Жестокость любви Кэрол Мортимер

        Прошло уже много времени с тех пор, как Руперт Стерлинг, герцог Страттон, получил прозвище Дьявол. Заслужил он его как за возмутительные выходки в дамских покоях, так и за подвиги за их пределами. Овдовевшая герцогиня Виндвуд, Пандора Мейбери, избегает сомнительной славы быть любовницей лощеного красавца, она хорошо знакома с тем, что значит быть предметом грязных сплетен. А Руперт, который спас ее из компрометирующей ситуации, теперь хочет сам ее опорочить…
        Кэрол Мортимер
        Жестокость любви
        Глава 1
        Май 1817 года.
        Хайбери-Хаус, Лондон

        — Улыбнись, Пандора, ни Дьявол, ни Люцифер не собираются тебя похищать! По крайней мере… будем надеяться, в противном случае плен окажется сладким,  — игриво засмеялась Женевьева при виде двух джентльменов.
        Пандора, вдовствующая герцогиня Виндвуд, не разделяла энтузиазма своей подруги. По мере приближения к этим господам она почувствовала, как ее сердце гулко забилось в груди, дыхание участилось, а ладони в кружевных перчатках вспотели.
        Конечно же, она не была лично знакома с ними. Мужчинам было уже за тридцать, тогда как Пандора разменяла свою двадцать четвертую весну и не находилась в той части сомнительной толпы, которая окружала этих красавцев, где бы они ни появлялись. Тем не менее, она признала в них лорда Руперта Стерлинга, бывшего маркиза Делвина, а ныне герцога Страттона, и его лучшего друга лорда Бенедикта Лукаса — парочку, которую последнюю дюжину лет именовали в свете не иначе как Дьявол и Люцифер. Свои прозвища они получили за возмутительные выходки как в дамских покоях, так и вне их.
        И именно этих двух джентльменов несколько минут назад Женевьева предлагала рассмотреть в качестве кандидатов в любовники теперь, когда их годовой траур по мужьям подошел к концу…
        — Пандора?
        Она тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли.
        — Не думаю, что смогу пойти на такое, Женевьева.
        Подруга легонько пожала ей руку, подбадривая.
        — Мы всего лишь собираемся поговорить с ними, дорогая. Сыграть роль хозяек за Софию, пока та разбирается с неожиданным визитом графа Шербурна.  — Женевьева бросила взгляд через бальный зал, туда, где вышеупомянутая леди о чем-то пылко спорила на пониженных тонах с молодым повесой Данте Карфаксом, близким другом Дьявола и Люцифера.
        Эти трое были закадычными друзьями. Равно как и три вдовушки, которые теперь стали лучшими подругами…
        По чистому совпадению София Роудандз, герцогиня Клейборн, Женевьева Форстер, герцогиня Вуллертон, и Пандора Мейбери, герцогиня Виндвуд, прошлой весной практически одновременно, с разницей всего в несколько недель, потеряли мужей. Незнакомые ранее, эти три женщины быстро заключили своего рода союз молодых вдов, когда месяц назад впервые после годичного траура вышли в свет.
        Однако предложение Женевьевы «до конца сезона найти каждой по любовнику, а то и несколько» привело Пандору в замешательство.
        — И все же…
        — Мне кажется, это наш танец, ваша милость?
        Пандора никогда не думала, что будет рада видеть лорда Ричарда Сугдона. Ей не нравились ни его лощеный вид, ни фамильярное обращение. Но чуть раньше она не смогла найти подходящего предлога, дабы отказать ему в первом вальсе, и теперь была рада этому, ибо сейчас предпочла бы даже компанию этого пижона, лишь бы не приближаться к таким притягательным, но опасным Руперту Стерлингу и Бенедикту Лукасу.
        — Я не забыла, милорд.  — Она улыбнулась Женевьеве, извиняясь, и закружилась с ним в танце.

        — Господи, Данте, что с тобой?  — поинтересовался Руперт Стерлинг, герцог Страттон, тем же вечером. Едва переступив порог библиотеки Клейборн-Хаус, он сразу заметил, как расстроен молодой человек.  — Или, может, не стоит спрашивать?  — насмешливо протянул он, уловив в воздухе аромат женских духов.
        — Может, и не стоит,  — огрызнулся Данте Карфакс, граф Шербурн.  — Как и мне интересоваться тем, что — или лучше сказать кто — занимает внимание Бенедикта?
        — Тебе лучше не спрашивать,  — рассмеялся Руперт.
        — Не пропустить ли нам по стаканчику бренди?  — Данте потряс графином.
        — Почему нет?  — Руперт закрыл за собой дверь библиотеки и принял у него графин.  — Я давно подозревал, что моя мачеха доведет меня либо до пьянства, либо до убийства!

        Пандора, удерживаемая в углу бального зала лордом Сугдоном после танца, сумела избавиться от его общества всего несколько минут назад, благодаря его знакомому, втянувшему нежеланного кавалера в беседу.
        Теперь она стояла на террасе прямо у библиотеки, невольно превратившись в свидетеля разговора двух джентльменов.
        — Тогда давай сегодня напьемся,  — предложил Данте Карфакс своему другу.  — Недаром же герцогиня позаботилась о своих гостях, оставив в библиотеке графин отличного бренди и превосходные сигары. Дабы мы, мужчины, могли насладиться ее дарами.
        Последовал звон бокалов и звук разливаемого напитка.
        — О, так гораздо лучше,  — удовлетворенно выдохнул Дьявол Стерлинг несколько мгновений спустя, явно сделав паузу, чтобы проглотить крепкий алкоголь.
        — Что наша троица вообще делает здесь нынче вечером, Страттон?  — лениво протянул его компаньон, широко распахнув французские окна и выпуская на террасу табачный дым.
        — Судя по твоим растрепанным чувствам, думаю, твои причины очевидны,  — заметил второй джентльмен.  — А Бенедикт милостиво согласился сопровождать меня, когда я поведал ему о том, что жажду провести вечер вдали от назойливого общества своей мачехи.
        — Бьюсь об заклад, Патрисия не в восторге от подобного обращения,  — расхохотался Данте Карфакс.
        — Она его ненавидит,  — с мрачным удовлетворением признался его собеседник.  — Именно поэтому я ее так и называю. Постоянно!
        Дьявол не только по имени, но и по своей природе…
        Эта мысль непрошеной пришла в голову Пандоре, пока она неподвижно стояла в темноте террасы, боясь выдать себя малейшим звуком и привлечь внимание господ.
        Аромат сигарного дыма, выплывающий из открытых дверей, напомнил ей о лучших временах, когда она была молода, невинна и беззаботна, а мир казался одним сплошным балом, вроде сегодняшнего. С той разницей, что тогда на балы ее водили родители.
        В то время ей бы и в голову не пришло скрываться на террасе, как нынче вечером, чтобы не дать высокородным гостям Софии увидеть, как лорд Сугдон довел-таки ее до слез непристойными намеками…
        Не то чтобы свет заботился о ее благополучии, многие члены высшего общества и вовсе смотрели на нее как на пустое место, не опускались до беседы с ней. Что уж говорить о чувствах, которые она испытывала в присутствии джентльменов, рискнувших оказаться в ее скандальной компании и оскорблявших ее своими предложениями. Кого бы это взволновало?
        На самом деле, если бы София и Женевьева не настаивали на совместном посещении всех светских мероприятий, Пандора, скорее всего, подверглась бы остракизму, несмотря на принятое месяц назад решение вернуться в свет.
        — В общем, все мои усилия пошли прахом,  — удрученно вздохнул Руперт Стерлинг.  — Папина вдовушка тоже пожаловала на бал к герцогине.
        — О, я уверен, что София не…
        — Не беленись, Данте, я ни в чем не виню твою Софию.
        — Это не моя София.
        — Нет? Мне показалось, я узнал духи, когда вошел в комнату. Или я ошибся?
        Последовала недолгая пауза, после которой второй джентльмен неохотно признался:
        — Нет, ты не ошибся. Но София продолжает внушать, что я теряю время, преследуя ее.
        Пандору затрясло от неожиданного поворота событий. София? И Данте Карфакс? Определенно, нет, ведь София не упускает возможности раскритиковать сногсшибательного графа Шербурна…
        — Может, тебе жениться, Руперт? По крайней мере, часть проблем отпадет сама собой, и у вдовствующей герцогини не останется иного выбора, кроме как прекратить открыто проживать с тобой под одной крышей,  — предложил Данте.
        — Не думай, что я не рассматривал такой вариант,  — фыркнул друг.
        — И к чему пришел?
        — Это решит одну проблему, но определенно создаст следующую.
        — Как так?
        — Связав себя узами брака, я всю оставшуюся жизнь буду прикован к супруге, которую не захочу видеть!
        — Так найди такую, которую ты захочешь как минимум физически. Каждый сезон в свет выводят дюжины новых красоток.
        — В свои тридцать два я не склонен к общению с желторотыми птенчиками прямо со школьной скамьи.  — Судя по голосу, было понятно, что Руперт Стерлинг взволнован и вышагивает по библиотеке.  — Я не желаю связывать себя на всю оставшуюся жизнь с малолетней дурочкой, которая только и может, что хихикать и нести всякий вздор, да к тому же абсолютно не в курсе, что происходит за дверями супружеской спальни,  — презрительно фыркнул он.
        — Может, не стоит отмахиваться от невинности, Руперт?
        — То есть?
        — Ну, во-первых, ни у кого язык не повернется обвинить тебя в отсутствии надлежащего опыта, что позволит лично обучить юную невинную женушку по своему вкусу. А во-вторых, невинность несет в себе еще один положительный бонус — уверенность в том, что наследник герцогского титула будет твоей плотью и кровью!
        — Чего точно бы не случилось, если бы Патрисии удалось одарить моего отца «запасным вариантом». Тогда точно пришлось бы мне дрожать за свою шкуру, не дай бог, придушат во сне,  — ядовито заметил герцог Страттон.
        Пандора вдруг поняла — она затаилась еще и потому, что по-настоящему прониклась беседой двух джентльменов, легко представляя, как они выглядят, поскольку совсем недавно видела обоих в танцевальном зале.
        Данте Карфакс — высокий и темноволосый, с озорными зелеными глазами, в безупречном вечернем наряде, выгодно подчеркивающем широкие мускулистые плечи, подтянутый живот и длинные сильные ноги.
        Руперт Стерлинг — столь же рослый, чуть выше своего друга, с золотистыми локонами, уложенными в модную прическу, завивающимися у висков и ниспадающими в естественном беспорядке на лоб. Черный камзол и белоснежная рубашка выгодно подчеркивали широкие плечи, тонкую талию и длинные мускулистые ноги. На красивом лице падшего ангела сияли холодные серые глаза. Завершали портрет узкий аристократический нос, высокие скулы и чувственный рот, временами растягивающийся в сардонической улыбке или от неудовольствия складывающийся в тонкую линию.
        В настоящий момент его недовольство было направлено на жену его покойного отца.
        В то время Пандоре было всего двадцать, она прекрасно помнила, как весь свет лихорадило от любопытства, когда давно овдовевший граф Страттон, мужчина далеко за шестьдесят, женился на молоденькой женщине. Ходили упорные слухи, будто она состояла в интимной связи с сыном этого джентльмена, приезжавшего на побывку и возвратившегося в свой полк, чтобы сразиться с Наполеоном в составе армии Веллингтона.
        Пандора, подобно всем в свете, была в курсе того, что после смерти отца в прошлом году молодой граф и его мачеха проживали в одном доме, точнее в домах, ибо и в городе, и в деревне Руперт Стерлинг и вдова его отца неизменно делили один кров.
        — Насколько я понимаю, у тебя всегда находились причины опасаться за свою жизнь в спальне с этой леди,  — сухо отреагировал Данте на предыдущую реплику друга.
        Щеки Пандоры вспыхнули, узнав об интимных подробностях отношений Руперта Стерлинга с вдовствующей мачехой. Может, пора прекратить подслушивать, вернуться в танцевальный зал и откланяться Софии? Да, так, пожалуй, будет лучше.
        — Половина присутствующих здесь господ увиваются за моей мачехой, высунув язык,  — бросил герцог.
        — А вторая половина?
        — Похоже, преследует блондиночку в сиреневом платье.
        — Присмотрись лучше, ее платье не сиреневое, а фиолетовое.
        — Не понял?
        — Платье Пандоры Мейбери фиолетовое, а не сиреневое,  — мечтательно промурлыкал Данте Карфакс.
        Пандора собралась было уходить, но услышала свое имя и застыла на месте. По спине пробежал холодок.
        — Вдова Барнаби Мейбери?  — уточнил герцог.
        — Именно так.
        — А-а.
        Румянец сошел с лица Пандоры, стоило ей уловить в голосе герцога Страттона презрительные нотки.
        — Мне известны твои предпочтения, Страттон,  — рассмеялся Данте.  — Высокие пышные брюнетки.
        — Ну да, а Пандора Мейбери, маленькая, светловолосая и худая, явно далека от моего идеала.
        — Спорим, она затмит всех и вся, стоит заглянуть в ее восхитительные глазки!
        — И ты в подобных обстоятельствах способен замечать красоту глаз или иной части тела другой женщины, Данте?
        Мужчина парировал сарказм друга:
        — Едва ли найдется джентльмен, который не заметит красоту глаз Пандоры Мейбери, в каких бы обстоятельствах он ни находился.
        — Да что в них такого особенного?
        — Они одного цвета с ее вечерним платьем. Фиалки, распустившиеся весной,  — с восхищенным придыханием заметил Данте.
        — Неужели безответная страсть к нашей дорогой хозяйке дома повредила твой разум?  — насмешливо протянул Руперт.
        — Ты уже второй человек за вечер, который намекает на это,  — огрызнулся Данте.  — Но уверяю тебя: в том, что касается глаз Пандоры Мейбери, я лишь констатирую факты.
        — Фиалки?  — скептически хмыкнул герцог.
        — Глубокий насыщенный цвет весенних фиалок,  — решительно подтвердил Данте.  — В окружении самых длинных шелковистых ресниц, которые мне доводилось видеть.
        — Те самые фиалковые глаза и длинные шелковистые ресницы, что довели до смерти сразу двоих мужчин?  — зло прошипел герцог.
        Пандора резко вдохнула, ноги подкосились, и она без сил рухнула на металлическую скамейку у стены Клейборн-Хаус. Она давно подозревала, какие слухи ходят о ней в свете, но никто и никогда не высказывал подобных обвинений в ее присутствии.
        Правда, обвинитель о ее присутствии даже не подозревал. Истина верна: никогда не подслушивайте под дверью, ничего хорошего в свой адрес не услышите.
        — Пожалуй, оставлю тебя. Ты совершенно не в духе,  — сказал Данте Руперту.
        — Я побуду здесь, прикончу свой бренди, докурю сигару и откланяюсь,  — ответил Руперт.
        Пандора полностью погрузилась в свое горе и упустила нить разговора. Захваченная неприятными воспоминаниями, которые всколыхнула в ней беседа двух джентльменов, она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Такое с ней часто случалось после смерти ее мужа и сэра Томаса Стэнли, чей безвременный уход из жизни вызвал скандал, давший пищу для сплетен на долгие месяцы, если не годы. Она…
        — А, вот вы где,  — прозвучал в темноте знакомый голос, удовлетворенно добавив: — И совершенно одна.
        Лорд Сугдон ступил на террасу из-за двери с кружевными занавесками рядом с окном библиотеки.
        Пандора настороженно следила за ним, медленно поднимаясь на ноги, обутые в шелковые туфельки.
        — Я как раз собиралась обратно.
        — О, определенно, нет!  — Юный лорд подошел ближе.  — Было бы жаль не воспользоваться такой прекрасной лунной ночью. И интимной обстановкой, которую предлагает нам терраса…
        Он устремил похотливый взгляд на округлости ее грудей, выступающие из низкого выреза платья.
        — И все же мне пора возвращаться… лорд Сугдон!  — возмущенно воскликнула она, когда он грубо притянул ее к себе.  — Немедленно отпустите меня!
        Она изо всех сил уперлась ладошками в его грудь, пытаясь освободиться от его рук, вцепившихся ей в талию, но он не обратил на эти попытки никакого внимания и склонился над ней с явным намерением впиться в сахарные губки. При мысли о его влажных полных губах Пандору замутило.
        — Ты же не хочешь, чтобы я отпускал тебя…
        — Еще как хочу!  — Пандора настаивала на своем, испугавшись, что еще немного, и она упадет в обморок. Хотя, судя по горящему взгляду и решительному виду лорда Сугдона, это ей нисколько не поможет. Мужчина явно с удовольствием воспользовался бы подобной ситуацией.  — Немедленно прекратите, милорд!
        — Любишь грубость, да, красавица моя?  — осклабился лорд Сугдон.  — Я тоже не прочь побаловаться!  — Одна рука ухажера освободила ее талию, но он вцепился в вырез платья и рванул так, что тонкая ткань с треском разъехалась, явив взору грудь, затянутую тонкой рубашкой.  — Вот это зрелище!  — Он плотоядно облизнул пухлые губы.
        Пандора беспомощно всхлипнула. За последние четыре года ее и без того преследовали одни несчастья, а теперь ее жизнь окончательно шла под откос. Такого падения до нынешнего вечера она даже представить себе не могла.
        — Пожалуйста, не делайте, не делайте этого!  — в отчаянии взмолилась она, продолжая сражаться с лордом Сугдоном.
        — Ты ведь тоже хочешь меня, и ты это знаешь.  — Его ладонь накрыла одну из ее грудок, пальцы больно впились в нежную плоть.  — Ты весь вечер молила об этом.
        — Вы ошибаетесь, сэр!  — задохнулась от возмущения Пандора.  — Прошу вас…
        — О, через несколько минут ты будешь не просто просить, ты будешь умолять меня продолжить, милая моя… Ах ты!..  — зло прорычал он, когда ладошка Пандоры звонко ударила его по щеке.  — Ты ответишь за это, маленькая…
        — Думаю, вам пора уяснить, Сугдон, что, когда леди так горячо и настойчиво говорит «нет», лучше перестраховаться и смириться с тем, что она может действительно отвергать ваши ухаживания.
        Лорд Сугдон так внезапно отпустил Пандору, что она от неожиданности упала на скамью, больно ударившись о железо спиной и ногами. Ладошка сжала края разорванного платья, личико смертельно побледнело, широко распахнутые глаза уставились на ее неожиданного — и совершенно невероятного!  — спасителя.
        Лорд Руперт Стерлинг, восьмой герцог Страттон. Более известный под прозвищем Дьявол…


        Глава 2
        Руперт наслаждался остатком бренди и сигарой, когда его уединение было грубо прервано звуком голосов на террасе. Поначалу он подумал, что это всего лишь перебранка двоих влюбленных, и продолжал размышлять над перипетиями собственной жизни. А именно: как лучше разрешить проблему с Патрисией Стерлинг, герцогиней покойного батюшки.
        Руперта бесила сама необходимость думать об этой женщине, но продолжать жить так, как он жил сейчас, тоже невыносимо. Что-то надо делать, и срочно. Он…
        Разговор на улице стал настолько громким, что начал мешать Руперту в его размышлениях. Он пересек библиотеку и подошел к окнам, намереваясь отослать парочку. Пусть идут к черту и выберут себе другое место для стычек! Однако тут же понял, что это вовсе не милая ссора влюбленных голубков. Джентльмен, в коем Руперт сразу признал молокососа лорда Сугдона, навязывал свое внимание леди, которую Руперт не мог рассмотреть за спиной донжуана, но которая неистово отбивалась от его ухаживаний и словесно, и физически.
        Маленькая блондиночка в сиреневом — о нет, фиолетовом!  — шелковом платье. Не кто иная, как Пандора Мейбери, герцогиня Виндвуд, собственной персоной, если он, конечно, не ошибается. А ошибается он редко.
        — Послушай, Дьявол,  — попытался было возразить Сугдон.
        — Для тебя — ваша светлость герцог Страттон,  — холодно поправил его Руперт, сверкнул на молодого человека глазами.  — Я уже достаточно услышал и увидел, чтобы понять: ты нарушаешь покой леди.
        — Да какая она леди…
        Сугдон не успел договорить, Руперт схватил его за грудки и прижал к кирпичной стене дома. Угрожающе склонился над полыхающим лицом ловеласа, радуясь, что нашелся человек, на котором можно сорвать зло.
        — Во-первых, она герцогиня,  — вкрадчиво проговорил он,  — представительница высшего света, а значит, определенно леди. Во-вторых, она ясно выразила свой отказ. Пока я прав?  — В его голосе сквозил такой холод, что юноша побелел, как полотно, а его кадык нервно дернулся.
        — Прав.
        Пальцы Руперта еще крепче сжали его галстук.
        — В-третьих, если ты когда-нибудь подойдешь меньше чем на десять футов к ее милости, горько пожалеешь. Думаю, для твоего здоровья будет лучше в несколько дней завершить все столичные дела и на остаток сезона удалиться в свое поместье.
        — Я…
        — И последнее,  — продолжил Руперт тем же зловещим бархатным тоном,  — прежде чем уйти, извинись перед герцогиней за непристойное поведение.
        Лицо молодого человека перекосилось:
        — Я не собираюсь извиняться перед такой, как она.
        — Давай, Сугдон. Пока я не вышиб из тебя дух.
        Настроение у Руперта нынче и впрямь было такое, что он с радостью — если не сказать с наслаждением — воспользовался бы возможностью спустить пар, хорошенько врезав кому-нибудь.
        — Эта женщина уже несколько недель выставляет напоказ свои прелести…
        — Неправда!  — задохнулась от возмущения Пандора, в ужасе выслушивая перепалку мужчин.
        Судя по презрительным взглядам, которые бросал на нее лорд Сугдон, она поняла, что всю вину за сложившуюся ситуацию он возлагает на нее, и только на нее. Ей было невдомек, как он вообще сподобился прийти к таким выводам.
        Пандора ничем не поощряла его омерзительного поведения, и герцога Страттона на помощь она тоже не звала. Но ведь сподобился же!
        В глазах ухажера явно читалась жажда мести. Она отвернулась от него и попыталась унять дрожь, переведя взгляд на Страттона.
        — Прошу вас, отпустите его, ваша светлость, пусть он как можно скорее уберется отсюда,  — попросила она севшим голосом.
        Руперт даже не посмотрел в ее сторону.
        — Не раньше чем извинится перед вами.
        Пандора стрельнула глазами на лорда Сугдона. Да, тот опасался наказания герцога, но благоговейного трепета перед ней не испытывал.
        Более того, если бы взглядом можно было убить, она бы уже лежала на террасе бездыханной!
        Лорд Сугдон напрягся и с презрением выдал:
        — Я сожалею, ваша милость.
        Она облизнула пересохшие губы.
        — Ваши извинения…
        — Не приняты,  — отрезал герцог Страттон.  — О чем ты сожалеешь, Сугдон?  — подсказал он.  — О недостойном поведении в отношении ее милости? Или о том, что был пойман при попытке оскорбить ее физически?  — добавил он со знанием дела.
        Молодой человек яростно замотал головой:
        — Я не понимаю, почему ты вообще поднял весь этот шум. Всем известно, что эта женщина авантюристка, ищет, кого бы затащить к себе в постель теперь, когда траур по ее мужу окончен. Если, конечно, еще не затащила тебя, Страттон. В таком случае я действительно прошу прощения, что наступил тебе на пятки. Ну или на другую часть тела…
        Довести оскорбление до конца он не смог. Герцог внезапно отпустил его, резко замахнулся и ударил прямо в челюсть, после чего задира рухнул на пол как подкошенный.
        — Ваша светлость!  — Пандора вскочила и в полном замешательстве уставилась на распростертое тело незадачливого ухажера.
        Руперт наконец-то перевел прищуренный взгляд на застывшую Пандору Мейбери, его глаза тут же вспыхнули одобрением, стоило ему заметить на удивление полную грудь с соблазнительными розовыми сосочками, которые проступали под тонкой материей сорочки.
        Когда она заметила его любопытный взгляд, ее личико по цвету стало под стать сосочкам, рука вновь судорожно сжала края платья, скрывая от взгляда пышные полушария.
        Руперт из-под прикрытых век разглядывал золотистые волосы, собранные в модный пучок с завитыми локонами, спадающими на виски и шейку, бледный овал лица в лунном свете, длинные опущенные ресницы. Она смотрела на лежащего молодого человека и не давала ему оценить красоту «восхитительных» фиалковых глаз, которые так нахваливал его друг.
        Розовый язычок прошелся по пухлым губкам, прежде чем она заговорила вновь.
        — Что нам с ним делать?
        Руперт насмешливо приподнял темную бровь:
        — Я ничего не собираюсь с ним делать, мадам. Более того, намерен оставить его там, где он лежит.
        — Но…
        — Не сомневаюсь, у него будет болеть челюсть, когда он очнется,  — с удовлетворением добавил он.  — Но кроме этого, да еще уязвленного самолюбия, ему больше ничего не грозит. Если, конечно, Сугдон не был прав и вы действительно поддерживали его грубые ухаживания и теперь сожалеете о моем вмешательстве?  — уставился он на нее.
        Она возмущенно поджала губки, щеки зарделись пуще прежнего.
        — Как вы можете говорить такое!
        Он пожал широкими плечами:
        — Некоторые женщины предпочитают немного… энтузиазма в любовных отношениях.
        — Уверяю вас, я к ним не отношусь!  — припечатала дама.  — А теперь, если вы позволите…
        — Вы не можете вернуться в зал в подобном виде.  — Руперт не пытался скрыть раздражения, снимая с себя черный сюртук.  — Вот, набросьте это на плечи. А я пойду договорюсь насчет экипажа, пусть доставит вас домой.
        Пандора приняла у него сюртук, стараясь при этом не коснуться его руки, и сделала неловкую попытку надеть одной рукой, другой придерживая разорванный лиф.
        — О господи, дайте сюда!  — тяжело вздохнул герцог. Он вернулся, забрал у нее сюртук и набросил ей на плечи. Ткань все еще хранила тепло его тела, и Пандора вдохнула аромат одеколона и сигары, которую он недавно курил.  — Все, иду за экипажем, заодно передам нашей дорогой хозяйке, что у вас разыгралась головная боль и вы уехали.  — Он с отвращением посмотрел на молодого человека, который издал протяжный стон и зашевелился.  — Очень сильная головная боль!
        Пандора опустила ресницы, избегая смотреть Дьяволу Стерлингу в глаза.
        — Я… я, кажется, до сих пор не сказала вам спасибо за своевременное вмешательство, ваша светлость. Очень вам благодарна.
        — Интересно, насколько вы благодарны?
        Ее ресницы испуганно взлетели вверх.
        — Ваша светлость?
        — Не обращайте внимания,  — отмахнулся он.  — Возможно, будет лучше, если вы пройдете в библиотеку и запрете за мной дверь, дабы вас больше никто не побеспокоил.
        Он еще раз бросил холодный взгляд на приходящего в себя юношу.
        Пандора задрожала, несмотря на то что закуталась в теплый сюртук герцога. Исходившие от него ароматы сандала с сосновыми нотками, дорогого табака и еще чего-то успокаивали, при этом возбуждая.
        — Я так и поступлю, с радостью,  — согласилась она, следуя за герцогом в библиотеку, ярко освещенную свечами.
        Напряжение немного улеглось, когда он запер дверь на террасу и задернул шторы.
        Когда страх отступил, к Пандоре внезапно пришло понимание, осознание того, что могло произойти, не подоспей на помощь Руперт Стерлинг. Лорд Сугдон, несмотря на все свое слюнтяйство, был мужчиной крупным, намного сильнее ее, и вполне мог довести задуманное до конца.
        — Полагаю, вам лучше не зацикливаться на том, что могло бы случиться,  — посоветовал ей Руперт, словно прочел ее мысли. Он без труда проследил за ходом ее мыслей, что не составило труда, достаточно было увидеть, как внезапно она побелела.
        — Не зацикливаться?!  — выдохнула она.  — Как я могу не думать об этом? Если бы не ваше вмешательство, он… он мог…
        — О господи, теперь вы плачете!  — застонал он, увидев крупные слезинки, брызнувшие из-под длинных ресниц на бледные щеки. Руперт, как и любой другой мужчина, оказался бессилен перед женскими слезами.  — Думайте о том, что я все же вмешался, мадам, и покончим с этим,  — взмолился он.
        Длинные ресницы поднялись впервые за все это время, явив взору Руперта хваленые «восхитительные глазки». Они действительно были цвета весенних фиалок, глубокого и насыщенного. Фиолетовые озера, в которых мужчина без труда утонет, напрочь лишившись разума, что, собственно, уже произошло по меньшей мере с двумя.
        — Простите, что потревожила вас своими истериками, ваша светлость.  — Пандора вела упорную борьбу со слезами, промакивая щечки кружевным платочком, который достала из расшитого бисером ридикюля на хрупком запястье.
        Руперт действительно встревожился. Вообще-то тревога до сих пор не отпускала его, но причиной тому были вовсе не слезы, а завораживающий эффект от фиалковых глаз.
        — Если у вас осталась капля разума, вы не покинете библиотеку, пока я не вернусь с экипажем для вас,  — в приказном тоне известил Руперт, глядя на нее сверху вниз.
        Пандора поежилась, заметив раздражение на его аристократическом лице и стальные нотки в голосе. Возможно, он уже сожалел о том, что пришел ей на помощь. Или просто хотел поскорее избавиться от нежданной обузы?
        — Уверяю вас, я вполне вменяема, ваша светлость,  — мягко заверила она его.  — Но как вы появитесь в коридоре без своего сюртука?  — поразилась она, увидев, что именно это он и намерен сделать.
        — А у меня есть выбор? Вам он сейчас гораздо нужнее, чем мне.  — Бросив на нее взгляд, он резко развернулся на каблуках, вышел из библиотеки и захлопнул за собой дверь.  — Заприте ее,  — донеслось с той стороны.
        Пандора, не мешкая, плотнее закуталась в сюртук Руперта Стерлинга и привалилась спиной к двери. Теперь она находилась в относительной безопасности, но чувствовала, что не сможет вздохнуть спокойно, пока не покинет стены Клейборн-Хаус и его посетителей.
        Включая невольного спасителя?
        «Да, и его в том числе»,  — признала Пандора, которая никак не могла унять дрожь. Что-то непонятное таилось в его взгляде, пока он разглядывал ее при свете свечей, нечто пугающее в выражении сурового аристократического лица. Будто он проник в самые недра ее души. Вероятно, увидел там все, что ему требовалось, и, учитывая то, как быстро покинул библиотеку, однозначный вывод напрашивался сам собой — он спешил поскорее избавиться от нее.
        Несомненно, он бы уже давно откланялся, если бы не невольная ответственность за нее.
        Ноги ее подкосились, когда ужас от чуть было не произошедшего вновь охватил Пандору. Не появись Руперт Стерлинг, лорд Сугдон непременно взял бы ее. С ее дозволения или без. В случае с ним определенно без оного!
        Она прекрасно знала, какое мнение сложилось о ней в обществе. Свет убежден, что она наставила своему мужу рога с сэром Томасом Стэнли, засим последовала пистолетная дуэль на рассвете, после чего минуту спустя оба джентльмена замертво упали на землю.
        Все это неправда, каждое слово — ложь.
        Но именно в эту ложь свет предпочел поверить год тому назад, когда Пандора попыталась снять с себя все обвинения в измене. К несчастью, нынешнее происшествие показало, что и сейчас никто не верит в ее невиновность.
        Из подслушанного разговора Руперта и Данте стало ясно: слухи докатились и до них. Значит, толпа до сих пор треплет ее имя.
        Четыре года тому назад, еще до брака с Барнаби, Пандора была доверчивой и наивной мисс Симпсон, единственной дочерью обедневшего землевладельца и греческого ученого из Вустершира сэра Вальтера Симпсона и его жены леди Сары.
        Первый же сезон прошел для нее удачно, она получила несколько предложений руки и сердца от джентльменов, которые ей понравились, но отец счел их всех недостойными претендентами. Лишь позднее она поняла, что женихи были просто недостаточно богаты и не смогли бы заткнуть дыры в семейном бюджете Симпсонов, которые явились следствием неумелого ведения хозяйства. Сэр Вальтер был никудышным землевладельцем, предпочитая корпеть над научными фолиантами, а не над финансовыми отчетами.
        Во время второго сезона поступило предложение от юного, красивого и невероятно богатого Барнаби Мейбери, герцога Виндвуда, за которое сэр Вальтер жадно уцепился руками и ногами.
        Может статься, Пандора немного несправедлива, возлагая всю ответственность за свой брак на отца, ведь он уже давно на том свете и не может защитить себя. Три зимы назад сэр Вальтер скончался от инфлюэнцы, и ее дорогая матушка последовала за ним несколько недель спустя. В конце концов, внимание красивого и богатого джентльмена польстило самой Пандоре, и она с нетерпением ожидала возможности стать его герцогиней.
        В суматошные дни ее недолгой помолвки с очаровательным и заботливым герцогом Виндвудом ничто не указывало на грядущий кошмар, в который превратилась ее жизнь, стоило им стать мужем и женой.
        Кошмар не развеялся и после гибели на дуэли мужа, предположительно защищавшего честь и достоинство своей жены. Разразившийся скандал буквально преследовал ее по пятам, его кульминацией и финалом стало сегодняшнее нападение лорда Сугдона.
        Нынче вечером Пандора окончательно убедилась в том, что для всех, и в первую очередь для нее самой, будет лучше, если она окончательно перестанет выходить в свет.
        Большая часть богатства Барнаби перешла к его дальнему кузену, наследнику по мужской линии, однако по брачному контракту кое-какие деньги вместе с домом в Лондоне, не связанным с поместьем герцога, достались Пандоре. Честно говоря, район был не слишком фешенебельным, но у нее, по крайней мере, было место, где она могла спокойно проводить дни в уединении в течение всего года траура. Возможно, средств от его продажи вкупе с теми, что уже есть на счете, хватит для покупки собственности в деревне, куда она сможет навсегда удалиться, и тогда ее, наконец, оставят в покое.
        Она знала, что София и Женевьева не одобрят подобного решения. Обе женщины — сама доброта. В первую же их встречу они с жаром заявили, что нет на свете ни одной жены, которая не хотела бы время от времени наставить мужу рога, а то и вовсе прибить его.
        Несмотря на доверительные отношения, Пандора не смогла открыть Софии и Женевьеве, что она невиновна в обоих преступлениях. На то были свои причины, а правда слишком горька и причинила бы вред скорее самой Пандоре.
        После неприятных событий нынешнего вечера она поняла, что в Лондоне ей уготовано превратиться в дичь для таких авантюристов, как лорд Сугдон. Подобная судьба никоим образом не прельщала ее, как бы сильно она ни ценила дружбу двух высокородных дам.
        — Можете открыть дверь, Пандора,  — вслед за стуком прогремел за дверью голос герцога Стерлинга.
        Едва переступив порог, Руперт понял, что она немного успокоилась и собралась с мыслями. Бледность, конечно, еще не прошла, на дне фиалковых глаз таился испуг, но красивое лицо выражало скорее отрешенное достоинство, нежели смятение.
        А она была действительно хороша собой: кожа цвета слоновой кости, высокий лоб, невероятные глаза, короткий прямой носик над идеальным изгибом чувственных губ, упрямый, немного заостренный подбородок. Руперт не удивился тому, что два джентльмена, муж и любовник, решились на дуэль, заявляя свои права на эту красоту.
        Он поджал губы.
        — Хозяйку известили о вашем отъезде, экипаж ждет и готов доставить вас домой. Вот, наденьте, я принес это для вас.  — Он протянул ей черную накидку, которую занял у дворецкого герцогини Клейборн.  — Так вы сможете вернуть мой сюртук и прикрыть свое собственное… поврежденное платье.
        — Спасибо,  — выдавила она, опустив ресницы, ни разу не подняв на него глаза, пока обменивалась с ним одеждой.
        Руперт натянул сюртук и поправил рукава.
        — Зачем вы вообще решили выйти на улицу с таким мужчиной, как Сугдон? Что на вас нашло?  — Он неодобрительно посмотрел на Пандору.
        Густые ресницы вспорхнули вверх, огромные фиалковые глаза возмущенно уставились на него.
        — Я не выходила с лордом Сугдоном! Я некоторое время стояла на террасе, где он и нашел меня…  — Она замолчала на полуслове и залилась краской. Господи, да она ведь только что призналась в том, что находилась прямо у окон библиотеки, когда Руперт беседовал с Данте наедине!
        «Много ли она слышала?»  — задался вопросом Руперт. Последние комментарии в ее адрес наверняка достигли ее ушей, чему свидетельствовали горящие щеки!
        — В самом деле?  — Его ноздри затрепетали.  — Услышали что-нибудь интересное?
        Она расправила плечи и вытянулась во весь свой чуть больше пяти футов рост:
        — Абсолютно ничего, ваша светлость.
        — Нет?  — насмешливо приподнял он бровь.
        — Нет.  — Пандора вовсе не собиралась признаваться, что подслушала их разговор насчет его мачехи. Замечания Данте Карфакса в ее адрес были не слишком оскорбительными, хотя его мнение, как, впрочем, и многих представителей высшего общества, зиждилось скорее на слухах, чем на знании.
        Или, по крайней мере, так было до того, как Руперту Стерлингу пришлось спасать ее от нежелательного внимания лорда Сугдона!
        Она тяжело вздохнула:
        — Думаю, мне пора домой, ваша светлость.
        — Я тоже так считаю,  — согласился он.  — Дворецкий герцогини договорился, чтобы экипаж подали с черного, а не с парадного подъезда, чтобы мы могли спокойно выйти через кухню без риска столкнуться с гостями герцогини и вызвать их любопытство насчет вашего… внешнего вида,  — сухо добавил он, заметив ее потрясенный взгляд.
        — «Мы», ваша светлость?  — медленно повторила она.
        Так, значит, ее удивило не то, каким образом они собираются покинуть дом, а то, что он намерен отбыть вместе с ней.
        — Мы.  — Он решительно взял ее под локоть и отворил дверь.
        Но Пандора даже не сдвинулась с места.
        — Я давно привыкла к тому, что в обществе говорят обо мне, ваша светлость, но должна предупредить вас…
        — Мне тоже прекрасно известно, какие сплетни в том же самом обществе распускают обо мне, мадам,  — усмехнулся он, глядя на нее свысока.  — Но вы уже должны были понять, что нынче вечером я не в настроении подтверждать… далеко не лицеприятные слухи о моем отношении к леди, которые могли дойти до вас.
        Ее порадовал такой ответ, ибо она начала бояться случайно попасть из огня да в полымя!
        Вообще она сильно сомневалась, что большинство женщин нашли бы внимание такого возмутительно-красивого и заманчивого аристократа, как восьмой герцог Страттон, неприемлемым!
        Когда-то давным-давно, до своего несчастного брака, Пандора и сама пришла бы в восторг — нет, в экстаз!  — привлеки она внимание столь потрясающего джентльмена. Но только не теперь. Теперь у нее иной девиз — чем меньше внимания, тем лучше.
        — Тогда давайте уйдем отсюда, ваша светлость,  — неохотно согласилась она, накинув на голову капюшон, скрывая волосы и лицо.
        Однако вся ее маскировка пошла прахом: пройти незамеченными через служебную часть дома и кухню все равно не удалось!
        Да и могло ли быть иначе, когда рядом с ней вышагивал Руперт Стерлинг собственной персоной?
        Вся челядь Софии Роудандз задохнулась от любопытства, увидев, как прекрасный герцог марширует через их половину, и во все глаза разглядывала его спутницу, завернутую в плащ.
        — Да уж, ускользнуть тайком явно не получилось,  — констатировал он, когда они оказались на темной аллее позади ярко освещенного особняка.
        — Согласна.
        Пандора нахмурилась, увидев только один экипаж, модную черную карету с гербом Страттонов на двери, которую торопливо распахнул для них грум.
        — Похоже, мой экипаж еще не прибыл, ваша светлость…
        — И не прибудет,  — заверил ее герцог, продолжая твердо держать даму под локоть и упрямо подталкивать ее к карете.  — Что бы ни говорило обо мне общество, ваша милость, моя нянюшка и учителя воспитали меня порядочным человеком. Я знаю, что такое хорошие манеры, даже если не всегда придерживаюсь их в жизни.  — Он пропустил ее вперед.  — Одно из правил гласит, что джентльмен не должен оставлять расстроенную леди в беде,  — мягко добавил он.
        Единственное, что расстраивало Пандору в данный момент,  — мысль о том, что ей предстоит поездка по улицам Лондона в карете герцога Страттона и возвращение домой не в собственном экипаже!


        Глава 3
        Она судорожно вздохнула:
        — В данном случае я бы предпочла, чтобы вы пренебрегли уроками вашей няни и учителей, ваша светлость.
        На несколько секунд в воздухе повисло молчание, потом герцог вдруг разразился хохотом.
        — Мой друг Карфакс не сказал, что вы особенная, Пандора Мейбери.  — Он цокнул восхищенно языком.
        — Может, потому, что это не так.  — Ее начал тревожить нездоровый огонек в серых ледяных глазах, уставившихся на нее.
        — Позволю себе не согласиться,  — протянул герцог.
        — Воля ваша, конечно.  — Она холодно кивнула.  — Но я действительно предпочла бы вернуться домой так, как приехала, одна и в собственном экипаже.
        — Почему?
        Ее волнение нарастало.
        — Я… Ну, потому что…
        — Возможно, вы нервничаете при мысли о путешествии в герцогской карете наедине со мной?
        — Конечно нет!  — Пандора сверкнула на него глазами в темноте.
        — Хорошо.  — Он удовлетворенно поджал губы, в буквальном смысле слова поднял ее и усадил в освещенную фонарем карету на плюшевое сиденье. Потом резво запрыгнул следом, устроился на противоположном сиденье и кивком велел груму закрыть дверцу. Через секунду они уже тронулись в путь.
        «Интересно куда,  — подумала Пандора,  — герцог даже не спросил, в каком районе находится ее дом».
        Тем временем Руперт изучал свою спутницу из-под прикрытых век. Здесь, внутри кареты, в мягком свете фонаря он получил возможность как следует рассмотреть ее. Волосы и ресницы словно отлиты из чистого золота — идеальная оправа для ярко-фиалковых глаз, кожа слоновой кости, пухлые соблазнительные губки, что спелая малина, выдающие страстную натуру. Возможно, из-за этого и сразились на дуэли два джентльмена. Того же цвета и сосочки, которые он чуть раньше успел разглядеть сквозь сорочку, венчающие на удивление полные грудки.
        Если выудить из прически все шпильки, накроют ли золотые локоны эти прекрасные, дерзко вздернутые полушария, будут ли выглядывать через них сосочки? И что еще интереснее, окажутся ли кудряшки внизу живота такими же золотистыми, если ее полностью раздеть?
        Бог ты мой, неужели его жизнь и без того недостаточно запутана, чтобы еще пускаться в размышления по поводу прелестей Пандоры Мейбери без одежды!
        — Было вовсе не обязательно заносить меня в карету на руках, ваша светлость,  — прозвучало в тишине.  — Уверяю вас, я достаточно молода и здорова, чтобы забраться в экипаж без посторонней помощи.
        — Однако вы даже не попытались сделать это,  — холодно заметил Руперт, недовольный тем, какой оборот приняли его мысли.
        — Потому что, как уже говорила, я намеревалась отыскать свой экипаж.
        — А я уже объяснял вам, почему такое положение дел не подходит мне.  — Он метнул раздраженный взгляд на упрямую спутницу. Терпение Руперта — коего, честно говоря, и так кот наплакал — иссякало.
        Она опустила ресницы, белые щеки залил румянец.
        — Я уже говорила, что благодарна вам за помощь, оказанную нынче вечером…
        — Чего не скажешь по тому, как вы сейчас со мной обращаетесь!
        Пандора страдальчески нахмурилась, глядя на него. Может, она заслужила эту критику, ведь действительно последние несколько минут не слишком-то любезна, поскольку, против своей воли, чувствовала себя очень неуютно наедине со Стерлингом в его экипаже.
        Каждая измученная клеточка ее тела настороженно замерла, когда она увидела, как фамильярно он рассматривает ее лицо и грудь. Более того, несмотря на призывы рациональной половины мозга, она тоже не могла удержаться от взглядов в его сторону.
        Его золотистые волосы теперь в полном беспорядке упали на лоб и завивались на висках и шее, мерцание фонаря придавало строгость высоким скулам и квадратному подбородку, расслабленная поза на плюшевом сиденье совершенно не соответствовала острому взгляду умных серых глаз, посверкивающих из-под полуприкрытых век. Перед ней сидел один из самых красивых джентльменов, которых ей доводилось видеть, возможно, даже красивее темноволосого и голубоглазого Барнаби с его мальчишеской миловидностью.
        К несчастью, судя по репутации герцога Страттона, столь потенциально опасного джентльмена она тоже никогда не встречала, вот почему так растерялась в его компании.
        — Я просто не хотела причинять вам дальнейшие неудобства, потому и просила вернуть меня домой в моем экипаже.
        Ноздри его аристократического носа затрепетали.
        — Не могли бы мы сменить тему, Пандора?
        Она удивленно моргнула:
        — Конечно, если вам угодно.
        — Угодно…  — коротко кивнул он.  — Мне уже прискучило повторение.
        Он с отсутствующим видом уставился в окошко на залитые лунным светом улицы Лондона и проезжающие мимо экипажи. У Пандоры упало сердце. Он наверняка уже горько жалеет о том, что вообще взялся провожать ее домой.
        За годы брака она очень часто бывала в свете. Барнаби считал, что сопровождать его на балы и вечеринки — ее супружеский долг, поэтому она давным-давно научилась вести бессодержательные беседы, коим леди и джентльмены предавались на таких мероприятиях. При этом свои мысли и идеи она предпочитала держать при себе.
        До знакомства с Софией и Женевьевой Пандора пребывала в твердой уверенности, что в высшем обществе уже не найти умных дам и господ, не говоря уже о тех, кого удручала вся эта бессмысленная суета.
        И вот оказалось, что Руперт — Дьявол!  — Стерлинг тоже не приветствует пустые разговоры…
        От любопытства она чуть подалась вперед.
        — Может, вы не прочь обсудить литературу? Или политику?
        — Правда?  — Он удивленно приподнял бровь.
        Пандора серьезно кивнула:
        — Мой отец был греческим ученым и позаботился о том, чтобы я могла поддерживать беседу на подобные темы.
        Руперт недовольно поджал губы, поймав себя на том, что снова оказался в плену завораживающих фиалковых глаз.
        — Полагаю, именно поэтому у вас такое необычное имя — Пандора?
        Если Руперт правильно помнил греческую мифологию, настоящая Пандора была женщиной, которую каждый из богов наделил особым даром, дабы она могла погубить смертных.
        Никто не усомнился бы в том, что эта Пандора обладала красотой оригинала, но могла бы она довести до погибели мужчину?
        Если слухи о злополучной дуэли достоверны, тогда определенно да!
        Пандора с опаской смотрела на Дьявола Стерлинга.
        — Думаю, нарекая меня этим именем, отец верил, что оно подарит мне грацию и красоту.
        — В таком случае он не был разочарован,  — кивнул герцог в подтверждение ее слов.  — А он, случайно, не упустил из виду, что Пандора выпустила на волю все беды человеческие?
        Руперт, конечно, сделал ей комплимент, согласившись, что она обладает грацией и красотой, но ее это совсем не вдохновило. А кого бы вдохновил оскорбительный намек вслед за лестным высказыванием?
        — Будь мой отец жив, он наверняка с удовольствием поспорил бы с вами о том, вызваны ли обрушившиеся на мир несчастья поступком Пандоры, или это вина самого человека.
        Золотые брови Руперта высоко поднялись.
        — Ваш батюшка придерживался мнения, что каждый человек, будь то мужчина или женщина, способен сам себя разрушить?
        — Вы не согласны?  — усмехнулась она.
        Руперт не мог припомнить, чтобы когда-нибудь беседовал с женщиной на тему греческой мифологии, не говоря уже о философии. Отец Пандоры явно был выдающимся ученым и много сил отдавал на образование дочери.
        Руперт уже пожалел о том, что посадил эту дамочку в свою карету. Мало того что она привлекала его физически, он еще определенно не желает знать, что за милым фасадом ветреницы, как окрестил ее свет, кроется нечто более интересное.
        — …сообщить мне, куда мы направляемся, ваша светлость?  — прервала она его размышления.
        — Извините?
        — Я спросила, не будете ли вы против сообщить мне, куда мы направляемся.  — Ее чувственный голос сел от волнения.
        На его губах заиграла ленивая улыбка.
        — Видите ли, я не знал, что мне выпадет сомнительное удовольствие успокаивать истеричную леди, и посоветовал своему кучеру поездить по Лондону, пока вы не успокоитесь настолько, чтобы сообщить мне место своего проживания.
        — Мой дом находится на Джермин-стрит, ваша светлость.  — Она с печальной улыбкой подождала, пока Руперт сообщит кучеру адрес, и продолжила: — Признаюсь, недостойное поведение лорда Сугдона расстроило меня, ваша светлость, но уверяю вас, я не из тех женщин, которые легко падают в обморок.
        Герцогу вовсе не обязательно было знать, насколько близка она была к этому состоянию, когда вышеупомянутый господин порвал ей платье и грубо прижал к себе.
        — А из каких вы женщин?
        Она подозрительно уставилась на него, но не смогла ничего прочесть по непроницаемому лицу джентльмена, расслабленно привалившегося к спинке сиденья.
        — Свет мог заставить вас поверить в то…
        — Уверяю вас, свет может верить или не верить в то, что ему нравится в отношении вас или кого-то еще, но у меня на этот счет собственные соображения.  — Он элегантно махнул рукой.
        Пандора облизала пересохшие губы кончиком языка.
        — Боюсь, я не очень понимаю вопрос, поскольку мое мнение о себе самой сильно отличается от мнения окружающих. Это же очевидно.
        — Почему очевидно?  — нахмурился он.  — Вот, например, меня свет считает заносчивым гордецом и повесой в отношении женщин, и у меня нет аргументов против.
        Она улыбнулась такой оценке.
        — Но у вас внутри кроется гораздо больше, не правда ли?
        — Неужели?  — приподнял он брови.
        Пандора кивнула:
        — Нынче вечером вы проявили благородство и доброту.
        — Советую вам не приписывать мне добродетели, коими я не обладаю и не желаю обладать,  — предупредил он.
        В ответ она лишь покачала головой.
        — У меня свои причины наделять вас и тем и другим после того, как вы… играючи поставили лорда Сугдона на место.
        Герцог поджал губы.
        — А если я скажу вам, что мое поведение не имело к вам никакого отношения? Просто сегодня было такое скверное настроение, что я был рад подвернувшейся возможности ударить кого-нибудь? Любого. Не важно, по какой причине!
        Припомнив разговор Руперта с графом Шербурном, Пандора поняла, что это не пустые слова.
        — Тогда я скажу, что причина, по которой вы так повели себя, абсолютно не важна. В данном случае важен результат — мое спасение.
        Руперт озадаченно уставился на нее.
        — А я, с вашего позволения, замечу, что вы совсем не такая, какой описывает свет.
        Она мелодично рассмеялась:
        — О, еще как позволю, ваша светлость…
        — Руперт.
        Ее веселье как рукой сняло, во взгляде появилась неуверенность.
        — Простите?
        Он посмотрел на нее из-под прикрытых век.
        — Мне бы хотелось, чтобы вы называли меня Рупертом.
        Она прижалась к спинке сиденья, чтобы отдалиться, насколько возможно, от него.
        — Я не могу допустить столь фамильярное обращение, сэр.
        — Почему нет? Вы герцогиня, я герцог, таким образом, мы с вами ровня. Или у вас уже столько друзей, что вы не знаете, куда их девать, и вам не нужен еще один?  — не без сарказма заметил он.
        Она судорожно сглотнула, прежде чем ответить.
        — Вы должны знать, что это не так.
        Да, он уже успел заметить, что единственно, кто проявлял к ней интерес в высшем обществе, джентльмены, у которых на уме явно не дружба. Подобные Сугдону.
        — Наша дорогая хозяйка дома и ее подруга герцогиня Вуллертон явно дорожат вашей дружбой.
        Пандора немного расслабилась.
        — Да, они настолько любезны, что несколько недель тому назад одарили меня своим расположением.
        — Так говорят.
        — Надеюсь, это им не повредит?  — забеспокоилась она.
        — А вам не все равно, если бы и повредило?  — полюбопытствовал он.
        — Конечно нет!  — Она разволновалась не на шутку, ее лицо горело, пальцы в кружевных перчатках крепко сжимали накидку.  — Я не хочу стать причиной того, что свет начнет сторониться этих двух милых леди.
        — Как вас?  — поднажал он.
        — Да,  — едва слышно призналась она.
        Он пожал плечами:
        — Полагаю, обе дамы находятся в том возрасте, когда люди сами вольны выбирать себе друзей. Впрочем, как и я,  — добавил он.
        Пандора настороженно покосилась на него:
        — Но мы не друзья, ваша светлость, а просто знакомые.
        — Возможно, со временем мы сможем ими стать.  — Руперт внимательно всмотрелся в нее.  — Расскажите мне о своем браке с Мейбери.
        Резкая смена темы поразила Пандору.
        — С какой целью?
        — Естественное любопытство, учитывая обстоятельства его смерти?  — сказал Руперт.
        — Не вижу ничего естественного, ваша светлость.  — Она гордо вскинула подбородок.
        Он пожал плечами:
        — Не исключено, потому что вам все известно.
        — А разве может быть иначе, ведь Барнаби был моим мужем!  — яростно сверкнула она глазами.
        — Это был брак по любви? По крайней мере, похоже, что Барнаби вас обожал,  — задумчиво произнес он.
        — Как это водится в свете, у нас был брак по расчету,  — насупилась Пандора.
        — Но счастливый? Хотя бы вначале?
        — Даже изначально!
        Пандора практически с первой минуты поняла, что Барнаби женился на ней только потому, что ему была нужна юная, а значит, безответная и податливая супруга, сопровождающая его на мероприятия во время сезона и играющая роль хозяйки его многочисленных особняков в Лондоне и в деревне. Жена, которая не станет вмешиваться в его жизнь. Барнаби и до брака не проявлял к ней особого интереса, так с чего было ожидать пылких чувств после свадьбы?
        После долгих самокопаний Пандора поняла, что у нее нет выбора, кроме как смириться с этими тяжкими узами. Такова, видно, ее судьба. И если при этом ей придется расстаться с девичьими мечтами о любви и великой страсти, что ж, это ее проблемы, и ничьи больше.
        Она вовсе не собиралась делиться своими разочарованиями с высокомерным господином, сидящим напротив.
        — Вот мы и прибыли, ваша светлость,  — с облегчением вздохнула Пандора. Она подвинулась ближе к краю, готовая выпрыгнуть из кареты, как только грум откроет дверцу.  — Еще раз спасибо вам за помощь.
        — Я загляну к вам завтра.
        — С какой целью?  — резко обернулась она, уже сделав шаг наружу.
        Герцог сверкнул белозубой улыбкой, выходя следом за ней.
        — Ну, например, с целью удостовериться, что вы полностью оправились от вечернего происшествия конечно же.
        Не могло быть никаких «конечно же» с этим заносчивым джентльменом. Она не желала принимать у себя Руперта ни завтра, ни вообще когда-либо.
        Она подозревала, что, несмотря на все их ухищрения, весть о закутанной в плащ даме, покидающей бал Софии в карете герцога Страттона, к утру непременно распространится по Лондону, как пожар. Не хватало только слухов о том, что он посетил ее на следующий день!
        — Уверяю вас, я уже полностью оправилась, ваша светлость.
        — И все же я вас спас и теперь чувствую себя обязанным лично удостовериться в этом поутру,  — продолжал настаивать он.
        Пандора в отчаянии воззрилась на него. Всего несколько минут назад он полностью отрицал наличие у себя каких-либо тонких чувств, но открыто признать это она не могла, всей кожей ощущая присутствие посторонних ушей в виде грума. Если он притворяется глухим и слепым, это вовсе не значит, что он не запоминает каждое сказанное ими слово, чтобы было о чем посплетничать на досуге с другими слугами герцога.
        Благородные господа жестоко заблуждаются, полагая, что челядь не обсуждает их поступки. И недостатки…
        Пандора гордо расправила плечи.
        — Поступайте, как считаете нужным, ваша светлость,  — холодно бросила она.
        — Я обычно так и делаю,  — заверил он ее, беря за руку. Он намеренно не сводил насмешливого взгляда с ее потрясенных глаз, когда прижимался губами к кружевной перчатке.  — До завтра, Пандора.
        Она вырвала у него руку.
        — Прощайте, ваша светлость.
        — Нет, моя дорогая Пандора, до свидания, уверяю вас,  — промурлыкал он, наблюдая, как она поднялась по ступенькам особняка и проскользнула в дверь, которая распахнулась перед ней, не успела она поставить ногу на верхнюю ступеньку.
        И ни разу не обернулась!
        Он нахмурился при мысли, что ему пора возвращаться домой.
        И о женщине, которая, вне всяких сомнений, ждет его там…


        Глава 4
        — Как мило с вашей стороны нанести мне визит, ваша светлость!  — Пандора, каждой клеточкой источая любезность, поднялась и присела перед Рупертом в реверансе, когда он с присущей ему заносчивостью прошествовал в кремово-голубой салон ее лондонского особняка. Она кивнула Бентли, своему дворецкому, разрешая ему удалиться. Лишь Всевышний знал, сколько усилий она приложила, дабы сохранить спокойствие и не показать, как сильно ее встревожило то обстоятельство, что джентльмен решил-таки сдержать слово и заявился к ней с утра пораньше.
        Герцог выглядел умопомрачительно.
        — Ваша светлость, позвольте представить нашего семейного поверенного мистера Энтони Джессопа.  — Пандора обернулась на относительно молодого темноволосого джентльмена, который находился с ней в комнате.  — Мистер Джессоп, это его светлость герцог Страттон.
        Джентльмены поприветствовали друг друга — поверенный грациозно поклонился, герцог напряженно кивнул. Мистер Энтони Джессоп стал поспешно собирать бумаги со стола, явно чувствуя себя не в своей тарелке под пронзительным взглядом серых глаз Руперта.
        — Дадите мне знать, когда все уладится, Пандора?  — с улыбкой повернулся он к ней.
        Она был раздражена, поскольку нынче первым делом связалась с конторой Энтони Джессопа, и этот джентльмен уже через час был у нее, но из-за появления герцога пришлось спешно заканчивать переговоры. Как бы ей хотелось придумать благородный повод выпроводить Страттона вон из дома!
        — Конечно.
        Она позвонила в колокольчик, вызывая дворецкого, тепло улыбнулась мужчине, который несколько лет, вплоть до смерти Барнаби, был его поверенным и теперь перешел к ней. Весь последний год ей приходилось не только вести домашние дела, но и заниматься своими личными финансами, без его помощи она бы попросту не справилась.
        Поверенный повернулся и кивнул гостю, чуть моложе его самого.
        — Ваша светлость.
        — Джессоп.  — Ответной улыбки не последовало. Руперт молча ждал, пока тот удалится из комнаты в сопровождении дворецкого.  — Весенняя уборка, Пандора?
        — Прошу прощения?  — непонимающе уставилась она на него.
        — Я заметил в прихожей несколько сундуков, видимо ожидающих, чтобы перебрали их содержимое, прежде чем раздать бедным.
        Она судорожно вдохнула, еще вчера заметив, что герцогу чужды пустопорожние светские разговоры, сегодня утром он, по всей видимости, решил продолжить откровенные беседы!
        И все же она сделала попытку вернуться в привычное русло и вопросительно взглянула на него.
        — Не желаете ли чего-нибудь освежающего, ваша светлость?
        — Нет,  — категорично отверг он ее предложение.
        — В таком случае, может быть, присядете, ваша светлость?  — Она махнула рукой в сторону кресла, самого дальнего от кремового дивана, на котором сидела сама.
        Он полностью проигнорировал ее жест, решительным шагом пересек комнату и опустился рядом с ней на тот же самый диван! Его близость помимо воли взволновала ее.
        — Может, соблаговолите пояснить, что тут происходит, Пандора?  — с нажимом произнес он.
        — А что происходит, ваша светлость?
        Его чувственные губы изогнулись в невеселой улыбке.
        — Сундуки в прихожей и поверенный в вашем салоне.
        — Какая нынче хорошая погода, ваша светлость, не правда ли? Тепло, и солнышко светит.  — Пандора повернулась и уставилась в окно на залитый солнцем сад.  — Вы приехали верхом или в экипаже?
        — Какое это имеет значение?  — Он стал терять терпение.
        — Я просто…
        — Я знаю, что у вас все просто, Пандора, но не собираюсь сидеть здесь и обмениваться с вами ничего не значащими глупостями.  — Он мрачно сверкнул глазами.  — Я снова спрашиваю: почему поверенный посетил вас в столь ранний час и что означают эти сундуки в холле?
        «Ну и упрям же он!» — подумала Пандора, нахмурившись.
        — Не могли бы вы хотя бы… попробовать притвориться вежливым и поддержать беседу?
        — Нет.
        Она в волнении поднялась.
        — Я уже говорила, что полностью оправилась от вчерашних… неприятностей. Спасибо за заботу.  — И многозначительно приподняла брови.
        Руперт не обратил никакого внимания на ее откровенную отповедь. Он и сам видел, что — по крайней мере, внешне — она действительно оправилась от назойливых ухаживаний Сугдона. Ее золотистые локоны вновь тщательно уложены, несколько милых кудряшек спадали на виски и шею, бледно-лиловое платье служило изумительным фоном для фиалковых глаз, на щеках розовел румянец.
        Но он заметил, что все показное и она просто хочет выглядеть учтивой и гостеприимной хозяйкой.
        В обычных обстоятельствах ей бы это удалось, если бы не тени под прелестными глазами, которые, несмотря на все усилия Руперта убедить себя в обратном, нынче были так же хороши, как и вчера.
        Да и румянец не натуральный, а результат умелого использования косметики. В довершение всего — напряженные морщинки вокруг вежливо улыбающихся губ. На изумительно-стройной шее лихорадочно билась жилка, дыхание участилось.
        К тому же присутствие поверенного. По мнению Руперта, тот слишком фамильярно обращался к хозяйке дома по имени. И эти сундуки в коридоре!
        Если бы он не заметил всего этого, то согласился бы с тем, что она оправилась от удара!
        — Думаю, вам будет приятно узнать, что я навел сегодня утром справки и выяснил, что лорд Сугдон отказался от посещения всех дальнейших мероприятий и до конца недели собирается удалиться в свое родовое поместье в Йоркшире.
        — Я благодарна вам за добрые вести,  — с явным облегчением кивнула она.
        Руперт поднялся с дивана и рявкнул:
        — Достаточно благодарны, чтобы ответить на заданный ранее вопрос?!
        — Я бы просила вас не повышать на меня голос, сэр!
        «Так-то лучше,  — удовлетворенно хмыкнул про себя Руперт, когда в фиалковых глазах полыхнул непокорный огонек.  — Намного, намного лучше».
        — Очень хорошо, Пандора,  — сухо отметил Руперт, сознательно переходя на более вежливый тон.  — Будьте так любезны, объясните, почему все ваши пожитки уложены в сундуки и почему утром к вам приходил поверенный. Во всяком случае, если я правильно понял и поверенный действительно пришел утром.
        Она возмущенно стрельнула на него глазами.
        — Да, в коридоре действительно стоят сундуки, и мой поверенный действительно приходил ко мне нынче утром,  — подчеркнула она,  — потому что я покидаю Лондон.
        Подозрения подтверждались. Он недовольно нахмурился:
        — Мудро ли с вашей стороны уезжать из столицы в одно время с Сугдоном?
        Кровь бросилась ей в лицо.
        — Это чистое совпадение.
        — Мне-то это понятно, а как насчет остальных?
        — Мне кажется, мы с вами сошлись на том, что свет может говорить, что ему вздумается, невзирая на мои поступки.
        — Не люблю, когда мои слова оборачиваются против меня,  — помрачнел он.
        Пандора пожала хрупкими плечами.
        — Даже если это правда?
        — Когда вы уезжаете? И куда? И как надолго?
        Она неопределенно махнула рукой в кружевной перчатке.
        — Как только все будет готово для отъезда. Что касается того куда и насколько… Я решу в ближайшие дни.
        Руперт окинул ее критическим взглядом прищуренных глаз. Неужели он ошибся в этой женщине, посчитав ее храброй? Ведь она так здорово держалась после физической и словесной атаки Сугдона. И стойко отражала все его, Руперта, нападки в карете по дороге домой.
        — Другими словами, вы позволили общественному мнению взять над вами верх и решили сбежать.
        — Это несправедливо!  — Теперь уже ее щеки горели настоящим румянцем.
        — Несправедлива жизнь, но не я, Пандора,  — пожал он плечами.
        — Я никуда не сбегаю, ваша светлость,  — подняла она подбородок.  — Я просто решила, что общество пока не готово… простить или забыть события годичной давности.
        — И никогда не будет готово, если вы сбежите, поджав хвост, и спрячетесь у себя в норе.
        Сказать, что он разочарован в ней, означало бы признать, что их мимолетное знакомство слишком много для него значит. А этого он не допускал, не мог допустить за годы безраздельного цинизма.
        Черт побери, уже одного вчерашнего неприятного возвращения в Страттон-Хаус достаточно, чтобы вспомнить, насколько женщины непостоянны. Этим неприятностям пора положить конец, как и всей ситуации с Патрисией Стерлинг. Причем немедленно! Ни дня, ни часа нельзя терпеть!
        — Легко вам говорить.  — В восхитительных глазах блеснули слезы.  — Я надеялась…  — Она покачала головой, упрямо сражаясь со слезами.  — После событий вчерашнего вечера я поняла, что в настоящий момент мне нечего делать в Лондоне.
        — Но ведь у вас есть подруги, герцогини Клейборн и Вуллертон.
        Она тяжело вздохнула:
        — Да. И я безмерно благодарна им за дружбу. Но даже для них будет лучше, если я покину Лондон по крайней мере на какое-то время.
        Руперт возмущенно фыркнул:
        — Ну, что я говорил, сбегаете.
        — Прекратите говорить таким тоном, будто я виновна в каком-нибудь отвратительном преступлении!  — в отчаянии воскликнула Пандора, злясь и на Руперта, и на себя за то, что так быстро позволила гостю перейти на личности.
        Вчера вечером она долго не могла сомкнуть глаз и пришла к решению, что, если герцог и впрямь нанесет ей утром визит, она сделает все возможное, чтобы вежливо встретить и вежливо выпроводить его, как едва знакомого человека. Коим он, собственно говоря, и является. Стоит ему поразмыслить на досуге о том социальном вреде, который может нанести ему общение с ней, он обязательно передумает! Однако Руперту настолько претила сама идея учтивых бесед, что сохранить с ним дистанцию практически не представлялось невозможным!
        Пандора устало покачала головой, золотистые кудряшки пришли в движение.
        — Вы ведь были военным?  — спросила она.
        Он еще больше насупился при упоминании о годах, проведенных в армии, сражаясь с Наполеоном.
        — Какое это имеет отношение к делу?
        На ее губах заиграла легкая улыбка.
        — Разве годы противостояния не научили вас, что вступать в битву, которую можно выиграть,  — это храбрый поступок, но в заведомо проигрышном бою более разумно отступить?
        — Нет,  — с уже привычным высокомерием отрезал он с тяжелым бескомпромиссным взглядом.  — Я ни один бой не считаю заведомо проигранным. И вам пора бы уже к этому времени понять, что настроение представителей высшего общества очень переменчиво — куда ветер дует, туда и их мысли летят. Чего они действительно никогда не простят и не забудут, так это трусость. Я, а значит, и они, вне всякого сомнения, сочтут трусостью побег из Лондона из-за одного незначительного происшествия.
        — Это не единственное незначительное происшествие,  — задохнулась она,  — это последнее из многих.
        — Вы трусиха, Пандора.
        Если бы она была склонна к насилию, с удовольствием бы влепила этому гордецу пощечину! Но за всю жизнь она ни разу никого не ударила, если не считать Ричарда Сугдона. Похоже, годы несчастного брака с Барнаби медленно, но верно убили в ней всю спонтанность, которой она когда-то обладала, превратив в холодную дамочку, способную держать себя в руках в любой, ну или практически в любой ситуации.
        Вот и теперь было бы неправильно выплескивать на Руперта Стерлинга свои накопившиеся обиды.
        — Если вы именно так восприняли мои поступки, боюсь, вам придется продолжать верить в это, ваша светлость.
        — Если вы хоть раз назовете меня «ваша светлость», боюсь, я буду вынужден применить определенные меры, которые вам не понравятся!  — процедил он сквозь ровные, белоснежные зубы.
        — Почему вы вообще озаботились моей судьбой, ваш… сэр?  — сердито посмотрела она в опасно прищуренные льдинки его глаз.  — Может статься, вам в голову пришла блажь заново ввести в общество бедную вдовушку и, соответственно, развлечься денек-другой, пока вам не прискучит или вы не найдете себе новую забаву?
        Это был вопрос, на который Руперт определенно не желал отвечать. Он нуждался в Пандоре Мейбери не меньше, чем, по его мнению, она нуждалась в защите герцога Страттона. И это немало.
        Он пожал плечами.
        — Причина, по которой я пришел к вам, если не считать, что я лично хотел убедиться в вашем добром здравии после вчерашнего вечера, конечно же…  — начал он, подражая ее тону.
        — Конечно же,  — язвительно передразнила его Пандора.
        — …заключается в том, чтобы передать вам приглашение,  — продолжил он.  — От графини Хейборо. Она желает, чтобы вы присоединились к ней и графу в их ложе в опере нынче вечером.
        Заявление явилось настолько неожиданным, что Пандора ушам своим не поверила.
        — Насколько мне известно, я даже не знакома с графом и графиней Хейборо.
        — Зато я знаком.
        Пандора настороженно уставилась на него:
        — Я не понимаю.
        — Графиня приходится мне тетей по материнской линии.
        — И она приглашает меня в оперу?
        Герцог удивленно приподнял брови:
        — Ну да.
        Она нахмурилась:
        — Подозреваю, вы тоже приглашены?
        Он высокомерно кивнул.
        — Следовательно, я буду частью компании.
        — И эта компания состоит из…
        — Графа и графини Хейборо. Вас. И меня.
        — Почему?
        Его брови едва не коснулись золотых кудрей.
        — Что вы имеете в виду?
        — Почему вы желаете выступить в качестве моего эскорта в опере?
        — У меня на то свои причины,  — поджал он красивые губы.
        Выходит, Пандора не ошиблась…
        — Не желаете ли поделиться ими со мной?
        — Нет.
        И вновь ее посетила мысль: «Дьявол по имени, дьявол по натуре»…
        — Так не терпится еще раз стать свидетелем моего публичного унижения, что заручились поддержкой родственников, дабы достичь желаемого?
        На скулах герцога заиграли желваки.
        — Соблаговолите объяснить, каким образом поход со мной в оперу может стать причиной публичного унижения?
        Она раздраженно вздохнула:
        — Поймете, когда весь свет будет не просто игнорировать, а намеренно оскорблять меня. Пренебрежение может коснуться даже вас и ваших тетушки и дядюшки.
        Теперь уже Руперт, истинный аристократ, герцог Страттон, посмотрел на нее свысока.
        — Уверяю вас, мадам, ни один представитель высшего света не отважится проигнорировать, не говоря уже о том, чтобы намеренно оскорбить вас в обществе герцога Страттона.
        Пандоре пришлось признать, что он, скорее всего, прав. Он мужчина, с которым нельзя не считаться, как в плане социальном, так и в политическом, и вряд ли кто-то отважится открыто нанести ему оскорбление.
        — А как же ваши родственники? Стоит ли подвергать угрозе их положение в обществе из-за того, что с вашей стороны является всего лишь причудой или развлечением?
        Руперт одарил Пандору жалостливым взглядом.
        — Общественное мнение интересует моих тетю и дядю не больше, чем меня.
        — Даже если это так…
        — Давайте прекратим этот глупый спор, Пандора!  — потерял терпение Руперт.  — Нынче вечером мы оба идем в оперу в компании графа и графини Хейборо, и точка.
        В фиалковых глазах снова сверкнули слезы.
        — По какой причине вы желаете подвергнуть меня такому испытанию? Может, я или мой муж, сами того не подозревая, чем-то обидели вас в прошлом? И теперь вы жаждете отмщения?
        — Не будьте смешной.
        — Смешна не я, Руперт…  — Она оборвала себя на полуслове, сообразив, что в пылу спора все-таки сошла до фамильярного обращения к графу, очень смутилась и бесстрастно продолжила: — Простите, но о посещении оперы с вами нынче вечером не может быть и речи. Вчера я пошла на бал к Софии только из желания сделать ей приятное, ведь она была так добра ко мне последний месяц и оказывала безграничную поддержку. Но, поверьте, к вам я подобных чувств не питаю.
        Руперт почувствовал, как к нему возвращается восхищение этой гордой и уравновешенной молодой женщиной. Не исключено, он сильно заблуждается на ее счет, но это такое приятное заблуждение! К тому же ее постоянная забота об окружающих, о двух своих подругах, а теперь о Руперте и его тете и дяде никак не вязалась с репутацией беспринципной неверной женушки, которая довела мужа до могилы.
        — Разве не я спас вас от Сугдона вчера вечером?
        — Ну да…  — В ее голосе появилась неуверенность.
        — Он воспользовался моим советом и, скажем так, предпочел удалиться в места с более прохладным климатом?
        Она улыбнулась, услышав слово «совет».
        — Да.
        — В таком случае вы определенно обязаны мне.
        — Но…
        — Я заеду за вами в своей карете в семь тридцать вечера,  — отрезал Руперт, положив конец пререканиям.
        Пандора лишь покачала головой:
        — Похоже, вы самый упрямый джентльмен, каких мне приходилось встречать.
        — Говорят, это моя характерная черта,  — с улыбкой заверил он ее.
        Пандора с любопытством посмотрела на него. Руперт Стерлинг действительно был надменным, властным, саркастичным и даже безжалостным, к тому же ужасно упрямым, в чем она его и обвинила. Однако ему присущи честь, даже в отношении леди с подмоченной репутацией, искрометное чувство юмора, самоирония и физическая привлекательность, которая притягивала взгляды.
        Руперт кардинально отличался от ее импозантного мужа и внешним видом, и характером. Барнаби был на три-четыре года старше Руперта, но из-за хрупкой комплекции и мальчишеского выражения лица выглядел намного моложе. Да, Руперт, безусловно, умел настоять на своем, но при этом Пандора чувствовала себя рядом с ним защищенной, будто ничто плохое не могло случиться с ней в его присутствии. С Барнаби все было иначе.
        Вред ей мог нанести только сам Руперт, конечно…
        Она была далеко не глупа, чтобы поверить в то, что он предлагает ей общественную поддержку от доброты душевной!
        — И все-таки мне хотелось бы знать, что вы надеетесь выиграть от такой… публичной связи со мной?
        — С чего вы решили, что я ищу выгоду?
        Ее глаза сверкнули глубоким фиолетом.
        — Пусть я на несколько лет моложе вас, ваша светлость, и в обществе на меня смотрят как на парию, но я настоятельно советую вам не заблуждаться на мой счет и не думать, что недостаток возраста или социального статуса делают из меня дурочку.
        — Я так не думал.
        Она покачала головой.
        — До вчерашнего вечера мы даже не были представлены друг другу, да и познакомились при весьма удручающих обстоятельствах. Следовательно, существует причина, по которой вы проявили такое великодушие и уговорили ваших родственников пригласить меня в оперу. Может, я должна сыграть роль дымовой завесы, отвлечь внимание общества от чего-то еще… например, от других отношений, которые уже существуют в вашей жизни?
        Руперт давно понял, что эта женщина обладает не только красотой. Она не уступает ему в упрямстве, и ее умственные способности потрясают воображение. Теперь же ему открылась еще одна грань ее личности — проницательность, которая могла поставить любого другого мужчину в неудобное положение! Руперт сильно сомневался в том, что подслушанная беседа могла открыть Пандоре все перипетии его запутанных отношений с женщиной, которая ныне является вдовой его отца.
        Он улыбнулся, но улыбка вышла тяжелой и безрадостной.
        — Вы, дорогая Пандора, должны быть готовы, соответственно одеты для посещения оперы и ждать меня здесь ровно в семь тридцать вечера.
        Этот ответ не имел ни малейшего отношения к ее вопросу. Похоже, он даже не собирался отвечать на него. Беззастенчиво вторгся в чужую личную жизнь, при этом тщательно охраняя от чужих глаз свою!
        И все же Пандора не сомневалась в том, что приглашение в оперу имеет прямое отношение к его мачехе и его появление на публике с печально известной герцогиней Виндвуд отвлечет внимание от скандальной связи.
        И хотя инстинкт подсказывал ей отказаться от приглашения, чувство справедливости диктовало обратное. Можно сколько угодно закрывать глаза на этот факт, но Руперт действительно выручил ее вчера из очень неприятной передряги, и она действительно обязана ему.
        Она вздохнула и заставила себя расправить плечи.
        — Очень хорошо, ваша светлость, я принимаю приглашение графини Хейборо.
        — А нельзя было сказать об этом пять минут назад?  — фыркнул Руперт.
        — Но при одном условии,  — решительно продолжила Пандора,  — второго такого приглашения от вас я не приму.
        Она, не дрогнув, встретила его взгляд.
        Поскольку, строго говоря, приглашение исходит не лично от него, а от его добросердечной тети Сесилии, которая сама предложила это, как только он поведал ей о вчерашнем происшествии, Руперт согласился принять условия Пандоры.
        Кроме того, ему и одного в десять лет посещения оперы хватит за глаза!


        Глава 5
        — От всей души надеюсь, что вы изображаете интерес. Вам же не может нравиться подобный бред?
        Пандора даже плечиком не повела, притворяясь, что она не услышала Руперта, который склонился к самому ее уху. Она продолжала неотрывно смотреть на сцену, где главный герой уже довольно долго — и очень громко — оплакивал потерянную любовь.
        Как он и обещал, его карета прибыла к ее дому ровно в семь тридцать вечера, в ней находился невероятно красивый господин в белоснежной рубашке и черном вечернем наряде, в широком плаще, наброшенном на плечи, с модной прической. В руках он держал черный цилиндр.
        В светлых волосах Пандоры красовалось украшение из голубых перьев, голубое шелковое платье с короткими рукавами открывало плечи, высокая талия подчеркивала пышную грудь, бледно-голубые кружевные перчатки выше локтя обтягивали руки.
        Она холодно отреагировала на его комплименты в свой адрес и сохраняла эту холодность всю дорогу до оперы и немного оттаяла, лишь когда графиня Хейборо тепло ее встретила и сердечно поприветствовала, а граф Хейборо поцеловал ей руку. Однако благодушное настроение улетучилось, стоило Руперту взять ее под локоть и повести в театр. Он надменно кивал и раскланивался со знакомыми, некоторым из них не удалось скрыть удивление, когда стало ясно, что за женщина держит герцога под руку. Правда, как он и обещал, ни одна дама и ни один господин не решились на открытые оскорбления в ее адрес.
        И все же ноги Пандоры так тряслись, что она еле добрела до частной ложи Хейборо и буквально рухнула в кресло, которое подвинул Руперт, прежде чем сесть позади нее. Он, естественно, не преминул воспользоваться своим выгодным положением, и теперь его горячее дыхание щекотало ее обнаженную кожу, а он упорно продолжал нашептывать ей на ушко всякие глупости.
        — Если вы не заметили, ваша светлость, героиня только что умерла, а ее возлюбленный безмерно страдает,  — прошептала она в ответ, каждой клеточкой ощущая на себе взгляды публики. У нее сложилось впечатление, что их с герцогом персоны интересуют присутствующих куда больше, чем действие на сцене.
        — Ну и дурак,  — равнодушно бросил Руперт.  — Лично я прыгал бы от радости, избавившись от такого хилого мяукающего существа! Почему вы никогда не носите драгоценностей, Пандора?
        Ее плечи инстинктивно напряглись. Он так неожиданно сменил тему разговора, что Пандора не сразу сумела взять себя в руки и вновь принять холодный равнодушный вид, коим весь вечер доводила его до исступления.
        — Я надеваю иногда жемчуг матери.
        — Но не вчера и не сегодня.
        — Нет.  — Она упрямо поджала губы.
        — Почему?
        — Неужели этот разговор не может подождать до конца спектакля, ваша светлость?  — Она многозначительно покосилась на графа и графиню, которые внимательно слушали доносившиеся со сцены завывания.
        Руперт с трудом подавил зевок.
        — Боюсь, к тому времени я погибну от тоски.
        Пандора прикусила губу, чтобы не захихикать. По правде говоря, едва ли не самая скучная опера из всех, слышанных ею, а уж она знала в этом толк за годы брака с Барнаби.
        — Полагаю, ваши страдания подходят к концу,  — заверила она его.
        — Слава тебе господи!  — с явным облегчением прошептал он.  — Не могу поверить, что люди приходят сюда по доброй воле, дабы развлечься!
        — Может, просто их взгляд на развлечения не совпадает с вашим?
        — Да, на похоронах и то веселее!
        На этот раз Пандора не смогла скрыть улыбку.
        — Надеюсь, вы не часто на них бывали.
        — Чаще, чем в опере, слава богу!
        — Зачем вы тогда вообще решились пойти на это ненавистное мероприятие?  — нахмурилась она.
        Позади нее в течение нескольких долгих секунд царило молчание.
        — Возможно, чтобы увидеть и быть увиденным?
        — Можно спросить, кого вы надеялись увидеть и кто должен был увидеть вас, ваша светлость?  — напряглась она.
        — Спросить можно,  — хмыкнул он.
        Пандора оторвала взгляд от сцены, где мучения главного героя вроде бы подходили к концу, и обвела глазами публику, полагая — нет, ожидая — непременно заметить среди гостей вдовствующую герцогиню Страттон.
        Пандора не то чтобы дружила с Патрисией Стерлинг, та была немного старше, и у нее в подругах числились куда более знатные дамы, чем она, но в прошлом она несколько раз встречалась с ней и прекрасно знала, как та выглядит. Если верить Данте Карфаксу, эта женщина полностью соответствовала предпочтениям Руперта: высокая, статная, с черными волосами и бледно-голубыми глазами на красивом лице.
        Но, как ни старалась, Пандора не сумела отыскать ее среди заядлых театралов…

        — Ну как, вы нашли то, что — или, я бы сказал, кого — искали?  — поинтересовался Руперт некоторое время спустя, подсаживая ее в свою карету.
        Тетя и дядя уже уехали, графиня очень спешила домой к больному ребенку, у которого неожиданно поднялась температура. Детей у них было четверо. Руперт взял себе на заметку завтра послать своей маленькой кузине конфет.
        Пандора продолжала хранить напускную холодность, когда Руперт снял цилиндр и уютно устроился напротив нее.
        — Я никого не искала, ваша светлость.
        Он поджал губы, услышав ее официальный ответ, хотя теперь никого поблизости не было.
        — Нет?
        — Нет, ваша светлость…
        — Мне кажется, я уже несколько раз говорил вам о том, что ненавижу, когда вы так ко мне обращаетесь!
        Вечер в опере, даже в компании такой красивой женщины, как Пандора Мейбери и своих любимых тети и дяди, не пошел ему на пользу. Продолжали терзать вчерашние события, не отпускало внутреннее напряжение, теперь же в груди клокотало беспокойство.
        Беспокойство? Или возбуждение?
        Он не отрицал, что нынче вечером, заехав за Пандорой, действительно испытал возбуждение, стоило ему заглянуть в фиалковые озера на бледном лице. Бледно-голубое платье заставило ее кожу засиять жемчугом, полная грудь аппетитно выглядывала из глубокого выреза. Несколько бесконечных часов, которые он просидел прямо за ней в театральной ложе, позволили ему сполна насладиться хрупкими обнаженными плечами и стройной беззащитной шейкой, жадно вдыхая аромат ее духов и понимая, что его тянет к ней физически.
        Руперт немного поерзал на плюшевом сиденье, стараясь найти позу поудобнее, чтобы не так мешала внезапно возникшая эрекция.
        Пандора, похоже, даже не подозревала о его дискомфорте и продолжала невозмутимый разговор.
        — Неужели, стоит вам озвучить свое неудовольствие, и все окружающие тут же перестают делать то, что вас раздражает?
        — Неизменно,  — с глубоким удовлетворением припечатал он.
        Она насмешливо подняла брови.
        — Несмотря на видимость обратного, мы до сих пор формально не представлены друг другу, ваша светлость.
        — Руперт Алджернон Бомон Стерлинг, герцог Страттон, маркиз Девлин, граф Чарвуд и так далее и тому подобное,  — проговорил он самым что ни на есть официальным тоном.  — К вашим услугам, мэм.
        — Очень в этом сомневаюсь,  — презрительно фыркнула она.
        Он удивленно воззрился на нее:
        — Уверен, я могу познакомить вас с несколькими леди, которые подтвердят, что я… оказывал им услуги высшего качества, в прошлом.
        Ее щеки зарделись, но она продолжила как ни в чем не бывало:
        — Кроме всего прочего, я не в восторге оттого, что меня используют в качестве прикрытия… еще более неприемлемых в обществе отношений, существующих в вашей жизни!  — Ее пухлые губы изогнулись в отвращении.
        «Итак, у кошечки есть коготки»,  — с удовольствием отметил про себя Руперт, посверкивая на нее льдинками серых глаз. Он представил, как эти коготки впиваются в его мускулистую спину и царапают ее, когда он погружается…
        Вот ведь дьявол!
        Его показной интерес к ней призван положить конец кое-чему и не имеет никакого отношения к интимным отношениям. В сущности, он надеялся, что это будет конец Патрисии Стерлинг. Конечно, если, как предлагает Данте, он сумеет уложить прекрасную Пандору в постель, это будет приятным бонусом к его плану, но вовсе не обязательным.
        — Примерно о том же вы говорили мне сегодня утром.  — Он с усмешкой смотрел на нее.  — Давайте оставим эти тонкие намеки. Если вы имеете в виду вдову моего отца, так прямо и скажите.
        В ее глазах полыхнуло раздражение.
        — Зачем мне утруждать себя, если вы и так все понимаете?
        А как тут не понять, когда весь Лондон гудит о том, что он и его мачеха живут под одной крышей со дня смерти отца, то есть уже целых девять месяцев! Если бы не это…
        Только адвокат Руперта, сама Патрисия Стерлинг и двое самых близких друзей, Данте и Бенедикт, знали, по какой причине он вынужден терпеть пребывание герцогини в родовых особняках.
        Виной столь двусмысленного положения его покойный отец, одураченный Чарльз Стерлинг, седьмой герцог Страттон.
        Руперт от всей души надеялся в скором времени покончить с этой дилеммой, причем не без помощи Пандоры.
        — Не всегда дела обстоят именно так, как кажется,  — уклончиво заметил он.
        Ей ли этого не знать! Хотя она не понимала, как иначе Руперт Стерлинг смог бы объяснить, если бы захотел, нынешнее положение вещей: он и его мачеха, женщина, с которой, по слухам, у него была связь до того, как отец на ней женился, открыто проживают вместе после смерти благородного джентльмена.
        Пандора смерила герцога надменным взглядом.
        — Полагаю, нынешний поход в оперу снимает с меня все обязательства перед вами, и, поскольку я более не ожидаю и не испытываю желания видеться с вами впредь, ваше неортодоксальное поведение меня мало касается.
        — А-а!
        Откровенная ухмылка на губах и сарказм в глазах насторожили ее.
        — Что означает ваше «а-а!»?
        — Еще одна тема, которую лучше будет обсудить, когда мы останемся наедине.  — Он выразительно скосил глаза в сторону задней части кареты, где сидел грум.
        Пандора не могла не одобрить такое поведение Руперта. Он считался с присутствием слуги, и это очень хорошо. Многие аристократы вообще не обращали внимания на прислугу и свободно разговаривали в ее присутствии, как будто это предмет мебели, полезный, но бессловесный, без собственных эмоций и мнений. Очень опасное заблуждение, которое часто приводит к тому, что челядь знает о своих господах гораздо больше, чем следовало бы или было бы безопасно. Пандора убедилась в этом на собственном примере…
        Она покачала головой:
        — Не имею возможности беседовать с вами наедине.
        — Такая возможность представится, как только вы пригласите меня к себе на стаканчик бренди, тем самым отблагодарив за приглашение в оперу,  — лениво протянул он.
        — Начнем с того, что я пошла в театр против своей воли!
        — Ну… да,  — сухо признал он.  — И все же было бы любезно с вашей стороны поблагодарить меня.
        Впервые кто-то приводил ее в такое бешенство.
        Но еще больше обескураживало то, что в его обществе ее охватывало не только раздражение…
        За этим скрывалось душевное волнение, физическое влечение, которого она прежде никогда не испытывала. Дрожь. Нечто, что заставляло ее кожей чувствовать каждое его движение, каждую смену его настроения, даже если она не могла его видеть. Как, например, в театральной ложе. Она чувствовала его присутствие за спиной, исходившее от него тепло, едва заметный запах сандала и лимона и чего-то еще. Это тепло и этот запах будоражили ее, пока она не начала угадывать каждый его вдох или смену позы.
        У Пандоры никогда не было подобного опыта, поэтому она не могла толком описать свои эмоции, они просто клубились где-то у нее внутри. И здесь, в закрытом мирке его кареты, эти эмоции разрастались, тревожили ее, напрягли соски грудей и, казалось, звенели в глубоком вырезе платья, между ног словно зажгли огонь.
        Поэтому сама идея остаться наедине с ним в ее доме пугала Пандору…
        Она выпрямилась и расправила плечи.
        — В таком случае я готова поблагодарить вас прямо сейчас и избавить нас обоих от необходимости проявлять излишнюю вежливость.
        — О нет, так не пойдет,  — хрипло расхохотался Руперт.  — Стаканчик бренди — это самое малое, что вы можете предложить мне в качестве компенсации за моральные страдания в опере.
        — Решение пойти в оперу было за вами!
        — Только потому, что я хотел угодить даме.
        Глаза Пандоры распахнулись от изумления.
        — Быть этого не может!
        — Неужели вы и впрямь полагаете, что сумели за двадцать четыре часа узнать и мой характер, и мои мысли?  — скептически усмехнулся он.
        — Ну… нет. Конечно же я не настолько хорошо вас знаю.  — Ее щеки снова залил румянец.  — Вообще-то вовсе не знаю,  — насупилась она.  — Если позволите, вы для меня загадка всех времен…
        — И времена эти определенно не самые лучшие,  — сухо бросил Руперт.
        — Определенно нет!  — В фиалковых глазах сверкнуло неудовольствие.
        — Не бойтесь, Пандора, я открою вам все свои тайны, как только мы окажемся у вас дома.
        От подобного заявления страха у нее только прибавилось.

        — …вашей прислуге, чтобы они не оставляли зажженными столько свечей в ваше отсутствие.
        Пандора вопросительно посмотрела на своего спутника, не расслышав начала предложения. Весь остаток пути она провела в тягостном молчании, которое, слава богу, герцог ни разу не нарушил, видимо тоже погрузившись в свои мысли.
        — Ваш дом сверкает, словно Карлтон-Хаус,  — пояснил он в ответ на ее молчаливый вопрос.
        Она и сама это увидела, стоило ей выглянуть из кареты, когда грум распахнул дверцу. Казалось, в каждой комнате особняка полыхало по сотне свечей.
        — Я не понимаю…  — едва слышно выдохнула она, выходя из экипажа.
        — Может, домашние воспользовались вашим отсутствием и решили закатить прощальную вечеринку по поводу отъезда из Лондона?  — ухмыльнулся Руперт, вставая рядом с ней и надевая цилиндр.
        — Не будьте смешным.  — Пандора раздраженно стрельнула в него глазами, когда он властно взял ее под локоть и повел к парадному входу.
        — Вы уже второй раз меня так называете,  — помрачнел он.
        — Значит, заслужили,  — припечатала она.
        Заслужил, конечно, и все же, кроме Данте и Бенедикта, никто из его знакомых не отваживался говорить с герцогом Страттоном в подобном тоне.
        Его уважение к Пандоре Мейбери и восхищение ею росли на глазах.
        — Вы…  — Руперт не успел договорить. Дворецкий распахнул дверь и выпустил на улицу звуки из особняка — главным образом дикое завывание, не менее отвратительное, чем то, которое Руперт только что имел честь слышать в опере!  — Что за черт?
        Руперт задвинул Пандору себе за спину и вошел в дом. Внутри творилось что-то несусветное, слуги — казалось, их целые дюжины; хотя Руперт не понимал, зачем ей столько в таком маленьком особняке,  — бестолково кружили по крохотному холлу. Завывание исходило от худой женщины средних лет, которая сидела на нижней ступеньке лестницы, заламывая руки.
        Он окинул сцену неодобрительным взглядом.
        — Немедленно прекрати этот адский шум, женщина!
        Он удовлетворенно кивнул, когда служанка захлопнула рот, и в переполненном холле повисла тишина, все прочие тоже замолкли и уставились на него широко раскрытыми глазами.
        Теперь Руперт увидел, что на самом деле слуг всего шестеро: престарелый джентльмен — он уже знал, что это дворецкий, две легкомысленные девушки, наверняка горничные первого и второго этажей, дама средних лет — повариха, судя по ее пухлой фигуре и переднику на бежевом платье, и замызганный ребенок лет двенадцати, возможно, поваренок. Сборище жалких неудачников, никого из них Руперт и близко бы не подпустил ни к одному своему дому.
        Женщина на ступеньках снова заголосила, едва Пандора переступила порог дома. Она сорвалась с места и с мольбой в покрасневших глазах бросилась к хозяйке. Слезы ручьем полились по впалым щекам.
        — Мне так жаль, ваша милость! Мы ничего не знали, все были внизу, сидели за поздним ужином. Я обнаружила это, только когда наверх поднялась, чтобы приготовить вам постель… Все ваши прекрасные вещи в вашей спальне!..  — И она снова завыла.
        Руперта передернуло. Неприятный озноб прошел по его телу, голова взорвалась болью.
        — Я сейчас в буквальном смысле слова удалю тебя отсюда, если ты немедленно не замолчишь!  — холодно предупредил он женщину.
        — Прекрати, Руперт!  — нахмурилась Пандора.  — Неужели ты не видишь, как она расстроена? Постарайся успокоиться, Хенли,  — мягко, с нежностью проговорила она, подходя к женщине.  — Расскажи мне, что произошло.  — Она взяла пожилую даму за руки.
        Руперт, которого вывели из себя слезы этой истерички, не говоря уже о ее невнятном бормотании, повернулся к дворецкому.
        — Может, вы объясните?  — спокойно попросил он старика.
        — Все было, как Хенли говорит, ваша светлость. Пока мы сидели внизу, вкушали поздний ужин, кто-то вошел в дом и поднялся в спальню ее милости.
        — И?..
        Старик поежился.
        — И теперь в комнате все вверх дном, ваша светлость.
        Брови Руперта полезли вверх.
        — Вы сообщили властям?
        Дворецкий замялся:
        — Еще нет, ваша светлость.
        — Почему нет?  — помрачнел Руперт.
        — Ну, я…  — Мужчина покосился на Пандору, которая тихо беседовала со служанкой.  — Мы обнаружили это всего несколько минут назад, ваша светлость, и, кроме всего прочего, я не уверен…
        — Думаю, на сегодня достаточно разговоров,  — объявила Пандора. Узнав от Хенли, что именно произошло в ее отсутствие, во всех неприятных подробностях, она не желала обсуждать эту тему в присутствии Руперта. Он и без того слишком осведомлен о ее личных делах.
        Ей определенно не хотелось, чтобы Бентли открыл излишне любопытному господину причину, по которой он не вызвал полицию. Дворецкий не был уверен, захочет ли она привлекать посторонних.
        Пандора повернулась к слуге:
        — Бентли, уведи всех обратно в кухню и выдай им немного бренди, чтобы успокоить нервы.
        — Но сначала принесите графин с тем же напитком и два стакана в голубой салон ее милости,  — приказал Руперт, взяв Пандору под руку.  — Вы бледны, мадам,  — пресек он ее возражения против крепкого алкоголя.
        Ну, может, оно и так… Но она думала, надеялась… Да какая разница, о чем она думала и на что надеялась, если события сегодняшнего вечера доказали обратное?
        — Делайте, как сказал его светлость, Бентли,  — устало проговорила она, прекрасно понимая, что этот настырный джентльмен не уйдет отсюда, пока она не предоставит ему более-менее удовлетворительное объяснение.
        Хотя до сих пор она не знала, что именно хочет и намерена ему сообщить…


        Глава 6
        — Я жду, Пандора,  — напомнил ей Руперт.
        — Чего вы ждете?  — Она невинно поморгала, ее белоснежный лоб нахмурился.
        Он налил ей бренди и теперь стоял у нерастопленного камина. Пандора, которая так и не притронулась к напитку, сидела на софе по другую сторону очага. Оба избавились от вечерних накидок и шляп при входе в гостиную, и Бентли унес их.
        Руперт снова наполнил опустевший стакан и только после этого ответил:
        — Объяснений конечно же.
        Она приподняла брови.
        — Я вас не понимаю…
        — Предупреждаю, Пандора,  — оборвал он, и она тут же насторожилась.  — Я не приветствую, когда мне лгут.
        — Мало кому это нравится,  — прощебетала она, пригубив бренди и тут же поморщившись.
        — Особенно я не приветствую, когда мне лгут женщины,  — добавил он.
        — Это касается всех женщин или существует исключение?  — Она поставила полупустой стакан на низкий столик.
        Руперт поджал губы, сочтя ее иронию неуместной.
        — К тому же, полагаю, вы найдете меня более… покладистым, если перестанете отделываться саркастическими замечаниями.
        — Может, я и не испытывала бы в этом нужды, если бы знала, что именно вы желаете от меня услышать?  — промурлыкала она.
        — Правду, мадам!
        Пандора пожала плечами:
        — Я по опыту знаю, что у каждого своя правда… Руперт!  — Она задохнулась от возмущения, когда он схватил ее за плечи и склонился над ней так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от нее.
        — Пандора, вы не удивились и не пришли в ужас, услышав, что кто-то незаконно проник в особняк, пока вы наслаждались оперой. Вы также до сих пор не поднялись к себе в спальню, дабы проверить, не пропало ли что. Почему?  — Голос его стал шелковым и вкрадчивым и от этого еще более пугающим.
        Она судорожно сглотнула.
        — У меня были другие, более неотложные заботы.
        — Более неотложные, чем проверить, не украдены ли ваши драгоценности?  — с нажимом произнес он.
        Пандора чуть не рассмеялась при мысли о том, что у нее могли что-то украсть. У нее ведь ничего не осталось. Практически ничего. Нависший над ней Руперт так разъярился, что ей ничего не оставалось, как только продолжать смотреть ему в глаза.
        — У меня будет достаточно времени, чтобы подняться наверх, когда вы уйдете.
        — Этого еще надо дождаться, ибо я не намерен никуда уходить, пока вы не объясните мне сложившуюся ситуацию,  — заверил ее герцог.
        — Нет никакой ситуации,  — взвилась она.  — Видимо, неизвестный человек или люди вошли нынче вечером в мой дом, расстроили мою горничную и переполошили прочих домашних. Вот и все, что мне известно на данный момент.
        Руперт еще несколько секунд смотрел в невинные глаза, но так и не смог в них ничего прочесть.
        Ох уж эти прелестные, колдовские глаза! Будто два глубоких темно-фиалковых колодца. И такие загадочные…
        Черт, сейчас не время отвешивать комплименты ее глазам, как, впрочем, и всем остальным прелестям!
        Руперт отпустил ее и резко выпрямился, но продолжал надменно взирать на нее сверху вниз.
        — Я сейчас же поднимусь с вами наверх.
        — Это вовсе не обязательно.
        — И все же я намерен сопроводить вас в ваши покои.  — Он подозрительно прищурился, увидев на ее личике испуг.  — Чего вы боитесь, Пандора?
        — Ничего я не боюсь!  — Она неожиданно вскочила, на щеках вспыхнули два ярких пятна. «От злости»,  — решил он.  — Очень хорошо, можете подняться со мной на второй этаж, если вы настаиваете. Хотя не понимаю, что вы рассчитываете там найти! Может, любовника?  — фыркнула она.
        Руперт не забыл, что свет выдвигал против этой женщины обвинения в неверности мужу, которым он не придавал никакого значения год назад и которые теперь интересовали его еще меньше, когда он познакомился с ней лично. Нет уж, если он захочет услышать правду, то исключительно из ее уст!
        Была в Пандоре Мейбери какая-то отрешенность? Может, холодность, которой она намеренно окружила себя, чтобы отгородиться от обидных сплетен, а он любыми средствами пытался пробить эту стену с того самого момента, когда впервые увидел ее.
        — Отчего-то я сильно сомневаюсь в наличии любовника,  — улыбнулся он.
        — Неужели?  — с вызовом посмотрела она на него.
        Руперт снова улыбнулся ей:
        — Да.
        Пандора одарила его ледяным взглядом.
        — Тогда вы единственный, кто убежден в этом.
        — Я же говорил, что никогда не следую слепо за толпой.
        Она невесело усмехнулась:
        — Приятно осознавать, что ваше общение со мной всего лишь способ утереть обществу нос!
        Руперт от всей души надеялся на то, что из их знакомства получится нечто гораздо большее.
        — Если вы пытаетесь еще больше досадить мне, можете не стараться, уверяю вас, я и мой надменный нос абсолютно невосприимчивы к оскорблениям.
        — Повезло же вам!
        Он пересек комнату и распахнул дверь:
        — После вас!
        Он многозначительно отступил назад, приглашая ее покинуть гостиную.
        Взмахнув юбками и высоко вскинув подбородок, она прошествовала мимо него. Глаза сверкали от ярости, щеки полыхали огнем.
        Руперт медленно двинулся следом, сам не понимая, чего хотел добиться, упорно настаивая на том, чтобы проникнуть в ее спальню. Но инстинкт ни разу не подводил его в армии, и он был уверен: что-то неправильное таится в излишне спокойной реакции Пандоры на проникновение в ее дом незваных гостей.

        — О!  — Пандора думала, что готова к предстоящему зрелищу.
        Хенли так живо описала ей весь ужас разрушения, что она уже знала о разорванном постельном белье, перьях, разлетевшихся по комнате из вспоротых подушек и матрацев, перевернутых или разбитых флаконах духов на ее туалетном столике, выдвинутых и опустошенных ящичках, разбросанной по полу одежде.
        Да, она ожидала увидеть все это, но не предполагала, что все равно испытает шок при виде порванных или разбитых вещей. Складывалось впечатление, будто преступник не нашел того, что искал, и со злости начал крушить все вокруг.
        — Сядь, Пандора.  — Руперт поднял перевернутый стул и указал на него, видимо, опасался, что она упадет в обморок.
        Она с благодарностью опустилась на парчовый стул и прижала к губам дрожащие пальцы.
        Руперт присел перед ней на корточки и взял ее руку в свои.
        — Кто это сделал?
        Она моргнула, и стоявшие в глазах слезы покатились по щекам.
        — Пандора?  — Он сжал ее ладошку и мрачно заверил: — Назови мне имена виновных, и я прослежу за тем, чтобы они получили по заслугам.
        — Я… С чего вы решили, что я знаю преступников?  — Она покачала головой, встала, слепо прошлась по комнате и начала поправлять на туалетном столике разбросанные и разбитые вещи.
        Руперт поднялся и нахмурился:
        — Может, потому, что это уже случалось прежде?
        Пандора резко обернулась, широко распахнув глаза:
        — Почему вы так решили?
        Он и сам не знал. До этого мгновения. Но ее реакция подтвердила его подозрения.
        — Все просто, вы не были ни удивлены, ни шокированы. И Бентли ведь посмотрел на вас, когда я спросил его, почему он не обратился к властям. Это… это мог кто-нибудь сделать намеренно, чтобы причинить вам боль?
        Пандора немного расслабилась, плечи ее опустились.
        — Может, ревнивая жена?  — Это был вызов.  — Руперт глубоко вздохнул: — Это тоже нельзя сбрасывать со счетов, не так ли? У Стэнли ведь была жена?
        Пандора закрыла глаза. О да, сэр Томас Стэнли, мужчина, который погиб на дуэли вместе с Барнаби, определенно был женат. И имел двоих маленьких детей. Именно по этой причине Пандора не открыла и никогда не откроет всей правды о трагедии.
        Она уверенно взглянула на Руперта.
        — Да, была.
        Герцог напряженно кивнул.
        — В том-то и дело, возможно, именно она в ответе…
        — Нет,  — резко оборвала его Пандора.  — Вскоре после печальных событий Клара Стэнли переехала с детьми в Корнуолл. Практически сразу после похорон.
        — Это не означает, что она не заплатила кому-нибудь…
        — Ради бога! Она не делала этого, Руперт!  — Пандора уже начала терять терпение, разговор выводил ее из себя.
        Руперт внимательно посмотрел на нее. В глазах читалась настороженность, нижняя губа дрожала, руки тряслись, когда она наклонилась, чтобы поднять что-то с пола и водрузить обратно на туалетный столик.
        Она поднесла ладонь ко лбу.
        — Уже поздно, Руперт, и вы должны понимать, насколько неприлично вам задерживаться в моей спальне.
        — Да, вы абсолютно правы в том, что нам обоим уже поздно заботиться о нашей репутации. И потому, я полагаю, вам не следует оставаться одной в этом доме.
        — Но я не одна.
        — Могу поспорить,  — отрезал Руперт.
        — Есть слуги.
        — Старик, две вертихвостки, толстая кухарка и ее полоумный поваренок. Да, я забыл про истеричную горничную.
        — Бентли не старик,  — бросилась она защищать свою челядь.  — Юные горничные — его внучки, он воспитывает их после смерти родителей три года назад. Миссис Чиверс всего лишь полненькая, а поваренок — ее дочь Мейси. Может, она… туговато соображает, но никак не полоумная! Что касается Хенли, уж лучше такая несдержанная в эмоциях горничная, чем та, чью компанию мне приходилось терпеть прежде.
        Она с вызовом заглянула в его глаза.
        — А почему вы были вынуждены терпеть чью-то компанию?  — удивился Руперт.
        Она покраснела.
        — Раньше мой муж сам нанимал прислугу.
        Руперт понял, что, предоставленная сама себе, Пандора предпочла пригласить в дом престарелого дворецкого, поскольку у него на попечении было две внучки, кухарку с явно рожденным вне брака и «туговато соображающим» ребенком и горничную, которая впадала в истерику при каждом удобном случае.
        Наверняка у всех этих людей были проблемы с трудоустройством. И все же она наняла их. Еще одно противоречие для женщины с репутацией легкомысленной и эгоистичной дамочки, к тому же неверной супруги.
        Руперт тяжело вздохнул:
        — Неужели вы не понимаете, кто бы ни вломился в ваш дом нынче вечером, он может вернуться?
        — Раньше они никогда не возвращались…  — Пандора прикусила язык, но поздно, она выдала себя!  — Вы специально расставили мне ловушку!  — Она набросилась на него с обвинениями.
        Да, он это сделал, и сделает снова в надежде узнать правду. Или ту ее часть, которой Пандора готова поделиться с ним в данный момент.
        — Выходит, я прав, это уже случалось?
        — Да.
        — Сколько раз?
        — Три за прошедший год, но это не означает, что замешана Клара.  — Она раздраженно сверкнула на него глазами.  — Неужели вы не можете оставить бедную женщину в покое? Разве она не достаточно настрадалась?
        Опять же довольно странное заявление для женщины, которая, по слухам, виновна во многих, если не во всех бедах Клары Стэнли…
        Слишком часто концы не сходились с концами. Вопросов так много, что Руперт инстинктивно чувствовал: ответов он пока не добьется. По крайней мере, правдивых. Не то чтобы у него были причины подозревать ее во лжи, просто она умудрялась увернуться от честного ответа, если считала нужным.
        За последние четыре года Руперт не раз слышал, как мужчины в клубах обсуждают красоту Пандоры Мейбери, ее измену и, уж конечно, слухи о скандальной гибели на дуэли ее мужа и человека, который предположительно был ее любовником. Правда, после того скандала о ней практически перестали шептаться. Никаких упоминаний о новом любовнике. Или любовниках. Ни один джентльмен в клубе не мог похвастаться тем, что уложил в постель красивую, но бессердечную герцогиню.
        Возможно, никто просто не хотел связываться со злополучной дамочкой даже тайно, уж очень сильно у нее была подмочена репутация. Но отчего-то он в это не верил. Сугдон, например, не страдал подобными предрассудками и с удовольствием прыгнул бы к ней в постель!
        Губы Руперта вытянулись в тонкую линию, ноздри затрепетали, стоило ему припомнить сцену, развернувшуюся перед ним вчера вечером, разорванное платье Пандоры, грудь, просвечивающую через тонкую ткань рубашки.
        — Ничего на первый взгляд не пропало?
        Она покачала головой:
        — Нельзя сказать с уверенностью, пока здесь не наведут порядок, но я сильно в этом сомневаюсь.
        Руперт прищурил глаза.
        — А в другие три раза что-то было украдено?
        — Ничего, о чем бы я знала.
        — Ничего, о чем бы вы знали? Как так? Неужели вы не знаете всех своих вещей?  — поразился он.
        Из ее груди вырвался тяжкий вздох.
        — По брачному контракту в случае, если Барнаби умирает раньше меня и у нас не будет детей, мне достается дом для проживания и небольшие денежные фонды. Этот дом никогда не входил в родовое имущество Виндвудов, я даже не знала о его существовании, пока не огласили завещание Барнаби. Он перешел ко мне со всей обстановкой, и я мало что поменяла после переезда. Но мне кажется, все вещи на местах и картины на стенах те же.
        Руперт по опыту знал, что джентльмен только в одном случае обладает собственностью в Лондоне втайне от жены. Возможно ли, чтобы до своей безвременной кончины Барнаби Мейбери держал любовницу здесь, в этом самом доме, который отписал в завещании жене? Если так, то большего оскорбления и придумать нельзя. Однако, судя по ее невинному выражению лица, ей это и в голову не приходило.
        Еще одно подтверждение — она совсем не такая искушенная и умудренная опытом дама, как приписывала ей молва. Более того, ее добросердечность даже в отношении прислуги производила совершенно противоположное впечатление!
        Может ли быть, чтобы любовница Мейбери трижды — нет, четыре раза!  — проникала в дом, дабы забрать некую принадлежащую ей вещь, которую она неосторожно забыла, в спешке покидая жилище? Это единственное логичное объяснение, и Руперт вознамерился выяснить, прав ли он.
        Если Пандора пребывала в полном неведении относительно того, как ее муж использовал это здание, пусть пока все так и остается.
        Она снова принялась наводить порядок на туалетном столике, теперь он видел только ее тонкую шею и хрупкую спину. Ему захотелось защитить Пандору, взяв под свое крыло.
        Осторожно перешагивая через шелковое белье, разбросанное по полу, он молча подошел и встал у нее за спиной.
        — Пандора, что такое?  — вырвалось у него, когда она резко вскрикнула и отдернула от столика руку в кружевной перчатке.
        — О стекло порезалась.  — Она прижала раненую руку к груди, стараясь не смотреть Руперту в лицо, прекрасно понимая, что ее напугал не столько укол осколка, сколько его голос, внезапно раздавшийся так близко.
        Она погрузилась в размышления по поводу событий нынешнего вечера и не заметила, как он подошел к ней.
        — Позвольте посмотреть.
        Пандора напряглась, стоило ему взять ее за плечи и развернуть к себе. Он склонился с явным намерением осмотреть ранку.
        — У вас вся перчатка в крови, надобно ее снять,  — посоветовал он.
        Она, до сих пор завороженно взиравшая на его золотистые кудри, вздрогнула и уставилась на свою руку. К ее величайшему удивлению, кровь действительно просочилась сквозь кружево.
        — О боже!  — Она высвободила руку и осторожно стянула длинную перчатку.  — Выглядит не так плохо…  — На подушечке указательного пальца были заметны маленькие красные точки.
        — Дайте взглянуть.  — Герцог вновь решительно взял ее за руку, мрачно глядя на струящуюся из ранок кровь.  — Вдруг стекло еще внутри?
        — Я так не думаю, нет.  — Этот небольшой инцидент перестал волновать ее, теперь она пребывала в замешательстве оттого, что Руперт держал ее руку в своей громадной ладони. У нее перехватило дыхание, она полностью отключилась от внешнего мира, из всех чувств осталось только ощущение его длинных худых пальцев на ее коже, таких нежных, таких заботливых.
        — Может, будет лучше, если я…  — Он не закончил предложение, поднял ее руку и взял раненый палец в рот.
        — Что вы делаете?  — задохнулась Пандора, поразившись интимности этого жеста. Она и думать забыла про боль, когда его горячий мокрый язык прошелся по ее пальцу, потом Руперт принялся его посасывать.  — Руперт!  — воскликнула она.
        Дыхание ее стало неглубоким, сердце сжалось.
        Золотые ресницы поднялись, и сияющие серые глаза встретились с фиалковыми.
        Теперь, когда его глаза, казалось, заглядывали ей в самую душу, а его рот продолжал вкушать ее плоть, Пандора и вовсе лишилась дыхания. Какое чувственное, запретное и интимное действо! Оставалось лишь словно со стороны наблюдать за тем, как набухают под платьем ее груди, твердеют соски, а между ног разливается жар. Она была не в силах отвести взгляд от идеально очерченных губ, сомкнувшихся на ее пальце.
        Пожалуй, самый душевный и в то же время эротичный момент в ее жизни, словно Руперт касался ее губами там. Жар в лоне стал невыносимым, нежные складочки намокли, вынуждая ее сильнее сжать бедра в тщетной попытке унять дрожь.
        — О, силы небесные!  — послышался шокированный голосок Хенли, которая без стука вошла в спальню.  — Я понятия не имела! Я бы не стала… я думала, его светлость уже ушли…  — запинаясь, пустилась она в оправдания.
        Руперт невозмутимо передвинулся, закрывая Пандору от любопытной горничной. Крепче сжал руку Пандоры, понимая, что она в любой момент может резко вырвать ее. Он еще раз, потом еще медленно всосал ее палец, мрачно глядя ей в глаза, потом с чмоканьем вытянул его.
        — Думаю, никакого стекла не осталось,  — вынес он вердикт.
        Щеки ее пылали огнем, грудь быстро вздымалась, подчиняясь взволнованному дыханию.
        — Отпустите меня,  — прошипела она сквозь зубы, когда ее попытки вызволить руку из его мертвой хватки ни к чему не привели.
        Губы Руперта изогнулись в улыбке, он еще раз припал ими к ее ранке и только потом разжал пальцы.
        — Моя нянюшка твердо верила в то, что поцелуи исцеляют боль куда лучше любого лекарства.
        Поцелуи лучше исцеляют боль?
        У Пандоры теперь болело там, где она и не подозревала, что может вообще болеть! Но эта боль, ощущения в груди и между ног были даже слишком приятными…


        Глава 7
        Пандора сглотнула, смачивая горло, и язвительно заметила:
        — В таком случае я уже полностью исцелилась, ваша светлость!  — Она испепелила его взглядом, прежде чем повернуться к своей горничной, которая так и топталась у порога.  — Что такое, Хенли?
        Открывшееся зрелище окончательно вывело бедную женщину из равновесия.
        — Я пришла помочь… то есть я думала… Может, мне зайти попозже?..  — Хенли нервно взглянула на Руперта.  — Я…
        — Именно так,  — отрезал герцог.
        Пандора готова была разорвать его на месте.
        — В этом нет никакой необходимости, Хенли. Его светлость уже уходит,  — с нажимом проговорила она.
        Руперт лениво приподнял брови.
        — Мне кажется, наш разговор еще не окончен.
        Ее щеки снова вспыхнули то ли от злости, то ли от смущения.
        — Думаю, для одного вечера вполне достаточно, ваша светлость.
        — В самом деле?  — протянул он.
        — В самом деле,  — поджала она губы.  — Хенли, проводи его светлость до выхода.
        — Я…
        — Я сам найду дверь, премного благодарен, Пандора.  — Казалось, каждое его слово падает на пол и со звоном разбивается, словно осколки льда.
        Ей хотелось крикнуть: «Так сделай же это — сейчас!» Она знала, что проявляет неблагодарность. Руперт — сама доброта с тех пор, как они переступили порог ее дома и нашли здесь все вверх дном. Ну, возможно, это не просто доброта по отношению к ней, тому свидетели ее грудь и лоно!
        — Когда — и если — сочту нужным,  — добавил он.
        Когда и если он сочтет нужным удалиться? Нет, ну надо же быть настолько самоуверенным!
        По ее мнению, ему уже давно следовало покинуть ее дом, но это никого не интересовало!
        — Хенли, оставь нас, пожалуйста,  — мягко попросила Пандора, не сводя глаз с высокомерного идиота перед ней.
        — Да, ваша милость.  — Хенли присела в реверансе.  — Конечно, ваша милость. Не хотите, чтобы я…
        — Ради всего святого, просто сделайте это, ладно?  — не выдержал Руперт.  — Как вы вообще день за днем выносите эту женщину?  — спросил он, как только горничная скрылась за дверью.  — Я бы уже давно спятил от ее судорожных подергиваний!
        — Между прочим, вас никто не заставляет терпеть их и далее,  — не осталась она в долгу.  — Как смеете вы устраивать здесь представление, создавая впечатление, будто вы и я… намекать, что вы и я… я полагаю, вам лучше уйти!  — в отчаянии взмолилась она.
        — Вы уже говорили это несколько минут назад,  — как ни в чем не бывало кивнул он, при этом не сдвинувшись с места.
        — И?..  — подсказала Пандора после затянувшейся паузы.
        Он удивленно приподнял брови, глядя на нее сверху вниз своими серыми глазами.
        — Сегодня вечером я намеревался обсудить с вами одно очень важное дело.
        — О?
        Она насторожилась.
        Руперт печально улыбнулся, заметив это.
        — Очевидно, ситуация, которую мы застали по прибытии в ваш дом, не располагает к дальнейшим разговорам.
        — Очевидно.
        Он встретил ее сухой тон еще более широкой улыбкой.
        — Поэтому я вернусь сюда завтра, тогда и поговорим.
        Пандора раздраженно топнула ногой:
        — Могли хотя бы для вида поинтересоваться, угодно ли это мне!
        — Тише.  — Руперт улыбнулся. Она вновь показывала зубки и блистательный ум, что абсолютно нетипично и не похоже на тех заурядных женщин, с которыми ему приходилось общаться. Все прочие только и делали, что заискивали перед герцогом и пытались угодить ему.
        К тому же он не мог не заметить, как несколько минут назад она откликнулась на его ласки: разгорелись щеки, напряглись соски, сбилось дыхание. Значит, тоже чувствует, что их тянет друг к другу физически…
        Но значит ли это, что предложение, которое Руперт собирается сделать ей, более или менее приемлемо?
        Он надеялся на завтрашний разговор. Утро вечера мудренее.

        — Давай, Пандора, выкладывай все, что случилось с тех пор, как мы виделись в последний раз,  — живо интересовалась Женевьева Форстер, как только они остались вдвоем в ее гостиной.  — Только не говори, будто все без изменений. Нынче утром уже несколько человек мне все уши прожужжали о твоем вчерашнем походе в оперу в компании Дьявола Стерлинга!  — надула она губки, явно недовольная тем, что узнала об этом от посторонних.
        Дьявол Стерлинг…
        Пандора только сейчас поняла, как это имя подходит Руперту! Может, он и выглядит как падший ангел с золотыми волосами, но по сути своей — сущий дьявол, только и делает, что терзает ее.
        Или соблазняет?..
        При воспоминании о том, что он творил вчера в ее спальне, бросало в жар. Хотя почему она себя так чувствует, выше ее понимания. Руперт Стерлинг всего-навсего поцеловал ей палец! Именно поэтому она явилась к подруге в гости, та более сведуща в интимных вопросах и могла кое-что растолковать ей.
        Она подвинулась на краешек кресла и взяла чашку чаю, которую Женевьева только что налила ей.
        — Там были также граф и графиня Хейборо. Фактически пригласили меня они, а не Руперт Стерлинг.
        — Но с подачи Страттона, вне всякого сомнения?  — Женевьева приподняла каштановые брови.
        Пандора поняла, что краснеет.
        — Да уж, полагаю, он действительно попросил тетю пригласить меня.
        — Ни капельки в этом не сомневаюсь! И?..
        — И опера была просто отвратительной…
        — Вот только не надо рассказывать мне об опере!  — отмахнулась подруга.  — Я хочу знать все остальное.  — Она жадно подалась вперед.  — И в первую очередь как вы сблизились с Дьяволом Стерлингом настолько, что он уговорил тетю пригласить тебя в оперу. И что было потом, когда он отвез тебя домой!  — Глаза Женевьевы весело сверкнули.
        Пандору опять бросило в жар, пульс участился, как только она припомнила его горячий язык на своем раненом пальце и как он глядел на нее своими поистине дьявольскими глазами… На несколько минут она напрочь забыла о разгроме в ее спальне.
        Она облизнула пересохшие губы.
        — Мы встретились на террасе на балу у Софии. Совершенно случайно.  — Она решила умолчать о том, что неизвестный человек или люди за прошлый год несколько раз вторгались в ее дом, и не собиралась рассказывать о нападении на нее лорда Сугдона. Пандора очень ценила дружбу Женевьевы и Софии и не хотела беспокоить этих дам неприятными подробностями своей жизни.  — Кстати… ты видела Софию с тех пор? Говорила с ней?
        Рыжие кудряшки Женевьевы подпрыгнули, когда та покачала головой.
        — Вы обе за последние два дня ни разу не удостоили меня своим вниманием. Почему?  — живо загорелась она.  — С ней тоже случилось что-то такое, о чем я должна знать?
        Пандора решила, что было бы недостойно передавать Женевьеве подслушанный разговор, в коем Данте Карфакс намекал на свой интерес к Софии.
        — Мне просто интересно, довольна ли она балом,  — прощебетала Пандора.
        — Мне кажется, ты просто хочешь увести разговор в другую сторону,  — надула губки Женевьева.  — Не желаешь рассказывать о своей дружбе с дьяволом Стерлингом,  — вот как.
        — Вовсе нет,  — со смехом поспешила заверить ее Пандора.  — Меня не меньше твоего удивляет… внимание этого джентльмена к моей скромной персоне.
        — Не понимаю почему. Ты красива, очаровательна…
        — И окружена таким скандалом, что большинство джентльменов предпочитает обходить меня стороной на людях и пытается уложить в постель!
        — Этот джентльмен и сам ходячий скандал!  — фыркнула Женевьева.
        — Ну… да.  — Пандора нахмурилась. Репутация у Руперта была далеко не безупречной еще до того, как он открыто завязал отношения со своей мачехой. Отношения, коими он так легко пренебрег вчера вечером у нее в спальне!  — Но для джентльмена и для леди это не одно и то же.
        — Жизнь вообще несправедлива,  — поморщилась Женевьева.
        — Ты не сказала, каковы твои собственные успехи в поиске любовника.
        — Пока нечего рассказывать,  — удрученно вздохнула Женевьева.  — Прекрати уже ходить вокруг да около, давай выкладывай!
        И она преподнесла подруге усеченный вариант отношений с Рупертом, упустив причину их первой встречи и моменты близости в спальне. Но все остальное выложила Женевьеве сполна.
        К концу рассказа глаза подруги загорелись огнем.
        — Вы уже поговорили сегодня?
        — Пока нет.  — Пандора знала, что Руперт заезжал нынче утром, пока она ходила по магазинам, оставил карточку и пообещал вернуться днем. Вот почему она решила нанести визит Женевьеве именно в это время. Хотя сомневалась, что ей удастся избежать встречи с ним.  — Как думаешь, что он хочет со мной обсудить?
        — Разве ты не догадываешься?  — В глазах Женевьевы заплясали веселые бесенята.
        С тех пор как Пандора видела Руперта в последний раз, она перебрала массу версий, каждая последующая фантастичнее предыдущей, что и заставило ее обратиться за советом к подруге.
        — Он собирается предложить тебе стать его любовницей конечно же!  — провозгласила взволнованная Женевьева.
        Она и сама пришла к такому выводу.
        — Не тесновато ли будет у него в постели, ведь ее уже занимает другая леди?  — охладила ее пыл Пандора.
        — О, как же это грешно, как грешно, Пандора!  — звонко рассмеялась Женевьева, приняв слова Пандоры за черный юмор.  — Похоже, он наконец-то устал от Патрисии Стерлинг и ищет ей замену.
        — Я польщена!  — саркастически хмыкнула Пандора.
        — Но разве не об этом мы мечтали, а?  — остудила ее пыл подруга.  — Найти каждой из нас по потрясающему любовнику до конца нынешнего сезона?
        Да, именно об этом мечтала Женевьева. Скандальное предложение, на которое Пандора предпочла в тот момент не отвечать. София, кажется, тоже не горела энтузиазмом поддержать Женевьеву.
        Она поднялась, не в силах усидеть на месте.
        — Это не означает, что я собираюсь взять в любовники именно Руперта Стерлинга.
        — Почему нет?!  — поразилась Женевьева.  — Чем он плох? Красив, точно греческий бог. Падший ангел. Сущий…
        — Замаскированный дьявол, к тому же не сильно маскируется,  — отрезала Пандора.
        — Кто здесь упомянул мое имя?
        Пандора так резко повернулась на звук голоса Руперта, что у нее немного закружилась голова. А потом и вовсе поплыло перед глазами, когда она увидела прекрасное лицо «падшего ангела», который стоял чуть позади огорошенного дворецкого Женевьевы. Сердце ее перестало биться, стоило ей увидеть широкие плечи в безукоризненном сюртуке темно-серого цвета, из-под которого выглядывала светло-серая жилетка и ослепительно-белая рубашка, и стройные ноги в черных панталонах.
        Портной Руперта наверняка завизжал бы от восторга, увидев, как безупречно джентльмен носит его произведение, сама же Пандора лишилась дыхания, настолько он был красив!

* * *
        Руперт пребывал в ярости, весь день гоняясь за неуловимой Пандорой, которая, вне всякого сомнения, намеренно избегала его, но стоило ему увидеть шок на ее прелестном личике, злость немного отпустила его.
        Сначала он заехал к ней утром, потом днем, и всякий раз ему сообщали, что «ее милость отсутствует». В последний раз он не стал терять время и выяснил, куда направилась ее милость. Теперь он испытал чувство глубокого удовлетворения, наблюдая ее замешательство.
        — Его светлость герцог Страттон!  — объявил дворецкий таким тоном, словно извинялся за то, что не доложил до того, как тот появился на пороге хозяйской гостиной.
        Руперт сделал так намеренно. Потратив большую часть дня на поиски Пандоры, он не собирался давать ей шанс снова ускользнуть от него, например через другой выход.
        Чтобы женщина бегала от него, это было для Руперта внове. Обычно это он старался избегать общества дам, которых не желал видеть или с которыми не хотел разговаривать.
        — Страттон.  — Женевьева поднялась, дабы присесть перед ним в реверансе, сопроводив элегантные движения выразительным взглядом ярко-голубых глаз в сторону остолбеневшей Пандоры.
        Руперт передал шляпу и трость дворецкому и только после этого переступил порог маленькой, уютной гостиной, которую выбрали дамы для разговора.
        — К вашим услугам, мэм.  — Он склонился над рукой герцогини Вуллертон.  — И Пандора,  — добавил он, глядя на нее свысока.
        Та попыталась стряхнуть охватившее ее оцепенение, заметив в насмешливых серых глазах Руперта вызов. Если он решил застать ее врасплох и смутить, в чем она нисколько не сомневалась, она не собирается и дальше стоять столбом и позволить ему насладиться триумфом!
        — Руперт,  — холодно поприветствовала она его.  — Что привело вас сюда столь прекрасным весенним утром?
        Она и сама была не прочь бросить ему вызов, если уж на то пошло.
        — Конечно же вы, моя дорогая Пандора,  — протянул он.  — Мои извинения, если это показалось вам… более чем невежливым, ваша милость,  — улыбнулся он Женевьеве.
        — Никоим образом, уверяю вас, Страттон,  — сухо проговорила та.  — Не желаете выпить с нами чашечку чаю?
        — Не сегодня, если вы не против. Я хотел вывезти Пандору на прогулку в своем экипаже, пока не стемнело.
        — У меня своя карета имеется,  — ощетинилась Пандора.
        — Я взял на себя смелость переговорить с вашим грумом и заверить его, что он может не ждать вас, ибо вы поедете домой в моей карете.
        Пандора сделала резкий вдох, не веря своим ушам!
        — Вы не имеете никакого права…
        — Еще как имею.
        — Не лучше ли будет мне удалиться и дать вам решить это дело наедине?  — предложила Женевьева, заметив, как разгорячилась подруга.
        — Нет!
        Пандора сверкнула на него глазами, услышав его «да», и еще больше разозлилась, натолкнувшись на невинное выражение лица герцога. Ха! Да этот джентльмен вообще не имеет понятия о невинности!
        — Мы не можем просить Женевьеву покинуть ее собственную гостиную.
        — Я с радостью сделаю это, Пандора,  — заверила ее леди.
        Она бросила на подругу неодобрительный взгляд.
        — Возможно, для всех будет лучше, если я и его светлость предоставим вам возможность наслаждаться уютом вашей гостиной и продолжим данную… дискуссию в его карете по пути домой, раз уж он отослал мой экипаж?  — В карете они останутся один на один, ведь Пандора решила не брать с собой Хенли, поскольку ехала всего лишь к Женевьеве!
        — Отличная идея,  — сказал его светлость, даже не извинившись, несмотря на многозначительные намеки Пандоры.  — Был рад с вами повидаться, ваша милость,  — обратился он к Женевьеве.
        — И я тоже,  — беззаботно ответила она.
        — Можете быть уверены в том, что я доставлю вашу подругу до ее особняка целой и невредимой.
        Он одарил хозяйку очаровательной улыбкой — улыбкой, которую Пандора с превеликим удовольствием стерла бы с его лица, отвесив ему хорошую пощечину! Вот до чего он ее довел, раньше ей и в голову не приходило применять к людям насилие!

        — Хватит дуться!  — Он метнул в нее нетерпеливый взгляд, когда они вновь сидели друг напротив друга в его шикарной карете.  — Но раз вы уже все равно рассердились на меня, смею сообщить, что в ваше отсутствие я приказал заменить замки в Хайбери-Хаус.  — Он воспользовался повисшей паузой, дабы насладиться тем, как здорово подходят ей платье и милая шляпка цвета ее фиалковых глаз… Которые метали громы и молнии!
        — Вы приказали заменить замки в моем доме?!  — взвилась она.
        Он коротко кивнул.
        — Кто бы ни пробрался вчера в ваш дом, он сделал это не силой.
        — Откуда вам это знать!
        — Оттуда, что ни одно окно не разбито, ни один замок не взломан, а значит…
        — Ничего это не значит!  — перебила она его, сжав в ярости кулаки.  — Да вы воплощение гордыни на земле! Вы единственный…  — Пандоре так и не удалось закончить свою обличительную речь: он, и без того раздраженный тем, что несколько часов бегал за этой женщиной по городу, быстро сократил между ними расстояние, заключил ее в свои объятия и закрыл ее рот поцелуем.
        Пандору настолько обескуражил его поступок, что несколько секунд она не могла пошевелиться, пока его губы совершали уверенные движения. Приятные. Соблазнительные.
        Она понимала, что должна положить этому конец, но знала, что не может сделать это!
        Казалось, не было тех часов, которые отделяли тот миг, когда Руперт откровенно и эротично целовал ей палец в спальне, от этого властного поцелуя в губы. Словно страсть, вспыхнувшая между ними, была неизбежной. Неодолимой.
        Пандора запрокинула голову, чтобы полностью насладиться ощущением его губ на своих губах, пока Руперт неспешно пробовал ее на вкус. Ее руки в перчатках потянулись к мускулистым плечам в тонкой дорогой ткани, ее грудь, уже начинающая привыкать к звенящему напряжению, вжалась в его широкую грудь, в то время как его руки крепко сжали талию и еще плотнее прижали Пандору к себе. В воздухе витало сексуальное напряжение.
        Пандора резко вдохнула, когда рука Руперта накрыла одну из ее грудок, вздох перерос в стон, стоило ему пальцем пройтись по ее набухшему соску. По венам разлился огонь, складочки между ног сделались влажными.
        Она забыла обо всем на свете, а он, воспользовавшись тем, что ее губки распахнулись, прошелся по ним языком и проник в ее сладкий ротик. Его хищный язык ласкал горячий закуток, рука продолжала ласкать грудь. Пальцы приятно холодили ее разгоряченную кожу, вот он уже аккуратно отодвинул тонкую ткань и выпустил ее грудь на свободу, накрыл обнаженный холмик ладонью, нежно сжал и вновь принялся играть с соском.
        Пандора и не подозревала о подобном наслаждении. Оно накрыло ее с головой, пока Руперт продолжал разбойное нападение на ее голую грудь, опытные пальцы то пощипывали, то поглаживали, а язык ритмично проникал в ее рот.
        Внезапно секретное местечко между ног запульсировало в том же ритме, что привело ее в греховный восторг.
        Она понятия не имела, что случилось бы дальше, если бы вежливое покашливание за дверцей кареты не привело ее хоть в какое-то подобие чувств. Туман в голове начал рассеиваться, когда грум объявил:
        — Мы прибыли к дому герцогини, ваша светлость.
        Пандора отодвинулась и ошеломленно посмотрела на него, заметив серебристые искры в его глазах и румянец на щеках. Казалось, его губы стали полнее и еще более чувственными.
        Она потрясла головой, стараясь сбросить наваждение и припомнить, почему она думала, будто это плохая идея. Очень плохая.
        Ах да. Вспомнила.
        — Ответ «нет», Страттон!  — решительно припечатала она, высвобождаясь из его объятий и кивая в сторону дверцы, за которой грум ждал сигнала, чтобы открыть ее. Она старалась не замечать, что слуга тщательно отводит от нее взгляд и смотрит в небо.
        Руперт резко схватил Пандору за руку, не давая выйти. Ей пришлось повернуться к нему, глаза вновь метали гневные искры. Но гнев не вязался с разрумянившимися щеками, налившейся грудью, сладким изгибом губ, немного припухших от страстных поцелуев.
        — Что «нет»?  — поинтересовался он.
        В ее глазах сверкнуло раздражение.
        — Не пытайтесь играть со мной, Страттон!
        Его воспрянувшая плоть ясно заявляла о том, что единственная игра, в которую он хотел бы сыграть, требовала от игроков обнажиться и принять горизонтальное положение.
        Он разочарованно вздохнул:
        — Я и впрямь не понимаю, о чем вы толкуете, Пандора.
        — В таком случае позвольте мне заявить открыто, у меня нет желания ни теперь, ни в любое другое время в будущем брать на себя сомнительную честь быть вашей следующей любовницей!
        Запальчивая речь так поразила Руперта, что пальцы его разжались и скользнули по шелковистой коже ее обнаженной руки, позволив избавиться от его хватки, грациозно выпрыгнуть из кареты и величественно прошествовать к парадной двери, которую дворецкий моментально захлопнул за ней, явно следуя инструкции хозяйки.
        Руперт откинулся на сиденье, слишком потрясенный, чтобы хоть что-то предпринять.

        «Пандора верит в то, что приглашение в оперу, желание побеседовать с ней сегодня днем, поцелуй в карете свидетельствуют о намерении сделать ее любовницей! Черт!»
        Он счел бы эту догадку забавной, а ее ответную реакцию и подавно, если бы это не было так обидно! Открытое оскорбление!
        — Желаете возвратиться в Страттон-Хаус, ваша светлость?
        Руперт несколько секунд взирал на своего грума невидящим взглядом, прежде чем разум взял верх над чувствами.
        — Нет, бог ты мой, конечно нет!  — решительно заявил он, выпрыгивая из кареты на булыжную мостовую.  — Жди здесь, Грэгсон.  — Он окинул мрачным взглядом окна дома Пандоры.  — Я могу задержаться.

        Она едва успела подняться по лестнице на второй этаж, войти в прибранную спальню и снять шляпку, когда дверь у нее за спиной распахнулась и в дверном проеме появился взбешенный Руперт.
        — Что за?..
        — К вашему сведению, мадам…  — Он со стуком захлопнул за собой дверь и направился прямиком к ней.  — Обычно человек дожидается предложения, прежде чем ответить отказом.
        Пандора, прижавшись спиной к туалетному столику, выставила вперёд руки и испуганно уставилась на него. Он резко остановился в нескольких дюймах от нее, его могучая фигура горой нависла над ней.
        — Я не хотела… я думала…
        — Нет, мадам,  — процедил он.  — Полагаю, вы ни на секунду не задумались над ситуацией, прежде чем бросить в мой адрес подобное оскорбление!
        Пандора даже не стала изображать недоумение.
        — Женевьева согласилась со мной, что все ваши ухаживания последние два дня явно демонстрируют ваши намерения.
        — Вы обсуждали меня со своей подругой? Польщен. Однако я должен сообщить вам, что выводы, к которым вы обе пришли касательно моих так называемых «ухаживаний», абсолютно неверны.
        — О!  — Пандора никогда не чувствовала себя столь униженной. Ей хотелось провалиться сквозь землю или забиться в самый темный уголок и там затаиться. Спрятаться. Куда угодно. Лишь бы с глаз его долой. Она облизнула губы кончиком языка; серые глаза жадно проследили за ее движением.  — Я приношу вам свои извинения, ваша светлость… э-э-э… Руперт,  — поспешила исправиться она, когда глаза превратились в узкие зловещие щелки.  — Я не собиралась оскорблять вас. Я просто хотела…
        — Отказаться от сомнительной чести стать моей любовницей до того, как я эту честь вам предложил.
        Пандора внутренне сжалась. Да, так она и сказала.
        — Ладно. То есть… Конечно, я уверена, что любая женщина была бы очень польщена, если бы…
        — Оставьте это, Пандора,  — прервал он ее лепетание.  — Просто признайте, что вы обидели меня.
        На этот раз она съежилась по-настоящему.
        — Я была зла, когда говорила это…
        — Потому что решили, будто я намерен оскорбить вас подобным предложением!  — Тонкая жилка нервно билась на его сжатой челюсти.
        — Ну… да. Руперт, не могли бы вы… немного отодвинуться?  — У нее затекла шея от необходимости смотреть снизу вверх на эту громаду. Казалось, он вобрал в себя весь воздух в комнате, не оставив ей ни капли!
        — Нет!
        Ее поразил его бескомпромиссный тон.
        — Вы в моей спальне, сэр, и без приглашения!  — попыталась оказать она сопротивление.  — Второй раз за несколько дней. Самое малое, что вы можете сделать,  — это перестать запугивать меня.
        Руперт обдумал ее слова и, видимо, решил, что в чем-то она права, поскольку сделал шаг назад.
        — Так лучше?  — огрызнулся он.
        — Ну… небольшой прогресс наблюдается, да,  — с облегчением вздохнула она.
        Он почувствовал, как гнев отступает и на губах появляется улыбка, стоило ему посмотреть на ситуацию со стороны. Пандора Мейбери с ее необычной красотой, золотистыми кудрями и завораживающими глазами несколько минут назад оскорбила его честь и достоинство так, как никто и никогда. Возможно, потому, что любой джентльмен, который решился бы заговорить с ним в подобном тоне, сразу же оказался бы на другом конце дуэльного пистолета Руперта.
        Веселья у него немного поубавилось, когда он вспомнил, что именно это и случилось с ее мужем и любовником.
        Он отошел от нее и встал у окна, повернувшись спиной к Пандоре. Его карета с четверкой вороных стояла на мостовой, готовая в любой момент отвезти его в Страттон-Хаус. Возможно, так было бы мудрее.
        Если бы не женщина, которая ждала его там… Решимость вернулась к нему, он расправил плечи и повернулся к Пандоре:
        — Несмотря на всеобщее мнение, я предлагаю вам стать не моей любовницей, но моей женой!


        Глава 8
        Пандора ошеломленно уставилась на Руперта, уверенная в том, что ослышалась. Не мог же он в самом деле попросить ее… Нет, это заявление, а не просьба!
        Пусть так, но все равно у нее явно проблемы со слухом. Чтобы надменный и элегантный Руперт Стерлинг, герцог Страттон, маркиз Девлин, граф Чарвуд и так далее и тому подобное, мог вдруг захотеть сделать ее, оскандалившуюся Пандору Мейбери, своей герцогиней!
        — Хотя ваше молчание в некотором смысле приносит мне облегчение, с другой стороны, оно хуже всяких оскорблений,  — прозвучало в звенящей тишине.
        Пандора поморгала и прищурилась:
        — У вас что, шутки такие? Боюсь, я вынуждена попросить вас удалиться.
        Такого ответа он не ожидал. Какая ирония! Его первое — и он надеялся, что последнее,  — предложение руки принято как издевательство! Да уж, отнюдь не лестно…
        — Потрудитесь объяснить, из-за чего я, по-вашему, не могу всерьез рассматривать идею брака с вами?  — поинтересовался он.
        Она поморщилась:
        — Из-за того, кто я такая, сэр. Или, по крайней мере, кем свет меня считает,  — с горечью добавила она.
        За последние несколько дней он прекрасно понял, с каким презрением высшее общество относилось к ней со дня смерти мужа, большинство предпочло забыть о ее существовании на год траура, практически все давали ей от ворот поворот после того, как она вновь появилась в свете. Все, кроме герцогинь Клейборн и Вуллертон, которые ценили дружбу с ней.
        Но это не помешало бы ему сделать Пандору его герцогиней. Более того, лучше заранее знать, что за женщина станет твоей женой, чем сделать неприятное открытие после свадьбы.
        — И кто же вы такая, Пандора?  — приподнял он бровь.
        — Мой муж и сэр Томас Стэнли погибли на дуэли!
        — И?..
        — Разве этого не достаточно?  — поджала она губки.
        — Не для меня.
        — О, прошу вас, не начинайте!  — фыркнула она.  — Я опозорена, сэр. Меня принимают лишь в редких домах и то только по настоянию моих подруг. С чего бы вам или любому другому джентльмену вообще связываться с подобной особой, не говоря уже о том, чтобы сделать ее своей женой? На самом деле то, что вы уже дважды без приглашения переступили порог моей спальни, показывает, насколько вы меня не уважаете!
        Руперт наблюдал из-под опущенных ресниц, как она беспокойно перемещается по комнате, щеки бледные, почти белые, на их фоне фиалковые глаза кажутся еще более яркими.
        — Или насколько я жажду залезть к вам в постель?
        Она несколько долгих мгновений подозрительно изучала его, потом устало вздохнула.
        — Любой представитель света скажет вам, что для этого не обязательно делать официальное предложение.
        — Мне кажется, я уже говорил вам, и не раз, что редко, если вообще когда-либо, прислушиваюсь к мнению света,  — осадил ее Руперт.  — И уж мне определенно не требуется одобрение, когда дело касается выбора спутницы жизни.
        — Тогда вы дурак, сэр.  — Она возбужденно металась по комнате, лицо вновь раскраснелось, золотистые кудряшки подпрыгивали в такт каждому шагу.  — Если вы свяжетесь со мной, ваше имя начнут трепать на каждом углу.
        — Я герцог Страттон, мадам,  — высокомерно заявил он,  — и если вы примете мое предложение, то станете герцогиней Страттон, а такие имена не треплют, уж вы мне поверьте. Кроме того, исчезнет Пандора Мейбери.
        — Вы…
        — Мне решать, на ком и когда жениться. Свет не должен быть в курсе интимных сторон вашего брака, не так ли? Да и свечку вам со Стэнли никто не держал… по крайней мере, я на это надеюсь.
        Последнее замечание вывело Пандору из себя.
        — Не будьте смешным!  — воскликнула она.
        — Я предпочел бы знать правду о моей будущей невесте,  — напряженно кивнул он.
        Правду? Ах, как эта правда далека от того, о чем говорит свет!
        Готова ли она открыть Руперту «интимные стороны» своего брака? Если он ей поверит, все обвинения в ее адрес будут тут же сняты. Если он ей поверит…
        Поверит ли вообще кто-нибудь, если Пандора заявит, что три года брака с Барнаби Мейбери были просто фикцией от начала до конца? Даже больше: способно ли общество принять то, что сэр Томас Стэнли и ее муж сошлись на дуэли вовсе не из-за нее, а из-за другого мужчины, когда выяснилось, что они оба… имеют с ним интимные отношения?
        Пандора узнала шокирующую правду о наклонностях мужа в первую брачную ночь, когда он явился к ней в спальню с единственной целью — объявить, что он больше не переступит порог ее покоев, ибо ему претит сама мысль о том, чтобы дотронуться до женского тела, не говоря уже о занятиях любовью.
        Пандора оцепенела, ей стало дурно, когда Барнаби продолжил свои излияния. Оказывается, он поведал ей правду лишь по одной причине — он погасил все долги ее семьи, и если она раскроет хоть одной живой душе секрет их брака, он позаботится о том, чтобы уничтожить ее отца. Унижение, которое она испытала, узнав о пристрастии ее мужа к другим мужчинам, стало причиной ее молчания даже после смерти родителей.
        Она не сделала попытки обелить свое имя и год назад, ибо ценой тому стало бы счастье и благополучие троих невинных людей. Пусть уж лучше все винят ее, чем свет начнет потешаться над вдовой сэра Томаса и ее двоими ребятишками.
        И как в таком случае она могла открыть правду Руперту…
        Она гордо подняла подбородок.
        — Разве нет другой женщины, которая имеет полное право претендовать на роль вашей жены?
        Ноздри Руперта затрепетали при воспоминании о той, на кого недвусмысленно намекала Пандора. Патрисия Стерлинг. Вдова его отца. Женщина, с которой, по мнению света, он открыто проживает последние девять месяцев после смерти его батюшки.
        Женщина, к которой Руперт не прикоснулся бы снова, даже если бы на земле не осталось больше ни одной представительницы слабого пола.
        — Если вы имеете в виду вдову моего отца, так и скажите, черт бы вас побрал!
        — Коли настаиваете!  — Ее фиалковые глаза сверкнули.  — Разве вы не обязаны, по совести говоря, сделать предложение ей!
        — Уверяю вас, мадам, в отношении Патрисии Стерлинг моя совесть абсолютно чиста,  — заверил он ее.
        — В самом деле?  — скептически хмыкнула она.
        — В самом деле.  — На его скулах заиграли желваки.  — К тому же женитьба на вдове моего отца неприемлема ни для меня, ни для света.
        — Тогда, возможно, вы надеетесь, что брак с другой женщиной скроет ваши… отношения с мачехой?  — презрительно прищурилась Пандора.
        — Да у вас язычок ядовитой змеи, моя милая леди!  — холодно уставился он на нее.
        Ее щеки залил румянец.
        — Не я распускаю слухи о ваших отношениях, ваша светлость!
        — И не я!  — подчеркнул Руперт, прекрасно понимая, чьих это рук дело.  — Может, забудем на время о Патрисии и продолжим наш разговор?
        — Тот самый, в котором вы предложили мне рассмотреть вашу кандидатуру в мужья?  — приподняла она светлые брови.
        Каждое ее слово дышало скептицизмом, и Руперт уже начал выходить из себя.
        — Да.
        — Тогда нет, не думаю, что мы можем забыть о женщине, которая, прими я ваше предложение, будет третьей в нашем браке. Кажется, у французов даже есть определенный термин для подобных отношений?
        — Menage a trois,  — подсказал он.
        — Именно,  — кивнула Пандора, щеки ее по-прежнему полыхали огнем.  — И вы предлагаете мне такой брак, ваша светлость?
        — Нет, черт побери!
        — Не вижу нужды браниться…
        — А я вижу, дьявол вас побери!  — взорвался Руперт и зло добавил: — К вашему сведению, я ни разу не прикоснулся к Патрисии пальцем с тех пор, как узнал, что она стала женой моего отца. И не намерен делать это впредь.
        Такая горячность удивила Пандору.
        — С трудом в это верится.
        — И тем не менее придется поверить.
        Возможно ли… Руперт тоже пал жертвой беспочвенных сплетен, как и она? Не то чтобы она действительно верила в его невиновность, за последние десять лет слишком много говорили о его похождениях, а дыма без огня не бывает! Но может ли он быть безвинно очерненным в отношении Патрисии Стерлинг, как и Пандора, которой усердно приписывали адюльтер с сэром Томасом Стэнли, пока она находилась в браке с Барнаби?
        Несмотря на все заверения Руперта, ей было трудно поверить в это, ведь по какой-то причине он проживал с этой дамой под одной крышей. И это не сплетни, а факты.
        Нет, существует какая-то причина, почему Руперт сделал ей предложение. Скорее всего, женившись на другой женщине, он надеется отвлечь внимание от скандальных отношений с молодой и красивой мачехой!
        А у нее нет ни малейшего желания снова вступать в фиктивный брак без любви, она сыта по горло первым!
        — Я должна ответить на ваше предложение «нет»…
        — Почему должны?  — оборвал он ее.
        — Разве это не очевидно, сэр?  — посмотрела она на мужчину, вновь взиравшего на нее свысока.
        — Только не для меня!  — рявкнул он.
        Она вздохнула.
        — Мы с вами знакомы всего несколько дней, надеюсь, вы не считаете меня настолько наивной, чтобы я могла поверить, будто вы без памяти влюбились в меня за это время?  — Вообще-то в первую же брачную ночь Пандора лишилась не невинности, а наивности.  — Да и я от вас не без ума,  — твердо добавила она, прекрасно понимая, что при других обстоятельствах она вполне могла бы потерять от него голову…
        Когда хотел, Руперт Стерлинг становился само очарование. Вчера вечером, когда они вернулись из театра и обнаружили, что в ее дом кто-то вломился, он был с нею добр и пытался защитить. Что касается моментов близости в спальне в тот же вечер и нынче в карете…
        Ей едва исполнилось двадцать, когда она вышла замуж за Барнаби Мейбери, и понятия не имела, что может происходить между мужчиной и женщиной. Она почувствовала вкус физического наслаждения только два раза в жизни — вчера вечером и сегодня днем. Приятный вкус.
        Но она уже не та наивная барышня прямо из-под венца. Ее мечта о взаимной страстной любви с мужем уже давно разбилась о суровую действительность. А значит, она не может — не смеет — позволить себе, чтобы мысли о физическом наслаждении, которое способен подарить Руперт, повлияли на ее решение.
        Она вздрогнула, когда его пальцы сомкнулись на ее руках.
        — Полагаю, тема закрыта… Руперт?
        — Да, я Руперт,  — сверкнул он зубами в мрачной улыбке.  — Не Барнаби Мейбери. Не сэр Томас Стэнли. Я Руперт. И я ни разу не был с вами нечестен за время нашего краткого… знакомства, не так ли?  — Он намеренно упирал на слово «знакомство», этим чуть раньше воспользовалась Пандора, глаза его холодно сверкали, челюсть была крепко сжата.
        — Насколько мне известно, нет,  — осторожно признала Пандора.
        Он одобрительно кивнул.
        — И я тоже не пытаюсь ввести вас в заблуждение. Вы спросили, почему я хочу жениться на вас. Скажу, и потом уже вам решать, сочтете ли вы мои доводы достаточными, чтобы дать согласие. Резонно?
        Звучит холодно, бесстрастно, даже расчетливо.
        — Вы уверены, что все еще желаете открыть мне эти причины теперь, когда я уже ответила вам отказом?
        Напряжение немного отпустило его, лицо расслабилось, пальцы разжались.
        — Может, выслушав меня, вы передумаете.
        Пандора сомневалась!
        — Должна сказать, моя подготовка к отъезду из Лондона успешно продвигается. И менять свои планы я не намерена.
        — Я заметил, практически все ваши личные вещи исчезли из комнаты,  — кивнул он.
        На губах Пандоры появилось бледное подобие улыбки.
        — Просто многие из них были сломаны или разбиты.
        — По-прежнему не подозреваете, кто и почему мог это сделать?
        — Ума не приложу,  — пожала она плечами.
        Руперт тоже не знал, кто виноват в нападении на дом, но догадывался, почему кому-то понадобилось вторгаться сюда несколько раз за год. Некто, скорее всего, любовница Мейбери, у которой, несомненно, имелись ключи от Хайбери-Хаус (именно поэтому он приказал поменять в доме замки), оставил здесь какие-то порочащие доказательства, узнав о неожиданной смерти Мейбери. Что за доказательства, Руперт понятия не имел, но при первой возможности собирался выяснить личность дамы.
        — Мы отвлеклись,  — заявил он, отпустив ее руку.  — Может, вы присядете в кресло, пока я изложу вам причины, по которым должен жениться?
        — Причины, по которым вы должны жениться?  — эхом повторила Пандора, послушно опускаясь на краешек кресла.
        За последние несколько дней Руперт не раз имел возможность убедиться в том, насколько она умна и проницательна. Да уж, от этой женщины не ускользнет ни одно ключевое слово в предложении!
        — Должен,  — бесцветным тоном проговорил он,  — если желаю избавиться от неприятной колючки, застрявшей в моем боку.
        Фиалковые глаза Пандоры расширились.
        — От Патрисии Стерлинг?
        — Именно,  — натянуто улыбнулся он.
        — Не понимаю…
        — Этой тайны не знает никто, кроме двоих моих друзей и моего поверенного.  — Руперт принялся мерить шагами спальню.  — Позвольте начать с того, что вы совершенно правы, некогда я действительно имел отношения со своей мачехой, но тогда она еще была Патрисией Хэмпсон.  — Его передернуло от отвращения.  — Ошибка, за которую я очень дорого заплатил, уверяю вас.
        — Продолжайте.
        Руперт тяжело вздохнул:
        — Начну с самого начала.
        — Извольте.
        — Я не из тех, кто привык обсуждать свои ошибки.
        — Уверена, их настолько мало, что вы будете не против сделать исключение.
        — Пандора!
        — Простите, Руперт!  — виновато улыбнулась она.  — Просто вы выглядели таким… раздраженным, признаваясь даже в одной ошибке!
        Он был не просто раздражен, он проклинал тот день, когда положил глаз на прекрасную, но расчетливую Патрисию Хэмпсон, не говоря уже о том, что разделил с ней постель.
        — Может, вы поймете это раздражение, когда я объясню вам сложившуюся ситуацию,  — поморщился он.  — Я пошел в армию… да, семь лет тому назад. Жизнь была тяжела, но именно там я встретил своих настоящих друзей Данте и Люцифера. Мы вместе ходили в атаку, вместе пили и смеялись над нашими победами и никогда не знали, не окажется ли следующий бой последним…  — Он унесся мыслями в те безмятежные времена.
        Он был шапочно знаком с Данте и Люцифером, пока они не попали в один и тот же полк примерно одновременно, но совместные сражения, попойки и приключения постепенно крепко связали троицу, пока они не стали друг другу как братья.
        — Я должен был сразу понять, что замыслила Патрисия, когда нас представили друг другу во время моего краткого визита домой.  — Он удрученно покачал головой.  — Она была младшей дочерью разорившегося барона из Девоншира и уже провела в свете несколько сезонов. Не прошло и нескольких минут после нашего знакомства, как она ясно дала понять, что созрела для… ну, для того, чтобы развлечься, скажем так. И я, как последний дурак, принял ее предложение.  — Он нахмурился, заметив, что Пандора насмешливо приподняла брови.  — В том, что касается этой женщины, я действительно повел себя как дурак и не стесняюсь в этом признаться. Не зря вы меня так назвали.
        — Я не хотела обидеть вас, Руперт.
        Он вздохнул.
        — Несколько недель я и Патрисия… мы были вместе. А потом настало время возвращаться в полк. К тому моменту стало очевидно, почему она не приняла ни одного предложения руки, хотя не раз получала их. Похоже, она ждала джентльмена более высокого ранга. И решила, что я и есть тот джентльмен.  — Его взгляд стал тяжелым.  — А я не оправдал ее ожиданий.
        Пандора распахнула глаза.
        — Но разве ее репутация не была погублена, ведь она имела с вами связь?
        — Все гораздо сложнее, чем можно представить.  — Ему явно стало не по себе.  — Что бы вы ни думали обо мне, Пандора, я джентльмен, а джентльмены не обсуждают… целомудрие леди с третьей стороной.
        Несколько секунд Пандора непонимающе смотрела на него, потом вдруг покраснела, когда до нее дошел смысл его слов.
        — Вы были у нее не первым любовником.
        — Далеко не первым,  — неохотно признался Руперт.  — И я не сомневался, что не последним. Извините, если я смутил вас,  — добавил он, заметив, что она старательно отводит от него взгляд.  — Я просто пытаюсь объяснить, почему мне и в голову не приходило жениться на Патрисии. Я… она не слишком хорошо приняла мой отказ.
        — Это вполне понятно.
        Нельзя сказать, что Пандора хорошо знала герцогиню Страттон, но в прошлом она несколько раз встречалась с ней и сразу почувствовала, что, несмотря на красоту этой дамы, они абсолютно разные. Патрисия слишком неестественная, слишком кокетливая, чтобы Пандора испытывала к ней теплые чувства, не говоря уже о том, чтобы подружиться с ней.
        Глаза Руперта превратились в льдинки.
        — Последовала ссора, во время которой она начала угрожать мне: дескать, еще пожалею о своем отказе. Я отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, и уехал в полк, ни разу не вспомнив о ее угрозах. Но я определенно дал маху. В следующем же письме отец сообщил мне о своей предстоящей женитьбе, и на ком бы вы думали? На Патрисии Хэмпсон!
        Пандора невольно вздрогнула.
        — Такова была ее месть? Она вышла замуж за вашего отца, дабы отомстить вам?
        — О да.  — Руперт до сих пор помнил, какой шок испытал тогда, прочитав о том, что его престарелый отец намерен сочетаться браком с той самой женщиной, с которой недавно спал его сын.
        — Вы не могли расстроить свадьбу?
        Глаза его сверкнули от пережитого тогда гнева.
        — Было слишком поздно. К тому времени, когда я получил письмо, церемония уже состоялась.
        — А вы… вы когда-нибудь обсуждали это с вашим отцом?
        — И что бы я ему сказал?  — усмехнулся Руперт.  — Что его жена перебралась к нему в постель из моей?
        — Ну нет, этого вы, естественно, сказать не могли, но… разве до него не доходили светские сплетни?
        Руперт покачал головой.
        — Мой отец выезжал в свет еще реже меня, и мы никогда не были с ним близки… я слишком сильно похож на мать, а брак герцога и герцогини был по расчету и не слишком счастливым. Мы с отцом чувствовали себя неуютно в компании друг друга, и так как он ничего не знал, я не собирался открывать ему глаза. Я не мог признаться, что новая герцогиня и я были однажды… близки.
        — Да, понимаю,  — согласилась Пандора.  — Второй брак отца был удачным?
        — Он был просто без ума от молодой и ослепительно красивой жены. Патрисия же, с другой стороны, не упускала случая попробовать вновь затащить меня к себе в постель.
        Брови Пандоры поползли вверх.
        — И вы…
        — Даже не думайте!  — мрачно предупредил он ее.  — Она омерзительна. Я скорее дотронусь до змеи, чем до нее!
        В его голосе звучало столько отчаяния, столько отвращения, что Пандора не усомнилась в его искренности. Он имел полное право испытывать к Патрисии подобные чувства, учитывая обстоятельства, при которых та вышла замуж за его отца.
        — Как думаете, отец был в курсе этих поползновений в ваш адрес?
        — Уверен, что нет, хвала Господу!  — сказал Руперт.  — Его завещание ясно указывает на то.
        Пандора настороженно воззрилась на него.
        — И… возможно ли, что обстоятельства завещания вашего отца теперь вынуждают вас сделать предложение мне, женщине, с которой вы знакомы всего несколько дней?
        Руперт с восхищением посмотрел на нее. Чем больше он узнавал Пандору, тем больше она ему нравилась. Может, он и был знаком с нею «всего несколько дней», но и этого времени вполне хватило, чтобы понять — она обладает не только красотой и привлекательностью, но также отменной интуицией и умом, ему точно никогда не будет с ней скучно.
        — Так и есть,  — кивнул он.  — Я хочу, чтобы вы поняли: хотя мы с отцом не были близки, тем не менее я уважал его за принципиальность и восхищался его проницательностью и острым умом.
        Пандора кивнула, припомнив, что покойный герцог и в шестьдесят оставался красивым мужчиной. Его любили и в свете, а один раз Барнаби даже сказал, что его уважают в палате лордов за ясность политических взглядов.
        — К несчастью, в том, что касается его жены, он будто ослеп,  — продолжил Руперт.  — И вот покойный герцог, напрочь, по-моему, лишившись всех своих восхитительных качеств в отношении прекрасной супруги, включил в завещание пункт, по которому ей дозволено продолжать жить в любом из родовых особняков до того момента, пока я не женюсь!
        — О!  — вырвалось у Пандоры. Так вот, значит, в чем причина проживания Руперта Стерлинга с мачехой! Теперь все стало на свои места.  — И после смерти вашего отца она неизменно селится в том особняке, который занимаете вы?
        Из его груди вырвался стон.
        — А вы не могли найти себе другое жилье?
        Руперт пожал плечами:
        — Я пытался пожить у лорда Бенедикта Лукаса, но это слишком неудобно, если не сказать больше, когда дело доходит до управления многочисленными поместьями и фондами Страттонов, я допустил ряд ошибок, которых не случилось бы, проживай я в резиденции Страттон-Хаус. Как бы ни было неловко, как бы меня это ни раздражало, я уже шесть месяцев вынужден терпеть постоянное присутствие в своем доме герцогини.
        Пандора представить себе не могла, как это можно, навязываться джентльмену, когда он всем видом демонстрирует, что не желает ни тебя, ни твоего общества. Даже они с Барнаби по возможности старались жить отдельно. Неужели у Патрисии Стерлинг нет ни капли гордости и она следует за Рупертом из дома в дом с единственной мыслью?
        — Неужели брак со мной кажется вам настоящей пыткой, Пандора?
        Она вздрогнула от неожиданности, когда вдруг поняла, что он подошел близко, нежно взял ее за руку и потянул вверх, поднимая с кресла. В голове тут же всплыли воспоминания о том, как он целовал ее совсем недавно, и тело немедленно отозвалось на них…


        Глава 9
        И все же…
        Пандора отдернула руку и отступила на шаг назад. Дышать сразу стало легче.
        — А вам не приходило в голову, что Патрисия могла осознать свою ошибку, когда вышла замуж за вашего отца? Что она, возможно, по-настоящему любила вас и по-прежнему любит?
        — Уверяю вас, эта женщина любит только саму себя,  — презрительно скривился Руперт.  — И какие бы мотивы ни крылись за ее манипуляциями, она никогда не упускала из виду этого факта.
        Пандора прикусила губу.
        — Если это так…
        — Так.
        Решительный тон Руперта не оставлял сомнений.
        — Тогда ваши дела поистине печальны, и я очень сочувствую вам, но…
        — Только не повторяйте своего отказа, Пандора!  — Он не дал ей договорить.  — Не сейчас. Подумайте хорошенько и сообщите мне о своем решении завтра, утро вечера мудренее.
        — Может, позволите мне закончить?  — осадила его Пандора.
        — Конечно. Мои извинения.  — Он отвесил ей поклон.
        Пандора холодно кивнула.
        — Я собиралась сказать, что, женившись на мне, вы избавитесь от одной неприятной ситуации, но тут же угодите в другую. А именно обзаведетесь женой, которая, по слухам, изменяла своему предыдущему супругу. Всем известно, что ее муж погиб на дуэли с мужчиной, который, как говорят, был ее любовником, причем тоже был убит.
        Руперт не упустил из виду слов «по слухам» и «как говорят, был ее любовником». А так уж ли этот муж сам без греха? Он уже подозревал Барнаби Мейбери в неверности и, если бы не провел весь день, гоняясь да Пандорой, мог бы добыть определенные доказательства.
        Пандора пораженно уставилась на него.
        — Разве вина мужа или его недостатки оправдывают подобное поведение жены?
        Руперт, прищурившись, еще раз внимательно всмотрелся в нее. Похоже, эти фиалковые глаза таят немало секретов, и, судя по упрямо сжатым губам, она не собирается ему открываться.
        Ничего, если она станет его женой, он непременно со временем вытянет из нее все эти тайны!
        Если она станет его женой…
        Обстоятельство, которое в данный момент выглядело маловероятным, подстегивая Руперта к тому, чтобы все-таки настоять на своем!
        — Все зависит от, собственно, недостатков,  — заметил он.
        Она топнула маленькой ножкой.
        — Я уже говорила, в обществе найдутся дюжины, возможно, сотни женщин, которые сломя голову побегут за вами к алтарю. Почему вы упорно давите на меня?
        — Думаю, сотни — это явное преувеличение, Пандора.  — В его глазах вспыхнули озорные огоньки.  — Что касается моего выбора именно вас…  — Он решительно шагнул к ней, заметив, как тут же порозовели ее щеки, а дыхание участилось. Разве не доказательство, что ее влечет к нему не меньше, чем его к ней?  — Прошедшие несколько дней показали, что мы вполне можем поладить. Как в постели, так и вне ее.
        Глаза ее широко распахнулись.
        — Разве можно открыто говорить о таких вещах с леди?  — задохнулась она от возмущения.
        Эта женщина — настоящая загадка, может, поэтому его к ней и тянет, признался себе Руперт. С одной стороны, она три года была женой и год вдовой, и, если верить слухам, не самой верной женой. С другой стороны, она реагировала на любое его замечание, как барышня со школьной скамьи, включая то, что она краснела и отводила взгляд. Это не столько раздражало, сколько интриговало Руперта, распаляя желание выведать все ее тайны.
        — Все, о чем я прошу, прежде чем отвергать мое предложение, просто подумайте о тех преимуществах, которые даст вам брак со мной,  — мягко возразил он.
        — Преимуществах?  — эхом повторила она, краснея как рак.
        — Я вообще-то имел в виду не те преимущества,  — поддел он ее.  — Как моей жене, моей герцогине, вам не придется переезжать в деревню и расставаться со своими подругами, герцогинями Клейборн и Вуллертон,  — поспешно выпалил он в попытке опередить Пандору, которая уже открыла было рот.  — Думаю, на самом деле вам этого совсем не хочется.
        — Нет…  — В фиалковых глазах загорелась надежда.
        Не слишком лестно для красавчика Руперта, способного покорить любое дамское сердце. Он усмехнулся про себя, но сейчас все средства хороши, лишь бы заполучить эту женщину в жены.
        — Теперь я оставлю вас наедине с вашими размышлениями, дабы спокойно обдумать мои слова.
        — О, но…
        — За ответом я приду завтра. К вашим услугам, мэм.  — Он официально поклонился ей — совершенно неуместный жест, учитывая, что они уже больше часа беседуют наедине в ее спальне!
        — Я… да.  — Пандора бездумно присела в реверансе и позвонила в колокольчик. Она была слишком возбуждена близостью Руперта и разговором с ним, чтобы сподобиться на другие действия.
        И тут же принялась корить себя на чем свет стоит, стоило ему исчезнуть за порогом в сопровождении дворецкого. Ну почему она не настояла на том, чтобы он сегодня же принял ее отказ? Вот теперь ей придется ждать завтрашнего визита!
        Может, именно этого она и хотела все это время?
        Пандора обессиленно опустилась на краешек кровати, мысли путались в голове. Скандал, который все еще окружал ее имя, диктовал свои условия — она не может выйти за Стерлинга. Или может?..
        Он сказал, что, если она согласится стать его женой, скандальная герцогиня Виндвуд исчезнет и ей на смену придет куда более респектабельная герцогиня Страттон, жена человека, которому никто из представителей высшего света не осмелится указать на неверный выбор супруги, не говоря уже о том, чтобы оскорблять его жену в лицо или за спиной.
        И еще он прав в том, что, если она примет его предложение, ей не придется удаляться в деревню или разлучаться с дорогими ее сердцу Софией и Женевьевой. Долгие годы она не решалась завязать с кем-то дружбу из страха, что друзья начнут задавать неудобные вопросы о ее браке, тем больше она ценила отношения с двумя новыми подругами.
        Если посмотреть на ситуацию с этой стороны, то никаких недостатков в том, чтобы стать женой Руперта, она не видит.
        За исключением самого Руперта…
        Такого несносного и высокомерного типа ей еще не доводилось встречать, впрочем, настолько же красивого и волнующего!
        Разве смеет она, женщина совершенно неопытная в подобных делах, надеяться удержать его внимание после того, как он уложит ее в постель и потеряет к ней интерес? И тогда она снова окажется втянутой в несчастливый брак, хотя и по другим причинам!
        Нет, ни при каких обстоятельствах нельзя принимать его предложение, так она завтра и скажет.
        Решив, наконец, что делать, она с удвоенной энергией принялась готовиться к отъезду из столицы.

        — …кажется немного не в себе, Руперт?  — лениво протянул лорд Бенедикт Лукас — Люцифер — в тот же вечер в клубе. Мужчины растянулись в креслах по обе стороны небольшого горящего камина, оставив за порогом прохладу уходящего дня.
        Руперт с трудом переключился на сидящего напротив друга — явное свидетельство того, что тот действительно сам не свой.
        — Может, потому, Бенедикт, что я серьезно обдумываю идею женитьбы.
        — Правда?  — приподнял черные брови Люцифер.
        — Не надо так удивляться, Бенедикт, мы ведь оба знаем, по каким причинам мне срочно потребовалась супруга.
        Друг поморщился.
        — И кто у тебя на примете?
        — Кое-кто с восхитительными фиалковыми глазками.
        Бенедикт резко выпрямился, от ленивой расслабленности не осталось и следа.
        — Ты же не Пандору Мейбери имеешь в виду?
        — Ее самую,  — улыбнулся Руперт, увидев, насколько новости поразили друга.
        — Я… но… я в курсе, что ты водил ее вчера в оперу, а кто не в курсе, но… Дружище, ты уверен, что это правильный выбор? Тебе нужна такая невеста?  — Бенедикт был немного ошеломлен.  — То есть я хочу сказать… а как же скандал?
        Улыбка сползла с лица Руперта, взгляд стал тяжелым и холодным.
        — Я уже много лет ценю твою дружбу, Бенедикт, и надеюсь, так будет и впредь, но даже тебе я не позволю пренебрежительно отзываться о женщине, которую я попросил стать моей женой.
        У Бенедикта глаза на лоб полезли от подобного поворота событий.
        — Ты уже сделал ей предложение?
        — Да,  — отрезал Руперт.
        Бенедикт лишь покачал головой.
        — Тогда почему ты просто не сказал мне, что пора тебя поздравить?
        — Потому что еще не пора. Леди пока не дала ответа,  — пояснил он, заметив недоуменный взгляд друга.
        — Не понял?  — нахмурился Бенедикт.  — Я думал, она вцепилась в твое предложение руки и чуть эту руку тебе не оторвала, ну или какой-нибудь другой орган!
        — Люди могут думать о ней все, что им заблагорассудится, но мое мнение таково — большинство из этих измышлений неверны.
        Бенедикт несколько секунд внимательно разглядывал приятеля.
        — Она тебе нравится,  — заявил он в итоге.
        — Я ни за что не попросил бы женщину выйти за меня замуж, если бы не желал ее,  — отмахнулся тот.
        — Тебя что, привлекает она сама, не только ее чарующие фиалковые глаза или прелестная фигурка?  — промурлыкал Бенедикт.
        Если и так — о чем Руперт пока не особенно задумывался,  — то он не собирается обсуждать данный вопрос с кем бы то ни было, даже с таким близким другом, как Бенедикт Лукас.
        — По определенным причинам мне срочно нужна жена, и так как Пандора Мейбери полностью отвечает моим требованиям, я выбрал на эту роль ее,  — проговорил Руперт, напустив на себя безразличный вид.
        — И твои требования — это…
        — Красота, мозги и привлекательность.
        — Красота, мозги и привлекательность…  — медленно повторил Бенедикт.  — А как насчет возможности произвести на свет наследника? Тебе ведь известно, что в браке с Мейбери она так и не родила, хотя прожили они несколько лет.
        Об этом Руперт задумывался еще меньше, чем о том, нравится ли она ему! И теперь задумываться не собирался. На самом деле ему была противна сама мысль о том, что Пандора состояла в интимных отношениях с другим мужчиной, пусть даже со своим покойным мужем. Что вообще-то весьма странно дня мужчины, который даже под расстрелом не смог бы припомнить имена всех своих любовниц.
        — Думаю, этот вопрос решать только нам с Пандорой, и мы обсудим его после брака,  — осадил он друга.
        — Не до?
        — Моя мать как-то сказала мне, что дети — это благословение Господне, а не обязательное условие брака.
        — А если твоя невеста не сможет подарить тебе наследника?
        — В таком случае она получит сердечную благодарность моего троюродного брата Годфри, который стоит следующим в очереди на титул,  — подвел итог Руперт.  — Лучше скажи, что тебе известно о самом Мейбери?
        Бенедикт пожал плечами:
        — Немного. Думаю, он был года на два-три старше нас, но мы никогда с ним близко не сходились. Я только помню, что это был стройный парень, но в целом так, размазня.
        Эта информация не внесла ничего нового в его изыскания о погибшем.
        — Ладно, оставим его. Уверен, мне удастся разговорить Пандору, когда мы с ней сойдемся поближе.
        — Полагаешь, она все-таки примет твое предложение?  — насмешливо посмотрел на него Бенедикт.
        — Я не позволю ей ответить отказом,  — категорично заявил Руперт.  — Но хватит об этом, Бенедикт, как у тебя самого дела продвигаются?
        — Как всегда, медленно и осторожно.  — Друг пожал широкими плечами.  — Позволь рассказать тебе, какую лошадку я присмотрел вчера на Таттерсолз.
        Он принял этот явный намек сменить тему для разговора, прекрасно зная, что Бенедикту не положено говорить о работе, которую он тайно выполнял для короны.

        Руперт не знал, зачем велел кучеру направиться в Страттон-Хаус мимо особняка Пандоры. Несмотря на час ночи, он вновь увидел, что ее дом светится огнями.
        Пандоре действительно пора приструнить прислугу, которая так небрежно расходует…
        Что за?..
        Парадная дверь особняка распахнулась, и престарелый дворецкий придержал ее перед другим джентльменом. На улицу вышел человек, одетый во все черное, от туфель до шляпы, которую он водрузил себе на голову. Словно хотел сохранить инкогнито.
        Руперт нагнулся и постучал по крыше экипажа.
        — Останови карету!  — приказал он.  — Я сказал, останови эту чертову карету!  — взорвался он, когда грум то ли не услышал его, то ли решил проигнорировать приказание.
        Руперт едва дождался, пока лошади встанут, открыл дверцу, выскочил на мостовую и решительным шагом направился к незнакомцу, накидка развевалась у него за плечами, словно черное крыло.
        — Эй, там! Да, вы,  — подтвердил он, когда мужчина повернул к нему бледное лицо.  — Что вы здесь делаете?
        — А кто спрашивает, могу я поинтересоваться?  — последовал холодный ответ.
        — Я герцог Страттон и друг леди, чей дом вы только что покинули в столь поздний час,  — запальчиво произнес Руперт, решив во что бы то ни стало выяснить, что этот мужчина делал у Пандоры в час ночи. Он знал, что все выглядит именно так, и это было абсолютно неприемлемо для него!
        — В самом деле?  — Человек окинул его ледяным взглядом.
        — Да, именно так я и сказал,  — огрызнулся Руперт.
        Мужчина несколько секунд мерил Руперта взглядом, потом вопросительно посмотрел на Бентли, который по-прежнему стоял в дверях у него за спиной, и получил от дворецкого утвердительный кивок.
        — В таком случае я констебль Смит, а это мой помощник,  — добавил он, когда из дома вышел молодой человек в униформе.  — Нас вызвали в это жилище нынче вечером после того, как неизвестные вторглись в дом ее милости и подожгли ее спальню,  — ровным тоном пояснил констебль.
        — Боже правый!  — Руперт почувствовал, как кровь отливает от его лица.  — Она в порядке?
        — Ее милость надышались дыма, а в остальном не пострадали. Напуганы жутко, конечно…  — Констебль был вынужден прервать свои объяснения, так как Руперт резко развернулся на каблуках и поспешил внутрь.

        — Со мной, правда, все в порядке, Хенли,  — хрипло заверила Пандора свою горничную, сидя в кресле в маленькой комнатке, смежной со спальней, пока та бестолково суетилась вокруг.
        Пандора проснулась среди ночи и увидела, что полог ее кровати лижут языки пламени, от жара и дыма она не могла дышать, не то что сдвинуться с места. Спасли ее только крики ужаса, на которые в спальню сбежались Бентли и еще несколько слуг. Старый дворецкий взял ее на руки и вынес из огня, пока повариха организовывала подачу воды из кухни. Потом все дружно принялись заливать пожар.
        Даже теперь, час спустя после того, как пожар потушили, она не могла собраться с силами и взглянуть на остатки своей кровати. Еще больше ее взволновали вопросы констебля, которого вызвали-таки по настоянию Бентли, когда тот обнаружил разбитое окно в бывшем кабинете Барнаби. Констебль поинтересовался, не было ли это преднамеренным поджогом, хотя Пандора настаивала на том, что она просто заснула и вполне могла случайно опрокинуть свечу на прикроватном столике.
        Она конечно же сочла слова констебля полным бредом. Не мог же кто-то и впрямь настолько желать ей зла, чтобы умышленно навредить подобным образом!
        — Что там за шум, Хенли?  — нахмурилась Пандора, услышав в коридоре громкие голоса.
        Горничная окаменела от страха.
        — Вы же не думаете, что он мог вернуться?
        — Кто мог вернуться?  — растерялась она.
        — Тот монстр, который пытался спалить вас заживо в собственной кровати!  — Хенли попятилась назад, когда голоса приблизились.
        Пандору передернуло, когда она услышала такое описание событий, хотя и понимала, что, не проснись она вовремя, наглоталась бы дыма и точно сгорела бы! И от полога, и от самой кровати практически ничего не осталось, пока огонь сумели унять, а потом и совсем погасить. Спальня полностью почернела от копоти, весь дом пропитался запахом гари.
        Естественно, она не собиралась спать сегодня в своих покоях. Да сможет ли она снова уснуть в этом доме после того, как констебль изложил ей свою версию!
        — …не уберешься немедленно, я в буквальном смысле слова удалю тебя физически!
        — Ее милость пребывают в потрясении…
        — И тебя тоже начнет трясти, пока зубами не застучишь, если не отойдешь от двери на счет три…
        — Бентли, ты можешь позволить его светлости герцогу Страттону войти,  — устало позвала Пандора, поняв, наконец, кто ее беспокоит.
        Руперт бросил на чересчур заботливого дворецкого уничтожающий взгляд, и тот, наконец, отступил от двери в приватную комнату Пандоры. Руперт рывком распахнул ее и ввалился внутрь. Кровати не было, только несколько уютных кресел и маленьких столиков с книгами и вазочками с цветами.
        Герцогиня сидела в одном из них, вокруг нее хлопотала все та же малопривлекательная женщина, что и два дня назад. Золотистые локоны в полном беспорядке спадали на хрупкую спину и оказались настолько длинными, что могли прикрыть полные груди. Фиалковые глаза походили на два темных озера на бледном, испачканном сажей лице, ночная рубашка тоже носила на себе следы огня, рукава и подол обгорели, почернели даже атласные туфельки на крохотных ступнях.
        Запах гари преследовал Руперта с того самого момента, как он переступил порог особняка, но здесь он ощущался еще отчетливее — спальня явно находилась прямо за одной из двух дверей, ведущих в эту комнатку. И он непременно тщательно обследует ее в более подходящее время. Сейчас же его главной заботой была Пандора…
        — Прошу вас, уйдите,  — попросил он женщину, которую Пандора звала Хенли. К его величайшему облегчению, она тут же послушалась, сейчас он был совсем не в настроении разбираться с ее истериками.  — Ты не пострадала?  — Руперт присел перед Пандорой на корточки и взял ее хрупкую руку в свою огромную ладонь.
        — Я хочу, чтобы вы перестали кричать на Бентли,  — принялась отчитывать она незваного гостя.  — Если бы не он, я могла бы…  — Она замолчала и судорожно сглотнула.  — Это он прошел сквозь огонь и вынес меня из спальни.
        — В таком случае перед уходом я непременно извинюсь перед ним и как следует поблагодарю,  — заверил ее Руперт.  — А пока… у тебя есть другие раны, кроме тех, которые видно глазу?  — нежно поинтересовался он и поежился, заметив красные пятна на руках, словно она пыталась сбить пламя, пока Бентли не пришел ей на выручку.
        — Ничего страшного.  — В ее голосе появилась хрипотца, и в другое время Руперт непременно нашел бы это очень возбуждающим. Но сейчас он понимал, что она просто наглоталась дыма, вот у нее и першит в горле.
        Он внимательно всмотрелся в нее и поджал губы, увидев отблески страха в потемневших глазах, покрасневшую местами нежную кожу и трясущуюся нижнюю губу. Даже гордо вздернутый подбородок казался каким-то беззащитным.
        Руперт немедленно принял решение:
        — Ты не можешь здесь больше оставаться.
        Он резко встал с мрачным выражением лица и легко подхватил ее на руки.
        — Руперт!  — возмущенно пропищала Пандора, но ее руки уже обхватили его за шею.  — Куда ты меня несешь?  — выдохнула она, когда он твердым шагом направился к двери, но ему пришлось остановиться, так как Бентли стоял на охране в коридоре.
        Руперт остановился и с сердечной искренностью обратился к пожилому человеку:
        — Полагаю, я должен извиниться перед вами и поблагодарить за проявленную храбрость при спасении ее светлости, а также за здравомыслие, ведь вы все-таки обратили на это происшествие внимание властей.
        — Ее светлость мне как дочь,  — ответил дворецкий.  — Как и для всех нас, кому посчастливилось найти работу в ее доме.
        Руперт кивнул, припомнив, что добросердечная Пандора наняла слуг, которые вряд ли сумели бы найти место у других господ, и нынче ее доброта вернулась ей сторицей.
        — Ее милость воротится в ближайшие несколько дней, дабы закрыть особняк, но вы можете быть уверены, что все как один будете переведены в один из домов герцога Страттона.
        — Руперт…
        — Слушаю?  — Он даже не взглянул на нее, направившись прямиком к лестнице.
        Она во все глаза смотрела на этого серьезного джентльмена, не вполне уверенная в том, что означает его ремарка.
        — Если, как вы выразились, я вернусь в ближайшие несколько дней, то я должна буду где-то жить все это время.
        — Естественно.
        — Где?
        — Дома, конечно.
        — Я…  — заморгала она.  — Но я уже дома.
        — У меня дома,  — заявил Руперт.  — Я везу тебя к себе домой, Пандора.
        Она пораженно уставилась на него. Не может же он в самом деле вынести ее из дому в атласной кружевной, причем обгоревшей ночной рубашке!


        Глава 10
        — Не подумайте, что я неблагодарная, Руперт…
        — Нет?
        — Конечно нет!
        — По тону этого не скажешь, Пандора.
        — Просто… вы могли хотя бы дать мне возможность переодеться, прежде чем выносить на улицу. Или попросить Хенли собрать сумку, чтобы я могла сделать это по прибытии на место.
        — Сейчас ночь, Пандора, время раздеваться, а не одеваться. К тому же,  — хмуро продолжил он,  — я нынче не в настроении общаться с этой полоумной, которую ты называешь своей горничной.
        — Она хочет как лучше.
        — Полагаю, вождь гуннов Аттила тоже хотел как лучше!
        — Нельзя быть таким злым!
        — Говорят, это характерная черта Страттона,  — резко прозвучал третий голос, положив конец препирательствам между Пандорой и Рупертом, коим парочка предавалась всю дорогу от особняка Пандоры до Страттон-Хаус.  — Боже мой, да как ты смеешь приводить в мой дом своих потаскух, Дьявол?  — взвизгнула женщина.
        — Полагаю, если вы хорошенько подумаете, то поймете, что это мой дом, мадам, и советую вам не забывать об этом,  — холодно отреагировал Руперт, поворачиваясь к собеседнице с Пандорой на руках.  — Я также не позволю вам вести себя безобразно и обзывать грязными словами эту леди!
        — Я буду делать все, что… Да ведь это же… неужели женщина — Мейбери?  — Патрисия не верила своим глазам.
        Пандора вся сжалась, как только та заговорила, и теперь еще раз порадовалась тому, что успела перед выходом закутаться в накидку и прикрыть свои обгоревшие лохмотья. Теперь она настороженно смотрела на Руперта. Как только они покинули карету, он тут же вновь взял ее на руки и теперь крепко прижимал к своей мускулистой груди. Она явственно ощущала напряжение его тела.
        По ее спине пробежали неприятные мурашки, она была не в силах оторвать глаз от разъяренного лица Руперта. Взгляд его стал тяжелым, ледяным, на скулах играли желваки, губы превратились в узкую линию, зубы сжались.
        Может, они и спорили в карете из-за того, что Пандора не хотела ехать к нему домой, но он ни разу не посмотрел на нее с пренебрежением или ненавистью, как взирал сейчас на Патрисию.
        Женщину, о существовании которой Пандора до сих пор ни разу не вспомнила, не говоря уже о том, что она проживает в особняке Руперта!
        — Это действительно Пандора Мейбери, герцогиня Виндвуд,  — процедил он.  — И я очень надеюсь, что эта леди вскоре станет моей герцогиней Страттон.
        — Это я герцогиня Страттон!
        — Недолго осталось,  — с превеликим удовольствием сообщил ей Руперт.
        Воздух потряс возмущенный визг, способный мертвого из могилы поднять, и Пандора перевела взгляд на широкую лестницу, туда, где стояла женщина. Высокая, черные волосы искусно уложены, обрамляя красивое аристократическое лицо, шелковый халат, который она набросила на ночную рубашку, в точности соответствовал по тону глазам Руперта. «Интересно, не специально ли это сделано?» — подумалось Пандоре.
        — Немедленно прекратите это завывание, мадам!  — гаркнул Руперт.  — Советую удалиться вместе со своими истериками, и чтобы я вас больше не видел и не слышал!
        — Да как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне?!  — взвилась Патрисия.
        — Вам прекрасно известно, мадам, я всегда говорил и буду говорить в том тоне, в котором пожелаю.
        Руперт прошествовал вверх по лестнице с Пандорой на руках и свернул в один из коридоров, стрельнув глазами в сторону мачехи.
        — Ты не посмеешь спать с этой женщиной, пока я в доме!
        — Уверяю вас, если я уложу Пандору в свою постель, нам будет не до сна.  — Руперт даже не сбился с шага, равнодушно отвечая женщине, которая когда-то была его любовницей и которую он теперь презирал всем сердцем. Раньше он и помыслить не мог, что способен испытывать подобное презрение к кому-то.  — А поскольку присутствие Пандоры выводит вас из себя настолько, что вы теряете разум, мы оба будем очень вам признательны, коли вы удалитесь из этого дома как можно скорее,  — добавил он.
        — Ты делаешь это мне назло, и я отказываюсь…
        — И вы еще осмеливались обвинять меня в самонадеянности?  — с обидой рассмеялся Руперт, наклоняясь к ручке двери в центре коридора.  — И мне, и Пандоре абсолютно неинтересно, что вы отказываетесь или не отказываетесь делать.
        — Говори за себя, дорогой, твоя серенькая мышка не пропищала ни одного словечка, с тех пор как увидела меня,  — съязвила Патрисия.
        Пандора рассвирепела. Да как эта дамочка смеет называть ее серенькой мышкой и вообще вести себя словно базарная баба! Пандора, как и Патрисия, тоже не урожденная герцогиня, но у нее хватило времени и ума обучиться хорошим манерам и стать достойной титула.
        — Мое молчание никоим образом не связано с вашим присутствием, а вызвано тем, что на часах уже два ночи, я устала и хочу в кровать,  — проговорила Пандора.
        — И на этой оптимистичной ноте мы пожелаем вам спокойной ночи, мадам,  — с удовлетворением произнес Руперт, переступая порог комнаты и пинком закрывая дверь. У прикроватного столика уже горела свеча, освещая спальню.
        «Очень мужская спальня»,  — заметила Пандора, озираясь. Большая кровать из красного дерева с четырьмя столбиками и золотым балдахином, высокие окна с такими же, как балдахин, занавесками, вместительный гардероб, комод, тоже из красного дерева, с шестью выдвижными ящиками, несколько картин на стенах, с изображением лошадей, ковер из Обюссона насыщенных золотых оттенков на полу. Возможно, личные покои Руперта?
        Щеки Пандоры все еще горели от намеков Руперта мачехе насчет того, что они собираются стать любовниками.
        — Я вовсе не имела в виду вашу постель, когда говорила, что устала и готова лечь в кровать!
        — «Хотите в кровать» — так вы выразились, не правда ли?  — насмешливо протянул он, осторожно опуская ее на золотистое покрывало.
        — Я говорила о своей кровати!  — надула губы Пандора, садясь и плотнее закутываясь в накидку.  — А это явно не она!
        — Ваша собственная кровать немного не в форме, как и вся ваша спальня,  — напомнил Руперт, стаскивая с себя испачканный сажей сюртук и бросая его на стул.
        — И несмотря на все ваши заверения в обратном, это ваша спальня.  — Она покачала головой.  — Я действительно думаю, что было бы лучше, если бы вы отвезли меня к Софии или Женевьеве.
        — Неужели вы хотите подвергнуть этих двух леди жестокой опасности?
        Пандора побледнела.
        — Вы тоже считаете, что поджог был совершен умышленно?
        — Я считаю, что Бентли повел себя правильно, вызвав полицию. Нисколько не сомневаюсь, что сами вы этого не хотели, учитывая, что в прошлом велели ему держать рот на замке, не так ли?  — неодобрительно посмотрел он на нее.
        Она отвела взгляд.
        — Я просто не хочу, чтобы… не хочу беспокоить власти столь тривиальными вещами…
        — Сегодняшний пожар — отнюдь не пустяк,  — возразил Руперт.  — Поэтому я намерен убедиться, что вы находитесь под моей защитой.
        — Прямо здесь?
        Он заскрежетал зубами.
        — Для начала и это сойдет.
        Пандора пробежала языком по пересохшим губам.
        — Если вы настаиваете.
        — Настаиваю.
        Так она и думала.
        — Не могли бы вы найти мне другую спальню?
        — Я бы предпочел, чтобы вы остались здесь.
        — Но…
        — Как я смогу уберечь вас от беды, если вы будете находиться в другом конце дома?  — оборвал ее Руперт.
        Она все еще дулась.
        — Это нехорошо, если я буду спать в ваших покоях.
        — А кто узнает, где вы спали?
        — Герцогиня уже знает,  — нахмурилась Пандора.
        Он поджал губы.
        — Сомневаюсь, что она захочет рассказать кому-нибудь о присутствии в этом доме другой женщины, не говоря уже о том, что эта женщина провела ночь в моей спальне.
        — Да уж,  — вздохнула Пандора. Это бы спутало планы Патрисии в отношении Руперта. Но даже если так…
        — Я лягу в соседней комнате, в гардеробной, если это успокоит ваши расшатанные нервы,  — заверил ее Руперт.  — А теперь не желаете ли принять горячую ванну, дабы смыть с себя гарь и сажу, перед тем, как отойти ко сну?  — сменил он тему.
        — Руперт…
        — Пандора.
        — Уже слишком поздно просить греть воду,  — отказалась Пандора. Она никак не могла прийти в себя от осознания того, что проведет ночь в кровати Руперта. Это слишком шокирует, даже если его самого тут не будет.
        — Может, позволишь мне решать самому?  — высокомерно приподнял он бровь.
        Пандора немного воспрянула духом, ей и впрямь очень хотелось принять ванну, но настроение упало, ведь все слуги уже крепко спали. Как и ее домашние теперь, когда страх немного отступил.
        По правде говоря, ее до сих пор удивлял тот факт, что констебль Смит связал между собой разбитое окно в бывшем кабинете Барнаби и пожар в ее спальне и полагал, будто кто-то хотел хладнокровно сжечь ее заживо в собственной кровати, как образно выразилась Хенли.
        Неужели кто-то настолько ее ненавидит, что даже желает смерти?
        Пандора знала, что многие члены высшего общества смотрят на нее неодобрительно или с подозрением, по крайней мере женщины, джентльмены видят ее совсем в другом свете, но неужели есть человек, который испытывает к ней такие чувства!
        При мысли о том, что она чудом избежала гибели, ее вновь затрясло.
        Руперт давно ждал, когда осознание произошедшего нахлынет на нее, ведь она действительно была на волосок от смерти. Вообще-то он специально злил Пандору и пытался вывести ее из себя по пути в Страттон-Хаус, чтобы отвлечь от дурных мыслей, пока они не окажутся в более подходящем месте, где он сможет успокоить ее. В тот момент взбесить ее было самым разумным, поскольку одного взгляда на ее распущенные локоны хватило, чтобы Руперт пришел в возбуждение. Совершенно непотребное желание, учитывая тот факт, что она совсем недавно могла сгореть живьем.
        — Пандора?.. Пандора, посмотри на меня.  — Он присел перед ней, вынуждая распахнуть глаза, затуманенные страхом, но по-прежнему прекрасные. Он взял ее дрожащие ладошки в свои.  — Ты здесь, со мной. Ты в полной безопасности.
        Она облизнула губы.
        — Правда?
        — Да,  — заверил ее Руперт.
        — Вы уверены?  — прошептала она.
        Если честно, не уверен. Но он сделает все от него зависящее, чтобы никакая напасть больше не коснулась этой женщины. Ни ныне, ни впредь. Он собирался попросить Бенедикта воспользоваться своими связями в правительстве, чтобы навести справки о покойном Барнаби Мейбери и выяснить личность женщины, которая — Руперт был в этом абсолютно уверен — тайно проживала в Хайбери-Хаус со своим любовником.
        — Ты сомневаешься в моей способности защитить тебя, Пандора?  — Игривый тон абсолютно не соответствовал тяжелому блеску в его глазах. Руперт был готов разорвать на клочки любого, кто в будущем осмелится тронуть хоть один золотой волосок на ее голове.
        Она слабо улыбнулась:
        — Конечно нет, нисколько не сомневаюсь. Я просто думаю, можете ли вы или кто-то еще сделать так, что я снова буду чувствовать себя свободной и в полной безопасности.
        — У тебя вообще нет родных?
        — Никого,  — печально покачала она головой.  — У моих родителей не было братьев и сестер, а два года назад они умерли от инфлюэнцы. Я тоже одна в семье.
        Кроме тети и дяди и их детей, у Руперта тоже не было близких родственников. Он все еще тосковал по матери, которая умерла, едва ему исполнилось двенадцать, с отцом они никогда не были близки, поэтому хотя он и скорбел о его смерти, но не скучал.
        Он сочувственно пожал Пандоре руки.
        — В таком случае, раз мы одиноки в этом мире, почему бы нам не пожениться и не создать свою собственную семью?
        Глаза Пандоры расширились.
        — Вы все еще хотите взять меня в жены?
        — Все еще?  — не понял он.
        — Если верить констеблю Смиту, то, женившись на мне, вы в один прекрасный день тоже можете сгореть заживо в своей постели.  — Пандору передернуло от воспоминаний о жарких языках пламени, окруживших ее со всех сторон и жадно подбиравшихся к телу.
        — В нашей постели,  — поправил ее Руперт.
        Она моргнула, словно сова, ее щеки порозовели. В серых глазах она увидела явное восхищение и обещание — предупреждение!  — если она примет его предложение, они и в самом деле будут делить одну постель. И не факт, что только после свадьбы, судя по тому, как жадно он пожирает ее взглядом, блуждающим по ее фигуре.
        Пандора отвела глаза.
        — Я… ну… это покои герцога?
        Комната была достаточно вычурной. Несмотря на безупречный порядок — нигде не было видно никакой одежды или других признаков обжитого помещения,  — в воздухе явно улавливался аромат лимона и сандала. Запах, который у нее уже ассоциировался с Рупертом.
        — Нет,  — поджал губы Руперт.
        — Нет?  — озадаченно уставилась она на него.
        — Нет,  — подтвердил он.  — Апартаменты герцога находятся в другом конце особняка. Рядом со спальней, в коей до сих пор проживает вдова моего отца. Эту комнату всегда готовили мне, когда я приезжал в столицу. Но все прекратилось четыре года назад.
        Четыре года назад… когда отец Руперта женился на Патрисии Стерлинг. Судя по тому, как они разговаривали друг с другом нынче ночью, Пандора больше не сомневалась в антагонизме Руперта по отношению к женщине, которую он когда-то сжимал в своих объятиях. Как и в том, что Патрисию взбесило заявление Руперта о предстоящей женитьбе на Пандоре.
        — Как только ты станешь моей женой, я первым делом попрошу тебя сменить всю мебель и декор в герцогских апартаментах,  — продолжил он.  — Хочу избавиться от всех следов пребывания этой женщины в нашем доме.
        Пандора понимала, что резкий тон направлен не на нее.
        — Она вам действительно не нравится…
        — Она мне отвратительна.  — Глаза Руперта сверкнули затаенным пламенем.  — А ты сомневалась?
        Она… колебалась. До сегодняшней ночи ее грыз червячок сомнения насчет того, питает ли Руперт к герцогине искреннюю ненависть, или это своего рода досада, поскольку женщина вышла замуж за его отца вскоре после их ссоры. Но червячок замолк навеки, стоило ей услышать диалог Руперта — если их перепалку вообще можно так назвать!  — с мачехой.
        Она выдавила печальную улыбку.
        — Я давным-давно поняла, что не все слова джентльменов можно принимать на веру.
        Руперт прищурился, разглядывая ее прелестное личико:
        — И кто из джентльменов преподал вам подобный урок?
        — Хотите знать, был ли это мой муж или мои любовники?  — огрызнулась она.
        Руперт отпустил ее руки, сел рядом с ней на кровать, развернул к себе, взял ее лицо в свои ладони и заглянул в бездонные фиалковые глаза.
        — Никто не говорил вам, что горечь прежде всего разъедает изнутри человека, который ее испытывает?  — мягко попрекнул он ее.
        Этот урок Руперт усвоил за последние четыре года, наблюдая, как новая жена отца делает из мужа дурака, и Руперт очень не хотел, чтобы подобное разочарование свалилось на эти хрупкие плечи. Он очень надеялся, что вскоре они с Пандорой начнут новую совместную жизнь, оставив позади все беды и печали.
        Она нахмурилась, настороженно глядя на него:
        — Ты ведь совсем не Дьявол, правда?
        Руперт рассмеялся, услышав из уст Пандоры имя, которое ему дали в свете во времена бурной молодости и которым его до сих пор иногда называли.
        — Даже не пытайся никого в этом убедить, тебе все равно никто не поверит.
        «Может, и не поверят»,  — подумала Пандора, ведь они не видели его таким, каким он предстал перед ней в последние несколько дней. Да, он никогда не перестанет быть надменным, заносчивым герцогом Страттоном, но теперь она точно знает, что за этим фасадом кроется нечто большее.
        Он в буквальном смысле слова вырвал ее из лап лорда Ричарда Сугдона на балу у Софии, а потом проводил до дому. Надо признать, по пути он украл у нее поцелуй, но большего себе не позволил, просто сказал, что намерен заглянуть к ней на следующий день.
        И назавтра он уговорил ее пойти с ним в оперу с двумя его родственниками — после чего украл больше одного поцелуя!  — а затем, нынче утром, разыскал ее у Женевьевы и сделал предложение…
        Неужели с тех пор прошло всего несколько часов? И за это время столько всего случилось. И не в последнюю очередь всепоглощающий ужас, который она пережила, когда огненные языки танцевали вокруг ее кровати. Если бы Бентли не подоспел вовремя…
        Она содрогнулась.
        — Не знаете, лорд Сугдон еще не уехал из города?
        — Насколько мне известно, его отъезд назначен на послезавтра.
        — Как вы думаете, не мог он… Он так разозлился на балу у Софии…
        — Не думай больше об этом сегодня,  — успокоил ее Руперт. Ему уже приходило в голову, что Сугдон вполне мог вломиться в дом два раза подряд в отместку за унижение, которое он испытал, но Руперт быстро отказался от этой идеи. Кто-то уже до этого три раза пробирался в особняк, а Сугдон уж никак не был связан с Барнаби Мейбери. И все же он упомянул это имя Бенедикту Лукасу.
        — Вы серьезно говорили Бентли?  — внезапно разволновалась Пандора.  — Я имею в виду, вы найдете место всем моим слугам в одном из своих особняков, если я соглашусь выйти за вас?
        Да, он действительно так сказал, вырвалось в порыве благодарности за ее спасение. Однако отступаться от своих слов он не намерен.
        — Хенли может стать проблемой, она слишком сильно действует мне на нервы,  — признался он.
        Лицо Пандоры просветлело.
        — У нее доброе сердце.
        — Повторяю, у вождя гуннов Аттилы тоже случались просветления.  — Руперт нежно убрал выбившийся локон за ушко Пандоры.  — Но я вряд ли получил бы удовольствие от созерцания этого типа у себя дома.
        — Хенли — моя компаньонка и личная горничная.
        — Если мы поженимся, я стану твоей компаньонкой. И личной горничной тоже, если позволишь,  — добавил он тихо. Ему ничего не хотелось на свете так, как помогать этой женщине раздеваться.
        Ее щеки мило заалели.
        — У вас ведь и другие дела имеются, вы не всегда будете доступны.
        — Для тебя я буду доступен всегда,  — пообещал он. Пандора улыбнулась.
        — Я не могу уволить Хенли. Это было бы слишком жестоко, ведь о ней совершенно некому позаботиться.
        Его губы изогнулись.
        — Если ужасная Хенли — это часть условий, на которых ты согласна принять мое предложение, я готов принять ее.
        Он вопросительно приподнял бровь.
        Неужели она и впрямь намекала на это? Неужели действительно всерьез рассматривает предложение Руперта?
        Она, без сомнения, чувствует себя рядом с ним огражденной от всех напастей, если не считать его самого! Руперт представлял опасность в физическом плане, в его присутствии она ощущала возбуждение, которое ей нравилось и вызывало любопытство. Но разве этого достаточно, чтобы всерьез рассматривать перспективу брака с герцогом Страттоном?
        Руперт Стерлинг не только сногсшибательно красив, что ее пульс учащался от одного взгляда на него и ее начинало трясти, стоило ему дотронуться до нее хоть пальцем, но еще и добр, только скрывает это от окружающих и себя самого. А ее он подпустил к себе очень, очень близко…
        Что еще более удивительно, его совершенно не беспокоила ее репутация неверной супруги, как и ответственность за гибель на дуэли мужа и любовника. Он попросту отмахнулся от этих фактов, заявив, что лучше узнать невесту до свадьбы, чем после нее.
        Другими словами, он едва ли не единственный шанс для Пандоры снова выйти замуж. Если, конечно, она этого хочет, а ее одолевали сомнения. Брак с Барнаби обернулся для нее настоящим кошмаром, от которого, как ей казалось, она никогда не оправится, и как бы брак с Рупертом не вышел таким же ужасным, пусть и по другим причинам. Ведь она вполне может прискучить ему, и он начнет искать утешения на стороне.
        Об этом Пандора даже думать не могла, не то чтобы пережить нечто подобное.
        — Давай больше не будем говорить об этом сегодня.  — Руперт, наблюдавший за бурей эмоций на ее лице, резко поднялся, тем самым положив конец разговору.  — Вечер был долгим и утомительным, сейчас не время принимать решения. Пойду схожу вниз за теплой водой, дабы ты могла помыться.
        — О, но…
        — Принимая во внимание твое неодобрительное отношение к тому, чтобы будить служанку и заставлять ее среди ночи кипятить воду, я решил сделать это сам.
        — Я не могу просить вас об этом!
        — Ты и не просила, я сам предложил.  — В его глазах заплясали чертики.
        Пандора насмешливо посмотрела на него:
        — Вы хоть раз бывали на кухне до сегодняшнего дня?
        — Не припоминаю такого,  — признался он.  — Но все когда-то случается впервые, не так ли? Предлагаю насладиться ситуацией, вряд ли она скоро повторится!
        Он собирался не только принести горячей воды, но и получить наслаждение, помогая ей принять ванну…


        Глава 11
        — Хотите, чтобы я спустилась с вами в кухню? Пандора нерешительно встала, прекрасно понимая, что ее расшатанным нервам не выдержать еще одного столкновения с Патрисией Стерлинг.
        — Мы сами с усами, спасибо, Пандора.  — Руперт с кислой миной подошел к двери и открыл ее.  — В шкафу висят мои чистые белые рубашки, предлагаю не терять времени даром и выбрать, чтобы переодеться после ванны.
        Он тихо закрыл за собой дверь и удалился.
        Пандору бросило в жар от одной мысли о том, что она наденет на себя рубашку Руперта и будет в ней спать. Было в этом что-то… слишком интимное, ощутить на коже мягкую шелковистую ткань и лежать так в его постели, пытаясь заснуть. Пытаясь, потому что сомнительно, что она сумеет призвать сон, зная, что он спит в соседней комнате и их разделяет только дверь…

        Руперт застыл на пороге, не обнаружив Пандору в спальне. Он пробежался глазами по комнате, но увидел на кровати лишь брошенную накидку. Куда же она запропастилась, пока он ходил на кухню? Не могла же так сглупить, чтобы выйти из дому в одной обгоревшей ночной рубашке? Неужто настолько боится его и потому не хочет спать в его спальне, даже отважно бросилась навстречу опасностям, все еще поджидающим ее за углом?
        — Руперт?  — Пандора вышла из его гардеробной.
        Он вздрогнул, пальцы, державшие тазик и полотенца, побелели.
        Она судорожно застегивала на пышной груди одну из его белых рубашек, волосы каскадом спадали на хрупкие плечи и спину, глаза на бледном лице широко распахнуты.
        Он поставил таз с водой и положил полотенца, пересек комнату и взял ее за плечи.
        — Я думал, ты ушла.
        Пандора поморщилась от боли, и он тут же встрепенулся.
        — Что?
        — Плечи немного… побаливают. Наверное, обожглась при пожаре.
        Руперт нахмурился, осторожно отнял ее руки от одежды.
        — Что вы делаете?  — уставилась на него Пандора.
        Он нежно погладил ее плечо.
        — Хочу посмотреть, насколько сильно… Боже правый!  — Он стал мрачнее тучи, когда рубашка упала с ее плеч на пол, явив взору остатки ночнушки.
        Это действительно были остатки, ткань обгорела даже на лифе, обнажив покрасневшие плечи и одну из грудей. Чем ниже опускался взгляд Руперта, тем все было гораздо хуже. Сквозь дыру на бедре проглядывала красная кожа, подол практически полностью отсутствовал, длинные стройные ноги тоже были все в подпалинах.
        Слепая ярость захлестнула Руперта.
        — Когда я узнаю, кто это сделал, я задушу его своими собственными руками!
        Пандора хрипло рассмеялась, смех перешел во всхлип.
        — Просто немного жжет.
        — Немного?  — В глазах Руперта клубилась гроза. Он протянул руку и легко коснулся красноты на плечах.  — Я должен вызвать врача.
        — Нет,  — тут же отказалась она. Казалось, даже движение воздуха причиняет боль ее горящей коже.  — Я… со мной все будет в порядке, как только я смою с себя сажу. Может, у вас найдется мазь от ожогов?
        Он залез в задний карман черных панталон и выудил оттуда маленькую баночку с надписью от руки «От ожогов».
        — Миссис Хаммонд держит это на полке рядом с кухонной плитой, вот я и захватил ее на всякий случай,  — рассеянно произнес он, продолжая разглядывать кожу Пандоры, всю в ожогах, под рваной рубашкой.  — Видимо, я недостаточно поблагодарил Бентли. Напомни, чтобы я в следующий раз пожал ему руку!
        Пандора вновь рассмеялась.
        — Он решит, что вы спятили!
        — Я бы точно спятил, если бы он не успел спасти тебя.
        — Но он ведь успел.  — Пандора взяла его руку в свои ладони.  — А теперь вы, может быть, удалитесь? Мне бы очень хотелось раздеться и помыться, пока вода не остыла.
        — Нет.
        — Нет?  — изумилась Пандора.
        Сияющие серые глаза заглянули ей прямо в душу.
        — Мы договорились, я буду исполнять роль твоей горничной в отсутствие Хенли, не забыла?
        — Да…
        Он кивнул.
        — Будь здесь Хенли, она помогла бы тебе вымыться и смазать ожоги.
        Пандора с трудом сглотнула.
        — Вы же это не серьезно предлагаете?
        — Я ничего не предлагаю, я констатирую факты.  — Он решительно взял ее за руку и повел к кровати.  — Как только я получше рассмотрю твои раны, вызову доктора, если сочту это необходимым.
        Сердце гулко билось у нее в груди, теперь ее кожа горела уже от мысли о том, что Руперт собирается прислуживать ей. Она не может позволить… Он не должен…
        Она сделала резкий вдох, когда он потянул за завязки на плечах и рубашка медленно соскользнула к ее ногам, оставив Пандору абсолютно беззащитной под пронзительным взором Руперта.
        И все это покрыто сажей и красными пятнами там, куда добрались жадные языки пламени.
        Это был настоящий шок для нее — стоять нагой перед джентльменом, которого она знает всего несколько дней.
        Как, впрочем, перед любым мужчиной, невзирая на то, насколько хорошо они знакомы!
        Она едва дышала, все ее тело словно звенело под пронзительным взглядом серых глаз, кожа пылала, груди налились тяжестью, соски превратились в два горных пика, между ног набухло и стало мокро.
        Кончик языка прошелся по губам.
        — Не думаю, что это правильно, Руперт…
        Остатки разума покинули Руперта, стоило ему увидеть ее безупречное тело, полные округлости грудей, которые — он был в этом абсолютно уверен — идеально лягут в его ладони, тонкую талию в обхват его пальцев, соблазнительные бедра с крохотным треугольником золотистых волос, длинные восхитительные ножки.
        Да, сама безупречность, если не считать красных пятен ожогов.
        — Позволь мне взглянуть на спину…  — У него перехватило дыхание, когда он развернул ее и увидел такие же следы на спине и попке.  — Пандора!
        — Уверена, что выглядит намного хуже, чем есть на самом деле,  — попробовала заверить она его.
        — Стой, где стоишь,  — распорядился он. Намочил одно из полотенец и принялся нежно стирать сажу с ее сливочной кожи.  — Скажешь, если будет больно.
        — Уверена, не будет,  — проговорила она севшим голосом.
        Руперт сосредоточился на том, чтобы протереть ей спину, не касаясь ожогов, потом аккуратно вытер ее свежим пушистым полотенцем.
        — Теперь я нанесу мазь. Коже может стать холодно. Не хотелось бы причинить тебе боль.
        Он принялся смазывать ей плечи и спину. Пандора бессознательно вздрогнула, Руперт застонал и опустился ниже, к приличной ране на попке.
        Она не могла сказать, какое из чувств теперь преобладало — боль или удовольствие. Боль вызывала мазь, которая и впрямь сильно холодила, а удовольствие — нежность, с которой Руперт наносил эту мазь на чувствительные участки кожи, не только залечивая ожоги, но и возбуждая…
        У нее захватило дух, когда он сел на кровать и обхватил коленями ее ноги, смазывая округлости попки, пальцы легко летали над кожей, словно два крыла. Вверх-вниз и по кругу. И снова. И еще раз. По спине пробежали мурашки, стоило им пройтись по расселине между полушариями.
        — Руперт!  — возмутилась она.
        — У тебя просто прелестная попка.  — И снова его пальцы проникли в расселину.
        Сгорая от стыда, она обернулась и посмотрела на него через плечо, но увидела лишь золотистые кудри склоненной головы. Он целиком предавался выполнению своего задания, его теплое дыхание ласкало разгоряченную кожу.
        — Не думаю, что там тоже есть ожоги.
        — Нет.  — Руперт даже не поднял глаз, хотя знал, что она смотрит на него. Его взгляд был прикован к ее попке, руки вновь и вновь гладили бледные полушария, сжимали их, ласкали, расселина между ними так и притягивала его.
        — Руперт!  — Он услышал, как Пандора задохнулась, когда он снова поддался соблазну и коснулся ее там.
        — Идеально. Просто идеально,  — пробормотал он, неохотно отрываясь от изумительных округлостей и разворачивая ее к себе лицом. Она покачнулась, не удержав равновесия, и он поймал ее за плечи.
        Его дыхание участилось, когда он увидел прямо перед собой соблазнительную белую грудь, увенчанные розовыми сосочками, давно восставшая плоть болезненно запульсировала. Руперт подался вперед.
        — Что ты делаешь?!  — испуганно вскричала Пандора, положив ему руки на плечи и ощутив через тонкую материю, насколько горяча его кожа.
        Он посмотрел на нее снизу вверх, его губы были всего в дюйме от ее груди.
        — Я всего лишь потянулся за полотенцем,  — прохрипел он.
        Не отрывая от нее взгляда, он наклонился к тазику у нее за спиной и отжал лишнюю воду, потом опустил глаза и принялся нежно вытирать кожу вокруг груди.
        Пальцы Пандоры судорожно впились в его плечи, полотенце остужало грудь, соски стали еще более яркими.
        Она пыталась убедить себя в том, что виной всему холодное полотенце, именно поэтому она так вцепилась в Руперта, пока он производил свои манипуляции, но в душе знала, что обманывает себя. Его близость и прикосновения рук заставляли ее трепетать изнутри и снаружи.
        Она закрыла глаза в попытке отгородиться от интимной сцены, от соблазна видеть золотистую голову Руперта, низко склонившуюся к ее обнаженной груди. Его горячее дыхание теперь обжигало ей кожу, крохотные волоски на руках и шее встали дыбом.
        — Руперт, я не думаю… О!  — вскрикнула Пандора. Глаза ее широко распахнулись, когда он принялся целовать ее обожженную кожу, а потом снова зажмурились, и она отдалась приятным ощущениям, разлившимся по телу от прикосновений его губ к груди.
        — Говорят, больное место надо поцеловать, Пандора,  — прошептал он, даря ее коже еще один поцелуй, уже выше, близко, так близко от соска, что ей почудилось, будто он целует ее туда.
        Если бы Пандора чуть-чуть повернулась, до боли сжавшийся розовый пик оказался бы прямиком у него во рту и она опять пережила бы тот экстаз, который он подарил ей в карете…
        — Здесь тоже болит?
        Она почувствовала нежное прикосновение пальца к соску, и одного этого вполне хватило, чтобы задохнуться от удовольствия.
        — Пандора?  — Руперт ждал ответа, пожирая ее потемневшими от страсти серыми глазами.
        Она задрожала, глядя ему в глаза, чувствуя себя так, словно стоит на краю обрыва, но отважься сделать шаг и спрыгнуть в пропасть, внизу ждет не боль, а наслаждение полета. Не об этом ли говорила Женевьева на балу у Софии? Об удовольствии иметь любовника? О блаженстве, которое, несомненно, может подарить ей мужчина, столь умудренный опытом, как Руперт?
        Неужели она собирается отказаться от всего этого? Она знала, чувствовала, что скажи она «нет» и Руперт отступится. Просто поможет ей помыться, намажет ранки мазью и покинет ее.
        — Болит,  — простонала она.  — Очень болит.
        И она выгнулась ему навстречу, прижав сосок к его жаждущим губам.
        Он взял в рот возбужденный пик и принялся ласкать его, сначала нежно, потом все более жадно. Пандора застонала, и, ощутив ее реакцию, он накрыл ладонью вторую грудь и принялся водить большим пальцем по соску, пощипывая его.
        — О, святые небеса!  — Пандора придвинулась еще ближе к нему, их бедра соприкоснулись, и Руперт ощутил аромат ее возбуждения, сладкий, с привкусом соли, такой будоражащий.
        Тяжело дыша, он немного отодвинулся назад.
        — Обхвати своими ногами мои ноги, Пандора.
        — Я не…  — моргнула она.
        — Вот так.  — Он взял одну ее ногу и поставил с другой стороны своего бедра, потом проделал то же самое со второй. Теперь она практически сидела на нем, а он, ласково поддерживая ее снизу, придвинул к себе так, что нежные складочки тайного местечка оказались прямо на его восставшей плоти. Их разделяла только ткань его панталон.  — О да…  — простонал он и потерся о набухшие шелковистые складочки, вновь взяв в горячий рот ее сосок, дразня языком и покусывая, пока не услышал, как из ее груди вырвался протяжный стон.
        Пандора изогнулась, еще теснее прижимаясь к нему грудью, ее пальцы впились в золотые кудри. Она и не подозревала о существовании подобного экстаза, не представляла, что мужчина может проделать такое губами, языком, руками…
        Нет, это неправда. За годы своего безрадостного брака она не раз представляла, как занимается любовью, но ее мечты не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Так интимно! Так неистово! Такое несказанное удовольствие!
        Такого наслаждения она никогда не знала, между ног все увлажнилось, ритмичные движения были невыносимо сладкими, пока она не изогнулась, желая куда большего…
        — Пожалуйста!  — Голос ее оборвался.  — О, Руперт, прошу тебя!
        Она чуть не зарыдала от отчаяния, когда его рука оставила ее грудь, но тут же задохнулась от нового наслаждения, теперь его пальцы находились между ее распахнутых бедер, гладили их, ласкали, пока не подобрались к лону и не нащупали заветный бугорок и нежно, настойчиво стали будоражить его. Пандора закричала от упоения и инстинктивно задвигалась в такт его движениям. Вновь задохнулась от наслаждения, когда его длинный палец проник внутрь ее, медленно вращаясь, потом к нему присоединился второй, большой палец продолжал ласкать и давить на бугорок. Пальцы опять и опять проникали в нее, наполняя и подталкивая к краю пропасти.
        Он оторвался от ее груди и прохрипел:
        — Давай же, Пандора! Я хочу, чтобы ты кончила прямо сейчас!
        Пандора не обратила особого внимания на его слова и не пыталась понять их смысл. У нее внутри словно взорвалось что-то, волны экстаза накрыли ее с головой и понесли в океан блаженства.
        Руперт жадно поглощал красоту ее разгоряченного лица, продолжая погружаться в нее пальцами и щекотать бугорок, пока она не упала без сил на его плечо, ее волосы накрыли его золотым потоком.
        Он прижался лбом к ее влажному плечу, тяжело дыша и стараясь совладать с собой, но безуспешно.
        Его белье неприятно намокло. Господь всемогущий, одно прикосновение Пандоры, и он готов взорваться прямо ей в руку, словно какой-то юнец! Ничего подобного Руперт давно не испытывал, если вообще такое когда-то было.
        Это все она конечно же. Прекрасная, лакомая и соблазнительная Пандора. Даже ожоги не портили ее прелестной попки, он не помнил, чтобы когда-нибудь с таким удовольствием дотрагивался до столь обольстительных полушарий, груди, потаенного местечка между ног!
        Боже милостивый, если он не покинет эту комнату в ближайшее время, он кончит прямо в панталоны от одних размышлений о ее прелестях!
        Именно эти прелести забрали в плен Мейбери и Стэнли год тому назад? И погубили их обоих, доведя до такого безумия, что они отняли друг у друга жизнь в алчной попытке оставить страстную Пандору только себе?
        Неужели подобная судьба уготована и ему?

        Пандора медленно приходила в себя, каждый мускул болел, она чувствовала такую слабость и блаженство, что не могла двинуть ни рукой, ни ногой. Но она должна двигаться. Не может же она всю ночь провести у него на коленях.
        Однако важнее понять другое. Естественно ли то, что произошло с ней сейчас? Ее глаза широко распахнулись, и она уставилась в лицо Руперта, пока неведомые ранее волны удовольствия прокатывались по ее телу, горячие, неконтролируемые. Страсть захватила с головой, она не могла остановиться, снова и снова поднимаясь и опускаясь на ласкающие пальцы.
        Но на лице Руперта было написано такое страдание, словно он испытывал боль, а не экстаз, в который целиком и полностью погрузилась Пандора.
        Она тоже это заметила, когда медленно подняла голову и посмотрела на него.


        Глава 12
        — Спокойно.  — Руперт первым нарушил повисшее в воздухе молчание, мягко отпуская Пандору и помогая ей подняться с его колен. Он наслаждался ею, пока она наклонялась за его рубашкой, упавшей на пол.
        Стоя к нему спиной, она натянула одежду, вытащила волосы из-под воротника, и они вновь каскадом рассыпались по ее спине.
        Такой напряженной спине. Она повернулась к нему с отстраненным видом и заговорила как ни в чем не бывало:
        — Я… Это очень импульсивный и немудрый поступок, и я… я думаю, что вам лучше оставить меня теперь.
        «Да, так действительно будет лучше»,  — удрученно подумал Руперт. Удалиться, и чтоб глаза его ее не видели. Подальше от соблазна, ведь его копье до сих пор вздымалось и пульсировало сладостной мукой.
        Он вскочил и произнес:
        — Всегда оставляете мужчин неудовлетворенными, такова ваша тактика, да, Пандора?
        Она резко обернулась на него, в потемневших глазах плескалась боль.
        — Я… вы… у меня не было таких намерений!
        Руперт вздохнул, прекрасно понимая, что злится не на нее, а на себя самого. Он просто собирался насладиться видом ее тела, купая и поглаживая, и никак не ожидал, что его настолько заворожит ее красота и ответная реакция на его ласки, теперь ему серьезно грозило стать одержимым одной мыслью — обладать ею. Целиком. Безраздельно. Снова. И снова. Пока она не забудет всех своих прежних любовников.
        Не очень приятное чувство для мужчины, который всегда брал любую понравившуюся ему женщину, а потом так же легко, без каких-либо душевных страданий оставлял ее.
        — Прости за глупое высказывание, грубое и оскорбительное.  — Он взял ее руку в свою ладонь и поднес к губам.  — Мне не следовало так торопиться. Ты устала, обожжена и определенно не в том состоянии, чтобы…  — Он оборвал себя на полуслове, неодобрительно покачал головой, отпустил ее пальцы и выпрямился.  — Тебе требуется что-то еще?
        Требуется ли ей что-то еще?
        О, много чего. Несколько добрых слов. Даже любовь. Что угодно, только не эта напряженная неловкость, которая встала между ними непробиваемой стеной.
        Она окинула взором Руперта, его растрепанные золотые волосы, в которые она впивалась руками и пропускала сквозь пальцы в порыве страсти, губы, казавшиеся более полными оттого, что он прикасался ими к ее груди, выбившуюся из панталон рубашку.
        Краска бросилась ей в лицо, и она поспешно отвернулась, заметив его вздыбившееся естество, явно просматривающееся через панталоны.
        — Нет, не думаю, что мне сегодня потребуется что-то еще.
        Она выдавила из себя улыбку. Никогда в жизни не чувствовала себя настолько неловкой и смущенной.
        Никто и никогда не касался ее столь интимно, как сделал это Руперт. Никто не доводил ее до возбуждения. Не заявлял на нее свои права. Не доводил ее до вершины блаженства, о существовании которой она даже не подозревала. И все это время она была абсолютно голой, тогда как Руперт оставался в рубашке, хитро завязанном шейном платке, жилете, панталонах и сапогах!
        Что он теперь подумает о ней? Учитывая, как она полностью потеряла над собой контроль? Нет, не о такой близости мечтала она. Лежать в объятиях друг друга, нашептывать всякие глупости, а уж потом отдаваться плотским утехам — вот как она себе это представляла.
        Но что она знает о плотских утехах? Вплоть до сегодняшнего дня весь ее опыт сводился к унижению, которое она испытала в первую брачную ночь.
        Возможно, эта отстраненность, холодность между мужчиной и женщиной, не состоящих в браке, обычное явление, когда страсти немного улеглись?
        Выходит, все эти годы Пандора думала о физической близости, жаждала ее, лишь затем, чтобы теперь понять — все на самом деле не так, как она себе напридумывала. О, удовольствие было даже восхитительнее, чем она представляла, но стоят ли эти несколько волшебных минут того, чтобы между ними возникла непреодолимая дистанция и появился холодок?
        — Поговорим утром.  — Ее улыбка стала еще более вымученной, но она продолжала улыбаться, пока он не скрылся в смежной гардеробной и не закрыл за собой дверь.
        Пандора тяжело опустилась на край кровати и закрыла лицо руками, из глаз потекли слезы, грозившие пролиться с того самого мгновения, как она пришла в себя и Руперт стал для нее чужим.
        Женевьева не права, нет ничего забавного в том, чтобы иметь любовника. Это вообще не весело! О, акт любви стал для нее настоящим откровением. Но последствия… последствия оказались настолько ошеломительными, настолько болезненными, что она вряд ли когда-нибудь захочет повторить…

        — Какого дьявола ты делаешь?!  — рявкнул за спиной Пандоры Руперт.
        Она так сильно вздрогнула от неожиданности, что чуть не упала со стула, на котором стояла, стараясь выудить из шкафа кружевную перчатку, упрямо прятавшуюся в самой глубине.
        Она ухватилась за полку, удерживая равновесие, и только после этого обернулась через плечо. Он стоял такой модный и элегантный посреди ее сгоревших покоев, в дорогущем сюртуке цвета кобальта, серебряном жилете, бледно-серых панталонах и черных ботфортах. Его лицо было, как обычно, чертовски красивым, золотые локоны в беспорядке спадали на лоб, брови насмешливо приподняты.
        Пандора облизнула пересохшие губы.
        — Я полагаю, открытый сундук говорит сам за себя.
        Руперт набычился.
        — Может, сундуки и разговаривают с тобой, Пандора, но со мной еще не беседовали.
        Она прищурилась, отпустила полку и повернулась к нему.
        — Я имею в виду то, что вещи, уложенные в сундук, явно означают, что я уезжаю.
        Да, Руперт и сам это прекрасно понял. Как и то, что по возвращении в Страттон-Хаус час назад нашел свою спальню пустой. Пандора исчезла. Это подтвердил и его дворецкий, заметив, что ее милость, герцогиня Виндвуд, послала утром за своей каретой и горничной и некоторое время спустя отбыла в этой самой карете и с вышеназванной горничной. Очевидно, в Хайбери-Хаус.
        Факт подтвердился, когда он приехал сюда и был встречен у дверей Бентли. Черные круги под глазами старика намекали на бессонную ночь и пережитый шок, который он испытал, вытаскивая хозяйку из огня. Убедившись, что Пандора в самом деле находится наверху, в своей спальне, Руперт потратил несколько минут на то, чтобы еще раз поблагодарить дворецкого за своевременное вмешательство и спасение Пандоры.
        Во время беседы с Бентли Руперт не мог не заметить, что число коробок в холле выросло со вчерашнего дня. Выходит, она продолжает паковать вещи.
        Леди, стоящая на стуле в бледно-лимонном платье и с желтой лентой в белокурых волосах, выглядела такой юной и беззащитной, что у Руперта мгновенно перехватило дыхание. Он никак не мог сопоставить элегантно одетую даму с обнаженной красоткой, которую держал в объятиях вчера ночью и которую довел до экстаза.
        Глядя в ее прекрасное, но холодное лицо, он поверить не мог, что всего несколько часов назад занимался любовью с этой девушкой.
        — Ты уехала, не попрощавшись.
        Руперт совсем не то собирался сказать, однако теперь был рад, что произнес именно эти слова. Он был… обеспокоен, что Пандора оставила его, ушла, исчезла, даже не намекнув, куда собирается и вернется ли обратно.
        Пандора отвернулась от обвиняющего взгляда серых глаз.
        — Я думала, ты ждешь от меня именно этого.
        — Откуда такие мысли?  — прищурился он.
        Она пожала плечами:
        — Служанка, которая принесла мне завтрак, сказала, что ты уехал.
        — И?..
        Она удрученно покачала головой и повернулась к нему, нахмурившись.
        — Но ведь все и так ясно?
        Он вновь насмешливо приподнял брови.
        — Только не для меня.
        — В таком случае вы бесчувственный пень, сэр!  — высокомерно заявила Пандора.
        — Потому что я решил заняться делами, пока ты спишь?
        — Делами?  — моргнула она.
        — Делами,  — заверил ее Руперт.  — Не будешь ли ты так любезна сойти с этого стула, я уже шею себе свернул, глядя на тебя.
        Нет, не боль в шее доставляла ему неудобства, он просто не привык смотреть на людей снизу вверх!
        — Я еще не нашла свою перчатку.  — Она, вздохнув с облегчением, с удвоенной энергией предалась своему занятию. Пусть хоть на несколько минут, но она получила возможность отвернуться от холодных серых глаз.
        — Нынче утром я не настроен играть в игры. О, черт бы его побрал!  — Руперт протянул было руки с намерением взять ее за талию и спустить со стула, но, оборачиваясь к нему, она наступила на подол платья, потеряла равновесие и с криком сама упала к нему в руки.  — Тоже неплохой вариант,  — сухо буркнул он, прижимая ее к себе.
        Злая и покрасневшая, она метала в него глазами громы и молнии, безуспешно пытаясь вырваться.
        — Отпустите меня, пожалуйста.
        — Разве не следует поблагодарить меня за спасение от падения?  — поддел он.
        — Если бы вы меня не напугали, я бы не упала!
        — Боюсь, со дня нашего знакомства я только и делаю, что выручаю тебя из неприятностей.  — Руперт прикусил губу, стараясь не рассмеяться над ее недовольным выражением лица.
        — Немедленно поставьте меня на пол!  — Если бы Пандора стояла, непременно в отчаянии топнула.
        Руперт закрыл глаза, досчитал до десяти, потом еще раз до десяти в попытке сдержать веселье и не разозлить ее еще больше.
        Час, нет, даже десять минут назад он был в ярости оттого, что она сбежала в его отсутствие, но теперь, когда он держал ее в своих объятиях, ему хотелось смеяться!
        Пандора затихла и подозрительно уставилась на него.
        — Вы ведь не собираетесь расхохотаться, Страттон?
        Как может она, как может вообще женщина так дерзко обращаться к мужчине, в чьих объятиях находилась всего несколько часов назад, обнаженная и возбужденная?
        А Пандора Мейбери может. В ее компании Руперт ни разу не заскучал. Да и как тут заскучаешь, когда она так и притягивает к себе несчастья?
        Это слишком, и вся она слишком, Руперт более не мог сдержать смеха.
        Пандора смотрела, как он веселится. Не улыбается и не сухо хихикает, заливается громким смехом, запрокинув голову. То был безудержный хохот, который лишает человека сил, и этот оказался не исключением. Он отступал назад, пока не натолкнулся на стул, с которого она чуть не упала, и плюхнулся на него. Но и тогда не прекратил смеяться, глядя на нее и качая головой.
        Пандора чуть со стыда не сгорела, когда служанка в Страттон-Хаус принесла ей поднос с едой и на вопрос о местонахождении герцога объявила, что господин покинул дом час тому назад, не известив прислугу, когда его ждать обратно.
        Руперт прекрасно знал, что она ни на минуту не захочет остаться наедине с Патрисией Стерлинг, и она без промедления послала Хенли записку с требованием прислать в Страттон-Хаус чистую одежду и карету.
        А он вдруг является сюда и обвиняет ее в том, что она с ним не попрощалась!
        — Ты холодный, бесчувственный, высокомерный грубиян…
        Веселье так же быстро оставило Руперта, как и нахлынуло.
        — Был ли я холодным и бесчувственным вчера ночью?  — прохрипел он.  — Был ли я высокомерным? Или грубым?
        Пандора замерла в его руках, щеки ее порозовели.
        — Ты…
        — Прошу прощения за вмешательство, ваша милость… э-э-э… ваши светлости.  — Бентли неловко топтался на пороге комнаты.  — Мистер Джессоп желает видеть ее милость.
        Руперт ответил старику, не отрывая от Пандоры прищуренных глаз:
        — Попроси его обождать в голубой гостиной, хорошо, Бентли?
        — Ты…
        — А теперь не оставите ли нас, Бентли,  — вежливо попросил Руперт, понимая, что Пандора сейчас взорвется от возмущения.
        — Да, ваша светлость.
        Руперту не надо было оборачиваться, чтобы понять, что дворецкого как ветром сдуло.
        — Мистер Джессоп?  — вопросительно посмотрел он на Пандору, не выпуская ее из своей крепкой хватки.
        — Он мой поверенный…  — раздраженно бросила хозяйка дома.
        — Я прекрасно это помню, мы уже были представлены друг другу, Пандора,  — напомнил он ей.  — Мне хотелось бы знать другое: почему он снова явился сюда нынче утром?
        Дыхание Пандоры стало тяжелым.
        — Потому что я послала за ним!
        — Зачем?
        Она вновь попыталась высвободиться:
        — Отпусти меня, Руперт.
        — Нет.
        Ее фиалковые глаза потемнели.
        — Ты и так уже поставил меня в неловкое положение, продолжая обнимать перед дворецким, теперь хочешь опозорить и в глазах поверенного?  — в гневе говорила она срывающимся голосом.
        — Вовсе нет, если, конечно, ваш поверенный не обзавелся привычкой подниматься прямиком в спальню.
        — Это вы обзавелись привычкой врываться ко мне в спальню!
        Он равнодушно пожал плечами:
        — Я приму ваше замечание к сведению.
        — Да вы!..  — Глаза Пандоры сверкали, щеки алели.  — Немедленно отпустите меня и удалитесь из моего дома и не говорите опять «нет», Страттон,  — предупредила она, увидев, что он открыл было рот.  — Или я за себя не отвечаю!
        Руперт понятия не имел, что она могла сделать, находясь в его крепких объятиях, но ее смелость заслуживала уважения. Кроме того, как это ни соблазнительно, нельзя заставлять мистера Джессопа весь день мерить шагами голубую гостиную, пока Руперт на практике демонстрирует Пандоре, почему он имеет полное право находиться не только в ее доме, но и в ее личных покоях.
        Он был готов отложить эту демонстрацию, но не отказаться от нее вовсе…

        — Мистер Джессоп.  — Пандора тепло поприветствовала юриста, входя в голубую гостиную. Может, чуть теплее, чем она сделала бы, не находись рядом с ней спесивый Руперт!
        Заявление, что ему нет причин сопровождать ее, ни к чему не привело, он лишь одарил ее самоуверенной улыбкой, выводящей из себя, и прошествовал следом. Словно она была простушкой вроде Хенли и не вела дела самостоятельно вот уже год после смерти мужа.
        — Пандора, ваша светлость.  — Энтони Джессоп вежливо поклонился ей, но его внимание явно привлекал стоявший рядом мужчина.
        — Очень любезно с вашей стороны сразу же откликнуться на мою просьбу приехать.  — Пандора широко улыбнулась Джессопу, продолжая игнорировать насупившегося Руперта.
        — Я в любом случае собирался навестить вас нынче утром,  — успокоил ее поверенный.
        — Неужели?  — удивилась Пандора.  — И по какому поводу?
        — Вернемся к этому через несколько минут. Ваш дворецкий только что сообщил мне, что прошлой ночью у вас случился пожар? Надеюсь, никто не пострадал?
        — Я…
        — Мы ценим вашу заботу,  — спокойно ответил Руперт.  — Но как вы, должно быть, догадываетесь, Пандора пребывает в депрессии из-за пожара, так что давайте перейдем прямо к делу.
        — Не позволите ли мне самой решать мои дела, Руперт?  — надулась она. Ее разозлило его вмешательство, и она едва сдерживала себя.  — Я не знаю, как бы я в этот год справилась одна, без помощи мистера Джессопа.
        — Рад служить вам,  — тепло заверил ее джентльмен.  — Я торопился к вам, дабы сообщить, что я, по моему мнению, получил более чем щедрое предложение за этот дом.
        — Правда?  — повеселела Пандора.  — Какие хорошие новости!
        — В самом деле.  — Джессоп отвесил поклон.  — Я принес бумаги на подпись, если вы сочтете сумму приемлемой.
        Он повернулся к одному из столиков, стоявших по обеим сторонам софы, расстегнул кожаный портфель и извлек на свет вышеуказанные документы.
        Пандора с жадностью схватила их.
        — Это и впрямь…
        — Очень интересно,  — проговорил Руперт.  — И удивительно, что вам удалось найти покупателя всего за несколько дней.  — Он без труда забрал у нее бумаги и пробежался по ним глазами.
        Пандора раздраженно следила за его действиями.
        — Уверена, вам незачем утруждать себя подобными вещами, Руперт.
        Герцог не обратил внимания на ее недовольство.
        — Вижу, покупателем выступает джентльмен по имени Майкл Джессоп,  — подозрительно прищурился Руперт.  — Ваш родственник?
        — Мой дядя.  — Джессопу стало не по себе под критическим взглядом холодных глаз.  — У него много недвижимости в Лондоне.
        — Неужто?  — усмехнулся Руперт.  — Тогда непонятно, зачем ему еще один особняк.
        — Руперт, я, правда, не думаю…
        — Может, позвонишь и попросишь Бентли принести чаю?  — предложил тот.  — Нам потребуется время, чтобы обсудить данный вопрос, и я уверен, что мистер Джессоп не откажется от угощения.
        Ей захотелось вмазать Стерлингу по его аристократической физиономии! Как смеет он перехватывать разговор и предложение, полученное за дом, словно она уже его жена и в делах ее роль не больше, чем… чем у мухи на стене? Просто невыносимо, особенно если учесть, что именно так с ней обращался Барнаби!
        — Вы совершенно правы, Руперт, нам с мистером Джессопом потребуется время, чтобы обсудить данный вопрос. А потому мы больше не смеем отрывать вас от собственных дел, коих, я полагаю, у вас масса, и весьма срочных.  — Она одарила его неискренней улыбкой, намекавшей, что ему пора удалиться.
        Но он этот намек проигнорировал.
        — Я уже говорил вам, что сегодняшние дела я решил еще утром и теперь более чем счастлив помочь вам с вашими.  — Он улыбнулся поверенному.  — Не желаете ли чаю, мистер Джессоп?
        Предложение Руперта поразило гостя. В конце концов, это же дом Пандоры!
        — Я не хотел бы отнимать у вас время, если у вашей светлости и вашей милости имеются другие, неотложные дела.
        — Мы не…
        — Отлично!  — Руперт изобразил сердечную благодарность.  — Так вышло, что у нас с Пандорой есть чем заняться нынче утром. Фактически мы с ней обсуждали свадебные приготовления, когда вы прибыли.
        Она оцепенела, побелев словно полотно.
        — Я… Но…  — Она оставила попытки дать связный ответ. Заявление настолько поразило ее, что она не могла здраво мыслить, не то что говорить.
        Руперт с довольной улыбкой обнял ее за талию и жестом собственника притянул к себе.
        — Не стоит стесняться мистера Джессопа, Пандора, дорогая, ты ведь говоришь, он твой хороший друг и помогал весь прошлый год.  — Он повернулся к поверенному: — Нынче утром епископ выдал нам специальную брачную лицензию. Я также переговорил с викарием церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, и он будет несказанно рад обвенчать нас сегодня же. Возможно, если мистер Джессоп не очень занят, он пожелает прийти к нам на свадьбу?


        Глава 13
        — Поверить не могу, что можно быть настолько высокомерным самодуром, чтобы осмелиться подойти к епископу за специальной брачной лицензией для нас, когда я еще даже не получила предложения, не говоря уже о том, чтобы дать на него согласие! А потом бежать к викарию церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер с просьбой провести церемонию сегодня же, да еще приглашать мистера Джессопа на венчание, не обсудив это со мной…
        Руперт удобно расположился в кресле, уже несколько минут выслушивая Пандору, которая нервно мерила шагами голубую гостиную, повторяя одно и то же в разных вариациях с тех пор, как Энтони Джессоп принял весьма мудрое решение поспешно удалиться, собрав свои бумаги.
        Она уже так долго спускала пар, что Руперт наконец-то счел возможным внести свой вклад в предполагаемый диалог.
        — Как бы ты ни была прекрасна в гневе, не пора ли остановиться и перевести дыхание?
        — …такого я даже от тебя не ожидала…  — Она осеклась. Видимо, его слова проникли сквозь завесу злости, фиалковые глаза широко распахнулись, и она застыла прямо перед ним.  — Что ты сказал?  — Она ушам своим не верила.
        — Ты начала повторяться, солнышко,  — пожал он плечами.
        — Конечно, начала.
        — А теперь ты начала повторять мои предложения.
        — О-о-о, есть ли на свете второй такой несносный джентльмен?  — На ее щеках вспыхнули два алых пятна. Похоже, на этот раз она все же топнет ножкой.
        — Но ты ведь на самом деле так не думаешь,  — заявил он.
        Пандора сделала резкий вдох.
        — Тебе когда-нибудь приходило в голову, что я могу не хотеть снова выходить замуж?
        — Полагаю, события прошлой ночи определили наш выбор. Если только слухи верны…  — он насмешливо приподнял бровь,  — и у тебя в привычке ночевать в чужих домах и спальнях и заниматься любовью с представителями высшего света, за которых ты не собираешься замуж?
        Пандора, которая уже открыла было рот, чтобы дать ему очередную отповедь, закрыла его, промолчав. Да как он смеет! Как он может!.. «Глупые вопросы»,  — в отчаянии призналась себе Пандора. У нее уже был шанс убедиться, что Руперт Стерлинг смеет, может и делает все, что пожелает. Именно так он и поступал с первой минуты их встречи.
        Но поехать с утра пораньше за брачной лицензией к епископу, потом отправиться прямиком к викарию церкви Святого Георгия, еще пригласить шокированного Энтони Джессопа на свадьбу — это слишком даже для Руперта Дьявола Стерлинга!
        — Как твои ожоги, Пандора?
        — Я помазала их сегодня утром мазью твой кухарки, и они практически исчезли,  — призналась она.  — Не пытайся сменить тему, Руперт, я все еще зла на тебя!
        Успокоившись насчет ее ожогов, он счел возможным ответить своей избраннице:
        — Я в первый же вечер решил, что брак принесет нам обоим пользу, и с тех пор ничего не изменилось.
        — Ты решил? Да ты высокомерный…
        — Да, да, ты уже говорила,  — устало отмахнулся Руперт.  — Я конечно же предпочел бы обсудить это дело с тобой до отъезда, но ты так мирно спала, когда я заглянул в спальню, а после такой… полной волнений ночи я подумал, что тебя не стоит будить.
        Пожар в доме действительно заставил ее поволноваться. Время, проведенное наедине с Рупертом в его спальне, взволновало ее вдвойне, но в другом смысле. По этой причине Пандора долго не могла уснуть после его ухода, отчего и проспала так долго.
        Она никогда не мечтала… не понимала…
        — Я уверен, ты согласишься со мной, что после вчерашней близости наш брак можно считать свершившимся фактом.
        — Я не согласна.  — Пандора нахмурилась.  — Мы, конечно, поддались эмоциям вчера ночью, но это не значит, что я приняла твое предложение.
        — Нет?
        — Нет!
        Он приподнял брови.
        — Тогда объясни, почему это случилось?
        Пандора кашлянула, прочищая горло.
        — Может, потому, что ты умелый любовник?
        — А ты отзывчива.
        — Что в общем-то неудивительно, учитывая годы, проведенные… я прошу прощения?  — Она пораженно уставилась на него, в глазах загорелось понимание.
        Руперт направился к ней, и она заметно дернулась при его приближении. Он резко остановился в нескольких футах от нее.
        — Это была не критика, Пандора,  — искренне сказал он.
        — Нет?  — моргнула она.
        Он медленно покачал головой.
        — Напротив, я считаю себя самым счастливым из мужчин, поскольку Господь даровал мне жену столь же страстную, как и я сам.
        Она судорожно сглотнула.
        — Я пока не твоя жена.
        — Это дело нескольких часов,  — махнул он рукой.
        Пандора подозрительно уставилась на него.
        — Ты действительно думаешь, что брак со мной — это то, что тебе нужно?
        — Да.
        «И больше ничего,  — подумала Пандора,  — только это короткое „да“».
        — Ты не забыл, что некая личность по неизвестным причинам явно желает мне зла? Не стоит сбрасывать со счетов и мою репутацию.
        — Я ничего не забыл, Пандора,  — мрачно заверил он.  — В первую очередь в Страттон-Хаус ты будешь в большей безопасности, чем здесь или где-нибудь в деревенской глуши. Во-вторых, твоя репутация, как ты сама выразилась,  — это всего лишь слухи и домыслы. Я искренне надеюсь, что в один прекрасный день ты доверишься мне и расскажешь правду.
        Подозрение в глазах стало еще заметнее.
        — И что заставляет тебя думать, будто в обществе обо мне говорят неправду?
        Возможно, то, что он неплохо узнал Пандору за эти несколько дней. Достаточно, чтобы понять, что она не эгоистичная изменница, какой ее представляют. У нее доброе чистое сердце, и это проявляется и в ее дружбе с Софией Роудандз и Женевьевой Форстер, и в том, кого она наняла себе в прислуги, и даже в отношении к нему.
        Нет, если она и повинна в неверности, то, по твердому убеждению Руперта, до этого ее довел муженек.
        Как и почему — он пока не знал, но надеялся, что расследование, которому дал ход Бенедикт Лукас касательно того, кто посещал или проживал с Барнаби Мейбери в Хайбери-Хаус до его смерти, принесет свои плоды и снабдит Руперта необходимой информацией.
        — А ты не забыла, что я открыл тебе причины моего решения жениться?  — спросил он ее в свою очередь.
        Конечно, она не забыла, что он просто желает раз и навсегда избавиться от вдовы отца, а не пылает любовью к ней, Пандоре. От этой правды не откреститься, ведь он подал заявку на специальную брачную лицензию через несколько часов после их знакомства и признался, что он делает предложение не по любви или из желания видеть своей женой именно ее, но потому, что в сложившейся ситуации она не сможет ему отказать.
        И он конечно же прав…
        Бегство из Страттон-Хаус, лихорадочные сборы вещей по возвращении домой — всего лишь попытка закрыть глаза на бесспорный факт: рядом с Рупертом она чувствует себя в безопасности, нисколько не сомневается, что он сумеет защитить ее и от нападок общества, и от ночных кошмаров.
        Но он не сможет защитить ее от собственных эмоций, от осознания, что она влюбляется в него, и это не его вина. Виновата она сама, и больше никто.
        Она долго думала после того, как Руперт удалился в свою гардеробную, сначала о чудесах сладострастия и о собственной далеко не пуританской отзывчивости на его ласки. Руперт заверил ее, что эта отзывчивость ему по душе. Но потом, как только сумела оторваться от воспоминаний о том, как потеряла контроль над собой в его руках, на нее снизошло озарение, и она поняла, почему так себя вела.
        Она влюблялась в него.
        Если уже не влюбилась…
        Ей пришлось признать, что он обладает всем, что женщины желают видеть в своих мужьях. Он красив, силен, защищает тех, кого считает своими близкими, чуткий и страстный любовник, и, что немаловажно, он богат до неприличия и носит герцогский титул.
        Только дурочка откажется выйти замуж за такого кавалера, каковы бы ни были его мотивы.
        Пандора, уже на полпути к влюбленности, проявила бы чудеса безумия, если бы продолжила сражаться с собственным желанием принять его предложение.
        Кроме того, есть надежда, пусть и призрачная, что, когда они поженятся, он в один прекрасный день начнет испытывать к ней подлинные чувства.
        Она набрала в легкие воздуха.
        — Хорошо, Руперт, если тебя все еще не покинула идея жениться на мне…
        — Не покинула.
        — …даже при условии, что ты располагаешь некими сведениями обо мне, я принимаю твое предложение.
        Он не понимал, какая череда умозаключений привела Пандору к такому решению, да и не испытывал желания разбираться в этом, ему важен лишь конечный результат.
        — И бракосочетание может состояться нынче днем?
        Пандора сглотнула.
        — Если таково ваше желание — да.
        Только бы она не выглядела как агнец перед закланием!
        — Я обещаю и надеюсь, что твой второй брак будет намного счастливее первого.
        Пандора несмело улыбнулась.
        — Когда нас ждут у Святого Георгия?
        Руперт достал из кармана часы и посмотрел на них.
        — У нас есть час перед…
        — Час?  — ужаснулась Пандора, впадая в панику.  — Но я не одета подобающим образом, а ведь это моя свадьба! И времени пригласить друзей совсем нет…
        — Я уже встретился с Бенедиктом Лукасом, и он согласился быть моим шафером. Уверен, Женевьева Форстер будет счастлива стать подружкой невесты,  — невозмутимо ответил Руперт.
        — А как же София?
        Он поморщился:
        — Похоже, между твоей подругой Софией и моим другом Данте идет борьба характеров, и мне думается, их стоит… предоставить самим себе. Пусть улаживают дела наедине, а то как бы чего не вышло прямо в церкви.
        В глазах Пандоры загорелось любопытство.
        — Граф влюблен в Софию?
        — Он любит ее, сколько я себя помню,  — подтвердил Руперт.
        А София, насколько ей известно, всегда уверяла окружающих в том, что Данте Карфакс для нее просто старинный друг и приятель племянника и наследника ее покойного мужа. Может, София настаивала на этом слишком рьяно?
        — Отлично,  — коротко кивнула Пандора.  — Я немедленно пошлю весточку Женевьеве.
        — Несмотря на то что я сам пригласил твоего поверенного, могу ли я осмелиться просить о том, чтобы Джессоп все же не присутствовал на церемонии?  — посмотрел на нее Руперт.
        — Если учесть, что свадьба состоится через час, ты можешь просить о чем угодно, он все равно не успеет!  — усмехнулась Пандора.
        — Моя ли вина в том, что я нахожу мистера Джессопа заискивающим выскочкой, который сам строит насчет тебя планы?
        Данное обстоятельство настолько раздражало Руперта, что он был не в состоянии совладать с собой в присутствии этого мужчины и постоянно задирал его.
        — Ты смешон!  — фыркнула Пандора.
        — Да?  — вкрадчиво промурлыкал Руперт.  — Этот джентльмен обращается с тобой слишком фамильярно.
        Она покачала головой.
        — Видишь ли, он всегда приходил мне на помощь после… после смерти Барнаби.
        — Возможно, в надежде проникнуть в твою постель?
        — Руперт!
        — Я просто рассуждаю!  — ничуть не смутился Руперт.
        — Твои рассуждения неверны, уверяю тебя,  — заявила Пандора.  — Мистер Джессоп всегда вел себя со мной как настоящий джентльмен.
        — И все же я советую тебе не подписывать документы о продаже этого дома, пока я не изучу ситуацию.
        — Уверена, что там не существует подводных камней.
        Он пожал плечами:
        — Тогда ничего страшного не случится, если ты отложишь это дело на несколько дней, не правда ли?
        У Пандоры не было времени на такие безделицы, как измышления Руперта насчет Энтони Джессопа, все ее мысли обратились к тому, найдется ли в ее гардеробе подходящий случаю наряд.

        — Теперь можете поцеловать невесту!  — Викарий сердечно улыбнулся Пандоре и Руперту после того, как церемония подошла к концу.
        Все прошло просто безупречно.
        Руперт повернулся к своей жене. Как же она прелестна в этом кремовом кружевном платье и шляпке, с жемчугом матери на шее и букетом алых роз из сада Женевьевы Форстер в руках, затянутых в перчатки! Фиалковые глаза робко посмотрели на него.
        — Ваша милость,  — поклонился ей Руперт.
        — Ваша светлость,  — тихо ответила она.
        — Не позволите ли мне украсть у вас поцелуй, Пандора Стерлинг, герцогиня Страттон?
        Она улыбнулась.
        — Не думаю, что можно украсть то, что даруется по доброй воле.
        — А это так?
        — Мы теперь муж и жена,  — выдохнула она, подставляя ему губы.
        Руперт взял ее лицо в свои ладони, заглянул в невообразимо глубокие фиалковые омуты, медленно опустил голову и нежно поцеловал.
        По крайней мере, намеревался поцеловать нежно, прежде чем получить поздравления от друзей. Но намерение напрочь испарилось, стоило ему коснуться ее сладких губ. Он неистово впился в них своими губами и с жадностью проник языком в ее рот.
        — Кх-кх.
        Руперт полностью отдался удовольствию целовать женщину, которая теперь его жена, и даже не заметил, что кто-то рядом деликатно покашливает.
        — Слушай, брат, побереги это до того, как вы останетесь наедине, а?  — развеселился Бенедикт.
        Пандора посмотрела на Руперта затуманенным взором, когда тот неохотно оторвался от нее, и щеки полыхнули огнем, стоило ей понять, что друзья наблюдают за ними с теплой улыбкой.
        Невероятно, но она вновь вышла замуж. Теперь она жена Руперта Стерлинга, герцога Страттона.
        Она еще острее осознала сей факт, когда Женевьева, а потом и Бенедикт поздравили их, хотя оба вежливо отклонили предложение Руперта отобедать с ними вечером в Страттон-Хаус. Бенедикт похлопал приятеля по плечу с озорными огоньками в глазах, и они с Женевьевой вместе вышли из церкви, непринужденно болтая.
        Пандора проводила парочку подозрительным взглядом:
        — Ты не думаешь?..
        — Я стараюсь не строить предположений относительно своих друзей, Пандора,  — поддел ее Руперт.
        У Пандоры не осталось времени на раздумья, Руперт решительно взял ее под руку, повел к карете, усадил, убедился, что ей удобно, и сам забрался теперь уже в карету герцога и герцогини Страттон.
        Все произошло так быстро, Пандора до сих пор не могла поверить в случившееся. Как во сне. Вот-вот пробудится и поймет, что она все та же обесчещенная вдова Барнаби Мейбери, а не герцогиня Страттон.
        — Тебе холодно?  — Он обнял ее и притянул к себе, увидев, что та дрожит.  — Может быть, ты еще не совсем оправилась от вчерашнего шока, как уверяешь?
        — Я в полном порядке, спасибо, Руперт.  — Она нерешительно посмотрела на него сквозь густые ресницы.
        — Полагаю, мне следует лично убедиться в этом для моего — и, надеюсь, твоего — удовольствия, когда мы прибудем в Страттон-Хаус?  — предложил он севшим голосом.
        Пандору бросило в жар.
        — Если считаешь это необходимым.
        — Мне это необходимо, как дыхание!  — Он сильнее обнял ее и еще крепче прижал к себе.
        — Я определенно не испытываю ни малейшего желания лишать тебя воздуха,  — рассмеялась Пандора.
        — Если я не поцелую тебя прямо сейчас, непременно задохнусь,  — с жаром заявил Руперт.
        Она положила ладошку ему на грудь и подняла лицо, принимая поцелуй и чувствуя, как бешено заколотилось сердце у него в груди. Ее собственное тоже не отставало!
        Теперь она жена джентльмена, которым восторгаются и которого желают практически все представительницы высшего общества. Любая из них почла за благословение Господне очутиться на месте Пандоры. Несмотря на первоначальное нежелание выходить за него замуж, в глубине души она гордилась тем, что из всех женщин он выбрал именно ее.
        Пока Руперт целовал ее со страстью, обещавшей повторение вчерашних утех, Пандора раздумывала: а не нашла ли она свою сказку со счастливым концом? «С тех пор они жили долго и счастливо». Причем с самым неожиданным мужчиной…
        Надежда погасла несколько минут спустя, когда карета остановилась. Руперт подхватил ее на руки и переступил порог двери в Страттон-Хаус, которую услужливо распахнул перед ними дворецкий.
        — Мне кажется, вчера вечером я ясно выразилась насчет того, чтобы приводить в мой дом эту женщину,  — врезался в их беззаботный смех ледяной голос Патрисии Стерлинг.


        Глава 14
        Руперт поморщился, веселье словно ветром сдуло, но он не поставил Пандору на пол. Он кивнул дворецкому, отпуская его, подождал, пока старик удалится, и только потом обратил ледяной взор серых глаз на вдову своего отца, занявшую выгодную, как ей казалось, позицию у распахнутой двери золотого салона.
        — Эта женщина, как вы посмели выразиться, теперь моя герцогиня Страттон.
        На лице Патрисии отразилось недоверие, быстро переросшее в слепую ярость. Она метала глазами молнии в сторону Пандоры.
        — Ты действительно женился на женщине, которая не только прославилась своей неверностью, но также в ответе за смерть мужа?
        Руперт почувствовал, как Пандора судорожно вдохнула и напряглась в его руках, но не перевел на нее взгляда. Он прекрасно понимал, что боль, намеренно причиненная Патрисией и наверняка написанная на милом личике его жены, станет его погибелью. Еще крепче прижав ее к своей груди, он сосредоточился на вдовствующей герцогине:
        — Не смейте обращаться к моей жене в пренебрежительном тоне, мадам.
        Патрисия обидно рассмеялась, с хрипотцой, словно ветки захрустели.
        — Ты и впрямь женился на женщине, которую успели уложить в постель дюжины джентльменов? Те самые, с которыми тебе придется ежедневно встречаться в клубе и которые будут хихикать у тебя за спиной, потому что опередили тебя? Твоя новобрачная — та самая женщина, которая так часто и открыто наставляла рога первому супругу, что он был вынужден сразиться из-за нее на дуэли и умереть?
        — Советую вам попридержать свой острый язычок, мадам!  — прорычал Руперт.
        — Ты превратишься в настоящее посмешище!  — продолжала ерничать Патрисия, не обратив внимания на угрожающий тон Руперта.  — Как же свет будет хохотать, узнав, что печально известная Пандора Мейбери соблазнила надменного и многоопытного Дьявола Стерлинга и привела его к алтарю, держа прямо за мужское достоинство!  — Она рассмеялась ему прямо в лицо.  — Ты станешь героем анекдотов, Руперт!
        Если бы у него были свободны руки, он непременно ударил бы женщину по лицу. Не за себя — свет может говорить о нем все, что пожелает, к черту их всех,  — но за то, как ядовито она ранила словами Пандору.
        Естественно, она делает это нарочно. Все ее действия подчинены определенной цели, начиная с соблазнения его самого, а потом, когда Руперт избежал ее ловушки, его отца. Теперь же она хочет разрушить их брак до того, как у них появился шанс начать выстраивать семью.
        — Не отпустишь меня, Руперт, пожалуйста?
        Он с тревогой посмотрел на Пандору. Это были ее первые слова с тех пор, как Патрисия принялась сыпать оскорблениями.
        — Я намерен отнести тебя наверх в нашу спальню.
        — Возможно, чуть позже. Для начала отпусти меня.  — Она твердо повторила просьбу, спокойно глядя на него.
        Руперт нахмурился, но поставил ее на пол, однако продолжая придерживать за талию. Обутые в атласные туфельки ножки коснулись мраморных плит холла, она поправила платье и шляпку, ободряюще улыбнулась Руперту и только после этого посмотрела на задиру.
        — Вы правы в своем предположении относительного того, что в прошлом Руперт страдал от… некоторых домыслов, которые свет строил насчет женщин, с коими он прежде имел дело,  — невозмутимо проговорила она, прекрасно понимая, чего добивается Патрисия.
        Пандора не позволит ей насладиться победой, ни за что на свете не покажет, что оскорбления достигли цели, и не даст Руперту усомниться в правильности сделанного им выбора, ведь именно этого и хочет Патрисия — посеять в нем зерна сомнения. И Пандора решила во что бы то ни стало лишить ее шанса, выстроить барьер между ней и мужем сразу после свадьбы.
        Ее уверенность зиждилась на заверениях Руперта в том, что он отдает отчет своим действиям, делая ее своей женой, своей герцогиней. Она несколько раз предупреждала его, что он рискует стать посмешищем, если женится на ней, но он отмахивался от ее слов.
        Держа все это в уме, она двинулась в атаку.
        — Но разве в данной ситуации мы не имеем дело со случаем, когда «люди ищут в других те недостатки, от которых страдают сами»?  — елейным голоском проговорила она.
        — Да как ты смеешь!  — взвилась Патрисия.
        Пандора грациозно пожала плечами:
        — О, если бы вы узнали меня лучше, чего, собственно говоря, не желает ни одна из нас, вы бы поняли, что я многое смею. Полагаю, моим первым распоряжением в качестве новой герцогини Страттон будет следующее — я прикажу вам удалиться из Страттон-Хаус. Ради всех нас.
        Лицо соперницы сделалось багровым, голубые глаза вылезли из орбит.
        — Да ты… ты сука! Как смеешь ты приказывать мне, что делать и куда идти?
        Пандора тяжко вздохнула:
        — Я просто пытаюсь проявить благоразумие…
        — Ах ты, самодовольная маленькая выскочка!  — сверкнула глазами Патрисия.
        — Я явно теряю время, стараясь держаться в рамках приличия,  — произнесла Пандора скучающим тоном.
        — Да ты вообще теряешь здесь время!  — накинулась на нее Патрисия.  — Неужели думаешь, что сможешь удержать внимание и расположение Руперта? Не сможешь, моя дорогая!  — провозгласила она.  — Даже если будешь месяц голой танцевать перед ним на столе!
        Последнее замечание попало точно в цель. Пандора действительно чувствовала себя неуверенно в спальне, но не желала показывать Патрисии, что жало дотянулось-таки до нее.
        — Фу, какая скукотища!  — Тон Пандоры стал более резким.  — По моему мнению, джентльмены предпочитают женщин более… сдержанных, загадочных. По крайней мере, молодые и сильные, однако, возможно, более зрелых мужчин, джентльменов в годах, не так легко распалить?
        Всего несколько минут назад Руперт опасался за Пандору, боялся, что она не сможет отбить нападки Патрисии и та разорвет ее на куски. Но Пандора в который уже раз удивила его, сохранив лицо перед злыми выпадами Патрисии.
        По тому, как дрожало ее тело под его рукой, он понял, что она не так спокойна, как кажется, щеки ее приобрели мраморную бледность, фиалковые глаза превратились в два сиреневых озера. И все же по упрямо вздернутому подбородку и настырному взгляду было понятно, что Пандора ни за что, ни при каких обстоятельствах — невзирая на все оскорбления — не отступит перед этой ядовитой змеей.
        Патрисия повернулась к Руперту.
        — Так и будешь стоять столбом и позволять этой женщине оскорблять своего отца? Даже слова в его защиту не скажешь?
        Он насмешливо приподнял брови.
        — Вы говорите о моей жене, герцогине Страттон. Можно ли считать замечание Пандоры оскорбительным или нет, зависит от того, насколько оно справедливо. Если да, я не понимаю, причем тут оскорбления.
        Патрисия окончательно потеряла рассудок.
        — К твоему сведению, твой отец был более чем способен…
        — Эта информация излишняя для сына, вам так не кажется, вдовствующая герцогиня?  — мягко укорила ее Пандора.  — Особенно если иметь в виду, что вы делили постель с этим самым сыном перед тем, как прыгнуть в объятия его отца?
        У Патрисии конвульсивно сжались пальцы, превратившись в подобие когтей.
        — Вы ничего не знаете о моих отношениях с Дьяволом…
        — Полагаю, Руперт открыл мне достаточно, чтобы понять, что никаких отношений между вами не было,  — продолжила Пандора.  — В конце концов, для него дело ограничилось несколькими неделями веселья. Солдат вернулся домой на побывку, усталый и израненный в боях, готовый развлечься любыми способами, которые ему предлагались, только и всего.
        Восхитительная отповедь! Руперт не смог бы выразиться лучше, даже если бы захотел. Но ему не стоило напрягать извилины, Пандора вполне способна — и готова — защитить и себя, и его.
        Патрисии этот факт конечно же не нравился, но пришлось его признать.
        — Вам известно, что Руперт женился на вас в отчаянной попытке отделаться от меня?  — ухмыльнулась она.
        — Нужно обладать немалой смелостью, чтобы Признать это,  — сладко улыбнулась в ответ Пандора.  — Я восхищаюсь честными людьми.
        — Оставьте свое восхищение для тех, кто сумеет его оценить!  — огрызнулась Патрисия, поворачиваясь к Руперту.  — Похоже, вы два сапога пара и заслуживаете друг друга!
        — Очень на это надеюсь.  — Руперт снова прижал к себе Пандору и улыбнулся ей.  — Вам потребуется помощь в сборе вещей?  — обратился он к вдове отца.
        Патрисия горделиво выпрямилась.
        — Спасибо, я и сама могу распорядиться насчет переезда в Доуэр-Хаус.
        — В таком случае я предлагаю вам заняться этим прямо сейчас!  — По ледяному тону герцога было понятно, что шутки кончились.  — А теперь разрешите откланяться.  — Он снова взял Пандору на руки.  — Я и моя жена хотим уединиться в спальне на несколько часов перед обедом.
        Он намеренно повернулся спиной к Патрисии, пересек холл и стал подниматься по лестнице, чувствуя, как усиливается дрожь Пандоры. Видимо, начали сказываться последствия конфронтации с Патрисией.
        — Продержись еще несколько секунд, скоро мы будем в нашей спальне,  — прошептал он ей на ушко.
        Пандора задрожала еще сильнее при упоминании «нашей спальни». Легкий флирт, которому они предавались на пути к дому, был забыт под напором дальнейших событий. Она уже не была похожа на застенчивую невесту, с нетерпением ожидающую первой брачной ночи! Патрисия Стерлинг еще раз напомнила ей причину, по которой Руперт взял ее в жены. Единственную причину.
        Руперт с тревогой посмотрел на нее, когда из ее груди вырвался тяжкий вздох. Он вошел в комнату, захлопнул ногой дверь, усадил ее на кровать и сел рядом.
        — Что такое?
        Она слабо улыбнулась.
        — Просто я чувствую себя… измученной. С прошлой ночи события так и сыплются, словно из рога изобилия, а теперь еще эта сцена.
        Руперт готов был дать себе пощечину за бесчувственность. Как он не подумал, конечно же она измучена. Всего несколько часов назад чуть не сгорела заживо в своей собственной постели, следом за этим он занялся с ней любовью, доведя до оргазма. Еще несколько часов — и она уже стоит перед алтарем, а потом на нее накидывается бывшая хозяйка этого дома. Три первых события уже сами по себе травматичны, но после последнего другая на ее месте точно набросилась бы на него с кулаками.
        Он развязал ленточки ее шляпки, снял ее, отложил в сторону и ласково поправил волосы на висках, позволив себе коснуться тоненьких голубых венок под белоснежной кожей. Под ее глазами проступили темные круги.
        — Полагаю, ты права, и будет лучше, если ты вздремнешь немного перед обедом.  — Он улыбнулся, подбадривая ее.  — В конце концов, у нас вся жизнь впереди, мы еще успеем насладиться своим браком.
        — Думаешь, мы будем наслаждаться им?
        Руперт внимательно всмотрелся в нее. Да, в ее лице читалось сомнение.
        — Ты уже жалеешь, что вышла за меня?
        Она судорожно вздохнула.
        — Я просто думаю, не поторопились ли мы.
        Как ни неприятна ее неуверенность, он не мог винить ее за это. Как можно, ведь на нее вылили целый ушат оскорблений сразу же после свадьбы! Она не только успешно отразила их, но и сделала это, не утратив собственного достоинства, и он не мог не оценить подобное поведение молодой супруги. Зато какой ценой далось это самой Пандоре?
        — Может, нам не стоит торопиться хотя бы с выводами?  — поддел он ее.
        Она снова вздохнула.
        — По крайней мере, от Патрисии Стерлинг мы тебя избавили.
        Руперт с восхищением посмотрел на нее:
        — Ты была просто великолепна, Пандора!
        — Правда?  — удивилась она.
        — Я бы не справился лучше.
        На ее губах заиграла улыбка.
        — Высочайшая похвала!
        Руперт притворно нахмурился:
        — Ты, должно быть, в курсе, что я известен своими надменными отповедями.
        — Охотно верю.  — Улыбка Пандоры стала шире, внутри словно начал подтаивать ледок.  — Если мы не поостережемся, то вскоре завоюем репутацию спесивых Страттонов!
        — Мне уже известно из благонадежных источников, что я «задираю нос» и свысока смотрю на людей, которые раздражают или нервируют меня,  — насмешливо протянул он.
        — Так оно и есть!  — В этой непринужденной беседе к ней вернулось привычное чувство юмора. В конце концов, не важно, по каким причинам состоялось бракосочетание. Сегодня день ее свадьбы, Руперт ее муж, и по крайней мере сегодня это их брачное ложе.  — Возможно, я и не так сильно измучена…  — Ее щеки зарумянились, по тону было понятно, что это приглашение.
        Рука Руперта замерла у ее виска, несколько долгих секунд серые глаза смотрели на нее из-под золотистых ресниц.
        — Возможно…  — Он остановился, словно искал подходящие слова.  — Прошлая ночь была нелегкой для нас обоих. Не желаешь понежиться в теплой ванне, а потом вместе отдохнем перед обедом?
        Сердце Пандоры гулко забилось в груди.
        — Очень бы хотелось.
        — Я попрошу принести наверх горячей воды.  — Его глаза потемнели, став похожими на штормовое небо.  — Могу ли я вновь послужить тебе горничной?
        Пандора застенчиво улыбнулась:
        — А не могли бы мы… прислуживать друг другу?..
        Руперт прекрасно осознавал, что, несмотря на ее слова, события прошедших суток измотали Пандору.
        К тому же вчера ночью ему не удалось сбросить напряжение, когда они были вместе, и его контроль над собой явно оставлял желать лучшего.
        Значит, Пандора слишком устала для полноценных любовных утех. А Руперт был не уверен, что сумеет справиться с собой и не заняться с ней любовью, начни он помогать ей или раздели с ней постель!
        Но он определенно хотел попытаться, свято веря в то, что ему понравится просто наблюдать за ней в ванной, а потом заберется в кровать и уснет, обнимая ее.
        Он едва заметно кивнул.
        — Если ты желаешь.
        Горло ее сжалось, и ей пришлось сглотнуть, прежде чем она сумела ответить:
        — Желаю.
        Руперт поднялся и дернул за колокольчик, вызывая Пендлтона. Пандора опустила ноги на пол и встала с кровати.
        Впервые в жизни Руперт не знал, как себя вести с женщиной. С женой. Его женой.
        К самому факту, что у него теперь есть жена, надо еще привыкнуть!
        Пандора неуверенно посмотрела на него, когда дворецкий удалился, получив приказание приготовить для ее милости ванну. Она не знала, что говорить и что делать. Все еще стеснялась, и ей казалось, что делать первый шаг самой нехорошо, но он тоже не торопился — не хотел?  — действовать дальше. Она нервно улыбнулась.
        — Вчера ночью… мы не были такими неловкими друг с другом.
        Руперт улыбнулся в ответ.
        — Вчера ночью мы не были мужем и женой.
        — Ты считаешь, что это действительно меняет дело?  — с любопытством посмотрела она на него.
        — Понятия не имею, я никогда не был женат,  — пожал он плечами.
        Она нахмурилась:
        — И ты не сожалеешь о нашем поспешном решении обвенчаться?
        — Я ведь сам устроил брак, так что мне не о чем жалеть. Но неужели мне запрещено немного понервничать, я ведь все-таки новоиспеченный муж?  — поддел он ее.
        — Понервничать?
        Руперт кивнул:
        — Я бы очень расстроился, если бы сделал или сказал что-то неприятное для тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
        Пандора нашла его заботу весьма трогательной, ведь ее первому мужу было абсолютно наплевать на ее счастье.
        — Как мило с твоей стороны сказать это, Руперт…
        — Мило с моей стороны?  — Он взял ее за подбородок и приподнял лицо, заглядывая ей в глаза.  — Ты была счастлива с Мейбери, хотя бы один день… нет, солнышко, не отворачивайся от меня,  — взмолился он, когда она попыталась отвести взгляд.  — Он тебе хотя бы нравился? А ты ему?
        — Нет.
        Руперт помрачнел, услышав этот краткий ответ.
        — Это был всего лишь брак по расчету?
        Пушистые ресницы опустились, закрыв выразительные глаза.
        — Я… Мы с самого начала поняли, что не… подходим друг другу.
        — Мейбери был настоящим болваном!  — выпалил Руперт.
        Она задохнулась, ресницы взлетели вверх.
        — О покойниках говорят или хорошо, или ничего, так меня учили родители.
        — Мои тоже.  — Руперт насмешливо улыбнулся.  — Но жизнь показала, что смерть не делает дурака умным, не отменяет его омерзительного поведения до ухода в мир иной!
        Пандора едва сдержала неподобающую случаю улыбку.
        — Нельзя так говорить, Руперт!
        — А то дьявол предъявит на меня свои права, когда настанет мой час?  — Его глаза озорно сверкали.  — Большинство представителей высшего света верит, что это свершившийся факт!
        В таком случае, по мнению Пандоры, так называемое «большинство представителей высшего света» ошибается. Видимо, Руперт находил извращенное удовольствие в создании себе репутации, которая принесла ему прозвище Дьявол Стерлинг, но он хороший человек, и его верность друзьям говорит сама за себя. К тому же он свято чтил последнюю волю отца в отношении вдовствующей герцогини, невзирая на то что это доставляло ему серьезные неудобства. И разве мог Дьявол не встать на защиту Пандоры, поняв, что ей угрожает серьезная опасность?
        Нет, несмотря на репутацию, Руперт слишком благородный человек, чтобы «дьявол предъявил на него свои права»…
        — Свет не знает тебя так, как знаю я,  — уверенно провозгласила Пандора.
        — Нет?  — приподнял он бровь.
        — Нет,  — решительно подтвердила она.  — И я считаю совершенно невозможным обсуждать своего первого мужа, находясь в спальне со вторым в первую брачную ночь.
        Руперт несколько секунд тупо смотрел на нее, а потом разразился оглушительным хохотом, настоящим, искренним, который не только на устах, но и в глазах.
        — Не думаю, что мне приходилось столько смеяться в спальне с леди.
        — С ней или над ней?  — прищурилась Пандора.
        — Определенно с ней.  — Он продолжал заливаться смехом.  — Ты всегда говоришь то, что у тебя на уме, и это очень свежо.
        — Хочешь знать, что сейчас у меня на уме?  — спросила Пандора.
        У Руперта перехватило дыхание, едва он заметил, какую теплоту излучают ее глаза.
        — Думаю, да.
        — Насколько велика твоя ванна?
        Руперт озадаченно уставился на нее.
        — Ну, достаточно велика и глубока, чтобы я мог вытянуть ноги и погрузиться по плечи.
        — Значит, два человека могут поместиться в ней сидя?
        Он расплылся в улыбке, сообразив, к чему она клонит:
        — Так точно.
        Она сделала судорожный вдох.
        — Тогда будет ли… будет ли ужасно… неприлично, если мы примем ее вместе?
        — О, ужасно неприлично,  — заверил ее Руперт.  — Но я всем сердцем за это предложение, так стоит ли нам волноваться о приличиях?
        Пандора и сама не знала, как сподобилась на такое отчаянное предложение.
        Принять ванну вдвоем, голыми…


        Глава 15
        — Уже можешь выйти,  — подбодрил Пандору Руперт, с вожделением глядя на экзотическую японскую ширму, за которой она недавно исчезла, дабы раздеться.  — Служанка разожгла камин, налила горячей воды и удалилась, так что мы теперь совсем одни.
        Одна из служанок также шепнула ему, что несколько минут назад вдовствующая герцогиня в глубоком возмущении покинула Страттон-Хаус.
        Он сам уже сходил в гардеробную, где камердинер помог ему переодеться в длинный черный шелковый халат, позволив Пандоре спокойно сделать то же самое. И вот теперь она медлила за черной лакированной ширмой.
        Руперт впервые в жизни собирался принять ванну вместе с леди. С Пандорой вообще многое впервые. О да, женщин, принимающих ванну, он видел и прежде, но ни одна из них не приглашала его присоединиться. И он, по правде говоря, не горел желанием.

        Пандора трепетала от страха, стоя за ширмой в одном кремовом пеньюаре, сердце судорожно билось в груди. Несколько минут назад все выглядело так мило, немного рискованно, но не более того. Однако когда дошло до дела, у Пандоры в животе словно бабочки поселились, и она никак не могла себя заставить выйти из-за ширмы и оказаться с Рупертом лицом к лицу.
        Что, если Патрисия права и ей не удастся удержать внимание мужа за пределами этой брачной ночи? Как она переживет, если он со временем откажется от близости с ней, как сделал Барнаби в день свадьбы?
        «Нет, Руперт — не Барнаби»,  — упрекнула себя Пандора. Он нисколько не похож на ее первого мужа ни внешне, ни манерами, ни сексуальными предпочтениями. Последнее она знала наверняка, после всех удовольствий…

        — Я не кусаюсь, Пандора,  — произнес Руперт по ту сторону ширмы.  — По крайней мере… когда меня об этом не просят.
        — Руперт!  — Она задохнулась, но одновременно ей стало любопытно, когда и при каких обстоятельствах его могли попросить укусить кого-то…
        Просила конечно же женщина. И понравилось ли это ей, когда Руперт впился в ее плоть своими красивыми белыми зубами?..
        — Пандора,  — насмешливо протянул он,  — если ты сейчас же не выйдешь из-за ширмы, вода в ванной остынет, и нам придется начинать процедуру заново!
        Она знала, что ведет себя глупо, прячась там. В конце концов, он уже видел ее обнаженной, когда помогал ей мыться и смазывал ожоги мазью, а потом познакомил с восторгами любви. Кстати, тот опыт она не прочь повторить разок-другой. И еще разок. И еще!..
        Она шагнула из-за ширмы и поспешно отвела взгляд, лишь мельком взглянув на него в длинном, до щиколоток, халате. Сверху, там, где полы смыкались, прямо над поясом осталась открытой большая часть груди, загорелая кожа была покрыта светлыми курчавыми волосками.
        Из-за своей скромности она не заметила, как потемнели его глаза, стоило им воззриться на рассыпанные по плечам и спине золотые локоны. На ней был лишь кремовый халатик с тоненьким пояском на стройной талии, не скрывающий полных холмиков груди с венцами красных ягод, которые он жадно вкушал прошлой ночью, крутых бедер и стройных ножек.
        Но Руперт заметил и то, как она застенчиво покраснела и едва могла заставить себя взглянуть на него. Она явно стесняется, а значит, вряд ли прежде принимала ванну с другим мужчиной. Это очень понравилось Руперту.
        Он уже выудил из Пандоры некоторые сведения о ее первом браке, и ему очень хотелось наполнить ее жизнь новыми, неизведанными вещами. Он определенно не собирался селить в каком-нибудь домике в подходящем районе города любовницу, как это сделал Барнаби.
        — Хочешь войти в ванну первой?  — предложил ей Руперт.
        — Я… Спасибо.  — Голос Пандоры дрожал, она отвернулась от него и развязала поясок.  — О!  — вырвалось у нее, когда Руперт шагнул к ней, стянул с ее плеч пеньюар и отбросил его в сторону.
        — Быстро забирайся в теплую воду,  — сказал он, наслаждаясь видом обнаженной спины, округлой попки и стройных ног. Пока она забиралась в ванну, он поймал взглядом треугольник золотистых волос.
        Руперт никогда не стеснялся своей наготы. Он снял с себя халат и положил его на стул рядом с ее пеньюаром. В конце концов, он не первый мужчина, которого она видит голым. Если верить слухам, далеко не первый…
        О, к черту слухи! Разве он когда-нибудь придавал значение сплетням? И уж точно не верил в поговорку «Жена Цезаря должна быть вне подозрений», в то время как Цезарь может вести себя как ему заблагорассудится!
        Нет, они оба начнут все с чистого листа, никакие бывшие мужья и любовники не должны стоять между ними. Иначе семейная лодка пойдет ко дну, даже не отчалив от берега.
        Он посмотрел на Пандору. Она каким-то образом ухитрилась подобрать и заколоть волосы, и теперь он видел ее напряженную спину, беззащитную шею, а из-под руки, которую она положила на край ванны, выглядывал мягкий изгиб груди.
        — Подвинься немного вперед,  — попросил он, ступая в ванну у нее за спиной.
        Она поспешно повиновалась, краска тут же бросилась ей в лицо.
        Пока он усаживался, она упрямо смотрела вперед, не оборачиваясь на него. Он сел, обхватив ее ногами за талию, и, дрожа, прижался к ее спине голой грудью, а напряженным естеством к ее попке.
        — Напомни, чтобы я поблагодарил миссис Хаммонд за ее волшебную мазь от ожогов,  — промурлыкал он, с удовольствием поглаживая ее кремовую кожу.  — Никаких рубцов не осталось. Все еще побаливает?
        — Практически нет,  — прошептала Пандора. Несмотря на горячую воду и жар, исходящий от его тела, ее затрясло еще сильнее, и она немного отодвинулась, чтобы не чувствовать спиной его грудь.
        — Тебе будет удобнее, если ты откинешься на меня.  — Он нежно взял ее за талию и придвинул к себе.
        Пандора, едва дыша и судорожно схватившись за края ванны, позволила себе расслабиться на его мускулистой груди, голова легла ему на плечо. Курчавые волоски покалывали ей кожу на спине.
        — У тебя самая красивая грудь, которую я имел честь видеть.
        Она затаила дыхание, когда его руки скользнули вверх и накрыли два восхитительных полушария. Ее грудь действительно идеально поместилась в них, словно была создана под размер его ладоней. Это было так эротично, так приятно!
        Пандора взглянула на его сильные руки. Он вдруг принялся целовать ее в шею, из-за чего у нее по телу пробежали мурашки, его длинные пальцы начали ласкать чувствительные соски.
        Пандору накрыло горячей волной, она изогнулась, прижимаясь к нему и вдавливая груди в его ладони, его язык и губы проделывали чудеса с ее шеей.
        Она застонала и неистово сжала бедра, почувствовав, что тайное местечко между ними вновь набухло, а заветный бугорок начал пульсировать, требуя большего.
        — Руперт!..  — выдохнула она.
        — Просто расслабься и наслаждайся, солнышко,  — сказал он, обжигая ее своим горячим дыханием.  — Уверяю тебя, в ближайшее время я не собираюсь останавливаться.
        Но Пандора не могла просто расслабиться, каждой клеточкой ощущая его руки на груди и пальцы, поглаживающие и сжимающие ее соски. Ее тело запело от восторга, когда его рука скользнула в воду, проникла между ног, нащупав возбужденный бугорок, и принялась ласкать его в том же ритме, в каком пальцы другой руки сжимали и отпускали затвердевший кончик ее груди. Пандора судорожно вдохнула, не в силах оторвать взгляд от его рук.
        Это была, о боже, восхитительная двойная атака на ее чувства, ее бедра начали инстинктивно двигаться в ритме его ласкающих пальцев, между ног становилось все горячее, каждое ласкающее пощипывание сосков увеличивало удовольствие.
        — Пожалуйста, Руперт, ну пожалуйста!..  — воскликнула она.
        Ее голова металась из стороны в сторону по его плечу, она жаждала достичь пика наслаждения и избавиться от этой сладостной муки.
        — Ты лишь скажи, чего хочешь, солнышко,  — прохрипел он.  — Что тебе нужно.
        — Еще!  — взмолилась Пандора.  — О, пожалуйста, Руперт, сильнее!
        — Вот так?  — Он потянул за сосок и с силой сжал его, вызвав спазмы в ее потаенной пещерке.
        — Да!  — Пандора утратила всякий стыд и беззастенчиво выгнулась навстречу его пальцам, желая… о боже, желая…
        — И вот так?  — Он сжал между пальцами набухший бугорок.
        Пандора закричала, добравшись до вершины наслаждения, и рухнула вниз, в море блаженства, покачиваясь на волнах удовольствия, пока Руперт сжимал сосок ее груди и в то же время погружался пальцами внутрь ее, пока она окончательно не ослабла и, тяжело дыша, не упала на его плечо.
        Руперта чуть не разорвало от удовлетворения, пока он наблюдал ее экстаз, упиваясь красотой обнаженного тела, отвечающего на каждое его прикосновение, тем самым доставляя наслаждение ему самому. Словно у него в руках возродилась сама Венера, которую хотелось боготворить, и Руперт вдруг понял, что готов всю жизнь дарить ей свою любовь.
        А пока он был счастлив одной этой ночью, их брачной ночью, и предвкушал, как час за часом он будет брать Пандору всеми возможными способами, привязывая к себе и заявляя права на нее, пока не изучит каждый дюйм ее тела.
        — Куда мы идем?  — удивилась Пандора, когда он поднялся, подхватил ее на руки и шагнул из ванны.
        Она обвила руками его шею, волосы расплелись и каскадом рассыпались по ее плечам и его рукам.
        Он улыбнулся и опустил ее на ковер.
        — Тебя надо вытереть насухо, прежде чем мы отправимся в кровать.
        Она стояла перед ним, пока он брал со стойки пушистое белое полотенце.
        Ее щеки полыхнули огнем, когда он зашел ей за спину и принялся вытирать ее. Ноги все еще дрожали от его недавних ласк.
        Она только что получила наслаждение… снова она. Не он.
        Пандора облизнула пересохшие губы.
        — Ты очень щедрый любовник, но мне… нам… еще не время…
        — В нашем распоряжении все время вселенной, чтобы дарить и получать удовольствие,  — заверил он ее, опускаясь на колени и вытирая ее ноги сзади.  — Фактически вся жизнь.
        Вся жизнь…
        Это просто чудо — быть замужем за Рупертом Стерлингом, и он хочет продлить это чудо на всю оставшуюся жизнь!
        Значит, теперь она тоже может делать с ним все, что пожелает?
        — Руперт, можно мне… Что ты делаешь?!  — воскликнула она, почувствовав, как его губы касаются ее попки.
        Он рассмеялся весело и коварно.
        — Ничего не могу с собой поделать, у тебя такая аппетитная попка, Пандора. Дай-ка еще разок ее поцелую.  — И он снова прижался губами к идеальному полушарию.
        Для неискушенной Пандоры эти поцелуи были верхом интимности, но она не могла повернуться к нему лицом, поскольку тогда попала бы в еще более непристойное положение. Поэтому сначала сделала шаг вперед и лишь потом обернулась. Ее глаза расширились, а дыхание перехватило, стоило увидеть, как Руперт сидит на ковре на корточках и смотрит на нее теплыми серыми глазами, а его естество вздымается между его ног.
        Конечно же она несколько раз чувствовала, как эта штука прижимается к ней, особенно прошлой ночью, когда сидела у него на коленях, впервые вкушая запретные плоды страсти, но даже их близость не сумела подготовить ее к столь прекрасному зрелищу. Руперт красив до боли, до крика.
        Кожа его отливала чистым золотом, сильные плечи, широкая мускулистая грудь, плоский подтянутый живот, из золотистых кудряшек между ног горделиво вздымается длинное и толстое копье.
        — О, Руперт!  — Она упала на колени перед его раздвинутыми ногами.  — Можно мне… потрогать тебя?..
        — Пожалуйста,  — подбодрил ее Руперт севшим голосом.  — Бог мой, Пандора!  — застонал он при первом же прикосновении ее нежных пальчиков к его разгоряченному естеству.
        — Тебе не больно?  — Кожа на нем была натянута, как на барабане, но легко скользнула вверх под ее пальцами.
        — Приятно,  — простонал он.  — Погладь меня, крошка,  — взмолился он.  — Обхвати покрепче и води вверх-вниз, а вторую руку положи под… о да, вот так!
        В последнее время занятия любовью с Пандорой окончательно подорвали его контроль над собой, он практически лишился разума, когда она с жаром принялась воплощать в жизнь его указания.
        — Сильнее, любовь моя,  — просипел он, откинувшись назад и проталкиваясь в кольцо ее пальцев.  — Сильнее! О боже, быстрее!
        — Можно мне?..  — Она облизнула губы, увидев, как на вершине ствола выступила капля жидкости.  — Можно мне попробовать тебя на вкус?
        — Да!  — взревел он, глядя на то, как она склоняется над ним. Ее светлые локоны шелковым занавесом накрыли его бедра, губки распахнулись, и она так глубоко взяла в рот, что он ощутил, как чувствительный кончик касается ее горла.
        Кровь ударила ему в голову. Если Руперт когда-нибудь и переживал столь неистовую разрядку, то уж точно не помнил об этом. Он вообще ни о чем не помнил, запуская пальцы в волосы Пандоры и с протяжным стоном выстреливая свои соки в ее жаркий ротик.
        Минуты спустя он наконец наклонился вперед и обессиленно прижался головой к ее золотистым кудрям, полностью опустошенный, все мысли покинули его.
        — Руперт, с тобой все в порядке?  — Пандора побледнела от страха, когда он рухнул как подкошенный. Вдруг она сделала ему больно? Она действовала, ведомая женским инстинктом, когда попросила вкусить его плоти. Но что, если она повредила что-нибудь? Причинила боль, сама того не желая?
        — Все в порядке, любовь моя.  — Едва ворочая языком, Руперт поднял голову и посмотрел на нее.  — Мне просто требуется пара минут прийти в себя, и тогда настанет моя очередь пробовать тебя на вкус…  — Он раздраженно нахмурился, услышав стук в дверь спальни.  — Не сейчас!  — гаркнул он, на мгновение закрыл глаза и потряс головой.  — Не будем обращать внимание, любовь моя, и, может быть, они уйдут.  — Он внимательно всмотрелся в нее.  — Пандора, я не был слишком груб с тобой? Не сделал тебе больно?
        — Не сделал больно мне?  — Она знала, что бледность заливает ее щеки.  — Мне показалось, это я причинила тебе боль.
        — Это был экстаз, не боль,  — сказал он.  — И мне не терпится подарить тебе такой же экстаз. Так часто, как ты пожелаешь,  — поддел он ее.
        — Правда?  — Она решилась поднять на него глаза.
        Руперт озадаченно уставился на нее.
        — Я не понимаю. Ты целых три года была замужем за Мейбери. Вы с ним когда-нибудь делили?..  — Он замолчал, когда она отпрянула от него.
        — Не говори о нем сейчас!  — выкрикнула она, широко распахнув глаза.
        — Я помню, что ты говорила, будто вы не подошли друг другу, но ведь…  — Он помрачнел, когда упрямый стук в дверь возобновился.  — Что такое?
        — Простите, что прерываю вас, ваша светлость,  — донесся из коридора голос дворецкого.  — Но внизу женщина очень хочет повидать вас. Она отказывается… она очень настырна, настаивает на том, чтобы переговорить с вами немедленно, ваша светлость,  — добавил он извиняющимся тоном.
        Пандора не знала, как реагировать на это вмешательство сразу после того, как они пережили нечто такое, о существовании чего она даже не подозревала.
        Что за леди ожидает его внизу? И как она смеет являться сюда в их первую брачную ночь?
        Сердце Пандоры упало. Неужели, изгнав Патрисию Стерлинг из дома и из жизни Руперта, ей придется столкнуться с другими женщинами из его бесшабашного прошлого?
        — Я сейчас спущусь, Пендлтон,  — натянуто проговорил он и повернулся к Пандоре: — Я быстренько избавлюсь от посетительницы и тут же вернусь к тебе.
        — Можешь не торопиться.  — Пандора высвободилась из его объятий, грациозно поднялась и пошла за своим пеньюаром.  — Не переживай за меня. Как ты сказал, у нас вся жизнь впереди.
        Она отвернулась от него, надела халатик, завязала на талии поясок и высвободила волосы из-под воротника.
        — Пандора…
        — Я тебя не задерживаю.  — Она смотрела в сторону, но в то же время видела каждое его движение, он набросил на плечи халат, затянул пояс и подошел к ней. Нежно, но решительно взял ее за плечо, другой рукой приподнял подбородок и заглянул в побледневшее лицо, но она все еще отводила глаза.
        — Уверен, несмотря на настойчивость этой дамы, дело не слишком важное,  — проговорил он, глубоко сожалея о том, что их так грубо прервали.
        — Конечно,  — натянуто улыбнулась она, поднимая подбородок, дабы избавиться от его руки, и заметила: — Чем раньше ты уйдешь, Руперт, тем скорее сможешь вернуться.
        Руперт поджал губы, кляня про себя на чем свет стоит «настырную леди», ожидающую его внизу. Этой женщине сильно не поздоровится!
        — Ты будешь ждать меня в том же виде?
        Пандора перевела взгляд на часы над камином:
        — Уже пора одеваться к ужину.
        Насколько он знал, сегодня у нее не было времени ни позавтракать, ни пообедать, и она, наверное, уже умирает от голода, учитывая события нынешнего дня.
        Он проглотил свое раздражение. Как жаль, что возникшая между ними тонкая связь небрежно оборвана!
        — Тогда одевайся, а я пройду через гардеробную и тоже оденусь, прежде чем встречаться с нашей незваной гостьей.  — В его голосе послышались тяжелые нотки. Кто это гостья? Определенно, не Патрисия, она уехала всего час назад или около того и никогда больше сюда не вернется.
        — Насколько я помню, Пендлтон сказал, что гостья твоя, а не моя,  — холодно напомнила ему Пандора, вновь уворачиваясь от его объятий.
        Руперт прищурился, руки безвольно упали.
        — Пандора…
        — Прошу тебя, Руперт, тебе действительно пора идти,  — решительно проговорила она.
        Он еще раз стрельнул в нее глазами.
        — Будь моя воля, я бы за все сокровища мира не позволил этому случиться, Пандора.
        — На твоем месте я бы не стала бросаться словами, ведь ты еще не знаешь, что за дело привело сюда эту леди,  — осадила она его.
        Что бы ни привело к нему в дом эту даму в их первую брачную ночь, ей явно не избежать острого языка Руперта.
        — Я вернусь через несколько минут,  — пообещал он, исчезая в гардеробной.

        Но Руперту хватило одного взгляда на «настырную леди», чтобы понять: ему не сдержать своего обещания…


        Глава 16
        — Его светлость просят меня передать вам свои извинения, ваша милость, и советуют начать ужин без него.  — Пендлтон неловко мялся на пороге, когда полчаса спустя Пандора ответила на стук в дверь спальни, которую она уже минут десять нервно мерила шагами, одевшись и с нетерпением поджидая Руперта.
        Пандора застыла на месте.
        — А где сам его светлость?
        Дворецкий упорно старался не встречаться с ней взглядом, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
        — Полагаю, у него возникли причины выйти ненадолго, ваша милость.
        Глаза Пандоры распахнулись от удивления.
        — Его нет дома?
        — Нет, ваша милость.
        Пандору неприятно поразил тот факт, что Руперт ушел из дому в их первую брачную ночь. С той самой «настырной леди», которая дожидалась внизу? Возможно, из его прошлого?
        Не придумывает ли она себе несуществующих монстров? В конце концов, Руперта не меньше ее удивил приход незнакомки. Хотя… теперь он покинул Страттон-Хаус, даже не удосужившись подняться наверх и сообщить ей о своем отъезде.
        — Что-то неладно, Пендлтон?  — спросила она престарелого мужчину.
        — Ничего, насколько мне известно, ваша милость.
        Она раздраженно вздохнула.
        — Герцог не сообщил причину внезапного ухода?
        — Нет, миледи.  — И снова Пендлтон не выдал ни словом, ни взглядом своих мыслей на сей счет.  — Он просто велел мне передать вам, чтобы вы начинали ужинать без него.
        Сама мысль сидеть за столом в одиночестве, не зная, куда он отправился со своей гостьей, абсолютно не привлекала Пандору. Ее даже замутило от мысли о внезапном дезертирстве новоиспеченного супруга.
        Она провела кончиком языка по губам.
        — И… мой муж удалился одновременно с посетительницей?
        — Полагаю, да, ваша милость.
        Пандору будто ударили в грудь кулаком, дыхание перехватило. Все мысли вылетели из головы. Все, кроме одной: Руперт ушел от нее в первую брачную ночь с другой женщиной! Что-то внутри ее умерло.
        Какое унижение, какая ирония! Вот уже второй муж бросил ее в день свадьбы! Если бы не невыносимая боль, она даже могла бы посмеяться над нелепостью ситуации и своими глупыми ожиданиями по поводу брака с Рупертом, который вдруг окажется более удачным.
        Она гордо расправила плечи.
        — Я тоже не буду ужинать, спасибо, Пендлтон. Передайте кухарке мои извинения.
        Несомненно, бедная женщина старалась изо всех сил, желая подать им сегодня особое угощение, ведь герцог праздновал свое бракосочетание. Но она даже не притронется к этому особому угощению.
        — Конечно, ваша милость.  — Дворецкий поклонился ей.  — Может, принести вам закуски в комнату?
        — Нет. Благодарю.  — Она отпустила его, стараясь сохранить лицо хотя бы перед прислугой.
        К настоящему моменту уже вся челядь наверняка в курсе того, что муж оставил ее в первую брачную ночь, и теперь жалеют бедняжку. Жгучие слезы жалости рекой полились по холодным щекам Пандоры.
        Она полагала, что невозможно испытать большего унижения, чем то, которое ей довелось пережить четыре года назад, но, оказалось, она ошиблась. Руперт оставил ее, не сказав ни слова, ушел из дома в компании другой женщины, сперва со страстью позанимавшись с ней Любовью,  — это ли не худшее оскорбление?
        Как же она была наивна и доверчива, выходя за Барнаби, влюбленная скорее в саму любовь, чем в мужчину, которого прочили ей в мужья, да и как она могла влюбиться в Барнаби, совершенно не зная его. Собственно, после свадьбы он не сделал ничего, чтобы пробудить в ней чувства.
        За прошедшие четыре года — три из них в качестве нелюбимой и нежеланной супруги — Пандора повзрослела физически и духовно.
        Теперь она точно знала, что такое любовь. Она пришла в образе мужчины с золотыми кудрями и лицом падшего ангела. По имени Дьявол…

        Было два часа ночи, и в доме стояла зловещая тишина, когда Руперт, перескакивая через две ступеньки, поднялся по широкой лестнице, свернул направо и прошел на цыпочках по длинному коридору. Он осторожно открыл дверь спальни, проскользнул внутрь, тихонько закрыл ее за собой и посмотрел на женщину, которая спала поверх покрывала, залитая лунным светом.
        Он, едва дыша, подошел поближе.
        Она была все в том же кремовом платье, в котором стояла с ним перед алтарем, с единственной ниточкой жемчуга на шее, светлые локоны разметались по плечам и отливали под луной серебром, пушистые ресницы спокойно лежали на щеках цвета слоновой кости. Она тяжело вздохнула во сне, чело омрачила печаль.
        В этом вздохе слышалось столько горя, что у Руперта сжалось сердце. Он склонился, чтобы разгладить ее лоб поцелуем, губами пройтись от виска к щекам, но ощутил во рту соленый привкус слез.
        Это он довел ее, покинув в первую брачную ночь.
        Сердце сжалось еще сильнее. Он, осторожно снял с себя сюртук и растянулся рядом с Пандорой на кровати, не желая будить, нежно убрал с ее виска растрепавшиеся волосы и жадно заключил ее в свои объятия, когда она инстинктивно повернулась к нему, ища утешения на его плече и положив руку ему на грудь.
        Наконец-то обретя долгожданный покой, Руперт отбыл в царство Морфея.
        Скоро наступит утро, и тогда он расскажет ей, почему так внезапно покинул дом…

        Пандора видела чудесные сны, уютно устроившись в обнимавших ее руках, сны настолько чудесные, настолько приятные, что она отказывалась просыпаться под настойчивыми лучами утреннего солнышка.
        В ее снах Руперт крепко обнимал ее. Она лежала на его сильном плече. Под своей рукой ощущала его широкую грудь.
        Но это ведь просто сон. Руперта не было с ней рядом. Не вернулся вчера вечером. Он вообще не вернулся домой.
        В их первую брачную ночь.
        Она почувствовала, как на глаза вновь наворачиваются горячие слезы, подивившись: неужели она не все их выплакала? Это было…
        — Я знаю, что ты проснулась, Пандора.
        Она замерла, застыла, не в силах поверить своим ушам, но поняла, что ее рука действительно касается его груди.
        — Открой глазки и посмотри на меня, любимая.
        Она не могла. Не смела. Не желала видеть, знать правду о его исчезновении, а она, несомненно, узнает ее, стоит заглянуть в его неотразимые серые глаза.
        — Пандора?  — снова нежно позвал он.
        — Убирайся прочь!  — Она крепко зажмурилась, не собираясь отвечать на его нежность.
        — У меня нет желания уходить от тебя, любимая.
        — Вчера ты с легкостью сделал это!  — напомнила она бесцветным голосом.
        У Руперта сжалось горло, столько муки прозвучало в ее словах.
        — Я и вчера не хотел покидать тебя.
        — Я тебе не верю,  — яростно покачала она головой.
        — Почему?
        Она открыла глаза, явив взору весенние фиалки, на кончиках ресниц дрожали слезинки.
        — Может, потому, что ты провел нашу первую брачную ночь в объятиях другой женщины?
        — Господи, нет, любовь моя!
        — Да, любовь моя!  — передразнила она его, на бледных щеках загорелись два алых пятна.  — Даже Барнаби не был столь бездушен, чтобы…  — Она замолчала, сжавшись от боли.
        — Чтобы что?  — спросил Руперт, еще крепче прижимая ее к себе.
        Она уперлась ладошкой в его грудь, стараясь высвободиться из объятий.
        — Отпусти меня, пожалуйста!
        — Я сказал, нет!  — Он поджал губы.
        Пандора испепелила его взглядом, при этом заметив и взъерошенные волосы, и темные круги под глазами — свидетели бессонной ночи, и то, что он полностью одет, если не считать сюртука, и легкую щетину на его щеках и над верхней губой — побриться он тоже не успел.
        Он завалился к ней в постель сразу после утех с другой женщиной! Попросту прыгнул из одной кровати в другую!
        У нее задрожали губы.
        — Ты подлец! Человек, начисто лишенный всяческих моральных принципов. Мужчина, который в первую брачную ночь укладывает в постель женщину, но не его жену, а другую!  — Ей удалось вырваться из его цепкой хватки, она перекатилась на край кровати, вскочила и отошла к окошку, лишь бы подальше от Руперта, насколько это вообще возможно в пределах одной спальни, даже не ее собственной, которую она никогда больше с ним не разделит.
        Она расхохоталась. Ее первый муж вообще не любил женщин, а второй любит их слишком сильно! Ну, не смешно ли?
        Руперт сел на край кровати, наблюдая за ней из-под опущенных век. Ее брезгливое выражение лица явно свидетельствовало о том, что она не только не любит его, но и не доверяет больше.
        — Я ни минуты сей ночи не провел в объятиях другой женщины, Пандора,  — устало проговорил он, и эта усталость была вызвана отнюдь не разгульным весельем.
        — Это ложь…
        — Я никогда не буду лгать тебе.
        — Да ты уже лжешь!  — фыркнула она.
        — Я вернулся к тебе, в нашу кровать, в два часа ночи.
        — Не пытайся играть словами, Руперт!  — В ее глазах загорелся огонек предостережения.  — В какое время ты бы ни вернулся, ты вернулся от другой женщины!
        — Нет, любимая.  — Он поморщился.  — Если только ты не считаешь Хенли «другой женщиной»,  — усмехнулся он.  — И уверяю тебя, я не собирался прыгать к ней в объятия.
        Пандора замерла.
        — Хенли? Моя Хенли?
        — Ну, уж точно не моя,  — огрызнулся Руперт.
        Пандора смешалась:
        — Я не понимаю.
        Руперт со вздохом пробежался рукой по волосам, прекрасно понимая, что у него и впрямь неприглядный вид — растрепанные волосы, круги под глазами, щетина и помятая одежда. Неудивительно, что она приняла его за неверного супруга.
        — Именно Хенли пришла сюда вчера вечером и настаивала на том, чтобы поговорить со мной,  — объяснил он.
        — Моя Хенли?  — словно заведенная, проговорила Пандора.
        — Хватит повторяться, любимая,  — насмешливо протянул он.  — И я определенно не провел нашу первую брачную ночь, равно как и никакую другую, в постели этой женщины.
        Пандора судорожно сглотнула и дрожащей рукой откинула волосы за плечи.
        — Почему Хенли пришла сюда и вызвала не меня, а тебя?
        — Ах…  — вздохнул Руперт.  — Приятно видеть, что разум вновь возобладал над эмоциями.
        Она поежилась от подобного сарказма.
        — Потрудись объяснить, что случилось? Почему Хенли решила поговорить с тобой, а не со мной?
        Руперт нахмурился:
        — Вчера вечером кто-то снова вломился в Хайбери-Хаус.
        — О боже!  — Пандора побледнела и ухватилась за спинку стула у туалетного столика.  — Есть пострадавшие,  — догадалась она.
        Руперт кивнул, в очередной раз подивившись ее проницательности.
        — К несчастью, Бентли получил серьезный удар по голове…
        — Я должна срочно ехать в Хайбери-Хаус!
        — Его там больше нет, любимая,  — сообщил ей Руперт.
        — Больше нет?  — Ее глаза расширились и потемнели, она покачнулась.  — О господи, он?..  — Она побелела как полотно, полагая, что Бентли отправился к праотцам.
        Руперт в два шага пересек разделявшее их расстояние и подхватил жену, которая чуть не упала в обморок.
        — Прости меня, любимая, я устал и неправильно выразился.  — Он прижался лбом к ее волосам, она судорожно вцепилась в его жилетку.  — Бентли не умер,  — успокоил он ее.  — Нынче утром у него наверняка жутко болит голова, но он жив.
        Пандора без сил упала на него.
        — Спасибо тебе, Господи! Я бы не пережила, если бы с ним что-то случилось.  — Она подняла голову и посмотрела на Руперта.  — Но если он не в Хайбери-Хаус, то где же?
        — В моем поместье в Кембриджшире,  — сказал Руперт.  — Как и все остальные твои слуги. Я проследил, чтобы они благополучно отбыли туда, поэтому и задержался до двух часов ночи. Смит согласился поставить у Хайбери-Хаус двоих своих охранников, но я все же решил, что будет лучше увезти Бентли и прочих от греха подальше, пока ситуация не прояснится. Если бы я вчера позволил тебе поговорить с Хенли, ты бы только еще больше расстроилась. Она, по своему обычаю, впала бы в настоящую истерику. Но на этот раз я прощаю ее, ведь у нее хватило ума сообщить новости мне, а не тебе,  — с удовлетворением добавил он.
        — Спасибо, Руперт. Я…  — Она задрожала в его объятиях и нерешительно воззрилась на мужа.  — Я несправедливо обвинила тебя.
        — Да уж,  — поджал он губы.  — И полагаю, пролила немало напрасных слез.
        — Потому что я думала… верила…
        — Ты ясно дала понять, что на самом деле думаешь обо мне и моих моральных устоях, Пандора,  — мрачно заявил Руперт.
        — Я просто… просто это было так похоже на…  — Она покачала головой, глаза снова наполнились слезами.  — Мне, правда, жаль, Руперт. Мне не следовало… У меня не было причин думать, что…  — Она прикусила пухлую губу, остановившись на середине фразы.
        Его лицо смягчилось.
        — Послушай, не пришла ли пора поговорить о твоем браке с Мейбери?
        — Барнаби?  — нахмурилась она.  — Но… какое отношение мой первый брак имеет ко всему этому?
        Самое прямое, по мнению Руперта! Хотя он до сих пор не понял всех хитросплетений…
        Уладив дела в Хайбери-Хаус, он среди ночи вытащил из постели Бенедикта, дабы узнать, что его люди выяснили о жизни, которую Мейбери вел в Хайбери-Хаус во время своего брака с Пандорой.
        Оказывается, Мейбери приобрел Хайбери-Хаус за несколько лет до брака с Пандорой. Владельцы соседних особняков сообщили имена торговцев, которые доставляли в дом Мейбери различные товары, поведали о наличии камердинера, визитах делового представителя Мейбери и его адвоката, а также его приятелей по политической партии. Но вся эта информация оказалась практически бесполезной. Кем была любовница Мейбери, так и осталось тайной за семью печатями.
        Как ни тяжело было вспоминать явно несчастливый первый брак, кроме Пандоры, пролить свет на данный вопрос было некому.
        Руперт взял ее лицо в свои ладони и заглянул в фиалковые глаза:
        — Пандора, Мейбери уже десять лет владел Хайбери-Хаус, прежде чем оставить тебе его по завещанию.
        — Да, и что?  — озадаченно уставилась она на него.
        — Об этом очень нелегко говорить…  — Он покачал головой.  — Я твердо уверен в том, что Мейбери приобрел данный особняк для тайных встреч со своей любовницей…
        — Нет.
        Ответ прозвучал как приговор, не подлежащий обжалованию.
        — Я говорил, что это может причинить тебе боль, Пандора, но…  — Он замолчал, поскольку она высвободилась из его объятий и, отвернувшись, скрестила руки на животе, словно защищаясь от удара.  — Я не хочу причинять тебе лишнюю боль, ты и так натерпелась.  — Он вздохнул, прекрасно понимая, что без этого не обойтись.  — Но Мейбери…
        — …не имел любовницы,  — заверила его Пандора, стоя к нему спиной.
        — Ты не можешь знать это наверняка, любимая.
        — Еще как могу. Я действительно могу с полной уверенностью утверждать, что у Барнаби не было любовницы ни до брака, ни после него.
        Несколько долгих секунд Руперт внимательно смотрел на нее, потом проговорил:
        — Он был импотентом?
        Пандора невесело усмехнулась:
        — Я так не думаю.
        — Ты так не думаешь? Что ты хочешь этим сказать?
        — Я не вижу связи между предполагаемой любовницей и тем, что вот уже целый год в мой дом постоянно кто-то вторгается.  — Пандора сменила тему, неожиданно поняв, что у нее не хватает духу открыть Руперту все неприглядные детали своего первого брака.
        Особенно теперь, когда она собственными руками чуть не разрушила второй! Она оскорбила Руперта недоверием. Сможет ли он когда-нибудь простить ее за это? Ведь всю прошлую ночь, пока она лила тут слезы, он заботился о ее домашних, спасал их от беды!
        Он пожал широкими плечами.
        — Мне кажется, что после внезапной смерти Мейбери в Хайбери-Хаус могли остаться доказательства, указывающие на личность его любовницы. Возможно, какие-то вещи. Или даже письма.
        — Я велела Бентли присмотреть за тем, чтобы все личные вещи Барнаби были сложены в сундук и унесены на чердак до моего переезда в Хайбери-Хаус.  — Пандора поджала губы, представив, как Барнаби развлекался со своим любовником в особняке, который теперь стал ее домом. Неужели он был настолько жесток, что даже после смерти решил нанести своей не любимой и нежеланной супруге подобное оскорбление? Правда, иногда он обращался с ней с такой злобой, будто она виновата в том, что ему пришлось жениться на ней. Хватило бы ему этой злобы, чтобы сыграть с ней последнюю шутку и поселить там, где он тайно встречался со своим любовником?
        «Да,  — призналась себе Пандора,  — вполне хватило бы». Значит, чем быстрее она примет предложение дяди Энтони Джессопа о покупке Хайбери-Хаус, тем лучше.
        — Пандора, ради всего святого, поговори со мной!  — взмолился Руперт.
        Может ли она теперь поведать Руперту правду о своем первом браке? По крайней мере, открыть тайну, которую она хранила целых четыре года? Поймет ли он, через какие унижения ей пришлось пройти и почему она держала рот на замке после смерти мужа в попытке защитить Клару Стэнли и ее детей?
        И вообще, разумно ли молчать теперь, когда он практически докопался до истины?
        — Пандора?..  — мягко позвал он, сдерживая в узде свое нетерпение. По ее лицу он видел, какая буря эмоций бушует в ее душе. Боль. Разочарование. Вслед за ним упрямая решимость. Но вот она подняла подбородок, гордо расправила плечи и посмотрела ему в глаза.
        Однако ее решимость явно дрогнула, и она нервно облизнула губы, прежде чем заговорить:
        — Если в жизни Барнаби кто-то и был, а я уверена в этом,  — добавила она,  — то не любовница, а любимый человек!
        Руперт недоуменно воззрился на нее. Что она имеет в виду? Это же полная чушь, если только…
        — Боже правый, ты хочешь сказать, что у Мейбери была связь с другим мужчиной?
        Пандора отвела глаза, не желая встречаться взглядом с Рупертом.
        — Полагаю, это не такое уж редкое явление в высшем свете.
        Нет, нельзя сказать, что это неслыханное явление как среди простолюдинов, так и у высокородных господ. И хотя Руперт сам не разделял подобных пристрастий, он не видел в этом ничего особенного. Несколько его приятелей в армии были из их числа, и Руперт никогда не гнушался дружбой с ними.
        Но насколько ему известно, никто из этих джентльменов не брал себе в жены женщин настолько красивых и желанных, как Пандора, как, судя по всему, сделал Мейбери, дабы скрыть от общества свои предпочтения.
        Она отвернулась и невидящим взглядом уставилась на площадь, раскинувшуюся за окном, не в силах выносить взгляд неотразимых серых глаз.
        — Барнаби мечтал о политической карьере,  — произнесла она тоном, лишенным всяческих эмоций.  — И он свято верил в то, что ему не добраться до вершин власти, если выйдет на свет, что он… что он…
        — Предпочитает общество мужчин обществу женщин,  — подсказал Руперт.
        — Да.  — Пандора задрожала.  — Он вполне ясно изложил мне ситуацию после свадьбы. Сообщил, что он будет содержать меня, сопровождать во время сезона, сделает мою жизнь комфортной и я не буду ни в чем нуждаться, но он не намерен становиться моим мужем в… в сексуальном плане, поскольку одна лишь мысль о физической близости с любой женщиной вызывает у него приступ дурноты.
        — И он ждал, что ты покорно примешь это?  — ужаснулся Руперт.
        — Нет, он не ждал, он удостоверился в том, что я не посмею перечить ему, приму все его условия, когда оплатил все долги отца и предупредил меня, что потребует вернуть деньги, если я посмею оставить или разоблачить его.
        Конечно, многие браки в высшем свете далеки от идеала, ибо совершаются по социально-политическому расчету, и обе стороны находят утешение в объятиях третьих лиц, как только жена произведет на свет наследников «основного и запасного». Руперт, естественно, был в курсе этого. Да что далеко ходить, брак его родителей тоже не стал счастливым.
        Но чтобы мужчина намеренно ввел в заблуждение женщину, на которой женился, нарочно выбрал себе девушку молодую и красивую, прекрасно зная, что не собирается исполнять супружеские обязанности, это выше понимания.
        Хотя…
        Если подумать логически, Мейбери сделал очень правильный выбор. Пандора была наивной и доверчивой, а следовательно, покорной. И он, уверенный в ее послушании даже после того, как она узнает правду, ведь он погасил долги ее отца, тем самым обрел власть над всем ее семейством.
        Руперт уже достаточно узнал Пандору, чтобы понять — именно второе обстоятельство заставляло ее держать язык за зубами. Она проявляла чудеса самоотверженности, когда речь заходила о благополучии других людей. Достаточно вспомнить, каких жалких неудачников она наняла себе в прислуги. В любом другом доме им указали бы на дверь, а она пожалела их. Эта самоотверженность распространяется и на Руперта, стоит вспомнить, как она вступилась за него во время вчерашнего конфликта с Патрисией.
        Он покачал головой:
        — И никто ни о чем не догадывался?
        До него, во всяком случае, не доходили никакие слухи о нетрадиционной ориентации Мейбери, хотя он никогда не интересовался сплетнями, к тому же шесть лет провел в армии и вернулся всего два года назад, а в тот момент в обществе активно муссировалось имя Пандоры, а не ее мужа-герцога.
        Она горестно улыбнулась:
        — После смерти Барнаби я узнала, что его камердинер тоже был в курсе.
        Руперт нахмурился:
        — Камердинер Мейбери? И как тебе удалось удержать его от разговоров?  — Он прищурился.  — Вот почему у тебя нет никаких драгоценностей, кроме жемчуга матери?
        — Ты очень проницателен, Руперт.  — Она восхищенно посмотрела на него.  — Изумруды Мейбери я ему отдать конечно же не могла, но да, этот презренный человечек потребовал все мои личные драгоценности в обмен на молчание.  — Она пожала плечами.  — Мне не нужны подарки Барнаби, так что потеря невелика. Руперт, что-то не так?  — всполошилась Пандора, когда он принялся ругаться на чем свет стоит.
        Он едва сумел взять себя в руки.
        — Как думаешь, мог ли камердинер быть тем самым человеком, который вламывался в Хайбери-Хаус?
        Пандора обдумала его слова.
        — Мне так не кажется… у меня нет причин хорошо относиться к этому человеку, но я не верю, что он мог быть… мог быть любовником Барнаби.  — Она с тревогой посмотрела на Руперта.  — Я… Тебе неприятны обстоятельства моего предыдущего брака?
        Неприятны? Да он просто в бешенстве! То, как она страдала все эти годы, приводило его в ярость. Единственное, чего он жаждал,  — воскресить Мейбери, чтобы иметь удовольствие самолично отправить негодяя на тот свет!
        Неудивительно, что, будучи замужем за таким типом, Пандора со временем стала объектом ухаживаний других мужчин. Естественно, они могли подарить ей тепло и ласку, коих лишил муж?
        — Нет, любовь моя.  — Он пересек комнату и заключил ее в свои объятия.  — Если я на кого-то и злюсь, так это на Мейбери, а не на тебя.  — Он прижался лбом к ее кудрям.  — Ты так настрадалась.
        Руперт оказался таким нежным, проявил столько понимания, что Пандора вновь зарыдала. Слезы текли по ее щекам, из груди вырывались всхлипы.
        Она уткнулась в его грудь, обхватила за талию и отдалась эмоциям.

        — Прости, что наговорила тебе гадостей нынче утром,  — промолвила она.  — За четыре года я разучилась доверять кому-либо, но не должна была так жестоко обмануться в тебе, ведь ты был со мной абсолютно честен. Просто я была в полном отчаянии, когда ты бросил меня вчера вечером, это напомнило мне о той первой брачной ночи, которая так и не состоялась. Я… я поверить не могла, что судьба обошлась со мной столь жестоко и нанесла дважды один и тот же удар!
        Руперт крепче прижал ее к себе.
        — Я больше никогда, ни на одну ночь не оставлю тебя, дорогая!  — поклялся он.  — Ты будешь так занята на нашем брачном ложе, что у тебя не найдется времени заглядываться на других мужчин… Что такое, любимая?  — нахмурился он.
        Пандора отодвинулась от него, упрямо подняла подбородок.
        — Не было никаких других мужчин, Руперт,  — прошептала она.
        — А как же Стэнли?
        — Ложь.  — Она посмотрела ему в глаза.  — Сэр Томас Стэнли никогда не был моим любовником, Руперт!
        — Но дуэль?
        — Она произошла не из-за меня.
        Нижняя губа дрожала, но во взгляде было столько храбрости, столько мужества, что у Руперта сжалось сердце. Она боялась, что он не поверит ей?
        Судя по тому, что он узнал за последние несколько дней и несколько минут, Пандора всегда говорит правду, и только правду. И если она утверждает, что ни сэр Томас Стэнли, ни какой-либо другой мужчина не был ее любовником, он поверит ей безоговорочно.
        — Тогда из-за кого же они стрелялись?
        Она пожала плечами:
        — Полагаю, это был человек… мужчина, с которым и Барнаби, и сэр Стэнли… имели отношения и который, по всей вероятности, уже целый год вторгается в Хайбери-Хаус.
        Руперт согласился с этим.
        — Сэр Томас тоже женился, дабы скрыть свои предпочтения?
        — Да.
        Теперь Руперт уже хотел воскресить их обоих, чтобы разом покончить с мерзавцами!
        — И ты молчала, чтобы защитить семью Стэнли.
        Глаза Пандоры все еще были мокрыми от слез.
        — Пойми, Руперт, я не могла допустить, чтобы из леди Клары и ее двоих прелестных ребятишек сделали посмешище. А так оно и вышло бы, выплыви на свет божий неприглядная истина.
        Конечно, не могла этого допустить. Это ведь добросердечная Пандора, женщина, которая предпочла сама стать центром скандала, лишь бы защитить другую невинную леди и ее детей.
        Равных ей не сыскать во всем белом свете. Она красива и телом, и душой, заслуживает, чтобы ее холили и лелеяли, баловали, любили и всю оставшуюся жизнь носили на руках.
        Любили?..
        Господи, что теперь?
        Снаружи кто-то тихо постучался. Руперт резко обернулся к двери.
        — Что еще?!  — гаркнул он.
        — Джентльмен принес письмо и сказал, что это очень срочно, ваша светлость,  — сообщил Пендлтон, извиняясь.  — Джентльмен ждет внизу ответа.
        — Это могут быть новости от констебля Смита, Руперт,  — вставила Пандора.
        Руперт тяжело вздохнул. Он полностью утратил контроль над ситуацией, такое чувство, будто его ударили кулаком в грудь, да и эмоции тоже пребывали в полной сумятице. Бенедикт уже начал подозревать, что Пандора ему нравится, но что, если?..
        — Ваша светлость?
        — Да, черт бы вас побрал!  — Руперт отпустил жену, подошел к двери, рывком распахнул ее и, не удостоив дворецкого даже взглядом, схватил с серебряного подноса письмо.
        Пандора с дрожью наблюдала за тем, как он ломает печать и быстро пробегает глазами по строчкам. Она не могла сдержать нетерпение. Неужели этот ужас закончился? Она и ее близкие теперь в безопасности?
        — Они поймали его, Пандора,  — объявил Руперт.
        Значит, и впрямь все кончилось. Как и брак с Рупертом, мужчиной, которого она полюбила всем сердцем, но который лишь жалел ее. Их союз тоже мог кончиться, даже не начавшись…


        Глава 17
        Энтони Джессоп — вот кто оказался ее заклятым врагом!
        Пандора никак не могла свыкнуться с этой мыслью. Она молча сидела в карете рядом с таким же безмолвным Рупертом, когда через несколько часов они возвращались обратно в Страттон-Хаус.
        Руперт не хотел брать ее с собой к констеблю Смиту. Он полагал, что ей довольно страданий по вине Барнаби. Но она считала, что просто обязана поехать, должна быть там, выяснить, почему поверенный изображал из себя ее друга, тогда как все это время он и Барнаби…
        — Не думай больше об этом, любимая.  — Руперт решительно обнял ее и прижал к груди.  — Все кончено, и нам больше нет нужды обсуждать это.
        Да, наконец-то все закончилось. Стоило Энтони Джессопу увидеть Пандору, он забился в истерике, что подтвердило — он действительно тот человек, который несколько раз за последний год врывался в Хайбери-Хаус, поджег спальню Пандоры и ударил по голове Бентли. Из его обличительной речи также стало известно, что Руперт прав касательно своих подозрений насчет содержимого сундука с личными вещами Барнаби, хранящегося на чердаке Хайбери-Хаус. Энтони Джессоп искал обличающие его письма, которые в прошлом писал своему любовнику. Он был полон решимости изъять их, дабы никто и никогда не догадался о его связи с покойным герцогом.
        Потом они некоторое время провели в кабинете констебля Смита. Им пришлось искать компромисс. Нельзя было допустить, чтобы все усилия Пандоры пошли прахом, недаром же она пожертвовала своей репутацией, спасая вдову сэра Томаса Стэнли и его двоих малолетних детей.
        В итоге было решено, что ни Пандора, ни Бентли не станут подавать на Энтони Джессопа в суд при условии, что тот навсегда удалится из Англии и больше никогда сюда не вернется, иначе ему не избежать тюрьмы.
        Пандора была очень благодарна Руперту за то, что у него нашлось время подумать о ее счастье.
        — Руперт…
        — Мы поговорим, когда приедем домой и ты покушаешь, милая.  — Он указал взглядом на грумов.
        Она вздохнула и откинулась на плюшевое сиденье.
        — Я не смогу проглотить ни кусочка.
        Руперт посмотрел на жену. Какая же она бледная, и темные круги под глазами стали еще заметнее. Неудивительно, ведь ее предал человек, которого она считала своим другом и на которого полагалась.
        Сумеет ли Руперт, учитывая данные обстоятельства, когда-нибудь завоевать ее доверие?

        — Так лучше?
        — Намного.
        К своему величайшему изумлению, Пандора, подбадриваемая Рупертом, плотно позавтракала и теперь чувствовала себя гораздо сильнее и эмоционально, и физически.
        — Мы позвоним, если нам что-нибудь понадобится, Пендлтон.  — Руперт кивнул дворецкому, отпуская его, и с мрачным видом прошелся по малой столовой.
        Пандора обхватила себя руками, словно готовясь к удару, покуда он продолжал мерить комнату шагами, еда камнем лежала в желудке.
        Наконец остановился перед ней как вкопанный.
        — Пандора, я должен задать тебе один вопрос… нет, два вопроса. Ты можешь не отвечать на них, если не хочешь.
        Она занервничала еще сильнее.
        — Ты так много уже знаешь, Руперт, и я с радостью отвечу на любой твой вопрос.
        — Ты поистине самая прекрасная женщина и душой, и лицом.
        Он встал перед ней на колени и взял ее руки в свои.
        Она посмотрела на него. Теперь, когда он стоял перед ней на коленях, их глаза находились практически на одном уровне.
        — Руперт?
        Он прижал палец к ее губам и заговорил:
        — Моя драгоценнейшая, милая, ненаглядная Пандора, ты выйдешь за меня?
        Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
        — Но разве мы уже не женаты?
        Теплые серые глаза неотрывно смотрели на нее.
        — Да, женаты. За последние несколько часов я понял, что принудил тебя к браку так же, как когда-то Барнаби…
        Теперь уже Пандора не дала ему договорить, прижав свой палец к его губам.
        — Мы никогда больше не станем говорить о нем,  — заявила она.
        — Не станем,  — подтвердил Руперт.  — Скажу только, что последние часы я одержим одним-единственным желанием — убить мертвого.
        Пандора задохнулась, ее рука упала на колени.
        — Мужчины примитивны по своей сути, любимая,  — извинился перед ней Руперт, коснувшись ладонью ее нежной щеки.  — Я готов убить любого, кто обидит тебя. Это… прости меня, Пандора, я никогда в жизни не испытывал столь сильных эмоций и теперь не знаю, с чего начать… как сказать тебе… черт побери!  — выругался он.  — Я люблю тебя, Пандора.  — Он взял ее за руку и прижал ее пальцы к своей небритой щеке.  — За прошедшие дни я понял, что люблю в тебе все. Твое доброе сердце, твою верность людям, твою красоту, твою страстность, твою… Останови меня, Пандора, пока я не выставил себя полным идиотом и не принялся валяться у тебя в ногах, умоляя выйти за меня замуж и сделать самым счастливым мужчиной на свете.  — Он повернул голову и запечатлел на ее ладошке поцелуй.
        Ее настолько поразило его признание в любви, что она потеряла дар речи.
        Вообще-то ее будущая жизнь с Рупертом действительно зависела от этого! Правда, совершенно не обязательно, чтобы такой сильный мужчина валялся у кого-то в ногах, уж тем более у нее…
        Пандора соскользнула со стула и тоже встала перед ним на колени, погладив его по щеке.
        — Я тоже полюбила тебя, Руперт. Я очень, очень сильно люблю тебя, дорогой мой!  — Она смотрела на него глазами полными обожания.  — Я люблю твою силу. Твою верность людям. Твою доброту. Твою страстность. Что касается твоей красоты…  — Она не закончила свою пламенную речь, поскольку губы Руперта слились с ее губами, ее сердце чуть не выскочило из груди.
        Руперт любит ее. По-настоящему, глубоко.
        Какое чудо! Это произошло, несмотря на все постигшие ее несчастья. Поистине чудо!
        Руперт наконец оторвался от нее.
        — Боже, любовь…  — Он набрал в легкие воздуха.  — Так ты выйдешь за меня, Пандора? Не тайно, как вчера, с двумя друзьями в качестве свидетелей, а со всем шиком, с гостями? Пойдешь ли ты ко мне по проходу церкви, позволишь ли прилюдно объясниться тебе в любви, моя герцогиня?
        — О, Руперт!  — Она снова заплакала, но это были слезы радости.
        Руперт обвил ее руками, прижался щекой к золотистым кудрям и задал свой второй вопрос:
        — Наденешь ли ты белое платье в знак своей невинности?
        Она замерла в его объятиях, потом медленно подняла на него свои фиалковые глаза:
        — Я не уверена, возможно ли это после того, как мы уже два раза занимались с тобой любовью.
        — О да, любимая, это возможно,  — проговорил Руперт, боясь, что любовь к этой невинной женщине захлестнет его с головой.
        Ведь Пандора и впрямь невинна. Он пришел к подобному выводу, прокручивая в голове все слова, которые она сказала ему нынче утром. Она не просто невиновна во всех предъявленных ей обвинениях касательно ее первого мужа, но невинна в физическом смысле. Как это ни удивительно, Руперт получил в жены невинную девушку!
        — Я надену для тебя белое платье, мой дорогой Руперт. Но я хочу, нет, требую, чтобы ты занялся со мной любовью по-настоящему, до конца, перед тем, как состоится вторая свадьба.
        Он покачал головой.
        — Как бы мне этого ни хотелось, любимая… Боже, я до зубовного скрежета хочу заняться с тобой любовью,  — признался он.  — Но не лучше ли нам подождать? Чтобы ты получила свадьбу, которой достойна?
        — Свадьба у нас все равно будет.  — Она взяла его за руку, они поднялись.  — Но не кажется ли тебе, что, пробыв женой три года первый раз и сутки второй, я уже достаточно подождала?  — В ее глазах заплясали чертики.
        — Ты уверена, любовь моя?
        — Никогда ни в чем не была настолько уверена,  — кивнула она и призналась: — Ну… если не считать того, что я люблю тебя. Я изголодалась по тебе, Руперт.
        — Боже, как же я тебя люблю!  — простонал он, подхватывая ее на руки.
        — Покажи, как ты меня любишь.
        Она доверчиво склонила голову ему на плечо, и он пошел наверх в их спальню, держа ее в своих крепких руках.
        У него перехватило дыхание, когда он уложил на покрывала женщину, которую любил всем сердцем.
        Его герцогиню.
        Его Пандору…