Кикимора болотная Ирина Николаевна Мясникова

        # Еще мама Таси Семеновой, прозванная домашними непутевой, наметила этот рискованный курс - идти навстречу своей мечте. И теперь живет в Италии, богатый муж ее обожает. Далее проверенным фарватером проследовала и Тася. Конечно, не без потерь и разочарований. Зато сейчас все при ней: ответственная работа в процветающей фирме, умная дочь, верные подруги, молодой любовник, влиятельные покровители. Однако Тасе продолжают сниться то таинственный лес, то диковинный зверь с хрустальными глазами… Душа томится и просит настоящей любви.
        Однажды на совещании генерального директора Тася надерзила важному заказчику. А потом ругала себя - и человека зря обидела, и себя в неприглядном свете выставила. Тем более что владелец крупного химического производства, сняв очки, взглянул на Тасю хрустальными глазами из волшебного сна. Что-то будет…
        Ирина Николаевна Мясницкая
        Кикимора болотная
        НЕПУТЕВАЯ МАМАША
        Мамаша Таси Семеновой была женщиной совершенно непутевой - так говорила Тасина бабушка Евдокия Петровна, то есть мамина мама. Тася с бабушкой никогда не спорила. И не только Тася. С бабушкой вообще никто никогда не спорил. Еще бы! Ведь спорить с Тасиной бабушкой было просто бесполезно. Бабушка была всегда права. Это все доподлинно знали - и дед, и сама непутевая мамаша, и соседка по лестничной клетке, и даже дворничиха. Тем более что бабушка не просто называла мать непутевой, как, например, Ленин в свое время обзывал Троцкого бешеной собакой, а конкретно обосновывала этот факт. Чуть ли не по пунктам. Ну, во-первых, непутевая мамаша принесла Тасю своим родителям совершенно неожиданно и, можно сказать, попросту в подоле, что по тем временам каралось некоторым общественным осуждением. Случись такое во времена бабушкиной молодости, Тасину мамашу заклеймили бы позором и окружили презрением. А так она отделалась только немым укором своих родителей и сочувствием подружек. Вопрос о том, кто является Тасиным отцом, так до сих пор и остался невыясненным. На все вопросы об отце ее ребенка непутевая мамаша
отвечала либо каменным молчанием, либо какими-нибудь шутками-прибаутками. Даже отчество Тасе в результате записали по дедушкиному имени - Михайловна. Во-вторых, непутевость Тасиной мамаши проявилась еще и в том, как она назвала своего ребенка. А назвала мама ребенка не как-нибудь, а Анастасией. И все бы ничего, имя-то, можно сказать, очень даже красивое, но на этом дело не закончилось. В один прекрасный момент непутевая мамаша вдруг очень удивилась, что замечательное имя Анастасия чрезвычайно популярно среди других молодых мамаш, и куда ни посмотри, везде окажется маленькая Настя. Даже в очереди к врачу в детской поликлинике одни Насти сидели. Ну, не совсем одни, конечно, пара Стасиков там еще присутствовала. После такого открытия мириться с заурядностью данного ребенку имени непутевая мамаша физически не смогла. Она переименовала Настю в Стасю, в результате чего начала страшным образом ругаться и с воспитательницами в детском саду, и со своим родителями, то есть с Тасиными бабушкой и дедушкой, ну, и со всяким, кто ей под руку подвернется, требуя, чтобы ребенка называли исключительно Стасей. Самому
ребенку на это было совершенно наплевать. Девочка одинаково радостно отзывалась и на Настю, и на Стасю. Но упорство непутевой мамаши сделало свое дело, и Анастасия все-таки стала общепризнанной Стасей. Со временем из-за того, что другим детям было трудновато произносить такое заковыристое имя, первая буква в Стасином имени как-то затерлась, и Стася постепенно заменилась Тасей. Да так и осталась. Нет, когда Тася выросла, на работе, конечно, ее все называли Анастасия Михайловна, а вот свои люди прекрасно знали, что в быту она зовется Тася, а никак не Настя.
        Ну и, в-третьих, мамашина непутевость проявила себя в полный рост, когда Тасе исполнилось четыре года. Мамаша где-то подцепила богатого итальянца, сочеталась с ним законным браком и укатила в солнечную Италию. Итальянец был в солидном возрасте, имел взрослых детей от предыдущих браков и видеть в своем доме маленькую Тасю со всеми ее детскими соплями категорически не захотел. В результате Тасю растили и воспитывали бабушка с дедушкой. Потом непутевая мамаша, конечно, развелась с этим вредным макаронником и вышла замуж за нормального мужичка, правда, тоже итальянца и, разумеется, тоже богатого. Этот итальянец, в отличие от предыдущего, относился к детям очень даже благосклонно. Он сам предложил забрать ребенка к себе и, более того, выразил готовность удочерить Тасю, однако тут уже дедушка с бабушкой показали своим итальянским родственничкам большой кукиш. Дед велел, чтобы ноги непутевой мамаши в его доме больше не было, и строго-настрого запретил бабушке поддерживать с ней какие-либо отношения, кроме материальных. Содержать собственного ребенка дед непутевой мамаше все-таки не запретил, она
присылала деньги для Таси и разные подарки. Сколько там было денег, Тася не ведала, бабушка говорила, что денег много, выше крыши, но Тасю больше всего интересовали подарки. Тасе эти подарки очень нравились, ведь непутевая мамаша всегда откуда-то знала, чего Тасе хочется больше всего. Будь то плюшевый медведь или модные солнечные очки. Когда Тасе исполнилось десять лет, у непутевой мамаши и ее итальянского мужа родился собственный общий ребеночек, и у Таси появился брат Антонио, которого она никогда не видела, но очень хотела увидеть. Брат этот болел какой-то странной врожденной неизлечимой болезнью, и непутевая мамаша находилась при нем неотрывно. Но даже тяжелая болезнь неизвестного итальянского внука не смогла заставить деда изменить отношение к непутевой Тасиной мамаше. И бабушке повидаться с внуком он тоже не разрешал.
        Тася совершенно не помнила свою не путевую мамашу, но скучала по ней и жалела ее, однако, став взрослой, начала мало-помалу осуждать. Видимо, дедово отношение к дочери все-таки сделало свое дело. Тася поклялась себе, что уж ее-то ребенок никогда не будет лишен полноценной семьи. Ей очень хотелось, чтобы у ее ребенка были и мама, и папа, и дедушка с бабушкой. В душе Тася лелеяла надежду, что когда-нибудь дедушка с бабушкой все-таки простят непутевую мамашу, и семья счастливо воссоединится.
        Незадолго до окончания института Тася вышла замуж за своего однокурсника Андрея Зайцева, который был родом из белорусского городка под названием Ельск. Тася познакомилась с Андреем на институтской дискотеке и влюбилась в него по уши. Андрей был очень красивым и загадочным, выглядел как граф в ссылке. Ну или как принц в изгнании. Вокруг него крутились разные девчонки, но он своими синими глазами смотрел только на Тасю. И не просто смотрел, а как-то по-особому проникновенно. Так она стала Тасей Зайцевой.
        Бабушке с дедом Андрей Зайцев, несмотря на всю его красоту, откровенно не понравился, но они пошли навстречу любимой внучке и потеснились, прописав Андрея в свою замечательную квартиру в центре славного города Петербурга. Через год после свадьбы Тася родила девочку, которую назвала Евдокией в честь бабушки. Андрей, правда, противился и требовал, чтобы дочку назвали Кристиной. Он даже устроил по этому поводу небольшой скандал. Хлопал дверями и дулся аж две недели. Однако у Таси на имя Кристина был стойкий рвотный рефлекс. Тем более что Кристина Зайцева звучало практически как Бриджит Петрищева или Руслан Козлов. Это, можно сказать, была их первая серьезная стычка с Андреем. После рождения дочери случился странный прорыв в их отношениях, и они уже ругались практически постоянно. Причем любой мало-мальский скандал заканчивался обыкновенно тем, что Андрей переставал разговаривать с Тасей и ходил гордый и надутый, а Тася никак не могла понять, зачем и с какого перепугу она вышла замуж за этого недалекого, занудного и капризного индюка. Ведь все же вокруг говорили ей, что она делает ошибку, однако она и
слышать ничего не хотела. Видимо, после родов у Таси с глаз спала какая-то волшебная пелена, благодаря которой Андрей Зайцев казался ей пределом мечтаний любой женщины. Но, вспоминая далекое детство, прошедшее при полном отсутствии родителей, Тася терпела наличие Андрея в своей жизни, объясняя самой себе, что делает она это исключительно ради блага Евдокии. Опять же она очень боялась выглядеть в дедушкиных глазах такой же непутевой, как и ее мамаша. Ведь дедушка с бабушкой проповедовали семейные ценности и тоже терпели Зайцева в своем доме, однако все больше и больше времени старались теперь проводить на даче. Благо дача у них была - дай бог каждому! С паркетными полами и всеми удобствами. Даже рояль на той даче присутствовал, чем нестерпимо раздражал Зайцева, как бездарное вложение денежных средств. На рояле никто не играл, он в свое время был куплен для непутевой мамаши, у которой был абсолютный слух и талант к музыке. Зато ни у Таси, ни у Зайцева, ни у Дуськи никакого слуха вовсе не было. Но дед рояль продавать не дал. Мол, неизвестно еще, как жизнь повернется, вдруг в их семье объявится некто,
умеющий играть на рояле.
        Когда Дусе исполнилось десять лет, бабушка с дедушкой на своих стареньких
«жигулях» по дороге с дачи попали в аварию с участием бетономешалки и умерли, не приходя в сознание, в больнице скорой помощи.
        В ночь накануне похорон Тасе впервые приснился загадочный сон. Во сне в серебристом свете огромной луны она мчалась сквозь диковинный лес по каменистой дороге верхом на огромном звере, похожем на кота. Толком зверя Тася не разглядела, она видела только его серебристый загривок, острые небольшие ушки и огромные лапы, которые стучали когтями о камни. И еще дыхание. Зверь дышал как-то странно
«уфф-фуу, уфф-ффу», как аппарат искусственного дыхания.
        Сон запомнился Тасе своей четкостью и реалистичностью. Проснувшись, Тася сразу даже не поняла, где находится. Потом вспомнила и расплакалась. Ведь во сне ей было хорошо и спокойно, смерти родных не существовало, была только дорога и мерный стук когтей по камням.
        На похороны примчалась непутевая мамаша, и Тася впервые в сознательном возрасте ее увидела. Непутевая мамаша была похожа на настоящую итальянку. Во всяком случае, Тася именно такими себе всегда представляла итальянок. С огромной гривой слегка вьющихся длинных милированных волос, с хриплым голосом, сильной жестикуляцией, загорелая, худощавая, элегантно одетая и с большим количеством дорогих золотых украшений, казалось, что она только что сошла со страниц модного журнала. Непутевая мамаша была настоящей красавицей, выглядела очень молодо и никак не была похожа на мать тридцатитрехлетней дочери и бабушку десятилетней внучки. На похоронах она не проронила ни единой слезинки, просто стояла с каменным лицом и глядела в пространство. Тасе ее непутевая мамаша очень понравилась, но она не знала, как себя с ней вести. Кроме них двоих, на похоронах никого не было. Зайцев остался дома с Дусей, чтобы не травмировать ребенка, а близких друзей у бабушки с дедом в принципе и не было. Слишком они были поглощены друг другом и Тасей. Близкие же подруги Таси обе были в отъезде, а кроме того, за время ее замужней
жизни они как-то отдалились друг от друга. Надо сказать, что Зайцев приложил к этому массу усилий. Видимо, не хотел делить Тасю ни с кем.
        Вечером после похорон Тася с непутевой мамашей сидели на кухне и глядели друг на друга. Вдруг непутевая мамаша погладила Тасю по голове, и Тася, не выдержав, разревелась.
        - Не реви! - сказала непутевая мамаша. - Их этим не вернешь и ничего в нашей с тобой жизни не изменишь, так что нечего душу рвать. Знаешь, они ведь, как в сказке, жили счастливо и умерли в один день. Вот только подольше бы! Водка есть у тебя?
        - Есть. - Тася кинулась к холодильнику.
        Конечно же водка в холодильнике была, но и кроме водки Тася накануне приготовила большую кастрюлю салата оливье на тот случай, если вдруг на похороны придут еще какие-то люди и надо будет устраивать поминки. Однако в холодильнике кастрюли с салатом не оказалось. Тася заглянула в посудомойку, там она и красовалась, немытая и совершенно пустая.

«Вот скотина!» - подумала Тася. Ясно было, что салат сожрал Зайцев, оставив нетронутыми борщ и котлеты. Наверное, как обычно, лень было разогревать. Она достала из холодильника початую бутылку водки, поставила ее перед непутевой мамашей и захлопотала, собирая немудреную закуску. Слава богу, помидоры с огурцами Зайцев милостиво не тронул. Тася кинула котлеты на сковородку и достала из буфета банку маринованных маслят, заботливо сделанных бабушкой этой осенью. Тут она опять захлюпала носом.
        - А! «Смирновская», любимая папина. - Непутевая мамаша достала сигареты и закурила. - Кончай носом хлюпать, давай лучше выпьем.
        Тася разлила водку и тоже достала сигареты.
        - Давно куришь? - поинтересовалась непутевая мамаша.
        - Год, как бросила, а тут опять закурила. Не удержалась.
        - Понятно. Ну, царствие им небесное! - Непутевая мамаша перекрестилась и залпом выпила рюмку. Тася последовала ее примеру.
        В этот момент в дверях кухни в мятых штанах и рваной тельняшке показался Зайцев. Не иначе как притащился на запах котлет. Он хмуро поглядел на Тасю и завел какую-то бодягу о вреде курения и употребления алкоголя, особенно в присутствии в доме ребенка. При этом он сам достал сигарету из Тасиной пачки и плеснул себе водки, только не в рюмку, а в стакан, и уселся за стол.
        - Учит тебя? - спросила непутевая мамаша, когда Андрей закончил свою праведную и неимоверно скучную речь.
        Тася кивнула.
        - И часто?
        - Есть такое дело, - ответила Тася со вздохом.
        Во время этого разговора обе они на Зайцева не смотрели.
        - По всему видать, что муж твой - великий учитель! Можно сказать, товарищ Ким Ир Сен. Идеи чучхе и все такое прочее. - При этих словах непутевая мамаша подняла вверх указательный палец, украшенный дорогим кольцом. - Налей-ка мне, дочка, еще. Скажи, а это у тебя который муж?
        - В смысле? - Тася удивилась материнскому вопросу.
        - Ну, по счету. Первый, второй, третий?
        - Первый.
        - Оно и видно - такой неказистый. - Непутевая мамаша махнула рукой с сигаретой в сторону Зайцева и выпила свою водку.
        - Позвольте! - явно удивился и возмутился Зайцев. Лицо его даже пошло красными пятнами.
        Тася опрокинула в рот свою рюмку и пьяно хихикнула. Уж чего-чего, а назвать ее мужа неказистым было никак нельзя. Андрей Зайцев был высок и красив, хоть сейчас на рекламный плакат. Конечно, если подстричь да приодеть. Андрей считал, что настоящий мужик не должен уделять большого внимания своей внешности, поэтому ходил лохматый, небритый и ка кой-то весь помятый. Тася никак не могла понять, как он доводит до такого затрапезного состояния все красивые и дорогие шмотки, которые она ему покупала. Тасе было очень неудобно, если они с Андреем вынуждены были куда-нибудь пойти вместе, поэтому она периодически покупала ему приличные вещи, которые он волшебным образом моментально замусоливал. А с другой стороны, как еще должен выглядеть принц в изгнании? Ему ж совершенно без разницы, в чем на диване перед телевизором лежать и думать свою думу о сложности бытия и непризнанности некоторых гениев.
        - Ты не согласен? - удивленно поинтересовалась у Зайцева непутевая мамаша.
        - Конечно, не согласен! По какому праву вы меня тут оскорбляете? Вы пришли в гости, а гости себя так не ведут. Гости должны хотя бы из вежливости проявлять уважение к хозяевам.
        И он опять понес ахинею про правила поведения и приличия. Тасе очень захотелось дать Зайцеву сковородкой по голове. Вообще, на этом желании она себя не раз уже ловила в течение нескольких последних лет их совместной жизни. Непутевая мамаша внимательно слушала чушь, которую нес Зайцев, а Тасе стало неудобно перед матерью и стыдно за себя.
        - Да кто же тебе сказал, что я в гостях? Я-то как раз у себя дома. Это ты, зять, в гостях у меня да у дочки моей. Так что веди себя прилично, нечего тут нам нотации читать. Они никому не интересны. Сходи лучше на себя в зеркало посмотри, приведи патлы свои в порядок да оденься поприличней, прежде чем к женщинам являться. Ну, и побрейся, что ли! - Непутевая мамаша прикурила новую сигарету и подмигнула Тасе.
        Тасе нравился хриплый голос непутевой мамаши, ее интонации, то, как она держала сигарету, и то, как она разговаривала с Зайцевым. Бабушка с дедом в силу своей воспитанности и интеллигентности явно не хотели с ним связываться, а по непутевой мамаше было видно, что она прошла огонь и воду. Если что, миндальничать не будет. Короче, Тасе ее непутевая мамаша очень даже нравилась и явно не нравилась Тасиному супругу. Тот свирепел прямо на глазах.
        - Бриться я буду, когда посчитаю нужным, - прорычал он. - В мужчине это не главное.
        - Это точно! - согласилась с ним непутевая мамаша. - Не главное! Тогда объясни мне, раз ты такой умный, что ты можешь путного предложить своей жене? Непременно мужского!
        - Я отец ее дочери, - с пафосом в голосе провозгласил Зайцев.
        Тася не удержалась и покатилась со смеху. Действительно, без мужского в рождении ребенка никак не обойтись.
        - И все?! - Красивые брови непутевой мамаши взлетели наверх. - Или ты сидишь целыми днями с ребенком, делаешь с ней уроки, возишь на разные кружки и бассейны?
        - Еще чего! Этим женщины заниматься должны.
        - Ага! Значит, ты с утра до вечера убиваешься на работе, как приличный папа Карло, чтобы у твоей дочери были все эти кружки и бассейны, а твоя жена могла бы целыми днями спокойно заниматься ребенком?
        Из этих слов непутевой мамаши Тася поняла, что та полностью в курсе жизни своей дочери и знает о ее проблемах. Видимо, бабушка все-таки тайком от деда поддерживала связь с Тасиной непутевой мамашей.
        - Знаете, не всем так повезло, как моей жене. Это ее дедушка на денежную работу пристроил, а мой дедушка в Белоруссии, и возможностей у него пристроить меня в Питере попросту нет! - с обидой в голосе доложил Зайцев.
        - Ну, насколько я знаю своего отца, если бы было чего пристраивать, то он бы и тебя пристроил. Ни разу не сомневаюсь. Значит, тебе и работодателям предложить нечего, - усмехнулась непутевая мамаша. - А в Белоруссию к своему дедушке, чтобы денег заработать, ты, как я погляжу, ехать не собираешься?
        - Нет, слушайте, чего это вы, собственно говоря, на меня наезжаете? - возмутился Зайцев. Таким обиженным Тася своего мужа еще никогда не видела. Самое время ему уйти, хлопнув дверью, и не разговаривать потом с Тасей как минимум месяц. Хотя если судить по нанесенной ему обиде, то и все два! Деньгами в Тасиной семье его еще никто никогда не попрекал. Стеснялись.
        - Я не наезжаю, а пытаюсь разобраться, на кой хрен ты нужен моей дочери. Ты даже как содержанец у нее на шее ни на что не годишься. Ходишь лохматый и небритый. Мятый вон весь какой-то. То есть жизнь жене своей не украшаешь, ручки-ножки не целуешь, да еще и нотации читаешь! Лучше собаку завести. Она и с виду приятная, и помалкивает, когда ее не спрашивают.
        - Это вы меня сейчас альфонсом, что ли, обозвали? - Зайцев вскочил из-за стола, с грохотом уронив табуретку.
        - Ага! Только не обозвала, а констатировала факт, - твердо сказала непутевая мамаша, спокойно глядя в глаза взбешенному зятю.
        Зайцев грохнул стакан об пол и выскочил из кухни, хлопнув дверью.
        - И ведет еще себя не как мужчина, а как истеричная гимназистка! - Непутевая мамаша развернулась к Тасе. - Ну а ты чего молчишь? Так и будешь с этим козлом всю жизнь маяться? Только не говори мне, что любишь его всепоглощающей любовью и ни минуты не можешь прожить, чтобы не видеть эту самодовольную небритую рожу!
        - Не, не скажу. - Тасино лицо само по себе расплылось в дурацкой улыбке. - Здорово ты его отчехвостила. Я на самом деле уже устала с ним даже разговаривать. Как начнет нудеть, так хоть иди и вешайся!
        Тася собрала осколки стакана и выкинула в ведро.
        - Так а чего не выпрешь этого фраера к чертовой матери?
        - А Дуська?
        - Чего Дуська?
        - Девочке нельзя без отца, она несчастной вырастет.
        - Дура ты, Стася! Девочка несчастной вырастет, если будет думать, что ее муж должен быть таким же придурком, как и ее отец!
        - А кто мой отец? - Тася сама не ожидала от себя такой смелости. Она замерла, глядя на красивое лицо непутевой мамаши. Та ухмыльнулась.
        - Да кто его знает! Но уверяю тебя, что он точно не нефтяной магнат, не арабский шейх и не наследный принц. - Непутевая мамаша почесала затылок в красивой густой гриве волос. - Хотя, если приглядеться, ты очень на одного киноактера популярного смахиваешь. Вот только фамилию его я забыла. Ну, как его?
        Непутевая мамаша защелкала пальцами, делая вид, что вспоминает фамилию артиста. Тася развеселилась. И чего, спрашивается, дед так на нее взъелся? Она же умная, веселая и очень на самого деда похожа.
        - Давай, Стася, лучше еще водки выпьем, что ли? Мне ведь завтра улетать, а мы еще ни в одном глазу.
        Тася разлила водку по рюмкам и выложила горячие котлеты на большую тарелку. В кухне нарисовалась Дуська.
        - Выпиваете, бабоньки? - поинтересовалась она, усаживаясь за стол.
        Непутевая мамаша расхохоталась:
        - Выпиваем, Дусенька! Бабушку с дедушкой поминаем да за жизнь разговариваем.
        - Тогда и мне налейте. - Дуська тяжело вздохнула.
        - Тебе, Дусенька, еще нельзя, ты - растущий организм. Вот вырастешь, тогда и нальем. А сейчас чайку лучше попей или сока. - Непутевая мамаша погладила Дуську по голове. У Дуськи были точно такие же красивые и густые волосы, как у непутевой мамаши.
        - Теперь ты моя бабушка будешь? - поинтересовалась Дуська.
        - Я! У тебя возражений нет?
        - Нет! Ты красивая и на старушку не похожа. Только вот ты улетишь в свою Италию и к нам носа больше не покажешь, - поджав губы, горестно заявила Дуська.
        Тася и непутевая мамаша уставились на Дуську, в голосе которой явно сквозили интонации Тасиной бабушки Евдокии Петровны.
        - Улечу, Дусенька! Обязательно улечу. У меня там сыночек больной один остался. Он ведь, кроме меня, никому больше не нужен. А вы с мамой ко мне потом, как соберетесь, обязательно прилетите. У меня дом большой и бассейн там есть. И озеро. Небольшое, но очень красивое.
        Дуська вопросительно посмотрела на Тасю.
        - Зуб даю! - сказала Тася, для убедительности засунув палец в рот и чпокнув щекой.
        Дуська заулыбалась.
        - Ну, тогда наливайте мне соку! И котлетку давайте. Я этот салат оливье, который мне папа давал, не очень-то и люблю. Там горох.
        Тася кинулась исполнять дочкину команду, а непутевая мамаша смахнула слезу со своих гигантских ресниц.
        - Дуся! А можно я буду называть тебя Докси? - поинтересовалась она у внучки.
        Дуська застыла с открытым ртом.
        - Клево! А то меня как только в школе не дразнят. - Она сурово посмотрела на мать. - Представляешь, твоя доченька меня Дусей назвала!
        - Ну, ведь это же в честь бабушки. Правда, согласна, имя несколько старомодное. Стася, чего это тебя так расколбасило?
        При этих словах непутевой мамаши Дуська захихикала, а Тася задумалась, не рано ли она пообещала дочери поездку к бабке в Италию. Чему хорошему ее ребенка может научить такая непутевая бабушка?
        - Отец хотел Дуську Кристиной назвать! - честно призналась Тася.
        - Б-е-е-е! - хором сказали Дуська и непутевая мамаша.
        Тася сразу же успокоилась. Похоже, вкусы у них в семье одинаковые.
        - Евдокия - имя очень красивое, но это по паспорту и когда, как мама, начальницей станешь. А пока будешь Докси.
        - Мам! Слышала, что бабушка говорит? Я теперь Докси.
        - Да ради бога! Хоть Пукси! А сейчас поела и проваливай в свою комнату. Мы тут с бабушкой накурили.
        - Ну-ну! Шушукайтесь, шушукайтесь! - Дуська выползла из-за стола и неохотно направилась к двери.
        - Пукси! И помни, что площадь уха слона напрямую связана со временем, которое он проведет в углу. - Тася погрозила дочери пальцем.
        - Вот еще! Охота мне ваши бабские разговорчики слушать. - С этими словами Дуська плотно закрыла за собой дверь.
        - Подслушивает? - удивилась непутевая мамаша.
        - Еще как! - Тася выглянула за дверь, но в коридоре было пусто. Она уселась за стол напротив непутевой мамаши, и ей опять захотелось реветь.
        - Плаксам не наливаем. - Непутевая мамаша сунула ей под нос пачку с сигаретами. - Я, кстати, как курить начала, так и вовсе хныкать перестала. А раньше дня не было, чтоб не ныла. Особенно если трояк по математике получала. Я математику страсть как люблю, а мне отметки за грязь в тетрадке снижали.
        - Мне тоже. - Тася поняла, что они с матерью совершенно не знают друг друга, но при этом очень похожи.
        - Стаська! Не дури, не трать время. Твоя молодость и красота уходят с каждым годом. Разводись со своим павлином щипаным. Ищи нового мужика и живи счастливо. Цигель, цигель! - Непутевая мамаша постучала длиннющим бледно-розовым ногтем по циферблату своих дорогих часов.
        Тася вздохнула.
        - Чего вздыхаешь?
        - Да я и сама об этом уже думала. Мочи моей нет больше, но боюсь, он квартиру делить начнет. Особенно когда деда не стало. Устроит мне тут коммуналку.
        - С какого перепуга? Квартира приватизирована на тебя и бабушку с дедом, слава богу, до того, как его прописали. И тебе по наследству принадлежит. Вернее, бабушкина и дедушкина доли мне принадлежат. Я тебе вышлю нотариально оформленный отказ в твою пользу или подарю после вступления в наследство. Надо с адвокатом моим посоветоваться, как лучше сделать. Так что квартира твоя полностью, и гони его в шею. Мало ли, кто где прописан!
        - Мам! - Тася сказала и даже замерла. Она впервые произнесла это слово и испугалась.
        - Ну? - Ее непутевая мамаша, похоже, даже не поняла, почему у Таси вышла заминка. Не поняла или сделала вид, что не поняла.
        - Он тут прописан, и мне будет трудно его на улицу выставить. Чисто физически.
        - Говно вопрос! Наймем кого-нибудь! - смело заявила непутевая мамаша, стукнув кулаком по столу.
        - Мам! - В этот раз слово далось Тасе уже легче. - Он отец моего ребенка. Не могу же я его, как собаку, на улицу выгнать.
        В этот момент Тася услышала какой-то шорох за дверью. Она вскочила и настежь открыла дверь. За дверью стоял Зайцев с совершенно белыми от ярости глазами. Было понятно, что он все слышал.
        Зайцев отодвинул Тасю в сторону, вошел в кухню и завис над непутевой мамашей.
        - Явилась, лахудра заморская, людям жизнь портить! Я разводиться не собираюсь, слышала, ты?! И не надейся. Я ее подруг придурочных всех, как тараканов, повывел и тебя изведу, не беспокойся! Меня все устраивает, и семья моя, и квартира. Моя!!!
        - Андрей! - рявкнула Тася. Она даже не представляла себе, что может так повысить голос. Все время чего-то боялась. То бабушку с дедом побеспокоить, то Дуську не хотела травмировать. Однако с приездом непутевой мамаши ей вдруг открылась простая истина, что с каждой минутой она попросту спускает свою замечательную жизнь куда-то в унитаз.
        - Чего? - Зайцев развернулся к Тасе. - Зомбировала тебя уже мамаша твоя? Научила, как подороже продаться? Одни деньги у вас на уме, бляди чертовы!
        Тася разинула рот. Зайцев матом никогда не ругался. Во всяком случае, при ней.
        - Позолота вся сотрется - свинья кожа остается! - в полной тишине сказала непутевая мамаша и тут же получила от зятя по морде.
        Тася ахнула, а Зайцев внезапно швырнул ей в голову банку с маринованными маслятами. Каким образом Тася увернулась, ей самой было неясно. Быстротой реакции она никогда не отличалась. Грибы сползали по стене и смешивалась с осколками банки на полу.

«Вот так и случаются убийства на бытовой почве. Гражданки такие-то во время совместного распития спиртных напитков порешили гражданина Зайцева тупым предметом по голове», - пронеслось в голове у Таси, и она с удивлением заметила у себя в руке тяжелую чугунную сковородку с остатками масла из-под котлет.
        В кухню заглянула испуганная Дуська.
        - Пошел вон! - заорала Тася, поставила сковородку на плиту и кинулась к своей непутевой мамаше.
        Зайцев выскочил из кухни, чуть не сбив с ног Дуську. Было слышно, как хлопнула входная дверь.
        Непутевая мамаша держалась за скулу и хихикала. По лицу ее текли слезы. Тася вынула из морозилки пачку замороженных овощей, завернула ее в полотенце и сунула в руки непутевой мамаши. Та приложила пакет к скуле, подмигнула Дуське и со смехом сказала:
        - А ведь Акела-то промахнулся!
        - Акела промахнулся, Акела промахнулся! - Дуська восторженно запрыгала на одной ноге.
        - Так, бандерлоги, марш отсюда, или хотите грибы с пола убирать? - Тася строго посмотрела на Дуську.
        - Бабушка делала, жалко! - со вздохом сказала Дуська, потом она хитро посмотрела на непутевую мамашу. - Мама! Правильно бабушка говорила: ох и непутевая у тебя мамаша!
        - Точно! - согласилась с ней непутевая мамаша, вытирая слезы. - Всего один день только тут у вас побыла, а вон чего наворотила.
        - Спасибо тебе, мамочка! - Тася обняла непутевую мамашу и от всей души заревела.
        - Ладно, ладно! - Непутевая мамаша похлопала Тасю по спине. - Однако! Меня потрясла твоя вертлявость. Когда он банку в тебя кинул, я уж думала, что все, конец пришел моей девочке. Ведь прямо в голову летела. А ты - вжик! Только головой мотнула. Как в кино! Где ты так научилась? И сковородку моментально откуда-то выхватила. Как меч из-за пояса. Мне понравилось!
        Тася засмеялась:
        - Я сама не меньше твоего удивилась.
        - Чего делать-то будем? Он же вернется. Не дай бог тебя побьет!
        - Не побьет, мам, не бойся. Я теперь уже с ним справлюсь, он грань переступил. Разведусь. Куплю ему комнату в коммуналке и под белы ручки! Пишите письма мелким почерком.
        Но комнатой от своего замечательного мужа Тасе отделаться не удалось. В тот же вечер, когда непутевая мамаша уже уехала к себе в гостиницу, Зайцев вернулся, заглянул на кухню, где Тася оттирала со стен остатки маринада, и заявил:
        - Я отсюда уеду только в отдельную квартиру! Я здесь прописан и имею право проживать.
        Тася ему ничего не ответила, она вообще теперь не имела никакого желания разговаривать с этим жлобом. Спать она легла в бабушкиной и дедушкиной спальне. На следующий день Тася первым делом связалась с юридическим отделом головного московского офиса своей компании. Московские юристы внимательно выслушали Тасю, посовещались и дали координаты очень толкового питерского адвоката, специалиста по бракоразводным процессам. Адвокат поначалу Зайцева всерьез не воспринял.
        - Анастасия Михайловна! Дорогая моя! В городе Санкт-Петербурге для меня нет ни одного человека, с которым было бы невозможно договориться полюбовно. Я считаю, что и комнаты-то для этого орла много.
        Правда, переговорив с Зайцевым, адвокат свое мнение резко изменил:
        - Как же это вас так угораздило? Он ведь еще на сто процентов уверен, что вы от него никуда не денетесь! Прямо свет в вашем окне, не иначе! Где ж вы эдакого мудака-то, извиняюсь за выражение, нашли?
        - Не извиняйтесь! Вы это правильно сейчас сказали. Я, наверное, денег на квартиру ему все-таки соберу. Мне мама обещала помочь, но вы уж постарайтесь, пожалуйста, чтобы после развода я этого человека больше не видела. Ни-ког-да! Думается мне, что незачем ему и с дочкой общаться. Чему хорошему он ее научить может?
        - А вот тут вы, Анастасия Михайловна, очень не правы, - возразил адвокат. - Я эту публику отлично знаю. Даже не думайте о дочке заикаться. Иначе он у вас всю душу вынет, ребенком шантажируя. Мы с вами, наоборот, настаивать будем, чтоб он не только алименты на ее воспитание перечислял…
        - Да не надо мне ничего от козла этого! Зачем мне его гроши? Я и так-то сама всю семью тянула. Мне ж теперь только легче станет! - решительно перебила адвоката Тася.
        - Не перебивайте, Анастасия Михайловна! Дайте мысль закончить. Чем больше мы от него требовать по ребенку будем, тем он больше будет отбиваться. Соглашение специальное составим. Потом захотите с дочкой за границу к маме вашей поехать, думаете, он разрешение на вывоз ребенка вам даст?
        - Не даст, это точно, сразу кочевряжиться начнет и говняться всячески.
        - Вот! А вы ему соглашение под нос. Где, дружочек, денежки на содержание? Когда ты деточку в цирк водил? Или в кино?
        Тася фыркнула, Зайцев, несмотря на то что в то время не работал, даже из детского сада Дуську ни разу не забрал. Все находил отговорки какие-то.
        - Думаете, соглашение поможет?
        - Еще как! Он же алименты вам перечислять не будет. Суммочка накопится приличная, и статейка сейчас подходящая есть про уголовную ответственность за неуплату алиментов.
        - А если он будет алименты платить?
        - Анастасия Михайловна, я вас умоляю!
        В конце концов адвокат утряс с Зайцевым все процедуры, и вожделенное соглашение все-таки было подписано. По соглашению Зайцев получал от жены отдельную однокомнатную квартиру в новом доме, взамен он обязан был выписаться из Тасиной квартиры, перечислять почтовым переводом определенную сумму денег на Дусино содержание, а также не реже чем раз в две недели забирать Дусю к себе, ходить с ней в музеи и театры.
        От бабушки и дедушки Тасе остались кое-какие деньги, часть требуемой суммы она заняла на работе, а часть ей перечислила непутевая мамаша. Так Зайцеву была куплена квартира, он прописался туда, и они благополучно развелись. На таком порядке событий настаивал адвокат, чтобы, если Зайцев вдруг решит дать задний ход, квартира оказалась бы совместно нажитым имуществом. В день развода Тася чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Стоял чудесный теплый сентябрьский день. Настоящее бабье лето. Тася забрала Дусю после школы, и они поехали отмечать развод в ресторан. Как ни странно, Дуська веселилась вместе с Тасей.

«Выходит, я все-таки настроила как-то ребенка против отца? - думала Тася, глядя на смеющуюся Дуську, которая с набитым ртом рассуждала, как на зимние каникулы было бы замечательно поехать к бабушке. - А, и наплевать! Я ж не врала ребенку ничего. Детка у меня умная, глаза у нее на месте. Вот она все видит и сама выводы делает. Не то что я, дубина невозможная! Чего, спрашивается, десять лет маялась? Ведь если б не Дуська, то и вовсе бы домой не ходила, сидела б на работе с утра до ночи».
        Когда они подъехали к дому, уже стемнело. У дома стоял фургон для перевозки мебели. Проходя мимо, Тася с удивлением увидела в фургоне свою итальянскую кожаную мягкую мебель. Этой мебелью Тася очень гордилась. В свое время она влезла в огромные долги, чтобы купить эти красивые бежевые кресла и диван на хромированной металлической раме. Зайцев ее тогда еще долго и занудно ругал за то, что она живет не по средствам.
        Тася с Дусей поднялись на лифте на свой этаж и увидели на лестничной площадке Зайцева, прижимающего к груди плазменный телевизор.
        - Андрей! Ты что, нас грабишь? - как-то само собой вырвалось у Таси.
        - Папа! Ты куда телик-то потащил? И диваны? - удивилась Дуська.
        - Я что, по-вашему, должен в голых стенах новую жизнь начинать? - заявил Зайцев, протискиваясь мимо них к лифту.
        - Ну-ну! Жадность губит фраеров! - Тася почувствовала, как внутри у нее поднимается странная волна бешенства. Ей захотелось ударить Зайцева, но при ребенке этого делать было нельзя, да и вообще много чести. - Очень сильно подозреваю, что награбленное никому никогда еще радости не приносило. Вот и ты, Андрюша, подавишься! А мы с Дуськой себе новый телевизор купим, еще лучше и больше!
        Тася развернулась, подхватила Дуську и зашла в квартиру.

«Завтра же надо замки поменять!» - подумала она, оглядывая помещения. Слава богу, ничего из вещей бабушки и деда Зайцев не взял, а вот из их с Зайцевым комнаты было вынесено практически все - мебель, компьютер, телевизор с домашним кинотеатром, ковер, и даже занавески с окон исчезли. Из кухни пропала СВЧ-печка, кухонный комбайн и посудомоечная машина. Холодильник Зайцев не взял. Видимо, не успел, так как тот был забит продуктами. Тася кинулась в ванную комнату. На месте стиральной машины валялись одинокие шланги. Тасин фен Зайцев тоже прихватил, даже шампунем и стиральным порошком не побрезговал.
        Тася вернулась на кухню и выглянула в окно. В серебристом свете абсолютно круглой луны она увидела Зайцева, несущего телевизор к мебельному фургону.
        - Чтоб ты провалился! - сказала Тася, даже не сказала, а как-то очень злобно прошипела, и в этот самый момент у Зайцева подвернулась нога, он выронил телевизор и с размаху шмякнулся сверху. Телевизор треснул, а Зайцев завыл, держась за ногу. Тася усмехнулась и поймала ненавидящий взгляд Зайцева, который поднял голову и смотрел прямо на нее. Тася отвела взгляд от окна и краем глаза вдруг увидела, что круглая луна ей подмигнула. Тася открыла рот и посмотрела прямо на луну. Луна как луна. Круглая и симпатичная. Тасе всегда казалось, что луна похожа на усталую печальную женщину. Понятное дело, что это лунные горы и впадины создавали впечатление, что у луны есть лицо. Особенно в полнолуние. В детстве Тася очень любила полнолуние. Она залезала на подоконник своей комнаты и разговаривала с луной. Рассказывала ей о своих детских радостях и печалях. Но никогда еще Тася не видела, чтобы луна ей подмигивала.
        Тася задернула шторы и обернулась. За столом, подперев голову рукой, сидела печальная Дуська.
        - Нет! Это же надо! У ребенка телевизор забрать! - возмущенно заявила она Тасе.
        - Меня больше всего печка волнует, - улыбнулась Тася. Она решила не рассказывать дочери, какая беда постигла ее отца при транспортировке телевизора. - Как ты теперь обед после школы разогревать будешь?
        - Да, и посуду мыть теперь руками придется! - горестно сказала Дуська.
        - И стирать! - добавила Тася. - Я как раз на этих выходных стирать собиралась. Белья у нас накопилось!
        - И стирать? - ахнула Дуська и кинулась в ванную. - Ни фига себе!
        - Ничего, Дусь, мы себе зато теперь все новое купим! - прокричала Тася вслед дочери. - Правда, не скоро. Очень не скоро.


        МЕЛКИЕ ПАКОСТИ
        Анастасия мчалась на диковинном звере сквозь странный заболоченный лес. Зверь имел мягкую короткую серебристо-серую шерсть, сквозь которую просвечивала его бледно-розовая кожа. Под кожей буграми вздымались недюжинные мышцы, и при каждом прыжке зверя раздавался стук его когтей о камни. На затылке зверюги, прямо за остренькими симпатичными ушками, находилась складка кожи, которая напоминала Анастасии затылок здорового бритого под ноль мужика. Именно за эту кожистую складку и держалась Анастасия во время своего путешествия. Дорога, выложенная крупными булыжниками, шла на небольшом отдалении от деревьев, прямо как настоящее шоссе. Из леса за Анастасией и зверем наблюдали какие-то животные, смутно похожие на фиолетовых и сиреневых бегемотов. Вообще, цветовая палитра в этом мире была очень ограничена и перетекала от молочно-серого к бледно-фиолетовому. Никаких голубых, зеленых, красных или желтых оттенков не было и в помине. Анастасия чувствовала, что бегемотообразные животные наблюдают за ней безо всякой угрозы, а скорее даже с некоторым одобрением. Мол, ну наконец-то помчалась! И Анастасия мчалась от
всей души, испытывая в груди странную восторженную щекотку. Вообще, в этот момент она отличалась какой-то небывалой ловкостью. Зверь слушался беспрекословно и повиновался легким движениям коленей Анастасии. Самое удивительное, что она откуда-то знала, как этим чудесным зверем управлять. Все окружающее ей очень нравилось и казалось странно близким, практически родным. И теплый, очень влажный воздух, и маленькие капельки дождя на лице, и огромная серебристая луна, занимающая полнеба. Анастасия оторвалась от шкуры зверя, подняла руки вверх и закричала:
        - А-а-а-а-а-а!
        Ей было очень хорошо. В этот момент зверь обернулся, посмотрел на нее хрустально-серыми глазами, подмигнул и улыбнулся во всю свою страшную зубастую пасть.
        Тася проснулась и поглядела на будильник. До звонка оставалось еще пять минут. Она выключила ненавистное бесовское изобретение и со вздохом выбралась из-под одеяла. Пока она тащилась в ванную, в голове мелькали образы из только что увиденного сна. Особенно хитрая и наглая улыбка сказочного зверя.

«Вот гад! - думала она, начищая зубы. - Раньше ведь никогда не улыбался и глаз не показывал!»
        Дело в том, что сон этот про серебристо-фиолетовый мир Тася видела уже не один раз. И каждый раз ей открывались все новые и новые детали. Например, как сегодняшнее лицо ее зверя. Именно лицо, а никакая не морда. Морда не может быть настолько понимающей и наглой. Во сне Тася себе очень нравилась. Там она действительно была Анастасия, а не Тася, как в обычной жизни. И волосы там у нее были необычайно красивые и вьющиеся, в точности как у непутевой мамаши. Они очень красиво развевались за спиной Анастасии во время езды на странном звере. Так-то у Таси Зайцевой была короткая мальчишеская стрижка, и никакой такой особой ловкости у нее тоже не наблюдалось. Наоборот, Тася считала себя самой настоящей неуклюжей тетехой. Она все время падала, подворачивала ноги, задевала углы локтями, что-нибудь роняла и разбивала. Какая уж тут верховая езда! Тася-то и в свою машину садилась, периодически стукаясь головой о крышу. Правда, машину она водила хорошо. Что да, то да. Хотя пока она научилась так хорошо ездить, пришлось не одну машину сменить. Первый ее автомобиль был по-настоящему многострадальным. Тася на нем
задним ходом в забор въехала, потом пыталась бодаться с троллейбусом и, в конце концов, была побита трамваем. Никакой зверь такого безобразия не вынес бы. Зайцев, в бытность свою Тасиным мужем, постоянно убеждал ее в том, что женщины на автомобилях ездить категорически не могут в силу своего мозгового устройства, а именно безграничной тупости. Поэтому, когда Тася, наконец, освободилась от присутствия Зайцева в своей жизни и рассчиталась с долгами, в которые она попала по милости бывшего мужа, она первым делом купила себе автомобиль. И какое-то время даже считала, что Зайцев хоть и дурак дураком, а насчет неприспособленности женщин к вождению автомобиля был все-таки прав.
        Сейчас, конечно, Тася ощущала себя асом, но не далее как позавчера она с трудом унесла ноги из-под снегоуборочной машины. Вернее, не ноги, а колеса.
        Своим теперешним автомобилем Тася очень гордилась. Это была ее первая абсолютно новая машина, купленная не с третьих рук, а в автомобильном салоне. Знамо дело, не гоночный автомобиль престижных европейских марок, но и не какая-нибудь китайская дребедень. Вполне даже пристойный японец. Тасе ведь что самое главное в автомобиле? Скорость, надежность и всепогодная проходимость! Чтоб и на дачу зимой доехать можно было, и по трамвайным путям скакать. На поребрик опять же заехать иногда бывает просто необходимо. А это все ее джипообразный полноприводной япончик делает легко, можно сказать, шутя-играючи. И цвет у него хороший. Серебристо-серый, почти как шкура ее замечательного зверя из сна. И грязи никакой на нем не видно.
        В ванной Тася встала под душ, прислонившись к кафельной стенке, и закрыла глаза. Так стоять под льющейся теплой водой она могла бесконечно долго. Главное было опять не заснуть. Но в это утро заснуть не давали мысли о новом финансовом директоре. Вернее, директрисе, которую Кислицкий вот уже скоро год как взял на ее, Тасину, голову. Директриса эта была непроходимой дурой, делала арифметические ошибки, писала неграмотно, а что самое неприятное - была непропорционально своим умственным способностям амбициозна и занимала теперь Лилькин кабинет.
        Нет, об этом она подумает потом, а то так и простоит весь день под душем, строя коварные козни для этой воинственной дурищи. Тася выключила воду, выбралась из ванной и поглядела на себя в запотевшее зеркало. Из тумана на нее глянуло вполне даже симпатичное лицо. Тася повеселела. Подумаешь, проблема! Какая-то наглая какашка расселась в кабинете Лили Тимофеевой, которая покоилась теперь на Волковском кладбище родного города. Как-нибудь мы ее всем миром поборем. Коллектив на предприятии, слава богу, дружный, и Лильку любили практически все. Больше всего в этой ситуации Тасю раздражал и возмущал Кислицкий, который, ни с кем не посоветовавшись и не согласовав, привел эту дуру и усадил в Лилькин кабинет, когда Лилька была еще жива и тихо умирала в больнице. И Лилька, которой врачи до последнего момента полоскали мозги и не говорили, что у нее рак, именно тогда, в тот самый момент, все поняла. И моментально свернулась, как будто ее выключили. Вот этого Тася Кислицкому никогда не простит.
        Лиля Тимофеева умерла от рака в самом расцвете сил и женской красоты. Ей было чуть больше сорока. Случилось это все внезапно, очень быстро, и Тася до сих пор никак не могла поверить, что это правда, и хохотушка и непоседа Лилька Тимофеева никогда не заглянет к ней в кабинет со словами:
        - Ну что, зарплату конвертировать или деревянными возьмешь?
        Покончив с немудреной укладкой своих стриженых волос и с наведением боевой раскраски, Тася сварила себе кофе. Скоро придет ее помощница по хозяйству, она же няня, она же воспитательница, она же домоправительница Татьяна Алексеевна, разбудит Дуську, и в доме начнется обычный утренний переполох. А пока в полной тишине можно выпить кофе, выкурить сигаретку и прочитать страницу-другую какого-нибудь незамысловатого женского романчика. Тася уже и не помнила, когда читала какую-нибудь серьезную литературу. Серьезными вещами ее жизнь была наполнена и так, поэтому во время чтения хотелось отдыхать и радоваться за героев, у которых в конце романа обязательно все получалось, и мечты их непременно сбывались. Герои любимых Тасиных романов ездили на родстерах, пили настоящее шампанское и носили «лабутены». Эх, хорошо, наверное, прогуляться в этих самых
«лабутенах» где-нибудь по набережной Круазетт, непременно под ручку с каким-нибудь известным миллионщиком. И чтобы вокруг шептались толпы восхищенных поклонников.
        По дороге на работу, выехав на слегка занесенный снегом, обледеневший Лиговский проспект, Тася вдруг представила, что мчится она на своем волшебном скакуне из сегодняшнего сна. А шипы на колесах ее резвого япончика стучат о ледяную поверхность дороги, как когти серого зверя.

«Интересно, к чему опять этот сон?» - задумалась Тася.
        Обычно сон про серо-фиолетовый мир, каменистую дорогу и зверя снился Тасе только тогда, когда в ее жизни назревали перемены. А перемены Тася не любила. Как древние китайцы, у которых главным проклятием было пожелание врагу жить в эпоху перемен. Конечно, перемены в жизни Таси случались никакие не эпохальные и приводили в конце концов все-таки к лучшему. Но при этом они почему-то требовали от Таси больших энергетических затрат, слез и всяческих страданий. Сколько она себя помнила, любые перемены ее чрезвычайно напрягали.
        Около офиса Тасю ждал неприятный сюрприз. На ее парковочном месте красовался маленький ярко-красный автомобильчик, окна которого были практически увешаны разными милыми игрушками. Из заднего окошечка Тасе улыбался розовый медвежонок. По всему видать, владелица машины с помощью этих игрушек сообщала всем окружающим, какая она милая девушка. Эти милые девушки на маленьких красненьких автомобильчиках неимоверно раздражали Тасю и доводили до белого каления. Они постоянно пытались пролезть куда-нибудь без очереди, словчить, схитрить и пристроиться. При этом все свои маневры на дороге они осуществляли с грубейшими нарушениями правил дорожного движения, резко перестраивались из одной полосы в другую, подсекая остальных автовладельцев, пытались поворачивать из крайнего левого ряда направо и из крайнего правого ряда налево. Короче, подтверждали своим непристойным поведением все эти мужские инсинуации по поводу того, что баба за рулем - это обезьяна с гранатой. Тася не раз видела, как такая увешанная игрушками машинка кидалась наперерез движению и совершала опасный для жизни окружающих маневр. Милые
девушки, видимо, считали, что все окружающие должны пропускать их вперед, так как барышень обычно в повседневной жизни все пропускают вперед, открывая перед ними двери. И не просто пропускать вперед, но еще и улыбаться и слать им вслед воздушные поцелуи, умиляясь и пуская слюни. Вот и сейчас на Тасином месте расположилась такая милая девушка. Если бы еще Тася не знала, что милую девушку корчит из себя именно новая финансистка!

«Вот сучка!» - подумала Тася, припирая красненький милый автомобильчик своим япончиком. Рядом с маленькой машинкой япончик казался огромным королем дороги. Ставить свою машину на место Лили Тимофеевой новая финансистка категорически не хотела. Это место было с краю крытой парковки для руководства и днем частично заметалось снегом. В свое время руководство в составе Таси, Лили, самого Кислицкого, технического директора Орешкина, главного инженера Эммы Эдуардовны и главного бухгалтера Алевтины тянули жребий, разыгрывая парковочные места. И новой финансистке вместе с замечательным Лилькиным кабинетом досталось и ее не очень хорошее парковочное место. Однако та делала вид, что не поняла, и в те моменты, когда приезжала на работу раньше Таси, норовила занять Тасину парковку. Тасино место было в углу около стенки, рядом располагалось парковочное место автомобиля Орешкина, который обычно торчал на работе до поздней ночи, поэтому запертый Тасиным япончиком красный автомобильчик смог бы теперь выехать только после ухода Таси с работы. А сегодня Тася собиралась как раз подзадержаться. Опять же снега синоптики
не обещали, так что можно было не бояться, что после работы придется откапывать свой автомобиль.
        Тася выбралась из япончика и направилась к дверям родной конторы, занимавшей очень даже симпатичный особнячок внутри питерских дворов. Это было ценно, так как давало возможность организовать парковку для автомобилей персонала. Персонал Тасиной конторы в основной своей массе пешком на работу не ходил. Еще бы! Ведь Тася работала в питерской дочерней компании крупнейшего московского строительного холдинга «Монтажспецстрой».
        В свое время дед через хорошего московского друга, занимавшего в компании должность старшего вице-президента, пристроил Тасю на работу в только-только организованный маленький филиал на должность офис-менеджера. А на какую должность еще прикажете определить толком ничего не умеющую девочку с инженерным образованием? Так - подай, принеси, достань, размести и устрой. Короче, сделай всем красиво.
        Надо сказать, что непутевая мамаша в свое время была права, когда ругала Зайцева за его никчемность. Дедушка действительно в то же самое время пристроил на работу и его. Оператором автозаправочной станции крупной нефтяной компании. И не просто оператором, а с перспективами дальнейшего роста. Но оказалось, что не царское это дело - быть простым оператором, Зайцев сразу хотел поступить в начальники. А еще лучше, чтобы дедушка устроил его не кем-нибудь, а прямо директором. Поэтому Зайцев на АЗС проработал недолго и со словами «Ну не могу я, Тася, лакеем быть» уволился, дабы опять угнездиться на любимом диване с видом принца в изгнании.
        Тася же никакой работы не чуралась, ни лакейской, ни халдейской. Лишь бы денежки платили. А если к работе еще и мозги приложить, то вполне можно приличную карьеру сделать. Долго ли, коротко ли, но в результате Тася постепенно прибрала к рукам всю контору во главе с генеральным директором Кислицким. Прибрала к рукам в том смысле, что стала в компании абсолютно незаменимой. На данный момент питерская дочерняя компания московского строительного холдинга «Монтажспецстрой» со всеми своими подразделениями насчитывала шестьсот человек, и Тася занимала там должность исполнительного директора. Конечно, пришлось слегка подучиться. Благо бизнес-образование в холдинге всячески приветствовалось и оплачивалось.
        Леонид Александрович Кислицкий появился в конторе гораздо позже Таси. Она к тому времени уже прочно закрепилась на своей нынешней позиции. Кислицкий поначалу всем очень понравился. Вежливый, обходительный, с импозантной внешностью, благородной сединой на висках и большими печальными еврейскими глазами. Очень красивыми и очень добрыми. Кислицкий хорошо и дорого одевался, умел организовать работу, и Тася сразу прозвала его Ленни на американский манер. Видать, унаследовала от непутевой мамаши стремление переиначивать имена окружающих на свой лад. Однако Ленни оказался внутри не так прекрасен, как снаружи. Он, как говорится, был падок на женский пол. Не давал проходу всем мало-мальски симпатичным девушкам, даже главного инженера Эмму Эдуардовну как-то попытался ущипнуть за попу. Ну а когда он стал откровенно домогаться Таси, пришлось его грубо отшить и пожаловаться деду. Так, на всякий случай. Дед, конечно, стукнул своему московскому другу, и Кислицкому дали по ушам. С тех пор Кислицкий оставил сотрудниц в покое, а с Тасей предпочитал и вовсе не связываться. И вот теперь он, видимо, нашел инструмент,
с помощью которого он Тасю достанет. Да уж! Эта финансовая гадина достанет любого. Еще и деда не стало. Правда, дедов приятель, старший вице-президент холдинга Викентий Павлович, ни куда не делся и по-прежнему остался Тасиным покровителем. Он позвонил ей сразу после гибели дедушки с бабушкой, выразил соболезнования и обещал всяческую помощь. Но не будешь же звонить большому боссу в Москву и жаловаться, что твое парковочное место регулярно занимает какая-то дура. И вообще, не мешало бы выяснить, чьих эта дура будет. Кто за ней стоит? Ведь за всеми, кто работал в холдинге на ключевых постах, обязательно кто-то стоял. С улицы людей на работу не брали.
        Дверь конторы, выполненная из тонированного стекла, к тому моменту, как Тася к ней подошла, распахнулась, и с улыбкой от уха до уха ее встретил начальник охраны. Тася посмотрела на его улыбку и опять вспомнила зубастую пасть зверя из сна. Начальник охраны по заведенной с начала основания фирмы традиции сообщил ей все новости, а также не преминул заметить, что предупредил финансового директора о том, что та заняла чужое парковочное место.
        - Может, колеса ей продырявить? А? Анастасия Михайловна? - поинтересовался он, продолжая радостно улыбаться Анастасии.
        - Ну! Колеса - это примитивно. Вот макрофлекса ей в выхлопную трубу засобачить - это было бы дело. Но! - Тася подняла вверх указательный палец в точности так, как это делала непутевая мамаша. - Это же все на глазах у наших камер наблюдения. Так что подобный вариант исключается! Категорически!
        Тася погрозила начальнику охраны пальцем.
        - Мы ж можем камеры ненадолго, допустим в целях профилактики, и подвыключить. И тем временем злобный хулиганствующий аноним проведет с непонятливыми воспитательную работу! - Начальник охраны сделал доброе лицо и развел руками.
        - Воспитатели у данной барышни и без хулиганствующего анонима найдутся. У таких людей машины сами по себе ломаются.
        - Так у нее новая, гарантийная! Эти не ломаются.
        - Ха! Еще как ломаются! Да к тому же и поломку-то не сразу обнаружат, а потом ремонтировать будут не одну неделю, - злорадно возвестила Тася и сама себе удивилась.
        - Анастасия Михайловна! Вы так уверенно говорите, что я думаю, так ведь оно и случится, в конце концов.
        - Не в конце концов, а очень даже скоро. - С этими словами Тася стала подниматься по лестнице на административный этаж.
        Уверенно она говорит! Еще бы не уверенно, на том, можно сказать, и держится ее непререкаемый авторитет. Анастасия Михайловна Зайцева всегда в своих словах уверена. Даже когда и не понимает ни черта. Если подчиненные будут подозревать, что она сомневается, то ни за какие деньги под пули не полезут.

«Господи! Какие пули? Чего я несу? Они же подчиненные, а не солдаты. Да и я не командир полка, а всего лишь исполнительный директор», - подумала Тася, открывая дверь в приемную.
        В приемной восхитительно пахло кофе, в центре, за столом, окруженным мягкими диванами и креслами, восседала их офисная богиня - начальник секретариата и личный помощник генерального директора Ада Львовна. У Ады Львовны всегда была безукоризненная прическа, волосок к волоску, и идеальный маникюр. Как у героини мыльной оперы. Тася Аду Львовну обожала, и эта любовь была взаимной.
        - Тасечка! Кофейку хотите? Наши московские коллеги прислали нам чудесную арабику.
        Ада Львовна разбиралась в кофе, как никто, и все время выискивала все новые сорта, каких-то затейливых поставщиков и проводила различные кофейные эксперименты, используя обычную офисную кофе-машину. Такого кофе, какой делала Ада Львовна, не делал никто.
        - Конечно, хочу, Ада Львовна! Вы мне компанию не составите? Или уже пили? - Тася открыла дверь к себе в кабинет и застыла, ожидая ответа Ады Львовны.
        - Признаюсь, Тасечка, специально не пила, вас поджидала. Вдруг, думаю, позовет.
        - Зову, зову! Вам помочь?
        - Ну что вы, Тасечка! Сейчас все организую молниеносно.
        Действительно, не успела Тася скинуть шубу и надеть туфли, как в дверях нарисовалась Ада Львовна с кофе и печенюшками. Это был каждодневный утренний ритуал, который они обе с удовольствием исполняли.
        Тася с Адой Львовной уютно устроились за столиком для переговоров и приступили к дегустации чудесной арабики. Утром Тася обязательно находила время как для кофе с Адой Львовной, так и для сигареты в общественной курилке. После этих двух обязательных утренних процедур у нее начинался обыкновенный сумасшедший день любого руководителя большого коллектива. Причем не просто руководителя, а руководителя исполнительного. То есть все то же подай, принеси и сделай нам красиво, только в большем масштабе. Тася иногда себя чувствовала в родной компании этакой Золушкой и ловила себя на мысли, что она не руководит коллективом, а служит у него на посылках. Ведь со всеми своими проблемами, включая производственные, люди бежали непременно к Тасе. Она могла все разрешить, устроить, состыковать и наладить.
        Ада Львовна отхлебнула кофе, сделала круглые глаза и сообщила Тасе очередную неприятную вещь про новую финансистку:
        - Эта, Тасенька, с позволения сказать, мегера недоделанная велела мне вам передать, что ей надо с вами переговорить, и она ждет вас у себя в кабинете в девять тридцать! Надо отметить, строго так сказала, с металлом в голосе.
        Тася аж поперхнулась вкуснющим кофе.
        - Пусть ждет! Может, и дождется чего-нибудь. Мне-то с ней переговорить вовсе не надо, так что я в это время буду сладко спать у себя в кабинете. Или в носу ковырять, еще не решила. Лучше скажите, к чему бегемоты снятся?
        - Разумеется, к счастью. К чему же еще?
        - А дорога?
        - К переменам. Если по дороге на машине едете, то к быстрым переменам и ускорениям всех процессов в вашей жизни, - со знанием дела сказала Ада Львовна. Она постоянно изучала какие-то псевдонаучные книжки, которые Тася именовала «дуристикой». Однако мысли в этих книжках иногда попадались очень даже толковые, и мысли эти Ада Львовна постоянно доносила до сведения коллектива.
        - Жалко! Очень я, Ада Львовна, перемены разные недолюбливаю. Я люблю, чтобы спокойно так, тихо, тепло и влажно, - сказала Тася и сама себе удивилась, при чем тут влажно-то?
        - Как в болоте! - тут же определила Ада Львовна.
        - Точно, как в болоте! - Тася вспомнила сиреневое болото из утреннего сна. В том болоте было очень даже приятно. По бегемотам это чувствовалось. Не могут же бегемоты так мило выглядеть, если им плохо и кто-то кусает. И воздух теплый и влажный вспомнила, и капельки у себя на лице.
        - Это, Тасенька, потому, что мы с вами, как и все коренные питерские бабенки, по сути своей кикиморы. Хотя кикиморы - это такие, как вы, а такие, как я, скорее всего, уже не кикиморы, а жабы.
        - Я, Ада Львовна, подозреваю, что жаба у нас как раз совсем другая дамочка. Та, которая у меня за стенкой угнездилась.
        - Что вы, Тасенька, за стенкой у вас гадюка. Ха! Если б жаба!
        Они допили кофе, и Ада Львовна отправилась в приемную, а Тася взяла сигареты, поглядела на часы и пошла в курилку. На часах было девять тридцать.
        Курилку Тася очень любила. И курилку, и тамошнюю компанию. Ей даже удалось убедить директора по персоналу, что сплочение коллектива, происходящее в курилке, не идет ни в какое сравнение с эффектом от корпоративных мероприятий. Курильщики стояли друг за друга горой, причем без особых финансовых вливаний со стороны предприятия. Безо всяких там закусок, фокусов, клоунов, самодеятельности, приглашенных эстрадных певцов и прочих мотивационных ужимок. В курилке обсуждалась не только личная жизнь, но и решались важнейшие производственные вопросы. Несмотря на то что Тася имела полное право курить у себя в кабинете, она каждое утро обязательно появлялась в курилке, чтобы, так сказать, держать руку на пульсе.
        Сегодня народу в курилке было немного, слушали Эмму Эдуардовну, которая рассказывала очередную историю про своего супруга. К сожалению, Тася застала только конец этого захватывающего повествования.
        - И тут, представляете, выходит он! В шортиках! - Эмма Эдуардовна показала размер этих шортиков. - А вот тут, по бокам, разрезы!
        - А что? По-моему, очень сексуально! - со смехом заметила главный бухгалтер Алевтина.
        - Вот-вот! Плейбой! У меня даже сумки из рук выпали! Так бы и треснула чем-нибудь тяжелым! По шортикам!
        Курильщицы заржали.
        Муж Эммы Эдуардовны до сих пор работал инженером все в том же проектном институте, в котором и сама Эмма работала вместе с ним до начала перестройки. Когда в институте перестали платить и начались приватизационные катаклизмы, Эмма Эдуардовна ушла челночить. И Тася в свое время нашла ее на вещевом рынке. Покупала Дуське джинсы и просто разговорилась с энергичной продавщицей приятной наружности. Толковых специалистов было днем с огнем не сыскать, все разбежались кто куда, и вновь созданное питерское подразделение компании испытывало острую нехватку кадров. Тася уговорила московских боссов дать Эмме Эдуардовне шанс, о чем те никогда впоследствии не жалели. Эмма оказалась не только толковой, знающей, но и пробивной теткой. Она запросто налаживала хорошие отношения с заказчиками, даже с самыми трудными. Кроме того, Эмма пила водку не пьянея, курила, забористо ругалась матом и вместе со строителями в резиновых сапогах и пластиковой каске вышагивала по стройплощадке по колено в грязи. То есть и внешне соответствовала представлениям заказчика о хорошем подрядчике. Правда, неоднократно Эмма жаловалась Тасе
на большую любовь любого заказчика к выезду на место. Эмма объясняла это тем, что в большинстве своем заказчики были людьми предельно конкретными и разглядыванию чертежей предпочитали беготню по пересеченной местности с размахиванием руками. Это Эмму очень веселило, но она соблюдала правила игры и всегда таскала с собой свою каску и резиновые сапоги.
        Платили Эмме очень хорошо, в холдинге ее знали, любили и ценили, а муж благополучно сидел у нее на шее, периодически разражаясь речами о том, как проклятые капиталисты продали советскую науку. Тем не менее при своей ностальгии по всему советскому он прекрасно ездил отдыхать за границу на деньги жены, постоянно наряжался в какие-то модные шмотки и с удовольствием курил дорогие сигареты, которые покупала его жена, приспешница тех самых воров и капиталистов.

«И как она его до сих пор не побила? - думала Тася, каждый раз слушая очередной рассказ Эммы о своем плейбое. - А может, она его все-таки тайком побивает? Уж больно характер у тетки железный».
        Девчонки, правда, сошлись во мнении, что Эмма своего плейбоя очень любит и хоть и ругает постоянно, но всячески балует.
        - Тась, ты видала? Эта сука в брюках опять машину на твое место поставила! Вот тварь! - Эмма Эдуардовна дала Тасе прикурить от своей зажигалки.
        - Ничего, я ее там заперла как следует, так что придется ей сегодня подольше поработать.
        - И откуда только она вылезла? - всплеснула руками главный бухгалтер Алевтина. - Такая зараза вредная.
        - Откуда, откуда? Из Мухосранска, откуда же еще, - со знанием дела сообщила начальник отдела кадров Светлана Васильевна. - Именно там куются самые ценные кадры нашей родины.
        - И кем она там подвизалась? - поинтересовалась Эмма. - Вы меня хоть убейте, но она на финансового директора никак не тянет! Наша Лилечка, царствие ей небесное, вот это был директор.
        - Еще бы! - Светлана Васильевна победно оглядела курильщиц. - Образование, конечно, у нее профильное, финансовое, однако в трудовой всего две записи. Сначала главный бухгалтер какого-то ООО, потом аудитор другого ООО. И все в том же Зажопинске.
        - Ты говорила в Мухосранске, - укоризненно заметила Тася.
        - Один хрен! Там населения три с половиной человека. Так что можете представить, какой у нее богатый опыт. - Светлана Васильевна брезгливо сморщилась и потушила окурок. Но тут же достала новую сигарету.
        - То-то я смотрю, она все ко мне в бухгалтерию лезет да вопросы дурацкие задает, - фыркнула Алевтина.
        - Смотри, Аля, подсидит она тебя! Не успеешь глазом моргнуть. Девочки, а может, мы ее просто из-за Лили возненавидели? Известно ведь, как бывает - пришла баба на место хорошего человека, который умер, вот все ее сразу в штыки и приняли. Ей наверняка тоже тяжело. - Тася решила попробовать посмотреть на ситуацию с другой стороны.
        - Ага! Пожалей ее! И место свое парковочное заодно уступи, - предложила Эмма Эдуардовна. Эмма всегда смотрела в корень.
        - Нет, Тася. Тут дело вовсе не в Лилиной смерти. Мы же все видим, что баба эта попросту некомпетентна, но жутко амбициозна. Катастрофически! - заметила Алевтина.
        - Ну, тогда осталось определить, кто за ней стоит. С какого перепуга она у нас тут плотно так уселась. Должность такая без московского согласования не проходит, - поделилась своими соображениями Тася.
        - Я знаю! - Алевтина подняла руку вверх, как школьница. - Мне в московской бухгалтерии сказали, что Кислицкий упросил начальство разрешить ему взять на это место своего человека. Он, видите ли, хочет быть спокоен за финансы предприятия! Ему под персональную ответственность и разрешили.
        - Вы действительно все такие дуры или только прикидываетесь? - с иронией в голосе поинтересовалась Эмма Эдуардовна.
        - Эмма! Поясни народу свою мысль, - попросила ее Тася.
        - Да вы глаза-то разуйте! Она же вылитая Роза Кислицкая. Только моложе раза в два, - возмущенно заявила Эмма Эдуардовна, даже проматерилась.
        - Эмма! Здесь дети. - Тася погрозила ей пальцем, кивнув на Эммину ученицу Асю. Ася была молодым специалистом, ходила за Эммой хвостом и смотрела ей в рот. Эмма была очень довольна Асей и прогнозировала для нее блестящее будущее.
        - Анастасия Михайловна! Я эти слова давно прекрасно знаю, - с укоризной в голосе сказала Ася. - Я ж в строительной компании работаю. А Эмма Эдуардовна, как всегда, права! У обеих глаза близко поставленные, губы ниточкой, жопа плоская и огромные сиськи. И улыбка мерзкая, как приклеенная.
        - Добрая, добрая! До чего ж ты добрая! - пропела Эмма Эдуардовна, погладив Асю по голове.
        - Устами младенца! - заметила Светлана Васильевна.
        - Выходит, наш Ленни совсем сдурел! Мало нам генеральной жены, так он нам еще и генеральную любовницу устроил! - Глаза Алевтины стали похожи на блюдца.
        - Ой, Алевтина, а тебе-то Розочка чем не угодила? - поинтересовалась Эмма Эдуардовна. - Это я от нее скоро удавлюсь. Она ведь у нас все в Лондон ездит технологические вопросы решать, а мне потом приходится ее решения исправлять, только почему-то не в Лондоне, а все больше прыжками с вертолета на остров Колгуев!
        Свою жену Розу Кислицкую Ленни в свое время пристроил под начало Эммы Эдуардовны ведущим технологом. Хорошим или плохим технологом была Роза, об этом было ведомо только Эмме Эдуардовне, да вот теперь еще Асе, но то, что все заграничные командировки с приходом Розы теперь доставались только ей, об этом знала не только вся проектная часть, но и вся фирма, включая монтажников и строителей. Эмму в фирме уважали и все ей сочувствовали.
        - Да ладно тебе, Эмма! А кто давеча в Техас ездил? - ехидно поинтересовалась Светлана Васильевна.
        - Окстись! Техас этот мне высветился только потому, что наша Розочка не может быть одновременно в двух местах. Не разорваться ей, бедняжке! Они с Ленни покумекали и решили, что в Европу лететь ближе, для здоровья безопасней, опять же климат в Европах помягче, - вот меня милостиво в Техас и отправили, в жару сорокаградусную. Если б не текила, так и не знаю, как бы я это все безобразие перенесла.
        - Эмма! Ты пила текилу в сорокаградусную жару? - поразилась Тася.
        - Я ж под кондиционером, Тась! Там от кондиционеров в помещении холод стоит страшенный!
        - Как на Колгуеве!
        Все заржали.
        - Все, девочки! Пора пилить наши гири. - Тася посмотрела на часы. - Эмма! Как думаешь, надо мне на совещание по Мурманску идти?
        - Здравствуйте! Куда ж там мне без тебя! Хочешь, чтобы я одна за всех отдувалась? На Ленни со Светиным надежды никакой. Моментом стрелки на меня переведут, а я совсем не хочу, чтобы меня мордой об стол возили. Мне моя морда еще очень даже пригодится. Заодно и на самого главного заказчика наконец посмотришь. Стра-а-а-шно, но интересно до жути. Говорят, без толпы охраны на улицу не выходит. Стреляный или подорванный. Точно не знаю.
        - Ага! Так он вместе с охраной нас месить будет? И чего, спрашивается, ему у себя в Мурманске не сидится? Там все же не Колгуев. Цивилизация какая-никакая.
        - Ха! Они-с в Мурманске не бывают-с! Они-с проездом из Москвы на Багамы или наоборот. Не знаю, куда там они обычно мотаются, Буратины эти богатенькие! Но мы ж любого достать сможем! Хоть на Багамах, хоть на Лазурном Берегу. Он с нашими сроками и ценами у себя там, на виллах, видать, сна лишился. Вот и приперся, снизошел до нас, презренных.
        Тася вернулась к себе в кабинет и достала из сейфа аналитическую записку службы безопасности головной компании. Материал этот москвичи передали Тасе лично в руки, с соблюдением секретности через курьера. Тася очень удивилась, а когда прочитала, то удивилась еще больше и почувствовала себя шпионом в родном предприятии. Из записки следовало, что, по имеющейся у службы безопасности холдинга информации, начальник отдела оборудования и комплектации компании «Монтажспецстрой - СПб» Светин получает довольно солидные откаты от поставщиков оборудования. Однако существовало мнение, что занимается таким доходным делом он не в одиночку, а вместе с кем-то из питерского руководства компании. Под подозрением службы безопасности были Эмма и Ленни. Анастасию Михайловну просили пораскинуть мозгами и проследить за подозреваемыми.
        Тася такой просьбе из центрального офиса не обрадовалась и очень расстроилась. Не хватает еще за Эммой шпионить. Кроме того, она не исключала вариант, что и Эмма, и Ленни тоже получили такое задание, только в списке подозреваемых у них фигурирует сама Тася.
        В том, что поставщики оборудования постоянно искушают соответствующие службы, Тася ни минуты не сомневалась, и начальник отдела оборудования в этом смысле находится на переднем крае. Но решение о закупке принимает не он, а тендерный комитет. Так что вполне естественно, что он может быть только посредником. Тася принялась чертить цепочки принятия решений о закупке дорогостоящего оборудования или крупной партии комплектующих. Начиная с проектировщиков и заканчивая представителями заказчика. Накануне из архива она приволокла несколько тяжелых папок с документами по уже законченному объекту. Переписка, протоколы совещаний, заседания тендерного комитета. Тася так углубилась в документы, что даже не заметила, как пролетело время, и на предприятии начался обед.
        Тася обедать никогда не ходила. После обеда ей обычно хотелось спать, и она не могла полноценно работать. Кофе с сигаретой ей полностью заменял любой обед. Правда, Ада Львовна всегда заботливо подкладывала Тасе вместе с кофе какую-нибудь печенюшку или рогалик.
        По тому, как ей нестерпимо захотелось курить, Тася поняла, что обед подходит к концу. Она глянула на часы и обнаружила, что до начала совещания по мурманскому объекту остается пятнадцать минут. Тася потянулась, убрала московское послание и свои каракули в сейф, попросила по селектору у Ады Львовны чашечку кофе и закурила. Интересно, а как бы она поступила на месте начальника отдела оборудования? Стала бы брать взятки и рисковать таким хорошим местом? К концу сигареты Тася поняла, что она отнюдь не ангел и все бы зависело от размера этой взятки и от того, кто бы ее прикрывал сверху. Из Эммы Эдуардовны крыша получалась так себе, а вот Ленни… Значит, все-таки Ленни. Но он-то почему ничего не боится? Или за ним тоже мохнатая лапа Москвы? Начальник отдела оборудования берет откат, отщепляет себе долю малую и отдает деньги Ленни, а тот, в свою очередь, заносит долю московскому начальству. Нет, не так! Светин приносит всю сумму, а Ленни уже ему отстегивает чутка и потом с улыбкой везет чемодан в Москву. Вот поэтому служба безопасности и играет в шпионов. Ищут слабое звено у себя в головной конторе. А
чего его искать? Ежу понятно, что это однокурсник Ленни по институту, тоже старший вице-президент холдинга, как и Тасин покровитель. Через него Ленни и попал на руководство питерским подразделением. Ясное дело, доказательств у них нет. Им надо, чтобы их нашла Тася и на блюдечке с голубой каемочкой отправила в Москву. Сейчас! Уже помчалась! Думают, что Тася заинтересована в увольнении Кислицкого. Нашли дурочку.
        Нет, конечно, Ленни - это зло, но зло Тасе давно знакомое и потому не опасное. Неизвестно еще, какую задницу пришлют на его место.
        Примерно с такими мыслями Тася и отправилась на совещание. Правда, губы на всякий случай подкрасила. Вдруг придет на совещание, а там именно мужчина ее мечты - проездом из Москвы на Багамы. Ну а если нет, то все равно по башке получать за срыв сроков, согласитесь, всяко легче, когда у тебя губы накрашены.
        В приемной на кожаных диванах сидели суровые мужчины в темных костюмах с витыми проводами за ушами. Тасе стало весело. Она обожала, когда мужики играют в крутых парней. Очень захотелось посмотреть, как они испугаются, если она громко скажет
«Бах!», но Тася решила не рисковать. Вдруг еще пальбу учинят, вон какие рожи у них суровые. Один, самый страшный, стоял у дверей в кабинет Кислицкого. Ада Львовна объявила, что Тася на самом деле исполнительный директор и следует на совещание в кабинет к директору генеральному. Мужчина у дверей милостиво кивнул и разрешил Тасе войти. Даже обыскивать не стал. Это он зря. А вдруг у Таси бомба? За переговорным столом, кроме сотрудников компании, сидели еще два здоровенных бугая. На первый взгляд они ничем не отличались от охранников в приемной, разве что провода за ушами не торчали. Одинаковые темные дорогие костюмы, галстуки, толстые бычьи шеи и практически лысые головы. Только у одного из них вокруг лысины серебрились коротко стриженные абсолютно седые волосы, а на глазах, к Тасиному изумлению, были надеты черные солнечные очки.

«Вот, придурок, не иначе в Джеймса Бонда заигрался, аж зимой в черных очках ходит! Выходит, зря я губы красила», - подумала Тася, со вздохом усаживаясь на свое место по правую руку от Кислицкого. Мужик в черных очках оказался как раз напротив нее. Начались обычные в таких случаях реверансы и обмен визитками. Оказалось, что шпион в очках и есть тот самый важный хозяин мурманского объекта.
        Ленни в свойственной ему манере начал разливаться соловьем об успехах родного предприятия. Из речи Ленни определенно следовало, что холдинг «Монтажспецстрой», а особенно его питерская дочерняя компания, находятся впереди планеты всей.

«Как будто никто сроки не срывает?» - думала Тася, стараясь не заснуть и выписывая у себя в блокноте разные фигуры. Она сдвинула очки на нос и прикрыла глаза.
        - Ну, а теперь перейдем к делу! - закончил Кислицкий свою речь.
        - Хорошо бы! - заметил очкастый «шпион», играя желваками.
        Тася встрепенулась, в надежде, что теперь начнется интересное, но она рано обрадовалась. Ленни дал слово начальнику отдела оборудования и комплектации Светину. Тот встал и начал что-то гундосить про успехи и трудности комплектации на сложном мурманском объекте. Услышав Светина, Тася сразу вспомнила покойную Лилю Тимофееву. Та в свое время научила ее тому, как не заснуть на совещании.
        - Представь, что тот, кто выступает, занимается сексом! - сказала Лиля, округлив глаза.
        - Ты чего? Меня же вырвет! Ничего себе у тебя способы! - Тасиному возмущению не было предела.
        - Дура! Да не с тобой, - захихикала Лиля. - А вообще. Вот он говорит чего-то, а ты представляй, как он в этом ритме раздевается, эротический танец исполняет, ну и так далее.
        Способ действительно был замечательный, сон как рукой снимало, и Тася часто на больших совещаниях, особенно в головной конторе в Москве, развлекалась подобным образом.
        Вот и сейчас она представила начальника отдела оборудования, снимающего брюки и аккуратно, не спеша, стрелочка к стрелочке, складывающего их и вешающего на стул. Все это он проделывал, не переставая рассказывать о трудностях, под мелодию
«Ностальжи», которая звучала за кадром. Затем настал черед галстука и рубашки. Все свои шмотки Светин очень аккуратно развешивал на стульях, пока в мыслях Таси не остался в одних носках. В фантазиях Таси занудный Светин почему-то представлялся героем-любовником именно в носках. Внутренним взором Тася увидела, как он, оглядываясь по сторонам, запихивает взятку в эти носки, не удержалась и фыркнула. В этот момент она поймала хитрый взгляд Эммы Эдуардовны, поняла, что та занимается тем же самым, и они обе прыснули. Ясное дело, что Лилька этому приемчику научила многих.
        - Чего смешного? - возмутился начальник отдела оборудования.
        Мужчина в черных очках хлопнул ладонью по столу.
        - Что-то я не поняла! - сказал он в традициях любимых Тасиных сериалов. С ударением на первом слоге. В устах здоровенного мужика в черных очках эта фраза прозвучала просто замечательно, и Тася вместе с Эммой Эдуардовной засмеялись. Кислицкий зыркнул на них свирепым глазом.
        - Чем это тут мы все занимаемся? - продолжил заказчик в черных очках. - Я уже давно понял, что фирма «Монтажспецстрой» лучшая в мире и работает с размахом. Узбеки все ваши, как один, в фирменных комбинезонах, на стройплощадке роскошная временная общага, аж в два этажа, флаги опять же на ветру полощутся, как на стадионе, в прорабской портреты президента с премьером, на совещаниях и вовсе веселье. Красота! Только сроки вы почему-то срываете. Когда взрывные работы, наконец, закончатся? Мы устали уже от жалоб общественности отбиваться. У общественности от ваших взрывов дома трясутся, не ровен час - развалятся!
        - Так морена же! И гранит, - не удержалась Эмма, вклинившись в зажигательную речь.
        - А вы не знали? Только сейчас обнаружили? Чего стоим, кого ждем? Вот вы, развеселая барышня, - заказчик обратился непосредственно к Тасе, - можете мне в двух словах сказать, в чем заминка и какого ляда вы мне тут мозги полощете? Что за ситуация такая сверхсложная, из-за которой весь график выполнения работ, или, как вы его теперь по-умному называете, диаграмма Ганта, полетел к чертовой матери? Или вы не знаете, что каждый день стоит денег, и денег немыслимых?
        - Анастасия Михайловна! - вежливо сказала Тася.
        - Что? - не понял заказчик.
        - Развеселую барышню, то есть меня, зовут Анастасия Михайловна, - объяснила ему Тася.
        - Хорошо, Анастасия Михайловна, просветите меня!
        - Видите ли, оборудование для вашего объекта… - начала Тася.
        - В двух словах! - перебил ее наглый тип в черных очках. На щеках его опять заиграли желваки, и Тася поняла, что все присутствующие, а в первую очередь она сама, чрезвычайно его раздражают. Небось вспомнил, как на Багамах-то хорошо.
        - Ладно, в двух так в двух! - не стала спорить Тася. - Причины срыва сроков вам пора бы уже у себя в конторе вашей собственной поискать!
        Заказчик присвистнул:
        - Да вы что? Вот это «сам дурак»!
        - Даю развернутое пояснение. Вы сколько времени контракт подписывали? Вы свой лист согласования видели? У вас разве что только уборщица условия не согласовывает. Это раз. Сколько времени вы аванс перечисляли? Как на телегах из банка в банк везли! Ей-богу. Это два! Сколько времени ваши господа этапы работ закрывают? Столько же, сколько контракт подписывали. И деньги опять же через пень-колоду шлют. Это три и четыре! Такую бюрократию, как в вашей конторе, я только в госучреждениях видела. Мы из-за вас ушли в зиму. Мало того что сроки поехали, так еще и дополнительные сложности появились. Чай, про зимнее удорожание слышали? У нас ведь тут далеко не Багамы. Особенно в Мурманске. Так что не вам мне рассказывать о том, что время - деньги. Но!!! - Тася подняла руку, останавливая порывающегося что-то сказать заказчика. - Возможность для ускорения имеется. О чем мы с вами непосредственно и хотели поговорить. Если вы, конечно, захотите таким образом ускоряться. Потому что для нормального ускорения необходимо согласовать временный съезд с федеральной трассы. У нас таких возможностей нет, и вообще это дело
заказчика.
        - Всего делов-то! Может, еще какавы с чаем желаете? - как-то криво ухмыльнулся заказчик и даже слегка изогнулся в стиле «кушать подано».
        - Можно и какавы, но лучше все-таки съезд согласовать! - Тася почувствовала жуткое раздражение и задумалась, чего бы сказать ему такое обидное про его очки.
        - Зачем съезд-то?
        - Господин Светин нам тут не зря про трудности так долго докладывал. И я вам с самого начала пыталась объяснить, что оборудование в проекте негабаритное. Мало того что проезд колонны в любом случае надо с ГИБДД согласовывать, ну, это мы осилим, так оно еще и под существующим мостом федеральной трассы не проходит. В проекте у нас с вами времянка с другой стороны, через непролазные болота. - При этих Тасиных словах Эмма моментально вытащила план местности и развернула его под носом у заказчика. - А это и время, и деньги немаленькие. Так что, как ни крути, если хотим сэкономить хотя бы время, то надо изыскивать возможность согласования временного съезда.
        - Может, вертолетами дешевле будет? - тоскливо спросил тип в очках.
        При этих его словах Тася даже ощутила к нему некоторое сочувствие, потом вспомнила, как она непрерывно бьется с офисной шушерой его предприятия, и сочувствие исчезло без следа.
        - Я, пожалуй, пойду! Суть я вам в двух словах изложила. Пакет согласовательной документации вот, мои юристы подготовили, конкретику вам Эмма Эдуардовна обрисует. - Тася положила перед заказчиком пачку документов и жалостно посмотрела на Кислицкого. - Леонид Александрович, отпустите меня, а?
        - Вот еще! Что значит пойду? - вскинулся заказчик, глядя на Тасю сквозь свои черные очки. - Сама тут повеселилась, мне настроение в двух словах испортила и теперь пойдет! Нет уж, Анастасия Михайловна, оставайтесь и вместе со всеми голову ломайте теперь. Не хочу я съезд с федеральной трассы согласовывать. Абсолютно! А ускоряться надо! Очень надо.
        - Я, конечно, понимаю, что вы в разведчика играете, но мне весьма тяжело с человеком разговаривать, когда его глаз не видно. - Тася наконец нашлась. Такую вот незатейливую ядовитую шпильку ему воткнула. Пустячок, а как приятно.
        Заказчик ухмыльнулся, медленно снял очки и тут же сощурился. Глаза у него оказались потрясающе красивые, хрустально-серые, с густыми черными пушистыми ресницами. Точь-в-точь как у зверя из Тасиного сна.
        - Я не в разведчика играю, Анастасия Михайловна. Я болен и не могу выносить дневной свет. Оттого и очки. Поверьте, они меня самого очень раздражают. - Он медленно надел очки, продолжая смотреть на Тасю.
        Ей стало очень неловко.
        - Извините. Извините, пожалуйста. Я не хотела. Господи, как неудобно. - Тасе хотелось сквозь землю провалиться, а еще ей хотелось плакать. Надо же! Взяла и вот так между делом мужика обидела. А он больной оказался. А еще симпатичный. Без очков-то сразу видно стало, какой он симпатичный.
        - Ничего, Анастасия Михайловна. Я уже привык. Не вы первая, не вы последняя.
        Ну вот! Она еще не первая и не последняя! Уел так уел.
        - Я все-таки пойду. - Тася чувствовала, что она не может больше оставаться в его присутствии.
        Она вскочила, уронила свой ежедневник, вежливый Светин кинулся его поднимать. Короче, образовалась маленькая неловкая куча-мала. Последнее, что она видела, когда обернулась на выходе из кабинета Кислицкого, была кривая улыбка мужчины в черных очках.
        У себя в кабинете Тася первым делом схватила сигарету.

«Только бы не разреветься. Надо же, ну что за язык-то такой у меня мерзкий!» - думала она, нервно затягиваясь.
        Через час к ней в кабинет ввалилась Эмма. Она плюхнулась в кресло у Тасиного стола и тяжело вздохнула.
        - Уфф! Всё, уехали! Всем кагалом в организованном порядке!
        - Эмма! А чего у нас нормального проекта транспортировки до сих пор нет? - поинтересовалась Тася.
        - Есть, аж в трех вариантах - федеральная трасса, временная дорога через болото, ну и вертолеты. - Эмма заржала. - А хорош мужичонка-то?
        - Который? - Тася сделала удивленное лицо.
        - Кончай придуриваться! Ты ему тоже понравилась. Верь мне, старая Эмма зря не скажет!
        - Ага, точно понравилась. Особенно когда шутку свою про его очки пошутила.
        - Да ладно, кто ж знал! У меня у самой на языке вертелось. Виданное ли дело, чтобы зимой в нашем болотном сумраке в солнечных очках ходить! Это больным на всю голову надо быть. Там… это… наш начальничек Кислицкий тебя просил зайти. Можно я пока у тебя тут тихонечко покурю?
        - Кури. Сейчас будет клизму мне вставлять за неприличное поведение и будет прав. - Тася нехотя поплелась к Ленни, оставив Эмму отдыхать у себя в кабинете.
        Когда она заглянула в кабинет Кислицкого, тот сидел и строчил что-то в своем ежедневнике.
        - Заходи, - устало сказал он, не поднимая глаз от своей писанины.
        Тася зашла и села перед столом начальника. Кислицкий закончил писать, потер свой благородный лоб и посмотрел на Тасю.
        - Анастасия Михайловна! - начал он, и это начало Тасе не понравилось. Уж больно официально. Обычно в отсутствии подчиненных он называл ее просто Тася, конечно, на
«вы», но безо всякого отчества. Тася же звала его Ленни и в глаза и за глаза. Он к этому давно привык, и Тасе казалось, что Кислицкому даже нравится именоваться на иностранный манер. - Вы, надеюсь, понимаете, что я вынужден вас терпеть на своем предприятии исходя из определенных навязанных мне условий.
        У Таси аж челюсть отвисла, обычно Ленни держал свои нежные чувства при себе. Впрочем, как и Тася.
        - И я вас серьезно предупреждаю, - продолжал Кислицкий. - Еще одна подобная выходка - и я буду вынужден подать докладную записку вышестоящему руководству.
        - Леонид Александрович! - Тася решила не уступать Ленни. «Кто к нам с мечом придет, тому мы этим мечом и настучим по толстой наглой заднице!» - подумала она. - Я полностью признаю свою вину в сегодняшнем инциденте, однако считаю своим долгом поставить вас в известность, что тоже вынуждена терпеть вас на данном предприятии исходя из определенных навязанных мне условий. И если мы с вами в своем терпении подойдем к концу, то ничего хорошего из этого не получится. Я ведь тоже докладные записки писать умею, и уверяю вас, оснований для этих записок у меня никак не меньше вашего!
        Тася смело посмотрела Ленни в его бесстыжие красивые глаза.
        - Ах вот вы как! - возмутился Ленни.
        - Так! А вы чего ждали?! - огрызнулась Тася. Она отчетливо понимала, что хоть и виновата, но Ленни ни в коем случае нельзя показывать свою от него зависимость.
        - Я ждал, что у вас совесть проснется.
        - Это отчего же? Я сама переживаю, что заказчику нахамила! Так что она у меня не спит ни минуты. Совесть моя.
        - Заказчик? При чем тут заказчик! Подумаешь, нахамила! Он от нас никуда не денется, заказчик этот!
        - Что-то я не поняла! - удивилась Тася, в точности как давеча это сделал заказчик в черных очках.
        - Я вам про веселье ваше неприличное! Вы ж постоянно всем своим видом демонстрируете, что не уважаете меня ни хрена! То спите на совещаниях, то хихикаете. Надоело мне ваше хихиканье наглое.
        - Ленни! Вот вы о чем! Ну, простите меня. Я не хотела, анекдот вспомнила, пока Светин нудел. Вы же знаете, когда он нудит, сил никаких нет слушать. И не только у меня, заказчик, кстати, тоже, по-моему, еле выдержал, хорошо не побил никого. Он вроде мужчина решительный. - Тасе стало смешно. Здравствуйте, приехали! Она-то переживала, а оказывается, Ленни за свое самолюбие волнуется.
        - И не называйте меня Ленни!
        - Хорошо, Леонид Александрович. - Тася сделала книксен.
        - Тася, прекратите паясничать, идите работайте.
        - Так вы не будете на меня кляузу в Москву писать? - Тася просительно изогнулась.
        - Кыш отсюда, кому сказал! - Ленни со смехом замахнулся на Тасю своим ежедневником.
        Тася прекрасно знала, что долго злиться на нее он не может. Наверное, где-то в глубине души Ленни все-таки был добрым человеком. Но уж больно глубоко!
        - Иду, иду. - Тася, пятясь, приседая и кланяясь, вышла из кабинета. Ну и денек сегодня!
        Вечером, когда она вышла с работы, на парковке оставались только три машины. Роскошная казенная БМВ Кислицкого и маленький красный автомобильчик, припертый Тасиным япончиком. Орешкин уехал, и красная машинка давно бы могла покинуть парковку. Однако осталась.

«Ни фига себе! - подумала Тася. - Неужели Эмма права, и у Ленни роман с финансовой гадюкой? Интересно, где они свои шуры-муры крутят, в комнате отдыха Кислицкого или в переговорной? Хотя там везде камеры стоят. Тьфу ты, господи!»
        Снега не было, и с ясного неба на Тасю с доброй улыбкой смотрела абсолютно круглая луна. Тася помахала луне рукой и поехала домой. Как хорошо, что завтра суббота.


        ВЕРА И ЕЕ СЕЛЬДЕРЕЙ
        - Не, Тась, ты только глянь, как вышивает! У-у-у, морда наглая, глазом, глазом смотри, как зыркает! - Вера сидела на диване, положив ноги на журнальный столик. По телевизору показывали рекламу конфет. Там по заснеженному лесу вышагивал мужик, одетый барином, рядом с ним бежали красивые борзые.
        - Это он, Вера, на охоту вышел. Видишь, собаки охотничьи. Только лошади у него нет, на лошадь, видать, денег не хватило. - На самом деле Тасе мужик из рекламы очень даже нравился, вот только взгляд у него действительно был несколько порочный. Нагловатый, знающий, что почем.
        - Ага, на Снегурочку охотится. Ну дурища! Нет, правда, дурища! Ну чему реклама всех этих дур учит? Вот скажи, чему она твою Дуську научить может? - продолжала возмущаться Вера.
        Хорошенькая молоденькая девушка на огромном экране телевизора кокетливо строила глазки старому ловеласу с борзыми собаками.
        - Ты, Верка, как все буржуйки, настоящая тупица! - вклинилась в разговор Лена Штукина. - Реклама для обучения не предназначена, она для увеличения объема продаж делается!
        Штукина потянулась к сигаретам, однако Вера стукнула ее по руке:
        - Раз я такая тупая, то кури свои, нечего к моим, буржуйским, на нетрудовые доходы закупленным, руки тянуть.
        Штукина обиженно принялась шурудить в своей сумке.
        - Лена, ты не права. Эта реклама на показанном в ней примере учит девушек тому, что если они не будут хорошо учиться, то им достанутся только такие старые женатые пердуны, как этот, - пояснила присутствующим Тася.
        Вера заржала.
        - Все правильно, ведь молодые пердуны в большинстве своем все-таки еще не женатые и любят девушек образованных! - Лена Штукина наконец выудила у себя из сумки сигарету и с блаженной улыбкой затянулась.
        С Леной Тася училась в школе и дружила с самого первого класса, потом, поступив в институт, она подружилась с Верой, познакомила с ней Лену, и девочки стали дружить все вместе. Периодически они промеж собой поругивались и тогда дружили двое против кого-нибудь одного. Потом, правда, обязательно мирились. Наверное, поэтому их дружба выдержала уже не один десяток лет. Даже Тасиного Зайцева их дружба пережила. Правда, при нем эта дружба как-то ушла в подполье и представляла собой тоненькую ниточку. Но Тася всегда знала, что на конце этой ниточки ее непременно ждет сочувствие и помощь. Стоит только слегка подергать. А уж когда Тася избавилась от Зайцева, ниточка эта и вовсе превратилась в толстый канат. В последнее время, видимо, возраст дал о себе знать, и подруги уже совершенно не ссорились, а просто подтрунивали друг над другом.
        Лена на момент их общего знакомства была никакая не Штукина, а носила девичью фамилию Шерман и мечтала работать на телевидении. Для этого она даже после окончания своего филологического уехала на некоторое время в Москву. Из Москвы Лена вернулась сильно расстроенной, разведенной и с фамилией Штукина. О московском замужестве и его обстоятельствах она предпочитала помалкивать. По возвращении судьба закинула ее в детскую комнату милиции, из которой Штукина, имея недюжинные умственные способности, и выросла до майора отдела по борьбе с экономическими преступлениями. В процессе этого карьерного роста она еще раз сходила замуж за какого-то криминального авторитета, правда, фамилию уже менять не стала.
        - С чем боролась, на то и напоролась! - говорила Штукина об этом периоде своей жизни.
        Авторитет по итогам своей деятельности сбежал из страны куда-то то ли на Кипр, то ли в Израиль, оставив Лене несмываемое пятно на ее репутации в органах и очаровательного сына Валерку. С тех пор Штукина понимала, что звание полковника ей ни за что не светит и максимум, на что она может рассчитывать за свои заслуги перед отечеством и по выслуге лет, - подполковничьи погоны. Может быть, от этого при слове «полковник» со Штукиной делалось головокружение и полный снос башни. Глаза ее становились размером с серебряные монеты республики Малави, загорались волшебным светом, руки растопыривались, и Лена готова была следовать за любым нарисовавшимся около нее полковником на край света. Однако, а может быть, и к счастью, контингент полковников в большом городе Санкт-Петербурге был несколько ограничен. Кроме того, все они при ближайшем рассмотрении оказывались весьма и весьма женатыми. На нижестоящих по званию Штукина внимания не обращала, поэтому все свое время со страстью отдавала борьбе с экономическими преступлениями. Валерик же, как и Тася в детские годы, находился под присмотром бабушки и дедушки. В
связи с этим Лена напоминала Тасе ее непутевую мамашу, однако на все укоризненные замечания она отвечала:
        - Шерманы ребенка плохому не научат!
        Иногда подруги с большим трудом все же отрывали Штукину от ее борьбы, захватов, дежурств и усилений и даже заставляли брать с собой Валерика. Обычно, как и в эту субботу, встречались на «дачке» у Веры и ее Сельдерея.
        Сельдереем в свое время прозвали Вериного мужа. Вера выскочила замуж раньше всех, еще на втором курсе. Именно тогда Тася прочитала в какой-то книжке, что сельдерей очень влияет на мужскую потенцию, увеличивая ее в разы, и решила поделиться с подругами этой замечательной и полезной информацией. Вера сразу почему-то решила, что ее муж со своей потенцией и есть сам по себе настоящий сельдерей. Кличка прижилась, и Верин супруг ничего против нее не имел. Прозвище-то, можно сказать, для мужчины очень даже лестное. Честно сказать, Тася, хоть убей, теперь уже и не помнила, как Сельдерея зовут на самом деле. Ну не спрашивать же у Веры? Да, собственно, а на фига? Сельдерей и Сельдерей.

«Дачкой» Вера называла их с Сельдереем загородный дом. В разгаре перестройки Сельдерей выкупил у разорившейся фабрики пионерский лагерь площадью два с лишним гектара и на месте тамошней столовки учинил самый настоящий распрекрасный замок. С башенками и прочими прибамбасами. Кто хоть раз видел эмблему киностудии Уолта Диснея, может себе представить, как выглядела Верина «дачка». Замок вызывал у Таси умиление. Однако она со своим умилением и критическими замечаниями помалкивала, потому что очень уважала Сельдерея и Веру, которые за собственные деньги взяли и воплотили детскую сказочную мечту. Штукина, конечно, от критических замечаний не удержалась, заметив, что компетентные органы, глядя на эти хоромины, будут доподлинно знать, с кого еще можно кой-чего стрясти. С этим согласились все, даже Сельдерей. Потом, правда, замок оброс соседями, которые тоже старались, кто во что горазд, продемонстрировать окружающим, а в том числе и компетентным органам, свое благополучие. Так что теперь уже Верина «дачка» попросту затерялась среди окружающих ее дворцов, особняков, замков, теремов и прочих шато и шале.
        Дуське очень нравилась Верина «дачка», особенно бассейн с высокими венецианскими окнами. Бассейн был большой, и в него можно было прыгать с разбега «бомбочкой». Несмотря на свои пятнадцать лет и грудь практически третьего размера, Дуська больше всего на свете любила прыгать этой самой «бомбочкой».
        У Веры на «дачке» вся их компания обычно собиралась зимой. Летом же Тася с Дуськой жили на дедушкиной даче и принимали гостей у себя. Там, правда, бассейна не было, но присутствовало озеро, в которое тоже можно было сигать этой самой «бомбочкой» и где Тасин дедушка оборудовал собственный пляж и лодочный причал. Сельдерей привозил на озеро водный мотоцикл, и они гоняли на нем все по очереди.
        В эту субботу на Вериной «дачке» было особенно хорошо. И сам дом, и лес вокруг напоминали иллюстрацию зимней сказки. Казалось, что вот-вот в этот самый момент из-за деревьев выйдет волшебный олень и спросит, не надо ли куда отвезти девочку Герду.
        Дуська материнские восторги по поводу сказочной зимней природы не разделяла и прогулке на свежем воздухе предпочла прыжки «бомбочкой». Валерик радостно составил ей компанию. Тася, Вера и майор Штукина, спровадив детей в бассейн, немного прогулялись, даже снежную бабу-майора вылепили с кобурой и погонами, а потом устроились в огромной гостиной напротив телевизора и пили замечательное красное сухое вино. Из погребов, как говорила Вера. На «дачке» был специальный винный погреб, где поддерживалась определенная температура и влажность.
        - Ох уж эти старые пердуны! О чем они толь ко думают? Она ж его раза в три моложе. Педофилия в чистом виде. Самая настоящая, - продолжала возмущаться Вера, следя за происходящим на экране.
        Тася помалкивала. Дело в том, что как-то, выгуливая очередного представителя заказчика в модном ресторане, Тася встретила там Сельдерея, который недвусмысленно обжимался с какой-то молоденькой девицей. Сельдерей, увидев Тасю, конечно, испугался и жалостно так на нее посмотрел. Тася сразу вспомнила, как он приволок им с Дуськой новый телевизор, взамен того, который упер у них Зайцев.
        - Ребенку без телевизора никак нельзя, - сказал тогда Сельдерей, устанавливая им новый огромный плазменный экран. - Мы с Верой решили вам подарок сделать, в честь развода. И не вздумай отказываться!
        Тася понимала, что подарок решила сделать, разумеется, Вера, но деньги-то она тратила Сельдереевы. Опять же сам приволок и установил. А кроме того, неизвестно, правильно ли будет лезть к Вере с информацией о том, с кем она видела Сельдерея. Вон сколько по этому поводу разных книжек написано да фильмов снято, и никто все равно толком не понимает, что нужно делать, если ты поймала мужа подруги на измене. А вдруг это еще и не измена вовсе? Тася не только ничего не сказала Вере, но даже ни на минутку, ни на долю секунды не проболталась об увиденном Лене Штукиной. Штукиной только скажи. Моментально расследование проведет и всех на чистую воду выведет. И пока Тася не уверена, кому от этого расследования сделается лучше, она будет молчать, как партизан.
        Тася тогда в ресторане просто показала Сельдерею кулак и теперь постоянно мучилась угрызениями совести.
        - Я, девочки, когда рубашки ему наглаживаю, всегда думаю, что ежели он в этой рубашке мне изменяет, то все - вешалка! Это же предательство самое настоящее. Понимаете, рубашки и еда - вещи очень личные. Я к ним душу свою прикладываю. Иначе нельзя. И он сейчас такой, какой есть, холеный и красивый, благодаря этой вот части моей души. Но ведь, заметьте, именно ухоженные и холеные дядьки девкам пустоголовым обычно и нравятся. Вы ж видали небось мужика заброшенного? Глаза в разные стороны, худющий да обшарпанный. Кто на такого позарится? Кому он нужен? Вот, допустим, если б я Сельдерея своего магазинными пельменями, полуфабрикатами разными кормила да рубашки домработнице гладить доверяла, то тогда другое дело - пожалуйста, ходи хоть направо, хоть налево. Только кому ты нужен будешь? Так что, пока я ему паровые котлетки делаю, ни-ни. Все хозяйство ему пообрываю, нечем сельдереять будет. - Вера воинственно махнула рукой, демонстрируя, как она будет обрывать Сельдерею хозяйство.
        - Так, может, прямо с сегодняшнего дня и начнешь? - поинтересовалась Штукина.
        - Чего? - не поняла Вера.
        - Ну, хозяйство обрывать да пельменями его мучить. Чего зря время тратить, измены дожидаться, - пояснила Штукина свою мысль.
        - Любишь ты, Вер, Сельдерея своего. - Тася во всем была согласна с Верой. Вон, взять хотя бы того типа в рекламе конфет, ведь ежу понятно, что женатый! Такой холеный весь. Прохвост. Однако никто к рубашкам и котлетам без любви душу свою не прикладывает.
        - Люблю, конечно, особенно сейчас. Как мне его теперь не любить-то? Мне без него труба. У нас эксплуатация только «дачки» нашей в две штуки евро ежемесячно обходится.
        У Веры раньше был свой маленький бизнес по пошиву корсетных изделий, однако несколько лет назад во время рейдерского захвата он приказал долго жить. Конечно, рейдеры захватывали не Верин бизнес, он для них - «тьфу и растереть», а промплощадку, где располагался Верин небольшой цех. Площадка находилась в непосредственной близости от центра города и просто напрашивалась под строительство очередного бизнес-центра. И никакие договоры долгосрочной аренды, юристы и связи Вере не помогли. Даже борец с экономическими преступниками и их преступлениями майор Штукина ничего не смогла сделать. Штукиной конкретно намекнули, что против лома нет приема, а Вере для начала обрубили электричество, потом пришли пожарники, санэпидемстанция, а в апофеозе приехал некий специальный отдел налоговой инспекции с выемкой документов и арестом всех счетов. Вера тогда собрала все оставшиеся товарные запасы и отволокла эти лифчики в налоговую, прямо в кабинет начальника, пожелав ему носить это все долго и счастливо. На этом Верин бизнес закончился.
        Бизнес же Сельдерея, связанный с каким-то мудреным оборудованием, которое он производил в Китае и продавал в России под видом итальянского, продолжал цвести пышным цветом.
        - Значит, за деньги с Сельдереем живешь? А так бы уже бежала от него куда глаза глядят?
        Нам-то хоть не ври. - Тася понимала, что Вера хорохорится, видимо, чувствует, что у них с Сельдереем не все в порядке.
        - Обидно мне, девчонки. Вот смотрите, я с Сельдереем своим огонь и воду прошла. Сами знаете, в какой нищете мы с ним начинали. И вот, наконец, деньги появились, много, живи да радуйся, но я ж не молодею. Придет какая-нибудь вертихвостка на все готовенькое, а меня куда? В утиль! Об этом же нам по телевизору с утра до вечера талдычат. И в журналах глянцевых все про такие ситуации ясно прописано. Старая жена остается за бортом, и ее никто в глаза не видит, а новая жопой вертит да галереи открывает. Бутики разные и салоны.
        - Ну, Вер, это ж нам про дураков показывают, которые до денег дорвались и хотят себе все новое купить. Они ж не знают, что товарища себе не купишь, с товарищем надо пуд соли съесть. А вы с Сельдереем товарищи. И потом, какая ты старая-то? Совсем опупела. Я ж вот себя вполне молодой считаю. Замуж-то еще даже во второй раз не вышла! Какая уж тут старость? А ты и вовсе еще только первый раз замужем, а себя уже с корабля большого спорта списала. Хотя если ты по-прежнему будешь жрать все подряд без остановки да ходить такой чумичкой, то опасность стать старой женой для тебя встанет в полный рост!
        Тасе Верины настроения совершенно не нравились, тем более что еще совсем недавно Вера была настоящей красавицей. С длинными черными, совершенно прямыми волосами - Тася о таких всегда мечтала - и яркими васильковыми глазами. Ух! Когда они в институтские времена вместе с Верой шли по улице, на них все оборачивались. Сейчас Вера явно потеряла интерес к жизни и уверенность в себе. За последние годы она расплылась и стала похожа на тетку. По дому ходила в жутких трениках и безразмерном свитере, волосы ее поседели, и она закручивала их в какой-то старушечий пучок с пластиковой заколкой, глаза не красила, ногти тоже. Такое невероятное, на взгляд Таси, превращение подруги из эффектной молодой женщины в тоскливую дурнушку произошло с Верой именно после потери собственного бизнеса. Вера очень переживала, проклинала на чем свет стоит родную державу и даже хотела эмигрировать в Канаду. С тех пор она так и не оправилась. И неудивительно, что, интуитивно чувствуя какой-то подвох в поведении Сельдерея, Вера, похоже, очень боялась остаться одна и потерять свою обеспеченную жизнь. Тася давно понимала, что подругу
необходимо срочно вытаскивать из сегодняшнего ее состояния, но не знала, как к этой задаче подступиться.
        - А на фига ей стараться и морду красить, когда у нее такая подруга, как Лена Штукина, имеется? Пусть только попробует Сельдерей налево дернуться, я его, вражину, быстро на чистую воду выведу! С полной конфискацией всего бизнеса! Сельдерей - это вам не хитромудрые московские рейдеры. Так что не получится у его новой жены жопой вертеть. Не боись, Верка! Ты, главное, маникюр не вздумай делать. - При этих словах Штукина принялась задумчиво разглядывать свои ярко-фиолетовые гигантские ногти.
        - Ага, у меня-то ногтей нет, потому что я их себе все время кухонным ножом обрезаю. А вот как майор Штукина со своими ногтями из пистолета стреляет и на самбо раз в неделю ходит - это тайна, покрытая мраком! - возмущенно заявила Вера.
        - Вот именно, тайна! - Штукина подняла вверх указательный палец. - То есть информация исключительно для служебного пользования. ДСП называется.
        - Вот тебе и самооборона без оружия! Она ноготком своим торк-торк подозреваемому в глазик и - здрасте вам! Он уже не подозреваемый, а самый настоящий преступник, бежит сдаваться, признается, где деньги спрятал, и платит налоги в тройном размере, - высказала предположение Тася.
        - У майоров свои секреты! А вот когда у богатых домохозяек на голове воронье гнездо с пластиковой заколкой и рейтузы времен войны восемьсот двенадцатого года, мне становится страшно жить. Хочется плакать, снять с себя все и отдать богачам последнее. - Штукина вздохнула и закатила глаза к потолку.
        - Вы, девочки, совершенно правы. Давно пора поднимать знамя мятежа. Я вот думаю, не перекраситься ли мне в блондинку? - захихикала Вера.
        - Идиотка, даже думать не смей! Слушай, а давай с нами на каникулы к непутевой мамаше рванем. Итальяшкам разным глазки строить будем. - Тася подумала, что вдвоем с непутевой мамашей они как-нибудь с Вериной тоской управятся и вернут подруге человеческий облик.
        - Нет, не годится. Во-первых, Сельдерея на Новый год одного оставлять нельзя, мы с ним до городу Парижу махнуть собирались, а во-вторых, итальяшки эти во главе со своим премьером тоже на малолеток падкие. Я в журнале читала. Полное безобразие!
        - Ну, не знаю. Моей мамаше непутевой до сих пор проходу не дают, даже муж ревнует периодически.
        - Молодец твоя мамаша. Ты лучше скажи, какие у тебя новости на личном фронте? Неужто только на итальяшек вся надежда?
        - Да, как там дела-то со вторым замужеством, продвигаются или нет? - поддержала Веру Штукина. Она даже придвинулась поближе и внимательно заглянула Тасе в глаза.
        У Таси на личном фронте вот уже полгода, как организовался прорыв в виде Павла, говорить о котором подругам она не хотела. Павел был младше Таси аж на целых десять лет, что ни Вера, как мать сына-первокурсника, ни Лена, которая нижестоящих по званию в упор не видит, вряд ли одобрили бы. Сразу бы лекцию ей прочли про педофилию какую-нибудь или еще чего похлеще!
        Тася познакомилась с Павлом случайно в зале ожидания аэропорта Шереметьево. В Москве и Питере стоял туман, объявили задержку двух последних рейсов, и все московские командированные отправились по домам. Питерским деваться было некуда, они сбились в кучу, перезнакомились и сидели в ресторане. В компании совершенно незнакомых людей, в основном мужчин, Тасе было очень весело. Они наперебой предлагали подвезти Тасю из Пулкова до дома, рассказывали разные байки и анекдоты. В общем и целом вели себя как настоящие павлины. В конце концов часа в четыре утра питерский пилот, видимо, очень захотел домой и принял решение лететь. Объявили посадку, и вся ресторанная компания переместилась в самолет. Когда Тася в Пулкове уже садилась в свою машину, рядом с ней нарисовался симпатичный парень, который в ресторанных соревнованиях самцов никакого участия не принимал, а помалкивал, исподтишка разглядывая Тасю.
        - Извините, - сказал он неожиданно низким хриплым голосом. - Вы меня до города не подбросите?
        Тася его подбросила, они обменялись визитками, а потом все как-то само собой закрутилось. Павел работал директором представительства известной иностранной компании, торгующей в России стройматериалами. Конечно, в аэропорту у него тоже была машина, но еще в Шереметьеве в ресторане он определил, что Тася сама за рулем, и потащился за ней на стоянку. Тасе было хорошо с Павлом, однако знакомить его с Дуськой и своими друзьями она не спешила. Наверное, стеснялась все-таки его возраста. Хотя сама она не сразу выяснила, что он настолько ее младше. Выглядел Павел гораздо старше своих лет. Встречались они довольно часто, но каждая встреча все равно была маленьким праздником. Павел дарил Тасе цветы, водил ее по разным ресторанам. Часто они ходили в кино. Каждый маленький праздник непременно заканчивался у Павла, в его холостяцкой квартире, после чего Тася ехала к себе. Павел, несмотря на свою молодость, уже был разведен и панически боялся, что его опять захомутают. Тасю это очень даже устраивало. Она просто наслаждалась жизнью и ни о чем не думала. Правда, когда Павел понял, что захомутовывать его она не
собирается, то почему-то даже обиделся. Купил ей специальные дамские тапочки на каблуках, шелковый халат и зубную щетку. Тем самым как бы показывая, что он не возражает, если Тасины вещи начнут распространяться по его квартире. И даже если Тася решит вдруг у него переночевать, то он будет только рад. Да, все-таки странные люди мужчины! А еще говорят, что это женщины сами не знают, чего хотят.
        Сейчас на прямой вопрос подруг о своей личной жизни Тася не знала, что и ответить. Она думала, что уже слишком многое от них скрывает, особенно от Веры, а это не на пользу даже самой крепкой дружбе. Наверное, вот именно так товарищи и перестают быть товарищами.
        - Да был тут один, вполне даже симпатичный, вот только я его обложила по-дурацки! - со вздохом сказала Тася и рассказала девчонкам, как опозорилась на встрече с большим боссом.
        Вера развеселилась.
        - Ничего, Таська, зато он тебя запомнил! Погоди, не ровен час, бросит свою старую жену и примчится к тебе со словами: «Ну, смейся же надо мной, издевайся, противная!»
        - Может, у него жена совсем даже не старая, а, наоборот, очень даже молодая. Сама сказала про этих богатеньких. Он ведь давно богатый, вот жену себе уже и поменял, - не согласилась с Верой Штукина.
        - Точно, женился на малолетке, а теперь мается. Увидел Таську и сразу решил, что вот он, настоящий товарищ. Так что все равно жди, Тася. Никуда он от тебя не денется. Какие глаза-то у него, говоришь?
        - Хрустальные! Хрустальные и серебристые, - мечтательно сказала Тася, вспомнив глаза заказчика.
        - Все, попала птичка в сети, но, на мой взгляд, хрустальные глаза могут быть только у монстра, - задумчиво заметила Вера.
        - Наркоманы, кстати, боятся дневного света, он им глаза режет, - поделилась своими знаниями майор Штукина.
        - Точно! И еще вампиры. А зовут-то его как? - поинтересовалась Вера.
        - Откуда я знаю?
        - Как? Он же тебе наверняка визитку дал! - удивилась Штукина.
        - Точно. - Тася вспомнила обмен визитками. - А куда ж я ее дела? У меня ее точно нет. Ой, я, наверное, ее уронила вместе с ежедневником, и она у Ленни в кабинете осталась. Вот дуреха! А с другой стороны, на фига мне его визитка? Я ж ему звонить не собираюсь.
        - Эх ты, Таська, а как же ты про него мечтать будешь, если даже имени его не знаешь? - поинтересовалась Штукина.
        Тася, конечно, хотела подруге сказать, что и мечтать она об этом дядьке ни минуты не будет, потому как у нее есть Павел. Не дело с одним мужиком шуры-муры крутить, а о другом в то же время мечтать. Но говорить этого она не стала.

«Надо будет у Эммы его визиточку попросить, - подумала Тася. - На всякий случай».
        - Вер, а где Сельдерей-то сегодня? Никак работает по субботам? - решила она перевести разговор на другую тему.
        - Он теперь с большим городским начальством в волейбол по субботам играет, а потом - баня! Святое дело, - со вздохом сообщила Вера.
        - Физкультурка - это хорошо, особенно с начальством. Полезно, но очень тяжело. Мнут, трут, деловые вопросы решают. Считай, полноценный рабочий день. Эх, хорошо, что мы все-таки дамочки. Нам не надо по баням в выходные шариться.
        - Что-то не поняла я ничего, - удивилась Штукина. - Менты обычно в баню с бабами ходят. И чего уж они там мнут и трут, мне неизвестно, но уж точно не деловые вопросы!
        - Так то менты, глупая! А это бизнесмены. - Тася постучала себя по лбу.
        - А бизнесмены не люди, что ли? - продолжала недоумевать Штукина.
        - Люди! Только они такими безобразиями, о которых ты подумала, занимаются не по утрам с устатку после физкультурки! И в баню им для этого совсем не обязательно ходить. У них деньги есть, чтобы это все культурно обустроить. В гостинице, например, или в квартире съемной, и обязательно в рабочее время, чтоб жена ни о чем не догадалась, - разъяснила Тася.
        Штукина пожала плечами, всем своим видом продолжая высказывать неодобрение.
        - Ну, вы и дуры, девки! Ну да ладно, вам видней про бизнесменов. Это мы там у себя в ментовке слаще морковки ничего не ели. Если вы тут хором считаете, что он там, в бане, трудится, то вам, конечно, лучше знать.
        - И не говори. Мало того что всю субботу в бане трудится, так еще в понедельник опять в командировку летит. В Китай. Уж больно перелет туда тяжелый. - Вера горько вздохнула. - Перепады давления и все такое. Возраст-то уже какой-никакой имеется и знать о себе дает. Недавно вон, хоть и на физкультуру ходит, а валидол опять сосал.
        - Так ты с понедельника будешь свободная жена, у которой муж в командировку уехал? Да еще и к черту на рога! - захихикала Тася. - Значит, внезапно не нагрянет. Это хорошо.
        - Чего хорошего? - удивилась Вера.
        - Как чего! Водопроводчика позовешь, и не надо будет его в шкаф от Сельдерея прятать. А то ты всё глянцевые журналы про новых жен читаешь, а телевизор про водопроводчиков в шкафу ни фига не смотришь.
        - Дура ты, Таська. Оптимистичная! Где ты видела такого водопроводчика, которого мне захотелось бы от Сельдерея в шкаф прятать? Шли бы вы обе… в бассейн, сплавали, что ли? Заодно Дуську с Валериком из воды достали, а то простудятся. Мне пора уже ужин готовить. Приедет скоро. Он после этих физкультур с банями обычно до жути голодный.
        Вера поднялась с дивана, и Тася тоскливо оглядела подругу. Блин! Ну куда делась ее точеная фигура и роскошные волосы… Вера в своем теперешнем состоянии выглядела лет на пятьдесят. Действительно, тут еще надо постараться такого водопроводчика найти, чтобы он захотел к Верке в шкаф наведаться! А все равно Сельдерей дурак. Может, это она от его нелюбви такая стала?
        Вечером они все вместе ужинали в огромной кухне Вериной «дачки». Конечно, назвать это роскошное помещение кухней язык не поворачивался. Верина кухня занимала площадь не менее пятидесяти метров и была оборудована по последнему слову техники. В центре стоял огромный стол персон на двадцать, на стенах висели картины, в углу топился большой камин. Вообще, камины располагались чуть ли не в каждой комнате дома. Несмотря на ультрасовременную систему отопления, сжирающую огромное количество дизельного топлива, на «дачке» было все равно прохладно.
        Кроме Сельдерея с Верой, Дуськи с Тасей и Лены с Валериком, к ужину приехал еще Верин сын и пришел сосед с женой и дочерью. Тася искренне восхищалась подругой, которая сумела приготовить на такую толпу кучу всякой вкусной еды. Причем это у Веры заняло совсем немного времени. Тасю с Леной она к процессу приготовления пищи не допустила и все делала сама. Видимо, хотела, чтобы к ужину была приложена исключительно ее душа. Наверное, поэтому ужин получился очень вкусным, все нахваливали хозяйку, а Тася мечтала о том, чтобы и у них с Дуськой когда-нибудь была большая дружная семья. Вот так собираться вечером всем вместе, приглашать гостей. И хорошо бы, чтоб за круглым столом и непременно под абажуром. Тася представила под этим абажуром мужика в черных очках, вооруженных до зубов охранников с витыми проводами за ушами и непутевую мамашу. До чего ж уютная картинка получилась!
        - Вы обратили внимание, что вчера было полнолуние? - Вопрос Вериного соседа оторвал Тасю от приятных размышлений. Сосед обитал вместе с семьей в соседней
«дачке», которая, в свою очередь, располагалась на гектаре соснового леса и тоже была похожа на замок. Только не сказочный диснеевский, а суровый, как дом семейки Адамс. Сосед часто навещал Веру с Сельдереем по выходным и занимался просветительством. Он, как и Ада Львовна, тоже увлекался разной «дуристикой».
        - Луна светится - нечистая сила бесится! - поддержал тему Сельдерей.
        - Все женщины немножко ведьмы, - многозначительно добавила жена соседа.
        - Глупости это все, - махнула рукой Вера. - Луна - спутник планеты Земля. Все! Точка.
        - Нет, не все, Верочка! - многозначительно ухмыльнулся сосед. - Луна оказывает на жизнь людей просто огромное влияние.
        - Ерунда. Луна влияет на приливы и отливы. Причем исключительно в соответствии с законом всемирного тяготения. - Вера всегда насмехалась над соседскими псевдонаучными сведениями и не упускала случая наставить соседей на путь истинный.
        - Правильно, - согласился с Верой сосед. - А еще луна влияет на женский менструальный цикл, овуляцию и, соответственно, на зачатие. Вы же не будете спорить, что типы людей так или иначе все-таки соответствуют своему зодиакальному знаку?
        - В гороскопы даже я верю, - сообщил Сельдерей-младший, которого родители при рождении окрестили Петром. Вера его звала ласково Петрушечка. Конечно, как еще назвать сына Сельдерея. Только Петрушка Сельдереевич!
        - Ну, если даже мой Петрушечка в гороскопы верит, тогда я спорить не буду, - рассмеялась Вера.
        - Я тоже верю в гороскопы, - с умным видом заявил Валерик.
        - Вот! - Сосед поднял указательный палец вверх. - А под каким знаком зодиака человеку родиться, определяет исключительно луна. Когда она соизволит, тогда овуляция и произойдет. Или, Вера, у вас, у женщин, больные дни тоже связаны с законом всемирного тяготения? Если б так, то они у вас проходили бы у всех в одно и то же время.
        За столом воцарилось молчание. Видимо, все переваривали услышанную информацию.
        - Что такое овуляция? - в полной тишине поинтересовался у матери Валерик.
        - Дома объясню, - сказала Штукина, видимо, решила переложить этот вопрос на бабушку и дедушку Шерманов.
        - Кроме того, есть мнение, что и пол ребенка тоже зависит от времени зачатия. Так что луна определяет все, - добавил сосед, подкладывая себе Вериных маринованных грибочков.
        - А ведьмы тут при чем? - спросила Дуська. Дуське уже исполнилось пятнадцать, и она, в отличие от десятилетнего Валерика, хорошо знала, что такое овуляция.
        - Ни при чем, как и другая нечистая сила. Просто у некоторых людей, в большинстве своем женщин, которых луна почему-то особо выделяет, есть свойство в полнолуние исполнять свои желания, - пояснил сосед.
        - У меня желания исполняются всегда, - строго сказала Дуська. - Независимо от полнолуния. Вот вчера, например, я физику не выучила и пожелала, чтоб меня не спросили. Так физичка сегодня и вовсе не пришла, заболела!
        Тася насторожилась, а сосед захихикал.
        - Докси, так вчера как раз и было полнолуние. - Сельдерей-младший покрутил пальцем у виска.
        - Вот, - заметил сосед. - Ты бы, Евдокия, вспомнила как следует, как ты там желала, чтоб тебя не спросили. Может, ты как раз и захотела, чтоб физичка заболела.
        - Слушайте, чему вы ребенка учите? Нечего ей голову всякими глупостями забивать, - возмутилась Тася. - Евдокия, мне что, у тебя в девятом классе уроки проверять надо? Физику она не выучила! Я за эту гимназию бешеные деньги плачу, а ты себе позволяешь уроки не делать. Как пожелаю сейчас, чтобы ты у меня отличницей стала, так и будешь, не разгибаясь, за уроками сидеть, пока в настоящую ботаничку не превратишься.
        - Ничего не получится. Полнолуние закончилось, так что Евдокии определенно повезло! - объяснил сосед, довольно улыбаясь.
        - А я обращусь за помощью не к луне, а к великому и всемогущему господину Ремню, - тут же нашлась Тася.
        - Такую взрослую девушку ремнем бить будете? - спросил сосед.
        Валерик и Сельдерей-младший захихикали.
        Тася посмотрела на Дуську. Действительно, эта дылда уже Тасю переросла и останавливаться явно не собирается. Вон, бюст уже скоро больше Тасиного будет.
        - Тогда компьютером, - сообщила Тася Вериному соседу.
        - Бить компьютером?
        - Нет, наказывать. Интернет отключу, шнур заберу. Или вообще увезу компьютер из дома на работу.
        - Проболталась ты, Докси. - Сельдерей-младший погладил Дуську по голове.
        - Отстань! Вот пожелаю сейчас, чтоб ты сессию провалил, будешь знать. - Дуська дернула плечами и отодвинулась от младшего Сельдерея.
        - Дуля тебе, Докси. Ничего у тебя не выйдет! - Младший показал Дуське кукиш.
        - Это еще что такое! - возмутилась Вера. - Это у нас водитель собственной машины марки БМВ девочкам в нос кукиши тычет, как маленький?
        - Вот-вот, - злорадно заметила Дуська. - И колесо у тебя завтра проколется. На БМВ твоем дорогущем!
        - Поздняк метаться! Полнолуние-то того, тю-тю! - Младший Сельдерей вылез из-за стола и поцеловал Веру. - Спасибо, мамульчик! Несмотря на злобные происки некоторых девочек, у меня вот компьютер никто не отнимет. Я сейчас пойду и новую игрушку установлю, интересну-у-у-ю, а потом играть буду! Гы-гы-гы!
        - Можно я с тобой? - жалостно заканючил Валерик.
        - Конечно, ты же не ведьма какая-нибудь! - Сельдерей-младший показал Дуське язык и отправился в свою комнату.
        Дуська недобро поглядела ему вслед.

«Влюбилась она, что ли, в младшенького? Этого еще не хватало», - устало подумала Тася. Младшего Сельдерея родители баловали непрерывно. Вон, даже БМВ ему купили. Когда Тася поинтересовалась у Веры, не рано ли, да и вообще возможно ли детям делать такие подарки, та вытаращила глаза и сказала:
        - Ты чего, Тась? Это ж ничего особенного, всего лишь «трешка». И вообще, ты понимаешь, что люди подумают, если наш сын в институт на «фокусе» каком-нибудь затрапезном приедет?
        О том, чтобы младший Сельдерей передвигался на своих двоих, речи вообще не было. Интересно, что бы подумали люди, если б Тасина дочь Дуська приехала куда-нибудь хотя бы на «фокусе»? Наверняка люди бы решили, что пора службе безопасности разобраться, кто там прикрывает получение откатов отделом оборудования. А Ленни, дурачок, на глазах у всего честного народа сына отправил в Лондон учиться. Вот и ходит теперь под колпаком у старших московских товарищей. Вернее, не у них самих, а у их агента Анастасии Михайловны Зайцевой. При этой мысли в душе у Таси странным образом потеплело. Ну ладно, они с Ленни люди наемные, подневольные, хоть и неволя у них оплачивается вполне даже приличными деньгами. А вот Сельдерей человек свободный, богатый, сам себе хозяин. Может сыну хоть «фокус», хоть БМВ, хоть
«мерседес» покупать, только лучше ли от этого сыну будет, да и самому Сельдерею? Захочет ли сын учиться и работать потом, чтобы отцовский бизнес принять, ему ведь и так все в рот валится. Нет, такой парень ее Дуське не пара, совсем не пара. Пусть с ним родители нянькаются.


        ЛЕВШУКОВ
        Алексей Николаевич Левшуков был в глазах окружающих очень важной персоной и от этой своей важности устал до невозможности. Он и сам удивлялся, как сумел добиться такой важности, и считал все произошедшее с ним в жизни какой-то странной шуткой. Счастливым стечением обстоятельств. Ведь каких-то там особых усилий и выдающихся способностей для того, чтобы стать тем, кем он стал, от него даже не потребовалось. Леша Левшуков просто плыл по течению, а судьба постоянно преподносила ему какие-то сюрпризы. Не всегда приятные, но постоянно приводящие его к еще большей важности и богатству.
        Родители Леши были физиками. К тому моменту, когда Леша заканчивал школу, папа носил звание доктора наук, был профессором и руководил кафедрой физики в Ленинградском университете. Мама, кандидат технических наук, докторскую диссертацию еще только писала и преподавала физику в Институте авиационного приборостроения. Соответственно, рос Леша хоть и в достатке, но практически сам по себе, так как родители постоянно были заняты своей наукой и какими-то интригами на кафедрах. Леше приобрели пианино, наняли учительницу музыки и учительницу английского языка, тем самым определив минимум умений, необходимых ребенку из приличной семьи. Кроме того, мама достала абонемент на подписное издание Библиотеки всемирной литературы, аж в двухстах томах. Днем к ним домой приходила домработница, готовила еду и убиралась в квартире. Так что Алексей был всегда накормлен и так или иначе присмотрен.
        В пятом классе Леша увлекся химией и стал изобретать нечто, чем можно было бы подорвать дверь одноклассницы, жившей в соседней квартире. Это была невероятно вредная девчонка, постоянно задиравшая Алексея, в результате чего ему все время хотелось ее стукнуть. Но так как с детства ему талдычили - и в детском саду, и в школе, что девочек бить нельзя, Леше пришлось придумывать способ, как ей насолить, не используя для этого физическую силу. Одному осилить такое дело, как подрыв соседской двери, ему было трудновато, поэтому он привлек к своим опытам школьного товарища, и дело кончилось тем, что в результате сложных манипуляций они просто подожгли соседскую дверь. Родители переполошились и подарили Леше набор «Юный химик», а также завалили его разной специальной химической литературой. «Юный химик» серьезно отвлек Лешу от вредных девчонок и их дверей. Леша даже стал посещать химический кружок в Доме пионеров. В итоге по окончании школы вопрос дальнейшего обучения перед Лешей не стоял. Он хотел быть химиком и собирался поступать на химический факультет университета. Однако папа вдруг воспротивился выбору
сына. Он считал, что будет некорректно, если Леша будет учиться в университете, где, хоть и на другом факультете, преподает его отец.
        - Поди потом доказывай, что я сыночка не по блату пристроил! - высказывал опасения отец.
        - Алексей, ведь если ты вдруг будешь плохо учиться, отцу придется за тебя краснеть, - вторила мама.
        Леша прекрасно представлял, какое значение родители придают тому, что говорят о них люди на их бесценных кафедрах. Но ведь плохо учиться он вовсе не собирался. Он и в школе вроде неплохо успевал. Правда, мама считала, что его заслуги тут никакой нет, а все происходит само собой, благодаря прекрасным генам, доставшимся Леше от родителей. Именно тогда ему впервые захотелось доказать родителям, что их образ жизни вовсе не предел человеческих мечтаний.
        Многие его школьные товарищи завидовали Леше. Тому, что живет он в большой отдельной квартире, каждый год летом с родителями отдыхает или в Крыму в санатории, или в Юрмале в доме отдыха советских ученых. Тому, что у его родителей есть автомобиль «Жигули», и не просто, а шестой модели, а у самого Леши есть дорогущие иностранные джинсы. Однако Леша знал, что в их благополучной семье каждый живет сам по себе, и никому до других нет никакого дела. Вот у его лучшего друга Сани Авдеева, того самого, с которым они поджигали соседскую дверь, все было наоборот. Леша очень любил бывать у Сани. Саня с бабушкой, родителями и младшей сестрой проживал в двух комнатах огромной ленинградской коммуналки. В одной из комнат была выгорожена маленькая кухонька и устроена столовая, где за большим круглым столом под оранжевым абажуром, собственноручно сшитым Саниной бабулей, вечерами собиралась вся семья. Родители делились своими проблемами на работе, а Саня с сестрой рассказывали о школьных делах. Было весело. Иногда Санина бабуля садилась за пианино и пела романсы. Тогда сразу становилось ясно, что никакая она не
бабуля, а просто старая, вернее, не старая, а не совсем молодая дама. Уж очень легко ее можно было представить в шляпе с перьями и чернобурой лисицей на плечах. Самое интересное, что Саня никогда ничего от родителей не скрывал, даже про подожженную вместе с Лешей дверь рассказал сразу же, в тот же день прямо за ужином. Его совершенно не ругали, просто обсудили, сколько надо денег собрать на оплату понесенного людьми ущерба и от чего придется из-за этого отказаться. Леше тогда стало нестерпимо стыдно, и он даже некоторое время не заходил к Сане в гости.
        После разговора с родителями Леша в университет поступать раздумал, а пошел вместе с Саней подавать документы в Технологический институт. Подумаешь, университет, в Техноложке та же химия, только вид сбоку. В Технологическом институте, к большому удивлению их обоих, оказалось очень много девчонок. И были эти девчонки совсем не вредные, а добрые, симпатичные и доступные. Особенно те, которые проживали в институтском общежитии. Им всем надо было срочно выйти замуж за ленинградских ребят, чтобы по распределению остаться в Ленинграде. Конечно, добрый Санька не устоял и привел в родительскую коммуналку девушку по имени Соня из Краснодара. Леша же влюбился в Марину из соседнего инженерно-строительного института, из ЛИСИ, как он сокращенно назывался. Девушек из этого института поэтому звали лисичками. Лисичка Марина была девушка ленинградская и очень красивая. Просто ослепительно красивая. Однако выросла Марина хоть и в Ленинграде, но совсем не в профессорской семье. Мать ее работала медсестрой в школе, с отцом Марины она состояла в разводе, была за мужем вторым браком за водопроводчиком, который пил
беспробудно и периодически ее поколачивал. Из-за этого безобразия мать Марины периодически ходила с синяками и рассказывала окружающим, что случайно упала и ударилась. Однако, несмотря на свою далеко не благополучную семью, Марина всегда знала, как должно выглядеть правильное семейное счастье. Что должен делать в семье муж, как он должен относиться к жене и все такое прочее. Кроме этого, она уверенно сообщала, что прилично, что неприлично, как следует себя вести в той или иной ситуации. Короче, голова Марины была буквально нашпигована всякими полезными сведениями. Марина произвела на родителей Алексея просто неизгладимое впечатление, и он радостно повел ее в ЗАГС, тем более что в представлениях Марины о безупречной семейной жизни обязательно присутствовал круглый стол под абажуром, где счастливая семья собирается за ужином и, правильно орудуя ножом и вилкой, делится переживаниями прошедшего дня. Правда, бабушка Сани, когда Леша привел Марину в гости под тот самый абажур, сказала о ней:
        - Красивая девушка, но без шика.
        Интересно, где там она обнаружила шик у краснодарской Сони?
        После женитьбы Леша ни за что не хотел жить с родителями, поэтому на распределении попросился на работу на завод по производству минеральных удобрений. Завод этот находился недалеко от Ленинграда, но в другой области, поэтому молодому инженеру-технологу там светила комната в семейном общежитии. Комиссия по распределению такой просьбе выпускника, идущего на красный диплом, очень удивилась. Алексей стал нести какую-то чушь по поводу необходимости получения практического опыта, который никакой научно-исследовательский институт ему не даст, и только настоящее производство поможет ему закрепить и преумножить полученные знания. Комиссия пошла Левшукову навстречу, тем более что заводское начальство очень обрадовалось плывущему к нему в руки ценному кадру. И общежитие пообещали, и интересную практическую работу.
        Когда Марина узнала, какой фортель выкинул на распределении ее супруг, она повела себя совсем не в соответствии со своими правильными взглядами. Она каким-то змеиным шепотом, сузив глаза, говорила ему очень ядовитые злые слова. Конечно, Марина была права в том, что, принимая такое решение, не худо было бы посоветоваться с женой. Это Леша признавал и даже просил прощения. Но зачем же обзывать его идиотом, дебилом и придурком? Ведь он просто хотел начать самостоятельную, независимую от родителей жизнь.
        Марина категорически отказалась ехать вместе с Лешей и, к большому удивлению родителей Алексея, осталась жить в их квартире. Леша купил подержанный «запорожец» и стал мотаться на завод. Дорога занимала четыре часа в день, поэтому три дня в неделю он ночевал в общежитии. Ни о каком семейном круглом столе под абажуром в этих условиях речи не было. Тем не менее Марина в соответствии со своим планом обустройства счастливой образцово-показательной семьи приняла решение рожать ребенка. Леша было понадеялся, что во время беременности и первые годы после родов они будут жить все вместе в общежитии, но Марина сказала, что такому не бывать никогда из-за плохой экологии вокруг завода. Никакой плохой экологии вокруг завода и в помине не было, но Марина слышать ничего не хотела и требовала, чтобы Леша увольнялся и возвращался в город. Этого Алексей Левшуков делать не собирался ни в коем случае. Ему нравилась его работа, нравился завод и нравилась его стремительная карьера. Когда Марина родила близнецов, ему на заводе предложили квартиру. От квартиры он отказываться не стал, и Марина милостиво перебралась туда
вместе с близнецами. Дело объяснялось тем, что Лешина мама, как она выразилась, для бабушки еще не созрела, внуки, а особенно в количестве двух штук, ее безмерно раздражали, и она неоднозначно намекнула Марине, что жена, в первую очередь для блага детей, должна проживать вместе с мужем. Особенно если имеется и квартира со всеми удобствами. Более того, родители Алексея выделили Марине некоторую вполне приличную сумму, чтобы она могла нанять няню. Леша хотел от этих денег отказаться, но Марина твердо сказала, что если люди хотят платить за свой покой, то пусть платят. Тогда еще Леша не знал, что такое рэкет.
        Они наняли няню, и Марина в свободное время начала приобщать к прекрасному жен руководства завода и администрации городка. Она устраивала походы в ленинградские театры, музеи и экскурсии по достопримечательностям, делясь с окружающими своими взглядами на обустройство правильной и счастливой семьи. Причем общалась она исключительно с женами вышестоящих начальников. Медсестры и жены водопроводчиков ее не интересовали. Тогда снобизм Марины впервые неприятно удивил Лешу, вызвал раздражение и подозрения, не вышла ли она за него только потому, что хотела породниться с профессорской семьей. Правда, долго он на эту тему не размышлял, некогда было. Надо было делать карьеру и зарабатывать деньги. Он очень старался, поэтому карьера Алексея Левшукова шла в гору семимильными шагами, но тут началась перестройка, и завод пришел в упадок. Марина опять стала требовать, чтобы он увольнялся и возвращался под родительское крыло. Однако в перестроечной неразберихе Лешу опять повысили.
        В этот момент на заводе и появился Михаил Иосифович Ковалевский. Он был старше Левшукова лет на десять, но представлялся просто как Миша. У Ковалевского были деньги и связи в постперестроечном правительстве. Он организовал приватизацию и через подставные конторы прибрал к рукам контрольный пакет акций завода. Леша, глядя на телодвижения Ковалевского, начал скупать акции завода у рабочих и служащих. Для этого ему пришлось даже как следует тряхнуть закрома своих родителей. У родителей наступили нелегкие времена, науку перестали финансировать, учебные институты пришли в упадок. Отец, будучи человеком умным, быстро обернул накопленные на сберкнижках деньги в доллары. Отдавать их Алексею он совершенно не хотел, видя в них кусок хлеба на старость. Алексей с трудом убедил отца дать ему эти деньги в долг и даже назначил вполне приличный процент. Против процента отец устоять не смог. Марина же, в отличие от его родителей, как выяснилось, большим умом не блистала и сидела, вцепившись в семейную сберкнижку, где накопленные в советские годы деньги ежедневно превращались в пыль. Он тогда попытался объяснить
ей, что надеяться на сберкассу в перестроечном бардаке является верхом человеческой глупости. Тем более что на сберкнижке находились деньги, заработанные в советские годы именно им, и он имеет полное право ими распоряжаться. В конце концов, он несет ответственность за семью, в том числе и за Марину, и никогда вроде бы ее не подводил. Даже про инфляцию объяснил, и про валюту, и про удачный момент для вложения этих денег в активы. Марина ничего из его объяснений не поняла и категорически отказалась отдать сберкнижку, а он впервые поймал себя на большом желании вдарить ей как следует. Однако взял себя в руки и всего лишь наорал на нее, пообещав устроить ей жизнь исключительно на деньги с этой сберкнижки. Так они там и пропали, эти деньги, честно заработанные Лешей Левшуковым.
        Конечно, с деньгами со сберкнижки его пакет мог бы оказаться и побольше, но восемнадцать процентов все-таки собрать удалось. Ковалевский же скупил все остальное. Мишу впоследствии многие называли аферистом, но Леша был с этим категорически не согласен. Миша просто вовремя подсуетился, а Левшуков сообразил взять с него пример. Как только не склоняли Мишу Ковалевского, даже заговор международного сионизма приплели. Конечно, пришел хитрый и умный еврей да облапошил простых русских дураков. Получалось, что дурак - это хороший человек, а еврей - плохой, в первую очередь потому, что умный. Однако Леша Левшуков прекрасно знал, каким был завод до прихода Ковалевского. Хитрый еврей Ковалевский завод перепродавать с целью наживы не стал, а начал его всячески развивать и перестраивать, создавая рабочие места и прекрасные условия труда для облапошенных им русских дураков.
        Кроме того, Ковалевский оценил деловые качества Левшукова по достоинству и назначил его генеральным директором. Завод постепенно восстанавливался, набирал обороты, и они начали строить холдинг, присоединяя к нему похожие предприятия по стране. Соответственно росла и стоимость пакета акций Левшукова. Конечно, без нечестной игры слияние, укрупнение и поглощение не обходилось. Мозгом всех операций, безусловно, был Ковалевский, Леша же лишь исполнял и приводил в жизнь его гениальные идеи. Он практически все время проводил на работе и постепенно из генерального директора завода превратился в президента холдинга. Ковалевский не раз говорил Левшукову, что очень ценит его работоспособность, честность и порядочность, а Леша, в свою очередь, преклонялся перед умом старшего партнера и его умением налаживать нужные связи и легко входить в самые высокие кабинеты.
        Ковалевский на официальных должностях не светился. Наверное, поэтому конкуренты, в свое время не разобравшись, кто является в их холдинге абсолютным злом, попытались взорвать автомобиль Левшукова. Бог миловал, Леша остался жив. Отделался небольшим ранением и повреждением радужной оболочки глаз. Врачи сказали, что если бы глаза были темными, то все вообще бы обошлось, а так придется носить черные очки. Глаза от дневного света Левшукову теперь нестерпимо резало. Но это все было полной ерундой, ведь Леша остался жить, а вот его водитель тогда погиб. Ковалевский полностью обеспечил семью водителя, а Лешу с официальных должностей убрал, поручив ему развитие и надзорные функции. Кроме того, Ковалевский настоял на том, чтобы Левшуков теперь передвигался исключительно в сопровождении охраны. Леша по-прежнему оставался правой рукой Ковалевского, но теперь и он находился в тени, переложив текущую работу на бывшего своего заместителя.
        Левшуков следил за техническим перевооружением заводов холдинга и за строительством нового горно-обогатительного комбината. Внутренний аудит тоже лежал на нем. Это все требовало постоянных разъездов. Леша месяцами жил то в Китае, то в Белоруссии, то в Мурманске. Ясное дело, что в этих условиях о дружной семье за круглым столом пришлось начисто забыть, да в общем-то и вспоминать не хотелось. В семье Левшуковых каждый жил своей жизнью, как когда-то в семье его родителей.
        Денег со временем стало довольно много. Столько, что можно было теперь о них не думать. Марина на всю катушку развлекалась, посещая различные мероприятия и изображая из себя светскую львицу. Она постоянно мелькала на фотографиях в разделах светской хроники разных глянцевых журналов. Не пропускала она и зарубежные светские мероприятия, показы мод, фестивали и кинопремьеры. Миша Ковалевский, жена которого никогда нигде не светилась, как-то попытался было даже с Мариной переговорить, чтобы она вела себя скромнее, но в результате махнул рукой.
        - Дурак - это состояние души! - резюмировал он, и Левшуков с ним согласился. - Но это, Леша, твоя проблема. Очень большая проблема.
        С этим Леша тоже спорить не стал. Он хорошо понимал, что поведение Марины угрожает не только его личному здоровью, но и благополучию холдинга. Люди, выставляющие свое богатство напоказ, обычно сильно раздражают окружающих. А раздраженная общественность может лавочку и прикрыть. Такие случаи всем теперь известны. Не в Чикаго живем. С Мариной надо было расставаться, и Ковалевский ему об этом недвусмысленно намекнул. И хоть мнение старшего партнера всегда имело для Левшукова огромное значение, но, надо сказать, он и сам уже не первый раз об этом задумывался.
        Еще с перестроечных времен. С той самой злополучной сберкнижки с пропавшими на ней деньгами. Но тогда ему было не до развода, опять же ради близнецов он играл по правилам Марины и поддерживал видимость образцово-показательной семейной жизни. Он давно уже понял, что все представления Марины об обустройстве семьи сводятся к изображению внешне привлекательной картинки, которая в основе своей не имеет никаких реальных чувств. Марина играла в жизнь, а не жила. Однако актриса она была неплохая.
        Когда близнецы выросли и уехали учиться в Лондон, надобность в изображении семейной идиллии отпала, и Левшуков с Мариной, к обоюдному удовольствию, стали жить отдельно. Правда, периодически Марина возникала перед Левшуковым и требовала у него денег на покупку или содержание очередного интерьерного салона. Она по примеру своих подруг, чтобы занять себя, решила, что ей пора организовать собственный бизнес. Звание светской львицы стало неактуальным. Марина считала себя большим специалистом по интерьерам. И специальность-то институтская у нее была подходящая, и курсы какие-то дизайнерские, также стоившие Левшукову больших денег, она закончила, и выставки да биеннале по всему миру она регулярно посещала. Естественно, эти посещения тоже оплачивал супруг. А кроме того, Марина периодически давала в глянцевых журналах советы, как обустроить красивую жизнь. Леша раздражался, потому что знал, во сколько все эти советы ему обходятся. Он-то по наивности думал, что хорошему дизайнеру за его советы в журналах платят деньги, а не наоборот. Художественных вкусов жены Левшуков не разделял. Единственный раз, когда
Марина уговорила его посетить открытие очередного своего салона, Левшукова чуть не вырвало. Уж больно много позолоты, висюлек, рюшечек и прочих кандибоберов присутствовало в Марининых интерьерах. Опять же сочетание красного, синего и зеленого цветов вызывало у Левшукова ощущение паники. Ему хотелось бежать. Но, как говорится, на вкус, как на цвет, товарищей не бывает. Хотя Левшуков подозревал, что продаваемые Мариной приторные вещички не нравятся не только ему. Дело в том, что салоны Марины все, как один, были убыточны и постоянно субсидировались из его кармана.
        И если поначалу, когда недвижимость в Питере дорожала бешеными темпами, Левшуков смотрел на вложение денег в эти салоны сквозь пальцы, то в последнее время ситуация сильно изменилась. Алексей искренне недоумевал, для чего Марина сейчас устраивает всю эту беготню, ведь можно просто взять у мужа деньги и положить под проценты. То есть заработать денег примитивным способом, зато безо всякой суеты. Он не раз предлагал Марине просчитать рентабельность ее бурной деятельности. От слова «рентабельность» Марине становилось нехорошо. Она заявляла, что занимается собственным бизнесом, потому что его деньги - это наши деньги, а ее деньги - это ее деньги. Поэтому нечего Леше лезть со своими умными словами в ее бизнес. Леше лезть в ее бизнес совершенно не хотелось. Ему хотелось видеть Марину как можно реже. Как там она сказала в свое время? Если люди хотят покоя, то пусть платят. И он платил. Откупался, давая ей денег на ее безумные проекты. Тем более что юристы Ковалевского уже продумывали условия тихого и мирного развода Левшуковых.
        Себе Леша построил дом на заливе, который близнецы прозвали берлогой. Дом находился далеко от города, в глуши между Выборгом и финской границей, куда еще не добралась цивилизация со своими таунхаусами и огромными особняками на участках в шесть соток. Эти особняки, как грибы, повырастали на всем побережье Курортного района, стоили огромных денег и находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Все эти постройки, несмотря на свою помпезность, напоминали Левшукову советские садоводства, когда соседи по утрам синхронно бежали в туалеты, расположенные обычно где-то в одном углу малюсеньких участочков. Знакомые Левшукова, в свое время приобретшие большие участки на престижных курортных землях, теперь ругались на чем свет стоит. Город наступал на их дома со всех сторон.
        Дом же Левшукова стоял на берегу в сосновом окружении рядом с опушкой большого лесного массива. Леша в свое время открыл в себе странную боязнь глубокой воды, а вот в лесу, причем в любом его месте, даже в самой непролазной чаще, он чувствовал себя просто распрекрасно. В лесу Левшукову всегда хотелось петь, причем во весь голос.
        Марина в его берлогу не совалась. Он сам руководил строительством, обустраивал дом и закупал мебель, получая от этого массу удовольствия. Этот дом он планировал как следует обживать в старости, когда отойдет от дел. Даже рояль купил. Отдал должное своим воспоминаниям о Саниной бабушке и ее романсах.
        Во время редких наездов к себе домой он никогда не упускал возможность поиграть на рояле, поминая добрым словом родителей и учительницу музыки. Вообще, с возрастом он начал понимать, что в семье родителей хоть и не было особого душевного тепла, зато не было вранья и лицемерия, которое принесла в его собственную семью Марина. Родители ничего не изображали, а просто жили рядом, увлеченные не друг другом, а наукой. Зато какие увлекательные дискуссии они устраивали, когда дело касалось предмета их любви! Можно сказать, страстно горели в своем любимом деле. И надо сознаться, маленькому Леше все-таки доставалась небольшая доля родительской страсти. Левшуков даже не мог предположить, в чем могла бы его жена гореть с такой страстью, и от всей души жалел собственных детей, выросших в глянцевом искусственном мире.
        Левшуков теперь часто вспоминал Санину бабушку, которая умерла еще во время перестройки. Теперь он понимал, что она имела в виду, когда говорила, что в Марине нет шика. В Марине, к сожалению, не было не только шика, но и ума. Леша просто слишком поздно это понял. Правда, красота Марины с годами сверкала все ярче, однако никакого впечатления на Лешу теперь эта красота не производила. Только раздражала, как быка красная тряпка. Особенно когда он видел ее безупречное лицо с безупречной прической на страницах какого-нибудь журнала. В последнее время она уже представлялась не светской львицей, а владелицей сети интерьерных салонов. Ему донесли, что она собирается еще и собственный интерьерный журнал издавать, для чего уже подсчитывает, сколько с него запросить на это денег. Так что Левшуков в очередной раз убедился, что глупость и амбиции его жены просто не имеют границ.
        Саня со своей краснодарской Соней, в отличие от них с Мариной, жили дружно. До сих пор еще плодились и размножались. В перестройку они перебрались в Краснодар, даже перевезли туда Саниных родителей. Левшуков впоследствии устроил Саню руководить краснодарским филиалом холдинга. Он по-прежнему любил бывать в гостях у Сани, часто заезжал в Краснодар и с удовольствием ужинал за огромным семейным столом в просторном Санином доме. За столом верховодила Соня, она прекрасно готовила и замечательно пела кубанские песни. И в Соне, несмотря на всю ее внешнюю простоту, Левшуков чувствовал тот самый шик. Соня была матерью, подругой и искусительницей одновременно. Да, Сане, безусловно, очень повезло, потому что за всю свою жизнь Левшуков таких женщин ни разу не встречал.
        К декабрю наконец адвокаты Ковалевского, как им показалось, обошли все подводные камни предстоящего развода Левшуковых и были готовы огласить Марине условия развода. Алексей Николаевич Левшуков приехал в Питер на встречу с женой и ничего хорошего от этой встречи не ждал. С дураками в силу их непредсказуемости иметь дело очень тяжело. Они встретились в офисе питерского представительства холдинга. Было ясно, что Марина своей внешностью произвела впечатление не только на адвокатов, но и на весь персонал офиса. Она вошла в переговорную, на ходу скидывая свою белоснежную роскошную норковую шубу. Шуба доходила Марине до пят, а под шубой оказалось короткое, обтягивающее высокую грудь ярко-красное платье. На безукоризненных длинных ногах Марины красовались высокие белые сапоги намного выше колен, яркие белые волосы были убраны в замысловатую прическу, в ушах и на пальцах сверкали бриллианты. Да, Марина совершенно не была похожа на пятидесятилетнюю женщину. Она выглядела от силы лет на тридцать пять. Единственное, что выдавало в ней женщину в возрасте, так это линия рта. Как Марина ни старалась, уголки рта
ее постепенно сползали вниз, за счет чего и без того высокомерное лицо приобретало невозможно брезгливое выражение.
        Присутствующие, увидев Марину, замерли, и Левшуков понял, что только он видит, какая она вся искусственная. Как пластмассовая Барби. И если бы он сейчас кому-то из окружающих сказал, что в Марине нет шика, на него посмотрели бы, как на дурака. Ведь вот же он - шик ходячий. Собственной персоной.
        Марина села в предложенное ей кресло, закинула ногу на ногу, закурила и велела принести ей кофе. Левшуков посмотрел на ее ядовито-красные ногти, и ему стало нехорошо. Сердце заныло в недобром предчувствии. Женщина в кроваво-красном явно пришла воевать и будет грабить его до последней нитки.
        Она внимательно выслушала вполне разумные предложения адвокатов, закурила очередную сигарету, выпустила дым Левшукову в лицо и сказала:
        - Не пойдет.
        Алексей Николаевич молчал, предоставив возможность адвокатам самим пообщаться с этой валькирией.
        - Почему? - поинтересовался адвокат.
        - Не пойдет, и все. - Марина пожала плечами.

«Да, - подумал Левшуков. - Адвокаты, похоже, не предусмотрели, что она может просто упереться, как баран».
        - А каковы ваши условия?
        - Я пришла без адвоката, мне трудно сформулировать свои требования, но я хочу акции, все.
        - Но вы же понимаете, что это невозможно. - Брови адвоката от простецкой наглости его визави удивленно полезли вверх.
        - Почему это? - поинтересовалась Марина, доставая из сумочки зеркальце и помаду, такую же ядовито-красную, как и ее ногти. Она подкрасила губы и уставилась на Левшукова.
        - Господа, - сказал Алексей, ему уже надоел весь этот спектакль. - Давайте не будем терять время. Мне все ясно. Супруга моя на мирное урегулирование явно идти не собирается. Так что пусть все решает суд.
        - Американский? - поинтересовалась Марина. - Или английский?
        - Почему? - удивился Левшуков. - Наш, российский. Самый гуманный суд в мире.
        - А вот это видел? - Марина показала ему кукиш. - Можно подумать, у тебя собственность на родине зарегистрирована. Или ты, пока то да се, меня кокнуть собираешься?
        Левшуков подумал, что, может быть, это и было бы самым простым и приятным решением проблемы. Ему захотелось кокнуть ее прямо здесь, не теряя времени даром.
        - Марина Васильевна, ну зачем же вы так? Никто вам телесные повреждения наносить не собирается, - поспешил вступить в разговор адвокат. - А разве недвижимость вашей семьи, в том числе и руководимые вами интерьерные салоны, находятся в Лондоне? Кроме того, акции холдинга, на которые вы претендуете, также зарегистрированы не в Лондоне, а здесь, в Санкт-Петербурге. Если у вас есть сведения о каком-либо имуществе, принадлежащем семье Левшуковых и находящемся за рубежом, будьте любезны, сообщите. Нам об этом ничего не известно. Более того, вы сами и ваш супруг являетесь гражданами России, чего ж вам разводиться-то в Лондоне? С какого перепуга?
        - Это она журналов с картинками начиталась, - не удержался Левшуков. - Там все приличные люди в Лондоне разводятся.
        - Я должна посоветоваться со своим адвокатом. - Марина сузила красивые глаза, отчего стала особенно похожа на змею, и зло посмотрела на Левшукова.
        - Советуйтесь, пожалуйста, только не затягивайте. - Адвокат стал укладывать бумаги в папку.
        - Уж как получится. - Она встала, и все присутствующие, кроме Левшукова, вскочили.
        Помощник адвоката подал Марине шубу. Она надела ее, сверкнула злобным глазом в сторону Левшукова и вышла.
        - Тяжелый случай. - Адвокат сел обратно в кресло и тяжело вздохнул. - Эта по дурости может сильно навредить. У вас же с Ковалевским врагов полно, могут воспользоваться.
        - Безусловно, поэтому ее необходимо убедить, и по возможности без меня. Я для этой леди «ни ред» являюсь серьезным раздражителем.
        - На сколько вы готовы уступать? Собственно, что готовы отдать?
        - Все, кроме акций. Они - моя жизнь. Я их заработал. Более того, она на протяжении всей нашей совместной жизни регулярно, извиняюсь за выражение, просирала мною заработанное! И продолжает просирать!
        - А если она потребует ваш дом на заливе? Я знаю, как он вам дорог, но и она тоже это знает. Развод - штука очень болезненная.
        - Сам виноват, неразборчив был в связях по молодости. Вот со стервой и связался. Так что дом отдам. - При этих словах Левшуков почувствовал боль в сердце. Он достал валидол и сунул его под язык. - Но лучше деньгами.
        - Сделаем все, что сможем, берегите себя. - Адвокат встал и пожал Левшукову руку. - Ну, не убивать же ее, в самом деле!
        Левшуков ухмыльнулся и взялся за сердце.
        - Вы надолго в Питер?
        - Пока не знаю, есть кое-какие дела.
        - Буду держать вас в курсе. - Адвокат ушел, помахивая своим портфелем. Следом выкатился его помощник с папкой под мышкой.
        Левшуков набрал телефон директора строительства комбината под Мурманском. Эта стройка очень беспокоила Левшукова. Подрядчик в принципе был проверенный, имел солидный референц-лист и отличные рекомендации, а кроме того, небольшая часть его акций тоже принадлежала Мише Ковалевскому. Однако, несмотря на это, с самого начала стройка шла как-то наперекосяк, постоянно возникали какие-то проблемы и безбожно срывались сроки. Необходимо было разобраться, в чем там дело, и Левшуков понимал, что без его вмешательства не обойтись. Он решил сам поехать к подрядчику, благо подразделение этого «Монтажспецстроя», которое занималось строительством мурманского комбината, находилось непосредственно в Питере.
        - Завтра часа в два готов буду подъехать к под рядчикам. Договоритесь, пожалуйста, - распорядился Левшуков, все еще держась за сердце.
        - Хорошо. - Директор строительства хотел еще что-то добавить, но Левшуков дал отбой. На сегодня хватит. Марина, как вампир, высосала из него всю энергию. Ему хотелось поехать домой, затопить камин и выпить чего-нибудь покрепче.
        Так он и сделал. По дороге он позвонил сторожу и домработнице, сказал, что сегодня ночует в доме, и попросил приготовить чего-нибудь поесть. Ну, не заезжать же всей толпой в ресторан. Он уже привык к своей круглосуточной охране, практически не замечал бравых ребят, но представлял, насколько удивляются окружающие, увидев его в общественном месте, мало того что в черных очках, так еще и в окружении всей команды. Ребятам же тоже надо питаться. Поэтому в рестораны, во всяком случае в Питере, он никогда не ходил, а все необходимые покупки для него делал водитель или домработница Семеновна. Водитель и охрана сопровождали его по всей стране и за ее пределами, и он искренне переживал, что доставляет ребятам столько неудобств. Мало того что у самого никакой личной жизни нет, так еще и людям нормально жить не дает.
        Вечером, когда он уже поужинал и умиротворенно сидел у камина со стаканом виски, ему позвонила Марина и стала орать какую-то невыносимую чушь. Он бросил трубку и разозлился на себя за то, что вообще стал с ней разговаривать. Ведь знал, что ничего хорошего она не скажет. Такой замечательный вечер ему испортила! Левшуков оделся и пошел прогуляться к заливу. Тут же прибежали ребята охраны, ему стало неудобно, что он не дает им отдыхать. Он немного постоял, глядя на занесенные снегом огромные прибрежные валуны. Неужели Марина отнимет у него берлогу? А главное, за что? Ведь он ничего плохого ей никогда не делал!
        Над заливом стояла полная луна. Левшуков еще немного постоял на берегу, выругался, плюнул и пошел спать.
        На следующий день он сидел в переговорной подрядчика и хотел придушить всех, кого там видел. Особенно этого волоокого павиана, который вот уже около часа распинался о распрекрасности своей распрекрасной компании. Ишь, петух в курятнике. Кругом бабы одни, и вот он перед ними выделывается, павлин драный. Количество бабья в строительной компании Левшукова просто поразило. Правда, директор строительства уверял, что бабье это очень толковое, особенно Эмма. Кто ж из них Эмма? Когда визитками трясли, он даже не запомнил, кто есть кто. После павиана начал выступать какой-то нудила. Этот, наоборот, говорил о трудностях. Создалось впечатление, что ребята оттачивали свое мастерство на комсомольских собраниях. Сидевшая напротив Левшукова девица спустила очки на кончик носа и чего-то рисовала у себя в ежедневнике. Девица была хорошенькая, очень даже эффектная. Может, она Эмма и есть? Хорошо бы. Было видно, что девице осточертели и павиан, и нудила, и она боролась со сном, как могла. Наконец девица не выдержала и захихикала каким-то своим мыслям. Да, наверное, все-таки Эмма не она. Толковая бы так нагло
хихикать на совещании не стала, особенно зная, что заказчик компанией очень недоволен. Левшуков решил, что уже довольно потратил своего драгоценного времени, и хлопнул ладонью по столу.
        - Что-то я не поняла! - сказал он с ударением на первом слоге. Среди этого хихикающего бабья местечковый акцент показался ему наиболее уместным.
        Девица посмотрела на него с интересом и захихикала пуще прежнего. Ну а потом он ее обидел, обозвав развеселой барышней. Она в ответ продемонстрировала ему, что вовсе не дура, а наоборот, очень даже центровая фигура в этой распрекрасной богадельне, даже попыталась рассказать ему, что он сам дурак и компания его - рассадник расслабленных бюрократов. С этим он был очень даже согласен. С того момента, как Левшуков отошел от непосредственного руководства, на предприятии слишком много внимания стали уделять каким-то формальным процедурам. Вернее, не каким-то, а вполне определенным. Сертификация по международной системе менеджмента качества, видите ли, без этого невозможна! Тьфу ты, прости господи! От слова «менеджер», а тем более «менеджмент» Левшукова, говоря языком близнецов, просто плющило и колбасило. Ведь куда ни плюнь, обязательно попадешь в менеджера, который этим самым менеджментом занимается. А тут и вовсе менеджмент качества, ядрена кочерыжка. Нет чтобы просто сказать - управление этим самым качеством, хотя кому оно, это управление, на хрен нужно в условиях российской действительности? Они б
еще советский знак качества достали и присобачили куда-нибудь. От безделья это все и от хорошей сытой жизни. Ну и, знамо дело, чтоб проходимцам всяким было чем на кусок хлеба заработать за счет этой самой сертификации. Мол, все должны теперь быть сертифицированными, иначе мы с вами играть не будем. Особенно иностранцы теперь несертифицированных поставщиков как чумы боятся. Если торгуете чем ни попадя на иностранном рынке, то будьте любезны, сертифицируйтесь. А за сертификацию заплатите, и не раз. Мы к вам с проверкой придем и посмотрим, как у вас все процедуры выполняются, и если менеджер ваш, не дай бог, бумаги на столе у себя не слева направо перекладывает, а справа налево, то шиш вам будет, а не сертификация. Некачественные вы поставщики. Пошли вон!
        Вот и понеслось… Такая галиматья и волокита организовалась, ничем не хуже, чем в государственных учреждениях. Левшуков с тоской вспоминал перестроечные годы, когда вопросы решались оперативно, устные договоренности имели вес и доверие между партнерами не зависело от формальных стандартов, хоть и международных.
        И неужели при строительстве собственного комбината нельзя слегка наплевать на процедурные вопросы?
        Безусловно, то, что лето было упущено и нулевой цикл ушел в зиму, полностью вина его сотрудников. С этим необходимо разобраться. Директор строительства явно слабоват. Уж у себя-то в родном холдинге всяко можно добиться ускорения всех процессов по согласованию. А даже если и по процедурам этой самой чертовой системы менеджмента качества! Левшуков прекрасно еще с советских времен знал, что к любой бумаге должны быть приделаны ноги.
        Но больше всего эта хорошенькая девица огорошила Левшукова тем, что сроки строительства можно все-таки наверстать, но для этого необходимо согласовать съезд с федеральной трассы. Вот этого ему делать совершенно не хотелось. Согласовывать чего-то на федеральном уровне - это мука, деньги и опять же время. Хотя было ясно, что барышня эта прекрасно представляет, о чем говорит. Ну да, когда в альтернативе у тебя зимник через болота, то не исключено, что согласование все-таки получится быстрее, а может, даже и дешевле обойдется. Так что симпатичная девица, в общем и целом, несмотря на свое хихиканье, была, видимо, тоже толковой, как и неизвестная ему Эмма. Однако потом она, наверняка в ответ на «развеселую барышню», попыталась обидеть его, пройдясь по его темным очкам. Но когда он ей объяснил, что к чему, она вдруг очень мило сконфузилась, покраснела и ушла. Левшукову даже показалась, что она вот-вот заплачет. Эммой же оказалась энергичная тетка лет шестидесяти, которая ему очень понравилась. Действительно, толковая. Странное дело, но развеселая девица почему-то не шла у него из головы. Понятное дело -
хорошенькая, но мало ли их, хорошеньких, было на его жизненном пути. Вон хоть жену его взять, та ж и вовсе красавица, хоть сейчас в кино снимай. Идеально любую стерву изобразит. Наверное, вот оно! Чувствовалось, что девица эта была совсем не стерва. Она так замечательно растерялась и покраснела. Вроде бы к тому же и умненькая. Как ее хоть зовут-то?
        Левшуков полез в карман пиджака и достал кучу визиток, полученных на совещании. Ага, вот Эмма, а вот и она - Анастасия Михайловна Зайцева. Исполнительный директор. Понятно, она за волооким павианом мусор убирает, конюшни подчищает. Такие обычно, как выражается современная молодежь, на ботаничек похожи. Женщины-солдаты без намека на личную жизнь. Ручки-ножки как палочки, носы длинные, лица унылые и очки на носу. Да! И пучочек из волос какой-нибудь на голове. А эта хоть и в очках, но хорошенькая и какая-то вся живая, что ли.


        ВЛИЯНИЕ ЛУНЫ НА КИКИМОР
        На следующий день Тася с Дуськой и Штукина с Валериком выехали домой с Вериной
«дачки» довольно поздно. Вера все никак не хотела их отпускать. В результате договорились, что, когда Сельдерей свалит наконец в свой Китай, Вера с Леной приедут к Тасе, и они предадутся разврату с водопроводчиками. Разврат планировался в виде совместного посещения близлежащего ресторана и распития там спиртных напитков. На этот раз решили пока обойтись без самих водопроводчиков, хотя Штукина настаивала на том, чтобы вместо водопроводчиков подогнать парочку своих сослуживцев. Не полковников, конечно, но майоров в самом соку всенепременно.
        Наконец, они в очередной раз расцеловались с Верой и Сельдереем и тронулись в путь. Выехав с проселочной дороги на шоссе, на обочине они увидели БМВ и растерянного младшего Сельдерея рядом. Тася притормозила и поинтересовалась, что случилось. Оказалось, что у Сельдерея-младшего в его модной машине загорелся датчик повреждения его не менее модных колес, и младший, согласно выданной ранее отцом инструкции, что делать при неполадках, ждал теперь техпомощь из города.

«Слава богу, хоть папочку в выходной день постеснялся побеспокоить! Значит, еще не совсем потерян для общества», - подумала Тася.
        - А ты не пробовал подкачать колесо и доехать до шиномонтажа? Тут в Сестрорецке не дале ко, зато получится гораздо быстрее и дешевле. - Пришлось немного подучить не приспособленную к жизни молодежь.
        - Так разве можно? Это же колеса «Ранфлэт», - удивился Сельдерей-младший.
        - Эх, темнота, конечно можно. Кстати, колеса «Ранфлэт» устроены таким образом, что ты можешь на поврежденном колесе хоть до города доехать. Главное - сильно не гоняться. Тебе разве в техпомощи этого не сказали?
        - Нет! - Младший Сельдерей таращил удивленные васильковые глаза и был в этот момент очень похож на молодую Веру. Настоящий красавчик. Эх, девки, держитесь! Не исключено, что и ее Дуська перед этими красивыми глазками не устояла.
        - Знаешь, мастеровые люди иногда с удовольствием разводят богатеньких лохов типа тебя.
        Младший обиженно надул губы.
        - А чтобы этого не случалось, - продолжила Тася свою поучительную речь, - необходимо иногда букварь почитывать. Я имею в виду книжечку с картинками по устройству своего автомобиля. У тебя наверняка такая в бардачке лежит. Ее всем при покупке автомобиля выдают. Я вообще предполагаю, что датчик у тебя загорелся от какого-нибудь удара или толчка. Такое бывает, когда по проселочной дороге на большой скорости по ямам скачешь. Вот когда машину себе сам купишь, на свои заработанные денежки, тогда по ямам уже точно скакать на ней не будешь! Однако стоит все-таки доехать до шиномонтажа, проверить давление в колесах, а потом посмотреть все в том же букваре, что делать, если датчик загорелся сам собой. Наверняка там какое-нибудь простое решение есть, типа кнопку специальную нажать или включить и выключить двигатель.
        Младший радостно засмеялся:
        - Или фарами помигать? Спасибо, тетя Тася.
        - Не за что! Знай и люби родной автомобиль.
        Когда Тася возвращалась к своей машине, она увидела в окне довольное Дуськино лицо. Дуська корчила младшенькому рожи и хихикала.
        - Ну что? Съел Петрушка! - заявила она Тасе, когда та уселась на свое водительское место. - Я ведьма, я ведьма! У-у-у-у! А-а-а-а! Нет, ты видела, ты видела! Колесо-то прокололось! У-у-у-у! Теперь и сессию не сдаст, Петрушка Сельдереевич!
        - Никакая ты не ведьма! И руками машешь, как мельница. Прекрати, ты мне рулить мешаешь, - возмутилась Тася. Ей почему-то захотелось дать дочери подзатыльник. - Ишь, ведьма выискалась. Сопля астраханская. Ты что, в Сельдерея-младшего втюрилась?
        С заднего сиденья послышалось ехидное хихиканье Валерика.
        - Вот еще! - возмутилась Дуська.
        - А чего тогда к нему пристаешь?
        - Я не пристаю, это он дразнится.
        - Значит, дразнится. А больше он ничего тебе плохого не сделал?
        - Этого мало?
        - Мало! Для того, чтобы язык свой распускать и мысли злобные в голове выращивать, чрезвычайно мало.
        - А по мне так вполне достаточно, будет теперь знать, как задираться!
        - Хорошо. А если, пока он колесо подкачивает или техническую помощь поджидает, к нему на пустой дороге бандиты подъедут, дадут по башке и машину его дорогую отнимут? Не многовато ли за то, что дразнится?
        - Я ему такого не желала. Про бандитов. Это ты сама придумала. - Несмотря на свои слова, Дуська хлюпнула носом. Видать, представила младшего Сельдерея бездыханным на снегу.
        - Нет, это ты, Дуся, пожелала, чтоб он проколол колесо, но последствия своего желания не предусмотрела. Причем продолжаешь желать, чтобы он еще и провалил сессию. Вот провалит он сессию, выгонят его из института, тогда напьется он с горя, упадет в сугроб и замерзнет. Неужели ты его так ненавидишь?
        - Нет. - Дуська уже почти ревела. Ничего, пусть в следующий раз подумает, прежде чем словами кидаться.
        - Ох! - тяжело вздохнула на заднем сиденье майор Штукина. - Я чуть ли не каждый день, когда сводку читаю, слезами умываюсь. Сколько их в сугробах замерзает, бедняжек этих! Особенно после сессии.
        - Я не хотела, - заскулила Дуська. - Я ж не подумала, что он в сугроб пойдет.
        - Вот и пожелай сейчас, чтобы у него все было хорошо. Чтобы до дома доехал благополучно, без приключений, сдал сессию и женился потом на хорошей девушке.
        - Желаю, очень желаю, чтобы Петрушка Сельдереевич колесо заделал, домой вернулся и засел за учебники, а потом хорошо сессию сдал.
        - А девушка?
        - Обойдется! И так хорошо.
        - Ну ладно.
        - Значит, ты, мамочка, все-таки согласна, что я ведьма и мои желания сбываются всегда, а не только на полнолуние?
        Ну что ты будешь делать с этой девицей! Тася усмехнулась:
        - Никакая ты не ведьма, ты - кикимора. Болотная.
        - Ура! Я кикимора. Мам, знаешь, что кикимора - это незаконнорожденная дочь земной девушки и огненного змея. Народное творчество, по-научному - фольклор, зря не скажет. Выходит, папа у меня огненный змей?
        - Дуська! Отец у тебя вполне законный и всем известный Андрей Владимирович Зайцев. Он хоть и змей, но, скорее всего, подколодный, а никакой не огненный.
        - Это я доподлинно могу подтвердить. Как майор милиции тебе ответственно заявляю: отец твой - змей подколодный. Если что, могу и справку дать, - вмешалась в разговор Штукина.
        - Ага! А вот про маминого папочку науке ничего не известно. Он-то как раз огненный змей и есть. - Дуська аж подпрыгнула на сиденье.
        - Вполне возможно! С твоей бабушки станется.
        - Чего?
        - Незаконно согрешить с огненным змеем.
        - А я вот все больше с зеленым змеем грешить предпочитаю, - опять встряла Штукина. - Понимаю, что незаконно, особенно если на службе, но ничего поделать с собой не могу.
        В зеркале заднего вида Тася увидела, как Валерик открыл рот и уставился на мать.
        - Да ну вас, тетя Лена, чего вы на себя наговариваете. - Дуська обернулась и покачала головой. - Валерка! Рот закрой, твоя мама шутит. А вот моя мама по всему выходит настоящая кикимора. Тогда я - кикиморская дочка, а бабушка наша непутевая - кикиморская мать.
        - Точно, - согласилась с Дуськой Штукина. - А я ужасная и беспощадная баба-майор, и подруга у меня кикимора! Экие мы с вами тут сказочные персонажи собрались.
        Дуська захихикала.
        - Подождите! Кикимора обязательно должна быть замужем за лешим, - спохватилась она. - Папа мой, мамин бывший муж, лешим быть никак не может. Мы ведь уже знаем, что он подколодный змей. А кто же леший?
        - Валерка, наверное, - задумчиво сказала Штукина. - У бабы-майора сын всенепременно должен быть лешим.
        - Ага! Особенно если баба-майор с зеленым змеем крепко дружит, - согласилась Тася. - Валерка, возьмешь меня замуж?
        - Конечно, возьму, вот только подрасту, школу закончу, выучусь на олигарха и сразу буду жениться. - Перечисляя предстоящие действия, Валерка загибал пальцы.
        - О! Я ж говорила - Шерманы плохому не научат! - Штукина погладила сына по голове. - Молодец, сынок, прежде чем жениться, надо научиться деньги лопатой загребать. Так что, Тася, на нашего лешего в ближайшее время не рассчитывай.
        Тася тяжело вздохнула:
        - Жалко, а я уж было понадеялась, что вот он - леший моей мечты! Прямо на заднем сиденье затаился. - При этих словах она подмигнула Валерке в зеркало заднего вида.
        Валерка подмигнул в ответ.
        - Мам, а у тебя тоже желания исполняются? - поинтересовалась Дуська.
        - Обязательно. Я же кикимора, ты забыла?
        - Тогда все просто! Желай давай, чтобы встретить лешего богатого и красивого.
        - Нет.
        - Почему?
        - Я желаю, чтобы леший мой был умный и добрый.
        - Это, конечно, хорошо, но еще бы был богатый и красивый.
        - К уму богатство само собой приложится, а вот красота красивая иногда делу только помеха. Начнет красавчик перед зеркалом вертеться, костюмы примерять, тут его подельщики и облапошат. Останется ему только в горе на диване лежать, как принцу в изгнании. Мы одного такого красавца уже знаем. А уж лешему красота так и вовсе ни к чему. Где ты красивого лешего видела?
        - Это я не подумала.
        - Вот то-то и оно. Когда желание желаешь, всегда думай, как оно повернется, как других людей заденет. Поэтому лучше от пожеланий, тем более вслух, воздержаться. А уж обижать людей своими желаниями и вовсе никуда не годится. Злые желания имеют свойство возвращаться.
        - А если меня обидит кто? Вот хулиган Рытиков, например. Он меня позавчера дылдой обозвал и в тетрадь плюнул, когда я ему списать не дала. Мне тогда очень захотелось, чтоб он с лестницы упал. Так он после уроков прямо и свалился.
        - Если твоя реакция ровно такая же, как и обида, тогда все в порядке. А вот если бы Рытиков твой, не дай бог, ногу сломал, то тогда ждала бы тебя, Дуся, беда неминучая. Так что думай, чего желаешь, и взвешивай.
        Дуська задумалась, глядя на пролетающие за окном заснеженные поля.
        - Кстати! - вспомнила Тася. - Пора бы уже пожелать учительнице физики скорейшего выздоровления.
        - Желаю. Пусть уж выздоравливает, - со вздохом сказала Дуська.


        КРУПНЫЕ ПАКОСТИ
        На следующее утро, когда Тася подъехала к офису, маленькой красненькой машинки на парковке не было.

«Неужели гадюка наша заболела? Как Дуськина физичка», - подумала Тася, припарковалась на своем месте и вошла в здание.
        Начальник охраны улыбнулся ей своей самой плотоядной улыбкой и радостно сообщил:
        - Анастасия Михайловна! А у нашей крысы финансовой машина сломалась! Еще в субботу. Прям как вы говорили. Никак не заводится, и в сервисе поломку вот уже который день все найти не могут. Ищут, ищут, да не находят!
        - Тсс! - Тася приложила палец к губам. - Надеюсь, это останется между нами?
        - Яволь! - Начальник охраны вытянулся в струнку и щелкнул каблуками.
        Тася стала подниматься по лестнице. Когда она была уже на площадке второго этажа, снизу раздался протяжный вздох, и она услышала:
        - Эх! Какая женщина!
        - Я все слышу! - строго сказала Тася в лестничный пролет и пошла к своему кабинету.
        В приемной Ада Львовна сделала большие глаза и просвистела шепотом:
        - Тасенька! Вас сам вызывает. С утра ни свет ни заря приехал, очень не в духе, требовал вас, как появитесь.
        Тася быстро скинула шубу на кресло и, не снимая сапог, кинулась в кабинет Ленни.
        - Чего случилось? - спросила она, открывая дверь.
        - А стучаться кто будет? - проворчал Ленни, не поднимая головы.
        Он сидел за столом и что-то сосредоточенно изучал в своем компьютере. Наверное, тоже новую игрушку установил интересну-у-у-ю, как давеча Петрушка Сельдереевич.
        - Извините, могу выйти и постучаться, я просто подумала, может, чего страшное приключилось. На нашей Аде Львовне аж лица нет, так вы ее напугали. - По тому, как Ленни держался, Тася поняла, что ничего страшного не произошло, а скорее всего, он хочет с ней обсудить какой-то вопрос, и вопрос этот ему самому до жути неприятен.
        - Ишь, какие все нежные да пугливые! Садитесь и рассказывайте. - Ленни сделал рукой приглашающий жест.
        - Чего рассказывать? - не поняла Тася. Она уселась напротив Ленни за стол для переговоров, закинула ногу на ногу и стала разглядывать свои сапоги. Надо было дать Ленни возможность сформулировать то, что его так беспокоит. Если бы Тася смотрела ему в глаза, Ленни было бы гораздо труднее.

«Ну до чего ж сапоги удачные! И удобные, и красивые, а самое главное - недорогие», - думала Тася, глядя на свои красивые ноги в красивых сапогах.
        - Чего, чего?! Чего у вас с финансовым директором? - недовольно проворчал Ленни.
        Вот, спрашивается, зачем он это начал? Да еще так неудачно сформулировал.
        - У нас с финансовым директором ничего! Абсолютно! А у вас чего? - Тут Тася уже внимательно посмотрела в наглые и красивые глаза Ленни.
        Ленни вздрогнул.
        - Анастасия! Прекратите сейчас же. Вы прекрасно понимаете, о чем я спрашиваю, - Ленни раздраженно забарабанил пальцами по столу.
        - Нет, Леонид Александрович, не понимаю. Абсолютно! Так же как не понимаю, за какие выдающиеся качества вы взяли столь некомпетентного человека на ключевое место.
        - Почему это некомпетентного? - Ленни удивленно захлопал глазами. Посмотреть на него - так прямо сама невинность, не иначе.
        - Знаете, что она у меня недавно спросила?
        - Откуда же я могу знать, что она у вас спросила? - В голосе Ленни сквозила неприкрытая ирония.
        - Она спросила меня, где у нас договоры на обналичку! Это финансовый директор!
        - И чего такого? Действительно, где? - заулыбался Ленни. Видимо, не смог удержаться. Странно, что не захохотал.
        - Ленни, вы серьезно или прикидываетесь?
        - Прикидываюсь, конечно. Тася, может, человек просто растерялся? Новое место, новые люди.
        - Ага! Я тоже сначала так подумала, вот только на парковке на нашей она почему-то не теряется!
        - Вот оно в чем дело! Так вы ей мстите за то, что она на ваше место машину ставит. - Ленни изобразил на лице догадливость, сощурив глаза и внимательно разглядывая Тасю.
        - Не поняла только, в чем месть? - удивилась Тася. - Вы, конечно, если хотите, можете ей свое парковочное место уступить, только она от этого квалифицированней не станет. Ошибки арифметические в расчетах делает, пишет с ошибками грамматическими. На ее служебную записку без слез не взглянешь. Если она нечто подобное в Москву отправит, то у вас, Ленни, будут большие неприятности. Насколько мне известно, вы ее взяли под свою ответственность. Персональную.
        - Тася, ну зачем вы так? У нее большой опыт работы по внешнеэкономической деятельности. А в остальном ей просто надо помочь. Вот она в пятницу просила вас зайти, а вы не пришли, полностью ее просьбу проигнорировав. Даже не позвонили, что зайти не сможете. Почему?
        - Вы серьезно? Вы не знаете, что в нашей организации просить меня зайти можете только вы? И не просто просить, а даже требовать. Вы у нас тут генеральный директор. Все остальные могут только просить меня их принять. Или я не права? Может, я чего-нибудь пропустила? Надо на всякий случай в организационную структуру нашу глянуть. Не изменилась ли?
        - Тася, это же формальности. Я же прошу вас проявить к девушке человеческое отношение, помочь.
        - Ленни, человеческие отношения обычно носят взаимный характер. Я любовь без взаимности не понимаю, поэтому нянчиться с ней не буду и учить ее тоже ничему не буду.
        - Хорошо, Анастасия Михайловна, я вас понял. Смотрите, как бы вам потом не пожалеть. - Ленни откинулся в своем кожаном кресле, даже от стола отъехал.
        - Вы мне угрожаете, что ли? - Тася сама удивилась своей смелости. Наверное, уверенности ей придавало знание того факта, что Ленни находится на подозрении у старших московских товарищей.
        - Ага! Угрожаю. - Ленни как-то очень нагло улыбнулся и небрежно махнул рукой в сторону выхода. - Не смею больше задерживать, идите работайте.
        Тася вернулась в свой кабинет совершенно расстроенная. Мало того что опять перешел на официоз, так еще и открыто угрожать ей начал. Остапа явно понесло. Неужели он будет с ней воевать? Тася прекрасно понимала, что подобные войны ничем другим, кроме увольнения, никогда не заканчиваются. Даже при наличии такого мощного покровителя, как Викентий Павлович. Она сняла сапоги, взяла мобильник и пошла в курилку. После наглого взгляда Ленни Тасе вдруг очень захотелось увидеть милые лица курильщиц и послушать их безобидный треп. Однако в курилке никого не было, Тася устроилась поудобнее, закурила и набрала номер Павла. Мысль позвонить ему пришла к ней этой ночью, а после сегодняшнего разговора с Ленни Тася решила уже не откладывать дело в долгий ящик. Павел ведь работал в крупнейшей иностранной фирме, и у него могли быть связи с поставщиками иностранного оборудования, обслуживающими компанию «Монтажспецстрой-СПб». Не исключено, что кто-то из них причастен к истории с откатами, и если постороннему человеку об этом ничего не расскажут, то хорошей знакомой своего хорошего знакомого не исключено, что и дадут
кое-какие сведения. Конечно, неофициальные. Но Тасе было необходимо хотя бы понять механизм откатного мероприятия.
        Павел очень обрадовался Тасиному звонку и выразил свою готовность ей помочь. Озадачив Павла, Тася докурила сигарету и, так и не дождавшись никого из обычных завсегдатаев курилки, отправилась к себе в кабинет, где приступила к обычным текущим вопросам и сама не заметила, как время подошло к обеду. В этот момент ей позвонила Вера. Если бы не определитель номера, то Тася ни за что не догадалась бы, кто звонит, потому что из трубки раздавались непонятные всхлипы и рыдания. Наконец ей удалось разобрать, что что-то страшное произошло с Сельдереем.
        - Сейчас приеду, жди! - крикнула она Вере в трубку, на ходу надевая шубу. В приемной она сообщила Аде Львовне, что у нее неприятности, и вылетела из офиса. Из машины она позвонила Штукиной, та ничего не знала и срочно кинулась к какому-то генералу отпрашиваться с работы.
        Тася, сделав два круга по кварталу, где жила Вера, наконец с большим трудом въехала на поребрик и втиснула своего япончика между двумя огромными сугробами. До Вериного дома было довольно далеко, и Тася осторожно поковыляла к подъезду по обледенелым колдобинам тротуара. Даже удобные сапоги не спасали. Она представила, как Лена Штукина будет идти по таким колдобинам от самого метро, и в очередной раз порадовалась, что у нее есть япончик. Однако в этот самый момент как раз напротив двери в Верину парадную притормозила маршрутка, и из нее вылетела раскрасневшаяся Штукина.

«Да, у общественного транспорта все-таки есть свои преимущества!» - подумала Тася, вслед за Штукиной вбегая в парадную.
        Строгий охранник в камуфляже преградил им путь.
        - Куда? - строго спросил он Штукину.
        - Куда надо! - Лена ткнула охраннику в нос своим удостоверением и попыталась обойти его. Но не тут-то было. Охранник плотно перегородил проход к лифту.
        - В двенадцатую, к Вере Сергеевне, она нас ждет, - вежливо сказала Тася, нежно глядя охраннику в глаза.
        - Минутку, гражданочки! Пройдемте. - Охранник упорно теснил их к переговорному устройству.
        - Ну хорошо. - Штукина плюхнулась на диван для посетителей. - Давай, названивай. Ты пока названиваешь, она там таблеток наглотается или еще чего над собой учинит. Кто отвечать-то будет, а?
        - Чего случилось-то? - заволновался охранник, однако на кнопку переговорного устройства все-таки нажал.
        - Лен! У него ж инструкция. Он человек подневольный, чуть что - по шапке, уж тебе ли не знать! - Тася заступилась за неукоснительно исполняющего свои обязанности человека и тоже уселась рядом с подругой. Теперь главное, чтобы Вера взяла трубку.
        В тишине парадной было хорошо слышно гудки переговорного. Тася достала телефон и набрала Верин номер. Трубку Вера взяла, и Тася опять услышала рыдания и всхлипы.
        - Вер, мы внизу, открой нам дверь, а!
        Через некоторое время гудки в переговорном устройстве сменились всхлипами.
        - К вам тут гражданки две пришли, - смущенно сказал охранник.
        Лена с Тасей кинулись к лифту. Когда они поднялись на этаж, дверь в Верину квартиру оказалась открытой настежь. Они зашли в квартиру, сняли сапоги и начали искать Веру. Квартира Веры и Сельдерея была никак не меньше их «дачки». Наконец они нашли Веру на кухне. Кухня городской квартиры по размерам слегка уступала размерам кухни на «дачке». Но только слегка. Вера сидела за большим обеденным столом, уронив голову на руки.
        - Вер! Чего случилось-то? - ласково спросила Тася и осторожно погладила Веру по спине.
        - Говори давай, а то я сейчас описаюсь! Так бежала, хорошо еще сумку взять не забыла, - заявила Штукина, стаскивая с головы беретку и пристраивая свою огромную сумку на стул.
        - Мы сейчас обе описаемся, - добавила Тася.
        Вера всхлипнула и застонала.
        - Не томи, - строго сказала Штукина.
        - Сельдерей с любовницей своей в Париж уехал! - выпалила Вера и зашлась в рыданиях.
        - Тьфу ты господи! - выругалась Штукина. Она повернулась и исчезла в глубине квартиры. Видать, пошла раздеваться и искать туалет.
        - Вер, а мы-то подумали, что умер кто! Ну ты нас и напугала. Подожди, я шубу сниму, и мы это дело перекурим.
        Вера опять невразумительно застонала, а Тася направилась из кухни вслед за Штукиной.
        Когда они опять собрались на кухне, Вера уже слегка успокоилась и курила.
        - Давай рассказывай, только не реви больше, а то я тебе в морду дам. Не люблю я эти бабские штучки. - Лена Штукина тоже закурила.
        - Не любишь, так и нечего было приезжать. Тебя не звал никто, я Тасе звонила, - проворчала Вера.
        - Вера! Веди себя прилично. Мы обе кинулись. Я действительно подумала, что с Сельдереем страшная беда. Убили, посадили или еще чего нехорошее. Конечно, я Лену позвала, как без нее? - искренне удивилась Тася. - Подруги ж все-таки!
        - Вот так! Как убили, посадили, так без Штукиной никак, а вот если на прелюбодеянии застукали, так без Штукиной вполне даже можно обойтись? - справедливо возмутилась Лена.
        Вера махнула рукой и опять заплакала.
        - Хватит реветь. Это еще никому не помогало. Давай рассказывай. - Тася сунула Вере в руку очередную сигарету.
        - Я вчера ему чемодан собирала. Ну, помните, в командировку в Китай?
        - А как же! Конечно, помним. Далеко лететь, давление, валидол и все такое, - сообщила Штукина.
        - Рубашки ему нагладила, сложила носки, трусы. Стала все ему в чемодан укладывать, гляжу, а у него там путеводитель по городу Парижу. - Вера опять горько расплакалась.
        - Тю! И все? - поинтересовалась Штукина.
        - Если бы, - продолжила Вера сквозь слезы. - Я еще, дура наивная, подумала, что он к нашей с ним новогодней поездке готовится. Обрадовалась. Вот, думаю, молодец какой!
        - И правда, я бы тоже сразу так и подумала! Тась, а ты? - Штукина захохотала.
        - Хорош прикалываться над чужой бедой! Вер, дальше рассказывай. - Тася на самом деле уже все поняла.
        - Ну, сегодня с утра самого, еще затемно, он в аэропорт поехал, еще поцеловал меня на прощание. - Вера громко всхлипнула. - А я, как проснулась, увидела, что он свой органайзер забыл.
        - Это чего такое? Объясните нам, ментам темным, - поинтересовалась Штукина.
        - Это, Лен, навроде записной книжки, только электронной, ну, или маленького компьютера. Там и в Интернет выходить можно, банковские операции проводить по своим счетам, документы просматривать. Телефон там тоже имеется, - пояснила Тася. - Я вот себе тоже такой завести хочу, очень удобно.
        - И что ты в этом органайзере увидела? Нашла там кучу эсэмэсок от полюбовницы? - Штукина изобразила на лице сложный мыслительный процесс.
        - Нет. Я ему сразу звонить начала.
        - Куда? - Штукина постучала кулаком по лбу. - Телефон-то тут!
        - У него еще один, - фыркнула Вера. - Этот большой, а тот маленький. У него всегда в пиджаке в кармане.
        - И что?
        - Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
        - Это значит, что он уже в самолете летит, - объяснила Тася Штукиной.
        - Это я и сама догадалась! И чего такого? - продолжала недоумевать Штукина.
        - Ничего! - Вера явно разозлилась, и Тася была очень благодарна за это Лене. Во всяком случае, реветь Вера уже перестала. - Я позвонила его секретарше. Думаю, мало ли - еще кто полетит, оказия какая-нибудь. Он же с этим органайзером не расстается, в командировку когда собирается, первым делом проверяет, не забыл ли органайзер! Позвонила, а мне и говорят, что секретарши нет на месте, потому что она в отпуске!
        - И чего?
        - Секретарша его обычно в отпуск уходит только в том случае, когда Сельдерей сам в отпуске. Когда же он в командировке, она сидит на работе, как штык. Вдруг чего.
        - И ты решила, что он вместе с секретаршей в Китай улетел путеводитель по Парижу изучать? - Штукина сделала круглые глаза.
        - Все, Ленка, сейчас в лоб получишь! - Вера показала Штукиной кулак. - Ты мне дашь, наконец, рассказать или нет?
        - Рассказывай, кто тебе мешает? Только я никак в толк не возьму, при чем тут секретарша и ее отпуск.
        - Его секретарше, девочки, пятьдесят шесть лет. Женщина она очень хорошая, и Сельдерей говорит, что будет ее на работе держать столько, сколько она сама пожелает. И никаких там проводов на пенсию. Так вот, вместо нее на телефонах оказалась молодая девчонка, которая меня совсем не знает. Из какого-то отдела, то ли из планового, то ли из бухгалтерии. Я не помню. А я возьми да и спроси у нее: а где Дмитрий Иванович?
        - Действительно, где? А кто это Дмитрий Иванович? - У Таси от Вериного рассказа уже ум за разум зашел.
        Вера уставилась на Тасю, даже рот слегка приоткрыла.
        - Я, конечно, будучи ментом, с помощью дедукции подозреваю, кто такой этот Дмитрий Иванович, но ты, Вера, все-таки нам сама скажи, вдруг мы чего напутали. - Штукина заржала и повалилась под стол.
        - Тася, ты не больная? - возмутилась Вера. - Дмитрий Иванович Жеребов - мой муж. Сельдерей.
        Тася тоже заржала и повалилась под стол следом за Штукиной.
        - Дуры какие!
        - Вер, прости. - У Таси от смеха аж выступили слезы. - Рассказывай дальше, пожалуйста!
        Вера возмущенно фыркнула, но не смогла удержаться и заулыбалась.
        - Эта девчонка, представьте, мне и отвечает, что Дмитрий Иванович в отпуске. И отправился он со своей женой до города Парижа!
        - Может, она напутала чего? Слышала звон, что этот самый Жеребов со своей женой в Париж поедет, ну и ляпнула тебе. - Тася честно попыталась исключить из ситуации момент элементарной ошибки, хотя ей уже было все понятно. Сельдерей прокололся.
        - Я тоже так подумала и спросила девушку, не напутала ли она чего, так как Дмитрий Иванович мне самолично говорил, что собирается с женой в Париж на Новый год. Как у меня еще сил хватило не разреветься прямо в телефон, ума не приложу!
        - Ну а девушка, конечно, тебе и отвечает, что сама провожала этого Жеребова в аэропорт, сажала на самолет в Париж, махала вслед платочком и держала свечку! - Штукина между делом уже открыла огромный Верин холодильник и шуровала там в поисках вкусненького.
        Вера вздохнула, встала, отодвинула Штукину от холодильника, нырнула туда и достала домашнюю буженину. Тася сглотнула слюну. Верина буженина была самая вкусная в мире.
        - Нет, Лена, девушка мне отвечает, что ничего не перепутала, так как сама отвозила жене Дмитрия Ивановича билеты! - Вера резала буженину толстыми шматами, и Тася увидела, как из глаз у нее опять потекли слезы.
        - Вот сука! - Штукина стукнула кулаком по столу.
        - Кто? - хором спросили Вера и Тася. У Веры аж перестали течь слезы.
        - Кто, кто? «Жена» Дмитрия Ивановича, вот кто! Вера, не смей реветь больше! Я эту суку на чистую воду выведу. Мы узнаем, кто она такая, и я с ней по душам поговорю.
        - Бить будешь? - удивилась Вера.
        - А то? Я на самбо раз в неделю просто так хожу? Я хожу на самбо для того, чтобы разным сукам рожи чистить. - Штукина даже руками стала размахивать, показывая, как она начистит рожу любовнице Сельдерея.
        Вера опять тяжело вздохнула и опять полезла в холодильник. Она достала оттуда кастрюлю с вареной картошкой, поставила на плиту сковородку и стала нарезать картошку для жарки.
        - Я, девочки, все понимаю. Сама виновата, и баба эта ни при чем. - В Верином голосе сквозила обреченность.
        - Как это ни при чем? - возмутилась Тася. - Она закрутила роман с женатым человеком и ни при чем?
        - Ни при чем! Раз женатый человек пошел налево, значит, ему плохо быть женатым. Вот. Значит, пора разводиться.
        - Ничего себе плохо! А как же рубашки глаженые? А котлетки паровые? - удивилась Штукина. - Я ни одному из своих бывших ничего такого не делала и все думала, что они от меня из-за этого сдриснули. Нашли, где им котлеты дают, пыль сдувают да задницу вытирают! Ты ж у нас, можно сказать, образцово-показательная жена была. Ну, за исключением того, что выглядела иногда как тетя Мотя.
        - А получается, что котлетки мои ему вовсе-то и не нужны. Ни котлетки, ни рубашки любовно наглаженные, ни носки со стрелками. Или ему этого мало, чего-то другое еще ему требуется, ну, наверное, чтоб не как тетя Мотя была, - тоскливо сказала Вера и опять явно собралась зареветь.
        - Ага! Две жены ему требуются, а лучше три! Одна жена рубашки гладит и кормит, как на убой, вторая жопой крутит, а третья… ну не знаю, пятки ему массирует. У-у-у, козел! - Штукина сунула в рот кусок буженины и тут же получила от Веры по рукам.
        - Не кусочничай! Терпеть не могу, когда куски со стола хватают. Потерпи, сейчас есть будем. Идите руки мойте.
        Тася с Леной поплелись в ближайшую к кухне ванную комнату.
        - Чего делать будем? - спросила Штукина, закрыв дверь.
        - В первую очередь пойдем в парикмахерскую, потом на фитнес запишемся, и я ее отведу к своему косметологу, - решительно заявила Тася.
        - Это понятно, что с Сельдереем делать будем? - Штукина уперла руки в бока, и Тася моментально представила, как в голове у Штукиной зреет стремительный план по отрыву головы Сельдерею. А может, и не головы вовсе, а еще чего похлеще.
        - Ничего с ним делать не надо, пусть живет. Он сам к ней прибежит, как миленький.
        - Думаешь, он после этого ей нужен будет?
        - А это уже Вере решать.
        Они вернулись на кухню. Вера сидела, подперев подбородок, а по лицу у нее опять струились слезы.
        - Верка, ты опять? Хорош реветь! Картошка сейчас сгорит.
        Вера встрепенулась и кинулась хлопотать по хозяйству.
        - Вер, ты, это, разводиться не торопись, - порекомендовала Штукина.
        - Как это? - удивилась Вера.
        - Просто. Сама говорила, что жить тебе не на что. Вот и не разводись. Зачем сукам всяким жизнь облегчать? Двери перед ними в красивую жизнь открывать, ну, в эти, как ты там говорила, в бутики и салоны! И Жеребов твой пусть поборется теперь за мужское нелегкое счастье. За все ведь надо платить.
        - Я ж, девочки, его видеть теперь не смогу. Как я жить-то с ним после всего этого буду?
        Тася хмыкнула.
        - Вера, Вера! А на фига тебе с ним жить и смотреть на него? У вас что, одна комната в коммуналке? - справедливо заметила Штукина.
        - Давай-ка, подружка, пока он в своем Париже прохлаждается, собирай чемоданы да дуй к моей непутевой мамаше в Италию. Она тебя там пока в порядок приведет, потом мы с Дуськой подъедем, можем и Петрушку твоего с собой прихватить, если у него экзаменов не будет. Отпразднуем Новый год, а там уже вернешься и будешь решать, как дальше жить.
        - Вот так, одним - все, а другим - ничего! Они в Италию поедут Новый год отмечать, а у меня, как всегда, усиление с круглосуточными бдениями на боевом посту! - тоскливо сказала Штукина, подперев голову рукой.
        - Но как же? Как я все оставлю-то? - До Веры блестящая Тасина мысль, похоже, еще не дошла.
        - Что «все», Вера? Петрушка твой совсем взрослый уже. В садик и в школу его возить не надо. Поручишь его своей домоправительнице. Рубашки Сельдерею твоему теперь, как я понимаю, есть кому погладить. А если она не такая, чтобы всяким чужим мужьям рубахи гладить, то ничего, мятый походит. Ему полезно. Как говорится, почувствуйте разницу. Покушайте мезима с ношпой да пельменей магазинных!
        - Ага, или «Доширака», - вклинилась Штукина. - У нас менты этого «Доширака» просто обожают. Закусь - во!!!
        Штукина подняла кверху большой палец, аргументируя прелести «Доширака». Тася посмотрела на нее укоризненно и продолжила свою агитационную пропаганду:
        - Ты сейчас под горячую руку можешь дров наломать. А так успокоишься слегка, приведешь себя в порядок и примешь взвешенное решение.
        - Слушай Таську, она все правильно говорит. - Лена Штукина запихивала в рот очередной кусок буженины.
        Ну чего взять с этих ментов, вечно они голодные. Наверное, одним «Дошираком» сыт не будешь.
        - Оставишь ему записку какую-нибудь загадочную, мол, уехала познавать самое себя. А еще лучше - «Графиня изменившимся лицом…», и пусть мучается, чего тебе стало известно и, главное, откуда! - продолжала Штукина с набитым ртом.
        - Ну да! Он тут же к Таське кинется, а она ему все и выложит! - проворчала Вера.
        - Вер, пусть лучше Таська выложит, чем ты сама. Ты сейчас не в адеквате. Ферштейн?
        - Слушайте, а вдруг эта девчонка на телефоне чего-то перепутала? Вдруг он действительно сейчас в свой Китай летит себе зайчиком? - Вера жалостно смотрела на Тасю и Штукину.
        Штукина крякнула и достала свою огромную записную книжку и мобильник.
        - Мы по-простому, без органайзеров липестрических. Так, кто тут у нас в транспортном? Ага, отлично! Вы хочите неоспоримых доказательств? Обращайтесь к Штукиной! - сказала она, набирая номер. - Вовка! Штукина на проводе. Конечно, майор, а ты что, еще какую-то Штукину знаешь? А-а-а, ну спасибо за комплимент, пока нет, товарищ капитан. Или вы уже тоже майор? Или вы мне уже не товарищ? - Штукина захихикала. - Мне твоя помощь нужна. Да! Конечно, не просто так. Разумеется, спасибо не булькает. Обижаешь!
        При этих словах Штукиной Вера кинулась к винному шкафу и достала снизу бутылку водки «Белуга». Штукина закатила глаза.
        - Моя благодарность, товарищ капитан, будет просто натурально фантастической. Я тебе натурой отдам. Договорились? Угу. Мне надо, чтобы ты глянул, есть ли сегодня рейс до Парижа. А он есть. И выдал мне списочек пассажиров бизнес-класса. А? Конечно, иду по следу. Ага, мои клиенты экономом не летают! Угу. Целую. Жду.
        Штукина нажала отбой, тяжело вздохнула, встала, взяла у Веры из рук бутылку и подошла к винному шкафу, поизучала его содержимое, крякнула, плюнула, вернулась на место и спрятала «Белугу» в свою бездонную сумку.
        - Ну, что за люди! И водка-то у них за тыщу рублей! Испортишь ты мне, Верка, контингент своим буржуйством. Они ж теперь от нормальной водки нос воротить будут. Давайте есть уже. Через полчасика нам будет все доподлинно известно.
        И они накинулись на еду. Тася, которая никогда днем не ела, очень удивилась проснувшемуся у нее зверскому аппетиту. Вот что значит попереживать как следует. А кроме того, жареная картошечка с румяной корочкой, домашняя буженина, маринованные грибочки да квашеная капустка Вериного приготовления - это вам не фигли-мигли, не салат «здоровье» из унылой зимней капусты, которым потчевали страждущих в обеденный перерыв на фирме у Таси. Через полчасика, когда они, борясь со сном после обильного и вкусного обеда, уже пили кофе и курили свои сигареты, капитан Вовка действительно позвонил майору Штукиной.
        - Ага, записываю. Так, Татарский, Коломийцев, Серова, Котова, Мазурок и Жеребов.
        У Таси всю сонливость как рукой сняло, и она увидела, как Вера почернела лицом. Видать, до последнего момента надеялась, что все образуется и окажется странным недоразумением.
        - А Мазурок мужик или баба? - продолжала беседу Штукина. - Ага, Степан Иванович. Жаль. Ну ладно, Вовка, заходи завтра, благодарность уже при мне. И распечаточку захвати. Стой, а Жеребов, он Дмитрий Иванович? Ага. Пока.
        Штукина дала отбой.
        - Значит, Серова или Котова. Эх, жаль, что не Мазурок, - со злостью сказала она и забарабанила по столу своими длинными фиолетовыми ногтями.
        - Тася, звони мамаше своей. - Вера судорожно сжала руку в кулак, аж костяшки пальцев побелели.
        - Ты билет купи сначала. - Тася решила, что беспокоить непутевую мамашу пока не будет. Вдруг Вера передумает, а та начнет суетиться и нервничать. Мало ли чего, позвонит ей Сельдерей, скажет, что в Китае, Вера сопли распустит и никуда не полетит. Вон, сколько раз такую ситуацию Тасе в кино показывали. Вроде баба уже все поняла, осталось только дверью хлопнуть, а она все глаза зажмуривает и от беды своей отворачивается. Верит до последнего, ну, то есть до самого распоследнего, пока своими глазами в факте гнусного прелюбодеяния не убедится.
        - Сейчас прямо и куплю. - Вера поковырялась в своем телефоне и связалась с доставкой билетов на дом. Билет оказался в наличии, Вера его заказала, и по всему выходило, что прямо завтра она должна лететь.
        - Не передумаешь? - с подозрением поинтересовалась Тася.
        Вера решительно замотала головой.
        Тася тут же позвонила матери. Непутевая мамаша очень обрадовалась. Она всегда радовалась, когда к ней кто-то приезжал из России, а тут и вовсе Тасина подруга. Тася еще во второй приезд непутевой мамаши на родину познакомила ее с Верой и Штукиной. Они тогда очень понравились друг другу и всю ночь напролет болтали. Непутевая мамаша сказала, что обязательно встретит Веру и, более того, определит ее в какую-то расчудесную, просто волшебную клинику, после которой бабы становятся как новенькие и худеют аж на десять килограммов и даже больше. В зависимости от того, кому сколько надо.
        - Вер, а деньги-то у тебя есть? - поинтересовалась Тася на всякий случай. Клиники-то в Италии, мягко говоря, совсем не дешевые.
        - Ха! - Вера с победным видом достала из сумки кошелек с кучей кредиток.
        - А я вот в книжке как-то читала, что одной бабе муж взял и перекрыл кислород. Все счета заблокировал, - задумчиво сказала Штукина, разглядывая Верины кредитки.
        - Это ты не в книжке читала, а в кино видела. Сельдерей этого ни за что делать не будет. С какого перепуга? - поинтересовалась Тася.
        - Не знаю. Я бы, Вер, на твоем месте чутка денег с карточки сняла да в лифчик засунула. Баксов триста. Так, на всякий случай.
        - Правильно. - Тася согласилась со Штукиной. - Только что такое триста баксов? Надо бы тысяч пять евро в лифчике иметь.
        - Никакой лифчик не выдержит, - прыснула Вера.
        Тася и Штукина радостно переглянулись.
        - Ну все, девки, мне еще собираться надо, дуйте по домам. Спасибо вам за все. Тась, ты меня завтра в аэропорт отвезешь?
        - Обязательно.
        Они обнялись, поцеловались, и Тася со Штукиной, довольные собой, с чувством выполненного долга, убрались восвояси. На работу возвращаться уже не имело смысла, и Тася, закинув подневольную Штукину на службу, отправилась домой.
        Вечером Тасе позвонил Павел.
        - Детка, с тебя причитается! - радостно завопил он в трубку.
        Тася поняла, что действительно причитается, потому что деткой Павел ее еще ни разу не называл. Видимо, раздобыл какую-то важную информацию и гордился собой.
        - Говори. - Тася ни капельки не возражала против того, чтобы немного побыть деткой. Даже интересно.
        - Сережа Гавриков, глава представительства «Бауэр», имеет контракт с вашей фирмой на поставку компрессоров для Колгуева.
        - Ты его хорошо знаешь?
        - Отлично!
        - Можешь мне завтра с ним встречу организовать?
        - Легко. Тебе когда удобно?
        - Лучше прямо с утра, часов в десять. И предупреди, что дело конфиденциальное.
        - Жди.
        Через полчаса Павел перезвонил и сообщил, что Гавриков готов принять ее в десять утра. Тася, в свою очередь, позвонила Аде Львовне и сказала, что с утра задержится, приедет к обеду, так как повезет подругу в аэропорт. Там надо быть к девяти, и Тася прикинула, что в десять уже сможет быть в офисе Гаврикова.
        Когда Тася утром заехала за Верой, то была приятно удивлена переменам, произошедшим с подругой. У Веры в глазах появилась твердая уверенность, и, несмотря на то что она по-прежнему была не накрашена, а на голове у нее громоздился непотребный пучок волос с пластиковой заколкой, Тася начала узнавать ту прежнюю Веру, которую очень любила.
        - Он сказал - поехали, он взмахнул рукой! - пропела Вера, усаживаясь в япончика. - Я шмоток взяла минимум. Там все себе новое куплю.
        - Отлично, - обрадовалась Тася.
        - Слушай, а давай я Штукиной билет куплю в подарок на Новый год. Пока Сельдерей платит.
        - Что значит это «пока» и кто такой этот Сельдерей? - Тася изобразила на лице недоумение. - Ты, наверное, Жеребова Дмитрия Ивановича имела в виду. Но идея мне твоя нравится. Насколько я знаю, Ленка Валерика с родителями на новогодние каникулы по путевке в какой-то эмвэдэшный дом отдыха отправляет. На Новый год остается одна. Ведь действительно будет на усилении дежурить. Они уже, менты эти, которые у нее в начальстве, привыкли, понимаешь, что Штукина все праздники дежурит. Баста! Только давай на билет скинемся пополам.
        - Ни фига. Жеребов платит - и точка. Это ему штраф. - Вера злорадно захихикала. Даже руки потерла.
        - Вот-вот! И разводиться не надо. Надо ввести систему штрафов и поощрений. Очень разумно.
        - Ой, Таська, и что это за жизнь будет? Но торопиться я точно не стану. Тут ты права.
        Тася отвезла Веру в аэропорт, поцеловала ее на прощание и полетела на встречу с Гавриковым. Гавриков оказался очень даже симпатичным мужичком где-то ее возраста. Тася даже вздохнула, увидев у него на пальце обручальное кольцо. И тут же вспомнила рассуждения Веры по поводу женатых холеных и ухоженных мужчин. Ну да, именно они женщинам и нравятся. И она, Тася Зайцева, не исключение. Гавриков показал Тасе все имеющиеся между «Бауэром» и ее компанией договорные документы, и выяснилось, что, кроме основного контракта на закупку оборудования, подписанного Кислицким, иностранная компания, представительством которой руководил Гавриков, заключила с компанией «Монтажспецстрой-СПб» еще один контракт на выплату роялти. То есть, говоря русским языком, вознаграждения за выигранный тендер, или попросту отката. И самое интересное, что контракт этот от имени «Монтажспецстроя» подписала сама Анастасия Михайловна Зайцева. Тася тупо смотрела в контракт за своей подписью, а в животе у нее становилось холодно и страшно. Средства по этому контракту иностранцы перечислили на офшорный счет «Монтажспецстроя». Гавриков
объяснил, что делали они так на протяжении этого года не один раз, так как контракт длительный и все роялти перечислялись в соответствии с графиком отгрузки оборудования и поступления денег по основному контракту. Он показал Тасе копии платежных документов «Бауэра» и копии инвойсов на оплату роялти. Во всех инвойсах также красовалась Тасина подпись. По мере изучения документов Тасе становилось все более нехорошо.
        Все переговоры по оборудованию, в том числе и о размере роялти, по словам Гаврикова, велись с начальником отдела оборудования Светиным, он же и оформлял в
«Монтажспецстрое» все необходимые бумаги. И контракт на закупку основного оборудования, и контракт на роялти. Он же привозит Гаврикову и инвойсы на оплату роялти. Иностранцы не тупые, понимают, что надо людей, принимающих решения, благодарить, только делать это наличными отказываются и предпочитают все официально оформлять. Естественно, переговоры ведутся и с Кислицким, но они скорее носят светский характер, когда уже все рабочие переговоры завершены, тендерный комитет в холдинге пройден и решения приняты. Самое интересное, что Кислицкий во время одних таких формальных переговоров при непосредственном подписании контракта на закупку оборудования знакомил Гаврикова и иностранцев из самого «Бауэра» со своим исполнительным директором, то есть с Анастасией Зайцевой. Однако знакомство это у Таси в голове не отложилось, видимо, потому, что переговоры эти ее непосредственно не касались, и, скорее всего, проделано это было как-то мельком. Гавриков же до Тасиного появления у себя в офисе был полностью уверен, что она в курсе всех этих дел и руководит оформлением такого рода сомнительных сделок. Так сказать,
некий серый кардинал. Тася поблагодарила Гаврикова за помощь, попросила никому об их беседе не говорить, сняла ксерокопии документов и помчалась к себе в офис. По дороге она позвонила в бухгалтерию Алевтине и попросила к своему приезду подготовить справку по движению денежных средств на всех офшорных счетах. И сделать это очень тихо, по-пластунски.
        Когда она влетела в приемную, у ее дверей уже сидела Алевтина с папкой в руках. Тася взяла документы, поблагодарила Алевтину и поморгала ей глазами. Алевтина в ответ тоже поморгала Тасе глазами, изобразила на рту застежку-молнию и удалилась.
        Тася зашла к себе и, не раздеваясь, прямо в шубе плюхнулась в кресло. Когда она пробежала глазами первый лист справки, которую ей дала Алевтина, Тасю бросило в жар. Теперь Тася доподлинно представляла, что означает выражение «сердце в пятки ушло». Тасе показалось, что ее сердце не просто ушло в пятки, а из этих пяток выпрыгнуло и помчалось прочь из кабинета. Она сбросила шубу на пол. Справка о движении денег на офшорных счетах представляла собой таблицу по каждому офшорному счету. В левой половине этой таблицы было наименование отправителя денежных средств, его расчетный счет, номер контракта и сумма, то есть от кого и за что деньги на счет поступили. Но самое интересное содержалось в правой части. Там шли наименования и расчетные счета получателей платежей, контракт, если он был, суммы и фамилии лица, распорядившегося об отправке, а также номера распоряжения. То есть кому, какая сумма и на каком основании была с оф шорного счета перечислена. Распоряжение на перечисление представляло собой документ с фамилией и подписью лица, это распоряжение давшего.
        Правая часть одной из таблиц, отражающей движение средств по самому старому из офшорных счетов, открытых в компании, просто пестрела фамилией Зайцева.
        Из имеющегося у Таси на руках комплекта документов ясно следовало, что откаты от поставщиков оборудования в компании «Монтажспецстрой-СПб» получает Зайцева Анастасия Михайловна. Причем делает это нагло и чрезвычайно глупо. Скорее всего, это выяснилось бы при ближайшей внутренней аудиторской проверке, которая проводилась головным московским офисом холдинга ежегодно в апреле. Тася по селектору попросила Аду Львовну заказать ей билет на утренний рейс в Москву и обратный из Москвы на вечерний. Часов на семь вечера. После этого она полезла в записную книжку и отыскала там мобильный телефон вице-президента холдинга по безопасности. Этот телефон был указан в той самой секретной бумаге, лежавшей у нее в сейфе. Тася предусмотрительно переписала его в свою записную книжку. Так, на всякий случай. Вот он и случился! Случай этот. Тася уже было собралась набрать номер, но вовремя остановилась. Покосившись на телефон, она встала из-за стола, надела шубу и направилась на стоянку. На вопросительный взгляд Ады Львовны она сказала, что забыла кое-что в машине и скоро вернется. На стоянке Тася села в машину, завела
мотор, выехала на Лиговский проспект и через квартал от офиса свернула в первый попавшийся двор. Там она припарковалась и набрала московский номер.

«Это, конечно, уже паранойя, но береженого Бог бережет», - думала она, слушая гудки. Наконец ей ответили. Приятный мужской баритон пророкотал:
        - Слушаю вас внимательно.
        При других обстоятельствах у Таси от этого голоса сделалось бы сердцебиение и по телу поползли мурашки. Однако сейчас ей было не до восхищения волшебным голосом ответившего на звонок.
        - Я нашла то, что вы искали, - не здороваясь, сообщила она. - Завтра я прилечу первым рейсом вместе с документами.
        Собеседник замялся.
        - Зайцева моя фамилия, - спохватилась Тася, вспомнив, что забыла представиться.
        - О, Анастасия Михайловна, здравствуйте. Вы откуда звоните? - поинтересовались из трубки.
        - Из Питера, конечно. Со своего мобильного, из машины, - сбивчиво пояснила Тася.
        - Из машины? - удивились в трубке. - Ну, хорошо. Я завтра пришлю за вами в аэропорт водителя. Вы куда прилетаете - в Шереметьево или Домодедово?
        - Ой, не знаю. Я еще только заказала билет. - Тасе стало неудобно от собственной бестолковости.
        - Ничего, как получите билет, пошлите мне на этот номер эсэмэску.
        - Хорошо. У меня к вам просьба. - Тася испугалась, что он сейчас повесит трубку. - Вы не могли бы на нашу с вами встречу Викентия Павловича пригласить. Я все-таки его протеже и очень хочу, чтобы он был в курсе событий. Он же за меня поручился в свое время.
        - Ну, если он сочтет возможным. Он же старший вице-президент, а я простой. - В трубке засмеялись. - Но я ему обязательно вашу просьбу передам. Не волнуйтесь вы так. У вас там небось и руки трясутся.
        Тася посмотрела на свои руки. Они действительно тряслись.
        - Ага, трясутся, - честно сообщила она своему собеседнику.
        - Успокойтесь, все будет хорошо.
        - Но вы же не знаете, чего я тут нарыла!
        - А чего бы не нарыли. Выпейте валерианочки, а лучше коньячка. Как говорится, для дома для семьи - врачи рекомендуют. - Мужчина из трубки опять засмеялся. - Жду вас завтра с нетерпением.
        Надо сказать, что голос его подействовал на Тасю успокоительно. Так бы и слушала, и слушала. Захотелось действительно поехать домой и махнуть чего-нибудь крепенького. Тем не менее она с трудом заставила себя вернуться в офис. Даже выпила кофе с Адой Львовной и сходила в курилку. Правда, сидела там в некоторой прострации, плохо соображая, о чем тамошняя компания шутит. Ближе к вечеру к ней в кабинет, как ни в чем не бывало, заглянул Ленни.
        - Я слышал, ты в Москву намылилась. Чего? - заботливо поинтересовался он, глядя на Тасю ласковыми глазами.
        - А, - Тася махнула рукой, - как всегда! В плановом чего-то перепутали, в сметном недоглядели, в договорном потеряли. Надо будет их всех вместе состыковать, они ж там промеж собой никак договориться не могут. Это ж я должна прилететь и их бумагам ноги сделать.
        Ленни хохотнул и скрылся за дверью.
        Это хорошо, вроде бы все убедительно получилось.
        Тася досидела до конца рабочего дня, усиленно делая вид, что трудится, забрала у Ады Львовны билеты и, наконец, уехала домой. Дома она наскоро поужинала и уселась еще раз просматривать добытые документы, не упустила ли она чего. Из бумаг следовало, что она украла у фирмы довольно приличную сумму. Тасю, мягко говоря, затрясло, и она решила воспользоваться советом мужчины с обворожительным голосом, для чего полезла в кухонный шкаф и отыскала там бутылку коньяка. Коньяк ей очень давно подарил кто-то из заказчиков по поводу какого-то праздника, и он так и стоял в красивой коробке нераспечатанный. Вино бы Тася уже давно выпила, а вот к коньяку она относилась с большим подозрением. Когда-то в юности, еще во время учебы в институте, они с Верой пробовали нечто, что называлось коньяком, и Тася на всю жизнь запомнила, какая это гадость. Даже к водке Тася впоследствии относилась с большим уважением. Она вскрыла бутылку, налила себе рюмку, выдохнула, зажмурилась и залпом выпила, точно так, как в детстве пила такую гадость, как хлористый кальций. Лекарство есть лекарство. Оказалось, что коньяк на хлористый
кальций совсем не похож. По телу у Таси разлилось приятное тепло, она с удивлением посмотрела на бутылку и налила себе еще рюмочку. На этот раз пила маленькими глоточками, получая удовольствие от тепла, которое волнами расходилось по всему телу. На душе действительно стало спокойнее. Тася спрятала бутылку в шкаф и отправилась спать.


        ЛЕШИЙ
        Ночью, однако, несмотря на выпитый накануне коньяк, спала Тася чрезвычайно плохо, впервые в жизни с нетерпением ожидая звонка будильника.
        Наутро она быстро собралась, поцеловала спящую теплую Дуську и поехала в аэропорт, оставила машину на парковке и почти перестала нервничать, только когда уже сидела в самолете в салоне бизнес-класса. Взлет задерживался. В Тасе нарастало раздражение, и она нетерпеливо поглядывала на часы. Наконец, привезли опаздывающих пассажиров, и Тася стала ожидать взлета. В салон ввалилась целая толпа мужчин средних лет. Кресло рядом с ней было свободно, и в него плюхнулся довольно упитанный дядька. Он тяжело дышал и вытирал пот со лба.
        - Вы позволите? - поинтересовался он у Таси.
        Странно, сначала уселся, а потом спросил. И вообще, зачем спросил? Неужели, если бы она не позволила, он встал бы и полетел стоя, как в автобусе? Наверное, это пережитая накануне нервотрепка, да еще задержка вылета трансформировались у Таси в сильнейшее раздражение, и она поймала себя на большом желании послать этого дядьку куда подальше.
        Еле сдерживаясь, чтоб не нахамить, Тася неопределенно махнула рукой и отвернулась к окну. Стюардесса попросила пристегнуть ремни. Тася уже давно была пристегнута, а вот сосед ее закопошился в поисках этого самого ремня. Это тоже вызвало дополнительное раздражение. Наконец он пристегнулся, придвинулся к ней и сказал:
        - Доброе утро!
        - И вам доброе утро, - предельно вежливо ответила Тася, максимально отодвигаясь к окну.
        Стюардесса предложила выпить шампанского. Тася отказалась.
        - А зря! - сказал сосед. - С утра выпил - весь день свободен.
        Он с удовольствием залпом выпил бокал шампанского и попросил у стюардессы еще.
        - Не берет меня эта газировка, - пояснил он Тасе. - Особенно после полнолуния.
        При слове «полнолуние» Тася встрепенулась и решила все-таки рассмотреть собеседника. Мужик как мужик. Сарделька в дорогом костюме. Галстук набок, морда круглая, добродушная, лысина на всю голову. Лет на двадцать Таси постарше, никак не меньше. Короче, ничего особенного, обычный «генерал», в смысле владелец собственного бизнеса средней руки. Ну, или чиновник. Неужели тоже «дуристикой» увлекается? Нет, вряд ли, этот явно просто алкаш, как и все эти руководящие толстяки.
        - Впервые слышу о таком воздействии полнолуния на человеческий организм. А крепкие напитки, как? Еще забирают? - язвительно поинтересовалась она.
        - Ну вот, не знаете человека, а уже в алкаши записали. - Мужик обиженно выпятил нижнюю губу. - Будете смеяться, но я шампанское очень люблю. Еще с советских времен. Оно тогда просто замечательное было. Сладенькая такая газировочка, дрожжами в нос шибает, и стоит просто чудесно - девяносто копеек за стакан! Сейчас, конечно, не то. Совсем не то. Кислятина сплошная. А цены!
        При этих словах он закатил глаза, а Тася не удержалась и рассмеялась. Раздражение как рукой сняло. Стало даже неудобно за свою язвительность, а кроме того, она как-то даже забыла о предстоящем ей трудном дне.
        - А полнолуние при чем? - поинтересовалась она у странного смешного дядьки.
        - При всем! - Мужик поднял указательный палец вверх. - Полнолуние решает все. Кому дома на диване оставаться, а кому в столицу нашей родины ни свет ни заря тащиться.
        Он опять закряхтел и начал утирать пот со лба.
        - Ага, - согласилась Тася. - И кому на шабаш на метле лететь.
        - И это тоже, - не стал спорить дядька.
        - А некоторые считают, что луна влияет исключительно на приливы и отливы в силу действия закона всемирного тяготения.
        - Простаки наивные.
        - Вы верите в злые силы, ведьм, чертей и прочих кикимор? - удивилась Тася, ведь смешной толстяк совершенно был не похож на человека, верящего в разную чертовщину.
        - Конечно, верю! Только не все так примитивно, как некоторым кажется. Битва добра со злом не на мосту над пропастью происходит, а внутри нас. И каждый в той или иной степени этим злом охвачен. А есть люди абсолютно злые, то есть полностью злом заполненные. Сталкивались небось? У них обычно язык очень ядовитый.
        - О! Знаю. Всех подряд ненавидят, а с возрастом и вовсе на людей бросаются. Я в автобусе как-то, ну, когда еще общественным транспортом пользовалась, деда такого видела безумного.
        - Нет, деточка, он не безумный. Он охвачен злом по самое горло. Можно считать, уже с рогами и копытами ходит, только их не каждый увидит. Вот вам и черти, вот вам и ведьмы. Самые, между прочим, настоящие.
        - Но они же не родятся такими?
        - Вот именно. Родятся все как один - ангелочки. У этих, видимо, проблемы какие-то, беды страшные в жизни произошли. А у кого их нет, проблем и бед этих? Только одни от бед мудрее становятся, а другие озлобляются. Особенно страшно, когда люди в молодом возрасте уже озлобленные. Вроде и жизнь-то еще толком не побила, а они уже весь свет ненавидят.
        - Так, а луна-то все-таки при чем?
        - Я ж говорю, луна при всем. Она нас терзает за наше зло. Все обостряет и высвечивает. Они, ядовитые эти гады, при полнолунии вообще сатанеют, сами не свои делаются. Вот как волки, например. Те в полнолуние на луну воют, а эти бесятся.
        - А я вот слышала, что луна желания исполняет, особенно женские?
        - А как же! Всенепременно, и тут все зависит от того, каких желаний больше, злых или добрых. Туда все и поворачивается. В смысле опять же борьбы добра со злом.
        Тася задумалась. В словах толстяка определенно был резон.
        - А вы, деточка, за собой последите. Уж больно вы язвительны, не ровен час, злобствовать начнете, - укоризненно сказал дядька. - Вон давеча взяли и меня обидеть попытались. Не разобравшись, сразу за алкаша приняли и словом припечатали. Нельзя так. Верить надо в хорошее. Но даже если я и алкаш самый настоящий? Не вам меня судить. У нас с вами судей и воспитателей хватает, уж поверьте.
        - Извините. - Тася покраснела и вспомнила, как сама же начальнику охраны про воспитателей нотацию читала. А еще вспомнила, как, не разобравшись, обидела мужчину в темных очках. - Спасибо вам, вы даже не представляете, как правы. Я вот дочку свою учу словами не бросаться, а сама недавно человека обидела. Он темные очки из-за болезни носит, а я его шпионом обозвала, думала, мужик в разведчика играет, Джеймса Бонда из себя корчит. А сегодня вот вам ляпнула. Извините. Мне правда стыдно.
        Мужик рассмеялся:
        - Я знаю только одного человека, который подходит под данное вами описание. Это Лешка Левшуков. И очки у него черные, и телохранители в одну машину не помещаются. Со стороны поглядеть, так круче не бывает, а на самом деле добрейшей души человек. Это он после ранения очки носит. Легко отделался. Машина вдребезги, водитель насмерть, а на нем ни царапины, только с глазами незадача. Вот и не верь после этого в судьбу.
        За всеми событиями последних дней Тася напрочь забыла попросить у Эммы визитку мужчины с хрустально-серыми глазами.
        - Как вы сказали? Левшуков? Я визитку его потеряла, а когда представлялись, и не запомнила толком.
        - Точно. Лешка. Мы с ним в институте вместе учились. Сейчас вот помогаю ему иногда.
        - Помогаете?
        - Ну да! Мало ли, если согласовать чего надо. Особенно на федеральном уровне. Я человек незаменимый.
        Тася расхохоталась. Надо же, как тесен мир!
        - Не иначе съезд с федеральной трассы летите согласовывать?
        Дядька удивленно поглядел на Тасю.
        - «Монтажспецстрой-СПб», - сказала Тася и полезла в сумку за визиткой. - Исполнительный директор Зайцева Анастасия Михайловна. Это я.
        Тася достала визитку и протянула ее собеседнику. Тот взял ее и спрятал в карман.
        - А у меня визитки нет, меня и без визитки все знают. Антонов Сергей Петрович. Запишите там себе, а то потом и не вспомните тоже. Эх, память девичья, да жизнь беззаботная.
        - Нет, Сергей Петрович, вас запомню непременно, не каждый день человека встречаешь, которого шампанское не берет. А если по съезду вопросы возникнут, в смысле проекта транспортировки, то обращайтесь прямо ко мне.
        - Подождите, Анастасия Михайловна, не торопитесь. Я еще только еду вопрос вентилировать. Так сказать, изучать возможность подхода к снаряду.
        - Скажите, а этот ваш Левшуков где живет?
        - А что? - Антонов подозрительно посмотрел на Тасю.
        - Да у нас девушки наши решили, что на Багамах, как все буржуи. А в стране нашей только проездом бывает, когда подрядчики нерадивые, типа нас, все сроки ему срывают. Тогда садится он на свой личный самолет и летит с теплых Багам над лесами и полями, чтобы показать всем кузькину мать!
        - Темнота провинциальная. Какие Багамы? Теперь все буржуи в Лондоне живут, ну, или на худой конец на Лазурном Берегу. Наверное, чтоб быстрей кузькину мать нам тут изображать, а то пока с Багам этих долетишь! А Лешка живет у себя в берлоге, под Выборгом. В настоящей глуши. Чисто леший.
        - Надо же! Леший. - Тася вспомнила шутейный разговор с Дуськой и Штукиной в машине. Не успела пожелать даже, вот, нате вам, пожалуйста. И леший организовался. Правда, не около Таси, а в какой-то глуши под Выборгом, но факт остается фактом. Леший в природе существует.
        - У него хорошо там. Я был. Народу вокруг никого, тишина сказочная.
        - А охрана его многочисленная?
        - Те не в счет. Их почти и не видно.
        - Ну да! Наверное, из-под каждой елки провода торчат и рации похрипывают, - рассмеялась Тася. Она представила, как охранники крадутся по лесу.
        - Зато спокойно и никто на водных мотоциклах вдоль берега со страшным треском не елозит! Как у меня на даче. Уж и не знаешь, куда от остальных дачников деваться. У одних радио орет, другие сами поют, третьи вот мотоциклы эти да катера испытывают. Вас в Москве подбросить надо куда-нибудь? - поинтересовался Антонов.
        - Нет, меня машина встречает. Спасибо.
        - Так вы важная персона.
        - Я очень важная персона. Еду по шее получать в головном офисе нашего холдинга.
        - За что по шее-то?
        - Да так, для профилактики. - Тася тяжело вздохнула, вспомнив про документы в своем портфеле.
        - Работать надо лучше, а для профилактики коньяк пить.
        С этим Тася спорить не стала. В присутствии этого доброго неказистого дядьки она совершенно перестала трястись по поводу предстоящей ей тяжелой встречи. На нее вдруг сошло удивительное спокойствие и уверенность, что все хорошо закончится.
        За беседой время пролетело незаметно, и Тася очень удивилась, что уже объявили посадку.
        Самолет приземлился быстро, без дискомфорта и боли в ушах. Чувствовалось, что летчики знают свое дело и совершают посадку самолета, как остановку рейсового автобуса. Самолет свернул с посадочной полосы и остановился, пассажиры засобирались к выходу.
        Антонов, кряхтя, встал, Тася последовала его примеру.
        - Приятно было с вами побеседовать, деточка. - Антонов посторонился, пропуская Тасю вперед. - Вы бегите, а я уж следом поковыляю.
        Тася протянула ему руку, хотя ей вдруг захотелось поцеловать этого человека в щеку.
        - Мне тоже было очень приятно, Сергей Петрович!
        - Еще увидимся, даст Бог, - сказал Антонов, пожимая ей руку.
        На душе у Таси после общения с ним почему-то было очень приятно, если не сказать благостно. В таком вот благостном состоянии она и ехала по Москве в головной офис холдинга «Монтажспецстрой», получала в отделе пропусков пропуск, проходила кордоны из охраны на вахте, поднималась в лифте к нужному кабинету. Только в приемной вице-президента по безопасности это благостное состояние ее покинуло. Тася вспомнила причину своего визита и тяжело вздохнула. Секретарша взяла у Таси шубу, пристроила ее куда-то в шкаф, дежурно поинтересовалась, как Тася долетела, и пригласила ее проходить к начальству. Тася сосредоточилась, вы дохнула и зашла в кабинет. Однако, когда она увидела шефа службы безопасности, все заготовленные слова начисто вылетели у нее из головы.
        - Анастасия Михайловна! - Навстречу ей, замечательно улыбаясь, из-за стола встал невероятно импозантный мужчина. - Как ваши руки? Больше не трясутся? Вы обратили внимание, какой сегодня чудесный день? Солнышко, легкий морозец. Красота, да и только. Сейчас бы за город, на лыжах покататься. У вас в Питере наверняка такая погода редкость!
        Тася пожала ему руку и не смогла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ. Уж больно он заразительно улыбался, и вообще весь его вид как-то располагал к себе. Тася поняла, что обворожительный голос - это еще не самое большое достоинство хозяина кабинета.
        Вице-президент по безопасности холдинга «Монтажспецстрой» Егоров Иван Сергеевич был просто неотразим. Какой-то весь породистый, если так можно сказать. До этого момента Тася никогда с ним не встречалась, поводов не было. Эх, если бы она знала, что в родном холдинге такой шеф службы безопасности, уж наверняка нашла бы причину, чтобы общаться с ним почаще.

«С такой благородной внешностью на троне бы сидеть, думу великую думать. Или если не на троне, то гусарами командовать, ну или кораблем каким-нибудь военным, непременно большим, - думала Тася, разглядывая хозяина кабинета. - В кино сниматься тоже можно, героев непобедимых играть или разведчиков сильно интеллектуальных. Чисто герой-любовник, иначе и не скажешь!»
        Высок, кость тонкая, но плечи при этом прямые, широкие, руки крупные, красивые, с длинными музыкальными пальцами, коротко стрижен, седина на висках серебрится. И лицо замечательное. Какое-то очень мужское лицо с волевым подбородком, прямым носом и щеточкой совершенно седых усов. И глаза - зеленые, невозможно хитрые. Не иначе как «настоящий полковник», воплощенная мечта Лены Штукиной. Только, в отличие от полковников, в мечтах Штукиной этот был одет в безукоризненный невероятно элегантный темно-синий костюм. Рубашка и галстук были подобраны с большим вкусом, а на глазах главы службы безопасности, к большой своей зависти, Тася увидела какие-то ультрамодные дорогущие очки. Да, у этого галстук никогда набок не съезжает! Тася поймала себя на желании признаться этому человеку во всем. Потом, правда, спохватилась, что совесть у нее чиста и признаваться-то вроде не в чем. Тем не менее признаться хотелось. Даже, может быть, и специально отчебучить чего-нибудь запрещенное, чтобы потом в этом ему признаться. Нет, не зря он занимал свой пост, не зря. Вон, только один раз в глаза ей заглянул, а она уже готова
чуть ли не исповедоваться. И ясное дело, что пытать ее своим обаянием он будет один на один. И дедушкиного друга Викентия Павловича ей на помощь ни за что не позовет. Тут Тася сильно промахнулась, что сама Викентию Павловичу накануне не позвонила и не попросила прийти. Пустила ситуацию на самотек из-за своего сильного расстройства.
        - А Викентий Павлович? - робко все-таки спросила Тася. Так, на всякий случай. Вдруг повезет.
        - В Аргентине. Ну, да мы же и без него разберемся. Ведь правда? - Егоров жестом предложил Тасе присаживаться на диван в углу его кабинета.
        - Ну да! Зачем нам кузнец? Нам кузнец не нужен, - проворчала Тася, усаживаясь и раскладывая на журнальном столике свои бумаги.
        Она чувствовала себя неловко. Диван был очень мягкий, и, когда она села, ее коленки оказались слишком высоко. Тася пожалела, что не надела брючный костюм. Егоров уселся в кресло напротив и поинтересовался, не желает ли она выпить чаю или кофе. Тася отказалась, а потом решительно сказала:
        - Иван Сергеевич, а нельзя ли нам пересесть за переговорный стол? Мне на мягком диване неудобно.
        Егоров вскочил.
        - Да, да! Конечно. Извините, я не подумал, - сказал он, глядя на ее коленки. - Хотел как лучше. Не так официально. Думал, вам легче будет. Давайте я вам помогу.
        Не отрывая глаз от Тасиных коленок, он подхватил ее бумаги. Тася встала, взяла свой портфель и вопросительно посмотрела на Егорова. Буквально секунду они смотрели друг другу в глаза, затем он развернулся и пошел к столу. Наконец они расположились за столом друг против друга. Тасе почему-то стало гораздо спокойнее, когда между ней и Иваном Сергеевичем оказался стол.

«Не мужчина, а камышовый кот!» - подумала Тася, ища в портфеле очки. Давно она не испытывала такого волнения, и это волнение никак не было связано с предметом предстоящего разговора. Следовало признать, что шеф службы безопасности Егоров очень сильно понравился Тасе Зайцевой. И Павел, да что там Павел, даже загадочный леший по фамилии Левшуков отступили куда-то на задний план.
        Тася разложила перед Егоровым бумаги и поведала все, что ей удалось выяснить накануне. Егоров крякнул, почесал затылок и рассмеялся:
        - Вот ведь засранцы, а?! Извиняюсь за выражение.
        - Не извиняйтесь, я с вами полностью согласна. - Тася облегченно вздохнула. Слава богу, похоже, он ее ни в чем не подозревает. Да еще выражается как все нормальные люди. В душе Тася побаивалась, что вдруг мужчины с внешностью благородных героев, да еще на таких важных постах, мысли свои выражают заумно, так что и не поймешь, чего он говорит-то.
        - Хорошо, Анастасия Михайловна, но нам с вами предстоит поработать. Выяснить, кто есть ху. Давайте разбираться.
        - Давайте, - радостно согласилась Тася.
        - Кто распоряжается офшорными счетами?
        - Финансовый директор. И отвечает за них полностью. За исключением тех случаев, когда поступает распоряжение на оплату от меня или Кислицкого. А по всем личным распоряжениям отвечает уже лицо, поставившее свою подпись.
        - А где хранятся эти распоряжения?
        - У финансового директора. Через три года они уничтожаются по описи и с согласия внутреннего аудита.
        - Значит, ваших распоряжений на эти перечисления нет? - предположил Егоров.
        - Почему? Это бы поставило финансового директора в весьма дурацкое положение. После того как я видела за моей подписью контракт и инвойсы, которых я не подписывала, я не сомневаюсь, что и распоряжения имеются в ассортименте.
        - Виртуозы!
        - Да какие там виртуозы, Иван Сергеевич! Хороший бухгалтер вам любую подпись на раз-два нарисует. Любо-дорого посмотреть. И не отличите. Правда, это хороший бухгалтер. Наша же финансовая директриса и финансист никакой, и бухгалтер очень средненький. Это вам наша Алевтина подтвердит. Да я думаю, что со временем это всем в холдинге станет ясно. Хотя, может быть, подписи она как раз хорошо рисует.
        - Не любите ее?
        - Терпеть ненавижу. - Тасе почему-то сразу стало ясно, что с Егоровым надо быть предельно откровенной, без всяких там политесов.
        - Ну хорошо. Представим, что мы с вами ничего не знаем, и к вам в компанию приехали внутренние аудиторы холдинга с годовой проверкой. Все это вылезает. Анастасия Михайловна Зайцева, разумеется, идет в отказку и начинается расследование. На что наши красавцы рассчитывают?
        - Во-первых, может и не вылезти. Сверят офшор по приходу и расходу, поглядят на подтверждающие документы, сверят кассу и могут даже не спросить, а куда же это Зайцева деньги велела перечислить. Расписалась, и ладно. Мало ли разных контрагентов. По офшору же операции без официальных контрактов идут, а Зайцева в компании не один год работает, доверием пользуется. Во-вторых, если светлая голова начальника аудита Николая Николаевича ситуацию все-таки вскроет, то на подставе все равно Зайцева. Иди докажи. Слова, слова! Слово Зайцевой против слова финансового директора. А самое главное, Кислицкий в любом случае весь в белом. Никакого отношения к преступному процессу не имеет. Не исключено, что компания на всякий случай уволит обеих директрис, но уж Ленни-то увольнять получается не за что. Кроме того, учтите, что Зайцева в этой ситуации, по их расчетам, растеряется от неожиданности и будет выглядеть весьма бледно.
        - Ленни - это Кислицкий?
        - Да, извините. Просто он Леонид Александрович, а я с детства всем клички разные придумываю. Они всегда приживаются.
        - Хорошо, Анастасия Михайловна. А что мы имеем по приходу денег на офшор? Тут вы пометили приходы от компании «Бауэр». Вы сверяли сумму поступивших от «Бауэра» средств с суммами, перечисленными в адрес неизвестных вам контрагентов по поручениям Зайцевой?
        - Нет. - Тася почувствовала себя полной дурой.
        Егоров встал, подошел к рабочему столу, взял калькулятор и вернулся на место.
        - Сейчас быстренько прикинем. - Он молниеносно стал набирать цифры на калькуляторе.
        Тася не могла оторвать взгляда от его музыкальных пальцев. Ну до чего же красиво! Интересно, играет ли он на пианино? Она вспомнила дедушкин рояль, одиноко стоящий на даче.
        - Ну вот! Получается, Анастасия Михайловна, что злая Зайцева из оборота вывела гораздо больше средств, чем получено от «Бауэра».
        - Выходит, уже попросту украла и не стала с откатами заморачиваться?
        - Не скажите, воровство в сводном финансовом отчете всплыло бы моментально. Ваша же Алевтина первая бы крик подняла. Они нахалы, а не идиоты. Их операции на итоговый дебет с кредитом никак не влияют. Практически транзитом идут. - Егоров задумался, подперев голову руками. - Думается мне, что «Бауэр» в нашей истории не один. Да, интересный списочек получается. Ведь тендер же проводится. Причем у нас тут. В Москве.
        - Ха! А документы для тендера кто готовит? Предложения от фирм-поставщиков получает? Наш Светин! - нашлась Тася. У нее в голове стала складываться картинка.
        - И что?
        - Элементарно, Ватсон! - ляпнула Тася и прикусила язык. Совсем обалдела, забыла, с кем разговаривает.
        Егоров ухмыльнулся:
        - Продолжайте, мистер Холмс, слушаю вас внимательно.
        - Они со всеми участниками тендера насчет роялти договариваются! - Тася была очень довольна своей догадкой.
        - Ага, а те дураки и ничего не понимают?
        - Все они понимают, просто иначе их в тендер Светин попросту не включит! Вот вы про откаты откуда узнали? Наверняка кто-то из поставщиков нажаловался?
        Егоров задумчиво посмотрел Тасе в глаза, и ей сразу захотелось спрятаться от него под стол.
        - Ну хорошо, допустим, - согласился он с Тасиной версией. - Мне вот интересно, как они действовали при прежнем финансовом директоре?
        - Лилька была ни при чем! - Тася аж подпрыгнула на стуле. - Царствие ей небесное. У нее отчетность всегда была образцово-показательная, и Николай Николаевич ее очень хвалил. Лилька умница была.
        - Я не сомневаюсь. - Егоров ласково улыбнулся, и Тася почувствовала себя пятиклассницей. Надо же, как он на нее влияет! Надо будет девчонкам рассказать.
        - Но все-таки? - продолжил допытываться Егоров.
        - Я думаю, они налом получали. Только в гораздо меньших размерах. Иностранцы налом платить не любят. У них же тоже отчетность, да и ответственность за дачу взятки, если вдруг что, колоссальная. А сейчас, когда Лильки не стало, комбинаторы наши на радостях и запустили эту свою схему.
        - А почему тогда они свой счет офшорный не откроют? Перечисляли бы себе спокойно эти роялти на свой счет, никто бы и не догадался.
        - Я думаю, тут три варианта. Первый - вы заметили, что операции свои они проворачивают исключительно по одному офшорному счету? Этот наш счет в некотором роде можно даже считать официальным. Ему сто лет в обед, открыли его еще в те времена, когда законы более-менее соблюдались, и никто - ни менты, ни налоговики - в офшоры не лез. И поэтому фирма, которой он принадлежит, имеет схожее название с названием нашего предприятия, что иностранцам при перечислении роялти очень важно. Они ж тоже не любят, когда контракт с одной фирмой, а деньги на счет неизвестного Пупкина идут. Именно поэтому по другим нашим офшорным счетам никаких откатных денег не проходит, там все чисто. Второй - этот канал у них временный, пока наша финансовая дурища не разнюхает, каким образом эти счета открываются и управляются. Но здесь перед ними встанет проблема с названием предприятия. И третий - они попытаются устранить Алевтину от информации по движению средств на офшорных счетах. Грамотному финансисту найти для этого повод не так уж и трудно. После чего информация о транзите откатных денег через счет будет попросту удаляться.
Не исключено, что они продвигаются именно в этом направлении. Тем более что отчеты по движению денежных средств на офшорных счетах стали доступны Алевтине именно по требованию покойной Лили Тимофеевой. Алевтина мне неоднократно жаловалась, что финансовая дура постоянно лезет в ее дела.
        - Как думаете, почему дура эта на такой подставе согласилась быть? Только потому, что дура?
        - И это тоже, но у нас в конторе есть мнение, что она и Ленни, то есть Кислицкий, дружат очень крепко. - Тася сплетничать не любила, но тут не удержалась.
        - Крепко-крепко? - ехидно уточнил Егоров.
        - Чрезвычайно.
        - А Роза Кислицкая? Она же у вас там работает. Она куда смотрит?
        Тут Тася тяжело вздохнула:
        - Иван Сергеевич! Неужели вы не знаете, что жена обычно обо всех похождениях своего супруга узнает последней!
        - Я?! Не знаю. Не женат и романов с чужими женами не завожу. А вы-то откуда знаете? Неужели вам муж изменял? - На лице Егорова было написано явное недоумение, однако глаза были до жути хитрые.
        Тася отметила, конечно, тот факт, что он не женат, и порадовалась.
        - Вам не стыдно? - поинтересовалась она.
        - Чего? - удивился Егоров.
        - Будто вы не знаете о причинах моего развода! У вас же тут на всех небось досье имеются, тем более что наши юристы мне с разводом помогали.
        - Ну, я знаю только, что ваш муж был нестерпимый красавец. И все.
        Тася расхохоталась. Вот уж припечатал так припечатал.
        - Он еще был нестерпимый дурак и зануда. А вот моей подруге муж уже давно изменяет, только она об этом недавно случайно узнала. Он с любовницей в Париж улетел, а жене сказал, что в командировку в Китай, - доложилась Тася.
        - Беда какая! - Егоров сочувственно покачал головой. - Однако вернемся к нашим коварным комбинаторам. Понимаете, Анастасия Михайловна, на словах вроде получается очень логично и ясно, что господин Кислицкий играет во всем этом деле не последнюю роль. Но где доказательства? Доказательств нет! Реальных и неоспоримых, таких, которые можно предъявить руководству компании. Конечно, в любом другом случае достаточно было бы подозрения и наших с вами умозаключений, но вы же знаете, что Кислицкий взят не с улицы и рекомендован одним из старших вице-президентов. То бишь, считай, совладельцев холдинга. Кстати, так же как и вы. Фактов явного участия Кислицкого в операции у нас нет.
        - Ну да, - согласилась Тася. - Переговоры по откатам ведет Светин, деньги переводит дурочка-снегурочка. Да еще и Анастасия Михайловна Зайцева при этом дегтем вымазана. Думаете, что и один из совладельцев к делу пришит?
        - Ох у вас и выражения, Анастасия Михайловна. Уж очень образные, - рассмеялся Егоров. - Нет, не думаю. Владелец из-за такой мелочовки пачкаться не будет. Для него эти деньги - мелочь. Это для нас с вами да для Светина с Кислицким такая сумма кажется астрономической. Так что придется нам доказательства как-то добывать.
        - А что, если Светина и финансовую гадюку нашу допросит как следует?
        - Иголки им под ногти запихивать или утюгом жечь? Вы кого на себя возьмете? Хотя нет, дурацкий вопрос, и так понятно, что свою любимицу.
        При этих словах Егорова Тася опять почувствовала себя пятиклашкой.
        - Хорошо, - продолжил он. - Думаю, мы попытаемся определить что-нибудь через получателей платежей. Но это уже не ваш вопрос. Вы со своей стороны держите ухо востро, вдруг еще какая-никакая информация вам подвернется.
        Тасе захотелось вскочить и щелкнуть каблуками, ну или пропеть что-нибудь этакое типа «Слушаюсь, мой господин!».
        Однако она сдержалась и ангельским голоском произнесла:
        - Задача ясна, товарищ командир. Буду стараться выполнять. Прямо немедленно сейчас и отправлюсь.
        - Отставить. Немедленно сейчас вам необходимо отправиться вместе со мной пообедать, раз уж вы семичасовым улетаете и принять мое приглашение на ужин не сможете.
        - Я вам разве говорила, что семичасовым улетаю? - удивилась Тася.
        - Нет, но нетрудно догадаться. Дочка ваша Евдокия одна дома осталась, на пятичасовой можно из-за пробок опоздать, так что остается семичасовой. Ну как? Пообедаем вместе? А потом я вас в аэропорт отвезу. Согласны?
        - Придется согласиться, вы ж вице-президент по безопасности, а я простая провинциальная исполнительная директриса. Вам разве откажешь? - Тася скромно потупила взор.
        - Я не понял, это сейчас тут директриса соплю жевала или сирота казанская? Вам бы, Анастасия Михайловна, в артистки. Но я ведь могу и снять свое предложение, и придется вам тогда в аэропорту торчать, семичасового дожидаться, вместо того чтобы с таким интересным собеседником вкушать разные кулинарные изыски.
        - Нет, нет. Я согласная. Пройдемте в ресторан, - захихикала Тася. Ну, до чего же он ей нравился.
        Оба веселые и довольные собой, они выкатились в приемную, и под изумленным взором секретарши Егоров, шаркая ножкой, подал Тасе шубу. Потом он накинул какую-то невозможно роскошную кожанку и сделал руку крендельком, в точности как миллионщик в Тасиных мечтах о прогулке в «лабутенах» по набережной Круазетт. Тася благосклонно кивнула, взяла его под руку, и они отправились к выходу.
        - Иван Сергеевич! Вы как? Вернетесь сегодня или уже нет? С концами? - поинтересовалась секретарша, и по ее тону Тася поняла, что у нее с боссом отличные отношения и полное взаимопонимание.
        - Придется, Леночка, - со вздохом сказал Егоров. - Ну, не улечу же я в Питер, в самом деле?
        - Разве? - спросила Леночка, подмигивая Тасе.
        Егоров посмотрел на Тасю. Тася скорчила свирепую рожу.
        - Боюсь, что сегодня вряд ли. Но подозреваю, что впоследствии вероятность такой поездки весьма и весьма высока!
        Егоров привез Тасю в уютный итальянский ресторанчик с милыми интерьерами и чуть слышной задушевной музыкой, однако, когда Тася заглянула в меню, ей сделалось нехорошо от тамошних цен. Она аж зажмурилась. Совсем они у себя в Москве офигели. Не иначе как сейчас дверь откроется и войдет дон Корлеоне и главы всех пяти семейств. Нет, конечно, и в Питере, если хорошенько поискать, можно нечто подобное в том же ценнике найти. Правда, Тасин опыт подсказывал ей, что высокая стоимость не всегда определяет качество блюд.
        - Иван Сергеевич! Вы меня извините за мою провинциальность, но по этим ценам мне ничего в рот не полезет, - честно призналась она Егорову.
        - Эх, Анастасия Михайловна, ну что же это за устройство такое у наших русских женщин? Сразу на цены смотрите. Не иначе как разорить меня боитесь да за мой бюджет беспокоитесь?
        - Ага. - Тася не стала спорить, ведь именно так и было.
        - Заказывайте смело, я же знал, куда вас привез. Или вы думаете, что я всю неделю теперь ничего есть не буду? Из экономии?
        - Хорошие у вас в Москве зарплаты. Вот что я вам скажу. - Тася принялась изучать меню. Ну, раз уж он так настаивает.
        - Можно подумать, у вас зарплата плохая?
        - Нет, почему? У меня зарплата очень даже хорошая, но денег никогда много не бывает. Все время чего-то не хватает, и уж я бы ни за что не стала деньги тратить на рестораны, да еще на такие дорогущие.
        - Никогда бы не подумал, что вы скряга! А скажите мне такую вещь. Вот сейчас мы с вами практически подвели вашего Кислицкого под увольнение, сбор неопровержимого компромата, можно сказать, это вопрос времени. Через получателей платежей непременно его хвост покажется. Вы как? Его место займете?
        - Это вы меня сейчас проверяете, не кинулась ли я во все тяжкие своего начальника подсиживать?
        - А почему бы и нет? Тем более что одной пулей, так сказать, вы уложите обоих. И Кислицкого, и бабу его противную. Да еще и Розочке придется без заграничных командировок впредь обходиться. - Егоров заинтересованно заглянул Тасе в глаза. Ох и хитрющая же у него рожа!
        - И про Розочку даже все знаете! - Тася не смогла удержаться от смеха. - Может, у вас в нашей курилке подслушивающее устройство стоит?
        Егоров хмыкнул:
        - Это вы мне, Анастасия Михайловна, сейчас в дедукции полностью отказываете. Выходит, я только и умею, что подслушивать да подглядывать. Не уходите, пожалуйста, от ответа.

«Да, этот уж если прицепился, то как клещ!» - подумала Тася. Однако такой клещ уж очень ей нравился. Весьма и весьма симпатичный.
        - Иван Сергеевич, - сказала Тася, доставая сигареты. Егоров молниеносно выхватил зажигалку. - Я к Ленни Кислицкому долго привыкала и уже отлично приспособилась. Он для меня зло, но зло известное, а вот на его место неизвестно, какого еще фраера пришлют. И не смешите меня, наше с вами руководство никогда не пойдет на то, чтобы дамочку поставить во главе строительной компании. Это нонсенс. Даже если руководство и решится, то заказчики наверняка такое решение не поймут и не одобрят.
        - Вы уверены?
        - Абсолютно. Вы лучше мне теперь честно скажите, кто вы по специальности. А то меня за образные выражения ругали, а сами давеча про «соплю жеваную» сказали, прямо как натуральный мент.
        Егоров заржал:
        - Так я - он самый и есть, мент бывший.
        - Никак полковник? - удивилась Тася.
        Егоров покрутил носом, хитро прищурился, шевельнул усами и сказал:
        - Ну, где-то так!
        - Вам надо с моей подругой Леной Штукиной познакомиться, - не удержалась Тася. - Она тоже мент, но действующий. Майор. Все мечтает за полковника замуж выйти.
        - Хорошая фамилия для майора милиции - Штукина, - заметил Егоров. - Ей бы за полковника Капустина замуж выйти и фамилию взять Штукина-Капустина.
        Тася прыснула:
        - У нее девичья фамилия Шерман. Согласитесь, что майору милиции лучше все-таки Штукиной быть. Иначе не поймут.
        - Да уж, - согласился Иван Сергеевич. - Вы еду заказывать будете? Или на самолет хотите опоздать?
        - Ой! - встрепенулась Тася и быстро заказала самый дешевый салат, который обнаружился в меню.
        - А горячее? - поинтересовался Егоров.
        - Нет, спасибо. Я вообще-то никогда не обедаю. Разве что за компанию.
        - Ну вот! Хотел девушку удивить. - В голосе Егорова сквозило искреннее разочарование.
        - Удивили. Еще как удивили! Я теперь всю жизнь вспоминать буду, сколько жареный кусок мяса может стоить. Вспоминать и сразу же удивляться.
        - А я, Анастасия Михайловна, теперь знать буду, что вас можно в любое самое дорогое место приглашать. Меню посмотрели, водички выпили - и девчонка в полном восторге.
        - Это если днем, Иван Сергеевич. А вот вечером лучше не рисковать. Я вечером слона слопать могу. Я ж не толстею никогда. Мне все подружки завидуют.
        Официант принес салат. Тася удивилась огромной тарелке и малюсенькой порции. На вкус, правда, салат оказался очень даже ничего, но у Веры, пожалуй, салат и повкусней будет, и не плевочек махонький, а целый тазик.
        Егоров посмотрел на Тасину тарелку, похоже, уловил Тасино недоумение, рассмеялся и попросил официанта повторить.
        - Или, может быть, сразу двойной заказать? - поинтересовался он у Таси.
        - Нет, спасибо, боюсь, для двойного у них тарелки подходящей нет. Она ж на стол и вовсе не поместится.
        Больше о делах они не говорили. Егоров поинтересовался, где она собирается отмечать Новый год, и Тася в подробностях изложила ему, как они с подругами все встретятся у непутевой мамаши в Италии. И про непутевую мамашу все выложила, и про Веру с Сельдереем, и про то, что Сельдерей теперь уже никакой не Сельдерей, а Дмитрий Иванович Жеребов, который будет оплачивать новогодний праздник для майора милиции Лены Штукиной. Как еще только про сиреневых бегемотов, серебристого кота и мужчину с хрустально-серыми глазами по фамилии Левшуков ему не рассказала? Остановилась вовремя и вежливо поинтересовалась, где же он, в свою очередь, будет праздновать Новый год.
        - Да как обычно, - ответил Егоров. - Забьюсь к себе в берлогу.
        При слове «берлога» Тася вздрогнула.
        - Берлогу? - Она решила уточнить, что он под этим подразумевает.
        - Да! У меня есть старая дача, еще от прадеда осталась. Она в лесу, в самой глуши, там даже телефон не берет, истинная берлога. Я почему-то в Новый год никого видеть не хочу. Наряжаю елку перед домом и три дня никого не вижу и не слышу. Так, иногда телевизор смотрю. Может, я людей не очень люблю? Как леший?

«Здравствуйте, приехали! - подумала Тася. - Еще один леший объявился. Ну луна, ну шутница».
        Тасе очень хотелось выяснить, почему такой красавчик оказался неженатым, но она постеснялась спросить. Он подвез ее в аэропорт и на прощание поцеловал руку. В запястье, для чего отогнул Тасину перчатку. От его усов Тасе было очень щекотно, но весьма приятно.
        В самолете Тася вспоминала Егорова и улыбалась совершенно дурацкой блаженной улыбкой. Она попросила у стюардессы какой-нибудь журнальчик с картинками и от скуки стала его перелистывать. На одной из страниц глаз царапнула знакомая фамилия. Марина Левшукова делилась с читателями глянцевого издания соображениями о трудностях совместной жизни с крупным бизнесменом. Она рассказывала, что муж должен, а чего не должен делать, и из ее рассказа выходило, что замужество - дело совершенно безрадостное и неблагодарное. Тася разглядывала безукоризненно красивое лицо с капризным ртом и думала, что первому лешему, похоже, не очень повезло. Марина Левшукова во взглядах на семейную жизнь диаметрально отличалась от Веры. Хотя где сейчас Вера? Вот-вот! Выходит, что чем лучше к мужу относишься, тем тебе же хуже. Небось этот Левшуков вокруг своей глянцевой красотки с подарками прыгает, а не с любовницами по Парижам шляется. Тася представила эту Марину, вокруг которой крутится тип в черных очках и куча мужиков с проводами за ушами. Картинка получилась веселая. Интересно, а дети у них есть? Или она его новая жена? Вон
какая красивая. Сколько же ей лет?
        Тася засунула журнал с красоткой в карман впередистоящего кресла, прикрыла глаза и стала думать о Егорове. Или, как бы сказала Вера, о нем мечтать. Мечталось хорошо, и тут она вспомнила про Павла. Дожили! При живом Павле сначала про лешего с хрустальными глазами мечтала, а теперь и вовсе про хитрого усатого таракана грезит. Хотя нет, Егоров никакой не таракан. Он тоже леший, только хитрый. Вон глаза какие зеленые.

«Да, Анастасия Михайловна, забыла ты, похоже, как одна без Павла куковала» - Тасе стало стыдно, и она решила непременно в ближайшее время позвать Павла на свидание.
        Правда, когда самолет приземлился, она первым делом позвонила не Павлу, а Штукиной.
        - На проводе, - противным голосом изрекла Штукина из трубки.
        - Ленка, а у тебя загранпаспорт есть?
        Про загранпаспорт Штукиной Тася вспомнила совершенно случайно. Ведь, кроме билета на самолет до солнечной Италии, необходимо было сделать еще и шенгенскую визу. Это у них с Верой с заграничными паспортами все в порядке, у Веры их даже два, и визы постоянно действующие есть. А вот если у майора милиции Штукиной загранпаспорта нет, то Дмитрия Ивановича Жеребова можно будет поздравить с некоторой экономией денежных средств. Паспорт они сделать уже не успеют.
        - А то! - гордо ответила Штукина. - Я ж Валерика летом в Болгарию возила. А почему ты спрашиваешь?
        - Да тут мы с Верой решили, что неплохо бы тебе с нами Новый год встретить. Разумеется, за счет нашего приятеля Жеребова. Ты генералов-то своих уговорить сможешь? Обойдутся они без тебя на новогоднем усилении?
        - Да я костьми лягу! Да я… Здорово вы это все придумали. Ну, Жеребов, держись! Тась, мы бизнес-классом полетим?
        Ну Штукина, ну что за человек! Палец в рот не клади, сразу бизнес-класс ей на халяву подавай.
        - Мы полетим тем, на что удастся достать билеты. Времени-то до Нового года в обрез, а наш народ, как тебе известно, любит на Новый год в полном составе выезжать за границу.
        - Неправда! Менты завсегда на усилении остаются. Только меня надолго-то не отпустят. Максимум до третьего числа.
        - Да я тоже долго там не задержусь. Дуську у непутевой мамаши до конца каникул оставлю, а сама назад. Есть тут у меня кое-какие дела. - На самом деле Тася представила, как хорошо они проведут рождественские праздники вместе с Павлом. Даже можно будет его на дедушкину дачу свозить. - Штукина! Слушай меня внимательно. Тебе завтра с утра необходимо сфотографироваться. Скажи фотографам, что на финскую визу, они знают. А я завтра в обед к тебе подъеду, заберу паспорт твой и фотки.
        - А почему на финскую, а не на итальянскую? - удивилась Штукина.
        - Потому что тебе, как жительнице города Петербурга, добрые финские парни установили упрощенный порядок получения шенгенской визы. Для любого другого консульства тебе придется собирать кучу справок.
        - Что, и от пожарников? - испуганно спросила Штукина.
        - И от пожарников, и от гинеколога, а самое главное, из банка, что у тебя есть куча денег.
        - Так у меня же нет! Это что же получается! Честному менту, выходит, ход в Европу закрыт и досками заколочен?! - возмутилась Штукина.
        - Во-первых, честных ментов не бывает, это теперь уже даже в Евросоюзе всем известно, во-вторых, тебе лично в Европу есть окно через Финляндию, тем справка из банка не нужна. Финны на собственном опыте знают, что питерские жители - люди вполне приличные, и уж если поперлись через границу, то будут деньги там тратить, а не отнимать последнее у местного населения.
        - А что делать ментам, допустим, из Иванова? Или из Замухинска?
        - Идти к знакомому банкиру, он им нарисует любую справку. Короче, Склифосовский, чтобы завтра к часу у тебя на руках были фотографии и загранпаспорт. - Тася повесила трубку. И подумала, что надо бы завтра прямо с утра озадачить Аду Львовну билетами.


        ЕГОРОВ
        Иван Сергеевич Егоров родился и вырос в Москве. И родители его тоже родились и выросли в Москве. И родители его родителей тоже родились и выросли в Москве. И родители родителей его родителей тоже, насколько Егорову было известно, родились уже москвичами. Егоров любил свою Москву и недолюбливал разную приезжую шантрапу. Вот именно, тех самых пресловутых «понаехали тут». «Понаехали тут» во времена советского детства и юности Вани Егорова приезжали со всей страны в сытую Москву и целыми семьями оккупировали ЖЭКи и паспортные столы. Они неправильно ставили ударения в словах, вместо буквы «г» говорили «хэ» и лузгали семечки в метро. «Ах, оно, метро, устроено хитро, летом в нем прохладно, а зимой тепло». Метро Егоров в результате тоже не любил, там количество приезжих просто зашкаливало. Казалось, что вся страна переехала в Москву и расселилась в огромных спальных районах, названий которых Егоров не знал и не хотел знать. Какая ему, в сущности, разница, где это Жулебино находится? Живя всю жизнь в Москве, Егоров прекрасно понимал, за что по всей стране, а теперь уже и за ее пределами, так недолюбливают
москвичей.
        - Ванечка, нельзя так относиться к людям, - говорила мама. - Одним повезло, как тебе, родиться в столице, а другим нет. Они же не виноваты.
        Умом Егоров понимал, что мама права, но всей душой этому пониманию сопротивлялся. Ведь в Москву стремились не все подряд, родившиеся на бескрайних просторах родной страны, а люди определенного склада, те, о которых можно было сказать, как о той самой рыбе - «ищет, где глубже». Он часто думал, что, доведись ему родиться в провинции, помчался бы он осваивать московские возможности или остался бы жить у себя в каком-нибудь маленьком городке, где мухи дохнут на лету от скуки? Хотя с чего он взял, что в провинции так уж скучно? И чего, собственно говоря, веселого в столице? По музеям и выставочным залам Егоров не курсировал, ему хватило экскурсий школьной поры. Театры все он освоил еще в молодости, в период театрального бума. Ночные клубы и рестораны тоже как-то Егорова не манили. Он уставал от громкой музыки и людского мельтешения. Другое дело посидеть дома с хорошей книжкой, фильм посмотреть любимый, а хоть и по третьему разу, он же любимый, съездить на дачу, сходить на рыбалку или за грибами. Грибов этих нажарить, да с картошечкой, да со сметанкой, с огурчиком солененьким и под водочку. Красота! Так
этого всего наверняка и в провинции в достатке.
        Особенно Ваня Егоров невзлюбил приезжих после того, как женился на Виолетте. Ему было всего двадцать три года, и он влюбился без памяти. Виолетта имела большую грудь, синие глаза и черную длинную косу, но больше всего Егорову нравилось в ней ее замысловатое имя. Оно звучало как виолончель. Однако внутреннее содержание Виолетты серьезно уступало ее внешности. Виолетта была из Саратова. Конечно, ударения в словах она делала правильно, слава богу, филологический закончила. И журналы читала подходящие - «Новый мир» да «Иностранку», но в остальном никак не хотела вписываться в представления Егорова о спутнице жизни. Виолетта со своими подругами постоянно по вечерам крутилась то в Доме журналиста, то в Доме кино. Ходила в какие-то байдарочные походы, лазила по горам и ездила в туристические поездки по городам страны. Еще Виолетта любила отдыхать в Крыму. При этом отпуск Егорова в расчет не принимался. Если подворачивалась подходящая компания каких-то друзей, Виолетта паковала чемоданы, и - привет, Маруся! Только ее и видели. При этом от Егорова требовалось только одно - снабжать Виолетту деньгами.
Прожили они вместе три года, два из которых непрерывно ругались. Егорову неоднократно даже хотелось придушить свою жену. Развод с иногородней Виолеттой обошелся семье Егорова сравнительно дешево. От Виолетты удалось отделаться теткиной комнатой в коммунальной квартире. После этого Егоров зарекся жениться.
        В милицию Егоров пошел по зову сердца. Еще бы, первый советский сериал про доблестных сотрудников милиции «Следствие ведут знатоки» оставил глубокий след в его душе. Ему очень захотелось выводить на чистую воду разных мерзавцев, особенно под песню «Наша служба и опасна и трудна, и на первый взгляд как будто не видна». Вначале все шло хорошо. Егоров боролся с расхитителями социалистической собственности. Со всеми этими торгашами и спекулянтами. А уж если торгаши и спекулянты случались приезжими, то тогда Егоров разворачивал свою борьбу с ними не на шутку. В процессе своей непримиримой борьбы с расхитителями Егоров и познакомился с Раисой. Раиса была потомственной торгашкой, но коренной московской и на площадь Егорова совершенно не претендовала. Ни на площадь, ни на замужество. До яркой красоты Виолетты Раисе было как до неба. Однако имя у нее тоже было вполне заковыристое. Имя Раиса звучало обещанием блаженства и райской жизни. Этому же соответствовала и Раисина фигура с длинными ногами и пышной грудью. Конечно, Раиса помаленьку чего-то там в советской торговле мухлевала, но по сравнению с
настоящими ворами, с которыми Егоров сталкивался по долгу службы, весь этот Раисин мухлеж выглядел детскими шалостями. Тем более что Раиса практически без отрыва от производства, то есть от своего мухлежа, родила Егорову сына Илюшу. Егоров, узнав о беременности Раисы, обрадовался, купил ей кольцо и кинулся делать предложение. Однако Раиса Егорову отказала, правда, кольцо взяла и сына на Егорова записала. Так они и жили нерасписанные. Раиса мухлевала, Илюша рос, а Егоров ловил воров.
        Тем более что ловить воров у Егорова получалось очень хорошо, потому что настоящих воров он чуял каким-то особым чутьем и видел насквозь. Со временем он начал этих воров чуять и вокруг себя в родном отделе. С каждым годом их становилось все больше. А уж после перестройки он и вовсе растерялся. Социалистическая собственность исчезла, торгаши и спекулянты расплодились, как тараканы. В родном отделе все наперебой в открытую занялись коммерцией. Отдел стали всячески переименовывать и реорганизовывать. В этих условиях Егоров мечтал только об одном - дослужить до пенсии, не измазавшись. Зато у Раисы с началом перестройки дела пошли в гору. Она приватизировала родной гастроном и с каким-то американским евреем начала торговать оптом продуктами питания. Бизнес процветал, Раиса открывала все новые магазины, строила какие-то огромные склады и покупала Егорову подарки. Когда она купила ему «мерседес», Егоров понял, что так дальше продолжаться не может. Ведь он мужик, в конце концов, а не жиголо какой-нибудь примитивный. Он серьезно поговорил с Раисой. Та удивилась, пожала плечами и задала справедливый        - Ваня, чего ты предлагаешь? Ты хочешь, чтобы я бросила свой бизнес, и мы стали бы жить на твою ментовскую зарплату? Но это же чушь!
        С этим Егоров спорить не стал, но от «мерседеса» отказался.
        Когда стало совсем невмоготу и он понял, что вышестоящие чины начинают использовать его в качестве цепного пса, зарабатывая на его служебном рвении немалые деньги, Егоров решил из органов валить. И в этот самый момент его бывший однокурсник позвал Егорова в свою толь ко что организованную строительную компанию. Деньги ему для начала предложили небольшие, но по сравнению с прежним жалованьем они показались Егорову вполне заманчивыми. Тем более что ему предстояло заниматься любимым делом - выявлять воров и выводить их на чистую воду, а также, используя свои связи в органах, прикрывать фирму от наездов разной бандитской швали. Со временем фирма разрослась, появились дочерние компании в других городах, и Егоров стал вполне преуспевающим человеком. Даже «мерседес» себе сам купил. Вот только Раиса от него ушла. К тому самому американскому еврею. Как ни странно, Егоров сильно по этому поводу переживать не стал. Илюша был уже вполне взрослым мальчиком и учился за границей. Когда он приезжал на каникулы, то непременно виделся с Егоровым, они вместе ужинали, болтали о том о сем, и Егорову в принципе было
этого достаточно. Он понимал, что сын скоро обзаведется собственной семьей, и отец ему уже будет совсем не нужен.
        Нельзя сказать, что после расставания с Раисой на личной жизни Егорова был поставлен большой и жирный крест. Ни в коем случае. Такие красивые мужчины, как он, на дороге никогда не валяются, особенно в городе Москве. Вот и Егоров в универсаме рядом со своим домом в свое время был атакован барышней по имени Снежана. Наверное, даже если бы она была совсем неказистая, Егоров все равно повелся бы на одно только ее замечательное имя. Однако Снежана внешне была очень даже ничего, и отношения с ней удовлетворяли Егорова полностью. Снежана оказалась барышней энергичной, самостоятельной, давно московской и ничего от Егорова не требовала. Жила она неподалеку от дома Егорова и о совместном с ним проживании даже не заикалась. Все это было очень удобно и совершенно Егорова устраивало.
        Ему после ухода Раисы очень даже понравилось вольное существование этаким плейбоем. Никто не теребит, не мелькает туда-сюда по утрам, ничего не требует и от работы не отвлекает.
        Ведь в последние годы вся жизнь Егорова была практически посвящена работе. Слава богу, работы хватало. Как внутри холдинга, так и снаружи. То кто-то проворуется, то конкуренты наедут со своим ресурсом административным. Пока что Егорову еще хватало его прежних связей, но внутреннюю работу он любил больше. Она была интересней.
        Когда один из владельцев холдинга сообщил Егорову, что от поставщиков оборудования поступил намек на не совсем приличные действия Светина, начальника отдела оборудования и комплектации дочерней питерской компании холдинга, Егоров очень обрадовался. Учуял своим знаменитым чутьем интересное дело. Из поступившей информации следовало, что Светин, пользуясь служебным положением, вымогал с поставщиков взятки. Ясное дело, что откаты эти поставщики предлагали ему сами, но, видимо, кто-то из них обиделся. Не иначе как Светин пообещал людям чего-то, а обещания свои не сдержал.
        Светин давно находился у Егорова на подозрении, так как входил в определенную Егоровым группу риска. Ту самую группу сотрудников холдинга, подверженных максимальному искушению. В этой группе у Егорова были и снабженцы, и члены тендерного комитета, но Светин был у Егорова на особом счету. В свое время при назначении Светина на должность в голову Егорова закрались некоторые подозрения. По информации начальника охраны питерской компании выходило, что Светин, уже три года проработавший в компании к моменту открытия вакансии начальника отдела оборудования, характеризовался как средненький специалист и достаточно безвольный человек. Тогда Егоров сразу же задался вопросом: как человек с такими данными может стать начальником одного из ключевых отделов? Однако за Светина очень просил генеральный директор той самой питерской дочерней компании Кислицкий, и Егоров не стал возражать, допустив, что информация начальника охраны может быть несколько субъективной. Он даже закрыл глаза на то, что Светин и Кислицкий в свое время учились вместе в школе. Не то чтобы сильно закрыл, в смысле зажмурился, а так,
прищурился слегка и после этого всегда интересовался, как там у Светина, лично, и у питерской компании, в целом, обстоят дела. У них вообще в «Монтажспецстрой СПб» превалировали какие-то личные семейные отношения. Все меж собой дружили, стояли друг за друга горой и выживали чужаков. Однако с приходом нового директора Кислицкого в компании начались изменения. По информации все того же начальника охраны, этого Кислицкого в компании недолюбливали, но терпели. Егоров переговорил с прежним директором, который пошел на повышение в головную компанию холдинга в Москву и узнал, что душой этого коллектива является исполнительный директор Анастасия Зайцева. Она в фирме со дня ее образования и очень старается поддерживать дружескую комфортную атмосферу. Ее мнение в коллективе имеет серьезный вес. Зайцева начала карьеру с офис-менеджера и как-то очень быстро до росла до исполнительного директора. Выяснилось, что хоть она и попала в компанию по блату, тем не менее все службы холдинга отзываются о ней очень хорошо. Из полученной информации выходило, что Зайцева грамотный специалист, очень толковая и ответственная
дамочка. И Егоров решил в своем расследовании деятельности Светина опереться на нее. Конечно, не последнюю роль в принятии Егоровым такого решения сыграло ее имя Анастасия. Уж больно красивое. Ну что тут поделаешь? Может же быть у человека какая-нибудь слабость? Тяга к заковыристым именам, например. По фотографии в личном деле было не совсем ясно, что собой эта дамочка представляет внешне, но все знающие ее сотрудники холдинга говорили, что Анастасия Зайцева девушка чрезвычайно хорошенькая, обаятельная, интеллигентная, воспитанная и очень приятная в общении.

«Вот и хорошо, - решил Егоров. - Всегда приятно иметь дело с воспитанными людьми».
        Однако Зайцева очень быстро чего-то нарыла, распереживалась и кинулась к нему в Москву с докладом. Егоров даже расстроился, решив, что поставил не на ту лошадь, и нервная дамочка все испортит, заигравшись в шпионов. Истерички ему только в этом деле не хватало!
        К его большому удивлению, Зайцева оказалась действительно очень толковой, и понятно, что любой на ее месте впал бы в транс, нарыв компромата на себя лично. В том, что Зайцева не причастна к афере с роялти от поставщиков оборудования, Егоров ни капельки не сомневался. Просто чуял, и все. А еще она была невозможно хорошенькая. С красивыми коленками и задорными глазами. Куда там Снежане до нее. Даже захотелось все бросить и проводить ее прямо до дома. Слетать в Питер и настучать по башке всем ее обидчикам. Но! Служебный роман - это не для Егорова и не для его должности. А жаль. Зайцева хоть и иногородняя, но Питер - это же в принципе та же столица, только вид сбоку. Опять же вид этот весьма даже ничего себе. И имя у Зайцевой для Егорова подходящее. Имя Анастасия почему-то звало Егорова в загадочные неведомые дали. Какие-то даже космические. Хотя на такие комфортные отношения, какие были у него со Снежаной, с Анастасией Зайцевой нечего даже рассчитывать. Этой, сразу видно, нужно непременно все или ничего. Тем не менее Егоров вдруг ощутил в себе загадочную готовность дать ей все, что потребует. Это
было странно, очень. Всего-то один раз девушку увидел, а вон уже как разнервничался. Не по возрасту. Ну да ладно, время покажет. Для начала надо всех обидчиков этой Анастасии Зайцевой выявить, обезоружить и примерно наказать. Это его прямая обязанность. Страна должна узнать своих героев. А уж на таких героев, как господин Кислицкий и его компания, у Егорова и руки чесались, и зубы наточены были всегда.


        СЛАВНЫЙ ПРАЗДНИК НОВЫЙ ГОД
        Билетов не оказалось. Даже бизнес-классом. Единственное, что удалось найти, так это три билета на бюджетный рейс из финского города Лаппеенранта. Правда, цена этих билетов оказалась просто сказочная - семьдесят девять евро за штуку туда и обратно. Можно было, конечно, поехать до Лаппеенранты поездом или на автобусе, но Тася решила, что они поедут на ее япончике. С нее хватит и студенческого бюджетного рейса. Еще не хватало важной директрисе на маршрутке в три погибели корячиться, когда можно доехать с комфортом, заодно на обратном пути прошвырнуться у границы по супермаркету. Когда она сообщила Вере о том, как дешево обойдется господину Жеребову путешествие майора Штукиной по Европе, та настояла, чтобы Жеребов оплатил еще и стоянку япончика в аэропорту Лаппеенранты. Тася прикинула, что стоянка прямо у терминала по шесть евро в сутки на кармане Дмитрия Ивановича Жеребова никак не отразится. Как ни крути, а по всему выходит, что отделался он очень легко.
        Сам Жеребов, он же Сельдерей, появился у Таси в офисе в понедельник. Тася в этот момент совещалась с директором по персоналу и так ненавистной ей финансовой гадюкой. Дело касалось корпоративного новогоднего праздника. Обычная ситуация в преддверии Нового года. Директор по персоналу для этого самого персонала готов расшибиться в лепешку, а финансовый директор, вцепившись мертвой хваткой в доверенные ему финансы, пытается свести на нет все усилия персональщиков. Кислицкий категорически отказался принимать участие в этой баталии. Тася заподозрила, что он тем самым пытается как-то замкнуть Тасю на свою финансовую подружку. Так или иначе, заставить их общаться. В данной ситуации у Таси не было никаких претензий к финансовой гадюке. Покойная Лилька Тимофеева в позапрошлом году чуть ли не разодралась с директором по персоналу, обсуждая бюджет праздничного мероприятия.
        Медленно, пункт за пунктом они приходили к компромиссу, и, когда осталась уже сущая ерунда - решить судьбу заключительного фейерверка, к Тасе в кабинет ввалился Сельдерей.
        - Тася, что происходит? - не здороваясь, завопил он с порога.
        Все присутствующие с интересом уставились на вновь прибывшего. Выглядел Сельдерей действительно хорошо. Даже, пожалуй, не хуже, чем бывший ментовский полковник Егоров. Только Егоров был красавчик от природы, а Сельдерей красавчиком стал за счет Вериных усилий. Старания Веры явно не пропали даром. От Сельдерея веяло деньгами, и весь он был какой-то дымчатый. Безукоризненная стрижка, дорогой костюм, роскошная зимняя кожаная куртка. Холеная и, несмотря на испуг, прозвучавший в голосе, очень самодовольная морда с невинными голубыми глазами.
        В глазах финансовой гадюки Тася увидела неприкрытый интерес к такому замечательному субъекту.
        - Извините меня, - обратилась Тася к присутствующим в кабинете, привлекая их внимание к предмету совещания. Сельдерею она показала кулак. - Но по моему глубокому убеждению, мы все-таки, наверное, обойдемся без фейерверка.
        Гадюка самодовольно хмыкнула, а директор по персоналу собрался было возмутиться, но Тася ему не дала открыть рот.
        - Но! - сказала она, вспомнив своего недавнего самолетного попутчика Антонова. - Высвободившиеся средства предлагаю направить на усиление подарочных продуктовых наборов для сотрудников. Мне кажется, что советское шампанское - это слишком! Сладкая газировка, которая шибает в нос дрожжами. Исключительно для ностальгирующих по советскому прошлому индивидуумов. Это нечестно по отношению к тем, кто уже попробовал хотя бы итальянские игристые вина. Давайте-ка подыщем что-нибудь получше.
        Директор по персоналу заулыбался. Гадюка скривилась, но промолчала, пометив что-то у себя в блокноте.
        - А сейчас, простите, мне надо вот с господином красивым переговорить. - Тася встала из-за стола и направилась к круглому столику для переговоров. - Раздевайтесь, Дмитрий Иванович, присаживайтесь. Кофе хотите? Или чаю?
        - Кофе. - Сельдерей сбросил куртку, кинул ее на стул и уселся в кресло. При этом он не сводил глаз с гадюки. Та шествовала к выходу из Тасиного кабинета, глядя на Сельдерея и приторно улыбаясь.
        - Что у нее с лицом? - поинтересовался Сельдерей, когда за гадюкой закрылась дверь. - У нее болит что-то, гримаса какая-то странная?
        - Нет, она просто так улыбается. - Тася нажала кнопку селектора. - Ада Львовна, будьте добры, сделайте две чашки кофе. Ага, получше там, для гостей.
        Тася уселась в кресло напротив Сельдерея.
        - Дмитрий Иванович, ты кофе с сахаром будешь или тебе цианиду положить? - поинтересовалась она, закуривая сигарету.
        - Совсем сдурела? Какой я тебе Дмитрий Иванович? И цианид мне за что?
        - Боюсь, что ты теперь мне исключительно Дмитрий Иванович Жеребов, а никакой не Сельдерей. И цианид тебе просто необходим по всем жизненным показаниям. Чего приперся-то?
        - Как «чего приперся»? Тася, что происходит? - Похоже, Сельдерей искренне недоумевал.
        - А что происходит?
        - Ты чего? - Сельдерей покрутил пальцем у виска и присвистнул. - Совсем ку-ку? Петька говорит, что мать в Италию уехала, Вера трубку не берет, а ты ничего не знаешь? Как-то с трудом верится. Да еще цианиду мне в кофе с ласковой улыбочкой предлагаешь.
        - Что, она тебе даже записки никакой не оставила? - удивилась Тася.
        - Нет, почему же? Оставила! На подушке моей в спальне, еще и сверху камнем придавила. Где-то даже нашла булыжник такой здоровенный! Правда, помыла его, слава богу! Вот, полюбуйся. - Сельдерей протянул Тасе мятый листок бумаги.
        Тася прочла: «Погоды нынче стоят великолепные».
        Видать, Вера воспользовалась советом Штукиной насчет «Графиня изменившимся лицом бежит к пруду». Тася не смогла удержаться и расхохоталась.
        - Чего ты ржешь-то? Чего смешного? У меня жена с ума сошла, а она ржет. Тоже ненормальная?
        - Ничего она с ума не сошла! Вон, даже булыжник помыла. Я бы ни за что мыть не стала.
        - То есть раз булыжник помыла, значит, с ума еще не совсем съехала! Вы чего, обалдели, что ли, все?
        - Ничего мы не обалдели, это ты, собака кобелиной породы, прокололся.
        - В смысле? Ты ей чего-то сказала? Таська, зачем? Что я тебе плохого сделал? Это же все давно было и все неправда. - Сельдерей вскочил из кресла и забегал по Тасиному кабинету.
        - Не мельтеши, как Ленин в клетке. - Тася наслаждалась моментом. - Во-первых, ничего я ей не говорила, а во-вторых, что было давно и что неправда? То, что ты вместо Китая с любовницей в Париж летал?
        При этих Тасиных словах Сельдерей встал как вкопанный и переменился в лице. Весь как-то скукожился и потемнел.
        - С какой любовницей? В какой Париж? - Он изо всех сил пытался изобразить невинность. Даже глаза сделал круглые-круглые, как у пупса целлулоидного.
        - С любовницей по фамилии Котова или Серова, сейчас уже не помню, но точно не Мазурок. Это факт. Мазурок - он мужик, - многозначительно пояснила Тася и подмигнула Сельдерею.
        - Ты чего несешь? Какой мужик Мазурок? - Сельдерей с размаху плюхнулся на место.
        - Никакой. Мазурок тут ни при чем. При чем ты и твоя любовница. Вере это доподлинно известно. Нечего было секретаршу свою в отпуск отправлять, а невинных барышень снаряжать билеты отвозить «жене» Дмитрия Ивановича Жеребова! И органайзеры свои раскидывать по квартире. Уж если в командировку полетел - органайзер с собой бери! - Тася торжествовала.

«На, на, получи факты, коварный изменщик», - думала она, рассматривая поверженного Сельдерея.
        Сельдерей озадаченно молчал, глядя в пол.
        Ну надо же, как эти мужики устроены. Его уже приперли к стенке, можно сказать, неоспоримыми доказательствами, а он все равно спорит и от всего отказывается!
        - Тась, где хоть она? - жалостно спросил Сельдерей.
        - У моей матери, в Италии.
        - Адрес дай.
        Тася показала Сельдерею кукиш.
        - Тась, мне с ней поговорить надо! Она трубку не берет. Чего мне делать-то?
        - Ждать. Она придет в себя, приедет, вот тогда и будешь с ней разговаривать. А пока, извини, она просила меня держать ее адрес в секрете. Да и чего ты ей скажешь-то? Что ты ей, Дмитрий Иванович, сказать можешь? Это ж Верка наша! Она тебе вон даже стрелки на носках гладила.
        Сельдерей встал, тяжело вздохнул, взял свою куртку и выкатился из Тасиного кабинета.
        Тасе захотелось плакать, она подошла к окну и стала рассматривать заснеженные деревья. Ей было жаль Веру, но и Сельдерея тоже странным образом вдруг стало жаль. Как же ему плохо-то без Веры теперь будет. А с другой стороны, может, он с Верой всю жизнь мучился, а эта, которая не Мазурок, его настоящая любовь и судьба? Хотя что-то по нему не видно, чтобы он с Верой так уж сильно замучился. Вон, гадюка чуть из юбки не выскочила.
        В кабинет заглянула Ада Львовна:
        - Тасенька, а кофе как же? Мужчина-то ваш тю-тю, пошел. Странный какой-то, но очень солидный. Сразу видно, начальник.
        - Ада Львовна, может, мы с вами кофейку этого махнем? Я понимаю, что не в урочный час, но не пропадать же добру!
        - А давайте махнем. Тем более что кофеек гостевой, дорогущий.
        Они расположились за круглым переговорным столиком. Кофе оказался очень вкусным.
        - Тасенька, а вы не угостите меня сигареткой? - попросила Ада Львовна.
        - Адочка Львовна, вы ж не курите! - удивилась Тася.
        - Не курю, но иногда балуюсь. Особенно в хорошей компании.
        Тася достала сигареты и протянула Аде Львовне. Та с чувством закурила.
        - Ада Львовна, я тут в самолете странного дядьку встретила, которого после полнолуния шампанское не берет. И он мне очень интересную вещь про меня сказал. Я даже удивилась. Совершенно посторонний человек, а как будто бы меня насквозь увидел.
        - Это вам, Тасенька, ангелы сообщение послали. Мы с вами для каждого человека можем оказаться чем-то вроде почтового ящика. Вот и дядька этот сообщил вам нужную информацию.
        - А я сейчас, похоже, какую-то странную миссию выполняла. Типа топора судьбы.
        - Да, мужчина пошел, как будто его молнией шарахнуло. Неужели это вы его так?
        - Нет, молнией он сам себя шарахнул, гораздо раньше, просто не знал, к каким последствиям это приведет.
        - Людям очень опасно сообщать о них неприятные вещи. Они могут обидеться на вас и запустить кармическое колесо судьбы. - Ада Львовна явно оседлала своего любимого
«дуристического» конька.
        - Кармическое колесо судьбы? Это еще что за зверь такой? - удивилась Тася.
        - Это не зверь, а змей, - пояснила Ада Львовна.
        - Опять змей! Зеленый или огненный?
        - Не знаю. Нормальный такой змей, только он сам себя за хвост кусает.
        - Голодный такой?
        - Нет, бесконечный. Человек на вас обижается и подсознательно желает вам оказаться в его ситуации. А все желания рано или поздно сбываются, и вот глядь - а вы уже сама идете молнией шарахнутая. И тоже на кого-то обижаетесь и желаете ему того же. Так змей и гоняется за своим хвостом. То есть, обижая кого-то, мы сами себя как бы кусаем, только укус этот почувствуем не сразу, а через промежуток времени. Вроде того, что от хвоста до головы боль не сразу доходит. Поняли?
        - Угу, но я теперь стараюсь никого не обижать. Хотя, признаюсь, сегодня был момент, когда я позлорадствовала. Правда, потом, Ада Львовна, мне мужчину этого стало до слез жалко. Надеюсь, что случившееся с ним изменит его жизнь, и обязательно - к лучшему.
        - Если вам его искренне жалко, тогда другое дело. Вы тем самым змеиное кольцо разрываете. Ведь на тонком плане подсознательное пожелание человека пережить вам такую же беду утыкается в вашу любовь к этому человеку.
        - Ну, я ж его не люблю, а просто жалею.
        - Эх, Тася, а что такое любовь и что такое жалость? Две стороны одной и той же монеты.
        Вечером, когда Тася уходила с работы, за ней увязался провожать ее до машины начальник охраны.
        - Анастасия Михайловна, тут это… Финансистка наша и директор, ну, Кислицкий, того этого. - Начальник охраны поглядел на небо и неопределенно помахал рукой.
        - Этого самого? - Тася проследила за его взглядом и повторила его жест.
        - Угу.
        - Откуда знаете? - строго, нахмурив брови, спросила Тася. Она с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
        - Знаю. - Начальник охраны потупил взор.
        - Водителя Кислицкого пытали? - предположила Тася.
        - Слегка.
        - Надеюсь, он остался после этого жив. - Тася сразу представила, как начальник охраны и водитель Кислицкого мучают друг друга бутылкой водки. - А своим московским боссам доложили?
        - Пока нет. С вами хотел посоветоваться.
        - А чего советоваться? Раз у вас принято о таких вещах по инстанции докладывать, то докладывайте. Вы ж не мне подчиняетесь.
        - Я вам, Анастасия Михайловна, не подчиняюсь, а испытываю к вам дружеские чувства. Ну хорошо. - Начальник охраны явно не спешил уходить. - Так и быть!
        - Чего еще? - Тася поняла, что сейчас он и сообщит ей то, ради чего потащился за ней на стоянку. Про Кислицкого - это он наверняка для завязки беседы изобразил.
        - Только между нами. Иначе я с работы вылечу.
        - Я вас когда-нибудь подводила?
        С начальником охраны Тася работала в одной упряжке с самого первого дня организации тогда еще филиала небольшой московской компании «Монтажспецстрой». Можно сказать, пуд соли вместе съели. Конечно, начальник охраны попытался в свое время поухаживать за хорошенькой и тогда еще молоденькой Тасей, но Тася была своему Зайцеву верной женой и на все ухаживания начальника охраны ответила честной дружбой. С тех пор он иногда делал вид, что ухаживает за ней, а она делала вид, что кокетничает с ним. Тасе стало очень любопытно, чего там такое могло произойти, что заставило бы начальника охраны так нервничать. А он явно нервничал.
        - Из Москвы просьба поступила насчет вас. Неофициальная.
        - В смысле? - удивилась Тася.
        - В смысле вашей личной жизни.
        Тася разозлилась. Ну полковник Егоров, ну что за паразит! Вот они, красавчики. Все, как один, поганцы!
        - Передайте Егорову, что на работе я шашни не завожу. Ни при каких обстоятельствах. Служебные романы - не мое амплуа.
        - Ну, это я, Анастасия Михайловна, знаю доподлинно. - Начальник охраны рассмеялся.
        - А вы Егорова хорошо знаете?
        - Нет, что вы! Он где и где я. - Начальник охраны тяжело вздохнул.
        По дороге домой Тася размышляла о том, что бы такое означал этот интерес Егорова к ее личной жизни. Решил проверить, не крутит ли она сама шашни с Кислицким? Мол, рассчитала такую тонкую многоходовую комбинацию. Сама в паре со Светиным деньги крадет, приревновала Кислицкого к новой финансовой директрисе и решила коварно любовников подставить. Как выразился Егоров, одной пулей уложить обоих. Или он просто ее моральным обликом интересуется? Может, она со всеми подряд кокетничает и во все тяжкие использует служебное положение в личных целях? Известная на весь Питер прошмондовка. Ну как с такой мерзкой бабой вице-президенту по безопасности отношения заводить? Его ж вся фирма на смех поднимет. Да уж! Тут пока все не разузнаешь, девушку на свидание не пригласишь, особенно в Москву. А может быть, она ему и не понравилась вовсе. Может, он со всеми такой обаятельный и ласковый. Не разбери-поймешь этих Штирлицев. Что у них, у гадов, на уме? Во всяком случае, после этого мечтать о Егорове можно уже и пореже.
        В предновогодней кутерьме Тасе удалось только два раза повидаться с Павлом. Он явно на нее обижался. А когда Тася, наконец, сообщила ему о своих планах на рождественские каникулы, выяснилось, что Павел на все праздники улетает с большой компанией друзей в Арабские Эмираты. Тася сначала даже расстроилась, а потом решила, что замечательно проведет время и одна. Наконец, хоть генеральную уборку сделает, пока Дуська под ногами не вертится. Ну не менять же с таким трудом добытые билеты! А кроме того, Штукину же надо на службу доставить.
        Красавец Егоров не объявлялся. Ни разу не позвонил, даже по делу. Уж мог бы, в конце концов, хотя бы поинтересоваться, как у нее обстоят дела с их общим дознанием. А с дознанием, как назло, дело у Таси не продвинулось ни на йоту. Кислицкий ходил добрым и ласковым зайчиком, вернее, Дедушкой Морозом. Даже финансовая гадюка ни разу больше не покусилась на Тасино стояночное место. Правда, и покушаться-то нечем было, ведь ее миленькая красненькая машинка все еще была в ремонте. Так что фигуранты их с Егоровым расследования вольно или невольно затаились. А может быть, просто временно приостановили свою преступную деятельность и начали готовиться к праздникам. Одна только корпоративная вечеринка вон сколько усилий требует, тем более что приходится на последний рабочий день.
        Корпоративная вечеринка удалась на славу. Все сотрудники получили премиальные конверты и роскошные праздничные продуктовые корзинки. Глядя на содержимое своей корзинки, Тася таращила глаза и думала, какой же роскошный фейерверк она сорвала службе персонала. В корзинке было все необходимое для празднования - и отличное шампанское, ясное дело, не какая-нибудь там «Вдова Клико» или «Пипер», но очень и очень приличное, и большая банка красной икры присутствовала, и клубника, какие-то колбасы и даже козий сыр. Тася решила, что клубнику сегодня же скормит Дуське, а остальной набор возьмет с собой в Италию. Там, конечно, все есть, как в Греции, но большая банка икры в праздники никогда не помешает. На вечеринке к Тасе, отодвинув плечом Эмму, подошла финансовая гадюка и с гордостью сообщила, что сама лично выбирала продукты для праздничных наборов и даже сэкономила при этом некоторые средства. Тасе ничего не оставалось, как поблагодарить ее за проделанную работу. И если бы Тася не знала, под какой монастырь ее уже подвела эта чертова кукла, то пустила бы слезу умиления с мыслью о том, что все люди        С вечеринки Тася ушла пораньше, ей надо было еще заехать за Штукиной. Путь до Лаппеенранты лежал неблизкий, опять же поперек этого пути лежала государственная граница с ее предновогодними очередями, поэтому решили выехать наутро ни свет ни заря. Для этого майор Штукина должна была переночевать у Таси. Когда Тася подъехала к дому Штукиной, та по телефону сообщила, что почти готова. Это «почти готова» Тася знала с детства, поэтому, тяжело вздохнув, вылезла из машины и потащилась на пятый этаж блочной пятиэтажки, где находилась малюсенькая квартирка Штукиной, выделенная в свое время семьей Шерман своей единственной дочери. Дверь долго не открывали, потом она распахнулась настежь, и Тася увидела Штукину в нижнем белье.
        - Ленка! Ты решила никуда не ехать? Водопроводчика поджидаешь? - возмутилась Тася.
        Штукина махнула рукой и замогильным голосом сказала:
        - Тася, мне совершенно не в чем ехать.
        Тася проматерилась, скинула сапоги и прошла в комнату. Там посередине было свалено все содержимое шкафа майора Штукиной. Тася уселась на диван.
        - Ну, давай показывай, - потребовала она.
        Штукина выудила из кучи джинсы и свитер.
        - Отлично, берем! - одобрила Тася.
        Штукина тут же облачилась в выбранные Тасей вещи и покрутила попой.
        - Хорошо, - похвалила Тася. - В этом и поедешь, все погранцы твои будут. Давай дальше показывай.
        Дальше последовала немыслимая кофта розового цвета, вся увешанная какими-то кружевами, бисером и рюшами.
        - Убери сейчас же! Это оскорбляет мой безупречный вкус. - Тася от возмущения даже ногой топнула. Майор Штукина в рюшах - это зрелище не для слабонервных.
        После этого Тася одобрила еще парочку нейтральных кофточек и еще одни джинсы.
        - А Новый год я в чем, по-твоему, встречать буду? - В голосе Штукиной сквозила такая трагедия, что казалось, она вот-вот начнет выть, заламывая руки. Не иначе как собиралась явить себя публике непременно в розовых рюшах.
        Тася встала с дивана, поковырялась в шмотках майора уже несоветской милиции и тяжело вздохнула.
        - А Новый год ты встречать будешь в том, что мы найдем у меня в гардеробе, - резюмировала она.
        При этих Тасиных словах Штукина просияла.
        - Давай запихивай все обратно в шкаф! Время - деньги! Нам еще Дуську накормить да все в машину запихнуть. Туфли только взять не забудь. Туфли-то у тебя есть?
        - Туфли есть! - сообщила Штукина и извлекла из своей дамской сумки роскошные лакированные туфли на высоченной шпильке.
        - Ленка! Когда ты кончишь туфли в сумке носить?
        - А как же? Тушь, расческа, туфли - и в дамки! Как учит нас несравненная Алла Борисовна Пугачева. Я в дамки очень даже хочу.
        - В самолете, а тем более в моей машине тебе туфли не понадобятся. Кстати, туфли отличные, где взяла?
        - Маме ее подружка принесла. У нее сын буржуй, а невестке туфли жмут. Она их всего-то раз надела и чуть не сдохла. А я в них даже гопака у начальства на юбилее танцевала - и ничего!
        - Лена Шерман пляшет гопака на юбилее у ментовского начальства! Кто бы мне лет двадцать назад такое сказал, ни за что бы не поверила. В рожу бы плюнула.
        - И правильно сделала бы! Потому что гопака не Лена Шерман плясала, а Лена Штукина! Улавливаешь разницу? То-то!
        Штукина молниеносно запихнула свое барахло обратно в шкаф, закинула на плечо кокетливый дорожный рюкзачок с выбранными Тасей шмотками и туфлями и ехидно поинтересовалась:
        - Ничего, что я губы не накрасила?
        - Главное, чтобы ты косметичку и сигареты не забыла! - Тася щелкнула подругу по носу.
        - Косметичка всегда при мне. - Штукина выудила из своей дамской сумки, которая была по размеру чуть меньше ее рюкзачка, огромную шитую бисером косметичку. - А сигареты разве не Жеребов Дмитрий Иванович покупает?
        - Ох и наглая ты, Ленка, баба! - Тася вздохнула и надела сапоги. - Давай пошевеливайся. Придется теперь еще за сигаретами в универсам тащиться.
        Дома у Таси их ждала свирепая Дуська. С каждым годом Тася все больше и больше убеждалась, что Дуська характером своим пошла в Тасину бабушку Евдокию Петровну. Нет, не зря все-таки ребенка Дусей назвали.
        - Ну, где вы пропадаете? - накинулась на них Дуська, едва только Тася открыла дверь. - Я уже давно чемодан сложила и есть, между прочим, хочу.
        - Чемодан - это хорошо, а вот есть майор милиции тоже хочет не меньше тебя. Я в этом почему-то даже ни минуты не сомневаюсь, - заметила Тася, сунув Дуське коробку с клубникой. Клубника пахла просто одуряющее, и радостная Дуська поскакала с ней на кухню.
        - И не сомневайся, - сразу отозвалась Штукина. - Это вы там по своим буржуйским корпоративам шастаете. На фуршетах за казенный счет подъедаетесь. Дуся, чтой-то там у тебя так вкусно пахнет? Погоди, все не ешь, тетеньке милиционеру оставь, не то оштрафую.
        Штукина кинулась следом за Дуськой.
        Когда Тася пришла на кухню, коробка с клубникой была уже пуста.
        - А водителю, который чуть свет вас завтра по Европам повезет, ни черта не оставили? Рожи вы наглые. - Тася уперла руки в боки, а Штукина потупила глаза и стала возить пальчиком по столу. - Так, Штукина, ты срочно лезешь в холодильник, достаешь оттуда куриные груди и жаришь их для себя и для Дуськи. А ты, Евдокия, лезешь туда же и на всех троих строгаешь салат.
        - А ты? - поинтересовалась Дуська.
        - А я пойду складывать свою сумку и относить вещи в машину. Я, как правильно заметила тетя Лена, подъедалась на буржуйском корпоративе. Так что салатом вполне обойдусь. После еды все вместе будем майора милиции наряжать в вечернее платье.
        - Здорово! - Дуська подпрыгнула и захлопала в ладоши.
        - Послушалась я тебя и туфли из сумочки вынула, теперь они у меня в машине твоей на морозе одинокие лежат в рюкзачке, - заворчала Штукина, доставая из холодильника курицу. - Вот как я теперь платье мерить буду? Без туфель-то?
        - Щас заплачу! Передник не забудь надеть, а то заляпаешь сейчас свои джинсы приличные. А туфли я тебе для примерки свои выдам, тепленькие, из шкафчика.
        - У мамы много, - сообщила Дуська.
        - Вот-вот! Одним - все, а другим - ничего! - Штукина повязала передник и поставила сковородку на огонь.
        - Не переживайте, тетя Лена, - заметила Дуська. - У вас зато пистолет есть. Мне мама говорила.
        - Что да, то да! Только я его с собой не ношу, он на работе в сейфе лежит.
        - И правильно, а то потеряешь или пристрелишь кого-нибудь ненароком. - Тася развернулась и отправилась собирать свою дорожную сумку.
        После ужина они хорошенько поразвлекались, примеряя Тасины платья и костюмы на бабу-майора Штукину. Проблема была в том, что Лена Штукина была счастливой обладательницей невероятно роскошного бюста. Бюст этот организовался у нее еще тогда, когда она училась в седьмом классе. Вдруг взял и внезапно вырос. Поначалу Лена его очень стеснялась, всячески сутулилась и пыталась спрятать эту красоту от окружающих. Тася Лене в этом вопросе очень сочувствовала. Однако уже в десятом классе они обе поняли, что Лена Шерман обладает настоящим сокровищем. Такого бюста не было ни у кого, даже у учительницы английского языка. Тасе до бюста Лены было как до луны. Что в десятом классе, что сейчас, к концу четвертого десятка жизни. Поэтому большинство Тасиных вещей на Лену Штукину налезало только до определенного момента. Наконец, они остановились на платье, которое Тасе было несколько великовато. Она его купила за фасон и тянущуюся ткань. Платье Тасе шло, но слегка болталось на ней. Она понадеялась, что со временем слегка располнеет, как все женщины ее возраста. Как бы не так. Тася, к большой зависти своих сотрудниц и
подруг, не прибавляла в весе ни грамма. Когда это платье надела Штукина, Тася наконец поняла, как оно должно по-настоящему сидеть на фигуре. Фигура у Штукиной случилась великолепная, что обтягивающим платьем хорошо подчеркивалось, но подчеркивалось как-то в меру, без вульгарности. Довольная Штукина вертелась перед зеркалом, а Дуська поливала ее Тасиными духами.
        - И-и-и-эх! - издала Тася протяжный крик и рубанула рукой воздух. - Забирай, Штукина. Я его ведь и не надевала ни разу. Это будет мой тебе подарок на Новый год.
        - С ума рехнулась! - захлопала глазами Штукина. - Ты мне что, Жеребов Дмитрий Иванович?
        - Нет, Ленка, я тебе никакой не Дмитрий Иванович, а просто хорошая подруга. Тебе это платье гораздо лучше. Чего оно у меня в шкафу болтаться будет? А ты, глядишь, в нем опять гопака где-нибудь спляшешь.
        Штукина кинулась целовать Тасю.
        - Нет, в таком платье гопака танцевать нельзя, оно обязывает к культурным танцам и красивой жизни. Спасибо тебе, подруга дорогая! - Штукина поклонилась в пояс. - У меня вообще Новый год какой-то волшебный получается. И в Европу поеду, и вот платье теперь у меня есть, и туфли. Все как Лена Шерман в детстве мечтала.
        - Тогда и Жеребову спасибо. Он же тебя в Европу-то везет. Жалко мне его.
        - А мне не жалко! Но и ему тогда спасибо, раз такое дело. Спасибо тебе, Жеребов Дмитрий Иванович. - Штукина опять поклонилась в пояс.
        - Мам, тетя Лена, а кто такой Жеребов Дмитрий Иванович? - поинтересовалась Дуська.
        - Это один мужчина приятной наружности. Он тете Лене билет купил туда и обратно, стоянку нашего япончика в аэропорту Лаппеенранты оплатил и сигарет нам в дорогу запас, - объяснила дочери Тася. Ну не рассказывать же ей, что дядя Сельдерей оказался Жеребовым, да еще так проштрафился! Зачем ребенку эти подробности?
        - Какой хороший человек! Любит он вас, тетя Лена, это сразу видно, - наставительно, тоном своей покойной прабабушки сказала Дуська. - Не упустите его.
        - Ага, любит, Дусенька. Конечно же любит. Как ему меня не любить? Правда, Тася?
        - Никак! Все, примерочная закрыта, завтра вставать рано, марш по кроватям! - Тася решительно разогнала компанию и отправилась к себе в спальню. Ленке она постелила в гостиной, хоть та и сопротивлялась, клятвенно обещая ночью к Тасе не приставать. Знаем, знаем! Всю ночь проболтали бы, потом в дороге за рулем Тася клевала бы носом и пила ведрами кофе, а Штукина бы при этом нагло дрыхла.
        Наутро встали еще затемно, на завтрак выпили кофе, посидели на дорожку и отправились в сторону финской границы. Хорошо позавтракать они решили, уже когда эту границу переедут. Дуська просто обожала приграничное финское кафе с огромными бутербродами с семгой. А Штукина и вовсе как только про эти бутерброды услышала, так сразу начала прикидывать, сколько их может влезть в одну бабу-майора.
        Несмотря на то что спала Тася всего шесть часов, спать совершенно не хотелось. Ночью Тасе опять снилось сиреневое болото и каменистая дорога. Бегемоты смотрели на Тасю из воды и улыбались ей, как старой знакомой. Зверь своих хрустально-серых глаз не показывал, но Тася откуда-то знала, что он тоже улыбается. Ей было хорошо и спокойно. Наверное, поэтому она и выспалась.
        Из города они выехали очень быстро, шоссе было пустым, на ясном небе светили зимние звезды, и япончик резво бежал, постукивая об асфальт своими когтями, вернее, шипами. Штукина похрапывала на заднем сиденье, а Дуська тихонько сопела рядом. Тася подумала, что могла бы вот так ехать бесконечно долго.
        До границы они добрались без приключений, однако, отстояв весьма приличную очередь сначала у нас, а потом уже на финской стороне и попав, наконец, непосредственно на пропускной пункт, Штукина начала безбожно кокетничать с финскими пограничниками. Она и вздыхала, и делала губки бантиком, и стреляла глазами, и непрерывно хихикала. Тасе даже пришлось на нее шикнуть. Финским пограничникам Штукина тоже понравилась. Они махали ей руками и слали воздушные поцелуи, пока Тася выталкивала Штукину на улицу.
        - Ленка! Тебя нельзя в Европу пускать. Ты ведешь себя как кокотка. - Тася наконец запихнула Штукину в машину и уселась на свое место.
        - Ох, Анастасия, - тяжело вздохнула Штукина. - Дай мне хоть раз барышней побыть, а не майором. Ты видела, какие парни! Большие и белобрысые. Люблю белобрысых.
        - Приличные барышни себя так не ведут. А потом, разве тебе не полковники нравятся?
        - Конечно полковники, особенно белобрысые финские полковники. - Штукина мечтательно закатила глаза, а Дуська принялась хохотать.
        - Теть Лена, это ж не полковники были, а рядовые.
        - Ничего ты, Дусенька, не понимаешь. Это они с виду только рядовые, а копни поглубже - настоящие полковники.
        - Штукина, кончай молодежь разлагать, у нас еще впереди итальянские пограничники.
        - О! Итальянские! - Штукина пришла в неописуемый восторг.
        - И вообще, сейчас будем наконец завтракать. Может, съешь свой десяток бутербродов и заснешь опять? Мне как-то спокойней, когда ты спишь, хоть и храпишь громко.
        - А вот это уже грязные инсинуации, - возмутилась Штукина. - Я никогда не храплю. Показывайте давайте ваше кафе. И правда, жрать уж больно хочется.
        Как только они расположились за столиком в кафе и приступили к поеданию вожделенных бутербродов, у Таси зазвонил телефон.
        - Анастасия Михайловна, не разбудил? - раздался из трубки обворожительный голос Егорова.
        Штукина вся встрепенулась, подалась вперед и с интересом уставилась на Тасю. Даже бутерброд отложила. Видать, услышала, какой замечательный тембр голоса у звонившего.
        - Нет, что вы, Иван Сергеевич, я уже финскую границу переехала, - ответила Тася, показав Штукиной язык.

«О! Иван Сергеевич! О!» - беззвучно изобразила Штукина, вытаращив глаза.
        - Решили на каникулы не к маме, а в Финляндию?
        - Нет, мы проездом. Нам билеты на самолет удалось только через Лаппеенранту достать.
        - И дочка с вами?
        - И дочка, и подруга, - с улыбкой доложила Тася, а про себя подумала, что мент он и в Африке мент. Все ему знать надо. - Они обе вам сейчас руками машут и улыбаются.
        - Да, да! - закричала Штукина. - И поцелуи шлем воздушные.
        Егоров в трубке засмеялся.
        - А я хотел вас с Новым годом поздравить, потом у меня такой возможности не будет.
        Тася помнила, что в его глуши, куда он собирался забиться на Новый год, телефонная связь отсутствует.
        - Ну что ж, тогда поздравляйте, - разрешила Тася.
        - Поздравляю, а также хочу сообщить, что принято решение об увольнении Кислицкого. Отследил я его, голубчика!
        - Это надо понимать как новогодний подарок?
        - Ну, не знаю. Вы же говорили, что привыкли к нему уже.
        Тася почувствовала, что Егоров хитро улыбается.
        - Я к нему привыкла, если не знать, что он у меня за спиной вытворял. А компания его, в смысле собутыльники? Пардон, я имела в виду подельщиков, с ними как? - захихикала Тася. Нужное слово, как назло, вылетело из головы и не сразу вспомнилось.
        - Тоже. В полном составе, включая жену. Его рекомендатель очень осерчал. Требует получить с них компенсацию в двойном раз мере.
        - А вы?
        - А я при чем?
        - Ну как же? Вам же эту компенсацию с Кислицкого вышибать, утюги и все такое.
        - Странные у вас, Анастасия Михайловна, представления о моей работе.
        - Каюсь. Значит, утюгом его бить не будете?
        - Ни бить, ни прижигать.
        - Жалко.
        - Кровожадная вы женщина, однако.
        - Я такая! А он-то знает о принятом решении? Вроде они с Розой куда-то в жаркие страны собирались.
        - Ему сообщат по окончании праздников. Выйдет на работу - и привет! Сдавай дела Зайцевой.
        - Да ну? А почему Зайцевой?
        - А кому еще?
        - Мы так не договаривались. Он меня после этого лютой ненавистью возненавидит.
        - И пусть!
        Тася тяжело вздохнула. Ну не объяснять же ему про змея, который кусает свой хвост!
        - Хорошо. А вы приедете? - Это прозвучало у нее как-то жалобно. Хоть и не солидно женщине-директору так канючить, но Тася ничего поделать с собой не могла.
        - А вы хотите, чтобы я приехал? - как-то по-особенному проурчал Егоров.
        - А как же! Я не знаю, как там положено человека увольнять, особенно генерального директора. Это ж представитель хозяев должен делать, - честно призналась Тася, но про то, что ей уж больно хочется увидеть Егорова, она ему говорить не стала.
        - Насколько мне известно, увольнять его при едет ваш Викентий Павлович.
        - Хорошо, это уже легче, а то я представила, как приду и скажу ему: «Ленни, ты уволен, и все твои прихлебатели, и жены с любовницами тоже!»
        - Про прихлебателей речи не было, - раздалось из трубки.
        - А Светин?
        - Он не прихлебатель, а один из фигурантов, или, как вы говорите, собутыльник, он же подельщик.
        - Хорошо. Значит, вы не приедете?
        - Нет.
        - Ну и зря! - обиделась Тася.
        - Наверное, - как-то печально согласился Егоров.
        - Тогда спасибо за поздравление, с Новым годом вас тоже и всего хорошего! - Тася нажала отбой и запустила трубкой в любопытную Штукину, которая на протяжении всего разговора демонстрировала свой неприкрытый интерес к личности звонившего.
        - Ктой-то был? - поинтересовалась Штукина, непринужденно левой рукой поймав Тасин телефон. Было ясно, что на самбо она действительно ходит и дурака там не валяет.
        - Один гадостный гад! - Тасе почему-то захотелось плакать. Ну, чего ему стоило приехать, тем более что повод такой замечательный был - увольнение выявленного ворюги. Неужели она влюбилась? Один раз человека увидела и - здрасте вам!
        - Тот, у которого глаза хрустальные, или новый?
        - Новый. - Тут Тася увидела заинтересованный Дуськин взгляд. - Потом расскажу.
        - Потом так потом, - заворчала Штукина. - За тобой не угонишься. То глаза хрустальные, то очки черные, то голос, от которого уписаться можно. Как урчал, как урчал! Это у меня только один Жеребов и есть.
        - Тебе тоже понравился?
        - Кто, Жеребов? - Штукина сделала невинные круглые глаза.
        - Тьфу, дура! Какой Жеребов? Я про голос.
        - Голос… - Штукина посмотрела на Дуську и не стала продолжать начатую фразу. - Хороший голос! Только неясно, чего он тебя поутру своим распрекрасным голосом с Новым годом поздравляет, да еще накануне.
        - Значит, так надо. Хотел обрадовать, наверное. Я ведь теперь с Нового года вместо Кислицкого буду.
        - О, мама! - Дуська захлопала в ладоши. - И машину казенную тебе дадут? Тетя Лена, я видела. У них там казенная машина БМВ, большая такая и шофер есть.
        - Тоже большой? - Штукина плотоядно облизнулась.
        - Дусь, надеюсь, что это временно. Пока они там нового директора не найдут, из мужичков.
        - Ну почему, мам? - Дуська оттопырила нижнюю губу.
        - Потому что я хочу после работы по вечерам спокойно домой ехать, а не мотаться по всей стране да от заказчиков или от московского начальства по башке получать. Ты ж вон даже суп разогреть ленишься. Вся в отца своего. Помрешь еще от голода рядом с полным холодильником.
        - А что Кислицкий ваш, много мотался и по башке получал? - ехидно спросила Штукина.
        - Ну, у него для этого мы с Эммой были, а я Эмму люблю и жалею.
        - Ничего, еще парочку таких Эмм заведешь, а сама на бээмвухе с ветерком домой баиньки.
        - А я торжественно обещаю. - Дуська подняла руку в пионерском салюте. - К твоему приходу все из холодильника съедать. Знаешь, если ты меня на такой красивой машине будешь в школу возить, все наши от зависти помрут.
        - Я тебя и на япончике-то не возила, с чего вдруг ты решила, что я тебя на казенной машине повезу? Хватит болтать. Ешьте быстрей. Нам еще до Лаппеенранты ехать. Не хватает только на самолет опоздать.
        В аэропорту Штукина удивительным образом присмирела и на прекрасных финских парней уже внимания не обращала. Не иначе как готовилась к встрече с итальянскими пограничниками. Один раз только и встрепенулась, когда увидела компанию финских баскетболистов. Но тут и Тася вместе с Дуськой разинули рты.
        - Вот они, настоящие финские парни, - прошептала Штукина, не отрывая взора от огромных ребят.
        На Тасю и Штукину эти ребята ни разу не посмотрели, зато Дуська вызвала у них неприкрытый интерес.
        - Да, - горестно заметила Штукина. - Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет. Старые мы с тобой, Таська, стали, а ты еще даже второй раз замуж не вышла.
        - Да ты тоже еще полковника себе не нашла. Пойдем курить, что ли?
        - Я с вами, - испуганно встрепенулась Дуська, кося взглядом в сторону баскетболистов.
        - Еще чего, сиди тут, сторожи вещи и никуда не уходи.
        - Ну, мам!
        - Чего мам? Я тебя для чего рожала? Чтоб ты за мной всюду, как нитка за иголкой, болталась?
        - Нет, чтобы я вещи сторожила! - Дуська возмущенно дернула плечом.
        Тася и Штукина направились в курилку, которая напоминала аквариум, где вместо воды люди плавали в клубах дыма. Зато из этого аквариума хорошо просматривалась Дуська, около которой тут же организовался один из баскетболистов.
        - Да! - сказала Штукина, разглядывая Дуську. - Держись, мать! Как бы тебе эта красотка кого-нибудь в подоле не принесла, как ее бабка непутевая.
        - Эта ни за что не принесет. Она шибко правильная, вся в прабабушку. Как твой Валерик, сначала на олигарха выучится, а потом уже будет о шурах-мурах думать.
        - А мне показалось, что ей младшенький Жеребов нравится.
        - Мне тоже так показалось. Не приведи господь, яблоко от яблони недалеко падает.
        - В смысле петрушка от сельдерея недалеко ушла.
        Объявили посадку на их рейс, Дуська распрощалась с баскетболистом и стала озабоченно высматривать мать и Штукину.
        - Ну, где вы опять болтаетесь? - строго спросила она, когда они пришли из курилки. - Фу, и пахнет от вас табаком!
        - Вот и хорошо, что ты с нами не пошла. Лишь бы спорить с матерью. А это что за мальчик был? - поинтересовалась Тася.
        - Да так. - Дуська махнула рукой.
        - Дуська, а ты с ним по-каковски разговаривала? По-фински, что ли? - поинтересовалась Штукина.
        - Тетя Лена! В наше время все приличные люди на английском разговаривают.
        - О как! - Тася со Штукиной переглянулись.
        - Между прочим, мне этот мальчик рассказал, что на бюджетных рейсах надо места занимать самим, так что, кто быстрее в самолет ворвется, у того места лучше будут.
        Штукина подпрыгнула на месте, схватила свой рюкзак и с криком «Догоняйте!» ринулась в сторону выхода на посадку. Тася с Дуськой кинулись следом. Но куда там! Бабе-майору, которая еженедельно посещает занятия по самбо, в деле посадки на бюджетный авиарейс равных нет. Когда Тася и Дуська наконец протолкались в салон, они увидели замечательную картину. На трех креслах у прохода русалкой лежала майор Штукина и ругалась с проходящими мимо пассажирами. Надо сказать, что ругалась Штукина забористо. Причем не только на русском языке. Она в девичестве все-таки была Леной Шерман, которую учили и языкам, и фортепиано. Стюардесса смотрела на все это безобразие строго, но не вмешивалась. Тася с Дуськой радостно уселись на занятые Штукиной места, а та сразу поинтересовалась:
        - Когда жрать дадут?
        - Штукина! Сколько же в тебя влезает? - удивилась Тася.
        - У меня большой расход калорий приключился. Я же вся изнервничалась, - пояснила Штукина.
        - Тут, тетя Лена, еда тоже всем подряд не положена, а только за деньги, - радостно сообщила Дуська.
        - Нет, Тася, это ж офигеть можно, какой Жеребов жмот получается! - возмутилась Штукина. - На всем, сволочь, сэкономил.
        - Если тебе невмоготу, то мы, конечно, купим тут чего-нибудь, но я советую все-таки потерпеть. Самолетная еда в большинстве случаев - это изрядная гадость. Лететь нам часа четыре, потом добираться еще часа два. Потерпишь шесть часов или будем рисковать?
        - Да ладно! Конечно, потерплю. - Штукина махнула рукой. - У меня бывает, что я и по двенадцать часов не ем ничего, а то и сутки целые. Просто думала, что по Европе путешествия отличаются от наших внутренних дурдомовских поездок.
        - Конечно, отличаются! Ты чего? У нас знаешь сколько перелет до Анапы стоит? А дурдом почище этого! И у нас тебе никто такие понтовые места занять не даст. На них блатные уже рассажены.
        Когда они наконец взлетели, Тася поняла, насколько она устала. Она откинула кресло и закрыла глаза, но сон почему-то не шел. Тася думала о предстоящей встрече с непутевой мамашей и ее семейством. В первый раз, когда они с Дуськой прилетели к непутевой мамаше после смерти бабушки с дедом, Тася поняла все. Она и раньше-то никогда особо сильно не осуждала непутевую мамашу, но тут пожалела, что дед так и не увидел семью своей дочери. Муж непутевой мамаши Алессандро оказался добрейшим и жизнерадостным человеком. Внешне он походил на Колобка - был упитан и абсолютно лыс. Чувствовалось, что он очень любит непутевую мамашу и гордится такой красивой женой. Непутевая мамаша в свойственной ей манере звала его Сашка, чем очень веселила Тасю. Еще бы, на родине всех по-иностранному называет, а за рубежом всех на русский лад переиначивает. И Тася, как то яблоко, от своей непутевой мамаши недалеко укатилась. Вон, один Ленни чего стоит.
        Сашка был богат и ни в чем непутевой мамаше не отказывал. Ни ей, ни своему единственному сыну Антонио, Тони, Тонечке, Тоше. На Антонио вообще они оба чуть ли не молились. Он был потрясающе красив, какой-то волшебной неземной красотой, и совершенно беспомощен. Вернее, не совсем так уж беспомощен, ведь у него было просто космическое, с кучей никелированных и хромированных рычажков и кнопочек инвалидное кресло, в котором он передвигался по дому. У Тони оказалась какая-то редкая болезнь позвоночника, из-за которой он не мог ходить. Непутевая мамаша каждый день делала ему всяческие полезные процедуры. Массажи и иглоукалывания. Она надеялась на чудо, но чудо не происходило. Чудо находилось у Тони в голове, в его выдающихся умственных способностях. К тому моменту, когда Тася увидела сводного брата в первый раз, ему исполнилось уже двадцать четыре года, и он был довольно известным математиком. Не только в Италии, но и за ее пределами. Казалось, он не испытывал никаких неудобств от своего положения, имел благодаря Интернету кучу друзей по всему миру, писал статьи и научные работы, то есть вроде бы жил
полной жизнью. Однако в глазах непутевой мамаши, когда она глядела на сына, читалась такая безграничная любовь и боль, что Тасе даже делалось стыдно. Стыдно за то, что она жалела себя в детстве, жаловалась луне на свои проблемы и мечтала о большой и дружной семье с мамой, папой, братьями и сестрами. Ну да, когда у тебя руки и ноги целы, разве ты о них вспоминаешь с благодарностью? Все познается в сравнении, и в этом сравнении детство Таси показалось ей счастливым и безоблачным.
        Встречала их в аэропорту Бергамо непутевая мамаша собственной персоной. Она, несмотря на возраст, невероятно красивая в своей роскошной норковой шубе, сразу бросалась в глаза в толпе встречающих. Казалось, какая-то небесная дива спустилась на землю и вынуждена торчать тут, среди всех этих итальянских макаронников. Хотя макаронники тоже были весьма симпатичные.
        Дуська, увидев бабушку, ахнула и кинулась к ней на шею. Тася поразилась, насколько они внешне похожи. Штукина растерянно вертела головой и даже забывала стрелять глазами. Было тепло, и Тася скинула куртку. Штукина последовала ее примеру, тем более что ее замечательный бюст без куртки выглядел очень и очень заманчиво.
        - А ну-ка, вертихвостки питерские, срочно оденьтесь, - велела непутевая мамаша. - Ветерок опасный, прохватит, и будете потом сопли на кулак мотать.
        Тася и Штукина послушно надели куртки.
        - Мы-то подумали, что ты шубу для красоты на дела. - Тася пощупала невероятно красивый мех.
        - Если б у меня такая шуба была, - мечтательно закатила глаза Штукина, - я бы в ней даже спала!
        - Это мне Сашка купил. Он любит мне всякие красивые штуки покупать. Конечно, по нашему климату вполне можно и без шубы обойтись, но раз уж куплено, надо носить, - с гордостью в голосе поведала непутевая мамаша.
        - Как там наша Вера? - поинтересовалась Тася.
        - Вера отлично, после первого курса в клинике стала настоящей красавицей. Я, честно говоря, даже не представляла, что она такая красивая. Приехала мымра мымрой, а теперь не узнать. Богиня. Вот только Тони…
        - Что с Антошей? - испугалась Дуська.
        Тасе тоже стало не по себе, она очень нежно относилась к брату.
        - А! - Непутевая мамаша нервно махнула рукой. - Похоже, он в нее влюбился.
        - В Верку? - удивилась Штукина. - Она же ему в матери, наверное, годится. Ну, не совсем, конечно.
        Штукина знала все о Тасином брате, видела его фотографии и, будучи мамой мальчика, очень сочувствовала непутевой мамаше.
        - Фу ты! Ерунда какая. - Тася облегченно выдохнула. - А я уж испугалась, что у него ухудшение какое-нибудь.
        Всю дорогу до городишки на озере Орта, где проживала непутевая мамаша, Штукина не могла оторваться от окна автомобиля. Ахала и охала. Тася, конечно, не первый раз видела окрестности Милана, но тоже не могла удержать своего восторга.
        Когда они въехали в ворота дома, им навстречу по подъездной дорожке вышла Вера, рядом с которой в инвалидном кресле ехал Тони. Тася увидела их, и сердце ее замерло. Это была невероятно красивая пара. Вера похудела, закрасила седину, явно пришла в себя и стала той прежней Верой, которую Тася знала еще в институте. Только намного лучше. С возрастом ее красота стала зрелой и какой-то ярко выраженной, что ли. Тони был младше Таси, а соответственно, и обеих ее подруг на десять лет. С того момента, когда Тася видела его в последний раз, он возмужал и стал еще больше похож на непутевую мамашу. Только волосы у него были хоть и вьющиеся, но угольно-черные, длинные, аж до середины лопаток. Когда он ехал по дорожке в своем кресле, они развевались на ветру у него за спиной. Божественно красивое, какое-то одухотворенное лицо Тони светилось радостью. И чувствовалось, что радость эта не только связана с приездом Таси и Дуськи, а имеет непосредственное отношение к присутствию рядом с ним Веры. Штукина уставилась на Тони и Веру, даже рот открыла. Дуська с визгом кинулась целовать Тони и затарахтела:
        - Антошечка, какой же ты красивый! Я и забыла. Вот у тети Веры сын есть Петрушка, так он тоже ничего, но ты такой особенный, прям как итальянец настоящий!
        Тони рассмеялся:
        - Докси, так я вроде и есть настоящий итальянец.
        Тася тоже поцеловала Тони:
        - Знакомься, Антоша, это моя подруга Лена, она майор милиции. Лен, это мой брат Тони. Ты про него все знаешь, он математик.
        Штукина помахала Тони рукой:
        - Очень приятно, Тони! Можно я вас буду Тони называть, вы же все-таки настоящий итальянец? Какой же вы Антошечка? Вечно эти гражданские все перепутают и переврут.
        Тони рассмеялся и послал Штукиной воздушный поцелуй.
        - Пойдем, пойдем, ты мне тут покажешь, чего у тебя нового. - Дуська помчалась к дому, увлекая за собой Тони.
        Тот смущенно и как-то виновато посмотрел на Веру и отправился следом.
        - Идите, идите, мы покурим тут пока, - сказала Вера.
        Штукина выругалась.
        - Извините, девочки, - тут же спохватилась она, посмотрев на непутевую мамашу.
        - Ничего, Леночка! - грустно сказала непутевая мамаша. - Я, глядя на него, каждый день матерюсь. Про себя, конечно. Но ничего, мы уже привыкли.
        - А ты чего, старая вешалка, парню мозги конопатишь? - поинтересовалась Штукина у Веры. - Или мне показалось?
        - Я ему ничего не конопачу. Я ему просто нравлюсь. И это хорошо, - с достоинством ответила Вера.
        - Чего ж хорошего? - удивилась Тася.
        - Того! Я для него недоступная звезда. И это никак не связано с его инвалидностью. Был бы он здоров, как бык, ничего не изменилось бы. Я тут еще некоторое время позвездю, а потом уеду и останусь для него несбыточной мечтой.
        - И это хорошо, по-твоему? Что-то мне этой звезде в ухо врезать захотелось, - возмутилась Штукина.
        - А у вас, ментов, кулаки всегда вперед мозгов соображают, - заявила Вера. - А вот если мозгами пошевелишь, то поймешь, что лучше пусть он по несбыточной мечте тоскует, чем по девице из соседнего дома, которая у него на глазах выйдет замуж, а потом будет его еще со своими детьми знакомить.
        Непутевая мамаша поцеловала Веру в щеку.
        - Действительно, - удивленно сказала она. - Похоже, ты права. Все, девчонки, пойдемте я вам комнаты ваши покажу.
        - Да нас всех можно в одну, - сказала Штукина.
        - Вот еще, - возмутилась Вера. - С тобой в одной комнате опасно находиться, чуть что - сразу в ухо.
        - Да ладно, Вер, я ж не со зла.
        - А мне легче будет, если ты не со зла мне в ухо въедешь? Тася, как там мой супруг коварный поживает? - По тону, которым Вера задавала этот вопрос, чувствовалось, что она относится к случившемуся уже спокойно.
        Тася вспомнила записку, которую Вера оставила Сельдерею, и расхохоталась.
        - Ой. Это целая история. Мам, представляешь, Вера мужу в спальне на подушке записку оставила и булыжником придавила. Зря вот только булыжник этот вымыла. Я бы точно не стала. А в записке написала: «Погоды нынче стоят великолепные». Он от этой записки и вовсе обалдел.
        - Правильно, слушайте плохую Штукину, у нее, правда, мозгов нет совсем, кулаки одни, - заворчала Штукина.
        - Ну хорошо, Штукина, давай мириться. - Вера ткнула Штукину локтем в бок.
        - Да уж, девочки! Нечего вам ссориться. У нас завтра вечеринка новогодняя в ресторане, - сообщила непутевая мамаша. - Сашка мой уже с ног сбился, даже не представляю, откуда он такую толпу холостых мужичков собрал. У нас тут весь городишко к вашему приезду готовился. Все знают, что приезжает дочка моя со своими подругами. Так что танцы будут настоящие, с кавалерами.
        Потом они размещались по гостевым комнатам, спорили, кто где будет спать, ели что-то невероятно вкусное в огромной столовой, пили домашнее вино, говорили о каких-то пустяках. В определенный момент Тася поймала себя на том, что безбожно клюет носом. Непутевая мамаша увидела это, расхохоталась и разогнала всех по комнатам.
        Новогодняя вечеринка удалась на славу. И погода не подкачала. Было тепло, поэтому танцы периодически перетекали из зала ресторана прямо на улицу, казалось, что там собрался весь городишко. Дуська полностью завладела Тони и не отпускала его от себя ни на минуту. Тася изредка ловила тоскливые взгляды, которые Тони бросал в Верину сторону, и все больше и больше удивлялась прабабкиному характеру своей дочери. Тоже ведь всегда права и упрямо делает все в соответствии с этой вот своей собственной правотой.
        Вера поговорила по телефону с Петрушкой и сидела загадочная в окружении толпы итальянских кавалеров. Периодически с кем-то из них она танцевала исключительно медленные танцы. Штукина пользовалась большой популярностью и танцевала до упаду. Даже несмотря на приличное платье, изобразила нечто типа гопака.
        - Девчонки! Класс! Я мужику говорю, что я майор милиции, а он никуда не убегает! У нас бы сразу рванул, только я б его и видела, - сообщила Штукина Тасе и непутевой мамаше в перерыве между танцами.
        В конце вечеринки непутевая мамаша со своим супругом Сашкой исполнили танго. Это было так красиво, что Тася размечталась, что будет вот так же танцевать когда-нибудь со своим лешим. Разумеется, уже после того, как они попьют чаю под круглым абажуром. Осталось определить только, с которым из потенциальных леших такая замечательная жизнь будет происходить. А может быть, и третий вдруг, откуда ни возьмись, организуется. Скорее бы уж!
        После вечеринки, усталые и довольные, они отправили Дуську и мужчин спать, а сами уселись в гостиной у камина, прямо на полу, на роскошном персидском ковре, который Сашка припер откуда-то из Азии.
        - Есть-то как хочется! - сообщила Штукина, скинув свои замечательные туфли.
        - Сколько мента ни корми, он все равно на холодильник смотрит! - заметила Вера.
        - А у нас с собой было. - Непутевая мамаша рассмеялась и легко вскочила на ноги.
        - Я помогу, - вскинулась за ней следом Вера.
        - Сидеть, - велела непутевая мамаша. - Я в своем доме хозяйка. Ты ж не любишь, когда у тебя на кухне кто-то шебаршится?
        - Ох и не любит, - согласилась с ней Тася. - Всех выгоняет и колдует там чего-то.
        Непутевая мамаша отправилась на кухню, а Штукина побежала в свою комнату за сигаретами.
        - Дмитрий Иванович угощает! Уж и не знаю, как мне теперь без него жить, я уже к хорошей жизни привыкла, - сообщила она, вернувшись и усаживаясь на свое место.
        - Размечталась, Боливар не вынесет двоих, - строго сказала Вера.
        - Девчонки, а классная у меня все-таки мамаша, хоть и непутевая, - сообщила Тася, закуривая сигарету из пачки Дмитрия Ивановича.
        - Это точно, - согласилась Штукина. - С ней обо всем говорить можно, даже не заметно, что она нас в два раза старше.
        - Дура! Какое в два раза? Всего-то на восемнадцать лет, - возмутилась Тася.
        - Действительно, что такое восемнадцать лет, - согласилась Вера. - Слушай, а почему она все-таки непутевая?
        - Это бабушка ее так окрестила. Мало того что она меня в восемнадцать лет неизвестно от кого родила, так еще и высшего образования даже не получила. Вышла тогда замуж за своего первого итальянца и - фьюить! Упорхнула к нему в Италию, не доучившись.
        - Про меня сплетничаете, что ли? - поинтересовалась непутевая мамаша, вкатывая в гостиную столик на колесиках. - А на фига, скажи ты мне, нужно здесь это высшее образование? Ну, выучилась бы я на инженера по холодильным установкам? И что? Сын у меня и без моего образования самый умный. Про дочку вообще не говорю, она без меня, можно сказать, всю жизнь обходится, такая самостоятельная.
        - О! И водочку захватили? - обрадовалась Штукина. - А то у меня от этого шампанского скоро пузыри носом пойдут.
        - Спорим, что не носом? - ехидно поинтересовалась Вера.
        - Я, честно говоря, девочки, тоже это шампанское не особо уважаю. Мы с Леной будем водку пить, а вам я винца захватила. - Непутевая мамаша начала выгружать на ковер весь новогодний продуктовый набор, который привезла Тася. Пригодился все-таки.
        - Что-то ты нам винца маловато захватила, - со смехом заметила Тася. - Всего-то две бутылки!
        Кроме продуктового набора, непутевая мамаша притащила из кухни длинный итальянский батон под названием чиабата, и они ломали его, заедая им красную икру, которую черпали ложками прямо из большой банки.
        Тася рассказала всем про аферу Кислицкого, свое новое назначение и про красавца Егорова.
        Когда Штукина узнала, что Егоров полковник, она расстроилась и надула губы. Вера внимательно выслушала Тасин рассказ про визит Сельдерея. Потом посмотрела в огромное зеркало гостиной и сказала, что развод, пожалуй, ей к лицу. Верино лицо и ее фигуру все одобрили единогласно. Оказалось, что Вера купила еще два курса в той же клинике, после которых ее и вовсе будет не узнать. Также она решила сделать омолаживающую пластику.
        - Я буду выглядеть не хуже Деми Мур! - заявила она, запихивая в рот очередную порцию батона.
        - И правильно, - согласилась непутевая мамаша. - Тебе еще надо парня такого же молодого найти.
        - Нет, это не для меня, вы же знаете. Я мать взрослого сына и в любом молодом мужчине вижу своего мальчика. Мне нужен мужчина солидный, который будет обо мне заботиться и меня ценить. Меня и мои паровые котлеты.
        - Это не вопрос. У нас тут ценителей паровых котлет полный городок. Вон, весь вечер от тебя не отходили. И безо всякой пластики с руками оторвут.
        - Не, я русского себе буду искать.
        - Ну, как знаешь, - не стала спорить непутевая мамаша. Видимо, вспомнила про недосягаемую звезду для Тони и решила, что Вере лучше все-таки будет вернуться на родину.
        - Эх, выйду на улицу, гляну на село, - пропела Штукина, потягиваясь. - А мне, девки, в сущности, и одной неплохо.
        - Не может такого быть! Женщина создана для семьи. Это ее жизненная функция. Нечего чепуху молоть. Не знаешь разве, что все желания исполняются, - раздраженно сказала непутевая мамаша.
        - И вы туда же! Мало нам одной Дуськи, которая думает, что она ведьма, а мать у нее кикимора, - возразила Штукина.
        - Докси абсолютно права. - Непутевая мамаша прищурилась и внимательно посмотрела на Штукину. - А вот ты если не будешь за своим языком следить, так до старости лет одной и останешься.
        Штукина разинула рот.
        - Если ты хочешь выйти замуж за полковника, - продолжала непутевая мамаша, - то так и скажи. Произнеси вслух. А пока ты будешь чушь всякую городить о том, что тебе одной отлично, ни один полковник к тебе не прибьется, даже самый завалящий. А лучше найди себе майора, выйди за него и сделай его генералом! Всяко он на пути к этому званию некоторое время полковником побудет.
        - Мам, ну-ка поподробней там, насчет кикиморы и про желания! - попросила Тася.
        Непутевая мамаша махнула рукой.
        - Я всегда хотела замуж за итальянца выйти. Такая вот дурацкая детская мечта была.
«Приключения итальянцев в России», фильм такой был, Софи Лорен опять же, про Марчелло Мастроянни я уж и не говорю, а еще мелодии и ритмы зарубежной эстрады, фестиваль в Сан-Ремо, Адриано Челентано и Орнелла Мутти. Ну, вы меня понимаете? У всех девчонок мечты дурацкие бывают. Сначала просто говорила, что хочу итальянца встретить. Встретила, и чего дальше? Ни-че-го! Тогда я стала говорить, что хочу за итальянца замуж. Вышла, и чего дальше? Ни-че-го. Тогда я стала говорить, что хочу выйти замуж за хорошего человека, и хорошо бы, чтоб он был итальянец! И вот, посмотрите на меня. Я люблю своего мужа, и он любит меня. Тут бы мне и остановиться. Так нет! Я начинаю говорить, что хочу родить сына. Знаю, что в нашей семье одни девочки родятся. Из поколения в поколение. Девочки. Нельзя нам сына, это мне еще прабабка говорила. А я про сына все талдычу. - При этих словах непутевая мамаша заревела. - Исполняются желания. Всегда. Ну, кроме тех, которые неисполнимые. Например, чтобы Тоша мой ножками своими пошел.
        Тася обняла непутевую мамашу и тоже захлюпала носом.
        - Правильно ли я со своей дедукцией поняла, что Таськин отец никакой не огненный змей, а первый встречный простой итальянец? - поинтересовалась Штукина.
        Тася поняла, что этим вопросом Штукина отвлекает непутевую мамашу от печальных мыслей.
        Непутевая мамаша достала носовой платок, вытерла слезы, высморкалась и сказала:
        - У Таси отец настоящий огненный змей. Сволочь.
        - Мам, а этот змей огненный, он итальянской породы?
        - Он, Тася, самой что ни на есть сволочной породы, этот змей.
        - Есть мнение, - осторожно сказала Тася, поглядев на Веру, - что всем на свете у нас тут заправляет луна. В том числе она влияет и на рождение детей, и на все про все.
        - Не исключено, - согласилась непутевая мамаша. - Не зря же она у нас тут над головой болтается. Уж всяко не для того, чтобы приливами и отливами руководить.
        - Выходит, это она наши мечты реализует, что ли? - поинтересовалась Вера.
        - Нет, не она, она, наверное, помогает этим мечтам осуществиться, так сказать, является неким пространственным инструментом, а уж мечты исполняет только самый главный. - Непутевая мамаша показала пальцем в потолок, огляделась по сторонам и перекрестилась. - Язычники мы были, язычниками и помрем, прости господи!
        - Это вроде генерального и исполнительного директора? - нашла Тася объяснение небесной субординации.
        - Что-то вроде того. - Непутевая мамаша залпом выпила свою рюмку водки и закурила новую сигарету.
        Штукина тоже опрокинула рюмку в рот, потянулась и сказала:
        - Пойдем, Верка, дадим родственницам про волшебную дуристику поговорить.
        Когда подруги ушли, Тася все никак не могла наговориться с непутевой мамашей. Она поделилась с ней своими соображениями по поводу лунного волшебства. Рассказала, как Зайцев в свое время уронил телевизор и как странным образом сломалась машина финансовой гадюки. И про двух леших, организовавшихся на горизонте, тоже доложила, и про сон с сиреневыми бегемотами. Тасе было очень хорошо в компании с непутевой мамашей, она понимала, что непутевая мамаша - единственный человек, которому можно рассказать все. Даже самое, на взгляд других людей, глупое. Разошлись они уже утром. Тася пришла к себе в комнату, упала в кровать и заснула крепким сном. Спалось Тасе в доме ее непутевой мамаши просто отлично, безо всяких сновидений, только уже ближе к вечеру ей приснился наглый огненный змей с лицом Марчелло Мастроянни.


        ЛЕШИЙ
        Домой Тася и Штукина вылетели рано утром второго числа. Третьего Штукиной, кровь из носу, надо было выйти на службу. Улетать не хотелось. Прощались долго, целовались, плакали. Дуська всех успокаивала и уверяла, что никому не даст скучать. Тони при этих ее словах как-то тоскливо вздыхал. Наконец загрузились в самолет, и Штукина заявила, что готова съесть слона и всех стюардесс вместе с экипажем. Тася волновалась за япончика. Как он там один на морозе? Скучает небось по хозяйке. Но япончик оказался в полном порядке, завелся моментально и резво помчался в сторону границы. Обратно ехали уже быстрее, дорога Тасе была знакома, и ей не надо было периодически останавливаться и сверяться с картой.
        У границы ненадолго остановились и перекусили все в том же приграничном кафе, за неимением в меню слонов и стюардесс Штукина радостно съела так полюбившиеся ей четыре огромных бутерброда с рыбой. Утолив голод, она сразу же предложила ограбить местную аптеку и магазин дьюти-фри. Тасе даже пришлось напомнить ей, что пистолет у Штукиной на работе в сейфе. А какой грабеж без пистолета?
        Границу они пересекли еще засветло и без приключений, видимо, Штукина уже утомилась от повышенного мужского внимания, поэтому финские белобрысые пограничники стрельбе глазами в этот раз не подверглись.
        Заправившись на пограничной бензоколонке, Тася выехала на пустынную дорогу между границей и Выборгом и дала по газам. Япончик несся посреди заснеженного леса, а Штукина бормотала что-то по поводу родных берез и постигшей ее на чужбине ностальгии. Перед одним из поворотов дороги Тася слегка притормозила, и в этот момент из-за поворота, ей навстречу, мигая мигалками и крякая страшной пукалкой, вылетела машина ГИБДД. Она неслась прямо по встречной полосе, явно собираясь устроить япончику лобовую атаку. За ней, чуть поодаль, ехала большая машина типа
«членовоз» с затемненными стеклами. Тася успела вспомнить советский фильм
«Небесный тихоход», где наш и фашистский летчики шли друг на друга в эту самую лобовую атаку, вынуждая противника свернуть с пути. Тася поняла, что спорить с фашистским летчиком она ни минуты не будет, нажала на тормоз и резко свернула на обочину. Благо обочина была расчищена и довольно широка. Япончика занесло, немного покрутило по обочине и, в конце концов, уткнуло носом в столб указателя «опасный поворот». Тася понимала, что им несказанно повезло, так как они не свалились с обочины в кювет. Слуги народные как ни в чем не бывало с гиканьем и пуканьем промчались мимо, а Тася вывалилась из машины и заревела.
        Штукина громко, на весь лес материлась. Следом за кортежем с народными избранниками из-за поворота показались какие-то машины, они остановились, из них вышли люди и побежали через дорогу к Тасиному япончику. Штукина перестала материться и странно затихла. Тася оторвала взгляд от помятого бока япончика, вытерла слезы, размазав тушь по лицу, и посмотрела на дорогу. Прямо к ней бежал леший Левшуков в черных очках, а за ним следовала толпа охранников.
        - У вас все в порядке? - поинтересовался Левшуков, подбегая к Тасе и разглядывая ее со всех сторон. - Нигде не ушиблись? Это они, сволочи, так отсекают встречное движение.
        - Это не наши, выборгские, это питерские помчались, - заметил охранник, глядя вслед уже скрывающимся на горизонте автомобилям.
        - Нам не легче! - справедливо заметила Штукина, вылезая из япончика. - Здрасте, люди добрые.
        - У меня и скорость-то не такая большая была, - возмутилась Тася, - я ж перед поворотом притормозила.
        Из глаз у нее опять сами собой потекли слезы. Было очень обидно. И япончика жалко.
        - У вас каско-шмаско есть? - спросил Левшуков.
        - Есть, - всхлипнула Тася.
        - Тогда гаишников ждать надо. Хотя вам в таком состоянии за руль все равно нельзя. У вас сейчас стресс. Мы видели, как вас крутило. Вам надо выпить и баиньки.
        Тася опять всхлипнула. Левшуков достал из кармана носовой платок и протянул ей. Тася представила, как замечательно она выглядит с соплями и размазанной тушью.
        - Ой, как за руль нельзя, как нельзя? Какое выпить, какие баиньки? - всполошилась Штукина. - Мне завтра на службу заступать.
        - А вы, простите, кем, девушка, служите? - строго спросил Левшуков.
        - Я майор, милицейский, - гордо заявила Штукина.
        - Извините, - спохватилась Тася. - Я вас не представила. Лена! Это Левшуков Алексей Николаевич, он большой и важный босс. Алексей Николаевич, а это Лена, моя подруга, она майор.
        Штукина присела в книксене, Левшуков присел в ответ и поднял руку в пионерском салюте.
        - А я думал, Анастасия Михайловна, что вы меня не узнали, тем более что визитку мою сразу же потеряли.
        - Вас не узнать невозможно, у нас в городе только один человек зимой в черных очках ходит, мне об этом ваш приятель Антонов все честно рассказал.
        - Ох уж этот Антонов, все время выскакивает, как черт из табакерки.
        - Никакой он не черт, мне он больше на ангела показался похож.
        Левшуков рассмеялся, видимо представил упитанного ангела в съехавшем набок галстуке.
        - Значит, сделаем так. Ребята мои сейчас с гаишниками свяжутся, у нас тут все друг друга знают. Они останутся с вашей машиной и оформят нужные бумаги, а я вас в это время отвезу к себе в гости. Тут недалеко. Вам же на работу завтра не надо? Вы ж не майор, а практически офисный планктон. А в офисах сейчас повсеместно каникулы. Ребята потом машину вашу пригонят. Она ж на ходу, только слегка помялась. Вы в себя придете и завтра с утречка спокойненько поедете восвояси.
        Тася погладила бок япончика.
        - А я? - спросила Штукина. - Про меня-то забыли. Я ж не планктон как раз, а майор всамделишный. Мне начальство не просто башку оторвет, а взыскание объявит или еще чего почище.
        - Не забыли. Вас, майор Лена, мой водитель отвезет домой, в город, и вы завтра со спокойной душой отправитесь на свою службу. У меня ж, видите, две машины. Я, как правильно заметила Анастасия Михайловна, большой и очень важный босс.
        Штукина потерла руки и полезла в япончика за своим рюкзачком.
        - Как-то неудобно получается, - сказала Тася. - Мы такое беспокойство вам доставили.
        - Какое же это беспокойство? - удивился Левшуков. - Это приключение, можно сказать, новогоднее. Опять же скоро Рождество. А в эти дни просто так ничего не случается. Вот кто бы мог подумать, что мы с вами еще раз встретимся, да еще при таких обстоятельствах?
        Тася достала из машины свою сумку, затем отдала охранникам Левшукова документы на япончика и свои права. Штукина оттащила ее в сторону и зашипела в ухо:
        - Класс! Не знаю, что там у него за глаза, но все остальное… А полковника мыр-мыр-мыр, - Штукина заурчала, изображая Егорова, - не трожь, полковника мне оставь.
        - Дура, он женатый, - прошипела Тася в ответ.
        - Кто? Полковник?
        - Нет, этот.
        - Ну, мы так не договаривались, это нечестно. - Штукина выпятила нижнюю губу и пошла через дорогу к автомобилям. - Мне куда? - спросила она Левшукова.
        - Вам в БМВ.
        - О! Хоть на БМВ покатаюсь. Тась, смотри, у меня красивая жизнь даже после Нового года никак не заканчивается.
        - Может, тебе на службу уже и не выходить?
        - Нет, пойду! Придется. Красивая жизнь - это хорошо, но она у меня то есть, то нету, а с пенсией и выслугой как-то поспокойней. - Штукина уселась в машину, машина развернулась и уехала в сторону Питера.
        - Как она вас назвала? - спросил Левшуков.
        - Тася.
        - Тася? А почему не Настя? - удивился Левшуков.
        - Меня мама Стасей называла, а потом первая буква где-то потерялась.
        - Интересная у вас мама.
        - Ага. Непутевая.
        Левшуков рассмеялся. Они сели во вторую машину, свернули с шоссе на небольшую проселочную дорогу и вскоре подъехали к огромному дому. Дом стоял на берегу залива в окружении сосен. Темнело, луна пряталась где-то за низкими тучами. Они въехали в большой подземный гараж, и Тася почувствовала себя в зловещем замке Синей Бороды. Однако, когда они вошли в дом, это чувство сразу исчезло. В доме было тепло, очень уютно и даже ни капельки не похоже на берлогу. Левшуков отвел ее в гостевую комнату и сказал, что будет ждать ее в гостиной внизу. Тася огляделась, комната очень ей понравилась. Она напоминала девичью светелку. Льняные белые занавески, отделанные вязаным кружевом, такое же вязаное покрывало на кровати, светлые стены, красивая, какая-то очень милая мебель. Только прялки не хватает.

«Интересно, - подумала Тася, вспомнив портрет Марины Левшуковой в журнале. - Никогда бы не подумала, что женщина с таким капризным лицом может так уютно обставить комнату».
        В ванной комнате Тася обнаружила настоящую чугунную ванну на красивых замысловатых ножках. Ванна стояла посередине и, наверное, предназначалась для того, чтобы лежать в ней в ароматной пене. Тася разлеживаться в ванной не собиралась. Она быстренько приняла душ, привела зареванное лицо в порядок и, хорошенькая и посвежевшая, спустилась в гостиную. В гостиной за роялем сидел Левшуков и задумчиво перебирал клавиши. За ним в огромном окне во всю стену стояла темнота. Тася подумала, что хорошо, что она согласилась на его предложение, не то сидела бы сейчас на шоссе в темноте и ждала бы гаишников. Да еще бы Штукина ныла рядом про службу свою.
        Левшуков заметил Тасю, закрыл крышку рояля и поднялся ей навстречу. В широких штанах и свитере крупной вязки он ей нравился гораздо больше, чем в костюме и при галстуке.
        - Пойдемте на кухню, Семеновна вас накормит, а потом мы с вами хорошенько выпьем. После такого дорожного инцидента выпить вам не помешает.
        - Не помешает, - согласилась Тася.
        Они прошли на большую кухню, которая, в отличие от Вериной, была выполнена в деревенском стиле. С большой плитой посередине, простым деревянным обеденным столом и лавками вдоль него. За столом сидел один из охранников и уплетал за обе щеки тушеную картошку с мясом. Пахло одуряюще вкусно. У плиты суетилась крупная пожилая женщина.
        - Алексей Николаич, я сейчас, заканчиваю уже, - сказал охранник, вставая и запихивая в рот кусок хлеба.
        - Сиди ешь спокойно, - цыкнул на него Левшуков. - Семеновна, чего у нас на ужин, он же обед?
        Охранник плюхнулся на место, а Семеновна подложила ему в тарелку еще картошки.
        - Так это, - сказала она, - щи кислые да картошка с мясом. Будете? Или я вам могу рыбы нажарить.
        Она вопросительно посмотрела на Тасю. Видимо, предполагала, что такие манерные дамочки простецким щам предпочитают полезную диетическую пищу.
        - Не надо мне никакой рыбы, - сказала Тася и села рядом с охранником. - Я сто лет щей не ела и картошки!
        - Вот и хорошо. Кто хорошо ест, тот хорошо работает, - заметил Левшуков, усаживаясь напротив.
        - Водочки вам подать? - поинтересовалась Семеновна.
        - А давайте, - согласилась Тася. - А то все шампанское да шампанское.
        - С кислыми щами первое дело водки выпить, - сказала Семеновна, доставая из холодильника запотевшую бутылку и ставя Левшукову и Тасе красивые хрустальные стопки.
        - А мне? - спросил охранник.
        - А ты при исполнении. Забыл? - Семеновна поджала губы. - Ну что за люди! Разрешили ему с хозяином за стол сесть, так он уже и водки просит. Тебе компот полагается.
        Тася рассмеялась. Ей определенно нравилась эта компания. Интересно, как во все это вписывается красавица Марина?
        - Ну, за встречу! - провозгласил Левшуков и поднял свою рюмку.
        - За встречу и с прошедшим Новым годом вас, спасибо!
        Они чокнулись и выпили.
        - А жена ваша где? - не удержалась Тася и тут же захотела провалиться на месте, увидев, как изменилось лицо Левшукова.
        - Помяни черта, он и явится, - сказала Семеновна и перекрестилась.
        Несмотря на черные очки на глазах Левшукова, Тася почему-то почувствовала, что он недобро зыркнул глазом в сторону Семеновны. Семеновна явно тоже это поняла, потому что вдруг исчезла, как и не было ее. Охранник тоже тихонько дематериализовался.
        Левшуков посмотрел на Тасю и вдруг лучезарно улыбнулся:
        - Да кто ж ее знает, где она сейчас? Может, в городе, а может, в Ницце или еще где-нибудь.

«Ну да! Осталось только спросить его, почему он не с ней в Ницце или Куршевеле, и можно будет вместе с вещичками отправляться в сторону шоссе разыскивать япончика», - испуганно подумала Тася. От его улыбки ей сделалось нехорошо. Она быстро стала работать ложкой, поглощая щи. Даже вкуса не почувствовала.
        - А у вас, Анастасия Михайловна, муж имеется? - как ни в чем не бывало поинтересовался Левшуков.
        - Нет, выгнала, - сообщила Тася, продолжая уничтожать щи.
        - Пил?
        - Нет, просто дурак.
        - Понимаю. Очень понимаю. - Левшуков тяжело вздохнул. - А дети есть у вас?
        - У меня дочь в девятом классе.
        - Этот возраст особенный, когда мозги совершенно набекрень. Оставлять одну никак нельзя.

«Это он меня так вежливо выпроваживает, думает, у меня Дуська одна дома сидит, а я с подружкой в Финляндию развлекаться ездила. Пожалел, наверное, что позвал», - думала Тася, разглядывая свою пустую тарелку.
        - Мою можно, она до жути рассудительная, иногда меня даже этим пугает. Я ее сейчас на каникулы отвозила к матери своей в Италию. Мы через Лаппеенранту летали. - Тася решила все-таки пояснить Левшукову, что она приличная одинокая мамаша, а не какая-нибудь там вертихвостка.

«Хотя какая теперь разница, что он обо мне подумает, если вон как из-за своей красавицы Марины переживает. Неужто Марина эта ему нагло изменяет и по Куршевелям с любовниками болтается?»
        - У вас мама в Италии живет? - Левшуков встал из-за стола и положил Тасе тушеной картошки.
        - Давно. Так получилось. У меня брат Антонио, очень болен. Не ходит. Она с ним живет, - сказала Тася и разозлилась сама на себя: «Ну вот! Начала теперь оправдываться».
        - У вас отец итальянец?
        - Вполне может быть. У меня отец никому не известный огненный змей! - опять ляпнула Тася.
        Левшуков рассмеялся:
        - То, что змей, - это понятно, но почему огненный?
        - Это моя дочка так решила. Она меня кикиморой считает. Они там в школе черт-те что теперь проходят. Вот она и увлеклась фольклором, сказками разными. Хотя, зная характер моей мамаши, можно представить, что с простым змеем она бы ни за что не связалась. Только с огненным.
        - Ну, на кикимору-то вы ни капельки не похожи. Кикимора она тощенькая, носатенькая, ручки-ножки - палочки.
        - Так я такая и есть. При ближайшем рассмотрении.
        - Кокетничаете, Анастасия Михайловна! Вы же прекрасно про себя знаете, что хорошенькая.
        Тася хотела ему рассказать про свои школьные фотографии, где явно видно, кто кикимора, а кто нет, но не успела. В кухню ввалились охранники, оставленные Левшуковом на шоссе для разбирательств с гаишниками.
        - Все, машину вашу доставили. Документы вот. Ключи там, в машине. Наш водитель ее посмотрит, все ли в порядке, да помоет слегка. Она у вас как танк, который грязи не боится. И можете завтра прямо на станцию ехать.
        - Спасибо, ребята. Огромное вам спасибо. И вам, Алексей Николаевич, спасибо. - Тася вскочила. - Вы садитесь, проголодались, наверное. А я уже поела.
        Левшуков тоже встал. Ребята вопросительно на него смотрели.
        - Садитесь ешьте. Семеновна! - крикнул Левшуков в сторону двери, за которой исчезла испуганная Семеновна. - Анастасия Михайловна, вы в гостиную дорогу найдете? Я к вам сейчас присоединюсь.
        Тася пошла в гостиную.

«Вот ведь воспитанный человек, сразу видно», - думала она, устраиваясь в кресле у камина. После сытного ужина и всех этих треволнений ей захотелось спать. В кресле было очень уютно, от камина шло приятное тепло, она откинулась на спинку и задремала. Проснулась она от того, что кто-то настойчиво теребил ее за коленку.

«Нет, вот это уже вопиющая наглость! За коленки девушку хватать!» - мысленно возмутилась Тася, открыла глаза и увидела огромного серого кота. Кот стоял на задних лапах, опираясь на Тасины коленки, и вопросительно глядел на нее ярко-оранжевыми глазами.
        - Я твое место заняла? - спросила Тася кота.
        - Бе, - скрипучим голосом ответил кот.
        - Тихон, отстань от человека, - услышала Тася голос Левшукова. Он стоял со стаканом виски у темного окна, за котором было ни зги не видно.
        - Бе-е-е, - возмущенно заявил кот, презрительно посмотрев на Левшукова.
        - Так вот кто в доме хозяин, - рассмеялась Тася. Она похлопала по коленкам, и кот запрыгнул ей на руки. - У вас просто волшебный дом, Алексей Николаевич! Даже коты не мяукают, а бекают.
        Кот тем временем свернулся у Таси на коленях и громко заурчал, как настоящий трансформатор.
        - Это и не кот вовсе, а самая настоящая бебека. Тихон действительно в доме хозяин. Кстати, он редко у кого на коленях сидит.
        - Да у вас тут никого и не бывает, - сказала Тася и чуть не застонала. «Ну не дура? Опять двусмысленность какую-то ляпнула».
        - Это вы правы, - неожиданно согласился Левшуков. - Я все больше в разъездах, а гостей зову к себе редко. Ну, разве что Антонова, который, по-вашему, ангел. Да друг детства с женой иногда летом из Краснодара приезжают. Виски хотите? Или спать уже пойдете?
        - Нет, - испуганно сказала Тася. Ей очень нравилось тут у камина, с Тихоном на коленях. - Я уже вздремнула. Так что наливайте мне виски.
        Левшуков плеснул ей виски в стакан.
        - Льда?
        - Боже упаси! У меня ото льда в выпивке моментально случается ангина. А потом какой смысл разбавлять спиртное дистиллированной водой?
        - Действительно. Ну, тогда я вам, пожалуй, сыграю и спою.
        - Ой, здорово! У меня мама тоже на фортепиано играет и поет отлично, а вот у меня слуха нет. Поэтому я пою только в душе, когда одна дома. Вода шумит, а я пою. Громко-громко.
        - А радио в машине не подпеваете разве?
        - Обязательно.
        Левшуков рассмеялся, а Тася сообразила, что она несет, и сконфузилась. Хорошо, в комнате темно и не видно, как она покраснела. Тихон, не переставая урчать, перевернулся кверху пузом, задрав все четыре лапы вверх. Он открыл один глаз, глянул на Тасю, и она сразу поняла, что серое пузо необходимо погладить.
        - Отцвели уж давно хризантемы в саду…
        Как же хорошо он поет, надо же! И не стесняется ни капли. Обычно всех, кто умеет петь и играть, необходимо долго упрашивать, а они будут мяться и отнекиваться, потом все-таки обязательно снизойдут и чего-нибудь сбацают. Всех, кроме непутевой мамаши, конечно, ту упрашивать никогда не надо. Тасе было так хорошо, что она боялась пошевелиться. Только виски потихоньку прихлебывала да почесывала тарахтящего Тихона.
        Левшуков пел романсы, периодически прерываясь на то, чтобы подлить виски себе и Тасе да подбросить дров в камин.
        - Знаете, здесь особенно хорошо летом. Из этого окна залив виден и корабли на горизонте.
        - А у нас на даче даже свой лодочный причал есть, только на озере, - не удержалась и похвасталась Тася. Ясное дело, что, надравшись виски, уже можно говорить все подряд и даже хвастаться.
        - Да ну! - удивился Левшуков. - Да вы завидная невеста.
        - Это точно. Только женихов пока не видать.
        - Не может быть! Значит, скоро набегут.
        - А я теперь с Нового года еще и вместо нашего директора Кислицкого буду!
        - Это вместо того волоокого павиана, которого я у вас в офисе видел?
        Тася захихикала и подумала, что действительно надралась.
        - Ага. Сначала он меня подставил, а потом выходит, что я его подсидела!
        - Сложная комбинация. - Тут уже захихикал Левшуков. - А тот, второй, нудила который, он большой специалист или вы его тоже сразу уволите?
        - Уволю обязательно!
        - Что, и Эмму вашу уволите?
        - Нет, что вы! Эмму ни в коем случае! Она хорошая.
        - Ну, тогда я за вашу фирму спокоен. И за свою стройку тоже. Предлагаю сейчас пойти спать, а с утра после завтрака приглашаю вас покататься со мной на снегоходе. Вы ж на работу не торопитесь?
        Тася помотала головой и икнула.

«Какой позор!» - пронеслось у нее в голове. Но пронеслось как-то очень быстро, не оставив места угрызениям совести.
        - Пойдемте, я вас провожу в вашу комнату.
        - Проводите, пожалуйста, а то я у вас тут заплутаю и буду всю ночь по дому бродить, икая и хихикая.
        Тася попыталась встать, но бебека Тихон недовольно заворчал.
        - Тихон, проваливай! - скомандовал Левшуков.
        Тихон встал, выгнул спину дугой, сказал свое сердитое «бе-бе» и милостиво спрыгнул на пол.
        - Тяжелый, гад! - вставая, сообщила Левшукову Тася. - Видно, что тоже хорошо питается.
        - Это точно, только вот работник из него никакой.
        - Бе-е-е-е, - раздалось из-под камина.
        Тася и Левшуков захихикали.
        Он проводил Тасю до ее комнаты. На галерее второго этажа царил полумрак, около дверей Левшуков снял очки и заглянул Тасе в глаза.
        - Спокойной ночи, Анастасия Михайловна!
        Тася аж зажмурилась. Ну до чего же красивые у него глаза!
        - Я Тася, Алексей Николаевич!
        - А я Леша!
        - Будем знакомы. - Тася протянула ему руку.
        Левшуков пожал ей руку. Повернулся и пошел к лестнице.
        - А поцеловать? - жалобно спросила Тася.
        - Потом, - сказал Левшуков и махнул рукой.
        - Ну и дурак, - резюмировала Тася, скрываясь у себя за дверью.
        Тася, не переставая хихикать, скинула с себя одежду, приняла душ, почистила зубы и упала в кружевную кровать. Последней мыслью, которая опять очень быстро пронеслась у нее в голове, было: «Интересно, он согласился, что дурак, или нет?»
        Наутро Тася проснулась, когда в комнате было уже светло. Яркое солнце светило сквозь льняные занавески. Часы показывали десять утра. Как ни странно, никакой неловкости от своего вчерашнего не совсем пристойного поведения Тася не испытывала. Наоборот, ей было легко и радостно. Подумаешь, в кои-то веки не волновалась, как она выглядит со стороны. Наверное, потому, что ее ни капельки не беспокоило, что о ней подумает Левшуков. Во-первых, он женат, во-вторых, он странным образом по своей жене страдает, а в-третьих, хоть это и невероятно, но это определенно факт - Тася ему нравится. Очень нравится. Можно даже сказать, как-то по-взрослому нравится. Тася это чувствовала. Она подскочила на кровати, быстро привела себя в порядок и отправилась на кухню в поисках съестного.
        На кухне кипела жизнь. За столом сидели охранники и водитель, который накануне увез Штукину в Питер. Семеновна жарила оладушки и кидала их в огромную миску посередине стола. Охранники поглощали оладушки с большой скоростью, кто со сметаной, кто с вареньем.
        - А Николаич уже позавтракал, - сообщила Тасе Семеновна. - Присаживайтесь. Оладьи будете?
        - Обязательно! - Тася села на свободный стул.
        Семеновна поставила перед ней чистую тарелку.
        - Вон, сметану берите или варенье.
        Охранники придвинули к Тасе поближе банки с вареньем и со сметаной.
        - А варенье какое? - поинтересовалась Тася.
        - Брусничное. Дед собирал, а я варила, - с гордостью сказала Семеновна.
        - Мое любимое, - обрадовалась Тася, накладывая себе варенья в тарелку и доставая оладушек из общей миски.
        - Вот салфетки, отрывайте, - сказал водитель, пододвигая к Тасе вертушку с бумажным полотенцем.

«Да уж! В такой атмосфере манерной Марине точно не место! - подумала Тася. - Такая обязательно должна была бы всех разогнать, такой еду надо подавать в гостиную, на серебре и чтоб дворецкий прислуживал».
        Она очень живо представила себе длинный стол, на разных концах которого сидят Левшуков и его жена, между ними мечется дворецкий непременно во фраке, а охранники смотрят на все это дело из кухни.
        - Ну и подружка у вас, я вам скажу! - прервал ее размышления водитель.
        - А что такое?
        - Ох и языкастая дамочка! Неужели и правда в милиции работает?
        - Еще как работает! Скоро ожидает присвоения очередного звания. Подполковник! - с гордостью поведала Тася об успехах Штукиной.
        - Жаль! - крякнул водитель.
        - Почему? - удивилась Тася.
        - Понравилась она мне очень.
        - И что?
        - Не по Сеньке шапка, вот что, - с сожалением сказал водитель, вставая из-за стола.
        - А! - поняла Тася. - Действительно, она только с вышестоящими водится. Да только их не так и много. Полковников этих. Ей же настоящий нужен. Так что позиций не сдавайте.
        - Тася! Доброе утро. - В дверях кухни стоял Левшуков. Он был румян с мороза и прижимал к груди охапку дров.
        - Доброе утро, - радостно поздоровалась Тася, но назвать его Лешей язык у нее почему-то не повернулся. - Вы сами дрова колете?
        - Всегда, когда я дома. Отличная физкультура получается. Кофе будете?
        - Ага. - Глядя на дрова, Тася вспомнила фильм «Укрощение строптивого» и причину, по которой главный герой колол дрова. Она не удержалась и захихикала.
        - Ну что вы все время хихикаете? - Левшуков колдовал у кофеварки, напоминающей космический аппарат. Она еще и шипела и фыркала очень громко.
        - Да вот вспомнила, как вчера напилась и икала.
        - Надо сказать, что у вас это очень мило получалось.
        - Ага, женственно.
        Левшуков налил себе и Тасе кофе в маленькие изящные чашечки.
        Тася взяла чашку и покосилась на жующих охранников.
        - Мы растворимый любим, - сообщил ей один из них, постучав по банке «Нескафе».
        - Это ж гадость, - удивилась Тася.
        - Нет, - рассмеялся охранник. - Мы кофе специально из Финляндии возим. У них
«Культа» называется, а у нас в универсамах «Голд». Фирма одна и та же, только
«Культу» в Финляндии производят и ее вкусно пить. Хотите попробовать?
        - Хочу. Мне всегда одной чашки мало. Все время хочется кофе из кружки выпить.
        Охранник намешал Тасе кофе в большой кружке, и она с удовольствием его выпила. Особенно хорошо было запивать этим кофе оладушки с брусничным вареньем.
        - Интересно, Тася, как в вас столько еды помещается? - спросил Левшуков. - И не толстеете совсем, вот удивительное дело.
        - А я курю, как паровоз, и работаю много.
        - Ну, насчет паровоза не спорю, хотя вчера вы вроде бы и не курили совсем, а вот насчет работы очень сильно сомневаюсь. Вы, по-моему, все больше хихикаете там у себя на работе.
        - Я вчера не курила, потому что вас спугнуть боялась, вы так пели хорошо, жалко было прерывать. Опять же бебека на коленях разлегся, ну как его тревожить. А на работе я хихикаю исключительно только в присутствии важных заказчиков. В остальное же время я уйму энергии трачу на подсиживание своего начальства.
        - Ну, хорошо. Я вот подожду немного, а где-то через месяц-другой начну с вас строго спрашивать. Результата вашего подсиживания потребую.
        - Бить будете?
        - Обязательно.
        - Подозреваю, что я гораздо раньше вам мозг просверлю по поводу тягомотины, которую вы у себя в холдинге развели.
        - Угу, производственное совещание считаю законченным. Пройдемте, я вам выдам спецодежду, и поедем с вами прокатимся по нашим просторам.
        Спецодеждой оказался пуховый комбинезон, такой же пуховик, шапка с помпоном и бесформенные унты.
        - Без этого никак нельзя? - спросила Тася, представляя, на кого она будет похожа во всем этом великолепии.
        - Категорически. Я сейчас сам такое же надену.
        Когда, переодевшись, они встретились у дверей гаража, Тася не смогла удержаться от смеха. Если она в спецодежде была похожа на неповоротливого медведя, то Левшуков походил на слона.
        - Вы уверены, что ваш снегоход выдержит нашу парочку?
        - У меня самый лучший и выносливый снегоход.
        Катание на снегоходе Тасе до жути понравилось. Они носились по полям и лесным дорогам, а Тася крепко держалась за Левшукова и прижималась к его широкой спине. Вот это вот прижимание, собственно говоря, и понравилось ей больше всего. Даже сквозь кучу пуховиков чувствовалось, что спина у Левшукова очень крепкая и мускулистая.

«Не зря дрова колет!» - думала Тася, прячась за Левшукова от встречного ветра.
        А еще ей очень не хотелось уезжать в город. Ну ни капельки не хотелось.
        Однако в город уезжать все-таки пришлось. Правда, после обеда. На обед Семеновна сварила суп из белых грибов, которые осенью собрал Левшуков со своей командой охранников. Белыми грибами у Семеновны был занят целый отсек в морозильной камере, что она с гордостью и продемонстрировала Тасе. На второе была гречневая каша с котлетами. Самое интересное, что никогда не обедающая Тася уплела и первое, и второе за милую душу. Левшуков, глядя, как она ест, делал круглые глаза.
        - Да вас, Тася, прокормить нелегко!
        - Вы бы видели, сколько наша майор Штукина ест! А я вообще-то не обедаю.
        - Я вижу. Вы по дороге не заснете, случайно? После такого обеда необходим дневной сон.
        - Нет. Если я еще у вас немного задержусь, то вы от меня уже никогда не избавитесь. Поеду я.
        - Бе-е, - выразил свое недовольство Тихон. Пока Тася ела, он наглым образом устроился на столе рядом с ее тарелкой. Левшуков хотел его выгнать, но Тася попросила оставить.
        Она встала, наклонилась и потерлась лбом о голову Тихона. Тот громко заурчал.
        - Не скучайте тут без меня.
        - Не получится, - сообщила Семеновна.
        - Спасибо вам всем большое.
        Левшуков пошел провожать ее до машины.
        Он загрузил в багажник ее сумку.
        - Езжайте осторожней, берегите себя.
        Тася подошла к нему и поцеловала его в щеку.
        Щека была слегка небритая и чудесно пахла.
        - Я буду стараться.
        Она села в машину и выехала из гаража. Следом на улицу вышел Левшуков. Она помахала ему рукой, пристегнулась и направилась к выезду на шоссе. В зеркале заднего вида она видела, как он смотрит ей вслед. Ей очень захотелось вернуться и поцеловать его еще раз. По-настоящему. И конечно, она этого не сделала.
        По дороге домой Тася даже успела заехать на станцию техобслуживания своего япончика. Япончика осмотрели и записали Тасю в очередь на кузовные работы. Потом она заехала в универсам, купила продуктов и отправилась домой. Дома она разобрала сумку и задумалась, чем бы полезным заняться. Есть не хотелось, звонить Штукиной тоже. Та небось на своем дежурстве уже ошалела и будет пытать Тасю про Левшукова. Рассказывать Штукиной про Левшукова Тася не собиралась. Это личное. Тася открыла бутылку вина, налила себе бокал и села к телевизору. В телевизоре показывали шутников. В этот момент раздался звонок в дверь. Тася вместе с бокалом пошла открывать. За дверью стоял Левшуков с букетом.
        - Все пьянствуете? - поинтересовался он, кивая на Тасин бокал.
        - А вы никак уже соскучились? - спросила Тася. Она сунула ему в руки бокал и забрала у него цветы. - Подержите пока.
        На кухне она определила цветы в вазу и вернулась в прихожую, забрала у Левшукова бокал и сказала:
        - Ну, раздевайтесь, раз пришли.
        Левшуков скинул куртку и задумчиво посмотрел на свои ботинки. Тася опять сунула ему бокал в руки, взяла куртку и отнесла ее в гардеробную. Вернулась она уже с тапками. Поставила их перед Левшуковым и забрала у него бокал.
        - Что вы все время в меня этим бокалом тычете? Тапки чьи? - спросил он, снимая ботинки.
        - Ничьи. Сами по себе тапки. Вдруг какой-нибудь мужчина придет, - мечтательно сказала Тася и закатила глаза к потолку.
        - В смысле водопроводчик?
        - Нет. Я непроверенным водопроводчикам тапки не выдаю. Не бойтесь, они новые.
        - Так и быть. - Левшуков надел тапки и притопнул ногой. - Как влитые.
        - Пройдемте тогда.
        Они прошли в гостиную. Левшуков оглядел обстановку и задержал взгляд на телевизоре.
        - Шутников любите?
        - Иногда.
        - Я тут вот чего подумал.
        - Чего? - Тася отхлебнула вина из бокала. - Вина хотите?
        - Давайте.
        - Может, сядете?
        - Я лучше постою.
        Тася принесла с кухни еще один бокал и сунула его в руки Левшукову.
        - Опять вы в меня бокалом тычете!
        - Короче, Склифосовский, вы меня целовать будете или просто пришли тут постоять?
        - Буду. Целовать буду обязательно. - Он шагнул к Тасе и отдал ей свой бокал.
        Так она его и целовала, с двумя бокалами в руках. А в таком положении уже куда денешься? Ясное дело, что только поцелуями не обошлось.
        Утром Тася все-таки решила у него спросить, откуда он узнал ее адрес.
        - Здравствуйте! - удивился Левшуков. - И она еще собирается директором генеральным быть. Права и документы на машину моим ребятам сама отдавала. И откуда же это я адрес узнал? Действительно!
        Про жену Тася решила его не спрашивать. В конце концов, они взрослые люди. Вот оно, кармическое колесо судьбы-то, змей этот с хвостом своим. Тут как тут! Не успела Сельдерея и девушку, которая совсем не Мазурок, осудить, как тут же сама в такую же ситуацию вляпалась. Правда, ситуация хоть и такая, да не совсем. Конечно, налицо безобразное прелюбодеяние, но, как ей показалось, она все-таки мужика не из крепкой и дружной семьи увела. Вон, он уже, почитай, второй день как с ней болтается, а им еще никакая жена не заинтересовалась. Да и сам он вроде бы на этот счет совершенно не волнуется.
        Левшуков не только проболтался с Тасей два дня, он загрузил ее в свою машину и отвез назад в берлогу. Семеновна встретила Тасю как родную, а уж о бебеке по имени Тихон и говорить нечего. Он ходил за Тасей по пятам, как маленькая собачонка, и при первой же возможности норовил угнездиться у нее на коленях. Спал бебека под дверями спальни, стараясь засунуть нос в щель под дверью.
        Надо сказать, что каникулы эти получились просто чудесные. Тася никогда не думала, что так интересно можно провести время, даже если просто лениво полеживать в гостиной на диване и переключать пультом программы телепередач. С одних шутников на других. Что так интересно смотреть старые фильмы. Наверное, все-таки главное не что смотреть, а с кем смотреть. С Левшуковым Тася готова была смотреть все подряд, даже какой-нибудь футбол с хоккеем или соревнования по плаванию.
        Семеновна кормила всю команду просто на убой, однако Тася вдруг почувствовала непреодолимое желание приготовить что-нибудь вкусненькое для Левшукова, непременно лично, собственными ручками. Готовила Тася всегда очень быстро и, как говорили бывающие у нее гости, довольно-таки вкусно, но никакого удовольствия от этого процесса никогда не испытывала. А тут даже отправилась в Выборг на рынок за продуктами. Правда, сопровождавший ее водитель всю дорогу ворчал, что за продуктами надо в Финляндию ехать. Расстояние то же, а цены ниже и качество лучше. Тася тут же ему напомнила о праздничных очередях на границе, после чего водитель безропотно ходил за ней по рынку, где они выбирали самые лучшие продукты и нещадно торговались.
        Тасин праздничный обед пришелся как раз на Рождество. Семеновна во всех приготовлениях была у Таси на подхвате и всячески выражала свое одобрение Тасиным действиям. Тася даже пожалела, что не захватила из дому старинную поваренную книгу, еще прабабушкину, где для приготовления самого простецкого блюда мудро советовали взять рябчика и замариновать его в белом вине.
        Несмотря на то что Тася впервые готовила еду в таком большом количестве, получилось у нее очень неплохо. Все ели и нахваливали. Особенно хвалил Тасину стряпню Левшуков. Ну, это и неудивительно, ведь именно для него же она так старалась. Удивительным образом это Рождество в компании совершенно посторонних для нее людей показалось Тасе самым лучшим Рождеством в жизни. Конечно, если бы с ними была Дуська, непутевая мамаша с семейством и Вера со Штукиной, может быть, было бы еще лучше. Но и так Тася себя чувствовала совершенно счастливой! А о том, что праздники вот-вот закончатся, она старалась не думать. Скоро вернется с итальянских каникул Дуська, Тасе придется выходить на работу, где ее ждут серьезные изменения и связанные с ними проблемы, и понятно, что совместное проживание с женатым мужчиной, да еще у черта на рогах, станет практически невозможным. Но все это случится не так уж и скоро, еще только через три дня, а пока перед домом сверкает огнями большая нарядная елка, в ночном небе трещат фейерверки, в гостиной горят свечи, топится камин, бебека Тихон уютно сопит в кресле, а Леша Левшуков
перебирает клавиши рояля.
        Тася стояла у огромного окна, из которого днем был виден бесконечный заснеженный залив, и думала: «Ну, что еще нужно женщине для счастья?»
        - Мне десятого нужно вылетать в Китай, - оторвавшись от своих музыкальных импровизаций, сообщил Тасе Левшуков.
        - А у меня Дуська десятого прилетит, да и к работе надо подготовиться. Одиннадцатого меня ждет бой быков.
        - Неизвестно, когда я смогу опять прилететь в Питер. После Китая лечу в Белоруссию, а потом в Лондон.
        - Это ты к тому, чтобы я тебя не теребила постоянно своими звонками с дурацким вопросом: «Леш, Леш, ну когда ты вернешься?»
        Левшуков рассмеялся:
        - Нет, что ты, тереби, пожалуйста. Это я к тому, что ты должна знать, какая у меня жизнь. Я постоянно в разъездах. И, несмотря на свою важность, в общем-то человек подневольный.
        - Я знаю. Читала статью твоей жены, как трудно ужиться с бизнесменом. - Тася решила, что после того, что между ними было, наверное, уже не должно оставаться места разным недоговоренностям. Особенно в такое чудесное Рождество.
        Левшуков ухмыльнулся.
        - Моя жена всегда все знает, удивительная женщина, - с сарказмом в голосе сказал Левшуков.
        - У меня муж был. - Тася вспомнила Зайцева. - Так он тоже всегда все знал. Как правильно питаться, как детей воспитывать, как деньги тратить, тоже знал, и даже как их зарабатывать. Вот только делать ничего не умел. Даже деньги толком потратить!
        Левшуков встал, подошел к Тасе и поцеловал ее в макушку:
        - Все будет хорошо!
        - Я знаю.
        - Я про нас с тобой, у нас все будет хорошо.
        - Я знаю, иначе и быть не может. - Тася посмотрела в окно и подмигнула большой круглой луне, сияющей в темноте.
        Уже под утро ей опять приснился сон про загадочный мир с сиреневыми бегемотами. Каменистая дорога, по которой еще совсем недавно Анастасия летела сквозь ночь на серебристом звере, заканчивалась круглой площадкой на берегу хрустального моря. Огромная луна над морем занимала полнеба и отражалась от хрустальной воды тысячами серебристых искр. Зверь сидел на краю площадки и внимательно смотрел на луну.
        - Надо понимать, что ты все-таки ее доставил? - спросила луна.
        - Гук! - ответил зверь.
        - Гук, - ухнуло за его спиной сиреневое болото.
        Луна засмеялась и пощекотала зверя серебристым лучом. Зверь завалился на спину и стал ловить луч своими толстыми когтистыми лапами.
        Тася почему-то сразу поняла, что речь идет о ней, и подумала: «Интересно, куда же это он меня доставил?»
        В этот момент она проснулась, услышала, как рядом с ней похрапывает Левшуков, и сразу поняла, что зверь доставил Анастасию к лешему. Она тихонечко засмеялась, а Левшуков придвинул ее к себе и пробормотал:
        - Ну что за женщина, даже ночью хихикает!
        После этого Тася уже безо всяких сновидений крепко заснула у него в руках.
        Девятого водитель отвез Тасю домой. На прощание она поцеловала бебеку Тихона и Семеновну. Когда они выезжали из ворот, Тася обернулась и увидела, как Левшуков с бебекой на руках и Семеновна смотрят ей вслед. Семеновна перекрестила удаляющийся автомобиль и ушла в дом, а Левшуков стоял, пока автомобиль не скрылся из вида.


        КАМЕНИСТАЯ ДОРОГА К ДОМУ
        Дуська прилетела совершенно счастливая и всю дорогу из аэропорта тараторила без остановки. И про Веру, и про непутевую бабушку, и, конечно, про Тони, который намного красивей Петрушки Сельдереевича. Даже не заметила помятый бок у япончика. Тася за всеми своими праздничными приключениями так и не доехала до страховой компании и не сдала япончика в ремонт. Однако вечером, когда они уже приготовили свои наряды для грядущей рабочей недели и сели на кухне пить чай, Дуська вдруг сказала:
        - Давай-ка, мамочка, рассказывай, что ты тут такое делала? Ты чего-то сама на себя не похожа.
        - И чего это я на себя не похожа? - Тася удивилась наблюдательности дочери.
        - Не знаю, ты какая-то очень спокойная, добренькая и плавная вся. Прямо лапушка. - Дуська подпрыгнула со своей табуретки и крепко-крепко обняла мать.
        - Я, Дуся, влюбилась! - гордо призналась Тася.
        - Ой, как здорово, и в кого? В того, который с глазами, или в того, который урчит, как сытый тигр?
        - Подслушивала?
        - Ничего я не подслушивала. Тетя Лена Штукина даже если и не говорит ничего, так думает очень выразительно. Ну, скажи?
        - Я влюбилась в лешего, как ты мне и советовала. У кикиморы же обязательно должен быть свой собственный леший. И он не урчит, как сытый тигр, а смотрит серебристыми такими, хрустально-серыми глазами. Урчит у него специальный бебека по имени Тихон.
        - Бебека? - Дуська подозрительно посмотрела на Тасю. - Про бебеку мы не проходили. Это что за зверь такой?
        - Серый, плюшевый, как медвежонок. Глаза у него оранжевые, уши торчком, а еще есть толстый хвост и усы.
        - Знаю, это кот британской породы. У моей Таньки такой, я ж тебе говорила и просила, чтоб нам такого же купить. Помнишь?
        - Не помню.
        - А почему он бебека?
        - Потому что размером с барашка и бекает все время, а не мяукает. Котов таких точно не бывает. У него, между прочим, на пузе застежка-молния. Когда кверху брюхом лежит, то видно. Это он котом прикидывается, для чего и надел специальный плюшевый серый комбинезон.
        - Да ну тебя, мама! А леший чего?
        - Ничего. Он своим хрустальным взглядом человека может и прибить, поэтому носит черные очки.
        - Ага, мы «Люди Икс» вместе смотрели. Ну, и где этот волшебный леший в очках и с бебекой живет?
        - Живет он далеко-далеко в лесу, в своей берлоге на берегу Финского залива. Вот там-то я и была все эти дни, пока ты навещала свою замечательную непутевую бабушку.
        - Ну ладно, считай, что я тебе поверила, но не окончательно. Мне теперь просто необходимо увидеть и лешего, и берлогу, и обязательно бебеку.
        - Хорошо, как только леший покажется, я у него спрошу. Ты же знаешь, леший не всем показывается. Даже мне не всегда, а только когда захочет.
        Ближе к ночи, уже наконец запихнув Дуську в кровать, Тася собралась с духом и позвонила Павлу. Павел уже вернулся из своей поездки в Эмираты, но Тасиному звонку, похоже, не обрадовался. Говорил каким-то странным напряженным голосом, и Тася решила не тянуть.
        - Паш, я тут кое-кого встретила и влюбилась. Ты уж прости меня, - сказала она и замерла.
        - Фу, слава богу! - Павел облегченно выдохнул.
        - Ты радуешься, что ли? - удивилась Тася.
        - Ага. - От напряженности в голосе Павла не осталось и следа. - Я тут тоже малость налево сходил, не знал, как тебе сказать.
        - Вот здорово, значит, остаемся друзьями, - обрадовалась Тася. - Звони, если что.
        - Угу, с Новым годом тебя и Рождеством.
        - И тебя, целую. - Тася нажала отбой. Спрашивается, не дура ли? Могла бы и раньше догадаться, когда он ни с Новым годом, ни с Рождеством ее не поздравил. Действительно, Левшуков тысячу раз прав, какой из нее генеральный директор?
        Она набрала номер Левшукова и услышала, что абонент находится вне зоны действия сети.

«Летит, наверное, в свой Китай, а я тут одна вся такая плавная, вся такая пушистая, одним словом, лапушка», - подумала Тася и отправилась спать.
        На следующий день она вышла на работу, и от ее плавности и пушистости не осталось и следа. Тася потом целый месяц просыпалась в холодном поту, когда вспоминала полный ненависти прощальный взгляд Кислицкого.
        Викентий Павлович пожаловал в компанию в полдень, никого не предупредив о своем визите. Он быстро, не раздеваясь, махнув рукой Аде Львовне, когда она дернулась к телефону, решительно прошел в кабинет Кислицкого. Тут же по селектору Кислицкий вызвал к себе Тасю. По его недоумевающему голосу Тася поняла, что тот еще ничего не знает. Тася проследовала мимо удивленной Ады Львовны, успокоительно поморгала ей глазами и зашла в кабинет. На Кислицком буквально не было лица. Вернее, было, но совсем не такое красивое, как обычно, а какое-то все потерянное и покрытое красными пятнами. Тася вошла, когда Викентий Павлович уже заканчивал:
        - …остается только передать дела Анастасии Михайловне и в течение часа очистить помещение. По вашим долгам предприятию специальные люди с вами свяжутся чуть позже.
        И если до того, как она увидела лицо Кислицкого, Тася злорадно предвкушала, как зайдет в кабинет к финансовому директору и выкинет оттуда эту чертову куклу, то сейчас ей уже совершенно расхотелось это делать.
        - Ну что, падла, добилась своего?! - Кислицкий странно взвизгнул и пошел в сторону Таси.
        - Ну, ну! Леонид Александрович! Держите себя в руках. Анастасия Михайловна тут совершенно ни при чем. - Викентий Павлович барским жестом остановил разбушевавшегося Кислицкого.
        - Ленни! - возмутилась Тася. - Вы меня подставили, изобразили воровкой и еще на меня обижаетесь?
        - Да тебе ноги выдрать мало, - рявкнул Кислицкий. - Лахудра блатная.
        - Леонид Александрович, будьте любезны, избавьте меня от ваших нежностей. Перейдем ближе к делу.
        Тася взяла себя в руки и железным тоном начала зачитывать Кислицкому список документов, которые он должен подписать. При этом она доставала их из своей папки и выкладывала на стол перед Ленни. Список этот она получила утром по электронной почте из юридического отдела холдинга. Документы Тася подготовила сама. Даже Алевтину к этому делу не подключила.
        Ленни схватил бумаги, смял их и швырнул Тасе в лицо:
        - Ничего я подписывать не буду!
        - Леонид Александрович, это неразумно, - успокоительно пророкотал Викентий Павлович. - Анастасия, оставь нас на минутку.
        Тася вышла в приемную и увидела там не только испуганную Аду, но и всех завсегдатаев курилки: Эмму, главного бухгалтера Алевтину и начальника отдела кадров Светлану Петровну. Из коридора в приемную заглядывала Ася.
        - Тася, что за визг? - спросила Эмма.
        - Дамы, - строгим голосом сказала Тася, - убедительно прошу вас всех разойтись по рабочим местам. Вам все будет объявлено.
        - Ну, если она нас дамами обозвала, значит, точно какой-то пипец! - сделала вывод Эмма и ретировалась из приемной, за ней неохотно потянулись остальные.
        - Пипец обычно происходит с Нового года, - многозначительно заметила Ада Львовна, внимательно глядя на Тасю. - А вы, Тасенька, как-то изменились. Похорошели, что ли? Хотя куда уж лучше? Наверное, влюбились, не иначе.
        Дверь кабинета Кислицкого распахнулась. Ада Львовна вздрогнула. В дверях стоял Викентий Павлович.
        - Давай, - сказал он, поманив Тасю.
        Тася зашла. Ленни сидел какой-то скукоженный. Как будто сдулся. Викентий Павлович, не говоря ни слова, мотнул головой в сторону Кислицкого. Тася тихо подошла и положила перед ним новый пакет документов. Хорошо, что она с перепугу сделала несколько копий.
        Ленни безропотно все подписал. Встал и начал собирать вещи. Когда он стал искать полиэтиленовый мешок для своих офисных ботинок, Тася чуть не заплакала - так ей стало его жалко. Она кинулась в свой кабинет и принесла Ленни мешок. Ленни взял мешок и посмотрел на Тасю ненавидящим взглядом. Именно этот взгляд впоследствии и не давал Тасе спать по ночам.
        Когда Кислицкий ушел, Викентий Павлович сказал Тасе:
        - Ну все, Анастасия, располагайся. Ты теперь здесь хозяйка, но учти, спрашивать с тебя будем строго. Никаких поблажек на счет своего пола не жди.
        Тася села на место Кислицкого и подперла щеку рукой.
        - Викентий Павлович, а надолго это?
        - Что? - удивился ее патрон.
        - Ну, директорство. Как быстро вы мне замену найдете?
        - Ты чего, Анастасия? Мы думали, ты мечтаешь место Кислицкого занять.
        - Ни за что! Я ж рехнусь и надорвусь! У него же исполнительный директор в моем лице был. А сейчас, - Тася стала загибать пальцы, - финансового нет - это раз, исполнительного нет - это два, начальника отдела оборудования нет - это три. По Мурманску сроки сорваны - это четыре. Я одна не справлюсь. А у меня еще дочка скоро школу заканчивает, и замуж мне надо. Всего-то только один раз и была!
        Тася так распереживалась от сцены с увольнением Кислицкого, что из глаз у нее сами собой потекли слезы. Да такие крупные, прямо как горошины.
        - Замуж - это серьезный аргумент. - Викентий Павлович протянул Тасе носовой платок. - Сопли подбери. А финансового мы тебе найдем, там переговоры уже ведутся. С завтрашнего дня кандидаты к тебе на собеседование повалят. Без твоего согласия никого назначать не будем. Так сказать, чтоб меж вами было полное взаимопонимание, мягко говоря, сплошной консенсус.
        - Это хорошо, уже легче. - Тася утерла слезы.
        - В отделе оборудования, думаю, ты сама разберешься. Светин был для этой должности слабоват. Уверен, что у тебя уже ему на смену есть кандидат.
        - Да, Валера Бычков, он со дня основания работает, толковый парень.
        - Ну вот. Исполнительного мы тебе найдем. Это легче, чем генерального.
        - Викентий Павлович, миленький, найдите мне лучше генерального, а я уж пока за двоих потужусь. Исполняющим обязанности.
        - Ничего не выйдет, я тебе уже протокол привез, где тебя назначают генеральным. Вот. - Викентий Павлович достал из портфеля бумаги.
        Тася тоскливо взяла документ, пробежала по нему глазами и отложила в сторону. Еще месяц назад она, безусловно, обрадовалась бы такому назначению. А сейчас Тася вспомнила свои волшебные каникулы и тяжело вздохнула. Перспектива жить в берлоге, готовить еду Левшукову и гладить ему рубашки стала совсем туманной.
        - Викентий Павлович, миленький! А давайте вы там наверху скажите им, что нельзя меня в генеральные. Именно исходя из того, что я мамзель, а не дядечка. Я, конечно, буду стараться, но вдруг декрет?
        - С ума сошла? Какой декрет в твоем возрасте? - Викентий Павлович внимательно посмотрел на Тасю. - Или правда декрет?
        - Нет. - Тася помотала головой. - Это я так, в принципе.
        - Ах, в принципе! Тогда кончай дурака валять, собирай собрание. Мне тебя представлять людям не надо, тут тебя все и так, как облупленную, знают. Сама представишься, а я, пожалуй, поеду. И так тут с вами проваландался. Мне еще из аэропорта нашего до дома добираться!
        - Я серьезно! И кандидатов на исполнительных присылать не вздумайте!
        - Вот и хорошо. Сэкономим.
        Старший вице-президент холдинга «Монтажспецстрой» щелкнул Тасю по носу, встал и направился к выходу.
        - Чуть не забыл, в понедельник в департаменте капитального строительства совещание, чтоб была, - сообщил он, уже выходя из кабинета.
        Тася осмотрела свой новый кабинет и тяжело вздохнула.
        Всю следующую неделю компания бурлила и обсуждала столь невиданные перемены, а Тася боялась, что не справится. Однако к совещанию в отделе капитального строительства холдинга она уже полностью пришла в себя и чувствовала себя там как рыба в воде. Черт оказался не так страшен, как его малевали. Особенно в свете того, что Тася с удивлением обнаружила, что обязанностей у Ленни было в общем-то не так и много, особенно при наличии такого исполнительного директора, как Тася. Нагрузка на нее, безусловно, возросла, но не настолько, насколько Тася себе это представляла. Первое время она, конечно, еще задерживалась на работе до ночи, но потом перераспределила часть своих прежних обязанностей между подчиненными, и жизнь вошла в привычную колею. Только добавились некоторые минусы в виде периодических командировок в Москву на различные руководящие совещания, увеличилось количество совещаний, требовавших ее непременного участия в собственной компании, да заказчики иногда настаивали на ее присутствии у себя. Да еще ответственность за все про все, не дающая спокойно спать по ночам. А еще те самые кадры, которые
испортят все, периодически доводили Тасю до белого каления. Особенно на местах. Даже пришлось серьезные кадровые перестановки на мурманском объекте произвести. Но тут ей помогала Эмма. Тася поразилась, какой гигантский объем работ волокла эта уже далеко не молодая женщина.
        Все эти негативные моменты, с которыми Тася столкнулась в работе генеральным директором, так или иначе компенсировались некими бонусами в виде большей зарплаты и служебного автомобиля. В результате Тася приспособилась. Тем более что Левшуков мотался по всему миру, и Тася радовалась, что у нее есть чем заняться. Иначе сидела бы и скучала по нему нестерпимо. Нет, совсем не скучать у нее, естественно, не получалось, и, конечно, Тася скучала, но как-то спокойно, без тоски и надрыва. Они обменивались с Левшуковым эсэмэсками, а иногда он ей звонил.
        В конце января они даже встретились в Москве, и, к большому неудовольствию Дуськи, Тася осталась в Москве ночевать. Ну что за ребенок такой странный! Все дети радуются, когда родители в командировку уезжают, а эта наоборот. Волнуется за Тасю, ворчит, как маленькая старушка. Из Москвы Тася вернулась опять плавной лапушкой, и Дуська с порога определила, что у Таси в Москве было любовное свидание.
        - Никак про лешего уже забыла и к тигру усатому в Москву наладилась? - проворчала Дуська, разглядывая счастливую мать.
        - Дуся! Не мели чепухи. У меня свидание было с тем, с кем надо, и тебя это совершенно не касается. - Еще не хватало, чтобы дочь родная ее воспитанием занималась да нотации ей читала.
        - Еще как касается! Я согласна одна ночевать, только если ты к лешему в берлогу поедешь, а если ты с кем попало будешь шашни разводить, то я отказываюсь. Я тебе дочь или кто?
        - Вот именно, мне иногда кажется, что ты мне и мать, и отец, и бабушка с дедом. Так беспокоишься и воспитываешь!
        - Вот отдам тебя в хорошие руки, сразу беспокоиться перестану. За тобой глаз да глаз нужен, ты вся в мать, - проворчала Дуська.
        - Зато ты мне все больше и больше отца своего напоминаешь, такая же зануда!
        К началу февраля Тася уже практически полностью освоилась в новой должности и даже позволила себе, как и раньше, пить по утрам кофе с Адой Львовной. В курилку, правда, Тася ходить перестала. Ну не положено генеральному директору с утра пораньше торчать в курилке и слушать сплетни. Тем более что у нее для курения была теперь специальная комната. Это тоже было одним из бонусов, который полагался за тяжелый руководительский труд. Комната предназначалась для директорского отдыха. Мол, когда директор, наруководившись, упадет на своем посту обессиленный, он может пойти в свою комнату отдыха и всхрапнуть часок-другой на мягких диванах. Вход в эту комнату располагался прямо из директорского кабинета. В комнате находились диван с креслами и маленький журнальный столик, где Тася с Адой Львовной пили теперь по утрам кофе, курили сигареты, а иногда даже приглашали к себе в компанию Эмму Эдуардовну. Так сказать, чтобы держать руку на пульсе и знать, о чем говорят в курилке.
        В этот раз Эммы не было, она радостно, в отсутствие Розочки Кислицкой, штурмовала лондонские просторы. Тася с Адой Львовной уютно расположились за столиком, закурили, и в этот самый момент услышали странные звуки. Какой-то скрип, шаги, потом опять скрип, а потом и вовсе невообразимое! Голос главного бухгалтера Алевтины вдруг сказал:
        - Угу, я тебя выслушала, а теперь послушай меня - пошел в жопу, козел!
        После чего раздались всхлипы, сморкания и опять какие-то странные скрипы.
        Тася и Ада Львовна изумленно переглянулись. Звук явно шел со стороны журнального столика, на котором, кроме чашек с кофе и пепельницы, красовался еще и симпатичный маленький радиобудильничек.
        Тася кинулась в кабинет и вызвала по селектору начальника охраны. Тот осмотрел будильничек и хмыкнул.
        - Как думаете, где может сейчас находиться Алевтина? - поинтересовался он у Ады Львовны.
        - В бухгалтерии, конечно, где ж ей еще быть!
        - Ответ неверный. У данного прибора небольшой радиус действия, так что, скорее всего, Алевтина находится за стенкой, а именно в бывшем кабинете Анастасии Михайловны.
        Начальник охраны направился к выходу, и вскоре Тася с Адой Львовной услышали его голос из будильничка:
        - Алевтина, ты чего тут?
        - Да мои клячи акт по Колгуеву декабрьский потеряли, - со вздохом ответила Алевтина. - Обычное дело, юристы говорят, что передавали нам, а эти на юристов кивают, вот я к Анастасии Михайловне и пошла. У нее наверняка все есть, в чем, в чем, а уж в документах у нее всегда полный порядок. Она в курсе, что я иногда в ее папках ковыряюсь.
        - А ты чего, ревела, что ли?
        - Да так, немного. - Было слышно, как Алевтина высморкалась. - Да, ерунда, опять со своим разругалась. Позвонил и истерику устроил.
        - Разводиться тебе, Аля, надо. Сколько ж можно!
        - Угу.
        - Посторонись-ка, дай я тут кой-чего погляжу.
        Опять раздались какие-то скрипы, потом все стихло, и вскоре начальник охраны показался в дверях комнаты отдыха.
        - Вот, к вашему телефону крепилось. - Он разжал ладонь и показал Тасе маленькую штуковину. - Я с вашего позволения должен это оборудование у вас забрать. - Начальник охраны кивнул в сторону будильничка и посмотрел на Тасю тоскливым, тревожным взглядом.
        - Конечно, забирайте и на всякий случай обследуйте остальные помещения, хотя я сомневаюсь, что вы еще что-то найдете. - Тася усмехнулась и подумала, как же хорошо, что она тогда с перепугу догадалась Егорову звонить из машины.
        Сам Егоров позвонил уже ближе к вечеру.
        - Да, Анастасия Михайловна, - проурчал он в трубку. - Вот и не верь теперь в женскую интуицию. Я, когда вы мне из машины звонили, честно говоря, думал, что вы немножко того! Заигралась барышня в разведчиков. Однако!
        - Слава богу, что все закончилось.
        - Как вы там?
        - Тяжеловато. Но пока справляюсь.
        - Вот и хорошо, а то Викентий Павлович беспокоился, что вы замуж выйдете да в декрет уйдете!
        - Болтун какой! На самом деле у меня же даже образования профильного нет!
        - Ну и что! Зато смотрите, какой вы вокруг себя коллектив собрали. Между прочим, за вашу кандидатуру совет директоров проголосовал единогласно. Так что придется вам пока без замужества и декрета обойтись.
        - Типун вам на язык. Кстати, о замужестве, а почему вы от меня прячетесь?
        - Я прячусь?
        - Ну да, я сколько раз уже в головном офисе была, к вам заходила. Так ваша Леночка мне все время отвечает, что вы убыли в неизвестном направлении. Опять какую-нибудь провинциальную директрису охмуряли?
        - Крест на пузе. Отсутствовал исключительно по делу.
        - Тогда ладно. Если наши с вами отношения будут развиваться такими темпами, то мне действительно ни замужество, ни декрет не светят. До свидания. - Тася захихикала и, довольная собой, нажала отбой. Уж очень ей захотелось тигра за усы подергать. Не все ж ему девушкам голову морочить!
        В День святого Валентина Левшуков прислал ей огромную корзину с розами и маленькую плоскую коробочку с замечательно красивыми часами. Дуська сама открыла дверь курьеру и после этого, наконец, поверила в существование таинственного лешего, который сам никому не показывается. Она одобрила цветы и подарок. Сказала, что вот это настоящее ухаживание, не какие-нибудь там фигли-мигли, а для цветов теперь надо выделить специальную комнату, поддерживать там нужную температуру и поливать. Даже вызвалась взять на себя обязанности по поливу букетов. Однако выделять для цветов специальную комнату не пришлось. На следующий день с Тасей связался адвокат Левшукова и приехал к ней в офис. Выглядел адвокат очень солидно, как, наверное, и должен выглядеть человек, представляющий интересы богатых и уважаемых людей.
        - Анастасия Михайловна, - сказал он, одобрительно разглядывая Тасин кабинет. - Вы человек умный и надежный, поэтому, надеюсь, поймете то, что я вам сейчас скажу.
        При этих его словах в животе у Таси нестерпимо екнуло. Она до смерти перепугалась того, что случилось нечто непоправимое, и она никогда в жизни больше не увидит Левшукова. Видимо, этот испуг так сильно проявился у нее на лице, что адвокат вдруг занервничал.
        - Да нет, все в порядке, не надо так волноваться. - Он постарался даже обнадеживающе улыбнуться. И от этой его попытки Тасе стало еще хуже.
        - Вы не будете возражать, если я закурю? - спросила Тася. Она понимала, что если сейчас не засунет в рот спасительную сигарету, то с ней случится истерика.
        - Да, да! Конечно, вы же у себя в кабинете.
        - Не томите, - попросила Тася, закуривая. - Чай, кофе будете?
        - Нет, спасибо. Так вот, вы, наверное, в курсе, что мой клиент Левшуков Алексей Николаевич находится в бракоразводном процессе.
        - Впервые слышу. - Тася даже слегка обиделась на Левшукова. Ну почему он ей об этом ничего не сказал? Партизан.
        - Дело в том, что за двадцать пять лет брака…
        - Двадцать пять! - ахнула Тася. - Его жена прекрасно выглядит. Я думала, ей лет тридцать пять, не больше! Какая молодец.
        - Да? - удивился адвокат. - Мне представлялось, что у вас к Алексею Николаевичу некое чувство, а вы так его женой восхищаетесь. Надо же!
        - Чувство имеет место быть, и не некое, а совершенно определенное, но оно мне не мешает отдавать должное красоте его супруги. Так что там за двадцать пять лет брака?
        - Имущество накопилось. И жена его на это имущество претендует.
        - Естественно, а чего ж вы хотели? - Тася вспомнила Веру и Сельдерея.
        - Лично я, а также старший партнер Алексея Николаевича хотели бы, чтобы Марина Левшукова не ограбила моего клиента до последней нитки и не отняла у него бизнес.
        - Поддерживаю ваше справедливое желание. Я в свое время от мужа отделалась с большим трудом. Квартиру ему пришлось купить.
        - Я чувствую, что ваши жизненные коллизии в чем-то схожи. Только у Алексея Николаевича масштабы несколько другие. Речь идет о миллионах долларов, заработанных моим клиентом. Хотя, наверное, масштабы тут роли не играют. Всегда обидно, когда приходит кто-то и начинает отнимать у тебя то, что ты сам заработал нелегким трудом.
        Тася вспомнила сиротливые шланги от стиральной машины и растерянное лицо Дуськи.
        - Да уж! - согласилась она с адвокатом. - Но все-таки двадцать пять лет семейной жизни - это срок. Он же не может ее на старости лет, хоть и такую красивую, оставить без поддержки и пропитания?
        - Речь идет не о поддержке и пропитании. Алексей Николаевич человек исключительно порядочный и жене никогда ни в чем не отказывал. Сейчас речь идет просто о наглом грабеже. - Чувствовалось, что адвокат искренне переживает за Левшукова.
        - Чем я могу вам в этом нелегком деле помочь?
        - Не мне, а ему. Дело в том, что мадам Левшукова проявила невиданную изворотливость.
        Оказалось, что у нее имеется недвижимость за рубежом, купленная, естественно, на деньги мужа, но тайком от него, а также двойное гражданство. Сейчас она пытается организовать рассмотрение бракоразводного процесса не у нас в России, а за границей. Более того, обратилась в известную адвокатскую контору и пытается превратить развод в медиасобытие. Вы читаете глянцевые журналы?
        - Раньше проглядывала, а сейчас некогда.
        - Марина Левшукова лично знакома с главными редакторшами нескольких таких изданий. Алексей Николаевич и его старший партнер ни в коем случае не могут допустить наличие какого-либо повода для скандала. Тем более что Марина Васильевна наняла еще и детектива для слежки за мужем.
        - Господи! Что же он такое ей сделал? За что она его так ненавидит?
        - Это, Анастасия Михайловна, не наше с вами дело. Наше с вами дело максимально помочь Алексею Николаевичу.
        - Я готова. Я все поняла. До развода мы не должны встречаться, перезваниваться и переписываться.
        - Вы умничка.
        - Передайте ему, пожалуйста, что я очень его люблю, скучаю по нему и буду ждать столько, сколько понадобится.
        - Обязательно передам. И еще. Если вдруг вам придется увидеться по работе, насколько я понимаю, у вас есть общие дела, то ни за что не показывайте виду, что у вас есть какие-то отношения, кроме деловых.
        - Обижаете. Я буду как Штирлиц. Тем более что некий опыт разведработы у меня уже есть. - Тут Тася вспомнила историю с Кислицким.
        - Вот и славно. - На этом адвокат расшаркался и удалился.

«Господи, сделай так, чтобы они уже поскорее развелись! - подумала Тася. - Даже если эта зараза у него все отнимет, неужто я его не прокормлю? Я ж теперь генеральный директор как-никак!»
        С этого самого момента Тася выкинула из головы амурные страсти и полностью погрузилась в работу, уделяя повышенное внимание строительству мурманского комбината. В результате чего даже прослыла в холдинге Левшукова невозможной стервой. Однако делу это только пошло на пользу.
        В начале марта прилетела Вера, позвонила Тасе и коротко скомандовала:
        - Седьмого у меня на «дачке», и Штукину, так и быть, прихвати, небось Восьмого марта ее дежурить не заставят!
        Дежурить Штукину не заставили, чему она была безмерно рада, поэтому загрузилась в Тасин япончик вместе с Валериком, даже не опоздав ни на минуту.
        - А чего же это мы на пролетарском японце едем, а не на модном БМВ? Мы ж теперь генеральные директоры, нам даже с подругой по телефону разговаривать некогда, - заворчала она, устраиваясь на заднем сиденье. - Даже по мобильному уже только через секретаршу. Крутизна офигительная.
        - Во-первых, шоферу генерального директора тоже положен отдых, особенно Восьмого марта, а во-вторых, использовать казенный автомобиль в личных целях для поездок к подругам на дачу нормальному директору не положено и неприлично, а в-третьих, вы бы сейчас на заднем сиденье сидели втроем. БМВ хоть и побольше японца, но вдвоем, согласись, все-таки лучше! - наставительно пояснила Тася.
        - Таська! Да ты зануда, оказывается, - удивилась Штукина. - Всего-то только два месяца на директорстве, а уже нотации читает!
        - То ли еще будет! - согласилась Тася, а про себя подумала: «Особенно если Левшуков в ближайшее время не объявится!»
        Подъехав к Вериной «дачке», они с удивлением обнаружили там Петрушку Сельдереевича, который под руководством какой-то девчонки чистил подъезды снегоуборочной машинкой. Машинка сердито тарахтела и выкидывала снег, как комбайн собранные им зерновые. При ближайшем рассмотрении девчонка оказалась Верой. Тася ахнула, а у Штукиной изо рта даже сигарета вывалилась. Петрушка, увидев такую реакцию, выключил свою тарахтелку и гордо посмотрел на мать.
        - Тетя Верочка! - заверещала Дуська и кинулась обнимать Веру. - Вас теперь в кино на фильм для взрослых ни за что не пустят.
        - Ага! И водку в магазине не продадут, - добавила Штукина, вытаскивая из снега свою сигарету.
        - А мне нравится, - сообщил всем свое мнение Валерка.
        - Так кому ж не нравится? - удивилась Тася.
        - Я знаю кому! - догадалась Штукина. - Жеребову Дмитрию Ивановичу.
        - Точно! - захохотала Вера. - Петруш, давай заканчивай, мелюзга, марш в бассейн, а мы пойдем займемся женским делом - выпьем как следует.
        - Я с вами, - сообщила Дуська, недовольно глядя на Петрушку. - Я в бассейн не хочу.
        Тася очень удивилась, но промолчала. Виданное ли дело, чтобы Дуська не захотела
«бомбочкой» прыгать. Ведь и купальник с собой взяла.
        - Тогда Петьке помоги. У женщин свои секреты, - сказала Вера.
        - Чего мне помогать? Я закончил почти.
        - Секретничайте на здоровье. - Дуська выпятила нижнюю губу. - Пойду вещи отнесу да книжку почитаю.
        - Докси, подожди меня, мне тут только машину убрать, а потом я тебе вещи помогу отнести. - Петрушка начал деловито чего-то отсоединять у снегоуборочной машины. - Если хочешь, могу тебя после этого в бильярд научить.
        - Ну хорошо, - милостиво согласилась Дуська. - Мам, давай ключи от машины. Мы вещи заберем.
        - Я с вами. Тоже хочу в бильярд, - встрепенулся Валерик.
        Дуська тяжело вздохнула и закатила глаза. Петрушка засмеялся.
        - Все. - Вера подхватила Тасю и Штукину под руки. - Детки разберутся сами. Дуся, Петя, вы только Валерика из виду не упускайте. Он хоть и сын майора, но еще не совсем сознательный.
        В гостиной Вериной «дачки» со времени последней их встречи ничего не изменилось. Так же в высоких окнах стояли заснеженные ели, за которыми, казалось, притаился волшебный олень, топился камин и бурчал телевизор. На журнальном столике стояла бутылка с вином и хрустальные фужеры.
        - За встречу, девчонки! - Вера без пуховика в джинсах и свитере была еще больше похожа на девчонку. Она разлила вино по фужерам, они чокнулись и выпили.
        - Дай-ка погляжу. - Штукина подошла к Вере и попыталась ковырнуть ногтем лицо.
        - Штукина! Ты совсем офигела! - возмутилась Вера. - Не посмотрю, что ты на самбо каждую неделю ходишь. Огрею поленом - и капец майору!
        Штукина заржала.
        - Чего Жеребов? - поинтересовалась она, закуривая.
        - А! - Вера махнула рукой. - Полный сатисфэкшн. Без паровых котлет и моей заботы стал похож на кота драного.
        - А ты чего? - не удержалась Тася.
        - Я королева. Видели? Вот. Подаю на развод.
        - Как на развод? - хором воскликнули Тася и Штукина.
        - Элементарно. Я пока тут живу. Даже пришлось вспомнить, как на машине без личного шофера ездить!
        - Беда какая, страсть и лишения, - запричитала Штукина.
        - Беда не беда, а как за руль после стольких лет перерыва опять села, так употела вся и еще килограммов пять скинула, - с гордостью призналась Вера.
        - На что жить-то собираешься, королева? - В голосе Штукиной сквозил сарказм.
        - Ну, в милицию работать не пойду, так и быть. Не хочу своей подруге майору Штукиной конкуренцию составлять, а вот бизнесом непременно займусь.
        - Шарфы вязать будешь и носочки? Так у метро сейчас торговля запрещена, - съехидничала Штукина.
        - Не переживай за меня, Штукина, я клинику буду открывать. Как в Италии. «Институт красоты» будет называться.
        - На какие? - застонала Штукина. - Скажи, где деньги неохраняемые лежат, я, может, тоже клинику открою.
        - Неохраняемые деньги лежат у будущего бывшего моего супруга Жеребова Дмитрия Ивановича. Я уже все спланировала. Наш приятель продает загородный отельчик небольшой. Свалить хочет от родимых берез в сторону зеленых пальм, а рынок-то недвижимости стоит. Видать, все сейчас к пальмам повалили.
        - Точно, валят капиталисты. Скоро начальству нашему некого будет потрошить, - согласилась Штукина.
        - Ага, осталось только налог на имущество приподнять - так вообще рынок ухнет. И все, кто при гражданском строительстве кормились, пойдут по миру. Непонятно только, кому от этого лучше будет? - печально заметила Тася. - Ну, и чего отельчик этот? За бесплатно же все равно не отдадут.
        - Конечно, не отдадут, но хозяин уже цену несколько раз скинул. Состояние там неплохое, немного дооборудовать только. Технология вся у меня здесь. - Вера постучала пальцем по лбу. - Я ж не зря столько времени в клинике проторчала. Даже предварительная договоренность на поставку необходимого оборудования имеется. Короче, сумма для Жеребова Дмитрия Ивановича набегает, конечно, большая, но посильная. Особенно если этот дом продать.
        - Как продать? А где ж ты жить тогда будешь? - заволновалась Тася. Она ведь не любила перемены, да еще столь кардинальные.
        - Так там же, при новой своей клинике.
        - А если Жеребов не согласится? - поинтересовалась Штукина. - Ну, «дачку» продавать и вообще деньги в этот твой проект вкладывать?
        - Согласится. Он уже на все согласен. Как меня увидел, так и вошел в пике. До сих пор выйти не может.
        - Жалко мне его. - Тася вспомнила потемневшего лицом, поникшего Сельдерея.
        - А мне ни капельки! - решительно сказала Вера. - Я с таким трудом от него оторвалась, себя, наконец, уважать начала. Вот буду теперь другим женщинам помогать.
        - А может, тебе клинику «Вера» назвать, а то сейчас везде уже институты красоты, куда ни плюнь, - задумчиво произнесла Штукина.
        - Хорошая мысль, - согласилась Вера. - Но это мы еще ближе к делу обсудим.
        - Как там братец мой? - спросила Тася. - Не офигел еще совсем от твоей звездности недосягаемой?
        - Ты ничего не знаешь?
        - А что? - У Таси опять тревожно екнуло в груди.
        - Он от мамаши твоей съезжать собрался. В Милан. Там ему какую-то работу в университете на кафедре предложили. Сейчас квартиру подыскивает.
        - Вот здорово! - У Штукиной даже глаза загорелись. - Девчонки, это ж действительно здорово! Ясное дело, что для непутевой мамаши это слезы и переживания, но парень начнет взрослую самостоятельную жизнь.
        - Наверное, ты права, - согласилась Тася. - Ох, бедная моя мамаша!
        - Верка! Ты ж ничего не знаешь! Наша Таська по дороге из Финляндии попала в аварию и была спасена здоровенным таким мужиком. А меня он услал на своей второй машине. После чего Таська пропала, а потом появилась и до сих пор ходит как мешком пришибленная. - Штукина разлила по фужерам вино. - Это надо обмыть!
        - Ничего не поняла, но обмыть надо, - рассмеялась Вера. - Чего, Таська, ты влюбилась никак?
        - Ага. - Тася кивнула и вздохнула. - Только нам видеться пока нельзя.
        - Сериал, ядрена кочерыжка, мыльная опера, любовь и ярость! - захохотала Штукина.
        - Дура! Никакой не сериал, а развод с дележом имущества. Как выяснилось, старая жена не всегда оказывается настоящим товарищем. Она может быть и зловредной пиявкой.
        - Ну, развод - это ерунда. А я-то уж думала, что вы с ним оказались родственниками, как Зита и Гита, - захихикала Штукина.
        - Штукина, ты своей смертью ни за что не помрешь. Вер, давай ее отдубасим, в конце концов!
        - Давай. Я поленом, а ты кочергой. Иначе нам ее не одолеть.
        - Хрен вам! Даже не пытайтесь, майора милиции кочергой не достанешь. - Штукина вскочила с дивана, схватила диванную подушку и кинулась сверху на Тасю и Веру.
        Они дубасили друг друга подушками, даже чуть фужеры не перебили, и Тася чувствовала себя никаким не директором, а совсем молодой и глупой девчонкой, как в институтские годы. Она от всей души смеялась и радовалась за себя, за Штукину и, особенно, за Веру.
        Всех разогнал строгий Валерик, который пришел и потребовал прекратить безобразие, а также срочно приступить к приготовлению ужина, потому что дети в количестве трех штук очень проголодались.
        Вера тут же кинулась на кухню. Ужин, кстати, у нее получился ничуть не хуже, чем при наличии в доме Сельдерея. Правда, на этот раз она от помощи Таси и Штукиной отказываться не стала. Сказала, что волнуется за свой маникюр, поэтому чистить картошку и резать лук придется Штукиной.
        После двух праздничных дней, проведенных на «дачке» у Веры, в Тасиной жизни потянулись серые трудовые будни. Без приключений и ярких событий. Ну, если не считать событием покупку новой сумки или туфель. Она иногда позволяла себе отвлечься на шопинг, после чего ей становилось немного полегче. Но ненадолго. Левшуков не объявлялся, и на смену спокойной уверенности в том, что все будет хорошо, в Тасиной душе поселилась тоска. Она скучала по Левшукову, как никогда еще ни по кому не скучала. И все это время Тася чувствовала себя какой-то механической куклой, которая встает по утрам, чистит зубы, завтракает, надевает красивый костюм, едет на работу, совещается, решает текущие задачи, планирует, контролирует, изменяет, направляет - короче, суетится, непонятно только зачем. В командировки летает. Взлет, посадка. «Здравствуйте, Анастасия Михайловна! Как долетели? Все хорошо?»

«Хрена там, хорошо! Чего хорошего-то? Когда сердце ноет и кругом тупизм невозможный. Раздражает все. И люди, и дома, и деревья, а особенно машины раздражают - тащатся еле-еле, будто колеса у них квадратные, и голуби - суются везде и гадят, сволочи, и бабы веселые раздражают. Ходят, хихикают. Чего хихикают? Дуры!»
        Тасе стало скучно жить. Немного она повеселела и встрепенулась, только когда в конце апреля они с Дуськой переехали жить на дачу. Сбылась Дуськина мечта о том, чтобы ее отвозили в школу на красивой казенной машине. Правда, после школы Дуське приходилось тащиться домой на электричке. Зато Тася, которую последние недели серьезно мучила бессонница, наконец стала спать по ночам. Открывала окно и под весеннее шушуканье и шебуршение засыпала, как младенец. Заметьте, безо всякого коньяка! Правда, и просыпалась тоже часа в четыре утра, с первыми птичками. Птички выясняли отношения у Тасиного окошка, как супружеские пары, долго живущие вместе. Она щебетала, а он ворчал. Тася слушала и все понимала.
        Тася очень любила дедушкину, а теперь свою, дачу. Особенно большую веранду, которую открывали с первым весенним теплом. На ней за круглым столом под старым абажуром, сшитым еще Тасиной прабабушкой, они с Дуськой обычно обедали и ужинали, а в выходные еще и играли в карты, иногда приглашая к себе соседей. Двери и окна веранды выходили к лодочному причалу и маленькому пляжику, вход на веранду из дома находился в гостиной, где стоял тот самый рояль, купленный дедушкой для непутевой мамаши. В гостиной еще дедом был настелен дорогущий паркет, предмет Тасиной гордости и большой заботы. Она очень ругалась, когда кто-то прямо с пляжа через веранду тащился в гостиную.
        За дачей зимой после смерти бабушки и деда присматривали соседи, которые жили у себя в доме круглый год.
        В это лето Тася решила устроить серьезное переоборудование дачи. Слава богу, зарплата директорская позволяет. И подремонтировать, и перестроить, и посудомойку установить, в конце концов.
        На майские праздники прилетела непутевая мамаша. Тони вместе с нанятой медсестрой и своими сослуживцами отправился на какую-то выставку в Дюссельдорф, а непутевая мамаша под девизом «никому-то я теперь не нужная» на недельку прилетела к Тасе. Как написала Вера в своей записке Сельдерею, «погоды стояли великолепные», снег повсюду уже растаял, и на газонах прямо среди старой травы расцвели крокусы. Тася с Дуськой подсаживали их каждую осень, и со временем в конце апреля газоны на даче представляли собой уже целые поляны этих нежных цветов. Тася встретила непутевую мамашу в аэропорту и сразу привезла на дачу. Непутевая мамаша одобрила казенный автомобиль, Тасиного водителя, подаренные Левшуковым часы и перемены, которые Тася уже произвела, и те, которые еще только планировала на даче. В связи с праздниками у Таси очень кстати организовались аж целых четыре выходных дня, поэтому она отпустила водителя и решила эти четыре дня ничего не делать, а только загорать и шушукаться с непутевой мамашей.
        Дуська, как всегда радостно причитая, повисела на шее у непутевой бабушки, однако после ужина отправилась к своим подружкам по соседству. Тася мыла посуду, а непутевая мамаша играла на рояле.
        - Отцвели уж давно хризантемы в саду… - пела непутевая мамаша, а Тася на кухне тихонько хлюпала носом, вспоминая, как эту песню пел Левшуков.

«Ну где же он, леший этот? И вообще, сколько можно разводиться? Может, он уже давно развелся, а Тасю просто позабыл-позабросил?» - такие вот печальные мысли крутились у нее в голове.
        - А любовь все живет в моем сердце больном… Стася, там кто-то приехал! - прокричала непутевая мамаша, не переставая играть.
        - Может, не к нам? Я не жду никого! - крикнула Тася в ответ.
        - Под увядшим кустом хризантем… Стась, там их много. О! Уже в огороде лазают. Наверное, вход в дом найти не могут. Точно! Через веранду поперлись.
        Музыка стихла.
        - Вы кто? - услышала Тася вопрос непутевой мамаши.
        - Свои, - раздалось с веранды.
        Сердце у Таси замерло, это определенно был голос Левшукова.
        - У нас свои все дома, - проворчала непутевая мамаша.
        - А вот и неправда. По дороге я встретил девушку Евдокию, чудесным образом похожую на вас. Она играет в бадминтон.
        Тася выбежала на веранду. В дверях стоял Левшуков и держал в руке огромную пластиковую переноску для животных. За спиной Левшукова стоял один из охранников.
        - Бе-е-е, - раздалось из переноски.
        Тася бросилась Левшукову на шею.
        - Похоже, действительно свои, - заметила непутевая мамаша, усаживаясь за стол.
        В дверях показалась Дуська.
        - Посторонитесь-ка, - строго сказала она охраннику.
        Охранник пропустил Дуську на веранду, и та уселась рядом с непутевой мамашей.
        Тася отцепилась от Левшукова.
        - Познакомьтесь, это Алексей Николаевич. А это моя дочка Евдокия и моя мама Софья Михайловна.
        - Можно Софи, меня так дома зовут. Я в Италии живу, - пояснила на всякий случай непутевая мамаша.
        - Очень приятно, меня можно Лешей звать, а это Тихон Алексеевич Левшуков, можно просто Тихон. - Левшуков поставил на пол переноску и открыл ее. Из переноски вылез бебе ка и с криком «Бе-е-е» стал тереться о Тасины ноги.
        - Так вот она какая, бебека настоящая! - сказала Дуська и схватила Тихона на руки. - О, тяжелый какой!
        Тихон не стал вырываться, а сразу затарахтел.
        - Все, Тася, жить мне теперь негде. Даже берлогу у меня отобрали. Не прогоните нас?
        - Я к вам пришел навеки поселиться, - пропела непутевая мамаша несвойственным ей противным голосом. - Везет же тебе, Стаська, на бездомных мужиков.
        - Конечно, не выгоним, не слушай никого. Я теперь тебя от себя не отпущу. Считай, вцепилась. - Тася обняла Левшукова и прижалась к нему.
        - Только ты учти, Анастасия, на меня можешь не рассчитывать, я тебе больше денег на квартиры для твоих бывших мужей давать не буду! - Непутевая мамаша поджала губы и моментально вдруг стала похожа на свою собственную мать Евдокию Петровну.
        - А я-то уж обрадовался! Думал, в кои веки так повезло, урвал богатую невесту. И квартира у нее есть, и машина, и дача, да еще и мама за границей живет, - развеселился Левшуков. - А тут вон оно что! Куда ж мне теперь деваться, раз деньги на квартиру не светят?
        Тася захихикала и поцеловала Левшукова в щеку.
        - А вы у нас как, всем кагалом поселяться будете или только вы, а остальные табором станут, костры будут жечь? - поинтересовалась непутевая мамаша. - Стася, я из гостиной видела их там, аж две машины.
        - Я в курсе, мам. У них так принято.
        - Не волнуйтесь, если меня не выгоняете, остальных я отпущу, - успокоил непутевую мамашу Левшуков.
        - А куда ж они поедут? - испугалась Тася. - Да еще на ночь глядя.
        - Не переживай, - засмеялся Левшуков. - Они, в отличие от меня, не бездомные.
        - Алексей Николаевич! У нас регламент. Вас одного оставлять никак нельзя, - раздалось от дверей.
        - Значит, все-таки табором станут. Я как чувствовала. - Непутевая мамаша всплеснула руками.
        - Ничего, что-нибудь придумаем, а сейчас уезжайте. Не видишь, что ли, какая у меня тут охрана?
        - Моль не пролетит. - Непутевая мамаша помахала охраннику ручкой.
        - Не положено, - упрямо заявил охранник. - Будем тогда в машине сидеть.
        - В сарайке можно двоих разместить, - сообразила Тася.
        - Только там удобства-то, извините, во дворе, - довольно сообщила непутевая мамаша. - Скворечник там неподалеку специальный имеется.
        - Ничего, мы привычные, - успокоил ее охранник.
        - Вот как? - удивился Левшуков. - А я и не знал.
        - Это мы у вас, Алексей Николаевич, ко всем удобствам приобщились, а выросли при дачах в садоводствах. Со скворечниками, - пояснил охранник.
        - Тогда пусть двое остаются, а остальные - марш в город. Если понадобятся, вызовем, - распорядился Левшуков.
        - А как же Семеновна и дед ее таинственный? - опять заволновалась Тася.
        - Семеновну с дедом к себе возьмем обязательно, вот только дом новый отстроим.
        - И где же это вы дом строить собираетесь? - Непутевая мамаша опять поджала губы.
        - Так прямо здесь и построим. Тут у вас хорошо, и к городу близко.
        - Я сносить отцовский дом не дам! - Непутевая мамаша возмущенно стукнула кулаком по столу.
        - Боже упаси! - рассмеялся Левшуков. - У вас тут лес за забором, так его весь купили, коттеджный поселок строить собираются.
        - Наш лес? - расстроилась Тася.
        - Наш. Я договорился уже. Куплю у них этот лес целиком. Там дом и поставим. Будет берлога не на заливе, а у озера.
        - Правильно, - согласилась Дуська. - Кикиморы все больше не у моря, а в болотах вокруг озер живут. А у нас тут кикимор целых три. Одна, правда, итальянская. Даже у себя в Италии у озера устроилась, а здесь наездами бывает. Очень редко.
        Дуська ласково посмотрела на непутевую мамашу.
        - Я думаю, что кикиморы, - Левшуков погладил Тасю по голове, - это бывшие русалки. Море отступило, а они остались. Вот и приспособились к лесной и болотной жизни.
        - А чего ж вы стоите? Присаживайтесь уже, раз такое дело, будем чай пить. Стася, беги чайник ставь да на стол накрывай, - скомандовала непутевая мамаша. - Только у нас на всех еды все равно не хватит.
        - Один момент, - сказал охранник. - Я сейчас в машину сбегаю. У нас там еды полно, Семеновна наша в дорогу наготовила полный багажник. И продукты. Магазин можно открывать.
        Левшуков сел за стол вместе со всеми. Тася стала доставать из буфета чашки.
        - А чем же это вы, молодой человек, занимаетесь, ну, кроме того, что являетесь лицом без определенного места жительства? - Непутевая мамаша явно собиралась устроить Левшукову допрос.
        - Я минеральные удобрения произвожу, ну и приторговываю ими помаленьку.
        - О! Так это ж дело доходное, я слышала. Или как?
        - Хватает. Я тут, правда, в связи с разводом поиздержался слегка, но ничего, наверстаем.
        Левшуков действительно купил вполне приличный кусок леса прямо на берегу озера. И они с Тасей построили там замечательный дом. Дедушкин дом отремонтировали и решили отдать Дуське, когда вырастет, только рояль из него забрали и прабабушкин абажур. Когда приезжает непутевая мамаша, они с Левшуковым играют на рояле в четыре руки. И поют просто замечательно. Особенно это:
        Отцвели уж давно хризантемы в саду…
        А абажур пристроили над большим круглым столом на кухне. Там вечерами собирается много народу. И охранники, и водители, и Семеновна со своим дедом, и Тася с Дуськой, и сам Левшуков. Конечно, когда он не в отъезде. Однако после того, как они с Тасей поженились, он все больше норовит дома остаться. Миша Ковалевский даже начал было ругаться по этому поводу, правда, после того, как побывал у Левшуковых в гостях и познакомился с Тасей, ругаться перестал. Теперь любит к ним приезжать сюрпризом. Вместе с женой. Антонов, который ангел с галстуком набок, тоже частенько их навещает. Саня из Краснодара приезжает вместе с женой Соней. И конечно, Вера с сыном Петрушкой и Штукина с Валериком тоже частенько гостят у Левшуковых. Семеновна иногда даже ворчит:
        - Не дом, а проходной двор.
        С работы Тася все-таки уволилась. Убедила Викентия Павловича, что неприлично, когда один из наиважнейших заказчиков спит с генеральным директором компании-подрядчика. Даже сама на свое место генерального директора подобрала. Технический директор Орешкин, ну чем, спрашивается, не генеральный? И образование профильное, и мужчина, а не мамзель какая-нибудь, то есть замуж не выйдет и в декрет не уйдет, а самое главное, человек проверенный и хороший.
        Красавец мужчина, он же настоящий полковник, он же бывший мент, он же вице-президент по безопасности холдинга «Монтажспецстрой» Егоров о Тасином романе с Левшуковым узнал, конечно, первый. Ему по должности положено. И сразу нервничать перестал. А до того шибко нервничал, не упустил ли он журавля в небе, променяв его на синицу по имени Снежана. Чего, спрашивается, нервничать, когда журавлям этим всё больше миллионщиков разных подавай. А он, Егоров, никакой не миллионщик. Даже близко!
        Тасин брат Тони живет в Милане, преподает в университете и занимается наукой. Студенты, а особенно студентки, его просто обожают. Непутевая мамаша в связи с этим стала гостить у Левшуковых гораздо чаще.
        Вера развелась с Сельдереем и полностью погрузилась в бизнес. Организовала все-таки свою клинику и теперь практически оттуда не вылезает.
        Майор Штукина получила звание подполковник, которое обмывали, ясное дело, под абажуром у Левшуковых. Штукина напилась водки и ревела, что лучше ей быть замужем за полковником, чем подполковником служить.
        - Это все, Лена, от того, - ругала ее непутевая мамаша, - что ты за своим языком не следишь и плохо желания формулируешь. Дошутилась. Ну, скажи? Зачем тебе этот полковник нужен? Тебе человек хороший нужен!
        После этого водитель Левшукова стал иногда вместе с автомобилем ночевать в городе. Человек он, безусловно, хороший и в душе настоящий полковник. Опять же зарплата у него не чета милицейскому жалованью Штукиной. И кроме того, известны случаи, когда человек чьим-то шофером работал, а потом - глядь, а он уже глава корпорации!
        Дуська закончила школу и поступила в институт, однако, хоть и живут Левшуковы за городом, ездит она в этот институт на своих двоих и электричке. Никто ей ни
«фокус», ни тем более БМВ покупать не собирается. Левшуков было дернулся, но Тася показала ему большой кулак. Нечего ребенка портить. Пусть сама научится деньги зарабатывать. Иногда, правда, Дуську до дома довозит Петрушка Сельдереевич. Он в последнее время уж больно хорошо учиться стал. Не ботаник, конечно, но где-то рядом.
        Дмитрий Иванович Жеребов тоскует без Веры и зовет ее назад.
        А Марина Левшукова совершенно перестала красоваться на страницах глянцевых журналов и на биеннале теперь не ездит. Говорят, дела у нее пошли не очень хорошо. Затраты в виде налогов и коммунальных платежей неудержимо растут, а доходы от интерьерных салонов… Сами знаете, одни убытки это, а никакие не доходы. Особенно с Марининым выдающимся вкусом. А вот продать эти салоны стало ой как непросто. Рынок-то стоит. Да и в аренду не сдашь! Это ж не продуктовый магазин или кафе, даже не парикмахерская. А на переоборудование да на пожарников разных с санэпидемстанциями денег-то и нет. Опять же совершенно непонятные активы в виде берлоги, которые требуют больших затрат на содержание, а прибыли никакой не приносят. Она, конечно, попыталась эту берлогу сдать в аренду, но желающих не нашла. Уж слишком от города далеко. Продать берлогу ей тоже не удалось по той же причине. Конечно, она уже наверняка тысячу раз пожалела, что не согласилась при разводе на выкуп, как ей предлагал бывший муж. Та сумма по теперешним временам и вовсе была для Марины астрономической. Она было сунулась к Левшукову с предложением, но он
рыкнул на нее так, что ей захотелось спрятаться где-нибудь на Марсе.
        Так в общем-то там им самое место. Бывшим этим. И Марине, и Жеребову, и Зайцеву. Все прямиком туда! А мы тут будем при луне радоваться жизни.
        Кстати, бебека Тихон был замечен ночью на причале. На луну любовался.
        И вот еще что! Говорят, мужчин, про которых пишут в женских романах, в природе не существует. Ерунда это полная! Главное, как следует вокруг себя посмотреть. Ведь кто-то же стихи и песни о любви сочиняет, фильмы романтические снимает. И это совсем не женщины, я вам скажу.