Не просто скромница Кэрол Мортимер
        Сезон секретов #2
        Вдовствующая герцогиня Ройстон заключила пари со своими подругами о том, что ее красавец-внук Джастин Сен-Джаст объявит о своей помолвке в ближайшие две недели. Задача не из легких поскольку молодой герцог вовсе не собирался вступать в брак. Но его бабушка затеяла гениальную интригу, за которой с замиранием сердца следит ее юная компаньонка Элеонора. Она давно уже влюблена в Джастина, в чем не признается даже себе. Да и положение ее безнадежно: у девушки нет ни денег, ни достойного происхождения, зато она умна и необыкновенно хороша собой.
        Кэрол Мортимер
        Не просто скромница
        Питеру, любви всей моей жизни
        Глава 1
        Июнь 1817 г.
        Лондонский дом леди Сисели Готорн

        — Представляю, как тебя взволновала новость о предстоящем браке Готорна и мисс Мэттьюз!  — воскликнула леди Джослин Эмброуз, вдовствующая графиня Чембоурн, и одарила сияющей улыбкой хозяйку дома леди Сисели.
        Та кивнула:
        — Без некоторых сложностей не обошлось, но я уверена, Адам и Магдалена отлично между собой поладят.
        Волнение графини слегка улеглось.
        — И как она сейчас, когда все проблемы и неприятности уже позади?
        — Неплохо.  — Леди Сисели тепло улыбнулась.  — Юная леди обладает большой стойкостью.
        — Которая оказалась ей кстати, когда этот повеса Шеффилд сделал все, чтобы разорить девушку и разрушить ее репутацию,  — с негодованием фыркнула Эдит Сен-Джаст, вдовствующая герцогиня Ройстон, третья в компании старинных подруг.
        Леди Джослин обернулась к ней:
        — А какие у тебя планы по поводу женитьбы Ройстона?
        Это трио уже пятьдесят лет, с тех пор, когда они были девочками-дебютантками, связывала прочная дружба. В начале нынешнего сезона они заключили пакт, что устроят свадьбы своим холостым внукам и тем самым обеспечат продолжение семейных ветвей. Первой успеха достигла леди Джослин. Несколько недель назад ее внук объявил о намерении жениться на леди Сильвиане Мурленд. Свадьбу назначили на конец июня. Сама леди Сисели только совсем недавно перестала волноваться за будущее своего внука. Его невестой стала мисс Магдалена Мэттьюз, внучка Джорджа Мэттьюза, недавно почившего герцога Шеффилда. Так что теперь только вдовствующей герцогине Эдит Сен-Джаст оставалось обеспечить своему внуку Джастину, нынешнему герцогу Ройстону, его герцогиню.
        Задача не из легких, учитывая, что сей прекрасный, как грех, надменный и самоуверенный джентльмен неоднократно во всеуслышание заявлял, что не собирается жениться, и в свои двадцать восемь лет уверял бабушку, что не готов к браку.
        — До конца сезона осталось всего несколько недель.  — Леди Сисели с сомнением взглянула на подругу.
        Вдовствующая герцогиня величественно кивнула.
        — И Ройстон сделает свой выбор до того, как наступит ночь Хэпвортского бала.
        Леди Сисели ахнула.
        — Но до него всего две недели!
        Эдит довольно улыбнулась:
        — К этому времени Сен-Джаст будет уже связан по рукам и ногам, я вас уверяю!
        — И ты по-прежнему убеждена, что его суженой станет леди, имя которой ты записала на бумаге и отдала на сохранение моему дворецкому?  — Леди Джослин так же сомневалась в успехе этой затеи.
        Когда они делились друг с другом своими планами по обеспечению внуков невестами, вдовствующая герцогиня заявила, что уже выбрала невесту для Ройстона и помолвка с этой леди произойдет еще до конца сезона. Нисколько не сомневаясь в выборе, леди Эдит приняла вызов подруг и записала имя девушки на листке, который затем отдала для сохранности Эдвардсу, дворецкому леди Джослин. Записку надлежало открыть в тот день, когда Ройстон объявит о своем намерении жениться.
        — Абсолютно убеждена,  — по-прежнему уверенно заявила Эдит.
        — Но насколько я знаю, Ройстон не остановился ни на одной юной леди нынешнего сезона.  — Леди Сисели, самая чувствительная из троицы, не допускала мысли, что дорогая подруга может ошибиться.
        — Я знаю,  — таинственно заявила вдовствующая герцогиня.
        — Но…
        — Давай не будем давить на нашу дорогую Эдит.  — Леди Джослин успокаивающе сжала руку леди Сисели.  — Разве она раньше когда-нибудь оказывалась не права?
        — Нет.
        — И сейчас тоже не окажусь,  — надменно объявила вдовствующая герцогиня. Однако впечатление портили искорки ликования в поблекших голубых глазах.  — Ройстон не просто обнаружит, что его стреножили, но и будет сходить с ума по своей невесте!
        Эти слова о высокомерном и циничном герцоге Ройстоне так ошеломили подруг, что они не рискнули развивать эту тему.


        Глава 2
        Два дня спустя. Клуб «Уайтс», Сент-Джеймс-стрит, Лондон

        — Личфилд, не пора ли вам признать свое поражение и пойти спать?
        — Вам бы так этого хотелось, да, Ройстон?  — съехидничал противник по карточному столу. Его раскрасневшаяся физиономия поблескивала от пота в тусклом свете свечей.
        — Мне совершенно безразлично, даже если вы проиграете последнюю рубашку,  — лениво протянул Джастин Сен-Джаст, герцог Ройстон, и откинулся на спинку стула. Его глубочайшее презрение к этому человеку выдавал лишь блеск прищуренных синих глаз.  — Я просто хочу, наконец, закончить эту бесконечную игру!
        Он очень жалел, что принял вызов Личфилда и сел с ним играть, согласившись лишь потому, что изнывал от скуки и хотел как-то развеяться.
        Скука. Слишком знакомое ему чувство с тех пор, как закончилась война с Наполеоном и маленького корсиканца выдворили на остров Святой Елены. Тогда Джастин думал, что может спокойно вернуться в Лондон, выйти в отставку и принять на себя герцогские обязанности. Но всего через пару-тройку недель осознал, что совершил ужасную ошибку. О да, его по-прежнему окружали друзья, да и женщин, жаждущих разделить с ним постель, было в избытке. Комнаты в Мейфэре окружали комфортом, он давно решил, что не станет жить в Ройстон-Хаус, и переехал в собственные апартаменты, оставив бабушку в одиночестве в опустевшем доме. Мать после смерти отца удалилась в загородное поместье и жила там затворницей. Однако все это время он постоянно ощущал нехватку… жизни. Совершенно не представлял, чего ему недостает и как это восполнить. По этой причине он и провел остаток вечера за игрой в карты с человеком, который ему даже не симпатичен!
        Лорд Драйден Личфилд бросил на него раздосадованный взгляд:
        — Говорят, вам дьявольски везет в карты и на женщин.
        — Неужели?  — пробормотал Джастин. Он отлично знал, что болтают за его спиной в обществе.
        — …и я уже начинаю сомневаться, действительно ли это удача, а не…
        — Осторожней, Личфилд,  — негромко предупредил Джастин, внутренне напрягшись от этого невысказанного оскорбления, ничем, однако, себя не выдав, лишь потянулся изящной рукой к бокалу и неторопливо глотнул бренди. Длинные по последней моде золотистые волосы, красивые аристократичные черты с налетом высокомерия — он куда больше походил на падшего ангела, чем на Люцифера. Только, как бы ангельски он ни выглядел, большая часть, если не абсолютное большинство, джентльменов знали: он отлично владеет обоими видами дуэльного оружия, а Личфилд явно напрашивался на дуэль.  — Я уже сказал, чем скорее мы закончим игру, тем лучше.
        — Высокомерный ублюдок!  — Личфилд яростно взглянул на него. Он был лет на десять старше Джастина, но лишний вес, поредевшие рыжеватые волосы с серебристыми прядями и испорченные дешевыми сигарами зубы значительно его старили. Не скрашивал картину едва сдерживаемый гнев из-за постоянных неудач в картах.
        — Не думаю, что оскорбления в мой адрес помогут вам улучшить вашу ужасную игру,  — заявил Джастин, беря еще один бокал бренди.
        — Ах ты…
        — Простите, ваша светлость, вам срочное послание.
        Из задымленной полутьмы вынырнул серебряный поднос с письмом с небрежно начертанным именем Джастина. Почерк показался незнакомым.
        — Извините, Личфилд.  — Не удостоив его взглядом, Джастин взял с подноса письмо, сломал печать и быстро прочел. Затем снова свернул, сунул в карман сюртука и бросил на стол карты.  — Партия ваша, сэр.  — И, коротким кивком отпустив слугу, встал, поправляя белоснежные манжеты.
        — Ха, я так и знал, что это блеф!  — с триумфом воскликнул Личфилд и, радостно пыхтя вонючей сигарой, сгреб карты, брошенные Джастином.  — Что за?..  — через секунду пробормотал он, недоверчиво глядя на сплошные тузы. Его обрюзгшее лицо от гнева пошло багровыми пятнами. Довольно опасно. Джастин не сомневался, сердце Личфилда наверняка сдастся раньше, чем тот доживет до своего пятидесятого дня рождения.  — А записка-то от женщины.  — Тот, глядя на Джастина сквозь дым сигары, осклабился еще шире.  — Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу, как дьявольски удачливый герцог Ройстон бросает выигрышные карты и срывается с места по первой просьбе некой особы.
        Правда, в данный момент «дьявольски удачливому герцогу Ройстону» безумно хотелось схватить Личфилда за измятую манишку и как следует встряхнуть. Вот ведь пес шелудивый!
        — А может, я собираюсь сорваться в ее спальню?  — Он насмешливо вскинул бровь.
        Личфилд громко фыркнул.
        — Никакая женщина не стоит карточного выигрыша.
        — Эта стоит,  — сухо уверил герцог и одарил его высокомерным взглядом.  — Желаю вам насладиться остатком вечера, Личфилд.
        Сказав так, Джастин не стал больше попусту тратить время и зашагал к выходу по тускло освещенному салону, по пути коротко кивая знакомым.
        — Ройстон, поберегись!
        Джастина спасла его знаменитая реакция. Он быстро отскочил в сторону и обернулся. Глаза его округлились от удивления. Чей-то кулак успешно остановил рванувшегося за ним Личфилда, и тот рухнул с изяществом заколотого быка.
        Спаситель Джастина присел около него на корточки. Затем выпрямился, и герцог узнал лорда Брайена Андерсона, графа Ричмонда, ладного и грациозного джентльмена лет пятидесяти или около того, с густыми, рано поседевшими волосами.
        — Вижу, ваш правый хук, как всегда, безотказен, Ричмонд,  — с восхищением произнес Джастин.
        — Похоже что так.  — Граф поправил манжету, выглядывавшую из-под рукава дорогого черного сюртука. Оба игнорировали лежащего без движения Личфилда.  — Смею спросить, чем же вы так вывели его из себя?
        Джастин пожал плечами.
        — Позволил выиграть у меня в карты.
        — Неужели?  — Ричмонд поднял брови.  — Учитывая размеры его долгов, можно было предположить, что он скорее будет вам благодарен.
        — Можно было, да.  — Джастин бесстрастно смотрел, как двое слуг с равнодушными лицами уносят Личфилда.  — Спасибо за своевременное вмешательство, Ричмонд.
        — Не стоит благодарности,  — поклонился граф и с сожалением добавил: — По правде говоря, я получил куда больше удовольствия, чем следовало.
        Как и все в обществе, Джастин знал, что недавно овдовевший Брайен Андерсон последние двадцать пять лет был привязан к женщине, которая еще в первые месяцы брака упала с лошади и получила серьезную травму головы, в результате чего умственно превратилась в ребенка и оставалась в таком состоянии до самой смерти.
        Но, несмотря на это, Ричмонд не отказался от своих брачных клятв. Во всяком случае, публично. Чем он занимался приватно, оставалось его личным делом и в любом случае не осуждалось обществом. Какая, должно быть, это невыносимая пытка — двадцать пять лет быть женатым на женщине, которая считает себя маленькой девочкой. Без сомнения, те часы, что он проводил за спаррингом у Джексона, были попыткой скрасить несчастную жизнь.
        Так же как, вероятно, и удар Личфилду.
        — В любом случае я вам очень признателен.  — Джастин слегка поклонился.  — Простите, мне пора. У меня встреча.
        — Конечно.  — Ричмонд тоже отвесил поклон.  — О, и еще, Ройстон.  — Он многозначительно взглянул на Джастина. Тот вопросительно вскинул брови.  — Я бы на вашем месте постарался быть с Личфилдом осторожнее в ближайшие несколько недель. В роли победителя он еще менее обходителен, чем в роли проигравшего.
        Джастин слегка улыбнулся.
        — Да-да,  — кивнул Ричмонд.  — Много лет назад я имел неудовольствие служить вместе с ним в Индии и знаю его задирой с порочным характером. Его не любили ни солдаты, ни офицеры.
        — В таком случае странно, что никто не попытался избавить себя, а заодно и других, от такого тирана.
        В армейских кругах ни для кого не было секретом, что завербовавшиеся военные — завербовавшиеся, как же: зачастую им под тем или иным неблаговидным предлогом просто всучали королевский шиллинг — в неразберихе сражения иногда избавлялись от особо непопулярных офицеров.
        Ричмонд с сожалением улыбнулся:
        — Задержись он в армии дольше, наверняка бы и случилось, но еще раньше произошел нелицеприятный инцидент с женой другого офицера, и вышестоящий офицер поспособствовал, чтобы Личфилд скорее покинул Индию.
        Джастин несколько секунд изучал лицо графа, на котором не отражалось никаких эмоций.
        — А вышестоящим офицером уж не вы ли, сэр, были?
        — Возможно,  — мрачно ответил Ричмонд.
        — В таком случае запомню ваше предупреждение,  — произнес Джастин.  — Доброй ночи, Ричмонд.
        Не желая терять времени на дальнейшие церемонии, он прошел в холл, надел плащ и шляпу и вышел на улицу.
        — Ганновер-сквер, Билсбури,  — коротко проинструктировал он кучера, поднялся в герцогскую карету и расслабленно откинулся на роскошных подушках. За ним тут же захлопнули дверцу, и экипаж резво покатил в темноту ночи.
        Если какая женщина и стоила потери столь баснословного выигрыша, то, безусловно, та, к которой он сейчас торопился.

        Мисс Элеонора — Элли — Розвуд нервно вышагивала по обширному холлу дома на Ганновер-сквер, ожидая ответной реакции на письмо, которое она отослала в начале вечера. Наконец она услышала топот копыт по булыжной мостовой, затем короткое бормотание. Она надеялась, что ничем не выдает снедавшего ее беспокойства. В холл вышел дворецкий Стенхоуп и распахнул дверь, впуская красавца герцога Ройстона, который властной поступью стремительно вошел в дом, принеся с собой вечерний прохладный воздух.
        И как всегда, при виде этого сильного и импозантного джентльмена Элли тут же лишилась дара речи.
        Джастин Сен-Джаст был очень высок, статен, на пару дюймов выше шести футов, с золотистыми волосами, уложенными в небрежную прическу по последней моде. Резкие аристократичные черты, ярко-синие глаза, высокие скулы, длинный нос, красиво вылепленные губы, квадратная решительная челюсть. Элегантный плащ, черный сюртук и белоснежная льняная рубашка выгодно подчеркивали широкие плечи и узкую талию, панталоны из буйволовой кожи с черными гессенскими сапогами обтягивали длинные мускулистые ноги, словно вторая кожа. Без сомнения, самый красивый джентльмен, какого Элли только видела в своей жизни.
        — Ну?  — поинтересовался он, срывая с себя шляпу и плащ и вручая их Стенхоупу. Затем пересек холл и приблизился к Элли, стоявшей у подножия широкой изогнутой лестницы.
        «А еще самый высокомерный»,  — подумалось Элли. Она набрала в грудь воздуха.
        — Я посылала вам записку с просьбой прийти…
        — Что и явилось причиной моего здесь присутствия,  — прервал он ее.
        «И самый нетерпеливый!»
        — Я ожидала вас несколько раньше.
        Герцог застыл на месте.
        — Неужели я слышу в вашем тоне упрек?
        Под обманчивой мягкостью тона прятались стальные нотки, у Элли вспыхнули щеки.
        — Я… нет…
        Он расслабил плечи.
        — Рад слышать.
        Элли решительно вздернула подбородок.
        — А вот ваша бабушка, я думаю, ожидала от вас более скорого визита, ваша светлость.
        Старая леди, с тех пор, как поручила Элли, своей компаньонке, отправить записку, каждые пятнадцать минут интересовалась, нет ли новостей от внука. И появление герцога спустя столько часов было, мягко говоря, несколько запоздалым.
        — Я приехал сразу, как только получил записку.
        Элли подняла брови.
        — Неужели?
        Джастин смотрел на нее так, словно впервые видел, впрочем, так оно и было. Герцоги никогда не обращают внимания на компаньонок пожилых леди! Его прищурившиеся глаза вспыхнули синевой, надменный взгляд скользнул по стройной фигурке в простом коричневом платье, оглядел от рыжих волос до самых туфелек и вновь вернулся к вспыхнувшему лицу.
        — Мы с вами, кажется, какие-то дальние родственники?
        Это было не совсем так. Около десяти лет назад ее овдовевшая мать вышла замуж за кузена герцога. Элли в ту пору было девять лет. Однако потом произошел трагический случай, мать и отчим погибли в перевернувшейся карете, и это низвело ее родственные отношения с герцогом до незначительных. И если бы не доброта бабушки, которая взяла ее к себе в компаньонки, Элли вряд ли бы еще, хоть раз в жизни увидела кого-то из семьи Сен-Джаст.
        — Весьма отдаленные, ваша светлость,  — сипловато ответила она.
        Герцог поднял бровь. Его волосы золотились в сиянии свечей, а глаза скрывались за тяжелыми веками, не позволяя прочесть выражение.
        — Дорогая кузина Элеонора,  — насмешливо откликнулся он.  — Дело в том, что, когда доставили вашу записку, меня не было дома, и моему слуге понадобилось какое-то время, чтобы определить, где я нахожусь.
        Джастин не понимал, зачем оправдывается перед этой девушкой. Она всего лишь дальняя родственница, даже не по крови. Он не мог припомнить, чтобы вообще хоть раз разговаривал с ней. Хотя, разумеется, замечал, пусть скучающий циник, тем не менее он же мужчина!
        Ее волнистые волосы отливали интересным оттенком рыжины, несмотря на все попытки их обладательницы приглушить впечатление строгостью стиля. Потрясающе ясные зеленые глаза в обрамлении густых темных ресниц, россыпь веснушек на сливочно-бледных скулах, дерзко вздернутый носик, губы… Ах, эти губы! Полные, четко очерченные, естественного цвета созревшей земляники. Мужчине ничего не стоит вообразить им куда лучшее применение, чем разговор или поглощение пищи!
        Она совсем миниатюрная, и по росту, и по фигуре, однако стройную талию и бедра выгодно оттеняли полные груди, выступающие в вырезе простенького коричневого платья. Маленькие изящные ручки. Красивые кисти. Тонкие длинные пальцы в кружевных перчатках.
        Джастин хорошо помнил, как бабушка сразу прибрала к рукам этого осиротевшего птенчика, пригласив к себе компаньонкой. Эдит Сен-Джаст нравилось производить впечатление надменной и высокомерной леди, но близкие отлично знали, что за этой раковиной прячется доброе и отзывчивое сердце.
        — Ваша записка подразумевала срочное дело?  — многозначительно протянул Джастин.
        — Да.  — Ее бледные щеки порозовели.  — Я… К вдовствующей герцогине сегодня вызвали доктора.
        — Доктора?  — резко перепросил герцог.  — Бабушка больна?
        — Не думаю, что она стала бы звать врача в ином случае, ваша светлость.
        Джастин с подозрением прищурился. Она что, смеет его дразнить? Но зеленые глаза смотрели прямым и ясным взглядом, без единого намека на эмоции, которые он тщетно пытался в них отыскать. Однако это не означало, что их не было, они хорошо замаскировались за раздражающе холодным фасадом.
        — В чем же причина болезни?  — холодно поинтересовался он.
        Она пожала плечами:
        — Ваша бабушка меня в это не посвящала, сэр.
        Джастин с трудом обуздал нетерпение.
        — Но вы наверняка слышали ее разговор с врачом. Хотя бы частично.
        Она опустила глаза под его пронизывающим взглядом.
        — Меня не было в комнате в это время.
        — Могу я поинтересоваться, какого дьявола вас там не было?
        Его богохульство шокировало Элли, но она только взмахнула длинными ресницами.
        — Она попросила меня принести ее шаль из малой гостиной. А когда я вернулась, доктор Франклин уже уходил.
        Нетерпение Джастина все усиливалось.
        — И тогда, как я понимаю, бабушка приказала послать за мной?
        Элли кивнула:
        — Она еще просила, чтобы вы сразу же, как придете, поднялись к ней в спальню.
        А об этой просьбе ему явно забыли сообщить. Возможно, ее отвлекло его прибытие? Такая возможность его заинтриговала и позабавила.
        Джастин кивнул:
        — В таком случае я сейчас же к ней поднимусь. Вы не могли бы передать, чтобы к моему возвращению в библиотеку принесли бренди?
        — Конечно.  — Элли с облегчением ухватилась за возможность сделать что-то полезное. Всепоглощающая мужественность Джастина разом лишила ее привычной спокойной деловитости.  — Хотите, чтобы я вас проводила?
        Герцог резко остановился на второй же ступеньке лестницы, обернулся и пронзил ее взглядом.
        — Мне отлично известно, где находится спальня бабушки, но, если желаете, можете подняться со мной и убедиться, что я не сбегу с фамильным серебром.
        — Но ведь это «фамильное серебро» уже принадлежит вам, разве нет?  — Элли понадобилось изрядное самообладание, чтобы не отреагировать на эту колкость.
        — Принадлежит. Неужели дражайшая кузина боится, что я заблужусь в собственном доме?
        Элли отлично знала, что это его дом. Как и все, что связано с герцогством Ройстон.
        — Наверное, мне лучше поискать Стенхоупа и распорядиться, чтобы в библиотеку принесли графин бренди.
        У Элли загорелись щеки при одной мысли, что она может сопровождать герцога наверх. Она знала, что румянец совсем не идет к ее волосам.
        — И два бокала,  — добавил герцог.
        Элли удивленно подняла брови:
        — Вы ожидаете гостей?
        Тот факт, что герцога трудно было сегодня отыскать, наверное, намекал на иные занятия, и, скорее всего, не слишком благопристойные. Даже если и так, Элли не представляла, чтобы он пригласил в дом кого-то из своих, мягко говоря, сомнительных друзей. Особенно в компании леди.
        — Нет, я ожидаю, что ко мне присоединитесь вы,  — со вздохом пояснил герцог.
        Элли распахнула глаза:
        — Я?
        Джастин чуть не рассмеялся при виде ее ошеломления. Вполне естественная реакция, учитывая, что это их самый долгий разговор за все время.
        К своему удивлению, он обнаружил, что ее неискушенность его забавляет, обычно его очень редко что-то забавляло.
        Его детство прошло в загородном поместье, после чего в десятилетнем возрасте его отправили в школу. Окончив ее, он почти не виделся с родителями, а во время редких встреч чувствовал себя исключенным из той глубокой любви, что они питали друг к другу. Причем до такой степени, что это повлияло на его собственное отношение к браку. Он признавал, что должен жениться, дабы произвести на свет наследника герцогства, но его собственное одинокое взросление приводило к мысли, что брак должен состояться по расчету. Такой союз не вытолкнет детей из семьи, как в свое время вытолкнули его.
        За три года герцогства он ни в чем не знал отказа, и, естественно, ни от одной женщины, к которой выказывал хоть малейший интерес, не говоря уже о тех, к кому такового не выказывал, например, чужих жен или дочерей одержимых браком мамаш.
        Будучи компаньонкой бабушки, Элеонора Розвуд, разумеется, к ним не относилась. Их призрачное родство никогда бы не позволило им стать на одну ступень в обществе. И одновременно именно данное обстоятельство не позволяло рассматривать ее потенциальной любовницей. Печально, но факт.
        — Ваша светлость?
        Джастин нахмурился, раздраженный настойчивым употреблением его титула.
        — Мне кажется, мы установили, что являемся своего рода кузенами, а значит, должны обращаться друг к другу «кузина Элеонора» и «кузен Джастин».
        Элли в ужасе распахнула глаза, едва подумав о подобной фамильярности с таким распутным красавцем. Джастин Сен-Джаст, двенадцатый герцог Ройстон всегда держался весьма напыщенно и надменно, смотрел на всех и вся свысока, Элли никогда не рассматривала его как кузена, не говоря уже о том, чтобы так его называть.
        — Полагаю, вы, возможно, и говорили что-то в этом роде, ваша светлость,  — упрямо твердила она.
        Он выгнул светлую бровь, в его глазах внезапно блеснуло веселье.
        — Но вы не согласны?
        — Нет, ваша светлость.
        Он посмотрел на нее с внезапным разочарованием.
        — Думаю, мы должны обсудить эту тему, когда я вернусь от бабушки.
        Элли напряглась:
        — Я… да, наверное.
        Джастин нахмурился.
        — То есть вы опять не согласны?
        Элли считала подобный разговор пустой тратой времени. Какой смысл спорить о том, как называть друг друга? Да им такая возможность еще год не представится, учитывая, что за прошлый они поговорили в общей сложности едва ли пару минут!
        — Уже очень поздно, ваша светлость, и вдовствующей герцогине наверняка не терпится с вами поговорить,  — мягко, но настойчиво напомнила она.
        — Разумеется.  — Он явно сердился на себя, что отвлекся на разговор.  — Надеюсь, по возвращении я найду в библиотеке графин бренди, два бокала, и вас,  — безапелляционно добавил он и снова стал подниматься по лестнице.
        «Как будто он считает меня какой-то собакой, которую можно дернуть за поводок,  — с негодованием подумала Элли.  — Или лошадью, которую дергают за уздцы».


        Глава 3
        — Ройстон, должна сказать, тебе потребовалось немало времени, чтобы добраться сюда.
        Как и большинство мужчин, Джастин испытывал при посещении больных определенную неловкость, особенно сейчас, когда навещал не кого-нибудь, а бабушку, к которой всегда относился с огромным уважением и нежностью.
        Бледность лица подчеркивала все линии и морщинки, и герцогиня сейчас выглядела на все свои почти семьдесят. Она полулежала на белых кружевных подушках на огромной кровати с балдахином.
        Не слишком утешительная картина, несмотря на по-прежнему идеально уложенные темно-серебристые волосы и, как всегда, горделиво-властное выражение лица.
        Сен-Джасты обретали особую силу духа, если случалось какое-нибудь несчастье. Джастин знал это даже слишком хорошо, его дед долго боролся с изнурительной болезнью. И хотя бабушка Сен-Джаст только по мужу, но силы воли и ей не занимать.
        Джастин стремительно пересек комнату и замер у кровати.
        — Прости за опоздание, бабушка. Меня не было дома, когда принесли послание кузины Элеоноры.
        — Такой проблемы бы не было, если бы ты жил здесь,  — ворчливо отозвалась та.
        — Мы уже это обсуждали. Это твой дом, не мой.
        — Ты герцог Ройстон, не так ли?
        Джастин вздохнул:
        — Да, разумеется, за все мои прегрешения.
        Эдит с неодобрением посмотрела на него:
        — Без сомнения, если бы ты жил здесь со мной, это могло бы помешать твоим игорным делам или распутным похождениям, а может, и тому и другому! Какое непотребство задержало тебя сегодня?  — с отвращением фыркнула она, но не смогла скрыть вспыхнувшие в глазах искорки.
        Джастин сохранял нейтральное выражение, не желая злить бабушку еще больше. Он не хотел жить в Ройстон-Хаус не столько из-за боязни, что она может пресечь его «игорные дела и распутные похождения», сколько потому, что дом ассоциировался у него с постоянным отсутствием родителей в то время, когда он был ребенком, и с последующим одиночеством. Поэтому он предпочитал оставаться в апартаментах, которые занимал до смерти отца.
        — Я считаю, это неподходящая тема для внука и престарелой бабушки.
        — Почему это мы не должны обсуждать такую тему? Только не говори мне о старости.  — Она посмотрела на него с вызовом.  — Думаешь, я настолько дряхлая, что не знаю, как развлекаются в обществе молодые холостые джентльмены? И женатые тоже!
        — Думаю, молодым меня можно назвать разве что по возрасту,  — с сожалением протянул он. Три года герцогства и сопутствующие тягостные обязанности привели к тому, что Джастин в своих развлечениях значительно стал более осмотрителен, одновременно почти не имея времени на личную жизнь.
        Возможно, пришло время всерьез подумать над тем, чтобы подыскать себе постоянную любовницу, тихую услужливую женщину, которая с радостью удовлетворяла бы все его нужды в любое время суток и не требовала ничего, кроме содержания и, разумеется, дома, в котором она будет жить. Эту мысль стоит обдумать. Но не сейчас.
        — Я приехал не ради обсуждения моего времяпровождения, а из-за твоего пошатнувшегося здоровья.  — Он ловко сменил тему.  — Кузина Элеонора сообщила, что ты сегодня посылала за доктором Франклином. Что случилось?
        — Могу я спросить, почему ты вдруг решил называть Элли своей кузиной?  — Эдит величественно вскинула седые брови.
        — Элли?
        — Мисс Элеонора Розвуд, падчерица твоего кузена Фредерика,  — нетерпеливо пояснила она.
        — Едва ли я могу звать ее Элли, это чересчур фамильярно.  — Джастин раздраженно глянул на бабушку.  — Кстати, это имя вообще мне не по душе, учитывая, что, по всей видимости, мать наградила ее очень элегантным именем Элеонора. А «мисс Розвуд» — слишком формально ввиду ее родства с нашей семьей.
        — Согласна.  — Бабушка высокомерно кивнула.  — И именно Элли — Элеонору — я хочу с тобой обсудить.
        Джастин даже не пытался скрыть свое изумление.
        — Ты хочешь сказать, что отыскивала меня по клубам с усердием своры гончих, почуявших лису.
        — Джастин, не разыгрывай мелодраму.  — Эдит наградила его раздраженным взглядом.
        Он поднял брови.
        — Записка была такой безотлагательной важности, что мой лакей тут же послал слугу разыскивать меня по всем клубам. Будешь это отрицать?
        — Я действительно приказала отправить тебе ее, но это было еще ранним вечером,  — резко возразила бабушка.  — И я не могу отвечать за твоего лакея, который наказал слуге столь упорно тебя отыскивать.
        Джастин снова мрачно нахмурился.
        — Но ты же не отрицаешь, что послала мне записку просто для того, чтобы обсудить со мной твою юную компаньонку?
        Вдовствующая герцогиня укоризненно на него взглянула.
        — Здесь все не так просто, мой дорогой внук. В последнее время я все чаще думаю об Элли и ее будущем. А сегодня так плохо себя чувствую, и того больше… Джастин, не мог бы ты перестать бродить по комнате и сесть возле меня в это кресло? У меня начинает болеть голова, когда ты носишься туда-сюда.  — Она болезненно вздрогнула.
        Из ее речи Джастина интересовала лишь одна часть.
        — В чем выражается твое нездоровье?  — встревоженно спросил он, опускаясь в кресло, и сразу же беря в ладони ее хрупкую, изящную руку.
        Эдит утомленно вздохнула.
        — Я так ослабла в последнее время, чувствую такую усталость. Это заставило меня понять… я осознала, что не стоило пускать все на самотек и откладывать дела в долгий ящик. Надо прилагать больше усилий, чтобы уладить дела до сего времени.  — Она снова вздохнула, на этот раз более жалобно.
        Джастин мрачно нахмурился.
        — Бабушка, если это очередной способ поговорить о необходимости моей женитьбы…
        — Да как ты смеешь, тщеславный самонадеянный мальчишка!  — Вдовствующая герцогиня гневно приподнялась на постели и бросила на него уничтожающий взгляд.  — Вопреки тому, что ты думаешь, я не размышляю с утра до вечера, как бы заманить в брачные узы своего упрямого внука!
        На этом она взяла себя в руки и с болезненным вздохом снова откинулась на подушки.
        Джастин покаянно покачал головой, слушая ее вполне обоснованные претензии. Немногие смели безнаказанно разговаривать с ним в таком тоне! О, он не сомневался, что в обществе его тоже называют «высокомерно надменным» или «презрительно ледяным», иногда даже «грубым и властным», правда, исключительно за глаза. Никто не посмел бы высказать ему подобные слова в лицо. «Во всяком случае, в трезвом состоянии»,  — саркастически подумал Джастин, вспоминая, как оскорбительно вел себя сегодня Личфилд. Со стороны графа это очень опрометчиво и опасно, учитывая, что Джастин слыл одним из лучших фехтовальщиков Англии, а еще великолепным стрелком. В трезвом виде никому не пришло бы в голову бросаться такими словами, это означало получить вызов и гарантированно пасть на последующей дуэли.
        — Рад это слышать,  — протянул он в ответ на бабушкину отповедь.  — В таком случае умоляю, поясни, что это за дела, которые тебе необходимо уладить?
        — Будущее Элеоноры, разумеется.  — Она осторожно посмотрела на него, теребя длинными пальцами превосходного качества простыни.  — Элли еще очень юная, и у нее нет других родственников, кроме нас. Мне невыносимо думать, что с ней будет, когда меня не станет.
        Джастин напрягся.
        — Когда тебя не станет? Есть вероятность, что в ближайшем будущем может такое случиться?  — резко переспросил он, чувствуя, как слегка дрожат в руке бабушкины пальцы.
        Из-за того, что исключительная и всепоглощающая любовь родителей не позволяла им лично растить единственного ребенка, воспитанием Джастина занимались родители его отца Джордж и Эдит Сен-Джаст. Они постоянно участвовали в его жизни, с ними он проводил все школьные каникулы, праздновал Рождество и дни рождения.
        — Доктор Франклин выразил мнение, что я просто состарилась.
        — Какие глупости!  — рявкнул Джастин и подался вперед, напряженно вглядываясь в необычно бледное лицо бабушки.  — Он ошибается. Всего пару дней назад ты ходила на чай к своим старинным подругам, а не далее как вчера присутствовала на балу у леди Хантсли.
        — И в результате сегодня мне даже не под силу подняться с постели.
        — Ты просто немного перенапряглась, вот и все,  — продолжат настаивать он.
        — Джастин, ты уже не ребенок. И я, к сожалению, тоже.  — Бабушка снова тяжело вздохнула.  — Но не могу не отметить, что буду рада вновь увидеть твоего деда.
        — Я не стану больше выслушивать эту ерунду!  — Джастин выпустил ее руку, вскочил и с высоты своего роста наградил ее негодующим взглядом.  — И сам поговорю с доктором Франклином.
        — Что ж, поговори, если тебе это необходимо, но запугивание доктора не сделает меня моложе,  — мягко произнесла Эдит.
        Джастин резко втянул в себя воздух, признавая ее правоту.
        — А если я пересмотрю свое решение не жениться в ближайшем будущем, тебя это хоть немного взбодрит? Придаст новых сил?
        — Это очень великодушно с твоей стороны, Ройстон.  — Она одарила его такой нежной и понимающей улыбкой, что его сердце наполнилось страхом, какого он еще никогда не испытывал, даже притом, что она давно носилась с мыслью женить его как можно скорее.  — Но, к сожалению, исход, боюсь, будет прежним.
        — Я просто не могу этого принять!
        — Придется, Джастин,  — мягко упрекнула бабушка.  — Мне приятно, что ты так за меня переживаешь, но жизнь есть жизнь, и я не могу существовать вечно. Естественно, мне бы хотелось, чтобы у тебя уже была своя семья, когда наступит мой час, но я пойму, если этого не случится.
        — Я ведь уже сказал, подумаю над вопросом брака, если тебя это порадует.
        Он сильно нахмурился.
        — Ты можешь, и, вне всякого сомнения, поступишь так, как велят твои желания. В данный момент меня больше интересует моя милая компаньонка. Я хочу твердо знать, что будущее Элли — Элеоноры — в безопасности, прежде чем покину этот мир.
        — Я бы предпочел, чтобы ты больше не произносила этих слов в моем присутствии.  — Джастин вновь беспокойно заходил по комнате, слишком возбужденный, чтобы стоять или сидеть.
        — Можно не говорить, но суть не изменится, дорогой внук,  — напомнила Эдит.
        Джастин понимал, но одна мысль, что бабушки, той самой бабушки, что часто его журила или даже строго поругивала за тот или иной проступок, больше не будет, казалась ему невыносимой. Ей только шестьдесят восемь лет, и он почти не задумывался, что она может умереть. Женщина жесткой и несгибаемой воли, Эдит Сен-Джаст всегда была для него опорой, незыблемым патриархом, правящей железной рукой.
        — Теперь мы можем, наконец, обсудить будущее Элеоноры?  — непривычно кротко заговорила Эдит.
        Последнее, что хотелось сейчас обсуждать Джастину,  — будущее Элеоноры Розвуд, но ему хватило одного взгляда на лицо бабушки, чтобы придержать возражения. В глаза снова бросились ее бледность и темные тени под глазами. Он воздержался от резкого ответа и снова присел у ее постели.
        — Что ж, хорошо. Если ты настаиваешь, давай поговорим о будущем кузины Элеоноры.
        Бабушка кивнула:
        — Мое самое горячее желание — знать, что она благополучно замужем, когда я буду покида… уходить.
        Тот поднял брови.
        — Такое впечатление, что ты желаешь этого всем своим близким. От всего сердца рад узнать, что на сей раз ты нацелилась не на меня.
        — Не остроумничай, Ройстон!  — нахмурилась она.  — Как я уже говорила, в отношении своей женитьбы можешь действовать как угодно, но для Элли в ее положении брак — единственный шанс.
        Он насмешливо вскинул брови.
        — И у тебя уже есть кто-нибудь для нее на примете? Или, вернее, есть ли кто-нибудь на примете у кузины Элеоноры?
        Бабушка вздохнула:
        — В последний год она столько занималась моими делами, что едва ли успела хоть раз об этом задуматься.
        — Значит…
        — Однако это не означает, что ей не следовало задуматься.  — Эдит замолчала и нахмурилась.  — Или что, я не должна настаивать, чтобы она этим занялась, пока не вышел ее брачный возраст?
        — И сколько же лет кузине Элеоноре?
        Джастин скептически посмотрел на бабушку, вспоминая дышащее свежестью лицо девушки и полное отсутствие морщин.
        — Недавно исполнилось двадцать.
        — Ну, совсем древняя старуха!  — насмешливо протянул он.
        — Джастин, я серьезно. У бедной девушки, оставшейся в полном одиночестве, выбор невелик. Уверена, ты хорошо об этом осведомлен.  — Бабушка изогнула бровь.
        Да, ему известно, какая судьба частенько постигает благородных, но обедневших девушек, особенно с красотой и обстоятельствами мисс Элеоноры Розвуд, которая не принадлежала ни к светскому обществу, ни к рабочему классу.
        — И что же ты хочешь при этом от меня? Выделить ей небольшое приданое и тем подманить какого-нибудь нуждающегося священника?  — саркастически предположил он.
        — Да, приданое было бы неплохим началом,  — серьезно ответила бабушка и медленно кивнула.  — Господи боже, состояние Ройстонов столь велико, что ты даже не заметишь потери! Только зачем Элеоноре какой-то обедневший священник? Уверена, среди твоих знакомых наверняка найдется парочка титулованных джентльменов, которые с радостью закроют глаза на недостатки происхождения и возьмут в жены девушку с небольшим личным состоянием, к тому же дальнюю родственницу могущественного герцога Ройстона.
        Предлагая выделить приданое Элеоноре, Джастин собирался только поддразнить бабушку, но, судя по ее серьезному лицу, она вовсе не шутила.
        — Правильно ли я понял, ты хочешь, чтобы я сначала выделил твоей компаньонке солидное приданое, а затем обеспечил ей достойного, желательно титулованного мужа из числа моих знакомых?  — Это выглядело не только нелепо, но даже сродни кровосмешению, учитывая, что Джастин еще несколько минут назад думал о ней как о родственнице!
        — Вряд ли ты подойдешь к этому вопросу настолько черство, Ройстон,  — нетерпеливо взглянула на него Эдит.  — Я очень привязана к этой девушке и не хотела бы видеть ее замужем за человеком, который ей не понравится или которому не понравится она.
        Джастин поднял брови.
        — То есть ты хочешь, чтобы я сыграл роль свахи, несмотря на «недостатки ее происхождения», как ты тактично выразилась.
        — Устроенный брак не исключает любви,  — резко отозвалась Эдит.  — Мы с твоим дедушкой очень любили друг друга. Как любят друг друга твои родители.
        Верно. Однако именно данный пример заставлял Джастина с таким подозрением относиться к браку, непереносима была сама мысль о столь глубокой, сильной любви к женщине в ущерб собственному ребенку.
        Он подавил дрожь.
        — Мне кажется, ты слишком многого хочешь: чтобы Элеонора, с ее происхождением, заключила выгодный брак, да еще и обрела большую любовь.
        — Мы этого никогда не узнаем, пока ты не попробуешь ей помочь,  — настаивала бабушка.
        Он удрученно покачал головой.
        — И что ты предлагаешь?
        — Как ближайший родственник Элли, да, я знаю, скажешь, что формально вы вообще не родственники, но ты мог бы сводить ее на одно-два музыкальных суаре и представить своим достойным, но финансово нуждающимся знакомым.
        — Я не… ты хочешь, чтобы я посещал музыкальные суаре?!
        Джастин недоверчиво уставился на бабушку и снова поднялся. Он уже совершенно не понимал, чего ожидать, и чувствовал себя игрушкой, которая выскакивает из коробочки, стоит только поднять крышку, была у него такая в детстве.
        — Похоже, недомогание затуманило тебе разум!  — Он потряс головой.  — Я не имею привычки ходить по суаре и балам, не говоря уже о том, чтобы сбывать с рук кузин ничего не подозревающим джентльменам!
        — Но ты можешь сделать исключение, принимая во внимание особые обстоятельства,  — с вызовом парировала бабушка.
        — Конечно, могу. Но…
        — Это бы меня чрезвычайно порадовало, Джастин.  — Она снова откинулась на постели.
        Тот вдруг с подозрением прищурился, глядя на ее маленькую и вроде бы хрупкую фигурку. Среди белоснежных подушек она казалась такой уязвимой и беззащитной.
        — Я думал, тебя беспокоит только счастье кузины и ничего больше.
        — Так и есть.  — В глазах Эдит мелькнуло раздражение от его проницательности.  — И по-моему, лучший способ его обеспечить — публично представить Элли твоей любимой кузиной.
        — Любимой кузиной столь низкого социального статуса она уже была при тебе в прошлом году,  — сухо напомнил Джастин.
        — Сомневаюсь, чтобы кто-то в обществе провел параллель между той робкой юной леди и мисс Элеонорой Розвуд, красивой и элегантной кузиной герцога Ройстона.
        Джастин не верил в правдивость сего утверждения применительно к джентльменам. Во всяком случае, от него самого, безусловно, не ускользнула сдержанная красота кузины.
        — Да даже если и проведет,  — твердо продолжала Эдит,  — никто не посмеет оскорбить Элли ни словом, ни взглядом, пока она будет под твоей защитой.
        Здесь Джастин действительно с ней согласился. Но какова будет цена? Не слишком ли много от него требуют, заставляя посещать завершающие сезон скучные балы и званые ужины? Правда, бабушка, похоже, так не считала.
        — Через четыре дня я, как всегда, устраиваю бал в Ройстон-Хаус, а ты всегда любезно принимал приглашения,  — напомнила она.
        — Полагаю, если ты слаба, бал придется отменить,  — схитрил Джастин.
        — Ни за что, пока я жива!  — властно оборвала вдовствующая герцогиня.  — Бал Ройстонов ни разу не отменялся за прошедшие сто лет, и этот год не станет исключением, даже если мне придется весь вечер просидеть в инвалидном кресле,  — решительно заключила она.
        — Значит, ты серьезно собираешься ввести Элеонору в общество на этом балу?
        Она надменно вскинула голову.
        — Она — гостья моего дома и будет присутствовать в этом качестве.
        — И ты хочешь, чтобы я весь вечер ее сопровождал?
        — Как опекун. Это было бы идеально, поскольку ты самый близкий для нее родственник-мужчина.  — Бабушка живо закивала.  — Кроме того, для Элли это прекрасная возможность познакомиться со светским обществом, а светскому обществу с ней.
        Джастин испытывал неприятное чувство, что в этом разговоре им не просто манипулируют, а откровенно подталкивают в нужном направлении. Обычно он такого не позволял, но бабушке как-то все равно удавалось.
        — Есть еще один вопрос, где мне требуется помощь, мой мальчик.
        Джастин с большой опаской посмотрел на грозную старую даму:
        — Какой вопрос?
        — Я думаю, прежде чем Элли выйдет замуж, желательно выяснить, кто ее настоящий отец.
        Джастин был потрясен.
        — Настоящий отец? Значит, это не мистер Розвуд?
        — Едва ли, ибо сей джентльмен уже год как умер к моменту рождения Элли.  — Эдит скорчила гримасу.
        Ситуация становилась все более сюрреалистичной. И он в ней вопреки собственному желанию.
        — Элеонора знает?
        Бабушка негодующе фыркнула:
        — Конечно нет. Только я знаю правду: после того, как этот идиот Фредерик поддался импульсу и сбежал с ее матерью в Гретна-Грин, я провела расследование насчет ее прошлого.
        — Так, значит, моя кузина и подопечная не только без гроша в кармане, но еще и бастард.
        — Ройстон!
        Джастин издал громкий стон.
        — А если я обнаружу, что ее настоящий отец какой-нибудь жуликоватый негодяй, которому самое место в сточной канаве?
        Бабушка властно вскинула брови.
        — Тогда ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы никто никогда этого не узнал.
        — Интересно, как?
        — Я совершенно уверена, ты найдешь способ, Ройстон,  — улыбнулась она.
        Однако в данном случае Джастин не разделял ее веры в его способности.

        Сидя в библиотеке в ожидании герцога, Элли никак не могла взять себя в руки. Стенхоуп принес поднос с графином бренди и двумя бокалами и разжег камин, но даже тепло огня не могло прогнать нервный холодок, пробиравший до костей.
        Элли уже год жила в доме вдовствующей герцогини, и ей хватило бы пальцев одной руки, чтобы пересчитать слова, которыми она за это время обменялась с напыщенным герцогом Ройстоном. И он никогда не снисходил до того, чтобы называть ее по имени. До этого вечера.
        Нельзя сказать, что Элли совсем ничего о нем не знала. Его полное имя Джастин Джордж Роберт Сен-Джаст, двенадцатый герцог Ройстон плюс длинный список титулов, которые сейчас выскочили у нее из головы. Он на девять лет ее старше и значительно опытней. А еще синеглазый и золотоволосый Джастин весь прошлый год присутствовал в ее романтических фантазиях во сне и наяву до такой степени, что она почти убедила себя, что влюблена в него. От этого ожидание еще сильнее действовало на нервы. Не дай бог, она хоть чем-то выдаст свои чувственные фантазии, которые сочиняла о сильном и красивом герцоге! Фантазии, от которых горели щеки, когда она воображала, что Джастин отвечает на ее чувства. Как его точеные губы ее целуют, длинные изящные руки ласкают ее спину, обхватывают напряженные от страсти груди.
        — Кажется, вы задумались о чем-то приятном, кузина Элеонора?
        Элли виновато вздрогнула, торопливо вскочила с кресла и посмотрела на мужчину, чьи губы и руки только что интимно прикасались к ней в ее воображении.
        Джастина не интересовало, отчего на раскрасневшемся личике мисс Элеоноры Розвуд появилось опасливое выражение. И заметная виноватость. Он понятия не имел, в чем она себя винила, его это мало волновало.
        — А возможно, и нет,  — протянул он, шагнув в комнату и закрыв за собой дверь, и направился к графину с бренди.
        — Надеюсь, вдовствующей герцогине лучше?
        Прежде чем отпустить Джастина, бабушка вытянула из него несколько обещаний, в том числе не говорить о ее здоровье, так что не стоило обсуждать визит доброго доктора Франклина. Джастин и сам бы с удовольствием перекинулся с ним парой слов, но бабушка настаивала, что никто не должен знать о причине ее слабости — ни компаньонка, ни старинные подруги.
        Он придал своему лицу выражение удивления.
        — Она заверила, что чувствует себя достаточно хорошо, чтобы вести ежегодный бал Ройстонов, который состоится через четыре дня,  — уклончиво сообщил он и повернулся, держа в руках два полных бокала.
        Девушка стояла у пылающего камина, ее лицо покрывала утонченная бледность.
        Он подошел и протянул ей бокал, но она и не подумала его взять.
        — Я не пью бренди, ваша светлость.
        — Что-то мне подсказывает: сегодня стоит сделать исключение,  — сухо произнес он.
        Она взмахнула длинными шелковистыми ресницами.
        — Стоит?
        — О да,  — рассеянно подтвердил он и сунул бокал ей в руку.
        И восхищенно заметил, что мерцающий огонь превращает ее волосы в золотистые языки пламени. Изумительные прекраснейшие волосы, таившие в себе мириады оттенков, от темно-рыжего до золотого. Ее глаза сияли ярко-зеленым цветом, как прекрасные изумруды в обрамлении самых длинных ресниц, какие Джастину когда-либо доводилось видеть. Сливочно-белые щечки и носик покрывала забавная россыпь веснушек. Он внезапно ощутил непреодолимое желание целовать их все вместе и каждую по отдельности. Однако он решительно пресек эти неуместные мысли и сжал губы.
        — Бабушка хочет, чтобы вы… помогли ей в том, что касается бала,  — произнес он.
        Она облизнула розовым язычком полные губы, и Джастин невольно вздрогнул, чувствуя себя не в своей тарелке.
        — Едва ли я смогу пригодиться в подготовке столь грандиозного события, но, разумеется, готова помочь всем, что в моих силах.
        Джастин с удивлением на нее взглянул.
        — Вы неверно меня поняли, кузина Элеонора. Под помощью имеется в виду ваше присутствие на балу Ройстонов.
        Она кивнула.
        — Я же сказала, что буду только счастлива помочь вдовствующей герцогине…
        — Присутствуя в качестве гостьи… осторожно!  — воскликнул он, когда бокал с бренди чуть не выскользнул из ее пальцев.
        Элли покрепче обхватила широкий бокал и недоверчиво уставилась на герцога. Не мог же он всерьез предлагать ей появиться на балу среди всех этих аристократов?
        Однако он смотрел на нее столь неумолимо и высокомерно, что, похоже, именно это и имел в виду.


        Глава 4
        — Возможно, сейчас вы найдете глоток бренди целебным.
        Элли была в таком ошеломлении, что послушно глотнула и тут же поперхнулась: жгучая жидкость обожгла горло. Джастин быстро разрешил проблему, хлопнув подопечную по спине.
        И кажется, даже сильнее необходимого.
        Элли потрясла головой и выпрямилась. На глазах у нее выступили слезы, внутри пылал огонь, щеки горели.
        — Не представляю, о чем думает ее светлость,  — хрипловато выговорила она.  — Я не могу быть гостьей на балу Ройстонов.
        — Моя бабушка иного мнения.
        «И это уже окончательно»,  — изумленно поняла Элли.
        — А что вы думаете об этом, ваша светлость?  — спросила она, уверенная, что сам он не одобряет подобных планов.
        Герцог пожал плечами:
        — Для меня не спорить с бабушкой — дело принципа.
        Элли знала, что это неправда от начала и до конца, если бы Джастин без споров слушался бабушку, давно бы уже был женат, а в детской было полно наследников! Эдит Сен-Джаст никогда не скрывала желания, чтобы внук обзавелся женой, а затем и детьми, от чего он успешно уклонялся как минимум весь прошлый год.
        Она взглянула из-под ресниц, пытаясь оценить его реакцию по поводу неожиданного решения вдовствующей герцогини. Бесплодная попытка, ибо безразличное лицо Джастина ничем не выдавало его мыслей. Правда, в какой-то момент Элли показалось, что в глубине глаз плещется насмешливое веселье. Наверняка на ее счет. Это вызвало раздражение.
        Она не была дурочкой, пусть она и мнила, что почти влюбилась в герцога, тем не менее она помнила: он высокомерен, язвителен, циничен, а сейчас еще и смеется над ней.
        Элли судорожно вздохнула и попыталась взять себя в руки.
        — Я, безусловно, объясню ее светлости, что не смогу принять это приглашение. Завтра же утром объясню.
        — Желаю вам всяческого успеха.  — На этот раз она уже безошибочно заметила веселье в этих обманчиво безразличных глазах под тяжелыми веками.
        — Неужели вы считаете, что мне на этом балу самое место?
        — Убеждайте в этом не меня,  — напомнил герцог, и Элли сердито подумала, что он сказал это почти весело.  — Если бабушка что-то задумала, переубедить ее удается крайне редко.
        Так и есть: прожив целый год под одной крышей со старой леди, Элли могла в этом убедиться, однако попытаться все равно стоило. К вдовствующей герцогине всегда приглашались только самые сливки общества, будь то бал Ройстонов или званый ужин, и Элли хорошо понимала, насколько она далека от этих людей. Ее родители принадлежали к самым низам аристократии, отец был всего лишь младшим сыном барона. Что касается матери, она и вовсе дочь деревенского сквайра, вошла в светское общество, выйдя замуж за отца Элли. А затем поднялась еще, выйдя замуж вторично за сына лорда, племянника вдовствующей герцогини. Но даже в этом случае положение Элли было очень и очень шатким.
        — Учтите,  — продолжал герцог,  — если бабушка решила, что вас необходимо представить обществу, будьте уверены, общество не посмеет с ней спорить.
        — Даже вы?  — вырвалось у Элли, и она тут же вспыхнула от собственной дерзости.
        Джастин нахмурился уже не первой ее попытке уточнить его мнение по сему вопросу. Притом что он толком не знал, что об этом думать.
        В первый момент он отверг идею ввести девушку в светское общество, но, поразмыслив, осознал: не так уж это недопустимо, как ему показалось. Бабушкино решение найти Элеоноре подходящего мужа и тем самым обезопасить ее будущее хотя и доставляло значительное неудобство, но было очень разумно. Особенно если Джастин действительно выделит ей хорошее приданое.
        Элеонора — леди, и по внешности, и по манерам. И то, что она происходила из обедневшей семьи, не мешало ей, как любой другой девятнадцатилетней дебютантке, искать счастья на «брачном рынке».
        Правда, возник скользкий вопрос относительно ее отца, но, по бабушкиному заверению, девушка ничего об этом не знала и считала себя дочерью Генри Розвуда. А если расследование Джастина докажет обратное, кому нужно об этом знать? Разве что отцу, если тот не знает о существовании дочери. Уместно ли в данной ситуации поднимать этот вопрос, покажет время и расследование. Он пообещал бабушке не обсуждать эту тему с Элеонорой и вновь задумался о причине настойчивого желания пожилой дамы устроить девушке светский дебют.
        — Вдовствующая герцогиня решила, что вам пора обзавестись мужем.
        Зеленые глаза Элеоноры недоверчиво распахнулись, бледные щеки вспыхнули. От смущения? Гнева? Может, волнения? Любопытно!
        Он слишком мало ее знал, чтобы понять, в каком она настроении, но по-мужски оценил, как потемнели изумрудные глаза, загорелись румянцем щеки и от быстрого дыхания вздымалась полная грудь. Не будь юная леди протеже бабушки, чем не идеальная кандидатура в любовницы.
        Он резко пресек разошедшиеся мысли. По просьбе бабушки он теперь ее опекун и был бы очень недоволен любым джентльменом, позволяющим себе столь похотливые мысли в отношении подопечной.
        Глубокий вдох Элеоноры еще ярче продемонстрировал ее полную грудь.
        — Я очень рада, что ее светлость так обо мне беспокоится.
        — Неужели?
        Уловив в его тоне насмешку, она быстро взглянула на герцога из-под ресниц. Она была благодарна герцогине за свое спасение, но ей стоило больших усилий вести себя с пожилой высокородной леди подобающе, сдерживая дерзкий нрав и острый язык. Эти недостатки частенько ее подводили, на что ей регулярно пеняла мать, пока была жива.
        Она снова увидела веселье в его ярко-синих глазах, очевидно, на ее счет. Элли тут же позабыла обо всех предосторожностях и язвительно парировала:
        — Рада видеть, что хоть одного из нас это забавляет! И явно не меня!
        — Это, по крайней мере, отвлечет бабушку от пристального внимания к моему неженатому положению!  — легко ответствовал он.
        Элли неприязненно посмотрела на него:
        — Я не больше вас хочу вступать в брак по расчету!
        Ее мать Мюриэл Розвуд осталась вдовой на сносях и без гроша в кармане, хотя ее покойный муж и был младшим сыном барона. От Розвудов она получала лишь крошечное ежегодное пособие. Ее судьбой, как и судьбой ее дочери, никто не интересовался и не пытался их поддержать.
        Спустя десять лет она вышла замуж за распутного повесу, которого никогда не любила, зато он мог предложить ей и дочери обеспеченный дом. Этот брак тоже не был счастливым. И Элли решила, что не выйдет замуж без любви. Лучше остаться старой девой и платной компаньонкой вдовствующей герцогини, чем оказаться в несчастном браке, как мать, которая во всех смыслах превратилась в бесплатную прислужницу нелюбимого мужа, который также не питал к ней нежных чувств.
        Герцог издал хрипловатый смешок.
        — С моей бабушкой трудно настаивать на своем.
        — Однако вы, кажется, преуспели за эти годы,  — съязвила Элли.
        Джастин склонил голову, оценив ее колкость.
        — К счастью, сейчас матримониальные усилия моей бабушки сконцентрированы не на моих, а на ваших брачных перспективах, дорогая кузина. И я очень надеюсь, что столь удачное положение сохранится еще несколько лет.
        Элеонора нахмурилась:
        — У меня нет никаких брачных перспектив!
        — Появятся, как только я выделю вам большое приданое.
        — Большое приданое!  — повторила Элли и недоверчиво посмотрела на него.  — Бога ради, да зачем вам выделять мне приданое?
        Герцог поднял бровь.
        — Может быть, затем, что это порадует мою бабушку?
        Пару долгих секунд Элли смотрела на герцога. Тот ответил ей скучающе-неумолимым взглядом. Скучающе?
        Значит, идея бабушки о ее замужестве, не считаясь с чувствами и желаниями, для него не только забавна, но и скучна? Подумать только, всего несколько минут назад она воображала, что влюблена в Джастина Сен-Джаста! С таким трепетом ждала объявления о его помолвке и браке с какой-нибудь прекрасной высокородной леди! Сейчас оставалось только пожалеть ту бедняжку, которую в конце концов выберут в герцогини этому высокомерному типу!
        Для нее Джастин превратился в мучителя, который угрожал выдать ее замуж за человека, которого она не знает и не любит. Этого никак нельзя допустить! Элли понятия не имела, как избежать столь нежелательного исхода, если герцог и вдовствующая герцогиня так решительно и властно настаивают на этой идее.
        Она поставила бокал на столик и лихорадочно зашагала по комнате. Как избежать ужасного брака по расчету, не расстроив при этом добрую леди и не разгневав ее злобного внука?
        Джастин наполнил опустевший бокал и устроился у теплого очага. Прищурив глаза, он наблюдал за возбужденными передвижениями Элли. Ее явно расстроила и рассердила мысль о подобном браке, прекрасный лоб прочертила глубокая морщина. Элеонора продолжала энергично мерить шагами библиотеку, позволяя Джастину по достоинству оценить ее стройную, очень женственную фигурку в простом коричневом платье, сливочно-белую шею, полную грудь и острый взгляд изумрудно-зеленых глаз.
        Он представил, насколько она была бы прекрасней в облегающем платье с рассыпавшимися по плечам пламенно-рыжими волосами. Или в тонком ночном пеньюаре темно-зеленого шелка. Еще сегодня он думал, что умирает от скуки! Это уже в прошлом. Джастин испытывал огромный прилив сил и видел перед собой многообещающее будущее. Настоящий вызов — подыскать соответствующего мужа для удивительно дерзкой и определенно не желающей того мисс Элеоноры Розвуд. Столь явная неприязнь сильно разожгла и его любопытство. Интересно, каковы причины? В кругу Джастина большинство женщин считали главной целью своей жизни выгодно выйди замуж.
        Может быть, Элеонора вовсе не желает связывать себя узами брака? Нет, разумеется, нет! Со стороны матушки природы было бы слишком жестоко, если бы женщина такой красоты и огненного темперамента не предназначалась в дар какому-нибудь удачливому джентльмену. При других обстоятельствах она наверняка стала бы идеальной любовницей для… Нет, нельзя думать о ней подобным образом! Он должен относиться к ней исключительно как опекун к подопечной. Даже если его сокровенные мысли постоянно текут в другом направлении!
        Она все ходила из угла в угол.
        — Уже придумали, как собираетесь помешать планам бабушки относительно вашего ближайшего будущего?  — насмешливо поинтересовался Джастин.  — Если да, может, поделитесь со мной?
        Элли резко остановилась и взглянула через комнату на него, лениво развалившегося в кресле. Отсветы пламени золотили его модно уложенные волосы, высвечивали аристократические черты лица. От этого зрелища у нее невольно забилось сердце. Пульс ускорился, дыхание замерло, она уже засомневалась, что влюблена в него, тем не менее его внешность явно не оставляла ее равнодушной. Когда он начинал над ней насмехаться или относился высокомерно, Элли испытывала совсем иные чувства, которые сначала ее расстраивали, затем стали бесить. Она глубоко вздохнула, успокаиваясь.
        — Я хочу вежливо, но твердо выразить ее светлости свое отношение к бракам по расчету.  — Герцог в ответ громко расхохотался, она резко добавила: — Вы находите это забавным?
        — По правде говоря, я нахожу это до невозможности абсурдным.  — Джастин сверкнул белоснежными зубами в саркастической улыбке.  — Уверен, вы знаете: моя бабушка обладает деликатностью тарана. Сомневаюсь, что она вообще станет принимать во внимание ваши чувства. Никакие возражения не пошатнут ее уверенности в том, что она желает для вас лучшего,  — твердо добавил он, видя, что Элли собирается запротестовать.
        — Может, если бы вы… о нет, я вижу, как вас забавляет эта идея! Вы даже не подумаете прийти мне на помощь!  — Элли посмотрела на него с отвращением, герцог продолжал улыбаться.
        Он насмешливо на нее взглянул:
        — Возможно, я бы больше склонялся вам помогать, если бы вы рассказали мне о причинах неприятия брака.
        Элли нетерпеливо потрясла головой:
        — Те же самые, что и у вас. Чтобы выйти замуж, я должна любить человека всем сердцем, а он должен любить меня.
        Он резко поднялся, веселье сбежало с его лица, глаза похолодели и напоминали поблескивающие сапфиры.
        — Вот здесь вы не правы, Элеонора,  — отрывисто произнес он.  — Мои чувства на этот счет ровно противоположны.
        Она вопросительно подняла брови.
        — Я никогда не стану рассматривать брак с женщиной, которая объяснится мне в любви. То же самое в отношении моих чувств.
        Элли изумленно распахнула глаза, услышав эти слова и холодный тон, которым они были сказаны. Она думала, его неприятие брака связано с тем, что он еще не встретил женщину, которую полюбил бы настолько, чтобы сделать своей герцогиней. Оказывается, все наоборот. Интересно, почему?
        Она, разумеется, знала, что в высшем свете многие браки совершаются по финансовым соображениям или из желания подняться по социальной лестнице, точно так же ее мать вышла за Фредерика Сен-Джаста. Довольно часто пары в таких браках постепенно проникались друг к другу уважением и привязанностью, иногда даже любовью. Однако в случае матери этого не случилось, ее брак с неисправимым игроком и повесой Фредериком, в лучшем случае терпимый, а в худшем болезненный, определенно влиял на представления Элли на этот счет. Однако когда джентльмен заявляет, что он категорически не хочет любить жену или чтобы она любила его, это уже слишком. Не слишком ли много он хочет от женщины: и чтобы она вышла за него замуж, и при этом не испытывала к нему никаких чувств? Может, это отвращение к чувствам будущей жены определенным образом связано с тем, что его сегодня долго не могли найти?
        Элли знала, что многие титулованные джентльмены имеют любовниц, на которых, как утверждали дамы, они никогда не женятся, но к кому часто привязаны намного больше, чем к своим женам. Может, и у герцога была такая? Незнатная или замужняя светская дама, которую он никогда не сделал бы герцогиней, но испытывал прочное глубокое чувство?
        Да, вероятно, это объясняет, почему он хочет брака без любви.
        — Вы не думаете, что это несправедливо по отношению к вашей жене?  — осторожно спросила она.
        Герцог высокомерно посмотрел на нее:
        — Нет, если ей все будет известно с самого начала.
        Элли ахнула:
        — Ни одна женщина не согласится выйти замуж на таких бесчувственных условиях.
        Джастин печально улыбнулся:
        — По моему опыту, подавляющее большинство женщин не остановятся и перед убийством, если это даст им шанс выйти замуж за герцога, а любовь они посылают к черту.
        — Но…
        — Уже поздно. Полагаю, мы достаточно об этом поговорили для одного вечера.  — Он резко поставил пустой бокал на каминную полку и повернулся к Элли, явно больше не забавляясь разговором.  — Могу я попросить вас сообщить мне завтра о здоровье бабушки?
        — Я… да, конечно, ваша светлость.  — Элеонора на мгновение растерялась от такой внезапной перемены темы.  — Надеюсь, я также смогу сообщить вам, что она передумала насчет моего присутствия на балу Ройстонов.
        Джастин скорчил гримасу:
        — Вижу, вы не только романтик, но и оптимистка.
        Элли слегка покраснела, тем не менее гордо вскинула голову.
        — Питаю надежды, что я реалистка, ваша светлость.
        Джастин медленно покачал головой.
        — Реалистка поняла бы: пора смириться с поражением.
        — Реалистка понимает: ее никогда не примут в обществе, даже, несмотря на ваше великодушное предложение выделить ей приданое. К тому же,  — твердо продолжала она,  — у меня совсем нет таких амбиций.
        Джастин поднял брови:
        — Вы считаете, у нас настолько мало влияния, что мы не сможем вас рекомендовать?
        Элеонора несколько секунд пристально изучала его лицо, затем с облегчением улыбнулась:
        — Я не могу ответить на ваш вопрос, не оскорбив вас или не оговорив себя. Так что предпочту не отвечать вовсе.
        «Какой разумный и достойный ответ»,  — с восхищением осознал Джастин. Да еще столь двусмысленный, пусть она и утверждала, что это не так.
        Он в очередной раз обнаружил, что его занимает эта удивительно прямолинейная девушка. Оценил, почему бабушка так ее обожает. Эдит Сен-Джаст, как и он, не терпела щебечущих дурочек.
        Джастин отвесил Элли изысканный поклон.
        — Жду не дождусь сопровождать вас на балу Ройстонов,  — произнес он и с немалым удивлением осознал, что это действительно так. Забавно будет понаблюдать, чем она станет заниматься и о чем говорить!
        Глаза девушки тревожно расширились.
        — Сопровождать меня?
        Он обезоруживающе улыбнулся:
        — Очередная просьба моей бабушки.
        — Но зачем меня сопровождать, если я и так здесь живу?
        Джастин улыбнулся:
        — Затем, что, когда одинокая леди впервые появляется в обществе, ей положено быть под защитой ближайшего родственника мужского пола, и так случилось, что сия честь выпала мне.
        Тревога в ее глазах сменилась паникой.
        — Если я войду на бал под руку с герцогом Ройстоном, все будут останавливаться и на нас глазеть, а леди шушукаться за веерами!
        — Полагаю, в этом и состоит наша цель, дорогая кузина.
        — Нет.  — Элеонора решительно тряхнула головой, взметнув выбившиеся у виска локоны.  — Даже если мне придется присутствовать на балу, как вы полагаете, я категорически отказываюсь устраивать из себя зрелище.
        Джастин надменно поднял брови.
        — Даже если вам окажут честь стать первой леди, которую когда-либо сопровождал на бал герцог Ройстон?
        На миг она потрясенно застыла, но быстро оправилась.
        — Это заставит меня только сильнее настаивать на обратном.
        Джастин еще шире улыбнулся от такого упрямого оптимизма.
        — Не думаю, что у вас есть способ этого избежать, разве что упадете с лестницы и сломаете себе ногу!  — Он рассмеялся, заметив, что Элеонора нахмурила брови, словно всерьез рассматривая такую возможность.  — Неужели, если кто-то посмотрит, как мы входим в зал, это будет так ужасно?  — мягко упрекнул он, после чего пересек комнату и остановился прямо перед девушкой.  — Вы совсем не льстите мужскому эго.
        — Не думаю, что ваше эго нуждается в лести,  — пробормотала Элли внезапно охрипшим голосом. Джастин слишком быстро оказался рядом, это ее ужасно смутило. Он был так близко, что она чувствовала, как его теплое дыхание ерошит волосы у нее на виске.
        — Не нуждается?
        Прохладные длинные тонкие пальцы убрали выбившиеся локоны, коснувшись ее разгоряченного лба.
        Элли сглотнула, мысленно надеясь, что ее голос прозвучит нормально.
        — Зачем, если вы являете собой самую желанную, но неуловимую награду на «брачном рынке»?  — Элли осознала, что говорит, задыхаясь лишь слегка, правда, непослушные ноги вдруг стали совсем ватными и почти ее не держали.
        — Неужели представляю?  — Идеально вылепленные губы растянулись в улыбке, а тонкие пальцы легонько провели по потеплевшей щеке. Элли опять сглотнула.  — В смысле неуловимости или желанности?
        — И того и другого.
        Элли почувствовала, что ей нечем дышать. Пальцы Джастина оказались в дразнящей близости от ее полных губ, но их не касались. У Элли внезапно пересохло во рту, пришлось облизнуть губы и прокашляться.
        — Ваша светлость, это абсурд.
        — Ах, вы снова ставите меня на место, обращаясь по титулу,  — восхищенно пробормотал он.
        — Ничего подобного!  — Элли попыталась собрать все свое негодование, что было нелегкой задачей, ибо герцог легонько поглаживал ее нижнюю губу большим пальцем, отчего грудь пронзали обжигающие стрелы, а внизу живота ощущался непривычный жар.  — Ваша светлость…
        — Джастин,  — мягко поправил тот.  — Или кузен Джастин, если вам так больше нравится.
        — Мне не нравится,  — твердо заявила Элли. Если она сейчас не остановит поддразнивание, скоро растечется лужицей рядом с его блестящими сапогами.  — Действительно, уже поздно, и, кроме того, вас, может быть, кто-то сейчас дожидается и беспокоится, почему вы не возвращаетесь?
        Он замер и с подозрением прищурился, скользнув глазами по ее вспыхнувшему лицу.
        — Вы уже говорили что-то подобное, когда я вошел в дом.
        — Ваша светлость?
        — Похоже, вы, как и бабушка, полагаете, я задержался из-за того, что нежился в объятиях очередной любовницы,  — предположил он.
        Элли ощутила, что щеки загорелись еще жарче — без сомнения, они ужасающе дисгармонировали с рыжими волосами и подчеркивали веснушки, которые всегда отравляли ей жизнь.
        — Меня нисколько не интересует, из-за чего вы задержались.
        — О нет, Элеонора, думаю, вас это интересует,  — мягко возразил он.  — И даже очень.
        Она страдальчески нахмурилась, посмотрела ему в глаза и решила, что за один вечер вытерпела достаточно насмешек от этого джентльмена.
        — Неужели ваше тщеславие столь велико и вы действительно полагаете, будто все встречные женщины тут же попадают под ваши чары?
        — Нисколько.  — Его глаза теперь весело поблескивали.  — Но приятно слышать, что вы находите меня по меньшей мере очаровательным.
        — На самом деле я считаю, ваша светлость, что вы тщеславный осел.  — Она внезапно замолчала, ибо Джастин опустил голову и с некоторым упреком слегка прикусил ее нижнюю губу.
        Элли застыла, словно превратившись в соляной столб, тут же замерло сердце. Она осознала, что холодный и высокомерный герцог Ройстон, насмешливый красавец Джастин Сен-Джаст проводит влажным чувственным языком по ее полуоткрытым губам.


        Глава 5
        Нежно покусывая пухленькую губку Элеоноры и наслаждаясь ее опьяняющей сладостью, Джастин почти сразу осознал, что допустил ошибку. Грандиозную.
        Да, ее губы уже некоторое время возбуждали его любопытство и приводили к мыслям о глубине их чувственности, но совершенно недопустимо проявлять сей интерес к своей неофициальной подопечной, тем более протеже бабушки. Недопустимо для него самого и для Элеоноры. Она же явно в ужасе от его авансов, стоит неподвижно, точно ледяная статуя.
        Джастин резко отстранился, убрал руки с ее плеч и отодвинул девушку от себя, при этом невольно обратив внимание, что ее нижняя губа слегка припухла в том месте, где он несколько секунд назад нежно покусывал ее.
        — Надеюсь, вы больше не станете бросать мне вызов и оскорблять?  — резко произнес он, отчаянно пытаясь отвлечь ее внимание от своего недостойного поступка.
        — Вы… я…  — Элли задохнулась от негодования. В распахнутых глазах читалась обида. Он откровенно пытался переложить вину за собственное шокирующее поведение на нее!
        Она вырвалась из его рук и пронзила негодующим взглядом.
        — Вы не просто тщеславны, сэр! Вы еще хуже! Вы не кто иной, как…
        — Да-да,  — отмахнулся он скучающим тоном, понимая, что придется продолжать в таком духе, раз уж начал.  — Несомненно, в ваших невинных глазах я хам, повеса и еще множество других нелицеприятных эпитетов.  — Он одарил ее насмешливым взглядом и отряхнул кружевные манжеты.  — Вам стоит поучиться отклонять ухаживания светских джентльменов, не опускаясь до оскорблений. Будьте тоньше, моя дорогая.
        — Если они позволят себе такие вольности, какие позволили вы, почему меня должно волновать, что они сочтут себя оскорбленными?  — с презрением поинтересовалась Элли.
        — Это часть игры,  — объявил он, надеясь, что она поверит.
        Элли замерла, прищурив глаза.
        — Игры?
        Он медленно кивнул.
        — Прежде чем брать женщину в жены и в свою постель, мужчина должен как-то узнать, достаточно ли она ему для этого симпатична. Поэтому сначала он флиртует и позволяет себе одну-две вольности.
        Дыхание Элли участилось.
        — Вы хотите сказать, что собирались заняться со мной любовью, желая подготовить к ухаживаниям других джентльменов?
        Он вскинул бровь.
        — Я лишь попробовал на вкус ваши губы. Это не любовные ласки.
        Ее щеки вспыхнули.
        — Ответьте на вопрос!
        Он безразлично пожал широкими плечами.
        — И как, подготовились?
        Готова ли была Элли к той чувственной атаке, когда он покусывал ее губы, пробуя их на вкус? Могло ли вообще хоть что-то подготовить ее к тому, что сердце подскочит куда-то к горлу и совсем перестанет биться? Что все тело зальет покалывающим жаром? Что ноги превратятся в желе и откажутся держать? Что по жилам растечется горячая волна волнующих ощущений? А он в это время, оказывается, просто «готовил» ее к ухаживаниям других великосветских вельмож.
        Элли выпрямилась, расправила плечи, вздернула подбородок.
        — Я достаточно «подготовлена», чтобы знать, в какое уязвимое место направить колено, если какой-нибудь джентльмен попробует со мной подобные вольности!
        Герцог невольно вздрогнул.
        — Значит, я сегодня не потратил время впустую.
        Да есть ли в мире другой столь же невыносимый и высокомерный тип, кроме того джентльмена, что сейчас здесь находится? Нет, она не станет терпеть его присутствие ни минутой больше! Она сделала шаг назад и холодно посмотрела на Джастина Сен-Джаста.
        — Полагаю, мне пора подняться наверх и посмотреть, как дела у герцогини.
        Тот недоверчиво поднял брови:
        — Вы меня выпроваживаете?
        Элли упрямо стиснула губы, отказываясь поддаваться страху перед его надменным высокомерием.
        — Разве я так сказала?
        — Да.
        Она чуть загадочно улыбнулась:
        — Значит, наверное, так и есть.
        Джастин от изумления хохотнул, проклиная про себя истину, которую осознал лишь сегодня вечером. Эта юная особа его чертовски забавляет. Мягко говоря, это не слишком для него удобно, а может, даже опасно для душевного равновесия. Последнее, что он понял, когда коснулся ее губ. Большая ошибка с его стороны, которую он поспешил объяснить уроком для Элеоноры. Собственный урок состоял в том, чтобы больше так никогда не делать.
        — Я герцог, а вы бедная родственница. Вы не можете меня выпроваживать.
        — Еще один урок этикета, ваша светлость?
        «О боги, смелости и гордости этой женщины вполне достаточно, чтобы стать искушением для любого мужчины!» Джастин резко оборвал мысли, нахмурился и посмотрел на нее из-под прищуренных глаз.
        — Боюсь, один из многих, что вам предстоят. Ваши социальные навыки печально далеки от совершенства, моя дорогая.
        «И надо проследить, чтобы в будущем эти уроки не приносили мне такого удовольствия»,  — холодно подумал он.
        От столь откровенного оскорбления у Элеоноры запылали щеки.
        — Уверяю вас, сэр, я и без вашей помощи отлично умею себя вести как с леди, так и с джентльменами.
        — Ваши слова означают, что вы не причисляете меня к последним?
        В его голосе отчетливо прозвучало предупреждение, и Элли, памятуя, как изменилась ее жизнь год назад, мудро решила к нему прислушаться. На сей раз.
        — В моих словах нет скрытого значения, ваша светлость. А теперь извините.  — Она сделала короткий реверанс и направилась к двери.
        — А если не извиню?
        Элли застыла на месте. Сердце в груди громко билось, рука, уже поднявшаяся открыть дверь, заметно дрожала. Она повернулась лицом к нему:
        — Желаете мне что-то еще сообщить, ваша светлость?
        Джастин желал вежливо, но решительно перекинуть строптивую девчонку через колено и как следует отшлепать пониже спины. Он не помнил, чтобы какая-то женщина настолько приводила его в бешенство и одновременно возбуждала, причем даже, кажется, без малейших усилий с ее стороны.
        — Не забудьте, вы обещали мне сообщать о здоровье бабушки,  — приказным тоном напомнил он.
        — Как я уже говорила, обязательно сообщу, ваша светлость.  — Она холодно склонила голову.  — Это все?
        Джастин прижал руки к бокам, сопротивляясь мгновенному искушению схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, а потом привлечь к себе и снова поцеловать. Бог знает или, вероятнее, дьявол, куда это могло бы его завести!
        — Пока да,  — процедил он сквозь зубы.
        Элеонора тут же исчезла за дверью, тихо прикрыв ее за собой.
        Джастин остался в библиотеке с неприятным ощущением, что, возможно, до сего вечера он и не замечал бабушкиной компаньонки, помимо ее полных губ и соблазнительной груди, которые бы заметил любой мужчина. Сейчас он уже чересчур осведомлен о физических достоинствах Элеоноры и той радости, что доставляет ее острый язычок.

        — Не могли бы вы все же пояснить, ваша светлость, зачем нам сейчас совершать верховую прогулку по парку в сопровождении горничной ее светлости?  — Элли оглянулась назад, где в лучшей карете вдовствующей герцогини тряслась бедная Мэри.  — Уверена, моему времени можно было бы найти лучшее применение. Я могла бы помочь ее светлости с оставшимися приготовлениями к сегодняшнему балу.
        Она вопросительно взглянула на герцога, восседая на послушной гнедой кобыле, которую он самолично приказал для нее оседлать.
        Его точеные губы изогнулись в холодной улыбке, синие глаза прищурились под бобровой шляпой. Мускулистые ноги в бежевых панталонах с легкостью управляли энергичным конем, поддерживая неторопливый темп. Джастин и Элеонора бок о бок ехали по конной тропе.
        — Чтобы разжечь любопытство лондонского света, как того желает моя бабушка. Она хочет, чтобы нас увидели вместе еще до вечернего бала.
        Элли бросила на него любопытный взгляд:
        — А ваши собственные желания? Уверена, вам очень скучно сопровождать меня на прогулке.
        Джастин промолчал, сознавая, что виной его плохого настроения была отнюдь не Элеонора. Последние три дня он только тем и занимался, что выслеживал доктора Франклина. Решительно настроился получить от него полный отчет о болезни бабушки и возможностях ее излечения. Однако, к глубокому раздражению, доктор категорически не желал нарушать принцип конфиденциальности между врачом и пациентом. Его не тронули ни угрозы герцога, ни просьбы любящего внука. И единственный ответ Франклина его нисколько не утешил.
        — Каждый прожитый день приближает нас к смерти, ваша светлость,  — сказал тот, когда Джастин спросил, действительно ли вдовствующая герцогиня на пороге смерти.
        Профессионализм доктора, конечно, похвален, если не считать того, что в данный момент шел вразрез с интересами Джастина, который покинул кабинет расстроенным, так ничего и не узнав.
        Привычные развлечения перестали доставлять ему радость. Он проводил вечера то в одном, то в другом игорном доме и возвращался в свои апартаменты глубокой ночью обладателем туго набитого кошелька и ужасной головной боли от переизбытка сигарного дыма и клубного бренди. Прошлая ночь тоже не была исключением, из-за чего Джастин смог подняться с постели только несколько часов назад. Ему пришлось очень поторопиться со своим туалетом, чтобы отбыть в парк с Элеонорой в положенное время — в пять часов пополудни.
        Он уже жалел, что согласился на просьбу бабушки совершить эту прогулку.
        — Мои желания сейчас не имеют значения,  — категорично отмахнулся он.
        Элеонора, слегка хмурясь, посмотрела на него.
        — Мне казалось, ее светлости за последнее время стало лучше.
        Джастин удрученно взглянул на нее, не желая обсуждать здоровье бабушки ни с этой девушкой, ни с кем-либо еще.
        — Вы считаете, я согласился отправиться с вами в парк исключительно из-за ее предполагаемой болезни?
        Элеонора пожала худенькими плечиками. Сегодня она была на редкость очаровательна в своей бархатной зеленой амазонке и соответствующей шляпке, из-под которой заманчиво выглядывали ярко-рыжие локоны.
        — Вы определенно питаете глубокое уважение к желаниям и счастью бабушки, ваша светлость.
        — Но не питаю того же к вам, вы это хотите сказать?
        Элли уклонилась от пронзительного взгляда.
        — Меня никто не спрашивал, хочу я или нет поехать с вами в парк на прогулку…
        — В таком случае я вас спрошу,  — протянул герцог. Его широченные плечи, красиво обтянутые кобальтово-синим сюртуком для верховой езды, слегка расслабились.  — Не хотели бы вы отправиться сегодня вечером со мной в парк на верховую прогулку, мисс Розвуд?
        Элли три дня подряд старалась переубедить герцогиню насчет своего присутствия на балу Ройстонов и выбора Джастина ей в сопровождающие. Потерпев в итоге фиаско, была вынуждена терпеть нелегкую процедуру примерки, которая занимала большую часть ее времени. Причем не только зеленой амазонки, но и нескольких новых платьев, одно из которых должна была надеть на сегодняшний бал. Элли предпочла бы провести этот день дома, собираясь с духом перед пугающим балом, чем совершать одинаково неуютную прогулку в сопровождении высокомерного, равнодушного, хотя и видного герцога. Учитывая то, что, судя по его молчаливости и хмурому лицу, он тоже не испытывал от этого никакой радости!
        — Нет, не хотела бы,  — твердо ответила она.
        Джастин вновь расхохотался от ее честности.
        — Даже несмотря на общеизвестный факт, что я никогда не сопровождаю молодых леди ни в парке, ни где-либо еще?
        — Даже тогда,  — непоколебимо подтвердила она.  — Не знаю, как вам удается выдерживать взгляды и сплетни, сопровождающие нас с тех пор, как мы появились в парке.
        Джастин удивленно вскинул брови и оглянулся по сторонам. Погрузившись в свои страдания после бессонной ночи и возлияний, он мало интересовался тем, что происходит вокруг.
        Правда, в ответ на его вызывающе ледяной взгляд интерес заметно поубавился.
        — Не обращайте внимания,  — отмахнулся он, вновь повернувшись к Элеоноре.
        Ее глаза расширились, лицо побледнело.
        — Мне кажется, это невозможно.
        — Может, комплимент или два смогут вас отвлечь?  — задумчиво произнес он.  — Я еще раньше хотел отметить, как изумительно вы держитесь в седле.
        Даже слишком для той послушной кобылы, что он для нее выбрал. Хотя сейчас бросалось в глаза, что она очень подходила к рыжим волосам Элеоноры.
        — Вас это удивляет?  — поддела его она и горестно улыбнулась.  — Мой отчим, ваш кузен Фредерик, может, и выказывал внимание в довольно бесцеремонной манере, но владел прекрасной конюшней, которой позволял мне пользоваться.
        Джастин сузил глаза.
        — «Выказывал внимание в довольно бесцеремонной манере»,  — медленно повторил он.  — Фредерик был вам недобрым отчимом?
        — Совсем нет.  — Элеонора покачала головой.  — Просто перестал интересоваться маминым да и моим счастьем, когда остыл к ней в постели.
        — Элеонора!
        Она пожала плечами:
        — По-моему, это не редкость в среде знатных джентльменов, которые женятся ради плотских утех.
        — Нет,  — отрывисто не согласился Джастин.  — Хотите сказать, что Фредерик женился на вашей матери только по этой причине?
        Элеонора кивнула:
        — Так она мне объясняла, когда я достаточно подросла, чтобы понимать подобные вещи. Фредерик женился на ней, испытывая желание, а она вышла за него, чтобы обеспечить будущее нам обеим. Когда же желание Фредерика остыло, то, учитывая отсутствие любви, их брак перестал быть счастливым.  — Она невольно поморщилась.
        Теперь Джастин понимал, почему Элеонора с такой неприязнью относится к бракам по расчету. С его стороны всепоглощающая любовь его родителей привела к такому же неприятию браков по любви. Какая ирония!
        Элли показалось, что на лице герцога отразились какие-то эмоции, но через мгновение резкие черты вновь приняли обычное высокомерно-надменное выражение.
        — А ваша мать прибудет сегодня на бал?  — с любопытством спросила она. С Рэйчел Сен-Джаст она не встречалась еще ни разу.
        Ее сын мрачно нахмурился:
        — Моя мать никогда не покидает своего поместья.
        — Никогда?
        — Никогда.
        Он ответил холодно и категорично, стало ясно, эту тему он предпочел бы не обсуждать.
        — У ваших родителей был несчастливый брак?
        — Ни в малейшей степени,  — отрывисто произнес он и резко добавил: — Они так любили друг друга, что для них больше никто не существовал.
        «В том числе и единственное дитя?» — потрясенно предположила Элли. Если так, это объясняет его представления о браке.
        — Боже правый, Ройстон! Какая неожиданность видеть вашу светлость в парке!
        Элли забыла все свои думы и повернулась к человеку, который приветствовал герцога со столь притворным радушием. Джентльмен, вероятно, когда-то слыл красавцем, однако сейчас красное одутловатое лицо лишало его всяческой привлекательности, а тучность явно была тяжким испытанием для бурого коня, на котором он восседал.
        — Не больше чем вас, Личфилд,  — лениво отозвался Джастин.
        Элли с интересом посмотрела на него, затем перевела взгляд на того, кого он называл просто Личфилд.
        Тот повернулся к ней, будто почувствовав ее заинтересованность, в свою очередь скользнул глазами от шляпки до ножек, потом с фамильярной неторопливостью вновь повернулся к Джастину.
        — По-видимому, мы обязаны этому вашей очаровательной спутнице?  — с восхищением предположил он.
        Джастин напрягся.
        — Возможно.
        Его собеседник поднял седоватые брови:
        — Не хотите нас представить, Ройстон?
        — Нет.  — Стальной взгляд герцога отсекал всякие сомнения.
        Бледные, непонятного цвета глаза Личфилда вновь обратились к Элли, смерив ее критическим взглядом.
        — Ваше лицо кажется мне знакомым. Мы с вами уже когда-то встречались?
        — Уверена, я бы запомнила,  — неопределенно ответила Элли.
        Личфилд с усмешкой повернулся к Джастину.
        — Не могу не согласиться, она красавица,  — протянул он тоном ценителя.
        Может, Элли и была неискушенной, когда дело касалось светских тонкостей, но сейчас отчетливо понимала, Личфилд пытается любым способом раззадорить герцога, используя при этом и ее.
        — Вы слишком добры, сэр.  — Она с вежливым безразличием улыбнулась Личфилду.  — А теперь, надеюсь, вы извините, нам пора.
        — Неужели?  — Тот ухмыльнулся, показывая неровные желтоватые зубы. У него было неприятное рябое лицо, из-под шляпы выглядывали пучки рыжеватых с проседью волос, спускавшихся на засаленный воротник рубашки.
        — Разумеется,  — холодно подтвердила Элли.
        — Если вам захочется еще как-нибудь вечерком совершить верховую прогулку, буду счастлив предложить вам свои услуги по сопровождению. Вам достаточно отослать сообщение мне на Рассел-сквер. Я лорд Драйден Личфилд.
        Элли была сыта по горло его фамильярными манерами, это притом, что их даже не представляли, очевидно намеренно, чтобы понять: в светских кругах это совершенно неприемлемо. Кроме того, она видела, что лорд Личфилд крайне далек от того, чтобы называться джентльменом. Напрашивался вопрос: как Джастин мог завести знакомство со столь неприятной личностью?
        — Элеонора, я скоро вас догоню,  — резко произнес Джастин.
        — Ваша светлость?  — изумилась она, но, развернув лошадь, осознала, что он уже не обращает на нее внимания. Они с Личфилдом обменивались взглядами, ожидая, кто первым сдастся.
        Элли не сомневалась: молчаливую дуэль в итоге выиграет герцог, но она бы предпочла, чтобы ее вовсе не происходило. Это не только было неприятно само по себе, но к тому же вдовствующая герцогиня вряд ли очень порадуется, когда узнает, что Элли стала свидетельницей стычки ее внука с другим джентльменом.
        Стискивая поводья своенравного коня, Джастин не сводил взгляда с вызывающе-наглого лица Личфилда.
        — Элеонора, подождите меня в карете,  — приказал он.
        — Но…
        — Элеонора, пожалуйста, отправляйтесь к карете.
        Он не повысил голоса, но она по его тону поняла: сейчас лучше не спорить. Джастин с облегчением услышал, как она негромко понукает лошадь и удаляется в противоположном направлении.
        — Вы что-то хотели сказать, Личфилд?  — ровным голосом поинтересовался он.
        Тот напустил на себя выражение полнейшей невинности.
        — Нет, насколько могу припомнить.
        Губы Джастина превратились в ниточку.
        — Советую держаться на расстоянии от меня и моих знакомых.
        Бледные глаза Личфилда скользнули в сторону Элеоноры, которая, так и не спешившись, разговаривала с сидящей в карете горничной.
        — А она ваша, Ройстон?
        — Именно так,  — тут же подтвердил Джастин.
        — Ну, раз вы так говорите…  — усмехнулся Личфилд.
        Джастин стиснул челюсти.
        — Говорю.
        — Это в данный момент.
        — Это навсегда, если дело касается вас, Личфилд.  — Джастин мрачно нахмурился.
        — Даже если леди будет думать иначе?
        Джастин втянул в себя воздух от столь дерзкой настойчивости.
        — Потом не говорите, что вас не предупреждали!
        — Что-то вы слишком уж собственник, Ройстон.  — Он бросил испытующий взгляд на Джастина.  — Это что, та самая леди, чье послание заставило вас оставить игру и со всех ног броситься прочь?
        Так, собственно, и было, однако не в том смысле, который вкладывал Личфилд. Джастин промолчал.
        — А, вижу, это так. Она редкая красавица!
        — Повторяю, она не для вас,  — напряженно парировал Джастин.
        — Ну и ну.  — Личфилд с любопытством посмотрел на него.  — Неужели напыщенный герцог Ройстон все-таки нашел себе пару? Когда ждать объявления о помолвке?
        — Дождетесь только моего неудовольствия, если я еще раз услышу от вас хоть одно нелицеприятное слово о юной леди, которую я опекаю!  — рявкнул Джастин, безумно желая схватить наглого подлеца за горло и как следует придушить. Или отходить хлыстом. Да он так бы и поступил, если бы не понимал, что подобное действие привлечет нежелательное внимание к Элеоноре.
        Глаза Личфилда расширились от удивления.
        — Ваша подопечная?
        Джастин высокомерно кивнул:
        — Именно так.
        Личфилд несколько секунд с интересом смотрел на него, затем иронически усмехнулся и вновь оценивающе взглянул на Элеонору:
        — Как интересно.
        Он насмешливо вскинул к виску руку в перчатке и развернул коня в сторону кареты Ройстонов. Проезжая мимо Элеоноры, приподнял шляпу, она вынуждена была из вежливости кивнуть в ответ.
        Джастин нахмурился, вспомнив, как недавно Андерсон предостерегал от общения с Личфилдом, характеризуя того в лучшем случае порочным задирой, в худшем очень опасным противником. И действительно, если бы не безопасность репутации Элеоноры, Личфилд заплатил бы за сегодняшнее оскорбительное поведение, возможно, уже стоя под прицелом дуэльного пистолета. Но Джастин не мог вовлекать Элеонору в скандал перед самым дебютом в обществе! Завтра или послезавтра — другое дело.
        — Какой неприятный человек,  — с отвращением передернувшись, произнесла Элли, когда Джастин наконец присоединился к ней и они повернули лошадей к Ройстон-Хаус.
        — Очень неприятный,  — согласился Джастин.
        — Он тоже будет на балу?
        Герцог презрительно хмыкнул:
        — Моя бабушка никогда бы не допустила, чтобы подобный тип переступил порог ее дома.
        Элли посмотрела на него с любопытством.
        — Тем не менее он явно из ваших знакомых. Разве нет?
        — Мы пару раз играли в карты, и он неизменно проигрывал,  — отмахнулся Джастин и пожал плечами.  — У него мерзкая репутация, большая часть общества его избегает. И раз уж мы об этом заговорили,  — резко добавил он,  — я запрещаю вам с ним знаться, даже если вдруг случайно встретитесь.
        — Вы мне запрещаете?  — с невольным недоверием переспросила Элли.
        Герцог взглянул на нее неумолимо.
        — Запрещаю. Или я ошибаюсь и вы бы с благосклонностью приняли внимание Личфилда?
        Ее передернуло при одной мысли об этом отвратительном типе.
        — Конечно нет.
        — Тогда…
        — Я признаю, мы связаны с вами дальними родственными узами, кузен Джастин,  — кроткий тон ничем не выдавал ее гнева на деспотичное поведение,  — а вы внук моей хозяйки.
        — Кроме того, ваш назначенный опекун.
        — Возможно, так и есть, но…
        — Никаких «возможно»!  — мгновенно прервал он.
        — Но даже в этом случае я не могу, просто не могу, позволить вам запрещать или позволять мне какие-либо вещи,  — твердо заявила Элли. Она слишком хорошо помнила, как часто подобным образом обращался с ее бедной матерью его кузен Фредерик в последние годы их жизни.
        Джастин схватил ее лошадь под уздцы, заставляя перейти в легкий галоп.
        — В таком случае вынужден настаивать, чтобы вы мне повиновались.
        Глаза Элли затуманили слезы гнева.
        — Вы можете настаивать на чем хотите, ваша светлость, но я не допущу, чтобы меня третировали.
        Она вырвала у него поводья и поскакала вперед, оставив Джастина мрачно смотреть ей вслед.
        Черт бы побрал этого Личфилда! От него всегда одни неприятности!


        Глава 6
        Ройстон, если ты не прекратишь хмуриться, рискуешь перестараться со своими опекунскими обязанностями. Ты распугаешь всех достойных молодых джентльменов, кроме самых решительных!
        Джастин высокомерно вскинул бровь и перевел взгляд на бабушку, стоявшую рядом с ним у стены бального зала, где собралась толпа. Ярко горели свечи. Вдовствующая герцогиня все еще была немного бледна и непривычно покладиста, но, как и пообещала, поднялась со смертного одра и заняла обычное место хозяйки бала.
        Он пребывал в дурном настроении с того момента, как они с Элеонорой расстались на столь ледяной ноте, большей частью понимая: он справился с ситуацией из рук вон плохо, нельзя отдавать приказы такой упрямой девушке, ибо в результате она сделает ровно противоположное. Хотя, услышь Элли это обвинение, она бы, без сомнения, ответила: «Уж кто бы говорил!» Нет, Джастин и на мгновение не допускал мысли, что она может поощрить ухаживания Личфилда, однако не сомневался, она найдет любой иной способ отплатить ему за бесцеремонное, с ее точки зрения, поведение тем вечером.
        Он понял это в тот момент, когда увидел Элеонору спускающейся по величественной лестнице Ройстон-Хаус. Изумрудно-зеленые глаза, непокорно вздернутый подбородок — все свидетельствовало о том, что наказание последует сегодня же вечером.
        В первый момент он удивился, почему бабушка остановила свой выбор именно на таком наряде для своей протеже. Однако чем дольше смотрел, тем больше понимал, насколько проницательна старая леди. В моде были разноцветные шелка и прически с кричаще-аляповатыми перьями и шелковыми лентами.
        Элеонора же была одета в бледно-зеленое шелковое платье самого светлого оттенка, который он когда-либо видел. На руках тонкие кружевные перчатки выше локтя. Волосы — великолепные рыжие локоны — были стянуты назад в прическу и закреплены на затылке, спускаясь вниз мягкой волной и слегка задевая стройную шейку. Обнаженную шейку. В отличие от других женщин разных возрастов и сословий, в буквальном смысле увешанных драгоценностями, на Элеоноре не было никаких украшений. В результате преуменьшенная элегантность Элеоноры превратила ее в голубку среди крикливо разодетых павлинов. Безупречный бриллиант идеальной огранки среди грубых безвкусных сапфиров, рубинов и изумрудов. Как и ожидалось, в зале повисла мертвая тишина, едва только Стенхоуп объявил об их появлении. Однако Джастин полностью сознавал: сегодня пристальное внимание обращено не только на него, но и на холодную молодую девушку с ним под руку. Он чувствовал, как слегка подрагивают ее пальцы — единственный признак напускного спокойствия, в остальном Элеонора представляла собой идеальную картину элегантности и самообладания. Как и хотела бабушка,
в ней сразу же узнали леди, которая была с ним на верховой прогулке сегодня днем. Леди открыто ее разглядывали из-за своих вееров и, с сожалением отметил Джастин, не подавали никаких признаков, что узнали незаметную компаньонку вдовствующей герцогини. Джентльмены еще более открыто демонстрировали свое восхищение.
        Последнее вскоре подтвердилось не только во взглядах, но и в действиях. Как только Джастин представил Элеонору бабушке и ее ближайшим подругам — вдовствующей графине Чембоурн и леди Сисели Готорн,  — все эти молодые люди тотчас же окружили его, умоляя представить их. Каждый непременно желал с ней сегодня танцевать.
        Роль опекуна требовала, чтобы Джастин танцевал с Элеонорой ее первый танец. Герцог Ройстон не любил танцевать, всегда подчеркнуто вежливо отказывался, когда его приглашали, что теперь делало его внимание к Элеоноре еще заметнее и должно было упрочить ее место в обществе, как и хотела бабушка.
        Они за весь танец не обменялись и парой слов. Джастин изучал из-под полуприкрытых век ее холодно-отстраненное лицо и, к своему удовольствию, неожиданно обнаружил, что она весьма изящно и грациозно танцует. Очевидное доказательство того, что она действительно умеет «вести себя с леди и джентльменами».
        Хотя его не слишком радовали джентльмены, которые тут же ринулись заполнять ее бальную карточку, стоило ему подвести ее обратно к бабушке. Элеонора словно расцвела от столь энергичных знаков внимания, и это тоже было не в радость.
        Он сжал губы, глядя через зал на девушку, которая в данный момент весело смеялась какому-то остроумному замечанию своего очередного партнера по танцам.
        — Лорда Бракстона едва ли можно считать достойным или молодым джентльменом,  — коротко заметил Джастин, обращаясь к стоявшей рядом бабушке.
        — Глупости!  — отмахнулась Эдит, благосклонно улыбаясь, наблюдая за юной протеже.  — Джереми Колфилд вдовец, к тому же граф.
        Джастин скорчил гримасу:
        — Он в два раза ее старше, занимается поисками мачехи для своих многочисленных отпрысков, которых прячет в детской поместья Колфилд-Парк!
        Бабушка подняла седоватые брови.
        — У него всего трое детей, Джастин. Наследник, запасной наследник и девочка. Кроме того, любой, у кого есть глаза, видит: Бракстон буквально сражен Элеонорой. И едва ли сейчас думает, как найти своим детям новую мать.
        Джастин слишком хорошо видел: Джереми Колфилд действительно восхищается ею. Это было очевидно по тому, с каким жаром тот на нее глазел и как держал за руку, пока они танцевали. Элеонора тоже явно ему симпатизировала, вела себя открыто и естественно, отвечала на улыбки, охотно поддерживала беседу. Джастин про себя не мог отрицать, что Колфилд мог бы стать очень неплохой партией, если всерьез влюбится и сделает ей предложение. Что должно было быстро положить конец его нежелательному опекунству.
        А оно, как выяснилось, оказалось еще менее приятным, чем он раньше думал.
        — Но боюсь, милорд, я уже обещала поужинать с вдовствующей герцогиней, леди Готорн и графиней Эмбридж,  — застенчиво отказалась Элли.
        Внимательный красивый лорд Бракстон граф Колфилд пригласил ее на ужин, когда они рука об руку покидали бальный паркет.
        После столь неприятного окончания прогулки с Джастином Элли ждала их совместного появления на балу с небывалым трепетом. Однако, едва закончился их первый танец, она расслабилась и наслаждалась вечером. Главным образом по причине очень теплого отношения джентльменов, по ее признанию. Например, предупредительный граф.
        Улыбка сразу исчезла, как только она увидела импозантную фигуру герцога Ройстона рядом с улыбающейся бабушкой. Тот неодобрительно смотрел на Элли и явно не собирался облегчать ее участь. Да и с чего бы! За эти несколько часов на балу он не обмолвился с ней и парой слов, а когда они закончили танец, Элли вздохнула с облегчением.
        Наверное, это лишь подтверждало его неприязнь к стремлению своей бабушки обеспечить будущее Элли и его собственной в этом роли. Он определенно давал понять, что никогда бы не согласился стать ее опекуном, если бы не леди Эдит и ее плохое самочувствие.
        К счастью, в последние несколько дней герцогине стало заметно лучше. Она все еще была бледна, но явно наслаждалась балом. Элли уже хорошо знала старую леди и понимала: даже будь это совсем не так, Эдит Сен-Джаст никогда бы этого не показала.
        Граф Бракстон явно был разочарован отказом Элли.
        — Может быть, если я испрошу позволения у вдовствующей герцогини.
        — Мисс Розвуд — моя подопечная, Бракстон, именно у меня следует спрашивать позволения,  — вклинился ледяной голос Джастина.
        Граф повернулся с довольной улыбкой на губах.
        — В таком случае, возможно, вы позволите мне сопровождать мисс Розвуд на ужин, Ройстон?
        Герцог высокомерно посмотрел на него:
        — Боюсь, нет, Бракстон.
        — Но…
        — Этого не будет, Элеонора,  — твердо повторил Джастин, когда та попыталась запротестовать.  — Прошу прощения за мою подопечную.  — Он вновь повернулся к графу.  — Боюсь, она совсем незнакома с нравами общества и не осознает, какое привлекает внимание своей наивной кокетливостью.
        Элли распахнула глаза от столь несправедливого обвинения. После первого танца с Джастином она даже ни разу не присела, все последующие танцы были нарасхват, Элли полагала, что подобная популярность вызвана обычным любопытством, желанием посмотреть на диковинку, если на то пошло. И уж конечно, она не искала ничьего внимания, даже не думала с кем-то кокетничать!
        — Извините, Бракстон.
        Не дожидаясь ответа, Джастин крепко схватил Элли за руку и потянул за собой.
        — Джастин!
        — Мы подождем в столовой,  — сообщил тот бабушке, которая подошла сзади, и с мрачно-неприступным выражением быстро зашагал в комнату, где уже сервировали ужин, практически таща за собой Элли.
        — И кто теперь привлекает внимание к нам обоим?
        У Элли горели щеки от унижения, она едва поспевала за герцогом, с трудом удерживая на лице искусственную улыбку.
        Джастин окаменел. Он скрежетнул зубами и свирепо окинул взглядом тех, кто посмел глазеть в их сторону, заставляя наглецов стушеваться.
        — Ваша светлость!
        — Даже не пытайтесь! Слабая попытка подражать моей бабушке вам не поможет!
        Он резко развернулся к ней и осекся. У него перехватило дыхание при взгляде на ее побледневшие щеки и выступившие веснушки. В ярко-зеленых глазах, полных негодования, блестели слезы. Да черт все это подери совсем! Он заставил себя идти медленней и ослабил хватку.
        — Возможно, вам так сейчас и не кажется,  — произнес он, пытаясь говорить мягче,  — но уверяю вас, я действую только в ваших интересах. Столь быстрое выделение Бракстона из всех джентльменов и приглашение с ним поужинать практически равнозначно объявлению о вашем согласии.
        Элли озадаченно нахмурилась, подавляя слезы.
        — О согласии? На что?
        — Принять его брачное предложение, которое вскоре наверняка бы последовало.
        — Это абсурд!  — Элли в ужасе отшатнулась.  — Меня же только-только ему представили!
        Она побледнела еще сильнее.
        Джастин мрачно кивнул.
        — Вы мало знакомы с обществом и не знаете нюансов ухаживания.
        Элеонора затрясла головой, локоны упруго качнулись у белой шеи.
        — Я уверена, граф не имел в виду никакой фамильярности приглашением на ужин. Он просто хотел продолжить нашу беседу и узнать о моих взглядах. Наверняка он подыскивает компаньонку или гувернантку для пятилетней дочери.
        У Джастина перехватило дыхание.
        — Он обсуждал с вами ее будущее?
        — Ну да.  — Его жесткий мрачный взгляд сообщил Элли, что она явно совершила промах.  — Но это ведь вполне безвредная тема, разве не так?
        Тот с жалостью посмотрел на нее:
        — Тема, которую джентльмен заводит, как правило, только с будущей мачехой указанного ребенка.
        Глаза Элли расширились.
        — Надеюсь, вы это несерьезно. Я едва его знаю!
        Джастин иронично хмыкнул:
        — Неужели вы действительно так наивны? В таком случае полагаю, моей бабушке стоило бы несколько отложить ваше вступление в общество.
        — Я не…
        — Сегодня днем вам чуть не сделал непристойное предложение один из самых мерзких негодяев Лондона,  — безжалостно продолжал Джастин.  — А вечером вы бестактно обсуждаете с мужчиной его малолетних отпрысков!
        Элли покраснела от унижения, но сдаваться без борьбы определенно не собиралась.
        Должна вам напомнить, этот «мерзавец» не заговорил бы сегодня со мной, не будь он вашим личным знакомым. И я действительно считаю, что граф Бракстон просто вел со мной светскую беседу.
        Герцог оборвал ее недоверчивым взглядом.
        — И при этом он обсуждал с вами будущее образование дочери?
        Элли страдальчески нахмурилась:
        — Ну да.
        Неужели она зря принимала разговор Колфилда за чистую монету? Тогда ей так не казалось, но Джастину лучше известны нравы общества. И все равно беседа показалась ей совершенно безобидной. Джереми Колфилд был ужасно растерян, явно не представляя, как в одиночку растить маленькую девочку. О боже!
        — Кажется, мой вечер сегодня потерпел полный крах!  — Элли едва не разрыдалась, глядя на восхитительные блюда, так заманчиво выставленные перед ней на столе.
        Джастин сухо улыбнулся:
        — Не стоит так переживать, Элеонора. Одна неподобающая беседа с джентльменом не обязывает вас провести с ним всю оставшуюся жизнь. Да если бы подобное предложение и поступило, я бы не дал разрешения на этот брак. Не сомневаюсь, в данный момент моя бабушка извиняется за ваше поведение перед Бракстоном, ссылаясь на вашу неопытность в подобных делах.
        — Надо же, какое облегчение!  — резко парировала Элли. Испытываемое ранее чувство благоденствия кануло в небытие.
        Она-то думала, что все делает правильно, с достоинством и воспитанностью, как и подобает подопечной герцога, а оказывается, она поддерживала графа Бракстона в заблуждении и позволяла думать, что поощряет его знаки внимания.
        Она горестно вздохнула:
        — И как вам только удается столь ловко и долго избегать брачных ловушек, ваша светлость!
        Мрачное настроение, владевшее Джастином последние полдня, внезапно куда-то исчезло. Он со смешком пододвинул для нее стул.
        — Полагаю, этот успех можно приписать моей скрытности и хитрости!
        Элеонора поджала губы и села.
        — Тогда, вероятно, вам следует подумать, как обучить меня этим навыкам, поскольку, боюсь, я на этот счет в полной растерянности.
        Джастин с любопытством посмотрел на нее, пристроился в кресле, подождал, пока лакей поставит перед ними блюда со сладостями, и после этого удостоил ее ответом:
        — А вы не считаете, что для вас большая удача стать графиней Бракстон?
        Элеонора покачала головой:
        — Конечно, граф приятный джентльмен, но у меня нет желания становиться женой человека, который не любит меня всем сердцем, ибо я хотела бы любить своего мужа.
        Джастин пристально изучил ее лицо.
        — Из-за безрадостных обстоятельств брака вашей матери с моим кузеном?
        Элеонора кивнула:
        — Для меня нет ничего хуже такой судьбы.
        Джастин невольно восхитился ее убежденностью, хотя сам придерживался противоположного мнения. Он считал, что лучше выбирать жену по происхождению и способности произвести на свет здоровых детей. Кстати, об этом…
        — А что вы думаете о детях?  — спросил он.  — Хотите иметь сына или дочь?
        Зеленые глаза Элеоноры озорно блеснули, и она быстро оглядела столовую, где уже вовсю сновали представители светского общества, желающие подкрепиться.
        — Мне кажется или этот разговор так же перешел грань допустимого, как и наше с лордом Колфилдом обсуждение образования его юной дочери?  — Она подалась вперед, подцепила на вилку кусочек сочного ананаса и поднесла ко рту.
        — Возможно,  — с сожалением признал Джастин и обнаружил, что не может оторвать глаз от ее наливных губ, в которых исчезал сочный фрукт.
        Элеонора задумчиво прожевала ананас, проглотила и провела языком по полным губам, слизывая остатки сока.
        — Конечно, я бы очень хотела иметь детей, и по меньшей мере двоих, мальчика и девочку. Но только…
        — Только от мужчины, который будет любить вас всем сердцем,  — сухо закончил он за нее.
        Элли улыбнулась:
        — Почему вы так цинично относитесь к любви, ваша светлость? Ваша светлость?
        Герцог поднял бровь.
        — Вам не кажется, что задавать мне такой личный вопрос одновременно со столь официальным обращением несколько нелепо?
        — Возможно,  — признала она внезапно охрипшим голосом. Ее щеки вспыхнули румянцем.
        — Возможно, Джастин,  — напомнил он.  — Обращайтесь ко мне по имени.
        Элеонора моргнула, чувствуя, что в разговоре появляется какая-то неясная подоплека.
        — Разве не более правильно называть вас Ройстоном, как зовет бабушка?
        — Слишком формально,  — отрезал он.
        Элли опустила ресницы.
        — Не уверена, что вдовствующая герцогиня одобрит…
        — И что же именно я могу не одобрить?  — живо вмешалась Эдит, присоединяясь к ним вместе с леди Сисели и леди Джослин.
        Ее внук тут же поднялся, вежливо помог дамам усесться по другую сторону стола и снова вернулся на свое место рядом с Элли.
        — Я пытался убедить Элеонору называть меня по имени, когда мы с ней одни или в компании родственников, или близких друзей,  — пояснил он и кивком поприветствовал подруг бабушки.
        Леди Сисели словно смутилась и беспокойно взглянула на вдовствующую герцогиню:
        — Я не уверена, что…
        — Эдит, думаешь, это позволительно?  — Леди Джослин неуверенно нахмурилась, в подобных вопросах она всегда полагалась на герцогиню.
        Та пристально посмотрела на внука и затем ответила:
        — Почему бы и нет? В конце концов, они родственники, пусть и по браку.
        — Да, но…
        — Я по-прежнему не уверена, что…
        Хор сомнений прервала герцогиня, обратившись к внуку:
        — Ты был излишне резок с Бракстоном, Ройстон.
        — Неужели?  — В его голосе не слышалось ни малейшего беспокойства.
        — Ты отлично знаешь, что да.
        Бабушка нахмурилась.
        — Уверен, он быстро оправится от потрясения,  — рассеянно пробормотал Джастин, подцепил вилкой кусочек какого-то фрукта и заманчиво остановил перед лицом Элли.
        Даже при всей своей наивности и неопытности Элли чувствовала: это совершенно неподобающе. Кроме того, Джастин не отрывал своего горящего взгляда от ее полуоткрытых губ, и это тоже ее беспокоило. Одновременно она осознала произошедшую с ним перемену. Всего несколько минут назад ругал ее за предполагаемое кокетливое поощрение лорда Колфилда, а сейчас сам бесстыдно с ней флиртовал. Неужели он так и задумывал? Может, он хочет проверить, усвоила ли она урок, вынесла ли что-то из их разговора? Однако какова бы ни была причина его поведения, результатом стало нежелательное внимание к ним обоим. Элли нервно посмотрела по сторонам и поняла: подруги вдовствующей герцогини явно шокированы интимностью жеста, которым герцог предлагал ей ломтик фрукта. Леди Сисели и леди Джослин, казалось, задержали дыхание, ожидая ее ответа. Лицо же Эдит, к сожалению, было столь же бесстрастно и загадочно, что и у внука.
        Элли холодно улыбнулась и отодвинулась назад, стараясь не откидываться при этом на спинку стула, как когда-то учила ее мать.
        — Благодарю вас, ваша светлость. Мне больше не хочется ананаса. Возможно, вам стоит самому им насладиться? Ручаюсь, он просто восхитителен.
        Элли напряженно затаила дыхание, ожидая, что теперь сделает или скажет Джастин.


        Глава 7
        Это сумасшествие. Настоящее сумасшествие!
        Ничем иным Джастин не мог объяснить, почему ведет себя как влюбленный идиот, который соблазняет возлюбленную лакомыми кусочками.
        Джастин полагал, что не влюблен, не идиот же он. А Элеонора Розвуд определенно не его возлюбленная, и никогда ею не будет. И единственное, что его когда-либо привлекало в женщинах — это то, что можно делать с ними на шелковых простынях, а это женщины совсем иного рода.
        Он посмотрел в ее изумрудные глаза совсем близко, в нескольких дюймах от его глаз. В этих зеленых глубинах плескалась неуверенность и даже некоторая паника, он осознал, что ее равнодушный отказ — чистая игра на публику. Расширившиеся зрачки, нежный румянец на щеках, приоткрытые губы, подрагивающая от частого дыхания грудь — все это выказывало ее истинные чувства.
        Возбуждение. Ему ничего не стоило это определить.
        Пусть она негодовала на роль, что он играл в ее жизни,  — роль опекуна и защитника,  — пусть бунтовала против ограничений, которые он сейчас на нее налагал. Пусть. Но она не в состоянии скрыть, что находит его привлекательным, даже несмотря на свое заявленное отвращение к «похоти», которая стала причиной второго брака ее матери с его кузеном.
        На губах Джастина заиграла удовлетворенная улыбка. Он выпрямился.
        — Так-то лучше,  — протянул он, глядя на Элеонору, затем положил вилку и повернулся к сидящим напротив пожилым леди.  — Элеонора просила научить ее, как удерживать на расстоянии излишне назойливых джентльменов, чтобы это не выглядело оскорбительно. Я пытаюсь исполнить ее желание,  — криво усмехнулся он.
        Но леди Сисели и леди Джослин по-прежнему смотрели на него с явным ужасом. Реакция бабушки была ничем не лучше.
        — И ты, похоже, в этом преуспел,  — раздраженно сказала она.  — Только, к несчастью, выбранный тобой метод еще и успешно поднял вопросы относительно намерений герцога Ройстона к своей юной подопечной!
        Джастин пренебрежительно усмехнулся:
        — Он наверняка повысит популярность Элеоноры среди джентльменов и понизит среди леди!
        — Это не смешно, Ройстон.
        — Смешно.  — Джастин откинулся на спинку стула.  — А как иначе? Ведь нам известно, что у меня нет, и не может быть никаких романтических намерений в отношении Элеоноры.
        — Я очень вам благодарна за этот урок, ваша светлость.  — Элли уже достаточно наслушалась для одного вечера. Какой же он высокомерный, язвительный, невыносимый!
        Но, к несчастью, она находила его опасно красивым и привлекательным, подозревая, что по-прежнему в него влюблена, сколько бы это ни отрицала. Стоило посмотреть на него, оказаться в его компании, сразиться с ним на словесных мечах, как у нее начинало стучать сердце, сбивалось дыхание, и она всем телом, до кончиков пальцев, ощущала его присутствие. Элли вполне отдавала себе отчет, что едва не поддалась опасным чарам, когда он так соблазнительно протягивал ей ломтик ананаса.
        Его жест казался настолько личным, что все разговоры и шумы будто исчезли и мир сузился только до них двоих. В тот момент Элли ощущала, что просто не может отвести взгляд от его пронзительно-синих глаз. Она ощущала себя бабочкой на булавке под любопытным взглядом исследователя!
        Впрочем, первые же его слова ясно показали, что он сам не испытывает ничего подобного. Просто подтвердил то, что она подозревала все это время: высокомерный герцог Ройстон лишь преподал ей очередной урок в своей обычной невыносимой манере.
        — Извините, мне нужно привести себя в порядок, прежде чем возобновятся танцы.
        Джастин вежливо поднялся.
        — Я провожу вас.
        Элли насмешливо подняла бровь, точь-в-точь, как он.
        — В дамскую комнату, ваша светлость?
        Его точеные губы растянулись в усмешке.
        — Разумеется, подожду вас в холле.
        Элли раздраженно нахмурилась:
        — В этом нет необходимости…
        — Давайте не будем ссориться.  — Он сжал челюсти.  — Если только у вас нет договоренности с Бракстоном встретиться где-то в уединенных апартаментах.
        Элли ахнула от возмущения:
        — Конечно нет!
        Джастин расправил плечи.
        — Тогда мне лучше пойти с вами, дабы убедиться, что он нигде вас не подстерегает. Леди.
        Он вежливо поклонился пожилым дамам и нарочитым жестом протянул руку Элеоноре. Ей ничего не оставалось, как взять его под руку. Они неторопливо двинулись к выходу сквозь шумную толпу. Джастин холодно кивал знакомым, Элли скованно шла рядом и молчала. Однако ее переполняло негодование на столь бесцеремонное отношение! Как только они вышли в более свободный главный зал, Элли тут же выпустила руку герцога.
        — Как вы посмели?! Как могли унизить меня вопросом, не встречаюсь ли я тайком с лордом Колфилдом?!
        Джастин спокойно посмотрел на нее, зная, что, к счастью, снова владеет ситуацией. И самим собой. Когда он пытался накормить ее ананасом, не был столь бесстрастен к ее чувствам, как пытался продемонстрировать. Он знал, что она остро ощущала его близость, и тоже не остался равнодушным. Даже напротив. Сам того не желая, он так возбудился, что был вынужден оставаться за столом несколько лишних минут, пока выпуклость на бриджах перестала бросаться в глаза. К тому же в нем все сильнее росло раздражение. Элеонора Розвуд в роли протеже его бабушки и его подопечной совершенно не годится ему в любовницы и не отвечает строгим требованиям будущей герцогини. Конечно, еще не все потеряно. Существует немало женщин, которые, как и раньше, смогут удовлетворять его физические потребности.
        — Я посмел?  — В голосе Джастина внезапно появились стальные нотки.  — В данный момент именно я ваш опекун и защитник. И что бы вы ни думали, вы в таковом определенно нуждаетесь,  — добавил он, поскольку она открыла рот, намереваясь запротестовать.  — Кроме того, я не допущу, чтобы вы по незнанию поставили меня или мою бабушку в неловкое положение.
        Элли сердито посмотрела на него:
        — Вы самый невыносимый человек, которого я когда-либо встречала!
        — Вы это уже говорили.
        — Это значит, я так действительно думаю!
        Герцог нарочито утомленно ей улыбнулся:
        — К счастью, ваше мнение значит для меня немного.
        Элли знала, что и сама почти ничего для него не значит. С его стороны это лишь уступка бабушке, единственной женщине, которая его действительно заботила. Его тон холодел, когда Элли упоминала при нем его мать.
        К несчастью, у нее не оставалось иного выбора, кроме как впиться ногтями в ладони и не поддаваться искушению, стереть с его прекрасных губ надменно-высокомерную улыбку!
        Элли сделала глубокий вдох, пытаясь обрести самообладание.
        — В таком случае так ли удивительно, что я предпочитаю компанию столь воспитанных джентльменов, как граф Бракстон?
        Его глаза сузились.
        — Должен предупредить, что бросать мне вызов очень неблагоразумно.
        Элли нервно сглотнула, ощущая вновь внезапно возникшее между ними странное напряжение, воздух почти потрескивал, как перед грозой, но она не понимала, что это значит. Несомненно одно: когда он вот так смотрел поблескивающими глазами, внутри ее все начинало восхитительно трепетать, щеки горели румянцем, ладони влажнели под перчатками.
        — Я не бросаю вам вызова.
        — Нет?
        — Нет.
        На его щеке дернулась жилка.
        — Не могу согласиться.
        — Разумеется, ваше право.  — Она пискнула, когда герцог крепко схватил ее за предплечье и потащил через темный холл подальше от толпы, туда, где находились частные покои, недоступные для гостей.  — Что вы делаете! Джастин!
        Он распахнул дверь библиотеки и бесцеремонно втолкнул ее в темное помещение, вошел сам и плотно закрыл за собой дверь.
        — Я неоднократно просил вас называть меня по имени. Почему вы решили выбрать именно этот момент?  — В темноте он возвышался над ней как башня.  — Вы все же бросаете мне вызов, Элеонора.
        Через несколько мгновений глаза Элли приспособились к сумраку, и она осознала, что здесь не так темно, как показалось поначалу. В окно ярко светила луна. Длинные волосы Джастина серебрились в ее лучах, глаза блестели призрачным голубым светом, причудливая игра света и тени придавала его каменному, словно точеному лицу резкости и опасности. Хотя все меркло по сравнению с возможным скандалом, если кто-то застанет их здесь вдвоем.
        — Нам нельзя здесь находиться, ваша светлость.
        — Да, вы определенно бросаете мне вызов,  — укоризненно заметил он.  — Разве вас не предупреждали, что не стоит будить спящего тигра?
        — Вы считаете себя тигром?  — скептически поинтересовалась она.
        — А теперь вы надо мной насмехаетесь.
        Он решительно двинулся к ней. Элли попятилась, но наткнулась на закрытую дверь. Ее глаза тревожно распахнулись, герцог уперся руками в дверь по обе стороны от ее лица, словно заключив в клетку. Его твердое тело оказалось в каких-то дюймах от ее собственного. На слишком маленьком расстоянии. Джастин теперь стоял так близко, что она чувствовала его тепло, ощущала мужской запах. А вдохнув резкий аромат одеколона, испытала головокружение, грудь будто затвердела и увеличилась, соски болезненно покалывало, внизу живота отчего-то собралась влага, ноги ослабели. Отчетливое доказательство, что она действительно любит этого мужчину. Он еще ближе наклонился к ней, ее виска коснулось его теплое, восхитительно нежное дыхание.
        — Маленькие девочки, которые намеренно будят тигра, заслуживают наказания. Небольшого. Вы так не думаете?
        Элли задрожала, остро ощущая его близость, которая словно высосала из библиотеки весь воздух. Комната закружилась перед глазами: ни вдохнуть ни выдохнуть.
        — Прошу вас,  — с трудом выговорила она и подняла руки, чтобы оттолкнуть его и получить возможность дышать. Но осознала, что уже бессильна. Пальцы неуверенно застыли в воздухе и затем почти ласково коснулись его теплой груди.
        — О чем именно вы просите, Элеонора?
        — Я,  — она облизнула внезапно пересохшие губы,  — я должна идти.
        — Да, должны.  — Он медленно кивнул и еще сильнее придвинулся. Теперь их разделяли лишь шелк ее платья и его одежда.  — Вопрос в том, собираетесь ли вы так поступить.
        Элли пристально посмотрела на него. Тени лунного света лишили ее возможности прочесть выражение его лица, маячившего в каких-то дюймах над ней. Впрочем, она видела достаточно, чтобы понимать: лицо герцога отражало жесточайшую решимость, а не нежность любовника.
        — Вы снова со мной играете, ваша светлость,  — возмутилась она.
        — Я играю?
        — Играете!
        — Вам кажется это игрой, Элеонора?
        Он шевельнулся, налегая телом, позволяя ощутить твердую выпуклость под бриджами, которая теперь настойчиво пульсировала, прижимаясь к ее мягкому животу.
        Элли потрясенно раскрыла глаза. Да, она, возможно, и была юной, наивной и неопытной, как он говорил раньше, но не настолько, чтобы не понимать, для чего предназначена эта пульсирующая выпуклость.
        Она упоминала: ее отчим держал прекрасную конюшню в своем загородном поместье, а девушка провела там почти все время, пока мать была за ним замужем. Она точно знала, что происходит, когда к кобыле приводят жеребца для спаривания. И осознавала, что внушительная выпуклость Джастина — то же самое, что поднимается между ног у жеребца, когда он учует запах течной кобылы.
        Неужели он чувствует запах ее возбуждения и оттого сам возбуждается?

        Если раньше Джастин считал, что сходит с ума, то теперь им определенно завладело настоящее безумие.
        Полное и окончательное!
        Ему вообще не следовало находиться наедине с ней в темной комнате. Он обязан держать дистанцию и уж точно не поддаваться искушению, ощутить ее мягкие чувственные округлости.
        Он даже не мог приписать собственную опрометчивость перебору бренди, напряженно наблюдая, как Элеонора танцует с другими джентльменами, которых, казалось, не меньше легиона,  — он просто не успел перехватить ни капли этого живительного напитка. Нет, сегодня его пьянила Элеонора. Та, что с каждым словом бросала ему вызов, отчего в бриджах ощущалась болезненная пульсация. Джастин возжелал отведать эти губки на вкус. Его до сих пор сжигало это желание.
        — Вам действительно кажется это игрой?  — повторил он, поскольку она не ответила.
        Маленький розовый язычок увлажнил губы.
        — Я никогда в такую не играла,  — сказала она с придыханием.
        — Хорошо.  — Джастин жестко и с удовлетворением улыбнулся.  — А вы бы хотели узнать, что в этой игре будет дальше?
        — Ваша светлость!
        — Меня зовут Джастин, черт возьми!
        Он еще сильнее прижался бедрами, пристально наблюдая за ее лицом. И издал низкий стон, когда его мужественность пронзила обжигающая стрела наслаждения.
        Ее глаза тревожно расширились.
        — Джастин, вам плохо?
        — Не смотрите на меня с таким беспокойством.  — Он скованно улыбнулся.  — Может, внешне так не скажешь, но уверяю вас, я испытываю не боль, а удовольствие.
        Элли с сомнением на него посмотрела:
        — Удовольствие?
        Странно. Когда она тайком подглядывала в конюшне за жеребцом и кобылой, ей казалось, жеребец испытывает ужасную боль: тот мотал головой с вытаращенными глазами, фыркал и бил копытами, напряженно прижимаясь к кобыле. Испуганная кобыла выглядела не лучше: сначала беспокойно металась под беснующимися копытами, потом, когда жеребец на нее взгромождался, на шелковистой шее виднелись следы покусов, а когда торчащий между его ног толстый ствол исчезал в ее теле, кобыла пронзительно ржала и пыталась из-под него вырваться. Он проникал все глубже и глубже, так что Элли не выдерживала столь безумного совокупления и с плачем убегала прочь из конюшни к матери.
        Мюриэл вытирала Элли слезы и объясняла, что кобыла не испытывала боли, как ей показалось, а от этого появляются маленькие жеребята, и весной кобыла будет очень счастлива, когда родится детеныш.
        В ходе того разговора Элли еще сильнее утвердилась во мнении, что никогда не выйдет замуж за человека, которого не любит и который не любит ее. Насмотревшись на лошадей, она понимала, что никогда не станет близка с мужчиной без любви. Это было слишком личное, слишком плотское, слишком дикое действо, чтобы заниматься подобным с человеком, к которому она испытывает лишь симпатию и ничего больше. Лицо Джастина немного смягчилось. Он, видимо, заметил либо почувствовал ее сомнения.
        — Вы мне не верите?
        — Я… я не знаю, что думать… и говорить.
        Он усмехнулся:
        — Как это ново и необычно!
        — Вы опять надо мной смеетесь.
        Джастин посерьезнел, поблескивая глазами и неотрывно глядя в ее бледное лицо.
        — А что бы вы хотели, чтобы я сделал?
        Она прикусила нижнюю губу жемчужно-белыми зубками, несколько секунд ее покусала и затем воинственно вздернула подбородок:
        — Чтобы вы перестали обращаться со мной как с маленькой девочкой.
        Он улыбнулся:
        — О, уверяю вас, в данный момент я вас таковой не считаю.
        Она кивнула.
        — Тогда, может быть, расскажете, что в этой игре происходит дальше?
        Джастин втянул сквозь зубы воздух.
        — Дальше джентльмен обычно целует леди в шейку. Вот так.  — И он подкрепил свои слова действием, наслаждаясь шелковистой ароматной кожей.
        Элли тихонько вздохнула и выгнула шею ему навстречу.
        — А потом?
        Джастин продолжал ее целовать, пробовать на вкус нежную кожу.
        — Потом он, возможно, рискнет опуститься немного ниже.
        — Ниже?
        У нее на вдохе перехватило дыхание, грудь вышла за пределы низкого декольте.
        — Вот здесь.
        Чувствуя, что бриджи становятся ему все теснее, Джастин проложил цепочку поцелуев к великолепной груди, коснулся ее губами и языком, вдохнул опьяняющий аромат.
        Элли снова услышала тихий мучительный стон и осознала, что на этот раз сама его издает. Ей доставляло неизъяснимое удовольствие чувствовать его язык и губы на припухшей разгоряченной плоти и ощущать внизу живота его твердый напряженный орган. По всему телу разливалось обжигающее наслаждение, отчего набухали соски, и между бедрами собиралась влага.
        — Я… о-о-о…  — Она издала горловой стон и выгнулась, когда он потерся ей между ног твердой выпуклостью.
        — Тебе нравится, дорогая?  — хрипло спросил он, продолжая целовать ей грудь и медленно прижимаясь к ней бедрами.
        Элли резко втянула в себя воздух.
        — Я… не… знаю.
        Ее с ног до головы переполняли незнакомые острейшие ощущения. Странные, но приятные, смесь дрожи, мучительного желания и горячего удовольствия.
        — Хм, тогда, нам, вероятно, стоит продолжать, пока ты не сможешь сказать точно.
        Джастин легонько прихватил зубами выступающую над декольте плоть и еще сильнее прижался нижней частью тела, продолжая медленные неторопливые толчки.
        С каждым разом она все сильнее ощущала пронзительное удовольствие, а плоть внизу живота увлажнялась и припухала. Элли начала беспокойно метаться, пытаясь найти что-то… о боже, что?!  — что успокоило бы ее жажду. Изо всех сил вцепилась в его широченные плечи и выгнулась навстречу. Дыхание затруднилось и участилось.
        — Пожалуйста! О, Джастин, пожалуйста, не мучай меня больше!
        В ее голосе звучала такая мука, что он немного отстранился. Судя по румянцу на щеках и затуманенному взгляду, она была очень близка к оргазму. Оргазму, к которому, в силу невинности, совершенно не готова. Невинности, которую он вот-вот рисковал целиком разрушить! Собрав всю волю, Джастин положил руки на плечи Элеоноры и заставил себя отстранить ее. Увидев растерянное лицо девушки, почувствовал себя настоящим подлецом, коим, несомненно, являлся.
        — Вот по этой причине, моя дорогая,  — с кажущейся легкостью протянул он,  — вам и не следует устраивать тайные свидания с джентльменами наподобие лорда Бракстона!


        Глава 8
        Элли моргнула затуманенными глазами и обняла себя за плечи. Лишившись горячего тела Джастина, она сразу ощутила холод и одиночество. Лед застыл в жилах и сердце, когда она увидела высокомерно-презрительное выражение его лица и осознала, что последние несколько минут явились очередным уроком, призванным показать, как нельзя вести себя в обществе.
        Да, может, он и был возбужден физически, но возбуждение определенно подчинялось его воле и целям и не имело ничего общего с тем невероятным удовольствием, которое испытывала она сама от его ласк и поцелуев. Без сомнения, даже доказательство его возбуждения было лишь способом показать, как маю она знает о мужчинах и как легко сдается ее тело под натиском соблазнения. Его самого случившееся определенно не трогало.
        Элли уронила руки и застыла, не желая, чтобы высокомерный герцог видел ее унижение, страдания от того, что позволила себе так возбудиться от его интимно-нежных прикосновений.
        — Кажется, мне снова есть за что вас благодарить, ваша светлость.  — Она холодно улыбнулась.  — Теперь я знаю, как поступать с джентльменами, если они попытаются позволить себе подобные вольности.
        Его глаза сузились.
        — Знаете?
        — О да.
        Элли одарила его сладкой улыбкой и вошла рукой в быстрый болезненный контакт с его надменной физиономией.
        — Как вы думаете,  — спокойно поинтересовалась она, когда он выпрямился,  — это подходящее наказание за подобную фамильярность?
        Джастин ответил понимающим взглядом и медленно потер горящую щеку.
        — Уверен, да,  — наконец сухо произнес он.
        — Это хорошо.  — Она отступила от двери и поправила платье.  — Полагаю, мне давно пора вернуться к герцогине.  — Вскинула брови и взглядом показала на запертую дверь библиотеки.
        Джастин невольно восхитился ее хладнокровному поведению — а пощечина была очень чувствительной!  — и не менее хладнокровному отношению. Выпуская ее в коридор, он подумал, что Она выглядит величественно-надменной, точь-в-точь как бабушка, когда очень им недовольна.
        Выйдя за порог, Элеонора остановилась и повернулась к нему:
        — Полагаю, ваши уроки на сегодня закончились, ваша светлость?
        — Правильно полагаете,  — подтвердил Джастин, решив, что с него достаточно присутствия на балу. Более чем, учитывая, что какие-то минуты назад он едва не занялся любовью с Элеонорой Розвуд!
        Его страсть до сих пор полностью не утихла, а надменная и неприступная Элеонора вела себя с еще большим вызовом, чем раньше. Однако этот вызов он не мог, не смел принимать. Даже если болезненно пульсирующая мужественность требовала иного. Впрочем, для последней проблемы существовало простое решение. Зачем искать себе кого-то в любовницы, если можно отправиться в один из хорошо известных ему домов и взять услужливую прелестницу, которая удовлетворит все его нужды. Причем без каких-либо лишних ожиданий. И что еще более важно, без осложнений. Ибо он уже начинал понимать: его страсть к Элеоноре может серьезно осложнить жизнь. Да, собственно, уже осложнила.
        Джастин решил как можно скорее покинуть Ройстон-Хаус. Отправил Стенхоупа за плащом и шляпой и уже собирался выйти на улицу, как вдруг услышал, что кто-то его зовет:
        — Ройстон?
        Джастин прикрыл глаза и медленно повернулся к джентльмену.
        — Ричмонд,  — приятно удивился он.  — Простите, не заметил, что вы тоже здесь.
        — Ваша бабушка оказала мне любезность своим приглашением,  — кивнул граф, пересек холл и остановился у входной двери рядом с Джастином.  — Я редко посещаю балы, но от приглашений вдовствующей герцогини Ройстон не отказываются,  — с сожалением добавил он.
        — Да, не отказываются.
        Ответ и без того был непрост для Джастина, а стал еще тяжелее, когда он подумал об обременительной и раздражающей просьбе бабушки устроить судьбу Элеоноры Розвуд.
        — Вы уходите?
        Джастин скучающе улыбнулся:
        — Слишком много жеманных мисс и назойливых джентльменов для одного вечера. Я не готов более их терпеть даже ради моей бабушки.
        Однако ответной улыбки не последовало. Брайен Андерсон оставался серьезным.
        — Я обратил внимание на девушку, с которой вы танцевали.
        — Неужели?  — Джастин сделал вид, что не совсем понял, чего хочет от него собеседник. Брайен Андерсон ему очень нравился и танцевал Джастин сегодня исключительно с Элеонорой. Он боялся, что потеряет выдержку, если окажется, что Ричмонд — еще один вдовец средних лет, желающий за ней поухаживать.  — Видимо, вы говорите о моей подопечной, мисс Элеоноре Розвуд?
        — Именно так.  — Ричмонд нервно провел рукой по седым волосам.  — Я… С моей стороны было бы слишком большой дерзостью спросить, сколько ей лет?
        — Полагаю, да.
        «Разумеется, Элеонора для него слишком юна!»
        Глаза графа широко раскрылись, он осознал, как звучит его вопрос для Джастина.
        — Нет-нет, Ройстон, дело совсем не в этом. Мисс Розвуд слишком молода для меня,  — торопливо заверил он.  — Я просто… Может быть, вы хотя бы можете сообщить мне, как зовут ее мать?
        — Звали,  — сдержанно поправил Джастин. Теперь, когда Ричмонд отверг предположение о матримониальных намерениях, Джастин уже совершенно не понимал, к чему тот клонит. Однако, учитывая напряженное лицо графа, он не сомневался, что это еще усилит те осложнения, которые и так привнесла в его жизнь его подопечная.
        — Мать Элеоноры была замужем за моим кузеном Фредериком. Если помните, чуть больше года назад произошел несчастный случай с каретой, они оба погибли.
        Ричмонд задумчиво свел брови.
        — Жену Фредерика раньше звали Мюриэл Розвуд?
        — Именно так.
        — Я представления не имел. Конечно, я много лет не бывал в обществе, но тем не менее не осознавал, что…  — Он не договорил, покачав рано поседевшей головой.
        — Послушайте, Ричмонд…
        — Вы не против, если я поеду с вами, куда вы там собирались?  — Граф с мольбой посмотрел на него.  — Мне очень нужно поговорить с вами на эту тему, здесь не место.  — Он многозначительно посмотрел на предупредительного Стенхоупа и поморщился при виде шумной стайки молодых людей с бокалами шампанского, которые в этот момент появились в холле. И тут же затихли, стоило герцогу Ройстону одарить их своим знаменитым взглядом с грозно поднятой бровью.
        — Вероятно, вы правы, Ричмонд, нам стоит обсудить все в другой раз.  — Джастин вновь посмотрел на графа.  — Сейчас я отправляюсь на одну личную встречу, так что давайте договоримся на завтра. И лучше после полудня,  — добавил он, подумав, что после страстной ночи с услужливой красоткой и ленивого возвращения в апартаменты ему понадобится хоть несколько часов сна в собственной постели.
        Ричмонд втянул в себя воздух.
        — Полагаю, это может подождать до завтра…
        — Тогда так и сделаем. Может, встретимся на позднем ланче в «Уайтсе»?
        — Я ведь уже сказал, разговор конфиденциальный,  — настаивал Ричмонд.  — Три часа вам подходит? В ваших апартаментах.
        Джастин озадаченно посмотрел на него:
        — Послушайте, Ричмонд, я не понимаю.
        — Личфилд больше не появлялся на горизонте?
        Терпение Джастина почти подошло к концу, оно и в лучшие времена никогда не было его сильной стороной, а уж этим вечером тем более. А разговор с Ричмондом приобретал все более непонятный оборот.
        — Появлялся. Сегодня днем. Мы прогуливались верхом в парке и случайно с ним встретились.
        — Мы? Мисс Розвуд была с вами?  — встревоженно спросил граф.
        — Да какая разница, была со мной Элеонора или нет?  — не выдержал Джастин.
        — Большая! А возможно, никакой,  — расплывчато ответил граф.  — Он… Личфилд теперь знает мисс Розвуд?
        — Я был не в настроении представлять их друг другу, если вы об этом!
        Ричмонд с облегчением выдохнул:
        — Ну, хоть что-то.
        — Какое отношение имеет присутствие Элеоноры к нашей размолвке с Личфилдом?
        — Не могу сказать сейчас, завтра поговорим. Я просто не знаю.
        Желание Джастина провести ночь с услужливой дамой таяло вместе с терпением.
        — Вы говорите загадками.
        — Ненамеренно.  — Ричмонд тяжело вздохнул, его лицо казалось неестественно бледным.  — Просто когда я увидел сегодня мисс Розвуд и понял, что она — ваша подопечная, я осознал, что должен…  — Он осекся и возбужденно провел рукой по волосам.  — Не стоит недооценивать Личфилда, Ройстон.  — Его глаза напряженно заблестели.  — Я знаю его как порочного и опасного человека и… о, нам действительно надо поскорее все обсудить!
        — Что ж, хорошо,  — неторопливо согласился Джастин.  — Значит, завтра в три часа. В моих апартаментах на Керзон-стрит.
        — Спасибо.
        Ричмонд, казалось, испытал облегчение.
        Джастин снова поднял бровь.
        — И вы даете мне слово, что не станете приближаться к моей подопечной по любому поводу, в чем бы он ни состоял, до нашей завтрашней встречи?
        — Господи боже, разумеется, даю слово!  — Ричмонда явно потрясло такое предположение.  — Я никогда бы не стал обсуждать с ней… Боже, нет, конечно.
        — На первый раз верю на слово,  — сухо улыбнулся Джастин и повернулся к Стенхоупу, который набросил ему на плечи плащ и подал шляпу.  — В таком случае до завтра.
        — До завтра.
        Помрачневший, Джастин быстро зашагал вниз по ступенькам, направляясь к карете. Что, черт возьми, Ричмонд собирался с ним обсуждать насчет Элеоноры? Да еще так срочно и таинственно, что не мог скрыть эмоций? И какое это имеет отношение к Личфилду? Джастин встревожился не меньше графа. Может, не стоило откладывать разговор на завтра? С его стороны это чистое упрямство. Во-первых, потому, что роль опекуна и без того в столь короткий срок превратила его жизнь в настоящий хаос. Бог мой, неужели бабушка высказала ему свою абсурдную просьбу всего четыре дня назад? Во-вторых, Джастин не желал, чтобы она еще и нарушила его планы на сегодняшний вечер.
        Он потянул на себя дверцу экипажа.
        — Куда отправляемся, ваша светлость?  — поинтересовался кучер.
        Джастин забрался в карету.
        — На Керзон-стрит, Билсбури. Домой.
        Теперь он уже не видел смысла отправляться куда-то еще. Разговор с Ричмондом успешно отбил у него всякое желание тешить собственное либидо. Черт побери бабушку и ее проклятое вмешательство в его жизнь! И Ричмонда туда же! А больше всего — эту надоедливую колючку Элеонору Розвуд.

        — Какой прекрасный день! Просто идеальный для прогулки по парку!  — с довольной улыбкой воскликнула Элли. Они с герцогиней ехали в открытой карете в самое модное прогулочное время между пятью и шестью часами вечера.  — Вчера столько гостей подходило к нам и выражало уважение и восхищение балом. Это так мило!
        — Меня бы удивило, если бы это было не так.  — Эдит Сен-Джаст благосклонно кивнула проезжавшим мимо них леди.  — А лорд Эндикотт, похоже, получил особенное удовольствие, судя по его энтузиазму сегодня,  — с понимающей улыбкой добавила она.
        Элли почувствовала, что у нее запылали щеки, но, увидев в глазах старой леди озорные искорки, только хихикнула.
        — Да, он в восторге от вашего гостеприимства.
        Чарльз Эндикотт подъезжал к ним несколько минут назад и тоже рассыпался в комплиментах.
        — Он в восторге от твоего шарма, дитя мое!  — настаивала герцогиня.  — Как и многие другие джентльмены, если судить по количеству присланных тебе сегодня букетов.
        Элли еще сильнее покраснела под бледно-лимонной шляпкой с желтой лентой под подбородком. На ней было такого же бледного цвета платье с желтой лентой по высокой талии.
        — Я еще никогда не видела столько цветов. А вы, ваша светлость?
        Глаза Эдит блеснули добрым юмором.
        — Думаю, раз или два видела в молодости.
        Элли улыбнулась, поняв, что ее поддразнивают.
        — Уверена, так и было. Просто я еще никогда не получала больше одного букета, а здесь так много, все пышные и красивые, как на подбор.
        Малая гостиная вдовствующей герцогини буквально утопала в весенних цветах, их доставляли сегодня весь день. Около полудюжины букетов адресовались герцогине, их присылали другие светские дамы в знак благосклонно оцененного бала, но остальные — примерно дюжина — предназначались лично Элли.
        Но от герцога Ройстона ни нашлось ни цветочка. Разумеется! Этот высокомерный джентльмен никогда бы не опустился до того, чтобы послать букет женщине, даже собственной подопечной, в знак успешного дебюта в обществе.
        — Я тебя поддразниваю, дитя мое.  — Эдит ободряюще улыбнулась.  — Я очень рада твоей популярности.
        Элли заставила себя улыбнуться в ответ.
        — А вы не слишком утомились после долгого бала?
        Вдовствующая герцогиня утром вновь вызывала доктора Франклина, но, как и в прошлый раз, Элли не позволили присутствовать. Хотя когда старая дама спустилась к ланчу, она не выглядела такой уж усталой, и предложение отправиться на прогулку исходило именно от нее.
        Однако, верная своему обещанию, Элли все равно послала Джастину короткую, в официальных выражениях, записку, сообщая об утреннем визите доктора.
        — Нет, не слишком,  — категорично заявила Эдит.
        — Ваш внук сегодня нанесет вам визит, как вы считаете?  — Элли постаралась, чтобы ее вопрос звучал как можно более невинно, учитывая, при каких нелицеприятных обстоятельствах они вчера расстались с герцогом.
        Не то чтобы она жалела о своей пощечине. Его высокомерная физиономия того безусловно заслуживала. И если оставить в стороне смятенные чувства Джастин Сен-Джаст оставался самым раздражающим человеком, которого она когда-либо знала. Ему и в подметки не годились те очаровательные молодые люди, которые наперебой желали с ней побеседовать, как только стало известно, что ее строгий опекун покинул бал.
        Элли же отреагировала на его внезапный отъезд не так однозначно. По большому счету, она не могла объяснить свои чувства даже самой себе.
        С одной стороны, она испытывала огромное облегчение, что больше не ловит на себе мрачного взгляда, когда рисковала посмотреть на герцога. Однако радость вечера куда-то испарилась, и она просто продолжала до окончания бала играть роль очаровательно-улыбчивой мисс Элеоноры Розвуд, подопечной герцога Ройстона и протеже вдовствующей герцогини. Эта противоречивость беспокоила. Она так сердилась на Джастина за то, что он сказал ей после поцелуя. Просто пришла в бешенство от его насмешки. И все-таки. Когда герцог покинул дом, все словно стало для нее каким-то бессмысленным и бесцельным. Хотя она не понимала, для чего еще существует бал, кроме танцев и флирта, которыми она только и занималась после ухода Джастина. Ей не стало легче, даже когда отбыли последние гости и она смогла укрыться в спальне. Слишком комковатая подушка, чересчур жаркие или, наоборот, холодные простыни. Не в силах заснуть, Элли снова невольно вернулась мыслями к происшествию в библиотеке. В глубине души она признавала, что это самое волнующее, самое чувственное событие в ее жизни. Но лишь потому, что оно было единственным в своем
роде, а не потому, что она стала испытывать к Джастину более нежные чувства.
        Наверное, этим можно немного утешиться. У нее не было возможности сравнить собственную реакцию на поцелуй Джастина. Возможно, так происходит всегда, когда джентльмен целует леди?
        — Сомневаюсь, что Ройстон станет себя затруднять визитом,  — отмахнулась вдовствующая герцогиня.  — Покинув нас вчера, он наверняка отправился развлекаться в другое место и едва ли лег спать раньше утра.
        Учитывая, что первоначально Джастин вообще не собирался на бал, он наверняка решил поискать более веселого развлечения, чтобы разогнать скуку. Вчера после его ухода Элли сама слышала, как бурлили сплетни на этот счет.
        — Зная моего внука…
        — Добрый день, достопочтенные леди.
        Увидев, как с оскорбленным видом внезапно застыла вдовствующая герцогиня, Элли сразу поняла, что та не считает данного джентльмена достойным, тем более себе равным. Ей хватило одного взгляда на него, чтобы понять почему.
        Лорда Драйдена Личфилда явно не смутило неодобрительное отношение вдовствующей герцогини, равно как и отсутствие улыбки на лице Элли. Он вежливо приподнял шляпу:
        — Добрый день, ваша светлость. Мисс Розвуд. Как приятно снова видеть вас.
        Элли не представляла, как себя вести перед лицом такой дерзости. Ей с самого начала не понравился этот человек, она знала, ни герцог, ни вдовствующая герцогиня его не одобряют, но не могла сделать вид, что они незнакомы,  — это означало бы прямо его оскорбить. В конце концов, он титулованный лорд, а она более низкого социального положения.
        — Не знала, что вы знакомы с подопечной моего внука, лорд Личфилд.  — Эдит Сен-Джаст окинула его ледяным взглядом.
        Личфилд улыбнулся, открывая желтоватые зубы.
        — Ройстон вчера нас представил.
        Услышав столь наглую ложь, Элли тихо ахнула. Герцог даже не думал их представлять, и, как ей показалось, специально. А без этого лорд Личфилд вообще не должен был к ней приближаться и заговаривать.
        — Неужели?  — Вдовствующая герцогиня внимательно посмотрела на Элли. Затем вновь повернулась к Личфилду, и ее взгляд похолодел.  — Прошу прощения, лорд Личфилд, нам с мисс Розвуд пора ехать. Нас ожидают в другом месте.
        Она вежливо кивнула.
        — Ну разумеется. Вы не станете возражать, если я навещу мисс Розвуд в Ройстон-Хаус?
        Элли снова ахнула, но теперь уже от тревоги. Эдит неодобрительно поджала губы от такой невоспитанности.
        — Не думаю, что…
        — Все визиты мисс Розвуд на будущую неделю уже расписаны,  — прервал ее стальной голос Джастина.
        Элли взглянула на него и вжалась в спинку сиденья, герцог смерил ее пронизывающе-высокомерным взглядом и снова повернулся к Личфилду.
        — Тогда, может быть, через неделю?  — с вызовом упорствовал тот.
        — Нет,  — холодно ответил Джастин.  — А теперь, надеюсь, вы нас извините? Нам давно пора возвращаться в Ройстон-Хаус.
        — О, конечно. Многоуважаемые леди.
        Лорд Личфилд с насмешливым почтением приподнял шляпу, развернул коня и неторопливым аллюром отправился в противоположном направлении.
        — Какой ужасный человек,  — с отвращением пробормотала Эдит.
        — Так и есть,  — согласился герцог.
        — Слава богу, ты вовремя появился, Ройстон.
        — Не сомневаюсь, Ты бы и без меня успешно обратила его в бегство,  — подмигнул тот,  — когда оправилась от шока, что он вообще посмел вступить с тобой в разговор.
        — Я тоже в этом не сомневаюсь. Но все равно благодарна тебе за вмешательство,  — ответствовала вдовствующая герцогиня.
        — За это нам стоит поблагодарить Стенхоупа. Я заходил в Ройстон-Хаус,  — пояснил он,  — и он сообщил мне, что вы вдвоем отправились на прогулку в парк.
        — О чем только думал Личфилд, когда вздумал приближаться к моей карете!  — снова презрительно фыркнула Эдит.
        — Возможно, хотел снова повидать мисс Розвуд?
        Вдовствующая герцогиня резко на него взглянула:
        — О чем это ты? Надеюсь, ты не хочешь сказать, что Элли поощряла интерес со стороны столь неприятного джентльмена?
        Элли подумала о том же самом. Неужели он даже на миг мог всерьез представить, что она поощряла лорда Личфилда хоть в каком-то смысле? Она посмотрела на него из-под ресниц и поняла, что он в бешенстве. Ледяной взгляд, поджатые губы, каменное лицо — все свидетельствовало об этом.
        Он сердится на нее? Если да, то из-за чего?
        Обратный путь в Ройстон-Хаус прошел в полном молчании, но гнев герцога так и не остыл. Элли видела, с каким выражением лица он скакал рядом с каретой на своем великолепном черном гунтере. Ни один человек в обществе не посмел бы с ним заговорить. К счастью, никто на это и не осмелился.
        Элли никак не могла понять, отчего ей кажется, что его гнев направлен именно на нее. Что бы там он себе ни думал, она ничем не поощряла лорда Личфилда, ни словом, ни взглядом.
        Но у нее все равно было такое чувство, что за каменным фасадом Джастина кипят связанные с ней эмоции, гнев, раздражение и еще, по какой-то необъяснимой причине, обида.
        Почему он может быть обижен на нее? Загадка.

        Отдавая Стенхоупу шляпу и перчатки, Джастин подумал, что, не будь с ним в парке бабушки и Элеоноры, он наверняка бы не удержался от искушения и расквасил Личфилду нос, невзирая на последующий публичный скандал.
        Хотя, конечно, если бы дам, в частности Элеоноры, с ним не было, подобный конфликт вряд ли мог бы возникнуть. Но это был лишь вопрос времени, он не сомневался, что однажды они с Личфилдом все равно сойдутся врукопашную. И это будет для Джастина величайшее наслаждение, особенно после того, что он узнал сегодня от Ричмонда. Пока же он собирался держать язык за зубами и исподволь защищать Элеонору так, чтобы она сама об этом не знала.
        — Бабушка, может, выпьем чаю в малой гостиной?
        — Чаю, Ройстон?  — Подобная уступка приличиям со стороны своевольного внука очень удивила герцогиню.  — Мне не казалось, что ты такой поборник чаепитий, мой милый.
        — Тогда бренди,  — криво усмехнулся он.
        — Займись этим, Стенхоуп,  — велела Эдит, направляясь к огромной широкой лестнице.
        — Сию минуту, ваша светлость.
        Дворецкий растворился в глубине дома. Джастин и Элеонора остались у парадной двери.
        Джастин остро ощущал, что они впервые после вчерашнего натянутого расставания остались наедине. Он, как правило, не страдал бессонницей, но вчера вечером обнаружил, что не может уснуть. Испытал неприятное чувство физической неудовлетворенности, злился за себя, что снова поцеловал Элеонору, и немало тревожился из-за предстоящего разговора с Ричмондом. Однако ему даже в голову не приходило, насколько ужасные вещи ему сообщит граф. Джастин невольно нахмурился, глядя на склоненную невинную головку Элеоноры, и подумал, как сможет рассказать ей правду, если подтвердятся подозрения Ричмонда. Рассказать и не сломить ее дух, которым он так восхищался, хрупкую стойкость, с которой она держалась в обществе.
        Без сомнения, она никогда не испытывала нужды в светском обществе и даже сейчас не считала его важным в своей жизни. Джастин не желал, чтобы кто-то втаптывал в грязь ее независимый нрав, озорство и вызов открытого, прямого взгляда, который он столько раз замечал, когда они смотрели друг на друга. Мысль об этом казалась совершенно невыносимой. Нет, пока он не станет ничего рассказывать Элеоноре. Сначала надо провести собственное осторожное расследование и найти способ получить доказательства — либо опровержение — опасений Ричмонда, к которым приходится относиться со всей серьезностью, ввиду сомнений бабушки на этот счет.
        Приличная девушка, юная и красивая, делающая первые шаги в обществе. Каково ей будет, если выяснится, что ее отец — ее настоящий отец — не кто иной, как лорд Драйден Личфилд, неисправимый игрок и повеса, от которого все шарахаются? Это стало бы несмываемым пятном на ее репутации.


        Глава 9
        Элли мучительно остро ощущала присутствие Джастина, тот стоял перед ней во всем своем греховном великолепии, одетый в прекрасно сшитый сапфирово-синий сюртук, контрастирующие с ним бежевые панталоны и коричневые гессенские сапоги. Неловкое молчание так действовало ей на нервы, что она заставила себя начать с ним малозначащий разговор. Вздернула подбородок, невзирая на то, что пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его лицо, и, преодолевая неприятное ощущение где-то в затылке, произнесла:
        — Боже, какой же вы невероятно высокий!
        Его синие глаза, точно такого же оттенка, что и сюртук, широко раскрылись, точеные губы сложились в печальную улыбку.
        — Как это грубо с вашей стороны, озорница. Воспитанные леди не должны так обращаться к джентльмену!
        — Возможно, я слишком много времени провела в вашей компании?  — дерзко парировала она.
        — Возможно.  — Он протянул ей руку.  — Пойдемте.  — И, видя, что Элли колеблется, добавил: — Едва ли вы хотите, чтобы бабушка отправилась нас искать, а она так и поступит, если мы не присоединимся к ней в малой гостиной.
        Элли и не собиралась втягивать вдовствующую герцогиню в битву желаний, которая возникала, стоило им с герцогом встретиться. Она колебалась принять его руку совсем по другой причине. Всем существом чувствуя его близость, не хотела лишний раз к нему прикасаться, снова ощущать сквозь перчатку тепло его кожи, силу упругих мускулов. Рядом с ним она невольно чувствовала притягательный аромат, присущий только ему. Чистый мужской запах и бодряще-чувственный аромат одеколона, который наполнял ее сверху донизу и заставлял желать, чтобы он снова целовал ее, прикасался, занимался любовью.
        Защищаясь от нахлынувших эмоций, Элли выпрямила спину и легким движением взяла его под руку.
        — Я совсем не желаю причинять вдовствующей герцогине беспокойство.
        — По вашему мнению, как она себя сегодня чувствует?  — поинтересовался примерный внук, когда они поднимались по лестнице.
        Элли потрясенно взглянула на него:
        — Вас интересует мое мнение?
        Он кивнул.
        — Я получил вашу утреннюю записку о визите доктора Франклина, и, поскольку сей джентльмен предпочитает держать свое мнение о здоровье бабушки при себе,  — в его голосе зазвучало отчетливое неодобрение,  — мне не остается выбора, кроме как узнать мнение кого-то другого, кто постоянно находится рядом с ней.
        По правде говоря, со всеми этими букетами, присылаемыми целый день, прогулкой в парке, встречей с неприятным Личфилдом и неожиданным появлением Джастина Элли совсем позабыла, что отослала ему записку.
        Она невольно восхитилась и даже позавидовала выдержке доктора Франклина, который упорствовал в соблюдении конфиденциальности, к очевидному раздражению герцога. Элли улыбнулась про себя.
        — Мне кажется, она вполне хорошо себя чувствует, учитывая, что вчера вечером была хозяйкой бала и мы очень поздно легли спать,  — сказала Элли.  — Может, визит доктора был, больше из соображений предосторожности, нежели по необходимости?..
        Джастин поджал губы.
        — Возможно.
        Однако его голос показался Элли не слишком уверенным.
        — Вдовствующая герцогиня сегодня завтракала в своих покоях, это отличается от ее привычного распорядка. Но вскоре она спустилась и присоединилась ко мне. Мы вместе съели ланч. Именно она предложила мне эту прогулку.
        Джастину вспомнилось, с кем он застал в парке бабушку и Элеонору, и его лицо помрачнело.
        — Мне показалось, я предупреждал вас о недопустимости общения с лордом Личфилдом?
        — Верно, предупреждали.
        — И?..
        Элли резко остановилась посреди коридора. Ее щеки вспыхнули румянцем.
        — Ваша бабушка говорила, лорд Личфилд навязал нам свою компанию без малейшего поощрения с нашей стороны.
        Джастин раздул ноздри.
        — Подчеркиваю, я требую, чтобы вы избегали этого человека!
        — А я повторяю, ненавижу ваши двойственные речи до такой степени, что почти готова поощрять даже столь неприятного джентльмена!
        Она бросила на него не менее гневный взгляд. Изумрудно-зеленые глаза сердито сверкали. Джастин загнал назад рвущуюся с губ резкую отповедь и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить бурлящие чувства. Он знал, что за самым плохим из них — гневом — скрывался страх. Страх за ее безопасность, душевное равновесие.
        Личфилд стал чем-то вроде Немезиды, постоянно оказываясь рядом, стоило Джастину оглянуться по сторонам. После рассказа Ричмонда Джастин категорически не желал, чтобы этот тип крутился вокруг Элеоноры. Или Элеонора около него.
        Он выпрямился, расслабляя плечи.
        — Вы упорно понимаете меня неправильно.
        — Ройстон, Элеонора, это вы, наконец?  — нетерпеливо позвала герцогиня, явно услышав их голоса в коридоре.
        Джастин пригасил вспыхнувшее раздражение и понизил голос, чтобы только Элеонора могла его слышать:
        — Мы с вами позже об этом поговорим.
        — Нет, ваша светлость, я так не думаю.
        Ей явно надоело ждать, пока Джастин откроет дверь, и открыла сама, после чего в гордом одиночестве прошествовала в малую гостиную.
        — О чем думаешь, моя дорогая?  — поинтересовалась вдовствующая герцогиня.
        Джастин вслед за Элеонорой вошел в гостиную.
        — О том, что… Господи, да здесь как в цветочной лавке!  — Его чуть не сбила с ног оглушающая волна цветочных ароматов, комната была уставлена самыми разнообразными букетами, вазы стояли повсюду, на всех доступных поверхностях.  — Как вы вообще можете здесь дышать?
        Он прошагал через комнату, рывком распахнул окно и сердито оглянулся на Элеонору.
        — Полагаю, за эту бесплатную выставку стоит благодарить ваш вчерашний успех?
        — Ройстон!  — упрекнула бабушка.
        Джастин продолжал буравить взглядом Элеонору.
        — Я только утверждаю очевидное, бабушка!
        — Это не повод расстраивать Элеонору.
        Вдовствующая герцогиня подошла, к Элли и приобняла ее за плечо.
        — Дорогая, я уверена, Ройстон не хотел быть с тобой так резок.  — Она постаралась утешить девушку, которая едва сдерживала слезы.
        Но он хотел, хотел именно этого! Потому что чувствовал себя не в своей тарелке при виде столь ослепительного свидетельства ее вчерашнего успеха. Ему-то самому даже не пришло в голову послать Элеоноре цветы. Да и чего ради? Даже те дамы, с которыми он спал, никогда не получали от него цветов. Дорогие украшения в качестве прощального подарка — да, но не букеты. Джастин считал цветы очень личным подарком, который следует выбирать для женщины самому, не обращая внимания на цену. И вот сейчас увидел полную комнату подобных знаков восхищения, вероятно, от молодых франтов, что увивались вокруг нее на балу! Но опять же, почему это должно его беспокоить? Пусть щенки выставляются идиотами перед красивой дебютанткой, если им нравится. Какое ему дело? Он застыл посреди комнаты, заложив руки за спину.
        — Меня просто захватила врасплох…
        — …эта бесплатная выставка,  — с вызовом закончила за него Элеонора. Она высвободилась из объятий герцогини, гордо вздернула подбородок и смерила Джастина взглядом, в котором блестели уже не слезы, а искры гнева.  — Надеюсь, вы меня извините. Мне нужно привести себя в порядок и переодеться к ужину.
        Она быстро присела в коротком реверансе и стремительно покинула гостиную.
        — Ройстон, что это значит?
        Джастин на мгновение прикрыл глаза, затем снова посмотрел на бабушку и вздохнул, увидев упрек в ее пристальном взгляде.
        — Без сомнения, ты хочешь, чтобы я пошел к Элеоноре и извинился за свою грубость?
        Вдовствующая герцогиня внимательно посмотрела на него:
        — Только если ты этого сам желаешь.
        Желает ли он? Да дерзнет ли он вообще войти в ее спальню? Позволит ли себе снова оказаться там, где, без сомнения, испытает желание ее целовать, заниматься с ней любовью?
        — Судя по всему, нет,  — колко произнесла бабушка после долгого молчания.  — А, Стенхоуп.
        Она с теплой улыбкой повернулась к дворецкому, наконец прибывшему с подносом чая и бренди.
        — Задержись на минутку и отнеси чашку чая мисс Розвуд в спальню,  — велела она.
        Сама же, наклонившись, принялась разливать чай в две изящные чашки из китайского фарфора. Джастина по-прежнему раздирали внутренние противоречия. Он знал, что был с Элеонорой излишне резок и должен если и не объясниться, то хотя бы принести извинения. Но он даже самому себе не желал признаваться в чувстве, которое на него нахлынуло в первый момент, когда он увидел букеты и осознал, что они присланы вчерашними поклонниками Элеоноры в знак восхищения.
        Его снедала ревность.

        Невыносимый, невозможный, жестокий, бессердечный! Высокомерный, ненавистный и еще раз ненавистный!
        Сейчас Элли действительно его ненавидела. Ненавидела его цинизм. Сарказм. Насмешки. Чванливое высокомерие. Его…
        — Я принес вам чай.
        Элли резко повернулась на постели и увидела Джастина. И сразу же ощутила, как пламенеют щеки и щиплет глаза от слез, которые хлынули потоком в тот самый момент, когда она только зашла к себе в комнату, и с тех пор даже не думали останавливаться.
        То были слезы обиды на несправедливые обвинения. Слезы унижения из-за его недобрых слов о цветах, присланных сегодня, которым она так радовалась. Слезы, которые она совершенно не собиралась показывать Джастину! Элли села на кровати, выдернула из кармана платья кружевной платочек и быстро промокнула глаза.
        — Уверены, что ваше присутствие здесь уместно?
        Вместо ответа, он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
        — Я принес вам чай,  — повторил герцог и мягко поддразнил: — И готов поднести поближе, если вы обещаете не выливать его мне на голову!
        Элли сунула платок обратно в карман.
        — Вы очень жестокий человек.
        — Да.
        — Невыносимый.
        — Да.
        Элли нахмурилась.
        — И очень злобный.
        — Да.
        От такой покорности перед лицом обвинений Элли недоуменно заморгала.
        — Почему вы не пытаетесь защититься?
        Он вздохнул.
        — Возможно, я знаю, что в данном случае вы правы. Я действительно вел себя согласно перечисленным вами эпитетам.
        Элли осторожно посмотрела на него, но не увидела признаков сарказма или цинизма, обвинения, которые она мысленно предъявляла ему всего несколько минут назад. Герцог выдержал ее взгляд.
        — Я не понимаю.
        — Согласен с вами.
        Он прошел через комнату и протянул ей чашку. Изящный чайный прибор странно смотрелся в его тонкой руке. Элли медленно потянулась и приняла чашку.
        — Именно этого я и не понимаю.
        Он взглянул на нее из-под прикрытых век и пожал плечами:
        — Мне нечем ответить на ваши обвинения. Я действительно такой, как вы сказали.
        — Это и есть ваше извинение?  — поинтересовалась Элли.
        Его губы изогнулись в невеселой улыбке.
        — Нет.
        — А, так вы не предлагаете извинений. Только чай.
        — Разве это не панацея от всех бед?  — Он говорил, слегка растягивая слова.
        Элли сделала несколько глотков дымящегося напитка.
        — Я бы предпочла извинение!
        — Неужели?
        Потягивая чай, Элли раздраженно осознала, что гнев к герцогу куда-то улетучился.
        Она больше на него не сердилась. И плакать уже не хотелось. Напротив, какая-то ее часть даже улыбалась. Или, скорее, смеялась над выражением «маленького виноватого мальчика» на лице невозможно высокомерного человека. Учитывая, как больно ранил Элли его сарказм всего несколько минут назад, это казалось совершенно нелогичным.
        Если не считать…
        Даже если не принимать в расчет покаянное выражение его лица, Элли сильно сомневалась, что Джастин хоть раз за всю свою привилегированную жизнь приносил женщине чай. Сегодня это было чем-то вроде извинения. Для высокомерного герцога все равно, что опуститься перед ней на колени.
        Она поставила пустую чашку на прикроватный столик.
        — Спасибо. Мне уже немного лучше.
        — Хорошо.  — Он сел на постель рядом с ней и взял ее маленькие руки в свои большие ладони.  — Элеонора, я действительно перед вами виноват. Я прошу у вас прощения за свою сегодняшнюю вспышку.
        Элли удивленно посмотрела на него, и без того смущенная его прикосновением.
        — Вы правда передо мной извиняетесь?
        Он кивнул:
        — Я по меньшей мере вел себя невоспитанно. Я был немного… не в себе после того, как увидел именно Личфилда рядом с каретой бабушки. Но мне не следовало срывать на вас свое плохое настроение.
        От его внезапной близости у Элли забилось сердце, щеки потеплели, дыхание участилось, и он наверняка чувствовал, как дрожат ее пальцы в его руке.
        — Мне кажется, вам не стоит находиться в моей спальне. Вдовствующая герцогиня…
        — …однозначно дала мне понять, что считает меня вашим дядюшкой, а в таком случае это вполне допустимо,  — сухо сообщил он.
        Его лицо выразило при этом столь сильное отвращение, что Элли снова испытала желание рассмеяться. Как странно, всего несколько минут назад ей казалось, что она больше никогда даже не улыбнется. Джастин же оказался совершенно не готов к тому, что губы Элли сначала весело дрогнули, а потом открыто растянулись в улыбке, и она издала хрипловатый смешок.
        — Не понимаю, что здесь такого забавного,  — произнес он.
        — Наверное, то, что…  — Она, улыбаясь, покачала головой.  — Сама мысль, что вы можете стать добрым дядюшкой молодой девушке, кажется мне удивительно смехотворной!
        Джастин нахмурился:
        — Не могу с вами не согласиться.
        Ее зеленые глаза весело заблестели.
        — Ваша репутация повесы необратимо пострадает, если это станет достоянием общественности!
        Он замер на месте.
        — Вы хотите сказать, что в обществе меня считают повесой?
        — О да,  — закивала Элеонора.
        — И вы тоже так считаете?  — Он мрачно нахмурился.  — Что я при каждой удобной возможности заманиваю женщин в постель и занимаюсь этим все дни и ночи напролет?
        — Ну… может, не все дни,  — озорно признала она.  — Вы же должны когда-то выделять время для исполнения герцогских обязанностей! К тому же вчера на балу я слышала сплетню, будто не все эти женщины были уж так молоды или свободны.
        — Меня обвиняют еще и в связях с замужними женщинами?  — резко спросил он.
        Элли подняла темно-рыжие брови.
        — Вы, кажется, удивлены, что в обществе так хорошо осведомлены о ваших амурных делах.
        — Я удивлен, что вы успели набраться столь абсурдной и неприличной ерунды!  — Он выпустил ее руку, вскочил и беспокойно прошелся по комнате после чего застыл у окна.  — Кто позволил себе столь непристойные замечания?
        Элли озадаченно посмотрела на него:
        — Не помню точно, от кого слышала.
        Он стиснул зубы. На щеке явственно пульсировала жилка.
        — А вы постарайтесь!
        Элли медленно покачала головой.
        — Они говорились не мне, я просто слышала, как люди обсуждали вашу нынешнюю любовницу и кого из мужей вы сделали вчера рогоносцем.
        — Уверяю вас…  — начал было Джастин, но прервался, осознав, что снова сердится. Репутация никогда раньше его не беспокоила — до тех пор, пока он не услышал те же слова из уст Элеоноры.  — Я хочу, чтобы вы знали: я питаю глубочайшее уважение к брачным узам и никогда не имел желания уложить в постель замужнюю женщину. У меня нет любовницы вообще.
        Элли поняла, что, повторив услышанные на балу слухи, ухитрилась нанести ему глубокую рану. Об этом явственно свидетельствовало выражение его лица.
        — Я не хотела вас оскорбить, ваша светлость.
        — Я нисколько не оскорблен.
        — Позвольте с вами не согласиться…
        Его лицо немного смягчилось.
        — Вы меня не оскорбили, ни своими, ни чужими словами. Мое неудовольствие связано с людьми, которые от нечего делать распространяют скандальные, ничем не подкрепленные слухи!  — Последние слова прозвучали намного жестче.
        Элли осознала, что он говорит искренне, ему действительно неприятно такое мнение общества. Для нее самой эти слухи, ввиду их с Джастином недавней близости, были чрезвычайно болезненны. И мысли, что у него есть любовница и с бала он отправился прямо к ней, только усиливали ее вчерашнюю бессонницу. Джастин это горячо отрицал. Не чересчур ли горячо?
        Нет, она все-таки так не думала. Джастин оставался все тем же, временами жестоким, злым и невыносимым, но она знала, он честен, именно честность и прямоту следовало винить за все остальные столь раздражающие ее черты! Раз он говорит, что не имеет сейчас любовницы, замужней или незамужней, ему можно верить.
        Элли ощутила огромное облегчение, будто с плеч свалилась невыносимая тяжесть, которой она даже не осознавала и которая вновь заставила ее задуматься о своих чувствах к этому непостижимому человеку. Правда, даже задавая себе эти вопросы, она знала, что не захочет на них отвечать.
        Элли поднялась.
        — Я не сомневаюсь, что вдовствующая герцогиня очень терпелива, но, возможно, вам пора к ней вернуться?  — Она стиснула руки.  — Мне необходимо переодеться к ужину.
        — Вы так и не сказали, верите ли моим словам.
        Она пожала плечами:
        — Какая разница, верю я вам или нет?
        Джастин сузил глаза, заметив, как воинственно она вздернула подбородок и пристально уставилась на него. И осознал, что пытается перед ней защищаться. Разумеется, это неуместно, его не должно беспокоить, что о нем думает его юная подопечная.
        — Абсолютно никакой,  — наконец протянул он.
        Она тут же опустила глаза.
        — Как я и предполагала.
        Джастин коротко поклонился и зашагал к выходу.
        — Увидимся за ужином,  — добавил он у самой двери и взялся за ручку.
        — Что?
        Он повернулся к ней:
        — Я сказал, увидимся за ужином.
        Элли недоуменно моргнула.
        — Я не знала, что ее светлость пригласила вас сегодня поужинать.
        Джастин улыбнулся:
        — Разумеется, вы же не присутствовали на окончании нашего разговора.  — Он сложил руки на груди.  — Иначе услышали бы, что в мои намерения входит ужинать здесь каждый вечер в обозримом будущем. И завтракать, если я встану достаточно рано. Хотя иногда буду пропускать ланчи, вы сами сказали, у меня есть герцогские обязанности, которые требуют моего внимания.
        Элли ахнула:
        — Я не понимаю.
        Улыбка Джастина стала еще шире.
        — Все просто, Элеонора. После стольких лет постоянных бабушкиных приди… любезных предложений я решил, что пришло время вернуться в герцогский дом. Завтра же утром я перееду сюда на постоянное жительство вместе с вещами и слугами.


        Глава 10
        — Почему вы так удивлены моим решением?  — поинтересовался Джастин.
        Элли таращилась на него с открытым ртом.
        — В конце концов, вы сами меня встревожили своей запиской об утреннем визите доктора Франклина.
        Может, и так, но она определенно не думала, что он решит переехать в Ройстон-Хаус!
        Вдовствующая герцогиня, без сомнения, пришла в полный восторг от столь неожиданного поворота, но Элли страшно было подумать, что придется терпеть присутствие этого ужасного человека каждый день и каждый час все «обозримое будущее»!
        Она облизнула внезапно пересохшие губы.
        — Да, конечно. Но я не имела в виду… не ожидала…
        — Не ожидали, что придется терпеть мое здесь присутствие?
        Конечно, не ожидала! Нет смысла это отрицать, ибо всего пару минут назад она с выражением ужаса таращилась на герцога, как тупоголовая школьница.
        — А вдовствующая герцогиня не сочтет… странным, что вы столько времени сопротивлялись ее мольбам, а теперь вдруг сдались?
        Губы герцога дернулись в язвительной улыбке.
        — Моя бабушка никого ни о чем не молит, Элеонора. Она либо предлагает, либо приказывает. И не сочтет мое решение хоть сколь-нибудь странным.
        Элли прикусила нижнюю губу.
        — Но ведь, в конце концов, она наверняка догадается, что кто-то, скорее всего я, сообщил вам о сегодняшнем визите доктора Франклина.
        — Не догадается, если мы не скажем.  — Герцог поднял брови.  — Вы собираетесь ей об этом сообщить?
        — Нет, конечно нет.  — Элли нахмурилась. Его спокойствие сводило ее с ума.  — Я просто… сейчас ваша бабушка слишком рада вашему решению, чтобы задумываться о причинах. Но однажды она все равно спросит, что заставило вас передумать. И что вы ей ответите?
        Он высокомерно взглянул на нее:
        — С какой стати мне что-то объяснять? В конце концов, это официальный лондонский дом герцога Ройстона. Да, я несколько лет в нем не жил, но имею полное право вернуться, когда захочу.
        Элли понимала. Но понимала и другое: вдовствующая герцогиня — женщина умная и проницательная и, как только обдумает внезапную капитуляцию внука, неизбежно придет к вопросу, почему это произошло именно сейчас, не раньше и не позже.
        Элли отослала герцогу записку по той простой причине, что он просил ее гак поступить в подобном случае, но она не ждала — о чем он с легкостью и весельем догадался,  — что он при этом войдет в ее каждодневную жизнь. При таких напряженных отношениях сама мысль об этом представлялась ей полным кошмаром!

        На лице девушки быстро промелькнули разнообразные чувства, Джастину не составляло труда их прочесть. А последнее — ужас от перспективы жизни с ним в одном доме — разозлило сильнее всего. В особенности потому, что реальная причина переезда состояла отнюдь не в собственном желании жить здесь и не в здоровье бабушки, она была связана именно с Элеонорой, вернее, с разговором с Ричмондом сегодня днем и возможными для нее последствиями. Его оскорбляло неприязненное отношение Элеоноры, которой явно непереносима мысль жить с ним под одной крышей, даже в таком огромном доме, как Ройстон-Хаус. Но придется это проглотить, он не желает пересказывать ей то, что сообщил ему Ричмонд. Надо придерживаться принятого решения и сначала провести собственное негласное расследование, а затем уже решать, взваливать ли такое бремя на хрупкие девичьи плечи.
        К примеру, едва ли следует ей сообщать, что двадцать лет назад в Индии произошел скандал и на Личфилда легло обвинение в изнасиловании недавно овдовевшей жены другого офицера. Изнасилование, которое могло привести к рождению Элеоноры, как подумал Ричмонд, впервые увидев ее вчера на балу. Лицом она походила на мать, а ярко-рыжие волосы очень напоминали волосы Личфилда. Мюриэл Розвуд не была беременна, когда погиб ее муж, и когда покидала Индию тоже. Если судить по времени, Элеонора вполне могла оказаться дочерью Личфилда.
        Нет, Джастин не станет ее тревожить, пока сам не удостоверится, что Личфилд действительно ее отец. Да и тогда, возможно, тоже.
        Он распрямил плечи.
        — Мое решение окончательно и завтра же будет приведено в исполнение,  — твердо сказал он.  — Так что увидимся за ужином.
        — Я… да. Разумеется, ваша светлость.
        — Я много раз просил вас не называть меня так!  — прорычал он.
        Она скромно опустила темные шелковистые ресницы.
        — Тогда, наверное, «дядя Джастин»?
        — Ах ты маленькая…
        Даже не потрудившись закончить предложение, он яростно зашагал к ней через всю комнату.
        Элли слишком поздно осознала, что не следовало его дразнить. Она подняла глаза и увидела, что он стремительно направляется к ней, а глаза его пылают сапфирово-синим пламенем. Она попятилась, выставив перед собой руки.
        — Ваша свет… сэр… Джастин…
        — Слишком поздно!  — Он обхватил ее за талию и тесно прижал к себе. Ее поднятые к груди руки оказались зажаты между телами.  — Вам отлично известно,  — пробормотал он,  — мои чувства к вам далеки от дядюшкиной заботливости!
        Еще бы, ей на живот давило доказательство его желания! Щеки залило жаром, ноги задрожали. Элли подняла глаза и увидела ту же страсть в сверкающем взгляде герцога. Он так стискивал челюсти, что скулы чуть ли не рвали кожу.
        — Вы раздавите меня, ваша све… Джастин.
        Она развернула ладони и уперлась в его твердую грудь, безуспешно пытаясь высвободиться.
        Герцог сухо улыбнулся, показывая белые зубы.
        — Вам следовало бы знать, что дразнить тигра гораздо опаснее, чем будить. Боюсь, вы выучили этот урок слишком поздно!
        Она недоуменно моргнула.
        — Я только… я…
        — Я точно знаю, что именно этим вы сейчас занимались, и вот мой ответ!
        Он стремительно впился ей в губы и шагнул вперед, увлекая ее за собой.
        Элли попятилась, ударилась ногами о край кровати и, ахнув, опрокинулась на спину. Джастин мгновенно воспользовался положением и углубил поцелуй. Собственнически поглаживая ее лицо, он навис над ней и всем телом прижал к постели.
        Элли осознала, что лежит навзничь, а сверху так близко!  — Джастин. Потрясение оказалось столь велико, что она замерла, перестав сопротивляться. А затем сделала нечто противоположное — ответила такими же жадными лихорадочными поцелуями, лаская его спину, погружая руки в шелковистые волосы. И его жестокий напор куда-то исчез. Джастин изменил положение, уже не раздавливая, а с наслаждением посасывая ее губы, пробуя их на вкус. Его затвердевший орган теперь упирался в ее бедро, нога каким-то образом оказалась между ее ног, а теплая рука обхватывала полную грудь.
        Она не понимала, как это произошло, но ее это и не интересовало, все тело пронзали стрелы сладкого возбуждения, сосок увеличивался и твердел под его горячей ладонью. Джастин безошибочно отыскал большим пальцем чувствительный бутончик и принялся его ласкать, Элли ощущала себя как в лихорадке. Выгибала шею, подставляясь под поцелуи, беспокойно металась, чувствуя, как влажнеет между ногами.
        Его колено осторожно давило на небольшой чувствительный холмик, о котором она раньше даже не подозревала, а пальцы ритмично пощипывали затвердевший сосок.
        Джастин жарко провел губами ей по щеке и спустился к шее, пробуя на вкус вздымающуюся над декольте мягкую выпуклость. Элли ощущала его горячее возбуждающее дыхание, покалывающие токи в груди усилились до предела, между ног снова прилила влага.
        — Джастин!  — мучительно вскрикнула она, когда его рука выпустила ее сосок.
        — Именно так — Джастин,  — напряженно проворчал он, поглаживая ее спину.  — Повтори это еще раз. Проклятье, повтори еще!
        — Джастин!  — покорно выдохнула она.  — О боже! Джастин, Джастин, Джастин!  — Ее голос затих, переходя в стон, ибо его язык коснулся набухшего кончика обнаженной груди. Элли не могла разобраться в своих чувствах, только ощущала запредельное удовольствие, ибо затвердевший бутон соска целиком оказался у него во рту, таком горячем и влажном.
        Элли выгнулась, подставляя грудь его требовательным губам, и обняла его за шею. Он обхватил рукой и вторую грудь и сжал набухший сосок. По телу Элли прокатилась волна ощущений, о существовании которых она даже не подозревала. Его пальцы все продолжали и продолжали доставлять ей невыразимое наслаждение, потягивая, пощипывая и сжимая чувствительную ноющую плоть.
        Джастин поднял голову, с тихим чмоканьем выпуская изо рта сосок, с удовлетворением посмотрел на свою работу. Сосок и ареол приобрели темно-розовый оттенок, грудь сильно набухла. Он легонько подул на нее, и она увеличилась еще больше. Глаза Джастина вспыхнули жаром страсти, он снова коснулся губами ее соска.
        Пристально глядя ей в лицо, он медленно провел языком по твердеющему на глазах кончику и издал хриплый горловой стон. Элеонора смотрела на него горящими глазами. Вокруг раскрасневшихся щек соблазнительно распушились выбившиеся локоны. Она казалась великолепной, распутной, прекрасной.
        Ему пора остановиться, пока не стало слишком поздно.
        — Джастин,  — простонала она, сжала его голову и выгнула спину, подталкивая сосок обратно во влажный жар его рта.
        Все его мысли тут же испарились. Он послушно втянул в рот сосок и, прижав к нёбу, принялся посасывать и покусывать. Одновременно его рука заскользила по ее ногам вниз до колен и, нырнув под платье, прикоснулась к шелковистой обнаженной плоти. Ее бедра были гладки как шелк, кожа под коленями напоминала теплый бархат. Атласные панталончики не составляли для него преграды. Джастин легко обнаружил между бедер щелку и погрузил в нее пальцы, поглаживая влажные припухшие складочки. Скользнув внутрь, он услышал, как Элеонора потрясенно ахнула, протестуя и получая удовольствие одновременно. Не останавливаясь, он продолжал ее ласкать, с каждым движением окуная пальцы во влажную горячую глубину и ритмично втягивая в рот сосок до тех пор, пока Элеонора оказалась не в силах протестовать. Она стонала от удовольствия и выгибалась всем телом.
        Джастин точно уловил момент, когда она капитулировала, руки безвольно упали, голова металась по подушке из стороны в сторону. Он, наконец, раздвинул шелковистые складочки, обнажил чувствительный бугорок и принялся его ласкать. Сначала мягко и осторожно, потом все сильнее и сильнее, в ритме с ее приподнимающимися ему навстречу бедрами. До тех пор, пока не почувствовал, что она уже на самом краю и вот-вот сорвется в сокрушительный водоворот.
        — Я больше не могу,  — шептала она, но ничего не могла с собой поделать, выгибалась под его ласками и, судорожно вцепившись в волосы, притягивала к груди его голову.  — Джастин, сделай что-нибудь!
        Он осознавал, что на его голову падет проклятие. Если сделает или не сделает… Отчетливо понимал: даст ли ей столь желаемую разрядку или остановится, не дав произойти, и оставит на несколько часов мучиться от неудовлетворенного желания — она все равно никогда ему этого не простит. Он возбудил ее до такой степени, что она полностью потеряла самообладание и умоляла дать удовлетворение.

        Элли не подозревала, что бывает такое наслаждение, даже предположить не могла, что сможет сама его испытать.
        Когда Джастин обратил внимание на второй сосок, одновременно лаская ее между бедрами, а затем проник в «ножны» и влажными пальцами стал ласкать твердеющий бугорок, удовольствие стало почти непереносимым.
        Раньше она едва замечала крошечный кусочек плоти, но, когда Джастин просто его поглаживал или задевал кончиком пальца, он погружал ее в невероятную негу. Все выше и выше поднимал ее к изысканному удовольствию, через какие-то секунды она сорвалась вниз, паря в океане бесконечного наслаждения.
        Волны сладострастия вновь и вновь накрывали ее с головой, превращаясь в центр ее мироздания. Она ощущала только, как пульсируют и сокращаются ее «ножны», дрожит внутри налитой бугорок, как Джастин до сладкой боли прихватывает губами и зубами ее соски, а его жаркое дыхание возбуждает ее плоть.
        Элли не понимала, сколько времени это длилось, сколько прошло минут и часов с тех пор, как она потеряла голову. Джастин продолжал ее ласкать, не позволяя потерять ни капли этого наслаждения.
        Но вот, наконец, его напор ослаб, поглаживание внутри и снаружи стало нежнее. Язык касался пульсирующей груди очень осторожно. Он напоследок поцеловал каждый сосок и откатился в сторону. Оперся на локоть и посмотрел на Элли:
        — Я ведь не причинил тебе боли?
        Его хрипловатый голос словно музыкой отозвался в ней, одновременно разрушая волшебные чары. Она осознала, что произошло. Она допустила. Герцог Ройстон занимался с ней любовью. Прикасался к ней приятней, интимней, чем любой другой мужчина в ее жизни. Интимней, чем она позволила бы своему жениху до брачной ночи! Этого не должно было произойти. Тем более с циничным и высокомерным Джастином Сен-Джастом, который не собирался любить свою суженую и не ждал того же в ответ. Элли наверняка только добавила ему цинизма и высокомерия, она ведь так легко сдалась под его чарами соблазнителя! Краснея, она села, подогнула под себя ноги, попыталась прикрыть платьем ноющие груди. И заметила, что Джастин по-прежнему безупречен и полностью одет. Шейный платок на месте, жилет застегнут на все пуговицы, только волосы на голове слегка взлохмачены в тех местах, где она их ласкала, корчась в сладострастных муках. Будто его все это почти не коснулось.
        Элли судорожно вздохнула.
        — Я еще некоторое время назад просила вас выйти.
        — Элеонора…
        — Уходите!  — твердо приказала она и отвела взгляд, не желая видеть в его глазах отвращение. А может, триумф или жалость. Она этого не вынесет.
        Господи, да она же его любит! Но нельзя, нельзя допустить, чтобы он об этом узнал. Это уничтожило бы ее без остатка.
        — Элеонора, о чем бы вы сейчас ни думали, немедленно прекратите!
        Она повернулась к нему, ее глаза блестели от непролитых слез.
        — Не смейте мне указывать, о чем мне думать или не думать!  — вспыхнула она, пряча за гневом истинные чувства.
        Джастин сузил глаза.
        — Я мог бы остановиться, должен был, действительно об этом думал, но вы бы меня за это не поблагодарили.
        — Я и сейчас не поблагодарю!
        — Да,  — тягостно признал он и окинул ее холодным взглядом.  — Элеонора.
        — Вы могли остановиться? Вы об этом думали?  — Ее голос взлетел от негодования, когда она осознала его слова. Она точно знала, у нее-то не было сил просить его остановиться, сопротивляться его ласкам она тоже не могла. Но он мог. О да, высокомерный герцог Ройстон полностью контролировал свои чувства, а она таяла от первого же прикосновения. Как унизительно.
        — Я просила вас уйти,  — деревянным голосом повторила она.
        — Элеонора, черт побери, послушайте меня!  — Он нахмурился.  — Если бы я остановился, вы бы сейчас сердились на меня за неудовлетворенное желание, которое могло терзать вас еще много часов, тогда как сейчас…
        — Тогда как сейчас я могу смело утверждать, что стала очередной женщиной, испытавшей на себе искусные ласки неотразимого герцога Ройстона!  — бросила она в ответ.
        Он резко втянул воздух.
        — Я не стану принимать всерьез ваши оскорбления. Понимаю, вы расстроены.
        Джастин нервно провел руками по волосам, золотистые локоны тут же вернулись к модно-небрежному виду. Будто он проделывал этот жест уже сотню раз и хорошо понимал, какое производит впечатление. После стольких женщин в своей постели. Наверняка! Элли снова пришла в ярость при мысли, что значит для Джастина не больше кроватного столбика.
        — О, да хоть принимайте,  — едко разрешила она.  — Поскольку, уверяю вас, я точно знаю, о чем говорю. Хочу, чтобы вы больше никогда ко мне не прикасались!
        — Мы поговорим об этом, когда вы успокоитесь.
        — Нет, не поговорим,  — заявила она.
        Джастин наконец осознал серьезность своей ошибки. Черт побери, он всегда славился нерушимым самообладанием. Никогда не выходил из себя, не поддавался ни на какие провокации. Это началось еще с одинокого детства, когда он чувствовал себя исключенным из любви родителей и научился жить с этой болью, пряча ее за холодной невозмутимостью. Но он всегда знал, что где-то в глубине души кипят эмоции, ему неподвластные. Похоже, Элеоноре удалось вызвать этот жар на поверхность. Единственной из всех.
        Этим вечером он полностью лишился самообладания и так эмоционально погрузился в любовные ласки, что все его утверждения — он не может остановиться — были пустым звуком. В этом состояла горькая истина, он бы не перестал ласкать и целовать Элеонору, даже если ему на пятки наступал сам дьявол. Он до боли желал доставить ей удовольствие, видеть, как она корчится в муках сладострастия по одному велению его пальцев.
        Он тяжело вздохнул.
        — С вашей стороны наивно полагать, что мы никогда больше не вернемся к этому инциденту.
        Он осекся, услышав ее горький смешок.
        — Благодаря вам я больше не наивна!
        — О нет, Элеонора, вы все еще очень наивны и невинны во всех смыслах,  — возразил Джастин, прижимая к бокам стиснутые в кулаки руки.  — Чем бы мы сегодня ни занимались, ваша невинность не пострадала, как и репутация в обществе.
        Несколько тягостных секунд она молча смотрела на него, затем покачала головой.
        — Сэр, меня мало волнует репутация в обществе, но моя невинность сейчас определенно под сомнением.
        — Нет.
        — Да!  — прошипела она.  — Вы-то уж должны понимать, что я понятия не имела, даже не представляла…  — Она остановилась, пытаясь вернуть самообладание.  — Да, моя девственность действительно не нарушена, но про мою невинность так сказать нельзя.  — Ее щеки загорелись румянцем.  — А теперь, пожалуйста, уйдите. Оставьте меня, я вас умоляю!
        Ее голос наконец сломался, дрогнул от наплыва чувств. В глазах блестели слезы. Слезы, которые, Джастин точно знал, она не желает при нем ронять.
        — Думаю, вы понимаете, я не могу сообщить бабушке, что передумал переезжать в этот дом. И даже пытаться не стану.
        Элеонора гордо распрямила плечи.
        — Я понимаю. Мы взрослые люди и, даже если не испытываем друг к другу симпатии, оба привязаны к герцогине. Уверена, мы сделаем все от нас зависящее, чтобы вести себя при ней со всей почтительностью.
        Ее слова совершенно определенно подразумевали, что наедине ему не достанется даже этого.
        Джастин расстроенно вздохнул:
        — Вам следовало прислушаться, когда я советовал не дразнить тигра.
        — Вы хотите сказать,  — с обманчивой мягкостью произнесла Элли,  — что считаете это очередным уроком, который необходимо было мне преподать?
        Джастин озадаченно посмотрел на нее.
        — Нет, я только… Элеонора, немедленно поставьте на место!  — потребовал он, когда она коброй метнулась к столику и схватила чайную чашку.  — Элеонора!
        Но она без колебаний размахнулась и запустила ему в голову изящным фарфоровым сосудом. Только, к своему большому сожалению, промахнулась, герцог в последний момент пригнулся, и чашка разбилась о дверь за его спиной.
        Джастин выпрямился, его лицо было мрачнее грозовой тучи.
        — Бабушка обожает этот сервиз,  — начал он, но Элли не пожелала сдаваться.
        Схватила со стола блюдце и запустила следом, на этот раз преуспев куда больше: блюдце нанесло голове герцога скользящий удар, при этом растрепав модную прическу, которая так раздражала Элли.
        — Приятно знать, что не напрасно я столько времени проводила за игрой в крикет с деревенскими детьми, когда сама была ребенком!
        Она с удовлетворением улыбнулась собственной точности.
        — Чертовка!  — Джастин осторожно потрогал место удара и поморщился.  — Клянусь всем святым, ты заслуживаешь настоящей порки!
        — Только попробуйте ко мне прикоснуться, ваша светлость, я закричу так, что сбежится весь дом!  — ледяным тоном предупредила Элли. Может, она и позволила своим истинным чувствам одержать над ней верх, но это не значит, что он когда-нибудь о них узнает.
        Джастин выпрямился, его глаза засверкали.
        — Еще ничего не закончилось.
        — О.нет, закончилось,  — твердо повторила она.  — С меня достаточно уроков на сегодняшний вечер. И на все прочие тоже! А теперь, пожалуйста, покиньте мою спальню.
        Она отвернулась, показывая, что разговор окончен. Чувствуя, как колотится сердце, ждала, выполнит ли он ее просьбу. А если нет? Она не представляла, как тогда поступить.
        Несколько минут в комнате царило гробовое молчание, потом Элли услышала звук открывшейся двери, которую сразу же тихо затворили.
        Наконец можно было дать волю слезам. И Элли зарыдала, словно ее сердце разбилось на тысячи осколков.
        Как, собственно, и было.


        Глава 11
        — Я выбрал неподходящий момент, Ройстон?
        Джастин поднял бровь и взглянул на появившегося перед ним человека. Узнав в незнакомце лорда Адама Готорна, внука одной из бабушкиных старинных подруг, он выпрямился в своем кресле подле незажженного камина в клубе «Уайтс».
        С тех самых пор, как три дня назад он занимался любовью с Элеонорой и она так шумно выставила его из своей спальни, у него ни для кого не было «подходящих моментов». Ни с кем не хотел разговаривать.
        Тогда же они договорились, что в присутствии бабушки будут вести себя друг с другом предельно вежливо. Однако в отсутствие любопытных глаз старой леди все разительно менялось. Элеонора, как могла, избегала его компании, проводила целые часы в другом крыле дома, а если выходила на прогулку или наносила визиты, всегда в сопровождении горничной или самой герцогини. И хотя она об этом не подозревала, их постоянно охранял один из лакеев — дополнительная мера против угрозы, которую представлял Личфилд.
        Джастин понимал, почему Элеонора так тщательно его избегает. Несмотря на шишку от удара блюдцем и соответственную головную боль, он знал, что не она виновата в возникшем напряжении. Вина на нем. Он преступил черту и полностью заслужил гнев и кару. Но, даже будучи на девять лет старше и опытнее, он совершенно не представлял, как все это исправить. Элеонора вела себя с ним так холодно, что создавалось впечатление, она не хочет даже попытаться с ним примириться.
        Прошедшие три дня Джастин пытался выяснить, что сталось с Мюриэл Розвуд после ее возвращения в Англию двадцать лет назад. И это оказалось значительно труднее, чем он рассчитывал, без помощи самой Мюриэл. Он пытался найти сослуживцев Личфилда, но многие погибли во время войны против Наполеона, а их вдовы и те, кто выжил, рассеялись по стране. От Розвудов толку оказалось еще меньше. Джастин послал письмо в их лондонскую резиденцию, но в ответ получил лишь сообщение, что они абсолютно ничего не знают о вдове Генри, не интересовались ею после его смерти. Семейный стряпчий выплачивал ей вдовье пособие из доходов поместья, но оно прекратилось в тот день, когда она вышла замуж за Фредерика, тем самым оборвав все связи с этой семьей.
        Если не считать Элеоноры, о которой Розвуды, похоже, вообще ничего не знали. Еще одно доказательство, что она не дочь Генри?
        Оставался последний способ узнать, где поселилась Мюриэл по возвращении из Индии, расспросить Элеонору о ее детстве до обретения отчима.
        Но Джастин не стал прибегать к нему по двум серьезным причинам. Во-первых, Элеонора с ним почти не разговаривала, во-вторых, он хотел как можно дольше оттягивать обсуждение с ней этой темы. В конце концов, возможно, Ричмонд не прав насчет этой ситуации. Хотя маловероятно. Подозрения Ричмонда, появившиеся сразу после просьбы бабушки провести расследование, слишком хорошо сочетались с полным неведением Розвудов насчет ребенка Мюриэл.
        — Похоже, так и есть,  — с сожалением произнес Готорн, так и не дождавшись ответа Джастина.  — Извини, что помешал твоим думам.
        Он уже хотел уйти, но, услышав голос Джастина, вопросительно к нему обернулся и поднял бровь.
        — Нет! Конечно нет, Торн,  — устало произнес герцог.  — Прости, что был с тобой неучтив. Присаживайся.
        Он указал на кресло с другой стороны камина.
        Они с Адамом Готорном были одного возраста, но, несмотря на старинную дружбу их бабушек, никогда не сближались до дружеских отношении. Однако пару недель назад Джастин оказался втянут в одно личное дело Готорна, которое, к счастью для него и его суженой, решилось удовлетворительно.
        Джастин подождал, пока тот усядется, и снова заговорил.
        — Ты хотел обсудить со мной какое-то дело.
        — Между прочим, да.  — Готорн, чья немногословная и колючая натура привела к сокращению другими его фамилии[1 - Thorne (англ.)  — колючка, терновник.], по-мальчишески улыбнулся.  — Тебе ведь, без сомнения, известно о моем предстоящем бракосочетании?
        — О да.  — Тот возвел глаза к потолку. Именно из-за этой помолвки и скорого брака его бабушка с удвоенным энтузиазмом повторяла, что Джастину тоже пора выбрать себе невесту.
        Готорн сочувственно улыбнулся:
        — Вдовствующая герцогиня по-прежнему не дает спуску?
        — Ну, твоя помолвка определенно не облегчает мне жизнь, учитывая, что я не имею никакого стремления жениться,  — признал Джастин.
        — Могу себе представить.  — Готорн засмеялся.
        — Я слышал, ты снова перебрался в Ройстон-Хаус.
        — Верно.
        — Бабушка говорит, что герцогиня очень рада, пояснил Готорн.
        «Очень рада» мало отражало ликование Эдит по поводу его переезда. Ее здоровье быстро улучшилось, она даже перестала вызывать доктора Франклина. Джастин вздохнул с облегчением. Хотя столь быстрое выздоровление наводило на определенные мысли.
        Вероятно, очень цинично и эгоистично с его стороны, но Джастин часто думал, не является ли недавняя болезнь очередной уловкой, чтобы заставить его вновь поселиться в отчем доме, а может, еще и примириться с мыслью о браке. Конечно, его бы очень порадовало, если бы выяснилось, что здоровье бабушки значительно лучше, чем она пыталась представить, но очень неприятно узнать, что он пал жертвой ее коварных махинаций. Кроме того, Джастин осознавал, что переехал домой не только из-за беспокойства о бабушкином состоянии, главной причиной стала тревога за Элеонору, пусть она бы этого и не оценила, если бы знала. Сейчас он слишком хорошо понимал, насколько жестокой натурой является Личфилд. Реши тот проявить злобную сущность, главной мишенью станут Эдит и Элеонора.
        — Ройстон?
        Джастин встряхнулся и снова обратил свое внимание на Готорна.
        — Кажется, ты упомянул о предстоящей свадьбе?
        Тот кивнул.
        — Знаешь, ты произвел неизгладимое впечатление на мою дорогую Магдалену.
        — Неужели?  — Джастин настороженно посмотрел на него. Мисс Мэттьюз была красивой и очаровательной девушкой, и он с радостью помог Готорну вырвать ее из лап дьявола, который хотел во что бы то ни стало разрушить ей жизнь, но и только. В личном плане она никогда его не интересовала, и если Готорн считает иначе…
        — Именно так,  — продолжал тот,  — она категорически требует, чтобы ты стал одним из наших свидетелей.
        — Я?!  — Джастин был бы потрясен меньше, даже если бы Готорн пригласил его станцевать голым в «Олмаке»!
        В глазах Адама мерцали дьявольские смешинки.
        — Понимаю, как непривлекательна для тебя эта роль, учитывая неприятие брака, но Магдалена очень настаивает.
        Судя по всему, Готорн по уши влюблен в свою будущую жену и не собирается ни в чем ей отказывать. Джастин видел, как тот изменился, влюбившись в мисс Мэттьюз, и раньше подобные перемены были ему отвратительны. Но сейчас, по какой-то необъяснимой причине, чувства Готорна вызвали у него любопытство. В первом браке Адам был очень несчастлив и надолго потерял желание повторять опыт, пока он не встретил Магдалену Мэттьюз и не влюбился в нее. И похоже, нисколько об этом не жалел. Напротив, казался самым счастливым человеком из всех, кого Джастин в последнее время видел.
        Неужели он не испытывал негодования из-за потери свободы? Из-за того, что ближайшие лет сорок будет связан браком по рукам и ногам, десятилетиями делить постель с одной женщиной, если не заведет любовницу? Кроме того, у Готорна была маленькая дочь от первого брака. Подумал ли он, каково будет ей?
        — Моя Магдалена и твоя подопечная, мисс Розвуд, за последние дни очень подружились.
        Джастин резко выпрямился, осознав, что снова отвлекся на свои мысли и почти не слушал Готорна.
        — Ты сказал, мисс Мэттьюз и Элеонора стали подругами?
        Тот кивнул:
        — Они почти не разлучаются с самого бала Ройстонов.
        Это объясняло, почему Элеонора в последнее время так часто сопровождала бабушку к леди Сисели, ведь мисс Мэттьюз до свадьбы жила у нее.
        — Да они и сейчас вместе,  — продолжал Готорн.  — Вместе с нашими бабушками отправились выбирать материал на свадебное платье Магдалене.
        Черт побери, похоже, Готорн знал о передвижениях Элеоноры куда больше его самого! Что неудивительно, учитывая, по какой причине она избегала компании своего опекуна, но безумно его раздражало.
        — Моя дочь Аманда тоже поехала с ними, она будет подружкой невесты.  — Готорн расслабленно откинулся на спинку кресла.  — И это огромная уступка с ее стороны, поверь мне, поскольку она гораздо охотнее провела бы это время в конюшне со своим пони, чем ходила по магазинам выбирать платья. Полагаю, тут сработала ее глубокая взаимная привязанность к Магдалене, ну и, конечно, подкуп в виде обещания поесть потом мороженого у Гантера. Вот такой длинный путь пришлось пройти, чтобы убедить ее с ними поехать!
        Значит, дочь Готорна никоим образом не отстраняли от радостных хлопот отца. И она явно не лишена времени и любви будущей мачехи.
        Готорн озадаченно вскинул бровь.
        — Почему ты так странно на меня смотришь?
        Джастин стиснул челюсти, он не думал, что его эмоции настолько очевидны.
        — Ты выглядишь так, словно…  — Он замолчал, не в силах подобрать слова, потом махнул рукой и начал заново.  — Такое впечатление, что ты не можешь дождаться, когда, наконец, снова женишься.
        Готорн усмехнулся:
        — Трудно поверить, да? Особенно если вспомнить наш разговор за какие-то недели до моей помолвки.
        Они с Джастином тогда оба выражали свое откровенное нежелание вступать в брак и жаловались друг другу на старания бабушек хитростью заманить их в брачные узы.
        — Полагаю, мы скоро услышим о новой помолвке,  — предположил Готорн.
        Джастин настороженно замер.
        — О чем это ты?
        Какой бы близкой ни предполагалась дружба Элеоноры с мисс Мэттьюз, он не представлял, чтобы она доверила подруге произошедшее между ними. Да даже если бы доверила! Она его так тщательно избегает, что едва ли надеется на продолжение того, что случилось, или думает, что он в итоге сделает ей предложение. Скорее, ее надежды противоположны и…
        — Разумеется, об Эндикотте и мисс Розвуд.  — Готорн с любопытством посмотрел на него.
        Лорд Эндикотт и Элеонора? Элеонора и этот щенок Чарльз Эндикотт? Что, черт возьми, происходит? Перед глазами засверкали искры, он разом потерял способность соображать.
        — Вполне приличная пара для твоей юной подопечной,  — непринужденно продолжал Готорн, явно не осознавая внезапного смятения чувств собеседника.  — Эндикотт богат, к тому же второй в очереди на герцогство.
        Эндикотт действительно обладал всеми перечисленными достоинствами. И в среде мамаш, подыскивающих достойных и богатых зятьев, слыл очаровательным и красивым молодым человеком. Но насколько знал Джастин, Элеонора лишь однажды встречалась с Эндикоттом на балу у Ройстонов и танцевала с ним всего один раз. Да, он вроде бы видел в той куче присланных букетов какой-то от Эндикотта, но даже если и так…
        Джастин решительно тряхнул головой.
        — Понятия не имею, как ты пришел к этому выводу, но уверяю тебя, в отношении Эндикотта у Элеоноры нет подобных амбиций.
        — Да?  — удивился Готорн.  — Ну, тогда ей стоило бы пресекать его знаки внимания, а не наслаждаться ими.
        Джастин озадаченно посмотрел на него.
        — Я совершенно не понимаю, о чем ты, черт побери!
        Готорн окинул его пристальным взглядом и затем медленно проговорил:
        — Да, несомненно.

        — Ну, так как, Элли?  — поинтересовалась мисс Магдалена Мэттьюз, когда вся компания вышла из кондитерской Гантера на Беркли-сквер.  — Правда, это было самое изумительное мороженое в твоей жизни?
        Та в ответ улыбнулась.
        — Конечно.
        Это вообще было единственное мороженое в ее жизни. Когда она была ребенком, у них не было денег на подобные лакомства, в роли падчерицы лорда Фредерика она ни разу не приезжала в Лондон, а став компаньонкой вдовствующей герцогини, никогда не имела денег и времени, чтобы себя побаловать.
        Но Элли болтала, улыбалась и поедала мороженое вместе со всеми, а очаровательная малышка мисс Аманда, похоже, наслаждалась ледяным лакомством больше всех. Да, Элли знала, что внешне излучает довольство и радость. Но что при этом творилось у нее внутри…
        Три дня, что прошли с той ее ужасной ошибки, когда она позволила Джастину заниматься с ней любовью, а затем осознала, что, несмотря на все его поступки, все равно безнадежно в него влюблена, были подобны аду, который усугублялся еще и тем, что теперь они жили в одном доме. Как и обещал, он переехал в Ройстон-Хаус на следующий день в десять часов утра в сопровождении камердинера и личного секретаря. Первый занялся перемещением багажа в герцогские покои, к счастью, Элли с герцогиней жили в заднем крыле, а последний занял кабинет и библиотеку под личные цели.
        Эдит Сен-Джаст, естественно, была в полном восторге. Сияя от радости, отдавала приказы слугам, подстраивая жизнь в доме под герцогский распорядок. К счастью, она не проявляла ни малейших признаков слабости и болезни, которые в последнее время так отравляли ее существование.
        Элли же испытывала чувства, весьма далекие от радости. Она до последнего надеялась, что Джастин поразмыслит над тем, что произошло в ее спальне, и у него хватит такта отсрочить планы переезда на неопределенное время. Он мог бы найти способ.
        Но можно было догадаться, что она хочет от него слишком много. Этот человек заботился лишь о комфорте бабушки и, разумеется, о своем собственном, ни о чем больше.
        Ей оставалось бывать в Ройстон-Хаус как можно реже. Что, впрочем, без труда удавалось. После успеха на балу у Ройстонов ее буквально завалили приглашениями на балы, театральные постановки, всевозможные сборища и обеды под открытым небом. Кроме того, у нее завязалась близкая дружба с Магдаленой Мэттьюз, у них обнаружилось много общего. Так что, если бы не мрачно-молчаливое присутствие Джастина и не собственная безответная любовь, Элли бы даже наслаждалась подобными переменами. Да, собственно говоря, она все равно собиралась наслаждаться, несмотря на мрачного Ройстона, который вносил смятение в ее душу.
        Элли повернулась и с улыбкой посмотрела на подошедшего к ним красивого джентльмена.
        — Милорд, какая приятная неожиданность, что мы с вами здесь встретились.
        Лорд Эндикотт по-мальчишечьи ухмыльнулся:
        — Не такая уж неожиданность. Так случилось, что я видел вас с мисс Мэттьюз вчера в парке и подслушал, как вы планировали поход в кондитерскую.
        — Как нехорошо с вашей стороны!
        Она весело засмеялась. Лорд Эндикотт с восхищением смотрел на ее бледно-зеленое платье и такую же шляпку. Его глаза потеплели.
        — Джентльмен имеет полное право ухаживать за дамой!
        Элли подняла брови.
        — Вы за мной ухаживаете, милорд?
        — Из кожи вон лезу, черт побери,  — кивнул Эндикотт, приятный молодой человек с мальчишеским липом, модной прической и шаловливыми карими глазами.
        — Думаю, ваше замечание скорее лестно, чем оскорбительно,  — со смешком уверила Элли, лорд Эндикотт был на ее вкус слишком щеголеват, но как приятно и легко в его обществе! В отличие от общества иного другого джентльмена.
        — Вы собираетесь сегодня на суаре к леди Литтлтон?  — с энтузиазмом поинтересовался тот.  — И если да, возможно, вы позволите мне…
        — Моя подопечная собирается провести этот вечер дома, Эндикотт,  — оборвал его чей-то холодный голос. Слишком хорошо знакомый Элли.
        Остальные тут же к ним обернулись: вдовствующая герцогиня с некоторым удивлением, леди Сесили и мисс Мэттьюз с явным любопытством.
        Элли понадобилось несколько секунд, чтобы выпрямиться и обрести решимость, она повернулась к герцогу. Свирепый, как ледяной ветер, взгляд Джастина пробрал ее до костей и обратился к несчастному лорду Эндикотту, который склонился перед ним в поклоне.
        Эндикотт представлял собой образчик городского щеголя — пастельно-розовый жилет под бледно-голубым сюртуком, до неудобства высокий воротник рубашки, замысловатый узел на шейном платке, он сильно напоминал красующегося павлина. Особенно когда рядом стоял элегантно одетый Джастин в сером сюртуке первосортной шерсти, угольно-черном жилете и белоснежной рубашке.
        Несмотря на разницу лет, они словно принадлежали к разным мирам, различаясь как день и ночь, как яркая красочная картина и черно-белый этюд.
        Оглядывая пижонский наряд Эндикотта, герцог высокомерно скривил губы, в его глазах появилось ядовитое выражение. Элли внутренне ощетинилась.
        — Ваша светлость, полагаю, вы ошибаетесь,  — произнесла она. Джастин надменно поднял бровь, но Элли упрямо смотрела ему в глаза, не желая отводить глаз.  — Уверена, ее светлость не будет против, если мы примем приглашение леди Литтлтон.
        — Вы, безусловно, принять не можете,  — непререкаемо сообщил Джастин.
        Ее глаза широко раскрылись.
        — И почему же?
        Герцог окинул ее высокомерным взглядом:
        — Вы выглядите уставшей, без сомнения, из-за всех этих разъездов, в которых вы последнее время принимали участие. Вам полезно провести вечер дома, отдохнуть.
        Словом, он не поверил яркому платью и прочим усилиям выглядеть довольной и радостной и считал, что она плохо выглядит! Будто она сама об этом не знала. Или не знала, что винить в этом следует одну личность в высоких, до блеска начищенных сапогах!
        Последние дни прошли для нее в сплошном вихре разнообразных дел. Элли постоянно искала, чем бы заняться, и желательно подальше от Ройстон-Хаус. Ночами постоянно ворочалась и почти не спала, разрываясь от внутренних противоречий. С одной стороны, сожалела о своей близости с Джастином, с другой всякий раз, вспоминая о ней, сладко дрожала, разливаясь нежностью и любовью к нему.
        Тем не менее ей категорически не понравилось, что он обратил внимание на ее усталость, и тем более упомянул о ней вслух!
        — Я не намерена отказываться от суаре леди Литтлтон.
        — А я полагаю, вы откажетесь,  — обманчиво мягко ответил герцог.
        Они продолжали буравить друг друга взглядами, он с вызовом, она с упрямством бунтарки.
        — Нет.
        — Да!
        — Ройстон!  — резко вмешалась вдовствующая герцогиня в публичное противоборство характеров.
        Приказывая кучеру ехать в Ройстон-Хаус по Беркли-сквер, Джастин не собирался делать там остановку, но ему хватило одного взгляда в сторону так называемого «Гантера», чтобы узреть Элеонору в компании с бабушкой и представительницами семьи Готорн. А с ними этого чертова Эндикотта!
        Не успев как следует подумать, Джастин приказал кучеру остановиться, чуть не на ходу выскочил на мощеную дорогу и широкими шагами направился к радостно беседующей компании. И как оказалось, очень вовремя, чтобы предотвратить очередное свидание Элеоноры с Эндикоттом этим вечером!


        Глава 12
        Джастин сделал вид, что не обращает внимания на разъяренный взгляд Элеоноры, и с очаровательной улыбкой повернулся к остальным дамам.
        — Надеюсь, вы простите, что помешал вашей прогулке, леди.
        Как и следовало ожидать, бабушка посмотрела на него с неодобрением и нахмурилась. Леди Сисели и мисс Мэттьюз смотрели со сдержанным любопытством, мисс Аманда Готорн — маленький ангелочек с золотыми локонами — улыбалась ему во весь свои измазанный мороженым ротик-бутончик.
        — Так случилось, что я по случайности проезжал мимо,  — легко продолжил Джастин,  — и заметил вас. Было бы грубо с моей стороны не остановиться и не засвидетельствовать свое почтение.  — Он светски поклонился.
        Его бабушка с отвращением фыркнула в ответ:
        — Неужели, Ройстон? Но почему ты отказываешь Элли… Элеоноре в удовольствии посетить сегодня вечером суаре леди Литтлтон?
        По опыту Джастина подобные вечера были скорее скучны и утомительны, чем приятны.
        — Я уже говорил,  — напомнил он спокойным, урезонивающим тоном,  — Элеонора показалась мне немного уставшей, и я считаю, для ее здоровья сегодня полезнее побыть дома.
        — Я не…  — сердито запротестовала Элли, но вдовствующая герцогиня ее прервала:
        — Жаль, я не заметила этого раньше, но Ройстон прав. Ты действительно сегодня какая-то бледненькая и уставшая.
        — Вот именно.  — Джастин повернулся к Элеоноре, его глаза победно блеснули.  — Едва ли мы с герцогиней можем ошибаться одновременно, не так ли.
        Элли, прищурив глаза, взглянула на своего мучителя, страстно желая, чтобы они сейчас остались одни, тогда она запустила бы в его высокомерную голову еще одну чашку. Или какой-нибудь тяжелый том. А может, и еще что потяжелее! Она не поверила ни единому его слову, ни насчет того, что он «случайно проезжал мимо», ни по поводу фальшивой заботы о ее здоровье.
        Учитывая размеры Лондона, и речи не могло быть о том, чтобы он случайно проезжал мимо кондитерской Гантера в тот самый момент, когда они из нее выходили. К тому же Элли не верила, что он даже на секунду задумывался о ее здоровье, сегодня или вообще.
        Нет, она абсолютно не сомневалась, что Джастин просто решил вновь поупражнять на ней свою железную волю. Что ж, она не менее решительна в своем стремлении ему в этом помешать! Элли одарила герцога приторно-сладкой улыбкой, он тут же подозрительно прищурился.
        — Я согласна, вдовствующая герцогиня всегда права, ваша светлость,  — слегка уступила Элли, при этом намекая, что герцог не отличается подобным качеством.  — Но в данном случае ей сообщили неверные сведения. Я отлично себя чувствую и с нетерпением жду суаре у леди Литтлтон.
        Его губы превратились в тонкую линию.
        — Я уже сказал, вам не стоит этого делать.
        Она кивнула:
        — Я вижу, вы возражаете, ваша светлость.
        — Но собираетесь все равно поступить по-своему?
        — Верно.
        Они так увлеклись противостоянием, что совершенно забыли об окружающих и препирались так, словно находились одни. Осознав это, Джастин сжал губы.
        — Будет лучше, если мы оставим наших дорогих леди и продолжим беседу в моем экипаже,  — процедил он.
        Элли тут же вздернула подбородок.
        — Мы планировали закончить покупки, а затем вернуться на чай к леди Сисели.
        Ноздри Джастина раздулись от ярости.
        — Мы уезжаем и немедленно!
        — Я хотел сказать…  — начал было Эндикотт, но герцог пронзил его ледяным взглядом:
        — Желаете что-то добавить к нашей беседе?
        Элли не могла не пожалеть молодого человека: сначала тот залился краской унижения, потом резко побледнел. Джастин же продолжал буравить его надменным взглядом. Типичный герцог Ройстон, могущественный и высокомерный, казалось, будто свирепый волкодав нависает над маленькой дамской болонкой. Элли бы даже не удивилась, если бы Джастин поднял верхнюю губу и обнажил на Эндикотта клыки!
        — Элеонора, полагаю, тебе действительно стоит вернуться домой с Ройстоном,  — спокойно согласилась вдовствующая герцогиня, которая, в отличие от высокомерного внука, не терпела публичных сцен.  — Я прекрасно могу одна отправиться к леди Сисели.
        Со стороны герцога это был настоящий произвол! Элли разрывалась от желания сообщить ему, как именно следует поступить со своим предложением, вовсе не предложением, а приказом! Одновременно понимала, что не должна, не имеет права хоть чем-то расстраивать герцогиню, она стольким обязана этой милой пожилой леди, даже тем платьем, что сейчас на ней!
        — Значит, договорились.  — Герцог крепко взял ее за руку и вежливо поклонился остальным дамам.  — Леди. Эндикотт.  — При этом его голос заметно похолодел, глаза блеснули ледяной синевой.
        Чарльз Эндикотт первым опустил взгляд.
        — Ваша светлость,  — сквозь зубы произнес он, затем повернулся к Элли, и его лицо прояснилось.  — Если вы не придете на суаре к леди Литтлтон, возможно, позволите завтра нанести вам визит?
        — Моя подопечная завтра весь день будет занята,  — ледяным тоном ответил за нее Джастин, еще сильнее распалив ее и без того усиливающееся раздражение.  — И послезавтра тоже,  — добавил он для ровного счета.
        Эндикотт нахмурился.
        — Но конечно же…
        — Пойдемте, Элеонора.
        Герцог не стал дожидаться ее согласия или несогласия. Едва оставив ей времени для краткого реверанса на прощание, он развернулся на каблуках и потащил ее за собой к ожидавшему экипажу.
        Никогда за всю жизнь Элли не испытывала такого унижения и деспотического к себе отношения. И не от кого-нибудь, а от Джастина Сен-Джаста!
        Хотя никто, кроме высокомерного герцога Ройстона, и не посмел бы с кем-то обращаться со столь невыносимым апломбом!
        — Теперь мы одни, Элеонора, и вы можете дать выход чувствам,  — насмешливо протянул он, отчего перед глазами Элли от ярости вспыхнула красная пелена.
        Потом она осознала, что, поглощенная гневом, даже не заметила, что ее уже посадили в герцогскую карету и закрыли дверцу.
        Она впервые оказалась наедине с Джастином после «той ночи», как она про себя ее называла. И к своему огорчению, тут же остро ощутила его близость. Густые золотистые волосы, блестящие ярко-синие глаза, твердые, словно точеные, черты лица. Отлично скроенный сюртук из первосортной шерсти, который ладно обхватывает широкие плечи, подчеркивает узкую талию.
        И длинные сильные ноги в серых панталонах и черных гессенских сапогах.
        Кроме того, любовь к нему тоже сделала свое дело, все тело покалывало от ощущений, соски вдруг стали очень чувствительными, между ног вновь появилось знакомое тепло.
        И это только усиливало ее гнев.

        Джастину не обязательно было видеть лицо Элеоноры, чтобы понять: она в ярости, глаза метали в него такие молнии, что он кожей ощущал жар ее гнева. И наверное, вполне заслуженного. Он вел себя ужасно. Совершенно непростительно. И с Элеонорой, и с Эндикоттом. Бабушка, без сомнения, сделает ему выговор при первом же удобном случае. Тем не менее Джастин не жалел, что поступил именно так. Ни на миг. Он злился на молодого щеголя с того момента, как впервые увидел его на бабушкином приеме. А сегодня — будто мало ему страданий — первое, что он увидел, как весело смеется Элеонора над шуткой этого разодетого попугая. В своем светло-зеленом платье она казалась живой и яркой, напоминала бабочку.
        Он сжал губы, вспоминая, что сам за прошедшие несколько дней удостаивался лишь хмурых или каменных взглядов.
        — Если вам есть что сказать, ради бога, говорите, и покончим с этим!
        — Если мне есть что сказать?  — недоверчиво повторила она.  — У вас, сэр, отвратительные манеры!
        — Сегодня, похоже, да.  — Его губы сложились в безрадостную и отнюдь не извиняющуюся улыбку.  — Так что, если вы пытаетесь меня оскорбить, придется постараться.
        — Вы самый надоедливый и невыносимый тип, с которым мне выпало несчастье встречаться! Тиран!  — сердито зашипела Элеонора, явно предупреждая не начинать еще одну тему. Щеки у нее пылали, глаза поблескивали, как два изумруда.
        — Потому что я не позволил вам себя скомпрометировать?
        Элли аж задохнулась.
        — Я никого не компрометировала!
        — Не согласен.
        — Я… Вы… Ну, и каким же образом, по-вашему, я это делала?
        — Флиртуя с Эндикоттом.
        — Что?
        — Разумеется.  — Джастин смахнул с манжета воображаемую пылинку.  — И поскольку я никогда не дам согласия на ваш брак с этим раскрашенным выскочкой, забудьте и перестаньте его поощрять.
        — Я и не поощряла.
        — Не могу согласиться,  — резко оборвал он.  — И так думаю не только я. В обществе ходят слухи, что еще до окончания сезона прозвучит объявление о помолвке!
        Ее глаза расширились.
        — Прошу прощения?
        Джастин пожал плечами.
        — Именно вы двое сейчас в центре всех светских сплетен.
        Она ахнула.
        — Но я всего трижды говорила с лордом Эндикоттом, первый раз на балу у Ройстонов, потом там же, на званом ужине, третий раз вчера в парке, когда мы были там с мисс Мэттьюз.
        — И сегодня,  — напомнил он.  — Итого четыре раза за четыре дня.
        — Ну да. Но… мне и в голову не приходило, что мы можем с ним сегодня столкнуться!
        Хоть что-то. До сего момента Джастин пребывал в уверенности, что эти двое условились обо всем заранее.
        — Сомневаюсь, что появление Эндикотта у «Гантера» было столь же невинным.
        Ее щеки окрасил румянец.
        — Он действительно упоминал, что вчера подслушал, как мы с Магдаленой обсуждали планы туда сходить. Вы думаете, у лорда Эндикотта серьезные намерения?  — спросила она.
        — Да.
        Категоричность ответа привела ее в полную растерянность.
        — О!
        Джастин нахмурился.
        — Вот именно.
        Элли сглотнула.
        — Но даже если так, неужели общество могло всерьез сделать такой вывод после каких-то нескольких дней знакомства?
        Джастин испытал прилив раскаяния при виде ее ошарашенного лица, расширившиеся глаза напоминали зеленые озера, в которых плескалось недоверчивое выражение, щеки побледнели, губы растерянно приоткрылись, улыбка исчезла. «А еще отвергал эпитет тирана, хотя сам ведет себя как настоящий деспот!» — ужаснулся Джастин, но тут же решительно успокоил себя, что это ради ее же блага. Если уж Готорн, который абсолютно не интересуется светским обществом и его сплетнями, пришел к выводу, что Элеонора всерьез заинтересовалась Эндикоттом, остальные и подавно так думают. Элеонора сидела стиснув руки перед собой. Джастин подался вперед и взял ее руку в свои.
        — Уверяю вас, дорогая, общество и по меньшим поводам делает подобные предположения,  — проговорил он успокаивающе.
        Она с любопытством подняла на него глаза.
        — Вы говорите так, будто знаете это по личному опыту.
        Джастин сжал губы.
        — Сейчас под угрозой ваша репутация, не моя. Насчет своей я давно знаю, вы сами подтвердили это три дня назад: ее уже ничто не исправит!
        Лицо Элли приняло задумчивое выражение. Основная масса джентльменов светского общества делились на тех, кто относился к герцогу Ройстону с восхищением, и тех, кто его боялся. Все дамы поголовно, замужние и незамужние, жаждали его заполучить. Для девушек-дебютанток он был главной добычей сезона вот уже десять лет! Матери вышеупомянутых особ либо за ним гонялись, либо избегали, зная, что он вовсе не стремится угодить в расставленные сети, называемые узами брака. Для любой из них было бы предметом гордости заполучить его в зятья, но существовала ничуть не меньшая вероятность таким маневром полностью разрушить репутацию дочери: герцог мог предложить девушке стать его любовницей, а отнюдь не женой.
        При таком раскладе Элли не представляла, кто посмел бы отпустить подобное замечание о ней в его присутствии, более того, о них с лордом Эндикоттом. Господи, да она же относилась к нему как к забавному и жизнерадостному юноше, и только! Да, он обладал мальчишеским шармом и был довольно приятен в общении, если не обращать внимания на его манеру ужасно одеваться, но ее чувства к Ройстону означали, что он никогда не стал бы ей больше чем другом. И никогда не станет. Да кому вообще могло прийти в голову, что она всерьез хочет замуж за этого юного пижона! Полный абсурд!
        Больнее всего, этой ерунде поверил и Джастин. Как он мог подумать, что она заинтересовалась другим мужчиной, если сам разрушил такую возможность? И дело совсем не в репутации. Нет, сие разрушение было куда более основательным. Теперь она не могла и подумать, чтобы разделить близость ни с одним мужчиной, кроме того, которого, и Элли наконец смогла себе признаться, она полюбила.
        После «того» вечера она постоянно стремилась чем-нибудь заниматься, не оставляя себе времени на переживания. Она старалась реже, насколько эго было возможно, притом что они теперь жили в одном доме, встречаться с герцогом. Но ночью, лежа в одиночестве в постели, она уже не могла сдерживать мучительный поток воспоминаний. И не могла не обращать внимания, как твердеют от возбуждения груди, набухает и влажнеет внизу живота при одном воспоминании о поцелуях и прикосновениях Джастина. Воспоминания ее буквально преследовали. И как при этом кто-то, уж тем более Джастин, может считать, что она всерьез рассматривает в качестве мужа щеголя Чарльза Эндикотта?
        Элли опустила ресницы и посмотрела на свою руку в ладонях Джастина. Эти самые руки совсем недавно так интимно к ней прикасались, ласкали и доводили до невероятного пика, даже сейчас при одной мысли об этом у нее сами собой поджимались пальчики на ногах. Только этого она ни за что ему не откроет, не говоря уже о своих чувствах к нему. Такого унижения она бы не перенесла.
        Элли глубоко вдохнула, подняла голову, слегка улыбнулась и проворно забрала у него руку.
        — Разумеется, это все ерунда, но как приятно думать, что скоро я смогу получить первое брачное предложение!
        Герцог поднял брови.
        — Ваше первое предложение?
        — Конечно.  — При виде его изумленного лица она широко улыбнулась.  — Вдовствующая герцогиня говорит, что юная леди может считать свой успех в обществе окончательным только после того, как разобьет не меньше дюжины мужских сердец и откажется от трех предложений брака!
        Герцог внезапно выпрямился и помрачнел.
        — Искренне надеюсь, что вы не сочтете нашу недавнюю интермедию поводом присовокупить мое сердце на свой счет.
        Он так небрежно отозвался о том, что между ними произошло! Желая скрыть нанесенный удар, Элли выдавила скептический смешок.
        — Полагаю, единственные вещи, что были тогда разбиты,  — это чашка и блюдце. Кроме того, чтобы оказаться с разбитым сердцем, им нужно как минимум обладать, разве не так?
        — Считаете, у меня нет сердца?
        Она подняла брови.
        — Разве не вы когда-то утверждали, что не собираетесь ни в кого влюбляться?
        Герцог раздул ноздри.
        — Я сказал, что не собираюсь влюбляться в свою жену. Но,  — сухо продолжал он, когда она попыталась снова заговорить,  — по большому счету вы правы. Любовь в мои планы не входит.
        — Почему?
        Элли с опозданием прикусила язык, ругая себя за неуместное любопытство. Ей захотелось немедленно отменить свой вопрос, но она удержалась, хватило одного взгляда на его замкнувшееся лицо. Тем не менее очень любопытно, почему он, человек, могущий заполучить любую женщину, какую пожелает, решил, что… Словом, почему категорически отказывается влюбляться?
        — Так почему?
        Губы Джастина тронула насмешка.
        — Возможно, я слишком часто лицезрел, как мои друзья идут на поводу у чувств, и не желаю вести себя столь же глупо. Чувства делают мужчину чересчур уязвимым.
        Обстоятельный и обидный ответ, но Элли ощутила в нем какую-то фальшь. Не связано ли это неприятие с союзом его родителей, у которых, как он сказал, сложился «исключительный брак»?
        — По-моему, женщина, которую любят, уязвима не меньше. Ведь ее чувства тоже под ударом, разве нет?
        — И зачем тогда вообще рисковать?  — возразил герцог.
        Элли пожала плечами:
        — Наверное, в природе людей нуждаться в любви и любить самим.
        — Вы хотите сказать, мои чувства неестественны?  — резко поинтересовался он.
        Она с минуту смотрела на него. Глаза Джастина сверкали, от гнева ли или по другой причине.
        — Вы так и не ответили на мой вопрос,  — наконец пробормотала она.
        Он сухо улыбнулся:
        — С вашей стороны очень проницательно.
        — И сейчас по-прежнему его избегаете.
        — Знаете, с вашей стороны было бы более благоразумно сменить тему.
        Щеки Элли заполыхали. Она опустила глаза и стала смотреть в окно.
        — Не думаю, что меня можно считать «благоразумной» в наших… отношениях до сего времени, ваша светлость.
        Вот за это Джастин мог поручиться!
        Элеонора на прошлой неделе была с ним какой угодно, но не благоразумной. До такой степени, что сейчас он знал ее тело почти как свое собственное. Ощущение гладкой, как атлас, кожи, вкус груди, теплое прикосновение ее губ и выражение лица, когда она достигала пика от его ласк.
        Даже сейчас он не мог не отметить совершенство ее спокойного лица, развернутого к нему в профиль. Умный сливочно-белый лоб, изумрудно-зеленые глаза в окружении длинных ресниц, идеальный абрис щеки, усыпанный веснушками прямой носик, полные губы, упрямый решительный подбородок.
        За прошедшие дни она стала увереннее и элегантнее. Лицо обрамляла салатового цвета шляпка под цвет платья, из-под которой сверху и снизу выглядывали соблазнительные рыжие локоны. Идеальная осанка подчеркивала полную грудь в низком декольте, колени строго вместе, из-под подола выглядывали зеленые же изящные атласные туфельки.
        Да, Элеонора представляла собой идеальный образчик молодой леди, и Джастин осознал, что уверенности ей добавляло оказываемое восхищенное внимание со стороны юных денди. Эндикотт, без сомнения, в их числе. В отличие от страждущих щеголей, он вел себя цинично и отстраненно — не самое привлекательное поведение по отношению к юной девушке, вокруг которой вьется столько услужливых ухажеров. Он вспомнил, как она отзывалась о его циничном отношении к любви. Действительно неприязненно. Это ужасно его злило. До такой степени, что внезапно захотелось разрушить ее спокойствие и уверенность.
        — Уверяю вас, дорогая Элеонора, я совершенно не жалуюсь на вашу несдержанность в спальне. И вы не услышите от меня возражений, если снова решите повести себя не слишком благоразумно!
        Она ахнула и развернулась к нему, щеки окрасил яркий румянец.
        — Джастин!
        Может, если бы потрясенная Элеонора не обратилась к нему по имени, он и не пошел бы дальше.
        Может быть.


        Глава 13
        Джастин быстро пересел на противоположное сиденье рядом с Элеонорой, тесно прижавшись бедром к ее теплому телу. Потом потянулся и закрыл занавески на обоих окошках. В карете воцарился полумрак, хотя и не настолько плотный, чтобы они друг друга не видели. Отчетливо осознавая свои действия, он развязал ленты шляпки и снял ее.
        — Мы скоро будем на месте,  — сдавленно запротестовала Элли.
        Джастин поднял руку и постучал по потолку салона.
        — Ваша светлость?  — тут же откликнулся кучер.
        — Вези нас, пока я не дам другого приказа, Билсбури.  — Джастин повысил голос, перекрикивая топот копыт по каменной мостовой.
        — Хорошо, ваша светлость!
        Элеонора застыла словно завороженная, не в силах ни двинуться, ни отвести взгляда. Джастин ловко вытащил шпильки из ее огненных локонов. Волосы рассыпались по плечам, спускаясь почти до талии. Он издал горловой стон и на мгновение прикрыл глаза, представляя, как длинные пряди чувственно прикасаются к его обнаженной плоти. Его древко мгновенно увеличилось и отвердело.
        — О боже!
        Он открыл глаза и взял в ладони лицо Элеоноры. Опустил голову и завладел ее приоткрытыми губами. Их обоих мгновенно захватил столь мощный и горячий поток желания, что для осторожного исследования и соблазнения уже не осталось терпения. Джастин испытал мгновенный прилив страсти, его мужественность восстала и пульсировала где-то у живота. Он плавно обнял Элеонору за талию и тесно привлек к себе, прижавшись грудью к ее груди, а горячим древком к ее плоскому животу.
        Элеонора подалась к нему всем телом и подняла голову. Он провел языком по ее нежным губам, с силой проник в рот, впился в его жаркие соблазнительные глубины.
        Воспоминания о трехдневной агонии, когда она старалась как можно больше избегать его, растворились, словно никогда не существовали. Мгновенно вспыхнувший жар страсти казался продолжением предыдущего. Она любила его и не могла противостоять натиску, реакция его тела совершенно недвусмысленно сообщала, что он возбужден не меньше ее.
        Джастин продолжал ее целовать, она совсем потерялась в нахлынувшей волне чувств. Затем он поднял ее и посадил себе на колени. Элли оседлала его мускулистые бедра, уперлась коленями в сиденье. Ее платье немного задралось, позволяя ему еще теснее прижать ее к своему телу, она раздвинула ноги, позволяя налитому древку прижаться к ее пульсирующей сердцевинке. Внезапно Элли ахнула, карету тряхнуло, и его твердая мужественность прошлась по чувствительному местечку между ног. Ее полностью захватили новые ощущения. Джастин же тем временем расстегнул ее платье. Прервал поцелуй и слегка отстранил ее, высвобождая грудь из лифа. Его глаза заблестели и вспыхнули жаром, когда он осознал, что ее грудь теперь прикрыта лишь тонкой тканью сорочки. Он накрыл ладонями оба округлых холмика.
        Элли опустила взгляд и, увидев, что он делает, вспыхнула. Грудь налилась, соски увеличились и затвердели, кончики дерзко выпирали вперед, словно маленькие пики.
        — Как ты прекрасна!  — низким голосом пробормотал он, осторожно сдвигая сорочку. Затем наклонился и втянул в рот твердый бутончик.
        Она вцепилась пальцами в его волосы, ощущая, как все тело наполняется жаром. Каждое движение его влажного языка отдавалось в ней сладкой мукой, горячо пульсируя в венах. Она любит этого мужчину, нуждается в нем… господи Боже, как она нуждается в…
        Элли хрипло застонала, запрокинула голову и выгнула шею. Джастин мгновенно ответил на ее потребность, его пальцы безошибочно нашли источник жара и стали ласкать в том же ритме, что двигался язык на груди, подталкивая ее все выше и выше, сводя с ума от желания.
        — Расстегни мне панталоны!  — Он нежно прикусил ее сосок, жарко дыша на припухшую, ноющую грудь.  — Дай ощутить твое прикосновение.
        Чувствуя, как пылают щеки, она откинулась назад и стала торопливо расстегивать ему панталоны. Ей не терпелось увидеть и ощутить его возбуждение. Элли едва дышала от волнения, Джастин с полузакрытыми глазами прислонился к спинке сиденья. Наконец большое пульсирующее древко вырвалось на свободу. Элли как завороженная уставилась на капельку жидкости, которая показалась на головке, затем медленно с нее скатилась. Элли неуверенно посмотрела на Джастина.
        — Я могу?..
        — Прошу тебя,  — хрипло выдавил он.
        Она быстро стянула перчатки и осторожно обхватила рукой его мужественность, до того широкую, что пальцы с трудом сходились на ней. Медленно провела по всей длине, изумляясь ее шелковистости. Коснулась самого кончика подушечкой большого пальца и увидела, что на пальце осталась капелька. Элли быстро взглянула на Джастина, он издал хриплый стон.
        — Я делаю больно?
        Он коротко усмехнулся:
        — Только своей милостью!
        Элли с облегчением улыбнулась и, высунув кончик языка, стала сосредоточенно расстегивать его жилет. Подняла рубашку, обнажая грудь, затем снова перевела взгляд на твердое шелковистое древко. Подчиняясь инстинкту, продолжала ласкать толстый ствол и сильнее стиснула пальцы. Джастин застонал от удовольствия. Элли легонько провела рукой вниз, потом вверх. И еще раз. И еще. Бедра Джастина приподнялись ей навстречу, она сжала пальцы и услышала громкий стон. Его лицо мучительно исказилось, будто от боли, несмотря на все его уверения.
        Элли застыла.
        — Я все-таки делаю больно.
        — Нет!  — Он накрыл своей рукой ее руку, заставляя продолжать ритмичные движения вверх-вниз.  — Не останавливайся! Прошу, не останавливайся!
        Он уронил голову на мягкую спинку, закрыв глаза. Длинные ресницы отбрасывали тени на резко очерченные скулы.
        Элли никогда не видела столь прекрасного зрелища — исступленное наслаждение. Знать, что доставляешь такое удовольствие мужчине, которого любишь,  — да, в этом было что-то очень вдохновляюще-первобытное.
        — Сильнее,  — мучительно выдавил он.  — О боже, быстрее!
        Элли послушно сжала пальцы, ее глаза изумленно расширились, когда она увидела, что ствол от каждого ее движения становится все длиннее и толще, а головка раздулась и поблескивает от влаги.
        Джастин издал хриплый стон удовольствия, сильного и всепоглощающего, подался вперед, вжимая древко в ее соединенные пальцы. Он чувствовал, что кульминация угрожает поглотить его, лишить самообладания.
        Ему стоило огромных усилий не излиться ей в руки. Он быстро открыл глаза, схватил ее за запястье и заставил прекратить ласки.
        — На этот раз вместе. Теперь вместе.
        Элеонора озадаченно заморгала, ее глаза тоже потемнели от возбуждения и поблескивали, как темные изумруды.
        — Вот так,  — настойчиво произнес Джастин. Обнял ее обеими руками за талию и прижал к себе нижней частью тела. Болезненно выдохнул, ощутив ее сжигающий жар, и почувствовал, что отвердел еще сильнее.
        — Джастин!
        — Не бойся.  — Он осторожно провел пальцами по раскрасневшейся щечке Элли.  — Я обещаю, что не заберу твою невинность. И не сделаю больно. Я только хочу доставить тебе удовольствие. Нам обоим. Ты мне доверишься?
        Доверяет ли она Джастину доставить ей удовольствие? О да, ей уже известно, что он может поднять ее на высоты страсти. Но доверит ли она ему свое сердце? Она боялась, что подобный вопрос слишком запоздал. Какое еще может быть объяснение, кроме любви, отчего она так страстно и распутно отзывается на его ласки!
        — Элеонора, прошу тебя,  — взмолился Джастин в ответ на ее молчание. Этот гордый и сильный мужчина не должен умолять! Никого не должен!
        А она не собирается попусту тратить время на собственные эмоции.
        — Да. Я доверяю тебе, Джастин.  — Она сжала его широкие плечи. Он подался вперед и, не сводя глаз с ее лица, начал двигаться. Твердое как камень древко терлось о припухший бугорок между ее влажных бедер, он входил между набухших складочек, как меч в ножны.
        Элли застонала от невероятного удовольствия. С каждым толчком пульсация между бедер усиливалась, щеки пылали от страсти, дыхание участилось. Она ощутила, как внутри словно разворачивается какая-то сила, вознося ее все выше и выше. Груди покалывало до боли, горячее удовольствие стало, почти непереносимым.
        — Сейчас!  — выдавил сквозь зубы Джастин.  — Сейчас я… иди ко мне, Элеонора!
        Она едва сознавала его слова, но почувствовала, как его руки крепче обхватывают ее за талию. Пульсирующее древко терлось об нее все сильнее и сильнее, пока не довело до экстаза. И в тот же миг Элли сорвалась в водоворот невыносимо приятных эротических ощущений. Ее накрывали, одна за другой, волны потрясающего наслаждения, древко Джастина все продолжало двигаться в том же ритме, пока он сам не потерял самообладания. Она ощутила, как внутри ее толчками заливает горячая влага, и испытала новую кульминацию, сильнее предыдущей. Джастина сотрясало от наисильнейшей за всю его жизнь разрядки. Извержение было мощным и яростным, таким долгим, удивительно, как его не разорвало на мелкие кусочки. Но сейчас тишину нарушало только частое прерывистое дыхание их обоих. Ослабевшая Элеонора привалилась к нему, положив голову ему на плечо. Ее тело до сих пор дрожало от двойной кульминации.
        Невероятно! Невозможно поверить, что Джастин отреагировал с такой страстью на одно лишь прикосновение ее рук и жар между бедрами. Как и все мужчины, он любил секс, за последние десять лет женщин в его постели перебывало более чем достаточно. Но он не мог припомнить, чтобы хоть раз испытывал столь глубокое удовлетворение и яростное извержение. Казалось, оно никогда не кончится и заполнит его от макушки до ног.
        Черт, они же оба не только полностью одеты, но сидят в движущейся карете, в которой сейчас витает густой аромат секса! Да о чем он, черт побери, думал?
        Элли лежала в такой истоме и расслаблении, что даже не сразу осознала перемену. Плечо Джастина под ее головой напряглось, грудь равномерно поднималась и опускалась, руки соскользнули с ее талии.
        Элли подняла голову и посмотрела ему в лицо: брови нахмурены, скулы заострились так, что едва не рвут кожу, черты его лица окаменели.
        Определенно не снисходительный вид пресыщенного любовника.
        Она облизнула пересохшие губы и рискнула заговорить:
        — Ты на меня сердишься?
        — На себя,  — резко поправил он.
        Ее глаза расширились.
        — Почему?
        — И ты еще спрашиваешь?
        Испытывая отвращение к себе, он потряс головой, поднял Элли за талию, снял с коленей и посадил рядом. Быстро подтянул на место лиф ее платья и застегнул на спине. Затем занялся своей одеждой. Ноги у Элли были как ватные. Она сжала колени и невольно ахнула, испытав новую волну удовольствия — виной всему набухший бугорок, прятавшийся под темными завитками внизу живота. Щеки снова загорелись румянцем, она осознала, что влага между ног не только собственная. Хуже и быть не может! Мало того, что она снова позволила себе потерять самообладание в руках Джастина, так еще и имеет неопровержимые доказательства своего падения. Как она могла снова допустить это? Какое невероятное унижение!
        — Этого не должно было снова произойти!  — прорычал герцог, словно прочитав ее мысли — по крайней мере, некоторые из них.  — Нельзя было этого допускать, если не…  — Он осекся и яростно уставился в никуда. Его глаза мрачно поблескивали.
        — Если не что?  — подтолкнула его Элли.
        — Мы и так здорово задержались. Предлагаю вам привести в порядок волосы и надеть шляпку,  — приказным тоном сообщил он и отдернул занавески на оконцах. Салон залило ярким светом. Джастин снова постучал по потолку экипажа.  — В Ройстон-Хаус, Билсбури.
        Элли еще несколько секунд смотрела на него, потом отвернулась и слепо уставилась в окно, как раньше, не желая показывать жгучие слезы.
        Выражение лица и то, как он с ней разговаривал, не оставляло ни малейших сомнений: он глубоко сожалел о том, что между ними произошло. Она тоже должна сожалеть, только по иной причине. Физически оставив ее невинной, он разрушил всякую вероятность, что она сможет быть близка с каким-либо другим мужчиной. Она желала и будет желать всю оставшуюся жизнь только его. И любить тоже. Какой кошмар. Полная катастрофа!

        Джастину очень хотелось убрать с лица Элеоноры выражение растерянности и боли, но он не знал как. Понимал, что, без сомнения, вел себя недопустимо и перешел границы приличий. Вдобавок скомпрометировал собственное положение опекуна. Вид у Элеоноры по-прежнему был взъерошенный, из прически выбились тонкие прядки, щеки побледнели, губы распухли от яростных поцелуев, платье смято и испачкано. А уж в каком состоянии нижнее белье, лучше не представлять! Он даже вздрогнул при этой мысли. Три дня назад он поклялся чертом и дьяволом, что подобная близость между ними больше не повторится. И не повторилась бы, если бы его не разозлили ухаживания Эндикотта. Напрашивался вопрос: почему симпатия Элеоноры к Эндикотту приводит его в такое бешенство? Ведь чем раньше она получит и примет брачное предложение от кого-то из той же когорты, тем быстрее закончится его опекунская ответственность. И ее возможная родственная связь с Личфилдом станет уже делом ее новоиспеченного мужа. Разве не этого он хотел? Да, освободиться от нее и вернуться к прежней жизни без сложностей, которую он вел до выхода Элеоноры в свет. Теперь
она доставляла ему лишь беспокойство и раздражение. До ее появления его жизнь текла просто и гладко. Джастину вспомнилось, что он жаловался на скуку как раз в тот вечер, когда бабушка забеспокоилась по поводу будущего Элеоноры и попросила обеспечить ее протекцией и приданым. С того момента скуки он уже не испытывал. Жизнь пошла кувырком, не оставалось времени даже на обычные занятия вроде походов в боксерский салон Джексона, который он посещал три раза в неделю. Но Джастин намеревался при первой возможности исправить это упущение. Может, хотя бы бокс поможет в очередной раз не пасть жертвой плотских чар этой женщины. Утвердившись в этом решении, Джастин перенес внимание на другую сложную задачу — его последний промах создал атмосферу неловкости, которую следовало развеять.
        — Когда нуждаешься в чашке с блюдцем, их никогда не бывает под рукой.
        Элеонора яростно повернулась к нему:
        — Не смейте над этим шутить!
        Джастин вздрогнул, как от боли.
        — Еще раз приношу свои извинения. Элеонора, вы плачете?  — Он потрясенно увидел на ее бледных щеках серебристые дорожки слез.  — Элеонора!
        — И прикасаться ко мне тоже не смейте!  — Она судорожно отшатнулась, увидев, что он собирается взять ее за руки.  — Вы ошибаетесь, если думаете, что мои слезы вызваны чем-то кроме гнева и осознания собственной глупости, позволившей снова пасть жертвой вашего искусного соблазнения!
        От такого оскорбления Джастин стиснул зубы и еще несколько долгих секунд смотрел на нее, в ее взгляде читался откровенный вызов. Он глубоко вздохнул, проворно вскочил и пересел на противоположный диван кареты.
        — Лучше?
        Она вздернула подбородок и ответила столь же кратко:
        — Намного.
        Джастин судорожно вздохнул.
        — Элеонора!
        — Я бы предпочла, чтобы вы больше со мной не заговаривали.  — Ее голос подрагивал, от гнева ли, от других ли эмоций, Джастин точно не знал.  — Я не… я не в состоянии сейчас обсуждать эту тему.
        Она резко покачала головой и стиснула руки на коленях.
        Джастин удивлялся, что после такой мощной кульминации они оба вообще способны хоть что-то говорить! Его тело до сих пор было преисполнено такой негой, настолько физически удовлетворено и измотано, что безумно хотелось принять горячую ванну, расслабить ноющие напряженные мышцы.
        — Разумеется,  — согласился он.  — Но когда вы почувствуете себя лучше…
        — Я не больна, ваша светлость,  — невесело усмехнулась Элеонора.  — Только полна отвращения и обвиняю себя.
        Она снова обращалась к нему «ваша светлость», Джастин понимал, что это означает. Она хочет, испытывает потребность установить между ними как можно большую дистанцию.
        — И тем не менее,  — мягко напомнил он,  — мы не можем, как в прошлый раз, просто сделать вид, что ничего не произошло.  — Он и мысли не допускал, что ад последних трех дней может повториться и Элеонора снова станет максимально избегать его общества.  — Моя бабушка, как вы заметили, в высшей степени проницательна, и, если наши напряженные отношения будут продолжаться, она наверняка поймет, что произошло нечто серьезное.
        Ее глаза вспыхнули, к щекам вернулся сердитый румянец.
        — А не следовало ли подумать об этом раньше, ваша светлость?
        Конечно, следовало! И не только об этом! Но он не подумал, и это подтверждало, насколько плачевно состояние его разума. Всякий раз, оставаясь с ней наедине, он начисто лишался соображения!
        — Скорее всего, нам повезёт, и бабушка припишет ваше неприязненное отношение тому, что я запретил вам ехать на суаре к леди Литтлтон,  — тягостно произнес Джастин.
        — Без сомнения,  — высокомерно согласилась Элеонора.
        В действительности его не волновало, что скажет или подумает бабушка. Куда больше беспокоило, что Элеонора настроена к нему откровенно враждебно.

        Элли облегченно вздохнула, увидев, что они, наконец, приближаются к Ройстон-Хаус. Она с трудом дождалась, когда карета остановится, грум распахнет перед ней дверцу, и стремительно выскочила на улицу. Она отчаянно хотела отдалиться от Джастина. Ей обязательно надо принять ванну и переодеться, прежде чем вернется вдовствующая герцогиня. Как отметил Джастин, бабушка очень проницательна. Ей хватит одного взгляда на растрепанную одежду Элли, чтобы понять, что произошло у них с Джастином по пути домой!
        Надо надеяться, что Эдит Сен-Джаст их не опередила. Элли не представляла, сколько времени прошло, пока они с Джастином занимались любовью, но старая леди едва ли очень долго пила чай с леди Сисели. Если она вернулась раньше их, это будет такой позор и унижение.
        — Мы войдем в дом вместе,  — произнес герцог и, подхватив ее под локоть, пошел с ней шаг в шаг, когда она стала торопливо подниматься в дом по широким ступенькам.
        Элли наградила его кипящим взглядом, тем более что, в отличие от нее, он выглядел, как всегда, идеально. Ни единого волоска, выбившегося из прически, даже когда он снял шляпу и отдал ее Стенхоупу. Когда же дворецкий повернулся к ней забрать перчатки и шляпку, она с напряженной улыбкой отказалась:
        — Я возьму их с собой наверх. Спасибо, Стенхоуп. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы в мою комнату принесли горячей воды для ванны. И поскорее.
        — От меня такая же просьба, если можно, в мою комнату,  — сказал Джастин.
        — Конечно, ваша светлость. Мисс Розвуд. Я немедленно отдам распоряжения.  — Дворецкий заколебался, на его лице отразилось некоторое смятение.  — Я должен сообщить, вас дожидается гостья, ваша светлость.
        Герцог поднял брови:
        — И кто же это может быть?
        Элли тоже стало любопытно. Живя в одном доме со Стенхоупом уже целый год, она знала: его невозмутимость поколебать почти невозможно. А сейчас он выглядел каким-то растерянным и смущенным.
        — Добрый день, Джастин.
        Поворачиваясь на звук этого хрипловатого женского голоса, Элли услышала, как стоящий рядом Джастин с шипением втянул в себя воздух. У нее бешено забилось сердце. В дверях Голубой гостиной стояла прекрасная элегантная женщина со светлыми волосами. Настоящая красавица, которую Джастин определенно узнал, но, несомненно, предпочел бы не узнавать.


        Глава 14
        Эта мысль Элли тут же материализовалась в обвиняющих словах Джастина:
        — Что ты здесь делаешь?
        Элли даже вздрогнула от сердитой неприязни в его голосе. Заговори он в таком пренебрежительном тоне с ней, она бы под землю провалилась. Но прекрасная женщина по другую сторону холла и глазом не моргнула на подобную резкость. С улыбкой проводила взглядом благоразумно ретировавшегося Стенхоупа и с упреком ответила:
        — Право, дорогой, неужели это единственное, что ты можешь мне сказать после столь долгой разлуки?
        — И кто в ней виноват?
        Она печально улыбнулась:
        — В данном случае, полагаю, ты сам.
        Элли показалось, что день превратился в ночной кошмар, от которого она никак не может проснуться. Сначала они с безумной страстью занимались любовью в экипаже, и все закончилось так плачевно. А теперь еще она встретилась лицом к лицу с женщиной, которая явно была любовницей Джастина, а может, и до сих пор ею является. С женщиной, которая намного красивее и утонченнее, чем она. Джастин думал, что этот день ужасен и хуже, казалось бы, уже быть не может, но доказательство обратного стояло напротив него в громадном холле. Последнее, чего он мог ожидать по возвращении домой,  — застать эту женщину.
        — Джастин, разве ты не собираешься нас представить?  — поинтересовалась последняя и многозначительно посмотрела на Элеонору.  — Хотя думаю, я могу догадаться и без твоей помощи,  — с сожалением добавила она, когда представления так и не последовало.  — Без сомнения, вы — мисс Элеонора Розвуд, прекрасная юная леди, бывшая падчерица Фредерика Сен-Джаста, которую Эдит любезно взяла под свое крылышко.
        — Да, я Элеонора Розвуд.  — Элеонора озадаченно сделала реверанс.
        Джастин не имел никакого желания ее просвещать, но у него не было иного выхода.
        — Элеонора, позвольте представить вам ее светлость Рэйчел Сен-Джаст, герцогиню Ройстон. Мою мать,  — коротко добавил он, поскольку Элли продолжала смотреть на него ничего не понимающим взглядом.
        — Ваша мать?  — ахнула Элеонора и широко раскрытыми глазами уставилась на женщину, которая выглядела слишком молодо даже для матери маленького мальчика, не говоря уже о мужчине двадцати восьми лет от роду.
        «Она никогда не выглядела на свой возраст»,  — нехотя подумал Джастин. На его памяти она всегда была одной из красивейших женщин, каких он когда-либо видел. Ребенком он считал ее прекрасной как ангел. И она до сих пор таковой оставалась, несмотря на то что ей было уже к пятидесяти. Густые, искусно уложенные золотистые волосы, живые синие глаза, гладкая белая кожа, великолепная фигура в синем платье.
        В синем платье?
        Насколько он знал, последние три года после смерти отца мать носила исключительно черное. Тем не менее сейчас была одета в модное шелковое платье под цвет глаз, из-под подола выглядывали такого же цвета атласные туфельки. Означает ли это, что его мать наконец — наконец!  — решила завершить отшельнический траур по мужу?
        Элли лишь таращилась на женщину, которую Джастин представил своей матерью. Неудивительно, что она сочла ее кем-то другим. Высокая красивая женщина, слишком молодая для столь взрослого мужчины! И даже для нее!
        — Жаль, мы не встречались, когда была жива ваша мать и Фредерик, но я очень рада, что мы наконец познакомились.
        Рэйчел Сен-Джаст с теплой улыбкой плавно, как лебедушка, прошла по холлу и быстро обняла девушку, затем отстранилась. Легкий цветочный аромат духов, к счастью, приглушил мускусный запах, оставшийся на одежде Элли!
        — Эдит права, вы просто прелестны!
        — Бабушка писала тебе об Элеоноре?  — медленно проговорил Джастин.
        Элли взглянула на него и нахмурилась, увидев сдержанно-скептическое выражение. Которое, впрочем, быстро исчезло, и он сузил глаза. Она отметила, что герцогиня даже не попыталась встретить сына теплыми объятиями, какие только что достались ей самой.
        Вероятно, у них напряженные отношения, и герцогиня знает: Джастин ее отвергнет.
        На красивом лице Рэйчел мелькнуло печальное признание этой истины. Она улыбнулась:
        — Ну да, мы с Эдит регулярно обмениваемся письмами.
        — Я удивлен, что бабушка писала об Элеоноре. Это заставило тебя вернуться в город.
        — О, оно далеко не единственное,  — сообщила мать.  — Эдит уже много месяцев ни о чем другом не пишет, только об Элеоноре. И я, в конце концов, решила своими глазами взглянуть на этот образец совершенства.
        Понимая, что последние слова никак с ней не сочетаются, учитывая ее помятый вид, Элли смотрела на герцогиню и пыталась отыскать в ее выражении насмешку и цинизм, столь присущие ее сыну. Но не смогла найти ни того ни другого. Рэйчел смотрела на нее по-доброму, с теплой улыбкой. Однако достаточно было снова взглянуть на Джастина, чтобы увидеть на его красивом лице и цинизм, и насмешку во всей красе.
        — Вдовствующая герцогиня очень добра,  — тихо отозвалась Элли.
        — Да, моя свекровь действительно очень добра, но, уверяю вас, в данном случае она еще и очень правдива.
        — Хочешь сказать, ты прервала свое многолетнее отшельничество,  — Джастин смотрел на мать с насмешкой,  — и приехала в город исключительно из любопытства, посмотреть на Элеонору? Серьезно.
        Герцогиня подняла брови:
        — Конечно. А какая еще может быть причина.
        Он сжал челюсти.
        — Бабушка не писала тебе, что в последнее время испытывает недомогание?
        Элли наконец поняла, куда клонит Джастин. Он думал что Эдит в большей степени доверяла матери относительно своей болезни, именно поэтому герцогиня, к огромному удивлению Джастина, столь неожиданно вернулась в город.
        — Я оставлю вас, если не возражаете. Поднимусь к себе принять ванну,  — тихо проговорила Элли, нарушая тяжелое молчание.

        Джастин бросил на нее мрачный взгляд, ведь они не закончили разговор! Правда, он знал, что должен сначала поговорить с матерью, а уж потом обсуждать с Элеонорой вновь возникшие осложнения. Можно подумать, они вообще прекращались! Он все равно не понимал, что делать с этой девушкой и своей привычкой заниматься с ней любовью при первой же удобной возможности. Мощь случившегося между ними и неожиданное появление матери начисто лишили его способности соображать здраво. К тому же он понимал, несмотря на комплименты матери: выглядит Элеонора не лучшим образом, платье измято, волосы растрепаны, и наверняка чувствует себя очень неловко в присутствии герцогини.
        Джастин коротко кивнул:
        — Мы поговорим перед ужином.
        Она отвела глаза.
        — У меня немного побаливает голова, ваша светлость. Полагаю, мне лучше воспользоваться вашим советом и провести вечер у себя в спальне.
        Джастин криво усмехнулся, услышав из ее уст слово «совет». Они оба слишком хорошо знали, что он сначала приказал ей, а затем дал благой «совет»!
        — Тогда я загляну к вам после ужина.
        Она быстро взглянула, в глазах сверкнуло неудовольствие.
        — Нет необходимости, ваша светлость. Я собираюсь сразу лечь спать.
        И она, без сомнения, надеялась, а может, даже молилась, что завтра утром все это окажется просто ночным кошмаром! Джастин чувствовал, что его жизнь становится абсолютно невыносимой. Мало ему тревог по поводу бабушкиной болезни, так теперь еще неожиданный приезд матери! Да еще на заднем плане мелькает все более насущная проблема Драйдена Личфилда и его возможного родства с Элеонорой Кто-то тут говорил о скуке? Ха!
        — Что ж, хорошо.  — Он провел рукой по волосам.  — Но если головная боль усилится, вы должны немедленно позвонить Стенхоупу, и мы пошлем за доктором Франклином.
        — Джастин, я не ребенок, чтобы вы указывали мне, как поступать!  — Элли туг же густо покраснела вспомнив, что они не одни и их слушает заинтересованная аудитория. А она высказалась так хлестко, назвала его по имени, что отчетливо указывало на неочевидную до сей поры фамильярность их отношений.
        — Прошу прощения, ваша светлость.  — Она адресовала извинение герцогине.  — Боюсь, я сегодня себя плохо чувствую.
        — Ах, бедняжка.  — Лицо матери стало очень сочувственным.  — Вы не против, если я позже загляну вас проведать?
        Джастин вновь повернулся к Элеоноре, вызывающе посмотрел на нее, иронично вскинул брови. Элли избегала смотреть на герцога, но чувствовала, что он буравит ее насмешливым взглядом. И по заслугам. Она так на него разозлилась, что совсем забыла о приличиях. Даже перед его матерью.
        — Абсолютно не против.  — Она приняла предложение герцогини.
        — Обещаю, я не стану вас тревожить, если вы заснете,  — продолжая улыбаться, заверила Рэйчел. Герцогиня словно не заметила вопиющей фамильярности, с которой Элли обращалась к ее высокомерному сыну.
        — Ваша светлость.  — Элли быстро присела перед ней в реверансе. При обращении к Джастину ее голос стал значительно холоднее.  — Ваша светлость.
        Она коротко кивнула ему в знак прощания и, не дожидаясь его ответа на столь невежливый жест, торопливо пересекла холл, подобрав юбки, стала быстро подниматься по лестнице.
        Но не смогла не прислушаться к реплике герцогини.
        — Джастин, ты хочешь обсудить со мной Эдит или нечто, касающееся твоей юной подопечной?
        Джастин проводил взглядом Элеонору, которая взбежала на второй этаж и быстро исчезла в направлении своей спальни, и только после этого вновь повернулся к матери.
        — Например?  — Он холодно посмотрел на нее.
        Герцогиня вздохнула.
        — Вижу, ты все еще сердит на меня.
        — Нисколько.  — Джастин скривил губы.  — Гнев подразумевает глубину чувств, которая у нас отсутствует.
        Мать огорченно нахмурилась:
        — Но это неправда! Я всегда тебя очень любила.
        — О, ради бога!
        — Джастин!
        — Я не хочу обсуждать это здесь, где любой может нас услышать.  — Он выжидательно повернулся в сторону Голубой гостиной.
        Чуть замявшись, мать прошла в гостиную, за ней — Джастин и плотно закрыл за собой дверь.
        — Итак, зачем ты приехала?
        — Я же сказала тебе…
        — Какую-то ерунду о своем желании познакомиться с Элеонорой,  — нетерпеливо отмахнулся Джастин. Он остановился посреди комнаты спиной к окну, точнее, к фасадному эркеру.  — Насколько я знаю, Элеонора поселилась в этом доме еще год назад. Так отчего этот внезапный интерес к ней?
        Его мать изящно опустилась на диван.
        — Эдит писала, что с твоей помощью хочет ввести Элеонору в общество.
        Джастин стиснул руки за спиной.
        — И ты хочешь предложить мне свою помощь?
        Она грустно покачала головой.
        — Перестань, пожалуйста, разговаривать со мной в таком тоне.
        Джастин втянул в себя воздух, осознавая, что действительно ведет себя, мягко говоря, невежливо с женщиной, которая когда-то дала ему жизнь.
        — Прости, я не хотел показаться грубым.
        — Ну, уже кое-что. Джастин, тебе известно, что твой шейный платок… м-м-м, далек от обычной безупречности?  — спокойно заметила она.
        Еще бы, учитывая глубину и силу желания, которое полностью захватило его в карете какие-то минуты назад, когда Элеонора расстегивала жилет и стаскивала рубашку, желая прикоснуться к обнаженному телу.
        — Мне казалось, мы обсуждали твое внезапное решение приехать, а не мой шейный платок.
        Он не станет поправлять платок, наверняка превратившийся в тряпку. И к черту выводы, к которым могла прийти мать по этому поводу. Герцогиня опустила глаза и провела ногтем по окантовке диванного сиденья.
        — Мое решение не так уж внезапно, Джастин. М уже давно думала, что один из нас должен сделать шаг к примирению. И когда ты не приехал поздравить меня с днем рождения, я поняла, что этим кем-то придется стать мне.
        Джастин совершенно забыл, что четыре дня назад был ее день рождения. Болезнь бабушки и необъяснимая страсть к Элеоноре Розвуд настолько занимали все его время, что он даже не помнил, какой сегодня день недели, не говоря уже о том, чтобы помнить о сорокадевятилетии матери!
        Он поморщился.
        — Прости еще раз. Мне очень жаль.
        Мать озорно подняла голову.
        — Достаточно, чтобы все же одарить меня пропущенным поцелуем?
        — Конечно.
        Джастин прошел через комнату и коротко прижался губами к ее гладкой щеке. Небольшая цена за такую оплошность. Мать кивнула в ответ.
        — Может быть, ты теперь сядешь со мной и расскажешь о мисс Розвуд?  — Она похлопала по мягкому диванному сиденью.
        Джастин сделал вид, что не замечает ее жеста, и опустился в одно из кресел, что стояли по обе стороны незажженного камина. Устроился в подчеркнуто расслабленной позе и сцепил пальцы. На мать он не смотрел, не желал видеть разочарования, наверняка написанного на ее лице.
        — Разве бабушка не более надежный источник сведений об Элеоноре?
        — Нет, мне так не кажется…
        Он взглянул на мать пронзительным взглядом поверх сцепленных пальцев.
        — Не хочешь пояснить?
        — Полагаю, нет.
        Джастин понимал: они с Элеонорой вошли в дом сильно растрепанными, но искренне надеялся, что мать не догадывается о причине.
        — Тогда, может, все-таки назовешь истинную причину своего приезда?
        Герцогиня казалась огорченной.
        — Возможно, я просто хотела повидать единственного сына?
        Он сжал губы.
        — Очень сомневаюсь!
        — О, Джастин.  — Мать тяжело вздохнула.  — Ну почему нам при каждой встрече обязательно надо ссориться?
        Он поднял брови.
        — Возможно, мы испытываем друг к другу неприязнь?
        — Джастин!  — Ее глаза наполнились слезами, по щекам разлилась меловая бледность. Она нервно вскочила.  — Это так… так жестоко с твоей стороны! Я люблю тебя. И всегда любила!
        И он тоже всегда любил ее. Любил, даже когда сердился на нее, страдал из-за того, что она его бросила. Он любит ее до сих пор. Но все эти годы, когда он редко видел родителей, дай бог раз в несколько месяцев, образовали между ними глубочайшую пропасть, которую невозможно преодолеть.
        — Я не хотел быть жестоким. Я просто… почему бы тебе не признать, что нас слишком многое разделяет? Мы долго жили порознь и просто не способны найти точку соприкосновения.
        Влажные от слез глаза смотрели на него напряженным взглядом. Губы печально застыли.
        — Есть вещи, которые…  — Она замолчала, словно подыскивая подходящие слова.  — Ты спрашиваешь, почему я приехала в Лондон. Так вот, правда в том* что, когда ты забыл о моем дне рождения, я решила…
        — Черт побери, я ведь уже извинился!
        Она покачала головой.
        — Это типично для наших сегодняшних отношений. И есть вещи, которые тебе нужно узнать. Я никогда о них не рассказывала, но сейчас, полагаю, ты имеешь на них право.
        Джастин нахмурился.
        — Никакие твои слова не смогут зачеркнуть годы брошенности, когда ты предпочитала путешествовать по миру со своим мужем…
        — Он был не только моим мужем, но и твоим отцом, не забывай! И мы провели эти годы, не просто наслаждаясь жизнью, как ты, похоже, думаешь!  — Ее лицо мучительно исказилось, она в волнении сжала руки.  — Решение сопровождать отца далось мне очень непросто. Сначала я удостоверилась, что ты спокойно живешь в пансионе, и только потом с ним уехала. И у тебя были Эдит и Джордж на случай, если мы не успевали вернуться к твоим каникулам.
        — Только бабушка и дедушка, как бы они ни были дороги моему сердцу, никогда не могли заменить мне родителей!  — Привычная ледяная невозмутимость Джастина дала трещину. Эта тема до сих пор была для него очень болезненна. Он все принимал слишком близко к сердцу.
        Джастин, я все время была с тобой, пока ты не отправился в пансион,  — с волнением напомнила мать.  — Разве не помнишь, какие замечательные годы мы провели в Гэмпшире? Как летом купались в пруду и ловили рыбу, а зимой катались на коньках и санках? А помнишь, с каким восторгом мы ждали возвращения твоего отца от его… заграничных дел?
        Его глаза превратились в щелочки, от которых веяло ледяным холодом.
        — Куда яснее я помню последующие годы.
        Мать обессиленно опустила плечи.
        — Ты стал таким злопамятным и жестким.
        Он пожал плечами:
        — Я такой, каким меня сделала жизнь.
        — В таком случае мне очень жаль.  — Герцогиня грустно улыбнулась.  — Ты же умный человек, Джастин. Неужели никогда не задумывался, почему твой отец почти всю свою жизнь провел за границей, в Индии, на континенте? Если, конечно, не считать желания поразвлечься,  — непривычно едко добавила она.
        Джастин с любопытством посмотрел на нее, совершенно не представляя, куда она клонит.
        — Мне всегда говорили, что он уезжает по делам.
        — Так и было.
        — Тогда я не понимаю.
        — Это были не его дела!
        — Чьи же тогда?  — Джастин даже не пытался скрыть растущего нетерпения.
        На лице его матери теперь тоже отразилось раздражение.
        — Ты действительно не догадываешься?
        Он скептически уставился на нее. Герцогиня, не дрогнув, встретила его взгляд, словно очень желала, чтобы он понял. И Джастин замер. Ответ предстал перед ним так ясно, словно сидел в кресле напротив.
        — Возможно ли?  — Он замолчал и недоверчиво покачал головой.  — Все эти годы… неужели мой отец был тайным агентом короны?
        Он сразу понял, что попал в точку: на лице его матери отразилось такое облегчение, что она буквально засияла.


        Глава 15
        — Я знаю, вы не спите, можете перестать притворяться!
        Элли действительно не спала. Она слышала, как пару секунд назад дверь спальни медленно открылась и затем снова закрылась. Но она надеялась, что посетитель, кем бы он ни был, остался по другую сторону двери.
        Она молча замерла под одеялом, не желая вступать в конфронтацию с Джастином. Может, если он не дождется ответа, просто уйдет? Расставшись с ним и его матерью, она поднялась к себе и насладилась горячей ванной. Затем к ней заглянула Рэйчел Сен-Джаст. Они поговорили, и герцогиня спустилась к семейному ужину. А поскольку Элли по-прежнему утверждала, что у нее болит голова, милая леди прислала в спальню Стенхоупа с некоторыми блюдами на подносе.
        Вскоре Элли услышала, как на подъездную дорожку выводят карету, и вся семья Сен-Джаст, видимо, отправилась на суаре к леди Литтлтон. С тех пор прошло уже несколько часов, и Элли не слышала, чтобы карета вернулась. Тогда она заключила, что Джастин, несмотря на неприятие светской жизни, тоже отправился на прием к леди Литтлтон с матерью и бабушкой.
        — Элеонора?
        Она упорно не открывала глаз, хотя сквозь веки чувствовала свет зажженной свечи. Джастин явно приблизился к ее постели.
        — Черт побери, неужели в этом доме нет ни одной женщины, которая не избегала бы моего общества!  — яростно пробормотал он.
        В его голосе звучала мальчишеская обида, которая контрастировала с его обычными высокомерно-уверенными манерами. Элли невольно распахнула глаза, забыв о своих надеждах, что он уйдет, если она будет его игнорировать.
        — Ага!  — Джастин с торжеством уставился на нее. Он стоял у самой кровати, подняв над головой свечу.
        Элли перевернулась на спину, подтянула одеяло до самой шеи и после этого осторожно взглянула на него. И быстро осознала, что он прислоняется к кроватному столбику, чтобы не упасть, вид у него совсем не презентабельный. За прошедшие часы куда-то исчезли сюртук и шейный платок, верхние пуговицы на рубашке расстегнуты, жилет тоже. Ей хватило одного взгляда на его лицо, чтобы заметить, как блестят у него глаза, а на острых скулах появился заметный румянец.
        — Джастин, вы что, пьяны?
        Он моргнул и сделал вид, что задумался.
        — Возможно, я и выпил после ужина бутылочку бренди или две.
        Разве можно устоять и не насладиться зрелищем? Надменный герцог Ройстон надрался до такой степени, что едва удерживается на ногах!
        — Тогда вам, наверное, лучше сесть, иначе вы можете упасть на пол. Не сюда!  — возмущенно пискнула Элли, когда он тут же уселся на край кровати, и ей пришлось стремглав перебраться на другую сторону, чтобы избежать опасности быть раздавленной.  — Джастин, вы не должны находиться в моей спальне, не говоря уж о том, чтобы сидеть на моей постели!
        — А почему нет?  — Слегка покачиваясь, он подался вперед и поставил подсвечник на ночной столик.  — Ну и ну.  — Он с видимым усилием выпрямился, посидел несколько секунд, потом, не разуваясь, закинул ноги на постель и улегся на спину рядом с Элли.  — Мне кажется или потолок действительно кружится?
        — Джастин!  — Элли села и, нахмурив брови, нетерпеливо уставилась на него. Все ее злорадство как ветром сдуло. Он лежал с закрытыми глазами, густые ресницы веером спускались на вспыхнувшие румянцем скулы.  — Джастин?
        Тот, не открывая глаз, растянул губы в довольной улыбке.
        — Я смотрю, вы научились звать меня по имени.
        — Джастин!  — с явным раздражением повторила она, схватила его за руку и встряхнула, впрочем, без особого результата. Он только удобнее устроился на подушках.  — Вставайте и немедленно уходите!
        — Почему это?
        — Ваша мать и бабушка скоро вернутся.
        — Они пробудут там еще несколько часов.  — Он поднял руку, чтобы прикрыть зевок.  — В библиотеке было чертовски одиноко, а с вами тепло и уютно.
        Элли замерла. Неожиданное признание от джентльмена, который всегда ясно давал понять, что не нуждается ни в чьей компании.
        — Почему ваша мать и вдовствующая герцогиня избегают вашего общества?
        Он пожал плечами:
        — А им нужна причина?
        На взгляд Элли, безусловно, да. Рэйчел Сен-Джаст встретила сына после долгой разлуки очень эмоционально, а старая леди после его возвращения в Ройстон-Хаус готова простить что угодно.
        — Почему вы не поехали с ними к леди Литтлтон?
        Он приоткрыл один глаз и посмотрел на Элли:
        — Может, я и жажду компании, но не до такой степени, чтобы согласиться на эту изощренную пытку!
        Она горестно поморщилась при виде столь явной неприязни.
        — Я просто подумала, что вы могли бы попытаться им этим угодить и вернуть благосклонность.
        Он передернулся и закрыл единственный открытый глаз.
        — Я не стремлюсь вернуть их расположение!
        — Похоже, да.  — Элли вздохнула. В его голосе снова звучало привычное высокомерие.  — Но вы все равно не можете здесь оставаться.
        — Почему, если ваша спальня намного удобнее моей?
        Элли не могла себе такого представить. Когда она приехала сюда год назад, вдовствующая герцогиня показывала ей основную часть дома, и, насколько ей помнилось, герцогские апартаменты выглядели по меньшей мере шикарно. Там стояла огромная кровать с темно-синим парчовым балдахином и георгианская мебель, полы покрывали роскошные абиссинские ковры, синие с золотом. Ее же спальня составляла едва ли четверть от герцогской, а кровать едва вмешала их с Джастином.
        И она не должна даже обращать на это внимание!
        — Я в это не верю. И не думаю, что вам стоит здесь задерживаться… Джастин.  — Она неуверенно посмотрела на него.
        Герцог повернулся к ней лицом, она тут же остро ощутила, что на ней только ночная сорочка, а из-под одеяла, придавленного его весом, виднеются обнаженные плечи.
        — Ты знаешь, у тебя самые красивые волосы, которые я когда-либо видел?  — Джастин потянулся и прихватил пальцами длинную рыжую прядь.  — Такие мягкие и шелковистые, кажутся живым пламенем.  — Он пропустил локоны сквозь пальцы.
        — По-моему, сейчас не время говорить о моих волосах.
        — А когда еще, если обычно они уложены в прическу или скрыты под шляпкой?
        — Не всегда.  — На щеках ее вспыхнул яркий румянец.
        Верно, не всегда, ведь он всего несколько часов назад обвивал ее полуобнаженное тело этими шелковистыми прядями. Джастин оперся на локоть, чтобы лучше рассмотреть гладкую белую кожу, просвечивающую под живым пламенем волос.
        — В карете я не мог тебя как следует разглядеть.  — Он провел рукой по ее голому плечу, которое теперь видел отчетливо.  — Ты очень красива, Элеонора. Твоя кожа мягкая, как…
        Элли напряженно застыла, но все равно не смогла скрыть сладкой дрожи, которую приносили ласковые прикосновения его пальцев.
        — Если ты не забыл, я тоже избегаю твоей компании.
        Он шаловливо улыбнулся:
        — Я отлично помню все, что произошло между нами днем.
        Она покраснела еще сильнее.
        — И я, к сожалению, тоже. Вот почему я…
        — К сожалению?  — Джастин обхватил ее плечо ладонью, принуждая оставаться на месте.  — Не слишком лестно так отзываться о том, что мы занимались любовью.
        — Потому что этого не должно было случиться!  — Она вывернулась из его хватки, отбросила одеяло и соскочила с кровати. Сорвала с ближайшего стула халат и торопливо натянула поверх ночной сорочки.
        Джастин откинулся на подушки и, пока Элеонора застегивала халат, бесстыдно любовался ее обнаженным телом, просвечивавшим под тонкой материей. Длинные стройные ноги, пышные бедра, узкая талия, крепкие высокие груди с бутончиками сосков.
        Какая жалость, обилие выпитого бренди лишило его возможности что-либо с ними проделать! С досадным стоном он откинулся на подушки и прикрыл глаза рукой.
        — Тебе не кажется, что свет слишком яркий?
        — Сэр, вы явно сильно набрались!
        Он утвердительно заворчал. Даже не глядя на нее, знал, что Элеонора смотрит на него с крайним неодобрением.
        — И это неудивительно, учитывая все, что я сегодня узнал. А в довершение всего,  — резко добавил он,  — меня терзает страсть к одной юной даме, абсолютно не подходящей на роль любовницы!
        Это он ее подразумевает под «юной дамой»? В таком случае он совершенно прав, поскольку она категорически не собирается становиться любовницей его самого или какого-то другого мужчины, не важно, «терзаемого страстью к ней» или противоположными чувствами! Элли судорожно вздохнула.
        — Сэр, немедленно покиньте мою спальню!
        — Я не могу,  — пробормотал он.
        — О чем вы? Почему не можете?
        Стоя у кровати, Элли с негодованием смотрела на развалившегося Джастина и старалась отвергнуть мысль, что он по-прежнему невозможно прекрасен, несмотря на греховную внешность. А может, как раз именно из-за нее. В таком взъерошенном состоянии он куда больше напоминал падшего ангела. Длинные золотистые волосы распутно разметались по лбу, такие же золотистые завитки виднелись в вырезе рубашки.
        Он приоткрыл один глаз.
        — Я говорю о том, моя дорогая Элеонора, что, если уж мой «петушок» не встает, когда я взираю на ваши обнаженные прелести, можете быть уверены, все остальное тоже не встанет!
        Элли почувствовала, как щеки заливает обжигающий румянец.
        — Вы говорите возмутительные вещи и ведете себя так же! Уверена, завтра утром вы сильно об этом пожалеете. Вас, без сомнения, будет терзать ужасная головная боль, и я считаю, вы ее категорически заслужили. Джастин!  — протестующе зашипела она, когда тот схватил ее за запястье и решительным рывком дернул к себе.  — Немедленно прекратите!
        Он прижал ее к постели рукой и ногой. Элли изо всех сил старалась из-под него выбраться. Джастин сердито посмотрел на нее, в его взгляде сквозило нетерпение.
        — Черт побери, женщина, да прекрати ты со мной бороться и хоть немного помоги для разнообразия.
        Элли застыла, осознав, что он не пытается склонить ее к ласкам, а только удерживает рядом, не позволяя уйти. И не его вина, что она не столь тверда перед лицом его распутной внешности и непосредственной близости, как ей бы того хотелось.
        — И как бы я могла вам помочь?
        Джастин нахмурился.
        — Вы же женщина, верно?
        Ее брови взметнулись вверх.
        — Мне кажется, вы не меньше меня осведомлены об этом.
        — Именно.  — Он удовлетворенно кивнул.  — А раз так, вы должны понимать, как работает женский ум.
        — Я понимаю, как работает мой собственный ум, но насчет других женщин я не уверена.
        — В свете того, что здесь нет никакой другой женщины, с кем я мог бы это обсудить, придется вам взять эту роль на себя.  — Джастин, отдуваясь, снова лег на спину и уставился в потолок.  — Может, вы объясните, почему женщина, полжизни лгавшая своему единственному ребенку, сейчас ожидает, что тот падет перед ней на колени и будет умолять о прощении за то, что он ни о чем не догадывался, пока она сама наконец-то ему не рассказала о действительно серьезных причинах.
        На таком близком расстоянии Элли отчетливо видела его боль, его глаза потемнели, вокруг рта обозначились скорбные складки.
        — И этой женщине случилось быть вашей матерью?
        Он кивнул.
        — Долгие годы я думал, что мои родители поглощены друг другом и своими чувствами, и у них нет желания делиться своей жизнью и любовью со мной, их единственным ребенком,  — отрывисто проговорил он.  — И вот сегодня мать мне сказала… я же могу быть уверен, что вы никому не расскажете?
        — Конечно.  — Элли слегка ощетинилась. Как он вообще может об этом спрашивать?
        Джастин рассеянно кивнул.
        — Сегодня я узнал то, что моя мать и бабушка с дедушкой знали всегда: мой отец много лет тайно работал на корону. Он герой. Снова и снова подвергал свою жизнь опасности. А в последние годы моя мать тоже пошла на этот риск: отправив меня в пансион, решила всюду его сопровождать. Они вдвоем собрали столько сведений, что спасли не одну сотню жизней за это время.  — Элли слышала в его голосе и боль, и гордость, понимала, что он еще не решил, как к этому относиться. Неудивительно для такого, как он, циника, который столько лет думал о своих родителях совсем другое.
        Кроме того, его слова подтвердили подозрения Элли, вероятно, именно по этой причине он не раз декларировал, что не станет влюбляться в собственную жену, когда придет время жениться и обзаводиться наследником. Тот, кто считал, что родители исключили его из своей жизни из-за своей всепоглощающей любви, разве захочет такой же участи для своих детей?
        Элли облизнула пересохшие губы.
        — Уверена, ваша мать и вдовствующая герцогиня в достаточной мере понимают ваши чувства и знают, что вам нужно время все принять и осознать,  — сказала она, тщательно подбирая слова.
        Джастин взглянул на нее.
        — А как бы вы себя чувствовали, если бы узнали, что ваш отец не тот, кем вы считали его все эти годы?
        Она пожала плечами:
        — Надеюсь, я в итоге нашла бы способ примириться с правдой.
        Глаза Джастина блеснули.
        — Это, безусловно, зависело бы от того, кто ваш отец!
        — Был,  — тихо поправила она.
        — Ну да,  — неловко согласился он.
        — Ваш отец был героем,  — сказала Элли, ощущая какую-то странную несогласованность, словно Джастин говорил о чем-то другом.  — А что касается моего отца, пусть я его никогда не видела, у меня есть причины считать, что он был по крайней мере честным человеком.
        — Да.
        — Или,  — она настороженно посмотрела на него,  — вы слышали о нем что-то иное?
        Слишком поздно Джастин сообразил, что раскрытая матерью тайна и излишнее количество бренди на полупустой желудок развязали ему язык и заставили сболтнуть лишнего. Он явно посеял в ней сомнения относительно ее отца. Сомнения, которые могли бы терзать ее еще сильнее, знай она, что Джастин с Ричмондом подозревают в ее отцовстве Драйдена Личфилда после изнасилования ее матери! Черт побери, он тут упивается жалостью к себе, избыток бренди определенно лишь обострил это состояние, хотя после текущего поворота опьянение совсем рассеялось из-за того, что его отец был настоящим героем, и мать тоже. Какой же он идиот! Невероятный, непроходимый эгоист! Вместо того чтобы напиваться до бесчувствия, ему следовало пасть перед матерью на колени и поблагодарить за те жертвы, что они с отцом принесли ради короля и страны. Конечно, мать права, он действительно позабыл о тех годах, что провел с ней до того времени, как его отправили в пансион. Годы счастья и довольства, когда он почти безраздельно владел ее вниманием, за исключением тех недель или месяцев, когда возвращался отец и они проводили время втроем. С другой
стороны, у Элеоноры вообще нет никаких воспоминаний об отце, ни детских, ни взрослых. «От Фредерика в этом смысле толку не было никакого»,  — кисло подумал он. А отец, которого он мог ей предложить, если таковым действительно окажется Личфилд,  — настоящий кошмар.
        — Нет, я не слышал о Генри Розвуде ничего порочащего,  — осторожно ответил он.
        — Но разве вы только что не подразумевали противоположное?
        — Прошу прощения, если так показалось. Я пьян и болтаю всякий вздор.  — Он рывком спустил ноги на пол и сел.  — Извините, что потревожил ваш отдых. Думаю, мне стоит отправиться к себе и как следует проспаться.
        Без сомнения, он был пьян, когда появился у нее в спальне, но сейчас Элли так не казалось. Ее обеспокоило, что несколько минут назад они вдруг заговорили о ее отце, и Джастин тут же свернул разговор. Как будто он был посвящен во что-то, чем не собирался с ней делиться.
        И первые же его слова отнюдь не уменьшили подозрения.
        — Господи, только посмотрите на время!  — Он взглянул на вынутые из кармана часы.  — Вы, безусловно, правы, мои мать и бабушка могут вот-вот вернуться, они не должны обнаружить меня в вашей спальне.  — Он убрал часы и выпрямился, собираясь уходить.
        Элли прислонилась к спинке кровати, подогнув под себя ноги.
        — Джастин, вы бы мне рассказали, если бы узнали о моем отце что-то, что могло бы повредить репутации вдовствующей герцогини?
        Он резко обернулся к ней:
        — А ваша собственная репутация вас не беспокоит?
        Она пожала плечами:
        — Я вышла из безвестности и с радостью туда вернусь, но мне невыносимо думать, что из-за меня будут неприятности у вашей бабушки, матери или у вас.
        Лицо Джастина смягчилось.
        — А что насчет вас? Вы бы стали скучать по светскому обществу или жалеть, что его потеряли?
        Слегка поколебавшись, Элли мысленно признала, что скучала бы по многому. Во-первых, по теплому и доброму отношению Эдит Сен-Джаст, а теперь еще и ее невестки. Во-вторых, по дружбе с Магдаленой Мэттьюз — у Элли еще никогда не было близкой подруги, какой стала ей за последние несколько дней мисс Магдалена. И она бы скучала по Джастину. У нес было вдоволь времени подумать над своими чувствами к нему. И она осознала, что, как бы ни желала иного, глубоко его любит. Любит и нуждается в нем, даже зная, что будет отвергнута обществом — его обществом,  — и готова зайти очень далеко, даже принять предложение стать его любовницей, если таковое последует.
        — Я бы скучала по вашей семье,  — честно ответила она.  — Вы все невероятно добры ко мне.
        — Но я-то уж точно не был добр, Элеонора!  — резко возразил Джастин.
        — Были.  — Смягчившись, она посмотрела на него через комнату.  — Хотя и несколько неординарно. Но при этом сделали все возможное, чтобы меня приняли в обществе.
        «Может, и так»,  — расстроенно подумал Джастин. Но он все еще держал при себе сведения, которые могли превратить ее в изгоя.
        Черт побери, надо что-то делать в ситуации с Личфилдом, чем скорее, тем лучше.


        Глава 16
        — С Личфилдом что-то надо делать, Ричмонд!  — озвучил свою мысль Джастин, напряженно сверля взглядом графа. Они боксировали в салоне у Джексона, поблескивая скользкими от пота телами, раздетые до пояса.
        — Соглашусь, как только вы перестанете вбивать меня в помост,  — жалко протянул лорд Андерсон, содрогнувшись после свирепого удара в челюсть.
        Джастин тут же отпрянул.
        — Проклятье! Прошу прощения, Ричмонд.  — Он выпрямился и отвесил поклон в знак признания ничьей и окончания боя.
        По дороге в раздевалку он с любопытством поглядывал на своего спарринг-партнера. Физически он был гораздо мощнее Джастина.
        — Ваша обеспокоенность о своей подопечной достойна восхищения.
        Джастин прекратил вытираться и с подозрением покосился на него:
        — На что вы намекаете?
        Ричмонд ухмыльнулся:
        — Она прекрасная юная леди.
        — И возможно, принадлежит отцу, который кто угодно, только не джентльмен!
        Граф задумчиво сел, вытирая пот со своих великолепных мускулов, выдающихся свидетельств физической силы.
        — И сей факт влияет на ваше к ней отношение.
        — Не будьте идиотом!
        — Некоторые могли бы счесть…
        — Значит, некоторые не способны опознать бриллиант у себя под носом,  — еще сильнее возмутился Джастин.
        — Но вы-то способны?
        Джастин криво улыбнулся:
        — До такой степени, что даже всерьез задумался о…  — Он осекся, осознав, что едва себя не выдал.
        — Да?
        Джастин быстро переменил тему:
        — Элеонора не должна нести ответственность за своего родителя.
        — Даже если им действительно окажется Личфилд?
        — Даже тогда,  — мрачно ответил Джастин. Он вспомнил, как, отправившись прошлым вечером в спальню к Элеоноре поговорить по душам, осознал, что природа его собственного отношения к ней гораздо серьезнее, чем он раньше мог признавать.
        Правда об отце обрушила его защитные стены до такой степени, что он больше не мог скрывать это даже от самого себя. Он столь решительно не желал вовлечения чувств там, где дело касалось женщин, что в полной мере не осознавал, насколько разительно Элли изменила его жизнь, пока прошлой ночью не вернулся к себе в спальню, трезвый, но абсолютно не способный заснуть. Коренным переломом стало его возвращение в Ройстон-Хаус после стольких лет категорического отказа. Может, он и говорил Элеоноре, что возвращается, потому что хочет быть рядом с бабушкой, если она снова заболеет, но в глубине души всегда знал, что истинная причина в ней, в его потребности ее защитить, особенно от таких типов, как Личфилд. Потребности, которая привела к глубинному и неожиданному осознанию.
        — Любопытно, что при всей распущенности Личфилда и его наплевательскому отношению к желанию женщины,  — неторопливо продолжал Ричмонд,  — по Англии не бродят табунами его бастарды.
        Джастин пожал плечами:
        — Мы этого не знаем.
        — Тогда, может, стоит постараться это, доказать?
        — Ради чего?  — полюбопытствовал Джастин.
        Ричмонд отвел взгляд и сосредоточился на застегивании своего жилета.
        — У меня есть свои причины.
        — И эти причины состоят в?..
        — Я пока не готов это обсуждать.
        — Черт побери, Ричмонд!  — взорвался Джастин.  — Если у вас есть хоть какие-то указания на то, что Личфилд — не отец Элеоноры, ради бога, сжальтесь и скажите мне!
        — Почему это для вас так важно?  — спросил граф.
        Джастин отвел глаза.
        — Моя бабушка без ума от Элеоноры.
        — А вы нет?  — усмехнулся Ричмонд.
        Джастин стиснул зубы, его лицо окаменело.
        — Это не ваше дело, черт побери!
        — Простите, что я так говорю, но кажется, вы сами в большой степени без ума от мисс Розвуд.
        Глаза Джастина превратились в узкие стальные щелочки.
        — Вы слишком далеко заходите, Ричмонд!
        — У этой юной девушки нет иной защиты, кроме вашей семьи. Надеюсь, вы не зашли с ней слишком далеко.
        Джастин выпрямился во весь свой впечатляющий рост.
        — Я очень ценю помощь, которую вы оказали мне на прошлой неделе, и всегда относился к вам скорее как к другу, нежели как к просто знакомому, но это не дает вам права расспрашивать меня об отношениях с Элеонорой.
        Особенно если он и сам точно не знает, как с ней теперь обращаться!
        Взгляды мужчин скрестились в молчаливой битве, и Ричмонд наконец со вздохом отступил.
        — Если я вас чем-то обидел, искренне прошу прощения.
        Он скованно поклонился.
        — Извинение принято,  — ответил Джастин и улыбнулся.  — Кстати, еще не слишком поздно пригласить вас на ужин в Ройстон-Хаус? Там вы сможете своими глазами увидеть, как «ужасно» мы обращаемся с Элеонорой!  — усмехнулся он.
        — Я никогда не говорил, что вы или ваши родственники плохо обращаетесь с кем-либо!  — запротестовал Ричмонд.
        — Надеюсь, при необходимости вы позволите мне сделать для Личфилда исключение?  — протянул Джастин, многозначительно похрустывая кулаками.
        — Будем надеяться, до этого не дойдет,  — поморщился Ричмонд.  — Кстати, до меня дошли слухи, что ваша мать вернулась в город.
        — И это еще одна причина нас посетить — вы спасете меня от очередного ужина исключительно в женском обществе!
        Граф печально улыбнулся:
        — В таком случае я с огромной радостью отужинаю в кругу вашей семьи. Спасибо.
        — Значит, договорились.  — Уже полностью одетый и готовый к выходу Джастин с удовлетворением кивнул.  — Я ожидаю новый отчет по Личфилду. Мы сможем его обсудить, когда дамы оставят нас наедине с сигарами и бренди.  — Правда, он сомневался, что сам станет пить, учитывая, как гудела голова, когда он наконец продрал глаза к ланчу.

        Семья Сен-Джаст ожидала прибытия гостя в Голубой гостиной. Вдовствующая герцогиня с любопытством посмотрела на внука:
        — Я и не знала, что ты настолько дружен с Ричмондом!
        Элли впервые с тех пор, как он вчера вечером покинул ее спальню, увидела Джастина. Она ушла из дома еще утром, до того, как он спустился вниз, наверняка страдая от ужасной головной боли, как она и предсказывала! Хотя сейчас не похоже, чтобы он сильно страдал.
        Стоило ей увидеть его в белоснежной рубашке и черном вечернем костюме, заметить, как последние лучи заходящего солнца превращают его волосы в жидкое золото, как играет свет на строгих чертах лица, а синие глаза светятся умом и проницательностью, у нее туг же забилось сердце, к ее огромному раздражению. После его ухода она еще долго не могла заснуть, думала обо всем, что он рассказал, и осознавала, как сильно это влияло на его представление о браке. Легко представить, как он в детстве строил предположения о долгих частых отлучках родителей и, в конце концов, решил, что они настолько одержимы любовью, что готовы бросить ребенка, лишь бы быть вместе, наедине. Видимо, поэтому он сейчас и считал, что любовь в браке не для него. К несчастью, это понимание абсолютно ничего не меняло в ее к нему чувствах. Она уже не трепетала как школьница при виде его распутной красоты и высокомерной осанки, как несколько недель назад, сейчас при одной мысли, что придется с ним разлучиться, ее сердце разрывалось от глубокой и непоколебимой любви. А ведь разлучиться, безусловно, придется. Она так сильно и страстно его
любит, что брак с другим для нее невозможен. Элли понимала, что однажды Джастин должен будет жениться, хотя бы для того, чтобы обеспечить себе наследника, и тогда она уже не сможет жить в Ройстон-Хаус, смотреть на этот расчетливый и хладнокровный союз. Правда, пока он даже не помолвлен.
        — Вы говорите о лорде Брайене Андерсоне?
        До сего момента Джастин занимался тем, что тайно наблюдал за Элеонорой, которая скромно сидела в кресле у незажженного камина. С восхищением лицезрел ее белую грудь, мягко выступавшую над низким вырезом темно-зеленого платья, точно подобранного под цвет глаз и выгодно оттенявшего густые темно-рыжие волосы. Ему потребовалось определенное усилие, чтобы оторваться от созерцания этой красоты и сосредоточиться на вопросе матери.
        — Он вернулся в общество только в прошлом году, после смерти своей жены.
        — Я и не знала, что графиня умерла!  — нахмурилась Рэйчел.
        — Возможно, потому, что последние три года ты скрывалась в своем деревенском поместье?  — напомнила ей вдовствующая герцогиня.
        — Да, должно быть,  — рассеянно кивнула Рэйчел.
        Джастин недоумевал. Неужели смерть несчастной жены Ричмонда, безусловно ставшая для всех ее близких благословением, после стольких-то лет страданий, так уж важна для его семьи?
        — Джастин, похоже, в полной растерянности!  — хихикнула бабушка.
        Смеялась она явно над ним, но он не мог понять почему.
        — Мама?  — осторожно произнес он и заметил, что щеки матери окрасились нежным румянцем.
        — Мой милый мальчик, для тебя наступило время великих открытий!  — весело продолжала бабушка.  — Видишь ли, если бы Рэйчел и Роберт не встретились и не влюбились друг в друга с первого взгляда, Ричмонд мог бы сейчас быть на месте твоего отца,  — мягко пояснила она.
        Не участвуя в разговоре, Элли тем не менее следила за ним с живейшим интересом. Интересом, который сейчас превратился в беспокойство за Джастина, слова герцогини его буквально ошеломили. Поддавшись импульсу, Элли быстро поднялась и встала рядом с Джастином, последнее открытие наверняка чересчур даже для него, особенно после того, что он накануне узнал о своем отце. И судя по тому, как на краткий миг прикрыл глаза ладонью и потряс головой, она явно не ошиблась. Она так думала, пока он не опустил руку, открывая дразнящую улыбку.
        — А может, еще не поздно, мама? В конце концов, вы оба теперь вдовцы.
        — Джастин!  — ахнула Рэйчел и еще гуще покраснела.
        Его улыбка стала еще шире.
        — А что? Ричмонд — не самый худший выбор. Элеонора, вы ведь встречали его на балу у Ройстонов? И как он вам показался?  — Джастин повернулся к Элли, в его синих глазах поблескивали озорные смешинки.
        Элли улыбнулась ему в ответ, отвечая на теплоту взгляда.
        — Я танцевала с ним кадриль, насколько помню, и он показался мне симпатичным, очаровательным джентльменом.
        Джастин насмешливо вскинул бровь.
        — Будем надеяться, не чересчур очаровательным и симпатичным?
        Теперь настала очередь краснеть Элли.
        — В отеческом смысле,  — быстро закончила она.
        Джастин задержал на ней восхищенный взгляд, ему еще не представилось возможности поговорить сегодня наедине, и он даже не делал попыток, не зная, как она примет его после столь ужасного поведения накануне в пьяном состоянии. Но несколько минут назад когда он узнал, что между его матерью и Ричмондом существовала определенная дружба, Элеонора встала с ним рядом, и он испытал облегчение. Она будто хотела его защитить. Какая ирония! Ведь это он должен ее защищать, в том числе и от себя самого!
        — Вот и ответ, мама.  — Он вновь повернулся к матери.  — И я, и Элеонора готовы тебя благословить, если ты решишься.
        Та строго на него посмотрела.
        — В самом деле, Джастин! Не стоит сейчас об этом, тем более здесь нет ничего смешного. Граф должен прибыть с минуты на минуту.
        Джастин, нимало не смущаясь, одарил ее улыбкой:
        — Я просто хотел заверить, что дарую свое одобрение, если ты решишь возобновить знакомство с Ричмондом.
        Мать заволновалась еще сильнее:
        — А я тебе говорю, в подобном одобрении нет необходимости, я не собираюсь становиться графу Ричмонду кем-то большим, чем матерью его друга!
        — Рэйчел, ты еще такая красавица,  — вставила вдовствующая герцогиня.
        Та раздраженно вскинула руки.
        — Да вы все сошли с ума!
        — Ах, но какое это замечательное безумие, мама.
        Джастин больше не мог сдерживаться, ему ужасно хотелось хоть как-то прикоснуться к Элеоноре, и он легким движением взял ее под локоток. На лице Элли отразилась неуверенность.
        — По-моему, я слышу, как сюда идет граф,  — пробормотала она.
        Джастин несколько засомневался, из холла прозвучал чей-то голос на повышенных тонах, затем негромкое увещевание Стенхоупа и опять чей-то громкий голос.
        Вдовствующая герцогиня забеспокоилась.
        — Джастин, ты не мог бы выяснить, что там такое?
        Он кивнул и отпустил локоть Элеоноры.
        — Оставайтесь здесь,  — приказал он и решительно направился к двери. Но не успел он подойти, как дверь распахнулась, и на пороге показался взбешенный Драйден Личфилд. За его спиной маячил непривычно встрепанный дворецкий.
        Личфилд высокомерно уставился на Джастина. Его лицо от гнева пошло красными пятнами.
        — Какого черта ты возомнил о себе, Ройстон,  — прорычал он.
        — Здесь леди, Личфилд,  — с холодной угрозой напомнил Джастин.
        — Да хоть сама королева!  — Тот сердито повысил голос.  — И у тебя еще хватает наглости копаться в моих личных делах!
        — Я напоминаю еще раз, что здесь присутствуют леди!  — Джастин сам едва сдерживался. Ему отчаянно хотелось нанести драчуну Личфилду хороший удар в челюсть — действие столь же неприемлемое при леди, как и мужское сквернословие.
        Личфилд презрительно фыркнул:
        — Не сомневаюсь, им отлично известно, какой ты пронырливый подонок.
        — Сэр, немедленно убирайтесь со своим грязным языком из моей приемной!  — Вдовствующая герцогиня властным взглядом окинула незваного гостя. Она явно слышала более чем достаточно.
        Личфилд насмешливо ухмыльнулся:
        — Вы все мните себя высшими существами.
        — Возможно, они действительно высшие?  — прервала Элеонора.  — Особенно по сравнению с вами. Во всех смыслах.
        Джастин медленно повернулся к ней. Увидел, с каким презрением она смотрит на Личфилда, задрав симпатичный веснушчатый носик, и чуть не раздулся от гордости. Элли же решительно вздернула подбородок и шагнула вперед.
        — Вы не имеете права врываться сюда без приглашения и оскорблять вдовствующую герцогиню и ее близких.
        — Не очень-то задирайте нос, мисси. Уж я-то знаю, что ваша мать не лучше той самой…
        — Хватит, Личфилд!  — внезапно прогремел на весь холл третий мужской голос.
        Взгляд Элли потрясенно скользнул за спину Личфилда, и она увидела стремительно приближающегося графа Ричмонда, его красивое лицо потемнело от гнева, плащ за плечами развевался, как знамя.
        — Прошу прощения за вторжение, леди.  — Он отвесил дамам короткий поклон и снова обратил внимание на Драйдена Личфилда.  — А с вами мы продолжим разговор в другом месте,  — процедил он.
        — А с чего бы мне с вами разговаривать?  — воинственно-надменно поинтересовался тот.
        Граф сузил глаза.
        — С того, что у меня нет выбора, кроме как немедленно вас арестовать.
        — Арестовать?  — презрительно усмехнулся Личфилд.  — Я вас умоляю! Да за что?
        — Против вас могут выдвинуть обвинения.
        — И кто же? Неужели вы?  — с издевкой поинтересовался тот.
        — Если понадобится, то и я,  — мрачно выдал граф.
        Личфилд надменно тряхнул головой.
        — Вы столько лет были женаты на сумасшедшей, что, видать, и сами сбрендили…
        Предложение осталось недосказанным, ибо кулак графа врезался ему точно в челюсть. Личфилд закатил глаза и рухнул на пол. Стенхоуп его подхватил, тем не менее отступил в сторону и позволил Личфилду приземлиться на мраморный пол парадной приемной. Он презрительно оттопырил губу.
        — Я привлеку кого-нибудь из лакеев, чтобы избавить нас от этого человека, ваша светлость?  — Он вопросительно посмотрел на мрачного Джастина.
        — Да.
        — Нет,  — твердо произнес Ричмонд и повернулся к Сен-Джастам, поклонившись им.  — Прошу прощения за дерзость.  — Он серьезно посмотрел на герцога.  — Но я только что получил сведения, которые позволяют нам уладить это дело с Личфилдом раз и навсегда.
        Элли все еще находилась в шоке от оскорбительного замечания Личфилда. Неужели этот отвратительный тип мог быть знаком с милой и нежной Мюриэл! Кроме того, ей не совсем понятно, что он имел в виду насчет покойной графини Ричмонд, но точно что-то оскорбительное, за что и получил немедленно по заслугам от руки графа!
        Герцог хмуро посмотрел на валяющегося без сознания Личфилда:
        — Оттащите его в библиотеку, Стенхоуп.
        — Джастин, не лучше ли нам сначала послушать графа?  — спросила вдовствующая герцогиня, и, как показалось Элли, с большим значением.
        Тот встретился взглядом с бабушкой, между ними развернулся немой диалог. Затем он вновь повернулся к графу:
        — Ричмонд, моя бабушка уже осведомлена о кое-каких событиях прошлого.
        Тот поморщился.
        — Ройстон, суть в том, что наши опасения не оправдались.  — Он неловко взглянул на Элли.
        Но его слова заставили ее забеспокоиться еще сильнее, слишком свежо было замечание Личфилда о ее матери.
        — Джастин?
        Тот видел, что произошедшее глубоко потрясло Элеонору.
        Кроме того, его беспокоил скрытый намек Ричмонда, что Личфилд все-таки не отец Элеоноры. Ибо, если не Личфилд, то кто? Разумеется, не кто-то, кого Мюриэл Розвуд могла встретить в Англии после своего возвращения; время рождения Элеоноры исключало такую возможность. Выходит, им стал какой-то джентльмен, с которым Мюриэл была близка в Индии?


        Глава 17
        — Передай повару, чтобы ужин подавали на полчаса позже,  — проинструктировала Рэйчел дворецкого, когда тот с помощью одного из лакеев перетащил Личфилда на ковер у незажженного камина,  — вдовствующая герцогиня не желала, чтобы граф своей нечистой внешностью пачкал георгианскую мебель.  — А потом можешь вернуться и удалить его с наших глаз,  — добавила она, презрительно вздернув верхнюю губу.
        В этот момент Джастин, как никогда, восхищался матерью, рассказанная ею правда позволила ему наконец увидеть, какая она храбрая, неустрашимая женщина.
        Ричмонд смотрел на нее с таким же восхищением.
        — Джастин?  — услышал он голос Элеоноры и резко втянул в себя воздух.
        Он избегал на нее смотреть, наблюдая за перетаскиванием бренного тела Личфилда, но сейчас понимал, что больше не может откладывать неизбежное. Повернулся и посмотрел на нее. Какой же она выглядит потерянной и ранимой! В горле у него застрял ком.
        Он даже шагнул к ней, желая обнять.
        — Лорд Андерсон,  — произнесла вдовствующая герцогиня, без сомнения, очень вовремя и бросила на Джастина предупреждающий взгляд,  — не будете ли вы любезны пояснить, что вы имели в виду, когда угрожали этому неприятному существу арестом?
        — Боюсь, эти причины не для утонченных леди.  — Голос графа выдавал едва сдерживаемый гнев.  — Могу лишь сказать, это человек без стыда и без совести.
        — Что граф имел в виду, когда говорил о моей матери?  — спросила Элеонора.
        — Ройстон!  — возмутилась вдовствующая герцогиня, когда Джастин снова решительно двинулся к Элеоноре.
        Однако он не обратил внимания на это предупреждение и защищающим жестом приобнял Элли за талию.
        — Думаю, вам лучше сесть,  — мягко предложил он и подвел ее к креслу.
        Элли ошеломило, с какой добротой и сочувствием он на нее смотрел: она не привыкла видеть эти эмоции на лице человека, которого любила. Беспокойство за здоровье бабушки — да. Высокомерие, с которым он словно родился. И разумеется, страсть и желание. Но она ни разу не видела столь покоряющего выражения нежных чувств.
        — Вы что-то от меня скрываете,  — уверенно произнесла она, отказываясь садиться.
        Джастин напряженно выпрямился, его глаза утратили всякое выражение, словно кто-то захлопнул ставни.
        — Элеонора…
        — Нет, не обвиняйте в этом Ройстона,  — твердо прервал граф Ричмонд.
        — Тогда кого?
        — Меня.  — Непривычно возбужденный граф прошел по комнате и взял Элли за руки.  — И я искренне надеюсь, что…
        — Ричмонд, что вы, черт побери, творите?  — взорвался Джастин. Его мгновенно затопила собственническая ярость: этот красивый мужчина так фамильярно к ней прикасался! К тому же Джастина не оставляли подозрения, что тот все же питает к Элеоноре нежные чувства.
        — Джастин, пожалуйста!  — Мать явно пришла в ужас от его агрессивности.
        Но он, стиснув челюсти, продолжал сверкать глазами на Брайена Андерсона.
        — Руки прочь от нее!
        Элли побледнела.
        — Джастин, я уверена, лорд Андерсон не хотел вас оскорбить,  — забормотала она.
        — Он оскорбляет меня уже тем, что к вам прикасается!  — Джастин не сводил сердитого взгляда с графа.  — Я сказал, отпустите ее! Немедленно!
        — Джастин, позволь напомнить, граф в этом доме гость,  — упрекнула мать.  — Более того, ты сам его пригласил.
        Лорд Андерсон ласково сжал пальцы Элли, потом выпустил ее руки и повернулся к обеим леди Сен-Джаст:
        — Не стоит беспокоиться. Как опекун Элеоноры, Ройстон имеет полное право возражать против моей предполагаемой фамильярности с мисс Розвуд.
        — Отнюдь не предполагаемой, вполне себе настоящей!  — язвительно напомнил герцог.
        Элли почти невесомо накрыла ладонью его напряженное предплечье, не понимая, почему он так резко реагирует.
        — Пожалуйста, позвольте лорду Андерсону продолжить.
        Джастин сделал глубокий вдох, восстанавливая самообладание, и неохотно кивнул.
        — Только не давайте воли рукам,  — предупредил он графа.
        В любое другое время Элли с восторгом бы решила, что Джастин проявляет к ней нежные чувства. Вот только хорошо понимала, что это не так: он неоднократно весьма недвусмысленно заявлял, что никогда не влюбится ни в одну женщину. Так что он просто ее опекун, потому и хочет защитить.
        — Лорд Андерсон?  — Она вопросительно посмотрела на Ричмонда.
        — Я искренне надеюсь, что вы сможете понять и простить. Эл… мисс Розвуд,  — тут же поправился тот, ибо Джастин издал низкий предупреждающий рык. Поверьте, если бы я знал обо всем раньше, вел бы себя совершенно иначе.  — Граф замолк, не находя сил продолжать.  — Но я ничего не могу поделать, чтобы смягчить удар.
        — Тогда зачем вообще говорить?  — мрачно спросил Джастин.  — В этом уже нет никакой необходимости, раз вы утверждаете, что это не Личфилд.
        — Не он.  — Ричмонд стал белее собственной седины, в резкий контраст с черным вечерним костюмом. Он снова перевел взгляд на Элеонору.  — Наверное, я должен сначала сказать, что вы очень похожи на свою мать, дорогая.
        Элли удивленно моргнула.
        — Вы знали мою мать?
        Граф кивнул:
        — Много лет назад, в Индии.
        Элли нервно сглотнула.
        — Значит, вы должны были знать и моего отца.
        — Я был командиром Генри Розвуда,  — ответил Ричмонд,  — всеобщего любимца и настоящего героя.
        Щеки Элли залил довольный румянец.
        — Я не знала отца… мама очень редко о нем говорила.
        — Возможно, потому, что эта тема была для нее слишком болезненной,  — сумрачно предположил граф.
        — Возможно.  — Элеонора печально улыбнулась.
        — Ваше сходство с матерью почти сверхъестественно. Я понял, что вы дочь Мюриэл, с первого взгляда, как только увидел вас на балу.  — Голос Ричмонда переполняли эмоции.  — И в тот же день упомянул об этом герцогу.
        — А он мне не говорил.  — Элеонора озадаченно взглянула на Джастина.
        Тот пожал плечами:
        — Наверное, я тогда не посчитал это важным.
        — А теперь?
        Джастин не раз восхищался сообразительностью Элеоноры, но сейчас ему хотелось, чтобы она не была столь проницательной.
        — Джастин, имеет ли этот вопрос какое-то отношение к тому частному делу, которое я просила тебя выяснить?  — резко спросила бабушка.
        Спаси господи, какие умные женщины его окружают!
        — Имеет,  — вздохнул он.
        Вдовствующая герцогиня в ужасе уставилась на Личфилда, который по-прежнему валялся в прострации.
        — Но ведь не?..
        — Ричмонд, похоже, считает, что нет,  — сухо подтвердил Джастин.
        — Ну, хоть что-то!  — Бабушка от облегчения даже подняла к груди руку.
        Джастин всей душой был с ней солидарен. Хотя не полностью доверял уверенности Ричмонда по этому поводу. Элли стояла в полном ошеломлении, не вполне понимая, о чем говорит вдовствующая герцогиня. А реплики последних минут и вовсе выглядели полной загадкой.
        — Я по-прежнему не понимаю, почему лорд Личфилд ворвался сюда. В чем дело?
        Джастин высокомерно скривил губы.
        — По всей видимости, очень оскорбился, что я нанял кое-кого провести расследование определенных обстоятельств его личной жизни.
        Элли озадаченно заморгала.
        — Зачем?
        Вдовствующая герцогиня поднялась.
        — Боюсь, здесь частично моя вина, Элли,  — начала она и, проигнорировав возмущенный взгляд внука, продолжила: — Я просила Джастина выяснить для меня один вопрос, но похоже, что ничего не вышло.
        Элли ничего не поняла из ее объяснения.
        — Надеюсь, я не имею к этому отношения.
        — О боюсь, как раз имеешь, и самое непосредственное, моя дорогая.  — Вдовствующая герцогиня покаянно подняла руки.  — Я совершенно не представляла, что дело может так осложниться.
        Ее ответ не приблизил Элли к пониманию сути.
        — В чем состояла ваша просьба Джа… герцогу.
        — Я просто… я знала…  — Пожилая леди нервничала, что было для нее совсем нетипично. Она быстро прошла по комнате и взяла Элли за руки.  — Наверное, к этому ничто не может подготовить. Поэтому я просто скажу, что Генри Розвуд погиб в сражении ровно за год за твоего рождения.
        Осознавая смысл сказанного, Элли ощутила, что с ее лица исчезают все краски. Генри Розвуд не ее отец!
        Она высвободилась из рук герцогини, на заплетающихся ногах сделала пару шагов до кресла, от которого совсем недавно отказывалась, и почти упала на мягкое сиденье. Потом полными слез глазами посмотрела на Джастина, тот прочел в ее взгляде явное обвинение.
        — Вы знали об этом.  — Утверждение, не вопрос.
        На его щеке пульсировала жилка.
        — Да.
        — И как давно?
        — Не больше недели. Элеонора.
        — Нет! Не приближайтесь ко мне!  — Она предупреждающе вскинула руку, поскольку Джастин двинулся в ее сторону, но, к счастью, сразу остановился. Ей нужно было хоть как-то осознать, что все это для нее означает. Если она не дочь Генри, то чья?
        Ее взгляд в ужасе скользнул к Личфилду. Нет! Она не может оказаться дочерью такого ужасного человека! Она этого не вынесет! Это даже хуже, чем узнать, что она незаконнорожденная!
        — Я твой отец, Элеонора.
        Элли услышала, как разом ахнули все Сен-Джасты, и ошеломленно подняла взгляд на лорда Брайена Андерсона, графа Ричмонда.
        — Я твой отец, Элеонора,  — повторил он и присел перед ней на корточки. Не отрывая взгляда от ее лица, взял в ладони ее ослабевшие похолодевшие руки.  — Клянусь, я сам узнал об этом только несколько часов назад. Но теперь мне точно известно, я твой отец. Вне всякого сомнения. И ты даже представить себе не можешь, как я рад, что у меня есть дочь.  — Его голос переполняли эмоции, в глазах блестели слезы.
        Несколько долгих секунд Элли, затаив дыхание, пристально смотрела ему в лицо, пытаясь отыскать хоть какое-то сходство с собой. В его глазах смешались оттенки синего, коричневого и изумрудно-зеленого. У него было красивое мужественное лицо, абсолютно седые волосы и очень ладная мускулистая фигура для мужчины подобного возраста. Но она не уловила никакого сходства.
        — Когда-то мои волосы были такими же, как у тебя,  — добавил граф, словно читая ее мысли.  — В двадцать пять лет я пережил сильное потрясение, отчего совершенно поседел. Видишь ли, с моей женой во время охоты произошел несчастный случаи, мы тогда были молодоженами. Она не смогла после него оправиться, ни умственно, ни физически. С того момента мы уже никогда не жили как муж и жена.
        — Значит, когда вы с моей матерью… когда вы… значит, вы были тогда женаты.
        — Да,  — мрачно подтвердил он.
        Шокирующая правда ударила наотмашь, глаза затопила всепоглощающая темнота, затягивая все глубже и глубже, пока Элли не почувствовала, что куда-то совсем уплывает.
        — С дороги, Ричмонд!  — услышала она крик Джастина и почувствовала, как ее подхватывают чьи-то сильные руки.
        В этот момент тьма поглотила, она потеряла сознание.

        — Бога ради, Джастин, прекрати чертову беготню из угла в угол и поднимись к ней, если тебе так хочется!
        Джастин не побеспокоился даже снизить темп, метнул взгляд на бабушку:
        — Я последний, кого Элеонора захочет сейчас увидеть.
        — Ерунда!  — живо отмахнулась вдовствующая герцогиня.  — Как только пройдет первый шок, она с радостью примет, что является дочерью графа.
        — Незаконнорожденной дочерью!
        — Я уверена, Ричмонд официально ее признает.
        — Признает или нет, но сомневаюсь, что Элеонора поблагодарит нас за это вмешательство,  — отрешенно пробормотал Джастин.  — За какие-то минуты она узнала, что Генри Розвуд не был ее отцом, потом думала, что может быть дочерью подонка Драйдена Личфилда, и в итоге узнала, что ее отец граф Ричмонд.
        Вызванный к Элеоноре доктор Франклин сначала уделил минуту Личфилду и объявил, что у того всего лишь разбита челюсть. После чего Джастин с Ричмондом с удовольствием объяснили выскочке графу, почему ему не стоит рассказывать о произошедших событиях, прошлых и сегодняшних. Собранных ими сведений о последних двадцати годах жизни Личфилда с лихвой хватало на то, чтобы отправить его за решетку, от его жестокого обращения пострадало еще несколько уважаемых леди. Дамы не хотели выносить случившееся на публику, но с радостью согласились при необходимости выступить свидетельницами приватно.
        Что же касается Элеоноры, никакая девушка не смогла бы встретить подобные события с полным самообладанием. Черт побери, если ему самому так сложно принять Ричмонда ее отцом, то уж ей-то тем более! Зная Элеонору, Джастин хорошо понимал, что едва ли она так легко простит ему сокрытие столь важного факта ее жизни. Ричмонд, ее настоящий отец, обладал большим авторитетом в ее спальне, чем Джастин. Граф лишь вкратце рассказал им, как было дело, пока они ждали прихода доктора у постели Элеоноры.
        Ричмонд провел собственное расследование относительно того, что случилось двадцать лет назад в Индии, и обнаружил не только компромат на Драндена Личфилда. За несколько часов до званого ужина он получил письмо от жены одного офицера. Она в свое время дружила с Мюриэл Розвуд и утверждала, что та родила дочь ровно через девять месяцев поел своего отъезда из Индии. Ровно через девять месяцев после того, как Брайен Андерсон провел свою единственную ночь с ней накануне ее отъезда.
        — Не суди его чересчур строго,  — посоветовала мать Джастину и ласково накрыла его руку.  — В то время он уже пять лет жил в аду со своей безумной женой. Во время войны такие вещи вообще происходят проще. К тому же не забывай, лорд Андерсон предложил Мюриэл укрыться в его доме после изнасилования Личфилда.
        — А потом сам уложил ее в постель.
        — В итоге да,  — признала Рэйчел.  — Но я думаю, ты уже достаточно его знаешь, чтобы понимать, это не произошло бы без ее согласия. И как женщина, я точно могу сказать, почему Мюриэл стала принимать знаки внимания такого джентльмена, как Брайен Андерсон. Она нуждалась в физическом утешении и после жестокого отношения Личфилда хотела увезти с собой в Англию приятные воспоминания.
        — А увезла, похоже, намного больше.
        Руки Джастина сжались в кулаки.
        Мать кивнула.
        — И решила, что будет несправедливо рассказывать Ричмонду о своей беременности. Достойное восхищения решение. Только подумай, перед какой дилеммой он бы оказался. Мне жаль, что я не познакомилась с Мюриэл лучше, когда она была замужем за Фредериком. Ее бескорыстие в тех событиях вызывает всяческое уважение. Они с Ричмондом не были друг в друга влюблены, их свели вместе тяжелые обстоятельства, что в результате привело к рождению дочери.
        Джастин вздохнул:
        — Не меня надо убеждать в правильности ее поступка, мама.
        Сейчас для него имела значение только Элеонора. Она не ответила на его нежные чувства, и у него были все основания считать, что она желала ему оказаться в аду за то, что он скрывал от нее правду прошлого!
        И естественно, не о нем первом она спросила, когда только очнулась от обморока. Этой чести удостоился Ричмонд.
        — Раз уж сегодня вечер признаний,  — Джастин, прищурившись, резко взглянул на бабушку,  — в какие еще темные тайны нас сегодня посвятят?
        Вдовствующая герцогиня поджала губы.
        — Боюсь, я не была с тобой полностью откровенной о своем здоровье, когда мы разговаривали на прошлой неделе.
        Он закатил глаза.
        — Это ведь было просто уловкой, не так ли, бабушка? Еще одна попытка убедить меня переехать в Ройстон-Хаус? И в итоге примирить с идеей брака?
        Вдовствующая герцогиня широко раскрыла глаза:
        — Так ты все время об этом знал?
        — Я был в этом уверен,  — иронически улыбнулся Джастин.  — Ты никому не позволяла присутствовать в своей комнате во время визитов доктора Франклина. Даже Элеоноре. И я не настолько туп, чтобы не заметить, как стремительно улучшилось твое здоровье всего через несколько часов после моего переезда. Скажи, как тебе удалось добиться такой бледности в тот вечер, когда ты послала за мной?
        Вдовствующая герцогиня довольно фыркнула.
        — Немного лишней пудры, и все прошло как по маслу.
        — Точно, как по маслу,  — сухо признал Джастин.  — Без сомнения, твои письма моей матери, где ты писала, что собираешься ввести Элеонору в общество, и мое собственное возвращение в Ройстон-Хаус тоже были частью твоих махинаций?
        — Это невежливо, Джастин!  — Вдовствующая герцогиня приняла оскорбленный вид.
        — Зато правдиво?
        — Может, и так,  — отмахнулась бабушка.
        Джастин усмехнулся.
        — Жаль тебя разочаровывать, но у меня были свои причины вернуться домой. И они не имели никакого отношения к твоему якобы плохому здоровью.
        Старая леди величественно кивнула:
        — И мне об этом отлично известно.
        Джастин поднял брови:
        — Неужели?
        — О да,  — самодовольно улыбнулась вдовствующая герцогиня.
        — Бабушка…
        Он резко замолчал, ибо в этот момент в дверях Голубой гостиной появился доктор Франклин.
        — Ну же, не стойте там как истукан! Рассказывайте, как она!  — рявкнул Джастин.
        — Мисс Розвуд чувствует себя хорошо,  — заверил его доктор.  — Ее обморок прошел без каких-либо неприятных последствий.
        — И?..  — мрачно нахмурился Джастин.
        — Что «и», ваша светлость?  — переспросил доктор.
        — Она ни о ком… не спрашивала?  — надавил тот.
        Лицо доктора Франклина прояснилось.
        — Ах да, она действительно хотела поговорить с…  — Джастин мгновенно бросился вон из комнаты и ринулся вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, так и не услышав окончания предложения: — С вдовствующей герцогиней.


        Глава 18
        Для Элли стало полнейшей неожиданностью, что через какие-то секунды после ухода доктора в ее спальню влетел Джастин.
        — Что это значит, Ройстон? С какой стати вы без приглашения врываетесь в спальню Элли?  — неодобрительно нахмурился Ричмонд.
        Сказать, что прошедший час изменил ее жизнь, не сказать ничего. Она испытала жесточайший шок, узнав, что Генри Розвуд, которого она никогда не видела, на самом деле не был ее отцом. И на самом деле она дочь лорда Брайена Андерсона, графа Ричмонда. Но когда Элли немного привыкла к этой мысли, та ей даже понравилась. Она знала, что, наверное, смятение так быстро не пройдет и понадобятся недели, если не месяцы, чтобы свыкнуться с тем, что произошло с ее несчастной матерью в Индии двадцать лет назад, как следовало из осторожных слов лорда Андерсона. Элли обнаружила, что не испытывает никаких подобных эмоций. Как она ни старалась, но к человеку, который умер еще до ее рождения, она все равно испытывала только уважение и симпатию, а Фредерик Сен-Джаст всегда для нее только второй муж матери, с которым та была несчастна. Узнав, кто ее отец, Элли пришла в полный восторг. О таком она даже и мечтать не могла!
        Кроме того, это давало надежду, что, несмотря на ее внебрачность, они с Джастином не столь далеки на социальной лестнице, как всегда казалось. Граф уже сообщил Элли, что собирается публично признать ее своей дочерью. И у него хватит влияния, чтобы пережить этот скандал без особых потерь, хотя ее новоиспеченному отцу определенно не понравилось, что Джастин вошел в ее спальню, будто был в своем праве! Тот не обратил внимания на неудовольствие Ричмонда и смотрел только на Элеонору, которая сидела за туалетным столиком по-прежнему очень бледная, под глазами залегли тени, на носу и щеках проступили веснушки, очень заметные на побледневшей коже.
        — Разве вам не положено быть в постели?  — резко поинтересовался Джастин, быстро прошел через комнату и остановился перед Элеонорой.
        — Я всего лишь упала в обморок.
        — Вы испытали сильное потрясение.
        — Но приятное.  — Она повернулась, застенчиво посмотрела на отца и сжала его руку. Тот с теплой нежностью улыбнулся в ответ.  — Джастин, я хочу представить вам своего отца, лорда Брайена Андерсона, графа Ричмонда. Отец, это Джастин Сен-Джаст, герцог Ройстон.
        С какой легкостью и изяществом она представила их друг другу! Джастина буквально переполняло восхищение ее мужеством. Большинство дам на ее бы месте закатили грандиозную истерику, плакали бы да стенали до полного отвращения. Но Элеонора оказалась покрепче. Она с честью выдержала удар и быстро приспособилась к обстоятельствам.
        Джастин натянуто кивнул графу:
        — Ричмонд.
        — Ройстон.
        Граф не менее скованно поклонился. Элеонора с удивленной улыбкой на него посмотрела.
        — Мне казалось, вы были друзьями?
        — Были,  — хором ответили мужчины.
        Элли казалась озадаченной.
        — И что же с тех пор случилось?
        Ричмонд невесело улыбнулся:
        — Вы скажете ей, Ройстон, или это сделать мне?
        Джастин расстроенно взглянул на графа; не так он хотел об этом поговорить.
        — Элеонора, боюсь, вашему отцу известно о наших близких отношениях, и они ему, мягко говоря, не по нраву. Он считает, что должен вас защитить.
        — О,  — только и смогла выдохнуть Элли и залилась краской.
        — Еще бы мне не было известно!  — рявкнул Ричмонд.  — Воздух вибрирует, когда вы оказываетесь вдвоем в одной комнате!
        — О,  — снова выдохнула Элеонора.
        Вопрос в том, что вы, Ройстон, собираетесь с этим делать?  — Ричмонд сразу взял быка за рога.
        — Но…
        — Я сделаю,  — твердо перебил Джастин протесты Элеоноры,  — то, что сделал бы на моем месте любой джентльмен. Я прошу руки вашей дочери.
        Элли уставилась на Джастина, словно тот внезапно сошел с ума. Ее положение, может, и изменилось, но стремление сердца, решительное желание выйти замуж за человека, который с не меньшей взаимностью ответит на ее любовь, не изменилось ни капли!
        Истина в том, что она любила Джастина больше всех на свете и не сомневалась, что будет любить до конца жизни. На краткий, очень краткий миг испытала восторженную дрожь при мысли, что могла бы выйти за него замуж. Однако в ней сразу возобладал здравый смысл: понятно, Джастин делает ей предложение, ибо так диктует честь, а не любовь.
        Она встала.
        — Я могу сама ответить на ваше предложение, ваша светлость,  — натянуто произнесла она и гордо вскинула голову.  — И я отвечаю «нет». Благодарю вас. Вам нет причин делать мне предложение.  — Она взглянула на отца.  — Может, в воздухе действительно и наблюдается какая-то дрожь, когда мы оказываемся вместе, но заверяю тебя, отец, между нами не произошло ничего такого, что могло бы привести герцога к мысли о женитьбе по необходимости.
        — Ричмонд, вы позволите нам побыть несколько минут наедине?  — Джастин вопросительно поднял бровь.
        — Мой ответ от этого не изменится.
        — Ричмонд?  — безжалостно перебил ее Джастин.
        — Элеонора, думаю, что в твоих интересах выслушать Ройстона,  — подбодрил граф, удовлетворенный, что Джастин готов поступить с его дочерью по чести.
        Она упрямо поджала губы.
        — Мой ответ не изменится, что бы он ни сказал. И Джасти… его светлость отлично осведомлен о причинах.
        — Она обращается ко мне по титулу, плохой признак,  — с печальной улыбкой сообщил Джастин.
        Ричмонд в ответ не улыбнулся.
        — Вы понимаете, я приму любое решение Элеоноры?
        Тот посерьезнел.
        — Да, понимаю.
        — Что ж, хорошо,  — живо откликнулся граф.  — Я присоединюсь внизу к дамам. Не сомневаюсь, они набросятся на меня с расспросами.  — Он скорчил гримасу.
        Элеонора пришла в смятение.
        — Тебе совершенно незачем уходить…
        — Еще как есть зачем, черт побери!  — вырвалось у Джастина, и он с видимым усилием подавил всплеск эмоций.
        — Я обязательно зайду к тебе перед уходом,  — угрюмо пообещал Ричмонд, легонько целуя Элеонору в щеку. Он бросил на Джастина грозный взгляд, после чего прошествовал через комнату и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
        В спальне наступило неловкое напряженное молчание, которое предстояло заполнить Джастину, ибо во взгляде Элеоноры читалось воинственное упрямство.
        — Вы хотя бы меня выслушаете?
        Ее глаза вспыхнули изумрудным блеском.
        — Не вижу в этом смысла. Вы же отлично знаете, я не согласна выходить замуж без любви и взаимности.
        Не отрывая глаз от ее бушующего, как шторм, взгляда, он хрипло ответил:
        — Да, знаю.
        Элеонора скорчила гримасу.
        — Тогда вы знаете и мой ответ.
        — А если бы я сказал, что уже полюбил и готов ждать, надеяться, когда вы тоже меня полюбите?
        Побледнев, она покачала головой:
        — Вы меня не любите.
        Джастин годами прятал чувства за цинизмом и высокомерием и сейчас хорошо понимал, это проистекало из стремления защититься от душевной боли, не допустить, чтобы его снова отвергли. Теперь же между ними не могло быть никаких препятствий. И, уже больше не пытаясь восстановить эмоциональный барьер, он опустился на одно колено перед Элеонорой.
        — Я люблю вас больше самой жизни, Элеонора Розвуд-Андерсон,  — отчетливо произнес он.  — Больше всего на свете. И если вы испытываете ко мне хоть какие-то чувства, хоть желание, хоть симпатию, пожалуйста, выходите за меня замуж. Дайте мне возможность показать вам свою любовь, доказать ее, и, возможно, в один прекрасный день вы тоже ответите мне взаимностью.
        Элли уставилась на него в полном оцепенении. Невозможно, чтобы такой горделивый мужчина опускался перед ней на колено и объявлял, что любит ее и хочет сделать своей герцогиней.
        — Для меня не существуют никаких других женщин, только вы,  — пылко продолжал он в ответ на ее молчание.  — Я очень не хотел ни в кого влюбляться, но сейчас с не меньшей силой люблю вас. Я точно это знаю. Мне кажется, я влюбился в вас в тот вечер, когда вы вызвали меня сюда из-за болезни бабушки, кстати, мнимой болезни, это была ее уловка, чтобы заставить меня вновь переехать домой. Вы еще потом взяли меня в оборот за опоздание.
        — Значит, вдовствующая герцогиня на самом деле не была больна?  — Элли решила, что безопаснее сосредоточиться на этой части, чем думать об остальных его чудесных и совершенно невероятных словах.
        — Ни в малейшей степени.  — В глазах Джастина сверкнули озорные смешинки.  — Кроме того, я вернулся в Ройстон-Хаус вовсе не из-за ее здоровья.
        — И какова же истинная причина?  — Сердце Элли стучало так громко, что она была почти уверена, он тоже его слышит. Джастин сказал, что любит ее. Больше всех на свете. Больше самой жизни!
        — Я хотел защитить вас,  — мрачно ответил он.  — От Личфилда и ему подобных.  — Он сделал глубокий вдох и признался: — И еще я сейчас понимаю, что был вне себя от ревности из-за тех знаков внимания, что оказывали вам все эти молодые люди. Я хотел как можно чаще срывать их планы.
        Джастин ревновал? Гордый, надменный, самоуверенный герцог Ройстон? Человек, который всем своим видом показывал, что ни в ком не нуждается, ревновал к франтоватым юношам вроде лорда Эндикотта? Разве он не понимал, не видел, что для нее не существует других мужчин, кроме него? Никогда не существовало и никогда не будет существовать!
        — О, Джастин!
        Элеонора грациозно опустилась перед ним на колени и осторожно взяла в руки лицо любимого.
        — Я люблю тебя уже много месяцев. А за последнюю неделю-полторы совсем потеряла голову. Я всегда буду тебя любить. Я не смогла бы отвечать тебе, заниматься с тобой любовью, если бы тебя не любила!
        Лицо Джастина вспыхнуло почти мальчишеской радостью, глаза засияли, щеки запылали румянцем, на губах заиграла широкая улыбка.
        — Как же я люблю тебя!  — Он стремительно обнял ее и прижал к себе, словно самое драгоценное сокровище.  — Пожалуйста, выходи за меня замуж! Будь моей герцогиней.  — Его глаза так и лучились любовью.  — Обещаю, ты никогда об этом не пожалеешь.
        — Да! Да, Джастин, я выйду за тебя замуж!  — Элеонора вся засветилась счастьем и бросилась ему в объятия. Их обоих полностью захватило невероятное чувство любви.

        Тем временем Эдит Сент-Джаст пребывала этажом ниже в Голубой гостиной. Она молча улыбалась, испытывая приятное удовлетворение при мысли, что завтра утром сможет показать своим дражайшим подругам имя юной леди в той записке, которую отдала на хранение дворецкому леди Джослин, предсказывая, кто станет следующей герцогиней Ройстон.
        В записке значилось «Мисс Элеонора Розвуд».
        notes


        1
        Thorne (англ.)  — колючка, терновник.