Цена твоей беременности Ева Ройс
        Майарана Мистеру
        - МНЕ НУЖЕН СЫН, - ЛЕДЯНЫМ ТОНОМ, КАКИМ УМЕЛ ТОЛЬКО ОН, ПРОИЗНЕС ВОСКРЕСЕНСКИЙ.
        - А ЕСЛИ… - НАЧАЛА БЫЛО Я, НО СРАЗУ ЖЕ УМОЛКЛА ПОД ЕГО ИЗУЧАЮЩИМ, ПРОБИРАЮЩИМ ДО ГЛУБИН ДУШИ, ВЗГЛЯДОМ.
        - ПОПРОБУЕМ СНОВА, - ОН БУДТО НЕ О ДЕТЯХ ГОВОРИЛ, А ОБ ОЧЕРЕДНОМ КОНТРАКТЕ. ВПРОЧЕМ, В МОЕМ СРАВНЕНИИ ЕСТЬ ДОЛЯ ИСТИНЫ: МЕНЯ РЯДОМ С НИМ ДЕРЖИТ ДОГОВОР. Я ОБЯЗАНА РОДИТЬ ЕМУ СЫНА ИЛИ ОН ОТБЕРЕТ ТО, ЧТО ДОРОГО МНЕ.
        Цена твоей беременности
        Ева Ройс, Майарана Мистеру
        Глава 1. Предательство
        Люди такие странные существа. Мы знаем, что будет больно, но подставляем спину для удара близкому человеку, чтобы было удобнее. Я ведь знала, что Алена пускает слухи обо, знала, что она совершенно не случайно пролила кофе на срочный контракт и даже знала, что именно она настучала боссу "правдивую" информацию обо мне. Знала, но ничего не предпринимала, потому что, в отличие от нее, я дорожила нашей дружбой и ценила то, что она сделала когда-то для меня. И теперь Аленка получила лелеямую должность, а я ярость начальства и, вероятно, волчий билет в трудовую книжку.
        - Вы хоть представляете, какие убытки понесла компания? - злой взгляд генерального таранил меня уже десятую минуту. - Отвечайте.
        - Да, - я склонила голову еще ниже, чтобы скрыть влажные глаза и чтобы никоим образом не взглянуть на Дмитрия Сергеевича. Страшно. И стыдно за свою мягкотелость.
        - Да ладно! - усмехнулся мужчина. - Судя по вам, вы такую сумму видели… нигде.
        Я почти до крови укусила собственную губу. Боль немного отрезвила меня и дала еще немного выдержки. Меня уже ноги не держали. Колени тряслись, голова кружилась, а во рту будто пустыня Сахара. Чуть-чуть, и я упаду прямо на пол, потому что сесть мне не предложили.
        - И что мне с вами делать? - продолжал начальник вымораживающим все внутренности голосом.
        На миг у меня восстала из пепла надежда и шепнула, что увольнять не будут. Но всего лишь на миг, потому что следующие слова Воскресенского убили ее напрочь:
        - Увольнение - слишком простое наказание для вас, Виктория. Вам не сойдет с рук содействие нашим конкурентам.
        И я уже не могла больше молчать! Я просто не могла!
        - Я… я… Это все неправда! Я не могла помогать никаким конкурентам, я и ценных сведений не знаю, я ведь всего лишь стажер, я…
        - Молчать! - босс как-то молниеносно поднялся со своего кресла, обошел стол, чтобы… направиться в мою сторону!
        Я резко передумала оправдываться и отступила назад, наблюдая с ужасом за тем, как ко мне подходит злой Дмитрий Сергеевич. Шаг, еще один. Пространство между нами непреклонно уменьшается.
        Страшно. А я будто бы приросла к дорогому светлому ковру - смотрела на внушительную фигуру приближающегося ко мне мужчины, подмечала почему-то дневную щетину на квадратном подбородке, сжатые волевые губы, и не могла сделать ни единого движения. Красивый, молодой и опасный… зверь. Иного описания его внешности я не могла и представить.
        - На что вы готовы, чтобы спасти себя и свою рабочее место? - внезапно спросил босс, касаясь своим дыханием моего лица. Он преодолел расстояние и теперь стоял очень близко для обычного разговора.
        Я попыталась сохранить свое личное пространство и отступить, но мужчина не дал, прижав меня к своему стальному телу.
        Господи…
        - Отвечай, - хрипло произнес Дмитрий Сергеевич мне в ушко, отчего холодные мурашки побежали по телу, сковывая его еще сильнее.
        - Отпустите, пожалуйста… - Я ничего не понимаю. Что от меня хотят? Он же меня уволить хотел!
        - Отвечай, - его голосе слышится сталь.
        - На все, - испуганно пролепетала я.
        И Вознесенский внезапно улыбнулся. Но эта не была дружелюбная, добрая и веселая улыбка, нет. Так улыбаются хищники, поймав добычу, - зло, с усмешкой.
        - На все, говоришь? Раздевайся.
        Что?! Меня от услышанного затрясло, и я бы упала, но он держал меня крепко.
        - Р-р-раздеваться?
        - Ты глухая? Сними чертову одежду! - нетерпеливо ответил мужчина и принялся сам расстегивать мою блузку.
        Меня начало натурально колотить от страха. Я поняла, какое он "все" хочет от меня.
        - Нет! Я… не готова! Я увольняюсь!
        Генеральный мгновенно остановился, смерил меня презрительным взглядом и, насмехаясь надо мной, переспросил:
        - Вы не готовы, Виктория? Ну, ничего страшного. Я позвоню в полицию, оформим ваш арест и на суде уже договоримся, - он говорил эти ужасные слова мягко, даже ласково. - Думаю, увлекательные пять лет в колонии вам обеспечены.
        - Вы не можете! У вас нет прав! Вы лжете, - я посмотрела в его холодные серые глаза и увидела свой приговор. Мужчина все продумал до мельчайших деталей, и он не отступится. И кому поверят? Безродной девке, у которой есть только свобода, или матерому зверю, у которого весь мир под подошвой дорогих дизайнерских туфель? - Я не лжец, - его пальцы на моей талии сжались сильнее, - а вот вы маленькая лгунья. Или я утверждал минуту назад, что готов на все?
        - Я передумала! - нервно сглотнула и выставила ладони на каменной груди начальства, пытаясь оттолкнуть. У меня, конечно же, ничего не вышло.
        - Тогда полиция? - насмешливый вопрос. - Все улики указывают на вас, Виктория.
        И я… я сдалась. Потому что так и было. Я сглупила. Как же я сглупила! У меня нет шансов, если босс обратится в правоохранительные органы. Я потеряю то, что ценю в жизни больше всего - свободу. Я не могу. Я столько лет стремилась к самостоятельной жизни не для того, чтобы в итоге остаться ни с чем.
        - Правильное решение, мышка, - Дмитрий Сергеевич чуть ли не ласково улыбнулся и рванул мою блузку, не заботясь о ее сохранности. Отбросил ненужную деталь одежды куда-то на пол.
        Я лишь вздохнула ставший вязким воздух, когда чуть шершавые ладони скользнули по талии вниз, к бедрам. Вздрогнула, едва меня осторожно, но непреклонно развернули к себе спиной, и мужчина расстегнул мою юбку, и ткань сползла к моим ногам. Мой мучитель помог перешагнуть льняную кучку и подвел к столу. Я сначала не поняла, зачем, но едва осознала, было уже поздно: я лежала животом на холодной деревянной поверхности, а босс уже… он… Я вспыхнула мгновенно! От стыда и унижения на глазах выступили слезы. Я одна, лишь в белье, которое и преградой сложно начать.
        - Скажите, Виктория, сколько мужчин раздевали, как сейчас это делал я? - злой голос босса в шею, пока его пальцы поглаживают то, что было скрыто до этого трусиками.
        Господи…
        - Ну же, - и прикосновения к самому сокровенному ритмичные, мягкие… Меня бросило в дрожь. И на этот раз отнюдь не от страха. Нет, я боялась, но к ужасу добавились… странные ощущения. И не менее странные покалывания в низу живота, тянущие, чего-то ожидающие. И такое чувство, будто мое тело совсем не мое. Я не могла себя контролировать. Я не могла сопротивляться, пока совершенно чужой мужчина совершал… такое!
        - Скажи, сколько мужчин тебя касались? - холодный, будто режущий, вопрос и нежное поглаживание меня снизу. Контраст, от которого кружится голова и тело горит сотнями мурашек.
        Свободной рукой он приподнял мою голову, заставляя смотреть на свое красивое и безэмоциональное лицо.
        - Я жду, - напомнил Вознесенский, не прекращая свои посягательства. Нет, он все продолжал и продолжал, вызывая прикосновениями ко мне тяжесть и удушливый жар по всему телу.
        - Н-никто… - мой голос дрожит, а сердце бьется очень-очень быстро.
        - Врешь, мышка, - опять говорит ласково, обманчиво ласково. - Мне нужна правда и только она. Сколько мужчин тебя трахало?
        - Ни сколько! - успеваю сказать прежде, чем мой пульс оглушает меня на миг, едва его пальцы опускают напряженную тугую горошенку, которую до этого терли, и один из них скользнул в меня.
        - Черт, - прохрипел он мне в шею. - Какая же ты узкая!
        Я задрожала от нахлынувших эмоций: горечь, наслаждение, нотка боли и стыд. Как же мне стыдно!.. Стыдно и… неожиданно приятно. Однако я чувствую себя преданной, причем предала себя я сама, послушно распластавшись на столе.
        Глава 2. Падение
        Мне кажется, что я падаю в бездну. В бесконечную и наполненную удовольствием. Я тону, выплываю для единственного вздоха, чтобы вновь погрузиться в негу.
        - Ты течешь, мышка, - прикосновения Дмитрия Сергеевича властные, местами грубые, но плавные, чувственные. Он уверенно берет свое, изводя меня одними только пальцами, хотя я спиной ощущаю его возбужденную плоть.
        - Это неправильно! - набрав побольше воздуха в легкие, выпалила я. - Прекратите… пожалуйста.
        - Прекратить? - насмешливо переспросил босс. Уже точно бывший. Я сама уволюсь! - Ты уверена, мышка?
        Он нажал на какие-то точки… прямо там, и я, не удержавшись, обронила стон. Сразу же закусила губу.
        - Точно прекратить? - он надо мной насмехается. Играет, будто куклой.
        Я понимаю, что он не увидит, но киваю, не в силах что-либо произнести.
        - И так прекратить?
        Он осторожно шлёпает по горячей напряженной коже, и я кусаю до крови губы, чтобы сдержать стоны. Если я до этого тонула, то сейчас я задыхалась от чего-то, что переполняло меня.
        - Маленькая лгунья, - тихий смех и меня, действительно как куклу, приподнимают, чтобы накрыть губы поцелуем. Жгучим и страстным, будто растопленный шоколад с перцем. Он вторгается в мой рот языком, а внизу его пальцы…
        Взрыв! Внутри меня происходит взрыв из осколков звезд, эмоций и терпко-горького запаха первого мужчины, который настолько интимно ко мне прикасался. Я, кажется, кричу ему прямо губы, а он выпивает его, делясь со мной воздухом.
        Я немного оглушена, потому не сразу замечаю, что мне холодно. Маленькие мурашки покрывают мое разгоряченное тело, остужая его. Резко открыв глаза, поняла, что я до сих пор лежу полуобнаженная на рабочем столе, а сам босс поправляет свою одежду и смотрит на меня столь холодно, будто бы и не было между нами ничего. Или это я его домогалась и оскверняла его "невинное" тело.
        На глазах выступили слезы. То, что было до, не являлось унижением, нет. Он унизил меня сейчас одним взглядом. И я себя почувствовала использованной, потерянной.
        - Не вздумай закатывать истерику, - Вознесенский поправил свои запонки и, обогнув меня, поднявшуюся и теперь поднимающую сорванную им же одежду, сел за свой стол, где мы… Где он… А ему словно бы плевать. Мужчина пододвинул к себе какие-то бумаги, вчитался и протянул мне: - Ознакомся и подпиши.
        - Что? - я отшатнулась. - Я не буду ничего подписывать. То, что произошло, ничего не значит!
        - Конечно, ничего не значит, - он смерил меня ледяным взглядом. - Это было лишь ознакомительное знакомство, Виктория.
        Язвительный вопрос "Знакомство с чем?!" я удержала на кончике языка.
        - Я не буду ничего подписывать, - я бросила попытки застегнуть блузку, пуговицы которой были безнадежно оторваны, и демонстративно сложила руки на груди.
        - Не зли меня, - его голос пробирает до костей. - Мои слова до сих пор актуальны.
        Мне дико захотелось расцарапать холеное лицо директора концерна. Смотреть, как на чистой, чуть загорелой и потому золотистой, коже появляются красные борозды, как в ранках появляется кровь. Прямо как он сейчас. Только Вознесенский наблюдает за тем, как ломает мне крылья.
        - Договор, - напоминает Дмитрий Сергеевич.
        Я, сжав зубы, взяла протянутую мне стопку.
        - Можешь сесть, - ленивым жестом он указал на кресла по другую сторону стола.
        - Спасибо, - скорее прошипела, чем сказала я, устроившись в мягком нутро мебели.
        Первая страничка контракта не несла для меня никакой информационной ценности, потому что содержала мои и босса данные, только дата…
        "Договор подготавливали заранее", -
        поняла я. Заранее! До того, как меня подставили и поймали на "горяченьком"! - Вы чудовище! - возникшая в голове мысль ужасала. Разве могут так поступать люди? Он все подстроил! Он несомненно все подстроил!
        - Помни всегда об этом, - ломая мою жизнь, Вознесенский улыбался. - Ты все равно не сможешь ничего сделать, мышка. Читай, если, конечно, интересно, что тебя ждет, и подписывай. Не трать мое время зря.
        Я, сдерживая слезы, чтобы не показывать еще большую слабость этому зверю, принялась за листы, хотя строчки то и дело расплывались. Пробегала глазами по знакомым словам, которые собирались в жуткую картину, где он - кукловод, а я - послушная марионетка.
        Итак, вот что "меня ждало": полное послушание, новое имя и опять полное послушание… То есть со мной могут делать что угодно! Пока не надоест, пока я не выполню какое-то задание. Какое - не было написано.
        - Вы не можете так со мной поступить, - мне до сих пор не верится, что со мной происходит подобное.
        - Как видишь - могу, - обыденным тоном, будто обсуждает погоду, а не мою жизнь, ответил мужчина. - Держи ручку… Аделия.
        И я вспылила:
        - Я не Аделия! - собрала листки договора в стопку и бросила на стол. Очень хотелось ему в его лицо, но страх не позволил совершить безумный поступок. - И носить чужое имя ни за что не собираюсь! У меня еще сохранились остатки гордости.
        - А остатки инстинкта самосохранения? - Дмитрий Сергеевич задал вопрос совершенно спокойно, а у меня по спине прошелся холодок.
        Я опустила голову. Ненавижу! Как же я…
        - Правильно, мышка, - он усмехнулся и жестко заметил: - Ты будешь и Аделией, и Машенькой, и Дашенькой, если я этого захочу. А теперь подписывай и не показывайся мне на глаза до вечера. Как мы договорились, рабочее место за тобой.
        Я зло на него посмотрела и, взяв ручку, расписалась на своей, по сути, закладной. Он мне прощает "ошибку" и предательство компании, а я становлюсь его личной игрушкой. Вот так в жизни происходят изменения: нельзя доверять людям и нельзя быть слабой, иначе… Иначе загрызут, не оставив даже костей.
        Глава 3. Ловушка
        Если Вознесенский считал, что заставив подписать бумаги, он удержит меня, то сильно ошибался.
        Едва я выбралась из его кабинета, то не подавая вида спустилась до своего этажа, по опен-спейсу прошла к своему рабочему месту и села за стол. Даже ответила любопытным коллегам, которые не были в курсе подробностей истории с подставой, что все в порядке и босс не покусал меня. Правда ведь. Он сделал гораздо хуже, но я не буду вспоминать о плохом - я просто запретила думать себе о том, что произошло за закрытыми дверями кабинета.
        Итак, улыбаясь и отвечая на письма, я досидела до обеденного перерыва и, будто бы все в порядке, взяла свою сумочку и покинула фешенебельное здание офиса. Как бы пообедать, а на деле… Точнее, я, понимая, что крупно влипла, сначала зашла в ближайшее кафе, выпила кофе, вкуса которого не почувствовала, и выскользнула через служебный выход на улицу.
        Я не знала, куда пойду, я не знала, как быть в принципе, но не желала сдаваться. А вдруг получится? Вдруг? Больше всего в жизни я ценю свободу - и духовную, и физическую. Но если не буду бороться за нее, то кем я стану прежде всего в своих глазах?
        Я долго ходила по городу, пытаясь запутать свои следы на случай, если за мной следят, и добралась до общежития ближе к девяти - почти счастливая, но невероятно уставшая. Мне казалось, что я провела безумного мужчину, который совершал немыслимые поступки, что у меня есть время, чтобы собрать вещи для отъезда обратно в деревню. Но лишь показалось…
        Неладное я приметила сразу: двери моего бокса не были заперты, а лишь неплотно прикрыты, хотя я точно помнила, что закрывала. Но списав на то, что вернулись мои соседки, я прошла в нашу кухоньку, а затем в нашу спальную комнату…
        - И как набегалась, мышка? - Вознесенский сидел на моей койке и листал книгу. Судя по корешку, явно мою.
        У меня потемнело в глазах. Как?
        - Мы явно не обговорили правила, мышонок, - мужчина плавно поднялся и направился в мою сторону.
        Я отшатнулась и упала бы, если не вцепилась бы в косяк.
        - Попытаешься снова сбежать, и тебе не понравится то, что произойдет, - снова ледяной тон, который выворачивает наизнанку всю душу и вымораживает надежду. - Я же вам, - глотаю воздух, чтобы не задохнуться в собственном ужасе, - я же вам ничего не сделала…
        - Итак, правила, мышка, - проигнорировав мои слова, он крепко стиснул мою талию одной рукой, а пальцем подцепил мой и приподнял, вынуждая смотреть ему в глаза. - Ты не предпринимаешь попыток сбежать, держишь язык за зубами и не рыдаешь - раздражает. И еще, - босс обвел красноречивым взглядом окружающее пространство, - переезжаешь. Тоже молча.
        - Зачем я вам? - этот вопрос я крутила в голове целый день. Искала решение, копошилась в памяти, но ничего, потому что у меня за душой ничего нет. Место в общежитии, парочка дешевых вещей и диплом. Больше абсолютно ничего нет.
        - Правильный вопрос, - Дмитрий Сергеевич кивнул. - Но отвечу ли я?
        - Вы обязаны, - я просто поняла, что молчание и страх - не выход. И на смену им пришла злость, потому что все же у меня есть кое-что - свобода. Но ее пытаются отобрать, только я не позволю.
        - Ах я обязан? Ну, хорошо, мышка, - он надо мной издевался, но мне плевать. К черту гордость. - Тогда слушай…
        Босс наклонился ко мне еще ниже и, задевая своим горячим дыханием мои губы, произнес:
        - Будешь моей… любовницей.
        Мои глаза надо было видеть в этот момент! Я, конечно, не дура и догадывалась, но… Он сказал это так легко и непринужденно. Даже обыденно.
        - Думаю, я не подхожу на эту должность, - осторожно подметила я, набравшись смелости.
        - А кто подходит, а, мышка?
        - Например, - я вспомнила его секретаршу: высокую, стройную, с грудью четвертого размера и такой же попой - совершенный шедевр пластической хирургии, - Ульяна.
        - Уже давно планировал ее уволить, - мужчина сморщился, - а то мои партнеры каждый раз получают моральную травму.
        Он шутит?! Серьезно?? Можно все, что было до этого, тоже будет шуткой? Можно? Пускай злой, неправильной и похоронно-черной, но я даже возьму и посмеюсь!
        - Не знала, что у ваших партнеров столь нежное психологическое состояние… - я просто не знаю, как себя вести с человеком, у которого настроение меняется быстрее порывов ветра.
        - Сам в шоке. Нет. Мне нужна именно ты. Я удовлетворил твое любопытство или что-то еще?
        Так как мы до сих пор находились непозволительно близко, я почувствовала себя… странно. Он смотрел мне в глаза, при этом не давая отстраниться от своего тела - держал сильными руками за талию. Я чувствовала каждой своей клеточкой его силу и мощь.
        - Да, еще один вопрос, - я тоже смотрю в его глаза, чтобы найти потом в них ложь. - Зачем мне новое имя? Для роли вашей любовницы, - тут уж я издеваюсь, да, - Виктория слишком простое имя? И надо называться именно Аделией? Может, я стану "Анжелой" или "Кристин"?
        Мужчина хищно усмехнулся:
        - А у мышки и мозги присутствуют.
        - Мышка, - я снова злюсь, - умеет думать.
        - Теперь не сомневаюсь, - смешок. - Я тебе отвечу на этот вопрос завтра. А теперь собирайся. У тебя пятнадцать минут и не секунды больше.
        И Дмитрий Сергеевич меня резко отпустил, отчего я чуть ли упала, но вовремя успела удержать равновесие.
        - Я не хочу переезжать никуда.
        - А я у тебя спрашивал, что ты хочешь? - мужчина снова устроился на моей кровати как ни в чем не бывало и взял в руки книгу. Кажется, это была Агата Кристи "Убийство в восточном экспрессе". - Хотя знаешь, я никогда не пробовал секс в настолько экстремальных условиях. Тараканы, куча студентов, стены и окна с отличной звукопроницаемостью и даже скрипящая кровать с торчащими пружинами. Представляешь, какой эротический массаж достанется твоей заднице?
        Я вспыхнула, но не могла не опровергнуть:
        - Здесь нет тараканов.
        - Ты уверена? - он поднял голову и с ухмылкой на меня посмотрел. - А вон тот трупик в чашке чей?
        Я чисто из принципа подошла к комоду, который находился у койки, и посмотрела на свой утренний чай… Да. В нем плавал мертвый таракан.
        - Собирайся. У тебя осталось двенадцать минут. И бери самое нужное - остальное тебе не понадобится.
        Почему у меня такое чувство, что я… тону? Тону в своих же ошибках. Или же не своих?..
        Глава 4. Клетка
        Когда открыла наш общий с девочками шкаф, то поняла, что ничего у меня нужного, кроме нижнего белья, и нет. Никаких памятных безделушек - у нас в семье никогда не было денег на них, поэтому привычки захламлять пространство вокруг у меня не имелось. Никаких подарков - мне ничего не дарили. И одежды в принципе тоже почти не было - я думала, что с первой зарплаты куплю.
        - И все? - босс удивленно приподнял бровь, увидев меня лишь с сумочкой, в которую я поместила и белье, и зубную щетку.
        - Ну, я бы взяла с собой и кровать, но вы на ней сидите, - крайне вежливо ответила я.
        Мне неожиданно улыбнулись. Я изумленно посмотрела на босса. Он и улыбается? Причем не насмешливо, не скалится, а просто… улыбается.
        - Если ты об эротическо-пружинном массаже печешься, то он того не стоит, честно. Вот сидел и на себе пробовал - ничего особенного, - Дмитрий Сергеевич легко поднялся с моей заправленной постели и указал на книгу: - Увлекательное чтиво. Берешь?
        - Конечно, - а про себя добавила "буду учиться на ошибках героев и мастерски спрячу ваш труп, дорогой босс. Ну, или труп таракана".
        Всю дорогу до его дома я смотрела в окно, наблюдала за огнями никогда не спящей Москвы и напряженно думала. О том, к чему мне новое имя, что боссу нужно от меня и, собственно, еще один вопрос: а почему я? Почему среди сотен работников и полсотни девушек-стажерок он выбрал именно меня? Для чего? Я особо не обольщалась: я не неземная красавица с веером вместо ресниц, обладательнице "золотых волос" и "голубых глазок" я не являлась - я обычная шатенка, разве что зеленоглазая. А в своей потрепанной юбке и слегка помятой блузке и подавно выглядела убого на фоне шикарного кожаного салона авто и его водителя - собственно, Дмитрия Сергеевича, одетого с иголочки. Ему шли деловые костюмы, особенно тот, что был сегодня на нем - темно-синий, в мелкую вертикальную полоску. В полумраке сверкали его запонки - самые простые, но изысканные, из белого золота.
        - Ну как я тебе? - внезапный вопрос от мужчины, который не отрывал свой взгляд от дороги, застал меня врасплох. - Ты так пристально меня изучала. Понравился?
        - Никак. Не понравились, - мрачно ответила я, снова отворачиваясь к окну.
        - Да брось, мышка, - он хмыкнул. - Такие взгляды я расшифровываю как "трахни меня". К слову, нам обоим понравилось то, что произошло сегодня днем, не отрицай.
        Если бы босс до этого не заблокировал двери, я бы попыталась выбраться из машины. Мое умиротворение испарились, и пришли мысли одна другой хуже.
        - Что, мышка, боишься? Совершенно зря: что страшного в том, что ты получаешь удовольствие?
        Он издевается или действительно не понимает?! Да, утром было хорошо, но моему телу, а как же разум?
        - Хватит игр, - устало попросила я. - Давайте начистоту?
        И мужчина, не скрывая того, что действительно играет, произнес:
        - Так будет скучно, мышонок.
        - Я не мышонок! - мне надоело дурацкое прозвище.
        - Нет, самая настоящая мышка, - он оторвался от дороги и несколько секунд смотрел на меня, снисходительно улыбнулся. - Пытаешься казаться сильной, самостоятельной и храброй, а у самой хвост дрожит. Серая мышь, но что-то в тебе есть.
        Я не стала спрашивать, что есть во мне, просто решила молчать, раз ответов никаких не получаю.
        Примерно спустя час ползания по пробкам и парочку крепких матерных выражений от Дмитрия Сергеевича, он заехал в подземный гараж фешенебельного жилого комплекса, полностью огороженного со всех сторон и окруженного охраной.
        "Ну, вот в таких домах и прячутся те самые миллионеры-принцы из любовных романов до встречи в метро с наивной героиней, - отнюдь невесело усмехнулась я.
        Я рассматривала убранство подъезда с затаенной горечью. Все было вычурно, громоздко, но так… сказочно. И высокие резные арки, и мраморные широкие лестницы, и лепнина, и каменный пол, наполовину спрятанный дорогим ковром. Я будто бы, как Золушка, вырвалась из хлева в королевский замок.
        Большая трехярусная квартира была подстать окружаему экстертеру: тоже величественная, изысканная, но уже более современная. Но только имелось одно "но". Едва Воскресенский открыл входную дверь, пропустил меня вперед и запер за нами, мы услышали стремительное цоканье каблучков по паркету и нежный, переливчатый голос:
        - Дорогой, ты вернулся?
        Прекрасная женщина в легком шелковом халатике влетела в прихожую, улыбаясь. И по мере приближения у нее эта самая улыбка таяла. Она увидела, что этот самый "дорогой" не один.
        - Вернулся, дор-р-рогая, - последнее слово босс буквально прошипел, окатив девушку таким презрительным взглядом, что меня даже перекосило. А неизвестная мне держалась - ни один мускул на ее лице не дрогнул. - Что ты здесь делаешь? И как вообще попала на МОЮ территорию?
        - Я на НАШЕЙ территории, - невозмутимо ответила она. - И делаю здесь свои обязанности - я твоя жена, смею напомнить.
        - Ты моя ошибка, блядь, молодости, - Дмитрий Сергеевич сжал челюсти.
        Я, под прожигающим насквозь взглядом жены босса, от греха подальше спряталась за спиной у босса и прижалась к двери, дабы если что - сбежать первой от разъяренной фурии. Мне же лучше будет. Вдруг она поможет супругу встать на сторону перевоспитания и вообще вправит мозги?
        - Аделия, милая, - тон босса мне совершенно не понравился, - прогуляйся пока по квартире и выбери себе комнату, я тебе чуть позже присоединюсь.
        "Не надо присоединяться!", - мрачно подумала я, а вслух же:
        - Может, я…
        - Может, ты пойдешь уже? - на меня зло посмотрели, и я, поежившись от двух не самых влюбленных взглядов, обращенных на меня, решила не спорить и идти туда, куда сказали. Всегда ведь мечтала в незнакомых домах гулять да комнаты себе подбирать.
        И я пошла в сторону предполагаемой гостиной, спиной чувствуя те же взгляды. Конечно, ни гулять, ни выбирать я не собиралась - тупо боюсь потеряться в огромном доме. И… И любопытство - болезнь каждой женщины, поэтому я, каким бы не был мой поступок неправильным, далеко не ушла и осталась стоять за аркой холла. В моем случае любая информация имеет ценность. Примерно как вода в пустыне.
        - И как ты таких находишь? - насмешливо спросила женщина, которая мне нравилась, но аккурат до этого момента. - Вкус у тебя окончально испортился, дорогой.
        Как удачно я устроилась! И вид на супругов открывался отличный, и акустика меня радовала. Жаль, попкорна нет. Или же запасной двери, из которой можно по-тихому сбежать к себе.
        - Да что ты говоришь, Ангелина? - притворно удивился Дмитрий Сергеевич. - Ужас какой. Но оставим лирику: ты приехала сообщить мне лишь то, что по твоему мнению, у меня испортился вкус?!
        - Не только, - ничуть не испугалась жена босса.
        - Тогда просвяти же меня, - Вознесенский будто бы выплюнул эти слова.
        - Я решила, что нам пора наладить наш брак, тем более что… - Ангелина запнулась и возмущенно прошипела, когда он внезапно обхватил ее подбородок рукой, вглядываясь в глаза женщины: - Ты что это делаешь? Отпусти меня!
        - Вроде зрачок в норме - травку не курила, перегаром не несет - не пила. Странно… - и босс, словно бы брезговал ее даже трогать, убрал ладони и отошел от нее. - С отцом поссорилась? Любовник бросил?
        - Дима, я просто хочу начать все сначала, понимаешь? Я поняла свои ошибки, я исправлюсь…
        - Замолчи. Не зли меня еще больше, Громова. Сейчас я вызову такси, и ты уберешься туда, откуда пришла.
        И Дмитрий Сергеевич даже открыл дверь, недвусмысленно указывая, что ей следует сделать. Но Ангелина Громова явно не из тех, кто так легко сдается, потому что в ход пошла тяжелая артиллерия в виде слез и жалобного:
        - Я соскучилась…
        Я уже подумывала убраться подальше, потому что сцену их бурного примирения наблюдать не было никакого желания, но нет. Ничего не произошло. Мужчина разозлился еще больше.
        - Вот как, значит, - медленно протянул босс. - Я рад за тебя, но ты как-то опоздала - у меня уже есть женщина.
        - Она?! - от визгливого хохота жены Воскресенского у меня чуть ли не заложило в ушах. - Ты слышишь себя, Дима? Ты и это… недоразумение в юбке? Шутка не удалась, дорогой.
        Я поправила свою оскорбленную юбку. Нормальная она, и я вроде ничего.
        - Что ты, дорогая, роль клоуна в нашем разговоре принадлежит только тебе. Это ты не слышишь себя и навязываешься. Убирайся, пока я не дошел до точки кипения и не вызвал охрану. А еще, - он усмехнулся, - поищи себе хорошего адвоката. Помнишь про сорок второй пункт брачного договора?
        - Ты не решился! Ты же… ты! - кажется, супруг нашел прореху в броне Ангелины.
        - Я, - Воскресенский ухмыльнулся. - А теперь вон из моего дома.
        - Я у тебя все до последний нитки заберу! Я тебя голым оставлю! Я тебя…
        - Вон!
        - Я так просто это не оставлю! - и она, даже не заботясь о том, что в одном халате, что-то подобрав со столика, ключи, наверное, ушла, хлопнув дверью.
        Но не успела я облегченно выдохнуть, как случилось страшное - Дмитрий Сергеевич меня заметил.
        - Я тут… сережку потеряла, - выдала свою самую лучшую улыбку я. - Не видели?
        - Сейчас вместе поищем, - мрачно ответил он, стремительно пересекая расстояние между нами.
        - Знаете, я уже нашла, не надо мне помогать!
        - Только без истерик, - он поморщился. - Я сейчас закажу нам поесть, мы в тишине едим, а после идем спать. Ты спишь со мной.
        Мне в плане понравилось все, кроме последнего предложения!
        - Давайте я себе комнату выберу? Вы же…
        - Поздно, мышка, уже поздно. Ты будешь спать со мной на моей постели. Что-то еще?
        - Да, - кивнула и выдохнула: - У меня, кажется, бессоница.
        - И давно? - участливым тоном поинтересовался босс.
        - Очень, - он видит, что я нагло вру, но я продолжаю: - Так я иду искать комнату?
        - Игры закончились, мышка, - холодно сказал мужчина и, взяв меня за руку, повел куда-то… К счастью, на кухню.
        "С его-то фантазией, возможно, что и не к счастью", - возникла глупая мысль, но я быстро ее отогнала. Ну не будет же он приставать ко мне прямо во время ужина? Мама говорила, что во время еды мужчины думают только о еде.
        ГЛАВА 5. РАЗГОВОР
        Когда ты всю жизнь видишь сначала обшарпанную кухонку со старым, еще с советских времен, плитой, а после полупустую замызганную комнату, которую в общежитии гордо называли "общей кухней", то попав в шикарное помещение, оснащенное новейшей техникой и явно дизайнерской мебелью, то явно впадаешь в ступор. Вот и я так же - позорно застыла у порога, рассматривая убранство и понимая, как же я не подхожу интерьеру дома. Да и принципе Дмитрию Сергеевичу. Я деревенская девушка, почти сирота - у меня остался только отец, но и тот меня выгнал, едва школу закончила. В принципе папа всегда меня ненавидел, пока я старалась угодить ему и завоевать его любовь. Для него я, родная дочь, была и есть чужая.
        - Не стой столбом, мышка, - вырвал из размышлений голос босса. - Чай делать умеешь?
        - Умею, - осторожно ответила я, проходя, наконец, на кухню.
        - Какое у меня многофункциональное приобретение, - мужчина отнюдь не весело хмыкнул и устроился на высокой барный стул.
        - Смею заметить, у меня пока что почти нулевой оклад, - разозлившись, ляпнула я и сразу же пожалела, что вообще рот открыла.
        Я же говорила про вымораживающий взгляд босса? Нет? Так вот говорю! У меня по спине холодок прошелся.
        - Хорошо, - он будто бы кивнул каким-то своим мыслям.
        - Что "хорошо"? - у меня лично такое ощущение, что ничего не хорошо!
        - У тебя будет большая зарплата, - Дмитрий Сергеевич взял из корзины с фруктами, которая уютно была расположена рядом со странными, но красивыми букетами цветов на стойке, зеленое яблоко. Покрутил в сильных пальцах, которыми еще утром… От воспоминаний кровь мгновенно прилила к щекам.
        - Н-не надо мне никакой зарплаты! - я отступила на шаг, чуть ли не упала, но вовремя ухватилась за один из стульев. Если с таким выражением на лице мне будут предлагать бессмертие, то я не только откажусь, но и свою жизнь на откуп дам! Куда уж тут деньги? Всю жизнь без них прожила и дальше как-нибудь обойдусь.
        - Мне нужен сын, - ледяным тоном, каким умел только он, произнес Воскресенский. - И ты мне его родишь.
        Я оторопела. Сильнее ухватилась за табурет.
        - В смысле? - скорее пропищала, чем сказала, я.
        - В прямом, - он оскалился. - Надеюсь, мне не придется посвящать тебя по вопросу, откуда берутся дети?
        Конечно, потому что вам интереснее, как дети делаются. Вот вы не только провятите, но и с радостью на практике покажите!
        - Мы так не договаривались! - я просто в шоке. Я не хочу. Я не…
        - Договоримся, - спокойно сказал.
        И я знаю, что у меня в итоге не останется выхода, но я не могу не так быстро сдаться:
        - Нет! Я ни за что не стану этого делать! Так неправильно, неправильно.
        Он легко поднялся со стула, не отрывая взгляда от меня, сделал шаг ко мне, и я, завороженная, не сумела отступить.
        - А что правильно, мышка? Ты знаешь? - я ощущаю дыхание на своем лице, шее, ниже. Дрожу всем телом, но не могу совершить ни единого движения. - Ты меня выводишь из себя, мышка, а я держу тебя рядом. Знаешь, почему?
        Я промолчала, а он и не ждал ответа - продолжил:
        - Скоро узнаешь. А завтра мы подпишем еще один контракт, мышонок, - его длинные пальцы слегка проводят по ключицам, скользят в вырез блузки, вызывая мурашки и жар по всему телу.
        Контракт?! Для него все так легко - поставил подпись на каких-то бумагах и дело решено. А как же моя душа? Ее боль не заглушит его подпись, никакая юридическая сила документов и деньги.
        - И завтра же приступим к… - Воскресенский ухмыльнулся, - к его исполнению.
        Меня снова трясет. Я бессильна перед его прикосновениями к груди, к шее. И когда его губы скользят по подбородку и щеке, я вообще чуть ли не падаю - ноги не держат, стали будто ватными, а тело, которое уже один раз познало возможности Дмитрия Сергеевича, пылает, требуя его. Того, кто мной играется.
        - Мне нравится твоя реакция, мышка, - я слышу его порывыстое дыхание рядом с моим ушком. - Хочешь почувствовать, насколько?
        И Дмитрий Сергеевич делает одну возмутительнейшую вещь - берет мою дражающую ладонь, поглаживает запястье и медленно кладет на свою ширинку.
        О, господи! Я рывком выдыхаю ставший вязким воздух и, собрав все свои силы, пытаюсь отстраниться. Лишь пытаюсь, потому что ничего не выходит. Он только второй рукой крепче прижимает к своему стальному телу.
        - Не надо! - испуганно пролепетала я.
        У него ТАМ все твердо, напряженно и ЭТОГО так много, что я пугаюсь сильнее. То есть он большой…
        - Вроде как я слышала о том, что теперь медицина пошла вперед и присутствие хм… отца не обязательно, - быстро начала я, пока моя ладонь… Боже. Он ею…
        - Непорочное зачатие? - Вознесенский остановился, отпустил меня и, склонившись к моим губам, безмерно "обрадовал": - Мышка, у нас оно будет самое что ни на есть порочное.
        Но не успела я возмутился, как его он накрыл мой рот жестким, собственническим поцелуем. Каждое его движение говорило - я его и это уже не изменить. Поцелуй-метка. Поцелуй-обещание. Вкусный и сладкий в своей горечи.
        Не могу представить, чем бы все закончилось, если бы не раздался звонок в дверь. Дымка наваждения спала и пришло осознание того, с кем я и что вообще творю. Сама обнимаю того, кто играет в меня, целую в ответ.
        - Отпустите! - прошипела я, пытаясь выскользнуть из его стальных объятий.
        - Мне и так хорошо, - усмешка скользит по четко очерченным губам.
        А мне не очень! Стыдно. Мне стыдно до слез за свое поведение. Как я могу?! Он же играет, действительно играет. Использует в своих непонятных целях.
        - Кто-то ждет у дверей, - устало сказала, уже не в силах сопротивляться. На сегодня все мои силы иссякли, но вот завтра я отыграюсь.
        - Служба доставки, - зачем-то сообщил он, но отпустил меня и пошел открывать.
        Когда Дмитрий Сергеевич скрылся за аркой, ведущей в прихожую, я наконец-то вдохнула полной грудью и… включила электрический чайник. Что мне еще остается? Не выпрыгивать же с пятнадцатого этажа? А так хоть чай попью, нервы успокою.
        Босс заказывал еду в крупной сети ресторанов, и я сейчас не о Макдональдсе, потому все блюда были аккуратно запакованы и уже сервированы. То есть прямо с тарелками, вилками, вилочками, ножами, ложкой, еще какой-то ложечкой и еще кучей всего, по сути ненужного, но зато красивого, да. Упаковочная бумага и пакеты, украшенные золотым тиснением "Астория", плотные, тоже красивые и элегантные, и жалко стало их выбрасывать. Просто рука не поднималась, и я решила, что вроде как не являюсь ни домработницей, ни иным работником Дмитрия Сергеевича, потому убирать ничего не стану.
        - Скажите, - подбирая слова, начала я беседу, едва мы устроились за большим обеденным столом, на котором я быстро расположила тарелки из ресторана, бокалы с водой и чайник с чашками, - а что входит в мои обязанности? Я или чего-то не понимаю, или ваши планы меняются с бешеной скоростью, отчего я не успеваю…
        - Тебе все обязанности перечислить? - перебил меня мужчина.
        - Желательно все, - я кивнула.
        - О, их предостаточно, мышка, - босс улыбнулся как-то… предвкушающе. - Но я, так и быть, перечислю: ты будешь сопровождать меня на все общественные мероприятия, спать со мной и вести в целом здоровый образ жизни.
        Он вот так вот просто об этом говорит?! Ни один мускул на лице не дрогнул даже.
        - Что-то еще? - зло спросила я. Меня просто затрясло от ярости. - Я еще отлично могу спать у ваших ног на коврике и есть с ваших же рук.
        - Мышка и язвить умеет, - хмыкнул Дмитрий Сергеевич.
        - Я не мышка! - вспылила я.
        - Мышка, - в его голосе слышится сталь, - если тебя перечисленное не устраивает, то можешь еще побольше молчать и поменьше думать.
        Вот скажите, мне тонко намекнули, что я болтливая и умная? Мне посчитать выпад как комплимент или же оскорбиться? Решила помолчать и поесть - хоть попробую, чем травятся… то есть питаются богачи.
        - Правильное решение, - Воскресенский тоже взял в руки нож и вилку. - Приятного аппетита.
        Я снова промолчала. А зачем, перебирая в голове весь диалог, вспомнила кое-что, что меня смутило, но я тогда не придала этому значения, шокированная его словами.
        - Можно задать вам вопрос? - сжала в пальцах столовые приборы.
        - Попробуй, - расслабленно, даже как-то лениво ответил мужчина.
        - Помните, вы сказали "мне нужен сын"? - я судорожно вздохнула. Как же я попала! Вот к чему привело мое стремление стать кем-то, а не деревенской девкой.
        - Склерозом не страдаю. Ближе к делу.
        - А если девоч… - начала было я, но сразу же умолкла под его изучающим, пробирающим до глубин души, взглядом.
        - Попробуем снова, - он будто не о детях говорил, а об очередном деловом предложении. Впрочем, в моем сравнении есть доля истины: меня рядом с ним держит договор.
        Только вопрос: какая ему от меня выгода?
        ГЛАВА 6. МЕСТЬ
        Дмитрий Воскресенский.
        Мышка очень похожа на стерву с фотографии, которую я держу в особой папке. Странно, что бывает подобное сходство, но это действительно так: те же темные волосы, зеленоватые глаза с карими искрами, тот же контур лица, мягкие черты. Только у моей мышки морщинок нет и глаза не помутнели от времени - все же разница в возрасте больше двадцати лет.
        Чертовски похожи. Особенно когда делают вид оскорбленной невинности. Поэтому я, наверное, выводил Вику из себя - чтобы уменьшить их сходство, чтобы злость разукрасила ее лицо новыми красками, убрала из образа лицо предавшей нашу семью женщины.
        Снова смотрю на фотографии. У меня их очень много. Особенно с ее муженьком. Я знаю их лица, кажется, даже точнее, чем собственное. Врагов надо знать лучше, чем себя.
        Анастасия и Борис Калинины - не последние люди в России, бизнесмены с безупречной репутацией… а еще старые твари и интриганы. Только эта информация доступна не всем. Как и та, что у них есть, а может, все же была, дочь. Аделию Калинину украли в младенческом возрасте, и с тех пор она считается без вести пропавшей. К слову, девочке сейчас исполнилось бы примерно столько, сколько моей находке - Викторие Солдатовой.
        Конечно, вероятность того, что мышка и есть дочь Калининых один к миллиону, но… Вика чертовски похожа на них. Почему бы не сыграть в занимательную игру? И отдать должок, который уже который год стоит за мной? Месть.
        К тому же, всю ночь мои юристы готовили новый договор - на детей. Вообще, я не планировал заводить семью, но чертова Громова начала бесить. Сидела бы и дальше тихо - я бы не стал использовать единственную лазейку в нашей с ней брачном контракте. Сорок второй пункт придумала сама Ангелина: если у кого-то из супругов появятся дети на стороне, то брак сразу же расторгается. Конечно, существовали нюансы, но мелкие и незначительные. А дети… Пора бы о них задуматься: тридцатник разменял два года назад.
        - Я не буду это подписывать, - твердо говорит мышка, сжимая руки в кулачки. И ее решительный взгляд меня и смешит, и выводит из себя. - Вы, наверное, считаете, что я не только глупая, но и тупая? Читать-то я умею и ни за что не соглашусь на ваши условия. Да лучше уж… Да лучше в тюрьме гнить.
        Забавная девочка. С ней будет интересно.
        - И что же тебя не устраивает? - я откинулся на спинку кресла и, сцепив пальцы в замок, внимательно на нее посмотрел, чтобы не упустить ни одну эмоцию на ее тонком личике.
        - "Все дети, рожденные в сотрудничестве, остаются со стороной А…" и далее по списку, - зачитала мышка. - Мало того, что вы шантажом меня заставляете… заставляете, так еще и предлагаете оставить своего же ребенка? Наймите суррогатную мать!
        Если бы я мог, не стал бы распинаться и тратить попусту время - для расторжение брака у меня должна быть семья, пускай и временная. Конечно, я не собирался держать Вику вечно - разберусь с Калининым, с детьми, и пусть идет куда хочет. Выплаченные мною деньги позволят ей начать новую жизнь.
        - Мышонок, - ласково позвал ее и жестко отрезал: - или ты подписываешь, или делаем все без бумаг. Учти: тогда ты остаешься без надежного тыла и не сможешь никогда никому ничего доказать. Какой вариант ты выбираешь?
        Она опустила голову, пряча от меня свои эмоции, а затем, глядя на меня словно ставшими ярче глазами, произнесла тихо, но четко:
        - Хорошо, я подпишу.
        - Правильное решение, - кивнул я и протянул ей ручку.
        - Да я само послушание, - мышка зло улыбнулась и поставила на бумагах размашистую подпись.
        - Все? Я могу идти на работу и немного пострадать по испорченной жизни? Ну, конечно, в процессе заливания важных документов слезами и очередным сбором информации для ваших конкурентов? Я им забыла сообщить, что кресла у вас мягкие, а столы удобные - и поспать можно, и поесть. О! Еще про принтер и сканер, которые работают как часы. Правда, кто-то черную краску все время крадет, но это мелочи.
        - Язвишь, мышка? - я улыбнулся, причем совершенно неосознанно. Она меня веселила, бесила и при этом… интересовала. Что-то в ней было такое - необычное.
        - Нет, лишь готовлюсь отпеть смерть своих розовых очков. Так что, можно идти?
        - Нет, конечно, - я усмехнулся. - Считай, у тебя начался большой отпуск. Сейчас ты едешь с моей помощницей в магазин. Твоя юбка ужасна, а помада как будто найдена в прабабушкином сундуке - все сменить. Рядом со мной должна быть утонченная леди, а не… а не простушка.
        - Вы хотели сказать "деревенщина"? - мышка мило улыбнулась, хотя в глазах пылали демоны и готовили для меня самое жаркое пекло.
        - Видишь, как мы друг друга понимаем? - в принципе, она права. Так зачем отрицать?
        ГЛАВА 7. НОВАЯ ЖИЗНЬ
        Я всегда считала, что являюсь спокойным и неконфликтным человеком, но сейчас убедились в обратном. Я готова была накинуться и расцарапать холеное лицо Вознесенского. Ненавижу!
        Он, как и отец, решает за меня, вертит мою жизнь, как ему угодно.
        Ненавижу. Как же ненавижу!
        И сдерживает меня опять одно: и босс, и отец, они банально сильнее, опытнее. Я чувствую себя отвратительно слабой.
        - Видишь, как мы друг друга понимаем? - самодовольно ухмыляясь, говорит он, а я… я стою и мило улыбаюсь, пока в голове представляю совсем иную сцену.
        - Конечно, вижу, вы же меня в это понимание мордой тыкаете, - я не могу молчать. Я устала молчать. Хоть так выведу все свои эмоции, а то меня уже от них трясет.
        - И правильно делаю, - отрезал босс. - А теперь иди в свою комнату и подожди там Илону. Веди себя хорошо, мышка, я не терплю непослушание.
        - Как скажете, - а про себя думаю, что босс явно зоофил, раз у него сексуальные фантазии с мышкой в главной роли. Мышка. Что за дурацкое прозвище?!
        Кабинет у Дмитрия Сергеевича находится на втором этаже квартиры. Такой же шикарный, как и весь дом, с красивой и правильно подобранной мебелью. И я посреди всего этого великолепия в своей вчерашней блузке и юбке действительно деревенщина. Хотя чего смущаться? Да, я такая, потому что приехала из деревни. Но я, в отличие от московских красавиц, обеспечиваю себя сама. Даже ту "пробабушкинскую" помаду сама покупала, пускай и пришлось копить не один день. А тут…
        Медленно выдохнула и, ступая по дорогому паркету, пошла в "свою комнату". Вчера мне удалось убедить Воскресенского, что мне просто необходимо личное пространство, а он, обещав, что придет ночью обживать со мной это самое "личное пространство", согласился. К счастью, мужчина либо забыл о своих словах, либо опять надо мной издевался.
        Но я не успела дойти до нужной мне двери - по пути встретила ту самую помощницу босса. Женщине было где-то тридцать, не больше, высокая, с короткими светлыми волосами, в сером брючном костюме и с внушительной папкой в руках - она совершенно не вписывалась в образ Дмитрия Сергеевича. Я ожидала увидеть роковую красотку, с которой у босса несомненно были бы более близкие рабочим отношения, и которая бы меня сживала со свету своей ревностью, но нет.
        - Доброе утро, Аделия, - спокойным и ровным тоном поприветствовала меня она. - Я помощница Дмитрия Сергеевича, Илона.
        Меня сразу же перекосило во всевозможные стороны. Меня опять называли не моим именем!
        - Доброе утро, - кивнула я.
        - Вы уже одеты? - меня смерили сканирующим взглядом с ног до головы. - Наверное, Дмитрий Сергеевич вам не сообщил, что мы с вами сегодня едем за покупками.
        Я решила не говорить, что другой одежды у меня нет, потому просто пригладила помявшуюся юбку и с улыбкой ответила:
        - Говорил. Я уже одета, не волнуйтесь.
        Илона странно на меня посмотрела, но быстро взяла свои эмоции под контроль и сказала:
        - Тогда идемте, Аделия. Нас ждет водитель.
        Кажется, я теперь ненавижу имя "Аделия".
        И еще кажется, что все магазины я тоже ненавижу. Особенно брендовые, в которые меня и затащила Илона.
        - Добрый день, очень рады вас видеть, - щебетали консультантки, кружась вокруг помощницы босса и совершенно игнорируя меня. Мое и так не самое радостное настроение стало еще более хмурым. Нет, было не обидно, потому что я привыкла к такому отношению, но… Разве дорогая одежда что-то значит? По мне так нет. Можно быть дорого одетым, но бедным изнутри - без знаний, без воспитания и чувства такта.
        - Добрый день. Нужен капсульный гардероб для моей подопечной, - тем же безразлично-спокойным тоном произнесла Илона, и взгляд девушек переместился на меня. Наверное, я стала видимой, потому что они широко мне улыбнулись, будто ничего не произошло, и одна из них заверила:
        - Сделаем в самом лучшем виде! Идемте сюда, новая коллекция вас не оставит равнодушной…
        Не оставила, действительно, но… Одно дело, когда ты сам покупаешь отнюдь не дешевые вещички, достигая высот, а другое - когда за тебя платит совершенно чужой мужчина. Но я опять не имела право выбора и играла роль куклы, на которую примеряли красивые наряды, не интересуясь тем, нравятся ли они ей.
        Когда одежда для примерки закончилась, я вздохнула с облегчением. Но видимо зря:
        - Аделия, всю выбранную нами одежду доставят на дом, а сейчас вы едете на обед с Дмитрием Сергеевичем. Оденьте, пожалуйста, вот эти вещи, - и мне протянули легкое летнее платье из мягкой голубой ткани, белые туфли на высоком каблуке и даже сумочку в тон.
        - Простите, Илона, - быстро, пока она не вышла из примерочной, начала я, - а я не могу пообедать с вами? И мы же еще не купили… - задумалась и вспомнила: - нижнее белье! Может, отложим трапезу?
        После утреннего инцидента мне видеть босса абсолютно не хотелось. Просто не факт, что сдержусь и не нанесу ему парочку синяков на память. Злость меня никак не отпускала, да.
        - Нет, это невозможно, к сожалению, - покачала головой помощница босса. - А с подбором нижнего белья вам поможет Дмитрий Сергеевич.
        Я мгновенно вспыхнула! И она так… просто говорит об этом? Ни один мускул на ее лице не дрогнул, пока она произносила фразу.
        - Я ответила на все ваши вопросы, Аделия?
        Я кивнула и закрыла лицо ладонями, пытаясь хоть как-то уменьшить температуру щек. Они просто горели!
        "Босс скорее поможет снять нижнее белье, а не подобрать", - мрачно подумала я.
        И знаете, что самое ужасное в сложившейся ситуации? Гребанное чувство ожидания. Приятный дискомфорт в области живота я ощущала отчетливо и злилась на себя еще больше.
        Постояв так, немного успокоилась и переоделась в то, что передала Илона. К черту гордость. Ходить второй день в одном и том же - не самая лучшая затея, особенно если на улице лето.
        ГЛАВА 8. СТРАСТЬ
        Едва мы с Илоной вышли из бутика, я сразу заметила босса. Он стоял у своего авто в очередном дорогом костюме и курил - ухоженный, холодный и уверенный в себе, мужчина сразу притягивал внимание.
        - Отлично выглядишь, мышка, - сказал Дмитрий Сергеевич, окидывая меня изучающим взглядом с ног до головы. Но не успела я хоть что-то произнести в ответ, как тот полностью переключил внимание на свою помощницу и начал с ней договариваться о каких-то бумагах, словно мгновенно забыл обо мне. Ах да, мне еще соизволили жестом указать сесть в машину - дабы не мешалась.
        Прекрасно!
        Чуть ли не скрипя зубами, залезла на заднее сиденье, устроилась поудобнее и… достала телефон. Раз я кои-то веки одна, то позвоню отцу. Пускай у нас с ним не самые лучшие отношения, но я не могу оставить его. Не могу не звонить, не спрашивать о его здоровье и достатке. Вдруг ему чего-то не хватает? Я не хочу потерять и его. После смерти мамы у меня остались лишь он и Аленка, а теперь, после предательства подруги, и вовсе только он.
        Три долгих гудка, в течение которых я думала уже положить трубку, но папа все же принял вызов:
        - Вика! - впервые голос отца был хоть как-то теплым. - Девочка моя, с тобой все хорошо? Что ж ты старику так редко звонишь?
        "Девочка моя" - что?! Моему удивлению не было предела.
        - Значит так, доченька, - так как я потрясенно молчала, говорил папа, - брось эту Москву, приезжай домой. Что тебе в чужом краю делать-то?
        - Пап… я бы с радостью, но не могу, - у меня ощущение ирреальности происходящего. И будто бы ушла почва из-под ног.
        - Чего это не можешь? Собирай вещи и первым же поездом домой. Клубника уже созрела, а ее некому есть…
        - Я очень хочу, правда, но не могу, - мне отчего-то приходит в голову мысль, что папе что-то нужно от меня. Становится горько. Всем от меня что-то нужно, а я сама никому не нужна.
        - Это не обсуждается, - жестко произнес отец, явно потеряв терпение. - Хватит заниматься глупостями. Ты - никто, твой потолок - наша деревня, и выше тебе не подняться. Жду тебя завтра же.
        И завершил вызов прежде, чем я успела переварить сказанное.
        - Все всегда становится хорошо, помнишь? - сама себе прошептала я, сдерживая рвущиеся наружу слезы. Ничего, я выдержу. Выдержала же почти пять лет - еще выдержу. Если даже я не нужна отцу, то нужна самой себе.
        Когда босс сел в машину, я была снова спокойна и сосредоточена на текущих проблемах.

* * *
        Элегантная вывеска "Victoria's Secret" мне не понравилась сразу. Как и решительность босса - он вел меня уверенно в сторону магазина, не утруждая себя узнать мое мнение об этом.
        - Я в силах подобрать себе хотя бы белье, - в который раз напомнила Воскресенскому. - Может, вы подождете меня… где-нибудь?
        Вообще, желательно не ждать или подождать вообще в другой Вселенной, но я готова пойти на уступки и согласиться на хотя бы на холл фешенебельного торгового центра.
        - Конечно, подожду, мышка, - и прежде чем я с облегчением выдохнула, он добавил: - В примерочной. Говорят, здесь они просторные и с небольшим диванчиком.
        Намек мне совершенно не понравился!
        - В-в-в разных кабинках? - с надеждой переспросила я.
        - К счастью, нет, - мужчина усмехнулся, - иначе как я тебе скажу, идет ли тебе цвет и фасон?
        - Да вы, оказывается, еще и разбираетесь в фасонах нижнего белья, - вспыхнув от злости, язвительно отметила я и вернула сказанные им же вчера слова: - Какой у меня многофункциональный начальник.
        - Цени, мышка, - хмыкнул Дмитрий Сергеевич. - Я очень… многофункциональный.
        "Надеюсь, мне не придется ценить эту самую многофункциональность на практике!" - промелькнула глупая мысль в голове, пока мы входили в магазин.
        В магазин, который сразу же убил своим ассортиментом из серии "там черта, здесь черта, а в итоге ни черта".
        - Мне кажется, здесь на ткани экономят, - сообщила очевидное Воскресенскому, разглядывая манекены. К слову, ближайший же ценник показал, что даже если в материалах и экономят, то в цене никогда. Я иногда умудрялась на стоимость одного комплекта жить месяц! - Интересно, а…
        - Выбирай, мышка, или это начну делать я, - пресекая все мои глупые вопросы, пообещал босс, и я решила помолчать и пойти искать что-то закрытое… совсем. Может, даже панталоны - чтобы скрывало все от шеи до щиколоток.
        Под внимательным взглядом Дмитрия Сергеевича и не менее внимательным продавщиц, которые хотели угодить состоятельному покупателю, выбирать белье оказалось не так-то и легко. Щеки пылали, по телу разбегались тысячи мурашек, а вешалки то и дело чуть ли не выскальзывали из вмиг вспотевших пальцев. В итоге я взяла комплекты, почти не глядя на фасон и ткань, уделив внимание лишь размеру. К черту. Быстрее бы выбраться из магазина и перестать испытывать этот дикий стыд перед работницами бутика. К счастью, других покупателей, кроме нас, не было.
        - Все, я закончила, - заявила я Дмитрию Сергеевичу, неуверенно переступая с ноги на ногу.
        - А примерить? - насмешливо спросил мужчина и, забрав у меня все вешалки, уточнил у девушки-консультанта: - Диана, а где здесь примерочная?
        - Я провожу вас, - с профессиональной улыбкой на губах предложила девушка.
        - Будьте любезны, - кивнул босс и уже мне: - Идем.
        И я пошла. Очень глупо устраивать сцену перед столькими людьми.
        Кабинки действительно были с повышенным, мать его, комфортом. Даже диванчик присутствовал, на котором босс сразу же расположил выбранное мною белье.
        - Спасибо за помощь, а дальше я, пожалуй, и сама справлюсь…
        - Я, как истинный джентльмен, несомненно должен помочь даме раздеться, - с усмешкой заявил Дмитрий Сергеевич и даже шагнул в мою сторону, вынуждая меня отступить.
        - Может, вы поможете мне потом одеться? А сейчас… - я сделала еще один шаг назад и спиной уперлась в зеркальную стенку.
        - Я всегда успею тебя одеть, мышонок, а сейчас ты нужна мне раздетой, - явно издеваясь надо мной, сообщил Воскресенский.
        Его пальцы скользнули по талии, несильно сжали, а затем мужчина медленно развернул меня лицом к зеркальной поверхности. Бережно, как-то даже нежно, отчего у меня сердце начало биться чаще и все слова, которые я крутила в голове, остались невысказанными.
        - Знаешь, какая ты красивая? - его сильные ладони с грубоватой, чуть шершавой кожей, касаются моих рук, скользят по ним, вызывая во мне сладкую дрожь. - У тебя такая нежная кожа, мышка, - я чувствую его губы на открытом участке шеи. - Знаешь, что я хочу с тобой сделать?
        Воскресенский обхватывает мои запястья и устраивает их на зеркале, вынуждая меня опираться на ее поверхность. И я послушно прислоняюсь к зеркальной стенке примерочной, потому что иначе потеряю равновесие - ноги ослабли и не держат.
        Нет, не хочу. Я хочу вырваться из капкана его объятий, отойти, убежать, но… Не могу. Тело, разгоряченное, чувствительное, не подчиняется мне.
        - Хочу вот так прижаться к твоей белой коже, - снова поцелуй в шею, от которого меня будто бы прошибает током. - Она на вкус как мед. Пробовала горный мед? Он сладкий, но с заметной горчинкой. Как и ты.
        Я и чувствую, и вижу через зеркало, как одна его рука приподнимает ткань платья, открывая мои ноги. С моих губ нечаянно вырывается стон. Тихий, но он услышал:
        - Горячая девочка, - босс посмеивается. - Хочу еще раздвинуть твои ножки, вот так, - он попытался совершить сказанное, но я сжала колени, не давая ему втиснуться между ними. - Теперь плохая девочка. Ну же, Вика, расслабься.
        Я не знаю, что действует на меня - мое имя, произнесенное им впервые, или же его поглаживания и бархатный шепот в ушко, но я снова подчинилась.
        - Смотри на себя, мышка, - приказал Дмитрий Сергеевич, поглаживая мои бедра, поднимаясь к трусикам и оставляя за собой пылающий след.
        Я смотрела. На себя - растрепанную, в задранном платье, на Воскресенского - одетого с иголочки, красивого, стоящего позади меня. Смотрела, не в силах завершить творящееся безобразие.
        - А теперь я наконец-то сниму с тебя это гребанное платье, - скорее рычит, чем говорит мужчина, расстегивая молнию. Платье сразу же скользнуло по телу вниз и осталось лежать на полу мягкой лужицей шелка. Я теперь лишь в нижнем белье.
        Выдыхаю обжигающий воздух. Слишком горячо. Я уже горю.
        - Нас могут услышать… - шепчу, когда снова чувствую его пальцы на теперь обнаженных бедрах.
        - Могут, но ты же будешь тихой девочкой? - он предвкушающе улыбнулся.
        И он… Я резко выдыхаю, чтобы сдержать стон, когда Воскресенский мягко сжимает чувствительный бугорок, чтобы потом нежно погладить разгоряченную его же прикосновениями кожу.
        - Правильно, мышка, молчи, - раздается его бархатный, с хрипотцой голос. - Ты же не хочешь, чтобы продавщицы узнали, чем здесь занимается их покупательница?
        Свободной рукой он приподнял мою голову, заставляя теперь смотреть на свое красивое и безэмоциональное лицо.
        - Н-н-не хочу, - мой голос дрожит. Я сама дрожу от чего-то.
        - Правильно, - он все продолжал и продолжал, вызывая удушливый жар по всему телу. - Ты же хорошая девочка, мышка.
        Очередное его движение пальцами взорвало во мне фейерверк, и я сжала зубы, чтобы только сдержать свой крик. Мне хорошо, плохо, горько, сладко, и все так смешалось, что не могу понять, какое чувство во мне преобладает - лишь тяжело дышу, кусая губы от прозвучавших стонов.
        Внезапно тишину примерочной разрезал звук щелкнувшей пряжки ремня и растягиваемой молнии. Я вздрогнула от неожиданности.
        - Что… что вы делаете? - с удивлением спросила, когда Дмитрий Сергеевич направил мою ладонь на ЭТО самое.
        - Получаю компенсацию, - усмехнулся мужчина. - Сожми его, мышка.
        Я задергалась в его объятиях, пытаясь вырваться, но не получилось - босс держал меня крепко, при этом… Черт. Я испуганно посмотрела через зеркало на свои пальцы, сжимающие теперь разгоряченный член. Господи…
        Почему его так много?.. Точнее, почему он такой большой?
        - А теперь двигай рукой, вот так, - он направил мою кисть, и я… О, боже мой.
        Возбужденная плоть оказалась твердой, но с какой-то нежной, даже бархатной кожей.
        - Сильнее.
        Это было… необычно, странно, непонятно, но горячо - жар до сих пор расходился по всему моему телу, заставляя пульсировать низ живота.
        - Хорошая мышка, - буквально прорычал Дмитрий Сергеевич, в последний раз проводя моими пальцами по своему напряженному органу. Затем отстранился, подняв с пола темную ткань, накрыл ею стоящий член. Я сначала не поняла, почему, а едва он содрогнулся, сжимая зубы и прикрыв глаза, до меня дошло.
        Это все неправильно, мерзко… только почему мне все это нравится?
        А темной тканью оказались мои трусики, которые ранее он с меня снял.
        ГЛАВА 9. ВЕЧЕР
        Приходила в себя я в себя быстро. На меня накатило понимание случившегося. Меня нагнули прямо в примерочной популярного бутика, а я позволила вытворять с собой такое!
        Я почувствовала себя грязной, использованной и униженной. Захотелось в душ, чтобы соскрести с себя каждое его прикосновение, каждый поцелуй и каждое его слово. Жаль, только душу с мылом не вымоешь.
        - Только не закатывай истерику, - поморщился Воскресенский, застегивая штаны и поправляя ремень. Он был как всегда до скрежета моих зубов спокоен и холоден, а от маски удовольствия, которая была всего несколько минут назад у него на лице, не осталось и следа. - Одевайся. Будем считать, что экзамен по выбору нижнего белья ты успешно сдала.
        Я покраснела, наверное, до кончиков пальцев.
        - А как же…
        - Надень что-то из выбранных тобою, а это я выброшу, - будто бы говорит о погоде, а не испачканных им же трусиках, сказал Дмитрий Сергеевич и вышел из кабинки. Впрочем, по нему и не скажешь, что несколько минут назад он вытворял такое - выглядел он безупречно, пока мой вид оставлял желать лучшего.
        Раскрасневшаяся, со сверкающими глазами, в одном лифчике и с растрепанными волосами. В кого я превращаюсь?!
        Первым делом я вытащила из сумочки влажные салфетки и до покраснения потерла ладони и лишь затем, сорвав бирки, надела новое белье и натянула платье. Прошлась по волосам расческой, чтобы как-то их уложить и собрала в итоге их в хвост.
        Мое отражение меня устроило, и я вышла из злосчастной примерочной.
        Босс ожидал меня у кассы. Там, оплатив все одним касанием телефона по картридеру, он забрал пакеты, и мы, наконец-то, двинулись на выход.
        Кажется, у меня теперь аллергия на этот магазин…
        Что было странно: в итоге покупок оказалось больше, чем я выбирала, но я не стала заморачиваться. У меня много других проблем.
        - Я тебя отвезу к себе, а там ты посидишь тихо до вечера, - обратился ко мне Воскресенский, при этом не отрывая взгляда от дороги.
        - Как мышка? - язвительно поинтересовалась я.
        - Да. Надо же оправдывать свои прозвища, - как ни в чем не бывало ответил мужчина.
        Я скрипнула от злости зубами, но решила не продолжать эту тему, а спросить про другое:
        - А что будет потом, вечером?
        Дмитрий Сергеевич оглянулся на меня, усмехнулся и заявил:
        - Будет весело.
        Что-то мне кажется, что весело будет ему, а мне как всегда плохо!
        - А конкретнее?
        - Мы кое-куда поедем, - вернув свое внимание дороге, произнес он. - Тебе понравится, обещаю.
        Если честно, то мне уже все не нравится! И мое чутье в итоге не подвело: мне совершенно ничего не понравилось.
        Сначала босс довел меня до своей квартиры, забрал из кабинета какие-то бумаги и сообщил мне, перед тем как уйти:
        - Я заеду за тобой к пяти. Будь готова.
        Помня его слова про вечер, я решила уточнить:
        - Быть готовой как именно? Накраситься, одеться?
        - О нет, мышка, - Воскресенский насмешливо на меня посмотрел, - , у тебя отвратительный вкус. Там, куда мы едем, сначала смотрят на внешность и не факт, что потом соизволят взглянуть на твой…. хм… как там говорят? Красивый внутренний мир.
        Я сжала ладони в кулаки, лишь бы промолчать и не сказать в ответ колкость.
        - Так что тобой займутся профессионалы, мышка, - продолжил Дмитрий Сергеевич, - а ты готовься предстать перед не самыми приятными людьми и улыбаться. Ты же умеешь улыбаться?
        Я вам продемонстрирую свои лучшие оскалы, дорогой босс! Училась у профессионала - собственно, вас.
        Конечно, ни одну свою мысль я не озвучила, но на душе все равно стало теплее.
        - Пока не разучилась, - мило улыбнулась, желая, чтобы мужчина поскорее убрался.
        - Отлично, - Воскресенский внимательно осмотрел меня с ног до головы, кивнул каким-то своим мыслям и - наконец-то! - ушел. Закрыв меня в своем доме. Шикарно, что еще скажешь?
        Зло пнула диванчик в прихожей, кусая губы от досады. Да, глупо было надеяться, что босс не запрет меня, но… Но я глупая, потому что подобного рода надежда у меня была.
        Но не в моем характере сидеть целый день и предаваться страданиям, потому я решительно направилась в сторону ванной. Сделаю себе хоть что-то приятное - приму ванну с пушистой пенкой, отдохну. Все равно до пяти еще два часа.
        "Заодно смою его прикосновения", - поморщилась я, вспоминая то, что произошло в примерочной.
        В "своей" комнате обнаружила все купленные с Илоной вещи и еще всякую мелочь в виде уходовой косметики. Но больше всего я обрадовалась не дорогим бутылочкам со всякими средствами, а зубной щетке. Однако на этом все мое везение иссякло, и дальше началось форменное издевательство вселенной надо мной, потому что сначала я запуталась в режимах душа, отчего не могла долго настроить нормальную температуру, а затем я задремала в ванне. Все бы ничего, но…
        - Вика! - грозный, потому как очень-очень злой, голос босса заставил рывком подняться и сесть в уже прохладной воде, пытаясь понять, что случилось. - Мышка! Вылезай, я сейчас не в настроении играть с тобой в прятки.
        Обвела окружающее пространство взглядом в поисках полотенца, хоть какого, но ничего не нашла. Черт!
        - Вика! - снова полный ярости окрик.
        И что делать? В голову не приходила ни одна нормальная мысль. Не выходить же голой к мужчине?
        - Я… я в ванной! - отозвалась, уже заранее прикрываясь руками. И не зря, так как спустя минуту раздались шаги, а потом дверь, которую я забыла запереть, была рывком открыта.
        Какая же я неудачница…
        - Мышка, ты меня бесишь! - раздалось гневное от босса.
        Я лишь сильнее стиснула свои плечи и опустила глаза.
        - Ты на время смотрела?! Я прихожу, а никого нет, Вика. Только тишина и оставленные тобой в прихожей туфли!
        Я молчала. Во-первых, стыдно, что я нахожусь в не самом одетом виде перед Воскресенским… снова. А во-вторых - у меня просто слов нет.
        - Какого хрена ты столько времени делаешь в ванной?!
        Все равно молчу.
        - Что, нечего сказать? - издевательски вопросил Дмитрий Сергеевич.
        Вообще-то уже было, что сказать, и я произнесла:
        - А можно мне полотенце?
        - Волшебно! - прошипел мужчина, но уточнил: - Что-то еще или только полотенце?
        - И можете потом выйти, пожалуйста? - я решила послать робость к черту и сообщить все прямо.
        - Нет, не могу, - льдисто-серые глаза Воскресенского сверкали с насмешкой. - Вдруг тебе будет нужна помощь?
        - Если нужна будет - я вас сразу же позову! - честно солгала я. Его звать на помощь - себе дороже!
        - Я лучше подстрахуюсь и останусь.
        Он усмехнулся, достал из встроенного в стену шкафа несколько полотенец и халат и положил на столик.
        - Дмитрий Сергеевич, а вы… - не успела я договорить, как меня бесцеремонно перебили:
        - Дима, ты.
        - Что?.. - удивленно переспросила.
        - Слушай, мышка, - босс, не заботясь о дорогом костюме, присел на бортик ванной, коснулся воды с остатками пены и продолжил: - Мы с тобой чем только не занимались - даже смотрели на дохлого таракана на дне чашки. Перестань выкать. Раздражает.
        Я, как зачарованная, слушала его и следила за его ладонью, которая вдруг переместилась на мою шею, скользнула вверх по позвонкам, оставляя за собой пульсирующий след, чтобы зафиксировать мою голову в приподнятом положении.
        - Ты поняла, мышка? Кивни.
        Не знаю, почему, но я отчего-то подчинилась, не сводя своих глаз от его.
        - Молодчина, - Воскресенский мягко погладил меня по затылку и жестко завершил: - А теперь смывай с себя пену и быстро одеваться. У тебя пять минут. Время пошло.
        ГЛАВА 10. ИНТРИГИ
        Он опустил меня и отошел, при этом не думая даже выйти и оставить меня одну.
        Сгорая от стыда и злости, поднялась и начала быстро ополаскиваться. Вряд ли Воскресенский разглядит на мне что-то новое, но все равно неприятно.
        Когда я закончила с водными процедурами, даже удостоилась от Дмитрия Сергеевича короткого:
        - Справилась за четыре минуты. Похвально.
        Он что, время засекал?!
        - У меня была мотивация, - мрачно ответила я, кутаясь в полотенце. Когда на тебя смотрит посторонний мужчина, пока принимаешь душ, как-то не хочется нежиться в теплой воде.
        - И какая же? - поинтересовался мужчина.
        - Моя мотивация - вы, - не стала юлить я.
        Он плавно пересек расстояние между нами, тем самым вынуждая меня сделать интуитивный шаг назад. Склонился к моему уху и, вызывая своим дыханием мурашки по телу, прошептал:
        - Опять выкаешь? - а сильные пальцы начали мягко растирать чувствительную кожу на шее. От его прикосновения по телу проходили терпко-сладкие импульсы. - Что мне надо еще сделать, чтобы ты перестала? Может, оказаться глубоко в тебе уже не пальцами и…
        Я просто оторопела от его откровенных слов!
        - Прекратите! - потребовала, сделав еще один шаг назад, но наткнулась на холодный бортик ванны.
        - Знаешь, я передумал, - Дмитрий Сергеевич усмехнулся, скользнул по шее вниз, погладил ложбинку между грудью и бархатным тоном сообщил мне на ухо: - Есть что-то в твоем пикантное отстраненном обращении. Я буду трахать тебя, а ты выкрикивать "Дмитрий Сергеевич". Как тебе эта картинка?
        Хотела было возмутиться, но вдруг поняла: он просто надо мной издевается! И при этом пристально наблюдает за моей мимикой.
        Спокойно, Вика, спокойно. Не стоит вестись на откровенную провокацию.
        - Хватит сжимать кулачки и представлять мою мучительную смерть, - насмешливо протянул Воскресенский. - Иди одеваться. Тебе высушат волосы уже в салоне.
        И босс, словно бы ничего и не произошло, покинул ванную. Я, чуть ли не скрипя зубами, натянула банный халат и вышла следом, но направилась в свою комнату.
        Там я подсушила кое-как волосы полотенцем и собрала их в простую косу - иную прическу на мокрой голове довольно сложно сделать. Не став заморачиваться с выбором одежды, достала из выбранных Илоной вещей джинсы и простую белую футболку - у меня плохой вкус, мне можно. К тому же, меня несомненно переоденут в салоне. По этой же причине я не взяла с собой сумочку, только захватила телефон, который предварительно выключила. Мне все названивал и писал отец с тем же требованием - приехать. Ему я отчего-то доверяла меньше, чем Воскресенскому, потому даже мысли не допускала о возвращении домой. Нет уж. Там у меня никаких шансов на нормальную жизнь, а в Москве… Судьба любит устраивать сюрпризы. Может, очередной ее поворот поможет мне выбраться из капкана своих ошибок немного раньше, чем я придумаю, как расторгнуть договор?
        Мужчина ждал меня в холле, устроившись на диване с тонким планшетом в руках, на котором он что-то увлеченно делал. У меня даже закралась мысль, что он играл, но я сразу же отмела ее. Чтобы Дмитрий Сергеевич и играл в телефонные игрушки? Нет, бред. Скорее всего, занимается делами как типичный трудоголик.
        Мама когда-то рассказывала, что у трудоголиков жена, дети и любовница - работа, но мне явно встретился какой-то неправильный мужчина: когда ест, думает не о самом приличном, а между работой находит кучу времени на меня и издевательств надо мной.
        Не знаю как, но Воскресенский заметил замершую на предпоследней ступеньке лестницы меня и, не отрываясь от экрана, спросил:
        - Готова?
        - Почти, - я продолжила спуск и язвительно добавила: - Забыла нацепить на лицо выражение вселенского отчаяния.
        - Мне нравится твой настрой, - босс хмыкнул, отложил гаджет и поднялся.
        А мне не нравится ваше подозрительно хорошее настроение! Может, я слишком накручиваю себя или стала параноиком, но Воскресенский тащит меня с собой куда-то на официальное мероприятие явно не из-за того, что ему не с кем пойти. И он, и отец что-то хотят от меня. Но что именно?
        Салон находился в центре, посреди старинных домов, украшенных лепниной и резными арками. Красивое здание с элегантно оформленной витриной кричало одним только экстерьером "очень дорого". Но при этом все было как-то… органично и правильно. Я не обнаружила ничего вычурного и безвкусного.
        Внутри студия оказалась не менее шикарной, чем снаружи. Кожаные кресла в холле, стойка регистрации, ажурные столики с угощением - все гармонировало и создавало богатую атмосферу. Но мне здесь было неуютно. Слишком заметен контраст между мной и окружающим пространством.
        Девушка, что встретила нас, тоже отлично подходила заведению - стройная, с аккуратным каре на пепельных волосах, в серо-стальном брючном костюме и с приветливой улыбкой на ярко накрашенных губах.
        - Здравствуйте, я рада видеть вас в студии "Дэльрэй". Чем я могу вам помочь? Чай или кофе не желаете?
        Босс сразу же отказался от ее предложения и перешел к делу:
        - Приведите мою спутницу в порядок. Еще следует подобрать ей вечерний туалет.
        - Все понятно, Дмитрий Сергеевич. - кивнула девушка. - Сколько у нас времени?
        - Час, не больше, - сверившись с часами, ответил Воскресенский.
        - Справимся, - уверенно сообщила работница и уже мне: - Идемте.
        Мне расхотелось куда-то идти. Час?! Что со мной делать будут? Не новое же лицо пришивать?..
        - И никаких сюрпризов, - мужчина на меня холодно посмотрел, - Аделия.
        И я даже не успела рта раскрыть - меня увели в сторону кабинетов.
        Последующие процедуры я бы назвала пыткой. Чего только мне не делали! На тело и лицо нанесли несколько масок и скрабов, заново помыли мне волосы каким-то странным шампунем, высушили феном и собрали в хитрую прическу. Но вот косметику на меня почти не наносили - лишь подровняли тон кожи и накрасили ресницы и губы.
        А одежда… Когда на меня надевали темное бархатное платье длиной до колена, с длинными рукавами и довольно скромным декольте, я просто затаила дыхание. Мягкая ткань приятно ластилась к телу, выгодно подчеркивая изгибы. Но самым невероятным мне показалась вышивка - невиданные узоры из золотых нитей собирались в причудливые цветы, украшенные сверкающими камушками. Бирка, которую до этого девушки срезали с платья и небрежно бросили на стол, подсказала бренд, цену, имя дизайнера и материалы… Сначала меня потрясла цена, затем имя известного модельера, а после камни. Они были полудрагоценными!
        - Можно мне воды? - попросила я у сотрудниц студии красоты. У меня просто в голове не укладывалось, что люди СТОЛЬКО тратят на платье, которое могут надеть в итоге лишь раз. Зачем?
        Мне принесли стакан, который я осушила до дна. Что-то мне отчаянно не нравится в этой ситуации еще больше двух подписанных договоров. Разве станет мужчина вкладывать в свою игрушку подобные суммы?..
        Додумать мысль мне не дали - к платью необходимы были аксесуары, и все четыре девушки, которые сегодня "приводили меня в порядок", занялись подбором.
        Когда все процедуры закончилось, я сама побежала… хотя нет, на таких высоких каблуках разве что поползешь, к Воскресенскому. Никакого удовольствия от становления "красавицей" я не получила, наоборот, морально устала. Вероятно, я создана быть "чудовищем".
        Дмитрий Сергеевич безразлично осмотрел меня, выразил удовлетворение работой мастериц и просто развернулся и направился к двери, бросив мне скупое:
        - Пошли.
        Конечно, я не ждала восхищенного взгляда, но от холода в глазах мужчины меня передернуло и стало даже немного обидно.
        Что я опять не так сделала? Почему мне достаются лишь упреки и гадости?
        А едва мы сели в машину, то ко мне пришла еще и злость. Почему я должна терпеть совершенно хамское отношение к себе? Такого в чертовом договоре не было!
        - Что я вам сделала? - задала волнующий вопрос, сжимая пальцами выбранную в тон моего образа сумочку.
        - О чем ты? - босс мягко завел автомобиль и вырулил со стоянки.
        Он даже со своей машиной обращается более трепетно, чем со мной, живым человеком!
        - Почему вы каждый раз меня унижаете? - едва сдерживая всю накопленную за эти дни злость, спросила я.
        Так как мы остановились на светофоре, то он повернулся ко мне и усмехнулся:
        - Унижаю? Мышка, если бы я унижал, то ты бы не сидела и злилась, а рыдала в подушку.
        Мужчина, как ни в чем не бывало, вернул все свое внимание дороге, не удостоив меня больше и взглядом.
        По его словам, он всегда так ведет себя? Мне стало искренне жаль близких ему людей.
        Мы долго ехали в тишине, но первым ее нарушил Дмитрий Сергеевич:
        - Итак, мышонок, - начал он, - на приеме у тебя несколько задач: улыбаться, не лезть не в свое дело и не отходить никуда от меня. Понятно?
        - Да, - я кивнула, - надо изображать немую счастливую дурочку.
        - Верно, - босс насмешливо улыбнулся. - Как видишь, ничего сложного - тебе почти не придется притворяться.
        - Что?! - возмущенно переспросила я.
        - Ничего, ты не немая и не счастливая, - хмыкнул мужчина, причем нарочно не упомянув последний пункт. Вот… сволочь.
        - Вы просто… просто… - у меня тупо не хватало слов, чтобы высказать ему все в лицо.
        - Просто не будем и перейдем к делу. Тебя зовут Аделия, мышка. К тебе все будут обращаться отныне так и представляться будешь тоже этим именем.
        Я не успела возмутиться, потому что Воскресенский жестко продолжил:
        - Сегодня никаких выканий, называешь меня только "Димой" и ведешь себя как самая примерная девочка на свете. Ясно?
        Сжав зубы, чтобы не дать не самым приличным словам вырваться наружу, кивнула и отвернулась к окну - мы уже подъезжали к парадному подъезду, скорее всего, ресторана или отеля, где проходит мероприятие.
        Здание оказалось дорогим рестораном, выполненном в лучших традициях дворцового стиля. И ступая по дорогому ковру или мраморным плитам пола, я снова чувствовала себя не в своей тарелке, хотя одета я была под стать гостям. Просто… Разве можно надеть на мышку чужой мех и выдавать ее за, например, львицу?
        К нам сразу же подошла, явно хозяйка праздника: ухоженная женщина в длинном платье, которое открывало ее изящные плечи. Ее возраст сложно было угадать, но ей точно есть тридцать.
        - Помни про улыбку, - шепнул мне на ухо Воскресенский, обжигая мою похолодевшую кожу своим дыханием. - Добрый вечер, Анастасия.
        Я сжала сильнее пальцы на его локте и выдавила злосчастную улыбку.
        - Добрый вечер, Дмитрий, - улыбаясь, поприветствовала женщина, но едва она перевела свой взгляд на меня, ее улыбка потускнела, и она каким-то странным тоном попросила: - Представьте, пожалуйста, вашу прекрасную спутницу.
        - Аделия, моя невеста, - спокойно и даже можно сказать вальяжно ответил Дмитрий Сергеевич, при этом пристально следя за женщиной. Она при звучании моего поддельного имени почти незаметно, но вздрогнула.
        - Приятно познакомиться, Аделия, - голос незнакомой мне Анастасии неощутимо дрожал, а она сама не отрывала от меня взгляда. Все смотрела с затаенной болью, вызывая во мне неловкость и… жалость. Она смотрела так, как потерянный в реальности человек. Как потерявший ориентир, как… как несчастный человек. Я вдруг поняла, что женщине гораздо больше тридцати и даже сорока.
        ГЛАВА 11. ИГРА
        - Мне тоже приятно познакомиться, - осторожно сказала я. Мне под ее взглядом было неуютно. И я очень обрадовалась, едва напряженную тишину развеял Воскресенский, начав разговор:
        - А где же наш именинник, Анастасия? Смею надеяться, что мой скромный подарок пришёл Алексею по душе.
        Наконец, женщина отвела свой взгляд от меня и рассеянно улыбнулась боссу:
        - Он вместе с отцом, сейчас подойдет. Леша был в восторге от вашего презента, не беспокойтесь, - снова зависла пауза, и Анастасия спохватилась: - И что же мы стоим? Давайте выпьем за вашу прекрасную спутницу. Я несомненно хочу с ней познакомиться поближе. Дмитрий, Аделия, идемте. Здесь подают шикарный пунш.
        - Дорогая, - Дмитрий Сергеевич взял меня за руку и повел за собой.
        А у меня голова кружилась от убранства здания… И от поведения босса. Он искусно играл в ведомую только ему игру. Зачем он привел меня на день рождения совершенно незнакомого мне человека?
        - Чем вы занимаетесь, Аделия? А что… - Анастасия задавала много вопросов, но тактично избегала от одной темы: того, что Дмитрий давно женат. Она даже холодно отправила к кому-то прошедшую что-то уточнить Ангелину. Конечно, она пришла, чтобы получить поддержку, если решит устроить скандал своему гуляющему на стороне мужу, но у нее ничего не вышло. Отчего-то Анастасия Калинина благоволила мне и относилась как-то… трепетно. Мне казалось это странным, но я впервые не чувствовала корысти. Она от меня ничего, кроме внимания, не хотела.
        - Как ты познакомилась с Димой? Наверное, очень романтичная история? - поинтересовалась Настя - она взяла с меня обещание, что буду называть ее так и обращаться к ней на "ты".
        Я в этот момент делала глоток вишнёвого сока и чуть ли не подавилась. Какая романтичная история? Разве что о том, как "Дима" разложил меня на столе и жестко унизил, чтобы затем шантажом заставить подписать договор. Отличное знакомство, лучше не придумаешь!
        - Осторожно, милая, - босс отобрал бокал с напитком и пододвинул ко мне тарелку с диковинным блюдом. - Ты почти ничего не съела, Аделя.
        Остановите планету, я сойду! То, что происходило с того времени, как мы перешагнули за порог ресторана, никак не укладывалось в моей голове. И забота со стороны Воскресенского, и его нежность по отношению ко мне.
        Я вынуждена признать, что он превосходный актер.
        - Вы такие милые. Я сразу вспомнила нас с Борей лет двадцать пять назад… Были тогда времена, - Калинина вздохнула. - Но вернемся к моему вопросу.
        Я опустила голову, чтобы скрыть пылающие щеки, и решила поесть. Мне же намекнули на это. А Дмитрий Сергеевич пусть сам выкручивается.
        - Я с радостью вам отвечу, - с какой-то… чуть ли не счастливой улыбкой начал Воскресенский. - Аделя пришла работать в мою компанию, а в один прекрасный день мы столкнулись в лифте. Я ее увидел и… Вы сами понимаете, перед ее обаянием и красотой я не устоял, - он усмехнулся и продолжил: - С того момента я считаю, что не все случайности случайны. Возможно, судьба все же существует? Как и кара, например.
        Мне показалось, что на миг его пальцы, которыми он меня обнимал, немного скажились. Да и его тон… Будто он на что-то намекал.
        - Чего только не выдумывают влюбленные мужчины, - отмахнулась женщина.
        - Вы не верите в судьбу? - мужчина удивленно приподнял одну бровь.
        - Я верю в человека и его возможности, - пожала плечами хозяйка вечера. - А кара… У каждого своя правда и свой путь.
        К Насте подошла официантка, и она, отвлекшись, не увидела пронизывающий до костей холод в глазах босса. На секунду маска заботливого и нежного мужчины слетела, обнажив его истинное лицо, которое, кажется, знала только я.
        - Я отойду ненадолго, - с сожалением произнесла Калинина, вставая из-за столика. - Но я приду как освобожусь. Аделя, я не выпущу тебя, пока не познакомлю с Лешей! Он тебе понравится, обещаю.
        - Я заинтригована, - с улыбкой сообщила я и заверила: - Мы с Димой никуда не спешим, так что дождемся твоего сына.
        И женщина, бросив еще один взгляд на меня, словно не хотела уходить, развернулась и пошла в сторону резных арок, ведущих в коридор.
        - Вам… то есть тебе не кажется ее поведение странным? - убедившись, что никого рядом нет, спросила я Воскресенского.
        - Нет, - босс улыбнулся. - Ты просто понравилась Калининой, мышка, и это очень даже хорошо.
        - Хорошо, но кому? - решила уточнить я.
        - Нам, мышка, нам, - спокойно ответил мужчина. - Дома поговорим, а сейчас продолжай быть паинькой. И улыбайся, на тебя любовно смотрит Ангелина.
        - Снова шутите? - мрачно сказала, озираясь.
        Да, действительно.
        На другом конце зала в окружении девушек сидела жена босса и не сводила с меня ненавидящего взгляда. Я поежилась от выражения ее лица. Кажется, ей противопоказано есть, используя вилку и нож - в ее руках столовые приборы выглядят похуже оружия массового истребления.
        - Констатирую факт, - а затем внезапно Дмитрий Сергеевич подался вперед, вмиг оказавшись близко-близко к моему лицу, и произнес, обжигая своим дыханием шею: - Поцелуй меня.
        - Что?! - я еле сдержалась, чтобы не оттолкнуть мужчину. Мы на виду у всех! Мы… Я не хочу!
        - Выполняй, - ледяным тоном отрезал он.
        Я снова оглянулась на Ангелину, заметила, что не только она теперь пристально следит за нашим столиком… И коснулась губ босса в нерешительности. К счастью, дальше он действовал сам…
        Что я творю?!
        - Закрепим эффект, - оторвавшись от меня, хрипло заявил мужчина и еще раз поцеловал.
        Третьему поцелую я не дала случиться. Как бы то ни было, мне эти прикосновения нравились, но это уже слишком! Мы в общественном месте, на нас все смотрят… И я не хочу.
        Воскресенский не возражал, лишь снова взял мою ладонь в свои руки и, поправив мои волосы, принялся говорить о чем-то с подошедшим познакомиться со мной мужчиной. Суда по тому, как он общался, мужчина являлся его деловым партнером. Мне не оставалось ничего, кроме как улыбаться… И выглядеть счастливой дурочкой.
        Кажется, мы действительно выглядели парочкой. Ужас!
        Когда мы уже переместились со столиков в зал в огромной люстрой с сияющими каплями горного хрусталя, я решила отпроситься в дамскую комнату:
        - Можно я пойду… обновить помаду? - спросила, склонившись к уху босса.
        Тот сначала хотел сам меня проводить, но вовремя явился очередной, скорее всего, бизнесмен и отвлек его несомненно важным разговором о каких-то землях. Я не вслушивалась в их разговор и получив разрешение, двинулась в указанную Воскресенским сторону. Надо бы побыстрее, пока он не передумал и не сводил меня и в туалет!
        Я так спешила, что явно свернула не туда. Никакой дамской комнаты в череде дверев в длинном, украшенном ковром и изящной лепниной, коридоре не было в помине. Двери вели в оформленные в том же дворцовом стиле комнаты и кабинеты.
        Одна из занятых дверей была плохо прикрыта и оттуда доносился жесткий мужской голос:
        - Ну похожа, и что? Настя, мне самому до сих пор плохо, но нашей Адельки больше нет, понимаешь? Девчонка может быть хоть копией тебя, мало ли, сейчас пластическая хирургия так лицо подправить, что родная мать не узнает!
        Я бы прошла мимо, но после двух прозвучавших имен остановилась как вкопанная. Что… Что мужчина говорит?!
        - Нет, ты не понимаешь! - с отчаянием простонала, судя по всему, Анастасия Калинина. - Дело даже не во внешности… Я просто чувствую, что она моя дочь. Я чувствую, Боря. Как мать. То, что не чувствую к Лешику. Я его люблю, но он не мой. А эта девочка…
        В моей голове будто собрался пазл произошедшего, и я от своей догадки чуть ли не осела на пол, но сумела удержаться за косяк… О, Господи. То есть… То есть Воскресенский хотел выдать меня за пропавшую дочь Калининых?! Зачем? Разве можно так жестко играть? Потому что подобного быть не может, у меня свои родители, у меня своя мама… была.
        - Настя! Что ты такое говоришь?! - зло прошипел Борис.
        - Я не знаю… я уже ничего не знаю, - и такая смертельная усталость в голосе Анастасии, которая все время до этого смеялась и улыбалась. Оказывается, фальшиво. - Я знаю только боль, разрывающую на части. Я не уберегла. Мы не уберегли. Я знаю только ярость, от того, что мою частичку сумели выкрасть, а я… Борь, я больше не могу. Мне так больно, и эту боль время не вылечило. Двадцать лет прошло, а время не вылечило.
        В опустившейся тишине слышались лишь всхлипывания женщины, которую столько лет терзала и мучила потеря. Мне ее было жалко до слез.
        - Тише, милая, тихо, - судя по раздавшимся шагам, мужчина подошел к своей супруге. - Я наведу справки о девушке, а сейчас пойдем и вместе посмотрим на нее. С кем говоришь, она пришла?
        - С Димой Воскресенским. Бледная такая, смотрит по сторонам как потерянная… А глаза как у нашей Адельки, тот же зеленовато-серый цвет, те же каштановые локоны, как у нашей куколки. Я будто в прошлое вернулась, - с теплотой в голосе говорила она.
        - С Воскресенским? Хм… Ладно. Идем, найдем твою девочку.
        Я отшатнулась от двери и спряталась за выступающую колонну, чтобы они меня не заметили. Мне теперь точно понадобиться в туалет - чтобы немного привести себя в чувство, а холодная вода будет очень кстати. Дождавшись, пока супруги отойдут достаточно далеко, выбралась из своего убежища и продолжила искать дамскую комнату. На этот раз поиски увенчались успехом.
        Меня немного трясло от услышанной информации. Маленькую девочку Калининых похитили двадцать лет назад, а сейчас босс хочет выдать меня за нее? Звучало бредово, но… Зачем это ему? Какую цель он преследует? И ведь мужчина настроен серьезно. А эти его намеки сегодня за столом, которые не понимала Настя? Я ничего не понимаю…
        Решив, что подумаю обо всем этом потом, вернулась в залу, где меня должен был ожидать Дмитрий Сергеевич. Но на том месте, где он стоял и разговаривал с компаньонами, никого не оказалось.
        Он же не мог уйти, так?!
        Официант, подошедший с апельсиновым соком на подносе, был как никогда кстати - в горле пересохло от страха, что босс меня бросил в чужом месте одну и среди совершенно незнакомых людей.
        Хотя странно, что у официанта на подносе оказался простой сок. Они ведь разносили только алкоголь или же дорогие коктейли?..
        - Где ты была?! - внезапно раздался за спиной голос Воскресенского. Я чуть ли не выронила уже пустой стакан от неожиданности.
        - Я потерялась, - вынуждена была признать я.
        - Я чуть ли не начал звонить во все морги, а ты, черт подери, потерялась! - прошипел босс, сжав мое запястье. - Идем.
        - Куда? - растерянно спросила, едва поспевая за широкими шагами мужчины. - В морг?!
        - К сожалению, не туда, - зло ответил он. - Домой едем.
        - А… а стакан? - я в руках до сих пор сжимала стакан из-под сока. - И мы обещали Насте…
        Дмитрий Сергеевич резко остановился, отчего я чуть ли в него не врезалась, смерил меня взглядом, полным ярости, отобрал предмет посуды и водрузил на поднос проходящего рядом официанта.
        - А теперь идем.
        И меня снова потащили!
        - Я сама пойду! - возмутилась я. На каблуках так перемещаться оказалось очень не просто.
        - А вдруг потеряешься? - с издевкой поинтересовался он.
        Я сжала зубы и поспешила за ним.
        Босс буквально швырнул меня на пассажирское сиденье машины, сам сел за руль и сразу же завел двигатель. Я не понимала причину столь резкой смены настроения, но не решилась что-то высказать, пока он водит.
        ГЛАВА 12. ИСТИНА
        Едва Воскресенский зашел в квартиру, он швырнул на диван в гостиной рывком снятый пиджак и сразу направился в сторону кухни.
        Я пошла за ним - нам следовало поговорить об услышанном мною сегодня.
        Босс сидел за барной стойкой и наливал в тумблер виски. Его движения были злыми, порывистыми и резкими.
        - Я узнала, для чего вам нужна, - сообщила ему я.
        - А говорила, что потерялась, - хмыкнул он.
        - Я не хочу обманывать хорошую женщину. У нее ребенок пропал, а вы… а вы просто играете! - возмущенно отозвалась я, не отреагировав на его слова. - Это подло и бесчеловечно!
        - Подло, говоришь, и бесчеловечно? Хочешь, расскажу все плохое, что сделала твоя "хорошая женщина"? - Мужчина усмехнулся и залпом выпил коричневый напиток.
        - Я не верю, что она вам что-то могла сделать. Вы дадите такой отпор, что… что страшно представить.
        - Я польщен, - снова насмешливая улыбка. Он до краев наполнил стакан виски, снова выпил, со стуком положил на барную стойку и поднялся. А затем начал стремительно снимать рубашку!
        - Что… что вы делаете? - я машинально сделала шаг назад.
        Дмитрий Сергеевич стремительно пересек расстояние между нами.
        - Не веришь? А вот это я получил когда-то за то, что являлся сыном своего отца, - Воскресенский скинул рубашку и повернулся ко мне спиной.
        Я ахнула от неожиданности. На его спине змеились белесые полосы от старых шрамов. Их было много. Длинные, короткие, совсем истаявшие или яркие, выпуклые.
        - Твоя хорошая женщина когда-то дружила с моим отцом. И она же с муженьком его подставила, - босс вернулся вернулся к стойке, взял с нее початую бутылку и выпил алкоголь прямо из горлышка. Виски?! Из горлышка?! - Знаешь, что делают с семьей того, кто не выполнил свои обещания, по их мнению украл большие деньги и попал в тюрьму? Ничего хорошего. Мне было шесть лет, Вика, а эта тварь… Она и мою мать не пожалела. За что должен жалеть ее я? Подло и бесчеловечно было тогда, и меня есть право на месть.
        Я судорожно вздохнула, пытаясь все это уложить в голове. Образ Насти никак не вязался с тем, что сейчас говорил Воскресенский. И ее боль… Она была искренна. А босс? Он может соврать?
        - А ваш отец, он… - слова никак не хотели складываться в предложения.
        - Мертв, - холодно ответил мужчина. - Повесился в тюрьме. Ну, или ему помогли.
        - А мама? - у меня в горле пересохло.
        - А мама жива, - черты его лица немного смягчились, а голос потеплел. - Если захочешь - могу с ней познакомить.
        Я кивнула, рассматривая исполосованную шрамами спину босса. В голове просто не укладывалось услышанное!
        Оказывается, за каждой силой прячется боль.
        - Ну давай, - он допил виски, поморщился и, отложив бутылку, повернулся ко мне.
        - Что? - не поняла я.
        - Пожалей меня, - со злой усмешкой выплюнул он. - Правильные мышки же любят так делать. Поплачь, обними меня, скажи, что все прошло.
        Он фальшиво рассмеялся. И как-то очень быстро оказался рядом со мной. Сжав подбородок, заставил поднять голову и, вглядываясь в мои глаза, произнес:
        - А лучше раздвинь ножки - так хоть будет польза от твоей жалости.
        - Я не вас жалею, - я попыталась вырваться, но его руки переместились на мою талию, удерживая меня на месте.
        - Вот как… - насмешливо протянул он. - И кого же жалеет наша мышка?
        - Жалею того мальчика, который вдруг потерял свое детство. Который понял, что папа не придет и спасет.
        Еще одна усмешка скользнула по его четко очерченным губам, и Дмитрий Сергеевич как-то неуловимо притеснил меня к стене, прижав к твердой поверхности.
        - К дьяволу пустые разговоры, - его ладони двинулись по спине, оставляя за собой пылающий след из мелких заряженных частиц. Моя попытка оттолкнуть Воскресенского закончилась тем, что он перехватил мои запястья одной рукой и завел их мне за голову, пригвождая к стенке. - Итак, рассказывай, мышка.
        Его дыхание с терпким запахом дорогого виски обжигало нежную кожу чуть ниже подбородка.
        - Ч-что?! - я попыталась вырваться, но снова ничего не вышло. Хватка Воскресенского была стальная.
        - Например, о том, куда ты сегодня сунула свой любопытный носик, - терпеливо объяснил мужчина, одним движением расстегивая молнию на платье. Творение модного дома скользнуло по моим плечам и тут же упало к ногам.
        Я от неожиданности вскрикнула, но мой всхлип поглотил голодный поцелуй со вкусом виски. Жадный, властный, отбирающий сопротивление, заставляющий сдасться и…
        - Давай, Вика, - прервав прикосновение, поторопил меня Дмитрий Сергеевич.
        А у меня сердце бьется сильно-сильно! И дыхание зашкаливает. Только я не могу понять: от страха или?.. И страшно, и волнительно, и горько, и как-то запредельно сладко.
        - Я услышала разговор, - прошептала, глотая ставший вязким и горячим воздух. - И я бы попросила…
        - Подробнее, мышка, - перебил босс. - И избавь меня от своих моральных терзаний. Если нравится страдать - пострадай чуть позже в одиночестве, а сейчас я жду ответ на свой вопрос. Что ты услышала?
        Его не удерживающая мои руки ладонь скользнула по шее, большой палец погладил трепещущую жилку, а затем Дмитрий Сергеевич заставил еще сильнее запрокинуть голову, чтобы я не скрывала от него взгляд.
        - Настя разговаривала со своим мужем, - я машинально облизнула пересохшие губы.
        Его уже затуманенный алкоголем взгляд стал темнее и… голоднее.
        - И? - босс снова погладил мою шею, растирая будто бы огнем кожу. - О чем они говорили?
        С моих губ сорвался судорожный вздох, но я быстро взяла себя в руки.
        - Об их потерявшейся девочке Аделии, - говорить, находясь настолько близко к мужчине, очень сложно. - Настя рассказывала, что я очень похожа на нее, и она даже считает, что я и есть Аделия. Я сделала соответствующие выводы, и мне они не понравились.
        - Вот как… - задумчиво рассматривая мое лицо протянул он. - И все?
        Я кивнула и почему-то сообщила:
        - Но я никак не могу быть их дочерью! У меня своя семья, свой дом. Мало ли похожих людей?
        - А если ДНК-тест будет положительным? - с ухмылкой поинтересовался Воскресенский, при этом смотря куда-то не туда. - Подправить результат - это проще простого.
        - У меня лицо немного выше, - решилась отметить я, ощущая всю тщетность положения. Я в одном белье стою со вздернутыми руками у стенки… Шикарно.
        - Мне больше нравится вид немного снизу, - хрипло отозвался он.
        - Я рада, но если вы уже все, то можете меня отпустить? А то руки затекли, холодно стало - стена у вас без подогрева.
        - Согреть? - мгновенно предложил босс.
        - Знаете, говорят, холод очень даже хорошая штука…
        Я не успела договорить - меня рывком приподнял и перекинули через плечо. Да я и возмутиться не успела: мир резко перевернулся, так что было не до этого. К тому же мужчина выпил единолично большую бутылку виски… Вдруг упадет вместе со мной? Мне стало страшно.
        - Отпустите! Я сама пойду.
        - Не кричи, - мрачно ответил босс.
        Я решила помолчать… Только решила, потому что едва Дмитрий ударом ноги распахнул дверь в, предположительно, свою спальню, то молчать расхотелось резко:
        - Зачем вы?.. Давайте поговорим и…
        Не слушая мой лепет, босс донес до широкой постели и, не заботясь о моем состоянии, бросил на нее. А зачем самым бесцеремонным образом принялся расстегивать ремень!
        - Давайте не сегодня! Я не хочу. Я не… - я попыталась отползти, но запуталась в покрывале, а пока выпутывалась, босс завершил дело со снятием штанов.
        - Мышка, тихо, - он поймал за ногу и подтянул к своему горячему телу. Меня просто начало трясти от страха!
        Не хочу! Нет. Не хочу!
        Невзирая на мое сопротивление, босс устроился рядом на кровати, накрыл нас одеялом и заявил более чем удивленной мне:
        - А теперь баиньки. Прости, мышка, но я сегодня не в состоянии исполнить все твои порочные фантазии. Давай как-нибудь потом?
        Я оторопела. То есть как?
        - Я понимаю, что тебе не терпится, - судя по тону, мужчина открыто надо мной издевался, - но пожалей меня. Я уставший и пьяный.
        - А… - я все еще более чем в шоке. - А можно мне тогда хоть одеться?
        - Я, пускай пьяный и уставший, но мужик. Мне так больше нравится, - и он демонстративно провел горячей ладонью по моей совершенно голой спине и талии! А затем произнес: - Теперь спи.
        Я еле сдержала истерический смех. Какое спать?! На одной постели, когда его тело касается моего… У меня панический страх, что Воскресенский передумает быть "уставшим" и "пьяным"!
        Но я незаметно для себя все же заснула…
        ГЛАВА 13. ДРЯНЬ
        Утро началось с жуткого сушняка, головной боли и зло пыхтящей Мышки у меня на плече. Девушка пыталась выбраться из моих объятий. Конечно, мило, но у меня один вопрос: это как я нажрался, что сейчас сплю с ней в одной постели? И при этом, мать его, обнимаю!
        И она в одном белье?..
        - Не елозь, мешаешь, - не открывая глаза, произнес я, все так же не отпуская ее.
        - А давайте я уйду? Тогда точно не буду вам мешать, а вы мне, - предложила она, перестав изображать из себя заряженный атом, который не может успокоиться.
        - Знаешь, - с усмешкой начал я, - ты нам уже не мешаешь. Всегда знал, что день стоит начинать с приятного.
        - Каким "нам"?!
        - Мне и… посмотри чуть ниже, - я специально повернулся к ней, чтобы видеть выражение ее лица. Сначала удивление, затем шок, потом возмущение и стыд - все эти эмоции промелькнули за буквально пару секунд.
        - Хочешь посмотреть? - продолжил я издеваться. - Я даже потрогать разрешу.
        - Н-не надо! - сразу же произнесла Мышка.
        - То есть потрогать не хочешь, а посмотреть будешь рада? - насмешливо поинтересовался я. Если честно, я не ожидал настолько яркой реакции на утренний стояк.
        - Да! То есть нет… - она покраснела.
        Противный трель телефона, который резанул по нервам, отвлек меня от стеснительной Мышки. Я опустил девушку, и она сразу этим воспользовалась, поднявшись и закутавшись в покрывало до подбородка.
        Смартфон не переставал воспроизводить рингтон, тем самым усиливая мою головную боль.
        Поднялся с постели, а боковым зрением отметил, что Вика зажмурилась, чтобы не видеть меня… нас.
        - А можно я пойду, а? - раздалось жалобное. - Я уже насмотрелась, правда.
        Я к тому времени уже нашел в кармане штанов телефон и, увидев на экране "Ангелина", махнул ей рукой:
        - Иди. Можешь еще приготовить завтрак, я освещаю.
        - Что? - удивленный вопрос.
        - Не умеешь?
        - Возможно, и умею, - она нахмурилась и спросила: - А у вас нет горничной там, поварихи?
        - Есть, но они приходят только тогда, когда меня нет дома, - ответил я и зачем-то пояснил: - Не терплю посторонних на своей территории.
        - А как же я? - все так же прикрываясь сдернутым с постели покрывалом, вопросила Мышка.
        - Мышка, иди уже, а? Если не хочешь не только посмотреть, но почувствовать… поглубже! - раздраженно отозвался я. К тому же телефон, который прекратил трезвонить, вновь активизировался.
        - Все, поняла, - и Вика, путаясь в ткани, развернулась, чтобы уйти.
        Я несколько секунд смотрел на дверь, которую она за собой прикрыла, а затем принял вызов.
        - Доброе утро, дорогой, - сразу же раздался до отвратительного приторный голосок Ангелины. - Как спалось?
        - Утро было добрым, пока ты не позвонила, - не стал лукавить я и задал бесцеремонный вопрос: - Что тебе надо?
        - Ох какой ты невежливый, - она рассмеялась. И ее смех - такая же фальшивка, как она.
        Я поморщился.
        - Ангелина, ты меня начинает злить, - прошипел я, сжимая смартфон.
        - Не злись, котик, - меня перекосило от ее "котика". - Зачем я звоню? Чтобы поинтересоваться, как там твоя игрушка.
        - С чего это тебя интересует моя девушка? - я начал что-то подозревать. Эта тварь вчера не зря ко мне подходила и заливала фигню про свою внеземную любовь. Она точно что-то сделала!
        - Мне стало ее жалко, милый. Она еще не поняла, что ее ждет с таким, как ты.
        - Да что ты говоришь? Ты еще слезу пусти по загубленной молодости моей женщины.
        - О-о-о! Пущу! Только по другому поводу, - хохотнула дочь Громова. - Ты у девочки спроси, как она там? Уже все началось?
        - Что началось?! - до моей похмельной башки дошло, зачем она вчера разыграла передо мной спектакль одного актера. Эта сука просто меня отвлекала! - Что ты ей подмешала, дрянь?!
        - Фи, какой ты грубый, - она снова заливисто рассмеялась. - От мифепристона никто еще не умирал… Ой. Или умирал? Хотя в нашем случае сдохнет разве что твоя надежда на развод. Я же обещала, дорогой, что так просто не отступлю…
        Я, не став слушать бред чокнутой стервы, сбросил вызов и со всей злостью швырнул телефон куда-то на кровать. Натянул брюки и, не став тратить время на поиски рубашки, бросился искать Вику. Кажется, она пошла в ванную.
        ГЛАВА 14. ПОСЛЕДСТВИЯ
        Я успела только натянуть легкие штаны и простую футболку и умыться, как услышала Воскресенского:
        - Выходи. Быстро!
        - Но я не…
        - Мышка, выходи или я дверь сломаю.
        Я, ничего не понимая, выбралась из ванной. Босс был злой и очень даже - скулы заострились, желваки ходили по лицу, а сам он был напряженный, так что все кубики отчетливо проступали на его оголенном торсе. И такое ощущение, что тронь его - взорвется.
        Я сделала неосознанный шаг назад и возмущенно спросила:
        - В чем я провинилась на этот раз?
        Но он же, буквально отсканировав меня взглядом, ответил мне вопросом:
        - Ничего не болит? Как себя чувствуешь?
        Я безмерно удивилась. Почему у меня должно что-то болеть?
        - Мышка, я жду ответ! - нетерпеливо протянул мужчина.
        - Не болит… - несколько растерянно отозвалась я, но затем вспылила: - Нормально, разве что вы мое самочувствие ухудшаете.
        - Не ерничай, - сквозь зубы прошипел Дмитрий Сергеевич и, рывком взяв за запястье, потащил куда-то.
        - Куда вы меня ведете?! - я попыталась вырваться, но ничего не получилось. Его пальцы сжали мою руку сильнее, уже вызывая легкую боль.
        - Едем к врачу, а теперь, будь добра, помолчи. А то у меня такое чувство, что легче тебя придушить, чем нянчиться.
        - К врачу? Зачем? - все же кое-как вывернулась из его захвата, но обрадоваться не успела - меня мгновенно подняли на руки. Босс, будто бы не взрослого человека несет, как ни в чем не бывало продолжил путь. А я не решилась на сопротивление - силы не равны, и падать с высоты его роста будет довольно больно.
        - Эвтаназию буду на тебе пробовать, - зло ответил Воскресенский.
        - Что?!
        - Просто идем к врачу. Нам надо кое-что проверить.
        Я даже слов не нашла! Хотя нет, нашла:
        - Вы собираетесь полуголым идти на прием? - намекая на обнаженный торс, которому мужчина сейчас прижимал меня, произнесла я.
        - К дьяволу. Главное, что ты одета.
        До его машины мы дошли в тишине - я думала, зачем мне доктор, а он… Не знаю, Воскресенский просто злился на непонятно что и неясно кого. Что могло произойти за десять минут моего отсутствия?
        Дмитрий Сергеевич посадил меня на пассажирское сиденье, сам забрался на водительское и завел двигатель. И это все молча, зло и как-то нервно. А еще… Сложно не признать, что выглядел он привлекательно и приковывал взгляд - точно зверь, который просчитывает действия противника до мельчайших деталей.
        - С этого дня ты ничего не ешь и не пьешь, если меня нет рядом. Понятно? - поставил перед фактом Воскресенский, при этом с силой сжимая руль.
        - Вы мне, наконец, поясните, что произошло?! - не выдержала я.
        - Я совершил ошибку, - спокойно, но со стальными нотками в голосе, сообщил он. - Что вчера было у тебя в стакане?
        - Апельсиновый сок, - не задумываясь ответила я, а потом до меня дошло: - То есть вы хотите сказать, что… - догадка была просто чудовищной, - что мне туда что-то подсыпали?
        Сразу вспомнился мужчина-официант - довольно молодой парень в форменном фраке и с подносом в руках. С подносом, на котором находился только один единственный стакан! То есть полных или пустых и полупустых фужеров у него не было, он принес напиток специально для меня… Теперь ясно, почему босс, не совсем одетый, с похмельем, ведет меня в больницу!
        О, Господи!
        - Перестань выкать и пристегнись, мышка, - поморщившись, сказал Дмитрий Сергеевич.
        - Не надо меня затыкать, - я, как мужчина попросил, пристегнулась. - Вы знаете, что мне подмешали в сок?
        - Знаю, - кивок. - Только от этого знания ни тепло, ни холодно - мне неизвестен препарат.
        - А вдруг я… - у меня пересохло во рту, потому я сглотнула, - вдруг я в курсе?
        - Тебе подсыпали мифепристон. Что-то говорит данное название?
        Меня мгновенно бросило в холод. Я знала, что это такое и для чего оно используется.
        Когда-то бывшая подруга встречалась с одним парнем, недолго, правда - они не сошлись характерами. Однако после расставания Алена обнаружила, что беременна. Тогда еще у нас были хорошие отношения, и она попросила меня пойти вместе с ней к гинекологу. Я ее, конечно, поддержала. Я ее всегда поддерживала… Только поздно поняла, что чем меньше мы отдаем, тем больше человек в нас нуждается.
        Так вот, Алене назначили медикаментозный аборт, и дали именно мифепристон.
        - Говорит, - я с силой сжала ладони, чтобы сдержать эмоции. Как же это мерзко! Как же гадко, что хочется вымыть душу с мылом! - Это средство используют для аборта. Знаете… не больно и довольно быстро избавляет от… от последствий. Подарочек от Ангелины, да?
        Я просто на минуточку представила, что эту гадость выпила бы беременная женщина, которая хотела и ждала ребенка. Да та же Алена после процедуры несколько дней не могла прийти в себя - ей было безумно жаль, что ситуация именно так сложилась.
        - Ее, - сквозь зубы сказал Воскресенский. - Только меня интересует вот что: откуда такая осведомленность?
        - Не думаю, что готова ответить на ваш вопрос, - я никогда не обсуждаю с кем-то чужую личную жизнь, даже если этот человек сделал мне очень больно.
        - Вот, значит, как? - усмехнулся мужчина, на миг оторвавшись от дороги и взглянув на меня. - Ладно, мышка, как скажешь. Я сам о тебе все узнаю - мне нравятся разгадывать твои тайны.
        - У меня нет никаких тайн.
        - Это ты так считаешь, - заверил меня босс. - Например, я сейчас размышляю о том, почему правильная до кончика ногтей мышка игнорирует звонки от своего папочки.
        Мне почему-то стало стыдно.
        - Как вы… - начала я, но запнулась.
        - Я наблюдательный. Расскажешь или мне высказать свои предположения?
        - Слушаю вас.
        - У меня несколько вариантов, - Воскресенский мягко повернул авто и остановился на светофоре. - Первый вариант: ты очень обижена на него. Второй вариант: вы не близки, но твой родитель вдруг начал проявлять активность в общении, и тебя это настораживает. Я склоняюсь больше ко второму варианту.
        Неужели меня можно просто прочитать, как книгу? Дмитрий Сергеевич был прав во всем. Сначала я была обижена за его отношение ко мне, а сейчас, когда отец вдруг обратил на меня свое повышенное внимание, я не поверила в его бескорыстие. Что может быть хуже любви и привязанности к человеку, который тебя использует?
        - Почему? - затаив дыхание, спросила я.
        Я думала, мужчина не ответит, посчитав, что уже достаточно со мной поболтал, но нет, он вдруг улыбнулся и сказал:
        - Все просто, мышка, - ты ни разу не пыталась ему позвонить. К тому же твоя подружка поведала мне парочку интересных вещей.
        - Мы с ней больше не подруги, - вмиг разозлившись, опровергла я его слова. Мне до сих пор больно от ее поступка. Что я сделала? Чем я заслужила подобное отношение к себе?
        - Почему же? - насмешливо поинтересовался Воскресенский. - Думаешь, многолетнюю дружбу стоит разрушать из-за одного взаимного сотрудничества на стороне?
        - Я вам не советую иметь подобных ей соратников, - я на секунду зажмурилась, чтобы отогнать слезы. - Думаете, она не предаст вас, представься случай?
        - Правильно, молодец. Предавший раз, предаст еще, - внезапно похвалил меня босс и сказал то, что я не полагала услышать от него: - А ты мне нравишься, мышка.
        - То есть, - я пропустила мимо ушей последнюю фразу, - вы не взяли Алену на работу?
        - За кого ты меня принимаешь? Принял, конечно, - я не бросаю слов на ветер, - и с ухмылкой завершил: - Но уволил в тот же день с неплохим выходным пособием. Не терплю предателей.
        Мое удивление можно было черпать половником! Но я взяла эмоции под контроль и задала занимавший меня вопрос:
        - А выходное пособие зачем?
        - За информацию и, скажем, моральную неудовлетворенность: я не оправдал ожидания твоей бывшей подруги.
        - То есть? Какие ожидания? - начиная догадываться, переспросила я.
        - Совершенно беспочвенные, мышка, - сообщил Дмитрий Сергеевич. - Выходи, нам стоит поторопиться.
        Черт! А я и не заметила, что машина припарковалась рядом с какой-то, несомненно частной, клиникой. Хотя, чего я ожидала от Воскресенского? Что он повезет в городскую больницу?
        В любом случае, одно могу сказать точно: я и босс будем самыми необычными клиентами. Вряд ли встретится кого-то еще в пижаме и в тапочках или в дорогих брюках и ботинках, но с голым торсом.
        ГЛАВА 15. ВСТРЕЧА
        - Ты придаешь слишком большое значение мнению чужих людей, - сообщил босс, когда мы вошли в здание клиники. - Расслабься, оно того не стоит.
        - С чего вы взяли? - поинтересовалась я.
        - Ты уже тысячу раз оглянулась, чтобы посмотреть на посетителей, - со скрытой улыбкой отметил он. - И я же говорил: у тебя очень живая мимика. Мышка, тебя раскусить проще простого, даже стараться не надо - ты сама себя выдашь.
        - Я так не думаю, - мрачно произнесла я.
        - Вот и сейчас, - насмешливо продолжил Дмитрий Сергеевич. - Ты обиделась и разозлилась. Это… - замолчал, подбирая подходящее слово.
        - Глупо? - предположила я.
        - Мило, но глупо - не согласился мужчина.
        Мило?! Я замерла, пытаясь понять, не шутит ли он, и от оцепенения вывел голос Воскресенского:
        - Идем, у нас мало времени.
        Этот день не перестает меня удивлять…
        Улыбчивая девушка на ресепшен быстро нашла свободное место к гинекологу. Нам повезло - в восемь утра никто, как мы, не бежит на прием.
        Все было прекрасно ровно до одного момента: босс и не думал оставлять меня одну даже на приеме у врача! Он нагло заявил об этом, направляясь к указанному кабинету.
        - Вы сейчас серьезно? - изумленно переспросила я.
        - Я похож на шута? - усмехнулся мужчина.
        Ну, в одних штанах, с голым торсом и напряженными от злости мышцами босс похож на кого угодно, но уж точно не на шута.
        - Нет, но… это слишком личное, - я не желала вот так уступать.
        - Мышка, - Дмитрий Сергеевич внезапно остановился, склонился ко мне и, понизив голос, прошептал мне на ухо: - напомнить, чем мы не менее личным занимались?
        Я отшатнулась от него, прижала ладони к мгноаннно вспыхнувшим шекам и зло посмотреоа на него:
        - Это не тоже самое!
        - Верно, - он кивнул. - То, что было, намного приятней, согласись.
        В итоге все опять случилось так, как хотел Дмитрий Сергеевич. Он вошел вместе со мной и устроился на стуле для сопровождающих. При этом описывал сложившуюся ситуацию тоже босс - у меня просто ни слова не получалось вымолвить из-за жуткого смущения. К слову, доктором оказался вполне симпатичный мужчина средних лет, которого присутствие босса совершенно не смутило, отнюдь, он даже одобрял, судя по всему.
        - А теперь у меня к вам вопросы, Аделия, - врач перестал печатать на компьютере и посмотрел на меня. - В каком возрасте вы начали половую жизнь?
        Я думала, что хуже быть просто не может быть. Зря, еще как может! Как же стыдно было отвечать! Нет, если бы Воскресенский не смотрел пристально на меня и вообще не находился в помещении, все прошло бы нормально, а сейчас…
        Так получилось, что мне все время было не до парней. Мне надо было учиться всегда на отлично, чтобы не потерять бюджетное место, надо было себя обеспечивать и платить за общежитие. К тому же, я смело могу причислить себя к группе людей, которые стремятся к серьезным и долгим отношениям, и потому… Я в свои почти двадцать два девственница.
        - Я девственница, - мой голос звучал глухо, но я все же смогла произнести!
        На остальные вопросы я отвечала на автомате, стараясь абстрагироваться от Воскресенского. Выслушивала рекомендации и получала направление тоже в относительном спокойствии. Все стрессовое осталось позади…
        Наивно было так полагать. Знаете, есть же патологические неудачницы? Вот я, оказывается, одна из них. Какова вероятность, что генеральный директор крупной фирмы вдруг заметит стажерку в офисе, где больше тысячи сотрудников? Казалось бы, нулевая, но ведь я умудрилась как-то попасться на глаза. Или какова вероятность того, что мы встретим Анастасию Калинину в одной из нескольких сотен частных клиник, которые разбросаны по Москве? В моем случае вероятность явно равна одному!
        Потому что, едва вышла из кабинета гинеколога, сразу заметила ее. Настю вообще сложно не заметить - яркая внешность, которую выгодно подчеркивает одежда, прямая осанка и… наверное, харизма. Что-то в ней притягивало взгляд.
        Она нас тоже увидела, и это не понравилось боссу:
        - Не вовремя… - прошептал себе под нос Дмитрий Сергеевич, но быстро взял себя в руки и проинформировал меня: - Не болтай лишнего.
        Я кивнула, отстраненно наблюдая за тем, как Анастасия что-то сказала солидным мужчинам в костюмах, которым она, скорее всего, проводила экскурсию, и направляется к нам.
        - Что-то случилось? - встревоженно спросила женщина, переводя взгляд с меня на босса и обратно. И в ее глазах читалось такое искреннее участие… Разве она могла совершить тот ужасный поступок, о котором рассказывал босс? - И вы… странно одеты.
        Скорее, странно раздеты, но я промолчала - пусть мужчина выкручивается сам.
        - Доброе утро, Анастасия, - Воскресенский мягко ей улыбнулся, отчего-то взял мою левую ладонь и даже переплел наши пальцы. Зачем?.. - У нас с Аделией возникли некоторые проблемы, поэтому последнее, о чем мы думали - внешний вид.
        Настя снова обвела нас с мужчиной внимательным взглядом и, чуть прищурившись, вопросила:
        - Надеюсь, вам оказали должную помощь?
        - Конечно, - согласился Дмитрий Сергеевич. - Ваши с Борисом клиники, по-моему скромному мнению, действительно самые лучшие в Москве, а я не могу доверять свою невесту не непроверенным заведениям.
        Что?.. Он специально притащил меня сюда! Он… Он снова играет. Как я могла подумать, что мужчина проявляет… заботу? Я идиотка, раз допустила мысль об ином. Просто Воскресенский, словно паук, плетет сети, в которых он запутает своих врагов.
        - Ну что вы, Дима, - смущенно отозвалась Калинина, но было ясно - женщина гордится своим детищем, босс попал своим комплиментом в "яблочко". Затем она обратилась ко мне: - Детка, почему вы так быстро вчера ушли? Я очень надеялась познакомить тебя с Лешей, ты бы с ним хорошо поладила.
        - Прости, у нас были на то причины, - потупившись, ответила я. - Мне жаль, что не получилось познакомиться.
        - Однако ведь лучше поздно, чем никогда? - Анастасия широко улыбнулась, обнажая ровные белые зубы, и как-то быстро, будто боясь, что мы успеем дать отказ раньше, чем она скажет слово, предложила: - Давайте сходим все вместе на ланч? Естественно, не сейчас, а через парочку часов. Я как раз успею завершить свои дела, а вы - одеться.
        И в ее облике снова читалась страшная тоска и боль. Она отчаянно хваталась за иллюзию, которую умело создавал Воскресенский, не желая думать ни о чем другом. В этот момент я действительно подумала, что лучше сладкая ложь, чем настолько горькая правда. Лучше считать дочь живой, чем… чем мертвой.
        Я полагала, что Дмитрий Сергеевич откажется, сославшись на дела или мое плохое самочувствие, потому что компания Калининой его откровенно тяготила, но нет:
        - Это отличная идея. Правда, дорогая? - серые глаза выжидательно посмотрели на мои, и я кивнула. - Где будет проходить обед?
        - Чудесно! - радостно проворковала Настя. - Считаю, "Павлиний переулок" идеально подойдет для небольшой посиделки. А как вы думаете, Дима?
        - Превосходный выбор, - босс приобнял меня за талию одной рукой.
        - Тогда встречаемся там в половину двенадцатого?
        - Договорились, - мужчина подарил ей еще одну вежливую улыбку.
        Попрощавшись с Настей, мы с Воскресенским направились к выходу из больницы. Как я уже говорила вчера, он являлся прекрасным актером - его мимика и движения подстраивались под ситуацию. Когда рядом стояла Калинина, он был мягким, чутким и чуть ли не влюбленным мужчиной, а сейчас, когда отошли на достаточное расстояние от нее, снова вернул свое истинное лицо, отшвырнув невидимую маску.
        - Я думаю, что то, что вы задумали - жестоко, - решилась высказаться я, едва мы сели в машину.
        - Да ладно? - подозрительно спокойным тоном поинтересовался он.
        - Да, - я не была намерена отступать. - Играть с чувствами матери - это…
        - Мышка, играли они, а я действую, - перебил меня Дмитрий Сергеевич. Странно, но я даже в уме не могла называть его просто по имени. Димой называют близких, Дмитрием - относительно близких, а кто мне он?
        - Вы лишь уподобляетесь тем, кто сотворил ужасное с вашей семьей, - твердо ответила я.
        - Ты еще начни читать лекцию о том, что на все надо отвечать добром, - рассмеялся босс. - Или о всепрощении.
        - Я так не считаю, - покачала головой, наблюдая за тем, как в окне меняется пейзаж за пейзажем: маленький сквер, старинный храм в окружении пышных деревьев, площадь с яркими клумбами. - Не все достойны доброго отношения как и прощения, но… Но многие достойны. Мне искренне жаль Настю. Если она и поступила жестко, то получила свое сполна.
        Он не стал спорить и доказывать что-то, но задал такой вопрос, на который я, скорее всего, никогда не смогу дать ответ:
        - А что сделаешь ты, мышка?
        - В каком смысле? - я с удивлением посмотрела на босса. Он остановил машину на светофоре и теперь не отрывал от меня взгляд. Словно просчитывал меня, читал мои эмоции и искал в них ложь.
        - В прямом. Что ты мне сделаешь? Я ведь тоже не совсем правильно поступаю с тобой. Ты меня простишь? Ты забудешь обо всем, что произошло?
        - Мы сейчас не о том, и…
        - Мы сейчас об этом, - твердо произнес Воскресенский. - Так что? Ты сможешь жить как ни в чем не бывало?
        Я просто промолчала. Молчание - лучшее средство от лжи. Например, от лжи самой себе. Я бы слукавила, если бы сказала, что смогу, но и ответить категоричным нет было бы неправдой. Жизнь полна контрастов, взлетов и падений. Мало ли, что может произойти завтра? Вдруг то, что изменит мое впечатление о Воскресенском начисто?
        - Мы снова пообщаемся на данную тему, когда ты будешь готова дать ответ, - поставил в разговоре точку Дмитрий Сергеевич, правильно поняв мое молчание. - И ты забыла пристегнуться.
        Первым делом, когда мы доехали до дома босса, я пошла в ванную. К черту все, но мне просто необходимо смыть с себя вчерашний и сегодняшний дни и не перестающие генерироваться мысли.
        После горячего душа мне действительно стало лучше - тараканы в голове немного успокоились, но зато активизировались те, что обитали в желудке. Дико захотелось есть, а до ланча с Калиниными оставалось приличное количество времени - больше четырех часов.
        Так как Воскресенский направился в свой кабинет, велев не беспокоить, я решила покормить себя сама. Но в дверях кухни чуть ли не столкнулась со светловолосой женщиной в темно-синей форме и в белом фартуке.
        - Извините, - она смущенно улыбнулась и отступила, пропуская меня. - Не заметила вас. Вам накрыть на стол? Дмитрий Сергеевич сказал, что вы голодная.
        - Все в порядке, - я тоже улыбнулась. - Очень голодная. Ничего, я сама могу.
        - Вы? - удивилась женщина. - Нет-нет, я сама. Вы что больше любите: кофе или чай?
        Я присела за стол и задумчиво посмотрела на барную стойку, на которой вчера стояла початая бутылка виски и стаканы. Сейчас же, конечно, их убрали, даже сброшенной на пол рубашки Воскресенского не наблюдалось.
        - Чай, но не откажусь от латте с сиропом, - вспомнив, что видела кофемашину, сделала заказ я. - И как вас зовут? Меня Ви… - я запнулась и мгновенно исправилась: - Аделия.
        - Ой, простите, я совсем забыла! - воскликнула помощница по дому и представилась: - Ясмина, приятно познакомиться.
        - Мне тоже приятно.
        Яся, так попросила называть ее женщина, оказалось отличным собеседником, так что мы проболтали все время, пока она готовила мне на завтрак блинчики с шоколадным соусом. Узнав, что босс не собирается присоединяться к трапезе, я уговорила Ясмину и двух других девушек, которые убирались в доме Воскресенского, поесть со мной. Во-первых, я не люблю есть одна, а во-вторых… Я очень скучала по теплой и простой беседе. Когда говоришь то, что думаешь, и нет нужды в притворстве. А еще между нами я не ощущала пропасти в социальном положении.
        - А почему я вас ни разу до этого не видела? - поинтересовалась я. Этот вопрос меня действительно волновал. Не могла же жить несколько дней в доме и не замечать их?
        - Мы приходим через день и всего на несколько часов, - ответила мне Женя, худенькая светловолосая девушка, которая чуть ли не утопала в форменном платье.
        - Ага, - легко кивнула Катя, вторая горничная и полная противоположность Евгении - с темными, чуть ли не чернильно-черными, локонами, с красивыми формами, которые точно такое же платье подчеркивало. - Дмитрий Сергеевич не любит посторонних в доме.
        - Даже женщин не водил до вас… - добавила Яся и осеклась. - Извините.
        Если честно, я нисколько не прониклась. Да хоть гарем бы устраивал! Только бы меня это не касалось.
        - Ничего, продолжайте, - спокойно отозвалась я.
        Никто уже продолжать явно не желал. У меня, к слову, тоже испортилась настроение: вспомнился тот чертов день, когда моя размеренная жизнь сделала резкий поворот.
        Напряжение, которое повисло в воздухе, нарушила Катя, восторженной просьбой:
        - А покажешь кольцо?
        - Какое кольцо? - не поняла я. Даже отложила чашку с остатками остывшего кофе, который я хотела допить.
        - Как "какое"? Конечно, помолвочное, - объяснила она.
        - Да-да, - присоединилась Женя. - Дмитрий Сергеевич наверняка купил совершенно нереальное кольцо. С огромным бриллиантом!
        - Или с тремя бриллиантами! - поддержала Катя.
        - Не, это уже вульгарно, - вторая горничная покачала головой. - Скорее, один большой и россыпью по ободку.
        Шикарно! Мне за пять минут приписали в женихи Воскресенского и кольцо в придачу.
        - А какое золото, интересно? Червонное или розовое?
        - Белое!..
        - Эй, девочки, стоп! - вмешалась я в спор. - Ну как бы тут один нюанс: нет никакого кольца. Он же женат.
        Для новообретенных знакомых Ангелина не являлась помехой. Мол, с ней он сто лет как не живет и даже не пускает к себе. Главным аргументом у них было вот что: Ясмине меня назвали невестой. А я в ответ лишь горько усмехнулась и промолчала. Им ведь не скажешь, что Воскресенским движет лишь месть и какие-то странные прихоти, а меня рядом с ним держит договор и его возможности.
        Наивные девушки верили в любовь, а еще в то, что такие, как босс, принцы, которые влюбятся в свою Золушку. Увы, но от простушек им нужно другое и это отнюдь не семья.

* * *
        Анастасия Калинина
        Калинина долго смотрела вслед полуобнаженному мужчине и девушке в пижаме. Смотрела, перебирая в голове, будто четки, воспоминания, но не находя нужное. Мужчина с заметными затянувшимися шрамами на спине… Воскресенский Дмитрий Сергеевич - бизнесмен с кристально чистой репутацией, который не раз всполошил знакомых Насти очередной громкой победой. Женщина знала его давно, но только сейчас поняла, что видела лишь его маску.
        Хотя так всегда. Кажется, что знаешь как облупленного человека, доверяешь ему, а потом оказывается, что приняла зияющую бездну злости и зависти за доброе солнечное море.
        Анастасия грустно улыбнулась воспоминаниям, которые больше не ранили, но все равно отзывались зудом в старых шрамах.
        У каждого в душе есть маленькие могилы, в которых похоронены любимые люди - живые или мертвые, а у нее… У нее целое кладбище. Одна могилка болела больше всех. Аделия. Аделя. Делька. Этот шрам не зажил, он кровоточил каждый день. Болел так сильно, что в глазах темнело, что не хотелось жить в мире, где у каждой женщины был рядом ее ребенок, а ее Дельки не было. Ее не было. Она исчезла, будто Настя не носила ее под сердцем девять месяцев, словно не рожала ее и не жила с ней несколько безумно счастливых недель. В один день от трехмесячной крохи остались игрушки, погремушка, которую она вертела в разные стороны еще утром, и одеяльце, хранящее ее нежный запах.
        Быстро стерев навернувшиеся на глаза слезы, Калинина вошла в кабинет, откуда двадцать минут назад вышел Воскресенский и его Аделия. Настя просто поговорит с врачом… И у девушки были распущены пышные локоны, красивые, как у куколки. Хоть один волосок должен же был упасть на пол? Этого будет достаточно для теста.
        Глава 16. Семья
        Мне изначально не понравилось предложение Анастасии отобедать, причем не только с ней, но и с ее мужем и сыном. Я не хотела идти, но в то же время не хотела обидеть Настю, которая видела во мне свою дочь. Она выглядела невероятно счастливой, когда Воскресенский согласился пойти на ланч, и я не имела права отнимать у нее это призрачное счастье.
        Впрочем, мое предчувствие меня не подвело: я сразу же не понравилась мужу Насти. Статный мужчина с заметной сединой в некогда чернильно-черных волосах встретил меня колючим взглядом и с усмешкой. Конечно, я не миллион долларов и не крупный контракт, чтобы всем нравиться, но никто ранее откровенно не показывал мне свою неприязнь. К тому же, Леша, сын Калининых, попал в пробку и несколько опаздывал, и все внимание собравшихся было направлено на меня.
        - На кого вы учились, Аделия? - задал следующий вопрос Борис Калинин, так пристально каждый раз разглядывая меня, что становится непосебе. Он будто пытался залезть в душу и найти хоть одну ложь в моих словах, потому бтл метко, тщательно подбирая следующий удар.
        Я снова с надеждой посмотрела на босса, но не дождавшись от него помощи, растянула губы в улыбке и пролепетала:
        - На менеджера.
        - И кто же платил за ваше обучение? - с презрительными нотками спросил муж Насти, кривя губы. - Жизнь и учеба в столице - несколько непосильные финансовые траты для простой деревенской девушки. Может, вам… помогли?
        - Боря! - прошипела Калинина, перебивая его, но я ведь не первый год живу - поняла намек. И такое чувство… Словно помоями окатили. Мерзко, больно и так горько.
        - Если я услышу еще хоть один гнусный намек от вас, Борис, по отношению к моей невесте в подобном ключе, то я за себя не ручаюсь, - ледяным тоном вдруг отрезал Воскресенский. - Аделия здесь только ради вашей жены, но даже хорошие отношения с ней не означают, что я готов терпеть хамство, направленное на мою женщину.
        Он перевел взгляд на меня и уже мягче произнес:
        - Мы уходим, допивай свой чай.
        Я на миг прикусила губы, чтобы не расплакаться от этой ситуации и еще от облегчения. Я думала, что одна, но… Пускай его слова лживы, но ведь глаза не врут? В них сегодня читались искренность и ярость, смешанная с заботой.
        - Нет-нет, все в порядке, Дима, - поспешно ответила, почему-то взяв его за руку, и повернулась к Калинину: - Борис Николаевич, я поступила на бюджетное место, поэтому оплачивать университет самой мне не пришлось. Помощи просить, к счастью, тоже. Что-то еще?
        Мужчина, все время взиравший на нас с полуулыбкой, покачал головой и внезапно совершенно серьезно обратился ко мне:
        - Прошу прощения за бестактность, Аделия. Был не прав. Надеюсь, мы забудем об этом инциденте и продолжим беседу? Вот и Леша, наконец, до нас доехал.
        Я машинально повернулась в сторону входа и замерла, не в силах справиться с нахлынувшими воспоминаниями.
        Всю жизнь я чувствовала себя чужой. Нет, мама меня любила - тихо, молча, не словами, но действиями, только… Я была темной вороной среди светловолосых родни. У мамочки глаза были светло-синие, словно весеннее небо, а у отца - серые, стального оттенка, пока мои - зеленые. Соседки, заядлые сплетницы, шептались каждый день, о том, что мама меня нагуляла, ведь папа долгое время работал в Москве и приехал уже после моего рождения. Поэтому-то, по их словам, я болезлая, раз из-за моего здоровья наша семья пять лет жила в еще большей глуши, чем наша деревня.
        К чему я веду?
        Алексей Калинин оказался русоволосым парнем немногим старше меня, с синими, будто море, глазами и яркой, делающей его лицо светлым, улыбкой. Я бы не сказала, что он имел идеальную внешность, но его харизма… Одним взглядом - не изучающим и пристальным, а любопытным и простым, он уже располагал к себе. Я помнила, что Леша - приемный, но в глазах Насти и Бориса читалась такая искренняя любовь и гордость, что я еле сдержала слезы. Они приняли не своего ребенка и невероятно его любят, а мои родители…
        - Лешик, мог бы и через год притоптать, - с улыбкой пожурила сына Анастасия, приподнявшись, чтобы обнять его.
        - Прости, мама, - парень обнял ее в ответ, а затем обратился к Воскресенскому: - Прошу прощения, Дима, что заставил ждать.
        Алексей протянул боссу ладонь, и они обменялись рукопожатиями.
        - Все в порядке, - спокойно отозвался Дмитрий Сергеевич. - Кстати, знакомься, моя невеста….
        - Аделия? - с улыбкой спросил сын Калин ных и, заметив мое удивление, объяснил: - Мне вчера мама все уши прожужжала о том, какой я балбес, раз не успел с вами познакомиться.
        - Я не говорила такого! - возмутилась Настя.
        - Но ты это имела в виду, - весело парировал он и снова повернулся ко мне: - А я Леша, очень рад знакомству.
        То напряжение, что царило за столом, полностью испарилось: то ли это слова Воскресенского так подействовали, то ли я прошла тест, так сказать, на вшивость от мужи Анастасии, но Борис больше не пытался меня задеть. К тому же, Леша разряжал атмосферу шутками и забавными историями. Правда, одна шутка не особо удалась:
        - А ты мне нравишься, Аделька, - вдруг заявил он.
        Мы с Настей одновременно чуть ли не поперхнулись чаем, а босс немного сжал под столом мое колено. Не знаю зачем, но я сразу же вспыхнула от смущения.
        - Еще немного, - беззаботно продолжал парень, - и я буду вынужден начать строить план по умыканию тебя от Димы. Без обид, друг, но чувства и все такое.
        Мое удивление можно было черпать ложкой. Нет, даже поварешкой, потому что на мгновение у Воскресенского сдала выдержка, и я отчетливо расслышала скрип его зубов, но он быстро взял себя в руки, усмехнулся и ответил в таком же полушутливом тоне:
        - Без обид, друг, но чувства и все такое, поэтому я на всякий случай усилю охрану.
        Дальше беседа перетекла в более мирное русло, но в любом случае я очень обрадовалась, когда пришло время прощаться. Стыдно признаваться, но дело было в платье, которое мне выбрал самолично Дмитрий Сергеевич: оно облегало фигуру, словно перчатка, и я жутко стеснялась. К тому же, подходящие к нему туфли немного натирали мне пальцы. В общем, приятного мало.
        - Я думал, это никогда не закончится! - выдохнул босс, садясь за руль и сразу же заводя машину.
        - Что? - не поняла я.
        - Пытка, - отозвался мужчина и повернулся именно в тот момент, когда я склонилась, чтобы стянуть неудобные каблуки. - Что ты?.. Черт!
        - А? - я с наслаждением откинулась на спинку сиденья и пошевелила пальчиками, при этом испытывая нереальный кайф. Вот бы теперь снять платье, и я буду еще и нереально счастливой.
        - Мышка, будь паинькой, - мне заранее совершенно не хотелось становиться оной, - и приподними подол. Сейчас!
        Эй, Вселенная, ты меня не так поняла. Я хочу закрыться в своей комнате и только потом раздеться!
        - Знаете, - я натянула платье ниже, - мой лимит послушания на сегодня исчерпан. - Хорошо, - внезапно спокойно отозвался мужчина. - Дома так дома.
        - Что "дома"? - пытаясь натянуть платье еще ниже, спросила я взволнованно.
        - Очень порочное зачатие, - усмехнулся Воскресенский, при этом уверенно управляя машиной.
        - Знаете, - я мысленно надавала себе пару затрещин, чтобы голос не дрожал и звучал уверенно, - я же не могла не поинтересоваться данной темой…
        - И? - вскинул вопросительно бровь он.
        - И вот, у меня сейчас не самое благоприятное время цикла. Так что отдохните, наберитесь сил, и…
        - Не волнуйся, мышка, мы пока будем репетировать, чтобы не сплоховать в самый ответственный момент, - издевательски протянул босс.
        - Думаю, вам стоит поберечь важные ресурсы организма, - не спешила сдаваться я.
        - Я поберег заранее, - отвественно заявил Дмитрий Сергеевич, - и запаса этих сил нам надолго хватит, не переживай, дорогая.
        Я медленно выдохнула и повернулась к окну, тем самым показывая, что продолжать "светскую" беседу дальше не собираюсь. Мужчина тоже не горел желанием общаться, поэтому доехали до квартиры босса в тишине. А там он, вопреки моим худшим ожиданиям, забрал из своего кабинета папки и, на ходу застегивая свежую рубашку, начал меня информировать:
        - Еда в холодильнике, библиотека на втором уровне, свободный ноутбук там же. Дверь я запру, поэтому предупреждаю: из окна не прыгать - все же пятнадцатый этаж.
        Из этой тирады я сделала один вывод и решила уточнить:
        - Издеваетесь?
        Дмитрий застегнул запонки и с улыбкой, которая говорила, что издевается и еще как, заверил:
        - Забочусь.
        - Вы действительно думаете, что я способна на самоубийство? - мрачно спросила, сложив руки на груди. Чуть подумав, все же присела на диван, при этом продолжая следить за сборы Воскресного.
        - Хм, а балкон?… Как бы запереть и его? Не запечатывать же? - вместо ответа, словно обращаясь к самому себе, проговорил мужчина и досадливо поморщился: - Вот засада.
        Что? Я, покраснев от возмущения, даже поднялась, но под веселым взглядом Дмитрия Сергеевича обратно села, осознав, что он снова насмехается. Это у него любимая игра теперь - подергай мышку за хвост.
        - Вы! - прошипела я, напрочь растеряв от злости слова. - Вы…
        - Я, - согласился он, широко улыбаясь.
        - Вы просто… Вы просто чертов манипулятор!
        - А вот это уже не я, - Дмитрий принялся завязывать галстук, и я на миг замерла, наблюдая за его, несомненно, сильными пальцами, которые сейчас перебирали шелковую ткань. Что-то было такое - притягивающее, манящее и крайне интимное, в этой сцене. Только вопрос, заданный низким, с хрипотцой, голосом, вырвал меня из оцепенения, разрушив всю прелесть момента: - Тоже подумала о том, насколько интересно можно использовать галстук не классическим способом?
        Сглотнув ставший вязким воздух, я покачала головой и отвернулась, надеясь, что мужчина отстанет. А вообще, я лучше пойду в свою комнату - переоденусь и отдох…
        - Например, мышка, - он в одно мгновение оказался непозволительно близко к почти поднявшийся мне. Так близко, что я теперь ощущала его дыхание на лице, а затем и на шее, когда он наклонился, чтобы прошептать: - я могу связать твои запястья.
        И Воскресенский осторожно взял мои ладони и погладил выступающую косточку на кисти, одним прикосновением будто пуская по венам электрический ток.
        - Или же, - его пальцы переместились на мою шею, и я судорожно вдохнула ставший обжигающим воздух. Либо это его дыхание?.. - Или же я могу перекинуть галстук через твою шею и тянуть каждый, когда наконец-то буду в тебе. Как тебе эта идея?
        - Я… я… мне надо… - я попыталась оттолкнуть Дмитрия, но он снова сжал мои руки, теперь уже одной ладонью, а другой приподнял мое лицо, чтобы не отворачивалась.
        Я хотела зажмуриться, но не смогла, завороженная его глазами - сейчас стальной цвет потемнел, будто грозовое облако. И его взгляд… Я поняла, что такое желание. Я поняла, как это - хотеть кого-то. И, наконец, я поняла, каково это - быть желанной.
        Его взгляд обжигал, касался внезапно обнаженных нерв, а ещё… чего-то, что я не могла распознать, но мне стало очень приятно.
        - Ты права, - принял за свое мое молчание босс. - Лучше он будет смотреться между твоих ног.
        О, Господи!
        От его наглых, неправильных и порочных слов у меня теплеет в низу живота, пульсирует, тянет, в ожидании чего-то пока неведомого мне. От этого приятного напряжения мне немного больно, и я сжимаю колени, чтобы не чувствовать. Чтобы хоть как-то уменьшить охватившее меня жаркое томление.
        - А ткань галстука гладкая, как твоя нежная кожа там, мышка. Тебе понравится, как он будет скользить по твоим складочкам.
        - Прекратите! - просьба прозвучала откровенно жалко. - Хватит…
        - Хватит, - согласился Воскресенский, - иначе я нахрен опоздаю.
        Я выдохнула с облегчением - меня сейчас отпустят и свалят куда-нибудь, но не тут-то было - мужчина вдруг набросился на мои губы, впиваясь в них страстным, жарким поцелуем. Резким, жадным и совершенно диким, вторгаясь в мой приоткрытый от удивления рот бесстыжим языком и настигая мой собственный язык.
        Боже, я честно держалась, но едва слышный стон вырвался сам. Вырвался, а Дмитрий, будто голодный зверь, выпил его, проглотил, чтобы вырвать из моих губ следующий. Он воровал мой воздух, а взамен выдыхал мне свой - отравленный, терпкий, со вкусом ментола и… самый вкусный. Его дыхание - яд, но я не могу не вдохнуть его. Иначе задохнусь. Иначе перестану быть.
        Все закончилось так же стремительно, как и началось. Дмитрий оторвался от меня, тяжело дыша и с потемневшим взглядом, и уткнулся лбом в мое плечо.
        - Ты вкусно пахнешь, - тихо сказал он.
        Что?..
        Я просто не успеваю за ним - настолько быстро у него меняется состояние.
        - Вы опаздывали, - решилась напомнить я, пытаясь успокоить зашкаливающий пульс. Только от поцелуя у меня уже бешено билось сердце!
        - Ты, - поправил меня мужчина, легко касаясь моих волос. Бережно, чуть ли не нежно. Но всю прелесть от осознания босс убил еще в зачатке следующей фразой: - Я не любитель ролевых игр, так что меня твои "выканья" нервируют, а не возбуждают.
        - Отпустите! - зло потребовала я. - Сейчас же!
        - Отпущу, - мягко кивнул Дмитрий Сергеевич и жестко завершил: - Когда скорректируешь обращение.
        Чуть ли не скрипя зубами от злости, произнесла:
        - Я хочу подняться в свою комнату, а тебе стоит поторопиться.
        - Отлично, - улыбнувшись, он ослабил хватку, и я вырвалась из кольца его рук, а затем и вовсе убежала под тихий смех Воскресенского наверх - хватит с меня приключений.
        Глава 17. Помощь
        Я долго ходила по огромной квартире и не могла найти себе занятие. Посмотреть телевизор? Что я там увижу, кроме иллюзий? Принять ванну? Не факт, что не заявится Воскресенский, которому я вдруг очень понадоблюсь.
        Сегодня я поняла, как себя чувствует птица, заключенная в клетку. Если у тебя нет крыльев, ты смиришься с тем, что не дано постичь небесные просторы, а если крылья есть, но нет возможности взметнуть к облакам - это уже похуже пытки.
        Потоптавшись в библиотеке, которая оказалась просто огромной, и не найдя ни одной захватывающей книги, я решила пойти и посмотреть на злосчастный балкон. С пятнадцатого этажа, наверное, должен открываться невероятный вид.
        Да, действительно, пейзаж был потрясающий, но… Мое внимание сразу привлекла собака - большая, скорее всего, дог. Она полулежала рядом с клумбой, странно подергивая ногой. Я больше получаса сидела, наблюдая за ней, но дог никуда не собирался уходить и даже менять позу. С ней точно что-то не так…
        Пытаясь прогнать проснувшуюся совесть, я поплелась из лоджии на кухню за чаем. Собака однозначно чья-то, просто хозяин отошел, а животное преданно ждет. И вообще, этот жилой комплекс полностью закрыт и дворовые собаки, тем более такие большие, вряд ли смогут перелезть под ограждением. Или… Ворота. Они ведь открываются, когда въезжают машины, и собака вполне способна проскользнуть. Отмахнуться от назойливых мыслей я не сумела даже спустя почти час, поэтому снова побежала на балкон.
        Дог лежал на том же месте, не реагируя на начавший капать дождик. Почему? Я поддалась вперед, чтобы рассмотреть собаку почетче, и… У нее травмирована лапа! Или, возможно, две лапы. Поэтому она лежит и никуда не спрячется. Она не ждет хозяина, она нуждается в нем…
        Я не хотела звонить Дмитрию, очень не хотела, потому что такие, как он, ничего не делают просто так. Или же мужчина может послать меня куда подальше. Примчаться с работы ради какой-то собаки? Я боялась услышать отказ в своей маленькой просьбе, но не могла сидеть, сложа руки, пока животное на улице страдает. Мелкий дождь уже перешел в ливень и нещадно хлестал по бокам раненой собаки. Она, кажется, уже даже не скулила.
        Я не хотела звонить, но у меня просто не было выбора. Не мое здоровье зависело от одного звонка.
        Воскресенский сразу же поднял трубку, и раздался его уверенный, низкий голос:
        - Что случилось?
        - Тут такое дело, я… Эм… - Я внезапно растеряла все слова, а ведь придумала целую тираду, чтобы разжалобить черствое сердце начальника!
        - Давай конкретнее, мышка, - я отчего-то точно знала, что он сейчас поморщился. - У меня мало времени.
        - Во дворе дома лежит собака, - испугавшись, что мужчина сейчас бросит трубку, быстро затараторила я, - и у нее что-то с лапками. Начался дождь, и вот она не может даже спрятаться.
        - А что ты от меня хочешь, Вика?
        Я не ощутимо вздрогнула, услышав свое настоящее имя. Кажется, я уже начала отвыкать от него.
        - Ну… - смущенно протянула. - Вы не могли бы кого-нибудь прислать, чтобы меня выпустили? Я помогу собаке. Или…
        Повисла напряженная тишина. Не знаю, почему молчал Воскресенский, но я просто не решилась предложить ему прийти самому.
        - Хорошо, - когда я уже отчаялась и хотела отключить телефон, произнес Дмитрий Сергеевич. И его тон мне не понравился сразу. Впрочем, мое предчувствие оправдалось, потому что он продолжил: - Я приеду. Жди.
        И сбросил вызов, не дав мне ничего ответить. Шикарно! Но одно радовало: дог будет спасен.
        Дождь все еще шел, а собака - брошенная, никому не нужная, лежала на мокром и холодном асфальте. Мимо проезжали несколько машин, но ни одна не остановилась, чтобы помочь животному. Хотя… Тут уж спорный вопрос, кто на самом деле животное. Те, что прошли мимо, или существо, которое покалечили?
        Босс приехал достаточно быстро. Я увидела его авто со своего поста на балконе, откуда караулила бедную собаку. Он, в отличие от остальных жильцов фешенебельного дома, припарковался на открытой парковке, вышел из автомобиля, несмотря на дождь, и направился к лежащему догу. А затем… Я просто не поверила своим глазам! Мужчина поднял собаку, а она явно весила как я, и отнес на заднее сиденье своей машины. И опять же ему было явно плевать, испачкались ли его костюм и дорогой кожаный салон. Я, затаив дыхание, наблюдала за тем, как Воскресенский открыл переднюю дверцу и, перед тем как сесть за руль, вскинул голову и посмотрел прямо в мою сторону. Словно бы знал, что я смотрю на него. Конечно, он не мог разглядеть меня, но я машинально отшатнулась от окна.
        Почему всякий раз, когда я решаю ненавидеть его, Дмитрий показывает себя с другой стороны?…
        Когда раздался хлопок двери, уведомивший, что хозяин квартиры вернулся, я готовила обед. Может, смогу пастой с грибами откупиться за помощь? Я не сомневалась, что босс потребует оплату.
        - Ты умеешь готовить? - раздалось позади меня.
        Я отложила базилик, который до этого нарезала, и повернулась к Воскресенскому. Он расстегивал рубашку - на ней отчетливо виднелись грязные разводы. С его и шеи волос стекали маленькие капельки воды, скользили по золотистой коже вниз, чтобы упасть на его крепкую грудь и…
        - Немного, - кивнула я и опустила взгляд. Сейчас не время разглядывать его пресс! Собравшись с мыслями, задала волнующий меня вопрос: - Что с собакой?
        - Какой-то… пусть будет идиот, сбил ее, - сквозь зубы прошипел Дмитрий. - Две лапы сломаны и еще несколько менее значительных повреждений.
        - Я и предположить не могла, что… Что все настолько плохо.
        - Он будет жить, - заверил меня босс. - Даже бегать сможет… через определённое время.
        Я снова повернулась к плите, отключила ее, второй раз протерла выбранные тарелки для пасты и только потом смогла сказать:
        - Спасибо большое.
        И вздрогнула, почувствовав позади себя обнаженное до пояса мужское тело, жар которого я ощущала через одежду!
        - Мышка, я хочу компенсацию, - вызывая мурашки по всему телу, произнес Дмитрий мне в ушко.
        Мне бы оттолкнуть и отойти, ведь он меня не удерживает, но мои пятки словно приросли к полу.
        - Я приготовила нам… - начала было я, но мужчина перебил:
        - Нет, не такую компенсацию, мышка, - я почувствовала легкий поцелуй в шею и задрожала от вдруг нахлынувших эмоций. И я бы упала, но он удержал за талию, прижав к себе.
        - А какую? - неожиданно сиплым голосом спросила я.
        - Я хочу тебя. - Это прозвучало откровенно, пошло, развязно.
        Глава 18. Она
        Дмитрий Воскресенский
        - Я хочу тебя, - поставил перед фактом мышку я.
        Мне надоело ждать и нянчиться с ней. К тому же по договору Вике за наши непродолжительные отношения полагается круглая сумма. А мне нужно всего ничего - несколько раз овладеть ею, чтобы выкинуть ее уже из головы, и ребенок. У меня нет времени и терпения тоже - Громова, мать ее, достала. Караулила меня около офиса, в само здание разом поумневшие после приватной беседы охранники не пустили.
        В любом случае мышка будет только в плюсе.
        - А я не хочу, - пискнула девочка, сжавшись и пытаясь выбраться из кольца моих рук.
        - У нас сделка, забыла? Я тебе, а ты - мне. Все по-честному.
        Не выпуская ее, развернул к себе, прижав Вику к кухонному островку. Даже в серой футболке и простых штанах она выглядела куда более сексуальнее и привлекательнее Ангелины, которая сегодня оделась в две тряпочки, именуемые юбкой и топом. Мышку хотелось раздеть, исследовать каждый сантиметр ее тела губами и языком, ее хотелось… по-разному. А других - нет. Пока, наверное, не попробую ее.
        Она открыла рот, чтобы опять возразить, но я успел впиться в пухлые губы. Смял их в поцелуе - долгом, жадном, глотая ее стремительно тающее сопротивление. Вот так. Я ощутил себя победителем, когда ее кулачки разжались, а руки скользнули к моим плечам, чтобы стиснуть их.
        Мышка лишь ахнула, когда я приподнял ее за ягодицы и подсадил на столешницу, чтобы сразу же устроиться у нее между ног, пока она не стиснула их. Обнимай ногами меня, а не пустоту.
        Продолжая целовать, приподнял ткань футболки Вики, чтобы провести по ее талии ладонями до груди и расстегнуть ненужный сейчас лифчик.
        - Маленькая вкусная мышка, - шепнул ей в шею, поцелуями переходя по шее вниз и обратно, сначала прикусив чувствительную кожу на сгибе.
        Пальцами между тем нашел ее острые соски и пропустил твердые вершинки между ними, вызывая тихий стон мышки. И еще один, когда одна рука, оставив ее грудь, спустилась к ее штанам, спуская их ниже и дотрагиваясь через кружево трусиков до ее клитора. Поигрался с чувствительным бугорком, погладил, немного надавив, чтобы кружево слегка поцарапало распаленную кожу. Я даже через белье чувствовал ее возбуждение - моя маленькая мышка текла. Для меня.
        Оторвавшись от рта малышки, не дал ей прийти в себя и сразу же стащил ее майку, а начавшееся возмущение накрыл очередным поцелуем. Теперь остались только трусики - бюстгальтер слетел сразу же, а свободные штаны Вики спустились до изящных щиколоток девочки. В голове мгновенно вспыхнула картинка, на которой эти самые щиколотки у меня на плечах, а я врываюсь в свою мышку, поглаживая ее стройные ножки.
        Усмехнувшись собственным мыслям, заставил подвинуться немного назад мышку и перешел с поцелуями на ее мягкий живот с торчащими от напряжения ребрами. Она выгнулась от наслаждения, подставляя себя под мою ласку и коротко всхлипывая каждый раз, когда я легко покусывал нежную кожу. Языком вошел во впадинку пупка, при этом оглаживая стройные бедра, и спустился сначала к выступающим косточкам на тазе, а затем и к промокшим от соков трусикам.
        - Не надо!.. - взмолилась мышка и попыталась сдвинуть колени, но я быстро стянул остаток нижнего белья и не дал, удерживая их раскрытыми.
        - Я тебе, а ты - мне. Забыла? - напомнил я, устраиваясь поудобнее между ее ножками.
        В ответ она едва слышно вскрикнула и обхватила края столешницы.
        - Хорошая девочка, - удовлетворенно рыкнул я и осторожно погладил горячие и набухшие складочки, чтобы развести их и легко подуть прямо в ее естество.
        Малышка судорожно выдохнула воздух и застонала, при этом явно до боли закусив губу, а я прошелся языком по ее истекающей смазкой дырочке, пробуя ее на вкус, и обхватил губами твердую горошину клитора. Девочка дернулась подо мной, выгибаясь на столе, но я сжал ее ягодицы, удерживая на месте.
        Снова движение вверх-вниз языком, а затем, резко втянув в рот чувствительный узелок, я ввел в нее сначала один палец, а затем и второй, растягивая лоно для себя. Узкая, какая же она тугая и узкая!
        - О, Господи!.. - простонала Вика, когда я увеличил скорость движения в ней, поглаживая ее стенки изнутри.
        Помимо воли ухмыльнулся. Маленькая невинная мышка, попавшая мои сети, даже во время секса целомудренна. Ну, или так высоко оценивает мои способности.
        По ее сокращению вокруг моего пальца я понял: уже скоро она дойдет до финала, поэтому прошелся еще несколько раз по клитору и сжал его, погружая ее в свой собственный космос из сотен взрывов сверхновых удовольствия.
        Дав ей минуту на отдых, осторожно приподнял до сих пор дрожащую от пульсаций оргазма девушку и потребовал:
        - Обхвати меня ногами.
        Вика автоматически, явно даже не задумавшись, покорно обняла меня своими стройными ножками и прижимаясь ко мне.
        Дьявол! До спальни я не дойду точно: и так завелся по самое не хочу, лаская мышку. Ткань брюк уже причиняла мне боль - член рвался на волю.
        Действительно не дошел: опрокинул свою ношу на спину на первом попавшемся диване в гостиной, сразу же запечатывая своим телом и не давая ей опомниться.
        - Хочешь попробовать свой вкус? Ты сладкая, - прижался к губам Вики поцелуем, попутно расстегивая ремень и избавляясь от брюк и боксеров. Лизнул ее губы и прошептал прямо в ее ротик: - Очень сладкая. Сахарная девочка.
        - Ох… - вздрогнула она, едва ощутила мой стояк своей попокой. - Будет… больно?
        Я подарил ей еще один поцелуй и пообещал:
        - Совсем немного и недолго.
        Мышка прикрыла свои глаза и сжала пальцы на моем предплечье. С растрепанными мною волосами, разгоряченная после того, что было на кухне, и с припухшим от моего напора ртом - она выглядела прекрасно. Невинно и в то же время порочно. Нереально красивая, с раздвинутыми для меня ножками и… Моя. Сейчас станет моей.
        Помогая себе рукой, начал медленно погружаться в ее влажную и готовую дырочку. Сантиметр за сантиметром преодолевая преграду, пока не вошел в нее полностью.
        Наш стон прозвучал в унисон - Вики, с нотками боли, и мой - от наслаждения. Она так сжимала меня внутри, что я мог бы кончить только от этого. Дьявол!..
        - Т-сс, малышка, - губами собрал выступившую слезинку мышки. - Все хорошо?
        - Кажется… - тихо отозвалась.
        И я сделал первое движение в ней. Мучительно осторожное, медленно наращивая темп. А когда удостоверился, что мышка привыкла к моим толчкам и даже начала получать удовольствие, я почти вышел и ударился в нее бедрами. Глубоко, по самые яйца. И зарычал от невообразимого удовольствия, которое пробило тело насквозь. Снова подался назад, толкнулся в нее и прикусил один из чувствительных сосков, пока второй потер в подушечками пальцев. Малышка тихо заскулила, покусывая свои губы, сдерживаясь изо всех сил и ерзая подо мной. Второй оргазм настиг ее, и она выгнулась дугой, царапая мои руки и шепча трогательное "О, Господи".
        Я кончил вслед за ней, чувствуя, как удовольствие захватывает каждую частичку моего тела изливаясь в ее жаркое лоно.
        Глава 19. Командировка
        Когда дрожь от нахлынувшего оргазма прекратилась, а в мысли перестали напоминать сладкое желе, до меня дошло, что произошло. И как низко опустилась. В саму бездну. Утонула без шанса выплыть и сделать хоть глоток.
        Я могла сопротивляться. У меня имелся шанс хоть как-то избежать секса. Но я сама отдалась ему сначала на столе, а потом на диване. Протянула себя на блюдечке, чтобы зверь наконец-то использовал полностью. Как… как… дешевая подстилка.
        Я таяла от его прикосновений и получала удовольствие от каждого его толчка во мне.
        На миг зажмурилась, чтобы отогнать подступающие к глазам слезы, и попыталась вырваться из крепких объятий мужчины. Воскресенский, будто сытый хищник, лениво распластался на узком диване, устроив одну руку под голову, а другой прижимая к себе меня, чтобы не упала вниз. Все же лежим не на двухспальной кровати…
        Боже. Он ведь даже до кровати дошел - видимо, я достойна лишь дивана в гостиной.
        - Куда ты? - спокойным, привычно холодным тоном спросил босс, не собираясь меня отпускать.
        - В ванную, - стараясь, чтобы голос не срывался от подступающей истерики, прошептала я и взмолилась: - Мне очень надо.
        Если он отпустит, я просто позорно расплачусь у него на груди, но что-то явно было в моих словах, потому что мужчина ослабил хватку и перестал меня удерживать. Я мгновенно поднялась и завернулась в первое, что попалось под руку - в легкий плед, который я сегодня сама вытащила из своей спальни, чтобы накинуть на плечи. Предусмотрительно, потому что, если бы не он, я бы сейчас… Не знаю, сгорела бы от еще большего смущения, ведь нигде поблизости моей одежды не было. Разве что брюки Воскресенского небрежно свисали с подлокотника соседнего кресла.
        Под внимательным серебристо-голубым взглядом Воскресенского я закуталась сильнее в плед и на подрагивающих ногах направилась в сторону ближайшей ванной. Закрыв дверь, прислонилась к холодной деревянной поверхности и дала отмашку эмоциям. Но слез уже не было, лишь вкус горечи на губах, помнящие его поцелуи, и отвратительное чувство разочарования в себе.
        Я не питала иллюзий: то, что произошло - очередная галочка в его идеальном плане. Он не любит меня, он не влюблен, он даже не чувствует ко мне симпатии. Все ради его прихотей, похоти и чертового договора.
        Дмитрий великолепно отыгрывал свою роль, а я давала дергать себя за ниточки. Идиотка.
        А когда залезла под горячий душ, чтобы смыть с себя его следы, мне в голову пришла идея. Я поддержу его игру, стану самой послушной игрушкой. А потом, когда он потеряет бдительность, уеду так далеко, что никто не сможет меня найти.
        Я больше не хочу плыть по течению и тихо страдать в подушку. Я хочу жить, причём по собственным правилам.
        Когда я через гостиную шла в сторону своей комнаты, босс уже почти оделся: застегивал штаны и разговаривал с кем-то по телефону. Заметив меня, он скользнул безразличным взглядом по своему банному халату, который я без стеснения надела, потом несколько секунд рассматривал мое лицо, а затем, рывком поднявшись, пошел в сторону кухни, все так же ведя беседу с неведомым мне собеседником.
        - И? Контракт не должен сорваться. Да. Да мне плевать, как ты это сделаешь, но… - слова Дмитрия Сергеевича звучали четко, лаконично и холодно. Без единой эмоции, словно их произносит механизм, а не человек.
        Не став слушать дальше, я продолжила путь до спальни.
        Через полчаса спустившись вниз, чтобы убрать беспорядок, который мы с Воскресенским устроили, я обнаружила, что он ушел. Нет, я не желала его компании, но… Стало мерзко от себя вдвойне. Мной просто воспользовались и снова заперли на ключ…
        Ужинала я одна. Остывшая паста с кусочками моих разбитых розовых очков как никогда более подходила по случаю.
        Спать легла я тоже одна, устав маяться по огромной квартире без дела. Вообще, мне надо привыкнуть одиночеству. В моей реальности нет принцев, сказочной любви с первого взгляда и счастливого финала, только дракон с ледяным сердцем, неприступный замок и стылая постель.
        ****
        Проснулась от того, что внезапно стало очень жарко, только откинуть одеяло, которое внезапно оказалось таким большим и тяжелым, я не сумела. Резко приоткрыв глаза, встретилась с взглядом босса.
        - Что вы?!.. - удивленно воскликнула я, пытаясь скинуть с себя мужское тело.
        - Тихо, мышка, - перебил Воскресенский, прежде чем впиться в мой рот жадным и голодным поцелуем. Я невольно ответила на него, впиваясь ему в шею ногтями, чтобы удержать стон.
        Его рука, плавно исследуя изгибы тела и немного задержавшись на груди, спустилась к низу живота и залезла под пижамные штаны. Мой судорожный выдох, который я издала, едва он накрыл чувствительный участок кожи, а затем плавно ввел в меня один палец.
        - Безумно хочу тебя.
        Он оторвался от меня лишь на пару секунд, чтобы снять мои штаны и футболку, а затем снова накрыл меня собой.
        - Черт… Какая же ты до умопомрачения узкая, - прошипел он, вторгаясь в меня. Мягко, так медленно, что хотелось самой бесстыдно прижаться к нему. А когда он заполнил целиком и сделал первый толчок - я закричала. От удовольствия, нахлынувшего на меня, будто волна, будто тьма, что поглотила в свои объятия. Но Воскресенский выпил мой крик до последней капли, словно не желая делить с пространством ладе мой голос.
        Губы Дмитрия скользнули с моих вниз, от подбородка к шее, дальше, чтобы в итоге сомкнуться на остром соске, немного покусывая острые горошинки. При этом он продолжал медленные и тягуче-сладкие проникновения, от которых я буквально сходила с ума. Так приятно, что больно. Так сладко, что горько. Так вкусно, что… я хочу больше. Сильнее. Быстрее.
        - Вика, не делай так больше, - прошипел сквозь зубы мужчина, когда я все же подалась вперед сама, и приказал: - Обними меня ножками.
        Я послушно обхватила его за талию.
        Он ударился в меня так резко и глубоко, что я вскрикнула. С каждым толчком, наполняющим меня концентрированным удовольствием, напряжение во мне нарастало. Я будто стояла на краю, у самой пропасти, не в силах упасть в зияющую червоточину. Мне не хватало чего-то. Я словно птица, чьи крылья зажали, не дают раскрыть их и взлететь. Туда, где искрятся звезды.
        - Ты безупречна, Ви-и, - хриплый рык, и Дмитрий сжал разгоряченные соски, а ртом прижался к моему. Последний толчок разрядил меня такой искрой удовольствия, что я…
        Это был взрыв. Я разлетелась на миллиарды звезд. Это было падение. В ту самую безграничную дыру, в шаге от которой я стояла. Я разбилась. И воскресла. Умерла и возродилась вновь новой версией себя.
        - Что это было? - отдышавшись и немного успокоив бешено бьющееся сердце, спросила я у Воскресенского. Только озвучив, поняла, насколько глупым кажется вопрос.
        - Секс, мышка, - насмешливо отозвался он. Но… на этот раз я не чувствовала его фирменной издевки. Я попыталась отстраниться и переползти на свою сторону кровати, но мне не дали: босс прижал меня крепче и, зарывшись пальцами в мои волосы, вдруг сказал: - Я уезжаю по делам на несколько дней.
        Я не нашлась, что ответить, потому промолчала. Его пальцы начали как-то осторожно и… нежно массировать кожу головы, вызывая по всему телу мурашки. Мне инстинктивно захотелось отпрянуть от горячего тела, но отпускать меня никто не собирался.
        - Ты останешься с Илоной, - продолжил мужчина. - Постарайся вести себя хорошо, мышка.
        Я не знаю, что почувствовала: облегчение или что-то еще. Однозначно за период его отсутствия я сумею сделать так, чтобы не забеременеть после его приезда. Например, как-нибудь купить противозачаточные. Не думаю, что в первые два раза возникла бы беременность, но следующие без контрацепции я не допущу.
        - И я буду сидеть с ней взаперти? - я решила, что уж теперь мое "вы" точно будет выглядеть глупо.
        - Нет, - удивил меня Воскресенский. - Пожалуй, тебе стоит развеяться. Анастасия покажет тебе город, а Илона позаботится о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась.
        Интересно, а она даст мне свободу? В ней я очень нуждаюсь, хотя и понимаю: пока у меня нет возможности сбежать. У меня нет места, куда я могла бы уехать. Нет поддержки и денег, чтобы я сумела скрыться. Первый же полицейский патруль найдет меня и все, играм конец.
        - Хорошо, - я безразлично кивнула.
        Если прежний мир разрушился до основания, стоит начать заново его отстраивать. С нуля, но сделать так, чтобы он теперь не развалился от дуновения ветра. Мама всегда говорила, что ошибки делают нас сильнее и мудрее, и сейчас я очень надеялась, что это действительно так.
        ГЛАВА 20. ЗВОНОК
        Когда Воскресенский ушел, я долго сидела на постели и пыталась привести мысли в порядок. На меня вдруг накатила апатия - ничего, абсолютно ничего не хотелось. Мне бы в душ, а потом снова лечь спать, потому что мужчина разбудил меня в половину пятого утра, но я не сразу смогла заставить себя подняться.
        Я морально выдохлась, и мозг попросту отключился, чтобы немного перевести дух.
        Весь день прошел словно в тумане. Я спала, ела, пыталась отвечать на вопросы примчавшейся, дабы нянчить меня, Илоны и читала книги, но ничего не приносило удовольствия. Разве что небольшая прогулка по территории жилого комплекса смогла немного реанимировать мое настроение. Оказывается, в прилежащем к дому парке есть искусственное озеро с утками, и кормить их мне очень понравилось. Что-то было в этом захватывающее: давать уткам еду, и понимать, что они доверяют человеку. Я тоже доверяла людям, но мне вместо хлеба всегда протягивали боль.
        Но мое размеренное, тихое и серое существование перечеркнул один единственный звонок.
        Я сидела уже в своей спальне с ноутбуком в руках и читала разные статьи, как зазвонил мой телефон. Я удивленно посмотрела на незнакомый номер и, немного подумав, приняла вызов. Вдруг опять Воскресенский звонит? Он несколько часов назад интересовался, как я устроилась, и спрашивал обо всякой ерунде из серии "Ты поела?" и "Все хорошо?".
        - О, деточка, ты взяла трубку! - выдохнул облегченно женский голос на том конце провода.
        - А вы кто? - удивленно спросила я.
        - Тетка Маша, соседка ваша, - торопливо начала тараторить она. - Но главное вот что: худо папеньке твоему, срочно нужна ты ему. Мы всей деревней врачей с поселка ожидаем, даже старосте говорили, но он все никак. Куплено у нас все, понимаешь? И ты учившая из всех нас, авось как-то поможешь? Едь сюдыть, мабудь легче станет при виде кровинушки Михе.
        У меня будто воздух вышибло из легких, и я еле сделала такой нужный вдох вязкого кислорода. Руки задрожали, а слезы выступили на глазах.
        - Что с ним? - еле сумела выговорить я. - Скажите, а что говорят деревенские? Какой диагноз?
        - Инфаркт… инсульт, не знаю. Валька, она же фельдшер, сказала, что плохо все. Ты приедешь?
        - Да, конечно, да, приеду… - закивала я, вытирая слезы.
        - Ждем тебя, милая. И Миха ждет тебя. Единственная ж у него осталась после смерти Лидушки. Я отключаюсь, меня дядь Толя зовет. Ждем тебя.
        - А ты не можешь передать ему… - прошептала в пустоту я - соседка уже скинула вызов.
        То, что говорила тетя Маша, никак в голове не укладывалось. У отца инфаркт или инсульт? Может, она что-то перепутала? Я очень надеялась на ошибку. Боже… Почему это все происходит со мной? Почему мой каждый день - минное поле с тысячами дополнительных испытаний? Куда не наступи - взрыв, что ни делай - погружение в бездну.
        И что мне делать? У меня нет ни денег, ни возможности поехать. Вряд ли меня отпустят, поэтому… Поэтому надо бежать. И все равно, что будет потом, потому что самое важное - папа и его здоровье.
        Проблема с деньгами решилась почти сразу. В тот день, когда Воскресенский повел меня на прием, он дал мне сережки. Золотые, с темно-синим сапфиром, похожим на ночное небо, и россыпью бриллиантов. Придется заложить одну сережку. Да, это очень низкий поступок, но я не могла иначе.
        Я билась пойманной птицей по комнате, отчаянно думая, как быть. Как обмануть Илону? Как уехать из Москвы раньше, чем за меня хватятся? Мне нужно распланировать все до мельчайших деталей. Но мысли, словно пугливые тараканы, испугавшись света, бежали во все стороны, мешая мне концентрироваться.
        Я очень боялась потерять единственного родного мне человека, пусть не любящего, но любимого мною. Перед глазами, словно старая кинолента, проходили выцветшие кадры похорон матери: противный мелкий дождик, впивающийся холодными каплями в лицо, и черная земля, покрывающая гроб. Мне семнадцать. Я только недавно закончила школу, и еще пару дней назад мамочка тайком перешивала свое платье, чтобы я надела его на выпускной, собирала меня на мою последнюю линейку и молча отдавала накопленные деньги - на фуршет в честь выпуска.
        Я не хочу, до боли не хочу потерять и папу.
        Решительно поднявшись и переместив ноутбук на стол, первым делом просмотрела все вокзалы Москвы через гугл-карту. Пятнадцать вокзалов, несколько из них находятся в центре столицы, все поезда ходят в разном направлении. В итоге выбор пал Курский: прямо рядом с ним находился крупный торговый центр с кинотеатром, так что алиби у меня есть.
        К слову, фильм тоже нашелся достаточно быстро - помогла реклама. Все сошлось: сеанс новой голливудской комедии с участием Энн Хэтэуэй пересекался с отбытием поезда - я точно рассчитала каждую минуту.
        На ужин спускалась уже в приподнятом настроении. Илона уже сидела за накрытым столом. Судя по вкусным запахам, готовила пришедшая Яся, и помощница не стала заказывать еду.
        - Илона, знаете, - начала я, едва устроилась рядом с ней, - я тут увидела трейлер одного фильма… И если Дмитрий будет не против, может, сходим?
        - Если Дмитрий Сергеевич будет не против, то конечно, - как всегда спокойным тоном отозвалась она. Мне кажется, если рядом бомба взорвётся, женщина останется такой же невозмутимой. Воскресенский работницу выбирал явно себе подстать.
        - Вы же спросите у него? - я пододвинула к себе тарелку с нежным тыквенным супом и вооружилась ложкой. От того, что все идет как по маслу, и легкого волнения, у меня разыгрался аппетит. - И в целом я не думаю, что он будет против. Мы просто посмотрим фильм, поедим попкорн, посмеемся и… Нет, домой сразу не хочу. Можно еще погулять по торговому центру и посмотреть на все…
        Илона слушала молча, пока я, закончив с первым и приступая ко второму, рассказывала ей про фильм, актрису и про то, что точно хочу посмотреть на языке оригинала.
        Мне ведь должно повезти хоть раз? Пусть Воскресенский скажет "да".
        Засыпала я с этой мыслью в голове.
        ГЛАВА 21. ПОБЕГ
        С утра светило яркое солнце. И сегодня мне казалось, что его лучи освещали будто не Землю, а мою обледенелую из-за испытаний душу. Внутри, будто нежный бутон яблони, распускалась надежда. У меня обязательно должно все получиться, я смогу помочь отцу и себе. В этот теплый и светлый день просто не может произойти ничего плохого.
        За завтраком, опять же приготовленным Ясей, Илона мне сообщила, что босс согласовал нашу вылазку, и мы можем забронировать билеты. Я, более чем обрадованная, притащила ей ноутбук с уже открытым сайтом с билетами. Причем именно в том кинотеатре, который находится в непосредственной близости от вокзала.
        - Еле нашла сеанс с субтитрами, - сообщила я женщине, пока она заполняла анкету.
        - Вы знаете английский? - тем же неимоверно постным тоном поинтересовалась моя нянька. Точнее, просто задала между делом вопрос, потому что в ее голосе невозможно было определить и каплю заинтересованности. Она лишь выполняла свою работу.
        - Немного, - не стала врать я. - Но я люблю смотреть кино именно в оригинале, потому что перевод всегда урезанный и не точный.
        - Ясно, - кивнула она. - После завтрака можете собираться.
        - Зачем? - не поняла я. Еще ведь рано. Сеанс начинался ближе к часу, а сейчас только без четверти девять.
        - Дмитрий Сергеевич передал, что Анастасия Евгеньевна хочет с вами прогуляться.
        - Но…
        - Оденьтесь, пожалуйста, по погоде, но возьмите на всякий случай кофту. Дмитрий Сергеевич сказал, что вам нельзя болеть, - продолжила Илона, поднявшись со стула. - Доедайте. Жду вас через… полчаса вам хватит?
        Я кивнула. Мне просто стоит "пережить" встречу с Настей и умудриться не накрутить себя от волнения. Нет, было бы отлично, конечно, если бы я просидела в спальне и морально готовилась, но, думаю, лучше занять себя общением.
        Собралась я довольно быстро: захватила рюкзак, туда поместила кофту, свой телефон, паспорт и мелочи из своей старой сумочки, вздела в уши те самые сережки и оделась максимально удобно.
        Теперь только бы не натворить ошибок и успеть вовремя доехать до деревни…
        Настя ждала меня у детского дома, что меня очень удивило. Я думала, она поведет меня в какое-нибудь пафосное место, покажет роскошь и… и больше вариантов у меня не имелось. Но на деле же Калинина, в простом, но деловом платье, стояла у входа в приют с папкой в руках. Рядом с ней находились мужчины в рабочей одежде - явно грузчики.
        - Илона, мы же в… - я замолчала, не закончив, но помощница Воскресенского поняла и пояснила:
        - Анастасия Евгеньевна активно занимается благотворительностью, и сегодня она попросила Дмитрия Сергеевича, чтобы вы ей помогли.
        - Я? Чем? - удивленно спросила я.
        - У меня нет ответа на этот вопрос, - отозвалась Илона.
        Я решила не доставать ее вопросами, к тому же мы уже подошли к крыльцу.
        - Привет, солнышко! - Калинина меня крепко обняла и радостно возгласила: - Как я счастлива, что сегодня ты со мной! Идем, у нас с тобой много дел.
        - Привет, - я улыбнулась ей. - Сегодня какой-то особенный день?
        - Особенный? - Настя замерла, а ее широкая улыбка на миг погасла, пожухла, будто бутон цветка, а зеленые глаза покрылись инеем… Но она быстро взяла эмоции под контроль и, растянув губы, сказала: - Можно и так сказать. Идем, милая.
        Когда мы вошли внутрь, я чуть ли не ахнула от количества коробок. Они были везде: сгружены на пол, сложены у стен, стояли на поверхности диванов.
        - А что внутри? - кивнув на особенно большую коробку, спросила я.
        - Да так, одежда и по мелочи, - махнула рукой Анастасия и поторопила меня и молча следующую за мной Илону: - Быстрее, нас действительно очень ждут.
        А у меня просто не находилось слов… И слова Воскресенского теперь просто не укладывались в голове: разве может такая, как Настя, подставить? Идти по головам, не жалея даже маленького ребенка, который так верит в отца и ждет его. Я совсем запуталась в людях. Где правда, а где ложь? Где зло, а где добро? Почему все смешалось в серый?
        Я думала, что Алена - моя пристань, маяк, который никогда не оставит меня без поддержки, но в итоге она оказалась моей бездной. В ком еще я разочаруюсь, ошибочно приняв игру за любовь?..
        Нас ждали. Очень ждали. Десятки малышей терпеливо ожидали у множества пакетов и контейнеров. От них исходило так много положительных эмоций, что я на миг растерялась.
        - Потрясающе, правда? - Настя сжала мою ладонь. - Они такие счастливые, что я сама счастлива. Резонансом.
        Воспитательницы, удостоверившись, что хозяйка личного праздника для приюта уже в зале, принялись раздавать деткам сладости и игрушки.
        У меня в глазах защипало. Черт… Это так… так… неописуемо. Вроде и радость, а вроде и невероятно грустно.
        Мои размышления прервала Калинина, проговорив:
        - Мы свое дело почти сделали, давай теперь сядем вон там и поболтаем. Вот так уже лучше, - она откинулась на спинку стула и с наслаждением скинула каблуки. - Зря я надела эти неудобные туфли, но что с нас взять, женщин? Красота, чтоб ее.
        - Настя, а что происходит? - не вытерпела я.
        - М? Ты о том, зачем мы здесь сидим? - переспросила Анастасия. - Знаешь, все люди очень эгоистичны, эгоизм заложен в нас, это нормально. Только представь, чтобы было с тобой, если бы ты беспокоилась обо всех на Земле? Так вот, поэтому мы следим за тем, чтобы детки все получили. Сейчас поговорим с директором, а затем мои поверенные займутся наблюдением за дальнейшим распределением денег и вещей.
        Из слов Калининой я сделала два вывода, а еще "вывела" вопрос, который решилась озвучить:
        - То есть и вы действуете в угоду своих планов?
        - Ты интересуешься, эгоистка ли я? - тихо рассмеялась женщина. - Да, как и все. Я чувствую жалость к детям, но… жалею я все равно больше себя. Как бы это не звучало гадко, но это правда. Я не рассчитываю на благодарность и титулы, отнюдь, в моем возрасте это уже не самое главное. Мне важно знать, что я трачу трачу время не зря, что я помогаю кому-то и что теперь на одного страдающего меньше. Потом становится легче жить.
        - Легче жить? - я ухватилась за фразу крепче, чем сжала бы спасительную шлюпку.
        - В прошлом у меня много ошибок, милая, так много, что я в них теперь захлебываюсь, - Настя разгладила и так ровный подол своего светлого платья, покачала головой, будто прогоняя старые и болезненные воспоминания, и завершила нашу беседу: - Ладно, мы что-то заболтались. Вставай, еще немного, и я тебя отпущу.
        Я молча поднялась, не став задавать кучу других вопросов, которые крутились в мыслях. Этот день и это место явно что-то значили для Насти. Она выглядела и подавленной, и воодушевленный - невозможная смесь эмоций. Или я опять ошибаюсь.
        Попрощавшись с Калининой, мы направились в кинотеатр. Доехали в полнейшей тишине: водитель занят дорогой, Илона не любила болтовню впустую, а у меня не было настроения начинать разговор. Я все думала о словах Насти и прокручивала в голове план побега. Итак, отпроситься в туалет на середине фильма, сбегать до ломбарда и как можно быстрее оформить залог, а затем бегом до вокзала: надо успеть купить билет и сесть на поезд.
        Я очень боялась, что не учла какой-то момент, и мой замысел просто рухнет из-за этого. Как башня из кубиков, из которого вытащили детальку. Вдруг помощница Воскресного откажется меня отпустить одну или водитель не отгонит машину на подземную парковку и заметит меня, выходящую из молла?
        Но нет, мои страхи оказались напрасны. Я сумела выбраться из кинозала, добраться до ломбарда, а затем и до вокзала. И далее меня не покидало внезапное везение: я ухватила последний билет и почти сразу же села в поезд. К моменту, когда меня точно должны искать, я была уже далеко.
        Мне казалось, что сложности остались позади, но нет, они ожидали меня в конце моего маршрута.
        ГЛАВА 22. ОБМАН
        У меня четкое ощущение дежавю. Снова поезд, снова побег из места, которое считала домом, снова проблемы за спиной. Только мне уже далеко не семнадцать и мысли в голове совсем другие.
        В тот день, когда покидала родную деревню, я строила планы о том, как поступлю в самый лучший университет Москвы, как найду хорошую работу и познакомлюсь с Тем Самым Мужчиной - моим личным принцем, за которого выйду замуж. Мечтала о том, что потом приеду к отцу - независимая, на своей машине, чтобы… Наверное, сказать, что я его люблю несмотря ни на что. Эти воспоминания, пускай и горчат, но вызывают улыбку. И заглядывая теперь в прошлое, я могу сказать, что успешно выполнила первый пункт своего плана. А остальное… У меня есть вся жизнь, я успею. Сейчас главное помочь отцу.
        После поезда до стоянки я буквально бежала, чтобы успеть найти машину. Лишнего времени у меня совершенно не было, и я спешила как могла.
        Уже вечерело, когда добродушный старичок высадил меня к Петушков. Ярко-красные лучи солнца начали окрашивать горизонт, задевая мазками пушистые облака. Через широкое поле, усеянное пышными полевыми цветами, я пошла к домам. Вдалеке виднелся наш маленький храм со сверкающим крестом на почерневшим от времени деревянном купале.
        Я бы остановилась, вдохнула бы чистый воздух, собрала бы цветы или зашла бы в церковь, чтобы поставить свечку, но не имела возможности. Папа. Что с ним? Я несколько раз перезванивала тете Маше, но она не брала трубку. А когда проходила мимо храма, то и вовсе сердце забилось в груди так сильно, что я чуть ли не потеряла равновесие. Кого-то отпевали. Звонкий голос деда Кирилла просачивался даже сквозь двери, и я отчетливо слышала его речь. Но сделать несколько шагов вправо и узнать истину, у меня не получилось. Ноги будто стали чугунными, непослушными и могли идти только прямо, к нашему покосившемуся домику с зелеными ставнями. Только прямо, вперед, в дом, который хранит воспоминания, где мама жива, а папа здоров.
        По пути, кроме соседских детей, я никого не увидела. Ребята, естественно, меня не узнали, начали шептаться, а парочка и вовсе убежала - явно рассказывать родителям, что увидели незнакомого человека.
        А вот у нашей старого синего заборчика, давно некрашеного, потому с облупившейся краской, я замерла. Пальцы сжали щеколду калитки, но открыть я решилась не сразу. Так боялась, что не успела. Что все, теперь я совершенно одна в этом мире.
        Наша дверь была плохо закрыта и поэтому легко подалась. В прихожей пахло сыростью и… нет, не затхлым запахом больного человека, а дешевым алкоголем. Иного в нашей местности и не найти. Кто здесь пил?! Что это значит?! Где папа?
        Искать его долго не пришлось: он сам вышел из своей комнаты, немного покачиваясь и пару раз чуть ли не падая. При этом он довольно ухмылялся.
        - Ну что, привет, доченька, - произнес он, а меня замутило от его тона и да, от своей глупости. Боже, какая я наивная… Я ведь поверила, я поверила, что он…
        - Здравствуй, отец, - мой голос звучал глухо, надтреснуто. Кажется, во мне разбилась вера в людей.
        - Вижу, хахаля нашла? - пьяный взгляд отца прошелся по мне от ног до головы. - Ну хоть одел, а то стыдно было бы перед соседями.
        Я отшатнулась словно от пощёчины. Хотя… Его слова били больнее, так, что горела от полученных ран душа, а я себя почувствовала ничтожеством. Отвратительной, ненужной. Шлюхой, которая ради шмоток и…
        Рюкзак выскользнул из рук, упал на грязный, немытый Бог знает сколько пол. Купленный на не мои деньги рюкзак.
        - Ты меня обманул… Все меня обманули… - слезы начали душить меня, и я задыхаюсь. Больно, горько и опять больно. Какая же я наивная… Глупая дурочка, которая думала, что нужна кому-нибудь.
        - Не реви, лучше убери тут, - он неуклюже махнул рукой. - Нашлась тут серти… сенти… неженка. И иди еще к Палычу и принеси мне самую лучшую бутылку коньяка. Буду праздрз… тьфу ты… праздр… отмечать возвращение блудной дочери! Надеюсь, твой ебарь подкинул тебе денег?
        Почему он так со мной? Что я сделала?
        - Я не останусь здесь, - вытерла слезы с лица и подняла рюкзак. - Я уйду.
        Но он не дал мне сделать и шагу - рывком приблизился ко мне, схватил за запястье, сильно сжал его, отчего из глаз брызнули слезы.
        - И куда? Куда ты пойдешь, маленькая шлюха? - выплюнул сквозь зубы.
        - Подальше от тебя! - прошипела я, пытаясь выбраться из его тисков.
        Отец, сжимая еще сильнее мою кисть, встряхнул меня, вынуждая выпрямиться и посмотреть ему в глаза. Меня чуть ли не затошнило от запаха из его рта, когда он начал зло говорить:
        - Кто тебе поможет, а? Твой ненаглядный Ромочка? Так отпели его сегодня, все. А никто другой и не отвезет тебя на вокзал.
        Рома? Он был моим единственным другом… В тот день отвозил меня до станции именно Ромка. Украл у родителей ключи от машины, вытащил из банки свои накопленные деньги мне на билет, довез и попросил взамен всего лишь поцелуй и обещание, что я вернусь. А теперь…
        Я почувствовала себя поломанной куклой. Лишь куклой, ведь внутри меня теперь пустота и нечем ее заполнить. И некем тоже. Теперь я точно одна.
        - Хватит, пожалуйста, хватит! - простонала я. Я не могу больше его слушать, не могу здесь находиться и любить его тоже не могу. Вот он, край, где заканчивается любовь ребенка к родителю.
        Не знаю, что звучало в моих словах, но отец меня отпустил, и я свалилась на грязный пол.
        - Иди давай за выпивкой, - бросил, разворачиваясь и направляясь в сторону кухни. - Мне сейчас не помешает расслабиться.
        Стиснув зубы и подняв рюкзак, поднялась, намереваясь уйти раз и навсегда. Больше меня здесь ничего не держало. Мамы нет, Ромы тоже, а папа… Я не понимала, почему он так со мной. Откуда ненависть к своему же дитя? И еще он никогда не злоупотреблял алкоголем…
        Столько мыслей, которые режут меня, подобно острым лезвиям, но ни одного решения. Я зашла в тупик своей жизни.
        Я ошибалась, если думала, что меня, даже за большие в нашей деревне деньги, отвезут до станции. В доме Ромы просто закрыли передо мной дверь, а Леонид Михайлович, друг отца, похабно улыбаясь заявил, что "нечего такую бабу отпускать". Боже… Я же ему в дочери гожусь, если не во внучки! Мерзко, как же это все мерзко! Пришлось идти к "Палычу" - так все называли милого деда, он еще со времен моего детства содержал маленький магазинчик в пристройке своего дома. Помимо всякой мелочи, которую родители покупали детям, он продавал выпивку и самогон собственного производства. Правда, я туда шла вовсе не за последним, а чтобы что-то купить себе на дорогу.
        Он оказался единственным человеком, который встретил меня дружелюбно:
        - О, как, - он с улыбкой посмотрел на меня, явно оценивая, как я выросла с тех пор, как в последний раз покупала у него мороженое. - Викуша, а ты здесь какими судьбами? Что случилось, милочка?
        Я еле сдержалась, чтобы не разреветься, и тоже улыбнулась старику:
        - Здравствуйте! Да так… Приехала на свою голову.
        - А зачем? - совершенно серьёзно спросил дед.
        - Тетя Маша сказала, что отцу плохо… - выдохнула, всхлипнув. - Я бросила все и приехала, а они… а они меня обманули. Хочу теперь дождаться утра и пешком отправиться обратно.
        - Вот ведьма, а, эта Маша! И папаша твой старый интриган… Черти они, а не люди! Давай, Викуша, идем ко мне, чаю попьем. Моя бабка пирожки приготовила, там и поговорим.
        - Но… - попыталась отказаться я, но меня Анатолий Павлович был непреклонен:
        - Если ты за водкой, то обойдется он, давеча только покупал, - поморщился. - Празднует, старый черт.
        - Вы о чем?
        Что папа празднует, раз столько выпил?
        - В ногах правды нет, Викуша. Идем в дом, сядем и пообщаемся.
        Я только кивнула. Если отец празднует что-то ужасное, то я точно свалюсь прямо здесь.
        Что же еще приготовила мне судьба?..
        ГЛАВА 23. МАЛЬЧИК
        Анна Витальевна, жена Анатолия Павловича, держала в руках маленькую фотографию, старую, потрепанную. На ней запечатлен годовалый мальчик - он хохочет, сжимая пухлыми ручками ложку. Его щекастое личико запачкано кашей, а необычно ярко-синие глаза сверкают радостью. И я не могу оторвать взгляд от малыша и будто наяву слышу детский смех.
        - Можно? - я указала на фото.
        - Да, конечно, - разрешила пожилая женщина, дождавшись кивка от мужа. Тот обхватил руками чашку с чаем и тоже внимательно смотрел, но на меня. Они с женой определенно что-то знали, но ждали, пока я сама поймаю ускользающую мысль за хвост. Однако я уже сходила с ума от неосведомленности.
        - Спасибо, - осторожно взяла карточку. Светловолосый мальчик смеется. Так задорно, что вместе с ним словно радуется весь мир.
        Светловолосый, синеглазый…
        Действуя по наитию, перевернула снимок…
        Размашистым почерком, в котором я распознала до боли знакомый почерк мамы, было выведено "Алешик, 1 год".
        Мой мир упал со всей дури в бездну, разбился на сотни осколков и… все. Такое чувство, что ударили с размаху по затылку, отчего в глазах потемнело и заплясали искрящиеся звезды.
        А разбившиеся осколки, царапая меня изнутри, собрались в уродливую мозаику. Она кривая, неправильная и просто не может быть реальной… но она самая настоящая сейчас. Вся моя жизнь оказалась ложью. Я сама большая ложь. Человек без ничего. В этот момент я даже сомневаюсь, существую ли я.
        Я беспомощно хватаюсь за ту иллюзию, с которой жила двадцать лет, но она ускользает, а я утопаю в мерзкой луже правды без права сделать последний вдох.
        У всего есть начало. Соединяющая искусную салфетку нить. Если ее дернуть, кружево рассыпается бесполезным шелком.
        У всего есть последовательность. А моя жизнь до этого дня являлась немым кино с перепутанными и выдранными "с мясом" кадрами.
        У меня нет детских снимков, у меня не было нормальной семьи, у меня ничего не было, кроме осознания, что я - нелюбимый ребёнок. Только мама любила меня - скупо, тихо, без нежности и порывистых объятий и случайных объятий, а делом. Когда тайно от отца собирала мне деньги, покупала вещи, до ночи засиживалась и шила вещи на продажу, чтобы заработать денег для меня. Папа на мои расходы не давал ни копейки… И папа ли мне он?
        Нет. Нет. Нет. Нет…
        - Викуша? - теплая ладонь коснулась плеча, тем самым выдергивая меня из размышлений.
        - Мне нечем дышать… - прошептала я, поднимаясь, но не выпуская из пальцев фото.
        Есть еще кое-что…
        Алексей Калинин, Алеша… Разговор Насти с мужем на приеме, украденный ребенок, ее надежды, что…
        О, Господи!
        Я выскочила на крыльцо, тяжело вдыхая обжигающий холодом легкие кислород. Правда не принесла мне облегчения, лишь сильнее запутала в сетях, которые плел тот, кого я считала родителем. Он выкрал меня и оставил своего сына, потратил столько лет, выжидал… Зачем?
        Теперь я не могла уйти без информации. Зачем мужчина разрушил жизнь матери, мою? Какой была его цель? И какая же цена у нашего несчастья?
        Сделав еще один глоток воздуха, я пошла обратно за стол. Я хочу знать.
        - Это ведь не все, верно? - спросила я, залпом опрокинув в себя остывший чай и тем самым пытаясь запить горечь во рту.
        - Не все, - качнул головой старик. - У Михи план был… Выждать время, а затем действовать через Лешку. Понимаешь, Калинины… Они…
        Он замялся, подбирая слова.
        - Можете со мной говорить прямо? - попросила я. - Я уже сыта по горло обманом.
        - Калинины всегда шли по головам своих соперников, милая. Использовали человека в своих грязных делах, а затем… затем он становился ненужным. Вот и Миха остался у разбитого корыта - контуженный, с инвалидностью и долгами. Но у него связи остались, потому приехал он к нам "залечь на дно", мы тогда с Лидой жили в поселке, ей моя Анька помогала с сынишкой.
        - А вы мамочке?.. - я не могла не называть ту, что вырастила меня несмотря ни на что мамой.
        - А я дядя, - старик невесело усмехнулся. - Я всего лишь дядя, и то двоюродный.
        - И вы молчали?! Вы молчали все время, пока он разрушал ее жизнь?! То, что он делал, - хуже убийства! - я буквально задохнулась возмущением. - Одно дело быстро отмучаться, а другое… другое страдать каждый день и не иметь возможности что-то сделать… Вы…
        - У каждого свои ошибки в этой жизни, - прервала меня Анна на полуслове. - И каждый сожалеет по-своему.
        - И каждый связан пределом своих возможностей, - добавил Анатолий Павлович.
        В чем-то они правы, но… Я на миг закрыла глаза, успокаиваясь, а потом произнесла:
        - Расскажите, пожалуйста, что произошло дальше.
        #ФЛЭШБЭК. МИХАИЛ СОЛДАТОВ
        Он думал, что с высоты, на которую он забрался, упасть будет сложно. Он думал, что все держит под контролем. Он думал…
        И ошибься.
        Чем выше ты находишься, тем больнее падать. И тем больше вероятность остаться ни с чем.
        Михаил Солдатов упал. Но не разбился. Но что у него осталось? Из фешенебельной квартиры его выгнали из-за неуплаты аренды, машина была и вовсе не его, а все деньги он спустил, надеясь, что заработает еще больше. Дела же шли в гору. Он уже думал, что и жену к себе заберет, и жить она будет не хуже стервы Калининой. А сын будет расти в самых лучших условиях, не то, что он в свое время.
        Только Солдатов снова на дне.
        Поднялся ввысь с Калиниными, а затем они же его опустили. Но уже в Бездну. Уволили с чертовой "пенсией", которая хрен что даст ему.
        Идея пришла внезапно. Нет, Михаил все равно бы отомстил, но чуть позже, только обстоятельства поменялись. Как прокормить ребенка безработной семье? На что покупать одежду и лекарства?
        Выкрасть ребенка, если ты начинал свою карьеру с должности охранника, - проще простого. На его счастье, девочка была тихой, даже когда проснулась не начала плакать, лишь смотрела на мужчину огромными глазками пока неопределенного цвета, но Солдатов отчего-то точно знал: они будут зеленые, как у ее мамаши.
        А вот Алешка плакал навзрыд, когда он оставлял его у крыльца через несколько недель. Сердце Миши сжалось, но сожаление быстро прошло. Теперь с Лешей все будет хорошо, Настя, какой бы дрянью не была, детей любила. Теперь Леша будет расти так, как ему положено, можно не волноваться и терпеливо ждать день расплаты. Тогда все встанет на свои места, и каждый получит то, что заслуживает. Лично Солдатов заслуживал гораздо большего, чем жизнь в лачуге, так что его план идеален во всем. Его сын, когда узнает правду, несомненно будет на его стороне и поможет обставить Калининых.

* * *
        Анастасия Калинина
        У нее дрожали руки. В буквальном смысле - уже несколько минут Анастасия пыталась открыть папку с результатами теста ДНК, но не могла. Тяжело сглотнув, она все же сумела разорвать плотную бумагу конверта и извлечь из него стопку белых листов, испещренных печатными буквами.
        Калинина на миг перевела дыхание, скользя лихорадочным взглядом по медицинским терминам и данным заказчиков, чтобы просто немного успокоиться. Уговорить сердце биться в нормальном ритме, а не бешено стучать о клетки ребер, себя, чтобы…
        Прошло двадцать лет, а Насте казалось, что всего лишь день. Так быстро пролетели года, так быстро сменялись картинки… А вот боль, материнская боль, была сильнее времени. Все так же в груди нестерпимо болело, а чувство вины и жуткое ощущение собственного бессилия не отпускало.
        Что сейчас произойдет?
        Величайшее разочарование, причем в себе же, раз приняла за свою девочку совершенно чужого ребенка? Или… Или, спустя череды серых дней, наполненных горечью и утратой, в ее жизни станет солнечно? Придет счастье? А Калинина обретет, наконец-то, покой, зная, что ее радость жива. Она дышит, понимаете? А не… О плохом Настя старалась не думать, но кто поймет, что есть хорошо, не зная о том, что есть плохо?
        До сих пор не перестащими дрожать пальцами Анастасия налила из початой бутылки коньяк в стакан и, залпом выпив, перелистнула странички до нужной.
        … Судорожно всхлипнув, Калинина присела прямо на пол, прижимаясь спиной к холодной стене и комкая в ладонях результаты теста. Она не хотела плакать, но слезы подступили к глазам, а горло сжал спазм.
        О, Господи!
        Она должна сначала рассказать Боре…
        Глава 24. Итог
        Дмитрий Воскресенский
        Я, не церемонясь, разорвал конверт и достал результаты теста на материнство. Они уже несколько дней лежали у меня на столе, но я никак не мог найти время и желание ознакомиться. А сейчас, в самолете, у меня просто не было иного выхода, чем наконец-то удостовериться, что все в порядке, и поставить точку на этом вопросе.
        Прошелся взглядом по ровным строчкам, выискивая самое важное среди медицинских терминов и…
        Знаете сказку про трех поросят? Ниф-Ниф и Нуф-Нуф построили себе дома из соломы и прутьев, которые развалились от дуновения волка, пока Наф-Наф сооружал из камня и глины. Я думал, что, как Наф-Наф, строю по камешкам свою жизнь и ничто не сможет ее расшатать, но вдруг осознал, что цеплялся за солому и ветки, а не фундамент.
        Вика, забавная и наивная девочка-стажерка, - дочь тех, кого я желаю уничтожить. Растоптать так же, как они когда-то мою семью.
        Охренеть просто.
        Бумаги сразу же полетели на пол, а я, не сумев удержать эмоции под контролем, со всей дури зарядил кулаком в спинку кресла. Боль в костяшках не принесла успокоения, лишь сильнее затуманила разум. Или я сейчас выпью, или…. Или что-то случится.
        Черт! Я ведь и тест сделал только потому, что люблю точность во всем, и даже не мог представить, что он окажется положительным.
        А сейчас всё это кажется мне пугающе странным и не поддающемся дальнейшим расчётам.
        Почему?
        От этого вопроса стало душно. Ослабил галстук, пытаясь припомнить хоть один случай, когда планы заходили в тупик. Ведь не было ни разу, чтобы не сумел выкрутится. Из любого дерьма можно вылезти и сделать по-своему. Тогда почему сейчас я почти уверен, что план мести провален?
        Вика дочь Калининых.
        От этого факта я начинаю тонуть в противоречиях. Ведь, если продолжу в том же духе…
        - Стакан виски, - сделал заказ проходившей мимо бортпроводнице, но уже после поморщился, как от зубной боли.
        Нельзя потакать временным желаниям. Ударить алкоголем по нервам, значит позволить себе расслабиться, а сейчас расслабление - это последнее, что мне нужно.
        До боли сжал переносицу, пытаясь сосредоточится на ситуации. Бросил взгляд на бумаги, валяющиеся на полу и снова подумал о Вике, вспомнив, как жаль ей было Настю.
        Стакан с крепким напитком поставили на столик перед глазами.
        - Унесите, - зло выдавил я.
        Девушка испуганно дёрнулась, отчего несколько капель упали на пол. Это вызвало глухое раздражение, заворчавшее внутри голодным зверем, но я молча посмотрел в иллюминатор, сдерживая порыв отчитать хоть кого-нибудь.
        В этот же момент на смартфон пришло сообщение. Последнее, чего хотелось - думать о работе, но я всё же взял телефон в руки и открыл смс. В нём чёрным по белому было написано всего два слова, от которых зашевелились волосы на загривке:
        “Аделия сбежала”
        Виктория Солдатова
        Я почти не чувствовала ног, но упорно шла вперед по потрескавшемуся от времени асфальту. Да, в моей глуши дороги прокладывались, наверное, раз в двадцать лет, иначе как можно объяснить глубокие ямы, в которые я успела пару раз "нырнуть" кроссовком?
        Где-то вдалеке звонко пели птицы, шумели листья деревьев, потревоженные тёплым ветром, а я все шла к селу, погруженная в мрачные мысли, и надеялась дойти хотя бы к закату. Ночевать в поле или - еще хуже - в лесу, я не хотела. Как назло, я не встретила ни одну машину, едущую в нужную мне сторону.
        Все плохо, очень… Потому что отец мог протрезветь и послать за мной, например, своего друга. Того самого, который вечером намекал о не самом приличном. О таком развитии событий я старалась не думать, но… Теперь, когда наделала столько ошибок, я не могла не рассмотреть ситуацию со всех сторон. У меня больше нет права на ошибки, я их все израсходовала давно.
        "Наверное, ещё с рождения", - мелькнуло в голове, но я отогнала ее, как назойливую мошку. О том, что мне рассказал мне Анатолий Павлович, я подумаю потом. Например, когда доберусь до села и устроюсь у кого-нибудь на ночь.
        Нормально поспать вчера мне не удалось. Я только закрыла глаза, попросив пожилую пару разбудить меня на рассвете, как пришлось просыпаться. Надо было скорее уходить.
        Еще очень хотелось есть. Перед дорогой Анна Витальевна накормила меня, но время уже близилось к обеду, а я не давала себе передышки, затрачивая всё больше сил и энергии.
        Вдохнула чистый воздух с ароматом разнотравья, прикрыв глаза и подставив лицо солнечным лучам, а когда открыла…
        Машина.
        Большой чёрный внедорожник с бешеной скоростью приближался в мою сторону, поднимая густые клубы пыли. Я отскочила в сторону, поближе к полю, понимая, что все равно стою довольно далеко от проезжей части, но… Просто откуда взяться в этой Богом забытой местности, где поблизости нет никаких курортов и достопримечательностей, дорогому автомобилю премиум класса? Я не удивлюсь, если стоимость внедорожника окажется больше цены за всю нашу деревню.
        Неужели?..
        Я невольно сделала еще несколько шагов назад, сама того не замечая, и при этом не отводила взгляд от машины, которая резко остановилась, отчего раздался противный скрип шин, а вся дорожная пыль на миг заволокла авто. Однако даже она не помешала мне увидеть, как открылась дверь, выпуская из кожаного салона одетого, впрочем, как всегда, с иголочки мужчину.
        Очень знакомого мужчину…
        Бежать не имело смысла - Воскресенский поймает. Хотя я и движения сейчас не могла сделать: ноги будто намертво приросли к земле и заледенели. Оставалось только смотреть, как он плавно, шаг за шагом, приближается ко мне.
        Нет, не хочу! Как же сильно, именно в этот момент, я не хотела его видеть. У меня просто нет сил сопротивляться и ему. Я смертельно устала.
        - Нет… - то ли простонала, то ли прошептала я.
        - Ты в порядке? - словно бы и не услышал мое слово, начал Дмитрий. Сухо, безэмоционально, разглядывая меня так, как… как дети смотрят на игрушку, которую потеряли, но нашли через год под диваном, анализируя на предмет поломок.
        - Нет, нет, нет, - я покачала головой. Я не в порядке. У меня внутри все же что-то сломалось с громким, оглушающим только меня, треском.
        - Где болит? Что случилось, черт побери?! - с него слетела маска холодного равнодушия, открывая его истинное состояние. Мужчина был зол. Нет, даже в ярости. - И какого… что ты делаешь одна посреди дороги?!
        Воскресенский схватил одной рукой за кисть, чтобы не убежала, а другой принялся лихорадочно меня исследовать. Совершенно зря: вряд ли можно наощупь найти раны, которые находятся на сердце.
        - Вика, твою мать, не молчи! - рыкнул он.
        Кажется, я дошла до предела, потому что в следующую секунду меня поглотила тьма. И я бы точно упала, если бы он меня не удерживал.

* * *
        Я лежала на чем-то очень мягком. А еще мне было невыносимо жарко. Такое ощущение, что на мне либо пуховик, либо меня укутали сразу в десять пледов и…
        Я резко открыла глаза, но тут же зажмурилась.
        Спальня Воскресенского. И пуховик с пледом - его объятия.
        Черт!
        Превозмогая головную боль, вытащила сначала одну ногу из-под одеяла и захвата Димы, а затем и вторую, чтобы потом выбраться самой. Не получилось. Мужчина спал слишком чутко, потому легко проснулся и моментально сел. Воспользовавшись этим, я поднялась и… снова забралась под одеяло. В нижнем белье разгуливать по дому мне совершенно не хотелось.
        - Вика? Ты в порядке? - хриплым после сна голосом спросил Воскресенский.
        - Где моя одежда? - перебила его я.
        - Вика, нам надо поговорить, - как-то устало произнес он, потерев переносицу.
        Мне же хотелось одного: смыть с себя вчерашний день и оказаться подальше от него. Ото всех.
        - Где моя одежда? - терпеливо повторила, сминая пальцами наволочку.
        - Послушай…
        И я просто не выдержала! Я просто уже не могла молчать и держать все в себе. Вскочила, наплевав на наготу, и с усмешкой поинтересовалась:
        - Что послушать? Очередное обещание сдать меня полиции и засудить? Да пожалуйста! Я могу сама хоть сейчас позвонить.
        Воскресенский сжал челюсти, отчего заострились скулы, и промолчал. А я молчать уже не собиралась. Не могла. Не сегодня. И уже не в этой жизни.
        - Что еще мне послушать? Ты только скажи, я за время нашего знакомства отлично научилась слушать. И раздеваться, - последнее слово обожгло язык горечью.
        - Во-первых, раздеваться ты так и не научилась, Вика, - зло произнёс Воскресенский, сдавив ладонью собственное колено. - Во-вторых, нам действительно есть, что обсудить. Тебе нужно успокоиться.
        - Успокоиться? Мне надо успокоиться?! Об этом легко говорить, да. Но не тебя обманывали больше двадцати лет, не тебя заставили подписать чертовы контракты и не тебя… Не тобой воспользовались как… как вещью, - я судорожно вздохнула ставший вязким воздух и выдохнула, чтобы удержать слезы. - Если это все отбросить, то мне действительно стоит успокоиться.
        Из всего мною сказанного он вычленил только одно, о чём и спросил с таким видом, будто собирался расколоть весь мир надвое.
        - Ты знаешь про родителей… Откуда? - и не было в голосе уже ни усталости, ни злости, а во взгляде застыл лёд.
        Но он так легко меняет маски, что не имеет смысла пытаться его разгадать. Зачем? Лжи в моей жизни и так достаточно.
        - О, и ты уже в курсе? Оттуда же, откуда узнала, что Леша Калинин такой же жестоко обманутый, как и я. Он настоящий сын моих родителей. Точнее, тех людей, что меня вырастили. - Я не выдержала и сдернула с постели одеяло, чтобы укрыться. А затем… Затем решилась спросить: - Зачем я тебе? Какой твой следующий ход?
        Воскресенский протянул руку, и взял меня за запястье.
        - Послушай меня внимательно, мышка, - заглянул в мои глаза и достаточно спокойно продолжил: - Всё, что связано с тобой и твоими родителями, оно не касается нас лично.
        - Нас лично? - прошипела я, пытаясь вырваться. У меня было такое ощущение, что его пальцы оставляют обжигающий след на запястье, печать собственности, чтобы затем отравой проникнуть мне под кожу. - Интересно ты заговорил! И отпусти!
        - Не отпущу, Вика! - сжал чуть крепче, увереннее. - И, да, заговорил интереснее, потому что для того есть причины. Глупо было полагать, что после всего, что я сделал, так просто отпущу, - замолк на миг, выдохнул и погладил большим пальцем выпирающую косточку на кисти. - Я… Много думал за последние сутки. Никаких ходов не будет. Ты мне нравишься.
        Я еле удержалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Просто не факт, что мой хохот не перешел бы в слезы. Я уже и так держалась из последних сил.
        Нравлюсь? Интересно, что ему больше всего нравится во мне? Точнее, как я ему нравлюсь? Быть может, на рабочем столе? О, еще я, наверно, прекрасно ему нравилась в примерочной. Или же на кухонном островке. Или… Смешно. До слез. Горьких, ничего не имеющих общего с радостью.
        - Ты же привык решать все проблемы договорами, - нашлась я и предложила: - Давай подпишем новый договор? На секс был, на детей тоже, но чувства, Дима. На чувства не было.
        - Вика…
        - Что Вика? Больше не Аделия и не мышка?
        - Я был не прав, - серьёзно смотрит в мои глаза Воскресенский.
        - Не прав? - усмехнулась. Ни чуть не весело. - Мне так больно, Дима. Так больно, что хочется вырвать сердце с мясом.
        - Прости, - хрипло выдавил он и за всё ту же многострадальную конечность потянул на себя. - Прости… Я сделаю все, что хочешь.
        "Разве я спрашивал, что ты хочешь?" - в голове набатом звучат еще же слова.
        Выдёргиваю руку из более мягкого захвата.
        Мне больно и горько, и я прошу:
        - Отпусти меня. Я помню про чертов контракт! Но сейчас отпусти. Дай мне… выдохнуть. Дай мне то, о чем я мечтаю. А я мечтаю о свободной жизни.
        - Я не могу. Этого я не могу дать, - он покачал головой.
        - Именно, - кивнула я. - Но то, что ты можешь, мне не нужно.
        Воскресенский молчал с минуту, а я всё ждала ответа. Хоть какого-нибудь.
        - Выдохнуть, - задумчиво протянул он и кивнул своим мыслям. - Я дам тебе выдохнуть, мышка. Собирайся.
        Я на миг растерялась. Собираться? Куда? Зачем? Последний вопрос я и озвучила:
        - Зачем? Давай я просто уйду? Я даже купленные тобою вещи не возьму, просто уйду.
        Его взгляд полоснул, как острой бритвой по венам. И вроде ничего такого, но я уже знала, что он ответит.
        - Куда уйдёшь? Я уже сказал, что не собираюсь отпускать, Вика. Просто возьми вещи, - усмехнулся, будто самому неприятно. - …которые я тебе купил, сложи их в сумку и жди меня. Я дам тебе время, но не свободу.
        Ухватиться за соломинку или же утонуть в реальности, которая вдруг настроилась против меня? Взять паузу, успокоиться и придумать новый план или рубить сгоряча? Мой выбор оказался очевиден:
        - Хорошо. Куда ты меня отвезешь?
        - Туда, где тебе будет спокойно и безопасно, мышка. - Воскресенский поднялся с кровати и подхватил со стула свои штаны, бросив при этом на меня всё тот же задумчивый взгляд. - Как ты себя чувствуешь?
        - Отвратительно, - честно призналась я. - А спокойно и безопасно мне там, где никого из знакомых не будет. За парочку сотен километров.
        Он не ответил. Улыбнулся невесело, но на этом, по всей видимости, разговор был окончен.
        ГЛАВА 25. ОБЕЩАНИЕ
        Душ занял какие-то двадцать минут, а сбор одежды еще меньше. Я, особо не церемонясь, закидывала все в чемодан. Без разбора, не стараясь красиво сложить. Потом, все потом. Я хотела уйти поскорее, пока Воскресенский не передумал. Хотела поскорее остаться одна, лечь, переосмыслить свою жизнь и научиться жить с правдой. Как оказалось на практике, иногда действительно лучше сладкая ложь, чем горькая, уродливая правда.
        В итоге я готова была час и уже собиралась тащить сумку, напичканную кучей вещей, вниз, как распахнулась дверь в мою спальню, впуская Дмитрия, одетого в очередной безупречный костюм. Его взгляд отсканировал меня с головы до пят, а затем скользнул за чемодан.
        - Отлично, - удовлетворенно кивнул каким-то своим мыслям. - Идем теперь завтракать.
        Я заносила ногу ногу для последующего шага, но, услышав его слова, остановилась, чуть ли не запнувшись о ковер.
        - Какой завтрак? - растерянно спросила я.
        - Обычный, мышка, - мужчина легко поднял сумку, словно она не весила и ничего, и направился к лестнице. - Идем, пока не поешь, я тебя все равно никуда не выпущу.
        Мне ничего не оставалось, кроме как взять тот самый рюкзак, который пережил со мной неудачное возвращение домой, и пойти за ним… Хотя была ли мне домом деревня? Скорее нет, чем да, потому что дом - не только местность и здание, но и люди.
        Румяные оладушки, приготовленные Ясей, были очень вкусными, но больше одной я не смогла съесть. И не только потому, что насытилась, - в компании с Воскресенским завтракать оказалось невыносимо. Слишком большое непонимание и напряжение между нами, а от обоюдного молчания, которое продлилось до самого аэропорта, вообще становилось тошно.
        Весь путь я думала о том, кого ошибочно называла отцом долгие двадцать лет. Что с ним? Он все так же безнаказанно поживает? Готовит новый план, чтобы заставить всех нас врасплох и добиться своего? Или подговаривает на свою сторону Лешу? И Настя, что с ней? И она… Господи, она ведь меня признала сразу. Я бы хотела с ней встретиться и поддержать ее, попытаться улучшить наши отношения, но не сейчас, я еще не готова.
        Мыслей было столько много, что в один момент я не выдержала и нарушила поднадоевшую тишину осторожным вопросом:
        - Скажи, а если… - я тщательно подбирала слова, - я напишу заявление в полицию, то моего "отца" арестуют? Я не хочу, чтобы снова кто-то пострадал.
        Мы уже находились на территории аэропорта и подъезжали к нужному терминалу.
        - Он уже там, где его место, - Воскресенский плавно припарковал машину и, заглушив двигатель, повернулся ко мне. Его серо-голубые, похожие на на льдинки, глаза внимательно смотрели на меня и заглядывали словно глубоко внутрь меня. Прямо в душу.
        - В смысле?
        - Солдатов в психиатрической больнице, - ровно проговорил он. - А с Настей я сам поговорил, она очень волнуется, но подождет, пока ты будешь готова.
        Я опустила голову, чтобы не смотреть на него, а только на свои ладони, и задала еще один вопрос:
        - А Леша?
        - С ним тоже все в порядке, - ответил Дима и с невеселой усмешкой поинтересовался: - Ты даже не спросишь, куда едешь?
        - Я не хочу это знать, просто желаю оказаться подальше от проблем.
        Я отчего-то верила, что он меня не обманет. Как-то на интуитивном уровне отложился факт: он никогда не будет врать и обманывать. Странно, но именно потому я решилась довериться и плыть по течению. Что-то да случится, плохое и хорошее - уже зависит от Воскресенского.
        В аэропорт входила, чувствуя, как бешено бьется сердце. Я никогда не была в аэропорту, никогда не летала в самолете, и все для меня казалось чудом. Чудом, частью которого я внезапно стала.
        Внутри здания нас, оказывается, ждала новая помощница Дмитрия - высокая женщина в серо-стальном костюме и короткой стрижкой.
        - Вика, знакомься, это Яна, - коротко познакомил нас мужчина. - Она сопроводит до дома, где ты будешь жить.
        - Приятно познакомиться, - приветливо кивнула я и хотела было спросить про Илону, но вовремя прикусила язык. Ее наверняка уволили из-за меня… Стало невыносимо стыдно, и я пообещала себе, что постараюсь слушаться Яну, пока она выполняет миссию эскорта.
        Дальше Воскресенский провел нас до регистрации для бизнес-класса, дождался, пока служащий оформит багаж, а остановился лишь у таможенного пункта. Дальше путь ему был закрыт.
        - Береги себя, Вика, - совершенно новым тоном, без насмешек и иронии, произнес Дмитрий.
        Я не готова была в ответ сказать тоже самое, потому, вдохнув чистый кислород, и сжав пальцами лямки рюкзака, попросила:
        - Обещай, что не будешь за мной следить и не приедешь до тех пор, пока я не буду готова.
        Мне думалось, что он будет в ярости, начнет ругаться, но Дима с минуту молча смотрел на меня, будто размышляя, стоит ли игра свеч, а затем медленно кивнул:
        - Хорошо, - у меня словно крылья за спиной выросли, и я даже улыбнулась, пока он не продолжил: - Но с одним условием.
        - Что? Каким еще условием? - растерянно отозвалась я.
        - Поцелуй, мышка, - все так же не отрывая от меня взгляд, сообщил бывший босс, - всего один поцелуй.
        И я не успела отказаться, даже хоть что-то произнести, как он одним шагом пересек расстояние между нами и обжег мои приоткрытые губы своими, заключив меня в кольцо рук. Лишь на несколько мгновений, чтобы после отпустить и отступить. А я от неожиданности ничего не успела предпринять и пришла в себя уже после того, как Воскресенский поторопил меня:
        - Вам стоит поспешить.
        Я заторможено качнула головой и, сказав неловкое и корявое "прощай", первая прошла контроль, спиной чувствуя его взгляд, а кожей губ ощущая до сих пор его напор и жар рта.
        Но я ни разу не повернулась, когда оставляла за собой столицу, проблемы и Его.
        ГЛАВА 26. СВОБОДА
        Выйдя из машины, первое, что бросилось в глаза - море. Тихое спокойное море, служившее фоном просторного красивого, имевшего виды кукольного, дома.
        Пока водитель доставал мои вещи, я подошла поближе и разглядела террасу, огибающую дом с левой стороны. А ещё, она явно находилась на высоте, подобно балкону. Закралась мысль, что дом двухэтажный только спереди, в действительности же, у него три этажа и первый вел прямиком на пляж.
        Мне безумно нравилось то, что я перед собой видела. Роскошь и простота. Кем бы ни был тот, кто строил этот архитектурный шедевр, он обладал изумительным чувством вкуса.
        Пока любовалась красотой, из здания вышла женщина в возрасте. Чёрный костюм, туфли-лодочки и строгая причёска. Она напомнила мне гувернантку. Не видом, а скорее статью и манерой держать голову.
        - Здравствуйте, Виктория, - и голос такой же строгий, немного высокомерный, но при этом очень красивый. - Меня зовут Елизавета Андреевна, я буду вашей компаньонкой.
        Услышав это я невежливо рассмеялась. Господи, он действительно подобрал мне гувернантку. Из какого она века?
        - Простите, - пыталась успокоится я. - Это было весьма неожиданно.
        - Я понимаю, - сдержанно ответила женщина и тут же обратилась к водителю. - Будьте добры занести вещи в дом.
        Внутри меня ждала сказка! Это не дом, это воплощение мечты! Гараж на две машины, просторная кухня-столовая, атриум на два верхних этажа, дающего ещё больше света и пространства. И всё такое светлое, такое… чистое.
        - Спальню можете выбрать, как внизу, так и наверху. Дом в вашем полном распоряжении. Моя комната находится здесь же, - надзирательница указала пальцем на неприметную дверь справа от столовой, и я поняла, что дом надёжно взят под контроль, а значит ни о каких гостях и речи быть не может.
        Впрочем, очень сомнительно, что у меня вообще могут быть гости.
        - Здесь есть односпальные комнаты? - не без интереса спросила я.
        Елизавета кивнула и указала на лестницу.
        - Наверху их три. Двуспальные внизу.
        - Замечательно.
        Подхватив собственный багаж, внесённый водителем, я направилась наверх, где действительно обнаружила три односпальных комнаты. Побродив между ними, выбрала ту, что была с видом на море, двумя окнами, плазмой и джакузи. К своему удивлению, здесь же обнаружила фотографии. И, кажется, то были семейные снимки Димы, потому что этот взгляд невозможно не узнать, несмотря на то, что мальчишка на картинке широко улыбался.
        Невольно задумалась о том, что сделало его таким циничным, что отняло эту светящуюся в глазах радость и что заставило смотреть на мир сквозь призму возмездия.
        “Я имею право на месть” - вспомнила я страшные слова, которые сейчас ранят хуже раскалённого железа под ногами. Никто не имеет права на месть. От её воплощения ломаются чужие судьбы, как оно случилось со мной и мамой. Той мамой, которая лишилась своего Алёшика. Той мамой, которая жалела бедную, ни в чём не повинную девочку. Той мамой, которая так и не увидела перед смертью собственного сына.
        Оставила фото в покое и принялась распаковывать вещи, стараясь больше не возвращаться к разрушительным мыслям. Мне нужно забыть о прошлом. Забыть о том, что ранит. Разве не для этого я выпросила у Воскресенского призрачную свободу?
        Стук в дверь буквально с корнями оторвал от очевидного ответа. Я вздрогнула, обернулась и посмотрела на Елизавету.
        - Когда разберётесь с вещами, спуститесь в столовую, я разогрею ваш ужин.
        - Я не голодна, - попыталась отмахнуться, до сих пор чувствуя саднящую горечь в груди, перебивающую аппетит.
        - Вам придётся поесть, Виктория. Дмитрий Сергеевич дал чёткие указания, за несоблюдение которых вы немедленно вернётесь в город.
        Я вздохнула, даже не пытаясь сопротивляться. В конце концов, это просто еда. Просто то, что необходимо любому здоровому организму для поддержания жизненных сил. Стоит ли спорить из-за такой мелочи?
        - Хорошо, я спущусь.
        После этой фразы, женщина тут же скрылась за дверью, а у меня зазвонил телефон. Бросив косой взгляд на дисплей горько усмехнулась, даже не думая брать трубку. Уверена, он хочет узнать, как я обустроилась, но у меня, видимо, ещё не скоро появится желание с ним разговаривать.
        ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ
        - О, Господи! Что это? - зажала рот рукой, стараясь сдержать порыв тошноты от вида нечто на тарелке, нарезанного ломтиками.
        - Никогда не пробовали дор блю?
        - Это же просто сыр с плесенью! - возмутилась я, глотая обильную слюну и глядя на этот ужас.
        - С благородной плесенью, милочка, - поправила меня, усмехнувшись, моя надзирательница, но тут же подавила любые признаки веселья. - Этот деликатес чрезвычайно полезен, поэтому советую всё же попробовать.
        И я, вдруг, вспомнила жизнь в деревне, когда плесень это нормальное явление. Было так, что открывали мамины заготовки зимой, а там тонкая плёночка. Её просто снимали и всё, считая, что таким образом можно избавиться от заражённых спорами грибков зон. Это уже в школе я узнала, что если какой-то продукт заражен, то мало убрать очаг поражения. Споры есть уже на всей доступной им поверхности. А последствия. Последствия могут быть непредсказуемыми.
        Женщина демонстративно наколола кусочек сыра на вилку и сунула в рот, отчего я просто подорвалась с места в туалет, благо он был не далеко. Вывернуло меня всем, что успела съесть за завтрак. Пожалуй, сегодня у меня действительно есть повод отказаться от еды, и никто не посмеет мне сказать, что я нарушаю чьи-то там правила и пренебрегаю инструкциями!
        Умывшись во второй раз за утро, я нашла в себе силы выйти из ванной комнаты. Елизавета Андреевна уже убрала со стола дор блю и сейчас смотрела на меня очень внимательным взглядом.
        - Чаю?
        Покачала головой, поняв, что ничего не хочу. Состояние, честно говоря, оставляло желать лучшего.
        - Я пойду на работу. Пожалуйста, давайте вечером без всех этих деликатесов. Я понимаю, что у вас инструкции и на моё правильное питание, но всё же хочется что-то более привычное, а не все эти сумасшедшие изыски.
        Женщина согласно кивнула, взяв руки чашку с чаем. Дальнейшей беседы быть просто не могло. Я поднялась в свою комнату и подхватила сумочку, желая, как можно скорее, сбежать из-под стражи, взглянула на фото на тумбочке и улыбнулась, чувствуя, что и этот день будет полон чудесных моментов.
        Упаковывая очередной букет роз и улыбаясь клиенту, совершенно забываешь о том, что зудит вечерами под кожей, когда остаёшься в пределах четырёх стен и с роем мыслей в голове. Да, Дмитрий полностью обеспечил моё существование, но я всё равно вышла на работу. Это случилось по двум причинам. Во-первых, я не хотела зависеть от него. Да, это всё та же иллюзия свободы. Во-вторых, четыре стены неимоверно давили, держа в вечном напряжении и готовности вывернуться наизнанку, высвобождая истерику.
        Работа в уютном цветочном магазине стала отдушиной. Способом уйти от деструктивных мыслей, положенных в основу моей новой жизни. И это сработало. Сработало столь отлично, что я действительно прекрасно себя чувствую, и уже без особой боли, вспоминаю о прошлом. Да, есть дискомфорт, но сердце почти не кровоточит.
        - Вик, я выйду минут на десять? - обратилась ко мне коллега. - Нужно в аптеку за витаминками сходить. Обещаю, вечером отпущу пораньше.
        Я улыбнулась, посмотрев на её выпирающий из-под фартука животик и кивнула, невольно вспомнив о контракте.
        Рано или поздно это должно будет случится, но почему-то сейчас беременность не вызывает у меня такой паники. Мне и самой хотелось о ком-то заботится. Не так, как мои “родители”, а с нежной и искренней любовью, со всеми “Ути-пути, какие пальчики!”, “Агу” и прочими умилительными вещами. Да, я понимаю, что ребёнок это, и огромная ответственность, и отсутствие сна по ночам, и глухое раздражение, когда кто-то пытается вклинится в воспитательный процесс, но… но есть в этом что-то действительно важное. Значимое. Что-то, что необходимо мне, как воздух.
        В обед проверила смартфон и снова увидела пропущенный вызов от Воскресенского. Я так и не брала трубку, но он звонил каждый день, как молчаливое напоминание о своём существовании, как некое сообщение о том, что через сотни километров он помнит обо мне. Как, если бы присылал сообщения “Я всё ещё жду. Всё в порядке”.
        И сначала мне было больно видеть даже его имя на дисплее, но с каждым днём эта боль всё утихала.
        Две недели пролетели так стремительно… Кажется, каждый из этих дней был наполнен теплом и светом, выталкивающим из меня горечь. Но ещё не до конца.
        Не до конца…
        Закончив раньше, как мы и договаривались с Ириной, я отправилась на приём к врачу-гинекологу в частной клинике, который осмотрел меня и взял необходимые анализы. Не то, чтобы были какие-то жалобы, но после первого секса, считается разумным посетить доктора, а я всё оттягивала этот момент. Гинеколог назначил приём через два дня, у меня как раз должен был быть выходной.
        После посещения я отправилась на пляж, чтобы прогуляться босиком по горячему песку, промочить ноги в морской воде и вообще провести время с пользой для своего внутреннего мира. Только в тишине, без отвлекающих факторов и в приятных условиях можно навести порядок в голове. К тому же, дом находился через триста метров от этого места. Нужно было только идти вперёд, что я собственно и делала, любуясь заходящим солнцем, пока взглядом не выхватила знакомую фигуру в безупречном костюме далеко впереди.
        Воскресенский держал руки в карманах брюк и смотрел на меня очень напряжённо…
        Я замерла, не в силах сделать следующий шаг и так же оторвать от него взгляд. Он ничуть не изменился за эти две недели: такой же подтянутый, с идеальной прической на темно-русых волосах и застывшей маской ледяного безразличия на лице. Не знаю, сколько мы так смотрели друг на друга - молча, со своими мыслями, так, будто не два человека, живущих на одной планете, в одной стране и в одном городе, а словно… Инопланетяне. Два чужих существа, что разглядывают друг друга через барьер космоса и, возможно, хотят стать ближе. Но разве можно соединить однополярные стороны магнита?
        Первый шаг сделал Дима, пока я думала, будет ли глупо, если я развернусь и пойду обратно. Или побегу, тут уж как пойдет. И нет, не потому, что мне страшно, просто… Сложно. Все очень сложно, запутанно и странно.
        Я стояла все то время, пока он приближался ко мне: у меня ноги точно стали частью песка, даже не шелохнувшись. Мужчина подошел, остановился поодаль, не стремясь вклиниться в мое личное пространство и тем самым давить на меня. Руки спрятаны в карманах, плечи расслаблены, но отчего-то мне кажется, что его спокойствие такой же обман, как и мое прошлое. Хрупкий лед, который переломится быстрее, чем загорится спичка.
        - Ты не ответила ни на один вызов, - постановил Воскресенский, при этом вглядываясь вдаль, туда, где кутался в шаль моря наливающийся алым закат. - Я волновался.
        - И ты потратил несколько часов на полет, чтобы только сказать, что волновался?! - с насмешкой задала скорее риторический вопрос я, тоже повернувшись в сторону моря. Мягкие пенистве волны лизали берег, оставляя после себя мелкие камушки. Надо бы потом снова пройтись по пляжу и собрать самые красивые. Не знаю, для чего, но у меня уже целая шкатулка с ракушками, теперь собираю камни. - Мне показалось, что Елизавета Андреевна и армия охранников докладывают о каждом моем чихе и даже сообщают, что я ем на завтрак или полдник.
        - Если я позвонил именно тебе, то значит, имелся повод, и мне нужно было поговорить с тобой и без игры в сломанный телефон, - мягко, с какими-то новыми интонациями произнес Дима, и у меня проскользнула ужасная мысль, что его голос сейчас надо бы записать, чтобы слушать и слушать… Что-то такое в нем было и именно сейчас. Но желание, слабое и бредовое, просуществовало всего-то пару секунд, а затем его смял здравый смысл.
        Господи, какой голос? О чем я вообще думаю??
        - И что же за повод? - я вскинула бровь и развернулась. Наши взгляды встретились, ударились о невидимую стену, между которой целая пропасть, и я первая отвернулась, потому что почувствовала себя внезапно беззащитной. Невероятно слабой, потому что вряд ли снова собирусь по осколкам, если меня разобьют.
        - Идем в дом, становится прохладно, - проигнорировав мой вопрос, почти приказал Воскресенский.
        Я покачала головой.
        - Не хочу. Закончим наш разговор здесь.
        - Причина моего столь поспешного приезда находится в доме, но раз ты не хочешь идти, то давай постоим, - пожал плечами мужчина. - Меня в целом все устраивает: море, закат, красивая девушка рядом…
        - Хор-р-рошо! - я чуть ли не зарычала. - Идем! Только мы смотрим на эту причину, ты отвечаешь на мой вопрос и уходишь. Все. Ты мне обещал дать время, и две недели для меня - это мало.
        - Я помню. Пошли.
        И я пошла, даже не предполагая, что меня ждет самое настоящее чудо.
        А новоприобретенное чудо весело виляло хвостом и радостно ело корм из цветастой миски.
        - Тот самый?… - выдохнула я, медленно подходя к догу и опускаясь на колени. Конечно, тот самый: об этом говорили две перебинтованные лапы.
        - Как видишь, он. Не захотел оставлять его в приюте, а в квартире ему было скучно. Ты рада?
        Рада ли я? Безумно!
        Села на корточки и, поглаживая дога, благодарно улыбнулась:
        - Очень рада! Спасибо! Только… А как его… ее… собаку зовут?
        - Это мальчик. Его имя мы вряд ли узнаем, выбирай новое.
        Я сразу решила, что он будет Счастьем. Спросит у меня кто-нибудь в дни, когда от отчаяния хочется выть, счастлива ли я, и я, вспомнив чудом выжившую собаку, отвечу: "да, у меня есть Счастье".
        - Вика, нам надо поговорить, - Воскресенский осторожно приподнял меня за плечи, заставив встать, но возмутиться не успела, потому что мужчина сразу же отпустил и продолжил, спрятав руки в карманах, будто сдерживая, чтобы… не коснуться еще раз: - Сколько времени тебе еще понадобится?
        Я машинально сделала пару шагов назад и, удовлетворившись расстоянием между нами, спросила:
        - А если мне и всей жизни будет недостаточно?
        Сложно. Я не хочу сейчас об этом думать. Не сейчас. Но зря я думала, что если окажусь подальше от знакомых, проблемы подождут меня режиме паузы.
        - Я тебя не отпущу, - спокойно отреагировал Дима. Спокойно, холодно… словно ему все равно. Зачем тогда он нас обоих мучает? Ради своей мести?
        - Я не желаю и дальше быть орудием мести! - вспылила я. - Можешь шантажировать чем угодно - неустойками после разрыва договоров, полицией, судом, но мне плевать, я не отступлю. Это моя жизнь, и я решаю, что мне делать и как делать!
        За эти две недели я полностью пересмотрела свои жизненные приоритеты, разобрала ошибки и поняла, как хочу провести свою жизнь. Но в мои планы не входит роль мышки, которая слепо подчиняется и исполняет, что ей прикажут. Я устала быть пешкой в своей партии, которая у меня единственная, устала бояться и прятать голову в песок.
        - Ты и не будешь. Все поменялось, Вика, я больше не ищу мести, - и опять эта ледяная отчужденность. Разве можно верить человеку, в голосе которого звучит сталь, а на лице ни одной лишней эмоции? Вот я и не могу поверить.
        - Помнишь наш разговор в машине? Ты сказала, что я уподобляюсь обидчикам. Я сделал свои выводы и выбрал путь прощения.
        - Я рада за тебя, - улыбка вышла горькой, потому что я точно знала, что Воскресенский произнесет дальше.
        Пауза была долгой, а потом он, глядя мне в глаза, заговорил:
        - Я признаю свои ошибки. Прости меня.
        Как же хотелось вернуть время вспять на несколько секунд, чтобы успеть закрыть уши, зажмуриться, убежать и спрятаться - только бы не слышать. Я видела искренне раскаявшегося Воскресенского и чувствовала… что-то. Не ненависть, но и не любовь. Как же я бы хотела его ненавидеть, но не могу.
        А следующие его слова вывели меня из моей орбиты, вышвырнули резко из реальности и толкнули в бездну:
        - Выходи меня замуж.
        Дима извлек из кармана пиджака бархатный мешочек, и я все же, развернувшись, убежала прочь из дома.
        Не знаю, зачем, не знаю, куда. Просто… это уже слишком.
        Не прошло и сорока минут, как меня нашел дог, который притащил с собой пиджак. Воскресенского. К счастью, его самого не оказалось рядом, потому взяла и укуталась. Сегодня отчего-то прохладнее, чем в обычные вечера. Ожидается шторм?
        - Спасибо, Счастье, - почесала собаку за ухом, и она отозвалась радостным лаем. Какое же Счастье счастливый, несмотря ни на что. Его обижали люди, а сейчас он дает себя мне погладить и доверчиво трется головой о мое бедро. Оправдана ли его слепая надежда на то, что вот другой человек, что гладит, этой же рукой потом не ударит?.. Я не знала.
        На горизонте уже почти догорел закат. Остались лишь яркие багряные лучи, которые разукрашивали небо и освящали беспокойное море. Я стояла, думая о том, что завтра обязательно нужно встретить так рассвет.
        Когда еще через час мы со Счастьем, наигравшись и набегавшись вдоволь, пришли домой, там никого, кроме охранников, не было. И те внутрь не заходили, так что в огромной вилле ночевали только я и дог. А Дима ушел, оставив как напоминание о себе пиджак, который я сразу же сняла и повесила в гардеробе, и кольцо. Бархатный мешочек я нашла на журнальном столике в гостинной. Он сиротливо лежал на стеклянной поверхности. Записок я не нашла. Он оставил кольцо и ушел. Молча.
        Так, хватит о нем. Прогнав назойливые мысли вон, решительно направилась в сторону кухни. Нам бы с собакой поесть. Надеюсь, Воскресенский запас корма тоже принес, а то в магазин я схожу только завтра…
        Конечно, рассвет встретить не удалось, потому что летом светает уже к двум-трем часам ночи, а я легла в половину двенадцатого, но утром я все равно проснулась довольно рано и пошла к морю. Снова со Счастьем. Стихия влекла меня, и я уже успела за время пребывания в городе влюбиться в открытые водные просторы, в синие волны, что выносят на берег камешки и ракушки, и в аромат соли и свежести.
        Едва мы с догом вернулись - радостные и голодные, то обнаружили проснувшуюся Елизавету Андреевну. Женщина готовила завтрак.
        - Доброе утро, - улыбнулась ей и, шикнув на начавшего обнюхивать экономку пса, представила нашего нового друга: - Знакомьтесь, Счастье. Он теперь будет жить с нами.
        - Доброе утро, Виктория.
        Я думала, что женщина, учитывая ее чопорность, попросить держать собаку подальше от нее и вообще выходит с кухни, но нет. На мое удивление Елизавета Андреевна помыла руки, протерла полотенцем и погладила радостное животное. Конечно, ведь еще две руки, которые будут его чесать!
        - Какое милое создание! Надо бы его покормить и сходить в зоомагазин. И ошейника нет! А если потеряется? И что у него с лапами?
        - Поранился, - я поморщилась - в памяти вспыхнул тот день, когда я увидела беспомощную собаку на уличной парковке дома. - Печальная история, рассказывать не буду, главное, что сейчас с ним все хорошо.
        - Мы его еще раз сводим к ветеринару, - пообещала экономка. - И завтрак готов. Ожидаю вас через десять минут к столу.
        Кивнув ей, побежала в сторону… Не знаю почему, но я остановилась в гостиной. На столике так же лежала упаковка с кольцом. Немного поразмыслив, я быстренько спрятала мешочек в карман домашних штанов и вытащила лишь тогда, когда оказалась в своей комнате. Не стала смотреть, но наощупь ощущались камни, собранные у ободка.
        - Зачем я это делаю? - я, словно обжегшись, бросила колечко на тумбочку, рядом с фотографией. Мальчик, запечатленный на ней, задорно улыбался, обнажая белые зубы. Его серо-голубые глаза сверкали счастьем, и я просто не могла представить, что такое могло случиться, чтобы он вырос Воскресенским, которого я знаю.
        Елизавета Андреевна накрыла стол на террасе, откуда открывался вид на сверкающее в лучах солнца море.
        - Я тоже не могу налюбоваться, - заметив мой восхищенный взгляд, произнесла экономка. - Хотя уже, считай, тридцать лет здесь живу.
        Она тяжело опустилась на стул, будто на ее плечи вдруг упал груз прожитых годов.
        - Тридцать лет? - я села за стол и притянула к себе тарелку с пирожными, при этом отодвигая подальше яичницу с беконом. - Значит, вы знаете Дмитрия Сергеевича с трехлетнего возраста?
        Женщина улыбнулась, так тепло и беззаботно, словно перенеслась прошлое тридцатилетней давности, где еще она молода, и подтвердила:
        - Да, так и есть.
        Мне вдруг в голову пришла одна мысль… Елизавета Андреевна - мой единственный шанс найти последний пазл истории, распутать клубок интриг до конца? Ведь все началось с жажды мести.
        - Скажите, - я старалась подобрать максимально правильные слова, - а что именно случилось между родителями Дмитрия Сергеевича и Калининами? Я знаю, что Настя и ее муж подставили его отца, но зачем?
        Я смотрела на пожилую экономку, потому сразу же заметила, как ее тело напряглось, лицо окаменело, улыбка сошла на нет, а тонкие пальцы, которые сжимали фарфоровую чашку, дрогнули.
        - Вы знаете?.. - выдохнула Елизавета Андреевна.
        - Дима… то есть Дмитрий Сергеевич мне сам рассказывал, - кивнула я. - Просто тогда мы… не договорили, а после между нами возникли некоторые недопонимания.
        Я очень боялась, что моя надзирательница переведет тему и вообще уйдет, оставив меня ни с чем, но мои опасения, к счастью, были напрасными. Она повернулась в сторону моря и, вглядываясь в горизонт, куда стремились все кучерявые облака, произнесла:
        - Прошло двадцать шесть лет с тех пор.
        Ее голос, обычно спокойный и властный, будто надтреснулся. Я только потом поняла, что в нем звучали слезы, не нашедшие выход.
        - Был поздний август. Екатерина Владимировна, мать Дмитрия Сергеевича, собралась в столицу, к мужу… - она перевела дыхание и продолжила: - Катенька уже почти на сносях - в сентябре девочку ожидали, потому ехали они на поезде. Думали, она здесь будет рожать, только планы поменялись у Сергея Сергеевича, и он вызывал к себе семью срочно. Но…
        - Они попали в ловушку, да? - вышло тихо, почти неслышно.
        - Самые страшные звери не львы, слоны и акулы, а люди. Это был удар в спину. За день до приезда Катеньки Сергея Сергеевича арестовали, а в вокзале новоприбывших ожидала вовсе не его машина, а люди Калининых. Борис - настоящая тварь, потому что… Кате же нельзя волноваться, а он…
        У меня просто не было слов. Я могла только молчать и слушать историю, которая потрясала своей жестокостью.
        - Ей никто не вызвал врача, и ребенок родился мертвым. Сергей Сергеевич отписал все свою недвижимость и акции Калинину, а Катя с сыном при помощью одного замечательного человека сбежали. Боже… До сих пор больно. Я когда их потом увидела… До сих пор не могу забыть ее глаза, когда вместе хоронили Лялечку.
        Что-то теплое капнуло мне на ладонь. Раз. Второй. Третий. Я коснулась щеки - слезы.
        - А шрамы у Димы?.. - хрипло спросила.
        - Он, пытаясь защитить мать, укусил одного из ублюдков, - Елизавета Андреевна украдкой вытерла глаза платком, который извлекла из кармана платья. - А для ублюдков что женщина, что дети ничего не значат, для них существуют только деньги.
        А в мире существует справедливость. Я верю, что они все поплатились за свое преступление. Разве можно есть хлеб, испачканный кровью? Спать в доме, зная, что он построен на костях? Если Калинины получили все сполна, то их приспешники тоже.
        Я больше не жалела Настю. Для ее семьи у меня теперь имелось только презрение.
        И я, и Елизавета Андреевна не дотронулись до еды и не собирались, потому я помогла женщине убрать все, и убежала на работу. Не хотелось думать. Не сейчас, когда в голове такой бардак.
        "У меня есть право на месть" - слова Воскресенско причиняют боль. А должен ли он был отступиться от своего плана?.. Достойны ли те, кто разрушили жизнь целой семьи и убили ребенка, прощения?
        Кто вообще тогда достоин прощения?..
        ГЛАВА 27. РАСПУТЬЕ
        - Поздравляю, вы беременны, - звучит тихое, почти равнодушное от врача.
        И меня пробирает до самых костей, до дна, до того состояния, когда мир вокруг рушится, а у тебя нет константы, кроме той, что ещё даже форму не обрела, но уже имеет значимый вес.
        - Скажите… - мой голос дрожит, - а ошибок быть не может? Может, мы перепроверим и…
        Женщина подняла на меня взгляд и посмотрела из-под толстых стекол очков:
        - Нет, ошибок быть не может, - сказала как отрезала. Хотя… так и есть. Она, словно мойра, отрезала мою нить и переплела с другой нитью.
        Перед глазами, как кадры из фильма, мысли о том, как это случилось и к чему должно привести в итоге. Но я будто ослепла - не вижу никакой картинки будущего.
        Во мне ребенок Воскресенского…
        И нет, это не ошибка или моя чудовищная мысль, что не принимаю кроху, это неоспоримый факт. По контракту это его малыш. Не мой.
        Господи… Что делать?
        - Виктория? - вывела из оцепенения доктор. - Так вас записать на аборт?
        - Аборт? - выдохнула я испуганно и растеряно. В голове мысли мельтешили тысячи мыслей, которые неприкаянными душами перебегали то туда, то сюда, не имея возможности остановиться.
        - Да, медикаментозный, - поправив очки, кивнула врач. - Если не хотите рожать, то пока не поздно мы вам назначим…
        - Нет, нет, не надо! Я хочу оставить ребёнка.
        - Тогда вот предписания, а еще вам необходимо встать на учет… - она протянула тонкий лист бумаги с выведенными на ней инструкциями, который я взяла трясущимися пальцами, что не ускользнуло от взгляда женщины. - С вами всё в порядке? Голова не кружится?
        Сглотнула только и думая о том, что делать. Я не готова сейчас вернуться к Воскресенскому. Не готова становится птицей, запертой в его золотой клетке. Но и не готова раз и навсегда поставить точку в наших отношениях и сделать аборт. Последнее во мне вызвало такой ужас, что я сразу же отмела этот вариант подальше.
        - Я в порядке, - прошептала в ответ, поднялась со стула на негнущиеся ноги и тут же обернулась, чтобы уточнить: - Скажите, а эти приемы, они ведь анонимные?
        - Конечно, наша клиника сохраняет инкогнито всех клиентов.
        - И я могу какое-то время наблюдаться у вас? Ведь не обязательно вставать на учёт сразу?
        Врач нахмурилась, но это единственное, что говорило о её эмоциях. Гинеколог, как и все люди вокруг, эмоционально закрывались от меня, словно я… какая-то другая. Лишь Счастье был искренним всегда.
        - Да, вы можете не вставать на учёт, но если вам нужны пособия с места работы, рекомендую сделать это до срока в двадцать недель.
        Я поспешно качнула головой. Пока ничего не требуется.
        - И еще: вы можете наблюдаться у нас даже всю беременность. Анонимность со своей стороны мы гарантируем.
        Выходила из клиники с тяжелым сердцем. Я снова потеряла ориентир. Еще несколько часов я знала, что хочу от жизни, куда мне надо двигаться, чтобы достичь целей, а сейчас… Вокруг меня будто лабиринт, но теперь от моего решения зависит не только моя судьба, но и судьба маленького человечка. Куда мне повернуть, чтобы потом не пожалеть о решении?
        Лишь одно я понимала точно: никто не должен узнать о моем положении. Я буду скрывать как могу, пока не придумаю решение. Когда становится виден живот? На третьем-четвертом месяце? Значит, у меня столько времени, чтобы найти выход из сложившейся ситуации.
        Сжала лямку сумочки, вздохнула и направилась по ступенькам вниз. День сегодня был чудесный, и мне захотелось немного прогуляться и подумать. Принять тот факт, что отныне моя жизнь перевернется вверх дном, предоставив Воскресенскому рычаг давления. И еще то, что теперь я не буду одна, у меня появится малыш. Семья.
        А потом гуляя между магазинов с детскими вещами, я вспомнила про обручальное кольцо на тумбочке и… У меня есть запасной выход. Его предложение. Ведь мое "да" сразу аннулирует все подписанные контракты, разве нет?..
        Два месяца спустя
        Впервые за долгое время просыпаться по утрам было не в тягость. Я начала с улыбкой открывать глаза, позабыв обо всех ошибках прошлого, обо всех трагедиях и несправедливости. Перестала думать о том, чего хотят другие. О том, что должна кому-то. О том, чтобы играть по чьим-то правилам. Я перестала сама себя варить в мыслях, отравляющих моё существование.
        Я стала свободной!
        Да, так себе свобода в условиях действующего контракта Воскресенского, но лучше синица в руках, чем журавль в небе.
        Проснувшись этим утром, я не торопилась вылезать из своей постели, стараясь оттянуть минуты до стука в дверь Елизаветы Андреевны, экономки Дмитрия. Женщина была очень пунктуальной, и делала всё в точности по инструкциям, даже манерой своего поведения напоминая мне о существовании английских дворецких. С ней не перекинуться лишний раз и парой слов. Всегда такая отчуждённая и неприступная, как сирийская крепость Крак-де-Шевалье, которую никто так и не смог покорить.
        Стоило только об этом подумать, как раздался тот самый стук.
        - Виктория, время подъёма, - прозвучало с той стороны двери.
        Улыбнулась.
        - Доброе утро, Елизавета Андреевна, - громко поздоровалась я и выбралась из постели.
        Женщина не ответила, да и знала я уже, что она направилась на кухню сервировать стол для моего очень правильного английского завтрака.
        Умывшись и приведя себя в должный сотруднику цветочного магазина вид, я вышла из спальни, привычно бросив взгляд на фото в рамке, стоящем на комоде у двери.
        Мальчишка так счастливо улыбающийся мне каждое утро, заряжал хорошим настроением на весь день. Ответная улыбка ему за эти два месяца стала сродни ритуалу, без которого жизнь словно теряла краски.
        Возможно, такая же улыбка будет у моего малыша…
        Покачав головой, дабы прогнать лишние мысли, вышла из спальни, подхватив сумочку и отправилась туда, где молча ожидали моего прибытия. В смысле, на кухню, где Елизавета Андреевна чувствовала себя молчаливой царицей, принимающей меня на банкет.
        - Доброе утро, - еще раз поздоровалась, отмечая блеск в ее светлых глазах.
        - Вы уже собрались? Помните, что сегодня меня не будет? Я оставлю ужин в холодильнике, пожалуйста, не забудьте поесть. Дмитрий Сергеевич тоже предупреждён, вечером у дома будет стоять машина с охраной, поэтому не пугайтесь.
        Вздрогнула, услышав имя, но главное для себя всё же вычленила:
        - Зачем охрана? Мы же и вдвоём неплохо справлялись? - задала удивлённый вопрос.
        - Охрана не только для того, чтобы обеспечивать вашу безопасность, Виктория. - скупо улыбнулась она, что само по себе было редкостью - Вы же прекрасно понимаете, что я здесь нахожусь для того, чтобы контролировать каждый ваш шаг и следить за состоянием вашего здоровья.
        Понимала. Всё это я прекрасно понимала, но отчего-то не хотела думать. Даже иллюзия свободы порой может быть прекрасна в своих проявлениях. И мне стоило благодарить Воскресенского, за то, что действительно дал время подумать и разложить в своей голове всё по полочкам. Но это ведь не может продлится вечно. Сколько времени он мне отвёл? И сколько у меня осталось до того момента, когда больше скрывать правду не получится? Я уже немного поправилась, но пока все в пределах нормы. Однако уже через месяц…
        Кивнула ей. Охрана так охрана. Расправляясь с фруктовым овсяным блинчиком и апельсиновым соком, подумала о том, что не мешало бы сегодня прогуляться после работы по набережной. Подышать морским бризом было бы очень кстати, всё же проживание в этой местности очень благотворно влияет не только на нервы, но и на здоровье.
        За два месяца я успела подобрать маленький город в глубинке, в котором смогу легко затеряться, план действий и даже расписание поездов, автобусов и карты. Только… Что-то меня держало. Крепко приковывало цепью крепче чугуна.
        Может, яркие голубые глаза, смотрящие на меня по ту сторону фотографии, и ослепительная улыбка мальчика с разбитым вдребезги детством?..
        В последние дни у меня часто резко и беспричинно меняется настроение. Например, с утра и целый день у меня было отличное состояние, я с улыбкой работала и получала удовольствие от каждого мгновения, но вечером весь запал сдулся, и я осталась… одна. Снова вернулись не самые приятные мысли в голову, стали раздражать люди, цвет моего любимого платья, аромат духов. Мне казалось, что я будто выброшенная на сушу рыба, которая задыхается в чужой среде. И я тоже куда не пойду - лишняя, чужая, не в своей тарелке.
        Еще, как назло, сегодня в огромном особняке я одна. Елизавета Андреевна ушла по делам, а Счастье забрали люди Воскресенского в ветеринарную клинику и вернется после процедур он завтра.
        В единственный день, когда одиночество меня убивало, я осталась с ним один на один.
        Немного поблуждав по дому, я пошла в свою комнату. Но и там не нашла покой. То подушка слишком твердая, то с одеялом жарко, а без него холодно, то еще чего.
        - Ну сколько можно?! - прошипела я себе под нос, поднимаясь с постели. Мое нервное состояние нереально меня бесило. Решив, что пойду принимать ванну с душистыми маслами, я открыла шкаф и замерла…
        В нос сразу ударил тонкий аромат полыни, дерева и горьковатой свежести, смешанной с мужским запахом, который вдруг показался безумно родным. Тем самым маяком в бесконечном море чужого, искомым мной. Причалом спокойствия в океане беспокойства. Я потянулась за тканью, что источала столь нужное мне умиротворение, при этом желая оказаться как можно дальше. Там, где не будет ничего. Вакуум. Как вокруг, так и в голове.
        Это был пиджак Воскресенского. Тот самый, что он оставил в тот день, когда нарушил свое обещание и приехал на побережье с догом.
        Не трогать его, закрыть шкаф, спрятаться в противоположном крыле дома, запереться… Но мои пальцы уже сжимают дорогой материал и притягивают к себе. Я словно наркоман, получивший свою дозу - не чувствую своих рук, они действуют не по моей воле.
        Я не хочу, так не хочу, но бережно глажу новенький пиджак, вдыхаю запах и закрываю глаза. Спокойно, хотя сотни мыслей атакуют сознание. Уютно, хотя я стою босиком на полу. Я сомневаюсь в своей адекватности, но опять счастлива как утром.
        Все будет хорошо. Только мне сейчас надо бы поесть, а потом лечь спать. Все будет хорошо, но можно я еще… хоть немного? Я долго боролась с собой, но уснула все все-таки сжимая в объятиях свой личный маяк. Запах, что говорил мне: ты не чужая, есть кто-то, кого ты знаешь и кто знает тебя.
        ГЛАВА 28. КОНТРАКТ
        Ночью мне приснился сон. Настолько реалистичный, что хотелось ущипнуть себя за запястье, но я не желала разрывать контакт. Дима сидел совсем рядом, на краю моей постели, нежно и бережно гладил мою ладонь и просто смотрел. Мягкие лучи рассветного солнца мягко ложились на его черты и делали его настолько похожим на мальчика с фото, что я невольно улыбнулась. То ли по привычке, то ли потому, что мне понравилось видение, не знаю.
        - Ты так спокойно пахнешь, - прошептала я.
        Мужчина едва ощутимо вздрогнул, но не отпустил мою руку и удивленно переспросил:
        - Спокойно?
        - Да, - я снова улыбнулась. Крайне странный сон. Необычный. И почему-то мне очень хорошо, что хочется смеяться. Дима из моих грез хотел было отстраниться, но я попросила: - Не отпускай, мне все нравится…
        Его запах был ярче, насыщеннее, словно Воскресенский действительно находился от меня на расстоянии пару десятков сантиметров. Но это был всего лишь сон, потому я, не стесняясь, втянула аромат его духов и его собственный. На ум пришла какая-то едкая шутка, но высказать ее я не успела - мои глаза закрылись, и я упала в уютную теплую бездну, где витал его запах.
        Утро встретило меня ярким солнечными лучами, которые проникали через распахнутые шторы. Правда, я, кажется, вечером их задернула… Не уверена.
        Вчерашняя хандра полностью испарилась и хотела было выбросить ко всем чертовым бабушкам пиджак… но руки опять меня не слушались. Бережно сложив, я положила одежду обратно в шкаф, очень надеясь на свое благоразумие. Я ведь не сошла с ума? Нет. Так какого дьявола я обнималась с этим проклятым куском ткани, а потом видела сон с НИМ.
        Хотя…
        Откуда я взяла информацию о своем психологическом здоровье? Возможно, от перенапряжения у меня съехала крыша. И не такое бывает, и не такое случается.
        Прогнав назойливые мысли куда подальше, я пошла завтракать, а затем собираться на работу. Ну все, с сегодняшнего дня мое расписание вернется в норму. Вернутся Елизавета Андреевна и Счастье и… Нет, ничего не наладится. Совсем скоро будет видно, что я беременна, и мне надо делать выбор. Уйти или придумать что-то другое.
        - Все хорошо, все всегда становится хорошо, - улыбнувшись, прошептала я, поглаживая немного округлившийся животик. Это у меня вошло в привычку - поглаживать упругую кожу и говорить что-то теплое моему малышу, которого я уже безумно полюбила и не готова была делиться им с миром. Моя частичка. Мое персональное чудо. Спасение. Семья. Моя жизнь.
        Следующей ночью мне снова приснился сон. Такой же яркий, будто все в реальности, а не выдумка мозга.
        Дима снова сидел на краю постели, смотрел на меня светлыми, но уже не похожими на бесконечно голубой лед, а на весеннее небо. Мои пальцы снова были переплетены с его, и я чувствовала тепло мужчины и тонкий аромат парфюма.
        - Ты снова проник в мой сон, - у меня глаза закрывались, но я очень старалась, чтобы не заснуть. Сон во сне. Забавно же? Но мне отчего-то хотелось пообщаться. У беременных явно свои причуды, иначе как я могу объяснить самой же себе свое странное поведение в последние дни?
        - Как твои дела? - вопросом на вопрос ответил Воскресенский.
        - А ты не знаешь? - вмиг помрачнела я. Угу. Будто я не живу под тотальным контролем!
        Он улыбнулся, но улыбка вышла грустной:
        - Я ведь сон.
        Сон… Да, он лишь мираж. Он далеко, но сейчас так близко, что хочется дотронуться ладонью до его идеального лица, пройтись по линии губ и превратить их в светлую улыбку. Кончики пальцев даже печет от нестерпимого желания коснуться именно лица, выдернув кисть из его захвата.
        - Я счастлива! У меня есть любимая работа, море и собственная собака. У меня есть… есть…
        Я запнулась о слезы, которые комом встали в горле.
        - Только… цветы на работе мертвые, море дорогое, а жизнь непостоянна…
        И я, кажется, заплакала. Не знаю почему, но вдруг так стало жаль себя, хотя по сути у меня все есть. Только это все не целиком мое. Я будто одалживаю у судьбы, беру в аренду, а потом… А чем мне потом платить? Я хочу свое. Хоть что-то.
        Не помню, как дальше развивалось сновидение, лишь отчетливо чувствовала слова утешения и соленый, но невероятно нежный поцелуй, от которого в сердце расцвело что-то невообразимо прекрасное.

* * *
        Я всегда любила цветы. Но не "мертвые", то есть срезанные. Они долго не пролежат и совсем скоро умирают насовсем, прожив короткую жизнь, не оставив после ничего. Лишь высохшие лепестки и пустую вазу. А цветы в горшке радуют долгое время, цветут, капризничают, словно дети, и улыбаются лету, потягивая свои лепестки поближе к ласковым лучам.
        И сегодня, выйдя из своей комнаты, я будто попала в цветочный рай. Столько вазонов и горшков, столько скрытых слов, столько откровения…
        Розовые изящные азалии - "ты моя единственная", "береги себя для меня". Чаще всего дарят перед нежеланной разлукой.
        Белые целомудренные акации - "давай начнем все сначала", "ты лучшее, что было в моей жизни". Цветок сожаления и признания ошибок.
        Сияющие белизной астры - "я помню тебя".
        Гардении - "ты прекрасна".
        Пестрые гортензии - "не забывай меня". Означают искренность и надежду.
        Камелии - "тоскую по тебе", "позови меня".
        И еще, еще, еще.
        Они стояли везде. Свисали со стен тонкой вязью живых узоров, стояли на подставках, на полу, обвивали лестницу.
        Я проходила мимо всего этого великолепия, не в силах принять правду. Это не было сном. Я… О, Господи!
        Я быстрым шагом преодолела путь до кухни, остановилась, озираясь. Никого. На столе записка от Елизаветы Андреевны: она ушла вместе со Счастьем в зоомагазин. Отбросив послание, прошлась по первому этажу, открывая каждую дверь. Так же поступила и с комнатами второго этажа. Я хотела скандала, последней точки в наших отношениях с Воскресенским, чтобы потом уйти, топнув ногой. Хотела, пока не поздно и эмоции на пределе, высказать ему все, что еще накопилось с первого дня знакомства, и бросить ему в лицо пару придуманных сгоряча фраз. Он не сдержал обещание! Он меня обманул. Вдруг Дима не первый раз приходил? Вдруг?..
        Очень много вопросов крутилось у меня в голове, но ответы я найти не смогла.
        Мужчины нигде не было. Лишь дом, похожий теперь на оранжерею, и яркое воспоминание о ночной встрече говорили: мне ничего не привиделось ни в первый, ни во второй раз.
        Устало побрела в гостиную и села на диван, обняв живот ладонями. Как мне быть? Что делать? И что будет ценой моего выбора?
        Следующей ночью я почти до рассвета просидела в кресле, ожидая, когда дверь распахнется, и в мою спальню войдет Воскресенский. Наверняка опять в очередном костюме, одетый с иголочки. Я не знаю, зачем ждала, но сон все равно не шел. Чего-то не хватало. Пиджака. Но я его выбросила перед работой в урну. Только странные чувства кинуть в мусор не смогла.
        Но он не пришёл. А за поздним завтраком, к счастью, у меня в этот день был выходной, я попыталась выпросить хоть толику информации у Елизаветы Андреевны, но она невозмутимо сообщила:
        - Я ничего не знаю, простите. Но цветы - это хорошо и полезно. Мы с охранниками вечером расставим красиво горшки. Ох… дом будто снова оживает.
        Я хотела было сказать, что не хочу видеть растения в доме, но вовремя прикусила язык. Это моя прихоть, однако от нее зависит настроение экономки, единственного близкого мне человека, пускай она лишь выполняет свою работу. А дом действительно оживал. Становился уютнее, теплее. Он словно сбросил ледяную корочку и снова почувствовал жизнь внутри себя. И я не могла и не хотела что-то теперь менять.
        Я ждала Воскресенского каждый день. И нет, не потому, что желала с ним увидеться, а чтобы… Я хотела для себя самой показать, что он такой же. До одури хотела себе доказать, что люди не меняются, а он всего-то человек.
        Люди не меняются.
        Люди не признают свои страшные ошибки.
        Люди не меняются, слышишь Вика?
        Но я упрямо в голове вертела сценарии, где он все же поменялся, а потом ругала себя и заставляла вспоминать то, как мы познакомились. То, как он меня обманул. То…
        Но вспоминалось и другое. Как он волновался за меня и неодетым, чтобы не терять время, повез меня в клинику. Как защищал. Как искал, как…
        Люди не меняются, Вика. Люди только притворяются и делают больно.
        Я кивала своим мыслям, а потом снова ждала. Не знаю, зачем, не знаю, для чего. И тихо, понемногу, собирала вещи. Я не возьму с собой много, просто не хочу тащить в новую жизнь осколки старой. И не потому, что боюсь, а потому, что я обязательно поранюсь. Сама сделаю себе больно.
        В самый важный день, когда пути назад уже не было, я заметила в своей комнате стопку документов.
        Белая бумага, четкие строчки, чья-то судьба на ней…
        Те самые договора, которые я подписала, еще один с подписью Воскресенского под словами, что он не имеет претензий и аннулирует соглашение в одностороннем порядке. И дарственная на дом.
        Я забыла как дышать. Стояла пару секунд и вдыхала кислород через рот.
        "Люди не меняются", - упрямо повторял мой внутренний голос.
        А я уже не хотела ему верить. Боже, я теперь ничему и никому не хотела верить. Я хотела знать правду.
        Мне дали выбор, мне дали ту самую счастливую жизнь, о которой я так мечтала. Мне дали, понимаете? Оторвали от себя, переступили через себя, чтобы дать и не требовать ничего взамен.
        Я выскочила из своей комнаты и побежала искать Елизавету Андреевну. В коридоре чуть ли не налетела на рабочих в заляпанной краской форме.
        - Извините, - пробормотала я и пошла дальше, сделав себе мысленную заметку спросить про них у экономки и моей надзирательницы.
        Елизавета Андреевна нашлась в холле. Она разговаривала по телефону. Судя по тону и фразам, с Воскресенским.
        Не став церемониться и ждать, пока они завершат беседу, попросила женщину, уже заметившую меня:
        - Пригласите, пожалуйста, его. Нам очень надо поговорить. Или где он остановился? Я сама поеду.
        Я не называла его имя. Не знаю, почему. Словно оно может обжечь. Или разрушить то хрупкое ощущение, что возникло.
        Удивленно на меня посмотрев, Елизавета Андреевна передала мои слова, а затем, завершив вызов, с беспокойством спросила:
        - Что-то случилось?? Дмитрий сказал, что скоро будет.
        - Все в порядке, просто нам действительно необходимо поговорить, - ответила я и вспомнила: - Скажите, а зачем нужны рабочие? Планируется ремонт?
        - Ну… - я впервые услышала от нее слово-паразит. Если эта женщина железной выдержки в замешательстве, то что-то определённо не так.
        - Елизавета Андреевна, пожалуйста, ответьте. Что происходит?
        - Ну… - она опустила глаза на мой живот, скрытый объемным свитером. - Виктория, вы же понимаете, что все тайное всегда становится явным?
        - То есть… - я просто потеряла дар речи.
        - Да, и я, и Дмитрий давно в курсе вашего положения.
        В голове что-то щелкнуло, каруселью кадров перед глазами пронеслись все те случаи, когда Елизавета Андреевна с намёком что-то мне рассказывала о собственной беременности, готовила более питательные и полезные блюда, "случайно" купила витамины…
        Кажется, в частных клиниках конфиденциальность что-то значит, пока им не предлагают деньги.
        Отчего-то я не злилась. Смысл? Просто появилось ощущение опустошенности. Пусть все идет своим чередом, а там посмотрим.
        - Ясно, - я устало кивнула. - А рабочие?..
        - Нам необходима детская. Переделываем старую комнату Дмитрия Сергеевича. Не волнуйтесь, все будет в порядке, ничего вредного вашему здоровью использоваться не будет.
        Я только снова кивнула и пошла искать на кухне… арахисовую пасту. Внезапно подумалось, что ее сочетание с сыром - замечательная идея. А если сверху яблочные чипсы…
        Воскресенский приехал через несколько часов. Я ждала его в гостиной, устроившись на диване и закутавшись в теплый плед.
        - Вика? - осторожно позвал он, и я едва ощутимо вздрогнула. Давно не слышала свое имя из его уст.
        - Привет, - я приподнялась, не выпуская из пальцев ткань пледа. Объемный свитер я сняла и сейчас была в футболке, которая не скрывала животик. Не хотелось пока показывать ему себя… беременную. Это тоже самое, что раскрыть перед ним душу. Но я пока не уверена, что он не растопчет ее снова.
        - Привет, - Дима сел в кресло, при этом не отрывая от меня взгляда. Он словно бы запоминал меня… Так смотрят обычно когда предстоит разлука. - С тобой все хорошо? Ничего не болит?
        Болит. Очень болит. Потому что я не знаю, как быть. Я будто потерялась в самой себе. Одна моя часть хочет все бросить и уехать, а другая… Меня растоптали, но я хотела… простить. Научиться прощать. Верить. Надеяться.
        И все это вместе с ним.
        "Люди не меняются", - шепчет сорвавшимся голосом что-то внутри меня. - "Люди не меняются, но признают свои ошибки и стремятся стать лучше. Разве не это отличает человека от зверя?"
        Люди не меняются, они просто становятся лучшей версией себя.
        И я хочу поверить. Довериться. Верить.
        - Все хорошо, ничего не болит, - я постаралась улыбнуться. - И подай, пожалуйста, кружку. Там мой травяной чай.
        В полной тишине мужчина взял со столика кружку, поднялся и принес мне ее. Аккуратно, бережно… нежно.
        - Спасибо, - несколько смущённо поблагодарила я и сделала пару глотков. Мне необходимо было взять себя в руки и высказать то, что крутилось в мыслях.
        Стиснув стеклянную ручку, некоторое время рассматривала причудливую вязь на подушке, лежащей рядом, а потом перевела взгляд на напряженного Воскресенского.
        - Я тоже хочу договор, - произнесла твердо. - Контракт на счастье, Дима. Я принимаю кольцо, мы становимся семьей, но… Если что-то пойдет не так, то ты отпускаешь и меня, и ребенка.
        Он хотел что-то ответить, но я перебила:
        - Никаких скрытых уловок. Я хочу честный брачный договор. Мне не нужны деньги, мне нужна гарантия, понимаешь? Что по мне не пройдутся асфальтоукладчиком, когда я стану вдруг ненужной, что меня будут любить, а не использовать.
        Теперь Дима молчал, а я куталась в плед и до боли сжимала чашку с чаем. Я ждала его ответ, словно приговоренная к казни жертва. Последний суд. Я жду ответ. Потому что я чувствую: только он может вылечить раны, которые сам же нанес. Он может стать мазью на мои раны. Пусть их закроет любовью. Тем теплом, что он может давать.
        - Вика… - мужчина встал и провёл одной рукой по волосам, растрепав свою всегда идеальную причёску. Этот жест, невольно выдавший его волнение, уже сказал мне о многом. Дима подошёл и присел возле меня, заглянув в глаза. Аккуратно взял чашку с чаем из моих похолодевших рук и отставил её в сторону. - Вика, я не знаю красивых слов. Никому никогда их не говорил. И сейчас, когда они так нужны… - вздохнул и на мгновение замолчал, взял мои ладони в свои и решительно сказал, сверкнув глазами. - Я люблю тебя. И сделаю всё, чтобы ты была счастлива и никогда не пожалела о своём выборе.
        Его голубые глаза напоминали небо в летний день. На щеке уже начала выступать щетина. Губы упрямо сжаты. Большим пальцем он неосознанно поглаживал мою ладонь, напоминая, какими нежными могут быть эти руки. Мне невыносимо захотелось коснуться его лица. Почему бы и нет? Я так устала от запретов. Аккуратно освободила свою ладонь и расправила хмурую складку на его лбу. Больше не хочу ни в чём себе отказывать. Отныне для меня не существует слова “нет”.
        - Составим, как ты хочешь, контракт. Я постараюсь сделать так, чтобы ты была защищена со всех сторон, даже если… что-то случится.
        Я поняла, о чем он, и склонившись, легко поцеловала его в губы. Впервые сама. По своему желанию.
        Будем считать, что это наш первый поцелуй.
        - Даже не так, я это сделаю, моя девочка.
        - Спасибо. Спасибо. Спасибо… - прошептала я. Именно в эти минуты мне неимоверно нужна была поддержка, и он мне ее дал.
        - А теперь… - Дима поднялся, сел на диван и привлек меня к себе. - Рассказывай.
        - Что? - мне вдруг стало так хорошо. В кольце его рук, чувствуя на шее горячее дыхание - я бы просидела так вечность.
        - Все, - его большие ладони мягко скользнули под футболку и легли на живот. - Черт. Это… охрененно.
        Я невольно улыбнулась. В душе рождалось что-то безумно теплое, уютное, дарующее чувство абсолютного счастья. Теперь точно все будет хорошо.
        ЭПИЛОГ #1
        Полмесяца спустя
        - Как думаешь, кто у нас будет? - я с наслаждением опустилась на пуфик в прихожей. - Я чувствую себя девочкой, которая заметила кульки с новогодними подарками раньше времени, но даже глазком взглянуть пока нельзя.
        - Главное, что это наш кулечек, - хмыкнул Дима, опускаясь на колени и снимая мои полусапожки на маленьком, но все же каблучке. Когда скидываешь туфли, да простит меня Воскресенский, - это покруче оргазма. - Совместное, так сказать, творчество…
        - Я в тебя запущу сумочкой! - пообещала я уже мужу. Мы расписались сразу же по возвращению в Москву, а вот праздник я сама не захотела. Не знаю, почему, но… Словно бы Вселенная говорила мне, что пока рано. Ну и первый триместр очень сложен для организма будущей мамы, и у меня нет желания заниматься организацией торжества, гостями, платьем и прочим. Потом сыграем. Нам некуда спешить.
        - Ладно-ладно, - рассмеялся Воскресенский. - Но знаешь…
        - Мм? - я поерзала, устраиваясь удобнее. Так устала. Хотя вроде ничем тяжелым не занималась: мы с Димой всего лишь сходили на ужин с его иностранными партнерами.
        - Иди ко мне, - мужчина отложил на мою обувь и поднял меня на руки. - Я соскучился.
        - Ты целый день был со мной, - с улыбкой ответила я.
        - Да, но бесился от того, что не могу с тобой общаться, - сжав челюсть, он зло выплюнул: - А тот чертов америкашка мог…
        Я хихикнула. Ревнует. Конечно, сэр Квинзель был достаточно обаятельным и обходительным, но… Боже, ему шестьдесят и его дочери Оливии столько же, сколько мне.
        - Смеешься? А мне вот смешно не было, - делано обиженным тоном продолжал муж. - Мою беременную жену пытались увести прямо из-под моего носа, пока я развлекался с чертовым договором.
        - Понимаешь, - я ослабила его галстук и пальчиками забралась под рубашку, чтобы погладить горячую кожу, - я была сражена наповал. Он такой… такой, в общем! А уж пузико, Дим! Кажется, мне такой не видать даже на девятом месяце, а обидно.
        - А теперь издеваешься, - заключил Воскресенский, опуская меня на нашей постели. - Не дала даже нормально поревновать…
        Его широкие ладони скользнули по плечам вниз, потом вверх. Погладили шею, прошлись по позвоночнику, а затем снова вернулись к шее.
        - Давай еще, а? - простонала я. - Кажется, я старею, но массаж мне просто необходим!
        - Что?.. - рассмеялся Дима. - Я тут соблазняю и совращаю, а ты?
        - А что я? - тая под его сильными пальцами, просипела я. Ух как хорошо! - Да, да, там, вот так!
        - Капец моей выдержке… - выдохнул Дима.
        - Не отвлекайся, - посоветовала я. Ка-а-айф!
        А когда мы все же решили, что пора бы массажу из лечебного стать эротическим, активировался телефон мужа.
        - Дьявол! - чмокнув меня в обнаженный животик, он поднялся - рингтон звучал непонятно откуда и смартфон требовалось найти. - Вик, я быстро, а ты готовься к совращению.
        - Угу, - разочарованно протянула я, вытягиваясь на мягкой кровати. Если по работе, то мне можно идти в душ и ложиться спать - обломался мой секс. А мне очень хотелось, несмотря на усталость.
        Но нет, Дима достал из сброшенного рядом с рубашкой на пол пиджака телефон, посмотрел на мерцающий экран и, нахмурившись, сообщил мне:
        - Это Анастасия.
        В горле мгновенно пересохло, а слова испарились из головы, словно я… кукла. Механическая кукла с пустой полостью внутри.
        - Включи, пожалуйста, громкую связь, - только и смогла произнести я.
        - Здравствуйте, Анастасия.
        На том конце провода звучит приглушенный всхлип. Невольный, будто вырвавшийся транзитом. Но когда Настя заговорила, ее голос был разве что печальным, а слез слышно не было:
        - Привет, Дима. Я узнала, что случилось. О, Господи, мне так жаль, Димочка. Я же не знала, понимаешь? Я думала, что твои родители не хотят больше со мной общаться и даже не могла представить, что… все так.
        Она будто не говорит - делится отчаяние, что переполняет ее.
        Мы с Димой молчали.
        - Я развелась с Борей. Он меня обманывал столько лет, он просто… чудовище. Мы с Лешиком не взяли ни копейки из его треклятого состояния. Боже, как мерзко.
        Повисла пауза. Тишина, словно плотный кокон, обволокла всю спальню. Я поднялась и подошла к Воскресенскому, чтобы обнять его со спины и поддержать.
        - Прости, пожалуйста, прости…
        - Я не держу на вас зла, Анастасия, - свободная рука мужа легла поверх моих, обнимающих его. - Понимаю, что вам все трудно далось, так что отдохните сегодня, а завтра мы с Викой ждем вас с Лешей на ужин. Вика будет очень рада, если вы примите приглашение.
        - Да, да, конечно, мы приедем. И спасибо. Большое спасибо…
        - Ждем вас завтра. Хорошего вам вечера, - попрощался Дима и нажал на "сброс".
        Я обняла его сильнее, поцеловала в шею и выдохнула:
        - Люблю тебя.
        Он замер, сжимая телефон в руках, а я широко улыбнулась. Понимаете, невозможно не влюбиться в того, кто делает массаж в три утра, готовит ночью бутерброд с сыром и вареньем и ласково гладит живот, когда думает, что я сплю. Я тоже не устояла. Влюбилась по уши.
        - И я тебя люблю, Викусь, - он оставил нежный поцелуй на губах, а когда оторвался, шепнул: - А я хочу девочку. С твоей улыбкой.
        ЭПИЛОГ #2
        Почти два года спустя
        - О-ля, - четко выговаривая каждый слог, произнесла я. - О-ля. Ну, а теперь повтори.
        - О-йа! - радостно воскликнула моя малышка, улыбаясь во все восемь зубов.
        Тоже ей улыбнулась и спросила:
        - Как тебя зовут?
        - Йа О-йа!
        - Умница! - чмокнула ее в носик. - А теперь идем встречать папу, вон там его машина. Что надо сказать?
        - Уйа-а-а! - и она попыталась сползти с дивана вниз, но не смогла - чуть ли не упала попой вниз, я едва успела вовремя ее подхватить. Моя деловая колбаска не любит, когда ей помогают, потому, держась за пол, столик, стены, Оля сама дошла до двустворчатых дверей. И мы принялись ждать, когда Дима припаркуется и придет к нам.
        Ляля крепко сжимала дверь, а другую ладошку держала у лба козырьком - я так пару раз делала, а моя девочка переняла.
        - Кто там идет? И не один, а с куклой! Вау! Чья там кукла?
        - Па-па! Па-па! - и наглая мордочка нетерпеливо села, чтобы переползти через небольшую лесенку, ведущую вниз.
        - Нет, Ляль, папа сам дошел, жди, - подняла малышку. - Вот он, смотри-смотри, давай скорее.
        - Привет, принцессы, - Дима быстро чмокнул меня в губы и отобрал у меня радостно тянущие лапки в сторону тряпичной игрушки Ольку со сверкающими зелеными глазками. - Нравится? Хочешь, отдам?
        Улыбнувшись, попросила:
        - Сначала спроси, как ее зовут.
        - Как тебя зовут, солнышко?
        - Йа О-йа!
        - Молочинка, О-йа, - рассмеялся Дима. - На, держи!
        Лялька, заливисто хохоча, подергала новообретенную куклу за бантики. А затем… попробовала на зуб. Не знаю, что она пытается каждый найти, но абсолютно все вещи она сначала хочет вот так вот проверить. Мои с Димой руки были покусаны в самую первую очередь - ну а вдруг ей не такие, как надо родители попались? Надо же проверить и по возможности заменить, пока не истекла гарантия.
        - Ладно, идемте ужинать. Олька без тебя не стала есть.
        Нашей Ольге Дмитриевне Воскресенской (как я узнала, настоящая фамилия у Димы - Лазарев, но он поменять обратно не захотел) месяц назад исполнилось целый год. Казалось, еще пару дней назад она жила у меня в животе, но вот, уже первый юбилей. Ей имя давала я сама в честь не родившейся сестры мужа. Не знаю, почему, не знаю, зачем, но… Разве нужно объяснение тому, что очень-очень хочется?
        Уже сидя за столом, я решилась поднять одну очень волнующую меня тему. Опять захотелось, да.
        - Когда мы отпразднуем свадьбу? - невинно поинтересовалась я, следя за тем, чтобы Ляля не игралась фруктовым пюре. Обычно она его ест перед тем грудным вскармливанием, но размазывать его по стульчику она тоже любит.
        - Свадьбу? - удивленно переспросил муж.
        - Свадьбу. Хочу платье, гостей и торт… И горшок хочу с кактусом. Вместо букета. Думал, роспись - это все? Неа, самое нервотрепное впереди!
        Вообще, мне не столько свадьбы, сколько хотелось собрать самых близких людей, повеселиться и оторваться… Напоследок. Потом долго не будет возможности выйти "в свет". Но эту новость я сообщу позже.
        - Хорошо, - кивнул Дима. - Когда? Где?
        - Я думала, что здесь, - махнула рукой на дом. Так как лето, то мы перебрались в особняк у моря. Тот самый, с которым связано столько всего. Боже, я ведь еще два года назад сидела за этим же столом и думала, как сбежать! А сейчас здесь со своей семьей, с самыми родными мне людьми, и с новыми мыслями. - Но твоя мама… В общем, можем к ней поехать и там уже отпраздновать. У моих всех немногих гостей есть загранпаспорта, так что все в порядке.
        Мама Воскресенского, Катя (она так велела себя называть) жила во Франции. Мы к ней, кстати, летели, чтобы показать ей внучку и, собственно, меня. Очень приятная женщина.
        - Я с ней поговорю, и решим, мышка, - нежно улыбнулся мне мужчина.
        Я улыбнулась ему в ответ.
        - Люблю тебя! И мы с Олей ушли ее кормить и укладывать спать, не скучай!
        Подхватив малышку, потопала на второй этаж - в детскую.
        - Лялька, а хочешь, я тебе перед сном почитаю про принцессу? Нет? Про дракона? Тоже нет? А про что?
        - Про динозавра на рельсах и двухкрылого паровоза! - крикнул нам вслед муж.
        Оля закивала.
        Мдям… Кажется, Диме пора поумерить воображение! Страдать-то потом мне…
        Празднование состоялась на ставшем уже родном пляже. Катя решилась приехать. Ей было сложно, она переживала, но все же смогла этот шаг. Женщине во многом помогал ее муж и отчим Димы - Игорь Воскресенский. Это он тогда, много лет назад, выручил ее и спас. Статный мужчина слегка за пятьдесят с короткими ставшими седыми волосами вызывал доверие и сразу понравился мне и Ляле. Она еще тогда, когда мы к ним поехали во Францию, подружилась с ним и даже плакала, когда пришло время расставаться.
        - Яна, я волнуюсь, - сообщила подруге, поглаживая и так идеально ровное легкое белое платье. Не свадебное, конечно, но очень даже неплохое.
        - Милая моя, ты уже два года как жена, успокойся, - хмыкнула Яна. С ней мы познакомились на одном из светских раутов и очень с тех пор сблизились. Даже решились открыть небольшой бизнес. Я же говорила, что люблю цветы? Так вот, а Яна любит шить. А у нас вместе получается придумывать необычные фасоны одежды с "цветочным" направлением.
        - А, да… Блин, я забыла. Прости, это был ложный сигнал, - усмехнулась я, но быстро вернула серьёзность. - Понимаешь… Настя и Катя… Они ведь впервые увидятся, и я…
        - И ты накручиваешь себя, - завершила за меня брюнетка. - Все будет окей, подруга. Если что, то я вмешаюсь. Мне как раз нужно кое-что обсудить с Настей.
        - Спасибо! - искренне произнесла я. Поддержка мне была очень нужна.
        Однако я зря волновалась. Торжество прошло более чем удачно. Наверное, еще потому, что на нем присутствовали самые-самые близкие люди: наши с Димой мамы, его отчим, мой брат Леша с девушкой, а еще Янка, ее муж - близкий друг Димы и Елизавета Андреевна.
        С улыбкой наблюдая за тем, как тепло и дружно общаются мама и свекровь с Лялей в руках, я прошептала мужу:
        - А хочешь, я скажу тебе кое-что очень важное?
        - Мм? - он повернулся ко мне и сжал мою ладонь в своих сильных пальцах, при этом поглаживая мягко запястье.
        - В общем… за столом сейчас сидят не двенадцать, а целых тринадцать человек. Вот. Ну как тебе новость?
        КОНЕЦ