Покажи мне звёзды Кира Мон
        Маяк #1
        Одинокий остров на севере Ирландии, скалы, шум прибоя и белый маяк - так сильно изменилась жизнь Лив всего за месяц. Вырваться из суеты Гамбурга, чтобы полгода жить одной на острове? Идеальное решение. Где, как не здесь, можно прикоснуться к себе настоящей, услышать свою душу и бросить вызов собственным страхам. А еще встретить невероятно притягательного ирландца, который, кажется, знает о Лив больше, чем она сама. Но что, если влюбляться совсем не в его правилах? Или же за отстраненной холодностью скрывается нечто большее?
        Кира Мон
        Покажи мне звёзды
        Original Title: Kira Mohn: Show me the Stars
        Фотография на обложке: Во внутреннем оформлении использованы фотография и иллюстрации:
        Используется по лицензии от Shutterstock.com
        Серия «Freedom. Там, где сбываются мечты. Романтическая трилогия»
        , 2020

* * *
        Хочу я книгу своей жизни
        Переписать на чистые листы -
        Вокруг лишь рваная бумага
        И сломанные карандаши.
        -  1 ?
        В большом открытом офисе редакции «Глобус» почти за каждым столом мне вслед поворачиваются лица, когда сегодня в первой половине дня я быстро закрываю за собой дверь переговорной Яна Бремера.
        Судя по тому, что на меня все смотрят, он, очевидно, уже сообщил благую весть о моем интервью всей редакции. Вот только эйфорию главного редактора разделяет далеко не каждый: на лицах большинства сотрудников читается недовольный скептицизм.
        Именно мне, Лив Баумгардт, еще ни разу не попадавшей в центр всеобщего внимания, повезло подобраться к Кристине Аткинс? К этой чокнутой актрисе, бывшему ребенку-кинозвезде, которая уже несколько лет прячется у себя на вилле на берегу Санта-Моники, больше ни с кем не общается, а с репортерами и подавно? Такое никому бы и в голову не пришло.
        Если бы речь шла о каком-нибудь Кристиане Аткинсе, сарафанное радио моментально вскипело бы. Но так как мне вряд ли удалось бы уговорить Кристину Аткинс на интервью в обмен на мои обнаженные фотографии, надеюсь, что не поползут еще более ужасные слухи, от которых волосы встанут дыбом.
        Готовую статью я только сегодня утром отправила Яну Бремеру. Он сразу же вызвал меня в редакцию. Слава богу, не за тем, чтобы устроить разнос по поводу того, что я ничего не рассказала ему заранее - сначала мне непременно нужно было убедиться, что интервью действительно состоится - а для того, чтобы похвалить меня как внештатного сотрудника за проявленную инициативу, обсудить парочку поправок в тексте и объяснить дальнейшие действия, которые будут в первую очередь направлены на рекламу. И теперь я буквально плыла между рядами рабочих столов.
        Дорогу мне преградил Клаус Маасен:
        - Мои искренние поздравления.  - Проработав в «Глобусе» практически двадцать лет, Маасен стал ветераном редакции и человеком с самой фальшивой улыбкой на планете.  - Кто бы мог подумать, что такое юное создание, как вы, уже завело подобные связи?
        - Ах, мы с Кристиной всего лишь случайно встретились на одной вечеринке,  - легкомысленно отвечаю я.  - Когда я ездила отдыхать на выходные. Ведь именно это и делают юные создания.
        Потом коротко смеюсь и тщательно слежу за тем, чтобы не начать ухмыляться.
        Клаус Маасен неуверенно поднимает вверх большой палец и отворачивается, чтобы скрыть свое замешательство.
        Видит бог, это не первый раз, когда он или кто-то из его давно работающих коллег более или менее прозрачно намекают мне на отсутствие опыта. Самые младшие сотрудники не имеют права на успех в таком масштабе, и уж тем более не фрилансер, которая должна радоваться любому клочку сплетен, что ей позволено публиковать в развлекательном разделе.
        - Лив!  - Дана машет мне двумя руками, и я сворачиваю к ее сегодняшнему рабочему месту, радуясь возможности хоть кому-то искренне улыбнуться. Дана - стажер в «Глобусе». Собственного письменного стола у нее нет, поэтому на данный момент ее ноутбук стоит перед компьютером сотрудницы, взявшей на эту неделю больничный. Как и я, Дана стремится получить постоянную должность в редакции, но хоть я в рекордные сроки получила диплом журналиста, выпустившись с хорошими оценками, она на шаг опережает меня в том, что необходимо для достижения этой цели. На второй год своей работы на «Глобус» она прошла уже через много разделов, а в разделе культуры работает по своему собственному выбору. В отличие от меня, которая, напротив, оказалась на своем месте больше по чистой случайности - ради того, чтобы работать в «Глобусе», я бы взялась даже за колонку кулинарных рецептов, если бы такая у них существовала. При том что рецепты были бы, вероятно, даже интереснее, чем коротенькие новости о знаменитостях, которые я сейчас пишу для интернет-издания. Однако теперь, после моего интервью с Кристиной Аткинс, наверно, я могу
надеяться, что в будущем мне разрешат писать на более серьезные темы.
        - И? Что сказал Бремер?  - спрашивает Дана.  - Сегодня утром на планерке он рассказывал о твоем подвиге. Это просто потрясно, но могу поспорить, что без удачи тут не обошлось.
        Довольная, я облокачиваюсь на край стола:
        - Интервью ему очень понравилось.
        - Естественно, оно ему понравилось! Это же грандиозно.  - Дана потягивается, а потом снова откидывается на спинку вращающегося стула с красной обивкой.  - Интервью с Кристиной Аткинс, закатившейся девочкой-кинозвездой. В котором она еще и говорит о личной жизни, а не только о своих глупых подростковых киношках.
        - А мне понравилось «И где-то я»[1 - Отсылка к роману Франциски Фишер «Und irgendwo ich».].
        Пренебрежительным жестом Дана отмахивается от моего замечания.
        - Пришлешь мне его, когда доработаешь? Я сделаю для тебя корректуру. Кстати, ты сейчас свободна? Могли бы вместе пообедать.
        Собственно говоря, я планировала дома закинуть в духовку замороженную пиццу и за едой отредактировать статью, а затем писать остальные новости о знаменитостях, о которых нельзя забывать на фоне всего прочего. Но так как у меня было праздничное настроение, а обеденный перерыв Даны длится всего час, какое-то время спустя мы уже сидели с двумя тарелками в переполненном кафе «У Фридхельма»  - модном гамбургском заведении недалеко от работы - и пытались услышать друг друга за стуком столовых приборов и разговорами за соседними столиками.
        - Я бы ни за что просто не проигнорировала эту информацию.  - Дана водрузила на свои спагетти целую гору пармезана.  - Тебе надо как минимум намеками распространить слухи.
        На самом деле я бы лучше обсудила в мельчайших подробностях свою беседу с Яном Бремером, но ей было гораздо интереснее узнать побольше про интервью с Кристиной.
        - Я пообещала Кристине, Дана. Она не хочет, чтобы об этом стало известно публике.
        - Тогда зачем она вообще об этом заговорила?
        - Просто так вышло.
        Дана не в курсе, что я годами писала Кристине Аткинс фанатские письма, впервые увидев ее в сериале «Лилли и Снежинка». В то время я еще не жила у бабушки с дедушкой, а переезжала каждые пару лет вместе с мамой, которая работает дипломатом. Иметь возможность писать Кристине на английском - это был хоть какой-то плюс в нашей нестабильной дипломатической жизни. Сидней, Нью-Йорк, Копенгаген - о большинстве стран у меня в памяти не сохранилось ничего, кроме нескольких лиц и имен в международных школах, и отдельных воспоминаний о нянях, которых для меня нанимала мама. Кто мой отец - неизвестно. Мама о нем никогда не говорит.
        В то время мне было лет десять или одиннадцать, а Кристина была чуть старше. Из-за нее я захотела заниматься верховой ездой, хотя из-за высоты лошадей мне становилось не по себе, из-за нее отказывалась ходить в школу с косичками и даже захотела перекрасить свои темно-каштановые волосы в блонд.
        Невозможно сосчитать, сколько писем от меня получила Кристина Аткинс. И лишь один раз пришел ответ - открытка с автографом и парочкой ничего не значащих строк. А вела я себя при этом так, как будто самый красивый мальчик в школе написал мне письмо с признанием в любви.
        Потребовалось много времени, пока мое восхищение Кристиной не поутихло, а вскоре - мне, наверно, было около пятнадцати - произошло это - она полностью исчезла с киноэкранов. В любой новости, которую можно было о ней услышать, фигурировали наркотики, алкоголь и нервные срывы. И когда я в какой-то момент прочла о том, что молодая актриса попала в клинику, то написала по последнему адресу для фанатской почты, который получила от нее.
        Сказать, что Кристина была рада обо мне услышать, было бы явным преувеличением, но она меня вспомнила - как же можно забыть девочку, которая однажды прислала ей коллаж размером с дверь, состоящий из фотографий лошадей, каждая из которых была такой же белой, как Снежинка?
        В тот раз мне пришла не открытка с автографом, а письмо. Оно было не особенно личным, но мы так или иначе поддерживали связь. Иногда проходили недели или даже месяцы, пока Кристина мне отвечала, и она крайне мало рассказывала о себе. Вместо этого она задавала мне много вопросов, на которые я добросовестно отвечала. Возможно, я была для нее чем-то вроде единственной связи с нормальным миром, поэтому она никогда окончательно не обрывала со мной контакт. Однако, по какой бы то ни было причине, когда пару недель назад я спросила ее, не даст ли она мне интервью для «Глобуса», она действительно согласилась. И я бы ни в коем случае не стала сейчас предавать ее доверие и раздувать из отдельных фраз сенсационные истории. Мне вообще не стоило заикаться об этом Дане.
        - Если бы она не хотела, чтобы ты об этом писала, то вообще не упоминала бы этого типа, Лив. Для нее это отличная реклама, такое всем интересно. Телохранитель насилует актрису-подростка!
        - Но все же было не так. Они встречались.
        - Он был на восемь лет старше нее. Если бы это вышло наружу, он бы сейчас сидел в тюрьме.
        Я покачала головой.
        - Ей было почти восемнадцать, когда между ними все началось. А теперь оставь это, ладно?
        - А почему ты не хочешь написать про ее галлюцинации?
        - Потому что она бы этого не хотела.
        - Ну и что?
        - Дана!
        Дана преспокойно наматывает на вилку спагетти. Парочка макаронинок падает, когда она тычет вилкой в мою сторону, соус капает на стол.
        - Расслабься, Лив,  - миролюбиво отвечает она.  - Ты должна кое-чему научиться: такими темпами далеко не пробьешься.
        У меня неприятно сжимается желудок, когда я опускаю глаза на свою пиццу и задаюсь вопросом, не права ли она. Конечно же, я хочу преуспеть. Но не таким способом. Не копаясь в личной жизни других людей, как свинья, которая ищет трюфели, в поисках чего-нибудь, что можно было бы подбросить народу как кричащую рекламу. По крайней мере, Яна Бремера, похоже, все устраивает. Наоборот, он хочет опубликовать интервью уже в декабрьском номере, хочет его разрекламировать, а когда мы прощались, он сказал одну вещь, от которой у меня сердце забилось чаще: «Клаус Маасен в конце года заканчивает работать на «Глобус», вы знаете? Нам нужно будет заново перераспределить его обязанности между сотрудниками, и других разделов это тоже касается. Полагаю, там может найтись что-то и для вас, как вы считаете?»
        От одного воспоминания об этом я снова начинаю улыбаться.
        - Ну а что Бремер сказал про тех дамочек с овцами, о которых ты собираешься писать?  - вторгается в мои размышления Дана.
        А откуда Дана знает… ах, точно, я ведь рассказала ей про тех двух пожилых женщин, которые познакомились по объявлению в газете и теперь живут вместе на ферме под Винзеном и разводят овец.
        - Об этом я с ним еще не говорила.
        - Но ты же хотела?
        - Я подумала, что сделаю это после публикации интервью с Аткинс.
        Пожимая плечами, Дана бросает на свою тарелку салфетку:
        - Мое мнение на этот счет ты знаешь.
        Поскольку Дана обычно, не церемонясь дольше четырех секунд, высказывает любое свое мнение, естественно, я его знаю: она считает описание старушек с овцами до смерти скучным.
        - Могу я предложить вам что-нибудь еще?  - Официантка подошла к столику, чтобы убрать грязные тарелки и пустой стакан Даны.
        - Нет, счет, пожалуйста,  - наклоняется к своей сумочке Дана.  - Мне пора возвращаться. Когда ты пришлешь мне интервью?
        - Сегодня вечером. Его нужно подправить всего в нескольких местах.
        - Поняла. Я его вычитаю и сразу отправлю на утверждение менеджерам Кристины Аткинс, идет?
        - Если у тебя нет ничего более важного, то конечно. Бремеру оно нужно срочно.
        - Само собой, ему нужно срочно. Через пару часов он запустит о нем онлайн-рекламу,  - отвечает Дана с широкой улыбкой.
        - Ты на этой неделе еще будешь в редакции?
        - Нет, пока что все улажено.
        - Ну тогда… начинай придумывать вопросы для своих дамочек с овечками. Бремер наверняка тебя скоро туда отправит.  - Она наматывает на шею свой супердлинный шарф, пока не остается виден только нос, и берет сумочку.  - До связи.
        - ? ?
        Послеобеденное время я провожу с Харви. Харви - это мой письменный стол, старинное страшилище из корневой древесины. Если бы столешница и ножки не отвинчивались, никому на свете не удалось бы пронести эту штуковину в дверь моей крошечной съемной квартиры.
        На самом деле Харви создавался для домов с двойными дверями и гостиными, но ему уже приходилось обходиться без этого и на его предыдущем месте жительства. Прежде стол стоял в кабинете моего деда, от кого и получил свое имя. Еще до того, как переехать к бабушке с дедушкой, я часто исследовала содержимое выдвижных ящичков и откидных дверок Харви, а потом найденными перьевыми ручками записывала небольшие рассказы на красивой дедушкиной писчей бумаге. В отличие от мамы, которая давно бы пресекла это бумагомарательство,  - ее всегда раздражала моя привычка мечтать, а потом сочинять истории - дедушка с бабушкой не находили в этом ничего плохого. Сидя за Харви, я впервые твердо решила, что хочу зарабатывать на хлеб писательством. Дедушка называл это «почетным долгом». Конечно, моя мать сочла идею полнейшим абсурдом, но она была слишком далеко, а дедушка - слишком рад, чтобы у мамы получилось меня от этого отговорить.
        Когда я начала учиться в университете, дед подарил Харви мне. Именно тогда умерла бабушка, и когда мы оба через два года переезжали из старого дома, он нашел новых владельцев и для многой другой своей мебели, в числе которой оказались вольтеровское кресло по имени Фред и Флер - французский комод. Последнюю я бы и сама с удовольствием забрала, но дедушка, страстно любивший писать письма, предложил Флер своей знакомой-почтальону, которая очень обрадовалась такому подарку. А в моей маленькой однокомнатной студии и без того не осталось бы места для Флер. Рядом с Харви даже стеллажу Билли приходилось втягивать живот.
        После того как дед пристроил самые важные для него вещи, то продал или раздал остальные, чтобы уехать в Чеддер, деревню в английском графстве Сомерсет, к своему давнему другу по переписке Эрнесту Форду. Они переписывались почти тридцать лет и несколько раз даже приезжали друг к другу в гости, но тем не менее меня до сих пор поражает дедушкино решение. Вот так запросто начать нечто абсолютно новое… и почему-то за это я всегда им немножко горжусь.
        Мы пишем друг другу не реже двух или трех раз в месяц. В своих письмах дедушка рассказывает о походах, в которые он ходит с Эрнестом, и как по вечерам они сидят перед камином и рассуждают о жизни. Читая его письма, я глажу рукой Харви, а потом чаще всего вздыхаю и вновь возвращаюсь к самым насущным вопросам в моей жизни, а именно: сделала ли очередная актриса себе увеличение груди сразу после операции на нос или нет. Мне бы и в кошмарном сне не приснилось рассказать дедушке в письме такие подробности. Чаще всего я избегаю его расспросов о моей работе. И хотя в противоположность маме, которая практически не скрывает своего презрения по этому поводу, дедушка не видит никаких проблем в сплетнях о звездах, мне нравится представлять себя серьезной журналисткой. А теперь это просто обязано стать реальностью, первый шаг к которой - интервью с Кристиной.
        Перечитав его еще раз, я позволила себе сделать перерыв и приготовить кофе, вылила в него остатки молока и сделала себе мысленную пометку срочно пополнить запасы в ближайшем супермаркете. До восьми утра без кофе жизни нет.
        По пути обратно встречаюсь с одной из двух студенток, которые живут этажом ниже. В данный момент эта девушка занята тем, что лепит записку к почтовым ящикам в подъезде.
        - Привет!  - просияла она.  - Сегодня вечером может быть немного шумно. Я отмечаю день рождения.
        - Ясно, без проблем,  - проходя мимо, отвечаю я.
        - Если хочешь, тоже приходи. Музыку ты так или иначе будешь слышать, а так можешь еще и пива выпить.
        Я удивленно останавливаюсь.
        - Это очень мило, спасибо.  - Мысленно прикидываю, что еще нужно сегодня доделать.  - Сейчас я слегка занята, но, может, все равно заскочу.
        - Буду рада. Тогда, наверно, до скорого.  - Она поворачивается к двери.
        - О’кей. В любом случае, хорошо вам повеселиться!  - кричу я ей вслед, прежде чем подняться по лестнице на четвертый этаж. Вечеринка. Я сто лет не ходила на вечеринки. В последний раз… это вроде бы был мой выпускной. В университете всегда была какая-нибудь курсовая, которую нужно подготовить, или контрольная, к которой я хотела повторить материал, поэтому у меня просто не оставалось времени на тусовки. Да я и не хотела тратить на это время. Вместо этого меня всегда вдохновляла мысль о том, чтобы как можно скорее закрепиться в престижном журнале, заполучить где-нибудь должность, благодаря которой я смогу доказать матери, что журналистское образование не было идиотской идеей и я вполне способна принимать разумные решения. А в настоящий момент я уже практически оставила эти попытки. Понятия не имею, почему, но мама, кажется, просто ненавидит в моей жизни все без исключения, а я больше не стремлюсь так активно изменить эту жизнь из-за нее. В прочем, когда хоть что-то, что для меня важно, было в ее глазах достаточно хорошим? Вот именно.
        После второй чашки кофе я переписываю пару мест в интервью, которые обсудила с Бремером. Это замечательное интервью, рисующее по-настоящему красивый портрет, и если уж мой шеф, по его словам, взвешивает мысль вытащить меня из уголка со знаменитостями, то этот текст непременно должен его убедить. Потому что Кристина - единственный известный человек, с которым я знакома. Если этот козырь прогорит впустую, не оказав какого-либо эффекта, то в ближайшем будущем мне навряд ли разрешат отдалиться от поп-звезд и королевских династий этого мира.
        Перепроверив каждое изменение раз в сотый - я уже могу чуть ли не наизусть декламировать это интервью - я отсылаю статью Дане и перехожу к своим ВИП-персонам. Королева Сильвия похудела на четыре килограмма. Возможно, она страдает анорексией. Даже и не знаю, что могло бы быть интересней.
        Я со скучающим видом набираю на клавиатуре несколько строк, а потом вдруг спонтанно открываю второй документ и начинаю новую статью.
        На недавно отремонтированной ферме недалеко от Винзена живут две энергичные женщины, а вместе с ними - очень много овец. И если вы думаете, что во время реставрации своего поместья Аннемари Лерх (58 лет) и Сара Тиндеманн (61 год) пользовались услугами профессиональных строителей, то допускаете первую ошибку: недооцениваете двух этих дам…
        Я уже дважды встречалась с Аннемари и Сарой. Когда стану такой же старой, надеюсь, во мне будет столько же энергии, сколько у этих двоих, которые еще раз полностью перевернули свою жизнь. Без «мужей, которые имеют своих молодых симпатичных сотрудниц прямо на их письменных столах», как сухо заметила Аннемари, когда я последний раз к ним приезжала. Жаль, что Бремер, скорее всего, завернет эту цитату, если вообще проявит интерес к статье. По крайней мере, Аннемари не возражала бы против того, чтобы ее увековечили таким образом: «Можешь спокойно прямо так и написать. И напиши еще, что его смартфон не случайно оказался на электрической плите».
        Вспомнив об этом, я не смогла сдержать улыбку. Быть может, Бремеру и понравится идея. Как можно устоять против этих женщин?
        - ? ?
        В четверть десятого быстро пробегаю взглядом отредактированное интервью, которое скинула мне Дана, прежде чем выключить компьютер. Глаза сушит, потому что я долго пялилась в монитор, и с одновременно возникающим в животе неприятным ощущением я обнаруживаю, что в комнате потемнело. Спешу скорее включить свет, пока не погас экран компьютера. Темнота и я, мы с ней не дружим.
        В квартире подо мной гремит музыка, а я пару минут рассматриваю свою тщательно прибранную комнату, практичные белые книжные полки, аккуратно разглаженное покрывало, под которым прячется постельное белье в крапинку, и кресло для чтения, на покупке которого можно было бы и сэкономить. Я либо сижу за Харви, либо лежу на своей безымянной кровати. Одна. Всегда.
        По дороге на кухню включаю еще лампу в прихожей и в итоге на какое-то время застываю перед открытым холодильником. «Холодильная медитация», как назвал эту привычку дедушка. Так как такое разглядывание не приводит к тому, что перед моими глазами материализуется готовый ужин, достаю из ящика для овощей морковку, которая больше напоминает резину. Без энтузиазма помахиваю ей из стороны в сторону.
        Даже из кухни слышно музыку на вечеринке. Я быстро закидываю морковку обратно и топаю в ванную. Вместо того чтобы в следующем очерке поздравлять Меган Маркл с ее удачным нарядом, я спущусь вниз. Просто так, поздороваться. Никого из своих соседей я не знаю достаточно близко - сейчас это изменится.
        Тушь для ресниц, карандаш для глаз, пройтись щеткой по длинным локонам. Белая кофточка должна подойти к узким джинсам.
        И пока я размышляю, где в последний раз видела свой мобильник, он начинает звонить. Лежит на Харви, где же еще. Взглянув на дисплей, опускаюсь на стул. Мама. Что, уже снова прошли привычные четыре недели между ее звонками?
        - Лив? Привет. Можешь сейчас говорить?
        - Да, конечно.
        Этими словами начинается большинство наших разговоров. Можешь говорить? Разумеется. И как у тебя дела? Хорошо, а у тебя? Потом, как правило, следует ее монолог продолжительностью в несколько минут обо всех вещах, нацеленных та то, чтобы работник дипломатической службы не имел ни минуты свободного времени, после чего она спросит меня, как там дедушка, и скажет, что была рада со мной поболтать. Однако в этот раз я нарушаю устоявшийся порядок, пока мама не приступила к заключительной части своего звонка. Ведь то, о чем я сейчас расскажу, должно ее обрадовать.
        - Кстати, я провела интервью с Кристиной Аткинс.
        - С кем?
        - Кристина Аткинс, ну, помнишь ее? Актриса? Которая мне раньше очень нравилась? Из сериала про лошадей?  - Когда мама не отвечает, я добавляю:  - Сейчас она живет в Санта-Монике и, вообще-то, больше не дает интервью, но со мной поговорила.
        - Это очень здорово, Лив,  - следует мамин ответ.  - Как поживает дедушка?
        - Прекрасно поживает. Но ты же понимаешь, что это значит? Это интервью? Это кое-что особенное, никто не ожидал, что именно я…
        - Как тебе это удалось?
        - Прости?
        - Как тебе удалось проникнуть в личное пространство этой актрисы?
        - Я не проникала в ее личное пространство. Я просто спросила, не даст ли она мне интервью, и она согласилась.  - Молчание на другом конце линии меня нервирует.  - Получилось действительно хорошо, очень хорошо. Оно выйдет уже в декабрьском номере, в печатном выпуске, а Бремер даже рассчитывает, что это поднимет продажи издания.
        - Бремер?
        - Мой главный редактор.
        Проходит еще пара секунд, я начинаю надавливать ногтем большого пальца на твердую поверхность Харви.
        - Лив, ну что я могу сказать? Естественно, я за тебя рада.  - Ее слова пусты и буквально пронизаны пренебрежением, с которым она их выговаривает.  - К сожалению, мне надо…
        - Благодаря этому я, наконец-то, выберусь из звездных новостей!
        - Ты все еще пишешь эти желтые новости?  - И вот в ее голос опять вернулось презрение, а я моментально жалею о последнем сказанном предложении.
        - Да, но с этим покончено. После публикации интервью мне совершенно точно доверят работать над другими темами.
        - Ну, в таком случае, должно же быть что-то хорошее в том, чтобы распахивать перед всем миром личную жизнь актрисы, верно?  - язвит мама.  - Поздравляю.
        Она холодно прощается. Сжав зубы, кладу телефон обратно на письменный стол. Теперь я вновь осознала, почему перестала выпрашивать одобрения у своей матери. Просто это бесполезно.
        Без понятия, как долго я пялилась в пустоту, но когда до меня снова доносится музыка вечеринки, я нажимаю кнопку на мониторе компьютера, и он загорается. Теперь я не сдамся, только не теперь. Вместо этого я уже сегодня допишу статью об Аннемари и Саре и завтра презентую ее перед Бремером. Он в нее влюбится. Он обязан. Я могу больше, чем всего лишь сочинять развлекательные сплетни. Интервью с Кристиной - это моя проходная дверь, и я не могу упустить этот шанс. Как только я преодолею следующий этап, еще останется время для каких-нибудь вечеринок.
        -  2 ?
        В шесть пятнадцать звонит будильник. Снаружи еще так темно, что я не стала выключать лампы, которые всегда оставляю включенными по ночам. Чуть погодя в компании с первой кружкой кофе я уже сижу за компьютером, чтобы приступить к ежемесячной колонке для одного аптечного журнала, которую надо сдать до понедельника. Прежде чем начать, я быстро отправила свою статью про Аннемари и Сару Яну Бремеру, затем закрыла электронную почту и создала новый, чисто-белый документ под семьдесят пять или восемьдесят строчек ипохондрического нытья. Воображаемый больной хорошо заходит у читателей аптечного журнала, и пока никто не догадывается, что за личиной Хериберта Балдауфа, который в этом месяце в рекордные сроки выдумывает себе из легкой головной боли опухоль мозга, скрывается двадцатидвухлетняя девушка, думаю, я могу продолжать. Это тоже не та работа, которую я бы любила всей душой. А если точнее, я все еще не уверена, что мне кажется худшим вариантом: ипохондрия или поп-звезды.
        Около одиннадцати часов вибрирует мобильный, и, стоит мне увидеть, кто звонит, я радостно его хватаю. Бремер. Если он так быстро перезвонил, очевидно, ему понравилась моя задумка.
        - Алло?
        - Не могли бы вы срочно приехать в редакцию?
        - Сейчас? Конечно, я… а в чем дело?
        - Хорошо. До встречи.  - С этими словами он кладет трубку.
        И что это было? Сбитая с толку, я уставилась на свой телефон. Голос Бремера звучал… рассерженным. Определенно не так, как если бы он хотел похвалить меня за чутье на интересные темы. Может, он, как Дана, считает овец скучными? Но из-за этого он бы не вызывал меня в редакцию. Что, черт побери, стряслось?
        С колотящимся сердцем я выключаю компьютер, кладу смартфон в сумку, накидываю плащ и натягиваю на уши шапку. Теперь перчатки - зима еще даже не наступила, но Гамбург уже в середине октября склонился под жутким мокрым снегом - затем захлопываю за собой дверь квартиры и сбегаю вниз по ступенькам.
        Может быть, речь об интервью с Кристиной? Бремер с утра перечитал его еще раз, а я что-то упустила?
        Как бы я ни ломала себе голову, но в ней не возникает ни одной догадки, что же может быть настолько трагичным, чтобы срочно вызывать меня, а просто не пометить нужный кусок и переслать мне для повторной доработки.
        Зайдя в редакцию, ищу глазами Дану, одновременно пытаясь пальцами пригладить растрепавшиеся волосы. Она сидит за тем же рабочим местом, что и вчера, и, поймав мой взгляд, удивленно вскидывает брови. Прежде чем столкнуться с тем, что скажет мне Бремер, я подбегаю к ее столу - возможно, ей известно больше, чем мне.
        - А ты что здесь делаешь?  - спрашивает Дана.  - Я думала, ты не собиралась больше заглядывать на этой неделе.
        - Бремер позвонил,  - полушепотом объясняю я.  - Хотел, чтобы я срочно приехала, притом звучал он почему-то не особенно дружелюбно.  - Я неуютно кошусь на дверь в конце просторного офиса, игнорируя несколько направленных в мою сторону взглядов.  - У тебя, случайно, нет предположений, чего он хочет?
        Дана мотает головой. Теперь она выглядит заинтригованной.
        - Еще раз тебя поздравить? За ожидаемый взлет продаж?
        - Я же сказала, голос у него был, скорее, недовольный.  - Я крепче сжимаю ремешок сумочки на плече.  - Ну, что ж, сейчас узнаю.
        - Наверняка что-нибудь безобидное.
        Нервно ответив на ее улыбку, я пересекаю офис, чтобы постучать в дверь кабинета Бремера.
        - Да?  - Ян Бремер поднимает взгляд, когда я просовываю голову в дверь кабинета, и откидывается в своем массивном черном кресле.  - Ну, вы все-таки поспешили.
        Он разглядывает меня, словно таракана, который только что быстро-быстро выполз из канализации, и мне с трудом удается удержать на лице улыбку.
        - Присаживайтесь.  - Откашлявшись, он отрывается от своего компьютера и поворачивается так, чтобы смотреть на меня поверх скрещенных домиком пальцев. Я неуверенно опускаюсь на стул перед его рабочим столом. Так напряжена я не была даже пару месяцев назад, когда сидела на этом же стуле, нанимаясь на должность внештатного сотрудника.
        - Интервью с Кристиной Аткинс,  - начинает Бремер, а я сжимаю зубы. Значит, дело правда в нем. Ясно. А в чем же еще? Он бы вряд ли решил при личной встрече обсудить со мной, почему я не окрестила королеву Сильвию анорексичкой.  - Интервью с Кристиной Аткинс было проектом, подготовленным вами по собственной инициативе. Поэтому я не могу винить вас в том, что вы запороли такую значительную работу.
        Запорола? Почему это запорола?
        - Несмотря на это, я ожидал, что вы прибегнете к помощи более опытных коллег, если поймете, что вам не под силу такая задача, как эта.
        Мне нужно было попросить о помощи? Но…
        - После того как я вчера прочел интервью, в режиме онлайн тут же было объявлено, что оно выйдет в следующем печатном выпуске. Мне казалось, я вам об этом сообщил?
        - Да, вы…  - непонимающе начинаю я, но закончить он мне не дал.
        - В этом случае вы наверняка можете себе представить, какой ущерб будет нанесен великолепному имиджу нашего журнала, если уже заявленная статья не будет опубликована? Особенно когда речь о статье такого масштаба?
        - Но почему…
        - Я признаю, что, когда я читал это интервью, мне в глаза не бросилось ничего, что заставило бы Кристину Аткинс отозвать свое согласие на публикацию, но, видимо, я поторопился. Нет, я, безусловно, поторопился. Вы еще очень молоды и не настолько знакомы с процессом работы в такой большой редакции…
        - Не могли бы вы мне сейчас хотя бы объяснить, в чем конкретно заключается проблема?  - выпалила я. Возможно, перебивать Бремера было не самой лучшей идеей, но я просто не понимаю, что тут происходит.  - Кристина Аткинс не хочет, чтобы интервью напечатали? Почему нет?
        Пару секунд Бремер просто сверлит меня взглядом, по-видимому, затем, чтобы ментально донести до меня, насколько ему не понравилось мое поведение. Потом берет самый верхний листок из стопки бумаг, возвышающейся на краю его стола, и сует его мне под нос. Там написана всего пара строк на английском, и я быстро пробегаю их взглядом.
        Кристина Аткинс запрещает публикацию интервью, которое восьмого октября дала Лив Баумгардт в ходе телефонного разговора, поскольку его смысл был перевран, а цитаты вырваны из контекста.
        В особенности она подчеркивает, что была в высшей степени разочарована искажением действительности, которое представляет собой данное интервью.
        Когда я снова поднимаю голову, Бремер все еще прожигает меня глазами. В этот момент я способна только хватать ртом воздух. Это не может быть правдой.
        - Это пришло сегодня по электронной почте от ее менеджера. Не думал, что мне придется беседовать с вами о методах тщательной расшифровки интервью и передаче его содержания.
        - Вам и не придется!  - резко возражаю я. Я воскликнула слишком громко и сама это слышу, но ничего не могу с собой поделать. Как такое могло случиться?  - Это… думаю…
        Кристина жалеет, что поговорила со мной? Ей показалось, что я хочу слишком многое о ней рассказать? Но я строго придерживалась ее пожеланий, я ничего не…
        - Баумгардт?  - Я испуганно замечаю, что Бремер продолжал говорить, а я не услышала ни одного его слова.  - Вы еще здесь?
        - Я… Извините. Я просто задумалась о том, как…
        - Вот об этом и речь. Выясните, что именно мешает публикации интервью и исправьте это. Он наклоняется вперед, и я прикладываю все усилия, чтобы не отводить глаза под его взглядом.  - Свяжитесь с менеджерами мисс Аткинс или к кому вы там обращались, чтобы устроить это интервью. И, пожалуйста, имейте в виду, что это особенный случай, когда дело не в том, чтобы вытащить на свет какие-нибудь сногсшибательные подробности. Несмотря на огромный интерес общественности к ее персоне, мисс Аткинс так долго уже ни с кем не говорила…
        - Прошу прощения, но где в этом интервью вы нашли сногсшибательные подробности?  - Да что за… опять получилось чересчур громко. Кроме того, я уже второй раз его перебила.  - Мисс Аткинс очень четко дала понять, что она хочет видеть в статье, а что нет,  - продолжаю я, старательно контролируя свой голос, но для этого уже слишком поздно.
        - Меня там не было. Я не могу сказать вам, в каком конкретно моменте вы попали мимо цели,  - сквозь зубы рычит шеф.  - Но такие вещи без повода не пишут.  - Он делает глубокий вдох и выдох, прежде чем опять заговорить менее колким тоном.  - Пришлите мне запись разговора, и тогда посмотрим.
        Я вздрагиваю. Вот блин.
        - Я делала только заметки.
        Он со вздохом откидывается назад еще до того, как я успеваю закончить предложение. При этом теперь он кажется больше разочарованным, чем разозленным. Я пока не уверена, что это к лучшему.
        - И почему же?
        - Она не хотела, чтобы разговор был записан.
        - Вы могли настоять ради подстраховки! Это было бы и в интересах мисс Аткинс.  - Он трет лицо ладонями, однако, когда его взгляд снова падает на меня, голос у него становится ледяным. Я дважды сглатываю.  - Мне все равно, как вы это сделаете, но позаботьтесь о том, чтобы интервью появилось в декабрьском номере, как и было объявлено. У вас есть время до завтра до обеда.
        - ? ?
        - Вот корова тупая!  - ругается Дана. Такой разъяренной ее редко можно увидеть.  - Считает, если ее когда-то один раз номинировали на «Оскар», то она может позволять себе что угодно! Напиши ей, что своим отказом она угрожает твоей карьере! Да что она о себе возомнила?  - Она резко щелкает пальцами, чтобы привлечь к нам внимание официантки «У Фридхельма». Девушка - та же самая, что была вчера - с невозмутимым лицом принимает у нас сегодняшний заказ. Паста плюс джин-тоник. Последнее мне сейчас действительно необходимо.
        Честно говоря, у меня не было настроения идти есть, но Дана одним пристальным взглядом отбила все мои возражения. Да и, в конце концов, было в самом деле разумнее рассказать ей обо всем этом кошмаре здесь, а не в офисе, где вокруг нас гарантированно стало бы очень-очень тихо.
        В любом случае возмущение Даны утешает меня лишь отчасти. Мой единственный козырь превратился в паршивую бубновую семерку, и ничто из сказанного Даной не сможет этого изменить.
        - Интервью правда прекрасное, Лив,  - продолжает Дана под мое молчание.  - Там вообще нет ничего, что стоило бы выбросить.
        - Мне нужно каким-то образом связаться с Кристиной,  - бормочу я.  - Я просто поверить не могу.
        - Если хочешь, я могу поговорить с ее менеджером вместо тебя. В твоем-то нынешнем состоянии.
        Я подавленно перегоняю свой стакан влево-вправо по столу.
        - Спасибо за предложение, но этот отказ пусть лучше сами мне объяснят. Так внезапно и безо всякого предупреждения.
        Дана ободряюще кивает:
        - Это и правда невероятно. Как ты вообще себя чувствуешь? Честно, мне так жаль. Ты ведь так им гордилась.
        Гордилась. Даже очень гордилась. Даже несмотря на то, что, по мнению Даны, я не выжала максимум из этого интервью.
        - Может быть, все это просто недоразумение?  - рассуждаю я вслух. Какой-то парень протискивается мимо нашего столика и сует свой зад мне прямо в лицо. Я спасаю свой стакан от падения и отстраняюсь назад.  - Может, Кристина что-то неправильно поняла? Может, что-то было неправильно переведено? Ты ведь точно отправила ей интервью в том же виде, в каком я его тебе прислала, так?
        - Ну конечно! Ты же получила от меня письмо с отредактированной версией. Я просто добавила парочку не сильно важных запятых и исправила форматирование в некоторых местах. Да, я бы ни в коем случае не стала оставлять за рамками все интересные детали, но это же твой текст.  - Дана качает головой.  - Мне кажется, что она просто испугалась. Очевидно, шаг в сторону общества оказался преждевременным.
        - Да, возможно,  - неуверенно отвечаю я. Я просто не могу понять. Если дело в этом, мы бы просто укоротили интервью. Или могла бы просто сказать, что передумала. Но в письме от ее менеджера написано, что Кристина считает интервью искажением действительности. А я абсолютно убеждена, что мое интервью таким не было.
        - Вероятно, она еще просто не готова и теперь жалеет, что дала интервью. Или галлюцинации сильнее, чем предполагалось.  - Дана коснулась моей руки.  - Как бы там ни было, вероятность велика. И тем не менее было неправильно тебя так кидать.
        Конечно, это так. Официантка приносит нашу еду, и я убираю свою руку от руки Даны, чтобы взять вилку. Мне в самом деле интересно, что скажет по этому поводу Кристина.
        - ? ?
        Ничего. Кристина Аткинс, хранительница бесчисленного множества писем от Лив Баумгардт, не говорит обо всей этой истории ничего.
        Этим утром мой будильник едва успел зазвонить, потому что я уже схватила мобильник и проверила почтовый ящик. Но даже никакая мольба «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста» во время загрузки страницы не смогла отменить тот факт, что среди рекламного мусора и спама не нашлось письма от Кристины.
        Проклятье! Почему она так поступает?
        У меня нет другой возможности связаться с ней напрямую, кроме как писать ей на электронный адрес. Вчера ее менеджер четко и ясно дал мне понять, что Кристина считает тему закрытой и я могу больше ее не беспокоить. Но я все равно целое утро потратила на то, что написала ей еще три письма, а между ними металась по квартире, как ненормальная. Когда в итоге я, полностью раздавленная, набираю номер Яна Бремера, то просто не знаю, что еще могу предпринять. Со вчерашнего дня я отправила Кристине одно за одним семь писем, на которые она вообще никак не ответила. Я была дружелюбной. Я была вежливой. Я была в отчаянии. Я еще раз перечитала отредактированное интервью, которое переслала мне Дана, сравнила его со своими заметками, перевела весь текст и в конце еще раз отправила его Кристине с просьбой сообщить мне, что ей не понравилось - ноль реакции.
        Бремер же, наоборот, реагирует молниеносно.
        - Баумгардт. Надеюсь, у вас есть для меня приятная новость.
        Судя по голосу, он бодр, энергичен и хорошо выспался, так что я рада, что в данную секунду не сижу напротив него.
        Всю первую половину дня я не только отправляла письма в нирвану, но и выпила очень и очень много кофе. Сейчас я сижу за Харви, у меня маниакально дергается нога, взгляд неотрывно направлен на окно браузера с открытой электронной почтой.
        - Баумгардт? Вы переговорили с мисс Аткинс?
        - Нет, я…  - Пытаюсь подавить нервный смешок.  - К сожалению, она не отреагировала ни на одну из моих попыток с ней связаться.
        На другом конце линии царит тишина, и с каждой проходящей секундой мой желудок скручивается все сильнее. Все это не хорошо. Совсем не хорошо.
        - Ну,  - наконец заговорил Ян Бремер.  - Очень жаль, но по этому поводу мне сказать нечего. Я еще вчера распорядился убрать рекламу с нашей интернет-страницы. Теперь мне нужно проинформировать руководство издательства.  - Он делает паузу, которая превращает его слова в стальные дротики.  - Желаю вам хорошего дня.  - Раздается щелчок, и я даже не успеваю с ним попрощаться.
        Он пожелал мне хорошего дня. С таким же успехом мог бы пожелать мне хорошей дальнейшей жизни.
        Отрывистым движением я тру рукой горящие глаза. Да уж. Видимо, это все. По крайней мере, я не соврала маме, когда сказала, что скоро перестану писать эти глупые звездные новости. А вот что я после этого буду как бы безработной… об этом я ей лучше поначалу рассказывать не буду. У меня в ушах и без того уже раздается ее укоризненно-самоуверенный голос: «Я же тебе говорила. Твоя писанина ни к чему не приведет».
        Неважно. Глубоко вздохнуть.
        С закрытыми глазами я несколько раз равномерно вдыхаю и выдыхаю.
        Это поражение, не более того. Я не буду сейчас устраивать из этого драму. Даже с учетом того, что работа в «Глобусе» составляла две трети моего дохода. Если ее я потеряю, то моим единственным регулярным заработком останется колонка в аптечном журнале. Однако гонорара за нее и близко не хватит даже на оплату съемного жилья, а мои жалкие накопления закончатся в лучшем случае уже в декабре. И как мне так быстро получить новые заказы? Маловероятно, что Ян Бремер напишет мне рекомендательное письмо.
        Но ведь бывает и хуже. Да, я практически безработная, а следовательно, скоро стану и бездомная, но я все еще здорова, так с чего бы мне реветь?
        Я медлю пару мгновений, потому что, кроме работы, нас вообще-то больше ничего и не связывало, а потом все же выбираю в списке контактов Дану. Через четыре длинных гудка она снимает трубку.
        - Лив? Привет. У тебя все в порядке? Ты связалась с Кристиной Аткинс?
        - Нет.  - Черт. Глаза до сих пор горят, пусть я только что и решила, что тут не из-за чего реветь.  - Я до бесконечности строчила ей электронные письма, но она просто на них не ответила.
        - А ты не можешь ей позвонить?
        - Для интервью она звонила с неопределяемого номера.
        - Ах вот оно что…  - На заднем плане слышны голоса, кто-то засмеялся.  - А что по этому поводу говорит Бремер?
        - Ну, а что он может сказать.  - Мои старания звучать безразлично провалились на корню.  - Что он жалеет, что вообще однажды со мной познакомился, примерно так.
        - О, Лив. Вот дерьмо.
        Между нами повисает тишина, которая в какой-то момент прерывается быстрым «Просто положи туда, я сейчас посмотрю» со стороны Даны.
        - Ты занята,  - понимаю я.
        - Прости, да, но я попозже еще тебе перезвоню, о’кей? Тогда мы сможем спокойно поговорить,  - отвечает Дана с сочувствием в голосе.  - Мне правда очень жаль, Лив. Может, Бремер еще успокоится.
        Пару мгновений спустя я аккуратно кладу смартфон на стол. Меня тошнит. Устало смотрю на документы на своем письменном столе.
        Разумным поступком было бы сейчас начать делать что-нибудь продуктивное. Попытать счастья с новыми, убедительными идеями в газетах и журналах. Возможно, мне просто стоит предложить свою статью про Аннемари и Сару другому журналу? В смысле, старые женщины и овечки - это ведь…
        Думаю, сначала мне понадобится джин-тоник.
        - ? ?
        Пару часов спустя не могу утверждать, что мне действительно стало лучше, но в какой-то момент я все-таки включила ноутбук. Рядом с ним стоит стакан с джином, тоник у меня закончился уже давно.
        Ну и что мне дало это треклятое, никому не нужное, дурацкое образование, полученное в рекордные сроки? Я апатично уставилась на список с контактными данными штатных журналистов, с которыми уже имела дело. И еще я создала второй список - с известными газетами и журналами, в которых у меня еще нет связей. Первый плачевно мал, в то время как второй стабильно увеличивается.
        Я из кожи вон лезла, не думала ни о чем, кроме семинаров и домашних заданий. Участвовала во всех стажировках, на которые удавалось попасть, работала ночи напролет, чтобы успеть пройти как можно больше обязательных дисциплин за семестр, и куда меня это завело? В уголок звездных слухов «Глобуса», а оттуда - в тупик. В двадцать два года. Мне пришлось затормозить, я врезалась в стену, а первую важную работу - как там так емко выразился Бремер?  - запорола. Профукала. Выбросила на ветер. И даже не знаю, по какой причине, чтоб ее!
        Уже долгое время я подавляю в себе желание написать Кристине еще одно письмо, в котором высказала бы все, что я о ней думаю. Потребовала бы обратно мой коллаж с лошадьми и все мои письма. Нашему общению пришел конец.
        По дороге в туалет я сначала опираюсь на Харви, потом держусь за дверной косяк. К этому моменту уже стемнело, и мне потребовалось несколько заходов, чтобы зажечь свет на кухне, в прихожей и наконец в ванной. Противные маленькие, изворотливые выключатели света.
        Дана тоже больше не позвонила, а тем временем сейчас уже… уже почти семь. Она явно еще торчит в редакции, но могла бы и позвонить между делом. Ведь я же ее единственная подруга, и мне, будь оно все неладно, ужасно плохо.
        Минуточку, нет, все не так. Она моя единственная подруга. А это уже нечто совсем иное. Быть может, она и вовсе не настоящая подруга. Скорее, коллега по работе, с которой я время от времени ходила на обед, а если в будущем этого не предвидится…
        На обратном пути к столу я цепляюсь пальцами ног за дверной порожек и, вскрикнув, скачу по комнате, потом ударяюсь бедром об острый угол Харви и спотыкаюсь при попытке усесться на стул.
        Господи, как же отвратительно я себя чувствую. А всем все равно. А что было бы, если б я только что не бедром ударилась, а разбила бы череп о столешницу? Спорим, никто бы целую вечность этого не обнаружил? А кто бы заметил? Маму можно не ждать еще приблизительно четыре недели, дедушка, наверное, оправит по почте одно-два безответных письма, а в «Глобусе» тоже по мне никто не будет скучать. У меня остался разве что Хериберт Балдауф, ипохондрик, и полагаю, в моей следующей колонке я заставлю его умирать от перелома пальцев. Заражение крови или что-то в этом духе.
        Это считается мыслями о самоубийстве, если человек хочет убить свое литературное альтер эго? Почему-то это вызывает у меня опасения. Лучше я вернусь к своим планам на будущее. Второй лист еще и близко не завершен.
        Я скользнула взглядом к светящемуся монитору.
        Или может быть…
        Забиваю в поисковик: «Объявления о работе». А почему бы и нет? Глянуть, нет ли там чего-нибудь, чем я могла бы временно заняться: сидеть на кассе или типа того. Чтобы в ближайшее время не пришлось сидеть под каким-нибудь мостом.
        Техник, медицинский работник, сотрудник на выездную работу. Руководители проектов и административные ассистенты, на должности которых указаны такие требования, что, благодаря своему расшатанному джином мозгу, я даже не могу их выговорить. Администратор для «Citrix»[2 - Citrix Systems - компания, занимающаяся разработкой программного обеспечения для различных устройств, облачным сервисом и виртуализацией.]? А это еще, ради всего святого, что такое? Оказание техподдержки второго уровня в области устранения помех и решения проблем - простите, что? Из меня точно не получится администратор для «Citrix».
        Почему тут нигде не написано: «Работа для неопытных, разочарованных людей чуть старше двадцати лет. Специальных знаний не требуется, чуть-чуть уверенности в себе приветствуется»?
        Я кручу и кручу колесико мышки, пролистывая руководителя отдела в сфере бизнеса, разработчика программного обеспечения, универсального юриста, служащую банка и консультанта по продажам. Моя жизнь под мостом будет прекрасна. Я посажу там цветочки.
        ОТПУСК!
        Поспешно прокручиваю страницу обратно. Отпуск? Кто-то ищет отпуск? Среди вакансий? Я кликаю на объявление.
        ОТПУСК!
        Требуется человек для присмотра за домом в отсутствие хозяина на срок от шести месяцев, по возможности срочно. Бесплатное питание и проживание, большая сумма на карманные расходы. Идеально для того, кто не испытывает проблем из-за длительного пребывания в отрыве от общественной жизни.
        Сконцентрировавшись, я три раза подряд перечитываю объявление. Оно опубликовано неделю назад, но в этих строчках так мало информации, что, вероятно, не много людей заинтересовались? Я имею в виду, кто реально захочет минимум на шесть месяцев целиком отключиться от своей прежней жизни?
        Шесть месяцев.
        С края стола скатывается карандаш, когда я тянусь за бутылкой с джином, чтобы долить себе малюсенький глоточек.
        Этот дом определенно находится на краю света, где-то, куда никто не хочет ехать. Иначе объявление было бы приправлено большим количеством деталей. Может быть, дом - это вообще не дом, а… хижина в тропическом лесу где-нибудь на высоте тридцати метров. Или пещера.
        Плохо, если это пещера.
        Разве что это обустроенная пещера с электрическим освещением. И с джакузи. Об этом наверняка можно было бы написать увлекательную статью. «Как я полгода жила в пещере класса люкс на краю света».
        Недолго размышляю на эту тему, а затем мотаю головой, но быстро прекращаю, потому что от этого перед глазами все кружится. Лучше без пещер.
        Мой взгляд вновь притягивает объявление. Отпуск.
        Остановить время, сделать паузу, подумать. Возможно, на краю света меня посетят новые идеи. Чем дольше я обдумываю эту мысль со всех сторон, тем больше она мне нравится.
        Свою квартиру я явно пересдам. Это стало бы передышкой. А за то время нашла бы новые заказы. И проблем с отрывом от общественной жизни у меня вообще никаких нет. У меня просто нет общественной жизни.
        Придя к такому умозаключению, я сажусь так прямо, как только способна в своем нынешнем состоянии.
        Естественно, никто еще не отозвался на это крошечное, незаметное объявление, так как оно было написано исключительно для меня - для крошечной, незаметной Лив Баумгардт, которая живет в Гамбурге, в районе Оттензен. Оно было написано для меня, чтобы предотвратить будущее, в котором меня съедят мои же кошки, если я умру у себя в квартире.
        Попутно сражаясь с вопросом, что печальнее, быть сожранной своими кошками или вообще не иметь кошек, которые могли бы тебя сожрать, я навожу мышку на слово «Контакт» под объявлением. После этого в течение нескольких минут раздумываю над подходящим приветствием.
        Уважаемый создатель объявления/
        Уважаемая создательница объявления.
        Когда перечитываю обращение еще раз, выглядит оно как-то не очень красноречиво, но, может, это наглядно подтвердит, что я буквально создана для антисоциальной жизни.
        Ваше объявление вызвало у меня интерес, и я хотела бы предложить свою кандидатуру на должность смотрящей за домом где-то в Нигде.
        Погодите, в объявлении встречалось «где-то в Нигде»? Плевать, сойдет.
        Буду рада, если Вы еще не нашли никого, кто сильнее меня желал бы с завтрашнего дня на полгода поселиться в австралийских джунглях.
        Что-то я там, думаю, перепутала, но какая разница.
        В случае, если Вы уже кого-то подыскали, я скоро въеду в свои новые апартаменты под миленьким гамбургским мостом и с удовольствием приглашаю Вас к себе в гости.
        Немножко давления. Не повредит. Или еще упомянуть, что мне угрожает быть съеденной кошками?
        Еще один глоточек. А сколько, кстати говоря, изначально было в этой бутылке джина?
        Оставляю кошек в покое, нельзя же преувеличивать. Вместо этого добавляю свои контактные данные, дописываю в самом конце наилучшие пожелания и кликаю на «Отправить».
        Вот. Так моя жизнь могла бы быть спасена. По крайней мере, на следующие шесть месяцев.
        Я неуклюже встаю, чтобы собрать сумку. Ведь, если я правильно запомнила, начнется все завтра.
        Странно, но пол, похоже, уходит из-под ног. Шатаясь, я иду по комнате, несколько минут рассматриваю свою спортивную сумку, которая по ощущениям лежит на высоте примерно метров восьми на самом верху платяного шкафа, а затем очень осторожно сажусь на кровать. Кажется, что все плавно раскачивается туда и обратно. Голова кружится. И еще тошнит немного.
        Наверное… обо всем остальном я позабочусь завтра. Конечно, времени хватит, если выезжать днем.
        -  3 ?
        Свет от люстры на потолке пробивается сквозь мои закрытые веки. Я со стоном перекатываюсь на живот и утыкаюсь лицом в подушку в попытке заглушить стучащую боль в черепной коробке.
        События прошедшего дня доходят до моего мозга лишь разрозненными фрагментами.
        О боже.
        Отказ Кристины. Разговор с Яном Бремером. Джин с тоником. Джин без тоника.
        Я с трудом сажусь и осматриваюсь вокруг, наполовину прищурив глаза. Как бы то ни было, мне повезло, и меня не стошнило в каком-нибудь углу.
        Охнув, аккуратно перекидываю ноги с кровати на пол. Прежде провал в памяти у меня случился только один раз за всю жизнь, на музыкальном фестивале. Тогда я очнулась в клинике, куда меня - едва реагирующую на речь несовершеннолетнюю девчонку - недолго думая сдали в руки санитарам сотрудники фестиваля.
        В этом отношении мне, видимо, стоит быть благодарной, что сейчас я могу без свидетелей прошлепать в ванную, а не смотреть в обеспокоенные глаза дедушки.
        Хотя, по всей вероятности, этот взгляд меня еще коснется, если впоследствии я вынуждена буду спрашивать, нельзя ли мне переехать к нему и Эрнесту. Исходя из текущего баланса моего счета, я еще смогу оплатить аренду за ноябрь. И даже должно будет остаться на достаточное количество еды, чтобы не умереть от голода. Но на этом все. Если в следующем месяце я не найду более крупные заказы, придется тяжко. И только в самом отчаянном случае я попрошу помощи у мамы, а, может быть, и тогда не попрошу.
        В ванной я сначала брызгаю себе в лицо холодной водой, прежде чем вылезти из мятой одежды и встать под душ.
        Двадцать минут спустя я чувствую себя практически человеком. Завязав влажные волосы в небрежный пучок и натянув любимую толстовку, шаркаю на кухню, чтобы включить кофемашину. Никакой перестройки собственной жизни без кофе.
        Пока кофеварка тихонько фырчит, я ищу мобильник и нахожу его на Харви. Чувствую укол обиды, кода вижу, что Дана так и не объявилась. Конечно, мы не болтаем по телефону сутками напролет, но почему-то я считала, что она не забудет обо мне в такой день, как вчера.
        Со все еще пульсирующей головой я села за письменный стол, раскрыла ноутбук и перепроверила электронную почту. Возможно, Кристина все-таки…? Но нет.
        Наверняка существуют люди, которые смиряются с печальными новостями гораздо быстрее, чем я.
        Нажатием клавиши открываю первый из двух моих вчерашних редакционных списков. Ладно, вот они все, стоят и ждут. Ждут блестящих идей, неожиданных творческих предложений, интересных статей.
        Опять поднимаюсь, потому что уже приготовился кофе. Я наливаю себе первую чашку кофе, разбавляю его теплым молоком и сажусь обратно за Харви - и начинаю ломать голову.
        - ? ?
        Где-то к половине третьего у меня готов файл с одиннадцатью задумками. Одиннадцать потенциальных заказов, некоторые из которых можно развить в серию статей. Я рассортировала их среди людей, которые могли бы ими заинтересоваться, и начала писать сопроводительные письма. Примеры текстов и краткое резюме для редакций, с которыми я прежде не работала, то есть для большинства. Своему аптечному журналу я предложу материал о позитивных аспектах веганства. Сама я вегетарианка, но сейчас на этом уже дополнительных очков не заработаешь - стало слишком обыденным.
        Часам к шести я отправила все свои идеи в мир, причем большую часть сразу в несколько редакций, и, в какой-то степени довольная, вздыхаю и потягиваюсь, поднимая руки к потолку. Смотрите все, Лив Баумгардт, взрослая, независимая и вновь хозяйка своей судьбы.
        Я как раз прикидываю, не стоит ли отметить сегодняшний день и снова что-нибудь приготовить, возможно, даже веганское ради исследования, когда вибрирует мой телефон. Подумав, что это Дана, я чуть не глядя не ответила на звонок, как вдруг мой мозг обработал информацию: на экране отобразился неизвестный номер. Сердце у меня начинает биться быстрее. Первая реакция на мою почтовую армаду?
        - Добрый день, меня зовут Макс Ведекинд. Я говорю с Лив Баумгардт, чье будущее место жительства будет находиться под одним из мостов Гамбурга, если это максимально быстро не предотвратить?
        На несколько мгновений у меня пропал дар речи.
        - Прошу прощения…?  - слабым голосом переспрашиваю я. Несколько обрывочных воспоминаний с готовностью проникают в черную дыру ужаса, которая во мне разверзлась. Вот черт.
        - Прямо сейчас я смотрю на сообщение, в котором вы пишете, что хотите присмотреть за домом по моему объявлению. Вы же Лив Баумгардт, верно?
        - Да,  - выдаю я высоким голосом и быстро откашливаюсь. Господи, как стыдно. С невероятной скоростью мои пальцы летают над клавиатурой в поисках письма, которое я прошлой ночью, по-видимому, отправила этому явно забавляющемуся мужчине по ту сторону телефона.
        О, Боже, Боже, Боже, прошу, сделай так, чтобы не все, что сейчас проигралось на освещенной софитами сцене у меня в голове, оказалось правдой.
        «Австралийские джунгли»,  - читаю я, плюс еще тот отрывок про мосты. Господи Боже, остается только радоваться, что я хотя бы не дописала про кошек, поедающих трупы.
        - Так вы действительно заинтересованы в этом?
        У Макса Ведекинда низкий голос, говорит он медленно и с легким северо-немецким акцентом. А также он очень терпелив, если исходить из того, как спокойно он ждет уже несколько секунд, пока я подыскиваю подходящий ответ.
        - Разумеется,  - наконец произношу я, хотя на самом деле я сейчас сама не своя.  - Было бы…
        А как именно это было бы? Замечательно? Захватывающе? Возмутительно глупо?
        - Тогда предлагаю нам с вами встретиться лично, чтобы составить собственное впечатление друг о друге и, возможно, обсудить детали более подробно.  - Ведекинд заполняет в который раз затянувшуюся паузу.  - Когда вам будет удобно?
        - Ну…  - Как мило со стороны этого мужчины, что, несмотря на впечатление, которое я произвожу по телефону, он все еще хочет услышать обо мне больше.  - На этой неделе мне бы подошло.
        - Тогда как насчет прямо завтра после обеда? В три часа?
        Через две минуты я записала адрес Ведекинда на подложке письменного стола и положила рядом свой смартфон.
        Сумасшествие.
        Это полное сумасшествие.
        Зачем я согласилась на встречу? Да я ни за что не проведу следующие полгода у черта на рогах, будь это в Австралии и где там еще. Нужно сейчас же перезвонить этому вежливому человеку и все четко объяснить.
        Вместо этого я встаю и иду на кухню, чтобы опять задуматься перед открытой дверцей холодильника.
        И как бы это смотрелось в резюме? Как побег социофоба?
        Холодильник равномерно гудит, в то время как мой взгляд бродит по маргарину, молоку и начатой пластиковой упаковке с хумусом. Я бы с удовольствием съела суши, но больше не могу их себе позволить. Лучше сварить лапшу или доесть хумус.
        А, может быть, это выглядело бы так, словно я перестала работать на «Глобус», чтобы… чтобы… каким-то образом набраться нового опыта. Новых впечатлений. Расширить свои горизонты. Разве не существует даже специальных семинаров в монастырях для менеджеров, страдающих нервным истощением? Где все сидят и молчат, и так несколько месяцев? Хорошо, в возрасте чуть за двадцать я не попадаю под категорию «нервно истощенные менеджеры», но это могло бы показать меня как человека открытых взглядов. Смелая. Готовая выбираться из тупиковых ситуаций. Захлопываю дверцу холодильника и ставлю кипятиться воду под лапшу.
        В конце концов, встреча с Максом Ведекиндом еще вообще ничего не означает. Я ведь не договор подписываю. Вполне вероятно, что я и вовсе не соответствую его ожиданиям - хуже не будет, если я просто завтра его выслушаю.
        С тарелкой спагетти возвращаюсь обратно за стол и пробегаю взглядом электронный ящик. Кто-то хочет продать мне подъемник для инвалидных колясок.
        А еще не будет хуже иметь план Б. Просто на всякий случай.
        - ? ?
        На следующей день в условленное время я нажимаю на дверной звонок Макса Ведекинда, который обнаруживаю в центре дорогой на вид пластины из природного камня. Этот мужчина живет на вилле в стиле модерн с белыми оштукатуренными стенами, расположенной на тихой улочке в районе Бланкенезе. Из-за кованых ворот на меня смотрит камера.
        - Да, слушаю?
        - Лив Баумгардт. Я пришла на собеседование,  - отвечаю я и улыбаюсь в камеру. Что-то жужжит, ворота плавно открываются внутрь, и я с любопытством ступаю в передний двор с садом. А тут красиво, даже сейчас, в октябре, когда все опадает. Плющ оплетает стены дома, а деревья, уже почти лишенные листвы, раскинули свои ветви высоко над домом с белыми переплетами на окнах. Если Ведекинд все-таки чокнутый маньяк - а я еще окончательно не исключила такой вариант - то, по крайней мере, он очень обеспеченный чокнутый маньяк.
        Тут открывается входная дверь, и в дверном проеме появляется пожилой мужчина, одной рукой опирающийся на тросточку. По всей видимости, это и есть Макс Ведекинд. На нем куртка в клеточку, а короткие, торчащие в разные стороны седые волосы выглядят так, будто я только что выдернула его из сладкого послеобеденного сна. Темно-зеленый шейный платок в горошек не гармонирует с основным горчично-желтым оттенком клетчатого узора - он сразу же напоминает мне моего дедушку и моментально вызывает симпатию.
        - Добрый день!  - Он приглашающим жестом зовет меня внутрь.  - Замечательно, что вы так пунктуальны. В наши дни это уже не считается обязательным качеством.  - Он прикрывает за нами дверь и с очаровательной улыбкой указывает на открытую двустворчатую дверь на другом конце холла.  - Позвольте пригласить вас в гостиную.
        Макс ведет меня к двойной двери, передвигается он осторожными шагами и с осмотрительностью, но, похоже, трость использует лишь для надежности.
        На входе в гостиную у меня на краткий миг приоткрывается рот. Надо было взять с собой Харви. Комната почти такая же огромная, как вся моя квартира. Господи, да половина моей кухни вместилась бы в один камин из красного кирпича. На широкой каминной полке расставлены фотографии в золотистых рамках. Заинтересовавшись, подхожу ближе.
        - Хотите чего-нибудь выпить?
        Отвожу взгляд от фотографий, на которых изображен более молодой Ведекинд вместе с какой-то женщиной. С годами он не утратил свою обворожительную улыбку.
        - Воды, если можно. Спасибо, вы очень любезны.
        Он берет графин со столика, стоящего рядом с темно-красным бархатным диваном. Слышу плеск воды. Перед тем как протянуть мне стакан из изящного хрусталя, он серебристыми щипчиками бросает в него дольку лимона. Стараясь ничего не разлить, сажусь в кресло с толстой обивкой.
        Джакузи где-то в Нигде снова всплывает на горизонте. У меня пробудился настоящий интерес, хотя несколько вопросов по-прежнему остались открытыми. Найти человека, который присмотрит за виллой наподобие этой, не представляется мне тяжелой задачей. Так в чем же подвох? Участок находится в Северной Корее? Жилье прямо рядом с Трампом? Надо не только присматривать за домом, но и ухаживать за тридцатью восемью собаками? Я бы без проблем позаботилась о собаках, но в Северную Корею, само собой, не полечу.
        - Итак.  - Хозяин дома присаживается на диван напротив меня.  - Вы прочитали объявление и теперь, конечно же, хотите узнать более точные сведения.
        Так и есть, поэтому я кивнула.
        - Могу ли я для начала задать вам вопрос, почему вы ответили на мое предложение? По вашему письму я могу сделать вывод, что у вас финансовые трудности, не так ли?
        - Еще нет,  - мгновение спустя отвечаю я. Смущенно вцепившись в стакан с водой, все же решаю говорить правду.  - Я работаю журналистом-фрилансером. До недавнего времени среди прочего я писала для журнала «Глобус». К сожалению, в обозримом будущем это будет… ну, регулярные тексты для этого журнала…  - Когда я говорю об этом вслух, моя почти-безработица выглядит такой реальной, что у меня просто-напросто язык не поворачивается это произнести.
        - С недавних пор вы больше не работаете в «Глобусе»,  - подвел итог моим попыткам Ведекинд.
        Внезапно почувствовав себя такой измотанной, я делаю глоток воды с привкусом лимона.
        - Так и есть,  - заключаю я.
        - По этой причине вы неожиданно решили оставить семью и друзей и ответить на объявление, которое обещало вам побег на шесть месяцев?
        - Именно. Нет, я имею в виду…  - Господи, Лив, возьми себя в руки. Я делаю один глубокий вздох, чтобы собраться. И на этот раз желательно отвечать законченными предложениями.  - Моя семья не живет в Гамбурге. Мы общаемся большей частью по телефону или письмами. И у меня… не много друзей.  - Их вообще нет, мысленно договариваю я, до сих пор обиженная на молчание Даны.  - Эти шесть месяцев я использую, чтобы снова встать на ноги с работой.
        - Но вы еще так молоды.
        - Мне двадцать два.  - Я чувствую себя такой беззащитной под его задумчивым взглядом.  - Немного рановато, чтобы разбиваться о стену тупика в профессии, так ведь?  - Надеюсь, я улыбнулась иронично, а не несчастно.
        - О, нечто подобное случалось в моей жизни не один раз…  - отмахивается мужчина.  - Признаться, я с трудом могу представить, что человек в таком юном возрасте, как вы, действительно со спокойной душой хотел бы попрощаться со своим привычным окружением.
        Со спокойной душой… Мне нравится, как разговаривает Ведекинд. Такие приятные старые манеры.
        - Я была очень сосредоточена на своей учебе. А после этого - на работе. На что-то другое оставалось мало времени.
        - Тогда вам, должно быть, весьма тяжело было потерять место в «Глобусе».
        Это утверждение, не вопрос, и я опять молча ограничилась кивком головы.
        Он еще недолго задумчиво на меня смотрит, а затем придвигается слегка вперед на диване и опирается на трость, стоявшую все это время рядом с ним.
        - В таком случае следует описать вам объект, о котором идет речь, так? Это маяк в Северной Атлантике, примерно в двенадцати километрах от юго-западного побережья Ирландии. Маяк не особенно впечатляющей, ничего не подумайте. Простой белый маяк, не очень-то высокий. Вот так.  - Он потягивает воду, которую налил в свой стакан.  - По крайней мере, слово «белый» ближе всего подходит к его реальному цвету. Верхнюю фонарную площадку украшают красивые красные перила, но на вашем месте я не стал бы на них облокачиваться.
        - Маяк.  - Моя джакузи тонет со страдальческим «бульк».  - В Ирландии.
        - Совершенно верно. Небольшой маяк, ныне выведенный из эксплуатации. Не один из тех громадин, какие есть на шотландских и ирландских берегах. До недавних пор я сам на нем жил.
        - Вы. На маяке.  - Несмотря на то, что Ведекинд сделал все возможное, чтобы у меня не сложился подобный образ, перед моим внутренним взором появляется величественная башня, возвышающаяся над черными утесами, о которые разбиваются штормовые волны.
        - Весной на маленьком острове пасутся овечки,  - добавляет Макс.
        Мой мозг заторможенно пытается пристроить посреди остроконечных камней луга для овец.
        - Увы, некоторое время назад со мной произошел небольшой несчастный случай - никогда не недооценивайте один-единственный шатающийся камень. Ничего серьезного, но старым костям требуется время для полного выздоровления, не правда ли? Потому я решил провести зимние месяцы здесь, в Гамбурге. Врачей это тоже радует, поскольку им не хотелось перенаправлять мою реабилитационную программу в Северную Ирландию.
        В этот момент кажется почти невозможным не ответить на его почти лукавую усмешку.
        - И тут в игру вступаете вы.
        - Но… Если этот маяк больше не выполняет своих функций…?  - Нуждается ли в присмотре маяк, который больше не светит? Ведь маловероятно, что самый обыкновенный ирландский взломщик заинтересуется пустым маяком на одиноком острове, разве нет?
        - Что ж, скажу вам напрямик, юная леди, так как я сумасшедший старик и только из-за моих денег это зовется эксцентричностью: этот маяк не любит оставаться один.
        Я прерываю ход своих мыслей, изумленно уставившись на него.
        - Одиннадцать лет я прожил на этом острове, и за все время мы никогда надолго не расставались. В отличие от вас это очень общительный маяк,  - подмигивает мне Ведекинд.
        - А не достаточно ли, чтобы кто-нибудь время от времени…
        - Но в этом случае не возникнет привязанности.  - В голосе Макса Ведекинда проскальзывает легкое возмущение.  - Хотя, следует признать, я размышлял об этом. Но вот представьте, что бы было, если бы я с этим согласился? Какой мост вы бы себе выбрали?
        А вот тут он прав. Я бы действительно предпочла жить на маяке, а не под мостом. Почему-то Ведекинд все больше напоминает мне дедушку. Дедушку с его мебелью. Вместе с этой мыслью у меня возникает вопрос:
        - У вашего маяка есть имя?
        - Ну конечно же.
        Конечно.
        Шесть месяцев. На маяке. Чтобы маяку не было одиноко.
        Чтобы быть предельно откровенной, это на самом деле звучит как сумасшествие.
        - ? ?
        Я попросила время подумать до завтрашнего дня, после того как в конце нашего разговора владелец маяка с доброй улыбкой предложил мне работу. Он сказал, что у него сложилось обо мне приятное впечатление. Теперь уже мне самой надо разобраться со своими впечатлениями по этому поводу.
        Провести полгода одной среди овец. Или даже совсем одной, потому что овец привезут не раньше конца февраля. Я буду там бесплатно жить и питаться, в башне есть проточная вода, электричество и относительно стабильный интернет. И все, что мне понадобится, будет доставляться на остров. Как конкретно это работает, я пока так и не сообразила.
        Еще Макс Ведекинд упомянул, что я смогу в любое время ездить в Каслданнс - деревню, в которой я должна буду сесть на переправу.
        Дома я раскладываю на Харви все бумаги - карты местности, фото, информационные буклеты и трудовой договор - которые мне вручил Ведекинд. Больше всего меня интересуют фотографии острова - он подписан как «Caorach», и я задаюсь вопросом, что это означает - и, естественно, изображения маяка. Да, он немного простоват, зато как выделяется его белизна на фоне пронзительно синего неба. Тем не менее от картинки в моем воображении он не сильно отличается. Маяк действительно возвышается над черными скалами, которые штурмуют коронованные пеной волны.
        Когда я начала внимательнее разглядывать план комнаты, завибрировал мобильник. Дана. Выходит, она до сих пор обо мне помнит.
        - Лив, прости! Надеюсь, ты не обиделась. Я вчера чуть ли не до полуночи просидела за компьютером, а сегодня рано утром опять нужно было в редакцию, проработала весь день без передышки…
        - Да все в порядке,  - прерываю ее я. И это правда так. Пускай еще больно слышать слова «редакция» и «работа», но боль уже не такая сильная, как ожидалось. Я вновь опустила глаза на фотографии. Обрывистые скалы, каменистый берег. А также зеленые луга, где легко можно представить себе овечек.
        - И все равно, извини меня,  - удрученно оправдывается Дана.  - Как ты там?
        - Вполне вероятно, я нашла себе новую работу.
        - Что? И как же тебе это удалось? Так быстро? И где?
        После этого вопроса мне приходит в голову, что по возвращении домой я ни разу не проверила почту, поэтому запускаю компьютер.
        - Буду присматривать за маяком.
        - Что?
        - Я буду заботиться о маяке, потому что он не выносит одиночества.
        - Ты что, напилась?
        При взгляде на свой почтовый ящик повторение попойки с джином прошлой ночью уже не видится мне такой уж плохой мыслью. Ни одна из редакций, в которые я написала, не отозвалась на мои предложения. Даже мой аптечный журнал. В это мгновение трава на острове с маяком кажется мне даже чуть-чуть зеленее.
        - Передо мной лежит трудовой договор, и если я его подпишу, то буду полгода жить на острове на маяке. Где-то в Ирландии.
        - Ты хочешь жить на маяке? На острове?
        - Да,  - говорю я. И понимаю, что говорю честно. Да, я думаю, что хочу эту работу. Этот тайм-аут.
        - Но… но… на целых полгода… Я имею в виду, если тебе сейчас вдруг захотелось отдохнуть…
        - Мне не захотелось отдохнуть,  - перебиваю я Дану.  - Я не могу себе позволить отдыхать. Я пересдам свою квартиру, перееду на этот остров и за следующие месяцы придумаю, как быть дальше.
        - И сколько это будет стоить?
        - Нисколько. Я же сказала, это работа.
        На другом конце связи на минуту воцаряется тишина. Мои мысли кружатся вокруг слова «отдых». В действительности ничего не мешает мне рассматривать это как своего рода отдых. Северная Атлантика сейчас - это вам, конечно, не Средиземное море, но, возможно, там тоже где-то можно искупаться. Например, в какой-нибудь бухте? Весной?
        - А хозяин маяка?  - в итоге спрашивает Дана.
        - А что с ним?
        - Он тоже там живет?
        - Нет,  - терпеливо разъясняю я.  - Обычно он живет там, но пару недель назад он неудачно упал. Сейчас проходит реабилитацию и решил вернуться на маяк только летом.
        - Он симпатичный?
        - Маяк?
        Дана хохочет:
        - Нет, владелец, конечно же. Он ирландец? Может, он планирует при удобном случае заглядывать на свой маяк?
        Типичная Дана. Не могу не улыбнуться.
        - Владелец носит клетчатые куртки горчичного цвета и разменял шестой десяток,  - спустила я ее с небес на землю.  - Но тем не менее он очень милый.
        Интерес Даны к Максу Ведекинду исчезает так же резко, как и появился.
        - Я бы никогда так не смогла! Шесть месяцев на отдаленном острове? Совсем одной? А что ты будешь делать, если однажды ночью ни с того ни с сего кто-нибудь постучит в дверь?
        - Это же отдельно стоящий остров, Дана.
        - Тем хуже.
        С раздраженной улыбкой я отбрасываю в сторону слова Даны.
        - Я рассматриваю все это как испытание.
        - Ну да, не знаю даже… а сколько времени у тебя на размышления?
        - До сегодняшнего вечера,  - ответила я, но столько много времени мне уже не понадобится. После того как через пару минут я распрощалась с Даной, повторно бегло просматриваю все документы и, кинув последний взгляд на небольшой белый маяк, ставлю свою подпись в договоре.
        - ? ?
        Раньше я и подумать не могла бы, что всю мою прошлую жизнь можно за три недели распихать по коробкам, выдать студенту-португальцу по имени Андре ключи от моей квартиры вместе с подробными инструкциями, особенно в отношении Харви, и в один серый, дождливый четверг в несусветную рань сесть в такси до аэропорта.
        Ведекинд не удивился, когда я перезвонила ему, чтобы согласиться на вакансию. Мы договорились, что я уеду сегодня, первого ноября, и он пообещал, что позаботится о билетах на самолет и всем остальном на месте.
        Португальского студента раздобыла Дана два дня спустя после нашего телефонного разговора. До тех пор он ночевал в переполненном общежитии и чуть не расплакался, когда я предложила ему на время переснять мою маленькую квартирку.
        Последний пункт своего списка по подготовке к отъезду я вычеркнула вчера и так закупилась в магазине для путешественников, что, по всей вероятности, несколько месяцев выжила бы даже в австралийских джунглях. Ну, в смысле, теоретически. Впервые в жизни в моем гардеробе появились походные ботинки и куртка, которая обошлась мне дороже, чем любой когда-либо купленный предмет одежды. У нее отстегиваются разные части, и, если я правильно поняла продавца, ее можно надевать как на экспедиции в пустыню, потому что в ней не потеешь, так и в Антарктиду, потому что в ней тепло. Это был очень хороший продавец.
        Дана, которая звонила вчера вечером, чтобы пожелать мне удачи, смеясь, уточнила, не собираюсь ли я в новых походных ботинках по десять раз на дню обходить свой маленький остров. Так что я решила не афишировать, что, кроме этого, мне впарили мини-рюкзак с набором для выживания.
        Капли дождя колотят по окнам такси, а в просветы между ручейками воды видны другие машины - смазанные красные пятна габаритных огней. Последние недели пролетели мимо меня на огромной скорости, и в данный момент я бы не удивилась, если бы вдруг такси просто сделало большой круг, высадило меня перед домом и все вновь пошло бы привычным чередом.
        Мой аптечный журнал заинтересовался статьей про веганство. Но у меня просто не укладывается в голове, что я буду писать ее на маяке. Прямо сейчас я все еще сижу в душноватом тепле просторного «Мерседеса» и еду по оживленным улицам Гамбурга, но завтра в это же время я уже должна стоять на острове. Только я. И маяк. Это же… абсурд.
        - ? ?
        Моя цель - аэропорт Керри. Мне нужно делать пересадки в Лондоне и Дублине, но все проходит поразительно легко, потому что на пересадочных пунктах мне не приходится снова вылавливать оба свои чемодана. Я просто везу за собой чемоданчик на колесиках. Единственная неприятность, с которой я сталкиваюсь уже в Хитроу,  - это мои ботинки. Они жмут. Надеюсь, причина в том, что они еще не разношены, так как дополнительно я упаковала только одну пару обуви, и я сейчас говорю о сандалиях. На весну.
        От Дублина лечу на маленьком пропеллерном самолете. Земля подо мной изгибается невысокими холмами во всех оттенках коричневого и зеленого, когда мне удается разглядеть что-то сквозь плотную завесу густых облаков. Погода, видимо, прилетела вместе со мной из Гамбурга, но я и не ожидала в Ирландии ничего иного, кроме как ветреной сырости в начале ноября.
        Когда самолет снижается, я буквально прилипаю к оконному стеклу и не могу поверить, что вижу коров всего в паре метров от взлетно-посадочной полосы. Они даже голов не подняли, когда мы приземлились.
        В самолете я снимала обувь и после посадки с неохотой снова ее натянула. «Модель идеально адаптируется к любой форме стопы»,  - утверждал продавец, и в магазине это еще казалось правдой. Теперь же эти тупые ботинки, похоже, больше хотели адаптироваться к какой-нибудь другой стопе. К стопе поменьше. Каждый шаг причиняет боль, кроме того, эти штуки ужасно тяжелые.
        «Невероятно легкие для горных ботинок»,  - говорил продавец. А для чего мне вообще понадобились горные ботинки? Я буду шесть месяцев бегать в них по лугам и абсолютно точно не полезу на скалы, так почему же я не подобрала простые туристические кроссовки?
        «Если вам на пальцы вдруг упадет камень, вы этого даже не почувствуете»,  - уверял продавец. Этот проклятый продавец. Он обязан был как минимум заметить, что эти ботинки мне не по размеру! О’кей, он много раз спросил, не упираются ли у меня пальцы спереди, но по ощущениям казалось, что они просто узкие, плотно обхватывают ногу и так и должно быть. Откуда мне было знать, где граница между «узкими» и «слишком узкими»?
        Может быть, они все-таки просто новые.
        Или чуть-чуть растянутся.
        Помимо всего прочего, у меня возникла проблема покрупнее, как выясняется, пока я стою перед лентой выдачи багажа и провожаю взглядом последнюю сумку, которую какой-то мужчина только что уложил на багажную тележку. Проходит пятнадцать минут, и вежливая женщина на стойке информации объясняет мне, что оба моих чемодана не прилетели в том же самолете.
        - Мне очень жаль, но ваши вещи все еще находятся в Дублине,  - сочувствующим тоном заключает она.  - Однако в течение следующего дня они гарантированно будут отправлены сюда.
        Теперь у меня есть формуляр, который подтверждает, что я являюсь владелицей еще двух чемоданов, а у авиакомпании - адрес гостиницы, где я остановлюсь на сегодняшнюю ночь. И тем не менее чувствую себя не в своей тарелке, выходя в терминал прибытия без своего багажа. Это всего-навсего шмотки, стараюсь внушить себе я, всего лишь шмотки. Практически все важные вещи лежат у меня в ручной клади, я даже косметичку туда переложила в последнюю секунду.
        Итак, я начинаю свой шестимесячный отпуск, вооруженная одним только скромненьким чемоданом. Но на острове мне ведь много не понадобится, верно? Мой маленький милый остров, чьи утесы к тому моменту уже выросли в моем воображении раза в три, о высоте волн уж и говорить нечего. И мой маленький милый маяк, на котором я буду сидеть совсем одна.
        Совсем. Одна!
        Сквозь огромные окна терминала отрывается вид на хмурое серое небо. Сложно сказать, это просто тучи заставляют пейзаж выглядеть таким пасмурным или уже начало смеркаться.
        Надеюсь, на маяке много ламп. Он же не просто так называется маяком, правда?
        Поиграв самой себе на нервах, я выпрямляю спину. Макс Ведекинд прожил в нем много лет, маловероятно, что он жил там в темноте.
        - Извините?
        Я обернулась. Передо мной стоит высокий парень с темными волосами и такой улыбкой, при виде которой все проблемы моментально растворяются в воздухе. Дана бы в ту же секунду отрастила клыки, в этом я не сомневаюсь. Блин, мне нужно постараться не глазеть на него с глупым видом, а ведь я обычно никогда не пялюсь на незнакомых мужчин. Он почти на голову выше, чем я, и с любопытством смотрит на меня своими серебристо-серыми глазами. Судя по его невозмутимой реакции на мое ошеломленное выражение лица, он явно привык привлекать чужие взгляды. Конечно. Конечно, именно здесь и сейчас мне встретился такой парень.
        Проклятье.
        - Я Кьер,  - произносит он.  - А ты Лив Баумгардт?
        Голос у него такой приятно темный и мелодичный, а от ирландского акцента, с которым он выговаривает непривычную для него фамилию Баумгардт, можно растаять.
        Вместо того чтобы ответить, я откашливаюсь, как в одном из тех фильмов, где главная героиня внезапно и неожиданно встречается взглядом с невероятно привлекательным мужчиной, и я клянусь, что впредь никогда не буду отпускать по этому поводу идиотские комментарии. Необходимо откашляться, иначе ты просто начнешь пищать.
        - Точно,  - отвечаю я, слава богу, твердым голосом.  - Это я. А ты…?
        - Кьер,  - повторяет он.  - Кьер Уилан. Я должен проводить тебя по просьбе мистера Ведекинда. У тебя больше ничего нет из багажа?  - Он указывает на мой передвижной чемоданчик.
        - Да. Точнее… нет. Нет, есть, естественно. Боюсь, остальные вещи зависли где-то в Дублине.
        - Могу понять, почему они решили остаться в Дублине. Там гораздо интереснее, чем здесь.  - Он махнул рукой в направлении выхода.  - Моя машина стоит на улице.
        Он берет мой чемоданчик, а я весь путь до машины занимаюсь тем, что незаметно его разглядываю. Святые небеса, в Ирландии водятся такие мужчины? Мне сейчас радоваться, что на одиноком острове меня не будут отвлекать такие парни, как Кьер, или немножко поплакать по той же причине? Я имею в виду, у меня больше не было серьезных отношений с тех пор, как в семнадцать лет я порвала со своим первым и единственным молодым человеком. В университете я недолго встречалась с парнями, но, как ни крути, все это нельзя назвать ничем иным, кроме как кратковременными привязанностями. А с чего это я вообще об этом думаю? Але? Я направляюсь в полугодовой отпуск, а этот тип навряд ли будет жить на таком же маяке на соседнем острове.
        - Прошу.  - Кьер открывает передо мной пассажирскую дверь «пикапа», и я чуть в нее не врезаюсь. Лив, возьми себя в руки. Смущенно залезаю в машину. В то время как я сражаюсь с ремнем безопасности, Кьер уже оказывается на водительском сидении.  - Там заедает, подожди.
        Он склоняется надо мной, и я вжимаюсь в спинку кресла. Моего носа касается запах дождя, травы и моря, а вместе с тем еще чего-то, более теплого…
        К счастью, Кьер отстраняется, прежде чем я начала бы его обнюхивать. Все это… очень сбивает с толку.
        - Ну что, куда едем?
        Я в шоке вскидываю голову:
        - В смысле?
        Он смеется и заводит мотор.
        - Просто пошутил.  - Он оборачивается назад, медленно выезжая с парковки задним ходом.  - Я отвезу тебя к Айрин, у нее в номере ты сегодня переночуешь, после чего завтра с утра отправишься в свою ссылку на остров.
        - Это не ссылка,  - с достоинством поясняю я.  - Это время я использую для профессиональной переориентации.
        - Профессиональной переориентации?  - Кьер сворачивает на улицу, обрамленную деревьями и живой изгородью. Машин на ней мало, так что он без проблем бросает на меня любопытный взгляд. На мгновение я тону в его серых глазах, поразительно светлых по сравнению с его темными волосами, однако именно этот контраст такой… «соблазнительный»,  - чуть не подумала я. Наверно, мне лучше смотреть в окно.
        - Сколько тебе лет? Девятнадцать?
        Ну спасибо. Над своим обаянием ему определенно еще предстоит поработать.
        - Мне двадцать два. И недавно я потеряла важную работу.
        - В двадцать два? Ну, с Кэйраха будет проблематично проходить собеседования.
        Поначалу я не могу понять, о чем он говорит, пока меня не осеняет, что слово, которое для моих ушей прозвучало как покашливание,  - это, видимо, название моего острова.
        - Что это означает?
        - Ты о чем?
        - Кеи… Кэи…
        - Кэйрах? Овцы.
        - Ааа.  - Как… прозаично.  - Я журналист-фрилансер,  - поясняю я потом,  - и, к сожалению, несколько недель назад мой главный работодатель отказался от дальнейшего сотрудничества.  - Прозвучало даже вполне уверенно. По крайней мере, я уже произношу эту фразу без заикания.  - За следующие месяцы я хочу поработать над новыми идеями, написать статьи и с их помощью найти себе работу в других журналах и газетах. Все это можно спокойно делать онлайн, а на острове есть стабильный интернет. Или нет?  - Пусть Ведекинд не раз меня в этом уверял, но при одной мысли о том, что я могу попасть в цифровую черную дыру, у меня образуется комок в горле.
        - Обычно да,  - отвечает Кьер.
        - Что значит «обычно»?  - уточняю я.
        - В экстремальных погодных условиях он иногда пропадает. Но такое не часто случается. Я так думаю.
        Он так думает. Великолепно. Первым делом я проверю интернет-соединение на овечьем острове и тут же вернусь обратно, если оно не будет работать. И что он, кстати, подразумевал под «экстремальными погодными условиями»?
        Луга и поля отступают, когда мы проезжаем деревню. Аккуратные желтенькие домики с маленькими фронтонами над входными дверями, еще различимые в подступающих сумерках, стоят за небольшими палисадниками. Небо наводняют огромные серо-синие горы облаков, как будто Северная Атлантика раскинулась прямо над нами.
        - Почему ты не попробовала найти что-то новое из Гамбурга? Мне кажется, это проще.
        Пожав плечами, я отвернулась от окна.
        - Я пробовала.  - Честно говоря, я собиралась лишь быстро взглянуть на Кьера, но так как он сейчас полностью сосредоточен на дороге, этот взгляд несколько затянулся. Его левую бровь пересекает тонкий белый шрам. Как он его получил?
        Он смотрит на меня, и мне снова не хватает секунды, чтобы отвернуться. Черт. Это нелепо. Я нелепая. Это просто от волнения, пытаюсь успокоить себя саму. А может быть, это еще постоянно подавляемое чувство, что я переоценила свои возможности в отношении будущих шести месяцев.
        - Но?  - спрашивает Кьер.
        - Что «но»?
        - Ты пробовала найти что-то новое, но?
        - Но это не сработало. Недостаточно быстро,  - разъясняю я.
        - И поэтому теперь ты уезжаешь на полгода на маяк.
        От того, как он это говорит, мое решение уехать вдруг звучит удивительно поспешным, наивным и незрелым. Я с досадой ищу в своем подсознании прежнюю уверенность в том, что это был гениальный план. Новые испытания, получение необычного опыта, не забывая и о бесплатном проживании и времени, чтобы переосмыслить себя заново,  - это же идеально. По крайней мере, дедушка был очень впечатлен, когда я ему об этом рассказала.
        Мне приходит в голову, что маму тоже скоро придется проинформировать о последних событиях в моей жизни. А если при этом я не сообщу ей о загубленном интервью, то, возможно, она действительно мне поверит, что все это предприятие - блестящая стратегия по развитию карьеры.
        Желтые дома остаются позади нас, меня вновь окутывает все больше погружающийся в серый цвет ландшафт. Сине-зеленый, коричнево-зеленый, темно-зеленый… окружающий простор заставляет меня дышать глубже. Я уже так много раз переезжала - что такое, по сравнению с этим, пара месяцев в Ирландии? В конце концов, речь ведь идет лишь про полгода, а не про всю мою дальнейшую жизнь.
        После того как я ничего не ответила на умозаключение Кьера, какое-то время мы молча едем мимо пастбищ, лугов и холмов, и я почти забываю о мужчине, который сидит рядом со мной в автомобиле, потому что меня как-то странно волнует пребывание здесь. Меньше чем через час я буду у моря.
        - На сегодня тебе еще что-нибудь нужно?
        Голос Кьера выдергивает меня из раздумий.
        - Что?
        - Большинство твоих вещей еще в Дублине,  - напоминает мне он.  - У тебя есть все, что может понадобиться на ближайшие пару дней, или хочешь по-быстрому еще что-то докупить?
        Хороший вопрос. Так конкретно я об этом еще не задумывалась. Сегодня вечером схожу куда-нибудь поужинать, завтрак включен в счет пребывания в гостинице, а так как, на мое счастье, косметичка при мне, у меня даже зубная щетка с собой.
        - Не уверена,  - помедлив, отвечаю я.  - На сегодня у меня все есть, но что насчет маяка? Ведекинд сказал, что кто-то будет регулярно привозить мне продукты и все необходимое. Как думаешь, когда я завтра туда приеду, на первые дни уже все будет приготовлено?
        - Сто процентов,  - убедительно кивает Кьер.  - Значит, на сегодняшний вечер тебе больше ничего не нужно? Зубная щетка? Носки?
        - У меня все в ручной клади.  - Я махнула головой назад, в сторону кузова, куда Кьер положил мой чемоданчик.  - Вроде бы пока мне больше ничего не надо. Сумма, которую хозяин маяка выдал мне к началу путешествия на питание и повседневные расходы, оказалась гораздо больше, чем я представляла, тем не менее мне не хотелось тратить эти деньги на вещи, которые через пару дней будут у меня в двойном экземпляре. Впрочем…  - Походные ботинки сложно растянуть?
        Мне бы очень хотелось сделать фото того взгляда, который на меня сейчас бросил Кьер. Или лучше не надо. Я же не нуждаюсь в постоянном напоминании, как глупо было покупать эти супердорогие ботинки для своего мини-острова.
        - Синтетика или кожа?  - наконец спрашивает он, причем в его голосе не слышится удивления, за что я ему немножко благодарна.
        - Кожа.
        - Сколько ты уже их носишь?
        - С сегодняшнего утра.
        Кьер не отвечает сразу, но по нему ясно видно, с каким трудом он сохраняет нейтральное выражение лица.
        - Я и сама знаю, что это был не самый умный поступок, о’кей? Мне казалось, что со временем обувь станет удобнее, а не наоборот. И вообще, в магазине они были мне как раз.
        - Но сейчас жмут?
        - Да,  - коротко ответила я.  - Видимо, сначала мне нужно было их разносить.
        Я изумленно задерживаю дыхание, когда Кьер жмет на тормоза и просто останавливает машину на обочине. Он опять наклоняется ко мне, в этот раз, чтобы поближе рассмотреть мои ботинки.
        - Это горные ботинки,  - заключает он, поднимая на меня взгляд. Он не отстранился обратно, и я на мгновение прикрываю глаза, чтобы не отвлекаться на то обстоятельство, что один из самых привлекательных мужчин, с которыми я когда-либо сталкивалась, сражается со смехом всего в тридцати сантиметрах от меня.
        - Я в курсе.
        - Сними-ка их.
        Я снова распахиваю глаза:
        - Эмм…
        Эти ботинки, доходящие до щиколоток, на мне с тех пор, как я приземлилась в Керри, а мы сейчас сидим в закрытом автомобиле. Не думаю, что прямо в этот момент мне действительно хочется снимать обувь. Существуют способы и получше, как очаровать парня.
        Однако, не дожидаясь моего ответа, Кьер открывает водительскую дверь и огибает капот. А в следующую секунду он уже распахнул дверь с моей стороны.
        - Давай уже. Прежде всего ты должна убедиться, что не купила слишком маленькие ботинки. Тогда обхват стопы уже будет не важен.
        - Я была в специализированном магазине…
        - Утром или вечером?
        - Днем.
        Он громко вздыхает:
        - В специализированном магазине,  - бормочет он, опускаясь на колени, потом тянет меня за лодыжку и без лишних слов развязывает шнурки. Одной рукой он обхватил мою голень, пока второй стягивает с меня ботинок. Золушка чувствовала себя так же нереально глупо, когда принц рассматривал ее ногу?  - Носки не бесшовные,  - говорит он.  - Уже не очень хорошо.  - После этого вытаскивает из ботинка стельку и кладет ее на асфальт.  - Встань на нее.
        Тем временем уже совсем стемнело. Ветер дует так сильно, что Кьеру приходится придерживать стельку, пока при свете, падающем из машины, я ставлю на нее свою ступню.
        - Полностью совпадает,  - облегченно выдыхаю я.
        - Слишком маленькие,  - сухо возражает Кьер.  - А это к тому же горные ботинки. Твои пальцы, наверное, чувствуют себя, словно их машина переехала.
        Печально, но это довольно точное описание.
        Кьер засовывает стельку обратно и протягивает мне ботинок.
        - Сегодня вечером ты уже нигде не купишь другую обувь, но завтра, надеюсь, мы что-нибудь найдем.
        Что он имеет в виду, говоря «мы»? Он что, собрался идти со мной покупать ботинки?
        - Если ты мне скажешь, как найти обувной магазин…
        - В Каслданнсе нет обувных магазинов. Но я могу завтра отвезти тебя в Кэрсивин, возможно, там тебе повезет.
        - Ты не обязан.
        - А кто еще, если не я?
        - Я могу взять такси…
        Он опять ухмыляется.
        - В Каслданнсе нет такси,  - соображаю я.
        Кьер кивает:
        - Завтра я отвезу тебя в Кэрсивин.
        На этом тему можно считать закрытой.
        - ? ?
        Полчаса спустя я гораздо лучше понимаю усмешку Кьера. Каслданнс - не что иное, как группка домов, разбросанных в небольшом отдалении от побережья на пологом холме. Недавно справа от нас все больше начинало угадываться море, а теперь дорога петляет между домами по улице, с одной стороны которой широкая низкая стена, а с другой - морской берег.
        Когда я прошу Кьера ненадолго притормозить, он просто паркует «пикап», как и прежде, на обочине. А чего ему опасаться? На протяжении всего пути мы не обогнали ни одной машины, а те, которые ехали нам навстречу, можно было по пальцам пересчитать.
        Я прислоняюсь бедром к стене, откуда высокая трава сбегает прямо к морю. Ветер, гуляющий по волнам, сдувает мне волосы с лица. Пахнет солью и мокрыми камнями. Из-за облаков не видно ни одной звезды, но в свете уличных фонарей можно разглядеть всплеск волн, которые накатывают на узкую полосу песчаного берега. Почувствовать мелкие брызги на лице. В тишине ночи прибой ревет так громко, как будто волны достигают пяти метров в высоту. Я обеими руками опираюсь на стену, потому что вдруг закружилась голова. Сегодня утром я еще была в Гамбурге. А теперь?
        - Его отсюда видно?
        - Маяк?  - Кьер тоже вышел из машины.  - Нет. Даже если бы он до сих пор работал, остров расположен далеко южнее, за мысом.
        Головокружение исчезает, а то, что открывается во мне сейчас, становится для меня самой не менее неожиданным: я поступила правильно, приехав сюда.
        Одно-единственное решение привело меня с переполненных улиц Гамбурга на побережье Северной Атлантики. Вся моя прошлая жизнь тускнеет от ощущения под моими ладонями мягкого мха, которым заросла стена. Этот миг с такой силой обрушивает на меня новые впечатления, что последние годы тут же кажутся мне не важными, бледными, завершенными.
        Я хочу быть здесь. Здесь и нигде больше. Это было хорошим решением.
        Маяк, остров и я. Это будет… это будет…
        Я отступаю на шаг назад от стены и охаю.
        - Ботинки?  - раздается рядом со мной голос Кьера.
        Это будет чертовски восхитительно, как только я куплю новую обувь.
        -  4 ?
        Дом, в котором расположена мини-гостиница Айрин, стоит на узкой улочке чуть выше на холме. Желтый свет фонаря выхватывает увитую виноградной лозой каменную кладку, рядом с выложенным кирпичом входом стоит простая деревянная скамейка, а дверь распахивается еще до того, как Кьер успевает захлопнуть дверцу машины.
        - Добро пожаловать в «Морские ветры»!  - Айрин оказалась не пожилой дамой, какую нарисовало мое подсознание при виде этого уютного здания. Молодая девушка в джинсах и толстовке с капюшоном выходит нам навстречу, ее вьющиеся рыжие волосы достают примерно до плеч, а улыбка у нее такая открытая, что я моментально исправляю свое первое впечатление: Айрин идеально вписывается в теплую, радушную атмосферу своей гостиницы. Она протягивает мне руку.  - Меня зовут Айрин, Кьер уже, должно быть, тебе сказал.
        Она посылает мимолетную улыбку в сторону Кьера, который подошел к кузову «пикапа» и кивнул головой в ответ на ее приветствие. Сразу после того, как он ставит около меня чемодан на колесиках, парень возвращается к открытой водительской двери.
        - Мне срочно нужно возвращаться. Хорошего вам вечера!  - Свое пожелание он сопровождает легким хлопком по кабине автомобиля и опять скрывается внутри салона. Мое «большое спасибо» заглушается звуком закрывающейся дверцы. Он задом выезжает из тесного переулка, поворачивает направо и пару секунд спустя исчезает из поля моего зрения.
        - Это весь твой багаж?  - Айрин уставилась на мой чемоданчик.
        - Остальное, к сожалению, еще в Дублине,  - отвечаю я.  - Завтра вещи должны доехать.
        - Если тебе повезет.  - Она делает приглашающий жест рукой по направлению к открытой входной двери.  - Это вполне может затянуться и на более длительный срок.
        И хотя Айрин, скорее всего, судит по личному опыту, я продолжаю надеяться, что она ошибается. С содержимым ручной клади я как-нибудь протяну первые дни, но вот лоскутное одеяло - память о моей бабушке - туда уже не влезло. Мой запас шоколада для экстренных случаев. И супермощный фонарик вместе с запасными батарейками.
        Стряхнув с себя эти мысли, я шагнула в дом. Внутренний интерьер помещения такой же комфортный, как кажется, когда видишь внешний фасад. Из узенького коридорчика на верхние этажи ведет лестница, и я поднимаюсь наверх вслед за Айрин.
        Моя комната справа рядом с лестницей. Изголовье кровати и створки шкафа украшены резьбой, занавески на окне уже задернуты. На деревянном полу лежит старенький ковер, а покрывало с цветочным узором и цветы на столе перед окном делают комнату гостеприимной и приятной на вид, несмотря на то что света от люстры не хватает, чтобы осветить все углы.
        - Ванная комната прямо напротив. Во время твоего пребывания ею будешь пользоваться только ты, так что можешь оставлять все там,  - рассказывает Айрин.  - Хотя ты и так всего на одну ночь. Ты правда едешь в старый маяк, да?
        Я смотрю на Айрин, облокотившуюся на дверной косяк.
        - Об этом тут все знают?  - Почему-то ответ я уже предугадываю.
        Айрин с улыбкой повела плечами. Я замечаю, что у нее появились ямочки на щеках.
        - Мистер Ведекинд сначала расспрашивал людей в Каслданнсе, не хочет ли кто-то там пожить. Но те, у кого есть время, уже чересчур стары для этого, а у тех, кому хотелось бы, нет времени. Например, у меня.  - Теперь ее улыбка приобретает хитрое выражение.  - Кроме того, надо же как-то обеспечивать себе жизнь на протяжении всех этих месяцев, а кто позаботится обо всем, если здесь не будет меня?  - Она делает рукой неопределенный жест, подразумевая весь дом.  - Не могу же я каждый день переправляться туда и обратно.
        - Ты одна тут за все отвечаешь?  - спрашиваю я, усаживаясь между цветочками на покрывале.
        - Администратор, бухгалтер, горничная и повар, который приготовит тебе поесть: все в одном лице,  - смеется Айрин.  - Во сколько тебе завтра подать завтрак?
        - Около восьми?
        - Порядок.
        В половине одиннадцатого мне нужно быть на пристани, откуда по морю я направлюсь к овечьему острову. К тому же мне хотелось бы продолжить путешествие уже без давящих ботинок. У Айрин точно должен быть телефон Кьера. Я совершенно забыла сказать ему, во сколько мне завтра нужно отправляться.
        Но прежде чем я успеваю заговорить с Айрин на эту тему, она задает вопрос:
        - Ты голодная? Если да, советую сходить в «Паб Брейди». Еда там вкусная, кроме того, это единственный паб в Каслданнсе.
        - Тогда, видимо, пойду в «Паб Брейди»,  - коротко отвечаю я.
        - Может, там попозже и увидимся.  - Айрин делает шаг назад и берется за ручку двери.  - Сегодня вечером там живая музыка. Если тебе еще что-нибудь понадобится, дай мне знать.  - С этими словами она прикрывает за собой дверь.
        Только через пару секунд до меня доходит, что я собиралась спросить номер Кьера. Не важно, спрошу потом.
        Мой взгляд рассеянно бродит по комнате. Хоть я действительно хочу есть, на меня вдруг накатывает такая усталость, что в течение нескольких опасных минут я чувствую соблазн свернуться калачиком на покрывале и вздремнуть. Тиканье будильника на тумбочке разделяет мои дрейфующие мысли на точные фрагменты. Маяк. Тик. Море. Так. Темнота. Тик. Красивые ирландские парни. Так.
        А затем мой желудок так громко урчит, что заглушает тиканье часов. В последний раз я ела в самолете из Гамбурга в Дублин, и этот перекус состоял из ледяной сухой булочки и нескольких ложек подозрительно студенистой овощной паэльи. Возможно, я могла бы еще немного поразмышлять о консистенции этой паэльи, пока не пропадет чувство голода.
        Но вместо самолетной еды я вдруг вижу перед собой маму, которая качает головой, не одобряя мою лень. Противное подсознание. И все же я виновато принимаю вертикальное положение, чтобы достать из чемодана свою косметичку.
        Минут пятнадцать спустя - почистив зубы, заплетя волосы в свободную косу и вновь впихнув ноги в ботинки - я снова спускаюсь к морю вниз по улице, по которой до этого ехала с Кьером. Тут нет тротуаров, под ногами хрустят камешки, пока я тороплюсь пройти под светом редких фонарей. По словам Айрин, «Паб Брейди» недалеко. Неудивительно, наверное, весь Каслданнс можно пересечь за четверть часа.
        Дойдя до улицы, проходящей вдоль той самой широкой каменной стены, я ненадолго останавливаюсь. Во тьме ночи линия горизонта между небом и морем размывается и пробуждает во мне ощущение, будто я заглянула прямо в глубины космоса. Только через несколько минут, начав замерзать, отрываюсь от этого вида и быстрым шагом иду дальше.
        В большинстве домов лишь маленькие окошки, сквозь которые свет почти не проникает на улицу, но «Паб Брейди» приветствует меня радостными полосами лампочек.
        Как только я толкаю тяжелую деревянную дверь, навстречу летят тепло и смех, а отодвинув в сторону занавеску, которая защищает посетителей от сквозняка, я с удивлением понимаю, что в пабе полно народу. Вероятно, половина Каслданнса расселась здесь по стульям и скамьям.
        Я готовилась к любопытным взглядам, возможно, даже к перешептываниям, но на деле ото всех присутствующих я зарабатываю максимум дружелюбные кивки головой время от времени. А в том случае, если кому-нибудь и захочется обо мне поговорить, ему явно придется кричать.
        «Паб Брейди» значительно больше, чем я думала. В интерьере преобладают красное дерево темного оттенка и латунные светильники, по стенам развешены пожелтевшие фотографии и потемневшие зеркала, которые едва отражают свет мерцающих свечей на столах.
        Бармен за длинной барной стойкой - довольно привлекательный мужчина со стрижкой андеркат[3 - Андеркат (undercut)  - мужская стрижка, при которой волосы на висках и затылке сбриваются или обрезаются очень коротко, но остаются длинными на макушке и челке.], собранными в пучок на макушке волосами и ухоженной, густой бородой - старается успеть обслужить всех людей, склонившихся над стойкой. Пахнет деревом, алкоголем и людьми, слегка душновато, но это не мешает. Двое мужчин в клетчатых рубашках протискиваются мимо меня, и я отступаю в сторону, чтобы дать им пройти.
        Здесь есть крошечная сцена, возвышение в задней части зала, на котором стоят закрытый покрывалом рояль и одинокая микрофонная стойка. Рядом я замечаю свободный столик. За ним, по всей видимости, сидели те двое, которые только что прошли мимо меня. Куртки на спинках стульев не висят, соответственно, я надеюсь, что они скоро не вернутся и не скажут, что заняли этот стол. Я решительно пробираюсь к столику и сажусь на один из стульев.
        Пока я думаю, нужно ли мне подойти к бару, чтобы сделать заказ, и что я вообще хочу, передо мной возникает девушка с короткими темными волосами, широкими движениями протирает стол и кладет передо мной меню.
        - Привет, я Сиенна. Уже решила, что будешь заказывать?  - спрашивает она.
        На мгновение мой взгляд выхватывает внутреннюю часть ее левого запястья. Там у Сиенны татуировка с надписью простыми печатными буквами:
        НИКОГДА
        НИКОГДА
        НИКОГДА
        НЕ СДАВАЙСЯ
        Какая история за этим кроется?
        - Фраза Черчилля, да?  - любопытствую я, показывая на ее запястье.
        Сиенна улыбается:
        - Может быть. Для меня это просто договоренность с самой собой.  - Выражение ее лица не меняется, однако ее улыбка вдруг уже не кажется мне такой безмятежной.  - Хочешь сначала заказать напиток?  - опять переходит к делу она.
        Я киваю и беру в руки меню. Больше всего мне хочется начать свое «новоселье» в Каслданнсе чем-то типично ирландским, но я понятия не имею, чем именно. Поэтому я говорю: «Пока просто воду», и Сиенна убегает, не спросив, хочу я маленький или большой стакан воды, с газом или без газа. М-да, я определенно больше не в Гамбурге.
        Раскрываю меню, состоящее всего из парочки листов. Копченая треска. Рыбный суп. Куриные крылышки. Мое разочарование растет, пока я ищу что-нибудь вегетарианское. Копченый лосось. Салат с курицей. Черный пудинг. А это еще что такое? Мое смутное воспоминание о том, что «Черный пудинг»  - это не десерт, подтверждается подписью «с соусом из хрена». А я-то думала, что ирландцы на своем зеленом острове фанаты овощей. Стоило раньше навести об этом справки. Баранина по-ирландски, разные варианты стейков и бургеров - похоже, во всем меню не найдется ни одного блюда без добавления мяса. Пару секунд я раздумываю над «хрустящими крубинсами[4 - Крубинс - свиные ножки - традиционное ирландское блюдо.]», что, по-моему, хотя бы отдаленно напоминает название овоща - подходите, покупайте свежесрезанные крубинсы - но тот факт, что они значатся в списке между бургером с говядиной и стейком Рибай, не предвещает ничего хорошего.
        Когда Сиенна возвращается, я, чтобы не рисковать, заказываю маленькую порцию салата и к нему имбирный эль. И лишь после того, как она все мне принесла и снова унеслась, меня посетила мысль, что я могла просто спросить у нее, есть ли у них вегетарианские блюда.
        В результате салат оказался свежим, заправка к нему - прекрасной, что, к сожалению, лишь сильнее разожгло мой аппетит. Когда я опять ищу глазами Сиенну, за мой столик подсаживается Айрин.
        - Привет!  - Толстовку она сменила на черный топ с глубоким вырезом, который отлично подчеркивает ее рыжие локоны. Взглянув на мою пустую тарелку, она добавляет:  - Было вкусно?
        - Очень. Как раз хотела заказать еще что-нибудь.
        - Возьми рыбу. Говорят, она тут очень вкусная.
        Я вопросительно выгибаю бровь:
        - «Говорят»? Ты ее ни разу не пробовала?
        - Я не ем рыбу.
        - Я тоже.
        - Вообще никакую?
        Качаю головой:
        - Вегетарианка.
        - Серьезно?  - смеется Айрин.  - Этим ты весьма усложнишь Кьеру задачу. Но, подожди, если ты на самом деле еще голодная, могу кое-что тебе предложить.  - Она машет Сиенне, не обращая внимания на мой сконфуженный взгляд.  - Сиенна, можно нам еще заказать?
        Сиенна, очевидно, настолько в стрессе, что заказ Айрин - «два особых рагу с коричневым рисом и два пива “Гиннесс”»  - записывает буквально на бегу и вскользь отвечает на улыбку Айрин. Кстати, я еще не видела вторую официантку. Если эта девушка тут одна на все столики, то ее можно только пожалеть.
        Айрин откидывается на спинку стула, и теперь я просто не могу не спросить:
        - А каким образом я усложню задачу Кьеру?
        - Это он будет привозить на остров все, что тебе понадобится,  - поясняет Айрин,  - а Каслданнс не предоставляет человеку, который не ест ни рыбу, ни мясо, особого выбора.
        - Кьер будет доставлять мне…?
        - Все необходимое. Точно. И завтра он повезет тебя на Кэйрах, он тебе не сказал?
        Я в смятении уставилась на Айрин.
        - Не сказал.  - Ну, ладно, зато так мне не надо ему звонить, чтобы договориться поехать в магазин за обувью.
        - Как обычно. Кьер никогда не рассказывает больше, чем считает нужным.
        Айрин принимает из рук Сиенны свое пиво и по-дружески ей кивает, в то время как я заново прокручиваю в голове последние несколько часов. Мне Кьер не показался чересчур молчаливым.
        - Так, выходит, Кьер…  - Не могу подобрать правильное слово. Водитель лодки?
        - Кто-то вроде гида в Каслданнсе.  - Айрин договаривает предложение за меня.  - Мистера Ведекинда он тоже всегда переправлял. Еще он возит туристов в бухты, до которых можно добраться только по морю. Тут есть парочка очень симпатичных. Попроси его как-нибудь, чтобы он и тебе их показал.
        - Да, возможно.
        Перед нами появляются две глубокие тарелки с горячими блюдами, над которыми поднимается пар. И, хотя Сиенна балансирует с еще несколькими бокалами пива на подносе, она все же уделяет нам секунду своего времени, чтобы пожелать приятного аппетита. Я втягиваю носом вкусный запах, исходящий от наших тарелок. Картофель, морковь и шампиньоны плавают в густом соусе.
        - А я считала, что рагу всегда готовится с мясом,  - говорю я, берясь за ложку.
        - Обычно так и есть, но для меня Нелли всегда держит в холодильнике небольшой специальный запас особого рагу. Нелли - это местный шеф-повар.
        - Здорово.  - Потихоньку я начинаю понимать.  - Так ты тоже вегетарианка?
        - Ставшая по этой причине экзотикой Каслданнса,  - засмеялась Айрин.  - Я еще ребенком отказывалась есть то, что могла погладить, пока оно было живым. А сейчас, расскажи-ка, почему ты выбрала работу на маяке?
        Не сводя с меня глаз, она подносит ложку ко рту, и, быть может, дело в ее внимательном взгляде или свободной манере общаться, но я вдруг с легкостью выбалтываю все о своих последних неделях: об интервью с Кристиной Аткинс и моменте, когда в офисе Бремера я узнала, что Кристина отозвала разрешение на публикацию. И о том, что меня до сих пор грызет незнание, что именно пошло не так.
        Несмотря на то, что людей вокруг нас стало еще больше - некоторые со стаканами в руках даже стоят между столиками - Айрин не отвлекается и с любопытством меня слушает. Только когда Сиенна подходит забрать у нас посуду, она быстро поднимает голову, чтобы поблагодарить ее за еду.
        - Мне не кажется, что это из-за твоего интервью,  - произносит она наконец.  - Наверняка она просто-напросто испугалась собственной храбрости. Если кто-то так долго прятался от посторонних глаз…
        - Скорее всего.  - Я покрутила в руках свой бокал и допила остатки пива, после чего сделала глубокий вдох.  - И это было бы нормально, мне просто хотелось, чтобы…
        Неожиданно кто-то начинает аплодировать, нарастает нетерпеливый шум. Я заинтересованно вытягиваю шею. Перед нашим столом стоят несколько человек и загораживают мне обзор. Айрин, которая тоже села прямее, показывает на наши стаканы:
        - Еще по одному за мой счет.
        - Нет, прекрати,  - возражаю я.  - Я заплач?. Считай это благодарностью за то, что поделилась со мной своей едой.
        Я подхватываю наши стаканы и встаю, намереваясь пролезть между плотно стоящими людьми, когда раздаются первые аккорды гитары. Одновременно с этим кто-то начинает петь, и я замираю. Этот голос. Я его знаю. Мягкий и вместе с тем немного хриплый, он разливается между рядами посетителей, нежное звучание струн аккомпанирует его глубокому тембру, и невольно я снова сажусь. Это же…
        Я бросаю взгляд на Айрин, которая склоняет голову на бок и кивает в сторону маленькой сцены:
        - Если хочешь его увидеть, боюсь, тебе придется приложить усилия. Я подожду тебя здесь.
        Не говоря ни слова, ставлю стаканы обратно на стол и начинаю пробираться между скрещенными руками, твердыми плечами и острыми локтями до тех пор, пока не оказываюсь почти перед широкой сценой. Рояль, накрытый черной тканью, все еще стоит на ней, но в самом центре на высоком табурете и с акустической гитарой в руках сидит Кьер.
        Песня одновременно печальная и тоскливая, темный голос Кьера идеально к ней подходит, и на долю секунды мое сердце пропускает удар, когда его серебристо-серые глаза находят мои. Он выглядит… грустным? Кажется, музыка оставляет на нем свой отпечаток.
        Наш зрительный контакт длится всего пару секунд, после чего он поворачивает голову и смотрит на других женщин, которые с обожанием вздыхают по нему и покачиваются в такт музыке. Когда песня заканчивается, он коротко им улыбается, а его тонкие пальцы уже начинают наигрывать следующую мелодию.
        Я, как девочка-школьница на концерте любимой группы, стою так еще две песни, прежде чем призываю себя одуматься и с тихими извинениями возвращаюсь обратно к Айрин. Той как-то удалось организовать нам еще два «Гиннеса», не упустив при этом наш столик.
        - Ну?  - В ее голосе слышится добродушная ирония.  - Влюбилась?
        - Что, прости?  - обескураженно уставилась на нее я.
        - Да все нормально,  - усмехается она.  - Кьер так влияет на женщин. Особенно, если застает кого-то врасплох.  - Она придвигает мне бокал с пивом.  - Будь там поаккуратнее на своем острове.
        - А с чем именно мне нужно быть аккуратнее?  - переспрашиваю самым нейтральным тоном, на которой способна в данный момент. Врасплох. Мои мечты, что, на лице у меня написаны?
        - Ну. Шесть месяцев одиночества… и регулярно видеть рядом именно такого, как Кьер. Можно проявить слабость.  - Она мне подмигивает.  - Только не позволяй разбить тебе сердце.
        - Об этом не беспокойся,  - смело заявляю я.  - В мои планы не входит заводить с кем-то отношения. В первую очередь я тут ради работы и чтобы прочистить голову. Время на маяке будет для меня своего рода отшельничеством.
        Айрин с понимающей ухмылочкой потягивает свое пиво.
        - Но можешь иногда меня навещать, если захочешь,  - добавляю я, не до конца уверенная, не слишком ли смелый это шаг.  - В смысле, если тебе будет позволять работа.
        - С радостью.  - Ее улыбка становится шире, а я счастлива, что мы ушли от темы Кьера. Насколько меня сбивают с толку чувства, которые пробуждает один лишь его голос, настолько же сильная во мне возникает решимость их игнорировать. Я не намерена вешаться на каждого хоть сколько-нибудь симпатичного парня, которого встречу.
        Даже на очень симпатичного.
        Ай, да пошло оно все, даже из-за парня вроде Кьера я такой не стану, при том что он гораздо больше, чем очень хорош собой. Он… он…
        - Лив?  - долетает до меня голос Айрин. Судя по громкости, она уже не первый раз меня зовет.
        - Извини, что ты сказала?
        - Не хочешь теперь виски?
        Я задумываюсь только на одно мгновение и соглашаюсь. Мне же хотелось типично ирландского начала путешествия, так вот виски идеально дополнит рагу и «Гиннесс».
        Пока Айрин удаляется к барной стойке, я не могу сопротивляться и позволяю голосу Кьера вновь меня околдовать. Аплодисменты между композициями сейчас стали громче, отчетливо слышны веселые женские голоса.
        Я как раз допила последний глоток «Гиннесса», как снова появилась Айрин.
        - Уфф, сегодня как-то непривычно много народу.  - Она протягивает мне виски и поднимает свой стакан, чтобы со мной чокнуться.  - Slainte![5 - Slainte (ирл.)  - традиционный тост в Ирландии. Переводится примерно как: «За ваше здоровье!»] За твою будущую островную жизнь!
        Звук сталкивающихся стеклянных стаканов тонет в окружающем нас звуковом фоне.
        - Скажи…  - После первых двух глотков приятное дымное жжение виски перебивает привкус пива во рту.  - А ты близко знакома с Кьером?
        В глазах Айрин сверкнули искорки, и она, широко улыбаясь, наклоняется ко мне через стол. А я, внезапно смутившись, сосредотачиваю внимание на медового цвета жидкости в своем бокале.
        - Я серьезно, Лив.  - Вопреки собственным словам, Айрин выглядит так, словно еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.  - Узнать Кьера поближе легко. Но узнать его настоящего - невозможно.
        - Что ты имеешь в виду?  - Я начала круговыми движениями раскачивать виски в стакане, потом поставила его обратно на стол.
        - То, что сказала. Хочешь немножко развлечься с Кьером? Не проблема. Только не влюбляйся в него. С ним это ничем хорошим не заканчивается.
        - Ой, да кто говорит о влюбленности? Я просто считаю его…  - Мой мозг отчаянно крутит шестеренки в поиске безопасного слова.  - …интересным.
        - Интересным?  - Айрин откидывается назад.  - Признай, когда ты впервые его увидела, ты не подумала, что он «интересный». Ты утонула в его серебряных глазах, растеклась лужицей от его улыбки и вздрогнула от первого прикосновения. И поверь мне, ты не первая, кто пытался мне рассказывать, что такие мужчины, как Кьер, им просто «интересны».
        Щеки у меня неприятно загораются. Мне в голову приходит одна мысль.
        - Ты и Кьер, вы когда-то…?
        Теперь Айрин больше не сдерживает смех.
        - Нет, Боже упаси! Мы знаем друг друга целую вечность, но между нами никогда ничего не было.  - И с озорной улыбочкой вставляет:  - Но это еще не значит, что время от времени я не… фантазировала. Но я могу отказаться от того, чтобы мое сердце стало одним из многих уже разбитых Кьером. И помимо всего прочего, моя сестра мне бы за это голову окрутила. Он не назло это делает… просто он такой.
        - Почему?
        Улыбка Айрин исчезает, она пожимает плечами.
        - У каждого своя история. На твоем месте я бы сконцентрировалась на Кэйрахе на проветривании головы, вместо того чтобы заполнять свои мысли Кьером. Боже мой!  - опять захихикала она.  - Было бы проблематично избегать единственного человека, через которого ты будешь поддерживать контакт с внешним миром.
        - Да перестань ты.  - Мой стакан пуст, и я встаю, чтобы принести еще.  - Ты так себя ведешь, будто у него сила притяжения как у черной дыры.  - Айрин ставит на мою протянутую ладонь свой такой же пустой стакан из-под виски.  - В конце концов, Кьер просто красивый парень. И, видит Бог, не первый красивый парень в моей жизни.  - Я даже не солгала.  - Я знакома с целой кучей симпатичных парней.  - Вот теперь солгала.  - Он даже не особо выделяется.  - А за эту неслыханную ложь я попаду прямиком в ад.
        Из соображений безопасности я не дожидаюсь реакции Айрин, а вклиниваюсь в шумную, непрерывно двигающуюся толпу, чтобы наполнить наши стаканы. Потребовалось время, чтобы добраться до стойки, а когда у меня, наконец-то, это получается, я никак не могу привлечь внимание бармена. Ничего удивительного, я и сама себя еле слышу за всеми этими пьяными пивными разговорами вокруг.
        - Что ты хочешь?
        Мягкий, глубокий голос прозвучал прямо позади меня, так близко, что мне показалось, я кожей ощутила его слова. На один миг прикрываю глаза, чтобы взять себя в руки. На моих губах играет приятная нейтральная улыбка, когда я полуоборачиваюсь к Кьеру.
        - Еще два виски. Мне и Айрин.
        - А до этого вы что пили?
        - Эмм… виски,  - повторяю я, не уверенная, к чему он клонит. Кьер улыбается мне еще шире. Я снова поворачиваю голову, и в поле моего зрения попадает длинный ряд блестящих бутылок, выставленных на полках за баром. И тут до меня доходит не только то, что в ирландском пабе есть названия сортов виски, но и то, что уже поздно элегантно уйти на попятную.
        - Дин!  - На окрик Кьера бармен моментально разворачивается в нашу сторону.  - Три виски!
        Тип по имени Дин не задает вопросов, а целенаправленно тянется за бутылкой.
        Я складываю руки на груди:
        - А почему это тебе можно просто попросить виски, а мне - нет?
        - Потому что Дин знает, что я пью,  - объясняет Кьер, берет два из трех стаканов, которые бармен поставил между блюдцами с арахисом, и протягивает мне один из них.  - За тебя.
        Он делает глоток, и я тоже отпиваю крепкий напиток, хотя меня ждет Айрин. Всего одну минуту подольше постоять так с Кьером и - как там только что это красиво сформулировала Айрин?  - утонуть в его глазах. В глазах Кьера несложно утонуть.
        - И как тебе, нравится в Каслданнсе?
        О’кей, светская беседа, без проблем. Если достаточно долго буду находится рядом с Кьером, рано или поздно у меня точно разовьется что-то типа иммунитета.
        - То, что я пока успела увидеть, мне понравилось,  - говорю я и тут же раскаиваюсь. Прозвучало не совсем без подвоха, верно? Не придаст ли Кьер моим словам другое значение, не то, которое я подразумевала? А что я вообще подразумевала?
        - Я рад.  - Кьер делает еще один глоток виски.  - Здесь есть даже больше, чем можно себе представить.
        Я чувствую себя как мышка перед змеей. Как Бэмби перед охотником. Кьер сейчас намекает на туристические достопримечательности Каслданнса? А, может, он и себя самого к ним причисляет?
        Потерянное выражение, которое было на его лице, пока он играл на гитаре, сменяется выжидательным интересом.
        - Айрин рассказала мне, что ты завтра повезешь меня к маяку?  - сворачиваю я на безопасную тему, поскольку мне кажется не очень разумным ходом флиртовать с единственным мужчиной, которого я буду видеть ближайшие месяцы. Кьер, может, и не задумывается о серьезных отношениях, но ведь и я тоже не создана для того, чтобы быть чьей-то очередной игрушкой в постели, по большему счету я и для случайных интрижек не создана, что уж говорить о трагической любовной истории на полгода. Я чрезвычайно серьезно настроена заложить здесь новый старт своей карьеры. Тогда почему же я со всей серьезностью сейчас думаю о таких вещах, как отношения?
        - Правильно. А перед этим мы заедем в Кэрсивин.  - Он на секунду опускает глаза на мои ботинки.  - Лучше не стало, да?
        Я покачала головой. Пальцы у меня будто попали под пресс, и мне с трудом удается не хромать.
        - Кьер! Ну где ты застрял?  - Рядом с Кьером появляется девушка и с видом собственницы под моим взглядом обвивает руками его руку. Она блондинка с длинными волосами, одетая в кофточку с глубоким вырезом, и с выражением неприязни на лице.  - Привет.
        Это относится ко мне, но этого ледяного тона в голосе и не потребовалось бы, чтобы заставить меня отступить. Я кивком отвечаю на ее приветствие и прощаюсь с Кьером.
        - Мне нужно вернуться к Айрин. До завтра.
        С подозрительным взглядом подружки Кьера, нацеленным мне в спину, и с двумя стаканами виски в руках я проталкиваюсь обратно к Айрин. И мне даже удается сделать это, не пролив ни капли. Незадолго до того, как я дохожу до нашего стола, выясняется, что мое место занял какой-то парень со светло-коричневыми волосами и бородой, который в этот момент над чем-то смеется. Когда я останавливаюсь непосредственно перед этими двумя, Айрин поворачивается ко мне.
        - А вот и ты, наконец. А я уже собиралась тебя разыскивать.
        Парень смотрит на меня и медленно поднимается. Вот это да. Он же настоящий великан. Светлая рубашка натянулась на его груди, а выглядит он так, словно проводит по полдня в тренажерном зале. Он окидывает меня дружелюбным взглядом с головы до ног, прежде чем кивнуть сначала мне, а потом Айрин.
        - Увидимся. Хорошо повеселиться вам обеим!
        - До скорого, Райан.  - Айрин мельком ему улыбается и обращается ко мне:  - Ты где была так долго?
        - Встретила Кьера у барной стойки,  - пояснила я.  - Только благодаря ему в наших бокалах сейчас есть виски. Одна я бы не смогла даже обратить на себя внимание бармена. Прости, я прервала ваш разговор.
        - Не такая уж и трагедия. Райан - старый друг, мы постоянно пересекаемся в «Брейди». И о чем же вы говорили с Кьером?  - не скрывает любопытства Айрин.
        - О…  - А о чем мы говорили? Кажется, не о его глазах, даже если на пару-тройку секунд его глаза были единственным, что приходит мне на ум.  - О моих ботинках.
        - Что?
        - Они мне малы. Поэтому Кьер собирается завтра со мной в Кэрсивин. После того как мы это выяснили, его сцапала подружка.
        - У Кьера нет подружки,  - говорит Айрин.  - По меньшей мере, постоянной,  - уточняет она.  - Блондинка?
        - Яркая блондинка, длинные прямые волосы, скорее, низкого роста.
        - Должно быть, Эбигейл. Как ни крути, а она бы охотно стала его девушкой.
        Я недолго взвешиваю идею повернуть наш разговор в другую сторону при помощи фраз «Не важно» или «Да кого волнуют девушки Кьера», но в эту минуту мне не достает силы воли.
        - Если его даже такая, как эта Эбигейл, не может переубедить, то он, похоже, реально думает, что серьезные отношения - это кошмар.
        Вот вам и «меня не интересует»  - я хочу знать об этом все.
        - Ну да, раньше было по-другому.  - Айрин крутит свой бокал между пальцами и смотрится это так, как будто бы она раздумывает, стоит ли добавить что-то еще.  - Но теперь он невысокого мнения о таких вещах.
        - То есть, он просто поверхностный придурок, который берет все, что ему предлагают?
        - Нет, он абсолютно не такой. Впрочем…  - Она помедлила.  - Я не много могу тебе об этом рассказать, Лив. Возможно, ты просто составишь о нем свое собственное впечатление.
        - Да.  - Я решительно опрокидываю в себя последние капли виски. С каждым глотком эта штука все лучше на вкус.
        Наверно, мне стоит еще раз пересмотреть свое поведение с Кьером. Шесть месяцев на отдельном острове - это долго. А трагические истории любви могут быть очень романтичными. Я вижу себя с развивающимися за спиной волосами, стоящей на поросшем травой утесе, ветер треплет мое белое платье, пока я озираюсь в поисках любимого. Интересно, у меня получится завтра купить белое платье, чтобы этого не заметил Кьер? Если он будет знать заранее, это испортит весь эффект.
        Айрин тоже опустошила свой стакан и помахала Сиенне, чтобы та подошла к нашему столику.
        - Я собираюсь домой. Ты со мной или еще останешься?
        - Я с тобой.  - Третий виски - это был бы перебор.
        Когда встаю, мне приходится крепко ухватиться за спинку стула, а Айрин смеется и, поблагодарив, отказывается от сдачи, которую Сиенна сует ей в руки.
        - Меня успокаивает понимание, что ты просто пьяная.
        Мне приходится ненадолго задуматься, какая часть ее предложения меня больше смущает. Что я пьяна? Или что ее это успокаивает?
        - Я не пьяная… в любом случае не очень сильно,  - заявляю я в итоге.  - Но, если бы и так, что конкретно в этом тебя бы успокоило?
        Айрин берет меня под руку и тащит на выход. Солено-холодный воздух бьет в лицо.
        - Лучше обдумай все эти вещи с Кьером еще разок,  - только и говорит она.  - Ты точно не освободишь голову, если впустишь его туда, поверь мне.
        -  5 ?
        На следующее утро я чувствую благодарность к Айрин, так как она не подкалывает меня за то, что вчера я, как втрескавшийся подросток, расспрашивала ее про Кьера. Очевидно, я не переношу виски. Как бы то ни было, мне лучше стараться не оказываться поблизости с Кьером, когда я в следующий раз напьюсь - кто знает, что я могу ему наболтать.
        Завтрак на уютной кухне Айрин выглядит максимально аппетитно. На столе выставлены джем, хлеб и тосты, тарелка с фасолью и мисочка с зернистой кашей, красиво украшенная орехами и черникой.
        - Доброе утро! Яичницу будешь болтунью или глазунью?  - Айрин растапливает масло на сковородке.
        - Глазунью,  - выбираю я, хотя одно лишь предложение почти меня убивает.  - Одного яйца будет достаточно. Я сейчас твой единственный постоялец?
        - Ага.
        - Ты, надеюсь, составишь мне компанию?
        - Я уже поела.
        Но, противореча своим же словам, она ставит на стол вторую тарелку, после чего кладет мне не только яичницу, но и жареные грибы с нарезанными помидорами.
        - Приятного аппетита. Хочешь еще половинку грейпфрута?
        Я отчаянно мотаю головой.
        - Если я все это съем, то в следующий раз проголодаюсь не раньше, чем недели через две.
        Айрин смеется и берет фасолинку.
        - Рада отъезду на остров? Все-таки ты сегодня в первый раз его увидишь.
        - Да… думаю, да,  - медленно выговариваю я. Слишком глубоко в себе я копаться не рискую, потому что там, под моей настоящей радостью, тлеет неуверенность.  - Такое ощущение, что это все… нереально.
        - Вот тут охотно верю. К сожалению, с погодой тебе не повезло: льет как из ведра.  - Мы обе оборачиваемся к окну, в которое без остановки барабанит дождь.  - Прогноз погоды на оставшуюся часть дня не сильно-то обнадеживает. Ты уже звонила в аэропорт?
        Я бью себя ладонью по лбу. Мне это до сих пор даже в голову не приходило. Все мои мысли вращаются вокруг того обстоятельства, что через несколько часов я останусь одна на острове. Вероятно, все это действительно было плохой идеей.
        - Мне позвонить вместо тебя?  - Айрин встала и секундой спустя уже сжимает в руке свой смартфон, как вдруг он сам начинает вибрировать.  - О’Ши, слушаю.
        Она подходит к окну, а я нерешительно вожу вилкой по тарелке с грибами. Несмотря на то, что Кьер вчера сказал, что на первые дни на маяке все приготовлено - а если он так сказал, то так наверняка и есть - мне лучше прямо сейчас озаботится списком покупок. Будем надеяться, что он забил холодильник не только ветчиной и копченой рыбой.
        - Лив?  - Айрин опять подходит к столу.  - Это Кьер. Он спрашивает. Во сколько ты хочешь выехать. Магазины в Кэрсивине открываются в десять.
        - Как только выясню, пришлют ли мне сегодня мой багаж.
        - Тогда давай-ка сразу это и узнаем.  - Айрин договаривается с Кьером на половину десятого, кладет трубку и ищет телефон аэропорта.
        Проходит пара минут, и мне сообщают, что чемоданы прибудут не раньше завтрашнего утра. До прихода Кьера же, напротив, остается меньше часа времени, и из-за этого факта мое разочарование по поводу отсутствующих вещей сменяется учащенным сердцебиением.
        - В Кэрсивине ты найдешь все, что тебе понадобится до тех пор, пока Кьер не сможет привезти твой багаж,  - пытается подбодрить меня Айрин.  - Я тоже могу одолжить тебе кое-какие вещи, если хочешь.
        - Спасибо, но, думаю, на два-три дня мне хватит.
        Единственное, что мне может на самом деле понадобиться,  - это нижнее белье и носки, а такие вещи не одалживают. Точка. В Кэрсивине куплю дополнительный комплект белья, а так ближайшие дни я без проблем протяну со своей ручной кладью.
        - Сразу возьмешь с собой вещи, когда Кьер за тобой заедет?  - спрашивает Айрин.
        - Да, так будет проще всего.
        - Волнующе, правда, Лив? С сегодняшнего дня будешь жить на маяке!
        К зашкаливающему пульсу добавляется намек на панику.
        - Довольно волнующе, ага.
        Господи.
        - ? ?
        Когда в дверь звонят, мы с Айрин и моим собранным чемоданчиком на колесах снова сидим на кухне. Целое утро - за исключением практических советов - мы ни единого слова не проронили о Кьере, но мне не кажется, что Айрин постоянно думает о нем, с тех пор как проснулась.
        Видимо, это я поверхностная идиотка, которая слишком ведется на внешность. М-да, ну теперь я, по меньшей мере, знаю это о себе.
        Айрин как раз открыла входную дверь, когда я позади нее выкатила в коридор свой чемоданчик. Кьер стоит на пороге под навесом, обе руки в карманах джинсов. И с этой улыбкой на лице, от которой, похоже, некоторые области моего мозга просто парализует. Позади него дождь заливает улицу.
        - Привет. Все готово?
        После моего кивка он сделал шаг в коридор, чтобы взять мой багаж, попрощался с Айрин и уже забросил чемодан на пассажирское сиденье, а я еще даже не пошевелилась.
        Айрин заключает меня в объятия.
        - Желаю тебе тысячу новых идей. И, само собой, получить удовольствие.  - И намного тише добавляет:  - Мне уже интересно, какого рода удовольствие ты выберешь.  - Она подмигивает мне и отступает назад.  - Созвонимся. Я в любом случае к тебе загляну. Наслаждайся этим временем, это будет классный опыт.
        Я киваю уверенней, чем себя чувствую.
        - До встречи. И спасибо за все.
        Последняя улыбка, а затем я наперегонки с ливнем несусь к машине, и, когда сажусь, сдвигаю чемоданчик в узкое пространство в ногах. Чтобы класть его в кузов, сегодня чересчур мокро.
        Айрин машет рукой, и я машу ей в ответ, прежде чем потянуться за своенравным ремнем безопасности.
        - Долго ехать до Кэрсивина?
        В это время Кьер уже выезжает на улицу, которая ведет из деревни.
        - Меньше двадцати минут.
        Дворники еле-еле справляются с потоком воды, а я провожу рукой по влажным рукавам своей навороченной куртки. Теперь эта штука, как минимум, сможет продемонстрировать, на что она способна. Свою куртку Кьер снял и засунул за спинку сиденья. Хотя в машине не жарко, на нем надета только черная футболка. Футболка! Я невольно одергиваю рукава куртки на запястьях и, наконец, отвожу взгляд от его мускулистых рук, уставившись в окно.
        Белая пена брызгами разбивается о камни на пляже, горизонт растворяется в сером тумане, который словно сплетает между собой давящие, низко нависающие тучи и волны.
        - Твой багаж уже прибыл?
        Голос Кьера почему-то звучит интимнее, чем прошлым вечером. Возможно, дело в стене дождя и возникающей вместе с тем атмосфере конца света, но более вероятно, что виноваты все те мысли о нем, которые не выходили у меня из головы со вчерашнего дня.
        - Прилетит не раньше завтра.
        - Значит, тебе понадобится еще пара вещей, правильно?
        - Не много.  - Перед моим внутренним взглядом вспыхивает белое платье, и я радуюсь, что мысли обладают приятным свойством - быть невидимыми.  - В Кэрсивине есть торговый центр?
        - Конечно. Что именно тебе нужно?
        - Например, носки.  - И трусы. Но где есть носки, там должны быть и трусы.
        - Тогда предлагаю вот что: сначала мы займемся твоей обувью, а потом я отвезу тебя в торговый центр, а сам подожду в соседнем кафе, пока ты не закончишь.
        Киваю и задумываюсь, что мне еще надо.
        - На маяке есть кофе?
        - Нет.
        - Но кофемашина-то есть?
        - Точно не знаю. Мистер Ведекинд пил чай.
        Об этом я позабочусь и на всякий случай захвачу пачку кофе.
        После этого я вновь потерялась в проплывающих мимо нас видах. Море скрылось за широкими холмами. Не прекращающийся дождь превращает луга, отдельно стоящие деревья и то и дело мелькающие среди них светлые пятна - коз или овец - в калейдоскоп из зеленого, коричневого, синего и серого цветов. Иногда мы проезжаем одинокие на вид дома, но припаркованный автомобиль или детская игрушка в саду показывают, что тут живут люди, даже если заметить их можно разве что в «Пабе Брейди».
        В какой-то момент покрытый мхом ландшафт остался позади и уступил место полям и лугам. Нам все чаще попадаются здания, а пустынное пространство, которое на протяжении всего пути старалось впитать в себя мое сердце, исчезает. Это безумие, как быстро твой взгляд начинает чувствовать себя взаперти между стенами и заборами только потому, что на какое-то время ему дали от них свободу.
        Кэрсивин - небольшое приятное местечко с яркими магазинами, выстроившимися вдоль по улице, и впечатляющей церковью. Кьер ставит машину на парковку и надевает свою куртку.
        - К сожалению, зонт я не захватил. Но ты вроде неплохо вооружилась.
        Надеюсь. Я накидываю на голову капюшон и так сильно затягиваю на нем шнуровку, что остается только небольшая дырочка для глаз. Жаль, что непромокаемые штаны, которые я купила в Гамбурге, до сих пор в Дублине, потому как я бы и не подумала, что они могут мне пригодиться еще до того, как я приеду на маяк.
        Стило вылезти из машины, как резкий ветер швыряет мне в лицо дождь прямо сквозь полуприкрытые веки. Всего за пару минут джинсы вымокли, и холодная ткань облепила мои ноги. Пожалуй, куплю еще одну пару джинсов, на случай если на маяке нет сушилки.
        Вместе с Кьером мы бежим против ветра мимо зданий, где на нижних этажах разместились преимущественно магазины. Еда на вынос, банк, несколько пабов и крошечная рыбная лавка, на витрине которой сегодня рекламируют свежий улов дикого лосося.
        В обувном магазине, в который мы в конце концов заходим, приятно тепло, и я с радостью скидываю капюшон. Мы не единственные покупатели, продавец сейчас общается с седовласой женщиной. Но Кьер, не обращая на него внимания, устремляется прямиком к одной из полок.
        - Какой у тебя размер?  - кивает он на мои ноги.
        - Тридцать девятый.
        - Садись.  - С двумя разными ботинками в руках он через пару секунд подталкивает меня к серому пуфику.
        Первый ботинок по сравнению с моей нынешней горной обувью показался мне удивительно легким. Несмотря на болящие пальцы, на меня накатывает облегчение, когда я осторожно делаю шаг.
        - Подошел.
        - Точно? Ты не должна в них скользить.
        - Нет, он полностью подошел. Разве что чуть давит на щиколотке, но это, наверно, просто тугая шнуровка.
        - Померяй другой. Там вообще ничего не должно давить.
        Кьер явно невысокого мнения о моей теории, что походную обувь сперва нужно разносить.
        Второй ботинок так же комфортно обхватывает мою ступню, но на этот раз я не спешу сразу расхваливать его до небес. Только после того, как прошлась в нем по магазину и не обнаружила нигде неудобных точек, я объявила его идеальным.
        Судя по всему, Кьер не сильно верит в мою объективность. Он присаживается передо мной на корточки и через гибкий материал треккингового ботинка прощупывает мои пальцы. А вскоре после этого то же самое повторяет и продавец, который уже закончил разговор с предыдущим клиентом.
        С едва заметным нетерпением я смотрю вниз на тонкие седые волосы у него на макушке.
        - Ботинок подошел. Клянусь. Теперь-то я знаю, каково это, когда обувь не по размеру.
        - Прекрасно.  - Продавец поднимается с вежливой улыбкой.  - Я принесу вам второй.
        Кьер тоже встал. Хотелось бы мне знать, что творится в его голове, когда он вот так смотрит на меня, как сейчас. Он не избегает взглядов, он их затягивает, и мне это нравится. Мне поразительно многое нравится в мужчине, с которым я знакома от силы два дня.
        Минут через десять мы вновь ныряем под дождь, и пусть это не начало приносить больше удовольствия, благодаря моей новой обуви стало ощутимо проще.
        Тяжелые горные ботинки аккуратно упакованы в пакет. Без понятия, что мне теперь с ними делать.
        Кьер ведет меня по главной улице в торговый центр, а меньше, чем через час уже засовывает новые покупки в узкое пространство между сиденьем и стенкой кабины своего «пикапа». От денег на карманные расходы, полученных мной от Макса Ведекинда, к этому времени практически ничего не осталось.
        Кьер вопросительно смотрит на меня:
        - Что теперь?
        Да уж. Теперь нам надо бы ехать обратно в Каслданнс. Или, возможно, у Кьера хватит времени на чашечку кофе? Или мне в голову придет еще что-нибудь, чем я могла бы оттянуть последний шаг?
        По рукам бегут мурашки, когда я вздыхаю полной грудью. Заканчивай с этим.
        - А теперь, полагаю, пора на остров.
        - ? ?
        На обратной дороге постоянно чувствую на себе взгляд Кьера, но я слишком занята попытками утихомирить свою тревогу, чтобы об этом думать. В Каслданнсе запихиваю все покупки в свой чемоданчик, отчего он всерьез грозится лопнуть по швам. Пакет со старыми горными ботинками я вручаю Кьеру. На мою просьбу отдать их кому-нибудь он кивает. Навряд ли мне через шесть месяцев удастся сдать эти штуки обратно в магазин в Гамбурге.
        Путь к причалу оказался пугающе коротким, тем не менее лодка Кьера, слава богу, не имеет ничего общего с хлипким суденышком с подвесным мотором, какой я ее себе представляла. Вместо этого у причала стоит моторная яхта не меньше десяти метров длиной, раскачиваясь из стороны в сторону на неспокойных волнах. Узкая сырая доска не внушает особого доверия, и Кьер, заметив мой скептицизм, протягивает мне руку. Я замешкалась всего на мгновение, прежде чем ухватиться за нее. Его теплые пальцы сжимают мои, и на несколько секунд я забываю и про дождь, и про холод, и про все, что мне предстоит в следующие месяцы. Лишь когда мы твердо стоим бок о бок в кокпите[6 - Кокпит (яхты)  - внутреннее пространство судна, в котором расположены устройства управления и связи и места для пассажиров.] яхты, он меня отпускает. Мне сразу же начинает не хватать тепла его ладони, и я обхватываю себя руками.
        - Можешь спуститься под палубу,  - предлагает Кьер, но я качаю головой и сажусь на одну из мягких скамеек за ним.
        Кьер запускает мотор, и проходит совсем немного времени, как причал Каслданнса позади нас становится все меньше и меньше.
        При других обстоятельствах я бы, наверно, рассмотрела все поподробнее, наслаждалась бы видом моря и волн, но в данный миг мой взгляд направлен только на одну точку - удаляющуюся землю, и сердце так отчаянно колотится в груди, что отдается у меня в ушах.
        Бог мой, мы еще не успели добраться до острова, а у меня уже такое ощущение, что я готова расплакаться. Я замерзла, моя одежда, несмотря на дорогую куртку, вымокла, мой багаж в Дублине, а за весь этот адский день ни разу даже по-настоящему не выглянуло солнце.
        Могу ли я еще все отменить? Перечислить обратно Ведекинду выплаченную сумму, Андре вернуть в его общежитие, занять денег у дедушки… Немедленно попросить Кьера развернуться?
        Словно почувствовав, что мои мысли коснулись его, Кьер поворачивается ко мне:
        - Все в порядке?
        - Конечно.  - Выдавливаю улыбку. Вроде бы.  - Просто чуть-чуть волнуюсь.
        Чуть-чуть волнуюсь. Если можно так описать состояние, когда ты близка к тому, чтобы впасть в истерику. По крайней мере, мы не сойдем с дороги, если я сейчас вцеплюсь в руль Кьера. На лодках это тоже называется рулем?
        - Ты выглядишь напряженной,  - замечает Кьер.
        - Это довольно… особенный… момент.
        Кьер снова смотрит на воду, а я стараюсь вернуть дыхание в норму. Нет никаких причин для беспокойства. Я в любую минуту могу это прекратить. У меня есть телефон, и интернет там есть, я в любой день могу решить, что это предприятие все-таки не для меня, и улететь назад в Гамбург. Да, мне пришлось превысить остаток на своем банковском счете, но зачем же еще создали функцию перерасхода по карте?
        Не самая радужная перспектива, однако такой ход мыслей меня немного успокаивает. Кто сказал, что я обязана оставаться на все полгода? Может мне будет достаточно двух недель. Или четырех. Тогда я смогу сохранить свою первую зарплату и купить себе дешевый авиабилет от Дублина.
        - Вон он, впереди. Остров Кэйрах.
        На горизонте прямо посреди серых облаков и волн проступило темное пятно, которое расширяется на наших глазах, когда мы подплываем ближе. Над отвесно нависающими над морем скалами - маяк, узкий, светлый и кажущийся чуть ли не хрупким.
        - Нам придется обойти остров по кругу, здесь я не смогу причалить.
        Лодка описывает широкую дугу, обходя на приличном расстоянии остроконечные камни, которые теперь скрывают от моих глаз маяк. Так выяснилось, что Кэйрах куда длиннее, чем показалось на первый взгляд, и не везде такой обрывистый. С другой стороны ск?лы ниже и не вонзаются сразу в пенящиеся волны, а сбегают вниз к каменистому пляжу, где я обнаруживаю укрепленный пирс. Море здесь спокойней, но я все равно сжимаю губы, когда Кьер готовится швартоваться.
        - Не бойся. Я бы не стал причаливать, если бы это было опасно. Всего-навсего дождь и чуть-чуть ветрено.
        Чуть-чуть ветрено. Как я чуть-чуть волнуюсь.
        Яхта разворачивается, после чего носовая часть судна касается причала. Кьер запрыгивает на деревянный мостик и привязывает лодку к одному из деревянных столбиков.
        Дождь уже становится слабее, когда я со своим багажом отваживаюсь вылезти из кабины. Кьер через поручни тянется за ручкой чемодана, и в течение одной ужасной секунды я вижу, как все оставшиеся у меня вещи со скромным всплеском падают в неспокойную черно-зеленую воду, а затем Кьер уверенно ставит чемоданчик рядом с собой и протягивает мне руку, чтобы вытащить на причал. Кьер был очень любезен и не прокомментировал, что я заметно дольше цепляюсь за его руку, чем необходимо.
        - Добро пожаловать на остров Кэйрах.
        У меня течет по спине, волосы липнут к лицу, и к этому моменту я продрогла настолько, что стискиваю зубы, чтобы они не стучали. Валуны на этой стороне острова, которые с яхты показались мне не такими громадными, вырастают над нами до пяти-шести метров в высоту.
        - Вот же… и как мы туда заберемся?  - вырывается у меня.
        - Видишь ступени в паре метров от пирса?  - Кьер указывает на скальную стену.  - Там есть лестница. Помощь нужна? Или хочешь в одиночку сделать первые шаги по Кэйраху?
        И каким, простите, образом я должна туда подняться?
        Кьер, смеясь, наклоняется за моим чемоданчиком.
        - Шучу. Я подниму твои вещи наверх и покажу тебе все на маяке, идет?
        Козел. Но меня наполняет такое чувство облегчения, что я просто не в силах переживать из-за этого шутника.
        - Было бы неплохо, да,  - отвечаю я.
        Широким шагом Кьер доносит мой чемодан до конца причала. Я гораздо менее уверенно следую за ним. Дождь превратился в мелкую всепроникающую морось. Наверное, такое же чувство можно испытать, если ходить сквозь облака. Звучит это определенно приятнее, чем чувствуется. Подойдя к утесу, Кьер проворно поднимается по грубо отесанным ступеням. Они скользкие и узкие, перил нет, и я плотно прижимаюсь к скале, ощущая, как шершавые камни царапают мою куртку, и молюсь, чтобы внезапный порыв ветра не скинул меня вниз. Пальцы у меня занемели от холода, когда я наконец доползаю до покрытой травой земли, где меня дожидается Кьер. Господи. Я никогда не смогу спуститься вниз.
        С чересчур широкой ухмылкой Кьер опять протягивает мне руку, которую я недовольно игнорирую. И неуклюже, но без посторонней помощи, выпрямляюсь.
        У меня перехватывает дыхание.
        На расстоянии примерно двухсот метров ввысь устремляется маяк, ярко выделяясь на фоне темных туч. Слегка колышущиеся от ветра участки травы между башней и нами тут и там перемежаются камнями и создают впечатление, как будто мы стоим на спине гигантского животного, доисторического динозавра, чья шкура поросла мхом.
        Эта картина - маяк над скалами, акварельное небо и море за ним - навсегда запечатлевается в моей памяти, затрагивая во мне нечто, о существовании чего я до сих пор даже не подозревала. Оно похоже на тоску.
        Неожиданно сквозь облака прорываются солнечные лучи, расходятся веером и окружают башню ореолом золотого света.
        У меня вырывается вздох.
        - Красиво, правда?  - тихо произносит Кьер.  - Словно старый маяк хочет показать себя с лучшей стороны.
        - Его зовут Мэттью,  - пробормотала я.
        - Что?
        - Маяк. Его имя - Мэттью.
        - ? ?
        Волшебный момент развеялся еще до того, как мы достигли подножия маяка.
        Апокалиптично-серое небо, грязно-белая кирпичная кладка здания передо мной. И теперь я стою с его подветренной стороны и жду, пока Кьеру наконец удастся повернуть ключ в замке. Сдержанные ругательства сигнализируют о том, что заедает он немного больше, чем ремень безопасности у него в машине. Если эта штука в итоге сломается… значит, это вмешательство свыше, и я должна вернуться вместе с Кьером в Каслданнс.
        Раздается щелчок, дверь распахивается. В этот момент ледяной ветер, промокшие насквозь джинсы и мои замерзшие пальцы отступают на второй план. Кьер пропускает меня вперед, и я протискиваюсь мимо него в дверной проем. Снаружи не скажешь, но стены маяка метра два толщиной. Зачарованная, я глажу рукой грубые каменные стены, словно ведущие внутрь пещеры.
        Ожидала я пыльный цементный пол и облупленную штукатурку, а вместо этого в неярком дневном свете, падающем через дверь у меня из-за спины, я вижу ржаво-красную кирпичную стену, а пол, как шахматная доска, выложен черной и белой плиткой. В центре башни извивается уходящая вверх черная металлическая лестница. Идеальный круг помещения нарушается стеной в его задней части напротив входа. Заглянув туда, я к своей радости нахожу не только чистящие средства рядом со стиральной машинкой, но и сушилку. Восхитительно.
        Не дожидаясь Кьера, я подбегаю к лестнице и ставлю ногу на первую ступеньку.
        - Момент,  - останавливает меня Кьер. Он открывает спрятанный в стене шкафчик с выключателями и через мгновение включает свет. Загорается слабенькая люстра.
        - Наверху выключатель найдешь на стене прямо рядом с лестницей.
        Мои шаги гулко разносятся по круглой комнате, пока я поднимаюсь по металлической лестнице наверх. Не отрывая рук от перил, я с любопытством сую голову в круглое отверстие в потолке.
        На втором этаже есть узенькое окошко, но даже если бы на улице светило солнце, его бы не хватило, чтобы осветить эту тусклую комнату. Лишь когда я жму на выключатель, деревянные доски вдруг начинают блестеть теплым медовым цветом.
        Здесь стены тоже сделаны из необработанного кирпича. Громоздкий дубовый шкаф высится передо мной у стены, противоположной окну. Рядом стоят вешалка для одежды и корзина, где сложены поленья.
        - Эта комната не отапливается,  - говорит Кьер, который уже поднялся за мной по лестнице.  - Летом тут приятная прохлада, но сейчас она подходит только для того, чтобы складывать в ней какие-нибудь вещи.
        Это точно. Поначалу я этого не замечала, но чувство, что внутри маяка намного теплее, чем снаружи, обманчиво. Ветер нас здесь не достанет, но тут все равно холодно.
        На следующий этаж ведет не винтовая лестница, а деревянные ступени вдоль стены. После них я попадаю на узкий выступ перед дверью из красного дерева. Мне в память приходит «Паб Брейди», когда я нажимаю на дверную ручку и - вау! Пораженная, делаю пару шагов внутрь комнаты.
        На деревянном полу лежит толстый белый ковер, окно побольше, чем внизу, освещает встроенную в каменную стену широкую нишу для сидения, подушки и покрывала на ней. Стены покрыты белой штукатуркой, диван с уютным на вид пледом поставлен между дровяной печью и шкафом-витриной, где выстроились ряды книг. На полках обнаруживается еще больше книг, на стенах повсюду висят маленькие картины в белых деревянных рамках.
        На секретере с точеными ножками стоит настольная лампа с зеленым абажуром, около нее - большой глобус. Перед секретером - стул с мягким обитым сиденьем, и я уже вижу, как сижу на нем перед компьютером.
        Вот только и в этой комнате, к сожалению, не тепло.
        Видимо, Кьер тоже это заметил. Потому что только что он ждал в дверях, затем уже вновь сбежал вниз по ступеням, а теперь уже эхом отдаются его шаги по железной винтовой лестнице.
        - Секунду!  - крикнул он.
        Слышится грохот. Я встревоженно бегу обратно на второй этаж, чтобы заглянуть вниз.
        Кьер открыл люк в шахматном полу, и сейчас его не видно. Когда его голова показалась снова, он виновато улыбается:
        - Если честно, я собирался сделать это заранее, прости. Сейчас тут разогреется, и горячая вода у тебя тоже скоро будет.
        Я мысленно счастливо вздыхаю. Отопление, юхуу! Может, я сегодня все-таки согреюсь.
        Мы вместе возвращаемся в гостиную на третьем этаже. Отсюда тоже наверх ведет деревянная лестница вдоль стены, где в этот раз нас встречает не дверь в открытую комнату, а короткий коридор сразу с двумя дверьми. За левой расположилась спальня. На широкой кровати под окном лежит небесно-синее покрывало, нижняя треть светлых стен облицована темными деревянными панелями, а в белом шкафу качаются пустые вешалки. Ковер перед кроватью не круглый, как на предыдущем этаже, но такой же пушистый. И так же много картин в деревянных рамках развешено по стенам.
        - Ванная,  - говорит Кьер, оставшийся в коридоре, и открывает вторую дверь. Я тут же подхожу к нему. Душевой кабины нет, но зато есть отдельно стоящая ванна на львиных лапах и маленькая раковина рядом с туалетом. О да, здесь вполне терпимо.
        Иду обратно в спальню и залезаю на широкий подоконник, чтобы выглянуть на улицу. Внутреннее пространство маяка со всеми его картинами, пледами, коврами и старинной, исключительно красивой мебелью так резко контрастирует с серыми скалами и волнующимся морем… я чувствую себя так, словно выпала из своей реальности и очутилась в параллельном мире.
        Тем временем облака уже почти почернели. Надеюсь, дело в том, что я смотрю на них из освещенной комнаты, а не в том, что в первый же мой день здесь меня ожидает буря.
        - Кухня на самом верху,  - инструктирует Кьер, прежде чем его шаги доносятся с лестницы на следующий этаж.  - Духовка, к сожалению, сломана, я разберусь с этим на днях.
        Я отрываюсь от созерцания темных тучевых гор и иду к нему. Только на пятом этаже мне бросается в глаза, что маяк сужается к вершине. Если зона первого этажа точно была в диаметре метров восемь-девять, то на кухне она - шесть или семь. Тут тоже всего одно окно, под ним стоит полукруглый стол с двумя стульями. Я подхожу ближе, чтобы еще раз выглянуть наружу. Уверена, в ясные деньки отсюда можно увидеть бесконечный простор моря. Это просто сон. Я сплю.
        - Плита работает,  - говорит Кьер.  - Вода из-под крана питьевая, под островом находится пресноводная линза. Есть микроволновка, но, прости, посудомоечной машины нет и, я полагаю…  - За мной открываются и снова закрываются шкафчики.  - Кофемашины тоже нет. Чайником ты не так часто пользуешься, да?
        - Нет,  - бормочу я, все еще ошеломленная первыми впечатлениями от моего нового жилища. Медленно поворачиваюсь к Кьеру, который прислонился к столешнице. Со скрещенными на груди руками он стоит в кухне этого кукольного домика, и именно сейчас мозг любезно решает еще разок намекнуть мне, что не только сердце маяка невероятно красиво, но и мужчина передо мной. Спасибо, мозг. Как будто я и без того была недостаточно не в себе.
        - Еще какие-нибудь вопросы есть?
        Есть ли у меня еще вопросы? Не знаю. Ни одного и тысяча. Осилю ли я это все? Действительно ли я продержусь полгода? Сама по себе, в самом уютном, комфортном, красивом маяке на свете? Пока еще и в одном из самых холодных, но я верю, что это изменится в ближайшие пару часов.
        - Там наверху лампа?  - В отличие от других этажей здесь наверх ведет не большая лестница, а металлические ступеньки, вмонтированные в стену, которые заканчиваются люком.
        - Именно. Маячный излучатель. Но, с тех пор как маяк перестал функционировать, там особенно не на что смотреть. Разве что ты увлекаешься устройством световых линз.
        - И оттуда же можно попасть на балкон?
        - Ты имеешь в виду фонарную площадку? Да, но не поднимайся на нее, она больше не безопасна.  - Он оглядывается вокруг.  - Все остальное, я бы сказал, изучай спокойно. Полотенце и постельное белье найдешь в спальне, греющие свечи и фонарик - здесь.  - Кьер открыл один из ящиков.  - Холодильник я заполнил, а подвал тебе не понадобится, там только отопительная система и блок питания. Мистер Ведекинд два года назад все модернизировал и использует ветряную и солнечную энергию. На всякий случай там внизу установлен еще запасной генератор. Шкафчик с выключателями уже видела? Пробки иногда выбивает, но это легко исправить. Вроде бы это все для начала. Я загляну завтра, просто составь мне список всего, что тебе нужно, о’кей?
        Мы вместе спускаемся по обеим лестницам в гостиную.
        А я вдруг опять кое о чем вспоминаю.
        - Минутку…  - Вынимаю телефон из кармана куртки и со вздохом облегчения убеждаюсь, что интернет действительно ловит.  - Хорошо, думаю… тогда пока все нормально.
        Слышится тихий стук, когда Кьер кладет рядом с глобусом ключ.
        - Не забывай носить его с собой, пока ты на острове. Дверь захлопывается автоматически, и открыть ее снаружи можно будет только ключом. У меня, конечно, есть еще один, но может пройти время, пока я приеду сюда в следующий раз. А теперь… ну.  - Он пожимает плечами.  - Желаю тебе хорошего первого вечера на Кэйрахе, наверно.
        Я сую обе руки в карманы и стараюсь улыбаться максимально невозмутимо.
        - Спасибо. Уверена, все будет в порядке.
        - А если что-то… а, у тебя же еще нет моего номера.  - Кьер достает свой смартфон.  - Скажи мне свой, и я тебе позвоню.  - Я диктую ему цифры и секунду спустя у меня вибрирует мобильник. С легкой усмешкой Кьер убирает телефон обратно в карман брюк.  - Вот теперь, видимо, правда все.
        - О’кей.
        - Тогда я пойду.
        - О’кей.
        - У тебя все в порядке?
        - О’кей… в смысле, да. Да, разумеется. Это будет потрясающе.
        Кьер смотрит на меня еще пару секунд, и я вишу на волоске от того, чтобы спросить, не хотел бы он остаться еще ненадолго, ну, просто так. Затем он еще раз мне улыбается и идет к лестнице. Тихий звук, когда он закрывает за собой дверь, и вскоре после этого я слышу его шаги по металлической лестнице, и под конец звук захлопнувшейся входной двери.
        А потом я остаюсь одна.
        По-настоящему одна.
        Я спешу к оконной нише, вцепляюсь в обивку и так близко подношу лицо к стеклу, что буквально касаюсь его носом. За окном уже стемнело, скалы, облака и волны становятся трудноразличимы. Кьера нигде не видно. Как он вообще собирается в темноте спускаться по вырубленным в камне ступеням?
        Я делаю глубокий вдох и выдох. Он справится, убеждаю я себя. Он тут ориентируется, кроме того, можно включить фонарик на телефоне.
        Представляю себе, как он идет по тропинке от маяка к причалу. Вот он доходит до утеса. Теперь он уже на палубе, а потом запрыгивает в свою яхту.
        Я с усилием разжимаю пальцы, которыми стиснула подоконник. Где-то снаружи уже, вероятно, заработал мотор. А я еще здесь.
        Я вновь глубоко вздыхаю и отворачиваюсь, брожу взглядом по мило обставленной комнате, по всем картинам и книгам.
        А потом выключается свет.
        -  6 ?
        В первое мгновение я не могу поверить в то, что сейчас произошло. Опешив, я зажмуриваюсь и снова распахиваю глаза.
        Темнота. Повсюду.
        Так не бывает. Этого просто не может быть. Почему… это же…
        Закрыть глаза, опять открыть. Все равно темно.
        Меня прошибает холодный пот. О господи. Господи боже мой, что мне теперь делать? Где там был выключатель? Рядом с дверью, так? Я в панике наощупь пробираюсь по гостиной, пока мои пальцы не натыкаются на стену. Картинные рамки, опять картинные рамки, где эта чертова дверь? В этот момент я даже не знаю, с той ли стороны комнаты я ее ищу. Руки нащупывают полку, корешки книг, а я упорно стараюсь выбросить из головы все прочие мысли, кроме одной: найти этот дурацкий выключатель.
        Что-то щелкает, и я разворачиваюсь в кромешной тьме. Что это было? Что там щелкнуло? Я ведь тут одна, разве не так? Никаких спрятавшихся непрошенных гостей, никаких крыс под кроватью. У меня вырывается всхлип, но я его подавляю и продолжаю шарить руками по стенам.
        До сих пор. Этот проклятый страх до сих пор меня преследует! Почему я не могу… Выключатель! Я только что скользнула по нему пальцами. Быстро нажимаю на него и… ничего не происходит.
        Отчаянно повторяю снова и снова, прежде чем до меня, наконец-то, не доходит, что темно стало не из-за того, что все выключатели внезапно сами по себе переключились. Предохранители! Кьер же говорил, что иногда выбивает пробки! А щиток с предохранителями… на первом этаже. А это значит, что мне всего-то и надо открыть дверь, спуститься по лестнице на второй этаж, пересечь комнату, после всего этого преодолеть винтовую лестницу и отыскать внизу щиток с предохранителями, мне надо просто…
        У меня подгибаются колени, я без сил сползаю вниз по стене, сжимаю руки в кулаки и давлю ими на глаза.
        Я не смогу этого сделать, я никогда не смогу этого сделать. Я даже не могу спуститься в абсолютной темноте по лестнице, не то что там внизу обшаривать руками голые стены, я не могу, не могу, я… обеими руками ныряю в карманы куртки и выуживаю оттуда свой смартфон. Последний входящий вызов. Смотреть только на дисплей, больше никуда, не обращать внимания ни на какие звуки. Если он сейчас не ответит… Если нет сигнала…
        - Да? Лив?
        - Кьер!  - О, слава богу!  - Кьер, свет! Он погас! У меня нет света!
        Что-то шуршит и щелкает, потом снова раздается голос Кьера.
        - Тебе надо просто снова переключить предохранитель, Лив, внизу в щитке. Ты же его видела, да?
        - Я не могу спуститься вниз!
        - Почему нет?
        - Там темно, хоть глаз выколи! Везде!  - Мне не удается скрыть истерику в голосе или хотя бы говорить тише.  - Я не могу! Я… что мне теперь делать?
        - Лив. Спокойно.
        Я закрываю глаза и концентрируюсь на звучании голоса Кьера. Он мне поможет. Определенно.
        - Где ты?
        - В гостиной.
        - Включи фонарик на смартфоне.
        Фонарик. Смартфон. Естественно. Я же сама совсем недавно об этом думала.
        Мои дрожащие пальцы летают по экрану, пока яркий луч не разрезает мрак полосой света. Однако, пусть я теперь вновь вижу хоть что-то, сильнее всего мне хочется опять зажмуриться. Потому что легче от этого не стало. Мне все еще надо спуститься по лестнице вниз, в темноту, с одним лишь жалким фонариком. С трудом выдыхаю. Вот же дьявол, не будь такой слабой, Лив! Ты ведь уже не маленький ребенок! Просто успокойся!
        - Лив?
        - Я еще здесь.  - Ну и как мне ему сказать, что я просто не способна, как нормальный человек, сделать совершенно обычную вещь?
        Ничего не изменилось. Я пытаюсь вдолбить эту мысль себе в голову. Просто… темно, и больше ничего. Я карабкаюсь по стене вверх, направляю луч света на стену, ища дверь, и… едва не падаю вниз по ступенькам, так как одна из картин с громким звоном летит на пол, а я делаю испуганный шаг вперед. У меня не получается сдержать крик.
        - Лив? Что случилось? С тобой все хорошо?
        Мой ответ превращается в хныканье, тем не менее я нащупываю перила и заставляю себя идти вниз по ступеням, быстро, просто вниз. Я могу, черт возьми, это всего лишь темнота!
        При попытке шагнуть на следующую ступеньку оказалось, что ступенек больше нет, и я спотыкаюсь, выронив этот паршивый телефон.
        Проклятье!
        На четвереньках доползаю до него, взгляд нацелен на светящийся экран.
        - Кьер?  - Связь прервалась, я так быстро, как только могу, набираю его номер второй раз. Идут гудки. И идут. Возьми трубку, Кьер, прошу! Почему он не берет?
        Включается голосовая почта, а у меня начинает шуметь в ушах.
        Я цепляюсь за телефон, как будто могу восстановить связь силой мысли. Знаю, что он скажет. Винтовая лестница. Иди к винтовой лестнице, ты уже почти справилась.
        Но я не могу. Я не могу. Темно. Продолжая всхлипывать, я подтягиваю колени к груди и натягиваю на голову капюшон. Сосредотачиваюсь на своем дыхании. Не дыши слишком быстро, а то заработаешь гипервентиляцию. Мне нужно только пережить эту ночь. Утром снова станет светло.
        Холод пробирается ко мне под одежду, находит лазейку к той части меня, которая еще не окоченела от страха.
        Когда внизу распахивается дверь, я взвизгиваю.
        - Лив?
        Боже мой, это Кьер! Слава богу, слава богу, слава богу! Неожиданно я почти с легкостью вскакиваю и несусь к винтовой лестнице. Там человек. Я больше не одна во тьме. Слезы облегчения застилают мне глаза, пока я, нетвердо стоя на ногах, бегу вниз.
        Фонарик на мобильнике Кьера дрожит на стене, потом вдруг опять зажигается свет. С удивленным лицом Кьер стоит около щитка с предохранителями, а через миг за пару больших шагов подходит ко мне.
        - Все хорошо? Что-то стряслось, ты поранилась или…?
        - Нет… нет, я…  - Руки начинают трястись и, когда Кьер неожиданно просто притягивает меня к себе, я обмякаю в его руках. Закрываю глаза, стараясь замедлить тяжелое дыхание.
        - Эй,  - негромко произносит он,  - что бы только что ни произошло, теперь все снова в порядке. О’кей? Все в порядке.
        Я лбом прижимаюсь к его плечу, ладони лежат на его груди, я чувствую его сердцебиение, уверенное и размеренное, пока он успокаивающе гладит меня по спине. Он пахнет солью, морем и Кьером, и этот аромат окутывает меня, такой приятный и теплый, и я желаю, чтобы можно было остаться навечно стоять вот так и ощущать, как отступает страх.
        Несмотря на это, в какой-то момент я первая выбираюсь из его объятий, после того как осознаю, что Кьер справедливо спросит, что произошло.
        Силюсь выдавить улыбку.
        - Я… ну…  - Я беспомощно поднимаю руку и, смирившись, так же ее опускаю.  - Я боюсь темноты.
        Снова закрываю глаза, теперь уже потому, что мне дико стыдно. Я боюсь темноты - как смешно это звучит.
        - Ты что?
        Я безнадежно пожимаю плечами. А что на это ответишь?
        - Ты на полном серьезе боишься темноты?
        Потрясение у него на лице просто невыносимо, и я отвожу взгляд.
        - Ты переезжаешь на шесть месяцев совсем одна на отдаленный остров на не действующий маяк и боишься темноты?
        «Впадаю в панику» подошло бы больше, но мне сейчас не до того, чтобы обсуждать с Кьером точную дефиницию. Между его темными бровями образовалась складочка.
        Я высоко задираю нос.
        - Не то что бы я планировала первый же вечер начинать с конфронтационной терапии[7 - Конфронтационная терапия - один из методов поведенческой терапии для борьбы с фобиями и тревожными расстройствами, когда пациента намеренно «сталкивают» с максимально неприятным раздражителем или неприятным воспоминанием, пока по мере привыкания неприятные ощущения не исчезнут.],  - заявляю я. И я бы с удовольствием произнесла это предложение небрежно, саркастичным тоном. К несчастью, у меня выходит, скорее, упрямо.
        Вот блин. Я реально считала, что справляюсь. Последняя паническая атака была целую вечность назад! У меня все было под контролем.
        Нет, по существу, я до сих пор просто избегала ситуаций, в которых страх вновь мог перерасти в неконтролируемый. Кроме того, мне некомфортно, когда после наступления темноты мне еще нужно идти по улице, но обычно всегда есть уличные фонари, машины, другие люди. Но здесь, оказавшись совсем одна, к тому же в замкнутом пространстве…
        Я устало опускаюсь на нижнюю ступеньку винтовой лестницы и невидящим взглядом смотрю на ботинки Кьера. Только когда он садится передо мной на корточки, я поднимаю голову.
        - А что теперь?  - спрашивает он.  - Мне увезти тебя обратно?
        - Нет!  - Это опять звучит как упрямство, но в этот раз мне наплевать. Ни в коем случае я сейчас не сдамся лишь из-за того, что, как маленький ребенок, боюсь темноты. Ни в коем случае.
        - Я справлюсь,  - объявляю я.  - Просто сегодня был слегка перебор за один раз.
        - Непривычная обстановка,  - серьезно говорит Кьер.
        - Непривычная обстановка и то, что все случилось так внезапно… у меня не было времени приготовиться. Если бы у меня хотя бы было время придумать план на экстренный случай…
        Экстренный план против боязни темноты. Уже в который раз я звучу глупо. Подозрительно кошусь на Кьера, но его серьезное выражение лица никуда не делось.
        - Я справлюсь,  - решительно повторяю я.  - Только покажи мне еще раз щиток с предохранителями.
        Внимательно слушаю, пока Кьер подробно поясняет, что я должна буду сделать, если когда-нибудь опять выбьет пробки.
        - Давай поднимемся наверх в гостиную,  - говорит он наконец.  - Тебя же до сих пор трясет.
        Один только звук его шагов позади меня успокаивает.
        - Подождешь немного?  - прошу я его, после того как мы приходим в гостиную. Затем бегу наверх на кухню, чтобы там достать из шкафа фонарик.
        Когда я спускаюсь, Кьер сидит на диване. Подумав, облокачиваюсь на письменный стол, чтобы не пришлось бороться с искушением прижаться к нему в попытке забыть обо всем на свете, а прежде всего - о темноте.
        - Можешь завтра на всякий случай привезти для него запасные батарейки?
        - Конечно.
        - И, наверно, второй фонарик.  - Его я положу рядом с кроватью. И мне все равно, что, когда мне доставят багаж, у меня будет три фонарика. Лишний никогда не повредит.
        - Ладно.
        - Извини.
        Кьер изумленно уставился на меня:
        - За что?
        - Ну… за все. Что я так… сорвалась. Что заставила тебя вернуться. Ты уже был далеко от острова?
        - Я даже еще до лодки не дошел. Эй, там на улице темно, я тоже обратил на это внимание,  - добавляет он.  - Я не настолько тороплюсь, чтобы рисковать свернуть себе шею. Конечно, кроме как…  - Он расплывается в улыбке, и я догадываюсь, что он сейчас скажет.  - Конечно, кроме как нестись обратно, как сумасшедший, потому что по телефону казалось, что у кое-кого только что случился инфаркт.
        - Очень похожие ощущения,  - тихо отвечаю я, и мне жаль, что после моих слов улыбка Кьера исчезает.
        - И давно так?
        - Уже… довольно давно.
        - Ты пыталась что-то с этим сделать? Вылечить или типа того?
        - Нет.
        - Почему нет? Мне кажется, стоило.
        Что мне на это сказать? Что моя мама явно придерживалась мнения, что лечение излишне в случае такой детской фобии? После того как, вообще-то, сама позаботилась о том, что я, скорее всего, всю свою жизнь буду страдать от этого проклятого страха? А бабушка с дедушкой? Мне кажется, они просто верили, что панические атаки когда-нибудь прекратятся сами по себе. Какой бы ни была причина, но они не отправляли меня к врачу, а лишь следили, чтобы вокруг меня всегда горел свет. И я никогда не задавалась этим вопросом. Я просто поступаю точно так же.
        - Мне остаться сегодня с тобой на ночь?
        Я удивленно застыла.
        - Я могу поспать на диване.
        Какое-то мгновение я смотрю на длинные ноги Кьера, потом перевожу глаза на двухместный диванчик.
        Кьер проследил за моим взглядом.
        - На одну ночь вполне сгодится,  - комментирует он, и я чувствую облегчение от того, что его улыбка вернулась. Однако, несмотря на то что до сих пор о большем и не мечтала, сейчас я покачала головой.
        - Нет. Нет, это очень мило с твоей стороны, но… я не хочу сдаваться, понимаешь? Да и не можешь же ты каждый раз тут ночевать?
        Кьер медленно кивнул.
        - Я справлюсь,  - заверяю я его и себя саму заодно, и теперь моя улыбка выходит уже не такой вымученной, как до этого.
        - Ладно.  - Он встает и берет свою куртку, которую кинул в нишу перед окном.  - Если передумаешь, просто позвони мне. Не важно, во сколько.
        Я благодарно киваю. Но не думаю, что это случится.
        На секунду замешкавшись, он стоит передо мной, как будто не зная, как со мной попрощаться, а затем его ладонь оказывается у меня на затылке, и он быстро притягивает меня к себе: моя голова прислоняется к его плечу.
        - До завтра,  - тихо произносит он мне на ухо.
        И, прежде чем я могла бы отреагировать на его близость, прежде чем успеваю замереть или прильнуть к нему, Кьер меня отпускает. Он скрывается на лестнице, а я, как и прежде, прислушиваюсь к его шагам, пока не слышу, как в самом низу закрывается входная дверь.
        Выпрямляю спину и отлепляюсь от стола.
        Сначала экстренный план.
        Потом - список дел. И между пунктами «придумать новые идеи» и «разослать письма в редакции» и напишу большими буквами: «побороть эту дерьмовую боязнь темноты».
        - ? ?
        Оставаться в движении. По опыту знаю, что это чаще всего помогает не дать страху перед новым приступом паники меня поглотить. Так сказать, страху перед страхом.
        Прежде всего я - с фонариком в заднем кармане брюк - задергиваю все шторы, чтобы не приходилось постоянно таращиться на черноту ночи. После этого отношу свой чемоданчик в спальню и выгружаю вещи, которые должны там лежать. Носки и нижнее белье вместе с новыми джинсами пока просто складываю на стуле. Их я сперва должна постирать, прежде чем начну носить.
        Моя пижама состоит из леггинсов и футболки, и я поскорее их натягиваю. Мобильник и фонарик кладу рядом с компьютером на прикроватную тумбочку. К этому времени температура в комнате достаточно прогрелась, чтобы можно было ходить без куртки, только пол еще такой холодный, что я надеваю лишнюю пару носков.
        Также я купила в торговом центре бутылку джина и две бутылки тоника, которые пока ставлю перед ящиком для белья в спальне. Завтра отнесу их на кухню, а на сегодня хватит с меня лестниц.
        Кровать под покрывалом заправлена белой простыней, и постельное белье не выглядит так, словно на нем кто-то уже спал. Потому, немного подумав, я решаю, что можно зря не перестилать все заново.
        С косметичкой в одной руке и фонариком в другой отправляюсь в соседнюю ванную комнату. Знаю, что для парочки метров это чересчур, но в настоящий момент я лучше буду вести себя смешно, чем отважусь на риск оказаться в ванной без света и без окон, если вдруг опять выбьет пробки. Я ведь понятия не имею, как часто тут такое происходит.
        В самой маленькой комнате на маяке теперь царит приятное тепло, и, после того как почистила зубы, я заползаю в постель. Устраиваюсь под одеялом и тянусь за ноутбуком, решив смотреть кино до тех пор, пока глаза не начнут слипаться.
        Полтора фильма спустя я уже клюю носом, но при любом стуке, любом шелесте или непривычном треске раз за разом вздрагиваю.
        В какой-то момент меня посещает идея. Она настолько же странная, как и моя постыдная фобия, но я же тут одна, никто меня не видит, так какая разница?
        Я выбираюсь из-под одеяла, выбираю место на стене, где нет картин и, положив обе ладони на стену, прислоняюсь лбом к белой штукатурке маяка.
        - Мэттью,  - шепчу я, и у меня возникает ощущение, будто бы маяк затаил дыхание.  - Мэттью, я Лив. Я буду приглядывать за тобой, а ты - за мной, хорошо?
        Под моими ладонями камень потихоньку теплеет. Я чувствую, как что-то внутри меня успокаивается, и ковыляю обратно к кровати, уставшая от этого дня, уставшая ото всех этих новых впечатлений, уставшая от страха.
        Повернувшись лицом к комнате, я закрываю глаза, а когда снова их открываю, сквозь занавески в комнату уже пробивается солнечный свет.
        - ? ?
        Я даю себе время. Если уж у меня чего и в избытке, так это времени. Не вылезая из постели, я начинаю рассматривать комнату. Мой взгляд перемещается от платяного шкафа на ящик для белья, откуда я вчера еще достала полотенце. Как и прочая мебель в башне, он создает такое впечатление, будто может долго делиться историями о женщинах, которые хранили свое приданое под его тяжелой крышкой, и о мужчинах, которые делали жизнь этих женщин лучше или хуже, или то и другое одновременно. Моему дедушке здесь бы понравилось.
        Мысленно я вношу в свой так и не написанный список дел пометку: позвонить ему и Дане. И маму стоит, наконец, проинформировать, где я сейчас нахожусь. А по ходу дела, возможно, даже рассказать про катастрофу с интервью.
        Свесив ноги с кровати, я сначала зарываюсь голыми ступнями в пушистый ковер, после чего натягиваю вчерашние носки и иду к окну, чтобы раздвинуть шторы.
        Небо бледно-синее, по горизонту плывут невесомые клочья облаков. Море выглядит сегодня намного более спокойным, чем вчера, хотя, вероятно, мне просто так кажется без драматичных декораций из туч. Далеко внизу пенящиеся гребни волн облизывают черные скалы. Из окна мне видно сразу все: как разрезающие море утесы, так и холмистые луга, простирающиеся во всю длину острова. Это восхитительное зрелище, а мысль находиться здесь совершенно одной сегодня уже совсем меня не угнетает - как раз наоборот: это мой остров! Мой маяк! Я королева мира!
        Я еще пару минут наблюдаю за чайками, которые с распростертыми крыльями парят на ветру, периодически молниеносно срываясь к воде, затем подхватываю свою одежду, чтобы пойти в ванную.
        Принимая душ в ванне, заливаю водой почти весь пол. С занавеской для душа было бы практичнее - если мне не хочется каждое утро вытирать полы, придется что-нибудь придумать.
        На кухне наконец первый раз открываю холодильник. Кьер загрузил в него молоко, масло, сыр чеддер, салями, грудинку, колбаски, яйца и джем, а также помидоры, яблоки и бананы. В морозильной камере лежат два стейка в упаковке. Надо не забыть сегодня вернуть мясо Кьеру, чтобы не испортилось.
        На столешнице я нашла деревянную миску, куда положила фрукты и помидоры. После этого инспектирую кухонные шкафчики, где нахожу не только посуду, но и муку, соль, перец, сахар, упаковку хлеба, несколько банок с белой фасолью в томатном соусе, черный чай и два глиняных горшка с луком и картошкой. В шкафу над раковиной в ряд выстроились целых четыре разных пачки кукурузных хлопьев. Средства для мытья посуды тоже есть.
        Своим первым завтраком на Кэйрахе мне хочется насладиться в полной мере, и вместо того, чтобы на скорую руку насыпать в тарелку горсть хлопьев, я мелко нарезаю лук на огромной деревянной разделочной доске и готовлю себе омлет. Сковородку вместе с хлебом, маслом и чеддером отношу на полукруглый стол у окна. Вчера я больше ничего не ела, кроме завтрака у Айрин, но как только сейчас, голодная, я откусываю кусок темного хлеба, предварительно положив на него щедрый кусок сыра, у меня почти отбивает аппетит. То, что с виду смотрелось как абсолютно нормальный цельнозерновой хлеб, по вкусу напоминает булочку с изюмом. «Сироп»,  - читаю я в перечне ингредиентов. Причем сразу после надписи «мука». О’кей, это… интересно. Снимаю с него сыр и опять встаю, чтобы достать джем.
        После плотного завтрака я сбегаю вниз по всем лестницам: нужно положить новые вещи в стиральную машинку. В конце концов усаживаюсь в нишу под окном в гостиной с компьютером на коленках. Но вместо того, чтобы его открыть, я смотрю в окно на остров и темно-зеленую воду по ту сторону скал. Вчера она была еще темнее - почти черной… и мне в голову приходит мысль, что море подстраивает свой цвет под меняющееся настроение, как живое существо, что вызывает у меня любопытство.
        Через какой-то промежуток времени я почти нехотя поднимаю крышку ноутбука и первым делом пробегаю взглядом по списку идей, которые я несколько недель назад разослала в разные редакции. У меня не занимает много времени еще раз перечитать их все, и практически все они без исключения кажутся мне… бесцветными. Скучными и плоскими. Ничего удивительного, что никто не выказал в них заинтересованности. Единственное, мне все еще хотелось бы куда-то пристроить статью про Аннемари и Сару и… ну, да, написать статью про веганство… это действительно не идеал, но в первом случае я верю по меньшей мере в посыл, а во втором - ее ждет от меня мой аптекарский журнал. Все остальное дерьмо - хорошо, что мне больше не нужно к нему притрагиваться. В Гамбурге мне не бросалось в глаза, какими поверхностными были большинство тем. Я явно слишком долго провозилась с королевскими семьями, актерами и поп-звездами.
        За следующие два часа я набросала первый эскиз статьи о веганах и открыла не меньше одиннадцати интернет-сайтов по этой теме, прежде чем отложить компьютер в сторону и встать за телефоном. При этом я замечаю картину, которая вчера упала,  - карандашный рисунок ракушки. Повезло, что она не сломалась. Я вешаю ее на место и снова устраиваюсь с телефоном среди подушек в нише.
        Сначала позвоню дедушке, после него сразу маме. Дане в последнюю очередь. Но как только я пробегаю пальцами по экрану, задерживаю дыхание. Кьер звонил, видимо, когда я топила ванную. Я поспешно вызываю голосовую почту. В ухе раздается его приятный глубокий голос, и я вновь вижу его перед собой на сцене «Паба Брейди», вспоминаю его краткий взгляд в мою сторону и мечтаю, чтобы это был не просто обыкновенный, случайный взгляд. Неожиданно у меня начинает быстрее биться сердце.
        Сообщение приходится прослушивать по второму разу, так как поняла я лишь половину, и на второй попытке я стараюсь заблокировать в своей голове это кино из воспоминаний в любой его форме.
        Кьер хочет знать, что мне еще понадобится. Он сможет приехать ко мне около шести, самое позднее, в три ему нужен от меня список покупок. И еще он спрашивал, как у меня дела.
        Хорошо. В настоящий момент у меня все хорошо, я бы даже сказала, что очень хорошо. Практически невозможно не чувствовать себя хорошо, когда ты удобно пристроилась в уютной нише перед окном на маяке и смотришь оттуда на море. Тут водятся дельфины? Или киты? Восхищенная этой мыслью, я опять позволяю взгляду скользнуть к гребням волн, после чего все-таки вспоминаю про вопрос Кьера и поднимаюсь, чтобы перепроверить, чего не хватает.
        В хвосте готового списка покупок после перечня продуктов стоит «кофемашина» со знаком вопроса. Мне кажется, что немного нагло в первый же день напрягать Кьера такими крупными «особыми пожеланиями», но по утрам мне необходим кофе. Когда я думаю о кофе с молоком, который всегда делала себе на завтрак в Гамбурге, то просто с ума схожу от грусти.
        Отправив в итоге этот список Кьеру, я забираюсь обратно на свое новое любимое место и все-таки звоню дедушке.
        - Лив!  - Его радость слышно даже по телефону.  - Ну, наконец-то! Как ты там? Хорошо добралась до Ирландии? Если бы ты сегодня не позвонила, я потихоньку уже начал бы переживать.
        Меня вдруг мучает совесть за то, что не позвонила ему вчера.
        - Со мной все в порядке, не волнуйся. Со вчерашнего дня я живу на маяке, и здесь невыразимая красота… Я тебе уже рассказывала, что его зовут Мэттью?
        Громкий смех, который следует за моими словами, заразителен. Так и знала, что ему это понравится. Проходит немного времени, пока я пересказываю ему события последних дней, упускаю только паническую атаку прошлой ночью. Не хочу, чтобы он переживал.
        - Звучит здорово, девочка моя,  - говорит он в конце.  - Знаешь, я ведь часто тебе говорил, что пора бы тебе отдохнуть…
        - Я не отдыхаю,  - перебиваю его я.  - Я буду создавать новые идеи, переориентируюсь в своей профессии и…
        - Переориентируешься?
        Я вздыхаю. Вот это дедушка отлично умеет. Всего одним подозрительным переспросом превратить мою речь в пустую фразу, какой она, собственно, и является.
        - В смысле, я буду…
        - Лив.  - Теплый тон в его голосе приводит к тому, я как-то внутренне поникаю.  - Сейчас у тебя есть все время в мире, чтобы подумать, чего ты в действительности хочешь. Последние несколько лет ты только тем и занималась, что работала ради должности в крупной газете. Ты ничего себе не позволяла, даже хоть раз повернуть голову в другую сторону. А теперь что-то выбило тебя из колеи. Считай это шансом, ведь это он и есть.
        Мы молчим. Мы всегда умели замечательно молчать вместе.
        - Я постараюсь,  - в конце концов осторожно и не особенно уверенно отвечаю я.
        - Постарайся. А теперь расскажи-ка мне про того молодого человека, который привез тебя на остров и будет всем обеспечивать.
        - Про Кьера? Я знаю…
        - Кьер. Ага,  - вставляет дедушка.  - До этого ты не упоминала его имени. Необычно, учитывая то, что он встречался в твоем рассказе минимум раз пять.
        - Он не…
        - Или даже шесть раз.
        Я не выдерживаю и смеюсь.
        - Я еще не так много о нем знаю,  - в результате признаюсь я.  - Но пока что он был очень мил.
        - Буду на это надеяться. Тебе на этом острове нужно с кем-то общаться, не то станешь такой же чудачкой, как твой дед, а под конец переедешь в Англию к своему другу по переписке.
        - Это было бы проблематично, потому что у меня нет друзей по переписке из Англии.
        - Лишняя причина попытать удачи с этим Кьером.
        - Дедушка!  - У скольких двадцатидвухлетних девушек собственные дедушки пытаются свести их с незнакомыми мужчинами просто потому, что переживают из-за отсутствия у их внучек личной жизни?
        - Сделай с этим что-нибудь, Лив. Я уверен, ты можешь.
        Его последнее предложение относилось не к Кьеру - по крайней мере, я так думаю - и, после того как мы попрощались, я еще какое-то время смотрю на телефон у меня в руках. Мы с дедушкой редко созваниваемся. У нас обоих есть пристрастие к письмам, и мы часто друг другу пишем. Но когда поговорим по телефону, я так ужасно начинаю по нему скучать.
        Следующий звонок завершается быстро - у мамы работает только голосовая почта. Я оставляю ей сообщение с просьбой связаться со мной. Исходя из моего опыта, она сделает это примерно дня через два - если не забудет.
        Дана тоже не берет трубку. Она даже утром в субботу сидит в редакции? Ее я тоже прошу мне перезвонить, затем встаю и иду перекладывать вещи в сушилку. Когда все сделано, вновь бегу вверх по лестнице в гостиную и решаю все тут поподробнее изучить.
        Книги на полках и в шкафу-витрине - это преимущественно рассказы о путешествиях и предметная литература о других странах. Некоторые из них зачитаны, другие выглядят такими новыми, как будто их ни разу не открывали. Есть и маленькая полочка, на которой стоят в основном романы: Вирджиния Вулф, Шарлотта Бронте, Джейн Остин и Симона де Бовуар. Я листаю некоторые из них; заметки на полях доказывают, что кто-то всерьез размышлял над их содержанием.
        Картины на стенах - по большей части карандашные рисунки, филигранные зарисовки камней, морских звезд и ракушек. Помимо этих рисунков, есть цветные акварели, на которых изображены пляж, море и скалы, на одной из них явно можно узнать Кэйрах с маяком.
        Заинтересовавшись, я поднимаюсь в спальню, чтобы внимательнее рассмотреть картины, висящие там. Здесь развешены фотографии - снимки Макса Ведекинда и женщины, которую я, кажется, видела на фото на его каминной полке в Бланкенезе. На каждой фотографии они выглядят счастливыми, смеются, смотрят друг на друга влюбленными глазами, бегут, держась за руки. На некоторых фото только жена Ведекинда, но лишь на одном - он один. Он улыбается, улыбка расслабленная, добрая, и я не сомневаюсь, что это она сделала этот моментальный снимок.
        Его жена умерла? Возможно, этой улыбчивой женщины с фотографий во время моего визита в Гамбурге просто не было дома, но почему-то мне в это не верится. Нигде нет ни одной фотографии, на которой они смотрелись бы старше, чем чуть за сорок.
        Или она от него ушла?
        Я мотаю головой, чтобы прогнать эти мысли. По-настоящему у меня это так и не получается.
        Раз уж я и так в спальне, снимаю пижаму и переодеваюсь в джинсы и свитер. Настало время исследовать остров.
        Перед тем как выйти из дома, убеждаюсь, что у меня все при себе. Ключ от входной двери маяка лежит в левом кармане куртки, мой смартфон - в правом. Все есть.
        Выйдя за дверь, удивляюсь, как сильно дует ветер. Из-под защиты толстых стен Мэттью море виделось мне куда более спокойным, чем вчера, но ветер треплет рукава моей куртки и, несмотря на то что я сильно надвинула капюшон на лоб, он все равно то и дело вытягивает отдельные пряди волос мне на лицо.
        Прежде всего бегу по тропинке по направлению к пристани и там, мыслями возвращаясь к китам и дельфинам, долго всматриваюсь в море. Если здесь кто-то из них и обитает, то, по крайней мере, сегодня мне никто на глаза не показывается. В какую-то минуту я сдаюсь и продолжаю свой обход острова. Я шагаю мимо отвесных скал, пересекаю низины лугов, дохожу до солнечных батарей, о которых говорил Кьер, и забираюсь на заросший травой холм. Повсюду море, повсюду мой взгляд натыкается на крутые скалы. За исключением бухты, где построен пирс, с Кэйраха, похоже, никак не попасть на каменистый пляж, окружающий остров с нескольких сторон.
        Иногда я вспугиваю чаек. Они с криком взмывают в воздух, возмущенно размахивая крыльями и широко разинув сильные тонкие клювы. И хотя холод постепенно прокрадывается в каждую мою косточку, я буквально не могу оторваться от вида волн, которые разбиваются о высокие каменные стены, от игры цвета на воде и от этого всеохватывающего простора. Я живу в Гамбурге, я знаю море - но не так. Не таким неповторимым.
        Лишь когда к стуку зубов присоединяется голод, я отправляюсь в обратный путь к маяку… а придя туда, не могу отпереть дверь.
        И что теперь? Что за чертова хрень!
        Пальцы у меня замерзли так, что я их почти не чувствую, и мне едва удается вставить ключ в замочную скважину, но не повернуть его так, чтобы дверь открылась.
        Что-то в этом тупом замке упрямо сопротивляется и после бесчисленных, но безрезультатных попыток я обессиленно смотрю на часы. Сейчас только четыре с минутами, а Кьер собирался приехать в районе шести. До этого времени я замерзну до смерти. Однако, даже если я позвоню ему прямо сейчас, он вряд ли появится тут раньше. Как ни крути, а он живет не за углом.
        Я оббегаю маяк по кругу, не найдя другого выхода. Не то чтобы я этого ожидала. У этой штуки стены двухметровой толщины, они защищены от всевозможных штормов, тут нигде не будет какой-нибудь маленькой задней двери. Прищурившись, я задираю голову и смотрю на первое окно, но даже при условии, что я смогла бы до него добраться, оно, по всей вероятности, слишком узкое, чтобы я в него пролезла. Потрясающе, серьезно.
        Пока я прикидываю, что делать дальше, не прекращаю тереть ладони друг об друга и пытаюсь еще раз открыть замок. Изо всех сил давлю и поворачиваю его вправо, но идиотская штуковина просто-напросто не двигается.
        Моя злость уступает тревоге. К шести часам уже стемнеет, не так ли? До сих пор я думала только о том, что буду делать, если свет вдруг погаснет внутри маяка. О том, что я могу стоять перед маяком, когда ко мне подберутся сумерки, я не думала.
        И даже понимая, что это мало на что повлияет, я набираю Кьеру сообщение, где в двух словах описываю свое злоключение и прошу его привезти масло или что-то, чем можно смазать ключ, чтобы он легче поворачивался в замке. Потом мой взгляд дергается в направлении тропинки, как будто бы отправленное сообщение могло моментально наколдовать там Кьера. Как ни странно, этого не происходит.
        Ладно. Что дальше? Как минимум, сегодня не будет такого элемента неожиданности, как вчерашним вечером. Сумерки наступают медленно, а значит, у меня достаточно времени, чтобы спокойно разработать план.
        Фонарик остался на маяке возле кровати, но у меня, по крайней мере, есть смартфон. Хоть его скоро и нужно будет снова зарядить. Надеюсь, Кьер помнит про запасной фонарик. Лучше всего, если он будет маленьким, чтобы помещался в карман куртки.
        Я в последний раз без особой надежды на успех дергаю ключ, после чего просто оставлю эту ерундовину торчать в замке, сую руки в карманы и с высоко поднятыми плечами неспешно бреду к причалу. Если подожду Кьера там, то быстрее окажусь не одна. Кроме того, может, у него все-таки получится приехать быстрее, и когда он будет здесь, еще не полностью стемнеет.
        Время от времени я останавливаюсь, чтобы попрыгать на месте, один раз даже пробую приседать, и это немного помогает: я хотя бы убеждаю себя, что теперь не так отчаянно мерзну.
        Когда я дохожу до ступеней в камнях, небо из бледно-синего становится бледно-серым. Облака сгущаются все больше и сильнее заслоняют собой заходящее солнце. Лодки нигде не видно, но это и понятно, сейчас только без двадцати пять.
        Я со вздохом ползу вниз по ступенькам. По крайней мере, дождя нет, внушаю я сама себе, чтобы приободриться. А в бухте я даже буду в какой-то степени прикрыта от ветра.
        Чтобы убить время ожидания, ищу на каменистом пляже у основания скал раковины и необычные камушки. К тому моменту, как солнце почти полностью скрывается за горизонтом, у меня в карманах уже много ракушек, которые я сполоснула в набегающих волнах. Они не очень-то впечатляющие, но это мои первые ракушки на Кэйрахе, и я подыщу им подходящее местечко на маяке.
        В это время по всему скоплению облаков разливается насыщенный оранжевый свет. До этого я продолжала подскакивать, чтобы не совсем окоченеть, теперь же просто не могу пошевелиться и, затаив дыхание, наблюдаю, как море загорается последними лучами солнца. Покой. Тоска. Грусть. Страх. Я уже даже не хочу пытаться разобраться в своих чувствах, позволяю им просто проплывать надо мной, и на глаза наворачиваются слезы, когда солнце, сверкнув в последний раз, прощается с сегодняшним днем.
        Так немыслимо красиво.
        Вот бы мне еще удалось не видеть врага в приближающейся тьме.
        Подойдя к пирсу и облокотившись на один из швартовочных столбов, присаживаюсь на корточки и начинаю контролировать свое дыхание. Сделать глубокий вдох, медленно выпустить воздух из легких. Я обхватываю руками колени и концентрирую все внимание на море. На шуме прибоя. На шорохе, с которым вода вновь откатывается на песок, выпутавшись из мокрых водорослей. Одиночный всплеск - возможно, рыба, а возможно,  - слишком рано вырвавшаяся и разбившаяся волна.
        Я ощущаю панику, которая дожидается во мне мгновения, чтобы напасть, но мне пока удается ее сдерживать. Не думать о прошлом вечере, не о том, как тесно стало у меня в груди… вдыхаю слишком глубоко и закашливаюсь.
        Надо мной загораются первые неяркие звезды, а я кладу голову на колени, стараюсь не впускать наступающую ночь. Прежде дедушка всегда рассказывал мне о небе, когда я приезжала на каникулы. Пока даже ему не перестало удаваться заманить меня в темноту. Даже чтобы посмотреть на звезды.
        Уже тогда я часто мечтала просто остаться жить с бабушкой и дедушкой, а не каждые пару лет переезжать вместе с мамой в новую страну. Но бунт я устроила только в четырнадцать лет. Я отказывалась снова переезжать - на этот раз из Копенгагена в Люксембург - отказывалась в который раз с трудом заводить новых друзей только ради того, чтобы потом опять прошлось их покидать. Мне хотелось остаться, где-нибудь осесть и пустить корни.
        За этим последовали длительные дискуссии и ссоры, я неоднократно сидела у себя в комнате вся в слезах. Впрочем, оглядываясь назад, можно сказать, что мама довольно быстро разрешила мне в будущем поселиться у бабушки и дедушки. А как только она это сделала, я еще раз разрыдалась, так как вдруг уже не была уверена, что это именно то, чего я хотела. А хотела я в любом случае не того, чтобы мама уезжала без меня, но она все равно это сделала. Она меня бросила, и мой разум мне это разъяснил, хотя какая-то часть моего сердца в тот момент погибла.
        Над морем разносится шум, негромкое ворчание мотора, и в эту минуту я осознаю, как уже стемнело. Целую секунду мне кажется, что железная петля вот-вот раздавит стиснутые ребра, прежде чем напряжение спадает, потому что я замечаю огни, которые движутся по воде мне навстречу.
        Пока плеск воды становится громче, а затем раздается скрипучий звук. Я остаюсь сидеть, согнувшись. Лишь услышав шаги Кьера на пристани, заторможенно распрямляюсь. Боже, я продрогла до костей.
        - Черт возьми! Лив!  - испуганно вскрикивает Кьер, из одного пакета, которых он несет сразу несколько, что-то выпадает и скатывается по причалу в воду. Я не собиралась так его пугать, но, прежде чем успеваю извиниться, он ставит пакеты и в ту же секунду спасает меня от падения, так как я споткнулась о собственные ноги, которых почти не чувствую.
        - Аккуратно!  - Его руки хватают меня за плечи.  - Все нормально? Сколько ты уже тут просидела?  - В его голосе отчетливо различимо беспокойство.
        - Еще не очень долго,  - бормочу я, стараясь говорить, не стуча зубами.  - Мне просто немножко холодно.
        - Так я тебе и поверил.  - Кьер недолго сомневается, стоит ли ему меня отпускать, после чего наклоняется за сумками. Когда он понимает, что мне трудно даже переставлять ноги, то перекладывает все пакеты в одну руку, а другой сжимает мои окоченевшие пальцы. Я неуклюже плетусь за ним к утесу, где он бросает на меня подозрительный взгляд.
        - Сама справишься?
        - Да, конечно.  - Ответ не честный, но об этом он и не просил. Упрямо цепляюсь за выступающие камни сырой скалы и кое-как забираюсь наверх на четвереньках. Так я, по меньшей мере, не сорвусь вниз, Кьеру не надо будет жертвовать содержимым сумок, чтобы меня поймать. Надеюсь, то, что уже улетело в воду, было не фонариком.
        - У меня из-за тебя чуть сердечный приступ не случился,  - слышу я слова Кьера, отчего, несмотря на боль в каждой клеточке тела, не могу не улыбнуться.  - Я думал, ты стоишь перед маяком,  - добавляет он.
        - Там мне пришлось бы ждать тебя еще дольше.
        - Ааа.
        В этом «Ааа» я, кажется, расслышала веселые нотки в его голосе, потому мысленно отматываю назад свое последнее предложение. Ох. Эмм…
        - Я имею в виду…  - смущенно начинаю я, добираясь до края утеса и неловко поднимаясь на ноги.  - Я имею в виду из-за… потому что уже темно…
        - Ну естественно.  - Его лицо я в темноте разглядеть не могу, но знаю, что он все еще ухмыляется.  - Идти сможешь?
        - Я в порядке,  - отвечаю я и оставляю попытки переиграть свою фразу. То, что я мямлю, делает ситуацию еще более щекотливой.
        Придя к маяку, Кьер сгружает пакеты в сторону и в свете фонарика на мобильном берется за ключ. А что, если у него тоже сейчас не выйдет открыть дурацкий замок? Где я тогда буду ночевать? Или Кьер посреди ночи сможет меня куда-то устроить? Или предложит мне пойти к нему… щелчок, и дверь распахивается.
        Вскоре после этого я уже сижу, закутанная в одеяло, за кухонным столом, а Кьер раскладывает покупки, которые принес. Слава богу, фонарик не утонул сразу же по приезде на Кэйрах, а что вместо этого пошло ко дну, пока точно не знает даже сам Кьер.
        - Наверно, яблоко,  - предположил он, и для него эта тема исчерпана.  - Честно говоря, я планировал вернуться сюда не раньше следующей пятницы, но нам нужно что-то сделать с этим замком. Чтобы ты больше не стояла ночью в темноте, если не получится открыть дверь.
        У меня по спине пробежали мурашки. Нет. Думаю, при таком раскладе я бы лучше стала отшельницей и вообще больше не выходила из маяка.
        - Завтра не получится, но в понедельник я бы мог им заняться. До тех пор либо оставайся внутри, либо подкладывай что-нибудь в дверной проем, если нужно выйти.
        Это была моя реплика.
        - Если закроешь дверь в гостиную, промерзнут только нижние помещения,  - продолжает Кьер.
        - Все нормально.
        В данный момент он начинает распаковывать третий, и последний, пакет и как раз вынимает из него серебристый чайничек.
        - А это что такое?
        - Гейзерная кофеварка,  - с довольным видом объявляет Кьер.  - Кофемашину так быстро раздобыть не получилось, но я подумал, что для начала подойдет и это.
        - Но у меня тут не из чего готовить эспрессо.
        - Тоже лежит в пакете.
        - И как работает эта штука?
        Широко улыбнувшись, Кьер стреляет в меня взглядом:
        - Могу я предложить тебе чашечку эспрессо?  - В течение следующих нескольких минут он разобрал чайник, засыпал молотый кофе в воронку-фильтр, в нижнюю часть чайника налил воды и снова все собрал.
        - Теперь тебе нужно ждать, пока она не начнет потрескивать,  - объясняет он, ставя чайник на плиту и включая конфорку.
        - Пока не начнет потрескивать?
        - Да, ну или зашипит, или зафыркает, не знаю. Просто подожди чуть-чуть, я тебе скажу, когда это произойдет.
        Я благоговейно вслушиваюсь, как вода в кофеварке начинает закипать, и в этот момент действительно слышу что-то вроде потрескивания.
        - Вот теперь,  - произносит Кьер,  - готово.
        Я отрываю глаза от кофеварки и забываю, как дышать, когда обнаруживаю, что взгляд Кьера направлен не на чайничек, а на меня. И внезапно я спрашиваю себя, что он видит в эту секунду. Просто молодую девушку, закутавшуюся в клетчатое одеяло? Глупую туристку, которая нуждается в его помощи? Или, быть может, что-то большее? Я непроизвольно думаю об Айрин и ее словах: что с Кьером очень легко развлечься… А то, о чем я думаю дальше, было бы прикрыто черными прямоугольниками цензуры.
        Кьер небрежным жестом снимает чайник с горячей конфорки.
        - Кофе?  - бормочет он, причем его голос, по-моему, стал на оттенок темнее, чем обычно.  - Или тебе хочется чего-то другого?
        - Я…
        Что-то начинает жужжать. Проходит секунда, прежде чем до меня до ходит, что это мой телефон.
        Кьер отводит взгляд, и мне кажется, словно вместе с ним пропадает какая-то часть тепла, которое меня только что окружало. Я понятия не имею, должна ли за это быть благодарна телефону или наоборот.
        Не глянув на дисплей, я хватаю лежащий на столе смартфон.
        - Лив.  - Это мама.  - Ты просила перезвонить?
        Кьер разливает эспрессо в две изящные чайные чашечки, затем с немым вопросом приподнимает пачку сахара, а я показываю ему два пальца.
        - Я просто звонила,  - начинаю я,  - чтобы сказать тебе, что я сейчас в Ирландии.
        Недоумение моей мамы можно почувствовать, несмотря на все разделяющие нас километры. Кьер добавляет в одну из чашек две ложки сахара и размешивает.
        - А подождать это не могло? Рассказать мне о том, что ты отправилась отдыхать?
        - Я не отдыхать поехала, я… следующие шесть месяцев буду жить на маяке. На острове.  - Хотя бы прозвучало непринужденно. Затянувшееся молчание на противоположном конце линии четко дает понять, что я в этом мнении одинока.
        - Что именно ты под этим подразумеваешь?  - в конце концов спрашивает мама.
        В паре предложений пытаюсь объяснить ей, какие обстоятельства повлияли на то, что прямо сейчас я сижу на кухне на маяке, а мужчина, к которому меня так чертовски тянет, что это приходит мне в голову даже во время разговора с собственной матерью, протягивает мне эспрессо. У меня плохо получается.
        - Тебя уволили?
        - Это было… интервью… да,  - сдаюсь я.
        - Интервью, про которое ты мне рассказывала, что оно мгновенно вытащит тебя из твоей колонки со слухами? Как это случилось?
        Сама бы хотела знать.
        - Я не знаю.
        Такой ответ мама явно воспринимает как неудовлетворительный.
        - Итак, в настоящий момент твои планы выглядят следующим образом: ты хочешь полгода думать на острове о том, что тебе теперь делать?
        - Отсюда я могу…
        - Послушай-ка, Лив.  - Голос мамы звучит так, как когда она нервно массирует виски.  - Я могу понять, что после такого события тебе необходимо немного отстраниться, хорошо? Но ты не можешь окопаться на целых шесть месяцев. Это вообще ни к чему не приведет. Проведи в этом маяке неплохой отпуск, например, одну неделю или максимум две. Но после этого бери себя в руки, улетай назад в Гамбург и разбирайся со своими проблемами. Возможно, пришло время задуматься над новым карьерным стартом.
        На подобную реакцию следовало рассчитывать. Тем не менее пару секунд я просто сижу и смотрю на Кьера, который вопросительно поднимает брови.
        - Лив? Ты меня слышала?
        - Да,  - отвечаю я.
        - Такое может случиться с каждым,  - дальше растолковывает мне она. И эта фраза вполне могла бы стать утешительной, если бы она не произносила ее так холодно.  - Тебе не стоит стыдиться из-за этого. Главное, какие выводы ты сможешь из этого вынести. Будешь рассматривать это как шанс или сдашься после такого унижения. Ты слушаешь?
        - Да.
        - Сейчас мне нужно заканчивать разговор, но свяжись со мной, когда вернешься в Гамбург. Договорились, Лив?  - переспрашивает она, потому что мой ответ не прозвучал так быстро, как надо.
        - Да.
        - Тогда хорошего тебе отпуска. Ах да, Лив? Я никогда не видела тебя журналисткой.
        Она кладет трубку, а я просто уставилась на телефон в своей ладони.
        До этого момента мне не было стыдно. Я была в ярости, чувствовала беспомощность, отчаяние, это да. Но я ничего не сделала неправильно, и мне не было стыдно. Но теперь… теперь мне стыдно.
        -  7 ?
        - Что случилось?
        Кьер со сложенными на груди руками прислоняется к столешнице. Окружающая обстановка медленно проникает обратно в мое сознание, Запах кофе, кружка, которая стоит передо мной на столе и которую я сейчас беру в руки, чтобы уклониться от прямого ответа. Рука немного дрожит, эспрессо горячий и сладкий.
        - Это была моя мама. Разговоры с ней… иногда тяжеловаты.
        - Ааа.
        - Это…  - Пусть Кьер и не спрашивал, у меня вдруг появляется чувство, что мне необходимо объяснить. Возможно, и самой себе.  - Она ставит высокие планки, всегда. Для себя самой, для других… для меня, естественно, тоже. Шесть месяцев на маяке - она считает это напрасной тратой времени.  - Пытаюсь улыбаться, чтобы, с одной стороны, сгладить подавленный тон своих слов, а с другой - чтобы избавиться от напряженного выражения у меня на лице.  - Между нами не всегда все просто.
        Еще никогда не было.
        - Да уж… ее здесь нет, не так ли?
        - Она…  - Нет. Все правильно. Моей мамы здесь нет. Но ее власть надо мной, будто мост, пересекает любые расстояния. Я просто не могу выключить эту постоянно вспыхивающую потребность ей угождать, как бы далеко она ни была или как бы я этого ни желала.
        - И если я не переправлю ее сюда на лодке, она не сможет просто так тут появиться.
        Он улыбается, но мне не так уж легко дается ответить на его улыбку. Если бы он только мог держать на таком же отдалении яд моей матери от моей головы, как ее саму от острова. Жаль, что невозможно просто запретить словам застревать, разрастаться и заглушать собой мысли и идеи.
        Кьер вновь становится серьезным.
        - Забудь, что она тебе сказала. Важно то, чего ты хочешь. Если она считает тратой времени что-то, что имеет значение для тебя, то она в любом случае не будет частью этого. Это не твоя проблема.
        Я удивленно вскидываю взгляд. Это… поразительно емко схватывает суть. С помощью всего пары предложений ему удалось сжать изматывающее присутствие моей матери до мини-формата. Того, что я могу взять и переложить в уголок своего мозга до тех пор, пока мне не придется опять с этим столкнуться. Привычные сомнения, которые после наших с ней разговоров еще долго звучат во мне эхом, разрушаются.
        Потому что я хочу вот этого. Я хочу этот шестимесячный тайм-аут. Нет, я не просто его хочу, он мне нужен. Поскольку то, что на протяжении последних месяцев и лет определяло мою жизнь, в действительности мне не подходило. Не так, как думает мама. Основное направление правильное, но, несмотря на это, я где-то заблудилась. А сейчас я нахожусь в невообразимо шикарном положении, которое дает мне возможность решить, как я в будущем хочу настроить свой внутренний компас. И никакая это не трата времени!
        - Я пойду. Судя по твоему виду, тебе нужно время подумать.  - Кьер надевает свою куртку, в то время как я все еще занимаюсь тем, что, опустив голову, рассматриваю чашку у меня в руке.  - Заскочу в понедельник, заменю дверной замок. Если до этого что-то случится, у тебя есть мой номер.
        - Спасибо,  - отвечаю я, и говорю о гораздо большем, чем только о его предложении звонить в любое время. В глазах Кьера я читаю, что он все понял.
        - ? ?
        Еще я подумала о том, чтобы отдать Кьеру колбасу и мясо, а когда он уехал, озаботилась своим ужином. Пока картофель и лук на сковороде превращаются в, надеюсь, вкусную жареную картошку, я сижу за полукруглым столом на кухне, подперев голову руками и уставившись в окно. Лунный свет мерцает на воде, а сам Кэйрах накрылся черным платком. Пробую включать и выключать фонарик, затем снова кладу его на стол. Плохо, что толстые стены Мэттью не пропускают шум волн, но, когда я закрываю глаза, то слышу прибой у себя в голове.
        Долго размышляю над тем, как рассказала Кьеру все о своей жизни. О’кей, я не выбалтывала все подробности без исключения, но почему я вообще рассказала ему так много? С чего вдруг его должны интересовать мои отношения с матерью? Мы друг друга не знаем, впервые встретились два дня назад. Однако он познакомился с Лив, которая отступила на шаг назад от своей прошлой жизни, и эта новая Лив, очевидно, не боится открыться Кьеру. Вместо этого она думает о том, каково бы это было, коснуться его губ. Совсем легко, лишь кончиками пальцев. Взял бы он тогда ее за руку, поцеловал бы ее пальцы, проведя по ним языком?
        Новая Лив. Которая практически равнодушно смотрит на разорванную картину нарисованного ею будущего, а теперь просто ждет, пока развернется новый холст. Вероятно, более яркий.
        Мне в нос неожиданно ударяет резкий запах, и я подпрыгиваю. А пару секунд спустя вздыхаю и отскребаю сковородку. Даже еще светлая верхняя часть картофеля горелая на вкус. Когда-то бабушка учила меня, что жареную картошку надо снова и снова переворачивать, лучше перевернуть на один раз больше, чем на один меньше. Может, будет умнее включить в свою новую жизнь пару-тройку старых мудростей и знаний. Или, как минимум, не предаваться фантазиям, если только что включила плиту.
        Ну ладно, тогда сегодня на ужин будет хлеб с сырыми овощами и творожным сыром. А после этого - немного шоколада, который я попросила привезти Кьера вместо моего отсутствующего запаса для экстренных случаев. Хоть бы мой багаж правда прилетел в понедельник.
        Я уже ложусь в кровать, когда мне вспоминается, что Дана так и не перезвонила. Говорю себе, что она много работает, и поворачиваюсь на спину.
        Или просто ей тоже наплевать на меня.
        Я устало моргаю, глядя на свет лампы на потолке. Завтра я снова попробую до нее дозвониться, а если опять не выйдет… Бегать за ней я так или иначе не собираюсь.
        - ? ?
        На следующий день порядок действий у меня остается тот же самый. Встаю, выключаю везде свет, поливаю из душа себя и всю ванную комнату, переодеваюсь и завтракаю на своем месте у окна на кухне.
        После непродолжительного телефонного разговора с авиакомпанией я узнаю, что действительно завтра смогу порадоваться своему воссоединению с чемоданами. Кроме шоколада и бабушкиного лоскутного одеяла, я мало по чему там скучала - пижамы, двух пар джинсов, свитера, куртки, а еще нескольких комплектов нижнего белья и носков явно вполне хватает для отшельнической жизни.
        Я набираю сообщение Кьеру, в котором прошу его заехать к Айрин за моим багажом, а затем еще одно - самой Айрин, чтобы предупредить ее.
        Не проходит и пяти минут, как от нее приходит ответ:
        Без проблем! Кстати, как насчет того, чтобы я завтра приехала в гости? Или тебе больше хочется еще немножко насладиться тишиной?
        Гости - это отлично. Вот только не смогу встретить тебя пирогами, духовка не работает.
        Я знаю, где тут можно купить вкусные сконы.[8 - Скон - традиционное блюдо шотландской и английской кухни: небольшая булочка быстрого приготовления, как правило, из пшеничной или овсяной муки, подается к чаю со сливочным маслом и джемом.]:)
        Улыбаясь, смотрю на сообщения Айрин, затем ставлю телефон на зарядку и спускаюсь с ноутбуком в гостиную. Там я устраиваюсь в своей любимой нише у окна.
        Монитор вспыхивает, а я смотрю в окно. Новые мысли. Вдохновение. Ну, поехали.
        Волны, бьющиеся о скалы, глубокого серо-зеленого оттенка, брызги, которые они оставляют после себя, цепляются за покрытый трещинами утес, прежде чем их опять смоет следующей накатившей волной. За все утро солнце так ни разу и не выглянуло, тем не менее через некоторое время закрываю компьютер, потому что меня тянет на улицу.
        Сегодня ветер дует слабо, поэтому я не надеваю капюшон, и по пути вниз к причалу легкий бриз нежно треплет мне волосы. В этот раз я наконец думаю о том, чтобы сделать фото маяка над скалами. Для дедушки.
        Хотя я недолго пробыла на острове, я настолько привыкла к запаху соленой воды, водорослей и сырой травы, что мне пришлось остановиться и вдохнуть полной грудью, чтобы это осознать. В воздухе ничто не напоминает о людях. Никаких выхлопных газов, никакого разносящегося во все стороны запаха прогорклого жира из какой-нибудь забегаловки, никаких духов, никакого пота, никакого сигаретного дыма.
        Ну, может быть, вместо этого я и дышу микроскопическими частичками пластика или типа того. И, возможно, тысячи лет назад у моря был совсем иной запах, до того, как в океан вышли гигантские танкеры.
        И все же - даю своему чувству реальности дружеский пинок под зад - это такое воодушевляющее чувство - стоять посреди густой травы и упорно цепляющихся за землю кустарников, смотреть на море, которое простирается до самого горизонта, и воображать, как будто ты одна на целом свете.
        О’кей, это все-таки немного пугает.
        Через какое-то время я отправляюсь в обратный путь. Даже если у меня нет особого желания, сегодня мне еще нужно поработать.
        Когда выходила, я сунула в дверь метлу, чтобы она не захлопнулась. И теперь, убрав ее и закрыв дверь, я поднимаюсь по винтовой лестнице, а мои мысли занимает тот факт, что можно оставить дом открытым, не опасаясь, что кто-нибудь туда проникнет. Летом буду оставлять дверь нараспашку на весь день.
        Ай, стойте, летом меня уже здесь не будет.
        Утром я отказалась от кофе, так как гейзерная кофеварка меня немного пугает, но сейчас потребность в кофе определенно возросла. Откровенно говоря, мой первый самостоятельно приготовленный эспрессо получается на удивление вкусным. Я доливаю в напиток горячее молоко и две ложки сахара с горочкой, делая из него свой привычный кофе с молоком. Потом во второй раз пробую дозвониться до Даны, и мне везет.
        - Привет, Лив! Рада тебя слышать… прости, я твердо пообещала себе перезвонить тебе сегодня вечером.
        Все еще одурманенная морем и бескрайним небом, я отмахиваюсь:
        - Да ладно, порядок. Я тебе не мешаю? Ты сейчас очень занята?
        - Нет, нормально, я и так как раз собиралась сходить за кофе. Подожди, я выйду отсюда ненадолго…
        В следующие несколько минут я узнаю обо всем, что за последние дни случилось в «Глобусе». Самое важное она приберегает напоследок.
        - И я получу постоянную ставку, Лив!  - Она тут же понижает голос.  - Под конец года старый Маасен перестанет работать, и, чем бы он там ни занимался в последние годы, я безусловно добьюсь большего!  - Дана заливается счастливым смехом.
        У меня что-то болезненно сжимается в груди. Это был мой шанс. Мой.
        - Классно, Дана, я очень за тебя рада,  - выговариваю я.  - Когда это будет решено?
        - Надеюсь, в течение следующей недели. Бремер должен выяснить у руководства, отдадут ли они должность мне или вакансия останется незанятой, а между фрилансерами будет распределено больше заказов. Но Бремер сказал, что он очень удовлетворен моей работой и что вопрос о моей кандидатуре на место Маасена в любом случае рассматривается.
        «Глобус» ищет замену на должность редактора, а меня там больше нет. Статьи Маасена были максимально далеки от пустой болтовни, которая была поручена мне. Если бы Кристина не отменила интервью…
        - А как ты поживаешь на своем далеком острове?  - интересуется Дана.
        - Хорошо,  - отзываюсь я.  - Здесь очень красиво и…
        - Ты уже на этом маяке?
        - Да, уже с позапрошлого дня.
        - Там можно жить или он больше напоминает рыбацкую хибару?
        Понятия не имею, что Дана имеет в виду под «рыбацкой хибарой».
        - В нем прекрасно можно жить. Тут есть гостиная и спальня, на самом верху - кухня прямо под…
        - Точно, ты же рассказывала, что хозяин - миллионер.
        - Не знаю, миллионер он или нет, но он явно не…
        - Значит, это больше что-то вроде шикарной хаты?
        - Что?
        - Ну, есть там зеркальный бар или здоровая джакузи в ванной, или что-нибудь типа домашнего кинотеатра?
        - Дана, это маяк.
        - Да без разницы. Перестроить можно все что угодно, лишь бы на это были бабки.
        - Ничего такого здесь нет. Но мебель старинная и просто потрясающая. В спальне стоит огромный сундук, в котором точно когда-то хранили приданое и что-нибудь в этом духе, и вся остальная обстановка по-настоящему… уютная… и…
        Я запинаюсь. Может, потому что уже была готова к тому, что меня вот-вот снова перебьют, а может, потому, что внезапно почти со стопроцентной уверенностью понимаю: Дана не проявляет ни капельки интереса к старому сундуку для приданого.
        - Звучит мило,  - резюмирует она в возникшей паузе.  - И чем ты там занимаешься целый день?
        - Я…  - было бы честнее сказать: «Смотрю на море», но это, видимо, вызовет в Дане еще меньше любопытства, чем сундук в спальне.  - Создаю новые идеи,  - повторяю ей мантру, которую так часто твержу за последние дни и недели.
        - Что у тебя есть на сегодняшний день?
        - Об этом пока слишком рано говорить.
        - Ах вот как.
        - Сперва мне нужно придать этому более четкую структуру.
        - Ясно. Лив, мне нужно бежать, у нас сейчас начнется конференция, но мы с тобой созвонимся еще в ближайшее время, о’кей? Или напиши сообщение мне в WhatsApp.
        - Да, я все понимаю.
        - Хорошего тебе дня, передавай от меня привет морю… кстати говоря, ты можешь где-нибудь поплавать?
        - В ноябре?
        - Ну, а вдруг. В Гамбурге сейчас такая дерьмовая погода, а ты везучая, такого ужаса у тебя там наверняка нет. До скорого и всего хорошего, Лив, услышимся!
        После того как Дана положила трубку, я пялюсь на дисплей и гоню от себя мысли о Клаусе Маасене и упущенных возможностях, но у меня ничего не выходит. В какой-то момент мне надоедает разглядывать свой смартфон, и я спускаюсь в гостиную. По пути поглаживаю пальцами шершавые стены. Ну, Мэттью, что скажешь?
        Ничего?
        Совсем ничего?
        Быть может, ты и прав.
        На прохладное равнодушие Мэттью относительно всего, что связано с «Глобусом», можно положиться.
        - ? ?
        Звонок Дане навел меня на размышления. Мне надо здесь чем-нибудь заняться. Не могу же я, как Рони, дочь разбойника[9 - Отсылка к повести Астрид Линдгрен «Рони, дочь разбойника».], шесть месяцев бродить по острову, на котором нет даже малой части леса, где жили Рони и разбойники. И, в отличие от моей любимой героини из историй Астрид Линдгрен, через полгода мне предстоит вернуться в свой мир. Макс Ведекинд сам поселится здесь летом, а к этому времени в Гамбурге меня должно что-то ждать. Лучше всего - новая работа.
        Вот только как мне это сделать?
        Я усаживаюсь поудобнее между подушек в нише перед окном и раскрываю компьютер.
        «План»,  - подписываю я новый файл. Потом пишу: «Каждую неделю прорабатывать по одной задумке и обращаться с ней в соответствующие редакции».
        Звучит выполнимо.
        «Я хотела бы, чтобы то, о чем я пишу, сделало мир чуточку лучше»,  - печатаю я.
        Мама морщит нос и недоумевающе мотает головой, Дана лишь насмехается, но дедушка поднимает вверх два больших пальца. Сделай с этим что-нибудь, Лив.
        В статье о веганах я уже довольно далеко продвинулась. Что еще можно осветить? Жалко, что у меня вряд ли получится побеседовать с людьми, ведущими настолько интересную жизнь, чтобы стать героями репортажа, как, к примеру, Аннемари и Сара.
        То, что в следующий миг приходит в мою голову, заставляет меня чувствовать себя страдающей манией величия: я сейчас живу интересной жизнью.
        Некоторое время я по-всякому кручу эту мысль. Рассказ о себе самой. Если бы я не была собой, то сломя голову бросилась бы брать у меня интервью. Девушка, которой едва исполнилось двадцать лет, одна на острове, окруженном бушующими волнами, бросает вызов штормам и грозам! Она… она… она каждый божий день смотрит в окно или сидит за компьютером. Иногда ходит гулять. Кхм. Чем дольше я об этом думаю, тем неинтереснее становлюсь.
        Для начала я могла бы начать вести блог о своей нынешней жизни. Это позволит легко выяснить, будет ли другим людям интересно читать обо мне и маяке. Ну, а если нет, то у меня, по крайней мере, останутся замечательные воспоминания.
        Полчаса спустя блог полностью создан, мне только нужны фотографии, чтобы оживить страницу. И еще не хватает красивого названия. «Блог той, кто оставила за спиной Гамбург, чтобы прожить шесть месяцев на отдаленном острове»,  - было бы очень в тему, но длинновато.
        Моя жизнь на острове.
        Моя новая жизнь.
        До Гамбурга и обратно.
        Все это скучно. Или избито. Или и то и другое.
        Кроме того, надо упомянуть Мэттью. То есть, ну кто в наши дни живет на маяке, к тому же в одиночестве.
        Моя жизнь на маяке.
        Боже, никто не поверит, что я зарабатываю деньги писательством. Все до одного варианты смахивают на заголовки школьного сочинения.
        Я нехотя откладываю ноутбук и поднимаюсь на кухню за чипсами. Кьер привез чипсы с сыром, с луком и с солью. Выбираю последние и надрываю пачку… и тут на меня снисходит озарение.
        С пакетиком чипсов в руке я бегу вниз по ступенькам и стучу по клавишам компьютера - монитор уже включил спящий режим.
        Liv(e) in a lighthouse - Девушка на маяке.[10 - Игра слов: имя героини Лив (Liv) схоже по написанию с английским словом «live», что переводится как «жить», а также «находиться в прямом эфире».]
        И в описании: «Та, что уехала искать новую жизнь».
        Вот оно. Так и будет называться мой блог. И, раз уж я в ударе, сразу же печатаю первый пост: сначала на немецком, потом дублирую на английском.
        ДЕНЬ 3 ИЗ 181
        Привет, я Лив. Мне 22 года, и на следующие шесть месяцев я - жительница маяка на крошечном острове в Ирландии. Подписывайтесь на меня, если вам интересно, как меняется жизнь, когда вместо домов, автомобилей и людей рядом с вами внезапно появляются скалы, утесы и море.
        Скалы, утесы, море и маяк по имени Мэттью.
        Пока-пока! Буду рада вас слышать!
        Теперь добавить парочку хештегов, а затем - минимум одно фото, которое я еще собираюсь отправить дедушке. Его я прикрепляю сразу после загрузки текста, и, когда вслед за этим я вновь обновляю свой только что созданный блог, у меня появляется первый подписчик с ником Irlandlover[11 - Влюбленный в Ирландию (англ.)]. Хорошее начало.
        -  8 ?
        Айрин считает мою идею - вести блог о своей жизни на Кэйрахе - великолепной. Мы сидим за кухонным столом, между нами стоит тарелка со сконами, и она достает из сумки смартфон, чтобы взглянуть на все внимательнее.
        - У тебя уже семь подписчиков.
        - Сегодня с утра их было только пять.
        - А теперь их восемь.  - Она проводит пальцами по экрану, а затем читает мою первую запись.
        Я кладу немного топленых сливок на свой третий скон - Айрин продумала все - и намазываю сверху еще чуть-чуть джема.
        - Не ожидай от меня слишком многого. Скорее всего, я буду писать не очень часто.
        - А почему нет? Ты ведь все равно, кроме этого, особо ничем не занята.
        - Допустим, но не похоже на то, чтобы тут ежедневно случалось нечто захватывающее.
        - Ой, да придумаешь что-нибудь. Тебе же вовсе не обязательно всегда писать только об острове,  - беззаботно заявляет Айрин.  - Просто пиши обо всем, что у тебя на уме. Люди такое любят. А если потом у тебя наберется сто тысяч подписчиков, начнешь вести собственную колонку у конкурентов твоего бывшего журнала. Как там он называется?
        - «Глобус».
        - Точно. А они будут себе локти кусать.
        Айрин заразительно рассмеялась, тем не менее я не могу не остудить ее оптимизм.
        - Я буду счастлива, даже если у меня будет хотя бы сто читателей. Блог - это своего рода тест, захочет ли вообще кто-то читать статьи обо всем этом.
        - Да, но это же так интересно! А еще твоим подписчикам, без сомнения, будет интересно узнать, что в Каслданнсе есть одна симпатичная гостиница. Но такое нельзя слишком часто вставлять.  - Айрин выдает широкую улыбку.
        - На самом деле мне бы хотелось вообще избежать конкретных названий.
        - Почему? Опасаешься сталкеров на Кэйрахе?
        Я бы прорекламировала гостиницу Айрин хоть сейчас и продолжала это делать каждый день, но мне становится не по себе при мысли, что все будут знать мое точное местоположение. Возможно, позже, когда я буду понимать, как там все развивается.
        - Ну да, в случае если у меня действительно накопится сто тысяч подписчиков, какой-нибудь особенно сумасшедший фанат наверняка сюда заберется.
        - Тогда просто расскажешь Кьеру, и он прогонит его от тебя. Между прочим: ты могла бы написать про Кьера.
        - С чего бы мне писать про Кьера?  - От неожиданности я даже опускаю скон, от которого собиралась откусить, обратно на тарелку.
        - Да так.  - Она делает вид, что целиком сосредоточена на том, чтобы налить себе еще чашку чая.  - Немножко романтики отлично вписалось бы в картину одинокого маяка, разве нет?
        Невольно прислушиваюсь к шагам. В настоящий момент Кьер занят тем, что меняет замок во входной двери. За это он взялся после того, как починил духовку. Если он хоть слово услышит из этого разговора, мне придется подыскивать себе другой маяк. В Новой Зеландии.
        - Разве не ты утверждала, что романтика с кем-то вроде Кьера невозможна?
        - Нет, не я,  - спокойно отвечает Айрин.  - Я сказала, что с ним не получится серьезных отношений. Но он может быть очень даже романтичным.
        - Откуда ты знаешь?
        - Каслданнс не такой уж и большой. О таких вещах узнаешь.
        - Звучит так, будто у Кьера…  - еще раз внимательно прислушиваюсь, прежде чем договорить,  - …чуть ли не с половиной Каслданнса что-то было.
        - Нет, ради бога, все не до такой степени плохо. Но у него было достаточно мимолетных увлечений, которые заканчивались в постели, чтобы каждая женщина в округе отдавала себе отчет, на что с ним подписывается. Ну или, по меньшей мере, те из них, кто был не настолько глуп, рассчитывая, что именно она станет той единственной, кто сможет его исцелить,  - говорит Айрин и закатывает глаза.
        Я неуверенно скрещиваю руки на груди:
        - Я никак не пойму, ты так пытаешься меня от него предостеречь или примеряешь на себя роль свахи?
        Айрин облокачивается на спинку стула и смотрит на меня.
        - В целом - то и другое. Ты с самого начала была от него без ума. Но тебе нужно знать, во что ты ввязываешься.
        - Готово.
        Мы вздрагиваем. Блин! Как давно Кьер так стоит, прислонившись к дверному косяку? И как много из сказанного он успел услышать?
        Он подходит к столу и окидывает критическим взглядом полупустую тарелку со сконами.
        - И это все, что вы оставили?
        - Угощайся, тут еще есть несколько штук.
        Даже мне заметно, что улыбка Айрин слишком уж невинна. Я поспешно встаю.
        - Хочешь тоже чаю? Я принесу тебе кружку.
        - Не надо,  - отвечает он и утаскивает один скон.
        При виде ухмылочки, с которой он ее кусает, я на мгновение прикрываю глаза, но на сей раз не потому, что у меня от этого затрепетало сердце. Он слышал последние фразы Айрин. Пожалуй, Новая Зеландия недостаточно далеко.
        - Проблем с замком у тебя больше не возникнет.
        - Спасибо,  - произношу я неестественно высоким голосом, после чего снова сажусь и бросаю обвиняющий взгляд на Айрин, которая по сравнению со мной выглядит довольно расслабленной.
        - К сожалению, нам уже пора.  - Кьер закидывает в рот последний кусочек своего скона.  - Еще десяти минут вам хватит? А до тех пор я соберу внизу инструменты и восемь минут поскучаю.
        Когда он спустился по лестнице, и я слышу, как захлопнулась дверь на второй этаж, мой лоб опускается на столешницу.
        - Аккуратно, сливки!  - Айрин отодвигает в сторону чашечку.
        - Черт побери, как стыдно,  - бормочу я.
        - Да ладно тебе. Будь реалисткой, Лив.  - Айрин ждет, пока я подниму голову, чтобы продолжить:  - Если я в первую же секунду увидела, что ты буквально разбрызгиваешь вокруг себя сердечки, как только речь заходит о Кьере, то как ты думаешь, в какой приблизительно момент это дошло до него?
        - Не разбрызгиваю я никакие…
        - Одна из недолговременных подружек Кьера однажды рассказала мне, что он такой накачанный, что, не напрягаясь, без проблем ее поднял, пока они стоя…
        - Стоп!  - К моему лицу приливает кровь. Я зажмуриваю глаза и молюсь, чтобы Кьер не стоял в дверном проеме, когда я их опять открою.
        Но передо мной сидит лишь Айрин, которая глядит на меня с улыбкой, наполненной теплотой, весельем и ноткой сочувствия.
        - Вот видишь? Именно это я и имела в виду.
        - ? ?
        Вновь оставшись одна, иду в спальню и начинаю распаковывать чемоданы, которые Кьер и Айрин принесли на маяк. Мои мысли все еще вращаются вокруг последних тридцати минут. В конце концов я швыряю в сторону футболки и хватаюсь за телефон.
        Я хочу знать, если он еще что-то скажет по этому поводу.
        По какому?
        АЙРИН!
        Пару бесконечных секунд спустя от нее прилетает ответ.
        Прямо сейчас он ничего не говорит. Но насвистывает.
        Я со вздохом роняю смартфон на кровать. Господи! Пока мы прощались, добрую половину маяка можно было бы осветить моей головой. Если теперь так будет всякий раз, то в будущем я буду вынуждена прятаться где-то на острове, пока Кьер не выгрузит мои продукты в башню. По крайней мере, у меня есть время до пятницы, чтобы вернуть контроль над собой. До этого времени, будем надеяться, мне удастся загнать тот инцидент в раздел под названием «Бывает и хуже». Например, маяк могло смыть в воду громадной волной.
        На самом дне одного из двух чемоданов лежит синее лоскутное одеяло. Бабуля сшила его для меня, после того как впервые стала свидетельницей мой панической атаки. Я бережно встряхиваю одеяло и складываю в ногах на постели. К несчастью, оно мало что могло поделать с моим страхом, но я все равно его люблю.
        Ужин пропускаю, вместо этого понемногу колдую в блоге. Ко всему прочему создаю еще страницу в Instagram и как раз загружаю парочку фотографий, которые сегодня сделала. На одной из них видно сконы Айрин вместе с пузатым чайником. «Сконы и топленые сливки в компании местных жителей»,  - подписываю я снимок. Интересно, оставит ли Айрин комментарий. Под конец проверяю электронную почту и среди кучи спама обнаруживаю сообщение от Макса Ведекинда, где он осведомляется, хорошо ли я добралась, а еще пришло одно из редких писем от дедушки. Ему понравилось фото Мэттью. Пишу по паре коротеньких строчек в ответ на каждое письмо, а затем принимаю суровую реальность: никаких сообщений от редакций, никаких - от моих немногочисленных знакомых, ничего от Даны. У нее сейчас, видимо, много дел. Не говоря уже о том, что наш последний разговор вышел настолько натянутым, и мне не верится, что я в ближайшее время ее услышу.
        На деле мой пустой почтовый ящик - это не такая уж и неслыханная вещь. Меня только беспокоит вопрос, почему раньше мне не хватало времени уделить внимание этому факту.
        Но сейчас меня это гложет. Когда через шесть месяцев я возвращусь в Гамбург, и там меня будет, возможно, ждать работа, но ничего кроме - не сказала бы, что меня это по-настоящему устроит.
        Повторно открываю сайт с блогом.
        ДЕНЬ 4 ИЗ 181
        Когда ты остаешься один? Если в комнате нет никого, кроме тебя? Если во всем здании нет никого, кроме тебя? Если на острове нет никого, кроме тебя?
        Ты один, если тебе не с кем разделить свои мысли.
        Проснувшись следующим утром, вижу, что Айрин оставила под фото со сконами смеющийся смайлик. А к моему посту она написала:
        Раздели их со мной, если хочешь.
        - ? ?
        В следующие две недели я обстоятельно исследую окрестности и в какой-то момент делаю заключение, что знаю почти каждый уголок маяка и каждый квадратный сантиметр Кэйраха. Я гуляю на острове в разное время суток - рано утром и даже незадолго до наступления темноты - и открываю каждый ящичек и каждую дверцу всех шкафов внутри Мэттью, за исключением обоих люков, которые ведут в подвал и на фонарную площадку.
        В моем блоге уже пятьдесят восемь читателей, а на страничке в Instagram - двести четыре. Удивительно с учетом того, что все это время я публиковала лишь фотографии волн, скал, лугов и маяка. Появились первые комментарии, по большему счету это обыкновенное «Потрясающе» или предложения вроде «У тебя сказочно красивые фото».
        Между делом я дважды звоню Дане - но она не отвечает - и пару раз даже подумываю о том, не позвонить ли маме. Если бы это зависело от нее, примерно в это время я должна была бы собираться обратно в Гамбург, но скажу откровенно: у меня сейчас нет настроения объяснять ей, что я не собираюсь улетать так скоро.
        Во второй половине дня в пятницу я вижусь с Кьером, но он не стал задерживаться. Он торопился и исчез практически сразу после того, как донес мои последние заказы до кухни. С одной стороны, я одновременно испытываю облегчение, так как он не затрагивает тему того, что слышал из нашего с Айрин разговора, а с другой стороны - я разочарована: ведь он спокойно мог бы остаться чуть подольше.
        С Айрин мы остаемся на связи по WhatsApp. Печально, что она просто не живет по соседству. В своем последнем сообщении она жалуется на семейную пару, которая сейчас живет в ее гостинице и ожидает от нее такого же обслуживания, как в пятизвездочном отеле.
        В следующую пятницу я не вылезаю из постели почти до полудня. Вчера вечером я написала дедушке длинное письмо, которое сегодня передам через Кьера. Признаюсь, я рада снова его увидеть, даже несмотря на то, что какая-то часть меня до сих пор смущается, потому что он услышал мою болтовню с Айрин.
        Хотя после плотного завтрака я действительно пытаюсь сосредоточиться за компьютером, спустя несколько впустую потраченных часов захлопываю крышку ноутбука, упаковываюсь в куртку, шапку, шарф и перчатки и отправляюсь на свое любимое место на Кэйрахе - местечко неподалеку от маяка, рядом с утесом. Некоторые скалы там поднимаются настолько высоко, что отчасти защищают меня от колючего ветра, а стальное серое море простирается передо мной во всей своей кажущейся бесконечности.
        Ветер дует так сильно, что я посильнее натягиваю шапку, а сверху надеваю капюшон. По-моему, сегодня холоднее, чем в последние несколько дней, и даже когда я добираюсь до недоступного ветру места, намного теплее не становится.
        Обрыв примерно в двадцати метрах от меня, колкая трава растет почти до самого края утеса. Отсюда не видно, как волны ударяются о камни, я могу их только слышать. На пронзительно синем небе ветер подгоняет вперед редкие облака, ближе к горизонту они сбиваются в широкую полосу.
        Прислушиваясь к бурлящим волнам, я наконец выхожу из-под защиты своего каменного убежища, чтобы приблизиться к краю мыса.
        Ветер моментально срывает с меня капюшон, который я не завязала, а я крепко хватаюсь за шапку и, вжимая голову в плечи, делаю один осторожный шажок за другим. За пару метров до почти вертикально обрывающегося утеса я опускаюсь на четвереньки, предварительно убедившись, что молния на кармане, куда я убрала свой смартфон, надежно застегнута. А прямо перед краем даже ложусь на живот. Я хочу увидеть волны, разбивающиеся о скалы, но без риска с последним вскриком приземлиться между ними. Сантиметр за сантиметром подползаю ближе. Всего один раз заглянуть вниз, один единственный раз дотронуться пальцами до этих скал. Вот сейчас… я практически достала…
        В тот миг, когда я свешиваю голову над краем, восходящий порыв ветра едва не сдувает с меня шапку. Я рефлекторно прижимаю ладонью мягкую шерсть шапки, прежде чем снять ее и сунуть себе под грудь, и еще раз вытягиваю шею, чтобы посмотреть вниз.
        Далеко подо мной вода штурмует острые каменные иглы, волны с неистовой яростью обрушиваются на стены из камней. И хотя я лежу на много метров выше них, брызги, разносимые ветром, покрывают мое лицо, как почти неосязаемый туман. На губах чувствуется соленый привкус, а прибой так ревет в ушах, что я не сразу осознаю, что начала смеяться. Это… невероятно!
        Я прижимаюсь к жесткому камню в безрассудном страхе, что шквалистым ветром меня подхватит снизу и просто сметет с мыса. И все же я не могу перестать смеяться.
        Фото! Замерзшими пальцами расстегиваю молнию на кармане, чтобы вытащить мобильный. Аккуратно поднимаю его над обрывом. Если эта штука вдруг вылетит из моих рук… Ветер раз за разом перекидывает мне волосы на лицо. Раздраженно трясу головой и использую первую же возможность нажать на кнопку фотоаппарата.
        Есть!
        Дальше меня посещает еще более удачная идея. Вытянув руку над собой, я пытаюсь сделать так, чтобы в объектив вместились и морская пучина внизу, и мое лицо. Много времени проходит, пока я забраковываю целую серию наполовину обрезанных портретов, и, наконец-то, мне удается сделать один хороший снимок. Теперь можно засунуть телефон и окоченевшую руку в карман. Затем я медленно отползаю назад, все еще не отрывая взгляда от волнующегося моря.
        Моя шапка!
        Я совсем о ней забыла, а в следующее мгновение ее уже ловит порыв ветра и несет над обрывом. Словно могу еще что-то изменить, я быстро чуть наклоняюсь вперед. На долю секунды мне представляется, что я видела, как крошечное темное пятнышко промелькнуло среди волн, но с такой же вероятностью это может быть кусок скалы, то исчезающий, то снова выступающий из воды. А еще через пару секунд я уже не могу понять, где конкретно в белой пене заметила то пятно. Но не важно, шапка - малая цена за это ощущение. Эйфория. Жизнь. Почти упоение. С закрытыми глазами я чувствую, как рокот прибоя отдается во всем моем теле. И только когда становится невозможно игнорировать холод, пробирающийся под слои моей одежды, я во второй раз ползу назад по утесу, пока не чувствую, что отдалилась от него настолько, что можно выпрямляться. Разворачиваюсь… и передо мной стоит Кьер.
        Я испуганно подпрыгиваю, а потом начинаю растерянно отряхивать куртку.
        - Привет. И давно ты уже здесь?
        - Без понятия. Пару минут?  - Нас разделяют всего какие-то несколько метров, и от его улыбки мне становится теплее. Еще никогда за всю свою жизнь я по уши не влюблялась ни в одного парня, а теперь жалею об этом. Если бы нечто подобное было мне знакомо, может быть, я бы знала, как справиться с этим влечением. Всякий раз при встрече с Кьером, по крайней мере, часть меня старается действовать хоть немного разумно, в то время как оставшаяся часть хочет просто с восхищением пялиться на этого мужчину.
        - Я как раз собиралась обратно на маяк,  - завершаю я неловкий момент тишины между нами.
        Кьер присоединяется ко мне, когда я прохожу мимо него.
        - А что ты там вообще делала?
        - А на что было похоже?
        - Понятия не имею. Селфи для заявки на участие в премии Дарвина[12 - Премия Дарвина - виртуальная ежегодная антипремия, присуждаемая лицам, погибшим самой нелепой смертью по собственной вине или глупым способом лишившим себя возможности завести потомство, тем самым «внося вклад в эволюцию».]?
        Рассмеявшись, толкаю его в бок, а он со смешком уворачивается.
        - Это было совсем не опасно,  - отвечаю я более уверенным тоном, чем я чувствую себя на самом деле. Это же не было опасно, да?
        - Думаю, твоя шапка считает иначе. А вопли твоего телефона я даже отсюда слышал.
        - Мой телефон мне доверяет.
        - Теперь уже нет. Не после того, как ему пришлось наблюдать, как твоя шапка…
        - Кьер!  - Я колеблюсь между смехом и смущением.  - Прекрати! Это было всего лишь фото.  - К этому времени мы уже почти дошли до маяка, и я ляпнула первое, что пришло мне в голову, чтобы его отвлечь. Благодаря этому я должна перестать ощущать себя как городская сумасшедшая.  - А где мои вещи?
        Кьер указывает на пухлый рюкзак, прислоненный к входной двери, который просто невозможно не заметить и который я в ту же секунду уже увидела сама. Я с трудом удерживаюсь от желания треснуть себе рукой по лбу и вместо этого отпираю замок.
        Кьер опять любезно доносит рюкзак до кухни, где усаживается на один из двух стульев и наблюдает за мной, пока я разбираю покупки.
        - Что ты будешь из этого готовить?  - Его вопрос подразумевает наличие двух банок кокосового молока, которые я только что поставила на полку.
        - Карри из чечевицы.
        - Мне нравится карри.
        - Можешь остаться и попробовать.  - У меня это буквально вырвалось. Одновременно с этим я вспоминаю широкую ухмылку у Кьера на лице, когда он прощался со мной в позапрошлый раз, и мои щеки заливаются краской.
        - С удовольствием. Сегодня у меня есть время.  - Кьер не обращает внимания на мою очевидную стеснительность, откидывается назад на стуле и сцепляет руки на затылке.  - Как ты себя чувствуешь, проведя две недели на Кэйрахе?
        - Хорошо.  - Я замираю, затем продолжаю дальше раскладывать продукты по шкафчикам.  - Даже больше, чем хорошо. Я чувствую себя обнаженной.
        Боже, да что я несу? Дорогой мозг, я знаю, что этот мужчина очень красив, но, пожалуйста, пожалуйста, не отключай все свои функции. Поспешно добавляю:
        - Я имею в виду, что тут, кажется, все сводится к тому, что по-настоящему важно.
        Кьер, чьи брови взмыли вверх на слове «обнаженной», кивает головой.
        - Понимаю. И что же по-настоящему важно?
        Ненадолго задумываюсь над этим вопросом, пока расставляю последние вещи.
        - Наверное, в данный момент я это и выясняю. Если честно, я собиралась составить себе четкий рабочий график и сразу же начать писать новые статьи, рассылать электронные письма, искать работу. И я начала это делать, но прямо сейчас… меня это просто не интересует.
        - Ну, может, для первых недель это нормально. Нужно просто немного времени, чтобы привыкнуть к новой обстановке.
        - Да, видимо.  - Изначально я планировала приготовить чечевичное карри на ужин, но после того, как пригласила Кьера, изменяю свое решение. Он вряд ли захочет проводить весь остаток вечера на Кэйрахе, следовательно сегодня будет очень поздний обед. Или ранний ужин, как посмотреть.
        Серые глаза Кьера блестят, его взгляд прикован ко мне, пока я хожу по кухне, собирая ингредиенты. Потом достаю нож и разделочную доску, хотя адски сложно сосредоточиться на шинковке лука, когда на самом деле мысленно гадаешь, что именно вызвало эти искры в его глазах.
        - В данный момент я сомневаюсь, правда ли захочу через шесть месяцев продолжить с того же места, на котором пару недель назад остановилась. На котором пришлось остановиться,  - исправляюсь я, сдвигаю нарезанный лук в сторону и берусь за чеснок и имбирь.
        - А возможен вариант, что ты просто не знаешь, как тебе вернуться?
        - Нет, это не так. То есть, вероятно, это играет определенную роль, но по большей части я чувствую, что поторопилась, принимая некоторые решения, ни разу всерьез не задумавшись об альтернативах.
        Как метко я попала в цель, мне становится ясно, лишь когда я проговорила это вслух. Я действительно чересчур поспешила. Несмотря на то, что я всегда полагала, будто у меня перед глазами стоит четкая цель, по сути, я просто бросилась вперед вслепую, даже толком не обрисовав саму эту цель. Как можно скорее получить образование, потом карьера, непременно в уважаемом журнале, и наплевать, о чем я там в результате буду писать. И где я оказалась? В разделе звездных сплетен «Глобуса», единственной рубрике, на которую все смотрят свысока, включая меня саму. Погруженная в свои раздумья, я наливаю на сковородку масло и ставлю ее на плиту.
        - Значит, ты хочешь заниматься чем-то новым? Полностью начать все сначала?  - дальше спрашивает Кьер.
        - Нет, я все еще хочу работать журналистом, просто больше не хочу писать о тех вещах, которые ни на йоту меня не волнуют.  - Высыпаю лук, чеснок и имбирь в масло.  - А какие у тебя планы? Хочешь стать успешным музыкантом?
        - Нет,  - смеется Кьер.  - Это обычное хобби, я это делаю иногда, потому что мне нравится.
        - У тебя были бы хорошие шансы.
        - Спасибо.
        Какое-то время я мешаю лук, а когда он подрумянивается, добавляю кокосовое молоко и чечевицу, аккуратно засыпаю порошок карри и накрываю крышкой.
        Сунув руки в карманы джинсов, облокачиваюсь на столешницу.
        - Айрин рассказывала, ты возишь туристов на своей лодке по окрестным местам. Это твоя основная работа или просто дополнительный заработок?
        - Так вот, значит, что Айрин обо мне рассказывает,  - тихо говорит Кьер.  - А кроме этого, что еще она рассказывала?
        - Что будет рада, когда ее нынешние постояльцы, наконец-то, съедут.
        Кьер смотрит на меня несколько секунд.
        - А что, если бы это так и было?
        - Ты о чем?
        - Что, если я только тем и живу, что катаю туристов по окрестностям?
        - Если это то, что делает тебя счастливым,  - медленно произношу я.  - Но я почему-то не верю, что это единственное, чем тебе хотелось бы заниматься по жизни.
        - Как ты пришла к мысли, что я могу хотеть чего-то другого?
        - Ну, знаешь, может, в детстве ты даже мечтал стать капитаном, но я не представляю тебя эдаким типичным морским волком. Взять хотя бы меня. Я всегда любила что-то писать, и идея стать журналисткой засела во мне накрепко. Мне тогда было лет пятнадцать. Мама считала это ужасной профессией, но тем не менее я ею стала, хоть и не совсем успешно.  - Договорив, пожимаю плечами, словно этот факт меня абсолютно не трогает.  - Итак? Как у тебя с этим обстоят дела? Ты всегда хотел возить туристов или когда-то у тебя тоже были другие планы?
        Кьер отвечает не сразу. Как раз в тот момент, когда я начинаю думать, что мой вопрос по непонятным мне причинам оказался слишком личным, он шумно выдыхает и говорит:
        - Я хотел стать ветеринаром.
        - С шести лет или с шестнадцати?
        - И в шесть, и в шестнадцать.
        - И? Что тебе помешало?
        - Твое карри.
        - Мое карри?
        - Судя по звукам, оно прямо сейчас превращается в эспрессо.
        Только сейчас я расслышала характерное потрескивание.
        - Твою же…
        Быстро поднимаю сковороду с конфорки и срываю с нее крышку, однако уже слишком поздно.
        - Эта сковородка проклята,  - мрачно бурчу я.  - В этой дурацкой фигне пригорает все.
        Кьер встал и заглянул мне через плечо.
        - Видимо, оно не должно быть таким черным?
        - Да что ты, так и надо. Хочешь немного? Остальное я с удовольствием упакую тебе с собой.
        Он ухмыляется.
        - Возможно, в следующий раз.
        Со вздохом открываю мусорное ведро.
        - В обычной ситуации я бы предложила просто заказать пиццу. Но что-то мне подсказывает, что Кэйрах навряд ли входит в зону доставки местного итальянского ресторана.
        - Можем поехать в «Брейди».
        Отвлекаюсь от соскребания загубленного карри от сковороды.
        - Сейчас?
        - Конечно. Пока туда приедем, как раз проголодаемся. Идеально.
        По крайней мере, про голод он прав, но я сомневаюсь, что его победит салат в пабе.
        А потом я встречаюсь с вопрошающим взглядом Кьера. С этими околдовывающими серыми глазами.
        Просто закажу к салату картошку фри.
        - О’кей, моя куртка висит внизу.
        - ? ?
        Уже стемнело, и в воздухе будто бы повис мелкий моросящий дождик, когда мы входим в гавань Каслданнса. Яхта причаливает, и вода с глухим звуком выплескивается на деревянные столбы пирса.
        - Сначала у тебя появилась лодка или замысел катать туристов?  - спрашиваю я, пока Кьер занят швартовкой.
        - Сначала лодка. Я купил ее подержанную в довольно плачевном состоянии и ремонтировал просто так, ради развлечения. Просто так получилось, что я начал возить людей. Мама Айрин как-то попросила меня подбросить ее гостей до одной из дальних бухт, а после этого все как-то само закрутилось.
        - Ее родители тоже живут здесь, в деревне?
        - Они расстались несколько лет назад. Ее мать живет сейчас у сестры Айрин в Корке.
        Любопытно, не мечтает ли порой и сама Айрин однажды выбраться из Каслданнса? Может быть, спрошу ее об этом при следующей встрече. Несмотря на то, что я терпеть не могла постоянные переезды, от мысли прожить всю свою жизнь в одном и том же месте веет скукой.
        Мы идем рядом друг с другом вдоль широкой стены, отделяющей каменистый пляж от улицы.
        - А твои родители, что с ними?  - развиваю я тему нашей дружеской беседы.
        - Оба умерли. Оба от рака.
        - Ох… это… мне очень жаль.
        Свет от фонарей падает на лицо Кьера, когда он бросает на меня взгляд и слегка натянуто улыбается:
        - Это было давно.
        Это было давно. Подобные фразы говорят, чтобы показать, что уже пережили это испытание. А также эти слова нужны, чтобы помочь другому человеку замять неудобную ситуацию, когда одним с виду безобидным вопросом ты затронула слишком личную тему. Но я уже так много рассказала о себе Кьеру, попадала вместе с ним в такие неловкие ситуации, открывая свои уязвимые стороны, что, по всей вероятности, этих границ между нами вообще больше не существует.
        - Сколько тебе было лет?
        - Семнадцать, когда умерла мама. Папа умер год спустя.
        Это не так уж и давно. Сколько сейчас Кьеру? Около двадцати пяти? Я не нахожу слов, которые показались бы мне достаточно уместными, и непроизвольно беру его за руку. Мгновение Кьер смотрит на меня, и теперь уже его улыбка становится искренней. Я заставляю себя отпустить его и идти дальше.
        В «Пабе Брейди» по сравнению с моим последним посещением сегодня тихо. Видимо, дело во времени: сейчас всего семь часов.
        Кьер указывает на столик в нише.
        - Сюда?
        Мне абсолютно все равно, где сидеть, поэтому я просто киваю и усаживаюсь на скамейку. Официантка, которая буквально сразу вырастает возле нас, та же, что была и в прошлый раз. По-моему, ее звали Сиенна.
        - Здравствуйте,  - здоровается она с нами и выкладывает на стол два меню. Последовавшее за этим «Эй, как дела?» относится только к Кьеру. Входит ли Сиенна в число женщин Каслданнса, которые уже познакомились с Кьером ближе?
        - Хорошо, а у тебя?  - Кьер берет одно меню.
        - Да нормально. Что будете…
        - Сиенна!  - Бармен за стойкой вытягивает высоко вверх руку с мобильником.  - У тебя телефон разрывается. Твоя сестра пытается дозвониться уже третий раз.
        Даже в уютном полумраке паба мне бросается в глаза, как побледнела вдруг Сиенна. Тем не менее она быстро приходит в себя.
        - Уже решили, что будете пить?
        Я выбираю вино, Кьер - «Гиннес», и Сиенна исчезает, последний раз немного вымученно улыбнувшись, а я смотрю ей вслед. Она что-то говорит парню за барной стойкой и затем выбегает через заднюю дверь. Похоже, это был весьма неприятный звонок. Надеюсь, все обойдется.
        На следующие пару минут мы с Кьером углубляемся в меню. За последние дни выбор в нем не поменялся, потому я просто претворяю в жизнь свой план и заказываю к салату порцию картошки фри.
        И прямо в тот момент, когда Сиенна ставит на стол наши тарелки, меня обжигает мыслью, что я не взяла с собой денег. На необитаемом острове ужасно быстро привыкаешь не носить с собой постоянно кошелек. Блин.
        - Эмм, Кьер?
        Кьер поднимает глаза от своей тарелки, и примерно в стотысячный раз его взгляд почти болезненно дергает за какую-то ниточку у меня в груди. То есть, в настоящий момент я уже точно знаю, как он выглядит, вижу его лицо перед собой, даже если закрываю глаза, и все равно…
        Должно быть, во всем виноваты эти серебристо-серые глаза. Глаза, которые так ясно и настойчиво смотрят из-под темных бровей. Думаю…
        - Да?
        - Ммм?
        - Ты только сказала: «Эмм, Кьер»,  - повторяет он слова, сказанные мной за пару секунд до этого. Вот только я уже не помню, с какой целью.
        - Что-то не так? Картошка недожаренная?
        - Нет, я…  - Я, наконец, вспомнила.  - Я забыла свой кошелек.
        Так и знала, что он начнет ухмыляться. Боже мой, он нарочно так ухмыляется? Он в курсе, что эту ухмылку хочется тут же сцеловать у него с губ?
        Вызовите мне экзорциста.
        - Тогда я должен тебя пригласить?
        - Ты должен просто…
        - Тогда это должно считаться свиданием?
        - Ты должен просто одолжить мне денег. На маяке я тебе их отдам.
        - Значит, ты хочешь, чтобы я еще раз зашел на маяк?
        - Нет, я…  - Перед моим внутренним взором загорается картинка, как я одна темной ночью взбираюсь по винтовой лестнице на маяке.  - Или да, но только потому, что темно.  - Последние слова выходят чуть тише, настолько неприятно мне их выговаривать.  - Но, естественно, ты не обязан.  - Нет. Ты обязан. Даже не думай воспринимать всерьез мои последние вежливо-лживые слова.
        - Я подумаю. Кстати, ты знаешь, из-за чего у тебя началась эта боязнь темноты?
        В попытке потянуть время сосредотачиваюсь на следующем кусочке, разделяю салатный лист на четыре приблизительно равные части.
        - Если вопрос слишком личный…
        - На самом деле я никогда об этом не говорю. Но после того, как кое с чем ты уже сталкивался…  - Образы, которые молниеносно разворачиваются у меня в подсознании, вынуждают меня опустить вилку.  - Я уже рассказывала тебе, что моя мама ожидает лишь совершенства. Как от себя самой, так и от остальных. Вот только я, к сожалению, была далеко не идеальным ребенком.  - Почему я сейчас виновато улыбаюсь, я и сама не знаю. Глубоко укоренившиеся привычки, полагаю.  - Она ненавидела, когда я не доделывала вовремя домашнюю работу, а занималась чем-то бесполезным, например, фантазировала о чем-нибудь. Что частенько случалось. Я постоянно старалась концентрироваться лучше, но… истории у меня в голове были чаще всего увлекательнее, чем происходящее вокруг.  - Опускаю взгляд в тарелку и гоняю еду из стороны в сторону. Потом вообще откладываю приборы в сторону и продолжаю рассказ.  - Однажды маме надоело. Начиналось все вполне безобидно. Мы были в отпуске, отдыхали в загородном домике в Испании. Разумеется, мама привезла с собой кучу работы, понятия не имею, зачем она вообще брала отпуск. По-видимому, так было
положено. Для меня она взяла домашние задания. Задачки по математика, грамматические упражнения и так далее. Но у меня… не было желания.
        Какая-то часть меня от этих воспоминаний хочет забиться в угол, и я избегаю смотреть Кьеру в глаза.
        - Я сидела на балконе, передо мной - раскрытые тетради, а я разглядывала каких-то насекомых. Было тепло, светило солнышко, мы весь день провели на море, и я обещала маме разобраться с этими заданиями вечером, но я… их не сделала.  - Голос у меня незаметно ослабел, и я выпрямляюсь.  - Мама пришла в бешенство. И я тоже. В смысле, у меня были каникулы, я не хотела корпеть над этой школьной ерундой… Я пару раз огрызнулась, а ей в голову не пришло ничего лучше, чем схватить меня за руку и отволочь вниз по ступенькам в подвал.  - В этом месте мне приходится замолчать, чтобы выпить вина: два больших глотка вина, после них бокал пуст.  - Сперва мне было просто обидно. Потом мне стало холодно. А когда снаружи стемнело, и свет перестал просачиваться сквозь щели в деревянной двери, мне стало страшно. Не знаю, почему она продержала меня там внизу так долго. Быть может, хотела, чтобы до меня по-настоящему дошло. А может быть, она просто про меня забыла, уснула или кто ее знает, что еще. Но когда дверь, в конце концов, снова открылась, уже занимался рассвет. Там…  - я тяжело сглотнула,  - …там были крысы. Если
долго лежать, свернувшись калачиком, на полу, рано или поздно они объявятся.  - Вплоть до сегодняшнего дня во мне просыпается отвращение к этим тварям, стоит мне лишь вспомнить, какие звуки издавали их когти на твердой земле. Как они сновали туда-сюда. Как я прекратила плакать, потому что испугалась, что эти звуки только их приманят.  - Думаю, мама об этом не знала,  - ничего не выражающим тоном добавляю я и вдавливаю ладони в стол, чтобы перенестись обратно в реальность.
        У Кьера такой шокированный вид, что я пробую улыбнуться.
        - Вероятно, она даже раскаялась. Во всяком случае, в дальнейшем она больше не вытворяла ничего, что могло бы сравниться с этим. Однако…  - Мне просто хочется поскорее положить конец этой злополучной истории. Ведь опять ворошить прошлое… это ни к чему не приведет.  - …через несколько месяцев начались панические атаки, как только становилось темно. И чем темнее, тем хуже.
        Ну вот и все. Вот и вся история. Я демонстративно возвращаюсь к своему ужину, в то время как Кьер неподвижно сидит перед своим стейком, к которому даже не притронулся. Прожевав пару кусочков, оглядываюсь в поисках Сиенны. Мне бы еще один бокал вина. Тянет выпить побольше алкоголя.
        - Вау.  - Потрясение Кьера отчетливо слышно.  - Я… твоя мать… она монстр.
        Я смеюсь не своим голосом.
        - Она не настолько ужасна. Это был всего-навсего срыв. И это было давно.
        - Но оно до сих пор тебя преследует.  - Кьер непонимающе качает головой и с хмурым выражением лица начинает кромсать мясо.  - После такого нужно было, как минимум, предпринять что-то против твоей фобии. Твоей матери нужно было это сделать.
        - Могу предположить, что она просто надеялась, что оно пройдет само по себе. Все на это надеялись, и я в том числе. Да и с течением времени состояние улучшилось.
        Это вранье. Не изменилось, в общем и целом, ничего. Я опять выгибаю шею, выискивая Сиенну, наконец обнаруживаю ее у другого столика и выдаю оптимистичную улыбку в сочетании с легким взмахом руки. Когда она принимает мой заказ и снова уходит, я с вымученным намеком на улыбку вновь поворачиваюсь к Кьеру.
        - А тебя что превращает во фрика? Какие у тебя страхи?
        - Ты из-за этого считаешь себя фриком?
        - Ну.  - Я на миг приподнимаю плечи.  - Я несколько грубовато выразилась, но, по сути, да. Мой дедушка всегда говорил что-то в этом роде. «Жизнь делает нас странными, но особенными».
        Кьер кивает, и выражение его лица немножко расслабляется.
        - Твою маму я не выношу, но, кажется, твой дед мне нравится.
        - Мой дед не может не нравиться.  - С облегчением свернув на эту новую тему, рассказываю Кьеру о своих бабушке с дедушкой, о дедовой причуде давать имена своей любимой мебели и о его решении в одночасье перебраться жить в Великобританию. По мнению Кьера, порывы к внезапной смене мест у меня в крови.
        - Раньше я бы никогда в жизни с тобой не согласилась,  - протестую я.  - Я ненавидела переезжать.
        - Это явно уже изменилось. Как-никак, а ты вдруг сорвалась из Гамбурга на остров, где больше никто не живет.
        - Но только на шесть месяцев.
        - Верно. Только на шесть месяцев.  - На краткий миг он принимает задумчивый вид, затем быстро зажмуривается, словно, как и я, хочет отогнать о тебя непрошенные мысли.  - О том, что превращает меня во фрика, тебе уже наверняка рассказала Айрин.  - Говоря это, он усмехается.
        - Имеешь в виду…  - У меня не выходит облечь в максимально нейтральные слова то, что я узнала о Кьере от Айрин.
        - Мне нравится быть одному.
        Это предложение зависает между нами, и нет сомнений, что Кьер на самом деле хочет сказать: «Не жди от меня ничего постоянного».
        А я не жду, захотелось ответить мне, но пришлось прикусить язык, потому что тем самым я бы призналась, что уже задумывалась о таких вещах.
        - Понимаю,  - отвечаю я вместо этого.  - Со мной тоже так часто бывает.
        Кьер медленно кивает. Потом допивает последний глоток своего «Гиннеса».
        - Поехали назад?
        - Хорошо,  - говорю я. Притом что я бы предпочла подольше посидеть здесь и порассуждать о том, что творится в голове у Кьера. Поскольку, во-первых, я с удовольствием узнала бы больше о том, что делает Кьера фриком в его глазах, а, во-вторых, мне опять надо самой разобраться с тем, что творится в моей собственной голове.
        - ? ?
        По пути к гавани мы мало разговариваем. Похолодало так, что я изо всех сил прижимаю к себе куртку и на ходу опускаю голову, чтобы ледяной ветер не дул мне прямо в лицо. Плавающие наверху тучи все так же скрывают луну, а небо - размытая картина в темно-серых тонах.
        На время переправы полностью предоставляю Кьера во власть его навигационных приборов. Они смотрятся прямо-таки футуристично в красноватом свете, которым залито внутреннее пространство яхты.
        Когда мы добираемся до бухты с причалом, небо внезапно озаряется, на долю секунды массивы облаков над нами проступают четко и ясно. У меня захватывает дух.
        - Что это было? Молния?
        - Зарница.  - Кьер сконцентрирован и маневрирует, чтобы лодка состыковалась с пирсом.  - Собственно говоря, да, молния,  - добавляет он. Но очень-очень далеко отсюда. Вероятнее всего, гроза пройдет мимо нас.
        Вода выглядит более неспокойной, чем обычно, хотя волны поднимаются не так высоко, как в нашу первую поездку на Кэйрах, а ветер вроде бы даже чуть поутих. Тем не менее, когда я в свете фонаря на смартфоне Кьера вскарабкалась по вырубленным в скале ступеням и высунула голову над краем утеса, резкие порывы ветра заставляют меня щуриться. Я забыла, что в бухте он всегда немного тише.
        Кьер вылезает наверх следом за мной, луч фонарика ложится на тропу у нас под ногами. Как само собой разумеющееся, в следующее мгновение он кладет руку на мои плечи и притягивает меня ближе. Если бы сейчас кто-нибудь задал мне вопрос, я не смогла бы ответить, то ли бешеный стук моего сердца связан с темнотой, то ли с тем обстоятельством, что всю дорогу он крепко прижимал меня к себе. Или нет. Смогла бы. Должна ли я благодарить за эти объятия чертову историю моего тупого страха? Надеюсь, нет.
        Луна снова и снова пробивается сквозь рваные облака, ее бледный свет очерчивает контуром все вокруг нас. Моя рука лежит у Кьера на поясе, его шаг подстроился под мой, и я ощущаю его тепло даже через куртку. Мы слишком быстро доходим до двери Мэттью, и Кьер отпускает меня, чтобы я открыла замок. Целую вечность я роюсь в кармане, потому что впопыхах слишком сильно дергаю ключ, который зацепился за подкладку. Потом еще больше времени у меня занимает попытка попасть этой штуковиной в замок, несмотря на то что включенный фонарик отлично его подсвечивает, и мне остается лишь надеяться, что Кьер спишет всю эту суету на замерзшие пальцы.
        Наконец дверь подается вперед, и мы вдвоем ступаем внутрь маяка. Я нащупываю ладонью выключатель на стене, и тут же слабая лампочка люстры под потолком освещает шахматную мозаику на полу.
        Вечер подошел к концу.
        С самой нейтральной из улыбок, которую мне удается изобразить за кратчайший срок, поднимаю взгляд на Кьера:
        - Это был прекрасный вечер,  - начинаю я, лишний раз проклиная свой мозг за то, что в ситуациях наподобие этой он подкидывает мне сплошь заезженные реплики.
        - Ты до сих пор не отдала мне деньги за ужин.
        - Что, прости?
        Деньги. Ах да, я ведь хотела на маяке вернуть ему деньги. Мой мозг как раз наверстывает упущенное, и тут Кьер договаривает:
        - А значит, сейчас у нас все еще свидание.
        В ответ на это мне в голову не приходит даже заезженная реплика.
        Лицо Кьера в тени, но я вижу достаточно, чтобы мои руки сжались в кулаки - своеобразная попытка не сделать того, о чем в ту же секунду я уже не уверена, почему мне не нужно этого делать.
        Потому что ему нравится быть одному.
        Ну и что? Почему меня должно это заботить в данный момент?
        Рука Кьера медленно скользнула по моей талии. Мои кулаки сами по себе разгибаются, я осторожно глажу Кьера кончиками пальцев по виску, едва дотрагиваясь, обвожу линию его скул. Словно только и дожидался этого безмолвного разрешения, он наклоняется и целует меня. Его губы нежно касаются моих, он проводит языком по моей нижней губе, заставляя меня прикрыть глаза. Волна тепла растекается от моей груди по всему телу. Кьер кладет ладонь мне на затылок, его пальцы запутываются у меня в волосах.
        Когда он отстраняется от меня, мне требуется несколько мгновений, за которые я перебираю ощущения, вызванные его поцелуем. Они, наслаиваясь одно на другое, перекрываются стремительно возрастающей потребностью получить больше. Я распахиваю глаза.
        Лицо Кьера всего в паре сантиметров от моего.
        - Я не хочу этим пользоваться.
        - Что?
        - Я не хочу пользоваться тем, что ты боишься темноты.  - А в следующий момент он делает шаг назад.  - Я включу тебе свет наверху.
        Озадаченно смотрю ему в спину, пока он не скрывается на самом верху винтовой лестницы, слышу его шаги прямо над моей головой и тихий скрип двери, ведущей в гостиную на третьем этаже.
        Сердце у меня колотится так быстро, а дыхание становится прерывистым, и даже можно было бы решить, что это начало панической атаки. Однако в этот раз все по-другому. Совсем по-другому. Это был всего лишь поцелуй, думаю я и без сил прислоняюсь спиной к стене. Всего лишь поцелуй.
        Так я стою, пока Кьер не спускается обратно.
        - Все хорошо?  - Он взволнованно смотрит на меня, а я сразу перехожу на новый уровень ненависти к своему страху темноты. Он не должен сейчас выглядеть взволнованным! Он должен гореть так же, как и я!
        - Все хорошо.  - Если только он сейчас еще скажет, что ему жаль, то я… я… совершу что-то необдуманное.
        На то, что уже в следующий миг он будет стоять передо мной, уперев руки в стену по обеим сторонам от моей головы, я не рассчитывала. Как и на то, что он закроет глаза, сделает еще один шаг ко мне и окажется так близко, что его волосы коснутся моего лба.
        - А так…  - Легко, как дыхание, его губы скользнули по моим, мягко, будто спрашивая.  - …тоже хорошо?
        Я двумя руками обвиваю его шею, притягиваю его ближе, и большего не требуется, чтобы из осторожного поцелуй превратился в требовательный. В такой, при котором я мечтаю, чтобы он нашел другое занятие своим рукам, кроме как упираться ими в твердую стену за моей спиной.
        Я задыхаюсь, когда он неожиданно отрывается от моих губ. Выражение его лица кажется невинным, но в глазах кроется что-то, с чем я еще не сталкивалась.
        - До завтра.
        А потом он уходит. Вот так запросто. А я стою на том же месте и не знаю, куда деваться мне и моим чувствам.
        -  9 ?
        Свет лампы надо мной держит в узде тени. Я лежу на кровати с открытыми глазами и сверлю взглядом потолок.
        То, что я способна в любой момент вызвать в памяти поцелуй с Кьером - и, прежде всего, то, что уже довольно продолжительное время я именно этим и занимаюсь - оказывает пагубное воздействие на каждую разумную мысль.
        Одна разумная мысль состояла вот в чем: не очень-то умно целовать мужчину, о котором заранее знаешь, что он недоступен для серьезных отношений.
        А вторая разумная мысль: шесть месяцев пролетят, и я опять вернусь в Гамбург, так что не следует начинать здесь ничего, по чему позже будешь тосковать. Между прочим, изначально я исходила из того, что в этом смысле на необитаемом острове я буду в безопасности.
        С другой же стороны: если у меня с кем-нибудь начнется что-то, что и без того не продлится больше полугода, в конечном итоге не причинит никакого вреда, если этот человек не стремится завязывать прочные связи. Помимо всего прочего, я крайне далека от того, чтобы видеть в Кьере больше, чем самого привлекательного парня из всех, которых когда-либо встречала. Он хорош собой, да, даже чертовски хорош, но разве я из тех женщин, которые поклоняются парням только из-за красивой внешности?
        Да!
        То есть… нет!
        Бешусь и отворачиваюсь к стенке. Нет, я не такая. Обычно. За исключением тех случаев, когда я с Кьером. Никто ведь сейчас не прочитает мои мысли, а значит, можно прекращать притворяться перед самой собой.
        А какие вообще имеются аргументы против? Разве может что-то пойти не так, если у меня случится своего рода… несерьезный роман с Кьером? Ни к чему не обязывающие отношения, рассчитанные на шесть приятных месяцев. Он не хочет большего, я не хочу большего. Тем более, что по прошествии времени мой энтузиазм относительно его внешности угаснет до минимально приемлемого уровня.
        Вздохнув, я сильнее натягиваю одеяло на плечи и закрываю глаза. Временная связь. Звучит прямо как-то… ну, разумно. Просто секс.
        О боже.
        Кажется, ни о чем таком я прежде еще не думала.
        Но раз уж эта мысль так и так пришла мне на ум: просто секс с самым привлекательным мужчиной в мире.
        На маяке.
        На пустом острове.
        Честно? Бывают фантазии и гораздо хуже.
        - ? ?
        При дневном свете - после душа и пока сижу перед первой кружкой утреннего кофе - мои ночные замыслы приобретают привкус идиотизма. Я и просто секс. Ну да, как же. Это так же здорово сочетается между собой, как «Я и темный подвал». Или «Я и полуночная прогулка по пляжу».
        Просто всему виной тот поцелуй. Возможно, еще вино.
        И кто знает, чего на самом деле хочет Кьер. Конечно, поцелуй начал он, но он же потом его и закончил.
        С чего вдруг он вообще меня поцеловал? Он выпил всего один стакан «Гиннеса», так что маловероятно, что он не понимал, что делает.
        Нервируя сама себя, я вновь смахиваю последние мысли в сторону. Почему это мужчина мог захотеть меня поцеловать только из-за того, что слишком много выпил?
        Должно быть, правда намного проще: Кьер поцеловал меня, потому что он не теряет времени даром. Видимо, я идеально вписываюсь в его схему ухаживаний. Во-первых, я здесь только на определенный отрезок времени, а соответственно, не прилипну потом к нему как банный лист. Не говоря уже о том, что я им, похоже, так откровенно любовалась, что даже Айрин почувствовала себя обязанной дать мне парочку напутствий. И потом я рассказала ему о своей безумной фобии - с большой долей вероятности он воспринял это как намек. Защити меня, мой герой, принцесса боится темноты.
        «Нет, ты просто ему нравишься,  - раздается шепот у меня в подсознании.  - И он тоже тебе нравится».
        Мое глупое сердце ускоряет удары, в то время как рациональная часть мозга пытается сохранять контроль. О’кей, Кьер мне нравится, но я совершенно точно не буду тратить время своего вынужденного отпуска на знаменитую мечту всех местных женщин. В заключение еще представляю, что влюблюсь в Кьера - а что потом? У меня определенно нет желания через шесть месяцев улетать отсюда жалким рыдающим созданием, пока Кьер уже погонится за следующей туристкой.
        Все, что я напридумывала прошлой ночью,  - полнейшая чушь. Продуманная сексуальная связь… если бы в данный момент я тут же снова не вспомнила о вчерашнем ночном поцелуе с Кьером, вероятно, сама могла бы посмеяться над этой бессмыслицей.
        Так, все, хватит. Прекрати без остановки воскрешать в памяти прошедшую ночь, его прикосновения, его запах, как он закрыл глаза, перед тем как второй раз наклонился ко мне.
        Отчаянно стараюсь сосредоточить свое внимание на чем-нибудь постороннем… Как насчет того, чтобы посвятить сегодняшний день добавленному под конец пункту из моего списка дел и предпринять что-нибудь против своей боязни темноты? Предположим… подвал маяка. Да, точно. Именно его-то я сегодня и осмотрю. И когда я уже наполовину поднялась с постели, в голове проносится еще одна мысль. Повинуясь внутреннему порыву, я открываю ноутбук, лежащий рядом со мной на столике.
        ДЕНЬ 16 ИЗ 181
        Доброе утро, дорогие мои!
        Сегодня не будет фотографий скал, утесов и моря, зато будет вызов! Давайте сражаться со своими страхами! Лично я так и собираюсь поступить, в связи с чем составила вот такой план:
        1. Залезть в подвал маяка
        2. Один раз пройтись по всему маяку: подняться наверх и спуститься вниз - посреди ночи
        3. Прогуляться до бухты после наступления сумерек
        Единственное разрешенное вспомогательное средство: фонарик.
        Неплохо для начала, как думаете? Кто угадает, с каким страхом я буду бороться?
        Вот. Таким образом, я - раз - последовала совету Айрин публиковать что-то о себе самой, и - два - заявленный список давит на меня гораздо сильнее, чем просто спонтанное решение, призванное послужить единственной цели: согнать Кьера с первого места среди мыслей в моей черепной коробке. Потому что ущипнуть себя сейчас - уже не рассматривается.
        - ? ?
        Вскоре после этого я стою на шахматной плитке первого этажа, уставившись на черную дыру. В слабом освещении потолочной лампы можно разглядеть уходящую вертикально вниз лестницу, больше напоминающую складную. Она ведет прямиком во тьму, справа от нее - массивная стена из скального камня.
        Щелкаю кнопкой фонарика. Как заблудившийся светлячок, яркое пятно рыщет по неровному полу в нескольких метрах подо мной. Где выключатель? Быть не может, чтобы электрогенератор и система водоснабжения, размещенные в подвале, обслуживались в практически непроницаемой темноте. Дрожащий лучик прощупывает грубо обтесанную стену, пока я наконец не обнаруживаю выключатель. Ладно. Теперь мне всего-то надо спуститься по лестнице, включить внизу свет и поставить галочку на своей первой добровольной проверке на смелость.
        Словно парализованная, я присела у края люка. Там, наверно, водятся пауки. Слепые мотыльки, которые взлетят и будут дотрагиваться до моей кожи своими пыльными крылышками. Или крысы.
        Пытаясь обуздать свою нервозность, делаю несколько глубоких вдохов и выдохов. Бред. Там внизу нет ничего, кроме технического хлама. Я должна использовать исключительно рациональный подход: направить луч света на выключатель. Быстро, но без суеты спуститься по лестнице. Не хватало мне только рухнуть со ступенек и оказаться на полу намного быстрее, чем планировалось. А в результате еще и фонарик разбить.
        Далее - включить свет, досчитать до… ну, скажем, до трех, и назад. Выполнимо.
        Итак, теперь вперед. Вперед.
        Ноги меня не слушаются. Я не могу пошевелиться, притом что мысли у меня, наоборот, несутся галопом. А что, если надо мной захлопнется крышка люка?
        Крышка, полностью откинутая, лежит плашмя на полу. Она просто не может упасть, абсолютно исключено. Кто-то должен ее поднять и накрыть ею вход в подвал, а здесь нет никакого Кого-то, здесь только я.
        Давай же, Лив. Ты сможешь. Давай!
        Разворачиваюсь и ухожу на самый верх, на кухню.
        Не получается. Почему я вообще должна лезть в эту черную дыру, одного вида которой хватает, чтобы у меня вспотели ладони?
        Угрюмо готовлю себе второй эспрессо. Какая же дурацкая идея. Совсем нет необходимости угнетать себя подобной ерундой, мне нужно наслаждаться временем, проведенным на Кэйрахе, а не портить его самой себе детскими тестами на смелость.
        Чтобы отвлечь себя от мысли, что на первом этаже из люка до сих пор выползает чернота, потому что во время своей поспешной капитуляции я даже не удосужилась снова закрыть лаз, я еще раз включаю компьютер.
        Четыре новых подписчика и семнадцать комментариев.
        Семнадцать комментариев?
        Меньше чем за полчаса?
        Чего бы ты ни боялась, я держу за тебя кулачки, будь сильной!
        Смелее, Лив, давай!
        Я тоже боюсь темноты, уже четыре года сплю только при свете. Пожалуйста, напиши, справишься ли ты со своим вызовом.
        Как по мне, так это круто. Я как раз раздумываю, чего бы мне такого сделать (боюсь бабочек).
        Разрываясь между восхищением и недоумением, я прочитываю до конца все семнадцать комментариев, после чего ошарашенно отодвигаю в сторону ноутбук. Эспрессо в кофейнике начинает шипеть.
        Медленно встаю выключить огонь на плите и вытащить из холодильника молоко, но на мгновение застываю перед открытой дверцей холодильника.
        Потом закрываю ее, хватаю с обеденного стола фонарик и вновь спешу вниз по всем ступеням до первого этажа. А теперь главное - не думать. Включить фонарик. Первая ступенька в подвал. Вторая, третья, четвертая. Подпрыгивающий конус света скользит по каменной стене, выключатель вон там. Сердце у меня, по ощущениям, колотится мощными ударами где-то в горле и на миг останавливается, когда на последней ступеньке я оступаюсь, так как не свожу пристального взгляда со светлого пятна на стене. Ловлю себя на том, что лихорадочно верчу головой, пока наконец не достаю до выключателя и одним сильным движением переключаю тумблер вниз.
        Мучительно медленно и будто бы через силу начинает разгораться неоновый светильник. Он мигает один раз, второй, темнота между вспышками - как при моргании, и мои легкие начинают сжиматься.
        Становится светло.
        Передо мной стоит пыльный синий отопительный котел. Толстые трубы под потолком разветвляются в целую систему, и пока я с усилием возвращаю свое дыхание в привычный ритм, отмечаю приятное сухое тепло, которым наполнено это помещение. Придя в себя, осматриваюсь.
        Возле котла находится ярко-желтый аппарат - предположительно, аварийный генератор - и несколько канистр. Оштукатурен только потолок, когда-то он, по-видимому, был белым, сейчас же он серый и покрыт пятнами. По углам раскачивается пустая, рваная паутина, в одной из этих древних сетей висит скукожившийся дохлый паук.
        Все абсолютно нормально. Сердце все еще быстро-быстро бьется, когда я делаю пару шагов вперед к котлу, чтобы получше разглядеть вентили и кнопки, чьи функции остаются для меня загадкой. Не важно. Первая проверка на смелость не включает в себя задачу сделать из меня прямо тут, внизу, сантехника-самоучку.
        Почти довольная собой, снова поворачиваюсь к лестнице, прежде чем до меня доходит, что нельзя оставлять здесь свет включенным.
        На секунду зажмуриваю глаза. Затем еще раз запечатлеваю в памяти все, что увидела в этой комнате - всего лишь каморка с каменными стенами, старым синим котлом и генератором - прежде чем обхватить одной рукой узенькую ступеньку, не выпуская фонарик, потянуться далеко в сторону и прицельным ударом перевести выключатель в исходное положение.
        И тут же стремительно карабкаюсь по направлению к свету. Как только я чувствую под своими ладонями и коленями черно-белую плитку, оказавшись далеко от сплошной черноты, меня внезапно наполняет такая гордость, что я просто не могу сдержать радостного вскрика.
        Я, Лив Баумгардт, которую, как правило, охватывает невыразимый ужас, стоит только теням упасть мне на лицо, словно слишком тяжелому одеялу,  - я побывала в подвале!
        - ? ?
        Дойдя до кухни, я еще пребываю в такой эйфории, что немедленно пишу сообщение о победе в своем блоге. Пару минут спустя прилетают первые поздравления.
        Такое чувство, как если бы я закатила вечеринку, а все мои друзья по очереди меня обнимают и уверяют, что я потрясающе выгляжу.
        Ты такая смелая!
        Я тобой восхищаюсь!
        Ты должна собой гордиться!
        Я и правда горжусь. Горжусь собой. Больше всего мне бы хотелось лично рассказать кому-нибудь о своем героическом подвиге, но для этого кто-нибудь должен знать, почему это в принципе считается героизмом - в одиночку забраться в подвал. Это значительно сужает выбор. Кьер или дедушка. Думаю я не долго. Написать сообщение в WhatsApp быстрее, чем письмо на бумаге.
        Я только что вылезла из подвала!
        Ответ Кьера высвечивается на дисплее буквально через две минуты:
        Что ты вообще делала в подвале? Искала домашние консервы?
        Сразу за этим следует еще одно сообщение:
        Только не говори, что сломалась система отопления.
        Все еще в приподнятом настроении облокачиваюсь на столешницу.
        Ты же на полном серьезе не думаешь, что я спустилась бы в подвал, вообразив, что смогу починить сломанное отопление?
        На этот раз проходит чуть больше времени, прежде чем от него приходит ответ.
        Так зачем тогда ты была внизу?
        Чтобы не создалось впечатление, что я только и жду от него признаков жизни, наливаю себе теплого эспрессо и вместе с ним спускаюсь в гостиную. И только пристроившись в нишу с подушками, набираю ответ.
        Просто так:)
        Не отрываясь от экрана, где троеточие сигнализирует о том, что Кьер печатает, не могу опять не думать о прошлой ночи, о лице Кьера так близко от моего, о неожиданном поцелуе и об ощущении, которое оставили после себя на моей коже его руки. Ненадолго опускаю телефон и смотрю в окно. Небо все так же завешено серым пологом из облаков, как вчера, а волны поднимаются чуть выше обычного. Господи. Сила, с которой я вдруг желаю, чтобы Кьер оказался здесь, здесь со мной, и вновь целовал меня, как вчерашней ночью, поражает меня саму.
        Вибрация телефона возвращает меня из собственных мыслей.
        Просто так? А что будет дальше? Переночуешь там внизу?
        Непроизвольно у меня по спине бегут мурашки, но теперь они отличаются от тех, что были секунду назад. Ни в коем случае я не стану ночевать в подвале у котла с отоплением, с вызовом или без.
        Такое испытание мне не хотелось бы добавлять в свой список.
        Кликаю на «Отправить» и опять выглядываю в окно. Похоже, сегодня я переживу свой первый шторм на Кэйрахе. Хотя сейчас уже двенадцать, сквозь низко нависшее полотно туч пробивается только слабое свечение, как будто солнце еще по-настоящему не взошло.
        Ты составила себе список испытаний? У меня возникла пара идей.
        Это предложение моментально заставляет меня забыть о грозе.
        Например?
        С колотящимся сердцем я отсылаю сообщение и в ожидании ответа облокачиваюсь спиной на подушку.
        Через десять минут я его так и не дождалась, и даже точечки не намекают, что Кьер собирается мне ответить. В какой-то момент я убираю смартфон и встаю, чтобы приступить к своему ежедневному обходу острова. Поскольку мне не хочется каждые тридцать секунд проверять телефон, так и оставляю его лежать на сиденье в нише. На кухне сооружаю себе на дорогу два бутерброда с сыром. Прогулка будет для меня своеобразным обеденным перерывом, а после нее я допишу статью про веганство, как раз самое время.
        Едва я переступаю порог маяка, мне навстречу бьет ветер, как будто швыряет в лицо мокрой тряпкой. Идет мелкий моросящий дождь, по крайней мере, это казалось мне дождем, пока соленый привкус не проясняет, что это брызги беснующихся волн. Я решительно сопротивляюсь ветру и направляюсь к пристани.
        По пути сильные порывы сдувают меня с тропинки, и я раз за разом сбиваюсь на шаг или два. Безумие. Надежно защищенная толстыми стенами маяка, я даже приблизительно не могла себе представить, как разъярился ветер. Уже спустя пару минут мельчайшие, как пыль, капельки воды находят лазейку и проникают мне под капюшон и в рукава куртки, о джинсах и вовсе можно промолчать. Надо было надевать непромокаемые штаны.
        Быстро прикидываю, не повернуть ли назад, но позади уже половина пути, и меня подстегивает утренний успех. Один раз дойду до причала и вернусь. Таков был план, так же я сейчас и буду его осуществлять.
        Чем ближе я подхожу к скалам, тем острее становится ледяной ветер, и к моменту, когда я наконец вижу ступени, я так вымокла, будто упала в пенящееся море.
        В большом отдалении от края обрыва я останавливаюсь. Волны гигантские. Даже из окна они смотрелись впечатляюще, но только с этого места становится ясно, насколько мощны они в действительности. У меня в ушах ревет прибой, а сама я зачарованно наблюдаю, с какой обманчивой медлительностью перекатываются массивные водные потоки. Они погребают под собой пирс и берег, чтобы в итоге, столкнувшись со скалами Кэйраха, взорваться облаками белой водяной пыли в метр толщиной. В моей памяти всплывает подминающая все на своем пути снежная лавина, к тому же брызги даже чувствуются похожими на снег. Уши разрываются от грохота прибоя, так что становится почти больно.
        На миг я вижу саму себя, слабого человека в центре бушующего шторма, одну на этом острове, и тут внезапно в меня словно снарядом ударяет сильный всплеск морской воды. Я взвизгиваю и отшатываюсь еще на несколько шагов. Только в это мгновение осознаю, что подошла намного ближе к каменной лестнице, и тороплюсь вернуться обратно на достаточное расстояние от края утеса. О спуске мне сегодня придется забыть.
        Через пару минут пускаюсь в обратный путь. У меня появляется мысль, что это первый раз, с тех пор как я ступила на Кэйрах, когда я полностью отрезана от внешнего мира. Ни одно судно не способно пришвартоваться в такую погоду, а что вертолет при условии подобных воздушных завихрений сумеет приземлиться на неровных, усеянных валунами лугах, я тоже сильно сомневаюсь. Если бы в этот самый момент я сломала ногу, мне предстояли бы несколько весьма болезненных часов. Невольно замедляю шаг, потому что в голову сразу же приходит Макс Ведекинд, который застрял в Гамбурге по вине расшатавшегося камня. Сколько же ему пришлось ждать, пока его не забрали?
        Добравшись до маяка, останавливаюсь и, несмотря на то что сырость уже превратилась в ледяную корочку у меня на лице, я еще недолго постояла перед дверью. Темно-серые небеса вдали окрасились золотистым цветом, при взгляде на ревущее море во всей его кажущейся бесконечной ширине я неожиданно чувствую себя и Мэттью нереально крохотными. От этого дух захватывает.
        - ? ?
        Хоть новый замок поворачивается плавно, мне требуется довольно много времени, чтобы открыть дверь ледяными пальцами и затем снова надежно ее запереть.
        На втором этаже проверяю, достаточно ли плотно закрыты узкие окна, и вешаю куртку снаружи на дверь огромного шкафа. Она слишком промокла, чтобы брать ее с собой наверх. Об упаковке с бутербродами я начисто забыла, и, выудив вымокшие остатки из кармана, прихожу к выводу, что выглядят они не особенно аппетитно. Может быть, мне еще удастся как-то поджарить хлеб на сковородке. Тосты с сыром или вроде того. На Кэйрахе нежелание просто так выкидывать еду обострилось во мне еще больше, чем в Гамбурге.
        Вместо того чтобы сразу пройти на кухню, еще на минуту задерживаюсь перед окном в нише гостиной, убедившись, что и тут оно закрыто. Ветер, похоже, только усилился, насколько я могу судить по тому, что волны с еще большей яростью набрасываются на утесы, а брызги взмывают еще выше.
        Честно говоря, я считала, что первый шторм на Кэйрахе напугает меня до смерти, а на деле прямо сейчас я чувствую странный трепет и какую-то покорность судьбе. Как если бы я стояла в открытом поле и смотрела, как на меня несется торнадо. Наверно, мне должно быть страшно, но это настолько завораживает, настолько поражает, что просто невозможно ощущать что-то еще, кроме благоговения и удивления.
        К сожалению, отсыревший хлеб, даже жареный, оказывается несъедобным: испорчен морской водой. Злюсь и выбрасываю его со сковородки прямо в мусорку. Надо же так глупо истратить продукты! Чтобы поднять себе настроение, решаю сегодня впервые растопить дровяную печь в гостиной. Гневающаяся непогода станет замечательным фоном для уютного огня.
        Приношу несколько поленьев со второго этажа и закладываю их в топку. Остальные дрова складываю у стены, прежде чем заняться розжигом.
        Вскоре я с пакетиком печенья с максимально возможным содержанием шоколада - обедом для победителей - опять сижу у окна под бабушкиным лоскутным одеялом и вслушиваюсь в мягкое потрескивание дров в огне. Было бы супер, будь у меня сейчас маршмеллоу. И горячее какао. Позже внесу их в список покупок для Кьера, а сейчас мне хочется просто смотреть на серый свет этого грозового дня. Между тем мне мерещится, что я слышу завывания ветра и шум волн даже на маяке, хотя толстые стены Мэттью не гудят и не трясутся, а оконное стекло лишь слегка трясется при самых ярых порывах ветра.
        Смартфон до сих пор валяется между подушками, и я с первого взгляда вижу, что кто-то звонил. Только ради того, чтобы доказать себе самой, что я этого не ждала, какое-то время пытаюсь через окно сделать хорошее фото для своих подписчиков в Instagram, после чего сдаюсь и вместо этого фотографирую печку. И вдогонку делаю свое селфи с шоколадной печенькой в руке.
        Сначала прогуляться в шторм, а потом проводить этот день печеньем.
        А теперь ко входящему вызову. Пульс ускоряется, когда я вижу перед глазами лицо Кьера, узкий шрамик над глазом, губы, которые только что улыбались, а теперь приближается… несомненно, будет здорово, когда он вновь тут появится. А что мне делать, если он сделает вид, будто ничего не произошло? И что, если не сделает вид, будто ничего не произошло?
        В голове раздаются слова Айрин: «Было бы проблематично избегать единственного человека, через которого ты будешь поддерживать контакт с внешним миром».
        Вот только я не хочу избегать Кьера, совсем наоборот. Или хочу?
        Я чуть не начинаю трясти головой в ответ самой себе. Чего бы я там ни хотела, я пока все же в состоянии заметить, что мои желания меняются каждые пару часов.
        Помедлив, все-таки подношу телефон к уху.
        - Привет, Лив, я подумал, почему бы не позвонить. В такую погоду, надеюсь, ты не разгуливаешь на улице - в подвале было бы безопаснее.
        В паузе между предложениями не могу сдержать улыбку.
        - Я позвоню тебе еще раз попозже.
        Его входящий был примерно часа два назад. Мелькает идея, не будет ли выглядеть более независимо, если я дождусь упомянутого второго звонка, но еще прежде, чем я додумываю эту мысль до конца, мои пальцы уже нажимают на его номер на экране.
        И пусть я только что слышала его голос в записи на автоответчике, услышать его вживую по телефону - совсем иначе.
        - Привет. У тебя все в порядке?
        - Все хорошо,  - отвечаю я.  - Я правда была на улице, когда ты звонил.
        - А ты сегодня решила показать, на что способна, угадал? Где ты, кстати? Балансируешь на перилах фонарной площадки?
        - С этим я разобралась еще перед завтраком.
        Так и вижу его перед собой, пока он смеется, и задаюсь вопросом, дома ли он сейчас? Какая обстановка у него дома? Смотрит ли он в этот момент на шторм из окна, как и я? И не будет ли это вторжением в личное пространство, если прямо сейчас у него об этом спросить? Мне ведь буквально ничего о нем не известно: о том, как он поводит день, о его жизни, о том, что для него важно.
        - Расскажи, что ты сегодня делала,  - вторгается голос Кьера в мои размышления.  - Ты серьезно была снаружи в такую дерьмовую погоду?
        - Да, и это было восхитительно. Невероятно!  - отвечаю я.  - Я хотела дойти до пристани, но те волны, которые гремели на скалах… Кьер, они были высотой в несколько метров! Они выстреливали в небо, как гейзеры, белые, как снег, под этими темными облаками, и это было… это было… я чувствовала себя так, будто очутилась на картине. Будто я - ее часть. Девушка посреди бури. Я…  - Осознаю, как, должно быть, странно мои слова воспринимает Кьер, который только что так красочно высказался о «дерьмовой погоде».  - Видимо, это звучит немного странно, да?  - договариваю севшим голосом.
        - Нет, совсем нет. Рассказывай дальше.  - В голосе Кьера не слышится насмешливых ноток, кажется, что он действительно говорит серьезно.
        - Я и сама до конца этого не понимаю.  - Снова ловлю нить разговора.  - Помнишь, как я тебе говорила, что чувствую себя здесь обнаженной?
        - Помню.
        - Это в самом деле так. Я еще не пробыла тут и трех недель, и у меня все равно такое ощущение, словно одним махом рухнуло все, что я раньше называла своей жизнью. Осталась только я. И несколько вопросов. Много вопросов.
        - Каких вопросов?
        Тем временем снаружи слишком стемнело, чтобы можно было разглядеть скалы. Валуны между спутанной травой Кэйраха окрасились в густой черный цвет. Я напрягаю глаза, чтобы рассмотреть больше, и в конце концов встаю, чтобы зажечь свет.
        - Обширных вопросов. Чего я хочу? Какой смысл в том, чем я занималась до этого? Как должна выглядеть моя жизнь? Что важно, а что нет? С тех пор как я здесь, так много из того, что прежде делало меня собой, просто отпало, и я спрашиваю себя, должно ли меня это пугать?
        - Пугать?
        - Ну да… возможно, моя мама права. Возможно, я слабая.  - Внезапно моя эйфория улетучивается, и я продолжаю судорожно говорить, пока Кьер не успел вставить слово по этому поводу.  - Я имею в виду, разве это не ужасно, что я, очевидно, все тут теряю? Что, кажется, совсем ничего не осталось из того, чем еще недавно я занималась день ото дня? За такое короткое время? В данный момент я практически мечтаю, чтобы мне вообще не нужно было возвращаться.  - Лишь в ту секунду, когда я это произнесла, осознаю, что это правда. Шесть месяцев - уже почти пять - казались почти вечностью, но по моим нынешним ощущениям этой вечности недостаточно.  - Мама бы назвала это «спрятаться»,  - прибавляю я и смеюсь. Объясните мне, кто-нибудь, почему я всегда смеюсь в подобные моменты. Нет, на самом деле никому не надо мне это объяснять.
        По ту сторону трубки на какой-то промежуток времени воцаряется тишина, и когда Кьер наконец заговорил, я уже начинала раскаиваться в том, что наговорила. Почему, ради всего святого, я постоянно раскрываю ему самое сокровенное? Ну и что он на это скажет? Мы ведь не вечность друг друга знаем.
        - Может быть, иногда просто необходимо спрятаться,  - медленно выговаривает он.  - Тебе было плохо там, снаружи, среди волн?
        - Нет!  - моментально выпаливаю я.
        - Мне тоже так не показалось по твоему голосу. На это и опирайся.
        - Что ты имеешь в виду?
        - По-моему, если ты не уверена, почему многое из того, что было для тебя важным, неожиданно потеряло всякое значение, но ты все еще… способна чувствовать себя дико и свободно, то возьми эти чувства и сделай с этим что-нибудь.
        Теперь настала моя очередь замолчать. Дико и свободно. Понимает ли Кьер, как точно в цель попали его слова? Они зарываются в мое сердце, как если бы он посеял в нем какой-то росток. Дико и свободно. Когда я в последний раз была дикой и свободной до приезда на Кэйрах? Никогда.
        - Лив?
        - Мм?
        - Мне пора, я как раз подошел к «Брейди».
        - Ты сегодня снова выступаешь?
        - Да.
        - Хотела бы я быть там.  - У меня это просто-напросто вырвалось, но наплевать. Я и правда хотела бы быть там.
        - О’кей, тогда я возьму тебя с собой в следующий четверг.
        От его тихого смеха я на миг прикрываю глаза, прежде чем сообразить, что он только что сказал.
        - В следующий четверг?
        - В следующий четверг. А знаешь, что мы будем делать потом?
        - Что?
        - Смотреть на звезды. Помогает думать. Кстати, тогда это будет настоящее свидание.
        -  10 ?
        За следующие дни я, наконец-то, дописываю статью про веганство, и она получается такой хорошей, что главный редактор аптекарского журнала в тот же день хвалит меня в электронном письме. Вероятно, ее одобрение возросло бы куда сильнее, знай она, как часто я отрывалась от написания статьи, чтобы подумать о Кьере.
        Мне приходится почти ежечасно запрещать себе ему позвонить, чтобы выпытать, что именно он подразумевал в своей последней фразе. Что именно он считает настоящим свиданием. И чтобы отговорить его от затеи со звездами. С такой же периодичностью я пытаюсь обуздать свою фантазию, но это усилия, в которых я не очень-то преуспела. В определенный момент просто капитулирую перед фактом, что не могу удержать свои мысли, не давая им крутиться вокруг Кьера.
        Кьер, Кьер, Кьер.
        Я мечтаю о красивом ирландце, о котором практически ничего не знаю, при том что он, напротив, знает обо мне столько, что снова и снова находит слова, которые мне, кажется, просто необходимо услышать. И он чертовски хорошо целуется.
        И приблизительно на этом месте в ходе моих мыслей мне каждый раз приходилось забрасывать работу над статьей, поскольку уточнение данных о промышленном содержании животных даже вполовину не так ускоряет мое сердцебиение, как сотое повторение в памяти нашего поцелуя в пятницу ночью.
        Айрин хохочет, когда я в конце концов рассказываю ей о назначенном свидании с Кьером, однако, как я от нее, в принципе, того и ожидала, почти сразу вновь становится серьезной.
        - У тебя есть план, во что все это должно вытечь?
        Если бы я не лукавила, то сказала бы «нет». Это, собственно, и было причиной, по которой я не рассказала ей обо всем раньше.
        - Это вообще ни во что не должно вытечь. Просто приятное разнообразие.
        В эти мои слова Айрин верит так же мало, как и я сама.
        - Я реально могу тебя понять,  - говорит она,  - но почему-то мне бы не хотелось, чтобы ты это делала.
        - Почему это?
        - Не знаю… я не хочу портить тебе удовольствие, но ты же знаешь, да? И мне нравится Кьер, честно… но я думаю, то, что между вами, будет сложно.
        - Айрин, ты правда слишком много надумываешь.  - Надо мной чистое синее небо, я сижу среди скал на своем любимом месте и смотрю на море. Когда я говорю, мое дыхание материализуется белыми облачками.  - Мы всего лишь хорошо проведем вместе вечер.
        - Лив, хороший вечер с Кьером…  - Она вздыхает. И это учитывая, что я пока так и не рассказала ей про поцелуй.  - Черт, я веду себя как твоя мать.
        Айрин ни малейшего понятия не имеет, как страшно далека она от того, что обо всем этом сказала бы моя мать. «Тебя уже бесполезно спасать, Лив? И что это значит, связаться с таксистом на моторной лодке, с которым ты знакома меньше месяца? Возьми себя в руки!»
        Что говорить маме, когда она позвонит мне в следующий раз, я, к слову, тоже еще не знаю.
        - Ах, забудь,  - вдруг заявляет Айрин и тем самым вытесняет неприятные мысли о моей матери.  - Ты же и так это сделаешь. Извини, я в самом деле не знаю, почему постоянно талдычу тебе на эту тему. Ты мне нравишься,  - ни с того ни с сего говорит она.  - И почему-то ты производишь такое впечатление, словно тебе не нужны лишние проблемы.
        - Ты тоже мне нравишься,  - удивленно отвечаю я. И это правда. Мне действительно нравится Айрин, к нашим телефонным разговорам и переписке я привыкла в рекордное время по сравнению с тем, как переварила продолжительное молчание Даны, моей бывшей коллеги по работе. Просто коллеги по работе.  - Приходи тоже в четверг в «Паб Брейди». Было бы классно.
        - Ты же не серьезно!  - хихикает Айрин.  - Хотя мне бы точно понравилось подпортить вам свидание. Но я в любом случае не смогу, в четверг приедет моя сестра, нам нужно будет уладить пару финансовых вопросов, а в пабе это точно не удастся сделать. Поэтому придется тебе, если что, самой себя спасать,  - добавляет она, и на это хихикаю уже я, но немного более нервно, чем Айрин.
        Чем ближе подходит четверг, тем сильнее я переживаю. В четверг вечером отправляю Кьеру список покупок, которые он должен будет мне привезти, и его ответ состоит исключительно из одного короткого «О’кей». Даже в режиме «втрескавшейся школьницы», в котором я сейчас нахожусь, невозможно разглядеть в этом нечто большее, чем обыкновенное «О’кей», поэтому я отказываюсь от идеи обсудить с Айрин значение этого «потрясающего» сообщения. Хотя признаю - я была очень близка.
        И что в конечном счете меня от этого удерживает - опасения Айрин, которые у нее явно есть. А после того, как я призналась себе, что все-таки немножко мечтаю о мистере Сногсшибательном, опасения - это последнее, что я хочу сейчас слышать.
        Куда охотнее я пройдусь вдоль скал и, пока ветер превращает в ледышку кончик моего носа, буду думать о вещах, от которых мне, несмотря ни на что, становится теплее. Эй, а когда я в последний раз была влюблена? Когда я вообще хоть раз была влюблена? Кьер просто входит во всесторонний сервис путешествия в Ирландию, в процесс изменений «Обновите-свою-жизнь-меньше-чем-за-шесть-месяцев», он часть моего жизненного опыта на Кэйрахе, и как нереально глупо было бы отказываться именно от этой части?
        Все мои записи в блоге за последние дни получились такими окрыленными, что как-то пользователь с ником Leah1995 даже спросила меня, можно ли ей тоже снять комнату на маяке, чтобы хоть отчасти окунуться в состояние счастья. После этого просматриваю все свои посты. Как-никак, от Айрин я знаю, что она на меня подписана, а вот с Кьером, даже если он ни разу не делал намеков в эту сторону, мне бы рисковать не хотелось. Не хватало еще, чтобы мои грезы можно было прочитать не только у меня на лице, но и в блоге.
        Тем временем в «Liv(e) in a lighthouse» и его Instagram-аккаунте у меня уже больше четырехсот подписчиков, и с каждым днем их число растет. Одна мысль о том, что все эти люди хотят смотреть мои фотографии и читать мои записи, кажется мне нереальной. Нереальной, но не неприятной. Когда по вечерам я уделяю полчаса на то, чтобы загрузить новые снимки и ответить на комментарии, то внезапно осознаю, что сейчас веду более активную социальную жизнь, чем прежде.
        Я долго думаю, что ответить Leah1995. В конце концов пишу ей, что тут неподалеку, в Каслданнсе, есть гостиница, которую я очень рекомендую, и добавляю адрес Айрин. Эта Леа пишет по-немецки, но кто ее знает? Может быть, она как-нибудь устроит себе короткий отпуск в Южной Ирландии. А может, даже будет следующей, кого поцелует Кьер.
        После этой мысли я тут же захлопываю ноутбук.
        Мечтать можно, сомневаться - нет. Последнему и вовсе нечего делать на моем розовом облачке, моем сотрясаемом ветром и омываемом волнами розовом облачке.
        - ? ?
        Утром в четверг за первой чашкой кофе мне неожиданно приходит в голову, что я, по сути, не знаю, во сколько здесь собирается быть Кьер. Разумеется, вряд ли существует опасность совсем меня не застать, так как я ушла бы в парикмахерскую или типа того, тем не менее мне бы хотелось знать, приедет он уже в четыре часа или не раньше семи.
        И что мне надеть? Пакуя чемоданы в Гамбурге, я не рассчитывала на то, что на Кэйрахе мне понадобится что-то, кроме крепких ботинок и непромокаемых шмоток. Как назло, все вещи также подобраны в соответствии с нынешним временем года, а именно: по максимуму теплые, но почти по минимуму нарядные. Свидание в шерстяном свитере, джинсах и треккинговых ботинках? Замечательно. Полагаю, произвести впечатление на Кьера у меня не выйдет даже при помощи моего рюкзака с набором для выживания, который, с тех пор как я приехала, так и лежит без дела в сундуке. Да я даже косметики с собой не взяла, за исключением туши для ресниц и губной помады. Если бы еще на улице не было так холодно. Тогда обтягивающая кофточка напоминала бы Кьеру о том, что он выгуливает не снежного человека в норвежском свитере.
        Взвесив варианты, после душа надеваю топик на лямках поверх красивого бюстгалтера, который я захватила с собой. Толстый свитер просто сниму в «Пабе Брейди».
        Выпив второй эспрессо с молоком, особенно старательно занимаюсь прической. Укладываю волосы феном, чтобы придать им объем, и аккуратно взбиваю пальцами, вместо того чтобы, как обычно, просто завязать в узел. Что в последствии загубит мою укладку, капюшон или ветер, я решу по ходу дела - главное, чтобы Кьер хотя бы в начале увидел меня настолько идеальной, насколько у меня получится привести себя в порядок при сложившихся обстоятельствах.
        Пускай пока еще слишком рано, я крашу ресницы и губы, просто чтобы посмотреть. Кручусь перед маленьким зеркалом в ванной, и мне даже относительно нравится собственное отражение. Да, очень даже неплохо. Если бы Кьер переступил порог маяка прямо в эту секунду, я была бы не против.
        К третьей чашке кофе намазываю пару тостов маслом и джемом, хотя я совсем не хочу есть. А затем довольно долго сортирую фотографии, которые наснимала за последнюю неделю на острове и на маяке. Примерно в четверть четвертого делаю коротенькую запись в блоге.
        ДЕНЬ 24 ИЗ 181
        Сегодня вечером выхожу в свет! Живая музыка в «Пабе Брейди», а перед этим - картофель фри, салат и «Гиннес». Как вам? Хорошо звучит?:)
        Пост висит в сети не дольше двадцати секунд, а уже появляется первый комментарий.
        Приятно повеселиться, Лив! Выложи для нас потом фотки! С кем ты идешь?:)
        Немного подумав, оставляю под комментарием ответ.
        С одним хорошим знакомым. И естественно, фотки будут - готова поспорить, никто из вас раньше не видел тарелку с картошкой фри:)
        Я бы с удовольствием свела с ума своих читателей парочкой намеков в стиле «С мистером Сногсшибательным», но, как и прежде, меня отпугивает мысль, что когда-нибудь Кьер может случайно наткнуться на мой блог. А если бы я запостила в Instagram фото Кьера, за считанные часы число моих подписчиков умножилось бы раз в пять, в этом я уверена. А точнее, число моих подписчиц.
        Закрываю компьютер и топаю к холодильнику, чтобы просто заглянуть. Холодильная медитация. Сегодня она ни к чему не приводит. Отпускаю дверцу и сажусь обратно за стол. Покачивая ногой, я какое-то время смотрю в окно и допиваю свой кофе, после чего наконец сдаюсь и пишу Кьеру сообщение с вопросом, во сколько он заедет. И как только я жму на «Отправить», мне в голову выстреливает мысль, что он вообще мог забыть про нашу договоренность.
        Чушь.
        Встаю вымыть тарелку и чашку. Господи боже мой, ну и чем мне себя занять на следующие несколько часов? Не находя себе места, спускаюсь по лестницам в гостиную, выуживаю с полки одну из книг и рассеянно ее листаю.
        Если бы мы не договорились на сегодня, Кьер приехал бы только завтрашним утром, чтобы передать мне продукты. А что, если он все-таки забыл?
        Ставлю книгу обратно и поворачиваюсь к оконной нише. Темные тучи проносятся по бледно-серому небу, море приняло зеленовато-черный оттенок.
        Мне нужно наружу. Волосы или не волосы, но я сейчас же отправлюсь на свою прогулку по острову, и меня успокоят звуки прибоя.
        Через пару минут я в куртке и ботинках тяжело ступаю по короткой колючей траве, вдыхая соленый воздух. В Гамбурге я буду по этому скучать, это мне ясно уже сейчас. Меньше, чем через двадцать минут я чувствую себя намного спокойнее и, когда дохожу до своего любимого места недалеко от маяка, стою там минуту с закрытыми глазами и позволяю ветру сдувать мне волосы с лица.
        Только раздавшийся в кармане куртки писк переносит меня обратно в реальность.
        Буду около пяти.
        Пять. Сейчас двадцать минут пятого. Этого хватит, чтобы обновить помаду и еще раз мокрыми руками поправить волосы.
        Быстрым шагом возвращаюсь к маяку. Если Кьер хочет быть здесь около пяти, у нас должно остаться время вместе поесть. Или поболтать. Ну или что там мы еще будем делать. Теперь быстрее скинуть с себя куртку и свитер, в котором я ни за что не останусь - эта деталь моего гардероба, конечно, супертеплая и суперудобная, но внешне она больше напоминает коричневый мешок из-под картошки.
        Немного не дойдя до Мэттью, я поскальзываюсь на сырой траве и приземляюсь на четвереньки. Проклятие. Класс. Раздраженно оттираю землю с пальцев, проводя ладонями по уже и без того грязным джинсам. Итак, теперь еще и джинсы долой. Куртка по нижнему краю тоже слегка испачкалась, но это легко исправить влажной тряпкой.
        Когда до двери остаются последние метры, запускаю обе руки в карманы куртки… и застываю. Ключ. В панике шарю в карманах еще глубже. Где ключ? Телефон здесь, кроме него - носовые платочки, одна практически полная пачка и одна смятая упаковка, но где ключ от маяка? Когда я в последний раз держала его в руках?
        Вижу себя сидящей на верхней ступеньке винтовой лестницы и завязывающей шнурки. Рядом со мной лежит ключ. Разве я потом его не забрала?
        По новому кругу тщательно обыскиваю все карманы, но это не помогает. Ключа нет. Возможно… бегу на пару шагов назад к месту, где недавно упала, и осматриваю землю.
        Ничего. Никакого ключа. Я просто-напросто оставила этот идиотский ключ на лестнице. Теперь можно дожидаться Кьера с растрепанными волосами и в перепачканной одежде.
        Угрюмо возвращаюсь на свое место между скал и оттуда следующие полчаса наблюдаю, как темные облака сбиваются все плотнее и заслоняют бледно-серое небо.
        Если сейчас еще и дождь пойдет, я заору.
        - ? ?
        Незадолго до пяти часов, подталкиваемая ветром, направляюсь обратно к маяку, потому что пришло сообщение от Кьера.
        Ты где?
        Ледяной дождь колотит меня по лицу, но в данный момент мне уже все равно. Я вымокла насквозь, утес только самою малость смог меня прикрыть, когда тучи взорвались.
        Со скрещенными на груди руками Кьер стоит, прислонившись ко входной двери, пока я неуклюже ковыляю к нему. Я вся грязная, и с меня течет.
        - Надеюсь, твой ключ у тебя с собой,  - приветствую я его, и от меня не ускользают насмешливые искорки у него в глазах при виде меня.
        - Конечно,  - говорит он и отпирает дверь.
        - Тогда почему ты еще до сих пор не вошел?  - Предпринимаю безнадежную попытку холодными мокрыми пальцами убрать с лица волосы, которые липнут к моим щекам.
        - Эй, ну я же не могу вот так запросто войти.  - Он придерживает передо мной дверь, и я прохожу мимо него в защищенное от ветра, а, следовательно, и относительно теплое помещение первого этажа.
        - Спокойно мог бы это сделать,  - ворчу я и разворачиваюсь к нему, чтобы добавить, что он должен будет подождать меня в гостиной.
        Его теплые ладони убирают назад пряди волос, все еще упрямо облепляющие мне щеки.
        - Сначала здравствуй,  - пробормотал он, прежде чем наклониться ко мне. Его губы накрывают мои, а я кладу обе руки ему на грудь в первую очередь потому, что у меня неожиданно кружится голова.
        Еще никогда раньше со мной такого не случалось, чтобы от одного поцелуя земля уходила из-под ног, и кроме этого, я мало о чем думаю в следующие несколько минут.
        И лишь когда Кьер снова выпрямляется, я вспоминаю о своей промокшей, грязной одежде.
        - Мне только надо переодеться во что-нибудь сухое.  - Хватаю его за руку и тяну к лестнице. Поднимаясь по ступенькам, подбираю ключ, который действительно лежал там. Грязную обувь скидываю сразу на втором этаже, жалея, что для этого мне пришлось отпустить руку Кьера. В гостиной выскальзываю из куртки.  - Подожди меня тут чуть-чуть, ладно? Я быстро вернусь.
        Кьер падает на диван:
        - Не торопись.
        - Пять минут. Скоро буду.
        Перепрыгиваю через каждые две ступени и, еще не повернув дверную ручку на входе в спальню, я уже стягиваю через голову коричневый мешковатый свитер. Торопливо сгребаю темно-красную водолазку и чистые джинсы и спешу в ванную, где стаскиваю с себя заляпанные штаны. Скачу то на одной, то на другой ноге, натягиваю новую пару джинсов на все еще влажные ноги, ныряю в водолазку и двумя руками вытаскиваю волосы через узкий воротник. Теперь всего лишь слегка подсушить их феном, чтобы не свисали такими грустными прядями, а потом…
        Вот же блин.
        В ужасе таращусь на свое отражение в зеркале.
        У меня напрочь вылетело из головы, что сегодня с утра я накрасила ресницы. По моим щекам протянулись черные полоски. А при попытке отбросить назад мокрые волосы мне, очевидно, вполне успешно удалось размазать все до самых ушей. Я выгляжу как чертова панда! Панда-наркоманка. Которая не спала десять ночей подряд.
        В подсознании моментально возникает смеющееся лицо Кьера, с которым он только что рассматривал меня перед маяком. О’кей, теперь я, по меньшей мере, в курсе, что именно он нашел таким забавным. Вот засранец. Мог бы мне об этом и сказать, вместо того чтобы… чтобы меня… просто поцеловать.
        Пока я стараюсь при помощи теплой воды и мыла избавиться от серо-черных потеков, признаюсь себе, что с его стороны несомненно было намного очаровательнее поцеловать меня, вместо того чтобы ткнуть пальцем мне в лицо и воскликнуть: «Ты на кого вообще похожа?»
        Последние остатки туши стираю с кожи полотенцем, и заключительный взгляд в зеркало заставляет меня захихикать. Если до этого щеки у меня были серо-черными, то теперь они ярко-красные. В общем и целом, улучшение незначительное.
        Пока я сушу волосы, широкая улыбка так и не сходит у меня с лица, и когда наконец сбегаю по ступенькам в гостиную, вижу глазами Кьера, как я тащусь по лугу - с черными кругами, как у панды, и мрачным взглядом - и не могу не рассмеяться.
        - Что такое?  - Кьер, который тоже уже снял свою куртку и взял одну из книг, стоявших на полке, поднимает голову.  - Так ты все-таки решила сменить образ Элиса Купера?[13 - Элис Купер - американский рок-певец, один из основоположников жанра шок-рок, в котором артисты своими костюмами, гримом и т. д. намеренно шокируют и пугают публику.] А ведь что-то в этом было.
        - Не хочу сегодня вечером украсть у тебя все внимание зрителей. И кроме того…  - хватаю одну из подушек, которые лежат на диване возле Кьера.  - …дурак!
        Он перехватывает меня за запястье, прежде чем я успеваю опустить подушку ему на голову, и рывком притягивает меня к себе на диван. На это я не рассчитывала - к несчастью, падая, я не нарочно задеваю Кьера локтем по виску и опять прыскаю от смеха, когда он из-за этого охнул. В следующий момент моя голова уже лежит на широком подлокотнике дивана, а я прекращаю смеяться, потому что он с опасной улыбочкой нависает надо мной.
        Я должна была сейчас сказать «стоп». Каким-то образом это закончить. Одно дело - целовать Кьера в полумраке первого этажа, но совсем другое - при этом буквально лежать под ним на диване. Мое запястье он не выпустил, но сделает это, стоит мне подать ему малейший знак. Я вижу это в его взгляде, распознаю по тому, как он медлит.
        Вместо этого кончиками пальцев свободной руки я осторожно провожу по шраму у него на левой брови, глажу его по виску и еще отмечаю, как его серебристо-серые глаза становятся чуть темнее, перед тем как он целует сначала мой подбородок, а потом шею. Закрываю глаза, пока он проводит дорожку из легких, словно перышко, поцелуев до моей скулы, и судорожно втягиваю в себя воздух, когда его язык касается моей нижней губы.
        Слабый отзвук слов Айрин, до сих пор эхом отдающийся у меня в голове, я заглушаю, и это получается у меня легче, чем ожидалось. С Кьером легко развлечься? Хорошо, потому что большего мне и так не надо, просто получить удовольствие, просто целовать этого мужчину, и надо мне это прямо сейчас, вместо того чтобы лежать в своей постели и всего лишь представлять себе, каково бы это было, целовать его.
        Кьер переносит свой вес, и я ахаю, но на этот раз не от возбуждения, а потому что приличная часть его примерно восьмидесяти килограммов прямо сейчас больно вдавила в диван мою тазовую кость.
        - Прости.
        Смеюсь, когда он приподнимается на пару сантиметров, и отодвигаюсь в сторону. При этом оказываюсь на волосок от падения на ковер, но Кьер успевает меня поймать. Для таких вещей этот диван определенно не предназначен.
        Кьер порывается сесть, но я вжимаю его обратно в диванные подушки и быстро сажусь на него верхом. Волосы у него в полном беспорядке, одну руку он закинул за голову, вторая расслабленно лежит у меня на бедре. А на его лице та самая легкая ухмылочка, которая одновременно притягивает меня и смущает, потому что я никак не могу понять, что же за ней скрывается, что творится у него в голове, когда он вот так на меня смотрит. И, прежде чем поддаться искушению спросить его об этом, я просто его целую.
        Его ладонь на моем бедре сжимается крепче, я чувствую другую его руку у себя на спине: она поднимается вдоль по моему позвоночнику и останавливается у меня на затылке. А когда его рот приоткрывается чуть шире, мне внезапно хочется забыть про его сегодняшнее выступление в «Пабе Брейди» и вместо пойти в спальню этажом выше. Хотя как по мне, мы могли бы и просто скатиться на ковер перед диваном.
        Похоже, мысли Кьера сходятся с моими, на этот раз он не предпринимает попыток как-то остановиться, как раз наоборот. Он обеими руками обхватывает мое лицо, большие пальцы поглаживают мои скулы. Еще ни разу мне так не хотелось поцеловать парня, и еще ни разу меня саму так не целовали. Когда в какую-то секунду его руки пробираются под мою водолазку, потом под топик и не спеша следуют вверх по моим бокам, сердце исполняет сальто. Мои руки уже задирают вверх его рубашку, проводят вверх по его плоскому мускулистому животу до груди. Его пальцы находят путь к поясу моих джинсов, и я поспешно соображаю, насколько далеко готова зайти, пока очередной поцелуй не отбрасывает эту мысль прочь, и я… слышу, как вибрирует мой мобильный.
        - Может, тебе стоит взять трубку?  - бормочет мне в губы Кьер.
        - Почему?
        - Потому что он звонит уже в третий раз. Это может быть важно.
        В третий раз? Вопрос, почему я этого не заметила, у меня даже не возникает, но вот кому, ради всего святого, могло понадобиться звонить мне аж три раза подряд?
        Шустро спрыгиваю с Кьера, подхватываю свою куртку, оставленную мною до этого на спинке стула перед секретером, и вытаскиваю смартфон.
        Айрин? Именно Айрин? Что-нибудь произошло?
        - Алло?
        - Лив? Привет. Я просто хотела… вы уже в «Брейди»?
        - Что?
        - Вы уже выехали? Или Кьера вообще еще нет?
        - Нет, он… мы… общались… Айрин, что случилось?
        - Ничего. Просто хотела спросить, где вы.
        - В смысле?
        Айрин смеется, и в ее смехе слышатся извиняющиеся нотки.
        - Извини, если я вам помешала. Но вы же еще придете сегодня, да? По крайней мере, Кьеру прийти надо.
        В это время Кьер встает и опускает вниз свою рубашку. Я вижу, как он бросает взгляд на часы, и беззвучно вздыхаю.
        - Да, мы как раз собираемся выходить.
        - О, хорошо.  - Теперь Айрин звучит обрадованной.  - Я тут подумала, что я все-таки потом забегу. Моя сестра тоже придет. Но если вам больше хочется остаться вдвоем, то, разумеется, мы сядем за соседний столик,  - договаривает она.
        - Нет, все нормально,  - отвечаю я, сама сомневаясь, так ли это.  - Мы приедем, наверно, где-то через час.
        - Понятно, тогда до встречи!
        - Да, до…  - Я замолкаю, потому что Айрин уже завершила вызов. И что это было? Она метит на должность моей дуэньи?
        - И как? Это было важно?  - Положив руку сзади на мою шею, Кьер сначала целует меня в висок, а когда я, покачав головой, оборачиваюсь к нему, целует в губы. Но вопреки моему желанию просто продолжить с того, на чем мы недавно закончили, настроение изменилось, так как я увидела, как Кьер смотрел на часы.
        - Сколько у нас еще времени?  - интересуюсь я, и Кьер на мгновение еще сильнее прижимает меня к себе, прежде чем отпустить.
        - Минус десять минут,  - говорит он, протягивая мне куртку.
        -  11 ?
        Дождь прекратился. Держась за руки, мы идем по сырой тропинке к пристани, Кьер переплетает свои пальцы с моими. Когда я спотыкаюсь во второй раз, поскольку думаю о чем угодно, кроме того чтобы смотреть под ноги, он сначала обвивает рукой мою талию, а затем останавливается, чтобы меня поцеловать. И, черт возьми, как бы мне сейчас хотелось просто целовать его, подсознательно не возвращаясь к звонку Айрин. Это была проклятая случайность, что она прервала то, о чем я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, куда бы оно привело. Но в то, что Айрин тогда нужно было лишь договориться о нашей встрече с ней и ее сестрой, я все равно не верю.
        Кьер оставляет руку у меня на поясе, когда мы идем дальше. Было бы так легко вообразить, что вот это все - начало чего-то… особенного.
        Но это не так, безжалостно внушает мне мозг. Для Кьера это просто ни к чему не обязывающая история. Что-то спокойно заменяемое. Вообще-то, понимание этого должно было предотвратить любые глубокие чувства, но… черт, для меня это правда нечто особенное.
        Кажется, Кьер не догадывается о моей внутренней борьбе. Я вполуха слушаю, как во время переправы он рассказывает мне что-то о бухтах Каслданнса, и надеюсь, что киваю я в нужных местах.
        Только недалеко от «Паба Брейди» Кьер тоже становится немного молчаливее. Он не спрашивал у меня, кто до этого звонил, а я не стала сразу говорить ему, что Айрин тоже хочет зайти. И прямо сейчас я прикидываю, не надо ли вскользь об этом упомянуть, как вдруг Кьер хватает меня за руку и не дает пройти дальше.
        - Что-то не так?  - Это редкое исключение, когда на его лице нет усмешки. Он вопросительно смотрит на меня.
        - Нет, все в порядке.
        Здесь и сейчас я определенно не буду рассказывать Кьеру о карусели своих ощущений. А если точнее, по всей вероятности, я не сделаю этого нигде и никогда.
        Судя по Кьеру, я его не убедила. Его скептический взгляд приводит к тому, что я недолго думая цепляю его под руку и тащу за собой последние пару метров до паба.
        - Ты опоздаешь, если мы будем и дальше тут стоять.  - Я проскальзываю под его рукой, пока он открывает передо мной дверь.  - Нам надо…
        Я забываю, что конкретно нам надо, потому что Кьер притягивает меня к себе, и его губы нежно закрывают мне рот. Поцелуй длится несколько секунд, а после того, как он заглядывает мне в глаза, я близка к тому, чтобы спросить, имеет ли для него какое-то значение то, что сейчас между нами происходит. Или я тут единственная, кому кажется, что что-то вообще происходит.
        Затем он одной рукой отодвигает занавес, заводит меня внутрь, и вот момент уже упущен. Он оглядывается в битком набитом «Пабе Брейди».
        - Эй! Кьер!  - За одним из ближних столиков нам машет парень-великан, рядом с ним сидят еще двое мужчин, которые с любопытством поворачивают головы в нашу сторону. Я ведь уже видела его раньше? Не он ли в тот день, когда я впервые пришла в этот паб, сел рядом с Айрин, пока я отлучалась к бару?
        - Это Райан, да?  - спрашиваю я Кьера, который до сих пор не поздоровался с Райаном в ответ, не говоря уже о том, что он вроде бы даже не собирается к нему подходить.
        - Ты его знаешь?
        - Айрин познакомила, да. Ну, «знаю»  - это слишком громко сказано, он только ненадолго подсел за наш столик.
        Кьер еще раз оглядывается по сторонам.
        - Не хотите сесть к нам? Будет немного тесновато, но мы с радостью подвинемся.  - Есть что-то вызывающее в ухмылке у Райана на лице, и мне становится ясно, что между ним и Кьером что-то случилось.
        - А нам не нужно…  - начинаю я, когда Кьер двигается с места.
        - Нет, нам не нужно,  - перебивает он меня, не останавливаясь.  - Райан.  - Кьер кивает ему и двум другим парням.  - Как насчет того, чтобы вы пересели к бару? Вам там будет удобно.
        Ого. Вежливо.
        Райан игнорирует Кьера. Вместо этого он заинтересованно разглядывает меня. Кажется, он меня тоже узнал.
        - Привет.  - Улыбнувшись, встает он.  - Это же ты живешь на маяке, верно?
        - Эмм… да, привет. Я Лив,  - замешкавшись, все же представляюсь я. Друзья Райана к тому моменту взяли свои стаканы и тоже поднялись, чтобы направиться в сторону бара.
        - Айрин рассказывала о тебе,  - произносит Райан.
        - Спасибо за стол,  - вклинивается Кьер и выдвигает мне стул.  - Мне пора. Увидимся позже.  - Смерив Райана взглядом, который я не могу идентифицировать, он проталкивается между людьми по направлению к сцене.
        Райан, отсалютовав мне своим стаканом с «Гиннесом», пару секунд спустя следует за своими приятелями. Я чувствую себя немного глупо, оказавшись в переполненном пабе одна за столиком на четверых, и почти благодарна Райану, когда он еще раз подходит ко мне.
        - Принести тебе что-нибудь выпить?  - спрашивает он.
        - Эмм…  - Я, конечно, догадываюсь, что Кьеру это не понравится, но, во-первых, я бы действительно с удовольствием чего-нибудь выпила, а во-вторых, не хочу без причины вести себя как стерва. В конце концов, Айрин в присутствии Райана чувствовала себя вполне свободно.  - Это было бы очень мило. Стакан «Гиннеса», пожалуйста.
        - Понял, сейчас приду.  - В следующее мгновение он уже опять исчез, а я вытаскиваю из кармана смартфон, чтобы проверить, не звонила ли Айрин. Нет, не звонила.
        - Привет!  - Рядом со мной стоит Сиенна, держа в руках поднос с пустыми бокалами.  - Что тебе принести?
        - Ничего,  - с улыбкой отказываюсь я.  - Мой знакомый сейчас все принесет.
        Невольно выискиваю на ее лице следы тревоги или, возможно, даже страха, показавшиеся в прошлый раз, когда бармен за стойкой поднял ее телефон. Однако, кроме приветливой сдержанности, не проявляется ни одной эмоции.
        - О’кей.  - Она еще раз мне кивает и уходит, балансируя подносом, чтобы задержаться у другого столика, где посетители уже оглядываются и ищут ее. Этому заведению срочно требуется вторая официантка.
        Вскоре после этого вновь объявляется Райан с двумя порциями «Гиннеса».
        - Пожалуйста,  - говорит он, ставя один из стаканов передо мной. К моему удивлению, следующее, что он делает,  - это выдвигает себе один из стульев, стоящих вокруг стола, и усаживается напротив меня. Он поднимает свое пиво, я на автомате повторяю его движение. Наши стаканы чокаются, и Райан делает большой глоток.
        - И?  - Он проводит ладонью над верхней губой, чтобы стереть с нее пену.  - Тебе нравится на Кэйрахе?
        - Вполне,  - говорю я.  - Там классно.
        - И не становится одиноко время от времени?
        Это Райан сейчас так со мной флиртует?
        - Мне это не мешает,  - аккуратно отвечаю я.  - Что-то такое я и искала.  - Это не полностью соответствует правде, но Райану об этом знать не обязательно. На самом деле мне он кажется очень даже милым, даже довольно-таки привлекательным. Но ему, разумеется, не сравниться с Кьером, который выглядит как модель «Armani», даже лежа на диване с растрепанными волосами… не надо мне сейчас об этом думать.
        - Мне нравится старый маяк.  - По Райану не похоже, что он в ближайшее время собирается уйти обратно.  - Я чинил его пару раз.
        - Серьезно?  - изумленно взглянула на него я.
        - Да, конечно. Я работаю плотником. Год назад обновлял там лестницы. Кое-какие из них частично прогнили. Крутое здание. Летом буду заменять перила на вершине башни. До тех пор на верхней площадке небезопасно, но ты об этом, наверное, уже в курсе, да?
        Я киваю головой.
        - Кьер мне уже сказал.
        - Некоторые винты полностью заржавели,  - поясняет Райан.  - Эта штука уже совсем убитая. Лучше туда не залезай.
        - И не собираюсь.
        - Так чем ты занимаешься на острове?
        - Ну, я работаю,  - безо всякого стеснения заявляю я. Это не наглая ложь: как-никак, а на Кэйрахе я написала целую статью о веганстве.  - И просто наслаждаюсь проведенным тут временем.  - Хотя бы это правда. В данный момент я, прежде всего, наслаждаюсь временем с Кьером. Так или иначе.
        Кстати, о Кьере: куда он пропал? Разве он не должен был уже выйти на сцену?
        - Привет, Лив!  - Рядом со столиком вырастает Айрин. У нее за спиной стоит высокая женщина, чьи волосы имеют почти такой же рыжий оттенок, как и вьющиеся локоны Айрин.  - Райан, здравствуй, а ты что здесь делаешь?
        - Сижу, пью пиво и чуть ближе знакомлюсь с Лив,  - отвечает Райан, рассмешив Айрин.
        - Лив, это Сюзанна, моя сестра,  - дальше говорит она, и высокая женщина с явно заинтересованной улыбкой протягивает мне руку.
        - Привет, Лив. Приятно с тобой познакомиться.  - У нее низкий голос, теплый и дружелюбный. Сюзанна понравилась мне с первого взгляда.
        - Вы уже заказали напитки?  - спрашивает Райан, когда Айрин и Сюзанна садятся.
        - Да, мы столкнулись с Сиенной,  - отвечает Айрин.  - А где же Кьер? Разве он не должен быть уже на сцене?
        - Мы немножко опоздали,  - признаюсь я.  - Наверняка он уже скоро начнет.
        После моих слов повисает недолгое молчание. Айрин и ее сестра сначала смотрят на меня, а потом обмениваются быстрыми взглядами. «Ооо’кей». Так мне, по крайней мере, становится понятно, что Сюзанне известно обо мне и Кьере. Айрин обязательно нужно было все выбалтывать? Я имею в виду, естественно, Сюзанна ее сестра, но, несмотря на это, Айрин не стоило обсуждать с ней дела, которые той вообще не касаются. Если бы мы были одни, я бы сейчас подняла эту тему, и думаю, у Айрин тоже появилось желание кое-чем со мной поделиться, но так как в данный момент мы сидим между Сюзанной и Райаном, это подождет. Молчание затягивается и становится неловким, и я чувствую благодарность, когда несколько человек перед сценой начинают хлопать.
        - Подойду-ка я поближе,  - говорю я, стягиваю через голову водолазку, забираю свой бокал с пивом и отодвигаюсь на стуле.  - Увидимся.
        Точно как в прошлый раз, Кьер сидит с гитарой в руках на барном табурете. Как только он берет первые ноты, становится сравнительно тихо, а когда начинает петь песню в стиле фолк[14 - Фолк - жанр популярной музыки, сформировавшийся на основе традиционной народной музыки.], больше всего мне хочется отправить всех людей вокруг нас по домам. Этот мужчина что, вообще все умеет? Петь, играть на гитаре, целоваться, всегда вовремя находить нужные слова.
        Его взгляд падает на меня, уголок рта у него приподнимается, и я улыбаюсь в ответ. Если бы только все эти женщины, стоящие перед сценой, знали, что еще пару часов назад я занималась с Кьером такими вещами, о которых они могут только мечтать… хотя… прогоняю мысль о том, что некоторые из них, без сомнения, знают Кьера так же близко, как и я.
        Несколько зрительниц проследили за взглядом Кьера и теперь - кто-то тайком, кто-то не очень - рассматривают меня. Среди них я заметила светловолосую Эбигейл и вновь быстро сосредоточила свое внимание на Кьере.
        В этот раз после двух песен я не возвращаюсь обратно за стол. Все-таки я тут с Кьером, а Айрин составляют компанию Сюзанна и Райан.
        Кьер исполняет микс из кавер-версий и некоторые песни, которых я не знаю. Возможно, какие-то из них он написал сам. Многие мотивы веселые, с этим типично ирландским задором, при котором мне в голову напрашивается мысль о быстрых танцах, некоторые - практически рок. А потом заиграла та самая песня, которую я узнаю. Кьер уже пел ее в мой первый вечер в Каслданнсе, и я вспоминаю, как у меня возникло ощущение, что на него влияет ее меланхоличный мотив. В баре становится еще тише, хохот и болтовня затихают, все словно затаили дыхание. Кьер закрыл глаза, и я чувствую укол в сердце. Быть может, это мелодия или что-то в его лице, что заставляет меня грустить. Я очень стараюсь вслушаться, о чем говорится в песне, но он поет на ирландском, и я не понимаю ни слова. Тем не менее я уверена, что эта песня имеет особое значение. Потом спрошу у Кьера, решаю я, когда его пальцы опять пробегают по струнам в быстром темпе, а одна из девчонок в компании Эбигейл издает восторженный визг. Да тут есть настоящие фанаты.
        Эбигейл начинает танцевать, к ней присоединяется несколько других девушек. Скоро вокруг них образуется свободное пространство, парочка мужчин свистят.
        Кьер тоже смотрит в сторону этой небольшой группы, и теперь его улыбка адресована уже не мне, а, очевидно, Эбигейл, которая как раз откидывает назад свои длинные светлые волосы, вызывающе глядя на Кьера. От того, как она вращает бедрами в невероятно узких черных джинсах, я сглатываю. В своем простеньком топе я чувствую себя отвратительно - как ромашка рядом с сексуальной танцующей орхидеей.
        Какие-то парни начинают улюлюкать, и снова обернувшись к Кьеру, я делаю вывод, что, судя по всему, вспыхни я в этот момент ярким пламенем, он бы даже не заметил.
        Вскоре его выступление завершается, Кьер покидает сцену, и я протискиваюсь между другими людьми, чтобы возвратиться к Айрин, Сюзанне и Райану. Похоже, они ни капельки не обиделись, что я бросила их почти на целый час.
        Райан поднимается, чтобы забрать у меня пустой стакан.
        - Еще хочешь?
        Я киваю. Райан и правда милый. Жаль, что Кьеру явно не подходит определение «милый». Хотя он тоже вполне умеет быть милым. Даже очень. Вот только… по-другому. Не просто безобидно милым.
        - Лив?  - толкает меня Айрин.  - Ну как? Тебе понравилось выступление Кьера?
        - Да.  - Будь мы наедине, вероятно, я бы рассказала Айрин о том, что сейчас крутится у меня в голове, но присутствие Сюзанны меня сдерживает. Когда Айрин открывает рот для ответа, я не дышу. Я без колебаний готова предположить, что сейчас она ляпнет что-то в духе: «Лив по уши влюблена в Кьера».
        - Мы тут, кстати, решили на выходных куда-нибудь съездить - Сюзанна, Райан и я. Не хочешь поехать с нами?
        - Конечно!  - выдыхаю я. В Ирландии я до сих пор не видела ничего, за исключением скал и моря. Не то чтобы я жаловалась, но возможность посмотреть на что-то еще, кроме окружающего меня сейчас ландшафта, я ни в коем случае не упущу.
        - Райан сказал, что может за тобой заехать. У него здесь в гавани есть лодка.
        - Супер, спасибо. А когда? В субботу или в воскресенье?
        - Сюзанне в воскресенье уже надо уезжать обратно в Корк, поэтому в субботу. Мы хотим выехать пораньше. Ты можешь завтра просто переночевать у меня, наверно, так будет даже легче всего.
        - У тебя сейчас нет постояльцев?
        - Нет, к сожалению, нет.
        Выговаривая эти слова, Айрин украдкой вздыхает, и Сюзанна бросает на нее серьезный взгляд. Я вспоминаю, как Айрин упоминала, что им с сестрой нужно было обсудить финансовые вопросы. Не о «Морских ветрах» ли шла речь?
        - Здесь не хватало пива?  - Райан ставит у меня перед носом «Гиннес» и садится обратно на свое место между Айрин и Сюзанной. Обеспокоенное выражение улетучивается с лица Айрин.
        - Райан?  - Она сладко улыбается и высоко поднимает собственный опустевший пивной бокал.  - Здесь все еще не хватает пива…
        Он вздыхает и опять встает.
        Когда к нашему столику приближается Кьер, Райана до сих пор нет - он ушел за напитками Айрин и Сюзанне. Сиенне надо бы поделиться с ним чаевыми. Кьер игнорирует свободное место Райана напротив меня и берет себе незанятый стул от соседнего стола, вдвигая его между мной и Айрин.
        - Кьер,  - прохладно кивает ему Сюзанна.
        Кьер так же холодно улыбается ей в ответ, ставит на стол пиво, которое принес с собой, и откидывается на спинку стула. Несмотря на то, что сидит он очень близко ко мне, Кьер даже не пытается ко мне прикоснуться, взять меня за руку или закинуть свою руку мне на плечо, и, хотя мне бы очень хотелось, чтобы он это сделал, одновременно я чувствую облегчение. Обстановка за столом заметно обострилась. Айрин прикладывает все усилия, чтобы исправить ситуацию, и начинает рассказывать забавные истории о посетителях гостиницы.
        Я ощущаю на себе взгляд Кьера. Осторожно поворачиваю голову, и неожиданно голос Айрин превращается в посторонний шум на заднем плане, как только я заглядываю в его глаза.
        Непроизвольно задерживаю дыхание, когда он наклоняется ближе и шепчет мне на ухо:
        - Пойдем отсюда?
        - Я… да, хорошо, если хочешь?
        Кьер встает, ничего на это не ответив. Мой стакан еще практически полон, но я достаю из кошелька деньги, чтобы оплатить свою часть нашего общего счета, а потом вкладываю ладонь в руку Кьера, которую он мне протягивает.
        - Всем хорошего вечера, а мы пойдем.  - Кьер не обращается ни к кому напрямую. Какое-то мгновение Сюзанна выглядит так, будто собирается что-то сказать, но все-таки закрывает рот, столкнувшись взглядом с Айрин.
        - Мы еще созвонимся по поводу субботы, ладно?  - говорю Айрин, пока Кьер поднимает меня за руку из-за стола, а я быстро собираю свои вещи. Она кивает, затем я бегу вслед за Кьером в сторону выхода. Проходя мимо, он благодарит кивком головы людей, которые с уважением хлопают его по плечу. Один тип крепко поймал его за руку и проговорил что-то, от чего Кьер коротко хохотнул. Я не разобрала ни слова, но, после того как этот парень отступил на шаг и смерил меня недвусмысленным взглядом, чувствую себя дурой. Не трудно догадаться, что творится в его черепушке.
        - Привет, Кьер.  - Эбигейл отделилась от компании своих подружек и встала прямо у нас на пути. Меня она вообще не замечает. И приняв внешне равнодушный вид по отношению к тому факту, что рука Кьера по-прежнему сжимает мою, она кладет свою ладонь ему на грудь.
        - Привет, Эбби.  - Он остановился, и пальчики Эбигейл прочерчивают линию вниз к его животу.
        - Уже уходишь?
        - А разве не заметно?
        - Жалко.  - Улыбка у нее такая непристойная, что я бы с превеликим удовольствием просто отпихнула ее с дороги. Да что она о себе вообразила?
        Кьер же, напротив, относительно дружелюбно отодвигает ее руку в сторону:
        - До встречи, Эбби.
        - Это точно,  - отвечает эта тупая кобыла.  - Кстати, вчера все было прекрасно.  - Она приподнимается на носочки, быстрым поцелуем прижимается к губам Кьера и первый раз смотрит в мою сторону, прежде чем, виляя задом, удалиться назад к своим подружкам, которые, хихикая, наблюдали эту сцену.
        Внезапно я вновь чувствую себя пятнадцатилетней. Такое ощущение, как будто бы я на концерте по чудесному стечению обстоятельств пробилась к обожаемому певцу. И вот я стою там и широко раскрытыми глазами уставилась на его верных поклонниц, которые из-за давности своей любви имеют на него куда больше прав, чем я. Простите, конечно, а что именно там вчера было прекрасно? И почему Кьер так легко позволил ей себя поцеловать?
        Когда он открывает передо мной дверь на улицу, и ледяной воздух бьет мне в лицо, я резко трезвею настолько, насколько это вообще возможно после большого стакана «Гиннеса».
        Взгляд Кьера, пока мы только что сидели за столом, заставил что-то во мне запылать, но появление Эбигейл начисто все потушило. В течение всего пары минут атмосфера между нами кардинально переменилась, и я жалею, что оставила на столе свой бокал, к которому еле притронулась. Ну, хотя бы эту Эбби я сегодня больше не увижу.
        Вырываю свои пальцы из его руки, чтобы натянуть водолазку и куртку. Подсвеченное уличными фонарями, мое дыхание поднимается в воздух в виде белого тумана. Если бы мы в этот момент стояли не в Каслданнсе, а в Гамбурге, я бы сейчас попрощалась с Кьером. Но без него мне не добраться до маяка. Навряд ли я могу попросить Райана, не мог бы он, после того как принесет очередную порцию «Гиннеса» Айрин и Сюзанне, отвезти меня на остров.
        Мы молча идем рядом, Кьер засунул руки в карманы своей куртки.
        Да и о чем нам говорить? О том, как Кьер вчера провел вечер? О том, что он вот так просто разрешает этой Эбби себя целовать? О том, что меня это ранит, или о том, что я сама шокирована тем, как сильно?
        Когда мы приходим на причал, я игнорирую его протянутую руку и сама, пошатываясь на узенькой доске, забираюсь в тихо раскачивающуюся на воде лодку. Скоро огни Каслданнса остаются далеко позади.
        - ? ?
        Несмотря на установившуюся между нами тишину, Кьер провожает меня до самого маяка, и за это я ему благодарна. Помнится, мы планировали сегодня вечером наблюдать за звездами, пролетает у меня в голове, и хоть меня не особенно воодушевляла эта часть вечера… таким я его себе точно не представляла.
        Лишь остановившись перед дверью Мэттью, Кьер произносит:
        - То, что произошло там… извини.
        Я не собираюсь изображать, будто не понимаю, о чем идет речь.
        - Забудь,  - отвечаю я и вынимаю из кармана ключ.  - Спасибо, что еще раз зашел.
        С тихим звуком ключ вставляется в замочную скважину, раздается щелчок, и дверь открывается. Руки Кьера так и остались в карманах. Слишком темно, чтобы различить выражение его лица. Я задом захожу внутрь и нащупываю выключатель на стене.
        Мне казалось, вот сейчас Кьер еще что-нибудь скажет, сделает что-нибудь, чтобы этот испорченный вечер не закончился такими пустыми, ничего не значащими фразами, но в результате я слышу, как он тихо вздыхает.
        - Ну. Тогда до встречи через неделю.
        И почему я сейчас так разочарована? Ведь мне не слишком-то и хотелось, чтобы он что-то сделал. Если он сейчас пойдет к Эбби, та будет только счастлива.
        - Да, до следующей недели.  - Я больше не жду ответа, а закрываю дверь еще до того, как он отвернулся. С опущенной головой поднимаюсь наверх по винтовой лестнице - выключатель, потом по следующей лестнице в гостиную - выключатель.
        Там заваливаюсь на диван, даже не удосужившись снять куртку или обувь. Мрачно смотрю на смятые подушки слева и справа от меня. Как мог вечер закончиться так? Ведь начиналось все так многообещающе.
        По крайней мере, если под «многообещающим» понимать «чуть не оказаться в постели с самым знаменитым местным ловеласом». Ведь на диване мы уже оказались.
        Внезапно разозлившись на саму себя, наклоняюсь, чтобы развязать шнурки.
        Боже мой, какая же я тупая. Ведь все же было ясно, и я не буду теперь сидеть тут и жалеть себя, потому что сама дала повод. Нужно было с самого начала послушать Айрин, вместо того чтобы целовать Кьера и…
        При воспоминании о поцелуях Кьера глаза начинают подло гореть, но я не хочу сейчас плакать.
        Да что со мной такое? Почему это так больно? Мы ни разу не клялись друг другу в вечной любви. Вечно хранить верность тоже не обещали. Может быть, я просто немного… эмоциональная. По какой бы то ни было причине. Из-за одиночества на Кэйрахе и… заткнись, мозг! Я и сама знаю, что провела здесь всего четыре недели.
        Размахнувшись, швыряю ботинки в сторону лестничного пролета, и в этот момент из куртки слышится вибросигнал. Шустро вытаскиваю смартфон. Айрин.
        Хорошо добрались?
        Можешь перестать за мной приглядывать, Кьер ушел.
        Тут же раскаиваюсь, что так написала, как только жму на «Отправить». Айрин последняя, на ком мне следовало бы вымещать обиду.
        Телефон звонит, и я не успеваю допечатать сообщение с извинениями.
        - Привет, Айрин, я…
        - Прости, Лив, я не хотела. Это я виновата? Потому что мы с Сюзанной пришли в «Брейди»?
        - Что? Нет, разумеется, нет. К тому же это мне нужно перед тобой извиняться. Я не так выразилась, ты просто по-дружески задала вопрос, а я на тебя напала.
        - Нет-нет, все правильно,  - вздыхает Айрин.  - Думаю, я действительно была сегодня вечером чересчур назойливой. Не хочу сейчас искать отговорки. Просто так получилось, потому что Сюзанна сказала…
        Когда Айрин не договаривает предложение до конца, я устало произношу:
        - Твоя сестра терпеть не может Кьера, да?
        - Нет, она всего лишь…  - Айрин медлит.  - …наверно, еще более скептична, чем я, когда дело касается его.
        - Еще более скептична?
        - Одна из подруг Сюзанны однажды встречалась с Кьером. Точнее, она думала, что они встречались. Все это тогда очень плохо на ней сказалось, и Сюзанна считала, что я должна рассказать тебе пару важных моментов про Кьера… ну, что мне надо вразумительнее тебя предостеречь.
        - Ты и так была достаточно вразумительна.  - Пока мы разговаривали, я высвободилась из куртки, и сейчас растянулась на диване.  - И ты была права: с Кьером легко развлечься. Но при этом очень легко забыть, что большее - это не про него.
        - Ох… Он… в смысле, вы…
        - Нет,  - перебиваю я Айрин. Я почти на все сто уверена, что знаю, что она имела в виду.  - Так далеко не зашло. Но и не дошло до этого совсем чуть-чуть.  - Этому как раз помешал твой звонок, думаю я.  - Пожалуйста, можешь мне объяснить, почему я вдруг западаю на легкомысленных идиотов только из-за того, что они, как назло, хорошо выглядят?
        - Он не такой.
        - Что?
        - Легкомысленный. Кьер, конечно, идиот, тут ты права, но он не легкомысленный.  - Секунду спустя Айрин добавляет:  - А еще он не всегда был таким идиотом. А что он вообще сделал, что ты внезапно начала считать его идиотом?
        Открываю рот, чтобы ответить Айрин… и опять закрываю. Хороший вопрос. Правда, а что, по сути, сделал Кьер? Ответ «Вчера он встречался с этой Эбигейл» был бы нечестным. Я хочу сказать… мы же не вместе. Почему бы ему не встречаться с другими женщинами? И разрешать им себя целовать?
        - Лив? Ты еще здесь?
        Я вздыхаю полной грудью.
        - На самом деле он ничего не сделал. Просто я попалась именно в ту ловушку, о которой ты меня предупреждала. Эта Эбигейл в пабе наглядно мне продемонстрировала, что я не обладаю эксклюзивными правами на Кьера. Я и сама это знала,  - продолжаю я.  - Но я… я думала…
        - Ты надеялась, что каким-то образом между тобой и Кьером возникнет что-то иное,  - завершает за меня предложение Айрин и тем самым задевает меня сильнее, чем я готова признать. Совершенно ясно, что я не единственная девушка в мире, у которой родилась такая дурацкая идея. Классика.
        - Я сейчас чувствую себя ужасно глупо,  - говорю я.  - То есть… я приехала всего четыре недели назад, ты четко сказала мне, что за человек Кьер, а я… я все-таки…
        - Ты все равно в него влюбляешься.
        Влюбляюсь? Ладно, как хотите, давайте называть это влюбленностью. За такой короткий промежуток времени навряд ли можно назвать это искренней любовью. Одной рукой разглаживаю складочки на лежащей рядом подушке.
        - Я сама себя не понимаю.  - Откашливаюсь, чтобы говорить дальше.  - Обычно я не такая. Вероятно, это и правда из-за ситуации в целом. Последние недели на Кэйрахе и все, что привело к тому, что я вообще сюда прилетела.
        - Да, может быть,  - замешкавшись, подтверждает Айрин.  - Ты не должна чувствовать себя глупо, Лив. Ты далеко не первая, с кем это случается. И в конце концов, ты ударила по тормозам до того, как между вами что-то действительно произошло.
        Я вообще не хочу давить на тормоза, но об этом я лучше не буду говорить Айрин. Со вздохом встаю с дивана.
        - Райан не сказал, во сколько он завтра приедет?
        - Мы больше это не обсуждали, но я у него спрошу и сообщу тебе, о’кей?
        - Поняла, тогда до завтра. Спокойной ночи.
        - И тебе.
        - ? ?
        У некоторых влюбленность отнимает сон. С открытыми глазами я лежу в кровати и сверлю взглядом смартфон на тумбочке. Тем временем уже четвертый час ночи, и я пришла к следующему выводу: если я не буду осторожнее, то проведу все свое время на Кэйрахе, страдая от несчастной любви. А в этом нет и следа романтики, скорее, очень и очень много трудностей.
        Практически все в Кьере притягивает меня к нему. Его манера двигаться, его голос, как он на меня смотрит, перед тем как поцеловать, эта легкая улыбка… от одной мысли о ней я переворачиваюсь на живот и утыкаюсь лицом в подушку. Все в нем, черт его побери, вызывает восхищение, за исключением того обстоятельства, что он засранец, который не верит в отношения. Мое сложившееся еще в подростковом возрасте мнение, что двое все равно что встречаются, когда начинают целоваться так, как это делали мы, Кьер определенно разнес в пух и прах.
        Он относится как раз к тому типу мужчин, которых я каждый раз ненавижу в книгах: красавчик и знает об этом. А бедная, несчастная главная героиня - то есть я - несмотря ни на что, на протяжении всей книги считает его потрясающим, пока, наконец-то, не смягчает его сердце.
        Но я в этой игре не участвую. Снова поворачиваюсь на спину. Со мной такое не пройдет. Дальше я не буду ни боготворить его, ни еще как-либо пытаться его завоевать. Что хорошего будет во всех этих усилиях? Даже если я добьюсь своего «хэппи энда», он ограничится шестью, нет, уже пятью месяцами.
        Вместо этого в будущем я буду максимально, как это возможно в наших условиях, держаться от Кьера подальше. Сегодняшний вечер был лишь маленькой репетицией того, что ожидало бы меня постоянно рядом с таким парнем, как он, а я этого действительно не хочу.
        И если бы я только могла сейчас перестать все время видеть его перед собой?
        Кончиками пальцев провожу по грубоватой штукатурке на стене. За ней нет ничего, кроме скал и моря. А на небе была луна? Не помню, потому что была слишком занята тем, что безостановочно размышляла об этом вечере, чувствуя себя жалкой и одинокой. Как это отличается от того состояния, в котором я пребывала всего несколько часов назад.
        Ах, гори оно все синим пламенем.
        Быстро ставлю на кровать свой компьютер.
        ДЕНЬ 24 (НА ДЕЛЕ УЖЕ 25) ИЗ 181
        Забыла сфотографировать вам картошку фри, так как все время пялилась на самого красивого мужчину на свете. К сожалению, он не только самый красивый мужчина на свете, но и самый популярный. Есть идеи, как снова выбросить из головы такого парня?
        Учитывая, который сейчас час, комментариев пока нет. Перечитав за следующие пару минут свои предыдущие записи в блоге, неожиданно задерживаюсь на одной из них. Шестнадцатый день. Вызов. Пройтись по всему маяку: подняться наверх и спуститься вниз посреди ночи.
        Долго не думая, откидываю одеяло, хватаю с тумбочки фонарик и встаю. Когда выхожу из спальни, гашу за собой свет и сначала иду наверх, чтобы на кухне тоже выключить лампу, прежде чем вновь пойти вниз, по пути везде выключая освещение. И вот наконец я на первом этаже, рука застыла над выключателем.
        На самом деле мне уже слишком темно, и я щелкаю кнопкой фонарика. Это тот, который я привезла из Гамбурга, луч у него бьет практически до луны. На противоположной стене появляется яркий кружок, и не давая себе возможности передумать, я жму на выключатель.
        Темнота затапливает меня, как бездонно-черная вода.
        На самый верх до кухни, а там вновь зажечь свет - так гласил мой изначальный план, но в эту секунду я не в состоянии даже убрать руку от выключателя. Ладонью я чувствую его закругленные края, и все во мне кричит, что я должна немедленно перевести его в исходное положение. Словно я реально нахожусь на лишенном света морском дне, от наступающей на меня тьмы начинает сдавливать легкие. Сантиметр за сантиметром моя рука сдвигается с переключателя. Ноги же, наоборот, отказываются слушаться.
        «Вперед,  - думаю я.  - Давай же! У тебя есть фонарь, с которым тут, внизу, даже светлее, чем с этим позорным светлячком на потолке. Вон там винтовая лестница, ты от нее на расстоянии не больше четырех метров. А сколько там ступенек до следующего этажа? Десять? Двенадцать? Тебе это под силу. Хотя бы до второго этажа!»
        Чувствую, как у меня задрожали колени. В то время как мой мозг продолжает раздавать приказы, тело уже начало капитулировать, и это продлится не дольше, чем пока последние крохи разума трусливо не сдадутся, чтобы спрятаться.
        Ногти больно скребут кирпичную кладку, так я тороплюсь снова найти выключатель. Через секунду в помещении раздается негромкое гудение лампы.
        Проходит какое-то время, прежде чем я прихожу в себя настолько, чтобы в подавленном состоянии поплестись назад в спальню; по пути наверх меня сопровождают вспыхивающие светильники.
        В кровати притягиваю к себе ноутбук. За то время под моим новым постом в блоге появился один единственный ответ:
        Сделай фото и беги! Ах да, и не забудь показать фото нам.
        Со слабой улыбкой кладу фонарик обратно на тумбочку и откидываюсь на кровать.
        Как минимум, мой экзорцизм сработал: от усталости глаза закрываются сами по себе.
        За закрытыми веками мне видится, будто бы рядом со мной на кровати лежит Кьер. Я чувствую удары его сердца под моими ладонями и в тысячный раз утопаю в его глазах, серебро которых, кажется, сгущается все сильнее, пока он приближает свое лицо к моему.
        Я со стоном накрываю голову подушкой.
        -  12 ?
        Райан приезжает во второй половине дня. Айрин сказала, что он будет где-то в промежутке между четырьмя и пятью часами, и, когда в пятнадцать минут пятого он стучит в дверь Мэтью, я сижу в своей оконной нише и смотрю на море. От того, что я не смогу делать это каждый день до конца жизни, у меня уже сейчас щемит в груди. Каждый раз оно выглядит по-разному. Рваные облака, плотные облака, облака, которые, словно шпили башен, пронзают небеса, иногда они белые и безобидные, а иногда - темные и зловещие. Море порой качается мягко, беззаботно, что не различишь практически ни единой волны, но при этом бывают и дни, когда брызги взлетают до самых вершин утесов. И оно меняет цвет. Серо-синее, серо-зеленое, серо-стальное, однажды буквально черное, а затем вновь зеленое, как мох. Потребовалось бы постоянно выдумывать новые названия цветов, чтобы передать всю палитру оттенков. Сегодня море железно-серое с едва заметным зеленоватым сиянием. Железно-серо-еловый цвет. Над ним тянется безоблачное небо в бледно-голубых тонах.
        После того как Райан стучит во второй раз - я специально оставила двери нараспашку, чтобы его услышать - в конце концов отрываюсь от окна, хватаю куртку и сбегаю вниз по ступеням.
        На первом этаже стоит мой собранный чемодан на колесиках. Прежде чем сунуть ноги в ботинки, я впускаю Райана.
        - Привет!  - Ему приходится пригнуться, чтобы пройти сквозь «вход в пещеру» Мэттью.  - Ты готова?
        - Готова,  - отвечаю я и туго завязываю шнурки.  - Можем отправляться прямо сейчас.
        Взгляд Райана скользит вверх вдоль винтовой лестницы, к круглому проходу на второй этаж.
        - Должно быть, интересно жить здесь так долго. Каково это?
        - Это…  - тяну я, так как он застал меня врасплох своим вопросом,  - это… как будто радиус твоего мира сужается до границ этого острова, а ото всего, что прежде было тебе важно, не остается почти ничего.
        - А что было важно для тебя?
        - Моя работа,  - говорю я.
        - И больше ничего?
        - Думаю, нет.
        - А что насчет твоих друзей? Или твоего парня?  - Я отмечаю, что Райан стоит слишком близко ко мне, и делаю шаг в сторону.
        - До сих пор все это не играло большой роли,  - произношу я.  - Пойдем?
        - Конечно.  - Взмахнув рукой, Райан пропускает меня вперед. Прохожу перед ним к двери, подхватывая следом за собой маленький чемоданчик, переступаю через порог и чувствую неясное облегчение, когда между нами вновь образуется небольшое расстояние.
        - ? ?
        Моторная лодка Райана меньше, чем у Кьера. Вместо отдельной кабины управления здесь только синий брезент, который служит крышей. Снаружи дует ветер и дико холодно, поэтому я до самого носа натягиваю шарф, который перед выходом повязала на шею, и поднимаю капюшон. Можно завтра по возможности купить себе новую шапку, смотря куда мы поедем.
        По прибытии в Каслданнс Райан швартует лодку и при этом окидывает меня быстрым взглядом.
        - Вы уже решили, чем займетесь сегодня вечером?
        - Нет, без понятия.  - Я пожимаю плечами. Об этом мы с Айрин еще не говорили.
        - Если пойдете в «Брейди», дайте знать.  - Он выпрямляется.  - Тогда я тоже заскочу.
        В порту мы идем к маленькой парковке, где стоит машина Райана - черная «Тойота», уже отжившая свои лучшие времена.
        - Я подброшу тебя к Айрин,  - объясняет Райан,  - а потом поеду дальше.
        - Ты тоже живешь в Каслданнсе?
        - Нет, в Кэрсивине,  - отвечает он.  - У меня там сейчас назначена встреча. У одного из наших клиентов сломались балки в навесе для автомобиля.  - Он подождал, чтобы я села рядом с ним на пассажирское сиденье и пристроила в ногах свой багаж.  - Нам нужно заранее взглянуть, можно ли его починить или надо строить новый.
        Райан высадил меня прямо перед входом в гостиницу Айрин и, после того как я нажала на дверной звонок, еще дождался, пока она откроет мне дверь.
        - Лив!  - Выглянув поверх моего плеча, она машет Райану, который не стал выходить из машины.  - Привет, Райан! Спасибо!
        - Да, огромное спасибо.  - Я тоже снова поворачиваюсь к нему.  - Увидимся позже или завтра.
        Райан кивает и еще раз быстро взмахивает ладонью, прежде чем опять завести двигатель.
        - Проходи. Сюзанна у подруги, понятия не имею, когда она вернется. Может припоздниться.  - Айрин затягивает меня в коридор и закрывает дверь.  - Хочешь выпить чего-нибудь?
        Следую за хозяйкой на кухню, где она берет прямой курс на холодильник.
        - Апельсиновый сок, вода, кола?  - Айрин оглядывается на меня и выгибает бровь:  - Или виски?
        - К виски я, возможно, еще вернусь,  - усмехнулась я.  - А для начала достаточно воды.
        - Тогда пока отнеси вещи в свою комнату.
        - О’кей, сейчас. Спасибо еще раз, что предложила остаться у тебя.
        Айрин отмахивается:
        - У меня полно места.
        Когда я опять спускаюсь вниз, она выставила на стол два стакана воды, вазочку с песочным печеньем и бутылку виски «Kilbeggan».
        - Возможно, это нам на потом,  - с довольным видом говорит Айрин.  - Шесть часов же уже прошло.
        Смеюсь и подсаживаюсь к ней.
        - Райан спрашивал, не пойдем ли мы вечером в «Брейди»?
        - А ты хочешь? Вообще-то, я думала, что могу что-нибудь приготовить, но если тебе хочется чуть дольше побыть среди людей…
        - Нет, все в порядке,  - тут же мотаю головой я. После вчерашнего я не горю желанием еще раз иди в паб, даже если Кьер сегодня не будет выступать. Он все равно может там появиться. Или Эбигейл. Или они будут вместе.  - Хотя Райан будет разочарован.
        - Ай, все равно мы с ним встретимся завтра,  - беспечно заявляет Айрин и берет печенье из вазочки.  - Я собиралась вечером сделать нам суперострый дал[15 - Дал или дхал - традиционное блюдо индийской кухни на основе бобовых; готовится, как правило, в виде супа или густого пюре.] из нута. Ты любишь острую пищу?
        - В принципе, да,  - осторожно отвечаю я.  - Пока в нем чили не больше, чем нута?
        - Не беспокойся.  - Она смахивает с кофточки пару крошек и одновременно отбрасывает рыжие кудри с лица.  - А что ты готовишь у себя на острове?
        В Гамбурге я никогда не любила готовить, а на Кэйрахе, наоборот, мне начинает это нравиться. Это хорошо еще и потому, что в морозильной камере холодильника слишком мало места для семи полуфабрикатных пицц, а я сомневаюсь, что Кьеру было бы весело каждые два дня играть в доставщика пиццы. При том что, вероятно, было бы проще стать закупщиком и доставщиком в одном лице. Тайская красная паста карри, которая значилась в моем последнем списке, и так прилично его измучила. Он дважды переспрашивал, действительно ли эта штука называется именно так - бог его знает, где он в результате ее раздобыл.
        Айрин хихикает, когда я рассказываю ей эту историю. Потом встает, ставит на плиту кастрюлю и тяжелую сковородку, а я отодвигаю свой стакан с водой.
        - Тебе помочь?
        - Можешь почистить картошку и порезать кубиками.
        Я тоже поднимаюсь, чтобы найти нож и разделочную доску, пока Айрин начинает нарезать лук.
        Когда примерно через полчаса громко загудел смартфон Айрин, я автоматически поднимаю голову, но свой собственный телефон я забыла в куртке в комнате наверху. Айрин помешивает почти готовый дал, пока я расставила на столе тарелки и разложила приборы.
        - Это Сюзанна, гарантирую,  - говорит Айрин, продолжая мешать суп.  - Сейчас отвечу ей.
        - Сюзанна правда не против, что я сегодня ночую здесь?  - спрашиваю я, становясь около нее и заглядывая через прозрачную стеклянную крышку на варящийся на второй конфорке рис. Воды больше не видно, значит, он готов.  - Вы же не так часто видитесь, да?
        - Нет, но это все равно не проблема,  - говорит Айрин. Она переносит широкую сковороду с далом на стол и берет столовую ложку, чтобы попробовать.  - Ах ты блин!  - Щеки у Айрин краснеют, она открывает рот и высовывает язык.  - Боже!  - Она быстро тянется за своим стаканом с водой и залпом выпивает полстакана.  - Не помогает!
        - Да что случилось?  - Я вытаращила глаза на Айрин, когда она подвинула меня в сторону, чтобы положить себе на тарелку риса.
        - Хааааааа!  - хрипит она, а в следующую секунду обжигает рот рисом и сразу же осушает свой стакан до конца.  - Черт, что это за чили, твою ж…
        Мне очень хочется расхохотаться, но я не уверена, не обидится ли Айрин.
        - Получилось чересчур остро?  - интересуюсь я, с трудом сохраняя невозмутимое лицо, и кошусь на дал из нута, которого с лихвой хватило бы на четверых.
        - Совсем чуточку,  - чавкает Айрин, беря в рот вторую вилку риса.  - Попробуй.
        - Ха! Забудь.
        - Но ты обязана! Я приготовила это специально для тебя!  - растягивает губы в улыбке Айрин.  - Было бы невежливо совсем не попробовать!
        - А подвергать гостей смертельной опасности посредством чили вежливо?
        - Не так уж и остро. На самом деле даже довольно вкусно.
        - Само собой.
        - Нет, серьезно. Просто все зависит от пропорций.  - Айрин приносит свою тарелку с рисом обратно на стол и добавляет туда крошечную каплю дала. Потом все перемешивает, отчего рис приобретает легкий розоватый оттенок, и пробует еще раз.  - Ну вот. Съедобно. Время виски.
        Я смеюсь и сажусь рядом, накладываю себе на тарелку щедрую порцию риса и маленькую ложечку нутового дала и отправляю в рот первую вилку.
        Ух ты. Блин, Айрин была права.
        - Сколько там чили?
        - Четыре.
        - Одного было бы достаточно.
        - И ты говоришь это сейчас,  - посмеивается Айрин.
        - Или даже половинки.
        - Дьявольское варево.
        Мы продолжаем есть рис с капелькой дала, пока Айрин не встает из-за стола, чтобы достать бокалы для виски. Щедрой рукой она наливает нам обеим по большой порции.
        - Сюзанна очень любит острое. Может быть, она с этим справится.
        - Может быть. Тебе, кстати, еще нужно ей написать.
        - Ох, черт, забыла.  - Она завинчивает крышку на бутылке виски и берет в руки свой смартфон, который лежит на подоконнике здесь же, на кухне.  - Только это была не Сюзанна, а Райан. Мы же точно уже не придем в «Брейди», или как?
        - Если выбор за мной, то нет.
        Пальцы Айрин летают по дисплею.
        - Он хочет знать, во сколько будем завтра выезжать. Что скажешь насчет половины девятого утра?
        - Идет.  - Делаю глоток виски.  - А ты давно знакома с Райаном?
        Она последний раз пробегает пальцами по экрану и поднимает голову:
        - Уже довольно давно. Он нормальный парень, только иногда начинает задираться, прежде всего, если слишком много выпьет. По нему не скажешь, но он может становиться упрямым как бык.  - Айрин тоже берет бокал.  - А почему ты спрашиваешь?
        - Да так. Мне показалось, Кьер его недолюбливает, я права?
        - Честно говоря, когда-то они были даже очень хорошими друзьями. Но в какой-то момент все встало с ног на голову.
        - Почему?
        - Не уверена. Ни один из них об этом не распространяется.  - Она покрутила свой виски в стакане.  - Вкусный, правда? Мне его подарили последние постояльцы.
        - Те муж и жена, которые поиграли у тебя на нервах?
        - Именно. По всей видимости, у них возникло ощущение, что нужно как-то это загладить. Все-таки я ради них ездила в Кэрсивин, чтобы купить чай, к которому они привыкли.  - Айрин вздыхает и встает.  - Пошли сядем в гостиной, там удобнее.
        Со своим виски в руке я прохожу за Айрин к выходу из кухни в соседнюю гостиную. Очарованная, замираю в дверях, когда Айрин включает старомодный торшер с темно-красным абажуром и кисточками по внутреннему кругу. Широкий, уютный на вид диван с целой кучей подушечек стоит перед открытым камином, встроенным в каменную стену, в котором еще что-то слабо тлеет. Вся задняя часть комнаты занята стеллажом, полностью заставленным книгами, рядом с ним стоит кресло для чтения, которое по сравнению с моим креслом в Гамбурге выглядит так, словно им часто пользуются. И оно явно намного комфортнее.
        - Садись. Пойду подложу дров.  - Айрин ставит бутылку «Kilbeggan» и свой стакан на столик из темного дуба, стоящий рядом с диваном, достает пару поленьев из отсека прямо под очагом и начинает раскладывать их на углях. Пока она занимается огнем, я тону в удобнейшем из диванов, на которых я когда-либо сидела. Никогда с него не встану.
        - Минутку.  - Айрин исчезает за дверью и вновь объявляется с вазочкой с остатками печенья.  - Угощайся. Можно еще макать их в нутовый дал; скажи, если захочешь, чтобы я тебе его принесла.  - Она плюхается рядом со мной и ставит вазочку между нами.
        Сидеть вместе с Айрин перед камином и болтать обо всем на свете - для меня это что-то совершенно новое. И мне очень нравится. Раньше, в школьные времена, у меня были подружки, с которыми я иногда встречалась по вечерам, но в университете такие встречи стали происходить все реже, пока они совсем не пропали из моей жизни.
        А я даже не понимала, что мне этого не хватает!
        Айрин выглядит пораженной до глубины души, после того как я ей об этом рассказала.
        - Но разве ты не знакомилась с разными людьми на лекциях и семинарах? Там же для этого масса возможностей. Совместные рефераты и так далее, вечеринки!
        - Все это было,  - признаю я,  - но как-то… я это просто пропустила.
        Этим предложением я заслужила от нее недоверчивый взгляд.
        - Ну, хорошо, наверное, это неправильное слово. Я не столько пропускала, сколько обходила такие вещи стороной. Считала себя целеустремленной…
        - А была при этом просто чокнутой,  - перебивает меня Айрин.
        - Видимо, тут ты права.  - Я со вздохом глубже сползаю на диване и вытягиваю ноги.  - Теперь в таких случаях я бы поступала по-другому.
        - Как?
        - Я бы повнимательнее взглянула на то, чего хочу по-настоящему, ко многому бы присмотрелась… и позаботилась о том, чтобы никогда не пришлось писать новости о знаменитостях.
        - Ой, это можно считать стартовой площадкой, не исключай такой вариант,  - спорит Айрин.  - Не надо пускаться в крайности и вгрызаться во что-то. Если ты хочешь писать только о том, что волнует тебя саму, то из этого ничего не выйдет. Никогда ничего не происходит так, как мы этого хотим.
        - Возможно. А ты? Не хочешь когда-нибудь выбраться отсюда? В Корк, как Сюзанна, или куда-то еще?
        - Иногда бывает, конечно. Но я это каким-то образом - как ты там только что выразилась?  - пропустила. После того как отец удрал, чтобы начать новую жизнь с другой женщиной, мама захотела уехать. Она построила эту гостиницу вместе с ним, и каждая комната, каждая ручка на двери напоминали ей о нем.  - Это первый раз с момента нашего знакомства с Айрин, когда я слышу в ее голосе что-то, напоминающее гнев. Нет никаких сомнений - она до сих пор переживает, что отец ушел из семьи.  - Моя мать родилась здесь, в Каслданнсе. Ни Сюзанна, ни я не ожидали, что она когда-нибудь захочет сбежать отсюда, но потом… это просто случилось. Сюзанна тогда как раз отучилась на переводчика и защитила в Корке магистерскую диссертацию. Она живет там с Калланом, ее парнем, и он очень хорошо зарабатывает. Места у них тоже достаточно, поэтому Сюзанна предложила маме переехать к ней.  - Айрин наклоняется и берет последнее печенье из вазы.  - Мы все думали, что она скоро решит вернуться, но она не передумала. Ну а я тоже хотела взять на себя управление гостиницей, ты же знаешь? Естественно, я волновалась, потяну ли все это в
одиночку, однако… я люблю Каслданнс, мне нравится здесь жить, так почему бы не попробовать? Вот только до этого я не понимала, что это означает на самом деле… и что часть наших денег поступала с продажи туристам свитеров, шапок и шарфов, которые мама вязала сама. В смысле, мы продавали их не напрямую, а через один магазинчик в Кэрсивине. А я, к слову, даже пуговицу сама пришить не могу.
        - Значит, «Морские ветры» не приносят доход?
        - Нет, по большей части приносят. Кое-как. Но бывает, что иногда у меня долго не бывает занята ни одна комната, как этой зимой, или когда случаются какие-то особенно крупные расходы… На самом деле крышу уже срочно надо ремонтировать. Мансарду я просто не могу сейчас сдавать, потому что там в одном месте протекает потолок.
        - А что на это говорит Сюзанна? Она не может покрыть какие-нибудь счета?
        - Она могла бы, да, но я сама этого не хочу. Во-первых, Сюзанна до сих пор считает, что без нее я не способна даже шнурки по утрам завязать - видимо, старшие сестры просто так устроены - а во-вторых, она и так уже заботится о нашей матери. И поверь мне, уже одного этого ей хватает. Главным образом потому, что Каллан всерьез рассчитывал на то, что мама поживет у них только временно. У моей сестры и так много поводов для стресса, поэтому я не хочу грузить ее еще и своими денежными трудностями.
        - Но она ведь об этом знает? Что это тяжело?
        - Да, разумеется,  - чуть помедлив, отвечает Айрин.  - Ну, во все подробности я ее не посвящала.
        На пару мгновений чувствую себя польщенной, потому что Айрин достаточно мне доверяет, чтобы рассказывать о таких вещах. Потом я предлагаю:
        - А тебе никогда не приходило в голову продать дом?
        Откровенно говоря, я хотела чуть больше развить эту мысль, но Айрин взглянула на меня с таким ужасом, что я отказалась от этой затеи.
        - Ни в коем случае! Это же мой дом.
        Некоторое время мы просто смотрим на языки пламени.
        - А если поднять цены?  - спрашиваю я наконец.  - Это не сработает? Или, может быть, на первом этаже есть еще одна комната, которую ты могла бы сдавать, пока не починишь крышу?
        - Есть только моя спальня, наша бывшая детская. Спальня родителей была маленькой, поэтому мы с Сюзанной сломали стену между ней и ванной и расширили ванную. На это, кстати, ушла б?льшая часть наших накоплений. Но даже с новой ванной комнатой не приезжает больше гостей, чем раньше. А если я сейчас еще и цены подниму? Не знаю. Нынешних гостей и так иногда слишком мало.
        - И что ты тогда будешь делать?
        - Сбережения еще не закончились.  - Она берет бутылку виски и плескает в свой стакан.  - Давай обсудим что-нибудь другое. Это чересчур депрессивно.
        - Что тогда случилось у твоих родителей?
        - Даже не думай. Это еще депрессивнее.
        - ? ?
        Позднее, уже в постели, слегка запьянев от трех бокалов виски, я еще раз прокручиваю в голове проблему Айрин. Может, ей сдавать гостиную? Но тогда она буквально окажется зажата в четырех стенах. А если будет такое же затишье, как сейчас, то одна лишняя комната ничем не поможет. И с какого бока я на это ни смотрю, не нахожу никакого решения. Да и как я смогла бы - Айрин обо всем этом думает гораздо дольше, чем я, и ей явно тоже не удалось придумать ничего полезного.
        В какой-то момент сдаюсь и поворачиваюсь на бок, но как только начинаю дремать, вспоминаю, что забыла установить будильник. Из последних сил снова сбрасываю одеяло и шлепаю босыми ногами к своей куртке, висящей на крючке на стене, чтобы взять телефон. Деревянный пол оказывается холодным, и я намного быстрее, чем поднималась, спешу обратно в кровать. И только после того, как опять укуталась, обнаруживаю, что у меня два пропущенных. Один, как ни странно, от Даны, которая записала короткое голосовое сообщение. А второй от Кьера.
        Сердце подпрыгивает до самого горла, стоило мне всего лишь прочитать на экране его имя. Бедное мое маленькое сердечко. Тебя так легко вывести из равновесия. Он пытался сделать это без пятнадцати одиннадцать и, к сожалению, ничего не оставил на автоответчике. Блин. И чего он хотел? На Кэйрах он в следующий раз приедет только через неделю. Если он по какой-то причине собирался перенести это время, то позвонил бы еще в течение дня или как минимум оставил бы сообщение. Так в чем было дело?
        Чтобы не поддаться соблазну и моментально ему не перезвонить, сначала слушаю, что мне хотела сказать Дана:
        - Привет, Лив. Просто хотела поинтересоваться, как ты там. Перезвони потом.
        Это сообщение даже и близко не обладает нужным потенциалом, чтобы отвлечь меня от Кьера. На часах половина второго. В такое время он точно спит. Но без пятнадцати одиннадцать я тоже уже могла спать, и, несмотря на это, он позвонил.
        Нерешительно смотрю на его номер. Если я подожду всего три гудка, это же наверняка его не разбудит, или нет?
        Гудки уже идут, прежде чем меня осеняет, как по-идиотски это завтра будет выглядеть, когда Кьер рано утром увидит, что я звонила ему посреди ночи. И я тут же отрываю от уха мобильник, чтобы положить трубку - что тем не менее было бы уже не важно, так как он все равно смог бы увидеть звонок - когда вдруг слышу голос:
        - Да?
        Я удивленно хлопаю глазами, глядя на люстру, как будто это он мне позвонил, а не наоборот.
        - Кьер?  - Я же не могла правда это сказать… естественно, он Кьер! Я же только что набрала его номер.  - Здравствуй… я… ты мне звонил?
        - Сколько времени?  - Он звучит таким умилительно сонным, что сердце у меня не только выстукивает стаккато, но и вместе с тем тает. Это определенно невозможно. Отбивать стаккато и одновременно таять.
        - Лив?
        - Половина второго. Извини, я не хотела тебя будить…
        Сразу за этим слышу, как тихо засмеялся Кьер, и секундой позже до меня доходит, что лучше не надо звонить кому бы то ни было в половине второго ночи, если действительно не хочешь никого разбудить.
        - Я могу перезвонить завтра… То есть… если это было важно.
        - Это было важно.
        Машинально задерживаю дыхание. Это было важно. Что было важно? Вероятно, он хотел мне сообщить, что попросил кого-то другого в дальнейшем отвозить мне покупки на Кэйрах. Потому что я не в состоянии справиться со всеми его Эбби, хотя меня это вообще не должно касаться.
        - Я хотел услышать твой голос.
        - Что?
        На другом конце линии слышится лишь шорох ткани, и я представляю себе, как Кьер сейчас лежит в кровати. Вижу его темные волосы на белой подушке, может, он тоже сейчас лежит на боку, как и я. Зажмуриваюсь, потому что мне внезапно приходит в голову, что он, возможно, спит без одежды.
        - Просто услышать твой голос,  - довольно повторяет Кьер и звучит при этом так, словно вот-вот опять заснет. Пожалеет ли он завтра о том, что болтает сейчас? Нет, такие, как Кьер, уж точно ни о чем никогда не жалеют.
        - Что ты делаешь завтра?
        - Иду в поход. Айрин сказала, я не имею права уезжать из Ирландии, не пройдя минимум один раз по маршруту Ущелья Данло. Сюзанна и Райан тоже едут.
        - Там будет Райан?  - Кажется, Кьер мгновенно проснулся.
        - Да, а что?  - Может, хотя бы в такой час он откровенно расскажет, что не так между ним и Райаном.
        Проходит несколько секунд, пока Кьер не отвечает:
        - Не важно.  - Секунды летят дальше.  - На твоем месте я бы завтра держался поближе к Айрин или Сюзанне.
        Как мило. Прославленный на всю округу сердцеед предостерегает меня от другого парня.
        - Почему?
        - Потому что, если они тебе что-то говорят, им можно верить.
        - Ах вот оно что? Айрин, к примеру, сказала, что я должна держаться от тебя на максимально возможном расстоянии,  - вырывается у меня.
        - Так и знал.  - Я слышу улыбку в его голосе.  - Тогда, наверно, тебе так и следует поступать. Но я очень тебе это усложню.
        Он произнес эту фразу совсем тихо, как будто опять погружается в сон. И хотя это предложение говорит о Кьере гораздо больше, чем он, скорее всего, хотел передо мной открыться - о его уверенности в себе, о явном инстинкте охотника, о его отношении к женщинам - но я не нахожу в себе ни намека на возмущение.
        Ты совершенно точно все мне усложнишь, идиот. Ты уже это делаешь.
        - Спокойной ночи, Лив. Сладких снов.
        -  13 ?
        Мы едем на машине Айрин, потому что, как славно выразилась сама Айрин, никто не заслуживает сидеть на захламленном заднем сиденье драндулета Райана. По всей видимости, Райан не стал спорить с этим утверждением, потому что мы заехали за ним в Кэрсивин, и ему пришлось поджать свои длинные ноги на заднем сиденье позади Айрин. Сюзанна сидит возле него, а я заполучила переднее пассажирское место.
        Небо густо заволокло облаками, но Айрин на пару с Райаном уверяют, что дождя сегодня точно не будет, а вот Сюзанна настроена, скорее, скептически. А мне, в общем и целом, все равно - в куртке и со своим рюкзаком для выживания, который сегодня впервые пригодился, я чувствую себя в полной боевой готовности. Я даже непромокаемые штаны не забыла.
        Согласно нашему плану мы доедем до паба под названием «Домик Кейт Керни», а оттуда начнем свой поход. Мы уже позавтракали у Айрин. Сюзанна каким-то немыслимым образом съела целую тарелку нутового дала - притом вообще без риса. А еще мы наготовили в дорогу сэндвичей.
        - Непременно попробуй в «Домике Кейт Керни» морковный пирог,  - заявляет Айрин.  - Он нереальный.
        Издаю звук, подразумевающий согласие, не отрывая взгляда от окна. Я вновь вдыхаю в себя эти пейзажи. Мелькает мысль, что мне абсолютно не важно, где остановится Айрин, здесь я была бы счастлива пойти пешком в любое время и из любой точки. Прямо по этой сырой траве, напрямик через луга и пастбища, где пасутся овцы, к пологим склонам, вершины которых словно растворяются в низко нависающих облаках. Ирландские виды всякий раз трогают меня по-новому, и в данный момент я без сомнений принимаю, что что-то во мне чувствует себя тут как дома.
        Кустарники, заросли и живые изгороди подчас так высоко и плотно растут вдоль дороги, что за ними виднеется лишь узкая полоска серого неба, а иногда и она пропадает из виду. И мы едем сквозь зеленый свет.
        Я почти не слежу, о чем болтают Айрин, Сюзанна и Райан. Вместо этого я воображаю, каково было бы жить в приземистом каменном доме, мимо которого мы недавно проезжали. По утрам я бы смотрела на море из окон с белыми решетчатыми переплетами, и там был бы такой огромный огород… сто процентов, я завела бы кошек. Минимум двух. С перехватывающими дыхание видами из окон Мэттью это, конечно, не идет ни в какое сравнение, но…
        - Лив? А ты что думаешь?
        До меня доносится голос Айрин.
        - Что? Прости, что я думаю о чем?
        - Сюзанна предложила проехать весь путь на машине, мы с Райаном предпочли бы идти пешком, как и собирались. А ты?
        - Мы можем сделать и то и другое,  - подает идею Сюзанна у меня из-за спины.  - Это сэкономит время. Готова поспорить, сегодня полдня будет лить дождь.
        - Всего лишь чуть-чуть поморосит,  - возражает Айрин.
        - А до этого ты утверждала, что сегодня вообще не будет дождя.
        - Так его и не будет. Моросящий дождик вообще, можно сказать, к дождям не относится.
        - Я бы лучше прошлась,  - прерываю я перебранку этих двоих.  - Мне хочется подвигаться.
        Айрин посылает сестре через плечо торжествующую ухмылку, и Сюзанна, смирившись, хмыкает и сдается.
        - Можешь подождать нас в «Домике»,  - дразнит ее Райан.  - Там так тепло, а через одиннадцать-двенадцать кусков пирога мы как раз вернемся обратно.
        - Ой, да помолчи ты,  - бурчит Сюзанна, но не выдерживает и смеется.  - Давайте поспорим - я против вас - сегодня будет лить как из ведра. И тогда вы еще раскаетесь, что не послушались меня.
        Я опять отворачиваюсь к окну. Такого я не могу себе представить. Пойдет дождь или нет, я хочу выйти из машины и погрузиться туда, куда до сих пор могла только вглядываться через стекло.
        - ? ?
        «Домик Кейт Керни» представляет собой вытянутое белое здание с темной черепичной крышей прямо рядом с небольшой улочкой. Перед домом стоит ряд деревянных столов со скамейками, на которых сейчас сверкают капли - несколько минут назад все-таки прошел дождь. Не совсем ливень, но и моросью я бы это тоже не назвала. И Айрин, и Сюзанна теперь крайне довольны и обе чувствуют себя победительницами в своем споре.
        Айрин заворачивает на полупустую парковку.
        - Приехала бы ты сюда в разгар сезона,  - говорит она.  - Парковаться пришлось бы на улице за много километров.
        Недалеко от парковки находится что-то наподобие стоянки такси, но с конными упряжками - клиентов ожидают несколько двухколесных тележек и лошадей. Остальные быстрым шагом направляются вперед, не глядя по сторонам, и я на автопилоте присоединяюсь к ним.
        На первых метрах нам еще встречаются дома. Они расположились чуть выше по склону и по большей части окружены высокими деревьями и зелеными заграждениями, защищающими жильцов от любопытных глаз туристов, которые, как и мы, следуют по этому горному маршруту. Потом они остаются позади, и теперь вокруг нас нет больше ничего, кроме заросших растениями скал, папоротников, кристально чистых озер и крепко переплетающихся между собой кустарников.
        Не пересчитать, сколько раз я уже останавливалась, чтобы сделать снимки… а ведь мы только в самом начале тропы.
        Крутыми поворотами путь извивается среди цепей холмов и вдоль ущелий, и я время от времени кажусь себе какой-то необщительной, так как в общем разговоре вставляю лишь односложные ответы. Но сердце у меня буквально переполнено счастьем. Уже не меньше десяти раз с разными интонациями я выкрикивала что-то в духе: «О боже мой, как это красиво!», и не меньше тысячи раз просто успевала прикусывать язык. Но здесь действительно так красиво, я не могу наглядеться на дикие скалистые ландшафты. Когда на мостике между двумя озерами Айрин повисает у меня на локте, чтобы сделать совместное селфи, больше всего на свете мне хочется ее обнять. Просто так. Потому что она есть. Потому что я есть. Потому что есть эта прекрасная жизнь.
        - Загадай желание,  - говорит Айрин.  - Ты сейчас стоишь на Мосту Желаний! Все, что ты тут загадаешь, исполнится.
        - О’кей!  - Я закрываю глаза. Я желаю… я желаю, чтобы в моей жизни было больше таких моментов, как этот, чтобы я как можно чаще чувствовала себя так, как сейчас, дико и свободно.
        И желаю, чтобы Кьер был здесь.
        Быстренько фотографирую первое озеро с одной стороны - оно называется Кузан Лох, по словам Айрин,  - и второе озеро с другой стороны - Черное озеро - а потом мы бежим догонять Сюзанну и Райана, которые ушли далеко вперед.
        Периодически снова начинается дождь, но льет не подолгу, а один раз сквозь тучи даже пробивается солнце. Однако сразу после этого они, похоже, сжимаются еще сильнее. Когда перестает следующий ливень, мы съедаем сэндвичи на берегу озера Огер, сидя на низкой каменной стене, отделяющей озеро от узкой дороги. Но не успеваем перекусить, как небеса вновь распахивают свои врата - и на этот раз дождь уже не заканчивается. Сюзанне в конце концов даже надоедает подкалывать на эту тему Айрин.
        Вершина следующего холма, на который мы направляемся, окутана плотными дождевыми облаками, и чем ближе мы подходим, тем медленнее становится шаг Сюзанны.
        - А разве нам не будет лучше повернуть обратно?  - в итоге спрашивает она. Судя по ее виду, она далека от восторга.  - Ведь там наверху, скорее всего, вообще ничего не будет видно.
        - Или, может быть, за этим облаком опять все прояснится,  - оптимистично отвечает Айрин.
        - Согласен, закрыть глаза и вперед. После этого может стать еще круче!  - Райан туже затягивает шнурок капюшона.  - Лив, ты ведь тоже за, не так ли?
        Я киваю. Пройти через облако, даже если оно выглядит так жутковато, как то, что над нами,  - я определенно за.
        - Вы все тронулись,  - бубнит Сюзанна и плетется за нами.  - С таким же успехом могли бы просто остаться дома и прямо в одежде встать под холодный душ.
        Не так уж она и неправа. Туман сгущается все больше, чем выше мы взбираемся, он обволакивает нас, а на лицах оседает влага… а вскоре после этого на наши головы просто обрушилось небо. Или, по крайней мере, сильнейший проливной дождь за все то время, как мы вышли из машины Айрин. За считанные секунды создается такое впечатление, словно прорвалась настоящая плотина, нас заливает целый поток воды, и отдельных капель в нем больше не существует.
        - Боже мой!  - вопит Сюзанна.  - Я же вам говорила! Делайте что хотите, я иду назад!  - Не дожидаясь ответа, она убегает.
        - Сюзанна!  - зовет Айрин и уносится вслед за сестрой.  - Подожди! Я с тобой!
        Я застываю на месте. Моя непромокаемая куртка «От-Антарктиды-до-Сахары» позорно сдается через пятнадцать секунд. Зажмурившись, я просто стою, и пускай сырость потихоньку проникает мне под куртку и брюки, в это мгновение мне практически наплевать. Ошеломленно оглядываюсь по сторонам. Кажется, что все вокруг меня начинает распадаться, вниз по камням устремляются водопады, разбегаясь ручьями у моих ног, в эту секунду просто невозможно себе представить, что где-то в этом мире все еще сияет солнце. Невероятно. Почти так же потрясающе, как те гигантские волны на скалах Кэйраха.
        - Что с тобой?  - Мне на талию ложится рука Райана, и я вздрагиваю.  - Хочешь, чтобы тебя смыло?
        - Уже иду,  - выговариваю я.  - Не волнуйся, иди вперед.
        Тем не менее Райан медлит. Вместо того чтобы убрать руку, он открывает рот, чтобы что-то ответить, но пока он не успел высказать, что вертится у него на языке, я делаю шаг назад.
        - О’кей, побежали,  - кричу я и тут же припускаюсь рысью. Считайте меня параноиком, но почему-то у меня такое ощущение, что Райан втянет нас еще в какую-нибудь неловкую ситуацию, если я не буду бдительна. За шумом дождя не слышно, пошел ли он за мной, однако спустя секунду Райан появляется рядом. Наверняка он мог бы бежать и быстрее, но держится возле меня, и когда ливень стихает, а облако наконец выплевывает нас наружу, в паре сотен метров впереди я вижу дожидающихся нас Айрин и Сюзанну.
        - Ну неужели!  - Айрин срывается с места, как только мы поравнялись с сестрами.
        - Моя маленькая сестричка немножко вымокла и хочет поскорее уехать домой,  - широко улыбаясь, издевается Сюзанна, уворачиваясь от тычка локтем в бок от Айрин.
        - Ничего я не хочу,  - возмущается она.  - Сначала морковный пирог!
        Сюзанна закатывает глаза, но все-таки следует за Айрин, снисходительно покачивая головой. А я вспоминаю вчерашние слова Айрин о том, что Сюзанна не может перестать командовать, как старшая сестра. Хотя эта динамика и перед Айрин не останавливается: в противоположность своей старшей сестре она ведет себя как младшенькая.
        Забавно. Должно быть, здорово расти вместе с сестрой.
        - Замерзла?  - Райан так и идет рядом со мной. Задумавшись о Сюзанне и Айрин, я совершенно забыла про него.
        - Нет, ни капельки.  - Только что это было правдой, но после вопроса Райана я осознаю, что холод просачивается под слои моей сырой одежды.
        - У меня в рюкзаке есть еще одна сухая куртка,  - говорит Райан.
        Я смотрю на его рюкзак, который он защитил от дождя с помощью водоотталкивающего чехла. Полагаю, в моем рюкзаке тоже должна иметься такая вещица. И ею определенно стоило бы воспользоваться.
        - Да нормально, спасибо.
        Минут через сорок пять становится слышно, как я стучу зубами, и Райан вытаскивает куртку, теперь уже даже не спросив меня.
        - Это же бесполезно,  - отказываюсь я.  - Остальные вещи под ней все равно мокрые.
        - Поверь мне, ты почувствуешь себя по-другому, надевай уже.  - Он берется за мой рюкзак, и я позволяю ему стащить его у меня с плеч.
        Райан прав. Его куртка достает мне примерно до колен, руки полностью исчезают в рукавах, а под ней промозглый ледяной холод постепенно уступает место влажному теплу.
        - Лучше?  - спрашивает он через какое-то время, и я киваю.
        - Спасибо.
        - Не за что. На твоей куртке слишком много открытых швов. Такие не долго сохраняют герметичность.
        Сначала ботинки, а теперь это. Когда снова буду в Гамбурге, точно пойду и наору на того продавца.
        - Кстати, мне отвезти тебя на маяк сегодня вечером или ты останешься еще на одну ночь?
        - Сюзанне завтра рано утром нужно уезжать, а Айрин подвезет ее до вокзала. Так что сегодня вечером было бы лучше, если тебе не сложно?  - Если бы я переехала на Кэйрах на более длительный срок, первым делом научилась бы водить моторную лодку.
        - Ясно. С удовольствием.
        Он улыбается, и я непроизвольно улыбаюсь в ответ. Проходит немного времени, и вдоль по улице снова начинают мелькать дома.
        - Вы не против, если пирог мы просто возьмем с собой?  - через плечо окликает нас Сюзанна.
        - Конечно,  - отвечаю я. Несмотря на то, что мне теперь не холодно, я все равно не горю особым желанием вся мокрая до нитки сидеть в кафе. Райану не принципиально, и уже скоро мы с недельным запасом морковного пирога едем в машине Айрин в сторону Каслданнса. Сюзанна настояла на том, чтобы угостить всю нашу компанию, и я сообразила, что Айрин отказалась бы, предложи Сюзанна заплатить только за сестру. По всей вероятности, даже не зная всех подробностей материальных трудностей Айрин, Сюзанна и сама обо многом догадывается.
        - ? ?
        Мы высаживаем Райана с громадным куском пирога в Кэрсивине, чтобы он мог переодеться. Я по возвращении в гостиницу временно надеваю пижаму, а сверху - пушистый свитер, одолженный у Айрин. Пока моя одежда валяется в сушилке, мы втроем съедаем свои порции пирога. Его хватает даже на вторую чашку кофе, а потом раздается звонок в дверь.
        - Подожди, я сейчас принесу твои вещи. Сюзанна, откроешь Райану?  - Айрин выбегает из кухни.
        Я складываю наши тарелки в посудомоечную машину и слышу, как Сюзанна и Райан разговаривают в коридоре, когда Айрин приходит обратно и сует мне в руки высушенные вещи.
        По пути к лестнице наверх машу рукой Райану, который стоит, облокотившись на входную дверь.
        - Я быстро.
        - Все в порядке, я не тороплюсь.
        Свитер Айрин я складываю на бортик ванной, затем быстро переодеваюсь, подхватываю свой чемодан на колесиках и меньше чем через пять минут, ощущая приятное тепло от своей одежды, уже стою в коридоре внизу.
        - Большое спасибо за пирог и вообще за весь этот день,  - произношу я, по очереди обнимая сначала Айрин, а потом Сюзанну.
        - Обязательно повторим еще раз!  - отвечает Айрин.  - Я тебе напишу.
        - Была рада с тобой познакомиться.  - После того как Сюзанна заключает в объятия меня, она притягивает к себе Райана.  - И с тобой тоже было приятно снова повидаться.
        Райан смеется и похлопывает Сюзанну по спине.
        - Готова к старту?  - обращается он ко мне.
        - Готова.
        Пятнадцать минут спустя мы стоим в гавани. До сих пор идет дождь, и я с беспокойством отмечаю, что серый цвет дождевых облаков из-за наступающих сумерек стал намного темнее. Свою насквозь мокрую люксовую ветровку - машинная сушка категорически запрещена - я несу на локте, а сама опять влезла в куртку Райана. Райан заносит в лодку мой чемоданчик, и я забираюсь туда следом за ним, пока он не протянул мне руку, чтобы помочь.
        - Жаль, что сегодня целый день была такая погода,  - говорит Райан, заводя двигатель.
        - По-моему, он все равно получился отличным.  - Посильнее закутавшись в куртку, я стараюсь оказывать как можно меньше сопротивления встречному ветру. Думаю, потом надо будет принять горячую ванну.
        - Это было заметно.  - Оглядывается на меня Райан.  - Ты заразительна.
        - Заразительна?
        - Твой восторг заразителен. Я проходил этот маршрут уже несколько раз туда и обратно, но сегодня с тобой… было иначе.
        - О. Хорошо. Спасибо,  - говорю я, просто чтобы что-то сказать. Это очень милый комплимент, да и сам Райан по-прежнему мил, но мне бы хотелось, чтобы он перестал так мило себя вести по отношению ко мне.  - Кстати, как все прошло с хозяином навеса?
        - Что?
        - С тем, с которым у тебя вчера была назначена встреча. Придется переделывать заново?
        - Ах, это. Все не так драматично, подпорку можно заменить. Ему повезло. Правда, владелец все равно считал, что ремонтировать ее нужно не раньше, чем летом, и мне пришлось втолковывать этому болвану, что рухнуть может весь навес. Но ему стало понятнее, только когда я добавил убедительности.
        Глядя на оскал Райана, невольно представляю себе, как он за грудки вздергивает неблагоразумного хозяина навеса и отрывает того на полметра от земли.
        Когда мы причаливаем к Кэйраху, на каменистый пляж уже легли тускло-серые тени, и при том, что я бы хотела просто забрать у Райана свой багаж и пожелать ему приятного вечера - и поблагодарить за то, что он меня подвез,  - я не говорю ничего, пока он втаскивает мой чемодан по каменным ступеням и, поднявшись наверх, как ни в чем не бывало идет со мной по направлению к маяку. Несмотря на сгущающуюся темноту, я слежу за тем, чтобы между нами сохранялось определенное расстояние, а дойдя до Мэттью, выдыхаю. Я уже выудила ключ из кармана куртки и теперь просто вставляю его в замок.
        - Спасибо, что привез, Райан,  - говорю я, выскальзываю из его куртки и протягиваю ее ему.  - И за это спасибо. Вполне возможно, что она спасла меня от обморожения.
        - Пожалуйста.  - Хотя я уже открыла дверь и спиной вперед сделала шаг внутрь, Райан так и стоит, как будто еще чего-то ждет. Так я и думала.
        - Ну, тогда…  - Смущенно мнусь я. Уходи уже, Райан, не усложняй мне все еще сильнее.  - Хорошо тебе добраться домой.
        - Ладно, я… что ж… может, угостишь меня чашкой кофе?
        Господи. Кофе. Старейший на свете трюк «Впусти меня, и мы могли бы еще немножко позаниматься сексом». Лихорадочно прикидываю, что на это ответить Райану. Сейчас пока еще рановато, чтобы притворяться усталой. Кроме того, он вчера меня встретил, а сегодня довез чемодан до самого маяка, возможно, он действительно просто хочет кофе?
        Бред. Никогда в жизни.
        - Райан…  - начинаю я,  - честно говоря, я хотела еще чуть-чуть поработать.
        - Поработать?  - Его растерянный тон наводит меня на мысль, что эта отговорка реально хромает, но в такой спешке мне просто не пришло в голову ничего лучше.
        - Я должна еще дописать одну статью,  - импровизирую я,  - по срокам я и так уже отстаю.
        - Что за статья?
        - Она о… двух пожилых женщинах, которые разводят овец.
        - Да ты надо мной прикалываешься.
        - Нет, честно! Я могу…  - Чуть не ляпнула, что могу показать ему статью, но вовремя прикусила язык.  - Возможно, в следующий раз, Райан.
        Райан вновь надевает добродушную улыбку:
        - Обещаю, у меня нет никаких гнусных намерений. Мне просто хочется еще немного с тобой поболтать. Можем договориться о безопасном расстоянии.
        Простив воли начинаю смеяться.
        - Райан…
        - Если хочешь, я просто буду стоять снаружи, и мы будем разговаривать через окно.
        - Ну ладно, заходи уже.  - Со вздохом я распахиваю дверь шире, по-настоящему переступаю порог первого этажа и зажигаю свет. Надеюсь, я об этом не пожалею.
        По пути наверх я быстро вешаю влажную куртку в ванную и, войдя на кухню, наконец выкладываю свой смартфон на стол. Райан выдвигает себе стул, пока я ставлю на плиту кофеварку.
        - У тебя есть выбор между черным эспрессо и эспрессо с теплым молоком.
        - С молоком. Спасибо.
        Нужно обязательно добавить молоко в список покупок для Кьера. После того как я налила в ковшик молока на две чашки, в пакете почти ничего не осталось.
        - А тут правда очень симпатично.  - Райан осматривается.  - Но все равно сложно представить, что старик Ведекинд прожил тут столько лет в полном одиночестве.
        - А ты знаешь, почему он здесь живет?  - На данный момент я, конечно, очень хорошо себе представляю, как можно просто остаться тут навсегда, но, с реалистической точки зрения, сомневаюсь, что это чувство сохранилось бы с годами.
        - Нет, понятия не имею. Естественно, ходит куча слухов, но что его на самом деле сподвигло окончательно сюда переехать… кто его знает. Многие предполагают, что жена бросила его ради другого, а другие считают, что она умерла. Однажды я даже слышал теорию, что он ее убил.
        - Что за чушь!  - Эспрессо в чайнике уже подает сигналы, что он готов, и тем не менее я разворачиваюсь к Райану.  - В жизни не поверю.
        - Я тоже не верю. Мне кажется, он абсолютно безобидный. Всего лишь слегка чудаковатый, может, даже в легком маразме, и просто уже устал от этого мира.
        Мне не нравится, как он высказывается о Максе Ведекинде, но я никак это не комментирую, разливаю эспрессо на две кружки и добавляю горячее молоко. Мой смартфон вибрирует, извещая о полученном сообщении, когда я сажусь напротив Райана и ставлю на стол чашки. Он бросает взгляд на дисплей до того, как я успеваю придвинуть телефон к себе.
        Кьер. Молча переворачиваю мобильник экраном вниз и кладу на подоконник, оттуда же беру сахарницу. Сообщение Кьера я прочту только после того, как уйдет Райан. Надеюсь, уйдет он скоро.
        - Тебе тоже?  - С этим вопросом я протягиваю сахарницу Райану, но он мотает головой.
        - И как у тебя дела с Кьером?
        - Что, прости?  - Я ошарашенно уставилась на Райана, щеки начинают гореть.
        - Ну, он обеспечивает тебя всем, что тебе нужно на Кэйрахе, или нет?
        - А, об этом… хорошо. Все хорошо.  - Опускаю голову, чтобы глотнуть кофе из своей кружки и, надеюсь, вернуть себе нормальный цвет лица. Райан ведь нарочно задал такой двусмысленный вопрос.
        - Не знаю, должен ли я тебе об этом говорить, но…
        - Айрин уже все рассказала мне про Кьера,  - перебиваю я Райана.  - Не беспокойся.
        Райан скривился.
        - А о том, что он может становиться весьма агрессивным, она тебе тоже рассказала?
        Я удивленно вскидываю взгляд:
        - Нет.
        На лице Райана читается замешательство.
        - Я бы не стал сейчас поднимать эту тему, если бы не считал тебя… хорошей девчонкой. И если бы не понял, что в четверг в «Пабе Брейди» ты была с Кьером.
        Покачав головой, снова ставлю свою чашку на стол:
        - Послушай, Райан, какая бы проблема ни была у тебя с Кьером…
        - У меня нет проблем с Кьером. Больше нет. И я не собираюсь сейчас заявлять, что ты должна держаться от него подальше. Просто держи в голове эту мысль и будь внимательна. А если ты не веришь мне, можешь сама спросить Эмбер.
        - Кто такая Эмбер?
        - Подруга Сюзанны. Кьер ее избил.
        В первый момент после этих слов у меня из рук чуть не выскальзывает кружка с кофе, а потом я мотаю головой. Да боже мой. Ну почему каждый в этом городе считает своим долгом предостеречь меня от Кьера? Я не верю ни единому слову Райана. Быть может, Кьер и пикапер, но он абсолютно точно не агрессивный. Бред чистой воды. Тем не менее я стараюсь вспомнить, что Айрин сказала о той подружке Сюзанны. Разве это не было очень похоже на мою ситуацию? Подруга Сюзанны хотела большего, Кьер - нет. По крайней мере, я так поняла Айрин.
        - Или спроси Сюзанну, если тебе интересно. А я лучше не буду больше об этом говорить. Гонца с плохой вестью обычно недолюбливают, а это было бы буквально противоположностью того, чего я хотел.
        Последнее предложение Райан произнес шутливым тоном, но несмотря на это, я еще больше, чем прежде, желаю, чтобы он ушел. Допиваю свой кофе и отодвигаюсь от стола, чтобы поставить чашку в мойку. Слава богу, Райан сообразил, что я хотела этим сказать, и тоже встал.
        - Прости,  - говорит он, ставя свою чашку рядом с моей.  - Просто дело в том, что…
        Я вынуждена чуть ли не полностью запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в лицо, но я решительно настроена больше не отступать.
        - Кьер на самом деле нормальный. Я был бы рад, если бы дела между нами обстояли по-другому. Но пока этот парень не может держать себя под контролем на все сто процентов, я не могу просто стоять в стороне и наблюдать, не случится ли что-нибудь еще, понимаешь? Не могу, по меньшей мере, тебя не предупредить.
        - Ну, теперь предупредил,  - сухо отвечаю я и прохожу мимо него к лестнице. Чертов Райан. То, что он сейчас рассказывал о Кьере, оказалось даже хуже, чем если бы он тупо ко мне подкатывал. Слышу у себя за спиной его шаги по ступеням и борюсь с желанием обернуться, пока спускаюсь на первый этаж. Встаю около прохода к двери.  - Всего доброго, Райан.
        Улыбка Райана немного его подводит.
        - Именно поэтому я долго думал, стоит ли вообще что-то говорить,  - бормочет он.  - Извини, Лив. Доброй ночи.
        Он проходит по маленькому коридорчику, открывает дверь и исчезает, не дожидаясь от меня ответа.
        Голова у меня идет кругом, пока я медленно поднимаюсь обратно на самый верх. Если бы сказанное только что Райаном имело какое-то подтверждение, Айрин ведь рассказала бы мне об этом, правда же? Не похоже на то, чтобы она как-то сдерживала себя в этом отношении.
        На кухне открываю сообщение Кьера.
        У тебя есть какие-нибудь планы на завтра?
        Какое-то время разглядываю телефон у себя на ладони, затем набираю номер Айрин.
        - Лив? Привет! Все в порядке? Ты что-то забыла?
        - Эмм… нет, я хотела кое-что у тебя спросить. Скажи… что конкретно произошло между подругой Сюзанны, Эмбер, и Кьером?
        На другом конце связи ненадолго повисла тишина.
        - Почему ты вдруг сейчас об этом заговорила? Нет, погоди…  - произносит она, прежде чем я могу вставить хоть слово.  - Райан тебе об этом рассказал, не так ли?
        - Он предупреждал меня, что Кьер может быть довольно агрессивным, и сказал, чтобы я спросила об этом у Эмбер или Сюзанны.
        - Ох, Райан,  - ворчит Айрин.  - Скорее всего, тогда все просто как-то по-идиотски вышло.
        - Что конкретно вышло по-идиотски?
        - Ладно, но во-первых: я не верю ни во что из того, что Эмбер твердит о Кьере, о’кей?  - На заднем плане слышен голос Сюзанны.  - Да ты можешь верить во все что хочешь!  - орет Айрин, после чего вновь обращается ко мне.  - Если кратко: Эмбер хотела чего-то от Кьера, он с ней спал, но, как это всегда бывает в случае с Кьером, больше ничего не хотел. Затем Эмбер начала рассказывать Райану и еще парочке человек, что Кьер толкнул ее об стену.
        - Что? Подожди, что? И почему ты мне ничего об этом не сказала?
        - Потому что я уверена, что Эмбер несет полную ахинею! Я знаю Кьера со школы. Эта коза просто захотела выставить его в плохом свете, вот и все. Разумеется, он повел себя с ней как полная задница, но Кьер ведь не клянется женщинам в любви, чтобы с ними переспать. Он не скрывает своих намерений. Или тебе он уже что-то обещал?
        На мгновение я лишаюсь дара речи. Прежде чем ко мне возвращается способность разговаривать, Айрин продолжает.
        - Райан добрый парень, видимо, он в самом деле за тебя переживает. Но он встречался с Эмбер до того, как все это стряслось. И само собой, он верит каждому ее слову. Кому не было бы приятно услышать, что твоя бывшая раскаивается, что после тебя запрыгнула в кровать с другим мужиком.
        - Я тоже верю Эмбер!  - На сей раз Сюзанна воскликнула так громко, что я без проблем разобрала ее слова.
        - Да, ты поверила Эмбер, потому что раньше близко с ней дружила, Сюзанна. Но ты тут больше не живешь. И нам известна лишь версия Эмбер.
        - Почему? Что Кьер говорит по этому поводу?  - спрашиваю я.
        - Ничего.
        - Он ничего не говорит? Вокруг него вертятся такие сплетни, а он вообще ничего не говорит? А ты не пробовала спросить его об этом напрямую?
        - Ну естественно. Сначала он долго на меня смотрел, а потом просто сказал, что все вышло из-под контроля.
        - Он же в курсе, что все выглядит так, будто рассказы Эмбер - правда?
        - Да уж. Я не имею ни малейшего понятия, что творится в голове у Кьера, Лив. Но он никогда не относился к тем ребятам, которые бесконечно оправдываются.
        - Ну, знаешь. Существует еще что-то среднее между «бесконечно оправдываться» и «вообще ничего не говорить».
        - Скажи Лив, что Кьер просто не может смириться, если какая-то девушка оказывается в нем не заинтересована,  - снова слышу я Сюзанну на заднем фоне.
        - Это Кьер бросил Эмбер, а не наоборот!
        - А Эмбер утверждает обратное.
        - Сюзанна! Эмбер твердит, что Кьер ее схватил, встряхнул и толкнул в стену, так как она отказалась еще раз лечь с ним в постель! Я тебя умоляю, ты можешь вообразить, чтобы Кьер выкинул что-то в этом духе?
        Теперь ответ Сюзанны звучит слишком тихо, чтобы я расслышала, но мне и без того достаточно на сегодня.
        - Айрин?  - встреваю я в спор двух сестер.  - Я пойду, ладно?
        - Конечно. Прости, Лив. В конце концов ты должна сама решить, веришь ты в это дерьмо или нет. Я никогда, ни одного единственного раза, не видела подобного от Кьера, а я была с ним в таких ситуациях, где полностью оправдала бы, если бы он вышел из себя. Понимаешь?
        - Да.  - В эту минуту я слишком выбита из колеи, чтобы расспрашивать Айрин, что она сейчас имела в виду.  - Мы созвонимся, хорошо?
        С телефоном в руке спускаюсь по лестнице на третий этаж, где кидаю его на кровать, а сама отправляюсь в ванную.
        Это же просто уму непостижимо. Я влюбилась в парня, который, во-первых, живет в Ирландии, во-вторых, чертов бабник, а в-третьих, предположительно избил подругу Сюзанны.
        Хотя в третье я не верю. Просто не верю. Точка.
        Потом, лежа в кровати, я разбираю фотки нашего сегодняшнего путешествия и несколько особо удачных загружаю в Instagram. И при этом не могу перестать думать.
        В какую-то секунду еще раз вызываю на экран последнее сообщение от Кьера.
        Мне очень жаль, но у меня нет времени. В ближайшие дни мне правда надо засесть за работу.
        Отправить.
        -  14 ?
        После того как я дважды заявила, что мне нужно работать, решаю этим и заняться. На следующий день сразу после завтрака усаживаюсь с компьютером за секретером в гостиной. Не в свою любимую нишу - там я только опять начну отвлекаться.
        Первое, что я делаю, это поднимаю последние написанные мной тексты. Свою статью об Аннемари и Саре я все так же люблю. Затем перечитываю интервью с Кристиной Аткинс. Без понятия, на что она там могла бы пожаловаться, оно действительно хорошее. С чего она вообще… стоп. Бессмысленно в очередной раз об этом размышлять.
        Моя последняя статья о веганстве тоже неплоха, тем не менее в ней чего-то недостает, невзирая на то, что редактору аптекарского журнала она понравилась. Мне не потребовалось много времени, чтобы разобраться, в чем дело: я бы с удовольствием лично пообщалась с кем-нибудь из веганов, возможно, даже посвятила бы статью этому человеку. Конечно, она и так интересная, факты непосредственно следуют за образными элементами, и с балансом между убедительностью и полемикой я тоже прекрасно справилась. И все же за всем этим мне не хватает человека, чего-то личного.
        Это не стало для меня открытием. То, что больше всего я люблю писать о людях, я и так уже знаю. Но не просто царапнуть верхний слой - в человеке меня интересует гораздо больше, чем жировая прослойка на животе или число его сексуальных партнеров.
        Не считая Кьера. Между прочим, а со сколькими женщинами у него уже что-то было?
        Неохотно встаю, чтобы приготовить себе второй эспрессо. Так не пойдет. Нужно выкинуть Кьера из своих мыслей, как минимум, на ближайшие несколько часов.
        Пятнадцать минут спустя я опять сижу за компьютером.
        Итак. Если я хочу писать о людях, то нужно это и попытаться сделать. Для этого мне требуется вдохновение, идеи для статей. О ком можно написать? Откровенно говоря, обо всех. Разве каждый человек не обладает своими собственными взглядами и мнениями, профессией или хобби, которые делают его интересным? Каждого занимают какие-то проблемы, на которые можно ссылаться в повествовании и благодаря которым индивидуальной истории можно придать универсальный компонент.
        Возьмем, к примеру… нет, не Кьера, возьмем Айрин.
        Она управляет гостиницей в Каслданнсе и старается без финансовой поддержки своей семьи привести свою жизнь в порядок. Из этого я могу слепить статью о гостиницах с системой «ночлег и завтрак» в Ирландии и о мини-гостиницах в целом, взяв «Морские ветры» за основу. Или статью о сильных молодых женщинах, рискнувших сделать шаг к независимости. Надо спросить, не даст ли она мне интервью.
        Или Сюзанна. Она заботится о своей матери, несмотря на то что ее парень явно от этого не в восторге. Отсюда можно пойти в сторону ухода за родственниками. Или написать о динамике в отношениях между взрослыми дочерями и их мамами. Возможно, даже что-нибудь по поводу проблем, возникающих, если ваш партнер решает взять к себе жить своих отца или мать. О’кей, на эту тему Сюзанна вряд ли разрешит мне сделать статью, опираясь на нее в качестве примера. Но это было бы интересно!
        Даже о Сиенне, которую я видела от силы пару раз, вероятно мог бы выйти какой-нибудь материал. Вновь вспоминаю, какой встревоженной она выглядела в тот миг, когда бармен вытянул руку с ее телефоном и прокричал, что до нее пытается дозвониться сестра. За этим без сомнений скрывается какая-то история, хотя я не рассчитываю, что Сиенна мне ее расскажет.
        Поддавшись порыву, создаю новый документ и записываю все идеи, которые пришли мне в голову об окружающих меня сейчас людях. Пожалуй, Дана тоже могла бы стать кандидаткой, я в любом случае собиралась ей перезвонить.
        Когда передо мной выстраивается длинный список с опорными пунктами, печатаю тут еще одно имя, вокруг которого так или иначе продолжают кружиться мои мысли.
        Кьер.
        Что я могу придумать о нем?
        Статья о мужчинах с высокой сексуальной активностью.
        Или рассказ о том, насколько проще жить красивым людям. Каково это, быть таким привлекательным, что в переполненной комнате при одном твоем появлении люди ненадолго замолкают?
        К тому же он музыкант. Можно было бы написать об исполнителях, которые еле-еле зарабатывают себе на жизнь однократными выступлениями на сцене, а кто-то даже, в отличие от Кьера, стремится превратить это в свою основную профессию. Или что-нибудь о молодых людях, которые еще не нашли свое истинное призвание и потому занимаются временными подработками.
        Статья о насилии в отношениях.
        Проклятье.
        Стираю последнее предложение.
        Райан, чтоб его. Он действительно рассказал мне это, так как волнуется обо мне? Или чтобы очернить Кьера?
        Думаю о том, как Сюзанна вчера вмешивалась в наш разговор с Айрин. Ладно, допустим, Райан правда хотел как лучше. Все-таки в этом они с Сюзанной на одной стороне, а она навряд ли заинтересована в том, чтобы меня соблазнить.
        Делаю глубокий вздох и выпрямляю спину. Для начала достаточно. Теперь я хочу прогуляться, чтобы все это улеглось в голове, пока ледяной ветер будет бить мне в лицо, а потом сделаю себе третий эспрессо с молоком и попробую поймать Дану по телефону.
        - ? ?
        Дозвониться до Даны мне удалось только три дня спустя, вечером в среду.
        - Лив! Отлично! А я уж было подумала, что ты про меня позабыла.
        - За последние несколько дней я много раз тебе звонила, ты не заметила?
        - Нет, заметила, конечно. Просто я в таком стрессе, извини. Как поживаешь? Ты до сих пор на этом своем острове?
        - А где еще мне быть?  - Я поудобнее усаживаюсь на диване.  - Я ведь тут еще на пять месяцев, ты же знаешь.
        - Если честно, я была практически на все сто уверена, что еще до конца года ты уже снова будешь в Гамбурге… Ты там себе еще задницу не отморозила?
        - Тут правда очень холодно. А у вас? Привычные двадцать восемь градусов в начале декабря?
        Дана смеется:
        - Таких вещей просто не замечаешь, если полностью погружаешься в работу. Но что я тебе рассказываю, ты же все еще в каком-то смысле в отпуске.
        Раньше разговор с Даной тоже состоял почти исключительно из острот и подколов? Что происходит?
        - Как у тебя дела?  - осведомляется она.  - Ты ведь хотела создавать новые идеи или типа того?
        Радуюсь, что за прошедшее время фактически начала выполнять эту свою цель. Так сейчас я хотя бы могу ответить Дане без пустых отговорок.
        - Я довольно-таки хорошо продвигаюсь. Составила себе список тем, которые мне кажутся интересными, и как раз начала работать над первой статьей.
        - А, серьезно? И о чем?
        Еще недавно я бы без задней мысли выложила Дане, что обсуждала с Айрин «Морские ветры», а теперь пытаюсь выяснить, виноваты ли новые СМИ вроде Instagram и YouTube в том, что нынешние туристы стали более требовательными, чем прежде. Если перед глазами постоянно мельтешат все эти стильные фотографии тревел-блогеров, то другого и ожидать не следовало, как мне кажется. В определенной степени даже я со своими снимками дико романтичного маяка вношу в это свой вклад. Круглые комнаты Мэттью не то чтобы номер люкс, но зато не лишены уюта.
        - Лив? Алло? Ты еще здесь?
        - Пока это лишь общие наброски. Еще трудно сказать что-то определенное.
        - О’кей. Ясно.  - Дана моментально закругляет эту тему.  - А в остальном там как? Я бы уже измучилась от одиночества.
        - Ну не так уж тут и одиноко. Я познакомилась с замечательными людьми; по сути, до сих пор еще ни разу не случалось, чтобы я за день ни с кем не поговорила. И, знаешь,  - снова пробую я,  - здесь я действительно чувствую себя…
        - Постой, Лив, в дверь звонят. Подожди минутку.
        Проходит приблизительно секунд тридцать, за которые я слышу, как Дана с кем-то поздоровалась и пригласила войти, а затем она снова говорит в трубку:
        - О’кей, на чем ты остановилась? Ты познакомилась там с людьми?
        - Да, познакомилась,  - пробормотала я.  - Но к тебе же только что пришли, так? Можем созвониться в другой раз.
        - А ты не будешь против? Просто на меня на работе свалилось столько нагрузки, что по вечерам мне просто необходимо выбираться из дома. И сейчас как раз зашла подруга, мы хотим с ней вместе пробежаться по барам. У тебя там много баров на острове?  - Дана хохочет над собственной шуткой, а ее подружка на дальнем плане, видимо, присоединяется.  - Услышимся, ладно? И тогда спокойно поговорим. Может, на выходных? Пока-пока, Лив, всего хорошего!
        Клик.
        В шоке бросаю телефон на одну из лежащих рядом подушек. Неужели я когда-то вбила себе в голову, что мы с Даной были подругами? Думаю, я ошибалась.
        Какое-то время прислушиваюсь к себе, ожидая найти в душе грусть или как минимум сожаление, однако внутри меня не обнаруживается ничего, кроме смутной обиды, и в итоге я поднимаюсь, чтобы пересесть обратно к ноутбуку.
        - ? ?
        В ответ на мое последнее сообщение Кьер прислал только короткое «Понятно». На протяжении этой недели я думала о нем не меньше миллиона раз и тысячу раз прокручивала мысль, не отправить ли ему еще одно сообщение: «Я передумала. Просто приезжай ко мне, жду тебя на диване».
        Каким-то чудом у меня получилось не послать ему ничего, кроме списка покупок, и теперь мне осталось лишь сдержаться и не броситься ему на грудь, когда он приедет.
        Волосы я и так хотела помыть, но обычно я не торчу по десять минут перед своим скудным гардеробом. Черные джинсы и узкий серый топ на бретельках. Поверх него надеваю еще кардиган, но его я с себя скину, как только услышу снизу стук в дверь. И почему это только у меня одной перед глазами постоянно должно стоять лицо Кьера? Если в моих силах сделать хоть что-то, чтобы он думал обо мне, по крайней мере, так же часто, как я о нем, то я это сделаю. Без шуток.
        Последние несколько раз он всегда приезжал в середине дня, и уже в обед я не просто нервничаю, а буквально дергаюсь. От идеи дописать вторую статью об Айрин - в этот раз речь пойдет о молодых предпринимательницах - я быстро отказываюсь. Вместо этого мой ежедневный обход острова длится дольше обычного, а вернувшись на маяк, я начинаю убираться в кухне. Порядок я навела быстро, а Кьер все еще не объявился. С кружкой кофе в ладонях я стою, облокотившись на столешницу, и отвлеченно смотрю на ступеньки, ведущие наверх, к люку.
        Вообще-то, я могла бы разок взглянуть на верхний этаж, правда ведь? Мне совсем не обязательно идти на грозящуюся сломаться фонарную площадку. Но сама световая установка, которая находится надо мной… наверняка будет интересно смотреться на снимке в Instagram.
        Я плохо себе представляла, как открыть откидную крышку люка. На деле же она чуть не падает на меня сама после первого сильного рывка за металлическое кольцо. И я еле успеваю затормозить дверцу, чтобы она со всей силы не ударилась об стену.
        Заинтригованная, я взбираюсь по последним железным ступенькам и оглядываюсь по сторонам, как только просовываю голову в люк. Здесь холодно, но мне не хочется слезать вниз, чтобы захватить куртку.
        В середине помещения размещен зеленый металлический короб с прозрачными стеклянными пластинами. Эта штука немного смахивает на сплющенную телефонную будку, только за стеклами не висит телефон, а находится множество соединенных друг с другом шестеренок. Металлическая лестница на стене уводит еще немного выше к проходящему по всему периметру решетчатому полу. Там, на самой вершине башни, вместо стен - стекла, а в центре установлена огромная световая линза. По-видимому, это и есть маячный излучатель.
        До верхнего уровня вся комната обита коричневыми деревянными панелями, в них на равном расстоянии друг от друга - небольшие, сделанные в виде трубок, смотровые окошки-глазк?. Пока, не обращая на них внимания, карабкаюсь выше по лестнице.
        Вау.
        Вид на морскую даль бесконечен во все стороны. Человек и море. Откуда только возникает эта тоска, почему так хочется затеряться в беспрестанно взлетающих и опадающих волнах, что всех нас тянет к пенистой границе между песком и водой, туда, где вы со смехом отскакиваете назад, пока вода не намочила стопы?
        Думаю, я больше не хочу возвращаться в город.
        Рамы между оконными стеклами старые и проржавевшие. Когда-то давно они были темно-зелеными, однако во многих местах краска уже потрескалась и обвалилась. Когда я провожу по ней пальцем, отваливаются другие кусочки и остаются у меня на пальце. Аккуратно прижимаю ладонь к стеклу.
        Больше всего мне хочется пустить по ветру все предосторожности и подняться на площадку, ржавые перила которой мне видно отсюда. Один раз пройтись по окружности маяка, чувствуя ветер и слыша прибой.
        Вздохнув, делаю парочку фото и спускаюсь по металлической лестнице вниз. Но как только я собралась поставить ногу на ступеньку, уже находящуюся в кухне, мне бросается в глаза, что два окошка как будто чем-то забиты. Что это может быть? Птичьи гнезда?
        Или крысы, проносится у меня в голове. В следующую секунду я раздраженно отмахиваюсь от этой мысли. Вряд ли крысы стали бы строить себе убежище на высоте полутора метров от пола в одном из этих глазков. Но тогда что это такое?
        Подойдя поближе, я вижу, что это сложенная бумага. Это конверты для писем, понимаю я, когда вытаскиваю один из пачки точно таких же. И они лежат не только в тех двух окошках, которые я заметила,  - там их особенно много, но такие конверты можно обнаружить почти в каждом глазке. И все они без какого бы то ни было намека на адресата или человека, который их здесь оставил.
        По всей вероятности, они принадлежат Максу Ведекинду. Он прожил тут одиннадцать лет, и просто невозможно, чтобы он не увидел конверты и не убрал их.
        Сначала я с трепещущим сердцем задвигаю конверт обратно в стопку, а затем, прежде чем он совсем скрылся в ней, вытягиваю снова. Он не заклеен.
        «Это ненормально,  - думаю я, пока пальцы уже бережно приподнимают клапан.  - Ты не должна так поступать».
        Только одно. Лишь ради того, чтобы убедиться, что это действительно конверты Макса Ведекинда. И я не буду читать письмо до конца, я просто хочу знать, кому…
        Моя драгоценная.
        И вновь светит солнце, темнеет и светает.
        Проходят ночи и дни, а ты ушла. Я скучаю по тебе.
        Каждый день, каждый час, каждую секунду.
        Я не знаю, почему я все еще здесь, если тебя нет, не знаю, как мне встречать каждый новый день. Я скучаю по тебе.
        Я мечтаю еще раз взять тебя за руку, хочу еще раз услышать, как ты смеешься, заглянуть тебе в глаза, поцеловать твои губы.
        Я скучаю по тебе.
        Я так часто хотел тебе сказать, как сильно я тебя люблю, и не сделал этого. И теперь я просто пишу это на бездушной бумаге, чернильные линии, которые ничего не значат больше ни для кого.
        Я скучаю по тебе.
        Я скучаю по тебе.
        Господи, я так сильно скучаю по тебе.
        Лист бумаги дрожит у меня в руках, пока я заново его складываю, чтобы осторожно вложить в конверт.
        В следующий момент я просто оседаю на пол, подтягиваю ноги к груди и обнимаю их руками.
        Она мертва.
        Жена Макса Ведекинда мертва, она умерла, а здесь, наверху, письма, которые он ей написал, письма его мертвой жене.
        На мгновение зажмуриваюсь и утыкаюсь лицом в колени. О боже.
        Это… невидящим взглядом смотрю на влажные пятна, которые только что оставила на своих джинсах.
        Что же произошло? От чего она умерла? Была больна? Нет, судя по всему, это произошло внезапно, неожиданно, потому что иначе он бы еще много раз мог сказать ей, как сильно ее любит, он бы…
        Слеза оставляет теплый след у меня на щеке, и я ее смахиваю.
        В этих круглых окошках бесчисленное множество писем. Сотни. Он жил один в своем маяке и писал жене письма, которые она никогда не прочтет.
        Все эти письма, все эти слова.
        Буду ли я продолжать писать письма, когда мой дедушка больше не сможет их прочесть? После этой мысли я окончательно оставляю попытки сдерживать слезы.
        - ? ?
        - Лив?
        Я испуганно вздрагиваю. Кьер уже забирается по последним ступенькам.
        - Эй, где ты там? Я стучал, но…
        Вытираю рукавом глаза и замечаю, как Кьер обеспокоенно нахмурил брови. За несколько широких шагов он оказывается возле меня.
        - Что случилось? Ты упала?
        - Все в порядке,  - уверяю я, не в силах остановить слезы, которые так и бегут у меня по щекам.  - Я не… не падала… это просто…  - Черт. Мне никогда ему этого не объяснить.
        Кьер садится рядом со мной, кладет одну руку мне на плечи и, не говоря ни слова, притягивает меня к себе. Я прислоняюсь лбом к его груди и, когда он обнимает меня второй рукой, когда прижимает меня к себе еще крепче, а потом просто держит в объятиях, я больше не стараюсь успокоиться.
        Наверное, он считает меня сумасшедшей. Эта мысль всплывает в сознании через несколько минут после того, как у меня, наконец-то, вырывается последний всхлип. Наверное, он считает меня абсолютно сумасшедшей. Эмоционально неуравновешенная, вечно рыдаю.
        Моя щека лежит у него на груди, его руки ласково поглаживают меня по спине. Я чувствую его дыхание у меня в волосах.
        Когда я пошевелилась, он выпрямился, но не выпустил меня.
        - Расскажи мне, что произошло.
        Его темный голос. Запах его одежды, ощущение его рук, обнимающих меня. Я встречаюсь с его вопросительным взглядом, вижу тревогу у него в глазах, и вдруг все, что не имеет отношения к этому моменту, становится не важным.
        Я медленно накрываю его щеку ладонью, запускаю ее ему в волосы, так что могу наклонить его голову к себе. Пробегаю губами по его коже, языком нежно проскальзываю между его полураскрытых губ, а когда слышу удивленный стон Кьера, снимаю с себя его руки, чтобы сесть на него верхом, не разрывая нашего поцелуя.
        Сейчас мне все равно, чего на самом деле хочет от меня Кьер и чего он не хочет, что было у него в прошлом, и так же все равно, что будет в будущем. Я просто хочу чувствовать, просто быть живой. Я лишь хочу целовать этого мужчину, целовать так сильно, что это сведет с ума и его, и меня.
        И не хочу, чтобы однажды мне пришлось писать письма, в которых я смогу только мечтать сказать то, чего не сказала, или сделать то, чего не сделала.
        Мои быстрые пальцы спускают куртку с его плеч, и он отпускает меня, чтобы высвободиться из рукавов, после чего его руки снова оказываются на моей спине, и он притягивает меня ближе.
        Больше расстояния. Мне нужно отстраниться, чтобы через голову стянуть с Кьера футболку, и еще раз отстраниться, чтобы нащупать пуговицу у него на джинсах.
        На краткое мгновение я ловлю ошеломленное выражение в его глазах, прежде чем избавляюсь от кардигана, извиваюсь, снимая уже свой топик, и расстегиваю лифчик. Затем его взгляд затуманивается, а веки опускаются, когда моя разгоряченная кожа касается его груди.
        Кьер наклоняется вперед, так далеко, что лишь его руки на моей спине не дают мне упасть назад. Одной рукой сзади поддерживая мой затылок, другой он расправляет подо мной свою куртку и осторожно кладет меня на нее, а я обвиваю его руками за шею.
        Я хотела этого с того момента, как впервые увидела его в аэропорту, просто до сих пор этого не осознавала.
        Когда кончик языка Кьера скользит вниз по изгибу моей шеи, я закрываю глаза, с невероятной четкостью ощущая, как он расстегивает мои джинсы, а его пальцы ныряют под пояс моих брюк и стягивают их вместе с трусиками.
        Его ладонь, мягко надавливая, опускается между мох ног, и я прикусываю нижнюю губу, пока его теплое дыхание гладит мою кожу, а язык легкими касаниями рисует круги на вершинке моей груди.
        Это так просто. Так просто отдаться свободному падению, прижаться к руке Кьера, когда его пальцы отыскивают место, которое заставляет меня тихо ахнуть.
        Поцелуи Кьера поднимаются выше, я чувствую их на своей шее и распахиваю глаза, чтобы увидеть его лицо, прежде чем его губы накрывают мои.
        А в следующую секунду непроизвольно выгибаю спину, потому что ладонь Кьера между моих ног внезапно вызывает электрический разряд, который проносится по всему моему телу.
        О мой бог. О боже, что бы он там ни делал, если он прекратит, я его убью.
        И он это знает. Я вижу это у него на лице, читаю по легкой улыбке в уголках его рта. Он совершенно точно знает, что делает.
        Легкое нажатие, практически незаметное…
        Волна, что затапливает меня, заставляет раскрыть ладони и с силой вдавить их в пол. Я бы закричала, если бы губы Кьера не закрыли мне рот, и оттого, что он это сделал, каждое ощущение лишь обостряется еще сильнее.
        Я обхватываю руками голову Кьера и падаю, падаю, падаю.
        - ? ?
        Кьер лежит надо мной, удерживая свой вес на локтях, чтобы не придавить меня, но согревать. Из-под полуприкрытых век я разглядываю его красивое лицо, оставляю легкий поцелуй на его нижней губе и не могу не улыбнуться, потому что он улыбается.
        - Холодно?  - спрашивает он, а я качаю головой. Мне слишком жарко, чтобы замерзнуть, я все еще чувствую отголоски, словно эхо. Все во мне пульсирует, и первая относительно ясная мысль, которая достигает моего разума,  - это вопрос, почему, черт возьми, Кьер до сих пор в джинсах? Я имею в виду: я буквально на него набросилась, а он с такой легкостью упускает эту возможность? Почему он даже не попробовал увести ситуацию дальше? Я бы, вне всяких сомнений, не имела ничего против.
        - И тем не менее тебе нужно что-нибудь надеть,  - негромко проговорил мне на ухо Кьер.  - Здесь жутко холодно.
        Моя кожа покрывается мурашками, когда он откатывается в сторону, и вместо его теплой груди до меня дотрагивается прохладный воздух.
        Кьер тянется за своей футболкой и моим топиком, пока я приподнимаю бедра, чтобы вернуть джинсы и нижнее белье, спущенные до колен, обратно на место.
        Одной рукой он поднимает меня с пола и водит пальцами по моей голой спине, пока я опять не натягиваю топ и не наклоняюсь за бюстгалтером и кардиганом. Затем он целует меня в местечко рядом с ухом, которое оказалось намного более чувствительным, чем я думала раньше.
        Когда он отодвигается, чтобы взглянуть на меня, я в первый момент теряюсь от вопрошающего выражения у него на лице.
        - Перед этим,  - начинает он,  - ты плакала…
        Машинально отмахиваюсь.
        - Это было не… я всего лишь немного…
        Письма, в которые я из любопытства сунула нос, принадлежат Ведекинду и его жене, и что-то внутри меня сопротивляется - я не хочу их упоминать.
        - Теперь уже все хорошо.
        Вопросительный взгляд Кьера становится скептическим.
        - Серьезно,  - убеждаю я его,  - я просто была чуть-чуть… в замешательстве.
        - Когда ты в замешательстве, ты плачешь,  - кратко подытоживает Кьер, и у меня вырывается улыбка.
        - Иногда.  - Я поворачиваюсь к люку.  - Пойдем вниз.
        - О’кей,  - отвечает Кьер, слегка растягивая это слово.  - Пошли вниз. Я кое-что приготовлю.
        Ухмыльнувшись, он проходит мимо меня, в то время как я после такого заявления озадаченно уставилась на него. Лишь спустя пару секунд отхожу от шока:
        - Ты пришел сегодня с намерением что-то приготовить?
        Кьер уже почти спустился по лестнице и теперь ждет на середине, пока я, твердо опираясь обеими ступнями на металлические ступени, закрываю над нами крышку люка.
        - Я же сказал, что все тебе усложню.
        - Ну да.  - Спустившись вниз, отвечаю на удовлетворенную усмешку, которая все еще держится у него на губах.  - Пока ты очень хорошо справляешься. Что у нас здесь?
        Кьер, который уже начал разбирать первые пакеты, оставленные им до этого возле кухонного стола, поднимает голову.
        - У нас тут очень, очень вкусная вегетарианская еда. Сам с трудом поверил, что существует нечто подобное.
        - Вот теперь я заинтригована.
        Заинтересовавшись, усаживаюсь за стол рядом с Кьером. Тот как раз вытаскивает бутылку с красным виноградным соком.
        - Где джин?
        - В холодильнике.
        - Отлично.
        Через пару мгновений передо мной стоит два винных бокала, в которых примерно на ширину ладони джина и по парочке тихо потрескивающих кубиков льда.
        - А теперь добавить виноградный сок?
        На мой недоверчивый взгляд Кьер отвечает наигранно осуждающим взглядом, потом доливает виноградный сок в бокалы и протягивает один из них мне.
        - Прошу.
        Мы звонко чокаемся, и я делаю глоток.
        Неплохо. Весьма неплохо.
        - Я и не думала, что…
        А что еще лучше - так это поцелуй Кьера, заставивший меня забыть, что я только что собиралась сказать. Заглянув в его блестящие глаза, я больше всего хочу продолжить с того места, на котором мы недавно остановились этажом выше.
        Тем не менее Кьер приседает на корточки перед кухонным шкафчиком и ищет подходящую кастрюлю. Потягивая джин из своего бокала, я смотрю на полоску спины, которая виднеется между поясом его джинсов и задравшейся футболкой: плавные бугорки позвонков, гладкая кожа.
        О, небо, Кьер. Поторопись с готовкой.
        - ? ?
        Паста с трюфелями. Кьер подает пасту с трюфелями и островатым сметанным соусом чили. После первого же укуса не сдерживаю восхищенного стона.
        - Ты нанят!
        - Кем?
        - Поваром, разумеется! Твоим маленьким королевством будет…  - на самом деле я хотела сказать «эта великолепная кухня», но буквально подавилась этими словами, заметив взгляд Кьера. Как вообще можно… так смотреть? Этот взгляд подразумевает: «Ты и я, мы оба знаем, что ты хочешь оставить меня здесь не из-за моих кулинарных способностей», а если смотреть чуть дольше, то мне удается прочесть и дополнение: «Но буду рад в любое время продемонстрировать тебе свои навыки в том числе и на кухне».
        Разорвать зрительный контакт с Кьером мне удается, лишь когда он, широко улыбаясь, опускает глаза, чтобы глотнуть красного вина, которое тоже принес с собой.
        За десертом я влюбляюсь в него окончательно. Кьер приготовил тирамису, который попадает прямиком в топ-5 вкуснейших блюд, которые я когда-либо пробовала.
        - Он с виски?  - восторженно спрашиваю я, опять окуная ложку в крем.
        Кьер кивает:
        - И с шоколадом.
        - А ты бьешь так, чтобы точно в цель, да?
        - Если речь идет о чем-то важном.
        Он отправляет ложку в рот, и тирамису мгновенно отходит на второй план. Лучше я не буду сообщать ему, что с таким же успехом он мог положить на стол яблоко - маловероятно, что существует афродизиак, который способен пробудить у меня еще более сильное желание дотронуться до него.
        К сожалению, тирамису съедается слишком быстро. В нетерпении откладываю ложку в сторону.
        - А теперь? Будет фейерверк?
        Я знала, что после этого вопроса он посмотрит на меня именно таким взглядом, я знала это. Впрочем, только ради этого я его и задала. У меня в животе зарождается и растет жар.
        - Теперь,  - отвечает Кьер,  - мы помоем посуду. Вместе. Такие вещи укрепляют связь.
        Скрещиваю руки на груди и размышляю, стоит ли мне ему намекнуть, что я несколько иначе представляла себе кульминацию такого волнующего ужина. Но тут он перегибается через стол, отодвинув при этом рукой бокалы.
        - Или же…
        В этот раз его поцелуй имеет вкус виски и шоколада, вина и Кьера. Он поднимает меня со стула и тянет за собой через комнату. По пути на четвертый этаж мы больше спотыкаемся, чем идем, так как ни он, ни я не смотрим под ноги. Чудо, что таким образом нам вообще удается спуститься невредимыми.
        Футболка Кьера приземляется на пол еще до того, как мы добираемся до лестничного пролета, а когда он опускает голову и его мягкие волосы касаются моих щек, я вцепляюсь ему в плечи, чувствуя под своими ладонями движения его мускул. Ощущение, которое вызывает кончик его языка в ямке между моими ключицами, доводит меня до безумия… Хотя до безумия меня довело бы практически все, что в это мгновение мог бы сделать Кьер, признаюсь я самой себе, пока он локтем открывает дверь в спальню. В следующий момент он приподнимает меня вверх, я инстинктивно обхватываю его ногами за талию и обвиваю руками его шею. Его руки поддерживают меня снизу за бедра, а я убираю ему волосы со лба. От возбуждения его серебристо-серые глаза сверкают. Он наклоняется вперед, чтобы бережно уложить меня на кровать, и внезапно от спешки не остается и следа. Прикосновения Кьера медленные, изучающие. Его руки скользят по моей талии и наверх, одновременно сдвигая выше мой топ, большие пальцы прослеживают изгибы моей груди. Каждый квадратный сантиметр кожи, к которому притронулся Кьер, тут же требует большего. Я и не осознавала, что
такое в принципе возможно, и еще меньше я знала, что могут натворить такие чувства. Однако всего за несколько минут страсть отключает во мне все разумные мысли.
        Если я когда-либо по-настоящему и хотела переспать с мужчиной, так это сейчас, но Кьер не торопится. Проходит слишком много времени, пока он стягивает мне топ через голову, а затем - пока мои брюки и нижнее белье также летят на пол. Когда же я, в свою очередь, пытаюсь освободить Кьера от штанов, он ловит меня за запястья и придавливает их слева и справа от моих плеч, а его теплое дыхание, его губы, его язык превращают мою кожу в проводник электричества.
        То, что происходит сейчас,  - это нечто новое. Это то, что всегда представляешь себе, думая о сексе, но чего не существует в реальности. Я так думала. До этой минуты.
        Когда Кьер все-таки отпускает мои запястья, я ощущаю себя такой чувствительной и уязвимой, как никогда прежде за всю свою жизнь. Я смотрю, как он выпрямляется и запускает руку в карман джинсов.
        Конечно. В голове вспыхивает размытая мысль: «Естественно, у такого парня, как Кьер, с собой есть презервативы», после чего мой мозг снова замолкает, потому что Кьер аккуратно раздвигает мне ноги. Сейчас, думаю я, сейчас, сейчас, сейчас, и когда наконец чувствую, как он плавно входит в меня, привлекаю его к себе так близко, как это возможно, утыкаюсь лицом в изгиб его шеи и резко втягиваю в себя воздух, поскольку в эту конкретную секунду наши тела просто не могут соединиться еще теснее.
        Кьер осторожно начинает двигаться, даже почти слишком осторожно, но не позволяет мне себя подтолкнуть и отвечает на мою попытку подстроиться под его движения, тяжело опустившись на меня сверху, так что у меня просто пропадает возможность что-нибудь ускорить.
        Теперь я могу лишь чувствовать и смотреть на него, на его напряженные плечи, грудную клетку, которая поднимается и опускается, его прекрасное лицо, на котором застыло серьезное, почти сосредоточенное выражение. Темные волосы падают ему на лоб, он встречается со мной взглядом, и меня переполняет желание, которое поневоле внушает мне страх.
        Было бы лучше, если бы так далеко это не заходило.
        Однако у меня не остается времени, чтобы дальше концентрировать на этом свое внимание, потому что с каждым движением Кьера ко мне все ближе подбирается что-то, что мне неподвластно. И, когда Кьер неожиданно отстраняется на пару сантиметров, а прохладный воздух прикасается к моему влажному животу и груди, всего лишь на пару секунд, прежде чем он вновь, буквально останавливая время, возвращается в прежнюю позицию, что-то во мне взрывается. Это подводный взрыв, не мерцающий залп фейерверка, а медленное затопление, проникающее в каждую частичку моего тела.
        - Кьер,  - шепчу я, закрывая при этом глаза. Я не хочу знать, что сейчас отражается у него на лице, не хочу искать на нем чувства, которых могу там не обнаружить.
        Я обвиваю руками его шею в тот момент, когда его тело напрягается, бедра на несколько секунд сильнее прижимаются к моим, а затем он опускает голову вперед, и его губы ищут мои.
        Мне остаются лишь мои собственные чувства.
        - ? ?
        - Лив?
        - Мм?  - отвечаю я уже в полудреме. Кьер лежит позади меня на боку, обнимая меня, а я обеими руками держусь за его предплечье.
        - Из-за чего ты плакала сегодня днем?
        - Из-за упущенных шансов,  - бормочу я через пару секунд.  - Из-за потерянной любви.
        Я была уверена, что Кьер переспросит, что именно я хотела этим сказать, но он только крепче притянул меня к себе, и я льну к его груди. Его сердцебиение провожает меня во сне. Если завтрашним утром я проснусь, а все это окажется лишь сном, я распл?чусь.
        -  15 ?
        Кьер остается на завтрак. Между нашим пробуждением и мгновением, когда я смотрю, как он уплывает от меня все дальше в море, проходит целых три часа, в которые все ощущается практически так, как и должно ощущаться. Мы общаемся. Мы смеемся. Пока я стою у плиты, чтобы приготовить эспрессо, Кьер отводит мне волосы за плечо, чтобы поцеловать в шею. Все идеально, и именно поэтому я понимаю, что это всего лишь иллюзия.
        Но впечатления от писем Макса Ведекинда не умолкают до сих пор, и я ни о чем не жалею.
        Айрин никогда не заикалась о том, как долго обычно длятся интрижки Кьера, и, стоя сейчас на причале, я взмахиваю рукой, потому что Кьер только что обернулся и еще раз мне помахал, и стараюсь подготовить себя к тому, что найду свое имя в его списке с пометкой «выполнено».
        О’кей, а вот это ощущается… не идеально.
        Но несмотря ни на что, я ни о чем не жалею.
        Засунув руки в карманы, я поворачиваюсь, чтобы идти назад к маяку. Я не собираюсь притворяться. Будет непросто делать вид, словно последние часы ничего не значили. Но мой - по большей части спонтанно составленный - план гласил: одна ночь с Кьером. Она была… великолепна. А сейчас я не имею права устраивать из этого великое событие.
        Намеренно расслабляю сведенные плечи и, дойдя до Мэттью, дружески похлопываю его по стене. А затем прохожу мимо, опять сражаясь с ветром, до своего любимого места у скал, где позволяю сильному порыву ветра сорвать с соей головы капюшон.
        Обеими ладонями убираю развивающиеся волосы с лица, закрываю глаза и вдыхаю полной грудью.
        Минувшая ночь была лучшей ночью в моей жизни, именно такой я и сохраню ее в своей памяти.
        - ? ?
        Полчаса спустя открываю дверь маяка и чувствую себя ранимой и в то же время на удивление успокоившейся. Аккуратно ставлю ботинки перед шкафом на втором этаже, в одних носках поднимаюсь на кухню и убираю там все, что напоминает о нашем совместном завтраке. Потом сажусь в гостиной к секретеру, придвигаю к самому краю ноутбук и открываю статью, над которой сейчас работаю. Независимая.
        Когда раздается сигнал телефона, ножки моего стула издают неприятный скрип, царапая деревянный пол: так резко я подскакиваю и хватаю свою куртку, которую скинула в нишу. Сначала второпях обыскиваю не тот карман, затем наконец мобильник оказывается у меня в руках, и я вижу, что звонит мама. В течение пары секунд недоуменно моргаю на вибрирующий смартфон в своей ладони. Точно. С нашего последнего разговора прошло приблизительно четыре недели. И как она только угадывает момент, в который я максимально не готова к беседе с ней? Опускаюсь на подушки, тру лоб и усаживаюсь поглубже в нише. Мимолетно прикидываю, а не положить ли телефон просто так, и пусть звонит, но в результате делаю глубокий вдох.
        Миг - и в трубке уже шелестит ее голос.
        - Здравствуй, Лив. Как твои дела?
        - Хорошо. А твои?  - Медленно подтягиваю коленки к груди и облокачиваюсь головой на каменную стену. Я почти надеюсь, что все пройдет по привычному сценарию, но, само собой, все идет не так.
        - Вообще-то, ты собиралась мне сообщить, как только прилетишь обратно в Гамбург,  - произносит мама, не обращая внимания на мой вопрос.
        - Да, собиралась, но…
        - Пожалуйста, только не говори мне, что ты до сих пор сидишь на том острове.
        - Да.  - Чересчур робко. Я ведь давно не ребенок, черт возьми.
        - Лив.  - Всего одно слово, три буквы, но это равно тому, как если бы она сказала: «Ты разочаровываешь меня снова и снова». Этот тон знаком мне слишком хорошо.  - И что все это означает? Ты действительно намерена остаться там до весны?
        - В данный момент мне кажется, что это идет мне на пользу и я двигаюсь вперед.  - Быстро прикладываю ладонь к стене Мэттью и закрываю глаза, а потом вылезаю из ниши. Плохая идея - прятаться во время этого разговора между подушек, сгорбившись, как трусливый кролик.  - Я начала работать над несколькими новыми статьями и…
        - Выходит, эту свою навязчивую идею ты тоже так из головы и не выбросила.
        - Это… я думаю… это не навязчивая идея!
        - Лив, ну что тут еще скажешь? В конце концов, разумеется, это твое личное решение. Только, пожалуйста, не жди, что я его поддержу.
        - Ты и так никогда этого не делала,  - упрямо отвечаю я, и мама молниеносно заводится.
        - А с чего бы это мне поддерживать твое стремление ради своей работы вмешиваться в жизнь посторонних людей, которые рады были бы этого избежать?  - шипит она.  - Ты только взгляни на себя! Кто ты такая? Явно же очень посредственная журналистка-сплетница! Твой отец наверняка бы тобой гордился!
        - Что?  - Только что я подыскивала подходящие слова в свою защиту, но теперь ее последняя фраза эхом отдается в моем сознании.  - Как вообще с этим связан мой отец?  - Мама еще ни разу по своей воле не упоминала о моем папе, следовательно, мы больше никогда о нем не говорили, с тех пор как я в пяти- или шестилетнем возрасте бросила попытки расспрашивать ее о нем. В последний раз она не разговаривала со мной целую неделю. Тогда отсутствие отца было для меня не настолько важно, чтобы рисковать повторно оказаться в таком положении.  - Почему мой отец гордился бы…?
        - Оставь это, Лив. На этом месте нам лучше остановиться.  - Как и так часто в прошлом, она занимает оборонительную позицию за прохладным самообладанием. Ее никуда не девшийся гнев проявляет себя лишь в том, что она предпочитает закончить наш разговор. Прекратить общение - это всегда был ее излюбленный метод выразить свое недовольство.
        - Но что ты имела в виду? Мой отец был журналистом? Ты поэтому…
        - Лив! На эти вопросы я отвечать не стану!
        - Почему нет? Я имею право об этом узнать!
        - Имеешь? А я считаю по-другому.  - Я уже ждала, что она просто бросит трубку, таким образом наказывая меня не неповиновение. Но она держит себя в руках, что на самом деле вытекает из необходимости соблюдать правила приличия.  - Сегодня я больше не вижу смысла продолжать разговор. Может быть…  - У нее в голосе мелькает нотка неуверенности, всего лишь легкий оттенок, и когда она договаривает, я уже сомневаюсь, что на самом деле мне не послышалось.  - Созвонимся в другой раз. До свидания, Лив.
        Я уставилась на свой телефон. Какого черта…? В следующий момент я тремя длинными шагами пересекаю комнату, сажусь за компьютер и открываю браузер. С чего мне начать? Что искать? У меня нет даже имени, единственное, что мне известно о своем отце,  - это что за девять месяцев до моего рождения он был знаком с моей матерью. И то, что он предположительно работал журналистом, мне тоже не поможет. Блин.
        Энтузиазм испаряется так же быстро, как и появился. У меня нет шансов выяснить хоть что-нибудь о своем отце, пока мама этого не захочет. Она никогда не говорила о нем даже со своими собственными родителями. Я спрашивала дедушку. Он бы мне рассказал, я уверена.
        Возможно, мама так яростно ненавидит мою профессию, потому что отец был журналистом и бросил ее, узнав, что она забеременела?
        По-всякому кручу эту мысль еще какое-то время, после чего встаю и спускаюсь по лестнице вниз, чтобы снова надеть ботинки. Мне нужно к морю.
        - ? ?
        Айрин звонит во второй половине дня.
        - Привет, Лив! Не хочешь снова принять гостей?
        - Конечно, с удовольствием!  - Перспектива увидеться с Айрин меня взбодрила, но только до тех пор, пока я не вспоминаю, что она живет не на другом конце улицы.  - А когда у тебя будет время? И… кто тебя привезет?
        - Просто спрошу Кьера или Райана и тогда точно тебе скажу. Кьер теперь поедет к тебе только в следующую пятницу, да?
        - Ну, я так думаю.
        - Ты так думаешь?
        - В смысле, мы не договаривались пока что на другое время.  - Рассказывать Айрин о прошлой ночи или нет, я пока не знаю. И даже если да, то не по телефону.
        - Хорошо, тогда я выясню и перезвоню тебе.
        Проходит полчаса, и телефон опять звонит. Быстро она.
        - Я поймала Кьера, он возьмет меня с собой в пятницу. Привезти что-нибудь?
        - Кленовый сироп? А я испеку нам блинчики.
        - Звучит здорово. Тогда до пятницы!
        Несколько минут смотрю из окна, прежде чем встать и вернуться к ноутбуку. Все же работа отвлекает лучше всего, даже от вопроса, правда ли я не увижу Кьера раньше пятницы.
        Около шести поднимаюсь на кухню приготовить что-нибудь поесть и оставляю за собой след загорающихся светильников. Съев тарелку лапши, которую я ради простоты просто полила оливковым маслом и изрядно посыпала пармезаном, какое-то время раздумываю, какой пост написать в блог, но сдаюсь и решаю просто пораньше лечь спать.
        Довольно долго лежу в кровати, ворочаясь слева направо, и пытаюсь расставить по полочкам мысли, которые вместо сна просачиваются на передний план.
        Где-то как раз на этом месте лежал Кьер. Зарываюсь лицом в подушку и вдыхаю его запах, после чего опять переворачиваюсь на спину и сверлю взглядом потолок.
        Возможно, мой отец журналист. Возможно, он бросил маму. Возможно, она поэтому так сильно презирает мое желание стать журналисткой.
        Возможно, возможно, возможно.
        А двумя этажами выше надо мной покоятся сотни писем. Захочет ли Ведекинд однажды прочитать их заново? Или выбросит их все? А быть может, он и вовсе о них забыл. Что делать с наследием собственного горя?
        Еще раз откидываю одеяло в сторону, повинуясь внезапному порыву написать письмо дедушке. Оно разворачивается на семь страниц, в которых я рассказала ему о своих новых идеях, о маршруте ущелья Данло, о том, что мне бы хотелось, чтобы он навестил меня здесь, а я познакомила бы его с Мэттью, и о том, как я счастлива иметь такого деда.
        Сложенные листы кладу рядом со смартфоном на тумбочку, прежде чем вернуться в постель. Больше всего мне хочется снова пойти к скалам и полюбоваться на ночное море, но для этого я должна была бы стать другой Лив.
        Я как раз пробовала, крепко зажмурив глаза, вспомнить какое-то расслабляющее упражнение, когда мобильник опять издает вибрирующий звук. Как наэлектризованная, я распахиваю глаза. Сообщение от Кьера.
        Ты еще не спишь?
        Вопрос должен звучать иначе: смогу ли я теперь в принципе когда-нибудь спать?
        Нет.
        В ожидании вместе с телефоном сворачиваюсь калачиком под одеялом.
        Как насчет воскресного завтрака следующим утром?
        С удовольствием!
        Я так быстро напечатала и отправила ответ, как выкрикнула бы его, если бы Кьер сейчас стоял прямо передо мной. Я дурочка.
        Нет, минуточку, напоминаю я сама себе. Больше никаких лавирований.
        Тогда буду в районе десяти.
        Я буду ждать.
        За эти слова Кьер должен быть благодарен только что принятому мной решению.
        Проходит примерно минута, потом от него прилетает еще одно сообщение.
        Я тоже.
        - ? ?
        Утром следующего дня в десять часов я открываю дверь Кьеру и меньше, чем через три секунды, заключаю, что, во-первых, он по какой-то необъяснимой причине выглядит еще более сногсшибательным, чем обычно, а во-вторых, мы целуемся так, что у меня на какой-то промежуток времени перехватывает дыхание. Очевидно, иногда интрижки Кьера продолжаются дольше одной ночи, думаю я, держа за руку Кьера и взбегая следом за ним по лестницам на кухню. Там он вытаскивает из сумки не только булочки, но еще два авокадо, оливки, консервированные сердечки артишоков и баночку шоколадной пасты.
        - Я не знал, что ты любишь, а что нет,  - объясняет он, пока в дополнение ко всему этому я выставляю на стол сыр, масло и джем.
        - Все выглядит очень вкусно. Но ты спокойно мог бы принести себе ветчину или что-то вроде того.
        - Ой, а почему бы один раз и не позавтракать по-вегетариански? Мне нравится пробовать новое.
        - Я в курсе.  - Раскаиваюсь в этих словах в ту же секунду, когда они у меня вырвались. Как бы безобидно они ни могли прозвучать, мой тон при этом вышел чуть более саркастичным, чем нужно.
        Кьер осекся, потом улыбнулся.
        - Я забыл - Айрин же тебе все обо мне рассказала.
        - Ну, наверно, не все. Но кое-что. Будешь кофе с молоком? Тут еще хватит на две чашки.
        - Давай.
        Повернувшись спиной к Кьеру, я стою у плиты, дожидаясь, пока нагреется молоко и закипит вода в кофеварке, и ломаю голову, нужно ли сказать еще что-то на эту тему.
        Руки Кьера ложатся сзади на мою талию, исходящее от него тепло и его неповторимый аромат заставляют меня прикрыть глаза. Не буду я больше ничего говорить или спрашивать. Я и без этого знаю все ответы.
        - Я подумал, если у тебя будет настроение, мы могли бы сегодня съездить к одной из бухт. Слышал, погода должна остаться хорошей.
        - Хочешь сказать, максимум периодически будет накрапывать дождь?  - смеясь, отвечаю я.
        - Может, и не только,  - бормочет он куда-то мне в шею, а я невольно задерживаю дыхание. И когда чайник начинает тихонько шипеть, у меня сам по себе вырывается вздох. Из-за моей спины Кьер снимает кофейник с конфорки и поровну разливает эспрессо в обе чашки, которые я уже поставила около плиты. Наблюдаю за ним, пока он и молоко наливает сам.
        Было бы так легко, так просто представить себе, что для Кьера происходящее между нами - такое же особенное, как для меня. Вообразить, что в этот самый миг что-то зарождается, и выкинуть из головы, что я всего лишь свежая добыча Кьера. Но это наивно.
        На какую-то секунду я задумываюсь, а разве не так же наивно верить в то, что я смогу все это пережить без шрамов, а потом даю себе мысленный пинок и иду с Кьером за накрытый к завтраку стол. Ведь я в любой момент могу дернуть стоп-кран.
        - ? ?
        Небо нежно голубое, без единого облачка. Естественно, это не отменяет холодный пронизывающий ветер, из-за которого молния на куртке у меня застегнута едва ли не до самого носа. Но тем не менее я склонна верить Кьеру, что дождь нас все-таки пощадит.
        - Бухт здесь несколько, но только в одной мы сегодня сможем выйти на берег,  - поясняет он, пока мы раскачиваемся на слабых волнах.  - В других понадобится шлюпка или придется плыть самим.
        При единственной мысли о том, чтобы снять хотя бы один предмет одежды, у меня идет мороз по коже.
        - Но на остальные бухты можно посмотреть с яхты,  - договаривает Кьер.
        - Отлично звучит,  - произношу я.  - А вот без плавания сегодня, пожалуй, обойдемся.
        - Может быть, завтра.
        - В крайнем случае - послезавтра,  - отвечаю я на ухмылку Кьера.
        Первая же бухта, к которой мы приближаемся, впечатляет меня острыми многометровыми каменными утесами, узкая полоса прибрежной гальки и мелких камушков выглядит такой крохотной под серо-черными скалами, хотя Кьер уверяет, что там достаточно места для большой компании, чтобы расслабиться и провести день на берегу.
        - Время от времени здесь видят дельфинов,  - замечает он, выруливая обратно в открытое море.
        Я пристально вглядываюсь в поверхность воды, но, к сожалению, не обнаруживаю ни одного дельфина.
        Следующая бухта менее крупная, но не менее красивая.
        - Эта больше подойдет для двоих,  - рассказывает Кьер.  - Видишь там, вдалеке, нависающие скалы? Не важно, в каком положении будет стоять солнце, там всегда тень. И ты скрыт от посторонних взглядов, если вдруг сюда заплывет другая лодка.
        Хотя при этом Кьер не подмигивает и не делает каких-либо еще двусмысленных жестов, я невольно представляю, как он был здесь с другой женщиной. Вероятно, с кем-то вроде Эбигейл. Летом. Практично, если в такой ситуации тебя не видно с первого взгляда.
        - В следующей подойдем к берегу.
        Я потрясла головой, чтобы отогнать неразумные мысли.
        Если сравнивать с предыдущими, третья бухта шире, однако стены скал вздымаются из воды так же величественно, как и на всех остальных прибрежных участках, а быть может, даже выше. Над береговой линией в камне образовались выступы, покрытые коричнево-зелеными, дрожащими на ветру кустиками травы.
        Длинный пирс разрезает море - он чуть длиннее, чем на Кэйрахе - и Кьер ведет туда лодку.
        - В теплую погоду тут бывает людно,  - проговорил он, выпрыгивая на серо-голубые доски и швартуя яхту к одной из свай.  - Хотя на самом деле здесь всегда должно стоять не больше трех лодок.
        Держась за его руку, я прохожу по дощечке, а потом он сразу же уводит меня за собой.
        - Я тебе кое-что покажу.
        На большом отдалении от нас дальнейший путь перегорожен обломками камней, и кажется, что огромные валуны тянутся до самого моря. Я следую за Кьером по песочному пляжу к кромке воды, и, пока мы не подошли к ней в плотную, мне непонятно, как мы перелезем на противоположную сторону. И зачем нам в принципе это делать.
        - Просто наступай точно туда же, куда наступаю я,  - велит Кьер, ставит ногу на узкую выбоину и подтягивается. К тому моменту, как вернусь в Гамбург, я уже стану прекрасной скалолазкой.
        - Сможешь?
        - Конечно.
        Игнорируя его протянутую руку, цепляюсь за камни, чтобы забраться наверх. Они влажные и ледяные, но я слежу за каждым шагом Кьера, чтобы в точности его повторить. Когда мои глаза впервые выхватывают то, что закрывали скалы, я ахаю.
        - Ого.
        В паре метров от нас, до этого скрытый от моего взгляда, в образовавшийся с ходом времени глубокий водоем вливается водопад, а оттуда множеством струек и ручейков впадает в море.
        - Эту часть пляжа всегда занимают первой,  - говорит Кьер.  - Можно залезть на скалы и с нескольких уступов спрыгивать в озеро, но это не самое безопасное занятие.
        - Это великолепно.  - Как часто за последние дни и недели я вслух или про себя произносила эту фразу? И не сосчитать.
        - Да, действительно.  - Он берет меня за руку, и мы вместе спускаемся по камням к пляжу. Подножие утесов прячет из виду пирс и яхту Кьера. Вокруг нас не остается ничего, кроме скал, песка и моря.
        - Представь, если бы мы потерпели здесь крушение!  - весело кричу я.
        Раньше я читала «Робинзона Крузо»[16 - «Робинзон Крузо»  - роман Даниеля Дефо.] и задавалась вопросом, как долго мне удалось бы выживать на необитаемом острове. Скорее всего, примерно неделю, а потом я наверняка наелась бы где-нибудь ядовитых ягод или наступила на хвост аллигатору.
        При условии, что не умерла бы в первую же ночь от страха.
        Показываю рукой на струящиеся ручейки:
        - Благодаря водопаду у нас была бы пресная вода. То есть, самое важное уже есть,  - деловито рассуждаю я.
        - Там есть пещеры, в которых мы могли бы спать,  - поддерживает Кьер мое дурачество.
        - О, и мы могли бы приручить обезьян, чтобы они собирали нам фрукты.
        - Боюсь, в этом случае ты выбрала неправильное место для крушения.
        - Тогда овец.
        - Сойдет. Кроме того, нам пришлось бы каждый день ходить на пляж и проверять, не выбросило ли море еще что-то полезное от нашего разбившегося судна.
        - А ты знаешь толк.
        - Мы с братом часто играли в кораблекрушения…
        Голос Кьера будто бы уносит ветром. Я удивленно поднимаю на него глаза.
        - У тебя есть брат?
        На несколько мгновений его лицо лишается всяких эмоций, после чего он отворачивается.
        - У меня был брат, да. Он погиб почти четыре года назад. В автомобильной аварии.
        Я расстроенно сжимаю губы. Сколько горя способен вынести человек? Сначала родители так скоро, друг за другом, а затем и брат?
        - Кьер…  - Обнимаю его сзади и прижимаюсь щекой к его спине.  - Кто же у тебя остался?  - едва слышно проговорила я, по сути, не рассчитывая получить ответ.
        Ладонь Кьера накрывает мою.
        Мы долго так стоим. Глаза у меня закрыты, но я слышу шум волн и чувствую запах соленой воды, одновременно спрашивая себя, возможно ли, чтобы вид моря так же утешал Кьера, как всегда утешает меня.
        - ? ?
        Когда ранним вечером в наползающих сумерках мы возвращаемся на Кэйрах, то издалека замечаем у причала лодку - лодку Райана. Синий брезент сверкает в последних лучах солнца. Самого Райана нигде не видно.
        - У тебя гости,  - произносит Кьер. В голосе у него прозвучало такое же удивление, которое испытываю я.  - Вы договаривались встретиться?
        - Нет,  - говорю я.
        Вскоре после этого Кьер перепрыгивает через перила, чтобы привязать яхту к столбу. Мы как раз вместе проходим по пирсу, а над мысом возникает силуэт Райана. Я кинула быстрый взгляд на Кьера, так и не сумев расшифровать выражение у него на лице. Минута, за которую Райан спускается по ступеням и приближается к нам на пару метров, растягивается до бесконечности.
        - Привет.  - Он останавливается и смущенно трет затылок.  - М-да, сюрприз явно провалился.
        - Привет,  - сдержанно отвечаю я. Мне крайне не нравится мысль, что Райан объявляется здесь без предупреждения, тем более перед наступлением темноты.
        Кьер ничего не говорит, просто разглядывает Райана, засунув руки в карманы.
        - Я сначала хотел позвонить, а потом подумал…  - Райан беспомощно пожимает плечами и выдавливает улыбку.  - Что ж. Очевидно, это была плохая идея. Мне как-то не пришло в голову, что у тебя уже могли быть планы.
        До сих пор он избегал смотреть на Кьера, но это тут же меняется, стоит Кьеру сделать шаг в его сторону. Райан автоматически отпрянул, а в его глазах промелькнуло что-то тревожное. Но Кьер поворачивается ко мне и с молчаливым вопросом протягивает руку. Под взглядом Райана я медленно переплетаю наши пальцы.
        В отличие от Кьера, Райан как открытая книга. Изумление, досада, обида - все это отражается у него на лице, и он, не тратя больше слов, разворачивается и тяжелыми шагами уходит на пристань.
        Я молча иду рядом с Кьером по тропинке к маяку. Руку мою он не выпустил, но посмотрел на меня, только когда мы добрались до Мэттью.
        - Полагаю, Райан тоже кое-что тебе обо мне рассказал?
        - Да.
        - Ну разумеется.  - На секунду он опускает голову, а когда снова поднимает взгляд, я будто вижу у него в глазах горечь.  - Это был прекрасный день.  - Он сжимает мою ладонь, прежде чем отпустить, и отходит. У меня заходится сердце. Глупое мое сердце.
        - Кьер.
        Его напряжение просто невозможно скрыть. В этот миг мне сильнее всего хочется погладить пальцами его нахмуренные брови, да и почему я, собственно говоря, не могу этого сделать?
        Он не отстраняется, только на мгновение прикрывает глаза.
        - Откуда у тебя этот шрам?
        - Поскользнулся,  - тихо отвечает он.  - В бассейне. Сто лет назад.
        - Не хочешь остаться подольше?
        Плечи Кьера расслабляются, он не сводит с моего лица внимательного взгляда и ждет, ждет неизбежного вопроса: «То, о чем сказал Райан,  - правда?» Но я лишь открываю дверь, ловлю его за руку и увлекаю внутрь.
        Я не буду задавать этот вопрос.
        Не сегодня.
        А возможно, никогда.
        -  16 ?
        - Как ни крути, а так дальше продолжаться не может.
        Такой вывод делает Айрин через пятнадцать минут, в которые она по отдельности перечисляла мне каждый пункт, отрицающий, что дела с «Морскими ветрами» у нее когда-нибудь пойдут на лад. Постояльцы, которых Айрин ожидала к концу недели, в последний момент отменили бронь. Но как раз вовремя, чтобы не платить штрафной сбор за аннулирование.
        - Они просто резервируют номера в разных отелях, представляешь, а потом спонтанно выбирают. Спонтанно! Да они издеваются!
        Если бы Айрин сейчас была здесь, я бы ее обняла - так подавленно звучит ее голос. Но мы увидимся только послезавтра.
        - Плевать, как я ни стараюсь, стоит мне только справиться с одной проблемой, как мгновенно возникает новая. А иногда я даже и не успеваю начать решать первую проблему, как меня уже поджидает вторая. Я просто уже не знаю, что делать.
        - Ты переговорила с Сюзанной?
        - А что она скажет? Она тоже не может спасти «Морские ветры». Если гостиница не окупается, то нет смысла за нее цепляться. Только это… это так…  - Айрин ненадолго замолкает, и я буквально вижу, как в это время она раздраженно смаргивает слезы.  - Десятки лет все всегда было нормально, и вот я беру это дело на себя, и оно летит ко всем чертям!
        - И что ты будешь делать, если у тебя больше не будет «Морских ветров»?
        - Без понятия. Утоплюсь в море.
        Во время разговора с Айрин я с парочкой печенек сижу на диване, рядом со мной лежит раскрытая книга. После ужина я растопила печь, и теперь мне почти совестно за то, что так уютно устроилась тут, в своей милой гостиной, пока у Айрин так много поставлено на кон. Жаль, что ее гостиница - не маяк. Все бы из кожи вон лезли ради возможности пожить на Мэттью, Айрин смогла бы требовать за это гораздо больше денег, чем за комнату в «Морских ветрах».
        - Как бы я хотела чем-то тебе помочь,  - печально говорю я.
        - Но ты не можешь. Да и как? Рано или поздно мне придется продумывать план Б, но я только раз за разом откладываю эти трудности в долгий ящик… в конце концов когда-нибудь все просто рухнет,  - вздыхает она.  - Единственный плюс в этой ситуации заключается в том, что тогда я буду вынуждена по-настоящему подумать о чем-то новом.
        - Ты же сможешь делать все, что тебе захочется. Получить высшее образование, например.
        - Я начинала изучать геонауки и морскую биологию в Голуэе. Но когда сбежал отец, бросила учебу. Живя в Каслданнсе и имея такую работу, как тут, в «Морских ветрах», это стало нереально. Мне бы хотелось снова вернуться в университет, но… ах, я уже просто не знаю. Я не хочу сдаваться и бросать «Морские ветры».  - Айрин смеется, но смех ее звучит отнюдь не весело.  - Это доходит до смешного. Тогда я не была уверена, брать ли на себя ответственность за гостиницу, а теперь не хочу ее отдавать.
        Даже после того, как мы с ней попрощались, проблемы Айрин никак меня не отпускают. Ведь что-то наверняка еще можно предпринять, вот только что? Когда по прошествии нескольких месяцев мне нужно будет отсюда съехать, я могла бы до конца своей жизни переселиться к Айрин. Ей всего-то надо будет сделать мне скидку.
        Делаю глубокий вздох, встаю с дивана и стряхиваю с кофты крошки от печенья. Одна комната, да еще сдаваемая со скидкой, тоже вряд ли спасет Айрин.
        Забираю книгу с собой наверх и кладу на кровать, а сама пока отправляюсь в ванную чистить зубы.
        Чуть погодя сворачиваюсь под одеялом и начинаю загружать фотографии в Instagram и в свой блог. Погода сегодня бросалась из крайности в крайность: от ярко сияющего солнца до быстро заканчивающихся проливных дождей, и у меня получилось сделать несколько классных снимков плывущей над морем радуги. На одном фото даже есть Мэттью на фоне радуги; я неслась со всех ног, как сумасшедшая, чтобы успеть сфотографировать, пока радуга не исчезла. Эту фотку выкладываю в Instagram в первую очередь.
        Ответная реакция не заставила себя долго ждать. Число мох подписчиков беспрерывно растет, картинка с маяком и радугой и пяти минут не провисела в ленте, а под ней уже больше сотни лайков.
        Получаю первый комментарий.
        Муоооооо, Лив! Изумительно! Как же я тебе завидую, тоже хочу на твой остров! А чем там, кстати, занимается самый красивый мужчина на свете? Ты уже выбросила его из головы? А я бы лучше посмотрела на него подольше
        Это от Leah1995, она часто пишет комментарии и очень мила.
        Печатаю ей ответ.
        Не так-то просто выбросить из головы такого, как он. Особенно, когда постоянно с ним видишься.
        И хочешь прикоснуться к нему всякий раз, как с ним видишься. И хочешь поцеловать его всякий раз, как к нему прикасаешься. И хочешь еще большего всякий раз, как его целуешь. Ничего из этого я не пишу.
        Как бы мне хотелось фооотооо.
        На это я просто отправляю подмигивающий смайлик. Хотя Кьер, вероятно, и не имел бы ничего против того, что им восхищается Instagram. Но я имею.
        Минут через пятнадцать звонит телефон.
        - Что ты имела в виду, говоря, что такого, как Кьер, не так-то просто выбросить из головы?  - наседает Айрин.  - Ты от меня что-то скрываешь? Мне казалось, ты решила держаться от него подальше?
        - Я… кхм… у нас… это немножко сложно,  - сбивчиво реагирую я, застигнутая врасплох. Вот вам и вопрос: расскажу ли я Айрин о новых витках в наших отношениях или нет. Ах, ну и черт с ним.  - Он мне нравится.
        - Ты с ним спишь.
        - И это тоже.
        - Блин, Лив.  - Тон Айрин колеблется где-то между смехом и опасением.
        - Я знаю, во что ввязываюсь, Айрин. Мне на сто процентов ясно, что это не навсегда.
        - Твоему разуму, может, это и ясно, но ты… он тебе нравится. Ты сама только что это сказала. Просто я уже столько раз была свидетелем таких же историй.
        - Ну хватит. Ведешь себя так, словно ты психотерапевт для всех брошенных Кьером девушек.
        - Потому что так и есть. Это ко мне все потом приходят рыдать. И все всегда протекает по одной и той же схеме, у меня это просто в голове не укладывается. Я бы ни за что не легла в постель с Кьером,  - добивает она.  - Нужно быть больной. Или мазохисткой. А лучше сразу обеими.
        - Да, спасибо тебе большое.
        - Тебе не может просто нравиться Райан? Ему ты тоже нравишься.
        - Да знаю я, что нравлюсь Райану,  - со вздохом говорю я.  - В прошлое воскресенье он ни с того ни с сего сюда приехал. А я в это время возвращалась с прогулки с Кьером.
        - Упс.
        - Ага, упс. Это было… неловко. И откровенно говоря, идея Райана появиться тут без предупреждения кажется мне странноватой.
        - Точно. Вот идиот.  - Судя по голосу, Айрин успокаивается.  - Он может быть по-настоящему упертым, но увидеть тебя с Кьером - этого должно быть достаточно. По меньшей мере, он ничего об этом не рассказывал.
        - Ну да, как я и сказала - ситуация в целом получилась неприятной.  - Мне бы подошло, если бы в будущем Райан себя сдерживал, тем не менее есть еще кое-что, что до сих пор меня беспокоит, и я бы с удовольствием обсудила это с Айрин.  - Кьер прокатил меня на лодке и показал побережье. И упомянул своего брата.
        - Джея? О. И что он тебе рассказал?
        - Что тот умер в автомобильной катастрофе четыре года назад. И у меня создалось впечатление, как будто он не часто об этом говорит, хотя его до сих пор это гнетет… а как может быть иначе, если сначала он потерял обоих родителей, а затем еще и брата. Это же… ему как минимум нужны друзья, Айрин, а такое чувство, что он совсем один и… ты же все еще дружишь с Кьером, или нет?
        Айрин отвечает не сразу.
        - Дружу с Кьером,  - наконец медленно повторяет она.  - По крайней мере, раньше так и было. Даже очень близко. Я бы даже сказала, что до сих пор дружу, но Кьер… как правило, он не обсуждает Джея,  - вдруг произносит она.  - Я удивлена, что с тобой он об этом заговорил.
        - У него, скорее, просто вырвалось, как мне кажется. Должно быть, для него это мука.
        - Да… конечно. По многим причинам.
        Расплывчатая реплика Айрин заставила меня насторожиться.
        - По многим причинам? Что ты хочешь сказать?
        - Лив… я не уверена, что Кьер нормально к этому отнесется…
        - Это тайна?
        - В принципе, нет.
        Из-за все еще ощутимой скрытности Айрин я отступаю, несмотря на то что мне очень хочется узнать больше. Просто ради того, чтобы лучше понять Кьера.
        - Все в порядке, Айрин, забудь. Ты не обязана…
        - Нет, погоди.  - Слышу, как Айрин делает глубокий вдох и выдох.  - Ладно, я тебе расскажу. Может, так до тебя дойдет, почему было бы лучше держаться на чуть большем расстоянии.
        Я в любом случае не могу себе этого представить.
        - Джей погиб в аварии, это тебе известно. Чего Кьер тебе не рассказал, так это того, что девушка Кьера, Зои, тоже умерла в этой аварии.
        - О господи! Это… черт!  - Почему он об этом не сказал? Моя рука крепче стискивает смартфон. Девушка Кьера… он лишился всех своих близких.
        - И это было даже не самым худшим. Также он тебе не рассказал, что в результате катастрофы всплыло наружу, что Зои изменяла ему с Джеем.
        - Что? Она…?  - Прижимаю запястье к внезапно загоревшимся глазам.
        - Да. Зои сказала Кьеру, что едет на выходные к тете, а Джей якобы собирался проведать друга в Дублине. В действительности же эти двое сняли номер в отеле в Баллибанионе. Кьер тогда позвонил мне и сначала в полном раздрае объяснил про несчастный случай и что Джей тоже был в машине, что они оба мертвы. Думаю, на тот момент он еще не до конца все сообразил или просто не хотел принять… Да и я была в таком же состоянии. В смысле… я так давно знала Джея, а Зои встречалась с Кьером уже три года. То, что они оба сидели в одном автомобиле… подсознательно все мы искали для этого какой-нибудь невинный предлог. Однако потом Кьер обнаружил подтверждение бронирования номера, и так все стало очевидным.
        Айрин делает паузу, которую я не заполняю. Мой мозг до сих пор занят обрабатыванием этой информации.
        - На похоронах Кьер действовал как робот. Джея и Зои хоронили в один день. Кьер помогал нести гроб Джея, а пару часов спустя стоял у могилы Зои, далеко от остальных скорбящих, совсем один. Вскоре после этого он начал скакать по кроватям разных женщин, по-другому и не выразишься. И поссорился с Райаном. Я считала, что и то и другое со временем вернется в привычную колею, но этого не случилось. И на данный момент мне слабо верится, что однажды что-то все-таки изменится. Я имею в виду… взгляни на него. Как бы Кьер себя ни преподносил, настоящего Кьера никто никогда не увидит. Того Кьера, каким он был когда-то. И тот парень был куда больше чем просто очаровательным, милым и добрым. Сегодня это всего-навсего фасад, а за ним ты наткнешься на неприступную стену. Сюзанне этого хватило, когда произошел случай с Эмбер.
        У меня путаются мысли. До этой секунды Кьер был для меня обыкновенным мужчиной, который никогда не проявлял интереса к тому, чтобы серьезно с кем-то сблизиться. Просто мужчиной, который из-за своей внешности никогда не испытывал трудностей с тем, чтобы постоянно затаскивать в постель симпатичных женщин… и с радостью это делал. Привлекательный, самоуверенный, обходительный и непосредственный мужчина. Но сейчас эта картинка разбилась. Вдребезги, как и сам Кьер.
        - Ты понимаешь, что это значит, Лив? Дело не в том, что Кьеру не хочется ничего серьезного. Он просто больше на это не способен. Причем во всех отношениях. Больше никакой дружбы, никакой постоянной работы, вообще ничего. Когда умерли его родители, оставался Джей, который его поддерживал. Но когда погиб Джей… а вместе с ним Зои…
        - Айрин… я… можно мы договорим завтра? Сначала мне нужно все это переварить.
        - Конечно. Звони мне в любое время, хорошо? Извини, наверное, Сюзанна была права. Мне следовало рассказать тебе об этом раньше. Просто я не люблю говорить о прошлом Кьера без его ведома.
        - Все в порядке,  - уверяю я.  - Я тоже ничего не скажу. Я свяжусь с тобой завтра, ладно?
        Попрощавшись с ней, аккуратно кладу мобильный рядом с собой. Чувствую себя очень странно. Как в двухмерном пространстве. Как героиня романа, которая внезапно сталкивается со знаниями, которые не в силах понять. Лишь в этот момент мне становится ясно, как велика во мне была надежда, что Кьер изменится ради меня. Та же самая надежда, которую, по-видимому, питали все другие девушки до меня. Но Кьер… своего рода оставшийся в живых. Зомби. Этот великолепный парень, который с помощью всего пары слов умеет передать какие-то вещи в правильной перспективе, который понимает гораздо больше, чем кто-то готов выразить, который закрывает глаза, когда целует меня… сломан внутри.
        Мне в голову приходит Макс Ведекинд. Еще один сломанный человек с сотнями писем на вершине маяка, а в письмах - сотни тысяч невысказанных слов.
        Потребность что-то делать выгоняет меня из постели, я натягиваю толстые носки, лежащие на белом ковре, и поднимаюсь на кухню, взбираюсь по лестнице до откидного люка и с силой дергаю на себя железное кольцо. Дверца распахивается, и я пялюсь в темноту. Здесь не так темно, как в подвале, сквозь гигантские окна льется мерцающий лунный свет, однако этого достаточно, чтобы у меня участилось дыхание. Тут должен быть выключатель, но без фонарика я и шагу не могу ступить.
        Держа под контролем свой страх, слезаю обратно по металлическим ступеням и бегу в спальню за фонариком.
        Предпринимаю второй рывок - просовываю голову в люк и включенным фонарем обшариваю деревянные панели в поисках рычажка. Яркий луч находит его практически моментально, и в следующую секунду я бросаюсь вперед так быстро, как только могу, вылезаю из люка во тьму и становлюсь на четвереньки, вскакиваю и резко ударяю по выключателю, пока в сознании у меня начинает расползаться белый шум.
        На стенах загораются две неоновые лампы. Рука у меня трясется, смахивая волосы со взмокшего лба. Затем я наугад выуживаю пачку писем из одного смотрового окошка и вскрываю первый конверт.
        Моя драгоценная.
        Сегодня я долго сидел среди скал и смотрел, как всходит луна. Мы с тобой часто так делали, помнишь? В этот раз тебя не было рядом. А если бы была, я бы, конечно же, сказал тебе, как сильно я тебя люблю.
        Второе письмо.
        Я и не знал, что можно так долго плакать, я даже не знал, что вообще способен плакать.
        Следующее.
        Без тебя я больше никогда не выйду в море. Больше никогда не ступлю на палубу этой лодки. Я продам ее, даже зная, что ты ее любила, ведь она слишком сильно напоминает мне о тебе. Я ищу в ней тебя.
        Еще одно.
        Прежде, когда ты еще была со мной… почему я не наслаждался каждой минутой? Почему никогда не говорил тебе, что в тебе заключается вся моя жизнь? Почему ты ушла?
        Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я подняла голову. Мне холодно, вокруг меня разложены письма, которые я открывала и в какой-то момент просто перестала убирать обратно в конверты. Лишь сейчас я замечаю, что лицо у меня мокрое от слез, и обеими руками тру щеки, после чего поднимаюсь и вновь возвращаюсь на кухню.
        Бумага. Ручка.
        На ум не приходит подходящего обращения, поэтому я просто обхожусь без него.
        Я уверена, она это знала.
        Я уверена, она чувствовала Вашу любовь.
        Ее голос звучит в каждом предложении, в каждом слове. Думаю, невозможно любить так, чтобы любовь не сияла во всех поступках и взглядах. Ее мельчайшие следы разбросаны во времени; книга, о которой знаешь, что она понравится другому человеку, объятие в тот самый момент, когда оно необходимо другому, рука в руке, прикосновения, поцелуи…
        Разве Ваша жизнь не была наполнена этим?
        Я не знаю, что тогда произошло. Что-то страшное, чего не должно было произойти. Но она чувствовала, что любима. Она была любима и, я уверена, она любила… И не это ли маленькое счастье - оглядываться на время, проведенное вместе с человеком, с которым Вас связывала такая любовь?
        Ненадолго останавливаюсь, не перечитывая того, что только что написала, так как боюсь, что собственные слова покажутся мне слишком жалкими, слишком блеклыми, слишком патетическими. Потом снова опускаю ручку на бумагу.
        Извините, что прочла некоторые из Ваших писем.
        Пожалуйста, простите меня.
        Я видела конверты в одном из ящичков секретера. Спускаюсь в гостиную, а через минуту иду по лестнице назад с двумя конвертами. На одном пишу адрес Ведекинда. В другой отправляются исписанные простыни для моего дедушки, которые до сих пор так и лежали у меня на тумбочке возле кровати.
        Коротко обдумываю, не написать ли третье письмо Кьеру, но нет. Мы поговорим.
        - ? ?
        Следующий день провожу преимущественно на улице. Привычный круг по острову я повторяю дважды и так долго сижу на своем любимом месте у скал, что под конец не чувствую ни ступней, ни щек.
        Есть мне совсем не хочется, и голод не возникает даже ближе к вечеру, после того как я возвратилась с прогулки обратно на маяк. Кофе - это все, что мне нужно. Руки все еще болезненно покалывает от холода, когда я сажусь за компьютер, чтобы просмотреть написанное мной за последние дни.
        Я чувствую спокойствие, но какого-то неспокойного рода. Это затишье перед бурей, словно мой организм накапливает энергию, готовясь к тому, что грядет, чем бы оно ни было.
        Мысли о Кьере не оставляют меня ни на мгновение. Ни когда я рассылаю обе новые статьи с небольшой сопроводительной припиской в несколько редакций - одна из них «Глобус»  - ни когда после сотого прочтения интервью с Кристиной я пишу ей последнее электронное письмо. Я всего лишь хочу знать. Почему оно ей не понравилось. Этот вопрос уже не так мучает меня, как пару месяцев назад, но, черт возьми, я так хочу прояснить в своей жизни все, что можно прояснить относительно легко. На самом деле, встав сегодня утром с кровати, я собиралась еще позвонить маме, но сейчас у меня нет на нее сил. Это подождет. Возможно, до выходных.
        В конце концов беру себя в руки и поднимаюсь под крышу, чтобы подобрать разбросанные по полу письма, бережно разложить их по конвертам и опять убрать в окошки. Стоя на лестнице, в последний раз окидываю взглядом помещение. Все выглядит нетронутым - если только письма не были расставлены по какой-то определенной системе, известной одному Максу Ведекинду, он никогда бы не заметил, что я прочитала некоторые из них.
        Вечером в WhatsApp приходит сообщение от Айрин.
        Привет, Лив. Я тут подумала, что вам с Кьером нужно уладить между собой пару личных моментов, поэтому я лучше приеду на следующей неделе, хорошо?
        На секунду поднимаю глаза вверх, по-настоящему не видя ничего вокруг, затем набираю ответ.
        О’кей.
        Это все усложняет. Айрин была защитным барьером между Кьером и моими чувствами, но она права. Если бы она приехала завтра, все бы лишь затянулось. А мне кажется, я должна произнести вслух кое-какие вещи и просто посмотреть при этом на лицо Кьера.
        - ? ?
        Когда в пятницу днем Кьер стучит в дверь маяка, от ватного спокойствия, которое сопровождало меня вчера, не осталось и следа. Я тысячу раз прокручивала в голове варианты первых предложений, иногда даже подумывала оставить все как есть, но это просто смешно. Кьер и так заметит по мне, что что-то не так.
        Мне больно представлять, как он страдал, и больно осознавать, каким человеком он из-за этого стал. Я бы хотела ему помочь, но знаю, что не могу. Но несмотря на это, каждый день и каждый час, что проведу с ним, я бы надеялась, что произойдет своего рода чудо.
        Я так не могу. И не хочу.
        Мысль о том, чтобы больше никогда к нему не прикасаться, причиняет боль, и только убеждает меня, что нужно положить этому конец. Но как только я открываю Кьеру дверь, беспрекословно позволяю его рукам притянуть меня к себе, отвечаю на его поцелуй, зарываюсь пальцами ему в волосы.
        Ох, проклятье… все было бы намного проще, если бы мое тело тупо не игнорировало то, что напрасно старается втолковать ему мозг.
        Кьер чуть отстраняется и подозрительно заглядывает мне в глаза.
        - Все в порядке?
        Ну я же говорила.
        - Конечно.  - Я смеюсь и сама слышу, что смех звучит ненатурально, хотя бы потому, что нет никакой причины для смеха.
        Скептицизм, теперь отражающийся у Кьера на лице, лишь усиливает мою нервозность, и я поспешно хватаюсь за один из пакетов, которые Кьер до этого поставил на пол.
        - Давай сначала отнесем покупки наверх.
        На кухне я преувеличенно сосредоточенно расставляю продукты в холодильнике, кладу яблоки и бананы в вазу для фруктов, которая стоит на подоконнике, и пару секунд недоуменно таращусь на бутылку виски, которой не было в моем списке, но Кьер все равно ее принес.
        - Итак, что произошло?  - интересуется Кьер. Он стоит около стола со скрещенными на груди руками и последние несколько минут молча за мной наблюдает.  - Что-то случилось?
        - Что это за виски?
        Кьер только приподнимает брови, а я, вздохнув, ставлю бутылку на стол.
        - Тебе налить?
        - Зависит от того, что ты мне сейчас скажешь.
        Слегка натянуто отвечаю на его улыбку, отхожу на пару шагов назад и в конце концов облокачиваюсь на столешницу между мойкой и плитой. Тысяча первых предложений, и все они были идиотскими.
        - Вчера я разговаривала с Айрин, и она рассказала мне кое-что, чего… я раньше не знала.
        Тысяча одно предложение, все идиотские.
        - Хочешь сказать, вы с Айрин опять обсуждали меня.
        Я киваю, хотя, по сути, это не было вопросом. Беспомощно поднимаю руку и снова опускаю.
        - Извини.
        - За что ты извиняешься? За то, что говоришь обо мне с Айрин?
        Не задумываясь, я помотала головой, хотя у меня тотчас проносится мысль, что, скорее всего, за это он тоже заслуживает извинений. Вид у Кьера напряженный, взгляд направлен в сторону металлических ступенек к лампе маяка.
        - Айрин твоя подруга, но… она и меня старается оберегать. Она… рассказала про Джея. И про Зои.
        С лица Кьера исчезают все эмоции. А я ощущаю себя так, как если бы вонзила нож ему между ребер. На самом деле изначально я планировала начать с длинного объяснения о том, какие чувства я испытываю и почему считаю, что это не приведет ни к чему хорошему, если мы продолжим видеться. Но при этом я высоко подняла бы факел своей надежды и ждала бы, что он начнет заверять меня: то, что между нами - это нечто совсем другое, не то что прежде, но все мои слова лопаются, как мыльные пузыри, при виде его безразличия.
        - Я извиняюсь за то, что влюбилась в тебя,  - выговариваю я. Хотя бы так. Чтобы не писать это когда-нибудь в письме, которое никто никогда не прочтет.
        На долю секунды на лице Кьера промелькнуло что-то вроде смятения, а затем он опять восстанавливает контроль над собой. Не произнося ни слова, он смотрит на меня, но я уже все сказала. Все, что было важно. И теперь ему лучше уйти, чтобы я могла выплакаться.
        Когда Кьер, наконец, отлепляется от стены, я едва ли не вздрагиваю. Нас разделяют шесть шагов, три, теперь всего один. Опустив руки, он стоит передо мной, и меня посещает смутное подозрение, что он так же плохо, как и я сама, представляет себе, что делать или говорить дальше.
        - И ты меня извини.  - Он наклоняется ко мне, медленно, не закрывая глаз. Несколько секунд мы стоим, соприкоснувшись лбами,  - бесконечный миг - после чего Кьер вновь отстраняется и уходит. Я смотрю ему вслед, пока он не скрывается на лестнице, слушаю, как его шаги становятся тише и как захлопывается дверь.
        Лишь теперь я провожу ладонью по глазам, вытирая эти чертовы слезы.
        -  17 ?
        В следующие дни я погружаюсь в работу над новыми статьями. Айрин по моей просьбе спросила у Сюзанны, не ответит ли та на пару-тройку моих вопросов о совместной жизни с матерью, и Сюзанна согласилась при условии, что я не буду называть имен или упоминать название города.
        Если я не сижу за ноутбуком, то хожу кругами по своему острову или просто смотрю на море. Я все рассказала Айрин, и она спросила, не хочу ли я приехать к ней в гости на несколько дней. Райан точно согласился бы меня забрать. В настоящий момент у нее целая группа постояльцев-путешественников, и в кои-то веки заняты все комнаты, но я могла бы спать на диване или вместе с ней. Кровать довольно большая, а Айрин не храпит.
        В результате я не удержалась и вновь разревелась, теперь уже потому, что это очень мило с ее стороны. Но приглашение не приняла. Пока что мне больше по душе одиночество. Не то чтобы я не нуждалась в утешении, просто еще не дошла до того, чтобы меня можно было утешить.
        Мой мозг упорно вгрызается в вопрос, могла ли я поступить как-то иначе, мог ли у нас с Кьером остаться хоть какой-нибудь шанс, если бы я что-то сказала или не сказала, сделала или не сделала. Но в конечном итоге я всякий раз прихожу к заключению, что лучшим выходом было бы с самого начала вообще с ним не сближаться.
        Даже думать о нем мучительно. Черт, Кьер.
        Дни пролетают один за другим, и я с набирающим обороты беспокойством жду приближающейся пятницы. Мне хочется его увидеть и в то же время хочется спрятаться, так как я заранее знаю, что, как только он появится передо мной, я со своими стараниями пережить всю эту историю буду отброшена минимум на неделю назад.
        Но пока этого не случилось, я все-таки получаю первое электронное письмо от журнала, который сделал у меня заказ на статью о молодых самодостаточных женщинах. Редактор восхищена моей манерой подачи текста, и впервые с того момента, как в пятницу вечером Кьер покинул маяк, мне становится чуть легче дышать - наконец-то! Этот текст не о том, как какая-нибудь принцесса выбирает наряды, и тем не менее его приняли!
        Словно что-то почувствовав, в тот же день письмо присылает Ян Бремер. Обе статьи он находит «весьма приличными», хотя они и не подходят для «Глобуса». Однако, по его словам, я могу в дальнейшем высылать ему и другие предложения. Я пришлю, Ян Бремер, я пришлю. Ты еще узнаешь, на что я способна.
        - Это же так классно, Лив!  - радуется вечером вместе со мной Айрин.  - Вот видишь, а я уже давно говорила, что до этого придурка, твоего бывшего босса, еще дойдет, что без тебя его жалкий журнальчик скатится под откос.
        Я смеюсь:
        - Ты так говорила?
        - Ну, возможно, не слово в слово. А о чем ты сейчас пишешь? Все еще ту статью, для которой общалась с Сюзанной?
        - Да. И когда она будет готова, сразу отправлю ее той женщине-редактору, которой уже понравилась статья о тебе.
        - Имеешь в виду ту, где ты описала меня крутой молодой предпринимательницей?
        - Ты такая и есть.
        - По всей видимости, уже нет.  - Голос Айрин вдруг звучит уже намного менее радостно.  - Вчера я все обговорила с Сюзанной. Она была немножко в шоке от цифр. Сказала, что мне нужно было рассказать ей обо всем раньше. Как будто это что-нибудь изменило бы.
        - И что будет теперь?
        - Теперь мы, скорее всего, зарегистрируем «Морские ветры» на двух крупных сайтах интернет-бронирования, с которыми до сих пор не сотрудничали, потому что годовая комиссия за посредничество у них неимоверная. И Сюзанна хочет попросить свою подружку сделать наш сайт чуть более стильным. Но если и из этого ничего не выйдет…
        - Тогда что?
        - Мы дадим «Морским ветрам» полгода. За этот срок либо произойдут какие-то сдвиги в положительную сторону, либо мы закроемся. Я уже ищу информацию по разным направлениям подготовки в университетах и датах приема документов. И мне даже нравится. Если… если мне все-таки не придется бросать гостиницу, я, может, начну учиться дистанционно или что-то типа того…
        Вымученная веселость Айрин снова пробуждает во мне желание как-нибудь ей помочь. Но в данный момент я всего лишь человек, чья цель - суметь за несколько месяцев накопить хотя бы на арендную плату за собственную съемную квартиру. За собственную квартиру в Гамбурге, куда меня больше не тянет возвращаться.
        Но, вероятно, это чувство еще успеет измениться. Мне бы только перестать мечтать о том, чтобы остаться жить здесь, так как здесь живет Кьер, при том что лучше бы я мечтала, чтобы поскорее истекли эти шесть месяцев. Пока я вынуждена буду видеть Кьера, я буду страдать, это факт.
        Может, мне завтра вечером сходить в «Паб Брейди». Такая мысль осеняет меня во время чистки зубов. Сначала я презрительно фыркнула, но пока после этого оттирала с зеркала брызги зубной пасты, мой разум уже во всю раскрутил эту идею.
        А почему, собственно, и нет? В тот вечер четверга в «Брейди» в компании с Кьером и Эбигейл я впервые почувствовала по отношению к нему что-то, отдаленно напоминающее злость. Возможно, это все расставит по местам. Вместо того чтобы думать о наших поцелуях, наших прикосновениях, наших разговорах, обо всем, что влечет меня к нему, я должна, наоборот, лишний раз взглянуть на то, что меня в нем отталкивает. Еще раз увидеть, как он целует Эбигейл, как до этого меня… если это не поможет, то уже ничего не поможет. В этом случае мне стоит задумать о том, чтобы раньше времени закончить свое пребывание на маяке.
        - ? ?
        - Лив, это стопроцентное сумасшествие,  - отрезала Айрин, после того как я по телефону выложила ей свою идею.
        Я игнорирую ее вердикт.
        - Ты знаешь кого-нибудь, кроме Райана, кто мог бы меня привезти?
        - Кьер.
        - Айрин!
        - Лив! Не будь дурой! Если ты появишься там завтра, то тебе будет очень-очень плохо. Ты ведь уже дважды была в «Пабе Брейди», когда там пел Кьер - в эти моменты каждая из присутствующих женщин мечтает, чтобы он отложил микрофон и прыгнул с ней в постель! Если бы он однажды решил профессионально заниматься музыкой, то фанаток у него было бы больше, чем денег. Поверь мне, это просто абсолютно тупая идея.
        - Но ведь в этом и суть. Увидеть его таким, какой он есть.
        - Но ты и так уже это видела. Только вспомни, как паршиво ты себя чувствовала после ситуации с Эбби. Лучше всего, если вы вообще больше не будете видеться.
        - Айрин, послезавтра я увижу его в любом случае. И буду видеть каждую пятницу на протяжении ближайших четырех месяцев. Мне что, просто-напросто прятаться всякий раз, когда он будет приезжать? Если это действительно глупая затея, завтра я это пойму и впредь не повторю. Итак, ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы меня забрать, а потом отвезти обратно?
        - Да.
        - А не могла бы ты, пожалуйста, спросить у этого человека, не занят ли он завтра?  - На этот вопрос Айрин отвечать не спешит.  - Айрин… пожалуйста.
        - Мне кажется, ты совсем помешалась…
        - Я всего лишь хочу…
        - …но хорошо, я спрошу. Загляни потом ко мне, ладно? Завтра я должна буду приготовить своим гостям типично ирландский ужин, но к одиннадцати все уже разойдутся по своим номерам. И думаю, после своей вылазки в стиле камикадзе тебе понадобится подруга, которая подаст тебе стакан виски. Или носовые платки. Или то и другое.
        - Айрин?
        - Мм?
        - Максимум половинку чили в еду, о’кей? И… спасибо.
        - ? ?
        Час уже довольно поздний, когда следующим вечером я переступаю порог «Паба Брейди». Кругленький пожилой мужчина по имени Тео забрал меня с острова и был так любезен, что не полюбопытствовал ни почему я сама хотя бы не спустилась к причалу, ни намекнул на то, что у него есть дела поважнее, нежели транспортировать какую-то девчонку, с которой он даже не знаком, с острова на материк. Вместо этого во время поездки он с радостным видом расспрашивал меня о впечатлениях от Каслданнса и Кэйраха и, помимо всего прочего, пообещал отправить мои письма дедушке и Максу Ведекинду.
        Какое-то время я еще не торопясь побродила под светом уличных фонарей вдоль каменной стены между морем и Каслданнсом, чтобы не рисковать столкнуться нос к носу с Кьером прямо перед его выступлением. Некоторые дома украшены светящимися гирляндами, а мне только сейчас приходит в голову, что скоро Рождество. В последние годы этот праздник не играл особой роли в моей жизни. Хотя дедушка регулярно зовет меня к ним с Эрнестом, до сих пор я лишь единожды провела праздничные выходные в Чеддере. Слишком мало времени, как всегда слишком мало времени - да и в конце концов всегда можно провести сочельник за компьютером с разогретой пиццей.
        Мама со своей прекрасной закономерностью объявляется не раньше первого января, чтобы пожелать мне успешного нового года. Даже когда я еще жила с ней, Рождество никогда не праздновалось по-настоящему. Видимо, поэтому у меня к этому как-то не лежит душа.
        Обстановка в «Брейди» расслабленная, как обычно, возможно, сегодня даже больше. По какой причине, мне становится ясно, как только уши привыкают и распутывают шумный клубок из голосов, звона бокалов и музыки - похоже, сегодня играет целая группа.
        Через некоторое время мне все-таки удается протолкаться поближе к сцене, где можно хоть что-нибудь рассмотреть. Также я слежу за тем, чтобы не оказаться в первых рядах. Кьер стоит в серой толстовке и рваных джинсах в окружении других музыкантов. Черное покрывало, закрывавшее рояль, пропало, за инструментом сидит парень с бородой и в круглой шляпе. Блондин в свитере с норвежским рисунком играет на скрипке, а в задней части сцены даже нашлось место для барабанной установки.
        Паб гудит, и я быстро забываю, что собиралась держаться поодаль. Все мои тщательно продуманные зароки растворяются от звучания голоса Кьера. Пока он поет, его губы дотрагиваются до микрофона, и будь оно все проклято, но просто невозможно не думать о том, какие они мягкие.
        Возьми себя в руки, Лив. Ты здесь не за тем, чтобы еще сильнее в него влюбляться.
        С трудом отрываю взгляд от Кьера и пытаюсь вытравить из своего подсознания образ, как он закрывает глаза в нашу последнюю встречу. Вместо этого сосредотачиваю свое внимание на происходящем перед сценой, на всех женщинах, стоящих там и посылающих Кьеру пылкие взгляды, визжащих и… да, мне не померещилось, даже размахивающих лифчиком.
        Господи боже.
        По толпе проносятся крики, когда группа начинает играть следующую песню. Я ее знаю, как же она называлась? Стараюсь не думать о том, что одна девушка со светлыми волосами отделяется от толпы и предпринимает попытки залезть на сцену. Эбигейл. Я с открытым ртом наблюдаю, как Кьер протягивает ей руку и втаскивает к себе наверх. Эбигейл хохочет, Кьер отвечает ей улыбкой, прежде чем запеть.
        Ауч. А это… больно. Неужели обязательно Эбигейл должна быть той, кто сейчас, подняв руки вверх, заводит публику, чтобы люди подпевали? С другой стороны - это же хорошо, не так ли? Ради этого ведь я сегодня и пришла.
        Кто-то сунул Эбигейл в руку микрофон, и в тот же миг, как раздается ее голос, ее действительно красивый голос, память подкидывает мне название песни. «Fairytale of New York».[17 - Песня группы The Pogues.] Честно говоря, она мне даже нравилась. Впрочем, теперь я, одеревенев, стою тут, танцующие вокруг люди пихают меня локтями в бока, пока на сцене Эбигейл притягивает к себе Кьера за пояс брюк, а на строчке «дешевая вшивая подстилка» даже кажется, что она вот-вот сорвет с него кофту.
        В конце песни она просто его целует. Целует, широко разинув рот, а народ улюлюкает, когда ладонь Кьера ложится ей на задницу.
        У меня в голове начинают стучать отбойные молотки. Именно этого я и хотела, правда ведь? Донести это до меня еще отчетливее было бы просто нереально.
        Мне пора идти, хватит, больше я ничего не хочу видеть, ни то, как Эбигейл прокричала что-то на ухо Кьеру, ни тем более ухмылку, которая вслед за этим появилась у него на лице.
        Для следующей композиции он садится на барный табурет, барабанщик и пианист отходят, и только блондин в норвежском свитере со своей скрипкой встает рядом с Кьером. Судя по всему, остальные в пабе знают, какая песня сейчас будет звучать, за исключением меня одной. По залу распространяется практически умиротворенная атмосфера, и парень возле меня пытается положить руку мне на плечо. Когда я уворачиваюсь, он просто привлекает ближе к себе другого парня за моей спиной, который, кажется, ничуть не возражает.
        Просто уходи, Лив.
        Эбигейл стоит со своими подружками, которые, хихикая, снова приняли ее в свой круг, взгляды их прилипли к Кьеру. Ни у кого, кто только что видел этих двоих вместе на сцене, не возникнет вопрос, как закончится для них эта ночь.
        Я разворачиваюсь и начинаю протискиваться мимо раскачивающейся толпы, не вслушиваясь в окрики позади меня, пока распихиваю по разным сторонам держащихся друг за друга людей. Когда я почти добираюсь до двери, до моих ушей долетают первые ноты.
        Эта песня.
        Песня Кьера.
        Я замираю на месте и не шевелюсь.
        Музыка мягко струится надо мной, голос Кьера обволакивает, и мне кажется, что я все поняла.
        Теперь по пути обратно я никого не толкаю, а ныряю в каждый свободный промежуток так много раз, пока не оказываюсь перед самой сценой, где Кьер до сих пор сидит на табурете. Голова опущена, он выглядит полностью сосредоточенным на своей гитаре, а чувство потерянности, которое от него исходит, ложится прямо мне на сердце. Я никогда не говорила с Кьером об этой песне, но все же в этот миг я уверена: это песня для Джея, для Джея и Зои, и мне хочется побежать на сцену и обвить руками Кьера, в то время как люди вокруг меня просто глотают пиво из своих стаканов и болтают вполголоса. Они ждут, пока Кьер снова заиграет что-нибудь веселое, для них эта мелодия не имеет никакого особенного значения. Раньше Кьер пел эту песню каждый раз, когда я была в «Брейди», и может быть, ему просто это нужно. Может быть, это его личный ритуал.
        Неожиданно он поднимает голову, и его взгляд падает на меня.
        Глаза у него округляются, прежде чем я шарахнулась назад. На этот раз я уже не думаю прикрываться чьими-нибудь широкими спинами, а просто все дальше убегаю прочь.
        В этот момент я чувствую себя открытой и ранимой. Лицо мокрое от слез, и я быстро мотаю головой, словно тем самым могу отмотать назад последние секунды - будто он так никогда меня и не заметил, а я вновь растворилась в толпе.
        Мне нужно выйти отсюда.
        Такого не должно было произойти. Уже второй раз пробираюсь между потными людьми по направлению к выходу в ярости на саму себя. Ну зачем мне понадобилось снова возвращаться?
        Какой-то мужик размером со шкаф преграждает мне дорогу, и я чуть было в него не врезаюсь.
        - Повнимательнее, детка.
        Пробормотав неразборчивое извинение, протискиваюсь мимо него. За мной вновь раздается быстрая музыка, которую так ждали посетители, и только наконец рывком отдернув тяжелую занавеску, я вздыхаю с облегчением.
        В коридоре целуется какая-то парочка. Они даже глаз не открывают, когда я распахиваю темную деревянную дверь и вырываюсь на улицу.
        Боже. Ледяной воздух иглами вонзается прямо мне в лицо, но мои мысли уже заняты другим - я вспоминаю взгляд Кьера. Ну и что мне завтра ему сказать? Что я притащилась в «Паб Брейди», чтобы помучить себя, глядя, как он обжимается с Эбигейл? «Знаешь, Кьер, я непременно должна была себе доказать, что ты всего лишь поверхностный засранец, а если я сейчас и рыдаю, то это не имеет к тебе совершенно никакого отношения». Да, естественно, так он мне и поверил.
        - Что ты здесь делаешь?
        С трудом переводя дыхание, я оборачиваюсь. Кьер даже куртку не накинул, видимо, он сразу побежал за мной.
        - Но… разве ты не должен сейчас стоять на сцене?
        - Они и без меня справятся. Что ты здесь делаешь?  - повторяет он свой вопрос.
        - Любуюсь твоими заигрываниями с публикой,  - огрызаюсь я, просто чтобы скрыть, что это глубоко тронуло меня там, в «Брейди», когда я услышала, как Кьер пел о Джее и Зои.
        Буквально на одно мгновение Кьер недоверчиво уставился на меня, а потом уголки его рта изгибаются в улыбке. В следующий момент его ладонь ложится мне на затылок, и он притягивает меня к своей груди.
        - С кем ты пришла?  - бормочет он мне в волосы.
        - Ни с кем. Я…
        - Можешь подождать? Я только заберу свои вещи.
        Растерянно смотрю на его спину, когда он бежит обратно к «Пабу Брейди» и пропадает за дверью. И что теперь? Он же не может вот так запросто уйти?
        Нет, может, понимаю я спустя несколько минут, потому что он вновь останавливается передо мной с курткой, переброшенной через руку, и футляром за плечами.
        - О’кей, два варианта,  - произносит он, обнимая меня одной рукой за плечи.  - Либо я сейчас отвожу тебя на Кэйрах, либо мы идем ко мне.
        - К тебе?  - От удивления я чуть не забыла снова захлопнуть рот. Кьер не принимает это за ответ, он выжидательно смотрит на меня, и свет фонаря выхватывает напряженное выражение в его глазах.  - Я… ну… хорошо. Хорошо, пошли к тебе.
        Внутренний голос издевается надо мной всю дорогу. Потрясающе, как последовательно я выполняю свое намерение его разлюбить. Да, давай, иди к нему домой, там последний раз займись с ним сексом, а с утра просто начинай все заново. Однако любопытство чересчур велико и - если начистоту - влечение к нему тоже.
        Мы молчим, пока не останавливаемся на неровном, покрытом трещинами асфальте перед трехэтажным домом, который с обеих сторон окружен такими же, ничем не отличающимися зданиями. Мансардные окна наверху и окна с решетчатыми переплетами на стеклах внизу, в одном из них мерцают огоньки свечей.
        Открыв входную дверь, Кьер пропускает меня вперед, и я шагаю в темный коридор, где застываю с колотящимся сердцем, пока Кьер наконец не зажигает свет. Узкая лестница ведет вверх, деревянные ступени поскрипывают у меня под ногами. Дойдя до второго этажа, оглядываюсь на Кьера.
        - Дальше. Наверх, под самую крышу.
        Пятачок перед входом, на который мы в результате поднимаемся, настолько тесный, что Кьеру приходится обхватить меня руками, перед тем как вставить ключ в замочную скважину. Как только дверь открывается, впуская нас внутрь, я машинально хватаю его за руку. Исключительно, блин, из-за того, что вокруг сплошная тьма.
        - Момент.  - Кьер обходит меня, и в следующий миг рядом с широким диваном загорается торшер. Пока я делаю пару шагов в комнату, он щелкает остальными выключателями, в том числе включается маленький светильник, стоящий на тумбочке у огромной кровати, а в дальней части помещения - оранжевая неоновая лампа, которая освещает черный гарнитур кухни. Дверь рядом с ней, по всей вероятности, ведет в ванную. Справа почти в метре над полом начинается наклонный потолок, а слева кирпичная стена тянется почти до балок под крышей. Благодаря двум фронтонным окнам здесь целый день должно быть светло. В принципе, комната довольно уютная, несмотря на то что мебели в ней мало и обставлена она как-то бездушно.
        Кьер небрежно кидает куртку на кровать и, не снимая обуви, направляется через всю комнату прямиком к отдельно стоящему холодильнику.
        - Хочешь чего-нибудь выпить? Вода? Пиво? Или, например, лимонный джин?
        - Вода подойдет, спасибо,  - говорю я, тоже стягивая с плеч куртку, и присаживаюсь на диван.
        Кьер рукой сдвигает в сторону книги, нотные листы и ноутбук, лежащие на низком потертом деревянном столике передо мной, чтобы поставить туда стакан воды. Я думала, что он сядет ко мне, но сначала он возвращается к холодильнику взять себе пиво, а потом начинает настраивать музыкальный центр. Я провожаю его удивленным взглядом и пытаюсь разобраться, что конкретно в его поведении кажется мне необычным, пока не осознаю, что он, похоже, просто нервничает. Еще никогда прежде я не видела в нем даже намека на неуверенность, тем не менее сейчас Кьер беспорядочно бродит по комнате, а я вдруг спрашиваю себя, не жалеет ли он, что пригласил меня к себе.
        Почему он вообще это сделал? По дороге сюда я предполагала, что дело в сексе, но теперь… я вглядываюсь в него внимательнее. Он не просто нервничает. Он настолько напряжен, что несмотря на расстояние между нами, мне видно, как он стиснул зубы, и, повинуясь внезапному порыву, я ставлю свой стакан обратно на стол и встаю. Он слишком далеко. И речь не только о пространстве.
        - Кьер.
        Он смотрит на меня и не отводит глаз, когда я через голову снимаю свой толстый джемпер и скидываю ботинки, прежде чем откинуть одеяло на кровати и свернуться под ним. Моя щека касается прохладной гладкой ткани подушки, пока я наблюдаю, как Кьер, помедлив, повторяет за мной. Ботинки и носки летят на пол. В отличие от меня, он снимает и толстовку тоже, а потом залезает под одеяло, где я уже начала согреваться. Поворачиваюсь и придвигаюсь спиной к его груди, сжимаю его руку, когда он обнимает меня со спины.
        «Поговори же со мной, Кьер. Прошу».
        Кьер уткнулся лицом мне в волосы, большим пальцем он поглаживает меня по плечу. В комнате царит абсолютная тишина, не раздается никаких звуков, кроме размеренного гудения холодильника.
        - Тебя совсем не беспокоит, что я могу сорваться и причинить тебе вред или что-то в этом духе?  - он спрашивает так тихо, что это почти не нарушает окружающей нас тишины.
        - Нет,  - просто отвечаю я.
        Теперь его ладонь гладит мою руку, вверх и вниз, так легко, что я лишь едва чувствую его прикосновения.
        - А ты хочешь знать, правда или нет то, что рассказывают обо мне и Эмбер?
        Я мешкаю буквально секунду.
        - Да.
        - Это правда.
        До сих пор я была спокойна, теперь же сердце у меня резко подскочило к горлу. Оранжевая лампа на противоположном конце комнаты мигает.
        - Ты ее… избил?
        - Это Райан тебе сказал, да?  - В голосе Кьера сквозит горечь.  - Нет. Нет, я ее не избивал. Но я правда толкнул ее в стену. Это было… я не хотел… я повел себя как урод.
        - Почему?  - прошептала я.  - Почему ты это сделал?
        - Это так важно? Я не должен был так поступать.
        - Ты был пьян?
        - Нет.
        Я больше не ощущаю нежное объятие Кьера. Теплое давление его груди исчезает, когда он переворачивается на спину. Пару мгновений я продолжаю рассматривать кухонные шкафчики, потом поворачиваюсь, чтобы видеть его лицо.
        - Что произошло?
        Кьер, который только что буравил взглядом балки, переводит глаза на меня.
        - Она пришла,  - медленно начинает он.  - Хотела еще раз все обсудить. Почему мы не можем быть вместе, что-то типа того. Начала орать на меня, кричала, что я чертов бесчувственный подонок, жалкий говнюк, ну, и все такое прочее, в чем, возможно, была и права.  - Его взгляд на мгновение соскальзывает на что-то позади меня, затем возвращается обратно.  - Я просил ее уйти, а если точнее, сказал, чтобы она проваливала отсюда. В итоге это привело к тому, что она начала раздеваться, сняла с себя майку. Потом… вцепилась руками в мою рубашку, а я не знал, как мне ее от себя отлепить.  - Его лицо искажает гримаса и сразу же пропадает.  - Она закричала, что я все еще зациклен на Зои, хотя она была грязной шлюхой. И тогда… я схватил ее и оттолкнул от себя.  - На короткий миг губы у него сжимаются.  - Мне уже было не важно, каким сильным получился удар, я лишь хотел, чтобы она захлопнула свой проклятый рот и свалила.
        Хорошо. Ладно, что ж, теперь это… до этой секунды я была убеждена, что ничего сказанного мне Райаном о Кьере не соответствует действительности, что он просто солгал или повторил слова Эмбер. Перед моим внутренним взором мельтешат картинки, от которых я сперва пытаюсь избавиться. Скорее всего, они стояли прямо здесь, перед кроватью: Кьер, который ссорится с безликой девушкой. Мое воображение придает ей сходство с Эбигейл - блондинка с длинными волосами, хорошенькая и в настоящем бешенстве, потому что Кьер не ответил взаимностью на ее чувства, потому что бросил ее. Она в ярости, само собой, она в ярости, но зайти настолько далеко… Эмбер реально надеялась, что у нее получится переубедить Кьера, если она набросится на него полуголая? В каком же бесконечном отчаянии она должна была пребывать… и тем не менее она не имела права наседать на него таким образом. Если бы они поменялись местами, все было бы совершенно однозначно, но Кьер мужчина, он мог от нее защититься, что, так или иначе, он и сделал. Когда Эмбер начала оскорблять его девушку. Его погибшую девушку.
        - Ты поэтому поругался с Райаном? Потому что он считает, что ты избил…
        - Нет,  - прерывает меня Кьер.  - Нет, мы с Райаном сцепились еще раньше, потому что на протяжении всего времени он знал. Он узнал, что между Джеем и Зои что-то было еще за несколько месяцев до аварии. Знал и не сказал мне. А я называл его своим лучшим другом…  - у него срывается голос. Только через несколько минут он добавляет:  - То, что случилось с Эмбер, было позорной ошибкой. Я всего лишь хотел, чтобы она убрала от меня свои пальцы, но я ее не…
        - Кьер,  - заговорила я, когда он не закончил предложение.  - Ты оттолкнул ее от себя, после того как она взорвалась на пустом месте, ты ее не ударил и тем более не избил. Вы оба были на взводе. Оба натворили дерьма.  - Кьер не реагирует, и я негромко договариваю:  - Почему ты никому не рассказывал, как до этого дошло?
        Кьер еле заметно качает головой:
        - Я… я не знал себя таким, понимаешь? Такого себя я и не хотел знать.  - Дыхание его становится поверхностным, и когда он лежит так с закрытыми глазами, вполне можно подумать, что он уже мертв. Он наказывает сам себя, думаю я. Он все еще наказывает себя, поэтому никому никогда не говорил, как все было на самом деле. Я осторожно ложусь щекой ему на грудь и чувствую, как от моего прикосновения он на мгновение замирает.
        - Не надо тебе больше так делать.  - Его слова словно выдох.  - Теперь, когда ты знаешь, какой я.
        В эту секунду не существует ничего, что способно пробиться между его ненавистью к себе и печалью. Печалью, которая включает в себя куда больше, чем случай с Эмбер. Я обвиваю его руками, и проходит много времени, проходит вечность, прежде чем его пульс становится спокойней.
        - Почему-то я уже давно не знаю, какой я,  - успеваю услышать я его тихий голос, а затем засыпаю.
        - ? ?
        Я просыпаюсь от беспокойной полудремы, потому что Кьер аккуратно отодвигается от меня, стараясь не разбудить, и встает. Моргая, смотрю ему вслед, пока он не скрывается в ванной. В комнате светло и холодно, и я сильнее натягиваю одеяло на плечи. Пробуждаются воспоминания о прошедшей ночи, а вместе с ними - грусть, тревога и… надежда. Надежда.
        Обвожу помещение пустым взглядом. Опять она.
        Раньше не было ничего, во что я могла бы поверить, что это имеет хоть какое-то значение, даже то, что мы с ним переспали, но то, что он рассказал мне прошлой ночью… что он вообще мне доверился…
        В ванной включается душ, мягкий шум воды перемешивается с моими мыслями. Захочет ли Кьер сегодня переночевать на Кэйрахе? Кроме того, мы могли бы поехать вдвоем за покупками, а потом на остров, могли бы… поговорить обо всем, что доверил мне Кьер, или просто вместе помолчать, или делать что-то еще.
        Надеюсь, у него есть время, надеюсь… мне приходит в голову, что Кьер сейчас стоит голый по душем, и представление о чем-то еще становится более четким.
        Вмешиваясь в ход моих мыслей, среди всего прочего возникает вопрос, как все повернется примерно через четыре месяца…
        «Спустись с небес на землю, Лив»,  - приказываю я самой себе. Это всего лишь разговор. Первый шаг. Важный шаг, согласна, но он далеко не означает, что Кьер хочет или может меняться.
        Вода затихает, и мои мысли возвращаются в реальность. Пусть Кьер стоит всего в нескольких метрах от меня и нас разделяет лишь пара секунд, меня поглощает такая тоска по нему, что я не могу не улыбнуться. Это безумие. Это чувство абсолютно безумно и одновременно так восхитительно, что я вот-вот взорвусь.
        Конечно же, это не решит все проблемы на свете, но начало положено, кое-что, на что я могу опираться. Боже мой, я еще никогда в жизни не была так влюблена.
        Дверь в ванную комнату открывается, и я подпираю голову рукой, чтобы взглянуть на Кьера.
        - Доброе утро,  - с улыбкой произношу я.
        - Доброе утро… я тебя разбудил?  - Кьер окидывает меня быстрым взглядом, перед тем как подойти к шкафу и открыть дверцу. Вокруг бедер он повязал полотенце, волосы еще влажные.
        - Ты не ляжешь обратно в постель?  - интересуюсь я, наблюдая, как он вытаскивает из шкафа какие-то шмотки, и параллельно любуясь его мускулистой спиной.
        - К сожалению, не выйдет, я немного спешу.
        Он спешит? Фантазия о дне вдвоем на Кэйрахе растворяется в воздухе.
        - Жаль.
        На это Кьер ничего не отвечает. Он развязывает полотенце и натягивает сначала трусы, потом джинсы, а мое сердце бьется сильнее. Но не потому, что обнаженный Кьер любое сердце заставит биться сильнее, а в первую очередь потому, что он избегает на меня смотреть.
        - Кьер?
        Он продевает голову в воротник футболки, после чего разворачивается ко мне.
        - Хочешь еще чего-нибудь перекусить по-быстрому?
        Сбитая с толку, я выбираюсь из-под одеяла и сажусь.
        - Не знаю… а мы не позавтракаем вместе?
        Кьер качает головой и пару раз проводит рукой по волосам.
        - Сегодня, увы, нет, мне правда нужно бежать.
        - О’кей, ну…  - Смутившись, опускаю босые ноги на пол. Происходящее по-настоящему выбивает меня из колеи.  - Дашь мне полотенце?
        - Полотенца в ванной.
        С вещами в руках топаю в ванную, там тепло и вкусно пахнет. За моей спиной закрывается дверь, и я несколько секунд смотрю на гель для душа, стоящий на полочке в душевой кабине. С него стекают капли. Что вообще творится? Куда делась близость прошлой ночи? Это же была близость, разве нет? Кьер поделился со мной такими вещами, которые точно не рассказывает всем подряд,  - так что же вдруг сейчас произошло?
        За тот отрезок времени, пока я все-таки принимаю душ и одеваюсь, замечаю, что оттягиваю момент, когда мне придется выходить из ванной. Что за чепуха! Вполне вероятно, что у Кьера просто плохое настроение по утрам.
        Игнорируя свой внутренний голос, который твердит, что я уже видела Кьера по утрам, и он был совсем не таким, в конце концов открываю дверь, постаравшись принять максимально беззаботный вид.
        Кьер уже приготовил кофе, с кружкой в одной руке и мобильником в другой он стоит, облокотившись на кухонную столешницу и кивает в сторону кофемашины.
        - Угощайся.
        Только что нанесенный тонкий слой беззаботности тут же с меня слетел, стоило мне увидеть его лицо. Чистое, неприступное, улыбка настолько же обворожительная, насколько замкнутая. Так же он выглядел, когда сколько-то недель назад встречал меня в аэропорту.
        - Что-то не так?  - вырывается у меня.
        - С чего вдруг?  - молниеносно отвечает Кьер вопросом на вопрос. Так дистанцированно, что это практически граничит с высокомерием, он усмехается, глядя на меня.  - Нет, все в порядке.
        Шестеренки у меня в голове начинают, наконец-то, вращаться быстрее, в то время как я на автомате запускаю кофеварку и беру чашку, стоящую там же, рядом со стеклянной сахарницей и открытым пакетом молока. Горячая жидкость проливается через край и обжигает мне пальцы, когда я сначала наливаю кофе, а потом добавляю слишком много молока.
        - Кьер, да что такое?  - Мне стоило больших усилий не дать своему голосу надломиться.
        Как будто он меня не слышал, Кьер подносит к губам свою кружку, не сводя при этом глаз с экрана смартфона, и неожиданно я понимаю, что случилось.
        - Ты раскаиваешься, да? Раскаиваешься, что прошлой ночью так много рассказал мне о себе.
        Он даже взгляда не поднял.
        - Чушь.
        - Ну, конечно же, так и есть! Можешь хотя бы в глаза мне смотреть, когда со мной разговариваешь?
        Едва ли не с неохотой он поднимает голову.
        - Лив, я понятия не имею, что ты имеешь в виду. Прошлой ночью все было нормально.  - По тому, как он это произносит, можно было бы предположить, что у нас был самый заурядный секс.  - Да, я рассказал пару вещей, ну и что?
        - Но… ты ведь…  - Мне становится тяжело продолжать под взглядом Кьера. В нем столько холода, которого я до сих пор не получала от этого мужчины.  - Я думала, той ночью…  - с трудом проговариваю я. Никаких сцен, Лив, не закатывай здесь никаких сцен.
        - Что ты думала?  - Назвать его тон сдержанным было бы преуменьшением века. Все зашло настолько далеко? Он сейчас меня так отшивает? Это тот самый Кьер, которого видела Эмбер? Эмбер и все женщины до меня, которых он бросал через парочку дней или ночей? Следующей фразой я буквально подавилась.
        - Я думала, прошлая ночь была особенной.
        - Лив.  - Кьер отставляет недопитый кофе на столешницу позади себя и обеими руками опирается на ее край.  - Не устраивай из этого драму, о’кей?
        - Что?  - Усилием воли сдерживаю слезы. Черт. Черт, проклятье… почему я вообще оказалась к такому не готова?  - Что я устраиваю?
        Кьер подходит ко мне, и я осознаю, что все еще сжимаю в ладони чашку с капающим кофе.
        - Ты придаешь всему слишком большой смысл,  - дружелюбно поясняет Кьер.  - Что бы я тебе ни рассказывал, это не имеет значения. Просто забудь об этом, хорошо?
        Быть этого не может. Несколько сантиметров между нами ощущаются настоящей пропастью.
        - Ты же сейчас не серьезно, правда?
        Мне кажется, я могу прочесть что-то по его глазам, я обязательно хочу что-то в них прочесть, но потом он медленно качает головой и все разбивается на осколки, все становится как прежде.
        Между нами нет абсолютно ничего особенного.
        Я бы очень хотела сейчас, по крайней мере, не разреветься, но даже этого у меня не получается.
        - Лив,  - ласково говорит Кьер.  - Я же тебя предупреждал, помнишь? Мне просто нравится быть одному.
        На протяжении пары секунд я удерживаю его взгляд. А потом резко взмахиваю своей кружкой.
        Кьер отшатывается, но недостаточно быстро. Теплая жидкость попадает прямо ему в лицо, заливает волосы, футболку, капает на пол.
        Целое мгновение из-за шока не происходит вообще ничего, затем Кьер медленно стягивает футболку через голову, вытирает ею глаза и бросает на пол. На лице у него ничего не отражается, но ни на что иное я и не рассчитывала.
        - Ты…  - я тычу пальцем ему в грудь,  - …трус. Ты разыгрываешь такой поганый разрыв, чтобы можно было и дальше строить из себя неприступного, и ты…  - На этом месте голос меня подводит, я сглатываю ком в горле, вытираю слезы со щек.  - …ты чертов трус,  - плача, повторяю я.
        А после этого ставлю свою чашку рядом с чашкой Кьера и ухожу.
        -  18 ?
        Идет дождь. Мелкая морось, которую вы почти не почувствуете, пока она покрывает ваше лицо сеточкой крошечных капель. Несмотря на это, я стою на своем любимом месте среди скал и смотрю на море.
        Приблизительно сорок пять минут назад Тео любезно привез меня назад на Кэйрах, и сегодня я отказалась от каких-либо покупок. До следующей пятницы спокойно обойдусь и тем, что у меня есть сейчас. Я и так была рада, когда Айрин ради меня позвонила Тео, при том что у нее самой сейчас куча дел - по той же причине она не стала устраивать допросов, когда в ответ на ее вопрос я призналась, что ночевала у Кьера. Гарантирую, что она еще сегодня позвонит, а если нет - я сама ей позвоню. Мне нужно поговорить, поговорить с кем-нибудь обо всем этом.
        Чем бы ни было то, что существовало между мной и Кьером, возможно, всего лишь пару минут, оно осталось в прошлом, и горло у меня сжимается так, что больно даже дышать. И почему только я не увидела, как это приближается, почему я была так наивна? И почему мне так тяжело просто злиться на него? «Ты влюбилась. Каждое предостережение последних недель ты выбросила на ветер, и взгляни теперь на себя».
        Замерзшие конечности протестуют, когда я начинаю шевелиться, чтобы вернуться на маяк. Мэттью, белый и величественный, высится на фоне затянутого облаками неба и чаек, кружащих вокруг него и кричащих резкими голосами. Кэйрах не просто остров. Это убежище, отдельный мир, в уединении которого мне даже почти удается подавить тоску по Кьеру за шумом прибоя, затеряться в соленом запахе моря и ощущении ветра и дождя на моей коже - почти, но не совсем.
        В гостиной растапливаю печь и сажусь с книгой в своей нише у окна. И даже не открывая книгу, вглядываюсь в наступающие сумерки. Мой гнев продолжает развеиваться, хоть я и пытаюсь его удержать, поскольку без него останется лишь печаль. Невзирая на все, что произошло, мне хочется позвонить Кьеру или, как минимум, написать ему сообщение, вот только что это даст? Он полностью закрылся и, если бы мог обернуть время вспять, то наверняка бы это сделал. Это всего лишь затянулось чуть дольше; защитная стена, которую он возвел вокруг себя, стала частью него, такой существенной частью, что теперь без нее он не чувствует себя полноценным.
        И он меня не впустит.
        Бессмысленно было бежать за ним, открываться перед ним еще сильнее. Кто я, что я чувствую - ему и так это известно.
        Я открываю книгу на первой странице и начинаю плакать.
        - ? ?
        Айрин дает о себе знать даже раньше, чем ожидалось. Как правило, она звонит или пишет не раньше девяти, после того как подготовит все на следующий день, но мой телефон начинает вибрировать уже в районе семи часов, и я проглатываю разочарование при виде ее имени на дисплее смартфона.
        - Привет, Лив, ты сейчас ничем не занята?
        - Нет, абсолютно,  - отвечаю я и закрываю дверцу холодильника. Тот факт, что там лежит не так уж много продуктов, по меньшей мере, сочетается с другим фактом - что я все равно не хочу есть. Сажусь на один из стульев на кухне.
        - О’кей, тогда рассказывай - что стряслось? Ты провела ночь у Кьера? Как до этого дошло? И почему вместо Кьера везти тебя назад на Кэйрах пришлось Тео?
        В нескольких предложениях пересказываю, как после «Паба Брейди» я очутились в кровати Кьера. Айрин перебивает меня один единственный раз, только чтобы спросить, правда ли Кьер вот так просто бросил всю группу на сцене, и в конце моей истории она громко вздыхает.
        - Я не могу поверить, что такое в принципе произошло: ты лежала в его кровати, но вы не переспали? Не верю ни единому слову.
        - Но так и было.
        - Он напился и впал в кому?
        - Нет.
        - Тогда я бы сказала, что ты по ошибке попала к нему во френдзону, однако друзей Кьер ценит так же мало, как и отношения. Так значит, что между вами случилось?
        Несмотря на то, что Айрин самая лучшая подруга, которая у меня когда-либо была, я сомневаюсь, нужно ли рассказывать ей, о чем мы с Кьером говорили прошлой ночью. Это должно исходить от него. Это не моя история.
        - Мы просто разговаривали,  - увиливаю я.  - Обо всем на свете. О Джее и Зои, и это было очень… интимно, но не в том смысле, о котором ты сейчас явно подумала. На какое-то время даже создалось впечатление, словно это было чем-то особенным…
        Айрин вздыхает:
        - Но?
        - Но этот особенный момент довольно быстро прошел.  - На этот раз я держу себя под контролем и запрещаю себе реветь по этому поводу.  - Наутро Кьер вел себя как последний идиот и буквально вышвырнул меня из своей квартиры. Никак не мог дождаться, пока я, наконец, окажусь по ту сторону двери.
        - Это… черт, мне так жаль, Лив.
        - Не надо. Правда, не надо, с чего бы? Ты же это и предсказывала, а я тебя не послушала. Сама виновата, скажем так. Кстати, я тоже держалась не совсем независимо и выплеснула ему в лицо целую чашку кофе.
        - Ты что сделала?
        Массирую виски большим и средним пальцем. В ретроспективе эта часть нашего с Кьером выяснения отношений кажется мне в какой-то степени неудобной.
        - Она была у меня в руке… и… ай, просто забудь. Лучше бы я этого не делала.
        - Если ты после этого не бросила в него саму кружку, я бы сказала, что это простительно.  - Айрин делает короткую паузу.  - Тем не менее, Лив, мне жаль. Могу себе представить, как ты сейчас себя чувствуешь.
        - Глупо я себя чувствую.  - Помимо всего прочего, мне хочется безостановочно плакать, но не все же можно высказывать вслух.
        - Лив… послушай, если ты не хочешь быть одна в Рождество, в следующую среду можешь вместе со мной поехать к Сюзанне и нашей матери в Корк. Нам еще надо кое-что подготовить, поэтому собраться решили на три дня раньше, но если для тебя это слишком долго, можешь приехать попозже. Возможно, это тебя немного отвлечет… с нами весело,  - добавляет она.
        Я улыбаюсь.
        - Спасибо, Айрин, но, думаю, мне лучше остаться тут и поработать. И сделать еще пару выводов из произошедшего.
        - Как скажешь…  - Похоже, мне не удалось убедить Айрин.  - У тебя есть еще пара дней, чтобы передумать, и тогда просто дай мне знать, хорошо?
        Собственно говоря, я и сама не до конца уверена, почему отклонила приглашение Айрин. После того как мы попрощались, я несколько минут ковыряю ногтем незаметное пятнышко на столе. Наверное, мне просто хотелось избежать сочувственных взглядов, с которыми тайком будут посматривать на меня Айрин и Сюзанна. А еще я не хочу слушать, какой Кьер идиот,  - Сюзанна, по крайней мере, точно недвусмысленно выразится на эту тему. Так и вижу перед собой ее лицо, если потом я хотя бы попробую ей объяснить, почему он на самом деле не такой. Не идиот.
        Не важно, как убедительно Кьер пытался все отрицать сегодня утром: вчера ночью он показал мне ту сторону себя, которую привык прятать. И от этого отнюдь не становится легче, потому что я думаю, что лучше его поняла. Он потерял всех людей, которые были с ним рядом, просто всех, а предательство Джея и Зои в конце концов заставляет его отступать - судя по всему, его охватывает ужас при одной лишь мысли, чтобы вновь кого-нибудь полюбить. А ситуация с Эмбер к тому же еще хуже все запутала. Может быть, теперь Кьер держится на расстоянии от других не только ради того, чтобы защитить себя, может быть, он считает, что других нужно защищать от него.
        Потрясающе.
        Я поднимаюсь со стула, чтобы опять открыть холодильник.
        Тоник. Джин.
        И к чему конкретно меня приведет то, что мне кажется, будто я понимаю Кьера?
        Вот именно.
        - ? ?
        В последующие дни я стараюсь сосредоточиться на работе. Закончив статью о молодых людях, которые перевозят к себе родителей, начинаю работать над текстом, для которого ищу себе много-много блогеров и расспрашиваю об их опыте в виртуальном мире, об их целях и мечтах. Из их историй я получила столько материала, что подумываю, а не написать ли об этом целую серию статей.
        Предстоящей встречи с Кьером я ожидаю со смешанными чувствами. В ответ на сообщение с длинным списком покупок я получила уже знакомый поднятый вверх большой палец, а на просьбу купить еще две бутылки джина, которую я потом дописала, он вообще никак не отреагировал.
        С утра пятницы я раз за разом прокручиваю в голове его поведение на прошлой неделе, надеясь ощутить что-нибудь, похожее на злость, но даже к полудню чувствую лишь смятение и отчаяние. И когда ранним вечером он с рюкзаком и пакетом наконец подходит к маяку, все хотя бы отчасти нормальные мысли первым делом отправляются в нирвану. За его обыкновенной улыбкой я вижу что-то вроде утомления и желаю, чтобы между нами все сложилось по-другому.
        - Отнести тебе продукты наверх?
        - Было бы неплохо, спасибо.
        - Нет проблем.
        Он проходит мимо меня, я буквально из последних сил заставляю себя не броситься к нему, чтобы остановить, удержать, распахнуть его куртку и прижаться лицом к его груди. Море. Ветер. Соль. Так от него будет пахнуть.
        Молча поднимаюсь следом за ним по лестнице и стою на кухне как посторонний предмет, пока Кьер вынимает покупки из рюкзака.
        - Масло, яйца и тоник в пакете. Ничего не забыл?
        - Нет,  - качаю головой я.  - Вроде бы все на месте, спасибо.
        От неестественной вежливости, с которой мы кружим вокруг друг друга, у меня начинает болеть голова. Появляется кратковременное предчувствие, что Кьер вот-вот скажет что-нибудь, что прорвет новую возведенную между нами границу, но в итоге он просто закидывает на плечо пустой рюкзак, прощается и исчезает на лестнице.
        Только когда больше не слышно ни единого звука, я вздыхаю полной грудью. Надеюсь, не все наши встречи теперь будут протекать таким образом, иначе я спрошу Айрин, не знает ли она кого-то другого, у кого есть время по пятницам.
        Кьер распаковал только рюкзак, а пакет так и стоит нетронутым перед холодильником, и я поднимаю его и ставлю на стол. Две бутылки тоника. Масло. Помидоры. Яйца, морковка, лук, а между ними… маленькая коробочка, обернутая в темно-синюю бумагу. На ней серебристые звезды.
        Забыв обо всем вокруг, ошеломленная, я сажусь за стол. Подарок? Рождественский подарок? От Кьера?
        Мало что было бы способно удивить меня сильнее.
        Быть может, это такое своеобразное извинение?
        Пребывая в некотором шоке, барабаню пальцами по столу.
        Это подарок к Рождеству, решаю я. Значит, я открою его завтра.
        Чтобы сразу же не наплевать на свое решение, убираю коробочку в сундук в спальне. Остаток дня я думаю только об этом, а лежа поздно вечером в кровати, понимаю, что я впервые за долгое время с нетерпением жду сочельник. Возможно, это своего рода прощальный подарок. Возможно, Кьер уже меня опередил и попросил Айрин, чтобы кто-нибудь другой каждую пятницу ездил на Кэйрах.
        Разве это не было бы наилучшим вариантом?
        Да, было бы.
        Поворачиваюсь на другой бок.
        Или это всего-навсего обычный рождественский подарок.
        Черт.
        - ? ?
        Субботним утром спрыгиваю с кровати и пробегаю мимо сундука, зная, что меня там дожидается. Принять душ. Позавтракать. Затем одеться потеплее, чтобы выйти на улицу, еще больше оттягивая момент распаковки подарка. Вероятно, я жду какой-то радости от предвкушения, а может быть, это всего лишь страх. Когда я, потрепанная ветром, возвращаюсь к обеду на маяк, то сначала поднимаюсь на кухню сделать себе горячий шоколад, а потом устраиваюсь в гостиной в нише у окна с чашкой, от которой идет пар, в одной руке и смартфоном - в другой. Сейчас я буду звонить маме, а не вскрывать прощальные рождественские подарки. И разузнаю что-нибудь о своем отце.
        Проходит четыре гудка, прежде чем у нее срабатывает автоответчик. Ну а как же. Слушаю, как ее голос проговаривает короткое приветствие, после чего откашливаюсь.
        - Привет, это я, Лив. Желаю тебе счастливого…
        - Алло? Лив?
        Я едва не поперхнулась своим рождественским поздравлением.
        - Привет. Да, это я, я просто хотела… я… как дела?
        - Хорошо. Почему ты позвонила?
        И нарушила четырехнедельный распорядок, про себя договариваю я ее реплику. Голос у нее нервный, но в этом как раз нет ничего необычного.
        - Да так,  - отвечаю я.  - Чтобы пожелать тебе счастливого Рождества, например.
        Ненадолго на другом конце линии устанавливается молчание.
        - Мы никогда не желали друг другу счастливого Рождества.
        - Какая разница.
        - И как правило, счастливого Рождества желают только 25 декабря.
        У меня почему-то снова разболелась голова.
        - Ну ладно, тогда… могу пожелать тебе счастливого Рождества завтра.
        - Лив, что случилось?
        - Я хочу больше узнать о моем отце.
        Тишина.
        - Я хочу знать, кто он.
        Тишина.
        - Каким человеком он был.
        Тишина.
        - Как вы полюбили друг друга.
        - Кто сказал, что мы друг друга любили?
        Я съеживаюсь, как от удара. Конечно. Вероятно, это не должно так меня изумлять, но неужели в жизни моей матери хотя бы на краткий миг не возникало любви? Глупо, но я тотчас думаю о Кьере, и в животе начинает расползаться неприятное сосущее чувство.
        - Он знает, что я существую?  - тихо задаю я вопрос.
        - Нет.
        - Ты никогда ему не говорила, что беременна?  - Слава богу, на боль накладывается хоть какая-то эмоция, напоминающая гнев.
        - А с чего вдруг я обязана была это делать?
        - С чего?  - Голос у меня чуть ли не срывается на крик.  - Может быть потому, что он должен был знать! Может быть, это все бы изменило! Может быть…  - …тогда меня любил бы хоть один из вас. Делаю над собой усилие и проглатываю это предложение.
        - Это ничего бы не изменило, Лив.  - То, что мамин голос внезапно звучит намного мягче, меня настораживает.  - Твой отец был просто-напросто убогим журналистишкой, который спал со мной, чтобы подобраться к закрытым внутренним делам. Опустившееся существо, чьим единственным умением было вранье.  - Ее голос продолжает по-дружески тереться об меня, словно кошка. Давление у меня в голове возрастает.  - То, что под конец этой истории я забеременела,  - горько смеется она,  - было, разумеется, малоприятной неожиданностью.
        Я. Я - малоприятная неожиданность.
        - Зачем мне рассказывать ему о тебе? Считаешь, его это интересовало?  - Теперь она вновь говорит так же холодно, как всегда.  - Он снова ушел из моей жизни. И хорошо. А ты вошла. Я с этим справилась.
        А я нет. Я никогда особенно с этим не справлялась. Но что-то мне подсказывает, что мама этого так и не заметила.
        - Ты могла сделать аборт,  - процедила я еле сдерживающимся голосом.
        - Для этого было слишком поздно.
        - ? ?
        Не знаю, смогла бы я когда-нибудь перестать плакать, если бы сидела сейчас в своей маленькой квартирке в Гамбурге. Но простор моря, похоже, каким-то чудом забрал у меня часть печали.
        Дело не в том, что где-то в глубине души я этого не подозревала. Ведь мама всегда демонстрировала мне, что не знает, как со мной обращаться. Просто я так долго думала, что если буду лучше, более идеальной, больше таким ребенком, какого она хотела… Но она вообще не хотела ребенка. Ни меня, ни какого-либо еще.
        Над краем скал с диким криком пролетает чайка. Далеко над морской гладью она делает несколько кругов, неожиданно резко падает вниз и опять взмывает в небеса.
        Я кладу подбородок на колени и обхватываю ноги руками. Перед собой в спутавшейся, выгоревшей траве я вижу маленькую девочку, девочку, которой я была когда-то. Ее длинные волосы развеваются на ветру, и она оглядывается на меня.
        Знаешь, думаю я, ты ничего не делала неправильно. Просто, к несчастью, у тебя всегда была неправильная мать.
        Я прикрываю глаза, а когда вновь их распахиваю, девочка уже исчезла. Я еще некоторое время сижу на плоском камне, думаю о своей матери, о своем неизвестном отце, о своих бабушке и дедушке.
        Я думаю о Кьере.
        А потом иду назад.
        - ? ?
        Уверена, что где-то видела свечи. Они лежат в картонной коробке из-под обуви в шкафу на втором этаже, и я беру сразу три толстые продолговатые свечки и поднимаюсь с ними по лестнице. Одну ставлю на подоконник возле кухонного стола, вторую - на подоконник в своей нише, а третью - на тумбочку около кровати. Затем раскрываю крышку сундука и достаю оттуда маленький подарок.
        Хочу открыть его в гостиной и отпраздновать это. Естественно, бабушка с дедушкой раньше дарили мне подарки на Рождество, но в большинстве случаев я получала их позже, а если как-то раз они и доходили вовремя, мама просто молча клала их мне в комнату. Мне всегда странным образом казалось, как будто они были там не к месту, а когда я позже переехала к дедушке и бабушке, то мне стало казаться, что не к месту была уже я сама. Елка, песни, пестрые рождественские украшения повсюду - хоть я никогда не подавала виду, но я просто не вписывалась в эту картинку.
        Однако здесь, на маяке, я сижу среди подушек в оконной нише, рядом со мной - зажженная свеча, а руки сжимают эту маленькую коробочку, и все, наоборот, ощущается правильным.
        У меня вырывается улыбка. По крайней мере, не один Кьер может претендовать на титул запутавшегося человека.
        Бережно отклеиваю полосочки скотча, каждую по отдельности, прежде чем развернуть упаковочную бумагу. Обыкновенная темно-синяя коробочка. Это футляр для украшения, и я прикусываю щеку изнутри, раскрывая крышечку.
        На темной ткани лежит изящная серебряная цепочка с крошечной звездочкой.
        Вот она я, просто я на маяке, а в ладонях у меня - самый прекрасный из всех подарков, которые я когда-либо получала.
        Осторожно вынимаю цепочку из футляра, опускаю ее себе на ладонь, любуясь исходящим от нее мерцающим блеском, после чего расстегиваю замочек и надеваю ее. Звезда ложится в небольшую ямочку на моей шее, мне не видно медальон, но пару секунд я еще чувствовала его кожей, пока он не нагрелся до температуры тела.
        Быстро выскакиваю из ниши. Это не настоящий план, скорее, идея, которую я спешу воплотить в жизнь, прежде чем мозг успеет выдвинуть контраргументы.
        Несколько минут спустя я стою с фонарем в руке на первом этаже, люстра на потолке - единственный источник света, который еще остался во всем маяке. На этот раз не мешкаю ни минуты и щелкаю последним выключателем. Меня обступает тьма, но яркий луч выхватывает винтовую лестницу. Кончиками пальцев дотрагиваюсь до звезды и шагаю вперед, взгляд направлен четко на пятно света. По металлической лестнице на второй этаж. Оттуда - выше по ступеням в гостиную. К тому времени я уже сжимаю кулон в кулаке и буквально чувствую, как тело приготовилось к панической атаке. Луч света начинает дрожать, когда я преодолеваю ступени, ведущие к спальне. За моей спиной чернота смыкается в засасывающую дыру, я не могу обернуться, иначе упаду.
        Четвертый этаж остается позади, теперь только одна лестница. Только одна. Только… Спотыкаюсь, острый край ступени врезается мне в голень, потому что я пыталась слишком быстро перешагнуть последние ступеньки до кухни. Но я удержалась. Зубы так стиснуты, что становится даже больно.
        И все-таки я смогла. Вспотевшей ладонью бью по выключателю рядом с холодильником, и помещение вновь заливает свет. Запрокидываю голову и первый раз с того момента, как выскользнула из ниши под окном, делаю глубокий вдох. Господи, я смогла. Весь путь от первого этажа до кухни - я смогла! От радости начинаю хохотать, все еще сжимая в руке звездочку Кьера. Я бы с удовольствием ему об этом рассказала и обязательно лично, а не парой пустых слов на дисплее его телефона. И при нашей следующей встрече я, быть может, так и поступлю.
        Все еще пребывая под воздействием адреналина, я озираюсь по сторонам. Айрин сейчас отмечает Рождество с Сюзанной и их матерью, и даже при условии, что сначала мне придется признаться ей в своей нелепой боязни темноты, кроме нее на ум приходит только один человек, которому мне хочется поведать о своем триумфе,  - дедушка. Бросаю взгляд на часы. Лучше сделать это завтра. Но я могла бы…
        Снова зажигаю свечку на кухне и бегу вниз, в гостиную. То, что по пути я включаю все возможные лампы,  - это не страшно. Нельзя же сразу ожидать слишком многого.
        Ноутбук лежит на секретере перед глобусом, пара нажатий кнопок - и вот передо мной уже светится страница моего блога.
        ДЕНЬ 53 ИЗ 181
        Счастливого Рождества, мои дорогие!
        Надеюсь, вы все сейчас отмечаете этот замечательный праздник, возможно, в кругу семьи, возможно, одни,  - главное, что у вас все хорошо и вы счастливы.
        Я в этот момент счастлива, потому что помните второй пункт моего вызова?
        Один раз пройтись по всему маяку: подняться наверх и спуститься вниз - посреди ночи… я смогла! И это все равно считается, хоть сейчас еще не совсем ночь!:)
        Хотите знать, что мне в этом помогло? Лучший рождественский подарок всех времен, моя собственная звезда, мой собственный свет.
        Фотография подвески на моей шее слегка пикселизируется - недостаточно освещения, но мне наплевать. В эйфории я загружаю ее, даже не попытавшись второй раз сделать изображение более четким, и спустя мгновение кликаю на «Опубликовать».
        Вот.
        А теперь рождественский ужин, что-нибудь… надо проверить, что там есть в холодильнике. Потом я отвечу на все поздравления, которые непременно придут за следующие полчаса, а после этого отправлюсь в постель.
        Кто бы мог подумать, что после телефонного разговора с мамой я сегодня еще буду чувствовать себя вот так?
        На мое радостное настроение ложится тень, но я ее стряхиваю. Забудь об этом. Не сегодня. Сегодня она больше не утянет меня за собой, даже при том, что я уверена: пару раз в будущем ей удастся это сделать.
        На кухне открываю дверцу холодильника и стою, уставившись внутрь.
        На самом деле мне правда хотелось заняться готовкой, но сейчас меня слишком сильно терзает любопытство по поводу аплодисментов от моих подписчиков. Поэтому ограничимся запеченным сладким картофелем, а пока он томится в духовке, я снова тороплюсь вниз к компьютеру.
        Счастливого Рождества, Лив, и ВАУ! Ты героиня! Специально выбрала для этого сегодняшний день?:)
        Поздравляю от всей души! Счастливого Рождества!
        Муооооо какая симпатичная цепочка - и от кого же она?:)
        Поздравляю! Если бы я только знал, что эта подвеска обладает магическими свойствами…:)
        В голове вдруг становится пусто. Последнее сообщение пришло от пользователя с ником k_inthecastle, на аватарке у него картинка гитары. Секунду пялюсь на экран, затем медленно выпрямляюсь.
        Теперь… сначала мне нужно перечитать все, что я до этого писала в своем блоге про Кьера.
        -  19 ?
        Айрин возвращается в Каслданнс после праздничных выходных, если верить ее словам, килограмм на десять тяжелее, и настроение у нее двоякое.
        - Что Сюзанна находит в Каллане - для меня загадка,  - объявляет она мне по телефону. Я в этот момент сижу на кухне со второй чашкой кофе за день и намазываю на хлеб джем.
        - Этот тип днями напролет брюзжит. Это делай так, это делай не так, покупай вот это, не покупай вон то, почему вы всегда такие шумные, я тут спать пытаюсь. В половине девятого! Лив! Ну кто, простите конечно, укладывается в постель в половине девятого, а потом квакает, что не может заснуть, когда остальные еще играют в карты?
        - Звучит по-дурацки.
        - Потому что это и было по-дурацки,  - подтверждает Айрин.  - Но, несмотря на это, было здорово снова навестить маму. Тебе тоже надо было присоединиться к нам, плюс еще одна женщина в доме, и весьма вероятно, Каллан бы съехал,  - хихикает она.  - Но теперь перейдем к действительно важным темам: ты получила на Рождество подарок от Кьера?
        Рука сама по себе скользнула к кулону, висящему у меня на шее.
        - М-да, это явно что-то новенькое… можно даже подумать, что в этот раз он настроен серьезно.  - А в следующий миг она добавляет:  - Прости, это было не тактично. Меня просто это так поразило, но я не хотела дарить тебе новые надежды.
        - Не волнуйся. Тем более, мы больше не разговариваем друг с другом.
        - Он не приезжал в прошлую пятницу?
        - Приезжал, но это не в счет. Он просто принес мне продукты и снова ушел. Я думала…  - Острые лучи звездочки колют мне пальцы.
        - Что именно?
        - Сама не знаю. Что он заедет еще раз. Не из-за покупок. Или что он, как минимум, напишет сообщение.
        На мое собственное сообщение в WhatsApp, где я поблагодарила его за цепочку, он даже не ответил.
        - И тем не менее он оставил тебе комментарий в блоге,  - напоминает Айрин.
        Верно, и я до сих пор радуюсь, что в своем блоге не особо подробно - за исключением внешности - о нем распространялась. То, что весь мир считает его привлекательным, он, скорее всего, и сам знал.
        - Мы же о Кьере говорим,  - произносит Айрин.  - Вы хотя бы частично можете друг с другом общаться - это же лучше, чем ничего, не так ли? Не забывая о том, что ты тут еще долго пробудешь.
        - Да, точно,  - пробормотала я, поднимаясь, чтобы убрать тарелки после завтрака.
        - Не хочешь пойти встречать новый год в «Брейди»?
        - Конечно. Мне можно будет переночевать у тебя?  - Интересно, Кьер тоже там будет?
        - Естественно! Спросить у Райана, сможет ли он тебя забрать?
        - О’кей.
        Я бы предпочла Тео, но, во-первых, мне будет трудно объяснить это Айрин, а во-вторых, у пожилого человека наверняка найдутся дела поважнее, чем постоянно катать меня на лодке туда-сюда, независимо от того, как мило он себя вел в прошлый раз.
        - Ладно, тогда я тебе сообщу, когда у Райана будет возможность за тобой приехать, да? До скорого, Лив!
        Со вздохом прощаюсь с ней и поворачиваю ручку крана, чтобы вымыть посуду. Надежда. Люди просто надеются, снова и снова. Хорошо ли это? Что мы никогда не перестаем надеяться?
        Видимо, зависит от того, о чем идет речь.
        - ? ?
        Вскоре после этого я сижу у окна в гостиной, поставив ноутбук на колени и ошарашенно уставившись на имя отправителя письма, которое висит почти на самом верху моего электронного ящика.
        К тому времени я уже давно перестала рассчитывать, что Кристина ответит, но вот он, ответ, которого я дожидалась несколько месяцев. Теперь я заинтригована. Да что уж там, я умираю от любопытства!
        За несколько мгновений, пока текст письма загрузился и появился на мониторе, я искусала себе все пальцы.
        Дорогая Лив.
        Меня правда удивляет, что ты опять и опять спрашиваешь, по какой причине я отозвала свое согласие на публикацию интервью. В приложении документ, в котором отмечены все места, которые противоречат нашей предварительной договоренности.
        Пожалуйста, воздержись от дальнейших писем, я больше не собираюсь их читать.
    Всего наилучшего,
    Кристина Аткинс
        «Все места?» Что, черт возьми, она имеет в виду? Наморщив лоб, открываю вложенный файл.
        Требуется всего пара секунд, чтобы мне в голову закралось темное подозрение и еще пара, чтобы в желудке образовался тяжелый камень. Свое интервью с Кристиной Аткинс я могу декламировать наизусть хоть вслух, хоть про себя, я перечитывала его, наверное, миллион раз… и это интервью - не мое.
        Фактически изменения в него внесены небольшие, но очень существенные. Они стабильно придают ответам Кристины нелепый смысл или сыплют желчными сомнениями в сторону достоверности ее высказываний. Некоторые абзацы вырезаны, а вместо них вставлены предложения, которых Кристина никогда не говорила, по меньшей мере, не в таком ключе. Это интервью, над которым можно посмеяться, поднять в изумлении брови или покачать головой, и оно оставляет после себя впечатление, будто Кристина - несчастная актриса, не выдержавшая давления киноиндустрии.
        Это уже не мое интервью.
        Это интервью Даны.
        Его без сомнения написала Дана.
        Подруга, коллега, конкурентка.
        Первым она, по всей вероятности, никогда не являлась.
        Это она пересылала интервью менеджерам Кристины и вызывалась сама ради меня выяснить, почему оно было отклонено. Как часто она взволнованно переспрашивала, не связался ли со мной менеджер? Я считала, что она переживала за меня, а на деле она просто боялась, что ее подлый план развалится. А ведь правда могла с легкостью выйти наружу. Если бы Кристина раньше отреагировала на мои письма, если бы заглянула в текст, который я специально отправляла ей повторно… но, судя по всему, она была слишком обижена на мое - якобы - предательство.
        Проклятье.
        Мне так жаль Кристину. Мне так жаль себя. И, черт, Дана за это еще поплатится!
        Разозлившись, вскакиваю, чтобы ей позвонить, но потом останавливаюсь и, помедлив, сажусь обратно на широкое сиденье под окном. Нет. Нет, я не буду ей звонить. И тратить время на написание ей электронного письма я тоже не буду.
        Такие люди, как Дана или моя мать… о них можно в лепешку расшибиться, но в большинстве случаев вы сами измучаетесь сильнее, чем могли бы мучиться они.
        Вместо этого я напишу Яну Бремеру. Пошлю ему обе версии интервью и соответствующее объяснение, а затем напишу Кристине. Если вписать в строку темы «ТЫ ПОЛУЧИЛА ПОДДЕЛЬНОЕ ИНТЕРВЬЮ», возможно, она не станет просто сразу удалять сообщение. Будет ли это интервью в конце концов опубликовано в «Глобусе» или нет, мне абсолютно все равно. Но я не хочу, чтобы Кристина считала, что я просто ее использовала. Я была чересчур легкомысленной, чересчур наивной, но если она мне позволит, я извинюсь перед ней за это. Я ошиблась в Дане, но Кристина обязана знать, что не ошиблась во мне.
        - ? ?
        Как мне вести себя с Райаном, я вообще не представляю. Когда он приезжает за мной в воскресенье вечером, этот парень так же мил, как обычно, но в отличие от наших предыдущих встреч, кажется, следит за тем, чтобы между нами сохранялось определенное расстояние. Что, впрочем, не мешает ему обстреливать меня комплиментами. Вряд ли я поверю, что могу восхитительно выглядеть в своей куртке для вылазок в Антарктиду и с натянутым до самого носа шарфом.
        И если поначалу мне было просто тяжело элегантно уворачиваться от его попыток флирта, то теперь роль, которую он сыграл в истории с Кьером, настолько мне отвратительна, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы этого не показывать.
        Когда мы приходим в паб, Райан открывает передо мной дверь, а потом отдергивает занавеску за ней. Мы вместе вклиниваемся в разгоряченную толпу. Столько народу я в «Брейди» еще не видела… такое ощущение, что тут собрался весь Каслданнс, и группа снова играет на сцене. Немного смутившись, вспоминаю, как я в последний раз наблюдала за выступлением Кьера. Возможно, сегодня я просто останусь сидеть за столиком и не буду делать себе же еще хуже.
        - Лив! Райан!  - Айрин чуть не залезает на стол, стараясь обратить на себя наше внимание.  - Эй!  - Она заключает меня в объятия.  - Ну наконец-то! Мы уже несколько часов защищаем это место ценой собственных жизней!
        - Не верь ни единому ее слову, мы пришли только двадцать минут назад, а Кьер любезно помог нам найти столик. Привет,  - представляется девушка с кучей веснушек, которая тоже встает из-за стола.  - Я Мэдисон. А это мой парень Генри. Рада с тобой познакомиться,  - улыбается мне Мэдисон. У нее узкое лицо, и сама она едва достает мне до плеча.
        Ее приятель Генри, напротив, даже выше Райана, прикидываю я, когда тот приподнимается со стула, чтобы пожать мне руку.
        - Привет, Лив. Райан!  - Генри по-дружески хлопает Райана по спине. Мы впятером рассаживаемся за круглым столом, и через пару минут Райан вылавливает девушку с подносом в руках, которая быстро пробегала мимо нас, и заказывает выпивку.
        - А Сиенны сегодня нет?  - полюбопытствовала я.
        - Есть, конечно же. Но в одиночку она бы сегодня все не потянула.  - Райан наклоняется ко мне, чтобы перекричать шум, касается меня плечом, а я неосознанно отстраняюсь. Если он это и заметил, то виду не подал.
        Следующие сорок пять минут я большей частью занята тем, что рассказываю Мэдисон о своей островной жизни, пока она неожиданно не кладет руку мне на плечо и не кричит:
        - Ой, минуточку, Лив, я обожаю эту песню! Генри, пошли к сцене?  - Не дожидаясь, пока Генри последует за ней, она подскакивает с места и через миг уже растворяется среди людей. Генри терпеливо поднимается и проталкивается вперед, вслед за своей девушкой… с учетом того, какой он великан, проходит намного больше времени, пока он не пропадает из поля моего зрения.
        - А ты?  - Айрин как раз опустошила свой бокал «Гиннеса» и косится на меня поверх стакана.  - Не хочешь пойти с ними?
        - Может, позже,  - отговариваюсь я.  - Я принесу нам новые напитки, идет?
        - Оставь, я сам.  - Райан, который слушал наш обмен фразами, встает.  - Продолжаем пить «Гиннес»?
        Мы киваем, а он с пустыми бокалами направляется к бару. Как я и ожидала, Айрин не упускает возможности склониться ко мне.
        - Теперь ты избегаешь Кьера?  - заинтересованно спрашивает она.
        - Просто я спокойно могу обойтись и без того, чтобы смотреть, как он заигрывает с другими женщинами,  - парирую я, улыбаясь при этом так непосредственно, насколько способна в эту секунду.
        - Ах, Лив.  - Айрин гладит меня по руке. Очевидно, мои актерские способности пошатнулись в ограниченном пространстве.  - Просто не думай больше о Кьере. А, может быть, нам сделать так, чтобы вы с Райаном стали парочкой?
        - Ни в коем случае!  - Ответ получился таким резким, что Арин удивленно на меня посмотрела.
        - Что стряслось? Вы с ним поссорились?
        - Нет… Нет, просто…
        - Айрин!  - Женщина, которой на вид около шестидесяти лет, широко разводит руки.  - Как долго мы с тобой не виделись!
        Айрин вскакивает.
        - Хейзел!
        Я отвечаю на извиняющуюся улыбку Айрин, которую она мне посылает, прежде чем обнимает женщину по имени Хейзел и усаживает ее на место Мэдисон. Айрин коротко представляет ее мне как хорошего друга семьи и мать Дина, бармена, но через пару минут их беседа переключается на общих знакомых, и я слушаю их лишь вполуха. На протяжении всего вечера я пытаюсь мысленно заглушить голос Кьера, прикладываю все возможные усилия, чтобы не думать о том, что он стоит всего в нескольких метрах от меня, отгороженный этой стеной из человеческих тел. Сейчас, когда я больше ни с кем не разговариваю, просто больше не могу сопротивляться. Группа как раз начинает исполнять кавер на песню Ника Кейва. Теперь они играют песни, которые просит публика, и, недолго думая, я встаю из-за стола.
        Айрин улыбается мне в ответ, когда я киваю головой по направлению к сцене и потихоньку протискиваюсь вперед. Если останусь сидеть там, мне придется болтать с Райаном, заверяю я саму себя, и только поэтому все дальше и дальше пробираюсь сквозь толпу. Даже не успев еще бросить взгляд на группу, я обнаруживаю Эбигейл. Сегодня она не торчит перед самой сценой, и я также вижу почему. Симпатичный парень приобнял ее за плечи, а она держится за его свободно свисающую руку. Вид у нее отчего-то недовольный. Словно почувствовав, что я на нее смотрю, она внезапно оборачивается в мою сторону, и я проворно ныряю за широкоплечего бородатого типа, чтобы не встретиться с ней взглядом.
        По мере того, как отзвучали последние ноты композиции Ника Кейва, люди начинают выкрикивать на весь паб песни, которые хотели бы услышать. Ребята выбирают «Beds are Burning» группы Midnight Oil, и к тому моменту, как Кьер запел, я чуть более активно, чем надо, оттесняю последних двоих мужчин, которые еще стояли между мной и сценой. Оба они куда выше меня, и я одариваю их виноватой улыбкой, на которую они, слава богу, отвечают.
        А потом я вижу Кьера. Другие, само собой, тоже здесь - парень в круглой шляпе за роялем, блондин со своей скрипкой, кто-то отбивает ритм на барабанах и сегодня на сцене присутствует даже пятый музыкант с аккордеоном, что придает песне стремительности, которой, конечно, не было в оригинале - но для меня делает музыку особенной лишь Кьер.
        Его голос не такой низкий, как у солиста Midnight Oil, но тем не менее он прекрасно подходит к этой песне, особенно в такой версии. Ему удается вдохнуть жизнь и чувство в любую песню. Вместо того чтобы довольствоваться тут, в Каслданнсе, непостоянной ролью гида для туристов, ему действительно надо попробовать серьезно заняться музыкой. Хотя, тогда я, скорее всего, переберусь жить на противоположную сторону Земли. Или лучше на Луну. Куда угодно, где не буду узнавать новости о том, как только что родившаяся ирландская рок-звезда скачет по постелям всех моделей «Victoria’s Secret».
        Кьер еще меня не заметил, он полностью ушел в песню, а когда она подходит к концу, он отступает на пару шагов назад и со смешком что-то говорит парню со скрипкой. По залу разносятся следующие пожелания, кому-то хочется услышать «The Final Countdown»[18 - Песня группы Europe.], женский голос орет: «We Will Rock You»[19 - Песня группы Queen.], но его перекрикивают другие вопли: «Fairytale of New York». К ним присоединяются другие согласные возгласы, и я нервно сую руки в карманы джинсов. Если они выберут ее, я вернуть обратно за стол. С этим Кьер и Эбигейл справятся и без меня в качестве зрителя - что-то мне подсказывает, что даже красавчик, с которым она пришла, не остановит эту девчонку, если она решит получить от Кьера то, что сможет.
        Однако Кьер качает головой, а потом еще раз, когда его уговаривает уже скрипач. А потом он поднимает глаза и смотрит прямо на меня. Вот тебе и не заметил.
        Его пальцы обхватывают гриф гитары, он посылает мне едва заметную улыбку. Не дожидаясь своих музыкантов, Кьер шагает к микрофону и начинает петь, а у меня останавливается сердце, стоит лишь услышать, что именно он поет. Я знаю эту песню. Группа 3 Doors Down. А текст…
        Парень за роялем вступает первым, тут же присоединяется ударник. Кьер ни на миг не отводит от меня взгляда, и у меня по позвоночнику медленно разбегаются мурашки.
        - Я здесь без тебя, малышка, но в моих одиноких мыслях лишь ты…[20 - Текст песни «Here Without You».]
        Он поет эти слова и смотрит на меня. Только на меня.
        - Я думаю о тебе, малышка, и всегда лишь о тебе мои мечты…
        Весь остальной мир растворяется. Остаемся лишь Кьер и я, и я желаю, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. Каждая клеточка моего тела стремится упасть в его объятия, но я не смею пошевелиться, и в какой-то момент вдруг становится тихо. Отзвучали последние звуки гитары. Кто-то приобнял меня рукой за талию, я оглядываюсь и понимаю, что это Айрин. Естественно, в пабе не установилась тишина, люди болтают, смеются, выкрикивают заказы бармену, но в непосредственной близости от сцены все как будто бы затаили дыхание.
        Кьер быстро опускает голову, затем снова вскидывает глаза.
        - Перерыв.  - Он отодвигает в сторону парня со скрипкой, спускается со сцены и проходит мимо группки женщин, которые ошеломленно на него уставились. А потом теряется среди толпы.
        - Ты идешь, Лив?
        Пару раз рассеянно моргаю, пока до меня не доходит, что Айрин только что задала мне вопрос.
        - Что? Да. Да, конечно. Я…  - Мне это сейчас привиделось? А если все-таки не привиделось…  - Он же мог спеть «We Will Rock You», Айрин, верно?
        Айрин усмехнулась:
        - Да, мог.
        Она начинает пробираться обратно к нашему столику и тянет меня за собой. Как оглушенная, я иду за ней. Куда делся Кьер? Больше всего мне хочется его найти, я хочу увидеть его прямо сейчас.
        - Айрин, подожди.  - Я хватаю ее за руку.  - Ты не знаешь… куда…
        - Кьер определенно в баре.  - Айрин отступает в сторону, поскольку около нас с подносом, на котором стоят четыре полных бокала «Гиннеса», протискивается Сиенна. Я поворачиваю голову в ту сторону, откуда она пришла, но так и не могу различить Кьера среди людей.
        - Пошли уже,  - по-дружески подгоняет Айрин.  - Я все равно хотела выпить что-нибудь новенькое.
        На этот раз путь нам пробиваю я. Вращаю головой во все стороны, но Кьера нигде не видно. Блин, сколько же тут народа! Где же он?
        - Что, кого-то потеряла?
        Райан. Я так сконцентрировалась на том, чтобы найти Кьера, что совершенно его не заметила. В руке у него стакан виски, который он только что поставил на барную стойку, после чего Райан выпрямляется передо мной во весь рост.
        - А ведь я реально подумал, что ты не такая, как все.  - От него разит алкоголем, и мою попытку создать между нами чуть больше расстояния, парень тут же пресекает, придвигаясь еще ближе.  - Но ты такая же дура, как все эти шалавы.
        - Райан!  - Рядом со мной вырастает шокированная Айрин.  - Скажи-ка, ты нормально себя чувствуешь?
        Райан абсолютно не обращает на нее внимания.
        - Считаешь, ты первая, кому он тут пел? Ты серьезно настолько, блин, тупая и не можешь сообразить, что это просто его стратегия? Да ты же…
        Кто-то рванул его в сторону. Рука Кьера так сильно дернула его за плечо, что на секунду Райан кривится от боли, но потом снова обретает контроль над собой.
        - Кстати о говнюках,  - с ненавистью скалится он, глядя на Кьера, который теперь безразлично смотрит на него, опустив руку. После этого он просто отворачивается от Райана, на чьем лице сначала возникает озадаченность, потом сменяется чем-то наподобие стыда и наконец яростью.  - Ты хренов…  - Райан заносит кулак, я слышу вскрик Айрин, однако прежде чем он успевает ударить, его за запястье перехватывает здоровенный мужик в клетчатой флисовой рубашке.
        - Спокойно. В этом зале никто не будет драться.  - И даже не изменившись в лице, он толкает Райана.  - Остынь, или в два счета вылетишь на улицу.
        Райан озирается вокруг. На лицах окружающих он явно не находит того, что искал. Он делает два шага назад, на его шее хаотично проступают красные пятна.
        - Ну так дай ему себя поиметь, Лив! Просто получи свой номер в его чертовом списке, ты ведь явно не…
        Дальше он не договорил, так как Кьер снова поворачивается к нему. В отличие от Райана он довольно быстр, и только потому, что я ни на миг не спускала с него глаз, я успеваю встать между этими двумя еще до того, как кулак Кьера достигнет цели или опять вмешается здоровяк в рубашке.
        - Кьер!
        Его поднятая рука падает вниз, хотя крепко сжатые пальцы не разгибаются. Прищурившись, Кьер смотрит на меня и лишь с трудом возвращает на лицо привычную отстраненность. Только в эту секунду мне окончательно становится ясно, что, возможно, за таким выражением лица не раз бушевали совершенно иные эмоции, нежели небрежное равнодушие. Больше не удостоив Райана взглядом, он отводит взгляд, затем отталкивает в сторону несколько зевак и исчезает по направлению к выходу.
        Кьер снова спрятал свои эмоции, а вот мне, когда я вновь развернулась к Райану, так поступить не удается. Тот скрестил руки на груди и теперь с ехидной ухмылкой смотрит на меня сверху вниз.
        - Какой же ты убогий идиот.  - И плевать я хотела, что после этого предложения все головы с любопытством поворачиваются ко мне.  - Избавься сначала от чертова комплекса неполноценности, прежде чем разевать свою поганую пасть!
        Высокомерная улыбочка Райана пропадает, теперь он выглядит просто взбешенным. Вокруг нас стало относительно тихо, и я готовлюсь отражать новый удар Райана.
        - Видимо, Кьер хорошо тебя обслужил, да?  - Он заткнул обе ладони в карманы брюк и пытается выглядеть крутым.
        - Кьер,  - отвечаю я,  - не имеет никакого отношения к тому, что ты ублюдок. И кто бы там меня ни обслуживал, ты можешь обслужить только сам себя.
        Мельком замечаю, что мой ответ вызывает смешки. Рот у Райана открывается и закрывается, он наступает кому-то на ноги, и люди сразу же отталкивают его от себя, после чего он вновь кидает на меня злобный взгляд и грубо ломится на выход. Вслед ему раздается свист.
        Я нена долго задерживаюсь после его побега и уже скоро оказываюсь по ту сторону тяжелого занавеса.
        Кьер исчез. Морозный ночной воздух охлаждает мое пылающее лицо, в свете фонарей улица на берегу моря кажется безлюдной в обоих направлениях.
        - Лив?  - тихо окликает меня Айрин. Она вышла за дверь следом за мной. Народ в пабе громогласно начинает обратный отсчет до наступления следующего года, и мы молча слушаем. Когда они доходят до нуля, Арин дотрагивается до моей руки.  - Знаешь… Ты первая. Ты первая, для кого Кьер когда-либо пел.  - Она ласково сжимает мои пальцы.  - С новым годом.
        - ? ?
        В воскресенье днем Тео отвозит меня назад на Кэйрах. Сегодня я послала Кьеру уже два сообщения, на которые он не ответил. Хотела бы я знать, где он сейчас. Как он. Почему, будь оно все проклято, он не объявляется.
        В этот раз Тео торопится. И еще прежде чем я дохожу до узкой полоски пляжа, мотор его лодки стучит уже где-то в отдалении. Поднимаясь по каменным ступенькам на вершину утеса, я не могу не думать о том, как заползала наверх в свой первый день, потея от ужаса, что вот-вот сорвусь вниз, и с дико стучащим сердцем, ощущая за своей спиной Кьера. По крайней мере, первое обстоятельство изменилось. Второе - нет. Мое сердце все так же начинает стучать быстрее при мысли о Кьере.
        Оставляю позади крутые и узкие ступени и иду по тропинке к маяку. Мэттью возвышается передо мной, как старый друг, ничуть не обидевшись, что вчерашней ночью я бросила его одного. Макс Ведекинд точно порадовался бы, прочитай он мои мысли… Задание выполнено, сэр, личная привязанность к маяку установлена.
        Вероятно, с этой личной привязанностью к Мэттью, Кэйраху и Каслданнсу я даже перестаралась. В любом случае, Ведекинд ничего не говорил о том, что я должна влюбляться в парня, который, кроме меня, присматривает за Мэттью.
        Кьер, Кьер, Кьер.
        Если я когда-нибудь решу написать мемуары, надо будет упоминать имя Кьера минимум в два раза реже, чем оно жужжит у меня в голове.
        Практически подойдя к Мэттью, осознаю, что мне приходится по-настоящему концентрироваться, чтобы воспринимать шелест прибоя, свист ветра и крики чаек… Сейчас я просто не представляю, как через четыре месяца отреагирую на шумовую завесу Гамбурга.
        Ключ с легким щелчком скользнул в замок, даже запах здесь, внутри, вызывает у меня больше ассоциаций с домашней атмосферой, чем моя однокомнатная квартирка когда-либо могла это сделать.
        Если бы сейчас Кьер ждал меня в гостиной… но нет. Нет, конечно же нет. Глубоко вздохнув, расстегиваю куртку и поднимаюсь по лестнице.
        Когда-нибудь он вновь даст о себе знать, я почти в этом уверена. Почти.
        - ? ?
        В следующие несколько дней каждый звук, издаваемый мобильником, приводит к тому, что я подпрыгиваю как от укуса тарантула, чтобы схватить телефон. И каждый раз это оказывается Айрин, от которой в нашем первом разговоре после новогодней ночи я узнаю, что Райану стыдно за свое представление в «Брейди», он попросил прощения и ему действительно очень жаль. Когда же Айрин фактически начинает ему сочувствовать, у меня тут же сжимается челюсть. В ту ночь я почти не комментировала предположения, которые она строила по поводу поведения Райана, но сейчас я буквально выпаливаю:
        - Он не нуждается в твоей жалости, Айрин, потому что полностью это заслужил.
        - Лив! Ты нравилась Райану! Логично, что его задело, когда вместо него ты с Кьером…
        - Да, Райан завидует Кьеру, возможно, уже намного дольше, чем ты считаешь. Он ударил его в спину, как только представилась возможность, и я сильно сомневаюсь, что Райан на самом деле был заинтересован во мне, а не в том, чтобы лишний раз насолить Кьеру. Он…
        На этом месте я резко замолкаю.
        - Что ты хочешь этим сказать?  - осторожно переспрашивает Айрин.
        - Давай не будем об этом, Айрин,  - устало отвечаю я.  - Я не могу рассказать тебе больше, потому что это было бы нечестно по отношению к Кьеру.
        - Ладно.  - Голос Айрин звучит слабо.  - Я рада, что тебе удалось достучаться до Кьера, Лив.
        - Ничего мне не удалось.  - Внезапно почувствовав себя просто опустошенной, тру ладонью глаза.  - От него больше ничего не слышно.
        - Но в «Брейди»…
        - Я уже сама не уверена, что тогда произошло в «Брейди». У Кьера на телефоне уже точно накопился от меня десяток смс, я дважды наговорила ему сообщения на автоответчик. Он просто не реагирует. В данный момент я даже не знаю, появится ли он тут послезавтра. Когда у меня закончатся последние припасы, я дам тебе знать. Отправишь тогда ко мне Тео, хорошо?
        - Кьер точно приедет,  - говорит Айрин.  - И после этого я хочу знать о вашей встрече все, слышишь? Слово в слово. А лучше всего, если ты сразу параллельно будешь записывать.
        - ? ?
        Пролетает среда, пролетает четверг. На список покупок я в ответ не получаю даже дурацкого большого пальца.
        В пятницу до полудня я еще раз пробую дозвониться до Кьера. Гудки все идут, и идут, и идут, и в результате я узнаю, что абонент временно недоступен. Он даже автоответчик отключил.
        Что это за ерунда? Если он больше не планирует когда-либо со мной встречаться, пусть по крайней мере скажет мне об этом. Ну хоть Айрин сразу берет трубку.
        - Айрин? Кьер вчера был в пабе?
        - Да, конечно. А что? Только не говори, что он так с тобой и не связался.
        - Нет.
        - Он же всегда приезжает во второй половине дня, правильно? Я готова поспорить, что он появится у тебя в обычное время, Лив. Ты уже обдумала, что скажешь ему?
        - Нет, понятия не имею.
        Теперь, когда я узнала, что Кьер вчера выступал в «Пабе Брейди», моя внезапная тревога о том, что с ним что-то случилось, рушится и уступает место тлеющему гневу. Если он сегодня не придет, то в следующий четверг я отправлюсь в «Брейди» и мутирую в орущую фанатку. Ну, не совсем фанатку, но орать определенно буду. Почему он это делает? Если он раскаялся, что столько рассказал мне о себе, то извините, мне очень жаль, но я же его к этому не принуждала.
        Когда после обеда зазвонил телефон, я чуть ногу не сломала, пока сломя голову неслась из ванной комнаты в гостиную. Теперь буду брать с собой этот тупой мобильник даже в туалет, решаю я, ковыляя к секретеру.
        К тому же это оказался даже не Кьер.
        - Алло?
        - Добрый день, Лив.  - Макс Ведекинд звучит так же весело и непринужденно, как и при нашей последней встрече.  - Я звоню вам по поводу письма, которое вы мне написали.
        Ох. Письмо. Рассеянно опускаюсь на диван. Я уже не помню дословно, что тогда написала, но помню, что перед этим прочла несколько писем Ведекинда. Несколько очень личных, очень интимных писем, на чтение которых он точно не давал своего разрешения.
        - Простите меня…  - начинаю я, но мужчина меня перебивает.
        - Вы не должны просить прощения. Я ничего не сказал вам о письмах Гедде. Это попросту выпало у меня из памяти. Я уже давно не бывал там, наверху, знаете ли. И еще мне хотелось сказать, что я вам очень признателен.
        - Что-что?  - Видимо, я что-то прослушала… он мне признателен?
        Макс Ведекинд прочистил горло.
        - Гедда всегда говорила, что у меня не хватает фантазии, что я слишком прагматичен. Подарить маяку имя - и да, вместе с ним и личность - это все моя жена. Я просто согласился на это ради нее. Но я действительно верю, дорогая Лив, что вам суждено было погостить у Мэттью, чтобы найти эти письма.  - Он недолго помолчал, будто бы приводя в порядок мысли.  - После того, как прочитал ваше письмо, я впервые обрел мир в своей душе, при том что думал тогда о Гедде. Не стану скрывать, ваши строки затронули во мне… очень глубокие эмоции. И я… Ну да не стану недоедать вам неожиданными просветлениями старика, но хотел бы сказать, что вы вернули мне что-то, что я считал давно утерянным. И за это я вам благодарен.
        Не смея дышать, я пытаюсь подобрать подходящие слова.
        - Я… я очень рада, что вы не сердитесь на меня за вторжение в вашу личную жизнь,  - проговариваю я, уже жалея, что не получилось выразить это менее формально.
        - Да какое там.  - Вижу перед собой его образ: как он, взмахнув рукой, отмахивается от моих слов.  - Эти письма должен был кто-нибудь прочесть. Хорошо, что этим человеком стали вы. Быть может, вы сделаете мне одно одолжение?
        - Разумеется.
        - Сожгите их.
        - Мне нужно… но…
        - Они словно якорь, который что-то удерживает. Который удерживает меня. Сожгите их, пожалуйста. Сожгите отчаяние, горечь и сожаление, заключенные в этих письмах. А прекрасные воспоминания я сохраню.
        - ? ?
        Я собрала все письма в свой чемодан на колесиках. В нем остается совсем мало места, когда я укладываю туда последнюю пачку и еще раз нежно провожу рукой по пожелтевшим конвертам.
        Невзирая на то, что сумерки уже отбрасывают первые тени на остров, я надеваю куртку и ботинки, повязываю на шею шарф и выхожу из маяка. Чемоданчик подпрыгивает позади меня по пучкам жухлой коричневой травы и обломкам камней. Ветер сегодня дует несильно, а зимняя трава покрыта росой, поэтому я не думаю, что чем-то рискую, разводя костер на своем любимом месте у скал. Тем не менее я складываю круг из камней на чистом участке скалы, затем присаживаюсь рядом, расстегиваю молнию на чемодане и достаю из кармана куртки зажигалку.
        Старая бумага, потрескивая, загорается. После первого письма я поджигаю второе и третье, зажимаю их камнем и кладу сверху другие письма.
        Моя драгоценная.
        И вновь светит солнце, темнеет и светает.
        Я скучаю по тебе.
        Каждый день, каждый час, каждую секунду.
        Одно письмо за другим превращается в пепел, а я представляю себе, что слова, словно выпущенные на свободу птицы, танцуют в небе.
        Я так часто хотел тебе сказать, как сильно я тебя люблю.
        Я скучаю по тебе.
        Господи, я так сильно по тебе скучаю.
        Белые хлопья кружатся, подхваченные слабым порывом ветра и развеиваются над скалами. Это похороны, и все же мне мерещится, что я смотрю на взмывающего ввысь феникса.
        - Что ты тут делаешь?
        Кьер ступает в круг света, создаваемого костром. Я не слышала, как он подошел, но поднимаю голову, ничуть не удивившись. Возможно, потому что уже долго вглядывалась в языки пламени, видя перед глазами его лицо.
        - Я скучаю по тебе,  - говорю я.
        Эти слова на какое-то время зависают над огнем, а потом Кьер делает какое-то движение, которое я сначала не поняла. Его гитара. Он взял с собой гитару и теперь перекинул ремень через плечо. Мелодия, разлетаясь над морем, сливается с тьмой, светом и теплом пламени.
        Я буду смеяться вместе со всеми,
                     буду правду маскировать.
        Смех этот эхом раздастся в сердце,
                               в его пустоте таясь.
        И в этот миг все во мне обретает спокойствие, растворяется волнение, хотя до этого я даже не замечала, как крепко оно меня сковывало.
        И каждый уголок сознанья «прощай»
                                  готов произнести.
        Но я бежал бы без остановки, зная,
                         что больше мне не уйти.
        Хочу я книгу своей жизни переписать
                               на чистые листы  -
        Вокруг лишь рваная бумага
                         и сломанные карандаши.
        Такого Кьера, Кьера, который делится самым сокровенным, я раньше видела только на сцене, и даже там это было лишь слабым отблеском. Секундами, когда кажется, что он поет не для кого-то, а лишь для одного себя.
        Сейчас он поет для меня. И то, что он поет, написано не кем-то другим.
        Я просыпаюсь во мраке ночи,
                   ищу ответы в дымке той тьмы.
        Хочу убить я воспоминанья -
                         оковы для моей души.
        Они не могут со мной остаться,
                           но душат мои мечты.
        Рука Кьера опускается, затихают последние ноты. Прощальная песня, шепчет что-то во мне. Это прощальная песня. Только сейчас я снова начинаю воспринимать шум прибоя. Но теперь этот звук меня не успокаивает. Я отчаянно мечтаю, чтобы голос Кьера вновь вытеснил собой ветер, волны и потрескивание костра. Еще всего лишь на пару минут, и тогда я раз и навсегда смирюсь, что влюбилась в мужчину, который больше не способен любить.
        А затем его пальцы вновь начинают перебирать струны. Все это время он смотрел в мою сторону, но в этот момент его горящий взгляд сквозь огонь находит мой.
        Теперь твое лишь прикосновенье
                  обрушит мои стены в прах.
        Мое сердце не в силах сражаться,
               когда подходишь ты близко так.
        В этот раз я не буду прощаться,
                        я попробую в этот раз…
        Кьер снимает через голову ремень гитары. Медленно огибает круг из камней и присаживается передо мной на корточки.
        - В моей жизни нет ничего, чем я мог бы гордиться.  - Вокруг слишком темно, чтобы суметь прочесть что-то по его лицу, пламя больше отбрасывает тени, чем освещает ночь.  - Я всего лишь парень, который штабелями укладывает женщин в постель.  - Он немного помолчал.  - Ты не обязана меня спасать.
        Огонь становится все слабее, трещит догорающая бумага. Я подкладываю к ним оставшиеся конверты. Ветер набирает силу, шум волн скоро поглотит звуки умирающего костра, и от него не останется ничего, кроме пепла.
        - У меня никогда не было друзей,  - тихо произношу я.  - И долго был страх. Я чуть не сломалась, чтобы понравиться собственной матери, и только начинаю понимать, чем вообще хочу гордиться. Ты не обязан меня спасать,  - добавляю я.  - Я сама это сделаю.
        Встаю на ноги и берусь за ручку чемодана. Небо по-ночному синее, луна создает на ряби морских волн матовую полосу света. Яркий силуэт Мэттью виднеется не так далеко от нас, и я направляюсь к нему, не включая фонарь. На небесах сверкают бесчисленные звезды, в их сиянии делаю один шаг за другим. Когда рядом со мной появляется Кьер, он не берет меня за руку.
        Я чувствую необычайную легкость, почти пар?. Страх все еще со мной, я чувствую его внутри себя, но прямо сейчас у него просто мягкие лапки, ими ему не удастся разорвать меня на куски.
        Дверь маяка открывается с негромким скрипом, щелчок - и над шахматной плиткой разливается тусклый свет. Никто из нас не говорит ни слова, даже пока мы поднимаемся по лестнице на четвертый этаж и Кьер закрывает за нами дверь спальни, мягко прислонившись к ней спиной.
        Я включила люстру и теперь зажигаю свечу, которая до сих пор стоит у меня на тумбочке. Моя уверенность пошатнулась лишь на миг, когда Кьер накрыл рукой выключатель, а затем я киваю, а комнату заполняет темнота. Глаза быстро приспосабливаются к огоньку свечи, и я сажусь на кровать. Приближаясь ко мне, Кьер стягивает с себя кофту и просто бросает ее на пол. Он склоняется надо мной и бережно укладывает на спину. На лице у него такое уязвимое выражение, что из-за этого он даже выглядит моложе, и я запускаю руки ему в волосы, целую его шею, подбородок, лоб, провожу ладонями по его обнаженной спине. Кьер, еле касаясь, гладит меня по щеке, и пару секунд мы просто смотрим друг на друга. Потом он закрывает глаза и прислоняется лбом к моему лбу, всего лишь на мгновение, прежде чем меня поцеловать.
        Это словно первый поцелуй. Возможно, это и есть первый поцелуй, поскольку все, что происходит сейчас между нами,  - это невысказанное обещание.
        Мы спасем себя сами и сделаем это вместе.
        Без всякой спешки мы раздеваем друг друга. Свет от крошечного язычка пламени рисует танцующие узоры на нашей коже, и мы целуемся, мы целуемся, мы целуемся, а когда он входит в меня, я не отвожу от него взгляд, я больше этого не боюсь.
        - Лив,  - бормочет он, переплетая свои пальцы с моими у меня над головой.  - Лив.  - Он шепчет это мне в губы.  - Лив…
        Надежда. Не только во мне, но и в глазах Кьера.
        Надежда. И любовь.
        -  20 ?
        Вы можете оставаться на Кэйрахе, сколько пожелаете. Думаю, я больше не вернусь на остров.
        Эти строчки, написанные Максом Ведекиндом, я читаю теплым субботним утром в апреле, сидя только в нижнем белье и в одной из футболок Кьера за накрытым к завтраку столом и дожидаясь, пока сварится эспрессо.
        Сам Кьер стоит босиком, в одних джинсах и без рубашки перед открытым холодильником и уже несколько секунд просто смотрит внутрь. Он упрямо утверждает, что эту привычку перенял у меня, и именно поэтому его счета за электричество за последний месяц увеличились вдвое.
        Когда кофеварка начинает шипеть, он захлопывает дверцу, так ничего оттуда и не достав, и разливает горячую, дымящуюся черную жидкость по приготовленным кружкам с теплым молоком. Потом аккуратно ставит их на стол и садится ко мне.
        Я молча разворачиваю к нему экран ноутбука.
        - Это как-то меняет наши планы?  - уточняет Кьер и делает глоток кофе.
        - Мне кажется, нет, а ты как считаешь?
        - Не вижу для этого причин. Или ты хотела бы остаться жить здесь навечно? Я бы даже мог представить себя вместе с тобой.  - Он отодвигает чашку в сторону и наклоняется, чтобы меня поцеловать. Всегда, всегда, всегда мир на мгновение замирает, когда наши губы встречаются, так же, как всегда, всегда, всегда сердце у меня начинает биться в два раза быстрее, стоит мне просто посмотреть на него подольше.
        - Мы в любом случае уже нашли новую квартиру,  - наконец произношу я.  - И кровать, которую ты выбрал, ни за что сюда не влезет.
        - Это классная кровать,  - отвечает Кьер и принимает такой довольный вид, как и всякий раз, когда об этом заходит речь.
        Сейчас середина апреля, и примерно через неделю я полечу в Гамбург, чтобы освободить от вещей свою маленькую студию, от которой я отказалась в конце месяца. Единственное, за исключением своей одежды и парочки мелочей, что я оттуда заберу - это Харви. Его транспортировка в Ирландию обойдется мне практически в целое состояние, но в моих глазах оно того стоит.
        Айрин поначалу была в шоке, а затем тут же пришла в восторг, после того как я сообщила ей, что мы с Кьером собираемся жить вместе.
        Я еще раз перечитываю электронное письмо Ведекинда. Нет, мы с Кьером не можем навсегда поселиться на маяке. Хотя бы потому, что с этого семестра Кьер снова начнет учиться. Ветеринарная медицина. Я заявила ему, что встречаться с рок-звездой возбуждает меня гораздо сильнее, но велика вероятность, что мне понравится и парень с котятами в руках. Он по-прежнему отказывается позировать мне для фото в Instagram. Причем это даже не обязательно должен быть снимок с кошками - снаружи перед маяком на весенне-зеленой травке прыгают милейшие ягнята.
        Сновать туда-сюда между Каслданнсом и Дублином и так изрядно потрепало бы нам нервы, даже если не принимать в расчет постоянные поездки на лодке. На какое-то время поднимался вопрос о переезде в Дублин, но Кьер не хочет уезжать отсюда, так и получилось, что теперь мы будем снимать небольшую квартиру в Каслданнсе и крошечную комнату в общежитии в Дублине. Несмотря на то, что мне хотелось бы и дальше жить на маяке, это было бы неудобно. Но тут меня посещает другая идея и, возможно… Опять поворачиваю компьютер к себе, чтобы ответить на письмо.
        Уважаемый Макс!
        Возвращаться обратно в Гамбург я не планирую - останусь в Каслданнсе и буду очень рада, если Вы когда-нибудь заглянете в гости. К сожалению, мне придется покинуть Мэттью, как бы больно мне от этого ни было. Но у меня есть одна очень, очень хорошая подруга и предложение, как можно было бы избавить ее от огромной проблемы и одновременно не дать Мэттью заскучать…
        Отправив свой ответ, выглядываю в окно. Кэйрах накрылся ярко-зеленой вуалью. С начала марта я делю остров с двадцать одной овечкой - а теперь и семью ягнятами - каждая из которых лучше взбирается по камням, чем я. Порой, пока я наблюдаю, как они исполняют акробатические номера на скалах, то задаюсь вопросом, в курсе ли эти животные, что у них, вообще-то, не что иное, как копыта.
        - Еще один кофе с молоком?
        - Естественно. А кстати, когда тебе нужно выходить?
        - Уже.  - Кьер встает и начинает вычищать из чайничка кофейную гущу.  - Но еще чуть-чуть времени у меня есть.
        Подавляю вздох, любуясь на его широкую спину. Чем бы я только могла заняться с полуголым мужчиной на своей кухне, если в нашем распоряжении было больше, чем «чуть-чуть времени»… Хотелось бы мне, чтобы он не должен был сегодня везти семейную пару из Глазго осматривать бухты.
        Кьер оглядывается на меня. Он замечает. Каждый раз. У меня никогда не получится исподтишка его рассматривать, потому что в этом смысле он настоящий хамелеон. Ну или любое другое животное, умеющее вращать глазами во все стороны.
        У Кьера на губах расползается широкая улыбка, после чего он возвращается к приготовлению кофе.
        К счастью, мне больше не надо рассматривать его исподтишка, так как теперь я могу делать это в любое время и абсолютно официально.
        Ножки стула скрипят по деревянному полу, когда я поднимаюсь и встаю у Кьера за спиной, потому что у меня появилось желание прижаться к нему и обвить руками за талию. Прикрываю глаза, когда его ладонь накрывает мои пальцы.
        На первый взгляд, я начинаю свою новую жизнь с очень малого. Небольшая квартирка в маленькой деревне, непостоянная работа, подруга, вынужденная очень много вкалывать, и парень, который скоро будет учиться в другом городе.
        Но я люблю Каслданнс, люблю свою работу, люблю свою подругу и люблю Кьера.
        Моя новая жизнь просто не могла начаться с большего.
        Благодарности
        В первую очередь я обнимаю четверых женщин, коллег, подруг, моих Чернильных Мятежниц - Юлию, Франциску, Дженни и Даниэлу, без которых моя жизнь в качестве писателя была бы одинокой и вполовину не такой увлекательной. Спасибо за ваши мысли, за вашу поддержку и за каждый из множества наших разговоров в последние годы. Я вас люблю.
        Кроме того, благодарю свою преподавательницу Анну за ее бесконечное терпение, за тысячи хороших идей и еще больше мудрых замечаний, за ее невероятную энергию и, что не менее важно, за шанс, который она мне дала, хотя главная героиня, благодаря которой мы познакомились, не очень-то ей и нравилась. Без тебя, Анна, «Покажи мне звезды» не была бы такой, какая она есть сейчас - спасибо, спасибо, спасибо.
        В равной степени я благодарна и моему потрясающему агенту Катрин, которая непоколебимо верила в меня и мои истории даже тогда, когда мне самой это удавалось с трудом. Катрин, я всегда отмечаю тот день, в который мы с тобой впервые поговорили по телефону (это было 21 июня 2017 года).
        Спасибо Татьяне, Ивонне и Хадассе, всегда готовым взглянуть критическим взглядом на мою книгу (и чей энтузиазм не раз меня окрылял), спасибо Йенсу, Нине и особенно Брегетте, которые вместе со мной шлифовали тексты песен.
        На протяжении последних лет я познакомилась со столькими людьми, которые в виртуальной и реальной жизни столько раз придавали мне сил и вдохновляли. Блогеры (для меня это прежде всего Sparkles), читатели, друзья и подруги - Сина М., Сюзанна, Моника, Несси, Кристина, Мари-Изабель, Ванесса, Мишель, Сина П., Джесси, Керстин, Манья, Николь, Марта, Рабеа, Карина, Кати, Кармен, Вероника, Петра, Даниэла, Табеа, Дженнифер, Штефи Хо., Астрид, Карми, Андреа, Джесси, Мо, Майке, Штефи Ха., Свенья, Сабине, Пруди, Сара, Катарина, Ясмин, Тамара - как здорово, что вы есть.
        И моя особая признательность - моей семье, двум моим детям и мужу, которые вместе со мной надеялись и радовались, на поддержку которых я всегда могу рассчитывать и которые для меня важнее всего остального в этом мире. Вы - моя жизнь.
        notes
        Примечания
        1
        Отсылка к роману Франциски Фишер «Und irgendwo ich».
        2
        Citrix Systems - компания, занимающаяся разработкой программного обеспечения для различных устройств, облачным сервисом и виртуализацией.
        3
        Андеркат (undercut)  - мужская стрижка, при которой волосы на висках и затылке сбриваются или обрезаются очень коротко, но остаются длинными на макушке и челке.
        4
        Крубинс - свиные ножки - традиционное ирландское блюдо.
        5
        Slainte (ирл.)  - традиционный тост в Ирландии. Переводится примерно как: «За ваше здоровье!»
        6
        Кокпит (яхты)  - внутреннее пространство судна, в котором расположены устройства управления и связи и места для пассажиров.
        7
        Конфронтационная терапия - один из методов поведенческой терапии для борьбы с фобиями и тревожными расстройствами, когда пациента намеренно «сталкивают» с максимально неприятным раздражителем или неприятным воспоминанием, пока по мере привыкания неприятные ощущения не исчезнут.
        8
        Скон - традиционное блюдо шотландской и английской кухни: небольшая булочка быстрого приготовления, как правило, из пшеничной или овсяной муки, подается к чаю со сливочным маслом и джемом.
        9
        Отсылка к повести Астрид Линдгрен «Рони, дочь разбойника».
        10
        Игра слов: имя героини Лив (Liv) схоже по написанию с английским словом «live», что переводится как «жить», а также «находиться в прямом эфире».
        11
        Влюбленный в Ирландию (англ.)
        12
        Премия Дарвина - виртуальная ежегодная антипремия, присуждаемая лицам, погибшим самой нелепой смертью по собственной вине или глупым способом лишившим себя возможности завести потомство, тем самым «внося вклад в эволюцию».
        13
        Элис Купер - американский рок-певец, один из основоположников жанра шок-рок, в котором артисты своими костюмами, гримом и т. д. намеренно шокируют и пугают публику.
        14
        Фолк - жанр популярной музыки, сформировавшийся на основе традиционной народной музыки.
        15
        Дал или дхал - традиционное блюдо индийской кухни на основе бобовых; готовится, как правило, в виде супа или густого пюре.
        16
        «Робинзон Крузо»  - роман Даниеля Дефо.
        17
        Песня группы The Pogues.
        18
        Песня группы Europe.
        19
        Песня группы Queen.
        20
        Текст песни «Here Without You».