Длиннее века, короче дня Евгения Михайлова

        # Жизнь Людмилы превратилась в ад - она разлюбила супруга и не могла больше терпеть его сумасшедшую страсть. Вконец отчаявшаяся женщина обратилась к знахарке за отворотным зельем, и вскоре Алексей умер…
        Маша ужасно переживала - она тайно встречается с мужем своей лучшей подруги! Смерть Алексея стала для нее страшным ударом, и Маша поняла: она не успокоится, пока не выяснит, что с ним случилось…
        Частный детектив Сергей Кольцов не знал, как помочь этой удивительно красивой женщине, словно сошедшей с полотен Средневековья. Чувствовал только - вокруг Маши творится что-то жуткое и непонятное…
        Красота и любовь могут спасти, а могут убить. Каждый по-своему решает, как ему распорядиться этими дарами судьбы…
        Евгения Михайлова
        Длиннее века, короче дня
        Пролог
        Маша стояла в пробке, не раздражаясь, не дергаясь, просто отдыхая. Мозг еще не остыл от рабочих проблем и пока категорически отталкивал мысли о том, что ее может ждать дома. Да что угодно. Но сейчас она едет не домой, а на традиционную встречу бывших одноклассниц, которые остались жить в одном дворе. Правда, это не значит, что они часто видятся. Специально и организованно не видятся… сколько же? Да, наверное, со встречи в прошлом году. А в промежутках - на бегу, случайно столкнутся в магазине у дома, во дворе. Общаются в основном по телефону, но и на это у Маши времени очень мало. Да и желания особого нет. Конечно, если девочки ей звонят с какой-то просьбой, за советом, просто пожаловаться на жизнь, она старается помочь, переживает за них… Но им всем уже за тридцатник. И ни одной из них давно уже не хочется все на свете рассказать подружкам на большой перемене. Маше вообще никому и ничего не хочется рассказывать. Жизнь так сложна, что сил едва хватает на то, чтобы быть честной с собой. Или и на это не хватает. Маша опустила окно, вдохнула нежный и терпкий запах поздней весны, который даже в центре
Москвы истребить невозможно, и вспомнила, какими они были тогда, в школе, в младших и старших классах. Интересно, если бы постороннему человеку показать их школьные фотографии, он бы узнал, кто из них есть кто? Узнать-то, наверное, узнал бы, но загрустил, глядя на взрослых женщин. Куда, мол, деваются веселые девчонки… А Маше кажется, что бывшие одноклассницы не так уж изменились. Лена, Вера, Аля… Лена точно изменилась меньше всех. Постоянно в глазах ожидание то праздника, то ужаса, доверчивость, наивность… Хорошо ли это? Маша пожала плечами и улыбнулась. Конечно, хорошо. Если бы все взрослые люди сохраняли детскую непосредственность, жизнь была бы намного приятнее. Наконец Маша почувствовала радость от предстоящей встречи, заторопилась, заволновалась, тут и пробка стала рассасываться.
        Она, конечно, опоздала. Подруги сидели за накрытым столиком в кафе, похоже, первый тост уже был произнесен. Они весело накинулись на Машу с упреками, Аля заботливо придвинула ей тарелку с салатом, Лена налила шампанского. Собственно, подругами были только Аля и Лена - что-то вроде ведущий и ведомый. Вера всегда была себе на уме. Для Маши главной подругой являлась мама. Только к ней она бежала со своими секретами. Теперь она живет с ними наедине. И это довольно мучительный союз.
        Она выпила бокал шампанского и с удовольствием посмотрела на оживленные лица бывших одноклассниц. Все-таки они совершенно не изменились по сути. Ленка так же радостно сияет черными очами, восторженно слушает всех. Вера участвует в разговоре, как всегда, немного снисходительно, но видно, что ей тоже хорошо. Аля сдержанно улыбается, практически ничего не ест: она вечно худеет, - говорит тихо, но очень уверенно и значительно. Наверное, она чувствует себя опытнее их всех: у нее одной есть дети. На самом деле толстой среди них можно назвать только Веру, но она спокойно ест за четверых. Аля просто мускулистая, коренастая и широкоплечая, как все спортсменки. Ну, это правильно, что форму держит.
        - Маша, - воскликнула Лена, - быстро ешь эти пирожные! Они так быстро исчезают в направлении Веры, что ты рискуешь вообще не узнать, какая это прелесть. Бери
«наполеон» и тирамису, я от Верки их салфеткой накрыла.
        - Давай, - азартно сказала Маша. - Мне кажется, я с прошлого года не ела пирожных.
        - А я их ем каждый день, - авторитетно заявила Вера. - Потому что люблю себя и хочу быть похожей на женщину, а не на дистрофика.
        - Тебе это удается, - кивнула Аля.
        - Девочки, - рассмеялась Маша. - Прекрасен наш союз. Союз женщин и дистрофиков. Давайте еще пирожных закажем.

…Они вышли из кафе через пару часов, раскрасневшиеся, довольные. Все выпили понемногу шампанского, только Вера прилично налегала на коньяк. Но кафе находилось в квартале от дома, так что они спокойно расселись по машинам и через три минуты были во дворе… Все посмотрели на окна своих квартир, сразу заспешили, стали прощаться. Маша увидела беспокойно передвигающийся мужской силуэт за шторами в своем окне, и ее согретое встречей сердце как будто опустилось в острые осколки льда… Встреча с детством закончилась.

        Людмила проснулась, посмотрела на светящиеся цифры электронных часов и вздохнула. Самое неподходящее время: четыре утра. Вставать слишком рано, уснуть, что ей давно известно, очень трудно. Сразу же выстроились в очередь события прошедшего дня, вечера, ночи… В принципе все нормально. Когда происходит что-то неприятное, она с ее нервами вообще не может уснуть. «А сейчас все хорошо, - сказала она себе, - все очень даже хорошо. Все здоровы. Зарплату, которую задерживали мужу, позавчера выплатили. Дочка Аня живет у ее мамы, Ирина Ивановна много лет работала учительницей, недавно ушла на пенсию. Уроки с Аней они делают вместе, девочка у бабушки всегда выходит в отличницы».
        Людмила после работы заехала к ним, привезла всяких вкусностей, немного посидела, мама ей с собой пирогов дала - так они обычно обменивались. Потом Люда зашла в супермаркет у своего дома, выбрала хороший кусок мяса. Дома сразу поставила его тушить, стала убирать квартиру, мельком поглядывая в телевизор. К приходу мужа, конечно, устала. Услышала, как он открывает дверь своими ключами, вышла в прихожую. Он вошел, как обычно, немного нахмурив темные густые брови над неожиданно светлыми глазами, тяжеловато опустился на стул и сразу стал снимать туфли: у него было сильное плоскостопие, после целого дня на ногах он страдал от боли. Людмила поспешно поставила перед ним тапочки, поймала себя на заискивающей улыбке и на себя же рассердилась. Леша достал из пакета две бутылки любимого пива, прошел на кухню и положил их в морозильник. Он любил ледяное пиво.
        - У меня как раз все готово, - сказала Люда. - Я подаю?
        - Да, конечно, - кивнул он и направился в ванную.
        Когда он вернулся на кухню, Люда уже разложила по тарелкам мясо, поставила салат и высокие стаканы для пива. Она держала в руках газету с телепрограммой.
        - Я отметила все интересные передачи. По НТВ, РЕН-ТВ, фильмов тут полно… Вот и в час, и в три…
        - Включи пока новости, - сказал муж. - Ночью я кино смотреть точно не буду. Устал, как собака.
        Людмила быстро на него посмотрела и отвела взгляд. Как ей хотелось верить в то, что он действительно устал.
        За ужином они смотрели новости, перебрасываясь короткими фразами. Потом выбирали передачу, Людмила заварила чай, достала конфеты, поставила вазочку с мамиными пирогами. Леша оттаял, отдохнул. Его светлые глаза стали ярко-голубыми, он вспомнил какой-то смешной случай на своем автодорожном предприятии, где работал менеджером, рассказал очень остроумно, Людмила искренне смеялась. Но… если честно, то не совсем. С ней с недавнего времени беда приключилась. Она разлюбила своего мужа, хотя вышла за него по безумной страсти. Может, и не разлюбила, может, это временное, гормональное, психологическое, психическое, метеорологическое, черт знает, какое отклонение, но постель с ним казнью для нее стала. Люда начиталась всякой литературы, наслушалась разных историй от знакомых и подруг об охлаждении супругов… Так случается, вроде бы даже иначе не бывает, потом все проходит так же внезапно, как и пришло. Проблема в том, что у них в этом деле не произошло совпадения. У него охлаждения нет! И он не тот человек, которому женщина может что-то подобное объяснить. Людмила каждый вечер знает: ночью ее ждет или его
страсть, или взрыв гнева. Она не может сказать, чего боится больше.

…Это было ужасно. Перед тем как погасить настольную лампу у кровати, Людмила рассказывала мужу о поездке к дочери, смотрела на его лицо с правильными чертами, ямочкой на подбородке и думала о том, что когда-то он казался ей самым красивым человеком на свете. Собственно, все девочки на первом курсе МАДИ сходили по нему с ума. Он влюбился в нее, Люду. На третьем свидании сказал, что она станет его женой. Она не могла поверить в столь невероятный поворот своей судьбы. Такой парень! Он и учился едва ли не лучше всех… Несколько месяцев пролетели в томлении, угаре, горячечном стремлении друг к другу. Потом была скромная, быстрая свадьба. Вскоре его родители подарили им эту квартиру, через год родилась Анечка… Закончилось студенчество, которое Люда провела, в общем, с ребенком. Не участвовала ни в коллективных поездках на море, ни в вечеринках. Леша тоже не участвовал. Он сразу взял на себя ответственность за семью, как муж и кормилец, искал заработок. Но не пошел после института в частный бизнес. Сказал, что хочет спать спокойно. Его взяли на неплохое место в автодорожное предприятие, он стал, что
называется, бюджетником: жили от зарплаты до зарплаты. Люда не нашла работы по специальности, стала сотрудником небольшого журнала с экономическим уклоном… У них была нормальная семья, заботились друг о друге, любили дочь. А потом с Людмилой произошло вот это… Лешу, конечно, беспокоило отсутствие отклика у жены на его страсть, но остановить не могло. Она задыхалась, просто погибала в его объятиях, ей казалось, он готов разорвать ее на части, Люда сжимала зубы, кусала до крови губы… Сегодня ночью она мысленно произнесла страшное слово, которое гнала прочь из головы. Отвращение. Вот что с ней произошло. Какая беда. А это было реальной бедой, поскольку разрушало все, что объединяет двух людей. Точнее, трех. Если это крушение семьи, Аня тоже пострадает.
        О сне речи уже не было. Трех часов - до семи утра - едва хватило, чтобы с разных сторон обдумать проблему. И толку-то. Людмила вспоминала историю их с Лешей любви подробно, по дням. Она ничего не забыла. Она помнит, как таяла в его объятиях, как любила его поцелуи, как поняла, что такое страсть, стала ждать любой возможности испытать ее с ним. Они еще встречались на студенческих вечеринках, коллективных выездах на природу, но им сразу все начинали мешать, они только и думали, как уединиться. И, наконец, свершилось. Вдвоем в своей квартире… Когда это началось? Однажды случилась первая ссора - из-за какой-то бытовой ерунды, - но он сорвался, прокричал какие-то ругательства, хлопнул дверью, и они просидели весь вечер в разных комнатах. Потом была ночь пылкого примирения, утром он был счастлив, а у нее остался какой-то осадок… Потом произошла дикая, на ее взгляд, сцена ревности на свадьбе у друзей. Они ушли раньше всех, он был нетрезв, ударил ее по лицу, когда шли к остановке такси и ругались… Оснований для ревности у него не было абсолютно, ее оскорбила несправедливость его претензий, но дело даже не
в обычной женской обиде… Люда вспомнила, как на первом курсе они гуляли по парку, пьяные от поцелуев, совершенно выпавшие из реальности. И вдруг почувствовали под ногами какую-то жижу, обнаружили, что оказались в болоте. Леша легко и бережно поднял ее на руки, вынес к небольшому чистому озеру, снял с нее босоножки, вымыл ей ноги, сунул обувь в карманы и понес Люду к выходу из парка - довольно далеко.
        Получается, что она в свою взрослую женскую жизнь ступила с детской уверенностью в том, что ее всегда на руках будут носить, молиться на нее. Может, так бывает у многих, а может, у них действительно все было иначе, чем у других. Короче, она не вынесла перемен. От каждого грубого слова в Люде все сжималось в молчаливой обороне и протесте. И она переставала узнавать в нем своего единственного желанного мужчину. Это проходило, потом возвращалось с новой силой… Когда он ее ударил в первый раз, ей показалось, что они оба этого не сумеют пережить, просто погибнут. Это повторялось, и не раз… Ясно стало, что они от этого не погибают, но и в счастье не купаются. Она поняла, что ничего до конца не прощает, носит в душе ожесточение, которое имеет свойство накапливаться. И вот - практически край. После множества пробных попыток что-то ему объяснить Люда поняла одно: как только их беда будет озвучена, тут-то и произойдет самое плохое. Пока она ничего не назвала своими именами, он живет надеждой, что все вернется само собой.
        Ну вот и будильник. Люда с облегчением поднялась, отправилась в ванную, долго стояла под душем, потом вошла на кухню. Завтрак всегда готовил Леша. Как всегда, уютно пахло кофе и тостами. Люда улыбнулась, собралась что-то сказать, но посмотрела в его потемневшие от переживаний или гнева глаза и передумала. За завтраком они перебросились от силы несколькими словами, молча одевались, молча вышли из дома, сели в машину, доехали до ее редакции. Выходя, она не поцеловала его в щеку, просто кивнула. Она не смогла! Его обида только усиливала ее протест. Ясно одно: это нужно как-то решить самой. С ним - невозможно.

        Алексей сильно сжал зубы, когда Люда скрылась за дверью редакции. Она даже не оглянулась. Он понимал, что она болезненно реагирует на каждый его недобрый взгляд, уходит в глухую обиду после резкого слова. А уж если он руку поднимет… Ну, нельзя этого делать, разумеется. Но разве все делают только то, что можно? Он - живой человек. Когда Люда выходила за него замуж, она знала, что он вспыльчивый, ревнивый, не самый веселый, совсем не компанейский. Она же его так любила. А теперь он каждую минуту боится услышать: «Я тебя не люблю». Или вообще: «Ты мне противен!» И что тогда ему делать? Убить ее? Убить себя? Бежать из дома, куда-то уехать, чтоб его никто и никогда не нашел? Но у них есть Аня… Алексей по утрам часто заплетает ей косички. Он всегда помнит запах ее легких волос, он, наверное, может точно сказать, сколько веснушек у нее на носу, он так радуется, когда она бежит ему навстречу. Он постоянно ее жалеет, боится, что другие дети могут ее обидеть: она совсем инфантильная, наивная, доверчивая… Другие дети. Собственные родители могут ее обидеть гораздо серьезнее! Если у них с Людмилой все рухнет,
что будет с Аней? Алексей почувствовал приступ ярости. Люда - взрослая женщина, она обязана беречь семью, дорожить тем, что есть. Да, она вышла замуж за человека с тяжелым характером, совсем не богатого, что в принципе не способствует улучшению нрава. Но он любит ее! Ему больше никто не нужен. Над ним посмеиваются сослуживцы. Он никогда не остается на стихийные застолья, не ходит на корпоративы. Он даже в командировках сидит по вечерам в номере один, зная, что его женатые коллеги в это время развлекаются не по-детски. Почему она этого не ценит, черт побери! Вот уж точно: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей…» Может, ему вообще по бабам пойти… Алексей вздохнул. Это даже ей назло не получится. Он страшно щепетилен и брезглив. Чужая женщина? Нет, исключено.
        Он подъехал к своему офису, припарковался, вышел из машины, и тут к нему подошел шеф и его бывший сокурсник Виктор.
        - Леша, привет. Слушай, выручи. Надо в налоговую с документами поехать, а бухгалтер заболела, замещает ее девчонка, ну, так сидит, пока просто место занимает. Я ее на работу взял два дня назад. Еще не въехала ни во что. Съездишь с ней? Вон она идет. Уже с мороженым, я балдею, честное слово. Брал сотрудницу с модельной внешностью, получил ясельную группу между горшком и мороженым. Катя! Двигайся быстрее. Алексей тебя отвезет. Да глотай ты этот пломбир несчастный, ты ж все документы изгваздаешь.
        Алексей посмотрел на девушку, которая приближалась к ним ровно в том же темпе, что и до окрика шефа. Она небрежно, легко и уверенно переставляла свои длинные, безупречной формы ноги, которым ничто не мешало: ни юбка, чуть прикрывающая бедра, ни босоножки на очень тонкой и высокой шпильке. Она такой же походкой наверняка шла бы по песку босиком. Как это у них получается?..
        - Здрасте, - сказала ему Катя и облизнула пальцы. Мороженое она проглотила, как было велено.
        - Привет. Поехали? Документы в этом мешке, что ли? - Алексей кивнул на большую холщовую сумку, висевшую у Кати через плечо.
        - Ага. Мне куда садиться?
        - Хочешь - со мной. Хочешь выспаться по дороге - устраивайся на заднем сиденье.
        - Леша, - серьезно сказал Виктор. - Ты ей спать не предлагай, есть тоже. Она на все согласится. Вы дело едете делать.
        - Ясно. Катя, прошу вперед. Все будет в порядке, не беспокойся, Витя.
        Они выехали со двора, Катя достала косметичку, попудрилась, провела помадой по губам и заявила:
        - Я умираю от него. Ну, какой зануда. Не ешь, не пей, не спи. Зайдет к нам в бухгалтерию, смотрит на меня так, как будто я сейчас спички достану и вашу прекрасную контору подожгу. Псих. Причем пятый. Я уже в пятую контору устраиваюсь.
        - Сама уходишь или выгоняют?
        - Ну, как сказать, - Катя мило улыбнулась. - Взаимно.
        Алексей с любопытством взглянул на ее круглое, простенькое лицо с неправильными чертами, оно сияло юностью. Наверное, Алексею в его пасмурном настроении именно это было нужно. Солнечный лучик, который слегка согреет его и спрячется.
        Они приехали на место, Алексей поставил Катю в очередь, сам пошел искать знакомого инспектора. Очередь обошли, с делами он управился быстро. Вышел, Катя ждала его во дворе. Он взглянул на нее и произнес неожиданно для себя, но совершенно уверенный в том, что поступает правильно.
        - Слушай, я могу позвонить Вите, что мы застряли на целый день.
        - И чего? - уставилась на него Катя.
        - Купим вина, еды, мороженого и поедем ко мне на дачу, хочешь?
        - Конечно, - без ужимок согласилась Катя.

        Людмила раскладывала на столе папки с рукописями, письма, взяла и положила верстку страницы. Создавала видимость работы. Она ни о чем не могла думать. У нее дрожали руки. Это появилось совсем недавно. Опять непонятная тревога водила ее по кругу: что да почему, отчего и как… Дело было не в бессонной ночи, не в напряженном утре, а в холодном расставании. Люда не смогла поцеловать мужа, и теперь ей было страшно: что он надумает за день. Это точно будет против нее. Против них с Аней. Она, наверное, сходит с ума, но физическое отвращение к мужу в это утро превратилось в страх. Как-то бестолково пролетела первая половина рабочего дня. Почти все пошли обедать в столовую. В комнате остались Люда и секретарша Таня, которая со скоростью строчащего пулемета набивала в Ворде текст. Люда подошла к ней, встала рядом.
        - Таня, а ты что делаешь?
        - Перепечатку даем. Длинный бред сивой кобылы.
        - Так срочно, что даже некогда поесть?
        - Да Димыч приказал.
        Димычем в редакции называли ответственного секретаря - Дмитрия Орлова.
        - Давай чайник включу, кофе попьем, у меня печенье есть.
        - Давай, - обрадовалась Таня и похлопала своими длиннющими ресницами, которые, к изумлению коллектива, оказались не приклеенными, а настоящими.
        Когда Люда заварила кофе, выложила в вазочку печенье, Таня уже занималась своим главным делом. Густо красила ресницы, потом долго их расчесывала какой-то ненормально широкой зубной щеткой.
        - Все хочу у тебя спросить, - Люда глотнула кофе, и ей вроде стало легче. - А ты почему нормальными щеточками и расческами для ресниц не пользуешься?
        - Так это смотря для каких ресниц, - объяснила Таня. - Для обычных, да. А у меня видишь…
        - А для чего такая зубная щетка? Ну, первоначально. Человеку в рот она не влезет.
        - Не знаю. Достала.

«Достала» - это было самое любимое Танино слово. Она его произносила с придыханием. Людмила задумчиво окинула взглядом ее лицо, фигуру. Лицо можно назвать красивым: гладкая кожа, вздернутый носик, пухлые губы. Но весила Таня, наверное, далеко за сто килограммов. Постоянно занималась этим вопросом, только есть меньше не считала нужным.
        - Таня, я случайно услышала, что ты к какой-то целительнице или колдунье ходишь. Ну, вроде по поводу похудения.
        - С похуданием я к травнику хожу. - Таня с аппетитом и явным удовольствием поглощала одно печенье за другим. - А колдунья тоже есть. Для сестры нашла. В смысле, для ее козла.
        - Мужа?
        - Живут, только нерасписанные.
        - Ну? И зачем козлу колдунья?
        - Так ему она и не нужна. Ему и так хорошо. Бабник он. Отвороты ему ставим против баб.
        - Помогает?
        - Зинка, сестра, говорит - лучше стало. В клуб пойдут, он уже не на каждую пялится. - Таня одним глотком допила полчашки кофе и рассмеялась. - Теперь через одну. Работаем дальше.
        - И ты действительно веришь, что это с отворотом связано?
        - Конечно! - Танины глаза стали практически круглыми. - Помогает, сто пудов. Все так говорят, кто туда ходит.
        - И многие ходят?
        - Еще бы. Знаешь, кого я там видела? Леру Домино!
        - Это еще кто?
        - Ты что, не знаешь? Она, можно сказать, сейчас одна из первых поп-звезд. Ну, не из первых, но в десятке точно. Она еще замуж вышла, по телику свадьбу показывали, в общем, был сплошной шоколад, а оказался - бл…н, извини, бабник. Она так плакала, просто умирала.
        - Откуда ты знаешь?
        - А кто не знает? В тырнете прочитала. Потом смотрю: сидит у нашей Нины Арсеньевны. Ну, думаю, все правду пишут.
        - Ей помогло?
        - Откуда я знаю. Буду искать. Где-нибудь прочитаю. А тебе зачем?
        - Тоже для мужа.
        - Иди ты! Он же тебе не изменяет.
        - Откуда ты знаешь?
        - Ну, у нас не говорили, что изменяет.
        - Какая логика у тебя! Не изменяет. Действительно.
        - От кого отворот?
        - От меня.
        - Елки! Первый раз такое слышу.

        Алексей, прикрыв глаза, лежал на старой деревянной кровати под влажной махровой простыней (дом был ветхий, деревянный, они редко приезжали его просушивать, обогревать) и напряженно прислушивался к звуку льющейся воды в ванной. Потом душ выключили, Катя вошла в комнату и остановилась у столика с зеркалом, спиной к нему. Он открыл глаза. Она стояла совсем обнаженная и пристально рассматривала какую-то точку или прыщик на своем носу. Он провел взглядом по ее роскошным ногам, плотным ягодицам, довольно широкой талии… Потом увидел совсем девчачьи лопатки, тонкую шею, руки, как у подростка… Как у дочки Ани. В нем все сжалось, будто перед ударом. Точнее, за этим ожиданием удар и последует стремительно. Горячая волна, сильный спазм в груди и мгновенный приступ страшной головной боли. Такая была у него реакция на сильное эмоциональное потрясение. Он быстро встал и бросился в ванную, пробормотав на ходу:
        - Я, пожалуй, тоже…
        Там он сразу включил холодную воду, сунул голову под сильную струю. В глазах потемнело, невыносимо затошнило. Алексей изо всех сил вцепился руками в бортик ванны, минуту ему казалось, что он умирает. Потом спазм вытолкнул все, что было в желудке. Обычное меню любовников: вино, фрукты, мороженое… Алексей посмотрел в зеркало на свое побледневшее, осунувшееся лицо, попытался глубоко и ровно подышать. Затем тщательно все убрал, помыл, почистил зубы, долго стоял под горячим душем. В комнату он вошел с улыбкой.
        - Хорошо бы нам здесь остаться на ночь. - Он подошел к Кате, погладил ее по плечу, почти не касаясь, потом быстро коснулся губами щеки. - Но мне нужно за дочерью ехать.
        - Ну-у-у! - недовольно протянула Катя. - А я думала, мы куда-нибудь съездим поужинать, потом сюда вернемся. Тебе что, не понравилось? Скажи честно.
        - Ну, о чем ты. Что значит, не понравилось? Ты замечательная девушка, все было прекрасно… Но у меня есть обязанности, сама понимаешь…
        - Я не знаю. Просто как-то… А она сама не может, дочка твоя, приехать? Откуда ее забирать нужно?
        - Она у тещи. Нет, мы не любим, когда она ездит одна. Маленькая еще.
        - Сколько ей?
        - Будет девять.
        - Ничего себе - маленькая. Я в девять первый раз пиво пила, а в двенадцать уже в тусовке вертелась. У нас там и взрослые парни были, и даже женатик один…
        - Аня не пьет пиво и не будет ни в какой тусовке. Одевайся.
        - Слушай, я думала, ты клевый, а ты прям дундук какой-то старый.
        - За комплимент спасибо, но все-таки собирайся.
        - Ты че, обиделся, что ли? Я просто раздразнить тебя хотела.
        Катя неожиданно прижалась к нему всем телом, пытаясь страстно поцеловать в губы. Алексей опять сжался, как перед очередным приступом. Он боялся потерять контроль над собой. К сожалению, не в смысле отдаться на волю любовной страсти. О ней можно было только мечтать. Сейчас надо аккуратно расстаться с этой девушкой, которую он сделал любовницей по великой глупости и тоске. Он ведь знает себя. Если скрутит его - даже не вина, а черт знает что… Просто скрутит. Он поднял с пола одежду Кати, попытался ей помочь, она сердито оттолкнула его руки. Он облегченно вздохнул. Оделся сам, стараясь держаться подальше от нее. Потом они вышли вместе, он поддержал ее за локоть, когда спускались со ступенек крыльца, и быстро отнял руку, как только ступеньки закончились. Он не мог на нее смотреть, касаться: Катя казалась ему нечистой, уродливой женщиной, которая виновата в том, что внешне напоминает ребенка. Себя он человеком не чувствовал вообще. Он только себя умел так ужасно унижать.
        В машине она обнимала его за шею, доставала длинной ногой его ногу, дышала в ухо, короче, все еще не оставляла попыток соблазнить. Алексей резко затормозил.
        - Ты мне мешаешь. Сиди, пожалуйста, спокойно.
        - Буду мешать, - заявила она кокетливо и капризно, - пока не скажешь: мы еще увидимся?
        - Да, конечно. Прямо завтра, на работе.
        - Нет, ты со мной так не говори. Будто с дурой. Я спрашиваю, когда мы опять к тебе поедем?
        - Мы больше никуда с тобой не поедем, - Алексей старался говорить спокойно, пытаясь даже улыбаться, только улыбка получилась неживой. Ему хотелось содрать ее со своих губ, как клейкую ленту. - Катюша, ты не поняла. Я вообще не по этой части. Ты, конечно, мне очень понравилась, но я люблю жену, дорожу семьей, понимаешь?
        - Нифигасе! - Катя уставилась на него возмущенно. - Жену он полюбил после траха со мной! Ты за кого меня держишь! Ты что!
        - Успокойся, - сдавленно произнес он. - Сама сказала, что ты - девушка опытная. Разве такие отношения обязательно должны иметь продолжение?
        - Ты, придурок, - заорала она. - Ты меня что, на стриту снял? Да я твоей жене сейчас пойду позвоню. Или приеду. Узнаю в нашей бухгалтерии адрес…
        - Что ты сказала? - Алексей больно сжал ее запястье. - Кому ты звонить собралась? - Его трясло и лихорадило. Главное - не ударить ее. - Если ты… Если ты, не дай бог, что-то Людмиле… я за себя не ручаюсь…
        - Да ты псих! - Катя смотрела на него с ужасом. - Выпусти меня, я на такси поеду.
        Он открыл ей дверцу, смотрел пару минут в тумане, как она идет, как неуклюже болтаются ее руки подростка, потом быстро догнал ее, вынул из бумажника все деньги, сунул в холщовый мешок.
        - Это на такси. Извини. Мне просто нездоровится. Спасибо тебе.
        - Ну, псих же! - раздосадованно пробормотала Катя, глядя вслед рванувшей с места машине. Затем, не торопясь, пересчитала деньги и пожала плечами. - Ничего вообще-то.

        К концу рабочего дня в редакцию приехала приятельница Людмилы - Маша Ступишина. Они когда-то вместе ходили в бассейн, учились в школах одного района, только Маша была на два года младше. Встретились через много лет в журнале. Маша привозила иногда свои заметки об авторском праве, давала объявления о помощи в регистрации товарных знаков - это была ее подработка. Она преподавала римское право в юридической академии. Бюджетница: зарплаты вечно не хватало, иногда даже на оплату большой пятикомнатной квартиры, где они жили с мужем в полубраке-полуразводе. Хотя квартира принадлежала Маше - по наследству от бабушки, - когда муж в очередной раз запивал, из дома уходила именно она. Однажды подвозила Людмилу домой из редакции и сказала, что уже две ночи спит в машине в гараже. Муж агрессивен в пьяном виде, она его боится. Люда ахнула и пригласила ее к себе. Разложила Анин широкий диван, заглянула тихонько вечером после ужина. Маша, окутанная своими длинными рыжими волосами, что-то рассказывала Ане ровным, приятным голосом лектора. Девочка смотрела на нее широко открытыми глазами, явно боясь уснуть и не
узнать, чем дело кончилось. «Наверное, про римлян», - улыбнулась Люда. Аня не выдержала, сонно вздохнула и, обняв Машу за шею, сладко засопела. Маша погасила настольную лампу. Сейчас, кроме нее, к ним, пожалуй, никто и не приходит в гости. То ли потому, что Люда с Алексеем никого не приглашают, то ли потому, что знакомые чувствуют: что-то не так у них в доме…
        - Добрый вечер, - поздоровалась со всеми Маша, кивнула Люде, давая понять, чтобы та ее ждала, и прошла в кабинет заведующего отделом.
        Люда начала медленно складывать все на столе, собираться. Как хорошо, что Маша ее сегодня отвезет домой. Она постоянно чувствовала себя усталой. Все стали расходиться. Секретарша Таня, проходя мимо Люды, уставилась на нее выжидающим взглядом.
        - Ну, чего?
        - Ты о чем, Таня?
        - Здрасте. Отворот будем делать?
        - А. Я забыла. Подумаю, ладно?
        - Думай. Только недолго. Я сказала: желающих там до хрена и больше.
        - Я поняла. Поп-звезды, все такое. Я обязательно тебе скажу, как решусь. Ты уж тогда похлопочи за меня.
        - Я - конечно. Только тянуть зачем? Ты чего теряешь?
        - Да, собственно… Не знаю. Наверное, ничего. Кроме денег. Это дорого?
        - По-всякому. С тебя нормально возьмет, не беспокойся.
        - Но если нужно с мужем к ней приходить, ничего не получится. Он не пойдет.
        - Отворот - без него! - значительно произнесла Таня и понесла свое пышное тело, как всегда, обтянутое облегающими одеждами, к выходу. Людмила почему-то подумала, что Таня похожа на резиновую куклу-манекен, которую слишком сильно надули.
        Маша вышла из кабинета заведующего, когда все, кроме Людмилы, уже разошлись. Она улыбнулась своей открытой, какой-то очень честной улыбкой - именно такое определение всегда возникало у Люды, когда она смотрела на Машино лицо. Честный взгляд, честная улыбка. Она умный, очень сложный человек, но впечатление при контакте, что все ее мысли как на ладони: Маша ничего не скрывает, не хитрит, на нее можно во всем положиться. Людмила вдруг подумала о своих мучениях. До чего дошла: секретарше Тане выложила, в общем, самую больную свою проблему. Этой дурехе, которая уже сегодня вечером будет всем звонить и говорить: «Ой, ты не поверишь, что мне Людка Колесникова рассказала…» А с Машей поделиться ей и в голову не приходило. Может, потому, что Машу считали почти родной все члены семьи Людмилы. Анька с радостным воплем бросалась ей на шею, Алексей улыбался, когда она приходила, что с ним бывало крайне редко: он не любил гостей. Как-то Люда сказала ему, что Маша боится оставаться в квартире с пьяным мужем. Алексей нахмурился:
«Если он ее обидит, пусть она мне скажет: я ему шею сверну». Людмила внимательно на него посмотрела, подумала, что он может это сделать, и больше никогда не распространялась на тему Машиных отношений с мужем.
        Маша села в кресло у стола Люды.
        - Пять минут посижу, ладно? И поедем. Я отвезу тебя. Слушай, мы не виделись месяц точно. Ты здорова? Грустная какая-то.
        - А я уже не знаю, здорова или нет. - И неожиданно для Люды, которая давно не разрешала себе плакать, слезы полились у нее из глаз. - У меня черт-те что происходит, я понять не могу…
        - Рассказывай, - решительно сказала Маша. Ее всегда бледное лицо без капли косметики стало почти суровым: она считала своим долгом бросаться на любой призыв о помощи. Это поражало и трогало Люду: Маша себе помочь не может, в машине спит, оставив зарвавшемуся мужу огромную квартиру. Алкоголизм - это, конечно, болезнь, но если человек от природы совесть имеет, он с такой болезнью и в канаве перекантуется, чтобы жене не проводить ночи где придется. Но у Маши свой кодекс чести, свои мерки морали по отношению к себе и другим. Себе - никаких поблажек, других нужно понять.
        - Даже не знаю, как сказать. Плохо у нас с Алексеем. Я не могу с ним быть. То есть я хочу, чтобы он оставался моим мужем, отцом Аньки. Но в постели его не выношу.
        - Ничего страшного, - авторитетно сказала Маша. - Это бывает. Ты разве не знаешь, что так бывает?
        А Людмила смотрела в Машины зеленоватые глаза в рыжих ресницах и читала в них растерянность. «Это плохо», - читала она в ее глазах.
        - Машенька, - улыбнулась она, - я не Аня и не твои студенты. Ты мне не рассказывай, как бывает у римлян, как положено по психологии сексуальных отношений. Я грамотная. У нас катастрофа. Он моего состояния не понимает, не принимает, впадает в ярость. Я из-за этой ярости начинаю его ненавидеть. Он все чувствует. Мне кажется, с нами случилась большая беда, и мы только в самом ее начале. Дальше может произойти что угодно.
        - Так, - между Машиными бровями появилась глубокая морщинка. - Вам надо вместе подумать и что-то решить.
        - Это как раз то, чего мы не можем - ни вместе, ни отдельно. - Люда тяжело вздохнула и встала. - Поехали?
        В машине Маша какое-то время сосредоточенно молчала, потом произнесла:
        - Пойти к психологу? Сексопатологу? Ты не думала о том, чтобы таким образом что-то исправить?
        - Ну, думала. Это не есть возможно. Леша считает, раз поженились по страсти, значит, ею и должны жить. А если что-то сломалось, он не пойдет это исправлять к чужому человеку. Ты же знаешь: он максималист. И в чем-то, конечно, очень дикий. И страсть его тоже - дикая.
        - Действительно, похоже на ненависть. Ты так говоришь… Страсть - это не преступление, это…
        - Только не говори, что это большое счастье. Вою я от такого счастья, понимаешь? Моя жизнь стала ужасной: сначала меня трясет в ожидании, потом я его терплю, как пытку, потом трясусь уже от страха. Твой муж по пьяни контроль над собой теряет, а мой - в трезвом виде. Он - психопат, понимаешь? Скажи, а как ты со своим Мишей, ну, когда все нормально? Когда вы живете вместе и ты не спишь в гараже или у меня?
        - У нас вообще другая история. Безумной страсти, наверное, и не было никогда. Когда я с ним познакомилась, все говорили, что он настолько талантливый физик, что может Нобелевскую премию получить, если захочет. А он в бизнес пошел. Деньги лихие, риск, другая компания… Алкоголизм… Я его возила к психотерапевтам, наркологам. Одна дама мне как-то сказала, сунув деньги за прием в ящик стола: «Вы с ним всю жизнь промучаетесь, неужели не ясно? Найдите лучше другого». Представляешь? И это врач!
        - По мне - совет она дала хороший. Но я не об этом спросила. Вот ты мужа боишься, потом вы опять вместе живете… Тебе с ним не противно после всего любовью заниматься?
        - Когда у нас все нормально, я ему благодарна. Нет, не противно. Приятно. Он для меня по-прежнему родной человек. Просто я с самого начала люблю его больше, чем он меня. А вообще - у нас такая жизнь, что мы редко занимается любовью. У него ненормированный рабочий день, у меня… Устаем. Ну, в общем, я, наверное, не про это. Я ж сказала: у нас не было никогда такой страсти, которая может ненавистью обернуться…
        Люда пристально посмотрела на подругу. Маша ни на кого не похожа. Стройная, с невероятно красивыми рыжими волосами, с благородным, бледным, выразительным лицом… Дама с полотен Средневековья. И не было страсти. И любит мужчину, который ее обижает. А она, Люда, совсем обыкновенная, ну, миловидная, ну, не очень глупая, образованная, но таких тысячи. Ее беду никто не поймет. Маша - тоже.
        - Ты поднимешься к нам? - спросила она.
        - Ой, нет. Миша сегодня раньше приедет, мне нужно ужин приготовить. Но если что, звони мне в любое время, ладно? Я приеду.
        - Конечно. У меня, кроме тебя, и нет никого.
        Людмила вышла из машины, устало направилась к подъезду, вошла в квартиру, зажгла свет в прихожей, мысленно поблагодарила бога за то, что Алексея еще нет. Сразу зазвонил телефон. Она поговорила с дочкой, мамой. Прошла в гостиную, остановилась у большого Анечкиного портрета. «Господи, - зашептала она, как будто в этот вечер бог был обязан выслушивать ее благодарности и просьбы. - Не посылай ты моей дочке любви. Не нужно ей ничьей страсти. Пусть спокойно повзрослеет, встретит спокойного человека, который будет ее спокойно любить. Ну, пожалуйста, господи…»
        Людмила столько раз произнесла слово «спокойно», что ей самой стало ясно: в ее жизни с покоем покончено навсегда. Хлопнула входная дверь, она вздрогнула, повернулась и стала ждать мужа, готовая ко всему.

        Маша приехала домой, поднялась на свой этаж, достала ключи… Что-то произошло: один ключ вошел в скважину, но не до конца и не поворачивался, другой даже не проходил. Всеми бытовыми делами в доме Маша занималась сама, поэтому она выбирала самую простую технику и замки. Чтоб никаких проблем с использованием и ремонтом. Она попробовала еще раз - ничего не получилось. Такое впечатление, будто ключи вставлены изнутри. Может, муж дома, но тогда почему ключ не вытащил? Обычно они просто захлопывали дверь. В голову тут же полезли жуткие мысли. Она начала звонить в дверь - долго, непрерывно… Тишина. Маше стало физически плохо. Она села на небольшую скамеечку у входной двери и, сжав руки, задумалась. Так бывает? Нет, так не может быть. Ключи просто не входят в замочную скважину. Допустим, Миша выпил и, не понимая, что делает, закрылся изнутри, лег спать… Но он, выпив, не ложится сразу спать. Он начинает активно звонить кому-то, громко говорить, хохотать, выходит в магазин, иногда приводит друзей. Так поступают… Боже, так поступают самоубийцы. Наслушавшись наркологов и психотерапевтов, Маша все прочитала об
алкоголизме: о страшных приступах тоски, тупиковых состояниях, навязчивых идеях. Она стала лихорадочно набирать два его мобильных номера - абонент недоступен. Домашний не отвечает. Что теперь? Звонить в милицию? МЧС? Чтобы они взломали дверь? А если он просто спит, если ему плохо… Они почувствуют запах алкоголя и куда-нибудь его потащат… Нет, нельзя. Нужно просить своих. В последнее время она только у Люды с Алексеем бывала, они в курсе ее ситуации. Маша позвонила, объяснила все Людмиле, та тоже испугалась.
        - Маша, Леша как раз пришел. Он возьмет инструменты и откроет дверь. Пусть простые замки, но все когда-то ломается. Давай не будем паниковать. Сейчас главное - войти в квартиру.
        Алексей очень быстро собрал инструменты, пошел к выходу. Люда его остановила у порога.
        - Я только прошу тебя: держи себя в руках. Мало ли что ее муж может устроить. Не создавай проблем ни нам, ни Маше.
        - Конечно, - не поворачивая головы, ответил Алексей. Ему повезло, что у Маши возникла такая проблема. Алексей не мог сегодня смотреть жене в глаза. Он просто подонок. Изменить Люде с какой-то совершенно не нужной ему девчонкой! Кому он сделал назло? Он впадает в маразм. После нескольких часов этой «любви» ему навязчиво хочется отмыть себя дочиста, мозги желательно тоже.
        Он поднялся на этаж, где сидела совсем сникшая Маша, кивнул ей и принялся за дело. Вскоре дверь была открыта. Маша вбежала в квартиру и стала осматривать все комнаты, Леша взял ее ключи и проверил замки.
        - Его нет… - растерянно сказала Маша. - И ключей изнутри тоже не было.
        - Конечно, не было, - ответил Леша. - Просто он замки поменял. Видимо, сегодня. Ты ведь утром из дома уходила?
        - Да. А зачем поменял?
        - Откуда я знаю. Могу только предположить, что он хочет жить в этой квартире один. Или не один. Но без тебя. Он прописан?
        - Нет.
        - Брак зарегистрирован?
        - Да.
        - Что-то, наверное, он придумал. Ты дома не ночуешь, когда он пьяный. Потом вообще не смогла бы, к примеру, сюда попасть… Не тот ты человек, чтобы каждый день замки взламывать. А он тот, чтобы их ставить…
        - Нет.
        - Ну, что значит нет. А если доказать суду, что человек не проживает, если привлечь друзей - юристов, бизнесменов, если… Маша, с тобой ведь может что-то случиться… Люда говорила, у тебя родители погибли в катастрофе…
        - Да.
        - Некому тебя искать, получается.
        - Какие страшные вещи ты говоришь. Ты все видишь в каком-то чудовищном свете. Из-за такой ерунды, как квартира…
        - С тобой все понятно. Квартира в пять комнат - ерунда, можно и в гараже пожить, пока милый проспится. Что делать будем?
        - А что в таких случаях делают?
        - Заявляют в полицию.
        - А она что?
        - А она - ничего. Или ему поможет.
        - Но зачем он конкретно сегодня это сделал?
        - Я думаю, он явится. Может, с дружками. И ты сама от них убежишь. Как он рассчитывает.
        - Я уеду прямо сейчас.
        - Не вздумай. Иди, ложись спать. Я поколдую с замками, чтоб их не открыли, а утром новые поставлю. Людке только позвоню, все объясню.
        - Получается, мы поведем себя, как он? Так и пойдет теперь?
        - Ну, что загадывать. Как получится, так и поведем себя.

…Возня с замками, переговоры за дверью начались часа в три ночи. Леша в это время курил, сидя в кресле в прихожей, Маша вышла на звук и застыла. У нее даже губы побелели. За дверью кто-то отчетливо выругался матом.
        - Это он? - спросил Алексей. Маша кивнула. - Уходи в самую дальнюю комнату. Я попробую сам решить вопрос.
        - Но…
        - У нас нет выхода. Они не уйдут просто так. Они думают, что ты здесь одна.
        Маша ушла. Алексей открыл чемоданчик с инструментами, взял напильник, зажал в кулаке и открыл дверь. Два человека - типично клубного вида: в дорогих костюмах, с ухоженными, холеными лицами, которые лоснились от выпитого и съеденного, с
«пивными» животами в пределах приличия - от неожиданности отпрянули, увидев Алексея.
        - Я не понял, - сказал привлекательный шатен с серыми глазами, - это кто?
        - Ты у меня спрашиваешь? - изумился довольно молодой, но совершенно лысый мужик. - Миша, это же не твоя жена? Мне так кажется.
        - А вы хотели, чтобы это была жена Миши? Или чтобы ее вообще больше на свете не было? Поменяли замки, явились пьяными, и решен квартирный вопрос, так, что ли? - Алексей старался говорить ровно, чтобы не прорывалось в голосе бешенство, которое закипало в груди.
        - Я все-таки не понимаю, что это за крендель и что за бред он несет. - Муж Маши старался говорить высокомерно, небрежно, как хозяин положения. Собственно, он и был хозяином положения. Законный муж…
        - Пошли вон отсюда. Переночуйте разок в гараже. - Алексей не шевельнул рукой, он просто разжал ее так, что они увидели напильник.
        - Ах ты, урод, - рванулся к нему Михаил и вдруг наткнулся на исступленно-враждебный взгляд. «Убийца», - мелькнуло в нетрезвом мозгу. - Пошли, - бросил он приятелю. - Завтра разберемся. Неохота сейчас полицаев звать. Мы ж выпили, еще заметут…
        Они пошли к лифту, Алексей услышал, как лифт стукнул на первом этаже, и только после этого разжал ладонь: на ней был кровавый след от напильника.
        Машу он нашел в дальней комнате, на маленьком, почти детском диване. Она сидела, обхватив колени руками, окутанная рыжими волосами, подняла на него глаза, ставшие темно-зелеными от страдания.
        - Они ушли, - сказал он. - Можешь расслабиться. Он, кстати, большой трус, твой муж. Ты не знала об этом?
        - Нет, - прошептала она.
        - А ты… Сказать правду? Ты мне кажешься самой красивой женщиной из всех, кого я видел.
        - Ты что, - испуганно посмотрела она.
        - Да ничего такого, чего не позволяло бы римское право. Я люблю Людмилу. Причем, кажется, без взаимности. А тебя считаю красавицей. Вот так.
        - Ты можешь лечь спать в любой комнате. Но сначала побудь немного со мной. Я сижу тут, ни о чем не думаю, сердце застыло. Просто превращаюсь в кусок льда, который потом растечется и исчезнет. Я хотела бы, чтобы так и было.
        Алексей сел рядом с ней и вдруг зарылся лицом в золотистый каскад волос. Ему стало тепло и светло, как в раю…


        Часть первая
        Глава 1
        Людмила вышла в коридор хирургического отделения, аккуратно прикрыв за собой дверь одноместной палаты. Она медленно подошла к Маше, которая ждала ее у окна. Движения Люды были странными, механическими, как у лунатика или человека под гипнозом.
        - Что? - спросила Маша. - Что?! - Она потрясла Люду за плечо.
        - Я не понимаю, - Люда смотрела не на Машу, а сквозь нее. - Он сказал… - Она надолго замолчала.
        - Кто сказал? Что сказал? - Маша пыталась поймать взгляд подруги. В это время дверь палаты открылась, оттуда вышел врач и, кивнув Люде, быстро прошел к своему кабинету.
        - Он сказал, - Людмила проводила взглядом врача. - Это заведующий отделением. Он сказал, что… Понимаешь, Леша начал задыхаться, я просила помочь, врач что-то делал, но сказал, что это агония…
        - Ты не поняла, наверное… Я пойду к доктору. - Маша рванулась с места, но Люда ее задержала.
        - Я поняла. И Леша понял. Он в сознании… До того как это началось, я разговаривала с ним. Он попросил: «Приведи мне нормального врача»… Я сказала, что пришла с тобой и ты сейчас кому-нибудь звонишь… Профессору… Ну, чтобы он успокоился. Он попросил, чтобы ты зашла к нему. Потом стал задыхаться, но если врач ушел, наверное, ему уже легче или он уснул…
        - Я пойду к нему. - Маша подбежала к двери палаты и не сразу нашла ручку: она почти ослепла - глаза были заполнены жгучими слезами.
        Алексей открыл глаза, когда Маша склонилась над ним. То, что она сразу прочитала на его по-прежнему красивом лице, было уже не земным страданием. Это была смертная мука. Она упала на колени перед кроватью и прижалась лицом к его широкой, беспомощно открытой ладони.
        - Машенька, - проговорил он очень тихо, с трудом, но отчетливо. - Ты прости меня. Я не хочу уходить… Ты одна… Ты…
        - Нет. - Маша обняла его, прижала к себе, что-то стала говорить, не слыша себя…
        Два врача разжали ее руки, посадили на стул, один сунул ватку с нашатырным спиртом под нос, голос Людмилы ровно произнес:
        - Он умер, Маша. Ты с ним говорила, а он уже умер… Вот так.
        Они просидели рядом, как две вдовы, два с половиной часа у кровати Алексея, который казался спокойно спящим. Как считают врачи, именно столько времени нужно человеку, чтобы освоиться в своей смерти. Потом его можно везти в морг и оставлять одного.
        Маша была врожденным автомобилистом, но, как они ехали в тот вечер к Людмиле домой, она потом не могла вспомнить. Людмила позвонила матери, та заплакала, сказала, что Аню будить не станет. Сообщит ей утром.
        Люда и Маша двигались по квартире, как во сне, не разговаривая друг с другом, и каждая себе сказала, что думать будет потом. Наконец, Людмила постелила им в одной комнате - Маше на кровати, себе на диване, сказав:
        - Давай хоть полежим.
        Лежали в темноте молча, и вдруг Люда произнесла:
        - Боюсь я, Маша. Такое никому не говорят - ни матери, ни лучшей подруге… Но я трусиха. Одна не справлюсь. Если я виновата, боюсь, бог меня накажет.
        - Ты о чем? Ничего не понимаю.
        - Помнишь, я тебе говорила, что разлюбила Лешу, не могу с ним быть… Меня Танька, секретарша, к гадалке одной водила: отворот делать.
        - Что-что?
        - Ну, да. Я ходила. Пятнадцать тысяч заплатила… Ты, конечно, думаешь, что я придурочная, так оно и есть, наверное, но это подействовало…
        - Что подействовало? - Маша встала, зажгла свет и села рядом с Людмилой. - Что она делала? Как подействовало?
        - Ну, бормотала там всякую ерунду, свечки жгла и его волос, который я принесла, что-то с фотографией делала… Потом дала мне бутылку, сказала, в еду настой подливать понемножку. Что значит понемножку, толком не объяснила…
        - Ты что-то ему подливала? - Машины глаза стали огромными от ужаса. - У тебя это осталось?
        - Нет. Кончилось. Я и бутылку выбросила. Ты думаешь… Нет, она сказала, что это отворотная трава, ничего опасного для здоровья.
        - Какая, к черту, отворотная трава. - Маше показалось, что вся кровь в ней стала ледяной. - У него вдруг обнаружился неоперабельный рак желудка, метастазы. У такого молодого, здорового, сильного человека. Разве он когда-нибудь болел? Ты сама говорила, что он не понимал, когда ты болела, что у него, кроме плоскостопия, никаких проблем со здоровьем не было…
        - Маша, - у Люды дрожали губы. - Но к этой женщине ходит огромное количество людей. Таня говорит, даже звезды шоу-бизнеса. Не отраву же она вот так открыто раздает. Я у нее лицензию смотрела.
        - Господи боже мой, какая лицензия. Всем мошенникам другие мошенники лицензии продают.
        - Но если бы у нее клиенты умирали… Так быстро… Нет, этого не может быть. И ведь подействовало, я тебе говорю.
        - Как подействовало? - устало спросила Маша. - Когда подействовало?
        - Да почти сразу. Я сейчас тебе точно скажу, когда к ней ходила. Помнишь, у тебя муж замки поменял, Леша ездил дверь открывать? А на следующий день мы с Танькой поехали к этой гадалке. Нина Арсеньевна ее зовут. Это был конец мая, Аня последние дни перед каникулами в школу ходила. Сегодня тринадцатое августа. Нет, Леша умер тринадцатого, а сегодня уже четырнадцатое.
        - Люда, перестань бредить, как сумасшедшая. Как подействовало, я тебя спрашиваю?
        - Он перестал меня трогать. - Люда на самом деле уже не очень походила на нормального человека. - Стал на работе дольше задерживаться. Кино ночью иногда смотрел. Стал спокойным… Все, как гадалка и обещала.
        - Ой-ой-ой! - Маша сжала руками виски, раскачиваясь, словно от сильной боли. - Как мне страшен твой идиотизм, как отвратительна моя собственная подлость…
        - Машенька, о чем ты? Я не понимаю.
        Маша выпрямила спину, заговорила отчетливо, как на лекции.
        - В ту ночь, когда Леша приехал мою дверь открывать, до того как ты потащилась отворот ему делать, мы с ним стали любовниками. Понимаешь, вдруг оказалось, что мы сами не понимали, что живем каждый не своей жизнью. Люда, я очень виновата перед тобой: не смогла тебе признаться. Леша, кстати, хотел. Он говорил, что ты поймешь, может, даже рада будешь, и Аня поймет, потому что дома у вас нехорошо, а ко мне она нормально относится. Все могло бы наладиться. Я была против. Мне казалось, я такой предательницей окажусь… А теперь получается, что из-за меня он, возможно, погиб. Если бы я тебе сразу сказала, ты бы не пошла за этой отравой…
        - У меня голова идет кругом. Я бы, конечно, все это заметила, если б… Не скажу, что была бы рада. Вы оба - предатели. Молчи, я так считаю. Но я думала только про эту чертову бутылку, из которой надо ему постоянно подливать. Я три раза ездила за этим настоем. А получается… Вы все это время миловались, конечно, тебе страшен мой идиотизм. Сейчас страшен. А если бы не так все кончилось, ты, может, и посмеялась бы…
        - О чем ты говоришь! Разве ты меня один день знаешь? Мы бросились с Лешей друг к другу, как будто других людей нет на земле, как будто раньше мы просто заблудились… Мы любили… Знаешь, как два изгоя, которые могут спасти друг друга. И постоянно страдали из-за тебя, из-за Ани. Я - еще из-за Миши. Какой он ни есть, но он думал, что я его люблю… Мы мучались ужасной виной.
        - Объясни мне. Как Леша мог в один день так ко мне остыть, если гадалка не помогла?
        - Моя дорогая, мы об этом говорили. Я все время боюсь причинить тебе боль. Он, конечно, страстно влюбился в тебя в институте, а потом, когда… ну, в общем, оказалось, что вас связывает только Аня, что вы становитесь чужими, он пытался сохранить ваши отношения вот таким чисто мужским способом. Людочка, то была уже не страсть. А скорее отчаяние. Он по природе очень верный человек… Я не могу произнести слово «был»…
        Маша вскочила с дивана, бросилась в ванную, включила воду и чуть не задохнулась от рыданий. Ей казалось, что горе и страх ее просто задушат.


        Глава 2
        Утром Маша приехала домой, позвонила на работу, сказала, что заболела, и пролежала до вечера не в силах шевельнуть даже пальцем. Вечером зазвонил телефон.
        - Приехала Лешина мама из Тамбова, - сухо сказала Людмила. - Мы решаем сейчас: хоронить его или кремировать? Советуюсь с тобой.
        - Что говорит его мама?
        - Она не говорит вообще. Кричит.
        - То есть?
        - Ну, не плачет, а кричит, как в деревнях. Страшно. Я говорю, а она вроде ничего не понимает.
        - Она верующая?
        - Наверное. С крестиком.
        - Тогда хоронить надо, конечно.
        - Я у тебя спросила, как ты думаешь. Ты не последний человек в его жизни. То есть последний. И главный, получается.
        - Брось, Люда. Останови себя, не злись. Нет у тебя причины. Я не хочу сейчас об этом говорить. На вопрос твой отвечу: я думаю, надо хоронить… Люда, лучше я сразу тебе скажу. В этом надо разобраться. Мы не сможем жить, если не получим ответа: что произошло на самом деле.
        - Что ты задумала? Заявление, что ли, на меня написать?
        - Нет, конечно. Но эта отворотная трава… Как ты сама не понимаешь, другие могут пострадать, если дело в ней.
        - Я это понимаю. Только каким образом ты собираешься защищать этих других, не подставив меня?
        - Успокойся. Не подставлю. Есть частные детективы, эксперты. Если надо, квартиру продам, куплю себе двушку. Я здесь все равно жить не смогу. Но это все потом… Если получится. Я обескровлена просто, ты, конечно, тоже. Пусть Леша уйдет с миром. Я завтра должна деньги получить, привезу тебе.
        - Да у нас есть, хватит, мама даст…
        - Не хватит. Мне деньги вообще не нужны.
        - На похороны приедешь?
        - Нет, извини. Вы семьей с ним проститесь. А я здесь. Говорят, душа сорок дней живет там, где у человека был дом. Мне кажется, Леше было хорошо тут.
        - Я спросить хотела. Я вообще-то все лето с ним мало виделась. Работа у него до ночи, командировки по выходным… Он у тебя, конечно, был на самом деле. Ты замечала, что ему плохо? Он же не мог себя чувствовать хорошо!
        - Практически нет. То есть мне иногда казалось, что Леша испытывает физическую боль, но он же любое страдание переносил как боль. Ты, наверное, знаешь… Я думала, он мучается из-за нашей ситуации, - пробормотала Маша.
        - А он умирал… Странно. Я тоже ничего не замечала. Пил мой кофе с отваром, ел мой борщ… Спасибо говорил. Маша, скажи, а как у вас было? Все нормально?
        - Да. Нам было очень хорошо. Я сказала тебе, что мы любили друг друга. Но это было другое, наверное. Больше, чем любовь, я думаю. Невыносимая нежность, забота, жалость… Да, он жалел меня, а я страшно жалела его. Мы хотели счастья на двоих… Ну, хоть капельку, несмотря на нашу вину перед вами.
        - Значит, он любил тебя сильнее, чем меня. Такую болезнь скрывал. Врач не мог поверить, что он слег за неделю до того, как сознание потерял и я «Скорую» вызвала.
        - Люда…
        - Да нет, я просто так говорю. Не знаю, как жить дальше.
        - Жить надо. Дочку растить… Люда, ты готовься, маму Лешину попробуй сейчас уложить. Тяжелые дни предстоят. Я тоже хочу в сон провалиться, может, снотворное найду. Завтра позвоню, к дому подъеду, деньги передам.
        Маша добрела до кухни, порылась в аптечке, нашла снотворное. Глотнула несколько таблеток. Ослабла она за последние дни так, что обратно до кровати шла, держась за стены. Уснуть удалось. Сны были такими страшными, что она умудрялась сознательно себя будить, чтобы избавиться от кошмара. Потом надвигался следующий. Только утром приснилось что-то неконкретное, нежное и мелодичное, как томление любви… Ее разбудил звонок в дверь. Она накинула халат, открыла не глядя. Не удивилась, увидев перед собой мужа. После той ночи со сменой замков он приехал утром, Маша ему открыла, он увидел Алексея, все понял и приехал потом еще один раз, за вещами.
        - Привет, - сказал Миша. - Разбудил?
        - Да. Привет.
        - Ты одна?
        - Да.
        - Я диски свои хотел забрать.
        - Бери.
        Маша не ушла из прихожей, стояла, не закрывая дверь, пока он не вышел с сумкой.
        - Не терпится меня выставить? - спросил он.
        - Мне нужно еще немного поспать, я устала.
        - Неужели нам совсем не о чем поговорить? - Миша положил ей руки на плечи.
        Маша шарахнулась, как будто ее ударило током. Сама испугалась своей реакции.
        - Миша, извини, я же сказала: устала очень.
        - Ничего себе, - он насмешливо улыбнулся. - Как я должен это понимать? То, что мы близкие люди и должны друг другу идти навстречу, - вообще не моя тема. Это ты мне внушала, когда пыталась избавить меня от пагубных привычек. Все кончено, я правильно понял?
        - Да. Хорошо, что ты об этом заговорил. У меня просьба. Разведись со мной, пожалуйста. Если ты напишешь заявление и не будешь претендовать на жилплощадь, можно через загс, это очень просто.
        - А почему я не должен претендовать на жилплощадь?
        - Потому что у тебя есть квартира. А эту я хочу продать. Деньги очень нужны.
        - А что, этот хам, с которым ты живешь, еще и альфонс?
        Маша посмотрела на него спокойно и прямо.
        - Знаешь, я всегда хотела сделать так, чтобы тебе было проще. Ночевала в гараже, скрывала нашу жизнь от знакомых, унижалась перед наркологами. А ты вообще точно алкоголик? Выглядишь хорошо, работаешь, диски тебе нужны. Я вдруг подумала, может, тебе просто нравилось меня изводить? Эта история с замками… Короче, я сейчас предложила самый простой для тебя вариант. Не подойдет - выберу другой. Но будет по-моему.
        - О! Прямо раскрепощенная женщина Востока. Общение с хамом…
        - Молодец, - кивнула Маша. - Садись, пять. Ты озвучил концепцию, с которой я пойду в суд, если ты сам со мной не разведешься. У меня получится. Все-таки я преподаю римское право, а ты торгуешь автомобилями. И базаром несет от тебя за версту. Уходи.
        Она спокойно закрыла за ним дверь и отстраненно подумала о том, что впервые его сознательно оскорбила. Что делать. Когда-то жизнь заставляет разобраться в себе и других. Нет, с ней иначе. Ее заставляет так действовать Лешина смерть. Она будет его защищать. Он в этом нуждается сейчас больше, чем при жизни.


        Глава 3
        Катя вошла в вестибюль и оторопело уставилась на большой портрет Алексея с черной лентой.
        - Это чего? Что с ним? - настойчиво спросила она у стоящего рядом человека в очках.
        - А вы как думаете? - нервно ответил ей очкарик. - Лично я уверен, что это не в честь дня рождения.
        Он быстро пошел по коридору, явно расстроенный. Потом почему-то оглянулся и посмотрел на Катю с брезгливым удивлением. «Ну и контора, - раздраженно подумала она. - Каждый придурок смотрит на женщину, как на прошлогоднее говно». Она, наконец, догадалась прочитать текст под портретом. Ей стало холодно. Она боялась даже самого слова «смерть». А тут… Он был такой сильный, живой, теплый, красивый… Катя медленно вошла в свою бухгалтерию, бросила на стол сумку, опустилась на стул и то ли задумалась, сама не зная, о чем, то ли просто впала в ступор. Вошла главный бухгалтер Валентина Петровна, кивнула ей, села за свой стол.
        - Здрасте, - с опозданием ответила Катя. - А чего с ним, я не поняла?
        - С кем?
        - С Алексеем Николаевичем.
        - Он умер.
        - Ясно, что умер. А отчего он умер?
        - Мне не доложили, - холодно ответила бухгалтер. - Думаю, это вообще не твое дело. Может, поработаешь, наконец?
        - Да пожалуйста, - Катя надулась и включила компьютер.
        - Здравствуйте, дамы, - вошел озабоченный шеф. - Валентина Петровна, рассчитайте, пожалуйста, что Алексею причиталось, прибавьте отпускные: он не отгулял, ну, и пособие семье, как положено. Сделайте это сейчас, свяжитесь с Людмилой, спросите, ей домой подвезти или, может, на карту бросить…
        - Я могу отвезти, - вызвалась Катя.
        Виктор посмотрел на нее с сомнением.
        - Лишь бы не работать? У людей горе. К ним поедет тот, кто знал Лешу.
        - А я что, не знала? Мы вместе в налоговую ездили. Вы сами посылали.
        - Я имел в виду… Спасибо, не надо.
        - Господи, - выдохнула Катя, когда он вышел. - Что ж вы тут за люди такие собрались. Я прям бояться начинаю. Слово скажу - и думаю: как бы по роже не схлопотать. Че я вам сделала?
        - Ты пока вообще ничего не сделала. Калькулятором пользоваться как следует не научилась. И почему ты такая неграмотная?
        - А че это я неграмотная?
        - Ладно, хватит. Не мешай.
        Валентина Петровна позвонила Людмиле, договорилась, что деньги переведет на карту, потом сказала непривычно мягким голосом:
        - Вы обращайтесь по всем вопросам. Мы очень любили Лешу и переживаем. Думаю, поминки у нас организуем, вам ничего делать не надо. Как вы считаете? Хорошо. Сейчас договорюсь с работниками нашей столовой.
        Услуги Кати все-таки пригодились. Она ходила в столовую, там заведующая составила список продуктов, Валентина Петровна выделила деньги, Катя отнесла. И все время мельком смотрела на портрет Алексея в вестибюле, как будто он должен был ей объяснить, почему в этой жизни все так непонятно.
        К концу дня Катя открыла свою страничку «Вконтакте» и написала: «У меня щас такой депресняк прям тошно. Чеб придумать низнаю». Ей тут же ответили «миня»,
«петрушка», «ништяк». Все написали: «И у меня». Потом были слова, которые могли бы сойти за размышления, наконец, поступило первое предложение. «Ништяк» написал:
«Можно ко мне, только выпивка и жратва свои». Катя облегченно вздохнула. Дальше детали обсудили по телефону, несмотря на то что Катя почти дымилась под гневным взглядом Валентины Петровны.
        Зато вечером Катя очутилась в пестрой компании в полуквартире-полустудии, принадлежащей полухудожнику-полубездельнику Митяю. Всем нравилось то, что она говорит, потом, когда выпили достаточно, чтобы полюбить друг друга, все стали веселить Катю, стараясь развеять ее депресняк. Митяй обнял ее за плечи и гладил ноги. Чуть позже все разбились на пары, Митяй повел Катю в комнату, где стоял его потертый диван. Катя села на него и вдруг испытала прилив какой-то торжественной печали.
        - Ты знаешь, что у меня случилось, - сказала она с придыханием, глядя в небольшие, чуть косящие глаза Митяя. - Мужчина мой умер. Любовь у нас была. Такой интересный мужик, женатый, конечно.
        - У тебя был такой старый мужик?
        - Почему старый? Молодой, красивый.
        - А почему он умер?
        - Вот я щас и подумала… Может, оттого, что мы не могли встречаться. Он жену боялся.
        - Ни фига себе прикол. Ты че, правда?
        - Правда-правда, - Катя оттолкнула его руки и достала из кармана телефон. Она давно забила в него домашний номер Алексея, еще после поездки на дачу. Сейчас ей казалось просто необходимым позвонить его жене, сказать, что она, Катя, тоже имеет право сегодня страдать.
        - Это Людмила? - спросила она, стараясь говорить четко и трезво. - Добрый вечер. Меня зовут Катя. Я с работы вашего мужа. Я как узнала… Я сильно переживаю из-за него.
        - Что вам нужно? - устало спросила Люда.
        - Просто хочу сказать, как он говорил, что любит вас, дочку… Что я замечательная девушка… У нас свидание было, ну вы понимаете…
        - Ты пьяная дура, - процедила Людмила. - У тебя язык заплетается. Не смей больше звонить.
        Она положила трубку, а Катя, наконец, заплакала. Она рыдала всласть, пока Митяй укладывал ее на диван и, деловито сопя, делал то, что с большой натяжкой можно назвать «занятием любовью».

…Людмила неподвижно лежала на кровати, не разрешая себе даже громкого вздоха, который могла услышать свекровь, и думала о том, каким бы замечательным выходом было - убить себя, пока на нее не обрушились все наказания, которые она заслужила.


        Глава 4
        - И что мне делать, и куды мне бечь, и как бы мне на дно залечь, - бормотал себе под нос Митяй, роясь, между прочим, в Катиной сумке.
        - И что ты делаешь, придурок? - сонным голосом спросила она, протирая опухшие глаза.
        - Бабло ищу, радость моя, - невинно ответил Митяй. - Думаю, сейчас эта кобылища проснется, жрать запросит, а у нас - пусто-пусто…
        - В лоб не боишься получить за кобылищу? - Катя поднялась и почувствовала, что есть действительно хочет. - Дай сумку, у меня там все так устроено, что не каждый дурак найдет.
        Вскоре Митяй с довольным видом отправился за покупками, Катя сполоснулась в его странной ванне, мало приспособленной для мытья. Кое-как подкрасилась, попыталась смыть пятно, похоже, от вина, со светлой юбки. Посмотрела на часы: на работу еще можно успеть вовремя. Вдруг зазвонил ее телефон.
        - Это Людмила, жена Алексея. Вы вчера вечером мне звонили, да? - спросили в трубке.
        - Да? Вроде звонила…
        - Значит, все-таки была в нетрезвом виде. Я хочу, чтобы вы сегодня объяснили мне… и еще одному человеку, моей подруге, то, что сказали вчера.
        - Ну, я не знаю…
        - Да вам и не нужно ничего особенного знать. Мы сами во всем разберемся. Моя подруга преподает в юридической академии, правду от неправды отличит. Где вы сейчас?
        - В одном месте… У знакомого.
        - Говорите адрес, мы подъедем, на работу вас подвезем, по дороге и поговорим.
        Митяй обнаружил Катю в глубокой задумчивости.
        - Эй, ты чего? Иди сюда, хоть хлеба и колбасы порубай на куски.
        - Давай нож. - Катя достала из пакета продукты и стала резать их на столе, заставленном грязной посудой. - Слушай, я тебе вчера рассказывала, что у меня знакомый умер?
        - А как же. Вроде от большой любви к тебе и страха перед женой.
        - Я так сказала?
        - Ну, что-то в этом смысле.
        - Я кому-нибудь звонила, не помнишь?
        - Звонила.
        - И что говорила?
        - Тоже в этом смысле.
        - Ой!
        - Что?
        - Так я его жене и звонила. Она сейчас за мной приедет. С подругой из юридической академии. Представляешь?
        - Нет. Это еще что за хрень, что за академия? Я знаю Академию наук, Академию художеств… Еще другие знал…
        - Ну, какая разница, что ты знаешь. Я думаю, не свалить ли мне сейчас от них?
        - Не-е-е. Уже не выйдет. Ты ж представилась по полной программе. Хочешь, чтоб они тебя с полицией искали? На рабочем месте? Ты просто поговори с ними по-женски, по душам. - Митяй совсем скосил свои глазки, будто в предвкушении смешного анекдота. - Потом все опиши «Вконтакте». Почитаем коменты. А то в последнее время читать нечего. Выдай: любовь, морковь, жена и покойник.
        - Пошел ты в жопу. - Катя швырнула на стол недоеденный бутерброд. - Игрун нашелся… Тут такое… А он… Пошел в…
        - Спокойно. Ты говорила куда. У тебя с памятью конкретные проблемы. Трубку возьми, звонят. Со слухом тоже плохо?
        - Да, - ответила Катя по телефону. - Я спускаюсь.
        Она вышла из подъезда и медленно пошла к серебристой «Тойоте», у которой стояли две женщины: одна в черном платке, другая - с длинными рыжими волосами. Катя так волновалась, что больше ничего не рассмотрела. Женщины с ней вежливо поздоровались, рыжеволосая села за руль, Катя - на заднее сиденье рядом с той, что в черном платке. Значит, это и есть Людмила. Они задавали ей вопросы, Катя отвечала, они между собой что-то уточняли.
        - Так он после нее поехал к тебе дверь открывать, - горько улыбнулась Людмила.
        - Да, так получается, - ровно ответила Маша. - Катя, вы уж нас простите за бестактные вопросы. Такая трагедия, внезапная смерть, мы пытаемся понять, что с Лешей происходило в последнее время.
        - Мы обе хотим понять, - с тем же горьким сарказмом добавила Людмила. - Ну, и как вы расстались? Он что-то вам обещал?
        - Что он мне обещал! - в Катином голосе звенели слезы, так ей было неуютно в обществе этих женщин, которых она обозначила в уме: «ну, прям все из себя». - Переспал, а потом его скрючило от меня, как будто я вшивая какая. Шарахался. Из машины высадил, сказал, чтоб больше не приставала, потом, правда, догнал, денег дал. Точно он больной у вас был.
        - Боже, - выдохнула Маша. - Какой ужас. Люда, мне кажется, мы все выяснили, давай не будем это обсуждать. Катя, мы приехали. Еще раз извините…
        - Да чего уж, - буркнула та. - Спасибо, что подвезли.


        Глава 5
        Два дня до похорон Алексея Маша провела дома. Не спала, не ела, ничем не занималась, ни о чем не думала. Она ждала: надо пережить этот день, потом… потом будет ясно, как поступить.
        В день похорон рано утром позвонила Людмила.
        - Маша, мы уже собираемся. Я, мама и Аня поедем с Лешей в автобусе. Его сослуживцы на машинах. Я могу попросить, чтобы кто-нибудь к тебе по дороге заехал… Наверное, Витя, его друг. В общем, я ночью бумаги в Лешином столе перебирала, нашла кое-что. Нас обеих касается.
        - Что это? - испуганно спросила Маша.
        - Просто его письмо мне о тебе. Написал на случай, если будет уходить к тебе… Ты только ничего не говори сейчас, может, потом. Так я дам Вите твой адрес? Он позвонит, когда подъедет. Спустись, пожалуйста.
        - Хорошо. Как ты?
        - Как положено. Выдержу.
        - А мама, Анечка?
        - Анечка, - Люда долго молчала, потом всхлипнула, - Анечка… Это какой-то ужас, Маша. Она не может понять. Она увидит его в автобусе, я не представляю, что с ней будет.
        - Может, пусть этот Витя привезет Аню ко мне?
        - Нет, - уверенно сказала Люда. - Она маленькая, конечно, но уже в таком возрасте, когда с отцом нужно проститься сознательно. Ребенку в девять лет не рассказывают небылиц про внезапный полет в космос.
        - Да, наверное. Но вообще имей, пожалуйста, в виду. Я всегда, в любую минуту готова ее принять, вам с мамой в первое время придется перестраиваться. Ане будет хорошо со мной.
        - Я знаю.
        Виктор позвонил Маше часа через полтора. Все это время она сидела в гостиной, выпрямившись, сжав до боли руки, и смотрела на часы. Выбежала из подъезда, стройная, в черных джинсах и черном пуловере, ветер распушил рыжие волосы… Виктор, друг и шеф Алексея, сразу понял, что это и есть Маша. Не торопясь, направился к ней, поздоровался и протянул конверт.
        - Спасибо. - Она сжала его в руке. - Я вам так благодарна. Для меня это очень важно. Именно сегодня.
        - Ну, что вы. Это несложно. В общем-то, по дороге. Хорошо, что доставил вовремя.
        Маша кивнула, но она его явно не видела, думала только о письме в конверте. А Виктор с усилием оторвал взгляд от ее лица. Он такой женщины точно никогда не встречал. Бледное, страстное лицо в обрамлении ярких волос, зеленоватые глаза в светлых, как лучики, ресницах, красивый, четкого рисунка рот, подбородок нежный и упрямый… Это лицо преследовало его, когда он ехал в машине на кладбище. Что связывало эту женщину с Лешей, прямолинейным и упертым семьянином?.. Его неистовая верность милой и простенькой Людмиле стала притчей во языцех в их коллективе. И вдруг такая Маша…
        А она положила конверт на столик в гостиной и долго смотрела на него, не открывая. Потом пошла в ванную, долго мыла руки, умывалась. Вернулась и отключила домашний и мобильный телефоны. Потом открыла конверт и достала листок с написанным от руки текстом.

«Дорогая Люда, я не смог сказать тебе, поэтому пишу. Ты - первая моя настоящая любовь, мать моей чудесной дочки. Ты - жена моя, и я честно старался, чтобы так было всегда. У меня получалось плохо, я знаю, что сам оттолкнул тебя. Я не прошу прощения, знаю, что ты все понимаешь. Между нами возникла пропасть, которую мы не можем преодолеть. И все равно: я был бы рядом, я держал бы тебя над этой пропастью и не отпускал, потому что считал это правильным. Только вдруг все изменилось. Нет, наверное, не вдруг, просто раньше я бы себе не позволил это заметить. Не знаю даже, как сказать. В общем, подарок большой мне жизнь послала. Твоя подруга Маша стала для меня важнее всего на свете. То ли я не однолюб получаюсь, то ли главную любовь встретил только сейчас.
        Люда, мне кажется, наши отношения тебе давно в тягость. Да и мне очень тяжело, потому и веду себя как идиот. Отпусти меня, пожалуйста. Ты ведь тоже можешь встретить своего человека, с которым будешь счастлива. А я всегда буду рядом с вами. Твой Алексей».
        За плотной шторой раскалялось солнце, потом надвинулись черные тучи, сверкала молния, гремел гром. Ничего этого Маша не видела и не слышала. Она не слышала даже собственных рыданий, хотя плакала, как в раннем детстве, - в голос, чувствуя, как разрывается сердце. Вдруг в ней все замерло, она насторожилась, прислушалась: вокруг зазвенела пустота. Все. Лешу похоронили. Она вошла в мамину комнату, где ничего не меняла после ее гибели, зажгла свечи в старинном подсвечнике у ее портрета и прошептала:
        - Мамочка, он скоро придет к тебе. Не забывайте обо мне, прошу вас.


        Глава 6
        Секретарша Таня густо мазала ресницы, потом долго расчесывала их зубной щеткой, возможно, для лошадей, потом опять красила и вновь расчесывала. Результат она пристально рассматривала с помощью двух зеркал, они всегда стояли на ее столе. Судя по всему, осталась довольна, поскольку перешла к следующему этапу. Достала флаконы и тюбики с разного цвета тоном, карандаши-корректоры и стала терзать свою безупречную кожу. Стоящая рядом уже минут двадцать Маша даже прерывисто вздохнула от сопереживания. Таня, наконец, ее заметила.
        - Привет. Давно тут стоишь?
        - Привет. Да не очень. Ты продолжай, я подожду.
        - Ты че, ко мне, что ли? Я думала, к шефу.
        - К тебе, потому и пришла, пока никого нет.
        - И чего ты хочешь?
        - Таня, ты не могла бы мне дать адрес гадалки, к которой Людмилу возила? Она мне рассказывала.
        - А что она тебе рассказывала?
        - Ну, отворот ей делала твоя знакомая. Нина Арсеньевна, кажется. Это помогло.
        - А ты чего хочешь?
        - Таня, можно я с ней об этом поговорю. Ну, личные проблемы, не готова я делиться со всеми.
        - Интересные дела. К моей гадалке просишься, а делиться не готова. Нельзя так. Я должна у нее спросить, присылать человека с такими проблемами или нет. Она всем подряд, думаешь, помогает?
        - Я об этом не думала. Обратилась к тебе с просьбой. Могу, конечно, и другую гадалку поискать, раз твоей клиенты не нужны. У Людмилы сейчас спрашивать не могу, сама понимаешь.
        - Почему не можешь? А-а-а! Ну, да. Он же умер. Я не пойму, чего ты кипятишься? Уже спросить нельзя!
        - Конечно, можно. Ладно. Скажу. Я хочу, чтобы мой муж со мной развелся. Сам, понимаешь?
        - Да ты что! Ну, ты даешь. Вы прям все как с ума посходили. Отворот, чтоб развелся. Нормальные бабы хотят одного: чтоб ее муж был при ней, а разводились мужья подруг.
        - Таня, я в шоке. Ты произнесла практически совершенную мысль.
        - А почему нет? Думаешь, если я красивая, значит, без мозгов?
        - Ну, что ты! Ты и красивая, и умная, просто истины не часто изрекаешь. Так, может, позвонишь ей сейчас? А мне адрес дашь.
        - Не. Щас не могу. У нее медитация утром. Вечером позвоню - тебе сообщу. А что Людка тебе рассказала? Как помогло? Я ж теперь тоже у нее не могу спросить. Неудобно вроде. А что с ним случилось?
        - Онкология. Помогло - в смысле они поняли друг друга.
        - А пожить не получилось. От жалко, да?
        - Да.
        Маша быстро вышла из приемной, добежала до машины, села за руль и выдохнула: «Ну, дебилка, блин». Причем была не уверена в том, что имеет в виду только Таню. Сама она во что лезет! Уму непостижимо.
        Вечером она терпеливо ждала Таниного звонка, пытаясь хоть как-то убрать запущенную квартиру. Метод - то тут, то там - не очень помогал на ста пятидесяти квадратных метрах. Маша вспомнила другую систему, кажется, ею пользовалась героиня романа
«Клуб первых жен». Она каждый вечер до блеска надраивала один квадратик своего замка. Маша начала с кухни, работа перестала казаться бессмысленной, стал виден результат.
        Отвечая на телефонный звонок, она схватила приготовленную ручку, чтобы записать адрес. Но это была не Таня. Звонила Вера. Жила она через дом от нее.
        - Здравствуй, Верочка. - Маша поняла, как измучило одиночество. - Ты где?
        - Да, собственно, к дому еду, мимо тебя.
        - А почему мимо? Не хочешь зайти? Правда, у меня, кроме кофе и сыра, нет ничего…
        - А у меня полный багажник еды. Мои сегодня с дачи вернулись. Но я, знаешь, одних полуфабрикатов накупила: чтобы сунуть в микроволновку… Я без них разленилась. Еду и думаю: как вчера было хорошо, никого нет, что хочу, то и делаю. Не хочу - не делаю. Теперь опять надо впрягаться в жизнь шумною толпой.
        - Мне, наверное, шумной толпы не хватает, чтобы что-то сделать по дому. Занимаюсь в данный момент самоистязанием на кухне. А в котором часу твои вернутся с работы?
        - Петька с Галей, наверное, через час. Полинка с Варькой дома, но им я еду оставила с утра.
        - С кем Полинка? Ой, все время забываю, что вы собаку Варькой назвали. Додумались! Ну, так заходи, а?
        Маша положила трубку и облегченно вздохнула. Уборку кухни можно прекратить по уважительной причине и минут на тридцать остановить изнурительную карусель собственных мыслей. Вера сейчас начнет рассказывать о себе, брате Петре, его жене Галине, племяннице Полинке, собаке Варьке, в последнюю очередь о родителях, которые, по ее мнению, впадают в маразм… Маша почти позавидовала такой ясной и полноценной родственной жизни. Правда, тесновато им: Петя с Галей никак не накопят на свою квартиру, живут все в двухкомнатной родителей, те круглый год на даче.
        - Сто лет тебя не видела, живем-то далеко, через дом. - Вера вошла в прихожую, улыбающаяся, жизнерадостная. - Да, видно, что у тебя, кроме кофе, ничего нет. Причем, наверное, не первый месяц. Жалко, что ты не в девятнадцатом веке живешь. С такой талией и такой интересной бледностью удобно в обмороки падать, как тогда было модно. Сейчас - нет. В этом пакете киевские котлеты. Практически готовы. Очень даже съедобные. Разогреваются пять минут максимум. Продаются в нашем магазине, до которого тебе три шага. Но, конечно, без вдохновения их не приготовить.
        - Это так, - улыбнулась Маша. Она была рада видеть загорелую, круглолицую, полноватую Веру, которая казалась ей всегда уютной и приятной, как теплый домашний хлеб, как живое напоминание о Машиной жизни с родителями, когда и у нее была дружная, любящая семья…
        - Ты сиди, я сама приготовлю, - сказала на кухне Вера. - Вижу твой трудовой подвиг: посуда помыта, раковина и плита сверкают. Хвалю. Можешь на сегодня прерваться.
        Они поужинали, Маша с удивлением обнаружила, что проголодалась.
        - Вкусно. Спасибо тебе.
        - Да ладно. Как-нибудь с кулебякой собственного производства к тебе приду. Специально испеку, тайком от своих, а то сожрут тут же. Ты поела?
        - Да, а что?
        - Расскажу, что у нас приключилось. Мы умирали со смеху.
        - Уже настораживает. То есть это во время еды слушать нельзя?
        - Ну, тебе нельзя. Ты - нежная. В общем, Варьку, чучело наше одноухое, помнишь?
        - Ну, привет. Почему я ее забыть должна? У нее полтора уха, между прочим. Милейшая собака.
        - Да. Именно это я и хотела сказать. Милейшая собака. А у соседей по даче - такса с мерзким характером. Визгливо лает целый день, а когда мы проходим, просто в истерику впадает, морду под забор просунет и вопит. Варька молчит и думает. И придумала. Наши шли в лес с ней - и тут гвалт из-под соседской калитки. Морда торчит. Варька в момент метнулась, схватила таксу за загривок, вытащила из-под забора, сразу придушила, как крысу, и понеслась в лес ее догрызать.
        - Ты что! Она ее убила?
        - Ну, не совсем. Говорю ж, догрызать потащила, еще живую. Петька отбил, но, прямо скажу, это была некондиция, - Вера залилась своим здоровым смехом.
        - Вера, - грустно сказала Маша, - тебе кажется это смешным? Они хоть к врачу таксу отнесли?
        - Они сунули ее обратно под забор и свалили по-быстрому. Пока хозяев дома не было, одна домработница.
        - Ужас. У вас нервы, как канаты.
        - Да ладно тебе. Это жизнь. Ты лучше скажи, что у тебя? Где Мишка?
        - Мы разводимся.
        - Да ты что? Из-за того, что он выпивает?
        - Из-за многого.
        - Да, дела. А Мишка небось квартиру эту делить будет.
        - Надеюсь, что нет. У него своя есть. Я эту продать хочу. Куплю меньшую. Деньги нужны.
        - На что?
        - На все.
        - Хочешь знать мое мнение? Это маразм - такую квартиру продавать. Деньги всегда можно заработать, детей у тебя нет. А когда появятся, вот тогда ты локти будешь кусать, что сглупила.
        - Мне тридцать три года. Какие дети!
        - Господи, сейчас и в пятьдесят, и в шестьдесят рожают. Не читала, что ли? «Я думала, что климакс, и вдруг воды отошли», - Вера процитировала и опять весело рассмеялась.
        - Тогда у меня масса времени, - кивнула Маша и услышала звонок. - Извини, я на минуту. Да, Таня, я пишу… Записала, спасибо. Да, скажу «от Татьяны». Сколько заплатить? Хорошо. Еще раз спасибо… Расскажу, конечно.
        Маша положила телефон и растерянно смотрела на бумажку с адресом. Что она ей скажет, этой гадалке?
        - Что-то серьезное? - внимательно посмотрела на нее Вера.
        - Я даже не знаю. Возможно, нет. Это адрес гадалки.
        - Чего-чего?
        - Понимаешь, такая история произошла…
        Маша неожиданно для себя рассказала Вере об Алексее, о Людмиле, о том, что случилось… Сил больше не было держать это в себе. Так она Вере и сказала.
        - Да, история. Хорошо, что поделилась. Что ж тебе одной с этим мучиться. А ты знаешь, я вас видела как-то. Вы из магазина вместе шли. Красивый мужик, ямочка на подбородке, так смотрел на тебя… Я даже постеснялась тебя позвать. Вот почему развод… Но его же нет больше… Ой, извини, я забыла, какая ты цельная натура. Тебя смерть не остановит. Решила гадалку проверить? Машенька, они таких, как ты, на раз раскусывают. Хотя попробовать можно. Хочешь, с тобой поеду?
        - Наверное, да. Я боюсь.


        Глава 7
        Утром они ехали по указанному адресу, и Маша тихо рассказывала:
        - Ты представляешь, Вера, мы с Лешей стали любовниками в тот день, когда он впервые изменил своей жене.
        - С кем?
        - Девочка у них в бухгалтерии есть. Он работал в «Автодоре». Мы с Людой встречались с этой Катей.
        - Ну и как она?
        - Симпатичная. Говорит, после того что между ними произошло, он переживал, не мог на нее смотреть, просил больше не подходить. Высадил, денег дал… Отчаяние это было. Он - человек крайних эмоций. В Люду влюбился в институте, думал, чувства сохраняются до конца дней. Не получилось. Точнее, получилось - хуже некуда. Она его почти ненавидела, он довел себя до психопатии.
        - Тяжелый случай. Маша, ты думаешь, у вас что-то получилось бы?
        - А у нас получилось. Мы встретились как после разлуки. Я часто у них дома бывала. Мы просто не разрешали себе замечать, что нас тянет друг к другу. Такие неправильные, такие прямолинейные, верны… не тем людям были. Я поверила в то, что встречи предначертаны свыше. Он пришел, и мне сразу показалось все в нем родным - его дыхание, его тепло, его страсть… Мне кажется, если бы мы успели поссориться и он ударил бы меня, я поцеловала бы его руку.
        - Господи. Тебе нужно как-то выбираться из этой подростковой экзальтации. Одного распустила дальше некуда: в гараже спала, пока он в твоей квартире пьянствовал. Другому руку собиралась целовать за то, что мог ударить.
        - Он не мог. Меня - не мог бы никогда. Я знаю. Я просто так объяснила свое отношение к нему.
        - Сколько я тебя помню, все по тебе сохли, подыхали, штабелями укладывались. Неужели нормального не можешь найти?
        - Вера, нет более субъективного понятия, чем норма. Я нашла то, что нужно мне. Теперь хочу узнать, почему и как нас оторвали друг от друга. Ты же читала вчера его записку жене. Он все решил…
        - Что будешь делать, когда узнаешь?
        - Понятия не имею. Вот к гадалке едем. Разве тебе не интересно?
        - Интересно. Хочу к ней присмотреться. Может, тоже в гадалки подамся. В нашей конторе мухи дохнут от вида прокисших баб. А у кое-кого жизнь кипит и кошелек наполняется. Я про твою гадалку.
        Они приехали к обычному жилому дому, поднялись в съемную квартиру, где в длинной прихожей стояли стулья вдоль стен и торчали нелепые цветы в дурацких горшках. Во всяком случае, они такими показались Маше в данном интерьере. Сели на свободные места под настороженными и любопытными взглядами других посетительниц. Маша подумала: «Так, наверное, смотрят друг на друга подопытные крысы в виварии». Женщины входили, выходили. Маша ждала, когда ее позовут, как велела Таня. Вообще-то она все еще подумывала о побеге. Но внезапно дверь комнаты широко распахнулась, и на пороге появилась женщина неопределенного возраста, опирающаяся на палку. Одна нога у нее была заметно короче другой.
        - Кто от Татьяны? - спросила она резким голосом.
        Маша вскочила, как школьница на уроке. Женщина повернулась и молча пошла в комнату, Маша поплелась за ней. Комната как комната. Стол, стул, диван, большой журнальный столик со свечами, стеклянными шарами и еще какими-то непонятными предметами. Гадалка села за стол, Маша - на краешек стула перед нею.
        - Вы будете спрашивать или мне сразу говорить, Нина Арсеньевна?
        - Имя, фамилия?
        - Мария Ступишина.
        - Какой вопрос?
        - Я хотела бы, чтобы мой муж потерял ко мне интерес, развелся по своей инициативе, короче, ушел бы из моей жизни.
        - Есть другой?
        - Нет. Я просто хочу, чтобы ушел этот.
        - Чья квартира?
        - Моя.
        - Какая?
        - Пятикомнатная, - улыбнулась Маша. - Извините, но у меня такое впечатление, что я пришла в риелторское агентство. Или вы по совместительству?
        Гадалка какое-то время молча смотрела на Машу, та не отводила взгляда. Рассматривала ее лицо - гладкое, без морщин, волосы серого, мышиного цвета, стянутые сзади в пучок, такого же цвета неморгающие глаза. «Могла она или не могла?» - думала Маша. «Характер показывает», - безразлично думала гадалка.
        - Фотка есть?
        - Извините, я забыла. А без нее нельзя?
        - Можно. Представь его мысленно, я считаю.
        Маша собралась, представила себе мужской манекен из ближайшего бутика и постаралась зафиксировать его в мозгу. Верит она или не верит, а рисковать незачем.
        - Представили? - спросила она минуты через две.
        - Да, - буркнула Нина Арсеньевна. - Через два дня приходи за отваром. Сегодня прием - пять тысяч, отвар - десять.
        - А сегодня его у вас нет, что ли?
        - Есть - для тех, кто раньше заказывал. Я что - всем из одного ведра наливаю? Каждому свой делаю. - Серые глаза, наконец, моргнули.
        - Надеюсь, что не из одного ведра, - кивнула Маша. - А это вы не будете делать? - Она показала на свечки, шары на журнальном столике.
        - Не требуется, - отрезала Нина Арсеньевна. - Не поможет отвар - тогда по-другому…
        - Понятно, значит, через два дня приеду. - Маша положила перед ней пятитысячную купюру и пошла к выходу, стараясь идти не слишком быстро. Настырный взгляд просто толкал ее в спину.
        - Ну, как? Ты чего, зомбированная, что ли? - нетерпеливо спросила у нее Вера на улице.
        - Возможно, - Маша перевела дыхание. - Я ей не понравилась точно. А манекен, который я представила себе вместо мужа, - он вроде сошел. Через два дня отвар для него будет готов.
        Они сели в машину, сразу зазвонил Машин телефон.
        - Слушай, - недовольно произнес ленивый голос Тани, - ты чего там выделывалась? Тебе помогают, а ты… Я прям не знаю.
        - Таня, а что не так?
        - Вопросы какие-то… Ты чего в этом смыслишь? Я у тебя про твое римское право спрашиваю? Ладно, не подставляй меня больше. Делай, как говорят, и она поможет тебе, как Людке. Вернее, помогла бы, если б он не того…
        Маша до крови прикусила губу, чтобы ничего не сказать.


        Глава 8
        Она высадила Веру у ее дома, подъехала к своему, втиснула машину в промежуток на парковке, вышла, стала закрывать дверцу… и вдруг практически оглохла от пронзительного визга.
        - Ты! - вопила самая странная соседка по дому, которую все старались обходить стороной. - У тебя, наверное, с головой не в порядке, я экологическую полицию вызову, я сама твою машину разобью! Ты что наделала?
        - А что я наделала? - Маша в растерянности посмотрела под колеса автомобиля: вдруг она котенка или мышонка задавила.
        - Цветок помяла, практически сломала! Если каждая дрянь будет во дворе цветы калечить… - Соседка взяла слишком высокую ноту, голос дал петуха, она закашлялась.
        - Здесь нет никаких цветов, - воспользовалась паузой Маша. - Вы втыкаете какую-ту ерунду, я сама видела. Перья, ветки, искусственные листья, бантики. Вот что вы тут выложили из булыжников и украсили банкой с перьями?
        - Это икебана, - прохрипела соседка, и Маша вспомнила, что у нее странное, вычурное имя - Эстела.
        - Пропустите меня, Эстела, - властно проговорила Маша и постаралась пройти, не задев скандалистку, которая и не подумала ее пропустить.
        Маша быстро вошла в дом, еще быстрее проскочила в лифт, почти вбежала в квартиру. У этой Эстелы чудовищная аура или как там это называется. Когда она налетала на людей, многие потом жаловались, что им становится физически плохо. И у Маши сейчас остался тяжелый осадок от ее злобно-сверлящего взгляда, визгливого голоса, общего неопрятного, отталкивающего вида. Она успела снять туфли и переодеться в тапочки, как в дверь позвонили. Маша на автомате открыла, не посмотрев, как всегда, в глазок. Ну, конечно же, это Эстела, уже совсем растрепанная, красная, оттолкнула Машу и влетела в прихожую.
        - Что вам нужно? - Маша вообще-то испугалась. Она только в непосредственной близости впервые заметила, какая Эстела крупная, жилистая, сильная тетка непонятного возраста.
        - Мне нужно, чтоб ты совесть имела! Чтоб ты свое место знала. Обнаглела с этой своей машиной, мужиками, подружками-шлюхами…
        - Не поняла, какие претензии? У меня слишком много знакомых? Я нарушаю Правила дорожного движения? Вам что-то конкретное известно о нравственном облике моих подруг?
        - Мне все известно, чтоб ты знала. И многим известно. Тебя ненавидят, ненавидят, ненавидят… Одного мужа выгнала, другого привела. Только говорят, что этот полюбовник уже помер. Может, его убили? Не удивлюсь.
        - Что вы несете? - Маша пришла в ужас.
        - Очень рада, если убили. Сама бы прикончила такую, как ты. Если еще раз…
        - Пошла вон, - тихо сказала Маша, и Эстела почему-то попятилась. - Пошла вон.
        Она исчезла, Маша закрыла дверь, не чувствуя ни рук, ни ног, посмотрела на себя в зеркало: лицо белое, как у привидения. Она бессильно прислонилась к стене. Она ничего плохого не сделала этому человеку, но он ее так страшно, бешено ненавидит. Господи, на что же способны люди, если у них есть причина? А может, беспричинная ненависть и есть самая страшная?
        Еще один плохой вечер. Еще одна мучительная ночь. Маша металась между тяжелыми воспоминаниями и не тешила себя иллюзиями, что на земле остался хоть один человек, который ее любит. Или хотя бы жалеет. Утром в усталом мозгу возник хрустальный голос поэтессы:
        О одиночество, как твой характер крут!
        Посверкивая циркулем железным,
        как холодно ты замыкаешь круг,
        не внемля увереньям бесполезным.

«В конце концов, одиночество - это не самое страшное, - сказала себе Маша. - Это чище, чем предательство и коварство». Почему это пришло ей в голову, бог весть. Никто ее, собственно, пока не предавал. Просто облаяла полубезумная соседка. Нужно научиться ставить защиту. У гадалки, что ли, спросить, как это делается. Смешно. Именно гадалку Маша и собирается коварно подловить.


        Глава 9
        Виктор вошел в бухгалтерию: Валентины Петровны на месте не было, Катя увлеченно набивала какой-то текст на компьютере. Слишком увлеченно. Дураку понятно: это не платежная ведомость. Он встал за ее спиной и начал читать.

«Вот верите Митяй ништяк не даст соврать, он знает как меня клинит. Мужчина знакомый у меня умер, а его жена приехала ко мне с какой-то еще. Мне эта вторая ваще… ну, не по кайфу. Вся из себя то ли крашеная. Так типа извините, что мы спросили. Как я извеню? Если душа у меня болит…»
        Катя оглянулась, увидела шефа, но мысленно перестроиться не смогла. На ее лице лежал отблеск страданий, о которых она решила поведать миру. Виктор вздохнул и молча вышел. У себя в кабинете он задумался: что с ней делать? И как ее уволить? Или пусть строчит свою безграмотную чушь на окладе? Он ни разу не застал ее за работой. Собственно, такая ли это чушь? Виктор вспомнил, как посылал ее в налоговую инспекцию с Алексеем, как она рвалась деньги отвезти Людмиле… Сейчас пишет, что у нее знакомый мужчина умер, ее «клинит», к ней приезжала его жена с кем-то. «Вся из себя то ли крашеная». Это ведь наверняка Маша. Таких ярких волос и он никогда не видел. Только натуральные рыжие волосы могут так вольно сиять и переливаться… Виктор уже два года в разводе. О семейной жизни помнит лишь, что чувствовал себя, как здоровый человек в инвалидной коляске. Насильственная ограниченность жизни. И еще постоянная смена цвета волос жены. Она была и рыжей, и красной, и серебряной… И всегда одинаковой. Вот с таким новым жизненным опытом он и ушел от нее при первой возможности, теперь всегда отличит натуральный цвет волос
от любой покраски. Маша. Она приезжала с Людмилой к Кате? Маша? Леша, чего ты такого напутал с этими женщинами под конец своей короткой жизни… Может, съездить к Людмиле, вызвать ее на разговор… Что-то не так во всем, что произошло и происходит. Виктор решительно набрал номер Лешиной жены.
        - Привет, Люда. Ты еще дома? Ну, как вообще? Самочувствие, настроение…
        - Здравствуй, Витя. Да, мне дали несколько дней. Остальные вопросы пропустим.
        - Ты извини меня. Я почему звоню. В нашей столовой продукты хорошие остались после поминок. Они ведь выкуплены уже. Давай я тебе привезу?
        - Буду благодарна. Мы из дома, если честно, вообще не выходили все это время. Мама Аньке готовит из того, что есть.
        - Ой, я тогда Анечке фруктов еще куплю, мороженого, что она любит?
        - Я уже и не знаю, - расстроенно сказала Людмила. - Я со своей депрессией так плохо на всех действую, что Аня… Она сидит, как и мы. Ничего не хочет. Как больной и усталый ребенок, - Люда всхлипнула.
        - Не дело это, - нахмурился Виктор. - Я, конечно, в этом ничего не понимаю, но ребенок не должен сидеть, как больной и усталый. Я пойду с ней в кино.
        - Хорошо, - сказала Людмила и положила трубку.
        Виктор посидел, подумал, потом достал телефон, полистал адресную книгу. Он внес туда Машу после того, как привез ей конверт. Поколебался и вызвал.
        - Да. - Голос у Маши был не самый бодрый.
        - Добрый день. Вы меня, наверное, не помните. Это Виктор, друг Алексея, я привозил вам конверт в день похорон…
        - Я помню. Слушаю вас.
        - Да я, собственно, просто взял и позвонил. Подумал, как она там… Вы то есть.
        - Серьезно? Вам интересно, как я? - Маша была явно удивлена. - Даже не знаю, что ответить. По-всякому. Не так, чтобы здорово. А как у вас дела?
        - Да у меня нет никаких дел. То есть дела есть, все нормально. Я просто сейчас Людмиле позвонил. У нас в столовой продукты остались, закупленные для поминок. Хочу ей привезти. Позвонил, она сказала, что у них настроение плохое, из дома не выходят… И Аня тоже сидит с ними, ничего не хочет. Говорит: «Как больной, усталый ребенок». Мне не по себе стало. Может, поэтому и позвонил вам.
        - Боже. Правильно сделали. Вы сейчас к ним поедете?
        - Ну, за продуктами только зайду…
        - Подхватите, пожалуйста, меня по дороге. Я обещала Люде, что в случае чего возьму Аню на какое-то время ко мне, пока они с мамой в себя придут.
        - Было бы здорово. Я тоже предложил ее в кино сводить, Людмила согласилась, но я с детьми вообще не копенгаген. Не умею общаться.
        - Я Аню очень люблю, - просто сказала Маша. - Жду звонка.
        Виктор не верил своей удаче. Он просто закинул этот шар с Аней на всякий случай, и все получилось. И Маша с ним поедет, причем вызвалась сама. Виктор даже тихонько пропел: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла…» Это был пик его музыкальных возможностей. Он быстро отдал распоряжения заму, позвонил в столовую, попросил собрать нормальное количество нормальных продуктов (конечно, ничего от поминок там не осталось): «Гости ко мне приедут. С ребенком. Вы уж постарайтесь. Я куплю. Просто по магазинам некогда бегать». По дороге в столовую опять заглянул в бухгалтерию. На этот раз Валентина Петровна была на месте, а Катя исчезла.
        - Я уезжаю, - сказал Виктор. - Все, что вы мне на подпись готовите, приносите завтра, хорошо? А где Катя?
        Валентина Петровна взглянула на него, сдвинув на нос очки.
        - Она мне не докладывает. Виктор Николаевич, у нее крыша реально едет: она с компьютером разговаривает! Может, все-таки уволим ее, пока ничего такого?
        - А чего такого вы ждете? Просто эмоциональная девушка, переписывается с друзьями в социальных сетях, как многие, увлекается, отвечает вслух… И ничего страшного…
        - Оно нам надо?
        - Скорее всего, нет. - Виктор считал себя ужасным руководителем: репрессий не любил. Всегда ждал, чтобы неприятность рассосалась сама. - Но вы же знаете: я не принимаю скоропалительных решений. Девушка работает совсем недавно, еще на испытательном, успеем во всем разобраться…
        Он подошел к столу Кати и посмотрел на монитор. Там уже вовсю шло обсуждение ее страданий.

«Чертбезрогий» писал: «Фея а че ты так заморачиваешься с этим покойником и его старухами? Давай оторвемся вечером, выпьем, пожрем, побалдеем. У меня только бабок нет». «Фея» (она же Катя) отвечает: «Бабки не проблема. А куда?»

«Чертбезрогий»: «Разберемся. Звякни. Кидаю номер в личку».
        В это время на пороге появилась Катя, доедающая большой сандвич. Виктор посмотрел на нее взглядом пытливого астронома, которому на нос пытается сесть причудливый НЛО.
        - Перекусываем? - Катя что-то прожевала в ответ. - Так можно аппетит перебить перед званым ужином. Не навязываю своего мнения, но все же считаю, что зарплату, заработанную таким каторжным трудом, женщина должна тратить с умом. Впрочем, мне пора, дамы. В случае чего я на связи.
        Он пошел к выходу, а Катя пыталась закрыть свою страничку, поскольку Валентина Петровна стояла у ее стола и читала переписку, открыв рот от изумления. Виктор оглянулся, оценил комизм ситуации и усилил его, подмигнув главному бухгалтеру:
«Берегите себя, Валентина Петровна. «Чертбезрогий» может выскочить и из вашего компа».
        - Ну, если здесь все свихнулись, - пожала плечами Валентина Петровна, села на свое место и застыла, как будто отлитая в бронзе. Это была крайняя форма ее негодования.


        Глава 10
        Такого замечательного дня в жизни Виктора еще не было. Так ему казалось. Они с Машей завезли продукты к Людмиле, взяли Аню с таким чувством, как будто освободили ребенка из клетки, сами дышали легко и в такт. Опять же так ему казалось. Они смотрели какое-то детское кино, он ничего не видел и не слышал, Маша иногда шепотом отвечала на Анины вопросы, а та в некоторых местах даже смеялась. Потом они катались в парке на аттракционах, затем ели мороженое в кафе. Там был один сложный момент. Девочка вдруг все вспомнила, может, с отцом ходила в похожее кафе, посмотрела Маше в глаза и сказала:
        - Маша, мне никто ничего не говорит. Скажи, папа может вернуться?
        - Он тебя и не оставлял, - ни на секунду не задумалась Маша. - Он наблюдает за тобой, старается помочь… Так будет всегда, потому что он очень тебя любит. Я точно знаю, как это бывает. Просто он никогда не придет, как раньше… Как живые люди. Но он даст тебе знак рано или поздно. Это произойдет, когда он тебе очень сильно будет нужен.
        - А как я узнаю, что это его знак?
        - Ты поймешь.
        Виктор смотрел на них, и ему казалось, что Маша раздвинула черную тучу над Аниной головой, что они трое сидят, окутанные сиянием Машиных волос. Подъезжая к дому Людмилы, они все решили. Аня попросит маму и бабушку собрать ей необходимые вещи, и Виктор отвезет их к Маше. Они наметили общие развлечения и дела. Девочка совсем оживилась. Только в квартире все пошло не так.
        - Моя дочь, - произнесла Люда, сделав ударение на слове «моя», - хочет быть с нами в трудные минуты. Она не станет в это время развлекаться с чужими людьми.
        - Люда, - изумился Виктор, - ты о чем? Зачем девочку запирать в квартире, где просто застыла беда? Ты меня извини, конечно, но если ты сама не можешь ради ребенка выбраться из депрессии, то почему ты не принимаешь Машино предложение? Оно хорошее.
        - И ты туда же, - неприязненно буркнула Людмила.
        - Не нужно, Виктор, - сказала Маша. - Мы только Аню с толку сбиваем. Анечка, мы с твоей мамой договорились раньше, что ты у меня погостишь. Просто еще не время, наверное. Но я буду тебя ждать. А сейчас мы поедем. Спокойной ночи.
        В машине она устало откинулась на спинку сиденья. Виктор взглянул на нее: губы горестно сжаты, между золотистыми бровями морщинка. Они долго ехали молча. Потом он не выдержал:
        - Мне даже спрашивать ни о чем не стоит, я правильно понял? Леша был моим другом, семью его я знаю много лет, на самом деле хочу им помочь… И вдруг оказываюсь типа посторонний… Мне показалось, что мы с вами сегодня, в общем, понимали друг друга. Но объяснить мне, что происходит, нельзя, да?
        - А что вам кажется странным? - спросила Маша. - Умер человек, его близкие в стрессовой ситуации, для них утомительны даже предложения друзей. Я это понимаю.
        - И я понимаю. Как и то, что со мной обращаются будто с дураком. Если не надо в это лезть, я не полезу. Но я же вижу: что-то произошло, происходит между вами и Людмилой… Есть еще глупая девочка Катя у нас на работе. Вы ее знаете, не так ли?
        - Катя? - Маша задумчиво на него посмотрела. - Да, мы встречались однажды. А почему она глупая?
        - Да потому что делится вашими страшными тайнами со всеми придурками Интернета.
        - Ой, - поморщилась Маша. - Вы читали?
        - Ну, так, заглянул через ее плечо. Умом не понять этот бред, но ясно: что-то вас всех связывает… Точнее, кто-то. И, как ни странно, этим кем-то является Алексей.
        - Почему странно?
        - Да потому, что он не по этой части. Однолюб, щепетильный до безумия, нелегкий для самого себя человек. Себе ничего не прощал. Ну, не тот он, кто летает над цветущим лугом и мед собирает. Он даже радоваться не умел. И вдруг… Вас что-то связывало с ним? Можете не отвечать, если не хотите. Только не стоит говорить, что я все нафантазировал.
        Маша долго молчала.
        - Нет, неправды я не скажу. Но и откровенничать сейчас просто сил нет, честно. Я из-за Ани расстроилась, а вы меня еще этим Интернетом добили…
        - Извините, это ерунда, никто никогда не поймет, что она сказать хотела.
        - Ну, вы же поняли… Мы приехали.
        Они вышли из машины у подъезда, остановились. Маша начала благодарить за прекрасно проведенный день и прощаться, потом взглянула Виктору в лицо. Она хорошо знала этот мужской взгляд - требовательный, умоляющий, беззащитный. Когда мужчине кажется, что в эту минуту нужно что-то совершить, остановить, схватить, не отпускать… Если у Маши не возникало ответного желания, она с удивлением отмечала неожиданный протест, раздражение - чувства, ей не свойственные. Сейчас протеста не было. Но ответа не было тоже.
        - Я пойду. - Она легонько коснулась рукой его щеки. - Мы обязательно встретимся еще. Я позвоню.
        - И я позвоню, - сказал он упрямо и безнадежно. Он ей не поверил.
        Дома он курил на балконе до самого рассвета. Зачем полез, зачем заговорил обо всем явно не вовремя… Виктор был почти уверен, что теперь Маша станет его избегать. И будет он изводить самого себя - как мальчишка, которому не подарили того, о чем он мечтал, или мужчина, скованный влюбленностью и ревностью…
        Утром он решил выпить кофе, чтобы чуть прояснилось в мозгах… Когда зазвонил телефон, долго не мог понять, кто говорит.
        - Виктор Николаевич?
        - Да. Кто это?
        - Это наряд ДПС беспокоит. Екатерина Семина - ваша знакомая, родственница?
        - Она моя сотрудница. Работает у нас в «Автодоре» бухгалтером. А почему вы меня о ней спрашиваете?..
        - Обнаружили ваш номер в ее телефоне. Она убита.


        Глава 11
        Маша тоже не спала в эту ночь. Мысли водили хоровод, не останавливались, ускользали, о том, чтобы добраться до сути, речи не было. К утру удалось кое-что выделить в плане намеченных действий. Сегодня она поедет к гадалке за отваром. Что потом? Она, разумеется, не пойдет с этим снадобьем в полицию или прокуратуру. Надо искать частного детектива, который поможет ей найти эксперта. С частными детективами обычно работают адвокаты. Значит, нужно позвонить знакомому адвокату, соврать что-то правдоподобное, попросить, чтобы кого-то порекомендовал. Более нелепой ситуации в ее жизни не было, но останавливаться нельзя. Наверное, она это придумала для себя - то, что Леша ее просит во всем разобраться. А кто точно скажет, что это не так… Может, он и друга своего к ней послал, чтоб ей было не так страшно. Виктор… Да, раньше она за собой не замечала подобного лукавства. Виктор пришел сам, никто его не посылал. Маша вспомнила, как он на нее смотрел, и у нее в сердце зажегся маленький огонек. Фонарик в полном мраке. Какие глаза у Виктора? Они ведь у него карие, как у собаки (у собак ведь глаза красивее, чем у
людей). Маша вдруг вздохнула глубоко. Когда она сделает, что задумала, когда во всем разберется, она обязательно расскажет Виктору. Он поймет. Если ей будет плохо, он ее поддержит. А пока нужно себя собрать, звонить этой Бабе-яге, кому-то из адвокатов, узнавать, ехать… Пока есть время до сентября. В академию она ездит, когда хочет, лекции не начались… Самое время для безумных поступков.
        - Сначала деньги, - сурово сказала гадалка, не глядя ей в лицо. Что-то, разумеется, она в своем деле сечет, раз так к ней относится. Чует, что ей подлянку готовят, но перед деньгами устоять не может.
        - Да, конечно. - Маша положила на стол десять тысяч, потом почти с ужасом посмотрела на протянутую ей бутылку из-под оливкового масла. - Вы скажете, как это… употреблять? Я запишу.
        - Нечего тут записывать. Подливай во все, что он ест. Сама эту еду не ешь.
        - Почему?
        - Так вроде для него я отвар готовила? Если б твой муж ко мне пришел с просьбой, чтоб ты с ним развелась и квартиру ему оставила, я б другой отвар сделала. Ясно?
        - Да… А у этого есть противопоказания?
        - Противопоказания - в аптеке. Если там есть микстура для развода и чтоб квартиру оставил, значит, все в инструкции и прочитаешь.
        Они какое-то время смотрели друг другу в глаза. «Чего ты пристала?» - спрашивала Нина Арсеньевна. «Если ты виновата, - думала Маша, - значит, я - твоя беда». Она поставила бутылку в сумку, попрощалась, прошла через прихожую под любопытными взглядами клиенток, жаждущих волшебства.
        В машине Маша осторожно поставила сумку, достала бумажку с телефоном и адресом, набрала номер.
        - Сергей Кольцов слушает, - ответил мягкий мужской голос.
        - Меня зовут Мария. Адвокат Николаев сказал, что я могу вам позвонить, он с вами говорил.
        - Говорил. Оригинальное у вас дело. Можете сейчас приехать?
        - Да. Минут через двадцать буду.
        Кабинет частного детектива находился на десятом этаже большого дома, часть которого сдавалась в аренду под маленькие офисы. Мария приоткрыла дверь, робко спросила: «Можно?» Ей навстречу вышел из-за стола высокий симпатичный блондин, похожий на актера, который играет роль частного детектива.
        - Проходите, садитесь, - гостеприимно показал он ей на единственный стул перед столом. Впрочем, у стены стояли два кресла и небольшой шкаф. На этом меблировка кончалась.
        - Спасибо. - Маша села, поставив на колени сумку. - Я никогда не обращалась к таким специалистам, даже не знаю, с чего начать.
        - Андрей Николаев сказал, что у вас какое-то семейное дело. Вы можете не посвящать меня в подробности. Пока. Просто сформулируйте задачу.
        - Вот. - Маша решительно поставила на стол бутылку с неизвестной жидкостью. - Мне нужна экспертиза этого состава, заключение, может ли она вызвать болезни у человека, какие, как быстро… В общем, способно ли употребление этого привести к смерти.
        - О как! Не ожидал, что все так серьезно. Немного подробнее, пожалуйста.
        - Это отвар, приготовленный гадалкой по моему заказу. Отворот. Его нужно подливать в еду мужчине, чтобы он охладел к жене или развелся с ней по своей инициативе. Дело в том, что муж моей подруги после такого отворота умер от стремительно развившегося рака желудка. Я хочу знать, не был ли этот отвар причиной…
        - Вы или ваша подруга заказываете мне это дело?
        - Я.
        - Почему не она?
        - Ну, что тут непонятного. Если дело в отваре, то получается, что она причастна к смерти мужа. Поэтому я и пришла не в полицию, не в прокуратуру, а к вам.
        - Это понятно. Хотелось бы знать, как вы видите перспективу. Допустим, мы получим подтверждение вашей версии. Мы что, сдаем гадалку правоохранительным органам? И вашу подругу как соучастницу?
        - Нет. Я вообще об этом пока не думала. Просто нужно проверить отвар, потом решим, как обезопасить других людей. Это ведь опасно, не так ли?
        - В смысле заботы о человечестве в вашем желании все нормально. С подругой ясно не совсем. Но мы пока говорим только об этой дряни. - Сергей открутил крышку и понюхал содержимое. - Нюхать можно, не знаете? Меня не отвернет от женщин навеки?
        - На всякий случай не стоит, - серьезно ответила Маша. - Да, пока говорим только об отваре. Сколько это будет стоить?
        - Ситуация нестандартная, у меня даже таксы для нее нет. Узнаю у экспертов, сколько возьмут… Вы, думаю, не бизнесвумен?
        - Я так плохо выгляжу? - улыбнулась Маша.
        - Наоборот. Слишком хорошо. Не похожи на калькулятор на шпильках.
        - Смешно. Да, я преподаватель, но деньги у меня есть или будут, если нужно, так что…
        - Так что я могу ни в чем себе не отказывать, - задумчиво произнес Сергей. - Понятно. Оставляйте. Завтра я вам позвоню, сообщу, когда будет результат.
        Маша при слове «результат» посмотрела на него испуганно. Какое-то окончательное слово. Что потом с ним делать, она на самом деле не знала. Когда она попрощалась и ушла, Сергей долго смотрел на бутылку из-под масла. Черт, какая необычная женщина с такой нелепой, на первый взгляд, идеей… Ну, что там может быть, кроме воды из-под крана, допустим, немного кошачьей мочи, как ему показалось по запаху, или каких-то просроченных капель… Подруга, муж подруги… В этом точно нет обмана. Обмана вообще ни в чем, возможно, нет. Просто она не сказала, какое сама имеет отношение к этой трагедии. А ведь по всему - прямое. Потому что эта Мария - роковая женщина. В таких вопросах Сергей разбирался.


        Глава 12
        Маша въехала во двор, когда уже стемнело. Пребывала в такой глубокой задумчивости, что не сразу отреагировала на пронзительные вопли. Потом быстро выбежала из машины и увидела дикую сцену. Растрепанная Эстела душила и трясла тоненькую темноволосую девушку, которая оказалась Леной и нисколько не сопротивлялась, вообще не издавала ни звука. К тому моменту, когда Маша на ватных ногах приблизилась к месту событий, Лена уже сидела на земле, а Эстела драла ее длинные волосы. Рядом стояла Аля и молча наблюдала.
        - Прекрати сейчас же! - Маша вцепилась Эстеле в плечи, попыталась оттащить, но та с легкостью ее отбросила и продолжала терзать свою жертву.
        - Что ты стоишь? - в отчаянии обратилась Маша к другой приятельнице. - Аля, ты что, не видишь: эта сумасшедшая может убить Лену?
        - Ты предлагаешь мне ввязаться в драку? - неожиданно спокойным, нежным голосом спросила Аля. - Этого еще не хватало.
        - Звони в полицию! - Маша опять попыталась оттащить Эстелу, но так же безуспешно.
        - Ты что! - ответила ей Аля. - Не хватало мне еще свидетельницей стать. Я вообще домой иду.
        Она подняла сумку с продуктами, из которой торчала большая пластиковая бутылка с водой. Маша быстро схватила ее и, не задумываясь, ударила Эстелу по голове. Не слишком сильно, но та отпустила Лену, оглянулась, потом гордо поднялась.
        - Я тебя за хулиганство посажу, - сказала она Маше почти радостно. - Алевтина, вы будете свидетелем.
        - Еще чего, - пропела Аля. - Разбирайтесь без меня. Маша, отдай мою воду, не для того я пру ее из магазина, чтобы ты из людей мозги последние вышибала.
        - Забирай свою бутылку, - устало сказала Маша. - Встреча подруг состоялась. Эстела, к тебе это не относится. Все забываю спросить: ты чем занимаешься? На что живешь? Ты в школе когда-нибудь училась? Вот мы с Леной тут с рождения живем, в один класс ходили. Аля приехала в наш дом в девятом классе. И все это время ты маячишь, ко всем пристаешь, чего-то требуешь. Это ты меня за хулиганство посадишь? Попробуй. Я вообще-то юрист, а не городская сумасшедшая, как ты. Я докажу, что ты набросилась на Лену, душила ее, избивала, возможно, с целью убийства.
        - Ты, сволочь рыжая, ты… - Эстела завопила с новой силой, но с места не двигалась.
        Маша взяла за руку позеленевшую от ужаса Лену и повела к дому. Алевтина пошла с ними.
        - Девочки, - прошептала Лена. - Проводите меня до квартиры. Посидите со мной пять минут. У меня ж сердце от страха разорвется.
        Они вошли в подъезд, соседний с Машиным, поднялись на пятый этаж, вошли в большую, донельзя грязную квартиру, которая когда-то явно была обустроенной и дорогой. Алевтина долго выбирала чистое место на длинном низком столике в прихожей, чтобы поставить свои сумки. Не нашла, достала полиэтиленовый пакет, постелила, установила. Посмотрела на Машу и Лену.
        - Как бы то ни было, мы встретились, - произнесла она. - Жить в одном доме и не видеться месяцами - это нонсенс. То есть мы с Ленкой, конечно, забегаем друг к другу, но ты, Маша, неуловима.
        - Да мало времени, - ответила та. - Лена, ты такого цвета, что похожа… извини, на утопленницу, тьфу, никогда их не видела, правда. Может, тебе лекарство какое-то дать? Или чай?
        - Я не пью лекарств, - произнесла Лена синими губами. - Чаю дайте, пожалуйста. Пошли в комнату.
        Они вошли в небольшую, некогда уютную комнату, застеленную грязным толстым, некогда белым ковром, и остановились в нерешительности. Лена робко показала рукой на диван, покрытый серой тряпкой.
        - Я пойду чай вскипячу, - сказала Маша. - Аля, смахни, что ли, с этого стола мусор, что ты сегодня так себя бережешь. Извини, я просто забыла: ты ведь всегда себя бережешь. Как ты могла стоять и смотреть…
        - Маша, мы сюда пришли, чтобы ты мне лекцию прочитала? Я была в шоке, как ты не понимаешь.
        - Ладно, - махнула рукой Маша, пошла в огромную кухню, на мгновение задержала дыхание, как перед прыжком в воду, потом переступила через грязную посуду на полу, пробираясь к раковине и столу с электрочайником. Раковина была, естественно, завалена чем попало, но в чайнике обнаружилась вода, в одном из шкафчиков Маша нашла чистую кружку, заварку в пакетиках, сделала крепкий чай. Посмотрела на холодильник, оценила количество препятствий, отделяющих его от нее, и поняла, что дойти до него ей не под силу.
        Когда Маша вошла в комнату, Лена сидела на диване, Аля разглядывала фотографии, разбросанные по крышке старинного пианино со свечами.
        - Пей, - протянула Маша Лене кружку с чаем, - пока горячий. Еду не нашла.
        - Я не хочу, - слабо ответила та.
        Когда она поставила на стол пустую чашку, ее небольшое, аккуратное личико стало почти розовым. Лена слабо улыбнулась красивыми пухлыми губами, черные глаза смотрели на подруг доверчиво и ласково.
        - Нет, вы скажите, с кем-то еще бывает такое, как со мной?
        - Совершенно точно - ни с кем, - улыбнулась ей в ответ Аля.
        - Как это случилось? - все еще хмурясь, спросила Маша.
        - Я выхожу из машины, вижу: Алька к подъезду подходит, зову ее, догоняю и нечаянно налетаю на эту бзикнутую Эстелу. Она стоит и сливается с деревом. Не знаю, может, я ей больно сделала… Но я не успела извиниться. Ты видела, что она вытворяла со мной.
        - Да. Как ты могла ей больно сделать? Ты только, как слепая муха, налетела на скалу. Не знаю, правда, как у мух со зрением. С тобой все понятно. Но ты, Аля, - я повторюсь, конечно, - ты меня потрясла. Ты же была лучшая спортсменка в классе - штангистка, пловчиха… И ты - подруга Лены, а не я. То есть я - не в такой степени, Леночка, не обижайся. Почему ты ее не защищала? Она реально могла пострадать!
        - Я растерялась, - по-прежнему мягко сказала Алевтина. - Маша, у меня голова постоянно забита проблемами. Ты же знаешь, у меня двое детей, младший болен… Муж, дом, животные. Я приехала на один вечер - квартиру убрать, утром заплатить по счетам и сразу - за город. И тут такой ужас.
        - Понятно. Но ты не слишком была похожа на растерянную.
        - Девочки, не ссорьтесь, - пропищала Ленка, явно довольная тем, что оказалась в центре внимания. - Маша, ты же не видела фотки. Там я с Лаки, кобылой моей. Посмотри!
        Маша взяла из ее рук большие снимки и ахнула. Миленькая и не очень видная в жизни Ленка была на них голливудской красавицей в стиле вестерн. Она вела серую кобылу, прижималась лицом к ее морде, живописно сидела на фоне синего неба. На ней была белая блуза с широкими рукавами и красная длинная юбка.
        - Ничего себе, - подняла глаза Маша. - Это нужно послать на киностудии, я не знаю, куда… Ты же звезда, Ленка. Аля, что ты молчишь?
        - Очень хорошие фотки, - улыбнулась Алевтина. - Девочки, я бегу. Чики-чики, пока-пока. Мне еще квартиру убирать.
        Маша ушла вскоре после Али, когда Ленка уже что-то весело щебетала и даже пыталась одним пальцем сыграть «Полонез» Огинского. Она вошла к себе, долго мылась горячей водой, смывая усталость, потрясения дня, грязь Ленкиной квартиры, возвращаясь в свое одиночество. «Почему одиночество? - спросила она у себя, закутываясь в большое полотенце у зеркала во всю стену. - У меня есть подруги, мы сегодня встретились. Да, у нас состоялась дружеская встреча, - перед глазами замелькали кадры: Эстела, Ленка на земле, бутылка, опускающаяся на голову ее обидчицы, кастрюли и тарелки на полу Ленкиной кухни, красотка на фото, отстраненно-участливая Алевтина… - Подружки, елки-палки, - Маша рассмеялась, посмотрела на себя в зеркале, с удивлением увидела слезы в глазах и поняла, что плачет не от смеха. Когда зазвонил телефон и она увидела номер Виктора, уже не сомневалась: он скажет что-то страшное».
        - Я хотел предупредить, Маша. Вас могут вызвать… Катю убили.


        Глава 13
        Виктор встретил у входа следователя из отдела по расследованию убийств Вячеслава Земцова.
        - Доброе утро. Вы хотите осмотреть Катино рабочее место или сначала ко мне в кабинет для разговора? Я, правда, мало о ней знаю. Недавно у нас работает.
        - Давайте сначала на ее рабочее место пройдем. Сейчас еще наши ребята подойдут. У нее в телефоне совсем мало номеров, может, в почте найдем контакты.
        - Думаю, найдем. Она любила переписываться с друзьями. У нее есть странички на разных форумах. Об одной встрече она договаривалась в тот день… Не знаю, реально ли найти человека, который ее пригласил… Ник у него «чертбезрогий».
        - Да все реально. К ней кто-нибудь приходил на работу, может, встречал ее?
        - Нет, не видел… Но одну ситуацию, о которой она писала в Интернете, я, пожалуй, могу немного прояснить. По сути, это просто фантазия инфантильной девочки, на самом деле все было не так, ну, в общем, объясню по ходу, как сам понимаю… Скажите, пожалуйста, как это произошло?
        - Ее выбросили из машины. Сломали шею до того, как выбросили… Вот так. Свидетелей пока не нашли. Машины - тоже.
        - Невероятно… Ее ограбили?
        - Неизвестно. Телефон был у нее в кармане, в сумке обнаружили косметику, пропуск, ключи от квартиры, карточки, кошелек… Денег в нем было пятьсот рублей. Она носила с собой более крупные суммы, вы не в курсе?
        - Думаю, да. Тем более в тот вечер Катя собиралась куда-то с этим типом. Но крупных денег у нее просто не могло быть. У нас скромные зарплаты.
        Они остановились у входа в бухгалтерию, Земцов ждал своих сотрудников. Когда к ним подошли два парня, представил их Виктору.
        - Это Антон и Евгений. Наши компьютерные гении. Они поработают часок, скачают все, что нужно. А у нас будет время на то, чтобы вы прояснили ситуацию…
        Антон и Женя устроились перед компьютером Кати, Виктор повел следователя в свой кабинет. В приемной попросил секретаршу принести им кофе и ни с кем его не соединять.
        - Скорее всего, то, что я вам скажу, не имеет никакого отношения к гибели Кати. То есть однозначно не имеет. Просто вы обратите внимание на то, что она пишет в Интернете о некой драме, будто у нее кто-то умер, с ней встречались и все такое… Она имеет в виду смерть конкретного человека, нашего сотрудника, моего друга и бывшего сокурсника Алексея Колесникова. Однажды я их вместе посылал по одному делу. Полагаю, после его смерти она придумала, что у них был роман или что-то в этом роде. Допускаю даже, что она сообщила об этом вдове Леши, поскольку та действительно с ней встречалась… Приехала со своей подругой.
        - Есть какие-то подробности этой встречи?
        - Ну что вы. Кто мне их станет рассказывать. Я почему вообще об этом говорю. Хотелось бы, чтобы вы не тратили зря время, не вызывали, к примеру, жену Алексея… Хотя бы сейчас. Она в очень подавленном состоянии.
        - То есть вы полагаете, что когда мы ознакомимся с перепиской Екатерины Семиной, у нас может возникнуть версия убийства из ревности?
        - Нет, ну какая ревность и убийство… В смысле, оно произошло, конечно. Возможно, кто-то Катю к кому-то ревновал или кого-то к ней. Но это точно не имеет отношения к Алексею и его вдове. Понимаете, у Кати совершенно другой круг общения, она… Как сказать… Я брал ее по результату собеседования, поскольку она показалась мне неглупой, адекватной, практичной, обладала элементарными познаниями (не на ключевую должность брал). Но очень быстро и я, и ее непосредственная начальница стали задумываться о несоответствии ее этой должности. Вроде бы она обучаемая, но у нее странные, инфантильные мозги. Я полагаю: она придумала личную драму после смерти Леши, чтобы обратить на себя внимание своих придурочных знакомых по переписке. И обратила… Они ведь, по сути, и незнакомы все. С кем-то она успела встретиться, с кем-то общалась виртуально, но ей они все казались роднее некуда. На самом деле с ней мог вступить в переписку любой маньяк, извращенец, грабитель… Понимаете, о чем я?
        - Что ж тут не понять. Мог. Девушка не изнасилована. Это пока все, что я могу сказать о самом убийстве. Эксперты еще работают. С кем она жила?
        - Одна. Снимала квартиру недорого, адрес есть у Валентины Петровны. Мать Кати живет в Подмосковье, где точно, не помню. Уточним в отделе кадров… Вы сами сообщите матери?
        - Сообщим. У этой Кати в телефоне нет номера матери.
        - Ну, домашний она помнила, мобильного у той могло и не быть.
        - Да, наверное, так… Виктор Николаевич, что вас беспокоит в этой ситуации? Ведь что-то беспокоит, правда?
        - Так я, собственно, сказал. Меня беспокоите вы. Я боюсь, что вы вызовите вдову Леши и ее подругу… А они не имеют отношения к Кате. Они просто действующие лица в придуманной ею истории.
        - Но они с Катей встречались на самом деле. Зачем, как вы считаете?
        - Дело в том, что Леша был очень своеобразным человеком, строгих правил, семьянин, однолюб… И вдруг после его смерти звонит нелепая девушка, говорит что-то странное… Ну, Людмила и решила уточнить. Так мне кажется. Я не спрашивал. Я прочитал об этом на Катиной страничке.
        - Понятно. Ну, что ж, вы прояснили ситуацию, как и обещали. Будем разбираться. Сортировать виртуальных и реальных маньяков. Очень благодарен вам за сотрудничество, буду еще обращаться, если не возражаете.
        - Не вопрос.
        - Да, один момент. А с подругой вдовы вы знакомы?
        - Да. А при чем тут она?
        - Ну, как. Вдове после смерти мужа звонит нелепая, как вы выразились, девушка, рассказывает неправдоподобную историю. Но вдова хочет убедиться в ее неправдоподобности и встречается с этой девушкой. То есть относится к вопросу очень серьезно. А при чем тут подруга? Зачем кого-то ставить в известность да еще брать с собой на встречу?
        - Не вижу ничего странного. Женщины, по-моему, вообще все стараются делать вместе.
        - Вам так показалось? - произнес невыразительно Слава и поднялся. - Я пойду к ребятам, пожалуйста, распорядитесь, чтобы нам дали адреса матери Кати и съемной квартиры.
        - Конечно, - пробормотал Виктор и долго смотрел на закрывшуюся за следователем дверь. Он чувствовал себя дятлом - тоскливым и деревянным. Вот зачем, спрашивается, ему понадобилось что-то объяснять и рассказывать этому недоверчивому и непроницаемому типу? Чтобы подозрения посеять? Да они бы ничего не поняли из Катиной белиберды. Он бы сам не понял, если бы не… Если бы не думал об этом постоянно. «Вы же поняли», - сказала Маша.
        В том-то и дело, что в этом задействована Маша.


        Глава 14
        Маша все утро собирала в уме относительно реальную картину происходящего. Собирала из нереальных фрагментов зазеркалья. Странная смерть Алексея, появление девушки Кати, ее, Машина, авантюра с расследованием отворота, гибель Кати… Что с чем связано? Может, вообще ничто ни с чем… Она набрала номер Виктора.
        - Привет. Есть какая-то информация о Кате?
        - Были следователи. Взяли ее данные, скачали переписку по Инету… Катю убили и выбросили из машины. Вещи, документы были при ней, кошелек тоже. Денег мало.
        - У них есть версии?
        - Пока нет, как я понял. Маша, я рассказал следователю, что вы с Людой встречались с Катей. Это же написано у нее на страничке. То есть она вас там не называла… Я объяснил… Сижу, думаю, может, не стоило?
        - Конечно, стоило, - уверенно сказала Маша. - Мы должны помогать следствию найти убийцу Кати. Не знаю только каким образом… А почему вы сомневаетесь?
        - По всему. Катя писала, что у нее роман был с Алексеем, если перевести ее слова на нормальный язык, и что Людмила и вы с ней зачем-то встречались. Ну… Ревность, месть, я не знаю, по какому поводу вас должны вызвать.
        - То есть вы считаете, что Люда может оказаться подозреваемой? Но это нелепость. Даже если предположить, что она ревновала или злилась… Ну, не убила же она. В конце концов, она из дома не выходит со дня похорон. Мы тому свидетели.
        - Она сказала нам, что не выходит. Понятно, что так и есть. Но мы не свидетели того, что она на самом деле не выходила. Дело не в этом. Катя была девушкой, не очень разборчивой в связях. К ней могли подослать кого угодно. Ясно, что Людмила этого не делала. Но вдруг начнут проверять, допрашивать, они такие… Я вообще-то хотел это предупредить, исключить, но, кажется, сделал только хуже.
        - Следователь подозревает Люду?
        - Нет, он просто не исключает версию убийства из ревности. Это же мотив, не правда ли?
        - Да. Только у Люды нет мотива. Они с Алексеем разлюбили друг друга. У них сложились драматичные отношения, но ревности в них уже не было. Я могу это подтвердить… С разрешения Люды добавлю, что она даже к гадалке обращалась за отворотом. Ну, чтоб не спать с ним…
        - Ничего себе. Она такая дремучая баба оказалась? Ужас. Но это даже к лучшему. И мучиться нам нечего. Если вас вызовут, расскажите про этот отворот, это легко проверяется. И все. Они начинают искать настоящего убийцу, версии с ревностью нет. Мотива нет. Кстати, а почему вы поехали с Людмилой на встречу с Катей? Это следователя немного удивило. Вроде интимный, считает он, был разговор, а Люда подругу взяла. Я спрашиваю, чтобы вас подготовить.
        - Мотив вообще-то имелся. Только не у Люды, а у меня. Мы с Лешей любили друг друга. И мне было очень важно услышать, что расскажет эта девочка. Так получилось, что он после нее пришел ко мне. Мы думали, на всю жизнь. Собственно, так и оказалось.
        Виктор молчал, ему чудилось, что дар речи не вернется к нему никогда. Только не это. Не такая четкая формулировка. Он был готов к тому, что она скажет: что-то было между нами. А она сказала: «Мы думали, на всю жизнь». Маша послушала его молчание, прочитала в нем все, чего он не мог выговорить, правильно поняла и прервала это истязание:
        - Мне больше нечего сказать, Виктор. Мы созвонимся позже.
        Почему-то он вспомнил, как они водили Аню в кино, как сидели в кафе, как она говорила рядом, а он чувствовал ее тепло и запах. Собственно, ясно, почему вспомнил. Потому что тогда был лучший день в его жизни, а сегодня - худший.
        Маша нервно ходила по квартире, думая, что теперь делать. Нужно ли рассказать частному детективу Кольцову о том, что произошло. Придется объяснить и свое ко всему отношение. Она еще не решила, стоит ли ему доверять в принципе. Все выяснится во время работы с этим отворотом. Знал бы этот сыщик, знал бы Виктор, как ей стыдно произносить слово «отворот». Это какой-то код дебилов. Но за ним бездна образовалась. Маша по-прежнему не знала, что к чему, но в ней зрело предчувствие, что все не случайно, что есть какое-то страшное зло рядом с ними и, быть может, гадалка появилась в их жизни не просто так.


        Глава 15
        Маша бросилась к телефону, не посмотрев на номер. Думала, это Кольцов звонит. Но услышала слабый, тонкий голосок Лены.
        - Маша, как дела?
        - Нормально. А у тебя?
        - Ты еще спрашиваешь? Вот почему ты сама мне не звонишь? Чтоб узнать, не умерла ли я, к примеру.
        - К какому примеру ты должна умереть? - строго отчеканила Маша. - Что страшное с тобой случилось? Ну, напала дворовая психопатка. Она и на меня практически напала. Мы не знаем, на кого еще. Может, пора списки укушенных ею составлять и лечить от бешенства. Но у тебя нет причины до сих пор находиться в обмороке.
        - Ты сердишься? - виновато спросила Лена. - У тебя, конечно, уже лекции, занятия начались, а я… На работу второй день не хожу. Отпросилась.
        - Ты заболела?
        - Немного болит, слева… Я не знаю, что там…
        - Лена, слева - сердце.
        - Я знаю, где сердце. Но у меня не там болит, а ниже. Даже не болит, а как-то скулит.
        - Слушай, ты случайно не голодная? Еда у тебя есть?
        - Нет.
        - Понятно. Перешла на блокадное существование. Сейчас зайду. У меня лекция днем.
        Маша влезла в джинсы и пуловер, пошла в ближайший магазин. Купила то, что покупают нормальным людям, потом вспомнила, что Лена иногда становится вегетарианкой, и на всякий случай поменяла колбасу и курицу на твердый сыр и стейки семги. Она не знала, как относятся вегетарианцы к рыбе и сыру, память услужливо подсунула чей-то душераздирающий вопль в Интернете: не ешьте рыбу, она на вас смотрит! Маша задумалась. Она против убийства живых существ. Но в данном случае она просто покупает еду в магазине, и, слава богу, эта еда на нее не смотрит. Она вспомнила перепуганный и голодный взгляд своей бывшей одноклассницы, которая с детства смотрела на мир ранеными глазами жертвы. Сначала Лена была - как большинство детей в их классе - ребенком из благополучной обеспеченной семьи. Потом ее красивая веселая мама вдруг сбежала с итальянцем, забыв попрощаться с дочерью. Этот итальянец приезжал в командировку на киностудию, где мать Лены работала администратором. Лена около месяца боялась выходить из дома, ждала маминого звонка. Но та так и не позвонила. Отец какое-то время пытался уделять внимание ребенку,
заниматься бытом, но года через два все заметили, что Лена приходит в школу в мятом платье, рваных чулках, с испуганным, затравленным взглядом. Оказалось, отец уехал на неделю оформлять какое-то шоу в Питер… И познакомился там с женщиной, которая стала его женой, что выяснилось через годы. Он, правда, звонил Ленке, обещал приехать, потом уже не обещал приехать, только сообщил, что у нее появился братик… Когда органы опеки стали оформлять Ленку в интернат, родители Маши и еще нескольких детей запротестовали. Взяли над ней что-то вроде опеки. Одна учительница тоже жила в их доме, она отстояла Ленкино право жить в своей квартире и ходить в школу. Денег отец присылал достаточно, Лена как-то справилась с жуткой ситуацией, после школы даже окончила экономические курсы и устроилась на работу в банк. Отец приехал, когда она стала взрослой девушкой. Много пил, курил, сказал дочери, что в жизни у него все пошло не так, ребенок от второй жены родился с синдромом Дауна, сама жена не хочет никого видеть, особенно Лену, поэтому он приехал, чтобы переписать на дочь квартиру и дать ей возможность строить собственную
жизнь, как она посчитает нужным. Ленка рыдала, говорила, что она считает нужным помогать бедному братику, что она хочет быть рядом с ними и ей ничего не нужно… Отец просто сказал: «Не повезло тебе с нами со всеми. Не нужна тебе такая головная боль. Посмотри, какая ты красивая выросла. Забудь про нас». И уехал, оставив брошенную дочь в большой четырехкомнатной квартире, где она чуть с ума не сошла от отчаяния и безысходности. Потом как-то выкарабкалась, у нее даже несколько раз появлялись бойфренды. Но ненадолго. Всех отпугивала ответственность за взрослую женщину с душой брошенного ребенка. Ленка придумала себе хобби - лошадей, - тратила на них массу денег, купила хорошую иномарку, модно одевалась. Только на квартиру у нее не оставалось ни сил, ни интереса. Боялась она своего одинокого жилища, а оно обрастало грязью и превращалось в берлогу. Вот так - в подъезд заходила красивая, стильная женщина, а за порогом квартиры оставался загнанный зверек. Все давно поняли, что исправить эту ситуацию невозможно, и старались держаться от Ленки подальше. Маша подумала, что она - в числе прочих, забывших и
предавших Ленку. Но что тут придумаешь… У каждого свой ад.
        - Ты все еще зеленая, - сказала Маша, входя в Ленкину прихожую. - Нужно срочно поесть. Я тебе красного вина купила. Полезно для цвета лица. Постели хоть газету на стол.
        Они прошли в комнату, Лена вытащила откуда-то такую грязно-желтую газету, что Маша пожалела о своем предложении. Но спокойно стала выкладывать продукты на предусмотрительно приобретенные разовые тарелки.
        - На кухню я не пойду, - сказала она Ленке. - Сама иди, откапывай там бокал или чашку для вина, а также штопор.
        - Я тоже туда не пойду, - сказала Ленка. - У меня где-то здесь все есть, сейчас найду.
        Она нашла штопор, чашку, потом вторую, довольно умело открыла вино. Маша отвела взгляд от чашек: лучше не думать, как давно и что именно к ним присохло.
        - Лена, спасибо, я пить не буду, мне на работу, еще дело одно есть… А ты давай. Вот салат…
        Ленка ела, пила, лицо ее порозовело, на рыбу она смотрела нежно, на Машу еще нежнее.
        - Мне так хорошо с тобой. Я очень благодарна тебе за то, что ты пришла.
        - Да брось. Слушай, давай кого-то пригласим, бригаду какую-нибудь… Пусть все помоют, почистят. Ну, это ж невозможно - так жить.
        - Да, - легко согласилась Ленка. - Только потом. Знаешь, я устала. Аля тоже мне говорит: надо ремонт сделать.
        - Мне кажется, для тебя ремонт - это как Гражданская война. Ты сразу не решишься. Я бы все-таки начала с уборки.
        - Да, конечно, - Лена улыбалась, сияя черными глазами.
        Маша вздохнула. Это все нереально - то, о чем она говорит. Ленку нельзя безболезненно вытащить из этой паутины грязи. Требуется или насилие, или поцелуй принца. Первое никому не нужно, второе… Даже если допустить возможность появления принца, то это будет не совсем нормальный принц. Хотя кто знает. Чудеса случаются. Потом они разговорились, стали вспоминать школу, смешные случаи… Маша вздрогнула, когда зазвонил ее телефон.
        - Добрый день, Мария, - произнес приятный голос Сергея Кольцова. - Мы с экспертом-криминалистом готовы с вами встретиться. Заключение по принесенному вами напитку готово.


        Глава 16
        Они уже ждали ее, когда Маша вошла в кабинет, - Сергей и высокий, чуть сутулый человек с усталым, немного суровым лицом.
        - Привет. Проходите. Знакомьтесь. Это и есть специалист по особо важным экспертизам Александр Васильевич Масленников. Он любезно согласился выполнить ваш заказ.
        Масленников пожал Марии руку, подвел к столу, на котором стояла бутылка из-под оливкового масла и лежал листок с каким-то текстом, печатью и подписью. Маша от волнения не решалась его взять.
        - Я, скорее всего, не пойму, - виновато посмотрела она на Александра Васильевича. - Мне бы просто суть понятно изложить, если можно.
        - Сергей сказал, что вы юрист.
        - Я всего лишь преподаватель римского права в юридической академии. С бытовым криминалом дела не имела.
        - То есть вы так это определили, - Александр Васильевич задумчиво взял в руки бутылку. - Бытовой криминал?
        - Я не знаю. Жду вашего заключения.
        - Давайте пока уйдем от квалификации преступления. Мы даже не решали, имело ли оно место. Я разбирался с содержимым смеси. Это вода с достаточно большим количеством добавленных компонентов. Успокоительные настои, следы транквилизаторов - самых простых, дешевых и грубых и… И черт знает что. Просто чистящие средства - хлор, кислоты, щелочи, растворители…
        - То есть как? - Маша оторопела. - Зачем?
        - Затем, что ваша жадная Баба-яга, - спокойно пояснил Сергей, - могла запузырить в этот отворот лошадиную дозу дорогого антидепрессанта, добавила бы снотворного - вот и вышел бы отворот. Вырубила бы мужика из нормальной жизни, заодно сделала его зависимым от препаратов, в какой-то степени зомбированным. А она смешала валерьянку с просроченным феназепамом, который, видимо, берет там, где должны просроченные препараты ликвидировать, и приправила самыми дешевыми моющими средствами. Получился отворот. Человеку тошно, где-то что-то ноет, ему точно не до секса.
        - Но, значит, это все-таки яд, такие средства вредны даже для рук…
        - Вредны, конечно, - сказал Александр Васильевич. - Насчет яда… Нет, это не яд. Все составляющие нейтрализуются, выводятся. Ну, не полезно для здоровья - не вопрос. Но вы хотите связать применение этой бурды со стремительным развитием онкологии… Я не могу это подтвердить. Более того, онкология развивается гораздо дольше, чем, по вашим данным, покойный принимал это средство. Опять же: неизвестно, насколько регулярно он это делал, в каких количествах. Вы сказали Сергею, что жена подливала ему в еду. Но много не добавишь, чтобы человек не заметил. У этой смеси есть вкус и запах, мягко говоря. Вообще гадость изрядная.
        Маша беспомощно опустилась на стул.
        - Я не знаю, что мне делать. Это ужасно. Но вы точно утверждаете, что такая смесь не может спровоцировать рак?
        - Проблема в том, что никто и никогда не возьмется точно утверждать, что спровоцировало рак. Если у человека предрасположенность, если что-то уже есть и возникают обстоятельства, подталкивающие к развитию… В онкологии, как в криминалистике, возможны версии, разница в том, что проверить их нельзя. Эксгумация ничего не даст.
        - А какие еще версии?
        - Стресс. Судя по тому, что вы сказали Сергею, по вашему волнению, по не совсем адекватному, скажем так, поведению жены, ситуация возникла тяжелая, критическая… Полагаю, вы не рассказали нам, насколько она была критическая.
        - Да мне уже нечего скрывать, - Маша была близка к истерике. - С того дня, когда Людмила, моя подруга, начала подливать мужу эту гадость, мы с ним стали любовниками.
        - Примерно так я думал. Вы замечали что-либо странное в его поведении, он жаловался на плохое самочувствие?
        - Да нет… Мы ничего вообще не замечали. Мы даже не знали, что так бывает. Он очень меня любил…
        - Простите, - уточнил Сергей, - получается, что отворот точно не подействовал?
        - Нет. Не подействовал. Мы просто провалились в наши отношения. Нам было слишком плохо до этого… У Леши была страсть, если так понятней. Как еще это объяснить?
        - Так понятней, - ровно сказал Александр Васильевич. - Вы объяснили. Он вас очень любил. Настолько, что не замечал физического дискомфорта, которого просто не могло не быть. Не только из-за этой полуотравы, которая легла на подготовленную почву, а из-за того, что все уже развивалось в нем. Я по своим каналам посмотрел его медицинские документы в архиве, результаты вскрытия… Это была последняя стадия, метастазы.
        - И как долго, по-вашему, болезнь должна развиваться?
        - Повторюсь: никто вам не ответит на такой вопрос. Может и стремительно, как вы выразились. Помимо вашей любви, которая тоже была своего рода огромным потрясением, у него, возможно, оставались еще причины для стресса.
        - Не то слово, - горько сказала Маша. - Он невероятно мучился из-за того, что предает семью, искал способ как-то все решить, объяснить. Я не хотела, чтобы он говорил об этом Люде, знала, что она не поймет, начнется кошмар. У нее произошло физическое охлаждение, но она не думала, что это связано с тем, что они стали чужими. Она продолжала считать Лешу своей собственностью, мысли не допускала, что останется без него… И Анечка… Его убивало сознание того, что дочь могут настроить против него, против нас… - Маша помолчала и вдруг тихо и ровно произнесла: - Его ведь все это и убило, да? Мы убили Лешу?
        Мужчины долго стояли молча и смотрели, как, закрыв лицо руками, горько рыдает женщина, окутанная волосами цвета темного золота. Она была похожа на богиню, разбившую сосуд с любовью. Наконец, Сергей коснулся ее плеча и протянул стакан с водой. Маша покачала отрицательно головой, вытерла лицо носовым платком, выпрямилась.
        - Я хочу поставить в известность правоохранительные органы об этой мошеннице. Теперь, когда Людмилу можно не называть, не ссылаться на всю эту историю, я хочу прекратить ее деятельность. Гадалка причиняет вред здоровью людей, как бы там ни было.
        - Не надо вам ничего писать, - Сергей посмотрел на нее с сочувствием. - Пока будут рассматривать заявление, ставить ее в известность, в таких бутылках тут же окажется родниковая и даже святая вода, наполненная исключительно ее магией. Это мы проходили. Я знаю ребят, которые занимаются мошенниками, подарю им эту бутыль, с вашего позволения, и заключение эксперта - они просто с лету прихлопнут это гнездо… Но вы не поверите, если я вам скажу, что таких мошенниц море-океан, а лохинь, которых они разводят, еще больше.
        - Да, сделайте это, пожалуйста. Сколько я вам должна?
        - Мне - нисколько, - пожал плечами Сергей. - Я даже эту бутылку никуда не возил. Масленников сам заехал.
        - А я потратил на экспертизу и заключение полчаса обеденного перерыва. Так что, извините, денег не возьму.
        - Нет, это исключено. - Маша даже покраснела от обиды. - Я показалась вам такой глупой и жалкой, что вы даже не хотите взять деньги за работу?
        - Мы просто вам не помогли, - серьезно ответил Сергей. - Мы не решили ни одной из ваших проблем. А борьба с мошенничеством - это наша навязчивая идея, поймите нас правильно… У вас больше нет проблем?
        - Есть. Я не знала, с кем посоветоваться. У Леши на работе была девушка… Он один раз с ней встречался. После его смерти эта девушка позвонила Люде, наговорила каких-то фантазий… Короче, мы с Людой встретились с этой Катей, просили ее обо всем нам рассказать. Она рассказала… Катю убили недавно. Мне звонил друг Леши с его работы и сказал, что следователь рассматривает версию убийства из ревности.


        Глава 17
        Утром Сергей открыл дверь кабинета своего друга Вячеслава Земцова и обнаружил его в состоянии предрабочего уныния. Слава оттягивал момент погружения в очередное дело. Он просиял, увидев Сергея.
        - Не ждали, не надеялись, не звали… В общем, не жалею, не зову, не плачу. А ты тут как тут. Я даже волнуюсь и не решаюсь спросить, в какое дело тебя направила щедрая рука клиента?
        - Значит, если я скажу, что пришел тебя повидать, ты не поверишь, да? - Сергей удобно устроился в кресле.
        - Не поверю, - радостно сказал Слава. - Ну, разве что… Ты чем-то подтвердишь свое признание.
        - Кодироваться не пора? - строго спросил Сергей.
        - Да я через день. Через каждый божий день. Оглянусь вокруг себя - и пошел кодироваться. Ладно, давай, я работаю вообще-то. Ты чего хочешь от меня?
        - Дело об убийстве Екатерины Семиной у тебя?
        - Ну, да. А ты там с какой стороны? Мы мать только вчера в известность поставили.
        - Да ни с какой. Просто узнал, что есть дело любопытное.
        - А-а-а… В этом смысле. То есть тебе делать нечего, и ты решил, что без тебя мы не справимся…
        - Примерно так.
        - Ладно, не буду лишать тебя удовольствия. Вот. Бери, читай, говори умные слова. Только, если твой клиент Виктор Гордин рассчитывает, что ты разрушишь версию убийства из ревности, он ошибается.
        - А кто такой Виктор Гордин?
        - Сережа, давай без спектакля. Некогда, честно.
        - Но я действительно не знаю.
        Слава пристально посмотрел Сергею в глаза.
        - Я верю. Но про версию убийства из ревности ты слышал, да?
        - Слышал.
        - Так вот твоему клиенту или клиентке рассказал об этом Виктор Гордин, шеф убитой Семиной. Поскольку только он об этом со мной говорил, причем со слоновьей грацией попытался эту версию разрушить до того, как она появилась.
        - Я не ожидал, что все так интересно, - задумчиво произнес Сергей.
        Он почитал дело, посидел за компьютером, скачал все на свой ноутбук, подумал, покурил…
        - Что скажешь, Ватсон? - Слава встал рядом с ним, глядя на монитор.
        - Кто скрывается за никами этих виртуальных безрогих ребят, вы уже пытались узнать?
        - Вот поверишь, некому и некогда. Это ж надо с сайтами связываться, искать кого-то, кто айпишники пробьет… Где я таких продвинутых людей найду? Разве что среди частных детективов… Ты аванс получил?
        - Нет, - серьезно сказал Сергей. - Не тот случай. Здесь гонорар с успеха и только.
        - Какая прелесть! Что за чудо-заказчик нам попался. Он, как и я, верит, что ты при таком раскладе за успех земной шар перелопатишь. А в чем вам видится успех, если не секрет?
        - Не секрет. Найти настоящего убийцу.
        - И это точно не должно быть убийством из ревности и мести?
        - Ну, почему. Ты что! Мы вроде профессионалы. Кого найдем, того найдем. Значит, действуем вместе?
        - Да я бы прямо сейчас отсюда с тобой, но дела… Так, по серьезке. Самодеятельность позволена только в случае крайней необходимости, о действиях докладывать, соображениями делиться сразу, до действий. Согласен?
        - А как же. Встречные условия. О вашей самодеятельности рассказывать хотя бы за бутылкой коньяка, на допросы приглашать, новые материалы показывать. К экспертизе привлечь Масленникова.
        - Чтой-то у нас все покатило, как сани с горки. К чему бы это?
        - Да ладно тебе. Маниакальность твоей единственной мысли меня просто беспокоит. Работай. До созвона.
        Сергей, не заезжая в офис, поехал к себе на квартиру в старом доме на Чистопрудном бульваре. Сразу включил ноутбук, нашел Катины странички, позвонил в студию веб-дизайна… Через некоторое время он записал мобильные телефоны администраторов сайта в свой блокнот. Это работа на завтра. А сегодня… Надо бы для себя прояснить, кто есть в этом деле Виктор Гордин, шеф погибшей Семиной, почему он сообщил о визите следователя именно Маше, а не жене Людмиле… Хотя, возможно, и той тоже: ведь он друг ее покойного мужа. И что же это за Людмила такая, которая сначала мужа травила неизвестной дрянью, а после его смерти сильно забеспокоилась из-за того, что какая-то девчонка с ним встречалась. Ревность и месть, как известно, бывают совершенно алогичными. К тому же такой мотив, как тараканы в голове, еще никто не отменял. Но для начала, как договорились, надо получить разрешение Земцова.
        - Слава, - позвонил Сергей. - Ты вдову Колесникова уже вызвал по делу убийства Семиной?
        - Нет, никого не вызвал. Завтра только к жертве на квартиру поедем. Серега, у меня одновременно дела педофила, живодера, бытового террориста, везде трупы. Я не могу разорваться.
        - Береги себя. Так я заеду к этой вдове, не возражаешь?
        - Зачем?
        - Интересно посмотреть на нее в непринужденной обстановке. Есть кое-какая информация.
        - Говори.
        - Да ничего срочного, потом. А то ты можешь отвлечься в то время, как тебя ждут педофилы, живодеры и бытовые террористы. Мы обо всем договорились. Не утаю ни грамма… Сукой буду.
        - Вот так верю.


        Глава 18
        Людмила лежала на покрывале, которое она давно не снимала с кровати. Она и не раздевалась на ночь. Она не знала, ночь за окном или день. Не потому, что темные плотные шторы были постоянно сдвинуты. А потому, что глаза ничего не видели, виски ломило от напряжения, в голове был туман, который она хотела подольше задержать, только бы не думать, не вспоминать, не жалеть его, не винить себя… Нет, не так: не жалеть себя и не задыхаться от ненависти к нему. Оказывается, он ее не любил вовсе, а так, по-скотски, сохранял их союз. Оказывается, он любил другую - нежно и преданно, настолько преданно, что только и мечтал, как бы предать ее, Людмилу. Оказывается, он ей изменял. Оказывается, она его, возможно, убила… Кстати, что же Маша там выяснила, что решила. Может, на нее, Людмилу, уже дело завели… Она, наверное, захочет ей отомстить, подруга Маша. У нее же в голове одно римское право: Алексей умер, жена - убийца, она сама - его последняя и настоящая любовь. От нее он ушел прямо в могилу. Она хочет разбираться… Если решит, что так надо, переступит и через Людмилу, и через ребенка… Люда вспомнила Машин прямой
и светлый взгляд и подумала, что в ней есть что-то маниакальное. Люда всего лишь хотела, чтобы ей немного легче жилось. Такая ерунда: тысячи женщин ходят к гадалкам за отворотом. И только у нее от этого отворота умер молодой и здоровый муж? Ее, честную и верную жену, вина облепила, как болотная тина, ей уже дышать нечем. А они льют праведные слезы - любовница Маша, эта молоденькая шлюшка с его работы…
        - Люда, - приоткрыла дверь мама. - Тебя к телефону. Поговори.
        - Я же просила: отвечай всем, что я сплю.
        - Это Маша звонит. Что-то важное хочет сообщить.
        - Господи, для меня самое важное, чтобы она оставила нас в покое… Давай трубку. Я слушаю.
        - Здравствуй, Люда. Извини, что беспокою. Просто ты должна знать. В общем, эта гадость, которую ты подливала Леше, не могла вызвать его смерть. Это просто помои из просроченных лекарств и моющих средств. Для здоровья не полезно, но… Леша умер не из-за отвара.
        - Какую ерунду ты говоришь. Нина Арсеньевна готовит отвары из специальных трав. Может, у них бывают противопоказания, не знаю…
        - Мошенница она чистой воды. Не готовит она отвары, пойми ты, наконец. А продает за десять тысяч очень грязную воду. Это не мои домыслы. Это серьезный эксперт сказал.
        - Ты… рассказала ему все?
        - Все частным образом. Ты плохо понимаешь, о чем я. Люда, ты не виновата. По большому счету.
        - Я понимаю. Я как раз думала сейчас: а как ты поступишь, если решишь, что я виновата?
        - Да никак. Успокойся. Мне нужно было это проверить. Я еще одну новость должна тебе сообщить… Помнишь Катю с Лешиной работы? Ее убили.
        - Да? Кто?
        - Ну, кто же это знает. Идет расследование.
        - Ты случайно не думаешь, что это я?
        - Люда, я вообще-то в своем уме. Просто у следствия есть среди прочих версия ревности или мести. Они знают, что мы с ней встречались.
        - Ты рассказала?
        - Нет. Катя. В Интернете. Я предупреждаю, что тебя могут вызвать к следователю, как и меня. Пока. Чувствую, тебе тяжело со мной говорить.
        Людмила положила трубку на тумбочку. Попробовала глубоко вдохнуть, но грудь как будто сковало цепью. Она резко поднялась: нужно раздвинуть шторы, открыть окно, у нее сердце трепещет из-за того, что здесь такая духота. Но в глазах совсем потемнело, и она упала. Мама Ирина Ивановна прибежала на звук, захлопотала над ней, брызнула в лицо водой, принесла ватку с нашатырным спиртом.
        - Людочка, давай я вызову «Скорую»?
        - Ни за что, - покачала головой Людмила, она с помощью матери вернулась на кровать. - Мама, ты же слышала, что душа человека после смерти сорок дней находится там, где он жил?
        - Да, конечно.
        - Алексей хочет, чтобы я умерла. Он мне мстит.
        - Девочка моя, ты просто заболела. Что ты говоришь? У тебя депрессия, ты ничего не хочешь делать, чтобы помочь себе. Ну, подумай об Анечке, прошу тебя. Давай я тебе чаю принесу? Может, что-нибудь поешь?
        - Принеси чай. Есть не хочу.
        Ирина Ивановна кипятила на кухне воду, когда в дверь позвонили. Она открыла. На пороге стоял незнакомый молодой человек.
        - Добрый день. Меня зовут Сергей Кольцов. Извините, что без звонка, просто мимо проезжал. Я могу поговорить с Людмилой Колесниковой?
        - Нет… Она болеет. А вы, собственно, кто?
        - Я - частный детектив. А вы ее мать, да? Понимаете, - Сергей заглянул в глаза Ирине Ивановне искренне и доверительно, - ей лучше со мной поговорить до того, как ее вызовет следователь свидетелем по делу об убийстве.


        Глава 19
        Маша читала лекцию, стараясь не отвлекаться на слушателя в первом ряду, который сидел, картинно и демонстративно развалившись, и не сводил с нее наглых темных глаз. В другое время и в другом настроении она бы мило и беззлобно пошутила, повеселила бы всех, а этого наглого выставила бы дураком - самую чуточку, чтобы почувствовал это только он один. Но сейчас не стоит и пытаться: получится грубо. Она выдаст свое раздражение. Она сказала, о чем пойдет речь в следующий раз, положила конспект в сумку и направилась к двери. Он догнал ее в коридоре, этот темноглазый.
        - Извините, Мария Анатольевна, можно вопрос?
        - Слушаю вас.
        - Мы не могли бы договориться об индивидуальных занятиях? За вознаграждение, разумеется. Есть вопросы, в которых мне сложно разобраться самому. К тому же я не могу выбрать тему для диссертации.
        - Какие, например, вопросы вам непонятны, Хайбулин?
        - Так с ходу не вспомню… Я в принципе хотел договориться.
        - Понимаете, в чем дело. Если я недостаточно ясно, по вашему мнению, подаю материал, вам имеет смысл поискать другого преподавателя для индивидуальных занятий. В процессе которых вы и выберете тему для диссертации.
        - Да нет. Вы неправильно меня поняли. Вы нормально преподаете, но я хочу лучше разобраться. За вознаграждение. Меня, кстати, Семеном зовут.
        - Очень приятно, Семен… К сожалению, у меня нет времени для подработки гувернанткой. Я вообще полагала, что слушатели нашей академии уже достаточно подготовлены для самостоятельного восприятия материала. Вы без пяти минут дипломированные юристы. До свидания, мне пора. - Маша быстро пошла к выходу, но он догнал ее, придержал за локоть.
        - Одну минуточку, Мария. Лекция закончилась вообще-то. Мы не могли бы нормально пообщаться, поговорить? Ну, как мужчина с женщиной.
        - Нет, Семен. Прошу прощения, не вижу женщины в нашей компании. Я - преподаватель на окладе. Дайте пройти, пожалуйста. Я тороплюсь.
        Она отдернула руку, не сдержав брезгливой гримасы. Ей было стыдно, неприятно, но исправлять ситуацию Маша не стала. Перебьется. Она почти пробежала к стоянке, села в машину и поняла, что не хочет ехать домой. Опять ходить по периметру квартиры, пытаясь разобраться в том, в чем разобраться невозможно. Она постоянно думает о том, связана ли гибель Кати с той нелепой историей, выложенной в Интернете. Преступник как будто на самом деле хотел, чтобы ее смерть выглядела как месть. Маша поручила Сергею Кольцову поиск настоящего убийцы. Почему? Не потому ли, что сама боится, что Людмила совершила страшную ошибку? Вдруг она кого-то наняла, чтобы Катю испугали, что ли, наказали, а получилось… Как с гадалкой. Искала колдунью, нашла мошенницу. Или искала хулигана, нашла убийцу… Людмила сейчас не похожа на нормального человека. Или она, Маша, сходит с ума…
        Она медленно ехала по Москве, не зная цели и маршрута. Вдруг увидела растяжку. Сейчас же открылась Московская международная книжная ярмарка. Она никогда ее не пропускала… С трудом припарковалась у ВДНХ, пошла по дорожке к семьдесят пятому павильону, купила билет, вошла. Как здесь здорово. Книги вокруг. Всякие - любые, их можно накупить целый мешок, закрыться с ними дома и существовать сразу в разных жизнях и быть не собой, а кем угодно, и дышать легко, и сны видеть яркие, талантливые, чужие… Маша действительно забыла на время все свои проблемы. Просто ходила, смотрела, листала, вдыхала чудесный запах свежих страниц, кое-что покупала. Потом увидела довольно много людей, окруживших стенд, над которым было написано: «Детективный клуб». За овальным столом сидели несколько авторов-детективщиц, они отвечали на вопросы веселого молодого человека. Маша остановилась. Интересно, кто они, женщины, пишущие романы о преступлениях? Что они знают о преступниках? Легко ли им о них думать? Разговор был довольно любопытный. А одна вполне домашняя, приятная дама оказалась действующим полковником МВД. Она начала
что-то рассказывать, но в это время под руку оператору телевидения нырнул шустрый старичок и пронзительно завопил: «Вам лишь бы убить кого-то. А ведь главное - расследование!» Его мягко отвели подальше, но он тут же выпрыгнул с другой стороны: «Никому не нужны ваши убийства, всем интересны расследования. Конан Дойль никого не убивал. Только расследовал». Дедулю отвлекали, уводили, Маша задумчиво смотрела на него. Сейчас какой-то вирус поражает людей. Об убийствах и расследованиях говорят и пишут, как о смене времен года. Даже городские сумасшедшие о них судачат. Как будто это не конец чьей-то жизни, как будто после чьей-то гибели можно идти своей дорогой, не отвлекаясь и не скорбя… Маша посмотрела на фамилию писательницы-полковника и быстро направилась к ближайшему киоску.
        - Мне Степанову, пожалуйста. Одну книгу. Любую.
        Встреча закончилась, читатели подходили к писателям за автографами. Маша подошла к Степановой.
        - Меня зовут Мария. Спасибо… Извините, я хотела спросить: бывает так, что все кажется подозрительным без всяких причин, а на самом деле… Я запуталась, - Маша улыбнулась, но в глазах ее был призыв о помощи.
        - У вас что-то случилось? - внимательно посмотрела писательница.
        - Нет, что вы. Я просто начиталась детективов, прямо как старик, который кричал:
«Вам лишь бы убить». Мне нравится то, что вы пишете.
        Она быстро пошла к выходу, мчалась домой, как будто куда-то опаздывала. Влетела в подъезд, поднялась на свой этаж, стала доставать ключи, уронила книги. И вздрогнула, когда какой-то мужчина наклонился вместе с ней их поднимать.
        - Ой! Виктор? Вы здесь откуда, как?
        - Просто заехал на всякий случай. У вас телефон давно вне сети.
        - Да? Наверное, разрядился. Что-то случилось?
        - Да нет же. Я приехал узнать, все ли в порядке.
        - Понятно. Я была на ярмарке. Книжки вот купила.
        Маша открыла дверь, они вошли, она бессильно опустилась на скамеечку в прихожей.
        - Я все время чего-то боюсь, Витя. Сама не пойму чего. Я даже частного детектива наняла.
        - И я боюсь. За тебя.


        Глава 20
        Сергей утром позвонил Маше и минут через сорок приехал к ней домой. Прошел через просторный холл на кухню, где она приготовила кофе и достала тарелочку с нарезанным сыром.
        - Надо бы вам предложить что-то более существенное. - Маша в очередной раз с надеждой открыла холодильник. - Нет, ничего больше нет. Я вчера забыла зайти в магазин.
        - Ну, что вы. Я именно на такое меню и рассчитывал.
        - Почему? - заинтересовалась Маша.
        - Интуиция, - загадочно ответил Сергей и улыбнулся. - Ничего, все наладится, вы успокоитесь, будете печь пироги.
        - Это вряд ли. Но вообще-то я умею готовить. Просто для себя одной это как-то глупо, по-моему.
        - Муж не подал на развод?
        - Пока нет.
        - Полагаете - он созревает?
        - Надеюсь.
        - В этом вопросе главное - не допустить, чтобы перезрел. Я не слишком образно выражаюсь?
        - Мне понятно. Но что я могу… Меня только такой вариант устраивает: чтобы все было по его инициативе и без претензий. Судиться с ним я не буду.
        - Ясно. Время есть. В принципе существуют методики ускорения всех процессов.
        - Например?
        - Да отворот же, - азартно сказал Сергей. - Берем вот этот пузырь для мытья посуды, клей «Момент», добавляем снотворное и слабительное, приходим к нему в черных масках и просто даем понюхать… Вопрос будет решен, я вас уверяю.
        - Смешно, - грустно сказала Маша. - Я даже не рассчитывала, что удастся вас развеселить.
        - Извините, это у меня от переутомления. Не обращайте внимания. Я готов доложить вам о положении дел на сегодня. Сразу скажу: результаты минимальные. Вернее, их пока нет вообще.
        - Я слушаю.
        - Осмотр квартиры Семиной практически ничего не дал. Компьютера у нее на съемной квартире нет, телефонные книги принадлежат хозяйке, которая живет круглый год на даче, записных книжек у Екатерины не нашли. Соседи показали, что к ней иногда приходили молодые люди, пару раз она устраивала коллективные вечеринки. Когда удастся найти каких-нибудь знакомых, проверим, они ли приходили к ней домой. Алексей Колесников мог у нее бывать?
        - Нет. Они встречались один раз, как Катя нам рассказала. Он пригласил ее на свою дачу. Точнее, это дача Ирины Ивановны, мамы Людмилы.
        - Так. Теперь о Людмиле. Я с ней пообщался. Ее алиби могут подтвердить мать и дочь, что не очень серьезно.
        - Какое еще алиби?
        - Ну, формально следствие должно убедиться в том, что в вечер убийства она не выходила из дома.
        - Она не выходила. Это и я вам могу сказать. А вот я наверняка куда-то или откуда-то ехала. Или даже была дома, но об этом никто не знает. У меня алиби нет.
        - Вами пока вообще никто не интересуется. Почти не интересуются.
        - Что значит: почти?
        - Кто такой Виктор Гордин? - вопросом на вопрос ответил Сергей. - То есть я знаю, что он шеф покойной Семиной, друг Алексея Колесникова, но вам он кто?
        - Он мне… - Маша пожала плечами. - Мы познакомились в день похорон Алексея. Людмила попросила его привезти мне записку Леши, адресованную ей… Но там он писал обо мне.
        - Если она у вас, я хотел бы посмотреть. Так, Виктор привез записку. Дальше.
        - А что дальше? Пару раз позвонил, два раза мы встретились. Второй раз вчера вечером. Он заехал просто так. В чем все-таки дело?
        - Гордин в разговоре со следователем слишком пристрастно пытался разрушить версию ревности и мести. Это во-первых. Во-вторых, из-за того, что он попер, как бык на красную тряпку, следователь узнал о вашем существовании.
        - Почему он не должен знать о моем существовании?
        - На этом этапе расследования вы вообще ни при чем. Гордин сообщил следователю, о чем писала Катя в Инете. А писала она о вашей встрече.
        - Но мы действительно встречались. Я и сама бы об этом рассказала. Витя поступил правильно.
        - Так. Значит, мы уже имеем Витю. Понимаете, следователь Слава Земцов - мой приятель. Он крайне подозрительный человек. И ваши сложные отношения с Колесниковым, его вдовой, Катей, Гординым, возможно, и с другими фигурантами этого дела не покажутся ему простыми.
        - Мне все равно. Для меня главное, чтобы был найден убийца.
        - Да, я знаю. Просто, если случайно окажется, что будущий подозреваемый знаком с кем-то из вас, - случайно, повторяю, - это может несколько усложнить ситуацию. Случайности иногда играют в расследованиях роковую роль.
        - Сергей, вы меня хотите к чему-то подготовить?
        - Да. Цену накручиваю. А кроме шуток - ничего не стоит исключать и ничего не нужно опасаться. Вы очень правильно держитесь. Искренность - это наша позиция. Или вы на самом деле искренний человек, или я попал. Как Гордин, - Сергей подмигнул Маше и встал. - Так я взгляну на записку Колесникова?
        - Да, - не сразу ответила Маша. Ей страшно не хотелось доставать письмо, прочитанное уже тысячу раз, показывать его человеку, для которого оно всего лишь один из документов дела.
        Когда Сергей ушел, она схватила со стола записку, прижала к губам. «Прости, милый, ты видишь, что творится… Иначе я бы никогда…» Звонок телефона вырвал ее из такой дали, что она долго даже голос не узнавала.
        - Ой, Вера, это ты? Я задремала, понять ничего не могу.
        - Да я вижу. Слушай, к тебе сейчас можно? Мне деть себя некуда. Свободный день, а родственники все дома. Понимаешь, для меня не осталось сантиметра без их дурдома.
        - Заходи, конечно, - вяло сказала Маша. Ей это точно было не нужно.
        Вера явилась через пятнадцать минут. В одной руке она держала бутылку коньяка, в другой - красного вина.
        - Ты чего? - изумилась Маша. - Мне кажется, ты уже выпила, нет?
        - Пива бутылку, - небрежно сказала Вера. - Мне необходим кусочек незагаженного пространства, чтобы на нем нажраться, как свинья. Ты не против? Я тебе как даме красное вино принесла.
        - Проходи, - вздохнула Маша. - У меня сыр есть.
        Вера пила быстро, говорила много. Когда закончился коньяк, перешла на вино. Маша придвинула к ней тарелку с сыром.
        - Да отстань ты со своим сыром, - с неожиданной злостью сказала Вера. - Какая ты. Сидишь, как мышка, слушаешь про меня. А сама молчишь.
        - Тебя что-то конкретное интересует?
        - А ты думала! - Вера сильно опьянела. - Меня интересует, отравила ли жена твоего любовника. Ты забыла мне рассказать.
        - Да нечего рассказывать, - Маше стало ясно, что Вера пребывает в стадии алкогольной агрессии. Это Маша проходила со своим мужем. - Ничего такого не было. Я просто погорячилась. Гадалка обычную воду из-под крана продает.
        - Серьезно? И ты хочешь, чтобы я тебе поверила? А ты на своем Мишке эту воду из-под крана не проверяла? Вот было бы здорово, если б он следом за твоим любовником отправился. Никакого развода, квартира цела…
        - Прекрати, - поморщилась Маша.
        Но Вера уже вошла в раж. Она вскочила и побежала по комнатам.
        - Здесь ты живешь, и здесь ты живешь, и тут, и там… Слушай, может, ты из жалости пустишь меня пожить хоть в кладовке за кухней? Ты ж такая правильная, добрая вся из себя… А?
        - Нет. Не пущу, - спокойно ответила Маша. - И дело не в том, что я хочу быть одна. А в том, что ты мне не нравишься в таком состоянии.
        - А, - Вера приблизилась к Маше вплотную. - Я забыла, какая ты у нас разборчивая. Сказать тебе, почему я напиваюсь в твоей квартире, в твоей рыжей компании, а не лежу в обнимку с любимым человеком, подальше от своих спиногрызов? Я скажу.
        - Да нет, не стоит. Вера, может, тебе домой пойти?
        - Я пойду. Только сначала скажу. Когда твой Миша в первый раз тебя увидел в нашем дворе, он от меня шел, поняла? И все! Для меня все накрылось медным тазом. Я потом в ногах у него валялась, выла, как подзаборная сука, но он спокойно через меня переступил и на тебе женился. Я все время рядом была. Я все видела. Я хохотала от счастья, когда он напивался, а ты бежала в гараж ночевать. Знаешь, сколько раз я приходила к нему, когда он один пьяный дома был? Я к нему приставала, мне все равно было - пусть трахнет или побьет, только бы заметил. А он даже по пьяни смотрел на меня как на пустое место… Я ненавидела тебя, прикончить хотела… Я и сейчас этого хочу. Ты знаешь, что я от него еду? Полночи его караулила в подъезде, он явился, даже не заметил толком, кто с ним в его квартиру вошел. Я всю ночь его храп слушала и дрожала от волнения. Он глаза продрал, на меня посмотрел - а я рядом голая лежу - и сказал… Знаешь, что сказал? - Вера больно схватила Машу за плечи. - Он сказал: «Маша». Потом посмотрел еще раз и плюнул. «Тьфу, говорит, это ты, как же ты мне осточертела». Я хотела его задушить. Я это сделаю
рано или поздно, если ты раньше не управишься. Ведь тебе надо квартиру от него освобождать для очередного… Видела я этих очередных. Я слежу за тобой, не знала? Так знай!
        Маша молча открыла входную дверь, Вера вышла от нее почти трезвая и бледная. Она выплеснула со злобой весь свой хмель. И пошла, чувствуя себя пустой. Она привыкла с ненавистью жить, она ждала ее возвращения… И Маша знала, что они к ней вернутся - Вера и ее ненависть.


        Глава 21
        Лена вышла из подъезда в черных облегающих джинсах, водолазке, темно-сером приталенном блейзере. От нее легко пахло хорошими духами, лицо было красивым, спокойным, в меру подкрашенным. Она шла походкой от бедра, гордо несла свою аккуратную, милую головку… и наткнулась на зловещий взгляд Эстелы, которая стояла посреди двора и выглядела, как всегда, чучело чучелом. Ленка чуть слышно пискнула и споткнулась. Потом сделала несколько механических шагов на одеревеневших ногах, прошла мимо Эстелы, а дальше припустила к стоянке бегом, ссутулившись и съежившись. Личико сразу стало маленьким и несчастным. Только с ней происходили такие мгновенные изменения. Эстела смотрела ей вслед с торжеством.
        Лена доехала до большого супермаркета, долго ходила по залу, внимательно выбирая продукты, дорогие, качественные, в том числе детские. В машину загрузила четыре больших пакета и поехала за город по Дмитровскому шоссе. Доехала до участка за временным хилым забором, позвонила в ворота. Ей открыла Аля.
        - Ой, как ты быстро. Я тебя ждала. Спасибо. Мне неудобно, что ж ты так нагрузилась. А ты хорошо выглядишь. А вот я, наверное, страшная. Веришь, думала, до утра не дотяну, так мне было плохо.
        - А где Андрей твой, я не поняла?
        - Да он пришел под утро, тоже весь никакой. Даже есть не стал. Рухнул, еще спит. Я стараюсь его не будить, ты же знаешь, как он за работу хватается. Сейчас все с оплатой задержались.
        Они вошли в дом под стук молотков: рабочие доделывали второй этаж, что-то сооружали во дворе, который пока имел ужасный вид. Лена разгрузила пакеты на круглом столе в просторной кухне. Тут же в нее забежал маленький худенький мальчик с большими серыми глазами и плачущим тонким голосом потребовал:
        - Я хочу! Дай мне! Я хочу это!
        - Подожди, милый, - мягко сказала Аля. - Иди, я потом позову тебя.
        Она положила руку на белокурую головку, погладила, и Лена с острой жалостью и нежностью смотрела, как блаженно зажмурился ребенок от ее ласки. Стасик был необычным ребенком. У него врожденный аутизм, что значит - обнаженная, нестойкая душа, страх перед жизнью, постоянное желание спрятаться в руках матери… Стасик - способный мальчик, очень хорошо рисует, но он человек дождя… Лена всегда думала, что, если бы ей бог послал такого ребенка, она любила бы его больше, чем здорового. Она бы вся стала любовью, посвятила бы ему жизнь… Аля вывела мальчика за дверь и стала рассматривать продукты.
        - Ну, как ты все здорово купила. Я прямо сейчас приготовлю отбивные, салат сделаю, икру оставлю на воскресенье.
        - Ты что! Стасик же сказал, что есть хочет. Это я ему купила! Покорми его. Вот булочки, масло, витаминизированное какао.
        - Да? Ты думаешь, ему можно?
        - А почему нельзя? Ребенку шесть лет. Ты что, его сегодня еще не кормила?
        - Представляешь, я все утро пластом пролежала, даже не сходила к соседке за парным молоком, Стасик его пьет. В холодильнике - шаром покати!
        - Ладно, давай жарь своему Андрею отбивные, а я ребенка покормлю. Не могу слышать, когда дети есть просят. Оксана в школе?
        - Конечно.
        - Ну, мы и ей приготовим. Как ты себя чувствуешь?
        - Вроде лучше. Увидела тебя, легче стало, - улыбнулась Аля.
        Они приготовили еду, покормили Стасика, потом на кухню вошел крупный мужчина в трусах и майке.
        - Привет, Лена. Извини, что я в таком виде. Не знал, что ты приехала. На запах пришел.
        - Да ладно, Андрей, свои люди вроде. Садись, завтракай.
        - Ты, что ли, все это привезла опять? Цены тебе нет. Повезет твоему мужу.
        - Согласна, - засмеялась Ленка польщенно. - Только они об этом не догадываются - мои потенциальные мужья.
        - Догадаются. Куда ж они денутся.
        Андрей сел за стол в трусах и с аппетитом стал поглощать все подряд. Минут через двадцать Ленка внимательно посмотрела на его большое скуластое лицо, большой рот с крупными зубами, которые жевали без устали, и подумала: «Вот хороший муж. Только мне такой не нужен даже с большой доплатой. Наверное, что-то со мной не так. Потому у меня и нет ни мужа, ни детей».
        Завтрак закончился. Аля взяла пачку сигарет, и они с Леной вышли на террасу. Курила только Аля, Лена покашливала, когда вдыхала дым. У нее были слабые легкие. Но она грелась в семейном доме, где люди вместе решали бытовые вопросы, звучали детские голоса, во дворе лаяла собака и блеяла коза.
        - Хоть с тобой посижу немного, - сказала Аля, ласково глядя на нее. - А так - раз поднялась, надо крутиться до потери пульса.
        - Тяжело, конечно, - согласилась Ленка. - Даже не представляю, как ты справляешься. А с другой стороны - лучше так, чем мучиться одной из-за того, что не нужна никому на свете.
        - Да ладно тебе. Что ты внушаешь себе мысли негативные. Нужно, наоборот, настраиваться на позитивный лад. Как там наша психопатка поживает? Больше не бросалась на тебя?
        - Не бросалась. Ведь я все эти дни из дома не выходила. Маша мне еду приносила. А сегодня вышла, чтобы к тебе ехать, Эстела стоит посреди двора. Посмотрела так, что я ушла словно покусанная. У нее какая-то аура ненормальная, тебе не кажется? Я болею, даже когда мимо нее прохожу.
        - Однозначно - черная аура. Мне тоже не по себе бывает. Глаза не моргают, что-то шипит, волосы сальные… А как у Маши дела?
        - Как всегда. Уже лекции начались, занятия, ездит туда-сюда…
        - А что у нее с мужем?
        - Ну, она ж с ним разводится. Только между нами: мне соседка Надя из ее подъезда сказала, что у нее был летом один… В общем, симпатичный мужик, на ночь оставался… Вроде он умер отчего-то. И ты представляешь, к ней сейчас два новых приходят. Может, просто знакомые, конечно. Но оба симпатичные.
        - Как всегда. В школе все мальчишки за ней бегали. Я думала, она за принца Монако выйдет, а не за этого пьяницу. Я, кажется, видела того, который умер. Они выходили из подъезда и так смотрели друг на друга… Я подумала: от любви никого не видят. Они меня и не заметили, - засмеялась Аля.
        - Умер! Какой ужас. Но она же мне ничего не рассказывает… Знаешь, она такая… Я всегда на нее с восхищением смотрю. Такие только на средневековых полотнах бывают или в романах. Мне кажется, у нее должна быть исключительная судьба.
        - Исключительная - это не всегда счастливая, вот в чем дело. А так - ты права.


        Глава 22
        Митяй «Ништяк», активный персонаж Интернета, по жизни - Дмитрий Курочкин, прибыл в кабинет Славы Земцова в сопровождении Сергея.
        - Ну, вот. Герой-любовник собственной персоной. - Кольцов заботливо усадил Митяя на стул. - Слава, ты не поверишь, но он почему-то не хотел с тобой знакомиться. Типа не дождетесь - ни по повестке и никак.
        - Вы не хотите сотрудничать со следствием, Дмитрий Петрович? - изумился Слава. - Почему?
        - Да какое следствие… - Митяй возмущенно вытаращил глазки-пуговки. - Что он мне мозг проедает, этот… Покойная Семина, покойная Семина… Я не знаю никакой Семиной.
        - Проблемы с памятью, - сочувственно заметил Сергей. - На самом деле мы давно уже выяснили, что покойная Семина, она же «фея» в Интернете, она же Катя - это девушка, с которой Курочкин, он же «ништяк», состоял в близких отношениях. Митяй, ты прокрути в мозгу то, что мы с тобой уже выяснили, и приступай сразу к теме своих отношений с Екатериной Семиной.
        - Да какие отношения, чесслово, да я ее знать не знал. Так, тра… ну, того, пару раз.
        - Конкретнее, пожалуйста, - строго сказал Слава. - Даты, время, место, обстоятельства.
        - Да какие даты…
        - Слава, - вмешался Сергей. - Так ничего не получится. Он будет удивляться по любому поводу в надежде, что нам надоест. Все даты сохранены в анналах Интернета. Катя, как и он сам, всякий раз ставила мировую общественность в известность о своих встречах. Поэтому давай с ним поговорим не по протоколу. У меня вопрос: что лично тебе Катя Семина рассказывала о себе? О других мужчинах, подругах-недругах, о деньгах, которые у нее, возможно, были?
        - Вы че, в натуре? Когда это она мне говорила?
        Сергей не спеша подошел к Митяю и положил руку ему на плечо.
        - Я сколько раз тебе повторял: косить под невменяемого не прокатит! Или ты вспоминаешь сейчас, или пойдешь в СИЗО вспоминать. Вячеслав Михайлович нам любезно предоставит такую возможность. Давай-ка сразу приступим к последнему вашему свиданию. Катя пишет на своей страничке, что у нее что-то случилось, она переживает. Ты предлагаешь всем приехать к тебе в студию. Кто именно приехал? С этого места начали.
        - Ну, приехали, - Митяй с оскорбленным видом скинул руку Сергея. - Кто… А я помню? . Катька чего-то там бормотала про какого-то покойника. Потом мы с ней пошли в комнату, где диван. Она там вдруг звонить кому-то стала и типа рыдать. Вроде этот мужик так ее любил, что чуть ли не из-за этого откинулся. Она сказала: он типа вас бросить не мог. Ну а утром я встаю - никого уже нет. Только Катька. Все сожрали. Денег у меня нет. Я у нее в сумке посмотрел. Она сумку у меня выхватила, говорит, у меня там все так, что никто не найдет. Сама дала пятисотку.
        - Какая сумма у нее была в тайнике?
        - Тайник!.. Подкладку подрезала… Ну, была сумма. Не знаю, какая. Но она там долго рылась.
        - Дальше.
        - Я сходил в магазин, пришел, а ей вроде та баба уже позвонила, которой она вечером рыдала. Сказала, что приедет за ней.
        - Как Катя отреагировала?
        - Обоср… Испугалась.
        - Курочкин, вы кому-нибудь говорили, что у Семиной за подкладкой в сумке спрятаны деньги? - вмешался Слава.
        - На фиг? - изумился Митяй.
        - Вы с ней виделись после того свидания?
        - Так ее ж убили.
        - Кто?
        - Нифигасе вопросы. А я знаю?
        - С кем она могла встречаться, по-вашему, в тот день?
        - «Чертбезрогий» ее клеил. Только они в личке договаривались.
        - Вы с этим «чертом» виделись в реале?
        - Не-а. Он новичок. Его никто не знает.
        - Митяй, - по-дружески обратился Сергей. - А если тебе написать этому «черту» в личку: давай, мол, встретимся - у меня деньги есть?
        - Вы че? Я что, баба?
        - Так ты ж сам сказал, что его никто не видел, стало быть, никто не знает, мужчина это или женщина.
        - А как…
        - Да так. Может, он или она просто из-за денег Катю вызвала. Я читал: Катя написала, что деньги - не проблема.
        - Нифигасе…
        - Дмитрий Курочкин, пока нам ясно, что вы активный пользователь Интернета и крайне красноречивый человек, - подытожил заскучавший Земцов. - Я полагаю, предложение частного детектива Кольцова вы можете обсудить и осуществить вне моего кабинета. Здесь сейчас будет совещание. У меня, Сергей, такие соображения. Ты уверен, что
«ништяк» и «чертбезрогий» - не одно и то же лицо? То есть клоны? Это я к тому, чтобы не тратить время попусту. Спокойно, Курочкин, я понимаю, что «нифигасе». Я разговариваю с коллегой. Мне кажется логичным такое развитие событий. Курочкин обнаруживает у Семиной деньги, она ему выдает всего пятьсот рублей. Он регистрируется как клон и приглашает ее на свидание с целью грабежа. Спокойно, Курочкин. Вы даете подписку о невыезде. Являетесь подозреваемым по делу убийства Семиной. Все свободны.
        Сергей вывел потрясенного Митяя из отдела и дал ему вдохнуть свежего воздуха, глядя на побледневшее лицо, похожее на недопеченный блин, почти с сочувствием.
        - Следствие, старик. Напряжение для нервов. Не буду тебя мучить больше вопросами. Клон - не клон, все равно нужно проверять. Чем я сейчас и займусь. Тебя могу до метро подбросить. Отвечай на звонки. Если все чисто и «чертбезрогий» - другой человек, мы напишем ему с твоего компа, ок?
        - Я в шоке, - потрясенно уставился на него Митяй.


        Глава 23
        Людмила поднялась в шесть утра, решительно направилась в ванную. Она долго мылась горячей водой, потом уложила феном волосы, даже хотела подкрасить ресницы, но духу и сил не хватило. Повесила фен на крючок, села на бортик ванны, вспомнила, как она преодолевала страх перед прыжком в бассейн. Никто и не догадывался в школе, что она боится утонуть. Она и поплыла-то сразу из-за этого страха. Мама довела ее на море до глубокого места, потом показала, как надо лечь, приподняла, Люда, не чувствуя дна под ногами, бешено заколотила руками и ногами. Потом она стала плавать правильно, научилась рассчитывать силы, но страх так и не прошел. В школе она записалась в бассейн и каждый раз вот так сидела перед прыжком, чувствуя физическую боль во всем теле, и старалась ее победить. Однажды, когда она так мучилась, мимо нее пролетела стройная рыжая девочка. Вода приняла ее, словно русалку, Люда смотрела на вдохновенное и сосредоточенное лицо девочки, которая была на два года младше, и думала о том, что видит счастливого человека. То была Маша. Подружились они уже взрослыми, когда встретились в редакции. Как теперь
понятно, не к добру они встретились. Люда хотела помочь Маше в ее истории с мужем, Маша всегда хотела помочь ей… Ну, а получилось то, что получилось. У Люды жизни нет, и Маша меньше всего похожа на счастливого человека. Но она, по крайней мере, смелая. А ей, Людмиле, сейчас выйти из ванной и вернуться к обычной жизни - все равно что в омут головой. Она боится! Она не знает, как разговаривать с дочерью, как себя вести с мамой, как смотреть на соседей… Ну, а если ее действительно вызовут к следователю - давать показания о жизни с Алешей, о встрече с Катей, которую после этой встречи убили… Люде захотелось немедленно вернуться в спальню, лечь, закрыть глаза и лежать так до ночи. Ночью ничего делать не надо, можно даже не думать, если повезет… Она глубоко вздохнула, накинула халат и вышла. На кухне мама уже готовила завтрак внучке.
        - Мама, - сказала Людмила. - Нужно Анечке собрать портфель, сделать ей пару бутербродов, яблоко положить. Она сегодня в школу пойдет. Я ее отвезу.
        - Ох, Людочка, - Ирина Ивановна благодарно посмотрела на дочь. - Наконец-то. Извелся ребенок. Нельзя нам так ее мучить.
        - Мама, я знаю, что виновата. Но не думаю, что дочка на меня в обиде. Мне надо было справиться с собой, а вы находились рядом. Что в этом плохого? - в голосе Люды против ее воли зазвенели слезы.
        - Что ты, Людочка. Господь с тобой. Что же в этом может быть плохого? Мы всегда должны находиться рядом с тобой. Ты для нас - самый родной человек… Ты садись, я сейчас тебе приготовлю омлет, кофе.
        - Спасибо. Омлет не нужно. Не хочется пока. Дай бутерброд.
        Когда Анечка вышла к завтраку и несмело посмотрела на Люду, та еле сдержалась, чтобы не броситься к ней, не прижать крепко к себе, не просить за все прощения, не сказать, как сильно она ее любит… Она боялась испортить спокойное утро слезами, излишними эмоциями, излишними сейчас воспоминаниями. Люда просто улыбнулась дочке.
        - Ты не волнуйся, что уроки пропустила. Мы приедем пораньше, я узнаю у учителей, что ты должна выучить. После школы, когда ты отдохнешь, мы сядем втроем и будем делать уроки. Хорошо?
        - Еще как, - весело блеснули глазки Ани.
        После завтрака Ирина Ивановна и Люда гладили Анечкины вещи, бант, помогали ей умываться, одеваться. Даже утомились. Присели, как перед дальней дорогой, посмотрели друг на друга, и вдруг все вернулось: тепло, домашний уют, почти покой. Ну, пусть - почти, все равно это было, как благодать свыше. Ирина Ивановна быстро перекрестилась, Люда про себя сказала: «Спасибо, Леша».
        - Вы в школу, а я на рынок поеду, - сообщила Ирина Ивановна. - Куплю все, что нужно для полного обеда. Деликатесы, которые Маша привозит, конечно, вкуснота, но, если честно, это не еда. Так что, Людочка, я могу задержаться. Ты как приедешь, сразу ложись, отдыхай. Телефон лучше выключи. Я сама за Аней в школу пойду.
        Людмила отвезла дочь, поговорила с учителями, на обратном пути позвонила Маше:
        - Привет. Отвезла Аню в школу. Учителя мне накидали всяких заданий, чтоб мы класс догнали. Сказать по правде, я одна в этом не разберусь. Мама, конечно, поможет, но если и у нее не получится, мы к тебе стукнемся, можно?
        Маша поняла: подруга опять зовет ее в свою жизнь, и Люда ей так дала понять, что она все в себе преодолела, как смогла, приняла и хочет воссоздать разорванный круг близких людей. Комок в горле долго мешал Маше заговорить.
        - Господи, Люда… Я… Главное, ты знай. Я всегда буду рядом. Я люблю вас.
        Ирина Ивановна ходила по рынку, выбирая продукты тщательно, с наслаждением человека, вышедшего на свободу из заключения. Она и не заметила, как прошло несколько часов. Не только Людмила уже вернулась. Скоро за Анечкой в школу надо идти. Сумки были очень тяжелыми. Ирина Ивановна дотащила их до проезжей части и стала ловить такси. В машине набрала номер Люды, телефон не отвечал. Наверное, она не стала его отключать, просто оставила в прихожей, а сама спит в спальне.
        Дома Ирина Ивановна долго выгружала продукты в холодильник, то, что предназначалось для обеда, сразу складывала в раковину. Потом помыла руки и тихонечко приоткрыла дверь в спальню Людмилы. На кровати никого не было! Неужели она не домой поехала? Тогда почему не отвечает телефон? Ирина Ивановна набрала по своему мобильнику номер дочери. Длинные гудки… Она не сразу сообразила, что телефон звонит в квартире. Быстро побежала на звук. Сотовый Люды лежал на столике в прихожей. На полу стояли туфли, в которых она поехала с Аней… Ирина Ивановна медленно обошла комнаты, заглянула в туалет, открыла ванную. Людмила лежала в воде в юбке и джемпере. Волосы закрывали лицо. Ирина Ивановна увидела ее черные руки и оглохла от собственного крика.


        Часть вторая
        Глава 1
        Маша сидела в кабинете Земцова, сосредоточенная, напряженная, похожая на человека, для которого жизненно важно здесь и сейчас решить сложнейшую задачу. Широкий лоб прорезала тонкая морщинка.
        - У Людмилы не могло быть врагов. Она рано вышла замуж, рано родила, ее сфера интересов - дом и работа. Причем работа диктовалась необходимостью зарабатывать деньги. Она была очень домашним человеком, любила свою семью.
        - Но отношения с мужем у нее были плохими, насколько я знаю. - Слава Земцов внимательно смотрел на Машино лицо.
        - Отношения стали тяжелыми. Они перестали понимать друг друга, каждый по-своему пытался решить проблему, оба совершали ошибки… Следующий вопрос вы можете пропустить. Я и так отвечу. Мы с Лешей, мужем Людмилы, были любовниками. Стали ими в последние месяцы его жизни. Мне бы не хотелось говорить об этом подробно. Просто так получилось.
        - Треугольник… Если считать Екатерину Семину, то получается четырехугольник.
        - Получается.
        - Как вы, наверное, знаете, у нас есть две версии гибели Людмилы Колесниковой: самоубийство и убийство. На фене, который нашли включенным в воде, только ее отпечатки пальцев. Экспертиза еще работает, но очевидных следов насилия нет. Она могла покончить с собой? Мать считает, что могла.
        - Я так не считаю. Очень страшно думать, что есть человек, который совершил такое преступление… Но это убийство.
        - Раз вы в этом уверены, возможно, у вас есть предположения хотя бы по поводу мотива?
        - Кроме мести, ничего не приходит на ум… Скорее всего, ничего разумного я не скажу, у меня от случившегося мозг плавится. Ну, во-первых, вы имеете основания подозревать меня, поскольку вам известно от частного детектива, что я обвиняла Люду в невольном убийстве мужа. То есть моего любимого человека.
        - Но вас разубедили в этом вроде? Или вы остались при своем мнении?
        - Разубедили, конечно. Но вы, разумеется, будете меня проверять. Даже должны. Теоретически я могла мстить и Кате, и Люде… На самом деле мне кажется, что Люда и Леша, возможно, и Катя попали в какую-то западню. В чьи-то сети…
        - Вы связываете убийство Семиной и смерть Колесниковой?
        - Не то чтобы… Я понимаю, скорее всего, эти две трагедии не связаны… Просто такое ощущение, что мы все оказались в поле одной беды.
        - Конкретнее.
        - У меня все крутится вокруг этой гадалки… Кто-то подсунул ее Людмиле, после смерти Леши я к ней пошла, насколько мне известно, этот салон прикрыли, гадалку лишили лицензии… Может, это мафия какая-то, может, мы им бизнес поломали… Или это несерьезно?
        - Почему? В такой ситуации все серьезно. А при чем тут Семина?
        - Понятия не имею. Но вдруг и она что-то узнала, может, даже от Люды… Они разговаривали и без меня. Вы видите, мне просто нечего вам сказать. Все в порядке бреда.
        - Вы сказали: «Мы все оказались в поле одной беды». Может быть, вы чувствуете какую-то опасность? В конце концов, вы стали инициатором разбирательства с отворотом.
        - Мне страшно, потому что я совершенно не понимаю, что происходит… Но опасность… Нет, я ее не чувствую. Какая опасность?
        - Не очень логично.
        - Совсем нелогично, конечно. Но ни у кого из нас нет и не было личных врагов. Сомневаюсь, что такие враги могли быть и у Кати. Наверное, ее убил какой-то маньяк. По всему получается, что только мы с Людой и могли ненавидеть друг друга. Но этого не было. Мы относились друг к другу как родные люди…
        - Значит, в самоубийство вы не верите.
        - Нет. Она позвонила мне в тот день. А ранее действительно долго находилась в тяжелой депрессии. Но в тот день она точно с чем-то справилась. Она отвезла ребенка в школу, говорила нормально… Она выздоравливала.
        - Ее мать тоже отмечает тот факт, что Колесникова в день смерти изменила поведение. Но она допускает, что Людмила могла принять роковое решение, попрощаться с самыми близкими людьми и сделать так, чтобы оказаться в квартире одной… Я не психиатр, мы будем консультироваться со специалистом, но мне приходилось сталкиваться с подобным поведением самоубийц. Вводят в заблуждение близких, продумывают ситуацию, приводят в исполнение приговор себе. Вы-то ее оправдали, но она сама могла не вынести сознания собственной вины. Почему вы отрицаете эту версию?
        - Эта версия для меня самая выгодная, да? - Маша грустно улыбнулась. - Но я в нее не верю. Я знаю Люду. Она бы не бросила так страшно Аню и мать.


        Глава 2
        Сергей наблюдал из машины, как Маша медленно вышла из подъезда, постояла потерянно, потом как будто вспомнила что-то, хотела вернуться, передумала и пошла к стоянке. Когда она выехала, он вошел в управление. Славу обнаружил в состоянии задумчивости.
        - Привет, Земцов.
        - И тебе. Свою клиентку видел?
        - Так, издалека. Что-нибудь интересное рассказала?
        - Совсем ничего. Ничего конкретного.
        - А вид у тебя такой, будто есть о чем подумать.
        - Мне есть чем подумать, вот так будет правильнее, - доброжелательно пояснил Слава. - Может, ты не в курсе, но этот процесс у меня постоянный.
        - Да ты что! Предчувствую переворот в науке. Она тоже не в курсе. А если серьезно?
        - Понимаешь, вроде неглупая баба, эта Ступишина. То есть однозначно - умная, а логики по делу нет. С одной стороны утверждает, что у покойной Колесниковой врагов быть не могло, кроме самой Ступишиной, обвинявшей ее в смерти их общего мужа. С другой - она не верит в ее самоубийство. А мать верит, между прочим.
        - Я говорил с Ириной Ивановной. Тут дело не в том - верит или не верит. Она хочет, чтобы не было никаких расследований, поисков убийцы, допросов. Дочь не вернуть, а внучке, считает она, это может психику сломать. Да и ей самой трудно смириться с мыслью, что кто-то убил ее дочь. Да, она считает, что лучше для всех - остановиться на версии, будто Людмила не вынесла потери мужа, отправилась, так сказать, за ним.
        - Не особо получается в связи с этим отворотом.
        - А с чувством вины - получается.
        - Вот я так этой Ступишиной и сказал.
        - А она что?
        - Не верю, говорит. Прям Станиславский. Не может такого быть, чтобы Колесникова так страшно бросила дочь и мать. Так она сказала.
        - Ну, депрессия - это все же некоторое помешательство…
        - Да ясно. Вот ты спросил, о чем я думал. Я думал! О том, что свидетель Ступишина все время бессознательно связывает убийство Семиной и смерть Колесниковой. Никакого объяснения у нее нет. Более того, есть довольно глупая версия, что Колесниковой мстит мафия гадалок за то, что она сдала эту ведьму с отравой типа помои. При чем тут Семина, вообще непонятно. Общих знакомых у них нет и быть не могло. Опять же, кроме мужа. А эта Мария говорит: а вдруг Катя Семина все же что-то узнала от Колесниковой, по Интернету разнесла… Ты, кстати, ничего такого не нашел?
        - Не было ничего похожего. По-моему, в этом направлении и рыть бесполезно. Сам говоришь, что это ерунда. Мария - человек впечатлительный, тонкий, на нее все эти трагедии произвели тяжелое впечатление, потому она их и связывает. Меня другое интересует. Ты-то почему об этом говоришь, более того, думаешь?
        - Странное ощущение. Хотя я человек не впечатлительный и не тонкий. Вроде бы что-то есть… Какая-то связь. Знаешь, если бы смерть самого Колесникова была неестественной, я бы искал человека, который заинтересован в устранении его и близких ему людей.
        - Чуть не вырвалось: типун тебе на язык. Если что-то в этом есть, то… То надо быстрее искать. Родственники Колесникова - беззащитны. Мысль об истреблении его семьи в теории могла появиться у преступника и после смерти Алексея. Что-то новое есть по убийству Кати Семиной?
        - Сняли материал с видеокамеры на супермаркете в пятидесяти метрах от ее офиса. Она садилась в «Ситроен С4»… Номер не виден.
        - Нужно еще поколдовать, хоть какие-то цифры или кусочки, что-нибудь должно быть…
        - Колдуем. Как твой «чертбезрогий»?
        - Тоже пока облом. Зарегистрировался с общего компа в одном тренажерном зале на западе Москвы. Точный адрес есть. Через этот центр народу полно проходит.
        - Зал мужской, женский?
        - Смешанный.
        - Понятно. То есть «чертбезрогий» определенно не клон Курочкина?
        - А черт его знает. Митяй там не числится в постоянных посетителях, но забежать туда мог. Зал особо не охраняется.
        - Алиби у него нет. Говорит, в тот вечер спал дома один. Спал, ел, по телефону с кем-то говорил. Показал пару входящих на мобильник. Стационарный телефон в его берлоге отключен за неуплату. Так что звонки ни о чем не говорят, - заявил Земцов.
        - Ну, намеченный фокус завтра мы проделаем. Он при мне пошлет этому
«чертбезрогому» сообщение в личку. А вдруг тот ответит… За Митяем присмотрим, чтоб не побежал в тренажерный зал и не ответил самому себе, если это он. Или поймаем его за этим занятием.
        - Интересные у тебя эксперименты, - Слава посмотрел на Сергея почти с завистью. - Я бы по-простому, по-солдафонски - взял бы его и тряс все отведенное на это время. Что-нибудь получилось бы.
        - Слава, - миролюбиво ответил Сергей. - В шахматах тоже быстро мог бы победить тот, кто первым ударит противника по башке доской. Но этот метод как-то не прижился.
        - А жаль, - заключил Земцов.


        Глава 3
        В этот вечер Маша просто никак не могла оставаться одна. Не то чтобы мучили страх или боль… Какое-то беспокойство, мучительная тревога мешали все обдумать, на чем-то сосредоточиться. Она набрала номер Лены.
        - Здравствуй, ты не спишь?
        - Ну, ты чего. Еще ж рано. У меня вот Аля сидит. Она в «Детский мир» ездила, купила не все, что хотела. Здесь останется ночевать. А ты что сказать хотела?
        - Приходите ко мне. Как-то не по себе…
        - Ты заболела?
        - Может быть.
        - Ой, мы сейчас. Мы даже в магазин сбегаем. Может, в аптеку?
        - Да нет, лекарства не нужны. А в магазин - как хотите. У меня только кофе и сыр.
        - Так мы придем.
        Они вошли в прихожую, Ленка несла довольно большой пакет с продуктами. Маша провела их на кухню.
        - Давайте здесь посидим, если вы не против, в комнатах холодно стало. Я даже хотела обогреватель достать, но как-то лень.
        - Конечно, лучше здесь, - с готовностью согласилась Аля и первой села за стол. - Я как раз вспоминала недавно твою кухню. Вроде большая, но все под рукой, уютно, тепло. Посмотрю, как все тут обставлено. Мы в доме кухню отделываем. Слушай, а тебе пора ремонт делать. Я бы пол поменяла, окна… Вот я была у тебя весной, мне показалось, что все отлично. А теперь… Ну, ты не обращай внимания, я просто очень люблю, чтобы все было чики-чики… Ой, Маша, что с тобой? Лена, быстро воды…
        Маша медленно сползла по стене на пол. Глаза полузакрыты, лицо белое… Аля взяла из дрожащих рук Лены стакан с водой, плеснула Маше в лицо. Затем подняла ее и подтащила к дивану. Маша открыла глаза и попробовала глубоко вдохнуть, но все вокруг опять потемнело, поплыло, ей показалось, что она куда-то проваливается. Она из последних сил сжала Алины руки. Как будто издалека слышала Ленкин голос:
        - Ой, я боюсь. Ой, Алька, давай в «Скорую» звонить.
        - Не нужно никуда звонить, - прошептала Маша. - Я сейчас.
        И действительно через несколько минут ей удалось усилием воли остановить мелькание и кружение вокруг. Наконец, она пришла в себя.
        - Девочки, у меня так бывает. Дистония. Уже проходит.
        - Фу, - выдохнула Алевтина. - Ну, и напугала ты нас.
        - Машенька, - всхлипнула Ленка. - Я думала, ты умираешь. - Она села рядом и прижала Машу к себе.
        - Лен, отпусти ее, - уже спокойно сказала Аля. - Ей на минутку стало лучше, а ты ее сейчас додушишь.
        - Пусть сидит, - попыталась улыбнуться Маша. - Я вас позвала, чтоб одной не быть. Беда случилась.
        - Ой, что? Говори! - Ленкины глаза стали огромными и перепуганными.
        - Люду Миронову, мою подругу, знаете? По мужу - Колесникова.
        - Ну, да. Она в сто семидесятой школе училась, - кивнула Лена.
        - Погибла она. Пока непонятно, что случилось. То ли самоубийство, то ли убили…
        - То есть как это? - Лена приоткрыла от ужаса рот.
        - Я сама не знаю толком. Вызвали сегодня в отдел по расследованию убийств. Как свидетеля.
        - Так. У меня предложение, - решительно сказала Аля. - Давай без подробностей. Вообще сменим тему. Маша, где у тебя лекарства?
        - У меня их нет.
        - Ничего себе. Как глупо. Всегда нужно иметь что-то сердечное, что-то успокоительное под рукой. У меня дома есть, принести?
        - Нет. Не стоит. Я в порядке. Вот сказала вам и вроде легче стало. Сейчас чайник включу. Вы доставайте то, что купили. Ешьте. Я пока не хочу. Чаю выпью. Холодно очень.
        - Сиди, я сама поставлю. - Аля направилась к рабочему столу, включила чайник, стала вынимать нарезку, салаты из пакетов, мыть фрукты. - Как видишь, покупала и выбирала Лена, это значит, все можно употреблять сразу. Для нее разогреть что-то - все равно что подвиг совершить. Вот, Машенька, пей чай крепкий, горячий, сладкий. Выпьешь, сразу есть захочется. Напугала ты нас.
        Какое-то время они молча пили чай, никто не решался заговорить. Аля подвинула к Маше тарелочку с бутербродом.
        - Я позвоню, ладно? - спросила она. - У меня деньги кончились, с домашнего звякну, можно, Маша?
        - Конечно. Или возьми мой мобильник. Вот он.
        - Спасибо. Андрею нужно сообщить… Андрюша, это я. Как у вас дела? Ты покормил Стасика? А я не все купила, устала страшно. Решила в квартире переночевать, утром докуплю, так, по мелочи, и сразу приеду. Я с Машиного телефона звоню. Ну, хорошо. Целую. Пока-пока.
        - Аля, мне показалось, что ребенок плачет?
        - Он не то чтобы плачет, он тихонько поднывает все время, особенно когда меня нет. Ты же знаешь…
        - Да, да… Ох, Аля, ты меня прости. Я не приехала к тебе туда ни разу… Я обязательно к вам приеду… Ты не обидишься, если я тебе немного денег буду давать время от времени? Детям. Чтоб ты купила то, что они хотят. Даже не знаю, когда теперь вырваться смогу.
        - Маша… Ты меня прямо до слез растрогала. Ты всегда так занята, я все позвонить тебе не решаюсь.
        - Ты что! Какой ужас. Я буду рада. Нам повезло: можем часто видеться. Школьные подружки.
        - Спасибо тебе за эти слова. Я, честно, в школе тебя подружкой не считала. Ты для меня была звезда.
        - И для меня, - пропищала уже совершенно расслабленная и счастливая Ленка.
        От звонка в дверь все трое вздрогнули.
        - Кто это? - прошептала Ленка. - Мне кажется, Эстела меня выследила. Я в туалет спрячусь. Описалась от страха.
        - Не сходи с ума. Что она здесь забыла? - Аля встала. - Маша, открыть?
        - Конечно.
        Вместе с Алей из коридора в кухню вошла Вера и молча уставилась на Машу.
        - Привет, Вера. Проходи. Мы решили чаю вместе попить.
        - Да я увидела знакомые профили в окне. Подумала: может, и меня не выгонят?
        - Садись, - сказала Аля. - Ничего себе: ты тоже не с пустыми руками. - Она продемонстрировала подругам бутылку красного вина, которую Вера вытащила из сумки. - По-моему, очень кстати.
        - Маша, ты небось так не думаешь? - спросила Вера. - Не бойся. Я не напьюсь.
        - Я думаю, - сказала Маша, - что вино кстати. У нас вообще-то… Поминки, что ли. Люды, подруги моей, больше нет…
        Они сидели довольно долго. Маша изо всех сил старалась участвовать в разговоре на подчеркнуто легкие темы. Но уже давно хотела опять остаться одна. Она даже мысленно просила прощения у Люды за то, что собрала посторонних людей разделить, в общем-то, свое горе. Когда опять раздался звонок в дверь, она устало подумала, что это Эстела прилетела на огонек… Открыла, посмотрела на Виктора, который с порога притянул ее к себе без слов, и поняла, что на самом деле он ей и был нужен. Подруги быстро и тактично собрались, многозначительно переглядываясь, попрощались. Виктор, кажется, никого не заметил.
        - Я целый день думаю, как ты, - взволнованно сказал он. - И что это за напасть такая…
        - Ужас, - прошептала Маша и всхлипнула у него на груди.


        Глава 4
        - И чего ему писать? - Митяй сердито и с опаской смотрел на Сергея.
        - Ну, я могу только посоветовать по-русски, а ты уж прочирикай на вашем воробьином языке. Делать, мол, нечего, давай встретимся, деньги есть.
        - Какие деньги?
        - Никакие. Так надо написать.
        - И в смысле чего делать? По бабам, что ль?
        - Нет. Надо написать так, чтобы было неясно, по бабам или по мужикам. Мы не знаем, кто он на самом деле, «чертбезрогий». Может оказаться женщиной.
        - И чего?
        - Да ничего. Пиши. Приложи ум и фантазию. Дам сто рублей.
        - А-а-а, - Митяй закатил глаза под лоб: так он думал. Потом застучал по клавиатуре. - Ну?
        - «Слыш давай прошвернемся. Мне бабла отсыпали сто рэ», - прочитал Сергей вслух и с выражением. - Так. Тебя, наверное, обожала учительница русского языка.
        - А чего ей обожать?
        - Так талант. Только «сто рэ» убери. Дай волю его фантазии.
        - Чего?
        - Пусть думает, что у тебя денег больше.
        - А если он ответит?
        - Посмотрим. Отправляй.
        Сергей положил перед Митяем сто рублей, покурил, походил по странному жилищу под названием «Студия», определяя его предназначение.
        - Бизнес по-пиратски?
        - Ну…
        - А что ж денег вечно нет? Такой способный?
        - Не, это как покатит.
        - Понятно. Давай перезагрузи страничку, может, он ответил.
        - Да не, чего. Нифигасе. Ответ!
        - «Кидай номер звякну в 19», - вдумчиво прочитал Сергей. - Ну, что ж. Вытекает из сего послания, что «чертбезрогий» - не твой клон, и нам надо принимать решение. Кидай ему номер. Назначит встречу, я с ребятами буду рядом. Вот тебе пять тысяч. Чтоб до вечера были целы, понял? А ты - трезвый… Приведи себя в порядок, наряжайся, вдруг девушка придет. Но свидание только на улице назначай.
        - И че делать?
        - Ничего. Познакомишься, поговоришь, потом мы что-нибудь придумаем. Я в семь буду у тебя. А сейчас у меня дела.
        Сергей вышел из студии, сел в машину, по дороге позвонил Земцову.
        - Слава, он ответил Митяю - «чертбезрогий». В семь должен ему позвонить. Я буду с Митяем. Когда договорятся, нужно, чтобы кто-то от вас подъехал. Будем брать.
        - Возьмем, нет проблем. Правда, я в эту чепуху по-прежнему мало верю.
        - У тебя есть что-то, кроме этой чепухи?
        - Тайна следствия… Какие же вы обидчивые, частники. Не то что мы. Непробиваемые, как скалы. Ладно. Некогда мне. К семи будем. Скорее всего, я и подъеду. Пока.
        Сергей подъехал к Машиному дому, от подъезда позвонил по телефону. Маша велела подниматься, открыла дверь. Сергей не успел рта открыть, как из комнаты вышел Виктор, взволнованно посмотрел на Кольцова пылающими, как тому показалось, карими глазами.
        - Что нового?
        - Здравствуйте, Виктор Гордин. Лично я не имею ничего против вашего присутствия. Понимаю, что вы просто опоздали на последний поезд метро из-за делового разговора со свидетелем Ступишиной.
        - Примерно так и было, - вяло сказала Маша. - Мне было тяжело, Виктор остался… в другой комнате.
        - Ни к чему детали. Можно мне пройти на кухню? Мне там вроде кофе обычно наливают.
        - Конечно.
        - Я заехал сказать, - Сергей удобно устроился на стуле с высокой спинкой. - Этот тип, что приглашал Катю Семину в день ее убийства, прорезался. Мы ему письмо послали в личку. Вечером он должен встретиться с другим знакомым Семиной. Виктор, если мы его возьмем, вы на него посмотрите, хорошо? Вдруг встречали в офисе, во дворе, в общем, по ходу определимся.
        - Да, конечно. А по поводу Людмилы ничего нового?
        - У меня нет. Вечером выясню, что есть у следствия. Виктор, Марии кажется, что убийство Семиной каким-то образом связано со смертью Колесниковой. А вы как думаете?
        - Да ни боже мой! При чем тут! Людмила была в тяжелейшем психологическом состоянии. Я могу рассказать, как мы с Машей приезжали к Ане, как Людмила себя вела… Я вообще считаю, что это несчастный случай. В бессознательном состоянии включила фен, уронила в воду…
        - Перед этим она в эту воду легла - в одежде. Странный несчастный случай.
        - Для человека в депрессии, может, не такой уж и странный. Я, конечно, не знаю…
        - Почему вы так волнуетесь?
        - Хочу спросить: у нас есть закон о защите свидетелей?
        - Не совсем есть, не совсем закон… Вы о Марии беспокоитесь?
        - Да.
        - Почему?
        - Ну, так лезет она во все. По всем делам свидетель… Хотя и не свидетель никакой.


        Глава 5
        Сергей приехал к себе в офис и сел думать о Митяе. Такое безобидное существо - проще пареной репы. За сто рублей письмо написал. К Семиной в сумку забирался. А студию снимает недешевую. Конечно, пиратский бизнес кормит, но… Что-то есть в лице и повадках этого Митяя не совсем характерное для активных пиратов, которым нужно ковать железо здесь и сейчас. Какая-то маниакальная зацикленность сегодня почудилась Сергею в отстраненности Митяя, в его круглых, редко моргающих глазах, выражение которых уловить невозможно. Сергей сел за компьютер и работал, не отрываясь, часа полтора. «Да», - сказал он себе, откинувшись на спинку стула и закурив. Затем набрал Земцова.
        - Слава, я насчет Курочкина. Не знаю, что нам это дает, но он заметный коллекционер-нумизмат. Светится на их форумах, дает объявления о продаже и приобретении. Монеты антикварные, золотые, платиновые, серебряные…
        - Это, конечно, мне очень интересно как хроническому ненумизмату. Но по делу убийства Семиной ничего не дает. Даже если бы сей прыщ коллекционировал острова. Вот если бы «Ситроены» - было бы ближе к делу…
        - Даже слишком близко. А я все думал: почему он такой жадный? Коллекционеры все жадные, как мне кажется по своему скромному опыту. Коллекция у него нехилая. Описано немало экспонатов.
        - Сережа, вот если бы ты узнал, что Семина у себя хранила редкие монеты или представляла бы еще какой-то интерес для нумизмата, тогда да. Тогда и
«чертбезрогий» был бы ни при чем. Пока твоя информация - не пришей кобыле хвост. Извини, конечно. Но раз ты у Курочкина сейчас званый гость, поинтересуйся, где, что, сколько… Мало ли. Следствию всегда нужен ключ от квартиры, где деньги лежат.
        - Дык это понятно. Значит, в девятнадцать мы с Митяем ждем звонка, договариваемся о встрече минут через сорок. Там скверик есть через несколько кварталов от его дома. Условимся у входа. Нелюдно, обзор хороший, вам есть где постоять.
        - Ладно, говори сразу адрес. Потом подтвердишь.
        Сергей приехал к Митяю в шесть. Поставил на стол две бутылки пива, вывалил из пакета сандвичи с сосисками.
        - Давай, подкрепись, агент ноль-ноль семь.
        - Ага. Жрать хочется.
        Какое-то время Митяй ел жадно и молча, Сергей задумчиво обходил студию.
        - А ты не так уж бедно живешь. При такой голодухе. А? - Сергей подмигнул Митяю с хитрым видом.
        - Ты про что? - спросил тот с набитым ртом.
        - Да знаю я про монетки. По одним местам ходим. Я тоже иногда кое-что покупаю. Ну, конечно, до твоей коллекции мне далеко.
        - Ты что! А какой твой ник?
        - Я не регистрируюсь. Статус не позволяет светиться. Так, звоню в основном.
        - А ты берешь или продаешь?
        - Покупаю, меняю…
        Какое-то время Сергею удавалось поддерживать беседу профессионалов. Не зря просидел в Интернете полтора часа. Потом он посмотрел на часы и понял, что пора.
        - Не покажешь коллекцию? Ну, в принципе. Ты где ее хранишь?
        - Тут и храню. - Раскрасневшийся Митяй уже забыл обо всем на свете. Демонстрация своих сокровищ - это второе счастье коллекционера. Первое - их собрать. Он встал из-за стола, полез за шкаф, там висел на гвоздике ключ. Этим ключом Митяй открыл вполне старинное, донельзя обшарпанное бюро и начал показывать свою действительно впечатляющую коллекцию, очень достойно и дорого оформленную. Тут-то и раздался звонок.
        - Привет, ништяк. Это я.
        - Привет, - Митяй растерянно посмотрел на Сергея. - Ну, чего скажешь?
        - Так ты вроде хотел прошвырнуться? Я готов. Где встречаемся?
        - Давай у сквера. Сейчас объясню…
        Он разъединился и уставился на Сергея.
        - Ну, что, - сказал тот. - Молодец. Справился. Сейчас ты туда или пешком пойдешь, или на автобусе подъедешь, а я параллельно на машине. Я тебя из виду не потеряю. Как узнаете друг друга?
        - Он наберет, когда там будет.
        - То есть все-таки мужчина.
        - Ага. Хрипит.
        - Я слышал. Значит, и не обязательно мужчина.
        - А кто?
        - Вопрос интересный. В общем, кто бы к тебе ни подошел, знакомься, веди в ту пивную, о которой мы говорили.
        - И че?
        - Заказывай. Все будет хорошо.
        - А эта пятерка, которую ты дал…
        - Твоя. Сдачу возвращать не надо. Погнали.
        Сергей позвонил Славе, вышел из дома первым, отъехал, подождал, пока вперед не прошел вдоль тротуара Митяй своей вихляющей походкой. До входа в сквер они добрались быстро и без приключений. Сергей припарковался, огляделся, увидел машину Земцова… Так они прокуковали час. Время от времени Митяй с тоской смотрел на Сергея, тот кивал ему: жди, мол. Через полтора часа Сергею позвонил Слава:
        - Ну, в общем, спасибо за приятно проведенный вечер, мы отчаливаем.
        - Мы тоже. Что-то пошло не так. На чем-то я прокололся. Извини. До связи.
        Он набрал телефон Митяя: «Свободен, старик. Иди домой. Может, он тебе написал, посмотри личку. Я позвоню или заеду». Митяй потопал в обратном направлении, даже со спины было видно, какое он испытывает облегчение. «Подвиг разведчика, - подумал Сергей. - Свидание с хриплым «чертбезрогим» явно не казалось ему заманчивым». Сам он поехал к тренажерному залу, где в комнате отдыха стоял компьютер, с которого зарегистрировался этот «черт». Довольно большое одноэтажное здание в пустынном месте с огромными освещенными окнами казалось почти стеклянным. Сергей обошел его по периметру. В одном зале качались мужики, в другом - женщины. Все были мускулистыми, блестящими от пота, не особенно друг от друга отличающиеся. А вот и комната отдыха. Одинокий выключенный компьютер. «Продинамил «чертбезрогий», - подумал Сергей. - А почему?»
        К дому Митяя Сергей подъехал часов в десять вечера. Окна студии светились. Он поднялся на этаж, позвонил, Митяй не открывал. Мобильник не отвечал. Что наводило на мысль о выданных Митяю пяти тысячах. Наверное, решил надраться в одиночку, чтоб никому больше не досталось. Он в принципе это заслужил: столько стоял, нервничал. Сергей посмотрел на замок: ключа изнутри не было. Дверь просто захлопнута. Он оглянулся, вытащил из кармана отмычку типа пилки для ногтей, чуть пошевелил ею в замочной скважине. Дверь покладисто распахнулась… Митяй сидел на диване в спальне. Смотрел мертвыми выпученными глазами на багрово-синем лице. Его задушили, видимо, собственным ремнем, который, как змея, лежал у него на животе.

…Когда в студию вошли Слава с ребятами и эксперт, Сергей задумчиво рассматривал опустевшее бюро.
        - Стало быть, коллекции больше нет? - уточнил Слава.
        Сергей пожал плечами:
        - Как видишь.
        - Убийство с целью ограбления. Причем так совпало, да?
        - Не совпало, конечно. Я вызвал убийцу, который наверняка знал, что искать у Митяя. Однозначно могу сказать только, что этот человек убил и Семину. И теперь где-то должна объявиться эта коллекция. Она достаточно полно описана у Митяя.
        - Хорошо вы устроены, частные детективы, - проворчал Слава. - Человека из-за тебя, можно сказать, убили, а ты уже прикидываешь, насколько для твоего дела это полезно.
        - Дурак, - грустно ответил Сергей. - Мне жалко Митяя. Мы подружились. Я найду эту сволочь. А к тебе, плохо устроенному казенному следаку, большая просьба: не переворачивайте вверх дном тренажерный зал, откуда зарегистрировался возможный убийца. К этому компьютеру легко может подобраться посторонний человек, не постоянный посетитель, не работник… Если же это постоянный клиент, надо его не спугнуть.
        - Без твоего позволения не станем спугивать возможных убийц. Может, ты придумаешь, кого нам еще ему или им подставить?
        - Кончай, Слава. Я на самом деле виню себя.


        Глава 6
        Маша сидела на диване в квартире Людмилы, прижимая к себе прильнувшую к ней Аню. Она с болью смотрела, как похудевшая, поседевшая Ирина Ивановна бродит по комнате с отрешенным взглядом, пытаясь что-то складывать, прибирать, чем-то занять свои руки, ставшие враз бессильными и беспомощными. Матерям нельзя хоронить детей. Сиротство матерей страшнее смерти.
        - Машенька, - остановилась перед ней Ирина Ивановна. - У нас, кроме тебя, никого нет. Я, конечно, официальный опекун Анечки, сделаю все, что смогу для нее… Но ты понимаешь, как мало я могу. Я подумала… Конечно, это неправильно - взвалить на тебя такую обузу, но я хочу, чтобы ты стала формальным опекуном Ани. При мне. Не знаю, как это делается, к кому нужно обращаться. Боюсь, обычным порядком это не получится. Может, ты найдешь кого-то, кто нам поможет, если ты не против, конечно…
        - Не против. Пока я сама не знаю, что для этого предпринять, но я согласна.
        - Боже мой, какое счастье, - Ирина Ивановна встала перед Машей на колени, схватила ее руку, прижала к своему мокрому от слез лицу.
        - Ирина Ивановна, дорогая моя, встаньте, я вас умоляю. - Маша сжала ладонями несчастное лицо чужой матери, и ей показалось, что на нее смотрит ее мама.
        - Бабушка, перестань плакать. - Аня подбежала, стала помогать Ирине Ивановне подняться, сесть на диван. - Вот тут мы все вместе и посидим, как три подружки.
        - Какая ты умная, - с уважением посмотрела на девочку Маша. - Какие у тебя правильные решения и слова. Да, мы теперь должны со всем справиться, как подружки. Это мы поодиночке слабые, а вместе - сила… Ну, в какой-то степени, - улыбнулась она. - Ирина Ивановна, я узнаю у адвокатов, какие документы нужны.
        - Я хочу обе квартиры переписать на Анечку, тогда ты формально будешь ими распоряжаться до ее совершеннолетия.
        - Я все узнаю, Ирина Ивановна. Вы сказали и перестаньте об этом беспокоиться. Сейчас нужно вам как-то поддержать себя. Я не знаю, может, путевку в санаторий какой-то купить? Мы с Аней вдвоем справимся.
        - Нет. Сначала все оформим. Потом… Нет, скорее всего, я не смогу с Аней расстаться даже на день.
        - Значит, не стоит расставаться. Я постараюсь часто приезжать. Или вы у меня поживете. А что? Пять пустых комнат. Давайте, а?
        - Давайте, - радостно сказала Аня.
        - Нам пока нельзя отсюда уезжать, детка, - серьезно сказала Ирина Ивановна. - Здесь с нами твоя мама будет до сорокового дня.
        - Да, - Аня и Маша сказали это вместе и одинаково испуганно посмотрели на нее.

        Знакомому юристу по делам опеки Маша позвонила прямо из машины по дороге домой.
        - Слушай, это большой геморрой, по правде сказать, - сказал он. - Девочка получается круглая сирота. Органы опеки при отказе бабушки оформить официальное опекунство могут и не согласиться на ваш вариант. Они скорее ребенка в детский дом отдадут на основании того, что бабушка хочет его доверить чужому человеку. Не буду скрывать, что наличие двух квартир играет в таких вопросах плохую роль. Ты сама знаешь, как легко сироты лишаются своего жилья. Сколько может появиться желающих о них позаботиться.
        - Кого привлекать на помощь?
        - Даже не знаю. Если сразу получите отказ, можно с ними судиться… Но девочку на это время, скорее всего, заберут… Ты же понимаешь, тебя всегда могут обвинить в корыстном интересе, черт знает в чем.
        - То есть в этом меня станут обвинять люди, заинтересованные в квартирном вопросе, я так понимаю… Есть менее шаткий вариант?
        - Возможно удочерение. Что тоже очень сложно, и это легче сделать из детского дома.
        - Какой бред. Девочка живет с бабушкой.
        - Да. Но та не хочет оформлять опекунство… Здесь появляется лазейка для сволочных решений.
        - Петя, прошу тебя: найди мне всех, кто может помочь.
        - В чем именно?
        - Я хочу удочерить Аню, ее бабушка будет согласна.
        - Ну, я, конечно, поговорю… Нужен стимул, наверное. Не мне, разумеется.
        - Да без вопросов. Пусть назовут сумму. Только надо обойтись без детского дома, судов и прочего.
        - Откуда у тебя такие суммы?
        - Свою квартиру продам. Кредит возьму. Ну, какая тебе разница, Петя.
        - Деньги в таких вопросах не главное. Нервы должны быть как канаты. А ты уже психуешь. Ладно, до созвона.
        Маша приехала домой, упала на диван в гостиной и, не замечая времени, сидела, сжав до боли руки. Она должна с этим справиться. Она обязана сохранить Ане круг близких людей, защитить ее будущее, стать ее опорой. Алексей и Людмила доверили ей свою дочь…


        Глава 7
        Уснула Маша, как повелось в последнее время, под утро, посмотрела короткий, тяжелый, путаный сон и проснулась от телефонного звонка.
        - Ну, ты чего не звонишь, - капризно промяукала Ленка. - Я ж беспокоюсь.
        - По поводу? - Маша еле сдержала раздражение.
        - Как ты себя чувствуешь? Тебе ж плохо было, забыла?
        - Вот сейчас вспомнила, когда ты меня разбудила. Лена, я уснула два часа назад.
        - Ну, и чего? Ты сердишься?
        - Да нет же, господи боже мой, - Маше уже стало смешно. - А ты как?
        - Нормально, - протянула Ленка тоскливо. - Ничего хорошего. Вставать не хочу. Сегодня суббота.
        - Неужели. Ладно, меня ты уже практически подняла, сейчас заварю кофе, налью в термос, попытаюсь бутерброды сделать и приду к тебе.
        - Ой, правда? Какая ты чудесная.
        Ленка открыла дверь в джинсах и свитере, сразу пошла обратно в комнату и залезла под одеяло.
        - Ты что, спишь не раздеваясь? - удивилась Маша.
        - Ну, так уснула вечером. Холодно же.
        - Купи обогреватель. А в одежде спят только бомжи, мне кажется.
        - Зачем ты меня обижаешь?
        - Ладно, заворачивайся в одеяло, садись, завтракаем.
        Маша накрыла стол принесенной скатертью, поставила термос, две чашки и тарелку с горячими тостами с сыром.
        - Ничего себе, - удивилась Ленка. - Как ты все приготовила так быстро?
        - Ты даже не представляешь, насколько это легко.
        Маша села на краешек дивана рядом с Леной, разлила кофе. Какое-то время они обе согревались, оттаивали - каждая от своих беспощадных льдов. Затем порозовевшая Ленка радостно сказала:
        - Как чудесно, что мы живем в одном доме, правда?
        - Да, - согласилась Маша и подумала о том, что с такой подругой невозможно поделиться ни одной из своих проблем. Детский мозг Лены просто не примет ничего сложного. Маша улыбнулась ей. - Знаешь, я сейчас подумала, как хорошо было бы, если б ты жила с каким-нибудь добрым английским джентльменом, который окружил бы тебя прислугой. Ты бы пила какао, нюхала розы и каталась на красивой лошади.
        - Ой, - с готовностью подхватила Ленка. - Я об этом вообще не перестаю мечтать. Вот живу кое-как и жду… Веришь?
        - Конечно, - серьезно сказала Маша. - У тебя сейчас никого нет?
        - Нет. Меня друг недавно бросил. Говорит, типа люблю, но терпеть не могу. Я так рыдала, чуть не умерла. Потом Алька меня с гибэдэдэшником познакомила. Сказала, что я ему нравлюсь - вроде он где-то недалеко от них живет и хочет на мне жениться.
        - Ну и что?
        - Ужас. Он на третий день приехал пьяный и сказал: «Остановил сегодня бабу, она завозникала, я ей дал по морде». Я говорю: «Ты что! Как ты мог! Это женщина!» Он такую ерунду понес, я еле его выставила.
        - Да, приятный кандидат. Аля не могла получше найти?
        - Ну, это их круг. Ее Андрей типа пожарник, что ли. Такие у него друзья.
        - Понятно. Но ты успела «пожарника» спросить, зачем ему надо на тебе срочно жениться?
        - Нет. Потом оказалось, что он женат. Просто с женой в плохих отношениях.
        - Да… А зачем ты с ним вообще встречалась? Он тебе понравился?
        - Ты что! Ужас, а не человек.
        - Извини, но напрашивается вопрос: почему ты себя как дура ведешь?
        - Завидую, - легко пояснила Ленка. - Смотрю, у Али есть муж, дети. Он ее любит, деньги приносит. Он еще лучше, чем она.
        - Не поняла. В каком смысле?
        - Ну, добрый, со всем соглашается. Хорошо им вместе. Альке должно было повезти. Она не такая красивая и умная, как ты, но людей привлекает, друзей любит.
        - В отличие от меня, что ли?
        - Да нет, я не в том смысле. Ну, то есть ты, конечно, другая. Вроде бы как-то выше нас всегда стояла. Ты не обижайся. Ты тоже хорошая. Я все помню: как твои родители обо мне заботились, как нам было хорошо, когда они были живы…
        - Не надо.
        - Извини. Не буду. Знаешь, кого я не любила всегда и сейчас не люблю? Веру.
        - Почему?
        - Злая она. Вот ты вроде с ней общаешься. А мы в классе все знали, что она тебе завидует. Я просто не рассказывала, какие она о тебе сплетни распускала. Она и недавно у меня спрашивала: с кем ты живешь, кто к тебе ходит?
        - А ты что?
        - А я на самом деле не знаю. Ну, слышала, Надька из твоего подъезда говорила, что ты Мишу выгнала, потом у тебя кто-то появился… Он умер. Это правда?
        - Да. А что Надя еще знает?
        - Что к тебе два симпатичных мужика ходят. Маша, а почему два?
        - Ко мне по делу многие приходят.
        - По делу? И симпатичные?
        - Да, увы.
        - А-а-а, - Ленка вдруг резко вскочила и прислушалась. - Ты дверь закрыла на ключ?
        - Нет. В чем дело? Чего ты испугалась?
        - Мне кажется, там Эстела стоит. За дверью. Она часто там стоит.
        Маша с сомнением посмотрела на Лену, вышла в прихожую, открыла входную дверь. На площадке никого не было. Маша вернулась и посмотрела на Ленку уже более внимательно. Это не помешательство?
        - Лена, давно у тебя такие глюки?
        - Но она правда там иногда стоит. Не звонит в дверь, молчит. Просто стоит! Я в глазок вижу.
        - Допустим. Но ты же знаешь, что она не в себе.
        Маша собрала грязную посуду, сложила в сумку, кивнула Лене: «Звони, приходи», - и заторопилась домой. Она вспомнила, что забыла мобильный телефон. Ей могут звонить. Она выскочила из подъезда и практически налетела на Эстелу, затормозила в двух сантиметрах от этого неподвижного монумента с горящим взором.
        - Черт, - вырвалось у Маши. - Ты что здесь торчишь? Я могла о тебя разбиться.
        - Здрасте, - вдруг смиренно произнесла Эстела.
        - Привет, - пожала плечами Маша.
        Она побежала к своему подъезду, у которого спокойно и небрежно, походкой ленивого ковбоя прогуливался Сергей Кольцов.
        - Что-нибудь случилось? - вместо приветствия спросила Маша.
        - Ну, как сказать… А что у вас? Я не мог дозвониться.
        - Я телефон забыла. Была у подруги в соседнем подъезде. У меня такие дела… В общем, совет нужен.


        Глава 8
        Эксперт Масленников положил на стол заключение об убийстве Дмитрия Курочкина.
        - Ничего неожиданного, Слава. Типичное убийство коллекционера. Дверь открыл он сам. Видимо, ему позвонили по телефону.
        - Да наверняка. Его мобильный мы нашли, но все входящие оттуда удалены. Будем связываться с оператором.
        - На ремне, которым его душили, сохранились только отпечатки пальцев убитого. Убийца был, скорее всего, в перчатках. Очень сильный человек. Рост выше среднего. Тут вот расчеты. Где находится коллекция, убийца знал. Следов поисков нет. Дверца бюро открыта ключом Курочкина. Если у вас есть хотя бы примерное описание коллекции, нужно начинать ее ловить.
        - Это понятно.
        - Есть какие-то сложности, неизвестные мне?
        - Есть охренительные сложности, Александр Васильевич. Дело в том, что убийцу, возможно, вызвал наш милый друг Сережа Кольцов. Может быть, это совпадение. Но! Сережа взялся искать среди интернет-тусовщиков убийцу Екатерины Семиной, которую в последний путь пригласили через социальную сеть. Она была знакомой Курочкина. Сергей вместе с ним послал письмо в личку человека, пригласившего Семину, от имени Курочкина, он же «ништяк». Тот ответил, позвонил, они назначили встречу, пришли только Митяй и мы. После чего Курочкин отправился домой, Сережа поехал в тренажерный зал, с общего компьютера которого выходил возможный убийца, никого там не обнаружил, поехал к Митяю, там - труп…
        - А какие у Сережи основания связывать эти убийства? Почему тот, кто убил Семину и не пришел на свидание - даже если считать, что это точно один человек, - должен был убить Курочкина? Разве в убийстве Семиной просматривается корыстный мотив?
        - Да никаких оснований связывать эти убийства вроде бы нет. У Сереги просто чувство вины: он по-своему привязался к этому Курочкину, ну, и гениальная интуиция частного детектива. Я имею в виду его собственную оценку своей интуиции.
        - А ты как считаешь?
        - Да я вообще типа на подхвате. Но тут вот в чем дело. Серега возник в деле Семиной со стороны очередной клиентки, как водится, красивой женщины. Настолько красивой, что он ей простил отсутствие богатства. То есть для него это бюджетный вариант, в который он и влупился по полной программе, как это с ним бывает. А у этой дамы такие дела… Или нервы такие… В общем, вокруг нее все время какие-то смерти. Прям десять негритят.
        - И что за смерти?
        - Естественная смерть любовника, в которой она искала неестественные причины. Убийство Семиной, которую она один раз видела, а та имела отношение к ее любовнику. Самоубийство или убийство жены любовника. Мать этой жены считает, что ее дочь покончила с собой. Клиентка Сергея - Мария Ступишина - в это не верит. Теперь вот еще смерть Курочкина, приятеля Семиной.
        - Вообще-то и правда немного странно.
        - Я бы сказал, много странного. Но никаких оснований связывать эти смерти нет. То есть по мотивам, способам, почерку и тэдэ маньяк, сознательно затесавшийся в определенную группу людей, не просматривается. Более того, все эти жертвы практически не связаны между собой.
        - А есть что-то общее?
        - Сережа. Ну, и его клиентка.
        - Ты допускаешь, что у Сергея новый вид услуг: развлекать подобным образом красивых клиенток.
        - А вы бы удивились?
        - Я вообще ничему не удивляюсь, ты же знаешь. А теперь я тебя удивлю. Эта Сережина клиентка - Мария Ступишина - в какой-то степени и моя клиентка. Я по просьбе Кольцова делал экспертизу отворота, которым, по предположению Ступишиной, мог быть доведен до летального исхода ее возлюбленный.
        - Ну, кто б сомневался, что он всех охватит. Ну, и что экспертиза? Сережа чего-то говорил, но я не все из его баек запоминаю.
        - Вода с добавками всей дряни, которая оказалась под рукой. Неполезно, хотя сейчас и в магазинной курице можно найти что-то подобное.
        - То есть вы тоже не сомневаетесь в естественности смерти этого Колесникова.
        - У него был рак, Слава…
        - Значит, дама у нас с фантазиями.
        - С воображением.
        - Вы утверждаете, что связь между этими смертями притянута за уши Сережей?
        - Слава, я понимаю, как неохота связывать дела, которые по отдельности просятся в архив из-за отсутствия улик, свидетелей, нашего с тобой времени… Но если серьезно… Тут что-то не так. В одно дело все это, конечно, не объединишь, но… Ты понимаешь, о чем я?
        - Боюсь, что да. Если Серега прав, то возможны еще жертвы среди того же круга людей.


        Глава 9
        Сергей молча сосредоточенно курил. Маша не сводила с него глаз.
        - Есть масса специалистов именно этого профиля, которых вы без труда можете найти, - заговорил он. - Но если вас интересует мое мнение… Оно такое. Не стоит привлекать лишнего внимания к этой проблеме. Я скажу как есть. Две квартиры, пожилая женщина в тяжелом психологическом состоянии и ребенок. И вы - совершенно посторонний человек, которого очень легко отрезать от лакомого куска. Вы сама юрист, не буду перечислять, какие стервятники налетят на этих несчастных. Девочку реально могут забрать в детский дом. Для этого достаточно заключения органов опеки о том, что бабушка сейчас не в состоянии заботиться о ребенке и даже готова передать управление имуществом девочки постороннему человеку. Вам откажут в удочерении, усмотрев корыстный мотив. Бороться можно, но это история на долгие годы, в течение которых может случиться всякое.
        - Что ты предлагаешь? Извини, давай на «ты». Мне так легче.
        - Мне тоже. Я предлагаю вот что. Сузить до минимума фронт атаки. Две квартиры, одна из них сейчас принадлежит Ирине Ивановне. Пусть она ей и принадлежит. Она просто напишет завещание на Аню. Теперь квартира девочки. Тут посмотрим. Если органам опеки покажется недостаточным, что Аня проживает с родной бабушкой, то Ирина Ивановна может начать процедуру оформления опекунства. В это время мы параллельно осуществляем вашу идею. Ирина Ивановна напишет заявления в разные инстанции о том, что ее дочь изъявляла желание, чтобы в случае ее смерти ты стала матерью Ани. Ты обращаешься с просьбой об удочерении, собираешь нужные документы… Рано или поздно ты встретишься с решающим лицом - на уровне района. Вот к этой встрече я и постараюсь тебя подготовить.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Понимаешь, любой чиновник защищен тем, что перед ним в папочке лежит полное досье на просителя, который о нем, о чиновнике, ничего не знает. А ты будешь знать. И здесь уместно назвать фамилии тех, к кому ты обратишься, ну, к примеру, за консультацией.
        - И как долго все это может длиться - сбор документов, аудиенции и все прочее?
        - Они постараются, чтобы долго. Мы найдем кого-то, кто все сделает за пару недель. Не бесплатно, разумеется.
        - Мне необходимо звонить мужу и срочно разводиться, выписываться, продавать квартиру…
        - Стоп! Теперь как раз этого делать не стоит. Тебе откажут в удочерении, поскольку семья будет неполная.
        - А, ну да. Ужас какой. Мне что, у Миши придется согласие брать?
        - А ему что, трудно его дать? С ним решим. Насчет денег… Маша, одну квартиру можно сдавать, к примеру. А если Ирина Ивановна ее продаст?
        - Нет, ни в коем случае. Это Анина недвижимость. Сдавать сейчас тоже не время. Чужие люди… Ирине Ивановне будет это неприятно, да и невозможно в ее состоянии. Сдать мне свою? Тоже не могу. Просто не хочу никого пускать в нашу жизнь. С этими квартирантами возникнут непредвиденные проблемы. Нет. Оставляем все как есть. Мне скоро выплатят гонорар по делу об авторских правах, потом возьму пару дипломников… Я справлюсь.
        - Конечно.
        - Сережа, мне было б удобно, если бы ты выставлял мне счета. Ты постоянно занимаешься моими проблемами.
        - Не постоянно. А счет у нас один. Мы договорились о гонораре с результата, значит, с результата. И больше не поднимаем этот вопрос. У меня во всей этой истории есть свой профессиональный интерес… Маша, убит свидетель и даже один из подозреваемых по делу об убийстве Кати Семиной. Он - коллекционер, был ограблен, то есть, скорее всего, между этими делами нет ничего общего.
        - А что общего между ним и Катей?
        - Спали иногда.
        - Значит, он не совсем случайный свидетель… Сережа, что же это такое?
        - Ну, я так и знал. Не надо ничего подгонять под свою версию истребления всех родных и знакомых Колесникова. А также знакомых знакомых Колесникова. Но все же исключать ничего нельзя. У них есть какие-то родственники, заинтересованные, к примеру, в этих квартирах?
        - По-моему, только мама Леши в Тамбове… Она ни в чем не заинтересована. Замкнулась в своем горе, даже внучкой не интересуется. Ты считаешь, они в опасности?
        - Я считаю, что вы должны быть осторожны. Очень внимательны. Постараюсь что-то придумать…
        - Мне нужно переехать к ним!
        - Возможно.
        - Голова идет кругом. Так с чего мне начать?
        - Завтра пришлю человека со списком необходимых документов, бланков заявлений и прочим. Решите, что он сможет получить по вашим доверенностям. Я узнаю, к кому эти документы на стол лягут. А вдруг к приличному человеку… Не волнуйся так. Я всегда говорю о возможных сложностях, но все может пройти гладко… Ты нормально себя чувствуешь? Дать тебе воды?
        - Да. - У Маши вдруг спазмом перехватило горло, сердце заныло, как будто ей перекрыли кислород. Она стала очень бледной.
        Сергей протянул ей стакан с водой, когда Маша с трудом сделала несколько глотков, он дотронулся до ее холодной щеки.
        - Что это? Что с тобой?
        - Это страх, - прошептала она. - Ты сказал, «детский дом». Юрист мой сказал:
«детский дом». Я представила, как они потащат туда Аню… Они тащат, а мы с Ириной Ивановной стоим и умираем… Знаешь, у меня есть пистолет. И разрешение на него. Я всех перестреляю…
        - Чем сильно поможешь Ане. Маша, возьми себя в руки. Ты для девочки сейчас - самый надежный, сильный человек. Нужно всех переиграть, а не перестрелять.
        - Даже убийцу? - бесцветно произнесла Маша.
        - Убийц мы поймаем. Следствие считает, что это разные люди и все дела не имеют между собой связи. Это совпадение.


        Глава 10
        Вера въехала во двор дома на Сретенке, припарковалась, вышла из машины и подошла к третьему подъезду. Было темно и холодно. Она стояла в туфлях на шпильках, в узкой короткой юбке, белой шелковой блузке и элегантном французском жакете из очень красивого искусственного меха, который купила сегодня в дорогом бутике. Ее русые волосы были затейливо уложены, полное, миловидное лицо в меру подкрашено, она улыбалась людям, которые, заходя в подъезд, с любопытством смотрели на нее. Ее здесь видели не раз, но так хорошо она никогда не выглядела. Ей сегодня показалось, что она все делала не так. Ни одному мужчине не понравится женщина в позе постоянной обиды и муки. Миша желает жить легко, значит, если она хочет, чтобы он вернул ее в свою жизнь, ей нужно… Ей надо, чтобы он не чувствовал ее веса, условно говоря. Ей нужно порхать вокруг него прекрасной бабочкой, а не висеть на груди гадюкой…
        Ноги одеревенели и ныли в этих туфлях. Холод плевать хотел на искусственный жакет, и Вере казалось, что никакой макияж не в состоянии поддерживать нормальный цвет лица, который наверняка стремится к синему. Но она знала, что будет стоять до упора. До ночи, до рассвета, до утра…
        А его машина въехала во двор, можно сказать, рано: часов в одиннадцать. И вышел он из нее почти трезвый… И помог выйти девице, высокой, худой, с длинными белыми волосами. У нее и лицо было длинное, и нос, только Вере от этого легче не стало. Всего несколько секунд оставалось на решение: что делать? Вера не уложилась. Она вышла к ним без всякого решения.
        - Здравствуй, Миша, - сказала она. - А я тебя жду. Очень важное дело.
        - Ты спятила? - изумленно спросил он. - Какое важное дело на ночь глядя? Ты что, не видишь, я не один?
        - Вижу. Но почему это мешает нам войти в квартиру и поговорить? Девушка подождет. Я вообще-то замерзла здесь. - Вера сама не понимала, чего хочет, просто так она уйти не могла. Это исключено.
        Михаил хотел сказать что-то грубое, отстранить Веру, но в это время в подъезд заходила пара из соседней квартиры, он поздоровался, улыбнулся и, не меняя выражения лица, пропустил обеих своих дам в вестибюль, затем трио оказалось в лифте, потом Михаил распахнул дверь квартиры. Только в холле он снял радушную улыбку и со злостью уставился на Веру.
        - Говори. Какое дело у тебя ко мне среди ночи?
        - Ну, что ты, - постаралась мило улыбнуться Вера. - Время еще детское. Но мы же не будем разговаривать в присутствии этой… девушки?
        - Ты предлагаешь ее выставить? Или какие есть идеи?
        - Я… - начала Вера медленно, еще не зная, что скажет. Продолжить ей не удалось. Белесая девица вплотную приблизилась к ним и произнесла низким голосом с явным малоросским прононсом:
        - Миша, я не поняла, это кто? И что ей надо? Долго я тут стоять буду - бред ее слушать?
        - Бред? - выдохнула Вера. - Ты устала стоять, пока я два слова сказала? А как же ты стоишь на Ленинградке или где там ты стоишь целую ночь, пока тебя не снимут?
        Дальше ситуация вышла б из-под контроля, даже если бы вместо Михаила в квартире находился отряд полицейских. Девица налетела на Веру с индейским кличем. Наработано раздирала Верин жакет и шелковую блузку, одновременно пиная ее двумя дичайшими шпильками по всей поверхности ног. Вера сначала только прятала лицо, но, когда ей показалось, что каблук девицы проткнул ее самую уязвимую вену на ноге, она с шипением вцепилась противнице в горло. Схватка уже напоминала бои без правил и, возможно, продолжалась бы до первой жертвы… Но вдруг они обе услышали странные звуки. Вере показалось, что Михаил то ли стонет, то ли плачет, она взглянула в его сторону: он сползал по стене на пол.
        - Он умирает! - закричала она и бросилась его спасать. Девица оторопело встала рядом.
        Вера опустилась на колени рядом с Михаилом, он повернул к ней залитое слезами лицо… И тут она поняла, что он умирает от хохота!
        - Не могу, - задыхался он. - Не было сил взять камеру. Я б завтра в Инете выложил: две самые страшные бабы в моей жизни бьются насмерть за доступ к моему прекрасному телу.
        Какое-то время они молча стояли рядом и пытались это проглотить, истерзанные, униженные и оскорбленные. Первой оправилась девица. «А пошел ты, чмо!» Она гордо направилась к выходу, подхватив с пола свою сумку, и так шваркнула дверью, что Михаил вздрогнул и успокоился.
        - Дом не рухнул? - спросил он у Веры.
        - Дом не рухнул, - ответила та. - Другое рухнуло…
        Она хотела сказать, с какой легкостью он разрушил остатки ее надежд, гордости, любви… Любви? В последнем она не была уверена. В том, что разрушил любовь. Она хотела что-то сказать, чтоб дошло, наконец, до его медного лба, но подбородок предательски прыгал, губы дрожали. Она тоже схватила свою сумку, запахнула перекошенный жакет поверх разорванной блузки и бросилась бежать из этой квартиры, от своего мучителя. Михаил, не торопясь, поднялся с пола, вытер глаза, все еще мокрые от слез, пожал плечами. «Все такие нежные, елки-палки. Обиделись. Идиотки». Он вошел в гостиную, достал бутылку виски с полки, сделал несколько глотков прямо из горлышка. Улыбнулся. На самом деле неплохой получился спектакль. Зазвонил телефон, он подумал, что они, обе-две, сейчас по очереди будут возвращаться. Решил трубку не брать. Но все же взглянул на номер: это Маша!
        - Да, привет! Рад тебя слышать. Если ты хочешь в сто первый раз спросить у меня, написал ли я заявление о разводе, то нет. Я работаю с утра до ночи.
        - Нет, Миша. Наоборот. Я прошу тебя не разводиться. Пока. Мне нужно твое согласие на удочерение ребенка.
        - Что-что-что? Какого ребенка? С чего ты взяла, что я… Собственно, а почему бы нет. Будет у нас полная семья.
        - Какая семья, Миша? Забудь. У нас ее никогда не было. Я просто прошу тебя помочь, вот и все. Мне нужен этот ребенок.
        Михаил долго молчал. Потом произнес печально:
        - Ты стала грубым и жестоким человеком. Возможно, я в этом сам виноват. Но, разумеется, я тебе помогу. Ты не познакомишь меня с ребенком?
        - Ты знаешь Аню. Она у нас бывала. Дочь Людмилы, моей подруги… Люда умерла.
        - О! Я не знал. Сочувствую. Да, конечно, сделаю все, что нужно. Когда?
        - Я позвоню. Спасибо.
        Маша перевела дыхание и набрала еще один номер.
        - Витя, это я. Не разбудила?
        - Да что ты! Если честно, я, как обычно, целый вечер мучаюсь: позвонить - не позвонить.
        - А ты звони, не мучайся… Я сказать хотела: мы с Ириной Ивановной решили, что мне нужно удочерить Анечку. Я даже с юристами уже говорила.
        - Это здорово. По-моему, очень правильно. Аня тебя любит, Ирине Ивановне ты практически родной человек. Ну, и я буду на подхвате.
        - Надеюсь… Только вот еще что… В общем, разводиться мне пока нельзя, так юристы сказали. Необходимо согласие мужа и вообще: в интересах ребенка должна быть полная семья. Ну, так написано.
        - Понятно. Да, конечно. Я что-то слышал об этом. Хорошо, что ты позвонила. Если что нужно, сразу звони.
        - Спокойной ночи.
        Виктор сказал «пока», сердце его оборвалось и под гудки отбоя покатилось, подпрыгивая, как по острым камням. Он даже не знал, что бывает так больно.


        Глава 11
        Вера, подъезжая к дому, сообразила, что в таком виде являться нельзя: родные, наверное, еще не спят. Она достала телефон, первой мыслью было позвонить Маше, но она тут же поняла, что ей легче умереть, чем предстать перед ней в своем унижении. Она представила Машино надменное, как ей всегда казалось, лицо, и произошло то, что происходит с ней многие годы. Вера тут же простила Михаила: ну, подумаешь, пошутил. Она сразу забыла девицу, с которой дралась: что о ней помнить - она тоже сегодня огребла удовольствия по полной программе. Ненависть к Маше поднялась в душе жгучей волной… Конечно, это она виновата во всем. Плывет, как прекрасная яхта под рыжим парусом, а вокруг одни жертвы. Если бы Вера убила сегодня эту девицу, если бы девица убила Веру, если бы они обе прикончили Михаила, виноватой бы все равно была Маша.
        Вера набрала телефон Ленки.
        - Да, - пробормотала та практически в летаргии. Ленка вырубалась всегда очень рано и напрочь. - Кто это? Я сплю.
        - Проснись. Это я, Вера.
        - Ты что? Зачем меня будишь?
        - Помощь нужна. Да встряхнись же ты, что ж ты такая тормознутая! У меня проблема! Я вся избита, разодрана.
        - На тебя напали?!
        - Я подралась.
        - Ой, ужас какой! Что мне делать?
        - Просто встать и дверь открыть. Я буду через пять минут.
        Вера вошла в Ленкину квартиру, раздраженно оттолкнула ее от двери, поскольку та застыла в позе статуи изумления, если такую кто-то когда-то ваял. Мельком взглянула на Ленкино лицо: глазищи практически на лбу, рот открыт… «Убить ее, что ли, - бесстрастно подумала Вера, - кто-нибудь это все равно сделает рано или поздно».
        - Доступ к воде у тебя есть? - спросила она вслух.
        - Ну, подожди. Мне надо из ванны выгрести кое-что.
        Сначала она прокладывала путь в ванную, убирая вещи, которых вообще не должно у нее быть. Например, зачем Ленке пять грязных и пустых трехлитровых банок. Она что, консервированием занимается? Все остальное не подлежало определению как предметы. Какие-то обломки, крышки, ручки. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, чем была завалена ванна.
        - Где ты моешься, черт тебя подери? - поинтересовалась Вера. - Самое странное, что ты не кажешься ни грязной, ни запущенной. Но все красивые бабы - распущенные по определению. Как можно себе такое позволять!
        - Чего ты на меня орешь? - потрясенно спросила Ленка. - Что я тебе сделала? Я встала и убираю, чтоб ты могла помыться. Если тебе интересно, то я это обычно делаю только для себя. Поэтому так выгляжу. - Она мило улыбнулась и с удовольствием посмотрела на свое отражение в огромном загаженном зеркале.
        - Елки-палки, - сквозь зубы процедила Вера.
        Вообще-то она очень плохо себя чувствовала. У нее болел затылок, кружилась голова, ныли ссадины на ногах от ударов шпильками. Но она стойко ждала, пока Ленка сделает свою дурацкую работу. Когда показалось дно ванны, Вера твердо сказала:
        - Вымой как следует. С моющими средствами.
        Ленка кротко взглянула на нее своими черными очами и еще минут десять рылась в углу, отыскивая заказанные моющие средства. Они нашлись. Вера наполнила ванну очень горячей водой, быстро разделась, небрежно бросая одежду в мусор на полу. Ленка все поднимала и разглядывала.
        - Тут кровь! - с ужасом показала она белую блузку. - Но я отстираю. Я умею.
        - Ладно, потом. Иди, дай мне полежать спокойно.
        Когда Ленка вышла, Вера прикрыла глаза. Она чувствовала почти блаженство. Ее крупное тело отдыхало, расслаблялось после холода, боли, страшного ощущения физической ненужности: просто женская туша, которая всем мешает. Вера приоткрыла глаза, посмотрела на свою большую, упругую грудь, полные бедра, вполне красивые ноги, потом огляделась вокруг и сдержала рыдания. Душа безнадежно заскулила: Вера лежала здесь как на свалке. Что соответствовало действительности. Минут через двадцать она вылезла из ванны, даже не пытаясь найти полотенце. Пошла напролом на цыпочках, мокрая и розовая. На пороге Ленкиной спальни она остановилась. Та сидела к ней спиной и взахлеб рассказывала по телефону:
        - Ты не представляешь… Вся в крови, в разорванной одежде… Вещи такие хорошие… Были. Злая, орет. Говорит, я подралась, а все красивые бабы - распущенные. Маша, это ужас. Я в шоке!
        Вера подошла, вырвала из Ленкиной руки трубку и нажала отбой.
        - И многим ты успела сообщить радостную весть?
        - Ну, почему радостную, - заныла виновато Ленка. - Почему сообщить… Они ж за тебя переживают, девочки.
        - Какие, к черту, девочки?
        - Маша, Аля, я хотела еще Наде позвонить, но ты набросилась… Слушай, не смотри на меня так. Я тебя боюсь. Ты точно никого не убила?
        - У тебя есть какая-нибудь растягивающаяся кофта? - пропустила Ленкин вопрос Вера. - Найди. Тут миллион всяких тряпок. Мою блузку можешь выкинуть. Или возложить ее на кучу другого дерьма. Остальное я надену, сойдет.
        Ленка довольно быстро отыскала тонкий серый джемпер свободного покроя с рукавами
«кимоно», он оказался совершенно чистым и даже с запахом хороших духов. Вера оделась.
        - Ты меня извини за вторжение, за резкость. Тяжелый день выдался. Спасибо за то, что выручила. Не хватало еще брату с невесткой меня увидеть в окровавленных лохмотьях. И так, сама понимаешь, непросто уживаемся.
        - Ну да, - неуверенно кивнула Ленка.
        - А насчет - «не убила»… Убила. Можешь опять звонить своей подружке и рассказывать, что я ее мужа грохнула. Сволочь ее муж. Был…
        Вера быстро вышла из квартиры, не сомневаясь, что Ленке не до того, чтобы, к примеру, дверь за ней закрыть. Она уже трезвонит. Так оно и было.
        - Маша, - взволнованно говорила Ленка. - Она уже ушла. Она сказала, что твоего мужа грохнула. То есть я так поняла, что твоего, Алин же далеко… Она пошутила?
        - Когда она к тебе приехала? - устало спросила Маша.
        - В половине первого.
        - От Миши до нашего дома - сорок минут. Я говорила с ним полчаса назад. Она не пошутила. Она просто желаемое выдала за действительность. Извини, Леночка, мне нужно поспать.
        - Да, конечно, спокойной ночи, - взволнованно прошептала Ленка и набрала другой номер.
        - Аля, она ушла. Она утверждала, что грохнула Машиного мужа. То есть сказала «мужа твоей подружки». Но он был жив полчаса назад. Маша с ним разговаривала. Маша говорит, что Вера выдает желаемое за действительное.
        - Интересное у нее желаемое, - невозмутимо произнесла Аля.
        - Слушай, а где твой Андрей? Я, может, чего-то не поняла…
        - Ну, и дурища ты, - рассмеялась Алевтина. - Андрей еще на работе. Но я тоже с ним только что разговаривала по телефону. Так что она и его не грохнула.


        Глава 12
        Слава Земцов явился в тренажерный зал поздно вечером. Прошел свободно в холл, беспрепятственно заглянул в длинный коридор, откуда можно было пройти в разные помещения. Затем неторопливо подошел к ресепшен, у стойки охранник любезничал с девушкой-администратором.
        - Прошу прощения, я хотел бы узнать об услугах, ценах, условиях…
        - Пожалуйста. - Девушка протянула ему узкую длинную книжку в синем переплете, продолжая улыбаться охраннику. - Там все написано. Можете оформить абонемент. Но сначала принесите справки из диспансеров - кожвен и псих.
        - Это обязательно? - уточнил Слава.
        - А как же, - раздался за его спиной знакомый голос. - Лично я два дня убил на то, чтобы просидеть в диспансерах всех кожвенов и психов, поскольку мне понятно, что только идеально здоровый человек может переступить порог этого храма здоровья.
        - Да… - повернулся Слава. - Ты знаешь, Кольцов, я нисколько не удивлен, что именно ты здесь околачиваешься.
        - Вы не могли бы поговорить в другом месте? - недовольно спросила девушка. - Мы здесь вообще-то работаем.
        - Извините, девушка. - Сергей взял Земцова за локоть и отвел в сторону. - Мы, как вечно не работающие, постоянно мешаем трудящимся людям. Пошли, я тебе, как гид, все здесь покажу. Эти двое в таком положении находятся постоянно. Иногда, правда, уединяются в одной из комнат для отдыха. Их здесь три. Хочешь посмотреть на наш знаменитый компьютер?
        Компьютер оказался как компьютер. Вполне приличный. Стоял себе на столе в комнате, где находились мебель и вещи для отдыха. Диван, два кресла, стол с газетами и журналами, другой стол - с электрочайником, чашками, тарелками, яркой керамической хлебницей.
        - Уютно, - произнес Слава. - Ну, и что ты здесь вынюхал? Что нам дает этот доступный всем желающим компьютер?
        - А кто ж его знает, что он даст… Тут уж как повезет. А вообще мне здесь нравится. Пошли, еще покажу всякие места. Вот тут мужики качаются, там душевые кабины, как видишь. Вот персональные ящички для ценных вещей. Мне кажется, нам это тоже пригодится. Ну, когда выяснится, что ты, по крайней мере, не псих со справкой. А вот там… Слушай, только для тебя. Дверь эта обычно изнутри закрыта, в данный момент и ему подобные. Но! Из мужского туалета можно кое-что увидеть.
        - Это как?
        - Туалет у них с окошком, а рядом окно этой комнаты.
        Они вошли в мужской туалет. Сережа захлопнул дверь изнутри и умело зафиксировал ручку одним из своих приспособлений так, чтобы она не открылась снаружи. Затем открыл узкое окошко.
        - Давай, друг Гораций. Я это уже видел. И не раз. Пролезай в эту щель и смотри в окно рядом. Зрение ничего? Сначала кажется темно, потом… Потом глаза привыкнут. Ночник у них в углу стоит. Типа красный фонарь.
        Слава выполнил все инструкции, все рассмотрел, повернулся к Сергею.
        - Ты точно в психдиспансер ходил? И что там тебе сказали? Никаких отклонений? Сережа, ты представляешь, в каком количестве тренажерных залов сейчас мужчины и женщины делают это? С какой стороны нас сие интересует?
        - Вас, может, и ни с какой. Вам убийц нужно хватать, пока у них в руках пулемет или там острый клинок. А меня действительно интересуют тренеры, употребляющие спортивных дам. Особенно если это происходит не в сотне разных залов, а в одном. В том, из которого убийца вызвал по крайней мере одну жертву. У нас же их еще две.
        - Мы не связываем эти дела. Пока, - примирительно сказал Слава. - Ладно, не обижайся. Все верно. С чего-то надо начинать. Я в тебя верю. Что-нибудь да нароешь.
        - Да, - беспечно ответил Сергей. - Я такой. Пошли. Людям туалет сейчас понадобится.
        - Какой ты умный, - с восхищением сказал Земцов. - Даже это знаешь. Видишь всех насквозь. Поехали к тебе, что ли? Я переволновался, заглянув в тот будуар. Да еще необходимо справки оформлять…
        Дома у Сергея они пили, что-то ели, курили и смотрели телевизор. Говорить было не о чем. Три убийства, ни одной улики и ни одного подозреваемого. Если не считать…
        - Как твоя клиентка? - спросил Слава.
        - Ничего. Ребенка покойной подруги собралась удочерить. Сразу скажу, чтоб это для тебя не было неожиданностью. Вместе с ребенком она приобретет права на две квартиры.
        - А какие у нее жилищные условия?
        - Пятикомнатная квартира.
        - Собственно, квартир мало не бывает. Сразу скажу, чтоб для тебя это не было неожиданностью: после такого оформления ребенок может оказаться в опасности. Там еще, кажется, бабушка имеется?
        - Да, есть. Они с любой стороны в опасности. За углом - убийца матери, из всех окошек смотрят внимательные, добрые люди, сверху заботливое государство… Маша вообще-то собирается девочку защитить.
        - Может быть, и так. А может, не так…
        - Слава, как ты думаешь, на кого мы с тобой похожи?
        - На кого?
        - На двух сивых меринов. Которые сидят и думают о красивой доверчивой женщине, обратившейся ко мне за помощью лишь в одной связи: что бы на нее повесить, раз у нас больше никого нет.
        - Не скажи… - неопределенно и не очень трезво протянул Земцов.


        Глава 13
        Маша возвращалась после лекций домой, размышляя о том, сегодня или завтра ей переехать к Ане с Ириной Ивановной. Вещей она возьмет мало, собственно, у нее их вообще немного, но нужно время на то, чтобы собрать, постирать что-то. Зазвонил телефон, она взглянула на определившийся Ленкин номер и помедлила… Может, не отвечать? Как-то много времени она стала отбирать. Но тут же Маше стало стыдно. А вдруг у подруги что-то случилось?
        - Да, Лена. Да, с работы еду. Как ты?
        - Ой, мне так плохо, ты не представляешь. Тошнит, что-то болит, не знаю, что именно. Я встать не могу!
        - Вызвать врача?
        - Ты что! У меня ж неубрано.
        - Еда есть?
        - Да есть вроде… Ты понимаешь, я сегодня обещала Але кое-что забросить. Она разрывается. Детей кормить нечем. Но я никакая! Ты веришь?
        - Господи, ну, с чего мне тебе не верить? Ты хочешь, чтобы я съездила к Але?
        - Нет, мне неудобно. Просто говорю, что она меня ждет, дети, наверное, голодные… Сама она вообще никогда не ест. Ну, мне так кажется.
        - Говори адрес. И что привезти.
        Это было очередным сюрпризом от Ленки, но что делать. Действительно тяжелая ситуация. Если дорога нормальная, она успеет обернуться до ночи. Правда, переезд тогда точно придется перенести. Маша загрузилась в ближайшем магазине и поехала по направлению к Дмитровскому шоссе. С горем пополам нашла довольно непрезентабельный поселок. Осенним вечером все недострои кажутся унылыми руинами. А к следующему лету здесь может вырасти город-сад. То есть вполне пафосное место - с законченными особняками, ландшафтами, неприступными оградами-воротами, солидными собственниками - пальцы веером… Стоп, она увлеклась, достраивая этот поселок. Маша вообще-то не очень любила коттеджные поселки и тех, кто в них проживает. То есть, конечно, в них, как и везде, наверняка множество чудесных людей, по крайней мере - не меньше, чем плохих. Но законченному урбанисту не понять всей прелести возни с хозяйством, угодьями, с борьбой за сотки. По крайней мере, Маша постоянно слышала от знакомых дачников, что у них кто-то землю ворует. Интересно, зачем?
        Она без труда нашла Алин дом. Он, как и многие другие, был недостроен, забор - временный, страшненький, но ворота довольно крепкие, на запорах и с электрическим звонком. Маша нажала кнопку, и ворота распахнулись в ту же секунду. Из них быстро вышла незнакомая полноватая блондинка с правильным тонким лицом, которое было, как показалось Маше, искажено злобой или гневом. Она почти налетела на Машу, пробормотала извинения и быстро пошла прочь. Маша растерянно остановилась, и в это время появилась Аля.
        - Машенька, ты приехала! Лена мне сказала, но я не поверила. Моя дорогая, ну, зачем ты? У тебя столько дел, да еще после работы…
        - Аля, Лена сказала, что у тебя детям есть нечего.
        - Ой, ну, ты ж ее знаешь. Что значит, нечего? Я же мать: у меня всегда есть необходимый запас продуктов, из которого можно приготовить любую еду. Просто Ленке сам этот процесс непонятен. Она - очень добрая девушка. Привыкла привозить нам всякие деликатесы. Конечно, детишки это любят, ждут ее. Вот что она имела в виду. А ты так нагрузилась! Давай сумки, пойдем. Видишь, как мы тут пока живем. Как норные обитатели.
        - Да нет, нормально… Будет нормально, когда все доделаете.
        - В этом «когда» весь ужас и заключается, - рассмеялась Аля. - Это, как приговор: когда доделаете. Не доделаете - расстрел на месте.
        - Я бы тоже, наверное, так это воспринимала. Но ты должна была немного привыкнуть. Вы здесь уже больше года живете?
        - Больше двух. Ну а что делать нам? Однокомнатная квартирка, двое детишек, Стасик болен… Знаешь, тут и парное молоко можно купить каждое утро, и домашний творог… Если бы ты осталась на пару дней, тебе бы не показалось, что все так ужасно. Чистое озеро, прекрасный лес, воздух - заметила, какой?
        - Конечно. Просто вкусный воздух. С чего ты взяла, что мне показалось все ужасным?
        - Ну, я же вижу, - улыбнулась Аля.
        Они находились в просторной кухне с деревянными стенами, которые пахли сосной и смолой, Аля раскладывала продукты на большом деревянном же столе, с потолка свешивался абажур в стиле ретро… Маша со стоном наслаждения опустилась на мягкий диван и вздохнула:
        - Устала я действительно сегодня страшно. А у тебя так уютно, будто на картинке из русских сказок. Слушай, а кто это вылетел из твоих ворот? Странная женщина. Мне показалось, она чем-то недовольна или расстроена…
        - Она расстроена?.. - Аля печально улыбнулась. - А я убита. Ты не представляешь, зачем она приходит. Это председатель опекунского совета, Ольга Рябинова. Она считает, что я должна своего Стасика, своего маленького мальчика, в приют отдать! - Аля отвернулась и всхлипнула.
        - Я не понимаю. Это как? Почему?
        - Ну, якобы в его интересах. Ты, наверное, знаешь, у Стасика аутизм. Ольга обязана проверять жилищные условия, как его лечат, кормят, реабилитируют… Ну, и почему-то ей вдруг взбрело в голову, что обеспечить такому ребенку достойный уход и покой могут только в приюте при церкви… Я не знаю, чем это объяснить, но она практически мне угрожает!
        - То есть как?
        - Нет, не по-бандитски как-то, а просто говорит, типа - вы пожалеете… Ты представляешь, что я чувствую? Я боюсь из дома уехать. Вернусь, а ребенка нет.
        - Что за произвол! Я знаю, что такое аутизм. Это же не слабоумие, это особый склад ума… Просто маленького человечка пугает жизнь за пределами своего уголка, ему нужны только родные люди. Такие дети часто бывают очень талантливыми. Человек дождя…
        - Стасик такой, - кивнула Аля. - У него удивительные рисунки, я потом тебе покажу.
        - Надо жаловаться, - решительно сказала Маша. - В прокуратуру, не знаю, куда еще. Возможно, здесь просто вымогательство.
        - Маша, я тебя очень прошу, не надо пока никому жаловаться. Вообще не стоит никому говорить. Если вымогательство - это меньшее из зол. Лучше заплатить, чем ввязываться в неравную борьбу. Ты же прекрасно знаешь, что такое цепочка чиновников, как они все могут стоять друг за друга.
        - Цепочка… Боже мой. Я не знаю, с какой стороны к нам всем беды подкрадываются. Есть ли у нас законы? Аля, если эта дама назовет тебе сумму, скажи мне, пожалуйста. Я поучаствую. Вымогателям и шантажистам не платят, но если речь идет о ребенке… Надо заплатить, я считаю.
        Маша возвратилась домой поздно вечером, совершенно раздавленная. Она чувствовала себя беспомощной, ненужной. «Мы все такие, - думала она. - Если родная мать не может защитить свое дитя, если больной ребенок подвергается откровенной опасности в собственном доме, что будет с Аней, круглой сиротой, с ее бабушкой, погруженной в свое горе, с ней - чужой тетей, которая собирается сунуть голову в петлю произвола чиновников?» Это был поистине ненастный вечер, кромешная ночь. Маше казалось, что они все погибнут, утонут в болоте безразличия, алчности, жестокости… Сон шарахался от Маши, когда она зарывалась лицом в подушку, укрывалась с головой одеялом. Как ни повернешься на раскаленной простыне - перед глазами ясное личико Ани, тоненький силуэт загадочного и беспомощного Стасика. Маша вскочила, бросилась в гостиную, взяла сумку и достала свернутый в трубочку рисунок, который подарила ей на прощание Аля. Рисунок Стасика. По белому листу были произвольно проведены тонкие черные линии, а в центре сидел темно-синий кот. И было совершенно понятно, что вокруг кота - глубокие снега, высокие сугробы, а он сидит и
мерзнет, потому что ему некуда идти. Куда деваться синему коту, попавшему под белый, бесконечный снегопад…


        Глава 14
        Утром Маша побежала на звонок в дверь, почти не сомневаясь в том, кого она увидит. И это действительно был Виктор, осунувшийся, побледневший, готовый ко всему.
        - Здравствуй, Маша. Извини, что так рано. Наверное, разбудил… Сначала позвонил, потом стал думать, что скажу, если твой муж откроет.
        - Какой муж, Витя. - Маша втащила его за рукав в прихожую и закрыла дверь. - Ты ничего не понял. Я действительно собираюсь удочерить Аню, и у меня на период оформления, по идее, должна быть полная семья - это упрощает задачу. Миша согласен пока со мной не разводиться, поддержать. Но это ничего не меняет между нами! Мы не будем жить вместе. Просто развод откладывается.
        - Да? - тоскливо переспросил Виктор. - Откладывается… Но вы будете вместе заботиться о ребенке, это все меняет. Вот что я понял.
        - Я говорю: мы с ним стали совершенно чужими.
        - Да, но ты любишь Аню, и он может полюбить ее или сделать вид. Ты ради счастья ребенка примешь его, Маша. Прости, пожалуйста, мой эгоизм. Получается, я вроде не желаю Анечке нормальной семьи… Но мне так плохо, честно говоря. Стыдно в этом признаваться.
        - Ты что. - Маша притянула его к себе за полы расстегнутой куртки. - Ты что, глупый. Ты не просто так сейчас пришел. Я тебя звала. Душила подушку, отгоняла мысли, искала кусочек тепла в этом холоде. - Она взяла его ладони и прижала к своему лицу. - И вот. Это и есть мое тепло. Я знаю.
        Они долго стояли, обнявшись, и радовались дыханию друг друга. Потом он коснулся губами ее губ… Зачем людям нужны слова? Они только все портят. Когда природа хочет дать счастье своим детям, она соединяет две половинки в полной тишине и тайне. Никого в тот день не было на земле, только рыжая женщина и безумно влюбленный в нее мужчина. Волна страсти подняла их так высоко, что они отрешились от всего на свете.
        - Ты знаешь, - сказал Виктор, склонившись над Машей, чтобы наглядеться, наконец, на ее лицо, насмотреться на которое он не мог, - мне сейчас море по колено. Вот скажи: иди, голову кому-то оторви. Или: поймай белую макаку - я это сделаю.
        - Серьезно? - удивилась Маша. - Витя, но мне не нужна чья-то оторванная голова. А белая макака… Ты думаешь, такие бывают? Это предложение рассматривается.
        Маша не могла себе представить, что она полдня способна ни о чем не думать, ничего не помнить, ничего не чувствовать, кроме неги и сознания того, что она лежит, как жемчужина в раковине. Ее даже не испугал телефонный звонок. Она правда сразу поняла, что звонит Лена.
        - Да, Лена. Я дома. Нет, не заболела, просто отменила пару. Что-нибудь случилось? Ты что? Хорошо, мы сейчас придем.
        - Кто это «вы», - проплакала в трубку Ленка, но Маша уже разъединилась.
        - Витя, - сказала она. - Собираемся. Подругу мою ограбили.
        Они прибежали на место происшествия, то есть в Ленкину квартиру с распахнутой входной дверью, через десять минут. Ленка стояла в прихожей с растрепанными волосами, с опухшим от слез лицом. Виктор взглянул на нее почти с ужасом. В интерьере полной разрухи она ему напомнила детскую сказку про Бабу-ягу.
        - Как, что, где? - нетерпеливо спросила Маша. - Что у тебя можно украсть, я не понимаю. И почему ты дома? Почему открыта дверь?
        - Можно, - проскулила Ленка. - Я прятала в ванной в трехлитровой банке пятьсот тысяч… Накопила на ремонт, - она взрыднула.
        - Дверь взломали? - спросил Виктор.
        - Нет. Она просто была открыта. Не знаю, может, я забыла закрыть. Я все забываю в последнее время.
        - Где банка? - спросила Маша, и Ленка показала на пустую и грязную трехлитровую банку.
        - Ты точно помнишь, что тут были деньги?
        - Конечно, ты меня совсем идиоткой считаешь?
        - Нет, не совсем. Кому ты говорила, что держишь деньги в банке?
        - Никому… То есть всем, наверное, говорила… Ну, своим. Они давно там лежат. Лежали.
        - Звонить в полицию? - Виктор достал телефон.
        - Да. Нет, подожди, - передумала Маша. - Давай Сергея позовем. Мне кажется, полиция с этим не справится. Слишком все странно. К тому же, если мы сейчас найдем в квартире другую банку, в которой деньги действительно лежат, Сергей, по крайней мере, нам претензий не предъявит по поводу ложного вызова.
        - Какую другую? - заныла Ленка. - Что ты придумала?
        Но Маша и Виктор честно начали прочесывать местность, плотно заваленную трудно сказать чем… К приходу Сергея они чувствовали себя рудокопами.
        - Маша, я все понял. Виктор, здравствуйте, рад вас случайно здесь встретить. Лена, приятно познакомиться, жаль, что в такой неприятной ситуации. Я вижу пустую банку и по вашему виду понимаю, что вы ничего не нашли. В смысле исчезнувшей суммы. Меня интересует вот что. Лена, у вас есть драгоценности, дорогие вещи? Шубы, например, картины?
        - Нет, я не ношу мех живых существ и не ем их мяса, - гордо ответила Ленка. - И украшений тоже не ношу.
        - Что еще у вас могли украсть?
        - Не знаю, - пожала плечами она. - У меня есть красивая одежда, обувь…
        - Вы это проверяли?
        - Нет.
        - Пошли?
        Они молча стояли в Ленкиной спальне и смотрели, как она пересматривает свою одежду.
        - Ой, это платье есть! Мое любимое, - щебетала она. - А вот кожаный плащ, Маша, ты его видела? Ты меня осуждаешь за то, что я из натуральной кожи купила? Нет? Правда? Просто он мне так идет… Вот новые сапоги, еще в коробке. Дорогие. Да, Маша, я тебе не показывала французскую шляпу, типа амазонка. Страшно красивая, страшно дорогая, но я за ней следила, пока она на распродажу не попала. Купила за две тысячи, веришь? Вот она… Ой!
        - Что, Лена? - Маша подошла к ней. - Чего-то нет?
        - Не понимаю, кому это надо… Здесь лежала папка с документами на квартиру.
        - Вы точно помните, что она здесь лежала? - уточнил Сергей.
        - Конечно. Где же еще?
        - У вас есть письменный стол с ящиком, бюро какое-нибудь? Ну, какая-то мебель, где обычно люди держат документы?
        - Конечно, у меня есть письменный стол. Он в той комнате. На нем ноутбук, а в ящике я держу косметику.
        - Логично. Можно посмотреть?
        - Смотрите.
        Документов они не нашли. Меньше всего это огорчило Ленку.
        - Но их же можно восстановить? - спросила она.
        - Можно, - задумчиво сказал Сергей. - Вы единственная владелица квартиры? Кто-то еще в ней зарегистрирован?
        - Она - единственная, - сказала Маша. - Лена - практически сирота. Ее бросили родители еще в детстве.
        - Нет, - запротестовала Ленка. - Папа же приезжал, ты забыла?
        - Я не забыла, - Маша посмотрела на нее с такой жалостью и тревогой, что мужчины поняли: ее испугала пропажа Ленкиных документов гораздо больше, чем денег.
        Сергей позвонил по 02. Наряд прибыл довольно быстро, Лена села писать заявление. Осмотр был, конечно, беглым, выражения лиц полицейских никого не обнадежили.
        - К вам придет участковый, - сказал один из них. - Искать нужно среди своих, ему виднее.
        - Так я пришел, - раздалось от двери. - Сержант Шувалов. Здрасте. Это сегодня четвертая вскрытая квартира в данном доме. Кто-то здорово пошуровал. Лена Караева, соседи сказали, что они вас вызвали с работы, заметив открытую дверь. Вы ее закрывали?
        - Не помню, - проблеяла Ленка.
        - А те квартиры были точно закрыты, - сказал участковый. - Взлома нет. Отмычкой открыли. Или ключи подобрали. Все пишут заявления. Только одна хозяйка едет из загородного дома.
        - Кто? - дуэтом спросили Маша и Лена.
        - Из другого подъезда. Алевтина Маркова.
        - Ой, Аля! - Ленка в ужасе всплеснула руками. - Что у нее взяли?
        - Приедет - узнаем. Я пошел опрашивать соседей, консьержек. Черт знает что. Как они работают? Мне сказали, что в этом подъезде консьержка еще няней подрабатывает!
        Сергей пошел с участковым, Маша и Виктор сказали Лене обнадеживающие слова и вышли из ее лабиринта.
        - Что ты об этом думаешь? - спросил Виктор по дороге.
        - Ограбление в разных квартирах - это понятно. Дом у нас приличный, но в то же время не особо охраняемый. Что-то в квартирах есть, но миллионов тут никто не держит. Я так думаю. С рождения здесь живу. Замки у всех простые, консьержки работают, когда хотят… В общем, легкая добыча. Наверное, и не найдут никого. День, свидетелей нет… Но мне страшно не нравятся две вещи. Пропажа Ленкиных документов - какой смысл в такой краже? И то, что она не помнит, закрывала ли дверь. Она - совершенно адекватный человек с нормальной памятью.
        - Да? - с сомнением спросил Виктор.
        - Да! Просто немного инфантильная. Нервная. Не очень хорошая хозяйка. Но она с детства знает, что за нее никто ничего не сделает. И очень дорожит тем, что имеет. Квартирой, машиной, тряпками… Банкой с деньгами, видимо, дорожила. А сегодня она и мне показалась похожей на безумную Офелию. Нужно срочно восстанавливать документы.
        - Надеюсь, она справится без тебя? - Они уже были у Маши дома, и руки Виктора мягко вели Машу в спальню. - Еще полчаса, - шепнул он ей. - Пока Сережа идет по следу. У него целых четыре квартиры…


        Глава 15
        Сергей пришел к Маше почти вечером, она открыла не сразу, а когда открыла, Кольцову стало ясно, что эти двое презрели все свои дела. Маша не была в академии, Гордин бросил свой «Автодор», и вообще, если Сергей сейчас не отклеит этого воздыхателя от клиентки, можно расторгать договор. Это мешает, если один человек смотрит на другого бараньим обезумевшим взором. Так Сергею виделась со стороны влюбленность, которая всегда случалась не к месту и не ко времени, путала и тормозила любой процесс.
        - Мария, - сказал он сурово. - Я бы хотел уточнить цель нашего сотрудничества. Мы можем коротко и четко поговорить, обозначить круг задач и ваши требования?
        - Конечно, - виновато сказала Маша. - Ты проходи, Сережа, садись. Я сейчас кофе принесу.
        Она провела Сергея в гостиную, отправилась на кухню, а у Виктора происходили видимые перепады настроения. «Как его клинит однако», - определил про себя Сергей. Сначала Виктор явно собирался гордо покинуть квартиру, затем понял, что не может себя отсюда изгнать, и стал поглядывать на Сергея искоса, с откровенной ревностью. Встретив встречный веселый взгляд, он бросился к нему с мольбой.
        - Старик, разреши остаться. Ну, какие у вас секреты? Я ж с ума сойду.
        - Я что, здесь хозяин? Я разве тебя гоню? - Сергей откровенно развлекался. - Лично мне ты нисколько не мешаешь. Более того, я начинаю к тебе привыкать. Меня только смущает перспектива твоего помешательства. Это, как правило, сильно вредит делу.
        - Он не сойдет с ума, - улыбнулась Маша, расставляя чашки с подноса на столе. - Сережа, не мучай его, не смущай нас, и вообще… Я сейчас на кухне думала о том, что ты сказал. О цели сотрудничества. Я не знаю уже, честно. Все как-то пошло одно за другим, скорее всего, ничего ни с чем не связано. Ты, может, рассердился, что я тебя вызвала из-за ограбления Ленки, но это первое, что мне пришло в голову. Если ты ей поможешь, она и будет твоей клиенткой. Меня напрягает то, что документы на квартиру взяли. Вроде бы ничего страшного, она их восстановит…
        - Тогда почему напрягает?
        - Потому что Ленку искать некому, если с ней что-то случится. Ты сам знаешь, как это сейчас бывает. Как охотятся за одинокими, беспомощными людьми. А что взяли в других квартирах? И в каких? У Али, например?
        - У Алевтины Марковой из квартиры пропала небольшая сумма денег, которую она прятала, как водится, в шкафу на полке с постельным бельем. Классика. Это сумма, которую она держала на всякий случай в Москве, деньги лежали в пластиковом пакете, там же были квитанции об оплате коммунальных услуг. Забрали весь пакет. Квартира открыта либо отмычкой, либо дубликатом ключей. В твоем подъезде вскрыта однокомнатная квартира Эстелы Миттель…
        - У Эстелы такая фамилия? Я не знала. Вообще-то есть такая порода собак.
        - Не иначе породу назвали в честь древнего рода вышеупомянутой Эстелы. Экземплярчик, должен я вам сказать. Вопила на меня так, как будто я обязан ей вора в расчлененном виде предоставить.
        - Она такая. И что у нее взяли? Она же всех гнобит за богатство. То есть получается, что у нее денег не должно быть совсем. Тем более она нигде не работает, мне кажется, даже никогда не училась.
        - Насчет не работает. Ее однушка битком набита говорящими попугаями. Умными, наглыми, вонючими и наученными без передышки болтать всякую чушь. Один мне прямо в ухо заорал: «Мама, ты где была?» Другой через каждых пять минут подлетал и вопил:
«Дубина». Так что деньги у нее наверняка были. Попугаи дорогие. Она говорит, что у нее из стола выгребли тысяч сто и - не знаю, верить ей или нет, - антикварное кольцо с огромным алмазом и жемчугом. Говорит, ей его оценили в двести тысяч долларов.
        - Откуда оно у нее?
        - Сказала, из поколения в поколение передается. Кстати, ее мать и бабушка живут в доме престарелых.
        - Она их туда сдала?
        - Мне кажется, они туда сбежали под улюлюканье попугаев. Во всяком случае, адрес есть, тот, кто будет заниматься этими кражами, уточнит насчет кольца.
        - А у нее документы на квартиру не взяли?
        - Говорит, нет. Поскольку найти их невозможно. Она мне не показала, где они лежат, только сказала, что под паркетом. Ну, и еще одна квартира была открыта. Пока хозяева с работы не приехали. Участковый дозванивается. Квартира находится на той же площадке, где живет Маркова.
        - Сережа, а что ты обо всем этом думаешь? - тревожно спросил Виктор.
        - Ничего страшного. Думаю, сегодня подобные ограбления произошли в разных местах Москвы. И ежедневно происходят. У нас масса специалистов этого профиля. Неприятно, что здесь, что Машина подруга, что она такая… Ну, такая.
        - Даже две подруги, - добавила задумчиво Маша.
        - Но почему все это постоянно происходит вокруг нее? - настойчиво спросил Виктор.
        Сергей вздохнул.
        - Витя, ты должен привыкать к мысли, что все вертится вокруг Маши. Это твое индивидуальное восприятие. В переводе на русский - ты попал. Без терапевта видно… На всякий случай, Маша, ты проверила у себя деньги, документы?
        - Да. Все на месте. Но квартиры вскрывали утром или днем… А мы были дома. И вообще у меня ничего нет с алмазами и жемчугами…
        - Да, это упрощает твое положение, - задумчиво сказал Сергей.
        - Насчет предмета сотрудничества, - четко сформулировала Маша. - Помощь в удочерении Ани - сейчас главное. И поиск убийц Люды, Кати и того парня… Ну, и Ленке надо немного помочь… Ой, и еще у Али ужасная ситуация с ребенком. Я потом тебе расскажу.
        - Всего-то? А я думал, передо мной будут ставить нереальные задачи.


        Глава 16
        Маша приехала с вещами к Ирине Ивановне и Ане рано утром, чтобы успеть отвезти девочку в школу. Аня, услышав голос Маши, выбежала в прихожую и радостно бросилась ей на шею.
        - Привет, моя дорогая. - Маша обняла ребенка, чувствуя, как тает ее сердце. Может, только ради таких минут и созданы женщины? Чтобы прижимать к себе детей. Маша вспомнила вчерашний день, сладкий жар шоколадных глаз Виктора и смущенно подумала, что и без этого, наверное, женщине не прожить.
        Они прошли на кухню, Аня села доедать свой завтрак, Ирина Ивановна складывала бутерброды и яблоки в ее ранец. Маша выгрузила на стол привезенные продукты.
        - Я оставлю у вас свои сумки, хорошо, Ирина Ивановна? Вернусь из школы, разберу вещи. Вы дома будете? Да, вот, чтоб не забыть. Это деньги на хозяйство. - Маша положила на стол пачку тысячных купюр.
        - Машенька, я тебе заказала ключи, чтобы ты от меня не зависела. Я как раз должна уехать ненадолго. Вернусь с деньгами. Так что, пожалуйста, спрячь свои, они нам еще пригодятся. Но я ни за что не соглашусь, чтобы ты нас полностью содержала. Поэтому я сейчас еду сдавать свою квартиру.
        - Как? Кому? Почему сегодня? Что за спешка?
        - Не волнуйся, пожалуйста. Согласись, это разумное решение. Ну, что она будет стоять пустая? Условия мне предложили очень хорошие. Ехать придется сейчас, потому что людям тоже надо идти на работу. Маша, это не совсем чужие люди. Их мне порекомендовала знакомая Люды, ты ее хорошо знаешь, по-моему, вы вместе с ней учились, живет она чуть ли не в твоем доме. Вера ее зовут. Она мне позвонила, мы душевно поговорили обо всем. У нее как раз знакомые ищут квартиру. В общем, все хорошо складывается.
        - Вера? Как она все успевает… Только о ней я и слышу в последнее время.
        - А что? - встревожилась Ирина Ивановна. - Разве вы не подруги? Она сказала, что вы дружите со школы. Ну, и живете рядом.
        - Да, можно сказать, подруги… Ну, что ж. Раз у нее знакомые ищут квартиру, может, это и неплохой вариант. Но лучше бы мы вместе съездили.
        - Тебе же Анечку везти. Маша, если мне что-то хоть капельку не понравится, я не соглашусь. Если появятся сомнения, сразу тебе позвоню, ты подъ-едешь. Ну, какие проблемы. У тебя сейчас столько важных дел.
        - Давайте так, - согласилась Маша. - А деньги эти я положу туда, куда вы с Людой клали на хозяйство.
        - Мы прятали их в бельевом шкафу…
        - Ну, разумеется, - засмеялась Маша, отнесла деньги в спальню, взяла Анин ранец, и они поехали в школу.
        Они вместе вышли из машины, Маша несла ранец и держала за руку Аню. Девочка шла гордо и ловила любопытные взгляды со всех сторон. Маша довела ее до класса. Погладила русую головку, сказала, когда за ней приедет, и быстро пошла к машине. Ей не понравилось, как все на них смотрят. С каким-то патологическим любопытством. Дети, родители, учителя. Став сиротой, девочка перестала быть такой, как все. И это горестное отличие вызывает лишь праздный, безучастный интерес. Маша испытала настоящую боль. Ее девочка не должна быть слабее, уязвимее других.
        В это время Аня раскладывала на столе учебники. На нее уставилась одноклассница Нина - дочь преподавательницы математики.
        - Кто тебя привел? - наконец спросила Нина.
        - Маша. Она будет моей мамой!
        - Какой еще мамой? Ты дура, что ли? У тебя мама умерла. Тебя в детский дом заберут. Так все говорят.
        - Нет. - Аня хотела что-то объяснить, но побоялась заплакать. Она молча села на свое место и сжалась в комочек, как птенец, выпавший из гнезда. Нужно ждать, пока за ней приедет Маша. Она всем все объяснит.

        Маша приехала в офис Сергея, там ее уже ждали его помощник Дима и нотариус: она подписала доверенность на сбор документов.
        - Говорят, это будет очень долго? - тревожно посмотрела она на Сергея. - Нам надо спешить. Понимаешь, Сережа, у Анечки очень нестабильное положение. Мне кажется, это ее угнетает. Меня тоже.
        - По-всякому бывает. Дима, как правило, быстро управляется. Но это формальная сторона вопроса. Все собранные бумаги лягут на стол к одной даме, Инне Павловне Головешко. С ней ты останешься один на один. По крайней мере, на первом этапе.
        - Странная фамилия.
        - Ну, тебе же не замуж за нее выходить. Тебе надо убедить ее в том, что ей необходимо пойти нам навстречу.
        - Ты имеешь в виду - взятку предложить?
        - Ни в коем случае. Ты ее планку не возьмешь. Это мы используем только в том случае, если решим брать ее на вымогательстве. С мечеными купюрами, ребятами из УБЭПа и т. д.
        - Ох, нет! Я не люблю конфликтов.
        - Тогда поговори с ней сразу по душам. Вот тебе небольшое досье. Как я уже говорил, она будет интересоваться деталями твоей жизни, а ты постарайся ее поставить в тупик деталями ее бытия. Оно любопытное, честное слово.
        - Ужас. Ты намекаешь на шантаж. - Маша сунула бумажки в сумку. - Я все сделаю. Сережа, раз уж мы вышли на эту тропу, у меня есть еще одна просьба. Я говорила. У Али, одноклассницы моей бывшей, проблемы с ребенком. Он болен. И там тоже есть дама, которая хочет его отправить в приют. Представляешь? Родного ребенка! Вроде Аля, по ее мнению, не создает ему должных условий. Там нормальный загородный дом… Ну, бывает, конечно, и лучше, но не в приюте же! В общем, Аля не хочет с ней связываться, собирается заплатить, дело наверняка в этом. Но на всякий случай, если все пойдет не так. У меня минимум информации. Где она сидит, что за человек… Вот я написала название Алиного поселка, опекунский совет, наверное, в том же районе. Зовут чиновницу Ольга Рябинова.
        - Не вопрос. Это та Алевтина, которая деньги под бельем заныкала, а их украли?
        - Ну да.
        - Судя по сумме, ей тоже взяточницы не по плечу. Я говорил с ней: она не работает, муж - пожарный. Я что-то не пойму, с какого перепугу ее пугают изъятием ребенка. Нормальная семья.
        - А что у нас можно понять, Сережа? Но этот ребенок… Он такой прелестный, трогательный. У него аутизм, он гениально рисует, я тебе покажу. Я как узнала, просто в ужас пришла. Давай подстрахуем, Сережа, хорошо?
        - Я же сказал: без проблем. Если у кого-то из твоих одноклассников, однокурсников, соседей по дому, сослуживцев, прохожих возникнут затруднения, мы можем их тоже приплюсовать. Будем Бонни и Клайд по фамилии Робин Гуды.
        - Робин - это имя. Ты смеешься или сердишься? Не знаю, как ты, а я веду счет всем твоим делам по моим заказам. Мы обязательно рассчитаемся.
        - Еще как рассчитаемся. Я и на чай возьму. Маш, ты не обращай внимания на мой треп. Все будет нормально. И с Рябиновой разберемся, и аутиста поддержим. Я только одного пока не представляю: что нам с твоими мужиками делать? Для удочерения нужен муж, который у тебя имеется. А вот Виктор Гордин, который пытается тебя узурпировать, на мой невинный взгляд, в семейную идиллию никак не вписывается. А сейчас требуется именно идиллия, которую могут подтвердить даже соседи.
        - Ну, что поделаешь, Сережа. Идиллии с моим мужем нет и не будет. А Витя - он в списках пока вообще не значится. Сплетни соседей, думаю, мы не станем поощрять. На самом деле Витя будет рядом со мной и Аней. Мне кажется, он нас любит. Нас должен кто-то любить, ты так не считаешь? Мне страшно без него, а с ним тепло… Как никогда не было. С Мишей я пыталась склеить куски от разных ваз, с Алешей - разделить и унять его тревогу и боль… Витя… Он - просто мое спасение. С ним надежно, уютно, с ним я на месте…
        - Главное, с ним можно не думать, - проворчал Сергей. - Кто ж думает посреди пожара, в котором даже я - если не сгораю, то немного копчусь. Женщине должно это нравиться, я понимаю.
        Сергей выдержал долгий взгляд светло-зеленых глаз, стараясь не моргать и не щуриться. До чего же она хороша. В этом Сергей видел очень большую проблему.


        Глава 17
        Из офиса Сергея Маша вылетела: ей надо было заехать в академию, отменить семинар и дать его участникам задание к следующему разу. Удалось проскочить практически без пробок. Она быстро вошла в аудиторию, ее ждали несколько слушателей.
        - Добрый день. Прошу прощения, если я опоздала. Дело в том, что у меня возникли проблемы. Давайте сегодня, как в школе, я каждому дам домашнее задание, а в следующий раз поговорим подробно. Вы согласны?
        - Хотелось бы, конечно, получать знания под руководством преподавателя. - На Машу нагло и прямо смотрел Семен Хайбулин.
        - Я понимаю. - Она кивнула. - Вы имеете право пожаловаться на меня. Но сегодня получится только так, как я предложила.
        Все посмотрели на Хайбулина с неодобрением. Машу уважали.
        - Ну, что вы, Мария Анатольевна, конечно, мы подготовимся…
        Когда Маша бежала к выходу, ее знакомым жестом притормозили за локоть.
        - Вам что-то непонятно, Хайбулин?
        - Понятно. Я хотел извиниться.
        - Хорошо. Я спешу.
        Хайбулин вышел из здания вместе с ней.
        - Могу я вам чем-то помочь?
        - Да нет, спасибо. У меня ничего сложного, просто надо успеть за ребенком в школу. Уроки кончаются через тридцать минут.
        - Далеко школа? Я хочу просчитать, успеете ли вы.
        Маша ответила. Хайбулин присвистнул.
        - Конечно, не успеете. Это полтора часа минимум… Я не знал, что у вас есть ребенок. - Он, как обычно, уставился на нее жгучим взглядом.
        - Да, у меня ребенок. Вы считаете, я настолько опоздаю? - растерянно спросила Маша. - Но это невозможно. Я не хочу, чтобы Аня столько ждала. Она испугается.
        - Тогда только на метро. Хотите, я вам к дому машину подгоню? Если вы мне, конечно, доверяете.
        Маша заколебалась. Не хотела давать ему домашний адрес. Но что делать.
        - Какие глупости вы говорите. Конечно, доверяю. Но мне неудобно, с какой стати вы будете это делать?
        - Ну, мне хочется… Вы чего-то боитесь? Вы ведь не думаете, что я к вам пристаю?
        - Вы сегодня просто в ударе. У меня нет таких фантазий. Вот ключи. Запоминайте адрес. Позвоните, мы, конечно, уже дома будем. Мой телефон…
        - Я знаю.
        - Да? Я не давала вам его точно. Ну это неважно. Заранее прошу прощения, в гости не приглашу. У нас дома горе.
        - О чем речь! Что вы. Мне очень жаль. Вы просто выйдите, я ключи отдам.
        - Спасибо, Семен, - благодарно и облегченно улыбнулась Маша. В ответ парень просиял искренней, белозубой улыбкой.

«А я его почти ненавидела, - думала Маша, входя в метро. - Ужасный у меня характер». Она вбежала во двор школы, когда дети выходили - парами, группами, смеясь, дурачась, некоторые орали друг другу в уши, как глухие. Маша нервно смотрела и не видела среди них Ани. Вдруг в ее руку крепко вцепилась маленькая ладошка.
        - Маша, я здесь. Я первая вышла. Жду тебя, жду…
        - Что-нибудь случилось?
        - Нет. Просто мне плохо без тебя.
        - Неправда. Что-то случилось, я же вижу.
        - Нинка сказала, что ты не будешь моей мамой, что меня в детский дом заберут.
        - Ну, елки-палки, - вырвалось у Маши. - С ума они, что ли, все посходили с этим детским домом. Покажи мне Нинку, я ей голову оторву!
        - Маша, я думаю, не нужно ей голову отрывать, - серьезно и задумчиво сказала Аня.
        Маша рассмеялась, притянула ее к себе, прижала к губам озябшие ручки. Аня, наконец, улыбнулась.
        - Я поняла. Ты пошутила. Ты не хотела Нинке голову отрывать, да?
        - А вот и хотела. - Они пошли к воротам, как две подружки, и каждая украдкой ловила направленные на них любопытные взгляды.
        Они подошли к дому пешком, поднялись в квартиру, Ирины Ивановны еще не было. Маша разогрела обед, покормила ребенка, сама поклевала чего-то, одновременно пытаясь решить в голове массу поставленных перед собой задач. Потом она уговорила Аню отдохнуть в своей комнате, а сама набрала телефон Ирины Ивановны. Странно, он не отвечал. И Хайбулин машину до сих пор не пригнал. Наверное, в пробке стоит, а она-то забыла спросить его номер телефона. Через час Аня села делать уроки, а Маша изо всех сил скрывала, что сходит с ума от беспокойства. Ирины Ивановны все не было. Телефон ее не отвечал по-прежнему, Маше никто не звонил… Наконец-то! Она схватила трубку.
        - Витя, как хорошо, что ты позвонил. Мы с Аней уроки делаем, Ирина Ивановна задержалась, она поехала свою квартиру сдавать, там, наверное, какие-то дела, может, вещи собирает. На звонки не отвечает. Я ко всему еще машину оставила в академии. Поехала в метро, чтоб быстрее. Не знаю, как поступить. Заедешь? Ты рядом? Очень хорошо. Мы ждем.
        Виктор приехал, обнял Машу, поцеловал Аню. Маша хотела покормить его обедом, но он предложил сначала съездить за Ириной Ивановной.
        - Если она вещи собирает, надо все сразу забрать. Она может и своим ходом потащить, ты же знаешь.
        Они подъехали к дому Ирины Ивановны, когда уже смеркалось.
        - А почему вы там решили жить? - спросил Виктор. - Тут же твоя квартира рядом, могли бы туда вещи перетащить, у тебя-то места больше.
        - Так школа Анечкина там, - напомнила Маша.
        - А-а-а. Ну да.
        Они вошли в подъезд, поднялись на пятый этаж, долго звонили.
        - Я ничего не понимаю, - произнесла Маша. - Вообще-то я света в окнах со двора не увидела. Но если даже Ирина Ивановна уехала, то где квартиранты?
        - Телефон по-прежнему не отвечает? - спросил Виктор. - Позвони Ане, спроси, не пришла ли бабушка… Значит, не пришла. Маш, может, Сергею позвонишь, посоветуешься?
        Кольцов сказал коротко:
        - Еду.
        К тому моменту, когда он появился на площадке, Маша еле стояла на ногах от усталости и ужасных предчувствий. Сергей кому-то звонил, потом колдовал у двери, вошел первым, зажег свет, быстро обернулся.
        - Осторожно. Несчастье случилось.
        Кровь растеклась по прихожей, застыла у порога… Ирина Ивановна лежала на спине с открытыми глазами. Дальше Маше все виделось в багровой пелене. Врач «Скорой» сказал: «Смерть наступила часов шесть назад. Горло перерезано. Сонная артерия». Появились какие-то люди, эксперт Масленников в перчатках со своим чемоданчиком, следователь Земцов.
        - Как это случилось? Кто может объяснить?
        Сергей кивнул Маше, она попыталась что-то сказать и вдруг стала сползать на пол. Виктор ее подхватил.
        - Неси ее в машину, - сказал Сергей. - Слава, она сейчас нам ничего не объяснит. К тому же у них дома ребенок один… Пусть едут.
        - Конечно, - зло ответил Слава. - Пусть все едут лечиться. А я сейчас прикину на глаз и скажу, кто да почему всех отправляет на тот свет вокруг твоей клиентки.
        - Слава, - подошел Масленников, - свидетели никуда не денутся. В таком состоянии, в каком находится Мария, показания не дают. Ты же не хочешь довести ее до инфаркта. Пожалуй, здесь все-таки не очередное убийство-совпадение, преступления продолжаются. Как ты считаешь?
        - Я считаю, что мы виртуозно ведем расследование. Под режиссурой частного детектива, которому обещан гонорар с успеха. А его успех не за горами. Кого не прикончат в этом тесном родственно-дружественном клане - тот и есть убийца, правильно я понимаю?
        - В точку, - ответил Сергей. - Чтоб я так жил. И если бы не мои происки, в этом клане все были бы живы на радость официальному сыску.
        - Почему бы и нет, - Славу явно понесло. - Вы оба мешаете мне не только задержать людей, у которых есть мотив, но даже допрашивать их. Вот отпустили Ступишину и Гордина. А они имеют отношение ко всем убийствам. Какое-то…
        Сергей не успел ответить, зазвонил его телефон. Выслушав, он сказал Земцову:
        - Во дворе юридической академии взорвался автомобиль Ступишиной. Она попросила одного слушателя подогнать его к ней домой, поехала в школу за ребенком. Парень вроде жив пока. Автомобиля, можно сказать, нет. Ребята, происходит что-то ужасное. Может, мафия какая-то на них наехала, группа маньяков, террористов, я просто не представляю…


        Глава 18
        - Мария, как вы себя чувствуете? - спросил Земцов, когда утром Маша вошла в его кабинет.
        - Хорошо, - ответила она и подняла на него глаза, похожие на кусочки зеленоватого льда. «Характер», - подумал Слава.
        - Рад. Нам нужно очень плотно сотрудничать, как вы сами понимаете. Ситуация стала бесконтрольной. Вы согласны с тем, что кто-то задался целью истребить семью Колесниковых и тех, кто к ним близок?
        - Ближе меня у них никого нет. Почему же меня не истребили?
        - Взрывное устройство было заложено в вашу машину… Но сели в нее не вы.
        - Да. Если бы машина взорвалась со мной, тогда я не была бы подозреваемой. А так… Я понимаю, что даже это происшествие может выглядеть как моя попытка отвести от себя внимание. Я попыталась увести у Людмилы мужа, я хочу стать матерью их ребенку, мне до Анечкиного совершеннолетия будут принадлежать все квартиры… И Анютина жизнь. Что вы собираетесь со всем этим делать?
        - Вас кто-то может столь жестоко подставлять?
        - Нет. Это бред.
        - Спасибо за комплимент. У вас плохие отношения с мужем. Вы ни в чем его не подозреваете?
        - Не в убийствах. Он всего лишь не подходит мне в качестве мужа.
        - Так. Вернемся к началу. Вы ближе всех к этой семье. Вам лучше других должно быть известно, есть ли у них враги или хотя бы претенденты на квартиры.
        - Врагов точно нет. Претенденты на квартиру? Тоже нет. Кроме, возможно, какой-нибудь официальной структуры. Я сдала документы на удочерение Ани. Возможно, у кого-то появились планы. Теперь у меня точно возникнут сложности, потому что ребенок в опасности.
        - Да, это так. И вы, похоже, тоже в опасности. Но дело в том, что среди жертв были люди, которые не могли, к примеру, претендовать на жилплощадь, мстить за что-то этой семье… Семина, Курочкин.
        - Ну, если эти убийства случились в рамках того, что происходит с нами… Можно найти объяснение. Например, Катя что-то узнала от Алексея, рассказала своему другу Курочкину, написала где-то в блоге… Я сама не знаю, о чем может быть речь.
        - Ирина Ивановна сообщила вам, кому она собралась сдавать квартиру?
        - Нет. Она только сказала, что этих людей рекомендовала ей наша общая знакомая - моя бывшая одноклассница Вера Потапова.
        - У вас есть ее координаты?
        - Конечно. Она живет в соседнем доме.
        - Напишите, пожалуйста, адрес и телефон… Спасибо.
        - Я могу идти? Мне нужно в школу за ребенком.
        - Еще пару минут. Напишите, пожалуйста, список всех людей, с которыми вы постоянно общаетесь, недавно познакомились.
        - Вот, - через пять минут Маша положила на стол список. - Здесь даже соседки, с которыми я здороваюсь во дворе. Но самый подозрительный, конечно, Виктор Гордин, он и друг семьи Колесниковых, и шеф покойной Кати, и претендует на меня, ну а я претендую на все, о чем мы тут толковали.
        - Это сарказм? Не стану скрывать: для меня, как для оборотня в погонах, Гордин - сладкая добыча. Конкретно достал. Он везде. И давно. Когда убили Семину, он пытался спасти вас от моего полицейского произвола. Проверить его алиби я просто обязан.
        - Конечно. Когда можно похоронить бабушку Ани?
        - Я позвоню сразу после того, как получу заключение экспертизы. Примите мои соболезнования. И самое главное: если что-то покажется вам подозрительным, звоните в любое время суток. Мне, Сергею. Вот визитка. Мы постараемся вас не выпускать из поля зрения, но постоянная охрана…
        - Еще не хватало. Я категорически против. Даже если у вас будет такая возможность. Ребенок должен жить нормальной жизнью, насколько это у меня получится. Я за то, чтобы дети знали правду, но о гибели Ирины Ивановны Ане пока не сказала. Это невыносимо для детской психики - такой поток горя. Я сказала, что бабушка погостит у моих знакомых на даче.
        - Хорошо, - кивнул Слава и стал перебирать бумаги на столе. Он прятал свое растерянное лицо. Ведь они с Сергеем действительно не могут защитить эту красивую, загнанную в угол женщину и ребенка, у которого никого нет, кроме этой женщины. Они не могут, и все сплоченные ряды внутренних сил тоже. Ну, не предусмотрена у них защита конкретных людей. Только работа по факту убийства. А служба и опасна, и трудна…
        За Аней ехать было еще рано. Маша на метро приехала на квартиру, попыталась ее убрать, приготовить обед. Фруктов нет… Надо купить обязательно, но Маша села по-старушечьи на табуретку и почувствовала, какой пыткой теперь стал для нее любой выход из дома, ожидание Ани, создание для нее нормальных условий. Зазвонил телефон, Маша вздрогнула. Наверное, так будет всегда.
        - Привет, Леночка. А меня и нет у себя дома, потому и не видишь. Я с Аней живу.
        - Слушай, Маша, у тебя такой голос… Ты что, заболела?
        - Беда у нас опять. Ирину Ивановну, бабушку Ани, убили…
        - Ты что! Кто?
        - Ну, откуда же я знаю… Лена, у меня нет сил об этом говорить. Еще машину мою взорвали, в ней был мой студент.
        - Ой! Это что ж такое творится! Он погиб?
        - Нет, он в реанимации. Нужно съездить навестить. А я… Я никак себя не соберу.
        - Слушай, я сейчас к тебе приеду. Что привезти?
        - Фрукты Ане. Виноград, дыню, лимоны, персики.
        - Я еще чего-нибудь вкусного найду. Ты не переживай. И к взорванному студенту съездим. Как ты без машины?
        - Спасибо тебе. Адрес запиши. Ты, кажется, не была здесь. Это недалеко. Я сейчас за Анечкой схожу, вернемся минут через сорок.
        Она положила трубку и вздохнула с облегчением. Какая она все-таки добрая, эта Ленка. И чуткая. Так вовремя…
        - Я сломала машину, - сказала Маша Ане у школьных ворот. - Мы пешком прогуляемся, хорошо?
        - Конечно, - обрадовалась Аня. - Мне нужно желтые листья собрать, нарисовать их дома. А где дядя Витя?
        - На работе. Он утром нас отвез, потому что… не очень торопился.
        Они шли, взявшись за руки, по аллее, показывали друг другу самые красивые листья, аккуратно складывали их в букет. И так тепло, так нежно было под последним солнцем осени, что сердце Маши трепетало от печали и радости. Эта девочка стала ее судьбой. Ей хватит сил и любви, чтобы ее защитить.
        У дома их уже ждали Лена и Аля. Лена бросилась с трагическим выражением лица, Маша остановила ее предостерегающим жестом.
        - Здравствуйте, дорогие. А у нас все хорошо. Видишь, Аня, к нам гости приехали.
        - Да, приехали, - перестроилась Ленка. - Аля как раз в городской квартире была, тоже захотела вас увидеть. Мы вам фрукты, мороженое, конфеты и торт привезли.
        Они вместе пообедали, Аня, раскрасневшись и устав от обильного десерта, прилегла на кухонном диване. Ее длинные реснички норовили опуститься, но она их упорно поднимала.
        - Девочки, - тихо сказала Маша. - Спасибо вам. Но ребенку отдыхать надо.
        - Да, конечно, - первой вскочила Аля. - Мне к своим ребятам пора.
        - Одной мне никуда не надо, - проныла Ленка. - Но мы с тобой поедем к твоему студенту в больницу завтра, Маша?
        - Конечно.
        - Так я за тобой заеду.
        - Лена, в реанимации приставать к мужчинам нельзя, - добродушно заметила Аля.
        - Откуда ты знаешь? - резонно парировала Ленка.
        Они ушли, обсуждая этот вопрос, а Маша с облегчением закрыла дверь. На все замки и засов. Ей не страшно. Она просто прячет от всех глаз кусочек мира - свой и Анин.


        Глава 19
        Инна Павловна Головешко была, несомненно, дамой, приятной во всех отношениях. Приятно лежали ее волнистые, коротко постриженные волосы, покрашенные в дорогой пепельный цвет. Приятно сидел на полной фигуре костюмчик известной фирмы из нежной, мягкой ткани приглушенно синего цвета. Она привычно и приятно улыбнулась посетительнице. Оценила ее мгновенно взглядом опытного, закаленного в боях и победах человека. Какая! Рыжая, уверенная в себе, умеющая скрывать страхи, непринужденно изящная. Красивая… Думает, ей цены нет. Но Инна Павловна как раз большая специалистка по части дистанционного определения цены. Тут один форс, а карманы однозначно дырявые. Интересно, она из-за квартир так рвется в усыновители? Может, и нет. Похожа на человека, которому нужна головная боль. Ну, что ж. Она ее получит.
        - Мария Анатольевна Ступишина, как я понимаю? - почти ласково произнесла Инна Павловна. - Присаживайтесь, пожалуйста. Я просмотрела ваши документы. Римское право… Впечатляет. Я вообще уважаю юристов.
        - Спасибо. Правда, я не являюсь практикующим юристом, - Маша присела на краешек стула. - Преподаватель - это немного другое.
        - Да, я бы тоже сказала, что другое. Боюсь, вы немного недооцениваете сложность проблемы. Мне сказали, вы несколько раз звонили, спрашивали, когда будут подписаны бумаги на удочерение… Вы действительно считаете, что это вопрос дней?
        - Я понимаю, это очень сложный вопрос в каждом конкретном случае. Всегда есть риск ошибиться. Но я прошу вас мне поверить. Девочка знает меня давно, я постоянно бывала в доме ее родителей. Сейчас мы живем вместе. Я люблю ее, готова к любым проверкам, отчетам… Не знаю, как еще вас убедить в том, что мы с Аней уже стали семьей.
        - Как все у вас быстро получается - стали семьей. Да еще при таких прискорбных обстоятельствах. Вы не в курсе, какие версии у следствия по поводу того, что близкие ребенка погибли один за другим?
        - У следствия пока нет версий.
        - То есть корыстный мотив не рассматривается? Я имею в виду две квартиры, принадлежащие теперь несовершеннолетней Колесниковой.
        - Думаю, что рассматривается. Просто подозреваемых пока нет.
        - Понятно. Тем временем вы хотите как можно быстрее получить право управлять имуществом ребенка… И как, вы думаете, мы должны на это реагировать?
        - Я думаю, вы должны пообщаться с ребенком, посмотреть, как мы с ней живем, посоветоваться с психологом, который наверняка у вас есть. Если нет, я могу пригласить нашего преподавателя психологии.
        - Спасибо за рекомендации, но мы привыкли справляться своими силами. Да, мы все это сделаем, но для начала ребенок должен выйти из-под влияния постороннего взрослого человека, который, как показывает практика, может его просто зомбировать.
        - И каким образом вы выведете ребенка из зомбирования?
        - Очень простым. Под присмотром специалистов детского учреждения.
        - Детский дом? Вы хотите забрать Аню в детский дом?
        - Ох, только не стоит кошмарить ситуацию. Что плохого вы можете сказать о наших детских домах? Что вы вообще о них знаете, - Инна Павловна больше не тратила усилий на то, чтобы казаться приятной. Она была на коне. Ее жертва практически готова совершать ошибки: биться в истерике, стучаться не в те двери, обращая внимание на свое более чем щекотливое положение с квартирами. - Да, вопрос перемещения ребенка в детское учреждение будет решен в ближайшие дни. Вам, разумеется, никто не позволит оставаться в ее квартире. Ну а дальше… Не будем ничего загадывать. Все в интересах ребенка. Возможно, для нее найдутся более достойные удочерители. Это у нас решается коллегиально.
        Маша выдержала паузу, в течение которой она успела мысленно задушить эту тетку, долететь до школы, схватить Анечку, сесть с ней в самолет и оказаться там, где есть только пальмы и обезьяны. Сейчас Маше казалось, что с ними ей будет гораздо легче найти общий язык. А эти дамы, ответственные за детские несчастья, пусть подавятся квартирами, чужими вещами, тем, что было чьей-то жизнью… Потом Маша вернулась в реальность и улыбнулась одной из самых своих обаятельных улыбок.
        - Список достойных удочерителей на все случаи жизни, насколько мне известно, лежит в ящике вашего стола, так, мадам Головешко?
        - Что вы имеете в виду? - холодно осведомилась Инна Павловна.
        - Приемных родителей Гриши Крылова, Пети Симонова, Наташи Кольцовой… Могу продолжить. Это одни и те же люди, на которых оформлялись документы. Они на время вроде бы становились приемными родителями этих детей, имеющих квартиры в Москве. Вот только эти дети сейчас находятся в детских домах других городов, а квартиры их давно проданы… Что с ними будет, если, став совершеннолетними, они вернутся и станут добиваться правды? Не то ли, что произошло с восемнадцатилетним Толей Коршуновым, который приехал сюда и написал заявление в прокуратуру? Он исчез. Вы в курсе?
        - Что за бред вы несете! Вы еще и нетрезвая ко всему. Я охрану позову.
        - Позовите. Я тоже приехала не одна. Во дворе моего звонка ждет бывший следователь прокуратуры, ныне частный детектив, у которого есть дело Коршунова, исчезнувшего после того, как он потребовал возбуждения уголовного дела именно против вас. Есть дела и тех ребят, которые были «перемещены», как вы выражаетесь, не к приемным родителям, а в другие города. Причем им фамилии изменили!
        - Как я понимаю, вы авантюристка и шантажистка. Думаю, и следователь с частным детективом - такой же вымысел, как все остальное.
        - Действительно так думаете? А ведь проверить это легко. Звонить?
        - Не надо. Не хватало еще здесь нанятых вами бандитов с фальшивыми документами.
        - Так у вас же специалистов полно. Проверите, фальшивые документы или нет… А я вот задумалась: можно ли меня назвать авантюристкой? Родилась в Москве, в семье преподавателей МГУ. Окончила юрфак, аспирантуру, защитилась, работаю по специальности, на окладе бюджетника. Живу в собственной квартире, люблю ребенка своей ближайшей подруги, хочу официально стать ее матерью. Фактически я и так стала ее матерью… То есть я не торговала на рынке в Харькове, не задерживалась в Москве за организацию борделей, не покупала затем место директора компьютерного центра, не имея никакого образования… И только после этого вы обзавелись дипломом пединститута! Как это у вас получилось, Инна Павловна? Может, вы кого-то зомбировали? И зачем вам и вашей дочери, которая вообще никогда не работала, столько квартир? У меня в сумке большой список. История их приобретения еще не готова, но это вопрос дней.
        - Сука! - прошипела Инна Павловна. - Ну, ничего. Ты еще нарвешься. Пожалеешь!
        - Когда будут подписаны бумаги?
        - Пошла вон!
        - Хорошо. К вам завтра утром приедет мой представитель с документами, касающимися вас.
        Маша постаралась спокойно выйти из кабинета, но дверью все же хлопнула так, что секретарша в приемной подпрыгнула. Маша шла по двору с гордо поднятой головой, зная, что за ней следят из окна. Но она не чувствовала земли под ногами. Она ни о чем не думала, просто слушала звон в ушах, гул в голове…
        - Тяжело? - сочувственно спросил Сергей, когда она упала рядом с ним на сиденье.
        - Страшно, - пробормотала Маша сквозь зубы, которые невозможно было разжать. - Помчались к школе. Аня…
        Они практически подъехали к школе, когда машины перед ними стали резко тормозить. Сергей выехал на тротуар. Маша выскочила и бросилась к небольшой толпе на проезжей части. Она растолкала людей: на дороге стояла на коленях Аля, прижимая к себе бледную, плачущую Анечку. Одна рука Алевтины была в крови.
        - Сережа, - закричала Маша. - Иди сюда! Позвони в «Скорую»!
        Сергей помог подняться Алевтине, Маша схватила Аню.
        - Что случилось?
        - Мы уже вызвали «Скорую» и полицию, - сказал седой мужчина. - Эту девочку кто-то схватил и тащил в машину, когда она вышла из ворот. А женщина бросилась ее защищать… Ее вроде ножом ударили и уехали. Что творится! Среди белого дня.
        Врач подъехавшей «Скорой» перевязал Але руку: «неглубокий порез», бегло осмотрел Аню.
        - У девочки просто шок. Ей нужно домой, горячий чай, можно легкое успокоительное, если не сможет уснуть, а будет плакать, кричать, вызовите врача из поликлиники. Лучше ей пару дней в школу не ходить.
        Они уехали, Алевтина рассказала подъехавшим полицейским, что случилось.
        - Я увидела, как Аня подошла к воротам, позвала ее, она ко мне выбежала. И тут налетел какой-то парень, схватил девочку. Я вцепилась в нее. Он тащил ее к машине. У машины я просто легла на дорогу, не выпуская ребенка. Он чем-то полоснул по моей руке, я не выпустила Аню, он сел в машину и уехал. Люди уже собрались. Испугался, наверное… Да нет, номера я не запомнила. Я и марку машины не рассмотрела. Его… Может, и узнаю, если увижу. Но не уверена.
        Когда все разъехались и разошлись, они какое-то время молча сидели в машине Сергея. Потом Маша сказала:
        - Аля, поехали к нам, может, останешься, переночуешь.
        - Ты что, Машенька, мои там с ума сойдут. Я уже позвонила, что еду. Мы вчера с Ленкой забыли Ане оставить книжки, которые ей купили. Еду из пакетов выложили, а книги остались у меня в сумке. Я решила по дороге занести их в школу. Смотрю, она у забора стоит, тебя ждет. Я, дура, ее позвала, она ко мне побежала, - Алевтина расплакалась. - Это ужас. Страшный сон. Я все делала на автопилоте, а сейчас, мне кажется, у меня сердце разорвется.
        - Господи, что же делать? Сережа, мы с Анечкой, наверное, на такси поедем, а ты, может, отвезешь Алю?
        - Ни в коем случае, - решительно сказала та. - Я возьму такси и мужу позвоню, он меня встретит. А вы везите девочку домой.
        Маша посадила Алевтину в машину, сунула таксисту деньги и сжала руку подруги.
        - Ты спасла нас с Аней. Я никогда этого не забуду.
        - О чем ты. Я же мать. Созвонимся вечером.
        Когда Маша и Сергей подошли к подъезду, там маячила знакомая фигура.
        - Опоздал маленько, - проворчал Кольцов.
        Виктор его просто не заметил. Он метнулся к Маше, перепуганно посмотрел на ее бледное, суровое лицо, затем на заплаканную Аню, схватил ребенка на руки.
        - Что? Что такое?
        Аня уткнулась носиком в его шею и всхлипнула, Маша не могла произнести ни слова. Сергей подтолкнул Виктора к двери.
        - Ты что, прямо здесь слушания решил устроить?
        - Нет, пошли домой, - послушно сказал Виктор.
        В квартире Маша сразу стала хлопотать вокруг Ани. Сергей коротко сообщил Виктору, что случилось возле школы, а перед этим - в опекунском совете. Тот был потрясен.
        - Серега, их нужно охранять. Я заплачу. Любые деньги.
        - Я не могу, Витя. То есть попробую ребят организовать. Разумеется, это будет не круглосуточная охрана. А мне надо в деле этом разбираться и ситуацию с удочерением отслеживать. Иначе с их охраной ни частный сыск, ни полиция не справятся. Эта бабища может получить решение мирового судьи.
        - Я, наверное, всех поубиваю.
        - Ну, это, конечно, речь не мальчика, но мужа.
        В это время в комнату вошли Маша и Аня.
        - Я не понимаю, где бабушка? Почему она не едет так долго? - тоскливо спросила Аня.
        У Маши все поплыло перед глазами. Виктор опять схватил девочку на руки, посмотрел на всех отчаянным взглядом.
        - Все будет нормально, Аня, - сказал Сергей, но получилось это у него не очень уверенно.


        Глава 20
        Утром Сергей молча вошел в кабинет Земцова, сел перед его столом и не произнес ни слова.
        - Да, - наконец, прокомментировал тот, - ты решил, что только здесь можешь додумать свои гениальные мысли. Я тебе не мешаю. Лучше их не озвучивать действительно. Потому что это не для слабонервных - повесть о том, что происходит с человеком, обратившимся к частному детективу.
        - Остроумно. По правде, я уже и сам думаю: может, во мне все дело? Слава, что у вас есть по всем убийствам?
        - Мало. Компьютером в тренажерном зале пользуются несколько посетителей и весь немаленький обслуживающий персонал. Регистрируются на разных сайтах с разными мейлами. Стоять за спиной у каждого не есть разумно. Имеется отпечаток подошвы в квартире Ирины Ивановны. Свежий, на крови. Взлома замка не было (кроме твоей фирменной поскребушки), чужих отпечатков пальцев на ручке двери нет, в прихожей отпечатки только Ирины Ивановны. Значит, убийца был в перчатках. Ждал ее. Соседи никого не видели: ни ее, ни квартирантов, ни убийцу. Звуков никаких не слышали. Они все трудятся днем. Консьержки у них нет. Видеокамера у подъезда сто лет не работает. Звонил я Вере Потаповой, которая якобы рекомендовала Ирине Ивановне квартирантов. Она оказалась в Самаре в командировке. Дама раздражительная, сказала, что у нее действительно спрашивали на работе, не знает ли она кого-то, кто квартиру сдает. И она сказала, что вроде бы может сдать Ирина Ивановна, которую видела всего пару раз в жизни, узнала о том, что они с девочкой остались одни, от подруг. Вероятно, от Маши, где эти подруги иногда собираются. Но телефона вроде
не давала. Она его не знает. В общем, больше говорить она не могла и не хотела. Приедет, будем разбираться: кто искал квартиру, кто звонил Ирине Ивановне и вообще - при чем тут Потапова? Да, она сказала, что сама никому не звонила. Что у тебя, кроме драматического настроения?
        - Да ничего хорошего. Попытка наезда на опекунский совет. Там есть такая Головешко, практически невидимка. Промышляет криминалом на сиротах, оставаясь уважаемым и обожаемым чиновником в сфере Минобразования и Минздрава. И предъявить по большому счету ей нечего. Дети, у которых увели квартиры, заявлений не пишут. А тот, кто написал, исчез. Я его в свое время не нашел. Поддержи нас, а? Она в ярости из-за Машиного упорства. Сукой ее назвала. Может отправить ребенка в детский дом. Мы Аню потом не найдем.
        - Как ты себе представляешь мою поддержку?
        - Возобнови, к примеру, закрытое дело об исчезнувшем парне, который написал на нее заявление в прокуратуру. Квартиру его продали.
        - На основании чего возобновить?
        - Ну, по вновь открывшимся обстоятельствам… Которых пока нет, честно говоря. Я прошу просто запросить дело, копия у меня есть, вызвать Головешко и дать понять, что начинаем рыть.
        - То есть шантаж.
        - Да нет, я поищу, найду. Хотя времени мало. Девочку очень жалко.
        - А клиентку еще жальче. Я тут думал после твоего звонка: кто находится всегда рядом с ней, когда что-то происходит? Кто?
        - Да Гордин, конечно. Слава, ну бери его, коли. Смешно. Помирает он от любви к Марии. Дурной становится, как баран.
        - Не скажи. Всякое случается. Что-то он слишком часто выглядит, как баран. Иногда так поступают очень умные преступники.
        - Ладно. Поеду домой, в машине запишу твой последний афоризм… Слушай, мне вдруг в голову пришло, ты вдохновил. Ну, вот это: «очень умные преступники». Так ведь они не дураки действительно, раз следов не оставляют, а преступления, как в тире, - все в одну точку. Первой жертвой была Катя Семина. Она общалась с Алексеем Колесниковым, Виктором Гординым на работе, с Курочкиным у него дома, ну, и по Инету со всем светом. Но деталей особых по Инету нет. В основном замороченные, выдуманные страдания. Можно, я еще пошарю в офисе Гордина? Хотелось бы за что-то уцепиться.
        - Ты у меня разрешения спрашиваешь? Спроси у Ступишиной, она Гордину отдаст распоряжение - вывернуть офис и всех сотрудников наизнанку. Он это сделает.
        - Да. Тоже мысль. Ты сегодня в ударе. Я пришел не зря.
        Спрашивать у Марии разрешения Сергей не стал. Сразу поехал в «Автодор», вошел в кабинет Виктора. Тот бросился к нему, как к брату родному.
        - Сережа, как хорошо, что ты приехал. Мне неудобно тебе лишний раз звонить, сам понимаешь.
        - Есть информация?
        - Какая у меня может быть информация? Я только и делаю, что умоляю Машу и тебя мне что-то рассказать. Я хочу тебе заплатить за работу.
        - Так ты ни разу не мой клиент.
        - Буду твоим клиентом. Что для этого нужно? Возьми аванс. Или сколько скажешь. Я тебе поручаю… все, о чем Маша просит.
        Сергей задумчиво разглядывал Виктора. Статный, широкоплечий с хорошим, открытым лицом, красивыми карими глазами…
        - Симпатичный ты мужик, - заключил Сергей вслух. - Должен нравиться женщинам. Но твоя простота… Ты не боишься Марии дураком показаться, осточертеть? Пошлет ведь тебя с твоей импульсивностью.
        - Какая разница, - нетерпеливо проговорил Виктор. - Ну, пошлет. Что это для меня изменит сейчас. Я на рай не рассчитываю, пока она сама в таком аду. Выгонит меня, я у подъезда лягу, гавкать буду на прохожих. Даже если она умного найдет, такого, как ты, например, я все равно останусь рядом. Понимаешь? Нянькой стану при Ане, полы буду мыть. Ты в состоянии это понять? Жизнь моя решена.
        - Ужас. Бедная Маша. Ладно, отодвинем на второй план твои неистовые намерения, пока и я не воспламенился, вернемся к делу. Я согласен с твоим предложением - взять на себя обязательства Марии. Расходы требуются. Успех пока не просматривается. А у нее, полагаю, сейчас с деньгами будет совсем туго.
        - Не будет! Я оформил кредит, у меня есть сбережения… Я…
        - Стоп! Государственную казну не трогай! Все, успокойся. Я по делу. Мне нужно осмотреть как следует еще раз бухгалтерию и твой кабинет. Вдруг что-то где-то завалялось…
        - У нас убирают, - пожал плечами Виктор. - Ты бы к Маше с Аней съездил. Ладно, смотри, я поехал за деньгами.
        Виктор приехал через час. Сергей успел пошарить в бухгалтерии, вернуться в кабинет и встретил его словами:
        - Ты был прав. У вас хорошо убирают. Слушай, я б чего-то поел, пива выпил, ты в столовую меня не сводишь?
        - Пошли.
        В столовой Сергей неторопливо ел котлету с капустным салатом, пил пиво, стараясь не подавиться под нетерпеливым взглядом Виктора.
        - Придвинься ко мне, - тихо произнес он, наконец. - У тебя в кабинете «жучок». И в бухгалтерии тоже. Я их оставил. Нас все время слушают. Не знаю, с каких пор. Закрой рот. И сейчас, и вообще. Говорим только по моему сценарию, понял?


        Глава 21
        Ирину Ивановну они провожали в последний путь втроем - Маша, Виктор и Сергей.
        - Я никого не позвала, - сказала Маша накануне вечером. - Аня по-прежнему ничего не знает, поминки исключены, подруги могут проговориться, заплакать. Не нужно этого.
        Перед тем как закрыли крышку гроба, Маша погладила безжизненные руки женщины, которая стала ей практически матерью, и что-то прошептала. Сергей прочитал по губам: «Я обещаю». Они в полном молчании вернулись в квартиру, где Аня играла в шахматы с помощником Сергея Димой.
        - Все, она меня сделала, - сообщил Дима.
        - Уволю, - Кольцов пожал плечами. - Она в третьем классе учится.
        Дима ушел, Маша и Виктор отправились гулять с Аней. Сергей стал обыскивать квартиру с порога. Через час он вышел их встречать.
        - Ну, что? - выпалил Виктор.
        - Ну, то, - ответил Сергей. - Они есть во всех комнатах и кухне.
        Виктор охнул, у Маши не было сил на эмоции. Она просто протянула Сергею ключи от своей квартиры.
        - Постараюсь сегодня, - сказал он. - Маша, я почти уверен в результате. У нас что получается… Извини, что говорю об этом в такой день. Твой муж дал согласие на удочерение Ани. Когда это произойдет, он получит право опекуна на квартиры Ани. Если что-то случится с тобой, он - единственный наследник. Понимаешь?
        - Да. И я прошу тебя ничего не делать, пока не будет все оформлено. Это главное.
        - Главное - это ваша жизнь, - не выдержал Виктор. - Сережа, сделай что-нибудь, пожалуйста.
        - Познакомься, Маша, - кивнул на него Сергей. - Это мой новый клиент. Поскольку он продублировал поставленные тобой задачи, ты мне ничего не должна. Он внес аванс.
        - Ой, ну зачем! Витя, какой ты… - Маша явно была раздосадована. Ей казалось, что никто лучше ее не знает, как строить защиту Ани и, стало быть, ее собственную.
        - Вот видишь, - сочувственно сказал Сергей Виктору.
        - Маша, я не помешаю, честное слово. Вот увидишь. Ты просто будешь не одна в этой истории… Или будешь одна, если захочешь… Не обращай на меня внимания.
        Маша взглянула в его преданные глаза и улыбнулась помимо воли.
        - Ты такой хороший, что это даже смешно. Как на тебя можно не обратить внимание. Ты же начнешь сигналить, как автомобиль.
        - Ты обращаешь? - радостно спросил Виктор. - Я как раз собираюсь тебе завтра машину купить.
        - Ну, елки-палки, - присвистнул Сергей. - У нас такие дела, а тут… Витя, а я тебе не мешаю в детство впадать? Чему ты радуешься, уму непостижимо. Ладно, я поехал. Говорите дома о погоде. Кстати, поговорите об автомобиле, который Виктор собирается подарить. Вдруг что-то из этого выйдет. Купить-то его можно, пригнать, поставить. Только садиться никому из вас в него нельзя. Ребенка к нему подпускать - тем более. Справитесь?
        Прослушку он нашел в Машиной кухне и в гостиной. Сергей вышел на улицу и позвонил участковому микрорайона, где находилась студия Курочкина. Она все еще была опечатана. «Жучок» оказался спрятан в торшере рядом с диваном… Сергей при-ехал к себе и работал весь вечер, как проклятый. Разобрал телефонные аппараты, залезал в люстры, осмотрел холодильник, прощупал обои с потолка и до пола, долго ковырялся в телевизоре, чуть не сломал ноутбук. Он ничего не нашел. «По моей логике не должна прослушиваться только квартира убийцы, - сказал он себе. - Или я никому не интересен. Нужно сообщить об этом Земцову». Но позвонил он Славе все-таки с лестничной клетки.
        - Вот такая история, Слав, что ты думаешь?
        - Ну, что тут думать. Действительно остается только прошмонать квартиру этого мужа, которого мы все выпустили из виду. Кстати, засветилась часть коллекции Курочкина. Ее предложили одному нумизмату, который с нами уже однажды сотрудничал. Мы его еще тогда предупредили.
        - С богом! Вроде сдвинулись с места, наконец.
        - Сережа, будь осторожен. Почерк явно маниакальный, самое время для следующей жертвы. Я бы притормозил с удочерением.
        - Маша никогда не согласится. Они заберут ребенка, ведь по их правилам его нельзя оставлять с посторонним человеком.
        - Может, пусть заберут. Время нужно выиграть.
        - Маша будет против. Я завтра поеду в опекунский совет. Если у меня ничего не получится, Слава, я прошу тебя: возобнови срочно дело, вызывай эту головешку.


        Глава 22
        - Добрый день, Нина Андреевна, - произнес Слава, когда на звонок открыла дверь полноватая женщина лет пятидесяти в ярко-синем атласном халате и с несколько гипертрофированным количеством бриллиантов для домашней обстановки. - Извините, что без звонка. Просто дело очень срочное.
        Пока женщина внимательно рассматривала его удостоверение, он отметил ухоженное лицо, свежую укладку негустых волос, покрашенных в жгуче-черный цвет, яркую помаду, такой же маникюр. Дама явно из тех, для кого уход за собой является профессией. Для чего нужны немалые деньги, и они у нее явно есть. Это было заметно и по квартире даже с порога. При этом хозяйка ее не работает, пенсии не получает. Скупка краденого?
        - А в чем дело? - подняла она на него небольшие темные, сильно подведенные глаза.
        - Мы войдем с вашего разрешения? - Слава прошел в просторный холл, придержал дверь, пропуская двух коллег, с интересом взглянул на картины, украшения на стенах. Тарелки, эмали, гравюры - похожи на подлинники, некоторые явный антиквариат.
        - А в чем дело? - резко спросила хозяйка. - И почему вы без звонка?
        - Да как-то оказались поблизости. Дело к тому же срочное. Вы знакомы с Ваксбергом Валерием Ильичом?
        - Ну… немного…
        - Вы принесли ему для продажи коллекцию монет. Вот эту, - Слава вынул из папки снимок. - Вы - коллекционер?
        - Нет, просто иногда покупаю красивые вещи. Разные, как видите.
        - У кого купили эту коллекцию?
        - А я ее не покупала… Знакомая попросила продать, она никого не знает…
        - Что за знакомая?
        - А с какой стати я должна вам это говорить?
        - Мы полагаем, что из-за данной коллекции был убит человек. Это ее часть. Остальное мы пока не нашли. Так что за знакомая?
        - Этого не может быть… То есть знакомая, возможно, ничего не знала. Ей кто-то предложил, она купила недорого, я не в курсе. Вы понимаете, в чем дело. Она даже не приятельница. Просто ходим в одну парикмахерскую. Зашел разговор, я сказала, что знаю человека. В общем, я ее передала Ваксбергу, потому что он не принимает без рекомендации.
        - Как зовут знакомую, фамилия, адрес, телефон?
        - Понятия не имею. Зовут ее Марина. Это все, что я знаю. Номер забила себе в адресник, но вчера потеряла телефон, все нужно восстанавливать. Придется ждать ее звонка.
        - Мне надоела эта история, - сказал один из парней. - Пока мы будем искать несуществующую Марину, мадам получит возможность замести следы.
        - Ты как со мной разговариваешь! - рявкнула дама. - Я закон о полиции читала. Знаю, куда жаловаться.
        - Да, Виталик, ты немного не прав, - примирительно сказал Слава. - С чего ты взял, что Нина Андреевна говорит неправду. У нас нет никаких оснований ее в этом подозревать. Вот если бы мы обнаружили у нее остальную часть коллекции… Но у нас нет ордера на обыск. Нина Андреевна, мы проверим вашу версию, конечно. Назовите, пожалуйста, адрес парикмахерской хотя бы.
        - Я что, обязана? Зачем мне это надо, чтобы вы там рыскали и меня позорили?
        - Сотрудничать в деле раскрытия убийства вы, как невольный фигурант, несомненно, обязаны. По правде говоря, то, что вы нам сейчас поведали, ни в какие ворота не лезет. Это, - Слава помахал снимком. - большие деньги. И это не сапоги, которые не подошли случайной знакомой по размеру, и вы отвезли их в комиссионку. Хотя даже в случае с сапогами ваше объяснение было бы не очень правдоподобно. Я думаю, вы купили коллекцию у кого-то, кого не хотите называть. Лучше назвать.
        - Вы мне что, угрожаете?
        - Я просто объясняю: лучше сказать, кто продал монеты, чем проходить подозреваемой по делу об убийстве. Это - если вы к нему не имеете отношения.
        - Что значит «если»… - задохнулась Нина Андреевна.
        - Вы меня поняли. Адрес парикмахерской, пожалуйста. И мы вас потом вызовем. Оставайтесь в Москве, пожалуйста. Подписку о невыезде получите в управлении.
        Следователи вышли во двор, Слава сказал со вздохом:
        - Придется ставить наружку. У нас, кроме этой Сидоровой, никого нет.
        - А она из дому перестанет выходить, - заметил Виталий. - Прожженная баба. И, я думаю, остальное уже в другом месте. Она бы сильнее испугалась.
        - Ладно, поехали, - сказал Слава, - в ее окне блестят брюлики. Прощается с нами последними словами.
        В машине он набрал телефон Сергея.
        - Едем от Сидоровой Нины Андреевны, которая Ваксбергу принесла коллекцию. Кремень-баба, с легкостью ушла в несознанку. Еще попугала нас законом о полиции. Виталик поводил в ее квартире своим чутким носом, говорит, нет там остального. Мне тоже так кажется. Вот решили наружку ставить. Как иначе найти подельника? Только он может вообще не объявиться.
        - Слава, слушай меня внимательно. Я приехал в отдел, когда вас уже не было. Ну, решил не догонять, посидел, пробил кое-что на эту Сидорову. Деятельность обширная. Купить-перепродать, еще раз купить… Салоны всякие, косметические клиники, все такое… Но дело не в этом. У нее абонемент в тренажерном зале, откуда
«чертбезрогий» на связь с Курочкиным выходил.
        - Черт! Безрогий! Вот это да! За что и люблю тебя. Тогда не пасем ее откровенно, наоборот, ждем, пока она придет тренироваться по абонементу, так?
        - Да, думаю, пусть немного расслабится. А телефон надо бы прослушивать.
        - Попробую получить разрешение. Не люблю нарушать права человека.
        - Слава, поскольку у нас вечер объяснений в любви, скажу, что ты - луч света в темном царстве внутренних дел.
        - Согласен. Что ж получается, Серега? Убийство Курочкина не имеет отношения к серии преступлений вокруг семейства Колесниковых и твоей клиентки? Все-таки совпадение? Может, Семина как-то связана с коллекцией? Поэтому у нее на рабочем месте стоит прослушка?
        - Да ведь проблема в том, что и Колесниковы, и Маша не имели никакого отношения к коллекции. А их тоже слушали. И Гордина слушают. Мне кажется, мы имеем дело с большими оригиналами.


        Глава 23
        Он чувствовал, как подчиняется инстинкту его сильное, мускулистое, тренированное тело. Он самому себе казался совершенным, отлаженным, неутомимым механизмом, настроенным на выполнение любых задач. В данный момент его задача - довести до оргазма эту женщину. Нормальная, приятная задача, хотя женщина ему совершенно безразлична. Он видит ее дряблую шею, красное блестящее лицо, спутанные, взмокшие волосы. Он чувствует терпкий чужой запах пота, отворачивается от ее несвежего дыхания. Но это никак не влияет на его мужскую силу. «Эта женщина, - знает он, - думает, что разбудила в нем неистовую страсть, что только она в нем ее разбудила. Сейчас она замечется под ним и застонет… О! Она слишком громко кричит. Почти воет и рычит, как зверь». Он прикрыл ей рот ладонью, переждал ее конвульсии, освободился, лег рядом. В этой комнате нет воды, а в душевую пробираться пока опасно. Поэтому они просто лежат, мокрые, задыхающиеся, и воздух вокруг них - тяжелый и вязкий, впитавший запахи многих сеансов этой механической любви, темного утоления страсти.
        Он взглянул на нее. Она в полном распаде. Глаза невидящие, тело обмякшее, груди расползлись по грудной клетке, ноги, как… Да, как у покойницы. Он перевернулся на живот, уткнулся лицом в мат, на котором они лежали, вдохнул концентрат запахов разных тел… Вспомнил книгу, которую однажды нашел в раздевалке и прочитал запоем за несколько часов. Она называлась «Парфюмер». Красивая, страшная история о том, как человек убивал девушек, чтобы сохранить и соединить их ароматы, создать невиданные духи из украденной красоты, из запахов юности и нежности. Странно, он никогда не чувствовал подобного наслаждения, у него совсем другой опыт. Скорее всего, тот, кто написал эту книгу, видел в основном воображаемых женщин. А он имеет реальных. Разных - юных, зрелых, перезрелых… И ему не нравится их запах. А у него тоже обостренное обоняние. Он даже во время тренировок, на расстоянии, улавливает запахи усталости, болезней, которые есть практически у всех, малейшей неопрятности. Это никогда не похоже на запах той самой первой девочки, которую он взял силой из-за бессилия - было невозможно заставить ее полюбить себя. Они
были вместе в темном летнем парке, она не сопротивлялась, просто смотрела на него в упор темными, страдальческими глазами. Он доходил до конца, но не чувствовал удовлетворения. Она ему не принадлежала. Он знал, что они проведут здесь всю ночь, потому что он не сможет ее отпустить. И утром он увидит ее ненависть. Он шептал ей какие-то нелепые слова, вдыхал ее аромат, он и сейчас его помнит. Может вызвать в любой момент. Он брал ее десятки раз, жадно рассматривал, пытаясь найти хоть какой-то недостаток, чтобы не желать ее так безнадежно. Девочка слабела, бледнела, но оставалась невыносимо прекрасной и душистой, как цветок. Даже тогда, когда он понял, что она не дышит… Он одел ее к утру и вынес на главную аллею. И просто пошел домой. Он ни о чем не жалел. Сейчас она точно его уже не ненавидит. И больше не отвернется от него с отвращением. Ее нашли, причину смерти установили - остановка сердца. Эта причина всех устроила в их маленьком городке. Оказалось, что у девочки был порок сердца. Родители не искали виновных, не хотели экспертизы. Он стоял на кладбище среди ее родственников и одноклассников и думал,
что он все-таки навсегда стал ее мужем.
        Женщина на мате повернулась к нему, прижалась влажным телом.
        - Ты любишь меня хоть немножко?
        Он даже удивился такой нелепости. Какие они все-таки… Ничего не понимают.
        - Да, - сказал он и начал одеваться.
        Она сидела голая и смотрела на него томно и все еще с вожделением. Потом влезла в свой спортивный костюм, вошла в раздевалку, открыла свой шкафчик и достала из сумки приготовленную пачку денег. Он стоял на пороге. Она провела толстой пачкой купюр по его лицу, губам, груди, оба испытали от этой процедуры легкое эротическое возбуждение.
        - Этого хватит, чтобы ты меня до дома добросил?
        Он улыбнулся ее шутке, которую слышал десятки раз. Кивнул. Потом они вышли в темный двор тренажерного зала, в котором уже никого не было, подошли к стоянке и сели в серебристый «Ситроен С4».


        Глава 24
        Утром Маша дождалась, когда приедет Дима, помощник Сергея, чтобы посидеть с Анечкой, и вышла во двор, где ее уже ждала в своем красном «Лексусе» нарядная взволнованная Ленка.
        - Привет, - удивленно сказала Маша, сев рядом с ней. - Ты нарядилась прямо как на бал. Мы вообще-то в больницу едем, к раненому, может, даже изуродованному человеку.
        - Ну, какая ты, - надулась Ленка. - Я просто хочу на всякий случай хорошо выглядеть. А вдруг он не сильно изуродованный.
        - Тогда что? - невольно фыркнула Маша.
        - Ну, я не знаю. Но у меня такое предчувствие, что с ним все будет хорошо.
        - А у тебя нет предчувствия, что он в тебя влюбится без отрыва от капельницы?
        - Есть, - скромно потупилась Ленка.
        - Да. Дела. Надо в магазин заехать, купить фруктов.
        - Я все купила уже. Слушай, расскажи мне о нем немного, а?
        Маша задумалась. Наглый тип, нахально к ней приставал, страшно раздражал. А потом взялся ее выручить и едва не погиб. Получается, он вместо нее пострадал.
        - Он такой видный парень… был, не знаю, как сейчас выглядит. Крупный, глаза темные, ну, судя по занятиям - не дурак. Способный, в общем.
        Они приехали в приемный покой больницы, и в справочном окошке Маше сказали, что Хайбулин переведен из реанимации в хирургию, навестить его разрешили.
        - Как я выгляжу? - нервно спросила Ленка.
        - Хорошо, перестань думать о своей драгоценной особе, в конце концов. Мы приехали проверить, как он себя чувствует.
        Он полулежал на кровати в одноместной палате и выглядел совсем неплохо. Немного обожжена левая щека, рука перевязана, нога свешивалась с кровати и была в гипсе.
        - Здравствуйте, Семен, - негромко сказала Маша. - А мы с подругой Леной решили вас навестить. Не помешаем?
        - Я ждал вас, - просто сказал Хайбулин. - Вы уж сами располагайтесь, я, как видите, не могу за вами ухаживать…
        - Ну, все не так уж плохо, - оптимистично сказала Маша. - Лена, познакомься. Вот он, мой спаситель.
        - Очень приятно, Лена. Ну, какой спаситель, Мария Анатольевна. Я толком и не знаю, что там случилось. Может, я виноват? Тогда - с меня машина.
        - Вам не сказали? В машину подложили взрывное устройство. То есть я бы точно не выскочила так ловко, как вы. Не люблю громких слов, но вы спасли мне жизнь.
        - Не могу поверить! Вы сами ко мне пришли, хвалите меня… И всего-то потребовались пара ожогов и сломанная нога. Да ради этого… - он не закончил, но в его прямом и по-прежнему, как казалось Маше, наглом взгляде появились откровенная нежность и надежда.
        Так показалось не только Маше. Ленка насупилась, сразу стала выглядеть глупой, некрасивой и сварливо произнесла:
        - Я так и думала, что зря приехала. Я вам только мешаю.
        - Ты что! - воскликнула Маша в ужасе от перспективы остаться со своим спасителем наедине.
        - Ну, что вы! - покровительственно и ласково посмотрел на Ленку Хайбулин. - Я очень рад с вами познакомиться.
        Под этим мужским заинтересованным взглядом с Ленкой случилось обыкновенное чудо. Она потеплела, расцвела, засияла. Маша ею залюбовалась. Глазищи, как темные озера, губы, щеки, будто с полотен великих мастеров. Что с ней творится, с этой Ленкой… Какие-то неизвестные науке магические перемены. Маша спокойно сидела на стуле, отдыхала. Ленка хлопотала, как хорошая хозяйка, которая хочет накормить и исцелить главного мужчину своей жизни. Она раскладывала всякие вкусности на разовые тарелочки, мыла фрукты, откуда-то появились у нее красивейшие полотенца с яркими картинками. Одно она постелила на тумбочке, второе - махровое - смочила горячей водой и протерла Хайбулину его здоровую руку. Выложила рядом белоснежные салфетки.
«Ну, чистюля, блин», - наслаждалась идиллией Маша. Хайбулину явно было хорошо.
        - Почему ты мне не сказала сразу, что он такой симпатичный? - требовательно спросила Ленка у Маши, когда они возвращались.
        - Ну, во-первых, я его в этом смысле никогда не оценивала. Это просто мой студент. Во-вторых, я и сейчас не поручусь за то, что он такой уж симпатичный. И в-третьих, если бы я, не дай бог, тебе бы такое сказала, не знаю даже, что бы ты еще отмочила… Явилась бы в морской пене, как Афродита, ногу бы его несломанную мыла и воду пила…
        - Ты считаешь, что я вела себя нескромно? - в панике спросила Ленка.
        - Ты вела себя изумительно. Но это предел в данной ситуации. Еще бы немножко внимания, и он бы обнаглел. Он склонен к этому, мне кажется. И потом: откуда у тебя такие чистые полотенца?
        - Пусть бы обнаглел… Немножко. Он мне не просто понравился, я его страшно пожалела. Он герой, ты правильно сказала.
        - Лена, ну, не возбуждайся ты так. У него это нечаянно получилось. Он не знал, что там взрывное устройство. Хотя я, разумеется, ему очень обязана.
        - Но он тебе не нравится как мужчина?
        - Совершенно точно - нет.
        - Почему? - почти оскорбленно спросила Ленка.
        - Мне другой нравится. Ничего?
        - А. Этот. Он, конечно, тоже приятный. - Ленка удовлетворенно помолчала, потом добавила: - У меня все есть на всякий случай: и полотенца красивые, и постельное белье всякое-разное. Что ты со мной как с замарашкой…
        - Ты - чудесная девушка, - серьезно сказала Маша. - И человек очень хороший. Запомни это. Тебе действительно опора нужна. Ты просто светилась сегодня. Ты была очень красивой.
        - Думаешь, я ему понравилась?
        - Однозначно, - решительно заключила Маша. - Извини, я отвечу на звонок. Да, Сережа. Я не дома, с Анечкой Дима. Мы с Леной едем из больницы, студента моего взорванного навещали. Он в порядке, врач сказал, скоро выпишут.
        - Маша, я сейчас недалеко от вашего родного дома. Вам не трудно сначала сюда подъехать. Я подумал: надо бы и Ленину квартиру осмотреть. На предмет все того же. Я все круг какой-то пытаюсь очертить.
        - Да, конечно. Едем.
        Маша задумчиво положила телефон в карман куртки.
        - Лена, поехали к нашему дому. Сережа, мой частный детектив, хочет твою квартиру осмотреть. Понимаешь, он что-то ищет наугад и находит…
        - Он меня в чем-то подозревает?
        - Да, - серьезно сказала Маша, - в том, что ты пол не мыла два года.
        - А, - задумалась Ленка.
        Они поднялись на ее этаж втроем, вышли из лифта и нос к носу столкнулись с Эстелой, которая шарахнулась от неожиданности и зашипела, как кошка. Потом понеслась вниз по лестнице.
        - Видели? - спросила Ленка. - Вот так постоянно тут шарит. Хорошо, что вы свидетели, а то одна соседка сказала, что мне это чудится. Будто я с ума схожу.
        - Не разговаривай со всеми дурами в доме, - посоветовала Маша. - В квартире нам вообще нужно молчать. Сможешь?
        Они с Ленкой молча посидели полчаса на ее диване, пока, стряхивая с себя пыль, в комнате не появился Сергей. Он утвердительно кивнул. Маша посмотрела на Лену и прижала палец к губам.
        - Ну, что, - произнесла она, - чаю мы попили, сейчас Сережа меня отвезет.
        - Но мы не…
        - Ничего, что мы не пообедали у вас, - прервал Ленку Сергей. - В другой раз.
        В машине Маша растерянно сказала:
        - Мы ее даже не предупредили ни о чем. Я не знаю, как ее предостеречь, что сказать.
        - Я не представляю, - Сергей пребывал в глубокой задумчивости. - Она… Сам не знаю, почему вдруг я подумал о ней. Может, в связи с этими кражами у вас в доме. Она такая странная, что я не удивился бы, найдя у нее остальную коллекцию Курочкина. Надо бы побывать дома у всех твоих подруг. У ограбленной Алевтины - само собой, когда она появится в Москве. Она менее странная, ей можно даже объяснить, что мы ищем то, не знаем, что… И еще - Вера Потапова. К ней есть серьезные вопросы. Что ты можешь про нее сказать?
        - Мой муж бросил ее ради меня. Она продолжает его любить. Подралась недавно из-за него, к Ленке приходила в порядок себя приводить. Меня ненавидит, по ее собственным словам.
        - Как интересно!


        Глава 25
        Она, не торопясь, пошла открывать дверь. Это мать. Она всегда узнает ее по короткому, робкому звонку. Открыла дверь и встала на пороге. Мать, маленькая, очень худая, в старом черном пальто, неизменном черном платке, смотрела на нее своим коронным взглядом жертвы. Она обожала этот взгляд хотя бы за то, что он вызывал у нее раздражение настолько сильное, что это даже стало удовольствием.
        - Почему ты не отвечаешь на мои звонки? - спросила мать.
        - Потому что у меня много дел и без твоих звонков, - ответила она.
        Мать совсем сжалась, просто скукожилась. Она поймала затравленный взгляд ставших совсем бесцветными глаз, посмотрела на ее тонкие, скорбно сложенные губы в сетке морщин. Она ее почти уничтожила, собственную мать, но та все еще держится за свою дурацкую гордость. Никогда сама не попросит, чтобы ей разрешили переступить порог, никогда не заплачет, не протянет к доченьке свои старушечьи, дрожащие руки. Она ждет этого момента. В этот момент она добьет мать одним своим презрением, отвращением, брезгливостью. За то, что та ни в чем особенном не виновата перед ней. Просто когда-то произвела ее на свет и какие-то годы безответственно продолжала оставаться рядом с ней самостоятельной единицей, любимой учительницей, красавицей, обожаемой женой. Она помнит каждую минуту своего детства. Вот мать в облегающем синем платье - под цвет глаз - улыбается ей своим правильным, четкого рисунка ртом. Говорит: «Ты у меня самая лучшая девочка». А она чувствует, как в ней поднимается эта приятно раздражающая волна злобы. «У меня»! При чем тут ты! Мать еще не понимает, что все наоборот. Это она появилась на свет для того,
чтобы все с ней считались, чтобы существовали для ее удобства, чтобы стали ее жертвами. Родители были ее первыми куклами для психологического битья. Их уничтожить оказалось так просто, что сам этот факт делал их грязью под ее ногами. Она не хотела их смерти. Мертвые не мучаются. Это истязание «не дальше порога» надоело ей сегодня быстрее, чем обычно.
        - А как… - попыталась спросить о чем-то или о ком-то мать, но она ее оборвала.
        - Да никак! Для тебя - никак.
        Она отодвинула мать, как неодушевленный предмет, и захлопнула дверь. Та постоит, конечно, еще минут десять, не в силах выйти из ступора. Но она уже была занята другим. Закрылась в своей комнате с массивной дверью, куда не было входа никому, опустила ставни, зажгла свечи. Сконцентрировалась, прислушалась к тому, что диктует ей ее свободный мозг - ее повелитель, - увидела то, что хотела. Она увидела его в вонючей комнате, на засаленном мате, верхом на очередной непотребной бабе. Пробормотала проклятия. Потом увидела бабу - так четко, как будто она появилась в этой комнате. Она долго и внимательно вглядывалась в образ, зафиксированный на ее радужке. Она придумывала казнь этому образу. Конечно, не легкую смерть. Смерть - это вообще подарок, возможность избавиться от расправы. Только совсем незначительные люди достойны столь легкой участи. Она достала из бюро большую коробку, заполненную старыми и новыми снимками. Она брала их по очереди, пристально разглядывала, иногда вздох вырывался стоном - то ли ярости, то ли наслаждения. Она резала перочинным ножиком лицо девочки, девушки, женщины. Это
сверкающее, ненавистное, проклятое лицо, сжигала изуродованные фото прямо на столе, обитом жестью, и чувствовала в себе силу, которую сама не могла удержать.
        Не стоит открывать дверь, они проснутся, услышат. Она надела черную кожаную куртку, черную бейсболку, легко прыгнула на подоконник и спустилась вниз по пожарной лестнице. Потом быстро пробежала по двору, села за руль старенькой
«Газели» и помчалась туда, куда вело ее звериное чутье.
        Оно привело ее на Ленинградку. Вон там стоят эти коровы, понаехавшие за своим коровьим счастьем. Она медленно проехала мимо девушек, стоящих группами и по одной. Остановилась, поманила пальцем. Девушка в коротком пальто поверх еще более короткой юбки подошла, качаясь на высоченных шпильках. Она молча показала проститутке несколько тысячных купюр и открыла дверь. Только когда они отъехали на приличное расстояние, она повернулась к пассажирке и сняла бейсболку, надвинутую на самые брови.
        - Ой, - сказала та. - Ты баба? Ты чего? Я этим не занимаюсь!
        Она остановилась у ближайшего двора, потащила Мальвину на шпильках прямо к светящимся окнам, на детскую площадку. Это ее всегда возбуждало. Сначала она молча, профессионально избивала девушку. Ничего смертельного, даже следов не останется, просто та очень быстро перестала соображать и трепыхаться - от болевого шока. Потом она ее истязала изощренно, так, чтобы та жила и помнила, как унизительно быть не только проституткой, но и просто женщиной. Она знала, как сделать, чтобы это дошло до самой тупой головы. Когда девушка стала напоминать выброшенную тряпичную куклу, она поднялась с коленей, чувствуя себя почти успокоенной. Сделала несколько шагов по направлению к машине. Вдруг оглянулась, в луче света из одного окна увидела рыжие длинные волосы. Метнулась, подняла голову девушки и изрезала ей лицо перочинным ножом. Теперь все в порядке. Можно ехать домой. Встречать любимого.


        Глава 26
        Утром Сергей позвонил Маше, попросил ее спуститься к нему в машину, где небрежно сообщил:
        - Только что кофе пил с мадам Головешко. Ты знаешь, она мне понравилась. Знает толк во всем: в напитках, дорогих ресторанах, отелях… В Лувре неоднократно бывала.
        - Сережа, ты чего? Мне кажется, ты с ней не только кофе пил.
        - Не только. Коньяк у нее отменный. Вот, чесслово, никогда такого не пробовал. Мне, знаешь, с барского стола многое перепадает.
        - Я в ужасе от чуши, которую ты несешь. Ты ведь знаешь, что она преступница. Или она для тебя уже потенциальная клиентка?
        - Обидеть норовишь. Нет. Дело мы откроем, новые обстоятельства найдем, только… Только, Машка ты моя распрекрасная, несмотря на мое не совсем трезвое состояние, я хочу тебе сказать, что ты - практически мама! Все подписано. Ты признана достойной.
        - Я не могу поверить… Ты так ее напугал?
        - Ты еще больше не поверишь. Я ее вообще не пугал. Наша радость была оплачена немаленькой суммой из сбережений Виктора Гордина. Знаешь такого?
        - Ой! Вы дали взятку?!
        - Нет, это подстава, конечно. Купюры меченые, все сняли на видео…
        - Да ты что… Тогда эти документы недействительны.
        - Шутка это была. Шутка! Слушай, какое твое дело, кому платит некий Гордин. Все оформлено, как его взнос в ее личный фонд помощи сиротам. Маша, ты можешь, конечно, бежать в полицию, в ЖЭК, доносить на нас… Если ты совсем дура.
        Маша плакала. Она просто тонула в слезах. Сергею казалось, что и его затопит.
        - Конечно, дура. Я просто не могу поверить, что этот кошмар кончился, этот ад с детским домом, мои жуткие сны, мой панический страх, как бы за Аней пришли… Сережа, я так вас люблю. Я так благодарна…
        - Кого нас? - деловито осведомился Сергей. - Меня, Гордина, Головешку?
        - Мне сейчас кажется, что даже ее. Вас с Витей, разумеется.
        - Ему это будет интересно узнать не от меня. Впрочем, я забыл. Он просил, чтобы я тебе не рассказывал о его, скажем так, помощи сиротам. По крайней мере, одной сироте.
        - Он такой глупый, - смеялась Маша, вытирая лицо обеими руками. - Как это - не рассказывать мне. Скажи ему, что он просто обязан все мне рассказывать… Господи, я какую-то чушь несу. Это от счастья.
        - Продолжай. Не ограничивай себя хотя бы в чуши. Это вас роднит. Мне тоже твой Виктор кажется…
        - Не вздумай его обижать! Я…
        - Только не признавайся мне в любви к нему. Это неприлично. Да не так-то он прост. Нашел тропинку к сердцу женщины. Главное - такую оригинальную тропинку.
        - Кончай дурить. Ну, что, может, позовем его и отметим успех?
        - Я бы не спешил. Маленькая деталь. С убийствами мы со Славой совсем не разобрались. А прослушка у твоей Ленки меня вообще в тупик поставила. Она тут при чем? Она вообще, мягко говоря, сильно оригинальная сама по себе.
        - Меня тоже очень беспокоит то, что ее кто-то прослушивает. Она - слабое звено.
        - Может, слушают из-за того, что ты к ней ходишь? Это интерес к твоим злополучным квартирам?
        - Но если меня прослушивают, зачем дублировать? Да и не говорю я с ней ни о чем серьезном. Вчера, правда, среди ночи проснулась, вспомнила, что не спросила Ленку: восстановила ли она документы на квартиру? Позвонила ей. Она говорит, быстро восстановила, ей Аля помогла. У ее мужа знакомые всякие в нужных местах. Ничего, что я с ней это по телефону обсуждала?
        - Да ничего. Тот, кто ее прослушивает, узнал об этом раньше тебя, наверное. Она же как-то договаривалась с подругой, с этими ее знакомыми. Ну, и пусть знают, что она не одна. И с квартирой все в порядке…
        - Я тоже так подумала.
        - Да, совсем забыл. Я ведь еще одно твое поручение выполнил. Собрал информацию на поселковую мегеру Ольгу Рябинову из опекунского совета.
        - Ну, что? Вторая Головешко?
        - Возможно, посложнее. Ничего вообще на нее не нарыл. Живет в двушке с родителями, злоупотребила служебным положением один раз - ребенка больного усыновила. После чего ее бросил муж. Алиментов он не платит. Все живут на ее зарплату.
        - Как ты это объясняешь? То, что у такой мегеры, которая от матери ребенка в приют хочет забрать, все так, как ты говоришь? Может, она садистка? Маньячка?
        - Да все может быть. Не удивлюсь ничему.
        - Сережа, ты можешь Диму вызвать, чтобы он с Аней остался? Я хочу поехать к этой Рябиновой и в глаза ей посмотреть. Понимаешь, мне сейчас так хорошо, что я хочу что-то сделать для Стасика и Али. Если ты немного протрезвел, поехали вместе, а? Раз так сегодня все пошло… Только я поведу.
        - Попал я с клиенткой, - обреченно произнес Сергей в пространство. - Ни сна, ни досуга, ни личной жизни. Причем не пошел еще по свету с сумой лишь благодаря некоторой подпитке со стороны вышеупомянутого Гордина.
        - Сережа! Ты так страшно его грабишь?
        - Да ни боже мой. Все согласно прейскуранту. Он приходит, я спрашиваю: «Скока вешать?» Стока и беру. Звоню Димке. И поехали колоть Рябинову. Куда деваться.


        Глава 27
        Молодая, довольно хмурая женщина долго слушала Машин монолог, не поднимая взгляда от бумаг. Потом посмотрела на нее, на Сергея и произнесла:
        - Вы вообще кто? И чем занимаетесь? Вы так развлекаетесь или просто парочка буйных сумасшедших?
        - Ничего себе, - опешила Маша. - Ольга Владиславовна, мы - близкие друзья той самой Алевтины Марковой, у которой вы хотите отобрать ребенка. И вообще-то оба профессиональные юристы.
        - Подожди, Маша, мы, видимо, неправильно поставили вопрос, - вмешался Сергей. - Мы не уточнили: вы собираетесь забрать в приют Стасика Маркова? Если да, то по какому праву?
        - Это она вам сказала? Как близким друзьям? - Рябинова отшвырнула в сторону какую-то папку. - Она уже оформила Стасика в приют! Может, даже и отвезла. Я два дня к ним не ходила. В последний раз она на меня собаку натравила.
        - Я не верю, - прошептала Маша. - Это невозможно. Да и кто ей такое позволит?
        - А кто ей запретит? Они - родители, хотят - в приют отдадут, хотят - с кашей съедят. Достала какую-то бумагу, что у них нет средств содержать больного ребенка, написала отказ, договорилась с приютом при местной церкви, насколько мне известно, за разовый взнос… Что там дальше с детьми происходит, нам неведомо. Отделены от государства, как вам известно. У мужа этой Алевтины все дружки в органах: с кем в армии служил, с кем пожары тушил. Мне и моему тоже больному ребенку уже не раз угрожали. Если вы от них приехали с новой угрозой, то скажу сразу: я все равно буду писать в прокуратуру.
        - Господи, Сережа, что это? - Маша смотрела на него расширившимися от ужаса глазами. - Ты веришь?
        - Позвони ей, - коротко сказал Кольцов.
        Маша набрала номер: «Абонент недоступен».
        - Звони Лене, они чаще общаются.
        - Хорошо. - Маша набрала номер Лены. - Привет, дорогая. Как ты? Понятно. Давай об этом потом. Мне не очень удобно говорить. Ты сейчас на работе? Хорошо. Слушай, я тут знакомую встретила, которая недалеко от Али живет. Она мне странную вещь сказала. Будто Аля Стасика хочет в приют отдать. Ты что-нибудь об этом знаешь? - Сергей сделал Маше знак, и она переключила телефон на громкую связь.
        - Конечно. Аля его отдает в приют при какой-то церкви. Говорит, Стасик не такой, как все, там он будет ближе к богу. Ну, не выбросят же они его, правда? Аля говорит, он никогда не сможет зарабатывать. Как им его содержать?
        - Почему ты мне ничего не говорила?
        - А при чем тут ты? - удивилась Ленка. - Я не знала, что тебя это интересует. А что случилось?
        - Лена, у меня нет слов…
        - Ты считаешь, она не права? Но она такая. Она всегда думает о будущем, просчитывает. Она и обо мне заботится, представь себе.
        - Каким образом?
        - Боится за меня. Документы украденные помогла восстановить, я тебе говорила, Андрей ее помогал. А потом она просто заплакала. Ты, говорит, сирота с большой квартирой, тебя ж за нее убить могут! Сейчас это запросто. Надо себя подстраховать.
        - И как она предложила тебе себя подстраховать?
        - Она сама все сделала. Я только бумаги подписала.
        - Какие бумаги?
        - Квартиру на нее переписала. Она сказала, когда я замуж выйду - она обратно ее перепишет. А до этого, говорит, никому не рассказывай. А то и за мной будут охотиться, а у меня - дети. Ну, у Али то есть. Так она ради меня рискует.
        - Еб… - вырвалось у Сергея. - Маша, завершай этот сеанс спиритизма. Нам нужно ехать.
        - А кто это? - замяукала Ленка. - И что это, я не поняла.
        - Ольга Владиславовна, мы поехали к Марковой, - сказал Сергей. - С прокуратурой я вас поддержу. По поводу угроз - свяжу, с кем надо.
        - Спасибо, - Серые глаза Рябиновой были полны слез. - Душу она мне надорвала с этим Стасиком. Я б сама его у нее забрала.
        Они звонили и стучали в ворота минут сорок. Потом вышла женщина из соседнего дома.
        - Нет их. Уехали куда-то.
        - Куда нам? - спросила Маша у Сергея, когда они сели в машину.
        - В Москву, разумеется. За людьми, основанием для задержания, за этой полоумной, о которой позаботилась Аля. Не хочу тебя пугать, но ее участь решена, мне сдается. Подожди, я только позвоню Рябиновой: пусть свяжется с приютом, узнает, не привезли ли туда ребенка? - Он коротко поговорил, какое-то время ждал, потом сказал «до связи». - Ей ответили, что не привозили, и вообще… Обещали полицию вызвать, если она или кто-то от нее явится. Когда им нужно, они отделены от государства. Когда еще нужнее, объединяются. А полиция в данном случае, конечно, все те же приятели вездесущего мужа.
        - Поехали туда!
        - Маша, нас вырубят. Мы никого там не найдем, даже если я буду размахивать пистолетом. Все надо делать по уму. Мы едем в Москву, вернемся в нужном составе.


        Глава 28
        Они уже ехали по городу, когда Сергею позвонил Земцов.
        - И где тебя черти носят? Я не дозваниваюсь.
        - Я был за городом, там проблемы с роумингом. А какие вопросы к моим чертям?
        - Именно к ним. Ты нужен. Сидорова дала показания. Часть коллекции для продажи ей передал инструктор тренажерного зала. Андрей Кульков. Состоял с ней в интимной связи. Едем за ним. Ты должен присутствовать, чтобы он при тебе вошел на сайты, с которых убийца общался с Семиной и Курочкиным. Ну, «чертбезрогий». Мы сами не справимся. У тебя все закачки, пароли и т. д.
        - Да. Новости. А с чего она его сдала?
        - Наш паренек мягко за ней наблюдал… Она ночью Кулькова подстерегла с другой теткой из того же зала. Тренировались. Кстати, у соперницы Сидоровой «Ситроен С4», похожий на тот, в который села Семина.
        - Все слишком неосторожно…
        - Нормально все было бы, если б он не трахался со всеми. Ревность его сгубила. Я, конечно, ничего не могу утверждать. Но если бы свидетельница не пришла в бешенство, мы бы сто лет ничего не нашли. Короче, чтоб ты был через пятнадцать минут.
        - Слышала? - Сергей смотрел на Машу почти с отчаянием. - Мне нужно срочно ехать, это на несколько часов минимум. Я прошу тебя: поезжай домой. Дело слишком деликатное. Боюсь все испортить, всех спугнуть. Помни, тебе угрожает опасность. Дима не может с Анечкой целый день сидеть. Он мне сейчас понадобится.
        - Да, я понимаю. Я поеду к Ане. Но сначала заскочу к Ленке в банк… И что с ней делать? Может, с собой забрать?
        - Знаешь, и с Леной за один вечер ничего не случится. Ну, скажи ей: пусть домой не едет, в туалете до утра пересидит.
        - Сережа, извини, но это идиотская шутка. Она в опасности, ты сам сказал.
        - Между нами, Лена всегда будет в опасности. У нее полет шмеля вместо мозгов.
        - Ой, хватит. Я привезу ее к себе.
        - Как знаешь. Мне это не нравится, хотя бы потому, что она притянет опасность к вам. Ладно, я - как только, так сразу. Давай тебя в такси пересажу.
        Маша влетела в банк, кивнула знакомому охраннику, вбежала в комнату, где обычно сидела Ленка… Место оказалось пустым. Маша постояла какое-то время, потом остановила проходящего мимо сотрудника.
        - Простите, пожалуйста, вы не знаете, где Лена?
        - С какой стати? - изумился тот. - Лена может быть где угодно. В магазине, на рынке, в зоопарке… Не думаю, что кто-то определенно ответит на ваш вопрос. Позвоните ей.
        Маша набрала номер, и звонок раздался на Ленкином столе. Она телефон забыла.
        - Вот курица! - с досадой воскликнула Маша, и Ленкин сослуживец радостно хихикнул.
        Маша выбежала из банка, села в такси и сжала в нетерпении руки на коленях. Сейчас, когда все так переплелось, ей нужно срочно увидеть Аню. «Это главное, это главное, это главное», - говорила она себе всю дорогу, не дождалась лифта, побежала в квартиру… Ее никто не встретил в прихожей. Дима ушел, а где же Аня?! Она всегда выбегает, когда Маша открывает дверь. Маша бросила на пол куртку и сумку, влетела в спальню… Девочка сладко спала, разбросав по подушке русые вьющиеся волосы. Маша без сил села рядом. Это чудо - ее дочка, посланная ей судьбой.
        - Ты пришла, наконец, - сказала Аня, открыв ясные глазки. - Я не сплю, я просто устала тебя ждать, легла сон посмотреть. Мне снились зебры… Маша, а почему ты меня так обнимаешь? Ты меня любишь, что ли?
        - Я просто жить без тебя не могу. Ты пахнешь, как теплый воробушек.
        - А я никогда не нюхала воробушков.
        Когда Маша уложила девочку спать уже окончательно, к ней вернулось нетерпение. Она заметалась по квартире. Никто не звонит. Ленкин телефон по-прежнему не отвечает. Она набрала Сергея.
        - Маша, извини, пока не могу говорить. Потом.
        Ну что же делать? Она решила лечь спать. Все решит то самое утро, которое якобы мудренее вечера. Она так устала, что провалилась в сон, едва коснувшись головой подушки. В это время позвонил Виктор.
        - Маша, я мимо еду. Нельзя к вам зайти?
        - Витя, дорогой, сегодня был такой сумасшедший день, что я даже не поблагодарила тебя за все…
        - Ну, о чем ты, брось… Я тебя, кажется, разбудил?
        - Да мы с Аней вдруг провалились в сон, давай завтра встретимся? Не хочу, чтоб она проснулась.
        - Конечно. Спокойной ночи, девочки мои.


        Глава 29
        Мама погладила Стасика по голове, передала незнакомому дяде его рюкзачок и сказала: «Веди себя хорошо. Я не разрешаю тебе плакать, ты понял? Я к тебе приеду». Он хотел ей сказать, что ему страшно, попросить, чтобы она не уходила, но вдруг забыл слова. С ним так бывало, когда надвигалась его темнота. Это случалось в любое время, даже если ярко светило солнце. У Стасика была своя темнота. Однажды сестра Ксеня принесла ему набор цветной бумаги и мелки. Он выбрал черный лист и нарисовал в углах по диагонали два шарика: один - маленький, белый, другой - большой и красный. Потом провел линию от красного к белому. Получилось его счастье. Это он - маленький белый шарик. А мама - красное солнце в темноте, из которой он выберется по ее красному лучу.
        Он послушно пошел туда, куда его вел чужой человек, стараясь не оглядываться. Она сказала, что приедет. Может, это случится прямо сейчас, если он будет себя хорошо вести? Главное - не плакать. Мама не разрешила. Они шли по длинным холодным коридорам, поднимались по узкой лестнице, оказались в пустой ужасной комнате. Там ничего не было, кроме металлической кровати! Ни его игрушек, ни телевизора, по которому он в это время всегда смотрел мультики, ни стола с бумагой и карандашами. Человек поставил прямо на пол его рюкзачок и ушел. Металлическая дверь захлопнулась, в скважине заскрежетал ключ.
        Стасик медленно огляделся. Смотреть, собственно, было не на что. Белые стены, высокий потолок, лампочка, свисающая на шнуре. Ночной горшок под кроватью. Шершавый пол из досок. Он не мог поверить в то, что с ним случилось такое несчастье. Он никогда не покидал дома, в котором родился. Даже там, в родных стенах, в тепле, между знакомыми вещами, его сторожил страх, настигал, мучил…
        Этот маленький, хрупкий мальчик был рожден для борьбы с большим страданием. Его отторгал весь мир, а он цеплялся за теплый кусочек земли, где мог дышать, спать, рисовать, смеяться… Этот кусочек кончался за стенами дома. Его просто не могли увезти оттуда, чтобы оставить здесь. Может, мама еще не ушла? Может, вспомнила, что он без нее умирает, и она уже возвращается? Может, он ее позовет? Стасик подошел к узкому окну с высоким каменным подоконником. Окно было полуоткрытым, только изнутри его закрывала решетка. Стасик долго карабкался на подоконник, наконец, влез на него. Посмотрел на свои руки: из-под обломанных ногтей сочилась кровь. Он очень боялся крови. Теперь мама точно вернется. Нужно только крикнуть ей. Между решеткой и подоконником был небольшой просвет. Стасик лег на подоконник, пытаясь просунуть туда голову. Ему было очень больно. Он содрал кожу на щеках и висках… и наконец, все-таки просунул голову в проем. Ему даже показалось, что он видит силуэт мамы, он вдохнул воздух, чтобы позвать ее… И тут ножки сорвались с подоконника, и он повис, увидел голубой луч, уходящий ввысь… Он улетал с
этой жестокой земли.

…Сергей позвонил Ольге Рябиновой и сказал, чтобы она встретила наряд полиции и МЧС. Они получили информацию, что ребенка Алевтины Марковой привезли в приют.
        - Если его не отдадут, возьмут с боем на основании вашего заявления. Если отдадут, везите в Москву, он побудет пока в стационаре детской больницы.

…Их пропустили. Они шли по коридорам, поднялись по узкой лестнице, мрачный служитель открыл дверь комнаты. Ольга бросилась с порога к безжизненно повисшему ребенку, дотронулась и закричала: «Быстрее». Мужчины отстранили ее, один голыми руками поджал решетку над шейкой мальчика, подхватил его, положил на кровать, приподнял веки, пощупал пульс, повернулся и развел руками: «Все…» На мгновение все оцепенели, потом Ольга, оттолкнув всех, припала к ребенку. Она расстегнула его рубашечку, сильно и умело массировала грудную клетку, ловила губами дыхание… Она дышала за него. Это выглядело так завораживающе, страшно и пронзительно, что суровые мужчины сами затаили дыхание.
        - Что вы стоите! - хрипло крикнула она им. - Срочно вызывайте реанимацию. Он жив! Я знаю, как у таких детей может на время остановиться сердце. Ему нужна антишоковая инъекция, капельница, тепло к рукам-ногам… Что ж вы стоите, словно идиоты, черт бы вас побрал!
        Ребенок лежал как мертвый, всем казалось, что женщина сошла с ума. Но они вызвали реанимацию. Когда врачи прибежали и Ольга пропустила их к ребенку, все с изумлением увидели, что у мальчика трепещут мокрые ресницы. Он пытается открыть глаза… Еще минут двадцать над ним колдовали врачи, потом один из них повернулся к Ольге:
        - Я не знаю, кто вы ему, но он вернулся с того света. Как это все могло произойти?
        - Я мать, - торопливо сказала Ольга. - Его у меня украли. В машину я понесу его сама. И в больнице останусь с ним.
        - В реанимации вам нельзя.
        - Мне разрешат. Он умрет без меня. Дышать перестанет.


        Глава 30
        Сергей позвонил рано утром.
        - Маша, соберись. Много всего случилось. Мало хорошего. Стасик в реанимации в тяжелом состоянии. С ним Ольга Рябинова. Я не смог с ней поговорить. Сестра сказала, что она не должна ни на минуту от него отлучиться. Он перестает дышать, просто уходит, стоит ей хотя бы отодвинуться от него. В доме Алевтины никого нет… Кроме животных. Сейчас будут оформлены документы на обыск… Дело в том, что Андрей Кульков - инструктор тренажерного зала - муж Алевтины Марковой. Она просто не стала менять фамилию. А твоя умная Ленка забыла тебе сказать, что он давно не пожарный. Он окучивает богатых баб… волею пославшей его жены… Вот такая парочка. Его взяли.
        - Что мне делать? - спросила Маша, совершенно раздавленная.
        - Ты понимаешь, в квартире Алевтины тоже никого нет, что понятно. Мы Лену твою не можем найти.
        - Она вчера телефон на работе оставила.
        - У нее и домашний не отвечает.
        - Боже!
        - Ну, тут как раз все может объясниться наилучшим и наипростейшим образом. Отключила телефон, разбила его… не знаю.
        - Нет, наилучшим уже не получится. Она мне оставила ключи от своей квартиры, как обычно: вдруг с ней что-то случится. Я поеду к нашему дому.
        - Ладно. Подожди Диму. Да, Гордин тут у меня с ночи. Места себе не находит. Требует, чтобы ваш дом ОМОН оцепил, пока Алевтину не найдут. В общем, он за тобой заедет, сходите действительно к Лене на квартиру. А мне нужно к Земцову. Там такое… У меня есть материалы кое-какие…
        - Сережа, скажи только одно: кто из них убивал?
        - Вроде он. Говорит, она его заставляла. Боится он ее больше, чем тюрьмы и ада.
        Маша села в подъехавшую машину Виктора, они даже не поздоровались, просто посмотрели друг на друга, сразу поняли, что их раздирают общие тревоги, может, их души уже слились в одну, у них не спросив… Они обнялись, прислушались к своим сердцам. Они рядом: так должно быть. Только после этого Маша горько расплакалась:
        - Мальчик… Стасик…
        - Да, ужасно. Но я понял по рассказам Сережи, что Ольга - необыкновенная, сильная женщина. И она хочет спасти этого ребенка. Мы будем с ними рядом… Надо верить в лучшее.
        - Витя, Стасик не ребенок, это ангел. Если он улетит, значит, в жизни нет ни справедливости, ни смысла. Это будет приговор всем нам. Я боюсь, что и Ленка… Что и с ней… Но если с ней все в порядке, я, наверное, ее сама задушу. Столько глупой болтовни и не рассказать такое…
        - Сейчас главное - помочь Славе и Сергею поймать это чудовище. И найти твою Ленку.
        Они почти подъехали к дому. Было пустынное утро воскресенья, красный «Лексус» стоял поперек подъездной дорожки, уткнувшись носом в гараж. Пока Маша, подбежав, заглядывала в окно, Виктор спокойно открыл дверцу: она была чуть прикрыта. Лена сидела на водительском сиденье, опустив голову на руль. Маша дрожащими руками откинула ее на спинку: глаза закрыты, лицо белое… Маша быстро провела руками по ее лицу, нашла нитку пульса на шее…
        - Витя, она жива! Вызывай «Скорую»!
        Пока они ждали бригаду, Маша расстегнула кожаный плащ у Лены на груди, потерла ее холодные, сжатые в посиневшие кулачки руки.
        - Я вижу, тут уже есть специалисты, - прокомментировал ее действия сонный парень в халате с чемоданчиком «Скорой». - Прям сам себе режиссер. Че вызывали? Надо ее перетащить в нашу машину, там осмотрим. У девушки может быть элементарный передоз. Документы ее захватите.
        - Вы с ума сошли, - возмутилась Маша. - Она не наркоманка. Она… С ней что-то сделали наверняка.
        - Маша, потом объяснишь. - Виктор легко поднял Ленку на руки и понес к машине, где уложил ее на носилки.
        Медсестра быстро сняла с нее пальто, кофточку, расслабила пояс юбки. Достала тонометр. Пока она измеряла давление, парень приподнял другую руку, рассмотрел на сгибе.
        - Так, значит, я с ума сошел? А это что? - Он показал Маше явную точку укола, вокруг которой образовалась небольшая гематома.
        Он решительно задрал Ленкину юбку, спустил колготки, осмотрел ноги, вены и сказал миролюбиво:
        - Ну, может, первый раз. Попробовала. И сразу за руль. Марина, вколи ей глюкозу.
        Ленка открыла глаза еще до укола. И сразу томно уставилась на врача.
        - Ой, я вас не знаю. Незнакомый мужчина. Маша, что со мной случилось? Где я?
        - Если я скажу, что в раю, вы мне поверите? - Врач уже смотрел веселее. - Маша вам не объяснит, что случилось. Она потому нас и вызвала. Может, расскажете, что вкололи, когда и сколько?
        - Я ничего не вкалывала… - Ленкины глаза стали огромными - сплошные зрачки.
        Парень поднял ее веки.
        - Вкалывала. Но, конечно, наркоман неопытный. Хорошо хоть было? Или сразу вырубилась?
        - Ну, какой же вы нудный, - вспылила Маша. - Ей не могло быть хорошо. Лена, пожалуйста, вспомни, куда ты ездила вчера во второй половине дня, с кем встречалась? Это была Аля?
        - Я встречалась… - Ленка задумалась. - Да, - продолжила она неуверенно. - Да! Аля позвонила и сказала, что ждет меня у банка, она куртку мне присмотрела. Знаешь, я такую хотела, как искусственная дубленка…
        - Лена, не нужно про куртку. Кстати, где она?
        - Я не знаю, - растерянно ответила Ленка. - Мы вроде бы передумали, Аля сказала: поехали к нашему дому… А тут вы!
        - Мы вашей беседе не мешаем? - осведомился врач. - Мы вообще-то с суток.
        - Извините, - сказал Виктор. - Просто следствие ищет убийцу, Лена, вероятно, с ней встречалась.
        - Интересная история. Только такой дозой еще никого не убивали.
        - Да, но с такой дозой легко врубаются в стены, столбы, в другую машину, не так ли?
        - Допускаю. Да, могла, конечно, врубиться. Что нам дальше делать? В госпитализации она не нуждается. Вот и давление нормализовалось, пульс - тоже.
        - Мы отвезем ее домой. Только дайте, пожалуйста, свои координаты. Могут понадобиться следствию.
        - Вот карточка. Тащите свою жертву. Удачи вам, Елена Караева.
        - Спасибо, - нежно улыбнулась Ленка. - Вы мне очень помогли.
        Виктор отогнал в сторонку ее машину, они все сели в его, въехали во двор. Ленку, конечно, здорово качало, когда они вели ее к подъезду.
        - О! - прошипел знакомый голос Маше в ухо. - Она еще и алкоголичка-наркоманка.
        - Эстела, дай пройти. - Маша постаралась сохранить спокойствие. - Лена плохо себя чувствует.
        - Ох, вы все плохо себя чувствуете. То-то я постоянно слышу у нее под дверью:
«Лена, выпей», «Лена, прими таблеточку». Эта подружка с квадратными плечами, видно, ее лечила. После чего у нее крыша-то и слетела. Ей психиатра привозили, я слышала. Они даже дверь не закрыли. Он ей сказал: «Вы не можете за себя отвечать, вас нужно на учет поставить».
        - Лена, о чем она?
        - Ой, она все подслушивает, я же говорила. Да, Аля считает, что у меня слабое здоровье и неустойчивая психика. Лекарства все привозила, но я их не пью: цвет лица портится. Привезла очень хорошего врача. Он и посоветовал мне на нее квартиру переписать, поскольку, говорит, на вас могут повлиять преступники. Вас даже убить могут!
        - Понятно. Эстела, у вас будет возможность повторить все это следователям. Надеюсь, вы не откажетесь.
        - Каким еще следователям? - Глаза Эстелы возбужденно засветились.
        - Обыкновенным. - Маша отодвинула ее с дороги. - Раньше не могла об этом рассказать? Тихушница ты наша, - сказала она Ленке.
        Эстела, открыв рот, долго смотрела им вслед. Жизнь обретала смысл.


        Глава 31
        - Слава, - сказал Сергей в трубку, - едем! Алевтина дома! Приехала под утро. Видимо, сейчас еще почивает.
        Они остановили свои машины у забора - Сергей и Земцов с командой. Звонили довольно долго, потом ворота распахнулись, и Алевтина в спортивном костюме спокойно посмотрела на них.
        - Проходите, - сказала она и направилась к террасе, где удобно устроилась в кресле, никому не предложив сесть.
        - Похоже, вы нас ждали, - произнес Слава.
        - Конечно, - охотно ответила она. - Я понимаю, что вам нужно поговорить со мной. Мне нелегко, но я постараюсь вам помочь. Конечно, вам очень важны показания жены убийцы.
        - Хорошее начало, - сказал Слава. - Андрей Кульков дал признательные показания. Он рассказал, что вы были инициатором всех преступлений. Вы даже диктовали ему посты для публикациях на сайтах. Ник придумали.
        - Ну, что ему остается говорить, - скорбно произнесла Алевтина. - Серийный убийца, может быть, ему даже пожизненный срок грозит. Я его не виню за такие показания. Даже постараюсь, как близкий человек, найти для него смягчающие обстоятельства. Понимаете, у него чудовищный комплекс неполноценности. Он так самоутверждался…
        - Слав, Маркова, похоже, в очередную роль вошла, - не выдержал Сергей. - Она так долго будет нам по ушам ездить. Давайте работать, ее допросы впереди. Маша с Виктором нашли Лену Караеву, ей насильственно ввели большую дозу транквилизатора или наркотика. Она чудом не погибла. Сказала, что с этой встречалась…
        - Странно слышать такие непрофессиональные обвинения. У вас что, есть какие-то улики? Да она невменяемая, эта Караева, к ней даже психиатр приезжал.
        - И про это мы знаем. Где ваша дочь?
        - Наверное, спит, - пожала плечами Алевтина. - Она-то вам зачем?
        - Хотелось бы убедиться в том, что она жива, - сказал Слава. - Вы, видимо, в курсе, что ваш младший сын чуть не погиб и сейчас находится в реанимации в тяжелом состоянии. Вы что-то несильно переживаете.
        - Я привыкла прятать свои чувства. Думаю, бог зовет Стасика, а эта… опять мешает.
        - Я больше не могу. - Сергей резко направился в дом.
        - Эй, - окликнула его Алевтина. - Ничего, что вы не предъявили мне документы, разрешение на осмотр дома?
        - Предъяви ей, Слава. Ребята, пошли со мной.
        Девочку они нашли в кладовке, она сидела там одетая и дрожала.
        - Оксана, - позвал Сергей. - С тобой все в порядке? Тебя здесь закрыли?
        - Нет, я сама, - затравленно посмотрел ребенок. - Я слышала, как ночью мама приехала. Она Стасика в приют отвезла. Я боюсь.
        - Чего?
        - Что она и меня туда отвезет. Или убьет.
        - Идиотка, - с тихим бешенством произнесла бесшумно возникшая на пороге Алевтина. - Кому ты нужна!
        - Отведите девочку в мою машину, мы потом решим, куда ей ехать. Оксана, с тобой теперь все будет хорошо. Ты не должна бояться. Только сначала скажи: у вас есть какая-нибудь тайная комната? - спросил Сергей.
        - Есть. Вон там. Это погреб, а в нем комната. Меня там запирали.
        - Уведите ребенка. Пошли, ребята.
        - Тут замок, - сказал один из сотрудников. - Надо взять у нее ключи.
        - Да пошла она, - сорвался Сергей. - Ломай!
        Спустившись по лестнице, они попали в обычную, обшитую вагонкой комнату, в которой стояли стол и диван. Сергей прошел вдоль стен, постучал по полу.
        - Давайте, - сказал он ребятам. - Вскрывайте тут, тут и там.
        Полости в полу и стенах были заполнены кейсами разной толщины. В них лежали пачки денег - рубли и валюта - тоже разной толщины. Каждая пачка была аккуратно завернута в белую бумагу, на которой стояла дата. Сергей достал из одного кейса пятитысячную бумажку, посмотрел на дату, повернулся к Земцову.
        - Слава, мне кажется…
        - Да, это дата убийства Екатерины Семиной. Вы очень педантичный человек, Маркова, - обратился он к Алевтине. - Но зачем вы пишете даты, по которым можно установить время преступления?
        - Все не так, - пожала она плечами. - Я просто всегда записываю, когда мой муж приносит деньги. Так удобно вести финансовые дела. Мы - люди очень экономные, живем на зарплату мужа, я иногда подрабатываю, вот на Стасика пособие получали… А это - подработка Андрея. Клиентки его благодарили за индивидуальные занятия.
        - А вот вроде бы кольцо Эстелы и дата ограбления четырех квартир в их доме. Полагаю, мы найдем и пятьсот тысяч с этой датой, и ту сумму, которая якобы пропала у вас из-под белья.
        - Нет, те деньги я использовала в хозяйстве. Остальное - да, найдете. Мужья по-разному обеспечивают своих жен.
        - А вот и дарственные на квартиры Караевой и Ирины Ивановны. Может, вы их уже продали и деньги получили? Где они? - спросил Слава.
        - Ну, у нас пока существует тайна вкладов. Да, квартиры проданы, дарственные на них были подписаны добровольно, есть печать нотариальной конторы. Вы тут ничего не сделаете. Люди, которые купили эту жилплощадь, - добросовестные приобретатели. Никто жилье у них не отберет.
        - Отберут, тем более что они заплатили за воздух, - заметил Сергей. - Я успел проследить за этими сделками, все остановлено. Заметь, Слава, продавец не Маркова. Она успела передарить их цепочке людей, вероятно, несуществующих, кто-то кому-то что-то продал. Если бы сделку зарегистрировали, мы бы действительно ничего не смогли сделать. На самом деле последний в цепочке - добросовестный приобретатель. Это грабеж в чистом виде: после убийства в одном случае и покушения на жизнь - в другом.
        - Все ясно, - подытожил Слава. - Маркова, вы обвиняетесь в соучастии в убийствах с целью грабежа.
        - Да нет же, - зло оскалилась Алевтина. - Я сказала, мне дарили квартиры добровольно. Я не имею отношения к тому, что мой муж-маньяк после этого убивал людей. Вы мне ничего не пришьете.
        - Пришьем, - сказал Слава. - Тем более что дарственные по-любому у вас фальшивые, приготовленные заранее. Хотя нотариально заверенные. С чем мы будем разбираться, в общем, преступная группа получается. Наручники на нее наденьте и на выход.
        - Слав, посмотри, - окликнул его Сергей. - Целый ящик: тут коллекция Курочкина и куча фоток Маши Ступишиной. Это что за идея фикс, Маркова?
        - Так в ней все дело, - охотно объяснила Алевтина. - Игралась я с этой рыжей куклой. Еще в детстве ей на фотографиях глаза выкалывала. Мне кажется, какой-то результат был. Надеюсь, теперь она будет заикаться до конца дней.
        - Почему?
        - Да потому, что я с детства при ней типа невидимкой была. Она у нас королева-принцесса. Хочет - заметит, хочет - нет. Я давно придумала историю, в которой невидимка начнет крушить все вокруг нее. Скажете, плохо получилось?
        - Ну, вот и признание в организации преступлений, - заключил Слава. - Ведите ее, пусть продолжит поток своего безумного сознания в управлении.


        Глава 32
        - Мое мнение, - начал Масленников, - состоит в том, что Маркова не безумна. Наоборот, она очень сильная личность, если можно так выразиться. Конечно, потребуется консилиум психиатров и психологов, чтобы не ошибиться. Но это случай, когда нужна не психология, а демонология. Наука, которая могла бы объяснить, каким образом у обычных, скромных, порядочных людей родилось чудовище, которое тут же стало их истреблять. Что получилось, вы оба видели, когда вызвали ее родителей на допрос. Потом она училась с нормальными детьми и никак не выделялась. Потом отбила у более красивой женщины мужа, сделала его своим рабом. Конечно, он - тоже объект для изучения. Полное отсутствие - не знаю даже, как сказать - уважения, что ли, к жизни. Для него убить человека гораздо проще, чем ослушаться демона-жену. Ну, с ним все будет, думаю, проще. Есть признания, есть улики… Как ее посадить, вам понятно?
        - Мы постараемся, - сказал Слава. - Мы докажем, что она социально опасна. Пыталась довести до гибели собственного ребенка. Нам поможет руководитель опекунского совета Ольга Рябинова. Она уже собрала заключения врачей, психологов. Однозначно получится лишить ее родительских прав. Есть свидетели, которые покажут в суде, что родители дочку заставляли заниматься непосильным трудом. В школу девочка ходила в порядке исключения, как на праздник. Ну а то, что Алевтина является организатором убийств и преступлений против близких людей человека, которого выбрала своей пожизненной жертвой, - Марии Ступишиной - это Маркова и сама довольно охотно рассказала.
        - Да, - кивнул Александр Васильевич. - Это провоцирующий момент. Если задеть этот ее болезненный интерес, она начинает упиваться своими достижениями. Прослушка доставила ей массу удовольствия. Все эти интернет-приколы тоже. Она ведь узнала, что мужа взяли, поскольку прослушка была установлена во всех машинах его любовниц. В «Ситроене», где он убил Катю, тоже. Кстати, в нем мы нашли достаточно улик.
        - Катя-то ей зачем сдалась?.. - спросил Сергей.
        - Да ни за чем. Психическая атака. Маша и Людмила с Катей встретились, Алевтина узнала об этом от Веры, начала свою чудовищную игру. Кстати, она мне говорила, что страшно хохотала, когда слушала твои, Сережа, разговоры с Машей насчет того, что колдунья отравила Колесникова. «Она, - говорит, - такая же колдунья, как эти двое - сыщики. Я без всяких отворотов на Машку или Ленку посмотрю - и они в обморок валятся». Мужа своего зомбировала, он по ее приказу «жучки» у Колесниковой поставил и в «Автодоре», проник туда под видом пожарного.
        - Значит, мы с Машей не сыщики, - констатировал Сергей. - Ну, что ж. Лично я не гордый. Я сейчас по уши в ее дерьме и даю вам свое честное, частное слово, что обломаю эту тварь по полной программе. Маша, Стасик, мой друг «ништяк»… Короче, все, кого мы не уберегли… Я перед ними отвечу.
        - Сережа, ты вообще-то не впадай в маразм. С Машей все в порядке, Стасику уже лучше, я звонил, - участливо заметил Слава.
        - А должно быть еще лучше, - парировал Сергей. - Дай мне свидание с этой Марковой, прошу тебя.
        - Хочешь обидеть женщину?
        - Сильно хочу. Вопросы есть. Очень советую нашу беседу записать. Я ж для нее не сыщик, значит, подходящий экземпляр. Она выступит, я уверен. А на суде от всего откажется, в том числе и от показаний Александру Васильевичу. Скажет, дала их под давлением, ее, мол, пытали, мучали, наркотики кололи. Она перед судом предстанет как невинно пострадавшая мать двоих детей, один из который болен, а муж у этой бедняжки - убийца. Я такую сволочь, как она, встречаю первый раз. Но как судьи и присяжные жалеют «раскаявшихся» мамашек, по которым тюрьмы рыдают, - знаю отлично. А Маркова вывернется только так. И муж ее на суде откажется от показаний против нее. Все возьмет на себя. Мы не докажем организацию убийств, если не подставим ее со всех сторон.
        - Это резонно, - сказал Масленников.


        Глава 33
        Допросы Андрея Кулькова проходили легко. Он все подтверждал, прояснял детали без малейшего намека на эмоции. Робот роботом.
        - Как вы заставили Ирину Ивановну подписать дарственную на квартиру? - спросил Земцов.
        - Сказал, что внучку убью. Она сразу согласилась…
        - Похищение Ани Колесниковой, которую якобы спасла ваша жена, вы с ней инсценировали?
        - Да.
        - Ключи от квартир…
        - Аля мне давала. Ей их кто-то по слепкам скважин делает.
        - Ваша жена была в курсе того, что вы ради денег вступали в интимные отношения с посетительницами вашего зала?
        - Да.
        - И это делать тоже она вам велела?
        - Да.
        Сергей соскочил с подоконника.
        - Можно мне спросить? Слушай, Кульков, ты дебил?
        - Прошу без оскорблений, детектив Кольцов, - строго постучал ручкой по столу Слава.
        - Да ладно, - отмахнулся Сергей. - Кульков, отвечай: ты сам-то кем себя считаешь? Аля так велела, Аля сказала. Ты здоровенный амбал из-за пяти тысяч девочку убил, из-за квартиры - несчастную женщину, у которой внучка была на попечении. Митяя… Тебе что, очень его коллекция была нужна?.. Вопросы у меня риторические, как мы все тут понимаем. Но ты все-таки скажи: тебе хоть кого-то жалко бывает? Это и для срока твоего важно.
        - Нет, не бывает.
        - А ребенка своего, Стасика, которого жена твоя чуть не загубила, тоже не жалко?
        - Почему загубила? - Глаза Кулькова перепуганно забегали. - Я не знаю ничего. А где Стасик?
        - В реанимации. В приют его твоя Аля отвезла, он там чуть не погиб.
        Кульков долго сидел молча, лицо его было неподвижным. Потом из мощной груди вырвался тяжкий вздох.
        - Ее могут посадить? - сдавленно спросил он.
        - А ты как думаешь?
        - Я не знаю. Она ведь не убивала. Она просто приказывала мне, я… Посадите ее. Она поубивает всех - Стасика, Ксюшу, родителей моих и своих. Не сама. Найдет кого-то, и он поубивает. Она никого кормить не будет. И вообще, она мне говорила, что в детстве всегда играла в палача.
        - Ну, это уже кое-что, - подытожил Земцов. - Спасибо, Сережа. Кульков, на сегодня достаточно. У меня только один вопрос даже не для протокола. А в чем дело? Вы так ее любите? Или у вас интересы совпали?
        - Не знаю… Моя мать говорит - она ведьма.
        Когда его увели, Сергей и Слава облегченно перевели дыхание.
        - Ну и дубина, - заключил Сергей. - Слав, так я пошел к его благоверной?
        - Давай. Только без глупостей. Потом для суда их трудно вырезать, так виртуозно ты их вклиниваешь в беседу.
        - Ну, о чем ты.

…Алевтина вошла в комнату для свиданий, села на стул напротив Сергея, и он с трудом узнал ее. Исчезли милая озабоченность матери-клуши, приветливая улыбка - и получилась даже не совсем женщина. Застывшее, жесткое лицо над широкими плечами, осанка борца, она посмотрела на него, и Кольцов внутренне поежился: это злоба. Не нравится он ей.
        - Маркова, я, как вам прекрасно известно, частный сыщик, поэтому наш разговор не для протокола. Просто мне интересно кое-что знать, чтобы свести концы с концами. Отвечать будете?
        - Да ради бога. Вам тоже нужно зарабатывать.
        - Вот именно. Вы звонили Ирине Ивановне от имени Потаповой насчет квартиры?
        - Ну, а кто же еще. Услышала от Верки, что знакомым квартиру ищет, позвонила Колесниковой, когда Маша к ней переехала.
        - Прослушки зачем всем подругам ставили?
        - У меня очень однообразная жизнь, знаете ли. Дом, хозяйство, муж, дети. А у кого-то жизнь кипит.
        - Во многом благодаря вам.
        - Да, - Алевтина ухмыльнулась самодовольно.
        - Что планировали сделать со своей лучшей подругой Караевой после того, как продадите ее квартиру? Если бы это получилось?
        - Так она от цыплячьей дозы транквила могла вырубиться сама. Один раз я пролетела… Еще были варианты. У нас с ней билеты в Анапу были. Пузыри бы, наверное, Ленка пускала на дне. А может, я в психушку бы ее закрыла… Точно не решила. Скажу тебе честно: бесила она меня своей глупостью. Мы к ней мужика прислали, чтоб женился, прописался, ну, далее - по плану. Ленка достала всех. В театре он не разбирается, животных не любит, женщин по морде бьет… Он ее чуть не прикончил еще до того, как мы бумаги приготовили.
        - Это гибэдэдэшник? Фамилия?
        - Больше ничего тебе не нужно?
        - Значит, мы уже перешли на «ты». Отлично. Меня это устраивает. С фамилией его разберемся. Насчет Елены Караевой почти все понятно. Мне, по крайней мере. А вот почему ты к Маше прицепилась? Я понял из беседы с экспертом, что в Ступишиной все дело и было? Давно ты к ней неровно дышишь? И чего в результате хотела?
        - А я и продолжаю хотеть. Размазать эту твою Машу по стенке. Сыщик частный! Втюрился в нее, как все.
        - Как кто «все»?
        - Да все ученики! С первого класса. Потом - и учителя.
        - Тебе-то какая разница?
        - Ты только не подумай, что я завидую. Да, меня рядом с ней никто не замечал, как и других девчонок, но я себе цену всегда знала. Если захочу, никто от меня не уйдет. Я просто так себе жизнь украсила. Я с детства ей казнь придумывала. Еще фоток ее у меня не было, так я ее на бумаге рисовала, вырезала, потом терзала… Глаз с нее всю жизнь не спускала. Знаешь, какое у меня воображение, какая сила? Я рядом с ней встану - она сознание теряет. Я ее убивать не хотела. Она - моя игрушка. Я мечтала ее жизнь в кошмар превратить.
        - А дальше?
        - А дальше - она бы ко мне приползла, руки бы мне целовала, если б ты не влез… - Алевтина была красная, возбужденная. - Я просто этот момент оттягивала. Она смотрит на меня, как на всех, будто с трона, а я вижу в это время, как она передо мной на коленях ползает. И ползала бы. Легко! Вы меня еще не знаете!
        Сергей молча притянул ее к себе за свитер на груди.
        - Сейчас я тебя по стене размажу, веришь?
        В это время на пороге появился невозмутимый контролер.
        - Сергей Александрович, свидание закончено.
        Сергей вошел в комнату, на него с интересом посмотрели Земцов и Масленников.
        - И что ты собирался с ней сделать? - спросил Слава.
        - Я не собирался. Я сделал. Хотел увидеть страх в глазах этой мрази. И увидел.
        - Психиатры у нее увидят манию величия, маниакальную зацикленность, - сказал Масленников. - Как бы не сочли ее невменяемой.
        - Так она никому не скажет того, что Сереже по дружбе сказала, - заметил Слава. - Она считает, что он только на Ступишину работает, вот и расслабилась. А с нами вообще в отказ пойдет. Сегодня мне совсем не то говорила. Плакалась на горькую жизнь с мужем-маньяком. Ребенка якобы от него спасала.
        - Не прокатит, - угрюмо сказал Сергей. - Он не мог знать этих людей. Черт, как же хотелось ее размазать…


        Эпилог
        Маша выбежала в прихожую на звук открывшейся двери.
        - Витя. Наконец. Ну, что?
        - Ему - двадцать, ей - пятнадцать. Как организатору. Нормальная была психиатрическая экспертиза. Алевтина мужа практически зомбировала. Все квартирные сделки аннулированы, она должна вернуть деньги покупателям.
        - Хорошо, - задумчиво сказала Маша. - Ксюша и Стасик вырастут и без них, Ольга будет им отличной матерью.
        - Да, она молодец. Ее показания и материалы произвели убийственное впечатление. Честно, я боялся, что все пойдет по плану Марковой, когда она слезу стала пускать, рассказывая о детях. А потом показали оперативную съемку из приюта, как Стасика спасали. Ольга предоставила домашнее видео, когда из больницы мальчика привезла… Глазищи у него огромные. Смотрит в объектив, «мама» говорит, а ручки к Ольге тянет. Судья плакала. Я, знаешь, тоже прослезился. Соседи показали, как Аля девочку заставляла чуть ли не круглосуточно работать, тяжелые ведра таскать, доски ворочать… Оля Ксюшу обследовала: документы представила. Лечить ее нужно. От тяжестей и холода серьезные проблемы со здоровьем возникли. Ну, и психологические тоже: ребенок подавлен, естественно, отстала во всем от сверстников. Ольга уже практически все подготовила для усыновления обоих.
        - А знаешь, что я скажу. Повезло ей! В ее жизни будет столько любви, сколько Аля до конца дней никогда не испытает… Надо же: Стасик «мама» сказал, - Маша всхлипнула и закрыла лицо руками. Потом проговорила сквозь слезы. - Правильно, что ты меня туда не пустил. Я бы все сорвала своей истерикой. Это же невероятно, даже думать больно.
        - Ну, и Ленка твоя, конечно, сыграла главную роль. Вошла за трибуну - вся из себя разодетая, причесанная, как ты говоришь, Голливуд. Сначала полную ахинею понесла. Потом обвинитель - бывший сослуживец Сережи - так по-умному вопросы ставил, что мороз шел по коже от ее наивных ответов. То есть жертва чистой воды. Бери голыми руками. Представляешь, Алевтина в одном месте даже расхохоталась. Такие нервы чертовы у бабы. Правда, в конце Лена все же выдала свое коронное: «Аля и Андрей - хорошие». Но всем уже было ясно, что чудом она уцелела. Припаяли еще статьи: покушение на жизнь, мошенническая сделка с чужой недвижимостью. Кража сбережений из Ленкиной банки. Остальные кражи. Все бабы, которых Кульков обирал, пришли. Ну, этих мне не очень жалко. Да, Эстела ваша была просто на высоте, но об этом позже. В качестве отдельного спектакля. Что делать будем? Как из этого выбираться?
        - Пойдем Анечку заберем из школы, погуляем, сходим, куда она скажет. Вечером Лена с Хайбулиным должны на чай прийти. Вроде у них что-то складывается. Нужно только нанять людей, чтобы квартиру ей вычистили, пока он не сбежал. Да, чтоб не забыть. Ты знаешь, что я сегодня решила? Оставить Мише и Вере свою квартиру. То есть я хотела оставить им ее бесплатно. Но потом подумала: мы же обязаны Ольге помочь с детьми. Стасик, я считаю, должен быть полностью на нашем обеспечении. Ленка, правда, думает, что на ее. Ну, ему много не будет. Ты знаешь, что произошло? Рисунок Стасика «Синий кот на белом снегу» занял первое место на российском конкурсе детского рисунка. Теперь на международный пошлют.
        - Здорово! Но ты не договорила, как же ты в свете всего этого с квартирой решила поступить?
        - Мы втроем с Верой и Мишей пришли к соглашению. Они ее у меня купят. Ну, дешевле, конечно, все-таки он какое-то право на нее имеет. Знаешь, им так хочется пожить нормально, она ж всю жизнь при родне существовала. А деньги у Миши есть. Он нашу ситуацию понял.
        - То есть они настолько хотят пожить нормально, что он свою холостяцкую квартиру для себя оставит?
        - Ну, да. Витя, может, ты вообще хотел, чтобы моя квартира осталась у нас? Я много думала: Анечке когда-то замуж выходить, Ольга с детьми ютится…
        - Мы со временем все решим. Квартира эта мне неприятна. Слишком многое там у тебя было… Без меня. И все эти прослушки, слежка за тобой. Знаешь, что Маркова выкрикнула Сереже, когда ее уводили? «Передай своей рыжей, что я вернусь».
        - Господи, что ж ее так разбирает. Я ничего плохого ей не сделала.
        - Ей это не важно. Для нее главное только то, что происходит в ее чудовищном мозгу. Я боялся, что ее больной признают. Но всем ясно: от нее просто несет страшной опасностью… А психиатры в своем заключении отметили, что она действительно обладает очень сильным воздействием на людей. Ты оказалась ей не по плечу - вот ее и разбирает. Надеюсь, в нашу жизнь и жизнь своих детей она все же не вернется. Черт, надо как-то от нее отвлечься. Мне только одно непонятно: как это твой Миша, который Веру вроде бы на дух не переносил, вдруг с ней жить решил? Может, все-таки из-за квартиры? А потом выгонит ее?
        - Понимаешь, все сложнее. Он сказал: «Она меня так достает, что нет сил уворачиваться». Вера расценила это как признание в любви.
        - Еще какое… Она увидит небо в алмазах.
        - Знаешь, она когда-то сказала, что ненавидит меня. После истории с Алей… Витя, я не хочу, чтобы нас ненавидели. У нас ребенок. И потом: Миша обещал, что завтра же разведется со мной. У него, оказывается, связи есть в загсе.
        Виктор молча схватил Машу на руки и стал бурно целовать. Она с трудом освободилась и заглянула ему в глаза:
        - Ты так рад?
        - Да нет, чуть-чуть… Хоть какой-то толк появился в твоих попытках избавиться от квартиры… - Он добавил очень серьезно: - Такой толк… Мне, оказывается, всю жизнь была нужна ни на кого не похожая рыжая женщина.