Мон Кира, Найди Меня Среди Шторма- библиотека РусЛит

Найди меня среди шторма Кира Мон
        Нежно-сиреневое небо, океан до линии горизонта и яркие звезды – Айрин не представляет своей жизни где-то еще. Баланс и спокойствие нарушают лишь ежедневные ссоры с матерью и периодически возникающее чувство одиночества. Однако когда среди постояльцев отеля появляется Джош, звезда телеэкрана с темно-синими глазами, все переворачивается с ног на голову. Способен ли этот сногсшибательный парень на какие-либо чувства или вся его жизнь – сплошное шоу? И готова ли Айрин рискнуть, чтобы быть с тем, кто до сих пор не разобрался со своими внутренними демонами?
        Кира Мон
        Найди меня среди шторма
        Йенсу
        Моему мужу, моему другу, моему спутнику
        777
        Kira Mohn
        FIND ME IN THE STORM
        Original Title: Kira Mohn: Find me in the Storm


        1
        – Хватит диктовать мне, что делать, а что не делать! Ты, похоже, вообще забыла, с кем разговариваешь!
        Последнее, что я вижу, перед тем как мама захлопывает дверь перед моим носом, – это ее мечущие искры глаза. На секунду грохот эхом прокатывается по всему дому, из-за чего разом затихают звуки в остальных трех комнатах на втором этаже. В первый момент я поднимаю руку, чтобы снова к ней постучаться, но в итоге разочарованно выдыхаю.
        Ах, мам. Не может же действительно и дальше так продолжаться.
        Со вздохом отворачиваюсь от двери в мамину комнату, чтобы спуститься на кухню, где горы немытой посуды. Надо выгрузить все из посудомоечной машины и загрузить ее заново. Покупки, которые я принесла сегодня после обеда, по большей части так и лежат нераспакованными в пакетах, а четыре стола, стоящих перед длинным окном в столовой, необходимо подготовить к завтраку на следующее утро. Не говоря уже о том, что нужно срочно помыть лестницу. Это я решаю по пути вниз. Займусь ей, когда буду мыть полы на кухне и в прихожей. Потом. Где-нибудь часов в десять, например. Сейчас без четверти шесть, и прежде всего я должна позвонить в прачечную и поинтересоваться, где застряли чистые простыни, которые мне обещали вернуть еще вчера. Я целый день собиралась это сделать, но постоянно что-нибудь отвлекало. Чертова стирка – единственное, что выполняют другие люди, и либо скоро я опять начну стирать сама, либо Чарли научится присылать белье ровно в оговоренный срок.
        При мысли о безостановочно работающей посудомоечной машине во мне загорается отчаянная надежда, что Чарли все-таки образумится. Две девушки-француженки, которые идут по тропе Керри-Уэй и остановились у меня на четыре дня, завтра отправляются дальше. В субботу надо перестелить постели и в двух других комнатах, а у меня остался только один комплект белья – и тот, гарантирую, заберет себе мама. Ей, в отличие от постояльцев, никто не запретит сходить в кладовку возле кухни и взять его оттуда самостоятельно.
        Уставившись на посудомоечную машину, массирую лоб. Что я планировала делать дальше? Выгрузить из нее посуду?
        И когда уже открываю рот, меня осеняет: нет, блин, я хотела позвонить Чарли! Прежде чем после шести он включит автоответчик.
        Десять минут спустя Чарли заверяет, что первым делом завтра рано утром пришлет ко мне своего сына Эйдана. И сотню раз извиняется за то, что его рассеянный отпрыск снова про меня забыл. Ничего удивительного, видимо, все извилины в мозге Эйдана заняты разработкой планов, как бы заговорить с Шивон, что происходит всякий раз, когда он бродит между стеллажей у нее в магазине. От самой Шивон знаю, что парень, по ее мнению, очень даже ничего, и завязыванию знакомства существенно мешает лишь то, что он не может из себя выдавить ни слова.
        Часть стаканов из посудомоечной машины отношу сразу в столовую, чтобы расставить на столах. И раз уж я тут, задергиваю шторы и на скорую руку провожу перекинутым через плечо полотенцем по широкому подоконнику, оставляя себе мысленную пометку, что стоящие на нем растения нужно немедленно полить.
        Весь этот список дел, которые должны быть выполнены, прежде чем я наконец-то смогу рухнуть на кровать у себя в мансарде, очень кстати отвлекает меня от спора с матерью.
        Сейчас она ненавидит свою комнату.
        Окно выходит не в сад, а на улицу, матрас чересчур мягкий для ее спины. О толстый коврик, который изначально лежал на деревянном полу перед кроватью, она постоянно спотыкалась, поэтому пару дней назад я все-таки его оттуда убрала. Но теперь пол кажется ей слишком холодным, и она требует ковер, похожий на тот, к которому привыкла в своей старой спальне. Я пообещала достать ей такой же, просто руки еще не дошли. Однако никаких иллюзий по этому поводу я не питаю: даже новый коврик не примирит маму с тем, что она снова здесь, в Каслданнсе. То, что мы со старшей сестрой Сюзанной сломали стену в ее бывшей комнате и переделали ту в просторную ванную, и то, что сейчас все уже не как прежде, лишь усложняет ситуацию.
        Похоже, с тех пор как несколько недель назад мама ни с того ни с сего приехала обратно в «Морские ветры», ее единственной задачей стало доводить меня до безумия.
        После того как отец ее бросил – после того как он нас бросил, – мама решила, что хватит с нее и этой гостиницы, и Каслданнса. Сюзанна и ее парень Каллан пустили родительницу к себе, и поначалу она планировала никогда не возвращаться. И, наверное, не вернулась бы, если бы недавно Каллан буквально не выставил ее за дверь. И теперь я осознаю, почему у меня никогда не получалось тепло относиться к парню сестры, да и поведение Сюзанны в этом вопросе мне не до конца понятно.
        – Айрин! – раздается сверху громкий мамин голос.
        Боже ты мой! Ну что ей на этот раз-то понадобилось? Я только начала запихивать в посудомойку грязные тарелки. И почему, ради всего святого, ей обязательно нужно орать на весь дом? Раздраженная, снова ставлю горшочек, который держала в руках, на столешницу.
        – Айрин!
        – Да иду, блин. – Перепрыгиваю через ступеньку, чтобы предотвратить третий окрик, и распахиваю дверь в ее комнату. – Что такое?
        – Можешь, пожалуйста, налить в кувшин воды?
        Она уже улеглась в постель, натянув одеяло почти до подбородка, хотя еще нет и семи.
        – Знаешь, ты и сама могла бы это сделать, – произношу я так мягко, как только способна. – Ванная прямо напротив.
        – Я что, слишком многого прошу – наполнить кувшин? О малейшем одолжении мне нужно умолять? Тебе же прекрасно известно, как мне тяжело подниматься с этих мягких матрасов, но хорошо, если у тебя есть дела поважнее… – Резким движением руки она откидывает одеяло в сторону, медленно садится и начинает вставать с кровати. Это не выглядит сколько-нибудь трудным, но озвучивать подобную мысль я не рискую.
        – Ладно, забудь. – Хватаю кувшин, стоящий вместе со стаканом на тумбочке. Мама бы продолжила причитать, пока не налила бы в него воды в ванной и не вернулась обратно в свою комнату, причем ей было бы совершенно не важно, что это услышат гости за тремя другими дверьми, выходящими в коридор. – Только, прошу тебя, не ори на весь дом, когда тебе что-нибудь надо. Если тебе так сложно встать, просто позвони мне.
        – Я должна тебе звонить, хотя ты на кухне внизу?
        – Либо так, либо спускайся сама.
        – Я не буду звонить в своем собственном доме своей собственной дочери только из-за того, что хочу пить!
        Она все еще сидит на краю кровати, ступни в толстых шерстяных носках касаются пола, и мне видно бледную кожу ее ног под ночной рубашкой.
        – Послушай, – максимально сдержанно объясняю я, – ты плохо себя чувствуешь, я знаю, но у всего есть предел. У тебя три варианта: или подходи ко мне, или звони, или же подожди, пока я загляну, и тогда скажешь, что тебе нужно. – С кувшином в руке иду к двери. – А на самом деле у тебя целых четыре варианта, так как время от времени, думаю, ты способна кое-что делать сама.
        В ванной я открываю воду и не сразу подставляю кувшин, чтобы она оказалась по-настоящему холодной и у мамы не появился новый повод для жалоб. Господи, моей матери еще нет и шестидесяти, а она ведет себя то как прикованная к постели старушка, то как капризный маленький ребенок. Я ее люблю, правда люблю и понимаю, что она обижена и расстроена, но, черт побери, зачем все время срываться на мне? Без понятия, на сколько меня хватит, поэтому ситуация должна измениться. Должна! Вот только как?
        Когда появляюсь в комнате, мама уже снова накрылась одеялом и даже не смотрит на меня, пока я ставлю на тумбочку кувшин.
        И только в тот момент, как я практически дохожу до двери, мне в спину звучит ее голос:
        – Можешь, пожалуйста, еще налить мне стакан воды?
        Стиснув зубы, вновь пересекаю комнату и выполняю просьбу.
        – Спокойной ночи, – говорю, прежде чем повернуться и уйти. Мама не отвечает, но ничего другого я и не ожидаю. Раскинувшись на кровати, она просто пялится в потолок. Для меня загадка, как ей удается засыпать в комнате, залитой дневным светом. А может, она этого и не делает. Вероятно, просто лежит, не двигаясь, несколько часов подряд и размышляет о том, как поступила с ней Сюзанна. До сих пор и дня не прошло, чтобы она как минимум один раз не упомянула, как разочарована в моей сестре. К несчастью, мама и постояльцам об этом рассказывает, когда случайно встречается с ними в коридоре. Собственная дочь выставила ее за дверь! Можете себе представить? Что вы на это скажете?
        Вчера миссис Бреннан с мужем едва ли не на цыпочках крались к ведущей на первый этаж лестнице. Я как раз выходила из ванной, где раскладывала свежие полотенца, и миссис Бреннан даже вздрогнула, а потом смущенно улыбнулась. А сегодня за завтраком она положила руку мне на плечо и сказала, что восхищается тем, как трогательно я забочусь о матери.
        Трогательно.
        В действительности наши с мамой отношения далеки от трогательных. Она вместе с папой десятки лет управляла «Морскими ветрами» и точно знает, что подобным поведением пугает гостей, вот только ее это, кажется, абсолютно не волнует. Если бы я не замечала, что она часто плачет, вряд ли удержалась бы от того, чтобы высказать ей все открытым текстом. Однако стоит мне увидеть, как мама старается придать лицу невозмутимое выражение, хотя на щеках еще остаются следы слез, самой хочется разреветься.
        На кухне я заканчиваю загружать посудомоечную машину и тут же ее запускаю. Затем мою полы и лестницу на второй этаж, застилаю скатертями столы на завтра, поливаю цветы, перепроверяю электронную почту и подготавливаю счет для двух француженок.
        Когда дела сделаны, на часах почти десять вечера, а по ощущениям – за полночь. Раньше я никогда к этому времени так не выматывалась, но беспрерывные дискуссии с родительницей меня добивают. Устало поднимаюсь в свою комнату под самой крышей. Сразу после приезда я предложила маме поселиться в ней. Там тихо и в ее распоряжении оказалась бы личная ванная, однако она с возмущением отказалась. По ее словам, узкая лестница на чердак опасна для жизни. А я воздержалась от комментария, что она вполне в состоянии быстро пробежать вниз по ступеням, если речь идет о том, чтобы велеть перепуганному клиенту тише закрывать входную дверь.
        Перед зеркалом в ванной завязываю на затылке свои вьющиеся кудри. Мамины волосы раньше были такими же рыжими, давно, когда она еще умела улыбаться и хорошим настроением заражать даже самых угрюмых постояльцев. Теперь ее шевелюра постепенно седеет, с каждым днем будто бы все больше подстраиваясь под душевное состояние.
        Сначала отец, а потом еще и Сюзанна.
        Это не значит, что я не понимаю маму. Понимаю, и даже очень хорошо, вот только это никак не влияет на то, что каждый проведенный с ней день становится нереально напряженным.
        Как, черт возьми, все это может продолжаться, мам?

* * *
        На следующий день меня ожидает сюрприз.
        Это не Эйдан, который в конце концов принес постельное белье, и не француженки, которые, несмотря на поведение матери, сразу после отъезда оставляют на сайте фантастический отзыв о «Морских ветрах».
        Это электронное письмо, которое я читаю ближе к вечеру, лежа на диване, и касается оно бронирования, сделанного уже пару месяцев назад каким-то агентством на имя некоего Джеймса Мерфи. В нем снова просят прислать подтверждение – пока что все нормально, – но это еще не конец.
        Пожалуйста, примите во внимание, что Ваш гость – Джошуа Хейс, который рассчитывает остановиться у Вас для тихого и спокойного отдыха вдали от СМИ.
        Вдали от СМИ? И что это значит? Звучит так, будто этот Джошуа Хейс какая-то знаменитость.
        Если тем самым агентство пытается намекнуть, чтобы я не информировала все крупные телеканалы, что в ближайшее время сюда заселится роковой мистер Хейс, то вообще без проблем. Хотя вряд ли удастся предотвратить слухи об этом в Каслданнсе. Разве что Джошуа Хейс собирается выходить на улицу в плаще и с накладной бородой. Темной ночью. И даже тогда у него, скорее всего, нет шансов.
        С любопытством читаю дальше:
        Будет очень любезно с Вашей стороны, если Вы также сможете обеспечить следующее:
        • Постельное белье без молний
        • Никакого пуха
        • Дополнительная подушка
        • Завтрак до одиннадцати утра
        Список продолжается и заканчивается вот так:
        Электронное письмо
        • Свежие фрукты в любое время (ананас, манго, маракуйя, папайя, инжир).
        Маракуйя и инжир? Шивон, которая вместе с матерью Орлой держит продуктовый магазин в Каслданнсе, помрет со смеху, стоит мне только спросить ее об этом. Да кто такой, бога ради, этот явно чрезвычайно важный Джошуа Хейс? Что-то крутится на краю сознания, но вспомнить не получается. Но по крайней мере агентство этого парня, очевидно, полагает, что я его знаю.
        Пара щелчков мышкой, и теперь я в курсе. Джошуа Хейс – модель, актер и телеведущий. Причем если его актерская карьера ограничивается сравнительно небольшими работами, то список телешоу, которые он вел, выглядит куда более внушительным. Среди них «Идеальная пара» – популярный телепроект для тех, кто ищет свою вторую половинку, а сейчас он снимается во «Все ради любви». Об этом я тоже кое-что слышала. Если правильно помню, то там нужно показать, насколько хорошо знаешь своего партнера.
        А он и правда ВИП-персона, этот Джошуа Хейс. И это оправдывает свежую папайю каждый день.
        С многочисленных фотографий на меня смотрит привлекательный мужчина с черной шевелюрой и темно-синими глазами. Учитывая, какая светлая у него кожа, волосы кажутся чуть ли не слишком черными, а глаза – слишком синими… откровенно говоря, этот парень выглядит чересчур красивым, чтобы быть настоящим. Однако под этими фото обнаруживается еще парочка снимков папарацци, и, видимо, в его внешности ничего фальшивого нет.
        «Боюсь, тебе все-таки придется обойтись без корзинки экзотических фруктов, Джошуа Хейс, и я очень надеюсь, что ты не станешь так выпендриваться, как моя мама по поводу своей комнаты».
        Уже практически поднявшись с дивана, я меняю решение, ложусь обратно и открываю «YouTube». В строке поиска вбиваю «Все ради любви» и обнаруживаю целую кучу видео. Наугад кликаю на самое первое. Публика аплодирует, пока Джошуа Хейс, стоя между двумя участниками, объясняет им задание.
        – Кто же не знает сказку про Золушку? – Очаровательная улыбка в сторону девушки слева от него и широкая ухмылка парню справа. – Брендон, ты же ее знаешь, да?
        Брендон кивает.
        – Конечно.
        Джошуа поворачивается к девушке.
        – Мара?
        – Да, я тоже.
        – Отлично, потому что сейчас вы должны будете разыграть ее ключевую сцену: принц находит возлюбленную с помощью туфельки! Но мы немного изменим сценарий… Брендон, будь добр, сними свой правый ботинок!
        – Я? – Брендон гримасничает, но быстро скидывает ботинок.
        – Носок, пожалуйста, оставь, мы же не хотим, чтобы у Мары появилась возможность запомнить какие-нибудь приметные родинки… Потом следуй за Грейс, она проводит тебя на нужное место за стеной, где, – в этот момент Джошуа слегка подмигивает миниатюрной Маре, – уже с нетерпением ждут еще девять симпатичных мужчин с голыми ногами. Как ты относишься к мужским ногам?
        В первую секунду Мара удивленно мотает головой.
        – Ну… – она откашливается, – на самом деле, думаю, вообще никак.
        – Серьезно? – Джошуа кажется шокированным. – Но ты же в курсе, что мы, мужчины, невероятно чувствительны в отношении своих ног?
        – Правда? – Мара ненадолго теряется. – Нет, не в курсе.
        Джошуа Хейс неверяще вскидывает бровь.
        – Тогда на этой передаче ты узнаешь кое-что важное: для большинства мужчин ступни – это, бесспорно, самая эрогенная часть тела.
        – А я думала…
        – Нет! Нет, я догадываюсь, о чем ты подумала, но это не так. В отличие от женских, на мужских стопах находится примерно в полтора раза больше нервных окончаний, возможно, потому что раньше во время охоты мужчинам приходилось шагать особенно тихо, и из-за этого… – он заговорщицки склоняет голову к Маре, – большинство мужчин только благодаря стимуляции стоп могут получить оргазм.
        Джошуа Хейс произносит этот бред максимально убедительным тоном, и Мара, к сожалению, принимает его болтовню за чистую монету.
        – Я этого не знала, – на полном серьезе заявляет она, – ну, если бы знала…
        – Хорошо, что я тебе рассказал, так как теперь ты по достоинству сможешь оценить, что прямо сейчас, – Джошуа делает драматическую паузу, и через отверстия в ширме, за которой скрылся Брендон, просовывается целый ряд ступней, – десять мужчин доверяют тебе свою самую эрогенную зону. Волнующий момент, Мара, не правда ли?
        Мара хихикает.
        Господи, Мара, реально?
        – Итак, тебе предстоят муки выбора. Какая нога принадлежит Брендону? У тебя три минуты, чтобы выяснить. Если справишься, вы заработаете дополнительные двадцать пять очков, а если нет – я мог бы по меньшей мере устроить тебе свидание с тем, чью ступню ты выберешь, как тебе такое? – с интересом спрашивает он, пока Мара проходит мимо вытянутых конечностей.
        – Эмм… Брендон, наверно, будет не очень доволен.
        – А ты?
        – Ну, посмотрим, – смеется Мара, и меня накрывает что-то, похожее на жалость, потому что в этот миг камера показывает реакцию Брендона, который, стоя на одной ноге, опирается на длинноволосую ассистентку Грейс. Невзирая на тот факт, что ее полуголая грудь прижимается к его боку, в эту секунду Брендон озадаченно моргает, прежде чем взять себя в руки и снова нацепить ухмылку на лицо.
        Тем временем Мара останавливается возле одной из ступней. С сомнением она чуть подается вперед.
        – Не трогать! – инструктирует Джошуа Хейс, следуя за ней. – Чтобы никто тут не перевозбудился, ты же понимаешь.
        – И не собиралась! – Застенчиво смеясь, Мара скрещивает руки. – Я вообще не хотела… я и так рада, что не приходится смотреть ни на какие другие эрогенные части тела.
        – Мара! – Джошуа Хейс театрально округляет глаза. – Что за мысли ты вкладываешь в головы наших зрителей?
        – О боже! – Мара на секунду прячет лицо в ладонях, и веселящаяся аудитория разражается аплодисментами.
        – У мужчин много эрогенных зон. – С широким жестом Джошуа Хейс оборачивается к залу. – Взять, например, уши… кстати, уши – это вторая самая чувствительная мужская часть тела. Мара, тебе это известно?
        – Я где-то об этом читала, да, – торопливо отвечает Мара, которая к тому времени, видимо, уже забыла о своем задании, и не только я не могу удержаться от смеха. Бедняжка. Если когда-нибудь потом она это посмотрит, то, по всей вероятности, не обрадуется тому амплуа, в котором на данный момент выступает. Возможно, софиты припекают и на пару с пристальными взглядами публики временно отключают какие-то участки мозга.
        – Между прочим, у тебя осталось сорок семь секунд, – сообщает Джошуа Хейс. – Не хочу на тебя давить, но наши джентльмены наверняка чувствуют себя немного обделенными твоим вниманием.
        – Хорошо, тогда, думаю… – Мара снова быстро пробегается вдоль стенки, – думаю, это может быть вот эта нога.
        – Вот эта?
        – Да.
        – Точно уверена?
        – Я… ну… да. Кажется.
        – Каким образом ты узнала ногу Брендона?
        – Так… ну… это вроде как интуиция.
        – А! – кивает Джошуа, улыбаясь, – судя по всему, Брендон до сих пор был лишен определенных радостей.
        – Но я же не знала этой фишки со ступнями! – защищается Мара, а я от стыда ненадолго зажмуриваюсь и, к сожалению, все равно снова смеюсь. Ее наивность довольно забавна, однако по какой-то причине неприятно видеть, как ею пользуются. Вот почему я никогда не смотрю ничего подобного.
        – Значит, эта нога?
        – Да.
        – Может, разок пощупаешь?
        – Эмм… нет. Нет, лучше не надо, – хихикает Мара.
        – Ну, в таком случае – держи башмачок!
        Изобразив галантный поклон, Джошуа передает Маре кроссовок Брендона, и та сразу начинает натягивать его на голую ногу. Сложно не заметить, что при этом она старается не дотрагиваться до кожи и явно чувствует облегчение, когда кроссовок наконец надет.
        – Вроде подошел, нет? – вновь берет слово Джошуа Хейс. – Не выйдет ли к нам обладатель этой прекрасной мужской стопы?
        У парня, который появляется из-за угла, загорелая кожа и длинные русые волосы, делающие его похожим на серфера.
        Мара прижимает руки ко рту.
        – О нет!
        – М-да. – Джошуа Хейс качает головой и цокает языком, что с небольшой натяжкой можно расценивать как проявление сочувствия. – Жаль, но это не Брендон.
        – Нет, – заключает Мара и смеется. Этот звук немного похож на вздох.
        – Тогда давай уже позовем сюда Брендона. Или, может, мне все-таки?.. – Джошуа многозначительно указывает подбородком в сторону серфера, а Мара, у которой лицо и без того залито краской, краснеет еще сильнее.
        – Нет, спасибо.
        Через секунду она уже стоит рядом со своим парнем, и первое, что говорит ему:
        – Я не прикасалась к его ноге.
        На этом видео заканчивается, а я, смеясь, вместе с ноутбуком перекатываюсь на диване. Боже ты мой, какое кошмарное шоу.
        А Джошуа Хейс, по всей видимости, окажется очень интересным постояльцем.

* * *
        Ранним вечером опять звонит Сюзанна. Сегодня ее голос звучит особенно жалко. Как это часто бывает, ее наигранный оптимизм за считаные минуты превращается в стенания и рыдания, и именно поэтому я позволяю уговорить себя еще раз стать посредником между ней и мамой.
        – Но я не верю, что из этого что-нибудь выйдет, – предупреждаю старшую сестру. – С каждым днем с ней становится все труднее, Сюзанна. Сейчас она покидает комнату только для того, чтобы поесть или принять ванну.
        – И чем тогда она занимается целый день?
        – Читает журналы. Разгадывает кроссворды. Пялится в окно. Раздражается из-за любого звука громче мышиного писка. Откуда мне знать. Так или иначе, а настроение у нее скорее ухудшилось, чем улучшилось.
        – Все равно, пожалуйста, спроси у нее, может, она со мной поговорит. Я приеду в любое время. Вчера я снова разговаривала с Калланом и… это была идиотская ошибка, Айрин, не надо было мне поддаваться, когда он заставлял меня это сделать. Все произошло слишком быстро, а слова, которые он наговорил… если бы я только знала…
        – Сюзанна, – мягко перебиваю я, – ты мне все это уже рассказывала. Я посмотрю, чем могу помочь, ладно?
        – Скажи маме, что в противном случае я приеду просто так.
        – Ты уже пробовала, – напоминаю я. – И не то чтобы чего-то добилась.
        Не люблю вспоминать тот день. Закончился он тем, что плачущая Сюзанна сидела на кухне, после того как практически целый час безуспешно пыталась заставить маму открыть ей дверь в комнату.
        – Значит, в следующий раз я не уеду до тех пор, пока мы все не проясним.
        При таком раскладе она сразу может сюда переезжать. Без понятия, откуда у Сюзанны такая уверенность, но когда я стучусь к маме, после того как попрощалась с сестрой, то понимаю, что разделить с ней эту уверенность не могу.
        Мама сидит в бордовом кресле возле шкафа со сложенными на коленях руками. Мне тут же становится ясно, что с тем же успехом я могла бы отказаться ото всех попыток. Не пообещай я Сюзанне, сдалась бы от одного лишь недовольного выражения на мамином лице. Бог мой, как же она изменилась.
        – Не хочешь попозже пройтись со мной до пляжа? – начинаю я. – Кто знает, сколько еще простоит такая хорошая погода.
        Ее напряженное лицо слегка расслабляется, и во мне вспыхивает надежда. Если бы мы гуляли по берегу моря, мне было бы куда проще затронуть тему Сюзанны.
        – Замечательная идея, Айрин, но сейчас у меня нет настроения.
        – Уверена, что твое настроение моментально улучшится, когда…
        – Я сказала нет, Айрин.
        – Но ты ведь совсем перестала выходить из дома.
        – Когда-нибудь я точно снова начну это делать, – равнодушно отвечает мама. – А до тех пор было бы прекрасно, если бы ты уважала мои решения.
        Со вздохом я придвигаю к себе стул, который стоит у письменного стола.
        – Я и так их уважаю. Но, кроме того, вижу, что они не идут тебе на пользу. И я знаю еще одного человека, который мучается.
        Слишком быстро. Это я соображаю по тому, как хмурятся ее брови и задирается подбородок.
        – Айрин, – угрожающе начинает мама, однако теперь, после того как ввела в игру Сюзанну, я отваживаюсь на еще один шаг вперед.
        – Ей очень плохо из-за случившегося. Она звонит сюда через каждые два-три дня и столько раз просила тебя с ней поговорить…
        – Мне нечего сказать твоей сестре.
        – …и я знаю, что она раскаивается в том, как все получилось – по крайней мере хоть выслушай ее.
        – С чего бы это? С чего бы мне, прости, это делать? Твоя сестра вышвырнула меня из своей квартиры. Она выставила меня за дверь. Больше мне ничего не надо знать.
        – Это квартира Каллана, не ее. И она тебя не вышвыривала, а пыталась найти решение, когда ее парень больше не смог справляться с ситуацией.
        – С какой ситуацией? Это я «ситуация»? Проблема? Твоя сестра ни с того ни с сего заявила, что я должна уехать…
        – Да не заявляла она!
        – …и не возражала, когда я выслушивала от ее жениха, что его квартира не должна была превращаться в «пристанище для многопоколенной семьи».
        – Сюзанна…
        – Пожалуйста, не говори мне, что твоя сестра делала, а чего не делала, Айрин! Тебя там не было!
        – Она не знала, что Каллан установит тебе крайний срок.
        Родительница выпрямляется в кресле.
        – Твоя сестра однозначно была в курсе, что он меня выгонит, иначе почему просто сидела и молчала? Неожиданностью для нее это явно не стало. То есть поддерживала Каллана, и мне абсолютно безразлично, если теперь она испытывает угрызения совести и названивает сюда день за днем.
        В глазах у мамы читается, что ей совсем не все равно. Стоит мне покинуть комнату, тут же схватится за коробку бумажных платочков. Ну почему же она такая упрямая?
        – Вся эта история застала Сюзанну врасплох, как и тебя. Они с Калланом даже поругались по этому поводу.
        – У этой истории, как ты выразилась, есть имя, а если конкретно – мое. И сейчас я больше не хочу ничего об этом слышать.
        2
        Сюзанна снова начинает плакать, после того как я по телефону передаю ей разговор с матерью. Блин, мне так ее жаль. Когда, несмотря на сомнения своего парня, она приняла решение взять маму к себе, то определенно не представляла, что все зайдет настолько далеко. И она, и я считали, что это просто такой период. Пауза, необходимая маме, чтобы забыть папу, который после почти тридцати лет брака захотел начать все сначала с другой женщиной. Мы полагали, она быстро вернется. Но время показало, что мы ошибались.
        Где-то без двадцати девять, закончив препирательства с матерью о том, стоит ли ждать, что утром она спустится к завтраку, или мне сразу принести ей еду наверх, я собираюсь в «Брейди». Если утром родительница не появится внизу, ей придется готовить себе завтрак самостоятельно. Она и так слишком уж прячется от мира. Завтраки в комнате – это уже явный перебор.
        Стоит теплый сентябрьский вечер, и даже прохладный ветер не заставляет меня застегнуть куртку. Паб «Брейди» располагается на улице, отделяющей Каслданнс от моря, и когда я на нее выхожу, то на пару минут облокачиваюсь о широкую каменную стену, выстроенную вдоль дороги. За ней полоса травы плавно спускается к пляжу, тонкие стебельки между плоскими валунами подрагивают от легкого бриза. Там, где вода выплескивается на сушу, поблескивает в лунном свете белая пена, и на какое-то время я отстраненно наблюдаю за мягко накатывающими волнами, прежде чем наконец пойти дальше. И так уже опаздываю.
        Отодвинув тяжелую занавеску, отгораживающую маленький коридорчик за входной дверью паба от общего зала, я выясняю, что в «Брейди» довольно много народу. И это притом, что с недавних пор публика обходится без Кьера. Кьер – это мой друг, состоящий в очень серьезных отношениях с моей лучшей подругой Лив. И кстати, помимо всего прочего, он настолько классно выглядит, что еще недавно каждый четверг, когда он исполнял здесь живую музыку, паб буквально трещал по швам.
        Ладно, если по справедливости, то поет Кьер тоже по-настоящему хорошо, поэтому во многих смыслах обидно, что в будущем он будет редко это делать. Теперь, возобновив учебу, он живет в Дублине и изредка приезжает в Каслданнс на выходные, но тогда ему есть чем тут заняться, кроме как заботиться о развлекательной программе в «Брейди».
        – Привет, Айрин! – Сиенна, еще одна моя подруга, выбегает из-за стойки, чтобы меня обнять. – Так здорово снова с тобой увидеться.
        Мне приходит в голову, что с тех пор, как я тут появлялась в последний раз, прошло уже практически две недели. А виной всему постоянные ссоры с матерью, из-за которых я по вечерам едва способна доползти до кровати.
        – Привет, – отвечаю я на объятия Сиенны.
        С короткими каштановыми волосами, невысокая, хрупкая – вид Сиенны заметно контрастирует с внешностью ее парня Нилла – рослого, с крепким телосложением. Тот недавно начал управлять «Брейди». Так же, как и Дин, предыдущий владелец, Нилл теперь работает здесь барменом, а его карие глаза и сексуальная улыбка после отъезда Кьера стали причиной того, почему количество женщин в «Брейди» все еще выше, чем где-либо. И хотя к этому моменту для большинства уже не секрет, что Нилл и Сиенна вместе, многим девушкам ничто не мешает флиртовать с ним, перегнувшись через барную стойку. Сиенну это иногда сильно раздражает, но она слишком уравновешенна, чтобы устраивать разборки. Тем более что Нилл не обращает внимания ни на кого, кроме нее.
        – Лив сидит в конце зала у сцены, – сообщает Сиенна и кивает в том направлении, – она уже заказала и на тебя тоже.
        – Все поняла, спасибо. – Я уже собираюсь протискиваться сквозь толпу, как вдруг вспоминаю кое о чем еще. – Сиенна, у тебя будет время завтра или послезавтра испечь мне пирог?
        Никто не умеет печь лучше, чем Сиенна. Сейчас она всерьез подумывает заниматься этим профессионально, ради чего в ноябре записалась на стажировку в одной кондитерской в Кэрсивине. Готова поспорить, она их самих чему-нибудь научит.
        – Если это терпит до послезавтра, то без проблем. Завтра мы с Ниллом хотим вместе с Эмми купить ей школьный портфель.
        – Уже? А разве пока не рановато?
        Эмми – дочка Нилла, и недавно ей исполнилось пять лет. Конечно, в следующем году она пойдет в школу, но до этого еще больше одиннадцати месяцев.
        Сиенна вновь возвращается за стойку, наливает колу в несколько стаканов и расставляет их на подносе, а затем широко мне улыбается:
        – Да, но она вбила себе в голову, что портфель нужен ей уже сейчас, а ты же знаешь Нилла. Потом мы еще сходим куда-нибудь поесть мороженого, и на пирог времени не хватит. Но в субботу ты его точно получишь.
        – Потрясающе, меня устраивает, спасибо. Он понадобится мне самое раннее после обеда для новых гостей, а если сможешь приготовить его только вечером, я просто подам его на следующий день за завтраком.
        – Айрин, привет! – Нилл спешит к нам с другого конца бара. Он коротко притягивает меня к себе и тут же делает шаг обратно к пивному крану. – Смотрите-ка, кто опять к нам пришел! – кричит он мне через плечо.
        – Сейчас столько всего происходит, – отзываюсь я и, еще раз махнув ему рукой, начинаю проталкиваться к Лив. Сиенна со своим подносом уже давно растворилась в толпе.
        Лив я нахожу сидящей вместе с Мэдисон и ее парнем Генри за столиком у стены, и она замолкает на середине фразы, когда замечает меня.
        – Айрин, ну наконец-то! Не ты ли говорила, что успеешь к половине девятого? – Она поднимается, чтобы приобнять меня. – Я заранее заказала тебе «Гиннесс», но, к сожалению, он уже давно стоит.
        – Ничего страшного, – отмахиваюсь я. – Привет, Мэдисон, привет, Генри.
        Здорово снова повидаться и с ними тоже. С Мэдди я знакома целую вечность – в школе мы с ней сидели за одной партой, – но хотя они с Генри живут в Каслданнсе, все реже появляются в «Брейди». Мэдди как-то сказала, что Генри к вечеру слишком устает, а без него ей не хочется куда-то выбираться.
        Генри кивает мне, не вставая из-за стола.
        – Айрин. Как у тебя дела?
        – Выглядишь измотанной, – вставляет Лив, перед тем как я успеваю ответить на вопрос Генри. – Постояльцы или мама?
        – Мама, – сетую я и придвигаю к себе пиво, опускаясь на стул возле подруги. – На самом деле я уже не знаю, что мне делать.
        – Она до сих пор всем недовольна? – сочувствующе интересуется Лив.
        – Да, и создается впечатление, что становится только хуже. Она все время злится, а если не злится, то в тупом оцепенении смотрит в окно.
        – Ох, Айрин, звучит ужасно, – произносит Мэдисон.
        – Так и есть. – Со вздохом откидываюсь на спинку стула. – Ты еще не заказала у Сиенны что-нибудь из еды, Лив?
        – Нет, пока нет. И слава богу, иначе все бы уже остыло.
        – Я сделаю заказ по пути на выход, – объявляет Генри и встает.
        – Ты что, уже собираешься уходить? – Мэдисон, кажется, не особенно это радует.
        – Я же говорил, что надолго не останусь – завтра рано выезжать. Что вам заказать?
        Лив бросает на меня вопросительный взгляд.
        – Особое рагу? – Я киваю. – Мэдисон, а тебе?
        – Мы с одной из коллег съели пиццу на двоих после работы, спасибо. Но второй «Гиннесс» не помешал бы… действительно жалко, что ты уже убегаешь. – Мэдисон поднимает голову, когда Генри наклоняется к ней, чтобы поцеловать. Разница между маленькой веснушчатой Мэдисон с темными волосами, подстриженными под ровный прямой «боб», и Генри – великаном с ежиком светло-каштановых волос – бросается в глаза даже сильнее, чем у Сиенны и Нилла.
        – Прости… в выходные у меня будет время, хорошо?
        – Ты всегда так говоришь, – вздыхает Мэдисон и тем не менее целует его второй раз.
        – Как поживает Кьер? – интересуюсь я у Лив после прощания с Генри.
        – Хорошо. Но он и два его соседа по квартире ищут нового съемщика в четвертую комнату… а точнее говоря – съемщицу.
        – А что с тем парнем, который жил там раньше?
        – Он решил, что лучше не учиться, а работать в фирме своего отца. Прямой дорогой сразу на уровень начальника. Наверняка очень удобно, когда тебе все в жизни достается на блюдечке с голубой каемочкой.
        Мэдисон подается вперед.
        – А почему человек, который въедет в четвертую комнату, обязательно должен быть женского пола?
        – Потому что соседи Кьера Олли и Адам внезапно сошлись во мнении, что с девушками проще, – закатывает глаза Лив. – Естественно, это никак не связано с тем, что Адам пару недель назад расстался со своей пассией. – И чуть более серьезно добавляет: – Мне не нравится, что по утрам у них под душем будет стоять какая-то дамочка.
        – Кьеру можно доверять, Лив, – ободряю я.
        – Я и доверяю. Но все-таки в выходной съезжу взглянуть на претенденток, которых пригласили на субботу и воскресенье. Вероятно, даже задержусь подольше, ведь мне ужасно не хватает Кьера.
        Изначально Лив планировала чаще бывать в Дублине, но быстро поняла, что постоянная суета в квартире-общежитии на четверых совершенно не дает ей сконцентрироваться на работе. Лив – журналист-фрилансер, она пишет для многих изданий. Я знаю, что больше всего они с Кьером хотели бы снять отдельную квартиру в Дублине, но вместе с квартирой здесь, в Каслданнсе, не могут себе это позволить. А я рада, что от нее они отказываться не собираются.
        Сиенна приносит Мэдисон пива и прежде чем та успевает отпить глоток, уже уносится прочь.
        – Возвращаясь к твоей матери, Айрин, – произносит Мэдисон. – Может, твоей сестре стоит с ней поговорить. Мне начинает казаться, что сама ты от нее толку не добьешься.
        Ничего не могу с собой поделать – мой смех звучит горько.
        – Сюзанна с удовольствием поговорила бы с мамой, она неделями пытается это сделать. Но та продолжает отказываться обменяться с ней хоть парой слов. В глазах мамы Сюзанна вышвырнула ее из дома, и я боюсь, что упрекать сестру в этом она не перестанет никогда.
        – Кошмар. Бедная Сюзанна.
        – Да, бедная Сюзанна. Но прежде всего бедная Айрин, – высказывается Лив. – Ты принимаешь на себя весь удар, но мало что в силах предпринять. Тупая ситуация. – Она делает паузу. – А тебе не приходило в голову предложить матери на пару дней навестить Мэттью? Он творит чудеса.
        Мэттью – это имя маяка на Кэйрахе, крохотном острове у побережья. Макс Ведекинд, слегка эксцентричный хозяин этого сооружения, назвал его так, и не только Лив, но сейчас уже почти каждый привык к этому имени. Лив провела там полгода и любит маяк горячо и трепетно.
        В настоящее время Мэттью стал местом, где можно провести отпуск, и наряду с «Морскими ветрами» я управляю им для мистера Ведекинда.
        – Мне не верится, что она вообще станет рассматривать такой вариант, – признаюсь я. – Она ведь даже на мансарду отказывается подниматься. Тем более он уже полностью забронирован до начала ноября. Кстати, знаете, кто переедет на неделю к Мэттью? После того как сначала две недели проживет у меня?
        – И кто же? – любопытствует Лив.
        – Джошуа Хейс. Слышали о нем?
        – Джошуа Хейс? В смысле – тот самый Джошуа Хейс? Телеведущий? – вырывается у Мэдисон.
        – Именно тот.
        – О боже! Джошуа Хейс! Айрин, можно мне снять комнату возле него?
        – Тебе одной или возьмешь с собой Генри? – Я откидываюсь назад, потому что подходит Сиенна с двумя тарелками рагу для меня и Лив. – Я даже могу поинтересоваться, нельзя ли тебе спать сразу в его кровати. У него в списке пожеланий как раз значится дополнительная подушка.
        – Кому нужна дополнительная подушка? – любопытствует Сиенна.
        – Джошуа Хейсу, – отвечаю я. – С субботы он две недели проживет в «Морских ветрах». Сегодня его агентство прислало мне длинный список пожеланий.
        – Джошуа Хейс? Так это для него пирог?
        – Среди прочих, да. – Беру ложку, которую Сиенна положила на салфетку рядом с моей тарелкой. – Если ты тоже хочешь соседнюю с ним комнату, то придется делить ее с Мэдисон.
        – Лучше я разделю кровать с Джошуа Хейсом, чем комнату с Сиенной, – говорит Мэдисон. – Но, пожалуйста, спроси у него, не спит ли он без одежды.
        – Бедняга Генри, – выдает Сиенна, – какое счастье, что он уже ушел.
        – Генри в курсе, что лишь одного мужчину на всем белом свете я считаю чуточку более красивым, чем он, и это Джошуа Хейс, – невозмутимо парирует Мэдисон. – Он поймет. Я бы тоже не имела ничего против, если бы Айрин сдала Генри комнату рядом с Кирой Найтли.
        – Ты была бы не против? – изумляюсь я.
        – Нет, против. – Мэдисон поднимает указательный палец. – Если когда-нибудь Кира Найтли захочет снять у тебя номер, будь добра, скажи ей, что все занято до сентября две тысячи тридцать четвертого года.
        – А я вообще не знаю этого Джошуа Хейса, – подает голос Лив. – Чем конкретно он занимается? Он ведущий?
        – Да, точно. Сейчас ведет «Все ради любви», и он такой остроумный! А кроме того, он очень горяч… как можно иметь такую внешность? Я хотела отправить наши с Генри кандидатуры в заявку на его шоу, но Генри почему-то отказался, без понятия почему.
        – Да, странно, – сухо замечает Лив.
        – Подожди, пока его увидишь, – заявляет Мэдисон. – Спорю, ты один раз заглянешь ему в глаза и почувствуешь то же самое, что и я.
        – Лив с Кьером, Мэдди, – вставляю я. – У нее наверняка иммунитет.
        – Джошуа Хейс ирландец? – Лив вытаскивает смартфон и рассматривает фотографию, на которой он изображен.
        – Нет. Шотландец, но его бабушка по материнской линии была японкой. Он из Глазго, и раньше его семья жила довольно бедно, – поясняет Мэдисон.
        – Откуда тебе все это известно? – удивляюсь я.
        – Эй, я от него без ума, на случай если ты до сих пор не заметила – мне все о нем известно!
        – Какой у него рост?
        – Метр восемьдесят два. Знак зодиака – Овен. И он одинок.
        – Он и одинок? – выпаливает Сиенна, а затем оборачивается, так как ее кто-то позвал. – Ай, черт, мне надо идти… но чтобы избежать появления в «Брейди» рыдающего Генри, я бы не пускала Мэдисон в соседнюю комнату с Джошуа Хейсом. – Она ухмыляется Мэдисон, на что та показывает ей язык.
        – Джошуа Хейс, – вздыхает она, когда Сиенна удаляется, и поднимает свой бокал с «Гиннессом». – Как бы то ни было, ты же пришлешь его сюда, Айрин, ладно? Скажи ему, что нигде нет такого классного бара, как в «Брейди». И еще скажи, что одна из традиций Каслданнса – жители приветствуют приезжих поцелуем. И только посмей не сказать мне, когда он отправится сюда!
        – Мэдди, мне кажется, тебе следует расстаться с Генри на следующие две недели, – смеется Лив.
        Мэдисон притворяется, что задумчиво покачивает головой, а потом тоже смеется.
        – Ах нет. Я не могу так поступить с Генри, к тому же он все равно самый классный… по крайней мере станет, когда Джошуа Хейс снова уедет, – договаривает она с ухмылкой. – Но твоего клевого парня тоже пока нет… поэтому я за тебя реально беспокоюсь. Лучше сиди следующие две недели дома, чтобы не вводить себя в искушение.
        Лив просто усмехается и кладет в рот ложку рагу.
        Я не участвую в их взаимных подкалываниях. Риск, что какой-то парень понравится Лив больше, чем Кьер, и так ниже нуля. Эта парочка искала друг друга и нашла. Так с ходу у меня в голове всплывают только Сиенна и Нилл, между которыми, очевидно, сверкнула такая же искра.
        Такая великая любовь…
        – Айрин? Все хорошо? – Лив прекращает есть и тревожно смотрит на меня.
        – Конечно. Почему ты спрашиваешь? – удивленно интересуюсь я.
        – Во-первых, потому что у тебя остывает рагу. А во-вторых, потому что ты сейчас как-то… грустно выглядишь.
        Смущенно улыбнувшись, хватаюсь за ложку.
        – Всего лишь задумалась о том, что нужно будет сделать завтра, – оправдываюсь я. – Просто так чертовски много всего навалилось.
        – Тебе самой определенно необходим отпуск, ты явно перетрудилась. А теперь еще постоянный стресс с мамой…
        Я только пожимаю плечами и начинаю есть. К сожалению, в ближайшее время ничего не изменить.
        – Так устрой себе отпуск с Джошуа Хейсом, – предлагает Мэдисон. – Ты единственная из нас, кто без проблем может так поступить. Впрочем, если он хотя бы наполовину настолько хорош в постели, насколько круто выглядит, ты уже точно ничего больше не сможешь делать.
        – Тогда лучше не надо, – решаю я и продолжаю: – Большинство нереально красивых мужчин, между прочим, в постели очень посредственны. Слишком полагаются на свою внешность. Есть исследования на эту тему.
        – Исследования, – хитро улыбается Лив, – мои личные исследования показывают кое-что другое.
        – Исключение лишь подтверждает правило.

* * *
        И пусть по пути домой я от усталости едва не врезалась в фонарный столб, теперь лежу в кровати, и сна ни в одном глазу. Такое не часто со мной случается. И, к сожалению, я не имею ни малейшего понятия, почему это происходит. Знала бы, постаралась как-то избежать. Сегодня ночью мои мысли не желают успокаиваться. Мне двадцать четыре года, и сейчас моя жизнь словно… застряла на одном месте.
        Не то что бы мне хотелось бросить «Морские ветры». Я люблю этот дом, люблю Каслданнс. Я даже вообразить себе не могу, как жила бы где-то еще, где нельзя в любой момент отправиться к морю, чтобы посмотреть на накатывающие на берег волны. Но в такие ночи, как эта, у меня возникает желание однажды увидеть и что-нибудь другое, просто уехать в отпуск… и не быть при этом одной.
        Не то чтобы я в самом деле одна. У меня самые лучшие подруги, о каких только можно мечтать, и половину Каслданнса я знаю настолько хорошо, что практически каждого здесь могу попросить о помощи, если она мне понадобится. Но когда думаю о Лив и Кьере или о Сиенне и Ниле аналогично… проклятье, да даже при мысли о влюбленном Эйдане, хотя он, правда, никак с этим не разберется, меня охватывает тоска.
        Когда я в последний раз влюблялась? Похоже, с тех пор прошли годы, да и тогда это оказывалось не более чем увлечением. Разумеется, я ходила на свидания, в университете даже дважды начинала непродолжительные отношения. Однако по какой-то неведомой причине парни всегда изливали мне свои любовные страдания, видя во мне скорее приятеля, чем девушку. А с немногими, с кем все происходило иначе, так и не проскакивала искра. Я не встречала человека, с которым отношения могли бы развиться в нечто серьезное, нечто настоящее.
        Повернувшись к маленькому чердачному окну, я ищу звезды.
        В большинстве случаев я о таком не задумываюсь. У меня слишком много забот, чтобы задумываться о подобном. Лишь только иногда… вот как сейчас…
        Я не одна, но мне одиноко. Время от времени.
        И единственное, что меня утешает – понимание, что завтра это дурацкое чувство снова исчезнет.

* * *
        На следующее утро я бездумно выполняю все дела, которые значатся в моем ежедневном неписаном перечне. Разношу чай и кофе, тосты, тушеную фасоль и все остальное к завтраку на столы, затем опять все убираю, пытаясь при этом справиться с неприятным давящим ощущением. Возможно, это просто отголосок прошлой ночи.
        Лив абсолютно права: наверное, мне действительно пора в отпуск. «Морские ветры», маяк, вечно недовольная мать, Сюзанна, которая названивает сюда каждые три дня и потом обязательно хочет поплакаться мне на то, что мама игнорирует пять миллионов ее объяснений и не принимает десять миллионов ее извинений, все это…
        – Айрин?
        Словно догадалась, что в этот миг я о ней думаю, мамин голос летит вниз по лестнице. Меньше десяти минут назад она последней встала из-за стола и ушла в комнату. Что бы ни понадобилось, оно могло бы прийти ей в голову и раньше. Вздохнув, поднимаюсь по лестнице на второй этаж, чтобы заглянуть к ней.
        – Да?
        С надетыми на нос очками и с раскрытым журналом на коленях мама восседает на кресле.
        – Можешь, пожалуйста, взять мне у Мими новый «Stellar»[1 - «Stellar Magazine» – популярный женский журнал в Ирландии.]?
        – Конечно. Я все равно собиралась потом купить там кое-чего.
        – Когда?
        – Не знаю. Когда закончу с кухней.
        Понятия не имею, почему под конец предложения голос у меня становится таким высоким, будто мне надо спрашивать разрешения первым делом убраться, а уже после бежать в магазин Мими Фитцджеральд за журналом.
        Мама кивает:
        – Хорошо. Не могла бы ты еще закрыть окно перед уходом? Дует.
        Без единого слова шагаю к столу и выполняю ее просьбу. В ожидании дальнейших распоряжений разворачиваюсь к ней и такое ощущение, что вижу, как у мамы в голове вертятся шестеренки. Сейчас еще что-нибудь придумает. Уверена, что к этому моменту родительнице уже стало довольно скучно, но она слишком глубоко закопалась в свои обиды, чтобы признаться в этом даже самой себе.
        – И я бы с удовольствием выпила чаю.
        – Я принесу.
        – Спасибо.
        Вновь спускаюсь по ступеням на первый этаж, чтобы засыпать чай в ситечко и включить чайник. Пока он не закипел, убираю в столовой последнюю посуду после завтрака и принимаюсь загружать ее в посудомоечную машину. Я еще не закончила, когда вода начинает бурлить, но прежде чем мама опять пожалуется, отрываюсь от своего занятия и сначала наливаю чай, кладу на тарелку пару печенек и вместе с сахарницей несу наверх.
        Мама дремлет. Тихо ставлю поднос на письменный стол и надеюсь, что она не позовет меня подать ей чашку к креслу.
        Вернувшись на кухню, расставляю все, что осталось, запускаю посудомойку и наконец пишу огромный список покупок. Завтра перед обедом Тео на своей лодке отвезет продукты на Кэйрах. Затем его жена Элейн наведет порядок на маяке, а он переправит нынешних гостей обратно в Каслданнс. Тео и Элейн наши старые друзья и живут всего через две параллельные улицы от нас, а мама периодически ходит к ним на ужин. По крайней мере этот контакт она еще не обрубила.
        Ближе к вечеру я сама доставлю новых постояльцев маяка на остров и по пути домой захвачу с собой Элейн.
        Все должно быть организовано очень точно. Маяк приносит мне чуть больше трети от общего дохода, но на то, чтобы следить за ним, тратится почти столько же времени.
        После того как созвонилась с Тео по поводу завтрашнего дня, я еще раз осторожно стучу в мамину дверь. Она сидит там же, где и раньше, однако теперь глаза у нее открыты, а ладони обхватывают чашку с чаем. Мне вспоминаются картинки из серии «найди семь отличий».
        – Я сейчас ухожу. Тебе нужен только «Stellar», верно?
        – Да. – Она бросает злой взгляд на телефон, который я до сих пор сжимаю в руке. – Я не буду разговаривать с Сюзанной.
        Удержавшись от закатывания глаз, просто закрываю за собой дверь. Их с сестрой нужно запереть в одной комнате и выпустить только тогда, когда мама утихомирится.
        Через пару шагов вспоминаю еще кое-что и возвращаюсь.
        – А ты знаешь Джошуа Хейса? – спрашиваю у матери, которая изумленно вскидывает голову. Она явно его видела, если не по телевизору, то как минимум в журналах. Быть может, новость о том, что он забронировал номер в «Морских ветрах», хотя бы ненадолго выведет ее из этой летаргии.
        – Ведущего?
        – Да, точно. Следующие две недели он будет жить у нас.
        – Ага… – Судя по всему, она ждет дальнейших подробностей.
        – Мне просто показалось, что тебя это заинтересует.
        – Не совсем. Однако меня не удивляет, что он предпочел провести отпуск в Каслданнсе вместо Сен-Тропе, учитывая все, что в последнее время о нем рассказывают.
        – Почему? И что рассказывают?
        – Что он разругался со своим каналом и решил уехать жить в монастырь и дать там обет безбрачия.
        – Серьезно?
        Она кивает:
        – В последнем «Stellar» писали, что он уже отказался от всех мирских радостей и раздумывает о том, чтобы стать священником.
        – Ну, это…
        – Полный бред, знаю, – перебивает меня мама. – Подобное они пишут, только если не получается насочинять достаточно романов. Попроси его оставить тебе карточку с автографом, возможно, мы ее куда-нибудь повесим.
        – Ладно, – усмехаюсь я и второй раз прикрываю дверь.
        – Кстати, Мими его просто обожает! – кричит мне вслед мама. – Пусть подпишет две карточки!

* * *
        В универсальном магазинчике Мими Фитцджеральд, пожилой седой леди, я первым делом покупаю журнал. Затем решаю попытать удачи в продуктовом на противоположной стороне улицы. Как и ожидалось, Шивон не сможет мне достать все эти экзотические фрукты.
        – Извини, Айрин, но кроме манго и ананасов, у меня ничего из этого нет. Как насчет киви? Или бананов?
        – Давай все что есть. И еще два апельсина.
        – Свежий инжир. – Она качает головой. – Какой-то гость попросил?
        – Именно. Надеюсь, он не устроит спектакль, когда вместо папайи получит лишь бананы.
        Шивон ухмыляется, ведь мы и раньше часто посмеивались над необычными пожеланиями моих постояльцев.
        – По всей вероятности, после отпуска ему потребуется капельница с папайей. Многие люди, ну… помнишь ту парочку, в которой муж поднял шум из-за того, что из тридцати видов чая у меня в магазине ему ни один не подходил? Ты еще специально поехала ради него в Кэрсивин.
        – О господи, не напоминай мне о нем. Как ни крути, а я точно не стану каждый день мотаться в Кэрсивин за свежим инжиром. Вот пускай этот тип сам и ездит, если это настолько необходимо. Однако, скорее всего, в Кэрсивине ему туго придется. Если я правильно поняла агентство, он не очень-то любит, когда его узнают.
        – Его агентство? А кто это вообще?
        – Джошуа Хейс.
        – О, Джошуа Хейс! «Все ради любви»! Я смотрю эту тупую передачу исключительно из-за него. Когда он улыбается в камеру…
        То, что происходит в такие моменты, загадочно повисает в воздухе.
        – И ты тоже? Ты не первая, кто говорит что-то в этом роде.
        – Естественно нет… эй, Джошуа Хейс. Я хочу от него ребенка.
        – Становись в очередь. – Я забираю свои сумки. – Перед тобой уже занимала Мэдисон.
        – У Мэдисон есть Генри.
        – А что там с Эйданом?
        – Ах, этот. – Шивон отмахивается. – Недавно он целых десять минут ошивался среди кукурузных хлопьев. А когда я спросила, не помочь ли ему чем-нибудь, пробормотал что-то и вылетел из магазина. Эйдан милый, но Джошуа Хейс… для него я прямо сейчас выясню, у какого оптовика заказать свежий инжир.
        – Да расслабься, – заявляю я. – Видимо, он мне и так окажется не по карману.
        – Так ты его и не получишь – просто пришли ко мне Джошуа, – парирует Шивон.
        Смеясь, я выхожу из магазина. Полагаю, какого-то особенного ажиотажа СМИ в Каслданнсе Джошуа Хейсу опасаться вряд ли стоит, но вот одной-двух фанаток ему гарантированно не избежать.

* * *
        На следующий день звонок в дверь раздается еще до того, как я убираю завтрак с последнего стола.
        – Проходите, – приветствую я новых гостей, парочку, которая представляется как Уиллоу Скотт и Шейн Грэм. – Правда, вы приехали немного раньше.
        – Да, мы знаем, – отвечает Уиллоу. Она чуть пониже меня, с ямочкой на подбородке и кудрявой копной светлых волос. На запястьях болтается около ста браслетов и кожаных ремешков, и мне уже нравится ее открытая улыбка. – Мы очень рано выехали, потому что хотели посмотреть на рассвет. В районе семи у нас уже был пикник! Если сейчас неподходящее время, мы просто еще немножко погуляем по пляжу.
        – Нет, все в порядке. Ваша комната уже готова, можете спокойно заселяться.
        – Супер, мы только принесем вещи. – Уиллоу сияет, поворачиваясь сначала в мою сторону, потом в сторону Шейна, худого, долговязого парня, который тоже мне улыбается. Держась за руки, они идут к припаркованной через дорогу машине, чтобы взять свой багаж.
        Уладив все формальности и показав им комнату, меньше чем через десять минут я вновь слышу спускающиеся по лестнице шаги.
        – Мы осмотримся в деревне! – кричит Уиллоу в открытую кухонную дверь. – Здесь можно где-нибудь поесть?
        – Только по вечерам, зато очень вкусно. В пабе «Брейди», вниз по улице вдоль берега. Сейчас можно разве что купить что-то в продуктовом магазине… подождите, я дам вам карту, на нее нанесены все магазины и достопримечательности Каслданнса и окрестностей.
        Вскоре, погромыхав и похлопав дверями, они исчезают. Я внимательно прислушиваюсь к звукам наверху. Зная маму, не сомневаюсь, при следующей же возможности она намекнет этой парочке на свое персональное время отдыха. То обстоятельство, что некоторые гости порой возвращаются в номера поздно ночью, для нее как заноза в заднице. Прежде ей такое никогда не мешало, ведь невозможно управлять гостиницей, если на тебя это так действует.
        Как бы то ни было, в данный момент все тихо, и я тороплюсь закончить дела на кухне, чтобы заняться обеими комнатами, как только из них съедут постояльцы.
        Параллельно размышляю о женщине, которую жду после полудня. Ее зовут Шила О’Брайен, и в строке «год рождения» она отметила тысяча девятьсот сорок первый. Если это не опечатка, то ей приблизительно восемьдесят. В моем воображении возникает хрупкая старушка, поэтому надеюсь, она видела, что все комнаты находятся на втором этаже.
        И кроме всего прочего сегодня меня ждет знакомство со знаменитым Джошуа Хейсом. Вчера вечером я посмотрела еще несколько отрывков из разных шоу с его участием, чтобы выяснить, почему Мэдисон и Шивон в таком восторге от этого мужчины. Он действительно довольно хорош собой, тут не поспоришь, но, по-моему, его образ балансирует на грани. Конечно, он забавный – умелая ирония и притом не плоская. И все же, как по мне, подобные развлекательные шоу слишком нацелены на то, чтобы загонять людей в нелепые ситуации.
        Сильнее всего он мне понравился, когда один тип во «Все ради любви» очень противно придирался к своей девушке, поскольку та не справилась с каким-то заданием. Бедняжка едва сдерживала слезы, а Джошуа отодвинул грубого парня на пару шагов от нее, приобнял девушку за плечи и что-то пробормотал ей на ухо. Какие бы слова он ни сказал, после них девушка с такой благодарностью ему улыбалась, что растроганная публика издала дружный вздох. А до ее глупого дружка, по всей вероятности, дошло, как ужасно он себя повел.
        Невзирая на это, актерская игра Хейса показалась мне лучше, хотя я смогла найти только небольшую сцену из фильма с ним. Ей уже несколько лет, и там он выглядит очень-очень молодо. Но также и очень-очень убедительно. Это был всего лишь двухминутный эпизод, где герой Хейса прощается со своей умирающей матерью, но после него у меня слезы навернулись на глаза. В результате, бросив последний взгляд на список видео с Джошуа на «YouTube», я захлопнула ноутбук.
        Наверное, странно вести такой открытый образ жизни. Очевидно, он достаточно популярен, чтобы его всегда и везде снимали. В интернете полно не только интервью, публичных выступлений на торжественных мероприятиях, но и куча коротких записей с трясущейся камеры от людей, которые случайно где-нибудь на него наткнулись, например, при выселении из отеля или в аэропорту.
        Жуть. Меня бы это совершенно свело с ума.
        А сейчас я по-настоящему заинтригована, каким человеком окажется Джошуа Хейс, когда на него не направлены объективы.

* * *
        Шила О’Брайен не ошиблась в дате своего рождения.
        Она приезжает сразу после того, как Сиенна приносит мне обещанный пирог – яблочный штрудель. Это приземистая леди с белоснежными волосами и громким голосом. Несмотря на возраст, она держится весьма прямолинейно и очарована абсолютно всем.
        Поездкой сюда, Каслданнсом, тем, насколько близко к морю он расположен, и не в последнюю очередь «Морскими ветрами». Она называет их «домиком, в который нельзя не влюбиться», а еще уверяет, что настолько комфортные комнаты за время путешествия ей редко попадались.
        – Вы уже давно в пути? – любопытствую я после этого предложения.
        – Простите, что? – Миссис О’Брайен легонько похлопывает пальцем по левому уху. Я чуть громче повторяю свой вопрос. – О да, уже практически три недели. – Шила кладет сумку на свежезастеленную кровать и подходит к окну. – Изначально мы с мужем планировали совершить этот тур вместе, но непосредственно перед отъездом он внезапно заявил, что слишком стар для такого. И тогда я решила, что все равно поеду одна.
        Она подмигивает, окончательно завоевывая мое сердце, еще до того, как говорит, что вид на окружающие дома великолепен. Объяснив ей, где что находится, я берусь за дверную ручку.
        – Если у вас появятся еще какие-то вопросы или пожелания, можете обращаться ко мне в любое время.
        – Большое спасибо, непременно. Думаю, пока что мне все понятно. А как именно мне добраться до того паба, о котором вы сейчас рассказывали?
        – Просто идите вниз по улице по направлению к морю, а дальше по набережной налево. Тут всего пара сотен метров, не заблудитесь. В ящике стола есть карта, на которой все обозначено.
        – Спасибо огромное, – довольно отвечает она. – Мне уже не терпится поужинать там сегодня вечером.
        Продолжая улыбаться, я направляюсь по коридору к лестнице, мыслями до сих пор с Шилой О’Брайен, когда раздается звонок в дверь.
        Стук сердца вдруг ускоряется. Бред. Из-за историй вокруг Джошуа Хейса я на самом деле разнервничалась.
        Торопливо перепрыгиваю через последние ступеньки, лишний раз обеими руками быстро провожу по волосам перед зеркалом в коридоре у входа и распрямляю плечи. А затем открываю дверь.
        3
        – Привет.
        На нем свободный пиджак и темные джинсы, а черные волосы выглядят так, словно он только что от парикмахера. За прошедшие дни я достаточно на него насмотрелась, так что сейчас объективно нет никаких оснований пялиться, однако должна признать: Джошуа Хейсу, которого я видела на мониторе своего ноутбука, никогда не сравниться с обаянием реального Джошуа Хейса. И причина, вероятно, заключается в том, что он расслабленно стоит передо мной, рядом с ним – серебристый чемодан с жестким корпусом, а его улыбка кажется намного более естественной, чем ухмылка, знакомая мне по ТВ-шоу.
        Я снова отвожу плечи назад и, к счастью, по моему голосу не заметно, что он пусть и совсем немного, но выбил меня из колеи.
        – Здравствуйте, я Айрин О’Ши, прекрасно, что вы приехали. Проходите, добро пожаловать в «Морские ветры».
        Хотя Джошуа Хейс не очень высокий – разве что на полголовы выше меня, – коридор в прихожей сейчас будто бы стал теснее, чем обычно. Я отступила в сторону, чтобы пропустить его внутрь, и он с интересом осматривается, прежде чем ответить на мою реплику.
        – Джошуа Хейс, рад оказаться здесь.
        – Да, я тоже. В смысле, я рада вас приветствовать, – менее изящно выдаю я. – Вы хотели бы сразу принести остальной багаж или мне сначала показать номер?
        – Кроме походных ботинок у меня все с собой. – Он стучит ладонью по выдвижной ручке чемодана. – А они могут пока и в машине поваляться.
        – Хорошо, тогда идемте наверх, – говорю я, поворачиваясь к лестнице. – У вас угловая комната с видом на сад.
        На три недели Джошуа Хейс взял поразительно мало вещей. Надеюсь, наряду с папайей и маракуйей он не ожидает еще и прачечную.
        – Базовый набор, – поясняет он, словно прочел мои мысли. – Не люблю таскать за собой чемодан с кучей вещей, которые мне не пригодятся.
        Большая угловая комната находится напротив двери миссис О’Брайен и прямо возле Уиллоу и Шейна. Эта парочка повесила на ручку табличку «Не беспокоить», и мне слышно смех Уиллоу, когда я распахиваю дверь и делаю шаг в сторону.
        Джошуа заходит в номер передо мной, ставит чемодан возле простого платяного шкафа из темного дерева и перекидывает пиджак через спинку стула, стоящего у письменного стола. Из окна за ним видно сад. Его взгляд бродит по спинке кровати, покрытой красивой резьбой, и цветам в стеклянной вазе, которые я сегодня утром поставила на подоконник.
        – Очень мило. Уютно.
        Он произносит это так дружелюбно, что часть моего напряжения моментально улетучивается. Почему-то я считала, что мужчина, заранее составивший длинный лист особых пожеланий, предъявит куда более высокие требования к своей комнате.
        – Спасибо большое. Ванная слева в конце коридора. Вы не единственный постоялец, но если хотите, можете положить свои вещи на белую полку.
        Темно-синяя полка предназначена для Уиллоу и Шейна, красная – миссис О’Брайен. К маминой комнате относится голубая полка, но, естественно, она бы ни за что не оставила там даже тюбик с зубной пастой.
        – Все понятно.
        – В ящике письменного стола вы найдете карту местности, там я отметила особенно симпатичные местечки, и… постельное белье на кнопках, наполнитель не из пера, а дополнительная подушка в шкафу.
        Честно говоря, я собиралась озвучить это максимально нейтральным тоном, но пока все перечисляла, к сожалению, не смогла сдержать усмешку.
        Изумленный взгляд, который он устремляет на меня в ответ, тормозит меня как наказание.
        – Вот так, и… я хотела сказать… в той вазочке лежит несколько визитных карточек баров и ресторанов. В Каслданнсе есть лишь паб «Брейди», хотя кормят там очень вкусно, а по четвергам часто играют живую музыку. Позавтракать вы можете внизу, в столовой рядом с кухней, с половины восьмого до десяти, но я могу приготовить вам что-то и в районе одиннадцати или позднее, если предупредите накануне вечером. А если появятся еще вопросы, то, конечно же, обращайтесь в любое время, мистер Хейс.
        – В любое время?
        – В любое время.
        – Я обязательно этим воспользуюсь, спасибо, – обещает он, и уголок его рта ползет вверх.
        – Однако после полуночи вам, скорее всего, придется дольше ждать ответа.
        Он прислонился к краю стола, и когда смеется, у меня впервые возникает смутное подозрение, почему Мэдисон и Шивон, а также наверняка и множество других женщин по вечерам прилипают к экранам, чтобы посмотреть «Все ради любви». В отличие от его загадочной телевизионной улыбки этот смех открытый и непосредственный, и я впервые не ожидаю, что сейчас мужчина придумает какой-нибудь ироничный ответ. В конце концов он протягивает мне правую руку.
        – Не надо «мистера Хейса». Я Джош.
        Рукопожатие у него крепкое и теплое, как раз такое, какое требуется, чтобы пробудить в человеке доверие. Таким вещам, видимо, учишься, если постоянно вращаешься среди людей, которым что-то от тебя нужно.
        – Хорошо, тогда желаю вам отличного отдыха и…
        Вибрация его мобильника заставляет меня замолчать на середине предложения. Опустив голову, он проверяет извлеченный из кармана пиджака смартфон. Несколько прядей черных волос падают ему на лоб и на светлой коже кажутся неровным узором, вырезанным на бумаге. Он небрежно печатает что-то большим пальцем, и надо заметить, что пальцы у него длинные и тонкие, а руки намного ухоженнее моих. Ему определенно делают маникюр, в то время как моя кожа благодарно вздыхает, если раз в три дня меня посещает мысль намазать руки кремом.
        – Отличного отдыха и…? – повторяет Джошуа Хейс – Джош – мою последнюю фразу.
        Я едва не вздрагиваю. Так сосредоточенно уставилась на его ладони, что не заметила веселого взгляда, с которым он уже вновь смотрит на меня.
        – И… и…
        Что бы еще я там ни хотела добавить, оно напрочь выветрилось у меня из головы, а мозг позорно бросает меня в беде, пока я умоляю его о каком-нибудь более-менее красноречивом ответе.
        – Да в общем-то и все… ну, всего хорошего!
        Резко разворачиваюсь на каблуках и так быстро захлопываю за собой дверь, что первые пару секунд опасаюсь, что громкий звук активирует мою мать.
        Ладно.
        Это был слегка неловкий побег, и я клянусь себе здесь и сейчас, что больше такого со мной не повторится. Джошуа Хейс – первая звезда, которая когда-либо переступала порог «Морских ветров», да что уж там, первая звезда, которая в принципе приблизилась к Каслданнсу, но в конце-то концов, он две недели будет жить здесь как постоялец и платить деньги. Он ожидает достойный сервис, и получит его. И при этом я не буду таращиться на этого мужчину, хихикать или просить оставить автограф на постельном белье без молнии.
        Так.
        Еще несколько мгновений смотрю на закрытую дверь.
        Со своими полночно-черными волосами он выглядит как один из сексуальных персонажей манги, которых постоянно рисует сестра Сиенны, а вдобавок и эти темно-синие глаза… до сих пор я даже не представляла, что такой цвет бывает у взрослых людей. Видео на YouTube даже примерно не передают красоту его очей.
        В соседней комнате снова слышится смех Уиллоу, и я с легким раздражением мотаю головой.
        Хватит. Вот уж не подумала бы, что однажды употреблю эпитет «сексуальный персонаж манги» в отношении кого-то из гостей. Но я выполню свою работу профессионально. А когда две недели пролетят и Джошуа Хейс отправится на маяк, то спокойно выдохну.

* * *
        В половине девятого я откидываюсь на спинку дивана и выключаю компьютер. С бухгалтерией покончено. Перед этим я успела отвезти мистера Сомерсета – нового жителя маяка – на Кэйрах и забрать оттуда Элейн и грязное белье.
        Если я правильно оцениваю мистера Сомерсета, его пребывание на маяке не доставит мне никаких проблем. Он предвкушает «покой, умиротворение, покой и еще раз покой». Даже тот факт, что в пятницу я заеду, чтобы пополнить запасы продуктов, похоже, вообще не входил в его планы.
        – Я очень скромный человек, – заявил он.
        Ну что ж, посмотрим.
        – Айрин!
        Мама.
        Вот уж где ни капли скромности.
        Судорожно подскакиваю с дивана. Чем скорее, тем меньше Уиллоу, Шейну и Джошуа Хейсу придется слышать мое имя, выкрикиваемое во весь голос. Хоть миссис О’Брайен где-то час назад ушла в «Брейди».
        Я вваливаюсь в ее комнату.
        – Что такое?
        Она стоит у окна и очень медленно оборачивается в мою сторону.
        – Подожди.
        – Что?
        – Подожди. И прикрой дверь, только не до конца.
        – Но зачем?..
        – Сейчас сама поймешь. Это прекратилось лишь потому, что я попросила тебя зайти ко мне.
        Попросила? Я бы это так не назвала.
        – Что ты имеешь в виду? Что прекра…
        – Тшш!
        Смиряясь, я захлопываю рот. Вероятно, Джошуа Хейс чересчур громко разговаривал по телефону. Или Уиллоу слишком часто смеялась. А быть может, кто-то сильно хлопнул дверью в туалет. Однако в таком случае я сейчас навряд ли стояла бы здесь и дожидалась, пока вновь раздастся звук, который побеспокоил мою мать.
        – Почему бы тебе просто не объяснить мне, о чем… – начинаю я спустя одну томительную минуту, но вдруг до меня доносится голос Уиллоу Скотт. Правда, она не смеется, а стонет. И даже весьма протяжно. Поскрипывание пружин матраса и намного более тихие вздохи Шейна через пару секунд дают понять, что в комнате по диагонали отсюда как минимум не произошел какой-нибудь инцидент.
        Закрываю дверь, которую, как и было приказано, оставила приоткрытой на маленькую щелочку. Пружин и Шейна теперь не слышно, чего не скажешь об Уиллоу. Следующий громкий стон заставляет меня опустить взгляд на свои ноги, чтобы спрятать за волосами широкую улыбку, которая отказывается сходить с моих губ.
        М-да. Ну и что, простите, я должна с этим сделать?
        – Это уже второй раз!
        – Что-что?
        – Второй раз! – агрессивно повторяет мама. – Когда ты сегодня уезжала, творилось то же самое. Целый час!
        От ее тона с моего лица сползает улыбка, и я беспомощно пожимаю плечами.
        – Ну не могу же я им диктовать…
        – Есть же время, когда надо соблюдать тишину! – резко перебивает мама. – При таком шуме я не усну!
        – Но еще даже девяти нет…
        – В такое время я обычно уже сплю!
        – …и я не стану запрещать тем двоим заниматься любовью, когда им хочется.
        Щеки матери наливаются багровым цветом, от гнева или от смущения, сказать сложно.
        – Это… недопустимо!
        – Мам, – примирительно начинаю я, – может, ты все-таки решишь переехать в комнату под крышей? Там бы тебе…
        – Я ведь уже сказала, что это не обсуждается! На такой крутой лестнице я себе шею сломаю! И кроме того… – особенно громкий и долгий стон прерывает ее фразу, – …и кроме того, эти… эти… завывания я и там точно буду слышать!
        Как ни крути, а исключать такой вариант нельзя.
        Межкомнатные стены не очень толстые, шумы такого характера случаются, однако те, кто их создает, как правило, стараются сохранять определенную сдержанность. Уиллоу же в этом вопросе довольно раскована, и я пытаюсь не прислушиваться, когда между все более сильными стонами она распаляет своего партнера словами.
        – Могу принести тебе беруши. – Я приобрела их две недели назад, после того как мама, не умолкая, жаловалась на одного гостя, у которого имелась привычка петь в душе. Причем даже весьма неплохо. Пользоваться ими мама не стала по той причине, что якобы чувствует дискомфорт в ушах.
        – Ладно, – тем не менее лаконично соглашается она, – будь добра.
        Недовольная, она отворачивается к окну, а я отправляюсь за берушами, прежде чем ей взбредет в голову постучаться в дверь к Уиллоу и Шейну.
        В тот момент, когда я выскальзываю из комнаты, а Уиллоу в нескольких метрах от меня достигает какой-то невероятной кульминации, в коридор выходит Джош. Наши взгляды встречаются, пока помещение наполняют хриплые возгласы: «Шейн! Шейн! Шейн!»
        Стоять при этом напротив мамы – это одно дело, но вот перед Джошуа Хейсом… у меня внезапно возникает ощущение, будто я хозяйка мотеля и сдаю номера на час.
        – Привет… эмм, ну… надеюсь, ты доволен своей комнатой?
        Я что, сейчас действительно это произнесла? При других обстоятельствах предложение показалось бы совершенно безобидным, но на фоне окружающих нас звуков становится в некотором роде неприличным.
        – Я имела в виду… если тебе что-то понадобится…
        Мне хочется просто зажмуриться. Все лучше и лучше.
        – Возможно, пара коробок из-под яиц?
        – Что, прости?
        – Потрясающая звукоизоляция, – замечает он со смертельной серьезностью.
        Я не сдерживаю улыбку. Очень мило с его стороны не воспользоваться моей неудачной фразой, чтобы ввернуть нечто двусмысленное.
        – Где раздобыть их прямо сейчас, я, к сожалению, не знаю, но могу предложить беруши.
        – Думаю, лучше я пойду поем. Может, у тебя есть настроение присоединиться?
        – Спасибо, но…
        Но что? Я должна еще что-то отмывать? Убираться? Организовывать? Нет, на сегодня я все закончила. Так почему бы и нет? Другие женщины были бы готовы отодвинуть на задний план всяких Генри и Эйданов, чтобы в этот миг оказаться на моем месте. И я заслужила небольшой перерыв.
        – Нет, забудь. С удовольствием. Дай мне десять минут.
        Пока я быстро поднимаюсь по лестнице в мансарду, лишь на задворках сознания допускаю мысль, что собираюсь пойти в «Брейди» с парнем, которого, в общем-то, абсолютно не знаю. Просмотр отрывочных моментов его жизни на YouTube зародил во мне какое-то странно обманчивое чувство доверия, а Джош наверняка не привык бывать где-то один.
        Откровенно говоря, мне довольно любопытно, какую реакцию он вызовет среди посетителей паба. Судя по Мэдисон и Шивон, это точно будет увлекательно!

* * *
        Джош ждет в коридоре внизу, когда вскоре я сбегаю вниз по ступеням. Я надела черный топ, который, по словам Лив, особенно мне идет, а еще второпях выдавила на ладонь немного пенки для укладки и прошлась по волосам. Предположив, что сейчас в «Брейди» толпа женщин постарается презентовать себя с наилучшей стороны, даже если о свидании и речи не идет, я не хочу казаться рядом с ними облезлой в своей светло-серой, слегка застиранной футболке, в которой красовалась буквально десять минут назад.
        Пока я снимаю куртку с крючка в гардеробе, Джош открывает передо мной дверь. На нем снова серый пиджак и темные джинсы, под пиджаком – черная футболка, и этот простой, классически небрежный стиль только подчеркивает его красоту. С улыбкой я беру его под руку, когда он мне ее предлагает. Вечер в компании ВИП-персоны начинается хорошо. Джош может и дальше продолжать вести себя так же галантно.
        – Итак, куда идти? – спрашивает он, остановившись перед дверью, и я тяну его налево.
        – Вниз по этой улице до стены у берега, а там почти на месте.
        – Звучит сложно. Надеюсь, ты ориентируешься в джунглях этого мегаполиса.
        Засмеявшись, я отвечаю:
        – Положись на меня.
        – Придется. Все-таки ночью ты можешь придушить меня подушкой.
        – Даже сразу двумя подушками, если у меня появится такое желание.
        Этот ответ заставляет его широко ухмыльнуться.
        – Значит, сегодня ночью я лучше подопру дверную ручку стулом.
        – Если так ты будешь чувствовать себя в безопасности, – реагирую я с напускной серьезностью. – Тогда еще советую тебе проверять по утрам свой чай… или ты пьешь кофе?
        – Чай. По утрам всегда и в любом случае чай. И я уверен, как он должен пахнуть и каким быть на вкус, так что сразу забудь про чайное покушение.
        На полпути мы встречаем миссис О’Брайен, которая бросает на Джошуа удивленный взгляд в духе «я же его знаю», тем не менее вскользь отвечая на наше приветствие.
        Хотя перед уходом в своей комнате я на целую секунду задумалась, о чем мне вообще разговаривать с Джошуа Хейсом, страх испаряется мгновенно. Этот парень – шоумен… а я все же привыкла болтать со своими постояльцами. Наша перебранка не прекращается, когда мы добираемся до «Брейди» и я отвожу в сторону занавеску перед входом в зал. И только после того, как вокруг нас становится заметно тише, до меня доходит, с кем именно я сейчас пытаюсь разглядеть среди столов свободное место. Для большинства присутствующих здесь Джош однозначно не незнакомец. Нас преследуют взгляды, кто-то смотрит украдкой, а кто-то – практически не таясь. И опускаясь за пустой столик, я впервые в жизни ощущаю, что на меня не скрываясь пялится большое количество людей. Да уж. Легко болтать со знаменитым Джошуа Хейсом. Однако вот это уже меня нервирует.
        Джош, напротив, кажется, вообще не обращает на это внимания.
        – Заказ здесь нужно делать в баре?
        – Нет, если сидишь за столиком. Сиенна или Меган должны через пару секунд…
        – Привет, Айрин! – Сиенна с почти восторженной для ее привычного образа улыбкой вырастает рядом с нами. – Привет, я Сиенна, – обращается она к Джошу, – уже решили, что будете пить?
        – Привет, Сиенна. – Джош отвечает на ее улыбку, и на краткий миг она словно замирает на середине движения. Я с усмешкой облокачиваюсь на спинку стула. Позавчера Сиенна, в отличие от Мэдисон, не выглядела слишком уж восхищенной Джошуа Хейсом, но я готова поспорить, что в течение следующих пары минут это изменится.
        – Я бы хотел красного вина, мерло, наверное. – Джош поворачивается ко мне: – Возьмем бутылку?
        – Лучше я пока выпью просто воды. И можешь принести нам меню, Сиенна?
        – Конечно! Сейчас вернусь. Все равно бутылку?
        – Спасибо, но тогда достаточно бокала.
        В первую очередь Сиенна дает нам меню, затем возвращается с вином и моей водой, быстро записывает наши заказы и с последней улыбкой в сторону Джоша вновь удаляется. А когда еще раз оглядывается на нас и замечает, что я смотрю ей вслед, ухмыльнувшись, показывает мне язык.
        – Особое рагу? – спрашивает Джош. – Такого в меню не было, что это?
        – Всего лишь вегетарианское рагу, – поясняю я. – Я не ем мясо.
        – Рыбу тоже?
        Я закатываю глаза, а он смеется.
        – Просто пошутил. У меня сестра вегетарианка, и от нее я в курсе, как бесит эта фраза. Разумеется, сам я изредка ем мясо.
        – А если ешь, то органическое, – добавляю я.
        – Только так. От мясника, которому доверяю.
        – Естественно. Я поняла. Мясо же тоже необходимо. Из-за клыков и все такое.
        – Совершенно верно! Мне прочитать лекцию о том, как бесит, когда вегетарианцы читают тебе лекции?
        Прежде чем я успеваю как-нибудь отреагировать, меня перебивает Эбби:
        – Извините?
        На Эбби часто можно наткнуться в «Брейди» и редко с одним и тем же парнем. Она стройная блондинка с длинными волосами и чем-то напоминает фею Динь-Динь[2 - Персонаж повести Дж. Барри «Питер и Венди» о Питере Пэне.]. Несмотря на то что вечно окружена компанией, похоже, она ни с кем по-настоящему не близка и бывает нереально своенравной.
        Возле нее стоит ее подружка Эмили, у обеих в руках смартфоны.
        – Я Эбби, а это Эмили.
        Эмили на этих словах заливается алой краской, Эбигейл же, наоборот, так же самоуверенна, как всегда.
        – Можно нам с вами сфотографироваться? Мы так любим ваше шоу!
        Джош оборачивается к ним. Я беру свой стакан. Скорее всего, это займет несколько минут.
        – Привет, Эбби. При обычных обстоятельствах я бы с удовольствием – рад, что вам нравится моя передача. Но когда я не один, то так не делаю.
        Радость Эбби чуть меркнет.
        – Я пробуду тут еще две недели, в следующий раз, ладно?
        – Ладно. – Эбигейл просто не может не ответить на ухмылку Джоша. – Но за это мы еще пригласим вас выпить.
        И то, что после подобного заявления Джош смотрит на нее с интересом, заставляет Эбигейл встать в позу: одна рука ложится на бедро, вторая отбрасывает назад длинные волосы.
        – Посмотрим, – произносит он уклончиво, но не грубо, и Эбби с подругой уходят.
        – Ты мог спокойно сделать пару снимков. Мне бы это не помешало, – уверяю я, когда девушки покидают зону слышимости.
        – А мне помешало бы. Стоит начать фотографироваться с одним, внезапно подтягиваются десять других. А я хочу поужинать с тобой, а не устраивать фотосессию.
        – А то, что при этом тебя снимают люди как минимум с двух столиков, тебе не мешает?
        Мне по крайней мере мешает. Женщина за столом слева перед сценой подняла и высоко держит телефон, с тех пор как мы с Джошем сели.
        – Мне все равно. Если бы меня беспокоили такие вещи, можно было бы в принципе перестать выходить из дома. Просто не смотри.
        Последовав совету Джоша, я ограничиваюсь тем, что направляю взгляд только на него, когда он рассказывает, как однажды какая-то женщина со смартфоном шла за ним до самого мужского туалета. В нем просыпается актер, и Джошуа изображает, насколько его это шокировало. А на той части, в которой он спасся от преследовательницы в кабинке, но не мог писать, опасаясь, что женщина запишет звук и выложит на «YouTube», я смеюсь так громко, что Сиенна, как раз принесшая наши тарелки, с любопытством косится на меня.
        После еды мы просим по «Гиннессу», однако до того, как Сиенна выполняет заказ, перед нами уже стоит кто-то еще, и Джош второй раз отказывается от совместного фото. Когда выпив напоследок виски, мы покидаем паб, обнаруживаем нового преследователя: Мими Фитцджеральд. В «Брейди» я ее совсем не заметила.
        Обычно Мими в своем магазинчике всяких мелочей способна часами трещать о свежих сплетнях абсолютно с каждым, теперь же ей едва удается выдавить полноценное предложение, так сильно она нервничает.
        – Здравствуй, Айрин, – приветствует она, чуть ли не затаив дыхание. – Я даже не знала… то есть я так обрадовалась… я смотрю все ваши программы, мистер Хейс! – наконец подбирается она к сути. – И для меня было бы большой честью… я имею в виду… ну… вы не будете против, если я вас сфотографирую?
        Джош бросает взгляд на меня. Кивнув, я делаю шаг в сторону. Во-первых, мне нравится Мими, а во-вторых, она ни за что мне не простит, если из-за меня Джош откажет ей в этой просьбе.
        Дрожащей рукой Мими настраивает камеру мобильника. Проходит какое-то время, пока она не приобретает довольный вид и с улыбкой не опускает телефон.
        – Огромное спасибо, мистер Хейс. Я… ну…
        – Мне сфотографировать вас вдвоем, Мими? – предлагаю я, и у Мими немного расширяются глаза.
        – Если это не будет слишком нагло… – неуверенно выговаривает она и тает на глазах, когда Джош смотрит на нее сияющим взглядом.
        – Нет, ни в коем случае нет.
        Как и мне в начале вечера, он предлагает Мими локоть. Она почти кокетливо за него цепляется и еще раз проводит ладонью по волосам, приглаживая седые кудряшки. Я делаю примерно десять снимков в надежде, что в тусклом свете уличных фонарей получится хотя бы один из них. Мими, напротив, едва сама не светится, когда я снова отдаю ей смартфон.
        – Спасибо большое! – В восторге она прижимает телефон к груди. – Я могла бы и вас сфотографировать вместе, Айрин, хотите?
        Только я открываю рот, чтобы вежливо отказаться, как Джош обвивает рукой мою талию.
        – С удовольствием! – А в ответ на мое удивленное лицо прибавляет: – У меня ведь тоже должны остаться воспоминания.
        И вновь Мими очень старается; прищурившись, отступает чуть-чуть назад, лишь чтобы в следующий миг снова шагнуть к нам. С каждой пролетающей секундой я все сильнее ощущаю близость Джоша, он излучает тепло, к которому я неосознанно льну, а когда Мими наконец заканчивает, тут же снова создаю между нами небольшое расстояние.
        – Утром я сразу пришлю тебе фото, Айрин, – объявляет Мими и аккуратно прячет телефон в черную кожаную сумочку, болтающуюся у нее на плече. – Еще раз большое спасибо, мистер Хейс, вы были очень любезны. Я настоящая фанатка вашего шоу. Только ваша ассистентка… у этой девушки нет одежды поприличней?
        Джошуа кусает губы, чтобы скрыть смешок.
        Вскоре после этого мы наблюдаем, как она, счастливая, семенит вперед, и медленно следуем за ней, держась в отдалении.
        Завернув направо, на улицу, где располагаются «Морские ветры», Джошуа произносит:
        – Маловероятно, что эта старушка выложит фотки на какой-нибудь сайт, или нет?
        – Мими? У Мими с интернетом примерно как у тебя с вязанием.
        – Я потрясающе умею связывать.
        – Ты даже не понял, о чем я.
        – Кое о чем неприличном.
        Я хохочу, а Джош ухмыляется.
        – Просто не хочу, чтобы из-за этого у тебя возникли проблемы с парнем. – Он опять возвращается к сути разговора. – Прости, я совсем об этом не подумал. Если та фотография попадет в лапы к репортерам, нам тут же припишут роман.
        – Во-первых, я могла бы отказаться, если бы из-за этого у меня возникли проблемы с парнем, во-вторых, не представляю, почему из-за этого должны быть проблемы с парнем, а в-третьих – у меня вообще нет парня.
        – Нет?
        Ощущаю на себе взгляд Джоша и упрямо смотрю вперед.
        – Нет.
        – А.
        Пару метров мы молча идем рядом.
        – А я был бы готов поспорить, что есть.
        – Почему?
        – Ну… Каслданнс – маленькая деревушка и…
        – …и ты решил, что мы, чудной деревенский народ, договариваемся о браках еще до рождения детей?
        – Нет! – моментально отрицает он, а потом смеется.
        Мне нравится, как он смеется. Как он улыбается, мне тоже нравится, но смех все же больше.
        – Просто я считал, что в таких местах все друг друга знают и что все как-то… быстрее срастается… и… ну…
        – Да?
        – Я несу чепуху. Неверно, мне просто казалось, что такая девушка, как ты, сто процентов не может быть одна.
        – Спасибо.
        – Не за что. Так почему нет?
        – Что?
        – Почему одна?
        Я немного неловко пожимаю плечами. До сих пор вечер шел прекрасно, но мы не так хорошо знакомы с Джошем, чтобы беседовать о том, почему я не состою в отношениях. И тем более о том, что иногда одиночество меня просто убивает. Особенно по ночам, часа в три.
        – Ну, ты ведь тоже, – уклоняюсь я.
        – С чего ты взяла?
        – Так утверждает моя подруга Мэдисон, а она знает о тебе все, – выдаю прежде, чем мне в голову приходит, что эта фраза, вероятно, покажется Джошуа странной.
        – Твоя подруга Мэдисон права, – заявляет он. – У меня просто не хватает времени на такие вещи. А у тебя какая причина? Тоже недостаток времени?
        – Нет, скорее… я не могу встречаться лишь бы с кем-нибудь.
        – Естественно нет.
        – А того самого я все еще не встретила. – За непринужденным тоном таится тот факт, что эта тема почему-то заставляет меня чувствовать себя непривычно уязвимой, и чтобы замаскировать эту уязвимость даже перед самой собой, я легкомысленно добавляю: – Идеальные мужчины на дороге не валяются.
        – Возможно, он не обязан быть таким уж идеальным.
        – А как же, обязан! Как минимум. – За этот ответ Джошу следует поблагодарить последний выпитый мной бокал виски. И за то, что у меня вырывается дальше, тоже. – Видимо, мне надо было подать заявку в шоу по поиску пары, которое ты вел.
        – М-да, если бы ты так сделала, то уже была вместе с мистером Идеальным.
        – Да, чуть-чуть удачи – и кто знает? – отвечаю я и широко ему улыбаюсь.
        Джош приподнимает одну бровь.
        – К удаче это не имело бы вообще никакого отношения.
        – Нет?
        – Эй, это же была моя программа, и я всегда подбирал правильных людей.
        – Ну конечно, – подтруниваю над ним. – А также это не имеет никакого отношения к предварительному выбору, сделанному кем-то другим, и совершенно ничего из этого не обсуждалось заранее.
        – Абсолютно верно. Лишь судьба и моя рука помощи.
        Вот теперь я по-настоящему хохочу.
        – Не веришь? – тут же говорит он. – Очень многие из тех пар до сих пор не расстались.
        – Да, разумеется, – соглашаюсь я, продолжая хихикать. – Они присылают тебе открытки на Рождество?
        – Во-первых, да, а во-вторых, некоторые даже назвали в честь меня своих детей.
        – Я знаю собаку по кличке Джоши, ее хозяев тоже ты свел?
        – Может быть.
        Все еще смеясь, доходим до «Морских ветров», и когда открываю дверь и мы останавливаемся друг напротив друга в коридоре, я в приподнятом настроении поворачиваюсь к нему. Это был действительно восхитительный вечер.
        – Это был действительно восхитительный вечер, – замечает Джош, и я ненадолго теряюсь, так как весьма странно слышать, как он говорит то, о чем я только что подумала. – Спокойной ночи. – На мгновение он накрывает своей ладонью мою руку, и в эту секунду я осознаю, что Джош – не только Джошуа Хейс, а кроме того, просто мужчина, который мне очень нравится.
        – Спокойной ночи, – отвечаю немного резко, – сладких снов.
        – И тебе. А где именно ты спишь, кстати?
        – В мансарде.
        На это он лишь вновь посылает мне улыбку и поднимается по лестнице. Я дожидаюсь, пока не закроется дверь в его номер, прежде чем отправиться следом.
        Действительно восхитительный вечер, да, так и есть.
        Я чувствую себя необычайно легко, входя в свою комнату. И продолжаю видеть перед собой Джоша, стоящего возле меня в коридоре. Не сложно мыслями перенестись обратно в этот вечер. Смущает лишь, что представляя то, как через пару недель Джош вновь исчезнет в своем мире шоу-бизнеса, я ощущаю почти незаметное, но болезненное покалывание внутри.
        Мэдисон и Шивон наверняка будут хохотать, если рассказать им, что после сегодняшнего вечера я могу разделить их одержимость Джошуа Хейсом. Вероятно, в скором времени я даже периодически буду поглядывать его ужасную передачу. Из-за воспоминаний об одном восхитительном вечере. По-настоящему восхитительном.
        4
        На следующее утро мама откровенно мне грубит. Сначала удивляюсь, а потом соображаю, что вчера забыла принести ей дурацкие беруши. Когда мы с Джошем вернулись, в доме царила тишина, и мне остается надеяться, что кислый взгляд матери связан с моей оплошностью, а не с тем, что Уиллоу и Шейн еще несколько часов не давали ей спать. Сегодня надо обязательно положить эти штучки ей в комнату.
        Интересно, миссис О’Брайен тоже мешали те звуки?
        Во всяком случае, когда я приближаюсь к столу, она не выглядит недовольной, и только секунду спустя проясняется почему.
        – Вы не знаете, есть ли здесь какой-нибудь магазинчик, где я могла бы купить новые батарейки для слухового аппарата? – спрашивает она, ответив на мое пожелание доброго утра намного громче, чем следует. – Еще вчера это заметила, и, к сожалению, без аппарата я не очень хорошо слышу.
        В лавочке у Мими Фитцджеральд, помимо всего прочего, можно подобрать и батарейки к любому мыслимому устройству для повседневной жизни.
        – Думаю, я найду их для вас, – произношу я так же громко. – Дадите мне разряженные?
        – Конечно. Огромное спасибо, это очень мило с вашей стороны.
        Миссис О’Брайен просит на завтрак черный чай, и пару минут спустя я ставлю заварочный чайничек рядом с ее подставкой для тостов. В этот момент, смеясь, болтая и держась за руки, в столовую входят Уиллоу и Шейн. Слава богу, ледяных маминых взглядов они не замечают.
        – Доброе утро, – приветствую я обоих, снова направляясь на кухню. – Что будете пить: чай, кофе, какао?
        – Я возьму какао, – объявляет Уиллоу, – горячий.
        Последнее слово адресовано скорее ее парню, а не мне, и у Шейна незамедлительно краснеют уши, а Уиллоу начинает хихикать.
        Боже ты мой, они такие лапочки.
        – Кофе, пожалуйста, – говорит Шейн и уводит подружку к одному из свободных столов.
        То, что Джош не ранняя пташка, между строк читалось еще в электронном письме его агентства, поэтому меня не удивляет, что он спускается практически в десять часов. К этому моменту в столовой задерживается лишь сладкая парочка, хотя они уже давно позавтракали. Пока Джош идет к последнему накрытому и еще нетронутому столу, взглядом его провожаю не я одна. Уиллоу так резко теряет дар речи, что Шейн, сидящий спиной к двери, через несколько секунд в недоумении оглядывается, пытаясь понять, на кого пялится его девушка. Ему требуется мгновение, чтобы справиться с потрясением, затем он хватает Уиллоу за руку и поднимает ее из-за стола. Уиллоу наконец захлопывает рот. Проходя мимо, Шейн кивает мне, после чего они скрываются в коридоре, ведущем к лестнице.
        «На твоем месте я поступила бы точно так же, – думаю я. – Лучше уводи свою подружку подальше от ауры Джошуа Хейса». А тот тем временем уже усаживается и задумчиво смотрит в окно, судя по всему, вообще не обратив внимания на поспешный уход влюбленных.
        Откашлявшись и одернув футболку над джинсами, я стараюсь изобразить равнодушно-приветливое выражение лица, которое резко контрастирует с моим участившимся пульсом.
        – Доброе утро. Надеюсь, тебе хорошо спалось?
        Он дарит мне улыбку.
        – Замечательно, спасибо. – Потом кивает в сторону сада за окном. – Выглядит очень красиво, там, снаружи.
        Частично поменявшие цвет листья на сучковатых фруктовых деревьях светятся в лучах утреннего солнца. На яблоне висят широкие деревянные качели, на которых мы с Сюзанной раньше взлетали ввысь; веревки я поменяла только в прошлом году, чтобы с доверчиво присевшими покататься гостями не случился неприятный сюрприз. На клумбах, разбитых перед кустами по периметру сада, цветут красные осенние астры и желтые, белые и розовые георгины. В это время года он превращается в настоящую разноцветную фантазию.
        – В сад можно попасть через кухню. Чуть подальше, у смородиновых кустов, есть скамейка и стол. Если хочешь, угощайся яблоками и вишней.
        – Осмотрюсь там попозже.
        – Ты говорил, что любишь чай. Какой-то определенный сорт?
        – Черный. «Эрл грей» найдется?
        – Конечно.
        – Я тут подумал, – тут же добавляет он, и я замираю, не успев развернуться, чтобы быстренько ретироваться к двери.
        – Ага?
        – Да. О том, что ты вчера сказала по пути домой. Мне кажется, ты неправа.
        – В чем?
        – В том, что еще не встретила того самого. Держу пари, что здесь есть человек, который идеально бы тебе подошел. Возможно, ты уже где-нибудь с ним сталкивалась. А может, вы с ним даже общались.
        Таращусь на Джоша в попытке разобраться, не продолжение ли это наших вчерашних взаимных подтруниваний и надо ли на этом месте засмеяться.
        – Я бы сказала, что об этом судить скорее мне, чем тебе, – в результате дружелюбным тоном произношу я.
        – У меня появилась идея. – Джош пропускает мое возражение мимо ушей. – Спорим, за следующие три недели я подберу тебе идеального мужчину?
        – Что, прости?
        – Ручаюсь, что у меня получится найти для тебя того самого, – повторяет он, самоуверенно облокачиваясь на спинку стула, и даже близко не выглядит так, словно только что сделал мне совершенно абсурдное предложение.
        – Принесу-ка я тебе чаю.
        На кухне завариваю чай и включаю плиту, чтобы пожарить шампиньоны и потушить фасоль. А фраза Джоша тем временем выполняет безумные сальто в моей черепной коробке. Меньше чем через десять минут приношу ему на подносе завтрак. Пиалу с манго, ананасом и апельсинами я туда тоже пристроила.
        – С чего ты вообще взял, что мне нужен мужчина? – продолжаю разговор с того пункта, на котором его оборвала. – Может, я из тех женщин, которые с парой-тройкой кошек и в кресле-качалке чувствуют себя гораздо счастливей?
        Джош косится на пиалу с фруктами, но затем вновь переключает внимание на меня.
        – До сих пор я не заметил тут ни одной кошки.
        – Они все в саду.
        – Если я выиграю, ты со своим «тем самым» примешь участие в моем шоу.
        – Ни за что!
        – А если проиграю – чего не произойдет, – можешь сама выбрать ставку.
        – Тогда ты должен будешь… – Минуточку. Я ни за что на свете не соглашусь на эту дикую авантюру.
        Джош неторопливо накалывает на вилку кусочек манго.
        – Как… – Понимаю, не стоит задавать этот вопрос, но я сгораю от любопытства. – Как это будет происходить?
        – Пока не знаю.
        – Я не хочу, чтобы ты постил что-то обо мне в интернете.
        – Хорошо.
        – И еще я не хочу, чтобы ты показывал мою фотографию всем подряд.
        – Хорошо.
        – И не буду встречаться одна с незнакомыми парнями.
        – Хорошо.
        – А как ты тогда в принципе собираешься… ай, не важно. Я не буду в этом участвовать! – кратко и решительно заявляю я и сбегаю на кухню. Разве можно быть настолько глупой и повестись на подобную чушь? Доверить такому, как Джош, объявить что-то вроде кастинга на шоу «Кто пойдет на суперсвидание?», чтобы весь Каслданнс объединился и поднял меня на смех.
        Не-а.
        Пусть сразу забудет.
        Однако факт, что я никак не могу перестать спрашивать себя, что он придумал, заставляет меня хлопнуть дверцей посудомоечной машины куда сильнее, чем нужно. Лучше всего было бы обсудить это с подругами, но мне не хочется дергать Лив, ведь со вчерашнего дня она в Дублине, оценивает потенциальных соседок Кьера, а Сиенна наверняка еще не вставала с постели. «Брейди» закрывается около двух часов ночи, а по выходным Эмми в большинстве случаев ночует у младшей сестры Сиенны, Пиппы, в соседней квартире, чтобы Нилл с Сиенной выспались.
        Я как раз прикидываю, не рискнуть ли снова высунуть нос в столовую, чтобы убрать за Уиллоу и Шейном, как вдруг слышу их шаги на лестнице. Они спускаются вниз и ненадолго задерживаются в прихожей попрощаться со мной.
        – Мы хотим сегодня отправиться на водопад Торк, – сообщает Уиллоу и поправляет рюкзак.
        – В Национальный парк Килларни, – зачем-то прибавляет Шейн.
        – Повеселитесь там! – отвечаю я. – С погодой вам повезло.
        С ней в последние несколько дней всем повезло, уже довольно давно не шел дождь, вместо него на удивление часто светит солнце. Я неожиданно решаю закончить со столовой позже, а сейчас предпринять очередную попытку выманить мать из комнаты. Возможно, под таким ослепительно сияющим солнышком она согласится сходить со мной на пляж.
        Пару минут спустя я уже не понимаю, почему не предпочла вернуться в столовую.
        – Я не одна из твоих постояльцев, Айрин, – язвительно выговаривает мама. – Можешь не беседовать со мной о погоде.
        – Просто мне пришло в голову… у тебя нет желания немного со мной прогуляться?
        – Я дам тебе знать, если оно появится.
        На самом деле она не всегда была такой сварливой, нет. Черт, верните мне мою маму.
        – Ладно, забудь, – сдаюсь, стараясь скрыть нотки усталости в голосе. – Тебе что-нибудь нужно?
        – Свежие полотенца, – сразу реагирует она.
        Кстати о том, что она не одна из моих постояльцев.
        Удержавшись от колкого комментария, оставляю родительницу сидеть в кресле и ухожу вниз, чтобы первым делом убрать посуду после завтрака.
        Джоша в столовой уже нет, и пока я автоматически делаю все, что требуется на первом этаже, мысли неотрывно вращаются вокруг его сумасшедшей идеи. До момента, когда несколько тарелок едва не выскальзывают у меня из рук, после чего я вынуждаю себя сконцентрироваться на работе.
        Через четверть часа вновь поднимаюсь наверх, чтобы сначала заняться номером миссис О’Брайен, а затем – Шейна и Уиллоу. У пожилой леди убирать фактически нечего, она даже тщательно разгладила простыни у себя на кровати и взбила подушки. Не больше пары минут трачу на то, чтобы еще раз все перепроверить и опустошить корзину для мусора под столом.
        В следующей комнате все выглядит совсем иначе. На мгновение я чувствую себя матерью Уиллоу и Шейна, несмотря на то что вряд ли старше этих двоих.
        Постельное белье валяется на полу, коврик съехал куда-то вбок, на стуле перед письменным столом висят сырые полотенца, и когда я их собираю, оттуда выпадает несколько надорванных упаковок от презервативов. Мусорное ведро меняю, не заглядывая внутрь. Надеюсь, они хоты бы крепко завязали эти штуки.
        В ванной скидываю мокрое белье в специально приготовленную для него корзину, туда же кладу мамины полотенца и почти заканчиваю чистить обе раковины, когда раздается стук в открытую дверь.
        – Да?
        Джош просовывает голову внутрь.
        – В моей комнате убираться не надо.
        – Хорошо. Просто повесь на ручку табличку «Не беспокоить», прежде чем уйти.
        Идеально. Ни единым словом не выдаю, что с самого завтрака едва не довела себя до безумия из-за этого мужчины и его идиотской идеи.
        Джош кивает, а секунд через тридцать слышно, как он сбегает вниз по ступенькам.
        Хотя только что я намеревалась взять свежие полотенца и разложить их на полках, а затем помыть пол в ванной, но теперь хватаюсь за телефон и вместе с ним передислоцируюсь в гостиную, чтобы позвонить Лив. Лучше всего, конечно, в саду, но как знать, кто из гостей во сколько вернется и не услышит ли мой разговор?
        После третьего гудка Лив берет трубку.
        – Привет, Айрин!
        – Привет, Лив. Не мешаю?
        – Нет, нисколечко. Кьер проиграл в «Камень, ножницы, бумагу» и пошел в булочную, а мне пора бы наконец вставать.
        Устраиваюсь поудобнее на диванных подушках.
        – Как у вас дела? Как поиск соседки?
        Лив издает сухой смешок.
        – Все в точности как я и ожидала. Вчера тут было семь человек: два парня и пять девушек.
        – Пятеро из семи? И кто же проводит предварительный отбор?
        – Адам. При поддержке Олли.
        – А Кьер?
        – Сказал, что воздержится.
        – Чего это вдруг?
        – Потому что ему наплевать. Кьер говорит, что единственная, кого бы он хотел видеть в соседней комнате, не потянет дополнительную плату, и как назло, он прав. – Лив вздыхает. – А я пока размышляю, каким образом это осуществить.
        – Почему так резко?
        – Потому что в числе основных претендентов на победу две кандидатки: одна выглядит как «Мисс Вселенная», а вторая – как Эбби, только еще выше и навязчивее.
        – Ты преувеличиваешь.
        – Только в том, что касается «Мисс Вселенной». Возможно, она всего лишь «Мисс мира».
        – Лив! – смеюсь я. – Какая разница, как она выглядит… мне даже представить себе трудно, чтобы Кьер хоть немного ей заинтересовался.
        – Может, и так, но вот копия Эбби заинтересовалась Кьером. И это настолько очевидно, что в какой-то момент у него не получалось делать вид, что он ничего не замечает.
        – И что она делала?
        – Поначалу ловко флиртовала с Адамом и Олли, среди прочего упомянула, что работает в модельном агентстве, и уточнила, помешает ли кому-то, если она время от времени будет приводить к себе подружек? После этих слов на лбу у Адама большими буквами засветилось «КОМНАТА ТВОЯ».
        – А дальше?
        – Дальше Адам заявил, что для него вопрос, кому сдать комнату, по сути, решен, после чего Олли утащил его на кухню, чтобы там еще раз обсудить «Мисс Вселенную», полагаю. А эта Сэди – так ее зовут, кстати – начала расспрашивать Кьера, что он изучает и чем можно заняться в Дублине, поделилась, что с радостью бы выбиралась из общежития, и все в том же духе, а знаешь, что она сделала потом?
        – Уселась к нему на колени?
        – Не прямо так. Просто спросила, что он делает по вечерам и не покажет ли ей как-нибудь Дублин. Якобы она только недавно сюда переехала и порой чувствует себя одиноко.
        – А Кьер?
        – Кьер уставился на нее тем взглядом, который, к сожалению, не умеет выключать, прежде чем сказать, что у него уже есть планы, а именно со своей девушкой. И при этом посмотрел на меня, и эта Сэди – впервые, если что – тоже повернулась ко мне, и знаешь, что сказала потом?
        – Что?
        – Она заявила: «Ой, вот блин, а я-то надеялась, что ты не с ним». А дальше спросила, живу ли и я тут, а когда я ответила, что нет, она разулыбалась во весь рот!
        – Да ладно…
        – Она настоящая Эбби, – мрачно заключает Лив.
        – Кьер покончил со всеми Эбби на свете.
        – Понимаю, но с нее станется ночью случайно ошибиться и зайти в чужую комнату. Голой.
        – Тогда пусть Кьер наложит на нее вето, когда ребята будут выбирать.
        – И тогда вместо нее въедет «Мисс Вселенная» или любая другая и, Айрин, ты же знаешь Кьера, если они не приведут девушку, которая полностью отреклась от парней, у нее при любом раскладе снесет от него крышу.
        – Да уж, вероятность высока, – признаю я. Кьер и Джош в этом отношении не сильно друг от друга отличаются.
        – Мне это не нравится, – печально произносит Лив. – И дело правда не в том, что я не доверяю Кьеру, но несмотря ни на что, это тупое ощущение никуда не уходит.
        – Ты могла бы настоять на том, чтобы они нашли соседа-парня.
        – Могла бы, наверное, но кардинально от этого ничего не изменится. Эффект, который Кьер оказывает на противоположный пол, меня и в Каслданнсе напрягал, а уж здесь, в Дублине… а мы к тому же иногда не видимся по неделе, а то и по две. Прямо сейчас я вообще не хочу возвращаться.
        – Поговори об этом с Кьером.
        – Да, стоило бы. Но я не хочу, чтобы он посчитал меня ревнивой или истеричкой. Он же действительно ничего не делает. А я вряд ли имею право требовать, чтобы он разгуливал по округе с пакетом на голове.
        Представив себе эту картину, я едва не прыскаю от смеха, но сдерживаюсь, поскольку в шутке Лив есть доля правды.
        – Я бы в любом случае поговорила с Кьером, Лив, – повторяю я. – Какое-нибудь решение, кроме пакета, точно найдется.
        – Тебе приходит в голову хоть одно?
        – Я об этом подумаю.
        – Подумай, – просит Лив, тихонько вздыхая. – И я подумаю. А у тебя там как дела?
        Я на миг прикрываю глаза.
        – Давай представим, что Джошуа Хейс предложил подобрать тебе идеального мужчину. Ты бы на это согласилась?
        Тишина. А затем:
        – Что, прости?
        – Вот и я так сказала.
        – Еще раз с самого начала. Что хочет Джошуа Хейс?
        Проходит какое-то время, пока я рассказываю Лив, как дошло до этого сумасшедшего предложения, а когда выкладываю все до конца, слышу, как она широко улыбается, произнося следующую фразу:
        – Позволь ему это сделать!
        – Серьезно?
        – Ну конечно! Почему нет? Есть тысяча аргументов «за».
        – Назови хотя бы три.
        – Во-первых, он определенно устроит из этого что-нибудь забавное, во-вторых, ты в любой момент можешь пойти на попятную, а в-третьих, за десять минут ты раз сто произнесла его имя.
        Последнее наблюдение Лив заставляет меня на пару секунд задержать дыхание.
        – Ну, да, иначе как бы я объяснила, с чего он…
        – И говорила ты это примерно так: «Джош…» – Его имя Лив буквально выдыхает.
        – Я так не делала.
        – Делала.
        – Нет.
        – Почти.
        – Лив…
        – Айрин, ну что такого случится? Просто скажи, что хочешь быть в курсе того, что конкретно он планирует, прежде чем станешь в этом участвовать.
        – Не знаю…
        – И у меня для тебя четвертая причина.
        – Какая?
        – Ну, если уж ты якобы не говорила: «Джош»… Не задумывалась, что всю эту историю он придумал, чтобы самому сходить с тобой на свидание?
        – Лив, это было бы причиной, если бы он меня в принципе интересовал, тем более что и ему это явно не нужно.
        – Да ладно, мне кажется, он тебя увидел и потерял голову, а теперь хочет выглядеть оригинальным, когда представит в качестве потенциального кандидата себя самого.
        Слова подруги пробуждают что-то глубоко внутри меня, но я быстро закапываю это чувство еще глубже. Не хватало только встречаться с парнем, который исчезнет через три недели. Да еще чтобы в итоге он мне понравился.
        – Лив, это полный абсурд. Даже если и нет. Может, спросишь, интересует ли меня это вообще?
        – Тебя это вообще интересует?
        – Нет.
        Лив хохочет.
        – Когда приедешь, я вас познакомлю, и ты сама поймешь, что он всего лишь хочет развлечься и я там далеко не на первом месте, – произношу так решительно, что Лив ни за что бы не заметила, что к такому выводу я пришла только несколько секунд назад.
        – Ну и все-таки… что ты теряешь?
        – Кроме чувства собственного достоинства?
        – Да, именно. Знаешь, Айрин… – Лив медлит.
        – Что?
        – Просто представь, что из всей этой чокнутой истории что-нибудь на самом деле получится, и я сейчас не о Джошуа Хейсе… иногда ты выглядишь… грустной.
        – Потому что перерабатываю.
        – Но в такие моменты вид у тебя не такой, будто ты переработала, а будто тебе одиноко, – уточняет Лив. – Ведь каждому нужен человек, на которого можно положиться. Порой мне кажется, что ты сама для многих стала этой опорой, но никто не стал ею для тебя.

* * *
        Знаю, что подруга старалась достигнуть противоположной цели, но в результате наш разговор приводит к тому, что я окончательно отбрасываю это совершенно безумное предложение. Одно дело ввязаться в спор с Джошем, рассчитывая на парочку весело проведенных часов, но совсем другое – внезапно поймать себя на желании, чтобы у него получилось. Настолько я еще не отчаялась.
        Я почти в ярости на них обоих: и на Джоша, и на Лив, потому что целый день ощущаю странное беспокойство. Обычно такое со мной происходит только посреди ночи, а не когда я вечером стою перед мешками с бельем и завязываю последний из них.
        Внезапно сверху доносится стон, вследствие чего я снова вспоминаю про беруши. Лучше занести их маме прямо сейчас. Все воскресенье Уиллоу и Шейн не показывались, но вернулись чуть больше получаса назад.
        По крайней мере Джоша и миссис О’Брайен нет. Кстати, пожилая леди в середине дня возвращалась с прогулки по горной тропе неподалеку, лишь чтобы переобуться и сразу же уехать куда-то на машине. Она собиралась взглянуть на Кахергалл – круглый каменный форт вблизи Кэрсивина, – а потом где-нибудь поесть. Я как раз успела отдать ей новые батарейки, прежде чем она снова исчезла.
        Отыскав беруши в ящике между спичками, квитанциями и полотенцами для посуды, слышу со второго этажа мамин голос, и на этот раз он выкрикивает не мое имя.
        Уже в следующий миг я несусь через прихожую и вверх по лестнице. О боже. Ушам своим не верю. Именно этого я опасалась много недель, даже если где-то в глубине души не верила, что все в действительности зайдет так далеко.
        Моя мать стоит перед комнатой влюбленной парочки, Шейн застыл в дверном проеме, из одежды на нем только полотенце, обернутое вокруг бедер. Своим телом он заслоняет перепуганную Уиллоу, которая, завернувшись в покрывало, выглядывает из-за его спины. В его глазах полыхает с трудом подавляемый гнев. Однако это ничто по сравнению с мамой, которая с перекошенным от злости лицом мечет взглядом молнии.
        – Естественно, меня это касается, молодой человек! Если вы и ваша подруга не в состоянии соблюдать тишину в отведенное для этого время…
        – Мам!
        Три головы оборачиваются в мою сторону. На маме надет банный халат, она некрепко его завязала, и между полами виднеется ткань застиранной светло-зеленой ночной рубашки.
        – Прошу прощения! Мне очень жаль, – обращаюсь я к Шейну, и в ответ на это мама снова начинает причитать:
        – Ты извиняешься, Айрин? За то, что некоторые своими стонами и криками не дают спать нормальным людям? Да это же ни в какие…
        – Замолчи, пожалуйста! – ору я, перекрикивая мать, которая обиженно поджимает губы, разворачивается на пятках и короткими шагами топает к своей двери. Там она еще раз оглядывается.
        – Это мой дом, Айрин. На случай, если ты забыла!
        С оглушительным хлопком ее дверь закрывается.
        О господи. Как она могла… как она только могла…? Я в отчаянии смотрю на Шейна и Уиллоу.
        – Я ужасно извиняюсь, надеюсь…
        – Это ваша мать?
        – Это абсолютно не важно, Шейн. – Уиллоу плотнее кутается в покрывало. – Давай… давай просто соберем вещи. – Девушка очень бледна, нижняя губа подрагивает, пока она скованно мне улыбается. – Мне жаль, что мы так… так громко, я совсем об этом не задумывалась…
        – Это самая обыкновенная наглость, – цедит Шейн. – И да, по-моему, собрать вещи – очень хорошая идея!
        Он проходит мимо подружки в глубь номера и яростно срывает с себя полотенце. Я поспешно перевожу взгляд на лицо Уиллоу, чтобы не видеть его обнаженную пятую точку.
        – Мне правда очень жаль, – повторяет она, – но мы хотели бы съехать. Ты же понимаешь… ну, Шейну уже не будет здесь комфортно, и мне, честно говоря, тоже. Думаю, завтра рано утром мы уедем.
        – Нет-нет, разумеется, я понимаю. Не извиняйся, это я сожалею, все это было совершенно неприемлемо, и я поговорю с матерью, и… конечно же, вам не нужно оплачивать будущую ночь и прошлую.
        Уиллоу на мгновение кладет руку мне на плечо.
        – Спасибо, – просто говорит она, и по румянцу, который ползет вверх по ее шее, я понимаю, что шок постепенно сменяется неловкостью. Затем она закрывает дверь.
        Пару секунд я так и стою с опущенной головой, стараясь успокоиться. Неужели мама на самом деле это сделала. Вытираю рукавом выступившие на глазах слезы. Зачем она так поступает? С тех пор как я обслуживаю маяк, финансовое положение у нас улучшилось, но это нелегко. Утренний отъезд Уиллоу и Шейна будет означать недельный убыток от номера, и я даже боюсь себе представить, какой отзыв они оставят на сайте бронирования.
        Мама годами управляла «Морскими ветрами», она ведь должна понимать… Больше всего мне хочется немедленно вломиться в ее комнату, но прямо сейчас однозначно неподходящее время. Прежде мне нужно постараться взять себя в руки, чтобы не убить ее на месте.
        5
        На следующий день мама не появляется за завтраком. Подозреваю, что ей неудобно за вчерашнее поведение, и она, вероятно, избегает лишний раз пересекаться с Уиллоу и Шейном. Могла бы и не переживать на этот счет, поскольку они уносят свои вещи в машину еще до восьми утра.
        Прощание выходит крайне неловким. Шейн едва смотрит на меня, лишь Уиллоу улыбается, но от моего предложения позавтракать в «Морских ветрах» все-таки отказывается. Наблюдая, как отъезжает их автомобиль, я ощущаю себя подавленной, растерянной и невероятно расстроенной.
        Вскоре после этого делаю все от меня зависящее, чтобы миссис О’Брайен не сообразила, что настроение у меня ниже плинтуса. С Джошем часом позже разыгрываю тот же спектакль. И когда он наконец поднимается, чтобы покинуть столовую, издаю вздох облегчения. Слава богу, можно сбросить маску.
        Стоило убрать с четырех столиков и начать отмывать сковородки, покашливание за спиной заставляет меня подпрыгнуть.
        – Все в порядке?
        Джош стоит, прислонившись к дверному косяку, руки в карманах брюк, и взгляд у него непривычно серьезный.
        – Конечно. – Снова нацепляю на себя радостную маску, выключаю кран и стаскиваю с рук дурацкие резиновые перчатки для мытья посуды. – А почему ты спрашиваешь?
        – Ты сейчас была такая… – он быстро подергивает плечами, – …другая, не как обычно.
        Мне определенно стоит поработать над невозмутимым выражением лица.
        – Просто я была… извини, кое-какие проблемы.
        – Значит, со мной это никак не связано?
        – С тобой? – ошарашенно отвечаю я. – С чего бы?
        Уголки его губ робко подрагивают.
        – Иногда я недостаточно долго думаю, прежде чем что-то сказать. Или предложить.
        – Ах, ты об этом… нет. Нет, это совсем не имеет отношения к твоей дикой идее подобрать мне пару.
        Энергично мотаю головой, а Джош вынимает руки из карманов.
        – Хорошо. Я не хотел тебя обидеть.
        – Ты не обидел, правда не обидел. Я вообще ни секунды больше об этом не вспоминала, – утверждаю, на всякий случай уставясь на сковородку в раковине. – Не беспокойся, я не особенно серьезно это восприняла.
        Пробую ему улыбнуться, и он улыбается в ответ. Потом отталкивается от стены, пересекает кухню и направляется в мою сторону, пока не останавливается всего в полуметре от меня.
        Мне бы хотелось знать, как выглядит темная синева его глаз на ярком солнечном свете. Еще хотелось бы знать, какими окажутся на ощупь его густые волосы, если пропускать их между пальцев. И кроме того, мне бы очень хотелось знать, почему большая часть моего мозга внезапно перестала функционировать, а оставшаяся заостряет внимание лишь на том, что мужчина, который в данный момент стоит практически вплотную ко мне, буквально притягивает меня к себе.
        – Я тут подумал, взгляну-ка я на сад, – произносит Джош, и его слова совершенно не сочетаются с тем, что я вроде бы читаю у него на лице.
        – Ладно. – Одно-единственное слово. Неплохое начало. А теперь просто продолжай говорить и не забывай дышать. – Можешь оставить дверь на террасу открытой.
        Джош отступает назад и шагает к стеклянной двери, через которую на кухонный пол падают лучи солнца и заставляют дерево сиять, как янтарь.
        – Кстати, я говорил тогда абсолютно серьезно. – Он поворачивает круглую металлическую ручку. – Я многое говорю серьезно, даже если так не кажется.
        Последняя улыбка, прежде чем выйти в сад, и я вижу, как он закрывает глаза, обращая лицо к солнцу.

* * *
        Уже почти наступил вечер, когда я признаюсь самой себе, что пора перестать откладывать столкновение с мамой. Я убралась в номере Уиллоу и Шейна, снова отметила его свободным для бронирования в интернете, сходила за покупками, прошлась с пылесосом по всему дому и вымыла холодильник изнутри, что, естественно, было необходимо, но еще долго не настолько, чтобы занять первое место в моем списке приоритетов.
        Следующие часы я бы в тысячу раз охотнее расслаблялась в саду, ухаживая за цветами, вместо того чтобы подниматься на второй этаж, но время сейчас самое подходящее. Миссис О’Брайен приблизительно полчаса назад ушла гулять, после чего собиралась сразу отправляться в Кэрсивин, чтобы поесть там в том же ресторане, что и вчера. Джоша тоже нет. А предстоящий разговор мне точно хочется провести без посторонних ушей.
        Хотя на протяжении всего дня ни о чем другом больше думать не могла, я до сих пор не решила, с чего начать. Стучусь в дверь маминой комнаты. Злость во мне улеглась, осталась только глухая тяжесть, своеобразная форма отчаяния, которая подпитывается безнадежностью. Достаточно лишь воскресить в памяти выражение ее лица вчера вечером, чтобы осознать, что пробиться к ней будет нелегко. Если мне вообще это удастся.
        Через пару секунд стучусь второй раз, и теперь доносится грубое: «Да», причем с такой громкостью, что становится ясно: мой первый стук мама вряд ли не услышала.
        Как обычно, она восседает, как на троне, в своем кресле и сегодня даже не поднимает взгляд, когда я переступаю порог.
        – Нам надо поговорить, – с ходу начинаю я, садясь в изножье ее кровати. Выжидательно смотрю на ее опущенную голову, однако, когда раздается шелест страниц журнала, который она листает, делаю глубокий вдох и выдох.
        – Тебе не идет на пользу целыми днями торчать в комнате. Ты себя хоронишь и меняешься из-за этого. Вчера вечером с постояльцами ты говорила совершенно неподобающим тоном и сама прекрасно это понимаешь. Между прочим, сегодня утром они съехали, если вдруг ты не заметила. На обе ночи, которые они здесь провели, я не выставила им счет.
        Жду реакции, однако она заключается лишь в том, что мама принимает целиком сосредоточенный на журнале вид и перелистывает следующую страницу.
        – Ты управляла «Морскими ветрами» десятки лет, у тебя были куда более проблемные постояльцы, чем эти двое. Всего-навсего милая, по уши влюбленная парочка, которая наслаждалась друг другом. Чем они тебе помешали?
        Тишина в помещении становится давящей, во мне снова медленно разгорается гнев.
        – Хватит меня игнорировать! Мы потеряли прибыль за целую неделю, за такой короткий срок номер определенно никто не снимет. Я тут изворачиваюсь ради каждого цента, а ты своим поведением чинишь мне препятствия!
        Так как она до сих пор не сводит взгляда с журнала, я продолжаю, стараясь контролировать себя.
        – Дальше так продолжаться не может, понимаешь? Я понимаю, что тебе плохо, но ты все равно должна прекратить изводить гостей, иначе…
        – Иначе? – Мама высоко задирает голову. – Иначе что, Айрин? Иначе ты вышвырнешь меня из собственного дома? Вот уж нет! – Я шокированно таращусь на нее. У меня на языке крутится другое, но я даже не пытаюсь ей ничего доказать, ведь впечатление такое, что прорвало плотину. – Я продам «Морские ветры», прежде чем меня выгонят отсюда, – визжит мать. – Этот дом принадлежит мне, я могу делать тут все, что захочу. И если я жалуюсь, что из другой комнаты доносятся такие звуки, будто кто-то запер кошку в холодильнике, то имею на это полное право!
        – Послушай…
        – Нет, это ты меня послушай, Айрин! – Она обеими руками обхватывает подлокотники кресла, журнал падает на пол, у нее изо рта вылетает капля слюны, настолько яростно мама выплевывает слова. – Ни за что я не позволю собственным дочерям меня тиранить!
        – Никто не собирается тебя тиранить, но…
        – Установи внутренние правила! Когда я в свое время отвечала за «Морские ветры», подобного ни разу не происходило! Тогда было само собой разумеющимся соблюдать тишину в обыкновенное время отдыха и…
        – Но ты больше не отвечаешь за «Морские ветры»! Теперь это моя забота! И хватит разыгрывать из себя дряхлую старуху со второго этажа!
        Мама хватает ртом воздух, у нее на щеках неожиданно вспыхивают багровые пятна.
        – Так вот кто я, по-твоему, да? – произносит она дрожащим голосом.
        Тут же проснувшиеся во мне угрызения совести вынуждают перейти в контратаку.
        – Перестань цепляться к словам! Я этого не говорила! Но ты ведешь себя невыносимо, я каждый раз боюсь, когда ты встречаешься с гостями! Вчерашним вечером…
        – Пожалуйста, уйди, Айрин, – перебивает мама. Она сидит очень прямо и смотрит мимо меня. – Ты права. Так не может продолжаться. Я чувствую себя старой. Мне не хватает покоя. Но это мой дом.
        Ее дом, ее дом. Мне как никогда раньше хочется побросать шмотки в чемодан и свалить отсюда.
        Но я не в силах уехать, просто не могу. Иначе кто позаботится о маяке? О постояльцах в «Морских ветрах» и подтвержденных бронированиях? А если мама осуществит угрозу, мне придется организовывать оформление закрытия, мне надо будет… если она действительно продаст «Морские ветры»…
        Чувствуя, словно сдавливает грудную клетку, я встаю.
        Мама опускает глаза и тяжело дышит. Потом нагибается за журналом, который выронила, и когда через миг шорох перевернутой страницы нарушает тишину в комнате, я решаю высказаться в последний раз. Собственный голос кажется мне чужим.
        – Я тебя не понимаю… до меня просто-напросто не доходит, почему ты себя так ведешь. Вот уже два года я каждую свободную секунду трачу на «Морские ветры». Я взвалила на себя то, что ты однажды бросила, и… я не виновата в том, что случилось между тобой и папой! И я не Сюзанна. Ты, черт возьми, не на том человеке срываешь свою злость!
        После этого я остаюсь на месте достаточно времени, чтобы уяснить, что все, сказанное мной, просто отскакивает от слоя льда, которым мама себя покрыла. Поэтому разворачиваюсь и, уходя, громко хлопаю за собой дверью.
        Не успеваю отойти и на пару шагов, как в заднем кармане джинсов вибрирует телефон. Сюзанна.
        Как меня все достало.
        Нервным движением сбрасываю входящий вызов и выключаю мобильник. Вообще-то сейчас мне нужно сервировать столы к завтраку на утро. Нужно проверить, не поступали ли запросы на свободный номер, нужно утешить Сюзанну и проявить понимание к матери, мне нужно…
        Мне нужен воздух.

* * *
        Моя цель – «Брейди», однако, когда я дохожу до прибрежной улицы, вспоминаю, что сегодня понедельник и паб закрыт.
        Недолго думая, перелезаю через широкую каменную стену, отделяющую Каслданнс от моря, и шагаю вниз по камням и торчащей из песка траве до самой воды, где сворачиваю направо, в противоположном направлении от гавани. Бухта в Каслданнсе окружена высокими крутыми скалами, но можно довольно долго идти по пляжу, пока он в итоге не закончится.
        Небо уже какое-то время назад приобрело нежный сиреневый оттенок, а теперь и солнце превратилось в ярко горящий диск посередине красной полосы облаков, которая растягивается вдоль линии горизонта. Небольшие облачка озарены оранжевым сиянием на фоне окрашивающегося в ночную синеву неба. Я останавливаюсь, обняв себя руками, чтобы посмотреть, как бесконечное море сантиметр за сантиметром поглощает солнце. Его свет придает песку под моими ногами красноватый оттенок, пока наступающие серые сумерки не начинают скрадывать цвета. После того как солнечные лучи мерцают в последний раз, я наконец иду обратно.
        Я больше не злюсь, но на душе остается какая-то тяжесть, чувствую себя подавленной. Однако, несмотря ни на что, я широкими шагами спешу по пляжу домой. Там, невзирая на все неприятности, все еще много дел.
        Мысли продолжают крутиться вокруг маминых слов. Больше нельзя исключать, что она на самом деле способна продать «Морские ветры». Но куда она тогда денется? И что буду делать я?
        Взгляд теряется среди бледно-розовых облаков над морем, затем я сую руки в карманы и разглядываю только матово переливающиеся осколки ракушек в песке.
        Бесполезно изматывать себя подобными вопросами. Об этом я задумаюсь, если все правда зайдет настолько далеко. До тех пор это всего лишь брошенные в пылу ссоры угрозы. Завтра утром будет видно, сколько из них переживет ночь.
        В любом случае она нуждается в помощи. Понятия не имею, в чем та должна заключаться, по крайней мере у меня не получается вытащить мать из раковины, куда она спряталась, как рак-отшельник. Тот, который острыми как лезвия клешнями схватит за пальцы, стоит слишком к нему приблизиться.
        Когда-то мама была счастливой энергичной женщиной, которая много пела и еще больше смеялась, одной из тех, кто становился сильнее, преодолевая испытания. Я еще помню, как она однажды решила вязать свитера, шарфы и шапки, потому что одна вечно повторяющаяся финансовая помеха грозила перерасти в настоящий кризис. Мы с Сюзанной часто сидели рядом с ней у камина, и пусть вязание было не хобби, а работой, эти вечера стали моими самыми любимыми детскими воспоминаниями. Мы пересказывали друг другу события дня, в какой-то момент Сюзанна начала вязать собственный шарф, а у меня была специальная машинка, и я плела километровые шнурки. Гораздо позже я как-то спросила у мамы, что она потом делала с этими шнурками, и она ответила, что расплетала их обратно, потому что шерсть тоже стоила денег.
        Отец отвозил наши товары в небольшой магазинчик в Кэрсивине. Несмотря на то что все в деревне были в курсе этого дополнительного заработка, мама не хотела продавать свои поделки в сувенирной лавке Фергаса в Каслданнсе.
        Мама продолжила вязать, даже когда финансовый крах был предотвращен, а точнее, она так больше и не прекратила вязать. Тем страннее, что с тех пор, как она вернулась, я еще ни разу не видела у нее в руках спицы. Началом конца стали женщины, которые мечтали о моем отце, и сам отец, которому это нравилось. После расставания три года назад мама тоже будто впала в летаргический сон, но переезд оказал положительное действие. Она вновь казалась нормальной. Более тихой и замкнутой, чем раньше, но все еще нашей мамой. Однако случай с Сюзанной… такое ощущение, что в ней что-то сломалось и осталась лишь горечь. И что мне только…
        – Привет!
        – О боже! – Я резко вздрагиваю, от чего спину от шеи до позвоночника пронзает острая боль.
        Джош стоит на песке всего в нескольких метрах от меня, еще бы пара шагов в вечернем полумраке, и я просто врезалась бы в него.
        – Извини. Я думал, ты меня видела. Ты шла прямо ко мне.
        – Нет… прости, я слишком задумалась.
        Быстро представляю себе, как на пустынном пляже сталкиваюсь с единственным человеком на всю окру-гу – в голове оживает ситуация, которая произошла много лет назад, и у меня вырывается негромкий смешок.
        – Что такое? – спрашивает Джош.
        – Я только что вспомнила, как когда-то хотела проехать на велосипеде по сухому листику, единственному, который мне попался на пути. Вот только это оказался камень, а не лист, и я очень эпично перелетела через руль. Отойдя от первого шока, мои мама с сестрой сказали, что выглядело это довольно по-идиотски. Тогда они почти во всем сходились во мнении, – тяжело выдыхаю я.
        – Мне кажется, что со стороны камня было очень невежливо не закричать: «Осторожно!», – замечает Джош, и я отвечаю на его улыбку.
        – Да, мне тоже так кажется. – Присутствие Джоша, его слова, взгляд, все еще направленный на меня, снимают часть тяжести с моего сердца.
        – Прекрасный был закат, правда? – говорю я.
        – Прекрасный, это точно. Как и многое здесь.
        Мы оба смотрим на черную воду, на искрящиеся серо-синие волны под все сильнее темнеющим небом. Лунный свет становится ярче с каждой минутой.
        – Наверное, это нечто особенное – жить здесь, в деревне, где все знакомы друг с другом целую вечность. А еще море, пляж… твой сад. Между прочим, сегодня утром я съел килограмма три вишни.
        – Там хоть что-то осталось?
        – Только то, до чего я не достал.
        Так и вижу, как он тянется к ветвям, как ест вишню с дерева, по которому прежде мы с Сюзанной лазили босиком, и чувствую связь с ним. Только потому, что мы ели вишню с одного дерева. Безумие какое-то.
        – Можно забыть практически обо всем, когда стоишь здесь, – бормочет Джош. – Обо всех переживаниях, обязательствах, проблемах.
        Загораются новые и новые звезды, и я слышу, как Джош делает глубокий вдох.
        – Однако в конце концов я, возможно, заскучал бы по своей нынешней жизни. – Он поворачивается ко мне. – Ты бы скучала по своей жизни, если бы пришлось от нее отказаться?
        – Да. – Другой ответ даже сейчас не возникает у меня в голове. – Хотя в данный момент была бы не против ненадолго поставить жизнь на паузу.
        – Почему?
        – Ну, – расплывчато откликаюсь я, – у меня тоже имеются переживания и проблемы.
        Он тихо смеется.
        – Звучит странно, но в таком месте, как это, я не могу даже вспомнить о своих проблемах.
        – Да нет, нормально. Разве не в этом смысл и цель отпуска?
        Тени у него на лице при свете луны приобретают контуры, взгляд устремляется в никуда, и, не реагируя на мой вопрос, он продолжает:
        – Наверное, у меня их и нет. Проблем, я имею в виду. Они мелкие, незначительные, относятся к прошлому. Нытье богачей. – Он презрительно хмыкает.
        Волны мягко накатывают на песок, пока я жду, что он снова заговорит. Такой равномерный ритм, успокаивающий, словно сердцебиение. Помимо него, вокруг нас нет ничего, кроме тишины. Тишины, в которой в моем мозгу всплывают все текущие проблемы. Мать, которая угрожает продать «Морские ветры», и тот факт, что я не знаю, что делать в этом случае. При мысли вместе с домом потерять почву под ногами я внезапно чувствую бесконечное одиночество.
        На ум вновь приходит фраза Лив.
        «Вид у тебя не такой, будто ты переработала, а будто тебе одиноко».
        – Не думаю, что твои проблемы незначительны, – наконец произношу я. – Возможно, просто порой то, что мы считаем проблемой, на самом деле ею не является.
        – Ммм, – тихо отзывается Джош, и какое-то время спустя: – Очень мудро.
        Вопреки немного саркастичному тону его ответ не кажется грубым.
        – Естественно. Это особый сервис «Морских ветров» – по ночам говорить постояльцам подобные вещи.
        В смехе Джоша мне слышится нечто вроде благодарности. Благодарности за то, что этой репликой я немного разрядила обстановку.
        – И все-таки эта услуга не продумана до мелочей. Ты должна быть гораздо старше и с какими-нибудь странными привычками, – подхватывает он. – Пара-тройка кошек при таких обстоятельствах тоже не повредили бы.
        – А с чего ты вообще взял, что у меня нет таких привычек? И над кошками я работаю.
        – Прости, все равно ты слишком молода для такой роли.
        – Попросить мою маму еще раз повторить то, что я сейчас сказала?
        – Нет. Нет, лучше я постою тут и поподробнее разузнаю о твоих странных привычках.
        – Иногда я спонтанно и безо всякой видимой причины меняю свое мнение.
        – Что?
        – Спроси меня еще раз, согласна ли я на твое пари.
        Проходит несколько мгновений, прежде чем Джош отвечает:
        – Спорим, за следующие три недели я подберу тебе идеального мужчину?
        – Ладно, пари принято. – Я игнорирую ту часть себя, которая в этот момент шокированно округляет глаза. – Если проиграешь, тебе, кстати, придется на протяжении целой передачи хорошо обращаться с кандидатами. По-честному хорошо, а не для вида.
        – Ты же понимаешь, что люди абсолютно не хотят видеть меня хорошим?
        – С каждым. Просто хорошо. Таким будет мое условие.
        – Ладно, – медленно выговаривает он, – идет. Почему ты передумала?
        Пока смотришь на беспрерывно поднимающееся и опускающееся море, рано или поздно спутанные мысли укладываются в голове, сжимаясь в выводы, которыми не особенно хочется с кем-то делиться.
        И потому не рассказываю Джошу, что, с одной стороны, мечтаю о событии, которое растворило бы удушающий туман депрессии, в который я все больше погружаюсь, а с другой – в подсознании все еще эхом отдаются слова Лив.
        «Одиноко».
        Согласиться на спор означает, что в ближайшие дни мне придется концентрироваться на чем-то другом, а не на своих тупых проблемах… а еще все это придется обсуждать с Джошем. С тех пор, как он тут появился, я только о нем и думаю. Мне нравится его смех, нравится его чувство юмора, нравится его голос… мне даже нравится его запах – ненавязчивый аромат лосьона после бритья, который замечаешь, только когда стоишь к нему так близко, как я в этот миг. Если Джош и его пари не идеально подходят для того, чтобы перенаправить поток моих мыслей в другое русло, то я уже не знаю, возможно ли это вообще.
        – Айрин?
        И не важно, что Джош не увидит мою улыбку, так он хотя бы не поймет, насколько вымученной она выглядит.
        – Мне сейчас не помешает на что-нибудь отвлечься.
        – Отлично, – он тоже улыбается, это отчетливо слышно по его голосу, – с радостью тебя отвлеку.
        А вот то, что теперь я не могу разглядеть в бледном лунном свете выражение лица Джошуа, уже имеет значение.
        6
        Если и дальше так продолжать, то у меня выкипит вода для чая. До этого я сожгла два тоста, вскрыла третью банку фасоли, хотя она мне уже не требовалась, принесла миссис О’Брайен кофе вместо черного чая и порезала вместо грейпфрута собственный палец.
        Сунув его в рот, я просто стою и стараюсь не думать о том, что лишило меня сна прошлой ночью.
        Этот спор!
        Да я, похоже, свихнулась.
        Можно предположить, что, прожив двадцать четыре года у моря, я приобрела иммунитет к ночам, когда светит полная луна и шумит прибой, но очевидно, его не хватает, чтобы пережить подобный вечер в компании Джошуа и не ввязаться в какие-нибудь абсурдные мероприятия.
        Ищу пластырь и все-таки иду в столовую, чтобы подать грейпфрут, который чуть не стоил мне пальца.
        У мамы бледный вид, на мое приветствие она не отвечает. В любой другой день это моментально пробудило бы во мне угрызения совести, сегодня же им не удается пробиться сквозь все возрастающую нервозность.
        Что на уме у Джоша? Как он все устроит?
        Миссис О’Брайен уже восторженно рассказала мне о своей вчерашней дневной прогулке, а сейчас, когда я ставлю перед ней половинку грейпфрута, она буквально сияет.
        – Сегодня я схожу в океанариум в Дигле, – сообщает она. – А если будет стоять ясная погода, то после него поеду на пляж Кауминул.
        – О да, – неубедительно откликаюсь я, – здорово.
        Хочу добавить к ограничениям, которые уже установила, еще ряд условий для Джоша, и на самом верху этого списка значится «Не забывай, что я не смогу через три недели просто развернуться и уехать из Каслданнса, после этого мне еще предстоит показываться в деревне».
        – Я видела фотографии – прелестно! – заявляет миссис О’Брайен. – Но не буду задерживать вас еще дольше, у вас ведь наверняка много дел?
        – Что-что? – Проходит несколько мгновений, прежде чем я реагирую на создавшуюся в разговоре паузу, и чувствую облегчение от того, что не вижу на лице у пожилой леди следов осуждения. – Простите… Кауминул действительно очень красивый. А вид на острова Бласкет и мыс Данмор Хед просто фантастический. Еще чашечку чая?
        – С удовольствием, – соглашается миссис О’Брайен и откидывается на спинку стула.
        Когда, выпив два чайничка чая, она наконец встает, то, к моему удивлению, по пути останавливается у маминого стола. Что именно она говорит, разобрать невозможно, однако о чем бы ни шла речь, мама лишь коротко мотает головой. Вот бы сейчас пойти за миссис О’Брайен, которая, судя по всему, теперь прощается и покидает столовую, не теряя радостного настроения. К сожалению, с ходу мне не удается придумать ничего, что не звучало бы как «Извините, но моя мать сейчас настоящая фурия», поэтому я ограничиваюсь тем, что убираю со столика, за которым только что сидела миссис О’Брайен, и надеюсь, что мама не была с ней совсем уж невежлива.
        Джош, как обычно, появляется последним. Его непринужденное приветствие моя мать, которая в эту минуту направляется в свою комнату, удостаивает лишь едва заметным кивком. Ничуть не обидевшись, он берет чай, который я приношу, даже не спрашивая, улыбается в ответ и в следующие полчаса ни единым жестом не дает понять, что все еще думает о нашем разговоре вчера вечером.
        Не то чтобы я ожидала, что он будет хотя бы наполовину так же взволнован, как и я. Однако меня раздражает, что Джош не говорит и не делает совершенно ничего, из чего я могла бы заключить, что его волнует, как все это устроить. В конце концов у него всего двенадцать дней – на Кэйрахе будет непросто отыскать идеального мужчину.
        Я держусь, пока он не кладет салфетку рядом с тарелкой. Еще до того, как успевает подняться, я бросаю тряпку, которой только что протирала столы, и сажусь напротив Джоша.
        – Слушай… это пари… что именно ты задумал?
        Усмехнувшись, он снова опускается на стул.
        – А ты не хочешь, чтобы это был сюрприз?
        – Ни в коем случае.
        Джош смеется:
        – Ладно, полагаю, для начала я присмотрю подходящих кандидатов.
        – Ты будешь называть мое имя?
        – Нет, конечно.
        – Но как тогда ты собираешься…
        – Мне кажется, тебе стоит положиться на меня, все-таки у меня есть опыт.
        – Опыт?
        – Опыт. Даже во «Все ради любви» я всегда точно знаю, какие пары расстанутся сразу после шоу, какие и так никогда не встречались и просто охотились за призовыми деньгами, а какие по-настоящему подходят друг другу.
        – О таком нельзя судить только после нескольких часов съемок…
        – Например, бармен в вашем пабе и официантка друг другу подходят.
        Ладно, теперь я по-настоящему впечатлена. Для меня стало неожиданностью, что Джош вообще заметил, что Нилл и Сиенна вместе.
        Правильно истолковав выражение моего лица, он немного самодовольно усмехается.
        – Будет весело.
        Самоуверенная ухмылка сменяется доброй улыбкой. Наверное, она оказала бы больший эффект, если бы я уже не видела ее несколько раз. Такую он выдает на шоу, когда объявляет взвинченным парочкам, что следующее задание будет проще простого. В большинстве случаев после этого начинается самое неприятное.

* * *
        После завтрака Джош прощается со словами, что отправляется осматривать окрестности, а я все утро пытаюсь избавиться от видения, в котором он развешивает на фонарных столбах плакаты с моей фотографией и подписью «Кто хочет сходить на свидание с этой девушкой?».
        Плохо то, что в этом отношении я бы доверилась Джошу абсолютно во всем. Для трейлера одного из эпизодов «Все ради любви» он вышел на сцену во время исполнения оперы. Пение арий, безусловно, не входит в число его главных талантов, но несмотря ни на что, он с такой самоотдачей выводил каждую ноту, что очарованная публика в итоге разразилась аплодисментами, будто только что слушала Лучано Паваротти. И все это лишь ради вступления к игре, в которой, естественно, надо было петь.
        Кто-то вроде Джошуа Хейса определенно не увидит никакой проблемы в том, чтобы расклеить мое лицо на каждом столбе.
        Где-то после полудня я перезваниваю Сюзанне, меня уже грызет совесть, потому что вчера я ее проигнорировала. О Джоше и нашем споре я ей ничего не рассказываю, в принципе, мне и не кажется, что в данный момент сестру это особенно заинтересует.
        То, что мать с недавнего времени и со мной не общается, как ни странно, ее не очень удивляет.
        – Она скоро успокоится, – лаконично отвечает сестра.
        – Ты на самом деле так считаешь? Как раз ты-то должна понимать, какой упрямой она бывает.
        – Ну да, но в целом это ведь навряд ли что-то меняет, правда? – возражает Сюзанна. – Она же и так почти весь день сидела у себя в комнате, ты сама говорила.
        – Да, но раньше с ней как минимум можно было вести нормальный диалог.
        – Не мне.
        – Нет, не тебе, но это разные вещи.
        – Почему? Она больше не разговаривает со мной, а теперь не разговаривает еще и с тобой… в чем тут разница?
        – Разница в том, Сюзанна, – раздраженно выпаливаю я, – что она у меня живет! И поэтому я несу за нее ответственность.
        – Ай, да ладно. – Такой расслабленной сестру я уже давно не слышала. – Она уже взрослая.
        – И ты не считаешь ужасным, что она угрожает продать «Морские ветры»? После того как вынудила сбежать двоих постояльцев? И сегодня утром не сказала мне ни единого слова?
        – То, что эта пара уехала, конечно, кошмар, – признает Сюзанна. – Но кто знает, может, ей полезно будет обо всем поразмыслить.
        Да ну, сестра же не серьезно… и тут у меня включается мозг, и я внезапно соображаю, что происходит.
        – Ты рада, что она теперь и со мной не разговаривает! – вырывается у меня.
        – Нет! – молниеносно отрицает Сюзанна и через несколько мгновений добавляет: – Нет, честно, нет, но… не сможет же она вечно не общаться с нами обеими. А когда однажды снова возьмет себя в руки, то, возможно, и со мной заговорит.
        – Ах, Сюзанна, – моя резко вспыхнувшая злость тут же угасает, – надеюсь, ты права.
        – Я тоже, – печально отзывается сестра. – Потому что я не буду ползать перед ней на коленях вечно. Если решила, что может от меня отказаться – пожалуйста. – И продолжает чуть мягче: – Однако я не верю, что она в самом деле продаст «Морские ветры». Ее сердце всегда будет связано с ними.
        – Не настолько, чтобы она не переехала к вам с Калланом в Корк, – вставляю я, на данный момент уже ничего не исключая.
        Сразу после того, как мы с Сюзанной заканчиваем разговор, звонит мужчина, который хочет забронировать для себя и своей жены номер в «Морских ветрах» в конце ноября. И приблизительно через полчаса, ответив на все его вопросы по этому поводу, я набираю номер Лив. Настроение у нее улучшилось, но ненамного.
        – Это будет Сэди-Эбби. Она счастлива до безумия.
        – О, Лив. Значит, Кьер действительно не воспользовался правом вето?
        – Он хотел, но я попросила его не делать этого. В смысле… такие ситуации ведь не предотвратишь. Я только надеюсь, что эта Сэди не станет просить его подать ей мыло в душ.
        – Как насчет скрытых камер?
        – Ты реально считаешь, что я хочу еще и наблюдать, как она день за днем тянет свои лапы к моему парню?
        – Тогда остается лишь одно.
        – Что?
        – Ты опять вспомнишь, что Кьер безнадежно в тебя влюблен.
        Лив смеется:
        – Попробую. Если у тебя появятся идеи получше, дай мне знать. А теперь рассказывай, наконец.
        – О чем?
        – Ты разрешила Джошуа Хейсу поискать себе мужчину?
        – О господи. Когда ты выставляешь это так, я думаю, что лучше бы не соглашалась.
        – Значит, да? – в восторге восклицает Лив. – Правильное решение!
        – Откровенно говоря, я с самого утра жалею о нем. Понятия не имею, что Джош затеял.
        – Подожди, все будет хорошо. Я посмотрела пару отрывков его шоу, он очень чуткий.
        – Лив, ты сумасшедшая. В этой программе есть что угодно, кроме чуткости.
        – Но ведь он и вправду точно знает, как далеко можно зайти.
        – М-да, а если нет, то через две недели окажется за бортом где-нибудь между Каслданнсом и Кэйрахом.
        Лив смеется:
        – Как, кстати, отреагировала Мэдисон, когда его увидела?
        – Лучше позвони Сиенне, ей наверняка известно об этом больше, чем мне. Думаю, Мэдисон уже сталкивалась с ним в «Брейди»… спрошу ее на днях.
        – Сиенну или Мэдисон?
        – Сиенну. Я и так собиралась скоро заглянуть в паб.
        – Давай, – говорит Лив, и по ее голосу угадывается широченная ухмылка. – Вполне может быть, что Сиенне больше известно и о том, что придумал Джошуа Хейс.
        – Да, вполне.
        – Звони мне, ладно? Я вернусь только в начале недели, но если случится что-нибудь новенькое, то хочу быть в курсе. А когда он начнет представлять претендентов, хочу присутствовать!
        – А вот этого не обещаю.
        – Почему нет? Я могла бы помочь тебе с выбором.
        – Я вообще не уверена, что до этого дойдет, поэтому лучше сконцентрируйся на Сэди, – увиливаю я.
        – Если сконцентрируюсь на ней еще хоть чуть-чуть сильнее, то я за себя не отвечаю.
        – Надо было Кьеру наложить вето.
        – Нет, я должна с этим справиться. Такое будет постоянно повторяться. Если не соседка, то однокурсница, а потом коллега по работе. Если не доверю Кьеру самому разруливать подобные ситуации, то можно разрывать отношения прямо сейчас. – Голос Лив твердеет. – Поэтому я ему поверю.

* * *
        На следующий день Джош снова исчезает после завтрака, не поделившись со мной, где вчера пропадал и чем займется сегодня. Что бы ни планировал, проворачивает он это настолько деликатно, что пока не поползло ни одного слуха. По крайней мере, когда я прихожу в магазин, Шивон не заводит со мной снисходительного разговора о поиске мужчин, а просто жаждет узнать больше подробностей о Джоше.
        – А как он выглядит, когда утром идет в ванную?
        – Шивон! – хохочу я. – Откуда я знаю? В это время я торчу внизу на кухне.
        Она издает громкий протяжный вздох.
        – Тогда придумай что-нибудь. Тебе совсем не интересно? Этот парень невероятный, видела, какие у него предплечья? Обожаю мужчин с такими предплечьями! Ты могла бы тайком его мне сфотографировать, я больше никому не покажу эту фотку.
        – Попроси его об этом сама.
        – Я не хочу селфи, я хочу фото, на котором он утром обнаженный идет в ванную.
        – Ты же сейчас не серьезно, да? – ухмыляюсь я.
        – Ну… серьезно, – застенчиво отвечает она. – Только одну?
        – Забудь. Иначе тебе самой придется стать папарацци. Ты, кстати, собиралась упаковать мне те два манго.
        – Ох, Айрин, пожалуйста… – начинает Шивон, но я тут же отмахиваюсь.
        – Шивон, я не шпионю за своими гостями. Кроме того, он точно не станет по утрам скакать голышом по коридору.
        – Вы обо мне? Я действительно редко скачу где-нибудь голышом.
        Нижняя челюсть Шивон едва не падает на прилавок, а я подпрыгиваю. Джош – в джинсах, черной футболке и кожаной куртке – широко улыбается нам. Вот черт. Почему ни одна из нас не обратила внимания на колокольчики на входной двери?
        – Мы не о тебе! – выпаливаю я чересчур быстро, и то, что мое лицо при этом горит огнем, гарантированно выдает меня с потрохами.
        Джош стоит возле полки с кукурузными хлопьями, в руке две бутылки имбирного эля, и мне кажется, что Шивон позади меня тихо стонет, когда он подходит к нам и ставит бутылки на стойку. Притом ей везет больше: их разделяет прилавок, а меня и мою рыжую голову отлично видно с такого близкого расстояния.
        – Ах, ну раз так, – он лезет в карман куртки, чтобы вытащить кошелек, – тогда просто забудьте о моих словах.
        Расплатись я уже за покупки, скорее всего, тут же рванула бы из магазина. Похоже, мне стоит порадоваться, что не получится так сделать. Ситуация и без того достаточно неловкая.
        – У тебя еще что-то в списке? – спрашивает Шивон слишком высоким голосом, а я отчаянно мотаю головой.
        Она кладет два манго в коричневый бумажный пакет и подталкивает тот ко мне по прилавку. Передавая деньги, я избегаю смотреть на Джоша. И только когда разворачиваюсь, взяв пакет, коротко ему улыбаюсь.
        – Что ж…
        – До скорого, – произносит Джош.
        Я лишь киваю и топаю прочь из магазина, слава богу, ни на что не натыкаясь и не споткнувшись. Что именно я говорила о Джоше? Это же не было совсем ужасно, да?
        С другой стороны, когда я вспоминаю, о чем болтала Шивон, мне становится ее жаль.
        Возникает желание дождаться, пока Джош уйдет из магазинчика, чтобы вернуться и расспросить Шивон, что еще он скажет… а почему, собственно, и нет? Что мне мешает?
        В следующий миг я бегу через улицу мимо рекламных щитов в лавочку тысячи мелочей Мими Фитцджеральд, где ставлю свою сумку и занимаю позицию за журналами. Оттуда сквозь витрину открывается обзор на дверь продуктового магазина напротив.
        – Здравствуй, Айрин! – Мими с интересом смотрит на меня из-за прилавка. – Тебе чем-нибудь помочь? Ищешь что-то определенное?
        – Привет, Мими, просто журнал для мамы, я сама посмотрю, спасибо.
        – Как поживает Эгниш? Я уже давно ее не видела. У нее все хорошо?
        – Да, разумеется.
        – У них с Сюзанной наладились отношения?
        Я мысленно вздыхаю. Конечно же, мама и Мими рассказала, как жутко несправедливо с ней поступили.
        – Они пока еще с этим разбираются.
        – Сюзанна ведь действительно не очень-то красиво себя повела, – заводит Мими свой обычный, едва ли не бесконечный монолог. – Она должна была…
        На другой стороне улицы открывается дверь магазина и выходит Джош. Он не оглядывается вокруг, а идет сразу налево и несколько секунд спустя скрывается в одном из переулков, спускающихся к морю.
        – …неудивительно, что твоя мать злится на Сюзанну, я бы…
        Я за пару шагов подскакиваю к прилавку и сую Мими женский журнал, который схватила не глядя.
        – Прости, Мими, мне пора. Мама уже его ждет, а мне нужно… мне нужно еще…
        – Без проблем. – Мими нажимает какие-то кнопки на кассе, и оттуда с дребезгом выпрыгивает денежный ящик. – Четыре восемьдесят.
        Медленно и кропотливо она набирает мне мелочь, и хотя нет никаких причин для спешки, у меня словно земля горит под ногами.
        – Спасибо! – Я просто ссыпаю сдачу в карман брюк, зажимаю под мышкой журнал и устремляюсь наружу.
        – Айрин!
        – Что?
        – Твои покупки. – Мими показывает на коричневый пакет, который до сих пор стоит возле журналов.
        – Ой, да… спасибо! – Смущенно улыбнувшись, кладу журнал к остальным вещам и поднимаю свой пакет. – Спасибо большое, до завтра!
        – Фотографии.
        – Что, прости?
        – Я еще не прислала тебе фотографии. Твои и мистера Хейса. Отправлю сегодня вечером.
        – Ладно, большое спасибо, – повторяю я. – Ну, тогда…
        – Обещаю.
        – Да, хорошо, а сейчас мне действительно пора…
        – Тогда иди уже наконец. – Мими вроде бы не сердится и на прощание взмахивает рукой.
        Сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, и, последний раз кивнув, ухожу из ее магазинчика, а через миг меня уже приветствует колокольчик у Шивон.
        – Айрин? – изумленно вскидывает взгляд она. К ней еще не вернулся нормальный цвет лица. Чудо, что до этого Джош при виде нас не лопнул от смеха. Но, естественно, парни вроде него всегда держат себя в руках.
        – Хочешь знать, что еще он сказал, не так ли? – На лице у Шивон расплывается широкая ухмылка.
        На мгновение я прикидываю, не притвориться ли, что я что-то забыла, но по Шивон можно сразу понять – она не купится.
        – Рассказывай, – прошу я.
        – А я получу за это его фотку в ванной?
        Теперь уже моя очередь хохотать, и Шивон тоже хихикает.
        – Проклятье, это было меганеловко, – стонет она. – Я едва не умерла.
        – Он еще что-нибудь говорил? – Ставлю пакет на стол у кассы и стараюсь при этом делать вид, что мне не так любопытно, как это есть на самом деле.
        – Нет, ничего. Только спросил, встречаются ли здесь люди в каком-нибудь другом месте, кроме паба «Брейди». А я ответила, что в Каслданнсе есть только «Брейди», или он может попытать счастья в Кэрсивине.
        – Ты посоветовала ему какой-то бар?
        – Не напрямую, просто упомянула, что мне нравится пицца в «Риторике» и что это хорошее заведение. А потом он сказал, что сейчас планирует своего рода игру и, мол, не хочу ли я принять участие.
        – Игру? – насторожившись, повторяю я. – Какую это игру?
        – Без понятия. Больше он ничего не рассказал, лишь что хочет еще кое-что протестировать и будет рад, если присоединятся и другие… и он считает, что я идеально для этого подхожу, – воодушевленно добавляет Шивон.
        Какой бы ни оказалась эта игра, одного игрока Джош себе уже нашел.
        – И вообще, откровенно говоря, не понимаю, как ты это выносишь, Айрин.
        – Что ты имеешь в виду?
        – Ну, этот парень с тобой живет! Джошуа Хейс! И он просто огонь… мне в голову приходят тысячи предлогов, почему я случайно стою перед его дверью, когда он утром идет в душ. Или почему я случайно лежу в его постели, когда он вечером приходит в свой номер. О боже… вот бы мне его фото, когда он приходит!
        Она снова хихикает, а я тяну к себе свои покупки.
        – Ты под кайфом, – заявляю я. Манго, бананы, масло… и просто не сметь задумываться над последними словами Шивон.
        Итак, игра… думаю, сегодня вечером я проведаю Сиенну в «Брейди».

* * *
        – Да, Джошуа Хейс вчера был тут. – Сиенна с подносом в руках протискивается мимо меня. – И общался с очень многими людьми. Когда он придет в следующий раз, то, по-моему, сможет присесть за каждый второй столик.
        Сегодня в «Брейди» я в качестве исключения облокачиваюсь на барную стойку и прилагаю все усилия, чтобы возобновлять разговор с подругой. Однако Сиенна то и дело исчезает, потому что все посетители, как назло, постоянно хотят выпить.
        – С кем он общался? – вновь подхватываю я, как только она возвращается. – С тобой тоже?
        – Конечно.
        Она передает Ниллу листок с заказами и начинает снимать пустые бокалы с подноса.
        – И?
        – Что «и»?
        – О чем?
        – Просто светская беседа. Давно ли я живу в Каслданнсе, кого тут больше: молодых или пожилых. Типа того. А, и еще спросил, не считается ли столик Эбби чем-то вроде места встречи для одиноких, – говорит Сиенна и смеется. – А почему тебя это так интересует?
        – Если расскажу, ты подумаешь, что я сошла с ума. – Делаю глоток виски, пока она разливает по стаканам безалкогольные напитки. – А с кем еще он разговаривал?
        – С теми, кто был в баре, с Ниллом, потом с Нелли, и с ним, естественно, тоже многие хотели поболтать. Какое-то время он сидел за столом с Эбби, Эмили и остальными, познакомился с Оуэном и его друзьями – да, в общем-то, практически с каждым. А теперь выкладывай уже, зачем тебе нужно все это знать?
        – У тебя есть пара минут, чтобы отойти?
        – Нилл меня убьет, но плевать. Дай я только быстренько от этого избавлюсь.
        Она поднимает поднос повыше, а я смотрю ей вслед, пока подруга проталкивается сквозь толпу.
        – Нилл? – зову я.
        С шейкером в руках он оборачивается ко мне.
        – Да?
        – Можно мне еще один виски, пожалуйста?
        – Сейчас будет.
        Пока жду, раздумываю над словами Сиенны. То, что Джош прощупывает почву, очевидно, но вот как конкретно он применит собранную информацию, мне до сих пор неизвестно. Игра. Что это будет за игра?
        – Ладно, идем? – Я вздрагиваю. Рядом со мной стоит Сиенна. – Но времени у меня мало.
        Хватаю виски, который к тому моменту поставил передо мной Нилл, слезаю с барного табурета и следую за подругой наружу. Ночь сегодня звездная, далеко на море сверкающий лунный свет танцует среди слабых волн.
        Перейдя на противоположную сторону улицы, Сиенна верхом усаживается на каменную стену.
        – Теперь я заинтригована.
        – Джошуа Хейс занят поисками идеального мужчины.
        – А? Что ты хочешь сказать? Это какой-то проект для шоу?
        Настало время самой сложной части.
        – Нет. Для меня. Он делает это для меня.
        – Прости?
        – Мы поспорили.
        В паре предложений объясняю ей, о чем речь. Когда заканчиваю, губы у Сиенны растягиваются в недоверчивой улыбке.
        – Ты на полном серьезе задействовала именно этого парня? Чокнулась?
        – Да, видимо, – вздыхаю я. – На самом деле я и сама не знаю, что на меня нашло. Я была как-то… расстроена, уже довольно давно. А потом еще эта ссора с мамой и… это внезапно показалось мне хорошей идеей. Ну, или как минимум не совсем бредовой.
        Секунду я размышляю, стоит ли рассказывать, что считает по этому поводу Лив, и тут Сиенна аккуратно спрашивает:
        – А Джошуа Хейс должен найти тебе кого-то определенного?
        – Нет, – сразу же отвечаю я и затем, немного помедлив, добавляю: – Тебе все это кажется очень безумным?
        – Абсолютно безумным! – смеется Сиенна. – Но мне реально интересно, что придет ему в голову.
        – Да, мне тоже, – признаюсь я.
        – И ты снимешься в его шоу, если он выиграет?
        – Ну…
        – Долг спора – долг чести, – подмигивает Сиенна.
        – Честно говоря, я не думаю, что Джош выиграет. – Так далеко я в мыслях еще не заходила. Однако сейчас, озвучив это, я совершенно уверена, что не ошибаюсь. – Как ни крути, а я тут знаю абсолютно всех.
        – Возможно, в отборе идеальных мужчин он и не ограничится одним Каслданнсом.
        У меня в памяти всплывает Шивон, которая порекомендовала Джошу «Риторику» в Кэрсивине.
        – Все равно. Это слишком маловероятно. Даже если он представит меня паре-тройке одиноких парней, каков шанс, что из этого получится нечто серьезное?
        Сиенна кивает, после чего спрыгивает со стены обратно на землю.
        – Мне пора возвращаться, Нилл уже явно зашивается. – Она ненадолго берет меня за руку. – Наверное, будет лучше, если ты не станешь ожидать чересчур многого. В смысле, этот тип – шоумен. Кто знает, как он заставляет людей поступать так, как ему нужно. Не пойми меня неправильно, – быстро прибавляет она, – он чертовски сексуальный и обаятельный. Однако мне кажется, он к тому же чертовски хорош в манипулировании окружающими. Это ведь в каком-то роде его работа, так? Он ее выполнит и сведет тебя с каким-нибудь рыбаком на пенсии.
        На этих словах Сиенна улыбается, но потом лицо у нее становится серьезным.
        – Я не собираюсь портить тебе удовольствие, ты же понимаешь, да? Во что бы все это ни вылилось, гарантирую, будет весело. Просто я не хочу, чтобы в конце тебе стало больно.
        – Нет, порядок, не беспокойся. Ты права, надо держать эту мысль в голове, – заверяю я, и Сиенна улыбается мне еще раз, прежде чем забрать у меня пустой бокал из-под виски и быстрым шагом направиться через улицу назад в паб.
        Я вспоминаю еще кое о чем.
        – Сиенна?
        Она останавливается и оглядывается на меня.
        – Мэдисон вчера здесь была?
        – О… да. – Сиенна вздыхает. – Села к Эбби и остальным, когда там был Джошуа. Генри после этого просто ушел.
        – О.
        – Да. О.
        Пока у нее за спиной медленно закрывается темная деревянная дверь, я выдыхаю, а затем снова смотрю на море.
        Пенистые изгибы волн растягиваются почти до поросших травой скал за узкой полосой песка.
        Сиенна права. Для Джоша все это лишь игра, и я вдруг задаюсь вопросом, в самом ли деле такое своеобразное отвлечение пойдет мне сейчас на пользу. Доверие, которое у меня так часто просыпается рядом с ним, ощущение некой связи… ничто из этого не основано на взаимности. Джошуа Хейс – тот, кто помогает людям почувствовать, что он им нравится. А на шоу можно наблюдать, как он притворяется перед людьми, что они ему нравятся. Как там только что выразилась Сиенна? Это его работа.
        Даже наш разговор на пляже, его мнимая искренность… при этом он не рассказал ничего конкретного, ничего по-настоящему личного. Его проблемы могут оказаться чем угодно: чем-то серьезным или просто-напросто ассистентом, который постоянно приносит не тот кофе. Джошуа Хейс не просто шоумен, который регулярно заставляет людей на телевидении совершать поступки, которые в обычной жизни они бы никогда не совершили, он кроме всего прочего актер.
        А я в последние несколько дней очень наивно – буквально на пределе наивности – дала ему усыпить мою бдительность.
        Опираясь обеими руками о стену и закрыв глаза, запрокидываю голову и вслушиваюсь в ленивый плеск волн.
        Ладно. Не проблема. Пока что не произошло ничего, что заставило бы меня по-настоящему раскаиваться. Эта история со спором совершенно безобидна, я одна решаю, как далеко зайду и насколько раскроюсь. К тому моменту, как меньше чем через две недели Джош переберется на Кэйрах, я, по всей вероятности, переживу парочку занятных дней, а в худшем случае просто все оборву. Я же не подписывала никаких контрактов.
        С легким чувством благодарности Сиенне я плотнее запахиваю на груди куртку и направляюсь домой. Хорошо, что она помогла мне прояснить разум. Теперь остается только следить за тем, чтобы не потерять его при первой подвернувшейся возможности.
        7
        Джош на следующее утро появляется на завтраке гораздо раньше, чем обычно. Подходя с «Эрл греем» к его столу, я ощущаю свои щиты высоко поднятыми. Скорее всего, предостерегая меня, Сиенна имела в виду, чтобы я не мутировала в фанатку Джошуа Хейса. Мне хочется запоздало дать себе пинка, потому что не заметила этого сама.
        – Доброе утро. – Осторожно ставлю наполненный до краев заварочный чайник. – Хорошо спалось?
        – Очень хорошо, спасибо. Между прочим, я уже подобрал подходящих кандидатов.
        – Что-что? – Я меняюсь в лице. Очевидно, у меня не настолько крепкие щиты.
        Он абсолютно спокойно наливает себе чашку чая и только потом поднимает взгляд.
        – Идеальный мужчина. Вы уже ближе, чем оба думаете.
        – Но… так быстро?
        – Ну, надо все организовать, на это мне потребуется еще день или два. Было бы у меня больше времени, я бы подготовил больше кандидатур для выбора, но придется довериться своим знаниям о человеческой природе. Полагаю, тот самый среди них точно окажется. – С милой улыбочкой он подносит к губам кружку.
        – Ладно, – тяну я, – значит, теперь я точно узнаю, как все это будет происходить?
        – Я устрою игру.
        Очень вовремя я прикусываю язык, чтобы с него не сорвалось предательское «я в курсе». О том, что два дня подряд я пыталась разгадать его планы, ему знать не обязательно.
        – «Свидание в твоей деревне»! – объявляет Джош таким тоном, как будто этим все сказано.
        – «Свидание в твоей…»
        – Прошу прощения? Айрин? – Миссис О’Брайен с робкой улыбкой поднимает руку. – Можно мне, пожалуйста, второй чайничек чая?
        – Конечно, сейчас принесу. – Я любезно возвращаю ей улыбку, которая моментально сходит у меня с лица, когда я вновь обращаюсь к Джошу: – «Свидание в твоей деревне»?
        – Да. Будет круто.
        «Свидание в твоей деревне». Делаю два шага назад. С дальнейшими вопросами, к сожалению, придется повременить, пока миссис О’Брайен не получит свой чай.
        Не проходит и пяти минут, как я сдвигаю в сторону две пиалы с джемом у нее на столе, чтобы поставить чайник.
        – Как вам Дингл? – интересуюсь я. – Вы же хотели сходить в океанариум, верно? Извините, совсем забыла вчера вас об этом спросить.
        – О, очень впечатляюще! Прежде всего акулы. И еще там есть скаты и черепахи, и пингвины! Их смотритель знал каждого по имени. И пусть был не самый солнечный день, потом я все-таки съездила на пляж Кауминул. И слава богу, там великолепно, правда! Одно из самых красивых мест, которые я когда-либо видела! Острые отвесные скалы, бирюзовая вода и волны! – Она кладет свою ладонь мне на руку. – Как будто другой мир.
        – Да, это действительно невероятно красивый пляж.
        – Если любишь море, то ты обязан как минимум однажды там побывать. Надеюсь, на этой неделе мне удастся еще раз выбраться туда в менее пасмурный день. Посмотреть на закат, думаю, это потрясающе.
        Восторг миссис О’Брайен приводит меня к столу моей матери.
        – Тебе еще что-нибудь нужно?
        – Спасибо, нет.
        Она качает головой, потом вновь упирается взглядом в свою тарелку. По всей вероятности, как вчера и позавчера, она съест только два тоста с джемом, выпьет чашку чая и вновь до самого вечера спрячется у себя в комнате. Хорошо, что она хотя бы ходит к Элейн и Тео. Наверное, мне стоит им позвонить, чтобы выяснить, с ними мама такая же молчаливая или нет. И возможно, мне следует не опускать руки, а постараться с ней сблизиться, хотя и все во мне сопротивляется новым попыткам.
        После того как родительница упорно меня игнорирует, я обращаю внимание на Джоша. Он разговаривает по телефону, и со вздохом смирения я отправляюсь наводить порядок на кухне.
        Четверть часа спустя и моя мама, и миссис О’Брайен уходят наверх. При этом хорошего дня мне желает только постоялица. Джош продолжает говорить по телефону. Я не торопясь протираю столы, после чего удаляюсь на кухню. Но и возясь там, прислушиваюсь к звукам через открытую дверь.
        «Свидание в твоей деревне». Интересно, как это будет выглядеть. Мне придется встречаться с половиной Каслданнса? Может, даже с несколькими парнями одновременно? Пусть даже не мечтает.
        Шивон упоминала, что Джош пригласил ее присоединиться к игре, и у меня в голове принимает очертания смутное подозрение. Быть не может, чтобы он решил свести меня с Шивон, но раз она в игре… и другие, видимо, тоже…
        – Куда это?
        Джош стоит в дверях со своей тарелкой в руках.
        – О… спасибо, но тебе не обязательно это делать. Можешь спокойно оставлять все на столе.
        – Значит, мне отнести ее обратно? – На этом вопросе на лице Джоша не дрогнул ни один мускул, но в голосе все равно слышится смех.
        – Нет, конечно нет, поставь на кухонный стол… а потом расскажи наконец-то, чего мне ожидать от «Свидания в твоей деревне».
        Джош отставляет посуду в сторону и выдвигает себе стул.
        – Все очень просто: любой желающий подает заявку на участие, я выбираю подходящие пары и даю день на то, чтобы узнать друг друга поближе.
        Я недоверчиво смотрю на Джоша. Свидания вслепую в Каслданнсе? Как он себе это представляет? Такое могло бы сработать в мире шоу-бизнеса, где люди без проблем выставляют себя на посмешище перед телевизионной аудиторией. Однако в консервативном Каслданнсе подобное вызовет лишь недоуменное покачивание головой.
        – Честно признаться, мне не верится, что ты найдешь тут много добровольцев.
        – Посмотрим.
        – То есть я должна подать заявку на участие в этом мероприятии?
        – Само собой, твоя заявка уже принята. Ты на самом верху моего списка, – скалится он. – Или решила слиться?
        Джош сидит весь из себя привлекательный, элегантный, одна его матовая черная рубашка наверняка стоит дороже, чем половина моего шкафа, вместе взятая, и держится он так расслабленно и непринужденно, что каким-то странным образом создается впечатление, что ему здесь самое место. По идее, на моей кухне он должен казаться посторонним, но этому мужчине как-то удается вписаться в окружающее пространство.
        Я уверена, что не буду чувствовать себя так же свободно в мире Джоша, как он чувствует себя в моем. И в этот момент я бы с удовольствием отказалась от его идиотского пари, но вопреки всему качаю головой. Надеюсь, мне не придется об этом пожалеть.
        – А что, если я окажусь единственной участницей?
        – Не окажешься. Я запланировал три даты, и для первой уже набралось достаточное количество желающих.
        – Сразу три? И даже появились желающие?
        – Ну, разумеется. Многие хотят присоединиться.
        К слову о консервативном Каслданнсе.
        – И где все это будет проходить?
        – В пабе у моря. Я поговорил с владельцем. Он не против.
        Нилл не возражает? Погодите, как Джош это провернул?
        – И когда начало?
        – Первое свидание в воскресенье.
        Значит, три дня. Три дня. По-моему, даже чересчур быстро.
        – А что ты будешь делать, если от женщин будет в два раза больше заявок, чем от мужчин?
        – Поработаю над листом ожидания.
        – Лист ожидания.
        – Именно. Но не волнуйся. – Он поднимается и снова придвигает стул к столу. – Ты в любом случае в игре.

* * *
        Проснувшись сегодня утром, я честно намеревалась поменьше думать обо всем, что связано с Джошуа Хейсом, и вновь сконцентрироваться на том, что по-настоящему важно. Например, провести с матерью конструктивную беседу по поводу того, как все будет развиваться в дальнейшем. Однако когда Джош наконец покидает кухню, я понимаю, что не в состоянии сформулировать даже пару предложений, которые бы не привели к новой ссоре между мной и мамой.
        Малодушничая, я заканчиваю самые неотложные дела, а потом беру телефон и устраиваюсь с ним за кухонным столом.
        К своему разочарованию вместо Лив попадаю на голосовую почту и, оставив сообщение, пытаю удачу с Сиенной – к сожалению, с тем же успехом. Наверное, она еще спит.
        Раздраженно барабаню пальцами по столу, затем встаю и запихиваю телефон в задний карман штанов. Мистер Сомерсет, ищущий покоя на маяке гость, все-таки прислал на завтра несколько пожеланий, и мне еще нужно кое-что докупить. Возможно, немного подвигаться будет не лишним. Если продолжу думать об этом дурацком «Свидании в твоей деревне», то просто сойду с ума.
        Поэтому хватаю сумку и отправляюсь к Шивон. На улице дождь, и я натягиваю на голову капюшон. Размеренно шагаю по неглубоким лужам, образовавшимся на неровном асфальте. Шлеп. «Свидание». Шлеп. «В твоей». Шлеп. «Деревне». Эти слова эхом звучат у меня в голове в такт шагам. «Свидание в твоей деревне». Отрывистым движением заправляю влажную прядь волос за ухо, словно это поможет прогнать навязчивые мысли. Что я там собиралась покупать у Шивон? Хлеб. «Свидание». Яйца. «В твоей». Апельсиновый джем. «Деревне…»
        Уже непосредственно перед магазинчиком я едва не спотыкаюсь о собственные ноги, обнаружив ядовито-желтый плакат, приклеенный к витрине.
        Да быть такого не может.
        СВИДАНИЕ В ТВОЕЙ ДЕРЕВНЕ
        Повеселись. Найди новых друзей.
        И, вероятно, даже больше… O
        Крупные фиолетовые буквы прыгают у меня перед глазами, а за ними три даты: воскресенье, 13 сентября; вторник, 15 сентября и среда, 16 сентября, а в конце от руки приписка:
        Более подробную информацию узнавайте в магазине.
        Проходит пара секунд, прежде чем я справляюсь с оцепенением и переступаю порог магазина. У прилавка стоят две девушки, одна из них – подружка Эбигейл, Эмили, а вторая – Клодаг, с которой я поверхностно знакома по «Брейди», и совершенно очевидно, что обе поглощены беседой с Шивон. Ни одна из них не поднимает взгляд, когда дверь захлопывается и колокольчики у меня над головой звенят во второй раз. Взрывы смеха, которые доносятся до меня, пока я между полками ищу нужные продукты, сразу отметают последние сомнения относительно темы разговора этой компании.
        – Айрин! – Шивон обращает на меня внимание, лишь когда я ставлю пластиковую корзинку возле локтя Клодаг. – Ты тоже хочешь побольше узнать о «Свидании в твоей деревне»?
        Она смеется, и остальные присоединяются.
        – Знаешь, кто его организует? – выпаливает Эмили. – Джошуа Хейс!
        – Помнишь? Игра, о которой он мне рассказывал? – Шивон низко наклоняется над прилавком. – Это она и есть. «Свидание в твоей деревне»! Джошуа Хейс устраивает ее тут, в Каслданнсе!
        – В пабе «Брейди», – вклинивается Клодаг, которой, видимо, тоже хочется что-нибудь добавить.
        Все трое с таким энтузиазмом смотрят на меня, что я изо всех сил стараюсь не скривиться.
        – В чем там вообще суть? – притворяюсь, что не в курсе, и Шивон вместе с Эмили одновременно начинают объяснять мне подробности.
        – Ты подаешь заявку и получаешь партнера на один вечер…
        – Джошуа Хейс лично подберет тебе пару!
        – …это практически как свидание вслепую! – повышает тон и настойчиво перебивает Эмили Шивон. – И если хочешь участвовать, записаться можешь здесь, у меня.
        – А вы участвуете?
        – Ну конечно! – оглушает меня хор из трех голосов.
        – Да чего там думать! – кричит Эмили, а Шивон прибавляет:
        – Наконец-то у нас хоть что-то происходит!
        – Не уверена, что такие вещи для меня, – отвечаю я, и это правда. Не значься уже мое имя на самом верху списка участников, скорее всего, мне было бы на это абсолютно наплевать. Все эти истории со свиданиями искусственные, что ли, и попахивают откровенным отчаянием.
        – Не уверена? – недоверчиво повторяет мои слова Шивон.
        – Не уговаривай ее, Шивон, если наберется слишком много народу, кто-нибудь из нас наверняка загремит в этот тупой лист ожидания! – вставляет Эмили, и девушки снова хихикают.
        Честно признаться, ни Шивон, ни Эмили, ни Клодаг не выглядят отчаявшимися, и причина, возможно, в том, что за прошедшие месяцы они встречались с парнями. Я же, напротив, уже забыла, когда в последний раз ходила на свидание. Кажется, это был Дилан, который теперь работает в похоронном бюро в Лимерике, но сколько времени прошло с тех пор? Лучше даже не задумываться.
        – Ну так что, Айрин? Ты серьезно не хочешь участвовать? – Шивон прерывает мои грустные мысли.
        – Не знаю… а кто еще участвует?
        – Вообще-то мне нельзя выдавать эту информацию, но подожди… – Шивон вытаскивает из-под прилавка лист. – Я, Ева, Джессика, Оуэн, Джозеф, Эмили и Клодаг. Это при том, что бумажка только пару часов висит на стекле. Кто-нибудь еще точно придет.
        – Эбигейл сто процентов запишется, – замечает Эмили, – и Бекка тоже.
        За исключением Шивон, у меня мало общего со всеми этими людьми. Тем не менее… ну, на что это будет похоже, если сейчас я откажусь, а в воскресенье появлюсь в пабе?
        – Ладно, внеси меня в список, – как можно более легкомысленно произношу я. – Взглянуть же не повредит.
        – Мне так любопытно, кто еще присоединится, – говорит Эмили, пока Шивон старательно выводит мое имя на листе. – Хочется верить, что мне не придется провести весь вечер с Оуэном. Эбби говорит, он совсем того.
        – Но он такой сладенький, – отвечает Клодаг с мечтательным выражением на лице, как у девчонки, в спальне которой до сих пор висят постеры с лошадьми. А я делаю себе мысленную пометку попросить Джошуа ни при каких обстоятельствах не сажать Клодаг к Оуэну. Исходя из того, что я слышала о нем от Сиенны, Эбби, по всей видимости, абсолютно права. Этот парень умеет быть очаровательным, если захочет, но на деле говнюк и сексист.
        – Вот бы Лиам участвовал, – заявляет Эмили.
        – Лиам? А разве не он сейчас нравится Эбби? – спрашивает Шивон, на что Эмили вызывающим движением головы отбрасывает назад свои длинные волосы.
        – Ну и что?
        – Ладно, мне пора, – заключаю я, чтобы не выслушивать очередную главу о вечной любви-ненависти между Эмили и Эбигейл. Эта парочка соперничает друг с другом, с тех пор как подружилась. – Посчитаешь, сколько с меня, Шивон?
        Расплатившись, я закрываю дверь магазина и спускаюсь по ступенькам на улицу, все еще размышляя об именах в списке Шивон. На Оуэна я однозначно наложу вето, а Джозефа, в принципе, знаю в лицо, но в остальном никогда не обращала на него внимания. Кажется, он всегда сидит где-то рядом с Оуэном и просто молча пьет. Не очень-то увлекательно было бы зависнуть с ним на весь вечер.
        Но, как уже сказала Шивон, этот плакат со «Свиданием в твоей деревне» повесили всего пару часов назад, и… я застываю, когда взгляд падает на витрину Мими.
        И кто знает, какие имена находятся в списке, лежащем за прилавком Мими Фитцджеральд.

* * *
        Сиенна перезванивает, пока я раскладываю покупки на кухне, и мы договариваемся встретиться в «Брейди» ранним вечером, перед тем как паб откроется.
        Лив, наоборот, целый день не дает о себе знать. Обещаю себе позже попробовать еще раз до нее дозвониться, второй раз за сегодня надевая куртку, чтобы отправиться к Сиенне.
        Уже издалека мне в глаза ярким пятном бросается один из этих желтых плакатов теперь уже на двери «Брейди».
        – Привет, проходи. – В ответ на стук подруга распахивает дверь и впускает внутрь, сразу запирая ее за мной. – Хочешь чего-нибудь выпить?
        – Воды было бы неплохо, спасибо.
        – Привет, Айрин! – Нилл за барной стойкой, судя по всему, занимается инвентаризацией. Возле глубокой раковины выстроено бесчисленное множество бутылок, а в руках у него ручка и папка-планшет.
        – Привет, Нилл, – отзываюсь я, прежде чем последовать за Сиенной, которая с двумя стаканами и бутылкой минералки шагает к одному из столиков.
        – Как дела у Эмми? – интересуюсь, присаживаясь на стул напротив подруги. – Она до сих пор в предвкушении школы?
        – Если я скажу, что новый портфель она берет с собой даже в туалет, думаю, это ответит на твой вопрос. Ее любимой игрой по-прежнему остается школа. А я вне себя от радости, когда к нам в гости приходит одна из ее подружек, и вместо меня с ней в это играет кто-то другой.
        – Ты учительница?
        – Ага, конечно. Я должна быть ребенком, и домашних заданий у меня столько, что мне будто скоро в колледж. – Она смеется, разливая нам воду по стаканам. – Но перейдем к теме, ради которой ты здесь. «Свидание в твоей деревне». Вчера меньше чем через полчаса после твоего ухода явился Джошуа Хейс, а когда стало чуть спокойней, поговорил с Ниллом. Он такой… ты осознаешь, что Джош преследует конкретную цель, но все равно не можешь ни в чем ему отказать. Даже у Нилла не получилось. Ну да, то, что почти половина присутствующих тут же загорелась его идеей, естественно, тоже поспособствовало. Это чистое безумие, – говорит Сиенна, мотая головой, словно все еще не верит. Видимо, Джош утром прикрепил тот постер на дверь. Я даже заинтригована, сколько людей подаст заявки. Если судить по вчерашнему дню, их окажется довольно много.
        – У Шивон и Мими тоже висят такие штуки. И у Шивон по меньшей мере несколько человек уже записались.
        – Это же бред, нет? Он устраивает не что иное, как совершенно обычное свидание вслепую, ничего особенного. Никогда бы не подумала, что в Каслданнсе кто-нибудь таким заинтересуется. В смысле, кроме Эбби и компании. Но даже Фергас и Колм желают участвовать, можешь себе представить?
        – Реально?
        Вышибала из «Брейди» и неуравновешенный завсегдатай?
        – Вполне. Фергас надеется, что Нелли тоже согласится, но та уже заявила, что это не для нее. Он по-настоящему расстроился. Причем я подозреваю, что Нелли согласилась бы, если бы Джош пригласил ее лично. Я еще не встречала настолько… харизматичного мужчину. Даже слишком харизматичного. Мне кажется, что он единственный человек, которому оказалось под силу убедить Нилла провести все это в пабе. Любому другому он отказал бы в этой просьбе, но Джошу можно делать из «Брейди» своего рода будку свиданий, не так ли, Нилл?
        Последнюю фразу подруга кричит достаточно громко, чтобы ее парень за стойкой тоже услышал. В ответ он бросает в нее тряпку для посуды.
        – Ой, успокойся ты уже.
        Тряпка приземляется на скамью возле Сиенны. Усмехнувшись, подруга ее поднимает и целится в Нилла.
        – М-да, и когда это Джошуа Хейс превратился для тебя в Джоша?
        Растерянное выражение у нее на лице заставляет меня рассмеяться.
        – Он вроде хороший, – замечает Сиенна и пару раз протирает тряпкой деревянный стол, вместо того чтобы бросить ее обратно.
        – Да уж, и я надеюсь, что Джош не сочтет Колма моим идеальным мужчиной, – признаюсь я.
        – Ай, да не поступит он так. Колм старше тебя минимум лет на пятнадцать, не очень-то идеальная сочетаемость.
        – А вдруг Джош подумает, что Колм младше. Или я старше. – Не удивлюсь, если за последние несколько недель мама обеспечила меня седыми волосами.
        – Возраст тоже указывается.
        – Надо же. – Шивон не упоминала об этом, даже когда вносила меня в список. Но она, конечно, и так в курсе, сколько мне лет.
        – Сиенна, уже семь, можешь открыть паб? – зовет Нилл.
        Я встаю вместе с подругой и беру свой стакан с водой, а Сиенна зажимает бутылку под мышкой.
        – Останешься подольше? – спрашивает она.
        – Я бы с радостью, но надо еще кое-что доделать.
        – Тогда ладно. Позвоню тебе завтра. Заодно раскрою имена тех, кто запишется.
        – Я уже сомневаюсь, что действительно хочу знать.
        – Само собой, хочешь. Мы проведем предварительный отбор, а потом ты скажешь Джошу, кого вообще стоит рассматривать.
        – Сиенна, – ставлю пустой стакан на барную стойку, – что с тобой? Не ты ли только вчера предупреждала меня, чтобы я не ожидала многого, потому что Джош, – я подчеркиваю это слово, – шоумен, который точно знает, как заставить людей делать то, что ему нужно?
        Пару мгновений подруга сверлит меня взглядом. Затем вздыхает:
        – Он же правда хороший, да?
        – Правда, – подтверждаю я.

* * *
        Пока я медленно бреду назад в «Морские ветры», пытаюсь снова дозвониться до Лив, однако она все так же не берет трубку. Это как-то связано с Сэди, новой соседкой Кьера? Как правило, подруга пишет хотя бы короткое сообщение, если у нее нет возможности перезвонить. Некоторое время еще размышляю об этом, но так как в какой-то миг в мысли опять просачивается чертово пари, я стараюсь сосредоточиться на том, что мне предстоит в ближайшие дни.
        В субботу выселяется Шила О’Брайен. Иначе она, наверное, приняла бы участие в «Свидании в твоей деревне». Конечно, пожилая леди не из Каслданнса или соседних мест, но Джош явно не станет настолько серьезно относиться к подобному. А потом я вспоминаю, что миссис О’Брайен вообще-то замужем, пусть и путешествует в одиночку. Становится даже немного жаль, ведь я с легкостью могу себе представить, как она повеселилась бы на… вот блин! У меня абсолютно выскочил из головы ужин, который я обычно готовлю своим постояльцам по четвергам.
        Это не обязательно, в документах по бронированию ничего такого не прописано, и слава богу, что вчера я забыла всех пригласить. Никто не знает, что он должен был быть, но ведь здорово, что часто во время этих посиделок люди совсем иначе знакомятся друг с другом. Именно поэтому я люблю их устраивать. Черт.
        Надо брать себя в руки, слишком много внимания я уделяю «Свиданию в твоей деревне», а ведь эта ерунда еще даже не началась.
        Придя домой, нахожу на кухне грязную сковородку и хлебные крошки на столешнице. Очевидно, мама готовила себе что-то поесть. Если честно, я полагала, что сегодня она будет ужинать с Тео и Элейн.
        Я мою посуду, готовлю завтрак на следующий день и периодически проверяю телефон на предмет сообщений от Лив. После того как складываю в рюкзак практически все продукты, которые Эдвин Сомерсет заказал на завтра, я немного медлю в прихожей перед лестницей, но все же направляюсь в гостиную. Я поговорю с матерью, так или иначе, поговорю, но не сегодня вечером. К тому же сейчас слишком поздно, скорее всего, она уже легла в постель.
        Прямо сейчас мне хочется просто отключиться. Возможно, с книгой, которую я начала пару недель назад и на данный момент дочитала только до двадцать третьей страницы.
        К своему стыду, не могу вспомнить, что происходило даже на этих страницах, поэтому со вздохом вынимаю закладку, растягиваюсь на диване и начинаю заново.
        Слыша стук по дверному косяку, я вскидываю глаза. Дверь не закрыта – привычка, о которой я уже и не задумываюсь. Единственная дверь в этом доме, которую я за собой закрываю, ведет в мою мансарду. Пока я внизу, все остается нараспашку, чтобы всегда и везде оказываться вовремя, если гостям что-нибудь понадобится.
        – Прошу прощения? Айрин? – На пороге стоит Джош. – У меня в комнате не горит свет. Видимо, нужна новая лампочка.
        – Без проблем, один момент. – Я поднимаюсь с мягких подушек.
        – Красивая комната. – Он обводит взглядом встроенный в каменную стену открытый камин, а затем заставленный книгами стеллаж, занимающий всю стену.
        – Спасибо. – Я прохожу мимо него. – Лампочки наверху.
        Они лежат в большом шкафу в конце коридора на втором этаже. Взбежав по ступеням, я вытаскиваю из ящика маленькую коробочку и машинально поворачиваюсь к комнате Джоша.
        – Можешь просто дать ее мне, я сам все сделаю, – тормозит он меня на середине движения.
        – Ясно. – Я протягиваю ему лампочку.
        – Благодарю.
        – Не за что. В остальном все нормально?
        – Да, полный порядок.
        Самый подходящий момент пожелать друг другу спокойной ночи и разойтись, но Джош не собирается уходить к себе. Вместо этого он смотрит на меня таким взглядом, что мне сразу становится теплее. Из-за маминой двери доносятся тихие звуки, дающие понять, что сегодня она не улеглась в половине восьмого, а еще сидит перед телевизором.
        Хотела бы я знать, о чем в этот момент думает Джош. Матовую черную рубашку, которая была на нем утром, он переодел и стоит передо мной в серой футболке и джинсах, отчего кажется гораздо моложе, чем в пиджаке. Выражение его лица будто бы смягчается, но такое впечатление может создавать и приглушенный свет в коридоре.
        Мы очень близко друг от друга, и до меня доносится ненавязчивый аромат его лосьона после бритья.
        – А у тебя? – негромко спрашивает Джош.
        – Извини… что? – удивленно отвечаю я.
        – У тебя тоже все нормально?
        Его голос звучит так, что у меня появляется желание, чтобы Джош сделал шаг ко мне. Волосы цвета воронова крыла падают ему на лоб, пока он пристально смотрит на меня, и, чувствуя себя беспомощной, я улыбаюсь. Он единственный человек на планете, про которого я подумала «волосы цвета воронова крыла», и не то чтобы раньше у меня не было знакомых с черными волосами.
        – Конечно, – говорю я и прочищаю горло, чтобы вложить как можно больше уверенности в свои следующие слова. – У меня все хорошо.
        Вдруг Джош опускает голову, разрывая зрительный контакт, а я непроизвольно вздыхаю.
        Когда он вновь смотрит на меня, выражение его лица меняется. Он мил, вежлив, но помимо этого… там есть что-то еще.
        – Тогда спокойной тебе ночи.
        – Спасибо. Спасибо, и тебе тоже, и… Джош? – зову я, и он оборачивается ко мне:
        – Да?
        – Не сажай Клодаг с Оуэном.
        Его губы растягиваются в легкой озорной улыбке.
        – Нет проблем.
        Через секунду у него за спиной закрывается дверь, а я продолжаю слушать бормотание телевизора в маминой комнате и биение собственного сердца.
        8
        Лив дает о себе знать только на следующее утро. Когда звонит мобильник, я заканчиваю собирать рюкзак для Эдвина Сомерсета. Осталось лишь упаковать продукты из холодильника.
        – Лив, ну наконец-то. Я уже волновалась, что с тобой что-то случилось.
        – Кое-что, – отвечает Лив. – Ты не занята?
        – Мне сейчас надо на Кэйрах, отвезти постояльцу кое-какие вещи. Но давай встретимся после? Ты вернулась в Каслданнс?
        – Только что приехала. Встретиться позже – отличная идея. Или, может, вечером в «Брейди»? Мне нужен алкоголь.
        Мы договариваемся на половину девятого, и через какое-то время, направляя лодку Кьера к острову с маяком, я прокручиваю в голове один сценарий за другим. Лив не захотела обсуждать случившееся по телефону. Что такого могло произойти? Что-нибудь учудила эта Сэди? Или Кьер? Или оба?
        Господи. Надеюсь, они все не разрушили.
        Идет несильный дождь, когда я добираюсь и еще с яхты здороваюсь с мистером Сомерсетом, который уже ждет меня на причале.
        – Я бы принесла вам вещи прямо на маяк, – кричу, спрыгивая на пирс и швартуя судно.
        – Ах, не обижайтесь, но я хочу максимально сохранить ощущение полного одиночества, – дружелюбно отвечает он. И в самом деле, в своей непромокаемой темно-зеленой куртке и тяжелых резиновых сапогах он выглядит так, словно принадлежит Кэйраху, как скалы и море.
        – Ладно, тогда считайте, что меня здесь уже нет, – подыгрываю я. – И я не говорю вам, что на самом дне в рюкзаке лежит бутылка вина.
        – Огромное спасибо. – Он забирает у меня поклажу и вешает на плечо за одну из лямок. – И желаю вам хорошо добраться обратно.
        С этими словами мужчина, больше не оглядываясь, тяжелым шагом уходит по пристани к утесам, где прямо в камне выдолблена лестница, поднимающаяся по отвесной скале. Я с улыбкой смотрю вслед постояльцу, прекрасно его понимая.
        Мгновение я размышляю, не выждать ли пару минут и за мистером Сомерсетом забраться по узким ступеням, лишь чтобы взглянуть на маяк во всем его царственном великолепии, однако решительно отвязываю канат, который закрепила на одном из столбиков причала, и снова залезаю в лодку. Если гость желает обрести здесь хоть чуточку уединения, лучше не буду рисковать, чтобы случайно ему не испортить отдых.
        День проходит спокойно. Единственный плюс в ситуации с Уиллоу и Шейном – мама прекратила звать меня к себе по всяким пустякам.
        Однако то, что теперь она вообще больше ни с кем не общается, положение никак не улучшает, и это признает даже Сюзанна.
        – Наверное, мне все-таки стоит приехать, – заключает она, после того как я рассказываю ей, как обстоят дела в «Морских ветрах».
        – Да, наверно, все-таки стоит. – Именно поэтому я ей и позвонила. Надеюсь, общими усилиями нам удастся справиться. – Мы обязаны как-то ее вытащить, это не может продолжаться вечно. Я боюсь, что такими темпами у нее начнется депрессия или что похуже.
        – Кто знает, возможно, она уже в депрессии, – соглашается Сюзанна. – Когда мне приезжать?
        – Завтра я буду занята с новыми постояльцами, давай в воскресенье? Или лучше в понедельник? – добавляю, вспомнив, что состоится в воскресенье в «Брейди».
        – Это немного рано, но я посмотрю, получится ли у меня выбраться во вторник или самое позднее в среду, хорошо?
        – Спасибо, Сюзанна.
        – Не за что тут благодарить, не ты же во всем этом виновата.
        А чувствуется уже как раз наоборот. Когда мама только вернулась в «Морские ветры», я не сомневалась, что сумею поднять ее подавленное настроение. Однако сегодня утром она едва на меня взглянула и после завтрака с запасом тостов тихо и неприметно вновь удалилась к себе в комнату. Тот факт, что она явно начала прятать там еду, уже даже не на грани, а, по-моему, далеко за ее пределами. Тем более с недавних пор она еще и запирается.
        Остается лишь надеяться, что Джош и миссис О’Брайен не заметят наши с мамой натянутые отношения. Время после обеда тянется медленно. Дом сегодня кажется мне унылым, и то, что я по очереди раздумываю о том, как нам с Сюзанной провести беседу с родительницей и что стряслось с Лив, тоже не очень-то помогает. Вечером я просто счастлива наконец отправиться в паб, вместо того чтобы хвататься за все дела подряд в «Морских ветрах» и при этом беспрерывно вспоминать, что мама в плохом настроении сидит у себя в комнате.
        Желтая листовка так и висит на двери, когда я подхожу к «Брейди». Внутри оживленно, как и в любой пятничный вечер, и Сиенну я вижу лишь мельком.
        – Лив уже здесь? – кричу в спину подруги, а она коротко оглядывается и мотает головой.
        – Вроде бы еще нет.
        Чтобы больше не задерживать Сиенну, заказываю выпивку в баре и терпеливо жду, пока Нилл передаст через стойку мой бокал. В надежде, что один из них освободится, я не выпускаю из поля зрения ближайшие ко мне столики.
        – Привет, Айрин. – проходя мимо, кивает мне Эмили.
        – Привет, – киваю в ответ.
        Проводив ее взглядом, буквально замираю, стоит увидеть, кто сидит за двумя сдвинутыми столами, к которым она направляется. Эбигейл, Клодаг, Шивон, еще парочка человек, а среди них…
        – Привет! Прости, немного опоздала, я… о, там что-то освободилось!
        Лив хватает меня за руку и тащит несколько метров до столика, из-за которого в этот момент поднялись двое мужчин.
        – Привет, Томас, вы уже уходите, да? – Подруга уже закидывает свою куртку на спинку стула.
        – Привет… вообще-то да, но если вы присоединитесь к нам, думаю, мы бы еще посидели, – отвечает Томас, невысокий худощавый парень в очках и с приятной улыбкой. – Или как, Алфи?
        – Конечно, спокойно оставайтесь, – говорит Лив. – Мы как раз хотели обсудить всякие женские делишки. Мне нужна парочка советов по поводу периодических болей. Может, вы тоже что-нибудь знаете?
        – Тогда хорошего вечера.
        Лив бросает на парней быстрый взгляд, прежде чем сесть и потянуть меня за собой.
        – Уфф. Как я рада снова оказаться здесь. Люблю Дублин, но уже через два-три дня меня там все бесит до чертиков.
        – Прямо все? Или только конкретная дамочка по имени Сэди? – интересуюсь я и, не сдержавшись, кошусь мимо Лив на столик, за которым разместились Эбби и Эмили. Джош сидит между двумя девушками, которые пялятся на него так, словно он избранный.
        Внезапно он поднимает глаза, и наши взгляды встречаются. Я молниеносно поворачиваюсь обратно к Лив, которая в эту минуту машет Меган, прося подойти к нам.
        – Забудь о Сэди. – Она подается вперед и улыбается официантке. – Джин-тоник, пожалуйста. – Потом откидывается на своем стуле и снова становится серьезной. – Я узнала имя своего отца.
        – Что?
        – Я давно просила дедушку обработать мою мать. Мне бы она наверняка никогда не рассказала, но ему вот удалось.
        Я шокированно таращусь на подругу. Знаю, как сильно она переживала, что родительница отказывается сообщить хоть какую-нибудь мелочь касательно ее отца. Отношения между Лив и ее матерью… назвать их плохими было бы преуменьшением. Учитывая все, чего наслушалась от подруги, я готова с ней согласиться, что мать никогда не сможет ее полюбить.
        – Ты уже пробовала с ним связаться? Кто он?
        – Нет, не пробовала. Он все еще журналист и живет в Швеции. Если то, что мама сказала дедушке, правда, то он женат и у него есть дочь, которой сейчас пятнадцать лет.
        – О боже, Лив, и что ты будешь делать?
        – Еще не решила.
        – Полагаю, у тебя есть его номер?
        – У меня есть его номер и почтовый адрес, поэтому я знаю, где он живет. Несмотря на то, что мама его ненавидит, видимо, она никогда по-настоящему не спускала с него глаз. Спасибо, Меган.
        Бокал Лив еще не успевает коснуться подстаканника, как она хватает его и отпивает большой глоток.
        – Я могла бы хоть сейчас взять мобильный и позвонить, но что именно ему сказать? Он даже не в курсе, что я существую. Не могу же я… не могу же я ни с того ни с сего появиться в его жизни.
        Я прикасаюсь к собственному стакану.
        – Да, у него есть еще одна дочь, но и ты его дочь тоже. Лив, тебе не приходило в голову, что он, вероятно, хотел бы об этом знать?
        Она тяжело вздыхает:
        – Понятия не имею. Это ведь не то же самое, как если бы он меня бросил. У него есть жизнь, в которой мне может не найтись места. Что, если его жена придет в ужас? Или я вдруг переверну его жизнь вверх дном одним лишь фактом своего существования?
        – Вспомни о Нилле и Эмми.
        Теперь уже практически всем в Каслданнсе известно, что Нилл познакомился со своей дочкой, когда ей исполнилось четыре года.
        – Эмми была еще ребенком.
        – Ты ребенок своего отца.
        – Да-да. – Лив в два глотка осушает свой бокал. – Но… что, если я ему не понравлюсь?
        В эту секунду моя подруга кажется невероятно юной. У меня никогда не получалось представить себе, каково это: расти с матерью, которая день за днем показывает, что она тебе не рада. Однако сейчас, глядя на Лив, я вижу это своими глазами. Если и отец отреагирует хоть в малейшей степени негативно, если ужаснется или просто оттолкнет ее…
        – Мне бы тоже было страшно, – произношу я и беру Лив за руку. – Я бы испугалась до безумия.
        – Но ты бы ему позвонила, да?
        По подруге заметно, что решение она приняла уже давно, и поэтому мне становится гораздо проще ей ответить.
        – Да, – медленно проговариваю, – я бы позвонила.
        Лив выдыхает.
        – Можешь поговорить об этом с Ниллом, – добавляю я. – В конце концов он столкнулся с похожей ситуацией.
        – Хорошая идея, скорее всего, я так и сделаю. Кьер тоже считает, что мне надо позвонить. Кстати, как только Сэди во второй раз попыталась к нему подкатить, он так жестко ее отшил, что она обиделась и отстала. То, что я вообще переживала по этому поводу… – Лив трет ладонью глаза и печально мне улыбается. – Извини. Пойду-ка я организую себе второй джин-тоник, пока не вывернула шею, выискивая Сиенну или Меган. Тебе чего-нибудь принести?
        – Спасибо, у меня еще есть.
        Подруга встает, а я откидываюсь на спинку стула. Надеюсь, что отец Лив не идиот и сумеет каким-то образом разобраться со всей этой историей. Надеюсь, он окажется таким, как Нилл, а не тем, кто следом за матерью воткнет ей нож в спину. С Кьером она наконец-то счастлива, но если ее отец, который в данную минуту, совершенно ничего не подозревая, живет себе в Швеции, так же ее отвергнет… то Кьер ее поймает. И я тоже.
        Мой взгляд перемещается на столик Джоша.
        Эбигейл до сих пор сидит рядом с ним, но по другую руку от него сияет уже не Эмили, а… Мэдисон? А она откуда взялась? Оглядевшись по сторонам, я так и не обнаруживаю поблизости Генри.
        Джош не часто открывает рот, однако у него на лице играет та самая чуть дерзкая ухмылочка, к которой я так привыкла. Вокруг него постоянно смеются люди. И хотя он не положил руку ни на спинку стула Мэдисон, ни Эбигейл, ни тем более им на плечи, впечатление такое, будто Джош восседает на троне в окружении своего гарема. Это при том, что среди множества девушек находится и пара парней. И само собой, кажется, что Джош всегда был частью этой компании.
        – Это не Мэдисон пускает слюни по тому парню? Джошуа Хейс, верно?
        Лив возвращается со вторым джин-тоником. Вместо того чтобы снова занять свое место, она стоит как вкопанная и разглядывает веселящуюся группу людей всего в нескольких метрах от нас.
        – А где Генри?
        – Без понятия, – откликаюсь я. – Видимо, поссорились. И да, это Джошуа Хейс.
        – Мэдисон из-за него порвала с Генри?
        – Не знаю. А теперь садись, прежде чем они начнут таращиться на нас так же, как ты на них.
        – Поверить не могу. – Лив послушно опускается на стул, не отводя глаз от Мэдисон и Джоша.
        – Лив! Перестань ты пялиться!
        – Мэдисон выглядит как втрескавшийся подросток! – Она поворачивается ко мне. – А этот Джошуа Хейс мне кого-то напоминает, только никак не могу вспомнить кого.
        – Вполне вероятно, ты когда-то видела его по телевизору.
        – Скорее всего. – Лив еще раз оглядывается через плечо. – Внешность у парня потрясающая, но чтобы Мэдисон из-за него рассталась с Генри…
        – Может, они и не расстались.
        – Если нет, тогда главное, чтобы он не явился сюда именно сейчас. – Тут ей что-то приходит в голову. – А этот желтый лист на двери снаружи – речь же о тебе, так?
        – Об этом лучше поговорим не здесь.
        – Хорошо, поняла. Ты уже интересовалась у Сиенны, кто участвует?
        – Вообще-то она собиралась мне позвонить. – О чем я, если честно, до этой секунды не помнила, как, очевидно, и Сиенна. – Пока мне известно только то, что участвуют все, кто сидит сейчас за столом с Джошем. Только не надо снова к ним поворачиваться. – Последнюю фразу договариваю уже правому плечу подруги, потому что так она меня и послушалась.
        – Что, и Мэдисон тоже?
        – Ладно, все, за одним возможным исключением. Про Мэдисон не в курсе.
        – Я могла бы подойти к ней и спросить, как дела. О, и Шивон там, она ведь никогда не зависает с Эбби и Эмили.
        – Она и сейчас этого не делает. Она зависает с Джошуа Хейсом.
        Подруга резко отворачивается от теплой компании.
        – Что случилось? – недоумеваю я.
        – Он только что посмотрел прямо сюда.
        – Джош?
        Лив смущенно кивает, а я смеюсь.
        – Просто перестань так открыто его разглядывать.
        – Не знаю почему, но это не так-то просто.
        – Да уж, – со вздохом подтверждаю я и чувствую, как после этих слов подруга внимательнее ко мне присматривается.
        – А как он ведет себя в «Морских ветрах»? Полагаю, с ним оказалось не так сложно, как ты изначально опасалась, учитывая его особые пожелания?
        – Нет, вообще нет. Кажется, он без проблем приспосабливается ко всему. Ты не заметила, что он здесь единственный мужчина в пиджаке?
        Лив снова мгновенно оборачивается.
        – Действительно. Видимо, я не обратила внимания, потому что он немного приподнял рукава.
        – Тем не менее у любого другого здесь это бы бросалось в глаза, – говорю я. – В «Брейди» никто не носит ничего, кроме футболок и клетчатых ковбоек. Но Джош спокойно разгуливает тут в рубашке и пиджаке, словно это совершенно нормально… он из абсолютно иного мира, но несмотря ни на что, тебя не покидает чувство, будто он принадлежит твоему.
        – Думаю, дело в его манере преподносить себя, – делает вывод подруга, чей взгляд все еще направлен на Джоша. – Словно он постоянно ходит в этот бар и знает тут все и вся.
        – Лив, будь добра, отвернись! Так он поймет, что мы все время обсуждаем его!
        – Спорю, что не мы одни. – И все-таки подруга делает мне одолжение и вновь садится ровно. – Ты права, он с таким же успехом мог сидеть в смокинге, и никто бы даже не задумался.
        – В смокинге?
        – В белом смокинге.
        Я смеюсь и невольно сама смотрю над плечом Лив на другой столик. И снова ловлю взгляд Джоша. В этот раз я не спешу поскорее отвернуться, и на пару секунд все вокруг нас меркнет. Людские голоса и смех становятся тише, воздух между нами буквально уплотняется, и я вижу лишь этого мужчину.
        Улыбка у него на лице меняется, из нее уходит часть язвительности.
        – Айрин?
        Перед моим носом из стороны в сторону качается ладонь, и я вздрагиваю.
        – Не ты ли только что просила меня не пялиться на него так открыто?
        Подруга быстро оглядывается, но Джош уже снова общается с компанией за столом.
        – Такое ощущение, что ты уже нашла себе идеального мужчину. Может, пойти и объявить ему, чтобы отменял мероприятие? – шутит Лив, а я подношу ко рту бокал с «Гиннессом», чтобы не смотреть на нее.
        – Джошуа Хейс может быть кем угодно, но не идеальным мужчиной. По крайней мере, не для меня.
        – Да ладно. То, что он настолько классно выглядит, слегка отвлекает. Я тебя понимаю.
        – Знаешь, что о нем сказала Сиенна? Она считает, что Джош умеет заставить любого делать то, что ему нужно. Думаю, всю эту историю он разыгрывает не только ради меня. Здесь замешано нечто другое, понятия не имею что… быть может, он тестирует новый формат для своего канала или ему просто-напросто скучно в Каслданнсе, ну, без вечной шумихи вокруг его персоны.
        Слушая меня, подруга становится серьезнее.
        – Это да, но вот что с тобой? Он тебе интересен или нет?
        – Он тут каждому интересен.
        – Ты поняла, что я имела в виду. Был бы он обычным парнем, а не Джошуа Хейсом, ты бы захотела познакомиться с ним поближе?
        – Наверное.
        Лив тычет в меня указательным пальцем.
        – Врушка. Ты хотела сказать: «Сто процентов».
        – Там Генри!
        – Где? – Подруга быстро обводит взглядом пространство.
        – У бара.
        Генри просто невозможно не заметить, поскольку он на голову выше большинства посетителей.
        – По нему не похоже, что он уже видел Мэдисон, – предполагает Лив.
        – Мне тоже так кажется.
        Генри стоит рядом с Фергасом, неофициальным вышибалой в «Брейди», и Колмом, постоянным клиентом, немного вспыльчивым зубным техником из Кэрсивина. Он берет у Нилла бокал и пребывает, судя по всему, в отличном настроении. Облокотившись спиной на барную стойку, встречается взглядом с нами и приветствует, подняв стакан. Я с улыбкой киваю ему в ответ.
        – Может, у них и правда все в порядке? – строит догадки Лив, тоже приподнимая свой бокал. – Может, по его мнению, в заигрывании Мэдисон с Джошуа Хейсом нет ничего страшного, или…
        – Он идет к нам.
        Напряжение подруги чувствуется так же отчетливо, как мое собственное. Генри придется обойти стол, где сидит Джош, чтобы добраться до нашего. Нет шансов, что при этом он не обнаружит там свою девушку. Если они до сих пор встречаются.
        Мэдисон продолжает сидеть возле Джоша, и даже слепому ясно, как она им очарована. Если бы она оторвалась от него хоть на миг, то заметила бы Генри до того, как стало слишком поздно. Но Мэдисон этого не сделала. И бросив еще один взгляд на Генри, я успеваю заметить, как его дружелюбие растворяется, уступая место растерянности.
        – Мэдисон?
        В первый момент Мэдди вообще его не слышит, так как ее глаза словно прикованы к губам Джоша. Генри подходит еще на несколько шагов, пока не останавливается возле своей девушки.
        – Мэдисон?
        В этот раз она поднимает голову, и так же, как только что испарилась в воздухе улыбка Генри, гаснет смех Мэдисон.
        – Привет… Генри. Мне казалось, ты сегодня слишком занят.
        О боже, Мэдди… из всех тупых фраз тебе обязательно надо выбрать именно эту? Звучит так, будто она собиралась воспользоваться вечером, когда рядом нет ее парня.
        Лив нащупывает мою руку.
        – Я и был, – сухо отвечает Генри. – А сейчас закончил работать и подумал, может, мне повезет и я встречу тебя тут… м-да. – Он оценивающе рассматривает Джоша. – Без понятия, можно ли это называть везением.
        – Тогда почему не позвонил?
        До этой минуты на лице Генри читались лишь замешательство и досада, теперь же его брови сходятся над переносицей, а хватка Лив на моей ладони становится крепче.
        – Я бы так и сделал, если бы ты не была здесь, – произносит парень. – Но ты, похоже, и без меня развлекаешься лучше некуда.
        Он разворачивается, не сбавляя шаг, ставит свой бокал на барную стойку и сквозь толпу проталкивается к выходу. За их короткой перепалкой следили почти все.
        Секунду спустя центром всеобщего внимания становится только Мэдисон. Щеки у нее наливаются алым, пока она встает и хватает свою куртку, которая висит на спинке стула. Джош берет ее за руку и что-то говорит, но слишком тихо, чтобы разобрать, что именно. Мэдисон лишь улыбается ему и качает головой.
        И только когда она тоже покидает «Брейди», подруга отпускает мою ладонь.
        – Вот черт. Надеюсь, она пошла за ним.
        – Да, надеюсь. А еще надеюсь, что когда они будут разговаривать, Мэдисон найдет слова получше, чем те, что ляпнула сейчас.
        Лив морщится:
        – Я серьезно думаю, что Мэдисон хотела сказать совсем не то, но получилось так, как если бы…
        – …ее поймали на месте преступления, – договариваю я предложение, и Лив кивает.
        За столом Джоша по Мэдисон явно никто не скучает. По всей вероятности, она превратилась в новую тему для обсуждения, но хорошее настроение не изменилось. Сам Джош болтает с Эбигейл, и ничто на его лице не показывает, что он переживает об этом происшествии. Когда Эбби небрежно обеими руками заплетает свои волосы в свободную косу, которая тут же расплетается, и с многозначительной улыбочкой что-то ему говорит, он громко хохочет.
        Я на самом деле думала, что мне нравится его смех?
        Потому что в этот момент он мне вообще не нравится.
        – Айрин, не обижайся, но я думаю, с меня хватит на сегодня. – Подруга неожиданно грустнеет. – Мне действительно жалко Мэдисон. Она же просто размечталась.
        – Уверена, у них все наладится, – произношу я, и настает моя очередь брать ее за руку. – Что ты будешь делать? В смысле, со своим отцом?
        Улыбка Лив выглядит вымученной.
        – Может, и правда сначала стоит поговорить с Ниллом. Ты тоже уходишь или еще останешься?
        – Я с тобой, – объявляю, бросая последний взгляд на Джоша. Он как раз наклоняется к Эбигейл, чтобы лучше расслышать ее, несомненно, невероятно интересные рассуждения.
        Сиенна до сих пор носится как заведенная, когда мы прощаемся, и я отказываюсь от идеи напомнить ей про список участников. В настоящий момент у меня нет особого желания искать парня. Идеальных мужчин не существует. Как и идеальных женщин. Если двое и сходятся, рано или поздно это неизбежно приведет к ссорам и разочарованию. Мэдисон и Генри, Сюзанна и Каллан, мои родители. Да и я сама уже расстроена, потому что парень, которым слегка увлеклась, общается с Эбигейл. Можно вообразить, что я серьезно влюбилась. Нет уж, спасибо. Пожалуй, обойдусь.
        Мы с Лив расходимся на улице, идущей вдоль берега. Я медленно шагаю мимо темных домов. Собственно, торопиться мне некуда, и в голове кружится целый рой мыслей.
        Изредка попадаются окошки, из которых на улицу еще льется свет, и я без какой-либо причины стараюсь не ступать в эти яркие прямоугольники. Потом достаю телефон, чтобы написать сообщение Мэдисон.
        Привет, Мэдди. Ты как?
        Меньше чем через тридцать секунд мобильник вибрирует.
        Дерьмово.
        Ох, проклятье.
        Ты поговорила с Генри?
        Да. Быстро. Ты еще в «Брейди»? Можно мне позвонить?
        Вместо того чтобы печатать, я набираю номер Мэдисон.
        – Рассказывай.
        – Я ему объяснила, что это ничего не значит. Для меня это ничего и не значит, Айрин. Но я имею в виду… это же Джошуа Хейс. Он интересный, с чувством юмора и… – Мэдисон всхлипывает, – Генри ответил, что ему все равно и с этого момента я могу делать с Джошуа Хейсом, что захочу. Но это ведь… то есть я же не собиралась…
        Мэдисон рыдает, а я прислоняюсь к стене какого-то дома, пытаясь подобрать правильные слова.
        – Мэдди…
        – Генри такой идиот! – глотая слезы, орет Мэдисон. – Кто-то вроде Джошуа Хейса – да это же не реально! Этот парень тут просто проездом, как Генри только в голову пришло, что что-то может получиться?
        – А если для Генри одна мысль о том, что ты считаешь Джошуа потрясным – уже перебор?
        – Да все считают Джошуа Хейса потрясным! И Генри это тоже известно! Не означает же это, что я… ну, я бы не… мне просто казалось классным сидеть возле него. Только и всего. – Судя по звуку, Мэдисон сморкается, а когда продолжает говорить, голос у нее становится немного тверже. – Генри просто оставил меня стоять посреди улицы. Даже не выслушал. Это уже второй раз, когда он просто так уходит… и знаешь что? Меня такое поведение тоже не устраивает!
        Когда через пару минут мы кладем трубки, Мэдисон уже дико злится, а не плачет. Наверное, можно рассматривать это как улучшение, но жаль, что до такого в принципе дошло. Осознает ли Джош всю иронию происходящего? Вот он планирует грандиозную акцию, чтобы свести людей вместе, а вот – именно он становится причиной того, что распались чьи-то отношения. Или одной из причин. Между Мэдисон и Генри в последнее время и так не все гладко, а ситуация с Джошем просто опрокинула эту лодку.
        Приближающиеся шаги заставляют меня поднять глаза.
        Оттолкнувшись от стены, я засовываю телефон обратно в карман куртки и смотрю на Джоша.
        – Добрый вечер, – улыбается он. – Не меня ждешь?
        – Нет, я разговаривала по телефону.
        – А. – Он останавливается, выжидая, но так как я не двигаюсь, в итоге кивает мне и идет дальше.
        Пару секунд я смотрю на его спину, а затем вздыхаю. Ай, плевать.
        – Постой! – кричу и за несколько шагов его догоняю. Мы молча идем рядом. В отличие от прошлого раза, когда мы с ним шли по этой улице, у меня не получается придумать, о чем заговорить с Джошем, и он, похоже, некоторое время чувствует себя точно так же.
        – Ты сказала, чтобы я не соединял этого Оуэна с Клодаг, – наконец нарушает он тишину. – Может, еще что-то посоветуешь?
        – Мне казалось, ты полагаешься на собственное безошибочное понимание человеческой природы?
        – Так и есть, – отвечает Джош, – но ведь не повредит узнать несколько конкретных фактов.
        – Можешь подсадить Эйдана к Шивон, если он согласится участвовать. Он обрадуется, а если еще и сумеет открыть рот, то Шивон тоже была бы не против.
        – Хорошо.
        – А если тебе удастся уговорить Нелли, повариху из «Брейди», присоединиться к игре, то Фергас будет в восторге.
        – Он записался, а потом вычеркнул свое имя.
        – Да, потому что Нелли отказалась.
        – Все ясно. Еще что-то?
        – Если мне что-нибудь придет в голову, я тебе сообщу.
        – Хорошо. А как насчет тебя? Какие-то пожелания по поводу того, что будет в воскресенье вечером?
        Он произносит это абсолютно расслабленно, так, будто мы беседуем о погоде, а когда замечает, что я скептически на него уставилась, открыто отвечает на мой взгляд.
        – Нет, – осторожно говорю я, не вполне уверенная, что это не вопрос с подвохом. – Я думала, ты уже знаешь, кто мой идеальный мужчина?
        – Да, но есть несколько кандидатов. И если ты, например, сейчас скажешь, что он непременно должен быть блондином, я изменю очередность.
        – Он не должен непременно быть блондином.
        – Уже хорошо.
        – Наверное, мне важно только, чтобы он не был глупым.
        – Глупым?
        – Ну, знаешь… не один из парней вроде Оуэна, я имею в виду.
        – Оуэн даже близко не рассматривался, – сухо замечает он.
        – Уже хорошо, – повторяю я его слова и улыбаюсь.
        Почему мы оба внезапно замедляемся, я не смогла бы сказать наверняка, как и то, кто из нас первый это сделал. Но Джош останавливается, а я прохожу еще пару шагов, прежде чем обернуться на него. Мгновение он неестественно серьезен, а затем у него на лице возникает привычная, немного ироничная ухмылка.
        – Итак, ты предпочитаешь темные волосы?
        Я сглатываю и быстро поджимаю губы. В свете уличных фонарей его полночно-черные волосы блестят, как шелк, и на один опасный миг я представляю себе, как пропускаю их между пальцев. Я практически чувствую, насколько мягкими они бы ощущались.
        Но… Джошуа Хейс здесь, в Каслданнсе… он не реален. Всего лишь гость из другого мира.
        – Откровенно говоря, на цвет волос мне совершенно наплевать, – отвечаю я, и Джош почти незаметно опускает голову. А когда вновь поднимает взгляд, в его улыбке словно бы вообще ничего не изменяется.
        – Хорошо, – произносит он, – это облегчает задачу.
        9
        В субботу прибывают новые постояльцы, и наконец все комнаты снова заняты. В номер Уиллоу и Шейна заселяются мистер и миссис Берк, супруги среднего возраста. В течение первого же часа выясняется, что они, к сожалению, принадлежат к типу людей, после встречи с которыми особенно радуешься, когда они все-таки уезжают. Миссис Берк – крупная, неповоротливая женщина с жесткими, неестественно рыжими волосами. Обвисшие щеки чуть подрагивают, когда она разговаривает. Ее муж, наоборот, скорее, тощий и кажется мне немного сутулым, а его лоб испещрен глубокими морщинами.
        На мое приветствие они отвечают односложно, всю информацию и пояснения молча принимают к сведению, и лишь когда я желаю им приятного отпуска и собираюсь уйти, миссис Берк кивает мне и заявляет своему мужу:
        – На фотографии комната выглядела просторней, не так ли, Арчи?
        – Мне очень жаль, – говорю, кладя руку на дверную ручку.
        – А других у вас нет? – интересуется миссис Берк, хотя бы на этот раз глядя на меня.
        – К сожалению, нет. Все остальные номера заняты и в целом не больше этого.
        Миссис Берк вздыхает и слегка качает головой.
        – Что ж, – выдает она с легкой издевкой, – это всего лишь на две недели.
        Арчи Берк бормочет что-то неразборчивое, и я посылаю им обоим ослепительную улыбку, прежде чем выскользнуть из комнаты. Да, это будет нечто.
        В номер, в котором прежде жила миссис О’Брайен, въезжает еще одна пара. К моему облегчению, Харпер Бергкнехт и Люк Джордан приятнее, чем Берки.
        По миссис О’Брайен я даже буду немного скучать – настолько она добродушный человек. Когда старушка, прежде чем усесться в машину, радостно здоровается с моей матерью, я удивляю саму себя, обняв ее на прощание.
        – На некоторые вещи просто требуется больше времени, – говорит она и ободряюще хлопает меня по спине, а вскоре после этого, разок посигналив, ее автомобиль покидает нашу улицу.
        По-моему, весь остаток дня я провожу за тем, чтобы удовлетворить миссис Берк, которая явно поставила себе цель свести меня с ума.
        «Такое бывает, чтобы из закрытого окна дуло? Потому что я быстро простужаюсь. Из шкафа пахнет плесенью, и то, что у нас нет отдельной ванной… это же невозможно, и принесите, пожалуйста, нам в комнату другой чайник. В этом накипь».
        Разумеется, никакой накипи там нет, но невзирая на это, я поднимаюсь вверх по ступеням с чайником с кухни для невыносимой миссис Берк, а спускаюсь вниз с чайником из ее номера.
        К семи часам я настолько взвинчена, что неосознанно сжимаю кулаки, когда слышу шаги на лестнице. Однако это всего лишь моя мать, которая идет на кухню, чтобы приготовить себе ужин. У меня в памяти всплывает, что я хотела позвонить Элейн и поговорить с ней о маме. Наблюдая за тем, как она выставляет на поднос яблоко, два куска хлеба и блюдце с сыром, предпринимаю попытку завязать диалог, что-нибудь ненавязчивое, о новых постояльцах и предстоящих выходных, но либо на каждое предложение, которое я ей адресую, она отвечает односложно, либо совсем меня игнорирует.
        – Ну и как долго это будет продолжаться? – интересуюсь я в конце концов, даже не потрудившись скрыть подавленность в голосе. Моя укоризненно молчащая мать и Берки – это, вне сомнений, уже чересчур.
        – Не представляю, в чем опять ты увидела сложности, Айрин. Разве ты не требовала от меня, чтобы я прекратила досаждать постояльцам?
        Она берет поднос двумя руками и с уничижительным взглядом в мою сторону уносит его из кухни.
        – А еще я сказала, что ты не должна разыгрывать из себя дряхлую старуху со второго этажа, – бормочу я, как только убеждаюсь, что она покинула зону слышимости. А через миг меня вновь захлестывают угрызения совести. У мамы проблемы, и если я сейчас буду злиться, это никому не поможет. Хочется верить, что сестре на следующей неделе удастся каким-то образом до нее достучаться.
        Потом навожу после мамы порядок на кухне, пока меня не призывает миссис Берк. Приходится заново объяснять им с мужем, которые предстают передо мной разодетые как на выход, что в Каслданнсе действительно можно поужинать только в «Брейди». И нет, речь не о ресторане.
        Ворча, они удаляются, а я прикидываю, не предупредить ли Сиенну. Наверное, не стоит. Я начинаю расставлять тарелки и стаканы в столовой для завтрашнего утра, думая, что Сиенна и не с такими справлялась.
        – Твои новые гости – абсолютный кошмар!
        Сейчас двадцать минут одиннадцатого, что удивительно рано для утреннего телефонного звонка по меркам Сиенны. По-видимому, ей необходимо выплеснуть эмоции.
        – Эта женщина сначала протерла влажными салфетками стол, а потом стулья! Поразительно, что у нее не оказалось с собой собственных стаканов. Она заказала салат без морковки и зеленого лука, с дополнительной заправкой и запросила с кухни свежих ростков. У нас не оказалось, и тогда понадобилось мелко нарезанное яйцо вкрутую. Для мужа она тоже сразу же сделала заказ. Он просто сидел, как мул. Когда решил попросить второе пиво, его жуткая жена мгновенно поменяла пиво на воду, а он просто мне улыбнулся, будто извиняясь. Чаевых, конечно же, не оставили. Надеюсь, они не каждый день будут у нас ужинать. С тобой эта фурия так же обращается?
        – Точно так же, – подтверждаю я. – Вероятно, через две недели я…
        На другом конце линии что-то громыхает, и тут же доносится детский плач.
        – Ох, блин. Эмми упала. Я тебе скоро перезвоню. – И подруга завершает вызов.
        Главное, чтобы ничего серьезного. В следующую секунду рядом со мной тоже раздается грохот, однако это всего лишь Берки, которые спускаются по лестнице. Не поздоровавшись, они уходят на прогулку. Судя по огромному рюкзаку за плечами мистера Берка, я лелею надежду, что они отправились в продолжительную экспедицию на целый день.
        Вспоминаю о завтраке, во время которого тосты оказались слишком холодными, яйца недоваренными, а чай слишком крепким. Даже мама ненадолго очнулась от летаргического сна и изумленно взглянула на миссис Берк, когда та в дверях шипела своему мужу, что она ко многому привыкла, но чтобы такое…
        Как минимум сад она посчитала симпатичным. По крайней мере, я сделала такой вывод, поскольку она высунулась из окна и не выдала никаких гадостей.
        Джош пропускает спектакль, сегодня оправдывая репутацию звезды и выходя из комнаты только в четверть одиннадцатого. Впрочем, Харпер Бергкнехт и Люк Джордан, парочка, которая, как и Берки, приехала сюда лишь вчера, получают своего рода места в ВИП-ложе. Они сидят непосредственно возле миссис Берк. Я буду вечно любить Харпер за то, что на желчный комментарий, мол, два вида джема – это как-то скудновато для гостиницы с включенным завтраком, она наклоняется к той и милым тоном сообщает, что лучший способ избежать подобных неприятностей – оставаться дома со своими двадцатью четырьмя банками джема.
        Именно из-за этого замечания довольно рассерженная миссис Берк покидает столовую, волоча на прицепе беднягу-супруга, который на самом деле еще даже не доел завтрак.
        А я спрашиваю Харпер, не открыть ли мне для нее третий сорт джема, чтобы отпраздновать такой прекрасный день. Усмехнувшись, она отвечает, что только если ей потом можно будет рассказать об этом миссис Берк.
        Спасибо, дорогой боженька, что ты продумал, как уравновесить миссис Берк.
        Сиенна звонит приблизительно через пятнадцать минут.
        – Так, ты еще хотела знать, кто зарегистрировался на «Свидание в твоей деревне», – сразу переходит к делу она.
        – Что с Эмми? – беспокоюсь я.
        – С ней все в порядке. Только Нобсу потребовалась перевязка.
        Нобс – это плюшевый заяц Эмми, и я представляю его себе с широкой повязкой на голове, а Сиенна уже перечисляет целый список имен, включая тех, от кого я никогда не ожидала, что они решат принять участие в подобном мероприятии.
        – Эйдан там тоже есть?
        – Эйдан?
        – Сын Чарли? Из прачечной?
        Ненадолго воцаряется тишина.
        – Нет, полагаю, нет. Конечно, он может быть на другом листе. Кстати, Джош уже забрал список. Не рассказывай ему, что я сделала тебе копию, ладно?
        – И что ты думаешь? Ну, какие у тебя мысли? Кто сегодня вечером станет моим идеальным мужчиной?
        – Спроси чего-нибудь полегче. А твой голос учитывается?
        – Во всяком случае, Джош интересовался, нет ли у меня каких-либо пожеланий.
        – А они у тебя есть?
        – Нет. Но я подкинула ему несколько советов относительно других пар.
        – Фергаса упомянула?
        – Фергас и Нелли? Естественно.
        – Об этих я и сама уже поговорила с Джошем, – смеется Сиенна. – В настоящий момент я занята тем, что обрабатываю Нелли. И Нилл тоже.
        – Фергасу так долго нравится Нелли… это был бы тот самый шанс.
        – Да, знаю. Она пока упирается, но я надеюсь на вторник. Между прочим, изначально мы рассчитывали, что освободим для этой игры только один уголок с двумя-тремя столиками, однако теперь понадобится половина паба. Тем, кто не записался в число участников, лучше приходить сегодня пораньше или оставаться в баре.
        Сиенна смеется, а я пораженно качаю головой.
        – Безумие.
        – Я же говорила: если Джошуа Хейс чего-то хочет, он это получает.
        Чем ближе вечер, тем сильнее я волнуюсь. Лив пишет, что заглянет в «Брейди» около девяти, и на ее скалящийся смайлик я отвечаю смайликом с высунутым языком, перед тем как вдогонку отправить ей вопрос, поговорила ли она уже с Ниллом.
        Да.
        И что решила?
        Позвоню отцу.
        Прежде чем я успеваю прочесть сообщение подруги, она сама мне звонит.
        – Айрин, ты побудешь со мной, когда я соберусь это сделать?
        – Если ты так хочешь – конечно.
        – Кьер думал приехать, но у него на следующей неделе важная контрольная работа, поэтому я его отговорила. Во всей этой теме с семьей ему и без того несладко. Но мне не хочется быть в этот момент одной. И при любом раскладе я не хочу оставаться одна после.
        После. Я догадываюсь, что это на случай, если разговор пройдет не так, как надеется Лив. Если у нее в принципе есть какое-то конкретное представление о том, как он должен пройти. Не думаю, что у меня бы оно было.
        – Дай мне знать, когда захочешь позвонить отцу, и я приду.
        – Спасибо. И повеселись сегодня вечером, Айрин.
        Из-за раздумий о Лив и ее отце я едва не забываю, что меньше чем через час мне надо быть в «Брейди». Только бы отец хорошо отнесся к сложившейся ситуации и не оттолкнул мою подругу. Я уже достаточно узнала Лив, чтобы понимать: она старается подготовиться к худшему. И несмотря на это, будет надеяться, как и я… бред.
        Она будет надеяться гораздо больше, чем я, хотя и запрещает себе это делать.
        Я дважды переодеваюсь, прежде чем внушить себе, стоя перед зеркалом, что это всего лишь дурацкая игра в свидание вслепую. С высокой долей вероятности я в лучшем случае забавно проведу пару часов, а после этого отправлюсь домой одна. Поэтому, наверное, переодеваюсь еще раз. Узкие джинсы, сверху свободный черный топ на бретелях и светло-коричневая кофта – думаю, это подойдет.
        Джош не показывается с самого завтрака – видимо, он уже в «Брейди» и развешивает там розовые воздушные шарики и бог знает что еще.
        В довершение всего Берки открывают входную дверь именно в тот миг, когда я спускаюсь по ступеням в прихожую. Знала бы, подождала бы наверху. Черт, да в крайнем случае я бы и в окно вылезла.
        – Добрый вечер.
        Моя надежда, что миссис Берк ограничится односложным ответом и поднимется на второй этаж, не сбывается.
        – Вы заверили нас, что по вечерам тут можно ужинать в деревенском пабе, мисс О’Ши! – жалуется она. – Так вот, мы как раз оттуда – нам заявили, что все свободные столики уже зарезервированы!
        – Да, сегодня там намечено мероприятие…
        – Об этом вы обязаны были сообщить нам вчера! Куда нам теперь идти ужинать?
        – В Кэрсивине…
        – В такое позднее время мой муж ни за что не поедет на край света.
        – Но это всего…
        – Вы обязаны были сообщить нам об этом вчера, – повторяет она, – тогда мы распланировали бы сегодняшнее расписание совершенно иначе.
        Улыбнувшись, я киваю и медленно про себя считаю до пяти.
        – Мне очень жаль. Может быть, мне приготовить вам пару сэндвичей?
        Миссис Берк меряет меня таким взглядом, будто я предложила ей надкусанный бутерброд с сыром, а затем поворачивается к мужу:
        – Что скажешь, Арчи?
        Мне вдруг приходит в голову, что со вчерашнего дня я не слышала, чтобы мистер Берк произнес полноценное предложение. Я напряженно жду его ответа.
        Мистер Берк открывает рот.
        – Ах, ладно уж, – затыкает его миссис Берк еще до того, как он успевает издать хоть звук. – Вы же принесете нам эти сэндвичи в номер? И, пожалуйста, никакой рыбы. Арчи! – орет она и направляется вверх по лестнице, даже не удостоверившись, идет ли за ней вообще этот самый Арчи.
        Но, разумеется, он идет. Смотрит на меня еще раз, и мне кажется, что я читаю у него в глазах что-то вроде молчаливого извинения, а затем с покорно склоненной головой он взбегает по ступеням вслед за женой.
        Великолепно. Дерьмо.
        Тороплюсь на кухню, чтобы соорудить эти чертовы сэндвичи. В половине девятого, то есть через десять минут, мне уже нужно быть в «Брейди». Об этом смело можно забыть.
        С рекордной скоростью поджариваю хлеб, выкладываю на него помидоры, огурцы, листья салата и кусочки сыра, смазываю тонким слоем майонеза и взлетаю на второй этаж.
        На мое счастье, миссис Берк, по-видимому, в ванной.
        – Прошу! – говорю я, когда после тихого «войдите» мистера Берка переступаю порог их комнаты. – Надеюсь, вам понравится.
        – Благодарю, – отвечает мистер Берк. Сейчас, когда его жены нет рядом, он сумел произнести целых два слова.
        – К сожалению, я немного спешу… тарелку потом просто отнесите на кухню. Или оставьте на письменном столе, утром я ее заберу, когда буду убираться.
        – Спасибо, мы так и сделаем. И… я хотел сказать… пожалуйста, не обижайтесь на мою жену за ее поведение…
        – Нет, конечно нет, – перебиваю я, прежде чем он начнет защищать свою несносную супругу. – Мне жаль, что сегодня вечером вам не досталось столика в пабе… кстати, во вторник и среду это мероприятие повторится. А по понедельникам «Брейди» закрыт. Если я могу помочь вам подыскать какие-нибудь бары или рестораны в округе, просто дайте знать!
        Мистер Берк беспомощно улыбается, а я убегаю, услышав в коридоре щелчок дверной ручки со стороны ванной.

* * *
        Без четверти девять я распахиваю дверь паба, и, очевидно, все другие пары уже встретились. Все столы заняты, зал словно наполнен предвкушением и негромкими голосами, а группа на небольшой сцене в дальней части помещения исполняет «I don’t want to miss a thing» группы Aerosmith. С тех пор как Кьер уехал, Нилл убедил Билла, пианиста, тоже петь время от времени, и у него даже неплохо получается. Так регулярно, как раньше выступал Кьер, группа собираться не может, но хотя бы иногда.
        Фергас стоит возле бара – значит, у Сиенны и Нилла не получилось убедить Нелли участвовать. Скорее всего, она оправдывается тем, что ей надо готовить, несмотря на то что после половины девятого еду уже почти никто не заказывает.
        Я вижу Эбигейл и Эмили. Эмили сидит с Лиамом Доннелли, и я чувствую, что Эбби из-за этого бесится. При этом не забывая кокетливо строить глазки своему партнеру. Еще обнаруживаю Шивон, к сожалению, не с Эйданом, а с другим мужчиной, которого я лишь видела, но не знакома с ним лично.
        – А я уж решил, что ты совсем не придешь. – Джош проталкивается ко мне сквозь толпу. – Тогда мне пришлось бы самому садиться к парню, которого я выбрал специально для тебя.
        – Извини. Где он?
        – Я тебя провожу.
        Джош, словно метрдотель ресторана, ведет меня к столику возле сцены.
        – Лучше поздно, чем никогда, – объявляет он и представляет меня мужчине. Тот сидит на стуле, скрестив ноги, и с интересом рассматривает меня. – Это Айрин.
        – Привет, – парень встает и протягивает мне ладонь, – я Нэйтан.
        Он очень высокий, широкоплечий и с привлекательной фигурой, как у спортсмена. Придвигает мне стул и через секунду садится напротив.
        – Рад с тобой познакомиться… я уже начал думать, что меня продинамили.
        У него темные волосы, точеные черты лица, открытая улыбка и ямочка на подбородке.
        – Прости, меня задержали в последний момент. Я хозяйка «Морских ветров» здесь, в Каслданнсе. Это гостиница, и как раз когда я собиралась выходить, возникла проблема.
        – Собственная гостиница, интересно.
        – Раньше ею управляли мои родители, теперь я.
        – Привет, Айрин! Что будешь пить? – Возле нашего столика вырастает Сиенна.
        Бросив короткий взгляд на стакан своего собеседника – Нэйтан пьет пиво, – я заказываю «Гиннесс».
        – А ты чем занимаешься? – спрашиваю я у Нэйтана, после того как Сиенна уходит.
        – Я специалист по информационным системам, – говорит он, и пока я соображаю, чего бы умного об этом спросить, продолжает: – Работаю на себя. У меня своя фирма. Поэтому, если когда-нибудь появятся проблемы с доступом к сети…
        – Я позвоню тебе, и ты меня спасешь, – заканчиваю я его предложение.
        – Обязательно. И даже с большой скидкой, – добавляет он с серьезным выражением лица.
        Это вызывает у меня улыбку, пусть его героическое предложение и не самая романтичная вещь, которую я когда-либо слышала.
        – Так чем же занимается специалист по информационным системам?
        То, что вопрос не самый удачный, доходит до меня очень быстро. Сиенна приносит мое пиво, какое-то время спустя – второе, а Нэйтан все говорит и говорит. Он рассказывает о том, как создаются базы данных и как ими управлять, рассказывает о неисправностях и чувствительных электронных устройствах, рассказывает о программном обеспечении, пользовательских программах и операционных системах.
        Уже через десять минут становится скучно, а примерно через час меня уже клонит в сон. Первое время я еще пыталась перенаправить разговор в другое русло. Но потом выяснилось, что это из области невозможного, и я начала украдкой коситься на других посетителей и про себя задаваться вопросом, как Джошу в голову пришла сумасшедшая идея, что в лице Нэйтана он обнаружил мою потенциальную родственную душу.
        Нэйтан кажется мне милым и симпатичным, но, помимо этого, к несчастью, настолько эгоцентричным, что это действует на нервы. У него даже мысли не возникает задать мне какой-нибудь вопрос.
        – А что ты делаешь, когда не работаешь с компьютерами? – интересуюсь, когда он делает паузу, чтобы вдохнуть, и на мгновение Нэйтан выглядит сбитым с толку.
        – Я люблю читать, – произносит он в итоге, а я, невообразимо обрадовавшись подвернувшейся новой теме, подаюсь вперед.
        – Правда? И я тоже. А что ты читаешь?
        – Ну… по большей части техническую литературу, – говорит он и, судя по его виду, подозревает, что не попал в точку своим ответом.
        – А, – я снова откидываюсь на спинку стула, – интересно.
        Незаметно бросаю взгляд на часы. Двадцать минут одиннадцатого. Я уже достаточно наслушалась об удивительном многообразии информационных систем, чтобы попрощаться с ним, или еще нет?
        – Тебе пора идти?
        Видимо, это было не настолько незаметно.
        – Нет, – машинально реагирую я, и это даже, по суди, правда. Мне не пора идти, я хочу. – В смысле, не прямо сейчас. Но скоро.
        – Ждут какие-то дела?
        – Моей маме в одиннадцать необходимо принять лекарства, а без меня она сто процентов забудет.
        Мне дико стыдно за такое откровенное вранье, но ничего другого спонтанно сочинить не удается. Почему Нэйтан вообще меня расспрашивает, вместо того чтобы безмолвно принять старейшую отговорку всех времен? «Мне скоро надо уходить» – что здесь непонятного?
        – О, хорошо тогда. Ясно.
        Мы оба отпиваем из своих бокалов, чтобы выиграть немного времени. Вокруг нас все болтают и смеются, похоже, каждый тут по-настоящему получает удовольствие. Когда вижу смущение Нэйтана, меня терзают угрызения совести.
        – Ты всегда хотел стать системщиком? – спрашиваю, и он расцветает.
        – Нет, сначала я хотел заняться разработкой программного обеспечения, – начинает он, и я, приготовившись, подпираю подбородок обеими руками.
        Нэйтану жаль, что в районе одиннадцати нам нужно расстаться. Как минимум, я не первая в «Брейди», кто поднимается из-за стола, заканчивая свидание.
        – Спасибо за прекрасный вечер, – произносит он, тоже вставая из-за стола, и я чувствую себя особенно ужасно, когда он добавляет: – Надеюсь, с твоей мамой не что-то серьезное.
        Чтобы не усугублять свою идиотскую ложь еще больше, я просто с улыбкой качаю головой.
        – Ну что ж, – говорю я, – хорошо тебе добраться домой.
        И осознаю, что даже не в курсе, где его дом… возможно, он ночует в офисе своей компьютерной компании.
        – И тебе. Ты далеко живешь?
        – Нет, совсем нет.
        Мы стоим возле столика, он сжимает в руках свою куртку, я – кофту, и мне приходится сделать шаг назад, чтобы просто сдвинуться с места.
        – Может, мне тебя немного проводить?
        Нэйтан так мило задает этот вопрос, что у меня внутри все скручивается. Я не хочу вселять в него надежду, но и отшивать его ледяным тоном тоже не хочу. Блин. Тайком вздохнув, отвечаю:
        – Конечно. Почему нет?
        Я прощаюсь с Сиенной, которая проявляет чрезмерный интерес к тому обстоятельству, что рядом с занавеской меня дожидается Нэйтан.
        – Это он?
        – Что?
        – Этот парень – твой идеальный мужчина?
        – Он идеальный мужчина для моего ноутбука, – сообщаю я. – На безошибочное понимание человеческой природы от Джоша особо рассчитывать не стоит.
        Сиенна ухмыляется:
        – Завтра созвонимся.
        – Айрин! – Лив протискивается между людьми к Сиенне, в руке у нее джин-тоник. Понятия не имею, когда она пришла. – И?
        – Я уже спрашивала, – объявляет Сиенна, прежде чем я успеваю ответить, а Лив что-то добавить. – Кандидата номер один вот-вот выведут из соревнования. Насколько я знаю Айрин, максимально мягким способом.
        – Что? Почему?
        Закатив глаза на замечание Сиенны, я обращаюсь к Лив:
        – Потому что его любимая и единственная из всех существующих тем – это его работа. А он специалист по информационным системам.
        – О, понимаю. Жалко. Вы очень даже хорошо смотритесь вместе.
        – Значит, мой покерфейс лучше, чем я думала. Где Джош? – поворачиваюсь я к Сиенне.
        – Наслаждается вниманием вон там.
        Мой взгляд перемещается туда, куда она указывает. Джош сидит за одним из больших столиков с Тео, Рори, Мими и Нелли. Кажется, оба пожилых рыбака отлично проводят время, а Мими и Нелли не отстают от Эбигейл или Мэдисон по части обожания одного конкретного мужчины. Почему-то меня ничуть не удивляет, что Джош смотрит прямо на меня, будто бы почувствовав взгляд.
        Быстро махнув ему рукой, позволяю ему сделать собственные выводы из того, что я иду к Нэйтану, который до сих пор преданно ждет меня у выхода.
        Надежды Джоша, что ему удастся после первого же вечера выйти победителем в нашем споре, я смогу разрушить и завтра.
        Невзирая на мои попытки разойтись сразу у машины, которую Нэйтан припарковал недалеко от паба, он настаивает на том, чтобы проводить меня до двери дома. И вместо того чтобы на месте просто любезно распрощаться, он спрашивает, встретимся ли мы снова. Черт. На этот раз не получится оправдаться тем, что матери требуется моя помощь.
        – Думаю, нет, Нэйтан, прости, – в итоге произношу я. И этот ответ понимает даже специалист по информационным системам с единственным хобби – информационными системами.
        Явно разочарованный, он натянуто желает мне спокойной ночи, и я все еще стою перед дверью, когда он внезапно вновь оборачивается.
        – А про то, с твоей мамой?..
        Он вопросительно смотрит на меня, и через пару секунд я пристыженно мотаю головой.
        Нэйтан лишь кивает, отворачивается и уходит, теперь уже окончательно, вниз по улице.
        «В следующий раз я буду предельно честной», – с пылающими как огонь щеками обещаю себе я. Если он вообще будет.
        10
        Когда следующим утром Джош спускается по лестнице, у меня возникает желание ткнуть в него пальцем и сделать единственным виновником того, что бедный Нэйтан вчера ночью отправился домой расстроенным.
        Но я этого не делаю. Во-первых, потому что мы здесь не одни. Во-вторых, потому что это неправда. У меня до сих пор в голове не укладывается, с чего Джош решил, что у нас Нэйтаном есть хоть что-то общее. Однако это я своей нерешительностью, своим хождением вокруг да около под конец вечера обидела парня.
        – Доброе утро! – кричит Джош в открытую дверь, и я немного сдавленно отвечаю на его приветствие.
        И все равно. Он виноват, что я в принципе оказалась в подобной ситуации.
        Еще выставляя на стол яичницу-болтунью и жареные грибы для Берков, я понимаю, что и здесь иду против истины. Никто меня не заставлял соглашаться на эту авантюру.
        Тогда почему я согласилась?
        Потому что желала отвлечься.
        Потому что не хотела идти на попятную.
        Потому что я хорошая.
        Потому что мне нравится находиться рядом с Джошем. И, кроме того, где-то глубоко в моей душе еще теплится надежда, что его безумная идея сработает.
        По пути на кухню я слышу, как ноет миссис Берк.
        – Яйцо какое-то жидкое, да, Арчи?
        Ох, да чтоб ты рухнула лицом в тарелку.
        Отношу Джошу его чай, стараясь не смотреть на него дольше, чем необходимо, после чего подхожу к Харпер и Люку и интересуюсь, все ли их устраивает.
        – Все просто восхитительно, – отвечает Люк, а Харпер кратко замечает:
        – Вот только я немного растерялась от слишком большого количества разных джемов.
        Люк прячет улыбку в чашке с кофе, из-за стола Берков доносится возмущенное фырканье, а я тороплюсь сбежать из столовой, так как уже едва сдерживаю смех.
        Вообще-то я ожидала, что после завтрака Джош явится на кухню, однако он поднимается к себе в номер, даже не попытавшись узнать у меня, чем закончилось свидание.
        Однако вместо него в дверном проеме появляется моя мать. Я стою среди гор грязной посуды и со смартфоном в руках прикидываю, не слишком ли еще рано звонить Сиенне. В отличие от Джоша мне довольно любопытно, как прошел вчерашний вечер у некоторых пар.
        – Айрин, у тебя есть свободная минута?
        – Конечно. – Помедлив, я опускаю мобильник. Родительница на протяжении нескольких дней обменялась со мной едва ли парой слов, а теперь даже первая начала диалог. – О чем речь?
        Мать заходит внутрь, закрывает за собой дверь и устраивается за обеденным столом. С нехорошим предчувствием я опускаюсь на стул напротив нее.
        – Речь о «Морских ветрах». Я размышляла. Долго размышляла. Меня не устраивает чувствовать себя гостьей в собственном доме.
        – Ясно, – произношу я и ощущаю, как то самое нехорошее предчувствие превращается в колючий комок где-то в животе. Значит, все зашло настолько далеко? Сейчас она поставит меня в известность, что продает «Морские ветры»?
        – Мне не хватает покоя. Мне не хватает… жизни по своему усмотрению. Я не хочу занимать всего лишь небольшую комнатку, словно уже попала в дом престарелых, и не хочу по утрам завтракать среди посторонних людей. Я стара…
        – Тебе ведь даже шестидесяти нет…
        – Я чувствую себя старой, – сообщает мама. – Есть два варианта: либо «Морские ветры» становятся нормальным домом, в этом случае ты, естественно, можешь продолжать здесь жить, либо…
        – Продажа, – бесцветным голосом заканчиваю я.
        – Именно, – секунду помедлив, подтверждает мать. – Честно говоря, второй вариант кажется мне более предпочтительным.
        – Потому что здесь ты постоянно думаешь о папе.
        – Не только, – заверят она чересчур поспешно. – Просто этот дом слишком велик для одного-двух человек.
        – Я его у тебя выкуплю.
        – Айрин…
        – Я не собираюсь отдавать «Морские ветры» в чужие руки. Я выплачу тебе сумму, которую ты получила бы за них.
        – У тебя нет столько денег, – мягко говорит мама.
        – Возьму кредит.
        – Айрин, даже если я пойду тебе навстречу, для меня это новость, что «Морские ветры» приносят такой доход, чтобы банк счел это выгодной сделкой.
        – Я достаточно зарабатываю. Этого определенно хватит, чтобы выплатить кредит.
        Понятия не имею, так ли это. Я даже не в курсе, сколько стоит дом. Но и просто так сдаться я не могу. Мысль о продаже «Морских ветров» разъедает меня, как кислота.
        Мама скептически смотрит на меня. Возможно, ей будет нелегко сделать это без моего согласия. Но минуту назад ее слова прозвучали вполне уверенно, и я испугалась, что в конце концов она оформит сделку у меня за спиной.
        – Мы не обязаны ничего решать прямо сегодня, – говорит она. – Спокойно обдумай все еще раз. Я понимаю, что много от тебя требую…
        – Надо же, выходит, ты понимаешь? Когда три года назад ты, недолго думая, спихнула с себя ответственность за «Морские ветры», то была рада, что я обо всем позаботилась! А теперь заявляешь, что планируешь продать дом, и ожидаешь, что я снова целиком переверну свою жизнь. Но я не стану!
        Больше всего мне хочется вскочить и, хлопнув дверью, выбежать из кухни. И лишь титаническим усилием воли я заставляю себя этого не делать.
        – Скажи, сколько денег тебе нужно за дом, и я их достану. А сейчас мне пора возвращаться к работе.
        То, что в эту секунду я встаю, поворачиваюсь к матери спиной и начинаю загружать тарелки и стаканы в посудомоечную машину, наверное, кажется ненамного более взрослым поведением, чем хлопанье дверями. Но в данный момент мне абсолютно наплевать. После нескольких напряженных минут тишины я слышу скрип ножек стула по полу, щелчок дверной ручки и как мама покидает кухню.
        Вот и хорошо.
        Я оставляю грязные тарелки валяться нетронутыми и, упираясь обеими руками в столешницу, буравлю взглядом рассыпанные перед собой крошки.
        Черт возьми. Ни в коем случае не реветь. Слезы ни к чему не приведут.
        Однако серьезный мозговой штурм на тему, где достать сумму, которую мама попросит за дом, выглядит как минимум так же бессмысленно.

* * *
        На этот раз сестра по-настоящему шокирована последними новостями.
        – Она действительно собралась продавать дом? Так и сказала?
        – Да. А недавно сообщила, что пару дней погостит у Элейн и Тео. Она считает, что побыть какое-то время на расстоянии нам не повредит. – Ближе к вечеру я прячусь в гостиной, чтобы поговорить по телефону, и, сидя на диване, подтягиваю под себя ноги. – Полагаю, на эти деньги она рассчитывает купить себе дом поменьше или вообще квартиру.
        – Мне просто не верится. «Морские ветры» всегда были ее жизнью.
        – Что ж. О том, что какое-то время назад они перестали быть ее жизнью, мы уже знаем.
        – По-моему, это кошмар.
        – Ага, расскажи мне об этом, – бурчу я.
        – И что ты теперь будешь делать, Айрин? – тут же спрашивает Сюзанна. – Я могла бы попросить Каллана…
        – Боже, сразу нет! Извини, Сюзанна, но ни при каких обстоятельствах я не перееду к вам в Корк. Ничего не имею против Корка. И против тебя, – добавляю я.
        На другом конце линии наступает молчание, и мне остается только гадать, растеряна сестра, обижена или расстроена.
        Я вздыхаю.
        – Разве вы не достаточно ссорились из-за мамы? Честно, я не думаю, что Каллан дико обрадуется, если вместо нее к вам перееду я. Тем более что я намерена выкупить «Морские ветры».
        Сюзанна хохочет:
        – Чего-чего?
        – Я выкуплю у мамы «Морские ветры», – упрямо повторяю я.
        – Айрин…
        – Да, знаю, что мне не на что… возможно, возьму кредит!
        Как божий день ясно: сестра воздерживается от дальнейших комментариев только потому, что жалеет меня. И почему-то это злит сильнее, чем если бы она меня высмеяла или попробовала отговорить от этой затеи.
        – Ты уже решила, когда именно приедешь? – интересуюсь я наконец.
        – В среду вечером и, возможно, очень поздно.
        – У тебя есть ключ.
        – Ну, все-таки не настолько поздно, чтобы ты уже легла спать.
        – Дело не в этом, просто в среду у меня вроде как… встреча.
        – Ааа… и с кем?
        – Пока не знаю, – вздохнув, признаюсь я. – Не спрашивай, Сюзанна, я тебе все расскажу, когда приедешь.
        – Ты не знаешь с кем…
        – Когда приедешь. Обещаю.
        – Ладно. Но звучит немного странно.
        – Так и есть.
        – Я приду в ужас?
        – Возможно.
        – Айрин! Теперь я не могу просто положить трубку!
        – А я могу. До встречи, Сюзанна.
        – Ладно, до среды, но тогда ты мне сразу все расскажешь! Еще до того, как поздороваешься, – припечатывает сестра, посмеиваясь. И таким образом прощаемся мы почти так же непринужденно, как прежде.
        Положив мобильный на столик перед собой, я перевожу взгляд на камин. С какой скоростью теперь начнут развиваться события? Не важно, в чем я только что убеждала Сюзанну, сама прекрасно осознаю, что, скорее всего, не получу кредит. Смогу ли я когда-нибудь снова разжечь этот камин или уютно устроиться в своем кресле для чтения, которое сейчас стоит позади меня у книжного стеллажа? Торшер со старомодными кисточками рядом с ним принадлежал еще моей прабабушке. Для нее он явно был чистой роскошью, теперь же стал ретрошиком. В детстве я всегда заплетала в косички длинные нити кисточек. Что бы ни случилось, торшер заберу с собой. Надо дать ему имя, таким образом закрепляя право на него. Лив как-то рассказывала, что ее дедушка давал имена своей мебели. Поэтому старинный письменный стол у подруги зовут Харви. Он достался ей от деда и стал единственным предметом мебели, который она перевезла сюда из квартиры в Гамбурге.
        Назову торшер… Эшлинг.
        А мое кресло будут звать…
        – Привет.
        Я вздрагиваю.
        Джош появляется в гостиной с таким невозмутимым выражением лица, словно он у себя дома. Быстро оглядывается по сторонам и указывает на кресло, которое я только что задумчиво рассматривала.
        – Можно?
        – Конечно, – удивленно разрешаю я.
        Он садится, вытягивает длинные ноги, замечает торшер по имени Эшлинг и прикасается кончиками пальцев к длинным кисточкам.
        – У моей бабушки стоял точно такой же, – произносит он, – только эти штучки были золотисто-коричневыми, а не темно-красными.
        В первое мгновение я не нахожусь с ответом и выжидательно смотрю на него.
        Джош опускает руку на подлокотник.
        – И? – спрашивает он. – Как все прошло вчера?
        – Хорошо. – Пусть помучается.
        – Очень хорошо, потрясающе хорошо или просто хорошо?
        – Я бы сказала, даже нереально хорошо.
        От меня не ускользает, что глаза у него немного расширяются.
        – Значит, – начинает он, а я впервые оказываюсь свидетелем того, как сам Джошуа Хейс впадает в ступор, – это значит, что… ну, у вас вчера?..
        – Ты пытаешься выяснить, насколько близко мы друг друга узнали? – останавливаю его попытки выяснить, чем именно закончился вечер с Нэйтаном.
        – Ну, должен же я знать, не выиграл ли уже наше пари.
        – И с чего ты мог бы сделать такой вывод?
        – Ну, «нереально хорошо» прозвучало весьма на это похоже.
        – Пожалуй, тут я слегка преувеличила.
        – Правда?
        – Джошуа… вы с Нэйтаном перекинулись хоть парой слов?
        Почему в этот момент Джош расплывается в улыбке, мне не совсем понятно.
        – Да, – тянет он.
        – Тогда я не прочь узнать, что натолкнуло тебя на мысль о нашей с ним совместимости. И даже не просто хорошей, а идеальной.
        – Ну, я подумал, что он умный, классно выглядит, а когда задал вопрос, не хочет ли он провести вечер с самой красивой женщиной на планете, Нэйтан пришел в восторг.
        Я пялюсь на Джоша, не до конца уверенная, как реагировать на этот неожиданный комплимент. А это вообще комплимент? Или у него такие шуточки? Просто проигнорировать кажется мне в данный момент наиболее безопасным вариантом.
        – На мой взгляд, ему было бы интересней провести вечер с женщиной с самой красивой операционной системой.
        Джош смеется:
        – Клянусь, об этом он ничего не говорил.
        – А как сложилось у других?
        – По-моему, вполне неплохо. Во всяком случае, до сих пор я не слышал негативных отзывов, а на завтра и послезавтра осталось много желающих. Некоторые, кто уже участвовал, записались еще раз. Наверное, они превратят «Свидание в твоей деревне» в инструмент для поиска новых друзей, но ради бога. Кроме того, появилась первая счастливая пара.
        – И кто же?
        – Эбби и тот парень, не вспомню сейчас его имя. По меньшей мере за их столом все выглядело «нереально хорошо».
        Эбби. Ясно. Пожалуй, воздержусь от комментариев по этому поводу. Прежде чем начала теснее общаться с Сиенной, я считала, что Эбби вроде как все равно, с кем быть, но, по мнению подруги, за этим скрывается нечто большее.
        – Разумеется, о том, во что это перерастет, можно будет судить только через какой-то промежуток времени. – Джош водит тыльной стороной ладони по кисточкам абажура. – А у тебя как? Дашь мне еще один шанс и придешь завтра снова?
        – Честно признаться, учитывая, что твоим первым кандидатом стал Нэйтан, я пока сомневаюсь.
        – Смотри на это так: твоя реакция поможет мне откорректировать выбор.
        Шелковистые темно-красные нити гладят его кожу. Мне отлично знакомо это ощущение, я сама делала так тысячу раз. Они словно мягкая вода, которая плавно перетекает по каждому нежному изгибу между костяшками пальцев, и мне трудно оторвать взгляд от руки Джоша.
        Однако посмотреть ему в глаза оказывается не легче. Господи, как же мне хочется узнать, что творится в его голове, когда он так на меня смотрит. Не будь он тем, кем является на самом деле, не будь он знаменитым Джошуа Хейсом – мастером манипуляций, который всегда получает желаемое, я бы ни капли не сомневалась, что в эту секунду он думает о том же, о чем и я. А то, о чем сейчас думаю я, заставляет меня мысленно возблагодарить бога за то, что в гостиной не очень яркий свет.
        Это все еще влечение? А если нет… ну почему это обязательно должен быть Джошуа Хейс? Почему я представляю себе подобное с парнем, с которым вообще ни в чем нельзя быть уверенной и который через две недели все равно вернется в свой мир?
        – Айрин?
        Сделав глубокий вдох, я стараюсь освободиться от охватившего меня странного наваждения.
        – Я согласна. Тогда завтра посмотрим на твой откорректированный выбор.
        – Хорошо. – Он улыбается. – Есть какие-то планы на сегодня?
        – Я… – Откровенно говоря, впереди у меня только привычные вечерние дела, но почему-то кажется жутко скучным сознаваться в этом Джошу. – Я еще думаю.
        – Давай поужинаем вместе?
        – По понедельникам «Брейди» закрыт.
        – Есть и другие места. Мне говорили, что «Риторика» в Кэрсивине неплоха. Ты могла бы дать мне пару-тройку советов, как распределить завтра пары.
        – Ладно, – принимаю приглашение и чувствую, как у меня ускоряется пульс.
        – Значит, примерно в половине восьмого?
        – Идет.
        Джош встает.
        – Тогда до скорого.
        С минуту я сверлю взглядом Эшлинг, торшер, а затем тоже поднимаюсь с дивана. Это всего лишь обыкновенный, ни к чему не обязывающий совместный ужин. Или нет? Я трясу головой. Прежде чем вновь отпускать мысли крутиться вокруг Джоша, надо приготовить все на завтрашнее утро, ведь я себя знаю и понимаю, что это может затянуться.

* * *
        «Риторика» – это смесь пиццерии и винного бара. Там действительно очень вкусно готовят, но самое необычное в этом ресторанчике – это то, что он расположен в маленьком здании бывшей церкви. Серая каменная кладка и высокие готические арочные окна снаружи ничем не намекают на длинный изогнутый бар, находящийся внутри, или на тяжелые темные столы и стулья, стоящие на блестящем темно-коричневом паркете.
        Осознаю, что Джош зарезервировал столик, когда суетливая официантка, стоило переступить порог ресторана, повела нас прямиком к нему, даже не уточнив имен. В отличие от остальных посетителей, которые провожают нас глазами, она не таращится на Джоша дольше, чем необходимо, не охает, прикрывая рот ладонью, и не пытается тайком его сфотографировать, а лишь зажигает стоящие на столике свечи и испаряется, предварительно положив перед нами меню и приняв заказ на напитки.
        Боже мой, можно подумать, он какая-то кинозвезда. Я и представить себе не могла, что люди способны устроить такой ажиотаж вокруг телеведущего, и не важно, насколько он обаятелен, остроумен или красив.
        Джош же снова ни на кого не обращает внимания. Если сосредоточиться исключительно на нем, хотя бы на какое-то время получится начисто забыть, что прямо сейчас за многими столами наверняка идет оживленная дискуссия, настоящий ли Джошуа Хейс сидит в эту секунду в «Риторике» или просто чертовски похожий на него парень.
        Однако, несмотря ни на что, примерно после второго бокала вина я перестаю об этом думать. С Джошем по-настоящему легко, мы болтаем на разные темы и много смеемся. Обсуждаем прошлый вечер в «Брейди» и уделяем массу времени всевозможным комбинациям, в которых можно рассадить участников «Свидания в твоей деревне». Я начинаю казаться себе сказочной феей Каслданнса. По крайней мере надеюсь, что мои предложения принесут счастье некоторым парам. С этой темы рано или поздно мы переключаемся на парочки, которые регистрируются во «Все ради любви», и на то, что люди готовы придумать что угодно, лишь бы попасть на телевидение.
        На этом пункте доверительные ироничные нотки в голосе Джошуа становятся колкими.
        – Однажды у нас была девушка, которая в видеообращении заявила, что на данный момент, к сожалению, не состоит в крепких отношениях, но способна развить в себе истинные чувства к любому человеку, которого ей назначат в качестве партнера, и не имеет значения, окажется это мужчина или женщина.
        – О боже, бедная, – восклицаю я, и мне правда так кажется. Ненормально ведь говорить подобные вещи только ради того, чтобы сняться в программе.
        Мгновение Джош ошарашенно смотрит на меня, потом кивает.
        – Как ты и сказала: бедная. Я считаю точно так же. Даже пробовал убедить продюсера, что у этой девушки, вполне вероятно, какое-нибудь расстройство личности, которое явно не стоит показывать в телешоу. Но думаешь, руководству это помешало? Само собой, ее взяли. С парнем, который был выше нее раза в два и весил раза в три больше. Для них слепили историю, будто он постоянно носит ее на руках. Зрители были в восторге.
        Я уже несколько минут держу в руках бокал с вином и лишь в тот момент, когда собираюсь сделать глоток, замечаю, что Джошуа откидывается на спинку стула и берет собственный бокал, в котором теперь вода.
        – Ты бы видела эту парочку на шоу… они постоянно трогали друг друга и целовались. И это притом, что еще за неделю до передачи вообще не были знакомы. Так на телеэкранах и выглядит настоящая любовь, – заключает он с ухмылкой, максимально саркастичной даже по его меркам. – Иногда я задаюсь вопросом, зачем трачу жизнь на подобное дерьмо. Все, что я могу сделать в этой ситуации – это убедиться, что после программы у людей не появится потребность пристрелить друг друга. И поверь, никакой дополнительной похвалы от канала этим не заслужишь.
        Та же самая официантка вновь подходит к нашему столику, чтобы убрать пустые тарелки.
        – Вам понравилось?
        – Да, все было восхитительно.
        Джош мило ей улыбается, в то время как я продолжаю переваривать последние минуты нашего разговора.
        – Не хотите десерт?
        Лишь спустя пару секунд я соображаю, что и Джош, и официантка повернулись ко мне и ждут ответа.
        – Да, с удовольствием, – резко выпаливаю, а девушка исчезает и возвращается с черной меловой доской.
        После недолгих раздумий Джош выбирает сладкий рисовый пудинг, а я – ягодный крамбл, и мы договариваемся поделиться.
        Пока я смотрю вслед официантке, которая уносит доску обратно в бар, Джош произносит:
        – Каково это, кстати, управлять гостиницей? У меня, наверное, слишком радужные представления, но я вижу это занятие очень… расслабляющим.
        Несколько мгновений я удивленно смотрю на него. А потом покатываюсь от смеха. Чуть погодя у меня получается настолько взять себя в руки, что я даже не хихикаю всякий раз, как в поле зрения попадает слегка смущенное лицо Джоша.
        – Расслабляющим… Ты мне сейчас, скорее всего, не поверишь, но на самом деле не сильно-то расслабишься, когда приходится изо дня в день мыть посуду, убираться и ублажать постояльцев, которые бесконечно ворчат или выставляют сотню особых пожеланий. И я сейчас не о тебе, – ухмыльнувшись, добавляю я.
        – Ладно, но в целом…
        – В целом конкретно сейчас я бы послала все к чертям! – заявляю я немного резче, чем хотелось, и моментально раскаиваюсь за свою вспышку. – Нет, забудь. Чепуха. Это действительно было бы очень… расслабляющим, если бы не накопилось столько проблем, что в данную минуту я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать. Но послушав тебя, мне кажется, с твоей работой та же ситуация.
        Вместо ответа Джош допивает остатки воды и заказывает у официантки, как раз вернувшейся с нашим заказом, еще одну бутылку.
        – У меня с этим никогда не получалось по-другому, – все-таки заговаривает он и неторопливо отделяет вилкой кусочек от своего десерта. – Я мечтал стать актером, но вместо этого как-то очутился там, где нахожусь сейчас, из-за обстоятельств, которые… – на мгновение он замолкает, – ну, кто знает, насколько хорошим актером я бы стал.
        Когда Джош поднимает глаза и подносит к моему рту вилку с пудингом, мне трудно сопоставить его слова с выражением лица. Ни следа горечи, разочарования или печали, этот мужчина излучает только ясное спокойствие. Он вообще осознает, насколько сроднился с ролью обаятельно-циничного ведущего?
        Наклоняюсь, чтобы попробовать десерт, и в следующее мгновение не могу сдержать довольный стон, когда тяжелая сладость фиников и сливочная карамель растекается по моему языку.
        – Это невероятно вкусно!
        Джош отправляет себе в рот кусочек и согласно кивает.
        – А крамбл?
        Небольшая сковородка передо мной все еще очень горяча, на отдельном блюдечке тает шарик ванильного мороженого. Я аккуратно окунаю ложечку с ягодами и хрустящей крошкой в мороженое и протягиваю ее через стол Джошу. Он обхватывает рукой мое запястье, прежде чем его губы касаются ложки. На миг он прикрывает глаза, несколько прядей черных волос падают ему на лоб, и на одну пугающе долгую секунду я тону в этом видении, в красоте его лица с закрытыми глазами и в том, как кончик его языка быстро скользит по верхней губе.
        О боже.
        – Великолепно. – Его пальцы все еще легко сжимают мою руку. Когда Джош ее отпускает, по коже незаметно разбегаются мурашки.
        Снова опускаю ложку в крамбл и, пробуя кисловатые ягоды с ванильным мороженым, усиленно стараюсь не вспоминать о том, что только что эта ложка побывала во рту у Джоша.
        Не получается.
        Черт.
        Мы всего лишь воспользовались одним прибором, а я восприняла это как прелюдию, и уже от того, что снова думаю об этом, невольно вздыхаю. Всему виной два бокала вина, надо было поступить как Джош и после первого перейти на воду.
        – Что такое?
        Джош сидит передо мной, чуть подавшись вперед, и из-за света от мерцающей свечи у него блестят глаза. Или, возможно, этот блеск никак не связан со свечой.
        – Ничего, – отмахиваюсь я. Даже третий бокал вина не заставил бы меня сейчас рассказать ему о своих мыслях. – Я просто… ничего.
        – Еще немного?
        Когда я съедаю второй кусочек карамельного пудинга с его вилки, а Джош после этого кладет ее в рот, не взяв новый кусок, я сглатываю. Конечно, можно подумать, что он просто слизнул оставшиеся крошки, но… это и есть прелюдия.
        Вопрос только в том, как далеко мы зайдем.
        – Извините… вы Джошуа Хейс?
        Возле нашего столика останавливаются две девочки, лет шестнадцати-семнадцати, не старше. И только из-за юного возраста я прощаю им, что они решили подойти именно сейчас.
        – Да, это я, но…
        – Мы очень-очень просим, не могли бы вы с нами сфотографироваться?
        Обе держат в руках смартфоны и смотрят на Джоша с такой надеждой, что я тоже поворачиваюсь к нему.
        – Прошу прощения, – начинает он, – но…
        – Что, если один раз с вами двумя? – перебиваю его. – Я могу быстро вас сфотографировать.
        Взгляд, который Джош тут же бросает на меня, кажется слегка измученным.
        – Обычно я так не делаю, когда не один, – сообщает он девочкам, прежде чем еще раз оглянуться на меня, – но в качестве исключения…
        – Спасибо! Спасибо огромное!
        Младшая из девчонок едва не подпрыгивает от счастья. Джош облокачивается на спинку стула, а они встают слева и справа от него, так близко, что их длинные волосы касаются его щек. Выражение смирения пропадает из глаз Джоша, он улыбается, будто в это мгновение не существует другого места в мире, где бы он мечтал оказаться больше, чем здесь, между двумя абсолютно чужими ему людьми. Так как обе поклонницы одновременно вручили мне свои мобильные, я делаю каждой по три снимка и возвращаю телефоны.
        – Спасибо правда, большое спасибо… вы очень-очень классный и… ну… спасибо большое!
        В отличие от Джоша, который уже не светится беззаботностью, как всего несколько секунд назад, восторг уходящих девочек кажется мне очень трогательным.
        – Не за что, – бормочет Джош, после чего вдруг вздыхает.
        Проследив за его взглядом, я замечаю, что пока первые две поклонницы, хихикая и перешептываясь, возвращаются за столик, со своего места поднимается молодая девушка. О нет. Она же не станет…
        – Здравствуйте, меня зовут София, – представляется она. – Я сейчас видела… вы ведь Джошуа Хейс, не так ли?
        Нет. Станет.
        Джош бросает на меня еще один короткий взгляд, и значение у него может быть только одно: спасибо, удружила.
        – Я Джошуа Хейс, да, но…
        – Вы не разрешите мне сделать фото с вами?
        – На самом деле нет.
        – О… – на лице девушки увядает радость, – извините, я думала…
        – Нет, это вы меня извините. Просто я еще ужинаю.
        – Да-да… конечно, ясно, тогда, возможно… после?
        – Хорошо, после.
        Вспыхнувшее минуту назад раздражение испаряется, он одаривает Софию улыбкой, которая, скорее всего, приведет к тому, что девушка будет ждать его до поздней ночи.
        – Вот поэтому, – произносит Джош, стоило ей только покинуть зону слышимости, – я никогда не делаю ничего подобного.
        – Поняла. – Я собираю последние крошки ягодного крамбла. – Больше никогда не повторится, обещаю. Может, нам попросить счет?
        Он смотрит на часы.
        – Да, наверно. Или хочешь еще вина?
        Пару секунд я веду внутреннюю борьбу. Больше всего мне хочется продолжить ровно с того момента с ягодным крамблом и рисовым пудингом, на котором мы остановились. Однако чувство, что за нами наблюдают, вернулось и со всей силой ударило по моей психике. Помимо всего прочего, я буду вынуждена пить вино одна, так как Джош за рулем и закажет себе еще воды.
        – Нет, – в результате решаю я, – мне достаточно.
        История повторяется, когда мы расплачиваемся, и официантка просит Джоша оставить автограф на вырванном из блокнота листочке. А пока он помогает мне надеть куртку, в голове мелькает мысль, что еще должна объявиться София.
        Девушка догоняет нас, когда мы уже стоим на площади перед церковью, и я покорно отступаю на шаг в сторону, чтобы она сделала селфи с Джошем. И если девчонкам хватило максимально близко к нему прижаться, то ей этого оказывается мало. Подняв вверх смартфон, она встает на цыпочки и целует его в щеку. Точнее, практически в губы.
        Тот факт, что Джош не выглядит особенно воодушевленным, едва ли может как-то повлиять на мое настроение, которое окончательно скатывается ниже плинтуса. Теперь еще и это. Джош не просто мужчина, с которым никогда не угадаешь, как он к тебе относится, и который через две недели вновь уедет. Теперь он еще и человек, которого целуют незнакомые женщины, невзирая на мое присутствие рядом. Он пришел сюда со мной. Откуда этой Софии знать, что у нас все было… чисто по-дружески. Или должно было быть. Ну, или как там еще…
        «Забудь об этом, – гудит раздражающий голос моего подсознания. – Забудь об этом, забудь, ведь оно ни к чему не приведет».
        Джош гримасничает, когда София удаляется обратно в «Риторику», и по дороге до его арендованного автомобиля мы молча идем рядом.
        Нечестно обижаться на него из-за женщин вроде Софии. В конце концов, я сама же и позаботилась о том, чтобы все зашло настолько далеко, когда заступилась за тех двух девчонок. Не говоря уже о том, что Джош имеет право принимать поцелуи любых незнакомых женщин на этой планете. Он ведь ничего мне не обещал.
        Да я и не обижаюсь вовсе, скорее… трезвею.
        Сначала Джош распахивает дверь со стороны пассажира.
        – Спасибо. – Я опускаюсь на сиденье, а он обходит машину.
        Так же, как и я, он погружен в собственные мысли, пока мы не приезжаем в Каслданнс. И это странное чувство – не иметь возможности попрощаться на пороге и спокойно обдумать все в одиночестве.
        Только в коридоре Джош в первый раз по-настоящему смотрит на меня.
        – Ну что ж… до завтра.
        – Да, до завтра. Это был прекрасный вечер.
        Я прикусываю язык, чтобы не договорить: «…по крайней мере до тех пор, пока на тебя не начала вешаться другая женщина». Это бы слишком много рассказало о моем душевном состоянии сейчас.
        Он криво улыбается. И стоит мне задаться вопросом, почему Джош отказался от своей ироничной усмешки, он неожиданно берет меня за руку. У меня на миг замирает сердце, когда его губы нежно прижимаются к костяшкам моих пальцев, а сам он не отрывает от меня взгляда. Это словно электрический разряд. Тепло, исходящее от его губ, за считаные секунды проносится по руке до той точки у меня в груди, где, словно миниатюрное солнце, накапливается жар.
        Спешу заверить себя, что он просто поцеловал мне руку, ничего такого, какая-то пара секунд, и это всего лишь шоу. Да и довольная ухмылка, в которой сейчас изгибаются уголки его губ, подтверждает мои догадки.
        – Спокойной ночи.
        Джош выпрямляется, медленно поглаживая пальцами мою ладонь.
        Я до сих пор в таком шоке, что просто пялюсь на него. Пару секунд спустя мне все-таки удается прочистить горло.
        – Спокойной ночи, – отвечаю я таким тоном, которому не помешала бы капля уверенности.
        Развернувшись, он поднимается по лестнице. Скрипят ступени, и уже в следующий момент слышится тихий щелчок двери.
        А я так и стою на месте, ощущая пылающее солнце, которое во мне зажег Джош.
        11
        – Вчера мне звонила мама.
        Лив опережает меня и звонит сама. Сегодня утром после нескольких хмурых дней наконец сияет солнце. Едва гости покидают столовую, я бегу на пляж, откладывая на потом уборку на кухне. Ничего страшного, если грязная посуда немного подождет. Сейчас я сижу на одном из крупных камней, которые возвышаются среди песка и спутанных пучков травы, и вглядываюсь в море, разговаривая по телефону.
        – Чего она хотела?
        – Отговорить меня выходить на контакт с папой.
        – Что у нее не получилось.
        Лив тяжело вздыхает.
        – Нет. Я сказала, что для меня важно хотя бы раз поговорить с ним. Она ответила, чтобы я настраивалась на то, что одним разом все и ограничится, поскольку мой отец – не способный на привязанность, поверхностный мерзавец. И заметь, это точная ее формулировка. Мне вот интересно, как она себе объясняет то, что он женат и явно живет со своей семьей.
        – Боже, Лив… – По сравнению с матерью подруги моя внезапно уже не кажется мне настолько тяжелым человеком. – Ты это озвучила?
        – Нет, но спросила, чего конкретно она боится. Тогда она просто положила трубку.
        – Не позволяй ей себя переубедить.
        – Легче сказать, чем сделать, – жалуется подруга, а потом, после короткой паузы, говорит: – Я считаю, что имею право познакомиться со своим отцом, даже если это всколыхнет какие-то детали из прошлого матери, о которых ей хотелось бы забыть. Ты со мной согласна?
        – Конечно же.
        – Хорошо. Когда речь заходит о маме, я часто сама себе не верю.
        – Нет, доверяй себе полностью, Лив. Я абсолютно убеждена, что твои чувства ведут тебя в верном направлении.
        – Спасибо. – Голос подруги впервые с начала нашего разговора звучит чуть более расслабленно. – А что у тебя? Сегодня вечером снова пойдешь в паб?
        Нет необходимости переспрашивать, что имеет в виду Лив. И раздумывать над своим ответом мне тоже не нужно.
        – Да.
        – Так я и думала. Любопытно, кого ты сегодня встретишь за своим столиком.
        – Ты тоже придешь?
        – Наверное, да. Немного отвлечься мне не повредит.
        – Знаешь, точно такая же мысль мелькала и у меня, когда я согласилась на всю эту историю со «Свиданием в твоей деревне».
        – Какая? Что нужно отвлечься?
        – Именно. Мне показалось, что это отвлечет меня от неприятностей с мамой, а кроме того, я думала, что провести немного времени с Джошем будет определенно интересно. Ну и совсем чуть-чуть я фантазировала о том, что будет, если он выиграет пари… Если найдется парень, от которого… у меня перехватит дыхание. Я уже почти забыла, каково это.
        – Значит, сейчас есть тот, от кого у тебя перехватывает дыхание?
        – Да, – признаюсь я.
        – И это Джош, не так ли? – догадывается подруга, а когда я ничего не отвечаю, добавляет: – А как он на это смотрит?
        – Не имею ни малейшего понятия. Иногда у меня такое впечатление, словно он чувствует то же самое, что и я. И тут же возникает ощущение, что все это игра на публику. Джош живет в абсолютно другом мире, здесь он просто отдыхает, а меньше чем через две недели все вернется на круги своя. Даже если что-то и чувствует по отношению ко мне, такой, как он, не останется в Каслданнсе. А я точно не готова бросать свой дом, чтобы… – Я запинаюсь, соображая, что в этом плане у меня, вероятно, в принципе не будет выбора. – Хотя, возможно, мне все-таки придется это сделать.
        – Прости?
        Лив же еще не в курсе. Она резко выдыхает, услышав мой рассказ о последнем разговоре с матерью.
        – И ты вот так вскользь упоминаешь об этом в конце разговора? Как собираешься действовать?
        – Выкуплю у нее «Морские ветры».
        – На какие деньги?
        – Напечатаю.
        – Боже, Айрин. Не знаю, почему мне до сих пор казалось, что это в моей жизни происходит куча всего. Если я как-то могу помочь… Ты в любое время можешь переехать к нам с Кьером, ты же понимаешь, да? Навсегда, если захочешь.
        – Ну конечно.
        Я произношу это только наполовину в шутку. Просто потому, что знаю – подруга предлагает вполне серьезно.
        – Завтра вечером приезжает Сюзанна. Возможно, ей удастся переубедить маму.
        – А твоя мама уже снова с ней разговаривает? Ну, хоть что-то.
        Ох, верно, у нас же еще эта проблема. Вздохнув, тру ладонью лоб.
        Пару минут спустя мы уже почти прощаемся, когда Лив неожиданно снова возвращается к Джошу.
        – Айрин, я считаю, что тебе стоит дать шанс вашим отношениям. Даже если все аргументы против, выясни, как он на это смотрит. Он тебе нравится, и кто знает… в конце концов ты понятия не имеешь, что там игра на публику, а что нет. И как он поведет себя. Я бы рассказала ему.
        – О чем?
        – О том, что ты к нему что-то испытываешь.
        На сто процентов уверена, что подруга именно так бы и поступила. То, что у нее душа нараспашку, я полюбила в ней с самого начала.
        – Посмотрим, – сдержанно говорю я. – В данный момент я предпочла бы не знать наверняка, что думает по этому поводу Джош. Мне хватает тех проблем, что уже есть, не хочу добавлять к ним еще его отказ.
        – А если он не собирается тебе отказывать?
        – Тогда вопрос, как все обернется в дальнейшем, станет еще одной новой проблемой.
        Когда я кладу трубку, мысли в течение нескольких секунд дрейфуют от непринужденно улыбающегося Джоша, который дружелюбно объясняет мне, что я что-то неправильно поняла, до Джоша, который наклоняется, чтобы меня поцеловать. Последнее приводит к тому, что я снова достаю смартфон, чтобы позвонить Чарли. Необходимо срочно позаботиться о том, чтобы переключить мои сумасшедшие мысли на что-нибудь другое.
        Чарли отвечает. Сначала я хожу вокруг да около, обсуждая с ним белье, которое по выдуманным мной причинам на этой неделе нужно забрать на день раньше. Затем, как будто бы это только сейчас пришло мне в голову, интересуюсь, видел ли уже Эйдан плакаты «Свидания в твоей деревне».
        – Он ничего об этом не рассказывал, – отвечает Чарли и смеется. – А что это такое? Что-то вроде свингерской тусовки в «Брейди»?
        – Именно, Нилл таким образом планирует кардинально изменить клиентскую базу.
        Чарли хохочет еще громче.
        – Возможно, я тоже загляну.
        – Приводи с собой Рошин.
        – Я ей передам. Но ты на самом деле хочешь пригласить туда Эйдана, да?
        – Ну что значит пригласить, мне просто было интересно, знает ли он вообще. В воскресенье там были все его друзья, и я удивилась, почему без него.
        Понятия не имею, с кем по-настоящему дружит Эйдан, но рассчитываю на то, что Чарли не станет уточнять.
        – Я у него спрошу, – обещает он и очаровательным тоном продолжает: – Между прочим, ты могла бы спокойно пригласить его сама. Я всегда мечтал, чтобы моей невесткой стала самодостаточная предпринимательница.
        Мгновение я собираюсь прояснить это неловкое недоразумение. Однако мне бы не хотелось обижать Чарли, к тому же я совсем не уверена, не шутит ли он. Эйдан все равно вряд ли будет разочарован, если вместо меня ему устроят встречу с Шивон.
        Потому я ограничиваюсь тем, что мило прощаюсь с Чарли. Надеюсь, он не забудет рассказать сыну про «Свидание в твоей деревне»,
        Сделав еще один глубокий вдох, я слезаю со скалы. Нужно попросить Джоша обязательно посадить Эйдана с Шивон, если он запишется на сегодняшний или завтрашний вечер.
        Джош. Всякий раз, как вспоминаю о нем, мне кажется, что я ощущаю тепло его губ на своей руке.
        Сегодня утром мы едва ли перекинулись парой слов, я была слишком занята суетой вокруг вечно недовольной миссис Берк.
        У меня в груди начинает покалывать, когда я представляю себе, что сегодня Джош может сам сесть за мой столик. И пока медленно шагаю по улице, я погружаюсь в безумную фантазию о том, как мы вдвоем быстро уходим из «Брейди» и направляемся в место, где нет следящих взглядов и, главное, никаких фанаток.
        Не исключено, что Лив права. Вероятно, меня не должен останавливать страх перед возможным отказом. Или перед новой проблемой. С тем и другим мне, наверное, легче будет жить, чем с постоянными терзаниями, как бы все обернулось, прояви я чуточку смелости.

* * *
        Однако прежде чем принять окончательное решение по данному вопросу, мне еще предстоит разобраться с миссис Берк.
        Утром она воздержалась от едких замечаний, вероятно, опасаясь комментариев Харпер. Но это не мешает ей сразу после моего возвращения с пляжа пожаловаться, что вода в ванной недостаточно теплая. А когда я советую пустить воду и подождать чуть подольше, это ее сердит.
        Теперь же она зовет меня к себе, чтобы сообщить, что кто-то пользовался ее банным полотенцем.
        – Именно чего-то подобного я и опасалась! – шипит она на меня. – Именно такого и следует ожидать, если в номерах нет отдельных ванных комнат!
        – Миссис Берк, – начинаю я, – вы можете просто бросить полотенце в корзину для белья, и я принесу вам свежее.
        – Да ведь речь же не о том! Как со спокойной душой оставлять что-нибудь в ванной, зная, что вещами будут пользоваться другие люди!
        – А что вы оставляете в ванной?
        – Ничего! – огрызается она. – И конкретно по этой причине!
        Мне требуется пара секунд, чтобы проглотить фразу, которая уже крутится у меня на языке.
        – Что ж, если дело только в полотенце, то…
        – Но дело ведь не только в полотенце! Кто-то просто-напросто им воспользовался! А дальше кто-нибудь пороется в наших чемоданах!
        – Миссис Берк, – я копаюсь очень глубоко в себе, чтобы найти дружелюбную улыбку, – возможно, это ошибка. И вы можете запирать свою комнату…
        – Но ведь у вас явно есть второй ключ, разве нет?
        – Естественно, но я совершенно точно не вытиралась вашим полотенцем!
        Черт. Это звучит чуть резче, чем нужно, и я тут же вновь понижаю голос:
        – Сейчас я принесу вам новое полотенце, а если такое еще когда-либо повторится, то поговорю с остальными постояльцами на эту тему. Хотя я действительно уверена, что никто из них намеренно не взял бы ваше полотенце.
        Вместо того чтобы ответить мне, миссис Берк гневно оглядывается на своего мужа, который до тех пор молча и с опущенными плечами сидел на кровати.
        – А я тебе говорила, Арчи, что нам следует подыскать что-нибудь другое! Уже в субботу я…
        – Знаете что? – вклиниваюсь я. – Просто уже сделайте это. Найдите себе другую гостиницу и дайте мне знать, когда желаете освободить номер. Можете даже выселиться прямо сегодня.
        Не дожидаясь их реакции, я разворачиваюсь и выхожу из комнаты, особенно аккуратно прикрыв за собой дверь, чтобы не поддаться искушению и с силой ею не хлопнуть.
        Нет, что эта женщина о себе возомнила? У моего терпения есть предел, а поскольку в ближайшем будущем мне, по-видимому, будет наплевать на оценку, которую поставят Берки, нить этого терпения даже тоньше, чем обычно.
        С тех пор как въехала сюда, она беспрерывно ноет. Как будто у меня нет других проблем, кроме как постоянно возиться с ней.
        Раздраженная, я обвожу взглядом кухню, где меня до сих пор ждет гора посуды с завтрака.
        Какое-то тупое банное полотенце и такой скандал по этому поводу. Не удивлюсь, если она сама им попользовалась и устроила весь этот цирк, чтобы не утратить навык вечного недовольства.
        – Извините? – Перед открытой дверью стоит слегка смущенный мистер Берк. – У вас не найдется минутки?
        Быстро, однако. Если сейчас он мне объявит, что они уедут в течение часа, то я определенно не буду плакать, провожая их.
        – Конечно. Присаживайтесь… налить вам стакан воды?
        – Нет, благодарю, очень мило с вашей стороны… не хочу надолго вас задерживать. Только… речь о моей жене.
        Я лишь киваю, не уверенная, куда он клонит.
        – Наверное… я понимаю, что она ведет себя неподобающе, и прошу прощения, но вы знаете… меньше восьми недель назад умерла наша дочь Холли.
        Я как раз собиралась налить себе стакан воды из-под крана, как вдруг замираю на середине движения.
        – Несчастный случай. Абсолютно неожиданно. Холли тем утром очень спешила, и тогда моя жена – хотя такого никогда не бывало – лишь прокричала ей на прощание: «До свидания!» из кухни. Как правило, она обнимает дочь перед уходом… ну, обнимала раньше… прежде чем Холли… – Он откашливается. – Вам я об этом рассказываю только для того, чтобы вы, возможно, поняли, что все, на что жена здесь жалуется, не играет абсолютно никакой роли. Дело не в вас и не в вашей замечательной гостинице, дело лишь в Холли. – Худой, щуплый мужчина грустно улыбается. – Если вы позволите, мы съедем на следующей неделе, как и планировали. Пребывание в этих краях положительно влияет на нас обоих.
        – Спасибо, что рассказали. – Голос у меня ломается. – И, разумеется, спокойно оставайтесь до субботы. Мне очень, очень жаль.
        Еле заметно кивнув, он с опущенной головой бредет обратно.
        С минуту я стою перед раковиной и кручу в руках пустой стакан. Злость испаряется. Если бы я могла предположить… Мне снова вспоминается фраза, которую раньше часто повторяла мама: «Нельзя заглянуть в душу человека».
        Нет, нельзя. И как бы в целом хорошо это ни было – я отставляю в сторону стакан и выхожу из кухни, чтобы подняться к себе в мансарду – иногда жить было бы гораздо проще, если бы люди так умели.

* * *
        Я прихожу вечером в «Брейди» все еще в подавленном настроении. Кажется, тут еще больше народу, чем в прошлое воскресенье. Протиснуться к бару – уже само по себе проверка на прочность, а то, что в течение нескольких минут Нилл меня не замечает, демонстрирует, насколько переполнено заведение. Обычно он довольно быстро замечает новое лицо за барной стойкой, хоть и не может одновременно успеть сразу ко всем.
        – Айрин, привет! – Наконец обнаруживает меня Нилл и кивает, не отрываясь от раздачи напитков. – Закажешь у меня?
        – Нет, сейчас отправлюсь искать себе место за столиками.
        Он весело мне подмигивает.
        – Лив недавно была здесь, – кричит Нилл мне вдогонку. – Мне велено передать, что завтра она с тобой свяжется. А еще велено пожелать тебе хорошо провести вечер.
        – Все ясно, спасибо.
        Освобождаю место, и пространство заполняется в тот же миг, как я делаю шаг назад.
        Для «Свидания в твоей деревне» снова зарезервированы столики неподалеку от сцены. Сегодня тоже выступает группа и так же, как и в прошлый раз, они исполняют по большей части легкий рок. Проталкиваясь мимо людей с бокалами в руках, я стараюсь осмотреться по сторонам. Эбигейл, что совсем не удивительно, снова здесь. Судя по всему, в воскресенье великая любовь все-таки не случилась. Джош вчера о ней не упоминал. Оуэн сидит напротив незнакомой мне женщины с дредами. По ней не скажешь, что такой безмозглый пикапер представляет для нее хоть малейшую опасность.
        В следующий момент я случайно врезаюсь в какого-то парня, и пиво, которое он держит в руках, выплескивается ему на футболку.
        – Смотри, куда идешь!
        – Извините, прошу прощения.
        Но еще до того, как мужчина заканчивает бубнить, я вновь впиваюсь взглядом в человека, который повинен в том, что я временно перестала замечать людей перед собой.
        Мэдисон?
        Там правда сидит Мэдисон.
        За столиком «Свидания в твоей деревне».
        Но… почему… ведь с Генри у них произошла просто глупая ссора, разве не так? Не расстались же они на самом деле?
        Я уже начинаю пробираться к Мэдисон, сидящей с парнем, чье лицо я знаю, а имя – нет, как вдруг передо мной вырастает Джош.
        – Привет. Если ты ищешь свое место, то двигаешься не в том направлении.
        Из-за его улыбки я почти забываю, что хотела спросить Мэдисон о Генри. Но только почти. Когда бросаю еще один взгляд поверх плеча Джоша на ее столик, все же становится понятно, что Мэдисон не выглядит особенно довольной. Все потом. Я ей позвоню позже. А до тех пор буду радоваться, что рядом с ней сидит достаточно неприметный парень, который Генри и в подметки не годится. Зачем она вообще это творит?
        – Все нормально? – Джош прослеживает мой взгляд.
        – Да, все в порядке. – Я только сейчас отвечаю на его улыбку. – Так куда мне идти?
        – Идем.
        Я следую за ним к пустующему столику, и сердце у меня начинает биться быстрее.
        – Похоже, справедливость восторжествовала – твой сосед немного опаздывает.
        – И кто же мой сосед по столику?
        Джош мне подмигивает, как до этого подмигнул Нилл.
        – Пока не расскажу. Но он должен скоро появиться. Удачи!
        Так же быстро, как недавно возник, Джош вновь исчезает, а я опускаюсь на один из двух стульев, задаваясь вопросом, что ему еще нужно доделать. И вернется ли он.
        В «Брейди» я часто сидела одна за столиком. Пока ждала Лив или других подруг. Или когда у меня просто было настроение выйти в люди и устроить себе сюрприз, встретив кого-нибудь уже здесь.
        Однако сегодня все иначе. Сегодня я чувствую себя той единственной девочкой, которую никто не пригласил танцевать, последней оставшейся на скамье, когда на уроке физкультуры набирают команды. Мне кажется, что у меня красная гвоздика в декольте как отличительный знак и что мой парень не пришел на свидание.
        При этом Джош сказал, что тот, кого я тут дожидаюсь, просто немного опаздывает. Два дня назад со мной ведь тоже случилось подобное.
        Несмотря на это, я нервно верчу в руках подставку под пиво и радуюсь, когда рядом со мной появляется Сиенна.
        – Все еще сидишь одна? Не хочешь заказать что-нибудь выпить?
        – Принесешь мне вина? И можешь сказать, кого я тут жду?
        – Красного или белого? И нет, к сожалению, не могу, Джош никогда не предупреждает заранее.
        – Жаль. Красного, пожалуйста.
        Сиенна кивает, а после того как она уходит, я стараюсь уговорить себя, что не надеюсь на то, что вот-вот за мой столик присядет Джош.
        Естественно, я бы не стала придавать происходящему слишком много значения. С большой долей уверенности я предполагаю, что это будет лишь флирт, следующий за неожиданным поцелуем вчера вечером. Нужно совсем сойти с ума, чтобы нафантазировать себе нечто большее.
        И я схожу с ума.
        В моем воображении Джош идет ко мне, садится напротив. И улыбка у него на лице самая обычная, настоящая, не та, которую он автоматически надевает, как только чувствует, что за ним наблюдают. Он заглядывает мне в глаза и спрашивает, хочу ли я допить вино или нам лучше сразу уйти. А потом мы, наверное, спускаемся на пляж. Я вижу Джоша перед собой, буквально ощущаю ветер, который раздувает его черные волосы, и знаю, как он будет пахнуть, когда мы в какой-то момент перестанем разговаривать и…
        – Здравствуй.
        Остановившийся возле моего столика парень однозначно не Джош. Он выше и шире в плечах, и у него русые волосы, которые непослушно топорщатся в разные стороны. А во взгляде столько смущения – Джош не имеет ни малейшего понятия, как придать своему лицу такое выражение, чтобы выглядело хотя бы отдаленно похоже.
        И пусть мысль о том, что мое сегодняшнее свидание могло оказаться с Джошем, и была с самого начала нелепой, но внутри растекается разочарование и колется тысячами острых иголок.
        – Я Уильям… зови меня Билл.
        Сначала он протягивает мне левую руку, потому что через правую у него перекинула куртка. Однако прежде чем я успеваю ее пожать, парень опускает ладонь, перекидывает куртку с правой на левую руку и протягивает мне правую. Хоть это практически невозможно, вид у него сейчас еще более смущенный, чем прежде.
        – Прости.
        – Без проблем. Не хочешь присесть?
        В этом Билл, видимо, еще не до конца уверен.
        – Да, конечно, – произносит он и продолжает стоять. – Эмм… заказать нам что-нибудь выпить?
        – Я уже заказала.
        – О… да, – он все же садится, – извини за опоздание.
        – Ничего страшного, – отвечаю я, и в голове мелькает несправедливая мысль, что лучше бы он попросил прощения за то, что он не является Джошем. «Извини, что я Билл».
        Чувствую себя гадко и максимально мило улыбаюсь парню. Он бросает взгляд сначала на меня, а потом по сторонам. Без понятия, ищет ли он официантку или ему просто неловко смотреть мне в лицо.
        – Позавчера со мной произошло то же самое.
        – Что?
        – Я пришла чуть позже.
        – Ах, это… да. – Он немного наигранно смеется.
        Святые небеса… зачем Билл вообще пришел сюда? Проиграл спор? И почему Джош посадил его именно ко мне?
        – А вот и я. – Сиенна ставит передо мной одинокий бокал красного вина среди множества стаканов с пивом и с интересом разглядывает Билла. – Чего тебе принести?
        – Тоже красного вина, спасибо.
        – Я скоро. Ну, в течение ближайших десяти минут, ты и сам видишь, что здесь творится, – с ухмылкой объясняет она Биллу, на что тот лишь выдавливает робкую улыбку.
        Едва она удаляется, Билл снова принимается оглядываться по сторонам. А я, пригубив вино, размышляю, как завязать разговор с таким неуверенным парнем.
        – Ты тут часто бываешь? – в итоге спрашиваю, когда становится понятно, что от Билла я ничего не услышу.
        – Нет. Нет, до сих пор только один раз. Но здесь здорово.
        – Да, когда не проводится какое-нибудь мероприятие Джошуа Хейса, нет такой толпы. А откуда ты?
        – Портмаги. А ты?
        – Я из Каслданнса, у меня здесь гостиница, «Морские ветры».
        – О ней я слышал.
        – Правда?
        – Да.
        Так как я жду, что Билл сам расскажет, что же конкретно он слышал о «Морских ветрах», между нами повисает тишина.
        – Так… чем ты занимаешься? – задаю я вопрос, предварительно выпив два глотка вина, чтобы потянуть время.
        – Организую лодочные туры на Скеллиг-Майкл.
        – А. Остров, где раньше была монашеская община.
        – Да.
        – Любопытно. Я бывала там однажды. Только представить, что столетия назад в этих крошечных каменных кельях действительно жили монахи… просто невероятно.
        Даже в ответ на это Биллу, кажется, ничего не приходит в голову, и лишь подошедшую в это время с бокалом вина Сиенну он благодарит, слегка приподняв уголки губ.
        К несчастью, вино его разговорчивей не делает, и после того как на протяжении часа мы по большей части молчим, я сдаюсь.
        – Билл. – Я обещала себе сегодня оставаться предельно честной. – Извини, но… почему ты вообще решил участвовать в этом? – Обвожу широким жестом пространство, подразумевая людей вокруг нас, которые, судя по всему, хорошо проводят время. – У меня такое впечатление, что больше всего тебе сейчас хочется оказаться в каком-то другом месте.
        От моих слов он будто бы съеживается.
        – Прости. Дело в том… я просто не самый лучший собеседник. С девушками, в смысле.
        Никогда бы не догадалась.
        – И я думал… я подумал… ну, да, – он отпивает вина, – я решил попытаться.
        Киваю в легком замешательстве. Мне жаль, ему наверняка приходится непросто, но что я могу поделать?
        – Если честно, я тут только из-за своей матери.
        – Из-за матери?
        – Да. Она считает, мне нужно чаще общаться с людьми. И просит внуков.
        – Вот как. – М-да, тут я определенно ничем не могу помочь.
        – Прости. Знаю, я тот еще весельчак.
        – Где бы ты сейчас хотел находиться?
        – На одной из своих лодок, – сразу же отвечает Билл. – Мне лучше одному на воде, чем в переполненном баре.
        – Одна моя подруга прожила полгода на маяке на Кэйрахе совсем одна.
        – Серьезно? – Впервые за этот вечер Билл смотрит мне прямо в глаза. – Мне бы тоже понравилось.
        Перед тем как попрощаться, я рассказываю ему все, что знаю со слов Лив о ее пребывании на Кэйрахе, опустив лишь часть про Кьера. А когда мы встаем, Билл вежливо пожимает мне руку и обещает скоро позвонить, так как хочет забронировать маяк на неделю.
        Оглядываюсь в поисках Джоша и нахожу его болтающим с Колмом за барной стойкой.
        Колм возвращается к своему бокалу с пивом, когда я останавливаюсь рядом с Джошем. Он бросает взгляд сначала на меня, а потом на свои часы.
        – Хочешь еще что-то заказать?
        – Нет, я иду домой.
        – Уже? Но почему?..
        – Давай выйдем ненадолго. – Многозначительно покосившись на Колма, я заставляю Джоша умолкнуть, а потом прощаюсь с Ниллом, машу рукой Сиенне и покидаю паб.
        Сегодня ночь кажется мне холодной. Ветер проникает под куртку, и я стягиваю ее плотнее на груди, пересекая улицу, чтобы облокотиться на каменную стену.
        Досчитываю до двадцати трех, прежде чем тяжелая дверь паба вновь распахивается и оттуда появляется Джош.
        – Ладно, – произносит он, тоже запахивая пиджак, – он не специалист по электронным системам.
        – Нет.
        – И вы оба работаете в туристическом бизнесе.
        – Верно.
        – Внешность?
        – Он симпатичный.
        – И не такой, как Оуэн?
        – Вообще ни разу.
        – И… что же не подошло?
        – Он пришел сегодня только потому, что его уговорила мама.
        – Ааа, – протягивает Джош с таким недоумением, что я смеюсь.
        – Боюсь, твое безошибочное понимание человеческой природы не так уж безошибочно, как ты думаешь.
        Он усмехается мне в ответ:
        – Возможно.
        Джошуа облокачивается на стену возле меня. Так близко, что его рука почти касается моей. Когда он поворачивается ко мне, внезапно задаюсь вопросом, как бы изменилось выражение его лица, если бы я его поцеловала. Сохранилась бы эта ироничная улыбочка?
        – Но у меня остался еще один шанс, – тихо проговаривает Джош.
        – Последний, – так же тихо подтверждаю я.
        Он все еще смотрит на меня. И мне кажется абсолютно естественным, когда расстояние между нами сокращается. Джошуа чуть наклоняет голову, и я тону в его глазах, которые темнота лишила цвета. Однако я знаю, что они синие, это глубокая, темная синева… в лучах солнца они будут сверкать…
        – Джош? – раздается крик из паба.
        Он тут же опускает голову, и его волосы касаются моей щеки.
        Сиенна стоит в дверях паба и, видимо, только сейчас соображает, что выбрала не самое подходящее время.
        – Извините. Тебе не обязательно возвращаться прямо сейчас, это может потерпеть… там просто пара человек хочет с тобой поговорить по поводу завтрашнего вечера, лист регистрации заполнен, но…
        – Джош! Вот ты где! – Мимо Сиенны протискивается Эбби. За ней моментально показываются еще две девушки из ее обычной свиты. – Привет, Айрин, – мимоходом здоровается она и садится на ограждение с другой стороны от Джоша. – Джош, у тебя есть немного времени? У нас небольшая проблема.
        Затаив дыхание, я жду его реакции. Когда Эбби с подружками вышли на улицу, его лицо на мгновение потемнело, но теперь стало, как всегда, дружелюбным и открытым.
        – Ладно, что за проблема? – интересуется он.
        Я отталкиваюсь от стены.
        – Увидимся завтра.
        – Айрин…
        – Да?
        Кажется, он пытается подобрать слова, но затем мотает головой.
        – Нет, все нормально. До завтра.
        Сиенна уже снова скрылась в пабе, когда я одна шагаю по улице домой. Позади меня слышится смех, но я больше не оглядываюсь.
        «Свидание в твоей деревне». Джош соблюдает четкие границы, когда речь идет о селфи, но это, похоже, для него важно. Или он не отшил Эбби и остальных, потому что знаком с ними. Или его не очень-то и расстроило, что нам помешали.
        Нет.
        Нет, так он не выглядел.
        Скрестив руки на груди, я перехожу от одного круга света от фонаря до другого. Ветер дует в спину, бросает мне волосы в лицо, раз за разом – и безуспешно – я заправляю их за уши. Я точно единственная во всем шоу «Свидание в твоей деревне», у кого едва не начинает болеть живот при одной мысли о завтра… ну, почему, бога ради, именно в этого шоумена мне обязательно нужно было…
        Резко застываю на месте. Я ведь не могла сейчас подумать об этом, правда?
        Нет, могла.
        Через четыре дня я отвезу Джоша на Кэйрах, а еще неделю спустя он уедет. Не представляю, по какому пути пойдет моя жизнь, если мама продаст «Морские ветры», и не знаю, что из всего происходящего для Джоша игра, а что нет. Но я железно убеждена, что сейчас мы едва не поцеловались. А еще я понимаю, что влюбилась. В первый раз за сотню лет. Просто влюбилась.
        12
        На следующее утро я с таким нетерпением жду появления Джоша в столовой, что не разозлилась бы на приглушенное брюзжание миссис Берк, даже если бы ее муж вчера не объяснил мне причины поведения своей жены.
        Я до сих пор не позвонила ни Мэдисон, чтобы спросить, как дела у них с Генри, ни Лив.
        Прошлой ночью я еще долго лежала в постели, не сомкнув глаз, после того как услышала, что Джош вернулся в «Морские ветры». И представляла себе, как спускаюсь по лестнице, негромко стучу в дверь и прислушиваюсь к его заспанному голосу, который зовет меня внутрь.
        А с тех пор как проснулась, усиленно гоню от себя вопрос, что чувствовала бы в настоящий момент, если бы не только мечтала об этом, а сделала.
        Джош появляется, когда я собираю посуду со стола Харпер и Люка. Он дожидается, пока я подниму на него глаза, чтобы улыбнуться мне, а потом занимает свое место.
        Из-за ниоткуда взявшейся нервозности кофейная чашка выпадает у меня из рук и со звоном приземляется на поднос, к счастью, не разбившись.
        Ладно, с кем не бывает, просто немного отвлеклась.
        – Доброе утро.
        Не очень удачная попытка скрыть свои эмоции, потому что голос у меня звучит ненатурально высоко.
        Надо бы сконцентрироваться на совершенно других проблемах, в первую очередь, например, на том, что станет с «Морскими ветрами» и как мне получить кредит. Но единственное, о чем я способна думать, это что Джош в светлой футболке, которую сегодня надел, выглядит еще лучше, чем обычно. И почему цвет его глаз производит настолько сильное впечатление: потому что резко контрастирует с черными волосами или потому что я не могу перестать фантазировать, как подхожу сзади, обнимаю руками Джоша за шею, наклоняюсь к нему, а он поворачивает голову в сторону, чтобы… Господи боже мой!
        Как же хочется наконец поцеловать этого мужчину!
        Возможно, мне стоило бы исполнить свое желание, а если после этого Джош в ужасе на меня уставится, наверное, быстрее исцелюсь.
        Но нет, этот мужчина в любом случае не ужаснется моему поступку, он же привык, что его неожиданно целуют чужие женщины.
        И я для него тоже всего лишь чужая женщина? Я…
        – Айрин?
        – Мм?
        – Мне нальют чаю?
        Отрываю взгляд от заставленного подноса, на который потерянно таращусь где-то с минуту, и вижу, как Джош с надеждой помахивает пустой кружкой.
        – Конечно. Извини. Просто задумалась.
        О тебе, если быть честной. Вот только речь там шла не о чае.
        Я аккуратно уношу поднос из кухни и завариваю чай. А когда возвращаюсь с чайником, Джош смотрит прямо на меня. Это игра моего воспаленного воображения, или он удерживает зрительный контакт между нами дольше, чем всегда? И намеренно тянется к ручке чайника еще до того, как я убираю руку, так что наши пальцы на миг соприкасаются?
        Мы сейчас флиртуем?
        Или это просто безобидное… ничего?
        На самом деле предполагается, что я уже в том возрасте, когда отличаешь одно от другого.
        – Сегодня вечером будет участвовать Нелли.
        – Нелли? – Я собиралась отвернуться, но теперь вновь оборачиваюсь к Джошу. – И как тебе удалось это устроить?
        – А ты как думаешь? Я уговариваю людей спеть друг для друга перед зрителями.
        – Ты ей угрожал?
        Джошуа тычет в мою сторону чайной ложечкой.
        – Я был мил и убедителен.
        – А что по этому поводу сказал Фергас?
        – Он еще не в курсе.
        – Он будет на седьмом небе от счастья.
        – На это я и надеюсь.
        – Скажи-ка… – я машинально понижаю голос, хотя Берки не имеют абсолютно никакого отношения к «Свиданию в твоей деревне». – Ты можешь сказать, придет ли сегодня снова Мэдисон?
        – Кто такая Мэдисон?
        – Невысокая, веснушчатая, с прямыми темно-каштановыми волосами длиной примерно до подбородка… она же как-то сидела с тобой за одним столом.
        Пару мгновений Джош кажется растерянным, а потом его лицо проясняется.
        – Думаю, я понял, кого ты имеешь в виду, но без понятия, записана ли она на сегодня.
        – А ты не мог бы перепроверить? И если она в списке и там неожиданно появится имя Генри…
        – Я должен посадить их вместе. Заметано. А ты умеешь сводить парочки, да?
        – Ничего подобного. – Я снова выпрямляюсь. – Они и так пара, просто в данный момент у них проблемы. И мне жаль, если разрушится то, что по-настоящему прекрасно друг другу подходит.
        – Соединить Фергаса и Нелли тоже ты предложила.
        – Да об этом каждый знает.
        – А Шивон и этот мальчишка… как его там?.
        – Эйдан? Он записался?
        – Он в списке, да.
        – Там я никого не сводила, Эйдан целую вечность сходит с ума по Шивон, и ей самой это тоже известно. Просто немного подтолкнуть парня.
        – Этакий небольшой толчок, ага.
        – Именно. – Я показываю Джошу язык и снова скрываюсь на кухне. Пока Берки и Джош завтракают, я сажусь за кухонный стол и набираю номер Мэдисон, которая явно удивлена столь раннему звонку.
        – Айрин, привет. Все в порядке?
        – Да, все хорошо… а у тебя?
        – У меня? – Я ошибаюсь, или голос подруги звучит немного настороженно? – Пока что хорошо. А почему ты спрашиваешь об этом в среду в четверть одиннадцатого утра?
        – Да просто так. Ты ведь тоже меня спросила.
        – Да, потому что ты никогда раньше не звонила мне в такое время в будний день. Поэтому смею предположить, что ты хочешь знать, почему я присоединилась к «Свиданию в твоей деревне».
        – Правильно… только, пожалуйста, не говори, что вы с Генри больше не вместе?
        – Но так и есть, – вздыхает Мэдисон. – А мой вчерашний приход туда был, наверное, глупостью. Кто-нибудь определенно сообщит об этом Генри, и тогда он только утвердится в своем мнении. – Чуть тише она добавляет: – Идиот.
        – Почему утвердится?
        – Я прослушала лекцию о причинах того, почему вешаюсь на Джошуа Хейса. Генри абсолютно серьезно считает, что я чувствую, словно что-то упустила.
        – Ты упустила свидание с Джошем?
        – Нет, по мнению Генри, я упустила едва ли не все, потому что мы вместе уже почти пять лет. Были вместе. И до него у меня не было других парней. Он уверен, что только поэтому я – цитирую – «веду себя как визжащая четырнадцатилетняя девчонка».
        – Кхм.
        – Да, вот именно. – Голос Мэдисон становится резче. – Во-первых, я не вешалась на Джошуа Хейса, а во-вторых, после практически пяти лет ты все-таки имеешь право ожидать от своего парня чуть больше доверия, разве нет? Собственно, я закончила наши отношения. То, что я вчера пришла в «Брейди»… думаю, это больше из принципа. Да я и недолго там пробыла. Не то что бы я суперски справлялась с расставанием.
        – Боже, Мэдисон, мне так жаль. А как отреагировал Генри, когда ты сказала, что хочешь порвать с ним?
        – Посмотрел на меня так, словно я застрелила его собаку, и молча ушел. Молча уходить он прекрасно умеет.
        – Ах, Мэдди… может, нам встретиться? В любое время, когда тебе будет удобно.
        – Да, с удовольствием. Но предупреждаю: вероятнее всего, я буду только рыдать. – Звучит так, как будто она начнет с минуты на минуту. – Мне пора класть трубку, шеф взбесится, если застукает меня с телефоном. Сегодня рано утром он уже устроил выволочку моей коллеге.
        – Просто позвони мне, когда у тебя будет время.
        – Позвоню.
        Мыслями я все еще с подругой и продолжаю пялиться на свой мобильник, который так и сжимаю в ладони, когда на кухню заглядывает Джош.
        – Привет, – он приподнимает брови, – с тобой все хорошо?
        – Да. Нет. – Я беспомощно всплескиваю руками. – Помнишь, я недавно рассказывала тебе о Мэдди и Генри? Только что я говорила с ней по телефону. Она его бросила и очень расстроена, эта парочка целую вечность была вместе и… – Я запинаюсь. Джошу вряд ли интересно, а о том, что вся эта история косвенно связана с ним, я ему точно не признаюсь. Решительно поднимаюсь на ноги. – Прости. Чем я могу тебе помочь?
        – Просто хотел сообщить, что ни Генри, ни Мэдисон нет в сегодняшнем списке.
        – Хорошо.
        Джош плечом прислоняется к дверному косяку.
        – Если она его бросила, то точно скоро почувствует себя лучше.
        Проходит пара секунд, прежде чем я соображаю, что Джош говорит о Мэдисон.
        – Ну, Генри был ее первой большой любовью…
        Джош пренебрежительно машет рукой.
        – Передай ей, что жизнь продолжается, даже если ты один. Может, даже становится лучше.
        Сбитая с толку, я недоуменно гляжу на него.
        – И это говоришь именно ты? Парень, который половину отпуска тратит на то, что играет в Купидона, в том числе и для меня?
        На мгновение Джошуа, к моему удивлению, выглядит по-настоящему смущенным, но затем берет себя в руки.
        – Я же не утверждаю, что все и всегда складывается хорошо. Порой люди сами себя убеждают, что вспыхнувшие между ними чувства – это любовь, однако довольно часто это оказывается чем-то другим. – У него на лице мелькает слабая ухмылка. – Поверь мне, столкнись ты хотя бы с половиной того лживого дерьма, которое я наблюдал в течение последних лет… Люди сходятся, потому что не выносят одиночества, потому что нужны бабки или секс, потому что чувствуют себя неполноценными или хотят иметь рядом человека, на кого можно смотреть свысока – часто с любовью это не имеет абсолютно ничего общего.
        – Вау, – на мгновение я теряю дар речи, – мне кажется, тебе срочно пора менять работу.
        – У меня в последнем выпуске была пара, которая победила по результатам зрительского голосования. Такие чертовски сладкие, что в конце весь зал дружно вздыхал, стоило им просто обменяться взглядами. А после шоу эти ребята не сказали друг другу и пяти слов. Он уехал на машине, а она пошла на автобус. И я как-то знавал девушку, которая говорила о любви, но на самом деле для нее это было всего лишь чем-то типа… – Джош осекается.
        «Чем-то типа чего? – хочется переспросить мне. – Чем-то типа игры?» И кто эта девушка? Его бывшая подружка? Похоже на то. Судя по всему, Джош продолжает носить траур по этим отношениям, и я невольно обхватываю себя руками.
        Он рывком отталкивается от дверного косяка.
        – Закончившиеся отношения – это не конец света.
        А потом покидает кухню, и вопрос, кого он хотел этим утешить, Мэдди или себя самого, остается открытым.
        После его ухода я снова опускаюсь на стул, не только расстроенная случившимся с Мэдисон и Генри, но к тому же еще и лишенная иллюзий.
        Пришло время прекратить мечтать о Джоше, не так ли? Он не просто обожаемая всеми телезвезда, которая через несколько дней уедет из Каслданнса. По всей вероятности, он еще и отрекся от любых отношений из-за того, что его глубоко ранила бывшая. Может, Лив стоит поговорить с ним по этому поводу?
        В какой-то момент я начинаю переставлять баночки с джемом с подноса в холодильник.
        Я почему-то не ожидала, что Джош способен настолько резко высказываться о любви, Хотя не исключено, что ничего другого ему и не остается. Когда так долго ведешь «Все ради любви», рано или поздно станешь циничным. Либо так, либо свихнешься. Наверное, это к лучшему, что вчера нас прервали, прежде чем мы успели поцеловаться. Даже знать не хочу, что бы почувствовала, если бы подобный разговор состоялся уже после поцелуя.
        Когда звонит телефон, я уже практически закончила уборку в столовой и на кухне. Это сестра и, повесив мокрую тряпку на кухонный кран, я сбегаю со смартфоном в гостиную. Совсем забыла, что она приезжает сегодня вечером. Надеюсь, сейчас все не отменится.
        – Привет, Сюзанна, как дела…
        – Айрин, можно мне задержаться у тебя на пару дней дольше?
        – Что? Почему? Конечно можно, но…
        – Я рассталась с Калланом.
        Да что ж такое-то.
        Сюзанна не хочет обсуждать эту тему по телефону, поэтому я решаю больше не допытываться. Скоро приедет, тогда сразу все и расскажет.
        Не то что бы мне особенно нравился Каллан. По-моему, он всегда был слишком самоуверен, слишком зациклен на работе и слишком сильно начинал злиться из-за всего, что не связано с его персоной. Помню, как во время моего последнего визита в Корк мы с сестрой и мамой старались как можно тише играть в карты, потому что Каллан уже лег спать. А на часах еще и девяти не было.
        Но чтобы сейчас они по-настоящему расстались…
        Сначала Мэдисон и Генри, теперь Сюзанна и Каллан.
        Словно вселенная решила во что бы то ни стало доказать правоту Джоша.
        Охваченная неожиданным приступом паранойи, я безрезультатно пытаюсь дозвониться до Лив, затем нахожу номер Сиенны.
        – Привет, Айрин, что нового?
        – Сиенна, вы же с Ниллом все еще вместе, да?
        – Что, прости? Ну, когда я последний раз с ним разговаривала, то еще были вместе. А что стряслось?
        – Между Мэдисон и Генри все кончено.
        – Знаю, вчера мы с Мэдди…
        – И моя сестра рассталась со своим парнем.
        – Сюзанна? Вот черт, мне очень жаль, как она?
        – Вроде нормально, как мне кажется. Мы только перекинулись парой фраз по телефону, но она приедет вечером. – И без какого-либо перехода добавляю: – Такое чувство, что все вокруг разваливается. Мама собирается продать «Морские ветры».
        У меня создается ощущение, что я и сама разваливаюсь.
        – Что? Но… нет! С чего вдруг?
        – Не хочет жить как гость в своем собственном доме. И я могу ее понять, но даже не представляю, чем это обернется для меня.
        – Я… ох, проклятье, Айрин. – По голосу Сиенны слышно, что она судорожно подыскивает слова. – Возможно… возможно, это дало бы тебе шанс начать что-то совершенно новое. – Звучит так же беспомощно, как я себя сейчас чувствую. – Тебе пришлось принять управление «Морскими ветрами», поскольку сестра уже жила в Корке и кроме тебя больше никого не осталось. Если теперь твоя мать хочет продать гостиницу, это даст тебе возможность еще раз подумать, чего ты на самом деле хочешь.
        – Именно об этом я и размышляла в прошлом году, когда казалось, что мне финансово не удастся удержать на плаву «Морские ветры». Если мне придется от них отказаться, я как-нибудь разберусь, само собой, но этот дом, это место, эти люди… я даже подумать никогда не могла, что что-то другое сделало бы меня счастливее… и до сих пор не могу…

* * *
        Вторую половину дня я пытаюсь дистанцироваться от невеселых мыслей, погрузившись в работу, однако не сильно в этом преуспеваю даже к тому моменту, когда закрываю за собой дверь «Морских ветров», чтобы отправиться в «Брейди».
        Я вымыла все окна на первом этаже, почти час провозилась в саду и скоординировала онлайн-бронирования, но вопрос, как пройдет сегодняшний вечер, и невообразимая мысль о том, что скоро я перестану нести ответственность за гостиницу, продолжают нервировать меня.
        «Морские ветры» – мой дом, мое прошлое, и я всегда была уверена, что они станут и моим будущим. Я даже представить себе не могу, что придется покинуть Каслданнс. Пляж, море… однако вероятность найти здесь другую работу еще ниже, чем получить кредит в банке.
        Выйдя на прибрежную улицу, я ее пересекаю и, вместо того чтобы свернуть налево к пабу, смотрю поверх песка и травы на море.
        И даже если мне удастся что-нибудь подыскать, больше нельзя будет по собственному желанию открыть дверь «Морских ветров». Я буду вынуждена проходить мимо этого здания, как будто оно лишь одно из многих. Не знаю, смогу ли в таком случае и дальше оставаться в Каслданнсе.
        На миг опускаю голову, поглаживаю ладонью высохший мох на каменной стене. Надо срочно прекращать видеть будущее в черном цвете. Пока еще принципиальные решения не приняты. Какой смысл самой себя уничтожать?
        Накатывающие волны приносят запах соли, водорослей и простора. Невзирая на шторм у меня в душе, они снова и снова продолжают свой бег, дотягиваются до пучков травы и серых скал на песке и отступают обратно, не теряя веры, что в следующий раз продвинутся чуть дальше.
        Прямо у кромки воды, немного левее от меня, маленькая девочка с молодой девушкой то и дело отпрыгивают от подступающего прибоя, а потом тут же несутся вслед за ним, как только вода уходит.
        Это Эмми и Пиппа, дочь Нилла и сестра Сиенны. В следующем году Пиппа покинет Каслданнс, чтобы изучать изобразительное искусство в Британском университете в Ньюкасле. Она уже получила стипендию и очень этому рада. Девушка уже несколько месяцев живет здесь, а с Талламором, местом, где раньше находился ее дом, ее связывают уж точно не самые приятные воспоминания.
        Я же, напротив, выросла в Каслданнсе. И за всю свою жизнь не забиралась дальше, чем на два учебных семестра в Голуэй и к сестре в Корк.
        Ничего, напоминающего отпуск, в моем детстве не было – нам всегда не хватало и денег. А даже если бы не существовало проблемы с финансами, родителям никогда бы не пришла в голову идея на пару недель закрыть «Морские ветры» только ради того, чтобы куда-то съездить. И я безропотно это принимала.
        В общем, ладно. А вдруг сейчас реально самое подходящее время? Разве Сиенна не абсолютно права, когда говорит, что мне стоит рассматривать продажу гостиницы как шанс?
        Я могла бы… учиться за границей. Например, в Англии, как Пиппа. Или в Париже.
        Хочу ли я этого?
        Ответ на вопрос всплывает у меня в подсознании еще до того, как я успеваю это предотвратить.
        Черт.
        Черт подери.
        13
        Менее десяти минут назад мне не приходило в голову просто отменить сегодняшний вечер в «Брейди». Пока я слушаю вездесущий шум волн и смех Эмми и Пиппы, а мысли вертятся исключительно вокруг «Морских ветров», идея войти в переполненный паб выглядит странно абсурдной. Почему я должна это делать, если мне абсолютно безразлично, кого Джош подобрал для меня на очередное свидание. Если я практически испытываю боль, потому что именно тот мужчина, о ком я постоянно думаю, ищет мне спутника жизни?
        Даже поздоровавшись с Сиенной и помахав рукой Ниллу на противоположном конце бара, я все еще сомневаюсь, а не лучше ли просто вернуться домой. Люди вокруг смеются, болтают о всякой ерунде. Чуть поодаль, кстати, сидят Шивон и Эйдан. Однако конкретно сегодня мне не до того, чтобы проводить вечер с человеком, которого я едва знаю и на которого в глубине души мне совершенно наплевать. И почему же, несмотря ни на что, я здесь?
        Разглядев Джоша возле одного из столиков, где он стоит и общается с двумя сидящими там людьми, я способна лишь раз за разом проклинать неожиданно заколотившееся в груди сердце. Мое глупое сердце бьется для мужчины, который может быть каким угодно, но не идеальным.
        Если бы прямо сейчас мне задали вопрос, сожалею я или нет, что через три дня Джош переедет на маяк, у меня бы не получилось ответить. Как бы там ни было, а лучше бы ему забрать с собой хаос, царящий в моих эмоциях.
        – Разве они не мило смотрятся вместе? Готова поспорить, что из этого что-то получится. – Сиенна молниеносно убегает, прежде чем я успеваю повернуться к ней, и теперь я растерянно провожаю ее взглядом. Примерно секунду я вообще не понимаю, о ком она говорит… пока наконец не обращаю внимание на тех, кто сидит за столиком рядом с Джошем. Фергас и Нелли.
        Фергас светится как громадная лампочка. К клетчатой рубашке он надел галстук-бабочку, а непослушные каштановые волосы, очевидно, пригладил изрядной порцией геля. На Нелли кружевной вязаный кардиган поверх темного платья, и очень похоже на то, что она сходила в парикмахерскую.
        За Нелли Фергас ухаживает с тех пор, как она стала работать поваром в «Брейди», однако до этого момента она максимум позволяла ему время от времени после смены угостить ее каким-нибудь напитком. Сегодня же все выглядит так, будто мужчина наконец сделал решительный шаг вперед.
        Фергас ловит каждое слово, что слетает с губ Нелли, а она в свою очередь периодически посылает ему такие улыбки, каких абсолютно не ожидаешь от бойкой поварихи паба. Наблюдая за этой парочкой, я ощущаю, как во мне поднимается чувство, от которого не могу защититься, да и не хочу, если честно.
        – Привет. Ищешь свой столик?
        Появление рядом Джоша я замечаю лишь сейчас, настолько меня завораживает вид Фергаса и Нелли.
        – Нет, – я оборачиваюсь к нему, – нет, не ищу. Я выбываю из игры.
        – Что? Но… почему?
        Джошу очень идет ошеломленное выражение лица. Ничто в нем не кажется отработанным или использованным сотни раз, однако этот взгляд вновь доказывает, почему мне нужно уйти.
        – По многим причинам, – туманно отвечаю и надеюсь, что Джош не станет меня допрашивать, потому что здесь и сейчас я точно не желаю ничего объяснять. И вообще нигде и никогда. Видеть, как в эту минуту между Фергасом и Нелли наверняка зарождается что-то настоящее, отношения, у которых есть будущее, и одновременно осознавать, что сама я невероятно от этого далека, хотя прямо передо мной стоит мужчина, с которым я мечтаю о том же…
        Не говоря уже о том, что продажа «Морских ветров» нависает надо мной темной грозовой тучей, которая рано или поздно заставит меня потерять все, что мне дорого.
        У меня просто нет настроения подсаживаться сейчас за столик к человеку, которого я ни разу до этого не встречала или не замечала, и притворяться, что наслаждаюсь прекрасным вечером.
        То, что Джош все еще ждет объяснений, мне становится ясно, только когда он сует обе руки в карманы брюк. Этот жест делает его моложе.
        – Ладно, – произносит он, помедлив, после того как я лишь пожала плечами. – Значит… теперь ты просто уходишь?
        Какое-то новое выражение возникает у него на лице, такого я прежде у него не видела. Сомнение? Сожаление?
        Шум паба отодвигается на второй план, пока я смотрю в лицо Джоша, в его красивые глаза, в которые так и не решилась заглянуть при ярком солнечном свете. Я прикладываю титанические усилия, чтобы не отреагировать на его слова коротким кивком головы.
        Приходится прочистить горло, прежде чем мне удается выдавить из себя хоть пару слов.
        – Да… я… извини.
        Я рассчитываю на успокаивающий ответ, вежливую пустую фразу. Что-нибудь вроде «Да все нормально» или «Эй, без проблем».
        Однако Джош просто смотрит на меня, и к тому моменту, когда я начинаю ежиться под его задумчивым взглядом, говорит:
        – Ты не будешь против, если я присоединюсь?
        – Что? Ты хочешь… разве тебе не надо тут за всем следить?
        – Нет. Это последний вечер, процесс уже налажен. Кроме того, я всего лишь соединяю людей, они сами должны решать, что с этим делать. Позволь мне быстро сообщить твоей сегодняшней паре, что ты, к сожалению, не придешь. – Я открываю рот, и он моментально добавляет: – Забудь. Я все улажу. В конце концов есть листы ожидания.
        – Тогда ладно… эмм… хорошо…
        Последние мгновения заставляют меня потерять ощущение контроля над ситуацией. Только что Джош был вынужден справляться с удивлением, теперь настала моя очередь.
        Он растворяется в толпе, но вскоре появляется снова и делает приглашающий жест в сторону двери. Немного помешкав, я делаю несколько шагов спиной вперед, прежде чем развернуться и направиться к тяжелой занавеске. Я не оглядываюсь назад, совершенно сбитая с толку неожиданным поворотом событий.
        Джош вслед за мной выходит наружу, и дверь за ним медленно захлопывается. Несколько человек выбрались на улицу покурить, и их заинтересованные взгляды заставляют меня, не раздумывая, отправиться к гавани. Джош не спрашивает, куда мы идем, а просто шагает рядом. Руки он вновь прячет в карманах и молча рассматривает улицу.
        Голоса позади нас становятся тише и наконец совсем стихают. Теперь слышны только наши шаги и равномерный плеск волн.
        Я наблюдаю за нашими тенями, которые в свете фонарей сначала удлиняются, потом их проглатывает тьма, а в следующем световом круге они возникают заново. Ну, хотя бы наши тени хорошо друг другу подходят, а если я опережаю Джоша на шаг, то они даже выравниваются.
        – Кстати, я, можно сказать, выиграл пари, – внезапно выдает Джош. – Так что на самом деле очень несправедливо, что ты не сможешь выполнить то, что проспорила.
        – Ты не выиграл пари, ведь не нашел мне идеального мужчину.
        – У меня было три попытки.
        – Да, и в двух из трех ты попал в молоко. Если взглянуть на это с чисто статистической точки зрения, то получается, что вообще-то выиграла я и ты обязан честно исполнить свою часть ставки, – говорю я.
        Он ухмыляется:
        – Если на протяжении всей передачи я буду мило обращаться с участниками, вероятнее всего, меня вышвырнут из шоу.
        – Тогда просто начнешь работать где-нибудь еще.
        – Не так-то это просто. Все, что я могу предложить – три года актерской школы и никаких значительных ролей за это время. Работа ведущим оказалась подарком судьбы.
        – Ты реально так считаешь?
        Секунды тянутся, прежде чем Джош отвечает:
        – В любом случае я только это по-настоящему и умею.
        – Ты любишь свою работу?
        – Иногда. – Он издает короткий смешок. – Чаще всего нет. Но как бы там ни было, это прилично оплачивается.
        – А я люблю свою работу. По большей части. Иногда нет, и прилично это тоже не оплачивается. Но судя по тому, как сейчас все складывается, скоро мне все равно понадобится искать что-то новое.
        – Почему это?
        – «Морские ветры» принадлежат моей матери. Она хочет их продать.
        – Было бы очень жаль. Классный дом.
        – Да, классный, – вздыхаю я. – Но возможно… одна моя подруга полагает, что надо воспринимать это как шанс. Чтобы еще раз обдумать, что для меня важно.
        – А что для тебя важно?
        – Каслданнс. «Морские ветры». Мои друзья. Остаться собой, здесь. – Мой смех даже для собственных ушей звучит безнадежно. – Не так-то просто свыкнуться с мыслью отказаться от этого всего.
        Мы подходим к порту, где лодки вяло покачиваются на черной-черной воде. Периодически доносятся приглушенные звуки, когда кранцы[3 - Кранец – специальная подкладка, закрепленная на судне, чтобы не повредить борта о пристань во время швартовки.] соприкасаются друг с другом. Ночь довольно темная, небо затянуто облаками, не видно ни луны, ни звезд. Только свет прожекторов отбрасывает круглые пятна, которые не достают до портовых стен, к которым мы и направляемся.
        – А что важно для тебя? – задаю я вопрос и залезаю на ограждение.
        Джош садится рядом со мной.
        – Актерство.
        – Но ты больше не ходишь на пробы или как?
        – Нет. Уже давно не ходил. Другая работа поглощает слишком много времени. А также энергии.
        На какое-то время между нами устанавливается тишина, затем Джош спрашивает:
        – Предположим, тебе придется отказаться от «Морских ветров». Если бы ты могла заниматься всем, чем захочешь, буквально всем, что бы ты тогда сделала?
        Выдохнув, я стараюсь серьезно подумать над ответом. Что бы я сделала? Если бы все было возможно?
        – Раньше я изучала геонауки и морскую биологию, – медленно произношу я. – Не думаю, что хотела бы возобновить учебу. Наверное, я бы просто сначала путешествовала по миру. Знакомилась с другими странами, другими людьми. Может, поработала бы в разных отелях и гостиницах, чтобы чему-то научиться. Просто получала бы новые впечатления. Я нигде не бывала, кроме этого места, – признаюсь я. – Вероятно, тебе это покажется смешным.
        – Мне так не кажется.
        – Я знаю лишь Каслданнс, Корк и Голуэй. Мне двадцать четыре года, а я еще толком ничего не видела на этом свете. Мои постояльцы приезжают из разных стран, и я обожаю их слушать, но сама никуда не ездила.
        – С чего бы ты начала?
        – С Парижа. – Хотя бы над этим мне не нужно ломать голову. – Всегда хотела постоять рядом с Эйфелевой башней.
        – Не на Эйфелевой башне?
        – Нет, это тоже, но позже.
        Джош смеется:
        – Она весьма впечатляет. И сверху, и снизу.
        – Ну, конечно, ты там уже бывал.
        – Я снимал выпуски во многих странах, да. Но реально познакомился только с некоторыми. В большинстве случаев ты просто куда-то приезжаешь, снимаешь и тут же уезжаешь.
        – А где ты вообще живешь?
        – У меня одна квартира в Эдинбурге и другая в Париже.
        – Да ты выдумываешь!
        – Нет, правда. Она маленькая, и я не часто туда прилетаю. Неподалеку от Центра Помпиду[4 - Центр Помпиду – Национальный центр искусства и культуры Жоржа Помпиду в Париже.]. Люблю Париж.
        – Я бы его тоже полюбила, – убежденно заявляю я. – Но теперь лучше понимаю, почему ты не бросаешь работу ведущим, хотя это не то, чего по-настоящему хочешь. Две квартиры, и одна из них в Париже – шоумены определенно неплохо зарабатывают.
        – Только если повезет. Мне повезло. – Последнее слово Джош произносит таким тоном, который заставляет меня приглядеться к нему внимательнее. Но из-за теней его лицо не выдает эмоций.
        – Я посмотрела твое шоу, когда агентство забронировало для тебя комнату, – говорю я наконец.
        – До тех пор ты о нем не знала?
        – Нет.
        Он негромко смеется.
        – И? Что ты о нем думаешь?
        – Оно… ужасное. Но я не могла оторваться и смотрела дальше.
        – Примерно как с пресловутой автомобильной катастрофой? – Теперь в его голосе звучит желчь.
        – Не исключено, но в первую очередь потому что… мне хотелось дольше смотреть на тебя. Что я хочу этим сказать… – быстро добавляю: – Я не думаю, что причина твоего успеха только лишь в везении.
        – Нет, возможно, не только, – медленно отвечает он, однако не похоже на то, что Джош этим гордится.
        – Просто ты умеешь заставлять людей восхищаться тобой, – пытаюсь пояснить. – Взгляни на Каслданнс. Могу поспорить, что никому другому не удалось бы устроить здесь нечто в стиле «Свидания в твоей деревне».
        Во время моего монолога Джош не шевелится, и я предпринимаю еще одну попытку хоть что-то прочесть по его лицу. Бесполезно. Слишком темно.
        – Тогда мне, видимо, надо просто продолжать в том же духе, разве нет? – произносит он в итоге.
        – Актером ты мне понравился еще больше.
        – Ты искала? – Джош опирается локтями на бедра и поворачивает голову ко мне: – Почему?
        – Потому что… – Его вопрос заставляет меня немного оробеть. – Скорее всего, по той же причине, что возникает у всех женщин, которые видят тебя впервые.
        Если бы я поразмыслила над своей репликой чуть дольше, она наверняка вышла бы менее легкомысленной. Стоит только произнести ее, и даже мне самой она кажется странно пустой. Джош достаточно долго никак не реагирует. Несмотря на это, его взгляд прикован ко мне. И пусть знаю, что он так же мало сможет увидеть на моем лице, как и я раньше, меня это все равно нервирует.
        Когда Джош спрыгивает со стены, в первое мгновение я пугаюсь, что он собрался уходить. Вместо этого он встает передо мной и кладет руки мне на плечи, не торопясь, скользит вверх по тонкой куртке и прикасается к моей шее. Его лицо все еще полностью в тени, и в свете фонаря он кажется вырезанным из бумаги темным силуэтом. Я вдыхаю его запах, пока Джош еще немного наклоняется ко мне, подушечками пальцев нежно ведет вдоль линии моего подбородка до уха и заправляет за него волосы. В течение этих томительных секунд я продолжаю сидеть, слишком сбитая с толку, чтобы как-то реагировать. Лишь когда его ладонь, чуть надавливая, ложится мне на затылок, у меня вырывается слабый вздох. Один-единственный легкий звук, который настолько быстро растворяется во мгле, что я сама не понимаю, был ли он вообще.
        Губы Джоша накрывают мои, они теплые и мягкие, и я слегка приоткрываю рот, пока в моем теле рождается и распространяется жар.
        Именно этого я хотела, об этом мечтала, но даже предположить не могла, что такое может произойти в реальности. Любые сомнения относительно Джоша развеиваются в один миг. Все во мне стремится отдаться этому поцелую, этой неожиданной близости между нами, ощущению обнимающих меня рук. В душе загорается пожар, которому мне хочется подчиниться.
        Когда в какой-то момент Джош раздвигает мои колени, чтобы встать между ними, запутывается пальцами у меня в волосах и теснее прижимает меня к себе, я запускаю обе руки ему под пиджак. Затем проникаю под футболку, провожу дорожку от его плоского, крепкого живота до сосков, которые кажутся маленькими и острыми под моими ладонями. Джош вздрагивает, кончик его языка скользит по моей нижней губе, прежде чем наш поцелуй становится еще глубже. Меня накрывает желанием, внезапно проснувшейся жаждой большего: больше близости, больше поцелуев, больше всего.
        Но когда Джош под курткой приподнимает мой топ, когда его пальцы пробегаются по краю бюстгальтера до застежки на спине, мягкий звук волн, плещущихся позади о портовую стену, заставляет меня замереть.
        – Подожди, – шепчу я, и он застывает, не закончив движения.
        Ничего не изменилось, я желаю этого мужчину, хочу его со всей страстью, которую еще пару дней назад пыталась в себе подавить, но… не на каменном же ограждении в порту.
        Обеими руками я немного отталкиваю Джоша назад, чтобы самой спрыгнуть со стены на землю, и без лишних слов хватаю его за руку и веду за собой к яхте Кьера, что спокойно покачивается среди остальных лодок.
        Джош стоит у меня за спиной, пока я аккуратно размещаю деревянную планку, лежащую возле швартового кнехта, к которому привязано судно. А когда я прохожу по ней, он, похоже, ненадолго задумывается, идти ли следом.
        – Джош? – зову я вполголоса и прячу улыбку. Выражение его лица я не вижу, но, вероятно, он скептически разглядывает планку. – Через три дня тебе этого не избежать, так что можешь начать тренироваться уже сейчас.
        Джош не отвечает, однако ставит ногу на узкую доску, а я стараюсь отыскать у себя в кармане ключи.
        Лодку Кьера мне можно одалживать, когда захочу, а сейчас я очень хочу, пусть и не для того, чтобы доставить очередного гостя на Кэйрах. Подсвечивая фонариком на мобильном телефоне, я отпираю дверь на нижнюю палубу. Здесь перед столом и двумя скамьями разместилась мини-кухня, а чуть позади – крошечная комната, где между встроенными шкафами стоит широкая кровать.
        Я не ощущаю качку под ногами, а Джош, наоборот, держится одной рукой за спинку скамьи. Он остановился так близко, что я чувствую тепло его тела. Открыв дверь в каюту, я слышу, как он шумно выдыхает.
        В следующий момент Джош вталкивает меня внутрь своим телом, и я падаю на матрас, потому что внутри негде развернуться. Скидываю туфли и вытягиваюсь на постели, чтобы нащупать выключатель светильника на шкафу у изголовья кровати. Сразу после этого луч небольшой лампы прыгает по лежащим тут же подушкам.
        – Смотри-ка, – я хватаю обе подушки, – две. Специально для тебя.
        Он рывком захлопывает дверь. Пиджак падает у него с плеч, и одновременно Джош стаскивает с ног ботинки. Я бы с радостью помогла ему избавиться от темной рубашки, которую он теперь медленно расстегивает. Однако все мысли покидают голову, когда с каждой вынутой из петли пуговицей обнажается то, к чему я недавно уже прикасалась у стены в порту. Во всех странах, где успел побывать Джош, он, очевидно, наведывался в фитнес-клубы.
        Схватив за лодыжку, он тянет меня немного назад, от его легкой ухмылки мое сердце бьется еще быстрее, и в то же время в глазах у него застыло какое-то выражение, которое в эту секунду сюда никак не вписывается. Что?..
        Джош неожиданно нависает надо мной, волосы падают ему на лоб, когда наклоняется ниже, чтобы снова меня поцеловать. Его аромат обволакивает, пока мужчина переплетает наши пальцы, ненавязчивый запах лосьона после бритья – и самого Джоша – завораживает. Мне хочется трогать его, хочется провести ладонями по голой спине, и, почувствовав, как я вырываюсь из его рук, он их разжимает.
        Ощущая гладкую кожу под пальцами, я с закрытыми глазами исследую линии его позвоночника, пока мы упоенно целуемся. Затем Джош скользит рукой мне под спину, и когда выпрямляется, то тянет меня за собой.
        Парой ловких движений он освобождает меня от куртки, топа и лифчика, ради чего наши губы лишь ненадолго отрываются друг от друга. Поддерживая под спину, он вновь склоняется надо мной, а я медленно опускаюсь обратно на кровать. Его волосы касаются сначала моего подбородка, потом шеи и наконец ключицы, потому что Джошуа оставляет невесомую дорожку поцелуев к моей груди. Кончик его языка вызывает на коже прохладные электрические разряды, а от его дыхания она немедленно начинает пульсировать. Я впервые провожу руками по его волосам, мягкие, словно шелк, они будто растекаются под моими пальцами, и от одного этого ощущения я дрожу.
        Поцелуями Джош опускается к животу, расстегивает пуговицу на моих джинсах, а затем и молнию. Я приподнимаю бедра, помогая ему стащить с меня штаны. Только вот то, что вместе с ними он стянул и трусики, я замечаю, только когда чувствую его губы у себя между ног. И тут же судорожно вздыхаю.
        О боже.
        Лишь краем сознания отмечаю, что Джош продолжает тянуть джинсы; гораздо ярче я чувствую, как он открывает рот и практически сразу находит языком точку, которая вырывает у меня стон. Это… о черт, это…
        Невольно я крепче вцепляюсь в его волосы. Джош совсем немного надавливает, почти незначительно, но внезапный электрический разряд, который от этого действия пронзает мое тело, заставляет так сильно прикусить нижнюю губу, что это практически причиняет боль.
        Как, ради всего на свете…
        Он чуть шире раздвигает мои бедра, я смотрю на его изогнутую спину и лежащие у меня на ногах руки, сильнее запутываясь пальцами в его волосах. Очень хочется молить его делать быстрее то, что он сейчас делает. И одновременно мечтаю, чтобы он не спешил, растягивая мое удовольствие.
        В какой-то миг одна рука исчезает с моего бедра, а спустя секунду иное, осторожное прикосновение едва не доводит меня до крика. О черт!
        То, что захлестывает меня сейчас – это нечто новое. Никогда не испытывала настолько ярких ощущений, и я взлетаю все выше, приближаясь к кульминации, от которой закрываются глаза и перехватывает дыхание.
        Джош меняет ритм, и мир вокруг будто замирает. Вот только то, что в эту секунду взрывается внутри меня, полностью игнорирует почти ленивую медлительность его языка. Это нечто охватывает все мое тело, я издаю стон… время застывает на одно бесконечно долгое идеальное мгновение.
        Затем мои пальцы в волосах Джоша разжимаются, и я чувствую внутри себя дикую пульсацию, и жар, и страсть.

* * *
        Джош ложится рядом со мной, а я ни на что больше не способна, кроме как прижаться к нему. Желтый свет небольшой лампочки отбрасывает тень на его живот; я пальцем нежно обвожу крепкие мускулы, поднимаясь до его груди и опускаясь обратно.
        Это было… невероятно. Но теперь, когда я вновь в состоянии относительно связно мыслить, задаюсь вопросом, почему Джош не пошел дальше, почему начатое им не закончилось сексом. Я была вполне готова, даже желала этого. Раньше мне казалось невозможным, что за такое короткое время знакомства можно так многого захотеть.
        Снова мысленно возвращаюсь к тем минутам. Пусть репортерам и не удается поймать его на интрижках с женщинами, но тому, что Джош сейчас проделал со мной, точно не научиться с первого раза. По сравнению с ним я чувствую себя неопытным цветочком.
        У меня возникает желание коснуться губами его кожи, и, наклонив голову, я целую его в шею.
        Чувства к Джошу, которые я раньше подавляла, мощным потоком сокрушают любое нелепое возражение моего разума.
        Его мир отличается от моего? Ну и что, просто познакомлюсь с его миром. Возможно, он мне даже понравится. На какое-то время.
        Через две недели он уедет? Существуют поезда. Машины. Самолеты. Впервые мне не кажется таким ужасным, что мама собирается продать «Морские ветры». Больше никаких обязательств. Я смогу путешествовать, куда захочу. Как минимум это стало бы позитивным моментом.
        Даже чувство, что я его не понимаю, постоянно поскальзываюсь на его ироничной ухмылке, практически испаряется. То, что произошло между нами, было настоящим. Каждое движение, каждое прикосновение, каждый миг.
        Это было великолепно.
        Краем сознания отмечаю какой-то неясный зуд, что пытается заставить меня прислушаться к себе. Одна-единственная фальшивая нота в идеальной симфонии. Что же?
        Странное выражение, которое я перед этим заметила на его лице, опять всплывает у меня в памяти. Я поднимаю голову и подпираю ее рукой, чтобы посмотреть на Джоша. Он лежит с закрытыми глазами, однако, словно почувствовав мой взгляд, открывает их, и между нами как будто встает тень, хотя его рука продолжает меня обнимать.
        Я не ошиблась.
        Что-то не так.
        Неосознанно я сажусь, подхватывая при этом простыню, чтобы прикрыть грудь. Рука Джоша падает, и он улыбается. Язвительно улыбается.
        – И? Все было так, как ты себе представляла?
        То, на что он намекает своим вопросом, не хочет укладываться в моей голове, я это туда просто не впускаю.
        – Что ты имеешь в виду?
        Он закидывает руки за голову, в его улыбке ничего не меняется. Рядом лежит нереально привлекательный, нереально далекий мужчина, и меня затопляет подозрение, что я совершила страшную ошибку.
        – Ты хотела Джошуа Хейса. Ты не довольна?
        Это просто не может быть правдой. На секунду я задерживаю дыхание и зажмуриваюсь в попытке найти в его словах какой-то другой смысл, не тот, который Джош вкладывал. Снова выдыхаю. Не получается.
        – Думаешь, что я всего лишь… фанатка? Типа твоя поклонница?
        На это Джош ничего не отвечает, и я неожиданно отшатываюсь от него, как будто он меня ударил. На то, что у него на лице мелькает нечто, похожее на удивление, мне абсолютно плевать.
        – Кем ты себя возомнил? Рок-звездой?
        Больше всего мне хочется наорать на этого мужчину, возникает даже желание размахнуться и оставить у него на щеке ярко-красный след от пощечины, но я просто хватаю свои вещи.
        – Вау, – говорю я, – это… вау.
        Стремительно одеваюсь, пихаю свой лифчик в карман куртки, затем отсоединяю ключ от каюты от связки и бросаю его на обнаженный живот Джоша.
        – Запри, когда будешь уходить.
        14
        По пути домой я реву. Ни разу за всю свою жизнь я не чувствовала себя настолько униженной. Даже в тот миг, когда мама объявила, что продаст «Морские ветры», меня не разрывало на части так, как в этот вечер с Джошем.
        Вот же чертов козел! Единственное, чего я сейчас хочу от Джошуа Хейса, это чтобы он просто растворился в воздухе. А еще лучше, если бы он вообще никогда здесь не появлялся.
        Я не направляюсь, как обычно, по улице вдоль берега, чтобы не проходить мимо «Брейди». Еще не хватало, чтобы со мной сейчас кто-нибудь заговорил. Тем более если это окажется человек, который видел, как мы с Джошем уходили вместе.
        Недалеко от «Морских ветров» я рукавом насухо вытираю лицо и молюсь, чтобы именно в этот момент не наткнуться на миссис Берк. Как можно тише поворачиваю ключ в замке и первым делом вижу, что забыла погасить свет на кухне. Или, наверное, кто-то из постояльцев…
        – Айрин! Ну, наконец-то!
        В дверном проеме вырастает Сюзанна, за пару шагов пересекает прихожую, не зажигая свет, и заключает меня в объятия.
        – А я уже переживала, где тебя носит.
        Неловко отвечаю на приветствие и тоже обнимаю сестру. Из-за всех этих треволнений я совершенно забыла о ее приезде.
        – Прости, я… давно ты тут?
        – С половины девятого. Я приготовила себе поужинать и надеюсь, что не съела ничего из того, что ты собиралась подавать на завтрак.
        Сюзанна отпускает меня, и на всякий случай я улыбаюсь, пребывая в раздумьях, что рассказать ей о сегодняшнем вечере. И рассказывать ли что-нибудь вообще. Кому угодно.
        – Как ты? – интересуюсь я. Во всяком случае, мне вовремя приходит в голову, что я не единственная девушка на земле, у которой проблемы с мужчинами.
        «Нет, не с мужчинами, – поправляю себя. – Только с одним конкретным мужчиной».
        – Хорошо, – говорит Сюзанна и начинает рыдать.
        Теперь уже я раскрываю объятия. И пока мы вдвоем стоим в коридоре, а сестра пытается успокоиться, я как можно плотнее и компактнее сжимаю свое собственное несчастье и прячу его подо всеми вещами, которые гораздо важнее, чем эгоцентричный, лишенный даже капли чуткости идиот Джошуа Хейс.
        – Хочешь поговорить? – спрашиваю я, когда Сюзанна все реже всхлипывает в моих руках. – Или лучше сначала поспать, а утром все обсудим?
        – У тебя есть открытое вино или еще что-ни-будь? – Сюзанна, как и я несколько минут назад, вытирает рукавом дорожки от слез.
        – Виски.
        – Эффективность та же. Идем в гостиную.
        Вскоре после этого она медленно, как старушка, устраивается между подушек на диване, а я приношу два стакана и бутылку виски из буфета.
        – Ладно, – говорю, наполняя стаканы, – начинай уже с чего-нибудь.
        – То, что между мной и Калланом – одна большая ошибка.
        Внутренний голос заменяет «Каллан» на «Джош», и я делаю глоток еще до того, как передаю сестре ее стакан.
        – Вообще не понимаю, почему оставалась с ним так долго. Мы абсолютно друг другу не подходим и никогда не подходили.
        «Верно, – подтверждает внутренний голос, – Джош и я из абсолютно разных миров». Поэтому разрешаю себе еще один глоток.
        – Для Каллана существует только его работа! Все всегда вращается исключительно вокруг его работы. У него ни разу даже мысли не возникало, что другие люди не считают свою дурацкую работу и наполовину такой важной, как это делает он.
        Прежде чем внутренний голос прокомментирует и эту фразу, я сосредотачиваюсь на содержимом своего стакана, и в результате он пустеет.
        – И случай с мамой… дело вовсе не в том, что Каллан больше не хотел с ней жить, я и сама порой немного уставала от нашего семейного общежития. Дело в том, как он ее выгнал. Он меня обманул! Мы заранее все подробно обсудили, но затем, когда сидели напротив нее, он высказал такое, с чем я никогда бы не согласилась. Этот проклятый срок, например. И я просто-напросто не знала, что делать, потому что так или иначе воткнула бы нож в спину либо маме, либо Каллану. Кстати, потом на меня обиделась не только мама, но и он тоже. По мнению Каллана, я его не поддержала.
        Сюзанна залпом осушает стакан и протягивает его мне. Не задавая вопросов, я наполняю оба.
        – Что бы я ни делала, он жаловался. Жаловался всегда и на все. Он был недоволен, что я недостаточно зарабатываю. Был недоволен, если квартира выглядела не так, как он себе это представлял. Был недоволен, потому что у него очень много дел, а у меня якобы нет. Сегодня утром он встал и, когда я пришла к нему на кухню, сказал: «Ты вообще видела, что творится внутри духовки?» Даже не поздоровался перед этим! В смысле… я ему кто? Служанка? Я продолжаю работать, когда он уже давно заснул, и только из-за того, что переводчик может работать из дома, на его взгляд, это не считается. Я сказала, что в будущем пусть хоть каждый день до блеска полирует свою гребаную духовку, между нами все кончено.
        – Вот так прямо и заявила?
        Услышать из уст моей сестры слово «гребаная» – это же нереально.
        – Прямо так.
        – И как он отреагировал?
        – Пару секунд стоял молча, а потом спросил, серьезно ли я. Я сказала, что да, и тогда он просто взял свой портфель и ушел.
        – Как… невпечатляюще.
        – В любом случае по нему не было заметно, что наш разрыв особо много для него значит. – У Сюзанны снова на глаза наворачиваются слезы, и я присаживаюсь рядом с ней на подушки. Она обнимает меня одной рукой, как делала раньше, и мы просто сидим вместе, старшая и младшая сестры, и смотрим на пустой камин.
        – Мама до сих пор живет у Элейн и Тео? – в какой-то момент спрашивает Сюзанна.
        – Мхм.
        – Она в курсе, что я здесь?
        – Нет.
        – Оптимальные условия. – Она вздыхает. – Ты уже предприняла попытку взять кредит, чтобы выкупить у нее «Морские ветры»?
        – Нет.
        Недавно я кое-что поискала, а потом сразу снова задвинула эту тему. Никакого накопленного капитала и низкая прибыль – у меня нет шансов.
        – Так я и думала. – Сюзанна медленно кивает. Когда в прихожей раздается щелчок, она поднимает взгляд. Мы прислушиваемся к осторожно закрывшейся двери, дальше доносятся шаги по лестнице.
        – Кто-то припозднился. – Она вновь облокачивается на спинку дивана. – А с кем ты сегодня, кстати, встречалась?
        Грудь сдавливает, поскольку вопрос сестры переносит меня обратно на лодку Кьера, и я вижу перед собой Джоша. Нет, на самом деле я вижу его не перед, а надо мной, ощущаю, как его мягкие волосы касаются моего лба, пока мы целуемся.
        – Ни с кем, – отвечаю я. – Из этого ничего не получилось.
        Сюзанна поворачивает голову, чтобы видеть меня.
        – А что ты имела в виду, когда сказала по телефону, что еще не знаешь, с кем у тебя встреча?
        – Это была просто игра, – рассказываю я. – Свидания вслепую в «Брейди». Ее устроил Джошуа Хейс, он сейчас живет здесь.
        – Джошуа Хейс?! Ты шутишь надо мной, да? Тот самый Джошуа Хейс?
        Я только киваю.
        Да, тот самый Джошуа Хейс.
        Единственный и неповторимый Джошуа Хейс, а всем, кто пищит при одном лишь упоминании его имени, я могу только посоветовать не пытаться с ним переспать.

* * *
        Изначально я твердо намеревалась в этот четверг не пропускать совместный ужин с гостями. Но представив, как проведу весь вечер за вежливой светской беседой с Джошем, понимаю, что не вынесу этого. Обещаю себе на следующей неделе возродить традицию. Берки еще не уедут, Харпер и Люк, к сожалению, уже покинут гостиницу, но самое главное, что Джош будет находиться на Кэйрахе.
        Сегодня утром за завтраком я едва могла смотреть на него, и ему, без сомнения, происходящее было так же неприятно, как и мне. Он только выпил чаю, съел один тост и через десять минут испарился. Сюзанну, спустившуюся уже после него, ждало разочарование.
        Сестра на сегодня договорилась встретиться с подругой и любезно взяла на себя некоторые покупки. Таким образом, у меня появляется время разобраться с парой-тройкой дел в «Морских ветрах», которые я откладывала последние несколько дней. После полудня я звоню Тео, чтобы уточнить, не сможет ли он в субботу не только отвезти Элейн и забрать Эдвина Сомерсета, но и ближе к вечеру доставить на остров Джошуа Хейса, но своим ответом мужчина меня расстраивает.
        – Прости, но не выйдет. Если бы ты раньше сказала…
        – Ничего страшного, все нормально, – уверяю я. – А твое обещание подбросить мистера Сомерсета до аэропорта в силе?
        – Конечно, мы же договаривались.
        – Спасибо. И, Тео… еще кое-что. Моя мать упоминала когда-нибудь, сколько еще собирается гостить у вас?
        – Об этом тебе лучше спросить Элейн, но ее сейчас нет. Передать, чтобы позже тебе перезвонила?
        – Нет, это не так важно.
        Как Сюзанне заставить маму с ней встретиться, она еще и сама не придумала. Однако мы обе придерживаемся мнения, что не стоит пробовать сделать это в присутствии Элейн и Тео или в «Морских ветрах». Удобнее всего выбрать нейтральную территорию без зрителей. Уверена, сестра обсудит это с подругой, возможно, у той появится какая-то мысль.
        Сразу после завтрака я набираю номер Лив, но безрезультатно. Немногим позже предпринимаю вторую попытку. В отличие от сегодняшнего утра меня тотчас же не перекидывает на голосовую почту, и я иду с телефоном в сад, чтобы сесть там на качели. Солнца нет, но и не холодно, а родной аромат цветов и яблок несет в себе что-то успокоительное.
        – Айрин, привет.
        – Привет, Лив, я хотела…
        – Как прошел вчерашний вечер?
        Три, два, один…
        – Жутко! – выпаливаю я, не в силах притворяться перед подругой, что все в порядке.
        – Но… что? Это еще почему? Кто оказался кандидатом номер три?
        – Не знаю. Я сказала Джошу, что выбываю из игры. Хотя к этому моменту пришла в «Брейди», но внезапно… просто больше не захотела продолжать.
        – А дальше?
        – Дальше Джош бросил все и ушел со мной. Мы оказались в одной постели, а после этого он спросил: «И? Все было так, как ты себе представляла?»
        Это предложение я никогда не забуду. И никогда не прощу за него Джоша.
        – Прости, что? Почему… боюсь, я не очень поняла. Что он имел в виду? Ведь не…
        – Да. Именно то он и имел в виду. Джош повел себя так, словно я чертова фанатка, а он сделал мне хреново одолжение!
        – Это… Айрин, это правда…
        – Это высокомерно. Это унизительно. Это… ах, плевать. Я очень обрадуюсь, когда послезавтра он уедет. Придется только заставить себя отвезти его на Кэйрах, не утопив.
        – А Тео не сможет?..
        – Я уже у него спрашивала, ему некогда.
        На несколько секунд между нами повисает тишина.
        – Ты точно уверена, что Джош не хотел сказать что-то др…
        – Точно уверена.
        – Мне помочь тебе его утопить? – фыркает Лив.
        Я приглушенно смеюсь:
        – Не надо, сама справлюсь. – Устало прислоняюсь головой к канату качелей. – А у тебя как дела?
        – Все хорошо. Ты сегодня устраиваешь ужин для постояльцев, так?
        Я благодарна подруге за смену темы. Теперь, когда рассказала ей, как все прошло вчера вечером, я снова больше всего мечтаю закопать Джоша.
        – Нет, пропущу. Мне не до того.
        – Ладно… не знаю, захочется ли тебе сейчас переживать еще больший эмоциональный хаос, но у тебя не найдется сегодня во второй половине дня немножко свободного времени?
        – Собираешься позвонить отцу?
        В возникшем молчании представляю себе, как Лив задумчиво кивает.
        – Да, – подтверждает она в итоге.
        – Я зайду.
        – Нет, я бы лучше спустилась к пляжу.
        – Когда?
        – Где-нибудь в районе четырех?
        – Я приду.
        – Хорошо. – Она глубоко вздыхает. – Кстати, Кьер съезжает из квартиры.
        – Серьезно? Но почему?
        – Они с Адамом чуть не подрались из-за новой соседки, этой Сэди. Не могу сказать, что мне жаль. В выходные снова поеду в Дублин, тогда смогу, во-первых, осмотреть с ним сдающиеся комнаты, а во-вторых… ну… посмотрим, как будет протекать дальнейший разговор.
        Потом она просто хочет быть рядом с Кьером, ясно.
        – Сочувствую по поводу всего этого с Джошем, Айрин, – добавляет она, прежде чем мы прощаемся. – До скорого.
        Слова подруги эхом отдаются у меня в ушах, пока одной ногой я отталкиваюсь от земли и раскачиваю качели.
        Да, я тоже себе сочувствую.
        В воздухе жужжат насекомые, над гортензиями кружит поздний шмель. С тех пор как мы с Лив начали разговаривать, небо еще сильнее затянуло облаками, и легкий заплутавший ветерок проникает даже сюда, в защищенный деревьями сад. У меня по рукам еле заметно ползут мурашки, и самое ужасное – ветер не имеет к ним никакого отношения. Я просто-напросто не могу прекратить думать о вчерашнем, пока взлетаю все выше. Миг, когда мы в первый раз поцеловались… его ладонь в моих волосах, и как осторожно его губы накрыли мои, лаская, изучая. Позже было еще много поцелуев, было…
        В самой высокой точке я спрыгиваю и неуклюже приземляюсь на траву.
        Конкретно этого мне делать и не следует. Вновь и вновь вспоминать. И я не буду. Я… я… займусь-ка я бухгалтерией.

* * *
        Подруга уже ждет меня, когда незадолго до четырех я перелезаю через стену на пляж и спускаюсь по камням и траве к морю. Она сидит на широком валуне и молча сдвигается немного в сторону, чтобы я села рядом. Тут как раз достаточно места для двоих. На коленях у нее лежит мобильник, и Лив стискивает его обеими руками.
        – Привет, – говорит она и улыбается мне.
        – Привет.
        На протяжении какого-то времени ни одна из нас не произносит ни слова, порывы ветра сдувают волосы с лица, и мы слушаем, как неторопливо накатывают друг на друга волны. В какой-то момент подруга кладет голову мне на плечо, а я подтягиваю одну ногу к груди, чтобы сохранить равновесие.
        – Ладно. – Она снова выпрямляется и жмет на кнопку. На дисплее высвечивается длинный номер.
        Пока Лив прижимает смартфон к уху, я обхватываю ногу руками и упираюсь подбородком в колено. Ползут секунды. Быть может, он вообще не возьмет трубку, слишком занят или не слышит звонок.
        – Алло? – Голос подруги звучит намного выше, чем обычно. Она откашливается. – Добрый день… я говорю с Сигге Перссоном? – Слушает краткий ответ. – Меня зовут Лив Баумгардт, я дочь Изабель Баумгардт.
        Вдруг мне начинает казаться, что волны неестественно сильно шумят.
        – Да, – произносит Лив, а затем: – Двадцать три года назад она работала в дипломатической службе в Мехико, думаю, вы знакомы.
        Еще одна пауза.
        – Я позвонила вам, потому… что хотела услышать голос своего отца.
        В конце предложения голос самой Лив едва не срывается, и я непроизвольно нащупываю ее ладонь, которая все так же сжатая в кулак лежит на коленях. Ее ледяные пальцы переплетаются с моими.
        – Да.
        Пауза.
        – Да.
        Воцарившаяся теперь тишина тянется бесконечно, и, оторвав взгляд от наших сцепленных ладоней, я вижу, что по щекам подруги текут слезы. О нет. Что же там происходит?
        – В Ирландии, – сообщает Лив наконец, и по ее тону практически невозможно понять, что она плачет. – В Каслданнсе, это небольшая деревушка на западном побережье… да. Да, но… хорошо. Нет, хорошо. Я… да. Хорошо. Буду рада.
        Она будет рада? Будет рада? Чему она будет рада?
        Рука Лив, в которой она держит телефон, так тяжело опускается вниз, словно к ней привязан груз.
        – Он приедет.
        – Что?
        – Он приедет сюда. Хочет приехать так быстро, как сможет. Вероятно, уже на следующей неделе или, самое позднее, через неделю. Он плакал.
        И тут подруга сама начинает рыдать. Я никогда не видела, чтобы Лив плакала так сильно.

* * *
        На следующий день Лив уезжает в Дублин, и там с ней рядом будет Кьер, когда отец позвонит ей и сообщит, когда прилетает в Ирландию. Я безмерно благодарна, что Сигге Перссон, похоже, оказался человеком, который заслуживает называться отцом… по крайней мере я надеюсь на это каждой клеточкой своей души.
        Помимо этого, до вечера субботы больше ничего особенного не случается. Мы с Джошем друг друга избегаем. Харпер и Люк освобождают номер. Въезжают новые гости – две девушки, которые исчезают, едва бросив багаж в комнате. Сюзанна так и не придумывает, как поговорить с мамой. Кроме того, она ругается с миссис Берк, чье нескончаемое ворчание я научилась игнорировать. После того как я рассказываю сестре, что мне поведал мистер Берк, та лишь замечает: «Хорошо, что мы об этом знаем».
        Сейчас я стою перед лодкой Кьера и дожидаюсь Джоша. Я специально вышла заранее, чтобы не идти вместе с ним. Как-нибудь мы вытерпим эту поездку, наверное, в полном молчании. А затем я смогу начать стирать из памяти его и все, что с ним связано.
        Джош пунктуален. Звук от колесиков компактного, надежного чемодана заставляет меня поднять голову и, хотя я готовила себя к этому, его вид вызывает болезненный укол. Сегодня у меня бы гарантированно появилась возможность заглянуть ему в глаза под сияющим солнцем, но я решаю отказаться от такой возможности.
        – Привет.
        В паре метров от меня он останавливается и ставит возле себя серебристый чемодан, а я наклоняюсь за лежащим у моих ног рюкзаком.
        – Привет.
        Без лишних слов разворачиваюсь и захожу в лодку.
        Вскоре после этого я уже веду яхту к выходу из порта, одновременно стараясь не думать ни о Джоше, который сидит позади меня на одном из мягких сидений, ни о том, что три ночи назад произошло на этом судне. Скорее всего, у меня больше ни разу не получится ступить на борт этой яхты, чтобы не нахлынули воспоминания. Черт побери.
        – Айрин? – неожиданно зовет Джош, и в первую очередь потому, что не рассчитывала на подобное, я оглядываюсь на него. Он кажется серьезным и напряженным.
        – Мы можем поговорить?
        – Нет.
        Резко отворачиваюсь, и молчание, которое теперь натягивается между нами, уплотняется настолько, что почти физически сдавливает мне ребра.
        – Вон впереди остров Кэйрах, – говорю я, когда в какой-то момент на туманном голубом горизонте вырисовываются темные очертания. Уже скоро показывается маяк, с моря он выглядит маленьким и странно уязвимым, вырастая над массивными черными скалами.
        Я широкой дугой огибаю остров по всей длине, чтобы на другой стороне причалить к тихой бухте. Крутые каменные утесы там ниже, тем не менее они скрывают светлый силуэт Мэттью.
        Джош смотрит вверх, на маяк, пока его не заслоняют высокие скалы. После того как это происходит, его взгляд беспорядочно блуждает по зелено-серым волнам. Я не до конца понимаю, почему именно он кажется подавленным. Даже если бы я хотела всего лишь затащить его в постель, это никоим образом не сделало бы его поведение приемлемым.
        Не важно.
        В первую очередь я концентрируюсь на том, чтобы подвести яхту к причалу и крепко привязать к швартовочному столбу.
        Затем мы все так же молча проходим по пристани к испещренному галькой отрезку пляжа, и, добравшись до грубо вырубленной в камне узкой лестницы, Джош вместе с чемоданом карабкается за мной по узким ступеням.
        Забравшись на траву, не могу удержаться и оборачиваюсь, чтобы увидеть его реакцию на Мэттью. Джош рывком забрасывает чемодан наверх и, еще взбираясь вслед за ним, вскидывает глаза и замечает маяк. Картина, которая ему сейчас открывается, неповторимо прекрасна: тонкие контуры башни на фоне бирюзово-зеленого моря и согретых солнцем голубых небес. Глаза у Джоша расширяются. Солнечные лучи подсвечивают бело-золотые отблески в глубокой синеве его радужек.
        У него глаза как море.
        Мое бедное сердце на пару мгновений спотыкается, и, отвернувшись, я шагаю по поросшей кустиками травы тропинке к маяку.
        По острову еще неспешно бродят овечки, которых через какое-то время нужно будет переправлять на зимовку. К счастью, это уже не моя работа. К этому времени бывших ягнят уже едва ли отличишь от старших овец, все животные уютно расположились меж холмов и скал и спокойно щиплют травку.
        Еще никогда меня так сильно не задевало, что я с кем-то не разговариваю. То, что между мной и Джошем – это не неприятное, даже уже не напряженное молчание. Оно как надвигающаяся буря – гнетущее и почти нереальное, ни на секунду нельзя забыть, что любое движение в этом безмолвии может быть опасно.
        Подойдя к маяку, я с относительным облегчением отпираю дверь и пропускаю вперед Джоша. Тот явно под впечатлением проводит рукой по стенам больше двух метров в толщину, пока, опустив голову, ныряет в смахивающий на пещеру вход Мэттью. На миг даже кажется, что когда впервые осматривается внутри, он забывает про нашу ссору. Его взгляд перемещается от пола с черной и белой плиткой, выложенной в шахматном порядке, к железной винтовой лестнице в центре практически круглого помещения и наконец устремляется вперед к стене напротив, которая была построена позже.
        – Предохранители, – начинаю объяснять я и указываю на щиток с переключателями. – За стеной стоят стиральная машина и сушилка. – Не дожидаясь вопросов, поднимаюсь по черной металлической лестнице на второй этаж, где пол сделан из тех же деревянных досок медового цвета, что и на всех этажах, кроме первого. Здесь стоят лишь здоровенный дубовый шкаф, старомодная вешалка для одежды и – единственное, что должно заинтересовать Джоша – большая корзина с поленьями для печи в гостиной над нами.
        Сквозь узкое окошко проникает не так много солнечного света, однако тут и смотреть-то особо не на что, поэтому я направляюсь прямиком к следующей лестнице, ведущей вдоль стены на новые уровни. У нас под ногами скрипят деревянные ступени, и больше не раздается ни единого звука. Элейн наверняка на самом верху, сидит на кухне и читает журналы, ожидая, пока я заберу ее с собой на материк.
        Толкнув дверь в гостиную, я, как и в прошлый раз, впускаю Джоша первым. На миг до меня доносится его аромат, и я закрываю глаза, чтобы на корню пресечь всколыхнувшиеся воспоминания. Когда открываю их вновь, Джош стоит возле встроенной в стену ниши для сидения перед окном, которое здесь немного больше, чем на втором этаже, и смотрит на пронзенный скалами и заросший травой ландшафт острова. Огромные камни, которые повсюду вырастают из земли, делают его похожим на спину древнего дракона.
        – Вау.
        Он не обращается ни к кому конкретно, и я не отвечаю. В том, что новые гости благоговейно замирают, когда знакомятся с Мэттью изнутри, нет ничего нового, вот только обычно мне не так трудно отвести взгляд от их восхищенных лиц.
        Джош оглядывается на меня, и то, что он снова мысленно возвращается к натянутой обстановке между нами, я понимаю по его гаснущей улыбке.
        – Это… потрясающе. – Почти беспомощно он показывает на окно, а потом просто опускает руку.
        Ничего не говоря, я делаю пару шагов назад в сторону лестницы, поднимающейся на четвертый этаж.
        – Над гостиной находятся спальня и ванная комната, – холодно произношу я и сбегаю. Как правило, я сообщаю постояльцам, что в ящике секретера с изогнутыми ножками, который стоит возле полного книг стеллажа, они могут взять ручки и бумагу, но это Джош пускай выясняет самостоятельно.
        Стены первого и второго этажей ничем не облицованы, в комнатах выше кирпичная кладка покрыта слоем белого известкового цемента. Только в спальне они в нижней трети обиты темными деревянными панелями, а светлый коврик перед кроватью мягкий и пушистый.
        Джош быстро заглядывает внутрь, а я распахиваю вторую дверь в конце маленького коридора на четвертом этаже:
        – Ванная.
        Он пару секунд рассматривает ванну на львиных ножках, затем молча следует за мной на кухню. Как только я открываю дверь, из-за полукруглого столика у окна встает Элейн.
        – Здравствуй, Айрин! – Джошу я не рассказывала, что она здесь будет, но если он и удивился, то виду не подал.
        – Мистер Хейс. – Она буквально светится и, кажется, едва удерживается, чтобы не сделать книксен.
        Вздохнув про себя, я отвечаю на улыбку Элейн, хотя она, безусловно, адресована не мне, но все равно.
        – Джош, это Элейн Уолш, – представляю я. – Элейн, ты, очевидно, уже знакома с Джошуа Хейсом.
        – Только по телевизору, – говорит Элейн, и ей не удается скрыть волнение.
        Если Тео настолько же ревнивый, как Генри, то лучше не оставлять их втроем в одной комнате.
        – Плита, холодильник, чайник, кофемашина, – перечисляю я очевидное. Последнюю установила тут я, Макс Ведекинд, хозяин маяка, любил чай. – В шкафах найдешь муку, специи, чай и кофе, здесь в рюкзаке пачка хлеба, хлопья, кое-что из полуфабрикатов, лук и картошка, а в холодильнике…
        Черт. Ах, вот дерьмо.
        Я не спросила у Джоша, какие свежие продукты ему понадобятся на эту неделю на Кэйрахе. Вчера, собирая рюкзак, я еще думала об этом, но из-за всей этой кошмарной ситуации тотчас снова забыла. Соответственно, в холодильнике сейчас, по всей видимости, почти ничего нет. Рывком открываю дверцу.
        – Хорошо, в холодильнике яйца. – Начатую упаковку масла я оттуда вытаскиваю. – Скажешь мне, что тебе будет нужно на последующие дни, и завтра я тебе все привезу.
        Блин!
        – О, ты заранее не позаботи..? – Элейн умолкает, заметив выражение моего лица.
        Джош, который уже стоит возле стола перед окном, бросает на меня взгляд через плечо.
        – Ладно.
        – Хорошо, тогда… – открываю одну из дверок шкафчиков и начинаю выгружать вещи из рюкзака, – у тебя есть еще какие-то вопросы?
        – В данный момент нет, – тихо проговаривает Джош. Он пристально смотрит в окно. По себе знаю, как трудно оторваться от вида острова и волн, выбрасывающихся на утесы. В эту минуту я бы тоже предпочла смотреть на море, а не на мужчину, который разорвал в клочья мое проклятое сердце.
        – Я оставила в ванной средство для мытья стекол и чистящее молочко, – спохватывается Элейн. – Сейчас быстренько все соберу и подожду тебя внизу, да, Айрин? До свидания, мистер Хейс, желаю вам великолепного отдыха на Кэйрахе.
        – Благодарю. – Джош посылает Элейн улыбку, после которой по лестнице она просто плывет.
        Подтянув лямки рюкзака, я закидываю его за плечи.
        – Хорошо. Тогда напиши мне, пожалуйста, сообщение со списком продуктов, которые надо купить.
        – Хорошо.
        – Скорее всего, я доставлю их уже завтра или, в крайнем случае, в понедельник.
        – Все понял.
        – Ладно, что ж… удачи.
        – Айрин? – Он произносит мое имя еще до того, как я от него отворачиваюсь, и внутри у меня все каменеет, когда я смотрю ему в лицо. – Мне жаль.
        Джош стоит, прислонившись к стене, одна рука в кармане брюк – жест, в котором я к этому времени распознаю признак неуверенности. Он шоумен, руки у него обычно всегда в движении, подчеркивают его пустые слова. И лишь когда он в растерянности, как действовать дальше, прячет их в карманах.
        Черт, как хорошо я его изучила. Но я не хочу этого знания.
        И что мне сказать? Ему жаль.
        «Так и должно быть?»
        «Ну хотя бы так?»
        «Мне наплевать?»
        Вместо ответа лезу в карман куртки и кладу ключ от маяка на столешницу возле себя.
        – Не забывай его, когда выходишь. Снаружи замок открывается только ключом.
        На этом я разворачиваюсь и спешу по ступеням вниз к Элейн, которая ждет меня на улице возле маяка.
        – Какой прелестный молодой человек, не правда ли, Айрин? – говорит она, не успевает за мной захлопнуться дверь. – Вот была бы я на сорок лет моложе…
        – Да и не было бы Тео…
        – Именно, – она довольно смеется, – не было бы Тео. Почему у тебя лицо такое хмурое?
        – Просто солнце слепит.
        Элейн удовлетворяет моя отговорка, и пока мы друг за другом спускаемся по тропинке от маяка до пристани, я представляю себе, как через верхнее окно башни за нами наблюдает Джош.
        Поэтому не оглядываюсь.
        15
        Список покупок для Джоша я читаю, еще лежа в кровати, и готова дать себе подзатыльник за то, что три дня назад не узнала, что ему понадобится. Поступи я так, не пришлось бы теперь, во-первых, специально ради этого плыть на Кэйрах, во-вторых, лишний раз встречаться с ним, и, в-третьих, я избежала бы ситуации, в которую он собирается меня загнать.
        Абрикосы, тархун, сливки и шампанское?
        Я бы выбрала купить только сравнительно более безопасные продукты. Джем. Сыр. Свежая паста. Ну, естественно, это должна быть свежая паста.
        С неохотой выползаю из-под одеяла и, пока принимаю душ, упрямо перебираю в уме все, что мне не нравится в Джоше. К сожалению, получается не так много, как мне бы хотелось, но, например, эта его ироничная ухмылочка. Или маска вечно хорошего настроения, которую он нацепляет для каждого, с кем общается. А две подушки! Кому вообще нужны две подушки?
        Скрутив влажные волосы в небрежный узел, спускаюсь по обеим лестницам на кухню, где, к своему изумлению, обнаруживаю уже сварившую кофе Сюзанну.
        – С чего это вдруг ты вскочила так рано? Ведь даже нет семи.
        – Просто подумала, раз уж задержусь здесь на неопределенное время, то должна чем-нибудь тебе помогать.
        – Спасибо. – Беру кружку из шкафчика и наливаю себе кофе. – Сегодня прибудет новый постоялец, Эдвард Фоли. Он въедет в номер Джошуа Хейса. Если я сейчас ее подготовлю, сможешь попозже его встретить и все объяснить?
        – Давай лучше наоборот на случай, если у него возникнут какие-то вопросы, на которые у меня не получится ответить. В комнате просто сменить постельное белье и вытереть везде пыль?
        – Именно так.
        Наверно, такое распределение обязанностей даже разумней. Под конец я бы столкнулась с искушением уткнуться носом в подушки Джоша, потому что они пахнут им.
        Вскоре после этого мы слышим, как девушки, Клара и Энни, сбегают по ступеням вниз. А они жаворонки.
        Включаю плиту.
        – Все как раньше? Шампиньоны, яичница и бекон? – спрашивает Сюзанна.
        – Да, и тушеная фасоль. Но если кто-нибудь не съедает половину, я спрашиваю, не нужно ли в следующий раз что-то убрать.
        – Мама всегда подавала все.
        – А я нет. Это ведь лишняя трата. Все уже взрослые люди и знают, чего хотят.
        Я тоже знаю, чего хочу.
        В первую очередь – внутренний голос, который так или иначе не перекручивал бы каждое предложение на нашу с Джошем ситуацию. И я не хочу, чтобы между нами все было иначе, понял, внутренний голос? Он и я, мы просто-напросто друг другу не подходим.
        Сюзанна начинает разбивать яйца, а я иду к Кларе и Энни, намереваясь выяснить, предпочитают они чай или кофе. Появляется странное чувство, когда я прохожу мимо столика Джоша.
        Столик Джоша. Я останавливаюсь.
        Вне всяких сомнений, я очень далека от того, чтобы отпустить всю эту историю. Не могу не вспоминать, как он сидел тут по утрам, задумчиво глядя в сад, не могу не вспоминать его лицо и как он наклонился ко мне в порту перед поцелуем. И не могу не вспоминать о том чертовом интиме на лодке Кьера и о словах, которые Джош сказал мне после. Мне еле удается сдержать поток подступающих слез, прежде чем я разворачиваюсь и тороплюсь обратно на кухню. Я вела себя наивно, да, но и удар не должен был быть настолько болезненным.
        Сестра удивленно пялится на меня.
        – Все нормально?
        – Да. Нет… не совсем. Но сейчас неудачный момент. Можешь спросить у тех двоих в столовой, что они будут пить?
        – Конечно. – Она бросает на меня испытующий взгляд, проходя мимо, а я шагаю к плите, чтобы безжизненно перевернуть грибы на сковородке.
        Не хочу снова плыть на Кэйрах, чтобы передать Джошу продукты. Может, поехать с Сюзанной и подождать на яхте, пока она ему вручит покупки? Или еще раз поинтересоваться у Тео, не занят ли он сегодня или завтра?
        Сестра возвращается на кухню и сама открывает шкафчик, где стоят маленькие заварочные чайники.
        – Обеим чай. Одной черный, второй – фруктовый.
        – Сюзанна, ты не найдешь сегодня или завтра немного времени, чтобы съездить со мной на Кэйрах?
        – На Кэйрах? Мне казалось, там сейчас поселился Джошуа Хейс?
        – Так и есть. Вот только вчера я забыла о свежих продуктах для него.
        – Я могу с тобой поехать, но… зачем тебе для этого я?
        – Потому что…
        Пары секунд моего промедления для сестры оказывается достаточно.
        – У тебя проблемы с Джошуа Хейсом?
        – Смотря что подразумевать под этим словом, – изворачиваюсь я.
        Она сует в чайник ситечко и заливает его горячей водой, после чего с приподнятыми бровями обходит меня по пути к двери.
        – А вот об этом я хочу узнать поподробнее.
        Когда сестра возвращается, я уже разложила глазунью и жареные грибы на две тарелки и высыпала на сковороду.
        – Ты с ним переспала, а теперь втрескалась, но для него это не было чем-то особенным, так?
        – Сюзанна!
        – А, в десятку.
        Сестра забирает тарелки и с кривоватой ухмылкой на лице удаляется.
        Вот как она сейчас… ведь так хорошо меня не может знать даже Сюзанна, верно? Хотя… надеюсь, что нет. Потому что если у меня на лбу написано «Несчастна после интрижки на одну ночь с полным идиотом», то на Кэйрах я определенно сегодня не еду.
        – Все довольно очевидно, – отвечает сестра на мой невысказанный вопрос, как только вновь объявляется на кухне. – Внешне Джошуа Хейс явно твой типаж, и если в реальной жизни он хоть наполовину так же харизматичен, как на экране… – Она сдвигает меня в сторону, чтобы помешать фасоль. – Давай сегодня вечером спокойно все обсудим, хорошо? Берки тоже уже спустились. Но в любом случае я на твоем месте не стала бы прятаться от Джошуа Хейса. Пусть он и телезвезда, но ты же на это не поддашься, правда? В конце концов, он всего лишь обыкновенный глупый парень.
        – Легко тебе говорить. Ты же с ним…
        – Эээй! Мы ждем! – Миссис Берк. Голос у нее заметно хрипит, видимо простудилась, однако ворчать это ей не мешает.
        Сюзанна сжимает мою руку и спешит мимо меня в столовую.
        – …даже не познакомилась, – тихо заканчиваю предложение.
        В тот вечер он обращался со мной так, словно просто дал автограф. Он, черт возьми, сделал мне больно. Эти слова я вслух не произношу.
        Несмотря на это, Сюзанна права. И я не только ранена, я еще и злюсь. В ярости, если быть точной. Эта мысль внезапно заставляет меня выпрямить спину. Кто я такая, чтобы теперь его избегать? Привезу ему вещи, покажу средний палец и снова уеду.

* * *
        Сразу после того, как показываю Эдварду Фоли, юному студенту, его комнату и все объясняю, я направляюсь к Шивон и покупаю у нее все, кроме свежей пасты.
        – Свежая паста? Кому это понадобилось-то?
        – Джошуа Хейсу.
        – А, тогда конечно, – заявляет Шивон тоном, по которому становится ясно, что она полностью понимает, почему кому-то вроде Джошуа Хейса нужна свежая паста. – Итого сорок восемь шестьдесят.
        Пока выуживаю из кошелька купюру в пятьдесят евро, до меня вдруг доходит, что я так и не спросила Шивон о ее вечере на «Свидании в твоей деревне».
        – Кстати, как у вас все прошло с Эйданом?
        – У него наконец-то появилась девушка, – ликует Шивон, – я.
        – О, я так рада, Шивон!
        – Он такой сладкий! В прошлую среду даже не отважился меня поцеловать.
        – Серьезно? – С Джошем у Эйдана точно ничего общего, и я не хотела постоянно думать о Джоше. – А сколько Эйдану вообще лет?
        – Двадцать три, на год младше меня. И я подозреваю, что его предыдущие отношения были скорее… платоническими.
        – Платоническими?
        – Ну да, знаешь. Пара поцелуев, только и всего. Эйдан в этом плане очень застенчивый. Но быстро учится. – Ухмылка у Шивон далеко не платоническая, и я смеюсь.
        – Впрочем, мне почти не хватает тех времен, когда он рыскал тут между стеллажами. Это было очень забавно.
        – Ты жаловалась, что он сведет тебя с ума, – напоминаю я.
        – Но только потому, что он боялся со мной заговорить!
        – Ну, сейчас вы разговариваете. – Придвигаю к себе бумажный пакет и запихиваю его в рюкзак.
        – Да, разговаривать мы тоже можем, – подчеркивает Шивон, и у меня в ушах продолжает звенеть ее смех, когда я выхожу из магазина.
        На улице я немного медлю, однако потом решительно топаю вперед. Просто перешагну через это.
        Никуда не сворачивая, я направляюсь прямо в порт, заношу покупки на борт и запускаю мотор.
        Каслданнс остается далеко позади меня, когда на телефон прилетает сообщение от Сюзанны.
        Удачи! Между прочим, я возьму с тебя пример и навещу маму у Тео и Элейн. Сегодня вечером нам как минимум будет чем друг с другом поделиться. (Но реветь не будем!)
        Ах, Сюзанна. Меня накрывает неожиданная волна любви к сестре, пока пальцы печатают текст.
        Хорошо. И тебе тоже удачи. Рада, что ты здесь.
        Тут же подкрепляю свою фразу маленьким сердечком и с улыбкой убираю мобильник обратно в карман куртки.
        Знаю, Сюзанне в этот миг так же страшно заговорить с мамой, как и мне увидеть Джоша. Но что бы ни случилось, позже мы это обсудим. И утешим друг друга, если понадобится.
        И хоть это довольно эгоистичная мысль, я счастлива, что сейчас моя сестра рядом.
        Когда из-за горизонта выныривает остров, я перестаю улыбаться, а после того как швартую лодку и прохожу по пирсу, в желудке возникает ощущение, как будто все внутренности завязываются узлом. «Суну Джошу в руки его вещи и сразу уйду», – настраиваю себя я. И мы уж точно не будем чокаться шампанским, которое я для него купила.
        А если он ничего подобного не планировал, тем лучше.
        Еще лучше было бы встретить его до Мэттью, невзирая на то, что от одной идеи внезапно оказаться стоящей напротив Джоша посреди пологих холмов моя нервозность только увеличивается. Однако тогда хотя бы удастся избежать неловкости, которая возникнет, когда я переступлю порог маяка.
        К сожалению, желание не сбывается. Я приближаюсь к маяку лишь в сопровождении шума разбивающихся внизу о скалы бурунов и периодического блеяния овцы. Джошу я не сообщала, что выехала. Быть может, я его и вовсе не застану. Возможно, он гуляет где-то по острову. Но вероятнее всего, он сейчас откроет мне дверь.
        У меня хотя бы есть время подготовиться, чем я и занимаюсь. Глубоко вдохнув и выдохнув, расправляю плечи, а затем с силой стучу в дверь.
        Стены слишком толстые и не пропускают звуки изнутри, поэтому я не знаю, спускается ли уже Джош по ступеням или вообще не слышал мой стук. Если несколько или все двери до кухни закрыты, в этом не было бы ничего удивительного. Вот именно по этой причине и необходимо предупреждать о своем визите.
        Через какое-то время я стучусь второй раз, тоже безуспешно.
        Черт.
        Нехотя достаю из кармана смартфон, собираясь ему позвонить. Как назло, даже гудки не идут, а тотчас включается самый обезличенный автоответчик в мире.
        – Вызываемый абонент недоступен…
        Сбрасываю вызов.
        Черт!
        Что теперь?
        Можно оставить ему рюкзак прямо под дверью, но в нем по большей части продукты, которые хранятся в холодильнике, а сегодня тепло, как обычно бывает поздним летом… ай, проклятье!
        В мрачном настроении приваливаюсь спиной к двери, которая в этот момент распахивается. Взвизгнув, я падаю назад, прямо на руки Джошу.
        – Хэй. Вот это сюрприз.
        У него на губах играет робкая улыбка, но мгновения оцепенения, в которые я больше ни на что не способна, кроме как обескураженно пялиться на него, растягивает не только она, но и слабый аромат его лосьона после бритья.
        Резко высвобождаюсь из его объятий.
        – Извини. В смысле… вот твои продукты.
        Махнув рукой, указываю на стоящий перед входом рюкзак.
        – Зайти не хочешь?
        – Нет.
        Стоя передо мной вот так, Джош выглядит непривычно молодо, и мне требуется минута, чтобы сообразить почему. Никакого пиджака. Никакой рубашки. Никаких дорогих часов на запястье и элегантных кожаных туфель на ногах. Джош не пробыл здесь и двадцати четырех часов, но, похоже, уже избавился ото всего, что относится к его обычной жизни по ту сторону от Кэйраха. Сейчас он босиком, в свободной светлой футболке, а когда после моего грубого ответа на секунду опускает голову, черные волосы спадают ему на лоб почти до самых глаз. Даже от тщательно уложенной прически ничего не осталось.
        – Айрин… знаю, я все испортил… позволь мне хотя бы объяснить?
        – Нет.
        И отворачиваюсь, пока победу не одержала та мягкая и слабая часть меня, которая из любви к Джошу с удовольствием бы его выслушала, надеясь, что это что-нибудь изменит.
        Как будто это возможно.
        – Я думал, что ошибся в тебе, – доносится у меня из-за спины.
        Простите, что? Я резко разворачиваюсь на каблуках.
        – Ты думал, что ошибся во мне? Именно ты? Да это…
        Даже не знаю, что это. Абсурд? Вынос мозга?
        Джош открывает рот, чтобы что-то сказать, но я не даю ему произнести ни слова.
        – И кто же из нас двоих всегда перед всеми притворяется? Кто постоянно живет в режиме шоумена, кто прикидывался, словно что-то из того, что он утверждал за последние дни, имело значение?
        Ведь так и было? Осознание, что я уже не уверена, не наделала ли ложных выводов во всем – в том, что он говорил и как поступал, – вдруг лишь сильнее разжигает мой гнев.
        – Эта твоя проблема, что ты ненавидишь свою работу и не можешь быть тем, кто ты есть на самом деле. Вот что я тебе скажу: ты каждую секунду тот, кто ты есть! И в действительности сам решаешь быть таким, никто тебя не заставляет! Возможно, на этих чертовых съемках тебя к чему-то и принуждают, но до и после на тебя ведь не направлена камера, не так ли?
        Джош пялится на меня и бледнеет.
        – Не надо сейчас рассказывать, что ты во мне ошибся! Если ты считал, что подвернулась отличная возможность завалить в койку одну из своих фанаток, то это было целиком и полностью твое решение! – Я делаю шаг к нему. – Но чисто для сведения: я не вхожу в число твоих фанаток! Четыре недели назад я в принципе о тебе не знала! И мне все равно, знаменитость ты или нет, я просто ненавижу тот факт, что не заметила раньше, какой ты, помимо всего прочего, пустой, мерзкий засранец!
        Внезапно Джош хватает меня за запястье и рывком дергает на себя. Мне приходится упереться ему рукой в грудь, чтобы не врезаться.
        – Хорошо, сформулирую по-другому, – цедит он сквозь сжатые зубы. – Я ошибся. Когда в порту ты сказала, что смотрела видео со мной и… что делала это по той же причине, что и все остальные женщины… я решил… я решил, так ты хочешь сказать…
        – Что? – шиплю ему в лицо, которое находится всего в паре сантиметров от моего. – Насколько неотразимым ты себя вообще считаешь? – Я пытаюсь выдернуть руку из хватки Джоша. – И даже если бы ты оказался прав, все равно было бы самой последней низостью после этого обращаться со мной так заносчиво, и по-хамски, и… и… пусти!
        Его пальцы моментально разжимаются, и я быстро отступаю на шаг. Быть так близко к нему… это вызывает во мне чувства, которые не имеют ничего общего со злостью.
        – Черт побери, да, ты права! – Джош тоже отшатывается назад. – Это было… я вел себя как засранец. Просто со мной слишком часто это случалось.
        – О, прошу прощения! Может, тебя теперь еще и пожалеть за это надо? Ах ты, бедняжка, вечно приходится нырять в постель с женщинами, которые…
        – Нет! Нет, я не это имел в виду! Я… ты говоришь, что не знала обо мне еще четыре недели назад, но важнее, что ты не знала обо мне четыре года назад. Прежде чем я…
        Джош осекается. Несколько долгих секунд смотрит мимо меня, но не думаю, что он вообще замечает океан, который простирается за моей спиной до самого горизонта.
        – Я совершил ошибку, – в результате произносит он, когда вновь переводит взгляд на меня, – и из-за этого кое-что потерял. Мне жаль.
        – Да, – говорю я, – мне тоже.
        И на этом все.
        Все сказано.
        Во мне растет разочарование, глупое разочарование, потому что я так и знала. Не существует никакого объяснения, чтобы стереть тот вечер, и мне хочется встряхнуть саму себя за то, что с таким трудом получается не разрыдаться.
        – Айрин, – тихо зовет Джош, и проникновенность в его голосе вынуждает меня закрыть глаза и стоять так ровно столько, чтобы и сердце свое тоже закрыть.
        А затем я наконец ухожу. Медленно. Не хочу, чтобы Джош подумал, что я от него убегаю.
        И еще не хочу, чтобы я сама так подумала.

* * *
        По дороге домой прикладываю максимальные усилия, пытаясь не размышлять о том, что недавно сказал Джош. Не то чтобы мне удавалось.
        «Я совершил ошибку и из-за этого кое-что потерял».
        Когда пару дней назад мы обсуждали Мэдисон, он упомянул какую-то девушку. Я решила, что она не оправдала его надежд, но что, если все оказалось как раз наоборот? Может, это он ее бросил, когда стал успешным, а может… Стоп!
        Остановись немедленно!
        В любом случае мне этого никогда не понять, к тому же мне должно быть все равно.
        Мне все равно.
        На протяжении оставшегося пути я твержу себе это как мантру, раз за разом, просто чтобы не думать о Джоше. А заведя лодку Кьера в гавань, упорно считаю шаги до дома, чтобы и дальше соблюдать свой запрет.
        На полдороге я встречаю девушек, которые живут у меня в гостинице и сейчас тоже возвращаются в «Морские ветры». Я изо всех сил стараюсь ответить на их непринужденное приветствие так же дружелюбно.
        «Прямо как Джош, – язвит мой гадкий внутренний голос. – Именно в этом ты его и обвинила, не так ли? Что он всегда нацепляет маску беззаботности?»
        Но ведь это не единственное, в чем я его обвиняла. И с Джошем я никогда не надевала масок.
        Краем уха прислушиваюсь к рассказу девушек о том, как они провели день. Они прошли по горной тропе до конца, приличный отрезок, и обеих по-настоящему пьянит от моря, ветра и просторов, которые открываются на скалах.
        Разве не все люди постоянно носят маски? Разве не я тщательно скрывала от Джоша определенные чувства?
        Но нельзя же всегда и везде без причины выворачивать душу наизнанку. Оттого и маски.
        Вот только Джош, кажется, их в принципе не снимает, даже когда ты с ним спишь.
        Дойдя до «Морских ветров», я обгоняю девчонок, чтобы открыть дверь, а обернувшись, успеваю увидеть, как Энни, та, что пониже, хихикая, встает на носочки и шепчет что-то на ухо своей подружке, после чего Клара ее целует. Сначала я удивляюсь, а потом завидую.
        Вот так безмятежно все тоже бывает.
        Энни уж точно никогда не говорила Кларе: «И? Все было так, как ты себе представляла?»
        Я придерживаю дверь обеим и проскальзываю следом. Сюзанна уже тут, высовывает голову из кухни, и по ее лицу, невзирая на улыбку, ясно, что день у нее прошел так же паршиво, как и у меня.
        – Привет, – здоровается она с нами. – Ну как, осилили всю тропу?
        – Да, это так круто! – восклицает Клара, а Энни добавляет:
        – Нереально красиво – мы фотографировали через каждые три метра.
        – Ты фотографировала, – усмехается Клара.
        – А ты то и дело убегала вперед, – ябедничает Энни безо всякой обиды в голосе.
        – Иначе мы бы до сих пор и половину пути не прошли. – И Клара снова смеется, когда Энни показывает ей язык.
        Мы с Сюзанной наблюдаем, как они вместе поднимаются по ступеням, а когда наверху хлопает дверь, сестра со вздохом прислоняет голову к дверному косяку.
        – Ну и? Как все прошло у тебя?
        – Виски в гостиной? – устало отвечаю я.
        – Так плохо, да? Я быстро разгружу посудомоечную машину и сразу присоединюсь к тебе. Наливай пока.
        Через какое-то время я, подняв ноги и с бокалом в руках, сижу на мягких подушках широкого дивана. Сюзанна устроилась по-турецки на противоположной его стороне. Опустив голову, она покачивает виски в своем стакане.
        – Ты первая или я? – интересуется она.
        – Начинай ты.
        – Если вкратце: я пришла, Элейн меня впустила, а мама спряталась в комнате для гостей.
        – О нет.
        – Да. Ну, я, собственно, ничего другого и не ожидала.
        То, что это неправда, я понимаю не в последнюю очередь по тому, что сестра одним глотком почти полностью выпивает свою порцию.
        – Я надеялась, перед Элейн она себя… в руки возьмет, что ли… ну, или я даже не знаю, – беспомощно проговариваю я.
        – До какой же степени она упрямая! – вдруг вырывается у Сюзанны. – В данный момент я уже верю, что она готова окончательно разорвать со мной все отношения.
        – Такого я не могу себе представить, – тут же заявляю я. Она ведь никогда бы так не поступила, верно? Да, Сюзанна допустила ошибку, но мама рано или поздно ее простит. Все люди совершают ошибки, и сестре больше ничего не остается, кроме как извиниться и раскаяться в том, что изначально не выступила против своего парня.
        – А я теперь могу. – Она допивает виски и наклоняется вперед, чтобы поставить стакан на низкий столик. – Мне уже не приходит в голову, что еще сделать. Я сидела там с растерянной Элейн, которая приготовила мне чай, пока я в очередной раз общалась с запертой дверью. А когда сдалась, даже уйти просто так нельзя было, пришлось торчать еще полчаса и вести светскую беседу с Элейн за чашечкой чая. Между прочим, лето выдалось очень холодным, а Тео набрал семь килограммов.
        Сюзанна падает на спину и таращится в потолок.
        – Честно, с меня хватит.
        – Я поговорю с ней еще раз.
        – Ты делала это уже сотню раз.
        – Или вместе попробуем.
        – Тогда, пожалуй, предупрежу Элейн заранее, ей понадобится большой чайник.
        – Сюзанна.
        – Пойми же, это ничего не даст! – Сестра приподнимается на локтях, чтобы взглянуть на меня. – Я сдаюсь. Но у меня есть другая идея.
        Меня разрывает между желанием возразить и любопытством, и в итоге я решаю в пользу второго.
        – Что за идея?
        – Я выкуплю «Морские ветры».
        – Чего?
        – А если точнее, мы выкупим их вместе.
        – Но… с чего ты это решила? Ты не хочешь обратно в Корк?
        – А зачем мне туда? Назад к Каллану? Который, кстати, ни разу не позвонил, с тех пор как я уехала. Ни за что. Переводчиком можно работать откуда угодно, а тебе без меня в жизни кредит не выбить.
        – Я…
        Рот у меня снова захлопывается. В этом плане Сюзанна права. Ни один банк на свете не выдаст мне кредит.
        – У меня есть кое-какие сбережения и стабильный доход. Этого должно хватить, чтобы взять кредит, мама получит свои деньги, а мы начнем вдвоем управлять «Морскими ветрами». Станем начислять себе зарплату, а так как я по-прежнему собираюсь работать переводчиком, тебе придется уделять дому больше времени, поэтому твоя будет больше. Таким образом ты и выплатишь свою часть рассрочки.
        – А если на это уйдет сто лет?!
        – Ну и что? Это не одолжение, Айрин, я хочу вернуться в Каслданнс.
        У меня кружится голова. «Морские ветры» вместе с Сюзанной? Не нести за все ответственность в одиночку, иногда устраивать выходные, зная, что здесь Сюзанна? Вероятно – когда-нибудь – даже небольшой отпуск?
        Но где Сюзанна будет жить? На долгий срок она не сможет поселиться ни в одной из четырех комнат: если не сдавать их все, мы лишимся прибыли. В мансарде достаточно места? У нас получится ее поделить? Поставить там стену или какую-то перегородку?
        – Айрин? – робко улыбается Сюзанна. – Что ты на это скажешь?
        Вместо ответа я опускаю стакан на пол и бросаюсь обнимать сестру.
        Сюзанна хохочет, и в этом смехе я слышу облегчение. Она немного отодвигается в сторону, чтобы я могла пристроиться рядом.
        – Я не была уверена, понравится ли тебе такая идея, – говорит она. – С другой стороны, я старшая и могу сама все решить.
        Пихаю ее локтем в бок.
        – Только попробуй.
        Впервые, кажется, за целую вечность мне становится легче дышать. Пока я не рискую до конца в это верить, но все же в эту минуту у меня просто гора с плеч падает. Управлять «Морскими ветрами» вместе с сестрой – мечта, о которой до сих пор я даже не думала.
        – Ладно, эту тему пока оставим, – объявляет Сюзанна. – Еще одна проблема – как нам объяснить это маме. Видимо, ты будешь разговаривать с ней одна. Расскажи про Джошуа Хейса. Как все прошло?
        Вздохнув, я сильнее вжимаюсь в подушки.
        – Не особенно хорошо.
        – Что это значит?
        – Это значит, что на самом деле все было так, как я и ожидала. – Это не совсем правда, и я подыскиваю подходящие слова. – Я хотела отдать ему продукты и сразу же уйти, но как-то… потом мы умудрились поссориться. – Даже так все равно не точно. – Ну, Джош сказал, что ему жаль, а я сказала, что мне плевать. Только немного развернуто.
        Какое-то время мы просто лежим и молчим, Сюзанна, видимо, раздумывает над моими словами.
        – Если ему жаль… в смысле… он извинился? – наконец спрашивает она. – Он раскаялся за свое поведение? Может быть, ему бы хотелось с тобой…
        – Мне все равно, чего хочет он, – перебиваю сестру. – Я больше не хочу! То, что он сделал, это чересчур, чтобы за такое прощать!
        – Что-то мне это напоминает.
        – Что? – Я в изумлении поворачиваюсь на бок, чтобы взглянуть сестре в лицо. – Почему тебе это… а.
        Недовольно хмыкнув, я опять ложусь на спину.
        – Нашу ситуацию нельзя сравнивать с тем, что происходит между тобой и мамой.
        – Нет? Из-за меня у мамы возникло ощущение, что я хотела выгнать ее из нашей квартиры. И я даже хотела ее выгнать, но не так. Не так грубо. Не так подло. Я по-настоящему облажалась, Айрин, и теперь безумно сожалею. Неделями я пытаюсь извиниться за свою ошибку, но она отказывается со мной разговаривать. Моя собственная мать.
        У нее по щеке скатывается одинокая слезинка. Сюзанна нетерпеливо трет рукавом глаза и нос.
        – Что же он такого сделал, Айрин, настолько страшного? Я имею в виду… ты с ним переспала, но это ведь было твое собственное решение, разве нет?
        – Да, – раздраженно бросаю я. Это подозрительно смахивает на то, что я предъявляла Джошу. Все мы несем ответственность за свои действия. Однако следует признать: то обстоятельство, что Сюзанна буквально ткнула мне в нос моими же аргументами, в данный момент не вызывает во мне особого понимания.
        – И как долго он здесь прожил? Недели две всего?
        – Примерно.
        – И чего ты тогда ожидала? И почему вообще чего-то ожидала? Хочу сказать, вряд ли после двух недель ты решила, что у вас великая любовь, я права? В книжках такое, наверно, случается. Не обижайся, но я полагала, что ты умнее.
        – Большое спасибо, – ехидно огрызаюсь я, – будет очень здорово жить с тобой вместе.
        – Да, безусловно. – Сюзанна чуть выпрямляется и притягивает меня ближе. – Извини, просто до меня еще не дошло, с чего вдруг ты рассчитывала на большее.
        Вот и до меня самой не доходит. Почему я не могу быть героиней романа? В этом случае все наверняка бы обернулось иначе. Как правило, непосредственно после секса люди осознают, что созданы друг для друга.
        – Джошуа Хейс, – размышляет вслух Сюзанна. – Безумие какое-то. Моя сестра и Джошуа Хейс.
        – Нет там никакого «и», – бормочу я.
        Теперь нет.

* * *
        Я долго лежу в кровати с закрытыми глазами и прикладываю массу усилий, чтобы заснуть. Сейчас уже где-то половина второго, я должна быть измотана, но продолжаю думать о Джоше и о том, чья реакция – Лив или Сюзанны – на всю эту историю больше меня устраивает. Отповедь сестры, скорее всего, полезнее, однако предложение подруги помочь его утопить привлекает меня сильнее. Скажем так, и у одного, и у другого есть свои плюсы и минусы.
        Что конкретно имел в виду Джош, говоря, что совершил ошибку? Под этим он подразумевал не нас, тут я уверена, но какая связь между прошлыми ошибками и тем, что происходит здесь и сейчас?
        Воображаю себе, как в эту минуту в спальне на маяке Джош спит на широкой кровати. Я чертовски отчетливо могу себе это представить, возможно, даже чересчур. Вот он лежит на спине, простыня сползла до живота, голову он повернул набок, а черные волосы разметались и почти прикрывают веки. Я словно наяву вижу, как его грудь медленно поднимается и опускается, и зарываюсь лицом в подушку, чтобы, наконец-то уснуть, когда на тумбочке возле кровати вдруг вибрирует мобильник.
        Я так быстро его хватаю, что едва не роняю на пол.
        Дай мне шанс все объяснить. Только один. Пожалуйста.
        И пока я еще пялюсь на это сообщение, приходит второе.
        Завтра вечером?
        Затаив дыхание, я так долго смотрю на ярко светящийся экран, что он сначала тускнеет, а потом и вовсе тухнет.
        Стоит ли? Стоит ли плыть туда или надо быть такой же беспощадной, как моя мать?
        Дисплей снова вспыхивает.
        А еще мне срочно нужна туалетная бумага.
        Помимо воли прыскаю от смеха. Чтоб тебя, Джош. Шоумен чертов.
        И что мне теперь ему ответить? Черт, черт, черт, че…
        Хорошо.
        Отправить.
        Можешь поблагодарить за это мою сестру, Джош.
        16
        Как я доживаю до конца следующего дня, самой непонятно. Утром опрокидываю на столик Энни и Клары полчайника чая. Ну, хотя бы студент чуть раньше сообщил, стоя с рюкзаком за плечами, что сегодня пропустит завтрак, поэтому, недолго думая, я пересаживаю их за соседний стол, чтобы устранить учиненный хаос. Берки объявляются гораздо позже, чем обычно, и я снова оказываюсь буквально на волосок от стычки с миссис Берк, потому что ей не угодили тосты. Первые куски, по ее мнению, недостаточно прожарены, те, что после них – пережарены, а когда после третьей попытки она заявляет, что передумала и хочет хлопьев, я предоставляю Сюзанне право дальше позаботиться обо всем самой. Хоть я и проявляю понимание к миссис Берк, сегодня у меня, несмотря ни на что, не получается быть к ней снисходительной.
        Все мысли заняты вопросом, о чем мне поведает Джош и окажется ли этого достаточно, чтобы простить его нереально высокомерное поведение. И что именно произойдет, если я это сделаю. И почему ему вообще так важно объяснить свой поступок.
        – Возможно, потому что он все-таки представляет между вами что-то большее. – И это говорит мне не кто иной, как Сюзанна, пока после обеда мы вдвоем сидим на кухне и пьем кофе.
        – А разве не ты еще вчера утверждала, что было бы абсолютно наивно надеяться, что он увидит во мне нечто большее, чем симпатичную девчонку на одну ночь? – интересуюсь я.
        – Тогда он еще не писал тебе в два часа ночи сообщений, что вам надо это обсудить.
        – Прекращай уже, – ворчу я. – Скорее всего, его эго требует выговориться.
        – Такой вариант тоже не исключен, – произносит Сюзанна, и я посылаю ей мрачный взгляд.
        – Но, – продолжает сестра, – очевидно, что-то во всей этой ситуации для него важно. Просто выслушай. Допустим, тебе на него совершенно наплевать. Тогда можешь избавить себя от этого. – Она допивает остатки кофе и отодвигает кружку. – Итак, тебе на него плевать?
        – Нет. – Быстро взглянув на часы, я встаю. – Не плевать. Но и на себя мне тоже не плевать.
        Сюзанна лишь кивает, когда я забираю обе чашки, чтобы сунуть их в посудомойку.
        В дверях еще раз оборачиваюсь.
        – Чем займешься сегодня вечером?
        – Буду и дальше возиться с нашим сайтом.
        – Ну, развлекайся.
        Я благодарна сестре, что она занялась нашей интернет-страницей. За последние месяцы у меня руки не доходили больше ни до чего, кроме проверки журнала бронирования.
        На самом деле я собиралась отправиться к себе в мансарду, чтобы там еще немного поразмышлять перед шкафом, не надо ли мне снова переодеться, однако, когда добираюсь до второго этажа, там распахиваются сразу две двери. Выходят Энни и Клара, и Энни поворачивается к своей девушке и целует ее. Всего лишь легкий поцелуй в губы, ничего особенного, но, судя по всему, он оказывает какой-то кошмарный эффект на миссис Берк, которая в тот же момент делает шаг из номера и при виде девушек разражается слезами.
        Оторопев, я стараюсь осмыслить происходящее. Миссис Берк настолько шокировал поцелуй, что из-за этого она бьется в истерике? На сегодняшний день я уже верю, что она на все способна, и не удивлюсь, если в следующий раз нападет с Библией на бедных девушек, которые оцепенели и с ужасом на лицах пялятся на миссис Берк.
        И снова атмосферу разряжает ее супруг.
        – Простите… простите, мне очень жаль. – Он берет за руку жену и тянет ее к себе. Миссис Берк утыкается лицом ему в шею, продолжая рыдать, ее по-настоящему трясет, настолько она не в себе.
        – Мне очень жаль, – повторяет мистер Берк и обращается напрямую к Кларе. – Дело в том… вы очень похожи на нашу дочь Холли. Очень-очень похожи. Нам это бросилось в глаза еще вчера за завтраком. Мы были слегка в шоке, а теперь… у Холли тоже была подруга. А вы обе выглядите так…
        – У вашей дочери была подруга? – спрашивает Клара, по ней видно, что она совсем ничего не понимает. Да и как? – Вы хотите сказать… как я и Энни?
        Мистер Берк кивает. Обеими руками он держит супругу, которая никак не может перестать всхлипывать. Она настолько безутешна, что у меня самой возникает порыв подойти и успокоить ее.
        – И ваша дочь рассталась со своей девушкой? – в недоумении произносит Клара.
        Энни приобнимает ее за плечи, взгляд у нее серьезен.
        – Речь ведь не о том, правда? – негромко говорит она.
        – Холли… Холли… – Мистеру Берку не удается озвучить это.
        – Моя дочь мертва. – Миссис Берк смотрит на Клару, лицо залито слезами, и они текут и текут. – Пожалуйста, извините меня. На мгновение… я подумала, что в коридор вышла Холли. – Ее плечи подрагивают от подавляемых рыданий. – Но это абсолютно неприемлемо… грузить вас нашим горем, я…
        Клара отходит от Энни, делает шаг к миссис Берк и заключает ее в объятия.
        Женщина замирает.
        На секунду я не сомневаюсь, что она оттолкнет Клару, однако затем миссис Берк опускает руки, которые вскинула, повинуясь первому импульсу и, после того как она начинает плакать на плече у Клары, я сама вытираю слезы со щек.
        – Мы, кстати, собирались сейчас где-нибудь поесть, в Кэрсивине, к примеру. И не знаю… не хотите составить нам компанию? – предлагает Энни, глядя на мистера Берка. – Или это… чересчур?
        – Не уверен… – Он смотрит на жену. – Полагаю, это было бы слишком обременительно…
        – Нет-нет… – Миссис Берк поднимает голову, поначалу не отпуская Клару. Потом, кажется, спохватывается и нерешительно отступает назад. – Конечно же, вы не моя дочь, пожалуйста, не подумайте, что я этого не понимаю, но… – она делает беспомощный жест. – Тем не менее я бы с радостью приняла ваше предложение. Если мы не станем для вас обузой. – Она оглядывается на мужа, который смотрит крайне скептично. – Все в порядке, Арчи. Правда. А ты… у тебя тоже все будет в порядке?
        Чуть помедлив, мистер Берк кивает головой.
        Клара рядом с миссис Берк, Энни – сбоку от мистера Берка проходят мимо меня, и только Энни мне кивает.
        Входная дверь уже давно захлопнулась, а я все так же стою и вижу перед собой миссис Берк. С ее лица пропали напряжение и прежняя жесткость. Стараюсь уловить мысль, которая начинает формироваться на краю сознания.
        Возможно, требуется небольшая встряска – или, скорее, маленький шок, – чтобы что-то сдвинулось с мертвой точки.
        Поднявшись в свою комнату под крышей, я сажусь на кровать и открываю список контактов в смартфоне. Раздается четыре гудка, после чего он берет трубку.
        – О’Ши.
        – Папа? Это Айрин. Думаю, ты нам нужен.

* * *
        Сюзанне я так и не рассказала о телефонном разговоре с папой, а сейчас в ранних вечерних сумерках направляюсь на Кэйрах. Целый день стояла удушающая жара, будто лето вернулось заново, но к этому часу начинает свежеть. По всей вероятности, сегодня будет гроза, и надеюсь, что к тому моменту я уже снова причалю в порту Каслданнса.
        Сюзанна винит папу в разрыве точно так же, как и мама, быть может, даже еще сильнее. Она была папиной дочкой, а я больше тянулась к маме, и когда отец ушел, для сестры это стало потрясением, пусть она тогда уже и жила с Калланом в Корке. По прошествии некоторого времени мы перестали об этом разговаривать, но я почти уверена, что она еще реже созванивается с отцом, чем я, если вообще с ним общается.
        Папа пообещал приехать.
        Мне сразу вспоминается Лив. Два отца на пути к дочерям. Какое странное совпадение. Хочется верить, что в обоих случаях все закончится хорошо.
        Это всего лишь предчувствие, возможно, просто наивное желание, но почему-то я и вправду верю, что папа окажется тем ключом, который поможет достучаться до мамы. В любом случае у меня нет сомнений, что она не захлопнет дверь у него перед носом. Как минимум до того, как прокричит ему пару ласковых.
        Сюзанне следует знать, что я задумала. Но об этом я поговорю с ней в спокойной обстановке, а это означает: не именно тогда, когда мне предстоит встретиться с Джошем.
        На этот раз я написала ему, во сколько приблизительно приеду, и огибая Кэйрах по кругу, задаюсь вопросом, не ждет ли он меня на причале. Однако когда я добираюсь до берега, длинный пирс одиноко тянется в море, Джоша нигде не видно. Аккуратно привожу яхту в нужную позицию, прежде чем с толстым тросом в одной руке и с пакетом в другой перелезть через поручень.
        Вскоре после этого карабкаюсь по ступеням в скале. И стоит мне высунуть голову за край утеса, в лицо ударяет мощный порыв. Торопливо прикидываю, все ли надежно закреплено на лодке, и поскольку не нахожу причин возвращаться, опустив голову, топаю против ветра к маяку. Овцы собрались в низине меж холмов, они тоже ощущают, что приближается непогода.
        Сегодня Джош быстрее слышит мой стук. Почти моментально он распахивает дверь, и я спешу спрятаться от урагана. А в следующую секунду воцаряется приятная тишина. Джош вновь закрывает дверь, ветер и волны затихают.
        – Привет, – говорит он.
        Мы стоим в паре шагов от черной винтовой лестницы примерно на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Его улыбка даже отдаленно не кажется ироничной, она, скорее, слегка вымученная.
        – В такой шторм я уже беспокоился, что ты все отменишь.
        – Это пока еще не шторм. – Я протягиваю ему пакет. – Прошу.
        – Что там внутри?
        – Туалетная бумага. Три пачки.
        Уголок его рта дергается в слабой ухмылке. Забрав у меня пакет, он указывает на металлическую лестницу.
        – Я себе там кое-что приготовил, может, ты тоже голодна?
        Слова отказа уже крутятся у меня на языке, пока я не напоминаю себе, зачем приехала. Молча стягиваю с ног обувь и иду мимо него, сильно не приближаясь, чтобы случайно не вдохнуть эту совершенно особую смесь запахов его лосьона после бритья и самого Джоша.
        Он следует за мной до самого верха на кухню, где в желтом свете люстры накрытый стол, судя по всему, дожидается только нас. Две тарелки, два стакана, и в духовке что-то источает вкусный аромат. Ну хоть свечи на подоконнике Джош зажигать не стал.
        – Хочешь чего-нибудь выпить?
        – Давай.
        Я подхожу к столу и наклоняюсь вперед, чтобы лучше видеть, что творится за окном. Полотно туч сжимается над неспокойной поверхностью воды. Мне точно не доплыть обратно в Каслданнс до надвигающейся грозы, хоть прогноз погоды и не предсказывал на сегодня сильной бури. Если мне повезет, шторм пройдет, пока мы тут закончим. Скрестив руки на груди, я разворачиваюсь и вздрагиваю. Джош стоит практически вплотную ко мне, в одной руке у него шампанское, а в другой – графин с водой.
        – Большого выбора тут, к сожалению, нет. Хотя у меня еще осталось молоко.
        – Воды, пожалуйста.
        Когда он шагает к столу, чтобы наполнить мой стакан, я немного отодвигаюсь в сторону.
        – Есть запеканка из лапши. Отлично сочетается с водой. – Со слабой улыбкой он пожимает плечами. – Я почему-то так и предполагал, что ты откажешься от шампанского.
        – Твое безошибочное понимание людской природы.
        – Именно. Будешь запеканку?
        – Я… давай.
        Пока Джош занимается духовкой, я беру себе стул и наблюдаю за ним. Мне нравится этот Джош – Джош в джинсах и футболке, который в эту минуту пытается вытащить полотенцем из духовки обжигающе-горячую форму для выпечки, и слышно, как при этом он тихо ругается.
        С запеканкой в руках Джош бросает беспомощный взгляд на стол, и тут мне тоже становится ясно, что он не положил подставку.
        – Подожди! – вскакиваю я. – Поставь на плиту, пока жар через полотенце не…
        – Твою мать!
        Вместо варочной поверхности Джош буквально роняет форму на стол, она гремит, крышка слетает, приземляется возле моей тарелки, снося при этом мой стакан на пол. Вода проливается мне на ноги, но хотя бы стекло не разбивается.
        Я хватаю у Джоша из рук полотенце, поднимаю запеканку, пока из-за нее не осталось следов на столе, и переношу на крыло раковины.
        Джош наклоняется за стаканом, и я сначала бросаю ему полотенце, а затем нахожу в одном из кухонных ящиков подставку под горячее.
        Немного погодя мы сидим за столом, я с новым стаканом воды и в сухих носках Джоша на ногах, и мы оба – с порцией запеканки на тарелках. Пахнет довольно хорошо. Впрочем, после первого укуса брови у меня взлетают вверх.
        – А ты предварительно сварил макароны?
        – Нет. – Джош, который сам еще не пробовал, кладет вилку в рот. – Лаааадно… это явно надо было сделать, да?
        – Она… очень аль денте, – дипломатично отвечаю я. – Это твоя первая запеканка из лапши?
        – Мхм. – Он недовольно смотрит на свою тарелку. – Я думал, томатный соус… черт.
        – Соус вкусный.
        – Могу сварить другую лапшу.
        – Ой, да не важно. Та, что пониже, нормальная.
        – Ты имеешь в виду, что она не хрустит, когда откусываешь, – разочарованно бормочет Джош. – Что-нибудь получится, если добавить еще воды, перемешать и все это еще раз засунуть в духовку?
        Отодвигаю от себя тарелку.
        – Попробовать стоит.
        Недостаток этой идеи в том, что у нас не выйдет и дальше притворяться, будто мы целиком и полностью поглощены едой. Джош садится обратно за стол, после того как запеканка снова отправлена в духовку, и берет свой стакан. На несколько секунд между нами повисает тишина.
        – Я из Глазго, причем не из самого благополучного района, – внезапно начинает он, словно только сейчас на это решился. – Классическая печальная история: отец умер, мне тогда было… три? Четыре? Его избила до смерти одна уличная банда, враги его собственной банды. Мама к тому времени уже давно работала уборщицей и с тех пор вынуждена была работать еще больше. Лили, моя сестра, и я часто видели ее всего по паре минут в день. Она всегда лишь работала, работала, работала, и когда в пятнадцать лет я окончил школу, тоже хотел пойти работать, но не имел ни малейшего понятия, чем заняться. Нельзя найти работу только потому, что тебе этого хочется, если живешь в такой дыре, в которой жил я. Поэтому я начал слоняться то там, то тут, просто болтался безо всякой цели. Думал присоединиться к какой-нибудь команде, играть в футбол, но к единственному клубу, который находился в паре-тройке километров от дома, мне доступа не было, он располагался на вражеской территории. На территории других банд. Я тогда ни в какую группировку не вступал, но отец считался членом банды, и почему-то все, кажется, ждали, что в конце
концов и я там окажусь. В банде. Где смысл лишь в том, чтобы кого-нибудь пришить, избить, заколоть, без разницы. Я долго старался держаться подальше от этого, но потом… кое-что случилось.
        Джош рассказывает, не ожидая от меня никакой реакции. Ему не нужны ни вопросы, ни комментарии, он даже зрительного контакта не ищет. Вместо этого смотрит в окно, вглядывается в серо-черные облака.
        – Началось с того, что сестра потащила меня на открытый кастинг. Искали статиста для фильма, и Лилиан заявила, что ее достало, что я вечно околачиваюсь дома. Эту роль я действительно получил, а вместе с ней сразу и контракт с агентством. У меня ни с того ни с сего появилась работа, и актерская игра мне понравилась. Я полюбил не всегда быть тем, кем являюсь. Пришли деньги, я уехал, строил планы, а сестра меня поддерживала, верила в меня, потому что мама была слишком измотана, чтобы хоть во что-нибудь верить. А потом состоялся кастинг на роль ведущего. Меня, в принципе, это не привлекало, я же хотел стать актером, а не кем-то вроде конферансье. Но все равно пришлось участвовать, поскольку так решило мое агентство. Там я встретил Эллен Бакли.
        Джош внезапно встает, и я пугаюсь этого резкого движения. Его стакан с водой еще наполовину полон, тем не менее он выливает его в раковину и берет бутылку шампанского.
        – Дальше будет кошмар, – говорит он и улыбается так горько, что я сглатываю. – На самом деле позор пить под него нечто подобное, но кого это волнует. – Он резко вдыхает, а потом делает паузу. – Ты вообще хочешь об этом знать?
        Я киваю, невзирая на стойкое подозрение, что история закончится плохо. Джош опускается обратно на свой стул.
        – Эллен Бакли была программным директором и членом руководства, она имела влияние. Очень много влияния. На моем кастинге она не присутствовала, чистая случайность, что в тот день проходила мимо окна кабинета, где сидел я и старался изображать хотя бы частичную заинтересованность. Вместо ожидаемого отказа на следующий же день по электронной почте пришло письмо, в котором меня приглашали явиться еще раз, и, естественно, я пошел. А что мне было терять? Я ведь и работу-то эту не хотел. Но когда меня привели в кабинет Эллен Бакли, стало ясно, что абсолютно не важно, насколько я не хотел эту работу, потому что она захотела меня. Не в качестве ведущего, хоть меня бы все равно взяли. После того как я отреагировал без дикого восторга, она дала понять, что ее впечатление обо мне будет иметь последствия. Какое агентство возьмется в дальнейшем представлять того, кто непрофессионально и нахально ведет себя на кастингах? Я должен был поразмыслить над своим ответом, она дала мне два дня. По пути домой я принял решение не соглашаться. Черт, пару раз я уже разгуливал по ярмаркам с голым торсом, а однажды даже в
роли сексуального ковбоя, чувствуя себя при этом куском мяса. И еще ниже падать не собирался. То, что мне предлагала Эллен Бакли, явно принесло бы много денег, но я… просто не хотел. А потом… – он подносит стакан к губам, меняет решение и снова аккуратно ставит на стол, – потом изнасиловали Лилиан.
        Я с такой силой прикусываю губу, что ощущаю привкус крови. О боже. О боже мой.
        – Какие-то типы из соседнего квартала, а говнюки из моего района заявили, что они могли бы это предотвратить, но Лилиан не находилась ни под чьей защитой. И, мол, само собой, такое может произойти снова, в любое время, запросто. Не хочу ли я, в конце-то концов, принять какую-то сторону и присоединиться к ним? После этого я написал Эллен Бакли и в тот же вечер впервые ее трахнул.
        Только теперь он отпивает из стакана.
        – Единственное условие, которое я выдвинул – это чтобы она предоставила мне и моей семье новые квартиры. Сказал, что нас уволили, ни разу не правдоподобно, но причина ей и так оказалась без разницы. Переезд прошел так стремительно, что мы едва ли это осознавали. Мама не понимала, что может бросить тысячи своих работ. Хотела обязательно продолжать, поскольку боялась, что все уйдет так же быстро, как пришло. А Лили… Лили была сломлена, она… она до сих пор из-за этого страдает. Ну а я полностью сконцентрировался на удовлетворении пятидесятисемилетней женщины, чтобы она меня не бросила. Скажем так, лучше ей не знать, о чем я каждый раз думал, пока она лежала подо мной, но ей бы все равно, наверное, было так же без разницы.
        Меня мутит. Я не могу отвести взгляда от Джоша, который неотрывно смотрит в окно.
        – Это длилось почти год, потом она завела нового, но я не в претензии. Не то чтобы на кону стояла любовь. Она в качестве своего рода отступных дала мне место в «Идеальной паре». Словно издеваясь. – В его улыбке столько горечи, что меня разрывает на части. – Благодаря этому дела у меня пошли круто в гору. Шоу стало безумно популярным, за ним последовали другие проекты, вплоть до «Все ради любви», а я… теперь я такой, какой есть.
        Он произносит это безо всяких эмоций в голосе, однако, когда наконец смотрит на меня, его взгляд словно прожигает меня.
        – Говоря, что совершил ошибку, вот что я имел в виду. Отношения с Эллен были одной большой ошибкой. Хотя еще большей ошибкой было бы не согласиться на ее сделку. Я бы поступил так снова. Но это… оно…
        В этот миг Джош выглядит глубоко несчастным, настолько уязвимым и обреченным, что я близка к тому, чтобы встать и обнять его, но не знаю, позволит ли он. Способен ли вообще позволить.
        – На прошлой неделе в порту… я не хотел, чтобы зашло так далеко. Или нет, хотел, но… на лодке словно как-то щелкнул чертов переключатель, и я просто… сделал все как раньше.
        Наступает моя очередь отвернуться к окну. Стоит только подумать, что той ночью, которая казалась мне совершенной, в постели Джош всего лишь исполнял что-то вроде программы, становится больно. И почему я не заметила?
        Нет, я заметила.
        Просто была слишком ошеломлена, чтобы в тот миг о чем-то задумываться.
        В идеальном мире я бы сейчас знала, что сказать. В этом же я понятия не имею. В крошечной кухне повисает тишина, но хотя бы она не кажется фальшивой. Слова казались бы чем-то поверхностным.
        Какое-то время спустя Джош поднимается, чтобы выключить духовку, но даже не пытается вытащить запеканку. И ко мне за стол он не возвращается, а облокачивается на столешницу возле плиты. Глядя на него, стоящего с засунутыми в карманы джинсов руками, я тоже встаю.
        Джош не шевелится, когда я подхожу к нему и останавливаюсь почти вплотную. Осторожно кладу ладони ему на грудь, чувствуя быстрый стук его сердца.
        Не двигается он, и когда я прислоняюсь лбом к впадинке между его ключицами. Не знаю, как долго я так стояла, прежде чем чувствую руку Джоша у себя на спине, лишь на миг, почти невесомо, после чего он вновь ее опускает.
        – Ты с кем-нибудь об этом разговаривал?
        – Нет.
        Безмолвие в глазу шторма. Мы оба говорим так тихо, будто важно, чтобы нас никто не услышал.
        – Даже со своей сестрой?
        – Особенно со своей сестрой.
        Где-то далеко-далеко, кажется, раздается раскат грома.
        – Почему ты рассказал об этом мне?
        – Не хочу, чтобы ты думала, что я засранец. – А может быть, это и не гром, а сердце Джоша. – Но тем не менее ты абсолютно права, если так обо мне думаешь. – Положив обе руки мне на плечи, он отодвигает меня от себя. – Наверное, сейчас тебе лучше уйти.
        Я смотрю на него. Слова. Мне не хватает слов.
        И поэтому получается только кивнуть. И сделать то, о чем он меня просит. Пусть и единственное, чего мне сейчас хочется – это держаться за него и плакать. Оглушенная, отступаю на несколько шагов назад, прежде чем развернуться и покинуть кухню. На ватных ногах спускаюсь по лестницам, обуваюсь и распахиваю дверь маяка. Снаружи меня ждет серо-стальное небо, гигантские горы облаков грозят в любую секунду обрушиться ливнем, и я бегу, бегу так быстро, как могу, будто возможно сбежать от собственных чувств и боли Джоша. И лишь когда добираюсь до скал, а ветер хлещет в лицо морскими брызгами и первыми каплями дождя, я останавливаюсь. В боку колет, и, задыхаясь, я упираюсь руками в бедра.
        Яхта Кьера сильно раскачивается на бушующих волнах, и я пялюсь на нее, пока мысли у меня в голове обгоняют одна другую.
        Не шторм заставляет меня повернуть обратно, а внезапное озарение, что я вовсе не хочу уходить, что просто не в силах уйти, что только шок и довел меня сюда. Прижав руку к ноющему боку, выпрямляюсь, и пока ветер швыряет мне волосы в лицо, я возвращаюсь, шаг за шагом, в этот раз не устраивая пробежку. Тучи проливаются дождем, но я все равно не ускоряюсь, а потому промокаю до нитки, когда подхожу к двери Мэттью. С колотящимся сердцем вытаскиваю смартфон из сумки. Ослепительная молния раздирает небеса, я неосознанно пригибаюсь и готовлюсь к грому, который последует за ней.
        Всего два гудка.
        – Айрин? – говорит Джош.
        – Я под дверью. Откроешь?
        Он выглядит ошеломленным, когда отпирает дверь, а я просто обвиваю его руками. Закрыв глаза, так и стою, обняв мужчину, который, похоже, не в состоянии ответить даже самым легким прикосновением. Понимаю, что застала его врасплох, однако мне кажется неправильным, в корне нелогичным уйти сейчас. И я могу только надеяться, что доверившись интуиции, поступила верно.
        – Айрин, – тихо начинает Джош.
        Качаю головой, нащупываю его руку и тяну за собой по ступеням, наверх, в спальню. Замешательство Джоша не только видно, оно практически ощутимо и, черт возьми, быть может, мне не стоило этого делать, но я просто не хочу оставлять его сейчас одного.
        Мокрую куртку я бросаю на столбик в изножье кровати. Снять бы и влажные джинсы, однако я боюсь, что Джош истолкует это не так, как надо.
        Я заползаю на постель, а он опускается на матрас возле меня. Мы лежим рядом, повернувшись лицом друг к другу. А когда он кладет ладонь на мое бедро и плавно скользит выше, мне под футболку, я аккуратно останавливаю его на середине движения, накрыв его руку своей поверх ткани. Неторопливо возвращаю ее обратно, а потом несильно надавливаю ему на грудь. Джош медлит, прежде чем все-таки лечь на спину.
        Пока нежно глажу его по груди, животу, под футболкой ощущаю напряженные мышцы. Под кончиками моих пальцев гладкая кожа его руки, провожу ладонью по его плечам и шее, по слегка колючему подбородку. Джош смотрит на меня, растерянный, сбитый с толку.
        – Что… мне делать? – спрашивает он, а я прикрываю глаза и целую его в щеку.
        – Ничего, – шепчу я, – просто ничего не делай.
        Нежно прижимаюсь лицом к изгибу его шеи и кладу руку ему на грудь, и хотя меня пугает то, что сейчас происходит, одновременно я наслаждаюсь его запахом.
        Снаружи неистовствует шторм, молнии снова и снова освещают комнату, и, слушая бешеный пульс Джоша, я думаю о бурлящем море. Проходит бесконечно много времени, прежде чем я чувствую, как его волнение начинает спадать, дыхание становится спокойнее, и в тот миг, когда мне кажется, что он уже заснул, его пальцы осторожно смыкаются чуть выше моего запястья.
        – Хорошо, – бормочет он.
        17
        Ночью Джош в какой-то момент обнимает меня руками, и на следующее утро я просыпаюсь, все еще уткнувшись лицом ему в грудь, и наслаждаюсь близостью. В комнате уже светло, но я не шевелюсь, не хочу его разбудить, а мечтаю растянуть это мгновение, это доверие, которое вроде бы возникло между нами.
        Когда какое-то время спустя его рука медленно скользит вверх вдоль моего позвоночника и ложится мне на затылок, я ощущаю исходящее от нее покалывание, тепло его дыхания и ласковый поцелуй в макушку.
        – Доброе утро, – он снова меня целует, – ты еще здесь.
        Мы лежим, тесно прижавшись друг к другу, и наше общее молчание и нежелание вставать в значительной степени связаны с тем, что Джош, равно как и я, понятия не имеет, как поступить дальше.
        Вчера я осознавала, что просто не могу уйти, однако сейчас шестое чувство молчит. В данный момент мне достаточно просто лежать в обнимку с Джошем, пока вдруг одна мысль не пронзает меня, словно удар током.
        – Ох, черт!
        Я высвобождаюсь из его объятий и скорее падаю с кровати, чем встаю, как нормальный человек.
        – Что стряслось? – кричит мне вслед Джош, но я уже несусь вниз по лестнице до первого этажа, где вчера вечером бросила свою сумку. С бешеной скоростью выуживаю оттуда телефон и набираю номер сестры.
        – Алло?
        – Сюзанна? Это я, Айрин… прости меня! Надеюсь, ты не волновалась?
        – Еще нет.
        – Постояльцы?..
        – Без паники, я обо всем позаботилась. – Уфф. Сажусь на нижнюю ступеньку винтовой лестницы. – Я так и поняла, что в такую непогоду ты наверняка предпочтешь остаться на Кэйрахе, но все-таки надо было дать мне знать. Значит, все в порядке? С тобой все хорошо?
        – Да. – И секунду помешкав: – Нет, все нормально. Позже расскажу подробнее, ладно? О господи, Сюзанна, как же я рада, что ты приехала. Со мной никогда такого не случалось.
        – Да расслабься ты наконец, – смеется она. – Завтрак стоял на столах вовремя. Между прочим, Берки ели вместе с теми двумя студентками и вели себя очень непринужденно, даже миссис Берк сегодня в качестве исключения ни на что не жаловалась.
        – Спасибо. Серьезно. Без тебя в этот день все бы жаловались и имели бы на это полное право.
        – Без проблем. Лив, кстати, недавно забегала ненадолго. Говорит, дважды тебе звонила, но ты не брала трубку.
        – А сколько вообще времени?
        – Половина одиннадцатого. Судя по всему, интересная ночка выдалась, раз ты настолько не в себе.
        – Да уж, – соглашаюсь я.
        Половина одиннадцатого. Когда в последний раз я спала до половины одиннадцатого? Даже вспомнить не могу.
        Попрощавшись с Сюзанной, сразу набираю сообщение Лив, затем тихонечко поднимаюсь наверх.
        Джош в ванной, а я подхожу к окну в спальне. После вчерашнего шторма вода еще неспокойная и бурная, однако небо голубое, и овцы вновь разбрелись по всему острову, а не сбиваются плотно в кучку с подветренной стороны холма.
        Когда слышу звуки из ванной, оглядываюсь и горжусь собой за то, что просто отвечаю на легкую улыбку Джоша, вместо того чтобы воскликнуть: «Вау!», или сморозить еще какую-нибудь глупость.
        Волосы у него все еще влажные после душа, вокруг узких бедер обернуто полотенце, и пока он идет к шкафу, я просто не способна оторвать от него взгляд. Эти черные волосы и светлая кожа – он подкачанная мужская версия Белоснежки.
        – Все в порядке? – уточняет Джош, доставая с полок несколько вещей.
        – Да, сестра со всем разобралась. Я забыла предупредить ее, что переночую здесь.
        – Ну, это получилось довольно спонтанно. – Он захлопывает дверцу шкафа, и, чуть помедлив, я открываю тяжелую крышку сундука для белья, чтобы взять себе полотенце. Сейчас я тоже приму душ, а потом?..
        – Завтракать будешь? – кричит Джош, когда я закрываюсь в ванной.
        – С удовольствием, – отзываюсь, и по такому неожиданному ответу как минимум становится ясно, что я не уеду прямо после душа.
        – Кофе или чай?
        – Кофе, пожалуйста.
        Примерно двадцать минут спустя я взбегаю по ступенькам на кухню, где витает аромат кофе, а Джош занят тем, что выгружает практически все продукты из холодильника на стол.
        – Еще кто-то придет? – интересуюсь я, а когда после этого он недоуменно смотрит на меня, показываю на заставленный стол. – Мне вообще-то хватит тоста.
        – Тост будешь с запеканкой или с джемом?
        – Джем – это прекрасно.
        Джошуа достает форму из духовки и ставит на плиту.
        – Во всяком случае теперь я знаю, чем питаться в ближайшие дни, – кивает он в направлении огромной запеканки из лапши. – Или скормлю остатки овцам.
        Смеясь, прохожу мимо Джоша. Больше всего мне хочется снова прижаться к нему. Однако его рассказ прошлым вечером меня от этого удерживает. Вся легкость и безмятежность, которые, кажется, воцарились между нами в данный момент – это всего лишь тонкий слой, фасад, который я продолжу поддерживать, пока не выясню, как быть с тем, что узнала вчера. И я почти уверена, что с Джошем творится то же самое.
        – Как ты пьешь кофе?
        – С молоком и сахаром, – говорю я. – Много сахара.
        Хлеб выпрыгивает из тостера, а Джош несет к столу две чашки, наполненные до самых краев. Он максимально сосредоточен на том, чтобы ничего не пролить.
        Я сдвигаю сыр и масло, чтобы освободить немного места, и наблюдаю, как он словно в замедленной съемке ставит обе чашки.
        Блин, Джош.
        Мне хочется убрать ему волосы с лица, потому что они снова падают на лоб, и приходится сжать руки в кулаки, чтобы подавить в себе неожиданный импульс. Вероятно, сейчас я знаю его лучше, чем большинство людей. Так почему же понятия не имею, что сейчас делать, как себя вести? Можно ли просто к нему прикоснуться?
        Джош поднимает глаза, и что бы он ни обнаружил на моем лице, это заставляет его наклониться в мою сторону.
        У меня невольно вырывается вздох, когда его губы накрывают мои. Сначала он нежно целует верхнюю губу, потом нижнюю, подушечками пальцев гладит меня по щеке. Я закрываю глаза… и Джош внезапно отстраняется.
        Все это время я сидела, вцепившись в стол. Я точно единственная девушка на свете, которая железной волей заставляет себя сдерживаться, целуя мужчину, который так привлекателен, так сексуален, который… который… просто Джош.
        Теперь пульс у меня зашкаливает, и я в смятении смотрю на него. Почему он так резко прервал поцелуй?
        Солнечные лучи, падающие из окна, придают его глазам глубокий синий цвет. Как море после шторма. Вот только то, что швыряет нас из стороны в сторону, еще не миновало.
        Вид у Джоша такой, будто его разрывает на части, а когда медленно садится ко мне за стол, я неожиданно понимаю, что не хочу знать, что он скажет дальше.
        – В субботу я улетаю обратно в Эдинбург. А оттуда, по всей вероятности, сразу в Барселону. Там состоится последняя прямая трансляция этим летом, а после этого мы снова начнем записывать. Будет много нервов – там всегда много нервов, – но я не хочу притворяться, что это единственная причина.
        Мне больше не до завтрака. Он собирается закончить это здесь и сейчас, еще до того, как оно по-настоящему началось, а я даже обижаться на него не могу. Мне ясно, почему он так поступает, но несмотря на это, я желаю, чтобы он этого не делал.
        Джош улыбается. Той самой чуть дерзкой ухмылочкой, которую на сегодняшний день я в нем одновременно люблю и ненавижу.
        – Все слишком запутано, – говорит он, на мгновение раскинув руки. – Впервые после Эллен все мои мысли только о том, чтобы завязать с кем-то отношения… но из этого ничего не выйдет. А я не хочу ранить тебя еще раз. Как той ночью в порту.
        «Мы могли бы продвигаться постепенно, – думаю я. – Могли хотя бы попробовать. Почему какая-то женщина по имени Эллен Бакли до сих пор имеет такую власть над тобой?»
        – Прости меня. – Его улыбка гаснет. – Не стоило мне заводить все настолько далеко, но я надеялся…
        – Ты надеялся, что сможешь забыть, – заканчиваю я, когда он не договаривает. – Вытеснить. Но это неправильный путь.
        Джош просто смотрит на меня.
        – Ты должен… – В отчаянии я взмахиваю рукой. – Ты просто не можешь отбросить это. Потому что оно слишком велико.
        – Ты права. Не могу. Но я не знаю, что делать вместо этого. Каким-то образом… ночь в порту показала мне, что я все еще тот, кто только что покинул Глазго. Прости, – повторяет он, – но я все испорчу.
        «Я бы рискнула», – думаю я и встаю. Или нет? Рискнула бы?
        Джош тоже поднимается, пока я пересекаю кухню, и следует за мной вниз по лестнице.
        Рискнула бы я? Попыталась бы, несмотря ни на что? Несмотря на все, что убеждает в обратном? Расстояние, его работа, тысячи фанаток Джошуа Хейса… нет, я тоже не стану притворяться, что это настоящие причины.
        Хочу ли я быть с мужчиной, если существует опасность, что он попытается отгородиться от своих чувств, как только близость слишком возрастет? С мужчиной, который не просто не со мной, а в моменты, когда я испытываю счастье, борется со старыми демонами?
        Спустившись, зашнуровываю кеды и выпрямляюсь.
        Джош стоит возле винтовой лестницы.
        Да, я бы рискнула.
        Шагаю к нему и целую.
        Рискнула бы.
        В поцелуй я вкладываю все, что у меня есть, все, что чувствую.
        Я бы пошла на этот риск.
        Джош застывает, но лишь на секунду, а затем отвечает на мой поцелуй с такой страстью, которая на миг заставляет меня поверить, что мы со всем смогли бы справиться.
        Но когда я отстраняюсь, то все еще читаю в его глазах сомнение. Он раскрывает рот, но я закрываю его рукой, прежде чем Джош еще раз попросит у меня прощения.
        – Знаешь, что я сейчас сделаю?
        – Что? – Голос у Джоша ломается.
        Я улыбаюсь, наверное, немного иронично, по крайней мере стараюсь, чтобы получилось именно так.
        – Думаю, заведу себе парочку кошек.
        У него широко распахиваются глаза, а потом он хохочет. И этот смех продолжает звучать у меня в ушах, когда я разворачиваюсь и покидаю маяк.

* * *
        Мне не хочется ничего обсуждать, и поэтому, когда распахиваю дверь «Морских ветров», я рада, что Сюзанны там нет. Сообщений она не оставляла, на кухне и в столовой порядок.
        Номера Берков и Клары с Энни пусты, постели заправлены; на ручке двери Эдварда Фоли висит табличка «Не беспокоить», но его, по-видимому, тоже нет.
        Так странно ходить по гостинице и обнаруживать, что уже сделано много дел, и это лишь усиливает чувство нереальности происходящего, которое сопровождает меня с тех пор, как я оставила Мэттью за спиной, спускаясь по тропе в бухту.
        Только в ванной в корзине для белья лежит несколько полотенец, и я уношу их в подсобку.
        Что теперь? Бесцельно бреду на кухню, где открываю холодильник и начинаю составлять список покупок, но вместо того чтобы после этого проверить запасы в шкафчиках, снова откладываю ручку и бумажку в сторону, толкаю застекленную дверь в сад и там сажусь на качели. Последний раз, когда я приходила сюда, я разговаривала по телефону с Лив и злилась на Джоша… была бы я сейчас хотя бы зла. Так было бы проще. Но как можно злиться на мужчину, который отказался от себя самого, чтобы вытащить семью из невыносимого положения? Одна лишь мысль, что мне пришлось бы продаться, чтобы спасти Сюзанну…
        Нет, я не злюсь… но впечатление такое, словно утратила нечто важное, нечто бесконечно важное. Изо всех сил я стараюсь избавиться от этого ощущения. Чтобы потерять Джоша, он как минимум однажды должен был бы принадлежать мне, а это не так, и никогда уже не будет.
        На грудь начинает давить еще сильнее. Больно. Как способно что-то, чего никогда не существовало в действительности, так болеть?
        – Ты уже здесь. – Я вздрагиваю. Через сад ко мне идет Сюзанна. – Могла бы спокойно остаться подольше… извини, я думала, ты знала.
        – А я и знала.
        Обеими ногами отталкиваюсь от земли, словно удастся избежать вопросов Сюзанны, если начать раскачиваться. Сестру у меня не получится ни в чем обмануть, да я и не собираюсь. Но тем не менее еще не чувствую себя готовой озвучить некоторые вещи.
        – Ладно.
        Она останавливается в паре метров от меня и засовывает руки в карманы джинсов – жест, при виде которого я не выдерживаю и отворачиваюсь. Хотя в случае с Сюзанной он не имеет ничего общего с неуверенностью.
        – Значит, он все-таки козел?
        – Нет.
        Крепко стиснув веревку, сильно откидываюсь назад и ненадолго зажмуриваюсь. Единственная слезинка пробивается и катится у меня по лицу; я не могу ее стереть, потому что надо крепко держаться.
        – Что он сказал? Или сделал?
        Между листьями на деревьях виднеется небо. Что сделал Джошуа? Неподходящий вопрос, скорее, он должен звучать так: «Что с ним сделала жизнь? И что могу сделать я, чтобы преодолеть то, что в нем разрушилось?»
        – Айрин? Хочешь поговорить об этом попозже?
        В самой высокой точке я спрыгиваю с сиденья качелей и приземляюсь в траву перед ними.
        – Да. – Я обнимаю ее руками за шею. – Позже. Позже – это хорошо. Спасибо, что понимаешь.
        Сюзанна в ответ крепко сжимает меня в объятиях, и я кладу голову ей на плечо.
        Я ничего не могу сделать. Абсолютно ничего. То, что сломалось в Джоше, просто невозможно воскресить.
        Сюзанна прижимает меня к себе еще крепче, потому что я в конце концов начинаю плакать.

* * *
        После обеда перезванивает папа, как вчера и обещал, чтобы сообщить, когда приедет в Каслданнс. Я переключаю компьютер, на котором только что просматривала новые запросы на бронирования, в спящий режим.
        – В ближайшие недели слишком много дел, – произносит он. – Либо я приеду в эту субботу, либо только…
        – В эту субботу, – перебиваю я. Чем быстрее, тем лучше, и если в субботу тут появится папа, то у меня к тому же не возникнет искушения самой забрать Джоша с Кэйраха и отвезти в аэропорт, вместо того чтобы предоставить это Тео.
        Папа откашливается.
        – Твоя мать не будет в восторге от встречи со мной.
        Тут он прав. Ни мама, ни Сюзанна не придут в восторг. Откровенно говоря, я еще сама не очень уверена, обрадуюсь ли, увидев его.
        – Вы вообще хоть раз встречались, с тех пор как ты нас… с тех пор как ты ушел?
        – Нет, – немного помедлив, отвечает он. – Она не хотела. Боюсь, ты слишком большие надежды возлагаешь на мой приезд.
        – Это всего лишь попытка. – Теперь уже я медлю. – Кроме этого, мне больше ничего не приходит в голову, что еще можно попробовать.
        – Звучит так, будто я – отчаянная мера в отчаянной ситуации. – В том, как он фыркает, слышится одновременно и веселье, и разочарование.
        – Можно и так сказать, да.
        – А если не подействует?
        – Буду думать, пока не придумаю что-нибудь новое.
        Мысленно я вижу отца перед собой, как он степенно кивает. Даже если мы больше не поддерживаем связь – он мой отец, я его знаю. И прямо сейчас я по нему скучаю.
        – Как ты, Айрин? Мы не общались несколько недель.
        «Да, потому что ты никогда не даешь знать о себе первым, – хочется ответить мне, – а просто берешь трубку, когда я звоню. Будь я такой, как Сюзанна или мама, ты бы уже давно исчез из нашей жизни».
        – У меня все отлично, – заверяю я. – За исключением ситуации между мамой и Сюзанной. Много волнений в последнее время.
        – Из-за чего ты волнуешься? Из-за дома? Полно работы?
        Папа каждый раз об этом спрашивает. Хоть и согласился на мамино требование и целиком отписал ей свою часть «Морских ветров», они все еще ему важны.
        – Да, это тоже, – говорю я. – Парочка трудных гостей и так далее.
        Трудные гости. Те, которые постоянно ворчат, и те, которые доводят других до слез.
        – Останешься на ночь? – интересуюсь я.
        Я бы уступила ему свою комнату и поспала у Лив.
        – Нет, лучше не стоит. – Он снова смеется, в этот раз немного смущенно. – Полагаю, это было бы неуместно.
        – Как скажешь.
        Как бы то ни было, а в следующую субботу мы, наверное, впервые за долгие годы снова соберемся все вместе. Как минимум в одном помещении.
        – Выезжать я планирую где-то в среду, позвоню тебе, когда буду подъезжать.
        – Договорились.
        – Ты ее предупредишь?
        – Нет… нет. По-моему, у тебя будет больше шансов достучаться до нее по поводу Сюзанны, если она не успеет подготовиться.
        Или забаррикадироваться в комнате. Поэтому Элейн я тоже позвоню.
        – Как хочешь… – Уверенности в голосе отца не заметно. – Но Сюзанна ведь в курсе, что я приеду?
        – Ну конечно.
        В данный момент пока еще нет, но я с ней об этом побеседую. Скоро. Так что это не полноценная ложь, а лишь полуправда.
        – И что она говорит по этому поводу?
        Черт.
        – Не много.
        Папа принимает это и не расспрашивает. Учитывая, что точно прошли месяцы, с тех пор как они с Сюзанной в последний раз разговаривали по телефону – мне было даже обидно, когда сестра как-то между делом упомянула, что он звонил ей – мой ответ, очевидно, кажется ему правдоподобным.
        – Хорошо. Ну, тогда… до субботы.
        – Да, до субботы, пап. И спасибо большое.
        – Не благодари раньше времени. Мне действительно не верится, что именно я гожусь в посредники между Сюзанной и вашей матерью. Но я постараюсь. Передай, пожалуйста, от меня привет Сюзанне, ладно?
        «Это я могу», – думаю я и кладу смартфон обратно на столик в гостиной. – Хотя Сюзанну это вряд ли заинтересует». Какое-то время уныло смотрю на компьютер, а потом вздыхаю. Итак, что мы имеем: моя мать не разговаривает с моей сестрой, а сестра не разговаривает с отцом. Когда-то давно слово «семья» намного больше нам подходило.
        – Чего ты так вздыхаешь?
        Сюзанна просовывает голову в гостиную, и я испуганно подскакиваю. Когда она до этого уходила, то сказала, что вернется поздно.
        – А почему ты снова здесь?
        – Ой, у меня пропало настроение идти в «Брейди»… от чего ты только что так вздрогнула? Не слышала, как я открывала дверь?
        – Нет, не слышала. Я… задумалась.
        – И при этом так громко вздыхала, что тебя-то наверняка было слышно даже на Кэйрахе. Не хочешь сейчас это обсудить?
        По выражению лица Сюзанны отчетливо видно: по ее мнению, она уже поняла, что меня беспокоит.
        – Сюзанна…
        Сестра садится ко мне на диван и подбирает под себя ноги.
        – Хорошо, выходит, Джошуа Хейс не козел. А теперь рассказывай про «но».
        – Что ты имеешь…
        – Он не козел, но…
        Я запрокидываю голову назад, пока не упираюсь взглядом в потолок.
        – Но все равно ничего не получится.
        – Расстояние?
        Молча качаю головой.
        – Его работа? – продолжает гадать Сюзанна. – Или он из тех типов, которым нужен только секс, но до чего-то серьезного им дела нет?
        – Ну, тогда бы он был козлом, – бормочу я.
        – Нет, если предупреждает об этом с самого начала, а девушку это устраивает.
        – Все мимо, – мрачно отвечаю я. – Ничто из этого не настоящая причина.
        – А какая же настоящая?
        – Он… – Я подыскиваю слова. Как сказать, чтобы не предать доверие Джоша? То, чем он со мной поделился, слишком личное, чтобы говорить об этом с кем-то другим, даже с сестрой. – Несколько лет назад он принял решение, вынужден был принять решение, которое его… в какой-то степени сломало.
        – Почему мне сразу вспоминается Кьер? – морщит лоб Сюзанна.
        – Тут совсем не то. Кьер, возможно, и по сей день не простил себя за то, что в один-единственный момент ему не удалось сохранить контроль над собой. И Джош тоже презирает себя из-за того, что совершил, но невзирая на это, он поступил бы так снова.
        – Я действительно не понимаю. – Сюзанна строит беспомощную мину. – Но, вероятнее всего, больше ты не можешь и не хочешь рассказывать, да?
        Я мотаю головой, и теперь очередь Сюзанны вздыхать.
        – То есть что-то произошло, и теперь это что-то мешает тому, чтобы между вами все стало серьезно, но ты хотела бы быть с ним вместе?
        – Да, – тихо соглашаюсь я.
        – И ты считаешь, если бы то-что-нельзя-называть никогда не случалось, Джошуа завязал бы с тобой отношения?
        У меня в памяти возникает его образ, как он за завтраком на маяке наклоняется ко мне, чтобы поцеловать, хотя в тот момент явно уже решил со всем покончить.
        – Да. Я так считаю.
        – Хорошо… в таком случае почему ты просто не пойдешь к нему и не скажешь, что то… что бы там тогда ни стряслось… здесь и сейчас не играет никакой роли?
        – Потому что это было бы наивно. Оно играет роль.
        – Хм… – Сюзанна хмурится. – Ты же в курсе, что очень сложно тебе что-нибудь советовать? Когда я вообще не представляю, о чем речь? – Я открываю рот, но сестра вскидывает руку. – Нет, ладно, я не хочу об этом знать. А что, если тебе сказать ему, что несмотря на его прошлое, ты его хочешь?
        – В том, что я его хочу, проблема и состоит.
        – Мне сейчас не нужно уточнять, что ты под этим подразумеваешь, не так ли?
        – Это… как только становится физически… слишком близко, тогда… – Я осекаюсь.
        – Он полностью закрывается? – заканчивает Сюзанна мою фразу.
        – Да. Нет. Ах…
        – Ладно, я сдаюсь, я не понимаю… секс плохой?
        – Нет… или да, но не в том плане. Он просто переключается на автопилот и… просто действует по схеме.
        – Да уж, звучит так себе. – Сюзанна вытягивает ноги на диване. – Но допустим другую мысль: как бы между вами все происходило, будь вы вместе? Я хочу сказать… работа вряд ли позволила бы ему переехать в Каслданнс. А даже если бы он сюда и переехал, скорее всего, так часто отсутствовал, что не имело бы смысла прикреплять на дверной звонок табличку с его именем… и это несмотря на то, что в принципе не стоит прикреплять на звонок табличку с именем «Джошуа Хейс». – Пока говорила, она не сводила взгляда со своих ног, теперь же поднимает глаза. – Если сложить все это… Вероятно, то событие, о котором ты не хочешь рассказывать, лишь демонстрирует, что с ним было бы слишком трудно? И что тебе лучше от него отказаться?
        – Да, возможно, – устало отвечаю я. – Я и сама не знаю. Я даже не понимаю, делаю ли ему одолжение, ища решение… и сегодня вечером я уже точно не найду ответ. – Глубоко вдыхаю и выдыхаю. – Кстати, в субботу папа заедет.
        Я сейчас это ляпаю только для того, чтобы отвлечь Сюзанну и чтобы она не задавала мне больше вопросов про Джоша. Срабатывает идеально, как я и рассчитывала.
        – Что? С чего вдруг?
        Только что ее лицо выражало только сочувствие, теперь же она смотрит на меня так, будто я неожиданно вылила ей на голову стакан воды.
        – Он должен поговорить с мамой.
        – Он должен… что? Да мама наверняка быстрее со мной заговорит, чем с ним.
        – О том и речь.
        – И как это называется? Ты позвонила папе, чтобы он стал посредником между мной и мамой?
        – Что-то в этом роде, да.
        – Ты совсем чокнулась? Почему ты так делаешь? Надо было сначала обсудить это со мной!
        – Да, наверное, надо было, но ты бы не одобрила.
        – Так я и сейчас не одобряю!
        Я накрываю ее руку ладонью.
        – Сюзанна, ты же осознаешь, что поступаешь с отцом так же, как мама с тобой?
        Сестра вырывается.
        – Неправда! У меня есть повод!
        – Мама считает, что у нее тоже.
        – Айрин! Нельзя это сравнивать!
        – Почему нет? Мама убеждена, что ты выбрала не ее, а кого-то другого. То же самое ты думаешь о папе.
        У Сюзанны краснеет лицо.
        – Все равно это нельзя сравнивать, – шипит она. – И тебе это прекрасно известно! Ты не имела права просто сваливать это мне на голову. В субботу меня определенно тут не будет, чтобы поздороваться с ним.
        – Господи боже, Сюзанна, ты же взрослая! Ты достаточно долго на него обижалась за то, что он ушел. Ведь нам обеим было достаточно лет, чтобы понять, что люди расходятся. Ты сама рассталась с Калланом, это тоже другое?
        – С Калланом я не прожила десятки лет!
        – Ты начинаешь вести себя глупо.
        Сюзанна задерживает воздух, и я подбираюсь в ожидании новой атаки, но она почему-то не следует. Вместо этого сестра встает.
        – Как бы то ни было, в субботу я уйду. По моему мнению – не то чтобы ты меня о нем спрашивала, – весь этот замысел абсолютно ничего не даст. Наоборот. Папа на сто процентов последний человек, способный заставить маму пойти на примирение. Она уж точно не станет чего-то делать, если того потребует он!
        Сестра бросается к двери, но там еще раз оборачивается:
        – И для полной ясности: так между нами ничего не получится!
        Моргаю, уставясь на пустой дверной проем, затем заваливаюсь на бок на диване. Что, если Сюзанна права? Что, если ситуация только усугубится из-за того, что я позвонила отцу?
        Но что-то же я должна была предпринять. Или нет?
        И должна что-то предпринять по поводу Джоша.
        Или нет?
        Мне хочется кричать. Вместо этого я хватаю одну из подушек, прижимаю к лицу и выдыхаю.
        Возможно, тоже нет. Может быть, мне стоит просто лежать и ждать. В качестве исключения не чувствовать себя ни за что ответственной и лишь наблюдать, что произойдет, если я ничего не буду делать.
        Пролетает пара минут. Под подушкой становится жарко.
        В какой-то момент я сдергиваю ее с себя и сажусь.
        Я просто не создана для того, чтобы ничего не делать.
        18
        На протяжении всего следующего дня Сюзанна не обменивается со мной и парой слов. Даже когда вечером я извиняюсь за то, что заранее не посвятила ее в свой план, она не смягчается.
        – Почему ты мне ничего об этом не рассказала? – огрызается она.
        – Потому что долго не раздумывала.
        – И это было гадко с твоей стороны!
        – Сюзанна, мне правда очень жаль…
        – И помимо всего прочего, это максимально тупая идея.
        – Да откуда тебе знать!
        – Ну тебя, забудь!
        Когда Сюзанна и на второе утро на кухне разговаривает со мной только по необходимости, решаю пока сдаться. Я знаю свою сестру: ей просто нужно время. В этом отношении она такая же, как мама. Хотя если она такая же злопамятная, то у меня проблемы.
        Днем, чтобы сбежать, я отправляюсь за покупками и после встречаюсь с Лив у стены на берегу. Я прихожу слишком рано, и когда подруга со своими непослушными каштановыми локонами и сияющей улыбкой наконец появляется из-за угла и шагает в мою сторону, иду ей навстречу.
        – Привет! – Она падает в мои раскрытые объятия, а через миг запрыгивает на широкую стену и стягивает с плеч рюкзак. – Я принесла нам сконы[5 - Скон – традиционное блюдо шотландской и английской кухни: небольшая булочка быстрого приготовления, как правило, из пшеничной или овсяной муки, подается к чаю со сливочным маслом и джемом.]. – Лив вытаскивает шуршащий пакет, а сразу за ним – пластиковый стаканчик. – И у меня даже взбитые сливки с собой.
        – А нам есть что праздновать?
        Сконы со взбитыми сливками. Уже и не помню, когда это вошло у нас с Лив в традицию, но хорошие новости мы всегда отмечаем этим лакомством.
        – Есть. Во-первых, у Кьера появилась новая комната в квартире всего лишь с одним парнем – и он очень милый, – а вокруг нет абсолютно ни одной Сэди. – Вытащив один скон из пакета, она отрывает крышечку со стаканчика сливок. – А во-вторых, Сигге Перссон ровно через десять дней прилетит в Ирландию.
        Довольная, она макает булочку в густые сливки, пересаживается на стену верхом и опускает взгляд на пляж.
        – Вместе с ним приедет его жена.
        – Ты нормально к этому отнеслась?
        Лив ненадолго переводит взгляд на меня.
        – Конечно. На ее месте я бы определенно поступила так же. Между тем я стараюсь уже сейчас не умереть от волнения, но давай-ка о тебе. Ты утопила Джошуа Хейса?
        – Нет, я передумала. – Сажусь рядом с ней и тянусь к пакету со сконами. – Сейчас я бы предпочла порыдать от одной мысли о том, что послезавтра он уедет.
        Пораженное выражение лица подруги умеряет мое напускное легкомыслие.
        – Вот только не надо так смотреть. – Быстро откусываю от еще теплого скона и отворачиваюсь к морю. – Все не настолько печально.
        – Нет? – спрашивает Лив таким тоном, который ясно дает понять, как невыразимо глупо притворяться перед ней, что все в полном порядке.
        – Да. – Я опускаю руку со сконом, который только что собиралась откусить во второй раз. – Да, все печально. И я не имею ни малейшего понятия, что мне вообще делать.
        Пересказать Лив то, о чем я недавно рассказывала Сюзанне, не занимает много времени. В отличие от моей сестры подруга не начинает в первую очередь допытываться, в чем заключается секрет Джоша.
        – То, что он поделился с тобой случившимся несколько лет назад… не думаю, что он часто так делает, верно?
        – По его словам, он еще никому об этом не говорил.
        Лив кивает, словно и не ожидала ничего другого.
        – Тогда мне кажется, что он хочет, чтобы все изменилось.
        – Нет, ты не понимаешь. Он убежден, что между нами ничего не получится. Об этом он рассказал мне лишь для того, чтобы я не думала о нем плохо.
        – И это для него настолько важно, что он доверил тебе свою самую большую тайну?
        Пару секунд я медлю.
        – Видимо.
        Лив еще раз кивает.
        – А после того как он тебе это рассказал, что произошло дальше?
        – Он сказал, что мне лучше уйти.
        – И ты ушла?
        – Да, а потом вернулась. Я не смогла бросить его одного на маяке, понимаешь? И подумала, что он же может снова меня прогнать… или просто-напросто не открывать дверь.
        – Но он открыл? – Я киваю. – Вы переспали?
        – Нет. – Теперь я наконец кусаю скон. Смещенная активность[6 - Смещенная активность – вид стрессового поведения, когда человек начинает выполнять действия, нецелесообразные или неадекватные в конкретной ситуации.]. – Мы вместе лежали в постели, но ничего не было.
        – Вы друг к другу не прикасались?
        – Нет, это как раз было.
        – Но не целовались?
        – Нет. Ну… да. Но только на следующее утро за завтраком. А потом еще раз, когда я окончательно уходила.
        – Итак, я подытожу, ладно? Он рассказывает тебе что-то, о чем еще никогда никому не рассказывал. Говорит, что тебе лучше уйти, однако, когда ты возвращаешься, впускает тебя. Вы ночуете вместе на одной кровати, вы… обнимались? – Смущенно киваю. – Вы целуетесь следующим утром, причем не один раз, а даже два. Ты серьезно считаешь, что Джош хочет, чтобы ты оставила его в покое?
        – Я…
        – Как по мне, выглядит, будто он надеется ровно на противоположное.
        – Лив, все немного сложнее…
        – Абсолютно не важно, что он пережил, Айрин, он не обязан был тебе об этом рассказывать. То, что он так поступил – это нечто особенное. А все, что произошло позже… я бы не спешила перечеркивать.
        – Я вообще не могу это перечеркнуть, – тихо признаюсь. – Не могу, пока знаю, что он до сих пор здесь. Только я думала, когда послезавтра он уедет…
        – Ты думала, когда послезавтра он уедет, будет легче отбросить все в сторону.
        – Именно.
        – Но ведь это ты можешь сделать в любой момент. Отбросить все, я имею в виду. После того как еще раз с ним поговоришь.
        Ах, Лив.
        – Я не могу себе представить… – начинаю я.
        – Снова езжай на Кэйрах. В худшем случае он не откроет дверь. Но тогда ты как минимум будешь уверена, что действительно пора прекращать мечтать о Джоше.
        – Я боюсь на него давить.
        – Айрин, я тебя умоляю. Ты же не заставляешь под дулом пистолета его ложиться с тобой в постель.
        Знала бы Лив, насколько она этим выражением, которое должно было лишь слегка разрядить атмосферу, подобралась к отвратительной правде.
        – Я подумаю над этим, ладно?
        – Подумай. А еще подумай о том, что в твоем распоряжении не так много времени, чтобы об этом думать.

* * *
        И я думаю об этом, пока иду домой, думаю, отвечая на короткое приветствие Сюзанны. Это ненадолго отступает на задний план во время телефонного разговора с Элейн, которая обещает мне позаботиться о том, чтобы в субботу мама была в Каслданнсе. Не то чтобы она именно в эти выходные помогала Элейн убираться на маяке. Кроме того, Элейн клянется и божится, что ни слова не расскажет ей о приезде отца.
        – Хотя я не до конца понимаю, чего ты хочешь этим достичь, Айрин, – встревоженно добавляет она. – Эгниш будет в ужасе.
        Шикарно. Еще один человек, который сомневается в моей правоте. Но уже откладывая трубку в сторону, я снова думаю о Джоше. Мысли о нем преследуют меня, даже когда ложусь спать, сопровождают в запутанных снах, и, проснувшись наутро, я принимаю решение.
        То, что Сюзанна все еще довольно молчалива, пока мы вместе готовим завтрак, беспокоит меня не так сильно, как в последние два дня. И словно почувствовав это, она ловит меня за руку после уборки на кухне, когда я собираюсь отправиться наверх.
        – Завтра у нас сменятся все постояльцы, правильно?
        Мне требуется пара мгновений, чтобы собраться с мыслями и ответить.
        – Да, все три комнаты и маяк.
        – Не лучший день для встречи, – отчасти самодовольно заключает сестра.
        – Папа приедет прямо к Элейн и Тео.
        – Что? Мне казалось, я должна присутствовать?
        – Я такого не говорила.
        Сюзанна несколько секунд не сводит с меня взгляда.
        – Значит, мы ничего не узнаем об их разговоре, за исключением того, что позже сообщит папа.
        – Нет, я пойду туда.
        – Ты туда пойдешь? А почему тогда меня не должно быть?
        – Я такого не говорила.
        На миг у Сюзанны на лице помимо воли проскакивает искра веселья, прежде чем она вновь переключается на неприступность.
        – Хорошо, тогда я тоже приду.
        – Как хочешь.
        Сестра лишь хмыкает и оставляет меня одну.
        Я занимаюсь комнатами гостей и ванной. Сразу после этого мою лестницы, полы в прихожей и на кухне, а закончив с ними, прикидываю, во сколько мне завтра нужно на всякий случай быть здесь, в гостинице. Берки, Энни, Клара и Эдвард Фоли освободят свои комнаты в десять; первый заезд новых постояльцев заявлен на два часа. Нельзя оставлять Сюзанну одну со всем, что предстоит организовать до и после выселения, но я и так не планировала проводить ночь вне дома.
        Завершив все дела, я взбегаю по ступенькам наверх, к себе в мансарду, чтобы еще раз позвонить Лив.
        – Сегодня я поеду на Кэйрах.
        – Привет… хорошо! Перезвонишь мне, когда вернешься домой?
        – Это может затянуться допоздна. – Я в любом случае надеюсь, что затянется допоздна.
        – Не важно. Хотя бы коротенькое сообщение. Меня устроит даже поднятый или опущенный большой палец.
        – Хорошо.
        – С этой минуты все мои мысли с тобой. Не расскажешь, что задумала?
        – Рассказала бы, если бы у меня был какой-нибудь конкретный план, кроме как постучаться в дверь Мэттью.
        Лив хохочет:
        – Спорю, что у тебя есть план, но ладно, поговорим завтра.
        Вообще-то я планировала еще предупредить Сюзанну, однако, когда чуть погодя спускаюсь вниз, ее уже нет. Оставляю записку на кухонном столе и отправляюсь в порт.
        Готовясь вывести в море лодку Кьера, я нащупываю свой телефон. Написать сообщение Джошу? Или лучше позвонить, когда буду стоять перед маяком?
        Недолго в нерешительности взвешиваю смартфон в руке, прежде чем наконец печатаю два предложения.
        Примерно через полчаса я буду у тебя. Сейчас ты еще имеешь возможность меня остановить.
        Затем убираю мобильный в карман, только чтобы через каждые пять минут доставать его и проверять, не ответил ли Джош.
        Но от него ничего не слышно ни когда я направляю яхту к пристани, ни когда карабкаюсь по лестнице в скале, ни даже когда подхожу по тропинке все ближе и ближе к маяку.
        Все это время я стискиваю в ладони телефон, будто компас, и, добравшись до Мэттью, после нескольких глубоких вдохов и выдохов набираю его номер.
        Вместо того чтобы взять трубку, он распахивает дверь.
        Если до этого я считала, что сильно взволнованна, то теперь сердце буквально выскакивает у меня из груди.
        Да уж.
        Соберись.
        Но как это возможно, когда меня тянет к этому мужчине, который в данный момент прислоняется плечом к похожему на пещеру входу Мэттью, смотрит на меня своими глазами цвета моря и прячет обе руки в карманы светлых брюк? Как это возможно, если больше всего мне хочется просто прижаться к нему?
        Лив права: у меня был план, пускай и очень расплывчатый. Никакого давления, никаких ожиданий – это казалось правильным тогда, в нашу последнюю ночь на маяке. Однако сейчас я внезапно лишаюсь уверенности, которая вела меня в ту штормовую ночь, а потому делаю единственное, что кажется мне правильным теперь и что сияет, словно пятнышко света посреди черноты моих разрозненных мыслей.
        Я робко шагаю к нему и обхватываю его узкое лицо обеими руками, обвожу кончиками пальцев контуры скул и успеваю заметить удивление у него в глазах, прежде чем закрываю глаза и целую его.
        Именно так. Именно это.
        И хотя я застала Джоша врасплох, его губы с готовностью раскрываются, а мне в какой-то миг приходится заставлять себя давить нарастающий внутри страх, что он делает это, потому что то же самое делал с Эллен Бакли.
        Я телом подталкиваю его немного назад, сантиметр за сантиметром, и при этом не прекращаю целовать.
        Ладони Джоша гладят мою спину, он прижимает меня к себе, как будто потерял и только теперь обрел вновь.
        Еще перед винтовой лестницей я мягко приподнимаю его футболку и терпеливо дожидаюсь, пока Джош прервет наш поцелуй, чтобы снять ее через голову.
        Догадываюсь, о чем он думает в эту секунду. Но все будет совсем иначе, Джош, я тебе обещаю.
        Нереально не любоваться его торсом, крепкими мускулами, очерчивающими стройное тело, и в том возбуждении, в каком я нахожусь, у меня едва не вырывается смешок, когда где-то в глубинах мозга всплывают слова «сексуальный персонаж манги». Когда-нибудь я, скорее всего, ему об этом расскажу, но точно не сейчас.
        С неохотой отстраняюсь от Джоша, чтобы взять за руку и повести вверх по металлическим ступеням, потом выше, в гостиную, и наконец по последней лестнице в спальню.
        Прежде чем засомневаюсь, прежде чем неуверенность победит, я подталкиваю Джоша спиной к кровати, после чего пробираюсь под пояс его штанов и стягиваю их вниз вместе с трусами.
        То, что теперь он стоит передо мной обнаженным, выбивает меня из колеи сильнее, чем ожидалось. Я многое бы отдала, чтобы просто потеряться в этом моменте, а не продолжать сохранять контроль над тем, что происходит между нами здесь и сейчас. Будет сложно, но я так надеюсь, что Джош сможет. Не сдерживаться, отпустить себя и лишь чувствовать. Я жду слишком многого? О, пожалуйста, я не хочу сделать что-то не так…
        Джош отбрасывает одежду, которая валяется у его ног. Одним коленом он опирается на кровать, и совсем не похоже, что ему некомфортно или он смущен. С таким телом, как у него, наверное, никто бы не был.
        Я позволяю ему снять с меня футболку, расстегнуть лифчик и не мешаю, когда его руки тянутся к пуговице моих джинсов.
        Так будет честно, хотя это только все усложняет. Он не должен чувствовать себя полностью в чьей-то власти, а так бы, вероятно, и получилось, если бы я осталась одетой, а Джош раздетым.
        Но теперь его ладонь скользит между моих ног и, несмотря на то что я непроизвольно ахаю – вздох, который заглушает Джош, прижав свои губы к моим, – убираю его руку. Толкая его на матрас, я произношу единственную фразу, которую заготовила заранее:
        – Ты ничего не делаешь, хорошо? Вообще ничего.
        Вспышка замешательства у него в глазах, а затем медленное осознание.
        Я целую его лоб, щеки, нос, подбородок. Нежно целую в шею, прокладываю дорожку из поцелуев все ниже и ниже, до груди, а руками ласкаю теплую кожу, глажу плавный изгиб его сильных плеч и спускаюсь по бокам к бедрам. Я покрываю поцелуями каждый сантиметр его плеч, его рук, целую каждый палец. Я стараюсь не спешить и не обращать внимания на то, что было бы легко сдвинуться немного вниз и тем самым создать связь между нами, которую я создавать не собираюсь. Не сегодня, не сейчас.
        Джош закрывает глаза. Он лежит на спине, руками прикасаясь ко мне везде, где только можно. Зарывается пальцами мне в волосы, и я слышу, как он тихо стонет, когда я провожу губами по его плоскому животу до места, где начинается дорожка черных волос.
        Но не сейчас. Пока нет.
        На мгновение кажется, что Джош хочет меня удержать, его ладони сжимаются у меня на плечах, но потом он меня отпускает, и я целую его бедра, каждый сантиметр его ног и таким образом случайно узнаю, что этот мужчина невероятно чувствителен к легким, как перышко, поцелуям под коленями.
        Каждую точку, которую поцеловала, следом поглаживаю, едва касаясь, и когда убеждаюсь, что на коже Джоша не осталось больше ни единого местечка, до которого бы я не дотрагивалась, осторожно возвращаюсь к внутренней части его бедер.
        Он резко втягивает воздух, почувствовав мою руку у себя между ног, подушечками пальцев я пробегаю по нежной коже его эрекции.
        Он вцепляется в меня и, словно в ту же секунду что-то понимает, снова отпускает. Я бы хотела переспать с ним и знаю, что Джош тоже этого хочет. Однако мне нужно быть на сто процентов уверенной, что то, что происходит сейчас, этот мужчина не истолкует неправильно, даже потом, в воспоминаниях.
        Я здесь лишь затем, чтобы отдавать, и отдавая Джошу, сама получаю больше чем достаточно.
        Я вновь целую его, провожу линию от пупка до груди, но моя рука аккуратно сжимается в кулак, и Джош тоже сразу же сжимает пальцы.
        Каждое мое движение, каждое плавное скольжение и каждое еще такое слабое давление приводят к тому, что мускулы на его на руках прорисовываются четче. А когда я единственный раз поглаживаю большим пальцем влажную головку, Джош вжимает голову в подушку, и на его шее проступают мышцы.
        Не слишком быстро.
        Помедленнее.
        Слегка расслабить пальцы и нежно, очень нежно…
        – О господи, что ты со мной делаешь? – бормочет Джош. Глаза у него все еще закрыты, похоже, что каждой частичкой своего тела он сосредоточен на моих прикосновениях, и я чувствую, что больше не могу это оттягивать.
        Джош делает глубокий вдох и не выдыхает, пока я еще одним медленным движением скольжу вниз, а когда затем чуть увеличиваю нажим, он со сдавленным стоном на мгновение выгибает спину… а потом из его тела уходит все напряжение.
        Для меня это тоже новый опыт. Никогда раньше я не концентрировалась исключительно на своем партнере, и, по-моему, это более чем возбуждающе. Это опьяняет, а потребности именно сейчас поцеловать Джоша в полуоткрытые губы невозможно сопротивляться.
        Он одной рукой обхватывает мой затылок, и понимание, что поцелуй, такой поцелуй, как этот, равен оргазму в любой форме, просто ошеломляет.

* * *
        Переплетясь телами, мы лежим бесконечно долго. Джош обнимает меня обеими руками.
        Внезапно осознаю, что это идеальный момент, которого я так желала, с тех пор как тогда в порту он оттолкнул меня своими язвительными словами.
        От одной мысли об этом во мне опять пробуждается страх.
        Для меня это идеально. Для меня и то было идеально.
        А как это было для Джоша?
        Из-за страха, что он просто меня успокоит, я даже не могу спросить его об этом. Но и только своим ощущениям доверяться нельзя, однажды они меня уже обманули.
        Я прикусываю нижнюю губу, когда понимаю, что следует сделать теперь. И это не то, чего мне хотелось бы в данный момент.
        – Джош? – негромко зову я.
        – Ммм? – лениво откликается он, кончиками пальцев ласково проводя по моему позвоночнику.
        – Я ухожу.
        Поглаживания прекращаются. Я жду.
        – Почему? – наконец спрашивает он.
        – Потому что думаю… мне кажется, не стоит лежать рядом с тобой, пока ты будешь решать для себя, хочешь ли… хочешь ли быть со мной.
        На это Джош ничего не отвечает, и когда я сажусь, его руки просто падают на постель.
        Встав с кровати, я начинаю молча одеваться. В какой-то момент Джош переворачивается на живот, лицом ко мне, и наблюдает, как я натягиваю через голову футболку и застегиваю пуговицу на джинсах. Он ничего не говорит, когда провожу обеими ладонями по волосам, чтобы хоть как-то привести их в порядок, и продолжает молчать, пока я иду к двери.
        – Я хочу этого. Быть с тобой, – сообщаю ему, а затем ухожу, не дожидаясь ответа, не выдерживая его промедления. Сбегаю по лестницам до самого первого этажа, запрыгиваю в ботинки и покидаю башню.
        Снаружи сумерки уже опустились над морем, воздух холодит мою разгоряченную кожу. Широкими шагами я тороплюсь вниз по тропе, оставляя маяк, оставляя за спиной Джоша и тот идеальный момент.
        И с каждым шагом мне становится все яснее одна вещь.
        Когда Джош уедет, у меня не получится просто отбросить свои чувства и воспоминания. Это будет гораздо труднее, чрезвычайно трудно.
        Приехала бы я сюда, если бы догадалась об этом раньше?
        Спускаюсь по ступеням в скале, иду по пирсу, отвязываю трос от швартовочного столба и аккуратно укладываю его свернутым в хвосте судна. Шум мотора заполняет ранний вечер и заглушает шепот разбивающихся об утесы волн.
        Да, приехала бы. Я бы сорвалась на Кэйрах даже ради единственного ощущения – лежать в его объятиях, чтобы потом вспоминать его запах и его прикосновения. И я бы повторила это в любое время.
        А теперь я стойко вынесу все, что уготовано мне судьбой. Что бы ни случилось.
        19
        Вместо того чтобы написать Лив сообщение, я ей звоню, пока плыву под первыми звездами обратно в Каслданнс, но разговор выходит коротким. Сообщить кому-то о том, что не имеешь ни малейшего понятия, как теперь будут развиваться события, много времени не занимает.
        На часах почти десять, когда я открываю дверь своего дома. Записка для Сюзанны, оставленная на кухонном столе, исчезла, но сама она, по всей видимости, снова ушла. Наверное, в «Брейди». Там я не показывалась уже больше недели, с той ночи в порту, если быть точной. Надо как минимум позвонить или написать Сиенне. Ей самой это все еще дается с трудом. С момента ее переезда сюда минул почти год, прежде чем она открылась для новой дружбы, но мне прекрасно известно, что она радуется, если Лив или я ей звоним.
        Если сейчас лечь спать, то часами буду ворочаться с боку на бок в ожидании сообщения от Джоша, а потому лучше вместо этого заняться тем из запланированного на завтра, что можно сделать уже сегодня. Накрываю столы к завтраку в столовой, проверяю еще раз, все ли подготовлено для следующих гостей маяка, раскладываю чистое постельное белье и стараюсь думать не о проведенных часах на Кэйрахе, а о том, чем закончится завтрашний разговор между моими родителями. Если до него вообще дойдет дело.
        Последнее удается мне не особенно хорошо.
        Вновь и вновь у меня перед глазами встает лицо Джоша. Когда он открывает мне дверь маяка. Когда закрывает глаза, прежде чем поцеловать меня. В тот миг, когда его тело выгибается подо мной…
        Завтра примерно в десять утра Тео заберет его и отвезет в аэропорт. Если он собирается что-то предпринять, то должен объявиться уже сегодня ночью. Или… завтра рано утром. Быть может, Джош попросит отвезти его не в аэропорт, а сюда?
        Со вздохом снова закрываю ящик со столовыми приборами. Дурацкая идея – именно сейчас чистить этот ящик. Уже половина первого, Сюзанны до сих пор нет, однако теперь, надеюсь, я достаточно устала, чтобы лечь в постель. Чем быстрее усну, тем скорее узнаю, напишет ли Джош снова.
        Напишет.
        Я знаю, что напишет.
        Он просто обязан.
        Пожалуйста.

* * *
        У сестры легкое похмелье, а я вся как на иголках от нервов, и мы буквально наступаем друг другу на пятки следующим утром, пока готовим завтрак.
        К половине седьмого, когда я проснулась, Джош не присылал сообщений. Уже почти девять часов, и я всерьез размышляю, не позвонить ли Тео, чтобы сказать, что сама съезжу на Кэйрах.
        – Айрин… как там с тостом?
        – О… забыла, извини! Сейчас сделаю!
        Сюзанна недовольно цокает языком, проходя мимо меня и увеличивая огонь под сковородкой для шампиньонов.
        – Берки обменялись адресами с Кларой и Энни, – между делом сообщает сестра. – Очевидно, они живут недалеко и решили не терять связь.
        – Прекрасно, – отвечаю я, действительно так считая. А заодно задаюсь вопросом, решит ли Джош оборвать связь со мной? Почему от него нет вестей?
        Потому что хочет приехать. Попросит Тео отвезти его в «Морские ветры», а не в аэропорт.
        – Айрин?
        – Что?
        – Тост готов. С тобой все нормально?
        – Да, конечно.
        Натыкаюсь на испытующий взгляд.
        – Джошуа Хейс сегодня улетает, не так ли? – Сюзанна оттесняет меня в сторону, забирает из тостера четыре поджаренных куска хлеба и тут же вставляет туда новые. – Вы увидитесь еще раз? – интересуется она.
        – Скорее всего, нет.
        – В каком смысле «скорее всего»?
        – Ну, возможно… он еще заедет. Надеюсь.
        – О. Это хорошо. Не хочешь заняться чем-нибудь другим? Прости, но здесь ты только путаешься под ногами. Когда тут все закончу, разберусь и с покупками, хорошо?
        Я вместе с ноутбуком удаляюсь в гостиную. Когда первые гости позавтракают и сдадут номера, я смогу начать убираться в комнатах, но сейчас мне больше нечего делать, кроме как ждать сообщения от Джоша и периодически поглядывать на часы.
        Четверть десятого.
        Половина десятого.
        Без пятнадцати десять появляется Эдвард Фоли со своим тяжелым рюкзаком. После того как мы улаживаем все формальности и он прощается, я поднимаюсь на второй этаж, чтобы подготовить его номер для новых гостей.
        Сейчас Тео уже на Кэйрахе, если он не опоздал. Элейн приступает к наведению чистоты, а Джош в эту секунду наверняка спускается с Тео к причалу. Он уже сказал, что хочет вернуться в «Морские ветры»? Он вообще скажет? И, пожалуйста, можно я, в конце концов, подумаю о чем-нибудь другом?
        Скидываю использованное постельное белье в корзину и приношу пылесос.
        Двадцать минут одиннадцатого. Еще слишком рано, чтобы ждать звонка в дверь, но я все равно надеюсь.
        Когда в комнате убрано, Энни и Клара тоже собираются выселяться, и пока я оформляю их, в очередь становятся Берки. Эти гости уходят вчетвером.
        Ничего. Я абсолютно ничего не думаю, поднимаясь обратно по ступенькам, чтобы заняться их номерами, и запрещаю себе смотреть на часы.
        Лишь когда все три комнаты готовы принять будущих гостей, а белье упаковано в мешок для Чарли, отваживаюсь бросить взгляд на циферблат.
        Половина первого.
        Джош, по всей вероятности, уже сидит в зале ожидания вылета в аэропорту.
        Разве что… нащупываю свой мобильник.
        – Айрин? Привет.
        – Тео, привет. Просто хотела спросить: ты же позаботился о Джошуа Хейсе?
        – Разумеется. Я уже вернулся домой.
        Разумеется. Мне вдруг становится тяжело сглотнуть.
        – Ладно. Хорошо, просто хотела убедиться.
        – Все ясно. – Тео спокойно воспринимает мои необычные расспросы. Как будто он когда-нибудь забывал о постояльцах. – А когда приедет твой папа?
        – Он позвонит, когда будет подъезжать, полагаю, где-то около трех или половины четвертого.
        – А. Тогда я его еще застану, перед тем как повезу новых людей на маяк и заберу Элейн.
        – А где, кстати, мама?
        – В подвале. Занята стиркой. Не волнуйся, я специально вышел.
        Закончив разговор, я кладу телефон на стиральную машинку и буравлю его взглядом, словно он меня предал. Только вот трубка совершенно не виновата в том, что Джош уехал, даже не оставив сообщения.
        На такое я не рассчитывала.
        Я просто стою, пока телефон неожиданно не вибрирует, и молниеносно хватаюсь за него, как утопающий за спасательный круг.
        Мне жаль.
        Ему жаль? И это все? Бездушное извинение, прежде чем ему придется отключить мобильный, потому что самолет взлетит, и больше ничего?
        Это…
        Ладонь трясется, когда я запихиваю смартфон в задний карман джинсов, и я обхватываю себя руками за плечи.
        «Это последний раз, когда я плачу из-за Джошуа Хейса», – обещаю я сама себе. И с этим следует покончить, пока около двух не появятся первые постояльцы.
        Сажусь на холодный пол, подтягиваю ноги к груди и утыкаюсь лбом в колени.

* * *
        Даже Сюзанна ничего не замечает, когда возвращается после похода в магазин. Думаю, это в меньшей степени благодаря тому, что я умылась и вдобавок целых десять минут охлаждала глаза, а больше из-за того, что она нервничает, так как вот-вот встретится с папой. Он звонил сообщить, что примерно в четыре приедет к Элейн и Тео, но ни с кем из них не пересечется, поскольку в половине четвертого Тео уже должен ждать супругов Гриффин в порту. Но все-таки визит папы не имеет отношения ни к Элейн, ни к Тео.
        Без двадцати четыре – все новые постояльцы уже прибыли – я ищу сестру и нахожу ее в гостиной.
        – Сюзанна?
        Она вскидывает голову над своим открытым ноутбуком.
        – Я выхожу. Ты идешь со мной?
        – Взгляни-ка. – Сюзанна разворачивает ко мне компьютер. – Электронное письмо от Каллана. Пришло минут двадцать назад.
        – Что он пишет?
        – Сама прочитай.
        Быстро пробегаюсь по строчкам, которых не так уж много.
        – Он хочет помириться? – А в следующий момент округляю глаза. – «P.S.: Если ты в этом не заинтересована, пожалуйста, дай мне знать, когда планируешь забрать свои вещи». Он это серьезно?
        Оскалившись, сестра снова подвигает ноутбук к себе.
        – Какой же он кретин. Даже не знаю, почему я так долго с ним жила.
        Ее пальцы порхают над клавиатурой.
        – Что ты ему пишешь?
        – От всей души поздравляю с тем, что на четыре секунды я задумалась, не помириться ли с тобой, пока не дочитала до постскриптума. В течение следующих трех недель я вывезу свои вещи из квартиры, – зачитывает Сюзанна вслух, после чего резким движением захлопывает компьютер.
        – Я закончила. Можем идти. – Она поднимается, проходит мимо и в дверном проеме оборачивается ко мне. – Что такое?
        – Ты уверена, что хочешь сейчас еще выслушивать родительские споры?
        – Само собой. Тогда я по крайней мере буду знать, чего избежала. А когда мама выгонит отца, мы еще успеем ей сказать, что ее «любимая» дочь собирается купить «Морские ветры».
        С этими словами она отворачивается, и я тороплюсь догнать ее.
        Осталось несколько минут до возвращения Тео и Элейн, и в это время я с опущенной головой иду вслед за Сюзанной. «Скоро папа встретится с мамой, – монотонно крутится у меня в голове, – скоро папа встретится с мамой. И, ну да, пришло всего лишь тупое извинение от мужчины, от которого ты, вопреки всему, ожидала большего, и перестань уже наконец о нем думать. Ну, или, ради бога, подумай о нем сегодня ночью, но не сейчас. Сейчас многое стоит на кону, поэтому сконцентрируйся, черт тебя побери, на том, что на самом деле важно!»
        Мы с папой договорились, что он нас подождет, если приедет первым, и, заметив его машину, я надеюсь, что мама ее пока не засекла.
        Замечая наше приближение, отец выходит из автомобиля. Высокий мужчина с гораздо большим количеством седых волос, чем мне запомнилось с нашей последней встречи. Как давно это было? Точно больше года назад. На мгновение он принимает такой вид, будто готов смущенно спрятать ладони в карманах брюк, и я изо всех сил заталкиваю в глубины памяти образ Джоша, однако затем папа протягивает руку нам навстречу.
        – Айрин… Сюзанна… здорово увидеться с вами.
        Мы с сестрой по очереди пожимаем его руку, при этом Сюзанна моментально ее отпускает и скрещивает руки на груди.
        – Айрин устроила все у меня за спиной, – жестко заявляет она, и я вздрагиваю. Я, конечно, не утверждала, что заранее обсудила свой план с Сюзанной, но и отцу не сказала, что сестра сильно на меня обиделась и считает это бредом.
        Папа задумчиво кивает в своей манере, как делал это всегда.
        – Но все же ты не против, если я хотя бы попробую?
        Сюзанна медлит, затем кивает.
        Уфф. Гарантирую, отец немедленно отказался бы участвовать, если бы сестра помотала головой.
        – Ладно, тогда… – Он шагает в сторону входной двери, а мы с Сюзанной отступаем, – …посмотрим, что получится.
        У Элейн и Тео очень мелодичный звонок, то нарастающие, то стихающие колокольчики переливаются у меня в ушах.
        Дверь открывается, и мама прикрывает ладонью распахнутый в первый момент от испуга рот.
        – Что тут ради всего…
        Однако потом глаза у нее сужаются, а взгляд ожесточается.
        – А ты что здесь делаешь? – Секунду спустя она обнаруживает Сюзанну и меня. – Так значит, это…
        Если бы в тот миг папа без приглашения не зашел в коридор, могу поспорить, что она захлопнула бы дверь прямо перед нашими носами.
        Теперь же мама сердито отшатывается и, словно защищаясь, поднимает руки.
        – Как это понимать? Если вы вообразили, что такая… такая… атака на что-то повлияет, то…
        – Здравствуй, Эгниш, – произносит отец и проходит мимо нее в просторную кухню, где долго и неторопливо устраивается за светлым деревянным столом. Сюзанна удивляет меня, внезапно сойдя с места и выдвинув себе стул рядом с папой.
        Хорошо. Это… хорошо.
        Я решаю сесть во главе стола рядом с сестрой. То есть маме остаются на выбор три варианта: напротив меня в конце стола, либо напротив Сюзанны, либо напротив папы. Просто так она не уйдет, в этом я практически не сомневаюсь. В ее глазах все происходящее выглядит как объявление войны, и она примет вызов.
        Мама еще какое-то время смотрит на нас, после чего идет к столу и яростным рывком выдергивает из-за стола средний стул возле отца. В точности как Сюзанна, она садится и в оборонительном жесте складывает руки на груди.
        – Я слушаю, – коротко бросает она.
        Одно это уже маленькая победа. Мама сидит за одним столом с тремя людьми, с которыми с недавних – или с давних – пор не разговаривает. Не исключаю, что ее саму только сейчас осенило, что вечно так продолжаться не может.
        На протяжении нескольких секунд никто ничего не говорит. Сюзанна наблюдает за отцом, который держит голову опущенной, наверняка чтобы избежать маминого упертого взгляда. Впрочем, когда папа поднимает голову, абсолютно не создается впечатления, что в данный момент он мечтает находиться где-то в другом месте.
        – Мой уход сильно ударил по нашей семье, – начинает он. Я ожидала самых разных вступительных реплик, но явно не такого. – Я часто, очень часто поступал неправильно и осознаю это. И я уже давно хочу попросить за это прощения. И теперь, когда мы так неожиданно оказались за одним столом, я воспользуюсь возможностью… Сюзанна.
        Сюзанна едва не подпрыгивает на своем стуле.
        – Все произошло слишком быстро. Мне казалось, что всем будет лучше, если не тянуть с расставанием, что разговоры и объяснения только продлят страдания. Я очень ошибся, больше я так не поступил бы. Извини меня за то, что ушел, спокойно с тобой всего не обсудив, не выдержав твоего разочарования и злости. Я был трусом. Если сможешь, пожалуйста, прости.
        Ответа от Сюзанны он не ждет.
        – Айрин.
        Я машинально выпрямляюсь на стуле.
        – Я очень тебе благодарен, потому что ты взвалила на себя все обязанности. При этом я вообще не имел права бросать все так резко. Ты прервала учебу, чтобы взять на себя управление «Морскими ветрами», ни с того ни с сего начала заботиться обо всем, и у меня такое ощущение, что продолжаешь делать это и по сей день. Заботишься не только о «Морских ветрах», но и о своей сестре, и о своей матери. Ты единственная иногда мне звонила. Не подумай, что для меня это было само собой разумеющимся. Я не должен был допускать, чтобы наша связь становилась все слабее. Мне жаль. Мне невероятно жаль, и я горжусь тобой и люблю тебя. Пожалуйста, прости меня, если сможешь.
        Я с трудом смаргиваю слезы, которые выступили на глазах уже после первых слов. Больше всего мне хотелось вскочить и броситься папе на шею, однако для этого слишком рано, поскольку теперь он поворачивается к маме.
        – Эгниш, – он прочищает горло, – что тебе сказать? Мы тогда разговаривали, но мало. Самым большим трусом я проявил себя по отношению к тебе. Я влюбился в другую женщину, но должен был дать женщине, которую любил несколько десятков лет – а я любил, Эгниш, и в каком-то смысле люблю тебя до сих пор, – время, в котором она нуждалась, чтобы с этим свыкнуться. Достаточно времени, чтобы она не оставила после себя все в руинах. Я не просто ушел, я действительно тебя – вас – бросил. Меня не назовешь хорошим отцом и хорошим мужем. Я ошибся буквально везде, где только мог. И раскаиваюсь я даже не в самом уходе, а в том, сколько боли причинил вам, когда поступил так поспешно и трусливо. Ни одна из вас этого не заслужила, и меньше всего ты, Эгниш.
        Он кладет обе руки ладонями вверх вниз на отполированный стол.
        – Сегодня я вижу, как через время на вас отразились мои действия… Эгниш… – До сих пор он говорил твердым голосом, но теперь подыскивает слова. – Сюзанна – твоя дочь. Айрин – твоя дочь. Они обе – дочери и всегда ими будут. Мы больше не семья, которой когда-то были, однако все еще… связаны друг с другом. Разве нет? Дочери объединяют нас, желаем мы того или нет, и я прошу тебя не уничтожать любое напоминание обо мне, отдаляясь от Айрин и Сюзанны.
        Он замолкает и выжидающе смотрит на маму.
        Я думала, что за этим последует мамина ответная речь. Думала, что уже несколько минут она едва удерживает в себе упреки, которые не терпится швырнуть отцу в лицо. Думала, она станет язвить, насмехаться, ранить. Но мама опускает плечи, а потом закрывает обеими руками лицо и начинает плакать.
        И отец срывается с места, идет к ней. Мама, не сопротивляясь, позволяет ему себя обнять, а мы с Сюзанной переглядываемся и тихонько выскальзываем из кухни, чтобы оставить их наедине.

* * *
        Мы ждем у папиной машины, рядом, плечом к плечу. В какой-то миг Сюзанна прислоняется головой к моей голове.
        – Спасибо, – произносит она. – Спасибо за все. Папа прав. Ты всегда заботилась обо всем и обо всех, а я и не замечала. Принимала это как должное и даже ворчала на тебя, когда ты втянула папу. – Она глубоко вздыхает. – Знаешь, для меня он будто перестал быть частью семьи. Я бы предпочла в принципе больше о нем не думать. И была готова смириться, что и мама от меня откажется.
        Сюзанна редко плачет, и то, что она делает это сейчас, трогает меня сильнее, чем до этого мамины слезы. Я обнимаю одной рукой свою старшую сестру, и мы просто стоим, пока дверь не открывается и из дома не выглядывает отец.
        – Не могли бы вы зайти? Мы кое-что хотим вам сказать.
        У мамы в руке мятый носовой платок – один из папиных, которые он повсюду носит с собой. Похоже, она пришла в себя к тому моменту, как мы с Сюзанной снова садимся за стол.
        – У нас для вас две новости, – говорит она. – Во-первых, мы с вашим отцом обсудили «Морские ветры». Мы заключим договор, и я передам гостиницу вам обеим. Так, как это и должно было быть. – Мама смотрит на меня. – А значит, ты сможешь и дальше заниматься гостиницей. Если ты этого хочешь.
        Мы с Сюзанной быстро обмениваемся взглядами.
        – Мы с Айрин тоже это обговорили, – помедлив, отвечает Сюзанна. – Поначалу мы будем управлять «Морскими ветрами» вместе.
        Мама поворачивается к ней:
        – Вы хотите совместно купить «Морские ветры»?
        Это первая фраза, обращенная к Сюзанне за длительное время, поэтому сестра только кивает.
        Мама ненадолго поджимает губы.
        – Ваш папа за многое извинился, – сообщает она. – И я считаю, что мне надо сделать то же самое. Простите, что была такой… упрямой. В своей боли я стала эгоистичной и не заметила этого. Не знаю даже, заметила бы, не появись он здесь. – Она смотрит на отца, который сохраняет невозмутимое выражение лица. – На три года я как будто заледенела. Видно, чтобы очнуться, мне требовалось нечто подобное. Кое-что должно измениться, и я готова к переменам. Первым делом перестану жалеть себя. – Она вздыхает. – И вот ваши старые глупые родители сидят и просят прощения у вас обеих.
        Сюзанна отодвигает стул. Обогнув стол, она подходит к маме, которая успевает лишь привстать, когда сестра обвивает ее руками. Я приближаюсь к ним, неуверенная, имею ли право нарушать это воссоединение, но и сестра, и мама одновременно протягивают ко мне руки.
        Я смотрю на папу, а вслед за мной повторяют мама и Сюзанна. А затем раскрывают объятия еще шире.
        Мы долго стоим: мама, папа, Сюзанна и я. В каком-то смысле все еще семья. А потом мы успокаиваем папу, так как наступила его очередь плакать.

* * *
        Родители выразили желание еще раз прогуляться по берегу, и мы с сестрой наблюдаем, как они вместе медленно бредут по улице. Если быть предельно откровенной, я не смела даже надеяться, что встреча с отцом может закончиться вот так. Мне хватило бы, даже если бы мама и Сюзанна сплотились против папы, из-за гнева на него позабыв о своих разногласиях.
        – Ну что, домой? – толкает меня плечом сестра.
        В тишине мы проходим короткий отрезок пути обратно к «Морским ветрам». Отец уедет сегодня вечером, а мама поживет у Элейн и Тео, пока не найдет себе что-нибудь подходящее. Прежде чем попрощались, мы больше ничего не обсудили.
        Но ведь теперь мы снова разговариваем, уже не храним молчание, а можем по-настоящему разобраться с проблемами, и это замечательно.
        – То, что прояснился момент с «Морскими ветрами»… – произносит Сюзанна, когда я вставляю ключ, чтобы отпереть дверь. – Я была готова поспорить, что мама этому воспротивится. До сих пор не верится, что она перед нами извинилась.
        Сестра вешает куртку на вешалку в коридоре, пока я закрываю дверь.
        – А папа… – продолжает она, – …ты могла себе представить, что все пройдет вот так?
        – Никогда в жизни, – бормочу в ответ, – но я бесспорно счастлива.
        – Что-то ты не выглядишь особенно счастливой. Это из-за Джошуа Хейса? Прости, что в последние дни не поддерживала тебя. Как ваши дела?
        – Ну, он сегодня уехал.
        – Но вы увиделись еще раз?
        – Вчера вечером, да.
        – И?
        – Это было… прекрасно.
        – Это было прекрасно. А дальше?
        – А дальше все. Он уехал.
        Вешаю свою куртку возле куртки Сюзанны и обхожу сестру, направляясь к лестнице.
        – Ты на меня обижаешься?
        – Что? Нет! – Я оборачиваюсь, чтобы видеть Сюзанну. – Нет, не обижаюсь, честно. Просто я чувствую себя разбитой. Эмоциональный передоз, наверное.
        – Имеешь в виду из-за папы и мамы? Или из-за Джошуа?
        – И то, и другое. – Устало потираю лоб. – Сейчас я просто хочу спать. Может, немного почитать? Завтра снова буду в форме.
        – Поговорить не хочешь?
        – Сегодня нет. Но когда-нибудь потом, конечно. Спасибо, Сюзанна, я действительно просто вымоталась и совсем без сил, а все это с Джошем…
        – Поняла. Отдыхай. И еще раз спасибо.
        Сюзанна посылает мне воздушный поцелуй, и я отвечаю на ее улыбку, уже стоя на первых ступеньках. На сегодня с меня достаточно. В своей комнате я падаю на кровать, на пару мгновений задерживаю взгляд на лежащей на тумбочке книге, а потом хватаю пульт. Просто плыть по течению. Если мне удастся в ближайшие дни отключить мозг и думать только о том, как удачно все завершилось с родителями, то, возможно, я переживу историю с Джошем относительно безболезненно.
        Ему жаль.
        Одно-единственное чертово сообщение и больше ничего.
        Переключаю канал. Еще раз. И еще.
        Затем до меня доходит, что не очень-то умно пялиться в экран телевизора, если ни в коем случае не хочешь случайно наткнуться там на Джошуа Хейса, и я выключаю телевизор.
        В воцарившейся тишине в течение еще нескольких секунд стараюсь полностью очистить разум, размеренно вдыхая и выдыхая. А потом сдаюсь и натягиваю на голову одеяло.

* * *
        Каслданнс справляется с отъездом Джоша гораздо лучше, чем я. Он – знаменитость, которая прилично взбаламутила степенную деревенскую жизнь, как того и ожидаешь от знаменитости. Если о нем говорят, то с похвалой, восхищением или с неизбежной мечтательностью, но никто по нему не скучает. Да и с чего бы? Он всего лишь проводил тут отпуск.
        «Свидание в твоей деревне» уже почти никто не обсуждает, это ведь только забавная игра, не имеющая никакого значения. Во всяком случае, для большинства. Фергас и Нелли, надо думать, смотрят на нее иначе, равно как и Шивон с Эйданом.
        И я тоже. Не могу от него избавиться. Пару долгих ночей я провожу, сжимая в руках телефон и сомневаясь, написать ему сообщение или нет. Потом радуюсь, что этого не сделала. Однако ничто: ни разговоры с Лив, Сиенной и Сюзанной, ни отвлечение, ни работа не меняет за прошедшие три недели того факта, что мне все еще, черт побери, больно.
        Лив полагает, что нужно больше времени, и она определенно права. Хотя до сих пор у меня так и не возникло ощущения, что каждый новый день чуть-чуть приближает меня к тому моменту, когда я сумею вспоминать о Джоше и не чувствовать при этом боли.
        Пусть и на пару дней я почти все обязанности перевесила на Сюзанну, несмотря ни на что, мне практически удается восстановить привычный ритм жизни. И даже могу порадоваться вместе с Лив, когда она рассказывает мне о своей первой встрече с отцом. Даже с его женой они поладили, и с той минуты подруга просто светится от счастья.
        Сегодняшний вечер станет чем-то вроде рубежа: по телевизору показывают «Все ради любви», но смотреть я его, конечно, не буду.
        За меня посмотрит Лив.
        Исключительно на тот случай, если Джош все-таки что-нибудь выкинет. Что-то вроде «Я прерываю эту тупую программу, чтобы передать одной девушке в Каслданнсе, что был настоящим идиотом».
        Ха-ха.
        Джош ушел. Его вновь поглотил мир шоу-бизнеса. Осознай это уже, глупый мозг. Или глупое сердце. Откуда мне знать. Джош наверняка больше не думает о том, что несколько недель назад произошло между нами. Возможно, он не хочет думать о случившемся, не исключено, что он об этом уже пожалел.
        – Айрин, ты уверена, что не пойдешь со мной в «Брейди»?
        Сюзанна просовывает голову в гостиную, в которой я зависаю уже пару-тройку часов. Невзирая ни на что, в этот миг я вновь понимаю, какое облегчение иметь право просто расслабиться, иметь рядом человека, который возьмет на себя хотя бы часть забот.
        – У меня нет настроения.
        – Ты же все равно не собираешься смотреть передачу.
        – Ну и что?
        – Если останешься сидеть здесь, то обязательно включишь.
        – Нет, не включу.
        – Поспорим? Давай, пошли, хотя бы на час.
        – Завтра, ладно?
        – Тогда я тоже не пойду.
        Сюзанна исчезает, только чтобы вскоре вернуться с чипсами начос и соусом чили.
        – Виски добавим?
        – Давай.
        – Поиграем в карты или во что-нибудь другое?
        – Хорошо.
        – Или как насчет шахмат?
        – Все равно.
        Сестра вздыхает.
        – Еще мы можем вместе посмотреть «Все ради любви».
        – Сюзанна!
        – Если честно, то ты хочешь посмотреть, признайся уже.
        – Естественно хочу, но это будет полным сумасшествием, поэтому прекрати!
        Стоит мне увидеть сейчас Джоша, я, наверное, снова зареву. После трех с небольшим недель это стало бы настоящим провалом.
        Сюзанна бросает взгляд на часы.
        – Хорошо, тогда шахматы.
        Играем мы молча, и явно обе не концентрируемся на игре. Без понятия, о чем размышляет Сюзанна, но я то и дело воровато кошусь на циферблат, так как точно знаю, когда Джош где-то в Барселоне возьмет в руки микрофон и поприветствует публику. Быть может, позже я и посмотрю выпуск. Намного позже.
        – Шах.
        Очевидно, сестра все-таки играет сосредоточеннее, чем я. Почти безо всякой мотивации я перемещаю слона в опасную зону.
        – Шах, – повторяет Сюзанна после следующего хода.
        Какое-то время я таращусь на доску, прежде чем передвинуть короля на одну клетку вправо. И в момент, как я его отпускаю, соображаю, что это был дурацкий ход.
        – Шах и ма… – Сюзанна осекается, когда начинает вибрировать мой телефон.
        – Это Лив, – говорю я и испуганно смотрю на сестру.
        Она машет на меня руками, подгоняя.
        – Бери скорее!
        Холодными пальцами я вцепляюсь в смартфон. Мы с подругой ни о чем не договаривались, никаких «Если он скажет то или это, дай сигнал». А вдруг она тоже забыла? Вдруг она вообще не смотрит шоу и звонит просто так?
        – Может, я отвечу? – спрашивает Сюзанна.
        Как только она протягивает руку за мобильником, я наконец нажимаю кнопку, принимая вызов, и подношу трубку к уху.
        – Алло? Лив?
        – Айрин, включи телевизор и скажи мне, нормально это или нет.
        – Что?
        – Включи телевизор! Или ты уже смотришь?
        – Нет, я тут сижу с…
        – Тогда немедленно врубай телевизор!
        Я перевожу взгляд на Сюзанну.
        – Надо включить телевизор.
        – Пойдем в мою комнату!
        Вслед за Сюзанной я поднимаюсь по лестнице. В каждом из номеров установлен телевизор, у меня в комнате под крышей он тоже есть, только в гостиной нет.
        Мы запрыгиваем на кровать Сюзанны, и пока сестра ищет канал, я задаю подруге вопрос:
        – Ладно, мы почти готовы, на что нужно обратить внимание?
        – Да ты сразу поймешь. Я думаю. Так или иначе, мне это кажется необычным.
        Поставив разговор на громкую связь, я кладу телефон, когда Сюзанне удается найти тот самый канал. Втроем мы наблюдаем за Джошем, пока он объясняет какому-то кандидату правила какой-то бессмысленной игры. Он… черт, я же знала, что мне будет плохо, если его увижу! Это как удар в живот. На последний прямой эфир в этом году он одет как с иголочки, или это у всей серии такой мотив, понятия не имею. В любом случае на нем смокинг и галстук-бабочка, он выглядит как молодой Джеймс Бонд, точнее говоря, Джеймс Бонд при виде него расплакался бы. Я тоже моментально начинаю плакать…
        – Реально странно, – говорит Сюзанна.
        – Что? Что странно?
        – Ты тоже так считаешь? – слышу голос подруги в мобильнике. – Это же не нормально, разве нет?
        – Да что? – кричу я.
        – Ну, посмотри же! – Сюзанна не сводит взгляд с экрана. – Он никогда так себя не ведет.
        – Как? Как он…
        – Да просто посмотри ты!
        Я смотрю. И поскольку теперь замечаю не только улыбку Джоша, его глаза и манеру двигаться, это привлекает мое внимание.
        Он ведет себя… мило.
        Очень мило. Я имею в виду… в этой передаче он всегда такой, но, скорее, в каком-то… коварном смысле. Саркастичный, что ли. Обычно в его поведении всегда есть двойной подтекст и цинизм. Сегодня же он, наоборот, приветливый. Жизнерадостный. Если меня не обманывает зрение, даже участники в растерянности. Не потому, что гадают, не издевается ли над ними Джош, а потому что у них не получается интерпретировать его доброту.
        Чем дольше я смотрю, тем сильнее начинает колотиться мое сердце. Джош сейчас отрабатывает свою часть уговора. Он все еще помнит о Каслданнсе и обо мне и выполняет ставку спора, потому что… потому что он проиграл.
        Внезапно я трезвею так, как никогда бы не смогла даже после трех чашек черного кофе.
        Джош проиграл. Он не нашел мне идеального мужчину.
        Вот же… твою мать.
        – Айрин? Эй, что случилось? – Сюзанна обеспокоенно вглядывается в мое лицо. – Что это значит, почему Джош так непривычно себя ведет?
        Я провожу рукавом по глазам и трясу головой.
        – Ничего. Ничего не значит. Все дело в том идиотском споре.
        Сюзанна вновь смотрит на экран.
        – О. Хорошо. Ясно. Черт.
        Подруга тоже слышит.
        – Извини, Айрин, – произносит она, – я и сама могла бы вспомнить, прости.
        – Мне выключить? – интересуется Сюзанна, и я качаю головой. Нет. Теперь я хочу смотреть на него, видеть все до последнего движения.
        Мы молча продолжаем сидеть: Сюзанна и я на кровати, а Лив у себя дома в гостиной, и ни одна из нас больше ничего не говорит, пока не заканчивается последняя глупейшая игра, пока не определяется пара победителей и Джош их не поздравляет.
        – И несколько заключительных слов, – мило улыбается он, поворачиваясь к камере. – Лучше не привыкайте к моему сегодняшнему поведению – я проиграл спор.
        Все смеются. Разумеется. Вот оно что. Джошуа Хейс проспорил, это, конечно же, объясняет отсутствие подколок и ироничных намеков.
        Возможно, где-то там смеется и программный директор.
        – Я заключил пари, что подберу идеального мужчину для кое-кого. – Теперь он отворачивается от камеры и обращается к зрителям. – Ну, кто создан для этого лучше меня? – Снова смех. Сюзанна нащупывает мою ладонь. – К сожалению, идеального мужчины не нашлось. Вероятно, такого вообще не существует.
        Смех становится громче. Причем все это совершенно не забавно, но этого никто не замечет, никто, кроме меня. Из глаз Джоша пропадает улыбка, и его ухмылка тоже тает, когда он вновь оборачивается на камеру.
        – Тем не менее для этого человека у меня осталось последнее предложение. Пусть мужчину, о котором идет речь, можно назвать каким угодно, но не идеальным.
        На этот раз звучат лишь отдельные смешки. Публика кажется по большей части выбитой из колеи, никому не удается сообразить, что тут на самом деле творится. Еще пару секунд Джош смотрит прямо на меня, в смысле, смотрит прямо в камеру, конечно, а я изо всех сил вцепляюсь в руку Сюзанны. Затем он кланяется и улыбается, первая язвительная ухмылка за этот вечер, и вот этот момент уже пролетел, и камера переключается на аплодирующий зрительный зал.
        – О боже, – слышу я вздох Лив, пока мы так и продолжаем пялиться в телевизор, словно может произойти еще что-нибудь, словно будут еще какие-нибудь титры в конце, где Джош заявит: «Я пошутил».
        А потом у меня вибрирует телефон. Сюзанна наклоняется так же быстро, как я хватаю мобильник.
        Завтра вечером я буду у тебя. Сейчас у тебя еще есть возможность меня остановить.
        20
        Хотя Сюзанна считает, что мне стоит позвонить Джошу, чтобы выяснить, почему он передумал, или чтобы как минимум узнать точное время его приезда, я не делаю ни того, ни другого.
        Не потому, что мне хочется, чтобы Джош помучился – я все равно не представляю, чтобы с ним случилось подобное, – а потому что в результате я нахожусь в таком шоке, что откровенно не понимаю, как вообще ко всему этому относиться.
        – Айрин, ты несколько недель была в трауре, с чего теперь вдруг не уверена? – По меньшей мере для Лив все предельно очевидно. – Он сделал свой выбор, и выбрал он тебя. Разве ты не этого хотела?
        Перекладываю смартфон от правого уха к левому и опускаюсь на кровать. После завтрака я вернулась обратно к себе в комнату.
        – Нет. Нет, я этого хотела. Но ему понадобилось три недели, чтобы принять это решение. И за все это время он не написал мне ни строчки. Не позвонил. Никоим образом не дал о себе знать.
        – Наверняка его сразу же проглотили текущие дела. Вряд ли все три недели он сидел в номере отеля и сверлил взглядом стену.
        Да, может и так, но день длинный. А ночи еще длиннее. И в те ночи я проживала вечности, пялясь на телефон. И я бы, в свою очередь, никогда не заставила Джоша болтаться в неизвестности, не выяснив до конца отношения.
        – Почему именно сейчас? И почему через эту дурацкую программу?
        – Спроси у него.
        – Спрошу.
        – Где ты собираешься с ним встретиться? На берегу? Где вам не будут мешать?
        – Нет. То есть да, мешать нам не должны, но подойдут и «Морские ветры».
        – Ну да, тебе же там никогда и никто не мешает!
        – В моей комнате – нет.
        – Вау, как романтично.
        Я едва сдерживаю смех.
        – Лив, я не в состоянии сразу же кричать от радости, ты не понимаешь? Больше трех недель назад у него была возможность. Или в любой день после. Но так… почему-то я не могу этого принять. Мне не нравится вся эта показуха, игра на публику.
        – Послушай, Айрин, ты мне не рассказала, что случилось с Джошем в прошлом. Но если оно было таким… травмирующим, то тогда, должно быть, требуется больше времени, чтобы прояснить для себя, хочешь ли, несмотря ни на что, попытаться.
        Знаю, подруга думает о своем парне, и ее последняя фраза продолжает эхом отдаваться у меня в голове, после того как я кладу трубку. Допустим, что она права. И все равно… если Джошу понадобились недели, чтобы принять решение о нас, то насколько уверен он может быть? И насколько важен ему мир шоу-бизнеса, если он использует свою передачу, чтобы передать мне слова, которые точно так же мог сказать по телефону? Я бы предпочла не обсуждать проблемы в отношениях на виду у миллионной аудитории. Чем дольше я об этом размышляю, тем сильнее в моих глазах это смахивает на позерство. Не исключено, что он и вовсе не приедет. Передумает или вообще говорил не всерьез. Внимание он к себе в любом случае привлек до такой степени, что некоторые газеты уже строят догадки о его вчерашнем поведении.
        С каждым часом я нервничаю все сильнее, и ничто из списка дел, которые надо выполнить, не помогает мне отвлечься. А меньше всего помогает Сюзанна, у которой с раннего вечера буквально на лице написано, что она думает: «Я же тебе говорила. Если бы ты ему позвонила, то не оглядывалась бы на дверь при любом шорохе».
        На самом деле я не планировала переодеваться или как-то прихорашиваться, но ближе к пяти все-таки решаю хотя бы быстро вымыть голову в раковине. Даже при условии, что я просто скажу Джошу, что у меня нет желания участвовать в его играх, ну как минимум можно сделать это с чистыми волосами.
        Сюзанна расплывается в ухмылке, когда я с тюрбаном из полотенца прихожу к ней на кухню. Прежде чем сушиться феном, я хочу забрать свой мобильник, который до этого оставила внизу.
        – Надеюсь, он не позвонит именно сейчас.
        – Если вообще позвонит.
        – Конечно позвонит. Кстати, у тебя пятно на футболке.
        – Ну и что? Мне без разницы.
        – Вот как? И зачем тогда ты вымыла голову?
        – Потому что…
        Раздается звонок в дверь.
        Мы с Сюзанной одновременно замираем.
        В следующий момент я срываю с головы полотенце и встряхиваю еще влажные волосы, параллельно выискивая пятно.
        – Мне открыть дверь? – спрашивает Сюзанна.
        – Подожди! Где пятно?
        – Да нет там никакого пятна, это была шутка.
        Я бросаю в нее полотенцем, а она со смехом уворачивается.
        – Так мне открыть? Если будешь долго думать, он, наверно, уедет обратно.
        – Я пойду. А ты остаешься на кухне!
        Так грациозно, как только способна, прохожу мимо сестры и игнорирую ее тихое: «Да, госпожа», а также то, что сырые волосы намочили футболку.
        В прихожей делаю еще один глубокий вздох, затем сжимаю дверную ручку и широко распахиваю дверь.
        За ней стоит Джош, уже не в смокинге. Понятия не имею, почему я этого ожидала. В шоу бы вписалось. На нем простые темные джинсы и светлая футболка под черной кожаной курткой. В последний раз он тоже ее надевал. Я заостряю на этом внимание, чтобы не замечать того, что выражение лица у него такое осторожное и скрытное, что мне его ужасно хочется обнять.
        – Привет, – говорит он. – Можно войти?
        Я молча делаю шаг в сторону. Джош проходит мимо меня, в воздухе на мгновение ощущаю его запах, и вдруг все становится как в самый первый раз, когда я открыла ему дверь: коридор внезапно кажется мне очень тесным.
        – Куда идти? – С этим вопросом он оглядывается на меня.
        Я откашливаюсь.
        – Пойдем наверх.
        – В твою комнату? – Теперь он улыбается. – Там я еще не бывал.
        «Видимо, пляж был бы более разумным выбором, – думаю я, поднимаясь впереди него по лестницам. – На пляже нет кроватей. Надеюсь, Джош сейчас не истолкует все неправильно».
        Он переступает порог моей комнаты, где я предварительно навела порядок, и осматривается. Но здесь особо не на что смотреть. Широкая двуспальная кровать с тяжелым белым покрывалом стоит под скатом крыши, помимо нее есть только обыкновенный платяной шкаф и несколько книжных стеллажей. Тут меня осеняет, что ему некуда сесть, кроме как на кровать. Пляж однозначно был бы лучшим выбором.
        Кажется, Джош тоже это соображает. Он ненадолго останавливается, после чего стягивает с плеч куртку, вешает ее на угол шкафа и садится прямо перед ним, скрестив ноги по-турецки.
        Я опускаюсь на пушистый ковер, опираясь спиной на кровать, и подтягиваю к себе ноги. Между нами устанавливается напряженная тишина, но начать должен он. Он затеял эту игру, и первый ход теперь тоже за ним.
        – Я уволился, – произносит он.
        – Что?
        Он что сделал? Он… что?
        – Я ушел. Расторг все договоры.
        – Но… почему?
        – Потому что больше не хочу быть чертовым шоуменом. И никогда не хотел.
        Шокированно таращусь на него, а Джош отвечает на мой взгляд своей фирменной улыбочкой.
        – Это как… уборка. Я снялся в последнем выпуске, так как не собирался подставлять съемочную группу, но до студийных съемок еще достаточно времени, чтобы найти кого-нибудь другого.
        Он… уволился с работы. Слова зависают в воздухе, но до меня никак не доходят.
        – И чем ты теперь будешь заниматься? – интересуюсь я наконец.
        Джош вытягивает ноги.
        – Пока еще не знаю. У меня есть немного времени подумать на эту тему. Предложения есть, но это зависит и от тебя.
        – От меня?
        – Да, от тебя. Я бы не сидел здесь сейчас, если бы то, что относится к моим планам на будущее, не зависело бы в том числе от тебя.
        – Но… ты же просто исчез, ни слова не сказав.
        – И не объявлялся практически целый месяц, знаю. Мне жаль. – Он тихо смеется. – Ну вот, опять. Надеюсь, мне больше не придется повторять это так часто. Событий оказалось слишком для одного раза. То, что происходило между нами, а потом решение бросить работу ведущим.
        – Я считала, она тебе в чем-то даже нравится.
        – Да, наверное, но я все равно стремился к другому. И с этой работой связано чересчур много дерьмовых воспоминаний. Думать об этом я начал, когда ты ушла после той ночи на маяке. Я понимаю, почему ты не разрешила мне ничего делать. Понял сразу, как ты мне это сказала и… – Он замолкает и разглядывает свои ладони. Затем вновь поднимает глаза. – Если я оказывался с кем-то в постели, Эллен всегда присутствовала в моем подсознании. Даже когда я напивался. Точнее, когда напивался, становилось даже хуже. Но ты каким-то образом вытащила ее наружу, а потом и вовсе вышвырнула. И мне пришло в голову, что если ты делаешь это для меня, то и мне самому пора в конце концов сделать что-то для себя. Поэтому я сделал уборку, как уже сказал. И не заметил, сколько времени это заняло.
        Джош запускает руку в волосы, и у меня моментально мелькает воспоминание, насколько шелковистые они на ощупь. И все-таки…
        – Почему ты так поступил? – спрашиваю я. – Зачем эта показуха в твоем последнем выпуске?
        – Имеешь в виду выполнение условий спора и мои слова в конце? Это получилось спонтанно. Напоминало утро, когда началась история с нашим пари. Тогда я сказал, что долго все обдумывал, но это неправда. За завтраком я увидел тебя, и вдруг спор показался мне хорошей идеей, чтобы поближе познакомиться и в то же время… ну, не устраивать чего-то вроде свидания. Я мог быть рядом с тобой и при этом сохранять дистанцию. – Словно извиняясь, он улыбается. – Изначально я планировал после Барселоны просто приехать сюда. Видимо, так было бы лучше.
        – Но, видимо, в этом было бы меньше Джошуа, – замечаю я.
        – Не исключено. Может, я такой, а может, на самом деле другой, я и сам не знаю. Как раз сейчас выясняю.
        Я прикусываю нижнюю губу. Разговор протекает абсолютно не так, как я рассчитывала.
        – Айрин… – Джош ждет, пока я встречусь с ним взглядом. – Я хочу того, что между нами. Я хочу попробовать. Бороться за это. Я хочу…
        Он встает. Делает пару шагов, после чего садится передо мной на корточки, упираясь локтями в колени, но ко мне не притрагивается.
        – Я хочу тебя. Но чего хочешь ты? – интересуется он.
        Ах, проклятье, я ведь знаю, чего хочу.
        Я обращаю внимание на напряженное выражение его лица, лишь когда оно уходит, стоит мне прикоснуться ладонью к его щеке и потянуться вверх, чтобы поцеловать Джошуа. Он закрывает глаза, и еще одно короткое мгновение я наслаждаюсь контрастом темных ресниц на светлой коже и тем, как мужчина внезапно расслабляется, а потом и сама закрываю глаза. Вчера в это же время я еще думала, что больше никогда его не увижу.
        Не так.
        Я уговаривала себя, что не хочу больше его видеть.
        Чистейший самообман.
        Сейчас все иначе, чем в порту, и иначе, чем на маяке, потому что в первом случае я лишь брала, хотя сама того не понимала, а во втором – лишь отдавала. Теперь же впервые случается и то, и другое, и в точности как Джош, я чувствую необходимость полностью сконцентрироваться на происходящем между нами в этот миг. Почувствовать, как кончики его пальцев легко поглаживают мою шею и запутываются в еще влажных волосах, ощутить тепло его губ на своих губах. Каждая секунда перенасыщена, но, несмотря на это, каждым касанием Джош разжигает возрастающую потребность в большем.
        Когда в какой-то момент я приподнимаю его футболку, чтобы поцеловать грудь, Джош стягивает ее через голову, а мое сердце тает от того, что насколько мне нравится на него смотреть. Мне нравится, как его волосы падают обратно на лоб и как он сразу же снова ловит мой взгляд. Прежде чем это успевает сделать Джош, я снимаю свою футболку, а он добирается до застежки бюстгальтера у меня на спине и спускает лямки по плечам. Пальцами он скользит вниз по моим бокам до пояса джинсов и целует меня. Он целует меня, после того как мы избавляемся от штанов и нижнего белья, и целует меня, когда мы вместе падаем на кровать.
        – Минутку, – шепчу я.
        Джош застывает.
        – Что такое?
        Вместо ответа я оставляю невесомый поцелуй у него на подбородке, прежде чем подняться и скрыться в ванной. Где-то там, в шкафу, лежат презервативы. В кино вам ни за что не пришлось бы прерываться ради чего-то подобного, и, пока ищу их среди шампуней и пробников духов, я задаюсь вопросом, почему тогда справедливости ради они там все постоянно не беременеют.
        В итоге я нахожу пачку и верчу ее в поисках срока годности, когда позади меня появляется Джош. Улыбаясь, он прислоняется к дверному косяку. Между его большим и указательным пальцами зажат пакетик с презервативом.
        – У меня был с собой. На всякий случай.
        Он хватает меня за руку и тащит обратно в комнату. Моя спина касается прохладного покрывала, а когда надо мной склоняется Джош, возникает ощущение, что все чувства обострены до предела. Я невольно ищу тень в глазах Джоша.
        – Может быть, нам нужно еще подождать, – шепчу я.
        Он замирает.
        – Не нужно.
        – Но, может… сейчас все слишком быстро. Может, тебе надо…
        – Айрин. – Голос у него такой же тихий, как мой, однако в нем не слышно ни следа неуверенности. – Если ты скажешь мне остановиться, я остановлюсь. Тут же. Но для меня все не слишком быстро. Я хочу этого. – Он целует меня. – И этого. – Он снова меня целует. – И этого. – Еще раз. – Мне остановиться?
        Я отрицательно мотаю головой.
        Джош дарит мне еще один поцелуй, во время которого не закрывает глаза. Когда медленно входит в меня, настолько медленно, что приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы не рвануться навстречу, мне кажется, что я наконец понимаю, почему он удерживает мой взгляд. Потому что желает быть целиком и полностью со мной, не хочет потеряться.
        – Джошуа, – шепчу ему в губы, и он резко вдыхает. Затем прижимается лбом к моему лбу, и я обхватываю ногами его бедра.
        Невозможно стать еще ближе друг к другу, и я не хочу, чтобы он отстранялся ни на миллиметр.
        А когда Джош все-таки это делает, когда упирается локтями в подушки возле моих плеч и после этого едва заметно двигается, я ахаю. Потому что этот миг уже позади и то, что сейчас начинает расти внутри меня, заставляет меня вцепиться в его руки. Как волна, которая зарождается где-то далеко в море: поначалу едва ощутимая, она становится все мощнее, пока приближается к берегу.
        Мы не спешим, и я совершенно теряю чувство времени. И когда Джош закрывает глаза, слегка опускает голову и шепчет мое имя, один раз, затем еще, волна взрывается и затапливает меня. Это мгновение принадлежит лишь нам двоим.

* * *
        Позже мы лежим, тесно прижавшись друг к другу в темноте. Из окна льется бледный лунный свет, и я прислушиваюсь к спокойному дыханию Джоша.
        Неужели реальность может казаться такой странно нереальной? Еще вчера он был в Барселоне, он был еще Джошуа Хейсом, «Добро пожаловать на шоу!», а теперь… я бездумно глажу его по руке, и Джош шевелится, а объятия, в которых он меня держит, на секунду становятся крепче.
        – Айрин? – бормочет он в полудреме.
        – Я здесь.
        Он снова успокаивается.
        – И ты тоже, – шепчу я.
        Эпилог
        – Айрин! Твой рюкзак!
        Сюзанна выбегает из кухни и волочет за собой тяжелый рюкзак, который с трудом вписывается в категорию ручной клади. Джош по этому поводу высказался, что не понимает, зачем мне вообще еще понадобился чемодан, но такое мог ляпнуть только парень, который абсолютно спокойно путешествует с шикарным крошечным серебристым чемоданчиком.
        – Телефон взяла? – спрашивает Сюзанна.
        – А ты как думаешь? Да, мамочка, – отзываюсь я и демонстрирую ей мобильник в качестве доказательства.
        Сегодня утром мы в последний раз вместе приготовили завтрак для постояльцев и в обычной ситуации сейчас вместе приступили бы к уборке, если бы нам с Джошем не нужно было в аэропорт.
        Лив пришла, Сиенна пришла, даже мама сидит на скамейке перед домом и наблюдает за всем, качая головой.
        – Мы хотим открытки! – кричит Лив. – Не забудь!
        – Причем каждой отдельную, – добавляет Сиенна, – одна на всех на имя Сюзанны не считается.
        – Будут вам открытки, вам всем! Я уже предвкушаю, как стану их подписывать!
        Сюзанна пихает мне в руки рюкзак, и я сразу же снова ставлю его на землю. Он действительно чертовски тяжелый.
        – Ладно, через две недели мы вернемся, – говорю я. – Ты правда со всем тут без меня справишься?
        – Ты же сейчас не серьезно, да?
        – Нет, – смеюсь я, – но на случай, если запаникуешь…
        – Я все еще здесь, – повышает голос мама со своего места. – Езжайте уже, иначе опоздаете!
        Мы с Сюзанной обмениваемся взглядами, а потом сестра меня обнимает.
        – Пусть у тебя будет замечательный отпуск. Я уже по тебе скучаю.
        – Как быстро привыкаешь кем-то командовать, да? – отвечаю я, за что Сюзанна со смешком шлепает меня по руке.
        – Теперь моя очередь! – Лив отрывает меня от сестры. – Тут будет так непривычно без тебя, – произносит она и стискивает меня так крепко, что трещат ребра.
        – Лив, еще чуть сильнее, и мне придется ехать в больницу, а не в аэропорт!
        – Извини. – Подруга улыбается, а затем целует меня в обе щеки. Такое яркое проявление чувств даже для Лив необычно, и я в изумлении смотрю на нее.
        – Да это я так. – Она пожимает плечами. – Просто я очень за тебя рада.
        – И я тоже, – подходит Сиенна. Ее объятия короче, но не менее теплые. – Осторожней в самолете.
        – Так точно.
        – Айрин? – зовет Джош из машины. – Нам правда пора ехать.
        – Момент! Еще одну секунду! – Я подбегаю к маме и обнимаю ее.
        – Наслаждайся отпуском, – желает она и обнимает меня в ответ. – Ты по-настоящему его заслужила.
        – Спасибо.
        Я снова обвожу взглядом всех: маму, Сюзанну, Сиенну и Лив, затем машу им рукой напоследок и тороплюсь к Джошу, который открывает мне пассажирскую дверь арендованного автомобиля.
        – В следующий раз буду знать, что надо включать в расписание дополнительный час для прощаний, – говорит он, ухмыляясь, и заводит мотор. – И я уже понял, что они вообще не хотят тебя отпускать.
        – Ну да, это мое первое путешествие, – отвечаю я и пристегиваюсь. – Сначала купим открытки.
        – Мне казалось, сначала мы собирались постоять возле Эйфелевой башни?
        – Там наверняка где-нибудь продаются открытки.
        – Да, думаю, да, – смеется Джош.
        Париж. Впервые в своей жизни я покидаю Каслданнс, покидаю Ирландию на целых две недели и отправляюсь в Париж. Джош не стал отказываться от квартиры, которая у него там есть, в отличие от апартаментов в Эдинбурге, которые продал, чтобы купить квартиру для нас двоих здесь, в Каслданнсе. Каслданнс остается центром моей жизни, и поэтому, по словам Джоша, станет таковым и для него. Он немного подурачился, что после обмена эдинбургских апартаментов на маленькую квартирку в Каслданнсе по крайней мере сэкономит деньги, пусть новый адрес и не так классно выглядит на письмах для работы. Но всего лишь пару часов спустя, где-то посреди ночи, он сказал, что у него наконец появилось ощущение, что он попал туда, куда нужно.
        Сюзанна поселилась в мансарде «Морских ветров», а это означает, что теперь мы снова можем сдавать все четыре комнаты. Мама тоже подыскала себе подходящее жилье. В данный момент она работает в небольшом магазинчике в Кэрсивине, торгующем изделиями ручной работы, и это явно идет ей на пользу. Периодически она даже встречается с папой. Здорово приезжать к маме и неожиданно заставать его там, сидящим за столом и с чашкой чая в руках. Именно так я и рассказала родителям, что лечу во Францию.
        Париж станет не просто моим первым отпуском, у Джоша там еще и состоится первый кастинг. Получилось это случайно, и Джош уже собирался отказаться, но я ему запретила.
        Как только кто-нибудь заговаривает с ним о кастинге, у него нервно дергается рот, однако намного отчетливее читается уверенность в глазах. Если я и ожидаю от кого-то борьбы за успех на актерском поприще, так это от Джоша. Не думаю, что каждому хватило бы смелости бросить нечто настолько успешное, как «Все ради любви», потому что он принял решение отпустить все, связанное с Эллен Бакли. И с той же решимостью он относится к нашим отношениям. Поэтому в списке его дел среди прочего значится разговор с этой женщиной, и я не сомневаюсь, он с ним справится. Надеюсь, он отважится на психотерапию. Не буду заставлять, но ему известно, что я считаю это важным.
        Я кладу ладонь ему на бедро, и Джош накрывает ее своей. Взгляд, который он в этот момент бросает на меня, можно буквально почувствовать.
        Передо мной открывается будущее, оно открывается перед нами, и в первый раз за всю жизнь оно кажется мне блестящим.
        notes
        Примечания
        1
        «Stellar Magazine» – популярный женский журнал в Ирландии.
        2
        Персонаж повести Дж. Барри «Питер и Венди» о Питере Пэне.
        3
        Кранец – специальная подкладка, закрепленная на судне, чтобы не повредить борта о пристань во время швартовки.
        4
        Центр Помпиду – Национальный центр искусства и культуры Жоржа Помпиду в Париже.
        5
        Скон – традиционное блюдо шотландской и английской кухни: небольшая булочка быстрого приготовления, как правило, из пшеничной или овсяной муки, подается к чаю со сливочным маслом и джемом.
        6
        Смещенная активность – вид стрессового поведения, когда человек начинает выполнять действия, нецелесообразные или неадекватные в конкретной ситуации.