Убежище Бренда Новак

        # Романтичная история первой любви Бонна и юной Хоуп закончилась прозаически. Не получив поддержки от любимого, беременная девушка сбежала из-под опеки своей семьи - сектантов, пропагандирующих полигамные браки… В Нью-Мексико она согласилась на процедуру тайного усыновления, которую ей предложила владелица родильного центра Лидия…
        Прошло десять лет. Жизнь Хоуп полностью налажена, и она почти не вспоминает о своем далеком прошлом. Лишь узнав, что ее юная сестра Фейт беременна от нелюбимого, Хоуп решает вернуться и помочь ей бежать, как когда-то бежала сама. В поисках убежища они оказываются у старых знакомых - Лидии и администратора центра Паркера Рейнольдса…. Кажется, Паркер не рад возвращению Хоуп… С чем же связана его враждебность?
        Бренда Новак
        Убежище
        Пролог

«Дом рождений»
        Инчантмент[Инчантмент - вымышленный город, название которого переводится как
«Очарованный». (Здесь и далее примеч. пер.).] , Нью-Мексико
        Июнь 1993 г.

        У Лидии Кейн был умный и проницательный взгляд. Хоуп Теннер смотрела в ее глаза, черпая в них силы, когда накатывал очередной приступ боли. Схватки шли почти непрерывно и с каждым разом становились сильнее, а ноги вздрагивали - то ли от боли, то ли от страха. Она сама толком не понимала. Ей было всего семнадцать.
        - Вот оно, - сказала Лидия от изножья кровати. - Ты почти у цели, милая. Просто расслабься и дыши.
        - Я хочу тужиться, - с трудом выговорила Хоуп. Она не перенашивала, но все равно очень беспокоилась за исход родов. Лидия смазала ей шейку матки гормональной мазью и сказала, что это должно запустить процесс родов. Но ребенок оказался упрямым. Схватки начались на исходе дня и только сейчас, в четыре часа утра, они, наконец, стали по-настоящему сильными.

«Еще одно наказание Божье», - решила Хоуп. Она сбежала от братьев[Церковь братьев - одно из множества баптистских течений.] , отказываясь делать то, что ее отец называл желанием Бога, и теперь расплачивалась за это.
        - Пока еще рано тужиться, - твердо сказала Лидия. - Матка полностью не раскрылась, и могут быть разрывы. А мы этого не хотим. Постарайся отдохнуть, пока я оценю результаты последних схваток.
        Лидия стала проверять, насколько продвинулся вперед ребенок, и Хоуп уставилась в потолок. Она очень устала оттого, что ее щупают внутри и снаружи, но никогда бы в этом не призналась. Лидия может счесть ее неблагодарной. Почти всю беременность она провела в полном одиночестве, бесцельно мотаясь из города в город. И не собиралась сейчас злить единственного человека, который взял ее к себе жить. Лидия была такой решительной, такой сильной. И как Хоуп ни любила ее и как ею ни восхищалась, все равно немного ее побаивалась. Лидии было около шестидесяти, и она владела родильным центром. Но при этом она не была этакой доброй бабушкой и ничем не напоминала терпеливую мать Хоуп. Высокая и угловатая, с пронизывающим взглядом серых глаз и седыми волосами. Она часто бывала резка. Казалось, знала все на свете и могла заставить людей - а может, даже события - подчиняться ее желаниям. Лидия раздавала приказы, как и отец Хоуп, и последнюю это безмерно удивляло. Она не подозревала, что женщины могут обладать такой властью.
        - Все в порядке? - спросила Хоуп, слабая, дрожащая и измотанная.
        - Просто прекрасно.
        Лидия стала водить по ее лицу ледяными кубиками. Кулон, который она всегда носила на шее, - мать, укачивающая младенца, - закачался и привлек внимание Хоуп. Она уже давно с жадностью смотрела на него. Она тосковала по любви, поддержке и защите, которые тот символизировал. Но Хоуп знала, что не сможет так прижать к себе своего ребенка. Этого, во всяком случае.
        Закончив протирать ее лоб, Лидия снова стала массировать ей ногу. Она утверждала, что, нажимая на определенные точки, можно ослабить боль - и назвала это рефлексологией. Но Хоуп не была уверена, что это помогает. С ее точки зрения, единственное, что давал этот массаж, - возможность немного отвлечься.
        - Теперь уже недолго осталось, - заверила ее Лидия, поглядывая на часы, словно куда-то опаздывала. Казалось, она тоже хочет, чтобы ребенок Хоуп родился поскорее. - Я бы перевела тебя в больницу, если бы было о чем волноваться, - продолжала она все тем же непререкаемым тоном. - Время тянется медленно, я знаю. Но сердцебиение ребенка сильное и ровное, он продвигается вперед. Первые роды часто бывают долгими.
        Лидия как-то упомянула, что работает домашней акушеркой[В США существует два института акушерок. Nurse obstetrician (или Nurse midwife) - акушерки с медицинским образованием и lisensed midwife - лицензированные акушерки домашних родов (так называемые духовные акушерки). Разница в первую очередь в подходах: акушерки-медики близки по духу российским акушеркам в роддомах, а акушерки домашних родов основываются на естественности процесса родов.] уже больше тридцати лет. Конечно, она знает, о чем говорит. Но Хоуп доверяла ей независимо от профессионального опыта. Именно мужчины всегда подводили ее…
        Подкатила очередная схватка. Подавив мучительный стон, Хоуп сжала руки в кулаки и стиснула зубы. Она не знала, сколько еще сможет выдержать. Казалось, кто-то раз за разом всаживает ей в живот нож.
        Вокруг было тихо, только где-то неподалеку играла негромкая музыка. Не было ни Паркера Рейнольдса, администратора родильного центра, ни остальных акушерок, ни клерков. Все они ушли задолго до того, как Лидия разбудила Хоуп. В «Доме рождений» они были одни. С ароматными свечами, неярким светом и умиротворяющей музыкой ее палата была призвана стать уютной, как родной дом. Но желто-бирюзовые обои, покрытый испанской плиткой пол и деревянные ставни на окнах совсем не походили на тот дом, что был у Хоуп. В детстве она спала в одной спальне с тремя, а то и четырьмя сестрами. А свечи зажигали, только когда электричество отключали за неуплату. И слушать ей разрешали только классическую музыку и церковные гимны.
        - Хорошая девочка, - сказала Лидия, когда Хоуп справилась со схваткой.
        В данный момент Хоуп мало волновало, что у нее могут быть разрывы. Ей и так казалось, что, продвигаясь к выходу, ребенок делает в ее внутренностях дыру. Она просто не хотела вызвать недовольство Лидии. Несколько недель назад ультразвук показал, что у нее родится девочка, и Лидия обещала, что подыщет ей хороший дом. Хоуп не хотелось давать ей хоть малейшую причину нарушить свое обещание. В основном потому, что Лидия нарисовала поистине идиллическую картинку будущего ее ребенка. У ее малышки будет своя кроватка и одеяльце ей под цвет, и подушечки-бамперы, и игрушки, висящие над ней. Любящие родители будут возить ее на уроки танцев, помогать с домашними заданиями и потом отдадут учиться в колледж. А когда придет время, они оплатят для нее прекрасную свадьбу. Ее дочь выйдет замуж за доброго и сильного мужчину, у нее будет нормальная семья, и в конце концов она даже станет бабушкой. Она будет носить магазинную одежду и слушать любую музыку, какую захочет.
        Ей будет приятно ощущать себя женщиной. И что самое хорошее, она никогда не узнает, какой судьбы избежала.
        Хоуп больше всего на свете хотелось такой жизни для своего ребенка. Когда ее дочь появится на свет и начнет свою жизнь, похожую на сказку, будет уже не важно, что случится с самой Хоуп.
        Она уже подарила дочке единственное, что могла.
        Шанс на лучшую жизнь. Она спасла ее от братьев.

        - Сделка отменяется, - категорично заявила Лидия, заходя к себе в кабинет с новорожденным ребенком на руках. Ребенком Хоуп.
        Страх забил глотку Паркеру Рейнольдсу. Он быстро глянул на своего тестя, конгрессмена Джона Барлоу, который ждал вместе с ним. Потом он перевел взгляд на ребенка, за которым они пришли.
        - Что-то не так? - спросил он. - Что-то с Хоуп?
        - И мать и ребенок в полном порядке, но… - она посмотрела на мужчин, - это - мальчик.
        Мальчик… Сердце Паркера глухо забилось. Мальчик мог все изменить.
        - Хоуп уже знает?
        - Я еще не сказала ей, но…
        - Отлично! - прервал Лидию конгрессмен. - Вы переживали, что будет выглядеть подозрительно, если Паркер и Ванесса получат новорожденного сразу после того, как Хоуп родит. Теперь им не придется переезжать, и вам не нужно будет искать нового администратора. Никто ни о чем не догадается.
        Разрывающийся от сомнений Паркер сунул руки в карманы и отвернулся к окну. После двух выкидышей его жена так и не смогла больше забеременеть. А сейчас состояние ее здоровья не позволяет даже пытаться. Она больна, несчастна и в такой депрессии, что не встает с постели даже в «хорошие» дни. Она говорила, что ребенок все изменил бы, что он дал бы ей желание жить.
        Паркер верил, что так и будет. Он верил, что, как муж, обязан сделать все, чтобы спасти ее. Но из-за болезни Ванессы с ними не соглашалось работать ни одно агентство по усыновлению. Так что это был его единственный шанс.
        - Пол ребенка играл большую роль в ее решении отдать его на усыновление, - объяснила Лидия.
        - Я бы не был в этом так уверен, - ответил Джон. - Прокормить мальчика ей будет не легче, чем прокормить девочку. Давайте называть вещи своими именами - она семнадцатилетняя девчонка, сбежавшая из дома. Что она может дать этому ребенку?
        Паркер почувствовал, что его решимость заколебалась еще сильнее. Все казалось таким простым, когда он пришел к тестю с этой идеей две недели тому назад. Ванессе нужен ребенок. Ребенку Хоуп нужна семья. Лидии нужны деньги, чтобы держать на плаву родильный центр. Но сейчас простым это уже не казалось. Это казалось практически нереальным.
        - Хоуп заслуживает права принимать решение, имея полную информацию, - сказал он.
        - Ни черта подобного, - возразил Джон. - Не заслуживает она такого. Из твоих слов я понял, что миссис Кейн поселила ее у себя и целых два месяца заботилась о ней.
        - У меня не было скрытых мотивов, когда я принимала ее к себе, - сказала Лидия.
        - Не собираюсь заводить спор о чистоте ваших помыслов, - сказал Джон. - Просто выполните условия сделки. Я уже заплатил вам требуемую сумму.
        Лидия прижала к себе ребенка.
        - Я верну вам деньги.
        - Когда?
        Паркер знал, что ей будет трудно ответить на этот вопрос. Последние полгода родильный центр находился на грани закрытия. Деньги были уже потрачены на оплату счетов, зарплату сотрудников и оборудование.
        - Как только смогу, - резко ответила Лидия.
        - Принимая во внимание, что вы вкладываете в центр каждый цент, который получаете, не думаю, что было бы очень умно давать вам кредит, - сказал Джон. - Кроме того, мне не нужно, чтобы вы возвращали мне деньги. Я хочу получить обещанного вами ребенка.
        Лидия подавленно оглядела кабинет.
        - Этот центр - вся моя жизнь, - сказала она. - Я люблю его и сражаюсь за него больше тридцати лет. Но на этот раз я зашла слишком далеко. То, что мы делаем, противоречит моим убеждениям.
        - Что мы делаем? - повторил Джон. - Вы уже сделали это, миссис Кейн. Вы сделали, когда взяли у меня деньги. - Он нетерпеливо махнул рукой. - Но сейчас вы пытаетесь сделать из мухи слона. Вы ничем не навредите матери этого ребенка. Так что пойдите и скажите ей, что отдаете ее ребенка на усыновление. В определенном смысле, конечно. Оно не будет оформлено законно, но какое это имеет значение? Вы…
        - Какое значение? Как вы можете! - прервала его Лидия. - Мы нарушаем закон, конгрессмен. Вы-то уж должны понимать это лучше других.
        Тесть Паркера умело натянул маску политика.
        - Закон тут ни при чем. Главное, что ребенку ничего не угрожает. Он попадет в хороший дом, и нам обоим это известно.
        Лидия долго смотрела на малыша, потом встретилась взглядом с Джоном.
        - Ваша дочь тяжело больна. И как ни больно мне это говорить, я все равно скажу. Хоть никто из вас не хочет этого признавать, но есть шанс… - она бросила на Паркера извиняющийся взгляд, - что она не выкарабкается. Именно поэтому ей сейчас не получить ребенка законным путем.
        - Вы думаете, я этого не знаю?! - загремел тесть Паркера, забыв про свое обычное
«давайте поговорим об этом спокойно». - Я знаю, что моя дочь нездорова. И именно поэтому я не пойду объяснять ей, что она не сможет получить этого ребенка!
        Паркер смотрел на их лица, отражающиеся в оконном стекле, и периодически переводил взгляд на лесной пейзаж. Он испытывал сильное желание встать и высказать свое мнение по некоторым пунктам. Хотя и не был уверен, что полностью на стороне Джона или самой Лидии. Он знал, как сильно жена хотела ребенка. И он хотел, чтобы она его получила. Но сейчас появился крошечный малыш, которого он должен привезти домой. И Паркера беспокоило совсем не то, что у него не было никаких прав забирать его - ни юридических, ни кровных, - его беспокоила необходимость лгать юной Хоуп. В этой девочке была какая-то хрупкость. И невинность. Ее симпатичное личико вспыхивало от радости всякий раз, когда кто-то по-доброму обращался к ней, даже по самому ничтожному поводу. И хотя отчасти он верил, что ребенок поможет жене выздороветь, чувствовал себя последним подонком, который использует отчаяние и доверие беззащитной девочки ради того, чтобы его тесть купил нечто, что он не имеет право покупать. Они с Лидией всю жизнь жили на соседних улицах, и она взяла его на работу в родильный центр сразу после окончания колледжа. Ему было
противно, что он использует ее отчаянные попытки спасти центр.
        - Какая разница, где будет расти ребенок, если о нем станут хорошо заботиться? - спросил Джон у Лидии. - Если вы отдадите ребенка на усыновление, нет гарантии, что он попадет в лучшие условия. Так вы по крайней мере знаете, что Паркер и Ванесса будут любить ребенка и заботиться о нем, как о своем собственном.
        - И все равно это остается продажей, - сказала Лидия и ссутулилась.
        - Верните мне потом эти деньги, если от этого вам станет легче, но Ванесса должна получить ребенка.
        Паркер обернулся к ним и все-таки заговорил. Он понимал боль Лидии и чувствовал за это ответственность. Но они зашли слишком далеко, чтобы повернуть назад.
        - Лидия, вы ведь знаете, что я дам этому ребенку все, что смогу. И он может все изменить для Ванессы.
        Несколько секунд она не отрываясь смотрела на него, потом медленно подошла.
        - Тогда тебе лучше отвезти его домой, - сказала она. - И ни слова больше об этом. Пока это зависит от меня.
        С этими словами она быстро вышла из комнаты, а Паркер впервые взял на руки своего сына.

        Глава 1


        Десять лет спустя

        Стиснув руль так, что побелели костяшки пальцев, Хоуп Теннер въехала туда, где хотела бы сейчас оказаться в последнюю очередь: в город Супериор[Супериор - город вымышленный. С таким названием в США есть несколько городов, но ни один из них не находится в штате Юта.] , штат Юта, население 1517 человек. Город тут же вызвал в ее памяти лавину воспоминаний - продуктовый магазин Брата Петерсена, который частенько угощал ее лакричными сладостями; начальная школа, куда ей разрешали ходить целых два года, - место, где она открыла для себя искусство и научилась творчеству; ратуша с башенкой и часами на четыре стороны, которые всегда наполняли гордостью ее детское сердечко.
        Но еще был молитвенный дом с твердыми скамейками, на которых она сидела по многу часов со своими братьями и сестрами (коих было двадцать девять) каждое воскресенье и слушала, как святые братья восхваляют достоинства многоженства, общинной жизни и
«принципа», как они его называли; пекарня тети Тельмы, где они заказывали торты на каждую свадьбу ее отца; старый амбар, где…
        Хоуп на мгновение зажмурилась. «Не вспоминай про это, - приказала она себе. - Не вспоминай, и все».
        С тех пор, как она сбежала из Супериора, прошло одиннадцать лет. Это были очень трудные одиннадцать лет, но она их пережила. Сейчас у нее было образование, стабильная работа медсестры и съемный домик в трех часах езды от городка под названием Сент-Джордж. И как бы Хоуп ни скучала по матери, она не собиралась сюда возвращаться. Но она вернулась - ради своих сестер.
        На старом «шеви-импала», купленном у одного из соседей, Хоуп доехала до перекрестка в центре города. Она свернула налево к парку, восточная часть которого служила кладбищем, и влетела на покрытую гравием парковку. Был только полдень, и большая часть прихожан Предвечной апостольской церкви все еще находились на церковной службе. Парк был практически пуст. Но совсем скоро его заполнят женщины и дети. Может, будет и несколько мужчин. Тех, кто не уединился в молитвенном доме, где решали, кто будет говорить проповедь на следующей неделе, чья дочь станет очередной женой старейшины, какая семья требует больше денег на продукты по нужде, а какая по жадности. Сегодня День матери, а в День матери практически все устраивали в парке пикники после богослужения. И если ей повезет, она сможет увидеть своих сестер, а если очень повезет - возможно, даже улучит момент и поговорит с кем-нибудь из них, пока отец и остальные братья еще в церкви.
        Руки у Хоуп стали липкими от пота, сердце бешено билось. Она вышла из машины и под защитой тополей пошла по парку. Она надеялась, что никто не заметит ее раньше, чем она будет готова показаться. В воздухе витали запахи скошенной травы и нагретой земли, бабочки - в основном черные - перелетали с нарцисса на нарцисс. Поблескивающие неподалеку надгробия, казалось, наблюдали за ней, как притихшие зрители в ожидании главной драмы.

«Поверни назад и поезжай домой! - кричал ее разум. - Что ты такое творишь? Ты одиннадцать лет приходила в себя после того, что здесь произошло. Бога ради, целых одиннадцать лет! Тебе что, этого мало?»
        Нет, ей было больше чем достаточно. Но Хоуп не могла позволить себе повернуться и уйти. Может быть, Черити, Фейт[Имена в большой степени соответствующие нашим Вера, Надежда, Любовь. Хоуп в переводе Надежда, Фейт - Вера, Черити - Милосердие.] , Сара или Лари захотят уехать с ней.
        И может, несмотря на свои скудные средства, она сумеет им помочь.
        К счастью, ей не пришлось долго ждать. Она увидела женщин и детей, идущих по направлению к парку. У них в руках были миски, корзины и пакеты с едой. Они вошли в парк в дальней его части, рядом с детской площадкой. Дети тут же разбежались, смеясь и перекликаясь, а женщины продолжали путь к столикам для пикника. Они были одеты в некрасивые, вручную сшитые платья, ниспадающие до лодыжек и закрывающие руки до запястий, - и чем-то напоминали женщин-первопоселенцев. Волосы высоко зачесаны и заплетены в длинные косы. Никакой косметики.
        Святые братья осуждали любой намек на тщеславие или недостаток скромности. Кроме того, они выступали против любого влияния современности, которое могло отвлечь от церкви женщин и детей. Например, образование или телевидение. Поэтому очень немногие женщины - если таковые вообще были - получали возможность окончить колледж. Основная масса не оканчивала даже среднюю школу. Чужим людям женщины представлялись сестрами или кузинами своих мужей, они вели уединенный образ жизни, выполняя строго определенные обязанности. Мужчины работали и отдавали все заработанное церкви, их слово было законом во всем, и они имели столько жен, сколько хотели. Женщины же были низведены до готовки и уборки, а также вынашивания и воспитания детей; им постоянно угрожало вечное проклятие, если они были «слишком эгоистичны» или «нечестны» в борьбе за внимание своих мужей.
        Хоуп же была бунтаркой. Она не могла заставить себя подчиниться диктату отца, не могла жить по «принципу». Даже ради Господа. Даже ради любимой матери. И уж конечно, не ради отца. В понимании ее родных Хоуп потеряла свою душу. Возможно, так и было. Хоуп не была уверена, что не окажется в итоге в аду, но она совершенно точно знала, что уже была в подобном ему месте.
        Оставаясь за деревьями, она осторожно подошла ближе и стала узнавать лица. Крепко сбитая женщина в синем в цветочек платье напоминала старшую из сестер Кеннон, а высокая старуха, скорее всего, была одной из жен Гарта Хантингтона. Райлин Пу Теннер, самая младшая из жен ее отца - во всяком случае, так было одиннадцать лет тому назад, - стояла посреди этой суматохи. Она не была красавицей, но очки в металлической оправе и стянутые в пучок жидковатые волосы ее просто уродовали. На ней было настолько свободное платье, что Хоуп подумала, что она или беременна, или недавно родила. Райлин давала указания гибкой девочке, которую Хоуп сначала даже не узнала.
        - Не ставь пока десерты, Мелани! - крикнула она. - Разве ты не видишь, что мы еще не застелили столы?
        Мелани? Хоуп схватилась за дерево, которое было для нее одновременно укрытием и опорой. Когда она убежала, Мелани была совсем малышкой, ей и года не исполнилось. А теперь только взгляните на нее! Сколько еще детей появилось у отца? И сколько еще жен?
        Когда она сбежала, у Джедидая Теннера было шесть жен. Сестра Джослин - от Хоуп всегда требовали, чтобы она называла жен своего отца сестрами, поскольку они были дочерьми Бога и сестрами в Его царстве, - была первой женой и родила ему четырех мальчиков и пять девочек. За сестрой Джослин шла сестра Силия, несмотря на то что Силия была на несколько лет старше Джослин. Хоуп как-то раз слышала, что у Силии были проблемы с зачатием. А может, после того как новизна брака потускнела, отец просто перестал приходить к ней в постель. Они никогда не казались ей подходящими друг другу, и в этом смысле многоженство было очень удобным для мужчины. Джедидай мог просто пойти в другую часть обветшалого дома к Силии или в трейлер через улицу. Остаться на ночь с кем-то из других жен. Во всяком случае, у Силии было только двое детей, две девочки. У сестры Флоренс, третьей жены отца, было шестеро мальчиков и две девочки. Мэрианн, мать Хоуп, родила пять девочек и, к невысказанному разочарованию отца, ни единого мальчика.
        У сестры Хелен было четыре мальчика и девочка, а Райлин, шестая и последняя жена - на момент отъезда Хоуп, - родила только Мелани. Несмотря на то, что Райлин была всего на два года ее старше, Хоуп она никогда не нравилась. Она была очень властной и шумной женщиной и практически с самого начала заняла в доме место Мэрианн. По крайней мере, когда рядом не было Джеда. Женщины редко имели в распоряжении целый дом, даже если это был трейлер, поэтому, когда Райлин переехала в дом Мэрианн, Хоуп получила хорошую возможность ее узнать.
        Сдержанная и утонченная, Хелен была другой. Она жила в том же квартале в старом кирпичном доме, построенном еще во время основания города в начале 1900-х. Хоуп любила ее. К сожалению, Хелен всегда была любимицей Джеда, чем завоевала стойкую неприязнь других его жен и детей. Хоуп с матерью никогда не могли вменять ей в вину предпочтение Джедидая. Хелен была слишком милой, слишком одинокой и почти незаметной для окружающих. Даже сейчас Хоуп видела, что она держится в стороне. И как часто бывало в детстве, ей подумалось о том, что скрывается за безмятежным выражением лица сестры Хелен.
        Однако, увидев мать, Хоуп забыла о сестре Хелен. Мэрианн опаздывала на празднование и с трудом пробиралась по неровной местности. На ней было платье, очень похожее на то, что Хоуп видела у нее одиннадцать лет тому назад, но Хоуп не была уверена, что это именно оно. Две девочки, лет двенадцати и четырнадцати, тащились за ней по пятам, неся в руках булочки и ветчину, и Хоуп осознала, что это ее младшие сестры.
        Они так выросли; она даже не была уверена, что узнала бы их, если бы они были без матери. И даже Мэрианн изменилась. Одежда болталась на ней, как на старой вешалке, а волосы совсем поседели. Она выглядела старше по крайней мере лет на двадцать, никак не на прошедшие десять.
        Горечь за отца и вина за то, что бросила мать, всколыхнулись в Хоуп. Она всегда была правой рукой матери и ее единственным близким человеком.

«Из всех мест в мире моя семья выбрала для жизни именно это», - подумала Хоуп, глядя, как ее сестры складывают на ближайший к ним столик булочки и ветчину. По некоторым подсчетам, в Юте, северной Аризоне, Айдахо, Монтане и отдельных районах Мексики и Канады проживало около 60 тысяч приверженцев многоженства. Так что Супериор был не единственным местом, где практиковались множественные браки. В основном эти люди жили маленькими общинами и объединялись по несколько семей, придерживавшихся одинаковых доктрин. Но доктрины могли различаться от общины к общине и иногда уходили достаточно далеко от первоначальных мормоновских верований, что породило огромное количество отколовшихся от истоков сект. Самые консервативные общины настаивали, что секс может служить только способом размножения. Другие же - как церковь ее семьи, к примеру, - считали, что мужчина имеет право заниматься сексом с женщиной в любое время и столько, сколько захочет, поскольку она ему «принадлежит».
        Тем не менее в Супериоре жило 1517 душ, и только половина из них была прихожанами Предвечной апостольской церкви. Шанс родиться здесь, в таком крошечном обществе, наверняка был один на миллиард.
        К сожалению, шансов выбраться отсюда было примерно столько же.
        Под гнетом цели своего приезда Хоуп вернулась к машине и вытащила цветы, которые срезала в своем саду для матери. Ей надо было как можно скорее показать свое присутствие. Откровенно поговорить с матерью и сестрами будет проще, когда поблизости нет отца. Учитывая ее внезапный побег и то, сколько лет прошло с тех пор, как она с ними виделась, не приходилось рассчитывать на взаимопонимание даже без вмешательства отца. Мать Хоуп считала, что ее вера в Бога требует полного подчинения мужу. Поэтому было очень сложно заставить ее услышать то, что шло не от отца или с кафедры проповедника.
        Хоуп глубоко вздохнула и решительно двинулась к поляне для пикника.
        Сестра Райлин своим орлиным глазом первой заметила ее и прикрыла рукой глаза от солнца, чтобы лучше видеть. На какой-то миг у нее просто отвисла челюсть, и Хоуп почувствовала, как к ней возвращаются давно забытые страх и смущение. Строгое воспитание, эмоциональный шантаж родителей и настоятелей церкви, которые управляли ее жизнью, всепоглощающее состязание за малейшее внимание отца и проповеди о судьбе грешника, сгорающего в аду, - чувства и воспоминания об этом нахлынули на нее, не давая дышать. Она почти чувствовала, как ее ноги лижут языки адского пламени…
        Но потом она увидела своих сестер, тех, кто были ближе ей по возрасту. Черити было двадцать два - на пять лет меньше, чем Хоуп, - она держала на руках одного ребенка, а у ее ног бродил другой, полутора-двух лет от роду. Фейт скоро должно было исполниться девятнадцать, и она была беременна.
        Райлин что-то произнесла и показала на Хоуп. Ее мать оторвалась от вытирания личика малыша на руках у Черити, и они повернулись к Хоуп. Она не могла точно сказать, удивление на их лицах или тревога.
        У Хоуп тут же перехватило горло. Как же она соскучилась по ним. Кажется, с тех пор, как она в последний раз видела своих родных, прошла уже целая вечность. Однако в своем сердце она пронесла их в мир, который имел очень смутное представление о многоженстве и жизни в общине, а в особенности о тех странных вещах, которыми там занимались люди.
        Из-за своего прошлого и принадлежности к общине Хоуп всегда приходилось держаться в стороне. Одной. Это болезненно переживаемое одиночество иногда подталкивало ее вернуться. Но она никогда этого не сделает. Если она не смогла жить по «принципу» в шестнадцать, сейчас она и подавно не сможет.
        - Хоуп, это ты? - спросила Мэрианн и запнулась, когда Хоуп подошла ближе.
        Она остановилась в нескольких футах и с робкой улыбкой протянула матери цветы.
        - Это я, - сказала она. - С Днем матери!
        Ее мать прижала к худой груди одну трясущуюся руку и вытянула другую - то ли чтобы взять букет, то ли чтобы коснуться щеки Хоуп. Но вмешалась Райлин.
        - Он уже идет сюда, - сказала она. - Все в порядке, Мэрианн. Тебе нет необходимости разбираться с плохими новостями. Джед уже здесь.
        Мать уронила руку, и Хоуп увидела, что в парк входит ее отец. В животе у нее угнездился страх. Угрюмое выражение лица было для него обычным - что-то иное могли принять за фривольность… Но его лицо просто потемнело, когда маленькая девочка подбежала к нему и затараторила:
        - Ее зовут Хоуп, папочка. Я слышала, как она сказала, что это ее имя. Правда, она симпатичная? И у нее симпатичное имя, правда, папочка?
        Отец прошел мимо девочки, даже не показав, что знает ее. Он был высоким и импозантным, как Авраам Линкольн, и по-прежнему носил длинную бороду. По обе стороны рта шли полосы проседи, что только подчеркивало хмурое выражение лица. Волосы его заметно поредели, но на лице возраст совсем не отразился. Время не смогло смягчить его каменные черты, как не смогло смягчить каменное сердце.
        - В чем дело? Что тут происходит? - закричал он и на длинных ногах быстро преодолел расстояние между ними.
        За ним торопливо шли два его брата - дяди Хоуп. Рулон представлял собой копию отца, только был немного выше ростом, по последним подсчетам Хоуп, у него было восемь жен. А Эрвин был в семье самым низкорослым - это за него Хоуп отказалась выйти замуж. Он был очень худым. Под мятой белой рубашкой его грудь казалась впалой, а живот был так туго перетянут ремнем, что бедренные кости резко выступали. Но в свои пятьдесят шесть он еще не растерял волосы, и черные пряди свисали ему почти до плеч. Он был старше отца на год, и Хоуп должна была стать его десятой женой.
        Хоуп инстинктивно сжала в руках букет. Ей хотелось убежать, вот только ноги отказывались ее нести. Не сейчас, когда Черити в свои двадцать три года стоит перед ней с таким измученным и замотанным видом. За кого, интересно, отец выдал ее замуж?
        - Хоуп вернулась, - умиротворяющим тоном сообщила ее мать, когда Джед к ним приблизился.
        Взгляд отца скользнул по тонкой фигурке Хоуп, фигурке, которую она унаследовала от него. Она знала, что он сейчас собирает воедино все произошедшие в ней перемены, особо отмечая ее шорты хаки и белую хлопковую блузку. Она была одета как язычница, как чужая, и ему это нравилось не больше, чем тот факт, что она ходит с открытыми ногами. Она думала, не надеть ли ей длинное платье, но это сочла уж слишком большой уступкой. Хоуп была одной из них и одновременно не была. Она была изгоем. И как бы она ни скучала по сестрам и матери, годы, которые она провела здесь, сейчас казались словно из другой жизни. Она познала свободу передвижения на собственной машине и свободу в принятии решений, силу образования и радость оттого, что она может быть самостоятельной. Она жила в мире, где женщины равноправны с мужчинами. Она могла говорить и быть услышанной и имела перспективы что-то изменить.
        Ей хотелось открыть своим сестрам именно это. Дать шанс узнать то, что узнала она сама, - что в мире есть люди, которые думают не так, как их отец. Шанс взять больше от этой жизни.
        - Отец, - пробормотала Хоуп, хотя давняя обида вернулась к ней и придала горечь этому слову. Если бы не его окончательное предательство, если бы не его потакание похотливому интересу Эрвина, возможно, она бы не сделала в амбаре того, что сделала. И ей бы не пришлось платить ту ужасную цену, которую она заплатила.
        - И как у тебя только хватило наглости появиться здесь в день, когда все почитают своих матерей, хотя ты делала ровно противоположное! - рявкнул отец.
        - Я никогда не выказывала непочтение матери. - Хоуп многозначительно глянула на Эрвина. - Я навлекла бы на себя позор, если бы сделала что-то подобное.
        - Ты попрала закон Божий! - крикнул Эрвин. Одного брошенного взгляда оказалось достаточно, чтобы он завелся.
        - Закон Божий? Или твой собственный? - парировала она.
        - Твои слова греховны, - сказал отец. - Я не позволю тебе говорить с Эрвином в таком тоне. Он всегда любил тебя и не сделал тебе ничего плохого. Это ты обманула его.
        На мгновение Хоуп вспомнила торопливые прикосновения своего дяди во время, когда была еще ребенком. Его длинные прохладные пальцы использовали любую возможность, чтобы коснуться ее, он всегда вызывался отвести ее на горшок или полечить содранную коленку. Он едва дождался, когда она вошла в детородный возраст, и сразу же попросил у брата ее руки.
        - Он не имел права настаивать, раз я ему отказала. Мне было всего шестнадцать, - сказала она.
        Отец отмахнулся от ее слов:
        - Твоей матери было пятнадцать, когда она вышла за меня.
        - Не имеет значения. Я была бы очень несчастлива.
        - Избави меня бог сделать то, что вызовет твое недовольство! Надо же, какая принцесса! - взревел Джед. - Разве я воспитывал тебя в мысли, что ты слишком хороша для достойного мужчины? Разве я потакал твоему тщеславию? Бог накажет тебя за твою гордость, Хоуп.
        - Ему и не придется ничего делать, - сказала она. - Ты уже сам сделал достаточно.
        - Хоуп, не говори так, - умоляюще сказала ее мать. Но в Хоуп кипятком взбурлила обида, и ей было уже не остановиться.
        - Сделанное тобой во имя религии хуже всего, о чем я могла только подумать, не то что сделать, - сказала она отцу. - Ты используешь Бога, чтобы манипулировать и подавлять. И чтобы казаться себе значительней, чем ты есть на самом деле.
        Джед замахнулся, словно хотел ее ударить. В прошлом он несколько раз поднимал на нее руку - например, в ту ночь, когда она сбежала из Супериора, - но Хоуп знала, что сейчас он не станет ее бить. Не на глазах у всех. Если он ударит ее, она может обратиться в полицию, а Предвечная апостольская церковь не любит этого. И хотя было практически нереально доказать, что многоженство незаконно, было несколько случаев, когда члены общины действительно попадали в тюрьму, хотя в основном за совершенные ими преступления, а не за многоженство per se[Само по себе, по сути (лат.).] .
        Однако, судя по ропоту в быстро собирающейся толпе, Хоуп осознала, что зашла слишком далеко. Она приехала с намерением быть дипломатичной, убеждая себя, что у родных все хорошо. Она только хотела посмотреть, не может ли она чем-то помочь своим сестрам. Но вместо этого она оскорбляет своего отца и церковь. Но она ничего не могла с собой поделать. Она смотрела на их жизнь другими глазами, а та слишком мало изменилась.
        - Я вынужден просить тебя уйти, - сказал ей отец. В общем-то это был общественный парк, но Хоуп не стала ему на это указывать. Отец всегда верил, что его власть распространяется за пределы привычной области, поскольку, пока дело касалось его семьи и церкви, так и было. Для него просто не существовало всего остального мира, так что, оставшись в парке, она только навредила бы остальным.
        Хоуп глянула на Фейт и Черити:
        - Кто-нибудь из вас хочет поехать со мной?
        Сестры уставились в пол. Мать открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но потом крепко сжала губы.
        - Хорошо, тогда я ухожу, - сказала Хоуп, когда никто не проронил ни слова.
        Но Фейт схватила ее за руку.
        - Сегодня День матери, - сказала она, не отпуская сестру и обращаясь к отцу. - Может, Хоуп побудет здесь час или два?
        - Мы так давно ее не видели, - добавила Мэрианн. - Она не имела в виду то, что сказала. Она на самом деле так не думает, я знаю.
        - Зачем ей вообще уезжать? Мне кажется, мы должны отпраздновать ее возвращение, - сказала Фейт. - Ты же помнишь историю о возвращении блудного сына. Сейчас время для радости. - Она заколебалась. - Даже если она не собирается здесь надолго задерживаться. Мы должны, по крайней мере…
        - Держись подальше от нее, маленькая мисс. Я не позволю ей отравить тебе душу, - сказал Эрвин, и собственнические нотки в его голосе сообщили Хоуп, что Фейт ему больше чем просто племянница. Сестра носит его ребенка?
        От этой мысли Хоуп сделалось дурно. Она приехала за Черити и Фейт слишком поздно. Она посмотрела на свою восемнадцатилетнюю красавицу сестру с глубокой печалью.
        И Фейт снова отвела взгляд.
        - Я имела в виду именно то, что сказала. Каждое слово, - сказала отцу Хоуп.
        - Тогда уходи и не трудись возвращаться, - отрезал он.
        Хоуп посмотрела на обступивших их женщин и детей - взрослых, подростков, малышей и всех остальных.
        - Я больше не вернусь. У тебя столько детей, что одной дочерью меньше, одной больше… Какая разница?
        Уронив цветы на землю, она повернулась и побрела к своей машине, не разбирая дороги. Она поняла, что не сможет спасти никого, и по ее щекам покатились слезы. Они слишком сильно вросли в свой образ жизни, и ими слишком легко манипулировали при помощи видений, которые, по его утверждениям, были у отца.
        Раньше она сама была такой же.
        Но когда Хоуп вошла на парковочную площадку, из кустов к ней выбежала та самая маленькая девочка, которая всего несколько минут назад назвала ее симпатичной. Девочка перехватила ее у самой машины, когда Хоуп уже собиралась открыть дверцу. Она явно бежала со всех ног и совсем запыхалась.
        - Фейт просила… передать тебе… что хочет встретиться с тобой на кладбище… вечером в одиннадцать часов.

        Глава 2


        Хоуп сидела в парке на качелях. Было уже темно, и единственный свет давала луна да фонарь на другой стороне улицы. Она ждала Фейт. Сестра попросила о встрече на кладбище, но она все равно бы не прошла мимо качелей, а у Хоуп не было никакого желания заходить на кладбищенскую территорию. И совсем не из-за боязни привидений. Она не любила Супериорское кладбище, потому что старые и покосившиеся надгробия напоминали о тех, кто так и не смог вырваться из рабства Предвечной апостольской церкви. Здесь похоронят ее мать и сестер, хотя они никогда по-настоящему не жили…
        - Хоуп, это ты? - послышался сзади из темноты голос Фейт, и Хоуп обернулась.
        - Я. Иди сюда и садись рядом.
        Сестра вошла в полосу лунного света, защищающим жестом придерживая раздувшийся живот, и Хоуп поразилась его размерам. Сколько же у нее месяцев? Восемь?
        Фейт внимательно огляделась, словно боясь, что кто-то их увидит.
        - Спасибо, что пришла.
        - Хочешь, поговорим где-нибудь в другом месте? - спросила Хоуп. - Мы можем сесть в машину и куда-нибудь поехать.
        - Нет. Если я сяду с тобой в машину… - Фейт не закончила предложение. Она села на качели рядом с Хоуп и стала медленно раскачиваться, отталкиваясь ногами.

«Что будет, если ты сядешь со мной в машину?» - чуть не спросила Хоуп, но ей не хотелось давить на сестру. Хоуп хотела дать ей возможность сказать то, ради чего она сюда пришла.
        По Мейн-стрит прогрохотал старый грузовик. Хоуп видела, как он остановился на красный свет на перекрестке у парка и потом тронулся с места, когда на светофоре зажегся зеленый. В Супериоре было не слишком плотное движение, особенно поздно вечером. Предвечная апостольская церковь не поощряла хождение по магазинам и посещение кафе с ресторанами в Священную субботу, поэтому то немногое, что вообще открывалось, работало только до пяти. Даже бензоколонка.
        - Значит, ты умеешь водить машину? - спросила Фейт, когда грохотание грузовика стихло и единственным нарушавшим тишину звуком стал скрип качелей.
        Хоуп кивнула:
        - Да, с девятнадцати лет.
        - И куда ты поехала сегодня? После того как ушла из парка.
        - В Прово. Я подумала, что будет интересно пройтись по незнакомому моллу.
        - Прово же очень далеко отсюда.
        - У меня было время. - Глубоко вздохнув, Хоуп посмотрела на сестру. - Это ведь Эрвин, не так ли? - спросила она. - Отец твоего ребенка - Эрвин.
        Лицо Фейт неприязненно исказилось.
        - Да. Как ты узнала?
        - Нетрудно было предположить.
        Наступило молчание.
        - Но если ты беременна от Эрвина, значит, вышла за него замуж?
        - А как ты думаешь? Он притворяется, что живет по Евангелию, хотя на самом деле он высокомерный, злобный и скупой.
        Даже когда она была ребенком, а Эрвин угощал ее сладостями, которые всегда таскал в карманах, шестое чувство подсказывало Хоуп, что у его нетерпеливой улыбки есть темная сторона. Хоуп делала все возможное, чтобы держаться от него на расстоянии, и в конце концов это привело ее к открытому неповиновению. У Фейт же был более спокойный и терпеливый характер. Ей было всего восемь лет, когда Хоуп видела ее в последний раз, но даже тогда сестра всегда стремилась к миру и спокойствию. Типичный средний ребенок, она напоминала котенка, который при малейшем намеке на похвалу или внимание сворачивается клубочком и начинает мурлыкать, - самая терпеливая и послушная из пяти дочерей Мэрианн.

«И вот что принесла ей эта покладистая натура», - горько подумала Хоуп, глядя на округлившийся живот сестры. Принесла ребенка Эрвина.
        - А что, Черити тоже отказалась выходить за Эрвина? - спросила она. - Почему выбор пал на тебя?
        Фейт нахмурилась и искоса глянула на Хоуп:
        - Ты сделала именно это одиннадцать лет назад и опозорила папу перед всей церковью. Думаю, он не хотел побуждать Черити сделать то же самое.
        - Думаешь, она бы отказалась?
        Фейт пожала плечами:
        - Черити больше похожа на тебя, чем я.
        - А ты считаешь, что женщина должна выходить замуж за человека, которого терпеть не может, чтобы потешить гордость отца?
        - Нет. - Фейт поерзала, и качели скрипнули. - Эрвин всегда восхищался тобой. Он просил папу отдать ему тебя, когда ты была еще маленькая, и папа ему пообещал, вот и все. Я просто пытаюсь объяснить, почему папа сделал то, что сделал.
        - Фейт, я понимаю, почему он так поступил. Но это не значит, что это правильно. Я любила другого.
        Фейт затормозила качели мыском теннисной туфли. Казалось, она только что заметила, что длинный подол ее хлопкового цветастого платья волочится по земле.
        - У Черити тоже были причины не выходить за Эрвина, - сказала она.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Я говорю о Боннере.
        При упоминании его имени по позвоночнику Хоуп прокатился озноб.
        - При чем тут он?
        - Через пару лет после твоего отъезда его родители пришли к отцу, чтобы сказать, что они молились о будущем для Боннера и Бог сказал им, что Черити должна стать его первой женой. И еще сказали, что Бог хочет наградить его за то, что он не сбежал с тобой.
        Наградить его? За то, что он цеплялся за безопасность, которую давали родители и их традиции, даже если сам в них не верил? За то, что разбил ей сердце?
        Хоуп заставила себя выровнять дыхание, набрать воздух и потом выдохнуть. Тогда боль стихнет…
        - Так Черити вышла за Боннера? - спросила она. Собственный голос показался ей тихим и дребезжащим. - И именно их детей я видела сегодня с Черити?
        - На самом деле у них трое детей, - сказала Фейт. - Старшую ты, наверное, не видела. Перл, Ладонна и Адам.
        Хоуп хотелось пригнуть голову к коленям, чтобы прекратить нахлынувшее на нее головокружение, но она сказала себе, что после одиннадцати лет отсутствия переживет эти новости. Ее чувства к Боннеру давно уже превратились в полное разочарование, так ведь? Она могла быпредположить, что произойдет нечто подобное.
        - У него есть еще жены?
        - Ему пришлось жениться на вдове Филдс.
        - Потому что…
        - Потому что никто больше не хотел этого делать, я думаю. Она подала прошение святым братьям, и они так решили. Это было что-то вроде соглашения.
        Хоуп не знала, что и сказать. Несмотря на то что Боннер был восемнадцатилетним мальчишкой, когда они клялись друг другу в вечной любви, она ожидала много большего. Казалось, он никогда не шептал ей во тьме тех слов и никогда не вынашивал планы, которые в итоге привели к страданиям.
        - Кроме того, примерно три года назад он женился еще на Джоанне Степли. И уже попросил руки Сары. На будущее, когда она достаточно повзрослеет, - добавила Фейт.
        Услышав имя еще одной своей сестры, Хоуп почувствовала, что у нее на голове зашевелились волосы.
        - Он хочет получить Сару?
        - А почему нет?
        - Ейвсего четырнадцать!
        - Ейтак хочется получить мужа моложе сорока, что она готова выйти за него немедленно.
        Хоуп с отвращением вздохнула:
        - Это безумие, Фейт. Она еще совсем ребенок. Когда ей исполнится восемнадцать, ему будет тридцать два. Не так уж далеко от сорока.
        - Может, где-то там это и кажется странным, но не здесь. Тебя долго не было.
        Слишком долго. Или недостаточно долго. Хоуп не могла решить, что правильней.
        - Почему ты вернулась? - спросила Фейт. - Надеялась, что… может быть… Боннер передумает?
        Хоуп коснулась своего собственного живота, снова ощущая фантомный толчок ребенка Боннера. Она много думала о Боннере все эти годы, мечтала, что он передумает и найдет ее, что они заберут ребенка и заживут одной семьей. Но она знала, что если у него не хватало мужества уехать с ней, когда на кону была их любовь и ребенок, то оно уже и не появится.
        Хоуп ничего не ответила, и Фейт ухватилась за качели.
        - Я уверена, что он принял бы тебя назад, - сказала она. - Я видела его лицо, когда Черити сказала ему, что ты была в парке.
        - Ты ошибаешься.
        - Нет, я видела сожаление и… боль.
        Какую бы боль Боннер ни испытывал, она не сравнится с той, что вынесла Хоуп. Она в этом не сомневалась.
        - Значит, ты считаешь, что я должна стать его… какой? четвертой женой? - спросила она и горько рассмеялась. - Джед был бы счастлив.
        - Это точно, - искренне сказала Фейт.
        Хоуп покачала головой:
        - Нет, это всегда напоминало бы о том, что я в итоге поступила по-своему. Он не может создать такой прецедент. У него еще остались две дочери, которых можно принудить к нежеланным бракам. Возможно, он даже планирует отдать их Эрвину.
        Фейт съежилась.
        - Я так не думаю. Ему не слишком нравится, как Эрвин обращается со мной. Где-то в глубине души папа знает, что ты была права насчет Эрвина. Он просто не готов это признать.
        Сколько дочерей он готов из-за этого отдать на растерзание?
        - Как тебе удалось выскользнуть из дома? - спросила Хоуп. - Не представляю, как Эрвин мог оставить тебя одну, зная, что я в городе.
        - Он сейчас с Рэйчел, семнадцатилетней дочкой Тэтчера. Они поженились только неделю назад, и пока она ему не надоела. Он любит молоденьких, Хоуп. Он почти не расставался со мной в первый год после свадьбы. Но потом я забеременела. Мой большой живот кажется ему… непривлекательным, так что он практически всегда спит в другом месте.
        - Тебя огорчает, что он уходит к другим?
        - Нет, я этому очень рада. Я едва выдерживаю его прикосновения, - сказала Фейт, содрогнувшись.
        При мысли, что ее восемнадцатилетняя сестра недостаточно молода для Эрвина, Хоуп ощутила во рту привкус желчи. А может, и от представившейся картины, как он прикасается к Фейт.
        - Мы должны вызвать полицию, - сказала она. - Если Рэйчел нет восемнадцати, это считается изнасилованием.
        Фейт резко опустила плечи:
        - Я не могу так поступить с папой. Это выставило бы церковь в негативном свете и повредило семьям, которые стараются жить по «принципу».
        Хоуп хотелось спросить, какая связь между принципом, по которому живут эти люди, и возрастом. Но она понимала, что Фейт испытывает гораздо больше симпатии к верованиям церкви, чем она сама, особенно после столь долгого отсутствия.
        - Насильников не должны принимать ни в каком обществе. Даже в таком тесно связанном, как это, - сказала она, придерживаясь логической цепочки, которую Фейт не сможет опровергнуть.
        - Не думаю, что его можно назвать насильником, - сказала та. - Рэйчел вышла за него замуж, не особенно сопротивляясь. И он слишком осторожен, чтобы прикоснуться к кому-то, кроме своих жен.
        - Ты в этом уверена? А его дети?
        - Не думаю, что он мог причинить кому-то из них боль, - сказала Фейт, но ее голосу недоставало уверенности, и Хоуп занервничала еще сильнее.
        - Ты рассказывала Джеду о своих подозрениях?
        - Каких еще подозрениях? Я же сказала, что не считаю его способным причинить боль кому-то из своих детей.
        - Ты боишься, что он может сделать это.
        Фейт медлила с ответом.
        - Фейт?
        - Ну, я уже пыталась поговорить с папой кое о чем сказанном Эрвином, но он не стал меня слушать. Эрвин - его брат, и к тому же набожный.
        - Набожный? - фыркнула Хоуп.
        - Он притворяется таким, особенно перед святыми братьями. К тому же ты ведь знаешь, что полиция ничего ему не сделает. Ты ведь слышала, как папа говорил уже миллион раз: «Здесь Америка. Преследовать людей за их веру идет вразрез с принципами, на которые опирается эта страна. Мы просто живем по Божьим законам. Мы что, должны забыть Его слова только потому, что кто-то решил, что так надо?»
        Хоуп и хотелось бы согласиться, что уважение к свободе веры может быть той причиной, по которой полиция, как правило, не лезла в дела общины. Но она знала, что здесь в немалой степени замешана политика. В 1957 году, в последний раз, когда власти попытались прижать многоженцев, телеканалы стали показывать отцов, которых отрывали от плачущих жен и детей, и общественное мнение быстро обернулось против полиции и ее попыток что-то сделать.
        - Полиция вмешается, если мы сможем доказать, что с детьми плохо обращаются, - сказала она.
        - В том и проблема. У меня нет доказательств. Только неприятное чувство, что с Эрвином что-то не так.
        Одиннадцать лет назад Хоуп уже испытывала подобное чувство. Но по одному только подозрению трудно признать кого-то виновным.
        - Знаешь, они любят тебя, - вдруг сказала Фейт, переводя разговор на другую тему.
        - Кто? - не поняла Хоуп.
        - Папа. Боннер. И может, даже Эрвин.
        - Очень в этом сомневаюсь.
        - Ну, папа уж точно любит.
        - В его сердца нет места ни для чего, кроме веры.
        - Я знаю, что он влюблен в церковь. Но ведь он позволил тебе вернуться. Тебе надо только показать ему, что ты раскаиваешься.
        Хоуп раскаивалась. Не проходило ни дня, чтобы она не пожалела… что доверилась восемнадцатилетнему мальчишке, который говорил, что любит ее больше жизни. Что не имела денег, чтобы вырастить его ребенка. Но она понимала, что милая и невинная Фейт говорит о другом раскаянии.
        - А как же то, что я опозорила отца, как ты сама сказала? Разве Джед сможет простить мне такое?
        Если Фейт и услышала в голосе Хоуп сарказм, то никак этого не показала. Она смотрела на старшую сестру с искренней заботой, как и всегда.
        - Ему придется простить. В Библии говорится «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших».
        Хоуп знала, что говорится в Библии. Строфа за строфой вбивались в нее с самого рождения. Ей очень неохотно позволяли читать что-то, кроме нее. Но за последние одиннадцать лет она ни разу не открыла Священную книгу. С тех пор, как уехала. Из-за того что священные писания использовали как инструмент, чтобы заставить ее жить так, как она не хотела… один только вид черной кожаной обложки вызывал у нее приступ клаустрофобии.
        - До седмижды семидесяти раз[Полная цитата «Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз» (Евангелие от Матфея, глава 18).] , - пробормотала она.
        - Верно, - подтвердила Фейт. - Если ты вернешься домой, святые братья будут настаивать, чтобы папа простил тебя, если он сам этого не сделает. И вы с Боннером наконец будете вместе.
        Они с Боннером…
        - Вместе с еще парочкой моих сестер и вдовой Филдс?
        - Это так ужасно?
        - Для тебя, возможно, и нет.
        - Тогда выйди за кого-нибудь, кто тоже не хочет жить по «принципу». Может, даже за кого-то вне общины. В Супериоре же есть люди, которые не придерживаются многоженства. И в других городках, здесь поблизости. Не надо отъединяться от нас целиком и полностью.
        - Я считала, что, если выходишь замуж за кого-то вне общины, то Небеса от тебя отвернутся, - сказала Хоуп просто из желания услышать, что ответит сестра.
        - Я не знаю, Хоуп, - сказала Фейт. - Не буду притворяться, что много знаю о Небесах. Если они и существуют, то мне сложно в них поверить. С тех пор как я вышла за Эрвина… ну, мама бы сказала, что это мою веру проверяют на прочность. - Она слабо улыбнулась. - Но я теперь уже не уверена, что учение церкви действительно истинно. Если это так, почему только мы в него верим? Мы же не единственные люди на земле, которые попадут на Небеса. В любом случае я знаю одно: семья - это единственное, что у нас есть в этой жизни. И мы скучали по тебе. У папы, может, и тридцать пять детей, но у мамы только пять, и ты одна из нас. После твоего отъезда она так больше и не стала прежней.
        Хоуп не сдержалась и взяла за руку младшую сестру. Они потеряли одиннадцать лет, и ничто им не восполнит этого времени. Ей было жаль, что она причинила боль своей матери.
        - Фейт, я ценю то, что ты говоришь. Правда, ценю, - сказала она. - Я бы не уехала, если бы за этим стояло просто мое желание. Но я не могу вернуться. Если я не буду жить по «принципу», Джед не позволит нам с тобой общаться. Он слишком боится, что я уведу от его веры тебя и других детей. Кроме того… - Хоуп заколебалась, не желая расстраивать сестру своим напором.
        - Кроме того?.. - спросила Фейт.
        - Я не хочу возвращаться сюда, - призналась Хоуп. - Я не могу жить там, где мной будут манипулировать с помощью чувства вины. Я не могу подчинять свою волю мужчине, поскольку больше не считаю, что женщины - низшие существа. И я не могу верить, что наше единственное предназначение состоит в том, чтобы рожать детей. У нас есть много других талантов и возможностей. И я не могу верить, что у Бога так мало сострадания к Его дочерям, что Он ждет от нас, что мы будем отдавать нашим мужьям больше, чем получаем.
        Ответом на ее слова было молчание. Хоуп смутилась страсти в собственном голосе и поняла, что ее слова, скорее всего, показались сестре слишком радикальными. Но она провела много лет мучительно размышляя о том, во что верит, а во что нет, и не могла спокойно говорить о сделанных ею выводах.
        - Не буду говорить, что ты не права, - сказала Фейт. - Я этого не знаю.
        - Тогда как же ты смогла сделать это? - спросила Хоуп. - Как ты смогла остаться здесь и пустить в свою постель Эрвина?
        - Я говорила себе, что моя неудовлетворенность идет от Сатаны, который старается увести меня от истины. Но, как ты уже, наверное, догадываешься, - она подвернула платье вокруг ног, - это не сработало. Иначе меня бы сейчас здесь не было. Я была бы защищена от твоего «опасного влияния», как сказал сегодня папа, после того как ты ушла из парка.
        - Очень мило с его стороны, - пробормотала Хоуп. - Предполагаю, что он несколько иначе относится к блудным родственникам, чем библейский отец?
        - Он сказал, что библейский блудный сын был скромным и раскаивался. - Фейт посмотрела в сторону кладбища. - Если тебе от этого станет легче, думаю, ему было трудно от тебя сегодня отвернуться.
        Хоуп не хотелось это обсуждать. У нее не осталось к отцу никаких чувств. А положительных и раньше было слишком мало, чтобы от них отталкиваться.
        - А что мама говорит насчет твоей проблемы с Эрвином?
        - Говорит, что рождение ребенка мне поможет. Но она признает, что одиночество, скорее всего, никуда не исчезнет.
        - Ты не считаешь, что это трагедия?
        - Что именно?
        - Знать, что тебе уготована жизнь в одиночестве до конца своих дней, а ты красивая, здоровая и тебе всего восемнадцать?
        Фейт прикусила губу, обдумывая слова Хоуп.
        - Думаю, что она считает, что это бремя, которое должны нести женщины, и нести вместе, - сказала она наконец.
        - Почему? - спросила Хоуп.
        - Ради большей награды, которую мы получим после смерти.
        - Но ты сказала, что не уверена в правильности учения церкви. А это означает, что твоя жертва может оказаться совершенно напрасной.
        Молчание.
        - Ты не обязана оставаться здесь, Фейт, - сказала Хоуп. - Есть еще весь остальной мир.
        - А как же мама? А сестры? У меня здесь племянники и племянницы и все друзья.
        Хоуп заметила, что она не упомянула ни мужа, ни отца.
        - Ты не можешь прожить всю жизнь ради других людей, - сказала Хоуп. - Позволь им принимать собственные решения и сама решай за себя.
        - Но я не такая сильная, как ты, Хоуп. Я не уверена, что смогу жить самостоятельно. Кроме того, иногда слова церкви проникают мне в душу. Иногда я думаю, что папа прав.
        - Я тоже так думаю, - сказала Хоуп. - Возможно, он не прав только в определенных вещах. Я верю, что важно жить правильно, быть честной, помогать другим, развивать свои способности. Но разве здесь подходящее место для всего этого? А твой малыш? Если родится девочка, ты хочешь, чтобы она была одной из множества жен? Чтобы ей пришлось терпеть эмоциональный голод, пока муж находится с бог знает какой по счету женой? Чтобы у нее не было никакой надежды на жизнь без всепоглощающего чувства вины?
        Фейт подняла голову, чтобы посмотреть на сестру, и луна окатила ее лицо серебристым светом.
        - Ты смогла дать своему ребенку что-то лучшее?
        - Надеюсь, что да. - Хоуп прижалась лбом к одной из холодных металлических цепей, на которых висели качели. - Не могу гарантировать, но я, по крайней мере, увеличила шансы.
        - И ты готова согласиться с тем, что больше никогда не увидишь своего ребенка?
        Вопрос Фейт был грубоватым и в некотором смысле даже безжалостным, но в ее голосе не было ни малейшего осуждения. Только искреннее желание понять, о чем жалеет Хоуп, как она жила и действительно ли мир за пределами общины - лучше.
        - Было время, когда я этого не принимала. Но мне пообещали, что ее отдадут в хорошую семью, и я пока еще верю тем, кто мне это сказал. - Хоуп представила себе молодого и привлекательного администратора «Дома рождений». Паркер Рейнольдс поддерживал ее в один из самых трудных моментов жизни. И Лидия Кейн, такая энергичная в своем возрасте, подавала ей высококлассный пример того, какой может быть женщина. Они вдвоем вдохновили Хоуп собрать свою жизнь по кусочкам, какие бы препятствия ни встречались ей по пути, и стать медсестрой-акушеркой. Но для этого ей пришлось уехать из Инчантмента. Она не могла жить там, где все будет напоминать ей о ребенке, которого она отдала, и дразнить возможностью когда-нибудь столкнуться с собственной дочерью.
        - О чем ты думаешь? - спросила Фейт.
        Хоуп отвлеклась от старых глинобитных домов, красных закатов, свежего, чистого воздуха и пахнущих соснами гор.
        - Я рада, что моему ребенку не придется проходить то, через что прошла я, - сказала она. - Удочерение дало ей полную семью, у которой есть средства заботиться о ней. Но для тебя все будет по-другому, Фейт. Тебе не придется бросать своего ребенка. У тебя будет где жить и что поесть. И шанс окончить школу. Вот поэтому я и вернулась - чтобы помочь тебе, если ты примешь мою помощь.
        Лицо сестры омрачилось сомнениями.
        - Неужели ты никогда не мечтала уехать? - нажала на нее Хоуп.
        - Я все время об этом мечтаю, - прошептала Фейт.
        От тоски в ее голосе у Хоуп бешено забился пульс.
        - Тогда скажи, чего ты больше всего хочешь от жизни.
        - Я хочу… - Сестра снова уперлась мыском туфли в землю. - Не важно, - сказала она наконец. - Это не имеет никакого значения.
        Хоуп взялась руками за цепи и, откинувшись назад, стала смотреть в небо.
        - Это имеет значение, Фейт. Мечты всегда имеют значение. Видишь эти звезды? Выбери одну и иди к ней, никуда не сворачивая.
        Фейт перевела взгляд в ночное небо:
        - Звезда, которую я хочу, слишком далеко.
        - Не слишком, если ты действительно веришь в нее.
        - Я хочу себе нравиться, - тихо сказала сестра. - А… а иногда я мечтаю, что найду себе мужа. Мужчину, который посвятит мне и нашим детям все свое сердце. - Она уничижительно рассмеялась. - Я знаю, что это звучит тщеславно и эгоистично. Отец сказал бы, что я заслуживаю потерять право спастись, если не могу быть счастлива с хорошим, богобоязненным мужчиной, сколько бы ему ни было лет. Но я не люблю Эрвина. А я хочу любить мужчину, ребенка которого ношу.
        Последние слова были сказаны таким почтительным тоном, что прозвучали почти как молитва.
        - Каждая женщина должна иметь право на это, - сказала Хоуп.
        - Нет, это бесовские мысли, и я, наверное, одержима, раз они приходят мне в голову.
        - Они не бесовские, - возразила Хоуп. - И ты не одержима. - Она встала и повернулась к Фейт. - Поехали со мной. Я отвезу тебя домой и завтра покажу тебе огромный неизведанный мир.
        Глаза Фейт широко раскрылись.
        - Хоуп, я не могу. Я очень хотела бы, но я…
        - Фейт, ты несчастна. Насколько тебя еще хватит? Не стоит дожидаться еще большего количества детей. От этого будет только хуже. Ты станешь чувствовать себя в ловушке еще сильнее.
        Фейт покрутила золотое кольцо на пальце левой руки.
        - Но я давала брачные клятвы.
        - А как быть с клятвой, которую ты про себя дала будущему ребенку?
        Фейт закрыла глаза.
        - Я слушаю тебя, Хоуп. И часть меня верит, что ты права. Я просто…
        - Просто - что?
        Фейт снова посмотрела на небо.
        - Я просто не знаю, смогу ли я. Это идет против всего…
        - Сделай это ради своего малыша.
        - А если я пожалею, что уехала?
        - Не пожалеешь, - сказала Хоуп.
        Похоже, что Фейт нужно было как раз такое уверенное заявление. Она выпрямилась, словно приняв решение.
        - Ладно. - Она встала и взяла Хоуп за руку. - Поехали. Только быстро, пока…
        - Пока - что, Фейт? - прервал ее мужской голос. - Пока об этом не узнал твой муж?

        Глава 3


        Хоуп потребовалось несколько секунд, чтобы разглядеть Эрвина в длинной тени деревьев. И ладони у нее вмиг стали влажными.
        - Фейт, все будет в порядке, - пробормотала она. Ее сердце стучало, как молот.
        Фейт же напоминала оленя, внезапно пойманного в полосу света фар.
        - Эрвин, я…
        - Что «ты»? - перебил ее Эрвин. - Ты решила сбежать от меня под покровом ночи? Поэтому ты здесь?
        - Прости, - сказала Фейт. - Я знаю, что убегать вот так - неправильно. Но с тех пор как мы поженились, я чувствую себя несчастной. И я думаю, ты знаешь об этом.
        - Так я тебя в постели не удовлетворяю? Хочешь получить между ног от какого-то язычника?
        Фейт дернулась, словно в нее попала пуля, и Хоуп встала между ними:
        - Это вульгарно, Эрвин. И низко. Даже для тебя.
        - Вульгарно. - Он хихикнул. - Она такая чопорная, что никто на нее не польстится. Ты только глянь на нее. Думаешь, кто-то, кроме меня, воспылает желанием к женщине, которая носит ребенка собственного дяди?
        - Как ты смеешь принижать ее достоинства из-за того, что ты…
        - Может, ты и мой дядя, но ты еще и мой муж, - одновременно с ней сказала Фейт. - Я не сделала ничего плохого.
        Хоуп попыталась заслонить Фейт от Эрвина, но тот обошел ее сбоку.
        - Людей за пределами общины не интересует, что ты считаешь хорошим, а что плохим. Они ведь не понимают жизни по «принципу». И будут считать тебя ненормальной, причем ненормальной без образования и средств к существованию. От тебя и твоего ребенка будут шарахаться. Ты этого хочешь? Стать посмешищем? Жить в полном одиночестве?
        - У нее есть я, - сказала Хоуп.
        - Не вмешивайся. Это не твоего ума дело, - оскалился Эрвин. - Твое место здесь, Фейт. Не позволяй Хоуп нарисовать тебе сказочную страну, которой не существует.
        - Не слушай его, - сказала Хоуп сестре. - Я не рисовала сказочной страны. И единственный ненормальный, которого я знаю, - это Эрвин. Давай выбираться отсюда.
        Она потащила сестру за руку, желая уехать как можно скорее, пока Эрвин не попытался остановить их силой. Но Фейт запротестовала:
        - А вдруг он прав, Хоуп? Вдруг я на самом деле не смогу приспособиться? Ты же не можешь заботиться о нас с малышом вечно.
        - Ты прекрасно приспособишься, - откликнулась Хоуп. - А когда малыш подрастет, ты получишь образование и научишься обеспечивать и себя, и его. Тут не о чем волноваться. Я буду заботиться о тебе столько, сколько будет нужно. Вот увидишь. Давай же, поехали.
        Но Фейт все еще колебалась.
        - У меня к тебе столько вопросов, а я уже чувствую себя совершенно растерянной…
        - А ты подумала о своей бедной матери? - спросил Эрвин. Его глаза блестели в темноте, как бутылочное стекло. - Хочешь разбить ей сердце? Ты же видела, что сделала с ней Хоуп, и теперь собираешься сделать то же самое?
        - Я не хочу никому причинять боль, - сказала Фейт. Хоуп бросила на Эрвина взгляд, полный отвращения.
        - Хватит притворяться. Ты не о нашей матери волнуешься. Ты волнуешься о себе.
        - Да неужели? - парировал тот. Его блестящие глаза пронизывали Хоуп до костей и вызывали еще больше омерзения, чем в детстве. - У меня есть еще одиннадцать жен. Мне не нужна восемнадцатилетка, которая понятия не имеет, как доставить удовольствие мужчине. Она такая холодная, что мне приходилось практически силой раздвигать ей ноги.
        Фейт судорожно вздохнула, а Хоуп подняла руку в защищающем жесте.
        - Тогда дай ей уйти, Эрвин, - сказала она. - Она тебя не любит. И никогда не любила.
        - И дать тебе то, что ты хочешь? После того, как ты так со мной обошлась? Да скорее ад замерзнет!
        Хоуп не верила своим ушам. Ее предположение верно, дело было не в Фейт; он не испытывал к ней желания, не нуждался в ней и явно не хотел иметь ее своей женой. Все дело было в прошлом.
        - Видишь, Фейт? Он просто хочет мне отомстить. Нам пора ехать.
        - Фейт, ты пойдешь со мной, - властно сказал Эрвин. - И немедленно, а то я позову других братьев и пожалуюсь на тебя.
        Хоуп хотелось стереть с лица Эрвина его самодовольство. Он, очевидно, считает, что выиграл схватку. Она боялась того же. Но что она может сделать? Фейт совершеннолетняя, и она беременна. Она должна сама принимать решение.
        - Мы идем домой, - с нажимом сказал Эрвин. Фейт посмотрела на парковку, где стояла машина Хоуп.
        - Я живу в одном доме с двумя другими женами, - наконец сказала она. - И ты им нравишься не больше, чем мне. У меня нет дома. - Выпрямив спину и высоко подняв голову, она повернулась и зашагала к «импале».
        Хоуп испытала прилив чистого адреналина и заторопилась за ней. Фейт все-таки сумела пройти до конца. Она оставила позади Эрвина, Супериор и Предвечную апостольскую церковь!
        - Вы станешь парией! - крикнул ей вслед Эрвин.
        - Не слушай его, - сказала Хоуп.
        - Я не позволю тебе вернуться, если ты уедешь! - заорал Эрвин. - Ты только что навсегда попрощалась со своими друзьями и родными, не говоря уже о своем спасении. Ты будешь гнить в аду вместе с Хоуп!
        Хоуп уже открыла рот, чтобы сообщить ему, что он тоже будет истекать потом, там, с ними, но Фейт повернулась и ответила сама.
        - Я лучше пойду в ад с Хоуп, чем проведу с тобой еще хотя бы одну ночь, - заявила она и села в машину.
        Ошеломленная Хоуп вскарабкалась на соседнее сиденье, завела двигатель и стала выруливать с парковки.

        Они молча ехали в южном направлении. Больше часа единственным слышимым звуком оставался скрип шин по асфальту. В конце концов Хоуп не выдержала и включила радио, надеясь, что музыка смягчит бушующие в ней эмоции и поможет ей восстановить душевное равновесие. Но, увидев, какой взгляд бросила сестра на радио, она быстро выключила его. Хоуп не хотелось, чтобы Фейт, едва выйдя за пределы защищенности общины, почувствовала себя шокированной. В Супериоре конечно же были и обычные радиостанции, но Предвечная апостольская церковь настаивала, что ее прихожане не должны слушать «бесовскую музыку», - и Хоуп предположила, что Фейт соблюдала это правило.
        - Можешь послушать, если тебе хочется, - вежливо сказала Фейт, когда музыка стихла.
        В голосе сестры ничто не выдавало ее эмоций, и Хоуп встревожилась. «Лучше бы она поплакала», - подумала она. Но после побега из Супериора Хоуп сама смогла заплакать только через год. И глаза Фейт были сухими. Возможно, это было семейной чертой.
        - Да нет, все нормально, - сказала Хоуп. - Я просто не подумала.
        На мгновение их осветили фары встречной машины. Мимо пронесся грузовик, и они снова оказались на дороге одни. С того момента, как они выехали с парковки, Хоуп нервно поглядывала в зеркало заднего вида. Просто на всякий случай. Она не желала, чтобы Эрвин или еще кто-то проследил за ней. Она потратила слишком много времени на обустраивание безопасного места, чтобы сейчас поставить его под удар.
        - С тобой все в порядке? - спросила она, с тревогой посмотрев на сестру.
        Фейт так и не поменяла положения с тех пор, как они тронулись с парковки, - колени вместе, спина прямая, руки чинно сложены на животе.
        - Думаю, да.
        В машине становилось чересчур жарко, и Хоуп сдвинула переключатель кондиционера. А потом заставила себя задать сестре вопрос, без ответа на который они не могли двигаться дальше:
        - Ты не передумала, Фейт? Не хочешь, чтобы я отвезла тебя обратно?
        Та не мигая смотрела в окно, и Хоуп предположила, что она смотрит на прерывистую желтую линию посреди дорожного полотна, которое проносилось под колесами машины. Каждый отрезок дорожной разметки уносил ее все дальше от родного дома. От всего, что она знала и во что верила, и даже от того, что она верила, что когда-нибудь сделает.
        Наконец Фейт шевельнулась и уселась поудобнее на сиденье.
        - Нет, - ответила она.
        Хоуп облегченно вздохнула. «Не волнуйся. С каждым днем, с каждой неделей будет становиться легче, - хотелось сказать ей. - Я тоже через это прошла». Но сейчас было неподходящее время обсуждать будущее. Лучше завтра с утра. Сестра наверняка очень устала. И если чувствует то же, что чувствовала Хоуп, когда сбежала, то она в таких растрепанных чувствах, что вообще мало что понимает.
        Через несколько миль Фейт стало клонить в сон. Когда ее дыхание стало ровным, Хоуп тоже немного расслабилась. Положение, в котором оказалась Фейт, сильно напоминало то, в котором она сама оказалась одиннадцать лет назад. Но Хоуп дала обещание себе, что история ее сестры кончится по-другому. Фейт не придется отдавать своего ребенка. Ей не придется испытать боль, которую Хоуп чувствовала всякий раз, когда думала о малыше, которому дала жизнь, но которого ни разу не держала на руках. Ей не придется думать, правильное ли решение она приняла, отказавшись от ребенка, которого любила всем сердцем.
        Фейт, правда, придется лгать об отце своего ребенка.
        На ум Хоуп тут же пришли слова, брошенные Эрвином в парке. Она поежилась.

«Думаешь, кто-то, кроме меня, воспылает желанием к женщине, которая носит ребенка собственного дяди?.. Тебя будут считать ненормальной… От тебя и твоего ребенка будут шарахаться…»
        Вот подонок. Это из-за него она перестала быть нормальной. Хоуп не сомневалась, что, пока Фейт пересиливала отвращение и подчинялась ему, считая, что не может противиться закону Божьему, Эрвин наслаждался этим извращением, с одобрения церкви занимаясь сексом с собственной племянницей.
        Справа показалось шоссе номер 14. Хоуп свернула на него, потом выехала на федеральную трассу номер 15 и по ней направилась к городку Сент-Джордж. Она снова ехала с превышением скорости, но была слишком поглощена своими мыслями, чтобы обратить на это внимание. Конечно, ни для ребенка, ни для самой Фейт в ее родственных узах с Эрвином не было ничего хорошего. Но у всех есть секреты. Хоуп удалось утаить свое прошлое почти ото всех. Если не считать тех, кто ее знал в
«Доме рождений», - Лидии Кейн, Паркера Рейнольдса и других служащих.
        Кого волнует еще один скелет, если в шкафу их уже штабеля?

        Часа через полтора бушующий в Хоуп адреналин стал уходить, и глаза у нее защипало от усталости. Когда она наконец свернула на свою тихую улочку с маленькими кирпичными домами, ей до смерти хотелось залезть в постель и хотя бы на несколько часов забыться глубоким сном. И уже потом попытаться помочь сестре посмотреть в лицо своему будущему. Хоуп обычно сторонилась других ради повышения своей работоспособности - и до определенной степени была хамелеоном. Она подстраивалась. Она плыла по течению. Она скрывала ту часть себя, которая испытывала боль. Но помощь Фейт означала, что ей придется вступать в эмоциональные связи, и это пугало ее больше, чем все остальное. Что, если Фейт не сможет преодолеть вбитые в нее учения святых братьев? Что, если она сдастся и вернется в общину? Что, если Фейт цепляется за прошлое так сильно, что и самой Хоуп придется посмотреть ему в лицо?
        Хоуп не хотелось снова вникать в это, не хотелось думать о Супериоре и своей жизни там. Это только оживляло ее давние страдания. Воспоминания о Боннере и так порой ее одолевали. В ее сознании он был неразрывно связан с ребенком…
        Она нажала на кнопку, открывающую гараж, и подождала, пока поднимутся двери. Значит, мужчина, которого она любила, женился на ее сестре? На самом деле это мало что меняло. Лишь создавало хаос в чувствах Хоуп, давно забытое ощущение. Но было и что-то еще… Что-то напоминающее… зависть?

«Это не зависть», - сказала она себе. Как можно завидовать Черити, если она выглядела такой бледной и усталой? Да, она родила Боннеру детей, но зато Хоуп сама управляла своей жизнью, а это дорогого стоит. Но предательство отца ее ранило. Она умоляла его разрешить ей выйти за этого мужчину, а он ей не позволил, зато разрешил выйти за него Черити. Это красноречивее всяких слов рассказывало правду о Джеде и его отношении к своему девятому ребенку. Если бы он тогда дал им с Боннером свое благословение, они бы уже давно были женаты. Она бы осталась в Супериоре и растила ребенка в собственной семье.
        Но тогда она бы осталась прихожанкой Предвечной апостольской церкви. «Что не было бы уж так прекрасно», - подумала она. Боннер утверждал, что не станет брать в свою постель другую женщину. Никогда. Но, как оказалось, он не был настолько силен, чтобы соответствовать своим же обещаниям, - он не уехал с ней из Супериора. А потом взял себе еще трех жен!
        Возможно, отец с Боннером даже оказали ей определенную услугу. Хоуп знала, что не смогла бы смотреть, как Боннер снова и снова женится, не смогла бы принимать других жен в доме и в постели своего мужа. По этой причине она вышла из лона церкви и уехала из Супериора. Она стала жить нормальной жизнью, которая была гораздо более многообещающей, чем та жизнь, которую она оставила. А теперь у нее еще была Фейт.
        Хоуп въехала в гараж и заглушила двигатель. Потом посмотрела на спящую сестру и стала вспоминать, как читала ей Библию и заплетала волосы. Как они лежали в одной постели в канун Рождества, потому что Фейт была слишком возбуждена наступающим праздником и не могла заснуть. Рождественских подарков они получали немного - по словам отца, они только отвлекали от истинной сути праздника. Но их все равно переполняло предвкушение, даже если единственными подарками были их маленькие подарки друг другу.
        В последнее проведенное дома Рождество Хоуп глажкой заработала немного денег и смогла подарить Фейт очень красивую Барби. Младшая сестренка увидела куклу на витрине и долго восхищалась. Отец тут же осудил подарок, назвав его слишком фривольным и дорогим. Но когда Фейт сорвала обертку, Хоуп поняла по ее радостному личику, что деньги не были потрачены впустую. Той же ночью она нашла у себя на подушке самое большое сокровище Фейт - ежедневник в пластиковой обложке, который закрывался на миниатюрный замочек. Использованные страницы были вырваны и заменены неровно вырезанными пустыми бумажками. Короткая записка, написанная детскими каракулями, извещала, что Фейт хочет, чтобы Хоуп взяла ежедневник себе.
        И вот они снова вместе. Одиннадцать лет спустя. У Хоуп застрял ком в горле. Может, другие и не обращали на Фейт внимания, но у Хоуп она всегда была в любимицах. Она была чувствительней остальных и всегда успокаивала Хоуп.
        - Фейт, мы дома, - сказала она и осторожно тронула сестру за плечо.
        Фейт моргнула и села.
        - Я должна была составить тебе компанию вместо того, чтобы спать. Мне жаль, Хоуп.
        - Не надо ни о чем жалеть. Для малыша как раз хорошо, что ты заснула.
        Взгляд Фейт обежал гараж, и она изумилась:
        - Это твой дом?
        - Нет, только гараж. И он мне не принадлежит. Я его арендую.
        Фейт выбралась из машины и без единого слова прошла за Хоуп к передней части дома. Она чуть не наступила на Оскара, большого серого кота. Тот взвизгнул и убежал прятаться.
        - Что это было? - спросила Фейт, когда тот пролез сквозь изгородь, которая отделяла дом его хозяина от дома Хоуп, и стал смотреть на них оттуда, с безопасного расстояния.
        - Это - Оскар, - сказала Хоуп.
        - Твой кот?
        - Кот моего соседа, но мне кажется, он пытается поселиться у меня. Он постоянно ко мне приходит.
        - Ты его кормишь?
        - Иногда. Мистер Парис не возражает. Мы вроде как делим его между собой. Оскар обычно никого к себе не подпускает, за исключением мистера Париса, так что это особого значения не имеет. Оскар обычно сам по себе бегает.

«Каков кот, такова и хозяйка», - добавила про себя Хоуп.
        Фейт нагнулась и вытянула руку, пытаясь подозвать к себе кота, но тот все еще был выведен из равновесия тем, что на него едва не наступили. Раздраженно помахивая хвостом, Оскар не двигался с места.
        Хоуп отперла замок и распахнула входную дверь.
        - Он не очень дружелюбен, но его независимость меня восхищает.
        - Я люблю кошек. - Фейт заглянула внутрь дома. - Ты живешь одна?
        - Сначала у меня были жильцы, но с тех пор, как я стала зарабатывать достаточно, чтобы самой платить арендную плату, я живу одна, - сказала Хоуп, придерживая дверь.
        Фейт никак не решалась переступить порог, поглядывая на Оскара так, словно ей хотелось вместе с ним укрыться за изгородью. По-видимому, во многом импульсивное решение поселиться у Хоуп сейчас превращалось для нее в окончательное.
        - Значит, ты так и не вышла замуж и не… ничего такого?
        - Нет. Никаких мужей, никаких любовников, никаких бойфрендов.
        Фейт наконец шагнула в гостиную.
        - И ты ни с кем не встречаешься?
        Хоуп подумала о Джефе, сыне соседа с ее улицы, о докторах, санитарах и других работниках больницы, которые предлагали ей пойти на свидание. Она знала, что о ней говорят и что ее холодность принимают как вызов. Но пока никто так и не пробудил в ней интерес. Ей хотелось обрести мужа и семью, но в тот момент, когда все подходило к обязательствам, она начинала ужасно паниковать и прерывала отношения.
        - На самом деле нет, - сказала она.
        - Но ты же такая симпатичная.
        Хоуп захихикала.
        - Полагаю, я немного пресытилась, - сказала она, подталкивая сестру проходить дальше в дом.
        В доме пахло свежими цветами, которые Хоуп обычно срезала в саду позади дома и ставила на кухонный стол в маленькое оловянное ведерко. Ей нравился контраст хрупкого и упругого, старого и нового, грубого и утонченного.
        Хоуп включила верхний свет.
        - Какой прекрасный дом, - выдохнула Фейт, в ее голосе слышалось что-то близкое к почтению.
        Хоуп попыталась увидеть окружающую обстановку глазами сестры. Дом был старым. В нем до сих пор были дощатые полы и оштукатуренные стены. Однако он прошел реконструкцию, в результате которой застекленное крыльцо стало гостиной. Несмотря на небольшой размер дома - около тысячи квадратных футов[Примерно 300 кв.м.] , комнаты были довольно просторными. Кухня выходила в общую комнату и была видна от входной двери. Слева, за двойными дверями, находился кабинет. Справа был холл, ведущий к двум спальням.
        - Ты сама все здесь подбирала? - спросила Фейт. Хоуп кивнула:
        - По выходным я просматриваю объявления и частенько покупаю какую-нибудь мебель практически за бесценок. А если мне хочется, чтобы древесина блестела, я полирую ее в гараже. А иногда раскрашиваю или наношу рисунок по трафарету, вот как на той старой церковной скамье на кухне.
        - Это так красиво, - сказала Фейт.
        Хоуп кинула ключи на тумбочку.
        - Дом принадлежит старому вдовцу, который живет дальше по улице, но я хорошо обращаюсь с ним, и хозяин предоставляет мне определенную свободу действий.
        Фейт продолжала ходить по главным помещениям, пока не остановилась перед вышивками, развешанными по стенам в кухне. Больших и замысловатых, их было четыре, по одной на каждое время года.
        - Они замечательные, - сказала Фейт.
        - Спасибо.
        Хоуп любила вышивать крестиком и собирать всякие мелочи. Столовая посуда, серебро и льняное белье были разрозненным антиквариатом или единственными в своем роде вещами. Такими, например, как настенные тарелки с синей росписью и английские сливочники семнадцатого века, которые украшали белые полки по обе стороны камина в кухне-гостиной.
        - Ты, должно быть, много зарабатываешь, - предположила Фейт. - У тебя самый очаровательный дом из тех, что я видела.
        - Нет, не очень много, - со смешком сказала Хоуп. - Но ведь мы с тобой росли в одном доме, помнишь? Я отлично умею экономить.
        Фейт подняла бровь:
        - У тебя это получается гораздо лучше, чем у меня.
        - Не будь к себе слишком строгой. Это просто мой вариант «Детей из товарного вагона»[«Дети из товарного вагона» - известная в США детская книжка автора Гертруды Уорнер о четырех сиротах, которые сбегают из приюта, боясь, что их отдадут злому опекуну, и устраивают себе дом в лесу, в брошенном товарном вагоне.] . Помнишь ту книжку? Я читала ее тебе, когда ты была маленькая.
        - Помню, - кивнула Фейт. - Она была моей любимой.
        - Может, это звучит глупо… но, когда после отъезда из Супериора у меня настали трудные времена, я представляла себя, одной из этих детей, когда искала нужную вещь или делала ее из того, что кто-то выбросил. - Хоуп перешла на кухню и проверила автоответчик. Никаких звонков. Как обычно.
        - Я все еще не могу поверить, что ты все это сделала сама.
        - Да ерунда. - Хоуп решила сменить тему. От восхищенных слов сестры она начинала чувствовать себя виноватой в том, что у нее есть так много, а у родных так мало. - Ты говорила, что жила с двумя другими женами Эрвина. С кем именно?
        Фейт остановилась перед кухонной этажеркой из темного чугуна, где Хоуп хранила макароны и крупы в специальных банках различной формы.
        - Помнишь Айлу Джейн?
        - Эту старую каргу?
        На губах Фейт мелькнула улыбка.
        - Она из нас единственная, кто смеет ставить Эрвина на место. Ему нравится, как она готовит, а другого ему от нее и не надо. И ее это очень устраивает. Время, проведенное рядом с ней, - единственное светлое пятно моего брака с Эрвином. Она взяла меня под крылышко, как родную дочь. Все равно ее старшая примерно моего возраста. А вот вторая жена Эрвина, Чарлин, мне не нравится. Она тоже живет с нами. С ней трудно ладить, да и с ее детьми тоже. За исключением разве что маленькой Сары. Ей всего семь, но Чарлин совсем не уделяет ей внимания, поэтому Сара проводила большую часть дня со мной.
        - Чарлин хорошенькая?
        - Я думаю, что да. Она родила Эрвину десятерых детей, а значит, угодила ему.
        Хоуп была не согласна с такой шкалой женского успеха у мужчин, но понимала, что Фейт нужно время, чтобы понять и приспособиться.
        - Он проводил с Айлой Джейн и Чарлин много времени?
        - Мало, и со своими детьми тоже. Когда он переселил меня в тот старый дом на Фронт-стрит…
        - Только не говори, что в тот желтый и огромный, - перебила ее Хоуп. - Мы считали, что в нем водятся привидения, помнишь? Мы подзадоривали друг друга нажать на звонок и потом сломя голову убегали прочь.
        - В то время в доме жили Андерсоны, и мать сестры Андерсон, леди Берд, часами сидела на чердаке в кресле-качалке.
        - Мне казалось, она умерла.
        - О да, а ее сын был отлучен от церкви за кражу с продуктового склада. Таким образом Эрвин и получил этот дом.
        - И вы там жили?
        - Последние несколько месяцев. Когда он поселил меня с Айлой Джейн, я поняла, что он списал меня со счетов.
        Хоуп стала рыться в застекленном буфете в поисках двух кружек.
        - И ты считаешь, что это из-за ребенка? Ты говорила о том, что твоя беременность сделала тебя для него «непривлекательной».
        - Он утверждает, что хочет дать мне немного покоя, поскольку беременность может доставлять неудобства. Это не в стиле Эрвина. Я знаю, что он просто мной не интересуется.
        - Ты это серьезно?
        - Наверное, сейчас он просто отвлекся на свадьбу с Рэйчел. - Фейт опустилась на табурет у кухонного стола.
        Миллион резких слов об Эрвине уже готов был сорваться с губ Хоуп, но она не озвучила ни одного. Поставив чашки на стол, сказала:
        - Я подумала, что нам с тобой не помешает выпить по чашечке горячего какао, перед тем как идти спать.
        Фейт покачала головой:
        - Я не хочу, спасибо. Я слишком устала. И единственное, чего я хочу, - это лечь в постель.
        Хоуп убрала чашки, втайне благодарная сестре за отказ. Она сама едва не падала от усталости.
        - Твоя комната в конце холла, - сказала она и пошла по дому, включая везде свет. Ее сандалии громко щелкали по полу. Остановившись в первой комнате справа, что была расцвечена розовым и желтым оттенками и украшена баттенбургским ленточным кружевом, она поманила Фейт внутрь.
        - Красиво, - сказала Фейт, остановившись у изножья кровати и оглядывая комнату.
        - Располагайся, а я пока найду тебе ночную рубашку и зубную щетку, - сказала Хоуп от двери. - Завтра мы пройдемся по магазинам и купим тебе одежду и туалетные принадлежности.
        - Разве тебе не надо идти на работу?
        - Не раньше вечера. Я ведь медсестра, и мои часы работы варьируются. Завтра у меня ночная смена.
        Сестра затеребила юбку, и Хоуп вспомнила, что мать часто так делала, когда нервничала.
        - Фейт, я знаю, что тебе сейчас все кажется странным, - сказала Хоуп. - Но тебе здесь будет хорошо, я обещаю. Завтра мы купим тебе все, что нужно.
        - А это не будет слишком дорого?
        - Слишком не будет. У меня есть деньги.
        Фейт, кажется, все еще чувствовала себя неловко, и Хоуп попыталась уверенной улыбкой развеять ее чувство незащищенности:
        - Тебе не о чем волноваться.
        - Хорошо. - Она стала разбирать постель.
        Хоуп пошла к себе в спальню за обещанными вещами, но сестра крикнула ей в спину:
        - Хоуп?
        - Да?
        - А что, если я тебе надоем? Или у нас кончатся деньги, или… еще что-нибудь?
        У Хоуп сжалось сердце. Как же ярко она помнит, каково это, когда кажется, что земля в любой момент может уйти из-под ног. Она до сих пор старалась защититься от этого. Вот почему она так много сделала, чтобы этот дом стал ее домом. Только здесь она могла чувствовать себя в полной безопасности.
        - Ты можешь мне надоесть, а я могу надоесть тебе. Но это не изменит того, что мы - сестры, Фейт. Этот дом всегда будет открыт для тебя. Мы обе постараемся жить так, чтобы не мешать, а помогать друг другу.
        - Но почему, Хоуп? - внезапно спросила Фейт. - Прошло одиннадцать лет. Почему ты так много думаешь обо мне, если у тебя есть все это?
        Все это. По стандартам обычных людей дом Хоуп не был каким-то особенным. Но Фейт видела в своей жизни только переполненные трейлеры, дуплексы[Дуплексами называются дома или квартиры, рассчитанные на автономное проживание двух семей.] и старые дома с плохим водопроводом. И везде были бегающие дети, подержанная одежда и старая мебель.
        - Я знаю, что тебе это покажется сумасшествием, поскольку ты считаешь, что, уехав из Супериора, ты отказываешься от Бога. Но я верю, что именно Он по какой-то причине дал мне возможность помочь тебе. Я хочу, чтобы ты жила здесь со мной. И не только ты, но и Черити и остальные, если они захотят приехать.
        Фейт улыбнулась, а Хоуп, поддавшись импульсу, вернулась к ней и обняла сестру.
        - Как же хорошо снова обнимать тебя, - сказала она. - Какое бы будущее нас ни ждало, мы пройдем через него вместе.
        - Вряд ли это будет легко, - произнесла Фейт, судорожно вцепляясь в нее.
        - Да, вряд ли, - согласилась Хоуп. - Легко не будет. Но это того стоит.

        Глава 4


        Хоуп проснулась оттого, что кто-то ходил по дому. В первый момент это ее испугало, но потом она вспомнила, что теперь с ней живет сестра.
        В ней забурлила радость и еще что-то трудноопределимое - не то чтобы опасение, но нехорошее предчувствие. Хоуп не хотелось вспоминать то, что она чувствовала одиннадцать лет назад, не хотелось снова переживать одиночество, страх и напряженную борьбу с проблемами. Даже опосредованно. Но счастье сестры стоило таких жертв. Хоуп пугали не столько предстоящие трудности, а то, что Фейт в любой момент может сдаться и вернуться в Супериор.
        - Фейт? - позвала она.
        Под ногами сестры заскрипел пол, и она показалась на пороге спальни. Она была уже полностью одета, умыта и причесана, а было всего - Хоуп глянула на часы у своей кровати - половина восьмого утра.
        - Тебе так хочется пройтись по магазинам? - поддразнила она Фейт. - А они, между прочим, раньше десяти не открываются.
        - Я просто… Я привыкла вставать рано. У меня обычно много работы, особенно сейчас, когда можно сажать семена. Ты бы видела, что мы с Айлой Джейн приготовили для нашего сада! Мы вырастим помидоры, кабачки, кукурузу - все, что только захотим. Можем даже посадить тыквы для Дня благодарения. - Внезапно она осознала, что именно говорит, и тихо закончила: - Ну, мы собирались все это сделать.
        Хоуп заставила себя принять сидячее положение и жестом позвала Фейт сесть рядом.
        - Позади дома есть большой сад, - сказала она. - Я выращиваю там множество цветов, а некоторые даже заказываю из Дании.
        - Правда? А зачем кому-то привозить цветы из такой дали?
        - Это георгины, и они очень красивые. Подожди, пока не посмотришь на них. Кроме того, я выращиваю овощи. Может, тебе даже захочется помочь мне с ними в этом году.
        При упоминании знакомой работы лицо сестры осветилось улыбкой. Она, наверное, думала, чем же ей теперь заниматься - когда у нее на попечении нет армии детишек. В общине было обычным делом, что одна из жен несет ответственность за всех детей своего мужа, а не только за своих. Женщины иногда компенсировали нехватку внимания мужа дружбой между собой - но не каждый дом мог похвастаться такими мирными отношениями. Между женами постоянно вспыхивали драки, они разбивались на враждующие группы или просто неприязненно относились к детям определенных матерей. Но в маленьком доме Хоуп одной только тишины, наверное, было достаточно, чтобы Фейт ощутила себя оторванной от всего мира.
        - Я… я думала, что почитаю Священное Писание, - робко сказала Фейт. - Но свое я, естественно, не захватила, а… у тебя тоже его не видно.
        Священное Писание. Хоуп с трудом удержалась, чтобы не сморщить нос. Перед тем как поехать за Фейт, она специально избавилась от всего, что напоминало ей о прошлом. Были времена, когда ей хотелось с приязнью относиться к остальному миру христианства - хотя бы к большей его части - и по-хорошему относиться к религии, но за одиннадцать лет она ни разу не была на проповеди. От одной мысли, что надо будет войти в церковь, любую церковь, ей начинало казаться, что она задыхается. Если она когда-нибудь и выйдет замуж, то только в Лас-Вегасе.
        - Я уверена, какое-нибудь у меня найдется. Я найду и отдам его тебе. И ты сможешь читать его, когда захочешь, - сказала она, зная, что бесполезно объяснять сестре свое отвращение ко всему, что касается религии. Фейт просто испугается, что она одержима бесами, как утверждал отец. Хоуп и сама не понимала, почему начинает так нервничать, когда сталкивается с Библией, церковью, священником или даже чересчур активным прихожанином. Далеко не все ее воспоминания о церкви были плохими. Однажды в детстве мать взяла ее вместе с сестрами в Солт-Лейк, и там Хоуп впервые столкнулась с нищим. Он был слепой и уродливый, да к тому же отвратительно грязный и худой, как скелет. Мимо них быстро прошла женщина на высоких каблуках и в строгом черном костюме. Она поцокала языком и пробормотала что-то насчет его жалкого вида. Но мать Хоуп остановилась и отдала ему последние деньги. Хоуп спросила, почему она это сделала, и мать ей ответила: «Иисус любит его, и мы тоже должны». - «Но он же такой жалкий», - сказала тогда Хоуп, чувствуя себя не по годам взрослой и подражая той, более умудренной женщине. Мать мягко
улыбнулась и взяла ее за подбородок: «Только внешне, моя маленькая Хоуп. А Иисусу нет дела до его внешности».
        Хоуп тогда почувствовала себя смиренной и одновременно любимой. Если Иисус может любить нищего, то конечно же Он сможет полюбить и маленькую девочку с распущенными темными волосами и ободранными коленками, которой часто моют рот с мылом за то, что она выходит из себя и говорит второй жене отца то, что не должна говорить. Но даже эти теплые воспоминания не смогли вернуть ее в лоно церкви. Отец и святые братья отравили эту часть ее души, когда она была подростком, а они все сильнее и сильнее старались ее контролировать. А может, она потеряла веру, когда отдала своего ребенка. В тот момент она ощутила, как свет, который она пыталась удержать в своей душе, замигал и навсегда погас.
        - Что бы ты хотела на завтрак? - спросила Хоуп. Она встала с постели и пошла к шкафу за халатом.
        Она так надеялась выспаться после вчерашнего дня, вымотавшего ей душу. Особенно потому, что сегодня вечером ей выходить на работу. Но она не могла оставить Фейт одну.
        - Окажи мне одну услугу, - сказала Фейт.
        - Конечно, что угодно. Какую именно услугу?
        - Перестань обращаться со мной как с гостьей, ладно?
        Хоуп удивленно моргнула и посмотрела на нее:
        - Я и не обращаюсь. Я просто…
        - Я знаю и ценю это, - ответила Фейт. - Но я не смогу справиться, если не почувствую, что сама могу нести свою ношу. Ну, или, по крайней мере, не стану вносить полезный для тебя вклад.
        - Ты что, шутишь? Ты будешь работать, не… - Хоуп собиралась сказать «не жалея задницы». Она достаточно прожила в обществе язычников, чтобы употреблять их самые популярные выражения и образчики речи. Но сестра-то не жила и будет шокирована даже такой небольшой вульгарностью. Поэтому она закончила предложение иначе: - Не жалея пальцев. У нас в саду, про который я говорила.
        - Это замечательно, - сказала Фейт, по-прежнему оставаясь совершенно серьезной. - Именно это мне и нужно. Именно этого мне и хочется.
        - Здорово. - Хоуп улыбнулась шире, чем это соответствовало ее настроению. Похоже, все будет труднее, чем ей казалось. Пока они с Фейт заново не познакомятся и не научатся жить вместе, не мешая друг другу, будет много неловких ситуаций. - Тогда почему бы тебе не приготовить завтрак, пока я схожу в душ?
        - Хорошо.
        - Я хочу яичницу-глазунью из двух яиц и тосты. На кухне все есть. Просто пошуруй там, и ты найдешь все, что нужно. А если не получится, покричи меня.
        - Я справлюсь.
        Хоуп продолжала улыбаться, пока сестра не скрылась в холле. Потом она резко опустила плечи и медленно села на кровать. Что они такое творят? Они с Фейт идут совершенно разными жизненными путями. Они оказались такими разными, что теперь Хоуп уже не была уверена, что они вообще когда-нибудь найдут точки соприкосновения. Что, если увести Фейт из Супериора было ошибкой, о которой они обе потом пожалеют?

«Я бы так и не узнала, смогу ли помочь Фейт, если бы не попробовала», - подумала наконец Хоуп. Надо просто решать проблемы по одной в день, не больше. И на сегодняшний у них назначена покупка одежды.
        Очень глубоко вздохнув, Хоуп встала и направилась в душ.

        - Ну что, нравится тебе что-нибудь? - спросила Хоуп, собираясь забрать стопку одежды, которую Фейт несколько минут назад принесла в примерочную.
        Фейт прикусила губу, разглядывая джинсы для беременных, футболки и джемпера, которые Хоуп отобрала для нее.
        - Нет, ничего.
        - Но почему? - спросила Хоуп. - Неужели ничего не подошло?
        В примерочную неясным бормотанием доносились голоса других покупателей. К тому времени, как Хоуп показала Фейт дом и сад, научила пользоваться микроволновкой, посудомоечной, стиральной и сушильной машинами, дело уже шло к полудню. И в молле был самый пик посетителей.
        - Нет, все подходит, - сказала Фейт. - Просто я… ну, я подумала, что лучше сама себе что-нибудь сошью.
        Хоуп чуть не застонала. Хватит уже неряшливых платьев, по которым сразу можно было узнать ее принадлежность к общине.
        - Фейт, а что тебе не нравится в этой одежде? Она удобная, практичная и…
        - Она слишком… элегантная, - ответила Фейт. - Я не хочу быть тщеславной, Хоуп. Это неправильно.
        Она говорила шепотом, потому что рядом топталась продавщица - и не потому, что хотела им помочь. С того момента, как они вошли в магазин, эта женщина смотрела на них со смесью презрения и любопытства. Так смотрят на что-то одновременно очаровательное и неприятное, например на опарышей в мясе. Без сомнения, их выдавала внешность Фейт. Меньше чем в часе езды, на границе Юты и Аризоны находилась большая община многоженцев - в городах Колорадо-Сити и Хиллсдейл. Жители Сент-Джорджа часто видели людей из общины, тем более что некоторые жили прямо в этом городе. Женщин было отличить проще, поскольку они носили длинные старомодные платья, из-под которых виднелись панталоны, а обуты были в потрепанные теннисные туфли.
        Но дружеское отношение не всегда означало, что их будут считать своими.
        - Немного элегантности еще никому не вредило, - настойчиво сказала Хоуп и с вызовом посмотрела на продавщицу.
        Та скрестила на груди руки, словно показывая, что имеет право на них таращиться.
        - Может, нам стоит пойти в другое место? - сказала Фейт.
        Но гордость и желание защитить сестру не позволили Хоуп просто повернуться и уйти. Она достаточно долго жила вдали от Супериора, чтобы понимать эту женщину - до определенной степени, - но подобная грубость была непростительна.
        - Нет, мы имеем столько же прав здесь находиться, что и другие. Посмотри еще что-нибудь.
        - Не хочу. Мне нужно только немного ткани и…
        - Мы купим тебе ткань, и ты сможешь сшить столько платьев, сколько захочешь. Просто выбери, что тебе нравится, и не волнуйся о том, чему тебя учила церковь.
        Фейт хмуро покопалась в стопке одежды и вытащила простенькие джинсы для беременных. Потом она схватила лежащий сверху топик, который напоминал одежду, которую носят старушки - причем старушки без малейшего вкуса.
        - Я же сказала тебе выбрать то, что тебе нравится, и не переживать по поводу церкви, - раздраженно сказала Хоуп и выбрала для нее хлопчатобумажный джемпер и голубую блузку с коротким рукавом. - Как тебе что?
        Фейт пожала плечами:
        - Нормально.
        Хоуп встала, сложила остальную одежду на свой стул и унесла выбранную к кассе. Продавщица прохаживалась поблизости.
        - Это все? - спросила она ничего не выражающим тоном.
        - На данный момент да, - ответила Хоуп.
        Женщина стала считывать с покупок штрихкоды, но потом остановилась и глянула на Фейт.
        - Отвратительно, - пробормотала она.
        - Простите? - С Хоуп было достаточно. - Вы что-то сказали? Или просто подтверждаете, что мое изначальное предположение о вашем уме близко к правде?
        - Хоуп, все в порядке, - смущенно пробормотала Фейт.
        - А со мной не все, - отозвалась Хоуп.
        У продавщицы упала челюсть. Люди из общины многоженцев обычно приходили в молл группами, держались вместе и игнорировали шепот и насмешки, с которыми сталкивались. Хоуп видела, как они проносятся мимо, лишь изредка останавливаются перед витринами и с тоской смотрят на выставленные товары, которые никогда не осмелятся себе купить. Раньше она старалась их не замечать, не желая выдавать свое происхождение. Но ходить с Фейт было все равно что носить на лбу знак о принадлежности к общине.
        В глазах продавщицы мелькнуло что-то злобное и уродливое. Но в этот момент в магазин вошла вторая продавщица, которая, вероятно, уходила на перерыв. И продавщица, сканирующая штрихкоды на покупках Фейт, тут же переменилась в лице.
        - Я ничего не говорила, - сказала она и все свое внимание перенесла на работу.
        Хоуп заплатила за одежду, подхватила пакет и с высоко поднятой головой пошла к выходу вместе с Фейт. Она была бы не прочь пожаловаться менеджеру, если бы не знала, что поднятый ею шум не пойдет на пользу сестре. Фейт учили подставлять другую щеку, если ее высмеивают. Сама же Хоуп считала, что ценить себя как личность и устанавливать границы для тех, кто их не установил со своей стороны, только помогает людям научиться взаимному уважению.
        Она стала асом по созданию границ, особенно с мужчинами.
        - Хоуп, как ты? - спросила Фейт. - Ты ведь не злишься на меня, правда?
        Хоуп осознала, что шагает по моллу так, словно от этого зависит ее жизнь. Она замедлила шаги и заставила себя улыбнуться:
        - Все нормально. Я считаю, что должна была сказать этой женщине о ее неприемлемом поведении, вот и все.
        Фейт неуверенно кивнула. Хоуп взяла ее за руку, желая побыстрее выбраться из магазина. Взгляды, которые они притягивали, начали действовать ей на нервы.
        - А это не слишком тяжело для тебя, Хоуп? - спросила Фейт. - Я не хочу оказаться колючкой у тебя в боку. Жить со мной в одном доме оказалось хуже, чем ты ожидала?
        Хоуп сама не знала, чего она ожидала. Она вернулась в Супериор из любви к родным и чувства долга. Она вернулась, как только нашла в себе душевные силы для поездки. И теперь ее страшило узнать, что она не так хорошо подготовилась, как думала.
        - Ты не колючка. Я хочу, чтобы ты была рядом независимо ни от чего, - сказала она. И в основном это была правда.
        - Я надеюсь. Потому что я не могу просто выбросить из головы то, чему меня учили. Я тогда потеряю… потеряю саму себя. Ты ведь это понимаешь, да?
        - Я понимаю, что мир отличается от Супериора, - сказала Хоуп.
        - Мир - это Сатана, и он старается нас победить, - сказала Фейт.
        Хоуп подумала о Лидии Кейн и Паркере Рейнольдсе, о том, что они сделали для нее десять лет тому назад. И о людях, с которыми она сейчас работала в больнице, которые часто делали много больше, чем были должны по долгу службы. Она подумала о трагедии 11 сентября и захваченном террористами самолете, который упал в Пенсильвании[Речь идет о четвертом самолете, пассажиры которого пытались перехватить управление у террористов. Первые два врезались и башни Всемирного торгового центра, а третий врезался в здание Пентагона.] . А еще о великодушии и выдержке, которые она наблюдала в больнице почти ежедневно.
        - Боюсь, Фейт, это слишком простой ответ.
        - Я не понимаю.

«Потому что ты не жила в реальном мире. Пока еще не жила».
        - Во многом жить по учениям святых братьев гораздо легче, чем без них, - сказала Хоуп. - Ты всегда знаешь, что правильно, а что нет, - или, по крайней мере, ты думаешь, что знаешь. Они принимали за тебя все решения. А сейчас… сейчас тебе придется все решать самой.

        Хоуп казалось, что ее ночная смена тянется целую вечность. У них было две роженицы, несколько новорожденных в детском отделении и акушер-гинеколог, который не отвечал на вызовы по пейджеру. Но, несмотря на озабоченность, что, если доктор вовремя не появится, ей или Сандре Клири - начальнице Хоуп - придется самим принимать роды, Хоуп не могла не думать о Фейт. Скоро ее сестра будет заниматься тем же, чем сейчас занимаются женщины в палатах номер 14 и 15, - рожать ребенка. И тогда у нее дома поселится еще и новорожденный. Вместе с сестрой, с которой она не общалась почти одиннадцать лет…
        - Хоуп, ты не заглянешь к миссис Уолкер? - спросила Сандра, не отрывая головы от бумаг. Она сидела на сестринском посту и заканчивала заполнять документы. - Она нас вызывает.
        - Конечно.
        Хоуп зашла в палату номер 14, где и так уже провела большую часть своей смены, начавшейся в десять вечера. Миссис Уолкер поинтересовалась, есть ли известия от доктора. Хоуп пришлось сказать, что нет.
        - А что будет, если он так и не появится? - спросила миссис Уолкер, обеспокоенно наморщив лоб.
        - Все будет хорошо, - заверила ее Хоуп. - Я работаю здесь медсестрой уже пять лет, а Сандра и того больше. Мы видели сотни родов и несколько раз сами принимали детей. А внизу, в приемном покое, всегда дежурит врач неотложной помощи.
        Она не стала добавлять, что он сможет помочь, только если в приемном покое нет никого с более тяжелым состоянием, например с сердечным приступом. Она сочла, что и так сказала слишком много.
        Кажется, ее ответ был принят, и, вероятно, потому, что не было выбора. Хоуп принесла миссис Уолкер еще одно одеяло, чтобы укрыть ноги.
        - Я сейчас вернусь, - сказала она и пошла на сестринский пост узнавать, нет ли у Сандры новостей от пропавшего доктора.
        - Пока ничего, - ответила та, убирая с лица волосы. - Вот увидишь, этого ребенка придется принимать нам…
        Самим принимать роды было дичайшим стрессом, и зa те же деньги. А врач, который, скорее всего, просто выключил пейджер, получит полную зарплату. А учитывая, сколько всего может пойти не так…
        Хоуп даже думать об этом не хотела.
        - Он вот-вот появится, - сказала она самым уверенным тоном, на какой была способна, и посмотрела на часы. Звонить Фейт уже поздно? Хоуп очень не хотелось оставлять ее сейчас одну. Она нашла на чердаке Библию для Фейт, чтобы та могла читать в постели, и надеялась, что это поможет сестре акклиматизироваться. Но мир Хоуп был настолько чужд Фейт, что она, вероятно, чувствовала себя совершенно потерянной. Настолько, что она может проявить слабость и начать подумывать о возвращении в Супериор.
        К несчастью, только что миновала полночь. Слишком поздно для звонка. Да и миссис Уолкер снова вызывала медсестру.
        Возвращаясь в палату номер 14, Хоуп приказала себе прекратить волноваться. Все, что ни делается, все к лучшему.

        Следующим утром по дороге домой у Хоуп глаза щипало от усталости. Ей пришлось проработать на пару часов дольше, потому что Реджина Паркс, одна из сестер утренней смены, сказалась больной прямо во время внезапных преждевременных родов.
        Но по крайней мере, врач миссис Уолкер появился вовремя и отработал свою зарплату. После этого все шло нормально, пока не возникла чрезвычайная ситуация, которая заставила Хоуп задержаться. В шесть утра привезли девочку-подростка с уже начавшимися родами. К счастью, врач из приемного был свободен, и как раз за несколько минут до ухода Хоуп новорожденный мальчик сделал первый вдох. Малыш был крошечным, только-только четыре фунта[1,8 кг.] , и имел проблемы с дыханием, но врач считал, что он выживет.
        Хоуп вспомнила, как восхищалась им новоиспеченная мама, и подумала, не пример ли Лидии вдохновил ее в свое время стать медсестрой-акушеркой. Хоуп обычно сталкивалась с женщинами нормального детородного возраста, которых поддерживали мужья и другие родственники, и, как правило, делала свою работу, не пропуская ее через себя. Но время от времени в больницу поступал кто-то - как сегодня эта девочка-подросток, - кто неизменно возвращал ее к тому дню, когда она рожала сама. И тогда ее охватывала такая тоска, что она едва волочила ноги. Она сказала Фейт, что не сомневается, что ее дочь живет замечательной жизнью. Но она этого не знала и никак не могла узнать. Хоуп могла только молиться и надеяться на лучшее. Несмотря на отторжение церкви, она все еще продолжала молиться. И все еще мечтала о встрече со своим ребенком, о том, чтобы прикоснуться к маленькой девочке, которую она про себя называла Отем[Осень (англ.).] . Всего один раз прикоснуться.
        Заставляя себя отвлечься от болезненной пустоты, которую она всегда чувствовала, когда думала об Отем, Хоуп потянула затекшую шею и въехала в гараж. Если ей повезет, она застанет Фейт в хорошем настроении и сможет немного отдохнуть. Судя по ощущениям, она может проспать целую неделю, если…
        По дороге от гаража к дому ее ушей достигли чьи-то голоса. Включенный телевизор? Хоуп хотелось в это верить, но мимолетное движение за окнами гостиной сообщило ей, что у них с Фейт гости.

        Глава 5


        Движимая желанием попасть в дом раньше, чем незваный гость утащит оттуда Фейт, Хоуп мгновенно оказалась на пороге и застыла. Боннер. После стольких лет разлуки она уже начала думать, что больше никогда его не увидит. И уж конечно, она не ожидала увидеть его н собственном доме.
        Он изменился. Конечно, когда она видела его в последний раз, ему было всего восемнадцать. Некоторая перемена была ожидаема. Но Боннер не просто прибавил пару дюймов роста и несколько фунтов веса. В отличие от большинства мужчин в общине его темные густые волосы были аккуратно подстрижены, а лицо чисто выбрито. Он был одет в современную одежду и имел ровные зубы, несмотря на то, что мало кто из многоженцев ставил себе скобки. А его глаза…
        Глаза остались все теми же. Возможно, поэтому Хоуп так потрясло его присутствие.
        Боннер медленно встал. Сидевший рядом с ним Эрвин сделал то же самое.
        Присутствие Эрвина удивляло гораздо меньше. Хоуп и раньше думала, что он снова может появиться и устроить им неприятности. Боннера она в такой роли не рассматривала.
        - Что здесь происходит? - спросила Хоуп, наконец посмотрев на Фейт.
        Та стиснула руки, словно защищаясь.
        - Хоуп, прости, - сказала она. - Я… Я просто думала, что должна позвонить маме. Сказать ей, где я и что со мной все в порядке. Она была мне очень благодарна…
        - И послала за тобой Эрвина.
        - Я просто хотела ее утешить.
        - Твоя мать все сделала правильно, - заявил Эрвин, глядя на Фейт. - А теперь ты должна сделать правильный выбор. В конце концов, я твой муж.
        - Ты ее дядя, - уточнила Хоуп. - И ничего более.
        - Ты что, хочешь, чтобы ребенок твоей сестры стал незаконнорожденным? - закричал Эрвин. - Боннер, ты только послушай! Видишь, какой она стала? Она пытается насмехаться над моим бра…
        - Эрвин, успокойся, - резко прервал его Боннер. - Дай мне все уладить.
        К изумлению Хоуп, Эрвин сразу сбавил обороты.
        - Отлично. Уладь все, Боннер. Я просто… Я зол, вот и все. Она не имела права увозить мою жену и ребенка. Я никогда не делал Хоуп ничего плохого.
        Боннер наградил его раздраженным взглядом, и Хоуп приготовилась выслушать то, что он собирался ей сказать. Он был единственным мужчиной, которого она любила. Потом у нее было несколько коротких любовных связей, но ни одна из них не приносила удовлетворения.
        - Хоуп, ты прекрасно выглядишь, - сказал Боннер. - Но ты всегда была красивой. Красивей, чем любая другая женщина.
        - Ты говоришь это, женившись на моей сестре? - усмехнулась она, внутри едва сдерживая эмоции, которые даже не могла охарактеризовать.
        - Ты хочешь, чтобы я солгал?
        - Я хочу, чтобы ты ушел.
        - Только вместе с Фейт, - встрял Эрвин.
        Новый пронзительный взгляд Боннера заставил его заткнуться.
        - Хоуп, я знаю, что у тебя нет причин выслушать то, что я скажу. Но я прошу всего несколько минут твоего внимания. Безусловно, наши дороги очень сильно разошлись. Мы можем поговорить наедине?
        Глаза Хоуп жгли подступающие слезы, но она категорически не собиралась их демонстрировать. Она уже давно оплакала Боннера.
        - Мне нечего тебе сказать.
        - Всего несколько минут, - настаивал он. - Я хочу стобой помириться.
        Помириться было невозможно. Боннер никогда не сможет вернуть то, что забрал у нее.
        Но ему тогда было всего восемнадцать…
        В конце концов Хоуп сдалась. Она резко кивнула и увела Боннера на заднее крыльцо. Села в одно из двух кованых кресел, предложила бы ему второе, но не могла заставить себя смотреть на него.
        - Здесь хорошо, - сказал Боннер.
        Краем глаза она видела, что он оглядывает цветы в саду, птичью купальню и кормушку для колибри.
        У Хоуп сдавило горло так, что она не могла произнести ни слова. Она перевела взгляд на огромные головки георгинов - оранжевые, пурпурные, розовые - и попыталась обрести силы и спокойствие у их красоты. Ома вдохнула запах мокрой травы и свежевскопанной земли. Это было ее убежище, созданное ею безопасное место.
        Но прошлое снова настигло ее.
        - Говори, я слушаю тебя, - сказала Хоуп, надеясь побыстрее покончить с напряженным моментом. Она очень устала.
        - Посмотри на меня.
        Неужели она должна? Она заставила себя встретиться с ним взглядом.
        - Мне очень жаль, - просто сказал он, его глаза были грустными. - Я знаю, что причинил тебе боль. Я был молод и глуп и жалею об этом.
        Хоуп не знала, что сказать. Она потеряла Отем, а он просто сожалеет?
        - Ты даже вполовину не жалеешь, как жалею я.
        - Поедем со мной домой.
        Ее сердце пропустило пару ударов.
        - Что?
        - Я никогда не переставал любить тебя, Хоуп. Я постоянно молился, чтобы ты в конце концов вернулась и пришла ко мне.
        Когда она заговорила, ее голос был едва слышен.
        - Ты, должно быть, шутишь.
        - Многое изменилось. У меня сейчас гораздо больше власти в общине. Если ты станешь моей женой, никто не посмеет плохо с тобой обращаться. Тебя простят и обо всем забудут, и все встанет на свои места, как и должно было быть с самого начала. - Он упер руки в бедра, словно уже как следует все продумал и ей остается только дать свое согласие. - Я уже получил у твоего отца благословение. Он дал мне его перед нашим с Эрвином отъездом. Я хочу забрать тебя домой и жениться на тебе. Вернись туда, где на самом деле твое место.
        Туда, где ее место? Хоуп даже не была уверена, что такое место вообще существует. Она думала, что ее место здесь, в маленьком домике с красивым садом, но сейчас засомневалась.
        - Хоуп? - надавил он, когда она не ответила.
        - Я не могу.
        - Нет, можешь.
        - Прошло одиннадцать лет, Боннер. Все, что у нас было, умерло.
        - Я так не думаю.
        Хоуп стиснула руки на коленях.
        - И тем не менее это так.
        - Значит, есть еще кто-то? - спросил он.
        Как нелепо он поставил вопрос.
        - Ты уже женат, - напомнила она.
        - У меня в сердце достаточно места и для тебя.
        - Боюсь, мне не хочется присоединяться к параду, направляющемуся в твою спальню.
        Он скорчил гримасу:
        - Все совсем не так. Я хорошо обращаюсь со своими женами. А к тебе я относился бы с особой заботой. Я бы отдавал тебе каждую свободную минуту…
        - И лишил бы мою сестру внимания, которое она сейчас получает? Или ее детей? Или, может, ты говоришь о какой-то другой из своих жен, например о вдове Филдс? Ты ведь вообще не собирался брать ее в жены, верно?
        Он сказал после продолжительной паузы:
        - Ты изменилась.
        - И даже больше, чем ты считаешь.
        - Ты стала нечестивицей, как они и говорили.
        Хоуп побледнела, но не ответила.
        - Я предлагаю тебе истинную любовь и спасение, а ты, глядя мне в глаза, просто глумишься.
        - Мне не нужно твое спасение.
        - Хоуп, ты совершаешь ошибку. Ты идешь против всего, чему тебя учили. От слов, что ты поступаешь неправильно, здесь, наверное, уже можно услышать эхо.
        - Единственное эхо, которое я слышу, - как ты говоришь моему отцу, что согласен с его решением отдать меня Эрвину, - сказала она.
        На его скулах заиграли желваки.
        - Хочешь побольнее ткнуть меня носом? Я уже сказал, что был тогда очень молод…
        - А я - еще моложе.
        - Значит, ты не можешь меня простить? Это все, о чем я прошу.
        - Нет, ты хочешь получить больше, чем можешь предложить.
        Он отшатнулся, словно она дала ему пощечину.
        - Но я уже сказал. Теперь у меня есть власть в общине. Я могу…
        - Делать все, что только пожелаешь, - закончила за него Хоуп. - Именно это меня и пугает.
        Боннер вспыхнул, и Хоуп подумала, что сейчас он покажет себя во всей красе. Но он только высокомерно задрал нос, словно она была самым большим разочарованием в его жизни, и вернулся обратно в дом.
        Хоуп последовала за ним, размышляя, что он скажет Эрвину.
        - Поехали, - сказал Боннер, входя в гостиную. По лицу Фейт было видно, что она плакала. Хоуп почувствовала угрызения совести за то, что оставила ее наедине с дядей.
        - Что ты имеешь в виду? - У Эрвина отвисла челюсть. - Разве Хоуп с нами не поедет?
        Хоуп видела гневный обвиняющий взгляд Боннера, словно она его чем-то сильно обидела.
        - Нет. Она скорее пойдет в ад, как и говорил ее отец. Отец всегда так верил в нее!
        - Ладно. Идем, Фейт, - повысил голос Эрвин. - Собирай свои вещи, и поехали.
        Казалось, Фейт не доверяет собственному голосу. Вместо ответа, она покачала головой, и лицо Эрвина исказилось.
        - Ты будешь делать, как я скажу. Я твой муж, слышишь? Когда я тебе говорю что-то сделать, ты обязана слушаться. Так что иди в машину. Немедленно.
        Удар по щеке прозвучал как выстрел. Фейт дернулась и пошла к входной двери, но Хоуп поймала ее за локоть.
        - Она уедет с тобой, только если сама захочет. Не потому, что ты считаешь, что можешь обращаться с ней как с рабыней. - Она повернулась к Фейт и продолжила уже мягче: - Ты не обязана уезжать с ним, Фейт. Я здесь. И я его не боюсь. Я не позволю ему делать то, что тебе неприятно. Не волнуйся об этом. Но если ты хочешь вернуться, это твой шанс.
        Фейт смахнула со щеки выступившие слезы - на подол платья упали капли - и придвинулась к Хоуп.
        - Я не хочу возвращаться, - сказала она. - Никогда.
        По страстному голосу сестры Хоуп поняла, что та говорит то, что думает. Хоуп накрыла волна удивления и облегчения. Но еще надо было устранить проблему присутствия в ее гостиной Эрвина и Боннера. Она солгала, когда заявила, что не боится их. Может, с тех пор, как она жила во власти святых братьев, и прошло много лет, но родители нанесли ей двойной удар - они прислали за ней Боннера, присутствие которого совершенно выбивало ее из колеи, и Эрвина, от которого у нее ползли мурашки по коже.
        Распрямив плечи, Хоуп собрала все свое самообладание.
        - Значит, так тому и быть. Вам двоим пора уходить.
        - Черта с два! - закричал Эрвин. - Фейт здесь не останется.
        - Если вы сию же минуту не уберетесь, я вызову полицию, - пригрозила Хоуп.
        Эрвин сделал шаг по направлению к ней. Судя по его виду, он с радостью свернул бы ей шею, но путь ему преградил Боннер:
        - Пойдем отсюда. Она дитя дьявола. Думаю, все эти годы Господь оберегал меня от нее.
        Эрвин стряхнул его руку.
        - Ты заплатишь за это, стерва, - огрызнулся он. - Я заставлю тебя пожалеть, ты…
        - Эрвин, хватит, - вмешался Боннер. - Пошли.
        - Это еще не конец, - отозвался Эрвин. - Еще далеко не конец.
        - Это я во всем виновата, Хоуп ничего плохого не сделала, - сказала Фейт, но ее никто не услышал за резкими словами Боннера.
        - Ее расплата будет гораздо больше, чем ты думаешь с нее получить, - заявил он. - Господь отомстит ей.
        - Я в этом не сомневаюсь, поскольку собираюсь ему подсобить, - сказал Эрвин и потащился прочь.
        Боннер посмотрел на Хоуп, и его лицо испугало ее почти так же, как слова Эрвина. Не потому, что он выглядел сумасшедшим. Напротив, он с совершенно обычным видом проклинал ее так, словно мог отдавать приказы самому Господу Богу. Власть, которую он получил в общине, явно ударила ему в голову. И подумать только, что на мгновение она даже испытала желание бросить борьбу и вернуться к своим корням! Как она могла даже заколебаться?
        И Хоуп поняла - это произошло потому, что она до сих пор помнила, какие чувства вызывал в ней Боннер. С момента отъезда ее душа словно умерла. Ей хотелось почувствовать хоть что-нибудь, хотелось забыть…
        Но не с Боннером. Высоко подняв голову, она посмотрела на него в ответ. И смотрела до тех пор, пока он в конце концов не вышел за дверь.

        После ухода Боннера и Эрвина тишина казалась почти осязаемой. Утренняя прохлада сменилась дневной жарой - к концу дня температура могла подобраться почти к девяноста[30-32 градуса по Цельсию.] градусам. Ранняя весна обещала еще одно жаркое лето - как в прошлом году, когда в Сент-Джордже целыми педелями температура зашкаливала за сто десять[Примерно 43 градуса по Цельсию.] градусов. Но странное ощущение Хоуп было не от температуры воздуха, а от тишины. От неестественной тишины и понимания, что впервые за одиннадцать лет она лицом к лицу столкнулась с мужчиной, о котором до сих пор мечтала.
        - Прости за его появление здесь, - сказала наконец Фейт.
        Слова повисли в воздухе, и, кажется, навечно. Как и последствия случившегося с Хоуп в шестнадцатилетнем возрасте.
        - Ты не виновата. Боннеру следовало думать, что он делает, - произнесла Хоуп, стараясь избавиться от щемящего чувства потери. Как бы ей ни хотелось, чтобы десять лет назад все кончилось иначе, она уже все равно ничего не может изменить. Она потеряла розовые очки, которые позволяли ей в прошлом испытывать такую всепоглощающую любовь.
        - У тебя с ним действительно все кончено? - спросила Фейт.
        Ответить на этот вопрос было сложно. Боннер столько для нее значил, что она вообще не была уверена, что с ним может быть «все кончено». Случившееся слишком сильно врезалось ей в душу. Но она не собиралась признаваться в этом Фейт.
        - Да. Все кончено. - Она подумала, что могла бы последовать своим словам. Нюансы вроде потерянной любви и сожалений ничего не меняли.
        Фейт присела на корточки около дивана и вытянула руку.
        - Киса, киса, иди сюда, - засюсюкала она. - Иди сюда. Все в порядке, они ушли. Больше бояться нечего.
        И Хоуп впервые осознала, что Оскар где-то в доме. Он неподвижно сидел между диваном и стулом, явно доведенный до предела и готовый сорваться от малейшего повода.
        - Как Оскар сюда попал? - спросила Хоуп. - Мне еще ни разу не удавалось заманить его за порог.
        - Рано утром я подманила его кусочком мяса. Мне нужна была компания. Он даже посидел у меня на коленях и дал себя погладить. Но потом в дверь позвонили Боннер и Эрвин. Я в этот момент пыталась вытащить у него из шерсти колючку, и он ударился в панику. - Фейт показала запястье с глубокими царапинами.
        - Ой, бедняжка, - вздохнула Хоуп.
        Фейт саркастически выгнула бровь:
        - Он царапается, только когда испуган.
        - Тогда он бывает перепуган большую часть времени.
        - Он еще научится мне доверять. Я ему нравлюсь.
        - Если ты хочешь кота, мы найдем тебе более подходящего, - предложила Хоуп, - который не будет нарезать из тебя ленточки. У старины Оскара определенно не самый легкий характер.
        - Нет. - Фейт задумчиво посмотрела на свои царапины. - Я хочу именно этого кота. Мне кажется, я нужна ему.
        Фейт провела в доме меньше двух суток и уже «усыновила» бедного Оскара. Почему же она сама так избегает привязанностей, даже к обычному коту? Что с ней не так?
        - Я тобой горжусь, - сказала Хоуп сестре.
        - Потому что я хочу взять Оскара?
        - Потому что ты до сих пор готова пойти на риск и полюбить. И потому что ты, оказывается, сделана из гораздо более прочного материала, чем мне казалось.
        Сестра перекинула косу за спину.
        - Ты думала, что я вернусь в Супериор, верно?
        - Да, думала.
        - Меня соблазняла такая возможность, но только потому, что нечестно возвращать в твою жизнь все эти неприятные вещи. Я видела, как ты смотрела на Боннера. И чувствую себя ужасно из-за того, что…
        - Не надо, - остановила ее Хоуп. - Я не хочу об этом говорить.
        Фейт повернулась к Оскару, который медленно и осторожно к ним приблизился.
        - Ты и вправду не боишься Эрвина?
        - Боюсь, - сказала Хоуп. - А ты и вправду позвонила матери, только чтобы сообщить, что с тобой все и порядке?
        Лицо сестры осветила слабая улыбка.
        - Думаю, в глубине души я понимала, что она пошлет кого-то за мной. Отъезд из Супериора внезапно показался мне слишком пугающим. - Ее улыбка исчезла. - Но когда я увидела Эрвина, меня словно придавило. Я поняла, что, как только мы вернемся домой, он востребует свои права на меня. И проведет ближайшие ночи со мной, доказывая, насколько я беспомощная. И мысль о том, что я окажусь перед ним беспомощной, испугала меня сильнее, чем страх будущей жизни вдали от семьи. И когда я это поняла, а потом подумала о ребенке, у которого не будет отца лучше Эрвина, я поняла, что была не права и должна пройти через все это.
        - А что сказал тебе Эрвин, пока нас с Боннером не было?
        - Сначала он был довольно мил. Сказал, что в Супериоре без меня уже не будет так, как раньше.
        - А когда ты не ринулась к двери, чтобы уйти с ним?
        Опустившись на пол, Фейт стала прищелкивать языком, пытаясь уговорить Оскара подойти поближе.
        - Он сказал, что Айле Джейн очень нужна моя помощь по саду.
        Опасения Оскара, по-видимому, стали меньше, и он повел носом в направлении протянутой к нему руки.
        - Он назвал Айлу Джейн, потому что знает, что ты любишь и уважаешь ее, - заметила Хоуп. - И знает, что ты беспокоишься о саде.
        Фейт не ответила, она манила к себе Оскара. Тот заколебался, застыв в паре дюймов от ее руки, потом взмахнул хвостом и стал об нее тереться.
        Хоуп покачала головой, глядя на них. Может, Фейт сумеет приспособиться к обычной жизни даже лучше ее самой. Фейт, по крайней мере, сохранила свои идеалы.

        Глава 6


        Вечером Хоуп позвонила на работу и сказалась больной. Она проспала почти весь день, но у нее все равно болела голова, да и оставить Фейт одну она уже не могла. Не сейчас. Не после визита Эрвина. У нее в ушах до сих пор звучали его мерзкие угрозы. Она боялась, что он может их исполнить, ведь теперь он знал, где они живут. Он бы уже осуществил их, не будь Боннера рядом.
        Боннер. У нее перед глазами мгновенно возникло его лицо. «Хоуп, мне очень жаль…»
        - Эй, я же с тобой разговариваю. - Фейт тронула Хоуп за плечо.
        - Что? - Хоуп моргнула и увидела знакомую обстановку собственной кухни. Она осознала, что полностью отключилась от реальности.
        - Я решила выпить чашечку травяного чая и спросила, не хочешь ли ты составить мне компанию.
        - Нет, спасибо.
        Хоуп посмотрела на лежащий на столе список необходимых вещей для ребенка Фейт, которые предстояло купить, - она занималась его составлением. Они с Фейт уже обсудили, что нужно найти ей хорошего врача. Община была очень закрытой и в основном пользовалась бесплатной медицинской помощью. Если кто-то заболевал или получал тяжелую травму, они обычно приезжали на лечение в Сент-Джордж и оплату счетов оставляли государству. Но ведение беременности - совсем другое дело. Святые братья считали, что неприлично и аморально разрешать чужаку, а особенно мужчине, так близко соприкасаться с их женами. Поэтому часть женщин старшего поколения становились домашними акушерками, которые набирались постепенно опыта. По словам Фейт, ее осматривали сестра Белинда и сестра Рози. Они обе утверждали, что с ее ребенком все прекрасно. Но у врача с лицензией она не была ни разу.
        Хоуп хотела как можно скорее показать сестру настоящему врачу. Волноваться о железодефицитной анемии или обследовании на гестационный диабет явно было уже поздно. Но все равно оставался еще миллион вещей, которые могли пойти не так, если Фейт не получит надлежащего наблюдения. Кроме того, Хоуп хотела узнать точные сроки родов; им совсем не нужны сюрпризы.
        - Думаю, нам нужно купить видеоняню, - сказала она, пытаясь снова настроиться на покупки для будущего ребенка своей сестры. - Тогда мы сможем побыть в гараже или в саду, пока малыш спит.
        - Видеоняни - это дорого, - отозвалась Фейт. Она стояла у кухонного стола и заваривала чай.
        Хоуп пожала плечами:
        - Всего тридцать или сорок баксов.
        - Это дорого.
        - Это нам по средствам, Фейт. - Хоуп отложила ручку и потерла глаза. Было уже почти одиннадцать вечера, и у нее уже слипались глаза. - Мы же не собираемся содержать целую армию. Только нас троих, - продолжила она и снова взялась за ручку. - И мы вполне потянем такие расходы. Так что перестань говорить, что все дорого. Ты будешь чувствовать себя обязанной, а я этого не хочу. Ты ведь поможешь мне, если понадобится, верно?
        С лица сестры исчезло омрачавшее его выражение неуверенности.
        - Конечно.
        Засвистел чайник, и Фейт сняла его с плиты. Хоуп пыталась показать ей, как пользоваться микроволновкой, но сестра не была готова переходить на электронику. Они выросли в доме, построенном в 1910 году, без единой посудомоечной машины и микроволновки.
        Фейт стала наливать себе чай, и в этот момент зазвонил телефон. Хоуп удивилась, кто может звонить так поздно, но кивком попросила Фейт, которая была ближе к телефону, снять трубку.
        - Алло?
        Хоуп продолжала изучать свой список. Если они будут экономны, то, наверное, смогут купить кроватку в магазине секонд-хенда или на гаражной распродаже[Гаражные распродажи - популярный в США вариант барахолки, когда в определенный день ненужные вещи выставляют прямо на лужайке около своего дома («вытаскивая из гаража»).] . Может быть, им даже удастся найти…
        - Кто это? - Дрожащий голос Фейт заставил Хоуп поднять голову. Она увидела, что лицо сестры на глазах бледнеет.
        - Сара, это ты? - спросила Фейт в трубку. - Сара, что случилось?
        Хоуп оттолкнулась от стола и, обогнув его, подошла к сестре.
        - Что там?
        Но Фейт на нее даже не посмотрела.
        - Милая, тебе больно? Сара, это ты? - Она вдруг уронила трубку на стол.
        - Что случилось? - спросила Хоуп.
        Фейт потерла руки, словно ей стало холодно.
        - Кто-то плакал.
        - Это была Сара? Что она говорила?
        - Ничего. Плакала маленькая девочка, но… я думаю, что Эрвин тоже был там. - Она уставилась на телефон, словно он превратился в змею. - По-моему, он причинял Саре боль, - испуганно выпалила она на одном дыхании.
        - Сара - это дочка Чарлин? Та самая, про которую ты упоминала?
        Фейт кивнула:
        - Да. Она… у нее заячья губа. Эрвин всегда плохо к ней относился. Но у нее такой милый и мягкий характер… - Фейт прижала кулак к губам.
        - Кем бы ни была та девочка, возможно, у нее была причина плакать, - сказала Хоуп. - Может, она хотела пить и плакала совсем не оттого, что кто-то делал ей больно.
        - Но Эрвин вполне способен на это. Я знаю, что он причинил бы боль Саре, если бы считал, что это вернет меня домой.
        Хоуп обняла Фейт за талию. Она тоже понимала, что Эрвин способен причинить ребенку боль. Но они с Фейт ничего не могли с этим поделать. Они не могут сдаться и вернуться в общину, потому что тогда действительно окажутся в полной его власти.
        - Скорее всего, это вообще мистификация. Еще одна попытка Эрвина заставить тебя вернуться, - сказала она, стараясь успокоить сестру.
        Фейт осталась жесткой и непреклонной.
        - О чем я только думала? - сказала она. - Он все равно не позволит мне уйти. Он будет причинять боль тем, кого я люблю.
        - Нет, - упорствовала Хоуп. - С Сарой наверняка все в порядке. Скорее всего, она сейчас спит и это была другая девочка. Может, даже просто телефонное хулиганство.
        - Я… т-так не думаю.
        - Если это была Сара, то Джед… то есть наш отец позаботится о ней. Он не позволит Эрвину кому-то навредить. И в Супериоре есть границы, которые никто не имеет права переходить. Даже мужчины.
        - Их не так много, - прошептала Фейт. - Да и как папа узнает? - Она не отрывала от Хоуп испуганного взгляда. - Это один из тех секретов, что надо держать при себе, как нас учили.
        Трубка напомнила, что ее надо положить на рычажки, но Хоуп не стала этого делать. Она больше не даст Эрвину шанса их потревожить. Он и так уже сделал достаточно.
        - И что мне делать теперь? - спросила Фейт.
        - Ничего, - сказала Хоуп. - Тут ты ничего не сможешь сделать. По крайней мере, у нас еще осталась возможность связаться с мамой. Пока ты не позвонила домой, я не была в этом уверена.
        Далеко не во всех домах Супериора были телефоны. У многих членов Предвечной апостольской церкви не было обеспечения для кредита, и они не могли убедить телефонную компанию, что оплатят счет. Но некоторым более могущественным святым братьям удавалось получить номер, и обычно они регистрировали его на одного из своих детей. Во времена, когда Хоуп жила в Супериоре, телефон был определенным показателем положения в общине.
        - Папа уговорил телефонную компанию поставить телефон у сестры Хелен и пытался забрать мамин. Но мама и слышать об этом не хотела. Это был единственный раз, когда я видела, что она с ним спорит.
        - И он сдался? А почему телефон был для нее так важен? Ее же не волновало, как произвести на всех впечатление.
        - Ты что, шутишь?
        - Шучу? В каком смысле?
        - Я думаю, она ждала твоего звонка. Отдать телефон значило бы, что она никогда этого не дождется.
        Слова Фейт подействовали на Хоуп, как крепкий снежок, ударивший в грудь. Ей столько раз хотелось позвонить матери, особенно после рождения ребенка…
        Но раны были слишком глубоки и не хотели зажинать. Она не могла допустить, чтобы родственники воспрепятствовали ей, особенно сейчас. Ей надо было думать о Фейт. Если не ради них, то хотя бы ради малыша она не могла допустить, чтобы Эрвин вынудил сестру вернуться.
        - Утром мы позвоним маме и расскажем о том, что слышали сегодня, - сказала Хоуп. - Она сделает, что в ее силах. Может, потом свяжемся и с Джедом. - Хоуп при этой мысли поежилась, но ради того, чтобы защитить невинного ребенка, она сделает что угодно.
        Фейт глубоко вздохнула и явно взяла себя в руки.
        - Видишь, что я тебе принесла? Одни только неприятности.
        - Эти неприятности причиняет Эрвин, а не ты.
        Ее сестра не ответила.
        - Фейт? Это не ты. Это Эрвин. И он просто пытается тебя напугать. Не позволяй ему этого, иначе он выиграет.
        - Ты действительно так думаешь?
        - Да.
        - Тогда ладно.
        Хоуп сжала плечо сестры:
        - Так держать, Фейт. И с Сарой все в порядке.
        - Я надеюсь.
        - Завтра мы позвоним и проверим.
        - Это обнадеживает.
        Хоуп взяла со стола чашку с травяным чаем и передала ее Фейт.
        - С тобой все нормально?
        Фейт сделала глоток и поставила чашку.
        - Да, но я ужасно устала. Наверное, сейчас пойду спать.
        - Хорошая идея.
        Хоуп смотрела, как сестра выходит из кухни. Скованная походка Фейт ее обеспокоила. Фейт говорила, что с ней все в порядке, но Хоуп понимала, что телефонный звонок глубоко ранил ее.
        - Черт тебя подери, Эрвин. Черт тебя подери! Отправляйся обратно в ад, - яростно пробормотала она, когда сестра скрылась в холле.
        Хоуп вылила чай Фейт в раковину, поставила чашку в посудомойку и пошла проверять двери и окна. Во время жары и прохладных бризов она иногда оставляла входную дверь открытой, позволяя прохладному воздуху проникать в дом. Этот маневр приносил весенние запахи, которые она так любила, - свежескошенная трава, анис, розмарин. Она жила там, где все друг друга знают, ходят в одну церковь в ближайшем квартале и не думают о кражах или насилии.
        Но сегодня ее не интересовало, насколько безопасно ее соседство и как пригласить в дом бриз. Она собиралась запереться на все замки.
        Когда она проходила по гостиной, между ее ног пулей пролетел Оскар. Он пробыл в доме почти весь день и даже позволил Фейт его покормить. Но выжидательное мяуканье у двери сообщило Хоуп, что он хочет выйти наружу.
        - Ну, так иди, - сказала она, открывая дверь и придерживая москитную сетку.
        Кот вылетел мимо нее на улицу, пронесся через двор и исчез в зеленой изгороди, отделяющей ее сад от сада мистера Париса.
        Хоуп воспользовалась шансом и оглядела окрестности. Никаких странных машин поблизости. Никакого движения, никакого шума - все тихо и неподвижно. На крыльце миссис Крендал, что жила через дом от Хоуп, горел свет и отбрасывал на лужайку причудливые тени. Ничего необычного. Миссис Крендал оставляла включенным свет на крыльце каждую ночь.
        В общем и целом эта ночь ничем не отличалась от обычной - спокойной и мирной.

        Перед самым рассветом Хоуп разбудил звук сильного удара. Оставаясь в постели, она напрягла слух, пытаясь уловить что-то, кроме собственного дыхания. Нервы натянулись до предела от внезапно нахлынувшего осознания реальности. Что это было? Фейт? Она встала?
        Хоуп посмотрела в темный холл. Она надеялась попять по отблескам света, что это ходит ее сестра. Но в спальне было так темно, что она даже поморгала, убеждаясь, что глаза открыты.
        - Фейт? - тихо позвала она.
        Никакого ответа.
        Сбросив одеяла, Хоуп вылезла из постели и осторожными шагами направилась в холл.
«Наверняка не о чем беспокоиться», - сказала она себе. Но при воспоминании об угрозах Эрвина и недавнем телефонном звонке у нее стало покалывать шею.
        Конечно же Эрвин не мог так скоро вернуться. И конечно, он не станет никого травмировать.

«Конечно»? Хоуп осознала, что относительно своего дяди ни в чем не может быть уверена. Он так долго считал себя выше закона. Бог знает, на что он может решиться. Он считает, что Хоуп уже дважды обманула его, и обещал отомстить. И Хоуп понятия не имела, каким образом он «заставит ее заплатить». Но она не позволит ему захватить их врасплох. Или причинить вред Фейт.
        Ступая тихо, как мышь, Хоуп прошла по дому и остановилась перед дверью комнаты Фейт. К счастью, та была открыта, и Хоуп заглянула внутрь. Кажется, сестра получила личного пространства больше, чем имела когда-либо в своей жизни, и не видела необходимости закрывать на ночь двери.
        Слева от кровати располагалось окно. Оно выходило в сад, и растущие там тополя почти не пропускали света. Но через несколько секунд Хоуп удалось различить силуэт сестры. Фейт спокойно спала в своей постели.
        Так откуда же был шум, который она слышала?
        Она на цыпочках спустилась вниз и прошла через холл к гостиной и кухне, где окна пропускали гораздо больше света. Телефонная трубка по-прежнему лежала на столе, так что Эрвин не смог бы позвонить им еще раз. Она питала надежду, что позже сможет установить сигнализацию - на случай непосредственной опасности.

«Но сейчас еще нет никакой опасности. Я просто слишком нервничаю», - сказала она себе. Но от этого у нее не перестало сосать под ложечкой. И это не отменяло самого насущного вопроса: что сделает Эрвин, если вернется?
        Хоуп вспомнила его ярость в ночь, когда он узнал, что она беременна от Боннера. Отец отозвал Эрвина в церкви и сказал, что хочет встретиться с ним дома, чтобы обсудить возникшую проблему. Но Эрвин приехал первым и стал обзывать ее всякими мерзкими словами - шлюхой, продажной девкой, дочерью дьявола. Он бы и ударил ее, если бы дома не было матери.
        Фейт однажды сказала, что она верит - Эрвин любит Хоуп. Но Хоуп было виднее. С тех пор как она повзрослела настолько, чтобы отказывать ему и избегать его общества, он маниакально стремился заставить ее подчиниться. Но он никогда не любил ее.
        Горящие цифры встроенных часов микроволновки бросали на кухонные стены зеленоватый блеск, напоминающий об инопланетянах. На глазах Хоуп цифры сменились с 2:34 на 2:
5. Они заснули меньше трех часов назад. Но за три часа вполне можно было доехать из Супериора до Сент-Джорджа. Эрвин легко мог вернуться в Супериор утром вместе с Боннером, устроить звонок Фейт и потом ускользнуть опять, никем не замеченным. Каждая из жен просто подумает, что он с другой, а остальные святые братья ни о чем не догадаются. Держась поближе к стенам и темным углам, Хоуп глянула через застекленные двери во двор и потом открыла их. За крыльцом и старыми деревьями было трудно разглядеть что-то мелкое - только ворота в сад, гриль, садовую мебель. К счастью, никакого движения заметно не было.
        Она постояла еще несколько секунд, прислушиваясь и выжидая.
        Она уже собиралась пойти к передней части дома, как ее нервная система снова получила мощный залп адреналина.
        Шум донесся с той стороны сада, где на специальной цементной площадке стояли мусорные контейнеры.
        Хоуп сделала слабую попытку убедить себя, что это Оскар копается в мусорных объедках. Или ввязался в очередную кошачью драку. В Сент-Джордже не особенно следили за животными, и бездомных было великое множество. Но услышала она только зловещий стук сильного удара. Ни рычания, ни шипения.
        Хоуп впилась взглядом в телефонную трубку. Она ринулась через кухню, чтобы повесить ее на рычажки, - и чуть не умерла от страха, услышав за спиной чей-то голос:
        - Хоуп? У тебя все в порядке?
        Она резко обернулась и увидела силуэт сестры у двери в холл.
        - Фейт! Что ты тут делаешь? - тихо выдохнула она, прижимая руку к груди. Словно так можно было успокоить бешено бьющееся сердце.
        - Я услышала какой-то звук, - негромко ответила та. - Ты его тоже слышала?
        Хоуп кивнула.
        - И что это было?
        - Не знаю.
        - Это может быть Эрвин, - сказала Фейт. - Не позвонить ли нам в полицию?
        - Но ты ведь не думаешь, что он может сделать что-то… опасное?
        - Он странный, - призналась Фейт. - Иногда он бывал со мной довольно мил. Но я не думаю, что сегодня, уезжая отсюда, он испытывал ко мне добрые чувства. Да и вообще жестоким он бывал много чаще.
        Жестокий - это плохо. Особенно когда они среди ночи слышится звук сильного удара. Ногти Хоуп впились в ладони.
        - В каком смысле он бывал жестоким?
        Но сестра ответить не успела. На двери черного хода задергалась ручка, и Хоуп почувствовала, что у нее подгибаются коленки.
        - Это - он. Это наверняка он, - сказала Фейт. - Звони в полицию.
        Хоуп схватила телефонную трубку, но, даже подождав несколько секунд, не услышала в ней длинного гудка. Может, она мало подождала? Или Эрвин перерезал линию?
        Ручка двери перестала дергаться. Мимо ближайшего окна проскользнула чья-то черная тень.
        - Пригнись, - прошептала Хоуп, пытаясь дать телефону еще один шанс.
        Фейт опустилась на пол и поползла к ней, а Хоуп снова прижала к уху трубку. Длинного гудка не было! Вот черт!
        - Что случилось? - требовательно спросила Фейт. - Вызови полицию. Я не хочу, чтобы он проник в дом. Я не хочу, чтобы он…
        - Он не может попасть внутрь, - почти не дыша, отозвалась Хоуп. - С нами все будет нормально.
        Она быстро поползла по полу к буфету и вытащила из него свой самый большой нож.
        - Что ты собираешься с ним делать? - спросила Фейт.
        - Защищать нас. Иди в ванную и запрись там.
        - Я тебя не оставляю. Он делает это из-за меня. Если я вернусь с ним, он перестанет. Наверное, я просто должна…
        - Ты не пойдешь туда, куда не хочешь идти, - скачала Хоуп. - В любом случае он наверняка решил бы тебя наказать. И навредил бы ребенку.
        Хоуп встала и на подгибающихся ногах добралась до окна. Она приставила к стеклу руку и посмотрела на улицу. На заднем крыльце сейчас никого не было. Или, по крайней мере, так казалось.
        - Он ушел? - спросила Фейт.
        Хоуп сомневалась, что Эрвин провел три часа за рулем, просто чтобы немного пошуметь.
        - Непонятно.
        - Может, включить свет?
        - Нет! Если мы включим свет, то он нас увидит, а мы его - нет.
        - Но он во всяком случае увидит, что мы не спим и знаем, что он поблизости.
        - У меня такое впечатление, что его не волнует, знаем мы о нем или нет. А может, он даже сам этого хочет. Возможно, это часть его игры. Мы здесь одни. И он уже перерезал нам телефонный провод.
        - Что нам теперь делать? - спросила Фейт.
        - Что сможем, - отозвалась Хоуп. Злость и определенность наконец пришли ей на выручку и придали сил. Она не позволит Эрвину их терроризировать. Она слишком далеко зашла, чтобы снова упасть в пучину страха и запуганности, из которой когда-то сбежала. - Оставайся здесь.
        Вбежав в гостиную, Хоуп прижала нос к окну, выходящему на улицу. Она надеялась увидеть, где Эрвин, но не ожидала увидеть его по ту сторону оконного стекла.
        Она закричала и выронила нож.
        - Хоуп? Ты в порядке? - крикнула Фейт, услышав загремевший на полу нож.
        - Он там, у окна. Я видела его.
        Хоуп с трудом подняла свое оружие. Она сжала его похолодевшими пальцами и осторожно подобралась к окну, чтобы еще раз выглянуть наружу. Но на этот раз она никого не увидела.
        - Он еще там? - выдохнула Фейт, подойдя сзади к сестре.
        - Я не знаю, где он, но где-то недалеко. - Хоуп побарабанила по оконному стеклу, чтобы привлечь его внимание. Ей не хотелось снова видеть его лицо, но это было лучше, чем постоянно опасаться, что он бродит вокруг дома, пытаясь проникнуть внутрь. - Включи свет на крыльце.
        Она услышала, как заскрипел пол под ногами Фейт, когда та пошла к входной двери. Через мгновение свет зажегся, и Хоуп увидела стоящего на крыльце Эрвина. Он выглядел довольно зловеще - долговязый, с торчащими во все стороны волосами и мертвенно-бледным лицом.
        - Я вызвала полицию! - громко крикнула она. - Тебе же будет лучше, если ты сейчас вернешься в Супериор.
        Тот ухмыльнулся, показывая далеко не полный набор зубов.
        - Без телефона это трудновато сделать, а, Хоуп? Хоуп сжала ручку ножа.
        - У меня есть сотовый. Добро пожаловать в двадцать первый век, - сказала она, всем сердцем желая, чтобы это было правдой. К несчастью, у нее было так мало знакомых, что она не видела смысла покупать сотовый телефон, - но Эрвин этого не знал.
        Улыбка исчезла с его лица. Он бросился вперед и ударил рукой по стеклу.
        Окно задрожало. Фейт закричала и осела на пол. Хоуп автоматически подняла нож - притворяясь, что секунду назад не испугалась за свой мочевой пузырь.
        - Тебе не будет никакой пользы оттого, что ты действуешь нам на нервы, - сказала она. - Фейт все равно с тобой не уедет. Она больше не вернется. Тебе лучше принять это и вернуться туда, где ты и дальше сможешь притворяться, что ты сам Господь Бог.
        - Когда дело касается ее, я действительно Господь Бог, - сказал он. И потом засмеялся таким зловещим смехом, что Хоуп передернуло.
        - Ты сумасшедший. Надеюсь, ты это понимаешь.
        - Лучше бы ты надеялась, что я не попаду внутрь, - сказал Эрвин. - Потому что знаешь, что я с тобой тогда сделаю? Я сделаю то, что хотел сделать с тех пор, как тебе исполнилось девять. Я покажу, что именно ты за эти годы упустила, детка. И когда я закончу, не исключено, что ты тоже будешь носить моего ребенка. Только подумай, вы с Фейт можете обе стать…
        Эрвин внезапно обернулся. Хоуп всмотрелась в темноту за его спиной и увидела, что по лужайке быстро семенит мистер Парис. На нем были старые брюки и наполовину заправленная пижамная куртка, а на согнутой руке он держал Оскара. Сосед остановился около цветника перед домом и попал под свет лампы, освещающей крыльцо.
        - Что здесь происходит? - спросил он. По крайней мере, Хоуп так показалось. Он стоял дальше Эрвина, и ей приходилось напрягать слух, чтобы услышать его.
        - Не лезь не в свое дело, старик, - сказал Эрвин. - Это не твоего ума дело.
        Испугавшись того, что может случиться с ничего не подозревающим соседом, Хоуп рванулась к двери, отперла замок и вышла на крыльцо. Мистер Парис не мог знать, что имеет дело с человеком, чей разум помутился из-за слишком большого количества межродственных половых связей.
        - Это кого вы называете стариком? - спросил мистер Парис. - Уж чья бы корова мычала, а твоя молчала. В любом случае, что вы здесь делаете? - Он заметил у Хоуп в руке нож, и она несколько смутилась. Она не была уверена, что сможет им воспользоваться. Просто в тот момент нож показался ей единственным оружием защиты. - Мне не кажется, что вас сюда приглашали, - закончил мистер Парис.
        - Его не приглашали, - подтвердила Хоуп. И, желая убедить Эрвина убраться до того, как начнется препирательство, она добавила: - Полиция уже в пути.
        - У нее моя жена, - сказал Эрвин, его голос внезапно стал жалобным. - Я только хочу вернуть свою жену.
        Мистер Парис искоса посмотрел на него, а потом на Фейт, которая тоже вышла на крыльцо и встала за спиной Хоуп.
        - По мне, так лучше ей укатить с любовничком помоложе вас. - Он подтянул брюки. - Думаю, вам пора.
        В доме напротив загорелся свет, и миссис Хортишек выглянула на улицу из-за двери с москитной сеткой.
        - Бог мой, Хоуп, что у тебя происходит? Такой ужасный шум, просто светопреставление!
        - Ничего такого, миссис Хортишек. Простите, что побеспокоила, - сказала Хоуп. - Можете возвращаться в постель.
        - Я бы так и сделала, если бы могла заснуть! - рявкнула та и хлопнула дверью.
        - Утром я позвоню своему отцу, - сказала Хоуп Эрвину. - Мне кажется, он со мной согласится, что ты уже окончательно спятил, и благословит Фейт уйти от тебя.
        - Это тебе только кажется, - сказал Эрвин. - Тебе ни за что не удастся настроить моего брата против меня. А если ты все-таки попытаешься… - он недобро поглядел на мистера Париса, - никакой престарелый сосед тебе не поможет. - Он с ненавистью посмотрел на Фейт и исчез в темноте, оставив мистера Париса недоуменно моргать ему вслед.
        - Кого это он назвал престарелым? - поинтересовался сосед Хоуп. - Думаю, у него действительно где-то не хватает винтика.
        В дальнем конце квартала взревел двигатель и визгнули шины.
        - Скорее двух или трех, - со вздохом сказала Хоуп. - Спасибо, что пришли мне на помощь.
        - Сюда действительно едет полиция? - с жадным интересом спросил мистер Парис. Приезд полиции был в их квартале огромным событием. В последний раз что-то чрезвычайное здесь случилось очень давно - через пару дней после приезда Хоуп, - тогда закоротило электрическую сковороду миссис Фернли и у нее на кухне начался пожар. В ту ночь все окрестные соседи глазели на работу пожарных. А некоторые до сих пор с огромным удовольствием это обсуждали.
        - На самом деле нет, - сказала Хоуп. - Жаль вас разочаровывать.
        Хоуп сделала в уме пометку утром же купить в молле сотовый телефон. Она пожелала мистеру Парису спокойной ночи и вернулась в дом вместе с Фейт. Но утром она поняла, что одним сотовым она себя не обезопасит. Эрвин не собирался отступать - он оставил ей маленькое напоминание, что скоро вернется. И на этот раз все может кончиться не так благополучно.
        Открыв входную дверь, чтобы забрать утреннюю газету, она увидела на верхней ступеньке Оскара.
        И он уже не дышал.

        Глава 7


        Хоуп понимала, что не может позволить Фейт увидеть Оскара. Из-за этого ей было еще сложнее убирать трупик, смывать кровь и сообщать о случившемся бедному мистеру Парису - приходилось держать все в тайне. После одиннадцати лет осмотрительных, точно рассчитанных движений жизнь Хоуп совершенно вышла из-под контроля. Но она даже в мыслях ни о чем не жалела. Она обязана была вернуться в Супериор, и, наверное, должна была сделать это еще несколько лет тому назад. Она должна была забрать Фейт к себе; Фейт некому было помочь, кроме нее. И ей необходимо было недвусмысленно прогнать Боннера и Эрвина.
        И все равно она чувствовала себя ответственной за смерть Оскара. И даже немного виноватой, что должна была его больше любить, когда у нее была такая возможность. Сейчас она еще меньше, чем обычно, хотела кого-то любить. Любовь рискованна и опасна.
        Взять, например, Оскара и Фейт.
        - Что-что он сделал? - переспросил Боннер.
        Хоуп судорожно вздохнула и посмотрела на бедного мистера Париса. Тот сидел за столом у себя на кухне и был так потрясен случившимся, что даже не снял обувь, запачкавшуюся, когда он помогал Хоуп хоронить Оскара.
        - Он… он убил кота моего соседа.
        - Он замучил его до смерти, - добавил мистер Парис, его голос звенел от гнева. - Каким надо быть больным ублюдком, чтобы так поступить с беззащитным животным?
        - Это не Эрвин, - сказал Боннер. - Он вернулся со мной в Супериор, и я был с ним почти весь день.
        - Ты был с ним вчера вечером? - в ответ спросила Хоуп.
        - Нет, но… я не могу представить, чтобы он стал убивать кота твоего соседа. При чем тут твой сосед?
        - Вчера вечером они обменялись парой слов, когда Эрвин стал действовать нам на нервы и обрезал телефонный провод. Уверена, Эрвин был не слишком рад его вмешательству.
        - И тем не менее, - сказал Боннер, - при чем тут убийство кота?
        - Это сообщение для меня.
        Хоуп закрыла глаза и покачала головой. Разговор с родителями прошел не слишком удачно. Мать неохотно пообещала, что присмотрит за Сарой, - неохотно, потому что тем самым она признавала, что Эрвин может быть опасен. Но Джед ее даже не выслушал. Они сразу начали ругаться, и он бросил трубку. Вот почему она позвонила Боннеру. Вчера он слышал угрозы Эрвина. Она надеялась, что он выслушает ее и поймет, как тот опасен.
        - Он оставил мертвого кота у моей двери.
        - Мне жаль слышать это, но я не очень понимаю, чего ты от меня хочешь.
        - Ты должен убедить святых братьев, что Эрвин психически неуравновешен. Он может кому-нибудь навредить, Боннер. И с этим надо что-то делать.
        - И что же именно? Он еще никому не навредил. Думаешь, братья отлучат его от церкви за убийство кота? Сомневаюсь, что их волнует какой-то кот из Сент-Джорджа. И в любом случае это твое слово против его. Не стану напоминать, как они сейчас к тебе относятся.

«Они»? Хоуп знала, что вчера Боннер относился к ней так же, как остальные святые братья.
        - Ты мог бы передать им его вчерашние слова.
        - А Эрвин ответит, что просто разозлился и на самом деле так не думает.
        Хоуп опустила голову на руку и потерла ноющий висок.
        - Боннер, Фейт имела полное право уехать от него.
        - Не могу с тобой согласиться, - ответил тот. - Я не верю в развод, и ты это знаешь. К тому же Фейт носит его ребенка.
        - И что?
        - А то, что я ничего не могу здесь поделать. Не могу же я сказать, чтобы он бросил своего ребенка. Как я могу, если сам так однажды поступил?
        Да, это было проблемой. Полиция сказала ей примерно то же самое. Она может получить судебное решение, запрещающее Эрвину к ним приближаться, но нет никаких гарантий, что Эрвин станет его придерживаться. Как ни надеялась она на полицию и знакомых в Супериоре, никто не мог ей помочь. Никто не может круглосуточно следить за Эрвином. Никто не может гарантировать, что он не вернется и не…
        Хоуп посмотрела на горестно опущенные плечи мистера Париса, она жалела, что вчерашнее доброе отношение стоило ему любимца. Она понимала, что со временем он свыкнется и, может, даже заведет нового кота. Он был крепким стариком. Но они с Фейт не могут больше жить с ним по соседству, не зная, где будет нанесен следующий удар.
        Она должна что-то с этим сделать. И прямо сейчас.

        - Где ты была? - спросила Фейт, выглянув на крыльцо, где Хоуп снимала обувь для работы в саду.
        Та сосредоточенно расставляла ботинки, чтобы иметь возможность не смотреть на сестру. У нее до сих пор перед глазами стояло лицо мистера Париса, тот момент, когда она рассказывала ему об Оскаре. У нее самой наворачивались на глаза слезы и перехватывало горло.
        Она не позволит себе к кому-то привязываться. Каждый раз это приносит боль. Она уже раз обещала себе, что больше никому не позволит сделать себе больно. Но, как оказалось, это не помогло.
        - Я просто полола сорняки, - ответила Хоуп через вставший в горле ком.
        - Я только что была в саду, и тебя там не было.
        - Я помогала мистеру Парису.
        - Сегодня мы тоже пойдем по магазинам?
        Магазины. Ради чего? Хоуп больше не чувствовала себя в безопасности в собственном доме. И безусловно, она не может позволить поселить в нем новорожденного. Вдруг Эрвин вернется, пока она на работе? Или вломится в дом, пока они спят? А если он появится после рождения ребенка, то по меньшей мере попытается его украсть. А по большей…
        Она поежилась при воспоминании об искалеченном тельце Оскара. И проговорила, сморгнув слезы:
        - Не сегодня. Нам надо упаковать вещи. Мы уезжаем на некоторое время.
        Фейт резко вскинула голову:
        - О чем ты говоришь? У меня ребенок скоро родится.
        - Я знаю. Но мы не можем здесь оставаться. Эрвин… - Она откашлялась. - Он может вернуться.
        - Я думала, мы позвоним родителям и попросим их попытаться остановить его.
        Хоуп уже пробовала и знала, что это бесполезно. Даже если бы родители и Боннер были на их стороне - а они не были, - у Эрвина была масса возможностей вредить им и действовать на нервы. Оставаться здесь было слишком рискованно. Особенно в свете скорого рождения ребенка…
        - Я уже звонила маме и Джеду.
        - И что они сказали? Они согласны позаботиться о Саре? - с тревогой спросила Фейт.
        - Мама проверит, чтобы Сара была в безопасности, но…
        - Но?
        - Но Эрвин, кажется, еще опаснее, чем я думала.
        - Что ты имеешь в виду?
        Желая сосредоточиться на чем-то обыденном, Хоуп начала отряхивать с джинсов прилипшую грязь.
        - Мы должны исчезнуть. И прямо сегодня. Фейт прижала руку к груди и сделала шаг назад.
        - Как ты можешь так говорить? А как же твоя работа?
        - Скажу начальству, что у меня внезапно сложилась чрезвычайная ситуация в семье и некоторое время я не смогу выходить на работу.
        - И оно с этим согласится?
        - Может быть.
        - А если нет?
        - Хорошая медсестра-акушерка найдет работу где угодно.
        - Но что, если больница не даст тебе рекомендации из-за внезапного увольнения? - сказала Фейт.
        - Совсем не обязательно. Я ни разу не опаздывала. Я почти не пропускала смен. Я часто работала в выходные и праздники, подменяя других. Моя начальница всегда очень хвалила то, как я работаю. Она может посмотреть сквозь пальцы на отсутствие предварительного уведомления об уходе.
        - Но ты оставляешь здесь не только работу. Что будет с твоим домом?
        Фейт обвела взглядом комнату, и Хоуп, поддавшись искушению, сделала то же самое, выхватывая взглядом сшитые и разрисованные вещи за все годы своей жизни здесь. Все было так хорошо устроено, тщательно подобрано. Ей было здесь очень удобно. И безопасно.
        Но теперь уже нет. Ни она, ни Фейт уже не были здесь в безопасности.
        - Хоуп, прости. Это все из-за меня, - сказала Фейт. - Я не должна была уезжать с тобой.
        - Ничего подобного. Вот домой ты лучше бы не звонила. Надеюсь, что в следующий раз ты дважды подумаешь, прежде чем сделать это. - Увидев на лице сестры страдание, Хоуп себя одернула. Фейт всего восемнадцать. Учитывая нехватку жизненного опыта и эмоциональную неразбериху последних дней, ее действия совершенно понятны.
        - На твоем месте я, быть может, сделала бы то же самое, - сказала она. - И в любом случае, если мы будем тратить время на сожаление о своих прошлых ошибках, нам это не поможет. Нам надо строить планы на ближайшее будущее.
        - И какие? - Фейт играла с кончиком косы, и Хоуп захотелось уговорить ее распустить или даже подстричь волосы. - Куда мы можем поехать? В Солт-Лейк-Сити?
        Хоуп заперла за сестрой дверь.
        - Я знаю одно место, - сказала она. - Оно находится в Нью-Мексико.
        - Но я никогда не была за пределами Юты. Откуда ты узнала про это место?
        - Там я родила своего ребенка, - сказала Хоуп. Но не стала добавлять, что Отем, возможно, до сих пор живет там. И она уже десятилетняя девочка.

        Поездка была долгой и жаркой. В других местах света, может, и была весна, но в Аризонской пустыне, казалось, уже наступило лето. Это особенно чувствовалось, поскольку едва они достигли Сидар-Риджа, как в машине Хоуп сломался кондиционер. И к тому времени, когда они доехали до национального парка «Петрификлд форест», что находился недалеко от границы штатов Аризона и Нью-Мексико, у Хоуп к спине прилипла от пота блузка, а раздражительность выросла в разы. Почти весь предыдущий день они перевозили вещи Хоуп на арендованный склад. Потом провели ночь в мотеле, не желая неприятных сюрпризов от Эрвина, и тронулись с места около пяти утра. Эта пара деньков выдалась напряженной.
        - Я все равно не понимаю, почему ты не разрешила мне спросить у мистера Париса, не можем ли мы взять с собой Оскара, - проворчала Фейт, снова поднимая тему, о которой они уже несколько раз начинали спорить.
        - Я уже сказала тебе, мистер Парис никому его не отдаст, - сказала Хоуп.
        - А я думала, что мистера Париса он не слишком заботит.
        Хоуп тоже думала, что кот ее не заботит. Но, обнаружив его безжизненное тельце у себя на крыльце, она поняла, что ошибалась. Как бы ей ни хотелось обратного.
        - Ты не можешь просто подойти к чужому человеку и попросить у него его любимца, - сказала она.
        - Ты говорила, что Оскар обычно ходит сам по себе. Не похоже, чтобы мистер Парис хорошо о нем заботился, до того как он не пришел к нам.
        Хоуп поставила локоть на дверцу машины и вздохнула.
        - С животным нам было бы труднее найти, где жить, - сказала она, подыскивая веские причины.
        Фейт отвернулась к окну, раздумывая об отсутствии возможности взять с собой кота, и в машине снова наступило молчание. Они вообще не очень много разговаривали. О чем говорить, если они обе сейчас уезжали от привычных мест и упорядоченной жизни. Хоуп не знала, как долго они пробудут в Инчантменте. Она боялась, что возвращение может оказаться для нее слишком болезненным. Что она будет искать сходство с собой в лице каждой девочки возраста Отем. Но она бросила свой дом в Сент-Джордже, потому что знала, что никогда больше не сможет чувствовать себя там в безопасности.
        К счастью, у нее уже был подобный опыт. Вот почему она смогла уехать, сделав один-единственный звонок на работу в больницу.
        Уф. Последние одиннадцать лет закончились так быстро, как первые шестнадцать. Только на сей раз ей пришлось коротко попрощаться со своими знакомыми. С Джефом, с которым она время от времени ходила на свидания, с медсестрами, с которыми она работала, и кое с кем из соседей. И наконец, она повидалась на прощание с мистером Клингером и мистером Ливингстоном - они пришли помочь им с Фейт перевезти вещи. Она заходила к мистеру Парису попрощаться. Она не стала просить его помочь с переездом, не желая, чтобы Фейт узнала об Оскаре. А остальные ее друзья и соседи…
        Она решила, что не будет о них думать. Как не будет думать об Оскаре. Или Эрвине. Или Боннере…
        К ее огорчению, список становился все длиннее.
        - Ты выглядишь усталой, - сказала Фейт.
        Она слишком мало спала в последние несколько ночей, чтобы восемь часов сна в мотеле могли полностью восстановить ее силы. Но она не могла просить Фейт сесть за руль. У той не было водительских прав. Мужчины же в Предвечной апостольской церкви все водить умели. Это был еще один способ держать женщин в общине беспомощными и зависимыми.
        - Со мной все в порядке, - ответила Хоуп. - А ты как?
        - Мне было бы лучше, если бы со мной был Оскар.
        - Может, ты заткнешься об Оскаре? - не выдержала Хоуп.
        Фейт поджала губы, скрестила руки на груди и стала смотреть прямо перед собой.
        Хоуп положила голову на руку, жалея, что не придержала язык.
        - Извини.
        - Все нормально. Я знаю, что все это нелегко для тебя. И причем по моей вине.
        - Это не твоя вина, это вина наших родителей. И нелегко нам обеим.
        Ко всему прочему, Фейт переезжала уже второй раз за неделю, прожив всю жизнь в одном и том же маленьком городке.
        - Думаешь, мы приняли правильное решение? - спросила Фейт.
        - Сейчас мы в безопасности. Так что я думаю, это была хорошая идея.
        Хоуп чувствовала, что Фейт внимательно смотрит на нее.
        - На что похоже то место, куда мы сейчас направляемся? Здесь все кажется… - она глянула в окно на пустыню, которая тянулась по обе стороны дороги, насколько хватало глаз, - таким пустынным.
        - Инчантмент совсем не такой, - сказала Хоуп, вспоминая густые прохладные леса в горах Санге-де-Кристо, заснеженные вершины и быстрые горные реки, словно прорезавшие изнутри редко заселенное пространство. Ущелье Рио-Гранде было недалеко от «Зачарованного круга»[«Зачарованный круг» (Enchanted Circle) - однодневный туристический маршрут. Название вымышленного города Инчантмент (Enchantment) переводится как Зачарованный (или Очарованный) и имеет отношение к официальному прозвищу штата Нью-Мексико «Земля очарования» (Land of Enchantment).] , где к северу от Таоса находился маленький курортный городок Инчантмент и все пахло соснами и пиньонами[Пиньон - вид американской сосны.] . - Там вокруг нетронутая дикая местность, но все приспособлено для туристов. Много маленьких симпатичных магазинчиков и лыжных баз.
        - А где мы будем жить?
        - Снимем что-нибудь.
        У Хоуп не было времени заранее что-то заказывать, но Инчантмент уже однажды защитил ее. И она не сомневалась, что он сделает это и во второй раз - и защитит ее сестру. Прощаясь десять лет назад с Лидией Кейн и Паркером Рейнольдсом, она думала, что прощается навсегда. Лидия тогда посоветовала Хоуп «отпустить душой» ребенка, которого она отдала, начать все с нуля и никогда не оглядываться назад. И быть счастливой. Хоуп тогда приняла ее слова всем сердцем.
        Как говорится, никогда не говори «никогда». Хоуп тогда думала, что и в Супериор больше никогда не вернется.
        - Как же мы будем жить, если у тебя нет работы? - спросила Фейт.
        - Я уже сказала тебе: я найду работу.
        - Где?
        - В Нью-Мексико много больниц и частных врачебных практик. Если там признают ютовские лицензии, я точно смогу найти себе место. А если нет, я найду подработку, пока не получу себе новую.
        - Но что мы будем делать, пока ты не найдешь себе работу? - спросила Фейт. - Я слышала, как ты говорила по телефону с хозяином дома. Тебе не вернут аренду за последний месяц, поскольку ты не уведомила о своем отъезде за тридцать дней.
        - Я оставила дом в очень хорошем состоянии и получу отданный за него залог. Это лучше, чем ничего.
        У Хоуп свело судорогой ногу, и она приподнялась, чтобы снять спазм. Она вела машину уже почти десять часов, и от сидения в одном положении у нее затекли руки и ноги.
        - Мы можем жить на мои сбережения - какое-то время.
        Это прозвучало сомнительным даже для нее самой, но Фейт ничего не сказала.
        - А твоя мебель и остальные вещи? То, что ты оставила храниться на складе?
        - Подождут, пока мы их не заберем.
        - И когда это будет?
        Хоуп сама хотела бы это знать.
        - Точно не знаю. Давай сначала приедем в Инчантмент и посмотрим, как там будет.
        Фейт откинула голову на подголовник.
        - Откуда ты узнала об Инчантменте? Ты долго жила в Нью-Мексико?
        Достаточно долго, чтобы Инчантмент изменил ее.
        - Не очень, но мне там действительно нравилось.
        - Значит… это в какой-то степени возвращение домой?
        - Не совсем.
        Фейт опустила ресницы. Хоуп думала, что она заснула, но сестра снова заговорила.
        - Каково это - заниматься любовью? - вдруг спросила она.
        Хоуп глянула на раздутый живот сестры:
        - Ты же знаешь, каково это.
        - Я говорю не о сексе.
        Хоуп перевела взгляд на изящные черты ее лица. Ей хотелось сказать, что это одно и то же. Только это было бы неправдой. Они с Боннером были молоды, неуклюжи и неопытны в сексе, но между ними тогда произошло нечто большее, чем просто секс. То, чего она больше никогда не испытывала. Она, как и все остальные люди, знала, чем отличаются любовь и секс.
        - Заниматься любовью - это… что-то вроде духовного опыта, - признала она. - Ты получаешь все и физически, и эмоционально, и это лучше… - Она попыталась найти подходящее сравнение, но получилось примитивное: - Лучше чего угодно, - нескладно закончила она.
        - Думаешь, мы с тобой когда-нибудь выйдем замуж и заведем нормальную семью?
        Уже начало садиться солнце. Оно окрашивало окружающую пустыню в золотой и оранжевый цвета и отражалось впечатляющими красками в зеркале заднего вида.
        - Наверное, да, - сказала Хоуп, придав своему голосу ради блага сестры побольше оптимизма. Тот факт, что, уезжая, она оставляла такого приятного, как Джеф, парня без единой мысли сожаления, подсказывал, что она сама, скорее всего, никогда не выйдет замуж. Но она надеялась, что Фейт выйдет.
        - Это не должно быть для тебя так уж трудно. Ты молода и красива.
        Фейт подтянула ремень безопасности.
        - Ты красивее меня и тоже не старая.
        Может, Хоуп и не была старой, но ощущала себя именно такой. Она чувствовала себя древней и иссушенной, как пустыня, через которую они ехали.

        На ночь они остановились в Альбукерке, а следующим утром снова двинулись в путь. Перейдя в горную, дорога сузилась, а окружающий пейзаж стал сильно отличаться от пустыни, по которой они ехали накануне. Высокие утесы и вертикальные обрывы нависали над зелеными поросшими соснами долинами с небольшими осиновыми рощами. Земля стала цвета кофейной гущи, и все пахло такой… свежестью.
        Хоуп открыла окно, позволив ветру раздувать ей волосы. Они начали спускаться в долину, где, как она знала, они найдут Инчантмент. Городок, сидящий среди гор, как драгоценный камень в руке Господа. Крутые кольца горного серпантина в конце концов перешли в прямое шоссе Пасио-де-Сьерра, и вскоре Хоуп уже смогла увидеть виднеющийся впереди город.
        - Мы приехали? - сонно спросила Фейт, вытаскивая себя из дремы, когда они поехали медленней соответственно знаку ограничения скорости.
        - Да.
        - Здесь красиво.
        Хоуп сделала глубокий вздох, в глубине души обнимая город, как старого друга. В нем мало что изменилось - только появилось новое треугольное здание с табличкой на двери «Активный туризм», несколько новых магазинчиков легкой одежды и придорожное кафе под названием «Подсолнух». А все остальное - редакция местной газеты с огромными окнами, расписанными золотыми надписями, маленькое почтовое отделение с развевающимся флагом, здание полиции из бруса и необожженного кирпича, а через пару домов от него библиотека и Торговая палата и аптека в одном здании с видеопрокатом - все точно так, как она помнила. Здание Американского легиона сверкало ослепительной белизной, а цветущие бугенвиллеи перед гостиницей «Утренняя заря» занимали гораздо меньше места, чем раньше, но по-прежнему находились все на том же месте. И даже пыльный трейлерный парк, что располагался на окраине города, ничуть не изменился. Как и двадцать лет назад, десяток-полтора домиков на колесах стояли на утоптанной земле, с первым же снегом превращавшейся в грязное месиво.
        Хоуп стало интересно, живет ли еще там Зак Вон. Она как-то столкнулась с ним в момент кардинального поворота в своей жизни - в «Слим Джим», маленькой, темной закусочной, где грубые деревянные столы освещались свечами, а стейки были той же толщины, что и тарелки. Зак был большим и сильным, и лет восемь назад он ее просто сразил. Не в романтическом смысле, просто тот факт, что он водит трейлер и живет в нем, произвел на нее сильное впечатление. Вероятно, потому, что она верила - если сможет найти, где жить, ей не придется отдавать ребенка.
        Но, рассмотрев поближе трейлерный парк «Лайзи Эйч», она все же решила отдать ребенка на усыновление. Ей хотелось дать ребенку жизнь получше, чем там.
        - Что-то не так? - спросила Фейт.
        Изумляясь, что до сих пор помнит имя Зака после одного недолгого разговора, Хоуп оторвалась от воспоминаний о трейлерном парке и посмотрела на сестру. Они ехали уже по окраине города. Вдали, среди деревьев, виднелась площадка для кемпинга и несколько сдаваемых внаем домиков. Но у них с Фейт для кемпинга не было палаток и всего прочего, а чтобы снять домик, нужно было в городе пойти в агентство по недвижимости.
        - Нет, все нормально. Я просто думала о том, что хорошо бы сейчас перекусить. Ты есть хочешь?
        Фейт пожала плечами. Она до сих пор стеснялась говорить, что ей чего-то хочется или что-то нужно. Хоуп подозревала, что это из-за отсутствия у сестры денег и ее нежелания быть обузой. Поэтому она сама предложила поесть, хотя и не была особенно голодна. Возвращение в Инчантмент вызывало у нее слишком много сладостно-горьких воспоминаний.
        - Может, зайдем в «Подсолнух»? - спросила она.
        - Можно зайти.
        Хоуп развернулась и, въехав на парковку, что была при кафе, остановила машину на маленькой угловой площадке.
        - Вроде у них есть место, где мы можем поесть и поговорить. Раз нам никуда не надо спешить, я бы пошла туда. А что ты думаешь?
        Фейт нахмурилась и пощелкала ногтями.
        - Как думаешь, Эрвин еще вернется в Сент-Джордж? - спросила она, вместо ответа.
        - Вполне возможно.
        Фейт положила руку на дверцу машины, но выходить не стала.
        - Как ты думаешь, как он поступит, когда увидит, что мы уехали?
        - А что он может с этим поделать?
        - Он может поехать за нами.
        Хоуп поежилась при воспоминании об окровавленном тельце Оскара у своей двери.
        - Не волнуйся, он не сможет нас отыскать.
        - Ты уверена?
        Хоуп редко говорила о том, что было связано для нее с Нью-Мексико. Если и есть в Сент-Джордже пара человек, которые ее вспомнят, вряд ли они смогут назвать кому-то штат, не говоря уже о самом городе.
        - Уверена, - сказала она, хотя знала, что есть способы выследить человека, не прибегая к расспросам. Ей придется как-то забирать почту, а это значит, что она должна дать адрес, куда ее пересылать, причем не очень далеко от места, где они поселятся. Ей нужно будет забрать окончательный расчет на работе, налоговые документы и последние счета за дом. Как только она найдет себе новую работу, она откроет новый счет в банке или заведет кредитную карточку, но всегда будет оставаться возможность, что ее новый адрес могут вычислить через кредитное агентство.
        Найдет ли их Эрвин, во многом будет зависеть от того, насколько у него много настойчивости и ума - и насколько они с Фейт будут вести нормальную жизнь. Хоуп считала, что он сдастся раньше, чем сможет подобраться сколько-нибудь близко. Во всяком случае, она об этом молилась. Поскольку безумие в его глазах в последнюю их встречу наводило на подозрение, что если он их снова найдет, то не удовлетворится убийством еще одного ни в чем не повинного кота.

        Глава 8


        Вегетарианский ореховый бургер уже давно съеден, и тарелка отставлена в сторону. Паркер Рейнольдс сидел за своим столиком в «Подсолнухе» - он занимал один и тот же почти каждую пятницу - и читал «Бюллетень Арройо Кантри». В родильном центре его ждал очень насыщенный день, а прошедшее утро и так уже выдалось беспокойным. Но, припозднившись с ленчем, он решил, что сначала заберет Далтона из школы, а потом уже вернется на работу. Сын обычно шел домой к своему другу Холту, и они вместе играли, пока не приходил Паркер и не уводил его обедать. Но в последнее время мальчики стали плохо ладить, и Паркер решил, что, наверное, будет лучше сейчас дать им - и матери Холта - отдохнуть друг от друга.
        Не то чтобы Далтон сильно обрадовался перспективе пойти к отцу на работу и оказаться в женском коллективе. Он учился в пятом классе местной начальной школы и все еще находился на стадии мальчикового взросления под названием «Фу, какая гадость!» - по причине частого повторения этих слов. Все изящное, розовое или слишком сентиментальное он обходил за милю и морщил нос, как при виде собачьей кучи. И если он несколько подзадержался на этой стадии по сравнению с другими мальчиками, Паркер не мог его особенно в этом винить. Поскольку, как часто напоминала мать Холта, Далтон вырос на одном тестостероне.
        В чисто мужском воспитании все заметнее стали проявляться упущения. Работа в родильном центре занимала у Паркера по пятьдесят часов в неделю. Там его постоянно окружали роженицы, дети и акушерки. А к концу рабочего дня ему больше всего хотелось съесть хороший бургер и посмотреть футбол.
        Но нетерпимость сына ко всему хоть сколько-нибудь женственному уже давно его беспокоила. Жена Паркера умерла, когда Далтону было всего два года, и мать он не помнил. А от его единственной бабушки по материнской линии женственности исходило маловато. Будучи женой конгрессмена Джона Барлоу, она вела себя скорее как властолюбивый мужчина. О да, она любила Далтона, все верно - и любила безумно. Но Аманда была слишком амбициозна, чтобы проводить с ним много времени.
        И Паркеру оставалось только жалеть, что его собственная мать умерла от инсульта вскоре после того, как он женился на Ванессе. Она его воспитала и не теряла с ним тесной связи, даже когда он был подростком, а отец не способен был сказать о нем ни одного хорошего слова. Презрение отца к дурацким поступкам, которые Паркер совершал подростком и которые совершали почти все в его возрасте, оказалось в итоге иронией судьбы. Когда мать Паркера умерла, его отец женился на женщине в два раза его моложе, которая вела себя скорее как школьница, чем как взрослая женщина.
        При мысли о Фиби Паркер поморщился. Со своим легкомысленным отношением к жизни, крашенными под блондинку волосами, искусственной грудью, дорогостоящим загаром и увеличенными с помощью коллагена губами, она едва ли подходила для женского влияния, которое Паркеру требовалось для Далтона. По сравнению с ней Аманда казалась более подходящей. К счастью, отец жил с Фиби в Вашингтоне и не слишком порывался приехать…
        На двери звякнул колокольчик, и в кафе вошли две женщины. Паркер поднял голову и поглядел на них. В Инчантменте было около пяти тысяч жителей - слишком много, чтобы знать всех и каждого, и слишком мало, чтобы постоянно не натыкаться на знакомых по приезде в город. Сегодняшний день не был исключением. У входа в кафе он столкнулся с Рондой Странд, стоматологом-гигиенистом, которая работала у Херба Каллуэя.
        Вошедшую в кафе беременную женщину Паркер не припоминал, а другая была ему не видна. Он задержал на беременной взгляд и почти сразу же уткнулся в газету. Еще не хватало, чтобы она решила, будто он на нее пялится. Личный опыт ему подсказывал, что беременные очень чувствительны к таким вещам. А двенадцать лет работы в клинике - что они очень чувствительны ко всему.
        - О, здесь есть здоровая пища. Отлично, - сказала одна из женщин. - Что будешь заказывать?
        - Я не знаю. Может, небольшой ореховый бургер. Мы же завтракали поздно.
        - Это было еще в Альбукерке. С тех пор прошло много времени.
        - Ты едва притронулась к завтраку.
        - Нет, я хорошо поела.
        От скуки Паркер снова посмотрел на них и чуть не свалился со стула. Беременную женщину он по-прежнему не узнавал, но ту, что была с ней, знал совершенно точно. И хотя он не видел Хоуп Теннер много лет, он не забыл ни ее лица, ни имени. И вряд ли когда-нибудь забудет. Каким образом, если он каждый день видит напоминание о ней?
        Что она делает в Инчантменте?
        Паркер поднялся, сложил газету и, вернув ее обратно в металлическую стойку, заторопился к выходу. Он решил, что подождет Далтона на парковке у школы, и молился, чтобы Хоуп оказалась в городе проездом.
        - Паркер, не смей оставлять на столе тарелки! - возмущенно крикнула ему вслед Мирна из окошка выдачи заказов.
        Паркер приходил в кафе так часто, что персонал знал его по имени, но сейчас он притворился, что внезапно оглох. Он собирался просто сбежать… но женщины у прилавка обернулись, и он увидел в глазах Хоуп узнавание.
        - Паркер Рейнольдс, - сказала она.
        Паркер кашлянул и притворился, что не может вспомнить ее имени. Когда они встретились впервые, он был женат около трех лет и его жена уже заболела. Хоуп же была бездомной беременной девочкой-подростком. С точки зрения Хоуп, у него не было особых причин ее запоминать.
        - А вы…
        - Хоуп Теннер, - подсказала она и улыбнулась. Он мог воспроизвести эту улыбку даже с закрытыми глазами - это была улыбка его сына. - Вы меня не помните?
        - Ну конечно. Хоуп. Просто… мы давно не виделись.
        - Да, десять лет прошло.
        Если бы только десяти лет было достаточно…
        - Где ты была все эти годы? - спросил Паркер.
        - Я жила в Сент-Джордже, в Юте.
        И сейчас самый главный вопрос…
        - Что привело тебя сюда? - спросил он, стараясь говорить своим обычным тоном.
        Хоуп кивнула на беременную женщину, что пришла с ней:
        - Это моя сестра Фейт. Как видите, ей скоро рожать. Я хочу отвести ее к Лидии, потому что знаю, что тогда она попадет в хорошие руки.
        - Уверен, Лидия будет счастлива с ней познакомиться, - сказал он, хотя подозревал, что Лидия будет рада Хоуп еще меньше его самого.
        - Вы все еще работаете в клинике? - спросила она.
        Паркер кивнул, внезапно пожалев, что много лет назад не переехал. Он собирался сделать это, просто на всякий случай. Но потом ребенок Хоуп оказался мальчиком, она сама после родов уехала из города, а его жене вскоре стало еще хуже. И после того, как стойко ухудшающееся состояние Ванессы привело к ее смерти, ему вдруг показалось абсурдным бросать хорошо оплачиваемую работу, на которой он мог изменить что-то в этом мире к лучшему, комфортабельный дом и соседей, которых знал по именам. Тем более что родители жены настаивали, что ему нечего бояться, а Лидия была совершенно уверена, что Хоуп не вернется.
        - Это замечательно, - улыбнулась она Паркеру. - Тогда мы, наверное, скоро опять увидимся. На неделе.
        - Наверное, - сказал Паркер. Это был лучший ответ, на который он оказался способен. Разум продолжал уверять его, что все хорошо и она ничего не знает. Но списать со счетов было не так легко.

        Хоуп смотрела Паркеру Рейнольдсу вслед, немного уязвленная в лучших чувствах. Десять лет назад он очень много значил для нее и как друг, и как наставник. Но похоже, сейчас это не имело для него никакой ценности.
        - Кто это был? - спросила Фейт, проследив за взглядом Хоуп.
        Хоуп заставила себя отвернуться и стала собирать красные пластмассовые корзиночки с ореховыми бургерами, которые они заказали. Будучи беременной, она иногда задерживалась в клинике после осмотра в надежде увидеть Паркера, который всегда вознаграждал ее улыбкой или добрым словом. А однажды в конце дня, когда все уже закрывали кабинеты и расходились по домам, он позвал ее к себе в офис и подарил новое, с иголочки, пальто, решив, что ее собственное выглядит сильно изношенным.
        - Он администратор в родильном центре, - ответила Хоуп и понесла еду к пустующему столику.
        - Значит, он работал там, когда ты рожала ребенка? - Да.
        - Но каким образом?
        - Что ты имеешь в виду? - Хоуп переступила через прикрепленную к столику скамью и села, стараясь примириться с разочарованием. Фейт села с другой стороны - боком, из-за своего выпирающего живота.
        - Он выглядит слишком молодо, чтобы работать здесь десять лет назад, - сказала она, придвигая к себе бургер. - Он же должен был закончить университет или что там еще.
        - Он не такой уж юный. - Хоуп взяла со стола кетчуп и полила бургер. - Ему должно быть не меньше тридцати пяти.
        Фейт заговорила с набитым ртом:
        - Откуда ты знаешь?
        - Когда я впервые с ним встретилась, он уже закончил колледж и был женат.
        - О. - Фейт наморщила нос и проглотила еду. - Так он женат? Я не заметила у него кольца.
        Хоуп засмеялась, несмотря на пустоту, образовавшуюся внутри после нерадостного приема Паркера.
        - Ты еще даже не родила. Только не говори, что уже приглядываешься к мужчинам.
        - Быть на стреме никогда не повредит. Разве ты не считаешь его красивым?
        Конечно, Паркер был красивым. Этого только слепая не заметила бы. Очень по-мужски привлекателен, того типа любителей активного отдыха, что ходят во фланелевых рубашках и джинсах. Высокий и спортивный, с ладной фигурой. А его глаза были привлекательны особенно. Темные, почти того же цвета, что и волосы, - как крепкий кофе, - а длинным густым ресницам позавидовала бы любая женщина. Но Хоуп никогда не смотрела на него как на красавца. В том смысле, о котором говорила Фейт. Он ведь женат на дочери конгрессмена, ни больше ни меньше!
        Но до сих пор она думала, что он считает ее другом. А сейчас вообще сомневалась, значила ли что-либо для него. Он даже не помнил ее имени.
        - Наверное, да, - неохотно признала она и принялась за еду.

        Паркер вошел в кабинет Лидии, громко хлопнув дверью. И запоздало понял, что переборщил с количеством приложенной силы. По клинике разнесся грохот, он прозвучал особенно громко на фоне тихой музыки, играющей по внутренней связи.
        Лидия Кейн опустила ручку и подняла на него серые проницательные глаза.
        - Что на тебя нашло?
        Паркер сунул руки в карманы и стал вышагивать по комнате. Он сам не знал, что сказать. У них с Лидией был общий секрет, но обычно они притворялись друг перед другом, что этот секрет им неизвестен.
        - Хоуп вернулась, - просто сказал он и в тот же момент понял, что, несмотря на прошедшие годы, нет нужды называть какие-то фамилии.
        Глаза Лидии сузились, лицо сильно побледнело. Но она не потеряла самообладания. Лидия никогда его не теряла. В свои семьдесят три она была энергичнее большинства женщин своего возраста и даже основной массы мужчин. Острый ум и практичные деловые решения чаще всего это отражали. Но однажды она совершила ошибку. И Паркер боялся того, что может с ними произойти, если об этой ошибке станет известно.
        - Как ты узнал? - спросила Лидия.
        - Я видел ее. В городе.
        Лидия не успела ответить, поскольку в двери постучали. В проеме показалась голова Триш Линден, секретарши из приемной.
        - У вас все в порядке? - спросила она, словно грохот захлопнувшейся двери заставил ее немедленно кинуться сюда из холла.
        Лидия быстро кивнула:
        - Все в порядке, Триш. - Она говорила спокойным тоном, но Паркер заметил, как она сжимает руки до побеления пальцев.
        Так любопытствовать было не в стиле Триш. Она еще на мгновение заколебалась, но потом отступила в коридор и закрыла за собой дверь.
        - Что она здесь делает? - спросила Лидия.
        - Привезла в центр свою беременную сестру. Седые волосы Лидии были собраны сзади в конский хвост, и сейчас он показался ей слишком тугим.
        - И она вернулась именно поэтому? На каком триместре ее сестра?
        Паркер подошел к столу, встал напротив и, упершись кулаками в стол, наклонился вперед.
        - Она выглядит так, словно вот-вот родит. Думаю, Хоуп даже могла что-то подложить ей для пущего эффекта.
        Лидия стояла и сжимала в руках красивый кулон, который носила в качестве талисмана.
        - Отлично. Мы поможем ребенку ее сестры родиться, а потом они втроем вернутся туда, откуда приехали. Это было так давно. Хоуп наверняка где-то уже построила свою собственную жизнь. Она, вероятно, замужем, или… имеет хорошую работу, или еще что-нибудь. Она была красивой девочкой с огромным потенциалом. Если ее сестра действительно на таком сроке, как ты говоришь, они уедут через пару недель, самое большее - месяц. Не так долго.
        Снова раздался стук в дверь.
        - Войдите, - сказала Лидия уже несколько раздраженно.
        В кабинет неуверенно шагнул Далтон.
        - Извините, что побеспокоил вас, тетя Лидия, - сказал он со смущенной, почти заискивающей улыбкой. - Но мне срочно нужно поговорить с папой.
        - В чем дело? - спросил Паркер.
        - Мигель привез свою сестру для ежемесячного осмотра. Они уже собирались уезжать, но он сказал, что я могу покататься с ним в патрульной машине пару часов, пока ты не закончишь работу. Если ты согласишься.
        Паркеру не хотелось, чтобы Далтон сейчас с кем-то уезжал, даже с сержантом местной полиции. Но он понимал, что его чувства в полном раздрае. Появление Хоуп оставило его в растерянности.
        - Пусть идет, - тихо сказала Лидия. - Тебе не о чем волноваться.
        Паркер уже слышал однажды эти слова. Когда десять лет тому назад усыновил ребенка. И сейчас он верил им не больше, чем тогда. Но жалеть о том, что позволил сделать конгрессмену Барлоу, Паркер не мог. Он любил Далтона, и жалеть о чем-то было уже поздно. Единственное, что он сейчас мог сделать, - это охранять свой секрет. И как бы он ни чувствовал себя виноватым, некоторые вещи лучше было оставить в прошлом.
        Он неохотно кивнул, и Далтон тут же унесся прочь, даже не закрыв за собой дверь.

        Резкий запах свежего дерева вкупе с примесью мебельной полироли и пепла обрушился на Хоуп в тот миг, когда агент по недвижимости открыла перед ней дверь сдаваемого внаем дома, - и совершенно сразил, даже не дав осмотреть кухню и спальни. Уютно расположенный на стыке гор, треугольный домик находился всего в пятнадцати минутах от Инчантмента. Он был небольшим, но идеально подходил для них с Фейт. Здесь они смогут насладиться дикой природой в жаркие летние дни и прохладные ночи. В окружении соснового леса и нежного покачивания высоких трав на склоне, спускавшемся к озеру.
        - К счастью, сейчас не туристический сезон, и цена аренды будет лишь малой частью от обычной, - сказала Пэгги Джейн, агент по недвижимости.
        Хоуп повернулась, чтобы посмотреть на реакцию Фейт, и увидела ее слабую улыбку. Сестре дом тоже понравился. А как он может не понравиться? Для сдаваемого в аренду в доме было чисто и довольно симпатично. Мягкие кожаные диванчики с заклепками в стиле Дикого Запада, напротив них сосновая тумбочка для телевизора и пузатая дровяная печь. Толстые коврики навахо покрывали натертый до блеска деревянный пол, стены украшали изображения ковбоев в черных металлических рамках. На примитивных, грубо сколоченных столах восседали искусно сделанные лампы, они были из такого же черного металла, что и рамки картин, и вместе с другими вещами придавали дому некоторый налет американского Юга. Разнообразные кашпо были развешаны по стене, над которой была мансарда - и спальня Хоуп, потому что Фейт было бы слишком сложно каждый раз подниматься туда.
        - Как здесь красиво, - сказала Хоуп. - Вы уверены, что семье, которая обычно арендует этот дом, этим летом он не понадобится?
        - У Лореев трое мальчиков-подростков, и они обычно приезжают сюда только в лыжный сезон, - ответила Пэгги Джейн. - Когда я в последний раз разговаривала с миссис Лорей, она сказала, что они проведут это лето за границей.
        - Посмотри на ванную, - из холла позвала ее Фейт. - Она даже больше, чем я думала. А из моей спальни открывается потрясающий вид на озеро.
        Хоуп подошла и остановилась около сестры, у двери в ванную. Она была простой, без всяких изысков, пол покрыт сине-песочной плиткой. А в самой спальне была такая же грубоватая мебель и коврики, что и в гостиной. В ней стояла огромная кровать, над которой виднелись фотообои с женщиной-индианкой, делающей глиняную посуду. В углу старомодный гардероб, а справа от двери - столик-трюмо. Упомянутое Фейт окно занимало почти всю стену, и в него было отлично видно, как солнце играет на блестящей поверхности озера. Хоуп даже слышала, как крякают утки и чирикают птицы, названия которых она не знала.
        Она уже почти забыла, как прекрасен Инчантмент.
        - Кухня немного маловата, - сказала она, пытаясь умерить свой энтузиазм.
        - Мне кажется, мы вполне обойдемся этой. «Дети из товарного вагона» от нее вообще были бы в восторге, - хмыкнула Фейт.
        Хоуп сунула руки в карманы своих брюк капри.
        - Ну, здесь все-таки не голые стены.
        Она не сомневалась, что сможет найти что-то подешевле. И даже совсем задешево, если бы арендовала трейлер в «Лайзи Эйч». Но им с Фейт нужно сейчас уцепиться за что-то позитивное. И необходимо было иметь место для ребенка. Учитывая, в каких отчаянных обстоятельствах они оказались, для Хоуп было вопросом гордости в свой второй приезд в Инчантмент иметь возможность остановиться в таких комфортных условиях.
        Она повернулась к Пэгги Джейн, которая прошла за ними в спальню.
        - Мы берем его.
        - Замечательно. Тогда вам просто нужно заполнить заявку на аренду и назвать мне пару ваших бывших домовладельцев. А потом мы быстренько проверим вашу кредитоспособность.
        Хоуп ощутила, как по спине прокатился неприятный холодок. Как только Пэгги Джейн свяжется с ее прежними домовладельцами и скажет, кто она и откуда, хозяин ее дома в Сент-Джордже, пожилой мистер Орлис Дитс, сразу узнает, куда Хоуп уехала. Одинокий вдовец, который из-за сильного артрита редко выходит из дома. Ему много времени не понадобится, чтобы рассказать всем своим знакомым в Сент-Джордж о местонахождении Хоуп. Но ей придется связать свое прошлое и будущее хотя бы одной нитью…
        Она подумала об Эрвине и остальных братьях. О том, насколько они не искушены в реальной жизни. Несмотря на то что мужчины гораздо больше женщин общались с язычниками, а некоторые - такие, как Боннер, - даже заканчивали университет, мир за пределами общины они обходили как можно дальше. Эрвин же особенно сильно цеплялся за церковные учения и проповедуемые им социальные основы. Это давало ему чувство всеобщего одобрения и ощущение власти, которые он вряд ли нашел бы в другом месте. Даже если ему удастся выяснить, куда они уехали, точного адреса он не получит. А времени и возможностей поиска у него, безусловно, не будет. Или будет?
        Она заколебалась, и Фейт нахмурилась:
        - Проверка кредитоспособности ведь не будет проблемой, да, Хоуп?
        Хоуп глубоко вздохнула и даже сумела улыбнуться:
        - Нет, конечно нет.
        Они находились в восьмистах милях от Супериора. Конечно же они были в безопасности.

        Глава 9
        - Как сегодня было в школе? - поинтересовался Паркер у сына, изящным броском кидая ему футбольный мяч. Они играли во дворе размером в пол-акра[Около 2000 кв.м.] .
        Далтон на бегу поймал мяч и кинул его отцу.
        - Нормально.
        - Вы с Холтом не ссорились?
        Далтон пожал плечами, рванулся вправо, чтобы поймать очередной бросок, и снова кинул мяч обратно.
        Паркер не стал делать новый бросок, надеясь получить от сына что-то более содержательное, чем пожимание плечами. Языка тела обычно бывает достаточно; Паркер не считал, что жизнь надо осложнять подробностями и объяснениями. Но мать Холта, Мелоди Райдер, на прошлой неделе отозвала его в сторону и сообщила, что у Далтона есть проблемы с выражением чувств. Паркер собирался это исправить. Ему хотелось, чтобы у Далтона не было никаких проблем. Он до безумия любил сына.
        - Я задавал тебе вопрос.
        - Холт зубрила и слюнтяй, - сказал Далтон.
        Паркер ощутил, что хмурится - частый случай в последнее время.
        - Нехорошо так называть своего лучшего друга.
        - Зато правда, - угрюмо отозвался мальчик.
        Не похоже, чтобы Далтон раскаивался, но Паркер испытал сильное желание оставить все как есть. Сын выразил свои чувства очень доходчиво, а ведь цель разговора была именно в этом. В любом случае Паркеру было трудно сердиться на чувство, которое в нем самом отдавалось уже не первый год. Холт иногда бывал забавным и даже заразительно веселым, но чаще всего он был маменькиным сынком, который дулся по любому пустяку, хвастался спортивными способностями, которыми не обладал, и старался быть в центре внимания. Называть его слюнтяем было, конечно, нехорошо, но в этом действительно что-то было.
        - Тебе же нравился Холт, - сказал он. - Что изменилось?
        - Он стал превращаться в большого… - Далтон, похоже, старался подобрать слово поизящнее, - сосунка.
        Паркер снова кинул ему мяч. Слишком сильный размах, и мяч полетел в кусты.
        - Можешь привести пример?
        Далтон сбегал за мячом и потом ответил:
        - На днях он распустил нюни только потому, что Энтони стащил его домашнее задание и убежал с ним.
        - А что бы ты сделал на его месте? - Мяч звучно приземлился в руки Паркеру.
        - Я бы побежал за Энтони.
        - А если бы он не отдал тебе работу?
        Мяч снова взлетел в воздух, и Далтон проводил его глазами.
        - Он бы отдал, - без тени сомнения заявил мальчик.
        - Почему ты так считаешь? - спросил Паркер.
        Далтон эффектно бросился на землю, чтобы поймать мяч.
        - Что ты сказал? - спросил он, вставая.
        - Почему ты считаешь, что он отдал бы тебе домашнее задание?
        - Потому что он знает, что бы я с ним сделал, если бы он не отдал.
        Паркер вздрогнул. Вот это его очень даже волновало. Далтон дрался не часто, но пару раз уже ввязывался в школьные потасовки. Что придавало правдоподобности словам Мелоди, что Далтон неправильным способом выражает эмоции.
        - Ты не должен решать свои проблемы кулаками, Далтон. Мы ведь уже говорили об этом.
        Сын посмотрел на него взглядом, явно говорившим: «Вернись к реальности, папа».
        - Должен в такой ситуации. Я не собираюсь ябедничать учителю. И чертовски уверен, что нельзя пускать слезу, как Холт.
        Паркер знал, что, наверное, должен сильнее порицать применение силы. Но понимал, что, если бы ему самому было десять и он столкнулся бы с той же самой дилеммой, он тоже не стал бы ни ябедничать, ни плакать. Кто бы ни забрал его тетради, он бы отдал их, по-хорошему или по-плохому. И со стороны Паркера было бы нечестно притворяться, что все должно быть иначе. Поэтому - по крайней мере частично - он и прислушивался к чужим словам. Необходимо было найти человека, чье влияние поможет сыну смягчиться. Они с Далтоном слишком похожи, чтобы друг друга уравновешивать.
        На мгновение у него перед глазами встало лицо Хоуп Теннер. Развевающиеся темные волосы и спрятанные под ними глаза на овальном лице - самые необыкновенные глаза, которые он видел в жизни. И хотя у нее они были скорее светло-карие, чем зеленые, у Далтона был похожий разрез.
        Стала бы Хоуп хорошей матерью? Было бы Далтону лучше с ней?

«Она не смогла бы дать Далтону больше, чем он сейчас имеет», - сказал себе Паркер и выкинул Хоуп из головы, пообещав себе, что она скоро уедет.
        - Ты не считаешь, что мальчики тоже имеют право плакать по каким-то причинам? - спросил он, снова бросая мяч.
        - По каким причинам?
        - Например… скучая по матери, - сказал Паркер. Далтон снова бросился на землю, ловя очередной мяч, и снова встал. Джинсы на коленях были почти насквозь продраны, к ним прилипли травинки.
        - Я не скучаю по маме. Я даже не помню ее. - Он на мгновение задумался. - Наверное, парень имеет право заплакать, если, например, отрубит себе руку. Или если убьют его лучшего друга. Или случится еще что-то подобное.
        Паркер чуть не пропустил мяч Далтона от удивления.
        - Не обязательно приводить такие драматичные причины, - сказал он, прижимая к груди мяч.
        - Не знаю, что ты пытаешься этим сказать. - Далтон хмуро посмотрел на него. - Я не буду рыдать по домашнему заданию, даже если ты меня об этом попросишь.
        - Не по домашнему заданию, - возразил Паркер. - Просто… просто если ты почувствуешь, что тебе нужно выплакаться у кого-нибудь на груди. Ты, наверное, считаешь, что для этого нужна мама, но я надеюсь, ты понимаешь, что всегда можешь прийти ко мне.
        Далтон заколебался, и Паркер понял, что тот не знает, как ответить.
        - Как хочешь, - сказал он наконец. Наверное, он надеялся, что на этом Паркер закроет тему, но тот совсем не продвинулся к намеченной цели и не желал сдаваться. Ему хотелось выиграть сравнение с Хоуп, хотелось доказать, что он лучший родитель, чем могла бы быть она.
        - Я знаю, ты думаешь, что слезы только для девчонок, - стал настаивать он, - но это неправда. Мы все чувствуем одно и то же, и тут нечего стыдиться.
        Далтон сверлил глазами мяч, который Паркер держал под мышкой, и его взгляд словно говорил: «Может, лучше поиграем?» Но спросил он о другом:
        - Папа, с тобой все в порядке?
        - Все хорошо. Почему ты спрашиваешь?
        - Ты странно себя ведешь. У тебя для меня плохие новости?
        - Конечно нет.
        - И ты ведь не начнешь плакать, да? Мне бы этого точно не хотелось. Это было бы уж слишком… - он сделал гримасу, - чудно.
        Паркер зацепил большим пальцем карман, в определенном смысле чувствуя облегчение, которого сам не ожидал. Сын явно не хотел, чтобы он был мягким и чувствительным.
        - Можешь расслабиться. Я не собираюсь плакать.
        - Это хорошо. - В голосе Далтона прозвучало облегчение. Хотя он все еще казался несколько неуверенным. - Дедушка и Фиби, да? Они снова к нам приедут?

«Вот это действительно была бы драма», - подумал Паркер.
        - Нет.
        - Тогда в чем проблема?
        Паркер вздохнул и вытер руки о джинсы. Помогать Далтону стать мягче было для него слишком сложной задачей.
        - Никаких проблем. Классический гольф скоро начнется.
        - Ладно, - сказал Далтон. - Тогда пошли смотреть.



«Дом рождений» выглядел точно таким, каким его запомнила Хоуп. Не считая того, что в одном уголке приемной притулился небольшой моноблок[Моноблок - телевизор и видеомагнитофон в одном корпусе.] , на котором крутились диснеевские фильмы, а в другом - лежащий перед камином на мексиканской плитке огромный ковер навахо. Одни только запахи травяного чая и дорогой ароматической смеси уносили ее на десять лет назад.
        - Здесь совершенно не похоже на больницу, - сказала Фейт. Она стояла у входа в клинику рядом с Хоуп и смотрела широко раскрытыми глазами. - Здесь все так… по-домашнему.
        - Все верно, в этом и суть, - сказала Хоуп, хотя внутренности у нее завязывались узлом от видов и звуков того времени, которое она выбросила из своей жизни. «Дом рождений» когда-то символизировал для них с ребенком безопасную гавань. А сейчас так сильно напоминал о потере, что Хоуп даже не могла точно ответить, была ли здесь когда-нибудь счастлива. С ее точки зрения, это место гораздо больше подходило для воспоминаний, чем для посещений. Но она знала, что Фейт окажется в хороших руках, а от привычных мест ей самой будет хоть немного комфортнее.
        За стойкой администратора была женщина лет сорока пяти. Среднего роста и веса, с короткими темными волосами, в простой одежде и с незапоминающимся лицом. Они с Фейт подошли ближе, и женщина улыбнулась. Хоуп посмотрела на ее беджик. Женщину звали Триш.
        Хоуп не помнила никого с таким именем. По-видимому, она пришла работать в центр уже после того, как Хоуп родила Отем. В то время секретарем в приемной работала Девон, внучка Лидии.
        - Чем я могу вам помочь? - спросила Триш.
        Хоуп тоже улыбнулась:
        - Лидия на месте?
        - Почти уверена, что да. Совсем недавно она была у себя в кабинете.
        - Не могли бы вы сообщить, что к ней пришла Хоуп Теннер?
        - Конечно. Я сейчас вернусь.
        Они подождали, пока Триш выйдет из приемной. Ее удобные ортопедические туфли громко щелкали по полу.
        - Ты считаешь, она тебя вспомнит? - спросила Фейт в наступившей тишине.
        - Думаю, да.
        Хоуп посмотрела на женщин, которые сидели в креслах и на мягких кожаных диванчиках. Две женщины на последних месяцах общались между собой, а трое малышей от года до двух лет возились с игрушками возле телевизора. Напротив них восседала женщина с новорожденным на руках.
        Хоуп увидела, как женщина нежно погладила головку своего малыша… и возненавидела себя за зависть, которая ужом вползала ей в душу.
        - Хоуп?
        Обернувшись, она увидела у входа в приемную Лидию. На ней была белая блузка и длинная юбка с поясом, расшитым бисером, которые дополняли украшения из бирюзы. На ее худом лице, может, и прибавилось несколько морщин, но высокие скулы, как и всегда, придавали ей красоту, а глаза были все так же проницательны. И Хоуп сомневалась, что ее глаза когда-нибудь потеряют свою ясность. Лидия была воплощением силы духа.
        - Привет, Лидия, - сказала Хоуп.
        Та подошла к ней и обняла, отчего серебряные браслеты у нее на запястье издали мелодичный перезвон. Но недолгое колебание Лидии не ускользнуло от Хоуп. Она поняла, что Лидия не так уж сильно рада ее видеть.
        Ощутив разочарование, подобное тому, что она уже испытала при встрече с Паркером Рейнольдсом, Хоуп сказала себе, что Лидия просто считает, что она совершает ошибку, решив вернуться к прошлому. Даже сейчас. Но ситуация изменилась. У Хоуп была неоспоримая причина вернуться. Лидия поймет, однажды же она поняла.
        - Дорогая, что привело тебя в Инчантмент? - спросила Лидия и с любопытством окинула взглядом Фейт.
        - Это Фейт, моя сестра. Она должна родить через пару недель. Ну, то есть мы точно не знаем когда. Мы думаем, что через пару недель. Я надеялась, что ты сможешь взять ее к себе пациенткой. На этот раз я смогу заплатить по обычным тарифам, - поспешила добавить она.
        - В прошлый раз меня совершенно не волновало, что ты не можешь заплатить, - ответила Лидия, убирая с лица волосы, выбившиеся из прически. - Деньги мне нужны, только чтобы держать на плаву центр. А центр мне нужен, чтобы заниматься тем, что люблю больше всего на свете.
        Искренность, прозвучавшая в ее словах, вызвала в Хоуп волну ностальгии. Она тоже обожала помогать малышам появляться на свет. Дело всей жизни Лидии и вдохновило Хоуп стать сестрой-акушеркой. И если она и испытывала приятные чувства от возвращения, то в первую очередь от возвращения к вдохновительнице своих начинаний.
        - Здравствуй, Фейт. Догадываюсь, что ты приехала из Супериора, - сказала Лидия, и ее серьезный тон ясно показал - она не забыла, что это за город.
        Фейт кивнула.
        - Что ж, ты здесь, безусловно, желанный гость. Я сама больше не принимаю роды. Слишком занята заседаниями совета директоров и управлением клиникой. Но могу устроить тебя к одной из наших домашних акушерок, если ты согласишься.
        Фейт смотрела на Хоуп.
        - Хорошо, - сказала та.
        - Отлично. Тогда давай прямо сейчас поместим тебя в палату, хорошо? Думаю, будет лучше сначала разобраться с этим, а потом уже двигаться дальше.
        Они вышли за Лидией в коридор, который, к удивлению Хоуп, сейчас имел форму латинской буквы L. Центр изменился сильнее, чем ей сначала показалось. Эта часть здания с просторными комнатами и чем-то вроде еще одного офиса явно была пристроена не так давно.
        - Ты расширяешься, - сказала Хоуп. - Должно быть, дела в центре идут отлично.
        - Так и есть. За последние десять лет у нас были и взлеты, и падения, но мы до сих пор на плаву и принимаем больше шестидесяти новорожденных в год. У нас теперь три штатные акушерки, и еще одна работает на подмене.
        - Приятно слышать. - Хоуп чувствовала некоторую неловкость и хотела от нее избавиться. - Не могу дождаться встречи с Девон. Она наверняка одна из твоих штатных акушерок.
        При упоминании о внучке Лидия побледнела и ее губы превратились в тонкую ниточку.
        - Нет, Девон сейчас живет в Альбукерке. У нее там своя акушерская практика.
        Хоуп даже остановилась.
        - Правда? Но она всегда говорила, что хочет работать здесь, пока ты не уйдешь на покой, а потом возьмет в свои руки…
        - Она передумала, - оборвала ее Лидия. По ее напряженной позе Хоуп поняла, что лучше не продолжать расспросы, но трудно было поверить, что между бабушкой и внучкой могло возникнуть отчуждение. Лидия и Девон были очень близки. И Девон почти каждое лето работала в центре, как правило, секретарем в приемной.
        Поняв, что допустила большую ошибку, Хоуп двинулась вперед по коридору и сказала первое, что пришло ей на ум.
        - Я вчера столкнулась в городе с Паркером Рейнольдсом. Он сказал, что до сих пор здесь работает.
        - Он пришел к нам сразу после окончания колледжа. Я и тогда бы его не отпустила, а теперь тем более. - Лидия махнула рукой на мягкий диванчик в цвет розово-лиловым обоям. - Они с Ким Ширман, нашим бухгалтером, здесь самые практичные сотрудники. Они возвращают нас в нужное русло, когда это становится необходимо. - Она прислонилась к шкафам цвета золотого дуба, что стояли у двери рядом с маленькой раковиной, и казалась какой-то… напряженной.
        - А как жена Паркера? - спросила Хоуп. - Я помню, она была тяжело больна.
        - Она умерла через пару лет после твоего отъезда.
        - Жаль это слышать, - вздохнула Хоуп, думая о том, как Паркер справился с такой потерей.
        Лидия выглянула в холл и попросила женщину в хлопковом джемпере достать чистую карту для новой пациентки.
        - Расскажи, как ты жила все это время, - сказала Лидия, когда сотрудница заторопилась за медкартой. - Тебе было всего семнадцать, когда ты уехала. А теперь вы только посмотрите на нее!
        Хоуп ощутила гордость за все, что ей удалось достичь.
        - Я стала сестрой-акушеркой, и все благодаря тебе. На лице Лидии отразилось удивление.
        - Ты стала медсестрой? Это замечательно. Но моей заслуги здесь нет.
        - Конечно есть. Без тебя я бы…
        - Ни малейшей, - быстро проговорила Лидия и подняла руку, словно желая оставить за собой последнее слово. - Но я всегда знала, что ты приземлишься на ноги. Ты была такой сообразительной, такой способной, несмотря на то что все оборачивалось против тебя.
        - Ты приняла меня, когда мне некуда было идти, Лидия. Я никогда не смогу тебя за это отблагодарить.
        На мгновение Лидия прикрыла глаза.
        - Не благодари меня, - сказала она и потом быстро сменила тему: - Так, ты замужем? Помолвлена? Влюблена?
        Своей личной жизнью Хоуп гордилась намного меньше, чем профессиональной. Со времени своего отъезда из Инчантмента она во многом продвинулась вперед, но кое в чем…
        - Боюсь, ничего из перечисленного.
        - А ты, дорогая? - спросила у Фейт Лидия. Фейт открыла было рот, но тут же снова закрыла его и беспомощно посмотрела на Хоуп.
        - Она не замужем, - сообщила Хоуп.
        - Понимаю.
        - Я замужем. В некотором смысле, - поправила ее Фейт. - Я имею в виду, что мой ребенок не внебрачный… ничего такого.
        Лидия не успела ответить. Вернулась женщина, с которой она разговаривала пару минут назад, и в руке у нее была картонная папка.
        - Лидия, вот то, что вы просили.
        - Спасибо. Джина, зайди на секунду. Я хочу вас представить. - Лидия взяла Джину за руку и провела в комнату. - Это Хоуп Теннер, моя давняя подруга, а это ее сестра Фейт. А это Джина Вон, наша новая акушерка. - Она показала рукой на Хоуп. - Хоуп, Джина раньше тоже работала медсестрой.
        - Вон, - повторила Хоуп, напрягая память. - Когда я жила здесь десять лет назад, то была знакома с водителем грузовика с такой фамилией. Вы, случайно, не родственница Зака Вона?
        - Я его жена, - ответила Джина, но без большого энтузиазма. Хоуп с трудом представляла их вместе. Джине было чуть за двадцать, длинные рыжие волосы, веснушки на носу и здоровый загар. Она казалась активной и энергичной, совсем не такая, как женщины, жившие в трейлерах «Лайзи Эйч».
        - Приятно с вами познакомиться, - сказала Хоуп. Джина пробормотала то же самое и уже хотела уйти, но Лидия ее задержала:
        - В общем-то, Джина, я подумала, что ты могла бы взять к себе Фейт пациенткой.
        Глаза Джины тут же опустились на выпирающий живот Фейт.
        - Конечно, с радостью. Но разве… ее еще никто не ведет?
        - Нет. Она недавно в городе и еще не наблюдалась. Вообще не наблюдалась.
        Если Джина и удивилась отсутствию у Фейт дородового наблюдения, то никак это не показала. Они в клинике видели многое - женщин без медстраховки, слишком упрямых, ленивых или бедных, чтобы как следует о себе заботиться. И даже тех, кто первоначально собирался рожать самостоятельно.
        - Когда подходит срок? - спросила Джина.
        - Мы как раз собираемся это выяснить, - ответила Лидия. - Надо посмотреть, в каком состоянии шейка матки. Возможно, она уже раскрывается. Похоже, плод уже опустился. Хоуп, ты не против подождать в коридоре?
        - Конечно нет.
        На пути к двери Хоуп остановилась и сжала руку сестры.
        - Не будет ничего особенного, - сказала она. - Я подожду тебя в холле, ладно?
        Она не ждала ответа. Она абсолютно доверяла Лидии, и ей хотелось передать это доверие Фейт. Закрыв за собой дверь, она направилась в холл. Думая о сдержанном отношении Лидии, она завернула за угол и чуть не упала, столкнувшись с Паркером Рейнольдсом.
        - Тпру, стоять, - сказал тот и удержал ее на ногах. Руки, поддерживающие ее за плечи, были сильными и уверенными, но, судя по каменному лицу, он был рад видеть ее не больше, чем накануне. Может быть, Инчантмент больше не будет для нее приютом, на который она надеялась. Может быть, она хочет слишком многого, во второй раз ожидая от людей приветливого приема.
        Быстро восстановив равновесие, Хоуп отстранилась от Паркера.
        - Извините, - пробормотала она. - Я не услышала, что вы идете.
        - Нет проблем, - сказал он, но она чувствовала, что какая-то проблема все же присутствовала, поскольку он посмотрел в холл ей за спину. - А где твоя сестра?
        - В смотровой с Лидией.
        - Так Лидия знает, что вы здесь?
        Хоуп кивнула.
        - Сколько еще ждать до рождения ребенка? - Судя по тону, он просто не мог этого дождаться.
        - Они как раз сейчас пытаются это определить.
        - Но ты говорила, что это будет совсем скоро, верно? Через пару недель?
        Какое ему до этого дело?
        - Я так предположила. - Хоуп кашлянула. Нелегко забыть, что когда-то она преклонялась перед этим человеком. Может, он и ведет себя так, словно они незнакомы, но выглядит по-прежнему как Паркер Рейнольдс, которого она вспоминала с нежностью. Паркер Рейнольдс, который подарил ей ранней весной пальто. Паркер Рейнольдс, что поддразнивал ее, когда она чувствовала себя одинокой, и по меньшей мере дважды подсовывал ей двадцатку - а в то время найти двадцать баксов для нее было сродни горшку с золотом.
        Хоуп засомневалась, должна ли она выразить соболезнования по поводу смерти его жены. Ей хотелось, но он выглядел таким отстраненным, таким чужим и далеким.
        - Как долго ты собираешься пробыть в городе? - спросил он.
        Им с Фейт было некуда ехать. Был определенный шанс, что они осядут в Инчантменте, если Хоуп найдет хорошую работу, но она пока не хотела загадывать.
        Паркер заботился о ней, когда она была бедной беременной девочкой. Но сейчас она уже давно не ребенок. Это все меняло.
        - Это зависит от Фейт.
        - Да, конечно. - Он сунул руки в карманы джинсов.
        Хоуп вспомнила слова Фейт о его красоте. Она попыталась с этим не согласиться, но сегодня он выглядел слишком уж хорошо - с длинной челкой, в красной спортивной рубашке с закатанными рукавами.
        - Что ж, тогда увидимся… - начала было она, но Паркер заговорил одновременно с ней:
        - Где вы остановились?
        - Сняли домик Лореев.
        - Хорошее место.
        - Да, и нам понравилось.
        - Ты изменилась. И сильно, - сказал он, к удивлению Хоуп внезапно переменив тему.
        - Я стала взрослой.
        Он окинул ее взглядом:
        - Да, это сложно не заметить.
        Хоуп подняла брови, не совсем понимая, что он имеет в виду.
        - Извините?
        - Ты замужем? - спросил Паркер.
        - Нет.
        - Помолвлена?
        - Нет. И никогда не была ни замужем, ни помолвлена.
        - Значит, ты все это время жила сама по себе? Хоуп знала, что редко кто ведет такую одинокую жизнь, как она.
        - Думаю, можно сказать и так.
        - Просто ты кажешься такой…
        - Какой? - спросила она, когда он заколебался.
        - Иной.
        - По сравнению с чем?
        - С тем, какой ты была раньше, - сказал Паркер и пошел прочь.
        - Ну, в общем, и ты тоже изменился, - пробормотала она, обращаясь к самой себе и глядя, как он заходит в какой-то кабинет. - И не похоже, чтобы к лучшему.

        Глава 10


        Несколько минут спустя Паркер сидел у себя за столом, смотрел на предоставленную Ким Ширман таблицу и ничего в ней не видел. Ему нужно было сосредоточиться на кампании по сбору средств для исследований по СВМС - синдрому внезапной младенческой смерти. Они устраивали это мероприятие каждое лето, и сейчас ему было нужно составлять предварительный бюджет. Оставалось всего шесть недель, время и так поджимало, а им еще надо было разобраться с определенными помехами.
        Но ему не удавалось отвлечься от Хоуп Теннер. Она больше не была сбежавшей из дома девочкой. Она стала взрослой женщиной и показалась ему на удивление компетентной и уверенной в себе. И только глаза выдавали то, что ей пришлось пережить в прошлом. Они показались Паркеру глубокими темными озерами - ровная гладь и мощные подводные течения. Он чувствовал, что за ее настороженным взглядом стоит больше, чем просто неудачи и трудности. И его тревожило, что он мог усугубить ее страдания…

«Она все равно собиралась отдать ребенка», - сказал он себе. Лидия начала заниматься этим даже раньше, чем он привлек своего тестя.
        Но вот вопрос, отказалась бы Хоуп от своего малыша, если бы знала, что это мальчик, буквально преследовал Паркера. Может, она решила бы, что мальчика она сможет воспитать сама, - с ним уже не было того риска, который так пугал ее в рождении девочки. И возможно, она бы с этим действительно справилась. А в таком случае это означало, что он украл у нее Далтона.
        Паркер представил себе Далтона пухленьким малышом, засовывающим в рот палец. Потом постарше - крошечный мальчик бегает по дому и переворачивает все вверх дном. Далтон-дошкольник учится читать и интересуется простейшими вещами, такими как пчелка или бабочка. Эти воспоминания были ему очень дороги. Незаменимы. А у Хоуп их не было.
        Несмотря на строгую секретность, в которой происходило усыновление, Паркер влюбился в Далтона в тот самый момент, когда взял его на руки в кабинете Лидии. Взял на руки и посмотрел на него. А после смерти Ванессы Далтон смягчил для него боль потери. Все последние десять лет Далтон заполнял его жизнь и пустоту в сердце. Он старался о Хоуп вообще не думать. Но сейчас она вернулась. И чувство вины, которое Паркер все это время задавливал и, споря с ним, находил себе оправдания, воспрянуло к жизни и стало распространяться со скоростью раковых клеток.
        - Ты собираешься заканчивать? - спросила Лидия от дверного проема.
        Паркер моргнул и посмотрел на нее:
        - Когда Фейт должна родить?
        - Я назначила ей ультразвук у доктора Очоа, но из того, что я вижу сейчас, - у нее примерно тридцать семь недель.
        - Тридцать семь недель, - повторил Паркер. - Значит, нам надо продержаться три недели или около того.
        - Точно.
        - Три недели мы переживем, - сказал он, стараясь подбодрить себя и Лидию.
        - Если не считать того, что я совсем не уверена, что Хоуп и Фейт уедут после рождения ребенка, - медленно произнесла та.
        Неприятное чувство, которое преследовало Паркера с того момента, как он столкнулся с Хоуп в «Подсолнухе», заметно усилилось.
        - Что ты имеешь в виду?
        - По словам Фейт, они с Хоуп в каком-то смысле сбежали.
        - От кого?
        - От мужа Фейт, - она приподняла бровь, - который также является ее пятидесятишестилетним дядей.
        - Боже, неужели опять многоженцы?
        - У Хоуп и Фейт есть еще три сестры, которые живут в их родном городе, и штук двадцать или тридцать сводных братьев и сестер.
        - Ты думаешь, Хоуп и Фейт действительно грозит какая-то опасность?
        Лидия скрестила на груди руки и прислонилась к притолоке.
        - Трудно сказать. Они не вдавались в детали. Фейт пыталась уехать от мужа, и ему это не понравилось. Я знаю только это.
        - Хоуп сказала, что жила в Сент-Джордже. Не в Супериоре.
        - Она только пару недель назад впервые за все время там побывала.
        - Это хорошо, - сказал Паркер, чувствуя заметное облегчение. - Значит, она устроила свою жизнь отдельно от Супериора. Да, может, из ее родных в Сент-Джордже никто не ждет, но как насчет работы? Она же должна как-то зарабатывать деньги.
        - Она была сестрой-акушеркой в больнице «Велли Хай», но, уезжая из города, уволилась.
        Слова Лидии здорово уменьшили облегчение Паркера, но он не желал так легко сдаваться.
        - Это ничего не меняет, - настойчиво произнес он. - Если они сейчас в бегах, то вряд ли останутся здесь дольше, чем мы первоначально думали. Они вернутся в Сент-Джордж или уедут куда-то еще.
        - Понятия не имею, что они будут делать.
        Лидия пересекла комнату и поправила на стене картину. Она была написана в стиле импрессионизма и изображала женщину, которая укачивает ребенка в колыбели.
        - Но если хоть что-то выплывет наружу, это уничтожит «Дом рождений», - сказала она, не отрывая взгляда от картины. - Безусловно, мы с тобой именно этого и заслуживаем. Но мне ненавистно, что с нами будут страдать и невинные. - Она в конце концов повернулась к Паркеру. - Например, Далтон.
        - Никто ничего не узнает, - сказал тот. - Я десять лет души не чаял в сыне и не собираюсь его терять.

        Ночью поднялся ветер, и ветки деревьев зашумели, царапая стены и окна домика в горах. Хоуп несколько раз просыпалась, но потом снова засыпала. Правда, сквозь сон она все равно слышала бурю, и это нашло отражение в ее кошмарах.
        - Что-то не так? - спросила Фейт. Она вошла на кухню, шаркая ногами в шлепанцах, что они купили ей накануне, после отъезда из родильного центра.
        Хоуп размешивала в чашке с кофе очередную ложку сахара.
        - Все нормально.
        - Ты выглядишь усталой. Ты вообще спала?
        - Немного. Мне постоянно что-то снилось.
        - И что именно?
        Ей снилось лицо Эрвина, прижавшееся к окну домика. Эрвин, который потом пытался выбить плечом дверь. Но не этот сон больше всего тревожил Хоуп. Ее тревожил сон об Отем.
        - Много всего, - ответила она. - Ты же знаешь, какими бывают сны - как калейдоскоп.
        - Это, наверное, из-за того, что твоя жизнь очень изменилась. После того как я вернулась с тобой в Сент-Джордж, ты все потеряла.
        Хоуп потеряла дом и работу, но не так уж сожалела о них. По крайней мере, не настолько сильно, как думала. Теперь рядом с ней была Фейт, и Хоуп осознала, что все эти годы в Сент-Джордже были для нее бегом на месте, по крайней мере в эмоциональном плане. Она заглушила боль рутиной и решимостью достичь цели. Сейчас она снова ощущала ее, а еще тревогу и чувство потери, но радовалась возможности о ком-то заботиться.
        - Мне здесь нравится, - призналась Хоуп и постаралась отвлечься от недавних кошмаров. Пара снов, даже таких неприятных, были небольшой ценой за то, чтобы Фейт и ее малыш оказались в безопасности. - А ты, Фейт? Тебе хорошо в Инчантменте?
        Сестра села за стол, сложила руки на выпирающем животе и вытянула ноги в домашних тапочках.
        - Ты же знаешь, я чувствую себя виноватой, что уехала от мамы, Черити, Лари и Сары. Но чем больше времени я провожу вдали от Эрвина, тем сильнее чувствую… - она удивленно покачала головой, - почти опьяняющую свободу. И все больше мысль о возвращении вызывает у меня… тошноту.
        - Тем не менее не надо так сильно переживать о том, что о тебе подумают другие, - сказала Хоуп.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Тебе не стоило вчера говорить Лидии, что твой ребенок не является незаконнорожденным.
        - Мой ребенок им и не является. Я вышла за Эрвина замуж, прежде чем прийти к нему в постель.
        - С точки зрения закона это не брак, Фейт.
        - А с моей - брак.
        - Я это понимаю. Но ты же не будешь всем подряд объяснять, что ты из общины многоженцев в Супериоре.
        - А почему нет? Ты же только что сказала, что меня не должно волновать, что обо мне подумают.
        Звякнув ложкой о чашку, Хоуп стала размешивать сливки. Как же объяснить Фейт, что с прошлым лучше порвать полностью?
        - Обычно это так и есть, - сказала она. - Но тебе надо еще уметь защищать себя. Ты же не хочешь, чтобы в тебе видели ненормальную, а по твоему запятнанному прошлому судили твоего ребенка.
        - Именно потому, что пекусь о репутации моего ребенка, я и не хочу, чтобы кто-то считал его или ее незаконнорожденным.
        - В наши дни мало кто сторонится внебрачных детей или одиноких матерей. - Хоуп положила ложку. - Давай сделаем проще. Среди восемнадцатилетних девушек редко, но все же бывают разведенные. Почему бы тебе не говорить окружающим, что ты развелась?
        Фейт подалась вперед:
        - Хочешь сказать, что я должна лгать?
        Хоуп попыталась придумать, как сделать это для сестры более приемлемым.
        - На самом деле нет, - сказала она. - Я просто считаю, что тебе не обязательно рассказывать об Эрвине и своей предыдущей жизни. Лучше иметь готовую историю на случай, если кто-то спросит.
        Фейт стала крутить в руках подставку для посуды.
        - Готовую историю. То есть ложь. Похоже, подсластить пилюлю уже не удастся.
        - Думаю, что да.
        - Ложь - это грех.
        - Я знаю.
        - И считаешь, что это не имеет значения?
        - Имеет. Но гораздо большее значение будет иметь то, что ты забудешь все, что было с тобой в прошлом, и расчистишь себе дорогу в лучшее будущее. То, что было в Супериоре, никого не касается.
        Наступило молчание.
        - Фейт?
        - Действительно, никого не касается, - спустя несколько секунд признала Фейт.
        - Почему бы тебе не сказать, что ты жила в районе Солт-Лейк? И это даже не будет натяжкой, поскольку ты действительно там бывала. А если кто-то захочет подробностей, можно сказать, что ты только что закончила школу «Мюрей Хай».
        - Но я уже сказала правду Лидии.
        - Ей можно. И я с ней поговорю. Только больше никому, ладно?
        Снова продолжительное молчание.
        - Ты меня понимаешь? - спросила Хоуп. - Мы ведь на одной стороне?
        Сестра в конце концов кивнула, и Хоуп почувствовала, что улыбается. Фейт была сильнее и взрослее, чем она могла мечтать. Даже если она была несколько излишне пай-девочкой.
        - Отличная работа! - Она понимала, что подгоняет удачу, но не удержалась и добавила: - И еще мне кажется, что тебе стоит снять старомодное платье, которое ты таскаешь на себе все время, и надеть то, что мы купили тебе в Сент-Джордже.
        - Может быть.
        Ее ответ подстегнул Хоуп сделать еще один шаг вперед.
        - А еще сделать тебе прическу и, может, даже нанести небольшой макияж.
        На этот раз Фейт широко раскрыла глаза:
        - О нет. Я не могу.
        - Это помогло бы тебе найти мужчину, о котором ты говорила.
        - Какого еще мужчину?
        - Мужчину твоей мечты.
        Фейт перевела взгляд на шлепанцы.
        - Маме бы это не понравилось. Она бы сказала, что я продала душу дьяволу.
        - Эрвин и есть дьявол, - сказала Хоуп. - А мамы здесь нет.

        Лидия не ожидала увидеть Хоуп до назначенного Фейт ультразвука и очень удивилась словам Триш, когда та легонько стукнула в открытую дверь и сказала:
        - Пришла Хоуп Теннер. Она хочет с вами поговорить. Мне впустить ее?
        Оттого что Хоуп опять здесь, и так скоро, у Лидии на нервной почве забурчало в животе, напоминая, что она снова забыла пообедать. Она частенько уходила с головой в работу, не замечая, что полдень уже давно прошел. Тем более что Девон теперь не работала в центре. Ведь именно она всегда ворчала, что Лидии надо размеренно питаться, и приносила ей сандвичи или салаты из популярного в городе кафе.
        Девон…
        - Лидия? Вы слышали, что я сказала? - переспросила Триш.
        Лидия заставила свое лицо принять выражение спокойствия.
        - Извини.
        - Мне сказать Хоуп, что вы заняты?
        - Нет, пусть зайдет.
        Триш исчезла за дверью, а Лидия откинулась на стуле, собираясь с духом для предстоящего разговора. Ей не доставляло удовольствия смотреть в лицо женщины, которую она обманула много лет назад. Она словно разглядывала под лупой изъяны своей души, те самые изъяны, что оттолкнули и заставили уехать ее любимую внучку.
        Лидия настояла на том, чтобы вернуть конгрессмену Барлоу его деньги - те, что он заплатил за Далтона, но это ничего не изменило. И в конце концов она примирилась с правдой - никакие деньги не искупят ее вину. Ни перед Хоуп. Ни перед Девон. Ни перед ней самой. В этой грязной истории ее единственным утешением было то, что она часто видела Далтона и знала, что он растет здоровым и счастливым мальчиком. Даже если растет без матери.
        Паркер, во всяком случае, был честен, когда много лет назад пообещал, что даст ребенку все, что имеет сам. Он любил этого мальчика больше жизни.
        Лидия подняла деревянные жалюзи и посмотрела в окно. Ослепительные лучи солнца пробивали себе дорогу сквозь ветви окружающих здание сосен. Убрав голову от яркого света, она стала обдумывать то, что никогда раньше всерьез не рассматривала: может, ей, наконец, признаться в содеянном, все рассказать и очиститься? Да, тогда она разрушит репутацию, которая была для нее важнее всего прочего - почти всего. Но она готова была этим пожертвовать, чтобы стать такой, какой всегда лишь старалась показаться людям, - честной и прямой женщиной. Вот только ей не хотелось, чтобы за ее жертву заплатили другие… например, Паркер и Далтон, и еще те, кто работал в родильном центре.
        - Привет, Лидия.
        У Лидии внезапно пересохло во рту. Она сглотнула и обернулась:
        - Здравствуй, дорогая. Что привело тебя сюда так скоро?
        - Я… я хотела бы поговорить с тобой о том, что вчера рассказала тебе моя сестра.
        - Например…
        - О том, что касается ее мужа, и о том, кто он.
        - Я никому не скажу. - Лидия мгновенно поняла ее желание сохранить личную жизнь в тайне.
        - Спасибо. Мы собираемся говорить, что она из Солт-Лейк и сейчас разведена.
        - С этого момента, я буду говорить то же самое, даже если что-то выйдет наружу.
        - Замечательно. - Хоуп переложила конверт, что принесла с собой, из одной руки в другую. Ей явно было неудобно. - Есть еще кое-что.
        - И что же, дорогая?
        - Ну… я все утро искала себе работу. Но куда бы ни приходила, все равно думала о том, что предпочла бы работать здесь, с тобой. Клиника недалеко от нашего дома, и здесь просто замечательная атмосфера. Вот я и подумала зайти и узнать, не нужна ли тебе хорошая акушерка. Перед отъездом из Сент-Джорджа я обновила свое резюме. И захватила его сегодня с собой на всякий случай, - сказала Хоуп, вынимая из конверта листок.
        Лидия кашлянула и прикрыла рот, чтобы скрыть удивление. Обычно она старалась не брать на работу акушерами тех, кто обучался этому через медицину. Такие акушерки часто рассматривали беременность как определенного рода медицинскую проблему. Но в данном случае…
        - Знаю, ты думаешь, что я сошла с ума, вернувшись в Инчантмент, - быстро добавила Хоуп, передавая ей резюме. - Но со мной все в порядке. Теперь я намного сильнее, чем была тогда. Я со всем справлюсь.
        Лидия посмотрела на ее резюме. Она сильно сомневалась, что кто-то вообще способен справиться с тем, что Хоуп уже вынесла в своей жизни. И сейчас старалась придумать, как бы попроще подвести ее к этой мысли.
        - Боюсь, что работа в «Доме рождений» будет сильно отличаться от того, к чему ты привыкла в больнице. Хоуп, здесь другая атмосфера. Мы считаем, что роды - это процесс естественный и здоровый, и поощряем будущих матерей самих выбирать, что они…
        - Я все понимаю, - прервала ее Хоуп, загоревшись энтузиазмом. - И я буду полностью на их стороне. Я присутствовала при родах каждой из своих сестер, они все родились дома. - Она заколебалась. - Я возражала один-единственный раз - когда во время родов появились проблемы, а акушерка отказывалась везти пациентку в больницу.
        Лидия вернулась к столу и присела на краешек.
        - В подобном случае я бы тоже возражала. Но это не единственное различие подходов. Кроме того, я не уверена, что у нас есть временная вакансия, какая, видимо, нужна тебе.
        - Я не хочу временную, - ответила Хоуп. - Я уже решила, что хочу проработать хотя бы год.
        С того момента, как Лидия услышала, что Хоуп в городе, ее не оставляло некое неприятное чувство. И теперь это чувство - странная смесь страха и неотвратимости - продирало ее до костей.
        - Ты собираешься пробыть здесь целый год? Но, по словам Фейт, есть опасность, что ее муж вас найдет. Думаешь, это безопасно - пускать здесь корни?
        - Сомневаюсь, что он сумеет выследить нас, когда узнает, что мы уехали за пределы штата. Это потребовало бы слишком много усилий. К тому же, - она сложила руки перед собой, - Инчантмент самое родное для меня место после дома.
        От тоски в голосе Хоуп у Лидии что-то сжалось в груди. Из-за своего собственного прошлого и ребенка, которого она отдала на усыновление в том же возрасте, что и Хоуп, Лидия всегда отождествляла себя с этой девочкой. Она как свою чувствовала ее боль и яростный гнев, направленные на отца и дядю, которые так ужасно с ней обошлись. И она попыталась ей помочь. Но в итоге предала ее. А заодно подвела тех, кто зависел от нее, и саму себя.
        - Ну… у нас сейчас все укомплектовано, - сказала она. - И боюсь…
        - Конечно. - Хоуп прервала ее очевидную попытку спасти их обеих от неловкости отказа. - Я все понимаю. Я просто спросила.
        Она выхватила резюме из рук Лидии и храбро улыбнулась. Но Лидия чувствовала себя так, словно нанесла этой бедной девочке - теперь уже молодой женщине - во второй раз удар в спину. Хоуп снова нуждалась в ней, и вместо того, чтобы быть рядом, она старается скрыть грехи прошлого.
        - Спасибо, что встретилась со мной, - сказала Хоуп, бочком пробираясь к двери. - Я уверена, что скоро найду работу. Медсестры везде нужны. И спасибо, что ты устроила Фейт под наблюдение Джины. Я знаю, что…
        - Подожди. - Лидия знала, что пожалеет о своих словах, как только Хоуп выйдет за дверь, но была в долгу перед этой девочкой после того, что натворила. - Я только что вспомнила, у нас скоро начнется горячая пора. Здесь холодные зимы, и весной - летом детей рождается гораздо больше. Думаю, я могла бы нанять кого-то с твоим опытом, но твои обязанности будут сильно меняться, пока мы не впишем тебя в систему. Такое тебя интересует?
        Казалось, Хоуп не слишком верит такому неожиданному повороту.
        - Конечно. Я так думаю. А в чем будут состоять мои обязанности?
        - Ты будешь отвечать по телефону в приемной, если Триш окажется занята. Сопровождать пациенток в палаты и отвозить их туда в отсутствие акушерки. Поддерживать контакт с доктором Очоа. Как тебе известно, всех пациенток с высоким риском осложнений мы передаем ему, чтобы контролировать развитие родов. Ты будешь заниматься заполнением бумаг и помогать Паркеру с его проектами. В общем, будешь этакий Хоуп - мастер на все руки, по крайней мере на первых порах. Если ты согласишься так приспосабливаться, то почему бы и нет?
        Хоуп посмотрела на нее:
        - Ты действительно уверена, что хочешь…
        - Я хочу. - Лидия улыбнулась, несмотря на завязавшиеся узлом внутренности и тот факт, что совершенно не хотела чего-то подобного.
        - Может, я когда-нибудь сама стану домашней акушеркой, - сказала Хоуп. - Может, даже подучусь здесь.
        - Это всегда пожалуйста. Ты, безусловно, получишь здесь практику.
        Раздался краткий стук в дверь, и в кабинет влетел Паркер Рейнольдс. Он смотрел на бумаги, что держал в руке, и Хоуп сначала не заметил. Но, подняв голову, забыл обо всем.
        В конце концов он перевел взгляд на Лидию, но Хоуп видела, что это стоило ему заметных усилий.
        - Извини, я не знал, что ты занята. Лидия придвинулась к Хоуп:
        - Ты ведь знаешь Хоуп Теннер.
        Он едва заметно кивнул в сторону Хоуп, и по его стесненным движениям Лидия поняла, как трудно ему даже поздороваться с Хоуп. А она только что наняла ее на работу в
«Дом рождений»!
        - С Фейт все в порядке? - спросил он. Ему ответила сама Хоуп:
        - Да, у нее все хорошо. Я здесь насчет работы.
        - Работы? - Искусственно безразличное выражение лица Паркера сменилось удивлением и тревогой, когда он увидел резюме, которое она ему протянула.
        - Хоуп - медсестра-акушерка, - объяснила Лидия, стараясь отвлечь внимание Хоуп от Паркера. - Думаю, она будет ценным пополнением нашего штата.
        - Без шуток? - Паркер посмотрел на нее взглядом, ясно говорившим: «Ты что, с ума сошла?»
        - Без шуток. - Лидия выпрямила спину, всем своим видом напоминая, что именно она владеет «Домом рождений» и может принимать какие угодно решения. Минус на минус не всегда дает плюс.
        Паркер свел брови, на лбу появилась складка.
        - Ты уже согласовала это с Ким? У нас бюджет, помнишь?
        - Отлично помню, нечего мне напоминать.
        - Лучше раньше, чем позже.
        Хоуп перевела взгляд с Паркера на Лидию:
        - Если у вас с этим какие-то проблемы, я пойму…
        - Никаких проблем, дорогая, - сказала Лидия. И одновременно с ней заговорил Паркер:
        - Почему бы тебе не оставить нам свое резюме? А мы перезвоним через пару дней.
        - В этом нет необходимости, - сказала Лидия, хотя Паркер уже взял резюме в руки. - Хоуп, можешь приступить к работе в ближайший понедельник, если тебе удобно. Мы будем платить столько же, сколько ты получала в больнице.
        Хоуп явно заколебалась.
        - Я вернулась не для того, чтобы создавать проблемы.
        - Ты и не создаешь, - заверила ее Лидия.
        - Тогда хорошо. Спасибо тебе. - Ее благодарность распространялась только на Лидию. - Я выйду в понедельник.
        Хоуп смерила Паркера взглядом полным презрения, развернулась и вышла за дверь.
        Несмотря на затруднительное положение, в которое она только что поставила их с Паркером, Лидия чуть не рассмеялась. После смерти жены Паркер научился отлично обходиться с женщинами. Он никогда не терял контроля над ситуацией и практически всегда все делал правильно. Лидии он нравился. Она знала, что для родильного центра он очень ценный сотрудник, но сейчас ей хотелось поаплодировать их женской солидарности.
        - В этом есть что-то смешное? - поинтересовался Паркер.
        Желание смеяться тут же пропало.
        - Нет.
        Она снова села за стол.
        - Тогда какого черта ты это сделала?
        - Она пришла искать работу, и я наняла ее, разве не понятно? - Лидия подняла брови. - Ты не думаешь, что мы перед ней в большом долгу?
        Паркер хмуро посмотрел на резюме Хоуп и потом потер лицо рукой, как будто у него было столько лишней энергии, что он не знает, что с ней делать.
        - Да, возможно, мы у нее в долгу, - сказал он. - Но мы ничего не можем для нее сделать. Я в этом уверен.
        - Я не смогла сказать ей «нет».
        Лидия снова взялась за почту, которую принесла ей Триш как раз перед приходом Хоуп.
        - Лидия…
        Она аккуратно отложила на угол стола письмо из Детского фонда борьбы со СПИДом.
        - Ты слишком эмоционально на это реагируешь. Она просто собирается здесь поработать. Это ничего не значит. Мы даже не знаем, насколько она задержится в городе.

«Я хочу проработать хотя бы год».
        - Это значит, что мне придется каждый день с ней встречаться.
        - Мне тоже.
        - Она может уничтожить клинику, может уничтожить тебя.
        - Я знаю.
        - Она может забрать у меня Далтона, - сказал Паркер слегка хрипловатым от эмоций голосом.
        - Никого она не заберет. Она ведь ничего не подозревает. Ей просто нужна передышка.
        - Ты просто дура, - сердито сказал он и вышел. Лидия посмотрела ему вслед:
        - Скажите мне что-нибудь, чего я не знаю.

        Глава 11

«Ты просто дура». Эти слова еще долго звучали в голове у Паркера. Он никогда раньше так не разговаривал с Лидией и, несмотря на злость, чувствовал себя виноватым. Наверное, потому, что себя он считал еще большим дураком. Он сам все это начал. Десять лет назад он принял судьбоносное решение и сейчас пожинал плоды.
        Он что, считал, что можно безнаказанно украсть у матери ребенка и вечно избегать последствий?
        Откинувшись в кресле и положив голову на подголовник, Паркер закрыл глаза. Через несколько секунд открыл и уставился в потолок. Что, черт возьми, ему теперь делать? Он не может позволить Хоуп одним легким движением войти в его жизнь и не может позволить ей находиться рядом с Далтоном. Не может допустить, чтобы однажды она обо всем догадалась.
        Он встал, запер дверь своего кабинета, что делал очень редко, и снова сел в кресло. Может, он придает этому слишком большое значение. Может, Хоуп не такая, какой кажется. Тогда она может оказаться для Далтона плохой матерью, а его перестанут терзать угрызения совести? Ему будет за что бороться, и появится причина, оправдывающая то, что он делал - и тогда, и сейчас. Не будет же он осуждать себя за то, что забрал Далтона у женщины, которая не сможет обеспечить ему нормальную жизнь.
        Ощутив мгновенный прилив энергии, он схватил трубку и набрал номер клиники «Вейли вью» в Сент-Джордже, которая была указана в резюме Хоуп. Через минуту он уже разговаривал с женщиной по имени Сандра Клири.
        - А кто вы такой? - осторожно спросила Сандра. Когда Паркер назвал себя и объяснил насчет «Дома рождений», Сандра стала разговаривать значительно свободнее.
        - Я звоню насчет Хоуп Теннер, - сказал Паркер. - Она хочет устроиться к нам на работу и указала вашу клинику в резюме.
        - Ох, да. Конечно же. Я и не поняла, что она так далеко переехала.
        Паркер задал несколько рутинных вопросов о самой больнице и о том, как долго Хоуп в ней проработала. После чего стал расспрашивать Сандру о том, что его интересовало на самом деле.
        - Так, по вашему мнению, что за женщина Хоуп Теннер? - спросил он.
        К его огорчению, миссис Клири ответила без каких-либо колебаний:
        - Она замечательный человек. Я знала Хоуп много лет. Временами она бывает немного замкнута, но очень хороший сотрудник. Умная, честная и заботливая, на нее можно положиться. А для нашей работы это совершенно необходимые условия, так ведь?
        - Определенно. - Он почирикал ручкой в лежащем перед ним желтом блокноте, раздумывая, не копнуть ли поглубже. - А… сейчас посмотрим, - сказал он, изображая, что читает резюме. - У нее стабильная личная жизнь?
        - Личная жизнь?
        - Я знаю, что такой вопрос для вас немного необычен. Но у нас здесь очень тесный коллектив, и необходимо, чтобы личная жизнь ни у кого не пересекалась с работой, - объяснил он.
        - О, для Хоуп это не будет проблемой, - сказала Сандра. - По-моему, у нее никогда не было особой личной жизни.
        - Почему вы так считаете? - спросил Паркер.
        - Ну, я точно не знаю. Но не потому, что она странная или с ней трудно найти общий язык. Она просто немного отчужденная, с ней трудновато сблизиться.
        - Вероятно, у нее есть вредные привычки, - сказал он, надеясь на уточнение миссис Клири.
        Но ее ответ снова его разочаровал:
        - Если и есть, я о них не знаю.
        - Алкоголь, наркотики? Сложности с самоконтролем? Проблемы с кредитоспособностью?
        - Определенно нет. Мы с Хоуп при случае иногда ходили куда-нибудь, но я никогда не видела, чтобы она пила больше одного бокала. Насколько я знаю, она никогда не принимала наркотики и… что вы еще спрашивали?
        - Не важно, - сказал Паркер. Вместо облегчения, он почувствовал себя еще хуже.
        - Ну, на вашем месте я бы смело взяла ее на работу, - сказала Сандра. - Она прекрасный человек, одна из лучших, кого я знаю.
        - Рад это слышать. - Паркер с трудом удерживался от саркастического тона. - Спасибо.
        - Нет проблем. Надеюсь, моя информация вам поможет.
        Паркер подавил вздох.
        - Вы даже не представляете насколько, - сказал он. Потом повесил трубку и уронил голову на руку. Как раз то, что он желал услышать: Хоуп Теннер была прямо-таки святой.

        - Ненавижу его, - сказала Хоуп.
        - Кого? - поинтересовалась Фейт. Они сидели друг напротив друга за столиком в
«Подсолнухе».
        Хоуп отодвинула от себя стебли зелени, выпавшие из ее сандвича с огурцом и помидором.
        - Паркера Рейнольдса.
        - Того симпатичного парня, которого мы уже раньше видели? И что ты против него имеешь?
        Хоуп думала о Паркере с самого отъезда из родильного центра, вот уже сорок пять минут.
        - Когда Лидия брала меня на работу, он там присутствовал.
        - И что? Чем он так тебя разозлил?
        Хоуп сама точно не знала, не могла сформулировать. Сделанное им было слишком неуловимым. Когда-то он был ей другом, а сейчас едва разговаривает. А увидев ее, выглядел так, словно и таракану был бы рад больше. И он явно не хотел, чтобы она получила работу в родильном центре.
        - Ничего, - сказала Хоуп, соломинкой помешивая лед в чашке. Ей не хотелось признавать, что ее расстроило то, что он не был ей рад. Она не хотела верить, что это может так сильно ее задевать.
        - Тогда поешь. - Фейт отпила из чашки. - Ты получила желаемую работу. По-моему, это надо отпраздновать, а?
        Хоуп пристально посмотрела на нее:
        - Я буду праздновать, когда ты подстрижешься и сделаешь себе прическу.
        Фейт закатила глаза:
        - Ну и ну! Неужели это действительно для тебя так важно?
        Хоуп пожала плечами:
        - До рождения ребенка нет большого смысла заниматься одеждой. Но мы могли бы начать с волос.
        К счастью, Инчантмент находится далеко на востоке, и вряд ли здесь кто-то может догадаться, кем была Фейт - и есть, поправила себя Хоуп. Так что можно было не слишком переживать о внешности. В западной части Соединенных Штатов было множество общин многоженцев, они встречались даже в отдельных областях Канады и Мексики. Но более всего их было в штате Юта. Хоуп знала, что для жителей Нью-Мексико Фейт выглядит просто старомодной и некрасивой. Но ее нервировало, что каждый раз при виде сестры она вспоминала об Эрвине, Боннере и бедном Оскаре.
        - Я думала, ты хочешь пойти в магазин за детской кроваткой, - сказала Фейт.
        - Да, но в нашем распоряжении весь оставшийся день, а делать пока практически нечего. Думаю, мы справимся и с тем и с другим.
        Хоуп рассеянно потеребила волосы. Может, пришло время и ей изменить стиль? Подстричься покороче, как-нибудь посексуальнее…
        От перспективы выглядеть более сексуальной по ее телу прошла дрожь. Это удивило ее почти так же сильно, как и вообще сама мысль о столь радикальной перемене. Всю свою жизнь она старалась выглядеть дурнушкой и серой мышкой. Почему же у нее сердце пустилось вскачь при одной мысли стать более привлекательной?
        Она вызвала в воображении лицо Паркера Рейнольдса.
        Не ради него, решила она. Паркер стал совершенно невыносим.
        И еще она подумала, что не повредит заступить на новую работу с новым имиджем - смелой, уверенной в себе, привлекательной женщиной. Она покажет Паркеру, что не нуждается в его дружбе. А кроме того, будет выглядеть современной, как и другие его знакомые женщины…
        - Пойдем, - сказала Хоуп, кидая в мусор недоеденный сандвич и пластиковый стаканчик. - Я тоже сделаю себе прическу.
        - Но…
        Хоуп уперла руки в бока.
        - Ладно, не важно, - проворчала Фейт и пошла за сестрой к выходу.

        - Боже мой! Я выгляжу так… по-другому, - сказала Фейт, уставившись на себя в зеркало в ванной.
        Хоуп стояла у нее за спиной, наблюдая за реакцией. Она считала, что Фейт выглядит замечательно - посвежевшей и обаятельной. Подстриженные каскадом песочные волосы придавали ее лицу модный и современный вид - она стала похожа на девочек-подростков, которых Хоуп видела в молле в Сент-Джордже.
        Приятно видеть, что сестра походит не на измученную домохозяйку средних лет, а на нормальную девушку.
        - Тебе не нравится? - спросила Хоуп у Фейт. Фейт сморщила нос:
        - Не знаю. Так я выгляжу гораздо моложе.
        - Тебе всего восемнадцать.
        - Но чувствую я себя гораздо старше.
        Хоуп и сама не помнила, когда чувствовала себя юной.
        - Возможно, мы родились уже старыми. Но не стоит обращать на это внимание. По-моему, это однозначно шаг вперед, - сказала она, хотя насчет себя не была так уж уверена.
        - У вас очень красивые глаза, просто поразительные, - сказала ей парикмахер перед началом стрижки. - Вы совершенно правы, что хотите подстричься. Это придаст вам драмы.
        Хоуп хотелось большей сексуальности, но драма показалась ей очень подходящей к случаю.
        - Хорошо. Если вы считаете, что так будет лучше, - сказала она.
        Парикмахер радостно улыбнулась и выхватила ножницы.
        - О, так точно будет лучше. Вот увидите, когда я с вами закончу.
        И вот теперь она могла лицезреть конечный результат.
        - Тебя, по крайней мере, не так коротко подстригли, как меня, - сказала Хоуп.
        Фейт перевела взгляд на ее отражение.
        - Когда ты согласилась, я подумала, что ты совершаешь ошибку, - сказала она, склоняя голову к плечу. - Но сейчас понимаю, что парикмахер знала, что делает.
        Хоуп пожевала губу, оценивая перемены в своем облике.
        - Думаю, не так уж и плохо.
        - Вообще не плохо. Хорошо. Так ты выглядишь более… изысканной.
        Быть изысканной лучше, чем дурнушкой. Все, что угодно, будет лучше.
        - Я в любом случае не собираюсь об этом переживать. Отрастут. - Хоуп пожала плечами и отвернулась от зеркала. - Пошли. Поможешь мне вытащить кроватку с заднего сиденья. Боюсь, мы будем собирать эту чертову штуковину до самых твоих родов.
        - Мы еще собираемся в Таос за тканью? - спросила Фейт, когда они направились к холлу.
        - Поскольку ты не разрешила мне купить одеяльце в детском магазине, придется поехать.
        Хоуп придержала перед сестрой входную дверь и улыбнулась окутавшему ее аромату почвы и зелени. «Мы правильно сделали, что приехали сюда, - решила она. - Здесь мы сможем начать все заново. И в конце концов забудем о прошлом».
        - Одеяльце было слишком дорогое, - сказала Фейт.
        Хоуп пошла по широкой подстриженной лужайке, несколько затененной для хорошего газона с густой травой.
        - Здешние магазины нацелены на туристов. Но оно было такое милое, с крошечными лошадками-качалками…
        - Я сама могу сделать одеяльце для своего ребенка. Хоуп хорошо понимала ее чувства. У нее самой руки чесались шить, вышивать крестиком, раскрашивать и так далее. Последние десять лет она приспосабливала дом для себя, целыми часами занимаясь наведением уюта. И сейчас, когда все ее вещи стояли запакованными на складе, она лишилась этой части своей жизни. Шить детское одеяльце будет в радость им обеим.
        - Завтра суббота, - сказала она Фейт. - Может, после магазина тканей поискать хорошую гаражную распродажу и…
        Она замолчала, когда мимо них проехали две девочки на велосипедах. Одна светловолосая, с прической-хвостиком, а другая с темными длинными волосами. Обе девочки были по возрасту как Отем.
        Хоуп слушала их веселые голоса - они смеялись и разговаривали, и нежданными пришли вспоминания о сне, что снился ей прошлой ночью…

«Мамочка! Мама!»
        У Хоуп внутри все перевернулось, когда она узнала голос дочери. Она заметалась по какому-то парку, в отчаянии обыскивая каждый закоулок, пока, наконец, не увидела свою темноволосую девочку сидящей на качелях. Та отталкивалась ногами, одной рукой держалась за цепь, а другой махала Хоуп: «Здесь! Мамочка, я здесь!»
        Дрожа от волнения, Хоуп заторопилась к ней и увидела, что ребенок похож на нее как две капли воды. С расстояния Отем казалась счастливой и любимой. Но, подойдя ближе, Хоуп увидела, что девочка, только что называвшая ее мамой, на самом деле грязная и растрепанная. Волосы спутались, платье порвано. И она такая худенькая, слишком худенькая…
        Ее дочь росла не в любви и заботе, как она всегда верила и надеялась. Может, Отем даже жила на улице в грязи и нищете.
        Хоуп испытала невероятный прилив гнева. Гнева на тех, кто плохо заботился об Отем, и на саму себя, за то, что отдала свою дочку чужим людям. Но, кроме того, она еще чувствовала облегчение, что в конце концов нашла Отем. Возможно, теперь они смогут начать все сначала. Дочка явно нуждалась в ней.

«Не волнуйся, Отем! - крикнула она. - Теперь мамочка будет рядом. Я позабочусь о тебе, малышка. С этого момента ты не будешь ни в чем нуждаться».
        Но Отем только загадочно улыбалась и продолжала качаться. Хоуп стояла рядом с качелями и просила ее остановиться. Но та только качалась и что-то тихо бормотала себе под нос…
        - Хоуп? Что случилось? - Фейт тряхнула ее плечо. Хоуп моргнула и увидела обеспокоенное лицо сестры.
        - Ничего. Со мной все нормально, - ответила она. Только это было неправдой. Сердце Хоуп стучало, как молот, и она чувствовала такую всепоглощающую беспомощность, какой раньше не знала.
        Фейт нахмурилась и посмотрела на девочек-велосипедисток:
        - Это из-за них? Они тебе что-то сказали?
        - Нет.
        Все еще не оправившись от внутренней дрожи, Хоуп продолжила путь к своей машине. Она больше не позволит снам ее тревожить. Сон - это сон, в нем все нереально. В отличие от Эрвина.
        Но эмоции от этого сна были вполне реальны. И сомнения.

«Боже, пожалуйста, пусть она будет в безопасности», - мысленно обратилась Хоуп к Всевышнему.

        Паркер размышлял над тем, как ему теперь работать бок о бок с Хоуп Теннер. Плохо было уже то, что она будет приходить в центр с Фейт на дородовые осмотры. Но постоянные, ежедневные контакты были намного хуже. Прошла уже почти неделя, и все равно каждый раз, когда он слышал ее голос или видел, что она заходит к нему, у Паркера непроизвольно сжимались зубы. Он не хотел, чтобы она здесь работала. Он вообще не хотел, чтобы она была поблизости к Инчантменту - и Далтону.
        - Миссис Уилсон, пойдемте со мной, - донесся до него голос Хоуп.
        Паркер встал и закрыл дверь в кабинет. Будучи администратором, он занимался корреспонденцией, сбором денег от благотворителей, устраивал экскурсии по клинике, давал добро на большую часть расходов, проверял заказы, заключал сделки с поставщиками - среди миллиона других дел - и редко отвлекался. Но сегодня ему никак не удавалось сосредоточиться.
        - Ты скучаешь по маме? - вчера вечером спросил Далтон, когда Паркер помогал ему с домашним заданием.
        Вопрос захватил его врасплох. В определенном смысле он все еще скучал по Ванессе, но это не было острой болью.
        - Скучаю, но не так уж сильно, - ответил тогда он.
        - Это хорошо. Я не хочу, чтобы ты грустил. Все эти разговоры о слезах на прошлой неделе… - Он скорчил гримасу.
        - Но ведь это не имело отношения к твоей матери, верно?
        Паркер подумал, не сказать ли Далтону прямо здесь и сейчас, что его усыновили. Он с самого начала считал, что лучше было бы сказать ему правду. Но Ванесса этого не хотела. Она боялась, что правда об усыновлении разрушит самоуважение Далтона. Паркер с ней согласился, но в основном потому, что Далтон был еще слишком маленьким, чтобы что-то понять. А потом, когда она умерла, а Далтон стал старше, он не мог выбрать подходящего времени, чтобы рассказать, что на самом деле он родился у других людей.
        В результате он настолько это затянул, что оказался в довольно скользком положении. В свои десять Далтон явно был уже достаточно большим, чтобы понять ситуацию, но Паркер сомневался, что он спокойно отнесется к тому, что отец и дед с бабушкой все это время позволяли ему жить во лжи.
        Поэтому он, как всегда, решил, что лучше будет ничего не говорить сыну. Особенно в свете возвращения Хоуп. Ему просто надо перестать дергаться и подождать, пока Фейт не родит ребенка. Тогда, может быть, обе сестры Теннер покинут Инчантмент, а он сможет - или не сможет - рассказать Далтону правду.
        Его мысли прервал легкий стук в дверь.
        - Мистер Рейнольдс? - послышался тихий невнятный голос.
        Мистер Рейнольдс? Никто в центре его так не называл.
        - Войдите.
        Хоуп заглянула в приоткрытую дверь, и на щеке у Паркера тут же задергался мускул.
        - Да?
        - Лидия спрашивает, готовы ли вы к собранию персонала.
        Общее собрание персонала, Паркер совершенно забыл о нем. Триш назначила его на час дня. Заказали козий сыр и вегетарианскую пиццу, место проведения - приемная клиники.
        Паркер посмотрел на разложенные на столе бумаги - работу, которую он должен был закончить еще несколько часов назад, - и сдержал расстроенный вздох. Это по вине Хоуп он не может сосредоточиться на работе. И по ее вине он чувствует себя чертовски виноватым. И по ее вине его жизнь могут спустить в унитаз в любой момент.
        Паркер запустил руку в волосы. Ну ладно, в последнем пункте он сам виноват. Но во всяком случае, если бы ее не было поблизости, риск, что его жизнь будет разрушена, был бы минимален.
        - Я приду через минуту, - пробормотал он, но Хоуп и не думала уходить. Она проскользнула в кабинет, закрыла за собой дверь и встала напротив его стола. - Я сказал, что сейчас приду, - повторил Паркер, пряча за раздражением дискомфорт, который испытывал от ее столь близкого присутствия.
        - Я слышала, что вы сказали, - ответила Хоуп. - Но мне кажется, нам лучше поговорить, пока враждебность между нами не стала еще сильнее.
        Паркер встал и начал с умным видом раскладывать бумаги.
        - Какая еще враждебность?
        - Вы шутите? Вам не нравится мое присутствие, и я хочу знать почему. Я не сделала ничего плохого, только вернулась в город, который с нежностью вспоминала. Что не так? Инчантмент вполне вместит нас обоих.
        Паркер не поднимал на нее взгляда. Частично потому, что она выглядела очень изысканно, особенно со своей новой стрижкой, а ему не хотелось характеризовать Хоуп Теннер этим словом. А частично потому, что она призывала его поговорить о вещах, которые он был не готов обсуждать. Это было нечестно с его стороны. Но самая большая ирония состояла в том, что у него не было к ней неприязни. Ему не нравилось то, как он сам с ней поступил и как она могла бы поступить с ним.
        - Между нами нет никаких проблем, - сказал он, но ответ получился чересчур сжатым.
        - Когда я уезжала отсюда, думала, что мы друзья.
        - Мы едва друг друга знали.
        Признаться в чем-то большем означало сделать совершенное им десять лет назад еще более предосудительным.
        - Ну хорошо. - Она подняла руки. - Не важно, почему вы не хотите считать меня своим другом. Я это переживу. Но мне хочется, чтобы между нами не было напряженности. Я что, прошу слишком многого?
        Паркер взял со стола папку и стал ее просматривать.
        - Вы собираетесь мне отвечать?
        - Я же сказал, у нас нет проблем. У тебя нет причин чувствовать в моем присутствии напряженность.
        - Речь не обо мне.
        - А с чего ты взяла, что напряженность испытываю я?
        - Вы имеете в виду, помимо того, что вы хмуритесь каждый раз, когда меня видите? Или отворачивайтесь.
        Он поднял на нее взгляд, и ему бросилось в глаза, что она сейчас выглядит гораздо лучше, чем перед отъездом из города. Бледная худая девочка исчезла, и на ее месте появилась девушка с сияющей кожей и приятными округлостями в нужных местах. А еще ее отличала впечатляющая уверенность в себе, особенно учитывая, что ей пришлось пережить.
        Паркер внезапно смягчился. Она так хотела мирных отношений, что он не мог сказать ей «нет».

«Но я не должен становиться ей другом», - сказал он самому себе. Надо просто быть с ней вежливым, как и с остальными сотрудниками. Вот только ему хотелось, чтобы это не казалось таким… лицемерием.
        - Ну вот, вы опять хмуритесь, - сказала Хоуп.
        - Извини. - Паркер быстро расслабил мышцы лица. - Ты права.
        Хоуп удивленно посмотрела на него:
        - Что?
        - Ты права. Я относился к тебе по-скотски.
        Она явно заколебалась.
        - И все?
        - По-моему, это и так прогресс.
        - Ну… - Она обернулась на закрытую дверь, словно подумала, что ошиблась кабинетом. - В каком-то смысле да, я полагаю. Хотя вы могли бы объяснить, почему именно так относились.
        Паркер показал на заваленный бумагами стол:
        - Напряженной работы достаточно?
        Хоуп улыбнулась, и на ее щеках появились такие ямочки, что он просто не мог не улыбнуться в ответ. Она так похожа на Далтона. Паркер видел сходство во множестве мелочей - широкий лоб, губы сердечком, выражение глаз. Правда, он сомневался, что это замечает кто-то, кроме него.
        - Вот это уже Паркер Рейнольдс, которого я помню. Давайте и дальше в том же духе, - сказала Хоуп и вышла.

        Господи, они уже стали друзьями.
        Глядя на удаляющуюся Хоуп, Паркер сказал себе, что надо просто обращаться с ней повежливей, а не принимать на свой счет ее сексуальную улыбку. Или считать, что они с Хоуп могут легко и просто вернуться к тем естественно-дружественным отношениям, которые были у них десять лет назад. Он перед ней извинился, и теперь они вернулись туда, откуда начали.
        Где Паркер выглядел просто мерзким пресмыкающимся. Десять лет назад, притворяясь другом Хоуп, он предал ее доверие. И сейчас он снова делает то же самое.
        Он сжал переносицу, желая, чтобы Хоуп не ставила его в такое затруднительное положение. Почему бы ей просто…
        - Паркер? - В кабинет заглянула Лидия. - Ты идешь или нет?
        - Зачем ты разрешила ей здесь работать? - резко спросил Паркер.
        Она с минуту изучала его лицо.
        - Что случилось?
        - Ничего.
        - Тогда просто забудь, кто она такая, и живи нормальной жизнью. Это будет проще всего.
        - Ты что, шутишь?
        - Нет, конечно.
        - И что будет, когда Далтон зайдет сюда, в центр?
        - Ты представишь его Хоуп как своего сына. Паркер обошел стол, сократив расстояние между ними, и понизил голос:
        - И тебя не мучает совесть?
        - Мучает, и сильно. - Она высоко подняла голову, как всегда делала. Все та же гордая и надменная женщина, которая почти двенадцать лет назад принимала его на работу. - А ты бы предпочел, чтобы мы сказали ей правду?
        - Боже, нет, конечно.
        - Тогда какой у нас выбор?
        - Можно уволить ее, сказать, что у нас не так много работы, как мы думали. А если она не сможет найти работу, им с Фейт придется уехать отсюда.
        - И ты считаешь, что это будет лучше по отношению к ней? - потрясенно спросила Лидия.
        Паркера накрыло чувство вины. Конечно, не лучше. Но это означало, что ему не придется почти ежедневно встречаться с ней.
        - Сколько бы самоконтроля и спокойствия она ни демонстрировала, ей пришлось очень много вынести. Гораздо больше, чем нам известно, - продолжила Лидия. - Ты хочешь добавить ей страданий, лишив ее работы?
        Паркер вздохнул, смиряясь с положением.
        - Не сейчас, полагаю.
        - Хорошо, - сказала Лидия и развернулась на каблуках.
        Хорошо? Они не могут сказать Хоуп правду и не могут услать ее. Они просто в безвыходном положении. Паркер выругался и пошел за Лидией на собрание.

        Глава 12


        Перед началом собрания Триш представила Хоуп всем, кто работал в родильном центре. Ким Ширман, миниатюрная блондинка лет двадцати пяти, работала бухгалтером. Казалось, она сторонится остальных. Кэтрин Коллинз и Хейди Брангд были штатными акушерками и работали в клинике еще в те времена, когда Хоуп рожала здесь ребенка. За все эти годы они явно сблизились и одеты были похоже - в легкие свободные юбки, футболки с коротким рукавом и сандалеты на ремешках. Обе женщины тепло поприветствовали Хоуп.
        Маленькая рыжеволосая Джина Вон была новенькой. Хоуп уже встречалась с ней. Дон Митчелл пришла работать в центр акушеркой на подмену почти пять лет тому назад. Хоуп сообщили, что обычно она работает дома и пришла сюда специально на собрание. Высокая и гибкая, она была матерью пятерых детей. Она носила хлопковые рубашки в стиле Дикого Запада и джинсы в обтяжку и выглядела в них естественнее, чем ее свободолюбивые предшественницы. Еще здесь была Ленора Эрнандес, невысокая пухленькая латиноамериканка - единственная в центре медсестра.
        Хоуп потрясло то, как просто и скромно все было устроено. Она пришла в восторг, что работает со всеми этими людьми - даже с Паркером Рейнольдсом. Он стоял поодаль. Прислонился к стене со скрещенными на груди руками и явно о чем-то задумался. Но каждый раз, когда их взгляды встречались, он прилагал усилия, чтобы улыбнуться. Правда, его улыбка скорее походила на гримасу, но Хоуп не собиралась из-за этого переживать. Он извинился перед ней за свое недружелюбное поведение, и она приняла его извинения. От этого и надо отталкиваться.
        - Полагаю, мы можем начинать, - сказала Лидия. Она выключила телевизор и встала около камина. Кто-то из сотрудников маячил сзади, а остальные сидели на стульях, кушетках или просто на полу. - Я знаю, что нам всем сегодня еще предстоит работа, так что давайте за стол. За ленчем мы обсудим кое-какие важные вопросы. Ленора мягко подтолкнула к Хоуп коробку пиццы. Хоуп положила себе кусок на бумажную тарелку, которые раздавали как раз перед этим. Вдохнула восхитительный аромат и передала коробку Джине Вон, которая сидела справа. После чего они обе устроились с едой на полу.
        - Для начала я надеюсь, что вы все уже познакомились с нашим последним пополнением - Хоуп Теннер, - сказала Лидия. - Хоуп, подними руку.
        Когда все уставились на нее, Хоуп на мгновение ощутила приступ паники. Но она справилась с ним.
        - Мы очень рады, что Хоуп к нам присоединилась, - продолжала Лидия. - Она медсестра-акушерка, а значит, имеет огромный багаж знаний. Я не сомневаюсь, что она будет для нас ценным сотрудником. Мы с ней даже обсуждали возможность получить для нее лицензию домашней акушерки. С ее образованием это будет несложно. А пока она решает, куда ей направиться, она будет помогать везде, где возникнет необходимость. - Лидия сделала краткую паузу. - А теперь переходим к повестке дня.
        Ленора передала Хоуп лимонад, и та приняла его, благодарная, что больше не привлекает всеобщего внимания.
        - Прежде всего, я хочу убедиться, что мы уделяем нашим мамочкам достаточно времени. Я знаю, что, может быть, слишком на это напираю. Но я не хочу, чтобы приезжающие в наш центр считали, что мы просто наблюдаем за процессом. Все должно быть красивым и запоминающимся. Вам нужно спросить самих себя - проводя время со своими подопечными, разговариваете ли вы с ними и слушаете ли, что они вам отвечают?
        Кэтрин Коллинз подняла руку.
        - Кэтрин?
        - Я придумала кое-что новое. При первом же посещении центра я провожу со своими клиентками что-то вроде интервью и записываю их на видео, - сказала она. - Я спрашиваю, какие у них любимые книги, музыка, фильмы. Мы разговариваем о воспитании и о том, как они представляют себе идеальные роды. Мы даже обсуждаем их семью и прошлое, если они согласны говорить на эту тему. И знаете, это очень помогает войти с ними в контакт. А после их отъезда я заново просматриваю кассету и конспектирую информацию в книжечке.
        - Я делаю то же самое, - сказала Хейди. - Но я еще дарю своим клиенткам кристаллы, чтобы они знали, что важны для меня. Это помогает нам почувствовать связь друг с другом.
        - Разве каждой матери нужна близкая связь с акушеркой? - нетерпеливо спросила Дон. - Я верю в дружескую поддержку, но у меня нет времени становиться лучшей подругой каждой из них. У меня есть своя семья, а у моих клиенток - свои.
        Тут же возникла дискуссия о том, нужно ли с каждой клиенткой устанавливать близкие отношения на личном уровне. Джине Вон и Леноре Эрнандес разговор был очень интересен. Как и самой Хоуп. Это собрание сильно отличалось от подобного в больнице, где все было куда больше сосредоточено на профессионализме акушерок и физических потребностях матери, чем на моральной поддержке.
        Любопытствуя, как относится к этому всему Паркер Рейнольдс, Хоуп бросила взгляд в его сторону и обнаружила, что он пристально смотрит на нее.
        Их глаза встретились, и он перевел взгляд на Лидию. Но было не похоже, что он следит за разговором, уж не говоря о том, чтобы выработать свое мнение.

«Похоже, эту тему он игнорирует», - решила Хоуп.
        - Ну хорошо, достаточно, - сказала Лидия. - Нам нужно двигаться дальше. Я не стану говорить вам, как вести себя с клиентками. Делайте то, что считаете правильным, но помните о том, что надо затрачивать на это достаточно времени и нарабатывать больше ценного опыта. - Она сверилась с повесткой дня, которую Триш передала ей перед собранием. - Давайте сейчас пройдемся по процедурам, которым нужно следовать, если акушерка чувствует, что роженицу лучше передать в больницу Эрроу Кантри…
        Собрание длилось около часа. Хоуп даже начала немного нервничать, желая выкроить минутку и позвонить Фейт, чтобы узнать, как она. Но тут Лидия махнула Паркеру выйти вперед.
        - Как вам известно, мы начали сбор денег в поддержку исследований синдрома внезапной младенческой смерти, - сказала она, пока Паркер пробирался через сидящих на полу. - Я попросила Паркера рассказать, как он проходит, поскольку я уверена, что ближе к концу ему понадобится наша помощь.
        Взгляд Паркера скользнул по Хоуп и остановился на тех, кто стоял ближе к нему.
        - Мы снова собираемся провести пеший марафон в поддержку сбора. В прошлом году это отлично сработало, - сказал он. - Но в этом году будут выборы, и мой тесть собирает деньги для своих целей. Он не сможет помочь нам. Так что своего корпоративного спонсора мы теряем. А без конгрессмена Барлоу и «Флайинг даймонт оил компани» у нас появляются проблемы с затратами на рекламу, не говоря уже о более мелких. Поэтому необходимо, чтобы вы все связались со своими друзьями, родственниками и знакомыми и узнали, не сможем ли мы найти кого-то на замену. В прошлом году мы таким образом собрали более двадцати тысяч долларов на исследования по СВМС. В этом году мне хотелось бы превысить эту сумму. Но если мы начнем сильно экономить, то в конце концов можем остаться ни с чем.
        - Какого именно спонсора мы ищем? - спросила Джина.
        - Любого, кто согласится сделать хорошее пожертвование в обмен на указание его имени во время нашей рекламной кампании.
        - А как насчет пожертвований на призы, чтобы привлечь людей к марафону? - спросила Хейли. - Это нам помогло бы?
        - Призы никогда не помешают.
        - В прошлом году было здорово - кемпинг, рыбная ловля и турпоход с Расти Нуньесом, - сказала она.
        - Безусловно. - Несмотря на спокойный тон обсуждения, Паркер казался озабоченным. - Расти только что перенес операцию на колене и в этом году не сможет участвовать, - сказал он. - Но вообще вы мыслите в правильном направлении. То, что привлекает туристов, работает лучше всего.
        - Может быть, нам удастся убедить «Ред-Ривер адвенчер»[«Ред-Ривер адвенчер» - известная туристическая компания, специализирующаяся на активном отдыхе.] выставить в качестве приза бесплатный велосипед, - сказала Кэтрин.
        - Нам не так нужны призы, как пожертвования в виде наличности, - сказал Паркер.
        - Ты еще собираешься в Таос, чтобы заручиться поддержкой? - спросила Лидия. - Мне кажется, это хорошая идея.
        - Я уже назначил несколько встреч с потенциальными спонсорами. Но времени очень мало, и мне не обойтись без помощников, - сказал он.
        - Никто не хочет помочь Паркеру? - спросила Лидия.
        - Я бы с радостью, - пробормотала Кэтрин, - но Роджер меня убьет, если я сейчас подпишусь еще на что-то. Для детей надо столько всего подготовить.
        - Я бы поехала, но одна из моих мамочек перехаживает, - сообщила Хейди.
        Они с Кэтрин огляделись, словно намереваясь подобрать вместо себя кого-то другого, но застенчивая Триш быстро опустила голову, и ответ Леноры, казалось, прозвучал за них обеих:
        - О нет, я в таких делах совершенно бесполезна. Вскоре все взгляды обратились к Хоуп, и она поняла, что ее считают идеальным кандидатом. У нее было время поехать, и на ее попечении одна только Фейт. Кроме того, ее наняли, чтобы помогать Паркеру с его особыми проектами. А если Хоуп ничего не пропустила, это был как раз особый проект.
        Но Хоуп совершенно не была уверена, что хочет провести целый день наедине с Паркером Рейнольдсом. И даром торгового агента (который может убедить кого угодно купить что угодно) она тоже не владела.
        - А что именно от меня требуется? - спросила она.
        - Паркер? - поторопила Кэтрин, когда тот заколебался.
        - Нам нужно будет провести день или два в Таосе, - сказал он.
        - Вместе?
        - А зачем ехать раздельно? - спросила Кэтрин.
        - Ну… - Хоуп уже открыла рот, чтобы отказаться, но всеобщие ожидания заставили ее заколебаться. Лидия была так добра к ней, и Хоуп хотелось стать ценным сотрудником. Она может предложить свою помощь со сбором средств. Подумаешь, один день с Паркером.
        - Я готова помочь, - сказала она.
        Лидия и Паркер быстро переглянулись.
        - Но ты только что приехала, - сказала Лидия. - А у Фейт приближается срок родов…
        - Не думаю, что она родит на этой или следующей неделе. - Хоуп избегала смотреть на Паркера. Ей не хотелось видеть его реакцию. - И Таос всего в часе езды отсюда. Это не проблема.
        Наступила тишина. В конце концов ее прервал голос озадаченной Хейди:
        - Разве это не здорово? Спасибо, Хоуп. Я уверена, что Паркер будет тебе благодарен. - Если бы Паркер был благодарен, он бы так и сказал. Хейди явно поняла свой промах и заторопилась: - Этот сбор денег много значит для всех нас. Это наш небольшой вклад в достойное дело в этом году.
        - Когда мы выезжаем? - спросила Хоуп.
        - Мы это обсудим, - резко сказал Паркер.
        - Ну, значит, так тому и быть, - сказала Лидия. - Триш, включи-ка снова музыку. Нам всем пора возвращаться к работе.
        Комната опустела, а Хоуп все еще сидела на своем месте. Она только что добровольно ввязалась в работу, которая означала, что ей придется уговаривать различные компании пожертвовать тысячи долларов на благотворительность. Независимо от их заинтересованности и ради рекламы, ценность которой будет трудно подсчитать.
        Она не представляла себя занимающейся сбором денег, а уж тем более с Паркером Рейнольдсом.
        Она даже подумала, не сказать ли ему в частном порядке, что она не поедет. Учитывая отсутствие у него энтузиазма на ее кандидатуру, он вряд ли стал бы настаивать. Но он не дал ей и слова сказать, и в Хоуп взыграло унаследованное от отца упрямство.

«Я буду его сопровождать ради блага клиники, - сказала себе Хоуп. - И покажу, что у него нет ни одной причины в мире меня недолюбливать».

        Стоило Хоуп переступить порог, как ее встретил аромат готовящегося мяса, моркови, картошки и лука. Она подошла к разожженной плите. От нее так приятно веяло теплом. Разжигать плиту ради обогрева было еще рано, но потрескивающие языки пламени добавляли домашнего уюта. Кроме того, она знала, что скоро зайдет солнце и похолодает.
        - Пахнет потрясающе. Что у нас на обед? - спросила Хоуп сестру.
        - Всего лишь мясной рулет и овощи. - Фейт склонялась над тканью, расстеленной на кухонном столе. - Как работа?
        Хоуп подумала о своем обещании помочь со сбором денег и, нахмурившись, положила сумочку на кухонную тумбу.
        - Бывали дни и получше. А как у тебя?
        - Все было спокойно, но я зато как следует занялась детским одеяльцем. - Она выбрала и показала Хоуп несколько отрезков ткани, раскроенных по старомодной выкройке.
        В обычной ситуации Хоуп бы обрадовалась, что сестра так хорошо и спокойно провела день. Но сегодня у нее не выходил из головы Паркер Рейнольдс.
        - Схваток или чего-то подобного не было?
        - Нет, ничего.
        Хоуп подошла к автоответчику, который купила в Таосе во время их вояжа по магазинам, и нажала кнопку «сообщения», хотя индикатор показывал их отсутствие.

«Новых сообщений нет», - сказал механический голос автоответчика. Она знала, что некому оставлять им сообщения, но старые привычки умирают долго. Она вспомнила Джефа, медицинских сестер, с которыми работала, и своих соседей в Сент-Джордже. Ни с кем из них она не была близка, но они иногда ей звонили. Хоуп внезапно накрыло чувство потери.
        Было ли правильно бросать все, что она построила за последние десять лет? Может, Эрвин блефовал? Действительно ли он так опасен?
        Было бы глупостью рисковать, чтобы проверить это.
        - Ты ждешь каких-то звонков? - спросила Фейт, плавными движениями раскраивая ткань.
        - Нет. Ни у кого нет нашего номера, за исключением сотрудников родильного центра. Я просто проверяю, что все работает. Когда покупаешь бывшую в употреблении электронику, ни в чем нельзя быть уверенной.
        К счастью, Хоуп могла не волноваться, что Фейт снова позвонит домой. Лореи отказались от междугородной связи, чтобы исключить неоплаченные счета других съемщиков, и Хоуп не собиралась снова ее подключать.
        - Ты чувствуешь, как малыш шевелится? - спросила она, решив сменить тему, и стала скидывать обувь.
        Фейт положила ножницы на стол и потянулась.
        - Больше, чем мне бы хотелось. Малышка такая сильная, что с каждым ее пинком я боюсь, она сломает мне ребра. Если приглядишься, то даже увидишь ее крошечную ножку.
        Хоуп посмотрела на сестру через спинку дивана:
        - Ее?
        - Я думаю, это девочка.
        - А если нет, ты будешь разочарована?
        - Нет, конечно.
        - Хочешь узнать пол ребенка на ультразвуке?
        Фейт подошла к плите, чтобы проверить готовящуюся в духовке еду - мясной рулет, как предположила Хоуп.
        - А это просто определить?
        - Это зависит от того, в каком положении ребенок. Судят по картинке, на которой видно, что внутри твоей матки.
        - Пусть лучше будет сюрприз, - сказала Фейт, ее голос звучал нечетко, поскольку она смотрела в другую сторону.
        Хоуп вспомнила, как впервые узнала, что у нее будет девочка. Болезненное открытие, сильно подтолкнувшее ее к решению отдать ребенка на удочерение. В то время она до смерти боялась снова оказаться в Супериоре или просто на улице. Хоуп не хотела рисковать своей девочкой, не хотела, чтобы та росла в такой же обстановке, что и она сама. Не хотела, чтобы святые братья контролировали ее жизнь.
        - Ты расскажешь, что с тобой сегодня случилось такого ужасного? - спросила Фейт.
        - Не было ничего ужасного. Я просто привыкаю к своей работе в центре.
        - И чем ты сегодня занималась?
        - Помогала Ким Ширман - это наш бухгалтер - перерывать кучу бумаг, чтобы доказать, что центр заплатил одному поставщику, который утверждает, что не получил чек. А потом вместе с Триш носила кое-какие вещи наверх, на склад.
        - А как насчет Паркера Рейнольдса? Как он сегодня к тебе относился?
        - Как будто у меня бубонная чума, - проворчала Хоуп.
        - Ты шутишь! Почему это?
        - Возможно, я скоро это выясню. Мы с ним вместе едем в Таос на этой неделе.
        - Зачем?
        Хоуп объяснила ей и затем спросила:
        - Ты переживешь, если я на время уеду?
        - Конечно. Если возникнет проблема, я всегда могу позвонить Джине. На самом деле она сама мне сегодня звонила. Хотела узнать, все ли в порядке.
        - Уже? Что ж, это приятный сюрприз.
        Осознав, что Фейт вытаскивает из духовки обед, Хоуп встала, чтобы помочь сестре.
        - Джине может не понравиться, что я уезжаю в Таос и оставляю тебя одну.
        - А ты надолго уедешь?
        - Думаю, это будет не дольше обычного рабочего дня. Фейт закатила глаза и поставила в духовку мясной рулет.
        - Тогда ей не с чего сердиться. Со мной все будет в порядке. - Она пошуровала в духовке и вытащила из нее пару больших печеных картофелин. - Ой, чуть не забыла. Нам сегодня звонили, - сказала она. - Мистер Дитс звонил.
        - Мой бывший домовладелец? Как он узнал наш номер?
        - От агентства по недвижимости, я думаю.
        - И чего он хотел?
        - Узнать, куда пересылать твой залог за дом. У Хоуп кровь застыла в жилах.
        - Но ты ведь ему не сказала, правда? Фейт прошла мимо нее с картошкой в руках.
        - Конечно нет. Я сказала, что он может переслать деньги в агентство по недвижимости, и мы заберем их оттуда.
        Агентство находится не так далеко. Если Эрвину удастся узнать хотя бы его адрес, это приведет его в Инчантмент…
        - Хоуп? Я правильно сделала? - спросила Фейт. - Я должна была ему что-то ответить. Тысяча двести долларов - большая сумма. Я подумала, что она может тебе понадобиться.
        - Ты все сделала правильно, - сказала Хоуп, хотя воображение рисовало самое худшее. - Его устроил твой ответ?
        - Более или менее. Ему показалось очень странным, что я не дала ему наш адрес. Он сказал, что кое-кто о тебе спрашивал и интересовался, все ли у тебя в порядке.
        Хоуп закрыла дверцу духовки.
        - Он говорил, кто именно спрашивал?
        - Парень по имени Джеф.
        Бедный Джеф. Надо бы позвонить ему и сообщить, что она не вернется в Сент-Джордж.
        - И все?
        Фейт стала собирать со стола выкройки, отрезы ткани и ножницы.
        - Нет, звонил еще один парень, но он не назвался.
        - Он сказал, чего хотел? - Хоуп открыла ящик со столовыми приборами, намереваясь взять оттуда ножи и вилки.
        - Он только спросил, куда ты уехала. Сказал, что твой кот снова забрался к нему в мусорный ящик и он хочет вернуть его тебе.
        У Хоуп перехватило дыхание.
        - Что?
        - Видимо, Оскар влез в мусорный контейнер.
        - Я поняла. А что ты сказала мистеру Дитсу?
        - Передать этому человеку - если он еще раз позвонит, - что Оскар не твой, а мистера Париса, который живет в соседнем доме.
        Фейт со своим шитьем отправилась в гостиную, сетуя, что зря они не взяли Оскара с собой. Но Хоуп не отвечала. Она отчаянно перебирала в уме имеющиеся возможности. Может, кто-то нашел кота, похожего на Оскара, и решил, что он принадлежит Хоуп. При этом он должен был знать о ней достаточно, чтобы связаться с мистером Дитсом. Но почему он тогда сказал, что кот залез в мусорный ящик снова? Хоуп никогда раньше не жаловались на кота. И все соседи знали, что Оскар принадлежит мистеру Парису.
        А кроме того, почему этот человек не назвал своего имени?

        Глава 13


        Паркер посмотрел на телефонный аппарат, потом на листок, где он перед уходом с работы набросал номер Хоуп. После собрания персонала прошла уже почти неделя. Он весь вечер собирался ей позвонить, но не хотел разговаривать при Далтоне. Это заставило бы его еще сильнее чувствовать свою вину… и был риск, что во время разговора с матерью Далтона тот спросит: «Пап, а кто это?» Паркер знал, что никогда не скажет, что она была особенной для кого-то из них.
        Прижав трубку плечом, Паркер стал набирать номер. Но, даже не набрав его до конца, он нажал на рычажки и рухнул обратно на диванные подушки. Он не хотел разговаривать с Хоуп даже без Далтона. Не хотел ее видеть, не хотел с ней разговаривать, не хотел даже вспоминать ее вопросы, которые он оставил без ответа. А что, если Хоуп захочет познакомиться с Далтоном? Или Далтон захочет познакомиться с Хоуп? Она кажется милой и держится очень хорошо, учитывая, что с ней случилось в прошлом. Может, он не должен держать их на расстоянии?
        А как он может не держать, если в противном случае рискует сыном? Он не хочет, чтобы Далтон оказался замешан в прошлое Хоуп. Теперь с ней Фейт, и они в бегах. Значит, она до сих пор не порвала полностью с Супериором и странными людьми, которые там живут. Зачем ему ввязывать в это сына?
        Он снова взялся за телефон и на этот раз дождался гудков.

«Хоуп просто одна из сотрудниц центра, - сказал себе Паркер. - Считай так и веди себя соответственно».
        - Алло?
        - Хоуп?
        - Да?
        - Это Паркер Рейнольдс.
        - Я слушаю.
        Его имя встретили без энтузиазма, но после того, как он с ней обращался с самого ее приезда, это было неудивительно.
        - Я не слишком поздно звоню?
        - Нет.
        - Я насчет нашей поездки в Таос.
        - Дайте подумать. Вы хотите ее отменить.
        Такая прямота застала его врасплох. Он не мог отменить поездку и отчаянно нуждался в ее помощи. Но это не означало, что ему этого не хотелось.
        - Почему ты так в этом уверена?
        - И вы еще спрашиваете? - сказала она со смешком. - Даже согласившись, что мы можем быть друзьями, вы с тех пор мне и слова не сказали.
        Паркер перевел взгляд на телевизор, в котором несколько минут назад выключил звук.
        - Я был занят.
        - Точно.
        Где бы ему подучиться актерскому мастерству?
        - Ничего личного, - сказал он. И услышал ее вздох.
        - Может, вы скажете мне, что все-таки изменилось? Мы с вами прекрасно ладили. Я всегда считала, что небезразлична вам.
        Она и была небезразлична. И сейчас тоже. И это тоже было проблемой.
        - Ничего не изменилось.
        - Я похожа на идиотку?
        - Нет. Дело не в тебе, ясно? - Он с трудом сглотнул слюну. - Просто мне нужно кое с чем разобраться в личной жизни. И только.
        - Почему-то, разбираясь со своей жизнью, вы ладите со всеми, кроме меня.
        - Ты здесь недавно. Может, я застенчив.
        - Я этому не верю, но не могу и заставить вас меня полюбить, так что, думаю, это оправдание тоже сойдет. Мне просто хотелось бы знать, что там с проектом по СВМС.
        - У нас поездка в Таос завтра утром, если ты не возражаешь.
        - Можно было предупредить меня пораньше, - сказала Хоуп.
        Он откладывал звонок ей до последнего момента.
        - Знаю, но мне сначала нужно было согласовать все встречи. Если ты не можешь ехать, я найду кого-нибудь другого. - Он задержал дыхание, надеясь на лучшее.
        - Думаю, я смогу. Мне только нужно узнать, не может ли Фейт побыть в центре на волонтерских началах. Или попросить Джину ее проведать, - сказала она. - Я не могу оставить ее одну.
        - Ты боишься, что у нее могут начаться роды?
        - Нет. Ультразвук показывает, что до них еще пара недель, и я не думаю, что у нее могут начаться преждевременные роды. Нет никаких признаков.
        Паркер уже собирался спросить, о чем она тогда волнуется, но в комнату вошел Далтон, зевая и потирая глаза.
        - Папа?
        Паркер закрыл рукой микрофон.
        - В чем дело, приятель?
        - Я только что вспомнил, что до завтра должен был сделать доклад о ламантине.
        - Что ты должен был сделать?
        - Доклад о ламантине. Ну, знаешь, такие большие млекопитающие.
        Паркер посмотрел на часы и нахмурился:
        - Уже одиннадцатый час, Далтон.
        - Я знаю.
        - А почему ты мне раньше не сказал?
        - Я забыл.
        - Это ваш сын? - спросила Хоуп.
        Паркер не смог ей ответить. Он хотел небрежно бросить «да», как сказал бы любой отец про своего ребенка, но это слово не шло у него с языка.
        - Мне нужно идти. Я заеду за тобой завтра в восемь, если ничего не изменится, - сказал он и положил трубку.

        Хоуп снова приснилась Отем. На этот раз они были в продуктовом магазине, и Отем выглядывала то из одного прохода, то из другого. Хоуп отчаянно металась по магазину, пытаясь найти дочь и убедиться, что с ней все в порядке, но ей никак это не удавалось. Она только успевала заметить ее рваное платьице, грязную тенниску или озорную улыбочку.
        Когда в восемь утра за ней заехал Паркер, Хоуп чувствовала себя так, словно вообще не спала. У нее болела голова, а в глаза словно насыпали песка.
        - Ты готова ехать? - спросил Паркер. Его взгляд прошелся по платью без рукавов, поверх которого был надет белый жакет, и Хоуп ощутила, как ее пронзила дрожь без всякой на то причины.
        - Вы не против, если мы сначала подбросим Фейт в «Дом рождений»? - спросила она. - У нее нет прав, чтобы самой водить машину.
        - Нет проблем.
        Паркер остался около машины, а Хоуп скрылась в недрах дома, схватила с кухонной тумбы сумочку и позвала сестру. Фейт вперевалочку вышла из спальни. На ней было платье, фасон которого устарел еще сто лет тому назад, и не менее страшная вязаная шаль коричневого цвета.
        - Я готова.
        Хоуп оглядела ее и нахмурилась:
        - Но ты же не собираешься выходить в этом старье?
        - Ты имеешь в виду шаль? А что с ней не так? - Фейт вздернула подбородок. - На улице по утрам прохладно.
        Они спорили из-за шали с того момента, как Фейт повесила ее себе на руку в магазине секонд-хенда, куда они зашли в прошлые выходные. Хоуп хотела, чтобы Фейт оделась посовременней, но та все еще считала это греховным. Шаль была ее способом протеста.
        Ну, она хотя бы согласилась подстричься.
        - Ладно, не важно, - пробормотала Хоуп, не желая, чтобы их услышал Паркер.
        Она выпустила Фейт на улицу и как следует заперла за ней дверь. После звонка мистера Дитса прошло уже больше недели, но Хоуп считала, что безымянный звонивший был Эрвином. Кто еще стал бы упоминать кота? К счастью для них, мистер Дитс их не выдал. Правда, главным образом потому, что не имел такой возможности. Эрвин позвонил до того, как агентство недвижимости связалось с ним, как с ее бывшим домовладельцем, ради получения рекомендаций, и мистер Дитс просто не знал, где они живут.
        Если бы дядя подождал день или два, мистер Дитс мог бы оказать ему любезность.
        Содрогнувшись от этой мысли, Хоуп кинула ключи в сумочку и сбежала по ступенькам к белому «доджу» Паркера.
        Фейт стояла около открытой дверцы машины рядом с Паркером.
        - Сначала ты, - сказала Фейт. - Мне скоро выходить, так что лучше я сяду с краю.
        Хоуп посмотрела на широкое сиденье и поняла, что какое-то время ей придется ехать прижавшись боком к Паркеру.
        Вздохнув, она впихнула себя на сиденье и подвинулась в центр. Паркер помог Фейт забраться в салон и, обойдя машину, сел на водительское место. Оказавшись зажатой между ним и сестрой, Хоуп почувствовала тепло его тела.
        Ощутив слабый запах его лосьона после бритья, Хоуп тут же решила, что сидеть с ним рядом не так уж и плохо. Он пах свежестью и домом, как и леса, окружавшие Инчантмент.
        С гулким стуком захлопнулись обе дверцы, и Паркер тронул машину с места.
        - Думаю, мы вернемся не очень поздно, - сказал он, ни к кому не обращаясь.
        - Я уверена, что мы быстро справимся, - согласилась Хоуп, не отводя глаз от дороги.
        Фейт сложила руки на животе и стала подпевать старой песне «Флитвуд Мэка», звучавшей по радио.
        - Работайте столько, сколько будет нужно. Я звонила в центр, чтобы узнать, не могу ли им сегодня помочь, и Джина сказала, что ее муж сейчас в рейсе и сегодня не вернется. Она пригласила меня к себе пообедать и познакомиться с ее детьми. А я действительно скучаю по детям, - добавила она с ноткой грусти.
        Хоуп вспомнила Сару - малышку, которая, возможно, звонила им в Сент-Джордж, - и поняла, что сестра переживает из-за нее. Она просила своих родителей приглядеть за девочкой, но всегда оставалась вероятность того, что Эрвин обидит Сару так, что она никому об этом не расскажет. А Фейт привыкла заботиться о своих сестрах, братьях и кузинах и в пустом доме, наверное, чувствовала себя как в могиле. Хорошо, что сегодня она будет среди людей.
        - Скоро ты сможешь заботиться о собственном ребенке, - сказала Хоуп, жалея, что спорила с сестрой из-за шали. Нужно дать Фейт больше времени. Учитывая обстоятельства, она неплохо держится.
        Паркер остановился перед «Домом рождений», и Фейт выбралась из машины.
        - Спасибо, что подвезли, - сказала она. И, наклонившись, чтобы видеть Паркера, улыбнулась ему: - Вы там повеселей работайте, ладно? По-моему, Хоуп катастрофически мало развлекается.
        Хоуп от изумления раскрыла рот, но Фейт уже закрыла дверцу машины и не дала ей возможности ответить. Она перевела взгляд на Паркера, тот смотрел на нее, выгнув бровь.
        - Она не права. Я развлекаюсь все время, - сказала Хоуп и быстро отодвинулась на другой конец сиденья.

        Паркер вел машину молча, пока они не выехали на извилистую горную дорогу, которая вела через горы в соседнюю долину, куда им и нужно было попасть. К этому времени в Паркере победило любопытство, и он спросил у Хоуп:
        - Что ты собираешься делать после того, как Фейт родит? Вы останетесь в Инчантменте или куда-нибудь уедете?
        - Я обещала Лидии проработать в центре год. Что потом, я не знаю, - отозвалась Хоуп, не отрывая глаз от окна. Она смотрела туда с того момента, как они высадили Фейт.
        Обещала проработать год? Похоже, Лидия пренебрегла такой мелочью и не сообщила ему.
        - Лидия сказала, что ты еще не полностью порвала с прошлым. Есть ли шанс, что оно сможет догнать тебя здесь?
        - Думаю, такой шанс есть всегда, - сказала она.
        - Еще она сказала мне, что ты только несколько недель назад впервые побывала в Супериоре.
        Паркер надеялся, что задает вопросы в стиле обычного разговора.
        - Это правда.
        - Как же ты столько времени выдержала?
        - Выдержала? - переспросила Хоуп. - Вернуться было труднее, чем жить вдали.
        Паркер бросил на нее взгляд:
        - Почему? Ты боялась снова увидеться с Боннером?
        Хоуп изумленно воззрилась на него, и он тут же пожалел, что произнес имя Боннера. Просто с самого ее возвращения он умирал от желания спросить, что стало с мальчиком, о котором десять лет назад она столько говорила. В конце концов, Боннер был отцом Далтона. Паркер постарался убедить себя, что интересуется Боннером только потому, что тот мог в какой-то момент повлиять на жизнь его сына.
        Но Паркер понимал, что не только эта причина заставила его задать такой вопрос. Ему так же было любопытно, питает ли еще Хоуп чувства к отцу своего ребенка. Была же какая-то причина, по которой она не вышла замуж, не завела семью. Она вполне привлекательна, чтобы найти мужчину, несмотря на свое странное прошлое.
        - Как вы умудрились запомнить имя Боннера? - требовательно спросила Хоуп.
        Паркер нахмурился и сосредоточился на дороге.
        - Ты сходила по нему с ума, - сказал он. - Все время о нем говорила.
        - Это было десять лет назад! Вы даже мое имя не сразу вспомнили, когда впервые увидели.
        - Теперь я часто тебя вижу, это подтолкнуло мою память.
        Она все еще казалась озадаченной, но Паркер не стал больше ничего объяснять.
        - Я вас не понимаю, - сказала Хоуп и покачала головой.
        И он не мог ее в этом винить. Он был сам не свой с момента ее возвращения. Тревога за Далтона и чувство вины за случившееся были так неразрывно связаны с нежностью, которую Паркер до сих пор к ней испытывал, что он не мог нормально с ней общаться даже ради спасения собственной жизни. Особенно потому, что эта нежность претерпевала определенные изменения. Раньше в основе этого чувства была жалость, которую он все эти годы испытывал к Хоуп Теннер. Но сейчас она играла гораздо меньшую роль.
        - Забудь о том, что я спросил, - пробормотал он.
        Он прибавил громкости радио. У него нет права расспрашивать Хоуп о чем-либо, не говоря уже о таком личном, как отношения с Боннером. Надо максимально ее игнорировать, пока они с Фейт не уедут из города, и тогда он вернется к своей обычной жизни. Он уже пережил две недели ее присутствия в центре. Они все равно уедут, даже если на это потребуется год.
        - Я виделась с ним, - внезапно сказала Хоуп. Паркер удивленно моргнул:
        - Что?
        - Я виделась с Боннером, но не во время приезда в Супериор. Он приезжал ко мне в дом уже после этого.
        Паркер попытался представить, как Хоуп встречается с мальчиком, который сделал ей ребенка. Впервые приехав в Инчантмент, Хоуп выглядела изголодавшейся. И она действительно была голодна - и до пищи, и до любви. Как этот парень может жить с тем, что сотворил с этой девочкой, даже если ему тогда было только восемнадцать?
        - Зачем приехал? - не удержался Паркер.
        - Он хотел, чтобы я вышла за него замуж.
        - Ты шутишь! После всех этих лет? После того, что он натворил? Надеюсь, ты послала его к черту.
        - На самом деле это он сказал, что я попаду прямо в ад, раз не согласилась.
        Она хихикнула, словно отшучиваясь от его замечания, но Паркер видел, что на самом деле ей ничуть не смешно.
        - А это было трудно?
        - Что именно?
        - Отказать ему. Разве не этого ты так хотела десять лет тому назад?
        - Хотела, но это не значит, что до сих пор хочу. Несколько минут они ехали молча. Паркер пытался вычислить, чего же она может хотеть сейчас. Чтобы вся ее семья была с ней или быть свободной от прошлого? Муж и семья - или независимость и карьера?
        - Ты считаешь, что Боннер прав? - наконец спросил он.
        - В чем?
        - Что ты окажешься в аду, раз не согласилась выйти за него.
        - Это не имеет значения.
        - Почему?
        Хоуп попыталась убрать за ухо выбившуюся прядь, но волосы были слишком короткими.
        - Потому что я не смогла бы вернуться к нему, даже если бы хотела. Он женат на Черити, моей средней сестре. И еще двух женщинах, кроме нее.
        Паркер стиснул зубы от подступившего отвращения.
        - Значит, с тобой у него было бы четыре жены?
        - Пока он не женится на пятой.
        - У него нет ограничений по количеству?
        - На самом деле нет.
        - А уже имеющиеся жены могут высказаться о том, кого муж принимает в семью? - спросил Паркер. - Кого он приводит к себе в постель?
        - Как предполагается, каждый брак заключают с одобрения общины, так что никто не может с этим спорить. Святые братья выбирают какого-нибудь мужчину и говорят, что молились о нем и получили ответ от Господа, что он должен взять в жены такую-то и такую-то.
        - А если он не хочет жениться?
        - Его всю жизнь учили, что это его святая обязанность. Большинство мужчин соглашаются на тех, которых им выбирают святые братья. Они также объявляют, какую женщину хотели бы иметь. И если они находятся в хороших отношениях с церковью, то эта женщина становится им второй или третьей женой.
        - И никого не волнует, чего хочет сама женщина?
        - Не особенно.
        Паркер не мог даже вообразить такого неуважения. Мать всегда была ему опорой в жизни.
        - Ты не собиралась становиться Боннеру второй или третьей женой, - сказал он. - И они пытались заставить тебя выйти за кого-то другого.
        - Нет, у нас с Боннером дело было не в этом.
        В машине становилось душно, и Паркер выключил обогрев.
        - А в чем?
        - Прежде чем жениться, мужчина должен получить благословение. В то время Боннер только окончил школу и должен был на два года уехать в колледж. Братья утверждали, что молились о нас, но Господь не дает Свое дозволение на наш брак. Они сказали, что Он испытывает мою веру, желая знать, достаточно ли ее для моего спасения. И велели мне выйти замуж за Эрвина.
        - Твоего дядю.
        Хоуп несколько секунд таращилась на Паркера.
        - Вам это тоже только что вспомнилось, да?
        Он усмехнулся:
        - Да, сейчас мне много чего вспомнилось.
        Она покачала головой:
        - Вас трудно понять.
        - Не так уж трудно, в отличие от мужчин, о которых мы сейчас говорили, - проворчал Паркер.
        Хоуп ничего не ответила.
        - Значит, Боннер женился на твоей сестре? - спросил он.
        - Да. И у них трое общих детей.
        Паркер подумал, как больно было Хоуп узнать это. Она сказала, что не могла выйти замуж за Боннера, потому что у него уже есть другие жены. Но не сказала, что у нее нет к нему никаких чувств.
        - А кого святые братья выбрали для Фейт?
        - Одного старика, - неопределенно ответила Хоуп. Паркер уже знал от Лидии, что Фейт вышла замуж за своего дядю. Он почти не сомневался, что этим дядей был мерзкий старикан Эрвин. Но он не собирался вытаскивать клещами это признание из Хоуп и вообще обсуждать эту тему. Он, естественно, понимал, почему она держит эту информацию при себе.
        - Тебе нравится Сент-Джордж? - спросил он, меняя тему.
        Хоуп, казалось, долго и мучительно думала, прежде чем ответить.
        - По большей части.
        - А что именно тебе нравилось?
        - Мне нравилось быть независимой. У меня была хорошая работа, и я жила в приятном местечке.
        - Ты с кем-нибудь встречалась, пока жила там? Вообще думала выйти замуж?
        Хоуп нахмурилась:
        - Я не гожусь для брака.
        После такого заявления Паркер выпрямился и приглушил радио.
        - А почему нет? Ты не хочешь детей?
        В ее глазах что-то мелькнуло, какое-то отражение боли. Паркер видел это, но не желал знать, откуда оно появилось и как там оказалось.
        - Нечестно выходить замуж только ради того, чтобы иметь детей, - сказала она.
        - Верно. Но рано или поздно ты все равно найдешь того, с кем захочешь разделить свою жизнь. Разве не так?
        - Боюсь, что нет. - Она покачала головой, словно ни капли не сомневаясь в том, что говорит. - Я не способна любить.
        - Конечно, способна. Ты ведь любила Боннера, верно?
        - Я любила его, - признала Хоуп. - Но потом во мне что-то сломалось. - Она криво улыбнулась. - И сейчас я всю свою заботу отдаю Фейт.

        Глава 14


        Хоуп ушла на бензоколонку в туалетную комнату, а Паркер остался в машине. Сказав, что никогда не выйдет замуж, Хоуп задремала. Она проснулась, когда они уже подъезжали к Таосу, и попросила Паркера сделать остановку.
        Он смотрел, как она разговаривает с дежурным и берет у него ключ. Показав жестом, что скоро вернется, Хоуп быстрым шагом направилась в туалет, который находился позади заправочных насосов.

«Сейчас я всю заботу отдаю Фейт». Паркер протер выбритый подбородок, раздумывая над ее словами. Может, она и заботилась о Фейт, но вера[Игра слов. Имя Фейт (Faith) «говорящее» и соответствует русскому Вера.] ее совсем не заботила, подумал он. Она не верила ни в любовь, ни в будущее - только в то, что видит и может потрогать. И Паркер не мог ее в этом винить.
        Хотя ее решительное отношение к таким безрадостным перспективам произвело на него довольно странный эффект. Ему захотелось защитить ее и убедить в том, что жизнь заслуживает доверия больше, чем ей кажется. По крайней мере, пока он с ней рядом.
        Может, так произошло, потому что она сильно напоминала ему Далтона. Но уж точно не потому, что она напоминала ему другую женщину, и меньше всего Ванессу. У нее с Хоуп не было ничего общего. Хоуп была достаточно сильной и стойкой, чтобы завоевать мир, - как потрепанный уличный борец с дубинкой на плече. Ванесса была высокообразованна и утонченна. Очень привязчивая, склонная к быстрой смене настроений и увлечений. Если не считать ее навязчивую идею иметь ребенка…
        Паркер задумался, как бы Ванесса справилась, если бы попала в ситуацию Хоуп. Он не представлял, как бы она смогла выжить, не говоря уже о том, чтобы в одиночку добиться успеха, как это сделала Хоуп. А той трудности, казалось, только придавали сил - он даже сомневался, что она когда-нибудь признается хотя бы самой себе, что хочет большего, чем имеет сейчас. И все равно он ощущал в ней голод…
        - Спасибо, что согласился сделать остановку, - сказала Хоуп, залезая в машину и ловко управляясь с двумя яркими сине-красными стаканчиками. - Я взяла нам по порции слурпи[Слурпи - напиток из дробленого льда и сладкого жидкого наполнителя.] .
        Она передала ему его порцию, и Паркер решил, что Хоуп понравилась бы Далтону. Да, сейчас она была излишне серьезной, но правильный мужчина - если она такого встретит - и время помогут ей измениться. Если она снова научится доверять. К несчастью для Хоуп, это «если» было самым большим вопросом.
        Задним ходом выезжая с парковки, он подумал о любовной жизни Хоуп. Она была близка с кем-нибудь, кроме Боннера? К двадцати семи годам у большинства женщин есть уже солидный сексуальный опыт. Но Хоуп отличалась от большинства. До какого-то предела она была вполне открыта, но за ним твердо держала дистанцию. Он не представлял, как она может заниматься любовью - разве что не теряя над собой контроля. «В лучшем случае она останется настороже», - подумал он и пожалел того, кто в нее влюбится.
        - Должна предупредить, что от меня мало толку в общении с незнакомыми людьми, - сказала Хоуп. Она зажала коленями свой стакан и стала поправлять волосы, глядя в подсвеченное зеркало на солнцезащитном козырьке.
        - Ты выглядишь замечательно, - сказал Паркер. - Только не пролей слурпи.
        - Ничего я не пролью. - Она подняла козырек. - Ты превратился в настоящего брюзгу за последние десять лет, знаешь это? Неудивительно, что ты так больше и не женился.
        Паркер притворился, что полностью поглощен дорогой. Они как раз подъехали к шоссе, и он ждал возможности вклиниться в плотный поток машин.
        - Я, по крайней мере, собираюсь еще жениться когда-нибудь, - добавил он, поскольку не предпринимал для этого никаких усилий. Подгоняемый Мелоди Райдер и другими членами родительского комитета, считающими, что Далтону нужна мать, Паркер несколько раз встречался с женщинами. Но ни с кем даже не рассматривал серьезные отношения. Брак с Ванессой и ее авторитарные родители за тяжелые годы болезни жены преподали ему несколько уроков. Самым важным из которых было видеть в женщине не только ее саму. Ее прошлое, воспитание, родственники и коллеги также были важной составляющей.
        И это было еще одной причиной, по которой он жалел того, кто влюбится в симпатичное личико Хоуп и ее манящее тело…
        - Ну, если ты планируешь еще раз жениться, удачи тебе, - пробормотала Хоуп.
        - И что это значит? - поинтересовался Паркер, забыв про шоссе.
        Он повернулся к ней, но она не смутилась, не дрогнула.
        - Ты изменился, - сказала, переходя на «ты», - был приятным парнем, но сейчас мне кажется, что жить с тобой было бы не слишком легко.
        - Я и сейчас приятный парень, - возразил Паркер.
        Хоуп не ответила.
        - Спроси кого хочешь.
        Хоуп потягивала свой слурпи и смотрела в окно, явно ожидая, что он снова возьмется за руль.
        - Мне не нужно никого спрашивать, - сказала она. - Я по себе вижу.

        Шел уже шестой час, когда Хоуп посмотрела на часы. В полдень они с Паркером сделали небольшой перерыв и перехватили по сандвичу в маленьком гастрономе в паре кварталов отсюда. Но Хоуп уже успела проголодаться и подрастерять оптимизм. Она знала, что плохо умеет убеждать людей, но надеялась, что хоть одного спонсора ей удастся найти.
        Может, Паркеру повезет больше.
        Прикрыв веки, она посмотрела на запад, где в последний раз видела Паркера - он заходил в высокое офисное здание. И насколько она понимала, он еще не закончил свою последнюю встречу.
        Хоуп перешла улицу и направилась в итальянскую забегаловку «У Дино» - и чуть не врезалась в Паркера, который выходил из маленького магазина бытовой техники.
        - Ищешь меня?
        - Скажи, что ты нашел искомого спонсора.
        Паркер нахмурился и покачал головой:
        - Боюсь, что нет. Хотя мне удалось убедить фирму по доставке пиццы пожертвовать купон на год бесплатных пицц. Кроме того, парень из ремонта пылесосов сказал, что готов передать мне два отреставрированных.
        - Мы не можем вернуться в клинику с таким маленьким уловом, - сказала Хоуп.
        Паркер сунул руки в карманы.
        - Нам просто придется задержаться до завтра или еще на день. - Он глянул на вывеску ближайшего к ним ресторанчика. - Но сначала давай поедим.

        Паркер смотрел, как Хоуп пробует пирог с фруктами и, впервые со времени ее возвращения, чувствовал себя гораздо спокойнее. Они оба позвонили домой и удостоверились, что с Фейт и Далтоном все в порядке. Далтон сидел с Би, пожилой женщиной из их церкви; Паркер брал ее няней к сыну, даже когда уезжал на один вечер. А Фейт все еще была в гостях у Джины.
        - Как десерт? - спросил Паркер, когда официантка принесла ему кофе. Он заказал кофе, спохватившись, что ему надо еще вести машину. После большого количества чипсов, сальсы[Сальса - острый мексиканский соус.] , «Маргариты» и полной тарелки фахитас[Фахитас - мексиканское блюдо, жаркое со специями.] его клонило в сон. А жар, исходящий от дровяной печи в углу ресторана-гасиенды, только усугублял положение.
        - Превосходно, - ответила Хоуп. - Не хочешь попробовать?
        - Нет, спасибо. - Он добавил в кофе сливки. - Мне хочется знать, что ты думаешь делать, если мужу Фейт все-таки удастся вас найти.
        Хоуп напряженно застыла, и Паркер почти пожалел, что поднял эту тему сейчас, когда она кажется такой довольной. Но он сомневался, что сможет найти лучший момент. Он не станет проводить с Хоуп Теннер столько времени, когда будет зависеть от него.
        - Я не знаю, что сделает он, - сказала она.
        - Он жесток?
        - Я бы сказала, что да.
        - Насколько жесток? Он уже пытался увезти вас с Фейт обратно в Инчантмент или причинял боль физически?
        - Может быть. - Она снова отправила в рот кусочек пирога с фруктами. - Он делал нечто такое, что заставило меня поволноваться.
        - Например?
        - Например… - Она поморщилась. - Не важно. Какая разница.
        - Я хочу знать.
        Она положила ложку и отпихнула от себя десерт, словно тот внезапно стал ей отвратителен.
        - Он приехал в Сент-Джордж среди ночи и пытался залезть в мой дом. Он перерезал мне телефонную линию, угрожал, а следующим утром я нашла на пороге дома мертвым своего кота.
        Паркер сам удивился силе нахлынувшего гнева. Разве Хоуп мало пережила?
        - На самом деле Оскар был не просто мертв, - тем временем продолжала она. - Его замучили практически до неузнаваемости.
        - Скажи, что ты позвонила в полицию.
        - Я звонила. Они сказали, что я могу потребовать ордер, запрещающий к нам приближаться, но я-то знаю, что с этим парнем от такого проку не будет.
        Паркер пожалел, что у него нет возможности как следует поговорить с мужем Фейт.
        - Мне жаль, - сказал он и, потянувшись через стол, взял Хоуп за руку. Он думал, что прикосновение будет обычным выражением сочувствия. Но пальцы Хоуп были такими длинными, тонкими и прохладными на ощупь. Они казались… хрупкими. На мгновение он испытал желание спрятать их между ладонями и согреть…
        - Мне не нужна твоя жалость. Со мной все в порядке, - сказала Хоуп, отстраняясь.
        Паркер был благодарен ей за стойкость. Он не мог сочувствовать ей, не испытывая желания взять на себя часть ответственности за ее страдания. А ответственность он не мог взять, не углубляясь в ее суть. И уж точно он не мог с Хоуп сближаться. Но это не помешало ему спросить, представляет ли опасность Боннер.
        Хоуп долго молчала, прежде чем ответить.
        - Я так не думаю, - сказала она. - Да, он изменился, но душевно не исковеркан, я в этом уверена. Во всяком случае, не как муж Фейт.

«Не расспрашивай ее больше о Супериоре», - прозвучал у него в голове предупреждающий голос. Пока что ему не нравится ни один из ее ответов о нем. Но он понимал, что, быть может, это его единственный шанс узнать хоть что-то о биологическом отце Далтона.
        - Когда Боннер был у тебя в Сент-Джордже, он спрашивал о ребенке?
        - Нет.
        - Ты ведь не думаешь, что он мог сюда когда-то приезжать?
        - С какой стати? Он не знает, где я рожала. И у него сейчас много детей, которыми он может заниматься. Не думаю, что его интересует Отем.
        - Отем?
        Хоуп вспыхнула.
        - Это я так ее называю.
        Она откинулась на спинку стула, поскольку к столику подошла официантка со счетом и стала уносить тарелки. Паркер внезапно пожалел, что они не взяли пиццу навынос и не поехали прямо домой. Он не хочет знать, как она справляется с потерей ребенка. И так все хуже некуда.
        Когда официантка ушла, Хоуп снова заговорила:
        - Даже если бы он и смог ее отыскать, сомневаюсь, что он стал бы вторгаться в ее жизнь. Она выросла в обычной Америке и провела в ней самый важный для формирования характера возраст. Это означает, что ей настолько чужды главные принципы Предвечной апостольской церкви, что с этим уже ничего нельзя будет поделать. Для святых братьев самое главное - чтобы у детей было «праведное» детство. Они верят, что те, кто не принадлежит церкви, навсегда изгнаны из Царства Божьего. Короче говоря, Боннер слишком погружен в свою жизнь и блаженно считает, что заслужил следующую, чтобы интересоваться Отем.
        - Но не ты.
        - У меня нет других детей. И нет церкви. Но даже если были бы - это не имеет значения. Я бы все равно по ней точно так же тосковала.
        Паркер протер грудь, ему казалось, что сердце бьется о ребра.
        - А ты когда-нибудь думала поискать… ее?
        Хоуп посмотрела на него, и Паркер задержал дыхание, молясь, чтобы она не увидела в его глазах вины.
        - Постоянно, - с подкупающей честностью сказала Хоуп, и Паркер посочувствовал ей, потому что понял, что за голод он в ней все время ощущал. Она тосковала по своему ребенку.
        По его ребенку.
        По Далтону.
        Боже, он же знал, что не надо спрашивать.

        Паркер настоял, что сам заплатит за обед. Хоуп приняла это с максимально возможной любезностью, но, как только он скрылся в туалетной комнате, откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Она чуть не рассказала ему о снах, которые видела с возвращения в Инчантмент. Тех, где она видела Отем, но не могла до нее дотянуться. Но ей было просто не выговорить. Так часто случалось, когда она пыталась поделиться чем-то для себя болезненным.
        Почему ей никак не удается преодолеть барьер, отделяющий ее от других людей? Хоуп ощущала, что вроде бы все делает правильно, но не живет по-настоящему. Когда же она закрыла большую часть своей души?
        Она не могла вспомнить когда. Все происходило так постепенно, что она даже не понимала этого. Она глубоко похоронила свои чувства, и это ей помогло приспособиться к жизни. Для нее тогда самым важным было приспособиться, чтобы выжить. Но сейчас…
        Она вспомнила тепло руки Паркера, когда он накрыл ее руку своей. Она ответила бы на его участие - улыбкой, например, - если б могла. Но она сидела, желая, чтобы их пальцы переплелись, а потом отстранилась из страха, что хочет такого интимного жеста.
        Внезапно зазвонил сотовый Паркера, который тот оставил на столе, и Хоуп вздрогнула от неожиданности. Она видела, что Паркер по пути из туалетной комнаты наткнулся на знакомого, и не стала отвечать на звонок, решив, что тот переадресуется на голосовую почту. Телефон в конце концов замолчал, но через несколько секунд зазвонил снова, и посетители в соседней кабинке недовольно обернулись в ее сторону.
        Хоуп снова посмотрела в сторону Паркера и убедилась, что он все еще поглощен разговором. Тогда она быстро схватила телефон и ответила на звонок.
        После ее «алло» последовала длинная пауза. Она уже собиралась дать отбой, когда детский голос - явно с большим сомнением - произнес:
        - Кто это?
        - Хоуп Теннер. Кто говорит?
        - Далтон. Где мой папа?
        - Он со мной в ресторане.
        - А почему вы отвечаете по его телефону?
        - Потому что он сейчас очень занят. Хочешь ему что-нибудь передать?
        Ребенок не ответил. Он только произнес «Ой», потом снова наступило молчание, и он сказал обвиняющим тоном:
        - Я вас не знаю.
        - Еще нет. Я приехала в город только пару недель назад.
        - И мой папа уже предложил вам пойти на свидание?
        Хоуп удивленно застыла.
        - Он не просил меня о свидании, - сказала она. - Мы просто работаем вместе.
        - С Лидией и Кэтрин он тоже работает вместе, но их он не приглашает на ужин поздно вечером, - заметил мальчик.
        Хоуп улыбнулась его подозрительному тону.
        - Тебе не о чем волноваться, - сказала она. - Могу точно сказать, что твоему папе я не слишком нравлюсь.
        - Правда?
        - Клянусь.
        - Откуда вы знаете?
        - Ну… - Хоуп на мгновение задумалась. - Он не хотел, чтобы меня взяли на работу в центре, но Лидия настояла. А сегодня ему нужна была моя помощь, но он все равно не хотел брать меня с собой. Он часто хмурится, когда смотрит на меня. Это не слишком хорошие признаки, как думаешь?
        - Да, - глубокомысленно согласился Далтон. - Особенно если он хмурится. Он это делает, только когда очень злится. Что вы ему такого сделали?
        - Ничего, насколько я знаю.
        - Вы знаете маму Холта?
        - Нет. А кто это?
        - Мама моего друга. Но мне она не нравится.
        - Почему?
        - Она постоянно говорит папе, что мне необходимо то, чего я не хочу.
        - Например, овощи? - поинтересовалась Хоуп. Она чувствовала, что разговор идет о чем-то более серьезном, чем горох и морковка, но ей хотелось, чтобы Далтон поделился с ней только тем, чем хотел поделиться. Или в чем нуждался.
        - Да. И еще другое, гораздо худшее.
        Хоуп сдержала смешок, в голосе мальчика звучало столько драмы. Хотя его явно расстраивало вмешательство в его жизнь той женщины.
        - И что же может быть хуже гороха? Шпинат?
        - Нет. Миссис Райдер хочет, чтобы я плакал. Из-за домашнего задания. Можете в это поверить?
        Хоуп отняла трубку от уха и посмотрела на нее. Она правильно расслышала?
        - На самом деле нет. Не могу. С какой стати?
        - Она считает, что я не плачу, потому что расту без матери.
        - А тебе разве не хочется иметь мать? Временами?
        - Нет, если она будет похожа на миссис Райдер.
        - Понимаю. Но у миссис Райдер наверняка есть и хорошие качества.
        - Нету. Она зачесывает волосы так, что ее голова похожа на огромный улей. - Мальчик сказал эти слова с явным отвращением, но за этим стояло что-то большее.
        - А еще? - подтолкнула его Хоуп.
        - Еще она всегда говорит, чтобы я жевал с закрытым ртом, не дает пачкаться и заправляет мне рубашку. Она считает, что я слишком грубо играю с Холтом и должен сидеть тихо, пока он занимается на фортепьяно. А еще она говорит папе то, что мне не нравится.
        Хоуп стала рисовать круги на запотевшей стенке своего стакана.
        - Ты уже упоминал об этом. Но не сказал, что именно она говорит твоему папе.
        - Много всякого. И постоянно придумывает, что со мной что-то не так, - пожаловался мальчик.
        Хоуп была заинтригована. Что может быть не так с этим милым и располагающим к себе мальчиком?
        - На что она жалуется больше всего?
        - На этой неделе?
        - Да.
        - Она говорит, что я не умею выражать свои эмоции.
        - Отсюда и разговоры о плаче, да? - спросила Хоуп.
        - Наверное.
        - Хм… дай подумать. - Хоуп вытерла влажные пальцы салфеткой. - Далтон, сколько тебе лет?
        - Десять.
        Десять лет. Как Отем. Хоуп ощутила мучительную тоску в сердце, но постаралась не обращать внимания на боль.
        - Я бы сказала, что ты уже достаточно взрослый.
        - Для чего?
        - Видишь ли, люди испытывают не только печаль, - ответила Хоуп. - Еще есть радость, гнев, разочарование и многие другие эмоции. Может, тебе стоит говорить, что именно ты испытываешь? Так ты покажешь, что можешь об этом разговаривать, и миссис Райдер уже будет обращаться к тебе самому, а не к твоему отцу.
        - Правда? - спросил Далтон. - Я могу так сделать? И меня не будут ругать?
        Хоуп подумала, каким строгим иногда может быть Паркер, и понадеялась, что не вводит его сына в заблуждение.
        - Если ты будешь правильно себя вести, то нет. Если ты будешь к ней уважительно относиться, я думаю, она поймет, что ты гораздо способнее, чем ей кажется. - Уголком глаза Хоуп заметила, что Паркер пробирается между столиками, и поторопилась закончить разговор: - Ты мне кажешься очень умненьким. Ты ведь знаешь, как вести себя уважительно, правда?
        - Знаю, - сказал мальчик.
        - Отлично. Тогда попробуй.
        - Ладно. Я поговорю с ней. - Далтон заколебался. - Как, вы сказали, вас зовут?
        - Хоуп.
        - Хоуп, хотите, я позвоню вам и расскажу, что у меня получилось?
        - Если хочешь, позвони.
        - А какой у вас номер?
        Хоуп медленно продиктовала номер, улыбаясь его серьезности.
        - Спасибо, - сказал Далтон, в его голосе звучало облегчение.
        В этот момент к столику подошел Паркер и хмуро посмотрел на Хоуп:
        - Кто звонит?
        - Твой сын. Это твой папа, - сказала Хоуп в телефон и передала его Паркеру. - По-моему, он прелесть, - добавила она. - Ты можешь им гордиться.
        Но Паркер почти не отреагировал на похвалу. Пробормотав краткое «спасибо», он отвернулся и заговорил с сыном.
        - Кто, Хоуп? Нет, ты, наверное, не сможешь ее увидеть, - услышала она его слова. На мгновение Паркер замолчал, а потом еще сильнее понизил голос. Но Хоуп смогла разобрать его следующие слова: - Меня это не волнует, она просто моя коллега. Нет никаких причин вам встречаться, понятно? Я сказал - нет, и точка.
        Паркер посмотрел на Хоуп так, словно боялся, что она может подслушать, и она вдруг обрадовалась, что не ответила на его недавние прикосновения. Ей нужно научиться чувствовать и перестать жить словно в полусвете. Но для этого надо сначала найти человека, для которого она что-то значит. Паркер Рейнольдс однозначно к таким не относился.
        Взяв сумочку, она вышла из ресторана, чтобы дать ему столь желаемого личного пространства. Она без него обойдется. Может, десять лет назад он и был ей другом, но сейчас определенно нет.

        Глава 15


        Они возвращались в Инчантмент под жужжание автомобильного обогревателя. Кроме того, Паркер включил радио, надеясь избежать разговора. Но оказалось, что волноваться ему не о чем. С того момента, как они покинули ресторан и сели в машину, Хоуп сидела скрестив руки и уставившись прямо перед собой. Она смотрела на дорогу и явно не собиралась открывать рот.
        Паркер неловко поерзал, чувствуя себя по-идиотски из-за разговора с Далтоном. Его потрясло, как Хоуп болтала с его сыном, словно они давние знакомые, и он отреагировал слишком сильно. Теперь они оба злились на него, и Паркер знал, что заслужил это.
        - Тебе не жарко? - спросил он, прерывая молчание самой нейтральной темой, какую смог придумать.
        - Нормально, - с напряжением ответила Хоуп.
        - Тебя дома ждет Фейт?
        - Нет. - Она отвернулась от него и стала накручивать волосы на палец. - Я попросила ее на ночь остаться у Джины.
        - Ты не хочешь, чтобы она сидела одна дома? Даже несколько часов?
        Хоуп не ответила.
        - Но у тебя ведь нет причин думать, что Эрвин знает, где вы находитесь, верно?
        Она посмотрела на него, ее глаза сузились, и Паркер понял, что проговорился. Забыл притвориться, будто не знает, что источник всех бед Хоуп - что сейчас, что десять лет назад - один и тот же человек.
        - Я была бы очень благодарна, если бы ты держал эту информацию при себе, - сказала она. - Не ради меня, для Фейт.
        Ради нее, но он не станет об этом говорить. Она все равно ему не поверит.
        - Конечно, я не скажу ни слова.
        Хоуп не стала его благодарить, и Паркер испытал облегчение. Несколько минут он вел машину, пытаясь найти другой способ ее разговорить. Он не собирался держаться отчужденно, когда они были в ресторане. И, даже понимая, что определенная отстраненность к лучшему, не мог оставить все как есть. Резкая отповедь Далтону была инстинктивной реакцией на его молниеносное сближение с Хоуп. Они поговорили всего несколько минут, и сын уже хочет с ней встретиться! И это после ледяных приемов, которыми тот одаривал женщин, с которыми встречался Паркер.
        - А ты сама? - спросил он, не обращая внимания на ее враждебность.
        - А что я?
        - Ты сегодня весь вечер пробудешь одна?
        - Не вижу, каким боком это тебя касается, - сказала Хоуп.
        Паркер вздохнул и сжал руль посильнее.
        - Послушай, я не хотел тебя обижать своим разговором с Далтоном. Я просто хочу, чтобы он понял…
        - Понял что? - спросила она, наконец поворачиваясь к нему лицом.
        - Что он не должен к тебе привязываться.
        - Поскольку…
        - Поскольку это может причинить ему боль. Ты даже не уверена, что собираешься оставаться в городе.
        Хоуп скрестила руки на груди и несколько секунд изучающе на него смотрела.
        - Знаешь, до сего момента я думала, что причина в другом - в том, что я тебе не нравлюсь. Но десять лет назад я была тебе вполне симпатична. Ты уверен, что волнуешься именно о Далтоне?
        - А если так? - Он не отрывал глаз от дороги.
        - Ты правильно делаешь, что не рискуешь, - просто ответила она. - Со мной лучше этого не делать.

        Паркер свернул на подъездную дорожку, и Хоуп уставилась на темный пустой дом, окна которого блестели в лунном свете. Ей хотелось понять, не побывал ли здесь кто-нибудь в ее отсутствие. По всей видимости, никого не было. Но часы на приборной панели показывали двадцать минут первого, а на улице сильный ветер шелестел листьями так, что казалось, где-то рядом есть водопад. Все это только усиливало чувство, что они здесь изолированы от мира. Если Эрвин прячется где-то среди теней, то после отъезда Паркера уже некому будет прийти ей на помощь. Мог ли дядя их выследить?
        За последние двадцать минут этот вопрос отвоевывал все больше места в голове Хоуп. Ее беспокойство росло с каждой милей. Слава богу, что она попросила Фейт остаться у Джины, иначе у нее уже был бы нервный срыв. Хоуп не перенесла бы, если бы что-то случилось с сестрой или ее малышом. Логика подсказывала, что у Эрвина мизерные шансы их обнаружить. Но интуиция нашептывала ей, что все возможно, если иметь сильную мотивацию.
        Хоуп стала вылезать из машины, ветки деревьев над ее головой гнулись от ветра и отбрасывали на землю шевелящиеся тени. Она поняла, что не сможет заметить, если кто-то тайком пойдет за ней, и ей захотелось влететь в дом и запереть за собой дверь. Если опасность не таилась в самом доме.
        С трудом сглотнув, она снова стала разглядывать дом. Ей не хотелось показывать Паркеру свой страх. «Страх - это хорошо», - сказала она себе. Страх принадлежал к эмоциям, а в последнее время любая эмоция напоминала Хоуп, что она существует и мало отличается от других людей.
        - Спасибо, что подвез, - сказала она Паркеру, собрав остатки вежливости.
        Тот не ответил. Хоуп закрыла дверцу машины и пошла к дому. К ее удивлению, Паркер выключил зажигание и тоже выбрался из машины.
        Хоуп оглянулась на него:
        - Что ты делаешь?
        - Просто хочу убедиться, что ты в безопасности.
        - В этом нет необходимости. Я уверена, что все нормально.
        Несмотря на страх, Хоуп хотелось избавиться от Паркера, и как можно скорее. Она не решалась смотреть на него. Не могла привыкнуть к тому, что он изменился.
        Его ботинки совершенно беззвучно ступали по толстому слою сосновых игл, усыпавших землю. Но Хоуп слышала, как поскрипывает во время ходьбы его рыжая куртка на меху.
        - Я хочу лично в этом убедиться, если ты не возражаешь.
        Хоуп глубоко вздохнула и пошла к входной двери, сопротивляясь возникшей в душе благодарности. Паркер был очень противоречивым. Не хотел ехать с ней вдвоем, но все-таки пригласил на ужин. Не хотел, чтобы она встречалась с его сыном, но оказался достаточно заботлив, чтобы осмотреть ее дом.
        - Сколько сейчас Эрвину? - спросил Паркер, пока она отпирала ключом дверь.
        - Пятьдесят шесть. - Хоуп распахнула дверь, щелкнула выключателем и глянула внутрь дома.
        - И сколько у него жен?
        Хоуп не хотелось ему отвечать. Она знала, каким отталкивающим кажется все это обычному человеку и какими странными выглядят ее ответы на его сегодняшние вопросы.
        - Много.
        Паркер покачал головой, и Хоуп постаралась не обращать внимания на его невысказанное неодобрение. Она переступила порог дома. Внутри было холодно. Фейт, видимо, выключила обогреватель перед тем, как уйти на весь день. Сестра была очень бережливой. Хоуп показалось, что все лежит на своих местах.
        - По-моему, все нормально.
        Паркер прошел мимо нее в холл, чтобы проверить задние комнаты, а Хоуп положила сумочку и ключи на кухонную тумбочку. Она слышала, как Паркер ходит по дому, но не пошла за ним. Ей не хотелось уходить из самой уютной комнаты в доме - той, что одновременно была кухней, столовой и гостиной. Хоуп решила выпить чашку чаю и как раз ставила воду в микроволновку, когда сильно хлопнула дверь и напугала ее так, что она чуть не уронила чашку.
        - Паркер?
        - Подойти сюда на секунду, - позвал он. Его голос казался вполне спокойным, но в нем было что-то, отчего у Хоуп по телу побежали мурашки.
        - Что случилось? - спросила она и быстро вышла в холл.
        Она все поняла сама, едва открыла дверь в спальню Фейт. Кто-то бросил ей в окно камень, и в комнате чувствовался сильный сквозняк из-за дыры в стекле. Хоуп пришлось придержать дверь рукой, чтобы она не захлопнулась от ветра.
        Паркер поднял с пола камень, лежавший среди битого стекла, и посмотрел на Хоуп:
        - Не знаешь, здесь в округе есть дети?
        Хоуп пожала плечами, у нее засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия.
        - Ну… на той неделе я видела каких-то девочек на велосипедах.
        Она и сама понимала: девочки не имеют отношения к брошенному камню. Ей просто не хотелось думать, что это мог сделать Эрвин. Только не сейчас, когда она наконец получила хорошую работу, которая ей действительно нравилась. Фейт сможет родить в центре с помощью Лидии и Джины. Хоуп не хотелось думать, как изменится их жизнь, если Эрвин проследил их до Инчантмента.
        - Девочки? - повторил за ней Паркер.
        - Это мог быть кто угодно, - сказала Хоуп. - Это ведь просто камень, верно? Камень не обязательно что-то означает.
        Перебрасывая камень из руки в руку, Паркер наклонился и снизу глянул на паутину трещин в разбитом окне.
        - У тебя есть фонарик?
        - Хозяева дома оставили кое-какие вещи в ящиках, - сказала она, - но есть ли среди них и есть фонарик… Я пока его не видела.
        - Уверен, что какой-то они должны были оставить. Зимой слишком часто бывают проблемы с электричеством. Но можно сделать проще: я схожу к машине за своим. - Паркер протиснулся мимо Хоуп в коридор, и на мгновение она ощутила тепло его кожи.
        Она услышала, как открылась и хлопнула входная дверь, потом его шаги по маленькому крылечку. Несколько минут спустя она заметила, что под окном Фейт скачет по земле луч фонарика.
        Она вышла на улицу, не желая быть в доме одна и терзаться неизвестностью.
        - Нашел что-нибудь? - крикнула она, не выходя из-под свеса крыши.
        - Пока нет.
        Он ходил взад-вперед, словно по сетке, и все больше и больше удалялся от Хоуп. Через несколько минут он выключил фонарик и вернулся к дому.
        - Я не заметил следов присутствия детей или еще кого-то, но на сосновых иглах мало что видно.
        - Точно, - сказала она, стараясь не стучать зубами. На улице было прохладно и свежо, но Хоуп подозревала, что так трясется из-за солидной дозы адреналина в крови.
        - В полумиле отсюда живет Джон Бойд, - сказал он, словно размышляя, - он одинокий бездетный вдовец. Дом Новелсов сейчас сдается. Он ближе к озеру, в другой стороне. Утром я схожу и узнаю, кто сейчас там живет. А пока…
        Хоуп не могла разобрать выражения его лица, оно казалось ей скопищем линий, углов и темных пятен щетины. Но интуитивно она поняла, что его слова ей не понравятся.
        - Что? - с подозрением спросила она.
        - Я думаю, ты не должна здесь оставаться.
        - Да уже больше полуночи! Куда мне идти, по-твоему?
        Паркер не ответил. Он смотрел в сторону разбитого окна.
        - У тебя есть скотч и какой-нибудь полиэтиленовый пакет для мусора?
        Хоуп пошла в дом, думая, что же им с Фейт теперь делать. Снова переезжать? Ее сбережения навечно не растянешь, а Фейт совсем скоро рожать.
        - Может быть, нам стоит вызвать полицию, - предложил Паркер.
        От звука его голоса у Хоуп душа ушла в пятки. Она не заметила, что Паркер маячит прямо у нее за спиной.
        - И что мы им скажем? - спросила она. - Что в моем доме кто-то разбил окно? Они посоветуют подождать до утра и потом вызвать стекольщика.
        - Мигель выслушает тебя и отнесется серьезно.
        - Мигель?
        - Сержант из полиции Инчантмента. Он мой друг. Мы учились вместе.
        - Сейчас он наверняка видит десятый сон. - Хоуп переступила порог и придержала дверь Паркеру. - Утром я ему позвоню, хотя сомневаюсь, что полиция в состоянии что-то сделать.
        - Они могут приглядывать за домом.
        - Возможно, - сказала Хоуп, но подумала, что может случиться много чего, кроме прямого нападения.
        - А что ты собираешься делать до утра? - спросил Паркер.
        Хоуп зашла на кухню и стала рыться в ящике с инструментами. Она нашла упаковку полиэтиленовых мешков для мусора, несколько отверток, молоток, гвозди, немного клея и еще кое-какие мелочи, оставленные бывшими хозяевами дома.
        - Я останусь здесь и буду сама себя охранять.
        - И как собираешься это делать? - скептически спросил Паркер. - Не спать всю ночь?
        Хоуп чуть не сказала, что так и поступит. Она все равно почти не спала с тех пор, как ей стали сниться сны об Отем.
        - Может быть.
        - У тебя есть какое-нибудь оружие?
        Она вручила ему полиэтиленовые пакеты и скотч.
        - Только мои мозги.
        - Ты не настолько коварна, чтобы справиться с Эрвином.
        Он вышел в холл.
        - Судя по всему, он неуравновешен, и это меня беспокоит, - бросил он через плечо.
        Хоуп испытала желание спросить, почему Паркер вообще о ней беспокоится. Он не хотел, чтобы она встречалась с его сыном. Не хотел, чтобы она получила работу в центре. Черт, да он даже имени ее не помнил, когда она впервые столкнулась с ним после своего возвращения.
        - Это не твоя проблема, - сказала она ему в спину. - У тебя дома маленький мальчик. Поезжай и позаботься о нем.
        Прошло несколько минут, но Паркер так и не ответил. Хоуп прислонилась к кухонной тумбочке, ожидая, пока он заделает разбитое окно. Она знала, что придется еще пропылесосить пол от стекла до возвращения Фейт, но не испытывала желания заниматься этим прямо сейчас. Находиться в той комнате… Утром успеется.
        Паркер вернулся и отдал ей скотч.
        - Спасибо, - сказала Хоуп. - Я ценю твою помощь.
        - Нет проблем.
        - А теперь тебе лучше двигаться к дому, верно?
        Она увидела, что в его глазах отражается нерешительность и что-то похожее на мучительные сомнения.
        - Я так не думаю.
        - Что ты имеешь в виду?
        Повернувшись на каблуке, он пересек комнату и сел на диван.
        - Что я остаюсь здесь до утра.
        Хоуп даже в голову не приходило, что он может так поступить.
        - А как же Далтон?
        - Когда я звонил последний раз, он был уже в постели. Не сомневаюсь, что и Би уже тоже спит - она собиралась остаться на ночь в гостевой комнате. Так что им обоим без разницы, ночевал ли я дома.
        Но для Хоуп разница была. Зная о разбитом окне, ей не хотелось оставаться одной. Но испытывать неловкость от присутствия в доме Паркера Рейнольдса ей тоже не хотелось.
        - В этом нет необходимости, - возразила она. - Со мной все будет в порядке, правда.
        - И я тоже никуда отсюда не собираюсь, правда. - Он взял с журнального столика пульт и включил телевизор. В комнате пронзительно зазвучал «Ночной Ник»[«Ночной Ник» - ночной блок детско-юношеского канала «Никелодион».] . Потом он глянул на дровяную плиту, поколебался и, приняв решение, стал разводить в ней огонь.
        Хоуп молча смотрела на него. Но когда он чиркнул спичкой и пламя стало пожирать скомканную газету, она наконец обрела дар речи:
        - Извини, но я тебя не приглашала.
        Паркер выпрямился и оглянулся.
        - А в чем дело? Я действую тебе на нервы?
        - Да.
        Ей всегда было трудно справляться с чьим-то близким присутствием. А быть с Паркером вдвоем, ночью, когда снаружи бушует ветер, а в печи потрескивают дрова, было очень большой близостью. Все было бы иначе, если бы он относился к славным и предсказуемым мужчинам - или не таким уж славным, но все же предсказуемым, - с которыми она сталкивалась после Боннера. Таких она без долгих раздумий впускала в свою жизнь и выпускала из нее.
        Но Паркер был другим - загадочным и мрачным, по крайней мере с ней. Но еще он отличался мужественной красотой и невероятной сексуальностью.
        - Почему? - спросил он.
        - Ты не слишком хорошо ко мне относишься… Незаслуженно плохо, - сказала Хоуп, - и… - Она замолчала. После Боннера он был первым мужчиной, кто ее привлекал. И это само по себе пугало ее. Ей хотелось испытать желание, хотелось снова узнать романтическую любовь. Но Паркер явно не подходил для этого.
        - И… Продолжай… - попросил Паркер. Его тон стал мягче, а лицо задумчивым, словно он понял что-то из невысказанных ею слов.
        - Пора ложиться спать, - быстро сказала Хоуп. - Я принесу тебе одеяла.
        Она постелила ему на диване, а потом торопливо поднялась к себе в мансарду. Она лежала на постели с открытыми глазами, слушала, как внизу работает телевизор, и называла себя дурой. Она же не идеалистка и не наивная девочка, которая считает, что ее жизнь закончится как в сказке. Особенно учитывая, как она начиналась.
        И все-таки она, кажется, купилась на мечты Фейт… Ей захотелось иметь мужа.

        Паркер еще долго после ухода Хоуп смотрел телевизор. Но при этом думал совсем не о фильме, на котором в конце концов остановился. Он почти ничего не слышал, кроме бесконечно повторяющихся в мозгу слов. «Ты не должен здесь оставаться. Это безумие. Ты не можешь позволить себе никаких отношений с Хоуп Теннер».
        Но он не мог уехать. Хоуп считала Эрвина реальной угрозой, а это означало, что так оно и есть. И разбитое камнем стекло его беспокоило. Хоуп жила не в густонаселенном квартале со множеством вездесущих детишек.
        Паркер положил ноги на журнальный столик и велел себе прекратить волноваться. Одна ночь в доме у Хоуп вряд ли может спровоцировать какие-то отношения. Это не усугубляло его предательство.
        Наверное, потому, что усугублять было уже некуда.
        Он схватил пульт и выключил телевизор. Почти два часа ночи. Надо немного поспать; он так и не нашел спонсора для проекта СВМС, и ему, вероятно, придется завтра утром снова поехать в Таос. Может быть, ко времени своего возвращения он уже сможет отвести этой ночи правильное место.
        Паркер постарался расслабиться и перестать думать о Хоуп и в конце концов задремал. Но прошло совсем мало времени, когда его разбудил чей-то приглушенный вскрик.
        - Что такое? - Он вскочил на ноги, чувствуя прилив адреналина. - Хоуп?
        Она не отвечала.
        В дом забрался Эрвин и причинил ей боль? Паркер не знал. В доме была тишина, но ведь что-то разбудило его.
        Паркер стоял неподвижно и прислушивался, пока звук не повторился. Он явно шел из мансарды. Но это был не столько крик боли, сколько просто голос, понял он. Хоуп с кем-то разговаривала, словно кого-то пронзительно звала.
        С кем же она говорила? Паркер тихо прошел через комнату и поднялся по лестнице. Там находилась небольшая комната со скошенным потолком и простой мебелью юго-западного стиля. Он не увидел никаких чужаков, и над Хоуп никто не нависал. Никаких мужчин, которые хотят утащить ее обратно в Супериор.
        Хоуп лежала в постели. Одна. На его глазах она заворочалась и снова заговорила:
        - Это опасно! Иди сюда!
        Она продолжала бормотать еще что-то, в основном бессмысленно и бессвязно. Потом затихла и через несколько секунд начала снова:
        - Я сказала - нет! Я уже иду… пожалуйста, нет…
        Ее голос прервался, и она, кажется, заплакала. Паркер неохотно приблизился к ее постели. Ей снится Супериор? Или Боннер? Он понимал, что она могла переживать заново множество неприятных вещей.
        - Хоуп? Это я. - Паркер сел рядом с ней на кровать и осторожно потряс, желая разбудить.
        В первый момент она отпихнула его руки. Потом моргнула и уставилась на него широко раскрытыми глазами, словно не понимая, где находится.
        Паркер смотрел на нее и думал, как же она красива, несмотря на тревожное выражение лица.
        - Тебе приснился кошмар, - сказал он и отпустил Хоуп, почувствовав, что от прикосновения к ней у него слабеют колени. - Тебе лучше?
        Хоуп кивнула и обвела комнату взглядом, явно желая удостовериться, что он сказал правду.
        - Что тебе снилось? Эрвин? - Он приказал себе не смотреть в блестящие глаза Хоуп и не восхищаться ее милым личиком. Но не смог устоять. На мгновение ему показалось, что в ее глазах можно утонуть. Если бы он только не хранил эту страшную тайну…
        - Нет.
        - Тогда что?
        - Ничего.
        - Хоуп? - упорствовал Паркер. В ее кошмаре что-то определенно было. Что-то ужасное.
        - Я не помню, - сказала Хоуп, но он не сомневался, что она помнит. Что бы ей ни снилось, это просто было слишком личным или слишком болезненным, чтобы поделиться с ним.
        - Это был просто сон, - сказал он и вытер ее мокрые от слез щеки. Он много раз говорил себе, что Хоуп теперь сильная, но сейчас она казалась очень ранимой. Ее боль тронула его, ему хотелось утешить ее и защитить.
        Хоуп спала в одной майке, и в лунном свете, льющемся через застекленный потолок, ее кожа, казалось, мерцала серебром. Он знал, что не должен больше к ней прикасаться, но позволил себе одним пальцем провести по ее руке. Хоуп задрожала, видимо чувствуя то же сексуальное притяжение, которое сейчас затопляло его. И которое он так старался контролировать, чтобы выпутаться из этой неразберихи.
        - Ты красива, знаешь это? - бормотнул он.
        Она посмотрела на него снизу вверх, словно сомневаясь, что он говорит искренно. Но когда он коснулся ее кисти, Хоуп переплела их пальцы. И сжала его руку.
        - Сколько еще до утра? - спросила она.
        - Несколько часов, - ответил Паркер и поразился своему прерывающемуся голосу. Когда он успел так… проникнуться ею?
        - Так долго?
        - Разве ты выспалась?
        - Я не хочу снова засыпать.
        Его сердце ускорило темп, а воображение подсказало, чем они могли бы заняться, чтобы провести время с пользой. Далтон значил для него все. Но сейчас он словно оказался за скобками. Сейчас он видел только себя и Хоуп. И обещание, что скоро ощутит, каково это - обнимать ее.
        - Я могу лечь с тобой, если это тебе поможет, - сказал он. Он надеялся, что она скажет «нет» и покончит с этим безумием внутри его. Но она этого не сделала. Только подвинулась на постели. - Хочешь, чтобы я тебя обнял? - спросил он, ложась рядом. Он знал, что его тянет к женщине, которая способна разрушить его жизнь, но ничего не мог с собой поделать. Он нужен ей. А она нужна ему. Они нужны друг другу, так или иначе.
        - Я больше не хочу никаких снов, - прошептала она.
        - Я не позволю им тебя беспокоить, - сказал он. - Я буду рядом.
        Хоуп неуверенно придвинулась ближе, и Паркер притянул ее к себе.
        Коснувшись его груди, она напряглась. Но не отодвинулась, не попросила, чтобы он ушел.
        - Я… Я не хочу заниматься с тобой любовью, - сказала она.
        Паркер определенно не мог утверждать то же самое про себя, но соображающая часть его разума была ей благодарна. По крайней мере частично.
        - Все в порядке. Я не сделаю ничего против твоей воли.
        - Со мной лучше не рисковать, - предупредила Хоуп.
        - Ты уже это говорила.
        - Это правда.
        - Но я уже предупрежден. Тебе не о чем волноваться. Просто расслабься. - Он стал массировать напряженные мышцы ее спины, но вместо удовлетворения оттого, что она расслабляется под его руками, он ощутил, что возбуждается.
        - Тебе тепло? - спросил он.
        Хоуп кивнула.
        - Хорошо.
        Она прижалась щекой к его груди. Паркер закрыл глаза и вдохнул запах ее волос, чувствуя себя чертовски разгоряченным.
        - Утром все будет в порядке, - сказал он, хотя понимал, что до утра еще долго. По крайней мере для него.

        Глава 16


        В раннем утреннем свете Хоуп приподнялась на локте и посмотрела в лицо мужчины, который провел прошлую ночь у нее в постели. Его волосы были взлохмачены, а щеки и подбородок покрывала щетина. Ей нравились еле заметные морщинки по краям его рта - они проявлялись, когда он смеялся (что, правда, происходило не часто), и небольшой шрам у него на лбу. Эти мелкие изъяны придавали солидность его и без того интересному лицу.
        Хоуп опустила взгляд к его телу и внезапно испытала желание подсунуть руку ему под футболку и коснуться кожи. Может, потому, что сегодня утром она ощущала себя бодрой и выспавшейся. Объятия Паркера защищали ее от прошлого, от кошмаров, от страха перед будущим, и Хоуп едва ли не впервые с того дня, как съездила в Супериор, спала глубоко и спокойно.
        Она подумала, не подвинуться ли ей, чтобы прикоснуться к нему не так заметно, но Паркер открыл глаза, как только она шевельнулась.
        - Уже утро? - спросил он.
        - Шесть часов.
        - Мне надо идти, - сказал он, но вставать не стал. Он поднял руку и, как прошлой ночью, провел пальцем по ее руке.
        Хоуп инстинктивно придвинулась ближе.
        - Хорошо спала? - спросил он.
        - Замечательно.
        - Никаких кошмаров?
        - Ни одного.
        - Это здорово. - Он положил ее голову себе на плечо, и Хоуп снова испытала желание сунуть руку ему под одежду.
        - У тебя здесь красиво, - сказал он, и она поняла, что он смотрит на застекленный потолок. Она сама ощущала, как сквозь стекло проникает солнце, изгоняя из дома тени и ночной холод.
        - С твоей стороны было очень мило остаться со мной на ночь.
        - Нам надо сегодня же заменить стекло.
        - После восьми я позвоню стекольщику.
        Паркер повернулся и посмотрел на нее:
        - Не хочешь рассказать мне про свой сон?
        - Нет.
        - Почему?
        - Не хочу о нем вспоминать. - Она положила руку ему на грудь, но большего себе не позволила. - А ты не хочешь рассказать о своей жене?
        - Моей жене? - переспросил Паркер, удивившись выбору темы.
        - Я ни разу с ней не встречалась, но мне всегда было интересно, какая она.
        - Ну… - он заколебался, - во-первых, она была старше тебя.
        - Я серьезно, - сухо сказала Хоуп, и Паркер издал смешок.
        - Когда мы встретились, ты была совсем девочкой, - сказал он. - И такой худющей! А глаза были просто огромными, размером с блюдца.
        - Мне было почти восемнадцать. Не такая уж и девочка.
        - Девочка - для женатого мужчины двадцати шести лет от роду.
        Хоуп с любопытством подумала, не это ли первое впечатление стало причиной того, что он думал о ней сейчас.
        - Ты все еще считаешь меня юной девочкой?
        - Яхотел бы так считать.
        Хоуп ощутила приятное напряжение внизу живота и удивилась, отчего это. Она не хотела, чтобы Паркер видел в ней кого-то, кроме друга, а для друзей возраст значения не имеет.
        - Почему ты женился именно на ней?
        - Она была веселой, красивой, заводной.
        - Она ведь еще не была больна, когда вы впервые встретились?
        - У нее всегда было больное сердце, но ее состояние стало ухудшаться только через несколько недель после нашей помолвки.
        - Это, наверное, было тяжело.
        - Да. Сначала мы планировали пожениться весной, но после того, как она заболела, ее отец стал настаивать, чтобы мы назначили свадьбу прямо осенью. Он говорил, что нет причин ждать и нет времени планировать грандиозную свадьбу. Но я всегда подозревал, что он просто хотел удостовериться, что Ванесса получит желаемое. И получил мою помощь и поддержку, когда мы ухаживали за ней.
        - Как грустно. - Хоуп устроилась у него на плече поудобнее. - И ужасно несправедливо по отношению к тебе.
        - Несправедливостью была болезнь Ванессы, - сказал Паркер. Он опустил взгляд на Хоуп, и ее потрясли его темно-карие глаза и длинные ресницы.
        - А что думали об этом твои родители? - спросила Хоуп.
        Он моргнул:
        - Моя мать умерла, когда я только закончил школу, она не знала Ванессу. Ее знал только мой отец. Он считал, что только безумец может согласиться пройти через все до конца. Но к тому времени он уже потерял свой кредит доверия. Я делал то, что должен был делать.
        - Как ты думаешь, ваши отношения вылились бы в брак, если бы Ванесса не заболела? - спросила Хоуп.
        - Трудно сказать. За девять месяцев могло случиться многое.
        - Ты когда-нибудь жалел о своем решении?
        - Бывало.
        - Наверное, трудно ухаживать за тяжелобольным человеком.
        - Трудно было не столько ухаживать за ней, сколько иметь дело с другой Ванессой, которой она стала из-за болезни, - сказал он. - Когда я встретил ее, она была жизнерадостной, активной, веселой. Но, заболев, стала несчастной. Она слишком плохо себя чувствовала, чтобы выносить присутствие других людей, и я не мог ей помочь. Потом она стала зацикливаться на разных вещах, таких как стерильность и…
        - Желание иметь ребенка?
        Он поднял брови, словно вопрос его удивил.
        - Откуда ты знаешь?
        - Я же была здесь тогда, помнишь?
        - Но у тебя были свои проблемы. Я и не думал, что ты знаешь что-то обо мне.
        - Ты что, шутишь? Когда агентство по усыновлению сообщило, что вы успешно прошли проверку, это праздновал весь родильный центр. Далтона ты через них получил, да?
        - Да.
        В его голосе сквозило недовольство, но Хоуп это проигнорировала.
        - Родственники жены помогают тебе с Далтоном? - спросила она.
        - Почти каждые праздники они присылают ему огромные суммы денег, настаивают, чтобы мы проводили Рождество у них дома в Таосе, и каждое лето берут его на две недели. Но, принимая во внимание, что мы живем всего в часе езды от них, видимся мы не часто.
        - А твой отец?
        - Мой отец женился на типичной блондинке и пытается вернуть себе молодость.
        - Отлично, - сказала Хоуп с сарказмом. - Вижу, ты собой гордишься.
        - Да… ну, мы не можем отвечать за своих родителей.
        - И слава богу, - вздохнула Хоуп.
        Она ощутила, как его рука скользнула ей под майку и стала массировать спину.
        - Расскажи о своей семье, - попросил Паркер. - Что за человек твоя мать?
        - Терпеливая, самоотверженная. Наверное, даже слишком. Когда мы были детьми и нам что-нибудь было нужно, она бросала все, лишь бы доставить нам радость, хотя сама мало что имела. Мне всегда хотелось, чтобы отец лучше к ней относился.
        - Он бил ее, оскорблял?
        - В основном морально. - Хоуп вспомнила о ночи, когда отец узнал, что она беременна, и с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть. Он ударил ее, но никто из его детей раньше так не бунтовал, как Хоуп. - Он подавлял ее, называл идиоткой…
        - Он так обращался со всеми своими женами?
        - С некоторыми обращался лучше, чем с остальными.
        - А с тобой он проводил много времени?
        - Мало. Как и с моей матерью. Он иногда приходил на обед или в супружеское ложе.
        - Твоя мать радовалась его появлению?
        Хоуп пожевала губу, вспоминая.
        - Она ничего такого не говорила, но мне всегда казалось, что нет. Когда он приходил, она вынуждена была еще больше работать, а она и так работала от зари до зари.
        - Почему? Какая могла появляться дополнительная работа при его появлении?
        - Это означало, что приходят гости. Дом должен быть вылизан до блеска, на столе - вкусная еда. В Супериоре женщин ценят в основном за набожность, готовку, уборку и вынашивание детей.
        - Ты, наверное, хорошо готовишь.
        Хоуп пожала плечами:
        - Нормально, я думаю.
        - А отец не помогал вам?
        - Джедидай? Ты это серьезно? - Хоуп было плохо видно лицо Паркера, но она слишком уютно устроилась, чтобы шевелиться. - Работа по дому всегда была ниже его достоинства. Единственное, что он делал, - это отчитывал нас за ошибки и слабости и предостерегал не поддаваться на искушения дьявола. В моих самых ранних воспоминаниях он читает Библию громоподобным голосом - как какой-нибудь телепроповедник, обещающий за грехи геенну огненную.
        - Сколько тебе было тогда?
        - Четыре или пять.
        - Не похоже, чтобы ты страдала от отсутствия его внимания.
        - От этого - нет. Я его боялась.
        - А твоя мать?
        - Она гораздо больше боялась, что дойдет до точки и больше не сможет все это выносить. Это была ее личная война, которая почти не влияла на отца. Не считая того, что, по ее мнению, пойти против слова отца было все равно что пойти против самого Господа.
        - Не могу представить себе такую жизнь, - сказал Паркер. - А кто же тогда занимался машинами, дворами и всем прочим, чем обычно занимаются отцы и мужья?
        - Изредка, когда в доме нужно было что-то починить, мать просила отца о помощи, и он присылал к нам одного из моих сводных братьев с молотком или отверткой. У него самого не было времени для домашнего хозяйства. - Хоуп зевнула, прикрыв рот рукой. - Возглавлять такую большую семью - все равно что управлять небольшой фирмой. Одни только попытки задушить внутреннее сопротивление и заставить дочерей и сыновей жить по строгим принципам церкви отнимают огромное количество сил. Подумай, отцу приходится управляться с требованиями шести жен, каждую неделю проводить по многу часов на церковной службе и еще полный день работать.
        - Работать кем?
        - Управляющим песчаным карьером - мой дед передал его в дар общине еще до моего рождения.
        - И он получает достаточно, чтобы содержать такую большую семью?
        - Нет. В общине все делится на всех. Мужчины работают и всю зарплату передают церкви. И уже церковь выдает каждой семье деньги на жизнь. Кроме того, церкви принадлежит вся собственность. Святые братья предоставляют дома членам общины, если те женятся или когда семья разрастается до таких размеров, что уже не может больше существовать вместе. Перед домом или участком даже ставят знаки с надписями типа «Собственность Предвечной апостольской церкви доверена Гильберту Джеймсу Джонсону».
        Паркер несколько секунд лежал молча. Хоуп подумала, что он задремал, и почувствовала, как у нее самой опять тяжелеют веки. Он казался таким теплым и надежным, что рядом с ним она ничего не боялась, даже плохих снов.
        - Почему они так поступают? - после длительной паузы спросил Паркер, опровергая предположение Хоуп.
        Хоуп подумала над ответом. Простого объяснения тут не было. Как вообще возникают культы? Как Джиму Джонсу[Джонс Джеймс Уоррен - основатель одной из религиозных сект. В 1978 году он убедил своих последователей совершить «революционное самоубийство» с помощью яда. Погибло больше 900 человек.] удалось уговорить столько людей покончить жизнь самоубийством?
        - Мне кажется, им нравится принадлежать к особому кругу людей. Считать себя элитой. Думаю, им нравится считать, что они идут на жертвы ради важного дела. К тому же их привлекает возможность попасть в лучшее место, чем наш мир, пусть после смерти. - Она сделала паузу. - Скорее всего, все вместе и является мотивацией.
        - Уверен, что у некоторых мужчин главенствующая мотивация более примитивная, чем все эти психологические штучки.
        - Ты говоришь о сексе?
        - Именно о нем.
        - Для некоторых - возможно. Но для моего отца, например, секс не был особо важен. Он иногда спал с моей матерью, но не часто.
        - Очевидно, он получал желаемое в других местах. А твоя мать никогда не тосковала по настоящему другу, партнеру, любовнику?
        - Наверное, тосковала, но думаю, она научилась получать эмоциональную поддержку от подруг и детей. Секс с отцом означал для нее только меньше времени для себя, и все.
        - Вот это отношение. А ты так же смотришь на секс? Как на часть работы по дому?
        К Хоуп снова вернулось тянущее ощущение внизу живота. Его футболка пахла кондиционером для белья, и внезапно мускулистая грудь под ее рукой показалась ей самой соблазнительной из тех, что она видела со времен Боннера.
        - Я смотрю на секс иначе, чем моя мать. Я знаю, что если кого-то любишь, то все по-другому.
        Паркер поиграл с прядкой ее волос.
        - И как ты это узнала? С Боннером?
        Хоуп кивнула.
        - И с тех пор ты никого не любила?
        - Ты спрашиваешь, занималась ли я с кем-то еще любовью? Или влюблялась ли?
        - И то и другое.
        - Я занималась любовью еще с троими мужчинами. И ничего не чувствовала.
        - Это не значит, что никогда не почувствуешь.
        - Может, и не значит. Но с двоими из этих мужчин я встречалась по несколько месяцев. Один делал мне предложение. Я должна была хоть что-то почувствовать.
        - А третий?
        - Это была моя ошибка. Парень, которого я подцепила, желая хоть с кем-то встречаться. Естественно, из этого ничего не вышло. Тот раз был самым худшим, если не считать, что я разочаровала его в лучших чувствах без всяких угрызений совести.
        Паркер повернулся к ней, поднял ее лицо за подбородок и провел по нижней губе подушечкой большого пальца. Возбуждение пробежало по всему телу горячей волной.
        - Думаю, ты не права насчет отсутствия у тебя чувств.
        - Я так не думаю, - сказала она, хотя испытывала сейчас желания больше, чем за последние десять лет, вместе взятые.
        - Может, нам стоит провести небольшой эксперимент?
        Нагнувшись к ней, Паркер приник губами к ее рту. Сначала он целовал ее легонько, но Хоуп не выразила протеста, и он усилил натиск. К тому времени, когда его язык стал исследовать ее рот, она уже явно была готова к чему-то большему.
        Она обняла его за шею и впервые через одиннадцать лет она почувствовала что-то подобное тому, что испытывала в амбаре с Боннером. Ей опять казалось захватывающим позволить мужчине прикасаться к своему телу. Ей хотелось ощутить себя живой, юной и свободной. Хотелось освободиться от груза, который она постоянно в себе таскала. А Паркер, казалось, обещал все это только одним поцелуем.
        Но потом он отстранился и встал с кровати.
        - Извини, я должен уйти. Мне нужно собрать Далтона в школу. Увидимся позже, - сказал он.
        Хоуп не находила слов. Ей не хотелось, чтобы он уходил, но она знала, что лучше не просить его остаться.
        После его отъезда Хоуп ощутила себя еще более одинокой, чем раньше.

        Хоуп разбудил какой-то стук. После ухода Паркера она снова задремала. Сейчас солнце стояло уже значительно выше, и она удивилась, кто это может стучаться к ней… в полвосьмого утра. Фейт не стала бы стучать. У нее есть ключ. И…
        Камень. Окно. Это Эрвин? Хоуп встала с постели, сунула руки в рукава халата, а ноги в тапочки и спустилась на первый этаж.
        - Кто там? - крикнула она, подойдя к двери.
        - Хоуп, все в порядке, это я.
        Паркер. Почему он вернулся?
        Хоуп отперла дверь и посмотрела на него в узкую щель. Он явно еще не заходил домой, поскольку все еще был небрит. И одежда на нем была та же, что и вчера, помятая. Но все равно он выглядел очень модно, как может выглядеть в одних потертых джинсах мужчина-модель у Келвина Кляйна.
        - Что ты здесь делаешь? - спросила Хоуп. Она шире открыла дверь и прислонилась к косяку.
        - Это шалили дети.
        - Что?
        - Тот камень. Я съездил к домику Новелсов и обнаружил, что в нем живут. Семья с приемными детьми-подростками. Камень кинул четырнадцатилетний мальчик. Но, судя по слухам, он что-то вроде пиромана, так что нам, похоже, еще повезло, что он только разбил окно.
        - Ты думаешь, он разбил окно, чтобы устроить в доме пожар?
        Паркер позвенел ключами, словно ему не терпелось вернуться домой.
        - Возможно. У него не было веских причин сюда приходить.
        - Он признался, что разбил окно?
        - Девочка из той же семьи, младше его на год, возмущалась его поведением. Она сказала, что строила шалаш на дереве, когда услышала звук бьющегося стекла. Пошла посмотреть и увидела его около окна.
        Хоуп смущенно провела рукой по волосам. Она не сомневалась, что растрепанной выглядит совсем не так сексуально, как он.
        - Его наказали?
        - Да. Сказали, что он должен поработать и заплатить за разбитое стекло из карманных денег. Но они не выглядят богатыми и через несколько дней уедут. Я бы не ждал от них возмещения ущерба.
        - Я заплачу за стекло, - сказала Хоуп. - Но рада, что это не Эрвин пришел устроить светопреставление.
        - Я тоже.
        Он перевел взгляд на ее губы, так напоминающие об их поцелуе, и Хоуп вспыхнула. Для несимпатизирующего мужчины он неплохо ее целовал. А для несимпатизирующей женщины она достаточно горячо это приветствовала. Интересно, что бы сказала об этом Фейт? Но Хоуп решила, что не станет ей говорить. Незачем порождать несбыточные ожидания. Прошлая ночь была просто счастливой случайностью. Ничего не изменилось.
        - Ну, спасибо тебе за помощь, - сказала она, нарушая неловкое молчание.
        - Нет проблем.
        - Ты хочешь, чтобы я сегодня вернулась с тобой в Таос?
        - Ну, на самом деле… - Паркер оглянулся на машину, словно та могла сбежать, и даже сделал шаг по направлению к ней, - я сам справлюсь. Незачем выгонять Фейт из дома еще на день. Я знаю, что ты волнуешься, когда она остается одна. К тому же я пока не назначил встречу. Думаю, с утра направлюсь в клинику и сделаю несколько звонков. Попробую к обеду договориться о новых встречах с потенциальными спонсорами.
        - Ладно.
        Хоуп знала, что они могли провести в Таосе еще хоть неделю и не исчерпать все свои возможности. Но после прошлой ночи она уже не ощущала себя сильно оторванной от мира. И хотя очень приятно было думать, что ее сердце в конце концов может оттаять, она понимала, что тогда снова окажется уязвимой.
        - Надо идти. - Паркер засунул руки в карманы. - Увидимся в центре.
        Хоуп попрощалась и вошла в дом. Она посмотрела, как Паркер садится в машину, заметила, что он обернулся - и покачал головой.

        Глава 17

«Очем я только думал?» - снова и снова спрашивал себя Паркер всю дорогу до дома. Он поцеловал Хоуп. Поцеловал ее. И это вовсе не был вежливый чмок, которым он награждал женщин, с которыми встречался за последние несколько лет. За этим поцелуем стояли реальные намерения. Они назывались «скидывай одежду как можно скорее».
        Слава богу, он вовремя остановился. Возможно, в нем заговорили остатки совести.
        А может, и нет. С того момента он уже несколько раз мысленно снимал с Хоуп одежду. А когда она, только проснувшаяся, стояла у двери, ему хотелось проникнуть ей под халат и ласкать ее мягкую кожу.
        Да, это не слишком хорошо на нем отразилось. Но прошлая ночь была не только его виной. Он думал, что Хоуп будет все равно. Считал, что безопасно лечь с ней в постель, чтобы успокоить. Она же как ледяная статуя, правильно?
        Неправильно. Она была настолько обжигающей, что могла сгореть на месте во всех его будущих фантазиях.
        И это было не просто сексуальное притяжение, ее страсть шла откуда-то из глубины.
        Паркер подрулил к дому и выключил мотор, приказав себе забыть о Хоуп. С самого ее появления в городе он только о ней и думает. Надо вернуться к своей обычной жизни, и Далтон поможет ему в этом. Обязанности. Рутина. Отцовство. Он решил, что окунется в детскую невинность сына - пока не поднялся на крыльцо и не услышал, как тот кричит:
        - Пап, ты с ней спал? Ты завел себе подружку? Паркер глянул по сторонам, убеждаясь, что никто из соседей этого не слышал, и почувствовал, что краснеет. Из дома вышла Би, а за ней Далтон.
        - Нет, - сказал он. - Нет у меня никакой подружки.
        - Тогда где ты был?
        - Кто-то надоедает одной женщине. Ты вчера вечером говорил с ней по телефону…
        - Хоуп, - подсказал мальчик.
        - Верно. Хоуп. Я остался с ней, чтобы убедиться, что она в безопасности.
        Далтон закатил глаза.
        - Пару лет назад я, может, и поверил бы, но, пап, я же смотрю телевизор и знаю, как это происходит.
        - И что же ты смотрел? - спросил Паркер.
        - Сериалы «Друзья», «Сайнфельд»… Ну и тому подобное.
        Паркеру с трудом верилось, что это говорит его сын.
        - Я полагал, тебя тошнит от девочек, - сказал он. - Думал, тебе трудно выражать эмоции.
        - А кто тебе это сказал? Мама Холта? Я же просил тебя не слушать ее. У нее… - мальчик расстроенно покачал головой, - какая-то проблема, когда дело касается меня. И от некоторых девочек меня действительно мутит. Лайза Смит, например, ковыряет в носу.
        - Спасибо за приятную картинку, - поморщился Паркер. И, надеясь увести разговор от того, где он провел ночь, добавил: - А как насчет Мелани Эллис? Она симпатичная.
        Далтон почесал ногу об ногу.
        - Она нормальная, по-моему.
        - Нормальная, и только?
        - Ну, ночь я проводить с ней не буду, - сказал Далтон и сделал гримасу, словно это было бы самое страшное мучение. Но через секунду его лицо прояснилось. - Так теперь мне можно увидеться с Хоуп, раз ты спишь с ней? Эй, а может, вы мне родите братика или сестренку?
        Маленькая седая Би подкрутила свой слуховой аппарат.
        - Что-что он сказал? Вы с кем-то спите, чтобы родить ему братика или сестренку?
        - Нет! - завопил Паркер.
        - Очень жаль. Дамам из нашего клуба любительниц бриджа это понравилось бы. - Она понимающе улыбнулась. - Они считают, что вы просто красавчик.
        Ее слова можно было бы счесть комплиментом, если бы в том клубе состоял хоть один человек с нормальным зрением.
        - Я очень ценю это, - сказал Паркер, - но…
        - Они постоянно меня спрашивают: «Би, когда этот красавчик Паркер Рейнольдс снова женится?» А я всегда отвечаю, что у вас, очевидно, разбито сердце.
        - Мое сердце не разбито, - возразил Паркер. - Прошло уже восемь лет с тех пор, как…
        - Некоторые сердца заживают дольше, чем другие.
        - Би…
        - Это так романтично.
        - В моей жизни не происходит ничего романтичного.
        - Так когда я смогу с ней встретиться, пап? - встрял Далтон. - Ты вечером отвезешь меня к ней? По телефону она была такая крутая. Держу пари, что она не такая, как мама Холта. Как думаешь, она похожа на маму Холта?
        - Определенно нет.
        - Совсем не похожа?
        - Совсем.
        - Отлично, - с явным облегчением сказал Далтон. - Тогда я беру ее.

        Примерно через час Хоуп услышала, что к дому направляется какая-то машина, и, вбежав в гостиную, выглянула в окно. Она предположила, что, возможно, это приехала семья мальчика-хулигана - извиняться за разбитое стекло. Но это оказалась Джина, она привезла ее сестру. Только Фейт больше не походила на девушку, с которой Хоуп накануне прощалась. Куда-то делась уродливая шаль и старомодное платье. На Фейт были ослепительно-белые брюки капри, футболка с широким вырезом и сандалии, а ногти на ногах были выкрашены ярко-красным лаком. Она выглядела модно и элегантно.
        Не успела сестра подойти к крыльцу, как Хоуп уже распахнула дверь.
        - Фейт? - неуверенно сказала она.
        - Привет! А что такое?
        - Это я у тебя хочу спросить.
        Джина нажала на клаксон, махнула рукой и открыла окошко машины.
        - Ну, увидимся в центре?
        - Я буду там только около часа, - сказала ей Хоуп. - Я звонила Лидии, чтобы сообщить, что опоздаю, а она предложила мне прийти после обеда. Мне нужно вызвать стекольщика, чтобы заменить оконное стекло.
        - Хорошо. Тогда увидимся позже.
        Она уехала, а Хоуп повернулась к Фейт:
        - Что произошло?
        Фейт пожала плечами, пытаясь сделать вид, что ничего особенного не случилось, но Хоуп видела, что сестра покраснела.
        - Ничего такого. А что с окном?
        - Какой-то ребенок из дома по соседству разбил окно в твоей комнате. Откуда у тебя такая одежда?
        - Кто-то отдал Джине кучу одежды для беременных. Кое-что мне подошло, Джине понравилось, как я выгляжу, и она отдала мне эти вещи.
        Хоуп перевела взгляд на пакет, который Фейт держала в руках.
        - Это еще не все?
        - Да, но ты не волнуйся. Я отдам все обратно, когда рожу.
        - Как Джине удалось уговорить тебя надеть что-то, кроме твоего платья?
        - Она была так добра ко мне, не хотелось показаться невежливой.
        - И все? - Серьезный тон Хоуп вызывал у Фейт застенчивую улыбку.
        - Ну ладно. По соседству с Джиной живет очень симпатичный парень. Я видела его только издалека. Он мыл машину. И мне не хочется выглядеть деревенской простушкой, если мы вдруг столкнемся с ним на улице.
        Хоуп расплылась в улыбке. То, на что Хоуп потребовалось бы несколько месяцев, один привлекательный молодой человек сделал за день.
        - Так Джина тебя представит ему?
        - Может быть, но только после рождения ребенка.
        - Он холостой?
        - Естественно! Я бы не стала стараться произвести впечатление на женатого. - Она поставила пакет с одеждой на стол. - Джина сказала, что он здесь вырос, но потом на несколько лет уезжал учиться в колледж. Недавно вернулся и собирается открыть ветеринарную клинику. - Она стиснула руки от волнения и радости. - Разве это не здорово? Я так люблю животных.
        Хоуп обрадовалась энтузиазму сестры. Она была права, забрав Фейт из Супериора. Временами она испытывала страх, что сестра предпочтет предложенной свободе безопасность и семью, к которым она привыкла. Но Фейт уже начинала постигать радость жизни свободной женщины.
        - По-моему, очень хорошее совпадение.
        - Хоуп, ты бы его видела. Темно-русые волосы и потрясающая улыбка. А тело… - Она еще сильнее покраснела, но ее глаза по-прежнему сияли.
        - Тело? - повторила за ней Хоуп.
        - Он скинул рубашку, поскольку его собаки отряхивались так, что он весь вымок. И - бог мой! Я никогда не видела таких потрясающих мускулов. А какой он загорелый! Наверняка бегает со своими собаками. Он выглядит очень спортивным.
        - А ведь ты собиралась остаться с Эрвином.
        Фейт побледнела.
        - Теперь я больше не позволю Эрвину ко мне прикасаться. Я бросила его и приехала с тобой сюда, познакомилась с Джиной, Лидией и другими сотрудниками клиники и увидела этого мужчину - все это изменило меня. Он заставил меня ощутить внутри жар. - Голос Фейт упал до шепота. - Мне даже на секунду представилось, как я сбрасываю с себя одежду перед ним. Разве это не ужасно?
        - Нет, - сказала Хоуп, - это хорошо. Это значит, твоя жизнь с Эрвином не сделала тебя бесчувственной. Только будь поосторожнее со своими новыми возможностями, хорошо? Ты же не хочешь связаться с неподходящим парнем. Как в Супериоре есть хорошие и плохие мужчины, так и здесь. Надо как следует выбирать.
        - Не надо так нервничать. - Фейт стала выкладывать одежду из пакета. - Я смотрела на Пита из дома через окно, ради его же блага. Он даже не знает о моем существовании. А если бы знал, уверена, он не заинтересовался бы беременной.
        - Ты недолго пробудешь в этом состоянии.
        - Но у меня появится маленький ребенок, а этого, скорее всего, будет достаточно, чтобы отпугнуть такого классного парня. Не сомневаюсь, я еще долго буду одна. Но как замечательно было понять, что передо мной теперь новое будущее. Что звезда, о которой ты когда-то рассказала мне, может когда-нибудь оказаться на расстоянии вытянутой руки.
        Хоуп улыбнулась тому, как сестра восхищается одеждой.
        - Нечего было и сомневаться, что ты сможешь увидеть все в перспективе. Может, тебе и восемнадцать, но ты рассуждаешь как зрелая женщина. - Хоуп расслабленно прислонилась к столу и скрестила руки на груди. - Именно этого я и хочу для тебя, Фейт.
        Фейт кинула на стул последнюю пару джинсов и сжала руку Хоуп.
        - Я знаю, - серьезно сказала она. - Именно ты сделала это возможным. Я до сих пор не могу поверить, что ты вернулась за мной, Хоуп. Ты такая храбрая. - Фейт улыбнулась. - Я твоя вечная должница.
        Оттолкнувшись от стола, Хоуп обняла сестру. Выпирающий живот Фейт обещал новую жизнь и лучшее будущее. Для этой малышки все будет по-другому - у ее ног будет целый мир. И Хоуп будет рядом с сестрой, когда малышка появится на свет.
        Фейт права. Их желанная звезда уже не так далеко.
        - Я люблю тебя, - сказала Хоуп.
        - И слава богу. - Фейт еще сильнее обняла ее. - Больше не бросай меня, ладно?
        - Не буду. Я всегда буду рядом.
        - И я тоже буду рядом с тобой. - Фейт отстранилась и улыбнулась, стирая с лица слезы. - А для чего иначе нужны сестры?
        Хоуп тоже вытерла слезы.
        - Именно для этого и нужны.

        Хоуп приехала в клинику и обнаружила, что в приемной полно народу.
        - Что происходит? - спросила она у стоящей за стойкой Триш, которая выглядела очень обеспокоенной. - Почему здесь такая толпа?
        - Кэтрин и Хейди на выезде, принимают роды на дому. Лидия с Джиной пытаются сделать все своими силами, - ответила та, заламывая руки, - но не успевают.
        Хоуп прочитала расписание на день.
        - Хочешь, я попробую перенести часть назначений на другое время?
        Триш заколебалась.
        - Я все ждала, когда Лидия даст мне указания, но приехала Девон, и она…
        - Девон здесь? Приехала из Альбукерка? - перебила ее Хоуп. Сегодня явно хороший день. Она очень соскучилась по высокой белокурой внучке Лидии. Десять лет назад Хоуп ни в чем не была уверена и мало кому доверялась, но Девон очень быстро стала ей близким человеком, почти подругой..
        - Она приехала после ленча, и с тех пор они с Лидией сидят в ее кабинете, - сказала Триш. - Я уже стучалась к ним, чтобы сообщить, что у нас тут очередь. Уверена, они скоро выйдут. Лидия не любит, когда мамочкам приходится ждать.

«Видимо, не настолько, как сама Триш», - подумала Хоуп, заметив, что та смотрит на часы каждые несколько секунд.
        - Ты, конечно, права. Лидия ведь хочет, чтобы центр отличался от обычного врачебного кабинета, верно? - сказала она и взялась за свою работу - папки, лежащие в пластиковых лотках.
        Прошло еще пятнадцать минут, но ни Лидия, ни Девон так и не появились. Хоуп решила, что придется настоять на пересмотре расписания. Мамочек становилось все больше, ожидающие уже стали нервничать.
        - Я думаю, мне лучше… - начала было Триш, но из коридора послышались голоса, означавшие, что Лидия и Девон наконец покинули кабинет.
        - И ты можешь просто взять и все забыть? - говорила Девон.
        - Просто ничего не бывает, - ответила Лидия. - Ты, как и все остальные, должна это знать. Девон, иногда приходится принимать решение, основываясь на том, что лучше для многих, не для одного. Именно это я сделала тогда, именно это я и делаю теперь.
        - Я не вижу, как…
        Девон увидела Хоуп и не договорила.
        - Хоуп! - воскликнула она и подбежала к ней, чтобы обнять. - Как замечательно снова тебя видеть! Лидия сказала, что ты вернулась, и я была в восторге, что могу здесь с тобой встретиться.
        - Как у тебя дела? - спросила Хоуп.
        - С тех пор как я закончила обучение, все хорошо. То были долгие годы, но зато теперь я медсестра-акушерка с лицензией, и мне это нравится. Живу сейчас в Альбукерке.
        Хоуп заметила, как непокорно Девон вздернула подбородок, когда посмотрела на бабушку. Но если Лидия и была недовольна тем, что Девон добивалась степени магистра в сестринском деле, вместо того чтобы быть у нее в ученицах, ее непреклонное поведение никак не повлияло на внучку.
        - Так ты получила лицензию? - спросила Хоуп. - Это замечательно.
        - А еще излишне, - проворчала Лидия и прошла мимо них вперед, не дожидаясь ответа.
        Девон ее проигнорировала.
        - Лидия говорит, что вы обе теперь работаете в одной области.
        - Я стала медсестрой-акушеркой. Меня всегда тянуло к малышам.
        - Неудивительно, после того, что тебе пришлось пережить.
        Мимо них быстро прошла Лидия, она сопровождала какую-то женщину в смотровую.
        - Что заставило тебя уехать отсюда? - спросила Хоуп. - Я всегда думала, что ты захочешь остаться и…
        - Слушай, я обещала Лидии, что помогу ей с очередью, - сказал Девон, но у Хоуп осталось впечатление, что не ждущие мамочки, а тема разговора заставила ее прервать беседу. - Может, потом сходим куда-нибудь выпить кофе? Мы давно не виделись, поболтали бы.
        Хоуп подумала о Фейт, которая сидит дома над одеяльцем для ребенка и восхищается новой одеждой, глядя на себя в зеркало.
        - Конечно. Только мне надо проведать сестру. Если с ней все нормально, давай сходим.
        - Хорошо, ведь уже завтра мне надо возвращаться в Альбукерк.
        - Так быстро? А что тебя заставило так ненадолго сюда примчаться?
        Взгляд Девон скользнул в направлении холла, где скрылась Лидия.
        - Бабушка одержима дурацкой идеей, что ей пора уходить из совета директоров.
        - Но она же любит центр, а участие в совете дает ей полномочия всем управлять, - сказала Хоуп, удивившись, что Лидия вообще задумывается о том, чтобы освободить свой пост.
        - Я знаю, но она настаивает, что пришло время ей переключиться на то, что на самом деле имеет значение, - на мамочек. Думаю, ей хочется самой почаще принимать роды.
        - А кто тогда займет ее место?
        - В этом-то все и дело, - сказал Девон. - Она хочет, чтобы это сделала я.

        - И как давно тебе снятся эти сны? - спросила Девон, отодвигая в сторону пустую чашку из-под кофе.
        - С самого возвращения в Инчантмент.
        Хоуп допила свой мокко фраппучино и откинулась на высоком табурете. Они с Девон сидели за столиком в одной из кафешек центральной части города. За последние сорок пять минут они обсудили множество тем. События прошедших десяти лет. То, что Девон встречалась с одним доктором, с которым познакомилась в колледже, а Хоуп не встречалась ни с кем. То, что Девон не хочет детей, по крайней мере в ближайшие несколько лет, а Хоуп только об этом и думает. Им было хорошо вместе, хотя они не виделись много лет.
        Но Хоуп больше не могла держать все в себе. Она рассказала Девон о своих снах про Отем и теперь видела в ее глазах сочувствие.
        - Это разбивает мне сердце, - сказала Девон.
        Хоуп постаралась не обращать внимания.
        - Да это ерунда. Кошмары всем иногда снятся.
        - Но не все потеряли своего ребенка.
        - Я не теряла Отем. Я отдала ее. Мне пришлось.
        - Я знаю.
        - Все равно, думаю, эти сны прекратятся, когда я привыкну к тому, что вернулась.
        Девон пристально посмотрела на нее:
        - А если нет?
        - Я не знаю. Что-то изменить не в моих силах.
        - А ты говорила об этом бабушке?
        - Лидии? Нет. Зачем?
        - Мне кажется, она должна знать, через что тебе приходится проходить.
        - Но зачем?
        Девон стала перебирать в центре стола пакетики с сахаром.
        - Тебе станет легче, если я скажу, что твой ребенок попал в хороший дом?
        Хоуп внимательно посмотрела на нее:
        - Конечно. Но ты ведь этого не знаешь? Не знаешь наверняка.
        Подруга на несколько секунд заколебалась.
        - Нет, я знаю, - в конце концов призналась она.
        - Но откуда?
        Девон закрыла глаза.
        - Я была там той ночью.
        - Какой ночью?
        - Когда ты рожала.
        - Но…
        Девон предупреждающе подняла руку:
        - Когда Лидия не вернулась вечером домой, я предположила, что у тебя начались роды. Я волновалась за вас обеих и поехала в центр. Но боялась идти к заднему входу - из-за деревьев там очень темно - и пошла к парадному. И столкнулась там с бабушкой. Ты как раз только что родила.
        - А почему ты меня не навестила? - спросила Хоуп, вспоминая, какой опустошенной она тогда себя чувствовала. Ребенок был частью ее самой целых девять месяцев, и ей пришлось отдать его, даже ни разу не увидев, - большей боли Хоуп никогда не испытывала. Она была бы рада увидеть подругу. Лидия так надолго оставила ее одну…
        - Лучше не спрашивай, - сказала Девон. - Мне пора идти.
        - Девон…
        Взглянув в лицо Девон, Хоуп замолчала. Подругу явно что-то тревожило и даже, кажется, причиняло боль.
        - Прости, Хоуп. Я и так уже сказала больше, чем могла, - пробормотала та и поспешила к выходу.

        Когда Хоуп въехала на маленькую парковку позади родильного центра, машина Лидии оказалась там единственной. Черным ходом обычно пользовался персонал или мамочки, у которых уже начались роды, поскольку он вел прямо к родильному отделению. Дверь еще не заперли, но само отделение было пустым и темным. Лидия не принимала роды, она допоздна задержалась в своем кабинете.
        Хоуп тихо прошла к холлу, от которого ответвлялось два коридора - один вел к кабинетам, а другой к небольшим смотровым. От загадочных слов Девон у Хоуп осталось неприятное ощущение. Весь вечер, помогая Фейт шить и кроить, она переживала из-за странного поведения Девон в кофейне. Но как только сестра пошла спать, Хоуп решила, что должна сегодня же поговорить с Лидией. Если кто-то и мог объяснить, в чем дело, то только она. Еще будучи сбежавшим из дома подростком, Хоуп верила, что Лидия знает все на свете. И до определенной степени эта вера в ней сохранилась до сих пор.
        Но она почти боялась узнать ответ на свой вопрос. Что-то было не так. Она чувствовала это. В особенности из-за Девон, но не только. Она чувствовала это и до своего возвращения.
        Посмотрев на свет, струящийся из-под двери кабинета Лидии, Хоуп сделала глубокий вдох и постучала.
        - Войдите, - послышался голос Лидии, явно очень удивленный.
        Хоуп шагнула в кабинет, ощущая себя так, словно ступает в некое святилище.
        - Хоуп!
        Лидия обогнула стол и подошла к ней.
        - Что привело тебя сюда так поздно? - Она перевела взгляд на часы, и Хоуп поняла, что уже больше одиннадцати.
        - Мне хотелось поговорить с тобой наедине. Недолго, - сказала Хоуп.
        - О чем?
        - Мы с Девон сегодня ходили вместе в кофейню. Лидия сжала губы.
        - Очень мило. Она всегда за тебя переживала. Как и я.
        - Вы обе были очень добры ко мне, но… - у Хоуп взмокли ладони, - Девон вела себя немного странно.
        Лидия, казалось, стала еще более жесткой.
        - В чем именно?
        - Точно не могу сказать. Наверное, таинственно. Она сказала, что мой ребенок живет в хорошей семье. Что она это знает.
        - Да, он в хорошей семье. Я ведь тебе говорила то же самое, - ответила Лидия. Но в ее обычно прямом и уверенном взгляде мелькнула неуверенность, и она снова глянула на часы.
        - Он? - удивилась Хоуп. - У меня была девочка, разве ты не помнишь?
        - Ах да. Извини. За последние десять лет я приняла столько малышей.
        - Все в порядке. - Внезапно Хоуп поняла, что не знает, о чем спрашивать. Лидия не принуждала ее отказываться от ребенка. Хоуп сделала это по доброй воле. И ребенок попал в хорошую семью. Лидия и Девон, женщины, которым она доверяла, это подтвердили. Но откуда же тогда у нее такое странное ощущение? - Лидия, все хорошо?
        - Что ты имеешь в виду?
        - Может, есть нечто, о чем я должна узнать? - Лидия заморгала, но ответила достаточно прямо:
        - Нет.
        Хоуп покачала головой:
        - Наверное, это стресс от переезда и проблем с Эрвином на меня так действует. Извини, что побеспокоила.
        Лидия пошла к двери и придержала ее для Хоуп.
        - Поговорить с тобой - это не беспокойство. Но тебе не о чем волноваться. Все хорошо.
        - Спасибо. - В дверях Хоуп заколебалась. - Ты знаешь, что Девон приезжала сюда в ту ночь, когда я родила Отем? Она хотела навестить меня…
        - Отем? Ты дала ей имя? - Лидия неодобрительно подняла бровь. - Это вечная ошибка, Хоуп. Я еще десять лет назад говорила, что ты должна «отпустить» ее.
        - Я поняла тебя. Так ты знала? О Девон, я имею в виду.
        - Да. Я разговаривала с ней той ночью.
        - Но она так меня и не навестила.
        - Было уже очень поздно. Я отослала ее домой.
        - Верно. Я об этом не подумала. Доброй ночи.
        - Доброй ночи, - попрощалась Лидия.
        Хоуп пошла было обратно к холлу, но, услышав, что дверь кабинета Лидии захлопнулась, свернула к стойке администратора и взяла оттуда ключ, которым они с Триш пользовались, чтобы ходить в подсобные помещения на втором этаже. Оставался небольшой шанс, что ей удастся найти свою карточку в одном из старых металлических шкафов и узнать что-нибудь об Отем. Она подписывала бумагу, что не будет пытаться контактировать с дочерью, пока Отем не станет совершеннолетней. И она будет этого придерживаться, несмотря на свои кошмары. Но она не могла забыть слова Девон: «Я и так уже сказала больше, чем могла».
        Неужели им есть что скрывать?

        Глава 18


        Хоуп проскользнула мимо кабинета Лидии и стала тихо подниматься наверх. До нее доносился невнятный голос Лидии, она разговаривала по телефону. Хоуп не представляла, что может найти - или не найти - в карточке, если не считать обычных записей о родах. Но больше искать было негде. Она десять лет ничего не знала о своем ребенке. Слишком долго.
        Внезапно подписанная ею бумага перестала казаться такой важной. Единственное, что сейчас имело значение, - это удостовериться, что с Отем все в порядке, что она в безопасности.
        Под ногой Хоуп скрипнула ступенька лестницы. В тишине пустого здания звук показался ей необычно громким, но она вспомнила, что Лидия разговаривает по телефону, и заставила себя продолжить путь. Она уважала Лидию и была ее вечной должницей. Ей не хотелось, чтобы все закончилось неприятным разговором о вторжении в частную жизнь и нарушении этики - это могло стоить ей дружбы Лидии и работы. Но ей необходимо это сделать. Отем для нее важнее всего остального.
        К счастью, в складские помещения на втором этаже проникало достаточно света, и Хоуп смогла найти деревянную дверь, ведущую в архивохранилище.
        Едва Хоуп переступила порог, как ее окутала непроглядная тьма - куда темнее, чем в холле, - и запах плесени. Она замерла и прижалась спиной к стене, пытаясь сориентироваться.
        Хоуп уже заходила сюда раньше и приблизительно знала расположение. Хранилище состояло из трех небольших комнат и маленького предбанника, который тоже использовался как склад. Но она не представляла, где именно хранятся старые папки, а темнота делала это место совершенно незнакомым. Здесь было несколько крошечных окошек, но они находились в глубине помещения и почти не пропускали света.
        Хоуп затаила дыхание и несколько секунд прислушивалась. Она решила, что надо использовать имеющееся преимущество. У нее всегда оставалась возможность украсть в центре ключ и вернуться сюда среди ночи, когда никого нет. Но она ни разу в жизни ничего не крала и не хотела заходить так далеко. Она просто хочет одним глазком взглянуть на свою карточку. Это точно никому не повредит.
        Хоуп на ощупь нашла выключатель и щелкнула им. Комнату залил такой яркий свет, что ей вдруг показалось, что ее видят абсолютно все, а Лидия бегом поднимается наверх, чтобы остановить ее.
        Но это была фантазия, и она это понимала. Окна хранилища выходили во двор здания, за которым находился лес.
        Немного успокоившись, Хоуп стала ходить из комнаты в комнату, читая надписи на архивных ящиках.
        Триш хорошо организовала архив, что облегчило Хоуп поиски. Каждый ящик был помечен годом, а папки с медкартами располагались в них по алфавиту.
        Хоуп нашла нужный год в средней комнате и рывком открыла ящик.
        Шарп[Фамилия Шарп тоже начинается с буквы S - Sharp, а Саттер пишется через u - Sutter.] , Смит, Саттер, Таггерт, Теннер… Хоуп увидела свою фамилию, и ей показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Она быстро вытащила папку. Внутри лежал отчет о том, сколько раз она посещала родильный центр, ее рост и вес за последние два месяца, несколько заметок Лидии о состоянии ее здоровья и беременности, запись о родах… но ничего об Отем. Хоуп снова заглянула в ящик и нашла еще одну папку, помеченную «Хоуп Теннер (ребенок)». Но в ней было пусто.
        Хоуп уставилась на пустую папку. Зачем кому-то понадобилось уничтожать бумаги? Она не представляла, чтобы это могла сделать Девон, которая в то время работала секретарем в приемной. Триш тоже не могла. Лидия всегда требовала от сотрудников соблюдения порядка. И это значило, что в папке когда-то были документы. Но какие? Данные об усыновлении? Но тогда куда же они делись? И почему?
        Хоуп покрутила папку в руках и заметила телефонный номер, карандашом записанный на внутренней ее стороне. Перед номером не стояло никакого кода, значит, он, скорее всего, был местным.
        Он как-то связан с Отем? Куда более вероятно, что папку использовали вместо блокнота. Но Хоуп больше было не за что зацепиться, поэтому она оторвала половинку папки и сунула ее в задний карман джинсов. Она уже ставила папки на место, когда вдруг вспомнила кое-что и снова их раскрыла.
        Лидия сделала отчет о рождении Отем, но описанное там частично не совпадало с воспоминаниями Хоуп. Для начала Лидия не упомянула, что стимулировала роды. Согласно ее записям, Хоуп позвонила ей в десять вечера и сообщила, что у нее схватки с перерывом всего в несколько минут.
        Но Хоуп вообще не звонила Лидии. Это она позвонила Хоуп и сказала, что пришло время рожать. Еще она сказала, что беспокоится об отслойке плаценты. Но и об этом здесь не было никакого упоминания. И они были одни, а Лидия в отчете утверждала, что Рита - одна из акушерок, работавших тогда в центре, - помогала ей при родах.
        Хоуп смотрела на плавный почерк Лидии и думала: что же это все значит? Лидия перепутала ее с кем-то? Она так долго не писала отчета о рождении Отем, что все забыла? Или у нее была какая-то другая причина?
        Хоуп так погрузилась в свои мысли, что не сразу осознала, что слышит шум машины, остановившейся на гравийной дорожке перед зданием. Она вскинула голову и прислушалась. Сначала был слышен шум работающего двигателя, потом наступила тишина.
        В центр приехал еще один человек. Сунув папки на место, она как можно тише закрыла ящик и ринулась к выключателю. Вряд ли кто-то мог увидеть свет в окнах со стороны улицы, но Хоуп не собиралась испытывать судьбу. Она увидела все, что хотела. И теперь ей надо было выбираться отсюда.
        Она побежала вниз по лестнице и вдруг замерла на месте, услышав, как хлопнула дверца машины. Хоуп поняла, что не сможет выйти через главный вход незамеченной. Она в ловушке. Надо было подождать, пока…
        - Хоуп?
        Голос Паркера Рейнольдса нарушил тишину, которую Хоуп так старалась не нарушать. У нее подкосились ноги.
        - Хоуп? Это Паркер! - прокричал он. - Где ты?

        Паркер приказал себе не волноваться. Он давно забрал и сжег все бумаги, которые могли стать для них проблемой. Хоуп может перерыть в центре все по листочку, но ничего не найдет. В сотканной им паутине лжи он чувствовал себя в безопасности, но это его не оправдывало. Особенно если вспомнить, что она только-только стала ему доверять - когда позволила обнять себя накануне вечером.
        Сказав ей правду о Далтоне, он наконец поступил бы правильно по отношению к ней и всем остальным. Искушение сделать это не выходило у него из головы весь день, каждый раз, когда он вспоминал о Хоуп. Но какова будет цена? Далтон может потерять все незыблемое, что есть в его жизни. Лидия - свою репутацию и родильный центр. А его коллеги - работу. Скорее всего, были бы и другие последствия, о которых Паркер еще даже не думал.
        И тем не менее ему хотелось ей рассказать.
        Он ненавидел лжецов. И лгать самому было ему ненавистно еще сильнее.
        - Хоуп? Ты идешь? - снова позвал он и подумал, что она может заставить его за ней побегать.
        - Как ты узнал, что я здесь? - спросила она, внезапно появившись рядом с ним около лестничной площадки.
        Она посмотрела на кабинет Лидии так, словно опасалась, что та может выйти оттуда и начать возмущаться. Но Паркер знал, что этого не будет. Потому-то Лидия ему и позвонила - чтобы самой не становиться в позу оскорбленной праведницы, а Хоуп смогла продолжить работать в центре, как будто никогда и не проникала в архив.
        - Позади клиники стоит твоя машина, - сказал он.
        - Но ты остановился у главного входа. - Хоуп скрестила руки на груди и, склонив голову, пристально посмотрела на него. - Тебе Лидия позвонила, не так ли?
        - Так.
        - Почему?
        Потому что не хотела с ней разговаривать. Чувствовала себя слишком виноватой. Но он не мог сказать этого Хоуп.
        - Уже поздно, и она хотела, чтобы я отвез тебя домой в целости и сохранности.
        - Я вполне могу сама добраться до дому.
        Паркер невольно восхитился ее упорством. И внезапно понял, что именно от нее Далтон унаследовал силу и стойкость. И вдруг он увидел ее прошлое в новом свете.
        Может, Хоуп и выросла в общине многоженцев, но она сбежала оттуда и смогла устроить свою жизнь. «Она замечательный человек» - так сказала женщина из «Вейли вью», с которой он разговаривал по телефону. И сейчас он понял, что она была права. У Хоуп был хороший характер. Он думал, что Далтон унаследует гораздо худшее.
        - Она за тебя волнуется.
        Воинственность на ее лице сменилась смущением.
        - Я не нашла. Я ничего не нашла.
        - Это потому, что искать было нечего, - сказал он. - Пойдем.
        Паркер подождал, пока Хоуп выведет машину из-за здания клиники, и поехал за ней. Он был рад, что на этот раз дома уже будет Фейт. Снова оказаться наедине с Хоуп Теннер было опасно. Он не доверял себе, и его не останавливало даже то, что он мог все потерять.
        - Спасибо, - сказала Хоуп и махнула рукой, когда они приехали на место. С ключом в руке она взбежала вверх по ступенькам. Она явно не собиралась просить его проверить, нет ли кого в доме.
        На миг он испытал облегчение и стал уже сдавать назад, как вдруг заметил что-то краем глаза. Что такое? Заколебавшись, он прищурился, чтобы не мешал свет фар, и увидел на ближайшей сосне несколько сломанных веток. Явно сорванные недавно, они безжизненно свисали в неестественном положении. А на стволе были заметны следы красной краски.
        За прошедшие сутки здесь что-то произошло? Он стал вылезать из машины, чтобы рассмотреть получше, но в этот момент из дома с криком выбежала Хоуп:
        - Паркер! Ее нет! Фейт исчезла!
        Он думал, что она бежит к нему, но Хоуп свернула вбок и направилась к своей машине. В одной руке у нее была сумочка, а в другой ключи, но ее так трясло, что открыть дверцу машины ей никак не удавалось.
        Паркер быстро пошел за ней.
        - Что ты имеешь в виду? Куда она могла деваться?
        - Она конечно же в Супериоре. - Хоуп отмахнулась, когда Паркер попытался схватить ее за руку. - Но я больше не позволю ему причинять ей боль. Я обещала ей, что всегда буду рядом.
        - Ты уверена, что она не могла остаться у Джины? Хоуп кивнула, возясь с ключами.
        - Когда я уезжала, она спала. А что творится в доме! Все перевернуто вверх дном и разломано. Кроме того, - ей наконец удалось справиться с замком, - Эрвин оставил на стене несколько отборных ругательств обо мне и о ней.
        - Ты не можешь ехать туда одна, - сказал Паркер.
        - Я везде езжу одна, - ответила Хоуп и попыталась захлопнуть дверцу, но Паркер не дал ей этого сделать.
        - Я еду с тобой.
        - Ты не можешь. Это очень далеко, а тебе нужно заботиться о сыне.
        - Он знает, что я сегодня вернусь из Таоса поздно, так что с ним сидит Би. Кроме того, я могу позвонить его бабушке и деду и попросить их помочь. Так что с Далтоном все будет в порядке.
        - А как же клиника? И сбор денег?
        Паркер подумал о Лидии и о том, как она жалела о прошлом - так жалела, что рискнула взять Хоуп на работу в клинике. «Мы перед ней в большом долгу».
        - Лидия захотела бы, чтобы я поехал с тобой, - сказал он. - Ей нужно будет только взять на себя сбор денег и, может, еще попросить об услуге Девон и кого-нибудь из акушерок.
        - Но я же не знаю, что там будет и как надолго уезжаю, - заспорила Хоуп. - Я даже не знаю, - она моргнула, явно сдерживая слезы, - все ли будет хорошо у Фейт. Мне надо ехать. Уйди с дороги.
        - Хоуп, - с нажимом сказал Паркер, стараясь ее успокоить. - Ты не можешь вот так уехать. Дай я отвезу тебя в Супериор. Мы будем искать Фейт вместе, ладно? И не уедем, пока не убедимся, что она в безопасности, я обещаю.
        Она посмотрела на него, и Паркер прочитал в ее взгляде боль и сомнение.
        - Это не твоя проблема, - шепотом сказала она.
        Он обхватил ладонями ее лицо, повернул к себе и ощутил, как екнуло его сердце.
        - Время. Пойдем в дом, ты соберешь вещи в дорогу. Возможно, мы уезжаем надолго.
        Первые часы Хоуп молчала. Она, не шевелясь, сидела на пассажирском сиденье и так напряженно смотрела вперед, словно могла домчаться до Супериора со скоростью света, если как следует сосредоточиться.
        - Как долго Фейт оставалась одна, пока ты ездила в центр? - спросил Паркер.
        Хоуп, казалось, чуть расслабилась, но по ее лицу было видно, что она очень устала.
        - Недолго. Пару часов самое большее.
        - Ладно. И еще какое-то время мы собирали вещи и делали звонки. Но они вряд ли сильно нас опережают. Ты уверена, что они поехали прямо в Супериор?
        Хоуп прикусила губу, обдумывая вопрос.
        - Я не представляю, чтобы Эрвин стал еще что-то делать. У него нет большого количества денег. Церковь дает ему ровно столько, чтобы платить по счетам и удовлетворять основные потребности его семей. Он не стал бы выбрасывать деньги на мотель. Кроме того, я думаю, он хочет поскорее оказаться там, где имеет власть. А это однозначно Супериор. В других местах он как рыба, выдернутая из воды.
        - А если он устал вести машину? Он наверняка провел за рулем весь день, когда ехал в Инчантмент.
        - Я надеюсь, что он едет в Супериор, - сказала Хоуп. - И не имею понятия, где еще его можно искать.
        Паркер не ответил. Он понимал, что она представляет свою юную красавицу сестру в одном номере мотеля со своим дядей. От возникшей перед глазами картинки его замутило.
        - А если они возвращаются в Супериор, куда он ее повезет, как думаешь?
        - Не знаю. В дом любой из жен.
        - И они будут его прикрывать, даже если Фейт не захочет оставаться там?
        - Думаю, ей могла бы помочь Айла Джейн, но не сомневаюсь, что Эрвин это тоже понимает. И не повезет ее туда, пока не удостоверится, что Фейт снова полностью у него под контролем.
        - Возможно, нам стоит позвонить этой Айле Джейн. Или твоим родителям. Или еще кому-то. Объяснить, что произошло, и попросить поискать Фейт.
        - Я думала об этом. Но…
        - Но?
        - Я пыталась поговорить с ними, перед тем как уехать из Сент-Джорджа. Они слепы в отношении Эрвина. Они не поверят, что Фейт в опасности, и не станут вмешиваться. - Эти слова Хоуп уже почти прошептала, и Паркер ощутил сильное желание встать на ее защиту. Черт возьми, она и так вела этот бой в одиночку столько времени. Пришло время этим так называемым верующим сразиться с кем-то своего масштаба.
        - А как насчет полиции?
        - Какой именно? В Инчантменте? В Супериоре? Паркер открыл окошко, чтобы впустить в машину немного свежего воздуха и прогнать сон. Они уже въехали на территорию Аризоны, где воздух был значительно теплее, чем в высокогорьях Нью-Мексико.
        - Если они уехали из Инчантмента, местная полиция ничего не сможет сделать. Значит, остается полиция Супериора.
        - Попытай счастья. Они стараются по максимуму игнорировать общину. И не станут ничего делать, пока мы не докажем, что совершено преступление. А к тому времени, как мы это сделаем, а они отреагируют… - Хоуп пожала плечами. - Еще бабушка надвое сказала, будет ли от них вообще какая-то помощь.
        - Я все равно считаю, что надо им позвонить. Может, мы сможем уговорить их последить за домами Эрвина. Ты знаешь, где именно живут его жены?
        - Не все. Большая часть домов уже десятки лет в собственности церкви, а живущие в них семьи по разным причинам часто меняются.
        - Но община ведь очень тесно связанное сообщество? Уверен, нам помогут найти Фейт.
        - Ты должен понять, что люди из общины не встанут на нашу сторону.
        И она все равно собиралась туда поехать, зная, что ей никто не поможет. Ни полиция, ни кто-либо другой.
        - Ты необычная девушка, - сказал Паркер, покачав головой.
        - Я знаю. И именно это тебе во мне не нравится. Паркер глянул на нее, вспоминая их поцелуй, и осознал, что большей неправды она сказать не могла.
        - Мне все в тебе нравится, - признался он. - И именно это заставляет меня волноваться.

        - Я придумала, кому можно позвонить, - объявила Хоуп, когда они пересекли границу штата Юта. Солнце уже поднималось, а она ни на минуту так и не сомкнула глаз. И выглядела такой же усталой, как Паркер. Они оба не спали уже почти сутки.
        - И кому же? - спросил он.
        - Боннеру.
        Паркер удивленно вскинул брови:
        - А почему именно ему? Он не станет нам помогать, так ведь?
        - Не знаю. Но после того, через что заставил меня пройти, он мой должник, - сказала она.
        - У тебя есть его номер? - спросил Паркер, испытывая неожиданный приступ ревности.
        - Он есть в телефонной книге.
        - А если он знает, что Эрвин увез Фейт, и его поддерживает?
        - Сомневаюсь, что он стал бы поддерживать насилие. Он высокомерен и эгоистичен, но не безумен, как Эрвин. - Хоуп вздохнула. - В любом случае стоит попытаться.
        Паркеру пришлось согласиться. Им нужны союзники, иначе, едва приехав в Супериор, Эрвин спрячет Фейт так, что найти ее будет практически невозможно.
        Они сделали остановку у первой же бензоколонки. Паркер стоял около телефонной будки и смотрел вперед на дорогу, пока Хоуп собиралась звонить Боннеру Тэтчеру. В его сотовом села батарейка, а зарядку он в спешке забыл захватить.
        - Хочешь, я ему позвоню? - спросил Паркер, когда Хоуп прижалась лбом к металлу телефонного аппарата, вместо того чтобы набрать набросанный им на бумажке номер Боннера.
        Хоуп закрыла глаза и потерла виски.
        - Нет, я должна это сделать сама.
        Паркер нашел в кармане монету нужного достоинства и отдал ей. Хоуп кинула деньги в прорезь и набрала номер.
        - Алло? Черити?.. Это я… Фейт тебе не звонила? Ты не знаешь, где может быть Эрвин? - Она покачала головой, показывая Паркеру, что Черити ничего не знает ни о Фейт, ни об Эрвине. - Тогда можно поговорить с Боннером?.. Что?.. Черити, это неправда. Тебе не о чем волноваться. Послушай, я…
        Внезапно она отняла трубку от уха и посмотрела на нее так, будто та ее укусила.
        - Она бросила трубку, - сказала Хоуп, подняв глаза на Паркера.
        Паркер повесил трубку на рычажки.
        - Она не хочет идти против вашего отца?
        - Она сказала, чтобы я держалась подальше от Боннера.
        - Но она ведь делит его еще с тремя женщинами.
        - Она сказала, что не желает делить его со мной.

        Глава 19


        Мотель был плохоньким, но Паркер и Хоуп к тому времени провели в дороге уже четырнадцать часов и совершенно вымотались. «Олд Вест Инн» был лучшим мотелем в городе, который, правда, был настолько крошечным, что даже не был отмечен на карте, которую Паркер купил на бензоколонке.
        Паркер придержал для Хоуп дверь и хмуро посмотрел на тускло-оранжевые постельные покрывала, мебель из ДСП и грубый коричневый ковер. Слабо пахло сырой землей.
        - Мило, - сухо сказала Хоуп.
        - Да, не «Хилтон», - отозвался Паркер. Он не собирался предлагать ей поискать другое пристанище, поскольку и так целых два часа убеждал, что надо сделать остановку и отдохнуть хоть несколько часов.
        - Выбирай себе кровать, - предложил он.
        Хоуп покачала головой:
        - Мне все равно.
        Паркер отнес ее рюкзак в ванную, чтобы она могла привести себя в порядок, скинул обувь и позвонил в полицию Супериора. Ему ответил сержант Питерс. После объяснений Паркера он пообещал, что пошлет кого-нибудь проверить адреса, которые Хоуп перечислила Паркеру еще в машине, а тот сейчас назвал полицейскому. Кроме того, сержант сказал, что они поищут красную и немного поцарапанную машину. Но в его голосе не было энтузиазма, и Паркер понял, что Хоуп была права. Полиция не считала нужным заниматься преступлением, совершенным далеко от Супериора - в Нью-Мексико.
        - Откуда вам известно, что ее увезли против желания? - поинтересовался Питерс. - Люди уходят из дома каждый день, особенно молодые девушки ее возраста.
        Паркер от огорчения бросил трубку.
        - Не хочешь еще раз позвонить Боннеру? - спросил он, дав себе немного поостыть.
        Хоуп посмотрела на телефон, и по ее взгляду Паркер понял, что звонить Боннеру ей хотелось в последнюю очередь. Но она поднялась со своей кровати и набрала номер.
        - Никто не подходит, - сказала она через несколько минут.
        - Попозже еще позвоним.
        - Может, мне стоит позвонить матери. Вдруг она что-то знает.
        На другом конце подошли к телефону, что положило конец их разговору.
        - Лари, привет. Это Хоуп. Ты помнишь меня?.. Да, много времени прошло, милая… Я знаю. Да, это я была в парке. Послушай, ты не видела Фейт?.. Мне очень нужно ее найти… Ты уверена?
        Хоуп глянула на Паркера; что-то явно было не так.
        - В чем дело? - спросил он.
        - С ней мой отец, он хочет со мной поговорить.
        - Ну и хорошо. Может, тебе удастся убедить его нам помочь.
        - Ты не понимаешь. Я была бы последней, кого он… Алло, - сказала она в телефон. - Нравится тебе или нет, но нам надо найти Фейт. Эрвин потерял рассудок. Он убил нашего кота… И сказал, что мы заплатим… Нет, я не лгу. Можешь спросить Боннера… Джед, я не уеду из Супериора, пока не поговорю с Фейт. И только если она мне сама скажет, что хочет остаться… Потому что это твое имя. Я не претендую на тебя как на своего отца… Нет, это ты послушай, я…
        Паркер мягко толкнул ее локтем:
        - Дай мне с ним поговорить, а?
        Хоуп глянула на него:
        - Что?
        - Дай я с ним поговорю.
        Хоуп без единого слова вручила ему трубку. Паркер прижал ее к уху и услышал грубый мужской голос, который вопил, что Хоуп с детства была неблагодарной.
        - Простите, - сказал Паркер, прерывая поток речи.
        - Что? Кто это?
        Хоуп села на кровать, скрестила ноги и уставилась на него.
        - Меня зовут Паркер Рейнольдс. Я друг Хоуп. Мы с ней вместе едем в Супериор.
        - Что ж, тогда вы можете развернуться, поскольку здесь для вас ничего нет. Ни для одного из вас, - ответили Паркеру.
        - Боюсь, что мы не можем этого сделать, - сказал тот. - У Фейт вот-вот должен родиться ребенок. У нее в любой момент могут начаться роды. Мы должны найти ее и убедиться, что и она, и малыш в безопасности.
        - Мы сами заботимся о своих делах. Здесь достаточно женщин, которые помогут ей родить ребенка. Вам незачем в это влезать.
        - Я уже влез… Джед, правильно? И не собираюсь вылезать, пока мы не найдем Фейт. Если вы хотите, чтобы мы уехали, это можно сделать довольно просто. Пусть Фейт нам позвонит, хорошо?
        - Я не собираюсь устраивать никаких звонков. Не знаю, какого черта вы о себе думаете, но…
        - Я уже сказал вам, кто я, - прервал его Паркер. - И вам стоит узнать еще кое-что. Я не буду стоять в стороне и смотреть, как вы или ваш ненормальный братец обижаете Хоуп или Фейт. Ясно? Если Эрвин навредит Фейт, у него будут серьезные проблемы. И вам лучше сообщить ему об этом. Скажите ему, что он пожалеет, что вообще со мной познакомился. - Паркер повесил трубку, не желая слушать взрыв негодования, которым были встречены его слова.
        - От этого он явно сразу успокоится, - сказала Хоуп. Впервые с того момента, как они уехали из Инчантмента, она, казалось, была готова улыбнуться.
        Паркер хихикнул, поскольку ничего больше ему не оставалось, и подошел к ней.
        - Ты как, нормально? - спросил он, садясь рядом и беря ее за руку. - Ты заставила меня поволноваться, знаешь об этом?
        Хоуп посмотрела на их переплетенные пальцы.
        - Ты даже не хотел, чтобы я работала в центре. Почему ты это делаешь? - спросила она. - Почему ты мне помогаешь?
        Паркер провел костяшками пальцев свободной руки по ее щеке, испытывая сильное желание сказать ей правду. Слова вертелись у него на кончике языка. Но потом он подумал об обаятельной мальчишеской улыбке Далтона, представил себе сына кидающим футбольный мяч. Или рассказывающим о девочке, которая сидит с ним в школе за одной партой и из-за которой ему делают замечания за болтовню.
        Далтон - это его жизнь. Что он будет делать, если Хоуп решит бороться с ним за своего сына. Он не может сказать правду. Но он ее должник. И он обязан помочь ей найти сестру.
        - Мне надо узнать, как там Далтон, - сказал он и вернулся к телефону, так и не ответив на ее вопрос.
        Би сняла трубку после третьего гудка.
        - Привет, Би, как Далтон? - Паркер попросил ее побыть с сыном до приезда бабушки. Уговорить Аманду Барлоу побыть няней было нелегко, но в конце концов она согласилась и должна была вечером приехать.
        - С ним все хорошо, - сказала Би. - Я пару минут назад забрала его от Холта. Он заканчивает домашнее задание и полдничает. Аманда звонила, что немного задерживается. Она приедет сегодня, но чуть попозже.
        - Хорошо.
        - Это твой папа. - Эти слова были обращены уже к Далтону.
        - Я хочу с ним поговорить, - сказал тот. Телефонная трубка сменила обладателя.
        - Привет, пап. Почему ты не отвечаешь по сотовому?
        - Аккумулятор сел, а зарядку я оставил в другой машине. Но я куплю новый, как только доберусь до места, где ими торгуют. Так что завтра ты уже сможешь до меня дозвониться.
        - Завтра! А где ты?
        - Я в Юте и похоже, что задержусь тут на несколько дней. Ты не против, что с тобой по вечерам будет оставаться бабушка?
        - Не-а. Она сказала Би, что везет мне метательную машину[Метательная машина используется для подачи мячей во время футбольных или бейсбольных тренировок.] . Она поэтому и опаздывает. Хочет, чтобы дедушка загрузил ее мячами. А на выходные она отвезет меня к ним домой.
        - Ты не против?
        - Конечно нет.
        - Как сегодня в школе?
        - Я получил А[Школьные отметки в США отмечаются буквами алфавита, а не цифрами. А - 5, В - 4, С - 3 и т. д.] за диктант.
        - Здорово. Повесь работу на холодильник, чтобы я сразу ее увидел, как вернусь домой.
        - Ладно. А почему ты в Юте?
        - Мне нужно было помочь одной знакомой, привезти ее сюда.
        - Хоуп?
        - Да, ей.
        - О, хорошо. Значит, она с тобой? Можно я с ней поговорю?
        Паркер обернулся на Хоуп и втянул сквозь зубы воздух, увидев ее голую спину.
        - Она сейчас не может подойти, - сказал он, заставив себя отвернуться от Хоуп, переодевающейся в футболку с длинными рукавами.
        - Ну папа… - заканючил Далтон. - Ладно тебе. Я только минутку с ней поговорю, и все.
        Паркер вздохнул и подождал, пока Хоуп закончит поправлять на себе футболку.
        - Он хочет с тобой поговорить, - сказал он и отдал ей трубку.
        Немного удивившись, Хоуп прижала трубку к уху. Паркер настолько оберегал своего сына, что ей с трудом верилось в его разрешение.
        - Привет, Далтон, - несколько нерешительно произнесла она. - Что там у тебя?
        - Я сегодня разговаривал с миссис Холт.
        - Правда? И как это было?
        - Я сказал, что очень ценю ее обо мне беспокойство, но со мной все хорошо.
        - Отлично. И что она тебе ответила?
        - Сказала, что рада это слышать, но мне все равно нужна мать, чтобы «сгладить острые края».
        - Какие еще «острые края»?
        - Не знаю. Наверное, она имела в виду, что я слишком много смотрю телевизор, сильно пачкаюсь и тому подобное.
        - И что ты ей на это ответил?
        - Что мой папа кое с кем встречается и, наверное, скоро женится, так что за меня можно больше не волноваться.
        На миг Хоуп онемела.
        - Ты не мог этого сказать.
        - Мог. И сказал. Я разговаривал с уважением, и сработало, как вы и говорили, - ответил мальчик.
        - Но с кем же твой папа встречается? - спросила Хоуп.
        - Вы шутите? - засмеялся Далтон. - С вами!

        Оказавшись в ванной, Хоуп скинула джинсы и натянула трикотажные штаны, которые купила себе вместо пижамы. Она так и не отошла от потрясения после разговора с Далтоном. Как ему только пришла в голову мысль, что они с Паркером могут пожениться?
        - Хоуп? - Паркер постучал в дверь ванной. - Я ухожу за льдом. Может, ты чего-нибудь хочешь?
        - Нет, спасибо.
        - Ты не стала есть, когда мы делали остановку. Как насчет чашечки супа?
        - Я правда не хочу есть.
        - Но тебе нужно съесть хоть что-нибудь.
        - Ладно, - сдалась Хоуп. Ей проще было подчиниться, чем с ним спорить. - Купи мне сандвич или что-нибудь другое, но легкое.
        - Отлично. Я скоро вернусь.
        Она вышла из ванной только после того, как услышала звук захлопнувшейся двери. Может, когда Паркер вернется, она уже будет спать, и ей не придется снова выслушивать его вопросы о разговоре с Далтоном. Он уже трижды спрашивал, что ей сказал мальчик. Она замяла вопрос об их усилиях избавиться от миссис Райдер и не упомянула о своей роли в этом. Но Хоуп понимала, что Паркеру мало этих объяснений. В конце разговора она слишком странно отреагировала.
        К несчастью, она слишком волновалась о Фейт, чтобы сразу же лечь в постель. И решила, что надо попытаться еще раз позвонить Боннеру.
        Она набрала его номер и понадеялась, что трубку возьмет не Черити. Слова сестры все еще больно отзывались в ней. Особенно сейчас, когда в жизни Хоуп столько всего случилось.
        Гудки, гудки… никто не брал трубку. Хоуп повесила ее и снова набрала номер. На седьмом гудке на другом конце провода наконец ответили.
        - Алло? - сказал мужской голос.
        - Боннер?
        - Кто это?
        Хоуп могла бы облегченно выдохнуть, но с Боннером было разговаривать немногим проще, чем с Черити.
        - Это Хоуп. - Ответом ей было молчание. - Ты не собираешься мне отвечать?
        - А что я могу сказать? Твой отец сказал, что ты с каким-то мужчиной. Не хочу врать и говорить, что это меня не беспокоит.
        - Как это может тебя обеспокоить? - поинтересовалась Хоуп. - Прошло десять лет.
        - Хоть пятьдесят. Это ничего бы не изменило.
        - Ну, он… мы просто друзья, - сказала она.
        - Ты в этом уверена?
        Хоуп вспомнила слова Далтона «Он встречается с вами!» и покачала головой:
        - Уверена. Послушай, мне очень нужно найти Фейт.
        - И не тебе одной.
        Хоуп от удивления замерла:
        - Что ты имеешь в виду? Ты что, не знаешь, где она?
        - Не знаю.
        - А ты бы мне сказал, если б знал?
        - Хоуп, если бы я знал, где она находится, то сам бы за ней поехал. Джед просто с ума сходит. Эрвин исчез три дня назад, и мы ничего о нем не знаем. Мы весь день пытались понять, что нам теперь делать.
        - Ты хочешь сказать, что Эрвин не возвращался в Супериор?
        - Именно.
        - Он вернется, - сказала она. Он должен вернуться, или они никогда не найдут Фейт…
        - Почему ты в этом так уверена?
        - А куда ему еще деваться?
        - Я не знаю, - сказал Боннер. Голос его звучал устало и значительно менее высокомерно, чем в ее гостиной в Сент-Джордже. - У нас здесь все волнуются. Мы делаем все, что можем.
        - Сделай мне одно одолжение, ладно?
        - Какое?
        - Позвони, если что-то узнаешь.
        - И чего ради мне это делать? - спросил Боннер. Хоуп заколебалась.
        - Ради того, что было между нами в прошлом. Ей показалось, что он вздохнул.
        - Хорошо, - сказал он.
        Хоуп дала ему телефон их номера в мотеле и сотовый Паркера.

        - С кем ты разговаривала? - спросил Паркер, входя в комнату, как раз когда Хоуп вешала трубку.
        Регистрируясь в мотеле, он спросил, хочет ли она номер с двумя спальнями. И Хоуп ответила, что не видит смысла брать две спальни, если они просто хотят поспать несколько часов. Но на самом деле она была не настолько практична. Просто ей хотелось, чтобы Паркер был рядом. Она по-прежнему боялась привыкнуть к его поддержке, но не могла отрицать, что все становилось более или менее терпимым, когда он оказывался с ней.
        - Мне удалось дозвониться до Боннера, - сказала она.
        Паркер перестал копаться в пакете с принесенной едой.
        - Черити позвала его?
        - Я не знаю, была ли она там. Он сам снял трубку.
        - Что он сказал?
        - Что Фейт и Эрвин еще не вернулись в Супериор. - Хоуп решила не говорить ему, что вся община стоит на ушах, желая найти Эрвина. И что даже ее отец - великий Джедидай Теннер - очень обеспокоен. Она боялась, что Паркер будет настаивать на передаче дела полиции и предложит им ехать домой. Она не могла этого сделать. Она не вернется в Инчантмент без Фейт.
        - Это хорошо, - сказал Паркер. - Это дает тебе время немного отдохнуть.
        Хоуп кивнула и, стараясь не морщиться, взяла у Паркера бургер. Несколько секунд она смотрела на еду, раздумывая, сможет ли хоть что-то проглотить в таком напряжении. Но на нее смотрел Паркер, поэтому Хоуп развернула обертку и чуть-чуть откусила от бургера, тут же запив его содовой.
        - Боннер был более приветлив, чем твоя сестра? - спросил Паркер, жестом предлагая ей есть дальше.
        - Он был приветлив, - ответила Хоуп, когда ей удалось проглотить второй кусочек.
        Паркер передал ей бумажный пакет с едой.
        - Мне это мало что говорит.
        Хоуп пожала плечами. Она мрачно смотрела на бургер, по запаху из пакета чувствуя, что Паркер купил еще картошки фри.
        - Он ничего особенного не сказал. Но согласился позвонить, если что-то узнает.
        - Это и так для него много.
        - Наверное, да. - Хоуп еще раз откусила от бургера и приказала себе жевать. Но потом Паркер отвлекся на телевизор, и она быстро выкинула весь свой обед в мусорку. Она не может больше проглотить ни кусочка, иначе ее просто стошнит.
        - Ты уже готова… - Паркер повернулся к ней, увидел, что бургер внезапно испарился, и нахмурился. - Хоуп, тебе надо поесть. Как ты сможешь помочь Фейт, если не будешь поддерживать свои силы?
        - Я съела столько, сколько смогла, - честно ответила Хоуп.
        Сумеет ли она вообще помочь Фейт? Хоуп могла думать только о криминальной хронике, которую видела по телевидению, - там говорилось о телах, которые спрятали в лесу или выбросили в реку. Почти все жертвы были женщинами. А убийцы - их мужьями.
        Чертов Эрвин! Почему он не может оставить их в покое? Он вместе с другими братьями уже и так разрушил столько жизней.
        Если бы только она не уехала в тот вечер из дома… Внезапно Хоуп вспомнила о телефонном номере, который нашла записанным на пустой папке от документов ее ребенка. С рюкзаком в руке она снова вернулась в ванную, вытащила из кармана джинсов тот обрывок бумаги и сунула его в сумочку. Ей не хотелось его потерять, хотя логика подсказывала, что, скорее всего, этот номер не имеет к Отем никакого отношения.
        Но чувства говорили ей, что это может быть единственной ниточкой.

        Паркер сидел в изножье своей кровати и устало таращился в телевизор. Он ждал, пока на соседней кровати заснет Хоуп. Глаза у него горели от усталости. Он считал, что звук телепрограммы заглушит работающую поблизости машину для льда и шум из соседнего номера, где остановилась семья с очень беспокойными детьми. А еще ему нужно было отвлечься от обнаженной спины Хоуп, которую он не мог забыть. Он никогда не считал спину женщины особенно эротичной, но один брошенный взгляд на спину Хоуп произвел на него очень сильное впечатление. Возможно, потому, что он очень ясно помнил, какая гладкая и нежная у нее кожа.
        - Ты не собираешься спать? - спросила Хоуп.
        Паркер взглянул на нее. На ней по-прежнему была та же мешковатая футболка с длинными рукавами, а волосы разлохматились. Но так она казалась ему еще более близкой…
        Ему не нужна ее близость. Ему надо найти Фейт и вернуться домой, где он будет в безопасности и рядом с Далтоном.
        - В конце концов я все равно засну, - пробормотал он. - Просто пока не могу расслабиться.
        - Ты не хочешь лечь?
        - Сейчас лягу.
        Он снова перевел взгляд на телевизор, но Хоуп поднялась на подушке повыше и посмотрела на него в зеркало.
        - Я имела в виду лечь со мной, - сказала она, встретившись глазами с его отражением.
        Паркеру показалось, что ему дали под дых и оставили хватать ртом воздух. Все происходящее совершенно не имело смысла. Он в номере мотеля с женщиной, которой должен максимально избегать. И безумно хочет заняться с ней любовью.
        Должно быть, это судьба отомстила ему за совершенное в прошлом деяние.
        - Не думаю, что это хорошая идея, - сказал он.
        - Почему?
        - Ты сказала, что не хочешь заниматься со мной любовью. Тебе не стоит доверять мне в…
        - Сегодня я такого не говорила, - прервала его Хоуп.
        Паркер сглотнул и уставился на нее. Многообещающая выпуклость ее груди под мягким трикотажем футболки слишком манила его, чтобы отказываться. Но он понимал, что, если они будут заниматься любовью, совесть заставит его рассказать ей о Далтоне. Он просто больше не сможет лгать ей об этом - по крайней мере, не сможет жить с этой ложью.
        - Ты ведь сейчас не хочешь никакого интима, - сказал он. - Просто боишься за Фейт, тебе больно, ты в растрепанных чувствах…
        - Я знаю, чего хочу, - ответила она. - Я хочу снова почувствовать себя живой. Хочу ощутить, что в моей жизни есть еще что-то хорошее. Я устала играть по правилам и жить где-то на заднем плане, словно… словно актриса с маленькой и малозначащей ролью.
        Мольба и мука в ее глазах едва его не уничтожили.
        - Хоуп, прости…
        - Забудь, - сказала она и отвернулась к стене.

        Глава 20


        Паркер приглушил звук телевизора и посмотрел на соседнюю кровать. Потом стянул рубашку и носки, надел длинные баскетбольные шорты, в которых обычно спал в теплое время года, а остальную одежду закинул в угол.
        От звука упавших джинсов Хоуп повернулась к нему. Паркер жестом показал ей подвинуться.
        - Забудь. Со мной все нормально, - сказала она.
        - Подвинься.
        - Я же сказала…
        - Просто подвинься.
        Она озадаченно посмотрела на него, но подвинулась. Паркер забрался к ней в постель.
        - Я думала, что ты…
        - Ш-ш-ш. - Он обнял ее и притянул к себе.
        - Паркер, я не понимаю, - сказала Хоуп, едва коснувшись доказательства его возбуждения. - Ты же хочешь…
        - Ничего я не хочу, - сказал он. - Засыпай.
        - Не могу, - ответила она, но Паркер лежал тихо и обнимал ее, стараясь согреть и успокоить. И в конце концов она расслабилась в его объятиях.
        Почувствовав, что Хоуп заснула, Паркер прижался губами к ее волосам.
        - Я бы многое отдал за возможность обладать тобой, Хоуп, - прошептал он.

«Но не Далтона».

        Хоуп разбудил звонок телефона. Она лежала в постели, чувствуя на себе тяжелую руку Паркера. Была глубокая ночь, и комнату освещал только мелькающий экран телевизора, который Паркер оставил включенным, чтобы заглушить посторонние шумы. Вокруг была такая тьма, что Хоуп даже не могла сообразить, ночь сейчас или поздний вечер.
        Она выбралась из постели и схватила свой сотовый, по дороге бросив взгляд на электронные часы. 1:15 - много позже, чем ей бы хотелось.
        - Алло?
        Паркер зашевелился, потом приподнялся на локте.
        - Кто это? - спросил он.
        Хоуп не знала. На другом конце провода царило молчание.
        - Алло? - снова произнесла она.
        Раздался щелчок, и потом зазвучал длинный гудок. Она повесила трубку, обуреваемая нехорошими предчувствиями.
        - Ты как, нормально? - спросил Паркер.
        Хоуп не знала, что ответить. Фейт в беде. Она чувствовала это всей душой.
        - Хоуп? - В голосе Паркера появились тревожные нотки.
        - Я боюсь, - сказала Хоуп, но не успела сказать, чего именно боится, как телефон снова зазвонил. Она схватила трубку: - Алло?
        - Мы нашли Эрвина и Фейт.
        Боннер.
        - Вы правда нашли их?
        - Да, но тебе лучше сюда приехать, и как можно скорее.
        - Куда? - закричала она. - Куда - сюда?
        - Помнишь амбар?
        Разве она может о нем забыть?
        - Неужели ты так жестоко шутишь? - спросила она.
        - Я не шучу. Если хочешь помочь Фейт, приезжай к амбару как можно скорее.
        - Но я в двух часах езды оттуда. Ты побудешь там, пока я не приеду? Проследишь, чтобы Фейт была в безопасности?
        - Нет. Мне пора идти. - Он повесил трубку.
        Хватая ртом воздух, Хоуп уставилась на телефон в своей руке.
        - В чем дело? - спросил Паркер.
        - Боннер нашел Фейт.
        - Где?
        - В амбаре. - Хоуп прикрыла глаза, ей стало дурно при одном упоминании о месте, где встречались они с Боннером.
        - В амбаре? - усомнился Паркер. - Что она там делает?
        - Не знаю, - сказала Хоуп. - Что-то тут не так. Поехали.

        Когда они наконец добрались до Супериора, пошел дождь. Окна машины усеивали крошечные капельки, которые потом скатывались вниз, ветровое стекло неустанно чистили «дворники». Хоуп смотрела на их ритмичные движения так, словно от этого зависела жизнь Фейт, и желала, чтобы мили оставались позади побыстрее.

«Фейт, я уже иду, - думала она. - Держись, я уже скоро».
        - На Западном Двухсотом сверни налево, там еще два квартала, - сказала она, когда красный свет светофора наконец сменился на зеленый.
        Они уже въехали в центр города, но Паркер не очень-то следовал знакам ограничения скорости. Он ударил по газу, они пулей пролетели перекресток. В этот момент Хоуп поняла, что Паркера не страшат никакие полицейские. Они бы привели полицию к амбару, что бы их там ни ждало.
        Но в половине четвертого ночи полиция никого в засаде не поджидала. Хоуп не увидела позади маячков, не услышала звука сирен. Город казался совершенно безлюдным, словно спящим.
        - Почему амбар? - спросил Паркер, когда они выехали на окраину города и мимо них замелькали фермерские поля. Он уже спрашивал об этом, но Хоуп тогда не стала отвечать.
        - Что ты имеешь в виду? - спросила та, надеясь снова избежать ответа.
        - Почему Эрвин привез Фейт именно туда?
        - Я точно не знаю, - сказала Хоуп, - но думаю, это имеет отношение ко мне.
        - Каким образом?
        - Семья Боннера жила на ферме. И мы с ним там… уединялись подальше от любопытных глаз.
        Наступила небольшая пауза.
        - Эрвин об этом знает?
        - Когда вышла наружу правда о моей беременности, отец созвал заседание. Мне пришлось рассказать все о нас перед братьями.
        - И среди них был Эрвин.
        - Да, Эрвин слышал все. Даты. Места.
        - Боннер до сих пор живет на ферме?
        - Наверное, он живет с Черити в главном доме. И может быть, с кем-то еще из своих жен. Не могу сказать точно. Но думаю, его родители должны были переехать в меньший по размеру домик смотрителя.
        - Вот уж действительно семейное дело, - с сарказмом сказал Паркер. И Хоуп поняла, что он в таком же напряжении, как и она. Они понятия не имеют, во что влезают. Боннер легко мог устроить им там ловушку.
        Похоже, Паркер подумал о том же, поскольку спросил:
        - Ты доверяешь Боннеру?
        - Я не доверяю никому, - прямо ответила Хоуп. Он посмотрел на нее, словно хотел что-то сказать, но, помрачнев, промолчал.
        - Сбрось скорость, - попросила она. - Скоро будет поворот, как бы не пропустить его в темноте.
        Машина замедлила ход, и Хоуп подалась вперед, выглядывая дорожный знак.
        - Вот он, - сказала она.
        Паркер повернул так резко, что взвизгнули шины. За поворотом он снова прибавил скорости, но Хоуп это не пугало. Она испытывала облегчение, зная, что они едут как можно быстрее. Теперь уже недолго. Им оставалось меньше мили.
        - Паркер, - сказала она, заметив в фермерском доме мелькнувший свет. Внутри кто-то был.
        - Что? - В его взгляде читалась настороженность, а тело напряглось в ожидании.
        - Я не знаю, что нас там ждет.
        Он не отрывал глаз от дороги.
        - Все будет хорошо.
        Хоуп потерла руки, словно стараясь прогнать холод, который, казалось, шел откуда-то изнутри. В салоне машины было тепло. Антиобледенитель уже давно был включен и не давал окнам замерзнуть.
        - Может, и не будет, - сказала она. - Было бы глупо не принимать этого в расчет. У тебя дома остался маленький мальчик. Если… если там действительно что-то подстроено, если Боннер с Эрвином приготовили нам сюрприз, я не хочу, чтобы ты пострадал. Просто уезжай и приведи с собой полицию.
        - Не волнуйся обо мне, - сказал Паркер.
        Ведущая к ферме грунтовая дорога показалась быстрее, чем ожидала Хоуп.
        - Направо, - сказала она и приготовилась к рывку, который последовал, когда Паркер ударил по тормозам.
        Они повернули, и машину затрясло по неровной дороге, на ветровом стекле появились потеки грязи.
        В конце подъездной дорожки виднелся фермерский дом - большое белое деревянное строение, стоящее на своем месте уже больше шестидесяти лет. У маленького унылого крылечка росла вишня. Амбар находился за домом по левую сторону. Сейчас в темноте он казался больше и внушительней, чем помнилось Хоуп.
        Небо осветила молния, где-то вдалеке прогрохотал гром.
        - Нам надо сначала пойти к дому? - спросил Паркер.
        Дождь припустил еще сильнее.
        - Нет. Я не хочу, чтобы Черити узнала, что я здесь. Нет причин ее вовлекать без надобности. Боннер вполне конкретно сказал, что Фейт в амбаре.
        - Что-то не похоже, чтобы там кто-то был.
        Хоуп заметила, что меж старых амбарных дверей просачивается слабый свет.
        - Нет, кто-то там есть. Вот только непонятно кто.
        Паркер проехал вперед, огибая старые, давно сломанные машины, перевернутую тачку и еще какие-то фермерские приспособления, какими давно уже никто не пользуется. Он припарковался рядом с трактором, фургоном и остатками прошлогоднего сена в связках, которые были покрыты белым пластиком.
        Хоуп вышла из машины, и сидящая на цепи собака дико залаяла.
        Паркер поморщился.
        - Если раньше они и не знали о нашем приезде, то теперь точно в курсе, - произнес он и, попросив Хоуп подождать, вытащил из багажника монтировку.
        Хоуп посмотрела на инструмент, и на ее лице отразилась решимость. Ей не хотелось думать, что им понадобится оружие. Но она не станет настаивать, чтобы Паркер от него отказался. Он имеет право защищаться. И было бы глупо не рассматривать вероятность насилия.
        - Иди за мной, - сказал Паркер, но Хоуп побежала к амбару. Тревога за сестру пересиливала осторожность. Перед глазами у нее стоял мертвый и искалеченный Оскар, лежащий на коврике у входной двери. Она не позволит случиться чему-то подобному с Фейт.
        Паркер в несколько шагов догнал ее и дернул за руку, заставив оказаться у него за спиной. Собачий лай перешел в тявканье. Пес, побегав кругами, в конце концов сел на влажную землю.
        Из амбара доносились неясные голоса, но из-за ветра Хоуп не удавалось разобрать ни слова.
        Закрывая Хоуп собой, Паркер глянул в просвет между дверями.
        - Что-нибудь видишь? - спросила она.
        Он покачал головой:
        - Придется идти вслепую.
        Взяв монтировку на изготовку, Паркер распахнул дверь амбара. Тяжелая деревянная створка с грохотом ударилась о стену, и пятеро мужчин в помещении вздрогнули, как от выстрела.
        Хоуп сразу же узнала своего отца, дядю Рулона и Элтона Тэтчера, отца Боннера. С ними также был еще один мужчина, друг семьи. И глава церкви Арджей Гриссом. Они сгрудились в углу, защищая собой что-то или кого-то: Фейт.
        - О боже. - Хоуп протиснулась мимо отца и остальных и увидела сестру, которая лежала на куче соломы. - Фейт? Как ты?
        - Хоуп? - Голос Фейт был слабым, и она дрожала, несмотря на то что была укрыта несколькими пальто.
        Единственным источником света была свисающая со стропил у двери маленькая лампочка, но Хоуп увидела, что Фейт ранена. У нее была разбита губа, синяк под глазом и бог знает что еще повреждено.
        - Что произошло? - спросила Хоуп, опускаясь около сестры на колени.
        - Эрвин. Он… он избил меня и… - она облизнула распухшие губы, - пытался меня изнасиловать. Здесь… где, по его словам, ты отдалась Боннеру. Но… - Хоуп показалось, что Фейт слабо улыбается, - у него ничего не вышло. И… он очень разозлился. - Она попыталась засмеяться.
        - Что ты здесь делаешь? Как ты нас нашла? - потребовал ответа их отец.
        Хоуп не обратила внимания на его вопрос.
        - Где Эрвин?
        - Он уехал, - сообщил кто-то.
        - И куда же? - спросила Хоуп, обращаясь к присутствующим. - Куда уехал Эрвин?
        - Мы не знаем, - сказал ее отец с мрачным видом. Он смотрел на нее непонятным взглядом, но Хоуп видела, что он взволнован.
        - Боннер занимается его поисками, - встрял отец Боннера, Элтон. - Он позвонил мне, как только Эрвин здесь появился.
        - Этого не случилось бы, если бы ты поступила правильно, - сказал за спиной Хоуп Арджей.
        Но Хоуп осматривала травмы Фейт.
        - Вы считаете, что правильно - это выйти замуж за Эрвина? - парировала она.
        Она глянула на отца и заметила, как у него дернулась щека.
        - Я сказал ему, что он тебя получит, когда ты станешь достаточно взрослой.
        - Получит меня? Мы живем не в ветхозаветные времена. - Хоуп задела болезненное место, и Фейт застонала. - Это не тебе было решать, - добавила она.
        - Господь с тех пор не изменился, - вставил Арджей. - Это было Его решение.
        Хоуп решила, что раны Фейт скоро заживут, но боялась, как бы Эрвин не навредил ребенку.
        - Слушайте, вы все! - сказала она стоящим позади мужчинам. - Вы что, действительно думаете, что это моя вина?
        Никто не ответил.
        - Как Эрвину удалось сбежать? - спросила она. Потом взяла руку Фейт и нежно сжала. - Мы увезем тебя отсюда, - тихо сказала она сестре.
        - Боннер услышал в амбаре какой-то шум. Вышел посмотреть, что там, а Эрвин тем временем сел в машину и уехал, - объяснил Рулон.
        Паркер уронил на землю монтировку и опустился на колени рядом с Хоуп.
        - Скорую уже вызвали?
        Арджей отодвинул отца Хоуп в сторону и выступил вперед.
        - Я не знаю, кто вы такой, - сказал он, глядя на Паркера с откровенным подозрением. - Но посторонним здесь делать нечего. Это наше внутреннее дело, и мы сами обо всем позаботимся. Нам не нужна помощь ни от вас, ни от Хоуп, ни от кого-либо еще.
        - Вы имеете в виду, что вам не нужны неприятности, - сказала Хоуп, раздумывая, как же им с Паркером перенести Фейт в машину, не причиняя ей еще большей боли.
        - Эрвин за это заплатит, - сказал Паркер. - Он не останется безнаказанным.
        - Он заплатит, - согласился Арджей, - но так, как принято у нас. Мы на некоторое время лишим его поддержки общины. Это научит его не идти против нас.
        Хоуп пихнула Паркера в бок:
        - Нам надо унести ее отсюда.
        - Нет проблем. - Паркер подсунул под Фейт руки, но Рулон остановил его, положив руку на плечо.
        - Не делайте этого, - сказал он. - Может, тебя, Хоуп, и не волнует благо общины, но нас волнует. У Фейт просто синяки и ссадины, они заживут. А ее побег… она просто напрашивалась.
        - Напрашивалась? - повторила Хоуп, словно не веря своим ушам. - Тогда вы такой же ненормальный, как Эрвин. - Она убрала волосы со щеки Фейт и показала на огромный синяк. - Вы это называете «просто синяки и ссадины»? Кто знает, что еще с ней сделал Эрвин. Возможно, он бил ее ногами, он мог навредить ребенку. Вы же слышали, Фейт говорит, что он пытался ее изнасиловать.
        - Она его жена, - сказал Арджей. - Муж не может изнасиловать жену.
        - Бред собачий! - взорвался Паркер.
        - Джед… - Взгляд Хоуп остановился на отце, который нависал над ними, как коршун. - Она может потерять ребенка. Я знаю, что она не слишком много для тебя значит. Как и я, как и остальные девочки. Но ты ведь не хочешь, чтобы на твоих руках была кровь невинного младенца?
        Тот выпрямился, словно она сказала ему нечто оскорбительное.
        - Ты не права, - сказал он, но в этот момент Фейт застонала и попыталась подняться.
        Хоуп перенесла внимание на сестру.
        - Расслабься, - прошептала она.
        - Помогите мне, пожалуйста, - пробормотала Фейт. - Ребенок…
        Хоуп боролась с нарастающим внутри гневом. Ей нужно оставаться хладнокровной и спокойной. Ей нельзя терять способности соображать.
        - Я здесь, Фейт, - сказала она, взяв сестру за руку. - Мне очень жаль, милая. Эрвин больше не причинит тебе боли, я обещаю. Все кончилось. И все будет хорошо.
        Фейт заплакала. У Хоуп разрывалось сердце от ее слез. Почему она это не предотвратила, как позволила случиться?
        - Мой малыш, - рыдала Фейт. - Он навредил моему ребенку…
        Внезапно ее тело застыло, она застонала и схватилась за живот.
        - Что с тобой? - спросила Хоуп, хотя и без слов сестры знала ответ. У Фейт начались родовые схватки. - И как долго это продолжается? - спросила она у мужчин.
        Лицо Фейт исказилось от боли.
        Те неуверенно посмотрели друг на друга.
        - Мы… мы не знаем, - в конце концов сдался Элтон. - Мы нашли ее в таком состоянии. У нее тоже были боли, но… но мы дали ей свое благословение.
        - И все? Даже не привели к ней кого-нибудь из повитух?
        - Мы не можем допустить, чтобы о случившемся узнали другие, - сказал Арджей. - Это может повредить общине. Кроме того, ей не нужна повитуха. В старые времена женщины всегда рожали сами, без чьей-либо помощи. Это Божье наказание за ослушание. Естественное следствие греха. Мы впервые узнаем об этом в Библии, учимся вместе с Евой. Верно, Джед? Она ничуть не лучше Евы.
        Отец Хоуп не ответил. Впервые за все время он казался не слишком уверенным.
        - Это совершенно естественное явление, - вмешался Рулон, как всегда поддерживая Арджея. Но его лицо было серьезным, и Хоуп видела, что он тоже волнуется. - Скоро у нее родится ребенок. И все будет прекрасно.
        Их невежество настолько ужасало Хоуп, что она даже не могла на него отвечать, тем более пока Фейт страдает. Но вместо нее ответил Паркер. Она увидела, что его руки сжались в кулаки, когда он посмотрел на них, а в голосе слышалось презрение.
        - Если вы думаете, что это воля Божья, то ничего о Нем не знаете, - сказал он. - Если Фейт или ее ребенок погибнут, вы все сядете в тюрьму.
        - Мы не причиняли ей боль! - воскликнул отец Боннера.
        - Но и не помогали, - ответил Паркер.
        Фейт скрутила новая схватка, и Хоуп стала руководить ее дыханием. Когда ее отпустило, Фейт откинулась назад, слабая и измученная. Хоуп ничего так не желала, как отвезти сестру в больничную палату. Работая в «Вейли Вью», она несколько раз принимала роды, но была не одна, внизу всегда находился врач, у нее был полный набор оборудования на все случаи жизни, донорская кровь и стерильная обстановка. А здесь не было ничего, кроме грязного стойла и пары пальто.
        Она подумала о фермерском доме и стоящих в нем кроватях.
        - А где Черити? Почему ее нет с вами?
        - Боннер увез ее и детей к Мэрианн, как только понял, что у нас могут быть неприятности, - сказал отец Хоуп.
        - Но дом-то не заперт, я думаю, - предположила Хоуп. - Здесь ведь по-прежнему не запирают двери, верно? - Если ничего кардинально не изменилось, у членов общины красть было просто нечего. - Наверное, мы можем перенести ее в… - Ее слова прервал рвущий душу крик Фейт. - Нет. Слишком поздно. Ребенок уже выходит.
        - Скажи, что мне сделать, - сказал Паркер, его лицо напряглось. - Унести ее отсюда? Найти телефон и вызвать скорую помощь?
        Хоуп засучила рукава свитера, сражаясь с грозящей перехлестнуть через край паникой.
        - Скорая сюда не ездит, а ближайший медцентр в Ричфилде. Так что, раз уж она рожает, нам придется самим принимать ребенка.
        - Раз уж она рожает? - повторил Паркер.
        Хоуп кивнула.
        - Просто держи ее за руку и говори, что все будет хорошо. А я осмотрю ее, чтобы знать, с чем имею дело.
        - А потом что? - спросил Паркер.
        - Молись, чтобы ребенок не шел ножками.

        Паркер ни разу в жизни не видел, как рожают, что было удивительно, ведь он работал в родильном центре уже почти двенадцать лет. Но этим он никогда не занимался, со всем справлялись акушерки. У Ванессы была пара выкидышей, но тогда он просто отвозил ее в больницу, и всем занимались врачи. Это были печальные, безутешные дни, особенно для его бедной жены. Но сейчас все было совершенно по-другому. Гнев, страх и надежда переполняли его до такой степени, что он сам себя не понимал.
        - Тужься, - сказала Хоуп. - Давай, Фейт, ты можешь это сделать.
        - Я не могу, - простонала та. Несмотря на холод, волосы у нее на лбу склеились от пота, по контрасту с багровыми синяками, оставленными Эрвином, ее лицо казалось очень бледным, почти прозрачным. Фейт выглядела до предела измотанной.
        Джед просунул в дверь голову:
        - С ней все в порядке?
        По просьбе Хоуп он послал мужчин в дом за кое-какими вещами, а потом прогнал всех, кроме них с Паркером. Хоуп видела, что ему трудно ждать, но у нее не было ни сил, ни времени ему отвечать.
        - Во время последней схватки я видела головку, - сказала она Фейт. - Еще один хороший толчок, и все.
        Фейт скрутила новая схватка, но она даже не попыталась тужиться. Она корчилась и стонала. Хоуп посмотрела на Паркера, в ее глазах стоял страх.
        - Не знаю, что мы будем делать, если ребенок в ближайшее время не выйдет.
        - Он выйдет, - сказал Паркер и сжал руку Фейт. - Тужься, Фейт. Ты можешь это сделать. Ты сильная девочка. Покажи мне, какая ты сильная.
        Паркер услышал, что дверь амбара снова закрылась, но не сомневался, что Джед с остальными околачивается где-то поблизости.
        - Приближается новая схватка, - предупредила Хоуп.
        - Давай, Фейт, - сказал Паркер, и она наконец собралась с силами. Он чувствовал, как она дрожит, сжимая его руку, и жалел, что не может передать ей свои силы.
«Давай же, - молился он. - Давай выталкивай ребенка. Ну же».
        - Вот и умничка, - сказала Хоуп. - Вот… вот она. Паркер увидел показавшуюся головку и испытал огромное облегчение. Но схватка закончилась, и головка снова исчезла.
        По лицу Хоуп потекли слезы.
        - Паркер, если она потеряет ребенка…
        - Она не потеряет, - сказал он.
        - Давай, Фейт. - В голосе Хоуп теперь звучала злость и нетерпение. - Эрвин не будет стоить нам жизни малыша, черт возьми. Ты можешь это сделать. Давай же!
        - Что-то не так? - крикнул от двери отец Хоуп.
        - Закройте дверь! - крикнул в ответ Паркер. Он боялся, что Хоуп может поддаться панике. Ее спокойствие уже дало трещину, а Паркер нуждался в ней. И Фейт нуждалась. - Хоуп, все в порядке, - тихо сказал он. - Только не подведи ее.
        Хоуп сжала зубы и вздернула подбородок, ее глаза загорелись вызовом.
        - Я никогда ее не подведу, - сказала она. - Она моя сестра. И с ней и с малышом все будет хорошо.
        Паркер кивнул.
        - Так и есть. И ты не должна в этом сомневаться, - с абсолютной убежденностью сказал он.
        Подоспела еще одна схватка, и Фейт застонала.
        - Вот сейчас, - сказала Хоуп. - Давай, Фейт. Сестра собрала остатки сил и стала тужиться. Сначала слабо, но с поддержкой Хоуп она удвоила усилия.
        - Ты хочешь этого ребенка? - спросила Хоуп.
        - Я хочу, - с трудом выговорила Фейт.
        - Тогда покажи мне это. Ты сильно хочешь этого ребенка? Сильно?
        - Я… хочу… этого… ребенка! - Казалось, слова толчками вырываются у нее из горла, но их сила сработала. Головка вылезла как раз перед окончанием схватки, и Хоуп тут же прочистила ребенку дыхательные пути чистым полотном, которое Элтон принес из дома. Следующая схватка вытолкнула ребенка целиком.
        Чувствуя в голове странную легкость, Паркер глубоко вздохнул и посмотрел на красное крошечное тельце.
        Это был мальчик.

        Глава 21
        - Ты сделала это, - прошептала Хоуп, когда малыш Фейт в первый раз закричал. - Ты только послушай, какие у него легкие. Ты сделала это, Фейт! Ты такая храбрая.
        Паркер накрыл Фейт и осторожно убрал с ее лица волосы. Хоуп перевязала шнурком пуповину.
        - Все хорошо? - спросил Джед.
        Он вошел в амбар, как только услышал крик ребенка, за ним подтянулись остальные.
        - Думаю, да, - сказала Хоуп. - Послед вышел хорошо, и я уверена, что ребенок получил пуповинную кровь, как и должно быть. - Она проверила шнурок. - Он должен гарантировать, что кровь там и останется. Я могла бы перерезать пуповину, но не хочу рисковать получением инфекции. Лучше отвезти их в больницу и сделать все там.
        - Мои поздравления, - сказал Паркер, обращаясь к Фейт. - У тебя прекрасный малыш.
        Фейт не открывала глаз и часто дышала. Но большой потери крови у нее не было, и Хоуп решила, что она просто отдыхает.
        - Милая, ты нас слышишь? - спросила она у сестры. Фейт открыла глаза и попыталась улыбнуться, но Хоуп видела, что у нее нет сил даже на это.
        - Посмотри на него. - Хоуп подняла вверх кричащего малыша. - Он замечательный. Держу пари, он весит фунтов семь[7 фунтов равняются 3,175 кг.] .
        Теперь уже Фейт улыбнулась по-настоящему и потянулась к ребенку:
        - Он красивый. Дай мне его подержать.
        Хоуп завернула ребенка в одеяло и положила на согнутые руки Фейт так, чтобы той не приходилось держать его на весу.
        - Мы отвезем тебя в больницу, хорошо? - сказала она. - Ты будешь отдыхать, а мы обо всем позаботимся. А по дороге приложим его к твоей груди. Это поможет матке сократиться и замедлит кровотечение. Это будет полезно для вас обоих.
        После такого выброса адреналина у Хоуп кружилась голова. Но когда ей удалось подняться на ноги, она оказалась лицом к лицу с мужчинами Супериора. Паркер подошел к ней сзади. Она чувствовала его присутствие и взяла бы за руку, если бы ее собственные руки не были липкими от крови.
        - Мы уезжаем, - сказала она. - Мы уедем далеко и больше не вернемся, так что у вас нет причин нас останавливать.
        Глаза Арджея сузились, и он вышел вперед.
        - Я так не думаю. Ты должна понять, что мы не хотели этого. Ничего из случившегося. Это все Эрвин.
        - Я знаю, - сказала Хоуп. - Но вы храните его грехи в тайне, а значит, ваша вина не меньше.
        Арджей разинул рот, явно не привыкший к такому осуждению, да еще от женщины.
        - Как ты смеешь говорить мне, что…
        - Вы удивитесь тому, сколько всего я посмею вам сказать, - парировала она.
        Паркер передал ей ребенка и наградил Арджея таким взглядом, что тот проглотил свой ответ и сделал шаг назад.
        - Пошли, - сказал Паркер, поднимая Фейт на руки. Они пошли к выходу, но Арджей преградил им путь.
        - И ты позволишь им вот так уйти, без единого слова? - спросил он у Джеда. - Что же ты за человек, раз не можешь позаботиться о своей семье? Они могут пойти прямиком в полицию и устроить нам неприятности.
        Джед перевел взгляд на Фейт, и, к своему изумлению, Хоуп заметила у него на щеках следы слез.
        - Ты зря говоришь, что она мне безразлична, - сказал он, обращаясь к Хоуп. - Я люблю ее. И всегда любил, как и других своих детей. - Он посмотрел на Хоуп, и его глаза, казалось, говорили: «Как люблю и тебя».
        - Если ты любишь ее, позволь нам уйти, - мягко сказала Хоуп, прижимая к себе ребенка. - И проследи, чтобы Эрвин не устремился за нами.
        Джед оглянулся на остальных мужчин, словно надеясь на поддержку.
        - Это будет плохим примером для остальных твоих детей, Джед, - сказал Элтон. - Если ты позволишь Хоуп и Фейт уехать, другие дочери будут на каждом шагу тебе перечить.
        - Эрвин наш брат, - вмешался Рулон. - Он совершил ошибку, но разве мы не должны поддержать его и помочь раскаяться?
        - Если Фейт оставит церковь, она потеряет право на вечное блаженство, - добавил Арджей. - Дитя ада - вот кем она станет.
        - Но заставлять ее поступать, как хочу я… - Джед потянул себя за бороду. - Это не способ, - сказал он устало. - Я прошел трудный путь, прежде чем понял это.
        - Джед… - начал было Арджей.
        Отец Хоуп повернулся к Паркеру и махнул в сторону двери:
        - Уноси ее отсюда.
        - Ты поступил правильно, - сказала Хоуп и впервые почувствовала уважение к человеку, который дал ей жизнь.
        Но не успели они дойти до двери, как та распахнулась, и Боннер втащил в амбар Эрвина.
        - Я нашел его, - объявил Боннер, его волосы были мокрыми от дождя и прилипли к голове.
        - Где? - поинтересовался Арджей.
        - В постели с Рэйчел.
        - Пытаешься доказать, что ты по-прежнему мужчина, да, Эрвин? С Фейт у тебя ведь не вставало, - сказала Хоуп.
        - Хочешь посмотреть, как у меня встанет? - спросил в ответ Эрвин, его черные глаза светились безумием, которое всегда так ее пугало. - Между прочим, именно ты, Хоуп, причина всего этого. Надеюсь, теперь ты счастлива. Посмотри, что она натворила, Джед. Не знаю, зачем я когда-то хотел ее получить. Она всегда все портила.
        Джед повернулся к нему, и Хоуп поняла, что вся его братская любовь к Эрвину наконец-то иссякла, вымерла.
        - Она всегда все делала лучше тебя, Эрвин. А теперь иди ко мне в машину. Я отвезу тебя в полицию.
        - Что? - закричал Эрвин. - Ты не можешь сдать меня! Я же твой брат, побойся Бога.
        - Ты мне больше не брат, - отрезал Джед. - Ты чуть не убил мою дочь и ее ребенка. И ты будешь гнить в тюрьме до конца своей жизни. Я и пальцем не пошевелю, чтобы тебе помочь.
        - Арджей, подумай, какой будет скандал, какую тень это бросит на церковь, - сказал Эрвин, в его голосе звучала паника.
        Арджей несколько секунд смотрел в пол, качая головой. Потом наконец сказал:
        - Джед прав. На этот раз ты, Эрвин, слишком далеко зашел. От нас уже ничего не зависит.
        Эрвин перевел обезумевший взгляд на Рулона:
        - Постойте, но я же сожалею о сделанном. И раскаиваюсь. Я же один из вас. На моем попечении жены и дети. Рулон, ты видишь, как со мной обошелся Джед?
        Рулон перевел взгляд от Арджея к Джеду, Хоуп увидела, как он сгорбился. Очевидно, он больше сочувствовал Эрвину, чем ей или Фейт, но не собирался перечить Арджею.
        - Ты действительно слишком много натворил, Эрвин, - сказал он.
        - Иуда! - закричал Эрвин и бросился на него. Элтон Тэтчер вцепился в него. - Вы все окажетесь в аду! Прошлой ночью мне было видение, что вы меня предаете. Хоуп заразила вас, так же как заразила Фейт.
        Элтон перехватил Эрвина ближе к ногам, поскольку тот так яростно сопротивлялся, что его не удавалось вытащить наружу.
        - Ты еще пожалеешь, - процедил Эрвин, и мужчины выпихнули его из амбара.
        Спустя несколько секунд хлопнула дверца машины. Крики Эрвина поглотил шум дождя, и Хоуп почувствовала на себе взгляд Боннера. Она посмотрела на него, потом медленно обвела глазами амбар. Это место вызывало в ней множество горько-сладких воспоминаний - Боннер признается ей в любви, Боннер впервые прикасается к ней. Здесь они планировали свое будущее - валяясь на сене в летний послеполуденный час, ощущая запахи животных и тепло, поднимающееся от земли. Хоуп думала, что выйдет замуж за Боннера и останется здесь навсегда.
        Не случилось ни того ни другого, но это больше не причиняло боли. Фейт и ее малыш были в безопасности. И даже мужчины, которые имели над ней огромную власть, теперь уже не казались такими пугающими. Просто старыми. И что важнее всего, с ней теперь был Паркер.
        - Спасибо, что позвонил мне, Боннер, - сказала она.
        - Пожалуйста.
        Паркер в нерешительности стоял около двери. И, увидев его там, Хоуп наконец осознала, где на самом деле ее место. Не в Супериоре. Может, она и выросла здесь, но сейчас рвались последние ниточки, связывающие ее с этим местом.
        - Я подожду в машине, - сказал Паркер и вышел наружу.
        Боннер кивком указал туда, где тот только что стоял.
        - Ты уверена, что этот парень тебе просто друг?
        Хоуп не знала, что ответить. Был ли ей Паркер больше чем другом? Она думала, что никогда уже не сможет полюбить, не сможет забыть Боннера. Но сейчас, глядя на него, чувствовала только легкое сожаление. А глядя на Паркера, начинала ощущать себя в полной и абсолютной безопасности.
        - Нет, не уверена, - сказала она. Боннер внимательно посмотрел на нее:
        - Если он заполучит тебя, он удачливый малый.
        Хоуп улыбнулась, испытывая благодарность и облегчение. Она быстро обняла его свободной рукой и повернулась к отцу:
        - Думаю, нам пора. Передай маме от нас привет, хорошо?
        Джед кивнул.
        - Уже поздно. Будьте осторожны, все четверо.
        - Спасибо… папа, - сказала она, потом прикрыла головку ребенка от дождя и холода и быстро вышла на улицу.

        - Как ты себя чувствуешь? - спросила Хоуп у сестры восемь часов спустя, сидя у ее постели.
        - Лучше.
        Фейт держала на руках ребенка. И хотя прошло всего несколько часов с тех пор, как их приняли в общественном медицинском центре Ричфилда, сил у нее явно прибавилось. Эрвин сломал ей ребро и оставил множество синяков, которые будут заживать какое-то время, но ни она, ни ребенок не получили серьезных внутренних повреждений. Это было маленькое чудо.
        - Он такой красивый, - сказала Фейт, глядя на малыша. - Ну разве не прелесть?
        Хоуп кивнула и, откинувшись на спинку стула, прикрыла глаза. Ей нужно было передохнуть хоть минуту.
        На прошедшей неделе она очень мало спала, а принятие родов высосало из нее все силы.
        Паркер постучал в открытую дверь и просунул голову в палату. Его щеки покрывала двухдневная щетина, на голове была где-то купленная бейсболка. Он выглядел немного помятым, но нельзя сказать, что Хоуп при виде его испытала меньший скачок пульса. Напротив, похоже, он действовал на нее все сильнее и сильнее.
        - Входи, - сказала Фейт, подтягивая повыше одеяло.
        Паркер шагнул в комнату. Хоуп увидела, что у него в руках поднос с едой, и застонала.
        - О нет. Он опять хочет заставить меня есть, - сказала она. - Я поняла, что у меня будут проблемы, как только он сказал, что спустится в кафетерий.
        Паркер притворился обиженным:
        - Лучше давай ешь. И не капризничай.
        - Я не хочу есть, - пожаловалась Хоуп.
        - Ты должна чувствовать голод. Ты съела только чашку овощного супа и чуть-чуть крекеров. Поешь, а потом мы поедем спать в мотель. Думаю, сейчас Фейт в хороших руках.
        - Конечно, она в хороших руках, - подтвердила медсестра, вбегая в комнату. - Я все время с ней, с самого ее приезда.
        Она быстро показала Фейт, как в случае необходимости очистить шприцем дыхательные пути ребенка, измерила ей давление и собрала на поднос оставшуюся от ленча посуду.
        - Похоже, все хорошо, - сказала она, остановившись у изножья кровати. - Вы готовы отдать мне этого паренька в детскую, чтобы самой поспать?
        - Нет еще, - отозвалась Фейт.
        - Хорошо, тогда я зайду к вам через пол часика. - Она уже пошла было к двери, но остановилась на пороге. - Вы еще не думали, как назовете ребенка? Конечно, у вас есть на это три дня, но нам уже звонили из отдела записей гражданского состояния. Они ждут имя, чтобы оформить свидетельство о рождении. Фейт вопросительно посмотрела на Хоуп:
        - Как ты считаешь? Я ведь думала, что будет девочка.
        Хоуп посмотрела на крошечный сверток в руках сестры.
        - Может, назвать его в честь кого-то из родственников? - предложила она и скрестила пальцы, чтобы Фейт отказалась.
        - У нас в семье все мужские имена такие старомодные, - сказала та.
        Хоуп спрятала улыбку, оценив произошедшие с сестрой перемены, и расслабились.
        - Тогда как насчет Брейди? Я когда-то вычитала это имя в книге детских имен и всегда думала, что это подходящее имя для мальчика.
        Паркер поставил поднос с едой на столик на колесиках и подкатил его к Хоуп.
        Фейт легонько погладила малыша по попке.
        - Брейди Теннер… - произнесла она, словно примеряя ему это имя. - А если добавить мамину девичью фамилию и назвать его Брейди Престон Теннер?
        - По-моему, очень мило, - сказал Паркер.
        Медсестра кивнула:
        - Я согласна.
        - А ты что думаешь? - спросила Хоуп у Фейт.
        Сестра улыбнулась:
        - Думаю, что имя просто замечательное, под стать моему малышу.

        Хоуп сидела, уставившись на телефонный номер на клочке бумаги, позаимствованном ею из «Дома рождений». Всякий раз, когда она думала позвонить по нему, у нее потели ладони и сердце пускалось вскачь. Она сама не знала, чего больше боится - что этот след приведет ее к дочери или что не приведет. Будущее было туманным в обоих случаях. Если ей вдруг повезет найти Отем, что тогда? Она все равно не знает, позволят ли ей приемные родители хоть как-то общаться с ребенком. Это было маловероятно. Но может, Хоуп удастся внутренне отпустить Отем, если она убедится, что дочь счастлива и находится в безопасности. Хоуп смотрела в больнице на Фейт с ее малышом, подержала на руках маленького Брейди и теперь еще сильнее испытывала потребность найти Отем.
        Оглянувшись на ванную, где Паркер принимал душ, она сняла телефонную трубку. Перед номером не стояло междугородного кода, но Хоуп не сомневалась, что он инчантментский. Правда, звонок из мотеля в Ричфилде будет междугородным, но Хоуп было плевать на деньги. Она без проблем возместит Паркеру всю сумму, когда они будут выезжать, раз уж он настоял платить за номер по его кредитке.
        Рука Хоуп дрожала, набирая номер. Узнать бы об Отем хоть что-нибудь…
        После нескольких гудков она услышала автоответчик.

«Здравствуйте, это дом семьи Барлоу. Мы сейчас не можем подойти к телефону. Пожалуйста, оставьте свое имя и номер телефона, и мы перезвоним вам, как только сможем», - сообщил женский голос.
        У Хоуп перехватило дыхание. Она подумала было оставить сообщение, но храбрость ей изменила, и она повесила трубку. Лучше назвать имя и причину звонка, разговаривая с реальным человеком, верно ведь? Барлоу. Она записала эту фамилию на той же бумажке рядом с номером телефона и почирикала по ней ручкой, обдумывая этот крохотный кусочек информации. Фамилия была ей незнакома - если не считать конгрессмена Барлоу, - но теперь, по крайней мере, она сможет проверить, не рожал ли кто-нибудь с такой фамилией в «Доме рождений». Если номер принадлежит конгрессмену или какой-то женщине, которая рожала в центре, скорее всего, он никак не связан с Отем.
        Душ выключили, и Хоуп схватилась за сумочку. Она уже собиралась убрать в нее бумажку с номером, но перед глазами у нее возникла Фейт с ребенком на руках, и это придало ей решимости позвонить снова. «Надо оставить сообщение», - решила она. Если никто не перезвонит, она потом сделает еще звонок.
        Снова включился автоответчик, и, собравшись с духом, Хоуп стала ждать звукового сигнала.
        - Здравствуйте, меня зовут Хоуп Теннер, - сказала она, когда запись включилась. - Я… я не уверена, что звоню правильно, но не могли бы вы мне перезвонить, если что-нибудь знаете о девочке, которая была удочерена в «Доме рождений» в Инчантменте, штат Нью-Мексико, в августе 1993-го? Пожалуйста. Я была бы вам очень благодарна.
        Она продиктовала свой телефон в Инчантменте и уже вешала трубку, когда дверь ванной наконец открылась. Из нее вырвалась волна пара, неся с собой аромат мыла и шампуня. Спустя пару секунд из пара возник Паркер. С мокрыми волосами и каплями воды на плечах. Вокруг стройных бедер было обернуто полотенце.
        - Это такое наслаждение, - сказал он и встал около раковины, чтобы расчесать волосы и почистить зубы.
        Хоуп засунула бумажку с телефоном обратно в сумочку.
        - Я тоже хочу принять душ.
        - А я думал, ты хотела сначала вздремнуть.
        - Я передумала.
        Она быстро вошла в ванную и закрыла за собой дверь, надеясь, что к тому времени, когда она выйдет, Паркер будет уже спать. Всякий раз, когда она смотрела на него, ей вспоминались слова Боннера: «Ты уверена, что этот парень тебе просто друг?» Она почти не сомневалась, что на самом деле ответом на этот вопрос будет «Нет, он не просто друг». Паркера она ценила, она им восхищалась и никогда не чувствовала ничего похожего ни к одному мужчине. Ей до боли хотелось прикоснуться к нему, ощутить на себе его руки. Она столько лет ничего вообще не чувствовала, так что это говорило о многом.
        Но всякий раз, когда шло к чему-то подобному, Паркер вдруг отстранялся. Она не хотела, чтобы ее снова отвергли. Фейт и ее малыш сейчас в безопасности.
        Она не может просить большего.

        Хоуп принимала душ достаточно долго, чтобы Паркер успел за это время заснуть. Но, выйдя из ванной, она увидела, что он боком сидит на кровати и смотрит телевизор. По-прежнему в одном полотенце.
        Едва дверь открылась, он перевел взгляд на Хоуп. Обеспокоенный взгляд.
        - В чем дело? - спросила она.
        - Мне нужна отдельная спальня, - ответил он.
        - Почему?
        - Потому что я не могу спать, когда ты так близко и совершенно без одежды.
        Хоуп удивленно моргнула:
        - Я же в полотенце!
        - Не имеет значения.
        - Я думала, ты мной не интересуешься.
        - Я никогда этого не говорил.
        - И что теперь?
        - Ничего.
        Хоуп встала перед ним и положила руки на шею.
        - Скажи, что не так.
        Он закрыл глаза.
        - Не могу.
        - Почему?
        - Да все так.
        Она ему не поверила, но мысли у нее тут же разлетелись: он потянул за ее полотенце. Она чувствовала, как полотенце развязывается и начинает спадать, и подхватила его как раз вовремя.
        - Паркер, - произнесла она.
        Он встретился с ней глазами, потом опустил взгляд к тому, что едва не обнажил.
        - Я хочу тебя. Хочу так сильно, что ничего не могу с этим поделать, как бы ни старался.
        - Разве в этом есть что-то неправильное? - прошептала она.
        - Есть, и много чего, - кивнул он, чуть сильнее потянув за ее полотенце, и оно упало. Хоуп не стала этому препятствовать.
        Паркер посмотрел на нее, потом поднял руку и обвел пальцем ее сосок.
        Хоуп ощутила толчок внизу живота. Она осознала, что это желание. Чувство. Она явно вышла из своего анабиоза.
        Запустив руки Паркеру в волосы, Хоуп поцеловала его.
        - Я тоже хочу тебя, - сказала она.
        Паркер издал хриплый стон, а Хоуп стала исследовать языком его рот. Никогда раньше она не вела себя с мужчиной настолько смело. Десять лет она не была способна отвечать на чувства - все равно к кому, - а сейчас тонула в своем желании. Она хочет заниматься любовью с Паркером Рейнольдсом здесь и сейчас и празднует появление в своей жизни чего-то хорошего. Это хорошее существует. Она снова в него верит.
        Паркер осторожно опустил Хоуп на кровать, полотенце по-прежнему болталось у него вокруг талии, приподнял ее бедра, чтобы его возбужденный член уперся в самую чувственную ее точку.
        - Ты так хорошо пахнешь, - пробормотал он, целуя ее в губы, в шею, в ушко.
        Им надо поговорить о том, что его беспокоит, Хоуп знала что, но ей не хотелось сейчас разговаривать. Жаркий и влажный язык омывал ее сосок, вызывая почти наркотический экстаз, возбуждающий и расслабляющий одновременно.
        - Сними полотенце, - сказала она.
        Паркер приподнялся на локте и посмотрел на нее, в его глазах снова плескалось беспокойство.
        - Хоуп…
        - Ни слова, - перебила она. - Только не говори, что у тебя нет презервативов.
        - Есть.
        - Тогда в чем дело?
        Он заколебался, словно подыскивая нужные слова.
        - Ну же, Паркер? - поторопила его Хоуп.
        - Ни в чем. - Паркер закрыл глаза и про себя выругался. Потом он поднялся взять презервативы и скинул полотенце. Он снова обнял ее, Хоуп показалось, что на нее обрушился целый звездопад из звездочек, которые она когда-то так хотела.

        Глава 22


        Паркеру не хотелось вылезать из постели. Но кто-то должен был остановить непрекращающийся телефонный трезвон.
        - Может, это Фейт. Тебе лучше взять трубку, - пробормотал он Хоуп.
        Та закрыла голову подушкой.
        - Нет, наверное, это Далтон. Ты же не хочешь пропустить его звонок.
        Паркер хихикнул над тем, как легко она его обошла, и, перевернувшись, провел рукой по ее обнаженной спине. «Подождут», - подумал он, целуя ее плечо. Но, подумав, что сын, возможно, скучает по нему или в чем-то нуждается, заставил себя встать.
        Почесывая грудь, он протащился через всю комнату к своему сотовому и скривился от яркого света, что проникал через щель в портьерах. Часы показывали двадцать минут одиннадцатого. Они проспали почти пятнадцать часов.
        - Алло? - произнес он, с трудом разгоняя остатки сна.
        - Паркер? - Это была Аманда.
        - С Далтоном все в порядке? - встревожился он.
        - Да, в полном. Он сейчас там, где он и должен быть, - в школе. Но боюсь, что у нас возникла проблема. Серьезная проблема.
        Паркер сел в изножье своей кровати, наискосок от спящей Хоуп.
        - Что за проблема?
        - Я только что звонила домой, чтобы прослушать автоответчик. Какая-то женщина - Хоуп Как-то-там оставила мне сообщение. Она просит, чтобы я ей позвонила, если у меня есть информация о девочке, удочеренной в «Доме рождений» в Инчантменте десять лет тому назад.
        Паркер мгновенно обрел ясность мысли, сердце молотком застучало у него в груди.
        - Повтори, что ты сказала?
        - Кто-то звонил к нам домой в поисках информации об усыновлении Далтона. Думаю, речь в любом случае идет о его усыновлении. Женщина спрашивала о девочке, но дата и место рождения Далтона совпадают.
        - О боже. - Паркер упер локти в колени и уронил голову на руки. Он знал, что за прошлую ночь придется расплачиваться. Но не предполагал, что так скоро. Он даже не успел проснуться рядом с Хоуп…
        - Паркер? - произнесла Аманда.
        - Да, я слушаю?
        - Что нам делать?
        Вопрос на миллион долларов. Он полюбил Хоуп, но это не делало правду более безопасной. Наоборот, теперь он может потерять еще больше, чем раньше. Она возненавидит его, когда узнает, что он сделал. А если возненавидит его и заберет сына…
        Как, черт подери, ей удалось разыскать родителей его жены?
        - Я не знаю, - признался он.
        - Как это ты не знаешь? Нам надо все обсудить и принять меры предосторожности. Если это биологическая мать Далтона что-то разнюхивает, нам нужно как можно скорее от нее избавиться. Я не позволю ей появиться здесь после стольких лет и разрушить его жизнь.
        Паркер глянул на Хоуп, вспоминая, каково заниматься с ней любовью и хотеть делать это снова… и снова…
        - Не смей о ней так говорить, - сказал он.
        - Как? - поинтересовалась Аманда.
        - Таким тоном.
        - Ты что, балуешься наркотиками?
        - Конечно нет.
        - Тогда что с тобой такое? Я тебе сообщаю, что может объявиться биологическая мать Далтона, а ты хочешь, чтобы я следила за своим тоном, когда отзываюсь о ней? Хотела бы я знать, как ей удалось получить наш номер телефона.
        - Я тоже хотел бы знать это, - со вздохом сказал Паркер.
        - Она явно ищет своего ребенка. И ты пожалеешь, если подпустишь ее к нему. Ты должен защищать свои интересы или потеряешь Далтона.
        Паркер сжал переносицу. А как насчет интересов Хоуп? Он не хочет потерять Далтона. Сын - все для него. Но Хоуп значила для него уже почти столько же.
        - Я тебе перезвоню, - сказал он.
        - Паркер…
        - Я перезвоню тебе, Аманда, - повторил он и повесил трубку.

        Хоуп все еще спала, а Паркер стоял у окна в одних джинсах. Он смотрел через щель в портьерах на полупустую парковку и прокручивал в памяти разговор с тещей.

«Ты пожалеешь, если подпустишь ее к нему».
        Что же делать? Вчера вечером, где-то на задворках сознания, он решил посмотреть, куда заведут его отношения с Хоуп, прежде чем говорить ей что-то про Далтона. Такой план не был особенно честным и справедливым, но он позволял Паркеру следовать своим чувствам к Хоуп и не подвергать опасности Далтона.
        Теперь он знал, что она ищет своего брошенного ребенка и практически постучала в нужную дверь - это почти не оставляло ему выбора. Он может объединиться с Джоном и Амандой и продолжать лгать. И если правда когда-нибудь станет достоянием общественности, она испортит - если не разрушит - карьеру его тестя. А Джон Барлоу - могущественный и решительный человек, который не остановится ни перед чем - почти ни перед чем, - чтобы спасти свою репутацию. Паркер знал, что они могут сохранить свою тайну в секрете. Он видел Хоуп каждый день, черт, он даже спал с ней. Он легко мог использовать ситуацию в своих интересах, поддерживать ее предположения, контролировать ее находки и даже подсовывать ей фальшивую информацию, чтобы окончательно сбить со следа.
        Но неужели он действительно так с ней поступит, когда в его власти дать ей то, что она хочет больше всего на свете? Он сможет быть таким черствым и эгоистичным?
        Паркер скрестил руки на груди и прислонился к стене. Какой-то мужчина вышел из мотеля, неся в руках малыша в переноске. Его окликнула жена, и он ее подождал. Потом они прошли к своей машине и, поставив в нее переноску с ребенком, поцеловались.
        Вполне обычная сцена, но она заставила Паркера осознать, что он хочет с Хоуп такой же близости и доверия. И он не будет добиваться этого с помощью лжи. Между ними вчера вечером был не просто секс. Они подарили друг другу душу, когда занимались любовью. Он не предаст то особенное, что у них было, не предаст Хоуп, потому что в противном случае перестанет себя уважать. Даже ради Далтона не предаст.
        Паркер закрыл глаза и тихонько стукнулся головой об стену. Он должен сказать Хоуп правду.

        Проснувшись, Хоуп увидела, что Паркер стоит около двери и смотрит в окно. Услышав, что она зашевелилась, он оглянулся на нее, но не стал возвращаться в постель, как ей того хотелось.
        - Привет, - сказала она, смущаясь оттого, что видит его при свете дня. Она никогда не испытывала подобного, что испытала прошлой ночью, даже с Боннером. Она впервые почувствовала себя единым целым и полностью удовлетворенной.
        - Привет, - сказал он. - Хорошо спала?
        Хоуп кивнула, заметив перемену в его настроении. Он сожалеет о том, что между ними произошло?
        Она подтянула повыше одеяло и обняла себя за коленки, с беспокойством ожидая, что он скажет дальше.
        Паркер пересек комнату, сел на кровать, свесил руки между коленей.
        - Тебе звонили сегодня утром, - сообщил он.
        - Мне? Это была Фейт?
        - Нет, Аманда Барлоу.
        - Барлоу. - На Хоуп накатила волна радости и волнения. - Она мне перезвонила?
        Паркер кивнул.
        - И что она сказала? - Хоуп впилась ногтями в ладони, про себя молясь, чтобы он не сказал, что она потревожила женщину, которой просто случилось родить в центре в то же самое время, что и самой Хоуп. - Она что-нибудь знает о моем ребенке?
        Он не ответил.
        - Паркер?
        - Она знает, - в конце концов признался он, настороженно глядя на нее.
        У Хоуп сильно забилось сердце.
        - И что она знает? Она сказала?
        Паркер кашлянул.
        - Ну, для начала она знает, что, когда тебе делали ультразвук, техник совершил ошибку. Ты носила не девочку.
        У Хоуп перехватило дыхание, она уставилась на Паркера. Ее ребенок не девочка? Значит, нет никакой Отем, никакой потерянной дочери, виденной ею во сне?
        - Это… не может быть правдой.
        - Но это правда.
        Хоуп заморгала:
        - Ты имеешь в виду, что я родила сына?
        Паркер кивнул, и Хоуп заподозрила, здесь есть еще что-то, кроме звонка Барлоу. Она вспомнила, как Лидия сказала: «Да, он в хорошей семье. Я уже говорила тебе». Она вспомнила о том, что было записано в ее карточке, но никогда не происходило в действительности, и о Девон, которая повела себя очень странно, когда Хоуп рассказала ей о своих снах, и спросила, говорила ли Хоуп о них ее бабушке.

«Мне кажется, она должна знать, через что тебе приходится проходить».
        Что сделала Лидия?
        Но что бы это ни было, у Хоуп внезапно появилось подозрение, что Паркер тоже в этом замешан. Но ей не хотелось в это верить. Она влюбилась в Паркера. Они с Лидией были единственными людьми, которым она когда-либо доверяла.
        - Расскажи мне, - сказала она. - Расскажи мне все.
        Паркер провел рукой по волосам, он выглядел совершенно несчастным, но Хоуп не волновали его страдания. Она была слишком потрясена и растеряна.
        - Твой сын никогда не попадал в обычные каналы усыновления, - сказал он.
        - Нет? - Хоуп подавила подступившую тошноту. Ей нужно выдержать правду. Она должна ее узнать. - И куда же он попал? - едва слышно спросила она.
        - В мой дом, - сказал он.

        - Значит, миссис Барлоу - твоя теща? - произнесла Хоуп, с ее лица исчезли все краски. - И Далтон - это мой сын?
        Паркер кивнул, он испытывал такой ужас, что перехватывало дыхание. Что она скажет дальше? Никогда к ней больше не прикасаться? Ждать иска в суд по опеке над Далтоном?
        - Ты хотел взять моего ребенка?
        Паркер попытался объяснить насчет Ванессы, но это звучало очень слабым оправданием того, что он сделал. Он брал Далтона в семью без матери. Сейчас он это понимал. Но в то время действительно верил, что Ванесса сможет выкарабкаться.
        - Хоуп, - сказал он, - я знаю, что ты вряд ли сможешь меня простить, но я очень старался заботиться о нем. Я люблю его, как собственного сына, настолько, насколько вообще способен любить человеческое существо. Он очень хороший мальчик. - Паркер сделал паузу, стараясь взять эмоции под контроль. - Думаю, ты можешь им гордиться.
        Хоуп безучастно смотрела в пространство и не отвечала.
        - После вчерашней ночи я знал, что ты, скорее всего, не захочешь больше меня видеть, - продолжал он. - Но мне… - Он помолчал, чтобы выровнять дыхание. - Но мне бы очень хотелось, чтобы ты смогла меня простить. Хоть когда-нибудь.
        Хоуп моргнула и сфокусировала на нем взгляд.
        - А Далтон?
        - Мне бы хотелось, чтобы мы оба стали частью его жизни. Я знаю, что он полюбил бы тебя. И для него было бы хорошо иметь мать… его мать.
        Паркеру показалось, что в наступившей тишине он слышит биение собственного сердца.
        - Почему ты мне все-таки рассказал правду? - спросила Хоуп.
        Он вспомнил, сколько мучился над решением, и осознал, что есть только один ответ.
        - Потому что я люблю тебя.
        Ее глаза расширились, она прижала к груди руку, словно ей стало трудно дышать.
        - Я не знаю, что сказать. Я даже не знаю, что думать.
        Паркер знал, что он хотел бы от нее услышать.

«Я прощаю тебя… Я люблю тебя… Не могу дождаться войти в жизнь Далтона». Что-то вроде этого. Но он понимал, что хочет слишком многого.
        - Хоуп… - Он хотел сказать, что ей нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах, что он уверен: они со всем справятся, и он ей это докажет. Но она прервала его, словно и так уже услышала больше, чем достаточно.
        - Я имею в виду… я и предположить не могла, что Далтон… - Ее голос прервался, но она продолжила: - Не могу поверить, что не было никакой Отем. - Она беспомощно покачала головой. - А ты… ты все это время знал правду, но ничего мне не сказал.
        - Я не мог рисковать Далтоном. Я знаю, что это плохое оправдание, но… - Оправдание действительно было никуда не годным, и он даже не нашел сил продолжить. Можно ли оправдать то, что он натворил? Он не мог. - Извини, - снова пробормотал он.
        Хоуп внезапно вскочила на ноги:
        - Мне надо выйти. Я хочу выйти отсюда… куда-нибудь.
        На Паркера накатила новая волна страха.
        - Куда?
        - Я не знаю. Я не могу сейчас об этом разговаривать. Об этом, о тебе… о том, что случилось прошлой ночью. Мне нужно время, чтобы обо всем подумать.
        - Возьми мою машину, - сказал он и встал, чтобы вытащить из кармана ключи. Ему очень не хотелось отпускать ее куда-то одну, но он не мог позволить ей идти пешком.
        - Я не могу, - сказала она, и в ее глазах заблестели слезы. - Я… я не знаю, вернусь ли.
        Она оделась, схватила сумочку и ушла, и Паркер не стал ее останавливать. Отпустить ее было вторым по трудности решением в его жизни. Первым было решение рассказать ей правду.

        Фейт сжала руку Хоуп, привлекая к себе ее внимание.
        - Как ты?
        - Сама не знаю, - сказала Хоуп. - Я… я доверяла Паркеру. А сейчас чувствую себя словно в оцепенении и… и…
        - Но ведь твой ребенок у него, Хоуп. - В голосе Фейт слышался благоговейный страх и восхищение. - И он хочет им с тобой поделиться. Разве это ничего не значит?
        - Значит, и многое. Я сама себе это повторяю. Но мой сын у него уже десять лет. Они с Лидией лгали мне, предали мое доверие, а ведь они были единственными, кому я доверяла…
        - Они поступили плохо, - сказала Фейт. - Здесь не может быть двух мнений. Но Паркер мог и сейчас ничего тебе не говорить. Он мог позволить тебе считать, что ты родила девочку.
        - Может, я бы сама узнала правду, - сказала Хоуп, не желая признавать аргументов в пользу Паркера. Нельзя одновременно любить и ненавидеть, но она, кажется, чувствовала к нему именно это. - Я уже начала ее искать.
        - И возможно, ничего бы не нашла. А Паркер рискнул своим сердцем и сыном, которого обожает…
        - Я больше не хочу это обсуждать, - прервала сестру Хоуп.
        - А я думаю, что нам стоит обсудить, - сказала Фейт, и Хоуп удивил ее уверенный тон. Когда это сестричка успела так повзрослеть?
        - Какой толк может быть от обсуждения такого…
        - Чуда? - ввернула Фейт.

«Чуда?»
        - Узнать, что единственные люди, которым я доверяла, меня предали, - это, по-твоему, чудо?
        - А разве не чудо - найти своего ребенка? Узнать, что Далтон в полной безопасности и любим, что у него такой замечательный отец, как Паркер? Разве не о здоровье и счастье для своего ребенка ты всегда молилась?
        Хоуп уставилась на сестру, чувствуя, как по всему телу проходит волна дрожи.
        - Конечно, об этом.
        - Тогда задумайся - если бы твоего ребенка усыновила какая-то другая семья, ты бы никогда не получила возможности его узнать. Если посмотреть на ситуацию с этой стороны, Паркер оказал тебе огромную услугу - когда он взял к себе Далтона, когда остался с ним в Инчантменте, чтобы ты смогла его снова найти, когда так хорошо заботился о нем. - Фейт заколебалась и потом мягко добавила: - И когда предложил тебе свою любовь.
        Хоуп почувствовала, что по щекам текут обжигающие слезы. Впервые за свою взрослую жизнь она не смогла их сдержать. Да, это было чудо. У нее уже есть Фейт и Брейди. И если она сможет найти в своем сердце немного прощения, у нее будут еще Далтон и Паркер. И больше не будет ночных кошмаров. Больше не будет одинокой жизни без любви. Больше не будет неизвестности.
        И возможно, когда-нибудь они все станут одной большой семьей.
        - Неужели ты не сможешь его простить? - настаивала Фейт.
        Хоуп шмыгнула носом и сквозь слезы улыбнулась. Она точно больше не находится на задворках жизни. Чувства, что она испытывала, были сильными и пронзительными. Но она радовалась, что снова чувствует себя живой. Это само по себе маленькое чудо.
        - Я смогу простить его, - сказала она наконец и сняла телефонную трубку.
        Паркер ответил на первом же гудке.
        - Хоуп?
        - Это я, - сказала она.
        Наступило молчание, Хоуп понимала, что он ждет ее ответа.
        - Я… я в клинике. Ты не заедешь за мной?
        Хоуп сидела за столиком «Блинного дома»[«Международный блинный дом» (International House of Pancakes) - сеть американских ресторанчиков.] напротив Паркера. Была вторая половина дня, и ресторанчик пустовал. У официантки явно было слишком много свободного времени, и она постоянно крутилась около их кабинки с кофейником, предлагая добавку.
        - Как ты, лучше? - спросил Паркер, когда официантка подлила им кофе в третий раз за пятнадцать минут.
        Хоуп впервые за много лет чувствовала себя очень хорошо. Но все равно было страшновато отдаться радостным надеждам, которые открылись ей в больнице у сестры. Фейт права? Она действительно смотрит сейчас на чудо? А вдруг Паркер окажется скорее миражом, чем чудом?
        - Со мной все в порядке. - Она стала сыпать себе в чашку сахар, стараясь полностью сосредоточиться на этом процессе. Им с Паркером надо было обсудить очень многое, но она почти боялась услышать его ответы. Он казался очень неуверенным.
        - Так что ты думаешь? - поторопил он.
        Хоуп подняла наконец голову и встретилась с ним взглядом. Ей подумалось, что он отлично выглядит. На Паркере были обычные светло-голубые джинсы и футболка, но он явно принял душ и побрился, и Хоуп восхитилась его решительным подбородком. Она вспомнила, как прошлой ночью лежала головой на его груди и слушала биение сердца после того, как они занимались любовью. Она тогда гадала, куда дальше двинутся их отношения.
        - Я думала о тебе, - призналась она.
        - Этого я и боялся. - Он обхватил ладонями чашку, но не стал подносить ко рту. - Только не говори, что ты думала что-то плохое.
        - Прошлой ночью… мне было хорошо, - сказала она и вспыхнула.
        Паркер хихикнул, испытывая облегчение.
        - Ты начала с отличного места. Я надеялся, что тебе понравится.
        Хоуп отложила ложку в сторону.
        - Что нам делать с Далтоном?
        Паркер потер подбородок. Привычное движение. Но глаза смотрели настороженно, и Хоуп понимала, что ему трудно допустить хоть малейший риск для Далтона.
        - Хорошо бы дать ему время, ради его же блага. Мне бы хотелось представить тебя ему и дать вам возможность познакомиться. Я уверен, что он полюбит тебя. Но мне кажется, не стоит преподносить ему главный сюрприз, пока он не узнает тебя и не… привяжется.
        В словах Паркера был смысл. Хоуп тоже не хотела расстраивать Далтона. Она решила, что полное согласие между ними только пойдет мальчику на пользу, и будет лучше, если она войдет в его жизнь как можно более плавно.
        - Хорошо. А что при этом будет с нами? Паркер потянулся через стол и взял ее за руку.
        - Это я и хочу от тебя услышать.
        - Какие отношения ты хочешь?
        - Близкие, - сказал он. И, не отрывая глаз от ее лица, нежно погладил ее пальцы. - Хоуп, я люблю тебя.
        Хоуп показалось, что она на американских горках и только что ухнула вниз с самой первой и самой высокой.
        - Как думаешь, ты когда-нибудь сможешь ответить на мое чувство? - спросил он.
        Хоуп сложила руки на животе, пытаясь прекратить в нем «порхание бабочек», и откинулась назад. Паркер нахмурился:
        - Это означает «нет»?
        - Не означает. Просто… просто все произошло так быстро. Я не знаю, что думать.
        - Мы справимся с прошлым, - сказал он. - И восполним все, что ты пропустила. Ты дашь нам шанс?
        Хоуп отпила кофе и кивнула.
        Хоуп смотрела, как Паркер носит в машину вещи. Фейт еще не выписали из больницы, но Хоуп нужна была своя машина, и Паркер собирался отвезти ее обратно в Инчантмент. Был вечер пятницы, для большинства - начало выходных, но Паркер собирался заехать домой и повидать Далтона, а потом вернуться в центр и заняться скопившимися делами.
        Заметив стоящую у двери Хоуп, он повернулся к ней.
        - Ты готова? - спросил он.
        Она обернулась и посмотрела внутрь номера, поражаясь тому, сколько всего случилось за столь короткое время. Она потеряла свое сердце. И нашла сына.
        - Что с тобой? - спросил он. - Ты все время молчишь.
        - Я думаю.
        - О…
        - О тебе. Опять.
        - Ой-ой. - Паркер коварно улыбнулся и обеими руками обхватил ее за талию. - Меня всегда беспокоит, когда ты так говоришь, - сказал он, целуя ее шею. - Лучше скажи, что ты думаешь о прошлой ночи, поскольку я ни о чем другом думать не могу.
        Хоуп засмеялась. Этот мужчина привез ее к Фейт. Он поддерживал ее в самое тяжелое время - теперь уже дважды, если считать его дружбу десять лет тому назад.
        - На самом деле я думала о сегодняшней ночи, завтрашней и послезавтрашней.
        Паркер поднял бровь:
        - Звучит как обещание.
        - Просто я кое-что поняла.
        - И что же?
        - Я не хочу ложиться спать без тебя. Он провел губами по ее рту.
        - Если хочешь, я могу кое-что сделать, чтобы это гарантировать, - произнес он низким, хрипловатым голосом.
        Хоуп запустила пальцы в его густые волосы и поцеловала. Господи, как же ей хорошо с ним. Такого она не испытывала ни с кем, кроме него. И без сомнений могла ему довериться.
        - Ты правда можешь это сделать? - спросила она.
        - Угу. Но тут есть один нюанс.
        - Какой?
        - У нас с тобой сын десяти лет от роду.
        - И это означает…
        - Что нам с тобой лучше сначала пожениться, разве нет?
        Пожениться… К Хоуп вернулось ощущение, что она на американских горках.
        Она обхватила его лицо ладонями и посмотрела прямо в глаза:
        - Паркер, ты это серьезно? Брак, так скоро?
        - Думаешь, нужно много времени, чтобы понять, что ты не хочешь провести всю оставшуюся жизнь в одиночестве? - ответил он вопросом на вопрос. - И что ты наконец нашел ту, которая была предназначена тебе с самого начала?

«Не так уж много», - решила Хоуп. Поскольку, едва закрыв глаза, она уже видела себя с обручальным кольцом Паркера, представляла, как рожает ему детей и помогает воспитывать Далтона.
        - Я могу представить нас вместе, - сказала она.
        - Так представь: мы с тобой на церемонии в Лас-Вегасе, и на нас смотрит Далтон. И ждать почти не надо.
        - В Вегасе? - Хоуп подумала о церемонии, которую ей всегда рисовало воображение, и жениться в Лас-Вегасе показалось ей как-то поверхностно, несерьезно. - Нет, - сказала она. - Я хочу подождать, пока Далтон со мной как следует познакомится. А потом, если он нормально отнесется к изменениям в своей жизни… - Она почувствовала, что на лицо просится улыбка, и подумала, что Фейт оценила бы ее следующие слова: - Я хочу выйти замуж в церкви.

        Хоуп глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
        - Я хорошо выгляжу? - спросила она у Паркера.
        Тот улыбнулся, сжал ее руку и позвонил в дверь большого одноэтажного дома. Дома родителей его покойной жены в Таосе.
        - Ты выглядишь замечательно, - сказал он. - Да и в любом случае тебе не о чем волноваться. Мать Холта низенькая и пухленькая, и у нее темные кудрявые волосы.
        - Мать Холта?
        - Не обращай внимания, - сказал он.
        В это время дверь открылась, и за ней показалась пожилая женщина с длинным узким носом и убранными наверх совершенно белыми волосами. Со вкусом подобранная косметика, несколько дорогих колец и консервативная одежда от модного дизайнера: дорогие итальянские туфли, черные слаксы, белая шелковая блузка и красный жакет. Женщины ее типа часто принадлежат к какому-нибудь сельскому клубу.
        - Паркер! - удивилась она и сделала шаг назад. - Ты же сказал не ждать тебя раньше окончания уикэнда. - Ее холодные серые глаза тут же впились в Хоуп. - Кто это с тобой?
        Паркер выпустил руку Хоуп и обнял ее за талию. Хоуп поняла, что это больше чем выражение нежности - этим жестом он показывал, что поддерживает ее.
        - Аманда, это Хоуп Теннер.
        Аманда прижала к груди унизанные кольцами руки и стала хватать ртом воздух.
        - Хоуп Теннер? - переспросила она, когда наконец обрела дар речи.
        - Верно. Ты должна ее помнить. Она оставила сообщение на вашем автоответчике два дня назад. Я привез ее на встречу с сыном.
        Аманда вышла на улицу и закрыла за собой дверь.
        - Паркер, ты что, с ума сошел? - сказала она, понизив голос. - Думай, каким это будет шоком для Далтона. Ради бога, он ведь даже не знает, что не родной тебе.
        - Не волнуйся, - спокойно ответил Паркер. - Пока мало что изменится. Он знает, что я часто вижусь с Хоуп, и он сам хочет с ней встретиться. И только. Мы не станем ничего ему говорить, пока вдвоем не решим, что он готов к этому.
        - И как же ты узнаешь, что он уже готов? - поинтересовалась она.
        - Думаю, это случится не раньше, чем мы поженимся, - сказал Паркер. - К этому времени он все равно будет называть ее мамой.
        - П-поженитесь? - эхом повторила Аманда. Она выглядела так, словно ее ударили. Но сказать что-то еще у нее не осталось времени, поскольку дверь за спиной распахнулась и в нее высунулся мальчик с темными волосами и ореховыми глазами.
        - Папа! - Он увидел Паркера и бросился к нему. - Как здорово, что ты уже вернулся. Смотри, во что меня бабушка одела. - Он отцепился от отца и показал на свои отутюженные брюки цвета хаки, накрахмаленную белую рубашку и легкие кожаные туфли. - Я стал похож на деда, - с отвращением сказал он.
        Впервые увидев своего ребенка, Хоуп почувствовала, что у нее подгибаются коленки. У Далтона была стройная фигура, как у ее отца, и густые, непослушные волосы, как у ее матери. А еще вихор, как у Дениса Мучителя[Dennis the Menace - Денис Мучитель, он же Денис Угроза. Хулиганистый мальчишка с невинным видом, персонаж американских фильмов, сериалов и комиксов.] . И глаза… такие яркие, живые.
        Она мечтала об этом моменте с самых родов.
        - Далтон, это Хоуп, - представил Паркер, поворачивая его за плечи.
        - Привет, Далтон, - произнесла Хоуп, и у нее перехватило горло. Ей хотелось обнять его и прижать к себе, но она понимала, что пока еще слишком рано. «Придет время и для этого», - пообещала она себе. Через несколько месяцев они с Паркером поженятся. Они будут жить одной семьей в доме Паркера, вместе с Фейт и Брейди, и она станет заботиться о Далтоне, как будто и не было этих десяти лет.
        - Привет, - ответил он и застенчиво улыбнулся.
        - Мы с твоим папой хотели взять тебя поесть мороженого, если твоя бабушка не против, - сказала Хоуп.
        Глаза мальчика еще больше оживились.
        - Можно я тогда переоденусь?
        - По мне, так вполне достаточно обычных джинсов, - сказала Хоуп.
        - Отлично. - Далтон испустил театральный вздох и ухмыльнулся Паркеру: - Я же говорил тебе, что она мне понравится.
        Он умчался в дом переодеваться, снова оставив их наедине с Амандой.
        Бабушка Далтона, нахмурившись, посмотрела на Хоуп, и та с трудом удержалась, чтобы не поежиться.
        - От скандала никому не будет пользы, - сказала она, когда Далтон уже не мог их услышать.
        - Не будет никакого скандала, - заверила ее Хоуп. - Прошлое должно оставаться в прошлом. И мы не станем этого менять.
        - Мы просто не позволим прошлому украсть у нас будущее, - добавил Паркер и улыбнулся столь полюбившейся Хоуп улыбкой.
        notes
        Примечания


1
        Инчантмент - вымышленный город, название которого переводится как «Очарованный». (Здесь и далее примеч. пер.).

2
        Церковь братьев - одно из множества баптистских течений.

3
        В США существует два института акушерок.
        Nurse obstetrician (или Nurse midwife) - акушерки с медицинским образованием и lisensed midwife - лицензированные акушерки домашних родов (так называемые духовные акушерки). Разница в первую очередь в подходах: акушерки-медики близки по духу российским акушеркам в роддомах, а акушерки домашних родов основываются на естественности процесса родов.

4
        Супериор - город вымышленный. С таким названием в США есть несколько городов, но ни один из них не находится в штате Юта.

5
        Имена в большой степени соответствующие нашим Вера, Надежда, Любовь. Хоуп в переводе Надежда, Фейт - Вера, Черити - Милосердие.

6
        Само по себе, по сути (лат.).

7
        Полная цитата «Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз» (Евангелие от Матфея, глава 18).

8
        Примерно 300 кв.м.

9


«Дети из товарного вагона» - известная в США детская книжка автора Гертруды Уорнер о четырех сиротах, которые сбегают из приюта, боясь, что их отдадут злому опекуну, и устраивают себе дом в лесу, в брошенном товарном вагоне.

10
        Дуплексами называются дома или квартиры, рассчитанные на автономное проживание двух семей.

11
        Речь идет о четвертом самолете, пассажиры которого пытались перехватить управление у террористов. Первые два врезались и башни Всемирного торгового центра, а третий врезался в здание Пентагона.

12


1,8 кг.

13
        Осень (англ.).

14


30-32 градуса по Цельсию.

15
        Примерно 43 градуса по Цельсию.

16
        Гаражные распродажи - популярный в США вариант барахолки, когда в определенный день ненужные вещи выставляют прямо на лужайке около своего дома («вытаскивая из гаража»).

17


«Зачарованный круг» (Enchanted Circle) - однодневный туристический маршрут. Название вымышленного города Инчантмент (Enchantment) переводится как Зачарованный (или Очарованный) и имеет отношение к официальному прозвищу штата Нью-Мексико
«Земля очарования» (Land of Enchantment).

18
        Пиньон - вид американской сосны.

19
        Около 2000 кв.м.

20
        Моноблок - телевизор и видеомагнитофон в одном корпусе.

21


«Ред-Ривер адвенчер» - известная туристическая компания, специализирующаяся на активном отдыхе.

22
        Игра слов. Имя Фейт (Faith) «говорящее» и соответствует русскому Вера.

23
        Слурпи - напиток из дробленого льда и сладкого жидкого наполнителя.

24
        Сальса - острый мексиканский соус.

25
        Фахитас - мексиканское блюдо, жаркое со специями.

26


«Ночной Ник» - ночной блок детско-юношеского канала «Никелодион».

27
        Джонс Джеймс Уоррен - основатель одной из религиозных сект. В 1978 году он убедил своих последователей совершить «революционное самоубийство» с помощью яда. Погибло больше 900 человек.

28
        Фамилия Шарп тоже начинается с буквы S - Sharp, а Саттер пишется через u - Sutter.

29
        Метательная машина используется для подачи мячей во время футбольных или бейсбольных тренировок.

30
        Школьные отметки в США отмечаются буквами алфавита, а не цифрами. А - 5, В - 4, С - 3 и т. д.

31


7 фунтов равняются 3,175 кг.

32


«Международный блинный дом» (International House of Pancakes) - сеть американских ресторанчиков.

33
        Dennis the Menace - Денис Мучитель, он же Денис Угроза. Хулиганистый мальчишка с невинным видом, персонаж американских фильмов, сериалов и комиксов.