников и солдат он отпустил, а наложниц поспешно увели назад в гарем.
        Пол был завален смятыми подушками и растоптанными цветами, нежные лепестки которых потемнели и уже начали увядать. Угасающие огни масляных ламп, висевших на стенах, отбрасывали мрачные тени, которые медленно расползались по полу, угрожая поглотить каждую каплю света на своем пути.
        Поппи осторожно приблизилась к Фаруку. Если бы она была наемным убийцей, то в это мгновение смогла бы с легкостью вонзить ему кинжал меж ребер. Впрочем, у султана и без того был вид человека, которому только что проткнули сердце острым клинком.
        Изнывая от желания хоть как-то успокоить Фарука, Поппи шагнула к нему и прикоснулась к его рукаву.
        - Мне очень жаль,  - прошептала она.  - Я знаю, что вы ее любили.
        Дернув рукой, Фарук резко повернулся к ней, его темные глаза пылали яростью.
        - Что вам известно о любви?  - вскричал он.  - Вы всего лишь глупая девственница, которая прячется от мира за стеклами своих очков и за юбкой своей подруги! Единственное, что вам когда-либо станет известно о любви, вы, глотая слезы умиления, почерпнете из какой-нибудь дурацкой истории или поэмы, где мужчина находит ту самую женщину, которая способна унять страдания его сердца.
        Несмотря на то что его жестокие слова нанесли болезненный удар ее самолюбию, Поппи стояла на своем:
        - Уж лучше я буду верить в такие истории, чем искать любовь, переходя из объятий одного любовника к другому, и никогда не находить ее.
        Фарук схватил ее за плечи и приподнял, так что их лица оказались на расстоянии нескольких дюймов друг от друга.
        - Между страницами книги может быть только одна женщина для каждого мужчины, но в постели, между простыней и покрывалом, любая женщина способна удовлетворить мужскую страсть.
        - Любая?  - прошептала Поппи.  - Даже такая, как я?
        Взгляд Фарука на одно опасное мгновение упал на ее дрожащие губы, а потом он гортанно выругался по-арабски и отбросил ее от себя. Повернувшись, султан стремительно выбежал из зала, а длинные полы его кафтана так и бились вокруг его лодыжек при каждом широком сердитом шаге.
        Глядя ему вслед, Поппи почувствовала, как за стеклами ее очков хлынул теплый поток слез. Подняв руку, чтобы снять очки, она подумала, что мир действительно кажется добрее, когда человек плохо видит.
        Глава 19
        В первый раз после прибытия во дворец султана Кларинда почувствовала себя пленницей. Соломон провел ее мимо стражников с безучастными лицами к дверям гарема. За предплечье он держал ее довольно нежно, но, как это ни парадоксально, его хватка была жесткой, как железный наручник. Двери с глухим стуком захлопнулись за ними, и этот звук показался ей знамением леденящего конца.
        Едва они вышли из зала, Кларинде безумно хотелось засыпать евнуха вопросами о том, почему он вовремя предупредил ее. Однако, зная, что стены дворца пронизаны тайными коридорами и отверстиями для подглядывания, она не решалась сделать это и лишь бросала на него вопросительные взгляды.
        Печальные мудрые глаза Соломона были устремлены прямо вперед, а его спокойное широкое лицо не выражало ровным счетом ничего, так что ей оставалось только сомневаться в собственных предположениях.
        Когда евнух проводил ее по главному залу гарема, женщины молча расступались, как будто видели перед собой приговоренную к казни преступницу. Остальные наложницы еще не вернулись в гарем, но, как это обычно здесь бывало, слухи о том, что произошло во время празднества, как на крыльях уже долетели до обитательниц сераля. Кларинда так и чувствовала на себе их понимающие взгляды: кто-то смотрел на нее с завистью, кто-то - с сожалением; были и такие, чьи глаза удовлетворенно сияли. Без сомнения, некоторые из них считали, что она получила по заслугам - за то, что так долго отнимала у них внимание хозяина.
        «Мы оба знаем, что для тебя она не больше чем любая принадлежащая тебе шлюха…»
        Казалось, своими безжалостными словами Эш выразил их мысли о том, что эта ночь ознаменует конец ее особого положения в глазах Фарука. После того как ею попользуется англичанин, она навсегда будет запятнана и уже не подойдет на роль жены султана. Она станет не лучше Ясмин или любой другой наложницы из тех, что строем, словно табун породистых кобыл, выставленных на продажу, прошли перед гостями на празднике и выставили напоказ свои достоинства. Когда Фарук в следующий раз удостоит гарем своим визитом, возможно, именно ей велят развлечь его в бане или согреть его постель.
        Кларинда бросила вопросительный взгляд на лестницу, ведущую в ее альковное поднебесье, однако решительные шаги Соломона даже не замедлились.
        Евнух провел Кларинду вниз по узкому длинному коридору, в котором она никогда не бывала. Когда они подошли к двери в его конце, ее будто распахнули невидимые руки. Две женщины, одетые во все черное, стояли у входа в мерцающем свете ламп и ждали ее. Интересно, если бы Эш выбрал Ясмин, ее тоже привели бы к ним?
        Угрюмо поклонившись Кларинде, Соломон попятился в темный коридор, а его глаза оставались отстраненными и безжизненными, как пластинки полированного обсидиана. Одна из женщин обошла Кларинду и осторожно закрыла дверь перед его лицом.

        Несмотря на то что Фарук приказал Соломону отвести Кларинду к женщинам, которые ее подготовят, она знала, что ничто на свете не способно подготовить ее к целой ночи в объятиях Эштона Берка.
        Кларинда застыла, как мраморное изваяние, когда женщины стали раздевать ее. Своими крючковатыми пальцами они снимали с нее один предмет одежды за другим, пока она не оказалась совсем голая. Вздернув вверх подбородок, Кларинда смотрела прямо перед собой, отказываясь дрожать от страха или стыда. У нее не было выбора, она должна пройти всю процедуру, чтобы не навлечь подозрения на Эша или на себя.
        Одна из женщин сняла у нее со лба венец из чеканного золота и принялась расчесывать ее волосы щеткой с перламутровой ручкой длинными ласкающими движениями, а другая тем временем поливала ее кожу потоками сандалового масла и втирала его в ее застывшие мышцы. Их прикосновения были мягкими, но безразличными, как будто они готовились принести ее в жертву какому-нибудь языческому божеству.
        Кларинда постаралась не поморщиться, когда одна из них принесла глиняный горшочек с алыми румянами и стала втирать их в ее соски. Кларинде и в голову никогда не приходило, что к румянам, которыми столь щедро пользовалась Ясмин, была подмешана какая-то травка с колючками. Соски закололо, и они сморщились, это было совершенно новое ощущение - не сказать, что совсем неприятное.
        Кларинде пришлось закрыть глаза, когда одна из женщин опустилась перед ней на колени и провела расческой, украшенной драгоценными камнями, по серебристо-светлому гнездышку на стыке ее бедер. Открыв глаза, она увидела, что женщина сменила расческу на пузырек с маслом. Она налила немного масла себе в ладонь, а затем растерла его пальцами.
        Однако когда ее костлявые пальцы потянулись к ее бугорку, чтобы раздвинуть волоски, Кларинда схватила старуху за запястье.
        - Нет!  - твердо сказала она. Такого унижения она перенести не могла, чего бы ей это ни стоило.
        Морщинистое лицо пожилой женщины, казалось, сморщилось еще больше.
        - Мы слышали, что англичанки иногда ведут себя как дикарки,  - сказала она.  - Масло поможет ему проникнуть в тебя, и тебе будет лучше.
        Вторая женщина указала ей на горшочек с румянами.
        - А это,  - объяснила она,  - укажет ему, какие места на твоем теле надо ласкать, чтобы доставить тебе больше удовольствия.
        По телу Кларинды пробежала легкая дрожь, когда она представила себе, как колючие румяна ужалят самый чувствительный уголок ее тела. Однако, заглянув в полные надежды темные глаза прислужниц, она едва сдержала странное в создавшейся ситуации желание расхохотаться. Кларинда искренне сомневалась в том, что человек с таким опытом, как у Эша, нуждается в дорожной карте для того, чтобы проторить себе путь к женскому лону. Если хотя бы половина того, что писали о нем скандальные газеты, правда, то это он мог бы устроить этим женщинам путешествие по их телу.
        Однако она продолжала отрицательно мотать головой и отталкивать их руки, на что женщины тяжело вздохнули, не скрывая своего разочарования. Впрочем, они быстро перешли к следующему пункту своих обязанностей, состоявшему в том, чтобы облачить Кларинду в такую же прозрачную рубашку, в какой Ясмин обычно разгуливала по гарему с таким видом, какой мисс Трокмортон напустила бы на себя, отправляясь на похороны какого-нибудь сановника.
        Кларинда отчаянно храбрилась, пока женщины не взяли ее за ледяные руки и не подвели к огромному деревянному сооружению, занимавшему большую часть комнаты. Плюшевая тахта, накрытая шелковыми простынями, заваленная кучей подушек и валиков разных размеров, форм и цветов, была вдвое больше ее обычной кушетки. Тахта казалась такой роскошной и манящей, что было понятно: использовать ее можно только с одной целью.
        И эта цель - вовсе не сон.
        Кларинда медлила, ее колени подкашивались. Теперь, когда все знали о том, что произойдет на этой тахте, ей было уже нелегко напоминать себе, что все происходящее - всего лишь первая часть отчаянного плана Эша по ее спасению.
        В то мгновение, когда Соломон выводил ее из зала, Эш показался ей незнакомцем, холодным и безжалостным. Хорошо ли она знала человека, в которого он превратился? Что, если за годы разлуки Эш изменился больше, чем она предполагала? Они с братом долгое время были в ссоре. Как сильна его ненависть к Максимилиану? Или к… ней?
        Если у Эша есть хотя бы малейшее намерение воспользоваться ситуацией, в которой они оба оказались, никто не сможет его остановить. Здесь, в этих краях, где женщина существует только для того, чтобы удовлетворять страсть и желания мужчины, она находится в полном его распоряжении, как еще несколько минут назад находилась в распоряжении Фарука.
        Кларинда помрачнела, от страха и сомнений ее охватила дрожь.
        Пожилые женщины стали подталкивать ее ноги, чтобы она повернулась и села на край тахты. Когда одна из них налила из глиняной фляги какой-то жидкости в золотой кубок и поднесла его к губам Кларинды, та не стала протестовать. Возможно, немного вина поможет ей справиться с нервозностью и не давать волю своей фантазии.
        Но как только жидкость из кубка стекла ей на язык, Кларинда поняла, что совершила ужасную ошибку. Густой отвар был одновременно тошнотворно сладким и очень горьким. Кларинда попыталась оттолкнуть кубок, но одна из женщин схватила ее за запястья своими жилистыми руками, проявив при этом недюжинную силу, а другая стала вливать ей содержимое кубка в рот, вынуждая пить или подавиться.
        К тому времени, когда Кларинде удалось наконец отбросить кубок, отчего тот выпал из руки женщины и покатился по полу, он был уже почти пуст.
        Кларинда сердито посмотрела на них.
        - Что вы пытаетесь сделать?  - спросила она - Убить меня? Что, черт возьми, было в кубке?  - Едва сдерживая желание выплюнуть остатки жидкости, что было бы совсем не по-женски, она утерла рот тыльной стороной ладони. Горло Кларинды горело, ее глаза слезились.
        Кларинда усиленно заморгала, силясь избавиться от слез в глазах, но фигуры женщин по-прежнему расплывались перед ее взором. «Странно»,  - пронеслось у нее голове. Она была готова поклясться, что всего минуту назад женщин было две. Или три?
        Она из них ласково погладила ее по голове.
        - Не пытайся бороться с действием эликсира, дитя мое,  - проговорила она.  - Он приготовлен по древнему рецепту, который мы получили от наших матерей, а те - от своих и так далее. Он поможет тебе не почувствовать любую боль.  - Голос женщины звучал так гулко, словно раздавался со дна глубокого колодца, и Кларинде пришлось напрячь всю силу воли, чтобы понять, о чем она говорит.
        По лицу второй женщины пробежала лукавая улыбка.
        - А еще он заставит тебя изнывать по его прикосновениям,  - сказала она.  - Ты превратишься в настоящую дикарку и станешь умолять его делать с тобой все, что ему заблагорассудится. И еще тебе ужасно захочется делать то, что нравится ему.
        - Нет,  - прошептала Кларинда, чувствуя, что ее начинает охватывать возбуждение. Разве они не знают, что ни один эликсир в мире не способен смягчить ту боль, которую может причинить ей Эш? И уж совершенно ей ни к чему снадобье, которое заставит ее изнывать по его прикосновениям.
        - Это очень редкий и дорогой эликсир,  - зашептала первая женщина.  - Именно поэтому мы бережем его для девственниц.
        Кларинда открыла было рот, чтобы сказать им, что она вовсе не девственница, однако была настолько шокирована происходящим, что с ее уст сорвался лишь смешок. Она попыталась прикрыть рот рукой, чтобы сдержать смех, но рука стала тяжелой, как наковальня. Ей удалось приподнять ее всего лишь до талии, а потом она бессильно упала ей на колени, как будто больше не была связана с запястьем, отчего Кларинда засмеялась еще громче.
        Обменявшись понимающими взглядами, женщины бережно опрокинули ее на гору подушек, словно она была всего лишь безжизненной куклой, сделанной только для их развлечения. Кларинда подумала о том, чтобы возразить против такого обращения, но оказалось, что так приятно лежать в полудреме на спине, лениво разглядывая эротические фрески на потолочной лепнине.
        На картине прямо у нее над головой не женщина стояла перед мужчиной на коленях, а мужчина - перед женщиной. Темноглазая красавица с летящей гривой волос соболино-черного цвета откинулась чуть назад перед воином в тюрбане, ее бедра, которые она раздвинула в порыве страсти, покоились на высоких рубиново-красных подушках. Ее глаза были закрыты, а на лице застыло выражение чувственной истомы, да и вообще все ее существо было охвачено тем наслаждением, которое дарили ей его губы. Больше того, на соседней фреске был изображен мужчина, наблюдавший за парочкой любовников. В руке он сжимал свое восставшее естество, словно терпеливо ожидая своей очереди доставить ей удовольствие.
        - Святой Господь!  - пробормотала Кларинда. Картина была до невозможности неприличной, но, как это ни странно, вызывала у нее восхищение.  - Как вы думаете, ей известно, что за ними наблюдают?
        - Да, она это знает, моя овечка,  - кивнула одна из женщин с понимающей усмешкой. И она повторила: - Знает…
        Тончайшая ткань сорочки, в которую облачили Кларинду, почти не защищала ее от прохладного ночного ветерка, проникавшего в комнату через открытое окно. Ее плоть настолько жаждала ласк, что она почувствовала, как ее тело начинает извиваться, словно от прикосновений чьей-то руки.
        - Успокойся, дитя мое, отдохни,  - прошептала вторая женщина.  - Этой ночью тебе понадобятся все твои силы.
        Прислушавшись к ее мудрым словам, Кларинда вздохнула и стала вновь разглядывать изображение, не осознавая, что выражение ее лица постепенно начинает напоминать выражение лица женщины, изображенной на фреске.

        Когда Эшу в последний раз завязывали глаза, он стоял перед командой стрелков, которые должны были расстрелять его.
        « - Полагаю, меня уже не должно удивлять, что в твоем очередном маленьком приключении замешана женщина.
        - Разве это не обычное дело?»
        Презрительные слова Макса и его собственный учтивый ответ на них прозвучали в голове Эша, и на его губах промелькнула мрачная усмешка. Что ж, возможно, брат не стал бы осуждать его на этот раз, учитывая, что в деле замешана не просто женщина, а его собственная невеста.
        Пока два могучих стражника гарема вели Эша в глубь дворца, равнодушно держа его за предплечья, ему оставалось уповать лишь на то, что султан - человек слова и что в конце пути его не поджидает палач в черном капюшоне.
        Каждый размеренный шаг приближал Эша к его судьбе, какой бы она ни была. Он мог бы возразить против того, чтобы ему завязывали глаза, однако ему было известно, что ни один мужчина, кроме самого султана и его евнухов, не мог войти в гарем и остаться в живых. Ему было лишь дозволено приблизиться к этому священному бастиону женских чар.
        Евнухам и в голову не приходило, что человек с повязкой на глазах считает каждую ступеньку и запоминает каждый поворот. Талант делать это не раз помогал Эшу, когда возникала необходимость в быстром бегстве или отступлении. Если повезет, они с Клариндой выйдут отсюда по тому же пути еще до окончания ночи.
        Тяжелый запах ладана становился все сильнее с каждым его вздохом, дезориентируя Эша. Чувство потерянности в пространстве усугублялось еще и тем, что его в полной темноте вели вперед невидимые руки. Эш даже не знал, чувствовать облегчение или тревожиться, когда евнухи наконец резко остановились, отпустили его руки и сорвали с его глаз повязку. Эш быстро заморгал, привыкая к удивительно приятному неяркому свету.
        Он стояли в конце коридора, упиравшегося в единственную дверь, окованную бронзой. Висевшая высоко на стене масляная лампа отбрасывала дрожащие тени повсюду, куда бы он ни посмотрел.
        Вместо палача в черном капюшоне с ятаганом наперевес их встретили две сутулые пожилые женщины, которые вышли приветствовать их. Эш с подозрением смотрел, как они улыбаются ему, обнажая в улыбке беззубые челюсти. Они оглядывали его с ног до головы, при этом их темные глазки-бусинки наполнялись нескрываемым одобрением, из-за чего Эш пожалел, что снял национальное марокканское платье и оделся в бриджи для верховой езды с батистовой сорочкой.
        Оглянувшись назад, Эш обнаружил, что его эскорт беззвучно растаял в тени коридора.
        Возможно, султан решил отомстить ему, приведя его к этим двум безобразным похотливым старухам, вместо того чтобы уложить в постель к Кларинде. По телу Эша пробежала дрожь отвращения, когда он представил, как они взбираются на него, чтобы припасть к его съежившейся плоти.
        Одна из женщин схватила его руку и потащила к двери.
        - Пойдемте, добрый сэр! Она вас ждет.
        Эш облегченно вздохнул. Судя по всему, эти женщины пришли сюда, чтобы проводить его к Кларинде.
        Вторая женщина, бросив на него взор, полный притворной стыдливости, проговорила:
        - Будьте с ней поласковее. Она нежный цветок.
        Эш едва сдержал желание расхохотаться. Кларинда никогда даже не походила на нежный цветок. Нет, она всегда была пышной розой. Однако ее мягкие бархатистые лепестки всегда находились под надежной защитой острых опасных шипов. Богу известно, как часто они кололи его сердце.
        Эш прижал раскрытую ладонь к груди.
        - Обещаю быть безупречным джентльменом,  - поклялся он, слыша скептическое фырканье и хохот брата.
        Переглянувшись, женщины закивали головами, а затем распахнули дверь и подтолкнули его в комнату.
        Не дав Эшу возможности как следует разглядеть то, что его там ждет, наиболее морщинистая из женщин железной хваткой вцепилась в его предплечье и прокаркала:
        - Не бойся! Она не будет тебе сопротивляться - мы об этом позаботились.
        Не успел Эш спросить, что означают эти непонятные слова, как обе женщины отступили назад и аккуратно прикрыли за собой дверь. А затем Эш услышал, как в замке поворачивается ключ, запечатывая его судьбу.
        - Черт возьми!  - воскликнул он, поворачиваясь к двери.
        Дождавшись, пока в коридоре послышатся шаркающие шаги удаляющихся старух, Эш схватил ручку двери и несколько раз подергал ее, проверяя силу замка.
        Если он чего не ожидал, так это того, что с ним самим обойдутся как с узником. Учитывая, что каждое окно в гареме скрывалось под прочной сетью железных решеток, их с Клариндой можно было бы с таким же успехом запереть в самой глубокой темнице крепости. Всадив кулак в толстую деревянную дверь, Эш опустил голову и тяжело задышал.
        Где-то в тени у него за спиной раздался гортанный тихий стон. От дурного предчувствия по его затылку побежали мурашки.
        Эш медленно повернулся. Углы прямоугольной комнаты прятались в таинственной тени, отчего слабые лучи лунного света, проникавшего сюда сквозь железную решетку, казались еще более театральными. Их нежный свет проливался на огромную тахту, стоявшую посреди комнаты, и создавал изысканный, как брюссельские кружева, узор на безупречной, цвета слоновой кости коже женщины, покоившейся на лавандовых простынях.
        Хотя нет, это была не женщина, а скорее богиня - серебристая, неземная, неотразимая. Живое воплощение извечного мужского восхищения луной. Кларинда лежала поперек тахты. Блестящие ленты, перехватывавшие ее распущенные волосы, спадали с края ложа вниз. Ложа, которое вполне можно было назвать заколдованным будуаром богини.
        - Кларинда?  - прошептал Эш. От страсти, мгновенно закипевшей в его крови, его голос стал настолько ниже, что сам Эш перестал узнавать его.
        Она не ответила, и тогда он сделал один шаг по направлению к ней, потом - другой. Если бы в нем имелась хоть йота того благоразумия, которым был так щедро наделен его брат, то он немедленно вернулся бы к двери и стал барабанить по ней кулаком, требуя выпустить его. Увы, останавливать его было уже слишком поздно.
        Возможно, он всегда слишком поздно понимал это.
        Приблизившись к тахте, Эш увидел, что на Кларинде нет ничего, кроме прозрачной полоски шелка, которая льнула к каждому изгибу, каждой впадине ее роскошного тела, не оставляя простора для воображения. Особенно для воображения мужчины, который почти десять лет мысленно исследовал каждый кусочек ее плоти.
        Какой-то непредусмотрительный глупец вообразил, будто ее нежные манящие соски недостаточно хороши без приукрашиваний, поэтому подкрасил их алыми румянами, так что они дерзко приподнимались под прозрачным шелком. И, будто одного этого зрелища было мало для того, чтобы рот мужчины наполнился слюной от необузданного желания, одно ее колено отклонилось в сторону, отчего тонкая ткань приподнялась над ее лоном, открывая взору даже случайного наблюдателя волнующий вид покрытого серебристыми кудряшками бугорка. Каждый обнаженный кусочек ее кожи был натерт маслом до шелковистого блеска, заставляя мужчину думать о том, с какой легкостью его руки скользили бы по ней и проникали бы… в нее.
        Пылающий взор Эша поднялся к лицу Кларинды. Ее пухлые губы были влажны и слегка приоткрыты - казалось, они так и жаждут поцелуев и более смелых ласк. Она смотрела на потолок, но взор ее был туманным и бессмысленным. Руки Кларинда раскинула в стороны, словно приглашая в свои объятия невидимого любовника.
        Словно ощутив его присутствие каким-то новым, более глубоким чувством, чем зрение и слух, Кларинда медленно повернула голову и посмотрела прямо на Эша сонным, темным, как терновник, взглядом обольстительницы, которая знает, чего хочет, и сделает все для того, чтобы получить желаемое. Это была Далила, Вирсавия и Ева в одном лице. Женщина, избавленная от всего лишнего, живое воплощение женского начала, манившего к себе восставшую мужскую плоть, как манит мотылька яркое пламя.
        Эш преодолел оставшееся между ними расстояние двумя большими шагами. Встав на колено между ее раздвинутых ног, он схватил Кларинду за плечи и приподнял, чтобы заглянуть ей в глаза. Ее голова скатилась чуть набок, а когда она нахмурилась, пытаясь сфокусировать на нем свой взгляд, одна ее бровь слегка приподнялась.
        - О, дорогая,  - хрипло прошептал Эш, оцепенело глядя на крошечные точки ее зрачков, плавающих в зеленом океане глаз Кларинды,  - что они с тобой сделали, скажи мне ради Бога?
        Кларинда наклонилась вперед, чтобы прижаться своими мягкими губами к его горлу, а от ее хриплого смеха внутри у него вспыхнул огонь страсти.
        - Все это ерунда, не обращай внимания!  - заявила Кларинда.  - Вопрос в другом, Эштон Берк! Что ты сделаешь со мной?
        Глава 20
        За годы военной карьеры Эшу дважды прокалывали плечо штыком, в него три раза стреляли, а один раз его укусил за лодыжку дикий кабан. Он перенес тропическую лихорадку, когда две недели пребывал в таком состоянии, что не мог вспомнить даже своего имени. Едва не стал жертвой пигмеев-людоедов, которые собирались потушить его в большом котле. Но все эти происшествия можно было счесть прогулками по Гайд-парку в погожий день по сравнению с тем адом, в котором оказалось его тело, когда маленький рот Кларинды пробежал вниз по его шее.
        Эш громко застонал, когда ее умный язычок на мгновение вырвался из губ, чтобы ткнуться в его кожу.
        - М-м-м…  - Кларинда почти мурлыкала от удовольствия.  - Ты такой вкусный… Солоноватый и сладкий одновременно…  - Ее губы заскользили ниже, поддразнивая курчавую поросль волос на его груди, выглядывавшую в воротнике рубашки.  - Боже, я бы так тебя всего и съела!
        Эш беспомощно смотрел на ее макушку, буквально парализованный удивительно живой картиной, вставшей перед его внутренним взором, на которой именно это она и делала. Воспользовавшись его неподвижностью, Кларинда схватилась своими жадными руками за ворот рубашки у его шеи и рванула тонкий батист в стороны с такой силой, что Эш услышал звук рвущейся ткани. Когда Кларинда наклонилась, чтобы испробовать на вкус загорелую кожу его груди, он едва сдержал ругательство, красочно описывавшее, что именно ему хотелось сделать с ней.
        Снова схватив Кларинду за плечи, Эш приподнял ее и слегка встряхнул.
        - Взгляни на меня, Кларинда! Мне нужно, чтобы ты взяла себя в руки и услышала меня.
        К несчастью, она попробовала выполнить его просьбу, устремив голодный взор на губы Эша. А это почти лишило его возможности сосредоточиться на том, что надлежало сказать. Но Эш все же попытался:
        - Когда Фарук предложил мне одну из своих женщин на ночь, у меня не было иного выбора, кроме как воспользоваться этой возможностью. Я подумал, что если смогу на целую ночь попасть в гарем, то мне удастся вывести из него тебя и Поппи. Но, боюсь, я ошибся в своих расчетах. Они заперли нас здесь.  - Обхватив одной рукой плечи Кларинды, чтобы она удерживала равновесие, другую руку он положил на ее подбородок и слегка приподнял ей голову, чтобы она увидела его глаза.  - Я хочу, чтобы ты меня поняла. Ты сейчас - это не ты.
        Кларинду его слова озадачили, она недоуменно заморгала.
        - Тогда кто же я?
        «Женщина, на которой собирается жениться мой брат»,  - промелькнуло в голове у Эша.
        Вспомнив об этом, Эш вздохнул.
        - Женщины дали тебе какой-то наркотик. Судя по состоянию твоих зрачков, он содержал опий и какой-то афродизиак.
        Об опасном эффекте таких снадобий Эш слышал еще в джунглях Африки. Ему рассказывали, как достойные и морально устойчивые женщины, забыв после порции такого снадобья о каких бы то ни было приличиях, буквально сходили с ума и вели себя как мартовские кошки: задирали юбки, чтобы предложить свои прелести любому проходившему мимо мужчине.
        Похоже, Кларинда и думать не хотела о том, что времени у них в обрез.
        - О да!  - воскликнула она, при этом ее глаза зажглись.  - Должно быть, все дело именно в этом ужасном отваре, который они заставили меня выпить. Они сказали, что от него я буду изнывать по твоим прикосновениям. Что он превратит меня в дикарку, которая станет умолять тебя делать с ней все, что ты пожелаешь. И что я тоже захочу делать то, что больше всего тебе понравится. Это все правда?
        Эшу пришлось дважды откашляться, прежде чем он нашел в себе силы ответить ей:
        - Да, моя хорошая, правда. Наркотик, который они тебе дали, заставляет тебя чувствовать… хотеть делать то, чего ты в обычной обстановке делать не будешь.
        Глаза Кларинды широко распахнулись.
        - Ты имеешь в виду, что ты бы мог…
        Он угрюмо кивнул:
        - Да, я бы…
        Эш кивнул еще раз.
        Кларинду его слова не только не привели в ужас, а, напротив, обрадовали.
        - Так ты бы мог сделать со мной все, что хочешь?  - спросила она.
        - Все, что угодно.  - Несмотря на отчаянные попытки Эша держать себя в руках, его взор невольно опустился вниз, чтобы полюбоваться ее сосками, рвавшимися наружу из-под тонкого шелка, и дразнящими тенями, крывшимися под тканью. Эш с усилием поднял глаза к ее лицу, а когда заговорил, в его голосе послышались низкие, хриплые нотки.  - Все!  - многозначительно добавил он.
        - А наутро я вспомнила бы о чем-то?
        - Не знаю,  - покачал головой Эш.  - Это зависит от твоего организма и от силы того наркотика, который они тебе дали.
        Кларинда с минуту раздумывала над его словами, а затем небрежно пожала одним плечом:
        - И что же тебя останавливает?
        Не успел Эш задать этот вопрос самому себе или хотя бы унять сбившееся дыхание, как она снова оказалась рядом. Кларинда схватилась за его сорочку и принялась тереться о его шею лицом, как маленький голодный котенок, а затем провела по его напряженному подбородку сводящую Эша с ума дорожку из нежных, сладких поцелуев.
        Эш закрыл глаза, его грудь приподнялась от тяжелого, судорожного вздоха, когда он позволил себе представить на одно короткое мгновение, какой могла бы быть Кларинда без единого шипа.
        Отвердевшие соски Кларинды касались его мускулистой груди, прикрытой лишь тонким батистом сорочки, заставляя Эша стискивать зубы. Здесь, вдали от привычной им цивилизации, было так просто сбросить цепи условностей. Забыть о веках сдержанности и вернуться к первобытному состоянию, когда мужчина мог взять женщину просто потому, что ему этого хотелось и он обладал физической силой сделать это.
        Эш знал, как поступил бы в подобной ситуации его брат. Он так и видел выражение отвращения на лице Максимилиана, презрение в его холодных серых глазах.
        Кларинда обвила его шею своими гибкими руками, ее манящие поцелуи приближались к уголкам его рта. Но если он позволит ее ищущим губам найти его губы, то им обоим не будет спасения.
        Призвав на помощь всю силу воли, которой наделил его Бог, Эш стал отрывать цепкие руки Кларинды от своей шеи. Стараясь делать это быстро и эффективно - а это было непросто, учитывая, что его плоть уже затвердела, как скала,  - он толкнул Кларинду спиной на подушки и прижал к ним ее запястья по бокам от ее головы. Эш надеялся таким образом хоть на время успокоить ее и позволить своей крови снова устремиться к голове.
        Кларинда неверно истолковала его движение. Она явно обрадовалась тому, что оказалась под Эшем, а потому задвигала бедрами и прикусила нижнюю губу, бесстыдно предлагая ему себя. При этом в ее глазах поблескивал озорной огонек.
        Эш с трудом сохранял суровое выражение лица.
        - Скорее всего утром ты ничего этого и не вспомнишь, зато я ничего не забуду,  - сказал он.  - Но как только ты придешь в себя, ты меня возненавидишь. И я, в свою очередь, возненавижу сам себя еще сильнее.
        - Не говори ерунды! Я не могу испытывать к тебе ненависти!
        - То, что ты чувствуешь сейчас, не имеет ко мне решительно никакого отношения,  - сказал Эш.  - Поверь мне. Когда дело доходит до такого голода, который терзает сейчас твою плоть, тебе подойдет любой мужчина.
        Улыбка на лице Кларинды погасла. А ее нижняя губа задрожала - совсем чуть-чуть, но и этого оказалось довольно для того, чтобы Эш почувствовал себя худшим из негодяев на свете.
        - Так вот что ты думаешь, Эш,  - промолвила она.  - Что мне подойдет любой мужчина? Это неправда. Я всегда мечтала только о тебе. Только о тебе,  - повторила она.
        Эш уже приговорил себя к тяжелейшей физической пытке, которую он вынужденно терпел из-за нее, однако он был совершенно не готов противостоять тому невероятному обожанию, которое застыло сейчас в ее огромных зеленых глазах. На него производила впечатление уверенность, с которой Кларинда лгала под влиянием опиума и бог знает чего еще.
        - А как же Макс?  - мрачно напомнил Эш.
        Она безучастно посмотрела на него.
        - Ты ведь помнишь Макса, не так ли? Моего брата? Твоего жениха?
        - A-а, Максимилиана?  - На ее лице появилась радостная улыбка.  - Твой брат такой милашка. Я когда-нибудь говорила тебе, до чего он мил?
        - Нет,  - проворчал Эш.  - И лучше бы ты этого не делала.
        Понимая, что просто не сможет долго находиться в такой позе, когда лежащая на подушках Кларинда была прямо под ним, Эш рывком усадил ее.
        - Я хочу, чтобы утром ты помнила обо всем том, что я с тобой не сделал, а потом смогла бы рассказать об этом моему брату во всех подробностях,  - проговорил он.
        - Тогда что же мы будем делать всю ночь, чтобы скоротать время?
        Кларинда встала на колени, чтобы посмотреть на него в лунном свете своими искренними, большими, влажными глазами.
        - Ждать, пока пройдет действие того зелья, которым они тебя опоили.
        - И сколько на это понадобится времени?  - спросила Кларинда.
        - Вечность,  - бросил Эш, откидываясь на пурпурный плюшевый валик.
        Как ни старался Эш держаться от Кларинды на расстоянии вытянутой руки, она так и тянулась к нему. Когда он сложил руки на груди и попытался удержать ее на месте свирепым выражением лица, она принялась поглаживать его рубашку на груди. Но даже этих невинных прикосновений оказалось достаточно, чтобы по его чреслам пробежал огонь.
        Наклонившись вперед и слегка качнувшись на коленях, Кларинда громко прошептала Эшу на ухо:
        - А ты знал, что женщина может сама себе доставлять удовольствие?
        Уголок его рта слегка приподнялся в неуверенной улыбке.
        - Ну да, я слышал об этом,  - кивнул он.
        Усевшись на колени, Кларинда оглянулась назад через плечо, словно для того, чтобы удостовериться, что никто их не подслушивает.
        - Они меня этому научили,  - сказала она.  - Хочешь посмотреть?
        - Да, хорошо,  - выдохнул Эш.  - Хочу.  - Кларинда потянулась к самому сокровенному уголку своего тела, но Эш перехватил ее руку.  - Я хотел сказать «нет», черт возьми!
        Если она дотронется до своего лона у него на глазах, он взорвется здесь и сейчас.
        Его слова лишь на мгновение осадили Кларинду.
        - Когда обитательницы гарема учили меня всем возможным способам доставлять удовольствие мужчинам,  - заговорила она, склонив голову набок, отчего водопад волос упал ей на раскрасневшуюся щеку,  - я старалась думать о Максе. Честное слово, так оно и было. Однако перед моим мысленным взором появлялся только ты. И я делала с тобой много того, чего не могла сделать раньше. Трогала тебя. Целовала.  - Кларинда подняла на Эша горящий желанием взгляд, а ее рука, проскользнув мимо его предплечья, дотронулась до натянутых, как канаты, мышц его живота.  - Представляла, как накрываю твою плоть своими губами.
        Эша настолько поразили ее слова, что он на мгновение перестал дышать. Он попытался, но так и не смог оторвать глаз от приоткрытых лепестков ее губ и представил себе, как они прикоснулись к его плоти, обхватили ее и что он при этом чувствовал.
        - Если это поможет тебе… легче перенести сложившуюся ситуацию, я могла бы показать тебе, чему они меня научили,  - с готовностью предложила Кларинда.  - Представляешь, мы для этой цели использовали огурец!  - Еще один лукавый взгляд через плечо.  - Знаешь, я притворилась, что мне все это неинтересно, но улучила минутку, когда никто на меня не смотрел, и утащила один огурец, а потом унесла его в свой альков, чтобы попрактиковаться. Конечно, я не так опытна в этом деле, как Ясмин, но я уверена, что ты смог бы помочь мне. В конце концов, разве практика не позволяет добиться совершенства?  - Из ее горла вырвался короткий хриплый смешок.  - Я часами практиковалась в игре на фортепьяно, чтобы доставить удовольствие папе. Так что я не вижу причины не попрактиковаться, чтобы доставить удовольствие тебе.
        - Да… Нет… Да…  - бессвязно пробормотал Эш, заставляя себя оторвать глаза от ее губ. Таких мягких, таких соблазнительных, таких искушающих губ.  - Существует множество причин, почему ты не можешь практиковаться на мне.  - Странно, но, произнеся эти слова, он не мог придумать ни единой причины. Эш вообще был не в состоянии думать.
        Словно почувствовав его возрастающие мучения, Кларинда потянулась рукой к его лицу. Ее собственное лицо было полно нежности, а глаза потемнели от сострадания.
        - Все это так несправедливо. Могу себе представить, как тебе трудно.
        Эш даже не почувствовал, что ее вторая рука высвободилась из его хватки, пока она не коснулась той части его тела, которая уже давно изнывала от желания вырваться из плена его бриджей.
        Каким-то образом Эшу удалось остановить Кларинду и не позволить ей дотронуться до себя самой, но никакая сила на небесах или на земле не помогла бы ему оттолкнуть ее руку, когда она дотронулась до него. В такое мгновение он не шевельнулся бы, даже если бы с неба на него упал огромный камень и раздавил бы его насмерть. Впрочем, необходимости в огромном камне не было. Когда пальцы Кларинды уверенно сжали его отвердевшую плоть, скрытую под тканью бриджей, он был уверен, что тут же умрет на этом самом месте.
        - Прошу тебя, Эш…  - прошептала она. Безумные огоньки в ее глазах сказали Эшу о том, что действие афродизиака еще только начинается.  - Я не могу больше ждать… Я ждала так долго… так долго… Я хочу тебя… Ты мне нужен…
        Сколько же ночей он провел без сна, представляя себе, как она шепчет именно эти слова? Невозможно отказать ей, когда она смотрит на него такими глазами. Он сделал это лишь однажды и с тех пор много раз горько сожалел об этом.
        Эш выпрямился как мраморное изваяние, и она скользнула к нему на колени, едва не задушив его. Теперь к его плоти прижималась не ее рука, а влажный жар, пылавший между ее бедер. На Кларинде не было белья под сорочкой, и он чувствовал запах ее желания. И этот запах казался более сильным и притягательным, чем любые экзотические духи и масла. Запах Кларинды, способный свести мужчину с ума. Превратить его в дикое животное, у которого на уме лишь одно.
        Приподняв его рубашку, Кларинда прильнула к нему, издавая тихие и жалобные стоны, рождавшиеся где-то в глубине ее горла.
        - Тут так жарко… Разве тебе не жарко?
        Когда она прижалась своими грудями к его груди, Эшу стало не просто жарко - он пылал, как от тропической лихорадки.
        - Я знаю, что больше не нравлюсь тебе, но ты не должен быть так жесток. О, Эш, прошу тебя… Разве ты мне не поможешь?  - лепетала Кларинда.  - Я горю… там… горю… горю…  - Она вся дрожала и почти лишилась дара речи от желания.  - Я хочу… мне нужно…  - Из ее груди вырвался прерывистый стон - жалобный звук, который проник прямо в его сердце.
        Ее дрожащие руки протянулись к его бриджам и принялись развязывать на них шнурки. Эшу оставалось только откинуться назад, опереться на локти и не мешать ей.
        Пока Кларинда находилась в таком состоянии, не было ничего, что она не позволила бы ему сделать с собой, ничего, что она не сделала бы сама. Он может взять ее зрелое тело и исполнить все свои самые темные эротические фантазии, включая и те, которые он уже сотни раз воплощал в своих снах.
        Эш больше не мог делать вид, будто она не узнает, что он с ней делал. Если он сейчас даст себе волю, на ее теле не останется ни единого мускула, который не узнает, что ее любили… Любили всеми возможными способами, какими мужчина любит женщину. И если она попытается поклясться, будто не помнит ни мгновения, они оба будут знать, что она лжет.
        Эш до сих пор помнил, как бежал за ней по лугу в один прекрасный весенний день, а она в шутку стала молить его о поцелуе. Теперь настала его очередь. Теперь он может поддразнивать ее, заставить ее умолять его, забыв о гордости. Он может заставить надменную мисс Кларинду Кардью встать перед ним на колени и с удовольствием наказать ее за каждый проступок, который она совершила по отношению к нему.
        Когда непреодолимое искушение в виде губ Кларинды потянулось к его рту, Эш отвернулся, и это было самым тяжелым испытанием, которое он когда-либо переносил.
        - Ш-ш-ш…  - прошептал он, крепко обнимая ее и качая, как ребенка.  - Все хорошо, мой ангел. Все будет хорошо.
        Эш знал, что надо сделать. Знал, что есть всего один способ остановить ее. Даже если это его убьет.
        Игнорируя ее протестующие стоны, он развернул Кларинду и усадил ее между своих раздвинутых ног так, что она оказалась спиной к его груди. А затем, обхватив ее талию рукой, удержал ее на месте.
        Кларинда запустила ногти в его предплечье, ее дыхание смешивалось со всхлипами.
        - Что… что ты делаешь?
        Когда одна ее беспомощная слеза упала ему на руку, он был абсолютно уверен в том, что принял правильное решение. Ради нее. Ради себя самого. Возможно, даже ради Макса.
        - Забочусь о тебе,  - шепнул Эш в ответ, убирая с ее щеки залитую лунным светом прядь и прижимаясь губами к грациозной колонне ее шеи. Он может заставить себя не прикасаться к ее губам, но не в состоянии противиться желанию попробовать на вкус ее благоухающую кожу.
        Кларинда устроилась поуютнее, и это невысказанное доверие показалось ему трогательнее всего, что было раньше.
        Заставив себя не замечать веса ее грудей, Эш опустил руку между ее ног. Ему не надо было прилагать никаких усилий, чтобы она раздвинула бедра. Кларинда, издав резкий вопль, с готовностью приподняла их, прижимаясь к его ладони, согнутой ковшиком. Эш ласково погладил ее сквозь шелк сорочки, чтобы она привыкла к его прикосновениям.
        Ее плоть под его ладонью была настолько горяча, что ею можно было обжечься. Но Эш не осмеливался запустить руку под сорочку, ведь ему до отчаяния хотелось проникнуть в нее любой частью своего тела, пусть даже это будет один палец. Или пальцы. Кларинда была настолько готова принять его, что шелк лип к ней, как вторая кожа.
        Даже неоперившийся юнец с легкостью нащупал бы между нежными лепестками женской плоти крохотный бутон. А Эш не был неоперившимся птенцом.
        Проведя пальцем по этому бутону, Эш обнаружил, что он твердый и набухший, как спелая вишня, которая так и ждет, чтобы ее сорвал палец… мужчины… или его язык. Эш надеялся, что с помощью этой легкой ласки он сможет потушить бушующее в Кларинде пламя. Однако прикосновение кончика его пальца к этому невероятно чувствительному комочку подействовало так же, как действует огниво на трут. Огонь страсти разгорелся в ней с такой силой, что угрожал спалить их обоих дотла.
        Кларинда билась об него, как дикое животное, хватая ртом воздух. Крепче сжав ее талию, Эш стиснул зубы, чтобы сдержать рвущиеся из его груди стоны и хоть немного успокоить собственное дыхание. Он чувствовал, что его решимость сдержать себя становится слабее с каждым мгновением.
        - Просто расслабься, милая,  - задыхаясь, проговорил он, сокрушаясь о том, что не может сделать того же.  - Отдайся удовольствию.
        Вознамерившись сделать все возможное для Кларинды, он стал осторожно водить пальцем вокруг отвердевшего бутона. Она выгнулась дугой и ритмично задвигалась под неслышную, но торжествующую мелодию этого древнего танца.
        Восприняв это как одобрение своих действий, Эш гладил, ласкал, теребил и похлопывал ее сквозь промокший от страсти шелк. Все его усилия были направлены на одну цель - довести ее до пика удовольствия.
        Эш стал тереть изнывающий по его ласкам бутон сцепленными вместе большим и указательным пальцами, чтобы доставить ей еще больше наслаждения. Кларинда повернулась к нему лицом, шелковистые пряди ее волос прилипли к ее влажным губам.
        - О, Эш!.. Боже мой!.. Эш!.. О!..
        Она накрыла его руку своей рукой. Кларинда заставила Эша еще больше нажимать на чувствительный бугорок, а с ее губ сорвался восторженный крик, сообщивший ему о том, что она достигла сияющих высот наслаждения.
        Эш был готов к взрыву Кларинды, но он никак не ожидал, что сам последует за ней в эту опасную пропасть. Эшу понадобилась вся его сила воли, чтобы сдержать охвативший его экстаз, похожий на волну прилива, готовую снести все на своем пути.
        Все еще прижимая к себе дрожавшую Кларинду, Эш упал на валик. Его грудь вздымалась от тяжелого дыхания, словно он пробежал огромное расстояние.
        Понятия не имея о том, что, извиваясь в экстазе от ласк Эша, она постоянно задевает ягодицами его восставшую плоть, Кларинда довольно вздохнула и, повернувшись в его объятиях, обвила его шею руками, а голову положила ему на грудь. Ее глаза уже закрылись. Кларинда зевнула, как сонный котенок. В это мгновение она была похожа на ту маленькую девочку, которая украла его вещи, когда он с братом Максом купался в одном из прудов в поместье своего отца.
        Теперь, когда Кларинде больше не приходилось бороться с действием афродизиака, она могла поддаться более спокойному влиянию опиума. Если повезет, она проспит до самого утра, и ее сон не омрачат сожаления о прошлом и страх перед будущим.
        Эш не мог позволить себе такой роскоши.
        Он пришел сюда, планируя побег, чтобы разорвать паутину, сплетенную его собственными руками. Крепко обняв Кларинду, он запечатлел поцелуй на ее все еще влажном от пота лбу и отодвинулся в сторону, зная, что впереди его ждет самая длинная ночь в его жизни.
        Глава 21
        Кларинда проснулась после самого глубокого и приятного сна в ее жизни, когда лучи утреннего солнца пробежали по ее лицу и улыбке. Все еще пребывая в слишком восхитительной сонливости, чтобы открывать глаза, она сжала кулачки и потянулась всем телом, чтобы размять затекшие мышцы. А затем так сладко зевнула, что ей захотелось перевернуться на другой бок и снова уснуть.
        С неохотой подняв веки, она увидела, что Эш сидит на стуле в нескольких футах от тахты и смотрит на нее с выражением, весьма походившим на скрытую враждебность. Его волосы цвета карамели были взъерошены, подбородок небрит, а ворот рубашки - расстегнут. Кларинда смущенно нахмурилась. Вообще-то расстегнут был не только ворот: распахнутая до половины рубашка открывала взору мощную грудь Эша, поросшую жесткими золотистыми волосами.
        Судя по темным кругам под его глазами, он не поспал за эту ночь ни минуты. И все же, несмотря на неприбранный вид - а может, именно благодаря ему,  - выглядел Эш неотразимо.
        И чуть-чуть опасно.
        Кларинда вопросительно посмотрела на него, спрашивая себя, что он делает в ее спальне в столь ранний час.
        Эш кивнул на ее тело. Его веки отяжелели, подбородок напрягся.
        - Может, тебе лучше прикрыться?  - предложил он.
        Испытывая все большее смущение, Кларинда опустила глаза вниз и увидела, что ее наготу прикрывает всего лишь полоска прозрачной ткани. В Англии такую ночную рубашку сочли бы неприличной. Заметив на ней красные пятна, она на мгновение запаниковала. Но, приглядевшись, поняла, что это не кровь, а всего лишь румяна.
        Кларинда снова посмотрела на Эша и увидела, что его тусклый взор все еще устремлен куда-то ниже ее шеи. Пошарив по незнакомой тахте, она нащупала шелковую простыню и закуталась в нее до подбородка.
        Она в ужасе взглянула на Эша, чувствуя, что ее сердце начинает биться быстрее.
        - Ты?.. Мы?..  - запинаясь, спросила она. Но его лицо было настолько грозным, что она не смогла договорить.
        Эш усмехнулся, но это была мрачная усмешка.
        - Если бы мы это сделали, ты бы помнила,  - сказал он.  - Уж я бы, черт возьми, об этом позаботился.
        Окончательно сбитая с толку этим провокационным заявлением, Кларинда дотронулась до лба, пытаясь разогнать туман в голове. Несмотря на то что она была абсолютно растрепана, а виски у нее пульсировали, чувства похмелья Кларинда не испытывала. Последнее, что она помнила с удивительной ясностью,  - это двух пожилых женщин, которые усаживали ее на край тахты и вливали ей в рот какое-то снадобье.
        После этого все происходило как в тумане. Кларинда помнила, как теплый ночной ветерок ласкал ее кожу, помнила, как ее очаровала неприличная потолочная роспись над тахтой, а потом одна из женщин уговорила ее отдохнуть. А потом рядом оказался Эш, его красивое лицо склонилось над ней в лунном свете.
        Были и какие-то другие воспоминания - обрывистые, не связанные между собой. Вот ее руки распахивают его рубашку, пальцы отважно ощупывают сквозь ткань бриджей его восставшее естество… Ее губы целуют… пробуют на вкус… молят…
        Постепенно воспоминания становились все более отчетливыми, некоторые всплывали в ее сознании в мельчайших подробностях, и это привело ее в ужас. Кларинда натянула простыню на голову. Спрашивая себя, можно ли умереть от унижения, она громко застонала.
        - Господи, о чем только я думала?! Поверить не могу, что я рассказала тебе про огурцы и умоляла тебя позволить мне взять в рот твою плоть…
        - А я не могу поверить в то, что был таким глупцом и отказал тебе.
        Кларинда услышала, как каблуки его сапог застучали по плитам.
        Вырвав простыню из судорожно сжатых пальцев Кларинды, Эш посмотрел на ее пылающее лицо.
        - Ни к чему стесняться,  - сказал он.  - Я уже говорил, что эликсир, который влили в тебя старухи, заставил тебя делать то, что в нормальном состоянии ты бы не сделала, захотеть того, чего бы ты без него не захотела.
        Едва ли она смогла бы сказать ему, что смущает ее совсем другое. Ей действительно хотелось все это сделать. Ибо она по-прежнему хотела его.
        Поняв, что едва ли она сможет вернуть себе достоинство, если продолжит лежать на спине, с головой накрывшись простыней, Кларинда медленно села.
        - Зачем?  - спросила она.  - Зачем они дали мне этот эликсир?
        Эш присел на край тахты, стараясь сохранять безопасную дистанцию между ними.
        - Иногда в таких местах, как это, где мужчины, кажется, захватили всю власть, женщины имеют свои маленькие секреты, о которых мужчинам знать ни к чему. Уверен, что эти женщины искренне верили в то, что помогают тебе… делают все, чтобы ты стала более… сговорчивой.
        Кларинда была шокирована, осознав, что они наверняка дали бы ей то же снадобье, если бы к ней в постель собрался лечь Фарук. Или любой другой мужчина. И сколько мужчин - пусть даже вполне благонамеренных и благородных - смогли бы удержаться от искушения, оказавшись лицом к лицу с женщиной, наполовину лишенной рассудка от страсти, умоляющей их заняться с ней любовью?
        - Да уж, более сговорчивой я стала,  - хмуро бросила она.  - А если бы я была еще более сговорчивой, то тебе пришлось бы отбиваться от меня палкой.
        - Только не думай, что мне это не пришло в голову.  - Внезапно Эшу стало нелегко смотреть ей в глаза.  - Интересно, все ли ты помнишь?
        Кларинде отчаянно хотелось солгать. Хотелось сказать, что она не помнит ничего, кроме того, что слезно умоляла его заняться с ней любовью и позволить ей делать с ним некоторые восхитительно порочные вещи. Но она уже давным-давно поняла, какую чудовищную плату ей придется заплатить, если она солжет Эшу.
        - Я помню все,  - прошептала Кларинда, отбрасывая спутанные пряди волос с лица, чтобы встретить его осторожный взгляд.  - Я помню все,  - повторила она.
        Кларинда помнила каждое прикосновение его пальцев, каждый свой гортанный хрип, вызванный его ласками, каждое содрогание от наслаждения - все вплоть до душераздирающего мгновения, когда его опытные руки довели ее до того, что весь ее мир взорвался на мириады сверкающих огней, а она испытала неописуемое блаженство.
        Единственным, чего Кларинда понять не могла, было смутное воспоминание о том, как он качает ее, будто ребенка, гладит губами ее волосы с беспомощной нежностью влюбленного мужчины, а ведь он давным-давно не был влюблен, это Кларинда знала точно. Если вообще когда-то влюблялся.
        - Должно быть, тебе интересно, почему я так бесстыдно вел себя по отношению к тебе,  - промолвил Эш.
        Кларинда также помнила, каким огнем пылала ее плоть, пока он не помог ей испытать удовлетворение - сладостное удовлетворение - своими прикосновениями. При этом Эш даже не подумал о собственном удовольствии.
        - Ты вовсе не был бесстыдным по отношению ко мне,  - возразила она.  - Ты позаботился обо мне - как и обещал. Понимаю, чего тебе это стоило.
        Судя по тому взгляду, который он на нее бросил, легче ему не стало.
        На щеках Кларинды вспыхнул смущенный румянец.
        - Ты должен простить меня,  - промолвила она с неловким смешком,  - но я не знаю, как должна вести себя в сложившихся обстоятельствах. Может, мне следовало в благодарность послать тебе открытку с извинениями? Или букет цветов?
        - Мне всегда очень нравились ландыши,  - загадочным тоном произнес он. Эш говорил грубым тоном, но его рука ласково заправила прядь волос ей за ухо.
        Кончики его пальцев чуть задержались на ее коже, напомнив Кларинде о том, какими убедительными они бывают, какое наслаждение могут подарить, лаская ее плоть.
        В замке повернулся ключ, но, похоже, кто-то решил, что не стоит вламываться в комнату без предупреждения, ибо через мгновение раздался тихий стук в дверь.
        - Одну минутку, пожалуйста!  - крикнул Эш, предостерегающе поднося палец к губам в знак молчания.
        Сунув руку в голенище сапога, он вытащил кинжал. Это было не то богатое оружие, которое подарил ему Фарук, а маленький элегантный кинжал, отлично подходивший для того, чтобы нанести смертельный удар врагу на поле битвы.
        Бросив на Кларинду выразительный взгляд из-под длинных ресниц, Эш закатал рукав рубашки.
        - Ты помнишь, что они считали тебя девственницей? Так что они надеются увидеть тут кровь.
        Эш, сжав кулак, осторожно провел лезвием кинжала по внутренней части предплечья. А затем, приподняв край лавандовой простыни у ее бедра, выдавил на нее несколько капель крови, чтобы создать убедительную иллюстрацию к тому, что должно было произойти ночью.
        - Нам же не нужно превращать тахту в место убийства,  - объяснил он.  - Мы хотим только убедить Фарука в том, что ты с самого начала говорила ему правду.
        - Чтобы, уложив меня в свою постель, он не задушил меня?  - мрачно спросила Кларинда.
        Эш опустил рукав, чтобы скрыть порез, и засунул кинжал назад в голенище сапога.
        - Я не намерен допустить ни того ни другого,  - сказал он.  - Да, заперев нас на замок, Фарук расстроил мой план, но за последние несколько лет я понял, что мужчина никогда не должен терять голову. Итак, теперь, когда ты лишена невинности - во всяком случае, в глазах Фарука,  - я расположен верить в то, что он, возможно, не будет возражать против того, чтобы ты уехала отсюда. Особенно когда я любезно предложу ему продать тебя мне.
        - На что?  - недоверчиво спросила Кларинда.
        - На те деньги, которые Макс заплатил мне за твое спасение,  - ответил Эш.  - Мне придется отправить Люка обналичить чек. Я, конечно, сделаю это не для того, чтобы Фарук добавил кучку золота к своим сокровищам. Просто надеюсь этим успокоить его уязвленную гордость. Особенно после того, как я объясню ему, что совершить отчаянное безумство меня заставила бешеная страсть к тебе.
        Несмотря на то что Эш говорил насмешливым тоном, сердце Кларинды предательски подскочило у нее в груди.
        - Похоже, я действительно свожу мужчин с ума,  - сухо промолвила она.  - Это мое проклятие. Но с чего бы тебе отказываться от драгоценной награды? Если не считать твоего вчерашнего благородного акта самопожертвования, я что-то не замечала в тебе склонности к благотворительности.
        Эш встал и приподнял брови.
        - Уверен, что Макс щедро оплатит мое беспокойство и возместит все траты,  - сказал он.  - Мы же с тобой оба знаем, что мой брат из тех людей, которые всегда сдерживают обещания и платят долги.
        Повернувшись, он пошел к двери, а Кларинда продолжала оцепенело сидеть на месте, как будто Эш нанес своим кинжалом смертельный удар в ее сердце. Сердце, ставшее еще более беззащитным после того, как она провела ночь в его объятиях.
        Распахнув дверь, Эш увидел двух стражников из гарема, которые поджидали их в коридоре. Одним из них был Соломон, безмятежное лицо и эбонитово-черные глаза которого были столь же непроницаемыми, как всегда. Второго евнуха постарше и с суровым лицом Эш не знал.
        - Султан приказал вам присоединиться к нему за завтраком,  - сказал второй евнух.  - Заглянув в комнату через плечо Эша и увидев все еще сидевшую на постели Кларинду, евнух раздул свои широкие ноздри и с явным презрением добавил: - И женщине тоже.

        Поппи подозревала, что скорее всего будет томиться под простыней, обмирая от жалости к самой себе. Однако, несмотря на это, она забрала корзину с ктефой в дворцовой кухне и поплелась по склону горы к выходившему на море саду, в котором они с Фаруком встречались каждый день всю последнюю неделю.
        Ласковый ветерок сменился горячим сухим ветром, обжигавшим ее глаза, измученные бессонницей, и превратил обычно спокойное море в бурлящее ведьминское зелье - такое же неспокойное и бурное, как мысли Поппи.
        Опустившись на скамью, она поставила рядом с собой корзину и тяжело вздохнула. Поппи еще не ела, но даже восхитительный запах свежей выпечки не вызывал у нее аппетита. Неужели только вчера, не обращая внимания на ее шутливые протесты, Фарук настоял на том, чтобы скормить ей из рук сахарные обломки лакомства?
        Поппи отчаянно хотелось верить в то, что в любую минуту он придет сюда по той же тропинке. При этом длинные полы кафтана станут рваться на ветру вокруг его ног, а на его лице сквозь бороду будет сиять головокружительная улыбка. Однако надежда всегда была милостью Божьей, которую женщины вроде Поппи не могли себе позволить. Если бы она выучилась жить без надежды, то ей было бы легче выживать и улыбаться.
        К сожалению, Фарук, похоже, ничем не отличался от любого другого мужчины. Он предпочитал тратить время на женщину, которая никогда бы его не полюбила, а ту, которая его обожала, не удостаивал даже второго взгляда. Поппи не один раз в жизни обводили вокруг пальца, но сейчас она впервые почувствовала себя полной дурочкой.
        Поппи вытащила из корзины томик стихов Кольриджа в кожаном переплете, который засунула туда, собираясь в сад, и открыла страничку, заложенную выцветшей лентой для волос. Несколько дней назад они с Фаруком закончили обсуждение «Кубла-Хана» и тут же с удовольствием переключились на «Кристабель». Они передавали друг другу ее очки и по очереди читали вслух каждую строфу.
        Так что когда глаза Поппи заскользили по последним строчкам незаконченного шедевра Кольриджа, она услышала не свой голос, а низкий, проникновенный голос Фарука, вкладывавшего новый смысл в неувядающую прелесть поэтического замысла:
        …И радость так полна и сильна,
        Так быстро бьет из сердца она,
        Что избыток любви он излить готов
        Непреднамеренной горечью слов.
        Быть может, прекрасно связать меж собой
        Мысли, чуждые одна другой,
        Улыбаться над чарами, чей страх разбит,
        Забавляться злом, которое не вредит,
        Быть может, прекрасно, когда звучат
        Слова, в которых слышен разлад,
        Ощущать, как в душе любовь горит.
        И что ж, если в мире, где грех царит
        (Если б было так - о горе и стыд),
        Этот легкий отзвук сердец людских
        Лишь от скорби и гнева родится в них,
        Только их языком всегда говорит![5 - Перевод Г. Иванова.]
        Одинокая слеза упала на страницу, размывая строчки поэмы. Осторожно закрыв книгу, Поппи отложила ее в сторону: она вдруг поняла, что никогда больше не будет читать эту поэму. А потом отогнула в сторону шелковую салфетку, прикрывавшую самое лучшее средство от всех напастей, известное ей. Поппи засунула в рот огромный кусок ктефы, но ей показалось, будто у нее на языке он превратился в опилки, а медовая сладость оказалась горькой, как сок хурмы.
        Встав со скамьи, Поппи пошла назад по садовой тропе, отвернувшись от моря и оставив позади себя корзину, книгу и все свои нелепые надежды.

        С тех пор как Кларинда оказалась во дворце Эль-Джадиды, ее везде приглашали, за ней ухаживали, ее уговаривали, ей льстили. И ни разу Фарук не прибегал к своей власти, чтобы приказать ей что-то. Высокомерный призыв к совместному завтраку мог оказаться первым признаком того, что ее статус понизился. Кларинда опасалась, что если Эшу не удастся проявить достаточно красноречия и уговорить султана продать ее ему, то появятся и другие признаки.
        После того как второй евнух увел Эша, которому завязали глаза - видимо, для того, чтобы подготовить его к встрече с султаном, Соломон стал терпеливо ждать за дверью комнаты, в которой они с Эшем провели ночь, пока Кларинда помоется и оденется в платье, которое ей принесли евнухи.
        Наконец Соломон вывел ее из комнаты. Обведя взглядом летящие полы цветного шелкового платья, Кларинда задумалась о том, не станет ли оно ее саваном.
        Кларинда так и чувствовала на себе любопытные взгляды жен и наложниц Фарука. Когда Соломон вел ее через главный зал гарема, ей показалось или даже в глазах Ясмин мелькнула понимающая жалость? Надеясь увидеть хоть одно действительно приятное лицо, Кларинда огляделась по сторонам в поисках Поппи, но ее подруги нигде не было видно. Оставалось только надеяться, что у нее еще появится шанс попрощаться с ней. Если она сейчас приближается к смертельной ловушке, Поппи с ее нежным сердцем останется одна в этом жестоком месте.
        Фарук сдержал свое слово и позволил Эшу провести ночь в ее постели. Но что, если он попросту тянул время до утра, чтобы подготовиться к мести и нанести Эшу чудовищный удар за то, что тот подверг сомнению его честь? Кларинда слегка поежилась, когда дверь гарема со стуком захлопнулась и они с Соломоном вышли наружу.
        Перед ними тянулся длинный безлюдный коридор. Конечно, Кларинда не рассчитывала на особую разговорчивость загадочного евнуха, однако надеялась, что ей все же удастся уговорить его ответить хотя бы на некоторые вопросы.
        - Тебе известно, какую участь уготовил нам султан?  - спросила она.
        Соломон продолжал спокойно идти чуть впереди нее, словно делал каждый свой длинный шаг в такт боя невидимого барабана.
        Кларинда вздохнула.
        - Я знаю, что ты меня слышишь, Соломон. Ни к чему прикидываться, будто это не так,  - проговорила она.
        С таким же успехом можно было разговаривать со стеной. С каждым шагом паника и чувство разочарования все сильнее охватывали ее. В конце длинного коридора стала видна дверь. Войдя в нее, они окажутся среди людей, и у них уже не будет возможности потолковать наедине.
        - Черт возьми, Соломон! Мне надоело, что ты не обращаешь на меня внимания!  - вскричала Кларинда. Прибавив шагу, она нагнала Соломона, схватила его сзади за одежду и потянула на себя, чтобы он наконец повернулся к ней.
        Соломон мог бы просто продолжать идти вперед, волоча ее за собой, как упрямого терьера, вцепившегося ему в шаровары. Однако, похоже, Кларинде удалось наконец привлечь к себе внимание евнуха. Соломон медленно повернулся, на его лице было столь угрожающее выражение, что Кларинда невольно выпустила его ливрею и попятилась назад. Поскольку он всегда стоял в тени - такой же солидный и надежный, как старый платяной шкаф, она совсем забыла о том, насколько он крупный мужчина. Кларинда продолжала пятиться назад, а он наступал на нее шаг за шагом, пока ее плечи не натолкнулись на стену. Убежать теперь было невозможно.
        А может, Фарук вовсе и не собирался ее убивать, подумала Кларинда, еле сдерживая безумное желание расхохотаться. Может, он приказал Соломону сделать это. Евнух запросто свернет ей шею одной своей огромной ручищей и даже не вспотеет при этом.
        Словно сомневаясь в том, что они находятся наедине, Соломон быстро огляделся по сторонам, а затем, наклонившись к Кларинде, серьезно и тихо проговорил:
        - Если человек умеет держать язык за зубами, вокруг всегда найдется тот, кто забудет придержать его.
        Кларинда слишком хорошо усвоила этот урок, когда во время сеанса массажа приняла Эша за Соломона и выложила ему все свои тайны.
        - Так именно поэтому все вокруг считают тебя немым?  - спросила она.
        - Люди верят в то, во что хотят верить,  - отозвался евнух. Кларинду опять поразил его музыкальный голос, словно она впервые услышала его.  - Они видят то, что хотят видеть, и слышат то, что хотят слышать.
        - А ты, случайно, не слышал, что султан хочет сделать с нами?
        - Нет, не слышал,  - ответил Соломон.  - Но я точно знаю, что тебе надо быть предельно осторожной. Даже самые ласковые животные кусают, когда их ранят.
        Кларинда прикоснулась рукой к его руке.
        - Ты уже не в первый раз предлагаешь мне совет… или свою поддержку,  - прошептала она.  - Почему?
        - Ты напоминаешь мне одну девушку, которую я знал, когда был совсем юным.
        Кларинда внимательно оглядела его бесстрастное лицо, но из-за того, что голова Соломона была гладко выбрита, а на лице не виднелось ни единой морщины, определить его возраст не представлялось возможным. Ему можно было дать от тридцати до шестидесяти.
        Подняв прядь белокурых волос с ее плеча, Соломон пропустил их сквозь свои эбонитовые пальцы.
        - Она была темной везде, где ты светлая,  - проговорил он.  - Но она была такой же гордой и упрямой, как ты. И такой же непокорной.
        - Ты любил ее?  - тихо спросила Кларинда.
        Соломон выпрямился и сложил руки на груди.
        - В ночь накануне нашей свадьбы в нашу деревню пришли работорговцы и увели меня,  - промолвил он.  - Я был молод, силен и думал только о том, чтобы поскорее к ней вернуться, поэтому несколько раз пытался убежать, но каждый раз меня ловили. В конце концов они решили, что остановить меня можно единственным способом. После того как они набросились на меня со своими ножами, я понял, что возвращаться к ней бесполезно.
        От этих горьких и простых слов евнуха сердце Кларинды наполнилось сочувствием.
        - Так ты больше ее не видел?
        - Она была молода и прекрасна. Полагаю, она вышла замуж за другого мужчину из нашей деревни и родила ему много чудесных детей.
        «Детей, которые должны были быть твоими»,  - промелькнуло в голове у Кларинды.
        - Представляю, как ты должен их ненавидеть,  - низким, полным страсти голосом произнесла Кларинда.  - Как ты должен ненавидеть их всех! И тех, кто взял тебя в рабство, и тех, кто держит тебя здесь, вынуждая оставаться рабом.
        - Из всех хозяев, в чьи руки я попадал, Фарук - самый лучший,  - сказал Соломон.  - Он больше не следует варварскому обычаю оскоплять мужчин, чтобы, став евнухами, они служили ему. Он просто использует тех, кто стал евнухом при его отце и отце его отца. Фарук научил меня арабскому и английскому языкам, чтобы я мог быть его ушами и глазами в гареме, да и вообще повсюду. Ты - единственная тайна, которую я от него скрыл.
        - Я?  - переспросила Кларинда, изумленно глядя на него.
        - Ты и твой англичанин,  - пояснил Соломон.
        Кларинда почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.
        - Не понимаю, о чем ты толкуешь,  - промолвила она.
        - Конечно, ты могла считать меня немым, но слепым я не притворялся,  - усмехнулся евнух.  - С тех пор как меня взяли в рабство, я большую часть времени проводил в обществе женщин. И им не так-то просто скрыть от меня свои сердца.
        - Понятия не имею о том, что, как тебе кажется, ты увидел,  - сдавленным тоном произнесла Кларинда, стараясь не выдать своего замешательства,  - однако позволь уточнить, что капитан Берк - вовсе не «мой англичанин».  - Да, когда-то давным-давно мы очень дружили, но что бы между нами ни было, все давно прошло. И как только я выберусь из этого места, я выйду замуж за его брата.
        Несмотря на то что ни единая мышца на лице Соломона не дрогнула, Кларинда была уверена, что он смеется над ней.
        Она сердито посмотрела на него.
        - Знаешь, ты бы нравился мне больше, если бы продолжал притворяться немым,  - заявила она.
        - Пойдем!  - Его огромная рука взяла ее за локоть.  - Ни одному из нас не следует сегодня заставлять султана ждать.

* * *
        Помещение, в котором Фарук поджидал их, в Англии назвали бы оранжереей. Одну стену занимали высокие окна, выходившие на просторный двор. Сейчас они были распахнуты и пропускали в комнату свежий утренний бриз. Вдоль всех стен стояли яркие глиняные горшки, из которых навстречу солнцу вырывалась блестящая зелень, из-за чего казалось, что любимый уголок Фарука из сада перенесли во дворец. В длинных зеленых листьях то тут, то там вспыхивали красные, желтые и оранжевые экзотические восточные цветы, от которых комната полнилась головокружительными ароматами. Золотые солнечные лучи проникали сюда сквозь стеклянные панели на потолке.
        На полу была уложена терракотовая плитка, даже не прикрытая ковром. Ее ржавый цвет прекрасно скрыл бы кровавые пятна, подумала Кларинда, чувствуя, что находится на грани истерики.
        Когда они с Соломоном вошли в эту комнату, Фарук с Эшем не преломляли хлеб, откинувшись на восточные подушки и валики, лежавшие на полу, а сидели на обычных европейских стульях на противоположных концах длинного тикового стола. При обычных обстоятельствах Кларинда села бы рядом с Фаруком, чтобы он мог погладить ее волосы или угостить особенно крупным фиником или лакомым кусочком ягнятины. Однако сегодня в комнате находился всего один свободный стул, который по чьему-то точному расчету стоял в середине дальней стороны стола между двумя мужчинами. Телохранители Фарука удалились. Похоже, султан хотел, чтобы в комнате не было ни единого свидетеля их совместного завтрака.
        Пока Соломон вел Кларинду вокруг стола, она быстро оглядела его. Перед Эшем стояла единственная золотая тарелка и один кубок. Та часть стола, за которой сидел Фарук, была заставлена пиалами и блюдами, многие из которых уже оказались полупустыми. На одном из блюд лежало нечто, напоминавшее объеденный скелет целого козла.
        На единственном нетронутом блюде лежала целая горка свежеиспеченной ктефы, сбрызнутой золотым медом. Кларинда наблюдала за тем, как Фарук опустил кусок кобза в плошку с тушеной бараниной и тщательно промокнул лепешкой все капли аппетитного соуса, прежде чем отправить его себе в рот и с наслаждением прожевать.
        Рот Кларинды изумленно открылся. За те три месяца, что она находилась рядом с Фаруком, ей ни разу не доводилось увидеть, чтобы султан набрасывался на еду с такой жадностью. Было что-то такое в его сосредоточенности на еде, от чего волоски на затылке Кларинды зашевелились. Соломон усадил ее на стул и повернулся, чтобы уйти, а Кларинде пришлось призвать на помощью всю свою выдержку, чтобы не вцепиться в руку евнуха и не молить его остаться.
        После того как Соломон, поклонившись, вышел из комнаты, наступило неловкое молчание, тянувшееся до того мгновения, когда Фарук, выудив из деревянной миски последний финик, не поднял голову, чтобы радостно улыбнуться Кларинде.
        - Доброе утро, мой маленький лютик,  - сказал он.  - Надеюсь, ты провела приятную ночь?
        Эш подавился своим напитком.
        Забросив в рот последний финик, султан смущенно посмотрел на него.
        Промокнув губы салфеткой, Эш поспешно проговорил:
        - Прошу простить меня, ваше величество. Просто я не привык пить такие крепкие вина в столь ранний час.
        Взяв в руку свой собственный кубок, Кларинда украдкой поглядела на рубиново-красное вино в нем, спрашивая себя, не отравлено ли оно.
        Опустив кубок, она увидела, что на нее вновь устремился вопросительный взгляд Фарука.
        - Да, я в самом деле провела… приятную ночь, ваше величество.
        Ей было достаточно лишь бросить из-под ресниц мимолетный взгляд на сдержанное лицо Эша, чтобы вспомнить, насколько именно приятной оказалась ночь. Чувствуя, как ее охватывает жар, Кларинда поднесла кубок к губам и почти осушила его одним глотком.
        Учитывая, что однажды они с Эшем занимались любовью под деревом посреди луга, было даже смешно стесняться того, что произошло между ними минувшей ночью. Правда, не исключено, что она робела, ловя на себе понимающую улыбку Фарука.
        Взяв нож, султан отрезал себе внушительный кусок ягнятины. Кларинда решила, что он задумал заткнуть кому-то из них горло этим куском. Когда луч солнца блеснул на крупном изумруде, которым была инкрустирована рукоятка оружия, Кларинда поняла, что это не просто нож, а тот самый драгоценный кинжал, который султан еще вчера подарил Эшу в благодарность за его отвагу и в знак собственной дружбы.
        Быстро покончив с ягнятиной, Фарук махнул кинжалом в ее сторону.
        - К чему так мило краснеть, моя маленькая газель? Я ведь уже объяснял тебе, что мы здесь не такие дикари, как твои соотечественники. И мы не считаем чем-то постыдным то, что женщин учат всему необходимому для того, чтобы получать и доставлять удовольствие в постели мужчины,  - промолвил он.
        Пока Кларинда раздумывала, не залезть ли ей под стол, Эш осторожно произнес:
        - Вы должны простить наше смущение, ваше величество. После моих поспешных действий в зале вчера вечером у меня осталось впечатление, что вы, возможно… недовольны.
        Кларинда подняла пустой кубок в молчаливом тосте за, пожалуй, самое сдержанное высказывание века.
        Фарук усмехнулся:
        - Я пойму ваше смущение, если вы простите мне вспышку гнева. Несмотря на мое горячее желание быть сдержаннее и рассудительнее, я остаюсь сыном моего отца и порой не в состоянии управлять собственным нравом.  - Султан насмешливо пожал плечами.  - В конце концов, меньше всего я нуждался еще в одной жене.
        Кларинда с Эшем обменялись недоуменными взглядами. Судя по осторожному выражению на лице Эша, он, как и она, не мог поверить в то, что события так быстро развиваются в их пользу.
        - Ваше величество, как обычно, являет собой средоточие сдержанности и рассудительности,  - вымолвил Эш, которому явно нравился такой поворот разговора.  - Именно поэтому я надеялся, что вы позволите мне…
        - Я пришел к выводу, что из мисс Кардью получится гораздо более восхитительная наложница, чем жена,  - проговорил Фарук с таким видом, будто Эш и рта не открывал.  - Владея столь драгоценным бриллиантом в моем гареме, я заставлю всех местных полководцев завидовать мне. Ну а теперь, когда я исполнил данную тебе клятву, Берк-младший, когда она больше не девственница, мне ни к чему и дальше откладывать тот час, когда я уложу ее в свою постель.  - Фарук поднял на Кларинду свои темные глаза, в выражении которых нельзя было ошибиться: теперь она полностью принадлежала ему.  - Сегодня же ночью она станет моей,  - заключил он.
        Глава 22
        Несмотря на то что Кларинда буквально оцепенела от слов султана, она все еще ждала, что Эш что-то скажет или сделает. Все, что угодно. Но тот замер, как каменное изваяние, когда Фарук устремил на него свой оценивающий взгляд.
        - Ну а поскольку свадьбы не будет,  - продолжил Фарук,  - то я не вижу причины, почему бы тебе и мистеру Д’Арканджело не продолжить ваше путешествие. Мы еще увидимся с вами до темноты перед вашим отъездом.
        Таким вот способом капкан Фарука упал на их шеи с изяществом и точностью лезвия французской гильотины. Кларинда по собственной глупости позволила себе забыть, что человеку, обладавшему такой властью, ни к чему прибегать к ядам или кинжалу для того, чтобы уничтожить своих врагов. Каждая его улыбка была остра и смертельна, как клинок, каждое медовое слово напитано ядом.
        Не обращая внимания на предостерегающий взгляд Эша, который к тому же отчаянно мотал головой, Кларинда приподнялась со своего стула, намереваясь высказать забияке-переростку, что тот может делать со своим драгоценным кинжалом, и выразить свое мнение относительно его деспотических планов на нее.
        «…Тебе надо быть предельно осторожной. Даже самые ласковые животные кусают, когда их ранят»,  - вдруг промелькнули у нее в голове мудрые слова Соломона.
        Если она вздумает бросить вызов Фаруку, ответить за это придется Эшу. Возможно, она уже обречена, зато у него все еще есть шанс выбраться из этого места живым.
        Едва не подавившись собственным гневом, Кларинда окончательно поднялась и, расправив летящие юбки, изобразила нечто похожее на реверанс.
        - Вы оказываете мне честь, уделяя так много внимания, ваше величество,  - промолвила Кларинда.  - Буду с нетерпением ждать возможности в полной мере выразить вам свою благодарность за всю ту доброту и щедрость, которые вы проявили по отношению ко мне.
        Султан оценивающе посмотрел на нее, задумчивое мерцание его глаз стало еще более глубоким.
        - А я с еще большим нетерпением стану ждать этого.
        Кларинда вздрогнула, когда кулак султана резко опустился вниз, глубоко вколачивая клинок кинжала в тиковый стол.

        Эш снова оставлял ее.
        Кларинда стояла на верхушке самой высокой башни дворца, а холодный и сухой ветер рвал ее волосы и высушивал слезы, не давая им выкатиться из глаз. Холодное голубое море у нее за спиной могло бы находиться хоть в миллионе лиг отсюда, потому что вокруг повсюду, насколько хватало глаз, простиралась пустыня.
        Кларинда не знала, почему Фарук разрешил Соломону сопровождать ее сюда, откуда она могла увидеть отъезд Эша и Люка, а потому не понимала, милость это или наказание. Если она в чем и была уверена, так это в том, что ненавидит его от всего сердца.
        Пока она не увидела, как два всадника выдвигаются из внешних ворот крепости, она все еще надеялась, что Эш ни за что не уедет отсюда без нее. Вцепившись руками в каменное ограждение, окружавшее башню, и затаив дыхание, Кларинда все представляла, как Эш вот-вот выхватит из-за пояса пару пистолетов и устроит драматическую сцену ее спасения, создав тем самым новую легенду о себе, которая появится на страницах скандальных газет.
        Но ветер, доносивший до ее слуха удалявшееся позвякивание лошадиной упряжи, развеял эти надежды.
        На Эше были тот самый сюртук и поношенная шляпа, в которых она увидела его стоявшим посреди внутреннего двора. Ни дать ни взять - призрак из ее прошлого. Даже на таком расстоянии, когда он сидел верхом спиной к ней, Кларинда узнавала его обманчивую сутулость, ленивую грацию, с которой он правил конем. Она бы не перепутала его ни с одним другим мужчиной на свете.
        Кларинда спросила себя, сколько еще женщин на протяжении многих веков стояли вот так на верхушке этой башни, глядя вслед своим уезжавшим мужчинам. В другие страны. На войну. Возможно, даже к другим женщинам. Но каждая из них могла хотя бы лелеять в душе надежду, пусть и совсем слабую, что в один прекрасный день ее мужчина вернется.
        По крайней мере на этот раз Эш уехал не попрощавшись, так что она была избавлена от нежных ласк, чудесных обещаний, от лжи, наполнявшей каждый его поцелуй, каждое дыхание. Да, на сей раз он уехал, даже не оглянувшись.
        Что он будет делать теперь?  - спрашивала себя Кларинда. Куда поедет? Вернется ли к брату с сообщением о провале своей миссии? Или возьмет деньги, которые Макс заплатил ему за то, чтобы он ее спас, и сбежит с ними на какие-то далекие заморские берега? Кто знает, быть может, Эш уже сейчас мечтает о новых странах, новых приключениях, новых губах, которые он будет целовать, и сердцах, которые он похитит?
        Глядя на две удалявшиеся фигуры, Кларинда чувствовала, как душа пересыхает так сильно, что она вот-вот превратится в песчаный столб, который может рассыпаться от единственного беспечного порыва ветра.
        Что ж, тогда она хотя бы освободится. И улетит из этого места на крыльях ветра.
        Отойдя от парапета, Кларинда приблизилась к краю башни. Фигуры Эша и Люка стали почти неразличимы. Еще несколько лиг - и вздымающиеся морские волны да песок поглотят их. Далекие завывания муэдзина, призывавшего правоверных к намазу, доносились до ее слуха, как эхо биения собственного сердца. Кларинда широко раскинула руки и закрыла глаза - она больше не пряталась от ветра, а обнимала его.
        Однако ее глаза быстро открылись. Она не позволит, чтобы отъезд Эша погубил ее. Она уже переживала его отъезд и собственные страдания, связанные с расставанием, так что переживет их и на этот раз. Если любовь к Эшу чему-то и научила Кларинду, так это к осознанию того, что ее сердце настолько сильно, что способно выдержать самый жестокий удар. Но она не даст ни одному мужчине - ни Эшу, ни Фаруку - силы, которая ее погубит. И если ни один из них не желает ее спасти, она спасется сама, пусть ей понадобятся месяцы или даже годы ожидания подходящего момента для бегства.
        Повернувшись, Кларинда увидела Соломона, стоявшего на расстоянии вытянутой руки от нее. Она поняла, что евнух был готов в любое мгновение схватить ее, если она вдруг вздумает шагнуть в пропасть.

        Усевшись на край кушетки в своем темном алькове, Кларинда ждала, когда за ней придут женщины, чтобы отвести ее в постель к султану. Лавандовые сумеречные тени опустились на сад под окном больше часа назад, но она и не подумала зажечь лампу. Здесь больше не было ничего - и никого,  - что ей хотелось бы увидеть.
        Этим вечером она упросит женщин дать ей еще одну дозу их волшебного эликсира. Быть может, если она поддастся его действию, то сможет закрыть глаза и представить, что это Эш ложится на нее, что это руки Эша ласкают ее нагую плоть и тело Эша движется над ней. Ее губы сжались в тонкую напряженную ниточку. Да она готова выпить любой яд, лишь бы не видеть бородатого лица человека, которого она когда-то считала своим другом.
        Ветерок пробежал по коже Кларинды, сообщив ей, что она больше не одна. Пока она была погружена в раздумья, кто-то вышел из-за занавески, прикрывавшей дверь.
        Высокая фигура женщины, которую за ней послали, была закутана с головы до ног в длинный черный плащ с капюшоном. Кларинда медленно встала. После того как она увидела уезжавшего от нее Эша, ей казалось, что она никогда в жизни не почувствует больше ничего, кроме отчаянного желания выжить. И все же, увидев перед собой этот мрачный темный призрак, она ощутила страх.
        Вовсе не уверенная в том, что ей хочется увидеть, чье лицо скрывается за опущенным капюшоном, Кларинда судорожно вздохнула, когда рука женщины начала стягивать его.
        И вдруг дыхание замерло прямо у нее в горле. Должно быть, она уже находится под действием какого-то мощного снадобья, подумалось Кларинде, потому что перед ней стояла вовсе не одна из горничных Фарука. Нет, это был Эш, золотистые глаза которого мерцали в полутьме, как глаза тигра.
        Глава 23
        Отказываясь верить в то, что Эш - вовсе не плод ее лихорадочного воображения или бреда, Кларинда шагнула ближе.
        Его волосы были взлохмачены, а щетина на подбородке грозила вот-вот перерасти в пышную бороду. Всю его кожу покрывал слой песка, отчего создавалось впечатление, будто Эша окунули в золотую пудру. Протянув руку, Кларинда провела дрожащими пальцами по шраму на его подбородке, который можно было бы счесть безупречным, если бы не эта отметина. И этот шрам - самый прекрасный, самый чудесный шрам - убедил ее в том, что перед ней действительно живой Эш, а не призрак.
        Вмиг забыв о гордости и испытав неимоверное облегчение, Кларинда со сдавленным криком обвила руками его шею. Эш в ответ тоже крепко сжал ее - так крепко, что она едва могла дышать.
        - Слава Богу, с тобой все в порядке.  - Эш потерся лицом о ее волосы, его голос охрип от охвативших его чувств.  - Я так боялся опоздать.
        - А я решила, что ты уехал навсегда,  - пробормотала она, касаясь губами его шеи и наслаждаясь его теплым мускусным ароматом.
        Чуть отстранившись назад, Эш улыбнулся Кларинде, при этом на его щеке, как обычно, появилась знакомая ей озорная ямочка, превращая его в повесу до мозга костей.
        - Разве ты не читаешь скандальных газет?  - ухмыльнулся он.  - Сэр Эш Берк никогда не бросает дело незаконченным.
        Кларинда судорожно вцепилась пальцами в его плечи, чтобы не отпустить его, ведь она так боялась, что Эш исчезнет снова.
        - Но как?  - вскричала она.  - Как ты здесь оказался? Я же видела своими собственными глазами, как ты уезжал из крепости.
        - Отъехав подальше, чтобы нас не заметили из крепости, мы вернулись назад и тайком пробрались во дворец со стороны моря.
        - Но как тебе удалось пройти сюда? Миновать стражников гарема?
        Эш выразительно приподнял брови.
        - Я всегда гордился своей способностью заводить друзей в самых неожиданных местах,  - сказал он.
        - Соломон…  - почти беззвучно прошептала Кларинда. Она знала ответ на свой вопрос, даже не успев произнести его.
        - Мы не должны медлить ни минуты,  - проговорил Эш, вытаскивая из-под своего плаща еще один и закутывая Кларинду.  - Наш друг не может долго не пускать стражников к нужным нам воротам крепости, не вызывая подозрений. Помнишь, как-то я сказал тебе, что ты должна быть всегда готова пуститься в путешествие, причем помнить, что путешествие это будет очень быстрым? Так вот, этот день настал.
        Несмотря на то что Кларинде хотелось задать Эшу тысячу вопросов, причем некоторые из них мучили ее уже больше десяти дней, она промолчала, понимая, что сейчас не самое подходящее время. Эш натянул на голову капюшон и низко опустил его, чтобы скрыть лицо, и она сделала то же самое. Подхватив Кларинду за талию, Эш провел ее через дверь и слегка подтолкнул к ведущей вниз лестнице.
        Как только они спустились вниз, Эш замер в тени у стены и в знак молчания приложил к губам палец.
        Они слышали приглушенные голоса и смех жен и наложниц Фарука, доносившиеся из зала гарема. Что ж, после ее таинственного исчезновения у них хотя бы появится тема для пересудов.
        Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто за ними не подглядывает, Эш нажал на скрытую пружину. Панель в стене перед ними отодвинулась в сторону, открывая взору потайной коридор, освещенный единственным факелом. Эш толкнул Кларинду вперед, а сам задвинул панель. Он миновали уже половину коридора, как вдруг Кларинда услышала сдавленный стон, раздававшийся из-за ничем не примечательной кедровой двери в стене. Замедлив шаги, Кларинда вопросительно посмотрела на Эша.
        Он приоткрыл дверь, и они увидели тех самых двух пожилых женщин, которые готовили Кларинду к встрече с Эшем. Они корчились на полу с закрытыми глазами.
        - Они уже шли за тобой, чтобы отвести тебя в спальню султана,  - сказал Эш.  - Я был вынужден задержать их.
        Кларинда удивленно смотрела, как женщины извиваются и стонут, она была не на шутку поражена их поведением.
        - Боже правый, что ты с ними сделал?
        Эш кивнул на пустую глиняную флягу, валявшуюся на полу между ними.
        - М-м-м… скажем, я дал им возможность испробовать на себе их собственное снадобье,  - сказал он.
        Судя по счастливым улыбкам, искажавшим беззубые рты старух, они обе с наслаждением вспоминали своих любовников из далекого прошлого.
        Прикрыв дверь, Эш с сожалением вздохнул.
        - Мне ужасно хотелось запереть с ними Люка, но мы были вынуждены бросить лошадей, так что мне пришлось отправить его в конюшню за свежими скакунами. Знаешь, он ведь наполовину цыган, а цыгане обожают такие вещи. Так что, пожалуй, нам надо поторопиться, а то он еще вздумает увести половину лошадей из конюшен султана.
        Едва он сделали пару шагов, как Кларинда вновь резко остановилась, в ужасе зажав рот рукой.
        - Господи, теперь-то что?  - раздраженно спросил Эш. Его терпение было на исходе.
        - Поппи! Поверить не могу, что я о ней забыла!
        Повернувшись, Эш сердито взял ее за локоть.
        - Послушай, мисс Монморанси совершенно не интересует Фарука,  - проговорил он.  - Почему бы нам позже не послать за ней?
        - Но ее альков расположен совсем близко от главного зала!  - взмолилась Кларинда.  - Мне понадобится не больше минуты, чтобы привести ее. Ты же сам говорил, что не заставишь меня уехать без нее. Ты обещал,  - серьезно напомнила она Эшу, хотя уже и научилась не верить слепо его обещаниям.
        Тихо выругавшись, Эш наклонился и вытащил из-под голенища сапога тот самый кинжал, который она уже видела, когда он разрезал себе руку. Вложив оружие в ладонь Кларинды, он сжал ее пальцы вокруг рукоятки.
        - Если понадобится, не раздумывая, пускай его в ход.  - Кларинда уже направилась было в сторону зала, но Эш окликнул ее и, догнав, быстро, но крепко поцеловал в губы - так же, как сделал это давным-давно в конюшне ее отца.  - Не допусти того, чтобы тебя поймали, чтобы мне не пришлось вновь спасать тебя. Иначе это будет стоить тебе не только поцелуя.

        Спрятав кинжал в потайном кармане платья и накинув капюшон на голову, чтобы скрыть свои светлые волосы, Кларинда, легкая, как дух, проскользнула в зал гарема. К счастью, евнухи уже приглушили свет, чтобы женщины могли подготовиться ко сну. Она оставила Эша в секретном коридоре, где он метался взад-вперед, то и дело проводя пятерней по волосам и вполголоса бормоча что-то о глупце, безуспешно пытающемся урезонить женщину. Губы Кларинды еще долго помнили вкус его поцелуя.
        Проскользнув за занавеску, скрывавшую альков Поппи, Кларинда с облегчением вздохнула. Подруга полулежала, уютно облокотившись на гору подушек, разбросанных по кушетке. Очки в проволочной оправе, как обычно, висели на самом кончике ее носа. А нос почти касался странички скандальной газеты.
        Это зрелище было таким знакомым и дорогим, что глаза Кларинды наполнились теплыми слезами. Ей до сих пор не верилось, что она настолько увлеклась раздумьями над собственным несчастьем и так обрадовалась неожиданному появлению Эша, что совершенно забыла о подруге. Моля Бога о том, чтобы ей удалось увлечь Поппи за собой, Кларинда неслышно пересекла комнату и опустилась на кушетку рядом с Поппи.
        Та спокойно посмотрела на нее, а затем вновь перевела взгляд на газету. Учитывая, что Поппи была до безумия любопытна, Кларинда удивилась, что подруга никак не отреагировала на ее странный наряд.
        - Мы должны идти, Поппи,  - прошептала она, нервно выглядывая за занавеску.  - Капитан Берк вернулся, чтобы спасти нас. У нас всего несколько минут, пока стражники султана не подняли тревогу.
        Поппи перелистнула страницу газеты, не отрывая от нее глаз.
        - Вот что, моя дорогая, уезжай одна,  - проговорила она.  - Я долго думала об этом и решила, что никуда не поеду.
        Откинувшись назад, Кларинда оторопело посмотрела на подругу.
        - Что ты сказала?  - переспросила она.
        Оторвавшись наконец от газеты, Поппи посмотрела на Кларинду поверх очков.
        - Ты меня прекрасно слышала,  - промолвила она.  - Я никуда не еду.
        - Ты с ума сошла? Ты не можешь здесь оставаться!  - возмутилась Кларинда.  - Фарук еще больше разозлится, обнаружив, что я убежала с капитаном. Вдруг он направит свой гнев на тебя и решит тебе отомстить?
        Поппи посмотрела на Кларинду таким взглядом, каким Кларинда сотни раз смотрела на нее за долгие годы дружбы.
        - Не будь глупой гусыней,  - сказала она.  - Фарук не сделает мне ничего плохого. И если уж на то пошло, то тебе он тоже пока что ничего плохого не сделал. Не такой он человек.
        - Если бы ты видела, как сегодня за завтраком он размахивал своим огромным кинжалом, ты бы не стала так горячо защищать его,  - отозвалась Кларинда.  - К тому же откуда ты вообще можешь знать, что он за человек?
        Отложив газету, Поппи так высокомерно фыркнула, что ее ноздри раздулись.
        - Можешь мне поверить,  - заявила она.  - Я знаю, о чем говорю.
        Кларинда уставилась на надменную незнакомку, в которую внезапно превратилась ее подруга. И тут ее осенило:
        - Боже мой, опять та же история, как и с мистером Хантингтон-Смитом! Ты вообразила, будто влюблена в него, не так ли?  - Ласково сжав руки подруги, Кларинда заглянула ей в глаза.  - Послушай меня, дорогая. Я знаю, что тебе трудно смириться с тем, что за время нашего пребывания здесь ты не обменялась с Фаруком и парой фраз, но он вовсе не такой романтичный герой-любовник, о каких ты начиталась в своих готических романах и скандальных газетах. Он очень опасный, обладающий большой властью человек, и чем скорее мы избавимся от его влияния, тем лучше. Что, по-твоему, он скажет, если ты останешься? Попросит тебя стать его женой?
        - Но ты же сама потащила меня в это путешествие, надеясь найти мне мужа, не так ли?
        - Да. И желательно такого, у которого нет целой конюшни жен! И еще наложниц,  - горячо проговорила Кларинда.
        На губах Поппи появилась лукавая улыбка.
        - Возможно, мне удастся уговорить султана сделать меня наложницей, а не женой,  - сказала она.  - Тогда ты сможешь вернуться в Англию и рассказать нашим бывшим одноклассницам из семинарии мисс Трокмортон - и этому отвратительному мистеру Хантингтон-Смиту,  - что пухленькая маленькая Пенелопа Монморанси стала любимой наложницей красивого и всемогущего марокканского султана. Представляешь, как они позеленеют от зависти?
        Кларинда так разозлилась на подругу, что от ярости была готова вцепиться той в волосы. По опыту она знала, насколько упряма Поппи: уж если она вбивала что-то себе в голову, то переубедить ее было практически невозможно.
        Кларинда бросила еще один отчаянный взгляд через плечо. С каждым мгновением промедления возрастала опасность для них быть обнаруженным стражниками султана.
        Настала очередь Поппи схватить Кларинду за руки. Она ласково улыбнулась, линзы очков увеличивали ее глаза цвета барвинка, и слезы в них казались похожими на бриллианты.
        - Не надо спорить со мной,  - промолвила она.  - Я уже приняла решение: я никуда не еду. А теперь ступай!  - воскликнула она.  - Боюсь, тебе придется поцеловать капитана Берка от нас обеих.
        Беспомощное рыдание вырвалось из груди Кларинды, когда она обхватила подругу руками, наслаждаясь ее теплом, быть может, последний раз в жизни.
        - Мне все равно, что ты говоришь,  - сказала она.  - Я вернусь за тобой,  - пообещала она.  - Даже если мне придется привести сюда целый полк солдат из Ост-Индской компании. И если Фарук потревожит хотя бы волосок на твоей голове или, хуже того, разобьет тебе сердце, я его убью. Клянусь, я это сделаю.
        Поппи обняла ее в ответ.
        - Не тревожься обо мне, Кларинда Кардью. Я действительно верю, что впереди меня ждет то самое большое приключение, которое ты мне обещала.
        Когда Кларинда, неохотно оторвавшись от нее, поднялась с кушетки, Поппи сунула ей в руки скандальную газету.
        - Вот. Тебе же нужно почитать что-то в дороге,  - сказала она.
        Сунув газету под плащ, Кларинда направилась к двери. Дойдя до нее, она обернулась.
        - Солнце пустыни безумно жаркое,  - напомнила Кларинда.  - Не забывай, выходя из дворца, надевать шляпку или вуаль. Сама знаешь, какой рассеянной ты можешь быть, а ведь у тебя такая нежная кожа.  - Она сделала шаг вперед и снова оглянулась.  - И не оставляй очки где попало, а то кто-нибудь на них непременно сядет. И не позволяй женщинам запугивать тебя. Не бойся их, защищайся, покажи им, что Пенелопа Монморанси не из тех женщин, над которыми можно издеваться.
        Поппи замахала на нее обеими руками.
        - Иди же!  - сказала она.  - Капитан Берк не будет ждать вечно.
        Смахнув с лица слезу, Кларинда пробормотала:
        - Ты моя самая лучшая подруга.
        Поппи улыбнулась ей.
        - Я знаю,  - промолвила она.
        Улыбнувшись сквозь слезы, Кларинда приложила два пальца к губам и, послав подруге воздушный поцелуй, исчезла за занавеской.
        Некоторые женщины уже спали на своих кушетках, так что Кларинде удалось спокойно пройти через зал гарема. Дойдя до коридора, который должен был привести ее к тому месту, где ее поджидал Эш, Кларинда побежала.
        Ее сердце уже радостно билось в предвкушении встречи с ним, но когда она свернула за темный угол, путь ей преградила красавица с волосами цвета воронова крыла, одетая лишь в прозрачную шелковую рубашку. На губах Ясмин сияла торжествующая улыбка.
        Глава 24
        Один вопль из красивых губ Ясмин - и все потеряно.
        Когда капюшон плаща соскользнул со светлых волос Кларинды, она и не подумала удержать его. Да и к чему?
        - Добрый вечер, Ясмин,  - приветливо проговорила она.  - Я спешу в хамам, чтобы помыться.
        Ясмин тряхнула головой, отчего ее собственные полуночно-черные волосы шатром раскинулись по спине.
        - Не стоит сотрясать воздух глупым враньем, ледяная принцесса,  - прошипела она.  - Я знаю, что ты убегаешь со своим любовником.
        - Капитан Берк мне вовсе не любовник,  - отозвалась Кларинда. Она не поняла, какую ошибку совершила, пока не увидела, что улыбка Ясмин стала еще шире.
        - Сейчас, может, и не любовник,  - произнесла Ясмин.  - Но прежде он им был, да и потом будет.
        Как это ни абсурдно, но от слов Ясмин сердце Кларинды с надеждой подскочило у нее в груди. Да уж, особенно верным заявление Ясмин будет в том случае, если она сейчас позовет стражников гарема, ведь тогда Кларинде больше не стать ничьей любовницей. Ни ей, ни Эшу живыми отсюда не выбраться.
        Кларинда сунула руку под плащ и нащупала карман, в котором был припрятан кинжал Эша.
        - Ты слишком много времени провела в этом логове страсти и интриг, Ясмин,  - промолвила Кларинда.  - Поэтому и придумываешь какие-то несуществующие свидания и заговоры.
        - Не надо обладать большим воображением, чтобы видеть правду,  - парировала Ясмин.
        Кларинда обхватила пальцами холодный металл рукоятки кинжала. Ее рука перестала дрожать, когда она представила себе, как Эш с завязанными глазами поднимается по ступенькам на эшафот. Его уже поджидает палач в черном плаще и колпаке с прорезями для глаз, а на кривом клинке его ятагана поблескивают лучи пустынного солнца. Кларинде уже приходилось отбиваться от группы обезумевших корсаров с помощью шляпной булавки. И если какая-то злобная маленькая наложница вообразила, что сможет помыкать ледяной английской принцессой, то она жестоко ошибается.
        - Не натвори глупостей,  - сказала Ясмин, которую встревожил угрожающий взгляд Кларинды.  - Я не буду звать стражников.
        Кларинда склонила голову набок, не собираясь терять бдительность. Это хитрое выражение на лице наложницы она видела уже много раз. Бесплатно Ясмин ей ничего не сделает. Надо только выяснить, не окажется ли плата за ее молчание слишком высока.
        - Я не позову стражников,  - прошептала Ясмин, наклоняясь ближе к Кларинде,  - если ты возьмешь меня с собой.
        Кларинда ошеломленно уставилась на Ясмин, кинжал выпал из ее руки назад в карман.
        - Ты хочешь уйти с нами?  - спросила она.  - Как тебе такое в голову могло прийти? Я была уверена, что ты без ума от султана.
        - Так оно и есть,  - кивнула Ясмин.  - Но я никогда не буду его женой. А если останусь здесь, то не буду женой вообще никому. И ни один мужчина на свете не посмотрит на меня так, как на тебя смотрит твой капитан.
        - Он вовсе не мой…  - Заметив, как скептически приподнялась черная бровь Ясмин, Кларинда замолчала. Она все еще не могла прийти в себя от неожиданной просьбы наложницы.  - Но почему ты решила, что я могу взять тебя с собой? С тех пор как мы с Поппи оказались здесь, ты то и дело издевалась над нами. Вместо того чтобы высмеивать нас и пакостить нам при каждом подходящем случае, ты могла бы протянуть нам руку дружбы, и тогда, увидев это, остальные женщины в гареме сделали бы тоже самое. Назови мне хотя бы одну причину, которая объяснит, почему я должна тебе помогать.
        - Ха! Да если ты этого не сделаешь, я закричу изо всех сил, и тогда все, кого ты любишь, умрут.
        - Да уж, это очень существенная причина.  - Кларинда все еще медлила, разрываемая желанием поскорее оказаться с Эшем и ненавистью к этой женщине.
        - Пожалуйста.  - Ясмин выплюнула это слово, будто оно было ядом, застрявшим у нее в горле. А потом она устремила взор на правое плечо Кларинды.  - Я тебя умоляю.
        Учитывая, что наложница была еще более упряма и горда, чем она, Кларинда прекрасно понимала, чего стоило Ясмин произнести эти слова.
        В силах Кларинды было сейчас спасти эту женщину от той жизни, какая была уготована ей здесь. Это она могла бы с каждым днем становиться более старой и менее желанной, наблюдая за тем, как более молодые и красивые женщины занимают место в сердце и постели султана. В результате она могла бы превратиться в беззубую старуху, вливающую смесь опиума с афродизиаком в горло перепуганным девственницам, чтобы они смогли вынести то, о чем она когда-то мечтала больше жизни.
        Кларинда сердито вздохнула.
        - Господи, ты сама себя ставишь в дурацкое положение!  - бросила она раздраженно.  - Хватит унижаться! И пойдем.  - Схватив изумленную Ясмин за руку, она практически поволокла ее за собой по коридору.  - Мы не можем заставлять капитана вечно ждать нас.

        - Это не Поппи,  - сказал Эш, когда Кларинда с Ясмин нырнули в коридор, где он ждал.
        Эш честно пытался не разглядывать Ясмин, однако его взор невольно устремился на ее роскошную грудь, вздымавшуюся под тонким и прозрачным шелком сорочки. Только евнух мог не обратить внимания на нее, а Эш, в чем Кларинда была абсолютно уверена, евнухом не являлся.
        Она закатила глаза.
        - Поппи отказалась идти со мной, поскольку вообразила, будто влюблена в Фарука, а Ясмин уговорила меня взять ее с собой, так как знает, что Фарук никогда не полюбит ее. Если бы не взяла ее собой, она подняла бы на ноги весь гарем своими воплями.
        - Да я мог бы нокаутировать ее одним ударом,  - с готовностью предложил Эш. Безжалостный блеск в его глазах говорил о том, каким опасным врагом этот человек может быть на поле битвы.
        Отодвинув Кларинду в сторону, Ясмин обвила одной рукой его шею и приблизила к нему свои губы, напоминавшие спелый сочный гранат, сорванный лишь для того, чтобы доставить ему удовольствие.
        - Вместо этого ты бы мог до бесчувствия зацеловать меня,  - промолвила Ясмин.
        Схватив наложницу за рубашку, Кларинда оттащила ее от Эша.
        - Если ты еще хоть раз это сделаешь, я сама тебя нокаутирую.
        Не обращая внимания на недовольную гримасу Ясмин, Эш с лукавой усмешкой посмотрел на Кларинду.
        - Для женщины, у которой два жениха, вы чрезмерно ревнивы, мисс Кардью,  - промолвил он.
        - Разве вы не слышали, капитан?  - спросила она, подмигнув ему.  - У меня, кажется, остался всего один жених.
        Губы Эша сжались в тонкую линию.
        - А если хоть один из нас хочет увидеть его еще раз,  - мрачно проговорил он,  - нам лучше поспешить к Люку, пока тот не уехал один. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я спас еще кого-нибудь, пока я тут. Может, еще парочку наложниц? Или полдюжины евнухов? А то можем еще прихватить выводок тигрят.
        - Ты не говорил мне, что я могу взять с собой и тигрят!  - Кларинда сделала вид, будто собирается вернуться в гарем, и Эш, торопливо подхватив под локоть, привлек ее к себе.
        Несмотря на опасную ситуацию, он вел себя как мальчишка и выглядел так, будто поймал Кларинду на том, что она засунула в его цилиндр ежонка. Кларинда, не выдержав, рассмеялась.
        - Следи за своим языком, несносная девчонка!  - предупредил он.  - Иначе я послежу за ним вместо тебя.

        Довольно долго промешкав для того, чтобы украсть в гареме подходящее одеяние для Ясмин, Эш, Кларинда и наложница выбрались наконец в залитый лунным светом сад и стали продвигаться к выходу в тени раскачивавшихся на ветру пальм. Они двигались с предельной осторожностью, но все равно им казалось, будто каждый их шаг отдается грохочущим, как выстрел, эхом. Кларинда то и дело затаивала дыхание, ожидая, что в любое мгновение кто-нибудь поднимет тревогу, которая изменит все их планы и приведет к гибели.
        Однако мирная ночная тишина нарушалась лишь далеким шумом прибоя да шепотом ветра, колышущего длинные, походящие на огромные перья пальмовые ветви. Спустя какой-то промежуток времени, показавшийся им вечностью, они наконец добрались до неохраняемых ворот, возле которых Эш договорился встретиться с Люком.
        Сначала Люка нигде не было видно, но вдруг он, как ухмыляющийся попрыгунчик из шкатулки, выскочил к ним из-за развесистых кустов гибискуса, ужасно перепугав всех, включая Эша.
        - Почему вы так задержались?  - спросил он.  - Я чуть не уснул.
        - Нам пришлось вернуться за Поппи,  - вымолвила в ответ Кларинда.
        Ясмин, разумеется, тут же распахнула снизу доверху халат, который Кларинда украла для нее в гареме, открывая свои роскошные формы поцелуям лунного света и похотливому взору Люка.
        Люк тихонько присвистнул.
        - Но это совершенно точно не Поппи,  - сказал он.
        - Мы это уже установили,  - проговорил Эш, устало проводя рукой по подбородку.
        Несмотря на то что Ясмин продолжала охорашиваться под оценивающим взглядом Люка, она бросила на него презрительный взгляд, а в ее темных глазах полыхнул огонь.
        - Открой глаза, английский пес, пока я их не выцарапала!
        - Не хотел бы разочаровывать вас, леди, но я - пес итальянский,  - ухмыльнулся Люк.  - И еще наполовину цыганский.
        Верхняя губа Ясмин чуть дернулась, когда она высокомерно улыбнулась.
        - Да какая разница!  - бросила она.  - Хоть английский, хоть итальянский - все равно мерзкий.
        - Я успела вам сказать, что она ищет себе мужа?  - ласковым тоном промолвила Кларинда.
        Лицо Люка побелело под густым загаром.
        - Мужа?  - переспросил он.
        - И если бы Кларинда не заманила всех женихов, Ясмин, возможно, уже нашла бы себе суженого. Ты раздобыл лошадей?  - спросил Эш у Люка, четко выговаривая каждое слово, словно разговаривал с деревенским дурачком.
        Люк укоризненно посмотрел на него.
        - Да какой из меня был бы цыган, если бы я не смог украсть целый табун!
        Люк кивком головы указал на дорожку, и они направились следом за ним за ворота к аллее, которая тянулась вдоль изогнутой садовой стены.
        - Этого не может быть,  - сказала Кларинда, увидев, что их ждет.
        - Это же не лошадь,  - вымолвила Ясмин, хотя в этом не было никакой необходимости.
        - Разумеется, это не лошадь,  - кивнул Люк.  - Это верблюд. Кстати, очень красивый.  - Светясь от гордости, Люк погладил грязный круп животного.  - Хотя, может, это не он, а она. Судя по его длинным ресницам, это вполне может быть она. Впрочем, я не уверен.
        Подняв голову, животное спокойно посмотрело на них, продолжая жевать малиновыми губами соцветие бугенвиллеи.
        - Но нас же трое,  - силясь держать себя в руках, заметил Эш.
        - Четверо,  - поправила его Кларинда, бросая сердитый взгляд на Ясмин.
        - И всего один верблюд,  - кивнул Эш.
        Подняв палец в знак того, чтобы они потерпели еще немного, Люк исчез в кустах в дальнем конце аллеи. Раздался шелест листьев, а затем он вновь появился перед ними с кожаной уздечкой, украшенной изумрудами и рубинами, в руках.
        - К счастью, пока я искал второго верблюда, мне попался вот этот парень.
        Трое беглецов так и застыли от изумления, увидев, что позади Люка приплясывает великолепный черный скакун. Лунный свет лился на его мощные задние ноги, отчего те блестели, как отполированный эбонит. Когда Люк остановил его, тот задрал голову и тряхнул роскошной черной гривой, в точности как Ясмин, словно для того, чтобы показать себя во всей красе.
        - Ну вот,  - промурлыкала Ясмин,  - это уже не верблюд.
        - Боже, он же великолепен!  - Эш поднес руку к голове, будто для того, чтобы снять перед скакуном шляпу, которой на нем не было.  - Мы убегаем отсюда с двумя самыми прекрасными женщинами султана, так почему бы нам не прихватить и его лучшего скакуна? Потому что если ты в Марокко крадешь женщину, то тебе отрубают голову. А знаешь, что они делают, если ты крадешь лошадь?
        Несмотря на то что они все еще были в опасности, Кларинда не смогла сдержать улыбки. Она уже успела забыть, до чего Эш великолепен, когда его охватывает ярость. Ведь не просто так она в юности столько раз подначивала его.
        - Тебе отрубят голову и помочатся на твою шею!  - продолжил Эш.  - Жаль, у нас нет времени пробраться в сокровищницу султана и набить карманы его золотом.
        Люку его слова, похоже, пришлись по нраву.
        - Хотя погоди! В этом нет необходимости.  - Выхватив у Люка уздечку, Эш помахал ею перед его лицом.  - Видишь ли, я ничуть не сомневаюсь, что на этой уздечке и седле так много драгоценных камней, что султан со своими стражниками последуют за нами хоть на край света, лишь бы нас поймать.
        - Да один этот конь в глазах Фарука стоит дороже сотни таких, как я,  - заметила Кларинда.  - Особенно сейчас.
        - В таком случае он полный идиот,  - мрачно проговорил Эш.  - Но как только ты окажешься в безопасности, я верну ему коня. Вместе с головой Люка и благодарственной запиской.
        Все еще что-то бормоча под нос, Эш вскочил на коня и протянул руку Кларинде. Она без промедления схватилась за нее и села на коня позади него.
        Люк помрачнел.
        - Это несправедливо!  - воскликнул он.  - Поскольку именно я рисковал своей шеей, воруя его, то мне и ездить на нем…
        - Ты опоздал,  - равнодушным тоном перебил его Эш.  - Мы будем ехать вдоль береговой линии, пока не убедимся, что нас не преследуют, а затем вернемся в пустыню.
        Резко и уверенно дернув на себя уздечку, Эш развернул коня к морю. Оглянувшись через плечо, Кларинда увидела, что оба - и Ясмин, и верблюд - злобно смотрят на Люка.
        - Не обращай внимания на Ясмин, Люк,  - тихо промолвила Кларинда.  - Она просто ревнует. Ведь у верблюда ресницы длиннее, чем у нее.
        В это мгновение не из дворца, а из конюшни раздался панический крик. Эш закинул руку за спину, чтобы убедиться, что Кларинда прочно сидит верхом.
        - Держись за меня,  - быстро проговорил он низким голосом.  - И не отпускай, что бы ни случилось.
        Эш ударил коня по бокам пятками и пустил его в ночь вниз по аллее. А Кларинда обвила его талию руками, прижалась щекой к его спине и подумала, что у нее нет ни малейшего желания ослушаться этого приказания.

        Фарук сидел в темноте своего тронного зала.
        Султан отпустил своих телохранителей, что в последнее время он делал все чаще и чаще, предпочитая предаваться размышлениям в одиночестве. Но в эту ночь его мысли были так же черны, как тени, сгущавшиеся вокруг трона, на котором раньше сидел его отец, а до этого - отец его отца. К чему ему беспокоиться о кинжале наемного убийцы, когда его и без того окружают враги?
        Сейчас один из врагов поджидает в его собственной постели. Ее золотые волосы наверняка рассыпались по его подушкам, залитым лунным светом. Он так давно ждал этого момента! Ему оставалось только пойти туда и взять то, что ему принадлежало по праву, за что он щедро заплатил золотом в тот день на невольничьем рынке.
        Но почему-то он не спешил туда, предпочтя одиночество в темноте.
        Фарук все еще словно воочию видел ее разъяренное лицо, когда она приподнялась со стула, услышав его слова о том, что этой ночью она разделит с ним ложе. В это мгновение ему хотелось вступить с ней в битву, и он надеялся, что она примет его вызов. А вместо этого она, проглотив оскорбление, отвесила ему насмешливый поклон.
        Именно тогда Фарук наконец увидел то, что долгое время творилось прямо у него перед носом. Лишь одна причина могла заставить ее сдаться - она была готова принести себя в жертву человеку, которого любила.
        И этот мужчина - не он.
        На самом деле она никогда не любила его. Она не могла отдать ему свое сердце, поскольку оно уже принадлежало другому. Принадлежало человеку, которого Фарук встретил в своем доме с распростертыми объятиями. Человеку, который не один, а два раза спасал ему жизнь. Человеку, который притворялся его другом, а сам тем временем планировал выкрасть Кларинду прямо из-под его носа.
        Они вдвоем выставили его глупцом. Заставили его вновь почувствовать себя толстым, неуклюжим мальчишкой, которого англичане называли Фрэнки, парнем, который валялся, скорчившись, на земле в то время, как одноклассники избивали его кулаками и отполированными носками своих сапог.
        Вернувшись из Англии для того, чтобы занять место на троне своего отца, он поклялся, что никогда больше не будет этим мальчиком.
        Если он сейчас сдастся и не покажет Кларинде, кто здесь хозяин, не накажет ее за ложь и предательство, то это станет прямым доказательством того, что он и в самом деле такой, каким считает его дядя,  - слабый, глупый, не достойный править такой великолепной провинцией, как Эль-Джадида.
        У него есть целый гарем, полный женщин, которые борются за привилегию попасть в его постель, женщин, которые сделают все, чтобы доставить ему удовольствие. И все же ночью он заставит себя лечь с женщиной, которая будет считать секунды до того, когда он закончит свое дело. Разумеется, она ему подчинится. А разве у нее есть выбор? Мужчина ее мечты сбежал, оставив ее на его милость. Но, узнав еще одну причину презирать его, она отвернется от него и зажмурит глаза, заставляя себя представлять, что ее ласкает и берет тот самый человек, о котором она мечтает.
        Фарук может овладеть ее телом, но он никогда не получит ее сердца и души.
        Когда Фарук закрывал глаза, перед его внутренним взором появлялась не Кларинда, а другая женщина - добросердечная, правдивая. Ее смех походил на веселое журчание ручейка, и она не смеялась, не издевалась над ним, а утешала его беспокойную душу. Ее улыбка всегда была приветливой, ее глаза всегда искали его. И она смотрела на него не потому, что он являлся Зин аль-Фаруком, досточтимым султаном Эль-Джадиды, а просто потому, что ей нравилось быть с ним.
        Было у него какое-то странное чувство, что и Фрэнки ей бы тоже понравился. Что она помогла бы ему пробраться в кухню Итона, чтобы стянуть оттуда сладости, которыми они вместе лакомились бы под бледной английской луной.
        Что-то острое царапнуло горло Фарука, отрывая его от раздумий.
        Фарук открыл глаза, надеясь увидеть Соломона, ждущего в освещенном факелами коридоре, чтобы сопроводить своего султана в постель новой наложницы.
        Но в дверном проеме тронного зала стоял вовсе не огромный евнух, а Тарик. Дядя даже не пытался скрыть торжествующее выражение на своем лице. И даже ужасный синяк на подбородке не затемнял его волчьей улыбки.
        - Ты не должен был позволять английскому неверному уйти отсюда живым,  - со злорадной усмешкой, скривившей его губы, произнес Тарик,  - потому что он вернулся, чтобы взять то, что принадлежит тебе.

        - Султан идет! Султан идет!  - По гарему пробежал взволнованный шепот, рождая надежду и панику в сердце каждой женщины, которая слышала эти крики.
        Одни вскакивали на ноги, поспешно расправляя свои одеяния, другие, все еще полусонные, со стонами катались на своих кушетках, пытаясь нашарить в полутьме щетки для волос и расчески. Евнухов, которые день за днем проводили в обществе женщин, охраняя их, вся эта кутерьма из колеи не выбивала. Но и они то и дело натыкались друг на друга, бросаясь зажигать лампы и расталкивая самых сонных обитательниц гарема.
        Когда одна из наложниц попыталась плотнее закутаться в простыню и заткнуть себе ухо цветной подушкой, одна из жен султана с силой ткнула ее в бок кулаком.
        - Вставай! Хочешь, чтобы его величество увидел, что ты похожа на ленивую корову?
        Наложница выглянула из-под подушки всего лишь на одно мгновение, чтобы выругаться в ответ. Жена кивком подозвала младшую жену, и две женщины, схватившись за противоположные углы простыни, рывком сбросили упрямую наложницу с кушетки на пол.
        Султан крайне редко появлялся в гареме. Обычно он приказывал жене или наложнице явиться в его опочивальню, а то и просто доверял выбор женщины евнухам. Этой ночью все было иначе. Этой ночью он решил сам выбрать себе женщину.
        Выбираясь из постелей, женщины выстраивались в ряд; кто-то торопливо проводил руками по спутавшимся волосам, кто-то облизывал губы - и все это в тщетной попытке выглядеть свежее и соблазнительнее, несмотря на припухшие от сна глаза и лица.
        Когда высокая фигура султана показалась в дверях, все женщины как одна опустили головы и поклонились. Фарук шествовал вдоль шеренги женщин с таким видом, будто вообще не замечал их. Длинные полы одежды обвивались вокруг его лодыжек при каждом уверенном шаге. Когда он проходил мимо, женщины из-под длинных ресниц обменивались тревожными взглядами. А те, кто все же решался поднять глаза и посмотреть на его мрачное, как туча, лицо, горячо сожалели об этом.
        Потому что султан явился сюда не для того, чтобы выбрать себе пару для романтической ночи, а для расправы.
        Глава 25
        Когда Фарук ворвался в альков Поппи, одним яростным движением сорвав с крючков занавеску, Поппи, увидев его лицо, спросила себя, не совершила ли она ужасной ошибки - быть может, даже смертельной.
        Сборник сонетов, которые она читала до этого, выпал из ее оцепеневших пальцев, когда султан замер у двери, тяжело дыша и глядя на нее со странным выражением одновременного облегчения и ярости. Казалось, он ожидал увидеть ее альков и кушетку пустыми.
        Когда Фарук шевельнулся, Поппи перекатилась на другую сторону кушетки: интуиция подсказывала ей, что если у нее есть хоть малейшее желание выжить, то ей надо находиться как можно дальше от этого человека.
        Вот только ее альков такой маленький!
        А султан - такой большой.
        Фарук шагнул прямо на кушетку, оставив на шелковых простынях отчетливый след своего сапога. Схватив Поппи за плечи, он припечатал ее спиной к стене с такой легкостью, с какой коллекционер прикалывает булавкой бабочку к листу картона. Поппи всегда чувствовала себя огромной неуклюжей коровой рядом с Клариндой, но теперь, когда он так ловко обездвижил ее, она ощутила себя изящной и слегка безрассудной. А при мысли обо всех греховных вещах, которые султан сможет сделать с ней, если она упадет в обморок или вообще перестанет шевелиться, голова у нее пошла кругом.
        - Где они?  - загремел он.
        Поппи с невинным видом захлопала скрытыми под очками глазами.
        - Кто?  - спросила она.
        Опустив голову, султан мрачно посмотрел на нее.
        - О! Вы, должно быть, имеете в виду Кларинду и капитана Берка? Если не ошибаюсь, они сейчас находятся на пути в Англию.
        Это казалось невероятным, но ее признание еще больше разъярило Фарука. Он выплюнул целый поток гортанных арабских ругательств, прежде чем вспомнил о необходимости перейти на английский язык.
        - Тогда что ты, во имя Аллаха, делаешь здесь?! Почему эти глупцы не взяли с собой тебя?
        Поппи задрала подбородок. Неужели никто в этом мире не верит в то, что она в состоянии сама распоряжаться своей судьбой?
        - Я здесь, потому что не захотела уезжать,  - просто ответила она.  - Мне здесь нравится. Я могу читать сколько захочу. И тут мне не надо носить корсет и тесные туфли.  - Ее отвага стала угасать, когда тяжелый взгляд султана опустился на ее шелковое одеяние, словно он мог разглядеть скрытое под ним нежное тело.  - К тому же мне очень понравилась ктефа. Сомневаюсь, что я смогу купить хорошую ктефу в какой-нибудь кофейной или хлебной лавке Лондона.
        Фарук слегка встряхнул ее, его зубы казались невероятно белыми на фоне темной бороды.
        - А тебе не пришло в голову, что ты чудовищно рискуешь? Вдруг я решу отомстить им, бросив тебя в тюрьму или отдав тебя для развлечения моим стражникам?
        Поппи понимала, что должна была бы затрепетать от ужаса, услышав такие угрозы. Но вместо этого где-то в ее горле зародился веселый смешок.
        - Я больше боялась того, что вы станете загонять мне под ногти горящие шипы или изрубите меня своим острым мечом на маленькие вкусные кусочки и скормите их своим крокодилам.  - Поппи хохотала уже так весело, что если бы султан не держал ее за плечи, она согнулась бы пополам.  - У вас ведь наверняка есть крокодилы, ваше величество? Если нет, то вы всегда сможете скормить меня тигрятам. Хотя, надо сказать, им понадобится немало времени для того, чтобы съесть меня, потому что я довольно крупная девушка, а они - всего лишь подросшие котята.
        Фарук смотрел на Поппи сверху вниз с таким видом, словно задумал сам сожрать ее. Вместо этого он схватил ее за руку и направился к двери.
        - Куда мы идем?  - только и смогла выдохнуть Поппи, опасаясь, что сболтнула лишнего и Фарук вот-вот действительно вытащит свой меч, дабы изрубить ее на кусочки, а затем накормить ими крокодилов.
        - Искать твою маленькую вероломную подругу и ее любовника!  - рявкнул султан.
        - Но капитан Берк вовсе не…
        - А когда мы их найдем, я объясню им, насколько они глупы, оставив такую женщину, как ты, наедине с таким мужчиной, как я.  - Фарук протащил ее прямо через край кровати, давая понять, что любое сопротивление бесполезно.
        Когда он гигантскими шагами шел по залу гарема, вынуждая Поппи с трудом поспевать за ним, женщины переставали перешептываться и изумленно смотрели им вслед.
        При виде этих испуганных и удивленных лиц, так напоминавших лица девочек в семинарии мисс Трокмортон, Поппи не могла не замедлить шага, чтобы одарить их торжествующей улыбкой и весело помахать им рукой, прежде чем Фарук выволок ее за дверь.

        Жеребец спрыгнул на каменистую тропу, которая вела к морю, оставив тень крепости позади. Кларинда понимала, что происходящее должно пугать ее, но вместо этого ее переполняло ликование. Она с радостью скакала бы в ночи вечно, обнимая Эша за талию и прижимаясь грудью к его теплой спине.
        Наконец-то она почувствовала себя свободной. И это чувство свободы не имело никакого отношения к побегу из золотой клетки Фарука. Эш всегда воспринимал ее такой, какая она есть. Она могла быть шаловливой, очаровательной или злобной, как промокшая кошка, но она знала, что он все равно будет обожать ее. Во всяком случае, так было до того, как он на долгие годы исчез из ее жизни.
        Сцепив руки на его мускулистом животе, Кларинда подставила лицо ветру. Она была готова навечно оставить то мгновение позади, как недавно оставила крепость Фарука, и обнять настоящее. Она уже довольно долго жила на свете, чтобы понимать, что другого мгновения у них может и не быть. Ветер рвал капюшон его плаща, и волосы Эша золотистыми лентами плясали у него за спиной.
        Как только они съехали с дороги, Эш провел скакуна широкой дугой, а затем пустил его по берегу моря. Лунный свет серебрил барашки волн, обрушивавшихся на песчаный пляж. Конь мчался вперед, вздымая копытами целые облака песка и мелких брызг. Запах моря наполнил легкие Кларинды, его чистый солоноватый аромат окутал ее дивным облаком и полностью заглушил ароматы сандала и жасмина, которыми пропиталась ее кожа за время пребывания в гареме Фарука.
        Они это сделают. Они станут свободными!
        Во всяком случае, Кларинда позволяла себе верить в это, пока не прозвучал первый выстрел. Ее сердце подскочило в груди. Кларинда повернулась назад. Но увидела лишь Люка и Ясмин, скачущих на верблюде, который отчаянно пытался догнать быстроногого скакуна.
        Вторая пуля, пролетев рядом с ее ухом, взметнула в воздух перед ними целый столб песка.
        К ужасу Кларинды, Эш стал натягивать уздечку, чтобы перевести коня с галопа на рысь.
        - Они же стреляют в нас!  - закричала она.  - Мы должны ехать быстрее, а не медленнее!
        - Это предупреждающие выстрелы!  - крикнул в ответ Эш.  - Если бы они хотели застрелить нас, мы бы уже были мертвы.
        - И что ты хочешь делать? Облегчить им задачу, когда они решат, что в предупреждающих выстрелах больше нет необходимости?
        Когда конь побежал еще медленнее, их догнали Люк с Ясмин на своем верблюде, причем недовольная Ясмин так и льнула к своему спутнику.
        - Что, черт возьми, ты делаешь, кэп?  - взревел Люк. С каждым мгновением промедления звуки выстрелов у них за спиной становились все громче.  - Таким шагом нам от них никогда не оторваться!
        Эш повернулся, чтобы посмотреть в глаза своему другу. Кларинда еще ни разу не видела его таким угрюмым.
        - Я не могу рисковать и допустить, чтобы они стреляли в Кларинду,  - сказал он.  - И я не буду рисковать. Если нас поймают, она по крайней мере останется в живых.
        - Как долго?  - Панический крик Люка эхом отозвался от мрачных размышлений самой Кларинды.
        Явно не расположенный спорить, Эш снова потянул поводья, чтобы развернуть скакуна. Разгоряченное животное встало на дыбы и стало перебирать в воздухе передними ногами, отчего Кларинда еще сильнее вцепилась в Эша, чтобы не упасть. Эш тут же умело осадил коня, для чего ему понадобилось всего лишь слегка сжать его бока коленями.
        Яростно ругаясь по-итальянски и по-цыгански одновременно, Люк повторил маневр Эша, заставив верблюда неуклюже развернуться, отчего Ясмин едва не свалилась с него, бранясь что было сил.
        А потом четверым беглецам осталось только ждать, пока Фарук со своими людьми нагонит их.
        Глава 26
        Фарук привел с собой всего лишь дюжину солдат из своей гвардии. Кларинда никак не могла решить, сделал ли он это из-за самоуверенности или из чувства презрения к своим врагам.
        Когда всадники приблизились к ним, Эш удивил ее снова: спрыгнув на землю, он протянул к ней руки, чтобы и ее снять с седла.
        - Лучше я буду стоять лицом к лицу со своим врагами, чем позволю, чтобы коня застрелили прямо подо мной,  - пробормотал он, обхватывая ее за талию.  - Правда, я почему-то уверен, что Фарук первым пристрелит меня, а не это роскошное животное.
        Эш прав, подумала Кларинда. Было что-то внушительное в его позе, когда он приготовился встретить врага, стоя к нему лицом. По крайней мере до того мгновения, когда он подтолкнул ее к себе за спину, так что Кларинде пришлось вытягивать шею из-за его широких плеч, чтобы увидеть происходящее.
        Всадники в черных одеяниях, развевавшихся на ветру, окружили их, как стервятники. Их лица, до бровей замотанные каффиями, выглядели мрачно и угрожающе. Когда Кларинда увидела среди них дядю Фарука Тарика, ее сердце рухнуло куда-то вниз.
        Фарук сидел верхом на мощном гнедом скакуне, который мог бы выиграть любые скачки в Ньюмаркете. И лишь когда он дернул поводья, Кларинда разглядела огромный сверток, закутанный в плащ, в его объятиях. Внезапно из-под него появилась бледная рука, чтобы откинуть назад капюшон, а лунный свет игриво блеснул на проволочной оправе очков.
        - Поппи?  - не веря своим глазам, пробормотала Кларинда. Она инстинктивно шагнула вперед, думая только о том, чтобы убедиться, что с ее подругой ничего не случилось. Рука Эша тут же взлетела вверх, чтобы загородить ей путь.
        Не успел кто-то и рта раскрыть, как Ясмин театрально громко вздохнула на своем верблюде.
        - Боже, какую же глупость я совершила, убежав от султана!  - простонала она.  - Мне следовало догадаться, что он никогда меня не отпустит!
        Фарук устремил на нее недоуменный взор.
        - Ясмин, это ты?! Что ты здесь делаешь?
        Ясмин уставилась на него, ее деланная покорность быстро уступала место ярости.
        - Так ты даже не заметил, что я исчезла?  - взвизгнула она.
        - Прости меня,  - промолвил Фарук полным сарказма голосом,  - но у меня не было времени перед выездом пересчитать всех наложниц. Мою конюшню ограбили, и я занимался пересчетом лошадей.
        - Ха! Вот почему я больше не могла оставаться наложницей этого человека! Его больше интересуют лошади, чем женщины!  - Ясмин обхватила руками талию Люка и принялась тереться об него, как голодная кошка.  - Сегодня у тебя удачный день, цыган! Я решила, что все же выйду за тебя замуж.
        - Странно,  - отозвался Люк,  - но я что-то не припомню, когда просил тебя об этом. Однако если ты будешь и впредь делать то, что делаешь сейчас, то, пожалуй, я соглашусь.
        Фарук соскользнул со своего скакуна, оставив Поппи сидеть верхом, а сам шагнул в сторону Эша. Его презрительный взор обвел Кларинду и черного коня, а затем устремился на Эша.
        - Я наконец-то понял, какой ты негодяй, Берк, но мне и в голову не приходило, что ты к тому же еще и вор,  - процедил он сквозь зубы.
        - Разве не ты совсем недавно уверял, будто если мне понадобится что-то, принадлежащее тебе, то я должен всего лишь попросить тебя?  - парировал Эш.
        Фарук прищурился, угрожающий блеск в щелочках его глаз напомнил им, каким опасным может быть этот человек.
        - Ты не попросил!  - бросил он.
        Тарик спрыгнул со своего коня и приблизился к ним.
        - Ты теряешь время на споры с этими неверными!  - прошипел он.  - Почему бы тебе просто не убить их и не покончить с этим делом?
        - Тихо!  - взревел Фарук.  - Если мне понадобится твой совет, я сам спрошу его у тебя! А пока я этого не сделал, советую тебе не терять собственного времени!
        Тарика его слова явно не угомонили, но он был не настолько глуп, чтобы не внять предупреждению племянника.
        Фарук кивнул в сторону Кларинды.
        - Ради этой женщины ты рисковал всем,  - сказал он.  - Ты веришь, что она этого стоит?
        Эш беспечно пожал одним плечом.
        - Она стоит для меня куда больше, чем ты можешь предположить,  - вымолвил он в ответ.  - Если я не верну ее тому, кто нанял меня для ее возвращения, то не получу от него обещанных за это денег.
        Кларинда подозревала, что Эш блефует, однако эти слова все равно причинили ей боль.
        - Итак, ты не только негодяй и вор, но еще и лжец,  - заметил Фарук.
        - Капитан Берк говорит правду.  - Кларинда вышла вперед из-за спины Эша.  - Он не мой любовник. Я обручена с его братом Максимилианом Берком, графом Драйвенвудом.
        - Она как раз ехала к нему, чтобы выйти за него замуж, но тут на нас напали эти корсары,  - пришла ей на помощь Поппи.
        Замечание Поппи придало веса их словам, и, похоже, Фарук уже был готов им поверить. К сожалению, от этого его настроение ничуть не улучшилось.
        - Ты должна была сказать мне, что принадлежишь другому мужчине, когда я попросил тебя стать моей невестой,  - упрекнул он Кларинду.
        - Насколько я помню,  - с сухой усмешкой произнесла Кларинда,  - вы меня об этом и не просили. Вы просто сообщили мне это как данность. И поскольку я знала, что моим единственным выбором было стать одной из ваших наложниц, то решила, что для меня безопаснее вам подыграть. И разве, если бы я сказала вам о том, что обручена, вы отпустили бы меня?
        Фарук несколько мгновений размышлял над этим вопросом, а затем умолк. Он долго изучал их лица, при этом расчетливый огонек в его глазах становился все более ярким.
        - Что ж, Берк, очень хорошо,  - наконец промолвил он.  - Если эта женщина ничего для тебя не значит, думаю, ты не станешь возражать против того, чтобы я забрал ее назад во дворец. Я заплачу тебе вдвое больше того, что обещал тебе ее жених, и ты можешь убираться восвояси. А поскольку я сейчас настроен великодушно, то я даже отдам тебе в придачу коня.
        - А верблюда?  - вмешался Люк.  - Могу я оставить себе верблюда?  - Ясмин с силой вцепилась рукой в складку его кожи под ребрами, и Люк поспешно добавил: - И еще наложницу?
        Проигнорировав его, Фарук приказал своим солдатам:
        - Хватайте ее!
        Двое из них спешились, но не успели они сделать и двух шагов по направлению к Кларинде, как Эш обхватил ее за талию и оттолкнул себе за спину. А в его руке как по волшебству появился пистолет, который он направил прямо в сердце Фарука.
        - Если они хотя бы пальцем тронут ее, ты покойник!  - сказал он.
        В руках солдат Фарука с такой же легкостью появилось всевозможное оружие, включая пистолеты, ятаганы и даже небольшой топорик. Двое мужчин холодно смотрели друг на друга. Оба знали, что численное преимущество не на стороне Эша. Если он выстрелит в султана, Кларинда тоже погибнет.
        - Возьми меня,  - мрачно проговорил Эш.  - Если тебе нужен всего лишь кусок мяса, можешь вырезать его из моей спины. Или получить его, отделив мою голову от тела. Мне все равно, что ты со мной сделаешь. Но ее отпусти.
        - Не-ет!  - выкрикнула Кларинда, пытаясь высвободиться из стальной хватки Эша.  - Я поеду с тобой! Я сделаю все, что ты хочешь! Только не убивай его!
        Меньше всего кто-либо из присутствующих ждал, что Фарук внезапно откинет голову назад и громко расхохочется.
        - Никак не могу решить, кто из вас больший глупец,  - сказал он.  - Она готова ради тебя принести в жертву свое тело, а ты предлагаешь за ее безопасность свою жизнь. Какая трогательная и в то же время тошнотворная ситуация!  - Султан презрительно кивнул в сторону Кларинды.  - И да поможет твой Бог этому твоему жениху, если он любит тебя так же, как любил я.
        - Вы никогда меня не любили!  - Не желая больше ни за кем прятаться, Кларинда наконец-то вырвалась из рук Эша.  - Нет, конечно, вы меня хотели, и, возможно, я даже вам понравилась. Но вы меня не любили.
        Ноздри Фарука стали раздуваться от ярости, как у его скакунов.
        - Да как смеешь ты, простая женщина, утверждать, что я, досточтимый султан Эль-Джадиды, чувствую?!
        - Как ты себя чувствуешь сейчас, Фарук?  - Кларинда сделала шаг к султану, заставив его опустить пистолет.  - У тебя есть такое ощущение, будто кто-то взял один из твоих больших кинжалов и вонзил его прямо в твое сердце? Перед сном ты плачешь в подушку до полного изнеможения, засыпаешь с мыслью о любимом человеке, чтобы наутро проснуться и снова заплакать?  - Кларинда сделала еще один шаг вперед, прекрасно понимая, что Эш слушает каждое ее слово, ведь она описывала султану самые тяжелые часы собственной жизни.  - Ты грезишь о том дне, когда снова сможешь глубоко вдохнуть, не испытывая такого ощущения, будто ты проглотил пригоршню битого стекла?  - Остановившись прямо напротив Фарука, она ткнула пальцем в его широкую грудь.  - Потому что это и есть любовь! Именно так чувствуешь себя, когда у тебя отнимают все, что ты любишь.  - Глядя на султана, Кларинда с искренним сожалением покачала головой, вспоминая все то доброе, что он ей сделал.  - Я не разбивала твое сердце, Фарук. Я всего лишь задела твою гордость.
        Несколько секунд султан хмуро смотрел на нее, а затем разочарованно всплеснул руками.
        - Ну что мне с вами обоими делать? Неужели я должен позволить вам уязвить мою гордость и в память о моих предках забыть о мести?  - воскликнул он.  - Если я вас сейчас отпущу, то как я буду смотреть в глаза своим подданным?
        Никто даже не заметил, что Поппи соскользнула с гнедого скакуна, пока она не потянула Фарука за рукав.
        - Кажется, я могу предложить вам, как выйти из затруднительного положения, ваше величество,  - сказала она.  - Вы можете взять меня вместо нее.
        - Поппи, нет!  - вскричала Кларинда, придя в ужас от того, что ее вызов довел подругу до такого.
        Не замечая Кларинды, Поппи продолжала говорить с султаном с таким видом, словно, кроме них, на берегу никого не было.
        - Разве не вы говорили мне, что каждая следующая женщина в вашей постели не хуже предыдущей? Только подумайте, каким великолепно мстительным вас сочтут, узнав, что вы вырвали из рук Кларинды ее лучшую подругу. И заставили ее стать вашей наложницей, чтобы наказать Кларинду за то, что она сбежала с капитаном Берком.  - Глаза Поппи замерцали за толстыми линзами ее очков, когда она понизила голос до театрального шепота: - Вы даже можете посадить меня на цепь в одну из своих темниц на несколько дней, чтобы казаться еще большим деспотом.
        Фарук несколько мгновений безучастно смотрел на Поппи, а затем сделал по направлению к ней угрожающий шаг.
        - Ваша попытка избавить подругу от моего гнева весьма благородна, мисс Монморанси,  - заявил он.  - Но вы ошибаетесь, считая, что можете так легко отделаться.
        Явно испугавшись его взгляда, устремленного прямо на нее, Поппи попятилась назад. Фарук, возвышаясь над ней, шаг за шагом следовал за Поппи.
        - Вы недооценили моей жажды мести,  - произнес он.  - Я не сделаю вас моей наложницей. Я сделаю вас своей женой.  - Кларинда раскрыла рот от изумления, глядя на то, как султан наступает на Поппи.  - Таким образом, вам придется всю жизнь платить за ошибки вашей подруги.
        Остановившись, Поппи уперла руки в свои широкие бедра.
        - Несмотря на то, что обо мне говорят, у меня есть собственная гордость,  - заявила она.  - Почему это вы решили, что я сдамся и приму столь романтическое и сердечное предложение?
        - А потому!  - Фарук заключил Поппи в объятия и поцеловал ее без следа той вежливой сдержанности, с какой он всегда держался с Клариндой. Кларинда и Эш обменялись удивленными взглядами, и на этот раз даже Люк лишился дара речи.
        Ясмин закатила глаза.
        - Мне все это кажется похожим на обычную торговлю,  - заявила она.  - Глупая корова вдвое больше нас обеих, вместе взятых.
        Поцелуй длился так долго, что солдаты Фарука, потупив глаза, стали неловко переминаться с ноги на ногу. Все знали: Фарук не боится того, что кто-то из них расскажет кому-то, свидетелем какого происшествия он стал ночью. Всем им были слишком дороги собственные языки.
        Наконец Фарук оторвался от Поппи и, подняв руку, пригладил ее растрепавшиеся волосы, глядя на нее с нескрываемой нежностью.
        - Я ответствен за женщин, которые уже находятся под моей защитой,  - проговорил он.  - Поэтому я не смогу сделать тебя единственной женой, как это принято у твоего народа, но клянусь тебе кровью моих предков, что ты станешь моей последней женой!
        Поппи взволнованно засопела.
        - Что ж, в таком случае мой ответ - да!  - сказала она.
        Кларинда уже начала было подозревать, что лишилась рассудка, но внезапно несколько разрозненных частей мозаики разом встали на свои места.
        - Подождите одну минутку,  - попросила она.
        Поппи и Фарук, больше всего походившие на детей, залезших руками в блюдо с тортом, одновременно посмотрели на нее.
        Кларинда обвиняющим жестом указала на Фарука.
        - Когда в то утро в хамаме вы говорили о том, что у каждого мужчины должна быть только одна женщина и что обнять такую женщину - значит обнять судьбу, вы имели в виду не меня, не так ли?
        Султан удивленно приподнял брови.
        - Откуда тебе это известно?
        - Не важно,  - бросила Кларинда, переключая внимание на Поппи.  - И большая корзина ктефы, которую Фарук прислал в гарем, тоже предназначалась не мне, верно? Она была для тебя. Он ухаживал за тобой у меня за спиной, так?  - Кларинда вновь ткнула пальцем в сторону Фарука.  - Хитрый пес, вот ты кто!  - забывая об уважении к султану, вскричала она.  - Тебе должно быть стыдно!
        Брови Фарука опять поползли вверх.
        - Но я понимаю, почему ты не испытываешь стыда,  - продолжала Кларинда.  - А ты, Поппи, всего лишь маленькая коварная потаскушка!  - Она была не в состоянии скрывать свой восторг таким неожиданным поворотом событий.  - Наконец-то нашелся секрет, который тебе удалось сохранить, да?
        В ответ Поппи сделала вид, что поворачивает воображаемый ключ возле своих улыбающихся губ и бросает его назад через плечо.
        Обняв Поппи за плечи с таким видом, словно это было обычным делом, Фарук бросил суровый взгляд на Кларинду с Эшем.
        - Поскольку мисс Монморанси так благородно согласилась заплатить ваш долг, вы можете уехать,  - заявил он.  - Но я хочу получить назад своего коня.  - Он сделал знак одному из своих гвардейцев.  - Вместо него можете забрать гнедого,  - добавил султан.
        - Ты с ума сошел?  - Тарик бросился вперед: он был до того взбешен, что у него только пены на губах не хватало.  - Поверить не могу, что ты вот так просто отпускаешь их! Подумай только, может, это именно он стоял за попытками прикончить тебя! Разве не он появился здесь в тот самый день, когда на тебя напали наемные убийцы? И не он ли очутился рядом с тобой, когда на тебя свалился огромный камень, едва не раздавивший тебя?
        - Он меня спас,  - вежливо заметил Фарук.
        Повернувшись, Тарик обвиняющим жестом ткнул пальцем в сторону Люка.
        - А что скажешь о нем?  - рявкнул он.  - Где был этот цыганский шакал, когда упал камень? Кому-нибудь это известно?
        - Есть одна хорошенькая юная рабыня, которая может рассказать, что я делал и где был в тот день,  - промолвил Люк.
        Шагнув вперед, Эш спокойно проговорил:
        - Может, вам стоит спросить, где в тот день находился ваш дядя?
        Тарик с минуту молча смотрел на Эша, а затем выкрикнул:
        - Не слушай его! К чему тебе вообще верить этому неверному и его шлюхе? Они уже успели доказать, что не заслуживают доверия! Из их ртов льется только яд и ложь!
        Фарук устало посмотрел на Эша.
        - Что ты хочешь этим сказать?  - спросил он.
        Эш пожал плечами:
        - Иногда человеку не нужно выглядывать за стены собственного дома, чтобы увидеть своих врагов.
        Фарук медленно повернулся к дяде, выражение недоверия на его лице быстро сменялось чудовищным гневом.
        - Так это ты?!  - взревел он.  - Ты хочешь убить единственного сына своего брата?! Пролить родную кровь?
        Тарик поднял руку, словно защищаясь от удара.
        - Наемные убийцы не должны были тебя убивать.  - Он слишком поздно осознал собственную ошибку.  - Они должны были только ранить тебя. Чтобы ты рассвирепел.
        Судя по убийственному огню, вспыхнувшему в глазах Фарука, Тарику удалось исполнить свою безумную мечту.
        - А что ты скажешь о камне? Он тоже должен был всего лишь ранить меня?
        - Простой просчет,  - заявил Тарик.  - Ты подошел ближе к стене, чем я рассчитывал. Разве ты этого не понимаешь?  - Тарик говорил умоляющим тоном, постепенно отступая от племянника.  - Я сделал это ради твоего собственного блага. Ради блага Эль-Джадиды. Я должен был добиться того, чтобы ты осознал наконец, что опасность подкарауливает нас повсюду. Я хотел, чтобы ты понял, что расслабляться нельзя, равно как нельзя вести переговоры с теми, кто жаждет причинить тебе вред и забрать то, что принадлежит тебе. А единственный способ, с помощью которого мужчина может показать окружающим, что он - истинный лев Эль-Джадиды,  - это не договоренности с неверными, не совместные пиры, во время которых они вместе преломляют хлеб, знай это! Нет, он может показать это только на поле битвы с мечом в руке и воинственным криком на устах.
        - Иными словами, ты хотел, чтобы я атаковал наших невинных соседей в то время, как мой истинный враг сидит за одним столом со мной и преломляет со мной хлеб?  - Отстранив Поппи, Фарук выхватил ятаган из рук своего гвардейца и шагнул в сторону дяди. Его верхняя губы подрагивала от отвращения.
        Тарик попятился назад, но деться было некуда, потому что его уже накрыла огромная тень племянника.
        - Прошу тебя… мой… сын! Молю тебя о снисхождении…
        - Я тебе не сын!
        Фарук занес ятаган над головой, и его острое лезвие сверкнуло в лунном свете. Эш рывком привлек Кларинду к себе и спрятал ее лицо у себя на груди. Она вцепилась в его плащ и зажмурила глаза, сожалея о том, что не может заткнуть уши, чтобы не услышать вопль, который последует через мгновение.
        Но вместо вопля Кларинда услышала… звонкий голосок Поппи:
        - Мне пришло в голову, ваше величество, что раз уж меня этой ночью не прикуют цепями к стене в одной из ваших темниц, то это место, должно быть, останется свободным. Поверьте мне, не найти лучшего способа начать новую эру в Эль-Джадиде, чем показать вашим подданным, что милосердие - это не знак слабости, а показатель силы правителя.
        Кларинда решилась украдкой посмотреть на Фарука, ожидая, что тот начнет распекать простую женщину за то, что она посмела вмешиваться в его дела.
        Фарук медленно опустил ятаган, его яростный рык сменился презрительной усмешкой.
        - Уберите предателя с моих глаз!  - приказал он.
        Тарик упал на песок, невнятно бормоча что-то по-арабски. Когда двое гвардейцев поставили его на ноги и поволокли к одному из коней, Фарук снова повернулся к Эшу и Кларинде.
        - Прежде чем вы уедете,  - обратился он к Эшу,  - я хотел бы перекинуться парой слов с мисс Кардью. Наедине.
        Руки Эша крепче сжали Кларинду, но она промолвила: «Все хорошо» - и осторожно высвободилась из его объятий.
        Сложив руки на груди, Эш смотрел, как они бок о бок идут к кромке воды, ни на мгновение не отводя глаз от Кларинды.
        Фарук ласково положил руки ей на плечи и посмотрел на нее с выражением нежности и сожаления.
        - Я хотел сказать тебе, что ты права,  - проговорил он.  - Я никогда не любил тебя. Но ты мне очень - очень!  - нравилась. До тех пор, пока ты тут не появилась, я понятия не имел о том, что женщина может быть не просто телом в моей постели. Что она может стать другом. Но ты им стала.
        Кларинда улыбнулась султану.
        - Если ты причинишь хоть какой-то вред Поппи, даже если ты разобьешь ее сердце, я перестану быть твоим другом,  - проникновенно произнесла она.  - И могу тебе пообещать, что врагом я буду самым грозным.
        Впрочем, судя по тому, как Фарук в это мгновение посмотрел на Поппи, опасаться этого не приходилось.
        - Я буду хранить ее сердце, как самое дорогое мое сокровище, и стану оберегать его до конца моих дней,  - пообещал султан.  - Клянусь честью моих предков.
        Приподнявшись на цыпочки, Кларинда обвила руками его шею и быстро, но очень крепко обняла его.
        - Спасибо тебе,  - прошептала она, удивляясь тому, что горло у нее перехватило с такой силой, что она едва могла говорить.  - За все спасибо.
        Потом Фарук вернулся к Поппи, а Кларинда побежала к Эшу. Она наконец могла спокойно наслаждаться ласковым морским бризом и шепотом бившихся о берег волн. Один из солдат поменял породистого черного скакуна на гнедого, пока они разговаривали с Фаруком.
        Держа коня под уздцы, Эш смотрел на ее приближавшуюся фигурку, при этом его янтарные глаза мерцали так же таинственно, как пустынные пески.
        - Мне с минуту казалось, что ты передумала и упрашиваешь Фарука забрать тебя назад в гарем,  - вымолвил он.
        - А знаете, капитан Берк,  - заметила Кларинда, не в силах сдержать насмешливой улыбки,  - для человека, который просто выполняет свою работу, вы что-то удивительно ревнивы.
        Глава 27
        Кларинда сидела на камне около весело журчавшего ручейка и смотрела на небо. После нескольких месяцев в плену ее взор не мог сразу охватить огромной темной бездны, усыпанной звездами. Когда после трех часов пути по зыбучему песку они впервые увидели мелькнувший в лунном свете оазис, Кларинда решила, что это всего лишь мираж, шутка, которую ее уставшее тело сыграло с мозгом. Но они подъехали ближе, а оазис не исчезал из виду, а, напротив, казался все явственнее.
        Одна сторона бассейна была окружена гнувшимися на ветру пальмами, а с другой стороны от него открывалась потрясающая панорама неба и пустыни.
        Если кому-то из них и показалось странным, что султан со своими гвардейцами поехал следом за ними, чтобы передать им воду, провизию и даже маленькую палатку, то у Эша хватило мудрости промолчать. Они просто поблагодарили султана за щедрость и терпеливо ждали, пока Кларинда во второй раз со слезами распрощается с Поппи.
        Спрятав руки в рукава платья, Кларинда потерла предплечья, чтобы согреться среди ночной прохлады. Похоже, она будет скучать по своей подруге Поппи гораздо больше, чем предполагала. Впрочем, Поппи пообещала, что постарается уговорить султана приехать в Англию с визитом как можно скорее. Учитывая, какие обожающие взгляды Фарук то и дело бросал на Поппи, у Кларинды не было причины сомневаться в ее словах. Она покачала головой, снова восхищаясь тем, насколько непредсказуемыми могут быть сердечные дела.
        Ее собственное сердце тяжело забилось в груди, когда она услышала за спиной чьи-то шаги. Подойдя к Кларинде, Эш закутал ее в плащ, который не снимал с того самого мгновения, как они сбежали из дворца, и ее окутали приятное тепло и мускусный аромат его тела.
        - Большинство людей и не представляет, как холодно может быть ночью в пустые,  - сказал он, поставив одну ногу на камень, на котором сидела Кларинда.
        На нем остались только бриджи да рубашка, рукава которой он закатал до локтей, обнажив мощные руки, слегка поросшие золотистой порослью.
        Несмотря на то что они поставили палатку у дальнего конца бассейна, под пышными кронами пальм, резкий голос Ясмин доносился до них, нарушая тишину пустынной ночи.
        - Ты - свинский пес!  - вопила она.  - Твоя мать была свиньей, а отец - псом!
        - Ах, cara mia, как мне нравится, когда ты так мило разговариваешь со мной!
        Ласковый ответ Люка вызвал новый всплеск гнева Ясмин - она закричала еще громче, а за криком последовал звук разбиваемой посуды.
        А потом наступило зловещее молчание.
        - Они переругиваются с тех пор, как мы отъехали от берега. Как ты думаешь, они в конце концов поубивают друг друга?  - спросила Кларинда, которую больше волновал Люк, чем Ясмин.
        - Полагаю, они умрут в жарких объятиях друг друга еще до окончания ночи,  - усмехнулся Эш - Или по крайней мере до того, как мы доедем до лагеря Макса.
        - Макса?!  - переспросила Кларинда, шокированная словами Эша.  - Так Максимилиан здесь? В Марокко?
        Эш кивнул.
        - Макс со своими людьми разбил лагерь прямо рядом с Марракешем,  - сказал он.  - Нам понадобится меньше трех дней, чтобы добраться туда.
        «Всего три дня…» - промелькнуло в голове у Кларинды, и ее сердце окаменело.
        Она-то предполагала, что ее жених в безопасности, сидит сейчас за письменным столом в каком-нибудь бирманском поселении. А он, как оказалось, находился всего в трех днях езды от того места, где Фарук держал ее в плену. Кларинда считала, что Эш повезет ее в Бирму на корабле. Что они проведут вместе чудесные дни… и ночи, прежде чем он навсегда исчезнет из ее жизни.
        Три дня - всего три коротких мгновения после стольких лет ожидания. До того дня, когда Эш неожиданно материализовался из пустоты во дворе дворца Фарука, она и не подозревала, что по-прежнему ждет его.
        Все еще глядя на небо, Эш промолвил:
        - Мы с Максом не всегда бывали единомышленниками, но из него выйдет хороший муж. Надежный и верный.
        - Знаю,  - отозвалась Кларинда, не в силах опровергнуть эти слова, несмотря на то, как больно они ее ранили.
        - Тебе не придется бросать в него чем-то, чтобы привлечь его внимание, или опасаться того, что он сбежит на край света в поисках какой-нибудь нелепой мечты,  - продолжал Эш.
        - Так ты оставил меня из-за мечты?  - Кларинда изо всех сил старалась говорить легкомысленным тоном, чтобы скрыть боль, все еще терзавшую ее сердце.  - Чтобы увидеть места вроде этого? Чудесные места, которых ты не увидел бы никогда, если бы мы поселились на каком-нибудь старом чердаке?
        - В индийских тропических лесах я видел таких удивительных существ, которым даже не дали названия со времен райского сада. Я ездил на слонах по африканскому вельду, когда на многие мили вокруг не видно ничего, кроме травы. Я видел, как встает и садится солнце над древними пирамидами в Гизе. Я проехал по всему миру и любовался такими видами, каких большинство людей даже представить себе не может.  - Эш повернулся к Кларинде, его глаза в свете звезд мерцали, как дымчатые топазы.  - Но я не видел ничего, что могло бы сравниться с тобой.
        Кларинда встала, плащ медленно сполз с ее плеч. В это мгновение в ее жизни не было ни привидений прошлого, ни фантома будущего. Была только эта ночь, это место - райский оазис в зыбучих песках времени.
        - А правда ли то, что пишут о вас скандальные газеты, капитан Берк?  - поинтересовалась она.  - Правда ли, что когда вы спасли принцессу Хиндустана, вы отказались от целого состояния в золоте и от драгоценных камней?
        - Да… Отказался…  - Его взор устремился на ее губы.  - И все ради того, чтобы получить удовольствие от ее поцелуя.
        - Тогда кто я такая, чтобы отказать вам в такой же награде?  - тихо произнесла Кларинда. После минутного раздумья, Эш взял ее лицо в свои теплые ладони и наклонился к ее рту. В тот миг, когда их губы соприкоснулись, оба поняли, что им никогда не удовольствоваться только поцелуем.
        Каждое нежное прикосновение его губ проливало воду на пересохшую пустыню, в которую ее сердце превратилось без него. Рождало в теле Кларинды восхитительную дрожь страсти и желания. Кончик языка Эша слегка нажал на ее сомкнутые губы, дразня ее, играя с ней, делая бессмысленным сопротивление.
        Когда ее язык отозвался на этот чувственный вызов и стал исследовать его рот с тем же самозабвением, Эш обвил Кларинду руками и прижал к своему телу так крепко, что, казалось, они превратились в одно целое.
        Кларинда обрадовалась этой поддержке, потому что колени могли предать ее в любую секунду, когда Эш склонил голову и прикоснулся своими теплыми влажными губами к ее горлу, нащупав пульс, бившийся с каждым мгновением все быстрее. Как самый примитивный, дикарский барабан, он бился для него, только для него, отвечая на каждую бархатную ласку. Кларинда прильнула к нему крепче, когда его губы запечатали нежные лепестки ее рта, а затем слегка прикусил и их, демонстрируя свою власть над ней.
        Кларинда повернула голову в поисках других мест, которые она могла бы испробовать на вкус. Ее губы жадно пробежали по сильной линии его подбородка, и даже грубоватая щетина не остановила их нежных прикосновений. Кларинда рванула в стороны полы его рубашки. Ее губы осыпали мелкими поцелуями его грудь, ее язык прогулялся по курчавой поросли, наслаждаясь солоноватым мускусным привкусом его кожи.
        Сжав ягодицы Кларинды обеими ладонями, Эш приподнял ее и прижал к себе так крепко, что она ощутила всю мощь его плоти, впечатавшейся в ее мягкий живот. Кларинда тихонько вскрикнула, ведь она успела позабыть ее силу и внушительные размеры.
        Тихая усмешка Эша наполнила ее слух.
        - Не стоит притворяться, будто все это производит на тебя большое впечатление, дорогая,  - прошептал он.  - Не ты ли говорила Поппи, что я нарочно распускаю слухи о своих изысканиях для того, чтобы компенсировать скромный размер…
        На этот раз Кларинда заставила его замолчать с помощью двух своих пальцев.
        - Я солгала,  - прошептала она.
        Эш не сводил с нее своих янтарных глаз, в которых появилось осторожное выражение, когда вторая ее рука, скользя кругами, стала продвигаться от его груди к мускулистой равнине его живота. Кончики ее пальцев опускались все ниже и наконец дотронулись до его плоти, рвавшейся наружу из-под натянутой кожи оленьих бриджей.
        Эш откинул голову назад, из его горла вырвался прерывистый стон.
        - Уж не знаю, какой эликсир ты выпила на этот раз,  - процедил он сквозь стиснутые зубы,  - но хотелось бы верить, что ты влила в себя целый бочонок этого зелья.
        Лаская каждый пульсирующий дюйм и наблюдая за тем, как напрягаются и заливаются огненной краской черты его лица, Кларинда и сама все больше чувствовала опьянение особого рода. Опьянение желанием. Опьянение собственной силой. Опьянение страстью.
        Эш бережно взвесил в ладони ее налитые груди. Когда его пальцы принялись катать, покручивать и слегка сжимать отвердевший сосок, проглядывавший сквозь тонкую ткань платья, Кларинде показалось, будто кровь вскипела в ее жилах, угрожая спалить на месте все ее существо.
        А потом его руки оказались у нее на плечах. Эш ловко стянул с них платье, и оно с легким шуршанием упало на песок позади нее. Под платьем на Кларинде оказалось лишь несколько слоев прозрачного шелкового белья, в котором она должна была лечь в постель Фарука.
        - Господи, женщина,  - пробормотал Эш, положив ладонь на затылок Кларинды и бережно укладывая ее на платье,  - ты и представить себе не можешь, что бы я сделал с тобой, если бы мы лежали на нормальной кровати.
        Когда его губы снова накрыли ее рот, Кларинда могла думать только о том, что не может быть более подходящего места для любви, чем зыбучий песок возле нежно журчащего водоема под пологом в виде небосвода, усыпанного сияющими звездами.
        Все еще впиваясь в ее губы жадным поцелуем, Эш опустился на Кларинду всем своим весом и осторожно вставил колено между ее бедер. Запустив руки в шелк его волос, Кларинда принялась тереться своим лоном о его колено, чтобы избавиться от сладкой, томительной боли, которая волнами расходилась по ее животу, наполняя ее теплом и блаженством.
        Когда спустя несколько минут этой изысканной пытки Эш откатился в сторону, Кларинда протестующе застонала, обвиняя его в жестокости. Открыв глаза, чтобы бросить на него сердитый взгляд, она увидела, что Эш лежит рядом на боку, подперев голову рукой.
        - Ты понимаешь, что я никогда не видел тебя полностью обнаженной?  - спросил он.  - Разве только во сне…
        Кларинда нахмурилась, вспоминая то утро на лугу. Они оба были так молоды, так возбуждены, так переживали из-за того, что случилось до этого, что едва могли сдерживаться. Она помнила, как руки Эша нетерпеливо стаскивали с нее ночную рубашку, помнила, как ее собственные дрожащие руки неумело возились с завязками на его штанах, пока он не перехватил обе ее руки одной своей и не справился с этой задачей сам. Кларинда так глубоко погрузилась в эти воспоминания, что ей понадобилось несколько мгновений для того, чтобы осознать смысл всех слов Эша.
        А когда это у нее получилось, на ее губах появилась довольная улыбка.
        - Ты правда видел меня во сне?  - спросила она.
        - Каждую ночь,  - серьезно кивнул он.  - Каждую ночь без исключения.
        - И я почти во всех снах была обнаженной?
        Он кивнул.
        - Кроме тех, когда на тебе не было ничего, лишь кружевные подвязки, шелковые чулки и красные бархатные туфельки на высоких каблучках с бриллиантовыми пряжками,  - признался Эш.  - Они у меня были самыми любимыми.
        - И ты мне тоже снился,  - призналась Кларинда, опуская глаза.
        - Надеюсь, на мне не было подвязок, чулок и красных бархатных туфель на высоких каблуках?
        - Нет, разумеется,  - ответила она.  - Хотя иногда ты был в наручниках. Иногда даже с петлей на шее.
        - Ты маленькая мстительная распутница!  - вскричал Эш. Кларинда, заглянув в его прищуренные глаза, почувствовала, как по ее спине снова пробежала дрожь.  - Тебе не кажется, что настало время воплотить наши мечты в реальность?
        Кларинда медленно кивнула, позволив Эшу бережно, слой за слоем снять с нее все нижнее белье, пока он не увидел в лунном свете ее тело. Она была такой уязвимой.
        Кларинда едва сдержала желание прикрыть наготу руками, когда его тяжелый взгляд медленно прошелся по ее телу, задержавшись на налитых грудях с острыми розовыми пиками сосков, на изящном изгибе ее талии, на серебристом гнездышке ее волос, примостившемся на стыке бледных бедер, и наконец вернулся к ее лицу.
        - Святой Господь, Кларинда!  - хрипло прошептал Эш.  - Ты почти заставила меня пожалеть о том, что я не султан. Я бы отнес тебя в свои покои и держал в гареме под замком, подальше от глаз всех мужчин. Но я бы не был так милостив, как Фарук. Я бы приковал тебя к своей кровати и держал бы там постоянно, чтобы у меня была возможность приходить к тебе в любое время дня и ночи и ласкать до тех пор, пока тебя не оставили бы мысли о бегстве.
        Кларинда судорожно вздохнула: ей прежде и в голову не приходило, что подобные мрачные фантазии могут так сильно воздействовать на нее.
        Эш опять опустил глаза.
        - А это правда, что женщины в гареме научили тебя, до каких именно мест надо дотрагиваться, чтобы доставить себе наибольшее наслаждение?  - спросил он.
        - Правда,  - осторожно кивнула Кларинда.
        - И какие же это места?
        Кларинда укоризненно посмотрела на него, смущенная тем, что Эш все еще заставляет ее краснеть после всего, что она пережила, всего, что они вместе сделали.
        - Ты и так отлично знаешь эти места,  - сказала она.
        Его губы растянулись в медленной лукавой улыбке.
        - Покажи мне,  - попросил Эш.
        Им обоим было ясно, что она не сможет сдержаться и отказать ему в столь откровенной просьбе. Бросив на него вызывающий взгляд, Кларинда провела рукой вниз по животу до светлых кудряшек между ногами. Когда ее средний палец утонул в этих кудряшках, улыбка на лице Эша погасла, оно стало напряженным и таким же угрожающим, какими бывают лица у пустынных убийц.
        Его рука молниеносно взлетела в воздух, и он схватил ее за запястье - так же, как сделал это однажды ночью в гареме.
        - Леди ни к чему самой развлекать себя, когда рядом есть джентльмен, который так и рвется помочь ей в этом,  - проговорил он.
        - Но вы, сэр,  - отозвалась Кларинда и, слегка приподнявшись, запечатлела поцелуй на соблазнительном кусочке кожи у него за ухом,  - вовсе не джентльмен.
        На щеке Эша появилась знакомая ей дьявольская ямочка.
        - И я заставлю тебя радоваться этому еще до окончания этой ночи,  - заявил он.  - Вот увидишь, заставлю.
        Словно в доказательство этому самоуверенному заявлению, Эш с готовностью сам запустил пальцы в серебристые кудряшки, прикрывавшие ее лоно. Именно это ему так хотелось сделать в ту ночь в гареме, когда Кларинда находилась под воздействием эликсира. Он погладил тугой пульсирующий бутон, отчего по ее телу пробежала дрожь восторга.
        Уже знакомая с темной и удивительной властью его рук, Кларинда была шокирована, поняв, что сейчас, когда она не находится под действием эликсира и в состоянии реально оценивать происходящее, они доставляют ей больше удовольствия, чем когда ее опоили афродизиаком. Впрочем, если он продолжит ласкать ее также, способность реально оценивать вообще что-либо будет утрачена. Скорее всего она просто умрет от желания.
        Бедра Кларинды распахнулись, когда его палец проник дальше, чтобы разделить шелковистые лепестки, расположенные позади бутона. Она почувствовала, что начинает распускаться, как один из экзотических цветов в садах Фарука, а ее тело так и манит Эша, и этому соблазну он противиться не в состоянии. Кларинда тихонько ахнула, когда его палец проник в ее лоно и слегка надавил на него.
        Как же давно она этого ждала. Как давно…
        Когда к первому пальцу добавился второй, Кларинда могла только извиваться и постанывать от наслаждения. Но когда к двум его пальцам присоединился третий, она вцепилась зубами в широкое плечо Эша, чтобы сдержать громкий стон. Воспользовавшись этим, Эш протолкнул три пальца еще глубже, а его мозолистый большой палец стал катать тугой бутон ее страсти. Беспомощной Кларинде оставалось только лежать и выгибаться от ласк Эша, становясь рабыней его умелых прикосновений.
        Она так глубоко окунулась в экстаз, что сразу и не заметила, как Эш опустил голову и начал осыпать поцелуями ее живот.
        - Что ты делаешь?  - задыхаясь, спросила она, когда его язык коснулся маленькой ямочки над ее пупком.
        Подняв голову, он заглянул ей прямо в глаза.
        - Я понял, что ты прошла курс обучения у наложниц Фарука,  - хрипло проговорил он,  - но и я тоже научился кое-чему с тех пор, как мы с тобой были вместе.  - От его откровенной улыбки по ее телу пробежала дрожь.
        После всего, чему ее научили в гареме, Кларинда была готова поклясться в том, что ее уже ничем не удивишь. Но когда Эш обхватил ее бедра своими большими теплыми руками и сжал их так, чтобы она не смогла свести бедра вместе, если бы захотела, Кларинда почувствовала, как ее бьет дрожь от его прикосновений. Эш собирался делать то же, что делал мужчина с черноглазой красоткой на фреске в гареме. Он хотел прикоснуться к ней языком.
        Не успела Кларинда вскрикнуть от удивления, как язык Эша проник в ее лоно. Она кричала и изгибалась дугой на платье, едва не доходя до вершины экстаза. Последние девять лет своей жизни она строила стены вокруг своего сердца, чтобы защититься от него, однако не могла спастись от нежных ласк, которые его язык дарил сердцевине ее женской плоти.
        Пустыня и звезды исчезли из ее поля зрения в одно мгновение. Весь мир Кларинды теперь ограничивался губами Эша и тем наслаждением, которые они ей дарили. Теперь-то она понимала, почему на лице у женщины на фреске застыло такое блаженное выражение. Понимала, почему ее рот приоткрылся, глаза застыли, а бедра широко раскрылись, чтобы пропустить к своему лону любовника, дарившего ей божественные, пусть и запретные ласки.
        А потом ее мысли исчезли, когда язык Эша пробежал по ее пульсирующей плоти, а в глубь ее существа вновь проникли его пальцы. Кларинде показалось, будто внутри что-то взорвалось, и этот блаженный взрыв сотряс все тело. Она несколько раз исступленно выкрикнула его имя, чувствуя, как тает от удовольствия.
        Воспользовавшись этим, Эш быстро сорвал с себя бриджи и проник своим восставшим естеством в ее мягкое, скользкое нутро. Кларинда задрожала и выгнулась дугой, невольно пропуская его глубже. Его плоть с такой уверенностью ворвалась в нее, что у Кларинды не осталось ни сомнений, ни страха, ни сожалений.
        Эш ненадолго замер. Возможно, Кларинда и воспротивилась бы этому, но он так глубоко вошел в нее, что она чувствовала каждый стук собственного сердца в том месте, где их тела соприкасались.
        Опершись на руки, Эш опустил на нее глаза. Судя по его искаженному лицу, он был готов вот-вот потерять над собой контроль.
        - Когда Макс меня разыскал, я стоял перед расстрельной командой,  - сказал он.  - Но если бы я в тот день все-таки погиб, то все равно бы вернулся, и тогда мой призрак преследовал бы тебя.
        - Ты и без того всегда был со мной,  - тихо проговорила Кларинда. Положив руку ему на затылок, она привлекла Эша к себе и запечатлела горячий поцелуй на его губах.
        На этот раз Эш не столько целовал, сколько впитывал ее в себя, пробовал на вкус. Казалось, ему стало мало одних ее губ и тела и он стремится захватить и ее сердце. И в это мгновение Кларинда была готова полностью отдать ему всю себя вместе с душой.
        Когда Эш начал двигаться, безупречная английская леди, которой она всегда старалась быть, исчезла, уступив место диковатому созданию, которое Эш обожал. Она впилась своими острыми ногтями в его спину, будучи не в силах больше обманывать себя и его. Она не могла принадлежать ни единому мужчине, потому что всегда принадлежала ему.
        И всегда будет принадлежать.
        Они желали друг друга так же отчаянно, как это было много лет назад. Однако сейчас близость приносила им больше удовлетворения, чем тогда. Исчезли робость, страх чего-то нового, неизвестного, неловкости, боли. Зато осталось чудо их смешавшегося дыхания, вскриков удовольствия, головокружительной радости от того, что их сердца бьются как одно, да грациозного танца их тел, двигавшихся в безупречном ритме.
        Кларинде хотелось, чтобы это продолжалось целую вечность, ведь она провела так много ночей в ожидании этих мгновений. Когда Эш чуть отпрянул назад, продлевая сладкую пытку, она обхватила его торс ногами и привлекла его ближе к себе.
        - Помнишь, что я говорила тебе во время массажа?  - прошептала она ему на ухо.  - Что я не хочу, чтобы ты обращался со мной, как будто я фарфоровая? Что мне нравится, когда ты делаешь это жестко и входишь глубоко?
        Ей не пришлось больше напоминать ему об этом. Эш начал двигаться быстрее, его толчки становились все стремительнее, резче. Кларинда подчинялась этому первобытному ритму, пока с ее губ не слетел громкий стон, торжествующий победу любви, который громом прокатился по всему ее телу.
        Когда ее мышцы стали судорожно сжиматься вокруг его плоти, Кларинда почувствовала, что та стала еще тверже и больше. Похоже, Эш все-таки научился одной-двум вещам за те годы, что они не видели друг друга. Потому что в то мгновение, когда из его горла вырвался гортанный крик, он рывком вышел из нее и излил свое семя на ее мягкий живот.

* * *
        Кларинда лежала нагой в теплой колыбели рук Эша, слушая, как ветер шепчется о чем-то с листьями пальм, и любуясь чудесным мерцанием звезд на небе цвета индиго.
        - Не помню, чтобы в Англии было так много звезд,  - тихо вымолвила она.  - Кажется, что достаточно вытянуть руку - и ты сможешь достать с небосвода звезду.
        - Думаю, звезды там те же, только их скрывают сажа, туман и изморось,  - проговорил Эш. Крепче прижав к себе Кларинду, он нежно поцеловал ее шелковистые волосы.  - Я их никогда не видел, потому что не смотрел вверх. Я был слишком занят, любуясь тобой.
        Кларинда, лениво поигрывавшая жесткими волосками на его груди, подняла голову и с мечтательной улыбкой посмотрела на него.
        - Насколько я помню, ты не слишком-то часто отпускал мне комплименты, когда мы были детьми,  - сказала она.  - Помнится, ты не раз называл меня чертовой девчонкой-сорванцом или хитрой маленькой мегерой.
        - А это потому, что ты и в самом деле была чертовой девчонкой-сорванцом и хитрой маленькой мегерой.  - Эш приподнял брови.  - Тебе никогда не приходило в голову сказать мне, что я тебе нравлюсь, вместо того чтобы вытворять всяческие глупости?
        Кларинда отодвинулась от него в притворном ужасе.
        - Разумеется, нет!  - воскликнула она.  - Что хорошего было бы в этом? Я имею в виду, что произошло бы, если бы ты не разделил моих чувств? Я выглядела бы дурочкой! К тому же если бы ты не был таким тупоголовым, то понял бы, что я просто обожаю тебя. Ведь об этом было известно всем. Даже Максимилиану.
        Эш недоверчиво заморгал.
        - Что ты сказала?  - спросил он.
        - Макс всегда знал, что я без ума от тебя,  - пояснила Кларинда.  - Ведь это он нашел меня, зареванную, за голубятней после того, как я узнала, что ты влюблен в эту глупую девчонку, погонщицу гусей.
        Эш поморщился, явно раздосадованный еще одним фактом из жизни своего брата.
        - Макс мог бы сказать мне об этом,  - бросил он.
        - Возможно, он счел, что ты и сам в свое время обо всем догадаешься,  - предположила Кларинда.  - К тому же я взяла с него слово молчать.
        Эш фыркнул.
        - Если Макс что-то и умеет делать, так это хранить тайны,  - скептическим тоном заметил он.
        Кларинда опустила глаза, намереваясь перевести разговор в менее опасное русло.
        - Мне тогда было всего двенадцать лет, и у меня буквально сердце разрывалось от зависти, потому что у этой девчонки груди были куда внушительнее моих.
        Эш положил ладонь на одну ее грудь и слегка сжал ее, оценивая полноту и упругость.
        - Вот об этом ты точно можешь больше не беспокоиться,  - усмехнулся он.
        Кларинда прикусила губу в точности так же, как она делала это, когда была озорной двенадцатилетней девчонкой.
        - А теперь, когда я не нахожусь под действием непонятного древнего эликсира, мне хотелось бы продемонстрировать тебе некоторые штучки, которым меня обучили в гареме,  - промолвила она.
        Эш осторожно посмотрел на нее.
        - Боюсь, у меня нет под рукой огурца,  - произнес он.
        - Знаю,  - прошептала она. Обхватив рукой его плоть, она убедилась в том, что Эш уже достаточно возбужден.
        Его бедра слегка дрогнули, когда она провела пальцем по его широкой головке, отчего все тело Эша замерло в ожидании.
        - Кларинда,  - хрипло проговорил он,  - я не султан. Тебе не нужно прибегать ко всяческим ухищрениям, чтобы доставить мне удовольствие. Я буду счастлив и с…
        Она склонила к нему голову, и весь мир Эша перевернулся до основания, оставив ему единственное чувство: дразнящие прикосновения ее языка. И тогда он смог лишь откинуть голову назад, сцепить зубы и вцепиться руками в шелковистые пряди Кларинды, которая с готовностью демонстрировала ему то, чему ее обучили умелые наставницы из гарема Фарука.

        Когда Эш проснулся и увидел, что Кларинда свернулась клубочком рядом с ним, а ее рука доверчиво покоится у него на боку, он подумал лишь об одном: «Господи, я опять сделал это!»
        Пустынное небо над их головами постепенно превращалось из розового в голубое. Золотой и уже раскаленный диск солнца медленно выкатывался из-за пальмовых крон у дальнего края оазиса, предупреждая всех о том, что уже совсем скоро дневное светило превратит бескрайнюю пустыню и небосвод в разъяренный ад.
        Испытывая такое чувство, будто языки адова пламени уже подбираются к нему, Эш с неохотой высвободился из объятий Кларинды. Он быстро надел бриджи, сапоги и рубашку. Ему пришлось оставить сорочку наполовину незастегнутой, потому что маленькие торопливые ручки Кларинды оторвали несколько пуговиц, когда она спешила обнажить его грудь, чтобы добраться до нее своими пухлыми губами.
        Руки Эша на мгновение замерли на завязках бриджей, когда он вспомнил, с какой готовностью и самозабвением эти самые губы ласкали его плоть. Кларинда всегда была отважной девушкой, любящей всевозможные приключения, но прошлой ночью она пригласила его в такое путешествие, о котором он никогда и мечтать не смел. При воспоминании об этом он опять испытал возбуждение и исполнился желанием снова сорвать с себя бриджи и зарыться в ее теплое, мягкое тело. Хуже того, он ничуть не сомневался, что она с радостью раскинет перед ним руки. И ноги.
        Эш провел рукой по волосам, стараясь не вспоминать, как она делала то же самое. Все, что он совершил прошлой ночью, могло послужить доказательством того, что отец правильно оценивал его. Он бессовестный сукин сын. Он вызволил Кларинду из гарема Фарука лишь для того, чтобы, не теряя времени, заняться с ней любовью. Он предал собственного брата, даже не удосужившись подумать о том, что лучше для Кларинды, для ее будущего. Он боролся лишь для того, чтобы удовлетворить свои эгоизм и тщеславие.
        В точности как он сделал это много лет назад. Вспоминая цену этой ошибки, Эш повернулся к палатке, намереваясь вытащить Люка из его спального мешка и потребовать, чтобы тот без него сопроводил женщин в лагерь Макса. Он должен убежать из этого места, убежать от нее, даже если ему, черт возьми, придется идти пешком до ближайшего порта. Он предпочтет наступить на ядовитую змею, посадить себе на руку скорпиона с его смертоносным жалом, встретиться с бандой пустынных грабителей, чем снова испытать искушение, оказавшись еще хотя бы на одну ночь в ее компании.
        Эш сделал вперед уже два шага, как вдруг за его спиной раздался чистый и звонкий, как колокольчик, голос:
        - Идете куда-то, капитан Берк?
        Глава 28
        Как только Эш повернулся и Кларинда увидела настороженное выражение на его лице, она поняла: он уходит. Опять!
        И на этот раз уже не вернется.
        Она села и, подобрав с песка платье, которое прошлой ночью послужило им постелью, прижала его к себе, чтобы скрыть от глаз Эша свои груди. Ей больше не хотелось быть нагой - и уязвимой - перед ним.
        Надеясь предотвратить поток неловких извинений, которые он мог произнести ей в ответ, Кларинда промолвила:
        - Полагаю, ты решил, что тебе пора продолжить игру в роли отважного и романтичного капитана сэра Эштона Берка. В конце концов, впереди тебя ждут новые приключения, девушки, которых надо спасать… боевые награды…
        Судя по выражению, появившемуся в его глазах, ее хриплый голос напомнил Эшу, какое удовольствие прошлой ночью получили они оба.
        - Не думаю, что ты меня поймешь,  - сказал он.
        Все еще прижимая к груди платье, Кларинда встала, вспоминая еще один урок, который он ей преподал: врага нужно встречать, стоя на обеих ногах.
        - Чего не пойму?  - переспросила она.  - Пресловутого Лотарио[6 - Вероятно, речь идет о персонаже романа Шарля Нодье «Жан Сбогар».], который выпрыгивает из окна возлюбленной и на рассвете ползком пробирается через сад с сапогами в руках? Да эта история так же стара и банальна, как мир.
        Наклонившись поднять свой плащ, валявшийся на камне, Эш бросил его Кларинде.
        - Накинь это,  - вымолвил он.  - Не могу же я передать тебя в руки твоего жениха в таком виде.
        Кларинда выпустила из пальцев свое платье, чтобы поймать плащ, и, прежде чем накинуть его, нарочно осталась на несколько мгновений нагой на песчаных волнах, как встающая из моря Венера на знаменитом полотне Боттичелли. А затем, позаимствовав жест из репертуара Ясмин, она тряхнула волосами, так что те водопадом рассыпались по ее спине, как жидкий солнечный свет.
        - В каком виде?  - невинным тоном переспросила она.  - В таком, будто я провела ночь в постели его брата?
        Этого Эш отрицать не мог: Кларинда действительно именно так и выглядела. Ее волосы растрепались, щеки раскраснелись, губы все еще оставались чуть припухшими после страстных поцелуев. Его щетина оставила легкие царапины на ее горле… и внутренней части ее бедер. У Кларинды был вид женщины, удовлетворенной любимым мужчиной.
        - Выйти замуж за Макса - это единственный для тебя шанс вновь занять то социальное положение, которое тебе так нравится и которое ты занимала до того, как тебя похитили.
        - Кто тебе сказал, что оно мне нравится? Помнится, я только страдала на этих нудных душных ужинах, невероятно скучных чайных вечерах и балах,  - пожала плечами Кларинда.
        - Без протекции моего брата все общество будет делать вид, будто не знает тебя,  - продолжал Эш.  - Подумай об этом, Кларинда. Ты только что вышла из трехмесячного заключения в гареме султана. Для любого, кто когда-либо читал «Чувственного турка» - а я могу тебе поклясться, что далеко не все, кто читал эту книгу, признаются в этом,  - гарем ничем не отличается от борделя на Флит-стрит. И что, по-твоему, каждый мужчина - каждый джентльмен - в Лондоне будет думать всякий раз, когда ты попадешься ему на глаза?
        - Возможно, именно то, что всякий раз думаешь ты, глядя на меня,  - ответила Кларинда.
        Эш тихо выругался.
        - На этот раз богатство твоего отца не сможет защитить тебя от сплетен. Мужчины, посещающие клубы, будут заключать пари о том, кому из них первым удастся переспать с тобой,  - горячо проговорил Эш.  - Тебя перестанут приглашать в их дома, так что тебе до конца дней придется жить на задворках высшего света. У тебя останется единственный способ вернуть себе доброе имя - броситься в реку с моста или утопиться в колодце. Если ты это сделаешь, у них появится новый повод для пересудов, и они смогут вздыхать о трагизме всей этой истории. А в душе они примутся восторгаться тем, что ты выбрала наиболее подходящий способ покончить с бесчестьем.
        - И каким же образом брак с твоим братом поможет все это предотвратить?  - полюбопытствовала Кларинда.
        - Макс не только унаследует герцогство - он также входит в Совет директоров Ост-Индской компании,  - ответил Эш.  - Некоторые из самых влиятельных, обладающих властью людей в большом долгу перед ним. И если граф Драйвенвуд станет твоим мужем, их пересуды будут вестись шепотом за закрытыми дверями. А как только Макс станет главой компании, они осмелятся произносить твое имя не иначе, как с уважением, потому что в противном случае он не только нанесет ущерб их репутации, но и попросту разорит их.
        - Ах! Выходит, ты решил оставить меня для моего же блага? Какое благородство!  - Кларинда подмигнула ему.  - Но ты не беспокойся: я ничего не скажу Поппи или журналистам из скандальных газет. Я даже не подумаю нанести ущерб твоей репутации, когда ты полон благих намерений спасти мою.
        Эш, подбоченившись, поднял на нее глаза.
        - Знаешь, ты ничуть не переменилась,  - заметил он.  - Ты до сих пор такая же невыносимая, какой была в детстве.  - И, тряхнув головой, он повернулся, чтобы уйти от нее прочь.
        Сердце Кларинды охватила паника. Больше она ничего не могла ему предложить. Ничего, что заставило бы его остаться. Он уже взял все.
        - Возможно, будет лучше, если мы забудем о прошлой вражде, пока не доберемся до лагеря,  - сказала она.  - В конце концов, очень скоро ты станешь моим деверем. И не исключено, что со временем ты будешь относиться ко мне как к сестре.
        Эш пошел чуть медленнее.
        - Надеюсь, ты понимаешь, что двери нашего дома всегда будут для тебя открыты,  - продолжала Кларинда.  - Ты сможешь приходить к нам на Рождество и на Сретение. Сможешь оставаться в нашем городском доме на праздники во время светского сезона, присутствовать на крещении наших детей.
        Эш еще больше замедлил шаг.
        - Думаю, ты станешь очень хорошим дядей, и твои племянницы с племянниками будут обожать тебя,  - не унималась Кларинда.  - Большинство детей не могут не любить взрослых, которые ведут себя еще хуже, чем они. Ты сможешь рассказывать им о своих экзотических путешествиях и смелых исследованиях. Разумеется, опуская неприличные эпизоды, чтобы не смущать их юные души.  - Чем больше становилось расстояние между ними, тем быстрее говорила Кларинда.  - Возможно, ты даже захочешь поехать на нашу свадьбу в Англию. Уверена, ты и представить себе не можешь, как обрадуется Максимилиан, узнав, что его брат будет стоять рядом с ним перед алтарем.
        Эш на мгновение замер на месте, однако затем, покачав головой, продолжил идти вперед.
        Кларинда успела пообещать себе, что на этот раз она не будет плакать и упрашивать его, но так и не смогла сдержать сердитых слез, обжигавших глаза.
        - Полагаю, я уже не должна удивляться тому, что ты снова от меня убегаешь!  - крикнула она вслед Эшу.  - В конце концов, лучше всего тебе всегда удавалось именно бегство.
        Эш пошел быстрее, и каждый его шаг был более решительным, чем предыдущий.
        Почти десять лет гордость сдерживала боль и ярость Кларинды, но теперь ее оказалось недостаточно, чтобы удержать их от взрыва. Она считала, что уже не может любить с тем же головокружительным безрассудством, которое разбило ей сердце и едва не погубило ее, но Эш вновь ворвался в ее жизнь и доказал ей, что она ошибалась.
        - Какая же я дура!  - прокричала она, дрожа от негодования.  - Я знала, что мне не следует доверять ни единому твоему слову, ни единому поцелую твоих лживых губ, потому что еще тогда, стоя рядом со мной на лугу, ты пообещал, что вернешься ко мне. Но ты этого не сделал! Ты даже не счел нужным написать мне вежливое письмо с просьбой отменить нашу помолвку. Ты просто оставил меня одну, а я ждала тебя все эти годы, пока ты путешествовал где-то и…
        - Я вернулся!  - проревел Эш, резко поворачиваясь к ней. Дьявольская маска безразличия, которую он с успехом носил все это время, спала с его лица, и Кларинда увидела перед собой человека, чье лицо исказили такие сильные страдания, что они могли бы погубить его. Шаг за шагом он приближался к Кларинде и остановился на расстоянии вытянутой руки от нее. А потом уже тише повторил: - Я вернулся.
        Глава 29
        Кларинда изумленно смотрела на Эша, пытаясь понять, как мальчик из ее детства, которого она последний раз видела под ветками могучего английского дуба, мог неожиданно материализоваться перед ней посреди марокканской пустыни.
        - Что ты сказал?  - переспросила она.
        - Я вернулся всего через четыре месяца - как раз накануне того дня, когда ты собиралась выйти замуж за другого человека,  - ответил Эш.
        - Дьюи…  - прошептала она. Несмотря на то что Кларинда часто повторяла это имя, она никак не могла вспомнить слабые, но приятные черты лица этого мужчины.
        - Да, благородный виконт Дарби,  - с едким сарказмом в голосе подтвердил Эш.  - Куда более подходящий жених для богатой наследницы, чем я.
        Кларинда недоверчиво покачала головой.
        - Но скажи мне, ради Бога, откуда ты вообще узнал, что я собираюсь замуж за Дьюи?  - спросила она.
        - Как только мой корабль бросил якорь в порту, я первым делом поехал в поместье твоего отца,  - начал объяснять Эш.  - Я проезжал через лес и услышал разговор охранявшего дичь егеря со своим сыном. Они как раз обсуждали грандиозную свадьбу, которая должна была состояться в поместье на следующий день.
        - И ты просто повернул коня и уехал? Не сказав никому даже слова?
        - Именно это мне следовало сделать,  - промолвил Эш в ответ.  - Но я дождался вечера, прячась на опушке леса. Дождался, пока ты не появишься у окна своей спальни.
        Ну да, он же знал, что она имела привычку сидеть вечерами у этого окна с романом Джейн Остен или томиком стихов лорда Байрона в руках! Несчетное число раз Эш взбирался по вьющейся розе к этому окну, чтобы похитить вечерний поцелуй с ее послушных губ.
        Жесткие нотки в голосе Эша чуть смягчились.
        - На тебе был кремовый халат, а твои волосы собраны в свободный узел на макушке,  - продолжал он.  - Ты подперла подбородок рукой и задумчиво смотрела на дорогу. Я сделал вывод, что ты с нетерпением ждешь своего обожаемого жениха.
        Кларинда на мгновение зажала себе уши. Совсем не своего жениха поджидала она тем вечером.
        - Господи, ну почему ты тогда не подошел ко мне?  - простонала она.  - Почему ничего не сказал? Почему не попытался предостеречь меня от замужества?
        Эш многозначительно пожал плечами.
        - А зачем? Ты же была должна вот-вот получить то, о чем мечтала,  - заметил он.
        - Если я о чем и мечтала, то только о тебе!  - воскликнула она.
        - Что ж, в таком случае… ты должна была получить то, чего заслуживала. Ты собиралась стать женой виконта. И тогда ты бы наконец обрела титул в дополнение к своему состоянию,  - вымолвил Эш.  - А после этого никто и никогда не посмел бы снова посмеяться над тем, что ты не знатная леди. И, что еще более важно, ты собиралась выйти замуж за достойного и приличного мужчину, каким я никогда не буду.  - В его голосе звучала страсть, и Кларинда вспомнила, как именно таким голосом он просил ее перекатиться на живот или поднять ногу немного выше.  - Если бы я был приличным человеком, то я бы никогда не скомпрометировал тебя. Я бы подождал до тех пор, пока смогу предложить тебе кое-что получше торопливого соития на траве.
        - Так ты об этом думал и поэтому решил тогда вернуться?
        Наклонившись к Кларинде, Эш убрал ей за ухо прядь волос, и от нежного прикосновения его руки по ее коже пробежала дрожь.
        - Я вернулся, поскольку решил, что лучше уж жить на чердаке и есть хлеб с сыром, чем провести еще хоть одну ночь в жизни без тебя.  - Его рука, упав, сжалась в кулак.  - Но когда я понял, что ты не смогла дождаться меня каких-то чертовых четыре месяца, то решил, что был прав, бросив тебя. И лучшее, что я мог сделать,  - это уехать и больше никогда не омрачать твою дверь своей тенью. Именно так я и поступил. Поскакал назад в Портсмут с такой скоростью, словно сам дьявол преследовал меня по пятам, и первым же кораблем отплыл в Индию.
        Кларинда, потрясенная его воспоминаниями, покачала головой. Ее сердце запело от предательской радости, омраченной, правда, сожалениями о случившемся.
        - Если бы только ты подошел ко мне тогда… если бы только я знала, что в тот поздний вечер ты стоишь под моим окном… если бы только…  - прошептала она.
        Кларинда так глубоко погрузилась в печальные размышления о том, сколько они потеряли за долгие годы, что не заметила золотистого облака, приближавшегося к ним с востока, пока Эш, загородив глаза рукой от яркого света восходящего солнца, не устремил на него взор.
        - Что это?  - спросила Кларинда, подходя к нему и не понимая, на что он смотрит.  - Это что, песчаная буря?
        Горькая усмешка на его губах говорила о многом.
        - Похоже, моя дорогая, что к нам спешит кавалерия,  - промолвил он.  - У моего брата всегда была поразительная интуиция.
        Только в это мгновение Кларинда поняла, что песок поднимал в воздух вовсе не ветер, а копыта сотен лошадей, скакавших по пустыне.
        Кларинда застыла на месте, наблюдая за тем, как сверкающее облако увеличивается. И сердце заныло от приближения неизбежного.
        Идиллия в оазисе подошла к концу. У них больше не было трех дней. У них не осталось даже трех минут.
        Жених Кларинды приехал за ней.
        Глава 30
        Полк Ост-Индской компании въехал в оазис, из-под копыт лошадей в воздух вздымались золотистые облака песка. От палящего пустынного солнца головы многих солдат защищали каффии. Воины были одеты в красивые алые кители и широкие белые панталоны.
        Как только они приблизились к ним, Ясмин выбралась из палатки и побежала к краю бассейна. Люк с обнаженным торсом, одетый лишь в незастегнутые бриджи, поспешил следом за ней. Бедняга успел натянуть только один сапог, а второй держал в руке.
        Когда они подбежали к Эшу с Клариндой, Эш заметил, что загорелые грудь и спина Люка покрыты свежими царапинами, словно он всю ночь боролся с разъяренной кошкой.
        - Ах, как много мужчин!  - промурлыкала Ясмин, глядя на приближавшийся полк с таким видом, словно видела перед собой множество изысканных блюд, какие подавали к столу Фарука.
        - Слава Богу, они приближаются с востока,  - проговорил Люк, облегченно опуская плечи.  - Несколько секунд мне казалось, что это султан изменил свое решение и возвращается за нами.
        - Я почти жалею о том, что это не так,  - пробормотал Эш. Он бы с радостью вернулся в любое мгновение прошлого, когда они с Клариндой были отгорожены от остального мира в чувственном уединении дворца Фарука.
        Несмотря на то что к ним приближался большой полк, Эш без труда разглядел высокого смуглого мужчину, скакавшего на коне впереди солдат. Макс не был человеком военным, однако в его манере держаться угадывалась властность, которую он носил с легкостью и грацией прирожденного лидера. Макс не счел нужным прикрыть чем-либо голову, поскольку явно был уверен в том, что солнце не решится обжечь его.
        Эш ни разу в жизни не видел, чтобы в действиях его брата промелькнуло что-то, хотя бы отдаленно напоминавшее спонтанность, но как только всадники подъехали к пальмам, Максимилиан соскочил с лошади еще до того, как та остановилась. Он быстро обошел водоем, не сводя пылающего взгляда с женщины с развевавшимися на ветру светлыми волосами, которая стояла рядом с Эшем.
        Эш почтительно отступил в сторону, а Макс заключил Кларинду в горячие объятия. Положив ладонь ей на затылок, Макс зарылся чисто выбритым подбородком в ее мягкие волосы. При этом его глаза закрылись, словно он испытывал острую и вместе с тем сладкую боль. Эшу было отлично известно это выражение лица брата, более того, он подозревал, что именно такое выражение появилось и на его собственном лице всего несколько часов назад.
        Руки Кларинды медленно обвились вокруг талии Макса. Она уткнулась лицом в его широкую грудь, и ее плечи вздрогнули от неслышного рыдания. И Эш не мог винить ее за то, что она расплакалась после всего, что ей довелось пережить.
        Всего, что он заставил ее пережить.
        Когда Кларинда откинула голову назад, чтобы сквозь слезы улыбнуться Максу, худшие опасения Эша оправдались. Конечно, он не знал, чего ожидать от их встречи, но выражение искренней радости, засиявшее в ее глазах, потрясло его до глубины души, словно внезапный удар.
        Без сомнения, Макс не преувеличивал своих чувств к Кларинде. Несмотря на то что его брат буквально пожирал ее голодным взглядом, Эш был уверен: Макс не ищет каких-то признаков того, что ею обладал другой мужчина. Нет, его брат просто пытался убедиться, что все это не сон. Что она жива, с ней все в порядке и она находится в безопасности, в его объятиях.
        Макс нежно пригладил ее волосы одной рукой, шепча что-то ласковое, предназначенное ей одной. Эш опасался, что брат поцелует ее прямо перед всеми, и тогда ему придет конец: его расстреляют за хладнокровное убийство собственного брата на глазах дюжин свидетелей. К счастью для всех них, Макс благоговейно поцеловал Кларинду в лоб. Уважая благопристойность, Макс, похоже, просто решил дождаться венчания, после которого с полным правом смог бы поцеловать ее в губы.
        Хотя брат чертовски раздражал Эша, зато обладал теми качествами, каких у самого Эша не имелось никогда: Максимилиан был честным, надежным, заслуживающим доверия. Возможно, Кларинда и хотела Эша, но нуждалась в Максе. Сквозь прищуренные веки Эш наблюдал за тем, как Макс снял с себя безупречно сшитый сюртук и закутал в него Кларинду, чтобы скрыть ее плечи от любопытных взоров солдат, как будто на ней не было одежды, закрывавшей ее с головы до пят.
        Бережно обнимая Кларинду за плечи, Макс повернулся к брату, и на его суровом лице появилось почти счастливое выражение.
        Не успел он заговорить, как Эш выдвинул вперед Ясмин.
        - Макс, это Ясмин,  - представил он наложницу.  - Она ищет себе мужа. Ясмин, это мой брат Макс. Знаешь,  - он еще не женат. Сейчас он граф, но когда-нибудь станет герцогом. В стране, из которой мы приехали, это то же самое, что быть султаном.
        - Герцог, говорите?  - Ясмин шагнула к Максу, оглядывая своими сверкающими черными глазами его внушительную фигуру.  - Если вы ищете себе жену, которая согреет вашу постель, милорд, то можете прекратить поиски. Знаете, я могу такое делать языком, что…
        Громко откашлявшись, Макс сердито посмотрел на Эша.
        - Ничуть не сомневаюсь, что в один прекрасный день вы станете отличной женой какому-нибудь мужчине, мисс. Но мой брат забыл сказать вам, что я уже обручен с мисс Кардью,  - промолвил он.
        Ясмин скривила недовольную гримасу.
        - Как, еще жених?!  - воскликнула она недоверчиво.  - Есть ли хоть один мужчина между Марокко и Англией, который не был бы обручен с этой маленькой и жадной ледяной принцессой?
        Макс недоуменно посмотрел на Кларинду.
        - Вы можете объяснить мне, что она имела в виду?  - спросил он.
        - Нет,  - глядя перед собой, ответила Кларинда.
        Воздев руки к небу, Ясмин пошла вокруг бассейна, а из ее прекрасных уст хлынул целый поток грязных арабских ругательств. Споткнувшись и едва не упав в воду, Ясмин чуть не спровоцировала нешуточную потасовку, поскольку солдаты принялись толкаться и суетиться - каждый старался первым спрыгнуть с коня, чтобы броситься ей на помощь.
        Люк наблюдал за всем этим с кривой усмешкой.
        - Ну разве она не прелесть?  - вымолвил он.  - Она станет отличной матерью моим детям.
        - Итак, что ты здесь делаешь?  - спросил Эш, сложив на груди руки и посмотрев на брата.  - Ты боялся, что я убегу с твоими деньгами? Или с твоей невестой?  - спросил он, старательно отводя глаза от Кларинды.
        - От тебя так много времени не приходило ни весточки, и я уже начал опасаться, что все пошло не так, как надо,  - ответил Макс.
        В ответ Эш при всем желании не мог успокоить брата. Поскольку он сам не был уверен в том, что после произошедшего его сердце - и его тело - когда-либо оправится.
        - Мне понадобилось больше времени, чем я предполагал, на то, чтобы убедить султана освободить мисс Кардью,  - промолвил Эш.
        Макс крепче обнял Кларинду, его лицо помрачнело.
        - Когда я начинаю думать о том, что ей довелось пережить…
        - Султан ко мне и пальцем не притронулся,  - просто сказала Кларинда.  - Капитан Берк приехал как раз вовремя.
        Макс быстро взглянул на брата, и в воздухе между ними повис непроизнесенный вопрос. После минутного раздумья, Макс сунул руку в карман жилета и вытащил оттуда чек - точно такой же, какой Эш уже получил от него, когда по собственной глупости согласился выполнить эту работу.
        Макс протянул чек Эшу.
        - Я в таком большом долгу перед тобой, что это не может даже частично покрыть его,  - произнес он.
        По непонятой причине сердечная благодарность Макса оказалась для Эша более унизительной, чем его презрение или подозрения. Больше всего ему захотелось изорвать этот чек на мельчайшие кусочки и бросить их в честное лицо брата.
        Вместо этого он принял чек из рук Макса, глядя своими янтарными глазами на число с внушительным количеством нулей.
        - Не стану докучать тебе пустыми протестами, ибо могу тебя заверить, что честно отработал все до последнего полупенсовика из этой суммы,  - бросил он.
        - Куда ты теперь?  - спросил Макс, хотя Эш был абсолютно уверен, что брат задал этот вопрос из вежливости, а не из интереса.
        - Я еще не знаю.  - Эш задумчиво нахмурился. Теперь, когда у него появилась отличная возможность навсегда уйти из жизни Кларинды, он не мог заставить себя сделать это.  - Мы с Люком ездили из одного конца мира в другой, участвуя в сражениях, к которым, собственно, не имели никакого отношения. Вот мне и пришло в голову: не нанести ли визит в добрую старую Англию?
        - В Англию?  - переспросил Люк, роняя сапог.
        - В Англию?  - эхом отозвался Макс. Почему-то вдруг стало казаться, что он немного раздражен.  - С чего это ты внезапно решил вернуться в Англию?
        Довольный тем, что ему наконец-то удалось лишить брата хотя бы части его легендарной сдержанности, Эш посмотрел на него тем самым невинным взором, каким когда-то в детстве смотрел на мать, когда та обнаруживала, что из сахарницы пропал весь сахар.
        - А ты разве не слышал последнюю новость?  - спросил он.  - Мой единственный брат собирается жениться. Не думаешь же ты, что я пропущу столь значительное событие?
        Знакомое выражение досады мелькнуло на лице Макса.
        - И кто же тебя пригласил?  - саркастическим тоном поинтересовался тот.
        Позволив себе в первый раз взглянуть Кларинде в глаза после того, как Макс приехал, чтобы заключить ее в свои объятия, Эш ответил:
        - Как кто? Твоя невеста, разумеется.

        - Он всегда умело пользовался своим шармом в собственных интересах.
        Кларинде не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть лицо Макса. Она и без того отлично узнавала в его голосе знакомые нотки презрения, смешанного с восхищением.
        - При дворе султана ему не раз пришлось прибегнуть к обману,  - призналась Кларинда, отворачиваясь от Макса, чтобы тот не понял, что и она не погнушалась этим способом.
        Она поднялась на квартердек корабля, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Однако довольно скоро ей уже наскучило посматривать вниз, на круг вставших на колени мужчин, которые собрались на нижней палубе поиграть в кости. В тот момент, когда Макс присоединился к ней у поручней, Эш, набрав полный кулак костей, поцеловал его на удачу, а затем бросил с размаху на старые доски. Окружавшие его игроки застонали от досады. Протянув руку, Эш подгреб к себе выигрыш, а затем немного смягчил их разочарование, приветливо улыбнувшись и предложив каждому по глоточку рома из фляги, которую вытащил из внутреннего кармана своего сюртука.
        Кларинде все еще не верилось, что он внял ее словам и едет с ними в Англию, чтобы побывать на их свадьбе. Интересно, собирается ли он приходить к ним на Рождество, Сретение и на крестины детей? Будет ли он неожиданно заходить просто для того, чтобы покатать своих обожаемых племянниц и племянников на плечах? Или чтобы увлечь их рассказом о том, как однажды спас их мать из лап алчного султана? При мысли об этом у Кларинды едва не началась легкая истерика.
        - Если они не поостерегутся, мой брат за один кон выиграет у них их недельное жалованье,  - заметил Макс.  - Надеюсь, им хватило ума не позволить ему играть собственными костями.
        Кларинда с притворной обидой посмотрела на Макса.
        - Не хотите же вы сказать, будто ваш брат опустится до обмана?
        Макс фыркнул:
        - Когда в детстве мы играли в ножички, Эш всегда приговаривал, что не стоит даже и играть, если не обманывать.  - Разоблачив брата с такой легкостью, о какой Кларинда и не мечтала, Макс промолвил: - Я принес вам шаль. Вы же еще не готовы к перемене климата, и я побоялся, что вы подхватите лихорадку.
        Пока Макс закутывал Кларинду в шаль, она едва сдерживала желание сбросить ее с себя. Да, прохладный морской ветер действительно донимал ее, ведь последние месяцы она жила под пустынным солнцем, но ее раздражало, что с ней обращаются как с инвалидом. Как только она выходила на палубу, Макс оказывался рядом: то он протягивал ей чашку горячего чая, то предлагал принести ей меховую муфту или теплые перчатки, то советовал пойти в каюту и поспать. Ей уже начинало казаться, будто ее спасли из больницы, а не из гарема.
        - Вы слишком добры,  - вымолвила Кларинда, заставляя себя хотя бы слегка улыбнуться. Не может же она придушить его этой шалью только за то, что он так о ней печется.  - Поверить не могу, что уже первое ноября. В Эль-Джадиде мне казалось, что время остановилось. Временами я не понимала даже того, в каком веке живу.
        Да, возможно, в гареме Фарука время и замерло, но сейчас оно неслось вперед с такой же скоростью, с какой нос корабля скользил по морским волнам. Англия и дом лежали за туманной серой лентой на горизонте. Влажная прохлада пронизывала ее до костей, и Кларинда все плотнее закутывалась в шаль, теперь уже довольная тем, что Макс принес ее ей.
        Глядя на море, Макс произнес сдавленным голосом:
        - Надеюсь, вы понимаете, почему я не мог сам приехать за вами?
        Кларинде пришлось сделать над собой усилие, чтобы он не заметил, как поразили ее его слова. Они провели на море уже много дней и ночей, но Макс впервые заговорил об этом. Казалось, они заключили негласное соглашение ни слова не говорить о том, чем она занималась в гареме. Впрочем, выполнять его было совсем нетрудно, ибо у каждого были причины молчать об этом.
        - Разумеется,  - кивнула Кларинда.  - Вы же связаны ответственностью перед акционерами компании. И в регионе вы в первую очередь должны защищать их интересы.
        Внезапно Макс рывком повернул ее к себе, в его обычно холодных серых глазах вспыхнул огонь, когда он испытующе заглянул ей в лицо.
        - Вы - моя ответственность и мой единственный интерес!  - воскликнул он.  - Я не мог вломиться во дворец султана со своими солдатами, которые стали бы стрелять из ружей, подвергая вашу жизнь опасности. Если бы у меня был хоть один шанс сделать это - хоть один шанс!  - неужели вы думаете, что я послал бы Эша?!
        Кларинда смотрела Максу в лицо, искаженное мукой. Это было дорогое ей лицо, которому она научилась верить много лет назад. И еще это было очень красивое лицо, полюбить которое любая женщина сочла бы за счастье.
        Кларинда потянулась к его щеке затянутой в перчатку рукой.
        - Вы всегда делали именно то, что необходимо для выполнения работы,  - сказала она.  - И важно не то, что вы делаете, а вы сами.
        Макс быстро опустил глаза, пряча от ее взора их бездонную бездну, окруженную черными ресницами.
        - Если уж говорить о том, что необходимо…  - промолвил он.  - Я подумал, что нам, вероятно, стоит обвенчаться, как только мы доедем до поместья вашего отца.
        - Так скоро?  - едва слышно прошептала Кларинда. Почему-то она считала, что у нее будет больше времени.
        - Если вы станете моей женой до того, как мы вернемся в Лондон, это остановит большую часть сплетен о месяцах вашего плена в гареме.
        И это докажет всей Англии, что он уверен: она достойна быть его женой.
        Словно почувствовав ее нерешительность, Макс осторожно приподнял одним пальцем ее подбородок.
        - Вы забываете о том, как долго мне пришлось ждать.  - Он улыбнулся Кларинде одной из своих редких улыбок, отчего вокруг его глаз появилось множество милых мелких морщинок.  - Не оставайтесь на холоде слишком долго. Скоро уже позвонят к ужину.
        Кларинда вздохнула, глядя ему вслед и слушая, как каблуки его сапог все тише стучат по палубе. Макс давно был самым лучшим, самым преданным ее другом. Если бы не он, она бы не перенесла разлуки с Эшем, когда тот уехал в первый раз. Но когда он прикасался к ней, она не испытывала и сотой доли того трепета, который охватывал ее всякий раз, когда Эш просто смотрел на нее своими тигриными глазами.
        С тех пор как Макс приехал со своими людьми, чтобы увезти Кларинду, Эш обращался к ней с холодной вежливостью будущего деверя. Но она все еще не забыла его страстного признания, сделанного в оазисе.
        Оказалось, что он не бросил ее много лет назад. И он действительно любил ее. Так сильно любил, что у него достало сил забыть о гордости, о честолюбии и вернуться за ней.
        Однако последние девять лет он считал ее не верной ему, как и она - его. Он думал, что все ее нежные слова, все страстные обещания не более чем пустая болтовня избалованной девчонки, которая влюбилась впервые в жизни.
        Если она позволит Эшу уйти прямо сейчас, не принесет в жертву свою гордость и не скажет ему правду, он так никогда и не узнает, как сильно ошибался.
        Кларинда наклонилась вперед, украдкой бросая еще один взгляд за поручни. Игра в кости прекратилась, но один человек все еще стоял на нижней палубе и смотрел на нее, а кончик его тонкой горящей сигары светился в надвигавшихся сумерках.
        Глава 31
        Каким-то образом Эш точно знал, где найти Кларинду утром в день ее свадьбы.
        Когда он в последний раз видел луг, тот был одет в платье цвета весенней мяты с кружевами тумана. Пение просыпавшихся птиц наполняло воздух. Когда они с Клариндой упали на ее плащ, развесистые ветви могучего дуба с молодыми листочками пологом накрыли их, а они смяли под собой свежую поросль молодого клевера, вдыхая его головокружительный аромат.
        А теперь со свинцового неба на землю падал первый снег. Земля замерзла, из-под снега пробивались коричневые ломкие травинки. Осенний ветер оголил крону дуба, а вместо пения птиц тишину нарушал лишь звук шагов Эша да едва слышный шорох падающего снега.
        Кларинда стояла на коленях под дубом, на бордовом капюшоне ее подбитого горностаем плаща поблескивали снежинки. Плащ был точно таким же, какой она второпях накинула на ночную рубашку в то утро, когда побежала за ним по лугу, чтобы уговорить его остаться. Эш улыбнулся, однако при этом у него перехватило горло. Как это было на нее похоже - вспомнить про плащ, но забыть про туфли.
        Сегодня он шел сюда, чтобы попрощаться с ней. Эш думал, что сможет находиться рядом и смотреть на то, как она становится женой другого человека, но он ошибался. У него не было пожеланий благоденствия, он не подготовил братских объятий и не смог бы благословить их.
        Эш стал намного мудрее, чем был, когда в последний раз приходил на этот луг. Теперь он знал, что нет в мире места, куда он мог бы убежать от нее. Она будет преследовать его, заполнять все его мысли, его сны, пока он не прошепчет ее имя, последний раз в жизни вдыхая воздух.
        Несмотря на то что Кларинда по-прежнему смотрела на землю, Эш знал, что она чувствует его приближение, как он всегда чувствовал ее близость. Ему не надо было видеть ее или слышать, чтобы понять, где она, даже когда их разделяли дюжины лиг. Она была просто… там.
        Эш одним плечом прислонился к стволу дерева и скрестил ноги. Когда Кларинда подняла голову, чтобы посмотреть на него, ее глаза были сухими, а прекрасное лицо бледным, как снег.
        Ясмин называла ее ледяной принцессой, однако Эшу было известно, какое горячее и страстное сердце бьется под этим холодным панцирем, какая дрожь сотрясает ее тело в ответ на любящие прикосновения его рук.
        - Если ты решил уехать, то на этот раз я не буду тратить дыхание, умоляя тебя остаться,  - тихо промолвила она.  - Но до отъезда ты должен узнать кое-что. Между нами было слишком много тайн, слишком много лжи, и не всегда они исходили от тебя.  - Кларинда встала и одной рукой обхватила ствол дуба. Когда она посмотрела в сторону луга, снежинки на ее ресницах стали похожими на замерзшие слезы.  - Не прошло и двух месяцев после твоего отъезда, как я поняла, что… жду ребенка.
        Эш почувствовал, как его лицо стало таким же бледным, как у нее.
        Кларинда опустила глаза, словно снова переживала былой стыд.
        - Мой отец был просто убит горем, но он переживал не за себя, а за меня,  - продолжала она.  - Он прекрасно понимал, что будут говорить сплетники, если об этом станет известно: никаких богатств в мире не хватит, чтобы изменить тот факт, что его дочь - обычная потаскушка, позволившая сыну богатого вельможи соблазнить себя.
        Руки Эша сжались в кулаки. Ему захотелось вернуться в то время и вышибить дух из того, кто посмел бы говорить о ней такое. Но потом он вспомнил, что сам стал причиной этого. Он взял то, что хотел, и оставил ее страдать от последствий его же безрассудства.
        - Почему ты не написала мне?  - хриплым голосом спросил он.  - Я почти все время проводил на море, но кто-нибудь мог меня разыскать… мой отец… мой брат… кто-нибудь…
        Кларинда посмотрела на него, ее руки в перчатках все еще сжимали ствол дерева, словно спасительную соломинку.
        - Что я должна была делать? Просить тебя вернуться ко мне? Вынудить тебя жениться на мне, потому что я от тебя забеременела? Провести остаток жизни, спрашивая себя, действительно ли ты любишь меня или женился на мне просто из чувства долга?
        Эш закрыл глаза, испытывая угрызения совести и сожаление. Разумеется, она не сделала бы ничего такого. Кларинда слишком горда.
        Когда он снова открыл глаза, ее взор вернулся к заметенному снегом лугу.
        - Папа хотел отослать меня на несколько месяцев - якобы для поездки к тете, которая жила в одиночестве в Ярмуте. Он составил план, согласно которому ребенка должны были забрать у меня, как только он появится на свет, и передать на воспитание в какую-нибудь хорошую семью… В семью, которой щедро заплатят за причиненное беспокойство и… молчание. Ну а потом я должна была вернуться и жить обычной жизнью, как будто ничего не произошло.
        Голос Эша зазвучал, как голос незнакомца, он даже сам не узнавал его.
        - Твой отец часто вел себя, как мой брат,  - промолвил он.  - Он всегда считал, что лучшее решение любой проблемы - это щедрый чек.
        - Именно так,  - кивнула Кларинда.  - Но я и слышать об этом не хотела. Это был мой ребенок, и твой тоже - и никто не имел права забирать его у меня. Ты же знаешь, какой упрямой я тогда могла быть.
        - Тогда?  - выпалил Эш, не подумав.
        Кларинда задумчиво посмотрела на него.
        - Тогда… когда Максимилиан узнал об этом,  - вымолвила она.
        - Макс?!  - Эш спросил себя, выдержит ли его сердце еще одно потрясение. Он даже не был уверен, что смог бы устоять на ногах, если бы не ствол дуба под его плечом.
        - Я не могла поделиться ни с кем из подруг, даже с милой Поппи,  - сказала Кларинда.  - Ее отец был всего лишь скромным деревенским сквайром, но он никогда не позволил бы своей дочери дружить с падшей женщиной.
        Эш опять начал сердиться.
        - Макс уже знал о моих чувствах к тебе, поэтому я смогла рассказать ему и все остальное,  - продолжила Кларинда.  - Он тут же предложил мне выйти за него замуж и сказал, что готов объявить ребенка своим.
        - Мой брат…  - промолвил Эш, не в силах скрыть горькие нотки в голосе.  - Герой до мозга костей. Так почему же ты до сих пор не стала графиней Драйвенвуд?
        Отбросив капюшон на спину, Кларинда смело посмотрела ему в глаза.
        - Потому что я ему отказала,  - вымолвила она.  - Я была готова на все, лишь бы сохранить этого ребенка, но единственное, чего я сделать не могла, так это выйти замуж за твоего брата. Макс сделал все, чтобы уговорить меня, но когда понял, что я приняла иное решение, они с моим отцом составили план как можно быстрее выдать меня замуж за виконта Дарби. К этому времени Дьюи сделал мне как минимум дюжину предложений руки и сердца. Он был очень мил, но никогда ничем особенным не выделялся, и Макс решил, что не составит особого труда убедить Дьюи, будто ребенок был зачат в первую брачную ночь, а потом родился преждевременно.  - Кларинда вздохнула.  - Теперь, когда я оглядываюсь назад, мне все это кажется чудовищным, жестоким, но нам требовалось найти какой-то выход. А Дьюи действительно обожал меня, вот я и подумала, что сделаю все возможное, чтобы в ответ на это стать ему образцовой женой.  - Кларинда печально покачала головой.  - Наверняка ты рассмеешься, представив меня образцовой женой.
        Но Эшу в этот момент меньше всего хотелось засмеяться.
        - День накануне бракосочетания показался мне бесконечным, но я без конца уверяла себя, что еще не поздно… Еще не все потеряно, говорила я себе, и ты в любое мгновение можешь появиться на подъездной аллее и исправить ситуацию.
        Эшу даже не верилось в то, как близок он был к этому. Вместо того чтобы подойти к Кларинде, он снова бросил ее, считая, что она предпочла ему другого мужчину.
        - Когда солнце село, я поняла, что не смогу лечь в постель с Дарби и позволить ему прикасаться ко мне, когда я мечтаю о тебе. И тогда я решила, что уж лучше мне отказаться от отцовского наследства, от высшего света и поселиться в каком-нибудь небольшом и скромном коттедже, где я буду в одиночестве растить наше дитя, чем всю жизнь провести во лжи.
        Сердце Эша забилось быстрее, когда он понял, что где-то на свете живет его ребенок.
        - Поэтому я послала лакея в гостиницу, где остановился Дарби, с запиской, в коей я перед ним извинилась и сообщила, что не смогу стать его женой. Его это так огорчило, что он тут же вскочил на коня и поскакал в поместье моего отца, надеясь переубедить меня. Вместо того чтобы ехать по дороге, он решил срезать путь через лес. К несчастью, ночь была безлунной, местности он не знал, да и наездником был не слишком хорошим - куда хуже тебя или Макса. Дарби попытался взять препятствие, но его конь споткнулся. Он упал и сломал себе шею.  - Слезы застилали глаза Кларинде и растапливали снежинки на ее ресницах, когда она повернулась лицом к Эшу.  - Я убила его. Порядочный, благородный человек… я разбила ему сердце, а потом убила его.
        - Ты его не убивала,  - мрачно промолвил Эш.  - Это я убил его.
        - Когда Макс сообщил мне о его смерти, чувство вины и горе подкосили меня. Я почувствовала ужасную боль в животе - куда более сильную, чем та, от которой страдало мое сердце… Я закричала и упала на пол в холле. Макс на руках отнес меня в спальню, велев позвать доктора.
        Эш был готов на все, лишь бы заставить ее замолчать. Он бы с радостью взял ее на руки и навсегда запечатал ей губы поцелуем, лишь бы не дать ей произнести то, что она сказала дальше.
        - Дьюи был не единственным, кто умер в ту ночь…  - вздохнув, вымолвила Кларинда.  - После этого я несколько недель пролежала в постели. Все считали, что я переживаю из-за гибели жениха, и, вероятно, так оно и было, поскольку я понимала, какой бессмысленной была его смерть. Лишь моему отцу, Максимилиану да нескольким самым преданным слугам была известна правда. Макс не отходил от моей постели. Он всегда держался рядом - вливал ложкой бульон в мое горло, заворачивал меня в одеяло и носил к окну, чтобы я могла полюбоваться окрестностями. Иными словами, он заставлял меня жить, когда мне хотелось умереть.
        Эш впервые до конца осознал степень привязанности Кларинды к его брату. Но это осознание заглушал безумный порыв сожаления. Как будто Фарук вновь спас ее из рук работорговцев. Ну почему он не оказался рядом в нужное время? Почему не его руки гладили ее растрепавшиеся волосы и не его губы осушали ее слезы, когда она плакала?
        - Когда Макс нес меня наверх по лестнице, я была девчонкой,  - сказала она.  - А когда я спускалась из спальни спустя почти два месяца, я стала женщиной. Макс все еще хотел жениться на мне, но тебя рядом не было, ребенка я потеряла, поэтому решила, что смысла для меня в замужестве нет. Меня в ту пору вполне устраивало одиночество.
        - Ребенок?..  - прошептал Эш, не в силах произнести еще одно слово, которое горьким комком застряло у него в горле.
        Кларинда вновь опустилась на колени, складки плаща накрыли ее колени. Лишь сейчас Эш понял, что она стоит на коленях перед небольшим камнем, которого тут не было, когда он в последний раз приходил на луг. Камень засыпало тонким слоем снега.
        - Отец хотел просто выбросить ребенка, как мусор, и сделать вид, будто его никогда и не было,  - сказала она.  - Я плакала, кричала и умоляла его этого не делать, но он счел это всего лишь истерикой убитой горем девушки. Но в дело вмешался Макс, который и настоял на том, чтобы к моему желанию отнеслись с уважением. Он предложил найти место для ребенка в семейном склепе Берков.  - Печальная улыбка скривила ее губы.  - Но я знала, где ему место.
        Затянутыми в перчатки руками Кларинда смела снег с маленького камня, на котором можно было прочитать единственное слово: «Чарли».
        Не «Чарлз», не «Чарлз Кларенс Берк», не даты смерти - просто «Чарли».
        Их сын нашел упокоение в том самом месте, где был зачат в порыве безумной, безрассудной страсти между двумя юными любовниками, которые позволили своему желанию взять верх над здравым смыслом.
        Если бы Чарли выжил, он мог бы сейчас бегать по этому лугу, крича от восторга, и ловить языком снежинки. Вместо этого он спал вечным сном под широкой кроной могучего дуба, а колыбельной ему стала беспрестанная череда времен года да шепот ветра, заблудившегося в колышущихся ветвях огромного дерева.
        Кларинда встала и снова накинула на голову капюшон.
        - Прежде чем ты уедешь, я хочу тебе сказать, что если бы после смерти Чарли ты прислал мне хоть короткую весточку, хоть одно слово, какой-то крохотный знак внимания, все, что угодно,  - я бы согласилась ждать тебя вечно.
        Эш замер на месте. Кларинда прикоснулась к его щеке губами - теплыми, как летний день, а затем повернулась и зашагала по лугу в сторону дома.
        Дождавшись, пока Кларинда исчезнет за небольшим холмом, засыпанным снегом, Эш упал на колени на то же самое место, где еще недавно видел коленопреклоненной ее. Он провел ладонью по надгробному камню, и его слезы, падая, растапливали снег, засыпавший могилу его сына.

        Эш не мог сказать, сколько времени он провел у крохотной могилки, прощаясь с сыном, которого никогда не видел. С сыном, у которого могла бы быть копна серебристо-светлых волос и глаза цвета клевера.
        Когда он наконец поднялся, снегопад прекратился. Бледное солнце отважно прорывалось сквозь низкие тяжелые тучи, его косые лучи превращали засыпанное снегом пространство в сверкающую сказку.
        Эш прищурился и почти воочию увидел раскаленный диск солнца, висевший над золотыми песками пустыни. Перед его внутренним взором мелькнула Кларинда, стоящая во дворе замка Фарука,  - казалось, она вышла из одного из его эротических сновидений. Вот Кларинда присела на постель, застеленную алым шелком… Она зазывно улыбалась ему, а в ее зеленых глазах горело желание.
        Сегодняшний день еще раз доказал, что она немало настрадалась по его вине. И если у него осталась хоть капля порядочности, он должен был принять ее поцелуй за последнее «прощай» - и навсегда уехать отсюда.
        В объятиях его брата она находила то, чего никогда не получила бы от него,  - покой, безопасность, стабильность. Макс никогда не был настолько глуп, чтобы преследовать мечту, когда единственная женщина, которая могла воплотить эту мечту в жизнь, стояла прямо перед ним.
        Страсть между ним и Клариндой вспыхнула с самого начала. И если бы они в конце концов оказались вместе, их будущее оказалось бы под угрозой. Столкнулись бы два взрывных темперамента, два мятежных характера и два грандиозных ума. Ни у одного из них не было бы ни минуты покоя.
        Внезапно на лице Эша расцвела медленная улыбка.
        Упрямая гордость уже отняла у них так много драгоценных лет, которые они могли бы провести в объятиях друг друга. И будь он проклят, если позволит им обоим потерять еще хотя бы секунду.
        Бросив на надгробный камень последний задумчивый взгляд, Эш направился по лугу к особняку, надеясь, что его сын одобрил бы то, что он собирался сейчас сделать.

        Кларинда смотрела на свое отражение в большом зеркале, стоявшем в углу ее спальни.
        Поскольку у нее не было времени посетить портниху или заказать модное подвенечное платье, она выбрала себе наряд из шелковой тафты бронзового цвета, которая делала ее зеленые глаза еще более яркими. Именно в этом платье, всегда представляла Кларинда, она прогнала бы Эша, если бы тот решился еще хоть раз омрачить ее жизнь своим появлением.
        Кларинда смотрела на лицо незнакомки в зеркале, но, как ни приглядывалась, ей не удавалось разглядеть в нем и тени той страстной, своенравной девчонки, которая любила Эштона Берка всеми фибрами души.
        У дамы, которую она видела перед собой сейчас, волосы были аккуратно причесаны, а с лица не сходило серьезное выражение, принадлежавшее хладнокровной, умеющей держать себя в руках женщине. Женщине, которая согласилась стать невестой графа и будущей герцогиней.
        В дверь постучали.
        - Мисс!  - услышала Кларинда робкий голосок горничной.  - Пора!
        Кларинда подняла вверх подбородок. Горничная права. Настала пора навсегда распрощаться с этой девчонкой и ее мечтами.

        Максимилиан ждал ее возле импровизированного алтаря, сооруженного перед мраморным камином в элегантной гостиной ее особняка. Почему-то казалось, что Макс всегда ждал ее - такой же верный и надежный, как старый дуб на лугу.
        Его густые волосы были аккуратно подстрижены, и их кончики едва касались воротничка, а подбородок чисто выбрит. Его короткий серый сюртук и полосатый жилет были такими же консервативными, как он сам. Макс смотрел на приближавшуюся к нему по проходу Кларинду таким взглядом своих чудесных серых глаз, от которого у другой невесты перехватило бы дыхание.
        Для гостей в гостиной расставили с полдюжины стульев. Отец Кларинды опирался на трость с медным наконечником в виде львиной головы. Когда дочь вернулась домой, отец встретил ее со слезами, но сейчас на его красноватом лице сияла улыбка. Он всегда надеялся, что его маленькая девочка будет счастлива с таким замечательным мужем, как Максимилиан.
        Родители жениха устроились вместе на стульях с другой стороны прохода, и оба казались не слишком довольными предстоящей церемонией. Кларинда подозревала, что слезы, которые мать Макса проливала в носовой платочек с монограммой, не были слезами радости. Герцог и герцогиня всегда надеялись, что их любимый старший сын женится на девушке, занимающей такое же высокое положение в обществе, как и он, а не на простой наследнице, отец которой сколотил состояние, занимаясь торговлей. Когда герцог утешительно не похлопывал герцогиню по руке, он то и дело проверял золотую цепочку своих карманных часов, словно убеждаясь, что Люк их не украл.
        Для цыгана и бывшей наложницы Люк с Ясмин выглядели просто прекрасно. Кларинде пришлось отдать Ясмин часть своего гардероба, чтобы та не разгуливала по дому в своей коллекции прозрачных вуалей и в паре сандалий. Для участия в церемонии Ясмин, разумеется, выбрала бальное платье с низким декольте, которое совершенно не подходило для утреннего времени и к тому же оказалось мало ей на три размера. Она то и дело одергивала лиф вниз, и Кларинда уже начала опасаться, что груди Ясмин выпрыгнут наружу еще до начала церемонии. Вероятно, того же самого боялся и степенный викарий, который, похоже, был на грани апоплексического удара.
        Кларинда уже поймала Ясмин на том, что та строила глазки ее отцу. По ее телу пробежала дрожь, когда она представила себе, во что превратилась бы ее жизнь, если бы Ясмин стала ее мачехой. Если Люка и беспокоили столь откровенные попытки Ясмин найти себе богатого мужа, то по его виду этого было не прочесть, тем более что как раз в это мгновение он подмигивал хорошенькой горничной, сидевшей в уголке. От его бесстыдного флирта веснушчатое личико девушки покрылось ярким румянцем.
        Бросалось в глаза то, что в комнате пустовал лишь один стул.
        Даже сейчас, видя, как блестят глаза Макса, Кларинда не смогла бы сказать, чему он радовался больше - то ли тому, что их свадьба наконец-то состоится, то ли тому, что его брат в конце концов взялся за ум и покинул сцену до начала действия.
        Кларинда глубоко вздохнула, что было не так-то просто сделать из-за тесного корсета. Поскольку зима началась рано, у нее даже не оказалось нормального букета. Одному из садовников удалось срезать для нее лишь несколько фиолетовых анютиных глазок. Кларинда не переставала удивляться тому, что ее руки совсем не дрожат. И уже начала спрашивать себя: неужели она будет чувствовать себя так до конца жизни? То есть вообще ничего не чувствовать?
        Она действительно любила Макса как друга и была благодарна ему за все, что он для нее сделал. Но между ними не было любви. Возможно, если бы она не повстречала Эша, то и не почувствовала бы никакой разницы. Жила бы себе в тихом довольстве, как жили многие ее знакомые. Кларинда не могла припомнить, чтобы хоть одна из них испытывала большую страсть к своему мужу.
        Почему-то перед ее внутренним взором появилось улыбающееся лицо Поппи, и сердце Кларинды заныло от боли.
        Может, ей стоит смириться с тем оцепенением, которое охватило ее, когда она распрощалась с Эшем у могилы их сына? Разве это не лучше, чем чувствовать, как ее пульс буквально взрывается каждый раз, когда он входит в комнату, и вечно желать того, что она испробовала лишь дважды? Разве не лучше вообще ничего не чувствовать, чем рисковать всем?
        Кларинда наконец приблизилась к алтарю. Когда она подошла к Максу, он взял ее за руку и серьезно ей улыбнулся.
        Викарий открыл молитвенник и откашлялся. Он уже было открыл и рот, но тут двустворчатые двери, расположенные в конце комнаты, распахнулись и в гостиную быстрым решительным шагом вошел Эштон Берк.
        Глава 32
        Пальцы Макса сильно сжали ее руку, а Кларинда почувствовала, как ее оцепенение вмиг исчезло. Сердце подскочило у нее в груди и застучало громко, как барабан. Прижав руку с букетом к животу, Кларинда пожалела о том, что попросила горничную так туго зашнуровать ей корсет, чтобы она смогла влезть в бронзовую шелковую тафту. Перед ее глазами заплясали какие-то пятна, и на мгновение ей показалось, что она готова сделать какую-нибудь глупость - упасть в обморок, например.
        Сюртук Эша был расстегнут, и в распахнутом вороте сорочки виднелась мощная загорелая колонна его шеи. Ему было просто необходимо побриться и подстричься. Он не мог бы выглядеть хуже, даже если бы спускался по сходням пиратского корабля.
        Отец Кларинды встал, размахивая своей тростью.
        - Какого дьявола он тут делает?  - воскликнул он.
        - Я бы тоже очень хотел это знать,  - проговорил Макс, когда Эш остановился в середине прохода к алтарю.
        - Я понимаю причину вашего возмущения, сэр,  - обратился Эш к отцу Кларинды, поднимая руку в знак тишины.  - После того горя, которое я причинил вашей дочери, вы имеете полное право позвать своего егеря и попросить его застрелить меня. Будь я на вашем месте, я поступил бы именно так. Боже, да я непременно пристрелю каждого, кто посмеет прикоснуться к нашей Шарлотте хотя бы пальцем, прежде чем ей исполнится двадцать пять… нет, тридцать пять лет.
        - А кто такая Шарлотта?  - спросил Люк, недоуменно хмурясь.
        - Моя дочь,  - ответил Эш.  - Наша дочь. Та дочь, которую мы с Клариндой обязательно произведем на свет после того, как поженимся.
        - Она не выйдет за тебя,  - промолвил Макс. Вид у него был такой, будто он сам с радостью пристрелил бы Эша.  - Она выходит замуж за меня.
        - Это верно,  - согласилась Кларинда, выпрямляясь в полный рост и награждая Эша самым высокомерным из своих взглядов.  - Я не выйду за тебя замуж. Я выйду за него,  - добавила она, указывая кивком головы на Максимилиана.
        - Я был чертовым идиотом, когда не попытался остановить твою прошлую свадьбу. И если ты считаешь, будто я стану наблюдать за тем, как ты выходишь замуж за моего брата, то ты еще глупее, чем я был раньше,  - проговорил Эш.
        Настала очередь герцога вскочить на ноги.
        - Немедленно прекрати нести чепуху, Эштон! Ты ставишь себя в идиотское положение! Ты позоришь всю нашу семью!  - Он с отвращением покачал головой.  - Впрочем, увы, уже не в первый раз.
        Эш посмотрел отцу в глаза.
        - Прошу прощения, ваша светлость. Знаю, что все это вас шокирует, однако я впервые пытаюсь поступить по совести и чести. Боюсь, у мисс Кардью нет выбора,  - заметил Эш.  - Я ведь уже скомпрометировал ее. Дважды. Хотя… вообще-то четыре раза, если считать ту ночь в пустыне.  - Повернувшись к Кларинде, Эш наградил ее ленивой улыбкой, от которой у той в туфельках подогнулись пальцы.  - Что, если я скажу четыре с половиной?
        Герцогиня громко вскрикнула.
        - A-а, мама, привет!  - радостно поздоровался Эш.  - Ты отлично смотришься в своем нарядном платье.
        - Ты…  - Макс с рыком бросился вперед.
        Схватив жениха за руку, Кларинда изо всех сил потянула его к себе, заставляя либо остановиться, либо потащить ее за собой.
        Она едва узнавала Макса. Его красивое лицо исказилось чудовищной гримасой, а верхняя губа скривилась от ярости.
        - Мне понадобилось девять долгих лет, чтобы уговорить ее. Убедить в том, что она заслуживает хорошего мужа, дом, собственных детей,  - сказал он.  - Думаешь, ты имеешь право вот просто так ворваться сюда и все это погубить? Так же, как ты погубил ее?
        - Прости меня, Макс,  - сказал Эш. Ни в его голосе, ни в лице не осталось и тени насмешки.  - У меня никогда и в мыслях не было причинить Кларинде хоть какой-то вред. Или тебе. Хотите мне верьте, хотите - нет, но я люблю вас обоих.
        Макс провел пятерней по волосам, из его горла вырвался отчаянный смешок.
        - Боюсь, за все это я должен винить только себя. Отчаяние заставило меня быть настолько наивным, что я поверил в возможность вернуть ее в свою жизнь, не ожидая, что ты появишься рядом и вдребезги разобьешь все мои надежды,  - промолвил он.  - Иногда я сожалею о том, что твой корабль не утонул после того, как ты первый раз вернулся сюда!
        Эш внезапно замер, Кларинда опять почувствовала, что ее охватило оцепенение. Она отпустила Макса, и ее рука упала вниз.
        Тайны и ложь… Кларинда говорила Эшу, что между ними слишком много тайн и лжи. Но она не понимала, насколько много.
        - Так ты видел меня в тот день? В день накануне предполагаемой свадьбы Кларинды и Дарби? Ты знал, что я к ней вернулся, и ничего не предпринял? Ничего не сказал?!  - Эш изумленно покачал головой.  - Да ты просто хладнокровный сукин…  - Он зашагал к Максу, сжав руки в кулаки.
        Но не успел Эш подойти к брату, как Кларинда замахнулась и дала Максу пощечину. В напряженной тишине ее звук показался громким, как выстрел.
        - Как ты мог?  - прошептала она, дрожа одновременно от ярости и горечи по прошедшим даром годам.  - Ты же знал, что он для меня значил. Ты был единственным человеком, который знал все!
        Макс прикоснулся к ее волосам, а затем опустил руку. Его серые глаза наполнились болью, которая не имела никакого отношения к пощечине Кларинды.
        - Я сделал это потому, что любил тебя,  - проговорил Макс.  - Потому что я полюбил тебя задолго до него. Если бы он был достоин тебя, то сначала женился бы на тебе, а только потом уложил в свою постель. Именно так поступил бы я. Я осознал еще в те годы, что всегда буду служить тебе напоминанием о нем, но был убежден - даже если бы ты не вышла за меня,  - что с Дьюи тебе будет лучше, чем с ним.
        - Ты не имел права решать за меня!  - закричала Кларинда.  - Это я должна была принять решение!
        - Теперь я это понимаю. Да и тогда это понимал. Но когда я пришел в себя, было уже слишком поздно. Эш уехал, а Дьюи и ребенок уже умерли. Я знал, что никогда не скажу тебе правду, поскольку ты будешь вечно презирать меня,  - продолжал Макс.  - Я всю жизнь старался поступать правильно, но однажды, под действием слепой ревности, я сделал что-то настолько страшное, что воспоминание о моем проступке преследовало меня все последующие годы.
        - Так ты из-за этого ополчился против меня после того, как я вернулся из Итона?  - спросил Эш, все еще тяжело дыша.  - Из-за ревности?
        В улыбке Макса не было и тени веселья.
        - Смешно, не так ли? У меня был титул, благосклонность отца, но как только я увидел вас вдвоем, я понял, что всегда хотел только одного - любви Кларинды.  - Макс долго смотрел на нее сверху вниз, а затем медленно отвернулся; каждое движение давалось ему с трудом. Затем Макс, не сдержавшись, сердито посмотрел на брата.  - Знай, ты никогда не будешь достоин ее.
        - Господь не всегда дает нам то, чего мы заслуживаем,  - спокойно вымолвил Эш.  - Но иногда он дает нам то, без чего мы не можем жить.
        Слова Эша прозвучали для Кларинды как чудесная мелодия, и она смахнула рукой слезу.
        Джентльмен до кончиков ногтей, Макс чопорно поклонился собравшимся, а затем повернулся и зашагал к выходу. Несмотря на то что ему ужасно хотелось изо всех сил хлопнуть дверью, он аккуратно прикрыл ее за собой. Выждав из вежливости несколько мгновений, Ясмин выскользнула из комнаты следом за ним. Без сомнения, она надеялась, что ему нужно плечо или, быть может, парочка упругих грудей, в которые он мог бы выплакаться.
        Эш обвел гостиную взглядом.
        - Ну что ж, у нас есть викарий, гости и невеста,  - сказал он.  - Похоже, не хватает только жениха.
        - Вы что же, предлагаете себя на его роль, капитан?  - прямо спросила Кларинда.  - До меня дошли слухи, будто вы только что стали безработным.
        Приблизившись к ней, Эш беспечно приподнял одно плечо.
        - Возможно, это мой единственный шанс вклиниться в череду твоих женихов,  - улыбнулся он.  - К тому же где мне найти такого же хорошенького, как ты, мужеложца?
        Кларинда вздернула вверх подбородок. Они стояли перед несколькими свидетелями. Она была в своем платье из шелковой тафты бронзового цвета, заставлявшего ее глаза сиять, как изумруды. И у нее имелся отличный шанс показать ему на дверь. Сказать ему, чтобы он катился к дьяволу.
        Вместо этого Кларинда промолвила:
        - Знаешь, если я выйду за тебя замуж, то никогда не стану леди.
        - Тебе повезло: я предпочитаю девчонок-сорванцов из буржуазной семьи,  - сказал Эш в ответ.
        И в знак своей нежной любви Эш заключил Кларинду в объятия и поцеловал ее так, будто это был их первый и последний поцелуй. Этот поцелуй, казалось, длился целую вечность, и викарий многозначительно откашлялся, опасаясь, как бы Эш не скомпрометировал Кларинду в пятый раз на глазах у свидетелей.
        Скандальные газеты потом писали, что после того, как печально известный капитан сэр Эштон Берк спас богатую наследницу судовладельца Кларинду Кардью из ада марокканского гарема, он отказался от ее внушительного приданого, настаивая на том, что единственная награда, которую он хотел бы получить за свой отважный поступок,  - это рука Кларинды. Они обвенчались не в гостиной ее отцовского особняка, а на засыпанном снегом лугу, под развесистыми ветвями старого дуба. Будущая миссис Берк была одета в платье из шелковой тафты бронзового цвета и в плащ, подбитый горностаем, а на лице капитана сияла самая счастливая улыбка за всю его жизнь.
        Свою первую дочь они назвали Шарлоттой.
        notes

        Примечания
        1
        Дорогая моя (ит.).  - Здесь и далее примеч. пер.
        2
        Название летней резиденции монгольского императора Кубилая (Кубла-Хана).
        3
        Перевод К. Бальмонта.
        4
        Перевод К. Бальмонта.
        5
        Перевод Г. Иванова.
        6
        Вероятно, речь идет о персонаже романа Шарля Нодье «Жан Сбогар».