В четверг — к третьей паре Мария Метлицкая

        «Этот короткий период ее жизни неимел нето что четкого, адаже приблизительного обозначения. Аобозначать события она вообще-то любила, например, «страстный роман безсодержания» или«яркий эпизод спечальным концом» — вспоминатьже обэтой истории (если вообще это была «история») ей нехотелось идаже было слегка неудобно. Правда, сточки зрения старой бабушкиной морали — умри, ноне давай поцелуя безлюбви. Конечно, нио какой такой любви немогло быть иречи, носправедливости ради надо было сказать, чтовсе-таки ее немного тянуло кнему, ну, тусамую малость, которая всеже может оправдать наши женские глупости инеразумные действия. Да,иеще — это было просто: вчетверг — ктретьей паре. Болтаться дома нехотелось, ведь наверняка родители приобщилибы кхозяйству илиеще того хуже — кзанятиям смладшим братом. Атак…»

        Мария Метлицкая
        В четверг — к третьей паре

        
* * *

        Этот короткий период ее жизни неимел нето что четкого, адаже приблизительного обозначения. Аобозначать события она вообще-то любила, например, «страстный роман безсодержания» или«яркий эпизод спечальным концом» — вспоминатьже обэтой истории (если вообще это была «история») ей нехотелось идаже было слегка неудобно. Правда, сточки зрения старой бабушкиной морали — умри, ноне давай поцелуя безлюбви. Конечно, нио какой такой любви немогло быть иречи, носправедливости ради надо было сказать, чтовсе-таки ее немного тянуло кнему, ну, тусамую малость, которая всеже может оправдать наши женские глупости инеразумные действия. Да,иеще — это было просто: вчетверг — ктретьей паре. Болтаться дома нехотелось, ведь наверняка родители приобщилибы кхозяйству илиеще того хуже — кзанятиям смладшим братом. Атак…
        Онжил нарасстоянии одной троллейбусной остановки, номожно было ипешком. Сидел дома, писал диплом. Однажды, после их знакомства укого-то навечеринке, онапришла кнему утром вчетверг. Такиповелось. Вдевять утра он открывал ей дверь инесколько секунд держал впроеме — внимательно, безулыбки смотрел нанее, какбы каждый раз сомневаясь, чтоона действительно пришла. Подэтим взглядом она смущалась, стряхивала снег, снимала куртку. Вквартире пахло каким-то горьковатым одеколоном итолько что смолотой арабикой. Онапила кофе, выкуривала сигарету ишла (второй раз заутро) вдуш. Времени уних было около двух часов. Вообще-то ей даже нравилось, чтозаокном еще несовсем светло исовсем холодно, аздесь, вдоме, пахнет кофе, ипростыни жесткие исвежие, иу него такое гладкое имускулистое тело. Оналовила губами цепочку наего шее.
        —Ялюблю тебя, — выдохнул как-тоон.
        Онапожала плечами: люби себе наздоровье.
        Диалоги олюбви снелюбимыми…
        Чтоможет быть скучнее?
        Потом они опять пили кофе икурили, ион провожал ее додвери. Емухотелось прижать ксебе ее голову ицеловать темные, гладкие волосы, ноона быстро выскальзывала изего рук ибыстро исчезала.
        Онподходил кокну исмотрел, какуходит фигура вкрасной куртке сбелым мехом накапюшоне, дальше идальше. Отнего. Онаниразу необернулась ине махнула рукой. Аможет, онанезнала, чтоон всегда смотрел ей вслед? Данет, ейпросто небыло доэтого никакого дела. Онауходила отнего всвою жизнь, ту, гдеона жила безнего. Неплохо, между прочим, жила. Аон еще долго курил уокна.
        Винститут она приходила ктретьей паре, ив курилке ее умная подруга, похожая намаленькую фарфоровую китаянку, одобрительно кивала головой:
        —Утебя умный вид исытые глаза!
        Онаморщилась ипереводила разговор надругие темы. Такпрошла зима. Унее — слава богу, чтопрошла. Унего — отчетверга дочетверга. Квесне она влюбилась.
        И,каквсегда, этаистория несулила ничего хорошего. Онаопять забыла обовсем насвете идаже засобиралась замуж. Четверги кончились, ноон нио чем незабыл. Онненазванивал ей потелефону, некараулил ее уподъезда. Правда, однажды он ей всеже позвонил и, нездороваясь, уточнил:
        —Замуж собралась?
        —Ага, — беспечно сказалаона. Тогда она вообще была влюблена ибеспечна, впрочем, длянее всегда имела значение только любовь.
        —Любишьего?
        —Огосподи, нуконечно! Разве ябы вышла замуж порасчету? — почти обиделасьона.
        —Ты — точно нет, — уверенно подтвердилон. — Ну,будь счастлива!
        —Буду! — уверила онаего.
        Отом, чтоон вскрыл себе вены, чтоего еле откачали тогда, онатак ине узнала. Онабыла уже далеко впрямом ипереносном смысле — всвадебном путешествии. Онаникогда неузнала ито, чтоон, такине дописав диплом, бросил институт, пилслегка ииногда всерьез, неудачно дважды женился, калымил, бездельничал — вобщем, хромал иковылял поэтой постылой длянего жизни, словно отбывая срок безнадежды наосвобождение.
        Онапрожила жизнь тоже небез осадков: любила, разлюбила, страдала, полюбила опять, разводилась, родила двоих детей, проживала черные ибелые дни, неотвратимо старела, болела — вобщем, всекаку всех. Онем она никогда невспоминала. Ичто было вспоминать? Так, эпизод. Ерунда, временный, проходящий вариант. Только вюности мы можем позволить себе эту «роскошь» — уйти, неоглянувшись, идумать только отом, какмного всего еще впереди. Арасплата зачужие, ненароком поломанные судьбы? Норазве мы специально? Просто всегда длякого-то ты будешь недосягаема, длякого-то — женщиной изтолпы, адля кого-то — единственной исамой главной женщиной насвете.
        Ониникогда больше невстречались. Даислава богу! Врядли он узналбы впогрузневшей, уставшей, сгладкой, спроседью ис пучком, головой женщине ту тоненькую девочку слегкими поплечи волосами — главную девочку его жизни. Аона иподавно неузналабы впотухшем, полупьяном, небрежно одетом человеке того юношу ссиними глазами иширокой мускулистой грудью. Может быть, еслибы они только встретились глазами…
        Норазве мы заглядываем вглаза прохожим?