Поддаться искушению Джанис Мейнард
        Каванахи из Силвер-Глен #2Соблазн — Harlequin #170
        Эмма поселилась в маленьком городке Силвер-Глен, потому что очень хотела увидеться с человеком, которого когда-то очень любила. Но Эйдан давно живет в Нью-Йорке и редко приезжает домой. Придя в себя после того, как ее сбила машина, молодая женщина услышала голос Эйдана и решила, что у нее галлюцинации…

        Джанис Мейнард
        Поддаться искушению

        Christmas in the Billionaire’s Bed
        
        «Поддаться искушению»
        
          
        Глава 1
        Эйдан Каванах смотрел на изящную карточку, украшенную крошечными листиками остролиста и ягодами, восхищенно качая головой.

        Миссис Мейве Каванах и Мистер и миссис У. Х. Лэрин просят оказать им честь и посетить свадьбу их детей Дилана Эдварда и Миа Элейн, которая состоится в субботу, 20 декабря, в часовне Силвер-Глен

        Гейм, сет, матч. Полная победа.
        Его мать выиграла битву, не произведя ни единого выстрела. Меньше всего Эйдану хотелось приезжать в Силвер-Глен в Северной Каролине на праздники, но Мейве прекрасно знала, что свадьбу собственного брата он ни за что не пропустит.
        Старший из его братьев, Лиам, тоже недавно надел хомут на шею. Его свадьба с Зоуи праздновалась в Коннектикуте — буквально в шаге от Нью-Йорка. Но в этот раз Эйдану не повезло.
        Он любил Силвер-Глен, очень любил. Но поездка домой на Рождество вызывала слишком много тяжелых воспоминаний. Поэтому он предпочитал навещать свою большую и дружную семью в другое время года — на Пасху, в день Матери, День независимости… ну, и в октябре, когда осень в горах была в самом разгаре.
        Но в декабре?! Нет. За последние годы он приезжал зимой только один раз, и то только потому, что брат попал в больницу. Эйдан счел бы себя настоящим ничтожеством, если бы не поддержал родных в такой момент.
        Тот визит был очень неприятным и тяжелым. Мать и братья ходили вокруг него чуть ли не на цыпочках, понимая, что Эйдан все еще переживает из-за той трагедии. Он изо всех сил старался доказать, что с ним все в порядке, но, к сожалению, никто не верил его нарочито радостному виду, и меньше всего — сам Эйдан. Он ненавидел декабрь. Даже семья не знала самого худшего, что случилось много лет назад.
        Эйдан встал, бросив на стол приглашение, вызвавшее противоречивые чувства. Вид из окна его офиса охватывал пространство от статуи Свободы до моста Джорджа Вашингтона. Он любил Нью-Йорк. И больше всего ему нравилось ощущение безликости в толпе. Здесь никому не было дела до его прошлого или будущего. Отчужденность была необходима ему как воздух.
        Детство, проведенное в Силвер-Глен, было прекрасным. По крайней мере до гибели его отца; Эйдан был тогда еще подростком. Маленький городок, затерянный в горах, навсегда останется для него домом. Но жить, словно в аквариуме, где каждый знал про него все, стало невыносимо, когда Эйдану исполнилось двадцать один год и весь его мир рухнул.
        Переезд в Нью-Йорк оказался спасением. Использовав внушительную сумму из накоплений семьи Каванах — которую он давно, кстати, вернул с лихвой,  — Эйдан основал компанию по торговле элитной недвижимостью. Те уроки, которые он с детства усвоил, работая в отеле, принадлежащем его семье, помогли ему. И несмотря на то, что Каванахи были очень богаты, в Нью-Йорке Эйдан смог подняться совсем на другой уровень. Многие знаменитости и финансовые воротилы обращались к нему за помощью, когда им требовалось отличное жилье в пентхаусе.
        Сигнал телефона напомнил Эйдану о предстоящей встрече. Он присел, взял в руки любимую ручку и повертел в пальцах тяжелый золотой цилиндр. Он подписал свой самый первый договор именно этой ручкой. Рядом с кожаной папкой мирно лежало приглашение. Эйдан перечитал его и опять почувствовал, как сжался его желудок.
        Двадцатое декабря. Это означало, что он должен приехать в Силвер-Глен не позже чем за неделю до этой даты. Зная свою мать, Эйдан не сомневался, что она запланировала множество разных мероприятий в дни, предшествующие свадьбе. И он должен будет присутствовать не только на них, но и на рождественском ужине, когда семья соберется вместе. Это займет не меньше двух недель, а для него — все равно что полжизни.
        Эйдан взглянул на ежедневник, лежащий на углу стола. Его ассистент аккуратно вносила туда все запланированные встречи. Декабрь был предательски пуст. Никто в здравом уме не интересуется недвижимостью в декабре. Его клиенты слишком заняты организацией рождественских вечеринок, тратя кучу денег на своих избалованных детей, планируя поездки в экзотические страны. И это, к сожалению, означает, что Эйдан может провести это время в свое удовольствие.
        Или неудовольствие.
        На мгновение он перенесся в прошлое, словно наяву увидев двух женщин. Обе красивы. Обе полны жизни и счастья. И обеих он потерял.
        Знакомая боль в сердце была вызвана не только смесью вины и сожаления. Это была тоска по тому, чего он никогда не сможет получить.
        Рождество в Силвер-Глен, без сомнения, оживит в его памяти те переживания, о которых он предпочел бы забыть. Но, если быть честным, они всегда были с ним. Самое болезненное — близкие люди будут знать об этом и разделять его боль. А у Эйдана не было никакого желания постоянно видеть сочувствие в глазах своих братьев и матери.
        Он не хотел, чтобы они пытались излечить его своей любовью. Он не заслуживал этого. Но семья знала его слабые места и не позволяла Эйдану надевать маску равнодушия, которая помогала ему жить изо дня в день.
        Эйдан Каванах — очаровательный человек, заинтересованный только в заключении сделок и обналичивании чеков. Спросите кого угодно. Этот образ он тщательно создавал, чтобы держать людей на расстоянии. Трижды потеряв тех, кого любил, Эйдан не хотел никаких эмоций… никакой любви.
        В Силвер-Глен, особенно в праздник, ему придется позволить окружить себя семейным теплом, что сделает его абсолютно беззащитным.
        Сможет ли он пройти через это и выжить?
        Он любил только свою семью. Полюбить кого-то еще, чтобы потом потерять,  — нет, он не готов повторить этот путь.

        Эмма Брейтуэйт осторожно присела на ступеньку древней стремянки. Оформление витрины обычно было самым ярким моментом ее рабочей недели в собственном магазинчике. Сегодняшняя тема была не слишком оригинальной — обычные чайники. Она постаралась представить, как витрина выглядит с улицы.
        По ту сторону стекла остановилась женщина и начала бешено махать ей руками. Эмма улыбнулась. Она сразу узнала посетительницу. Мейве Каванах, мать семерых сексуальных, невероятно мужественных, неописуемо привлекательных мужчин и глава семьи.
        Предки мужа Мейве в буквальном смысле слова построили этот город после обнаружения в горах богатых залежей серебра. Семья пережила трагедию, когда безответственный муж Мейве, Реджи, возмечтал найти заброшенные ныне рудники. Однажды он ушел в горы и не вернулся.
        Но это случилось давно. Сейчас Мейве была полной жизни женщиной чуть старше шестидесяти, которая умудрялась руководить не только сыновьями, но и «Серебряными буками», их семейным отелем.
        Маленький колокольчик над дверью зазвенел, и Мейве зашла в магазин. Ее темно-рыжие волосы, в которых затерялись лишь несколько седых волосков, были уложены в стильный пучок.
        Эмма спустилась со стремянки и расправила юбку.
        Мейве помахала конвертом:
        — По правилам положено отправить это по почте, но я не могла так долго ждать. Вот, возьми.
        Эмма с улыбкой взяла конверт кремового цвета. Вскрыв его, она тут же поняла причину такого энтузиазма.
        — Еще одна свадьба?
        Мейве довольно улыбнулась:
        — Да! В этот раз прямо здесь, в Силвер-Глен. Я понимаю, это выглядит поспешно, но решение об усыновлении Коры Диланом будет узаконено сразу после Рождества. Он и Миа хотят к этому моменту пожениться, чтобы иметь полную семью.
        — Для меня большая честь быть приглашенной на эту свадьбу.
        Эмма и Миа познакомились несколько месяцев назад в кофейне за углом, недалеко от ее магазина. С тех пор они стали подругами.
        Мейве погрозила Эмме пальцем:
        — Не говори глупости! Ты теперь практически часть моей семьи. Миа буквально бредит тобой, да и я была счастлива узнать тебя поближе.
        Вскоре после того как Эмма открыла свой магазин, Мейве как-то забежала туда. Благодаря ей слухи о новом магазине быстро распространились по округе, что сделало бизнес Эммы успешным.
        — Могу я задать личный вопрос, Мейве?
        — Да, конечно.
        — А что насчет отца ребенка? Миа никогда не говорит на эту тему.
        Мейве покачала головой:
        — Наша милая Миа решила воспользоваться донорской спермой, чтобы родить ребенка. Когда они встретились с Диланом, он всей душой полюбил малышку Кору. У них прекрасная семья, правда?
        Эмма улыбнулась с легкой завистью:
        — Без сомнения.
        Она часто видела, как Дилан, Миа и малышка гуляют по улицам в хорошую погоду.
        Силвер-Глен был маленьким уютным городком, хотя и популярным у туристов. В их краях очень часто снимали фильмы, и голливудские звезды останавливались тут. Не говоря уж о состоятельных путешественниках, которым нравились тихие горные места.
        — Но есть еще кое-что,  — добавила Мейве,  — Миа сказала, что ты не собираешься ехать домой в Англию на Рождество. Это так?
        — Да. Я ездила туда в сентябре, чтобы отметить с мамой ее день рождения. Она справляется с потерей отца лучше, чем я ожидала. Она планирует поехать в Грецию в конце декабря с компанией друзей.
        — Тогда ты проведешь праздники с нами. Родители Миа приедут только на саму свадьбу, так что Миа обрадуется, если ты будешь рядом. Мы собираемся устроить несколько вечеринок у Дилана и Миа. Ну и, конечно, у нас будут несколько мероприятий в «Серебряных буках». Что думаешь?
        Эмма не знала, что ответить. Ее не пугала мысль провести праздники в одиночестве. В детстве она много времени проводила одна. Она умела наслаждаться тишиной и спокойствием. И она не принадлежала к семье Каванах. Ее присутствие будет там совершенно не к месту.
        Тут Мейве углядела на прилавке серебряную погремушку и сочетающуюся с ней маленькую чашку.
        — О!  — воскликнула она.  — Одна из моих подруг по колледжу недавно впервые стала бабушкой. Это прекрасный подарок для нее.
        Оформляя покупку, Эмма прикидывала, насколько широкой будет свадьба. И тут ей пришла в голову мысль, от которой сердце ее учащенно забилось.
        — А разве смогут собраться все члены вашей семьи за такое короткое время?
        Эмма никогда не рассказывала Мейве, что она очень хорошо знает одного из ее сыновей.
        — Я очень на это надеюсь. Мой третий сын, Эйдан, живет в Нью-Йорке. Мы не часто видимся с ним. Ну и, кроме того…
        Печаль на лице Мейве подсказывала, что вопрос вызвал у нее грустные воспоминания.
        Эмма не могла удержаться. Ей нужно было знать.
        — Кроме того… Что?
        Миссис Каванах сжала губы, глаза ее словно подернулись дымкой.
        — Много лет назад Эйдан пережил трагедию. Это случилось как раз в Рождество. Поэтому он никогда не приезжает на рождественские праздники.
        — А эта свадьба?
        — Мы надеемся, что он сделает над собой усилие, но кто знает…
        Что подумал бы Эйдан, если бы увидел Эмму в кругу его семьи? Она не видела его десять лет. Изначально ее намерение приехать в Силвер-Глен в конце лета было продиктовано желанием поговорить с ним, обсудить то, что случилось много лет назад. Она причинила ему сильную боль, и ей хотелось объяснить все, загладить свою вину. Однако Эмма обнаружила, что Эйдан больше не живет в родном городе.
        Вполне вероятно, Эйдан не предавался воспоминаниям так, как Эмма. Вполне вероятно, что она осталась в его памяти очередным приключением. Если верить Мейве, он стал совершенно другим человеком, не тем мальчиком, которого знала Эмма.
        Тот факт, что она решила осесть в Силвер-Глен, был больше связан с очарованием, которым обладал этот городок, чем с Эйданом. Но все же ее изначальные намерения никуда не делись. Даже если извинения ничего не значат для него, они очистят ее собственную душу от томительных сожалений.
        Трудно сказать, что Эйдан ответит ей. Он может и вовсе не приехать. Но, если это случится, она поступит разумно и признает свои ошибки.
        Эмме хотелось задать кучу вопросов посетительнице, но она и так переступила все границы вежливого любопытства.
        — Я уверена, что он понимает, как это важно.
        Мейве напомнила:
        — Ты мне так и не ответила. Сразу предупреждаю, что приму только согласие.
        — Тогда я с удовольствием скажу «да»!
        С удовольствием и с огромной долей смятения.
        — Отлично, дорогая Эмма. Честно говоря, я приглашаю тебя с корыстными целями. Я обожаю слушать твой восхитительный британский акцент. Ну все, мне надо бежать.
        — Я бы сказала, что это вы говорите с акцентом,  — поддразнила ее Эмма.  — Вы и все остальные жители Силвер-Глен. Я пыталась растягивать гласные так, как это делаете вы, но у меня не выходит ничего путного.
        Направляясь к двери, Мейве со смехом покачала головой:
        — Давай признаем правду. Ты — само воплощение англичанки с голубой кровью. Ты рождена, чтобы выйти замуж за принца… если бы Кейт не перехватила его. Начни ты разговаривать так, как мы, и никто не поверит, что ты аристократка.
        В тишине, повисшей в магазине после ухода жизнерадостной Мейве, Эмма почувствовала, как сжимается ее желудок. Она знала, что этот день когда-нибудь наступит. Это было основной причиной, заставившей ее осесть в Силвер-Глен. Это и тот факт, что город напоминал ей чудесную деревеньку Котсуолд, в которой прошло ее детство.
        Рано или поздно Эйдан появится тут. Если не на Рождество, то весной. Мысль о том, что она увидится с ним, вызывала одновременно и восторг, и ужас. Эмма понимала, что у них не может быть второго шанса. Слишком много времени прошло. Жизнь, без сомнения, изменила Эйдана, особенно трагедия, о которой упомянула Мейве. Но Эмма все равно хотела оправдать себя. И она заставит его выслушать ее.
        Эйдан должен знать, что она любила его вопреки всем доводам разума. Что его уход чуть не разбил ей жизнь. Но, может быть, она тешит себя напрасными надеждами? Эйдан давным-давно забыл ее. Может, она нафантазировала, что ему был важен их студенческий роман? Эйдан приехал в Оксфорд на осенний семестр по программе студенческого обмена. Он в буквальном смысле наткнулся на Эмму на улице, напротив паба, куда любили заходить их сокурсники.
        Они посмеялись и подобрали с дороги свои книги и тетради. Эйдан предложил угостить Эмму ужином, и с этого все началось.
        Ее сердце сжалось. Боль, которую причиняли ей воспоминания, не притупилась за эти годы. Интересно, как он выглядит? Сильно ли изменился? Покажется ли ему, что она сильно изменилась?
        И что она собирается сказать Эйдану, когда снова увидит его?
        Глава 2
        Эйдан аккуратно притормозил у здания суда, возвышавшегося над городской площадью. Темнота быстро опустилась на город, напоминая, что они все ближе к самому короткому дню года. Все дома были украшены светящимися гирляндами.
        В Нью-Йорке тоже все украшали к Рождеству, но там почему-то ничто не брало его за душу. Словно это произошло только вчера, Эйдан вспомнил восторг Даньелл, когда впервые привез ее в Силвер-Глен, чтобы провести праздники с его семьей. Ей очень понравились украшения, сам город и свежевыпавший снег. В этом году дороги были сухими, но, несмотря на это, воспоминание о давнем бое со снежками вызвало улыбку на его лице. Даньелл воспринимала все, что происходило в ее жизни, с детским восторгом.
        Эйдан был удивлен, что хотя бы какие-то воспоминания об их последних днях, проведенных вместе, были хорошими. Взглянув на часы, он понял, что задерживается. Хотя Дилан и Миа предложили ему остановиться у них, Эйдан предпочел уединенность номера в отеле. В конце концов, если он не может спать, это никого не касается.
        У его матери была прекрасная квартира в городе. Старший брат Лиам и Зоуи все еще жили в «Серебряных буках». Они занимались дизайном и строительством дома своей мечты, но раньше следующего лета он вряд ли будет закончен.
        Лиам наверняка не заснет, пока не убедится, что Эйдан добрался и с ним все в порядке, даже в три часа ночи. «Ну почему ты не можешь прилететь, как все нормальные люди?»  — жаловался он.
        Эйдан и сам пытался себя понять. Возможно, он надеялся, что долгие часы за рулем подготовят его к предстоящей пытке.
        В этот раз ему не отвертеться. Мейве предупредила, что ожидает его участия во всех семейных мероприятиях. Раз уж она заполучила его, то собиралась использовать по максимуму.
        Эйдан снова завел мотор и медленно поехал по городу, ожидая, что вот-вот появится полицейский и потребует объяснений, почему он ползет, как улитка, посреди ночи. Все казалось таким же, как и во время его последнего визита. Кроме того, что гордость и радость его брата Дилана, бар «Серебряный доллар», был снова открыт.
        Когда Эйдан приезжал домой на День независимости, «Серебряный доллар» еще восстанавливали и ремонтировали после пожара. К счастью, никто не пострадал тогда, но горожане переживали, что закрылось самое популярное питейное заведение.
        Повернув на улицу, ведущую к отелю, он увидел в свете фар магазин, который показался ему незнакомым. Судя по тому, что ему удалось разглядеть в витрине, это был антикварный магазин.
        Он въехал на гору, припарковал машину. Забрав сумку и отдав ключи сонному служащему, Эйдан отправил сообщение брату: «Я приехал, иду спать, старик. Увидимся завтра».
        Портье выдал ему ключ, после чего Эйдану потребовалось буквально несколько минут, чтобы добраться до своего тихого, темного, приятно пахнущего номера.
        Он скинул обувь, поставил на зарядку телефон и плюхнулся лицом вниз на кровать, готовый спать до тех пор, пока кто-нибудь его не разбудит.

        Эмма одним глазом наблюдала за покупательницей, а другим за ноутбуком. Пожилая женщина заходила к ней пару раз в месяц по большей части для того, чтобы рассмотреть витрину. Она продала Эмме несколько вещиц, нуждаясь в прибавке к пенсии.
        Поскольку посетительнице, похоже, не требовалась помощь, Эмма переключила внимание на вебсайт, который внимательно изучила. «Катрионаз клоузет» был дизайнерским бутиком в Лондоне, и, живя в Англии, она заходила туда, когда ей требовались платья для особых случаев. К счастью, они решили открыть целую сеть бутиков в разных местах.
        Пытаясь сделать выбор между кремовым кружевным платьем на бордовом чехле и зеленым бархатным коктейльным платьем с глубоким вырезом, Эмма поняла, что это просто невозможно. Несколькими кликами она оформила покупку обоих платьев и экспресс-доставку. Если уж она собралась встретиться с Эйданом лицом к лицу, то должна быть во всеоружии.
        В конце концов посетительница ушла, не купив даже носового платка. Эмма вздохнула. Если бы отец был жив, он пришел бы в ужас, узнав, что его единственная дочь выбрала такое мещанское и недостойное занятие, как торговля.
        Брейтуэйты были юристами, адвокатами, духовными лицами, ну, и еще врачами — по крайней мере мужская часть рода. Женщины обычно устраивали чаепития, ездили на охоту и организовывали приемы, оставляя своих отпрысков на попечении нянь…
        Эмма пыталась избавиться от воспоминаний, закрывая магазин. В это время года ее бизнес замирал во второй половине дня, поэтому она редко оставалась в магазине после четырех часов.
        На улице люди торопились по делам, борясь с сильным ветром и летящими в лицо хлопьями снега. Эмма очень хотела бы подняться наверх, в свою уютную квартирку, и спрятаться под теплым пледом, но ей показалось, что у нее не осталось ни капли молока, а пить без него чай она не могла.
        Закутавшись в теплое шерстяное пальто розового цвета, она повязала на голову черно-розовый шарф и, засунув ключи и кошелек в карман, заторопилась в супермаркет.
        На перекрестке она встала, дрожа, в ожидании зеленого сигнала светофора. Эмма так хотела поскорее сделать покупки, что не замечала серебристую машину, пока не оказалось слишком поздно. Все произошло, словно в замедленной съемке, и она отлетела назад, когда машина ударила ее по бедру.
        Эмму окружили прохожие, но она почти не замечала их, пытаясь понять, что именно у нее болит. Стуча зубами, молодая женщина заставила себя сесть. Кажется, ничего не сломано. Какой-то мужчина присел возле нее на корточки, и ее обдало ароматом, состоявшим из мужского запаха, холодного воздуха и странно знакомого лосьона.
        — Не двигайтесь,  — произнес он не терпящим возражений тоном.
        Эмма была рада принять его помощь. Мир вокруг слегка кружился, она, будто сквозь туман, слышала завывание сирен.
        Вскоре Эмму положили на носилки и погрузили в машину, несмотря на ее протесты. Шарф соскользнул и закрывал почти все лицо. Она была уверена, что нога кровоточит.
        Врачи не теряли времени. Машина мягко тронулась. Эмма закрыла глаза, но вздрогнула, когда колесо попало в яму, так как это причинило ей боль. К счастью, больница была рядом. Прежде чем она успела что-то понять, ее отвезли в палату. Головокружение усилилось, но она была в сознании.
        Подошла медсестра, чтобы проверить ее состояние и снять необходимые показания. Неожиданно послышался тот самый мужской голос, который командовал на улице.
        — Как она?
        — Она в сознании. Нужно сделать рентген.
        — Я в порядке,  — пробормотала Эмма.
        Медсестра вышла. Несмотря на то что глаза ее были закрыты, она всем своим существом ощущала присутствие мужчины.
        Он оказывал на нее прямо-таки наркотическое воздействие. С ним Эмма чувствовала себя в безопасности… и не сомневалась, что он обо всем позаботится.
        — Не спите,  — приказал он.  — Давайте-ка уберем этот дурацкий шарф.
        Она почувствовала, как он разматывает шарф.
        Неожиданно мужчина выругался:
        — Какого черта! Эмма?
        Она попробовала приподняться на локте и посмотреть на своего спасителя. Неожиданный шок плохо сказался на ее и без того уже расшатанных нервах. Боже!
        — Эйдан, я понятия не имела, что это ты. Спасибо за помощь. Со мной все в порядке, так что можешь идти.  — Слова срывались с языка сами собой, а руки и ноги начали дрожать.
        Он побелел, его глаза стали огромными от смеси недоверия и ужаса.
        — Но что ты здесь делаешь?
        Улыбка оказалась выше ее сил. Слезы готовы были брызнуть из глаз, но Эмма постаралась сморгнуть их. Да… не так она представляла их встречу после долгой разлуки, совсем не так.
        — Я тут живу,  — прошептала она.
        — Это что, шутка?!
        В его грубом вопросе отчетливо слышались злобные нотки. Ярость Эйдана глубоко ранила Эмму. Она со стоном откинулась на подушку, а мир вокруг погрузился во мрак…

        Эйдан вышел из больницы. Его сердце бешено билось, а руки были холоднее льда. Конечно, это из-за погоды, ведь он оставил перчатки в машине.
        Эмма в Силвер-Глен. А Даньелл нет. Эмма… Он несколько раз повторил про себя ее имя, вспоминая потрясенный взгляд голубых глаз Эммы. Эйдану были очень хорошо знакомы эти прекрасные глаза. Не говоря уже о фарфоровой коже, изысканном изгибе губ, аристократических чертах лица, шелковых золотистых волосах, волнами спадающих на ее плечи. Эмма… Бог ты мой!
        Возможно, шум в его ушах был вызван ветром. Но, с другой стороны, давление наверняка подскочило до критической отметки. Эмоции зашкаливали. Надо же, какая ирония! Он мог бы лекции читать о том, как стать сверхчеловеком, который не испытывает никаких чувств. Он так долго лгал самому себе, что поверил в эту ложь. Но хватило всего лишь одной встречи на улице, и мозаика разлетелась на мелкие кусочки. И вот он снова ранен в самое сердце, снова испытывает боль.
        А ведь это Эмма, а не он сейчас лежит в больнице.
        Никто не заставляет его возвращаться. Он выполнил свой долг, и она находится в руках профессионалов.
        Стоя рядом с машиной, Эйдан ударил кулаком по капоту, да так, что содрал кожу на пальцах. А ведь он знал, что приезд домой на Рождество станет настоящим испытанием, проверкой того, как он справился со своим прошлым. Но ему в голову прийти не могло, что он столкнется с Эммой Брейтуэйт. Она должна быть в Англии, замужем за своим высокомерным виконтом, и растить новых представителей сливок английского общества.
        Черт, черт, черт…
        Может, стоит притвориться, что последние два часа ему приснились?
        Еще одна «скорая» подъехала к больнице. Мигающие огни и оглушительная сирена привели Эйдана в чувство. Он бросил Эмму без сознания на больничной койке. Да, конечно, он сразу же позвал медсестру, но только когда вышел из палаты. Что подумали бы братья, если бы увидели его сейчас?
        Братья Каванах были физически и морально очень крепкими. По-другому и быть не может, если ты проводишь детство с шестью горячими соперниками. Приходится бороться. Но, как ни любил их Эйдан, он всегда чувствовал себя слепленным несколько из другого теста. Жизнь в маленьком городке сильно его ограничивала. Ему хотелось попутешествовать по миру.
        Несмотря на разницу в характерах и темпераменте, Мейве Каванах привила своим сыновьям ответственность и понятие чести. Возможно, из-за того, что этого не хватало их отцу. Уроки были хорошо усвоены. Только самый отъявленный негодяй способен оставить женщину одну в больнице, когда некому позаботиться о ней.
        Выругавшись сквозь зубы, Эйдан глубоко вдохнул морозный воздух. За какие грехи на его голову свалилось такое испытание?
        Минута шла за минутой. Люди приходили и уходили. Персонал больницы направлялся домой после смены. Посетители стояли с озабоченными лицами. Но Эйдан не видел ничего вокруг. Было стыдно признать, но его ужасала сама мысль о том, что надо вернуться. А что, если Эмма тяжело ранена? А что, если она впадет в кому?
        Он вспомнил, как нервно метался по холлу этой же больницы, пока Даньелл боролась за жизнь. С тех пор прошла вечность, но боль была такой же острой.
        Он не позволит этому случиться еще раз. Он понятия не имеет, что делает Эмма в Силвер-Глен, но это не важно. Он убедится, что с ней все в порядке, и уйдет. Так же, как ему пришлось уйти десять лет назад.
        Глава 3
        Эмма подвигала плечами и застонала.
        — У меня очень сильно болит голова,  — пожаловалась она.
        Когда Эмма попыталась сфокусировать на чем-нибудь взгляд, прямоугольные потолочные плитки над ее головой начали маршировать от одной стены к другой. Почему-то это напомнило ей затейливо оформленные стены в ее детской комнате. К сожалению, здесь все было не так красиво.
        Кто-то переодел Эмму в больничную одежду. Теплое одеяло, которым она была укрыта, должно было согревать, но вместо этого вызвало приступ клаустрофобии.
        Эмма с трудом вытащила руки из-под одеяла.
        Пожилая медсестра с добрыми глазами ласково сказала:
        — У вас сотрясение мозга. Постарайтесь не волноваться. Обезболивающие должны скоро подействовать.
        — Сколько времени я была без сознания?  — Она могла поклясться, что всего лишь на минуту закрыла глаза.
        — Не слишком долго. Но достаточно, чтобы мы успели сделать рентгеновские снимки. Врачей беспокоила ваша нога. К счастью, кости не сломаны. Вам наложат пару швов на щеку и подбородок, но это не так страшно, если представить, что могло бы быть.
        — О… хорошо…
        Похоже, обезболивающие содержали какие-то наркотические вещества, потому что Эмме казалось, будто она плывет по волнам, не зная забот. Где-то в закоулках сознания осталось ощущение, что произошло нечто важное, но она не в силах была вспомнить, что именно.
        Эмма понятия не имела, сколько времени прошло. Может быть, несколько минут. Может быть, несколько часов. Повернувшись к окну, она заметила, что уже стемнело.
        Проснувшись в следующий раз, Эмма почувствовала дурноту и потянулась к кнопке, чтобы позвать на помощь. Медсестра появилась немедленно и подставила емкость, пока желудок Эммы избавлялся от содержимого.
        — Ничего страшного,  — сказала она.  — Это лекарство снимает боль, но не все его хорошо переносят. Постарайтесь поспать.
        Медсестра приглушила свет ламп и закрыла за собой дверь. Чувствуя себя одинокой и несчастной, Эмма всхлипнула и тут же почувствовала, как чья-то теплая рука гладит ее по голове.
        — Тихо, Эмма, не плачь. Поспи еще.
        Ее веки налились свинцом, но она заставила себя приоткрыть глаза и увидела мужчину, сидящего на стуле рядом с кроватью.
        — Эйдан? Я подумала, что ты мне приснился.
        Его смех был немного скрипучим, словно он давно не смеялся.
        — Боюсь, что нет.
        — Почему ты здесь?
        Он снова погладил ее по голове:
        — Не важно. С тобой все будет в порядке. Спи.

        Когда Эмма проснулась на следующее утро, ее голова соображала лучше, но тело болело так, словно она выдержала по меньшей мере три раунда с профессиональным боксером.
        Оглядевшись, Эмма поняла, что в палате никого нет. Какое разочарование! Наверное, Эйдан ей все-таки приснился.
        Санитарка принесла завтрак. Желудок Эммы болезненно сжался, но пакетик чая на подносе обрадовал ее. Санитарка приподняла изголовье кровати. Эмма испугалась, что ее опять стошнит.
        Глубоко дыша, она закрыла глаза и замерла, ожидая, когда пройдет приступ. Наконец сделала себе спасительную чашечку чаю. С сахаром и долькой лимона она смогла его выпить, и это было лучше, чем ничего. Ей сразу стало уютно и спокойно.
        В палату зашла врач.
        — Мисс Брейтуэйт, как вы себя чувствуете?
        Эмма пожала плечами:
        — Так, словно меня сбило что-то большое и твердое.
        Врач улыбнулась:
        — Точно подмечено. Мы зашили раны, ваши показатели в норме. Однако не обольщайтесь — еще несколько дней вы будете чувствовать себя плохо. Но вам повезло. Все могло закончиться гораздо хуже. Я собираюсь выписать вас сегодня, ближе к вечеру. Кто будет ухаживать за вами дома?
        Прежде чем Эмма успела вымолвить хоть слово, в палату зашел мужчина.
        — Я заберу ее и позабочусь о ней.
        Эйдан! Она удивилась бы меньше, если бы увидела лохнесское чудовище. Но, судя по всему, призрак из ее снов был вполне реален.
        — В этом нет необходимости,  — сказала Эмма твердо, перебирая в уме различные варианты.
        Миа, конечно, захочет помочь ей, но ей нужно заботиться о ребенке и заниматься приготовлениями к свадьбе. Просить о помощи мать Эйдана Эмма не собиралась. Оставалась лишь миссис Коррелл, которая время от времени работала в ее магазине. Но пожилая женщина страдала артритом и не могла взбираться по лестнице.
        Эмма прожила в Силвер-Глен недолго и не успела обзавестись длинным списком верных друзей, готовых снабжать ее кастрюльками с супом.
        Эйдан проигнорировал протест Эммы. Он одарил врача широкой улыбкой:
        — Я прослежу за тем, чтобы она выполняла все ваши указания. Можете на меня рассчитывать.
        После ухода врача Эмма уставилась на человека, который когда-то был для нее рыцарем в сияющих доспехах.
        — Я могу все объяснить,  — начала она, желая решить все вопросы как можно скорее.
        Эйдан поднял руку и холодно взглянул на нее:
        — Я не хочу ничего слышать о прошлом или о том, как ты оказалась здесь. Мне это неинтересно, Эмма. Я собираюсь отвезти тебя домой и провести ночь на твоей кушетке. И все. У меня нет никакого желания выслушивать тебя. Это понятно?
        Ее сердце словно провалилось в пропасть. Эмма надеялась, что его враждебность за такое долгое время прошла. Но нет. Она не заслуживает даже вежливого разговора.
        Ее горло сжалось, но она кивнула. Хотя и больно было признавать, но она не могла позволить себе спорить с Эйданом. Если он заберет ее домой, то она проглотит все те слова, которые хотела бы бросить ему в лицо.
        Эйдан уставился на экран работающего без звука телевизора, изображая интерес к репортажу о сепараторах для яиц. Его профиль был родным и до боли знакомым, но мальчик, которого Эмма когда-то знала, исчез, теперь это был мужчина, широкоплечий, сильный.
        Его темно-русые волосы с рыжеватым оттенком были мастерски подстрижены, одежда была явно очень дорогой и подчеркивала его мужественность. Юный студент Эйдан гордился своей непослушной шевелюрой и рок-н-ролльными футболками, которые выгодно подчеркивали его плоский живот. Облегающие джинсы притягивали взгляд к его длинным ногам и упругим ягодицам. Белозубая улыбка и американский акцент сражали наповал всех девушек в радиусе десяти миль. Но к концу дня он неизменно ехал к Эмме, снимавшей квартиру за территорией кампуса. Пытаясь избавиться от мучительных воспоминаний, она снова посмотрела на Эйдана. Он не хочет никаких объяснений. О чем же с ним говорить?
        Он повернулся к ней:
        — Я попрошу, чтобы мне позвонили, когда будут готовы тебя выписать. А пока мне надо заняться кое-какими делами.
        И Эйдан вышел.

        Эмма ела, пила и выполняла все предписания врачей. В какой-то момент ее охватила паника, и она подумывала изобразить потерю сознания, лишь бы не оказаться наедине с мужчиной, который был очень похож на того Эйдана Каванаха, которого она когда-то знала. Но вместе с тем Эмма мечтала выбраться из шумной больницы и вернуться в собственную постель.
        После дополнительных анализов, рентгена и измерения давления врачи объявили, что Эмма может быть свободна. Эйдан появился в тот момент, когда она стояла возле кровати и пыталась натянуть порванную одежду.
        Он выругался:
        — Ради всего святого! Ты же упадешь!
        Ее колготки были разодраны. Эйдан выбросил их в корзину для мусора.
        — Тебе придется добираться домой с голыми ногами,  — сказал он,  — но, я полагаю, ты живешь где-то близко?
        Эмма кивнула, чувствуя себя униженной оттого, что Эйдан одевал ее, завязывал, застегивал, словно она была беспомощным ребенком. От него исходило напряжение. Ее голову сжимала пульсирующая боль, но она не собиралась демонстрировать свою слабость перед этим бесцеремонным человеком.
        Когда вещи были собраны, пожилая медсестра усадила Эмму в кресло-каталку и кивнула Эйдану:
        — Если вы подгоните машину к центральному входу, я встречу вас там вместе с мисс Брейтуэйт.
        Эйдан кивнул и исчез.
        Эмма с удовольствием прокатилась бы по больнице, посмотрела бы на малышей в отделении новорожденных. Что угодно, лишь бы оттянуть момент истины. Итак, Эйдану не нужна правда. Он уже осудил ее и признал виновной. Он уверен, что она предала его. В пользу Эйдана говорит только то, что улики против нее были убедительными.
        На улице дул тот же ледяной ветер, что и накануне. К тому моменту, как Эмма уселась на пассажирское кресло в модной спортивной машине Эйдана с подогретыми кожаными сиденьями, она уже дрожала. Он схватил пиджак с заднего сиденья и протянул ей.
        — Оберни ноги.  — Он помолчал, уставившись в лобовое стекло.  — Мне нужен твой адрес.
        Эмма чувствовала, что даже такой простой вопрос выводит его из себя. Назвав улицу и номер дома, она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Машина пахла Эйданом. Может, он позволит ей поспать, пока они едут?
        Он припарковался напротив ее магазина и сжал руль.
        — Здесь?  — недоверчиво спросил Эйдан.
        — У меня квартира наверху. Тебе не нужно оставаться.
        Проигнорировав слова Эммы, он повернулся к ней. Под его взглядом она ощущала себя обнаженной… и это ей не нравилось. Карие глаза, в которых когда-то светился лукавый огонек, были абсолютно безразличными.
        Невозможно представить, что в теперешнем Эйдане что-то может светиться.
        — Поправь меня, если я ошибаюсь, но у меня создалось впечатление, что леди Эмма Брейтуэйт была наследницей состояния в несколько миллионов фунтов. И я никак не могу понять, что она забыла тут, в горах Северной Каролины. Зачем ей антикварный магазин, если она выросла в замке?  — Эйдан почти кричал.
        — Это был не замок.  — Его сарказм ранил Эмму и разозлил.  — И вообще, ты сказал, что тебе не нужны объяснения,  — напомнила она.  — Я очень устала, мне нужно принять лекарство. Помоги мне подняться по лестнице и уходи.
        Она умудрилась произнести все это спокойно, пока на последнем слове ее голос не сорвался. Прикусив губу, Эмма сглотнула и глубоко вздохнула, чтобы перебороть слабость.
        Эйдан что-то невнятно пробормотал и выскочил из машины, громко хлопнув дверцей. Прежде чем она успела понять, что происходит, он распахнул дверцу с ее стороны и склонился, собираясь взять Эмму на руки.
        Она инстинктивно отпрянула.
        — Обхвати меня за шею, пока я не уронил тебя.  — Раздражение сквозило в каждом слоге.
        — Ты всегда такой угрюмый?  — поинтересовалась молодая женщина.
        — Не зли меня.
        Слева от магазинной витрины находилась маленькая дверь, за которой скрывалась крутая лестница. Здание было построено в те времена, когда Силвер-Глен только зарождался. Эмме стало интересно, поместится ли там его крупная фигура, тем более с ней на руках. Но Эйдан был прирожденным атлетом. Он легко поднялся на второй этаж, в ее необычную квартиру. Его грудь и руки были твердыми, и нес он Эмму очень бережно. Если бы это было возможно, она допьяна напилась бы его ароматом.
        Эйдан уже должен был бы запыхаться, ведь Эмма была высокой и не слишком худой. Но он отпер дверь в квартиру, вошел и одной рукой включил свет.
        И тут Эйдан увидел ее кушетку. Обитая красным бархатом, принадлежащая к Викторианской эпохе, она предназначалась скорее для украшения комнаты, чем для удобства. И уж точно не подходила для сна. У Эммы еще были кресло и оттоманка, стоявшие у камина. Если он собирается провести здесь ночь, у него не должно быть никаких иллюзий относительно условий, в которых ему придется спать. К счастью, в квартире было тепло, потому что вчера, уходя всего на полчаса, она не отключила отопление. Если бы тут стоял ледяной холод, как порой случалось, это стало бы последней каплей в море ее отчаяния.
        Эйдан поставил Эмму на ноги в спальне, даже не взглянув на большую кованую кровать, покрытую типично женскими отделанными кружевом простынями.
        — Сможешь сама раздеться?  — Его руки оставались на ее плечах, хотя было очевидно, что он просто страхует ее.
        — Конечно.
        Ее правая нога болела так, словно кто-то вонзил в нее топор, а голова готова была взорваться от боли, но она скорее умерла бы, чем призналась в этом.
        Эйдан пристально посмотрел на Эмму. И впервые она поняла по его глазам, что прошлое не забыто. У нее чуть не остановилось сердце, она даже уловила нежность в его взгляде, но все мгновенно исчезло. Он расстегнул ее испачканное пальто.
        — Где твоя пижама?
        Эмма обхватила себя руками:
        — Я сама достану. Сделай себе пока чашечку кофе.
        Ответом ей была приподнятая бровь.
        — У тебя есть кофе?
        В Англии она прилагала все усилия, чтобы отучить Эйдана от этого варварского напитка.
        — Для гостей,  — бросила Эмма.
        Он кивнул и вышел. Почти упав на кровать, она приказала себе встать, умыться и переодеться. Это был вопрос гордости и самосохранения. Эмма даже думать не желала о помощи Эйдана. Она и без того слишком остро ощущала его присутствие, а ее квартирка казалась крошечной из-за его огромной фигуры.
        В ванной Эмма наконец-то осмелилась взглянуть на себя в зеркало и застонала. Ну почему никто не догадался дать ей расческу? Двигаясь очень осторожно, словно древняя старушка, она сняла мятую и грязную блузку, юбку, нижнее белье. Ей строго-настрого запретили мочить швы, так что душ отпадал.
        Эмма взяла мягкое полотенце и свое любимое лавандовое мыло и протерла тело, как могла.
        Поняв, что забыла ночную рубашку в комнате, она завернулась в полотенце и вышла в спальню. И обнаружила там Эйдана, который ставил чашку с дымящимся чаем на прикроватную тумбочку.
        Глава 4
        Эйдан замер. Если глаза Эммы станут хоть немного больше, то они займут все ее лицо. Однако он заставил себя посмотреть на нее бесстрастно.
        — Пей чай, пока он горячий,  — сказал он.  — Я посмотрю, что можно сообразить на ужин.
        В ее крошечной кухне Эйдан сел, положил руки на стол и уронил на них голову. Так много чувств, так много воспоминаний…
        Эмма смеялась, ее кожа казалась пестрой из-за тени ивы, которая служила шатром для их незапланированного пикника.
        — Почему такой серьезный взгляд?  — спросила она.
        Она лежала на спине, закинув руки за голову, глаза ее светились счастьем. Они одолжили старое стеганое одеяло у ее соседа. Его выцветший рисунок подчеркивал красоту Эммы.
        — Скоро мне придется вернуться домой,  — сказал Эйдан, будучи не в состоянии смириться с предстоящей разлукой.  — Что я буду делать без тебя?
        Он сел, опершись спиной о ствол дерева, стараясь не думать о том, как сильно ему хочется заняться с ней любовью. Но идеально подстриженный английский парк был заполнен взрослыми и детьми, наслаждающимися теплом осеннего солнца.
        Эмма переплела свои пальцы с его и притянула ладонь Эйдана к губам.
        — Не порти этот момент,  — прошептала она, и ему показалось, что она в таком же отчаянии, в каком и он. Но оптимизм моментально вернулся к ней.  — Не забудь, что весной ты заканчиваешь учебу, и тогда мы сможем делать все, что хотим.
        Для Эйдана не существовало будущего без Эммы. Он постарался придать своему лицу выражение уверенности, чтобы успокоить ее, но Эмма, похоже, видела его насквозь. И так было с самой первой встречи.
        Эйдан вытянулся рядом с ней, не заботясь о том, что подумают окружающие. Опираясь на локоть, он провел тыльной стороной ладони по ее щеке.
        — Я не могу уехать от тебя, Эмма, просто не могу…
        Но в конце концов он именно так и сделал.
        Эйдан захлопнул дверь в прошлое, от которого не было никакого толку. Тот день был так давно, что пора сдать его в архив. И при этом поместить в раздел «Глупости моей молодости».
        Переключив внимание на практические вопросы, он изучил содержимое холодильника Эммы. Судя по всему, она питалась только йогуртом, мюсли и изысканными сырами. Желудок Эйдана заурчал, выражая протест. Но ему придется довольствоваться сэндвичем с жареным сыром.
        Эйдан нашел сковороду и налил на нее масло, одновременно прислушиваясь к звукам из спальни Эммы. Ее полуобнаженное тело отпечаталось в его памяти. Кремовая кожа. Длинные ноги. Волосы — как весеннее солнце.
        Он положил сыр на сковороду и постарался снять ее с конфорки до того, как сработает пожарная сигнализация. Конечно, все выглядело не слишком аппетитно, но эти сэндвичи по крайней мере не дадут им умереть от голода.
        Оставив свою порцию на столе, Эйдан взял тарелку для Эммы и постучал в дверь спальни. Она наверняка уже оделась, но ему не нужны были сюрпризы. Потом он постучал еще раз и приоткрыл дверь.
        — Эмма!
        Свет был включен. Эмма лежала на кровати. Свернувшись калачиком, она крепко спала, как ребенок, положив ладошку под щеку. Аккуратный шов возле уха напоминал о том, насколько близка она была от гибели. Эйдан посмотрел на часы. Не хотелось ее будить, но, если она проснется позже — от боли,  — будет гораздо хуже. Он поставил тарелку на тумбочку и присел на кровать, с трудом подавляя желание прикоснуться к ней.
        — Эмма,  — сказал Эйдан тихо. Она беспокойно задвигалась, но глаза не открыла.  — Эмма.
        Ее веки дрогнули, слабая улыбка изогнула губы, прежде чем она поняла, где находится и с кем. И тут же лицо Эммы изменилось.
        — Эйдан, почему ты не ушел? Я буду спать до утра.
        Вытащив баночку с лекарством из кармана, он вытряхнул пару пилюль на руку.
        — Врач дала тебе с собой достаточно обезболивающих. Этого хватит до открытия аптеки. Ты уже час назад должна была принять их, так что не тяни. Ну, и поешь немного.
        Эмма с видимой неохотой взяла пилюли и запила их парой глотков чая. Когда Эйдан предложил ей сэндвич с сыром, она недоверчиво уставилась на него.
        — Ты готовил для меня?
        Он почувствовал, что покраснел. Его неумение готовить давно стало притчей во языцех.
        — Это всего лишь сэндвич,  — проворчал Эйдан.  — Ничего особенного. Сейчас принесу стакан молока. Надеюсь, оно поможет тебе побыстрее уснуть.
        Эмма, удивляясь, почему вчера она решила, что молоко закончилось, съела половину сэндвича. Эйдан вернулся, протянул ей стакан и дождался, когда она выпьет молоко. Весь этот процесс отнял у Эммы последние силы. Она побледнела, как простыня, и он заметил, как дрожат ее руки, прежде чем она спрятала их под одеяло.
        — Выключить свет?
        — Думаю, да. Пожалуйста, Эйдан, иди домой.
        Он выключил свет везде, кроме ванной. Оставив дверь слегка приоткрытой, посмотрел на свою подопечную:
        — Спи. Завтра утром тебе будет лучше.

        Кресло и оттоманка оказались удобнее, чем ожидал Эйдан. Включив газовый камин и укрывшись парой шерстяных пледов, он умудрился уснуть. Его сны были смесью хорошего и плохого, прошлого и настоящего.
        Посреди ночи раздался грохот, от которого Эйдан буквально подскочил на месте. Он ринулся в комнату Эммы, уверенный, что шум донесся именно оттуда, и обнаружил ее в ванной. На полу лежали осколки стакана.
        — Не двигайся!  — рявкнул Эйдан. Не обращая внимания на свои босые ноги, он схватил Эмму на руки и отнес в постель.  — Почему ты не позвала меня?
        — Не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня в таком состоянии!
        Но даже в таком состоянии ей хватало пыла.
        Спрятав улыбку, которая точно не понравилась бы Эмме, он уложил ее и укрыл одеялом. Оставалось еще как минимум сорок пять минут до того времени, когда она сможет принять следующую дозу обезболивающего.
        — Как ты себя чувствуешь?
        Эмма пожала плечами, сохраняя на лице упрямое выражение:
        — А ты как думаешь?
        Очевидно, наличие манер было прямо пропорционально ее самочувствию.
        — Прости, что спросил,  — весело сказал он, вновь пряча улыбку.
        Эмма повернулась к нему спиной.
        — Надеюсь, что тебя здесь не будет, когда я проснусь,  — заявила она, многозначительно выделяя каждое слово.
        Эйдан покачал головой:
        — Хочешь, я принесу таблетки, когда придет время?
        — Нет. Я в состоянии о себе позаботиться.
        Через несколько часов Эмма пожалела о своих словах. Когда бледный зимний рассвет заглянул в ее окно, она беспокойно задвигалась и застонала. Сегодня было даже хуже, чем вчера. Конечно, часть проблем была связана с ее упрямством. Давно пора было принять обезболивающее, и теперь она за это расплачивалась.
        Эмма повернулась на спину и прислушалась. В квартире стояла тишина. На какое-то мгновение она запаниковала, что не открыла магазин, но потом вспомнила, что сегодня воскресенье. И ей не станет легче, пока она не примет лекарство, так что нужно выбираться из постели.
        Тихо выругавшись, когда боль пронзила бедро, Эмма схватилась за изголовье и постаралась обрести равновесие. Тапочки стоят под кроватью, но, если она нагнется за ними, ее голова разлетится на мелкие кусочки. Медленно переступая замерзшими ногами, Эмма отправилась на поиски обезболивающего. Но вместо этого обнаружила Эйдана, мирно спавшего в кресле у камина. Молодую женщину охватила смесь облегчения и ужаса. Его длинные ноги лежали на оттоманке, ботинки валялись неподалеку. Хотя шея Эйдана была повернута под неудобным углом, он сладко посапывал.
        Даже не видя глаз Эйдана, она помнила их цвет — цвет ореха, который менял оттенок в зависимости от настроения. В последнее время глаза Эйдана были темными, что свидетельствовало о раздражении.
        Его густые волосы разлохматились. Верхние три пуговицы рубашки были расстегнуты, демонстрируя волоски, покрывающие грудь. Желудок Эммы сжался от сожаления и острой зависти. Без сомнения, у этого прекрасного мужчины в Нью-Йорке есть любимая женщина. Но Эмма знала его раньше… еще до того, как он стал успешным предпринимателем.
        В спящем мужчине она разглядела черты юного Эйдана. В двадцать один год они только-только вышли из подросткового возраста. Они не представляли, что судьба может их разлучить, и не понимали, что в жизни далеко не всегда бывает счастливый финал. Та, прежняя Эмма, свернулась бы калачиком в его объятиях, не ожидая приглашения, уверенная, что он будет рад. Она позволила себе еще минутку полюбоваться спящим Эйданом.
        Осторожно пройдя мимо него, Эмма увидела баночку с лекарством на столе, схватила ее и постаралась как можно быстрее уйти к себе, пока он не проснулся.
        Хотя Эмма готова была душу продать за чашку горячего чая, эта роскошь должна была немного подождать. Даже такая простая задача была ей не под силу.
        Стакан с недопитым молоком стоял на тумбочке. Оно не должно было испортиться, а ей нужно было чем-нибудь наполнить желудок. Сморщив нос, она проглотила пилюли и запила их глотком молока.
        Ночью Эмма слышала, как Эйдан наводил порядок в ванной, но все же заходить туда босиком было опасно. Она заставила себя медленно и осторожно наклониться и достать тапочки. Выпрямившись, Эмма увидела черные точки перед глазами и почувствовала, как лоб покрылся испариной.
        Наконец она смогла добраться до ванной. Умывшись и почистив зубы, женщина снова легла.

        Эйдан вздохнул с облегчением, услышав, что дверь в спальню Эммы закрылась. Он проснулся в тот самый момент, когда она начала вставать, и решил притвориться спящим. Но он не предполагал, как на него подействует ее разглядывание.
        О чем, интересно, она думала, когда стояла и пристально рассматривала его? Есть ли связь между их разрывом много лет назад и ее переездом в Силвер-Глен? Это трудно назвать случайным совпадением.
        Ясно, что она сделала это намеренно. Но зачем?
        Эйдан твердил себе, что ему нет до нее дела. И почти поверил этому.
        Пригладив волосы, он обулся. Повертев головой, чтобы размять затекшую шею, Эйдан попытался вспомнить, когда в последний раз провел платоническую ночь с женщиной.
        Эмма, скорее всего, проспит еще несколько часов. Значит, у него есть время съездить за лекарствами, купить что-нибудь на завтрак, а также заскочить в отель, чтобы принять душ и переодеться.
        Первые два пункта плана Эйдан выполнил без всяких сложностей, но когда он попытался зайти в отель через черный ход, чтобы избежать ненужных вопросов, то на лестнице наткнулся на Лиама. Его старший брат, как всегда, безупречно одетый, приподнял бровь:
        — Посмотрите-ка, кого к нам занесло.
        — Только без сарказма, Лиам. Я почти не спал сегодня.
        — Ну да, во всяком случае, в своей кровати — точно. А я-то думал, что все твои подружки остались в Нью-Йорке.
        Эйдан сосчитал про себя до десяти, потом до двадцати. Лиам вел себя как обычно, однако Эйдан был не в настроении выслушивать его поддразнивания. Только не сегодня. Он сжал зубы. Как бы попроще объяснить ситуацию? Ведь Лиам его без этого не отпустит.
        — Я встретил друга, у которого возникли кое-какие проблемы, вот и помог. Это все. А теперь, если не возражаешь, я пойду к себе и переоденусь.
        Лиам прислонился к стене, скрестив руки на груди.
        — И это не имеет никакого отношения к девушке, которую сбила машина, да?
        Эйдан уставился на него:
        — Черт! Именно поэтому я уехал отсюда. Кроме распускания слухов, людям здесь больше нечем заняться.
        — Люди волновались. В Силвер-Глен все очень дружны.
        — Да уж, я не забыл.
        Лиам посерьезнел:
        — Я знаю, что тебе трудно оказаться здесь в это время года. Но знай: мы все очень рады, что ты приехал домой на праздники.
        Ком в груди Эйдана не позволил ему ответить. Его горло сжалось…
        — Ладно, отпускаю тебя,  — смилостивился Лиам.  — Если я могу тебе чем-нибудь помочь, обращайся.
        Глава 5
        Эйдан вернулся в квартиру Эммы через два часа. Он захватил с собой ключ, так что смог тихо зайти и положить покупки на стол. Заглянув в спальню, он обнаружил, что она все еще спит.
        Отдых был очень нужен Эмме. Ну и, кроме того, чем раньше она придет в себя, тем быстрее он сможет уйти отсюда.
        Сочные бургеры и картофель фри он купил в кафе. Оно существовало еще в ту пору, когда он был ребенком. В то время как Эмма пыталась приучить Эйдана к правильному английскому чаю, он рассказывал ей о прелестях их традиционных блюд.
        План был выполнен, так что он устроился поудобнее в кресле и начал просматривать почту. Ничего неожиданного там не было, кроме послания матери: «Ужин в восемь. Не заставляй меня бегать за тобой».
        Эйдан рассмеялся.
        Очевидно, запах принесенной еды добрался до спальни. Дверь открылась, и появилась Эмма в черных трикотажных брюках и в кашемировом свитере длиной до колен. Она стянула волосы в хвост на макушке, а на ноги надела пушистые тапочки.
        Эмма робко улыбнулась:
        — Привет.
        — Привет. Ну что, получше себя чувствуешь?
        — Вообще-то да. Чем пахнет?
        — Самой лучшей едой. Она пробыла в холодильнике недолго. Можно разогреть ее в микроволновке. Ты проголодалась?
        Эмма кивнула, направляясь к маленькому обеденному столу. Ее походка была неровной, и Эйдан понял, что нога у нее все еще болит. Пока Эмма усаживалась, он успел достать бумажные тарелки и специи.
        — Я заказал тебе бургер с горчицей, майонезом и томатами. Надеюсь, ты до сих пор любишь такое.
        Ее лицо напряглось, но она кивнула:
        — Звучит отлично.
        Молчание во время еды было, с одной стороны, неловким, но, с другой стороны, знакомым. Эмма очень мало изменилась за эти годы, хотя Эйдан заметил несколько морщинок в уголках глаз. Она всегда была серьезнее, чем он. Единственное, что изменилось, так это ее грудь — она стала полнее. Мягкий свитер подчеркивал ее очертания, как и тонкую талию Эммы.
        Когда все было съедено до последней крошки, Эйдан убрал со стола.
        — Хочешь посидеть немного? Я уступлю тебе место возле камина.
        — Было бы хорошо.
        Вежливая. Как маленькая девочка, тщательно следящая за своими манерами. Он помог Эмме добраться до кресла. Он не стал бы прикасаться к ней, если бы у нее не было признаков головокружения. Как только Эмма устроилась, Эйдан встал посреди комнаты, засунув руки в карманы.
        — Если у тебя есть запасной ключ, то я зашел бы к тебе попозже, проверить, как ты, и тебе не пришлось бы открывать мне дверь. У меня есть планы на вечер, но я принесу что-нибудь горячее.
        Уставившись на огонь, Эмма кивнула. Ее профиль на фоне пламени казался чистым, как у ангела. Эйдан почувствовал, как в груди что-то сжалось. Нет, так не пойдет. Он уже не в том возрасте, чтобы плясать под дудку Эммы Брейтуэйт.
        Он демонстративно посмотрел на часы:
        — Ты сможешь продержаться одна до завтра?
        — Конечно.  — Она вздернула подбородок с достоинством герцогини.  — Запасной ключ в верхнем ящике стола возле окна. Насколько я помню, к нему привязан зеленый бантик.
        Он нашел ключ. И неожиданно увидел знакомый прямоугольник бумаги. У Эйдана появилось ощущение, что кто-то ударил его в солнечное сплетение.
        — Эмма?
        — Да?
        Он держал кончиками пальцев карточку.
        — Ты не могла бы мне объяснить, почему у тебя лежит приглашение на свадьбу моего брата?

        Эмма тяжело вздохнула. Неужели может быть еще хуже? Неприязнь Эйдана постепенно стала пропадать, пока он ухаживал за ней. Но теперь подозрения вернулись к нему с новой силой. Ледяной взгляд напоминал взгляд судьи, зачитывающего приговор преступнику.
        — Твоя мама дала мне его.
        — Моя мать?..
        Эмма кивнула:
        — Наверное, Миа попросила ее. Миа и я очень подружились, когда я переехала сюда несколько месяцев назад.
        — Как удобно!
        Несмотря на то что она плохо себя чувствовала, гнев вскипел моментально.
        — Не знаю, что ты навоображал, но мне нет до этого никакого дела. Я не собираюсь ничего тебе объяснять. Оставь ключ и иди. Я сама со всем справлюсь.
        Лицо Эйдана потемнело от эмоций, бушевавших внутри. Он смял изысканное приглашение в кулаке:
        — У тебя дома нечего есть. Я принесу ужин. А теперь извини, мне нужно идти.
        Не обязательно было хлопать дверью. Она и так прекрасно видела, что он в ярости. Она имеет такое же право жить в Силвер-Глен, как и он. Если бы Эйдан выслушал ее, она с радостью все объяснила бы. Но Эмма подозревала, что Эйдан Каванах слишком упрям.

        Эйдану было интересно, не сходит ли он с ума. Неужели психологическая травма из-за приезда в Силвер-Глен на Рождество его доконала? Выйдя из квартиры Эммы, он сел в машину и долго думал, что же делать дальше. В конце концов он поехал к Дилану.
        Дилан открыл дверь, и его лицо засветилось от счастья, когда он сжал Эйдана в медвежьих объятиях.
        — Спасибо, что приехал домой, маленький брат. Ты не представляешь, как много это значит для нас с Миа. Я не перенес бы, если бы свадьба прошла без тебя.
        Эйдан пожал плечами, чувствуя себя неловко. К чему поднимать шум по поводу его приезда?
        — Ну конечно, я здесь. Почему я не должен был приехать?
        Сочувствие во взгляде Дилана вызвало у Эйдана ощущение беззащитности, что не подобает взрослому мужчине.
        Миа прервала неловкое молчание:
        — Я очень рада, что ты приехал, и Кора тоже.
        Эйдан взял малышку на руки. Кора улыбнулась ему, выставив напоказ два крошечных передних зуба. Он поцеловал ее в лобик:
        — Привет, дорогая. Хочешь покататься верхом на дяде Эйдане?
        Миа закатила глаза:
        — Почему никто в семье Каванах не знает, как разговаривать с девочками?
        Дилан посмотрел на нее с притворным возмущением:
        — Хочу напомнить, что ты влюбилась в меня за то, как я разговаривал с тобой.
        Она поцеловала будущего мужа в щеку:
        — Если это помогает тебе лучше уснуть ночью…
        Эйдан ухмыльнулся. Он предполагал, что будет завидовать счастью Дилана… и Лиама. И возможно, он действительно завидовал в какой-то степени. Он был рад за своих старших братьев. Семье Каванах слишком долго было не до праздников.
        Реджи Каванах погиб, когда мальчики были совсем юными. Однажды он пошел в горы и больше не вернулся. Реджи хотел найти серебряный рудник, благодаря которому тут появились его предки и город Силвер-Глен…
        Эйдан не смог отмахнуться от воспоминаний. Он не забыл лицо матери на поминальной службе. Мейве была совершенно раздавлена потерей, но в конце концов смирилась с ней. По большому счету Реджи не был таким мужем, которого она заслуживала. Но не все получают то, что заслуживают. Жизнь — это умение принять то, что тебе дано.
        В случае Эйдана это означало пережить потери. Сначала отец. Потом Эмма. И в конце концов бедная Даньелл.
        Тельце Коры было теплым и увесистым. Малышка была прекрасным доказательством того, что в жизни есть и что-то хорошее. Эйдану было необходимо это знать. Он взглянул на своего брата, который не мог удержаться и поцеловал Миа в шею, пока Эйдан возился с Корой.
        Эйдан укорил их:
        — Если вы не заметили, ваша невинная дочь вот тут, прямо перед вами. Как насчет благопристойности?
        — Да ну ее, эту благопристойность!
        Дилан схватил Миа в объятия и наградил сочным поцелуем в губы. Пока Миа хихикала и покрывалась румянцем, Эйдан демонстративно прикрыл рукой глазки Коры. Громким шепотом он сообщил ей на ушко:
        — Не смотри. Эти взрослые иногда ведут себя неприлично.
        Смеясь, с сияющими глазами, Миа забрала дочку и прижала к себе:
        — Ей придется привыкнуть. Дилан хочет еще как минимум двоих.
        Эйдан приподнял бровь:
        — Серьезно?
        Его брат сильно изменился за последний год.
        Он стал более счастливым. Более уверенным в себе. Уже не казалось, что он всегда настороже, готовый дать отпор.
        — Мне нравится, когда вокруг дети.
        Насмешливо изогнутые в улыбке губы Дилана подсказали, что он понимает удивление брата. Было время, когда Дилана интересовали только вечеринки. Но сейчас он стал настоящим отцом семейства.
        Неудивительно, что Миа, прекрасная, спокойная, умная, как Эйнштейн, делила с ним постель. Они во многом были не похожи друг на друга, тем не менее у них все шло отлично.
        Миа взглянула на часы:
        — Вы оба идете в отель на ужин с мамой и с остальными членами семейного клана?
        — А ты нет?  — удивился Эйдан.
        Распоряжения его матери не подлежали обсуждению.
        Миа замотала головой:
        — Меня освободили. Я хочу уложить Кору спать пораньше, потому что завтра нам нужно ехать в Эшвилл покупать ей платье на свадьбу.
        — Не поздновато вы туда собрались?
        — Это твой братец решил, что мы должны срочно пожениться.
        — Почему?
        — Я удочеряю Кору,  — объяснил Дилан.  — Документы будут готовы сразу после Рождества. Поэтому я хочу, чтобы мы стали семьей как можно скорее.
        Он предложил Эйдану пиво, а Миа устроилась на полу, чтобы поиграть с Корой. Проведя здесь полчаса, Эйдан подумал, что не сможет вернуться к Эмме. Только не сегодня. Ему нужно время, чтобы разобраться со всем этим и понять ее мотивы.
        Он обратился к Миа:
        — Мне нужна твоя помощь, раз уж вы с Корой не идете сегодня на ужин.
        Она высвободила прядь волос из цепких пальчиков дочки:
        — Говори.
        Он улыбнулся:
        — Ничего плохого, клянусь. Ты слышала о несчастном случае в пятницу днем?
        Миа кивнула, дуя на животик Коры:
        — Кто-то сбил пешехода.
        — Да. Я случайно оказался там и поехал за «скорой» в больницу. Женщину зовут Эмма Брейтуэйт. Она говорит, что вы с ней подруги.
        Эйдану было стыдно оттого, что он собирался манипулировать своей будущей невесткой. Но ему нужно было выяснить, рассказывала ли Эмма что-нибудь о своих отношениях с ним.
        Миа разволновалась:
        — С ней все в порядке?
        — Она сейчас дома, приходит в себя. У нее сотрясение мозга и несколько швов. Эмма не хотела беспокоить тебя из-за ребенка и свадьбы. Но она, кажется, совсем недавно появилась в городе, правильно? И почти никого не знает. Я понадеялся, что ты и Кора заглянете к ней и принесете что-нибудь на ужин.
        Глаза Дилана сузились, словно он почувствовал подвох.
        — Интересно, когда ты переквалифицировался в сиделку?
        — Все произошло у меня на глазах. Я проехал в больницу и убедился, что с Эммой все в порядке. Но потом я понял, что ей некому помочь, поэтому предложил отвезти ее домой.
        — Как удобно.
        Услышав из уст брата слова, полные сарказма, которые сам Эйдан недавно бросил Эмме, он внутренне содрогнулся.
        — Не понимаю, о чем ты.
        — Подожди-ка. Я видел Эмму. Высокая блондинка, просто восхитительная… с ангельским голоском. Ты был потрясен и поэтому решил поступить благородно.
        Миа нахмурилась:
        — Ничего, что я все слышу?
        Дилан повернулся к ней:
        — Не волнуйся, любовь моя. Ты же знаешь, что мне по вкусу невысокие, темненькие, с аппетитными фигурками.
        — О боже!  — воскликнул Эйдан.  — Вы смущаете маленькую Кору.
        Кора, не подозревая, о чем идет речь, спокойно играла с пальчиками на ногах.
        Эйдан сопоставил факты. Было ясно, что Эмма не рассказывала Миа о своем знакомстве с Эйданом. Значит, она не использовала их давние отношения, чтобы сблизиться с семьей Каванах. В чем же тогда заключается ее цель?

        Его весь вечер мучили подозрения, даже на шумном ужине с братьями и матерью. Если честно, Эйдан уже забыл, как бывает хорошо и весело, когда они собираются все вместе. Обычно, когда он приезжал домой, один или два человека обязательно отсутствовали. Становилось все труднее собрать всех Каванахов.
        Но Мейве ничего не забыла. И потребовала, чтобы они поужинали сегодня под одной крышей. Это было первое из целой серии мероприятий, которые запланировала глава семьи.
        Жена Лиама Зоуи — все еще сияющая, как новобрачная,  — замечательно вписалась в их круг. В отличие от довольно замкнутой Миа, Зоуи обожала семейные сборища. Она флиртовала, играла роль наивного новичка, и все это под снисходительным взглядом своего безумно влюбленного мужа.
        Эйдан мысленно снял шляпу перед матерью. Учитывая свадьбу, рождественские праздники и малышку, которая вот-вот станет членом семьи, Мейве получала тройной выигрыш.
        Он вышел из отеля с улыбкой на губах, слишком взволнованный, чтобы лечь спать. Эйдан сел в машину и направился в сторону города. Чем ближе он подъезжал к магазинчику Эммы, тем меньше улыбался.
        Припарковавшись под ее окном, он не спешил выйти из машины. Зачем она приехала в Силвер-Глен? Эйдан убеждал себя, что ему нет до этого дела, но это была ложь.
        В юности Эмма действовала на него, как наркотик. Как выяснилось, зависимость сохранилась и только ждала момента, чтобы возродиться.
        Если бы у него осталось чувство самосохранения, он держался бы от нее подальше. Он создал себе приличную жизнь — ровное существование без сюрпризов, без сожалений. Никаких взлетов или падений.
        Его жизнь была безопасной. Не считая доли в семейном бизнесе, у него был очень приличный доход. И множество друзей обоих полов помогали ему найти применение деньгам.
        Неожиданное появление Эммы не должно было никоим образом сказаться на нем. Однако он провел ночь в ее квартире. Все тот же старина Эйдан, бегущий за женщиной, которая не хочет и не нуждается в его защите.
        Но разве он способен отвернуться от человека, который заставил его испытать как невероятное желание, тесно переплетенное с любовью, так и душераздирающую агонию предательства?
        Глава 6
        Декабрь в горах Северной Каролины — капризный сезон. Он может быть и снежным, и холодным, и благоуханным, и солнечным или — как в этом году — дождливым и мрачным.
        Эмма прислонилась к подоконнику, засунув руки в карманы халата, и наблюдала, как капли дождя скользят по стеклу. Улица виделась расплывчато… как мечта.
        Четыре дня она ждала Эйдана, и все четыре дня ей приходилось разочаровываться. Теперь уже нет смысла отрицать очевидное. Он не вернется.
        Появление Миа в воскресенье вечером послужило первым сигналом. Эмма была счастлива увидеть свою подругу и маленькую Кору, но тот факт, что Эйдан обещал принести ей ужин, однако поручил это кому-то другому, доказывал, что он заботился об Эмме только из чувства долга.
        Зря она мечтала, что он делает это из любви к ней. Это просто нелепо, аб-со-лют-но нелепо. У Эйдана много причин презирать ее.
        Задернув кружевные занавески, Эмма посмотрела на наряд, лежавший на бархатном пуфе. Сегодня должно было состояться первое из запланированных Мейве мероприятий — праздник в честь Дилана и Миа. Поскольку вопрос со свадьбой решился в рекордные сроки, у них не осталось времени на традиционные девичники и мальчишники.
        Так как хозяйство в доме Дилана было укомплектовано всем необходимым, особенно после того, как добавились вещи Миа, в сегодняшнем приглашении была просьба отдать деньги на благотворительность, вместо того чтобы дарить тостеры и посуду. Эмма выписала внушительный чек и положила его в серебристый клатч. Но она все-таки приготовила небольшой подарок для Миа и Дилана в благодарность за их дружбу — антикварную серебряную рамку, на которой было выгравировано: «До скончания веков».
        Ее воображение сразу же нарисовало картину: юная невеста провожает суженого на войну и кладет в карман его шинели эту рамку, прежде чем он отправится воевать на другой конец света.
        Эмма была романтиком. Когда-то она не сомневалась, что каждая женщина может найти свою родственную душу. Став старше и мудрее, она уже не была в этом уверена. Тем не менее романтика осталась при ней.
        Честно говоря, ей не хотелось никуда идти сегодня вечером. Нога все еще болела, и головная боль была тут как тут, стоило ей хоть немного перенапрячься. Правда, врач разрешила ей вернуться к работе.
        Раз уж она собирается открыть завтра свой магазин, Мейве вряд ли поймет ее отсутствие на празднике. Симпатия к Миа и Мейве не позволяла Эмме подвести их. Они обе были очень добры к ней, когда она приехала в Силвер-Глен.
        К тому же если Эйдан будет избегать ее, то сегодняшний вечер пройдет более-менее сносно. Может быть, они вообще будут сидеть в противоположных концах комнаты.
        Эмма присела и провела рукой по ткани праздничного платья с открытыми плечами, сшитого в греческом стиле. Платье было шелковое, цвета платины, и она чувствовала себя в нем комфортно. Платье ей подарила на Рождество мама. На удивление, оно не затмевало, а подчеркивало ее красоту.
        К сожалению, из-за ноги придется забыть о трехдюймовых каблуках. Эмма решила надеть серебристые балетки, напомнив себе, что нужно ходить осторожно, не наступая на подол платья, так как оно длинное.
        По настоянию Миа за Эммой должны были прислать машину. Эмма сочла это расточительством, однако обрадовалась, что не придется самой садиться за руль. Послеобеденные часы пролетели быстро. Уборщица навела безупречную чистоту и ушла. Эмма решила полежать в своей старомодной ванне, покоящейся на когтистых лапах. Откинув голову на бортик, она закрыла глаза и погрузилась в воспоминания о самом лучшем времени в ее жизни…
        Эйдан встретил ее в библиотеке громким приветствием, в ответ на которое со всех сторон послышалось шиканье. Возможно, недовольство было вызвано еще и тем, что он сгреб ее в объятия и с энтузиазмом поцеловал прямо в губы. Он всегда так делал. Раскованный американец и сдержанная англичанка.
        — Ну что, ты получил оценку за свою работу?  — спросила Эмма, наслаждаясь тем, как Эйдан пожирает ее глазами. Он заставлял ее чувствовать себя самой сексуальной женщиной на свете. Это было очень непривычно для Эммы, у которой практически не было опыта общения с противоположным полом. Неровные зубы, легкое заикание и парализующая скромность превратили учебу в школе-интернате в настоящий кошмар. Да и дома все обстояло не намного лучше. Ребят ее возраста, живших в их деревне, откровенно пугали титул Эммы и богатство ее отца.
        Эйдан погладил ее по голове. В глазах его искрились юмор и желание.
        — Моя работа о женах Генриха Восьмого? Да. Результат так себе, потому что я думал только о том, как заполучить тебя обнаженную.
        Уже неделю они были любовниками. Семь восхитительных дней, которые изменили жизнь Эммы.
        —  Эйдан,  — испуганно зашептала она,  — тише. Я не хочу, чтобы нас выкинули отсюда.
        —  Разве твой дорогой папочка не позаботится обо всем?
        —  Не надо так шутить.  — По ее спине прошла дрожь.  — Он меня убьет, если узнает, что я…
        — Позволила лишить себя девственности?
        Эмма криво улыбнулась:
        — Да ты мерзавец!
        Эйдан прижал руку к сердцу:
        — Я? Ты, должно быть, перепутала меня с кем-то. Я — мужчина, который любит тебя, твою душу и тело…
        В гостиной пробили часы. Было уже половина шестого. Ее карета из тыквы прибудет через час с небольшим. Эмма вылезла из ванны, вытерлась пушистым полотенцем и присела к зеркалу, чтобы сделать прическу, сочетающуюся с платьем. Затем она нанесла легкий макияж: немного румян, пудры с блестками на декольте, капелька туши, чтобы подчеркнуть слишком светлые ресницы. Ну, и в завершение любимые духи и блеск на губы. Прихрамывая, Эмма медленно прошла в спальню и достала нижнее белье, шелковое, бледно-салатового цвета. Поскольку было холодно, она добавила кружевной пояс и чулки с шаловливым швом сзади.
        Может, у нее и не будет пары сегодня, но она не позволит этому факту испортить себе настроение. В конце концов, скоро Рождество. Эмма твердо решила выжать максимум веселья из праздников. А Эйдан может вместе со своим презрением отправиться хоть на Северный полюс и оставаться там, сколько захочет.
        Ясно, что ее переезд в Силвер-Глен оказался напрасным, по крайней мере в том, что касается Эйдана. Он не желает ничего слышать. Но, к счастью, скоро он уедет, вернется в большой город, где сможет соблазнить хоть всех женщин на Манхэттене.
        А она наконец-то нашла место, где чувствует себя дома. Прожив много лет в Бостоне, Эмма оторвалась от своих английских корней. Бурная городская жизнь не устраивала ее, несмотря на интересную работу. Она была истинной провинциалкой. Здесь, в Силвер-Глен, у нее было будущее. Ее бизнес развивался. Она познакомилась с новыми людьми. Даже если Эйдан откажется прояснить все вопросы между ними, его очаровательный родной город — отличное место, где можно свить уютное домашнее гнездышко.
        Без двадцати семь Эмма сообразила, что после возвращения из больницы еще ни разу не пробовала спуститься по лестнице. Накинув зимнее пальто и закутавшись в шарф, который позже превратится в шаль, она схватила клатч, заперла квартиру и потихоньку стала спускаться.
        Бегая каждый день вверх и вниз по лестнице, она не задумывалась, сколько усилий это может потребовать. К тому времени, когда Эмма спустилась на первый этаж, ее нога болезненно пульсировала, а саму женщину трясло от напряжения. К счастью, водитель был в курсе, поэтому он приехал пораньше и распахнул дверцу, как только она появилась.
        Эмма нырнула на комфортабельное заднее сиденье и откинулась на спинку. Ее сердце бешено колотилось. Как Золушка, едущая на бал, она хотела бы знать, что ее ждет. Никакого Прекрасного Принца, это точно. Скорее, ворчливое чудовище. Эйдан четко дал понять, что он испытывает по отношению к ней.
        Подъехав к парадному входу в отель «Серебряные буки», водитель остановил машину и выскочил наружу, чтобы открыть дверцу для Эммы. Ее ожидало потрясающее зрелище. Две огромные ели, украшенные яркими огоньками и серебряными звездами, стояли по бокам от входа. На ступенях стояла еще дюжина деревьев, которые символизировали двенадцать рождественских дней, и все они сияли.
        Войдя в фойе, Эмма снова восхитилась. Здесь все было выдержано в викторианском стиле. На огромном круглом столе, где обычно размещалась внушительная цветочная композиция, стояла красно-зеленая пирамида из пуансеттий, изображающая елку.
        Все это напомнило Эмме ее детство. Осталось получить кусочек пирога с мясом и немного сливового пудинга, и она окончательно почувствует себя дома.
        Празднично одетый швейцар поприветствовал Эмму, забрал у нее пальто и пригласил в бальный зал. Она замерла в дверях, ошарашенная вихрем огней, цветов и разговоров. Золотые и зеленые гирлянды украшали зал. Охапки омелы свисали тут и там. В люстры были затейливо вплетены красные и зеленые ленты.
        И везде стоял запах хвои, исходящий от еловых лап, украшавших массивные камины в обоих концах зала. Прежде чем Эмма успела сбежать, Миа заторопилась к ней, заразительно улыбаясь.
        — Я так рада, что ты приехала!  — воскликнула она.  — Пойдем, я познакомлю тебя с нашими друзьями.
        Эмма сбилась со счета, приветствуя горожан и знакомясь с приехавшими на праздник гостями. К счастью, за семейным столом не осталось свободных мест, так что она со спокойной душой примостилась рядом с парой местных бизнесменов.
        Мейве продумала вечер до мельчайших деталей. Для начала подали роскошный обед из четырех блюд. Китайский фарфор, хрусталь, серебро и салфетки были безупречны.
        Когда принесли десерт, желудок Эммы был полон, но она не смогла отказать себе в кусочке торта с орехами пекан. Ее соседи по столу были разговорчивыми и добродушными людьми, которые старались поддерживать с ней беседу. Неожиданно молодая женщина поняла, что улыбается просто так, без всякой причины. От счастья.
        После десерта Дилан поднялся и поблагодарил всех за их пожертвования. Он назвал общую сумму, которая заставила Эмму округлить глаза, хотя она привыкла вращаться в тех социальных кругах, где благотворительные ужины проводятся постоянно.
        Все подняли бокалы за жениха и невесту. Ну, а потом настало время танцев.
        Маленький оркестр расположился в углу зала. Свет притушили. Песни и романтические баллады, даже небольшие отрывки из классических произведений вытянули несколько самых смелых пар в центр зала.
        Эмма задумчиво наблюдала за ними. Наверное, следует потихоньку ускользнуть. Без партнера здесь делать нечего. Но неожиданно появилась Миа, ведущая Эйдана.
        — Эмма…  — ее улыбка была заговорщической,  — я сказала своему будущему шурину, что ты чувствуешь себя намного лучше. Вы встретились при странных обстоятельствах, но нужно отметить твое выздоровление, не так ли? Ну и, поскольку вы оба сегодня без партнеров…
        Один взгляд на лицо Эйдана подсказал Эмме, что это была не его идея.
        — Я уверена, что Эйдан хочет поговорить с кучей народу, так как редко приезжает в город. А я посижу и послушаю музыку.
        Эмма пыталась выбраться из этой щекотливой ситуации, но Миа была настроена решительно.
        — Не говори глупости. Эйдан очень хочет танцевать.  — Она посмотрела на брата своего жениха с хитрой улыбкой.
        Эйдан напряженно кивнул:
        — Конечно. Если Эмма хочет…
        Его явное сопротивление вызвало у Эммы желание позлить его.
        — Я с удовольствием потанцую.  — Она повесила шарф на спинку стула. В зале жарко.
        Миа, сделав свое дело, помахала им ручкой и отправилась ангажировать Дилана на следующий танец.
        Эмма и Эйдан стояли напротив друг друга. На нем был смокинг, как и на большинстве присутствующих мужчин. Но только на Эйдане он казался его неотъемлемой частью.
        Нынешний Эйдан был крупнее, чем мальчик, которого она помнила. Его плечи были широкими, живот — плоским. Когда он взял Эмму за руку и притянул к себе, она почувствовала легкое головокружение.
        Эмма прикусила губу, глядя куда угодно, только не на его лицо. Одна рука Эйдана лежала на ее спине, чуть ниже того места, где заканчивался вырез.
        Она собиралась завести легкий разговор, но в горле внезапно пересохло. Волна воспоминаний и сексуального притяжения накрыла ее с головой, заставив споткнуться. Эйдан поддержал женщину.
        Когда он заговорил, Эмма буквально подскочила.
        — Расслабься,  — раздраженно бросил он,  — я не собираюсь тебя никуда утаскивать. Не стоит другим знать наши грязные секреты.
        — У нас нет никаких грязных секретов,  — ответила она осторожно.
        — Тогда почему ты не рассказала моей семье, кем на самом деле являешься?
        В конце концов Эмма решилась встретить его взгляд. Если она надеялась увидеть на лице Эйдана какие-то эмоции, то зря. Он словно натянул на себя маску с приятным выражением, лишь дергающаяся жилка на щеке выдавала его состояние.
        — А кем я являюсь?  — поинтересовалась Эмма.  — Старой подружкой? Вряд ли это достойно упоминания. Мы были детьми, играющими во взрослых.
        Все же она разбудила спящего дракона. Огонь полыхнул в глазах Эйдана, отозвавшись во всех ее нервных окончаниях и заставив Эмму задрожать.
        — Не смей,  — процедил он сквозь зубы.  — Может, это и было давно, но я не позволю тебе переписать историю и исказить правду.
        — Правду?  — Она уставилась на него со смятением и печалью.  — Что ты имеешь в виду?
        — Ты бросила меня, Эмма. Хотя, надо признать, из-за твоих чопорных английских манер могло показаться, что ты сделала мне одолжение. Я был молодым дураком. Но я выучил урок. Когда я сказал тебе, что не хочу говорить о прошлом, я именно это и имел в виду. Но, очевидно, это не так просто сделать.
        — Я не просила тебя танцевать со мной.
        — Но ты и не сопротивлялась.
        Со стороны все выглядело так, будто Эйдан и Эмма вежливо беседуют во время танца.
        В конце концов она поняла, что больше не может выносить его прикосновения, зная, насколько он ее презирает.
        — Я не буду устраивать сцену и портить праздник Миа,  — мягко, но решительно проговорила Эмма,  — но я сейчас же ухожу отсюда.
        — Только вместе со мной.  — Искусственная улыбка приклеилась к лицу Эйдана.
        Он сжал ее запястье и вышел из зала, увлекая за собой Эмму. Если бы она начала сопротивляться, все увидели бы это.
        Когда они дошли до относительно безопасного места в фойе, она попыталась высвободить руку.
        — Отпусти меня, черт побери!
        Но Эйдан еще не закончил. Он посмотрел на нее сверху вниз. На его скулах проступил румянец, а глаза засверкали — то ли от злости, то ли от чего-то еще.
        — Мы идем наверх,  — сказал он,  — нам надо обсудить пару вопросов.
        — Мой шарф и клатч остались в зале.
        — Я позвоню и попрошу, чтобы твои вещи отнесли на стойку регистрации.
        — Отлично!  — воскликнула она.  — Хоть кто-то будет знать, что я пропала.
        Глава 7
        Когда они зашли в лифт, Эйдан понял, что совершил огромную ошибку. Зеркала на стенах кабины отражали холодную английскую красоту Эммы, куда бы он ни направил взгляд. По-лебединому грациозная шея… совершенные черты… даже беззащитная родинка на затылке, о которой он мечтал весь вечер.
        Эмма держала себя с достоинством греческой богини, что подчеркивал ее наряд. Единственным недостатком была небольшая хромота — последствие аварии. Швы возле уха она замаскировала макияжем.
        Как только Эйдан увидел ее сегодня вечером, с волосами, поднятыми вверх и уложенными волнами, ему больше всего на свете хотелось расстегнуть каждую пуговку на платье, одну за другой, и увидеть, как шелк соскальзывает с обнаженных плеч Эммы.
        За несколько секунд они добрались до нужного этажа.
        Эйдан открыл дверь своего номера и пропустил ее внутрь. Она с любопытством огляделась, но не стала ничего говорить. Обстановка тут была роскошная, но для Эммы антикварная мебель и восточные ковры были привычны.
        — Хочешь что-нибудь выпить?
        Она присела на краешек стула и сложила руки на коленях:
        — Виски. Неразбавленное.
        Эйдан вопросительно изогнул бровь. Та девушка, которую он знал, редко пила что-нибудь крепче, чем вино. Возможно, Эмма очень сильно нервничает. Глупо радоваться этому, но он был рад.
        Когда он передал ей тяжелый хрустальный стакан, она посмотрела на него поверх краев, закинула голову и очень быстро все проглотила.
        Потягивая собственный напиток, Эйдан пристроился на подлокотнике дивана, слишком взвинченный, чтобы сесть.
        Эмма наконец расслабилась, откинулась на спинку стула и сбросила туфли. Мелькнули стройные лодыжки и ярко-красные ноготки, но уже в следующее мгновение они скрылись под платьем.
        — Я в растерянности,  — начал он.  — Ты явно что-то задумала, но раз уж ты сдружилась с Миа и мамой, я не могу выкинуть тебя отсюда.
        — Я теперь здесь живу,  — с вызовом бросила она.
        — С чего бы это?
        — Ты сказал, что не нуждаешься в объяснениях,  — напомнила Эмма.
        — Возможно, я был слишком зол.
        Эйдан предложил ей оливковую ветвь мира, но Эмма проигнорировала ее.
        — Окно информации закрыто.
        Ее ироничная улыбка и удовлетворение на лице снова вызвали у него приступ гнева, но он старательно контролировал ситуацию.
        — Что, если мы договоримся об обмене информацией?
        — Мне не нужно ничего знать о тебе. Меня это не интересует.
        Если судить по ее тяжело вздымающейся груди, Эмму это очень даже интересовало.
        Эйдан налил ей еще одну порцию виски:
        — Я забыл спросить, принимаешь ли ты обезболивающее?
        Второй стакан она осушила точно так же, как и первый. Хотя лицо Эммы покраснело, а на глаза навернулись слезы, она даже не вздрогнула.
        — Конечно, нет. Я не дура.
        — Я никогда этого не говорил. Любой в Оксфорде готов был подтвердить, что ты одна из самых умных девушек.
        — Как выяснилось, недостаточно умная.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Да так, не обращай внимания.
        Неожиданно Эмма сникла, ее нижняя губа задрожала, а на лице появилось потерянное выражение.
        — Я купил шикарный пентхаус в самом центре Нью-Йорка. Занимаюсь дорогой недвижимостью.
        — Это для меня не новость. Твоя мама постоянно расхваливает тебя, рассказывая все в подробностях. Она очень скучает по тебе.
        — Но я же приехал.
        — Да уж, приехал.
        Эйдан подошел к Эмме, поднял ее и подвел к дивану. Они сели рядом. Он поставил свой стакан на кофейный столик.
        — Вообще-то меня по-настоящему интересует только одна вещь.
        Эмма слегка повернулась к нему, не в силах скрыть любопытство:
        — И что же это?
        — Увидишь…
        И вот уже губы мужчины захватили в плен ее рот, медленно целуя, давая ей возможность остановить его. Ее запах был таким знакомым — английские розы и родниковая вода. Он уже бывал тут… слышал это ангельское пение… видел эти молочные и медовые холмы…
        Сердце Эйдана бешено билось в груди, стараясь хоть как-то возместить резко возросшую потребность в кислороде. Казалось, его тело существовало на грани возможностей. Что-то затягивало его в бездну. Что-то очень опасное.
        Эмма не пыталась обнять его. Эйдан сдался первым. Беспомощный, отчаявшийся, он обнял ее за шею и притянул к себе.
        В комнате царила тишина, если не считать их хриплого дыхания. Ему казалось, что он парит под потолком и видит себя, проваливающегося в кроличью нору. Когда-то поцелуи Эммы были для него волшебным эликсиром, который превращал время, проведенное в Англии, в нечто волшебное, похожее на сон.
        Эйдан терял контроль. Его мозг знал это, но тело не поддавалось доводам разума. Дрожа от желания, которое в клочки разорвало его решимость, он снял лиф ее платья. Ткань легко соскользнула вместе с бретелькой бюстгальтера. Уже через несколько мгновений его пальцы ласкали затвердевший кончик одной груди Эммы, потом — другой.
        Она застонала.
        — Эйдан…  — Ее шепот был еле слышен.
        Он склонился над ней. С сожалением оторвавшись от губ женщины, он спустился ниже, чтобы поцеловать ее грудь, слегка прикусив соски.
        Эйдан не сразу заметил, что Эмма начала сопротивляться. Маленькие кулачки уперлись в его плечи.
        — Нет, Эйдан, остановись.
        Ничего не понимая, в замешательстве, он оторвался от нее, сел и отодвинулся как можно дальше. Но в ее глазах Эйдан увидел ту женщину, которую когда-то любил до потери рассудка.
        — Господи, помоги мне,  — пробормотал он.
        Бледная Эмма поправляла платье. Несколько прядей выбились из прически и упали ей на плечи. Она выглядела так, словно только что занималась любовью.
        Ярость и страх овладели мужчиной. Он молча смотрел на нее, чувствуя, как в груди бушуют эмоции. Эмоции, которые он не осмелился бы назвать. Включился режим самосохранения. Эйдан вытер рот тыльной стороной ладони, избавляясь от следов помады.
        — Забавно,  — усмехнулся он.  — Как тебе удается выглядеть принцессой, целоваться, как сирена, и в то же время быть двуличной лгуньей и предательницей?
        Эмма заморгала. До нее дошел смысл намеренного оскорбления. Темный румянец залил ее лицо. Она изо всех сил ударила Эйдан по щеке.
        — Как ты смеешь!  — выкрикнула она, в ее глазах сверкали слезы.  — Ты не знаешь меня. И, судя по всему, никогда не знал.
        Эйдан пожал плечами, полный ярости и презрения — не только к ней, но и к себе.
        — Я знаю достаточно. Вы не сможете еще раз обвести меня вокруг пальца, леди Эмма.
        Она гордо вздернула подбородок:
        — Ты — несчастный, черствый и пустой человек. Ты позволил предубеждению, злобе и самоуверенности ослепить тебя. Не могу поверить, что когда-то я думала, что люблю тебя.
        — Ты никогда не любила меня по-настоящему. Это было сплошное притворство. Ты что, включила интрижку с каким-нибудь американцем в список желаний? Или просто хотела поступить так назло отцу, чтобы доказать свою независимость?
        Эмма уставилась на него, сжав губы. Но он-то точно знал, что она не права. И она это знала. Однако умудрялась выглядеть как оскорбленная невинность, заставляя его чувствовать себя мерзавцем.
        — Я иду домой,  — спокойно проговорила Эмма.  — Ты высказал свою точку зрения. Сделай одолжение нам обоим — держись от меня подальше.
        Она вскочила, запуталась в подоле платья и ударилась о кофейный столик. Крик боли заставил Эйдана вздрогнуть. На платье появилось кровавое пятно крови.
        — Господи!  — воскликнул он.  — Что ты творишь!
        Не дожидаясь согласия, Эйдан подхватил Эмму на руки и понес в свою спальню. Сорвав покрывало, он усадил ее на кровать и бесцеремонно задрал платье.
        — Не прикасайся ко мне.
        Эмма попыталась оттолкнуть его руки. Слезы, которые она сдерживала, хлынули из глаз.
        — Сиди,  — пробормотал он.  — Дай я посмотрю, что там.
        Эйдан взял ее за лодыжку и нагнулся, чтобы разглядеть рану. Нога женщины казалась такой хрупкой. Прикосновения к коже Эммы обезоруживали его, заставляли забыть о решении не поддаваться. Нужно быть настороже.
        Ему нет дела до нее. Конечно, никакого дела.
        Уже десять лет прошло. Это его либидо оживилось.
        Все-таки Эмма Брейтуэйт — восхитительная женщина. И вообще, стоило бы волноваться, если бы он никак не отреагировал.
        Этот внутренний спор не сильно помог Эйдану в обуздании бушевавшего внутри урагана.
        Рана на ее ноге быстро заживала, но удар пришелся на неудачное место. Шов разошелся, потекла кровь.
        — Тебе нужно к врачу,  — сказал он.
        — Нет, я не хочу. У меня дома есть специальные пластыри, они помогут.
        Эмма попыталась опустить платье, но Эйдан крепко сжимал ткань. Ее обнаженные бедра были стройными и гладкими. Черт…
        — Ты же не хочешь, чтобы остался уродливый шрам.
        — Самые худшие шрамы — те, которые никто не видит.
        Их взгляды встретились. Что-то витало в воздухе. Воспоминания, сожаление.
        Эйдан чуть не поцеловал ее снова. Сила порыва была сокрушительной.
        — Не двигайся,  — приказал он.  — У меня тоже есть пластыри.
        Но стоило ему зайти в ванную, как послышался стук двери. Бросившись в спальню, Эйдан увидел пустую кровать. Эта кровать уже фигурировала в его снах. Но только во сне он лежал на ней не один…
        Кожа Эммы казалась жемчужной в потоке лунного света, падающего в окно. Кровать была узкой, белье — непритязательным. Но для студентки эта двухкомнатная квартира была гораздо выше среднего уровня. Эйдан не обращал внимания на окружающую обстановку. Перед ним лежала обнаженная Эмма, с нетерпением ожидающая, когда они займутся любовью.
        Сорвав с себя одежду, он быстро надел презерватив и улыбнулся:
        — Подвинься-ка. Здесь совсем нет места для меня.
        Она согнула одно колено, поставив ступню на матрас. Ее женские прелести вызвали у него дрожь.
        — Думаю, тебе придется залезть на меня,  — заявила Эмма, озорно улыбаясь.
        Секс все еще был внове для них. Он чувствовал себя неловким мужланом рядом с особой королевской крови. Эмма не задирала нос, но она была чертовски совершенна.
        Эйдан был напряжен и полностью готов. Однако он медлил.
        Казалось, Эмма прочитала его мысли:
        — Я не сломаюсь,  — заверила его она.  — Мне нравится, что ты сильно меня хочешь. Я чувствую себя точно так же.
        Этого не могло быть. Никто не в состоянии был чувствовать то, что чувствовал он…
        Эйдан присел на край кровати и уронил голову на руки. Какая ирония! Его мучили воспоминания о Даньелл, тогда как наихудшими оказались воспоминания об Эмме. Они ослепляли. Желание немедленно сесть в машину практически победило. Он может быть в Нью-Йорке уже утром, если не уснет по дороге. И тогда Эмма поймет, что ее план не сработал… каким бы он ни был.
        Но мать никогда не простит его. И он не простит себя. Слишком эгоистично позволить своим проблемам испортить свадьбу Дилана и Миа. И тем более бросить семью в Рождество. Они искренне обрадовались ему, словно он был блудным сыном, вернувшимся после долгого отсутствия.
        Поскольку выбора нет, придется воспользоваться советом Эммы и держаться от нее как можно дальше. В противном случае он не сможет отвечать за себя.
        Не сможет пообещать, что не станет умолять ее. Несмотря на унижение, несмотря на ее предательство, если бы у него было хоть полшанса, он с радостью забыл бы о прошлом ради ночи в ее постели.
        Смешно вспомнить, что он приучал себя ничего не чувствовать. Все он чувствовал. Все, что можно: от острой, как лезвие, злости до сумасшедшего желания позволить похоти взять верх.
        Выбор за ним. Следует дать возможность Эмме сказать, что она хотела. Судя по всему, у нее имеется какое-то объяснение той лжи. Можно даже сделать вид, что он верит ей. А потом они окунутся в пучину эротического наслаждения, и когда придет время возвращаться в Нью-Йорк, он уже успеет утолить голод.
        Идея выглядела очень привлекательной. Но это было равнозначно заключению сделки с дьяволом: если он поддастся соблазну, то душа его больше никогда не будет ему принадлежать. Если он затащит Эмму в постель, если окажется с ней кожа к коже, без всяких преград, то решит, что можно забыть о прошлом.
        А потом, когда игра, в которую она играет, закончится, придется вернуться в реальность, и она снова будет ему лгать. Женщины не меняются. Когда-то он оказался не слишком хорош для нее, и она буквально раздавила его своим предательством.
        Сможет ли он пойти на это ради секса? Сможет ли провести некую черту и взять только то, что ему нужно? Эйдан уже давно закрыл свое сердце. Ни одна женщина не смогла соблазнить его. Он не заботился ни о ком, кроме своей семьи. Даньелл бросила его, погибнув. А от Эммы он ушел сам. Как только он узнал правду, бросил все, не дожидаясь следующих ударов. Тем не менее боль он тогда испытал невероятную.
        Глава 8
        Эмма смыла кровь с ноги и представила себе все способы, какими можно убить Эйдана Каванаха. Он был жутко раздражающим, упрямым, а его наглая самоуверенность вызывала желание запустить чем-нибудь тяжелым ему в голову.
        Он все еще испытывает к ней что-то. Пусть это будет похоть. Но она под угрозой смертной казни не согласится лечь с ним в постель, пока он не изменит свое мнение о ней. Возможно, стоило настоять на объяснениях при первой же встрече. Причины, по которым Эмма решила приехать в Силвер-Глен, частично заключались в том, что она хотела изменить ситуацию. Она причинила боль и Эйдану, и себе, хотя на нем тоже лежала доля ответственности. Ее гордость была не меньше его гордости. Эмма не собиралась приносить извинения человеку, который заявил, что его не интересуют ее объяснения.
        Все очень сложно. Взять, к примеру, события сегодняшнего вечера. Это была очень плохая мысль — попробовать оживить студенческую влюбленность. Секс только добавил бы путаницы, к тому же семья Эйдана понятия не имела об их общем прошлом.
        И все же, вспоминая его поцелуй, Эмма не могла не представлять, что за этим могло бы последовать. Его прикосновения зажгли в ней огонь, непереносимое желание еще раз ощутить, как он овладевает ею. Ни один мужчина за последние десять лет не заставил Эмму испытать и сотой доли того, что дарил ей Эйдан. Хотя, честно говоря, не многие пытались назначить ей свидание.
        Американцы объясняли ее сдержанность британским происхождением и воспитанием. Это было не совсем так. Эмма не была скромницей. Просто она научилась защищать себя.
        Взглянув на часы, Эмма обнаружила, что на самом деле не так уж и поздно. Однако она чувствовала себя совершенно выжатой. Ее первый выход на люди после несчастного случая потребовал гораздо больше сил, чем она ожидала. Эмма решила лечь.
        Заварив чашку травяного чая, она поставила ее на тумбочку, переоделась в уютную фланелевую пижаму. Потом взбила подушки и подложила их под спину. Улегшись, молодая женщина взяла в руки роман. Эмма не успела допить чай, как ее веки налились тяжестью, и глаза закрылись сами собой. Она сдалась и выключила свет.

        Какой-то звук разбудил ее. Лежа в темноте, она напряженно прислушалась и немного погодя поняла, что это сигнал домофона. Приподнявшись на локте, Эмма взглянула на часы. Ну и ну!
        Ей пришлось встать, надеть тапочки и потянуться за халатом. В гостиной она подошла к окну и раздвинула занавески. На улице не было никаких машин, кроме знакомого соседского седана. Но даже отсюда ей была видна фигура мужчины у ее двери.
        Словно почувствовав, что Эмма смотрит на него, он сделал шаг назад и знаками показал, чтобы она его впустила. Нужно проигнорировать его. Он постоит и уйдет.
        Но пока она убеждала себя в этом, ноги сами несли ее к лестнице. Эмма громко спросила:
        — Кто там?
        — Ты прекрасно знаешь, кто. Открой дверь.
        Она почувствовала, как все внутри скрутилось в тугой узел.
        — Зачем?
        — Ты хочешь, чтобы весь город был в курсе наших дел?
        В словах Эйдана был смысл. Она распахнула дверь и уставилась на него. Он был без шапки, хотя стояли холода.
        — Ты представляешь, который сейчас час?  — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал раздраженно, а не возбужденно.
        Существовала только одна причина, по которой он мог прийти сюда в такое время. Жар во взгляде Эйдана заставил ее пульс пуститься в пляс.
        — Понятия не имею. Но я замерзаю. Пожалуйста, можно войти?
        Эмма отступила, пропуская его. Неожиданно они оказались практически прижатыми друг к другу в крошечной прихожей.
        — Где твоя машина, Эйдан?
        Он пожал плечами. От него пахло улицей. Ей нравился этот запах: смесь холодного воздуха и хвои.
        — Я пришел пешком,  — сказал он.  — Если помнишь, мы с тобой выпивали.
        — Но это по меньшей мере пять миль!  — удивилась Эмма.
        — Потому я и добирался сюда так долго.
        — Ради бога! Перестань! Давай, я налью тебе чего-нибудь горячего. Кофе подойдет?
        Эйдан следовал за ней по пятам.
        — Я бы выпил твоего знаменитого травяного чая.
        На кухне он снял пальто и бросил его на стул. Свет был слишком ярким. Эмма чувствовала себя словно на витрине, хотя и была закутана в халат с головы до пят. Его острый взгляд пробежал по нарочито несоблазнительному наряду. Губы изогнулись, но он промолчал.
        На Эйдане были брюки, которые он надевал со смокингом, и белая рубашка, верхние пуговицы которой были расстегнуты. Проступившая щетина покрывала его решительную челюсть. Он выглядел сексуальным и опасным, мужчиной, который готов послать осторожность ко всем чертям.
        Эйдан уселся на один из ее элегантных стульев, и тот заскрипел под тяжестью мужского тела. Только сейчас Эмма заметила, каким уставшим он выглядит. Интересно, это из-за позднего времени или из-за внутренней борьбы? Последний вариант был ей особенно близок.
        Не говоря ни слова, Эмма вручила ему чашку с чаем и налила себе тоже. Вместо того чтобы сесть рядом с ним за стол, она прислонилась к холодильнику, стараясь держаться на разумном расстоянии.
        — Зачем ты пришел, Эйдан?
        Полный сарказма взгляд ставил под вопрос ее умственные способности.
        — Не надо прикидываться.
        Она пожала плечами:
        — Значит, ты готов выслушать мои объяснения?
        — Я уже говорил, что не хочу ничего слышать о прошлом и о том, по каким причинам ты оказалась в Силвер-Глен.
        — Тогда зачем?
        Он встал и отобрал у нее чашку.
        — Вот зачем.
        Притянув Эмму к себе, Эйдан обрушил на нее сокрушающий, даже наказывающий поцелуй. Его губы двигались с такой уверенностью… словно он в деталях помнил все, что она любила.
        Прежний Эйдан никогда не был настолько уверен в себе. Но будь оно все проклято, если ей это не нравилось.
        Без каблуков Эмма чувствовала себя беззащитной. Она приподнялась на цыпочки, чтобы быть ближе к его губам.
        Эмма задрожала, хотя объятия Эйдана ее согревали. У нее закружилась голова.
        — Я хочу тебя,  — пробормотал Эйдан.  — Скажи мне, что ты тоже хочешь меня.
        Было очень трудно отказать ему, особенно когда ее руки обвили его шею.
        — Да… но…
        Он прижал ладонь к ее губам, заставляя замолчать.
        — Никаких «но»,  — твердо сказал Эйдан.  — Ответь только на один вопрос.  — Его кадык дернулся.  — Ты замужем?
        Шок привел ее в чувство. Эмма вывернулась из его объятий и уставилась на него округлившимися глазами:
        — Нет. Нет!
        — Хорошо.  — Он схватил ее левую руку и прижал к губам.  — Тогда, леди Эмма Брейтуэйт, не окажете ли вы мне честь? Пригласите меня в свою постель?
        Задорная улыбка противоречила жару его взгляда. И нерв подергивался на твердой челюсти, словно от ответа зависела его жизнь.
        Видимо, настал такой период в жизни Эммы, когда все ее планы шли наперекосяк, а будущее отнюдь не было ясным и понятным.
        — Ты ненавидишь меня?  — прямо спросила она.
        — За то, что случилось?  — вздрогнул Эйдан.  — Разве похоже, что я ненавижу тебя? Я, можно сказать, ем у тебя из рук, черт побери.
        Это трудно было назвать ответом на вопрос.
        — Пожалуйста, Эйдан. Скажи правду.
        Его широкие плечи поднялись и тут же опустились, губы изогнулись.
        — Нет. Я не ненавижу тебя.  — Он заметался по ее маленькой кухне.  — Было время, когда я хотел возненавидеть тебя, но не более того. Жизнь слишком коротка. Я скоро уеду. Давай посвятим эту ночь тому, что могло бы быть. Все-таки сейчас Рождество. У меня появилась странная сентиментальная потребность побыть сегодня другим человеком. Тем, кого я когда-то знал, кем когда-то был. Мальчиком. Идеалистом. Ребенком с открытым сердцем. Слишком наивным, чтобы можно было его выпускать в сложную взрослую жизнь.
        Впервые Эмма почувствовала, что он говорит чистую правду.
        — Я любила того мальчика,  — прошептала она.  — Он был удивительный, добрый и совершенный во всем.
        — Он был дураком.  — В его словах сквозили горечь и злость.
        — Я не позволю тебе так говорить.  — Ее тон был решительным. Хотя Эйдан Каванах стал зрелым успешным мужчиной, Эмма видела, как сильно она когда-то ранила его.  — Если не хочешь ворошить прошлое, так тому и быть. Мы посвятим эту ночь настоящему. Пойдем в постель.
        Эйдан заметно побледнел:
        — Но только никаких сожалений потом, когда взойдет солнце, Эмма. Ни у кого из нас. Обещай. Я не хочу, чтобы ты винила меня в том, что я воспользовался тобой.
        Положив скрещенные руки на сердце, она подняла подбородок и посмотрела ему в глаза. Внутри ее все ликовало от счастья.
        — Никаких сожалений.
        Эйдан выключил свет на кухне и пошел за Эммой в спальню. Простыни и одеяло сбились, когда она торопилась открыть дверь. Остановившись у кровати, она испытала приступ стыдливости.
        У Эйдана не было с этим никаких проблем. Он снял с Эммы халат, потом расстегнул пуговицы на ее пижаме.
        Он раздел ее меньше чем за пять секунд.
        Его взгляд был наполнен удовольствием. Эйдан обвел пальцем ее пупок, отчего мурашки покрыли тело женщины.
        — Ты замерзла.
        Она медленно покачала головой:
        — Нет, не замерзла. Просто готова.
        Эйдан поднял ее на руки. Когда Эмма прижалась щекой к его плечу и посмотрела ему в лицо, ее сердце сжалось. На долю секунды она увидела в нем того молодого мужчину, который любил ее с неуемной щедростью и страстью.
        — Никто не должен об этом узнать,  — предупредил Эйдан.
        Хотя его слова причинили ей боль, она кивнула:
        — Я понимаю.
        — Ты предохраняешься?
        — Я принимаю таблетки. И никаких проблем со здоровьем.
        — Как и у меня.  — Он мотнул головой.  — Не уверен, что могу ждать.
        — А зачем ждать? Мы с тобой хотим одного и того же, Эйдан. Займись со мной любовью.
        Он бросил на нее затуманенный взгляд:
        — Это просто секс. Не больше, не меньше.
        Не любовь. Она поняла его мысль.
        — Как бы ты это ни назвал, мне все равно. А теперь, если позволишь, мне нужно освежиться.
        Оказавшись в ванной, Эмма оперлась руками о раковину и посмотрела в зеркало. Ее щеки пылали, зрачки были расширены. Не совершает ли она колоссальную ошибку? Может, неправильно делить постель с Эйданом, когда между ними осталось столько недосказанного?
        Легкий шум из спальни напомнил ей, что на размышления нет времени. Либо она хочет его, либо нет. Ответ был очевиден.
        Эмма потратила пару минут на подготовку, потом открыла дверь и, расправив обнаженные плечи, вернулась в спальню.
        Глава 9
        Эйдан не мог поверить, что это происходит наяву. Сколько раз за десять лет он представлял себе это… Или видел во сне…
        Он был возбужден большую часть вечера. Танец с Эммой оказался для него особо изощренной пыткой. Теперь же, обнаженная и прекрасная, она смотрела на него, не в состоянии скрыть свою нервозность. Эйдан хотел подбодрить ее, но, по правде говоря, не знал, каким образом.
        — Ты такая красивая.  — Банально. Наверняка мужчины постоянно твердят ей это.
        Она обхватила себя руками, словно хотела прикрыться. Ее ноги были длинными, талия узкой, грудь высокой и упругой.
        Если бы Эйдан хотел придраться, то сказал бы, что лоб ее немного высоковат по меркам классической красоты… а нос несколько островат. Но эти мелкие недостатки с лихвой компенсировались лицом в форме сердечка, полными розовыми губами и глазами цвета неба.
        Эйдан взял Эмму за руку и обнаружил, что она ледяная. Бережно потерев ее, он показал на кровать:
        — Мне кажется, что в декабре даже прелюдию лучше проводить под одеялом. Я не хочу, чтобы ты подхватила пневмонию.
        — Это ужасно неловко,  — сказала Эмма с обезоруживающей прямотой и извиняющейся улыбкой.
        Он кивнул:
        — Сейчас все станет лучше.
        Они нырнули в относительное тепло постели.
        Эмма повернулась на бок, глядя ему в лицо. Она разглядывала его с восхищением и осторожностью.
        — У тебя, наверное, очень большой опыт,  — заметила женщина, выдавая свою досаду.
        — Сомневаюсь, что сейчас подходящее время делиться своими сексуальными подвигами. Я прав?
        — Да.
        В ее позе, во взгляде Эйдан увидел то же самое, что привлекло его к ней еще тогда, в университете. Нельзя было подобрать более подходящее слово, чем «добродетель». Ни одна женщина, с которой он встречался, не казалась такой незапятнанной, такой открытой и теплой.
        Хотя Эйдан точно знал, что это лишь оболочка. Эмма способна на обман, как и большинство людей. Он в этом не сомневался, ведь он услышал все от самой Эммы. Даже сейчас воспоминания о крушении его иллюзий саднили в сердце.
        Отбрасывая неприятные мысли, Эйдан сконцентрировался на лежащей рядом с ним женщине. Он запустил руку в ее волосы, пропуская пряди между пальцами.
        — Мы были такими юными,  — вздохнул он.  — Я думал тогда, что ты — само совершенство.
        — А ты был порывистым, красивым и обходительным. Молодой Хью Грант. Только с восхитительным американским акцентом.
        Эйдан ухмыльнулся:
        — Возможно, противоположности действительно притягиваются. Меня до смерти пугали твоя родословная и твои великосветские манеры.
        Он лениво провел пальцем по ее щеке, по ключице, потом ниже. Резкий вздох Эммы подсказал ему, что даже простое прикосновение действует на нее так же ошеломляюще, как и на него.
        Мягко надавив ей на плечо, Эйдан уложил Эмму на спину. Склонившись над ней, он провел ладонью по ее телу. Пышная грудь. Гладкие бока. Плоский живот. Холмик между бедрами.
        Не сводя с нее глаз, он проник в глубь ее женского естества. Ноги Эммы беспокойно задвигались, бедра раскрылись в молчаливом приглашении. Было так легко взять то, что она предлагала. Но Эйдан собирался позволить себе только одну ночь восхитительного забытья. А посему нужно двигаться медленно. Нужно растянуть наслаждение, насладиться каждой его каплей, выжать все возможное из того короткого времени, которое им отпущено.
        Эмма обхватила его голову, потом ее пальцы коснулись его лба, погладили шею, поиграли с мочками ушей. Эйдана приводил в замешательство тот факт, что даже такие прикосновения заставляют его умирать от желания. Он пульсировал от нетерпения.
        «Сделай это. Возьми ее. Сейчас же».
        Каждая клеточка его тела призывала к этому. Только нежность, связывавшая их в прошлом, останавливала мужчину.
        Он услышал дрожащий вздох Эммы:
        — Когда ты прикасаешься ко мне, я словно таю внутри. И так было всегда, Эйдан.
        Ее тело не могло притворяться, моментально отзываясь на его ласки. Не мог он ошибиться, чувствуя ее жар, аромат желания, который он безошибочно распознал.
        Эйдан намеревался подразнить их обоих долгими минутами прелюдии. Но ради чего? Невозможно хотеть Эмму еще больше. Он был не в состоянии дольше выносить эту пытку. Опираясь на дрожащие руки, он приподнялся и вошел в нее со стоном, выдающим его невыносимое желание. Возбуждение Эммы только усилило его ощущения, моментально вознеся туда, где не хватало воздуха. Боже правый! Либо с его воспоминаниями что-то не так, либо она подсыпала ему в чай афродизиак.
        — Черт, Эмма…
        Она выгнула спину. Ее ноги обвились вокруг талии Эйдана, а ступни сомкнулись в своеобразный замок у него на спине.
        — Не останавливайся,  — умоляла Эмма, задыхаясь.
        Ругаясь и смеясь, он двигался, пытаясь сохранить хоть какой-то контроль.
        — Без проблем.
        Сказать, что им было хорошо вместе,  — значит не сказать ничего. В его взрослой жизни было очень много секса. Но то, что происходило, когда их с Эммой тела соединялись, невозможно описать никакими словами.
        Какой-нибудь юный английский поэт мог бы сочинить сонет о розах, сердцах в огне и чистоте настоящей любви. У Эйдана был более примитивный подход. Когда он овладел Эммой, его тело словно обезумело. Фейерверки, взрывы, жар… и ослепительное удовольствие.
        Он уткнулся пылающим лицом ей в шею:
        — Одного раза будет недостаточно.
        Она куснула его.
        — А я никогда не говорила про один раз.
        Этого хватило, чтобы Эйдан вспыхнул снова.
        Он задвигал бедрами и словно сквозь туман попытался понять, получила ли Эмма удовольствие. Если судить по ее громким вскрикам, да.
        Потом Эйдан замер, и весь мир погрузился во тьму, а он совершенно потерялся, сгорая в пламени экстаза.

        Эмма не могла сдержать дрожь. Эйдан прижимал ее к матрасу. Его дыхание было хриплым и неровным. Она понятия не имела, уснул он или бодрствует, но надеялась, что он спит. Эмма понятия не имела, что сказать. «Ух ты, Эйдан! Это было чудесно. Давай сделаем это еще раз». Или: «Ты потряс меня. И я думаю, что никогда не переставала любить тебя».
        У нее начиналась истерика. Она влипла. Как она могла закрывать глаза на правду? Она приехала в Силвер-Глен не для того, чтобы найти его и изменить прошлое… по крайней мере не только за этим. Она хотела вернуть Эйдана.
        Поскольку шансы на это были примерно такими же, как возможность увидеть королеву, пляшущую нагишом на берегу Темзы, нужно было что-то решать. Эмма могла вернуться в Англию, заставив себя забыть, что знала когда-то Эйдана Каванаха. Или она могла бороться за него. Но эмоциональные барьеры, которые он возвел, были просто устрашающими.
        Эйдан даже слышать не хотел ее версию событий. Каждый раз, когда она хотела поговорить об этом, он отгораживался каменной стеной. Но сегодня он дал ей мощное оружие. По крайней мере одно не изменилось за эти годы. В постели все так же происходило настоящее волшебство. А это что-нибудь да значит.
        Эмма пригладила его волосы, борясь с желанием прикоснуться к нему так, как хотелось бы. Какой была бы ее жизнь, если бы она была мудрее тогда, в двадцать один год?.. И если бы она не находилась под давлением своего отца?.. Если бы поверила, что этот красивый американец по-настоящему любит ее?
        Стыдно признать, но в глубине души Эмма сомневалась в Эйдане. Ей понадобилось очень много времени, чтобы осознать: единственной причиной, по которой их отношения оборвались так резко, была неспособность Эммы поверить, что кто-то может полюбить ее.
        Юная домоседка превратилась в настоящую ученую даму. Она получила степень по истории искусств с самыми высшими баллами, но никто всерьез не предполагал, что она этим воспользуется, особенно члены ее семьи. Целью жизни Эммы было удачное замужество и продолжение рода Брейтуэйтов.
        Возможно, для Эйдана такой подход был устаревшим. Но Эмму воспитывали в соответствии с ее титулом и положением в обществе. Родители жестко придерживались правил, принятых в их кругу. Жизнь Эммы, их единственного ребенка, была заранее предопределена. Она была вольна влюбиться… но только если мужчина ее мечты — британский аристократ.
        Сейчас, обнимая повзрослевшего сексуального Эйдана Каванаха, она понимала, какой глупышкой была. Его появление в жизни юной Эммы казалось сказкой, и она предпочла жить в мечтах, не думая о будущем. И поэтому, когда произошла катастрофа, Эмма не была к ней готова. Ей не хватило уверенности в себе, чтобы бороться за свое счастье. То была ошибка, о которой она горько сожалела. Ее трусость причинила боль Эйдану и разрушила их хрупкие, но такие прекрасные отношения. Несмотря на ее попытки что-то поправить, урон оказался необратимым.
        Осторожно проведя кончиками пальцев по спине Эйдана, Эмма снова подумала о том, как он красив. Обнаженный, он казался и более мощным, и более доступным.
        Аккуратно, чтобы не разбудить, Эмма перевернула Эйдана на спину. Его широкая, поросшая волосками грудь мерно вздымалась и опускалась в такт дыханию. Плоский живот, мускулистые бедра и на удивление сексуальные ступни притягивали взгляд женщины. Но наибольшее внимание привлекало к себе мужское достоинство, которое даже в состоянии покоя было преисполнено мощи.
        На занятиях по истории искусств Эмма изучала сотни знаменитых обнаженных натур, изображенных на холсте, высеченных в мраморе, увековеченных в бронзе. Но какими бы впечатляющими ни были эти работы, ничто не могло сравниться с настоящим мужчиной из плоти и крови.
        Положив руку на бедро Эйдана, она склонилась, разглядывая маленький шрам на его правом боку. Похоже, это был привет из детства. Братья Каванахи были настоящими проказниками, особенно после смерти отца. Как Мейве умудрилась приструнить их и вырастить из них добропорядочных людей, оставалось только гадать.
        — Эм, ты просто так меня рассматриваешь или готова повторить?
        Она отпрянула и, откашлявшись, спросила:
        — Давно ты не спишь?
        — Довольно давно.  — Эйдан сцепил руки за головой и улыбнулся, наслаждаясь ее замешательством.
        Она не могла придумать причину, объясняющую ее пристальный интерес к его телу, поэтому решила сменить тему.
        — Прости, что разбудила тебя,  — пробормотала Эмма, стараясь не встречаться с его понимающим взглядом.  — Нам обоим нужно немного поспать. Следующие три дня обещают быть напряженными.
        Эйдан взял ее за руку и притянул к себе:
        — Тсс, Эм. Не надо смущаться. Я тоже хочу посмотреть на тебя.
        Но она не чувствовала себя такой же раскрепощенной, как он, и, натянув простыню до подбородка, прикусила губу:
        — Я думала, что ты захочешь вернуться в отель.
        — Вообще-то сейчас полночь,  — усмехнулся Эйдан.  — И у меня нет машины. Насколько я могу судить, самое лучшее — это остаться в твоей постели. У тебя есть возражения?
        О боже, нет, конечно! Не важно, что они не выспятся. Отоспаться можно и на пенсии.
        — Ты назвал меня Эм…
        Его улыбка померкла.
        — Не придавай этому особого значения. Просто сорвалось с языка. Старые привычки.
        Эмма надеялась на большее. Эйдан называл ее Эм в колледже. Он часто шептал это нежное и страстное имя в разгар занятий любовью.
        Нежно коснувшись ее щеки пальцем, он слегка нахмурился:
        — Скажи мне, почему ты перебралась из Англии в Силвер-Глен?
        Ее сердце ухнуло вниз. Это был шаг вперед, хотя и очень маленький.
        — Немного не так,  — ответила она.  — Последние девять лет я жила в Бостоне.
        Эйдан был безмерно удивлен.
        — Что ты там делала?
        — Я занималась оценкой предметов искусства для местного отделения аукциона Сотби.
        — А зачем тебе вообще работать?
        — Ты богат, но ты работаешь. Нам всем нужна причина, заставляющая нас вставать утром с постели.
        — А почему ты уехала из Англии?
        Ей хотелось повредничать и напомнить Эйдану, что его не интересуют ее объяснения. Но она сдержалась.
        — Я рассорилась с отцом. Мы с ним оба очень упрямые люди, поэтому никто не хотел уступать. Я отказывалась возвращаться домой восемь с половиной лет. Мама часто навещала меня в Бостоне, но до прошлой весны я не видела отца.
        — А что случилось прошлой весной?
        Эйдан выглядел искренне заинтересованным. Он не мог понять причин ее добровольной ссылки в Штаты, но Эмма не считала, что он готов услышать их. Еще не готов. И может быть, никогда не будет. Так что она решила сообщить голые факты.
        — Мой отец был настоящим диктатором. Он управлял нашей семьей железной рукой, ожидая абсолютного подчинения. Когда стало ясно, что мы с ним никогда не достигнем согласия по некоторым очень важным вопросам, я решила взять свою жизнь в свои руки.
        — Должно быть, было страшно.
        — Да, конечно… но и очень волнующе. Хотя я скучала по дому. В прошлом апреле у папы диагностировали рак поджелудочной железы. Врачи сказали маме, что ему осталось жить несколько недель. Я тут же прилетела домой и, к счастью, успела помириться с ним до того, как он покинул нас. После этого я осознала: никогда не поздно залечить давние раны.
        История получилась довольно обтекаемой, но Эмма этого и добивалась.
        В настоящее время у нее не было обязательств перед каким-либо мужчиной. И, насколько она знала Эйдана, он тоже был свободен, иначе не оказался бы с ней в одной постели. Если бы она смогла убедить его, что причины, заставившей их когда-то расстаться, нет — конечно, при условии, что он примет ее извинения,  — они могли бы попробовать начать все сначала. Существовало много всяких «но», но сейчас он был в ее постели, а это уже что-то значило.
        Глава 10
        Эйдан пытался собрать остатки злости и негодования, но они, похоже, слетели с него вместе с брюками. Нормальный здоровый мужчина не способен злиться, когда к нему прижимается восхитительное обнаженное женское тело.
        Он нежно погладил бедро Эммы:
        — Ладно, хватит болтовни.
        Но по его глазам она видела, что он серьезно отнесся к тому, о чем они говорили.
        Ее волосы были взлохмачены, темные круги под глазами говорили об усталости. Возможно, другой на его месте позволил бы ей отдохнуть, но только не Эйдан. Только не после десяти лет ожидания.
        Все проблемы остались за пределами спальни. Где-то там же они забыли реальность. Не говоря уж о его болезненных воспоминаниях. Он нежно поцеловал Эмму.
        — Я снова хочу тебя,  — признался Эйдан.
        Его губы коснулись ее век, ее симпатичного носика, мочек ушей.
        Эмма дотянулась до его мужского достоинства.
        — Только не останавливайся…
        Она подчинилась просьбе, которая звучала скорее как мольба. Когда ее тонкие пальцы сжались, а потом задвигались вверх и вниз, дрожь пробежала по телу мужчины, и он застонал, не в силах сдержать возбуждение.
        — Я не помню, как именно ты любишь…  — прошептала она, словно выдавала страшную тайну.
        — Пока не жалуюсь,  — с трудом выдавил Эйдан.
        Эмма была просто восхитительна. Хотя… она всегда такой была. Он не хотел думать о других мужчинах, которые у нее были. Он не желал ничего знать об этом. Если он сможет сконцентрироваться на настоящем моменте, все будет хорошо.
        — Эйдан…  — Она обхватила ладонями его лицо.
        Он повернул голову и поцеловал ее пальцы.
        — Что?
        — Я скучала по тебе.
        Перед тем, как сказать это, она помолчала, словно имела в виду что-то другое, но передумала.
        Чего она ждет от него?
        — Я здесь, с тобой. Перевернись, Эмма…
        Эйдан почувствовал, что он не в силах смотреть ей в лицо. Он не мог выдержать ее взгляд, который заставлял его чувствовать себя виноватым… как будто это он разбил ей сердце, а не наоборот.
        Проведя рукой по упругим округлым ягодицам, Эйдан склонился над Эммой, откинул ее волосы и поцеловал в шею.
        — Ты в порядке?  — спросил он, ругая себя за то, что это его волнует.
        Она повернулась к нему и шаловливо улыбнулась:
        — Я не сломаюсь, Эйдан, обещаю.
        Он решил поверить ей на слово. От его прикосновения она нетерпеливо задвигалась. Входя в нее, Эйдан готов был отругать себя за нетерпение. Его лоб покрылся потом, когда он пытался умерить пыл и двигаться медленно, но это давалось ему с огромным трудом.
        Кожа Эммы словно сияла — свет уличных фонарей проникал в комнату сквозь тонкие занавески. Эйдан видел каждый изгиб ее тела. Он протянул руки и обхватил ладонями ее грудь, наслаждаясь ощущениями. Мужчина был настолько близок к развязке, что каждый дюйм его тела звенел от ожидания.
        Неожиданно Эйдан решил, что все должно быть по-другому. Эмма достойна видеть, что он хочет именно ее.
        Осторожно отодвинувшись, он перевернул ее на спину, закинул ее ногу себе на талию и снова слился с ней. Она вскрикнула и подняла на него затуманенный взгляд. Ее губы были разомкнуты. Удовольствие Эмма получала несказанное — это читалось на ее лице. Эйдан готов был двигаться так вечно, чувствуя соприкосновение их тел, любуясь ее поднимающейся и опускающейся грудью, касаясь ее самых чувствительных мест.
        — Ты меня околдовываешь,  — прохрипел он.
        Эмма слегка нахмурилась:
        — Не нужно слов, Эйдан. Просто сделай то, чего мы оба так хотим.
        Закрыв глаза, он глубоко вздохнул и выполнил ее просьбу…

        Когда Эмма проснулась, в маленькой спальне было светло. Эйдан стоял у кровати, почти полностью одетый. Она наблюдала за тем, как он застегивает рубашку и заправляет ее в брюки.
        — Ты уже уходишь?
        Он кивнул:
        — Я обещал Дилану и Миа помочь сегодня. Вся толпа придет к ним вечером на ужин.
        — Миа меня тоже пригласила.
        Эйдан замер. Его реакция больно резанула по сердцу Эммы, но она не была удивлена.
        «Никто не должен об этом узнать».
        — Если тебе неприятно видеть меня там, я останусь дома.
        Он пожал плечами, избегая ее взгляда, и застегнул запонки:
        — Иди. Не иди. Как хочешь.
        — Не волнуйся, Эйдан. Тебе не придется краснеть.
        Он надел пальто:
        — Дело не в этом. Просто моя мать, Зоуи и Миа помешаны на сводничестве. И я не хочу давать им надежду.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Я никогда не привожу женщин в Силвер-Глен. Если они заподозрят, что между нами что-то есть, то начнут безжалостно преследовать меня.
        — Но ты наверняка с кем-то их знакомил.
        — Нет.
        Эмма ждала продолжения, но на этом все закончилось.
        Эйдан присел на краешек кровати и коснулся ее щеки:
        — Спасибо за прошлую ночь. Это было невероятно.
        Наконец-то она увидела за его сдержанностью настоящую теплоту и заботу. Ее лицо запылало.
        — Это твоя заслуга. Мое мастерство вряд ли заслуживает высоких похвал.
        Притянув ее к себе для долгого и нежного поцелуя, он сказал:
        — Не стоит недооценивать себя, Эмма.
        От его ласк по ее телу побежали мурашки. Интересно, что бы он сделал, если бы она кинулась в его объятия и умоляла бы остаться? Она слегка прикусила его губу, дразня. Эйдан прижался лбом к ее лбу.
        — Лучше не начинай,  — пробормотал он.
        Эмма запустила пальцы в его шелковистые волосы.
        — Почему нет? Еще очень рано.
        — Тебе нужно открывать магазин, а мне нужно добраться домой и принять душ.
        — У меня есть душ.
        — А у меня нет машины. Я попрошу Лиама подъехать к кофейне. Он, конечно, забросает меня вопросами, но по крайней мере мне не придется идти пешком.
        — Но проблема не в этом, верно? Ты не хочешь, чтобы кто-то узнал, где ты провел ночь.
        Эйдан пожал плечами:
        — В маленьких городках все живут сплетнями. А я предпочитаю, чтобы мои личные дела оставались моими личными делами.
        — Значит, я для тебя просто дело.
        — Ты понимаешь, что я имею в виду.
        — Честно говоря, я вообще мало тебя понимаю. Ты для меня загадка, Эйдан. Когда-то я думала, что знаю тебя, но сейчас все изменилось.
        — А кто виноват?  — Переход от жарких поцелуев к ссоре был моментальным.  — Судя по всему, наше перемирие на этом закончилось?
        Упрямый, упрямый человек. Ну почему он не может выслушать ее?
        — Если ты забыл, напоминаю: это ты пришел ко мне, а не наоборот.
        — Я не хочу воевать с тобой.  — Плечи его поникли, а голос был усталым.
        — Прекрасно. Уходи. И не волнуйся: когда мы увидимся сегодня вечером, я буду вести себя так, словно практически тебя не знаю. В конце концов, так оно и есть.
        Их взгляды встретились. Ее — злой и вызывающий, его — нарочито равнодушный, но с горечью в глубине глаз. Потом Эйдан поднялся и решительно вышел из спальни. Закрыв дверь, он устремился вниз по лестнице.
        Эмма вздохнула. Совсем не так она хотела бы закончить одну из самых лучших ночей в своей взрослой жизни.
        Подушка рядом с ней все еще хранила отпечаток головы Эйдана. Она обняла ее и вдохнула его запах… теплый запах мужчины и дорогого одеколона. На долю секунды ей показалось, что у них все же есть шанс начать все сначала. Но на самом деле ее мечты были совершенно безосновательными. Эйдан — мужчина. Он хотел секса. А она оказалась доступной. Не стоило искать в этом что-то большее. Возможно, перед отъездом в Нью-Йорк он предоставит ей шанс облегчить совесть, но, судя по всему, вероятность этого очень мала.

* * *
        В обмен на комфортную поездку Эйдану пришлось вытерпеть много колкостей от брата. Лиам использовал все способы, чтобы выудить информацию, но Эйдан держался как кремень. Достаточно того, что он не справился с собой и оказался в постели Эммы. Он не станет дополнять список своих ошибок и не допустит, чтобы семья узнала об отношениях между ним и недавно поселившейся здесь женщиной.
        Дилан и Миа уже заждались его. Кора была не в самом лучшем настроении. Домработница готовила что-то к ужину. Дилан продолжал настаивать на барбекю, несмотря на холод.
        — Я занесу все внутрь, когда будет готово,  — убеждал он Миа.  — Что такого?
        Миа посмотрела на него, держа малышку на руках:
        — Вообще-то сегодня ты — хозяин вечера, Дилан. И вся эта вечеринка — твоя идея. Ты не должен прятаться за грилем.
        Эйдан решил взять на себя роль миротворца. Он поднял брови:
        — Вообще-то я всегда считал, что из всех нас ты самый большой любитель вечеринок, брат,  — заявил он.  — Откуда это нестерпимое желание превратиться в шеф-повара?
        Дилан фыркнул:
        — Хм… Может, вы боитесь доверить мне сырое мясо? В этом проблема?
        Миа вздохнула:
        — Вообще-то я твоя невеста, Дилан. И я мечтаю о горячей пенной ванне, бокале вина и небольшом отдыхе, хотя можно и не в таком порядке. Поэтому вместо того, чтобы таскать туда-сюда мангалы, позволь Эйдану заняться всем этим, пока ты будешь развлекать Кору.
        Эйдан пожал плечами:
        — Ее слова не лишены смысла. Я пришел, чтобы помочь вам. Почему бы не воспользоваться моими кулинарными талантами?
        — Видел я, как ты готовишь,  — ухмыльнулся Дилан.  — У тебя и вода может подгореть.
        На Миа это не произвело ни малейшего впечатления. Она обняла Эйдана.
        — Спасибо за предложение. Мы конечно же его принимаем!  — Она передала малышку Дилану.  — Прошу меня не беспокоить ни при каких обстоятельствах, кроме пожара.
        Эйдан улыбался, идя следом за братом в гостиную.
        — Твоя женщина — настоящая бомба. С виду тихоня, но стоит заглянуть под обертку… и бум!
        — Ты хочешь сказать, что моя невеста слишком проста?
        — Боже, нет! Миа потрясающая. Я имел в виду, что она кажется спокойной и скромной, пока не узнаешь ее получше.
        Дилан издал звук, похожий на мычание. Посреди залитой солнцем гостиной он расположился на полу вместе с малышкой, позволяя ей карабкаться по нему.
        Эйдан уселся в кресло, убеждая себя, что ни капли не завидует. Он не хочет детей. И не важно, что они чертовски милы… Он уже начал засыпать, когда Дилан обратился к нему:
        — Сколько ты собираешься горевать, Эйдан? Даньелл давно нет. Она бы не хотела, чтобы ты всю жизнь носил траур и посыпал голову пеплом. Пора двигаться дальше, тебе не кажется?
        Эйдан лениво поболтал ногой:
        — Мне кажется, что моя семья просто не в состоянии оставить меня в покое. Неужели вы думаете, что мне требуется помощь в личной жизни?
        — Кто знает? Когда мы приезжаем к тебе в Нью-Йорк, ты притворяешься, что ведешь жизнь монаха в своих шикарных апартаментах.
        — Я не знал, что обязан представлять временных подружек своей бесчисленной родне.
        Дилан пощекотал животик Коры:
        — Неужели нет никого, с кем тебе хотелось бы остепениться?
        Эйдан возмутился:
        — Не могу поверить! Стоило вам с Лиамом обзавестись семьями, как вы тут же начали раздавать советы. Я в порядке, клянусь. У меня шикарная жизнь. И если что-то пойдет не так, ты первый об этом узнаешь. А теперь давай сменим тему.
        Брат с подозрением посмотрел на него:
        — Все-таки, когда занимаешься любовью каждую ночь, в этом есть много плюсов.
        — Дилан, с тобой просто невозможно. Не переживай, я тоже занимался любовью прошлой ночью.
        Что он наделал! Черт!
        Дилан встрепенулся, словно охотничья собака, взявшая след:
        — Что ты сказал?
        — Ничего. Забудь.
        Дилан вскочил на ноги:
        — Я понял!
        — Что ты понял?
        — Ты выглядишь так, словно не спал всю ночь. Лиам сказал, что ездил за тобой в город сегодня утром, и что ты придумал какую-то дурацкую отговорку об утренней прогулке.
        — Вы двое сплетничаете больше, чем парочка пенсионеров.
        — Расскажешь о ней? Это кто-то, кого я знаю?
        — Ничего не было. Ничего.
        Глава 11
        Эмма радовалась, что на нее навалилась куча дел.
        Покупки в преддверии Рождества были в самом разгаре. Они с миссис Коррелл не успевали вздохнуть.
        Миа позвонила днем:
        — Ты придешь к нам сегодня вечером? Вчера ты очень рано уехала, и я боялась, что ты плохо себя чувствуешь.
        Эмма покраснела.
        — Со мной все в порядке, честно. Просто я стараюсь не перегружать себя.  — В общем, так оно и было, если не считать нескольких часов, когда она занималась любовью с Эйданом.  — Принести что-нибудь?
        — Да у нас тут столько еды, что можно накормить половину штата, но если ты придешь на часок пораньше, то поможешь мне с прической и макияжем. Тебя это не затруднит?
        — Нет. Миссис Коррелл вызвалась закрыть сегодня магазин, так что я свободна.

        Эмма уже бывала у Дилана и Миа, когда они просили ее присмотреть за малышкой Корой. Она восхищалась домом, который построил Дилан еще до встречи со своей будущей женой.
        Он и архитектор создали настоящую сказку. Дом был сложен из горных пород и дерева и отделан медью. Он уютно расположился среди деревьев, словно целую вечность простоял там.
        Она припарковала машину и в последний раз взглянула в зеркало. Встреча с Эйданом была неизбежна, но если уж они собрались игнорировать друг друга, то Эмма намеревалась выглядеть при этом наилучшим образом.
        Платье из джерси, которое она выписала из Англии, сидело на ней идеально. Кружевная накидка дополняла его.
        Подходя к дверям, Эмма вдохнула запах жарящегося мяса, раздразнившего ее нос и желудок. Она успела перехватить стаканчик йогурта на обед, но это было очень давно.
        Миа открыла дверь:
        — Слава богу, ты тут! Посмотри, что я с собой сотворила!  — Она сдернула полотенце с головы.
        Эмме потребовалась вся ее выдержка, чтобы скрыть шок. Дело было плохо.
        — С ума сойти…  — Она с трудом выдавила улыбку.  — Но ничего, мы все исправим.
        — Мне до смерти надоела моя скучная прическа, а пойти в салон некогда, и я решила покрасить волосы сама. Вообще-то я хотела только оттенок придать, но получилось вот это…
        — Ладно, нечего переживать. Приступим.
        Интенсивный рыже-красный цвет затронул лишь кончики темных волос Миа, но даже это требовало применения исключительных мер.

        Эйдан отнес целый поднос бургеров на кухню и прихватил горсть картофельных чипсов, прежде чем опять выйти во двор. Роль шеф-повара ему нравилась. Он был довольно тепло одет, а открытый огонь и вовсе сводил к нулю его шансы замерзнуть. Еще немного — и все семейство с гамом устремится к дому. Тишина и прекрасный зимний день утонут в пучине веселого хаоса. Даже Кора спала сейчас. А Дилан… кто его знает, чем он там занимался.
        Приготовление мяса не требовало особого внимания, поэтому у Эйдана была куча времени на раздумья. Интересно, появится ли Эмма? Или он так себя отвратительно вел, что она предпочтет найти отговорку и пропустить ужин?
        Эйдан хотел поговорить с ней перед тем, как поехал к Дилану. Но, припарковавшись перед антикварным магазином, он увидел, что там полным-полно покупателей. А поскольку ему совершенно не нужны были зрители, он надавил на газ и уехал.
        В конце концов, нельзя утверждать, что сказанное им прошлой ночью не было правдой. Но у него остался неприятный осадок. Он сомневался в ее праве прийти на вечеринку. Но она — подруга Миа, а Дилан и Миа могут пригласить на свой праздник всех, кого хотят.
        Это у него проблемы, а не у Эммы. А теперь он еще больше усложнил свою жизнь, проведя ночь с женщиной, которая неожиданно вернулась в его жизнь. Интересно ли ему, зачем она приехала в Силвер-Глен? Да. Хочет ли он ее? Да.
        Но что ему делать? Эйдан чувствовал, что его злость постепенно исчезает. Однако видеть Эмму, разговаривать с ней, спать… все это очень опасно для него. Она явно сожалела о прошлом. Но он не мог снова открыть ей свое сердце.
        Потеряв отца, Эйдан ощущал себя брошенным в огромном чужом мире, полном соблазнов. Он и скучал по отцу, и ненавидел его за то, что тот умер и бросил их. Поэтому, познакомившись в колледже с Даньелл, Эйдан привязался к ней. Ему казалось, что он нашел опору и родственную душу. Однако вскоре волшебство испарилось, а их отношения закончились трагедией.
        Потом была Эмма. С трудом пережив разрыв с ней, Эйдан понял: чтобы выжить, нужно научиться держать эмоциональную дистанцию. Ему уже хватило потерь и страданий.
        Он хотел Эмму больше, чем воздух, но делить с ней постель — значит принять опасные побочные эффекты, такие как эмоции, страсть, надежда. Надежда на то, что теперь все будет по-другому.
        Прошлая ночь открыла ему горькую правду: он никогда не перестанет хотеть Эмму. Но ему нужно защитить себя.
        Им следует общаться только на людях, тогда он избежит соблазна снова запрыгнуть в ее постель. Он взрослый мужчина, не ребенок, и умеет контролировать себя. Так что до самого Нью-Йорка целибат должен стать его лучшим другом.
        Но куда бы ни посмотрел Эйдан, он видел только Эмму. Она словно поселилась в его мыслях. Смеясь над ним. Краснея от удовольствия. Протягивая руки и обнимая его. Он не мог забыть аромат женщины, а кончики его пальцев хранили память о прикосновениях к ее коже.
        Эйдан сердито потыкал вилкой мясо. В Эмме нет ничего особенного, кроме ее акцента. И он до сих пор не может избавиться от багажа прошлого только потому, что был тогда впечатлительным юнцом, а она заставила его почувствовать себя мужчиной.
        Но теперь он стал умнее. Их секс был самым обычным. Да, он им наслаждался, но все это осталось позади.

* * *
        Когда Эйдан принес на кухню последнюю порцию бургеров, Дилан разговаривал с домработницей, украдкой таская готовые закуски. Он забрал у брата тяжелый поднос:
        — Спасибо. Выглядит отлично.
        — У нас есть минут двадцать до появления гостей?
        — Может, и меньше. Ты же знаешь наших — они за милю чуют еду.
        Не успел Эйдан ответить, как в дверях появилась Эмма:
        — Вы оба нужны мне в гостиной.
        Эйдан нахмурился:
        — Что-то не так?
        — Зайдите.
        Они пошли следом за ней. Эмма, как всегда, выглядела стильно в облегающем платье винного цвета. Эйдан снял бы с нее кружевную накидку, чтобы лучше видеть все изгибы тела.
        Дилан озадаченно спросил:
        — А где Миа?
        Эмма сморщила носик и скорчила забавную рожицу:
        — У Миа произошла небольшая катастрофа с цветом волос, так что не вздумайте дразнить ее. Цвет получился ужасающий. Нечто среднее между красным и оранжевым. У нас не было выбора, и пришлось состричь все это.
        — Ты обрезала ей волосы?
        — Не волнуйтесь, парни. Когда я училась в интернате, нам не разрешали ходить в парикмахерскую без ведома родителей. Если девочки хотели подстричься, я выступала в роли стилиста.
        Дилан заметно напрягся.
        — Она плачет? Я хочу ее видеть.
        — С Миа все в порядке. Но новая прическа очень короткая. Она хочет, чтобы вы увидели ее до приезда гостей. Не надо поднимать шум, хорошо?  — Она повернулась к Эйдану.  — А когда ваша семья начнет собираться, хорошо бы их тоже предупредить.
        — Конечно.
        — Подождите тут, я ее приведу.
        Через несколько мгновений появилась смущенная Миа.
        — Я чувствую себя так глупо.  — Ее нижняя губа задрожала.
        Дилан прижал руку к сердцу.
        — Черт, женщина, это круто!  — Он кинулся к Миа и запустил пальцы в ее прическу, перебирая кончики подстриженных волос.  — Может, отменим вечеринку?  — предложил он, целуя ее в шею.
        Хотя глаза Миа были покрасневшими, она улыбнулась и обняла его:
        — Я так люблю тебя, Дилан!
        — А я восхищаюсь тобой, моя маленькая сексуальная фея! Твоя прическа просто чудесна!
        — Ты правда так думаешь?
        — Я докажу тебе чуть позже,  — пробормотал он.
        Эйдан не мог оторвать взгляд от Эммы, наблюдавшей за Миа и Диланом. Ее глаза были мечтательными, словно она завидовала проявлениям романтической любви. Ну конечно, она же женщина, а они вечно мечтают о счастливом конце. Жаль только, они не понимают, что в жизни такое случается очень редко.
        Эйдан выглянул в окно:
        — Вот и первая машина. Похоже, это мама. Пойду-ка я встречать всех, если вам нужно немного побыть вдвоем.
        Миа улыбнулась.
        — Спасибо, Эйдан, но со мной все в порядке.  — Она разгладила юбку своего черного платья и посмотрела на мужчину, который совсем скоро наденет ей на палец обручальное кольцо.  — Раз уж Дилан и я сегодня принимаем гостей, нам нужно самим их встретить.
        Держась за руки, они заторопились к выходу и оставили Эйдана наедине с Эммой.
        — Я приезжал сегодня днем, чтобы повидаться с тобой,  — сказал он,  — но в магазине было много покупателей.
        Она присела на подлокотник кресла:
        — Жаль, что я была занята.
        — Как твоя голова?
        — Я еще принимаю обезболивающее, но все уже не так плохо.
        Напряжение сквозило в каждой фразе. А ведь всего несколько часов назад их обнаженные тела сливались. Эйдана прошиб пот.
        — Вчера ночью было очень здорово. Но это не должно повториться.
        — Почему?  — В глазах Эммы плескался мятежный огонь.
        — Я скоро уезжаю. У нас с тобой нет будущего.
        — Потому что ты так решил?
        — Ты за этим сюда приехала?  — спросил он.  — Чтобы начать все заново?
        — Изначально нет. Я просто хотела помириться с тобой. Объяснить то, что произошло десять лет назад. Но… увидев тебя… и мы занимались любовью… ну, я подумала, не осталось ли чего-то между нами. Того, что никогда не исчезало.
        — Ничего не осталось.
        — Лжец.  — Эмма, казалось, видела, что творится в его израненной душе.  — Если ты поцелуешь меня и докажешь, что ничего при этом не испытываешь, я оставлю тебя в покое.
        — Да пожалуйста. Это просто секс, Эмма. То, что я могу получить от любой женщины. Юноши, которого ты с такой любовью вспоминаешь, больше не существует.
        — Ты ведешь себя как свинья, пытаясь разозлить меня.
        — И как, работает?
        Когда Эмма шла к своей цели, то становилась очень грозным противником. Но Эйдан знал то, чего не знала она. Он знал, что его единственная защита — сопротивление соблазну.
        Она встала с ним нос к носу, хотя ее носик оказался на несколько дюймов ниже. Эйдан старался смотреть прямо и не вдыхать ее запах.
        — Так нечестно,  — пожаловалась Эмма,  — я не могу до тебя дотянуться. Сядь.  — Она толкнула его в грудь, ему пришлось сделать шаг назад и усесться на край дубового стола.
        Теперь они находились почти на одном уровне. У платья Эммы был довольно скромный вырез, однако он все же демонстрировал ее грудь. Главное — не смотреть туда. Пальцы Эйдана до боли сжали края стола.
        — Делай что хочешь,  — прохрипел он, глядя на ее подбородок.
        Эмма наклонилась к нему.
        — Ты возмутительно красивый мужчина,  — прошептала она.  — Мужественный. Сексуальный. Так что…
        Она прижалась губами к его рту. Ничего не произошло. Если не считать давления, которое подскочило, наверное, сразу на двести единиц.
        «Соберись, Эйдан. Соберись!»
        Первые секунды еще можно было пережить. Поцелуй Эммы был скромным, даже нежным. Ничего такого, с чем он не мог бы справиться.
        Но потом она обхватила руками его шею, ее пальцы забрались под воротничок его рубашки и скользнули по спине. Матерь Божья!
        Теплое дыхание коснулось его уха.
        — Как я справляюсь?  — спросила она.
        Эйдан пожал плечами, стиснув челюсти так, что заболели зубы.
        — Бывало и получше.
        Низкий смех Эммы был невероятно сексуальным.
        Он почувствовал, как в паху все напряглось.
        Она снова вернулась к поцелуям, на этот раз отдаваясь им полностью. Когда Эмма слегка прикусила нижнюю губу Эйдана, он охнул, давая ей возможность скользнуть языком по его губам, потом глубже. Ее вкус тут же опьянил его, словно спиртное на голодный желудок. Сопротивление стало бессмысленным.
        Эйдан сгреб Эмму в охапку и обхватил рукой ее подбородок. Шок в ее глазах доставил ему несказанное удовольствие.
        — Да ты просто любительница,  — хрипло сказал он,  — но добавляю тебе баллы за энтузиазм.
        Теперь пришла его очередь. Если уж он вынужден признать свой проигрыш, то заставит ее почувствовать все, что чувствует он сам. Притянув женщину еще ближе, обхватив ее ногами, Эйдан отдался бурлящей страсти. Все, что он так долго сдерживал, вырвалось на свободу. Десять лет воспоминаний, мыслей, злости и горечи слились в одно обжигающее и непреодолимое желание сделать леди Эмму Брейтуэйт своей.
        — Не думай, что ты победила,  — заявил он.  — Это еще ничего не значит.
        В ее глазах застыли слезы, во взгляде смешались нежность и удивление.
        — Я понимаю,  — ответила она тихо,  — как скажешь, Эйдан. Как хочешь, так и будет.
        Обхватив ладонью ее грудь, он начал ласкать сосок сквозь ткань платья.
        — Я хочу тебя. Прямо сейчас.
        Но не успела Эмма сказать хоть слово, как чей-то голос разорвал тишину. Это было жизнерадостное приветствие Мейве Каванах:
        — Ну что, мы все здесь. Можно начинать.
        Глава 12
        Следующие два часа прошли для Эммы в каком-то тумане. Настроение у всех было радостное. Члены семейства Каванах, как настоящие ирландцы, готовы были веселиться всю ночь. Несмотря на усилия Эммы оставаться в тени, Миа посчитала своим долгом проследить, чтобы она пообщалась лично с каждым гостем. Предыдущая вечеринка в отеле была более официальной и более многолюдной. Сегодня пришло время разговоров один на один, дружеских шуточек и подколок, ну и, конечно, еды.
        Эмма была поражена количеством блюд на столе. Она была уверена, что гости не осилят и половины, но недооценила аппетиты мужчин семейки Каванах. Добродушно толкаясь и обзываясь, они снова и снова наполняли свои тарелки.
        Огромный обеденный стол Дилана был способен разместить всю толпу разом. Эмма приглядела свободный стул в дальнем конце стола и оказалась как раз напротив Эйдана. Она обещала себе, что не будет его смущать, поэтому, несмотря на то что произошло за несколько мгновений до начала вечеринки, не собиралась давать кому-то повод подумать, что между ней и Эйданом что-то было. У них и так сложные отношения. Очевидно, он пришел к такому же решению, потому что демонстративно не обращал на нее внимания. Но у Миа были другие планы. Она постоянно втягивала Эмму в разговор и не давала уходить от ответа.
        Разрумянившаяся Кора сидела в своем высоком стульчике. Наверное, она получила переизбыток впечатлений, но Дилан и Миа решили, что малышка должна принять участие в празднике.
        Все младшие Каванахи пришли с девушками. Каждый из братьев Эйдана был высоким, широкоплечим и опасно привлекательным. Видимо, покойный мистер Каванах был отличным образчиком мужской породы. Только самый младший, Джеймс, был больше похож на мать.
        Все Каванахи были очень хорошо образованными, многое повидавшими, начитанными людьми, которых богатство ничуть не испортило.
        Обсуждение книг, фильмов, политики и событий в мире было по-настоящему интересным. Через некоторое время Эмма почувствовала себя вполне комфортно и с удовольствием начала принимать участие в разговорах. Эйдан же, напротив, оставался странно молчаливым. Он кивал, отвечал, когда к нему обращались, но продолжал тянуть пиво из кружки и наблюдать за происходящим с легкой улыбкой на лице.
        Когда домработница взяла Кору на руки, чтобы уложить ее спать, Лиам неожиданно поднял руку.
        — Пожалуйста, Герти, один момент.  — Он встал.  — Мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать грядущую свадьбу моего брата Дилана и прекрасной, слишком хорошей для него Миа.
        Раздался взрыв смеха.
        Лиам продолжал, глядя на Миа с теплотой и любовью:
        — Миа… когда мы с братьями спросили Дилана, какой мальчишник он хочет устроить, он ответил, что никакого. Все, что ему нужно, у него уже есть. И день, когда ты и Кора официально станете носить фамилию Каванах, будет самым счастливым днем его жизни.
        Все женщины за столом, включая Эмму, прослезились от умиления. Эйдан посмотрел на нее и демонстративно закатил глаза в притворном ужасе. Она пожала плечами, не собираясь извиняться за то, что ей нравится романтика.
        — За Миа и Дилана!
        Лиам поднял свой бокал, и тост подхватили все сидящие за столом:
        — За Миа и Дилана!
        Когда Герти унесла малышку, встала Мейве.
        — У нас сегодня праздник,  — начала она,  — поэтому я не буду занудствовать. Но хочу сказать, что у меня самые прекрасные сыновья в мире. А когда к нам присоединились Зоуи и Миа, я была очень рада.  — Мейве помедлила, обводя взглядом Эйдана, Гевина, Патрика, Коннора и Джеймса.  — Но вот остальные…
        Мужчины дружно заворчали, прекрасно зная, что за этим последует.
        Мейве проигнорировала их реакцию.
        — Я не становлюсь моложе,  — заявила она, умудряясь при этом выглядеть хрупкой и нуждающейся в поддержке, хотя всем было известно, что у нее отменное здоровье.  — Вы, девушки, будьте осторожны. Мужчины семьи Каванах — весьма скользкие типы. А я бы хотела иметь полдюжины внуков, пока еще у меня есть силы наслаждаться общением с ними.
        Свист, шиканье и выкрики сопровождали окончание ее псевдожалостливой речи. Все расхохотались, когда Мейве пришлось признать свое поражение. Но улыбка на ее лице подсказала Эмме, что она вполне счастлива.
        После ужина все перешли в просторную и удобную гостиную. Огонь в камине согревал комнату и придавал некую интимность. И снова Эмма старалась держаться подальше от Эйдана.
        Подружка Гевина рассказала, как побывала в Цюрихе со своей семьей. Эмма вздохнула:
        — Судя по твоим словам, это было чудесное путешествие. Я слышала, что там отличные лыжные трассы. Честно говоря, после переезда в Силвер-Глен я мечтаю научиться кататься на лыжах.
        Неожиданно в гостиной воцарилась тишина. Как в сказке про Спящую красавицу, все замерли. Эмма растерялась. На лицах Каванахов были написаны разные чувства — от испуга до неприкрытой тревоги.
        Мейве как будто постарела на глазах. Миа безумно разволновалась. «Что я сделала?»  — пыталась понять Эмма. Она в отчаянии взглянула на Эйдана, ища помощи. Но он резко встал, не глядя на нее.
        — Извините меня…
        Никто не сказал ни слова. Входная дверь открылась и тут же закрылась.
        — Извините,  — пролепетала она,  — но в чем дело?
        Лиам тяжело вздохнул:
        — Пойдем со мной на кухню.
        В кухне Эмма прислонилась к раковине:
        — Что происходит? Что случилось с Эйданом?
        — Тут нет твоей вины.  — Лиам запустил пальцы в волосы.  — Просто ты угодила на минное поле.
        — Ничего не понимаю.
        — Эйдан никогда не приезжает домой на Рождество. Когда он был намного моложе, он привез невесту в Силвер-Глен на праздники, чтобы познакомить с семьей. Они поехали кататься на лыжах. Даньелл упала и разбила голову. Через сорок восемь часов она умерла, не приходя в сознание.
        — Боже мой…  — Эмма почувствовала, как ее желудок скрутило в узел.
        — Ты же ничего не знала. Приезд сюда в декабре для него настоящее испытание. Но Эйдан не мог пропустить свадьбу Дилана.
        — Я хочу поговорить с ним.
        — Не самая лучшая идея. Когда мужчине больно, он предпочитает скрыться и зализать свои раны.
        — Я испортила вечер. Лучше я пойду.
        Лиам коснулся ее плеча:
        — Ничего ты не испортила. С Эйданом все будет в порядке. Просто ему нужно немного времени, чтобы прийти в себя.
        В кухню зашла Миа:
        — Лиам тебе все рассказал?
        Эмма кивнула. Ее горло сжалось.
        — Надо было предупредить тебя. После того случая у Эйдана не было серьезных отношений.
        — Понятно.  — Эмма с трудом сглотнула, боясь расплакаться.  — Спасибо, что пригласила меня сегодня,  — прошептала она.  — Я хочу пойти и извиниться перед ним.
        — Будет только хуже,  — предупредил Лиам.
        Он был прав, но Эмме невыносимо было думать, что Эйдан страдает в одиночестве.
        — Возможно. Но я должна попытаться.
        Миа кивнула:
        — Я бы тоже так поступила.
        — Передай Дилану мои извинения,  — попросила Эмма.
        — Не говори ерунду. Я рада, что ты пришла сегодня. Мама с папой и мои друзья приедут за несколько часов до свадьбы, поэтому для меня очень важно, что со мной была подруга.
        — Эй,  — вмешался оскорбленный Лиам,  — вообще-то мы все любим тебя.
        Миа поцеловала его в щеку:
        — Не сомневаюсь. Но иногда женщине нужна хоть какая-то отдушина среди такого количества тестостерона.

        Эмма прошла к своей машине. Под ногами хрустела замерзшая трава. Если честно, она не знала, где искать Эйдана. Въехав в город, молодая женщина всматривалась в темные пустынные улицы, пытаясь разглядеть его спортивную машину. Но ничего не увидела. Ее последней надеждой были «Серебряные буки».
        Отдав ключи от машины парковщику, Эмма задрожала от холода, закуталась в пальто и заторопилась к входу в отель.
        Она подошла к портье.
        — Привет,  — сказала Эмма, одарив его ослепительной улыбкой.  — Мне нужно встретиться с мистером Каванахом, Эйданом Каванахом,  — уточнила она.  — Он у себя?
        Молодой портье, которому было от силы лет двадцать, растерянно заморгал, ошарашенный ее напором.
        — Да, мэм, мистер Каванах пришел где-то час назад. Может быть, я позвоню ему в номер?
        Она достала из кошелька крупную купюру и вложила ему в руку:
        — Нет, спасибо. Он ждет меня.
        Эмма направилась к лифту. Она понятия не имела, что говорить Эйдану и как она может исправить положение. Но она должна была попытаться. Выйдя из лифта, Эмма задержалась на мгновение. В элегантном коридоре было тихо. Оказавшись возле его двери, она тихо постучала и прислушалась. Ничего. Эмма постучала сильнее:
        — Я знаю, что ты там, Эйдан. Впусти меня. Пожалуйста.
        Глава 13
        Эйдан открыл дверь и шагнул назад, пропуская Эмму внутрь. Все равно она не уйдет, пока не убедится, что с ним все в порядке. Напрасно он так бурно отреагировал на ее невинную фразу. Но почему-то одна лишь мысль об Эмме на горнолыжной трассе заставила его сердце остановиться. Хотя чему тут удивляться, учитывая, что их связывало в прошлом. Эйдан заметил, что она смотрит на графин с виски.
        — Я не топлю в нем свои печали,  — усмехнулся он, стараясь вложить как можно больше сарказма в свои слова.
        — Я этого не говорила.
        — Но подумала.
        Эмма сняла пальто и бросила его на стул. Всего лишь несколько часов назад он сжимал ее в объятиях, охваченный нестерпимым желанием.
        — Мне так жаль, Эйдан.
        Он пожал плечами. Ему не нужно было ее сочувствие, оно его раздражало.
        — Ничего такого не случилось. Просто ты застала меня врасплох, вот и все.
        «А еще я чуть с ума не сошел, представив, что ты можешь погибнуть… как бедная Даньелл».
        — Ты и сам знаешь, что все не так просто.  — Она обхватила ладонями лицо Эйдана и посмотрела на него глазами полными слез.  — Я не представляю, как ты смог пережить… потерять того, кого сильно любил. Неудивительно, что Рождество для тебя не самое лучшее время.
        Эйдан не мог выносить ее прикосновения. Только не сейчас. Внутри у него словно зияла открытая рана.
        — Уходи.  — Он отталкивал Эмму вместе с ее сочувствием.  — Как видишь, я не напился и не планирую причинить себе какой-либо вред, чтобы драматично и эффектно продемонстрировать свое горе.
        Отвернувшись, Эйдан размышлял, сколько времени понадобится, чтобы избавиться от Эммы. Чем дольше она тут оставалась, тем больше он ее хотел. А он и так уже наделал много глупостей для одной ночи.
        Она опустилась в кресло.
        — Расскажи мне о Даньелл,  — попросила Эмма.  — Какая она была?
        — Она была восхитительна.  — Эйдан погрузился в воспоминания.  — Хороший человек во всех смыслах. Она полностью отдавалась жизни. Очаровательная, забавная, всегда была добра к тем, кто не ладил с этим миром.
        — Похоже, она была очень милой.
        — Да, именно так. Я никогда не слышал, чтобы она сказала о ком-нибудь хоть одно плохое слово.
        — Как долго вы были вместе?
        — Четыре года.
        Эмма вздрогнула.
        — А несчастный случай?
        Эйдан не хотел говорить об этом. Но тот момент до сих пор стоял у него перед глазами, словно все случилось только вчера. Почему бы не поведать Эмме хотя бы часть правды?
        — Думаю, Лиам уже сказал тебе, что я привез Даньелл домой, чтобы познакомить со своей семьей. Стоял декабрь, и город был украшен к праздникам. Даньелл просто влюбилась в Силвер-Глен.
        — Меня это не удивляет. Кто сможет устоять?
        — В общем, мы провели тут пару дней, когда неожиданно начался снегопад. Выпало почти шесть дюймов снега. Коннор и я плясали от радости. Мы решили покататься на лыжах и взяли с собой Даньелл.
        — А она умела кататься?
        — Не слишком хорошо. Поэтому мы начали с легких спусков. Ну, не совсем детских, но почти. Наконец она почувствовала себя увереннее, и мы решили перейти на более сложные трассы. Коннор поехал первым. Потом Даньелл. Я замыкал. Где-то на полпути она потеряла равновесие, и ее понесло на деревья. Сначала Даньелл смеялась, потом закричала, а потом рухнула на землю.
        Эйдан не смотрел на Эмму и был потрясен, почувствовав, как ее руки обхватили его.
        Она прижалась щекой к его груди:
        — Я не могу представить, через что тебе пришлось пройти. Это просто ужасно.
        — Мы спустили ее с горы с помощью спасателей. Она была без сознания. В больнице сказали, что удар спровоцировал очень сильное кровоизлияние в мозг. Даньелл так и не пришла в себя. Через два дня ее не стало.
        Эмма обняла Эйдана так крепко, что его ребра готовы были треснуть. Он прижался подбородком к ее макушке. Она плакала. Как бы он хотел тоже излить всю свою боль вместе со слезами… но не мог. Он так глубоко запрятал свои раны и эмоции, что они в конце концов окаменели в темных тайниках его души.
        — Но есть еще кое-что,  — с трудом продолжил Эйдан.
        Эмма взяла его за руку и потянула к дивану. Он сел и обнял ее за плечи, когда она устроилась рядом с ним.
        — Можешь не продолжать, я услышала достаточно.
        — Осталось самое худшее. То, что я еще никогда и никому не рассказывал.
        — Ты можешь довериться мне.
        — Именно я решил, что Даньелл должна поехать с нами. Никогда не забуду, как я просил ее об этом. Она уютно устроилась у камина, завернувшись в теплый плед и читая книгу. Даньелл предложила мне поехать вдвоем с братом, а она останется дома и насладится тихим утром.
        Эмма беспокойно задвигалась, предчувствуя, к чему он клонит.
        — Это я во всем виноват. Я долго уговаривал ее. И убедил в конце концов.
        — Ох… Эйдан…
        Он не обратил внимания на ее слова.
        — Это я виноват, что она умерла. И мне нужно как-то жить с этим.

        Эмма сидела в тишине. Весь ее мир рухнул. Эйдан не лгал ей. Когда он заявил, что секс между ними — это только секс, была чистая правда. Он все еще любил свою погибшую невесту.
        Возможно, Эйдан даже не осознавал это. Но она слышала, как он описывал Даньелл, с какой любовью и восхищением. И из-за того, что его горе было всепоглощающим, он был не в состоянии двигаться дальше.
        Совершенно очевидно, что приезд в Силвер-Глен на Рождество дался ему очень тяжело. Каждое рождественское дерево, каждая гирлянда и украшение служили горьким напоминанием о том, что он потерял.
        Эмма понимала, что у нее нет надежды на возобновление их отношений. Нечего возобновлять. Это для нее их юношеская влюбленность была жива. Но мужчина, который горюет много лет, не может отдать свое сердце никому. Эйдан похоронил его вместе с Даньелл.
        Она откашлялась:
        — Спасибо, что рассказал.
        Вдруг вся эта ситуация показалась Эмме неловкой. Что ей теперь делать? Уйти? Оставить его одного? Или, наоборот, остаться и попытаться поддержать… любым способом?
        — Я расстроил Дилана и Миа?
        Эмма ответила, осторожно подбирая слова:
        — Ты не испортил праздник. Но, конечно, твоя семья очень беспокоится о тебе. Если хочешь, мы можем вернуться.
        — Боже, нет, конечно.  — Его хриплый смех был отнюдь не веселым.  — Лучше я пораньше лягу спать, а завтра утром постараюсь все исправить. Чувствую себя полным идиотом.
        Эмма встала:
        — Мне надо идти. Увидимся завтра на свадьбе.  — Она положила руку ему на плечо.  — Мне правда очень жаль. Я имею в виду Даньелл.
        — А если я попрошу тебя остаться со мной?
        Эмма посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, действительно ли он хочет ее. Будет ли ей достаточно того, что она просто утешит его?
        — Ты же говорил, что близость между нами — это плохая идея.
        — Это было давно. Умение мыслить рационально не самая сильная моя черта. Но ты можешь сказать «нет», я пойму. Я бы на твоем месте отказался.
        Шутка, конечно, слабоватая, но все-таки это шутка.
        — А способность сказать тебе «нет» вряд ли можно назвать моей сильной чертой.
        Он накрутил прядь ее волос на палец:
        — Я хотел бы прояснить один момент, прежде чем мы двинемся дальше.
        — Хорошо.
        — Я распсиховался не только потому, что вспомнил Даньелл. Мне стало страшно, когда я представил, что ты тоже можешь пострадать. Ты много значишь для меня, Эмма. Наверное, это не то, что было в прошлом, и не то, чего ты заслуживаешь, но у меня все равно есть к тебе чувства, как бы я с ними ни боролся.
        Ее сердце начало таять.
        — Ты тоже кое-что для меня значишь. Но я ничего от тебя не жду, кроме сегодняшней ночи. Я хочу быть с тобой. Если секс доставит удовольствие нам обоим, этого хватит.
        Глава 14
        Эйдан так устал, защищая себя от Эммы, что уже не понимал, где находится. А теперь… он намеревался взять то, что она ему предлагала, и черт с ними, с последствиями.
        Когда Эмма заговорила о лыжах, он действительно вспомнил трагедию с Даньелл. Но настоящей причиной его ухода стал неконтролируемый приступ паники, когда он испугался, что может потерять Эмму.
        Долгие годы, несмотря на горечь и отчаяние из-за того, что нет сил забыть ее, Эйдан по крайней мере знал, что она жива и здорова. Эмма замужем за другим? У нее куча детей? Это он мог пережить. Но смерть? Как Даньелл? Нет!
        Эйдан обнял ее:
        — У меня появились фантазии насчет твоих волос.
        — Моих волос? Уверена, ты можешь придумать что-нибудь и получше.
        — О нет.  — Он потянул ее в спальню.  — Чем больше ты их закалываешь и укладываешь, тем больше мне хочется устроить беспорядок у тебя на голове.
        Она засмеялась:
        — Тогда — пожалуйста. Из-за этой прически у меня голова разболелась.
        Стоило им переступить порог спальни, как Эйдан закрыл дверь и прислонился к ней. Небольшая лампа освещала комнату, придавая обстановке интимный оттенок. Эмма настороженно смотрела на него, вероятно прикидывая, в своем ли он уме. Может быть, он действительно сошел с ума. Встретив ее в Силвер-Глен, Эйдан сомневался в своем здравом рассудке.
        Она предала его и выставила дураком. Но до этого целых три восхитительных месяца Эмма была для него центром вселенной. Теперь же хорошие воспоминания затмили собой все плохое.
        Эмма часто просила дать ей шанс объяснить свой давний поступок, но он неизменно останавливал ее. Может, все-таки стоит выслушать?
        Эйдан решил, что это подождет. Эмма никуда не уезжает. Возможно, он даст ей возможность приоткрыть дверь в прошлое. Но не здесь. И уж точно не сейчас.
        — Подойди ко мне поближе, моя английская роза,  — попросил он, расстегивая рубашку и снимая брюки.
        Эмма подчинилась. Положив ладони ему на грудь, она надавила ногтями на плоские соски. Легкие уколы боли тут же отозвались вспышкой возбуждения.
        — Я рада, что мы встретились,  — мягко сказала она.  — Нам обоим нужно как-то закрыть этот вопрос.
        — Ты слишком много говоришь.
        Он лишь наполовину шутил. Эйдан не хотел думать сегодня. Все, что ему было нужно,  — это близость с ней. Не спрашивая, он по одной вынул шпильки из волос Эммы и бросил их на хрустальное блюдо. Легкий звон, который они издали, был настоящей музыкой для его ушей. Затем он запустил пальцы в ее волосы, разделяя и приглаживая локоны.
        — Вот так уже лучше,  — нежно проговорил Эйдан.
        Он медленно раздел Эмму, оставив на ней нижнее белье, и скинул с себя остатки одежды. Его копье было напряжено до боли и рвалось на свободу. Они быстро забрались на гигантскую кровать. В «Серебряных буках» не экономили на комфорте.
        Эйдан склонился над Эммой, опираясь на локоть, и залюбовался ее бархатистой кожей. Может, в британском воздухе и воде есть что-то такое, что порождает восхитительных представительниц женского пола?
        — Расскажи мне о своих фантазиях,  — предложил он.  — Что бы тебе хотелось сделать, но не было возможности?
        Ее дерзкая шаловливая улыбка вызвала дрожь в его теле.
        — Я всегда мечтала заняться сексом в лифте.
        — В лифте?  — Казалось, вся его кровь отлила от мозга и устремилась вниз, что затрудняло возможность рассуждать разумно.
        — Ну… в кабине лифта. Лучше всего, если бы верхняя половина была стеклянной. Тогда люди могли бы догадываться, что происходит, но не иметь этому подтверждения.
        Эйдан уставился на Эмму разинув рот:
        — Да ты развратница! Она скромно повела плечом:
        — Ты сам спросил.
        — Да уж, спросил…  — Где найти такой лифт? Уж точно, не в Силвер-Глен.  — Я постараюсь забыть о том, что ты сказала,  — пробормотал он.  — Хотя стереть эту картинку из памяти будет непросто. Она твердо засела у меня в голове…
        — Ты сказал «твердо»,  — усмехнулась Эмма.  — Оговорка по Фрейду?
        Эйдан коснулся ее гладкого бедра, провел рукой от колена и выше. Ее нижнее белье было очень сексуальным. Он подцепил ткань пальцем.
        — Возможно, Фрейда заинтересовали бы мои наклонности пещерного человека.  — Стягивая трусики, Эйдан обнажил самые интимные места.  — Приподнимись.
        На ней остался лишь бюстгальтер. Он не преминул этим воспользоваться и начал дразнить Эмму поцелуями.
        Она обхватила руками его голову.
        — Эйдан…
        — М-м-м?..  — Ее вкус сводил его с ума.
        — Я хочу кое-что сделать.
        — Именно этим мы сейчас и занимаемся.
        — Я серьезно.
        — Хорошо, хорошо.  — Он перекатился на спину.  — Я весь внимание.
        Эмма несказанно удивила Эйдана, усевшись на него верхом.
        — Сегодня я хочу доставить тебе удовольствие. Позволишь?
        Ее тело так приятно прижимало его к кровати.
        — Не совсем понимаю, чего ты хочешь.
        Она склонилась над ним, ее груди, скрытые кружевами, оказались в дюйме от его губ.
        — Я хочу, чтобы ты держался за изголовье кровати. Мне нечем тебя привязать, так что пообещай не опускать руки.
        Новая волна желания прокатилась по его жилам.
        — Леди не ведут себя неприлично. Может быть, ты начиталась эротических романов?
        — Я не всегда леди, Эйдан. Возможно, ты знаешь меня не так хорошо, как думаешь.
        Вот это да! Эйдан ухватился за деревянные рейки изголовья.
        — Что дальше?
        Эмма устроилась на его бедрах. Ее лицо было задумчивым. Он не мог понять, возбуждает его это или беспокоит. Если честно, он ощущал и то и другое.
        — Тебе удобно?  — спросила она.
        Самые интимные ее местечки находились в сводящей с ума близости от символа его мужественности, так что это был сложный вопрос.
        — Да.
        — Хорошо. Тогда закрой глаза.
        — Хм…
        — Ты боишься меня, Эйдан?
        — А стоит?
        — Я хочу доставить тебе удовольствие… и все. Нет поводов для тревоги. Ты можешь доверять мне.
        Интересно, это проверка? Или она пытается доказать, что изменилась?
        — Я в твоих руках. Будь нежна со мной.
        В ответ на его поддразнивания Эмма даже не улыбнулась.
        — Я жду, когда ты закроешь глаза.
        — А ты снимешь бюстгальтер?  — с надеждой спросил он.
        Кружева были практически прозрачными, но ему все равно хотелось обнажить то, что они прикрывали.
        Она пожала плечами:
        — Это не будет иметь значения. Твои глаза будут закрыты.
        Это показалось Эйдану угрозой. Очевидно, его проблемы с доверием имели более глубокие корни, чем он полагал. Он никогда в жизни не позволял ни одной женщине контролировать его.
        Он не раз устраивал эротические игры с любовницами, но всегда сам контролировал ход событий. Эйдан почувствовал себя совсем не в своей тарелке.
        Но не стоит демонстрировать свои страхи. Только не сейчас.
        Глубоко вздохнув, он медленно выпустил воздух из легких и, покрепче схватившись руками за кровать, закрыл глаза.
        Глава 15
        Эйдан Каванах был чрезвычайно мужественным и привлекательным мужчиной. После того как он подчинился ее приказу, Эмма несколько мгновений просидела без движения, наслаждаясь его видом. Кожа Эйдана была слегка загорелой, волоски на груди были немного темнее волос на голове, отливавших рыжиной.
        Руки, вытянутые над головой, подчеркивали мускулатуру груди. У него был плоский живот, а ниже… Ого…
        — Я хочу начать с массажа,  — тихо сказала Эмма.
        Она дотянулась до его запястий. Прикоснувшись большими пальцами к тому месту, где бился пульс, она нежными движениями начала продвигаться к сгибу локтей. Потом добралась до плеч.
        Мышцы Эйдана были напряжены. Эмма постаралась расслабить их. Было бы проще, если бы он лежал на животе, но ей хотелось видеть его лицо.
        Неожиданно Эйдан вздрогнул.
        — Слишком сильно?  — спросила она.
        — Твои прелести уткнулись мне прямо в лицо.
        — Ой…  — Она покраснела, хотя он и не видел этого.  — Я почти закончила с этой частью.
        Разминая и разогревая Эйдана, она вдыхала его запах… тот самый мужской запах, от которого у женщин подгибаются колени и неприличные мысли начинают роиться в голове.
        Ее пальцы легко заскользили по его лбу, носу, щекам, подбородку, потом спустились ниже. Ласкающими движениями она прошлась по ключицам. Эмма чувствовала, что Эйдан жаждет слиться с ней, однако собиралась оттянуть этот момент, а потому сконцентрировалась на массаже. Она прошлась по бокам, потом по грудине, разминая его мышцы.
        Он облизал языком пересохшие губы. Его дыхание участилось. Когда-то она ласкала Эйдана как угодно и когда угодно, не сомневаясь, что любое соприкосновение кожи пьянит их обоих.
        Эмма ощутила горечь. Даже если Эйдан простит ее за прошлое, они все равно не станут прежними. Чувства, которые они испытывали в Оксфорде, вскружили им голову. Они были молоды и поглощены собой.
        Отбросив грустные мысли, она принялась разминать его бедра, колени, икры, лодыжки, потом ступни. Когда Эмма занялась пальцами на ногах, он выгнул спину.
        — Хватит,  — прохрипел Эйдан.
        — Это обычный массаж.
        — Забудь.  — Он сел. В его глазах плескалось желание.  — Либо твоя техника массажа хромает на обе ноги, либо твои прикосновения сводят меня с ума. И я поставил бы на второе.
        — О… Но я еще не закончила.
        Она, может быть, и не закончила, но Эйдан больше не мог терпеть.
        — Эмма, я хочу тебя.
        Она обиженно надула губы:
        — А я хотела доставить тебе удовольствие.
        — Твоя миссия выполнена. Повернись.
        — Зачем?
        — Ты что, не доверяешь мне?
        — Это не смешно, Каванах.
        — Не надо быть такой чопорной. Я просто хочу раздеть тебя.  — Когда Эмма повернулась к нему спиной, он расстегнул ее бюстгальтер и спустил бретельки с плеч.  — Вот и все.
        Она снова повернулась к нему лицом. Ее грудь была высокой, упругой и очень красивой. Когда его глаза были закрыты, Эмма вела себя смело, но сейчас как будто засомневалась… даже засмущалась. Эйдан обхватил ладонью одну грудь.
        — Не оставайся, если не хочешь. Со мной все в порядке.
        — Я не хочу уходить, Эйдан.
        — Ты остаешься из жалости?
        — Нет. На самом деле мои причины очень эгоистичны.
        — Скажи мне. Пожалуйста.
        Ее плечи поднялись и опустились.
        — Я снова хочу ощутить это.
        — Это?
        — Полет. Не собираюсь потакать твоему раздутому эго, но все-таки должна признать, что ты очень хорош в постели.
        Не такого объяснения он ожидал. Оно показалось Эйдану обезличенным и холодным. Хотя в данный момент он и Эмма испытывали что угодно, только не холодность. Их обоюдное желание было осязаемым. Но они словно читали какой-то сценарий, боясь сказать правду.
        Он решил выбросить все из головы и потянул ее в постель, под одеяло. Их руки и ноги сплелись.
        — Я хочу тебя, Эмма. Ты даже не представляешь себе, насколько сильно.
        Она прижалась к нему:
        — Я тоже тебя хочу, Эйдан.
        Он провел руками по ее спине, чувствуя, как грудь женщины прижимается к его груди. Если закрыть глаза, можно представить, что ему снова двадцать один год… Он был тогда нетерпелив и наивен во всем, что касалось женщин… Как он мог сделать неправильный выбор? Такой отчаянно неправильный выбор? Несмотря на предательство Эммы он должен был бороться за нее.
        Ее щека доверчиво лежала на его груди. Интересно, она чувствует биение его сердца? Эйдану казалось, что оно отбивает ритм, как скорый поезд, несущийся по рельсам: «Последний шанс. Последний шанс. Последний шанс».
        Он склонился над Эммой и страстно поцеловал. Она выгнулась ему навстречу, отдавая всю себя. Свою мягкость. Свою доброту. Свою способность любить.
        Любовь… Нет, он не любит ее. Он никогда не позволит себе этого. Больше никогда.
        Ее руки обвились вокруг шеи Эйдана, притягивая его к ней, и он почувствовал, как его воля слабеет. Неужели он ошибается? Разве может быть что-то столь прекрасное неправильным?
        Они любили страстно, стараясь доставить друг другу больше удовольствия. Эмоции, которые Эйдан много лет запрещал себе испытывать, нахлынули на него, смывая все те дурацкие правила, которым была подчинена его жизнь. Напряжение мужчины нарастало, требуя немедленной разрядки, но он хотел заниматься любовью с Эммой всю ночь.
        Но когда она выкрикнула его имя, сотрясаясь в экстазе, Эйдан последовал за ней.

        Спустя целую вечность он прижал ее к себе и уснул. Но сон его был беспокойным. Он постоянно просыпался, поскольку ему снилось, что он снова потерял Эмму. Наконец, взмокший и дрожащий, Эйдан решил попить воды. Он встал, обнаженный, в гостиной и посмотрел на улицу сквозь щель в шторах. Мир был молчаливым и темным.
        Сегодня день свадьбы его брата. Дилан получает сразу и жену, и дочку. Интересно, каково это: знать, что есть люди, которые зависят от тебя? Что их здоровье и благополучие напрямую влияют на твое счастье?
        На месте Дилана Эйдан был бы напуган до смерти. Взрослому мужчине тяжело признаваться себе в таких вещах, но даже сейчас, когда Эмма спала в соседней комнате, ему приходилось бороться с желанием сбежать. Эйдан слишком хорошо помнил то время, когда ему было двадцать с небольшим. Он был просто неуправляем. Много пил, спал с множеством женщин. Приучал себя ничего не чувствовать. И все потому, что предательство Эммы Брейтуэйт разбило ему сердце. Он вел себя как дурак. К сожалению, Даньелл пришлось испытать на себе все последствия этого.
        Как там говорится в старой пословице? Кто забудет прошлое, тот постоянно будет повторять его?
        Он не смог бы пережить такой ужас еще раз. Но теперь он будет умнее.
        Промерзнув до костей, Эйдан вернулся в спальню. Маленькая лампа еще горела. Спящая Эмма была похожа на картину: золотистые волосы разметались по подушке, грудь цвета слоновой кости поднималась и опускалась с каждым вздохом.
        Он забрался под одеяло.
        — Ты такой холодный,  — прошептала она, не открывая глаз.
        — Прости.
        Ее кожа была словно бархат, теплая, мягкая и нежная.
        Даже в полусне Эмма старалась защитить его. Она притянула Эйдана к себе:
        — Я согрею тебя.
        Остаток утра он слушал дыхание женщины. Этот момент был слишком важным, чтобы тратить его на сон. Эйдан любил ее. Возможно, он никогда не переставал любить Эмму.
        Но он должен отпустить ее.
        Около половины восьмого она зашевелилась. Эйдан притворился спящим, давая ей возможность сходить в ванную, одеться.
        Когда она была готова, он притворился, что только проснулся, оперся на локоть и сонно уставился на нее:
        — Ты уже уходишь?
        Улыбка Эммы была смущенной.
        — Мне нужно пойти домой, принять душ и открыть магазин. Миссис Коррелл придет в два часа, чтобы я могла подготовиться к свадьбе, но до этого мне придется делать все самой.
        Эмма присела на краешек кровати и коснулась его руки:
        — Я хотела спросить у тебя кое-что. Если ты не возражаешь.
        Он вздрогнул:
        — Что?
        Эмма опустила глаза, лицо ее было обеспокоенным.
        — Как давно погибла Даньелл?  — едва слышно спросила она.
        Вот он, его шанс. Достаточно сказать правду, и Эмма оставит его в покое навсегда. Ей будет больно, но она это заслужила. Это справедливо.
        Чувствуя, что холод сковал его до самого сердца, Эйдан мрачно посмотрел на нее:
        — Десять лет назад.
        Эмма наморщила лоб, подсчитывая:
        — Но ведь ты уехал из Англии десять лет назад… в первую неделю декабря. И к Рождеству ты был уже помолвлен?!  — Ее голос сорвался, и она, потрясенная, вскочила на ноги.  — Вы с Даньелл были вместе до того, как ты приехал в Оксфорд, так?
        Эмма побелела. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.
        — Полагаю, не у тебя одной были секреты, Эмма. Возможно, никто не является тем, кем кажется.
        Глава 16
        Эмма никак не отреагировала. Не пролила ни одной слезинки. Нет, только не у него на глазах. Рана была слишком глубокой. Она заставила себя дышать и передвигать ноги. Выходя из номера Эйдана, она выглядела абсолютно спокойной. Эмма спустилась на лифте. Ранним утром в отеле были в основном сотрудники. Любой мог догадаться, что она здесь делала. Но ей было плевать.
        Наверное, не стоило садиться за руль, но ее душило желание оказаться как можно дальше от Эйдана. Добравшись до своей квартиры, она была на грани истерики. Ей казалось, что кто-то вонзил тупое лезвие прямо ей в сердце и поворачивал его.
        Оказавшись дома, Эмма посмотрела на часы. Меньше чем через час она должна открыть магазин. Сегодня самый прибыльный день года. Как поступить? Она бросилась на кровать. Эйдан наверняка солгал. Он не смог бы восхищаться ею, заниматься с ней любовью, планировать совместную жизнь, если бы был влюблен в другую женщину. Это невозможно.
        Но потом она вспомнила его тяжелый взгляд и поняла, что совсем его не знает.
        Эмма зарыдала. Подушка стала мокрой от слез, а в душе ее поселилась пустота. Надо как-то пережить этот день. Пережить еще одну встречу с Эйданом. Сегодня день свадьбы Дилана и Миа. У нее нет выбора.
        Она дала себе двадцать минут на то, чтобы выплакать свою боль. Этого оказалось мало. У нее никогда не будет достаточно времени на это. Пустота, образовавшаяся в том месте, где раньше было сердце, пугала… словно черная дыра, готовая поглотить ее.
        Эмма заставила себя встать и раздеться. Она со стыдом осознала, что на ней нет нижнего белья. То, что казалось сексуальным еще вчера вечером, сегодня вызывало горечь. Горячий душ не согрел ее. Она высушила волосы, дрожащими руками нанесла легкий макияж и надела шерстяной свитер и брюки.
        В каком-то смысле магазин стал ее спасением. Постоянный поток покупателей, нескончаемые разговоры — все это служило своеобразным обезболивающим.
        Миссис Коррелл, похоже, ничего не заметила. Они обменялись несколькими словами, после чего Эмма отдала ей ключи и поднялась наверх.
        Очень долго она сидела в кресле перед камином, вспоминая, как Эйдан спал на этом самом месте. Ей хотелось выть, бить посуду, но Эмма боялась, что, выпустив на свободу эмоции, она уже никогда не обретет контроль над собой.
        Настала пора собираться. Эмма заставила себя поесть — она пропустила ланч. Она достала зеленое бархатное платье в стиле сороковых годов прошлого века, с длинной юбкой и глубоким вырезом в форме сердечка. Когда Эмма его примеряла, то чувствовала себя настоящей кинозвездой.
        Сейчас же, глядя на себя в зеркало, она видела женщину-призрак с печальными глазами и едва бьющимся сердцем.
        Эмма должна была подойти к церкви в пять тридцать, к началу фотосессии. Маленькая часовня, которую Миа и Дилан выбрали для церемонии, была одной из самых старых построек в Силвер-Глен. Расположенная всего в двух кварталах от квартиры Эммы, эта городская достопримечательность была излюбленным местом для туристов.
        Задыхаясь от быстрой ходьбы, Эмма задержалась перед входом в часовню. Ей пришлось призвать на помощь все свои силы, чтобы встретить предстоящий вечер. Наконец она высоко подняла подбородок и повернула ручку двери.
        Пол и многое повидавшие скамьи были деревянными. Вместо привычных витражных окон здесь были обычные, которые позволяли любоваться восхитительными видами гор в дневное время. На высоких подоконниках горели свечи. Кто-то, возможно, Мейве, украсил их хвоей и красными лентами. Этот аромат перенес Эмму в Англию, когда в их доме готовились к празднику.
        Небольшая группа людей уже собралась в центре часовни. Миа отказалась считаться с глупыми предрассудками, как она их называла, поэтому жених и невеста фотографировались вместе. Дилан не мог оторвать от нее взгляд. Его гордость и счастье словно окутывали Миа романтическим ореолом. Кора переходила с рук на руки, и каждый боролся за право подержать ее.
        Эмма и Эйдан стояли далеко друг от друга. Похоже, никто ничего не заметил.
        Без четверти семь фотосессия завершилась.
        Миа скрылась в маленькой комнате, где она должна была дождаться начала церемонии. Ее родители заняли места в первом ряду с левой стороны. Четверо друзей Миа уселись позади них. Мейве с сыновьями устроились с другой стороны.
        Список гостей был относительно небольшим. В течение следующего получаса приехали еще человек тридцать, все — давние друзья семейства Каванах. Эмма предлагала гостевую книгу и ручку каждой прибывшей паре. Стоя у двери, она дрожала от холода, но, по крайней мере, это место было далеко от Эйдана.
        В семь двадцать пять тихо зазвучала скрипка. Эмма убедилась в том, что старинная дверь закрыта, и присела в заднем ряду.
        Невеста встала в центре прохода. Ее взгляд на долю секунды встретился с взглядом Эммы. Женщины обменялись улыбками. Затем Миа медленно направилась к Дилану, державшему в руках букет из красных роз и эвкалипта, перевязанных золотой лентой. Подвенечное платье из белого шелка, с длинными прозрачными рукавами, подчеркивало ее хрупкую фигурку. Простой покрой платья выгодно оттенял восхитительную кружевную фату, спускавшуюся до самого пола. Фата и жемчужная диадема когда-то принадлежали русской прапрабабушке Миа.
        Новобрачные решили обойтись без свидетелей.
        — Возлюбленные мои…
        Стойкость Эммы дала трещину. Слезы покатились из глаз. Если бы она в молодости не совершила глупую ошибку, они с Эйданом могли бы быть женаты уже много лет… и у них были бы дети…
        Новобрачные произносили свои клятвы. Дилан, у которого были проблемы с чтением, предпочел традиционные слова: «В болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас…»
        Было видно, как счастливы Миа и Дилан. Нежность в его взгляде была невероятной.
        Эйдан в Оксфорде смотрел на нее точно так же. Она полюбила его каждой клеточкой своего существа.
        Священник объявил новобрачных мужем и женой. Дилан и Миа повернулись к гостям, держась за руки и буквально светясь от счастья. Кто-то передал им Кору. Поскольку торжественная часть закончилась, гости стали подниматься. Кто-то стоял в проходах, смеясь и разговаривая, кто-то обнимал Дилана и Миа. Эмма решила поздравить их и быстренько сбежать. Но она не приняла в расчет Мейве Каванах. Мать Эйдана перехватила ее почти у самого выхода:
        — Куда спешишь, Эмма? Хочешь оказаться самой первой на приеме? Учти, я забронировала для тебя номер в нашем отеле на сегодняшнюю ночь.
        — Но зачем?
        — Мы, Каванахи, умеем устраивать праздники и собираемся так отметить это событие, как Дилан и Миа того заслуживают. А значит, будем веселиться допоздна. Так что возьми с собой зубную щетку и все, что может понадобиться. И не вздумай спорить с матерью жениха!
        — Мейве, я тронута тем, что вы меня пригласили, но я не знаю никого из гостей.
        — Ты знаешь Эйдана.  — Мейве становилась невероятно проницательной, если дело касалось ее сыновей.  — А вот и он сам.
        Мейве поманила его пальцем, и Эйдан подчинился. Но его холодный замкнутый взгляд демонстрировал, что он не рад встрече.
        Мейве решительно проигнорировала это.
        — Эйдан… Отвези Эмму домой, чтобы она могла захватить кое-какие вещи, а потом доставь ее в отель. Кстати, она останется ночевать.
        — Зачем?
        Мейве оторопела, но быстро сделала вид, что ничего не поняла.
        — Она захочет выпить немного вина, я думаю, а по горным дорогам зимней ночью ездить опасно, тем более после спиртного.
        Эйдан закрыл глаза:
        — Мама, ты опять за свое… и не слишком деликатно. Эмма — опытный водитель. Пусть добирается на своей машине.
        Мейве рассвирепела:
        — Следи за языком, Эйдан! Может, ты и взрослый мужчина, но для меня ты остаешься моим маленьким сынком. Немедленно извинись перед Эммой.
        Он посмотрел на Эмму, сжав зубы, и с горьким сарказмом произнес:
        — Прости, пожалуйста. Я буду рад подвезти тебя в горы. Только возьму пальто и ключи.
        Когда Эйдан отошел, Мейве коснулась руки Эммы:
        — Будь терпелива с ним, моя дорогая.
        — Я не понимаю, что вы имеете в виду.  — Эмма переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя неловко.
        Мейве покачала головой:
        — Я видела, как ты выходила из отеля сегодня утром.
        — Ох… но я…
        Мать Эйдана прервала ее:
        — Это не мое дело. И мне не нужны объяснения. Но я люблю своего сына. И хочу видеть его счастливым.
        — Думаю, вы неправильно поняли. У Эйдана нет чувств ко мне. По крайней мере, добрых.
        — Он зол на тебя?
        — Да, мэм.
        — Вы знали друг друга до того, как ты приехала сюда.
        — Да, знали.
        — Если у тебя с моим сыном есть общее прошлое, пожалуйста, не предавай то, что было между вами. Он упрям, но, клянусь тебе, он очень глубоко все чувствует. Эйдан похож на серебряные рудники в этих горах — иногда приходится долго копать, зато можно найти то, что стоит усилий.
        — Я понимаю,  — прошептала Эмма.  — Но вы многого не знаете.
        Мейве похлопала ее по руке.
        — Это мне не нужно. Просто помни, что я сказала.  — Она повернулась к подошедшему Эйдану.  — Согласись, Эмма выглядит потрясающе в этом платье.
        — Перестань, мама.
        Мейве с невинным видом подняла брови:
        — Не понимаю, о чем ты.
        — Ты опять сводничаешь. Ты смущаешь Эмму.
        — Правда?
        Она вопросительно посмотрела на Эмму. Той пришлось сказать правду.
        — Да, мэм. Есть немного.
        Мейве махнула рукой:
        — Очень хорошо. Я оставляю вас одних, но не задерживайтесь. Мы не начнем праздник без вас.
        Глава 17
        Эйдан сел в машину и включил обогрев на полную мощность. Когда он подъехал к входу в церковь, Эмма вышла наружу. Закутанная в пальто до самого подбородка, она скользнула на пассажирское сиденье.
        — Спасибо,  — сказала она тихо.  — Я, конечно, могла бы дойти пешком, но очень благодарна за то, что ты подвозишь меня. Стало очень холодно. И не волнуйся, я сама поеду в горы.
        — О нет,  — ответил Эйдан.  — Мама приказала подвезти тебя. Моя жизнь не будет и гроша ломаного стоить, если я ослушаюсь.
        Остаток короткого пути они провели в молчании. Эйдан припарковался напротив ее магазина.
        — Я подожду здесь.
        Он не хотел снова входить в уютную квартиру Эммы. Тем более ему не хотелось вспоминать, как они занимались там любовью.
        Когда Эмма вышла на улицу с небольшим чемоданом, Эйдан убрал его в багажник. В дороге они не разговаривали, тем не менее Эйдан болезненно ощущал ее присутствие. Ее аромат. Язык ее тела.
        Еще утром он ни в чем не сомневался. Но вечером, в старинной часовне, глядя, как его брат женится на любви всей своей жизни, окруженный романтическим сиянием свечей, Эйдан почувствовал, что его окаменевшее сердце начинает биться чаще и кровоточить.
        Но времени на копание в себе у него не было. Вскоре показалось величественное здание отеля, украшенное множеством огней. Хотя все члены семьи получали дивиденды от бизнеса, именно Лиам и Мейве были его движущей силой.
        Эйдан вышел из машины и отдал ключи парковщику. Эмма заторопилась к отелю. Сторонний наблюдатель решил бы, что она хочет побыстрее спрятаться от холода. Но Эйдан знал правду. Эмма не хотела, чтобы он прикасался к ней…
        Элегантное фойе было празднично украшено и заполнено гостями. Эйдан и Эмма прибыли последними. Не хватало только Коры — домработница Дилана повезла малышку домой, чтобы уложить спать.
        Эйдан взял пиво и какую-то еду и направился к свободному месту рядом с Гевином. Брат с любопытством взглянул на него:
        — Почему ты не со своей девушкой?
        Вонзив серебряную вилку в канапе, Эйдан помотал головой:
        — Это не моя девушка.
        — Кажется, мама считает по-другому.
        — Мама любит совать свой нос в чужие дела.
        Мейве появилась неизвестно откуда и дала ему шутливый подзатыльник:
        — Я все слышу!
        — Что, на воре и шапка горит?  — усмехнулся он.
        — Я хочу видеть своих детей счастливыми.
        Гевин заволновался:
        — Только не надо строить планы насчет меня. Двое из семи пристроены. Уже хорошо, мама.
        — Не волнуйся,  — сказала Мейве.  — Когда появится подходящая женщина, мне не придется и пальцем пошевелить. Мне нравится наблюдать, как мои большие сильные мальчики сдаются на милость любви.  — И тут же продолжила без паузы:  — Обратите внимание, Миа и Дилан собираются разрезать торт.
        Эйдан не мог удержаться и взглянул на Эмму. Ее представили друзьям Миа, к тому же она потанцевала по крайней мере с тремя братьями Эйдана, включая жениха.
        Насколько он мог судить, она отлично проводила время.
        Чем сильнее сияла Эмма, тем мрачнее становился Эйдан. Он не мог ее понять, и это приводило его в ярость.
        Он умел видеть людей насквозь. Именно эта способность принесла ему успех в бизнесе. Но Эмма оставалась для него тайной.
        Час шел за часом. Эмма ни разу не посмотрела в его сторону. Она смеялась, болтала и танцевала весь вечер. Эйдан подолгу не сводил с нее глаз, пытаясь понять, что же в ней так привлекает его. Ее классические черты? Золотистые волосы? Женственная улыбка? Видя, как Коннор во второй раз пригласил ее танцевать, Эйдан сжал зубы, но заставил себя успокоиться.
        Эмма может танцевать хоть со всеми мужчинами Силвер-Глен. Его это ни капли не волнует.
        Сам он не танцевал, только для Миа сделал исключение. Его новоиспеченная невестка светилась от счастья.
        — Я уже потанцевала со всеми, кроме тебя,  — сказала она, вытаскивая Эйдана в центр зала.  — Ты ведешь себя, как Скрудж, сидя в углу. Не заставляй меня упрашивать тебя.
        — Даже не мечтаю об этом,  — улыбнулся он.  — Ты сделала моего брата счастливым.
        — Ваша семья была так добра ко мне. Непривычно иметь столько братьев, но мне это нравится.
        Миа была исключительной женщиной во всех смыслах слова. Но Эйдан никогда не испытывал к ней ничего, кроме нежности и восхищения.
        Даже если бы не было Дилана, он не стал бы ухаживать за Миа. Единственной женщиной, из-за которой Эйдан не спал по ночам, была Эмма Брейтуэйт.
        Когда танец закончился, он отвел Миа к мужу. Потом, стараясь делать это незаметно, осмотрелся в поисках Эммы. Ее нигде не было.
        Через полчаса, когда стало ясно, что Эмма не в дамской комнате, Эйдан попрощался с новобрачными и с матерью. Если они и заподозрили что-то, то не подали виду.
        В фойе Эйдан подошел к стойке регистрации и подарил Марджори — сотруднице, которая знала его еще ребенком — самую обаятельную из своих улыбок.
        — Не могли бы вы подсказать, в каком номере Эмма Брейтуэйт? Она ушла, а я не успел с ней попрощаться.
        — У меня будут из-за этого неприятности, Эйдан?
        — Никаких, клянусь!
        Покачав головой, Марджори написала на листочке номер:
        — Не заставляй меня жалеть об этом.
        — Я буду паинькой.
        Она хмыкнула.
        — Если дело касается мужчин семейства Каванах, это слово может иметь множество значений. Удачи.
        — С кем?
        — С красивой английской леди.
        — Забудьте об этом,  — усмехнулся он, хотя горло его сжалось.  — Свадебная лихорадка обошла меня стороной.

        Эмма распустила волосы и расчесала их. Сняв чулки и туфли, она свернулась на софе. Хотя этот номер был намного меньше номера Эйдана, он радовал глаз своим комфортом. Чтобы не чувствовать одиночество, Эмма включила телевизор, но отключила звук.
        Показывали классический рождественский фильм. Герои повздорили и отчаянно старались игнорировать друг друга на вечеринке. Трудно было не заметить сходство между ними и Эйданом с Эммой. Даже одежда героини была в той же цветовой гамме. Эмма не смогла заставить себя переодеться. Мягкий зеленый бархат поддерживал ее дух и заставлял чувствовать себя женственной.
        Раздался стук в дверь. Посмотрев в глазок, она впустила Эйдана. Выражение его лица было непонятным.
        — Я думал, что ты разозлишься,  — помолчав, произнес он.
        — Из-за чего?
        — Не прикидывайся дурочкой. Из-за того, что я сказал тебе сегодня утром. О времени моей помолвки.
        — Мы оба наделали ошибок, Эйдан. Вряд ли я могу упрекнуть тебя в чем-то.
        — Ты вообще нормальная?  — вскинулся он.  — Почему ты не обзываешь меня последними словами? Не швыряешь в меня чем попало?
        — По той же причине, по которой ты сейчас стоишь здесь.  — Эмма говорила тихо, но сердце ее при этом обливалось кровью.  — Мы не знаем, как нам быть, потому что мы разрушили наше прошлое, но между нами все же существует что-то.
        Эйдан сорвал галстук и потер шею:
        — Я уезжаю утром.
        Эмма с негодованием помотала головой:
        — Твою маму это просто убьет. Она с нетерпением ждет, что вся ее семья соберется в Рождество. Пожалуйста, останься! Лучше я уеду!
        — И куда ты поедешь?
        — Думаю, в Англию.
        — Но Миа и моя мать пригласили тебя отпраздновать Рождество.
        — Я не член вашей семьи. Но ты-то Каванах, Эйдан. Ты не можешь подвести своих. Они поймут, что ты так и не оправился после смерти Даньелл.
        — А почему ты считаешь, что я не оправился?
        — Я поняла это по твоему тону. Ты любил ее. И потерял при трагических обстоятельствах. Приезд в Силвер-Глен в рождественские праздники оживил ужасные воспоминания.
        Эйдану казалось, что его разрывает на части. Подло сбегать от семьи именно сейчас. Но, видит бог, это единственный выход.
        Если он позволит Эмме уехать из Силвер-Глен, это ничего не решит. Он намеренно внушил ей, что все эти годы он горевал по Даньелл. Это было наказание для Эммы. Но почему же ему так гадко?
        — Я не могу остаться,  — упорствовал Эйдан.  — Не хочу.
        — Но ты должен!  — воскликнула Эмма.
        Босиком, с распущенными волосами, она была очень похожа на ту девочку, которую он любил в Оксфорде.
        — Ты можешь убедить меня,  — нагло заявил он.
        Раз уж они все равно никогда больше не увидятся, ничего страшного не случится, если он проведет еще одну ночь в ее объятиях.
        Эмма молча смотрела на него.
        — Скажи же что-нибудь,  — прорычал Эйдан.  — Да или нет?
        Ее голубые глаза, в которых плескалась боль, изучали его.
        — Да.
        Облегчение, которое охватило его, странным образом контрастировало с несчастным видом Эммы. Это разозлило мужчину.
        — Тебе не обязательно выглядеть жертвой. Если не хочешь меня, так и скажи. Мне не нужны никакие игры.
        Она невесело рассмеялась:
        — Это не игра, Эйдан, поверь.
        Эмма ушла в ванную. Было слышно, как полилась вода.
        Он забарабанил в дверь:
        — Хватит прятаться от меня, черт бы тебя побрал! И не вздумай раздеваться, это моя работа.
        Эмма так неожиданно распахнула дверь, что он чуть не упал. Ее глаза метали голубые молнии.
        — Отлично! Делай что хочешь.
        Она прошла к кровати и встала спиной к нему, потом перекинула волосы через плечо, обнажив шею.
        Пульс ускорился и сводил его с ума. Эйдан быстро сократил расстояние между ними.
        — Я не особый поклонник яростного секса,  — прошептал он, целуя ее плечо.  — Давай забудем обо всем, кроме одного — как доставить друг другу удовольствие.
        Эмма насмешливо улыбнулась:
        — Ты имеешь в виду, как нам придушить друг друга?
        Глава 18
        Эйдан покачал головой.
        — Я не хочу придушить тебя, Эмма. Ну, по крайней мере, не всегда.  — Ради справедливости ему пришлось добавить это.
        Она вздохнула:
        — Похоже, враги из нас получаются гораздо лучше, чем друзья.
        Эта фраза встревожила его.
        — Я не хочу быть твоим другом.
        Когда Эмма повернулась к нему лицом, Эйдан схватил ее за плечи, неожиданно испугавшись, что она сбежит.
        Босая, Эмма была гораздо ниже и казалась беззащитной. Она подняла голову и пристально посмотрела на него, словно пытаясь заглянуть ему в душу.
        — Когда-то мы были друзьями.
        — Нет.  — Он яростно затряс головой.  — Мы были любовниками. У нас не было времени стать друзьями, потому что с первого же дня я был охвачен желанием.
        — Желанием? Разве это была не любовь?
        Эйдан знал, что причиняет ей боль.
        — Похотью, Эмма,  — сказал он.  — То была физическая страсть молодого мужчины к прекрасной женщине. Любовь не заканчивается. А желание проходит. В этом разница.
        — Но ты до сих пор хочешь меня.
        Он понял, в какую ловушку себя загнал. Черт! Эйдан тут же дал задний ход:
        — Только потому, что мы оказались в такой ситуации… Рождество, свадьба, романтика… Все это не по-настоящему. Я не шутил, когда сказал, что уеду утром. Я не изменю свое решение.
        Она печально улыбнулась:
        — Это окончательный ответ?
        Эйдан старался не поддаваться ее очарованию.
        — Окончательный. А теперь скажи, хочешь ты меня на таких условиях или нет?
        Мягкие ладони обхватили его лицо. Прохладные тонкие пальцы скользнули по разгоряченной коже.
        — Я люблю тебя, Эйдан. Ты предпочел бы не слышать это. Возможно, ты не веришь мне. То, что произошло десять лет назад, подорвало твое доверие ко мне. Но прежде, чем ты уедешь, я хочу, чтобы ты знал, что я чувствую. Понятия не имею, какое отношение Даньелл имеет ко всему этому, но ее нет, а я есть. Я не могу изменить то, что случилось в Англии. Но, пожалуйста, Эйдан, не надо жить прошлым.
        Каждое ее слово вонзалось в него, словно осколок стекла, попадая прямо в сердце. Эмма любит его. Эйдану хотелось кричать от распиравшего его триумфа. Бить себя в грудь. Скакать по крышам.
        Но при этом он ощущал сильнейшую боль. Он когда-то поверил Эмме. Отдал ей свое сердце со всей беззаботностью юности, не осознавая, чем рискует.
        Трижды любимые люди предавали его. Для отца навязчивое желание найти серебряные рудники оказалось важнее, чем его сыновья. Даньелл умерла, предоставив Эйдану жить с чувством вины за то, что он не любил ее так, как она того заслуживала. А Эмма… Эмма заставила его поверить в любовь. И это был самый жестокий удар.
        — Я не хочу, чтобы ты любила меня,  — отрезал Эйдан и обрушил на ее рот поцелуй, стремясь получить то, чего отчаянно добивался. Дрогнув, губы женщины сдались.  — Все, что я хочу,  — это ты.
        Эмма почувствовала, как горячие слезы подступают к глазам. Она поставила на кон все и проиграла. Застонав, она высвободилась.
        — Я тоже хочу тебя,  — прошептала Эмма.  — Но мне не нравится злость в сексе. Пойдем в постель, Эйдан.
        Он помог Эмме расстегнуть молнию на платье и поддержал за локоть, когда она переступила через упавшее к ее ногам бархатное зеленое облако. Эйдан поднял платье и повесил его на ближайший стул.
        Эмма заметила, как загорелись глаза Эйдана, увидевшего ее нижнее белье и пояс. Ее соски напряглись от удовольствия. Его пылающий взгляд охватил ее всю, с головы до ног, не оставляя никаких сомнений в том, как сильно он ее хочет. Менее прагматичная женщина сказала бы, что наверняка любовь скрывается где-то за этим грубым фасадом, но Эмма не стала дурачить себя. Эйдану нужно ее тело, а не душа, не ее признание. И раз уж она любит его так сильно, что ее любви хватит на двоих, она готова дать ему все. И если она потом останется ни с чем, то не будет плакать.
        Взяв его за руку, Эмма легла на кровать. Эйдан тут же оказался на ней. Его лицо раскраснелось, возбуждение невозможно было не заметить. Они яростно целовались. У его губ был вкус свадебного торта и кофе.
        — Боже, ты сводишь меня с ума,  — пробормотал он, втягивая в рот сосок вместе с тонким кружевом бюстгальтера.  — Скажи, что хочешь меня.
        Она негнущимися пальцами расстегнула его рубашку:
        — Хочу, Эйдан, очень хочу.
        Он отстранился, чтобы снять ботинки и расстегнуть брюки. Освободив напряженный символ мужественности, он прохрипел:
        — Я не могу больше ждать.
        Эйдан не успел раздеть до конца их обоих, и это подействовало на Эмму так же возбуждающе, как и прикосновение его больших рук к ее телу.
        — Не жди,  — проговорила она, притягивая его к себе.
        Ему потребовалась пара секунд, чтобы скользнуть внутрь, отодвинув тонкую полоску материи. Он вошел в нее одним мощным рывком, от которого изголовье кровати стукнулось об стену.
        Сдавленный смех заклокотал в его груди.
        — Только не говори, что я проделал дыру в стене. Я этого не переживу.
        — Тебе что, есть до этого дело?  — Эмма сцепила ступни на его спине.
        И он, и она были полуодеты, но это был самый их интимный момент, с тех пор как Эйдан приехал в Силвер-Глен.
        На какую-то долю секунды он взглянул на Эмму глазами того юноши, который похитил ее сердце. Беззаботный. Счастливый. Полный решимости сделать ее своей.
        — Нет. Думаю, нет,  — пробормотал Эйдан.
        Глядя ей в глаза, он начал двигаться. Его кожа горела. Так же, как и ее. Но сам он был где-то далеко.
        — О чем ты думаешь?  — спросила Эмма, поддавшись импульсу.
        Это была ошибка. Лицо Эйдана тут же стало отстраненным, челюсть напряглась. Он закрыл глаза.
        Неожиданно любовь к нему переполнила женщину. Он был таким невероятным мужчиной, что она была почти готова забыть юного Эйдана.
        Без всякого предупреждения он вдруг изменил положение и принялся ласкать Эмму там, где ее тело жаждало этого больше всего. Она задрожала, оказавшись на грани освобождения.
        Эйдан прикусил мочку ее уха.
        — Я останусь до утра,  — хрипло пообещал он.
        — Да.  — Это было все, что она смогла сказать.
        И Эйдан повел ее туда, где они оба испытали жгучую смесь сожаления и наслаждения.
        — Эмма…
        Она была не в состоянии ответить. Ее горло сжалось. Вместо этого она начала покрывать поцелуями лицо Эйдана. Он застонал, когда волна наслаждения накрыла его с головой. Эмма последовала за ним. Но в ее душе царила пустота.
        Того, что дал ей Эйдан, было недостаточно.
        Глава 19
        Эйдан поплотнее закутался в шерстяное пальто и поднял воротник, тщетно пытаясь защититься от ледяного ветра, который продувал Нью-Йорк этим утром. Падал снег, но было сухо и скользко…
        В предпоследний день перед Рождеством он уже несколько часов бродил по улицам Манхэттена. Его руки и ноги онемели от холода. Этот дискомфорт был своего рода наказанием, хотя Эйдан не знал точно, за что и почему. Но он вынужден был срочно покинуть свою квартиру в поисках хотя бы какого-то облегчения боли.
        Ему не помогли ни алкоголь, ни старый черно-белый фильм в ближайшем кинотеатре. Куда бы он ни шел, везде царила праздничная атмосфера. Даже самые бедные и бездомные находили повод улыбнуться, стоя рядом с искусственной елкой и получая скромные подарки от местных благотворительных организаций.
        Эйдан настолько запутался, что не знал, куда ему двигаться. Та жизнь, которая ему нравилась до поездки в Силвер-Глен, больше не существовала. Ее стерли воспоминания об Эмме.
        Он видел ее в каждой витрине, в каждом окне. Все самое важное, прекрасное и значимое, что было в Рождестве, кричало о том, что настоящая любовь означает прощение. Это было так просто. И абсолютно невозможно.
        Он смог бы что угодно простить Эмме, если бы она сказала правду. Но что, если он, поддавшись порыву, потом снова потеряет ее? Одна только мысль об этом заставила Эйдана содрогнуться от леденящего внутреннего холода, который был гораздо хуже зимней непогоды. Он мечтал вернуть свою прежнюю жизнь. Ту, в которой ему не надо было ничего чувствовать. Достаточно было работать и приятно проводить время.
        Где тот Эйдан Каванах?
        В конце концов, когда его лицо уже готово было потрескаться от мороза, Эйдан отправился домой. Остатки пиццы в холодильнике составят ему компанию. Возможно, ему повезет, и никто из родственников больше не позвонит. Он уже пережил один звонок от матери, после которого почувствовал себя самым гнусным паразитом на свете. Даже Дилан прислал сообщение, хотя проводил медовый месяц далеко отсюда.
        Дойдя до своего дома, Эйдан дал швейцару пятидесятидолларовую купюру и пробормотал: «Счастливого Рождества». Но ему так и не удалось добраться до своей квартиры. Стоило ему выйти из лифта, как мистер Шапиро, его сосед по этажу, распахнул дверь. Его глаза были сумасшедшими.
        — Помогите мне, Эйдан!  — закричал он.  — Моя жена упала на кухне, она лежит там холодная.
        Эйдан кинулся в квартиру вместе с ним.
        — Вы уже позвонили 911?
        Старик заломил руки:
        — Да. Но сколько времени это займет?!
        Когда Эйдан опустился на колени рядом с седоволосой женщиной, ему показалось, что он услышал вдалеке завывание сирены.
        — Подождите, мистер Шапиро. Она дышит! Принесите подушку и что-нибудь, чтобы укрыть ее.
        Эйдан не был медиком, но даже ему было понятно, что нужно чем-нибудь занять безутешного мужа.
        К счастью, скорая приехала минут через десять. Пожилую женщину положили на носилки и покатили к выходу.
        Паренек в форменной одежде сочувствующе улыбнулся:
        — Мы отвезем ее в госпиталь Ленокс. Не волнуйтесь, похоже, состояние стабильное.
        Они быстро ушли. Мистер Шапиро пребывал в растерянности. На вид ему было лет девяносто. Бедняга трясся всем телом.
        — Давайте я принесу вам что-нибудь выпить,  — предложил Эйдан.  — Вам следует присесть.
        Неожиданно спина старика распрямилась.
        — Со мной все в порядке. Отвезите меня к ней. Пожалуйста!
        Неприкрытая мольба на его морщинистом лице не позволила бы отказать ему, даже если бы у Эйдана было каменное сердце.
        — Конечно.  — Эйдан достал телефон и вызвал такси.
        Мистер Шапиро стоял перед менорой, а его губы беззвучно возносили молитву.
        — Вы готовы?  — терпеливо спросил Эйдан.
        Старик кивнул, снимая куртку с антикварной вешалки.
        — Что ей надо отвезти?  — поинтересовался он.
        — Если вашей жене что-нибудь понадобится, мы съездим за этим,  — пообещал Эйдан.
        Хотя их дом находился всего в трех кварталах от больницы, старик вряд ли был в состоянии идти пешком, тем более в такую морозную ночь. Поездка заняла мало времени. Расплатившись, Эйдан выскочил из машины, чтобы помочь мистеру Шапиро выйти.
        Медсестра в приемном покое была вежлива, но тверда как скала.
        — Пока никому нельзя входить к больной. Дайте врачам время оценить ее состояние. Я буду держать вас в курсе.
        Эйдан нашел пару свободных стульев, они уселись. Через несколько минут подбородок мистера Шапиро опустился на грудь. Он либо спал, либо снова молился. Эйдан вздрогнул, когда он неожиданно поднял голову и заговорил:
        — Мы женаты уже семьдесят один год. Мы поженились накануне Второй мировой войны. Наши семьи собрали деньги, чтобы мы могли бежать в Америку. И мы потеряли всех близких во время холокоста. Эстер — все, что у меня есть в этом мире.
        — У вас нет детей?
        — Мы не могли их иметь.
        Они оба замолчали. История стариков болью отозвалась в сердце Эйдана.
        Когда их позвали, мистер Шапиро вскочил на ноги, как молодой олень.
        Эйдан коснулся его руки:
        — Хотите, я подожду вас и отвезу потом домой?
        — Я был бы благодарен. Вы очень хороший юноша.
        Уже много лет Эйдан не считал себя юношей, но, с точки зрения мистера Шапиро, он, наверное, действительно был юнцом.
        Они прошли к маленькой палате.
        — Я подожду вас в коридоре,  — предложил Эйдан.  — Позовите, если я буду нужен.
        Дверь в палату была открыта, так что он просто отошел в сторону. Однако он успел увидеть, как миссис Шапиро подняла руки, чтобы обнять своего мужа.
        Эйдан прислонился к стене в коридоре и закрыл глаза. Прошло минут пять или десять. Мистер Шапиро коснулся его руки. Ссутулившись и шаркая ногами, он тем не менее улыбался с явным облегчением.
        — Это был легкий сердечный приступ,  — сказал старик,  — но все должно быть в порядке. Они оставят ее на ночь. Она хочет, чтобы я поехал домой и отдохнул.
        Эйдан кивнул:
        — Самое лучшее решение.
        В квартире мистера Шапиро Эйдан уже собрался попрощаться с ним, но увидел, как его сосед уселся в кресло.
        — Я посижу ночью тут,  — решительно заявил он.
        — Но зачем, ради всего святого?
        Мистер Шапиро слегка поморщился:
        — Я очень плохо слышу. Боюсь пропустить звонок, если вдруг позвонят из больницы. Я могу ей понадобиться.
        — Что, если я посплю у вас на диване?  — предложил Эйдан.  — Вам нужно беречь силы, чтобы заботиться о своей жене. Если из больницы позвонят, я вас немедленно разбужу.
        Старик засопел. В его повлажневших глазах светилась благодарность.
        — Благослови вас Бог, мистер Каванах.
        — Зовите меня Эйдан… пожалуйста…
        — А меня Говард.
        Мужчины посмотрели друг на друга.
        И что-то произошло с Эйданом. Он не сможет больше прятаться за безликостью большого города. С того времени как он снова увидел Эмму и понял, что все еще хочет ее, в нем начался болезненный процесс изменений. Тот Эйдан Каванах, каким он был до этого, исчез. Но кто появится на его месте?
        Глава 20
        Эмма заперла дверь своего магазина в четыре часа дня и опустила жалюзи на окнах. Она повесила табличку с надписью «Закрыто до третьего января».
        Сегодня был рождественский сочельник. Мейве несколько раз приглашала ее присоединиться к клану Каванахов вечером и на следующий день, но Эмма отказалась. Это был семейный праздник. Вдобавок она чувствовала себя виновной в отъезде Эйдана. Мейве мало говорила об этом, но Эмма прекрасно знала, что глава семьи разочарована тем, что не смогла собрать всех вместе. Правда, Дилан и Миа решили, что у них будет короткий медовый месяц, который они продолжат позже. Они вернулись сегодня днем и с нетерпением ждали празднования Рождества.
        Миа не позвонила Эмме. Возможно, она тоже винила ее в том, что Эйдан вернулся в Нью-Йорк.
        Приведя в магазине все в порядок, Эмма взяла пальто и положила в сумочку дневную выручку, торопясь отнести деньги в банк до его закрытия. На улице было не так холодно, как неделю назад. Она даже не стала надевать перчатки и шапку.
        Выполнив задуманное, Эмма бесцельно брела по улице, наслаждаясь уходящим за горизонт солнцем и запахом хвои. Хотя она и чувствовала себя одиноко, но все же радовалась в преддверии праздника.
        Теперь, спустя несколько месяцев после переезда, она узнавала очень многих людей. В Силвер-Глен все жили довольно тесным сообществом, и это было отличное место, где можно пустить корни. Даже мать Эммы поговаривала о том, что надо бы навестить дочь в наступающем году.
        А что касается Эйдана… ну, это не проблема. Он не так часто приезжает домой, а она постарается не попадаться ему на глаза.
        Сама того не осознавая, Эмма оказалась рядом с часовней, где совсем недавно обменялись клятвами Дилан и Миа. Давным-давно городской совет постановил оставлять двери часовни незапертыми, не столько ради удобства туристов, сколько для того, чтобы каждый житель Силвер-Глен мог в любое время зайти туда и помолиться или зажечь свечку.
        Эмма зашла и закрыла за собой двери. Внутри было холодно. Заходящее солнце нарисовало длинные тени на деревянных скамейках.
        В углу стояла скромно украшенная елка, готовая к ночной службе. На алтаре уже горели свечи.
        Она села во втором ряду и провела рукой по сиденью. Несколько поколений жителей городка приходили сюда помолиться. Эмма ощутила какую-то невидимую связь с маленьким аббатством в ее родном Котсуолде.
        Она почувствовала, как разочарование и горе охватывают ее. Эмма была уверена, что сможет убедить Эйдана попробовать начать все сначала. Но в конце концов ей пришлось признать тщетность своих надежд и мечтаний. Что бы Эйдан ни испытывал к ней когда-то, сейчас это не имело никакого значения. Значит, надо двигаться дальше.
        Но, все понимая, она имела право несколько минут пожалеть себя. Положив руки на спинку стоящей впереди скамьи, Эмма дала волю слезам.
        Однако ее катарсис был недолгим.
        — Эмма…
        Когда знакомый голос прозвучал за ее спиной, она резко выпрямилась, трясущимися руками вытерла щеки и только потом обернулась. Тени стали глубже, но это не помешало ей узнать человека, стоящего в центральном проходе.
        — Эйдан? Что ты здесь делаешь?
        — Здесь — это где? В Силвер-Глен? Или в часовне?
        — И там и тут.  — У Эммы кружилась голова, ее кидало то в жар, то в холод.
        — Вообще-то сегодня рождественский сочельник.
        Эйдан сказал это так спокойно, словно ему ничего не стоило оказаться в местах, которые связаны с тяжелыми воспоминаниями.
        Он сделал пару шагов к ней, но она вытянула перед собой обе руки:
        — Стой. Не подходи ближе.
        Он подчинился, но склонил голову набок:
        — Ты боишься меня, Эмма?
        Эйдан стоял достаточно близко к алтарю, и пламя свечей освещало его лицо. В любимых, таких знакомых ей чертах Эмма видела усталость… но кроме этого что-то еще. Свет. Решимость. Удовлетворенность. Словно кто-то стер его привычный цинизм.
        — Пожалуйста, только не надо говорить ничего из того, что ты собирался сказать!  — закричала она.  — Я не вынесу этого. Я только-только смогла прийти в себя. Я хочу, чтобы ты ушел!
        Эмма безжалостно задавила надежду, которая моментально начала подавать признаки жизни.
        — Я не могу, Эмма. Я должен извиниться перед тобой и все объяснить.
        — Не надо. Слишком поздно. Твоя семья ждет тебя в отеле, в горах. Иди к ним.
        Эйдан сделал еще два шага. Он, казалось, излучал уверенность в себе.
        — Я сделал тебя несчастной, прости.
        Она, вынужденная отступать, была в буквальном смысле загнана в угол. От запаха и тепла его тела ее пульс резко участился.
        — Я люблю тебя, Эмма.
        Она зажала уши ладонями:
        — Нет! Не говори то, что, по твоему мнению, я мечтаю услышать. Ты в святом месте. Тебя сейчас поразит молния!
        Он погладил ее руки, а потом потянул за запястья, и Эмма уткнулась ему в грудь. Его серый свитер был мягким. Она могла слышать, как бьется его сердце.
        — Никто не смеет искажать факты под этой крышей, верно? Так что мы должны говорить правду и только правду.  — Эйдан погладил ее волосы.  — Присядь со мной, Эмма.
        Он прижал ее к себе. Но она не могла это вынести. Вырвавшись, Эмма вскочила и отбежала в сторону:
        — Дай мне уйти.
        — Нет.
        Ее начало трясти.
        — Мы зашли в тупик, Эйдан. Все и так плохо. Не надо делать еще хуже.
        — Я был свободен, когда приехал в Англию,  — сказал он.  — Даньелл и я встречались довольно долго, но мы не были уверены, существует ли между нами что-то серьезное. Так что наше решение было обоюдным. Мы договорились, что будем встречаться с другими людьми, пока я буду в Оксфорде.
        — А на Рождество ты приехал домой и понял, что все это время любил ее.
        Казалось глупым ревновать к умершей женщине, но Эмма ничего не могла с собой поделать.
        Их напряженный разговор неожиданно прервали. В часовне появился священник и зажег свет. Он замер, увидев их.
        — Извините, что помешал. Я готовлюсь к сегодняшней службе. Счастливого Рождества!  — И он быстро ушел.
        Поскольку проводка в часовне была старой, она выдерживала только неяркие лампы, так что пространство было освещено тускло. Тем не менее Эмма отчетливо видела решимость на лице Эйдана.
        — Уезжая из Англии,  — продолжал он,  — я был просто раздавлен. Но я был мужчиной, поэтому не собирался никому рассказывать, что я чувствовал.
        — Я звонила тебе и посылала сообщения, но ты так и не ответил.
        — Если ты еще не заметила, я очень упрямый человек. Хуже того, тогда я был слишком молод и не понимал, что в жизни, кроме белого и черного, существует множество полутонов. Ты предала меня. Это было все, что я знал. Я вернулся в Штаты и увидел Даньелл. Она была сама простота и легкость. Не думая о последствиях, я сделал ей предложение.
        — И она приняла его.
        — Да. Мы поехали в Силвер-Глен, чтобы провести Рождество с моей семьей. Но когда мы добрались до Северной Каролины, я понял, что наш брак будет ошибкой, и решил после праздников сказать Даньелл правду и извиниться.
        — Но она умерла.
        На его лице отразилась боль.
        — Я подвел ее…
        — Ты сделал ее счастливой.
        — Боже, я надеюсь на это.  — Эйдан запустил пальцы в волосы, наклонившись вперед и упершись локтями в колени.  — После объяснения с Даньелл я планировал вернуться в Англию и встретиться с тобой… чтобы бороться за то, что было между нами.
        — Но ты так и не сделал это.
        — Я не смог.  — Он откинулся на спинку скамьи, глаза его ничего не выражали, когда он посмотрел на Эмму.  — Я счел, что нечестно стать счастливым, когда ее жизнь оборвалась.
        Услышав, что Эйдан хотел вернуться в Англию, Эмма почувствовала, как затягиваются некоторые из ее душевных ран.
        — Мне так жаль.
        Он пожал плечами:
        — Это случилось так давно…
        — Теперь моя очередь?  — спросила она тихо.  — Ты позволишь мне рассказать мою историю?
        Эйдан встал и снова обнял Эмму, убирая волосы с ее лица.
        — Это не имеет никакого значения. Какие бы ошибки ты ни совершила тогда, вряд ли они были хуже, чем мои. Все осталось в прошлом.
        Она видела любовь в его глазах, но ей не хотелось, чтобы Эйдан верил в то, что она предала его.
        Эмма усадила его и взяла за руки:
        — Ричард солгал тебе.
        Эйдан нахмурился:
        — Но он представился твоим женихом. А когда я повернулся к тебе и спросил, правда ли это, ты промолчала. По твоему лицу было видно, что ты не удивлена.
        — Я не удивилась, потому что мой отец пообещал Ричарду, что если тот подождет два года, пока я закончу колледж, то я дам согласие на помолвку.
        — И ты бы согласилась? Если бы не я?
        — Нет,  — помотала головой Эмма.  — Я прямо сказала об этом отцу, но поместье Ричарда примыкало к нашему, и папа мечтал о соединении двух состоятельных семей. И не важно, что Ричард был на десять лет старше меня. Бедняга, он вовсе не был плохим человеком, но позволил моему отцу манипулировать им. Как только папа узнал о нашем с тобой романе, он тут же послал Ричарда в Оксфорд, чтобы тот объявил о своих правах на меня.
        Эйдан закрыл глаза. Его лицо исказила боль.
        — Так, значит, это не было правдой…
        — Но я повела себя неправильно. Ты спросил меня, является ли он моим женихом, а я не хотела обидеть Ричарда. Меня воспитали в убеждении, что в любой ситуации надо постараться сохранить добрые отношения. Я боялась задеть чувства Ричарда и, по наивности, причинила боль человеку, которого любила больше всего на свете.
        — Ты из-за этого рассорилась с отцом?
        — Да. Я была в ярости, и в смятении, и в полной растерянности. Я не знала, что мне делать. Он разрушил мою жизнь.
        — Или мы с тобой сообща разрушили наши жизни.
        Эмма кивнула:
        — Десять потерянных лет.
        Эйдан обхватил ладонями ее лицо.
        — Эти десять лет преподали мне несколько важных уроков, любовь моя. Я понял, что прощение должно быть абсолютным, без каких-либо условий. И наконец в мою упрямую голову пришло понимание того, что нельзя выбрасывать из своей жизни тех, кто тебя любит…  — Он помолчал, пытаясь справиться с эмоциями.  — Я больше никуда тебя не отпущу.
        Эмма затрепетала, боясь поверить собственным ушам.
        — Что это значит?
        Когда он оторвался от нее, его глаза блестели.
        — Это значит, что ты выйдешь за меня замуж. И чем быстрее, тем лучше. Мой бизнес, твой антикварный магазин — мы разберемся со всем этим по ходу дела.
        Счастье начало, как цветок, распускаться в сердце женщины.
        — А я не имею права голоса?
        — Нет. Это не обсуждается. Но я думаю, что нужно побыстрее выбираться отсюда.
        — Почему?
        — Потому что те мысли, которые ты навеваешь мне, точно не подходят для этого места.

        На улице Эйдан обнял Эмму:
        — Я люблю тебя, Эм. Твое тело и твою душу. И никогда не переставал любить. Я много лет лгал себе, существовал на поверхности жизни, не желая признавать, что есть что-то в ее глубине.
        Улыбка Эммы была сияющей, она согревала Эйдана, несмотря на ночной холод, окутавший их.
        — Ты — самый лучший рождественский подарок, который я когда-либо получала. Я тоже люблю тебя, Эйдан. Моя квартира очень близко. Может, мы пойдем туда, и я покажу тебе, какова моя любовь?
        Он задрожал, представив себе эту картину.
        — Главное, не забудь об этом, маленькая хулиганка. Но сначала нам нужно сделать кое-что.
        В ее глазах засветилось понимание.
        — Конечно…

        Отель «Серебряные буки» был заполнен до отказа. Эйдан держал Эмму за руку, когда они поднялись по ступеням. Неожиданно Эмма остановилась.
        — Я нервничаю,  — прошептала она.
        — Почему, любовь моя? Ты же всех тут знаешь.
        — Сейчас Рождество. Из-за меня ты чуть не пропустил его.
        — Из-за тебя я вернулся.
        Они направились к залу, в котором собралась семья Каванах.
        — Я забыла спросить, почему ты так резко передумал?
        Эйдан встал в дверях, обнимая Эмму за талию, и окинул взглядом свою чудесную шумную семью. Они еще не заметили его. Остатки ужина стояли на огромном столе. В дальнем углу высилась гора подарков, ждущих своего часа.
        Прижав губы к макушке Эммы, Эйдан подождал несколько мгновений, чтобы насладиться счастьем, которое переполняло его.
        — Ну, скажем, я подсчитал и понял, что если мы немедленно поженимся, то успеем отпраздновать нашу золотую свадьбу.
        Эмма прильнула к нему. Женщина, которую он всегда любил и в которой нуждался.
        — Счастливого Рождества, Эйдан,  — сказала она.
        — Счастливого Рождества, моя английская роза.