Драконам слова не давали! Ева Ночь
        Семейка Драконовых
        Он холоден, как арктические льды, невозмутим, как сфинкс, этот харизматичный альфа-самец с громкой фамилией Драконов. Он никогда бы не встретил меня, если б не купил агентство «Розовый Слон», чтобы его уничтожить. Только он не знает: я не собираюсь оставаться без работы.
        Пусть злится, сверлит горящим взглядом и делает вид, что ему всё равно. Пусть вызывает дрожь. Мне безразлично, что он задумал. Я сделаю всё по-своему - Драконам слова не давали!
        Ева Ночь
        Драконам слова не давали!
        1. НИКА
        Креативное агентство «Розовый слон» лихорадило.
        Нет, не так. Колбасило и шпрото-паштетило. Кочевряжило и выворачивало наизнанку: Кристина Генриховна Овербек, наш директор и по совместительству владелец «Слона», выходила замуж.
        За созвучие с именем, цепкий характер, длинный нос и глубоко посаженные глазки мы между собой ласково звали её Крыска. Ей слегка за сорок, и местные сплетники утверждали, что её любовники - это работа, скучные бумаги и новые проекты.
        И вдруг - как гром среди ясного неба.
        - Дорогие мои! Я безмерно счастлива сообщить… - и дальше по тексту. Вот это, да-а-а. Ни личной жизни, ни мужиков - и на тебе.
        - А как же мы? - трагично восклицает Илона - наш пиар-менеджер.
        - К счастью, вы не мои дети, - едко замечает Крыска, видимо, забыв, как сама долдонила изо дня в день, что весь несравненный коллектив - скопище неразумных младенцев, которым без её руководящей жёсткой руки - никак.
        - Абзац, - уныло гундосит в нос Серёга - веб-дизайнер по профессии и художник в душе - и шумно сморкается в платок.
        Креативное агентство «Розовый слон» галдит, возмущается, машет конечностями - пёстрыми попугайскими крыльями, и только я и Дрон, наш несравненный программист и хакер, сидим спокойно.
        - Ника, ты что молчишь? - шипят на меня, раздувая щёки-капюшоны, две кобры-контентщицы - Люда и Натаха. А зачем зря воздух баламутить? И так пыль столбом.
        - Чай, кофе, потанцуем? - меланхолично, но громко выдаю я.
        Птичник на миг замирает в разнокалиберных позах.
        - Водка, пиво и чего-нибудь нюхнуть, - брякает в полной тишине всклокоченный Дрон и глубокомысленно вращает голубыми, как ясное небо, глазищами. Картину слегка портят красные воспалённые веки, но мы уже привыкшие: это его естественный брутальный налёт, харизма, без которой сахар не солёный.
        - Тогда нашатырный спирт, - вздыхаю громко и направляюсь к чайникам-кофейникам.
        - Вот и славненько, - щерится акульей улыбкой Крыска и стратегически верно ретируется, пока не возобновился всемирный вой. Ну, ей как бы сейчас не до нас. Свадьба - всё такое. Главная задача артиллериста - шарахнуть изо всех орудий и покинуть на время поле боя. Пусть перебурлит. Сильные и слабые залижут раны, и тогда можно совершить следующий заход на позиции.
        - Что будем делать? - полувздох-полустон. Кажется, это кто-то из рекламщиков.
        - Как что? - я сама невозмутимость. - Подарок выбирать, конечно же.
        - Все в ауте, и только наша Никуся держит удар, - кривит идеально очерченные татуажем губы Ксения - личная помощница Крыски.
        Она тоже не особо прыгает. Видимо, знает куда больше, чем все остальные. Но ей по статусу положено. К тому же, в нашем слоновнике она одна из тех, кто не очень поддаётся эмоциям.
        Горячая эстонская девушка с медлительной грацией. Искусный факир - заклинательница змей. Манипулятор, что одним движением длинных, как посадочная полоса, нарощенных ресниц умеет отправлять в нокаут даже тяжеловесов в мире бизнеса.
        Пропускаю мимо ушей её выпад и ловко разношу печеньки и чашки с кофе-чаем, привычно уворачиваясь от похотливых мужских щупалец.
        Пока народ занят пережёвыванием выпечки и новости дня, настаёт относительная тишина. Можно перевести дух, но, видимо, сегодняшний вулкан ещё не всю магму выплюнул.
        Крыска, затянутая в умопомрачительное лайкровое платье, подчёркивающее все её изгибы и выпуклости, снова выныривает из небытия и, прижимая к себе кроваво-красный клатч, деловито стучит высоченными шпильками по ламинату. Десятки глаз следят, как несравненная Кристина Генриховна подходит к огромному, в полный рост зеркалу и, выудив из недр клатча помаду, любовно красит губы.
        - Кштати, - небрежно бросает она, накладывая завершающий штрих, - мой будущий муж - иностранец. И я не просто выхожу замуж, а уезжаю на постоянное место жительство за границу. И поэтому… - Крыска делает абсолютно бесполезную театральную паузу: все и так застыли, забыв, как дышать и жевать. - А поэтому я продаю агентство!
        Голос её полон оптимистического торжества, которое звучит фальшиво, как марш Мендельсона на похоронах. Если бы в офисе водились мухи, сейчас бы все оценили их трепетное жужжание.
        Игнорируя всеобщее окаменение, Крыска одним махом вывалила остаток своей сногсшибающей новости:
        - «Розовый Слон» переходит в надёжные мужские руки, к Драконову Дмитрию Ивановичу.
        - Абзац, - это снова Серёга. Трагическим шёпотом. В абсолютной тишине его незатейливое словечко звучит, как взрыв.
        Пока не разморозилось мёртвое царство, Крыска воровато юркнула за входную дверь. Сбежала с тонущего корабля, как и полагается настоящей крысе. Ну и хрен с ней. Можно подумать, мир рухнул. Но большинство как раз склонялось к катастрофе вселенского масштаба. Вытянутые лица. Испуганные глаза. Кофе в чашках стынет. Непорядок.
        Отчаянно захотелось взбодрить сотоварищей, поэтому, недолго думая, я вскочила на офисное кресло и, выкинув вперёд руку, как Ленин в октябре, весело гаркнула:
        - Что приуныли? Ну, подумаешь! Были «Розовый Слон», а станем «Розовый Дракон» - всех делов-то.
        Робкие смешки порадовали невероятно и добавили вдохновения.
        - Креативное агентство «Розовый Дракон»! Превратим слоновник в дроковник! Даёшь каждому слонёнку по драконёнку!
        Я ещё по инерции выкрикивала какую-то чушь, пока не сообразила: почему-то опять слишком тихо, а все взгляды прикованы к чему-то за моей спиной. Нехороший холодок пробежал по позвоночнику.
        Я поворачивалась медленно. Очень медленно. Неблагодарное это занятие, особенно, если ты на каблуках стоишь на мягком сиденье. Особенно, если забыл в порыве страсти опустить поднятую вверх руку.
        Не знаю почему, но смотрела я вниз. Красные туфли на десятисантиметровой шпильке до боли знакомы. А рядом - дорогущая мужская обувь. Дизайнерская. Эксклюзивная. Выше - строгие брюки. Ещё выше - пиджак, белоснежная, как альпийские снега, рубашка, галстук в тон костюма.
        Дальше можно было не смотреть. Но я всё ещё надеялась, что рядом с Крыской - её будущий супруг. Наверное, поэтому отчаянно карабкалась по ступенькам идеальной мужской фигуры вверх.
        Твёрдый подбородок. Красивые губы. Для мужика можно и похуже б. Но кто я такая, чтобы командовать? Модная дизайнерская стрижка. Серые внимательные глаза. Взгляд пресыщенного коллекционера, рассматривающего дешёвую подделку. Почувствовала, как падают и разбиваются на зеркальные осколки мои надежды. Нет, это не жених Кристины Генриховны. Молод. Цепок. Деловит.
        - Позвольте представить вашего нового хозяина - Драконова Дмитрия Ивановича, - приторно сладко пропела Крыска. Как у неё только зубы не слиплись от чудовищного количества сиропа в голосе! Впрочем, мне досталась смертельная доза яда в её взгляде.
        Всё. Приплыли. Упс-с.
        2. ДРАКОНОВ
        - А это мой креативный, самый лучший коллектив! - преувеличенно бодро вещает Кристина.
        «Уже не твой», - так и тянет вставить ремарку, но я терпеливо слушаю её разглагольствования: чем дальше, тем больше она входит в раж, представляя мне по очереди своих гениальных «деток».
        Неужели она всерьёз думает, что мне интересен весь этот зоопарк? Кислотно-ядовитый зверинец. Никакого дресс-кода. От их внешнего вида слезу вышибает.
        - Это моя личная помощница Ксения…
        С девицей всё понятно. Пиранья под маской томной павы. Что там дальше? Веб-дизайнер явно нетрадиционной ориентации скорбно прикладывает платок к распухшему носу. Две ясноокие контентщицы слишком старательно тянут улыбку. Напуганы.
        Ярко выраженый альфа-самец с дикими красными глазами. Видимо, баловень всех восторженных девиц. Футболка без рукавов. Наверное, чтобы демонстрировать бицепсы-трицепсы и татуировки. Программист? Хм.
        Скольжу по ним взглядом, словно перелистываю скучную книгу. Так и хочется смежить веки, чтобы не ослепнуть от их великолепия. Стараюсь не смотреть на юную революционерку. Подавляю желание понаблюдать, как она будет неловко сползать с кресла. Небось коленки дрожат.
        Краем глаза вижу: она соскакивает на пол одним точным движением. Хорошая стрессоустойчивость. И гибкость на пять баллов. Интересно, кто она в этой тропической оранжерее?
        Кристина продолжает плести словеса строго по иерархии. До чуда с рогами вместо причёски ход пока не дошёл. Может, она вообще не член коллектива?..
        - Ну, а это наш офис-менеджер Вероника Лунина, - сокрушённо вздыхает Кристина Генриховна и взглядом просит прощения за её вызывающее поведение.
        - Ника, - не отводит глаз рогатое чудо. Она единственная, кто посмел открыть рот с того момента, как мы вошли в офис. Девочка на побегушках, значит. А тянула минимум на вождя. Меряю её взглядом сверху вниз. Гармонично вписывается в местную фауну. Ярко-зелёная футболка с глубоким выкатом обнажает ключицы и мягко обтягивает грудки-мячики. Джинсы сидят ладненько, как на рекламной картинке. Глаза хороши: выразительные, карие, с мохнатыми ресницами. И губы. Стоп.
        - Боже, Лунина, что ты себе позволяешь? - шипит, почти не разжимая рта, госпожа Овербек. Её маленькие глазки злобно посверкивают. Она пока ещё чувствует себя полноправной хозяйкой, и я не мешаю ей наслаждаться последними крохами былого могущества. Пусть. Это ненадолго.
        «Розовый Слон» напоминает мне разболтанный, расшатанный во все стороны механизм. Почему он не рухнул и каким чудом до сих пор удержался на плаву - неизвестно. Видимо, как всегда, на честном слове и русском «авось».
        Дурацкое, чисто женское название, будто имя любимой моськи. Такие не выживают, а упорно идут ко дну и тонут. Рано или поздно. Кристина приняла правильное решение - вовремя избавилась от груза. Замуж, скорее замуж. За крепкие мужские плечи. Рожать детей радоваться жизни.
        Наверное, я должен толкнуть какую-то пафосную речь, завершая знакомство. Успокоить их, хотя бы на время. Но у меня нет желания сотрясать воздух, давая несбыточные обещания.
        - Поговорю с ними позже, когда останусь один на один. А сейчас…
        - Был рад познакомиться с вами, - слишком лаконично, но это единственная вежливая фраза, которую я способен родить в данный момент.
        Едва заметно киваю и показываю глазами на коридор, что ведёт к кабинету директора. Кристина понимает меня с полувзгляда и частит каблучками, пытаясь поспеть за моим широким шагом. Я даже ради приличия не притормаживаю.
        Она быстро щёлкает пальцами, подзывая, как собаку, свою помощницу. Вот где спокойствие и выдержка: следует за нами, но не спешит. Несёт себя с достоинством, будто боится расплескать собственное величие. Мысленно представляю, как плавно покачиваются её бёдра. Наверное, завораживающее зрелище.
        - Минут через десять принеси нам с Дмитрием Ивановичем кофе, - командует Кристина и вопросительно смотрит на меня, выжидательно приподняв дугообразно выщипанные брови.
        - Крепкий. Чёрный. Без сахара.
        Ксения красиво склоняет голову, демонстрируя в выгодном ракурсе длинную шею, ресницы-опахала и ровный персиковый тон кожи. Нарочито показательное выступление. Цирк на льду. Еле удерживаюсь, чтобы не поморщиться, и захожу в кабинет.
        На миг останавливаюсь, но Кристина, правильно истолковав моё замешательство, благожелательным жестом указывает на кожаное кресло - чудо дизайнерской мысли. Оно подходит мне, как корове седло, но пока выбора нет.
        Бывшая хозяйка непринуждённо опускается на мягкий стул и рассеянным взглядом окидывает кабинет. Она словно оглаживает предметы - любовно, с грустью, но без надрыва.
        - Надеюсь, у тебя не сложилось превратного мнения, - мягко воркует она, вцепляясь глазками в моё лицо, как бультерьер. Мёртвый захват. Клац-клац. - Они замечательно работают, и, думаю, ещё не раз покажут, на что способны.
        Она достаёт пачку сигарет и, не спрашивая, закуривает, пуская в потолок тонкую струйку дыма.
        - Я не собираюсь с ними работать, - не скрываю правды.
        - Да-да, - часто моргает Кристина и сбивает пепел немного нервно. Тонкие пальцы словно азбуку Морзе выстукивают. - Конечно, хозяину совсем необязательно занимать директорское кресло. Наймёшь хорошего специалиста. Я даже могу порекомендовать…
        - Нет, - прерываю я её и смотрю твёрдо. Глаза в глаза. - Ни я и никто другой. Кажется, до неё начинает доходить. Я вижу, как по-боевому распрямляются её плечи.
        - Ты хочешь сказать…
        - Я уже сказал. Креативное агентство «Розовый Слон» доживает свои последние дни.
        Я купил его, чтобы провести реорганизацию и слить с другим предприятием.
        Она смотрит на меня с нехорошим прищуром. Я вижу, как у неё начинает дёргаться левый глаз. А потом она затягивается сигаретой и медленно выпускает дым мне в лицо. Мелкая беспомощная месть слабой женщины.
        Мы смотрим друг другу в глаза. Долго. Словно играем в гляделки.
        - Ваш кофе! - вплывает с подносом прекрасная помощница Ксения, и я, проигрывая, отвожу взгляд. О, да. Она покачивает бёдрами. Как элитная куртизанка. Как богиня, сошедшая с Олимпа. Как…
        - Не надо кофе, дорогая, - бархатно рычит Кристина Генриховна Овербек и поднимается со стула. - У господина Драконова изжога. Он съел слишком большой кусок. Боюсь, это смертельно. Ему грозит несварение.
        - «Скорую»? - непонятливо хлопает ресницами длинноногая дива.
        - Морг и похоронное бюро, - кидает эта мегера и, подхватив свой ядовито-красный клатч, дефилирует к выходу. Бёдрами она крутит, наверное, даже получше, чем её преданная Санчо Панса. Почти у двери Кристина делает щелчок пальцами, выводя из ступора Ксению, та неспешно плывёт за нею вслед. Профессионально. Даже чашечки не дрогнули, не звякнули.
        Дверь мягко закрывается - и я остаюсь один. Замечательно. Первый раунд выигран.
        3. НИКА
        Кристина Генриховна Овербек глушила водку, как заправский грузчик. Тупо напивалась. Бухала. Закладывала за воротник не морщась, словно воду святую пила. И только брезгливо искривленный рот да десятая сигарета в помаде говорили о степени её опьянённого бешенства. Сама Крыска в выражениях не стеснялась.
        - Тварь. Мудак. Образина. Ублюдок. Ничтожество драконьего помёта! Чтоб тебе на собственном галстуке повеситься и носком подавиться!
        Я с тоской смотрела на дно своей рюмки, делая вид, что пью. Морщила нос и думала, как это меня угораздило вот так попасться.
        Когда, госпожа бывший директор стремительно покидала свой кабинет, я не сообразила, что она в ярости: Крыска всегда передвигалась быстро и целеустремлённо.
        Я с радостью упала ей на хвост, радуясь, что есть возможность стратегически ретироваться из впавшего в коллапс офиса, а заодно и по хозяйским нуждам прошвырнуться: бумага заканчивалась, принтеры требовали смены картриджей, средства ухода за окнами и полами сигналили, что их ресурсы на нуле. К тому же, используя служебное положение, собиралась втихаря пройтись по магазинам не корысти ради, а во благо всего коллектива: подобрать подарок на свадьбу нашей теперь бывшей директрисе.
        Рано радовалась. Вместо того чтобы доехать, куда ей надо, а машину и шофёра отдать в моё безраздельное пользование, Крыска велела притормозить у ближайшего ресторана и приказала мне составить ей компанию.
        Когда Кристина Генриховна говорит таким голосом, лучше ей не перечить. И вот поэтому я сижу напротив, заглядываю в почти полную рюмку и выслушиваю ругательства. Через раз - матерные. Догадаться, кто довёл её до такого состояния и в чью сторону сейчас бессильно мечет словесные какашки моя бывшая работодательница, нетрудно.
        Спрашивать, чем же не угодил ей этот хладноглазый франт, перед которым она разве что в пояснице не прогибалась, я не решаюсь. Есть вероятность, что снаряды полетят в меня. Поэтому терпеливо жду, когда сойдёт с гор грязевый поток. Пока тщетно.
        Крыску я лицезрела в разных состояниях. В таком - никогда.
        - Мерзавец. Гондон. Паскуда. Негодяй, - не иссякает её красноречие, хотя речь замедляется, а глазки постепенно стекленеют. - Гнида позорная. Сучонок редкостный. Выпей лучше, Ника! - приказывает она мне, не прерывая бесконечный процесс восхваления морально-этических качеств нового хозяина.
        Я снова прикасаюсь губами к краю рюмки, делая вид, что пью. Генриховна теряет ко мне интерес, погружаясь в пучину тяжёлых дум. Может, её отпустило наконец-то?
        - Падла. Сволочь. Дрянь, - встрепенувшись, продолжает свой неистовый монолог. - Скотина. Паскуда. Гад чешуйчатый!
        Я делаю знак официанту притормозить. Крыска требовательно щёлкает пальцами, подзывая его. Фигура с бабочкой на шее нерешительно топчется, но подходит: кто платит, тот и музыку заказывает - мудро расценивает этот продажный раб. Чувствую: скоро придётся выносить на себе пьяный труп. Вот за что мне это, а?..
        - Что случилось-то? - осторожно пытаюсь попробовать на зуб ситуацию, а заодно графин с водкой отодвигаю. Может, получится.
        - Ка-тас-тро-фа, - цедит сквозь зубы Крыска, слепо шаря рукой по столу. Я услужливо подсовываю ей сигареты. Она закуривает, пускает дым и поясняет: - Он покусился на самое святое!
        Он что, изнасиловать её хотел?! Наверное, мои выпученные глаза и открытый рот настолько выразительны, что Генриховна даже сфокусировать взгляд на мне сумела.
        - Дура! - злится она. - То святое давно тю-тю. Что там терять-то, господи, да с таким-то мужиком.
        Она встряхивает головой, видимо, пытаясь поставить мозги на место: уж слишком они куда-то не туда поплыли под парами алкоголя. Я молчу, как мышь под веником. А то ещё и не то прилетит. Крыска давит окурок в пепельнице, водит им сосредоточенно, разбрасывая пепел по белоснежной скатерти. А затем поднимает на меня глаза. Не так-то в них и много мути. Сильна, мать, оказывается.
        - Поклянись, что никому не расскажешь, - требует она, гипнотизируя взглядом.
        - Даю слово, - лепечу, не в силах ей сопротивляться.
        - Поклянись, - настаивает Генриховна, ввинчиваясь в мой мозг глазками-буравчиками.
        - Клянусь! - выкрикиваю я как идиотка и мёртвой хваткой вцепляюсь в графин. Фиг я ей дам выпить ещё хоть рюмку. Агрессивная какая-то чересчур. И паранойя к тому же проснулась.
        - Святое, - шепчет она мне в лицо, ложась грудью на стол, - это «Розовый Слон». Если честно, я ничего не поняла. Она же сама продала агентство. Вручила, так сказать, своего святого «Слона» этому Дракону - преподнесла в коробочке с бантиком, а сейчас сидит и злится. Жалеет, что ли?.. Так поздно пить боржоми, что уж теперь.
        Крыска видит, что я в недоумении, вздыхает, оглядывает рассеянным взглядом пространство. Из неё странным образом улетучивается весь её злобный запал. Она сникает, опуская плечи, расслабляется.
        - Я думала, отдам вас в надёжные руки. Он показался мне таким… деловым. Умным, грамотным, в меру жёстким. Я долго выбирала, - вздыхает она, поправляя всклокоченные волосы, - правда, выбора особого не было. В общем, я промахнулась. Всеми четырьмя лапами. Не сработала моя чуйка. Подвела на этот раз.
        - Да что ж случилось-то? - задаю я повторно свой вопрос, но уже нервно: воздух так дрожит от напряжения, и мне уже не кажется пустой Крыскина истерика.
        - Да ничего, собственно, - продолжает она пялиться поверх моей головы пустым взглядом. - Он купил «Слона» не для того, чтобы владеть, а, чтобы уничтожить.
        Я молчу, пытаясь переварить новость. Генриховна снова наводит на меня свои буравчики-радары, кривит беспомощно рот и поясняет:
        - Он закроет агентство, Ника. Не сразу, конечно, но «Слон» доживает свои последние деньки. И я уже ничего не могу сделать.
        Она молча забирает из моих ослабевших пальцев графин, наливает рюмку, выпивает её залпом, заедает лимоном, тыкает вилкой несколько раз в почти целый салат из морских гадов, торопливо жуёт и требует счёт. Расплачивается быстро, оставляя щедрые чаевые, встаёт на ноги, и её почти не штормит на десятисантиметровых шпильках. Мне бы так - смотрю с завистью на эту железную леди.
        В дверях Крыска оборачивается, и я подхватываю её под локоть - так опасно она кренится вперёд.
        - Не говори никому об этом, Ник, - повторяет она уже просьбу. - Пусть лучше потом. Когда-нибудь. А то будут волноваться, крыльями хлопать. Ну, ты же знаешь: творческие натуры и всё такое… Может, рассосётся как-нибудь. Само. Я б посоветовала пахать вам, как чертям. Чтоб ему тяжело было объявить о банкротстве. Знаю: комариный укус для толстой шкуры Дракона, но всё же. Хоть кровь ему немного попортить, - мстительно сжимает Крыска руку в кулак.
        На улице её развозит окончательно, и последние метры до машины я волоку обмякшее тело практически на себе. Ничего, мы привыкшие. Физические нагрузки - это не то, что может напугать или сломить Нику Лунину.
        Затаскиваем с шофёром Виталиком директорское тело в салон.
        - Домой, - слабо машет рукой сломленная алкоголем и горем Крыска, и мы едем долго-долго по улицам города в гробовом молчании.
        Виталик крутит баранку. Крыска спит, а я мрачно думаю о том, что нас всех ждёт. И откуда только взялся на нашу голову этот долбанный Драконище?..
        4. НИКА
        В офис я попала ближе к концу дня. К тому времени жизнь наладилась: вовсю кипел рабочий процесс, а проще говоря - царил творческий беспорядок.
        Моё появление встретили радостно: соскучились по кофе. Как ни крути, а девочки на побегушках всегда не хватает. Пока выслушивала жалобы коллег, мимоходом выяснила, что новый хозяин никому не докучал. Долго сидел в директорском кабинете, изучал документы, вызывал к себе главбухшу. Три раза. Входил и выходил. Наверное, обедал. И покинул офис, судя по всему, по-английски: ни с кем не прощаясь. По крайней мере, никто не заметил его исчезновения.
        - Может, оно и того… лучше? - заглядывает в глаза мне художник Лёха, подсовывая свои наброски на оценку. - Меньше кипишу будет. Мужик как-никак.
        Лёха мысли связно выражать не умеет: весь талант ушёл в удивительно изящную, стройно-прекрасную графику. Отбираю удачные эскизы и мягко перевожу разговор в рабочее русло: хвалю то, что понравилось.
        В одном Крыска права: надо держать рот на замке. Пока лучше никому не знать, что не «хороший мужик» нас купил, а злобное Драконище.
        - Никусик, ты там текстики посмотришь, да? - кивают, как цирковые лошади, Люда и Натаха, поспешно собирая в сумочки боевой арсенал, состоящий из косметики и блокнотов-ручек.
        Рабочий день подходит к концу, и весь наш разноцветный балаган начинает растекаться, исчезать за дверью: там ждёт их жадная пасть сумасшедшего города, пахнущего цветущими деревьями и молодой листвой.
        Я наконец-то остаюсь одна. С наслаждением впитывая тишину, составляю план на завтра и привожу рабочее место в порядок. Мне ещё нужно немного поработать. В углу мигает монитор Наташкиного компьютера. Там ждут статьи на вычитку.
        Вместе с обязанностями офис-менеджера я постепенно взвалила на свою шею и часть другой работы. Закон рабочей лошадки: чем больше тянешь, тем больше грузят. Но я не жалуюсь. Мне в кайф.
        Телефонный звонок взрывает тишину. Улыбаюсь, слушая знакомый рингтон. Жмурюсь довольно. Мой Егор. Вот уже полгода я непростительно счастлива. Люблю и любима. Там, за много километров отсюда, мой мужчина ждёт меня. Всё, как положено: красивый, умный, желанный.
        - Луна на проводе!
        - Привет, ночное светило, - Луноход желает знать…
        Впитываю его глубокий голос. Представляю, как стоит он у окна на маленькой кухоньке смотрит на верхушки деревьев. Запустить бы сейчас пальцы в тёмные завитки на его затылке…
        - Прости, - мягко воркую, расплываясь в улыбке ещё шире, - но я сегодня задержусь. Да, как всегда. Сделаю кое-что и выйду из-за тучки, вернусь на орбиту, к своему тоскующему Луноходу.
        - Люблю тебя и жду, - вздыхает на другом конце галактики мой мужчина.
        - Целую, до встречи, - сбрасываю звонок и, продолжая улыбаться, поглаживаю потухший экран телефона пальцами.
        Каждый раз, даже от звука его голоса, сердце сжимается в груди. Это как вспышка на солнце. Как всполох огня до небес, когда хочется кружиться, раскинув руки, и радоваться без причины. Вздыхая, сажусь за компьютер: чем быстрее я справлюсь, тем скорее окажусь дома - в уютной тихой гавани, где ждёт меня мой верный Луноход.
        Где-то часа через два меня отвлекает Клавдия Петровна - наша уборщица: гремит вёдрами, бормочет что-то себе под нос.
        - Ты опять задержалась, Ника, - всплескивает она руками: Петровна считает своим долгом немного опекать меня. Журить за чрезмерное, по её мнению, горение на работе.
        - Да, Петровна… - виновато щурюсь, поглядывая на незаконченную статью. - Вы б не могли немножечко подождать? Ещё с полчасика-минут сорок?
        - Да почему бы и нет? - охотно соглашается она. - Как раз в супермаркет сгоняю. Не успела до работы. А ты давай, заканчивай, вон, стемнело на улице! Хватит ужо глаза ломать-то!
        Я рассеянно киваю, соглашаясь со всеми её доводами. Тем более, что не особо прислушиваюсь к привычному ворчанию.
        Мне хватило и пятнадцати минут, чтобы закончить. Устало потираю шею. Нужно размяться. Люблю эти минуты: мозг ещё кипит, а уставшее, затёкшее тело предвкушает движение. Прикрываю глаза и сладко, до хруста потягиваюсь. Стону от удовольствия, проделывая простые упражнения, чтобы разогреть мышцы.
        Роюсь в плей-листах. Нахожу то, что сейчас созвучно настроению. Дрожа от предвкушения, подключаю колонки и делаю звук погромче. Люблю, когда грохочет музыка. Звуки вибрируют в воздухе и отдаются где-то там, внутри. Тесное соприкосновение. Миг небытия. Точка отсчёта, с которой начинается жизнь вне времени и пространства.
        Это как извержение вулкана, когда запертая энергия прорывается наружу, чтобы растечься огненной рекой. Ритуал очищения. Бездонное жерло, где сгорают ненужные тревоги, пустые разговоры, неловкие моменты. Им нет места. Их вытесняют настоящие чувства, спрятанные глубоко-глубоко, под слоем условностей и суетой цивилизации.
        Тело моё - текучая магма: горячая, пластичная, жаркая. Центр офиса - космический плацдарм. Пустое пространство, где так упоительно свободно дышится.
        Ноги пружинят. Тело изгибается назад. Руки касаются пола. Кровь приливает к голове. Упор. Ладони покрепче. Плавно отрываю вначале одну ступню, потом вторую. Медленно возвращаюсь назад, как Луна, что не может оторваться от своей планеты. Как свет, что обязательно сменяет ночь.
        Стук сердца в ушах. Движения и музыка сливаются, перетекают друг в друга, становятся моей сутью. Я энергия. Гибкая ветка. Пластичная масса, из которой можно лепить что угодно. Мне не хватает опоры, чтобы стать лозой, брызнуть листьями, расцвести и превратиться в полновесную гроздь.
        Хватаю швабру - она то шест, то микрофон. Она тот столп, что подпирает небо и не даёт растечься лужей. Нет больше ни рук, ни ног. Есть лишь один пульсирующий сгусток, в котором поёт движениями тело.
        Кураж. Драйв. Накал. Чувствовать и растворяться. Жить и дышать. Двигаться и находить себя в звуках, что плачут и смеются, тоскуют и радуются, трепещут, как капли дождя на ветру, рассыпаются затухающими аккордами, склоняясь к земле. Чтобы уйти вглубь. Стать семенем. Прорасти, пустить корни, проклюнуться ростками новой силы и жажды жизни.
        Музыка стихает. Снова падает тишина. Только моё дыхание рвёт ткань полумрака. Я сижу на полу, склонив голову и смежив веки. Мгновение, чтобы возродиться. Миг, чтобы воспрянуть. Вернуться в реальность.
        А когда я открываю глаза, меня ждёт сюрприз.
        Пара дизайнерских туфель. До боли знакомых. Слишком близко. Недопустимо рядом в пустом офисе, где, кроме меня, никого не должно быть.
        5. ДРАКОНОВ
        Под конец дня я понял одну вещь: я слегка удивлён. Бывшая хозяйка, Кристина Генриховна, ко всему подходила ответственно и с большим рвением. Широта её души не знала границ, а моральные принципы падали ниже плинтуса, когда она добивалась своего.
        Взять хотя бы её кабинет - этот бункер, где можно спокойно пережить экономический кризис, народные волнения и ядерный взрыв. Я теперь хорошо понимал её вездесущность и глубокое знание психологии собственных подчинённых: по всему офису были натыканы камеры слежения. Она могла наблюдать за рабочим процессом во всех ракурсах и красках. Подслушивать разговоры и вникать в детали, не высовывая свой длинный нос из кресла. Гениально. Бурные аплодисменты и зловещий смех за кадром.
        Они звали её Крыска. Крыска! И она это знала и терпела. Мою персону её попугаи тоже обсуждали, шушукаясь по углам. Вряд ли они догадывались о тотальном контроле. Чего не скажешь о Ксении. Личная помощница намертво засела в приёмной за своим компьютером. Вежливо приклеенная улыбка. Прямая спина. Вот кто, видимо, в курсе всех невинных игрищ своей бывшей начальницы.
        Она безропотно приглашала ко мне главного бухгалтера. Варила по моей просьбе кофе. Отвратительный, кстати. И улыбалась, улыбалась, чёртова кукла Барби. Я решил пока не доставать её. Приглядеться. Красота всё же сила. А я как-никак мужчина.
        Это как наркотик - наблюдать со стороны. Даже если отключить звук, взгляд нет-нет да тянулся к огромному монитору. Они раздражали меня - люди в офисе. Слишком яркие, громкие, шумные. Вообще не понятно, как им удаётся работать. Бесконечное броуновское движение.
        Она пришла за час до конца рабочего дня - пламенная революционерка. Я даже не заметил, что её не было. Зато сразу почувствовал её появление. И не только я. Им словно топлива в мотор подлили: засуетились, разулыбались, потянулись, как подсолнухи за солнцем. И где, спрашивается, её носило?..
        Прям тошно смотреть на их уси-пуси. Раздражает. Но самое интересное - впереди. Они все уходят, а я понимаю: внутри развязывается узел. Наконец-то можно спокойно поработать, не отвлекаясь на посторонние раздражители. Уходят, а революционерка остаётся.
        Походка у неё хорошая. Пружинящая, грациозная. Не выверенная до миллиметра, когда вышагивают на публику, а по-настоящему естественная, живая. Движения завораживают, как течение реки: вот она поправляет волосы - выбившиеся прядки, что падают ей на глаза. Дурацкие пучки-рожки задорно торчат в разные стороны, как антенны робота. Вот она перекладывает вещи, располагая их в нужном для неё порядке. Что-то пишет в блокноте, покусывая колпачок ручки, а я понимаю: слежу за каждым её жестом.
        Встряхиваю головой. Чертовщина какая-то. Наверное, пора завязывать на сегодня, но лучше дождаться, когда наконец-то уйдёт и этот последний раздражитель.
        Звонок её телефона. Луна и Луноход? Серьёзно? И такое лицо у неё счастливое, что хочется немедленно сделать какую-нибудь гадость. Не могу понять всплеска очередного раздражения. И она не собирается уходить. Чёрт.
        Революционерка затихает наконец за компьютером, а я, перекладывая бумаги, цепляюсь взглядом за цифры и буквы и делаю неожиданное открытие: тишина действует как второе дыхание.
        Я всё же я невольно слежу за ней. Изредка. У неё острые лопатки. Двигаются, как крылья, когда она шустро бьёт по клавишам и неосознанно поводит плечами. На длинной шее змеится выбившийся локон. А в смешные рожки она воткнула по карандашу, став ещё больше похожей на неспокойного дурашливого робота. Антенны, блин. Космическая связь с другими галактиками. Интересно, что заставило её остаться после работы? Что она там так увлечённо ваяет? Пишет письмо любимому Луноходу? Слагает стихи на день свадьбы бывшей начальнице?
        Злюсь на себя и отключаю камеры слежения. Это помогает. Ненадолго. «Stone cold, stone cold», - взрывает тишину тоскующий голос.
        От неожиданности я вздрагиваю. Что за…? Что происходит?.. И вместо того, чтобы выйти и поставить зарвавшуюся нахалку на место, рука тянется к монитору.
        Она танцует. Всё те же плавные движения - ничего лишнего. Но не скупо и зажато, а ярко и артистично, когда в каждом жесте - свой особый смысл. Она танцует, а я не могу оторвать от неё взгляд.
        Не постановочный танец, а импровизация. Но в небрежных штрихах проступает контур, угадывается стиль - рука Мастера.
        Она плавно встаёт на мостик - перетекает, словно в её теле нет костей. Футболка задирается, и я вижу аккуратный, идеальный пупок. Там дрожит в приглушённом свете капелька пирсинга. Ну, конечно. Кто бы сомневался. Но моего скепсиса хватает ровно до того момента, когда она начинает плавно отрывать ноги от пола и выходить в стойку на руках. Потрясающе. Кажется, кто-то забыл, как дышать.
        Но ей этого мало - просто движения и владения телом. Она превращает швабру в шест - чёртов пилон, вокруг которого она то вьётся, как змея, то, мотнув головой, беззвучно подпевает в воображаемый микрофон.
        Я вижу, как шевелятся её полные губы. Мохнатые ресницы прячут взгляд. Голубая жилка неровно бьётся на шее, отсчитывая участившийся пульс. Обрисовываю взглядом ключицы. Ныряю внутрь круглого выреза. Туда, где прячутся упругие грудки-мячики.
        Она ладненькая, как игрушечка. В ней нет ни излишней худобы, ни лишних килограммов. Плавная, как бесконечные волны. И рост у неё - средний. Не мелкая миниатюра и не подиумная дива, а, что называется, - в самый раз. Метр шестьдесят пять - навскидку. Максимум - метр семьдесят.
        Я невольно морщусь от собственного жадного интереса. Да нет, ерунда. Это чисто исследовательский подход, схожий с тем, когда на рынке лошадь выбираешь. Но да: лошадка слишком привлекательная. Горячая, явно породистая. Иначе почему я не могу оторваться?..
        Кажется, дышу, как паровоз, но здесь, в этом долбанном бункере, можно: никто не слышит и не видит моего неподдельного интереса. Особенно того, что натягивает ткань брюк. Нет же, нет. Это даже не стриптиз, не эротический танец. Я настолько пресыщенный циник, что не могу так низко пасть всего лишь после нескольких аматорских движений девочки на побегушках.
        У второй головы, той, что в штанах, на этот счёт своё мнение. Она не подчиняется моим доводам. Низ живота болезненно скручивает от слишком быстрой и каменной эрекции. Я бы прикрыл глаза, если б мог.
        Хочу увидеть её вживую. Услышать дыхание. Почувствовать её запах. Не успеваю додумать, а ноги уже сами несут из кабинета прочь.
        Она сидит на шпагате. Великолепная растяжка. Голова склонена, руки скрещены на коленке. Дышит шумно, но ровно. Рожки-пучки подёргиваются в такт. А потом ресницы её вздрагивают, и она упирается взглядом в мои туфли. Да, девочка, приятная неожиданность, я знаю.
        Я держу руки, сжатые в кулаки, в карманах. Наверное, чтобы замаскировать слишком неподдельный интерес самой непредсказуемой части моего тела. В груди растёт и ширится чувство какого-то злорадного торжества. Словно я застукал маленькую нищенку за воровством сладостей.
        Она выпрямляется и запрокидывает голову. Наверное, чтобы убедиться, что глаза её не обманывают. Не испугана. Не ошарашена. Разве что растеряна. Слегка.
        Ника. Ника Лунина - неожиданно всплывает в мозгу её имя. Оказывается, запомнил. Встаёт она красиво. Плавно. Ноги у неё босые, и без каблуков она немного ниже, чем мне, помнится.
        - Дрр… Дмитрий Иванович?
        Интересно, она меня по фамилии хотела назвать или обозвать? Я им не Крыска. И субординацию нарушать не позволю.
        - Нет, Лунина. Призрак Александра Сергеевича Пушкина.
        Голос мой звучит зловеще в абсолютной тишине. Видимо, выражение лица у меня не лучше, потому что она делает осторожный шажок назад. Отступает. А я наступаю. Как неумолимый рок. Как исчадие ада. Я должен её проучить, чтобы не смела больше устраивать вечерние шоу, оставаться после работы и драконить высшее начальство. А для этого я должен её хорошенько напугать.
        Она неожиданно натыкается на стену. Неожиданно для неё. Я-то намеренно вёл её в ловушку. Попалась!
        6. НИКА
        Мама дорогая, роди меня обратно! Это, что было-то?! Он прёт на меня, как фашист на безоружного красноармейца. Как дикий кот на мышь. Как таран на ветхие стены древнего замка.
        Ой-й-й…Паника. Паника. Ужас. Здоровый какой Драконище. Как я чуть не облажалась-то, а?.. Чуть так его и не назвала, растерявшись. А он, видимо, понял. Я по взгляду его недоброму догадалась. Этот ни единого звука мимо ушей не пропустит. Господи, машина смерти какая-то неумолимая.
        Двигается он вкрадчиво. Есть люди разговаривают так. А этот - движется. Даже в костюме видно, как перекатываются его мышцы. Видать засиделся, что-то в голову ударило, я-то в чём виновата, спрашивается? Чем не угодила? Подумаешь, музыку на три минуты включила. Между прочим, не в рабочее время!
        Вскоре я понимаю, что влипла. Прямо в стену. Приложилась лопатками и задницей. Чувствую, как пол неприятно холодит голые ступни. Непроизвольно поджимаю пальцы. То ли от страха, то ли чтобы согреть их хоть как-то.
        Ну всё. Я наказана. Осознаю. Понимаю свою вину. Больше не буду. Хрен, конечно, я произнесу эти слова вслух, но пытаюсь на лице изобразить некое раскаяние. Умильную рожицу состроить - говорят, у меня получается.
        На Дракона это не действует: он делает ещё один шаг вперёд и практически нависает надо мной баобабом. Хотя нет. Драконище стройнее, но ничего на ум подходящее не приходит. Кедр? Секвойя?..
        Он пахнет арктическим холодом - чем-то таким льдистым, с морозной свежестью и ментоловыми нотами, а от тела его идёт жар. Прям обдаёт зноем. Пустынным ветром его дыхания.
        - Хватит! - вскрикиваю неожиданно для самой себя. Нервы не выдержали. Уж слишком он близко, а у меня голова кругом, аж в глазах спирали завиваются.
        - Да? - рычит он почти в самое ухо. Иронично так, издевательски. И хочется двинуть его. Кулаком в солнечное сплетение или коленкой в пах. Но я знаю, что ничего такого не сделаю. Он даже не прикасается ко мне.
        И тут он неожиданно толкается в меня бёдрами. Впечатывается, как прибой в берег. Неумолимое такое древнее движение. Прямое, как трасса гигантской ширины. Не намёк, нет, не двусмысленность. Тут ничего не придумаешь в оправдание, не сочинишь на ходу, типа - упал, очнулся, гипс.
        И меня почему-то выбивает из седла этот толчок. Мягкий и коварный, как сам господин Драконов. Я, кажется, хрипло выдыхаю. Или стону. Не знаю, что на меня нашло. Только чувствую я такое вожделение, что становится стыдно за резко вставшие в боевую стойку соски. Наверное, их видно даже сквозь плотный лифчик.
        Внутри полыхнуло так, что я непроизвольно сжимаю ноги. Напрягаю бёдра. Следить за дыханием уже сил нет: я дышу часто, хватая раскалённый воздух ртом.
        Его губы опасно близко. Твёрдые такие, выпуклые, слишком красивые для мужика. Я это ещё днём заметила. Горячие, наверное. Оййй, мама… о чём я думаю-то? Кажется, мозги мои плывут, как белый парус, вместе с телом. Ещё немного - и меня начнёт трясти. Так вдруг захотелось, чтобы он накинулся на меня и взял. Прямо здесь, у зеркальной стены, не церемонясь.
        Бред какой-то. Жуть. Сумасшествие.
        - Отпустите! - взвизгиваю я и начинаю активно извиваться. Почему-то казалось мне, что он держит. Вцепился. Придавил своим драконьим телом. На самом деле, он меня и пальцем не коснулся. Только бёдрами разок приложился. И то на миг. Длинной в столетья… Мои телодвижения уходят в пустоту. Дракон стоит рядом, упираясь руками в зеркало, но мы не соприкасаемся. Никак. Нигде. Ничем. Может, мне всё почудилось с перепугу?..
        Я изворачиваюсь и, как пробка из бутылки шампанского, вылетаю из-под нависшей надо мной скалы. Дмитрий Иванович не шелохнулся. Вот это выдержка, и я понимаю!
        Я мечусь по офису, хватаю свои туфли и сумочку и вылетаю наружу, развив сверхзвуковую скорость. Жаль, секундомера нет: я, наверное, все мировые рекорды побила.
        А он так и стоит на том же месте. Только выпрямляется, руки в брюки засовывает, подбородок задирает и наблюдает с гадкой усмешечкой, как я сумасшедшим мартовским зайцем скачу, совершая прямо-таки гигантские прыжки.
        Вечерний ветер охлаждает пылающие щёки. Сдувает упавшие на глаза пряди. Неосознанно дую в ложбинку между грудями и вздрагиваю. Меня всё ещё подтряхивает. И не от ужаса, а от неудовлетворённости.
        Дрожащими ногами долго не попадаю в туфли. Колени паралитически трясутся и не желают слушаться. Да что ж за на фиги?
        Что это было, Холмс? Кажется, доктор Ватсон получил тяжёлое ранение в голову и последствия могут быть весьма непредсказуемыми.
        Я вдруг понимаю, что не смогу сейчас ехать в общественном транспорте, трястись в метро. Непослушными пальцами натыкиваю вызов такси. Да, знаю: надо экономить, у нас нет лишних денег, но бывают же экстремальные ситуации, требующие непредсказуемых расходов? Сейчас именно тот самый случай.
        Уже в такси делаю звонок.
        - Егор? - называю любимого по имени.
        - Что-то случилось, Ника? - слышу в его голосе тревогу: я редко зову его по имени, когда звоню. Больше дурачимся, играя в Луну и Луноход.
        - Нет, ничего не случилось, - вру, пытаясь подавить вздох. - Просто устала и скоро буду дома. Хочу ванну с солью. Пожалуйста.
        «Чтобы смыть с себя несовершённый грех», - издеваясь, хохочет кто-то гадкий внутри, но я ему отвешиваю пендель, чтобы заткнулся, и постепенно прихожу в себя.
        Ничего не понимаю. Что за странная реакция?
        Для девушки, которая регулярно занимается сексом с почти идеальным мужчиной, слишком пугающе выглядят дикие и непонятные страсти. Вот же - упали на голову. Или точнее, между ног. Ой, лучше не думать об этом. Кыш, кыш, дурные мысли!
        Неожиданно орёт бравым маршем телефон. Я держу мобильник в растопыренной ладони, как ядовитого скорпиона. Сердце клокочет в горле. Глаза, наверное, навыкате. А я в ступоре: на экране высвечивается незнакомый номер.
        7. ДРАКОНОВ
        Больше всего на свете мне хочется впечатать раскрытую ладонь в зеркальную поверхность. Так сильно, чтобы трещины пошли. Или осколки полетели, впиваясь в кожу. Почувствовать боль, чтобы очнуться.
        Вместо этого я медленно отхожу в сторону и, заметив свет от монитора, направляюсь к невыключенному компьютеру. Вот в этой халатной безалаберности - суть творчески ранимых личностей. Зато есть возможность посмотреть, чем она там увлечённо занималась во внерабочее время.
        Пролистываю страницы. Чувствую, как сводит челюсти от ярости. Ну, я им покажу завтра, кто в доме хозяин. И расскажу заодно о профессионализме, и кто за что деньги получает. Чтобы прочувствовали всю важность мига бытия.
        В паху ноет так, что впору кусок льда в трусы засунуть. Может, тогда отпустит. Наверное, я и зол именно поэтому, а не из-за невыключенного компьютера, но зацикливаться и анализировать свои поступки я не собираюсь. Недолго думая, делаю звонок.
        - Привет, Марго, - это не вежливое приветствие, а прямой вопрос.
        - О, Дима-а-а! - обрадовано тянет страстная куколка, с которой практически всегда можно оттянуться.
        - Я приеду? - всё же уточняю на всякий случай.
        - Да без проблем, как обычно, - где-то там, в отдалении, звучит музыка, но, слава богу, не слышны чужие голоса. А это значит, Марго одна. Скучает. Сейчас я развею пеплом по ветру её тоску и одиночество.
        Выключаю монитор и в дверях сталкиваюсь с уборщицей. Та заполошено вскрикивает и чуть не роняет увесистые пакеты.
        - Драконов Дмитрий Иванович, - представляюсь, пока она не включила голосовую сирену и не переполошила охрану в здании. - Новый хозяин креативного агентства «Розовый Слон».
        Последние слова проталкиваю с трудом, разве что зубами не скриплю. Только женщинам приходят на ум такие нелепые названия - не устану повторять избитую, но суровую истину.
        Клавдия Петровна разве что реверансы мне не отвешивает. Оробела от неожиданности, но глазами по офису шныряет. Видимо, ищет сбежавшую революционерку.
        - Ника ушла, - разрешаю я её сомнения, и выхожу вон. Наконец-то.
        Быстрая езда - ещё один способ отвлечься, но сейчас у меня плохо получается переключить мысли. Я не собирался её касаться никакой частью тела. Просто хотел проучить. Припугнуть. Тот отросток, у которого есть голова, но нет мозгов, сделал по-своему. Инстинктивно. И ему понравилось то, что он получил в ответ. Ему, не мне.
        Вечерний воздух врывается через открытое окно, дарит немного прохлады, запахи пыли поздней весны. Я вдруг понимаю: хочется дождя. Ливня. Чтобы встать под небесные струи, вымокнуть до нитки и протрезветь. Нет, я не пьян, но состояние похожее - слишком осколочно сейчас в голове, а я ненавижу, когда эмоции берут верх. Их место - подчиняться разуму и не высовываться, когда не просят.
        По пути я заезжаю в супермаркет. Фрукты, сыр, вино, лёгкие закуски, сладости - ночь предстоит долгая. Немного подумав, покупаю розу - крупный бледно-розовый бутон с яркими краями на бесконечно длинной ножке. Рассматриваю его внимательно, трогая лепестки, и вдруг понимаю: он не для Марго. Скорее для девчонки со смешными рожками - больше подходит ей.
        Разозлившись, дарю цветок ошалевшей продавщице - усталой женщине под сорок с лицом поздней осени - и выбираю тёмно-бордовый букет. Теперь порядок. Ничто не возмущает картину моего внутреннего видения. И больше никаких ненужных ассоциаций на сегодня. Достаточно.
        Когда я звоню в знакомую дверь, кажется, что мне удаётся привести чувства в порядок. Не подчиняется только нижняя чакра, но как раз из-за неё я и приехал к Марго. Спустить пар.
        Марго встречает меня во всеоружии. Живописно уложенные белокурые локоны. Грудь призывно вздымается из глубокого декольте. На ней какое-то мягко летящее платье с продуманными разрезами по бокам, что обнажают холёные ноги почти до трусиков. И чулки. О да, она знает, что мне нравится.
        Я не атакую, хотя мне сейчас не до долгих прелюдий. Кто сидит в окопе и кидается в атаку, лишь хорошо изучив обстановку, в итоге оказывается в большем выигрыше, чем тот, кто поступает безрассудно. Нет ни единого дела, где нужно пороть горячку. Я таких, по крайней мере, не знаю. Секс ничем не отличается от сделок или деловых предложений.
        - Ты представляешь? Светка Морозова решила-таки выйти замуж за этого надутого индюка с меховыми магазинами! - вежливо слушаю пустую трескотню Марго, пока она накачивается шампанским и водит перед моим носом своими прелестями.
        Хорошо подкачанная фигура. Приятные изгибы и формы, которые она умеет преподносить. Ей за тридцать, и она счастливо сходила замуж дважды. За таких же надутых индюков, как и тот несчастный, на которого нацелилась её подруга Морозова.
        Марго идеально чувствует градус накала и мягко затыкается, когда моя вежливая маска готова перейти в нетерпеливые движения. Она оставляет в покое бокал и кости Светки Морозовой и идеально вписывается между моих колен. Забрасывает руки мне за шею. Наклоняется, чтобы подставить губы для поцелуя, а грудь - под выгодный ракурс.
        Она хорошо пахнет. Сладкими конфетами с кислинкой экзотических фруктов. Её аромат укутывает меня покрывалом, и я ценю остроту крохотных, почти незаметных нюансов.
        Я трогаю её грудь, вожу пальцами по материи, чувствуя, как напрягаются соски, как приятная тяжесть заполняет ладони. Совсем некстати в мои ощущения врывается запах зноя другого разгорячённого тела. Грудки-мячики, к которым я так и не прикоснулся. Наверное, именно это стало катализатором - я сорвался.
        Больше не церемонюсь и не оттягиваю. Подавляю сумасшедшим напором. Платье я сдираю с Марго, ещё не доходя до спальни. Сам раздеваюсь в считанные секунды.
        Марго обычно любит долгие томительные прелюдии, но сегодня я не готов ей этого дать, и с удивлением на краю сознания отмечаю, что и она, кажется, совсем не против моей слетевшей с катушек резьбы.
        Она извивается подо мной и стонет. Влажная, готовая, распалённая до предела всего лишь от поцелуев да жадных рук, что блуждали по её телу, пока мы в ускоренном темпе добирались до кровати.
        Я погружаюсь в неё неистово, глубоко, яростно. Ещё не грубость, но уже не нежность. Я сжимаю её бёдра пальцами - крепко и с наслаждением. Наверное, до синяков, но абсолютно плевать сейчас на тактичность: я хочу именно так.
        - О-о, а-а… - стонет Марго, приподнимая бёдра, вторя моим резким движениям, подхватывая сумасшедший темп.
        Она кончает бурно - я чувствую её оргазмические спазмы, вижу перекошенный вожделением рот, запрокинутую голову, скользнувшую из-под ресниц слезу.
        На несколько мгновений меняю ритм - покачиваю её мягко и медленно на волнах затихающего оргазма, чутко улавливая постепенно сходящую на «нет» дрожь её тела. Она мечтает расслабиться. Улыбается, облизывает пересохшие вспухшие губы, в глазах светится истома удовлетворённой женщины.
        Но она ошиблась: я не готов дать ей передышку. Выхожу из неё и переворачиваю, как залежавшуюся вещь. Ставлю на колени. Она удивлена, но не сопротивляется. Я стираю ладонью лишнюю влагу - хочу, чтобы она была не такой мокрой - и вхожу в неё сзади. Это длится долго - резкие толчки, наступательный ритм. Я как будто в шахте вкалываю: тяжело, болезненно-остро и бесконечно.
        Марго уже кричит - её снова накрывает. Она сжимается так конвульсивно сладко, но мне этого мало. Недостаточно. Колени у неё разъезжаются. Я поглаживаю её твёрдые соски, ловя телом каждый всхлип и содрогание.
        Даю ей немного прийти в себя.
        - Ты смерти моей хочешь? - бормочет она. Взгляд плывёт, косметика размазалась, щёки горят. Но сейчас Марго больше настоящая, чем, когда выступает в роли хорошенькой куклы без изъянов. - Иди ко мне, мой мальчик, - тянется она губами к моему каменному члену, что неудовлетворённо дёргает головкой. В нём ни на миллиметр не убавилось агрессии. Он всё ещё боеспособен и готов сражаться.
        - Нет, - мягко останавливаю её и впиваюсь поцелуем в губы. Ласкаю рукой, провожу по влажным складочкам, скольжу по клитору вверх-вниз. До тех пор, пока она снова не заводится и не начинает подаваться мне навстречу. Не так быстро, куколка.
        Я кладу её на бок и делаю очередной заход. Она обхватывает меня так плотно, что я чувствую, как начинает внутри зарождаться дрожь наслаждения. Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на ощущениях, наращиваю темп. Ещё немного. Ещё самую малость.
        В последний момент так некстати всплывают в башке, как перископ подводной лодки, рожки-антенны. Они подрагивают мне в такт. Вспышка. Белое марево. И я бурно кончаю. Проваливаюсь в ослепительный водоворот долгожданной разрядки.
        Кажется, Марго тоже успела. Но мне уже всё равно. Я глубоко дышу, пытаясь прийти в себя. Она отползает и поворачивается ко мне лицом. Всматривается в меня пристально и с восхищением. Гладит ладонью отросшую за день щетину.
        - О-у-у, ты мой герой! - захлёбывается она от эмоций. - Не такой, как всегда. Непредсказуемый. Разный. Ты ж меня чуть до смерти сладкой не затрахал! Вау-у-у… ты таким никогда не был! - аж подвывает она. Если б могла, наверное, подтанцовывала б от радости, но, боюсь, Марго дня два придётся в раскоряку ходить. - Ну что, в душик? Так и быть, я тебе сегодня даже спинку помою.
        - Не надо, - поднимаюсь с постели. - Можно я сам и первый? Мне ещё домой добираться.
        - Так ты не останешься, что ли? - хлопает она глазами.
        Нет. Не останусь. Перехотелось. Нет желания слушать её трескотню, смотреть, как она пьёт вино, ест клубнику. Нет настроения снова ложиться в постель и продолжать секс-марафон. Вселенская пустота. Космическая дыра внутри. Приятная усталость есть. Лёгкость в теле - тоже. Нет удовлетворения и радости. Это привычно, но сегодня почему-то особенно давит.
        - У меня ещё дела. А завтра - тяжёлый день. Не огорчайся.
        Но, кажется, Марго не расстроена. Потягивается, как большая кошка.
        Душ. Костюм. Щелчок замка. И только выйдя из подъезда и получив заряд ветра в лицо, понимаю, что дышу с облегчением, словно вырвался из маленькой душной комнаты, насквозь пропахшей сладкими конфетами и подгнившими экзотическими фруктами.
        8. НИКА
        Больше всего на свете я страшусь неизвестности. Вот таких незнакомых звонков на ночь глядя, например. Я не решаюсь принять вызов, а телефон трезвонит и трезвонит. Запоздало проскакивает мысль, что это может звонить новый хозяин, от которого я только что удрала. Но это не он.
        - Привет, систер, - Тина чересчур жизнерадостна, а у меня сжимается всё внутри и холодеют пальцы. Незнакомый номер. Прилично поздний вечер.
        - Что-то случилось? - осторожно интересуюсь я, стискивая холодными пальцами тонкий корпус своего айфона. Ещё немного - и у меня появятся новые непредвиденные траты.
        - Да ничего не случилось! - опять эта наигранная бравада в голосе, и в животе скручивается мёртвыми петлями настоящий страх. - Чо ты как маленькая, блин!
        - А почему ты не со своего номера? - прибиваю её бравурный энтузазизьм логикой.
        - Потому что ты могла не ответить, коза! - я бы и не ответила. В точку. Всё, что осталось в прошлом, не желаю ворошить. Даже сейчас. Но, естественно, я хочу её выслушать, вместо того, чтобы тупо нажать на «отбой». - Я тебя знаю!
        Сестра прямо-таки излучает торжество и продолжает бахвалиться, радуясь, что нашла наконец-то свободные уши. Конечно, она знает: я всегда отвечаю на незнакомые звонки. Пунктик у меня такой. Уж кто-кто, а она в курсе моих фобий и предпочтений.
        - Ладно, - прерываю я её словесный понос. - Давай, по существу. Просто так звонить, чтобы услышать мой голос, ты бы не стала, наследница престола. Не царское это дело.
        - Ну что ты сразу начинаешь, - вяло отбивается Тинка, но мажорность её тональности плавно сходит на «нет». - Можно подумать, я не могу позвонить младшей сестрёнке, чтобы узнать, как у неё дела.
        Если б я могла, рассмеялась. Больше года старшенькая не проявляла никакого интереса
        моей персоне, а тут так приспичило, что аж ночью на кнопки понажимала.
        - Тина, я сейчас брошу трубку и отключу телефон. И вообще завтра сменю номер, - угроза, как всегда, действует безотказно. Преемница отцовских капиталов судорожно вздыхает, и у меня снова начинает ныть живот. - Что ты натворила в этот раз? У вас там правда всё хорошо?
        - Да что нам сделается, - уже уныло гундосит она. - И ничего я не натворила, - ещё один вздох - такой прерывистый, что, не знай я её, как облупленную, подумала бы, что там, где она, обрушилось небо ей на голову. Лицедейка. Манипуляторша. - Ника, спаси, а?
        Она вдруг начинает реветь белугой, и мне по-настоящему становится плохо. Куда она вляпалась?
        - Говори уже, - голос мой спокоен почему-то. Чего не скажешь о теле: внутренности разве что узлом не завязались. Морским.
        - Ненавижу! - вопит Тинка яростно. - Ну почему я?! За что мне это всё? Не хочу, не могу, не буду!
        - А ну прекрати истерику! - рявкаю так, что водитель невольно косится на меня, но, слава богу, ни о чём не спрашивает. Тинка всхлипывает, шумно сморкается и уже говорит по-существу: - Ник, он меня замуж решил выдать! Как племенную кобылу пристроить! Ну, где я, а где замуж, а?
        Кто «он», можно и не спрашивать. Отец наконец-то нашёл идеальное решение всех своих проблем: надумал спихнуть свою гордость и радость в чьи-то надёжные, на его взгляд, руки. Именно поэтому я и порвала отношения с семьёй почти два года назад. Не совсем поэтому, но это уже не имеет значения.
        - Он что, старый, лысый? - уточняю я на всякий случай.
        - Да откуда я знаю, - зло буркает сестрица. - Мне вот совершенно по барабану. Не хочу! Пусть сам на своём мешке с золотом женится, если уж так приспичило! Помоги, а? - последнюю фразу она произносит заискивающе, и я представляю, как она преданно заглядывает мне в глаза, хлопая густыми ресницами. Это у нас общее. И только этим мы с ней похожи - ресницами. А так непосвящённый вряд ли признает, что мы сёстры.
        Тинка - типичная барби: длинноногая, стильная, лощёная во всех нужных местах. Блистательная красавица. Папина гордость. А я в точности до наоборот: его личное разочарование по всем пунктам: ни броской яркой внешности, ни изысканных манер, ни нужной хватки. И вообще я не долгожданный сын. Очередная девчонка. В общем, всё это тоже уже давно неважно.
        - И чем же я тебе помогу? Замуж вместо тебя выйти? - брякнула я не подумав.
        - А вот да, почему бы и нет? - с готовностью захлопнула Тинка западню, куда я по неосторожности сунула нос. Придётся действовать радикально. Лучше остаться без любопытного органа, чем поддаться на её явную провокацию.
        - И не мечтай, - клац! - и капкан пуст.
        - Тогда остаётся два варианта, - вздыхает разочарованно великий мастер непредсказуемых комбинаций. - Либо ты поможешь мне удрать из дома, скрыться, раствориться на время, а лучше навсегда. Приютишь бедную родственницу на своей территории…
        Она прекрасно знает, что этот вариант я приму в последнюю очередь. Ядерный взрыв, наверное, меньшее зло, чем Валентина Лунина во плоти. Тем более, сейчас, когда я не одна.
        - А второй вариант? - перебиваю я её соловьиные трели.
        - Уговори его, а? Ник, ну, ты ж умеешь, а?.. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! - клянчит она безобразно, как последняя попрошайка.
        - Я подумаю, - отрезаю жёстко. - И не смей мне наяривать ежесекундно. Я сама позвоню.
        - Ник, ты только не пропади ещё на год, а?.. А то тут скоро смотрины, все эти па-де-де, цыганочка с выходом. Не дай мне помереть молодой и красивой, а?
        - Завтра. Я позвоню тебе завтра, и мы поговорим. А сейчас я устала. Главное, не паникуй. Прорвёмся.
        И я наконец-то нажимаю на «отбой». Задумчиво постукиваю смартфоном по губам - дурацкая привычка, знаю. И надо ж такому случиться, чтобы прошлое догнало меня именно сейчас.
        - Мы приехали, девушка, - выдёргивает меня из прострации вежливый голос таксиста.
        Да, конечно. Я расплачиваюсь и ныряю в подъезд. Поднимаюсь на лифте на самый последний шестнадцатый этаж. Давлю тремя короткими тире кнопку звонка и, как только открывается дверь, растворяюсь в объятьях и янтарно-зелёных глазах любимого.
        - Привет, моя Луна, - шепчет он мне в ухо, и я покрываюсь мурашками. До приятной дрожи во всём теле. - Как же я по тебе соскучился!
        9. НИКА
        Я ловлю губами его поцелуй - долгий и сладкий. Подаюсь всем телом вперёд - льну, как шёлк. Слишком много навалилось сегодня. Хочу любви и нежности. Разрядки - бурной крышесносной. Чтобы не оставить камня на камне от всех этих переживаний, тягостных обязательств, дурацких ситуаций.
        - Кажется, кто-то проголодался, - хрипло смеётся Егор, отрываясь от моих губ. - Сейчас мы что-нибудь придумаем.
        Он отступает, пятится, а я иду за ним, как приклеенная. Сбрасываю туфли на ходу. Нетерпеливо мну в кулаках его домашнюю свободную футболку. Луноход не сопротивляется. Охотно поднимает руки, помогая избавиться от ненужной одежды.
        Жадно провожу ладонью по груди, кубикам пресса. Тёплый. Идеальный. Мой. Красивый до не могу. Запускаю руки в густые тёмные волосы. Тереблю их, пропускаю сквозь пальцы. Трусь о своего мужчину, словно кошка, и ощущаю, как растёт его возбуждение.
        Он целует меня в шею. Не спеша, смакуя. Проходится языком по ключицам. Аккуратно стягивает футболку. Проводит пальцами по краю лифчика. Быстрее. Хочется немного бесшабашного неистовства, но мой Луноход никуда не спешит. Он аккуратно гладит меня по бёдрам. Медленно расстегивает пуговку моих джинсов и тянет собачку «молнии».
        Нетерпеливо подаюсь навстречу. Хочу помочь ему, пытаюсь избавиться от одежды, но он не даёт. Делает всё очень ме-е-едленно, с оттяжкой. Выверенные, ювелирные жесты. И я сдаюсь покорно. Как всегда, играю в его игру, в которой он ведёт, словно первая скрипка в оркестре.
        У него всё получается, как надо. Красиво, отточено, мастерски. Но возбуждение, что бурлило во мне в коридоре, - тёмное такое, жаркое, постепенно спадает. Я снова ныряю в тихую знакомую гавань.
        Мне хорошо. Уютно. Привычно. Словно из далёкого плаванья возвращаюсь домой, где меня верно ждёт человек, которого я люблю.
        Он раздевает меня постепенно. Педантично развешивает вещи на стуле. Лифчики на люстре - это не про него. А затем, как в танго, укладывает меня на постель. Долго ласкает, я зажигаюсь, раскрываюсь под его умелыми и опытными руками. Но всё же, когда он входит в меня - нежно и с оттяжкой, невольно подаюсь бёдрами навстречу. Хочется глубже яростнее.
        Он двигается не спеша. Гармоничное тело группируется правильно, и у меня есть возможность полюбоваться: широкие плечи, аккуратные мускулы на предплечьях. Не перекачанные, упругие, хорошо развитые. И где бы я его ни касалась, он везде такой: гладкая спина, узкие бёдра, твёрдые ягодицы. А ещё у него стройные, как у девочки, ноги. А ещё он тщательно следит за собой. Делает депиляцию всех частей тела. Поэтому гладкий везде, приятный на ощупь.
        Чёрт, я о чём-то не о том думаю. Пытаюсь сосредоточиться на его размеренных фрикциях. Мой Луноход чётко выдерживает ритм - как ему это только удаётся? Вот так, с одинаковой амплитудой, будто в нём, как в андроиде, встроена неизвестная, но сверхточная программа.
        Он трогает меня за грудь. Касается бёдер. Постепенно наращивает темп, и я начинаю наконец-то разгораться. Это, конечно, не костёр до небес, не вспышка. Но ровное пламя - всё же огонь.
        Я неконтролируемо двигаю бёдрами, но он придерживает меня, не давая разойтись. Поглаживает большим пальцем клитор, и я наконец-то получаю разрядку. Не бурную. Но всё же. Я даже не стону. И дрожь у меня выходит ладненькая такая - ему под стать.
        Ещё несколько минут Егор наращивает темп и точно так же тихо и аккуратно кончает. Без стонов. Без рычания. Без всех этих африканских страстей. Он даже дышит почти размеренно. И не вспотел. Как и я.
        Нежно обволакиваю его объятьями. Позволяю ногам сойтись на его восхитительной заднице - крест на крест. Комфортно, тепло, как в защищённом надёжном бункере. Мне хорошо. Спокойно. Здорово. Умиротворённо. И почему-то совсем некстати вспыхивает в башке взрывом полутёмный офис и толчок мужских бёдер о мои бёдра. Я вздрагиваю. Содрогаюсь. Низ живота скручивает сладким спазмом.
        Мой Луноход отрывается, приподнимает голову и удивлённо заглядывает мне в глаза. Но ничего не спрашивает. Выходит, из меня. Осторожно, не спеша. Снимает презерватив. Ювелирно точным движением.
        - Я приготовил тебе ванну. Как ты и просила. С солью.
        Какой он милый. Заботливый. Я знаю: он очень любит после секса долго стоять под душем, но сейчас жертвует собственным удобством ради моего.
        - Спасибо, - поднимаюсь я с постели и целую его в гладко выбритую щёку. - Ты даже не представляешь, как мне это сейчас нужно.
        И уже в ванной, погружаясь в восхитительно тёплую воду, вдыхая ароматизированные пары, понимаю, что не смогу расслабиться.
        Я провожу пальцами между ног. Откуда-то накатывает запах морозной свежести и яростно знойных пустошей, где летают драконы.
        Я глажу себя, ласкаю. А в голове - эти бёдра, что толкнулись в меня властно и требовательно. Упруго и напористо.
        Внутри зарождаются вихри. Снова и снова ощущаю этот первобытно-необузданный жест - животный и взрывной. Я следую за ним бесстыдно и откровенно, пока меня не накрывает оргазм - сумасшедше бурный, до молоточков в висках. Я кусаю губы, чтобы не кричать. Я содрогаюсь, корчусь, погружаюсь в воду с головой, выныриваю и хватаю воздух ртом. И наконец-то расслабляюсь. По-настоящему. Смываю с себя все печали.
        Из ванной я выхожу, как Венера из пены морской - довольная и удовлетворённая. Егор сидит на кухне. Приготовил чай. Он немного горбится, и эта его беззащитная поза тревожит меня. Внутри что-то неприятно колет. Беспокойство.
        - Эй, Луноход, - ерошу его волосы, - не притворяйся Роденовским мыслителем. И давай, колись уже, что тебя заботит.
        - Пей чай, Ника, - подвигает он ко мне чашку. Я невольно вдыхаю запах мяты и мелиссы. Всё, как я люблю. Он ставит передо мной тарелку с бутербродами, но я только качаю головой: уже ночь, и лучше потерпеть до утра. Внимательно смотрю в его лицо. Меж бровями пролегла вертикальная чёрточка - неглубокая, но явная. Жду, когда Егор расскажет мне, что же его тревожит. И он поднимает глаза. Зелёные, с янтарными крапинками. Ясные, но грустные.
        - Они потребовали вернуть долг до конца месяца, Ника.
        Я вздыхаю и зажмуриваюсь. Оказывается, этот длинный сумасшедший день ещё не закончился. Безотчётно провожу пальцем по краю чашки. Накручиваю круги, пытаясь сосредоточиться.
        - Одиннадцать дней, - говорю я и улыбаюсь. Смотрю ему в глаза открыто и изображаю уверенность. - Целых одиннадцать дней. Почти две недели. Прорвёмся.
        10. ДРАКОНОВ
        Я прихожу в офис первым. Занимаю наблюдательный пункт. У меня есть план. И я не желаю давать им спуска. Но выстроить персонал в шеренгу и объявить: всё, дорогие мои, сушите вёсла и сухари - не мой метод. Тем более, что дела агентства не так плачевны, как я думал. Заслуга ли это коллектива или мудрого руководства Кристины Генриховны - вопрос десятый.
        Аргументировано, веско, жёстко - так я хочу провести реорганизацию, а не как царёк, который делает то, чего левая нога желает. Тем более, мне выпал этот шанс: поступить по-своему, как считаю нужным. Получить опыт, не оглядываясь ни на кого, не чувствуя дыхания в затылок и не выслушивая снисходительных советов. Хватит. Наелся.
        У нас семейный бизнес, и до недавнего времени отец контролировал каждый мой шаг: поучал и оценивал. В этот раз я выборол право действовать самостоятельно. И ни за что не упущу возможность расправить крылья и дальше жить собственной жизнью. С недавнего времени я стал тяготиться родительской опекой.
        Они сползаются в офис, как зомби: полусонные, вялые, будто ночью на них пахали. Бодро выглядит только Ксения. Она выделяется, как чужеродный предмет. Элегантная, немного отстранённая. И смотрит свысока. Не явно, но со стороны заметно. Интересный контраст.
        Революционерка прибегает за несколько минут до начала рабочего дня - и слоновник оживляется. Им как будто волшебного пенделя дали. Я бы сказал, вот что кофе животворящий делает, но уже не могу: вчера они вели себя точно так же. Какой-то безусловный рефлекс на эту девушку у всех. У мужиков - слюноотделение явное. Так и норовят её потрогать.
        Последним в офис влетает альфа-самец - абсолютно неадекватное лохматое чудовище. Меня аж передёргивает. Кого-то он напоминает. И я даже знаю кого - моего среднего брата Илью, раздолбая и бабника. Но от этого неприязнь к нему лишь усиливается. В общем, с большой натяжкой трудовая дисциплина не нарушена: все явились вовремя и нет возможности внести хотя бы пару имён в чёрный список.
        Выхожу из кабинета. Ксения сидит на своём месте с приклеенной улыбкой.
        - Кофе, Дмитрий Иванович?
        Она не удивлена, что я в кабинете. Надо бы проверить приёмную. Возможно, я буду приятно удивлён ещё раз, когда обнаружу, что за директорским кабинетом тоже следят.
        - Не откажусь, - меряю я её глазами. Обычно девушки вспыхивают под моим взглядом. Или чувствуют себя неловко. Но эта как из цельного куска льда. Снежная королева. Интересно, в постели она такая же холодная или наоборот - поражает темпераментом? Я возвращаюсь назад и жду её прихода. Кофе - только предлог, чтобы выманить личную помощницу на собственную территорию.
        Она вплывает с подносом в кабинет ровно через пять минут. Грация у неё, конечно, вышколенная, но неживая какая-то. Сегодня я это вижу ясно.
        - Присаживайся, - делаю знак рукой, и Её Холодное Величество плавно опускается на стул. Выжидательная пауза. Колыхание ресниц. Грудь трепещет в такт глубокому дыханию, словно эта томная пава волнуется. Как же. Отлично отрепетированный приём.
        - Вы что-то хотели, Дмитрий Иванович? - не выдерживает Ксения. Не так-то она безмятежна, как хочет казаться.
        - Хотел, - пауза. Напряжённость во взгляде личной помощницы. - Информацию. Она слегка расслабляется. Думала, я хочу поиметь её на этом шикарном столе?
        - Расскажи-ка мне о сотрудниках агентства.
        Ксения приподнимает идеально выщипанные брови и складывает руки на коленях.
        - Вы хотите услышать что-то конкретное?
        - Да. То, чего нет в личных делах.
        - Сплетни? - она не осуждает, а уточняет. Люблю деловой подход.
        - Что-то очень близко, - киваю.
        Ксения немного думает, демонстрирует мне губы: поджимает их, покусывает, проводит языком по кромке. Наверное, в другое время меня заинтересовали её манипуляции, но не сегодня. А может, и никогда. Я вдруг понимаю: ни хрена она меня не волнует. Не хочется даже ради спортивного интереса её трахнуть. Наоборот: стойкое ощущение, что я хочу от неё избавиться. Выгнать в шею первой.
        Странный парадокс: она больше других внешне отвечает моим внутренним стандартам красоты, стиля, некоей элегантности. Что называется, попадает в образ бизнес-леди, хорошего работника, который чётко знает своё место, обязанности. Её одежда ближе к дресс-коду. И так далее. Однако внутри растёт отторжение. Негативная реакция. И я не могу понять, чем она вызвана: ровным счётом ничего эта девушка не делает ни предосудительного, ни нарушающего профессиональную этику.
        Ксения даже информацию о коллегах выдаёт обтекаемую, кругленькую, почти безликую. Её характеристики сплетнями-то назвать можно с большой натяжкой. Ну с очень с большой.
        На самом деле меня мало интересуют эти попугаи, но я терпеливо жду, как тот философ, что сидел на берегу реки и ждал, когда мимо проплывёт труп его врага. Мой «труп» плыть не спешил. Она перебрала всех, кроме Ники. Выдала абсолютно пустую породу и захлопнула рот, как печку - заслонкой. И снова призывно поколыхала ресницами.
        - Ты забыла о Луниной, - бросаю я слова-камни и смотрю на Ксению тяжёлым взглядом, давая понять, что у меня хорошая память. Снова эти приподнятые в деланном удивлении брови.
        - А что Лунина? - корчит она из себя дурочку. - Обслуживающий персонал. Офис-менеджер, если сказать красиво.
        - А если по существу? - всё же надавливаю, чтобы выжать из этой сухой корки хоть каплю информации. Что-то мелькает в её взгляде. И меняется в лице - неуловимо, но явственно.
        - А если по существу, то она типа душа, - ехидно тянет слова Ксения и улыбается. Не дежурной улыбкой с плаката, рекламирующего зубную пасту, а настоящей. С подковыркой. Её словно прорывает.
        - Знаете, как бывает? - плюётся она ядом, не сдержавшись. - Вроде человек и никто, без него - никак. Вроде ничего особенного, а всё вокруг него крутится. Вот Лунина как раз из этой породы. Без неё вода не освятится. Кофе невкусный. Супец жидкий. Может, именно поэтому её Кристина Генриховна и держала. Абсолютно бесполезная должность у неё в нашем агентстве, - подчёркивает Ксения жирно, словно пытается вложить в мою голову нужную мысль, и продолжает метать отрывистые, как дротики, начинённые ядом кураре, фразы: - Зато чистейшей воды бриллиант. Энергетический коктейль. Вездесущая натура. Подниматель коллективного духа и опускатель критического уровня негатива. Душа, короче.
        Сарказм. Неприкрытая язвительность. По-настоящему живые эмоции у этой безжизненной субстанции по имени Ксения Соболевская. И, кажется, она искренне считает, что может так пренебрежительно, с определённой долей ненависти говорить о девушке. Точно так же, как и смотреть на меня. С острым прищуром. С лёгкой насмешкой на губах - теперь я это вижу отчётливо.
        На мгновение мне становится нехорошо. Отвратительно даже. До железистого привкуса во рту. Слишком уж у неё проникновенный взгляд, с толстым таким намёком. Будто поймала меня на чём-то непристойном.
        Внутри растёт уверенность: она знает, что творилось вчера после окончания рабочего дня. Подсмотрела. И поэтому сейчас наглеет.
        Снежная Королева считает, что может показать своё превосходство? Слишком слабый удар. А у меня каменный пресс. И стальные нервы. Хрен она угадала, если думает, что мной можно манипулировать.
        11. ДРАКОНОВ
        Бессердечный я человек. Ксения так старалась, а я не оценил её рвения.
        - Свободна, - машу рукой на дверь.
        Под моим тяжёлым взглядом, личная помощница схлопывается, как раковина, приклеивает дежурную улыбку назад. Пытается колыхать ресницами, вздымать грудью. Бесполезно. Всё, что хотел, я уже и увидел, и услышал. Идёт она медленно, не спеша, покачивая бёдрами, как баржа. Даёт оценить тыл. Я провожаю её взглядом, но внутри - только здоровая злость. Ноль интереса. Объект потерян безвозвратно, и позиций ему уже не отвоевать. Дверь за ней закрывается бесшумно.
        Кидаю взгляд на монитор. Рабочий процесс набирает обороты. Лунина наяривает по телефону. И лицо у неё - как не задымится. Интересно, о чём с такой страстью может говорить офис-менеджер? Бумагу ей не того сорта подсунули?
        Я выхожу из вип-зоны и вижу, как замирает жизнь. Они напоминают бандерлогов, что немеют при виде великого Каа. Не привыкли ещё. Боятся. Кидают взгляды исподтишка. В офисе даже градус шума падает почти до критической отметки. Слышно только, как чертыхается альфа-самец, что ковыряется в системнике, выуживая оттуда жёсткий диск, и жизнерадостно щебечет Лунина:
        - Благодарю вас! Всегда рады сотрудничеству!
        Видать опять не в свои дела нос суёт. Ничего, я укорочу ей и пыл, и рвение.
        Я выхожу из здания и делаю звонок. Мучительно хочется закурить, хотя я и не курю - так, балуюсь изредка, когда расслабляюсь.
        - Геннадий Львович? Есть дело.
        Я кратко описываю проблему. Гена хмуро «дакает». Я так и вижу, как он усердно трёт большой ладонью густой ёжик волос, супит лохматые брови и раздувает ноздри. Мы договариваемся встретиться вечером.
        Вдыхаю весенний воздух и уже собираюсь возвращаться в офис, когда меня настигает телефонная трель. О, нет, только не это. Я малодушно подумываю о том, чтобы проигнорировать, но подавляю в себе низменное желание: он всё равно меня достанет, поэтому лучше столкнуться с неизбежной силой торнадо сейчас.
        - Привет, Димон! - морщась, отстраняю мобильник от уха: у моего абонента здоровые и мощные лёгкие.
        - Илья? Тебе что-то нужно? - буйное начало моего брата лучше пресекать на корню, иначе есть риск погибнуть в смертельном водовороте.
        - Я только что вернулся, а тут такие новости! - продолжает он орать возбуждённо. Я слышу, как что-то падает с глухим стуком. Надеюсь, это не труп несчастного прохожего, которого сбил мой темпераментный братец.
        - Какие такие новости? - пытаюсь заморозить его пыл хотя бы на несколько минут.
        - Ну, перестань, Димыч, ты чо? Отец сказал, что тебе удалось уломать эту противную швабру - фрекен Бок.
        - Овербек, - поправляю машинально и слышу довольный хохот Ильи.
        - Да-да, всё время забываю её снобскую фамилию! Я тут неподалёку. Я заеду?
        - Нет! - буквально рычу в динамик, но Илья меня уже не слышит. Где-то там, на заднем фоне, звучит музыка, и связь разрывается.
        Безусловно, он не тридцать три несчастья, но одно хорошее стихийное бедствие - точно. И, наверное, лучше его пережить сейчас. Я немного медлю, но глупо ожидать, что брат появится в сию секунду. «Неподалёку» для него может означать что угодно. Я успеваю выпить чашку кофе и основательно погрузиться в бумаги, когда Илья феерично врывается в офис. Подозреваю, это его спортивный «Ягуар» только что визжал тормозами у нас под окнами.
        Илье хватает всегда несколько секунд, чтобы сориентироваться. На него сразу делают стойку, хотя он мало похож на того, кто пришёл заказать рекламу. Низко сидящие джинсы. Растянутая белоснежная майка. Кожаная косуха. В ухе белым металлом сверкает серьга. Коротко стриженый затылок. Выбритые виски. Чёлка падает на глаза. И улыбка, способная затмить солнце.
        - Дро-о-он! - кричит мой креативный братец прямо с порога.
        - Ил! - вопит в ответ татуированный орангутанг и чуть на радостях не сметает со своего стола педантично разложенные, как хирургические инструменты, детали к системному блоку.
        Они хлопают друг друга по плечам, жмут руки и ведут себя так, словно сто лет не виделись и наконец-то встретились. Кто бы сомневался: я не знаю ни одного места, где, появляясь, Илья тут же не находит кого-то из знакомых. Ну, или знакомится с такой скоростью, что не успеваешь и глазом моргнуть. Он вливается. Мимикрирует. Принимает любую форму, как аморфная масса. Становится своим в любой компании.
        Вот и сейчас он знакомится с фауной «Розового слона» с устрашающей космической скоростью. Заглядывает в компьютеры. Суёт нос в рисунки художника. Чуть не повергает в экстаз нетрадиционала с опухшим носом, когда вмешивается в его гениальную дизайнерскую мысль. Лёгкий. Контактный. Я бы позавидовал ему, наверное, если бы не одно «но»: брат поверхностный. Безответственный очаровательный раздолбай, не способный ни на серьёзную работу, ни на глубокие чувства и отношения.
        Он уже кинул себе под ноги трепещущие женские сердца слоновника - ему хватило взглядов и улыбок. Одна Лунина осталась неохваченной его бурлящей энергией: сидит к нему спиной, продолжая названивать по телефону. Она не делает вид, что не замечает моего феерического братца. Его появление не привлекает внимание разве что мёртвых. Скользнула глазами, повернув голову, когда Илья материализовался на пороге, и снова углубилась в свои неотложные дела.
        - Привет! - присаживается он к ней и заботливо заправляет выбившуюся из её причёски прядь за ухо. Интимно и доверчиво. С обезоруживающей прямотой.
        Я вижу её профиль. Мохнатые ресницы. Взгляд, обращённый на Илью. Вопросительно приподнятую бровь. Пухлые губы приоткрываются. Я цинично наблюдаю за мизансценой. Сейчас она, как и другие, улыбнётся ему. Растает. Начнёт глупо хихикать над дурацкими шуточками. Потечёт плавно по офисному креслу к его ногам.
        Но Лунина только отстраняет нахальную руку моего брата и возвращает прядь назад. Её волосы слегка пушатся, прикрывая ушную раковину.
        - Я не люблю, когда ко мне прикасаются незнакомые люди, - произносит она громко, тоном очерчивая вокруг себя черту, переступить через которую - опасно для жизни.
        - Так давай познакомимся, - не теряется мой несравненный родственничек. - Меня Илья зовет, - протягивает раскрытую ладонь. Вот сейчас она вложит свои тонкие пальцы и растает.
        - Ника, - отвечает она и отъезжает вместе с креслом на некое расстояние, разрывая слишком тесный контакт. - И когда знакомые ко мне прикасаются без веских на то причин, не люблю тоже.
        Илья так и сидит с протянутой ладонью, будто милостыню просит. Завис на миг. А я вдруг со злорадным торжеством думаю, что прикасался к ней. Вчера. Причём довольно тесно. И это воспоминание пронзает меня тёмным жаром. Чёрт. Если где сейчас и тесно, так это в моих штанах.
        - Да ладно! - затмевает улыбкой свет Илья и разводит руками. - Принцесса Недотрога? В самом центре тьмы? Можно я стану адептом твоей веры? Буду поклоняться и следовать, изучать и сеять по миру семена благости?
        Он ещё несёт какую-то чушь. Я выравниваю дыхание. Надо прекращать этот балаган. Выхожу из кабинета и замечаю, как жадно прилипла к своему монитору Снежная королева Ксения. Вот так, значит. Подглядывает.
        При моём появлении она начинает судорожно бить по клавишам, натягивая на лицо абсолютно деловое выражение. Я не делаю замечаний. Прохожу мимо. Пусть думает, что я ничего не вижу.
        Вот почему, почему, как только я делаю шаг в офис, чувствую себя неуютно, как разведчик на вражеской территории? Может, потому, что все они - незнакомцы с неизвестным часовым механизмом. Ходячие бомбы. Чужие люди. За исключением родного брата, конечно. Но то, что и он - взрывчатка, я не сомневаюсь.
        - Дмитрий Иванович? - артистически заикается Илья. Я мог поклясться: он даже побледнел, подлец. - А вы что тут делаете?
        Гк-хм. Вот, значит, как. Не хочет признаваться, что мы родственники? Ну, ладно.
        12. НИКА
        - Пришёл по твою душу, Илья, - у меня мурашки от его глубокого голоса. Босс не рычит, нет. Но столько бездны в холодных интонациях, что хочется поёжиться. Обхватить плечи руками.
        Клоун и весельчак, что сидит рядом, превращается в тень. Кажется, старше и скучнее. Свет в его глазах тухнет.
        - Поднимайся! - командует Дракон, и Илья вскакивает на ноги, словно в заднице у него - пружина.
        - Я твой приверженец, Ника, - шепчет негодяй, сверкая весёлым глазом сквозь упавшую прямую чёлку, склоняется, осторожно касается моей руки и подносит к губам. Легко целует мои пальцы. У него горячие и немного шершавые губы. Обветренные или зацелованные.
        Затем он выпрямляется и, следуя за повелительным кивком Драконища, направляется к дверям. Я провожаю их взглядом. Что может связывать холёного Дмитрия Ивановича в дизайнерских туфлях и костюме за несколько тысяч баксов и этого харизматичного разгильдяя, похожего на покорителя ночных дорог - дитя свободы и тёмных улиц?
        Я невольно цепляюсь за их спины. Что-то неуловимое задевает меня, заставляя приглядываться и думать. Высокие, плечистые. Походки у них разные - Илья более раскован, но жесты… Но додумать я не успеваю.
        - Shi-i-it, - шипит протяжно Дрон, ероша и без того всклокоченные волосы. - Вот, бля. - он тоже смотрит вслед парочке, что уже скрылась за входными дверьми. А потом переводит взгляд на меня. Синь его доверчивых глаз обезоруживает. - Ник, а как там нашего нового? Напомни, а?..
        Вот что значит не засорять мозги ненужной информацией. Я ему по-хорошему завидую.
        - Драконов Дмитрий Иванович, - освежаю его память.
        - Точно! - звонко щёлкает он пальцами, словно делает гениальнейшее открытие. И физиономия у него такая же - одухотворённая. - А я-то думаю! Мы с Илюхой вместе в инсте учились. На одном курсе, - поясняет он, доверительно заглядывая мне в глаза. - Так это… у него тоже фамилия - Драконов. Во-о-от.
        Он снова смотрит на дверь и чешет в затылке. Я слышу, как, вздрогнув, выдыхает дружно офис, и в воздухе несётся, ширится всеобщее «бу-бу-бу» и «шу-шу-шу». Сенсация. Надо же. У нашего Дракона родственник имеется. Судя по всему, брат.
        Я вижу, как Илона, Люда и Наташа, вытянув шеи, напряжённо смотрят в окно. Слетелись, сороки, на блестящую мишуру.
        - Ах, какой спорткар, - восхищается Илоночка.
        - Необычный цвет, - морщит нос прагматичная Натаха.
        - Интересно, сколько ему лет? - задумчиво спрашивает романтичная Людочка и тут же, отлепившись от подруг, атакует Дрона: - Андрюшка, а ну признавайся, тебе сколько-годков-то?
        Дрон преображается. Я обожаю наблюдать за его метаморфозами, когда он из эдакого рассеянного гения превращается в брутального мачо. Обжигает синими глазами - многозначительно так, с роковой улыбкой на тонких губах.
        - Двадцать шесть, Мила, двадцать шесть. Ты уже однажды спрашивала.
        - А?.. Да-да, - послушно соглашается Людка, полностью погружённая в собственные мысли.
        У меня всегда вызывает недоумение подобный интерес. Нет, многие девушки определённо глупеют, стоит только рядом появиться типам, похожим на младшего Драконова.
        За окном противно визжат шины отъезжающего авто. Девушки восхищённо ахают. Видимо, младшенький эффектно свалил. Старший Дракон появляется в офисе через пару минут. Под сталью его потемневшего взгляда девчонки мечутся, как пугливые кролики, и рассредоточиваются по рабочим местам.
        Он не делает замечаний. Не разговаривает. Видимо, считает ниже своего драконьего достоинства вести беседы с приговорёнными к аутодафе. Я с тоской думаю, что будет, когда он объявит: агентство тю-тю, вы безработные. Может потому с непонятным упрямством и яростью убила целое утро на поиски новых клиентов и переговоры со старыми.
        Я не могу смириться. Только и всего. Не привыкла пасовать и отступать. И буду бороться до конца, даже если это просто агония. По фиг. Лучше делать, чем потом корить себя, что могла что-то изменить, но не пошевелила и пальцем. Прорвёмся.
        Драконище шагает широко. По его лицу ничего нельзя понять, но мне почему-то кажется, что он взбешен. Интересно: это он на нас злится, или брат вывел из себя? Такой может. Невольно вспоминаю его подмигивающий из-под чёлки глаз, широкую улыбку и чувствую, как у меня губы сами по себе растягиваются от уха до уха.
        Босс уже почти пролетел мимо, как вдруг резко обернулся всем корпусом и угрожающе навис надо мной.
        - Что вас так веселит, Лунина? О чём грезим?
        Ну вот. Нашёлся козёл отпущения. У Драконища серые, со стальным блеском глаза, но обжигают они не хуже инквизиторских костров.
        - Ни о чём, господин Драконов, - спокойно отвечаю, опустив очи в пол и расслабив мышцы лица. В такие моменты лучше прикинуться тупой запуганной овцой.
        Он слегка медлит, наверное, раздумывая, чем ещё уколоть меня, а потом продолжает путь. Я осторожно выдыхаю. Пронесло.
        И всё. Дальше день покатился, как сыр, смазанный маслом: бесконечно бурный и долгий, моментами весёлый и творческий. Драконище ушло после обеда, и все выдохнули. Стало свободнее, радостнее. Как ни крути, а его присутствие угнетает. Ксении он заявил, что сегодня больше не появится в офисе. И эта новость положительно сказалась на всеобщей работоспособности.
        Под конец дня я вымоталась до предела.
        - Ник, мы там не доделали немного, - винятся Люда и Натаха. - Вычитать надо. Ну, подправить, естественно. А ещё пришли материалы от фрилансеров.
        - Посмотришь на сайт? - спрашивает веб-дизайнер Серёга и скорбно сморкается в огромный клетчатый платок.
        Я улыбаюсь им и киваю. Конечно, я всё сделаю. В опустевшем офисе балдею от тишины звоню Егору.
        - Не грусти, Луноход. Это всего лишь работа. Постараюсь побыстрее, но, наверное, приеду нескоро, - вздыхаю, услышав расстроенный голос любимого мужчины.
        Собираюсь с духом и настраиваюсь. И замечаю пять пропущенных звонков. Чёрт.
        Тинка. Набираю знакомый номер.
        - Тина, я же просила: не звони мне.
        - Да ты забыла обо мне! - возмущается сестра. - Тебе плевать на меня! Сама вложишь в пасть льву и челюсти захлопнешь. И порадуешься моей преждевременной кончине!
        - Не приукрашивай, прошу тебя, - я так устала, что не хотелось ни спорить, ни возражать, но с Тиной показывать слабость нельзя.
        - Смотрины назначены через две недели, прикинь?
        - Прикинула. Дальше что?
        - Не бросай меня! - в голосе Валентины - паника. - Отец даже не сказал, кто счастливый жених! Подозреваю, подложит он меня под любого, лишь бы у него была гора денег.
        - Я тебя не брошу, пообещала же, - терпеливо втолковываю совсем обезумевшей Тинке. - Две недели. Целых две недели, слышишь? Расслабься. А там - прорвёмся. Слово даю.
        Сестра шумно выдыхает, почти успокоенно бубнит и выкручивает мне руки, напоминая сотый раз о данном обещании: уговорить отца не выдавать её замуж. Она отключается, и я наконец расслабляюсь.
        - Слава богу. Теперь можно и поработать, - произношу вслух и вздрагиваю, заслышав шаги за спиной. Волосы на затылке у меня встают дыбом.
        13. ДРАКОНОВ
        Она вздрагивает, как трусливый заяц, оборачивается. Взгляд у неё абсолютно дикий.
        Мысленно потираю руки: о, да, мне таки удалось её напугать.
        - Ч-что вы здесь делаете? - голос её раздаётся гулко в пустом помещении.
        - Хороший вопрос. Хотел спросить то же самое.
        - Я… э-э-э… это… - блеет она, а глаза у неё бегают, как у воришки, пойманного на месте преступления. Собственно, всё так и есть.
        Жду, когда она признается в своём грехопадении, но Лунина каяться, по всей видимости, не собирается. Что ж, я не против поиграть в кошки-мышки.
        - Идите домой, Лунина. Рабочий день окончен, и вам нечего здесь делать, - побольше холода и металла в голосе. Впрочем, я даже не переигрываю: во-первых, я жду своего безопасника, и мне не нужны лишние глаза и уши, а во-вторых, она меня раздражает. И тем, что торчит здесь, и тем, что пытается лгать. Недосказанность - тоже ложь. Я прекрасно знаю, почему она остаётся по вечерам: делает чужую работу. Не пойму только, зачем ей это нужно. Что за странное патриотическое рвение? Но раз она не хочет признаваться, подожду я. У меня достаточно терпения, чтобы её переиграть.
        Мы стоим друг напротив друга и меряемся взглядами. Я позволяю насмешке коснуться моих губ. Грязной и оскорбительной. Раздеваю её глазами. Задерживаюсь на грудках-мячиках. Вижу, как вспыхивают её щёки. Ну же!
        Я вдруг понимаю, что подспудно жду «драки». Жду, когда выведу её из себя и сцеплюсь. Посмотрю, какова она в гневе. Но Лунина непредсказуема, как весенняя погода.
        Вот она только что стояла, сжимая кулаки, готовая к схватке. И тут же расслабляется, словно ничего не произошло. Пожимает плечами. Спокойно собирает вещи: основательно, не торопясь. Слежу за каждым её жестом. Странное такое преображение. Сейчас она сама безмятежность.
        Меня отвлекает телефонный звонок: это Геннадий Львович подкатил. И пока я распоряжаюсь, чтобы охрана его пропустила, эта маленькая ведьма хладнокровно скидывает что-то на флешку и выключает компьютер. Вот так. Переиграла. Ну, ладно. Тем слаще будет мой триумф. Я подожду. А она попадётся снова.
        Ника королевой проплывает мимо. Отличная осанка. Расправленные плечи, гордая посадка головы. Не печатает шаг, а скользит. На секунду зависаю, провожая её взглядом.
        Лунина не трясёт задом, не качает призывно бёдрами, но примагничивает куда сильнее, чем искушённая и знающая себе цену Ксения. Чёрт знает, почему я их сравниваю. Может, потому что отклик моего тела - слишком реактивный - мне не нравится.
        Она сегодня без рожек. У неё объёмный пучок-бублик - вполне скромный и деловой. Но пушистый локон, что сбегает задорным ручейком по длинной шее, делает её всё той же инопланетянкой. Только антенны спрятались.
        В дверях Лунина сталкивается с Геной. Я вижу, как цепко сканирует её безопасник.
        - Кто такая? - спрашивает он, дождавшись её ухода. Я вижу его хмурый взгляд и насупленные брови. - Где-то я её видел.
        - Не сочиняй, - охлаждаю привычную подозрительность. - Она просто сотрудница. Даже не выдающаяся какая-то публичная дива, а всего лишь офис-менеджер. Займись лучше делом.
        Гена качает головой. Он профи. За это отец его и держит. Но вряд ли он мог где-то сталкиваться с Луниной.
        - Ты точно уверен, что твоя Кристина Генриховна не маньячка? - спрашивает он у меня через полчаса. - Такое впечатление, что у неё паранойя. Весь офис в игрушках. Обвешала, как новогоднюю ёлку.
        - Это удобно, - возражаю я, хотя в глубине души считаю, что бывшая владелица явно палку перегнула. - И я бы не хотел избавиться полностью от этого добра. Всего лишь перераспределить силы. Убрать лишнее. Особенно из моего кабинета.
        Гена пустых вопросов не задаёт, кивает в ответ.
        - Я вызову тогда пару толковых ребят. Одному мне не справиться быстро.
        - Особенно у секретарши моей пошерстите. По-моему, она тоже играет в шпионов и имеет доступ к камерам. Во-первых, нужно лишить её такого бесплатного удовольствия, а во-вторых, не желаю, чтобы она следила за мной. Из любопытства ли или по чьему-то приказу. Судя по всему, Генриховна чересчур доверяла этой змее, раз позволила шпионить.
        Гена смотрит на меня с прищуром.
        - Думаю, всё намного проще. Вы, такие занятые и вечно куда-то спешащие, перекладываете часть обязанностей на подчинённых. Скорей всего, бывшая хозяйка слоновника поручила помощнице установить камеры, а та выполнила её распоряжение с широким размахом и творческим подходом.
        Может, и так. Для меня сейчас важно избавиться от лишних глаз. И я в который раз думаю, что повесил на шею ярмо. Стал владельцем ненужного мне агентства только потому, что маньячка Овербек наотрез отказывалась закрыть своё драгоценное детище. Носилась с ним, как курица с яйцом.
        Мои невесёлые размышления прерывает телефонный звонок.
        - Дима! - кричит возбуждённо Марго. - Не желаешь ли оттянуться? У нас тут весело, йоуу! - она перекрикивает музыку, а это значит - зависает в клубе. Уже слегка пьяная и весёлая. - Морозова прощается с девственностью! А я жду тебя, ты не поверишь! А не придёшь, я охмурю твоего милого братца!
        Я глухо кашляю в кулак: её придурковатая подружка Морозова распрощалась с невинностью много лет назад, а что касается моего шального братца, то ещё вопрос, кто кого охмурит.
        - Сегодня теряйте девственность без меня, - говорю твёрдо. В висках бьётся боль. Я устал, как собака. А мне ещё предстоит нанести визит вежливости отцу: он звонил днём, распинал за долгое отсутствие и выкрутил руки, взяв с меня обещание поужинать за тёплым семейным столом. Видимо, Илье удалось избежать этой участи. Или брат просто забил. Он может. Я - нет.
        - Справитесь без меня? - спрашиваю Гену, ловлю очередной кивок в ответ и, дождавшись приезда его парней, отчаливаю со спокойной душой. На Гену можно положиться: уж если за что он берётся, то делает всё основательно.
        Я подъезжаю к отцовскому дому после восьми.
        - Ты опоздал, - звучит как обвинение, но к отцовской жёсткости я привык.
        - Дима! - кидается ко мне рыжий вихрь - Иван-младший, брат по отцу. Он цепляется за меня как обезьянка. Для одиннадцатилетнего пацана слишком избалован и горяч, но я люблю его и балую вместе со всеми.
        - Привет, Рыжик, - бью раскрытой ладонью в его ладонь и ловлю напряжённый взгляд мачехи. Застыла изваянием. Следит за каждым моим жестом. Моя бывшая одноклассница Сашка. Рыжая бестия. Моя первая любовь. Но какое это сейчас имеет значение?
        14. НИКА
        Хоть внешне это никак не проявляется, внутри я киплю и булькаю, как забытый на плите суп. Годы бесполезной борьбы с отцом закалили меня, но иногда прятать Лунинский темперамент - нелёгкая задача. Я пытаюсь успокоиться, абстрагироваться, нырнуть поглубже в себя и зарыться в водоросли собственной души.
        Пока медитирую, справляясь со злостью к Драконищу, бесцельно меряю шагами тротуар. Егор не любит, когда я сижу дома за компьютером. Именно поэтому я задерживаюсь в офисе. У моего Лунохода пунктик: приходя домой, забывай о работе и наслаждайся общением. Но сегодня форс-мажор. Придётся ему потерпеть.
        Народ спешит с работы, на остановке - аншлаг. Духота и давка - вот что ждёт меня. Может, поэтому люблю возвращаться домой вечером, попозже, когда основная масса народа уже наслаждается домашним уютом. Вздыхаю, посылаю Драконову горячие лучи добра от всей широты моего возмущённого сердца, и вместо того, чтобы сесть в маршрутку, достаю телефон. Ну, раз уж освободилась пара часов, почему бы не использовать их на другое, не менее горящее дело?
        - Давай встретимся. Сейчас, - говорю, как только сестра отвечает. - Приезжай в кафе «Луч», - читаю вывеску заведения через дорогу. Я иногда бегаю туда на обед.
        Пока жду Тину, заказываю кофе и слушаю медленную тягучую музыку. В «Луче» уютно даже вечером: на столиках зажигают разноцветные фонарики, народ сюда приходит шумный весёлый. Мне нравится окунаться в разговорный гул, смех и бесконечно льющиеся из динамиков песни.
        Я вдруг понимаю, что пахала сегодня без перерыва и от голода готова сожрать слона. Или дракона. Заказываю и успеваю откусить первый кусок пиццы - горячей, с пылу с жару, с тягучим расплавленным сыром сверху - всё, как я люблю, когда на стул напротив плюхается моя идеальная сестра.
        За то время, что я её не видела, она похорошела ещё больше. Тине двадцать пять - на два года больше, чем мне. По-хорошему, ей и впрямь пора остепениться, выйти замуж. Может, отец не так уж и не прав, когда заговорил об этом. Но Валентина считает по-другому.
        К слову, она терпеть не может своё имя. Поэтому - загадочное Тина вместо, на её взгляд, простоватого имени, данного ей при рождении. Она его и стесняется, и ненавидит. И сменила бы давно, если б так не трусила перед отцом.
        - Ты в своём репертуаре, - сразу же начинает с обвинений сестра. - То слова от тебя не дождёшься, то мчись куда-то на ночь глядя, потому что тебе приспичило.
        - И я тебя очень рада видеть, Тина, - мягко вклиниваюсь в её страстный монолог. Тину ненадолго перемыкает. Она зависает, как компьютер, а затем жмёт на внутренний «резет», перегружается и фыркает. Наконец-то похожа на себя. На ту девочку, с которой мы росли вместе. С неё слетает налёт капризной избалованной девы. Глаза блестят, на губах - искренняя улыбка. И она становится ещё красивее, если такое возможно.
        - Пицца? На ночь? - из неё так и прёт азарт, и вот она уже цапает кусок побольше и, закрыв глаза, с наслаждением откусывает. - М-м-м-м… Вкушнотищща какая, - шепелявит она с полным ртом, жуёт и вздыхает: - Вот скажи: почему всё вредное такое вкусное?
        - Потому что. Рассказывай в деталях, - командую я, заказывая зелёный чай. Под жирную пиццу - самое то.
        Тина делает страдальческие глаза. Брови у неё ломаются, как у печального Пьеро. В этом она вся: непостоянная, вечно меняющаяся. То холодная, то горячая, как контрастный душ. То бурлящая, то спокойная, как море. Изменчивость - её второе «я». И не каждому дано привыкнуть к её вечным заскокам.
        - Рассказывать толком не о чём. Папуля скрытничает. Смотрины вслепую. Он сделал всё, чтобы я с крючка не сорвалась, как в прошлый раз.
        О, да, это не первый крестовый поход за женихом для Тины. Три года назад папуля нашёл для неё «золотого мальчика из хорошей семьи». Попытка number one закончилась трагическим фарсом: золотой мальчик тоже не горел желанием жениться и променял красивую и перспективную Тинку на банальные дензнаки. Сестра купила свободу. Жених с радостью продался и свалил в Европу, подальше от скандала и бывшей невесты.
        - Когда нас это останавливало, - пренебрежительно фыркнула я. - Всего лишь усложнилась задача. Тем интереснее будет разгадать ребус.
        - Боюсь, в этот раз всё намного печальнее: он перекрыл мне кислород, - она так несчастна сейчас, что хочется её пожалеть. Приютить, как бездомного котёнка. Отдать последнее. Но я слишком хорошо её знаю, чтобы вот так сразу повестись на якобы неподдельный трагизм.
        - Что, совсем? - уточняю я, откусывая очередной кусок пиццы и разливая душистый чай из керамического чайника по чашкам. - Мне нужны деньги, Тин, - вздыхаю тяжело. День назад я бы руку себе откусила, но ни за что не стала бы просить у сестры. Да и вообще ни у кого из Луниных. Исподтишка наблюдаю за реакцией Тинки.
        Иногда она похожа на обезьянку. Нет-нет, она по-прежнему красива, как кукла, но у неё, когда забывается, очень выразительная мимика: эмоции сменяются с такой скоростью, что личико превращается в забавную мордочку: брови взлетают, щёчки дёргаются, носик морщится, губки то в куриную гузку складываются, то растягиваются до ушей. При этом в глазах - ураган проносится. И сейчас она смотрит на меня хитренько. Точь-в-точь макака-резус.
        - Ну-у, - тянет она, позабыв, что буквально минуту назад умирала у меня на глазах от скорби, и ноздри у неё вздрагивают, как у хищника, что почуял добычу. - Буду счастлива поделиться с тобой заначкой. Лишь бы спрыснуть и в этот раз.
        - Мне много надо, - вздыхаю ещё тяжелее и называю сумму. У Тинки глаза в буквальном смысле на лоб лезут. Она даже выдыхает сквозь зубы совершенно неприлично: «пр-ф-ф». А затем подбирается, в сузившихся глазах её крутится счётчик - щёлк-щёлк.
        - Ты куда влетела, систер? - задумчиво жуёт она нижнюю губу. Спокойно так, словно не огромную сумму попросила, а карандашом временно попользоваться. Мне не очень хочется объяснять, поэтому я неопределённо машу рукой. - Впрочем, не хочу ничего знать, - теперь она поднимает обе руки, словно отгораживаясь от несказанных мною слов. - Меньше знаешь - лучше спишь. Я добуду тебе эти деньги, а ты сделаешь так, чтобы папин протеже исчез с моего горизонта. И мне без разницы, как это случится.
        - По рукам, - поспешно соглашаюсь, пока она не передумала или не начала диктовать дополнительные условия, но Тина не тот человек, чтобы не торговаться, увы.
        - Во-первых, я хочу, чтобы всё произошло естественно, само по себе, - загибает она холёные пальцы. - Ну, расстроилось это дело - и всё. Во-вторых, я в стороне. Пусть хоть камни с неба. Я овца на заклании, и не моя вина, что резник вдруг передумал вести меня на убой. Поэтому разговор с папулей по душам отменяется. Он всё равно не станет тебя слушать. Чересчур уж он агрессивен и зол. Чую пятой точкой: ему почему-то нужен именно этот брак. Думаю, там связи и деньги, а дела у родителя сейчас не очень. Конкуренция большая.
        - Я согласна, - перебиваю, пока не последовало «в-третьих» и дальше по списку. - Будем решать вопросы по мере их поступления.
        Тина с силой бьёт по моей раскрытой ладони. И столько деловой холодности в её лице, что мне становится не по себе. Кажется, кто-то только что собственноручно вырыл для себя ловушку глубиной в пропасть.
        - Тогда до встречи на смотринах. Заодно с матерью повидаешься, бездушная ты сволочь. Ну, и с отцом помиритесь, если пойдёт. И не вздумай припереться в ресторан в джинсах! Купи себе поприличнее что-нибудь. Ты в курсе, как ходят на семейные посиделки ресторанах.
        Это кабала. И дополнительные условия. Ценные указания. Но я предпочитаю кивать и молчать. Пусть поиграет в деловую леди. Зато я добыла жизненно необходимую сумму, которая поможет Егору выкарабкаться из долга. А всё остальное… прорвёмся!
        15. ДРАКОНОВ
        - Приветствую вас, мамулечка, - склоняюсь в полупоклоне и, не стесняясь, прикладываюсь поцелуем к её руке, что одёргивается, словно я её калёным железом приложил с размаху.
        - Дима, - шипит Сашка возмущённо.
        - Не паясничай! - командует отец, но у меня каменно-холодное, вежливое лицо. Я им не Илья, чтобы вести себя, как клоун.
        - Всего лишь вежливость, отец, - роняю небрежно. И пусть попробует придраться.
        К слову, Драконов-старший абсолютно спокоен, а иногда может и улыбнуться, когда я ненароком задеваю его юную жену. Уже и не юную, если положить руку на сердце. И они очень классно смотрятся рядом.
        Столько лет прошло, воды утекло. Стёрлось, позабылось, изменилось. Но она до сих пор дёргается. Напрягается. И никак не может научиться адекватно реагировать на наши подкалывания.
        Рыжее чудовище подло хихикает. Ему в кайф эти семейные игры. Ваньке вот-вот стукнет одиннадцать. А воспоминаниям о той, прошлой любви, ещё больший срок. Можно уже и привыкнуть. Чувствует себя виноватой? Зря. Но я ей об этом, конечно, говорить не буду.
        - Прошу, - церемонно поводит отец семейства рукой, приглашая на террасу. Там нас ждёт огромный стол - помпезное нововведение, косящее под старину. Не хватает только прислуги в ливреях, которая бы торжественно вносила по очереди разнообразные блюда. Я даже боюсь шутить на эту тему, чтобы не вложить в голову батюшки новую блажь.
        В последнее время он одержим идеей объединения семьи и создания родового гнезда, где он - главный орёл. К слову, орёл - это его гордое звание. Потому как «кукушка» для мужчины категорически неприемлемо. Так он в сердцах иногда называет нашу с Ильёй мать, свою первую жену, с которой он прожил ровно столько, чтобы родить двух сыновей.
        Жаловаться не стоит: он всегда присутствовал в нашей жизни. Собственной персоной - минимально, деньгами - регулярно. Проявлял заботу и никогда не отказывался от исполнения отцовского долга. Беседу там душевную провести, пистон вставить, если мы бедокурили, в школу сходить, в кабинет директора наведаться.
        Ужинаем мы тихо. Сашка ковыряется в еде, не поднимая глаз. Двигает по тарелке вилкой несчастный салат. Сидит на диете, видимо. Боится поправиться. Так и хочется съязвить, чтобы старалась лучше. А то ей уже двадцать девять. Неровен час встретит молодую и красивую, изящную и гибкую - и давай, прощай. Новая круговерть, ещё один младенец.
        Наверное, я чересчур увлёкся. Ловлю её сверлящий взгляд. Слышу, как предупреждающе покашливает отец. Пусть не тревожится. У меня нет настроения цеплять ни его, ни мать семейства.
        Кому на всё наплевать, так это Ваньке. Крутится за столом, как юла. Ни секунды не может усидеть на месте.
        - Дим, а Дим, - дёргает он меня за рукав, - а ты в школе хорошо учился?
        Какие-то вопросики у него провокационные. И мордочка хитрая. Карие глаза так и блестят из-под тёмно-рыжих ресниц.
        - Лучше всех, - говорю уверенно и бодро, ловлю иронически приподнятую бровь отца очередной напряжённый взгляд от Сашки. - Хочешь, у мамы спроси. Она подтвердит. Санька идёт пятнами, открывает рот, но ничего не произносит. Видать салат поперёк горла встал. Застрял, не даёт словам прорваться.
        В шестнадцать отец забрал меня к себе, когда маме вдруг срочно приспичило выйти замуж и родить ребёнка. Одиннадцатый класс в элитном лицее с углублённым изучением иностранных языков. Новые учителя, чужие одноклассники. Враждебно-снобское сообщество, которое я ненавидел всей душой.
        И только весёлая жизнерадостная Сашка, с её вечными подколками, шутками, язвительностью помогла выкарабкаться. Подтягивала, заставляла, натаскивала, не давала спуску. Гоняла, как сержант - солдата на плацу. Поддевала, порой глумилась, но, наверное, именно этого мне и не хватало - нормальной здоровой злости.
        Где сейчас та ярко-рыжая девочка, что светилась, как погожий осенний день? Где та огненная стерва, похожая на разноцветный сентябрь?
        - Как идут дела с агентством? - задаёт родитель нейтральный вопрос, но я внутренне напрягаюсь. Он обещал не влезать, но даже за внешней невозмутимостью я вижу, как ему хочется подмять дело под себя и решить всё по-своему - жёстко и радикально.
        - Хорошо идут, не беспокойся. Нет ничего, с чем бы я не справился. А если мне нужен будет твой совет, я его спрошу.
        Чёрта с два. И он это прекрасно знает.
        - Скорректируй, пожалуйста, своё расписание, - командует отец. Это не просьба - приказ. - Мне нужно, чтобы ты поприсутствовал на нескольких деловых встречах. Дополнительный опыт не будет лишним. График мой секретарь сбросил на твой мейл.
        - Да, конечно, - легко соглашаюсь, лишь бы не слышать этот жёсткий приказной тон. В висках снова стучат молотками невидимые гномы. Я хочу разделаться с этим официальным ужином, запланированным визитом и отправиться домой.
        - И не забудь: в субботу у Вани день рождения. Забудешь тут.
        - Ты доел? - снова тянет меня за рукав местное рыжее божество. - Пошли я тебе что-то покажу!
        Глаза у Ваньки сияют азартным предвкушением. Небось очередной прибамбас выпросил к компьютеру. Или новую игру установил. И я покорно плетусь вслед за мелким тираном. Вот уж кто не знает слова «нет». Добивается своего всегда и во всём.
        Он ходить нормально не умеет - бежит вприпрыжку, вываливая на ходу все свои новости. Ябедничает и жалуется.
        - Антонина Алексеевна - дура! И задачки её нудные! А ещё она говорит, что у меня шило в заднице!
        - Ну, брат, никто не обещал, что будет легко, - невозмутимо прерываю его поток, но Ваньке неймётся:
        - А хуже всех Барби! Измучила совсем! - вздыхает он тяжело и так закатывает глаза, что даже чурбан поймёт: ребёнка затиранили по всем фронтам. - Как начинает нудеть: буквы пиши ровно, резинкой в тетради не три. И вообще сказала, что я па-та-ло-гически неграмотный. Это как, а?
        - Это клиника, - не меняю я выражение лица, но Ваньку таким не проймёшь. Ржёт заливисто.
        - Я тебе скажу. Только ты никому, ага? - приходится нагибаться, чтобы услышать самый страшный секрет пятиклассника Драконова. - Я ей спецом, назло ошибки делаю.
        Отчитать юного кишкомотателя я не успеваю: он уже в своей комнате, крутится, взахлёб рассказывает, как правильно мочить монстров. Таки новая игра. Я почти ему не нужен. Разве что как свободные уши. Но отказать брату в такой малости - подобно оскорблению. Поэтому я усаживаюсь рядом и слушаю, как он довольно вопит и комментирует. Его азарт постепенно и меня увлекает. Может, поэтому я не слышу, как открывается дверь, а на пороге появляется Сашка.
        Меньший Драконов даже ухом не повёл. Там такой трах-бабах, что ему недосуг отвлекаться. А я дерзко смотрю на ноги своей мачехи, оценивая их длину и форму.
        - Может, поговорим? - ловит она мой взгляд. И такой металл в её голосе, что я невольно поднимаюсь ей навстречу. Ну, значит, поговорим, раз ей приспичило. Наверное, давно пора.
        16. ДРАКОНОВ
        Три года, как я вернулся домой. За эти три года мы не сказали друг другу больше нескольких фраз за один день. Вежливые, ничего не значащие реверансы или подкалывания с моей стороны. Знакомые незнакомцы.
        Я бываю в отцовском доме крайне редко и никогда не остаюсь надолго. И ни разу ещё не ночевал здесь, хотя приглашения получал неоднократно. Сашка права: нужно плюнуть на всё, поговорить и наладить хоть какое-то хрупкое равновесие.
        Но она начинает не с того, о чём я думал. Не с прошлого.
        - Скажи, Драконов, я красивая?
        Я опешил. Она сидит на широком подоконнике, всё на той же террасе. На меня не смотрит. Вглядывается в темень, где прячется цветущий сад. Рыжие пышные волосы ручейками стекают на плечи. И вся она такая грациозная. Поза не деланная, но застывшая. Но я к такой Сашке уже привык. Она постоянно как под напряжением в 220 Вольт.
        - Что за дурацкие вопросы, Королькова? - невольно называю её девичьей фамилией. Она таки не утратила свою манеру быть непредсказуемо резкой, как игристое вино. Терпкое и пьянящее.
        Сашка поворачивает голову и смотрит мне в глаза. Может быть, впервые прямо и открыто за последние три года. Без отстранённой замкнутости, когда неизвестно, какого зверя она прячет у себя за пазухой.
        - Ты же всё знаешь. Скажи, у него есть любовница?
        Я даже поперхнулся. Закашлялся. «Он», я так понимаю, это мой родитель. Её муж.
        - С чего ты взяла, что я знаю? - приподнимаю брови и закладываю руки в карманы.
        - Нельзя ответить честно на простой вопрос? Обязательно нужно юлить? - неожиданно щетинится она, как ёж, и я наконец-то вижу её настоящую. Оказывается, никуда не делась. Сидит, как искры с неё не летят.
        - Слушай, Королькова, разбирайся-ка ты сама со своими семейными проблемами и тайнами. Не надо втягивать меня в ваши высокие отношения, - бурчу и морщусь: в висках снова закопошились противные буравчики. - И на будущее: я не влезаю в отцовские дела. Не интересуюсь его личной жизнью, не слежу, не вынюхиваю, где он и с кем, чем занимается в свободное время. Я вообще был бы счастлив, если б вы все держались от меня подальше.
        Она судорожно вздыхает. В глазах блестят непролитые слёзы. От неё веет беззащитностью. Какой-то потерянностью. Но хер я её буду жалеть.
        - Что ты нюни распустила, Александра, мать драконов? Расслабилась, да? Жирком заросла? - я намеренно поддеваю её: у Сашки отличная фигура. Она шикарно выглядит в свои почти тридцать. - Ну, сиди, ной дальше. А папулька тем временем в школу смотается. Глядишь, ещё какую-нибудь малолетку присмотрит, увлечётся. А дальше ты знаешь: трах-тибидох, конфетти веером, мозги фонтаном. Не успеешь оглянуться, как у него ещё один сын родится. Не от тебя.
        Она вскакивает молниеносно. Фурия. Сумасшедшая кошка, что кидается с диким намерением расцарапать мне рожу. Я успеваю схватить её за запястья.
        - Пусти! - бьётся она, как отбойный молоток, и ухитряется надавать мне пинков по ногам. - Ненавижу! - шипит, не оставляя попыток вырваться. Но я уже не семнадцатилетний пацан. Встряхиваю её, как котёнка.
        - Вот такой ты мне нравишься больше, - говорю холодно, обездвиживая её полностью, сжимая в кольце рук так, что выбиваю дух. - А то сидишь тут, окукливаешься. Скоро папан тебе под стать мраморные статуи закажет. Будете конкурировать в застывшей холодности. Красивые, но бездушные.
        Сашка таки плачет. Утыкается лицом мне в плечо. Обмякает. Осторожно глажу её по волосам.
        - Ты не сердишься? - произносит глухо, не отрывая лица от моей рубашки, что впитала её слёзы. И я понимаю: сейчас она спрашивает о прошлом.
        - Сердился, - признаюсь. - Давно. Тогда. Но всё прошло, слышишь?
        - А простил? - поднимает она лицо и вглядывается мне в глаза. У неё мокрые ресницы. У Сашки уникальная особенность: она хорошеет от слёз. Становится мягче, черты лица словно разглаживаются и сияют. - Я, наверное, должна была объясниться с тобой. Ещё тогда. Струсила.
        - Ш-ш-ш, - прикладываю палец к её губам. - Мне уже давно не важно, почему ты поступила так. И, наверное, не хочу знать твоих мотивов сейчас. Ты сделала выбор. Тебе с ним жить. И как ты будешь жить, зависит только от тебя.
        - Я пытаюсь, - вздыхает Сашка тяжело, подавляя утихающие всхлипы. Глаза её сияют звёздами. Рыжая очаровательная бестия. Как хорошо, что моё сердце давно остыло. Но именно сейчас, когда я держу её в объятиях, понимаю: меня действительно отпустило. Никаких чувств, кроме дружеского участия и микроскопической дозы жалости.
        - Просто стань собой, Королькова, и жизнь наладится, - советую, щёлкая её легонько по носу. - А то пыжишься, позы разные принимаешь. С хера ли? У тебя есть всё: деньги, дом, сын, муж. Так верти этим всем в своё удовольствие. Живи на полную катушку, как ты умеешь.
        Она заливисто смеётся. На щеках у неё - румянец. И я вдруг понимаю, от кого у Драконова-младшего вкусный смех. Он её сын. Такой же непоседливый, заводной, не умеющий сидеть на одном месте и минуты. Такой же рыжий и непредсказуемый. По крайней мере, Сашка была такой раньше. И я абсолютно не желаю знать, что приключилось с ней за те долгие двенадцать лет и почему она трансформировалась в непонятное чужое мне нечто. В этот миг я окончательно понимаю: призраки прошлого отпустили меня навсегда.
        - Хочешь сказать, иногда можно терять тормоза? - демонстрирует она очаровательные лукавые ямочки. - Я всё время пытаюсь соответствовать, - вздыхает и отводит глаза. - С ним… непросто, ты же знаешь. Он как фокусник с бездонным ящиком. Никогда не угадать, что он достанет оттуда.
        О, да. Фокусник-факир. Иллюзионист хренов. Орёл. И у меня нет никакого желания выслушивать о тайных движениях непростой души Драконова-старшего. Как-то я мало похож на семейного психолога. Я терплю всё это только потому, что Сашка - это Сашка. Девчонка, которая однажды помогла мне освоиться в чужом мире. Сейчас, наверное, мой черёд отдать долг. Закрыть незавершённый гештальт.
        - Ты спрашивала меня, - прерываю я её излияния, - И я отвечу: ты очень красивая, Сань. Неординарная. Штучный экземпляр. Просто не растряси это по мелочам и даром договорились?
        Ответить она не успевает. Застывает, как птичка. В глазах у неё - паника.
        - Вы, надеюсь, закончили? - слышу ровный голос отца. Разжимаю объятия, отпуская Саньку на волю. Оборачиваюсь. Драконов-старший стоит в дверях и меряет нас глазами. Спокойный и равнодушный, как всегда.
        - Да мы и не начинали, собственно, - бормочу, пристально вглядываясь в лицо родителя. Вижу, как у него дёргается уголок губ. Видимо, он не так невозмутим, как хочет казаться.
        Как долго он стоит здесь? И что успел услышать?
        17. НИКА
        Следующим утром была пятница. Как бы затаскано это ни звучало, а последний рабочий день недели и кошку радует. В «Розовом Слоне» существовала традиция: каждую пятницу в обеденный перерыв мы устраивали посиделки.
        Собирались в «Рукавичке» - так ласково кто-то обозвал однажды столовую за её миниатюрность. Пили чай, трещали о работе, обсуждая текущие проекты, делились новостями, впечатлениями, сплетнями. В общем, всем нравилось, и отказываться от вольного общения никто не собирался.
        Эта пятница исключением не стала. С одной маленькой оговоркой: инициатором этого безобразия была Крыска. Она, как боевой генерал, восседала во главе стола и всегда выступала ведущей скрипкой. Вечно что-то придумывала, укрепляя коллектив, ловко управляла разговорами.
        Почти неделя, как мы осиротели. За это время Драконище не сделал ни единого шага, чтобы поближе познакомиться с коллективом. Не провёл ни одной планёрки. Да оно и понятно: ему это не нужно. Правда, об этом знали только я да, наверное. Ксения. Но бывшая Крыскина помощница хранила молчание, а я слово дала, так что никто не спешил осчастливить коллектив новостями о грядущих переменах.
        Он приходил раньше всех - об этом судачили. Крыска подобной пунктуальностью и рвением не отличалась, хотя вряд ли кто бывшую мог назвать недисциплинированной особой. Он ковырялся в бумагах, что-то изучал, без конца запрашивал аналитику. Но кроме главбуха никого не приглашал.
        Мне бы плевать на него с высокой колокольни, если б не его маниакальное желание вытурить меня после работы из офиса. И забыть бы, но наш беспокойный слоновник искал пути к сердцу злобного Дракона.
        - Мы тут посовещались и решили, - заявила пиар-менеджер Илона, - надо Дмитрия Ивановича пригласить на посиделки.
        - Приглашайте, - когда это моё мнение спрашивали?
        - Ник, только дурочку не строй, а? - раздражается она на мою непонятливость. - Мы решили, что это должна сделать ты.
        Я прям чуть на задницу не присела от счастья и неожиданности.
        - А почему, собственно, я? - спрашиваю осторожненько, стараясь поменьше воздух колыхать. Вот только парламентёром мне сейчас выступить не хватало для полного комплекта. Он и так меня недолюбливает. А если я ещё припрусь к нему с подобным предложением - может и за дверь выставить.
        - А кто? Сталлоне? - презрительно фыркает Илонка и кивает в сторону Дрона. Тот в одной майке поигрывает татуированными по самые помидоры бицепсами.
        - Ксения, например, - пытаюсь я повернуть идею с приглашением босса в нужное русло, но это всё равно что реку поворачивать вспять. Они обступают меня плотно, словно охотники, загоняющие дичь. Единый такой фронт вымогателей, которые любят добиваться своего.
        - Какая, на хрен, Ксения? - цедит сквозь зубы Илона и подталкивает меня в сторону приёмной. - Она сама-то на посиделки ходила только из-за Крыски. Ну же, Ника, кончай выделываться и не подведи коллектив. Ты у нас самая контактная, и тебе он точно не откажет. Найди правильные слова. Замани. Нужно ж, в конце концов, налаживать отношения, или как?
        Я вдруг понимаю, что похожа сейчас на упирающуюся кошку, которую пихают под зад, она, намертво вцепившись когтями, сопротивляется изо всех сил. Злюсь. Смеюсь. Нервненько так. А потом вдруг становится безразлично. Ну, хочется им - я схожу, не облезу. Он сейчас пошлёт меня, а я совру им, что Дракон очень занят. Дела там у него важные. И народ угомонится, и конфликта не будет.
        В приёмную вхожу спокойно, как великий Юлий Цезарь.
        - У себя? - киваю на дверь. Ксения сидит, выставив напоказ свою «двоечку», удачно раздутую тщательно подобранным бюстгальтером до «двоечки с половиной». У неё что-то не то с лицом, но мне сейчас не до анализа.
        Она кивает в ответ с таким видом, словно кол глотнула. И глаза пучит, будто у неё базедова болезнь. Интересно, что нужно делать с Ксенией, чтобы она онемела?
        Я три раза предупредительно стучу в дверь и вхожу внутрь, не дождавшись разрешения.
        Генриховне мы вообще без всяких церемоний врывались, а тут я постаралась. Чтоб уж не совсем снегом на голову. Но моё усердие пролетело по туннелю полнейшего равнодушия.
        Драконище поднял лицо от бумаг и уставился на меня ледяным взглядом. Будь я понежнее, уже б к полу примёрзла. Он настолько по-дурацки смотрится в гламурном кожаном Крыскином кресле, что я еле сдерживаю смех. Но улыбка всё же прорывается сквозь строгие барьеры моего самоконтроля.
        - Доброе утро, Дмитрий Иванович! - бодро приветствую я босса, и пока не растворилась в эфире моя решительность, беру дракона за рога: - От имени всего коллектива…
        - Лунина, вас учили, что входить без приглашения - невежливо?
        Ну, кто бы сомневался, что он попытается поставить меня на место. Тут важно не показать, что я чувствую себя неуверенно.
        - Я стучала, - скромно опускаю ресницы, - но, если нарушила субординацию, прошу простить. Могу выйти, постучать, дождаться вашего разрешения и войти.
        Он смотрит на меня, как на букашку. Задумчиво, с оттяжкой. Размышляет, видимо, раздавить или проявить милосердие, делая скидку на отсутствие мозгов у насекомых.
        - Что вы хотели, Лунина? - из его рта разве что морозное облачко не вырывается. Да плевать. Одна фраза - и я выйду отсюда.
        - От имени всего коллектива, - повторяю, как попугай, с энтузиазмом, но в этот момент у Дракона звонит телефон, - я приглашаю вас на пятничные посиделки, которые по традиции проводятся в обеденный перерыв в столовой!
        Конец фразы я договариваю на автомате, а он в это время отвечает на звонок. Вот засада! Неужели придётся повторять снова?
        - Нет, я не буду рад тебя видеть, - доносится драконий голос сквозь шум в ушах. Адреналинчик во мне, наверное, подскочил до стратосферы. - Нет, никуда ты не приедешь, Илья! - рычит мой босс в телефон и смотрит на меня такими зверскими глазами, что я начинаю пятиться к двери. - Я не отпускал вас, Лунина!
        Это уже мне. И я предпочитаю благоразумно застыть. Даже дилетант знает: лучше не дёргать дракона за хвост, когда он в ярости. Вот зараза. Опять я влипла. Ну, держись, слоновник! Как только я отсюда выползу, каждый получит свою порцию моего неудовольствия.
        18. ДРАКОНОВ
        Я всегда поражался отцовской выдержке и самоконтролю. Можно сказать, застукав собственную жену в объятиях сына, он продолжил общаться, словно ничего не случилось.
        Полное ли это равнодушие или умение держать себя в руках, я не заморачивался, потому что знал: его бесстрастность может означать два пограничных состояния: либо его однажды прорвёт, и тогда всем держаться, либо он найдёт способ и хладнокровно пнёт под дых так, что закачаешься.
        Подспудно я ждал драки. Но ничего не случилось. Лишь провожая меня к машине, он вскользь заметил:
        - Нам нечего делить, сын. И поверь: семью я ценю гораздо выше всего остального. Ждём тебя в субботу на дне рождения Вани.
        Любуясь огнями ночного города и подставляя лицо под сквозняк, что врывался в открытое окно, я ломал голову, что хотел он сказать. Как ни крути, я часть его семьи. Но и Сашка с Ванькой - тоже. Кого из нас он ценит больше? Кто для него важнее? Кого по-настоящему считает своей семьёй? Той, ради которой он порвёт любого?
        Я так ни к чему и не пришёл. Плохо спал. Ни ранний подъём, ни пробежка, ни контрастный душ, ни большая чашка кофе не улучшили моего настроения. Мне даже не доставило удовольствия смотреть на лицо Ксении.
        Ребята поработали на «отлично». Мало того, что грамотно перераспределили систему расположения видеокамер, так они ещё и компьютер моей секретарши почистили.
        Всю информацию в виде отчёта они оставили у меня на столе. И флешку, куда закачали содержимое компьютера личной помощницы Кристины Генриховны Овербек. Не моей - это я решил точно, как только посмотрел, что там.
        Она собирала компромат. На всех. Делала видеозаписи с камер и любовно складывала по папочкам. Самой «пухлой» оказалась неожиданно папка, где Ксения коллекционировала материалы на Лунину. Целое досье. Видимо, девчонка чем-то насолила ей - по-другому я никак не мог охарактеризовать подобную пристрастность.
        Там же я обнаружил и Никин танец, и мой наезд. Ещё бы этой акуле не улыбаться многозначительно. Со стороны наши передвижения выглядели магнетически. Слишком яростно. Чересчур сексуально. Не знаю зачем, но я пересмотрел это видео несколько раз. Оторваться не смог. Чёрт.
        Я пытался отстраниться от картинки, что стояла перед глазами. Непонятно зачем заказал нормальное кресло. Меня раздражало это дамское седло, в котором я чувствовал себя дурак дураком. А дальше дело не пошло: я, что называется, смотрел в книгу и видел фигу. Никак не мог сосредоточиться. И когда на пороге кабинета нарисовалась Лунина, я дошёл до нужной точки кипения.
        Виски снова заломило от боли. Тело охватил какой-то липкий озноб.
        - От имени всего коллектива… - бодро вещала революционерка, вызывая во мне какие-то странные ассоциации с фильмами советских времён. Ей только кожанки не хватало красной косынки. Сходство подчёркивали ещё и две косички «колоском», целомудренно прикрывающие пушистыми кисточками грудки-мячики.
        Не вовремя зазвонил телефон.
        - Привет, брателло! - лучился счастьем голос Ильи. - Я решил сегодня навестить твоё унылое царство. Надеюсь, ты будешь рад меня видеть?
        Он явно вознамерился превратить мою жизнь в ад. Я высказал ему всё, что думал, буквально запретил появляться на пороге, но торнадо не остановить - мне ли не знать об этом.
        Что она там брякнула? Какие, на хрен, посиделки? Какая, на хрен, пятница? Видимо, выглядел я эпично: девчонка попятилась.
        - Я не отпускал вас, Лунина! - браво. Мне нужно дать «Оскара» за самый зловещий голос. И премию за звание «Самый злобный босс».
        Медленно выпускаю воздух из лёгких. Ника стоит застывшая, как птичка перед котом, что уже прижал её хвост лапой.
        - Повторите ещё раз, пожалуйста, - прошу обманчиво мягко. И прокручиваю в голове варианты, как послать её к чёрту. А заодно и весь этот разноцветный зоопарк. Мне просто нужно время, чтобы сосредоточиться.
        - Мы по пятницам обедаем вместе. Традиция у нас такая. Клуб только для своих. Проекты обсуждаем, шутим… иногда.
        В ней нет уже натянутого энтузиазма. Усталая покорность. Деланная, по всей видимости, хотя выглядит вполне искренне. Внутри у меня словно репейник застрял. Цепляется колючками-крючьями. Да так, что меня просто подкидывало бы на месте, если б не умел держать - спасибо папочке - лицо.
        - Клуб только для своих, говоришь? - неожиданно для самого себя перехожу с ней на «ты» и точно так же неожиданно добавляю: - Ну, раз коллектив приглашает, как я могу отказаться? В столовой, в двенадцать? - уточняю и наслаждаюсь её распахнутому настежь взгляду. Не ожидала. Замечательно.
        - Счастливы будем видеть вас! - она говорит это так страстно, что я без труда читаю, куда она желает мне провалиться. Нет уж, пригласили так пригласили. Заодно поближе познакомлюсь с обитателями слоновника.
        - Можете идти, Лунина, - повелительно машу рукой в сторону двери, и она не заставляет повторять дважды. Лёгкая походка. Красные босоножки под джинсы. Кофточка ядовито-малиновая. Их тут как будто по одежде нанимали: абсолютная безвкусица. Слишком тропическая пестрота в подборе цветовой гаммы. Или у них это специфический стиль?
        После её ухода я с такой яростью набросился на документы, что сам себе поразился. А потом зачем-то полез в Ксенины файлы. Какая-то тщательно продуманная мелочность. Что заставляло её следить за своими коллегами? Я почему-то сомневался, что она шпионила в пользу Генриховны: там имелась папочка с материалами и на саму бывшую владелицу «Розового Слона».
        Пригретая на груди змея. Громадная анаконда. Что скрывается под её пёстрой шкурой? Кому она служит? Вряд ли это просто хобби. К тому же, внутри зреет уверенность: любовно собранный компромат вряд ли существовал в единственном экземпляре. У этого запасливого хомячка есть заначка - копии всей этой кучи дерьма, которую она так дерзко хранила на рабочем компьютере, защищённом несложным паролем.
        Я так ушёл в нирвану собственных размышлений, что понял слишком поздно: я опоздал. Опоздал на их чёртовы посиделки. Вот чёрт. Не терплю непунктуальности даже в мелочах.
        Их голоса слышались далеко за пределами комнаты для еды. Слишком бурные, как горные реки. Бу-бу-бу. Взрыв смеха. И среди этой незнакомой какофонии - нечто до боли знакомое и родное: голос моего незабвенного братца.
        19. ДРАКОНОВ
        - Да он вполне нормальный, адекватный чувак, - вещает Илья. - Не стоит так напрягаться, сообщество!
        Спасибо, брат. Я всегда знал, что ты встанешь на мою защиту. Только меня ты забыл спросить, нуждаюсь ли я в твоих сомнительных протекциях.
        Чаепитие в самом разгаре: на тарелках - горы бутербродов, Лунина снуёт, как хорошая хозяйка, - разливает по чашкам кипяток.
        - Он нас таки проигнорировал, - вздыхает кто-то и затыкается: меня заметили и шикнули на жалобщика так, что на миг становится тихо. Вполне знакомая реакция. Не испорчу ли я им праздник жизни?
        - Позвольте присоединиться, - произношу невозмутимо и сажусь на первый попавшийся стул, который мне услужливо подсовывают девушки-контентщицы.
        Неловкая пауза. Они не знают, как себя вести. Напряжённо думают, о чём говорить, хотя до этого не испытывали ни малейшей скованности.
        - Вы нальёте мне чаю, Ника? - рву я неловкую тишину и подвигаю чашку.
        - Конечно, Дмитрий Иванович, - улыбается Лунина мне в ответ и тут же оказывается рядом. Если бы ей хватило смелости, где бы сейчас оказался кипяток, который она усердно льёт в ёмкость приличного размера с дурацкими обнимающимися рыжими котами? У них даже посуда идиотских расцветок и мастей. Разнокалиберная. У каждого - своя. Из дома притянули? Генриховна была настолько прижимиста, что не сподобилась нормальный сервиз для своих работников купить?
        Ксения сидит здесь же. Среди тех, кого она ненавидит. Отставляет мизинчик, дует на чай, сложив губы трубочкой, и откусывает от бутерброда крохотные кусочки.
        Они кидают на меня взгляды исподтишка. Илья лучезарно улыбается. Я вижу в его глазах иронию. Ему интересно, как выкрутится старший брат. На самом деле, безразлично, что обо мне думает креативное агентство, но лицо нужно держать.
        - Не обращайте на меня внимания, - мягко прошу я. - Понимаю: это непросто, но мы так никогда и не переступим черту, если будем напрягаться. Считайте, что я гость. Вы - хозяева. Просто будьте собою.
        Боже, что за чушь я несу… Однако, пусковой крючок нажат, и, немного помявшись, они вначале усиленно меня угощают, как гостя, затем угощаются сами, и постепенно успокаиваются. Я жую вместе со всеми. Пью неожиданно вкусный чай. Он куда лучше того отвратного кофе, который готовит мне Ксения.
        В какой-то момент разговоры возобновляются. Они и впрямь трещат о работе и спорят до хрипоты.
        - Линейка их продукции никуда не годится! - с пеной у рта доказывает рекламщик. - Я не говорю, что она плохая, нет, но эта полная безликость убивает на корню все идеи!
        - А на кой ляд ты тогда протираешь штаны? - возражает кто-то лениво. - Твоя задача как раз сделать её привлекательной.
        - А может, это твоя задача вначале хотя бы фантик яркий придумать? - горячится гений рекламы и тыкает всем фото, доказывая, что он прав.
        У меня жутко болит голова, но их бубнёж и взрывы смеха почему-то не мешают, а действуют расслабляющее. Хочется вытянуть ноги и ослабить узел галстука. Я даже делаю замечания, неожиданно для себя втягиваясь во всеобщий энтузиазм. Заразные они тут какие-то.
        Лучше всех себя чувствует Илья. Вот уж кому не нужно ни приспосабливаться, ни адаптироваться - вливается сходу в любые разговоры, хоть профессиональные, хоть в «споры ни о чём».
        - Сталлоне? - ржёт он, толкая в татуированное предплечье своего дружка Дрона. - Чё, они в натуре тебя так зовут, и ты терпишь?
        Дрон только хлопает бездонно-голубыми глазами и пожимает плечами. Теперь я знаю: местного программиста и сисадмина зовут Андрей Сталь. Странно, но я почти всех их заочно выучил поимённо. И кто чем дышит - тоже. А ещё страннее, что они перестали быть для меня безликой массой. Я по-прежнему внутренне содрогаюсь от их слишком большой креативности, которую они проявляют, подбирая себе одежду, но, чёрт побери, кажется, меня заразил вирус их профессионального энтузиазма.
        Неожиданно взгляд мой цепляется за руку брата, что небрежно лежит на спинке стула, где сидит Лунина. Его длинная кисть нависает над её плечом. Пальцы прикасаются к малиновой кофточке. Он что-то шепчет Нике на ухо, девушка улыбается, а я понимаю: настроение у меня испортилось. Снова.
        Больше не увлекают разговоры. Я только сижу и слежу, как Илья очаровывает простушку. Как розовеет её щёчка. Как она взмахивает густыми ресницами и смеётся над какой-то его шуткой. Они словно отгородились от всего мира, сидят среди толпы, обособившись. Общаются о чём-то своём, выпав из общего разговора.
        Незаметно поглядываю на часы. Несколько минут - и обеденный перерыв закончится. Выгоню паршивца в шею - и всё наладится. Что наладится, додумать не успеваю. Илья вскакивает на ноги. У него словно пружины на кроссовках. Вечный энерджайзер. Этим они неуловимо похожи с меньшим Драконовым. Вот же. А я вчера подумал, что шило в заднице досталось Ваньке от матери.
        Илья хлопает в ладоши, привлекая к себе внимание.
        - Ребята, вы - супер! Давно я не получал столько удовольствия! - безбожно льстит он слоновнику и заслуженно ловит восхищённые взгляды. Особенно женские. Барышни плывут, как слабые мозги от жары. Они уже его любят и боготворят. - А сейчас заключительный аккорд - и по коням! Иначе господин Драконов откусит вам головы.
        Ещё раз большое спасибо, брат. Если на него смотрят с поволокой в глазах, то на меня снова кидают испуганные взгляды. Илья выскальзывает из столовой, и я слышу его деловой голос. Он командует кем-то.
        - Мороженое! Доставка прямо в офис за счёт заведения! - ржёт он, откровенно поддевая меня.
        Напугал. Подобный детский сад мы уже проходили. С Ильёй расслабляться нельзя. Этот мерзавец вполне мог расплатиться сам, но предпочёл покуражиться над старшим братом.
        Достаю портмоне и даю банкноты мальчишке-курьеру, пока за спиной бурно радуются спорят, кому какое мороженое достанется. Илья явно постарался им угодить: заказал все сорта, полагая, видимо, что их вкусы разнятся, как и разнокалиберные чашки.
        Я оборачиваюсь и ловлю лучи счастья. Они смотрят на меня с благодарностью. Как дети, ей-богу. Чувствую себя донельзя глупо.
        - Ника, ты какое мороженое любишь? - воркует братец. - Правда, тут уже не такой большой выбор остался.
        - Любое. Я буду любое, - соглашается она великодушно на что попало, лишь бы - зуб даю, что это так, - никого не ущемить. А затем поворачивается ко мне и, хлопая пушистыми ресницами и сияя добрыми-добрыми глазами, спрашивает: - А вы какое хотите, Дмитрий Иванович?
        20. НИКА
        Никто не ожидал от Дракона подобного поступка. Надо же: позаботился, решил проявить щедрость. Не просто пришёл полюбоваться на коллектив, но и сделал красивый жест.
        На какой-то миг меня накрыла всеобщая эйфория. Я забыла, кто он. Не захотела вспоминать, о чём толковала Крыска. Может, всё не так? - мелькнула шальная мысль. Может, он передумал или вот-вот передумает?
        - А вы какое хотите, Дмитрий Иванович? - почему-то захотелось сделать для него что-нибудь приятное, раз уж он порадовал всех.
        Драконище смотрит на меня холодным взглядом, и я вдруг понимаю, что поспешила. Но его серых глазах что-то меняется. Грозовой фронт близко. Сейчас шарахнет молния и прогремят раскаты грома. Меня снова накрывает зноем пустошей и запахом морского бриза.
        - Я не люблю мороженое, - такой глубокий голос - и я проваливаюсь в него, как Алиса - в кроличью норку. - Но из ваших рук, Лунина, приму любое.
        - Тогда не глядя, - нащупываю рукой яркий пакетик и протягиваю Драконищу, пытаясь не обращать внимания на подскочившее к горлу сердце.
        Не могу оторваться от него. Отвести глаза - значит проиграть. Как в детстве. Он тоже не спешит. Мы так и стоим, сцепившись взглядами, как два дуэлянта. Его пальцы обжигают. Задерживаются на моих. Холод и жар - дикое сочетание, от которого хочется содрогнуться - так это ослепительно остро, что мгновенно пересыхает в горле.
        - Ника, - шуршит обёртками за спиной драконовский брат, - есть крем-брюле, фисташковое и кофейное. Какое будешь?
        «Любое», - хочу ответить и не могу. Слушаю, как пальцы Дракона рвут фольгу. Наверное, это красиво. У него уверенные движения. И пальцы длинные. Но я могу это только представлять, завязнув намертво в грозовых глубинах. А затем он подносит мороженое ко рту и кусает. На нижней губе тает белая капля, и я глохну от стука собственного сердца.
        Илья затихает. Наверное, переводит взгляд с меня на брата. Я моргаю и отвожу глаза. Я проиграла.
        - Крем-брюле, - улыбаюсь Илье. - Как раз люблю.
        Что-то скользит неприятно по сознанию. Краем глаза замечаю застывшую посреди конференц-зала Ксению. Ненависть. Лёд с ядом. Она прикрывает глаза и быстро овладевает собой. Мгновенное преображение. Я даже пытаюсь убедить себя, что мне показалось. Но это не в первый раз, так что нет причин надевать розовые очки: личная помощница не раз делала бросок кобры в мою сторону.
        С чем связана её нелюбовь ко мне, понятия не имею. Впрочем, она почти так же относится к любой женщине, что появляется в поле её зрения. Я всегда списывала её поведение на желание лидировать и подспудно избавляться от потенциальных соперниц.
        Помещение почти опустело: обеденный перерыв окончен. Народ поспешно ретировался: страшатся навлечь на себя гнев хозяина. Посиделки - слишком хрупкая связь между Драконом и нами.
        - Ника, поубиваешь? - шепчет Илонка, воровато хватая оставшиеся пакетики с мороженым.
        - Да, конечно. Хорошего рабочего дня! - кричу вслед удаляющимся спинам. Илья сидит на столе и болтает длинной ногой. Драконище стоит, привалившись к стене, доедает мороженое. Одна рука в кармане брюк. Расслабленная поза. Он не спешит. Ему позволительно.
        - Тебе пора, Илья, - ни капли тепла в голосе. Как будто они не родственники. - Я провожу тебя.
        Приглашающий жест на выход. Илья хмыкает. Затем ловко выхватывает мой телефон, быстро вбивает цифры и нажимает на вызов. В его кармане звонит телефон.
        - Эй! - запоздало возмущаюсь я, но он тут же всовывает гаджет мне в руки и подмигивает:
        - Это мой номер, Недотрога. Созвонимся! - он выскакивает за дверь и что-то довольно напевает себе под нос. Вот же свинья!
        Наконец-то становится тихо. Я падаю без сил на стул и выдыхаю. Три минуты, чтобы прийти в себя, а то что-то ноги не держат. Растаявшее мороженое, зажатое в моей руке, некрасиво шлёпается на стол. Вот зараза, я о нём забыла. Поспешно запихиваю в рот вафельный стаканчик с остатками лакомства. Холод немного отрезвляет.
        Я собираю тарелки, сгружаю чашки на мобильную тележку. Вытираю столы и прохожусь по столешницам мягкой фибровой салфеткой. Мне нравятся простые действия. Любуюсь чистыми пластиковыми поверхностями.
        Сдвигаю красиво стулья. Почти порядок. Остальным уборщица займётся. Толкаю тележку к мойке и замираю: Драконище стоит в той же позе и наблюдает за мной. В его руке лишь мороженого не хватает, чтобы я испытала дежавю.
        Он ни о чём не спрашивает. Просто смотрит. Взгляд у него тяжёлый, до земли клонит. Не такой, каким он мерился со мной совсем недавно. Неприязненная враждебная холодность. День у меня сегодня такой, что ли? Вряд ли я заслужила повальную ненависть.
        - Я бы хотел предупредить вас, Лунина, - произносит он, как только я делаю шаг вперёд, намереваясь выйти из «Рукавички» подальше от этого злобного огнедышащего чудовища. Молчу, ожидая окончания его ледяной речи. Видимо, не стоило давать ему мороженое. Не впрок.
        - Не обольщайтесь на счёт моего брата. Он легкомыслен и безответственен. Девушки для него - больше азарт. Игра. Рулетка или карты. Разменная монета. Не делайте себе больно.
        Я поперхнулась. Фыркнула. Ну, может, не стоило так с начальством, но сдержать естественную реакцию не смогла.
        - Спасибо за заботу, Дмитрий Иванович. Я тронута, правда, - опустила глаза, чтобы скрыть смех. - Но, как бы это помягче сказать?.. Не все девушки одинаковые. И если вы думаете, что меня легко увлечь, то ошибаетесь.
        Я хотела сказать ещё, что мне его брат вообще по барабану. Что у меня есть парень - красивый, идеальный, любимый. Что мне плевать на всех остальных мужчин. Но не успела.
        Драконище шагнул ко мне. Стремительно, молниеносно. Смерил тяжёлым взглядом. И снова гроза прорвалась сквозь темень его ресниц. А затем его губы впились в мои.
        Жар. Дрожь. От макушки до кончиков пальцев. Горячие, невероятно обжигающие губы. Уверенные, смелые, искушенные. Искушающие.
        Его ладони - на моём лице. Его пальцы - в моих волосах. Это больно - он продирается сквозь туго заплетённые косы. Но неожиданно эта боль пронзает стрелой вожделения. Дикий узел катится от затылка по позвоночнику и разбрызгивается тёмными всполохами там, где соприкасаются наши тела.
        Он гладит большими пальцами мои виски. Затягивает в свой водоворот - долгий, слишком долгий, колдовской поцелуй, от которого невозможно оторваться.
        Я цепляюсь руками за лацканы его пиджака - намертво, до онемения в пальцах. Привстаю на цыпочки, тянусь за ним. И снова ощущаю удар его бёдер. Властный. Захватнический. Яростный. Это как клеймо. Как метка обладателя. И слышу стон. Низкий Жаркий. Свой.
        Он отрывается от меня. Слепо водит губами по моим губам, и это заводит меня ещё больше. А затем отстраняется. Разрывает контакт.
        - Может быть, не все девушки одинаковые, - слышу я его равнодушно холодный голос, - но вас очень легко увлечь. Это вы ошибаетесь, Лунина, когда льстите себе и переоцениваете.
        Он спокойно отцепляет мои пальцы от своего пиджака и уходит. А я стою. Одна. В оглушающей тишине. Только тикают противно часы на стене. Гад. Тварь. Сволочь. Чудовище чешуйчатое. Как там ещё его обзывала Крыска? Так вот: он хуже. Гораздо хуже всех тех нелестных эпитетов, которыми она его наградила!
        21. ДРАКОНОВ
        Утренний подъём дался ещё тяжелее, чем накануне. Ночью спал плохо. Комкал простыни, крутился. Снилась мне Лунина. Её смех. Я задыхался от жара, гнался за ней, а она не давалась - отдалялась каждый раз. А потом неожиданно оказалась слишком близко. Я не успел отпрянуть, а она уже обвилась вокруг меня, как лиана. Точь-в-точь, как недавно вокруг швабры. И я не знал, хочу её оторвать от себя или мечтаю, чтобы она вросла в меня навсегда, пустила корни, распустила листья, брызнула нежно-розовыми бутонами…
        Проснулся на час позже. Полностью разбитый. Голова трещала по швам, тело горело, в паху ныло от каменного стояка, во рту пересохло. Выругался сквозь стиснутые зубы. Душ. Тренажёры. Завтрак. Ничего не помогло: чувствовал я себя премерзко.
        Сменить бы потные простыни и снова упасть в кровать. Выспаться бы. Не думать ни о чём. Но сегодня суббота, а значит, я должен ехать через весь город в дом отца. У Ваньки День рождения. Пропустить нельзя. Хорошо хоть подарок заранее купил. И хорошо, что это детский праздник: отмечают с утра. Приеду, побуду пару часов - и до свидания.
        Звоню Илье. Тот долго не отвечает. Вот кто счастливец: может дрыхнуть сутками, и пушки не способны нарушить его священный сон.
        - Да, - слышу его плавающий голос.
        - Не да, а просыпайся. Ты не забыл, что у Рыжика сегодня день рождения? И что сегодня ты не можешь придумать отмазку и не приехать?
        - О, не-е-ет! - стонет он почти несчастно.
        - О, да-а-а, - произношу почти злорадно - так он сейчас меня бесит своей безалаберностью и пофигизмом. - Надеюсь, хоть подарок ты купил?
        - Да о чём речь, братан, - бормочет Илья в ответ, и по голосу я понимаю, что он наконец-то проснулся и лихорадочно думает, как выкрутиться, если я вдруг спрошу, что конкретно он приготовил для Ваньки.
        - Опоздаешь - прибью, - угрожаю почти на полном серьёзе. - Он мечтал о радиоуправляемом роботе-трансформере. И как бы оговаривалось, что именно ты осчастливишь ребёнка игрушкой.
        - Да помню я, - огрызается Илья, и я отключаюсь, не желая слушать его враньё. Разберётся, не маленький. Это ему не брата на мороженое разводить и распускать павлиний хвост перед девушками из «Розового Слона». Времени впритык. Но, учитывая, как он гоняет на своём «Ягуаре», у него есть шанс не упасть лицом в торт.
        Праздники Драконовы устраивали с размахом. День рождения Ваньки исключением не стал. Судя по всему, собрался весь легендарный 5-Б класс и ещё куча друзей-подруг. Свежий воздух. Красиво оформленные столы. От разноцветных шаров рябило в глазах.
        Детвора галдела и веселилась, раскрасневшийся Рыжик принимал поздравления, музыка гремела, словно на клубной дискотеке.
        - Пойдём, я тебя с друзьями познакомлю! - тянет он меня за руку, и я покорно приветствую девочек и мальчиков. Там уже вовсю резвится Илья. Вот кто ещё ребёнок, не наигравшийся в бирюльки. Не отличишь от клоунов, которых пригласили развлекать толпу. Хороший ход, кстати: у лицедеев отличная программа, куча всяких сюрпризов, розыгрышей, шуток. А главное - весь этот выводок шумных детишек при деле.
        Смаргиваю от неожиданности. Видимо, головная боль играет со мной шутки: в одной из феечек в пышной юбочке и парике мне мерещится Лунина. Кажется, я совсем крышей поехал.
        - Ни-и-ка! - тянет, наклонив голову набок, Илюха и, схватив феечку за руки, кружится в каком-то первобытном танце. Феечка смеётся звонко. Трясёт искусственными кудряшками и сверкает на солнце веснушками из золотой фольги.
        Не показалось. Лунина. Она совсем другая. Какие великолепные ноги. Какого чёрта она здесь делает? Улучшив минутку, как только Илья отвлекается, хватаю её за руку. Ника жалобно ойкает, но я не ослабляю хватку.
        - Объяснись, - цежу сквозь зубы, испытывая приступ неконтролируемой ярости. - Что, мой урок прошёл даром? Решила поохотиться на Илью здесь?
        - Да нужен мне ваш Илья! - пыхтит она, пытаясь отцепить мои пальцы от своего запястья. - Отпустите, больно же!
        Я медленно расслабляю мышцы, она тут же одёргивает руку и, морщась, трёт красные пятна. Это я, что ли, так ей приложил? Какая нежная кожа, однако.
        - Вы монстр! - на глазах у неё слёзы. - Синяки теперь останутся!
        - Что. Ты. Здесь. Делаешь, - выплёвываю каждое слово по отдельности, чувствуя, как кружится голова. Как колышется воздух.
        - Работаю я! - возмущается вполне искренне. - Кто-то развлекается, отдыхает, а я работаю!
        Кажется, я совсем перестаю соображать, что к чему. Сверлю её взглядом.
        - Вот вы где, - протискивается между нами Илья. - Ник, ну ты что, там все тебя ждут. Без тебя никак!
        Он тянет её за руку. Лунина морщится, но молчит: брат сжал её многострадальное запястье. Тонкое, длинное, с выступающей косточкой. Изящное, можно сказать. Уже на ходу Ника поворачивается ко мне и снисходит до объяснения:
        - Ивент-агентство «Изюм»: организация праздников с нуля и до финальной точки. Я понятия не имела, куда мы едем. Вы уж простите, Дмитрий Иванович, но мир не крутится вокруг вас. У него свои законы.
        Я отстранённо смотрю, как она и её сотоварищи развлекают детвору. Лунина и здесь лидер. За нею, как и в «Розовом Слоне», тянутся. Все эти девочки и мальчики заглядывают ей в рот. И у неё получается, чёрт побери. Она даже усилий не прилагает. Вон, повела за собой самую большую скромницу, которую давно затёрли и забыли в уголке. И девчонка играет вместе со всеми. Более того: принцесса в главной роли. Во вкус вошла.
        Ничего не могу с собой сделать: слежу за ней, как ревнивая дуэнья за дебютанткой. Рядом о чём-то толкует отец, но я его не слышу.
        - Дима, ты хорошо себя чувствуешь? - хмурит брови родитель.
        - У меня всё прекрасно, - отвечаю невпопад, продолжая рассеянно следить за представлением. У Луниной ловкие руки. А как мастерски она крутит из шариков цветочки, собачек и бабочек. Колдовство какое-то. И детвора - косяком. Смеются. Восторгов - полные штаны.
        - Каждому ребёнку - подарок, - кивает отец, поймав мой взгляд. - Это Саша придумала. Даже не думал, что им так понравится.
        - Здорово. Это действительно круто.
        Мне почему-то кажется, что, если бы не она, праздник получился бы так себе. Чего-то бы не хватало. Её энергии и напора, наверное.
        - Почему «Изюм»? - задаю мучающий меня вопрос. Я застаю её врасплох: она спряталась ото всех за искусственной колонной, сидит, устало вытянув ноги. Праздник подходит к концу. Детвору уже вовсю развлекают гигантскими мыльными пузырями. Илью взял в оборот Рыжик, и он наконец-то отлип от Луниной. Она пожимает плечами.
        - В этом нет никакого сакрального смысла. Я просто там подрабатываю.
        - Пашешь на конкурентов? - кривлю насмешливо губы и присаживаюсь рядом. - Неэтично как-то.
        - Креативное агентство и ивент-агентство, можно сказать, нигде не пересекаются. Ну, разве что мы им периодически делаем рекламу да сайт настраивали, - терпеливо поясняет она и смотрит на меня, как на умственно отсталого. - Так что никаких стратегически важных тайн я не выдаю, подрабатывая клоуном. Да и что, согласитесь, может выдать скромный офис-менеджер?
        Ну, со скромностью она загнула, конечно.
        - Тебе не хватает денег, Лунина?
        - Не хватает, - смотрит она мне в глаза.
        - Так, может, подсказать тебе более лёгкий способ заработка, - дышу ей прямо в лицо, гипнотизируя её губы.
        Она вскакивает. Я - следом. Голова кружится, как сумасшедшая. Не удержавшись, приваливаюсь к ней. Хватаю за плечи. У Ники - встревоженный взгляд. Почти такой же, как у отца.
        - Дмитрий Иванович, вы же горите, - щупает она озабоченно мой лоб.
        О, да. Я пылаю. Сгораю. Плавлюсь. А у неё восхитительно холодные руки. Как приятно
        даже глаза прикрываю от блаженства.
        - Давайте я кого-нибудь позову. Или «скорую вызову». Пожалуйста, - летает где-то над головой её обеспокоенный голос, завиваясь в спирали и кудряшки. Точь-в-точь, как на её парике.
        - Не надо, - отстраняюсь с трудом, понимая, что ещё немного - и рухну. Я никогда не болею, - приходит вялая мысль, но чувствую себя так паршиво, что готов поверить. Волнами накатывает дурнота.
        - Дмитрий Иванович…
        - Вы водите машину, Лунина? - перебиваю её и засовываю руки в карманы. Кажется, так легче держать равновесие.
        - Д-да.
        - Вот и замечательно. Отвезите меня домой, - не прошу, приказываю. - Я не хочу, чтобы… в общем, не хочу. Поехали.
        Я тяну её за собой, и она бежит рядом, тревожно вглядываясь в моё лицо. У меня хватает сил открыть дверцу машины и впихнуть её на водительское место. Хватает сил обойти и упасть рядом на пассажирское сиденье. Я даже успеваю назвать адрес и понаблюдать, словно со стороны, как она выруливает со стоянки. Не высший пилотаж, но сойдёт. А затем позволяю себе закрыть глаза.
        22. НИКА
        Он напугал меня до чёртиков. Ненормальный неадекватный Драконище. Я чертыхаюсь, сдирая парик, и пытаюсь овладеть его четырёхколёсным конём. Не так страшно, как казалось. Я два года толком машину не водила, но талант, как говорит мой папенька, не пропьёшь. Я даже получила некое удовольствие, когда выехала на трассу.
        - Надеюсь, ты не гоняешь, как Шумахер, Лунина, - бормочет Драконище, поудобнее устраивая свои длинные ноги. Он предельно расслаблен и глаза не открывает. Я бросаю на него полный ужаса взгляд. Он выглядит нехорошо. Красные пятна на щеках. А уж какой горячий - лучше и не думать.
        - Разговаривайте со мной хоть иногда, - прошу почти умоляюще и молюсь не пойми кому, чтобы он не отключился окончательно. - Надеюсь, у вас дома есть лекарства?
        - Ты издеваешься, Лунина? Я никогда не болею.
        - Сейчас бы я с вами поспорила, - возразить ему нечего, поэтому он лишь рукой вяло разводит. Меня умиляет, как легко он скачет от «вы» к «ты», словно на американских горках летает. Но я готова простить ему в данный момент буквально всё. Даже грязный намёк, который он сделал перед тем, как почти свалился на меня. Что с больного возьмёшь?
        - Голова болит, - жалуется Драконище. У него это душевно получается, доверительно, словно великой тайной делится.
        - У вас температура, наверное, сорок.
        Он не возражает. Затихает. Морщится.
        - Жарко, - рвёт ворот рубашки и буквально через несколько минут начинает трясись ознобе. Пытается сдерживаться, но его подтряхивает непроизвольно.
        Я останавливаюсь возле первой аптеки, которая попадается нам на пути.
        - Ты меня бросаешь, да, Ника? - он слышит, как я воюю с ремнём безопасности, но глаз не открывает.
        - Сидеть и не шевелиться! - приказываю в сердцах. - Я быстро. В аптеку.
        - Я ж не бобик, Лунина, - трясётся он, и зубы его выбивают чечётку. - Что ж ты со мной, как с собакой.
        Я не спорю - это сейчас бесполезное занятие. Больные мужчины - хуже детей. Почему Драконище должен чем-то отличаться? Такой же капризный и почти беспомощный.
        У меня, можно сказать, богатый жизненный опыт и практически талант, переданный по наследству мамой: я неплохо разбираюсь в простудных заболеваниях и знаю назубок перечень жизненно необходимых лекарств.
        - Вот зараза, - ругаюсь сквозь зубы и, почти выйдя, возвращаюсь: - Дмитрий Иванович, - прикасаюсь к плечу Драконища, - у вас деньги есть? А то я как-то немного не
        форме. Вы меня умыкнули в сценическом образе.
        Он морщится, с трудом открывает глаза, достаёт портмоне, впихивает мне в руку и снова откидывает голову на сиденье.
        Прямо на улице включаю телефон, ловлю целую серию пропущенных звонков и закатываю глаза: надо было сразу догадаться и позвонить, но мне как-то не до того было. Мобильник оживает: звучит цирковой марш.
        - Ты куда пропала, Ника? - перекрикивая гам, орёт наш главный маэстро. - Мы ж тебя потеряли! Обыскались, можно сказать! Тут твой друг, хозяйский сын, на уши всех поставил!
        - Лёшик, вы там без меня, ладно? - вздыхаю. - У меня тут… непредвиденные обстоятельства. Я потом вещи заберу, ага? За костюм не переживай, - рассеянно оглядываю себя со всех сторон и почти в голос стону: интересно, как я буду в таком виде по городу передвигаться? Ладно, подумаю об этом позже.
        Только отключаюсь, как тут же - новый звонок.
        - Ника, у тебя всё в порядке? - я даже не знала, что Илья может быть таким участливым и встревоженным.
        - Всё хорошо, - вздыхаю, ковыряя балеткой трещину в асфальте. - Везу твоего брата домой.
        - Ивановича? - кажется, у кого-то, судя по голосу, разрыв шаблона. - Его что, парализовало, что он позволил тебе сесть за руль?
        - К счастью, нет. Температура, наверное, под сорок.
        - Главное, не позволяй ему собой помыкать! - Приказывает клоун и весельчак таким жёстким голосом, что мне становится смешно.
        - Не дождётесь, - фыркаю в ответ и отключаюсь.
        В аптеке на меня смотрели, как на беглую сумасшедшую, но деньги творят чудеса.
        - Выпейте, - протягиваю Драконову горсть таблеток и бутылочку с водой. Он поступает странно: берёт лекарства из моей ладони. Касается кожи губами и языком. Прям эротическое действо какое-то: это выглядит настолько интимно и доверительно, что я даже затаиваю дыхание. Хорошо, что я руки спиртовыми салфетками протёрла.
        Босс жадно пьёт. Потом прикладывает бутылочку ко лбу. Не знаю уж, помогает ли ему это: я специально покупала воду не из холодильника. Мы уже ехали по городу, когда ему полегчало.
        - Это временно, - предупреждаю сразу. - Не обольщайтесь.
        - Ты даже не пыталась.
        - Что не пыталась? - не поняла я и подумала, что у Драконища бред начинается. Странно как-то, учитывая, что температура явно спала.
        - Обольщать.
        Ага. Улыбку прячет. Значит, и впрямь стало легче. Он даже покомандовал, пока я старательно заводила машину на подземную парковку.
        - Дальше вы сами? - задираю голову, рассматривая небоскрёб.
        - Нет, - берёт он меня под локоть и ведёт за собой. - А кто мне распишет, как чудо-таблетки принимать? Да и вообще, куда ты в таком виде?
        Он прав, конечно. Но я не уверена, что хочу очутиться с Драконищем наедине. В его квартире.
        - Пойдём. Я не буду к тебе приставать, - он словно читает мои мысли. И я плетусь за ним вслед.
        У него в подъезде - бабушка-консьержка, сухонькая старушка с белоснежными волосами, остриженными коротко, но модно. Уютная, как в сказке. Вяжет что-то на спицах
        окружении цветов.
        - Вы уже вернулись, Дмитрий Иванович?
        - Да, Екатерина Порфирьевна. А это Ника, и она со мной.
        Старушка сканирует меня орлиным взором. У неё, по всей видимости, фотографическая цепкая память. Не удивлюсь, если она знает всех жильцов по именам. Мы садимся в лифт.
        - Последний этаж, серьёзно? - спрашиваю, заметив, как Драконов уверенно жмёт на кнопку с цифрой 25.
        - А ты боишься высоты, Лунина?
        Я пожимаю плечами. Просто подумала: я тоже живу на последнем этаже. И вообще люблю повыше. У меня болезненная тяга к свободному небесному пространству.
        - Нет. Наоборот: люблю.
        Он бросает на меня косой взгляд.
        - Вот и я. Значит, тебе понравится.
        У него просторно и по-мужски лаконично. Идеальная стерильная чистота, словно здесь никто и не живёт. Мне нравится. И эти светлые серебристые стены, и окна в рост, и вид из окон - дух захватывает.
        Присаживаюсь за журнальным столиком.
        - Ручку и бумагу, пожалуйста, - получается как-то сухо и в приказном тоне.
        - Скальпель, спирт и огурец, - незлобно поддразнивает меня Драконище и кидает на колени свой навороченный айфон. - Ты как в прошлом веке, Ника. Забей, пожалуйста, в телефон. Поставь напоминалки. Будет надёжнее.
        И он, ни капли не стесняясь, стягивает с себя мокрую от пота рубашку. Я зависаю. Нет сил оторвать взгляд. Красивое сильное тело. Широкие плечи, хорошо развитые, прорисованные мышцы. Руки, грудь, пресс - всё как на рекламном плакате. Не хватает только ёмкого слогана. С таким торсом можно рекламировать что угодно.
        - Ника! - предупредительно угрожающий рык.
        - А? - смаргиваю и поднимаю глаза. Пытаюсь сфокусироваться на драконовском лице.
        - Может, ты не будешь так пялиться?
        - Может, вы не будете раздеваться при мне? - огрызаюсь в ответ и яростно начинаю вбивать в телефон рекомендации по приёму лекарств. Чем быстрее я с этим разделаюсь, тем скорее убегу. Квартира Дракона - не то место, где мне следует находиться.
        Он испаряется, и его нет слишком долго. От нечего делать брожу по хоромам, разглядывая потолки, светильники в стенах и мебель. Дорого. Добротно. Основательно. Всё самое лучшее. Ни одна вещь не выбивается из интерьера. Как-то чересчур прилизано. Не хватает индивидуальности.
        На пороге спальни замираю. Смятые, словно после бурной ночи, простыни. Футболка на стуле. Здесь нет идеального порядка, зато есть душа. Драконье логово. Островок, где, наверное, босс хоть немного, но живёт настоящей жизнью. Переступить порог так и не решаюсь.
        Я слышу, как шумит вода в душе. Слишком долго. Ему там хоть не поплохело?.. Я бы уже ушла прочь, но как-то неудобно исчезать по-английски. А потом нахожу лесенку - узенькую, аккуратную, как всё в этом доме. Карабкаюсь наверх, ныряю в люк и … застываю. Крышесносные эмоции. Я даже ахнуть не могу - так меня накрывает. И я делаю шаг вперёд, чтобы попасть в другой мир. Параллельную реальность. Яркую сказку, у которой нет ни начала, ни конца.
        23. ДРАКОНОВ
        Она исчезла. Не нужно было оставлять её одну надолго. Но в душе я разомлел. Накатывала слабость. Я чувствовал себя щенком, у которого разъезжаются лапы. Дурацкое состояние. И она видела меня таким.
        На всякий случай прошёлся по квартире. Нет её. Ну, разве что в шкаф залезла отсидеться. На журнальном столике валяется пакет с лекарствами и сиротливо жмётся у самого края мой айфон. А затем соображаю, где она может быть. Ну, конечно. С её бурной активностью трудно представить, что Лунина чинно сидит, сложив руки. Скорее всего, сунула любопытный нос везде. И лестницу к небу нашла тоже.
        Она примостилась точно на том месте, где люблю бывать я. Ветер треплет её волосы, а босые ноги болтаются в пустоте.
        - Нравится?
        Ника не пугается. Не вздрагивает. Поворачивает голову на звук моего голоса и жмурится, как довольная жизнью кошка.
        - Очень, - её искренность зашкаливает. Хочется сделать для неё что-нибудь приятное ещё, чтобы подольше насладиться вот этой незащищённой открытостью. Это как секс без презерватива, когда ты полностью доверяешь партнёру. Это как смотреть на солнце без защитных очков - слишком ярко и слепит, вышибая слёзы, но оторваться невозможно.
        Она поднимается - легко и гибко, опираясь о защитные перила. Кажется, вот-вот польётся музыка, и Ника снова станцует. Но она лишь шагает по самому краю, ступая босыми ногами по зелёной дорожке декоративного дёрна. Балансирует, легко взмахивая руками, словно идёт по канату. Затем мягко спрыгивает, делает круг, прикасаясь пальцами к цветущим в кадках растениям, и, приближаясь, с тревогой смотрит на меня.
        - Зачем вы поднялись сюда? Здесь ветер. А вы из душа. У вас вон глаза нехорошо блестят.
        - Побудь ещё немного. Тебе же нравится, - возражаю, подталкивая её к защищённому тентом уголку, где стоит уютный диванчик, пластиковые стулья и овальный столик. Но Лунина как трактор.
        - Давайте, кыш отсюда! - толкает меня плечом неожиданно сильно. Я, покачнувшись, делаю шаг назад. Какой коварный удар! Но ей хватило этого секундного замешательства, чтобы вытурить меня на лестницу.
        Я хватаю её за плечи, пытаясь сохранить равновесие и не покатиться вниз. Она слишком близко. У неё взлохмаченные волосы и сердитые глаза. И ресницы, как у плюшевой игрушки. Не знаю зачем, провожу большим пальцем по её нижней губе. Она затихает на моей груди. Тёплый взъерошенный голубь. Я слышу, как бьётся её сердце. Часто-часто, по-птичьи. Хочется почувствовать её прохладные лапки на своём горячем лице.
        Ника, словно угадав, впечатывает ладонь в мой лоб. Боже, как хорошо!
        - Вы опять горите! - бурчит сердито. - Давайте-ка в постель!
        Да. В постель. С ней. На прохладные простыни. Смотреть, как она извивается подо мной. Выгибается. Обвивается лианой. Стонет. Умоляет. Кончает.
        Поверх её головы смотрю на кусочек крыши и цепляюсь взглядом за нежно-розовые бутоны цветущих ампельных роз. Кажется, именно такие я видел во сне. Дедушка Фрейд аплодирует стоя.
        - Дмитрий Иванович! - откуда-то издалека её голос. - Пойдёмте. Берёт меня за руку и тянет за собой. Вниз.
        - Слушай. Лунина. Может, перейдём на «ты»? Мы вроде не на работе.
        - О, нет, - фыркает она, - лучше не начинать, чтобы не путаться.
        - Почему? - упрямлюсь я. - Ты видела меня голым.
        - Железный аргумент, - смеётся, качая головой. - Мало ли, кого я видела голым? Это не повод переходить на «ты». Но я была бы не против, если бы вы звали меня по имени.
        Она затаскивает меня в спальню, а я напряжённо думаю, кого она ещё могла видеть голым. На других мыслях сосредоточиться не получается. В висках - ядерные взрывы с грибными головками.
        - Где у вас чистые простыни? - спрашивает, усаживая меня на стул. Машу рукой в сторону шкафа и наблюдаю, как она деловито сдирает старую и, выбрав, стелет новую. Оглаживаю взглядом её задницу под пышной юбкой. Почему-то меня совершенно не раздражает её кричаще-дешёвый наряд. Может, потому что она в нём напоминает балерину? Ну, с большой натяжкой, конечно. Но я легко могу это представить.
        Руки её двигаются споро и ловко. Интересно, есть ли хоть одно дело, которое бы она делала плохо? Ника Лунина - мешок, полный талантов и сюрпризов. Она укладывает меня как ребёнка. И не хочется ей сопротивляться. Снова щупает лоб. Убегает. Появляется с лекарствами. Меряет температуру - она даже градусник купила. Хмурит брови, разглядывая цифры. Снова исчезает. Возвращается со стаканом и заставляет пить какую-то гадость. Но я пью. Я бы даже сейчас яд из её рук принял. Мир кружится каруселью, и так приятно закрыть глаза.
        Она тормошит меня, и я с трудом открываю чугунные веки.
        - Вам надо много пить, Дмитрий Иванович, - приподнимает меня, ловко поправляет подушку, заставляя сесть. - Я тут лимоны у вас нашла. Вы уж простите, пришлось в холодильник заглянуть. Сделала напиток, - суёт в руки чашку с какой-то горячей бурдой. Но я и впрямь мучаюсь от жажды, поэтому припадаю сухими губами к питью.
        В это время раздаётся звонок в дверь.
        - Гони всех в шею. Меня нет, - бурчу зло, понимая, что за дверью кто-то из своих: мимо Екатерины Порфирьевны муха чужая не пролетит.
        Ника качает головой. Она тоже понимает. Я вижу это по её глазам. Откуда у девочки на побегушках такой богатый жизненный опыт? Она уходит и возвращается с Ильёй.
        - Ну нифигасе, - свистит он, рассматривая меня со смесью иронии и беспокойства в глазах. - Железный Дровосек свалился. Неужели?
        - Не рад тебя видеть, - пресекаю его ёрнические прыжки.
        - Да не больно-то и хотелось, брателло, - Илья приподнимает бровь. - Я за Никой приехал. Вещи ей привёз, - он оборачивается и трясёт пакетом: - Переодевайся, Ник. И поедем. Я тебя домой отвезу.
        Так и хочется вскочить, и дать в глаз. Нет, отвесить затрещину, чтоб аж дёрнулся. Или пнуть под зад.
        - Расслабься, Дим, - похлопывает меня по плечу Илья и выдирает из рук намертво зажатую полупустую чашку. - Лечись лучше давай.
        Он разваливается на стуле. Несёт какую-то чушь. И я замечаю, что Ники в комнате больше нет.
        24. НИКА
        Собственно, приход Ильи стал приятным сюрпризом. А мои вещи в пакете - дополнительным бонусом. Как бы я уже решила проблему с одеждой: пока рассматривала кусочек рая на крыше Драконовского жилья, позвонила Тине и попросила подъехать, взяв с собой какие-нибудь вещи.
        - Ты там голая? - в голосе сестры - всплеск жадного интереса.
        - Не совсем, но тебе понравится, - пообещала многозначительно, чувствуя, как от любопытства у Тинки меняется лицо.
        - Что-то тебя слишком много стало в моей жизни, - ворчит она, деланно вздыхая. Театр - наше всё. Я знаю: она примчится так быстро, как только сможет. И потребует подробностей. Жаль, позабавить будет её нечем, но всегда можно что-нибудь сочинить на ходу, чтобы не оставить Тинку разочарованной.
        Переодеваясь в большой комнате, я с тоской вспоминала уютную лесенку, ведущую на крышу. Там жила моя Мечта. Я теперь точно знала: она есть. Настоящая. Воплощённая, материальная.
        Как хорошо, что он не натянул стеклянный купол. Оставил воздух и солнце. И небо, падающее на голову. Там много растений. Пышные плети роз свисают почти до пола. Туи, выстриженные шарами и пирамидами, живыми стражами стоят по периметру. Можжевельник любопытными кустиками прорывается сквозь пышную зелень аккуратно проложенных дорожек из дёрна. Я ходила по ним босиком.
        Чёрт. Балетки из реквизитной одежды. Я забыла их там. И я почти счастлива, что у меня есть возможность снова хоть одним глазом посмотреть на неземное великолепие. Задерживаюсь на несколько минут. Ловлю лицом ветер. Вздыхая, окидываю ещё раз взглядом ожившую сказку, забираю туфельки Феи Веснушки и спускаюсь вниз.
        - А, вот ты где! - кричит Драконов-средний и легко подхватывает меня за талию, снимая с последних ступенек. У него такие ручищи. А ещё он зачем-то кружит меня, прижав себе. Заглядывает в глаза. И взгляд у него жадно-оценивающий. Мужской. Воздух булькает где-то в горле.
        Красавчик. У них это семейное. Они с боссом не очень похожи, но красота - фамильное, по всей видимости, достояние. У них и папа импозантный. И мачеха яркая. Мелкий Рыжик немного подкачал, но кто его знает, что из него вырастет в последствии. Там харизма с ног валит. Что не добрал во внешности, обязательно доберёт магнетизмом.
        У Ильи другие глаза. Почти голубые, с серыми искрами. В них нет ничего от грозовых туч. Скорее - мягкая дымка предрассветного чистого неба. И ресницы длинные. У старшего Драконова - короче, прямее и жёстче.
        Илья медленно опускает меня на пол, и я вынужденно скольжу телом по его груди - руки его не дают возможности отстраниться. Драконов-средний с интересом заглядывается на мои губы. Тёмная чёлка ровным полотном падает ему на глаза.
        - Отпусти девушку, - командует Драконище, что стоит, тяжело привалившись к дверному косяку спальни. Илья нехотя разжимает руки, и я поспешно делаю шаг назад. Зачем-то поправляю кофточку на груди, оглаживаю джинсы на бёдрах одной рукой. В другой у меня феечкины балетки.
        - Зачем вы встали? - упрекаю я босса, но в воздухе явно холодает. Как снег не повалит - столько арктической ярости в его взгляде.
        - Я сам разберусь, Лунина, что мне делать. Не забудь умыться, перед тем, как уйти.
        Я невольно трогаю своё лицо. Веснушки. Ну, конечно.
        Вкладываю балетки в пакет, где уже аккуратно сложен мой сценический наряд, и направляюсь в ванную комнату. Братьям сейчас не до меня: меряют друг друга глазами.
        - Оставь свои дурацкие поползновения при себе, - слышу, как рычит Дракон. - И руки не распускай!
        - Какая вожжа тебе под хвост попала? - возмущается Илья. - Я всего лишь помог девушке с лестницы спуститься!
        - Я видел. И слишком хорошо тебя знаю.
        - А в чём, собственно, дело?
        - Она моя сотрудница, бабник ты хренов! - босс уже не рычит, а, наверное, огнём плюётся. А может, ледяными глыбами.
        Отдираю последнюю веснушку и включаю воду. Смешные. Оба. Два дракона с павлиньими хвостами. Ишь, распушились во все стороны. Шум воды заглушает их спор. Но мне абсолютно без разницы, чем закончится их семейная «стенка на стенку».
        Как раз, когда вытираю лицо пушистым полотенцем стального цвета, в кармане вибрирует телефон. Отлично. Это «скорая помощь» прибыла, по всей видимости.
        - Тебя откуда вызволять, голая принцесса Ника? - ржёт Тинка.
        - Ниоткуда. Жди. Я скоро буду. Надеюсь, ты на машине? - уточняю на всякий случай.
        - Обижаешь! - я так и вижу, как она картинно закатывает прекрасные глазки.
        Они по-прежнему стоят друг напротив друга. Босс - сжав кулаки. Илья - заложив руки в карманы джинсов. Он дёргает головой, откидывая чёлку назад. Глаза у него блестят, как у игрока, который чует крупный куш. У Драконища очи тоже сверкают, но совсем по-другому.
        - Шли бы вы в постель, Дмитрий Иванович, - указываю рукой на спальню. - А я пойду. Бесконечный день какой-то получился. Выздоравливайте!
        Илья фыркает, выхватывает из моих рук пакет с вещами и открывает дверь. Я так и ухожу, чувствуя, как в затылок давит тяжёлый булыжник драконовского взгляда.
        - Ты на него не обижайся, Ник, - просит Илья, пока мы едем на лифте вниз. - Он иногда таким злобным бывает. Особенно, когда болеет.
        Он улыбается так, что лифтовые лампочки обиженно мигают и тускнеют, завидуя.
        - Босс никогда не болеет, - отвечаю, пытаясь справиться с дыханием. В кабинке слишком тесно, и мне стоит большого труда держаться от Драконова-среднего на расстоянии. Чересчур уж его много.
        Илья пренебрежительно фыркает и заразительно хохочет.
        - Ты его слушай, засранца. Он жутко болел в детстве. Трепал всем нервы. Родная мать сбегала в ужасе из дома, лишь бы не находиться рядом с этим занудой. И фишка у него такая. Он постоянно твердит, что никогда не болеет.
        Мы, хохоча, выходим из лифта. Илья отвешивает почтительный поклон старушке-консьержке.
        - До свидания, Екатерина Порфирьевна, - прощаюсь я под её воистину рентгеновским взглядом. У неё, наверное, как у совы, голова поворачивается почти на триста шестьдесят градусов. И ни улыбочки на сухих, чопорно поджатых губах.
        Мы выныриваем из подъезда. Прямо в объятья майскому солнцу и городскому шуму. И почти сразу натыкаемся на Тинку. Она слишком деятельная, чтобы спокойно сидеть на месте и ждать.
        - Ну наконец-то! - выкрикивает она и делает восторженную стойку. Видать, в зобу дыханье спёрло. Хлопает ресницами. Бесстыдно рассматривает Илью с головы до ног.
        - Мне повернуться? - насмешливо двигает бровями Драконов-средний и, широко раскинув руки, медленно делает почти балетный пируэт. Вот зараза. Знает же: есть на что посмотреть. Я вижу, как жадно Тина разглядывает его широкие плечи, тонкую талию, задерживает взгляд на крепких ягодицах, обтянутых джинсами, скользит по длинным ногам.
        Илья кланяется, а затем знакомым жестом головы отбрасывает чёлку с глаз.
        - У меня ещё и пирсинг есть. Показать? - смотрит он из-под полуопущенных ресниц на Тину, что стоит столбиком, как сурикат.
        - Паяц! - сдерживаю смех и забираю у него пакет. - Спасибо за вещи и до свиданья! Я крепко хватаю сестру за локоть и веду почти бездыханное тело в сторону знакомого авто. Тинка шумно выдыхает только на водительском месте.
        - Ты где его оторвала, скромная систер Ника? Какой шикардос! Мачо! Брутал! Ты видела его бритые виски? Такая правильная форма черепа! Челюсть! Глаза! Губы! А машину его видела? - провожает взглядом отъезжающий ядовито-оранжевый спорткар Драконова-среднего. - Это ж отпад - обнять и кончить!
        - По-моему, ты уже… того, - пытаюсь пресечь её захлёбывающийся вой. - Поехали, а?
        Тинка хватается за руль и наконец-то трогается с места.
        - Как хочешь, но пока не расскажешь обо всём, я с тебя не слезу!
        Кто бы сомневался. Я смотрю на упрямо сжатую челюсть и выдвинутый вперёд Лунинский подбородок.
        - Могу посватать. Он вроде не женат, - давлю я на животрепещущее и вижу, как Тинка сдувается. Наступать на больную мозоль плохо, но лучше протрезвить её сейчас. - А что? Он из очень хорошей семьи. Образованный. Там такая куча денег, - закатываю глаза, - м-м…
        - Ну тебя, Ник. Ты всегда умела испортить настроение, - кисло улыбается сестра. - Ну, на кой замуж-то выходить? Что вы такие-помешанные-то на этих брачных узах? С таким зажечь - вполне. Там небось фейерверки до космических глубин шарахают.
        - Не знаю. Не пробовала. И тебе не советую. От таких крыша сносится, а назад не возвращается.
        - Что ты в этом понимаешь, правильная девочка Ника? Скромница Ника? - серьёзно возражает поскучневшая Тина. - Хоть бы раз вкусила, что ли. Настоящей крышесносной страсти. А то так и помрёшь девственницей. Тем более, что этот фрукт на тебя запал.
        - Я не девственница, - возражаю на автопилоте и туплю со страшной силой: - Кто запал?
        - Ну, этот твой красавчик на оранжевом «Ягуаре».
        - Да ты с ума сошла, мать, - кручу пальцем у виска и лезу щупать Тинкин лоб. Может, драконовская зараза распространяется в воздухе со скоростью света, и она бредит?
        Тинка уклоняется и, притормозив на светофоре, смотрит мне в глаза.
        - Ну, может, физически ты и не девственница, Ник, но ни хрена не понимаешь ни в настоящих горячих жеребцах, ни в страсти. Мне тебя даже жаль. Правда.
        И такое у неё лицо, что меня переклинивает. Надолго. Слова её, как пони, бегут в голове по кругу, и стоит большого труда вытряхнуть эту крамольную труху из мозгов.
        На следующем светофоре я уже прихожу в себя.
        - Ты не туда едешь, - говорю я спокойно. - Сворачивай.
        25. НИКА
        Мне хочется раз и навсегда поставить сестру на место. Заткнуть ей рот. Не давать повода бесконечно корчить старшую и многоопытную особь. Не видела её около года - пусть бы так всё и оставалось. Но нет. От семьи откреститься непросто.
        Меня бесит вот это в ней: то умирает и беспомощно кричит: «Ника, спаси!», то включает ненужную жёсткость и деловитость, подчёркивая, «кто в доме главный». Со своими бы проблемами так разбиралась.
        Я везу её к себе. Точнее, это она гонит машину, поглядывая на меня с любопытством, но ни о чём не спрашивая. Знает, что могу передумать. Это созрело спонтанно, и когда мы поднимаемся лифтом на шестнадцатый этаж, я уже жалею. Но струсить сейчас и повернуть оглобли - практически невозможно.
        Егор открывает дверь и замирает на пороге. Он растерян: я впервые и без предупреждения привожу кого-то в наше гнездо. Они с Тинкой изучают друг друга. Не спеша, со вкусом. Так выбирают в элитном магазине праздничный наряд с астрономической суммой на ценнике.
        Мне даже неловко, что мы топчемся в коридоре, но ни Егор, ни Тина не двигаются с места. А ещё я понимаю: они возненавидели друг друга с первого взгляда. Мой идеальный Луноход и моя идеальная сестра.
        Потом Егор улыбается. Прячет извиняющийся взгляд под ресницами, но я чувствую: это фальшь. Показуха. Правила хорошего тона. Игра. Как ни назови - всё будет плохо. Тинка не делает даже этого. Она двигается, рассматривает квартиру, чинно пьёт чай на кухне, но в глазах у неё - по ледяной глыбе. Виски со льдом. В такой пропорции, что от спиртного - только цвет, а всё остальное - звенящие замороженные кубики.
        Я не удивлена, когда, уходя, она тянет меня за собой, больно вцепившись в локоть. Бульдожья хватка.
        - Это для него тебе нужны деньги? - смотрит с прищуром, как на землю не плюнет. Я молчу. И молчание моё красноречивее всяких слов.
        - Избавься от него, Ник, - раздаёт советы добрая сестричка. - Избавься, пока этот альфонс не сделал тебе больно.
        - Ты его совсем не знаешь, - пытаюсь возразить, но Тина надела слоновью шкуру и вооружилась бивнями.
        - На кой чёрт мне его ещё знать? - возмущается она так, словно я её под него подкладываю. - Достаточно одного взгляда, чтобы определить, кто он и что из себя представляет! И только ты слепа настолько, что не видишь ничего дальше своего носа. Линзы из розовых очков вынь, а? А то уже на километр отросли и мхом покрылись. Розовым.
        - Ещё одно слово - и ты сама будешь разгребать свои проблемы с замужеством, - бью под дых. Знаю: это запрещённый приём, но она меня вывела. Больше всего на свете мне сейчас хочется вцепиться в её живописно уложенные локоны и немного испортить идеальный образ.
        - Не посмеешь! - огрызается Тинка. - Иначе где ты возьмёшь деньги, чтобы облагодетельствовать своего альфонса? К тому же ты обещала!
        Железный аргумент. Надо остыть. Но поставить точку в нашем споре не мешает всё же.
        - Он надёжный и любит меня, - говорю твёрдо. - А ты просто завидуешь и ведёшься на сомнительных мачо вроде Ильи, у которых в башке - звон как в церкви и целый гарем баб.
        - У твоего их тоже не меньше, поверь, - закатывает Тинка глаза. - Но хочешь страдать - кто я такая, чтобы тебе препятствовать? Бросила бы его сейчас, вот сию секунду - и деньги б на свои нужды пристроила, и нервы сберегла, и сердце потом по кускам собирать не пришлось бы.
        Это бесполезно. Это может продолжаться часами. Лучшая стратегия - избавиться от источника раздражения.
        - Всего хорошего! - машу я рукой и разворачиваюсь.
        - И тебе не хворать! - не остаётся в долгу сестра. Её слово должно быть последним - это мы тоже проходили. Пусть радуется маленькой победе. Для неё это важно. Для меня - давно нет.
        - Я не понравился твоей сестре, - вздыхает Луноход, мягко целуя мою ладонь. От него веет уютом, знакомым парфюмом и немножко сталью.
        Он вообще-то неконфликтный. И любит делать приятные вещи. Какие-то незначительные мелочи, что умиляют до слёз. Но есть моменты, когда его не согнуть. Не переубедить. Не уговорить. Вот сейчас в нём - те самые стальные ноты. Я не удивлюсь, если он потребует не видеться больше с сестрой и никогда больше не приводить её в наш дом. Но это лишнее: я и так не дам ей появиться на своей территории. Родственники хороши на расстоянии. Это я уже усвоила давно.
        - Не бери в голову, - вздыхаю в ответ, поправляя волосы. Почему-то вспомнились другие губы. Горячие и твёрдые. Те, что собирали таблетки из моей горсти. Аж в пальцах закололо от воспоминаний.
        - Она всегда такая… резкая? - разливает Егор чай, не поднимая глаз. Наверное, ему неприятно, что не смог найти к Тинке подход.
        - Она всегда такая долбанутая на всю голову, - пытаюсь его успокоить. - Просто забудь. Это была моя ошибка - привести её сюда. Я помню, ты говорил: внутренние границы лучше не нарушать, чтобы потом не восстанавливать из руин рухнувший город. Но есть хорошая новость: она сюда не вернётся. Поэтому нашему гнезду ничто не угрожает, Луноход.
        Он опять овладевает моей рукой. Целует пальцы. А я настолько вымотана, что ничего не чувствую. Ни его притягательности, ни сексуального магнетизма. Ему хочется - я вижу, как многозначительно топорщатся домашние штаны. Но от меня - только шкурка, и та высохшая. Банан уже давно съели.
        - Я устала, - лишь сейчас понимаю, что так оно и есть: я отпахала, как тягловая лошадь, на дне рождения, развлекая толпу резвых детишек, лечила вредного босса, спорила с сестрой.
        Луноход не настаивает. Вздыхает лишь украдкой, споласкивая чашки. А я падаю лицом в кровать и отрубаюсь, как пьяная в хлам. Пусть весь мир подождёт.
        А утром ловлю смс. Это Тинка перечислила деньги. И воскресенье превращается в радугу.
        - У меня самая лучшая в мире сестра, - заявляю твёрдо, как гербовую печать ставлю. - Собирайся. Настала пора отдавать долг.
        И Луноход не возражает. Улыбается лучезарно. Так, как умеет только он. Не в его характере спорить и доказывать. Особенно, когда нет никакого смысла. Он всегда рационален. Деньги есть. Сестра больше никогда не появится на нашем пороге. Поэтому мои слова не вызывают в нём отторжения. И если он не согласен, то вида не показывает.
        Когда деньги уплыли, а банковская карта привычно стала пустой, я облегчённо вздохнула:
        - Ты свободен. Понимаешь: свободен! - и рассмеялась от счастья.
        От одной головной боли мы избавились. Осталось сделать сущую безделицу: вынуть шею моей шикардосной сестры из замужества.
        На работу в понедельник я летела, как на крыльях. Вот буквально порхала. До тех пор, пока не переступила порог офиса. До того момента, как встретилась глазами с грозовыми тучами. Наш босс, Драконов Дмитрий Иванович, решил поиграть в хозяина. Лучше бы он болел, тварь чешуйчатая!
        26. ДРАКОНОВ
        Остаток выходных прошёл отвратно. Чувствовал себя разбитым инвалидом. Хотелось тепла и участия. Прохладной ладони на горячем лбу и, хотя бы элементарной заботы в виде чашки чая в постель.
        Пустота квартиры подружилась с тишиной, и эта парочка доставала меня изо всех углов.
        Я пытался работать, но постоянно проваливался в сон. Пригодились Никины напоминалки, к понедельнику я чувствовал себя более-менее сносно.
        Проснулся ни свет, ни заря. Привычно налёг на тренажёры, игнорируя ломоту в теле.
        Душ. Завтрак. Как всегда. Ещё один день в постели я просто не вынес бы.
        «Розовом Слоне» появился задолго до начала рабочего дня. Слишком рано. Но кое-кто пришёл ещё раньше.
        - Вы уволены, - холодно сообщаю замершей в неудобной позе Ксении. - Собирайте свои вещи, пишите заявление, отправляйтесь в бухгалтерию - и на выход.
        Она поднимается с корточек грациозно, не спеша. Не меняется в лице. Даже не краснеет. И только распахнутые широко глаза и расширенные зрачки говорят о том, что её поймали на горячем и она всё-таки испытывает определённые чувства. Что она, собственно, искала в моём кабинете? А может, взялась за старое и заново натыкала шпионские штучки, чтобы прижать меня, когда ей будет удобно?
        Опять придётся звонить Геннадию Львовичу и проверять офис. Не нужно было дёргать судьбу за хвост, а избавиться от Ксении сразу, как только заметил, что она сама себе на уме. Что-то я слишком расслабился.
        - Ключи, - протягиваю руку. Конечно же, как у любой нормальной личной помощницы, у Ксении были ключи от директорского кабинета. За исключением одного важного момента: вряд ли эту подиумную диву можно назвать нормальной. И уж преданной - никогда.
        В чьих интересах действовал этот явный крот? Почему-то я сомневался, что это происки бывшей владелицы. Хотя сбрасывать со счетов и её не стоит. Детектив какой-то. Не «Розовый Слон», а Розовая Пантера.
        - На столе, - машет ресницами Ксения в сторону связки на красивом кольце с брелком-логотипом агентства. Толстый розовый слон улыбается мне и приветливо поднимает хобот.
        - И никаких рекомендаций, - кидаю ей в спину.
        Ксения сбивается с шага - и это единственный её промах с момента безобразной сцены. Наверное, нужно было изгнать её с позором, но я не привык так поступать с женщинами. Возможно, мне это ещё икнётся.
        Бесцельно делаю несколько шагов по кабинету, чувствуя, как переполняюсь яростью. Нужно покончить с этим бардаком. Пока суд да дело, пусть живут по моим правилам. В голове складывается молниеносный чёткий план. Я им не завидую. Я сам себя боюсь в гневе.
        Они, как всегда, сбредаются. Не приходят нормально на работу, а ползут, словно все выходные беспробудно бухали, плясали канкан и забыли переодеть сценические костюмы.
        Я терпеливо жду, когда подтянутся любители приходить в последние минуты. Барабаню пальцами по столешнице, поглядывая в монитор. Не хватает мачо Дрона и революционерки Ники, которая обычно приходит пораньше, чтобы взбодрить сонных мух. И у неё получается.
        У неё всё получается: и кофе варить, и феечкой быть. Ну же, Ника, не зли меня!
        Я выхожу из директорского кабинета и снова ловлю испуганные взгляды. Плевать. Сейчас вам станет гораздо хуже. Демонстративно смотрю на наручные часы и поглядываю на дверь.
        Лунина влетает за пять минут до девяти часов. Счастливая, улыбающаяся. На голове - опять высокие пучки-антенны. Её улыбка разбивается о моё лицо. Она порывается что-то спросить, но открывает и закрывает рот. Правильно. Сейчас благоразумнее молчать.
        Когда стрелка часов перемахивает на три минуты десятого, я понимаю, что тянуть больше смысла нет. Дрон, он же Андрей Сталь, на рабочем месте так и не появился. Воздух разве что не трещит от напряжения.
        - Доброе утро, - пытаюсь быть вежливым и обвожу всех тяжёлым взглядом. - Я дал вам время адаптироваться и привыкнуть к новым реалиям. А теперь расставим приоритеты, без которых наше плодотворное сотрудничество, считаю, будет невозможным.
        Они смотрят на меня настороженно. Ждут. И я не из тех, кто обманывает ожидания.
        - У меня есть ряд простых условий.
        Первое: на работу приходим за пятнадцать минут до начала. Это время для подготовки своего рабочего места и настройки на рабочий процесс. Ровно в девять мы начинаем работать, а не включать компьютеры, пересказывать сплетни и бегать за кофе, пытаясь проснуться.
        Второе: никаких опозданий. Опоздавшие вначале лишаются премии, затем получают выговор и после третьего раза с нерадивыми сотрудниками агентство прощается.
        Третье: ваш внешний вид отпугивает клиентов. Даю неделю на приобретение нормальной офисной одежды. Никаких ярких тряпок. Креативьте в проектах - там это уместно.
        Четвёртое: каждый занимается своей работой, добросовестно выполняет обязанности, за которые получает зарплату. Создание временных творческих коллективов обсуждается на планёрках и получает моё личное одобрение. Никаких задержек после работы: тот, кто не умеет правильно распределять своё рабочее время, должен подумать о смене деятельности.
        - А если форс-мажор или горящий заказ? - пискнул кто-то.
        - Такие ситуации - исключения, а не правило. Разумные и объяснимые отклонения от общих правил могут иметь место, но постоянные нарушения недопустимы.
        Лунина смотрит на меня, приподняв брови, словно удивляется. И это её выражение заводит меня ещё больше.
        - Повторяю: правила просты, - цежу я слова, глядя ей прямо в глаза. - И касаются всех сотрудников без исключения. Кто не согласен, может получить расчёт и искать работу в другом месте. Никого задерживать не смею и не буду. И, кстати, напомните мне, где сейчас находится господин Сталь?
        Кажется, никто не понял, о ком я, кроме Луниной.
        - Я узнаю, - поспешно протараторила она и нахмурила брови.
        - Будьте так любезны, Лунина, - не стал я спорить, что это не её забота, между прочим. Но будет как раз повод уколоть её заодно.
        Я уходил в кабинет под прицелом десятков глаз. Моя широкая спина спокойно вынесла весь напор слоновьей растерянности и озабоченности. А также гробовую тишину. Ничего, все их споры и разговоры я с удовольствием послушаю позже. Возможно, много нового о себе узнаю. Хотя вряд ли. Но креативщики имели великолепный шанс удивить меня.
        27. НИКА
        Что он задумал? - только один вопрос терзает мозг. Такого злющего Драконища мы ещё не имели честь лицезреть. Да, собственно, он не особо нам на глаза показывался. Никто не знал, чего от него ждать. Только я была в курсе, что «Слон» - разменная монета в его непонятной игре. Поэтому все эти условия и правила меня напрягают.
        - Дресс-код? - потерянно повторяет Серёга, дёргая цветастый шёлковый шарфик на шее и шумно сморкаясь в аляпистый платок. - Что он имел в виду?
        - Придётся окрас сменить, - вворачивает Лёха и закатывает глаза. - Как вы думаете, может, там униформу разработать. Креативненькую. Обрядить нас всех в розовое. Чтоб оправдать название агентства. Мальчикам - бриджики дудочками, девочкам - юбочки-плиссе.
        - Угомонись! - прикрикивает Илонка. - Драконов прямо сказал: никакой пестроты.
        А ты: «розовое», «розовое», - перекривляет она художника. - Классический вариант на все времена: чёрный низ, белый верх.
        - Ф-фу-у, - делает рвотное движение Лёха и болезненно морщится. Да, это требование для многих как серпом по тому самому месту. Всё остальное наш коллектив готов стойко пережить. Да никто особо и не опаздывал, кстати. Крыска нас в этом плане тоже в кулаке держала, не позволяла лишних вольностей.
        Спохватившись, набираю Дрона. Что-то он пропал без вести, не отзвонился. После долгих гудков он всё же отвечает. Слабым голосом. От неожиданности я падаю на офисное кресло. Лепечу что-то ободряющее. Жму на отбой и провожу рукой по лбу, отводя прядки с глаз.
        - Что-то случилось? - спрашивает Натаха, и офис делает стойку: мой убитый вид - красноречивее слов.
        - Да, - отвечаю и, собравшись с духом, иду в логово Драконища, не обращая внимания на встревоженные выкрики-вопросы.
        Босс листает бумаги с такой яростью, что в кабинет входить не хочется. Ещё и Ксения где-то запропастилась. Обычно она сидит на своём месте, как вросший в землю стоунхенджский менгир[1 - Простейший мегалит в виде установленного человеком грубо обработанного дикого камня, у которого вертикальные размеры заметно превышают горизонтальные; древний обелиск.]. Хоть бы у неё выпытала, какая шлея Дракону под хвост попала.
        - Лунина, - мгновенно реагирует он на мой просунутый в дверь нос. Из глаз, как только искры ни сыплются. Я набираю побольше воздуха в грудь и делаю шаг вперёд.
        - По поводу Дрона. То есть Андрея Сталя. Мы остались без сисадмина и программиста. Надолго, - босс выгибает бровь дугой, и я спешу договорить: - Он в аварию попал. Вчера. Ногу сломал. В больнице лежит. Ему операцию делали.
        - Доездился, - и столько едкой злости в голосе, что хочется босса стукнуть чем-нибудь больно. - Видел я его навороченный байк. Не удивительно.
        Я вздыхаю, опустив глаза. Все видели. И все знают: у Дрона много недостатков. И слабость к быстрой езде - один из них.
        - И вообще, Лунина, я не просто так словами кидаюсь. У каждого из вас - свои обязанности. В вашей компетенции обзванивать сотрудников и узнавать, почему они отсутствуют?
        - У нас кадровика нет, - вскидываю я голову, - приёмом на работу лично Кристина
        Генриховна занималась. А я вот… да. Глава профсоюзной ячейки, если вам интересно.
        Больничные оформляла, командировки и… всякое по мелочи.
        - Мастер на все руки, - язвит Драконище, а я пытаюсь расслабить лицо, чтобы не скорчить какую-нибудь неподобающую мину.
        - Вы таблетки пьёте? - брякаю неожиданно для самой себя. Видимо, в голове крутилось, и я выдала, не подумав. Господи, ну зачем я это сделала? Он взвился, как огненный столб до небес. Как его только не порвало на части.
        - Что мне делать, Лунина, я как-нибудь и без тебя разберусь! Марш на рабочее место! Обожаю его плавные переходы с «вы» на «ты», а ещё неравнодушна, когда на меня орут.
        Но сейчас не время ставить его на место. Пусть остынет, а то ещё брат Кондратий постучится в больную голову. Видимо, его ломает, поэтому он такой злой. Лежал бы в постельке, лекарства пил, чай горячий с мёдом и специями. Но у него даже кошки нет, чтобы позаботилась, приласкала. Поэтому и… Сейчас насочиняю и пожалею. А с другой стороны, почему бы и нет? Несчастный больной человек.
        Новость о сломанной ноге Дрона обсуждали почти до обеда. Кто-то злорадничал, кто-то жалел. А я с тоской думала о том моменте, когда выяснится, что в нашей системе не хватает необходимого винтика. Долго ждать не пришлось: у одного из рекламщиков, Кости Миленького, мигнув, потух монитор. Издав вой раненого динозавра, Миленький разразился отборной бранью и исполнил ритуальную пляску с размахиванием рук и топаньем ног.
        Тяжело вздохнув, я отправилась грудью на амбразуру. В такие моменты к Миленькому боялись подходить все. Он превращался в совершенно дикое животное. К счастью, ничего непоправимого не случилось: всего лишь соединительный кабель отошёл.
        - Видишь, Костик, всё целое, даже компьютер не перегрузился, не пропали твои ценнейшие данные.
        - Уверена? - начинает приходить в себя Миленький, что уже собрался проклинать мироздание и рвать остатки пушка на собственном черепе.
        - Уверена. Я хорошо прикрутила. У тебя разъём разболтался. Меньше нужно дёргать монитор на себя, ага?
        Ответить Костик не успевает: в офисе снова появляется Драконище и стоит, поглядывая, как я отползаю за перегородку Костикового рабочего места.
        - Дрона нет, - поясняю очевидное хмурому боссу. - Я просто помогаю, где могу. Между прочим, я делаю закупку всех необходимых мелочей. И если бы кабель вышел со строя…
        Он ушёл, не дослушав моих объяснений. Какие-то военные действия, ей-богу. Кровавая вендетта.
        К обеду пополз слух, что Драконище уволил Ксению Соболевскую, личную помощницу Крыски.
        - Не прижилась, значит, - тяжело вздохнула пиар-менеджер Илона. - Кто следующий будет сушить сухари и собирать котомку?
        После обеда неожиданно привезли кресло - огромный основательный трон для его величества Дракона. Дизайнерское Крыскино седалище он придарил ошалевшей Илонке.
        Кутерьма не прекращалась ни на миг. Под конец дня Драконов уехал, все выдохнули, а я наконец-то присела: денёк выдался тяжеловатый.
        - Ник, без тебя никак, ты ж понимаешь? - виновато заглядывает мне в глаза Людка. - Хочешь не хочешь, а корректора у нас нет. Тексты вычитать нужно. Никто, кроме тебя.
        - Если он меня застукает, мне конец, - устало отмахиваюсь от этих двух вставших в боевую позу кобр.
        - Ой, да ладно. Он уже свинтил и вряд ли вернётся, - уговаривает Наташка, и я соглашаюсь. Я не могу брать работу домой: Егор сердится. Ну, изредка - ещё куда ни шло. Позже нужно подумать, как выкручиваться. Драконову о проблеме говорить бесполезно: если он решил пустить «Розового Слона» под нож, то вряд ли согласится принять в штат хотя бы удалённого корректора.
        Звоню Луноходу, сообщаю, что задержусь, и со спокойной душой сажусь править статьи. Скоро сдавать проект для турагентства, нужно поторопиться.
        Но сегодняшний день никак не мог закончиться хорошо. Не успела я несколько правок внести, как меня пригвоздил к месту Драконий рык:
        - Я сказал: не задерживаться и не делать чужую работу. Вам что-то не понятно, Лунина?
        28. НИКА
        Он, наверное, караулил. Специально выслеживал, чтобы прижать меня в очередной раз.
        Я никак не могу взять в толк, за что он так на меня взъелся. Впрочем, как говорит моя мама, не нужно корону долго носить, а то со временем на мозги давить начинает. Драконище - просто злющий, а я без конца нарушаю его правила и попадаюсь под руку. Ну, и кто виноват?
        - Всё понятно, Дмитрий Иванович, - бормочу, не поднимая глаз, как провинившаяся школьница.
        - А раз понятно, Лунина, марш домой. Быстро.
        С тоской думаю о невычитанных текстах. Опять придётся брать с собой и выслушивать холодную отповедь от Лунохода. Ладно, прорвёмся. Не в первый раз.
        Но как только я пытаюсь вставить флешку в компьютер, мою ладонь накрывает рука босса. Меня словно током шарахает. Лишь чудом я не подскакиваю, но вздрагиваю так, что тыльная сторона ладони прикасается к горячей коже Драконища. Кажется, его тоже пронимает, но руку одёргивать он не спешит. Наоборот: обхватил пальцами моё запястье.
        - Нет - это значит нет, Лунина. Без вариантов, - сверлит он меня тяжёлым взглядом. - И завтра с утра я жду вас в своём кабинете.
        Пф-ф. Напугал. И не такие атаки выдерживали. Меня не задавить и не уничтожить. Я вдруг понимаю: мы так и стоим, я и Драконище. Он крепко сжимает мою руку и бесится. Я завожусь, как часы с боем: уже и подбородок задрала выше носа. Дышим шумно, как два гигантских ежа. Того и гляди вцепимся друг в друга.
        Пытаюсь выдернуть руку, но Дракон только крепче сжимает пальцы и дёргает меня на себя. От неожиданности и яростного напора я лечу в него и бьюсь грудью о грудь. Слишком близко. Пронзительно. Бесконечно. Его запах и жар. У него, бедного, наверное, температура до сих пор высокая.
        - Пусти…те! - выворачиваюсь, он ослабляет хватку и в последний момент забирает из моих пальцев злополучную флешку. Вот же гад!
        Хватаю сумку и сердито стучу каблуками. Вбиваю их так, словно готова продавить пол до подвального помещения.
        - Завтра в девять, не забудьте, - ловлю спиной спокойный Драконовский голос. Он будто свидание мне назначает.
        Я зла, как тысяча диких обезьян. Хорошо, что меня никто не зацепил в общественном транспорте, а то б выплеснула на ни в чём неповинных людей всё своё раздражение и бешенство, предназначенное боссу.
        Пока добираюсь до дома, успеваю остыть и помедитировать. Плохое настроение оставляем на работе, а домой несём только радость и счастье. За всеми своими душевными переживаниями я забыла позвонить Егору и сообщить, что возвращаюсь раньше. Обычно мы всегда созваниваемся. По поводу и без. А тут… Может, и хорошо, что запамятовала. А то б могла сорваться на него. И замечательно, что возвращаюсь без предупреждения. Будет сюрприз.
        На выходе из лифта ловлю вибрацию телефона. Смотрю на номер и делаю вид, что ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не знаю. Тинка. Пусть идёт в пешее эротическое путешествие. Не хочу сейчас ни разговаривать, ни выслушивать её нытьё.
        Вставляю ключ в замок и переступаю порог с улыбкой, которая так и зависает на моём лице, словно компьютерная заставка, пока я пытаюсь понять, что за звуки слышу. Егор смотрит порнушку?.. Как интересно.
        Снимаю туфли и на цыпочках подкрадываюсь к спальне, представляя, как застукаю его. Как испугаю. А потом утешу. Зацелую. Заласкаю. А может, включу музыку и покажу стриптиз. За полгода он ни разу не видел, как я танцую.
        Я открываю дверь в спальню.
        В такие моменты говорят: мир рушится. Небо падает на голову. Земля уходит из-под ног. Со мной ничего подобного не случается. Всё остаётся прежним, но меняется цвет жизни. Чёрно-белый авангардизм со всполохами красного. Меняется мироощущение от спокойного счастья к отчаянному непониманию, когда мозг не хочет осознавать и принимать реальность.
        Я вижу их, сплетённых на нашей кровати. Моего Лунохода и какую-то девку. Они настолько увлечены, что не замечают меня. А я будто кино смотрю. Шокирующее и непонятное. Деталей не разглядеть, но нет возможности обмануться, придумать объяснения, чтобы убедить себя: всё совсем не так, всё по-другому, а это - всего лишь больное воображение, чушь и бред. Увы, я не настолько слепа.
        Нашариваю выключатель и включаю свет. Девица испуганно взвизгивает. Луноход вскрикивает. Я никогда не видела у него такого лица. Растерянного и злого.
        - Когда закончите, убирайтесь. Оба. Я больше не хочу видеть тебя в своей квартире, - голос мой звучит спокойно и отстранённо, а в груди растёт бездонный провал. Тёмный, как безобразная дыра с неровными краями.
        Я смотрю ему в глаза и вижу незнакомца. Опасного. Чужого. Злого. Это не мой Егор. Не Луноход - такой привычный, размеренный, педантичный, местами даже скучный. Я не знаю зверя, что сейчас развалился с размалёванной самкой на моих простынях. На кровати, что куплена мной. В квартире, которую снимаю и оплачиваю я.
        Полгода счастья превратились в затёртый, замусоленный рубль, захватанный чьими-то руками, заляпанный соусом неизвестных тайн и желаний. Розовые очки со стёклами на километр упали, разбились и завалили меня осколками с головой. Но мне не больно. Потому что я есть боль - сплошная, зияющая, бесконечная.
        - Ника! - кричит этот чужак мне вслед, но я ухожу. Переставляю ноги, как ходули. Обуваюсь и тихо закрываю за собой входную дверь. Слышу щелчок. Спускаюсь по лестнице. Бреду по улице. Глотаю воздух сумерек и ничего не чувствую. Я даже не плачу. Сухо и пусто, словно я оболочка, шкурка от лягушки, которая так и не стала царевной.
        Говорят, раненое животное инстинктивно ищет нору, где может спрятаться и переждать. Переболеть и снова встать на лапы. Мне некуда ехать. Не к кому. И, наверное, поэтому я прихожу в себя возле «Розового Слона» - единственного места, где могу спрятаться и зализать раны.
        Проскальзываю мимо охраны. Киваю дяде Вове. Они меня тут все знают: я часто задерживаюсь. У меня есть ключи. А пока я каталась туда-сюда, наверное, часа два прошло,
        Драконище уже должен уйти.
        Но он не ушёл. Я сталкиваюсь с ним нос к носу почти на пороге.
        - Лунина, - начинает он зловеще, но, видать, у меня такое лицо, что Драконов затыкается на время, смотрит почти встревоженно, наклонив голову набок. - Ника?
        Я не хочу ничего рассказывать. Не хочу его участия или жалости. Я выдыхаю и делаю шаг вперёд. Врезаюсь в его тело, как мошка - в стекло. Но я уже не разобьюсь, нет.
        Хочу стереть с себя чужие прикосновения. Выжечь калёным железом всю заразу - так, чтобы до основания, навсегда. Чтобы пепел моей души развеялся по ветру, оставив голые стены. Может быть, потом, когда-нибудь, там появится искра, из которой я смогу возродиться.
        Я хватаю босса за галстук и тяну на себя. Приподнимаюсь на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его губ. Он поначалу сопротивляется, но вяло. Больше от удивления, чем по-настоящему. Затем замирает на короткий миг, словно пытаясь осознать или понять логику происходящего. Скорее, пока не опомнился. Но я не успеваю: его губы находят мои первыми.
        Зарево. Вспышка. Рёв межгалактических кораблей. Меня окатывает с ног до головы жаром его тела, что уже само впечатывается в мои изгибы с такой неукротимой яростью, будто от этого зависит жизнь.
        Меня ещё никто и никогда так не целовал. Тот показательный поцелуй в обеденной комнате - жалкая копия. Подделка картины великого мастера. Нежно и властно одновременно. Как будто он имеет право и пользуется им безраздельно. С наслаждением. Упоением. Исступлением.
        Я чувствую: он возбуждён, но никуда не спешит. Его руки - у меня на плечах. Прожигают насквозь - большие и сильные ладони. Гладят шею. Перемещаются на лицо. И когда он касается горячими пальцами моих щёк и висков, я теряю тормоза. Вжимаюсь в него. Стону.
        Глажу каменное тело беспорядочно и жадно. Налитые мышцы его рук. Протискиваю ладони между нашими телами и прикасаюсь к его груди. Он, не отрываясь от поцелуя, слегка отодвигается, давая мне возможность пощупать каменный пресс и огладить на всю длину его возбуждение.
        Рву пряжку его ремня. Он, наконец, отрывается от моих губ и накрывает ладонями мою грудь. И, кажется, башню рвёт не только у меня. Он снова делает это - толкается бёдрами, и стоп-кран сорван.
        Поцелуи - жадные, как укусы. Отрывистые, как отдельно взятые аккорды. Горячее дыхание опаляет кожу. Одежда летит в разные стороны. Его руки сводят с ума. Его пальцы вытворяют что-то такое, отчего я готова выпрыгнуть из собственной кожи и сгореть заживо.
        Он всего лишь касается несколько раз меня там - надавливает и гладит - короткие, как удары, движения - и меня накрывает с головой. Тону. Разлетаюсь. Вспыхиваю и становлюсь волной - огромной, как безбрежный океан. Во мне рождается крик чайки - громкий и хриплый.
        - Боже, Ника, - бормочет Дракон, тяжело дыша, и вибрации его голоса сплетаются с дрожью моего тела.
        А затем он приподнимает меня. Смотрит в глаза. Пристально и долго. Во взгляде его - шторм. Тёмно-серый, почти чёрный. Он то ли спрашивает, то ли гипнотизирует. Я обвиваю его шею руками, а талию - ногами. Касаюсь лбом его лба. Не нужно слов. Вопросов. И он принимает мой безмолвный вызов.
        Он идёт, движется, а я качаюсь в такт его шагам. Кажется, это кабинет Крыски. Теперь уже его кабинет. Он сажает меня на стол. Гладкое дерево холодит ягодицы.
        - Посмотри на меня, Ника, - властный низкий голос, от которого кидает в дрожь. И я смотрю, распахнув глаза. Поддаюсь магнетизму этого человека-дракона, его харизме, что обволакивает и лишает воли. И пока я теряюсь в его грозовых тучах, он входит в меня. Медленно. Томительно. Так, что хочется кричать и извиваться, насаживаясь до конца, до самого основания. И он словно чувствует, чего я желаю больше всего - делает резкий толчок. Упоительный и сладкий. Мощный и глубокий. О, да!
        Он бурный, напористый, сильный. Немного жёсткий. Но его накал заводит меня до потери пульса. До растворения, до умопомрачения. Я двигаюсь ему навстречу. Встречаю его, ловлю, сжимаю. До тех пор, пока и он не теряет контроль.
        Бешенный ритм. Зашкаливающий пульс. Ревущее пламя атомных реакторов. Белая молния шарашит так, что остаётся только кричать и биться, и слышать ответный рык, пронзающий насквозь, навылет.
        Мы затихаем, приходим в себя. Содрогаемся от наслаждения, но это уже - отголоски кипящей лавы. Он глубоко во мне. И всё ещё возбуждён. Его руки держат меня почти нежно. Он пока в эйфории, а я уже думаю, что будет дальше. Не хочу шевелиться, разрушать момент отчаянной и такой почему-то открытой настежь близости. Но нет сил смотреть ему в глаза. Потому что он как раз смотрит - сумрачно и серьёзно. Осторожно расцепляю ноги и отодвигаюсь. Сползаю со стола и поворачиваюсь к окну.
        Он тут же обхватывает меня руками. Обнимает. Жар его тела обжигает. Это приятно настолько, что хочется вжаться в Драконова спиной, прилипнуть, воруя тепло.
        - Ты ничего не хочешь мне рассказать, Ника?
        Он водит губами по шее, очерчивает пальцем выбившийся локон и посылает по телу такие волны, что я с трудом удерживаю дрожь. Он трогает мои волосы, закрученные в высокие пучки, как будто хочет убедиться, что они настоящие. Невыносимо вот так стоять слишком близко к нему.
        - Я задал вопрос, - даже сейчас, когда в его руках и движениях столько нежности, он умудряется командовать.
        - Нет. Не хочу.
        - Может, расскажешь, что случилось? - продолжает он меня доставать.
        - Нет, - каменею спиной и отстраняюсь. - Можно я здесь останусь? - спрашиваю, не поворачиваясь.
        - Нет, - отрезает жёстко. Я чувствую его злость.
        - Нет значит нет, - соглашаюсь и, вырвавшись из кольца его рук, направляюсь на ватных непослушных ногах к двери. Я бросаю его в этом помпезном кабинете, где ему под стать лишь новое кресло.
        Одеваюсь впопыхах и покидаю офис. Решение приходит быстро. Есть только один человек, которому я могу сейчас позвонить. Не давая себе передумать, набираю номер. Меня словно ждут - отвечают сразу.
        - Привет. Ты не мог бы забрать меня? Я возле «Розового Слона». Только быстро, пожалуйста. Очень быстро, если можно.
        29. ДРАКОНОВ
        Мысленно чертыхаюсь и не только. Это что сейчас было? Я же не совсем дурак и понимаю: вряд ли она заявилась под ночь в офис, чтобы быстренько перепихнуться со мной. Кто-кто, а Лунина не похожа на искательницу приключений. На тех, кому легко и просто даются вот такие эскапады.
        Полный дурак. Кретин. Нужно было остановиться. С ней явно что-то не так - видел же, но верхняя голова проиграла нижней. Разум в такие моменты не всегда работает чётко - даёт сбои.
        Провожу пятернёй по волосам, пытаясь прийти в себя. Я сделал что-то не то, но пока не могу уловить очень важную мысль: в голове сумбур и каша, а чёртово тело до сих пор содрогается от воспоминаний.
        Всё произошло быстро и неправильно. Она наступала, а я поддался. Отчаянная и решительная, словно от этого зависела её жизнь. Маленькая смелая девочка, шагнувшая в пропасть.
        «Stone cold, stone cold», - бьётся в висках полный трагизма голос. Музыка, которая навсегда сплелась с ней, Никой Луниной. Я не жалел о том, что случилось. Чего, наверное, нельзя сказать о ней. Какая-то просветлённая похоть, если можно так выразиться. Естественное действие без фальши, но с тёмным опасным омутом. Я чувствую его дыхание и инстинктивно пытаюсь разобраться в мыслях и вопросах, которые множатся, как болезнетворные микробы.
        Снова мучительно хочется закурить. Меня знобит. Видимо, опять температура поднялась. Разберусь со всем завтра - решаю, чтобы наконец-то избавиться от странного послевкусия, оставшегося от слишком тесного «общения» с Никой.
        И тут меня словно током прошивает. Чёртов идиот! Она же просилась остаться здесь, в офисе! Вот та важная мысль, что ускользнула, пока я пытался надавить на неё и выяснить, что же случилось. Это значит - ей некуда идти. Я совсем мозги растерял.
        Собираю разбросанные по офису вещи и одеваюсь. Тороплюсь, чертыхаясь уже в голос. Вряд ли она успела далеко уйти, если ей действительно негде переночевать. Возможно, притаилась на улице и ждёт, пока я уйду.
        Выхожу, чтобы поймать именно тот момент, когда, ревя мотором и визжа тормозами, возле здания останавливается ядовито-оранжевый спорткар. Слишком знакомый. Да вон и Илья выскакивает наружу и открывает дверцу пассажирского места.
        В ступоре наблюдаю, как он подаёт Нике руку. Как она грациозно садится в машину брата. Как Илья хлопает дверцей и бежит на водительское место. Авто срывается так, словно все черти преисподней гонятся вслед за этой помпезно-кричащей тачкой.
        Ника и Илья? Недолго же она горевала. В груди почему-то становится тесно, словно она превратилась в глухую клетку, куда не попадает кислород. Короткое замыкание. В башке рвутся фейерверками злые обрывки мыслей. Такое чувство, будто меня предали, хотя вроде как никто ничего не обещал.
        Я сажусь в машину. Барабаню пальцами по рулю. Не знаю, сколько пребываю в прострации. Какая-то пустота, словно я оказался в космосе без скафандра, и уже бездыханному телу безразлично, почему оно медленно кружится в бездонной темноте.
        Встряхиваюсь и завожу мотор. Домой. Выпить таблетки. Упасть. Отжаться. Уснуть. Всё остальное - завтра. Но вместо этого еду совсем в другом направлении. Жму на газ и чувствую, как холодный рассудок пожирает неконтролируемое бешенство - ослепляющее, в тёмно-багровых тонах.
        Ну уж нет. Некоторые дела надо доводить до конца сегодня, не ожидая благополучной завтрашней погоды. Можно ошибиться в прогнозах и получить холодный ливень вместо обещанного солнечного дня. Погоду своей жизни я делаю сам.
        Когда я не вижу на парковке знакомое авто, понимаю, что промахнулся. Но всё равно поднимаюсь и решительно жму на звонок. Противная трель гулко бьётся о пустую тишину. Их здесь нет.
        Вот, значит, как. Илья, этот прожженный бабник и циник, не стал тянуть Нику в свою берлогу. Это что-то новенькое. Но вывод напрашивался сам: кроме этой креативной во всех отношениях дыры, он мог отвезти её лишь в одно место.
        Набираю знакомый номер. Ещё не слишком поздно для такого звонка.
        - Ба, привет, - здороваюсь, как только бабуля отвечает.
        - Дима? - голос её слегка встревожен. - У тебя что-то случилось?
        - Нет, всё в порядке, - спешу её успокоить. - Хотел к тебе в гости заскочить.
        - Ты как раз вовремя, - коротко хохочет она, - только ты умеешь выбирать для своих внезапных визитов самое неподходящее время суток. И желание меня увидеть - похвально, конечно, но я как бы немного не здесь.
        Мысленно даю себе пинка. Нужно почаще общаться с родственниками.
        - Да? - мямлю, чтобы скрыть смятение.
        - Ага! - жизнерадостно ответствует бабушка Драконова. - Италия чудо как хороша весной! Решила развеяться, отдохнуть от мегаполиса.
        - Развлекись тогда на полную катушку, как ты умеешь, - сворачиваю разговор, потому что, если бабуля сейчас начнёт выражать восторги, это затянется на час.
        - Приеду - позову! - грозится она жёстким голосом. - И попробуй только не прийти!
        - Приду, приду, бабуль, - обещаю, заводя машину.
        Бабули нет - это минус, но теперь я знаю об этом - плюс. Мне не становится легче.
        Меня ломает. Больше физически, наверное. То жарко, то холодно, но я еду не домой.
        Илья открывает дверь только после трёх длинных звонков. Я не даю ему опомниться и втискиваюсь в коридор. Тактика внезапности срабатывает безотказно: мне легко удаётся потеснить его плечом.
        - Какого чёрта, Дим? - сверлит брат меня злыми глазами из-под тёмной прямой чёлки. Даже дурацкой улыбочки не нашёл, как это он делает обычно. Интересно, где он растерял свою дежурную циничную браваду, что не сползает с его лица почти никогда?
        Но мне сейчас не до анализа. Поведение брата - меньшее, что меня тревожит в данный момент.
        - Ника! - зову я девушку. - Я знаю, что ты здесь! Выходи!
        Вижу, как у Ильи удивлённо ползут вверх брови. Ну да. Я сейчас похож на ревнивого рогоносца-мужа, но плевать.
        - С чего ты взял, что она здесь? - холодно интересуется Драконов-средний и одним шагом закрывает спиной проход в коридор. С того. Одного этого движения хватает, чтобы понять: я не ошибся.
        - Лучше уйди с дороги, - говорю тихо, чувствуя, как бешенство сжимает холодные пальцы на моём горле.
        - Хочешь подраться? - закрывает один глаз Илья, а вторым меряет меня сверху вниз и обратно.
        Я не успеваю ответить. Лунина, заплаканная и бледная, появляется в конце коридора как привидение.
        30. НИКА
        - Домой или в кабак? - деловито уточняет Илья, как только я сажусь в его навороченный споткар.
        - У меня… пока нет дома, - говорю отстранённо, без эмоций. Не хочется ничего объяснять, но Драконов-средний дурацких вопросов не задаёт, только спрашивает:
        - Он тебя обидел?
        - Кто? - сжимаюсь в пружину.
        - Дракон Иванович, кто же ещё? - Илья сосредоточенно зол. Губы в нитку.
        - Нет, конечно, - выдыхаю с облегчением. На минуту показалось, что Драконов-средний в курсе моих печалей.
        - Тогда домой, - уверенно кивает Илья и гонит машину на запредельно большой скорости. Но мне как-то всё равно. У меня ступор.
        Он привозит меня в квартиру, наполненную воздухом и объёмом. Я расслабляюсь и даже успеваю всплакнуть.
        И вдруг - звонок в дверь. Апокалипсис. Геенна огненная. Я ушам не поверила, когда услышала глубокий голос господина Драконова:
        - Ника! Я знаю, что ты здесь! Выходи!
        И всё же я медлю, вслушиваясь в перепалку братьев. Вот только драки не хватает для полного комплекта в завершение сумасшедшего денька. Чувствую себя древней старухой, у которой даже корыто, разбитое отобрали. Выхожу в коридор, чтобы утонуть в грозовых тучах своего несравненного босса.
        - Он тебя обидел?! - рычит мой персональный драконище. Я вижу, как напрягаются мышцы под его дизайнерским пиджаком, а руки сжимаются в кулаки. И в ужасе закрываю глаза.
        - Нет! - делаю шаг вперёд, но не успеваю: молниеносный удар достаёт Илью по касательной. Реакция у средненького хорошая, но увернуться, как следует, он не смог.
        - Прекрати! - висну я на Драконище, не давая ему замахнуться ещё раз. Каменные мышцы у меня под руками не спешат расслабляться. Как и стиснутые челюсти. У Драконова сейчас не лицо, а агрессивная маска. Где-то там, на задворках декораций, слышен смех Ильи. Оборачиваюсь, не понимая, что его так развеселило.
        - Ты не поверишь! - размазывает он кровь из разбитой губы по лицу. - Я спросил её том же.
        - С тобой поговорим позже, - зловеще обещает Дракон Иванович и, не давая кинуться средненькому на помощь, уверенно хватает меня за руку. Ведёт на кухню. Закрывает плотно дверь. Смотрит сумрачно.
        - Ника…
        - Дмитрий Иванович, не нужно ни о чём спрашивать. Пожалуйста, - перебиваю его поспешно, пока он не начал давить на меня своим драконьим авторитетом.
        - Может, всё же на «ты»? У тебя там, в коридоре, неплохо получалось, - холодные льды Антарктиды ничто по сравнению с его интонациями. Отрицательно мотаю головой.
        - Ну же, Ника, это несложно. А ты уже видела меня не просто голым. А очень голым. Я стремительно краснею и продолжаю молчать.
        - Посмотри мне в глаза, - он, видимо, учился гипнозу, но со мной эти номера не проходят. По крайней мере, босс не мой папочка. Я падаю на стул.
        - Вы бы могли сделать вид, что… ничего не было? - я старательно разглядываю свои колени.
        Босс хватает меня за подбородок и заставляет смотреть в сумеречную хмарь своих бездонных очей.
        - А с какой стати я должен делать вид?
        - Потому что я прошу, - чувствую, как дрожат губы и становятся горячими: Драконище рассматривает их с каким-то извращённым интересом. Тяжёлым и жарким. И эта тяжесть растекается волнами у меня в груди.
        - Я тебя тоже попросил говорить мне «ты», однако не вижу компромисса.
        - Хорошо, - выдыхаю, пытаясь унять волнение, которое он во мне вызывает. - Давай сделаем вид, что ничего не было.
        Его пальцы на моём подбородке становятся мягче, а губы приближаются. Это не поцелуй, всего лишь касание, но оно куда интимнее всех тех вещей, что мы вытворяли в офисе.
        - Поехали отсюда, - в его голосе приятная хрипотца, низкие ноты, от которых я готова завибрировать в унисон. - Я… был неправ. Не понял, что тебе идти некуда.
        - Можно я останусь здесь? - отстраняюсь как можно мягче. Пожалуйста… Дима.
        Его имя я чирикнула, как ополоумевшая птаха. И глаза прикрыла. Сердце подскочило до горла и колошматило так, что я не рискнула бы сейчас и слово произнести.
        - Хорошо, - холодно и отстранённо. Словно он только что не сжигал меня взглядом. Не касался губ. Не плавил, как пластилин. Драконище поднимается со стула. - Завтра в девять, Лунина, в моём кабинете. Не забудьте.
        И он уходит, снова плотно прикрыв за собой дверь. Я ошалело смотрю ему в спину. Затем кидаюсь к двери.
        - Тронешь её хоть пальцем - будешь иметь дело со мной. И разбитой губой не отделаешься, учти, - от таких приказов ноги должны подгибаться. Но Илья не его подчинённые.
        - Иди, иди уже, Отелло. Просто сотрудница, говоришь? Да ты прям отец родной для своих слонят! Заботливый такой!
        По звукам из коридора - они явно пихают друг друга. Или дерутся. Или Драконище пытается наезжать на среднего, а тот дразнит его и уворачивается. Открыть дверь я не рискую. Затем звуки отдаляются, пока не затихают совсем. Почему-то на цыпочках отхожу задом. Нащупываю стул. Падаю. Перевожу дух.
        - Живая? - интересуется Илья, появляясь в проёме. - Чёрт, никак кровь не могу остановить, - жалуется он. И я подрываюсь, лезу в морозильник. Нахожу лёд. Заворачиваю кубики в салфетку и прикладываю к разбитой губе. Илья страдальчески морщится.
        - Недотрога, я защищал твою честь, как мог. Пострадал в неравном бою. Давай напьёмся, а, Ника? Поедем в клуб, оторвёмся. По-моему, нужно встряхнуться. Как думаешь? После таких-то разборок.
        - Мне завтра на работу, - произношу обречённо, понимая, что это было не предложение, а наезд на проезжей части с нарушением всех правил движения.
        - Да брось. Мы недолго. Поднимай свой тазик с оливье - и вперёд.
        Он тянет меня за руку, и я понимаю, что между братьями ещё меньше различий, чем я считала.
        31. НИКА
        Мы мчимся по ночному городу на такой скорости, что, кажется, ещё немного - и взлетим. Может, это не машина вовсе, а НЛО? А Илья - инопланетянин, надумавший мен умыкнуть? Я заторможенная настолько, что ничего не ощущаю.
        В сумочке вибрирует телефон. Тина. Лишь она умеет доставать со смертоносной настойчивостью терминатора. Вижу цель - не вижу препятствий. Нужно ей ответить, всё равно не отвяжется.
        - Ты там живая? - орёт она оглушающе, как только я принимаю звонок.
        - А с чего бы мне помирать? - задаю ответный вопрос и удивляюсь собственному спокойствию.
        Он мне всё же помог. Драконище. Сам того не понимая. Потому что не оттолкнул. Потому что… Может, это прозвучит странно, дико даже, но я получила очищение, словно отпущение грехов. Будто избавилась одним махом от гадливой мерзости предательства. Заткнула дыру, в которую засасывало мою душу и разум. Пусть это временно, но сейчас я хоть могу дышать. Остальное - потом, когда-нибудь. Собирать и склеивать себя заново.
        - Где ты сейчас? - голос сестры настойчиво пробивается до впавшего в коллапс мозга.
        - Ты что-то хотела, Тина? - прикрываю её фонтан. - Мне не до разговоров, если честно. Давай поговорим позже. Когда-нибудь, ладно?
        - Ты таки его застала, да? - не даёт мне она покоя. И я, уже собравшись нажать на «отбой», лишь плотнее прижимаю к уху телефон.
        - Объяснись, - кажется, получилось так зловеще и жёстко, что Тинку проняло, хотя с неё вечно всё сходит как с гуся вода.
        - Ну, да. Я следила за ним, - начинает она сбивчиво колоться. - Видела с этой… и позвонила. Только ты не ответила. Это же Астахов! - фыркает она гневно и уверенно, словно это должно что-то объяснить мне.
        - Если ты думаешь, что я не знала его фамилию, то ошибаешься.
        - А то, что он папенькин сынок, знала? - захлёбывается, избавляясь от душевного балласта, Тинка. - Что бабник, жиголо, прохвост, игрок, знала? Он же пиявка, присосавшаяся к тебе! Я прям обалдела, когда его увидела!
        - Знала, - звучит устало и, наверное, обречённо. - Я думала, что у каждого человека есть шанс измениться. Стать другим. Избавиться от груза прошлого. Начать жизнь сначала.
        - Ник, ну ты чо, маленькая совсем, что ли? - Тинка спотыкается, недоумевает. Я слышу растерянность в её голосе. - А хотя… всё так и есть, - тон её выравнивается. Она садится на трон старшей многоопытной сестры, берёт в руки скипетр и опускает его мне на плечи с безжалостной жестокостью. - Всегда такой была: наивной, чистой девочкой с высокими моральными принципами. И он этим воспользовался. Это только ты могла уйти из дома, чтобы жить своей жизнью и не оглядываться назад, на отцовские деньги, связи и прочие блага цивилизации. Пахать как лошадь. Ублажать этого ничтожного альфонса. Он же у тебя первым был, да?
        - Ты всё сказала? - её слова не ранят, а всаживаются в измочаленное сердце тупыми иглами. Не так-то это и больно после шоковой терапии. - Что ж ты молчала так долго?
        Зачем деньги дала? Могла бы сразу иллюзии о колено переломать.
        - Ты бы не поверила, - очень резонное и здравое замечание. - Я тебе потому и деньги дала, чтобы избавилась от него. Типа, ничего не должна. Моральный долг закрыла и отпустила в свободное плаванье. Увидеть его настоящее облико морале - вопрос времени был. Может, и хорошо, что так быстро. Как у хирурга - чик, и нет ненужного отростка.
        - Спасибо тебе, моя добрая, душевная сестра. За операцию.
        Я отключаю телефон. Совсем. Не хочу больше ни слушать, ни выслушивать, ни кормиться советами. Илья молчит. Поглядывает искоса. Но я почти готова в него влюбиться за умение не лезть с расспросами.
        - Напьёмся, Недотрога, и жизнь наладится, - выдаёт он через некоторое время. Ответить я не успеваю: тормозит этот Шумахер тоже феерично. Хорошо, что ремень безопасности на месте.
        Он вылетает из машины и ныряет куда-то в сторону. Я выскакиваю следом, инстинктивно, понимая: что-то случилось, а я не успела ничего заметить. Зато у Ильи порядок с реакцией, хоть разбитая губа ненавязчиво говорит об обратном. С другой стороны, это не Илья медлителен. Это кто-то драконистый более быстрый.
        Она стоит на обочине - бледная и заплаканная. В мрачном платье, с тёмными растрёпанными волосами. Как её вообще можно было углядеть - не понятно, но Илья заметил. На руках у женщины - распластанный, как поникшая тряпочка, малыш двух-трёх лет.
        - Помогите, - голос у неё сорван и сипит. Под глазом - фингал. Но она не похожа на побирушку или алкоголичку. Скорее - на несчастную и забитую. А ещё - на недоедающую - светится от худобы. И возраста она где-то моего, может, даже меньше.
        Илья мгновенно оценивает ситуацию. Пальцы его - быстрые и осторожные - ощупывают малыша, словно он доктор. А я стою в ступоре, глазами хлопаю. Никогда ещё не чувствовала себя настолько дура-дурой.
        - В машину - быстро, - о, эти знакомые драконовские интонации! Оказывается, средненький не только паясничать умеет.
        Бледная тень не ломается, не заставляет упрашивать себя дважды - юркает сразу же на заднее сиденье.
        - С-спасибо, - цокает она зубами: её трясёт от нервов, стресса и облегчения. - У меня ни мобильника, ни денег - ничего, - делится бесхитростно. - Он всё забрал, а Кирюшке плохо. Горит весь.
        - Разберёмся, - резко бросает Илья. Вид у него сосредоточенный. Рот сжат в линию. Мы снова мчим по городу, но совсем не туда, куда собирались, а в ближайшую больницу.
        Он всё делает сам. Лёгкий. Контактный. Напористый. С тем же обаянием, с каким очаровывает девушек, Илья договаривается с дежурным врачом. Мило обхаживает медсестру. Вокруг него кипит жизнь. Крутится волчком. Бьёт фонтаном.
        Мы ждём результатов обследования и анализов в коридоре. Ольга - так зовут девушку - сидит рядом, обхватив худенькие плечи руками.
        - Ну, вот и выпили, - улыбается Илья лучезарно. - Шикарная ночка!
        Я ловлю испуганный Ольгин взгляд. Видимо, её монстр пьёт. Бьёт. И много чего ещё. Об этом не сказано ни слова, но догадаться несложно.
        - Тебе есть, куда уйти? - спрашивает Драконов-средний, заглядывая девушке в глаза. Та съёживается ещё больше. - Понятно. Будешь дальше терпеть или хочешь новой жизни?
        - Он нас везде найдёт, - тусклый голос, как и её безжизненные глаза.
        - Не найдёт, - сжимает упрямо губы Илья. - Лишь твоё желание. Решайся. Кирюху вылечим - и подумаем, что можно сделать.
        Ольга не благодарит. Не кидается благодетелю руки лизать. В глазах её лишь такая надежда вспыхивает, что меня током прошибает.
        - Я согласна, - она расправляет плечи, и во взгляде её - отчаянная решимость.
        У меня слёзы брызжут и в груди сжимается - не вдохнуть. И я вдруг понимаю: всё ерунда. Луноход и его предательство.
        Иногда нужны вот такие встряски, чтобы посмотреть на личные трагедии под иным углом. А ещё я внимательно вглядываюсь в Илью. Немного по-другому я о нём думала. Не очень лестно. Наверное, Тинка права: я ничего не понимаю в людях. Не разбираюсь.
        - Двустороннее воспаление лёгких. Болезнь запущена, - вычитывает сердитый врач, - ребёнок ослаблен. Состояние тяжёлое.
        Ольга зеленеет на глазах. Если бы не Илья, она потеряла бы сына. Когда мы уезжаем из больницы, часы переваливают за полночь.
        - Ещё детское время, - ловит Драконов-средний мой взгляд, прикованный к цифрам на электронном табло, - но, видимо, приключений уже хватит.
        Я киваю. Стараюсь, чтобы это не походило на радость толстолапого неуклюжего щенка.
        У меня два желания: душ и спать. А ещё я знаю, что сделаю первым делом завтра, когда попаду в кабинет Драконища.
        32. ДРАКОНОВ
        Они приехали на работу вместе - Ника и мой несравненный братец. В офис вошли вдвоём. Как ещё трогательно за ручку не держались? Я разве что зубами не заскрежетал - так свело челюсть, когда их увидел. Перед глазами замельтешило. Видимо, отблеск костров, на которых я хочу сжечь эту ведьму и своего родного брата в придачу.
        Спокойно. Медленно пытаюсь расслабиться, но внутри меня подкидывает так, что не знаю, как на месте стою. Я вообще не пойму, как уехал вчера из дома нашей общей бабули. И сотый раз задаю себе вопрос, почему пошёл на поводу у Ники и не выдернул её из цепких лап Ильи. Он же кому хочешь голову заморочит. А я вроде как понимаю, что нельзя было бросать явно неадекватную свою офис-менеджера в беде.
        С другой стороны, я ей не нянька. Взрослая девочка. И почему меня должны колыхать её проблемы? Но уговоры и призывы к здравому смыслу плохо действуют. Я откровенно бешусь. Остаётся только кулаки сжимать да челюсти.
        Наверное, срабатывает инстинкт собственника. Я никогда, никогда, чёрт побери, не любил делиться! А она мой, мой сотрудник, а не подруга моего чёртового брата!
        Где-то на задворках здравого смысла я понимаю, что выдвигаю какие-то чересчур хлипкие доводы и аргументы, но в данный момент меня накрывает такая волна ярости, что лишь чудом я не выскакиваю из бункера фрекен Овербек, чтобы натворить то, о чём потом будет мучительно больно вспоминать.
        Илью встречают как своего: дружным гулом и одобрением. Словно старый добрый дядюшка из Америки с подарками приехал неожиданно. И вот это тоже невероятно злит меня. При моём появлении замирают и застывают, готовые в обморок хлопнуться, а здесь всеобщая повальная любовь с первого взгляда.
        Это мелочно. Я понимаю. Но когда братец вваливается в мой кабинет, мне большого труда стоит удержать лицо на месте. Впрочем, взгляд у меня весьма говорящий, но Илью это никогда не останавливает.
        - Привет, Дмитрий Иванович! - кивает он отрывисто, словно честь отдаёт. Глаз из-под чёлки блестит как-то слишком залихватски. - Мне тут Ника сказала, у тебя потеря боевой единицы случилась.
        Честно пытаюсь сообразить, что я потерял во вчерашнем вечернем бою с Никой. Честь? Совесть? Девственность? Вроде бы ничего не подходит. Илья смотрит на меня слишком пристально. Пытается читать по лицу. Но это бесполезное занятие: покерфейс я держать научился.
        - Сисадмин у тебя в аварию попал, - снисходит брат до объяснения, - Ника говорит, что день-два - и начнётся катастрофа офисного масштаба.
        - И? - не могу въехать в какую-то понятную только Илье логику. Меня выводит из себя его «Ника сказала…», поэтому я даже не пытаюсь понять, на что в очередной раз намекает брат-разгильдяй.
        - Я хочу временно занять его место, - наглость Ильи - второе счастье.
        - Нет, - режу жёстко, чтобы у него не осталось сомнений в моей твёрдости.
        - Почему сразу «нет»? Тебе всё равно нужно кого-то брать в штат. Судя по всему, Дрон залёг надолго. Месяц минимум.
        Не хочется напоминать, что он в курсе моих планов на «Розового Слона», но, как говорится, сейчас это неактуально: закрытие требует времени, и месяц агентство уж точно будет существовать, плыть по течению бюрократической машины.
        - Нет, потому что если мне кто-то и понадобится, то это не ты, - расставляю точки над «і».
        - Какой нормальный профи пойдёт к тебе на месяц, от силы - два? - Драконовское упрямство угадывается в играющих желваках и холодном взгляде из-под чёлки. - А я хочу работать, - загибает он пальцы, - согласен на временный контракт, и вообще мне здесь нравится. Душевно очень. Ты подумай. Я всё равно никуда не уйду, - ставит этот мерзавец меня перед фактом и испаряется за дверью.
        Ругаюсь сквозь зубы и закрываю глаза. Кулаки сжаты до белых костяшек. Но не драться же мне с ним в самом-то деле? Вчерашнего вполне хватило.
        Аккуратные три стука заставляют очнуться. Я знаю, кто стоит по ту сторону двери. Девять часов давно прошли, но её время занял раздолбай Илья. Она опять входит без приглашения. Идёт на меня решительно.
        На ней - вчерашняя одежда. На лице нет косметики, отчего Ника кажется моложе своих двадцати трёх лет. Волосы гладко стянуты в хвост, но её абсолютно не портит такая прилизанная причёска. Наоборот: чётче выделяются красивые скулы, мягче прорисовываются полные губы. Про глаза под густыми ресницами я вообще молчу.
        - Вот, - кладёт передо мной лист бумаги. Та-а-ак.
        - Что это, Лунина? - спрашиваю, прекрасно понимая, с чем она пожаловала.
        - Заявление об уходе, - храбро смотрит мне в глаза. - Вы очень чётко обрисовали, что ждёт тех, кто посмеет ослушаться озвученных вами правил. А я… всё равно буду их нарушать, поэтому лучше сразу. Не дожидаясь выговоров и прочих санкций.
        - Сядь! - рявкаю так, что мне её даже жалко.
        - Я тебе не собака! - огрызается почти моими словами Ника, сверкая глазами. Куда только её выдержка и покорность делись. - Не смей помыкать мной! И лучше подпиши это чёртово заявление, чтобы не тратить ни свои, ни мои нервы.
        Сейчас. Разбежался. Как же. Демонстративно рву лист бумаги надвое, потом ещё раз и ещё. Кладу клочки аккуратной стопкой на край стола.
        - А теперь давай поговорим, - я сама вежливость. - Присаживайся, пожалуйста, - делаю жест в сторону стула. Но Ника стоит, упрямо задрав подбородок. Бедром опирается о стол. И от этого её жеста меня почти перемыкает. Вчера. Здесь. На этой столешнице. Стоп.
        Она, видимо, думает о том же. Я вижу, как судорожно дёргается её горло. Как закусывает она нижнюю губу. В глазах - отчаяние и вызов.
        - Ника, пожалуйста, - слышу я свой голос. Чересчур человечный. Но, может, поэтому она, поколебавшись, присаживается на краешек стула. Испуганная птица, что готова вспорхнуть от любого резкого движения. Смотрит она так же настороженно, как и сидит.
        - Я не собирался и не собираюсь тебя увольнять. Всего лишь хотел поинтересоваться, почему ты остаёшься после работы и пашешь за других. Хочу понять.
        Ника опускает глаза. Тоскливо отводит их в сторону. Моргает. А затем, решившись, смотрит мне в лицо и начинает говорить.
        33. НИКА
        К чёрту. Что он возомнил о себе? Царь-падишах местного разлива. Сто лет я не злилась так сильно. Наверное, сказались навалившиеся враз тягости. И терпение моё лопнуло, как ящик с динамитом, - только щепки во все стороны полетели. Но ответила я ему спокойно, даже сама удивилась.
        - «Розовый Слон» - агентство небольшое. Нет возможности нанять всех нужных специалистов. Какую-то работу делают фрилансеры - удалённые работники. А кое-что равномерно распределяется между уже имеющимися сотрудниками.
        Когда я искала работу, Кры… - я чуть не оговорилась, но вовремя поправилась: - Кристине Генриховне нужен был офис-менеджер. Всё просто. Кому-то надо заниматься хозяйственными делами. Почти сразу выяснилось, что у меня кое-что получается не хуже, чем прямые обязанности.
        - И она пользовалась тобой, как хотела, - в голосе Драконища - сарказм.
        - Не совсем. За дополнительную работу я иногда получала премию. Иногда девочки сами подбрасывают.
        - Ключевое слово во всём этом - «иногда».
        Он смотрит на меня с любопытством. Пристально. Будто пытается понять, что со мной не так.
        - Ключевые слова - «мне нравится». Я люблю эту работу. И основную, и дополнительную. Наверное, потому, что мне нравится работать именно здесь, в «Розовом Слоне». Деньги второстепенны, хотя и никогда не бывают лишними.
        Босс задумчиво крутит ручку. Не могу оторвать взгляд от его плавных движений. И от этих длинных пальцев тоже. Красивые аккуратные ногти. Удлиненные верхние фаланги. Вчера эти пальцы такое вытворяли… Кажется, я слишком громко дышу.
        Он поднимает взгляд. Серые глаза темнеют, как небо перед грозой. И я чувствую: воздух наэлектризован, потрескивает. Волна жара снесла бы меня с ног. Хорошо, что я сижу. Боже, как замечательно, что он настоял, чтобы я присела!
        Не знаю, сколько мы пялимся друг на друга. Может, пару секунд, а может, полчаса. Время замерло и перестало существовать. Меня тянет к нему - несёт, как лёгкую соломинку в водоворот. Там такие мощные волны, что бесполезно сопротивляться.
        Если он прикажет сейчас подойти - пойду, как жертва на плаху. Если коснётся меня - сгорю жарким факелом. Никогда не испытывала ничего подобного. А он мне не нравится даже. Бесит постоянно. Раздражает. Но у тела на этот счёт совершенно другое мнение.
        - Какое у вас образование, Лунина?
        Я моргаю, пытаясь выйти из транса. Он так спокоен, что мне становится стыдно. Навоображала тут. Дурочка.
        - Высшее. Иностранная филология.
        - И для этого вы учились в институте, чтобы быть девочкой на побегушках и чужую работу по вечерам делать?
        Хороший удар. Больно. Но не смертельно. Пожимаю плечами:
        - Сразу после университета я не смогла найти работу по специальности. Без опыта, молодая. Не замужем. Год-два - так считают многие работодатели - муж, декрет, ребёнок.
        Ну, или были предложения, на которые не могла согласиться я.
        - А добрая душа Кристина Генриховна облагодетельствовала, - опять этот холодный сарказм. Не язвительный, не явный, а ледяной, с нотками морозной свежести.
        - Я не жалуюсь. Меня всё устраивает.
        - Так устраивает, что ты вынуждена подрабатывать клоуном в ивент-агентстве.
        - Считайте это моим хобби. Обожаю праздники, - ему не удастся меня развести на эмоции. Хватит. - Да, я вычитываю тексты после коллег. Иногда дописываю, вношу правки. Да, мне нетрудно посмотреть на эскизы или на контент сайта. Помочь с переводами. И мне нравится быть феечкой. Может, позже, я захочу чего-то большего. И если захочу, поверьте, я этого добьюсь.
        Я таки завелась. Зачем он ковыряется во мне? Что за блажь?
        - У меня есть предложение. Как вам известно, я уволил Ксению Соболевскую. А личный помощник мне крайне необходим.
        Что-о-о?! Я смотрю на Драконище во все глаза. Но он, кажется, не шутит. Холодный. Деловой. Жёсткий.
        - Я не хочу никого брать со стороны. Это лишнее. Мне нужен человек, который прекрасно знает работу агентства изнутри. Замечательно ладит с коллегами и клиентами. Контактен. Умеет собой владеть. Трудолюбив и без лишних амбиций. То есть вы, Лунина.
        Я онемела. А ещё показалось, что со слухом у меня проблемы. Не то услышала и ничего сказать не могу. Глазами только хлопаю, как механическая кукла. Хлоп-хлоп. Хлоп-хлоп.
        - Естественно, соответствующий должности оклад. Естественно, с ивент-агентством придётся распрощаться. У вас будет много работы, Лунина, - Драконище продолжал на меня давить, а я никак не могла прийти в себя. - Вижу, вы под впечатлением моего предложения. Не торопитесь. Подумайте. Скажем, до завтра.
        Босс демонстративно смотрит на часы, давая понять, что я отнимаю у него ценное время. Я поднимаюсь. Киваю. Разворачиваюсь и бессловесно иду на выход. На деревянных ногах. С квадратной головой. Без единой здравой мысли.
        Вид у меня, наверное, пришибленный. Народ моё появление встречает с вопросительной тревогой в глазах.
        - Чего он хотел? - наседает Илона. В офисе необычайно тихо. Слышен только гул компьютеров, а коллеги похожи на слоников с большими ушами и жирафиков с длинными шеями. Можно подумать, даже если она сейчас меня выволочет в туалет и выпытает все тайны, через несколько минут кто-то останется в неведении. Слухи, сплетни и новости в «Розовом Слоне» разлетаются с пулемётной скоростью.
        - Решает кадровые вопросы, - выдаю полуправду. Сказать вслух о своём предполагаемом повышении я пока не в силах. Во-первых, я ещё не решила, во-вторых, зачем лишний раз народ лохматить?
        - Будет увольнять?! - ахает и всплескивает руками Илона. - Проведёт зачистку?! Ну, конечно, первая жертва - Ксения. И теперь по нарастающей.
        Иногда творческие люди - это зло. Их фантазия переходит всяческие границы. Придумывают и сами верят в ужасы. Паника - вот кратко о состоянии, в которое впал офис. Шу-шу-шу и бу-бу-бу понеслись пожаром от одного рабочего места к другому. По цепочке. Как в ядерной реакции.
        - Нет! - крикнула громко, чтобы все услышали. - Никто никого увольнять не будет! И только после того, как я выпалила эти слова, поняла, что меня мучило всё это время, но никак не оформлялось в нужную мысль. Какая, на фиг, личная помощница? Он же собрался агентство дымом по ветру пустить. Уничтожить. Реорганизовать. Слить. Или нет?.. Может, уже нет?..
        34. ДРАКОНОВ
        По-хорошему, я должен её уволить. Подписать заявление и пусть идёт на все четыре стороны. Самое правильное и мудрое решение. Особенно для руководителя, который позволил служебные отношения смешать с личными. Но холодные расчёты проваливаются в какую-то бездонную яму, когда рядом появляется Лунина.
        Я не собирался предлагать ей должность личной помощницы. Я вообще не собираюсь возиться с «Розовым Слоном» и решать какие-то проблемы.
        Как бы там ни было, а на руках у меня сейчас слоновник, новое кресло и странные отношения с офис-менеджером Луниной, которой я только что предложил стать личной помощницей.
        Я с какой-то злобой смотрю, как передвигается по офису мой брат. Проверяет технику, кому-то что-то настраивает. Улыбается. Лёгкий. Живой. Контактный. Кто говорил, что вечно можно наблюдать за тремя вещами: как течёт вода, как горит огонь и как работает другой человек? Чушь: один мой брат с лёгкостью заменяет все эти три понятия.
        А ещё он без конца вьётся вокруг Ники. Ничего такого - переговаривается, подмигивает. Словно невзначай рукой касается. Одно радует: Лунина на него - ноль эмоций. Она сегодня тихая и бледная. И мне бы выкинуть её из головы, но я постоянно думаю, что у неё стряслось. Хотя догадаться нетрудно: видимо, с Луноходом поцапалась.
        И почему-то эти мысли я кручу в голове с затаённым злорадством.
        На обед Илья и Ника уходят вместе. Я лениво кручу в руках телефон. Съездить, что ли, к Марго? К чёрту, нет никакого желания. Абсолютно.
        Телефон неожиданно оживает. Переборов себя, отвечаю.
        - Ты получил мейл с графиком встреч на этой неделе? - отец, как всегда, деловой до невозможности. Он даже не считает нужным здороваться.
        - Да, - равнодушно открываю так и не прочитанное до сих пор письмо.
        - Отлично. Внеси коррективы. Сегодня жду тебя в «Дельте» - есть одна заманчивая перспектива. В три часа, не забудь. Завтра отправимся на объект. А в пятницу, пометь, в семь часов вечера - деловой ужин в «Моцарте».
        Я вношу изменения в график и думаю о том, что совершенно не горю желанием встречаться со всеми этими людьми. Жать им руки. Вежливо улыбаться. Собирать информацию. Кланяться. Просчитывать шаги. Думать, как выгоднее провернуть сделку. Но выбора у меня нет.
        Разглядываю возвращающихся с обеда сотрудников. К слову, они сегодня одеты вполне прилично. Исчезли дикие расцветки. Ну, разве что ядовито-рыжие с чёрными прядями волосы пиар-менеджера остались неизменными. Офис стал деловитее и… скучнее. Из них словно душу вытрясли.
        Ещё один звонок отрывает меня от созерцания.
        - Что-то после разговора с тобой растревожилась старушка, - поздоровавшись, тараторит мне в ухо знакомый голос. Ба. Самая лучшая и очень тонко чувствующая женщина на свете. - Италия потеряла свою привлекательность. Решила я домой вернуться. У вас точно всё в порядке?
        - Абсолютно, - у меня словно камень с души упал. Я поймал себя на том, что улыбаюсь, как дурак. - Когда, говоришь, тебя встретить?
        - Ой, что-то ты темнишь, Дима, - вангует подозрительная ба. - Когда это ты в последний раз с такой радостью встречал бабушку? Я и на такси доехать могу. Или Ваню попросить. Или Илью. Хотя нет, с Ильёй нужно нервы покрепче иметь, - лукавит она: Илья хоть и гонщик, но, когда надо, ум у него всё же включается.
        - Бабуль, в котором часу? - не даю я ей шанса спрыгнуть с вертолёта моих собственных планов.
        - Самолёт приземляется в семь вечера.
        Шуршу в Интернете и нахожу нужный рейс.
        - Вот и отлично. Буду рад принять тебя в свои объятия. Бабушка ещё о чём-то кудахчет, но я уже не слышу её.
        Замечательно. Браво. Во-первых, у меня есть повод заявиться в бабушкину квартиру. Во-вторых, Ника не останется наедине с нашим ловеласом. Чувствую, как резко поднимается настроение. А ещё представляю в лицах горячую встречу среднего внука и бабушки. Правда, есть вероятность, что он умыкнёт Нику в свою берлогу, но тут уж я ему не дам шанса. Главное - есть цель и свет в конце туннеля. С остальным разберёмся.
        Я покидаю офис с чувством удовлетворения. И даже предстоящая скучная тягомотина не испортит предвкушения сегодняшнего вечера.
        - Ты хотя бы личную помощницу завёл, - вычитывает мне отец на ходу. - У Кристины вроде была вполне сносная.
        - У Кристины была. У меня - нет, - прерываю я его воспитательный спич. Объяснять, куда делась Ксения и почему я её уволил, не собираюсь. - Но скоро всё будет. Тебе понравится.
        Предвкушаю, как перекосит отца, когда он увидит Лунину. Интересно, вспомнит ли он феечку со дня рождения Ваньки? Пристально рассматриваю отцовский вышколенный кадр. К этой, что ли, швабре Сашка ревнует своего благоверного? Как-то раньше не обращал внимания на личную помощницу Драконова-старшего.
        - Добрый день, Дмитрий Иванович, - приветствует меня этот андроид, заметив мой оценивающий взгляд.
        Блондинка. Классический пучок на затылке, прижатый к черепу прилизанный пробор. Нарощенные на километр ресницы. Ботоксные губы в алой помаде. Шпала под метр восемьдесят, как говорят, ни груди, ни попы. Тонкие, как у козочки ножки. Деловой костюм, высокие каблуки. Биоробот нового поколения. На вид - слегка за тридцать. Может быть, и слегка за сорок, но вряд ли отец держал бы возле себя такую «старую» тётку. Уж у кого-кого, у папули свои определённые стандарты и понятия об идеальном персонале. Напрягаюсь, вспоминая, как зовут этого киборга.
        - Здравствуйте, Диана.
        Интересно, она бюстгальтер носит? Грудь у неё всё же угадывается, но столь незначительно, что в мою голову некстати лезут подобные мысли.
        - Надеюсь, ты работаешь над реорганизацией агентства, - выдёргивает меня в реальность голос отца. - Не подведи, сын, сейчас на кону очень важный клиент, который заинтересован именно в этом здании. Сегодня у нас предварительные переговоры.
        - Я работаю, отец, - не позволяю на себя давить и пресекаю дальнейшие разговоры холодным тоном.
        Нужно выдержать раунд. Бесконечное изматывающее шоу, где нет места шуткам. Это игры диких животных. Львов. Гепардов. Шакалов. Гиен. Кому уж кем повезло стать в мире бизнеса. Драконом быть однозначно приятнее. Но меня устраивает, что главное место на троне занимает старший по званию. Пусть старается. А я пока подумаю над тем, что ждёт меня сегодняшним вечером.
        35. НИКА
        - Не будет большой наглостью, если я поживу у тебя несколько дней?
        Эту фразу я репетировала весь день. Тягостно проситься, но выхода почти нет. Даже если Луноход собрал свои вещички и свалил в закат, я не хочу находиться в квартире, где мы жили вместе. Это выше моих сил.
        - Не будет, - жмурит Драконов-средний глаза, открывая дверь своего навороченного авто. - Тем более, что это не моя квартира, а бабулина. Тебя, Недоторога, я не стал приводить в свою берлогу - очаг разврата и хаоса.
        - Потому что считаешь меня слишком правильной? - спрашиваю из любопытства. Меня не задевают его слова. Разве что совсем немного.
        - Не считаю. Ты такая и есть. Чистая и строгая, как училка. Недотрога, одним словом. Меня как плохого мальчика всегда исподволь тянет к хорошим правильным девочкам.
        Смотрю на него с подозрением. Ищу признаки сарказма, издёвки. Но, кажется, он искренен, как отлично промытое стекло. Никогда не понять, что в башке у среднего Драконища. Слишком большой контраст. И лучше сейчас не спрашивать, что он вкладывает свои слова. Я ловлю его интерес. Взгляды. Он, будто невзначай, прикасается ко мне. Я не чувствую отторжения, но и ничего другого не ощущаю тоже. В отличие от… нет, лучше об этом сейчас не думать.
        - Тогда понаглею и поэксплуатирую тебя, пока ты добрый.
        - Всегда к твоим услугам, богиня. Готов служить твоему алтарю денно и нощно.
        Не пытаюсь даже вдумываться в двусмысленность его фраз. Сейчас он снова прежний, язвительный. Клоунада высочайшего уровня.
        - Тогда вначале в больницу к Дрону, потом к Ольге с Кирюшкой. Гостинцы пока за тобой, богатенький Буратино. Богиня Ника сейчас на мели, - развожу руками, признаваясь очевидном. Уж если запихнула гордость подальше, нечего доставать её из неизведанных глубин.
        - Без вопросов, - легко соглашается Илья.
        - А потом… за вещами. Моими.
        Он смотрит опять серьёзно. Сжимает губы. Вижу: хочет спросить, но молчит. И это молчание странно роднит меня с ним. Он сейчас не чужой, малознакомый мужчина, а… почти как брат, с которым я могу поделиться горестями, но не хочу.
        - Ребят, ну, вы чо, - потрясённо мычит Дрон, как только мы появляемся на пороге его палаты.
        - Да вот, решили проверить, как ты дошёл до такой жизни, - балагурит Илья, устраивая поудобнее на тумбочке пакет с гостинцами.
        Дрон бледноват, но полусидит в обнимку с ноутбуком. Себе не изменяет. Раз быстрая езда ему сейчас заказана, значит первая его страсть заменяет собой всё.
        - Да всё нормально, - гудит он, довольно жмуря глаза, - операция, гипс, все дела. Срастётся.
        Чего у Дрона не отнять, так это жизнеутверждающей позиции и оптимизма.
        - Да ты молоток, Ил! - одобряет он решение Драконова-среднего поработать вместо себя. - А я всё переживал, что да как!
        Мы уходим, пообещав заглянуть на неделе, как только к Дрону приходят новые посетители.
        - Видела? - пыхтит восторженно Илья.
        - Это ты посмотри, - откровенно смеюсь, наблюдая за шальным взглядом Драконова среднего. - И имей в виду: за сестёр Дрон может порвать нам мелкие клочки.
        Оно и понятно: Дроновские сёстры-погодки своей красотой кого хочешь с ног собьют. У Ольги и маленького Кирюшки дела обстоят хуже, поэтому за вещами мы едем молча, погружённые каждый в свои мысли.
        - Подожди меня здесь, я постараюсь недолго, - прошу, как только мы подъезжаем к высотке, где я снимаю квартиру.
        Илья выходит из авто и молча идёт рядом. Хм. Ну, ладно. С ним как-то спокойнее, хотя и не собираюсь в этом признаваться.
        Лифт привозит нас на знакомый шестнадцатый этаж. Я открываю дверь своим ключом. От того, как щёлкает замок, становится на мгновение жутко. Холодеют пальцы. Хочется зажмуриться, но я не позволяю себе быть слабой. Не сейчас. И если бы не Илья, наверное, сползла бы по стенке. Ноги дрожат и не слушаются.
        Мы входим в коридор. Я включаю свет.
        - Ника? - хочется заткнуть уши, чтобы не слышать этот голос. Всё ещё родной. Не видеть красивого лица.
        Луноход такой привычный. С голым торсом. В домашних штанах. Готовился к встрече, видимо. Решил брать «натурой». Ждал, что я растекусь мозгами прямо в коридоре и всё прощу?
        Делать вид, что он часть интерьера, глупо. Смотрю ему прямо в глаза. Ни следа раскаяния. Ни миллиметра вины. Он бледен и серьёзен. И сталь скользит тупым лезвием в каждом его жесте и блеске жёлто-зелёных глаз.
        - Я просила исчезнуть из этой квартиры.
        «И из моей жизни».
        - И ты думала, я уйду, поджав хвост? - красивый. Очень красивый. С правильными чертами. Взъерошенными волосами. Но уже не хочется к нему прикасаться. Если б могла, отшатнулась бы. Бежала, куда глаза глядят.
        - Ну, почему же? Я думала, ты уйдёшь по-мужски. Тихо и без скандалов. Достойно, если в этом фарсе может прижиться подобное слово.
        Не знаю, откуда черпаю силы и спокойствие. Внешнее, конечно. Внутри грохочет и бьётся болезненными толчками сердце. Снова хочу сползти по стенке и спрятаться. Прижать колени к лицу. Укрыться от этого взгляда, что прожигает насквозь.
        - Без объяснений? Без шанса оправдаться?
        - Ты ещё скажи, что у меня со зрением плохо или галлюцинации, - съязвила на издыхании, пытаясь удержать лицо. Хотелось истерически кричать. Выяснять отношения. Кидать обвинения. Вести себя как портовая шлюха, не знающая ничего о благородном воспитании.
        - Ты всё неправильно поняла, - медленно, глядя мне в глаза. Пытаясь донести весомость железобетонного аргумента. От неожиданности я застыла, как суслик. Один удар коршуна, и от доверчивого зверька - только кровавые ошмётки остались бы.
        - Ника, хочешь я дам ему в глаз? - лениво, скучающе за спиной. Я вздрогнула и очнулась. Илья. Совсем забыла о нём. Обернулась. Стоит, привалившись к стене, сложив руки на груди. Вальяжная поза победителя.
        Астахов, кажется, тоже только что его заметил. Или не обращал внимания. Или игнорировал, пока пытался обработать меня.
        - Кто это, Ника? - я и не знала, что Луноход может быть таким холодным.
        - Твой персональный кошмар, - сверкает улыбкой на тридцать два зуба Драконов-средний. - Ника, ты, кажется, вещи хотела собрать?
        Да-да. Точно. Я огибаю Лунохода и ныряю в спальню. Здесь чисто. И кровать застелена. Но я помню. Поэтому стараюсь не прикасаться к постели даже случайно. Открываю шкаф и задумываюсь. Всё унести нереально. Нужно взять пока только самое необходимое. Если бы была возможность, я б распрощалась с этой квартирой сегодня.
        В коридоре какая-то возня. Дверь распахивается.
        - Ника, нам нужно поговорить. Что за детский сад?
        Егор успел, но и только. Его мёртвой хваткой держат две драконовские руки. Я лихорадочно распихиваю по пакетам вещи.
        - Нам не о чём говорить, - швыряю первые попавшиеся платья.
        - Ты не понимаешь! - он пытается вырваться, но у Драконова удивительно крепкие руки. Прям влюбиться можно.
        - Да где уж нам, убогим, - кусаю губы, чтобы не разреветься. Он сейчас так убедителен в своей страстности, что, не будь рядом Ильи, я бы, наверное, выслушала его.
        - Я люблю тебя, Ника! - кричит мой Луноход, и я не выдерживаю. Бросаю вещи на пол. Подхожу. Смотрю в его ещё родные зелёные глаза и со всей яростью и болью, что скопились внутри, бью по лицу наотмашь и толкаю в грудь.
        36. НИКА
        Он летит по коридору, нелепо взмахивая руками. Это Илья подсуетился - отпустил в тот самый момент, как только я замахнулась. Луноход падает и больно прикладывается локтём о пол. Столько нецензурной брани я давно не слышала. Всегда такой правильный и уравновешенный Егор выдаёт на-гора тёмную изнанку своей натуры, о которой я и не догадывалась.
        Он вскакивает на ноги и делает шаг ко мне.
        - Ах, ты тварь! Маленькая дрянь! Сучка бешеная! - он замахивается в ответ, но я даже глаза не успеваю закрыть, как Илья снова хватает его за плечи, пытаясь удержать, но в этот раз ему не удаётся. А может, он не очень-то и старается.
        Элитный красавец кидается на моего защитника, и средний Драконище наконец-то с удовольствием присвечивает ему в глаз. Классически. Настоящим, хорошо поставленным ударом.
        - А вот и глубина твоей любви, Астахов, - слова вылетают спокойно. Я как будто на другой планете сейчас. В далёком космосе, откуда можно за всем наблюдать беспристрастно. - Оставь его, Илья. А то вымажешься ещё.
        Драконов-средний отступает, но нехотя, зло сверлит Лунохода взглядом. Он напряжён и готов защитить меня, если у Егора появится желание сделать выпад в мою сторону.
        - Ты даже выслушать меня не хочешь! - Луноход полностью растерял весь свой боевой задор. У него начинает заплывать глаз, и уже нет того идеально-красивого мальчика, на которого хочется смотреть, как на икону. - То, что ты видела, ничего не значит! Я пытался добыть деньги!
        Опять деньги. Сплошные проблемы, которые никогда не кончаются.
        - Оригинально ты их добывал, - хочется пнуть его, как собаку. Но это низкое желание. Я не должна об этом думать. - Обычно так женщины выкручиваются. Оказывается, мужчины тоже. Иногда. Не знала, что ты проститут. Слишком уж много завязано на деньгах. Мы только в воскресенье отдали долг. Мало? Нужно было ещё? И, может, мне надо ноги тебе целовать, что ты меня под своих кредиторов не подложил отрабатывать?
        Что-то такое мелькает в его взгляде, напряжённой фигуре. Становится жутко. А ещё - очень пусто. Я ему верила, как себе. Готова была отдать душу. Пахала, как проклятая. Выкручивалась. Думала: трудности временные, всё наладится. Но, видимо, моей веры оказалось слишком мало, чтобы заполнить бездонный провал по имени Егор Астахов.
        - Я ухожу, - жухлые осенние листья вместо слов. Умирающие, с пятнами крови. Это у моей наивности перерезано горло. Что-то чистое во мне получило отпечаток рифлёной подошвы и уже никогда не станет прежним. Как там говорила Тина? Девственница? Уже нет. Изнасилованная жертва собственных иллюзий.
        - Ты не можешь поступить со мной так! - кричит он в отчаянии. Почти истерически. Совершенно незнакомый мне человек. Я прожила с ним полгода - и не знаю, кто сейчас стоит передо мной. Делаю жест рукой, останавливая Илью, что ринулся внести новые изменения в уже неидеальные черты Лунохода.
        - Как - так? - склоняю голову набок, пытаясь уловить его ускользающий взгляд.
        - Ты бросаешь меня! А обещала!.. Учти: я никуда не уйду отсюда! - голос его выравнивается, и снова скользит в нём знакомая сталь. Только нет в ней твёрдости и нужной закалки. Есть тупость металла, созданного не по технологии. Тронь посильнее - и раскрошится, не выдержит испытания.
        - Не уходи, - соглашаюсь. - Можешь оставаться, но учти: я больше не плачу за эту квартиру и жить здесь не собираюсь. Оплачено на месяц вперёд - пользуйся. И думай, как будешь жить дальше.
        Я оставляю его в коридоре. Захожу в спальню и уже спокойно собираю вещи. Складываю, как заведённая. Как робот, у которого одна программа: забрать своё и уйти. Знаю: сюда придётся вернуться, но об этом можно подумать позже.
        Илья помогает нести сумки и пакеты. Луноход всё это время следит за моими передвижениями, подпирая стену в коридоре. Одним глазом. Второй заплыл окончательно.
        - Ты пожалеешь, Ника! - каркает он зловеще на прощание. И неприятный холодок пробегает по позвоночнику. Но я не оборачиваюсь. Плевать. Что он может мне сделать? Всё, что мог, он уже совершил.
        Чуть позже, в машине, меня накрыло. Трясло, как в лихорадке. Я разревелась. Невыносимо захотелось выговориться.
        - Я с ним полгода… Встретились случайно. А может, и не случайно, - я даже не пытаюсь удержать пляшущие губы. Обнимаю себя руками, стремясь справиться с дрожью. Бесполезно. Слова выскакивают, как нескончаемое конфетти из прохудившейся хлопушки. - Внимательный. Заботливый. Ухаживал красиво. Цветы. Кино. Я думала, мы похожи. Он из дома ушёл. С отцом поругался. Как и я. Сам всего добивался. Учится вот. В университете. Преподаватели хвалят. Говорят, у него будущее.
        Илья смотрит на меня хмуро. Но не потому что не одобряет. Я ловлю его беспокойство. Понимаю, что это запоздалая истерика, наверное, но меня несёт, как потерявшую тормоза машину.
        - Е-ему тяжело было. Стипендия маленькая. А жить п-привык широко. От этого трудно отвыкнуть. Х-хотел быстрых денег. Занял у дружков. Играл в Интернете и проигрался. Вначале выиграл. Мало показалось. И спустил всё. А может, остановиться не мог. Н-не знаю.
        Илья притормаживает у обочины. Не говорит ничего, но это и к лучшему. Он просто поворачивается ко мне, слушает. Не пытается прикоснуться. Как-то правильно делает. Потому что мне сейчас именно это и нужно - чтобы меня выслушали. Я судорожно глотаю воздух. Вытираю ладонями слёзы. Смотрю прямо. Там, за лобовым стеклом, бьётся большое сердце огромного города - шумного, суетливого, разноцветного. А здесь - крохотный мирок под оранжевой обёрткой. Место, где я могу выговориться, чтобы не потерять себя.
        - Он слово дал. Что больше никогда. Я верила ему безгранично. Любила. Ничего не боялась. Бралась за любую работу. В «Слоне» подрабатывала, в ивент-агентстве. Переводами по ночам занималась. Чтобы он не видел. Он не любил, когда я работала дома. Говорил: это только наше место. Наш рай, где мы можем побыть вдвоём. А работа на дому - это вечно кто-то третий между нами.
        - А сам он работать не пробовал? - у Ильи хриплый голос. Злой. Глаза из-под чёлки блестят сурово. Там почти грозовой шторм. И сейчас он очень похож на старшего брата. Качаю головой.
        - Мы договорились. Ему учиться надо. У него отличные перспективы. Красный диплом. А работа могла помешать. Я настояла. Сама. Но он иногда тоже подрабатывал. По выходным. В клубе. А теперь даже не знаю. Никогда уже не узнаю правды. Чем он занимался. Что делал. С кем.
        От горечи сводит горло. От беспорядочных мыслей приходит головная боль.
        - Я часто задерживалась на работе. А он не возражал. Говорил: лучше доделай в офисе, но не тяни домой. Вчера я тоже должна была задержаться. Твой брат меня выгнал. И я… вернулась не вовремя. А он там. С этой. Трудился. Ты же слышал, - кривлю я рот, - оказывается, это не измена была. А способ заработать деньги. Может, он всё время этим занимался, а я лопоухая и наивная. Дура. Ну, а теперь скажи, что я всё это заслужила. Что сама виновата.
        Драконов-средний тянется ко мне и обнимает за плечи. Прижимает к себе. Гладит дружески по спине. Я не сопротивляюсь. Сейчас уже можно. Прислоняюсь щекой к его белоснежной майке. Вдыхаю запах кожи и парфюма. Успокаиваюсь постепенно.
        - Я ничего не буду говорить, Недотрога. Ты сама всё знаешь. Все мы делаем ошибки. Кто я такой, чтобы судить? Не могу сказать: выкинь и забудь. Да и не нужно. Это как раз урок, который надо выучить и запомнить. Чтобы не оступаться в будущем. Я так понимаю, ты нашла этому уроду деньги?
        - Нашла, - вздыхаю тяжело.
        - Ты теперь кому-то должна?
        Я мягко отстраняюсь. Поправляю волосы. Отрицательно качаю головой.
        - В общем, да. Но этот кредитор будет ждать сколько нужно.
        - Точно? - заглядывает Илья мне в глаза. - Я могу помочь.
        - Точно, - ставлю точку в этом не очень приятном разговоре. - Поехали, а? Мне ещё вещи разбирать, гладить нужно. Дракон Иванович ввёл дресс-код, между прочим. Так что… Илья пренебрежительно фыркает и срывается с места.
        - Хочу я на это посмотреть. Как он меня в дресс-код загонит.
        Я бы тоже на это посмотрела. И, кстати, больше на то, как босс сломает упрямого братца. Почему-то я не сомневаюсь: он найдёт аргументы, против которых даже такой строптивец, как Илья, не попрёт.
        Слёзы и разговор опустошили меня. Спрятаться ото всех. Закрыться в комнате Драконова-среднего и уснуть. Но моим мечтам не суждено было сбыться.
        - Сюрприз! - слышу я жизнерадостный голос, как только мы, гружённые пакетами, переступаем порог квартиры.
        37. ДРАКОНОВ
        Ника попятилась, завидев бабулю. Оробела от неожиданности. Если бы не Илья, в которого она врезалась спиной, умчалась бы. Сбежала. Я вижу его руки у неё на плечах, и меня бесит, как он к ней прикасается. Слишком по-хозяйски. Собственнически.
        Ника опять заплаканная. Бледная. С распухшими от слёз губами. Маленькая растерянная девочка. Сейчас ей можно дать не больше семнадцати. Выпускница-одиннадцатиклассница, потерявшая портфель и косички.
        - Познакомься, Ника. Это наша бабушка, Драконова Анастасия Александровна Высший образец всех мыслимых и немыслимых достоинств и просто самая лучшая в мире женщина.
        Илюху трудно застать врасплох. И неожиданное возвращение бабули его не смущает. Зато у Ники вместо глаз - блюдца.
        - А я… тут… это… - заикается она великолепно. Дрожащий голос и распахнутые настежь глаза - беспроигрышная бомба. Лично я готов на ней подорваться. Бабуля тоже не промах.
        - Я знаю, - мягко отбирает она из рук Луниной пакет, - Дима сказал, что у тебя какие-то проблемы, Ника. И ничуть не возражаю, чтобы ты пожила со мной. Это даже здорово, - бабушка берёт Нику за руку и ведёт за собой в бывшую комнату Ильи. - С тех пор, как мальчишки выросли, этот дом всё чаще напоминает склеп - тихое пристанище для доживающего жизнь мастодонта. Не рожай мальчиков, Ника. Им часто не до стариков.
        - Ба! - издаёт возмущённый вопль Илья. А я благоразумно молчу. Не так уж она и далека от истины. Но взгляд, который из-за плеча наша великолепная баба Ася бросает на нас, полон торжествующего превосходства.
        Старая манипуляторша прекрасно понимает: она заполучила в руки трофей. Ценный приз. Мощный рычаг, с помощью которого в ближайшее время выжмет всё, чего ей для полного счастья не хватало. Внимания внуков, например.
        Шестым чувством, третьим глазом госпожа Драконова просканировала наши физиономии и сразу же сделала правильные выводы: пока Ника живёт в этой квартире, мы будем появляться здесь с постоянной регулярностью. Именно поэтому я твёрдо решил: надо как можно скорее выдернуть Лунину из цепких лап бабушки Аси.
        Мы, как приклеенные, идём следом. Несём вещи. В небольшой комнате сразу становится тесно.
        - Пойду, поставлю чайник. Да и перекусить не мешает, - бабуля твёрдой рукой выпроваживает из комнаты Илью и закрывает за моей спиной дверь. Она всегда умела чувствовать такие моменты. Я слышу, как пыхтит, возмущаясь, мой брат. Успокаивающим ручьём, отдаляясь, журчит голос бабушки:
        - Пойдём, пойдём, поможешь мне.
        - Ника, - делаю шаг вперёд. Она стоит, не шевелясь. Осторожно прикасаюсь к её лицу ладонями. Судорожный вздох. А затем она подаётся мне навстречу, закрывает глаза, и всё становится не важно. Между нами словно молния шарашит - яростная и беспощадная.
        Есть только я и она. Её губы. Трепет ресниц. Лёгкое дыхание.
        Невесомое прикосновение её рук к моей груди - и я теряю контроль. Съезжаю с катушек. Целую её. Ненасытно. Страстно. Долго.
        Становится невыносимо жарко. Невозможно оторваться. Нет сил остановиться. Мои пальцы путаются в её волосах. Она гладит мои скулы. Дикое желание скручивает тело в узел. Вжимаюсь в неё, хочу стать единым целым. Хочу пить её стоны и всхлипы. Растворяться. Сходить с ума. Терять голову. Кружиться в танце чувственной неги. Дарить себя без остатка получать в подарок её откровенность. Чистоту.
        - Дима! - прорывается сквозь рёв бунтующей крови далёкий голос бабушки, - идите пить чай!
        На мгновение отрываюсь от Никиных губ. Ловлю её шумный вдох.
        - Нас зовут, - говорит она почему-то шёпотом.
        - К чёрту! - продолжаю вжиматься в неё и не могу отпустить.
        Она мотает головой и пытается отстраниться. Упирается ладошками в мою грудь. Нехотя отпускаю. Ника кидается к двери. Смотрю ей вслед. Её поспешный уход похож на бегство, но, может, это и хорошо. Хоть у кого-то голова осталась на месте.
        Считаю до десяти. Пробую успокоиться. Иду в ванную вымыть руки и сполоснуть лицо. Что-то со мной не то. Наверное, вирус в организме до сих пор бродит. Температура, видимо, поднялась.
        На кухню вхожу, полностью овладев собой. Ника почти ничего не ест, пьёт чай маленькими глоточками. И почти не поднимает глаз. А если поднимает, то смотрит куда угодно, только не на меня. Впрочем, я и не тяну на себя её внимание. Пусть Илья насладится своим преимуществом.
        - Ты видела мой рояль, Ника? - развлекает гостью разговорами бабуля.
        - Н-нет, не успела как-то.
        - Ты не показал девушке рояль? - сверлит ба Илью взглядом. Брат только руками разводит. Я опускаю лицо вниз. Мне конец, если бабуля заметит мою улыбку. Её рояль - священная корова семьи Драконовых. У нас не принято неправильно дышать на эту тему. Положено только восторгаться и выражать чувство глубокого уважения. Бабулин Бехштейн - член семьи, а не просто инструмент.
        - Он не успел, правда, - спешит Ника на помощь моему братцу-разгильдяю. - Я здесь всего второй раз. Вчера попала поздно вечером. Так что…
        Бабушка величественно кивает головой, а затем заразительно смеётся. У Ильи её смех. Солнечный и радостный. А раньше я не замечал этого.
        - Они думают, я не знаю, как всё семейство тихо ненавидит моего Бехштейна, но ничего не могу с собой поделать: это самая великая ценность, оставшаяся мне в наследство. Ему больше ста лет, он пережил две войны и три реставрации. И, надеюсь, не закончит жизнь на свалке, когда меня не станет.
        - Ба! - сердится Илья. Подобные разговоры бабуля любит заводить время от времени.
        - Он отказался учиться, - ябедничает она Нике, кивая в сторону брата. - Я пыталась привить ему любовь к прекрасному. Но ни музыка, ни танцы не тронули его каменного сердца.
        Илья закатывает глаза и хохочет. Я вижу, как загорается улыбкой Никин взгляд. Они как-то слишком тепло общаются - Ника и мой брат. Душевно. Понимают друг друга с полуслова. И чем дольше наблюдаю я за ними, тем больше портится настроение.
        - Пожалуй, мне пора, - разрушаю идиллию семейных посиделок и поднимаюсь из-за стола. - И не засиживайтесь. Кое-кому завтра на работу.
        Я бросаю холодный взгляд на Нику, вижу, как сползает улыбка с её лица, и ухожу.
        Если б мог, я бы себе пару раз врезал. Вот что я за чурбан такой бездушный? Наверное, во мне слишком много от отца. Того, что я сам в нём терпеть не могу и не прощаю. Того, чему я постоянно противлюсь. Но гены невозможно вынуть и выкинуть. Нельзя переделать.
        Я однажды я стану таким же чудовищем: холодным, жёстким, как шкура динозавра, расчётливым. Больно людям я уже научился делать.
        Наверное, это первый шаг в пропасть. Возможно, пути назад нет, но в эти минуты я почему-то решаю, что не всё ещё потеряно. Что выход есть. И я не стану ещё одним трофеем гордой фамилии Драконов.
        38. НИКА
        Мне нравилось здесь. В квартире с высокими потолками и старинной мебелью. С эркером и чёрным роялем. И то, что хозяйка дома приняла меня безоговорочно, без лишних расспросов, подкупало.
        - Музыка - лучшее лекарство, - заявила эта удивительная женщина, как только выпроводила Драконова-среднего за дверь. Она завела меня в большую комнату, усадила на потёртый кожаный диван, укрыла клетчатым мягким пледом и торжественно уселась на крутящийся стульчик, как на трон.
        Она гладила клавиши, как гладят любимых животных. А потом играла. Что-то такое тягучее и печальное. Хотелось плакать, думать и танцевать. Но я не решилась ни на первое, ни на третье. Зато думать могла сколько угодно.
        Я так и уснула, убаюканная нежными звуками. Рояль пел изумительно. Искренне. Без единой фальшивой ноты. И такими же кристальными были мои мысли. Не так-то всё и плохо, как мне казалось ещё день назад. Прорвёмся.
        В офис я заявилась во всеоружии: юбка-карандаш, белая блузка, закрученные туго на затылке волосы, минимум косметики. Драконов-средний только крякнул, когда увидел, как я выплываю из подъезда. Сотни вопросов читались в его взгляде, но спрашивать он не стал, а я не снизошла до объяснений.
        Ровно в девять я вплыла в кабинет Драконища. Он сидел в новом кресле. Представительный. Строгий. В неизменном костюме. Забавно наблюдать, как темнеет его взгляд. По крайней мере, я пыталась себя в этом убедить.
        Он рассматривал меня снизу-вверх. Оценивал чёрные туфли на удобном каблучке. Медленно мерил глазами длину моих ног. «Ощупывал» бёдра, затянутые юбкой. Зависал на груди. Пока дошёл до глаз, я лишь брови насмешливо изогнула. Меня таким не смутить. Особенно, если я собрала себя в кулак.
        Вчера я всё решила. Быть или не быть личной помощницей для Драконища долго голову не ломала. Нужно как-то жить. Где-то работать. Искать и снимать новую квартиру. Отдать долг Тине. Я не собиралась пользоваться её добротой.
        Я знала одно: лучше ничем от неё не зависеть. Иначе она найдёт сотни способов выкрутить руки для достижения своих новых целей. А их у неё всегда много: намерений, желаний, прожектов. И лучше находиться от всего этого подальше. На безопасном расстоянии.
        Было во всех этих рациональных выкладках единственное «но».
        - Доброе утро, Дмитрий Иванович, - очень вежливо. Улыбка растянута до ушей.
        - Ты умеешь варить кофе, Лунина? - слишком хрипло. Интересно, он горло полощет? Я ж ему расписала схему приёма всех лекарств и процедур. Выглядел он как-то не очень. Босс, наверное, забыл: я девочка на побегушках, что около года варила для всех кофе. Заваривала чай. Даже песочное печенье пекла на посиделки. Но тыкать носом в очевидное сейчас не нужно. Время строить мосты, а не разрушать стены прочного замка.
        - Я умею варить кофе, Дмитрий Иванович.
        - Судя по всему, ты приняла правильное решение.
        - Не совсем. Именно об этом я хочу поговорить.
        Не спрашивая разрешения, усаживаюсь на стул. Драконище сводит брови, но злым или хмурым не выглядит. Скорее, слегка удивлённым.
        - Если ты опять о неуставных отношениях, то не напрягайся.
        Ха! Жаль, не могу фыркнуть ему в лицо, чтобы сбить самоуверенность. Он что, думает,
        сплю и вижу, как зациклиться на том, что пару раз с ним поцеловалась и трахнула его?
        - Нет. Я о другом.
        Пауза. Приди в себя, Драконище. Очнись.
        - Я всё знаю. Пауза.
        - Что - всё? - королевское спокойствие. Толстокожий монстр, что с него взять?
        - Вам не нужна помощница. Вам вообще никто не нужен. Вы собираетесь уничтожить «Слона».
        Он откинулся в кресле. Расслабился. У него даже лицо мягче стало. Значит, всё же напрягался, хоть я и не заметила. Чего же он ждал на самом деле?
        - И? - крутит ручку. Пальцы красивые. Стараюсь не смотреть на это воистину эротическое действо.
        - Зачем все эти сложности? Не проще ли собрать коллектив и сказать правду? Люди хоть к мысли привыкнут. Или это игра, смысл которой мне не понять?
        - Нет никакой игры, Лунина, - Драконище пожимает плечами. - Во-первых, реорганизация требует времени. Во-вторых, пока идёт процесс, мне всё же нужна помощница. И никто не говорил, что людей вышвырнут на улицу. Жизнь не остановится, если однажды растворится в пространстве агентство «Розовый Слон».
        До этой минуты я всё же надеялась на чудо. Что он передумал. Увы, иллюзий не осталось. Но это и к лучшему. Теперь я знаю: Крыска ничего не выдумала. А я нафантазировала. Неизвестность позволяет. Оставляет крохотное окошко для великолепного слова «вдруг».
        - Наверное, вы правы, - горечь всё же прорвалась. Не так-то просто сдерживать эмоции.
        - Мы занимаемся тем, что приобретаем и перепродаём или сдаём в аренду здания или их части, - почему-то Драконище снизошёл до объяснений. - Проводим ремонтные работы. Ориентируемся на современные офисы под бизнес. Я выкупил полностью крыло. И лишь одна владелица заупрямилась.
        - Кристина Генриховна, - выдохнула обречённо.
        - Да. Госпожа Овербек маниакально хотела сохранить свой бизнес.
        - И промахнулась. С её-то хваткой и звериным чутьём. Выбрала вас.
        - Насколько я знаю, у неё были и другие предложения, - Драконов снова пожимает плечами. - Но суть от этого не изменилась бы: продай она агентство кому другому, я бы нашёл рычаги управления и сумел бы убедить новых владельцев расстаться с этими территориями.
        - «Слон» мог бы переехать в другое здание - всего лишь, - я не возражаю, а пытаюсь расставить шахматные фигуры по местам. Очень хочется обнять себя руками. Меня знобит от его слишком делового и рационального голоса. - Ты… вы бы получили, что хотели, а «Слон» остался бы жив.
        - Какая теперь разница, что могло бы быть? - логика у него на высоте.
        Я выпрямляю спину так, что лопатки сходятся. Царская осанка. Мой учитель танцев всегда гордился результатами своих учеников
        - Тебе не скучно, Драконов? - бью в лоб, не заботясь о бумеранге. Мне всё равно, что будет потом. - Вы же как гробокопатели. Занимаетесь каким-то абсолютно мёртвым делом. Покупаете. Выхолащиваете. Перепродаёте. Сливаете. Захватываете. Ради пустых бездушных коробок. Никогда не хотелось заняться настоящим живым делом?
        Я смотрю в его холодные серые бездны и еле сдерживаю дрожь. Меня колотит внутри. Противно. Мелко-мелко. И стоит большого труда не выдать, как нелегко даётся мне вот эта безумная храбрость.
        - Это бизнес. Всего лишь. Каждый занимается тем, чему обучен. Тем, что у него получается лучше всего.
        - А рискнуть? Поступить вопреки и выиграть? Получить драйв?
        Босс смотрит на меня не мигая. Драконий такой длительный взгляд. Немного уставший и пресыщенный. Сколько боссу лет?.. Сейчас он похож на своего отца. Как будто ему глубоко за сорок.
        - Хотя, о чём я… Это, скорее, к Илье. Он хотя бы понял.
        Драконище выпрямляется и наваливается грудью на стол. В глазах - два смертельных дула. Кажется, я его достала.
        - Что ты предлагаешь, Лунина? - опасный. Очень опасный. Я чувствую, как в животе завязывается узел.
        - Возглавить «Слона». По-настоящему. Дать ему шанс.
        - Я бизнесмен, а не игрок без головы, когда азарт застилает глаза и заставляет совершать неадекватные поступки. Если ты ещё не поняла, повторяю: фактически «Розовый Слон» прекратит существование и сольётся с другим, более крупным предприятием. Люди пострадают по минимуму.
        - Это ты ничего не понял. Ради одноразовой прибыли ты уничтожишь настоящее живое дело, которое может стать твоим и приносить доход постоянно. Годы. Десятилетия. И, возможно, за это время ты получишь гораздо больше, чем продав это чёртово крыло какому-то унылому бизнесмену.
        - Ключевое слово во всём твоём бреде - «возможно», - кажется, он начал заводиться. - Я такой же унылый зануда. У меня один бог - цифры.
        Бесполезно. Зачем я только начала говорить об этом? Чего ждала?.. Но остановиться, если разогналась, уже трудно.
        - Ну, не попробовав, никогда не узнаешь, как оно могло бы быть. Мне тебя жаль, Драконов. Ты хуже, чем зануда. Ты мумия, из которой труха сыплется.
        Я не успела отпрянуть. Как для мумии, у него великолепная реакция и молниеносный бросок. Больно. Ручищи, как клещи. Босс сжал мои запястья, но через секунду ослабил хватку. Погладил большими пальцами красные пятна. Мурашки, выкинув белый флаг, промаршировали от колен до макушки. И Драконище чувствовал мою дрожь - я видела, как удовлетворённо сверкнули его глаза.
        - Хочешь получить шанс, Лунина? - он отпустил мои руки и встал. Обошёл стол и навис надо мной, как меч над шеей приговорённого к смерти. - Ты его получишь. Докажи. Докажи, что ваш «Розовый Слон» чего-то стоит. Мне не нужны восторги, творческие авралы мишура. Я хочу видеть стабильность. Постоянство. Я изучил бухгалтерские бумаги. Состояние ни шатко, ни валко. Средненькое мелкое болотце. Особенно в последние полгода. Пациент, конечно, скорее жив, чем мёртв, но здоровьем не отличается.
        Я встала. Невыносимо сидеть, когда он, такой огромный и злющий, закрывает собой белый свет. Жаль, что у него дым из ушей и ноздрей не валит - я бы полюбовалась на это зрелище.
        - Но он всё же жив! - упрямо сжимаю губы и стискиваю пальцы в кулаках.
        - Три месяца. Я даю тебе три месяца. За это время агентство должно превысить свои доходы втрое. И вообще доказать свою жизнеспособность. А потом посмотрим.
        - Предлагаешь мне занять твоё кресло? - нет, меня не запугать. Я уже чувствовала: меня несёт, как щепку в море.
        - Предлагаю работать моей помощницей. Я прислушаюсь ко всем рациональным доводам и предложениям. Не буду вставлять палки в колёса. Но не потерплю бредовых идей дутых прожектов.
        - А дресс-код отменишь? - прячу улыбку. Как же он мне сейчас нравится! Живой, горячий, настоящий Драконище.
        - Нет! - рычит он почти эпично и останавливает взгляд на моих губах. Горячая волна смывает мысли напрочь. И стоит большого труда сделать крохотный шажок назад. Увеличить расстояние между нами.
        - Но некоторые послабления в этом бело-чёрном кошмаре можно всё же сделать? - продолжаю торговаться из чистого упрямства. Безумно хочется, чтобы он уступил.
        - Я подумаю, - выдыхает он мне почти в губы и целует. Это остро. Невыносимо. Крышесносно. Я превращаюсь в желе. В глазах темнеет. И в этот момент Драконище отстраняется. Деловой. Подтянутый.
        Наверное, муть в моих глазах слишком явная.
        - Скрепил сделку. Нужно ж где-то поставить печать в этом деловом соглашении, - сверкает он стальными молниями из-под тёмных прямых ресниц.
        Др-р-р-р-раконищ-щ-ще!
        39. НИКА
        Весть о том, что я стала личной помощницей Драконища, разлетелась по офису карточным веером. Новость восприняли по-разному, но это и понятно. Всегда существовали как искренние чувства, так и завистливые шепотки. Но больше всех известие поразило Илью.
        - Ника, ты хорошо подумала? - первое, о чём он спросил, как только мы уселись пообедать в «Луче». - Он же деспот и тиран. От него же слова доброго не дождёшься. Будет пинать да чмырить, погонять и придираться.
        Кажется, у кого-то предвзятое отношение на почве семейных конфликтов. И кажется, кому-то надо меньше совать нос в мои дела. Ильи иногда слишком много. И это слегка напрягает.
        - Позволь я сама составлю мнение о собственном боссе, - мне не хочется обижать Драконова-среднего, поэтому пытаюсь говорить, как можно мягче. - И позволь самостоятельно разобраться в своей жизни. Что мне делать и как. Я стараюсь не принимать спонтанных решений. Это не мой стиль. И если я что-то делаю, значит обдумала, взвесила, составила списки плюсов и минусов. Хорошо я поступила или плохо - покажет время.
        Я вижу, как сердито сверкают глаза из-под чёлки. Илья хочет возразить. А потом расслабляется, разводит руками и дарит мне коронную улыбку.
        - Уела. Понял. Принял. Не вмешиваюсь. Ну, если тебе понадобится надёжное и верное плечо, куда можно поплакаться, ты знаешь, где его найти.
        Это были мои последние спокойные полчаса: как только я вернулась с обеда, Драконище взял такой темп, что до конца дня я не разогнулась. Бумаги, документы, графики, отчёты. Папки, кофе, муть в глазах от компьютера.
        Он работал, как машина. Жёстко, в бешенном темпе, без сбоев. Ни разу не повысил голос. Не вышел из себя. Ни разу не прикоснулся ко мне даже случайно. Поначалу я напрягалась и ждала, что Драконов будет если не приставать, то оказывать какие-то недвусмысленные знаки внимания. Под конец дня я забыла о подобных дурацких мыслях.
        - Устала? - спрашивает он, когда за последним сотрудником закрывается дверь офиса. Участливо и просто. По-домашнему даже. От неожиданности я теряюсь. Босс словно снял маску и нацепил другую. Или это его настоящее лицо? Не понять. - Я отправил твоего пажа восвояси, - добавляет он холодные кубики льда в голос. - У нас ненормированный рабочий день.
        - А как же «не задерживаться после работы»? - пытаюсь иронизировать, но на самом деле я выжата до предела и мой вопрос звучит слегка тускло.
        - Забудь, - легко меняет он одним словом свои же правила. - За сверхурочные положена компенсация. И ты её получишь.
        Дмитрий Иванович собственноручно выключает мой компьютер. Небрежно закрывает папки на моём столе. Кажется, вторая смена мне не грозит, и я стараюсь, чтобы вздох облегчения не прозвучал слишком громко в пустом помещении.
        - Поужинаешь со мной? - не приказывает, но ждёт, что я соглашусь. Я могу отказаться, и он не будет настаивать.
        - Поужинаю, - почему бы и нет?
        В машине устало вытягиваю ноги и расслабляюсь. У Драконища гонора и претензий к жизни поменьше. Зато повышенная любовь к комфорту. И машину он водит ювелирно. Уверенно, без рывков. Быстро, но аккуратно. Останавливается на всех светофорах, переходах, не нарушает ни единого правила. Водитель, с которым надёжно. Запросто можно доверить жизнь и не заботиться ни о чём.
        Он привозит меня в какой-то элитный ресторан. У него столик в вип-зоне, и по тому, как перед ним расшаркиваются, видно, что клиент он постоянный и весьма ценный. Не удивительно. Но и я не барышня-крестьянка, поэтому не оглядываюсь по сторонам, открыв рот. Ничему не удивляюсь. Веду себя так, будто каждый день бываю в подобных заведениях. Собственно, они отличаются только декорациями, ценами и кухней. Всё остальное - ерунда.
        Он делает заказ, вежливо спрашивая о моих предпочтениях. Соглашаюсь на его выбор.
        Интересно посмотреть на вкусы Драконища.
        - Я хочу знать, что у тебя случилось, - в лоб, без хождений вокруг да около. Абсолютно не деликатно. Он даже закусок не дождался и вина. Подпоил бы меня хотя бы, что ли…
        - Дмитрий Иванович…
        - Дима, - поправляет он, а у меня горло перехватывает. Дичь и жуть. И только ему мастерски удаётся прыгать с холодного «вы» на интимное «ты».
        - Ладно, - нужно поставить точку, перевернуть страницу и идти дальше. Как там Тинка говорила? Отрубить одним махом бесполезный хвост и не тянуть его за собой в другую жизнь. - Очень кратко. Я его застала и ушла.
        - Лунохода? - уточняет он холодно, и меня словно кипятком обдаёт. Подслушивал?.. Случайно услышал? Ковырялся втихаря в моём грязном белье?
        - Вижу, ты знаешь больше меня, - первым порывом - встать и уйти. Швырнуть салфетку ему в лицо.
        - Нет. Знал бы, не спрашивал.
        Неожиданно я успокаиваюсь. Будто кто-то шепнул волшебное слово. У Драконища серьёзный вид. И расспросы его не любопытство из праздного интереса. Он вообще не похож на бабку-сплетницу, что сидит на лавочке сутками и ловит жареные новости.
        - Тебе не о чём беспокоиться, - говорю искренне, - в силу природного оптимизма я научилась держать удар и не зацикливаться на том, что уже случилось.
        - Это больно, - он произносит слова так, что и дурак бы понял: Драконище знает, о чём говорит.
        - Больно, - соглашаюсь и наконец-то благосклонно принимаю бокал вина. Делаю глоток и раздумываю, хочу ли я напиться, чтобы смыть горечь и тяжесть в груди. Помнится, после вина мне бывало весело. Правда, я почти не пью, поэтому сложно сказать, такая реакция - случайность или закономерность. - Надеюсь, ты не будешь возмущаться, что я тобой попользовалась.
        Драконище выразительно выгибает бровь. В уголках его губ рождается хищная улыбка. В глазах - шторм в двенадцать баллов.
        - Мной невозможно попользоваться, Ника, - его ладонь накрывает мою, и меня бьёт током. Вздрагивая, проливаю вино. Чёрт. И он это видит и чувствует. - А если можно, то значит я сам этого хотел. И знаешь, наверное, до сих пор хочу.
        Теперь штормит меня. От его руки. От его «хочу». От его голоса и губ. От жара его кожи. Он забирает бокал из моих ослабевших пальцев. Сейчас он издаст свой тайный зов Дракона - и я пойду за ним куда угодно. Даже на эшафот.
        У него звонит телефон. Мгновение - и магнетизм идёт трещинами, раскалывается и разлетается на осколки. Я поспешно хватаюсь за свой бокал, как за спасительную соломинку. Делаю огромный глоток, что встаёт поперёк горла. И пока я откашливаюсь и вытираю выступившие слёзы, вижу, как становится жёстким и неприступным лицо только что такого мягкого и притягательного Драконища.
        40. ДРАКОНОВ
        Именно в этот момент отцу нужно было позвонить. Да, я нарушил его планы. Да, я не поехал с ним на новый объект. Но не проигнорировал молча, а заявил, что у меня есть неотложные дела, которыми мне необходимо заняться.
        Единственным моим «делом» была Ника. Я уже собирался уезжать, когда увидел её с братом - опять отправлялись вместе на обед. Сладкая парочка. Рука Ильи на талии девушки, словно невзначай, когда он открывал перед нею дверь. Собственнический захватнический жест. И стоп-кран в моей башке сорвало.
        Я не позволю Илье морочить ей голову. Не хочу, чтобы она снова плакала. А если с ней случилось то, о чём я думаю, то она сейчас в нестабильном психическом состоянии, и поддаться на обаяние моего харизматичного братца - раз плюнуть.
        Я изматывал её целый день. Грузил со страшной силой, и она ни разу не возмутилась. Ни взглядом, ни жестом. И почему-то было невероятно комфортно работать с ней. Как будто надел на руку перчатку, идеально подходящую по размеру.
        О других Никиных размерах старался не думать: меня до сих пор штормило от воспоминаний. Меня вообще качало от её присутствия, будто я выпил и забыл закусить. Но всё это легко решается несложным волевым усилием. Или не решается. Но вполне можно потерпеть.
        Я не собирался с ней ужинать. Но слова сами сорвались с губ. И как-то правильно всё получилось. До того момента, как позвонил отец.
        - Дмитрий, - о, эти знакомые холодные интонации, давно уже ничего не вызывающие, кроме раздражения и желания сопротивляться. - Надеюсь, впредь ты не позволишь себе подобных выходок.
        Днём ему, видимо, некогда было провести воспитательную беседу, поэтому он решил вечером наверстать упущенное.
        - Извини. Иногда мои планы не пересекаются с твоими, - отплатил холодностью в ответ.
        - Наши. Наши планы, - старший Дракон рыкнул от души. - Я ничего не делаю для себя.
        - Ну, раз наши, значит и мои интересы должны учитываться на равных условиях. А то, что предлагаешь ты, - это диктатура.
        - Возможно, поэтому я и не настоял на твоём присутствии сегодня, - обманчивая мягкость, близкая к коварству. - Но в пятницу, прошу, без подобных выходок. Ты мне нужен. И поэтому я звоню, чтобы напомнить.
        Да, конечно. Помпезный до зубовного скрежета ресторан «Моцарт».
        - В семь. Я помню.
        Нам наконец-то приносят ужин. Если кто и умеет портить настроение, так это мой отец. Мы едим молча. У меня пропало желание откровенничать. Хотя, наверное, я готов был вытолкнуть из глубины души то, что похоронил двенадцать лет назад. В Луниной есть это - толкать на безумства и вытягивать из тайников забытые, но важные вещи. Бесхитростная наивная простушка, которую легко обвести вокруг пальца и заставить плясать под свою дудку. Кажется, я зол. И знаю имя рождённому в одночасье дурному расположению духа. Но почему мне хочется сорвать всё это на Нике - непонятно.
        - Я отвезу тебя, куда захочешь, - произносить слово «дом» неуместно. У неё его нет. А квартира моей бабули - не то место, куда я хочу её утянуть. И вообще лучше бы мне не прикасаться к ней сейчас. Это плохо закончится. Потому что я просто хочу выпустить пар. Она этого не заслужила.
        Ника уже открывает рот, но тут телефон звонит у неё. Хлопает глазами. Меняется в лице.
        - Да-да, конечно, - частит она, бросая вилку. - Подъехать? Сейчас…
        Внутри меня танцуют черти, разжигают костры и тычут вилами во все уязвимые места. Она собирается сбежать?!
        - Как называется ресторан? - спрашивает меня Ника, оторвав телефон от уха и приложив его к плечу. Неизвестный собеседник ждёт, но мне плевать.
        - Я сам отвезу тебя, куда скажешь, - костры гудят, и пламя рвётся наружу. И, чёрт побери, я не собираюсь нагромождать тайны вокруг своей личной помощницы.
        Она кивает, почти обрадовано.
        - Я сама подъеду. Встретимся в больнице.
        Жмёт на «отбой» и сразу вскакивает на ноги. Кажется, доужинать сегодня не судьба. Ну чёрт с ним.
        - Рассказывай, - приказываю, как только она называет номер больницы, и мы трогаемся.
        Ника нетерпеливо подскакивает на сидении, и я вдруг понимаю: мне нравится её неравнодушие.
        - Тут такое дело… - мнётся она, раздумывая, можно ли мне доверить великую тайну. Но как только она начинает говорить, я чуть не теряю хладнокровие. Опять Илья. Ну, кто бы сомневался. У меня вообще такое подозрение, что он радар установил и пытается запеленговать Нику на любых частотах. Лишь бы не дать ей общаться со мной.
        - Муж её нашёл, дебоширит на санпропускнике.
        - Полицию вызвали? - понимаю, что, если сейчас скажу, что нет нужды мчаться через полгорода, низко упаду в Никиных глазах.
        - Н-не знаю, я не успела спросить, - нервничает она.
        - Успокойся, - кладу ладонь ей на руку. - Обещаю: ни с Ольгой, ни с её сыном ничего не случится.
        Ника шумно выдыхает и пытается расслабиться.
        - Надеюсь, он до неё не доберётся, - бормочет, и сжимает дрожащие губы.
        - Вы хоть побои догадались снять?
        У неё виноватый взгляд. Ну, ладно она - девчонка. Но брат мог бы и догадаться, и побеспокоиться. Что взять с легкомысленного болвана.
        - Судя по всему, ты феерически влипаешь в разные истории.
        - Зануда, - огрызается Ника, но беззлобно. Я и впрямь вычитываю ей, как сварливая бабка. - Это не я. Это Илья. Если бы не он, не знаю, что с ней было бы. О Кирюшке вообщ страшно думать. Если б он тогда не остановился…
        Меня раздражают её восторги в сторону брата, но я терплю. Сам предмет обожания маячит возле больницы.
        - Ну что тут? - спрашиваю, как только мы выходим из машины.
        - Забрали в полицию, - у Ильи непривычно серьёзный вид.
        - Надеюсь, ты кулаками не махал?
        Если б мог, он убил бы меня взглядом. Или на клочки порвал.
        - У меня ещё всё в порядке с головой, даже если тебе кажется, что это не так.
        - Ольга как? - волнуется Ника.
        - Напугана. В шоке. Кирюшке немного легче.
        - Побои сняли? - у брата, как и у Ники, меняется лицо. Становится виноватым.
        - Ясно.
        Кто-то только что убеждал меня в присутствии головы на плечах. Два звонка - и жизнь налаживается.
        - Завтра её осмотрят и напишут заключение, - рассказываю Нике, глядя в её встревоженные глаза. - Потом подключится специалист по бракоразводным делам. Судя по всему, любящего мужа задержали за мелкое хулиганство. Пусть проспится. Подумает над своим поведением. Ему сейчас будет не до жены и сына. Но на всякий случай один из ребят Львовича присмотрит за ней. Надеюсь, ваша протеже оценит заботу и не спасует в последний момент.
        - То есть? - Ника настолько растеряна, что мне становится её жаль. В очередной раз.
        - То есть откажется от помощи, заберёт заявление и не станет с ним разводиться. Будет и дальше терпеть издевательства.
        - Ольга так не сделает! - возмущается Ника. - Она не такая!
        - На этой оптимистической ноте предлагаю отправиться домой.
        Не хочу спорить. Устал. Ещё и брат стоит мрачнее тучи.
        - Я отвезу Нику, - вклинивается он. Как же. Так я тебе и доверил свою личную помощницу.
        - Ника поедет со мной. А тебе бы не мешало подумать о своём внешнем виде. Ты портишь имидж агентства и к тому же подрываешь мой авторитет. Если завтра не явишься в нормальном виде, считай, что больше не работаешь в «Розовом Слоне». Я предупрежу охрану, чтобы в здание тебя не пускали.
        Илья готов со мной сцепиться, но, бросив взгляд на Нику, передумывает.
        - Ну ты даёшь, брателло, - паясничает он, дёргая себя за серьгу в ухе. - Пытаешься меня нагнуть? Ну, это мы ещё посмотрим.
        Он улыбается широко и вызывающе, садится в своё оранжевое чудовище и скрывается в сумерках, только пыль столбом.
        - Зачем ты с ним так? - огорчённо спрашивает Ника. - Неужели трудно найти общий язык?
        Я чуть было не ляпнул, что хочу найти её язык. И прикоснуться к нему своим. Чёрт. Наваждение. Одни и те же мысли по кругу.
        - У нас непростые отношения, - нехотя признаюсь, вместо того, чтобы огрызнуться. - И, думаю, он переживёт мою стабильную справедливость.
        Ника закатывает глаза, давая понять, что не согласна, но не спорит.
        - Поехали. Бабушка Ася, наверное, уже волнуется.
        Вот меньше всего мне хочется везти её к бабушке Асе. Но пока что альтернативы нет. Меня утешает лишь то, что длинные руки моего обаятельного братца остались при нём и до Ники не дотянулись.
        41. НИКА
        Не знаю почему, но во мне поселилась Надежда. Птица с разноцветными хрупкими крыльями. И сломаться бы им при малейшей непогоде, но с двух сторон её поддерживали драконы. Разные. Непохожие. Но в чём-то всё же неуловимо одинаковые. В целеустремлённости. В напоре. В деловой хватке. Да-да, у Ильи эти качества тоже проявлялись с лихвой.
        Утром меня забирал на работу средний. Вечером возвращал в пенаты царствующей императрицы Драконовой старший. Они словно поделили территорию и ревностно следили, чтобы никто не нарушал границы. Но на этом компромиссы заканчивались.
        - Что между вами происходит? - поинтересовался Илья во время обеденного перерыва в четверг.
        - Ничего. Работаем, - я бы язык себе откусила, но ни за что не призналась бы о том вечере в понедельник. Всего три дня прошло, а как будто эпоха целая проскакала галопом.
        Наверное, так не должно быть. Наверное, я должна была плакать и страдать. Умываться слезами, горюя о своей рухнувшей в одночасье личной жизни. Но для страданий мне хватило двух дней. А потом как отрезало. Словно ничего и не было. Может, потому что я почти никогда не оставалась одна. На работе в толпе людей. Вечером - с бабушкой Асей на кухне. А потом - благодатный сон без терзаний и сновидений.
        - Ты мне нравишься, - вот так прямо и без реверансов, глядя в глаза. Серьёзно и без капли ёрничанья.
        Он вообще непривычно чёрный. Это вызов Дракону Ивановичу. Чёрные джинсы, чёрная футболка и бандана с черепами на голове, повязанная так, чтобы подчеркнуть выбритые виски. Балансирование на грани. При желании можно придраться, но босс, на удивление, делать этого не стал. Он вообще умел тонко чувствовать разные нюансы. Только сразу всех его достоинств не разглядеть.
        - Илья… - судорожно пытаюсь подобрать слова, чтобы не обидеть.
        - Я знаю, - перебивает он, прекращая мои страдания, - у вас, у девочек, всё очень сложно. Этот гад. И все эти чувства. Но я готов подождать, пока оттаешь, Недотрога.
        И я малодушно молчу в ответ. Трудно сказать, что он милый, добрый, хороший. Хоть и разгильдяй. Но меня никогда не бьёт током от его прикосновений. Он один из толпы окружающих меня мужчин, от которых я инстинктивно отстраняюсь, уворачиваюсь, не даю к себе притронуться. Они мне не противны, нет. Я к ним безразлична - всего лишь.
        С Димой… Дмитрием Ивановичем всё иначе. Но на работе он полностью отключался и напоминал холодный айсберг, умеющий только команды раздавать да всякие поручения навешивать. Он не давал мне покоя. Он грузил и грузил, но выть и жаловаться я не собиралась. Понимала: один ложный шаг - и хлипкое равновесие превратится в нечто опасное, если не провальное.
        Кофе. Чай. Блокнот исписан вдоль и поперёк. Пункты прибавляются быстрее, чем я их вычёркиваю. В четверг он провёл первую планёрку, после которой главы нашего зоопарка буквально выползали по-пластунски с выпученными глазами и всклокоченными волосами. Как после бани.
        - Нам нужен хотя бы один корректор, - сказала я ему в машине. Дорогой босс явно был не в духе. Зверствовал целый день, правда, на меня не рычал, но зато всем остальным досталось. - Я больше не могу вычитывать, иначе буду засыпать на ходу при таком темпе жизни.
        Он посмотрел на меня со смесью ужаса и ярости.
        - Только не говори мне, что ты все эти дни сидела над текстами по ночам!
        - Только вчера. Как-то «все дни» было не до этого. И не рычи на меня, пожалуйста.
        - А я рычу? - снизил он тональность, и от глубины в его голосе внутри начали расходиться во все стороны круги, как от брошенного в воду камня.
        - Да! - слишком храбро для той кошки, что от страха прижала уши и села на хвост. Он остановил машину. Свернул куда-то и выключил зажигание. Кажется, мы слишком шумно дышали. Оба.
        - Не прикасайся ко мне! - подняла вверх ладони в защитном жесте.
        - И не собирался, - ответил Драконище тихо, пожирая глазами мои губы.
        - Тогда зачем остановился?
        - Поговорить, - кажется, он не мог больше ни на чём сосредоточиться, но на автомате него мозги хорошо работают. - Дай слово, что больше не будешь заниматься благотворительностью, а если есть в чём-то нужда, то спросишь у меня, прежде чем в очередной раз взвалить на свои плечи дополнительную работу.
        Я помотала головой. Вот ещё. Дашь слово, а потом без конца извиняйся или изворачивайся. Мало ли какие форс-мажоры могут приключиться?
        - У меня на примете есть очень хороший человечек. Она может работать удалённо. Берёт немного, а качество - изумительное.
        - Дай слово, - вот почему ему никто не объяснил, что давить на людей - запрещённый, к тому же очень агрессивный приём?
        - Я обещаю, что буду советоваться с тобой. Поехали, а?
        - Выкручиваешься?
        - Как могу, - отвечаю честно. - Ты не оставляешь мне выбора.
        Он вдруг откинул голову, замер на секунду и расхохотался. Я впервые вижу его таким. Безудержным в веселье. Очаровательно притягательным. Хочется свернуться у него на груди мурлыкнуть. Потереться макушкой о крепкий упрямый подбородок. Услышать, как в груди у него рождается рычание, но совсем иного толка.
        Слишком опасные мысли. Чересчур материальные.
        - Ладно, - как-то легко и охотно отступает босс, - поговорим об этом позже.
        Когда это «позже», никто не уточнял. Он поднялся со мной на третий этаж. Был обласкан бабулей. Остался на ужин. Вёл себя очень покладисто. Плюшевый мишка - и только. Жмурился довольно. И в глазах не плескались ни сталь, ни грозы, а лишь глубокая серая мягкость, омытая спокойствием и умиротворением.
        Он торчал допоздна. Болтал с бабулей. Смотрел, как я вожусь со слоёным тестом - захотелось воздушных слоек к пятничным посиделкам испечь. Я ловила его задумчивый взгляд. Мы о чём-то говорили. Не знаю, как он, а я ни слова не запомнила. Только жар. Взгляды. Его голос. Красивые пальцы на чашке с кофе.
        Он словно гипнотизировал. Журчал, обволакивал, опутывал невидимыми энергетическими потоками, что вливались в меня и текли по венам огненными реками. Ему не хотелось уходить - я видела. Но ближе к полуночи, когда я закончила со слойками и уложила их аккуратно бумажные пакеты, он всё же встал со вздохом. И я поплелась его провожать.
        - До завтра? - гипнотизирует он меня из-под ресниц. Очерчивает взглядом губы, но не делает попыток прикоснуться.
        - До сегодня, - смеюсь тихонько, чтобы не разбудить бабулю.
        Он уходит задом. Словно не может на меня насмотреться. И сладко поёт, гудит в груди.
        И в животе сплетаются в кренделя щекотные волны. Не знаю, как хватает сил щёлкнуть замком, закрывая дверь. Только стою я, привалившись к ней, несколько минут, пытаясь выровнять дыхание. Прикладываю горячий лоб к прохладному дереву, мотаю головой и зажмуриваю глаза. Наваждение. Шквал. Кажется, кто-то перерезал тормоза. Как бы в очередной раз не въехать мне на всей скорости в столб…
        42. НИКА
        Утро пятницы началось с мандража. Бывает такое: ничто не предвещает катастрофы, а у тебя заранее поджилки трясутся, словно в ожидании чего-то эдакого. Причём может как плохое случиться, так и хорошее. Как бы там ни было, а проснулась я с чувством, что меня подтряхивает.
        Но рабочий день начался без приключений, и я расслабилась. Вплоть до посиделок в «Рукавичке». Драконище неизменно вызывал у всех трепет. И градус напряжения в его присутствии поначалу зашкаливал. Но он вёл себя безупречно: не морозил ледяным взглядом, не командовал. Пил чай и даже улыбался. Уплетал мои слойки, а когда я наконец присела, словно невзначай прикоснулся своей ногой к моей.
        И меня перемкнуло. Повело. Я даже не пыталась отстраниться - так хорошо стало почему-то. Интимно и тайно. Никто и догадаться не мог, какие бури бушуют в моём теле.
        Может, поэтому, растеряв последние мозги и здравый смысл, я на автомате приняла звонок с чужого номера.
        - Ника-а-а! - взвыла дурным голосом Тинка. Вот чёрт. Я аж подскочила. Драконов посмотрел на меня, нахмурив брови. Я извинилась глазами и пулей выскочила в коридор.
        Тинка наяривала мне всю неделю. Я неизменно отклоняла её звонки, не желая разговаривать. Не хотелось слушать её нравоучения и пережёвывать историю с Луноходом.
        - Ты что орёшь-то? - шиплю я, прижимая телефон к уху.
        - Только не бросай трубку, прошу! - орёт сестра. Как-то она ведёт себя неадекватно.
        - Что у тебя опять случилось? Я помню про смотрины, но до них ещё куча времени, а я если обещаю, делаю.
        - Ты меня чуть до инфаркта не довела! - начинает она агрессивно наезжать. - Какая, на хрен, куча времени? Сегодня! Они время поменяли! Обложили меня со всех сторон, как трепетную лань! Ни вздохнуть, ни пукнуть!
        Сегодня? Вот зараза. Я слушаю её в пол-уха. Прикидываю, как выкрутиться. И у меня есть только один выход.
        - Ладно, не вопи так, перепонки от тебя лопаются. Поняла я, поняла. Сохраняй спокойствие. Чип и Дейл спешат на помощь. Буду я в вашей богадельне. Прилично одетая. При параде. Со всеми ружьями наперевес. Ты хоть мать предупреди, чтобы в обморок там не грохнулась от счастья.
        - Мама уже в курсе, - оскорбляется Тинка, но по голосу слышу: облегчённо выдохнула. До олимпийского спокойствия пока далеко, но ещё не вечер.
        Она отключается, а я, решившись, делаю звонок.
        - Мне нужна твоя помощь, - произношу, как только Илья отвечает.
        Он появляется почти сразу. Выходит, из столовой - решительный и целеустремлённый. Такое впечатление, что ради меня мир протаранит не задумываясь.
        - Что-то случилось, Ника? - и взгляд серьёзней некуда. И брови сведены. Смеяться нельзя, конечно. Хотя Илья не Драконище - и шутки понимает, и легко бы принял моё веселье.
        - Мне нужны деньги, - говорю проникновенно, честно заглядывая ему в глаза. Средненький на миг зависает. - Денег дай, а? Очень нужно. А я потом отдам. Честное слово.
        Он отмирает и фыркает.
        - Сколько?
        - Только ни о чём не спрашивай, ладно? - прошу, называя сумму. Не хочу рассказывать эпопею семейного разлива. Да и никому не нужна эта история, чтобы всех посвящать в неё.
        Мы возвращаемся назад вместе, смеёмся, и тут я натыкаюсь на сумрачные айсберги Антарктиды. Дмитрий Иванович Драконов смотрит на меня так, словно я его предала в лучших чувствах.
        Как-то я немножко не просчитала ходы. М-да. Но ничего ж страшного не произошло на самом деле. Мы и пяти минут не отсутствовали.
        - Есть шикарная возможность решить вопрос с дресс-кодом, - говорю я проникновенно и кошу глазом на Диму. Я специально оставила эту новость на посиделки. Решила, что всеобщее одобрение смягчит сердце сурового Драконища.
        Слоновник замирает от восторга: всем до чёртиков не нравится это унылое чёрно-белое уродство. На меня смотрят с любовью и обожанием. Ждут сюрприза. И я их не разочаровываю.
        - Ателье «Бутон» - достаточно быстроразвивающееся, но молодое предприятие. Они нуждаются в полном пакете рекламы. Стандартный набор: сайт, визитки, бигборды, буклеты
        проспекты, флаеры. Но вместо денег за свои услуги мы можем заключить сделку на взаимообмен. Бартер, так сказать. Мы им рекламу, они нам - костюмы.
        Расходные материалы - ткань, фурнитура - за наш счёт. С их стороны - то же самое. Расходы на полиграфию, оплату хостинга и прочие денежные моменты они берут на себя. С нас - только исполнение.
        Мы могли бы немного поработать сверхурочно и получить классную офисную униформу. Юбку, брюки, жилет, пиджак - в любых вариациях по желанию. Из тёмных тканей, естественно. А под них можно будет варьировать рубашки и блузы разных тонов. Чтобы не одно - это белое однообразие. Плюс логотип агентства - розовый весёлый слоник - будет шикарно смотреться на тёмном фоне.
        - Ника-а-а, - почти прорыдала от счастья Илона, - ты гений!
        Она бы и целоваться ко мне полезла, но побоялась Драконища, что сидел с каменным выражением лица. Видимо, фокус не удался. Но останавливаться я не собиралась.
        - У меня есть образцы тканей и эскизы моделей для мальчиков и девочек. Можно будет посмотреть и выбрать.
        - Нет, - отрезал жёстко босс, поднялся из-за стола и широким шагом направился на выход. Я махнула рукой повесившим враз носы коллегам и помчалась за Драконищем вслед.
        - Почему «нет» сразу-то? - я набрала обороты, пытаясь его догнать и врезалась в спину, как только босс резко остановился. Он схватил меня за руку и молча поволок в свой кабинет. И только за закрытыми дверями его прорвало.
        - Потому что, Лунина, это низкая попытка манипуляции. Вместо того, чтобы обсудить этот вариант со мной, ты трусливо вынесла его в коллектив, понимая, что можно подёргать кота за усы и шансов получить одобрение этого, мягко говоря, сомнительного взаимовыгодного контракта, гораздо больше.
        - Какой кот? Какие усы? - вспылила я, чувствуя, как от ярости кружится голова. Сколько-можно-то? - Ты не кот! Ты Драконище - злобный, костный, жёсткий, негибкий!
        Не умеющий уступать в мелочах!
        Он надвигается на меня как скала. Как атомный ледокол «Арктика». Взвизгнув, я начинаю отступление, постепенно переходящее в позорное бегство. Я спотыкаюсь о стул и падаю. И пропахала бы носом пол, если бы его сильные руки не остановили мой полёт.
        Я сжимаюсь. Он сейчас меня придушит, как котёнка. Прибьёт. Но время идёт. Я стою в кольце его рук - надёжном и нежном. И ничего не происходит.
        - Испугалась? - его дыхание шевелит мои волосы на макушке, а волоски на руках встают дыбом от восторга, готовые приветствовать и этот глубокий голос, и его крепкое тело рядом. Мотаю головой. - Ника… - о, как он вибрирует под моими ладонями, что лежат у него на груди!
        - Давай остынем, - прошу тихо. - Я… извини меня, ладно? Я не права. Он нехотя разжимает руки. Я поправляю блузу и одёргиваю юбку.
        - Мне нужно уйти на час раньше с работы, - выпаливаю сразу. Зараза, надо было подождать хоть немного, но это первое, что приходит в мою гениальную голову после ссоры. - Семейные дела.
        Драконище смотрит на меня внимательно. И снова холодное крошево плещется в его глазах.
        - Без проблем, Вероника Павловна. Семья - это очень важно.
        От неожиданности я оглядываюсь, ища, кто же она, эта таинственная «Вероника Павловна», пока не соображаю, что это он меня так приложил. Ну, Драконище, погоди, я же этого просто так не оставлю!
        43. ДРАКОНОВ
        До конца рабочего дня у меня держалось стабильно отвратное настроение. И дело даже не в дресс-коде - мелочь и ерунда. Совсем не это вышибло меня из седла. А непонятные переговоры Ники и Ильи за моей спиной. Либо я потерял контроль, либо эта парочка что-то затевала. А скорее - два в одном. Я бесился. Невероятно.
        Ровно в пять Ника выключила компьютер, повесила сумочку на плечо и, попрощавшись, растворилась за дверьми офиса. Семейные дела? Полная и бесповоротная чушь!
        Я вдруг понял: мне плевать. И сидеть, ломать голову, что в очередной раз надумала Ника, я не собираюсь.
        Это низко, подло и бесчестно, но я следил за ней. Крался на машине вслед. Мчался за какой-то маршруткой. Высматривал, чтобы не упустить, когда же и где она выйдет.
        Но лучше бы я сидел в офисе. Она вышла и зашла в салон красоты. А я пялился на огромные окна. Видел, как она садилась в кресло. Как возились с её волосами и делали ей маникюр.
        Семейные дела? Да она готовилась к свиданию! И не иначе, как с Ильёй. И для этого она отпрашивалась с работы? Уму непостижимо. И я отпустил её? Позволил уйти, чтобы собственноручно вложить в пасть брату-раздолбаю? Он же девушек пачками употребляет и не давится. А потом с лёгкостью находит новые объекты для временного обожания.
        Задурил Нике голову. Крутился вокруг неё, как плющ ядовитый. Улыбочки дарил. Руки протягивал.
        Сколько я словесных помоев на голову Ильи вылил - не сосчитать. Завёлся не на шутку, и на пике моей ярости позвонил отец, чтобы в очередной раз напомнить про чёртову встречу в ресторане.
        - Да буду я, буду! - прорычал сквозь зубы, пытаясь сдержаться и не сказать что-нибудь резкое или оскорбительное. Выслушал лекцию-отповедь о моей безответственности странном поведении в последнее время.
        Отцу несказанно повезло, что я стоик и вообще умею себя в руках держать. Две-три минуты его нотаций - тьфу - ничто, и не такое приходилось терпеть. Но когда я наконец отключился, было поздно: Ника исчезла. Испарилась. Её не было ни в кресле, где вокруг неё бегал, как курицы-наседки, персонал, ни в недрах салона - я специально зашёл и проверил, и даже расспросил.
        На меня смотрели как на идиота. Да я, наверное, и выглядел так, но абсолютно было наплевать на всё. Я их больше никогда не увижу, стоило ли напрягаться?
        Я объехал окрестности, но Ника как в воду канула. Зашибись. Я даже позвонил. И ей, и Илье. Оба телефона встретили меня равнодушным молчанием. А точнее, бесстрастным сообщением, что «абонент не абонент».
        Времени оставалось в обрез. Я даже не стал заморачиваться с переодеванием и рванул прямо к этому недоразумению - вычурному ресторану «Моцарт», который напоминал мне причудливо взбитые розовые сливки, украшенные лентами, бантами, стразами и прочими финтифлюшками. Я даже умудрился не опоздать.
        То, что это никакая не деловая встреча, я понял сразу, как только увидел огненную голову Александры - матери драконов и по совместительству жены моего отца. Сразу же инстинкты насторожились и приняли боевую стойку.
        Я выдержал, пока меня представляли широкоплечему крепкому мужчине и его миловидной жене. Мазнул взглядом по ослепительно красивой куколке. Картинка из глянцевого журнала, а не девушка. Слишком идеальная и ухоженная - до ненатуральности.
        В ушах шумело так, что я толком не соображал ничего. Не запомнил имён, слышал лишь бодрый голос отца. Чересчур уверенный и донельзя довольный. Хотелось развернуться и уйти. Одним пинком ноги разрушить все его коварные планы.
        Пока двигались в направлении заказанного стола, я притормозил родителя. В чём весь сыр-бор я догадался мгновенно. Оставалось лишь осадить и поставить на место не в меру зарвавшегося Драконова-отца.
        - Ты опять за старое? - процедил сквозь зубы. - Оставь свои влажные фантазии при себе. Я больше не женюсь по твоей указке, учти. И лучше, чтобы ты сразу не питал ложных иллюзий.
        Отец лишь снисходительный взгляд на меня кинул. Но в нём такая алмазная твёрдость сквозила, что я понял: он не отступит и будет рвать зубами, бороться и добиваться своего до конца. Впрочем, как всегда.
        Три года назад, как только я вернулся из-за границы, ему удалось провернуть подобный номер. Он выбрал мне невесту и устроил, можно сказать, геральдический показушный брак для укрепления связей и смешения голубой крови.
        Что он хотел получить в результате - неизвестно. А мне было всё равно. Я думал, что таким образом он пытается удержать меня подальше от своей молодой жены. Он нуждался во мне, моей голове, навыках. В наследнике своего дела в конце концов. Но ему не нужен был соперник.
        Я не стал ему перечить. Женился на манерной жеманной дурочке - красивой (вон, как эта, новая претендентка на ношение гордой фамилии Драконовых), но абсолютно безголовой и безрукой. Вся её жизнь напоминала существование избалованной и изнеженной моськи: пользы никакой, сплошные хлопоты да проблемы. Одно в ней было хорошо: декоративную функцию Лиза выполняла на двести пятьдесят процентов.
        Мы благополучно развелись полгода назад. Ко всеобщему удовольствию и облегчению. Благо, детей не успели родить. И вот отец опять со своими матримониальными планами вмешивается в мою жизнь.
        - Учти, - шепчу я сквозь зубы, - в этот раз, что бы ты там ни наобещал, я ни за что не женюсь на их курице, пусть она хоть бриллиантовые яйца несёт.
        Отец держит лицо и полностью игнорирует мои наезды. Да, я не могу развернуться и уйти. И вполне способен выдержать ужин. Но заставить меня плясать под свою дудку отец не мог. В этот раз я твёрдо решил не отступать.
        А чтобы за ужином никто не уснул от скуки - вот прям перчиком в натюрморте - шумно и с помпой к нам присоединяется Илья. В тёмно-сером костюме. Чёрной рубашке. Даже стальной галстук с неприлично разболтанным узлом на шее имеется.
        - Я же просил не опаздывать, - сдержанно улыбается отец одними губами. В глазах его - замораживающий холод.
        - Тысячу извинений, дамы и господа! - брат никогда не смущается. Ведёт себя раскованно и очаровательно. Целует руки дамам. Я вижу, как удивлённо приподнимаются его брови при виде «невесты». У той тоже глаза лезут на лоб. Замечательно. Эта парочка явно друг друга знает. Не удивлюсь, если они когда-то наспех и одноразово предавались любовным утехам где-нибудь в клубе или в берлоге Ильи.
        Снова оценивающе окидываю взглядом пока ещё неразыгранный «приз». Слишком хороша, глазу не за что зацепиться. Сплошные достоинства во внешности, ни одного изъяна. Видимо, все мыслимые и немыслимые пороки, занозы размером с брёвна засели где-то внутри. Вероятно, она счастлива поскорей выскочить замуж и осчастливить собой идиота, который залипнет на её неписанную красоту. Ну что ж, её ждёт сюрприз.
        Мы уже почти готовы наконец сесть за стол, когда в рядах гостей пробегает невольное волнение. Мужчина напрягается, в глазах его жены светятся слёзы, а «невеста» разве что не пританцовывает на месте от счастья - так сияет белоснежной улыбкой её лицо.
        Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что же их так взбудоражило, и застываю, как соляной столб.
        - Ни хрена себе, - благоговейно выдыхает рядом Илья, и мне хочется придушить его. Выгнать взашей. Сделать что-нибудь безумное, только чтобы он перестал пялиться с таким восторгом на девушку, что идёт к нам через весь зал.
        Ника Лунина. В чёрном коктейльном платье. Распущенные волосы струятся по оголённым плечам тяжёлой волной. Румянец окрашивает щёки. Глаза кажутся огромными и притягательными. Породистые скулы и подбородок. Пухлые губы. Непринуждённая грация. На ней туфли на запредельно высоком каблуке, но она идёт так, словно плывёт. Красивая. Притягательная. Умопомрачительная. Способная уничтожать города и воскрешать цивилизации одним взглядом, своим сногсшибательным магнетизмом.
        Я смотрю на неё и понимаю, что ничего не понимаю. Она ведь собиралась на свидание. А почему-то оказалась здесь. Меня перемкнуло на этих мыслях намертво. Переклинило. Словно пластинку заело.
        В какой-то миг мозги мои встали на место. Семейные дела. Она не солгала. А люди, стоящие по ту сторону баррикад - её родные. На душе в мгновение ока стало воздушно и легко, словно упала и раскололась на части мраморная плита весом в несколько тонн.
        44. ДРАКОНОВ
        - Добрый вечер! - в Никиной улыбке - сплошное очарование. Она не удивлена. Значит, знала, что здесь происходит. Один я, болван, в неведении. - Позвольте к вам присоединиться.
        Я наблюдаю за мужчиной, что смотрит на Нику с неодобрением. Тяжёлый взгляд исподлобья. Волосы у него зачёсаны назад гривой - стоят аккуратным нимбом. На лоб падает несколько небрежных прядей. Слегка длинноватая причёска для мужчины подобного круга, но она ему идёт. Он похож на льва. И черты лица у него - львиные: крупные, с резкими линиями.
        Он смотрит на Нику осуждающе, недовольно, как не зарычит. И это предопределяет дальнейшие мои действия. Я молча отодвигаю стул рядом с собой, предлагая Нике сесть. По идее, это место Ильи, но мне плевать. Мне нужно, чтобы она сидела рядом. Со мной. Без идеи - её место в стане «врага», и там сейчас брешь. А на нашей стороне - лишний игрок. Илье ничего не остаётся, как, слегка замешкавшись, сесть рядом с «невестой», как раз напротив Ники.
        Претендентка на мою руку и сердце делает глазами какие-то отчаянные знаки. Живая пантомима, я так думаю, предназначена Нике. Возможно, моя личная помощница понимает, что к чему, я пока могу только догадки строить.
        Сильные мира сего начинают вежливый разговор ни о чём, пока официанты споро подносят закуски и спиртное. «Невеста» наконец-то успокаивается и опускает глаза, перестаёт дёргаться. Видимо, её мать под столом сжимает ей руку, не снимая с лица вежливую улыбку. Смотрит она на Нику. Тоскливо и жадно.
        - Кто счастливый жених? - почти неслышно спрашивает Ника, не глядя на меня. Она тоже безмятежно улыбается. Значит, некоторые подробности неизвестны и ей. Это радует.
        - Видимо, я, - отвечаю тоже тихо. - А ты, я так понимаю, группа поддержки?
        Она издаёт какой-то непонятный звук. То ли смех, то ли вздох. А может, и то, и другое вместе. Рассказывать, что я баран, которого развёл собственный отец, я не собираюсь.
        - В некотором роде. Не каждый день сестра выходит замуж.
        Этот идеальный манекен - её сестра? До чёртиков хочется поскорее закончить весь этот балаган. И как только в разговоре старших повисает крохотная пауза, спешу вклиниться.
        - Может, перестанем ходить вокруг да около и поговорим конкретно о том, ради чего мы сегодня собрались?
        - Можно и об этом, - придавливает меня тяжестью земного шара голос отца. - Объединение семей - всегда взаимовыгодное вложение с отличной перспективой на будущее.
        Боже, какой пафос. Аж челюсти свело от родительского лицемерия.
        - Как купец, хочу услышать о лучших характеристиках товара.
        Ника опять издаёт приглушённый звук, но я сейчас на неё не могу смотреть. У меня сейчас ответственная миссия: не проср… не проиграть очень важную партию в семейный покер.
        - Валентине двадцать пять. Вполне созревшая для брачных отношений девушка. Здоровая, с головой на плечах, что немаловажно. К тому же - красавица, - это открыл рот вожак противоположного лагеря. Настоящий торговец. Продаёт собственную дочь, как вещь. - Такой партией может гордиться любой.
        Валентина, значит. А то я прослушал, как мечту всей моей жизни зовут.
        - А если я скажу «нет»? - давить голосом не только мой папаша умеет. Краем глаза ловлю великолепный оскал братца Ильи. Вот кто наслаждается каждым мигом этой, по сути, дрянной театральной постановки. Он в восторге. Разве что стоя не аплодирует.
        То, как он усиленно и изящно ухаживает за соседкой, счастливой будущей новобрачной, достойно кисти художника. Или пера поэта. Чтобы во всей красе показать его неравнодушие посильный вклад в строительство семейных ценностей. А ещё он кидает на Нику такие взгляды, что у меня руки чешутся. Но это потом. Я умею терпеть.
        - Ваш отец утверждал, что вы - самый ответственный и серьёзный молодой человек, на которого можно положиться в любом вопросе. И что лучшего претендента на руку и сердце добропорядочной девушки не найти.
        Пафос в квадрате. Нет, в десятой степени. Видимо, отец думал, что если ему один раз удалось удачно сплавить меня, то и во второй раз я так же с лёгкостью соглашусь на любую его авантюру. Но я ему не плюшевый мишка, на котором можно ставить брачные эксперименты.
        - Как-то несовременно устраивать свадьбы вслепую, вы не находите? - я не даю отцу вставить слово, хотя вижу: он порывается.
        - Почему вслепую? - жёсткая логика. И мёртвая хватка. Знакомый вариант домашнего тирана, который привык все дела решать самостоятельно, не спрашивая ничьего мнения. - Как раз сегодня у вас есть возможность воочию убедиться в лучших качествах избранницы. А также познакомиться поближе. И никто не заставляет бежать под венец послезавтра. У вас будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга.
        - А если выяснится, что у нас несовместимость характеров? Или появятся непреодолимые обстоятельства для заключения брака?
        - Зачем именно сейчас строить всякие предположения? - холодно обрывает меня Великий Дракон. - Если завтра случится конец света, свадьбы не состоится. Но «если» - слишком неточная субстанция. Может случиться, а может и нет. Зачем заранее строить догадки, когда можно оперировать вполне реальными фактами?
        Вот, значит, как. Фактами, значит. Он уже всё решил и думает, что ему удастся в очередной раз провернуть удачную сделку за мой счёт. У него даже нет ни тени сомнения, что всё получится. Ну, держитесь, дамы и господа.
        - Ладно, - даю им понять, что соглашаюсь. Расслабленно откидываюсь на стуле и расстёгиваю пиджак. Вижу, как слегка смягчаются черты Лунина. Невеста лишь почему-то уныло опускает нос в тарелку. Длинноватый, кстати. Не всё так идеально, как казалось в самом начале. Если приглядеться, можно найти ещё пару-тройку внешних недостатков. Было бы желание. Что-то она тоже не напоминает счастливую избранницу клана Драконовых. - У меня есть всего лишь одна-единственная небольшая поправочка.
        Лунин моментально подбирается. Кидает в меня острое лезвие жёсткого взгляда. Будь я послабее - уже б истекал кровью. Застывает и отец, но он опытный боец. Пока не спешит копьём махать. Ему ни к чему. У него всегда припрятан пулемёт на всякий пожарный случай.
        - Какая? - звериным чутьём будущий тесть чует подвох.
        - Я согласен жениться, - над столом проносится вихрь вздохов и подавленных возгласов. Один из них - Никин. - Согласен, но… - делаю театральную паузу. За столом - идеальная тишина. Все напряглись до предела. Поднеси сейчас спичку к воздуху - вспыхнет и сожжёт на хрен весь этот сливочно-приторный ресторанишко. - У вас же две дочери?
        Лунин мечет непримиримый взгляд в сторону Ники.
        - Допустим.
        - Значит, я женюсь на Нике.
        Бомба. Взрыв. Осколками накрывает всех.
        - Но… - пытается блеять выживший боец Лунин.
        - Никаких «но». Либо так, либо никак. Я ведь правильно понимаю? Это не просто брак, но и взаимовыгодное объединение некоторых частей семейных капиталов? Так какая вам разница? Вашу Валентину я не знаю, впервые вижу. Красивая, не спорю, но чужая и незнакомая. А с Никой мы знакомы. Можно сказать, очень хорошо знакомы.
        - Насколько хорошо? - недобро сверкает глазами полуповерженный противник.
        - Если я скажу, что она ждёт моего ребёнка, этого будет достаточно?
        Грохот. Канонада. Взрывы. Так рвутся реактивные снаряды, выпущенные из многозарядной пусковой установки.
        Занавес. Антракт. По крайней мере, для меня.
        45. ДРАКОНОВ
        - Какой ребёнок? Что ты несёшь? - шипит Лунина, сжимая мою руку так, что ранит кожу хорошо отполированным свежим маникюром.
        За столом невероятно шумно. Они все одновременно начинают говорить, вскакивают, нервничают. Во всеобщей какофонии не разобрать ни слова. Какие мощные итальянские страсти. Или индийские. Или африканские. Нет, мексиканские. Точно.
        На фоне ора и размахивания руками (я не шучу) - потрясённое лицо Ильи. Только ради этого выражения стоило пройти через жёсткий прессинг естественного отбора в женихи.
        У меня шумит в голове. Эйфория. Невероятная лёгкость во всём теле, словно я резко опьянел или хорошо косячком затянулся. Чувствую, что улыбаюсь. Наверное, дебильной улыбкой, но ничего не могу сделать - губы сами разъезжаются, и мне их не удержать. Да и не очень хочется, собственно.
        Ника приходит в себя первой. Молодец. Я уже не раз отмечал её высокую стрессоустойчивость.
        - Это шутка! Успокойтесь! Никто никуда не женится!
        На секунду перестаёт штормить.
        - Как не женится?! - зловеще выдаёт обманутая в лучших чувствах «невеста» и сверлит Нику яростным взглядом. Алмазный бур - ничто по сравнению с горящим взором моей несостоявшейся избранницы.
        - Ника, ребёнку нужен отец, - взволнованно увещевает будущая тёща. У неё пунцовые щёки и ходуном ходит от бурного дыхания великолепная грудь. У старшенькой, кстати, похожие параметры. У Ники всё гораздо скромнее, но меня вполне устраивает.
        - Шутка? - цедит фазендейро Пабло Лунин и такой тяжёлый взгляд в меня бросает, что хочется увернуться от этого увесистого кирпича, но я мужественно выдерживаю натиск врага. - Я хочу слышать чёткий ответ: вы женитесь, молодой человек?
        - Женюсь, - не моргнув глазом, обещаю со всей твёрдостью, на которую способен. Никины ногти с удвоенной силой терзают моё запястье. Терплю её бурный экстаз. Ерунда. Ради великолепного спектакля я и не такую боль выдержу.
        - Тихо! - берёт бразды правления в свои руки отец драконов Джованни - Нужно остыть. И выпить.
        Очень дельное предложение. Не зря он свой хлеб ест. Уж что-что, а управлять массами
        манипулировать - это его излюбленный конёк. Чёртов интриган.
        На какое-то время становится тихо, градус страстей понижается. Подают горячее. У меня зверский аппетит и замечательное настроение. Я сейчас слона съем. И пока я размышляю над двусмысленностью избитого выражения, под сдержанные интеллигентные звуки вилок и ножей возобновляются торги.
        Ника бросает на меня красноречивые взгляды. Она не осмеливается кричать и выяснять отношения, а я делаю вид, что не замечаю её жарких посылов. Меня сейчас больше интересуют переговоры старшего поколения, а с ней мы всегда успеем поговорить. Я лично никуда не спешу. Главное решение на сегодня я уже принял. Можно с чувством удовлетворения отдохнуть и расслабиться.
        - Немного неожиданный поворот событий, - убаюкивают округу бархатные переливы голосе отца. Сквозь сталь и шёлк проскакивают искры коварства, но неопытные уши вполне способны не уловить столь тонкие нюансы, - но, собственно, ничего смертельного не произошло. Небольшая рокировка. Раз так вышло. Обмен кровью состоится. Все остальные обязательства - тоже.
        Любимый папочка спешит сбагрить меня с рук, как засидевшуюся в девках престарелую тётку. Но у фазендейро Пабло на этот счёт - свои соображения.
        - Обмен?! - пышет праведным негодованием мне в шею Ника. - Я вам что, станция переливания крови?
        - Не преувеличивай собственную значимость, дорогая. Мы все тут… мясо и кровь, - меланхолично возражаю я, пытаясь не упустить ни слова из торгов старших.
        - Согласен, - в голосе Лунина мешаются львиный рык и царская сдержанность. Несовместимые ингредиенты, но ему это удаётся. - Судьба меньшей дочери мне не безразлична. Особенно, если учитывать открывшиеся обстоятельства.
        - Да не собираюсь я замуж! - наивная святая простота. Бедная моя несчастная Ника Ей сегодня явно не повезло с компанией.
        - Что значит не собираешься? - любящая сестра неприлично подскакивает на стуле, и только благоразумная рука матери удерживает её на месте. Для «брошенки» у неё какая-то неправильная реакция. - Что значит не собираешься, Ника?! Ты обещала!
        На какой-то миг я теряю нить происходящего, пытаясь вникнуть в страстную кастаньеточную речь моей бывшей «невесты». К счастью, и на том конце переговорного стола главы семейств умолкают.
        - Что я обещала? - теряется Ника от агрессивного напора сестры.
        - Замуж вместо меня выйти! - в роду моих будущих родственников явно были танкисты. Чтобы безжалостно давить гусеницами всё, что шевелится, одного таланта мало. Нужны гены.
        - Ну, знаешь! - задыхается от возмущения Ника.
        - Не волнуйся так, Ника. Это может навредить ребёнку, - кажется, я уже люблю свою будущую тёщу.
        Ника булькает, видимо, растеряв слова, как мелочь из прохудившегося кармана. Интересно, что она обещала своей пронырливой сестрёнке? Пока моя личная помощница приходит в себя, торги возобновляются.
        - Но остаётся нерешённым вопрос с моей старшей дочерью. Иван Аркадьевич, именно она - наследница моего состояния. И именно в её браке я заинтересован прежде всего.
        Сеньор Пабло тоже танкист. Однозначно. Нет. Водитель катка.
        - Ну, дважды мой сын жениться не может. Двоежёнство в нашей стране не принято. Логично. Спасибо, папа! Насколько я понимаю, Лунинские миллионы папульку не интересуют. Его цель - отдать меня в надёжные женские руки, чтобы не тряс своим беззамужним статусом перед мамулькой Александрой.
        Вот, кстати, кого совершенно не интересует сегодняшний ужин. Мадам Драконова сидит тихо, никуда не вмешивается. Даже удивления не выражает. Ну, разве что брови поднимала, когда я произвёл неизгладимое впечатление на всех своим заявлением. Возможно, затаилась. Но это не точно.
        - Но у вас два сына, - Лунин так давит на слово «два», что я уверен: этот способен составить конкуренцию отцу Дракону. Он к тому же ещё и взглядом гипнотизирует. Но устойчивость к подобным вещам у главы рода на месте.
        - У меня три сына, - невозмутимо поправляет он пробел моего будущего тестя в знаниях, давая понять, что матчасть учить нужно получше.
        - Насколько мне известно, меньший брачного возраста не достиг. А вот средний…
        Я вижу, как отец бросает молниеносный взгляд на Илью. Задумчивый глубокий взгляд. Кажется, я слышу, как скрипят в его умной голове шарики с роликами.
        Илья давно очухался и сидит, развалившись. Он тоже с интересом прислушивается к разговору, впрочем, как и все остальные. У него даже улыбка прорезалась саркастическая. Или циничная. Средний брат ещё ничего не понял. На папулькин взгляд только ухмыльнулся бровками дёрнул. Наивный.
        - По рукам, - молниеносно принимает решение делец Драконов, и они с Луниным так резво и мощно скрепляют рукопожатием сделку, что со стороны, наверное, может показаться, будто они в армрестлинге соревнуются.
        С лица Ильи сползает, как прошлогодняя краска, улыбка. Отваливается кусками. Падает на пол некрасивыми ошмётками. Девица Валентина издаёт отчаянный рык, достойный рёва дракона.
        Йес-с. Второй момент, ради которого стоило прийти сегодня на эту «деловую» встречу. Если отцу и впрямь удастся провернуть эту сделку века, я первым буду аплодировать стоя. По крайней мере, Илье в ближайшее время точно будет не до Ники.
        Снова всё приходит в движение. Будущая тёща пытается удержать старшую дочь за столом. Александра мягко кладёт руку отцу на локоть. Нику удерживаю на месте я. Илья вскакивает.
        - У нас что, средневековье? - холодно интересуется он. - Как хотите, но я в этом фарсе не участвую. Было достаточно весело. Как в театре. Но некоторые шутки имеют предел. Я так понимаю, это розыгрыш? С первым апреля опоздали?
        - Сядь! - рявкает отец, и пальчики Сашки сжимают его бицепс ещё крепче. Он властный. Тиран. Деспот. И мы худо-бедно научились сопротивляться, как можем. Но вот в таких ситуациях вторая сигнальная система отключается полностью, и остаются только животные инстинкты.
        Илья рухнул назад на стул. Это не испуг, нет. Непроизвольный рефлекс на папину мощь. Именно в этот момент я понял, что палка не просто перегнута, а треснула и разломилась.
        - Ника, сделай что-нибудь! - кажется, девушка в вечном статусе невесты, паникует. Столько отчаяния в её голосе, что мне её даже жалко.
        - Ну, дважды замуж я выйти не могу, - разводит руками моя будущая жена. - Двоежёнство в нашей стране не принято.
        И я замираю в восхищении. Какой удар. Нет, я всё же сделал великолепный выбор. Сам себе завидую. Она легко поднимается с места и хватает сестру за руку.
        - Извините, нам нужно носики припудрить, - и решительно направляется в сторону туалетов.
        - Валентина! - хлещет приказом папа Лунин им вслед. - Подумай десять раз, прежде чем решишься сбежать!
        - Мы не сбежим, - оборачивается Ника. А сестра её так и стоит, замерев, словно ей в спину осиновый кол вогнали. - Скоро будем.
        - А я, пожалуй, пойду. Приятно было познакомиться. Ужин - выше всяких похвал. Очень вкусно и сытно. Мои похвалы местному повару. Но, кажется, еды слишком много. Как бы несварение не заработать.
        Илья делает попытку номер два слинять.
        - Не спеши, - осаживает его отец. - Никто не заставляет вас завтра же бежать под венец. Познакомитесь. Узнаете друг друга получше.
        Кажется, у сеньора Пабло на этот счёт иное мнение, но он подавляет в себе недовольство. Понимает, что нахрапом брать нельзя.
        - Ты не можешь меня заставить, - сопротивляется брат.
        - Я и не заставляю. Прошу. Присмотреться. Поухаживать. Сходить с девушкой в кино или куда вы там сейчас ходите.
        У родителя имеются рычаги давления, и Илья это прекрасно знает. Есть вещи, о которых не говорят вслух. Особенно при посторонних. Но сейчас глава семейства недвусмысленно даёт понять, что средний сын кое-чем ему обязан, а поэтому лучше не спорить. И Илья прекрасно понимает, что не договаривает отец.
        - Ладно, - цедит он сквозь зубы. - Но это не обязывает меня жениться.
        - Вот и хорошо, - я вижу, как отец успокаивающе поглаживает пальцы своей жены. Такой почти интимный, личный жест. - А дальше будет видно. Главное сделать первые шаги на сближение.
        - Теперь можно и поужинать, - спокойно заявляет Лунин и с аппетитом начинает наворачивать остывшую еду. Когда возвращаются Ника и Валентина, за столом почти царит идиллия.
        - Потанцуем? - смотрю я избраннице в глаза, как только ресторанный певец затягивает медленную песню, и она молча соглашается. Вкладывает ладонь в мою руку. Я даже знаю, почему она так покорна: вдали от лишних ушей можно спокойно выцарапать мне глаза и высказать всё, что она обо мне думает.
        Пусть. Я готов к атаке, и поэтому веду её подальше от двух ненормальных семейств, которые торгуют собственными детьми, как капустой на базаре, в угоду личным или финансовым интересам.
        46. НИКА
        - Это конец, - уныло гундосит Тинка, как только за нами захлопывается дверь в туалет. Она устало прижимается лопатками к сияющему чистотой бело-розовому кафелю. - Ты ещё, предательница, - обвиняет она меня на ровном месте, но я давно привыкла к её эскападам.
        - Да что ты? - сарказм у меня разве что из ушей не лезет. - Мало того, что мне замуж вместо тебя идти, так ещё и кашу всю расхлёбывать?
        - Все там будем, - провыла замогильным голосом сестра. - Замужем. Обложили со всех сторон, демоны.
        - Во-первых, перестань нюни распускать, - начинаю приводить Тинку в чувство, - во-вторых, расслабься.
        - Расслабишься тут, - вздыхает она, вытирая крокодиловы слёзы с щёк - так, пару выдавленных слезинок на публику. Чтоб на нервы мне подействовать. Но у меня канаты, а не нервы, бесполезно давить на жалость. - А ты молодец, - сверкает она глазами, - женишка у меня оттяпала. Ты, когда успела ребёнка заиметь, систер? Помнится, в понедельник у тебя ещё это чмо Астахов в любовниках числился.
        - Ну, они - ладно. Готовы поверить любой чуши. Но ты-то? Дмитрий Иванович развёл вас, как лохов, а вы рады стараться. Это всё бред, понимаешь? Искусный троллинг стариков. Пусть они потешатся, что всё так прекрасно устроили. Нет никакого ребёнка, и никакой свадьбы не будет.
        Тинка почти не слушает меня. Витает где-то в собственных облаках, гоняет, видимо, мысли туда-сюда, обдумывает, как из капкана выбраться.
        - Слушай, а не от него ли я тебя голой забирала? - оживляется она, словно очнувшись. Щёлкает пальцами, осенённая догадкой. - Точно! Там же и этот брутальный красавец вокруг тебя вился.
        - И он, между прочим, понравился тебе, - закидываю крючок. На всякий случай.
        - А ты ещё и накаркала: «Давай познакомлю, он из хорошей семьи», - кривляется она, как маленькая.
        - Ну да. Чертила небесные знаки спешэл фо ю. Соберись, тряпка! - рявкаю громко, Тинка аж от стены отлипла. - Не захочешь замуж выходить, никто не заставит!
        - Какая ты всё же наивная, Ник, - вздыхает сестра. И горькие складки пролегают вокруг её идеального рта. - Это ты собрала котомку и ушла. Я так не смогу. Я деньги люблю. Ну, на сколько меня хватит? Попыжусь месяц-два и приползу на брюхе к папе на поклон. И он снизойдёт. Обласкает. Простит. И совьёт из меня верёвку, на которой я и повешусь. И всё закончится тем, на чём и остановились - выпихнет замуж за какого-нибудь добра молодца из хорошей семьи с нормальной наследственностью.
        - Сделай вид, что всё в порядке, - продолжаю увещевать я. Сейчас главное - вывести Тинку из ступора и тоски. - И не корчь из себя жертву. А потом придумаем, как выкрутиться. Илья, знаешь ли, тоже не тот, кому можно безнаказанно хомут на шею накинуть. А если уж совсем откровенно, не самый плохой вариант для брака. Уж куда лучше предыдущего претендента.
        - И ты туда же, - щетинится сестра. - Вот же я влипла-то… И помощи от тебя - как от козла молока. Ещё и заначку свою отдала. Лучше бы свалила куда на время. Может, рассосалось бы.
        В этом она вся. Дать, а потом упрекнуть.
        - Деньги я тебе отдам, не переживай. Я и не собиралась брать безвозмездно. Мне нужно лишь время, и ты получишь назад свои заработанные непосильным трудом накопления.
        - Да хрен с ним, с баблом, - сестра понимает, что перегнула палку, - это я так… От отчаяния.
        - Хватит истерить. Соберись. И доиграй свою роль до конца. Пусть папа бдительность потеряет. А потом будет видно.
        Она вздыхает тяжело. Раз и ещё раз. Глаза приобретают осмысленное выражение. Жёсткий Лунинский взгляд. Сейчас она жуть как на отца похожа. Да она и есть папина дочка. Куда больше, чем я. И по характеру. И внешне. Тинка - в его род. И глаза у неё голубые, папины. От мамы - только разрез да ресницы.
        - Готова? - спрашиваю у неё, как у бойца на ринге.
        Тинка потрясает кулаком, давая понять, что пришла в себя. Ей только боксёрской перчатки сейчас не хватает. Она выходит первой. Решительно. У неё даже походка меняется. Обычно на людях Тинка семенит и двигается медленно, но в данный момент, позволь ей узкое платье, она печатала бы шаг, как солдат на параде.
        Я иду следом, и меня подтряхивает. Озноб охватывает тело, и я пытаюсь сдерживаться, чтобы не трястись. Нервное это, наверное. Лицо пылает. Надо было умыться хотя бы.
        - Потанцуем? - спрашивает меня Драконище, как только мы возвращаемся. Почему бы и нет? Танцы всегда помогали поставить мозги на место. Заодно и ему вправлю, чтобы при мне троллингом больше не занимался.
        Он ведёт меня на танцпол. Грациозный зверь. Раньше я не замечала, какая у него лёгкая походка. А может, он скрывал свои таланты. Жутко хочется посмотреть на его задницу, но не могу. Не оглядываться же, в самом деле. Да и предмет моего интереса пиджаком скрыт.
        - Можешь начинать, - разрешает Драконище, как только мы сливаемся в танце.
        Он отлично двигается. Завораживающе. Литые мускулы перекатываются у меня под руками. Это так приятно. А ещё от него идёт тепло. Как раз то, чего мне сейчас не хватает. Льну к нему почти неприлично и начинаю отогреваться.
        Слышу его рваный вздох. Волосы щекочут ухо. Как же он близко. Сильный и уверенный. Почему-то становится спокойно.
        - А надо? - спрашиваю, не поднимая лица. - Вообще-то хотелось высказать тебе всё, но ты мастер. Браво. Заморочил им всем голову. Про ребёнка зря только ляпнул. У мамы больное сердце. Можно было обойтись и без шокирующих подробностей. Тем более, что это неправда.
        - Ну почему? - возражает он мягко и водит украдкой губами по моему виску. Почти невинный жест выбивает почву из-под ног. Внутри разливается жар - резкий, почти болезненный. Какое счастье, что люди непрозрачны. Иначе я бы осветила сейчас полутьму, как мощный костёр. - Мы не предохранялись, если ты помнишь. Так что вероятность есть.
        Я не помнила. Какой там. Вообще тогда ни о чём не думала. Может, потому, что могла себе это позволить.
        - Это ты не предохранялся, - возражаю и смотрю ему в глаза. - А я - да. Поэтому вероятности нет. Можешь не мучиться на этот счёт.
        - Я и не мучаюсь, поверь. Лучше расскажи, о чём таком твоя сестра там выкрикивала? Ты обещала выйти замуж вместо неё?
        Ой, Дракон Иванович в своём репертуаре. Всё видит, всё фиксирует, всё раскладывает по полочкам. У него не мозг, а база данных с засекреченной шифровкой.
        - В общем, это был сарказм, фраза, брошенная в сердцах, когда она просила помочь избавиться от очередного брака, который воспылал навязать ей наш отец.
        - Судя по всему, она с радостью спихнула свою проблему на тебя. Почему я не удивлён?
        - Потому что она моя сестра. И я помогла бы ей в любом случае. Это неправильно - решать всё за неё.
        Драконище не возражает, лишь покрепче прижимает меня к себе.
        - Ты хорошо себя чувствуешь? - он прикладывает ладонь к моей пылающей щеке. В глазах у него - тревога.
        - Да. Не знаю. Нервы, наверное. То холодно, то жарко.
        - Это температура, Ника. Жар, а не нервы. Я тебя заразил. Поехали отсюда.
        Он тянет решительно меня назад.
        - Прошу прощения, дамы и господа, - уверенный, жёсткий, безапелляционный. - Позвольте нам откланяться. Ника нехорошо себя чувствует, поэтому желаем вам приятного ужина.
        Я слышу возглас мамы. Вижу, как хлопает глазами Тинка, а Илья вскакивает на ноги. Он готов рвануть к нам, но Драконище кидает такой взгляд, что его порыв гаснет, как свеча на ветру.
        Дима снимает пиджак. Кутает меня в нём и уводит прочь.
        - Павел! Если она потеряет ребёнка, я тебе никогда этого не прощу! - бедная, бедная моя мама… Всегда кроткая и спокойная. Но когда её достают до критической точки, она способна перевернуть землю без всякого рычага. Особенно, если дело касается её детей. Позвоню ей позже, успокою.
        Уже сидя в машине, я расслабляюсь полностью. Весь сегодняшний вечер кажется кошмаром. Или бредом. Может, мне всё это привиделось. Видения от высокой температуры. Но плевать. Хочу лишь одного: в кровать и скрутиться калачиком под одеялом. Плохо только, что бабушка Ася будет беспокоиться. Неудобно как-то.
        Но когда машина останавливается, я понимаю, что мой босс и не думал волновать мадам Драконову. Он приволок меня в своё логово. Ну настоящий властный господин. Драконище, одним словом.
        47. ДРАКОНОВ
        - Бабушка Ася ждёт, - что ещё могла сказать Ника, как только сообразила, куда мы приехали.
        - Бабушке Асе шестьдесят шесть, у неё отличное здоровье, но не хотелось бы, чтобы и она слегла тоже. И мы обязательно ей позвоним, чтобы не нервничала. Пойдём, Ника. Не думал, что ты такая трусиха.
        Мягкая подначка оказалась куда действеннее, чем увещевания, что наша ба - слабое тепличное растение, которое распадётся на части от первого же чиха.
        Ника зябко кутается в мой пиджак. Я подавляю желание схватить её на руки и затащить поскорее в квартиру. Позволяю себе лишь приобнять её за талию. Она не отстраняется, не напрягается, и от этого почему-то хорошо. В груди молотом бьёт уверенное сердце, а я улыбаюсь. Невероятная лёгкость никуда не уходит, а ширится и растёт, словно вирус, наконец-то получивший благодатную почву.
        - Добрый вечер! - здороваемся мы в унисон с неизменным часовым - Екатериной Порфирьевной, что кивает нам в ответ и провожает взглядом.
        В лифте, что несёт нас на последний этаж, я не сдерживаюсь и прижимаю Нику к себе. Без всяких глупостей, но покрепче, чтобы чувствовать, как бьётся её сердце. Её руки нерешительно обнимают меня, и от этого осторожного жеста хочется зацеловать её до беспамятства. Но это потом. Я умею терпеть.
        «Надо бы ещё один комплект ключей заказать», - думаю рассеянно, пока вожусь с замком, открывая дверь. Ника сбрасывает туфли в коридоре. Я слышу её облегчённый вздох. Видимо, лёгкость, с которой она дефилировала на этих десятисантиметровых каблучищах, давалась ей непросто.
        Она ныряет в большую комнату и садится на диван. На огромном кожаном чудовище её скукоженная фигурка в моём пиджаке кажется жалкой и очень неестественной. Видимо, она всё же напрягается. Но мы сейчас это исправим.
        - Что ты тут забыла? - присаживаюсь рядом на корточки и пытаюсь заглянуть в глаза.
        - Это была отвратительная идея, Дима. У тебя тут склеп, а у меня нет даже элементарных вещей, чтобы переодеться, - зубы её отбивают дробь. Пора заняться делом.
        - Это была отличная идея. И сейчас ты в этом убедишься, - главное правило руководителя - всегда говорить уверенно и спокойно.
        Я таки подхватываю её на руки и несу в спальню. От неожиданности Ника даже зубами перестала тарахтеть. Глаза у неё большие-большие. Небось воображает сейчас невесть что. Улыбаюсь одними уголками губ. Я бы тоже пофантазировал, но, к сожалению, ей в данный момент нужно совершенно другое.
        Она немного напрягается, когда я снимаю с неё пиджак и нащупываю «молнию» платья на спине.
        - Раздевайся, - командую, как только «собачка» доходит до места, к которому я бы с удовольствием прикоснулся обеими руками. Обхватил ладонями. Сжал. Стоп. Как всегда, лучше не думать об этом.
        Ника мнётся, придерживая платье на груди.
        - Вообще-то я уже всё видел, - напоминаю мимоходом, но отворачиваюсь от греха подальше, роюсь в шкафу и протягиваю свою футболку. - Наденешь это.
        Одним движением расстилаю кровать, прислушиваясь, как возится Ника за спиной.
        Поворачиваться не спешу, давая ей возможность переодеться.
        - Ныряй, - указываю на постель и, как только она юркает, заботливо накрываю одеялом. Подтыкаю со всех сторон. Приношу лекарства и стакан воды.
        - Пей!
        Она слушается беспрекословно, и я наслаждаюсь. Вот так бы всегда: молчаливая, покорная, мягкая. Но кого я обманываю?
        Готовлю ей чай с лимоном и смотрю, как её тонкие пальцы обхватывают чашку. Я бы не отказался, чтобы они касались кое-чего другого. Эти скачущие, как кардиограмма взбесившегося сердца, мысли невероятно меня заводят. И дело даже не в сексуальном напряжении, нет. Это другое. Что-то непривычное. Давно забытое. Но настолько интимное, что становится тяжело дышать от фейерверка чувств.
        Хочется подпрыгнуть до потолка и достать ладонью люстру. Или почувствовать в руках баскетбольный мяч. Мягко постучать им об пол, наслаждаясь избытком энергии, что поёт в мышцах, и лёгким движением гибких пальцев совершить точный трёхочковый бросок.
        Я переодеваюсь у неё на глазах. Бесстыдно. Нагло. Уверенно. Как самовлюблённый дурень красуюсь перед нею, зная, что она наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц.
        - Как начнёшь потеть, меняй футболки, - кладу на тумбочку стопку чистого белья. - отлучусь ненадолго, не скучай. У меня, как всегда, с продуктами проблема. Да и лекарства нужно купить.
        - Хорошо, - Ника кивает и закрывает глаза. Можно со спокойной душой уходить. Телефонный звонок достаёт меня в лифте.
        - Что у вас там происходит? - строго спрашивает ба командным голосом. - Тут Илья заезжал, практически невменяемый, я от него толком ничего добиться не смогла. И Ники до сих пор дома нет.
        - Ба, Ника у меня. Заболела. В общем, долгая история, - пытаюсь выкрутиться, чтобы не увязнуть в охах и ахах на час или больше.
        Мне нужно в супермаркет, аптеку и вернуться домой. Почему-то некстати лезут мысли, что не мешало бы спрятать Никины вещи. Умом понимаю: никуда она не сбежит, а внутри дурацкий голос измывается ехидно, что она удерёт, как только я отъеду от дома.
        - В чём дело, Дима? - о, узнаю знакомый семейный рык. Бабуля у нас - огонь. Приложит - мало не покажется.
        - Ты лучше у своего дражайшего сыночка спроси. Может, он расскажет тебе, как удачно пристроил двух своих великовозрастных сыновей в надёжные женские руки. Так сказать, замуж нас, как девок престарелых, спихнул.
        - Замуж?! - я так и вижу, как по-боевому сверкают бабулины глаза и хищно раздуваются ноздри породистого Драконовского носа.
        - Ба, я в магазин и аптеку, ты прости, у Ники температура высокая, - предвосхищаю миллион вопросов, что готовы вылиться бесконечным потоком на мою голову, и малодушно отключаюсь. К чёрту. Подробности могут и подождать. Уж кто-кто, а бабушка Ася никогда не упустит свой жирный кусок семейных сплетен.
        48. ДРАКОНОВ
        Мне давно не было так хорошо. Я забыл, когда в последний раз наслаждался походом в супермаркет. Это, оказывается, чертовски приятное занятие: ходить по рядам, шуршать цветными пакетиками и выбирать продукты. Жаль, не спросил у Ники, что она любит. Но я могу себе позволить купить наугад, всего по чуть-чуть.
        Так много нового предстоит узнать. Завтракает ли она по утрам? Легко ли просыпается или встаёт с боем, натягивая одеяло на голову? Нравится ей шоколад или солёные орешки? Или она, как Сашка, гоняет листики салата по тарелке?
        Ерунда. Свои слойки она ела с наслаждением и не особо сдерживалась. Рыба или мясо? Молочные продукты или соки? Фрукты - однозначно. Подавшись порыву, покупаю клубнику - крупную, румянобокую, с одуряющим запахом.
        А ещё - расчёску, зубную щётку, средства гигиены и всякие шампуни, скрабы, гели. Кажется, девочки любят подобное.
        Гружёный пакетами, как верблюд и довольный, как слон, я возвращаюсь домой. В квартире привычно тихо, но я знаю: уже не пусто. Уже на одно дыхание больше.
        Оставив покупки на кухне, на цыпочках захожу в спальню. Видеть девушку в своей кровати непривычно. Она первая. Никогда и никого не приводил сюда. Но Ника - моя невеста. Произношу это слово на разные лады про себя, прислушиваясь к ощущениям. Пока не понять. Ещё не разобраться. Но отторжения я не чувствую.
        Ника хлопает сонными глазами. Наверное, изо всех сил пыталась не уснуть.
        - Я вернулся, - почему-то хочется говорить. Хоть какую-нибудь ерунду. - Купил зелёный чай. Кажется, ты любишь. А ещё шоколад. И творожки. И клубнику.
        Она смеётся. По-домашнему, тепло. От её смеха в груди ёкает сердце - сжимается щекотным пушистым шариком.
        - И это всё мне, правда? - всплескивает руками и произносит слова голосом маленькой мультяшной девочки. Подтрунивает. Ясно. Но не обидно, а даже наоборот: хочется радоваться вместе с ней. Кажется, я оттаял как мамонт, однажды навечно запечатанный в глыбу льда. Как хорошо хоть иногда чувствовать себя живым.
        - Там много ещё чего, - бормочу, понимая, что напоминаю сейчас взяточника, пытающегося выторговать для себя лучшие условия за определённую мзду.
        - Я бы выпила чаю. И посмотрела бы на эту кучу «много чего ещё». У меня температура упала.
        Откинув одеяло, она легко вскакивает на ноги и босиком шлёпает на кухню. А я невольно морщусь. Тапочки. Нужны тапочки. Чёрт. Их-то я и не купил. Хватаю из шкафа новые носки и иду за нею вслед.
        Моя футболка болтается на ней, как мешок, и доходит почти до середины бёдер, но так просто дорисовать всё, что она скрывает.
        Целых пять дней без секса. Не удивительно, что мысли то и дело сворачивают в опасном направлении.
        - Надень! - командую, кинув небрежно носки ей на колени, как только она усаживается на табуретке. - И это тоже, - достаю из пакета халат и накидываю ей на плечи. Сам. Хочется сделать больше, но меня немного тормозит страстное желание без конца касаться Ники.
        Она с готовностью натягивает носки и кутается в халат. Её, наверное, всё же знобит. Я ставлю чайник и краем глаза наблюдаю, как Ника разбирает пакеты, вываливая продукты на стол.
        - Решил на месяц затариться, чтобы потом не морочить голову?
        - Что-то вроде того, - присаживаюсь на подоконник, позволяя ей хозяйничать. У Ники ловкие руки. Она легко сортирует продукты и самостоятельно раскладывает их в холодильнике. Не робея, не спрашивая, не кидая вопросительные взгляды. Не могу отделаться от ощущения, что она здесь дома. Живёт сто лет.
        Она легко двигается по кухне, заглядывает в шкафчики, находит чашки, ложки, режет лимон, ополаскивает заварной чайник. Ей к лицу этот бело-голубой халат с хвостатыми рыбками и морскими раковинами. А ещё я слежу, как споро она заплетает мягкую косу, чтобы волосы ей не мешали.
        - Что-нибудь хочешь? - простой бесхитростный вопрос выбивает из меня дух. Я не могу ей ответить: горло перехватило, слова не выдавить. - Можно что-нибудь быстро приготовить. Яичницу с беконом, салатик. Или гренки, - перечисляет она, а я продолжаю молчать, пока она не останавливает на мне немного удивлённый внимательный взгляд.
        - Кажется, мы ужинали, - выдавливаю из себя. Ника смеётся.
        - О, да! Наверное, ты ужинал, а я вот как-то… не оценила элитную еду этого воистину великого ресторана.
        - Голодна? - встаю я с подоконника и мягко забираю у неё полотенце из рук. - Я буду чай, а для тебя могу что-нибудь приготовить.
        - Нет-нет, - краснеет она. - Я как чувствовала. Точнее, это бабушка Ася. Заставила меня поесть. Ворчала, что в этих ваших ресторанах всякую дрянь готовят. Поэтому я тоже чай и клубнику.
        Она теснит меня от плиты, забирает полотенце, колдует над чайниками. А мне хочется ходить за ней по пятам, путаться под ногами, как кот, долго не видевший хозяина. Дышать ей в затылок. Прижиматься к спине. Целовать в шею. Или куда придётся. Запускать пальцы в её волосы…
        Но я ничего этого не делаю. Только воображаю и рисую картины одна другой краше.
        - Тебе надо было дать «Оскара» за великолепную игру, - говорит она, выбирая из тарелки клубнику покрупнее. Я смотрю, как она с наслаждением ест ягоды. Надо было купить больше. Завалить её фруктами. Или цветами. Почему я такой тупой?.. - Жаль, не сообразила сразу подыграть. Это ж по-настоящему великолепный срыв Тинкиной свадьбы! Могла бы потом соврать, что трудилась, не покладая рук.
        Она всё ещё думает, что это розыгрыш или шутка. Не хочется её расстраивать. Но пусть поживёт иллюзиями, пока это возможно.
        - А теперь опять ломать голову, как её вызволить, - сокрушается Ника.
        - Большинство девушек мечтают выйти замуж, - несу жуткую банальщину, пытаясь поддержать разговор, а сам смотрю на её руки, что держат чашку. Это самое безопасное зрелище. И лучше не поднимать глаз, чтобы не видеть, как халат мягко облегает её грудь. Не видеть её губ и глаз.
        - Ну, Тинка не большинство. У неё фобия. Ей всё кажется: выйдет замуж, сразу станет скучно жить.
        - С Ильёй она быстро забудет о скуке.
        - А, по-моему, они слишком одинаковые. Поубивают друг друга, - возражает Ника. Вот меньше всего меня сейчас заботит личная жизнь среднего брата.
        - Пойдём спать. Поздно уже.
        Ника вздыхает. Моет чашки. Затем отправляется в душ, прижимая к груди пакет с купленными мною принадлежностями. По её глазам я понимаю, что девочки никогда не меняются. И все эти бутылочки и баночки - то, что нужно.
        Я слушаю, как шумит вода и, обзывая себя дураком, стелю себе в большой комнате. Вот уж не думал, что способен на такое непонятное благородство.
        - Побудь со мной, - просит она, застыв на пороге. Я и не слышал, как она вышла из ванной. Мои тапочки у неё на ногах смотрятся забавно.
        - Почитать тебе сказку на ночь? - хотел съязвить, но не получилось. Вышло как-то хрипло и с подтекстом.
        - Просто полежи рядом. Я не очень люблю чужие квартиры, а за последнее время только то и делаю, что сплю в чужих кроватях.
        Это не лукавство и не притворство. Ника такая, как есть. И поэтому не хватает духу ей отказать. Я уже и забыл, когда лежал рядом с девушкой полностью одетый. Она кутается в одеяло, устраивается поудобнее, а я слушаю, как она двигается и дышит.
        Я закидываю руки за голову и жду, пока она заснёт, чтобы потом встать и уйти. Иначе ночь превратится в пытку. Но когда Ника затихает, я уже впадаю в полудрёму и не хочу никуда уходить. Хочу быть рядом. Вдруг ей ночью станет хуже? Лучше быть под рукой и помочь. И с этими мыслями проваливаюсь в сон без сновидений. Глубокий и благодатный. Я очень мало спал на этой неделе.
        Ночью я замерзаю и чувствую, как Ника заботливо накрывает меня одеялом. Хочется возразить, но под одеялом так тепло. И она - рядом и далеко одновременно. Поэтому поворачиваюсь на бок и сплю до утра.
        Наверное, я проснулся от её взгляда. Лицо её близко-близко. Глаза её светятся мягко и сонно. Ресницы такие пушистые и густые, что хочется потрогать, чтобы убедиться в их натуральности. Да кому я лгу?.. Просто хочется прикоснуться. Ощутить тепло её кожи. Притронуться к губам. И не только пальцами.
        Она первой протягивает руку и делает то, о чём я только что мечтал: касается моей небритой щеки. Гладит кожу.
        - Ника, лучше не надо, - накрываю её ладонь своей, хочу остановить, а сам уже целую мягкую ямочку, туда, где кожа наиболее чувствительна.
        - Иди ко мне, - протягивает она вторую руку, и у меня отключаются тормоза.
        Я целую её наконец-то. Сминаю эти губы, погружаясь в вихрь невероятной силы. Вжимаюсь в её тело - такое податливое и горячее - и не могу оторваться ни на миг. Я уже давно твердокаменный, как гранитная стела. Ещё со вчера. Или раньше. Или всегда, когда она рядом. Боже, только бы не натворить бед. Не напугать её.
        Но Ника и не собирается отстраняться. Её руки - смелые и нетерпеливые - стягивают меня футболку, опускаются ниже и, пробравшись через штаны и бельё, сжимают мои ягодицы. Кажется, я сейчас кончу не начиная.
        Она стонет, и голос её подстёгивает, будоражит, заводит, хотя куда уж сильнее. Раздеваю её и жадно обхватываю грудки-мячики руками. Как я об этом мечтал. Прокладываю дорожку поцелуев по шее и глажу, ласкаю соски. Она выгибается сладко, трётся бёдрами о восставшую плоть. Я запускаю руку в её трусики. Горячая. Влажная.
        Нежная. Моя.
        Пальцы мои движутся, как заведённые. Вверх-вниз, вверх-вниз. До тех пор, пока она не напрягается, как шёлковая нить - такая прочная и такая скользяще-нежная, и не начинает дрожать, не в силах сдержать волны оргазма, что накрывают её и укачивают, несут за собой на самом высоком гребне.
        Упоительные стоны. Как музыка. Как страстная песнь, которую она поёт для меня. И, чёрт побери, я больше не собираюсь делить это откровение ни с кем!
        Стягиваю с Ники трусики, обнажаюсь сам. Больше нет сил терпеть, да и не нужно. Она обхватывает меня ногами и притягивает к себе. Целует в губы и раскрывается так доверительно и откровенно, что иду на её зов, чтобы раствориться в ней без остатка.
        Это как качели, несущие на сумасшедшую высоту и бросающие вниз. Это как залезть на небоскрёб без страховки, чтобы ощутить эйфорию и головокружение. Кинуться в пропасть и, не долетев до дна, быть спасённым мощной струёй, что бьёт из-под земли и выносит тебя наружу, к свету и солнцу.
        - Дима, - шепчут её губы, а вздох превращается в долгий стон. Она движется вместе со мной, всё быстрее и быстрее, пока не сдаётся, получив мощную разрядку. И я окончательно теряю голову, вторя её стонам, идя за нею вслед, достигая пика, за которым - невероятная сладкая мука и слабость.
        Я наваливаюсь на неё всем телом, придавливаю всем весом и хочу быть ещё ближе, ещё глубже, хоть это и невозможно. Последним усилием воли переворачиваюсь на спину, увлекая Нику за собой. Она лежит на мне, и я снова целую её в губы затяжным, как прыжок с парашютом, поцелуем.
        Её волосы, как ширма, укрывают нас, отрезая от всего мира. Её дыхание. Её глаза - блестящие и влажные.
        - Всё хорошо? - шепчу и глажу по горячим щекам.
        - Всё замечательно, - шепчет она в ответ и пристраивает голову на моём плече. И от этой простой доверительности хочется сделать что-нибудь безумное. Купить вагон цветов. Осыпать её лепестками роз с головы до ног. Налить полную ванную шампанского и искупать, наблюдая, как пузырьки ласкают её кожу…
        Звонок в дверь разрушает ещё не оформившиеся мечты. Ника напрягается. У неё - большие испуганные глаза. Вздыхаю тяжело. Это только свои - никто другой не пройдёт кордон бдительного консьержа.
        - Пора в реальность, - улыбаюсь ободряюще и осторожно поворачиваюсь, бережно укладывая её на смятые простыни. - Ты полежи, я быстро, - вскакиваю, натягивая футболку и штаны. Но Ника тоже одевается и судорожно начинает продирать спутанные волосы.
        Я бы сказал ей, что это бесполезно: зацелованные вспухшие губы и нежная кожа, оцарапанная моей щетиной, выдают её с головой, но молчу, не желая расстраивать.
        Открываю дверь с твёрдым намерением послать в преисподнюю любого, кто так настойчиво жмёт на звонок. Но у чёрта, что стоит на пороге моей квартиры, свои собственные планы.
        - Нельзя заставлять меня ждать так долго! - заявляет моя драгоценная бабушка и решительно входит, подвинув меня плечом. - На! - протягивает увесистый пакет.
        - Что это? - принимаю подачу, как крутящийся мяч.
        - Курица, бестолочь! Нике нужен куриный супчик, чтобы поправиться!
        49. НИКА
        Достаточно одного взгляда, чтобы понять, чем мы только что занимались. Драконище такой взлохмаченный и забавный. А ещё сексуальный. Страшусь даже подумать, как выгляжу я. Специально не стала смотреть в зеркало, чтобы не расстраиваться.
        Бабушка Ася вовсю орудует на кухне, пока мы растерянно мечемся рядом, предлагая помощь, но она только грозно отмахивается ножом и оценивающе сверлит нас по очереди глазами.
        - Не думала, что скажу это тебе, Дима, - цедит она слова, чопорно сжимая губы, как старая девственница - ноги, - но ты безответственный, да! Ладно, Илья бы такое вытворил! От тебя не ожидала, честно. Мало того, что ты всех шокировал, так ещё и лишил Нику надлежащего ухода. Любая болезнь - это угроза ребёнку. Какие вы всё же эгоисты, мужчины!
        Она гневно сверкает глазами, ловко разделывая курицу. Судя по всему, сплетни распространяются, как пожар. Интересно, кто ей донёс горячие подробности вчерашнего вечера?
        Я хочу возразить, сказать, что никакого ребёнка нет, но Дима обнимает меня сзади и кладёт руки на живот. Уверенным таким собственническим жестом, словно закрывая и защищая от всего мира этого мифического малыша. И вот это лишает меня и сил, и дара речи. Остаётся только стоять, млеть и хлопать глазами. Боже, куда мы катимся? И куда заведёт это наглое враньё? Мне даже жаль родных.
        - Ба, у меня всё под контролем, не волнуйся. И с Никой всё в порядке.
        - Ты должен был вернуть её домой! - не собирается сдаваться бабуля. - И если думаешь, что умыкнул девочку, то ошибаешься!
        Я любуюсь ею. Небольшого роста, стильная, породистая. Аккуратная причёска каре, голубые глаза. Бабулю не портят даже крупный нос и морщины. Она в брючном костюме мятного цвета, который невероятно ей идёт. Драконовы внешне явно не в неё. Почти ничего общего. Видимо, им достались родовые черты деда. Но энергия и целеустремлённость, а также великолепная хватка - это наследственное.
        - У меня два сына, Ника, и три внука. Никогда, слышишь, никогда не позволяй мужчинам садиться себе на голову, иначе они будут нагло пользоваться твоей добротой.
        Она телепатирует, словно читает мои мысли, и нечаянно бьёт по больному. По незажившей ране. Хуже всего, Драконище чувствует, как я непроизвольно вздрагиваю.
        Слишком много лжи и недосказанности. Тайн и неизвестного. Кажется, я увязаю в том, чему не готова абсолютно. И непривычно нежный Драконище только сбивает меня, вводит в какие-то нереально сумасшедшие мечты.
        Пока бабуля варит суп, мы по очереди принимаем душ. В коридоре Дима ворует жадный поцелуй, и я снова ловлю себя на мысли, что попала в историю, где нет мне места. В сказку, которая очень скоро закончится, а поэтому нужно исчезнуть, пока снова не засосало, не закрутило, пока есть ещё возможность удрать и избежать очередной боли.
        Меня шатает от слабости. Снова поднимается температура. Пью лекарства. Дима укладывает меня в кровать. Хмурит брови, глядя на столбик термометра. Невыносимо сжимается сердце. Я его совсем не знаю. От жёсткого властного Драконища здесь, на вершине мира, остаётся разве что небольшой хвостик, который виден лишь тем, кто знает, что он существует.
        Он сам сменил простыни. Напоил чаем с лимоном и щедро поделился очередной своей футболкой. Практичная бабуля Ася принесла мои вещи, но он почему-то маниакально наряжает меня в собственные шмотки. И от этого тепло и странно на душе. Словно… он и впрямь мой жених. Любящий и заботливый. А разыгранная вчера комедия - вовсе не фарс, а правда.
        - Нам надо поговорить, - шепчу, чтобы чуткое ухо старой Драконицы не уловило признаки заговора.
        - Позже, - Дима тоже кидает красноречивый взгляд в сторону двери, давая понять, что пока бабуля в доме, номер с задушевными беседами не пройдёт. Драконище щупает мой лоб, а я готова плакать - так невыносимо хорошо сейчас, и не хочется думать, что будет завтра.
        Очередной звонок в дверь заставляет его оторваться от меня. О, это знакомые хмурые бури в его глазах! Кажется, кто-то зол и раздражён. И сразу же вылезает толстошкурый ящер, готовый наказать всех, кто смеет нарушать границы его логова.
        - Сейчас разгоню всех к чёрту и вернусь, - бормочет он, поглаживая меня по щеке. Но Димкины планы полетели дракону под хвост: в гости пожаловал его отец. Он нарисовался в спальне, как великая статуя воина-победителя, одним взглядом окинул меня, жалкую и бледную, и царственно кивнул:
        - Добрый день.
        То, что он не назвал меня по имени и смотрел сурово, много о чём говорило.
        - По-моему, ты переходишь все границы, - веет холодом от голоса Драконища. - Или тебе недостаточно вмешательств в мою личную жизнь? Ты решил ещё и мою постель проверить?
        Они стоят друг напротив друга, и, кажется, сейчас воспылают священные костры войны.
        - Супчик готов, - появляется на пороге бабуля Ася и вбивает клин между отцом и сыном. - Пора завтракать. Иван. Дмитрий, - она царственно кивает на выход, и они не смеют её ослушаться. Вот что значит умение управлять драконами! - Ника, - Анастасия Александровна бывает и мягкой. В глазах у неё - сочувствие, - если не хочешь, можешь не идти. Они сами как-нибудь разберутся. Не без божьей помощи, конечно.
        Бабуля кокетливо поправляет волосы, словно нимб над головой оглаживает, недвусмысленно давая понять, кто в доме легко возьмёт роль Бога на себя.
        - Нет. Лучше уж все точки над «i» сразу расставить. И пусть это произойдёт не за моей спиной.
        Я никогда не перекладывала свои проблемы на других. И сейчас не собираюсь стоять в стороне. Держитесь, драконы, я иду!
        Они сидят за столом и переругиваются. Нельзя их ни на минуту одних оставить. Ещё немного - и сцепятся, даром что отец и сын. Задорные, как молодые борзые щенки.
        Я сажусь рядом с Димой и сжимаю его руку под столом. Он так напряжён, что мускулы у него - каменные. Бабуля разливает суп по тарелкам и присаживается рядом с сыном. Безмятежно зачёрпывает ложкой ароматное варево и осторожно дует, сложив губы трубочкой. Старший Драконов и ложку в руки не берёт. Смотрит на меня таким тяжёлым взглядом, что впору наковальню между нами ставить. Пусть об неё головой бьётся.
        - Я узнал вас, - заявляет он без предисловий. - О чём вы думали, когда пришли в ресторан? Что у меня провалы в памяти? Это вы веселили детишек на день рождения Вани.
        - И что? - не понимаю я хода его мыслей.
        - Договорились с сыном, разыграли комедию. Браво.
        Какой брутальный жёсткий самец, этот Драконов папа. У меня даже брови на лоб полезли от его умозаключений.
        - О, да. И родные мои тоже в трансе. Родную дочь не узнали. Подыграли мне, чтобы вечер удался на славу.
        Он морщится, словно уксуса хлебнул.
        - Счастливое стечение обстоятельств. Я не дурак. И проверил все данные. Вы давно не живёте с родными. Ушли из дома. Вели вольный образ жизни. Ты хоть в курсе, что она сожительствует с молодым человеком? - кидает он победный взгляд на сына. Драконище и бровью не ведёт.
        - Во-первых, это не твоё дело. Во-вторых, она с ним рассталась, если тебе интересно. В-третьих, что за наезды и проблемы? Потерял контроль над ситуацией и бесишься?
        - Я беспокоюсь о тебе, сын.
        О, как высокопарно и торжественно звучат эти слова! Ему только Библии не хватает, чтобы придать обстановке нужный колорит.
        - Пап, давай я сам во всём разберусь. Ты со своим беспокойством и подозрительностью смешон, честное слово, - узнаю своего холодного Драконища: он даже раздражение не показывает. А бьёт родителя его же оружием - ледяными глыбами, чтобы придавило понадёжнее. - И запомни: не все люди интриганы и манипуляторы, как ты. Иногда вещи именно таковы, как выглядят. Нет в них ни сюрпризов, ни подвохов. И ещё. Скажешь хоть одно недоброе слово в сторону Ники, я спущу тебя с лестницы. Не посмотрю, что ты мой отец.
        Драконов папа вдруг меняется в лице. Как по мановению палочки. Становится мягче. Окидывает нас внимательным взглядом и неожиданно протягивает руку.
        - Тогда пора познакомиться поближе. Иван Аркадьевич.
        вижу, как бабуля Ася улыбается и продолжает наворачивать суп. На лице у неё - благостная безмятежность.
        - Ника, - вкладываю в его огромную лапищу свою ладонь. Он удивляет меня во второй раз. Очень нежно пожимает пальцы и, приподнявшись, целует мою руку. Церемонно, как в прошлые века. Это выбивает почву из-под ног. У меня и так голова кругом, а когда Драконовых слишком много, вообще глупею до состояния амёбы.
        - Твой коронный куриный супчик, мама, после которого даже мёртвые встают на ноги? - обращается он к бабуле и берёт ложку в руки.
        - Именно так, Ваня. Ты поешь, а то день длинный. Небось, молодая жена одними салатами тебя душит, - поджимает она неодобрительно губы, отчего мне кажется, что она недолюбливает мачеху Димы. - Вы бы хоть Ваньку ко мне на выходные приводили, что ли, б его нормальной едой покормила. Натуральной, а не вашими этими фаст фудами.
        - Мама, - морщится Иван Аркадьевич, - у нас личный повар. Отлично готовит. И никакой вредной пищи. И если бы ты наконец приехала к нам в гости, сама бы в этом убедилась.
        Если честно, я ничего не понимаю. Сперва обвинения, а затем - резкая благосклонность. Как будто я начало и конец фильма посмотрела, а середина странным образом выпала. Но спрашивать ни о чём не смею. Когда этот балаган закончится, лучше поговорить с Драконищем. Уж он-то точно должен понимать, что всё это означает!
        50. ДРАКОНОВ
        Папа, откушав домашнего бабушкиного супа, ушёл так же неожиданно, как и припёрся. Бабуля квохчет вокруг Ники и даёт ценные указания, как лечиться, и настаивает на народных средствах, чтобы не навредить будущему ребёнку. Ника покорно её слушает и кивает.
        - В общем, в понедельник жду домой! - заявляет деловая ба и наконец-то в доме становится тихо. Первую бурю мы пережили.
        - Мам, у меня всё хорошо, правда, - успокаивает Ника по телефону свою родительницу. - Не нужно никуда бежать. Это простуда, и я лечусь. И вашему внуку ничего не угрожает, поверь. Тинка пропала? Вернётся. Видимо, бурно отмечает будущее замужество. Не волнуйся. Явится, куда она денется.
        - В постель! - командую я, и Ника не сопротивляется.
        - Надо как-то выйти из этой дурацкой ситуации, - у неё такой измученный вид, что не хочется сейчас ни о чём серьёзном говорить, но я понимаю: нужно, чтобы она наконец успокоилась.
        - А зачем из неё выходить? - осторожно начинаю я издалека, чтобы её не вспугнуть.
        - Да, я понимаю: мне надо подыграть, чтобы отец от тебя отстал. Кто в здравом уме женится при таких обстоятельствах?
        Я саркастически хмыкаю и устраиваюсь рядом с ней поудобнее. Закидываю руки за голову и пялюсь в потолок.
        - В общем, я уже был женат подобным образом, - мне даже смотреть не нужно, чтобы понять, как она сейчас поражена. - Отец, видимо, решил, что, если прокатило один раз, получится и во второй.
        Она снова всё не так понимает, но это и не важно.
        - Не переживай, мы как-нибудь выкрутимся, - гладит Ника меня по руке, и от её участия и заботы частит в груди ожившее сердце. Глупая. Я и не собираюсь выкручиваться. Только ей пока об этом лучше не знать.
        - Ты моя невеста, и это лучшее, что могло случиться во время вчерашнего бездарного ужина, - я поворачиваю голову и смотрю Нике в глаза.
        - Я твоя личная помощница, и не думай, что сможешь от меня избавиться. Я даже согласна временно побыть беременной, - хохочет она и пихает меня локтём в бок.
        Я ловлю её руки и целую ладони. Мне не всё равно, что будет потом, но я хочу, чтобы сейчас были только мы. Я и она.
        - Может, ты чего-то хочешь? - бормочу я, готовый даже Луну с неба достать, если она попросит.
        - Хочу, - прижимается Ника ко мне всем телом, и я замираю, раздумывая, это намёк или прелюдия к настоящему желанию. - Позволь мне заняться дресс-кодом для «Розового Слона». Обещаю: ты даже не заметишь, как всё пройдёт, и тебе обязательно понравится результат.
        - Никаких рабочих разговоров дома! - рычу я и вижу, как грустнеют её глаза. Я что-то не то сказал? Видимо, да. Но пока не могу понять, что её так расстроило.
        - Тогда я хочу подняться на твою крышу, - она решительно встаёт и натягивает шорты носки.
        - Там ветер, - сомневаюсь я, что это хорошая идея.
        - А ты дай мне свитер, - настаивает Ника и выходит из комнаты.
        Чертыхаясь, я лезу в шкаф, хватаю первый попавшийся свитер и выскакиваю вслед за ней. Ника ждёт меня, присев на нижнюю ступеньку. Моя терпеливая строптивая девочка.
        Она забирает свитер из моих рук, смешно ныряет в него, как будто голову в нору просовывает. Жизненно не хватает сейчас рожек-антенн для связи с космосом, потому что буквально через минуту космос станет как никогда близок.
        - Здесь жара! - раскидывает Ника руки в стороны, словно впитывая солнце и обнимая небо.
        - Здесь ветер, - прикрываю собой её спину, чтобы не дуло и, не удержавшись, засовываю руки под свитер, обнимая за талию.
        - Я мечтала об этом миге с тех пор, как побывала впервые, - бесхитростно признаётся она, накрывая мои руки своими ладонями. Я зарываюсь носом в её волосы и замираю - так мне хорошо.
        Ника осторожно выскальзывает из моих объятий и меряет шагами пространство. Трогает руками цветущие грозди и снова кружит, словно примеряясь, будто решая какую-то задачу. Я вижу это по её лицу: брови сведены, губа закушена.
        - Я хочу станцевать. Здесь, - отвечает она на мой невысказанный вопрос. И пока я собираюсь с духом, чтобы запретить ей, она стягивает с плеч свитер, заплетает волосы и завязывает косу узлом на затылке. Она разминается с явным удовольствием. Столько грации старания в её движениях.
        - Ника… - наконец решаюсь я.
        - Пожалуйста, - просит она, - здесь же столько места. Не будь жадиной. Вот как ей отказать после этого? - Тебе понравится, обещаю, - сверкает она глазами, садится прямо в центре моего оазиса и сосредоточенно роется в телефоне, отыскивая нужную мелодию.
        У неё, наверное, тяга к романтическо-трагическим образам. Но когда грустный мотив вспарывает воздух, я не могу оторвать от Ники взгляд. От этих заломленных в непонятной муке руках. От узких длинных кистей с выступающими трогательными косточками. От пальцев, что двигаются, живут в такт рвущейся песне и тоскующему голосу.
        Французские слова кутают её плечи, обнажённую шею, оплетают фигуру тонким флером и сквозят печальной горечью в каждом жесте.
        Она не боится выражать себя - искренняя и раскованная, и когда она прогибается под немыслимыми углами и совершает прыжок - у меня чуть не останавливается сердце.
        Je t'aime - рвётся ввысь раненный в душу голос.
        Je t'aime - взмывает вверх и тянется к голубому небу удивительная девушка. Je t'aime - плачет и тоскует чьё-то сердце.
        Je t'aime - вторит каждым жестом, каждым вздохом моя Ника.
        А я боюсь сдвинуться с места, чтобы не спугнуть, не нарушить гармонию. Она безрассудна. А мне страшно. Слишком близко здесь небо и так ненадёжно ограждение. Будь оно хоть до небес - всё равно не смогло бы задушить желания кинуться и уберечь, спрятать обезопасить.
        Она идёт, как по канату, по зелёной полосе дёрна, что очерчивает круг. Ставит изящно ноги одну за другой, взмахивая руками, как птица крыльями, в такт затухающим аккордам, и останавливается, как только умолкает музыка.
        Грудь её вздымается. В глазах стоят слёзы. Ноги - крест-накрест. Руки замерли изломанной линией. А я вдруг понимаю, что ничего лучшего не видел в своей жизни.
        Она такая одинокая в центре этой крохотной вселенной. Трогательная и потерянная, что я кидаюсь к ней и прячу в своих объятиях.
        - Спасибо, - шепчет она и вытирает слёзы о мою футболку, как ребёнок.
        - Солнце моё лунное, - вырывается откуда-то изнутри. Там, где, казалось, уже давно умер восторженный юноша, умеющий любить и говорить такие слова. Я думал, что уже и не способен на это.
        Её руки обвивают мою шею. Целую её неистово. Прижимаю к себе и отрываю от земли. Поддерживаю, вынуждая раскрыться, довериться. И она делает то, о чём я мечтаю: подтягивается и одним движением обхватывает меня ногами. О, да. Именно так.
        Я кружу её. Ника откидывается в моих руках, выгибается и смотрит в небо. А затем смеётся - счастливо и открыто. Я бережно несу её в тихую зону, где приютился диванчик, столик и кресла.
        Не помню, как избавлялись от одежды, но как-то делали это, хотя мне казалось, что мы не расставались ни на миг, соединённые руками и ногами. Горячее гибкое тело подо мной. И наши движения навстречу друг другу. Мощные магниты. Она белое, я - чёрное. Я лодка, она - море. Она солнце, я - земля. Неразделимые вечные понятия, несуществующие друг без друга…
        Ника вскрикивает и напрягается, а затем дрожит в моих руках, получив раздрядку. Я даю ей насладиться мигом чувственной эйфории, немного отойти, чтобы снова повести за собой, всё выше и выше, к очередному пику.
        Это желание отдавать. Дарить себя. Без остатка. Получать удовольствие, лишь глядя в её озарённое страстью лицо.
        - Хочу с тобой, - шепчет она и я иду на её зов, растворяюсь, плавлюсь, как податливый воск, смешивая Никины стоны и крики со своими, получая единые волны, что уносят нас вместе далеко-далеко…
        Сердце в груди рисует кружевные узоры, плетёт невесомую сеть новых надежд и мечтаний. Ради этого стоит жить дальше. Может, именно поэтому до сих пор существует маленькая голубая планета, затерянная среди миллиардов звёзд в бесконечной Вселенной…
        51. НИКА
        Это были самые счастливые два дня, оторванные, насколько это возможно, от мира и цивилизации. Дни, полные недосказанных слов и нежности, когда я запретила себе думать, что будет завтра. Плюнула на всё. Лечилась. Нежилась. Любовалась.
        Дима всё время был рядом. Ухаживал, следил, чтобы я принимала лекарства. У него практически не умолкал телефон. Он постоянно что-то решал, вёл переговоры, жесткачил в лучших драконовских традициях, а я смотрела, как он сжимает красивые губы, и летела по извилистой трассе на бешеной скорости собственного пульса.
        - Я хочу, чтобы ты всегда говорила правду, - попросил он в минуту затишья. Неожиданно. Резко. Как это умеет делать только он. - Знаю, иногда я делаю неправильные выводы. Ошибаюсь, как и все люди. Говорю какую-то чушь. Наступаю на больное, потому что не знаю некоторых подробностей.
        Опасная зона. Драконище, умеющий давить и добиваться своего, не просто так жаждет проникнуть в мои мысли.
        - А ты готов ответить тем же? - задаю вопрос и не спешу вываливать тайны из переполненного рюкзака собственной жизни.
        - Спрашивай, - решительно сводит он брови. Серьёзный, целеустремлённый бизнесмен, готовый провести очередную сделку на честность.
        - Тогда играем, - щурю лукаво глаза, пытаясь обернуть скользкую тропинку в лёгкий маршрут. - Откровенность за откровенность. Ты - мне, я - тебе. И, чур, не мухлевать!
        Он всё ещё не может отойти от серьёзности принятого решения. Ему проще выкладывать кирпичи своего прошлого, чем говорить о некоторых вещах с улыбкой. Демоны былого, я так понимаю, никак не хотят оставить его в покое. Именно поэтому он напрягается неимоверно и не сразу включается в игру.
        - Ну, вот, к примеру, что тебя тревожит? Почему именно об этом зашёл разговор? - лукавлю я, пытаясь вытянуть из него информацию.
        - Ты огорчилась, когда я не захотел говорить о дресс-коде. И дело ведь не в этом, по сути, ничтожном вопросе, правда?
        О, да. Драконище, как всегда, на самые больные педали давит.
        - Во-первых, это не ничтожный вопрос, - вскидываюсь я, как боевой енот, - для творческих людей вдохновение - это важно, а унылое убожество рубит полёт фантазии на корню. А во-вторых, я не терплю, когда мне приказывают и ограничивают свободу. Это всегда приводит к вранью и желанию схитрить, но достичь цели. У меня уже был один любитель «не говорить дома о работе».
        Миг - и я лежу обездвиженная, под горячим мужским телом. Сильным и почти агрессивным. Я успела испугаться, сжаться, пока не поняла, что Димкин выпад - это не злость на меня, а ярость на растворившегося в прошлом Лунохода. Руки Драконища держат мои запястья почти нежно, а в глазах клубятся тёмные грозовые тучи.
        - Вот почему ты оставалась после работы! Торчала в офисе допоздна! А он даже ни разу не соизволил забрать тебя, ты ночью ехала через полгорода, одна! - от его рычания у меня мурашки. И губы пересыхают. И хочется смеяться. От лёгкости, что рождается внутри и рвётся ввысь воздушными разноцветными шарами.
        - Эй, ты чего? - освобождаю руку из браслета его пальцев и прикасаюсь к щеке. Дима закрывает глаза и делает несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.
        - Отменяю мораторий на разговоры о работе. Можешь трещать о своём чёртовом «Розовом Слоне» хоть сутками. И работать дома тоже можешь. В разумных пределах.
        И я таки смеюсь.
        - Ну, спасибо, что разрешил! А то без шубы с твоего барского плеча я не знала бы, что
        делать! Наверное, ухитрялась бы обманывать, как и Астахова. Слезь с меня, Драконище! Ты тяжёлый.
        Он снова хмурит брови и не думает никуда исчезать.
        - Астахов?..
        Я вздыхаю и пытаюсь из-под него выскользнуть.
        - Егор Астахов. Тот самый Луноход, с которым я прожила последние полгода. Теперь твоя очередь. Хочу услышать о твоей жене.
        Он витает где-то глубоко в своих мыслях, но таки освобождает из своего плена. Руки его нежно проходятся по моим плечам в заботливом жесте. Он вообще, оказывается, внимательный и чуткий - никогда бы не подумала. Приятное откровение, когда вот такие вещи вылезают из-под маски холодной бездушной скотины. Но драконы, наверное, по определению не могут быть ледяными. Уж точно не эти. Хоть кого ни возьми.
        - Бывшей жене, - педантично поправляет меня Дима. - Собственно, рассказывать особо не о чём. У жабы и коня больше общего, чем у меня и Лизы.
        С трудом душу в себе смех от такого сравнения. Интересно, кто из них жаба, а кто - конь? Хотя я догадываюсь.
        - Это был очень деловой брак по очень большому расчёту. Не моему, естественно. Там отца были какие-то интересы. До сих пор не пойму, как мы протянули два года. Два чужака под одной крышей. Не разговаривали почти.
        - Вы жили здесь? - стараюсь, чтобы голос звучал нейтрально, а сама сжимаюсь, вдруг понимая, что…
        - Нет, - успокаивает Дима меня взглядом. Всё-то он видит и знает, мой проницательный Драконище. - я купил эту квартиру с год назад, когда понял, что задыхаюсь. Она стала моим убежищем. Воздухом. Я всегда любил высоту. Как и ты. Пока тут всё переделывалось и шёл ремонт, забирался ночами на крышу, смотрел на звёзды и мечтал, что однажды стану свободным.
        У меня тысяча вопросов. Но я сама установила правила. И Дима не тот, кто забывает о мелочах. Он тоже о многом хочет меня расспросить.
        - Почему ты ушла из дома?
        - Отец, - пожимаю плечами и с удивлением понимаю: уже не больно, не саднит. Я могу говорить об этом спокойно. - Ты видел его. Властный тиран. Он мечтал о сыне. А тут я. Недостаточная во всём. Вечная «недо-» по всем параметрам. Тинке досталось всё, что он ценит и любит: красота, ум, деловитость, хватка.
        Он всё время ставил барьеры и хотел, чтобы я, как собака, перепрыгивала через них, пытаясь получить его одобрение и любовь. Но это почти как в той притче про осла и привязанную перед носом морковку: сколько ни беги, ни на шаг не приблизишься к цели.
        Однажды мне надоело, и я решила, что всего достигну сама. Собственно, я ни разу не пожалела. Он запрещал маме и Тинке со мной общаться и встречаться. Вырвал страницу с моим именем из семейной книги. К счастью, ни мама, ни сестра не захотели быть столь же категоричными. С ними я и общалась, и встречалась. Правда, редко.
        Как видишь, на званом ужине он резко забыл, что отлучал меня от семьи, - фыркнула, вспоминая недавний цирк. - Некоторые интересы оказались дороже всяких там принципов.
        - Плюнь на всё, - решительно и категорично. И опять эти грозы в глазах. - Им же хуже. Пусть там хоть залюбят друг друга до бешенства. Иди ко мне.
        Он протягивает руки, и становится не до горьких размышлений. Здесь и сейчас. Только он и я.
        Это были самые прекрасные два дня, наполненные воздухом и светом, разговорами и откровениями, когда мы могли, не спеша знакомиться и узнавать друг друга, будто мы и впрямь пара. Жених и невеста, что строят хрупкие мостики и воздушные замки в надежде, что однажды слова и мечты превратятся в цемент и песок, кирпичики и брус, из которых можно будет построить уютный домик.
        Реальность же оказывается намного жестче и непредсказуемее, и недостроенные мосты рискуют остаться заброшенными, а то и вовсе превратиться в стены.
        52. ДРАКОНОВ
        - Завтра я перебираюсь назад, к бабуле Асе. И то ненадолго, - заявила Ника в воскресенье вечером. Деловая и спокойная. С чистым взглядом и упрямо выдвинутым вперёд подбородком.
        Какая бабуля?! Какое ненадолго?! Это был нокдаун. Коварный удар в челюсть, когда в голове - гул и звон, и ничего не соображаешь, падая на колени и теряя ориентацию в пространстве.
        - Что, прости? - я даже не понял, как включил холод, которым можно заморозить воздух на километр вокруг.
        - Я хорошо себя чувствую. Нет причин задерживаться здесь больше. Тем более, бабушка ждёт.
        Ника протягивает ко мне руку, желая прикоснуться к моему лицу, но я уклоняюсь, чтобы сохранить остатки разума. Иначе опять мозги отключатся, и я не пойму, в какой момент потерял их окончательно.
        - Я чего-то не понимаю? Тебе здесь настолько не нравится, что ты решила взять и сбежать?
        Ника вздыхает и смотрит на меня со смесью жалости и вины. Так смотрит на хозяина собака, которую тот ругает не пойми за что. Но он хозяин - можно потерпеть, лишь глазами показать, насколько он не прав.
        - Помнишь, мы договаривались говорить правду? Даже если она не совсем приятная или удобная. Отпусти меня, Дим. Слишком уж всё неожиданно. Я задыхаюсь. Мне нужна свобода и воздух. Пространство, чтобы чувствовать себя уверенно. Рядом с тобой так не получится. Я боюсь потеряться, как … до этого.
        Последние слова она произносит почти шёпотом, и мне хочется вот сейчас, немедленно сорваться с места и надрать задницу, нет, лучше рожу этому Луногаду, с которым она без конца вольно или невольно меня сравнивает.
        - Хорошо, - не знаю, каким чудом даётся мне спокойствие, но я даже дышу ровно, хотя внутри черти танцуют первобытный танец у раскалённого до красноты котла. - Собирай вещи. Я отвезу тебя к бабе Асе. Не будем откладывать на завтра. Тем более, раз ты себя хорошо чувствуешь, утром я жду тебя на работе. У нас миллион дел.
        Сволочь я. Холодная скотина. Мерзкая скользкая тварь.
        Я наблюдаю, как Ника собирает вещи. По её лицу ничего нельзя прочесть. Движется спокойно, не торопясь. Но она собирает всё, даже мелочи, чтобы не оставить после себя следы своего присутствия в этом доме. В доме, где до неё никто не спал в моей постели. Разве это вытравишь?
        - Ника, - делаю шаг и прижимаюсь грудью к её напряжённой спине. Зарываюсь лицом в её волосы. - Прости меня.
        Она поворачивается и нежно гладит меня по щеке.
        - Я не сержусь. Правда, - и от этого становится ещё паршивее. Я словно лечу в тёмную пустоту и не знаю, куда упаду, и останусь ли жив. - Это ты меня прости. И… спасибо за всё. Я, конечно же, выйду завтра на работу. И не надейся: я ни за что не откажусь от нашей сделки. Буду бороться за «Слона» как лев!
        Я думал, что хуже быть уже не может. Оказывается, обманываться легко. Как сказать ей, что у «Слона» нет шансов?.. Вне зависимости от исхода нашей сделки?.. И, как это ни печально, сказать правду у меня не хватает духа.
        Баба Ася загребла Нику в свои цепкие лапы с такой готовностью и охотой, что я мысленно выругался: с такими темпами Ника навсегда застрянет не там, где нужно мне. И вызволить её из бабулиного захвата будет проблематично.
        - Иди, иди, Ромео, - помахала небрежно рукой ба, словно назойливую муху отгоняла. Как только «кыш» не сказала. Я и сам не понял, как очутился за дверьми. Одинокий. Обиженный. Злой.
        Утром меня ждал сюрприз. Впрочем, вполне закономерный. Я пришёл в офис рано: без Ники дом гудел от пустоты, и я не мог толком уснуть, всё бродил кругами, репетировал какие-то речи, злился. И даже, лёжа на крыше и глядя на звёзды, не успокоился. Умиротворение никак не хотело на меня снизойти.
        - Привет, - хмуро буркнул мой средний брат. Весь в чёрном, словно у него траур, безукоризненный. Даже волосы в кои веки лежат на голове очень в правильном порядке. И чёлка на глаза не падает. Подстриг он её, что ли… И только покрасневшие веки выдают, что выходные у Ильи прошли весьма бурно.
        - Заходи, - открываю дверь кабинета и делаю приглашающий жест.
        - А Ника?.. - он выбрал тот самый вопрос, который действует на меня, как красная тряпка.
        - Забудь о Нике, - спокойно сказать это не получилось: в груди словно ядерный реактор взорвался, - у тебя и без неё полно своих дел. Ими и займись.
        - Ещё что прикажешь, господин начальник? - Илья контролирует себя лучше, кривит саркастически губы и небрежно разваливается на стуле. - Что, номер с лже-невестой не прокатил? Скажу честно: на какой-то миг я подумал, что всё правда. И ваши отношения, и беременность, и даже скорая свадьба. Мозги только вчера включились. Хорошо ты всё провернул, братец. И меня подставил с этой сумасшедшей старшей дщерью семейства Луниных. Эпичная коварная подстава!
        Брат прямо-таки упивался собственной прозорливостью. Наверное, пружина разжалась после нехитрых, но не имеющих под собой никаких оснований умозаключений.
        - А теперь послушай меня, - для верности я пощёлкал пальцами перед носом Ильи, чтобы привлечь внимание и увидеть, что он перестал предаваться ложным мечтам. - Всё намного серьёзнее, чем ты себе представить можешь. Я женюсь на Нике. И отношения наши - правда. А ещё мне абсолютно плевать на отцовские планы и виды. Ему просто повезло. Поэтому оставь свои фантазии при себе и успокойся. Ника не для тебя, понял?
        - Ну, об этом я спрошу у Ники, - упрямо сжимает губы братец. Как никогда, хочется ему в глаз дать, но я сдерживаюсь. Это ничего не решит, а сгонять на нём своё дурное настроение - последнее дело. - Где она, кстати?
        - Ника у бабушки, - пытаюсь изобразить спокойную безмятежность. - У нас всё серьёзно и по-взрослому. Период ухаживания и подготовки к свадьбе.
        Илья скептически выгибает брови и ухмыляется. Пусть. Сейчас главное правильно расставить акценты. Лишь бы Ника ничего лишнего не сказала Илье по простоте душевной.
        - И ты не заехал за невестой? Не подвёз её до офиса?
        Резонные вопросы. Вчера она настояла на собственной самостоятельности. И я уступил. Боялся давить. Да и боюсь до сих пор. Собственнический инстинкт живёт во мне подобно голодному зверю. Никогда не думал, что обуздать его - почти непосильная задача.
        - Ника нехорошо себя чувствует. Болеет. Возможно, она не придёт сегодня. А если придёт, то доберётся самостоятельно. Это её решение, а я уважаю свободу и желания своей невесты.
        Красиво получилось. Я даже сам восхитился своей изобретательности. К тому же, почти не солгал.
        - Ну-ну, - скепсис так и сочится из брата. Он поднимается, собираясь уходить.
        - Как прошли выходные? - спрашиваю вслед удаляющейся наглой спине. Илья запинается, оборачиваясь.
        - Эпично, - демонстративно трёт он воспалённые веки. - Бухал со своей невестой. Тусили в клубе до изнеможения, заливая совместное горе.
        - И как? - интересуюсь, втайне радуясь, что сие «счастье» досталось не мне.
        - М-м-м… - мычит, закатив глаза. - Скажу одно: когда создавали Тину, явно забыли залить тормозной жидкости. Отсутствует полностью. Вы всегда считали, что я у вас раздолбай и оболтус, не умеющий вовремя остановиться. Так вот: сестра Ники и меня переплюнет запросто, не напрягаясь. Я чуть не трахнул её, - доверительно откровенничает брат, пристально глядя мне в глаза. - К счастью, был слишком пьян и фокус не удался.
        - Не усугубляй и без того непрочное своё положение, - мягко советую я, искренне жалея Илью и мысленно поздравляя себя.
        - А то я не знаю, - буркает он в сердцах и вылетает из кабинета, громко хлопнув дверью.
        53. НИКА
        Это была плохая идея - ползти в понедельник на работу. Всё ещё слабая и не до конца долечившаяся, я на чистом упрямстве решила не сдаваться. Баба Ася ворчала и грозилась позвонить Драконищу, но я сделала всё по-своему.
        С ним я чувствовала себя хорошо. Без него - полной развалиной. Кажется, я влипла. Стремительно и впервые. Наверное, глупо и смешно, особенно если учитывать, что до этого упивалась любовью к человеку, которого считала чуть ли не божеством - идеальным и великолепным. Но… это было что-то незрелое. Ненастоящее. Прекрасное, но не до конца проснувшееся.
        Луноход будил во мне эстетические чувства. Как картины или музыка. Он был моим первым мужчиной, но остался чем-то таким стерильным, чересчур холодным и даже скользким - с послевкусием горечи и краха, когда умирает маленькая наивная девочка, потерявшая свои высокие и чистые грёзы - неоформившиеся фантазии, в которых главное - это клубок противоречий.
        Драконищем я познала страсть - глубокую, как синий цвет с разнообразными оттенками. Как драгоценность, что играет гранями на свету и постоянно меняется. Её не познать до конца. Её не изучить, потому что она каждый миг - разная. И не измерить, ибо она без дна.
        Наверное, я почувствовала это сразу, как только увидела его. Осознала, как только он коснулся меня бёдрами в полутёмном офисе. Но не хотела ни верить, ни понимать, что это настолько серьёзно.
        Как жаль, что всё так запутанно. И жаль, что однажды всё закончится. Но пока есть возможность, я не хотела упустить ни единого дня и часа, что нам предстояло быть вместе. Я мечтала его видеть. Общаться. Жить им, пока это возможно. А что будет потом - не всё ли равно?
        - Нам надо поговорить, - средний Дракон ждёт меня на подходе к офису. Он решительно хватает меня за руку и тянет в сторону. Я не сопротивляюсь. Он так жалко выглядит сейчас. Бледный. Измученный. Горький. Нет в нём ни лёгкости, ни огня, что способен зажечь далёкие планеты женских сердец. - Скажи, что всё это неправда, и я не стану больше ни о чём спрашивать. Скажи, что вас ничего не связывает с Димкой, и я затолкну в задницу все неудобные вопросы.
        Он смотрит мне в глаза. И уже по моему взгляду понимает, что проиграл.
        - Илюш… - я тяну паузу в надежде, что он психанёт и уйдёт, а мне не нужно будет ничего объяснять. Но раз я не произнесла заветных для него слов, значит он хочет слышать подробности. Вздыхаю и пытаюсь сосредоточиться. Как же ему сказать-то правильно? Что рано или поздно всё закончится, но шансов на то, что он дождётся моей благосклонности, всё равно нет? - В общем, если и ты подумал, что это хорошо отрежиссированный спектакль, то это не так.
        - Значит правда, - тускнеет он на глазах. Поправляет рукой непослушные волосы. - Но у меня всё равно не стыкуется, не укладывается в голове. Когда, как, почему? Ведь ты только рассталась с этим своим… Не верю, что ты могла обманывать!
        - Как там Тинка? - спрашиваю я наугад, чтобы не отвечать на неудобные вопросы.
        - Что с ней станется? Отсыпается после бурных выходных, - выдаёт Илья на автомате информацию и только потом замирает, соображая, что брякнул лишнее.
        - Теперь ты понимаешь, как оно бывает вот так быстро?
        Илья хватает ртом воздух, хочет что-то сказать и не находит слов.
        - Она неплохая, Тинка. Взбалмошная немного да избалованная. Ну, старшая любимица. И все дела. Но у неё масса достоинств.
        - Ты что, сватаешь меня? - Илья кривит рот в усмешке. Таки пришёл в себя.
        - Ну, а почему бы и нет?
        - Забудь. Ты и твоя семейка. А также мой папахен вместе с вами. Я не Дракон Иванович. Прогибаться под папу не буду. И на вашей Тинке не женюсь - так и знай!
        Он разворачивается и несётся вперёд так, словно жаждет кого-то убить. Я грустно смотрю ему вслед. Мне не обидно. И не горько. Немного жаль его. Но надо спешить: рабочий день вот-вот начнётся.
        Илья ждёт меня в дверях.
        - Извини, - цедит он сквозь зубы, словно это маленькое слово даётся ему с большим трудом. - И вообще. Это ничего не меняет. Мир?
        Он протягивает руку, и я не могу ему отказать. Вкладываю свою ладонь и получаю крепкое горячее пожатие.
        - Надо Ольгу навестить. Поедешь? А то я с этими свадьбами последние мозги растерял.
        - Конечно, - улыбаюсь ему в ответ. - И к Ольге поедем, и к Дрону. Но после работы, - мягко освобождаю руку и спешу на встречу со своим любимым слоновником. Они улыбаются мне. Милые. Забавные. Команда, к которой я прикипела душой.
        - Ника, - сумрачный взгляд из-под жёстких прямых ресниц. Он снова замкнут, мой Драконище. Запечатан в форму делового бизнесмена. Но меня этой маской уже не обманешь.
        - Здравствуйте, Дмитрий Иванович, - улыбаюсь и ему. Доброжелательно. Открыто. Честно. Скрывая обожание и тоску, но чувствую: ласкаю его глазами. Немного. Чуть-чуть. Самую малость.
        Он жестом приглашает меня в свой кабинет. Надиктовывает кучу дел, а я сижу перед ним и строчу в блокноте пункт за пунктом. А затем варю ему кофе. Такой, как он любит. Ставлю перед ним чашку, но он даже не прикасается к ней. Он прикасается ко мне. Поправляет прядь, что падает мне на глаза.
        - Ты бледная. Надо было отлежаться, Ник. Два с половиной дня - слишком мало, чтобы выздороветь. И переносить болезнь на ногах - плохая идея.
        - Ну да, - смеюсь, - особенно, если учесть, что я беременна.
        - Я соскучился, - неожиданно говорит Дима, и я замираю, как и моё сердце, что мучительно сжимается и делает слишком громкий толчок.
        У Драконища жадные глаза. Боже, какая я дура. Гляжу и не могу на него наглядеться. Никакой гордости и выдержки.
        - Мы с Ильёй вечером хотим навестить Ольгу. Поедешь с нами?
        Папа был прав: когда всем выдавали мозги, я спала беспробудным сном. Испортить такой момент могла только я. У Димки темнеют глаза. Сверкают холодным серебром из-под ресниц.
        - Давай ты отработаешь день, Ника, а потом мы посмотрим, куда ты поедешь. К Ольге или я тебя сам в палату уложу. Лечиться.
        - «Уложу» в твоём исполнении звучит вполне эротично, - огрызаюсь я и спешу удрать, пока гром и молния не упали на мою многострадальную голову.
        Ревнивый засранец. Дикий единоличник. Махровый диктатор. Драконище жадный. Ну, погоди. Я научу тебя уважать мои интересы и мнение.
        54. ДРАКОНОВ
        К обеду она сдалась сама. Усталая. Измученная. Несчастная. Я даже злорадствовать не смог, так было её жаль.
        - Я отвезу тебя домой, - сказал, как можно суровее, чтобы не смела возражать, но ей, видимо, было так плохо, что она лишь несчастно кивнула.
        - Я собиралась в больницу, к Ольге, - бормочет она, как только мы садимся в машину.
        - Съездим мы с Ильёй к твоей Ольге, - обещаю, срываясь с места. Ника даже глаза открывает от неожиданности. Смотрит на меня с удивлением.
        - Ну, я тоже немного гонщик, - пытаюсь съязвить, - что бы ты там обо мне ни думала.
        - Полон скрытых талантов, - прячет она улыбку и легко гладит меня по руке, что сжимает руль. Я бы сейчас всё отдал, чтобы утянуть её в свою постель - так меня накрывает от простого бесхитростного жеста.
        Я рядом с ней как оголённый нерв - реагирую на каждое прикосновение. Слишком бурно, но плевать - я знаю, почему это происходит. Химические реакции лишь усиливаются от чувств, что заняли все этажи моей души, захватив в плен и подвал, и крышу, я только рад этой безоговорочной полноте.
        Именно поэтому я везу её не в свою квартиру, а к хитрой и мудрой бабуле. Я хочу, чтобы Ника доверяла мне. Не считала диктатором или тираном. Не хочу, чтобы видела во мне отражение моего драгоценного родителя. Я и так слишком долго невольно впитывал его властные замашки и постепенно превращался в бездушного терминатора. Но сейчас я знаю: меня есть сердце. И в нём прочно угнездилась маленькая птичка Ника.
        - А я ей говорила! - запричитала ба, как только мы появились на пороге её дома.
        - Ты всегда права, наша драгоценная и неповторимая великая мать Драконовых, а мы, соответственно, не слушаемся и ошибаемся, - винюсь сразу, чтобы ба не включила бесперебойную тарахтелку: Нике сейчас нужен покой.
        - Не пущу! - расставляет она руки и кидается грудью на амбразуру дверей. - Между прочим, обед. И раз уж ты тут, давай-ка я тебя покормлю.
        Почему бы и не уступить? Тем более, что готовит бабуля вкусно. Она, несмотря на голубую кровь, в еде признаёт только натуральную домашнюю сытость: первое, второе и компот. У неё кухня всегда пахнет детством.
        Бабушка Ася и в Нику умудряется впихнуть обед. Следит за ней коршуном и уводит сразу же в постель, как только принимает её в общество чистых тарелок.
        - Давай, давай, - знакомым жестом отгоняет она меня, - иди, работай, а мы тут сами разберёмся.
        Она даже попрощаться не даёт, отчего я чувствую дискомфорт и решаюсь на невиданную наглость: целую бабушку в обе щёки, легко поднимаю её и переставляю со своего пути, чтобы войти в комнату моей невесты. Нет, как всё же здорово это звучит: невеста!
        - Я чувствую себя сытой сонной беременной самкой, - жалуется Ника, а я смеюсь, целуя её ладони.
        - Поправляйся, - шепчу, плавясь от нежности, и не сопротивляюсь, когда она решительно притягивает меня к себе. О, этот сладкий запретный поцелуй - неистовый, сумасшедший, когда сложно оторваться, особенно, когда в коридоре слышится демонстративное покашливание бабули. Вот же блюститель нравственности!
        Отрываюсь с трудом. Трусь носом. Вожу губами по нежной коже.
        - Я чувствую себя школьницей, которую застукали в подъезде родители, - жалуется тихонько Ника и косится на дверь.
        - Не волнуйся. Я знаю, как избежать скандала! - смеюсь глазами и ловлю губами Никину улыбку.
        - И как же? - интересуется она, проводя пальцами по моим векам, касаясь ресниц и поглаживая мои виски.
        - Я скажу им, что женюсь на тебе!
        Она очаровательно краснеет. Мне очень хочется подёргать её за косичку, но, увы: у Ники сегодня пучок на затылке, который уже безнадежно растрепался.
        Срываю ещё один поцелуй.
        - Не скучай. Я вечером буду. Навестим Ольгу - и приеду. И косички заплети, пожалуйста, - озвучиваю свои тайные желания. Любуюсь Никиными иронично приподнятыми бровями.
        - Иди уже, - улыбается она. - А то у бабушки чахотка начнётся скоро.
        Как же тяжело сделать всего несколько шагов!
        Уже в машине меня достаёт звонок отца.
        - Надеюсь, у тебя всё идёт по плану? - как всегда, не сказав и «здравствуй».
        - Да, - лгу я, не собираясь объясняться. Пусть царствует спокойно, пока есть возможность.
        - И, может, ускорим процесс реорганизации? Подмажем, где надо?
        - Не нужно, - отрезаю немного резче, чем хотел бы. - Пусть идёт всё своим чередом. Я хочу пройти процедуру от начала до конца, без всяких подмазок. Для меня это важно.
        - Хорошо, - неужели он согласился? И даже не попытался меня продавить? - Но сегодня у нас ещё одна встреча с представителями «Дельты». Будь добр, подъезжай к четырём. Наши юристы составили договор купли-продажи недвижимости, и сегодня мы встречаемся, чтобы внести кое-какие правки.
        - Почему продажа, а не аренда? - впервые интересуюсь я. До этого я как-то с отцом не спорил. Делал, как он говорил, и не забивал голову лишними подробностями. Но сейчас у меня есть свой определённый интерес. И вряд ли отцу понравится, когда я начну возражать.
        - Потому что им так выгоднее. А нам нет разницы. Прибыль выше, больше возможностей расширить бизнес, освоить новые горизонты. У меня на примете есть ещё несколько неплохих объектов.
        У отца всегда есть что-то на примете. Никогда не останавливается и прёт только вперёд.
        - В час мы уложимся? - спрашиваю, прокручивая в голове, что я успею узнать до четырёх часов. - У меня на вечер свои планы.
        - Вполне. Эта встреча - больше формальность, которую нужно соблюсти.
        Я не был так оптимистичен. У меня имелись собственные соображения, но озвучивать я их не спешил.
        - Геннадий Львович? - делаю я звонок безопаснику сразу же после беседы с отцом. - Нужно пробить кое-какую информацию. Поможешь?
        Львович, как всегда, немногословен. Я сообщаю ему данные и уже собираюсь отключиться, когда меня останавливает его глухой бас:
        - Кстати. Я вспомнил, где видел ту девушку, - я не сразу понимаю, о ком он говорит. - Не удивительно, что не узнал её. Изменилась. Выросла.
        - Ты о Нике, что ли? - соображаю наконец.
        - Вероника Лунина. Дочь Павла Юрьевича Лунина.
        - Да-да, я уже в курсе, - перебиваю его. - Я так понимаю, отец собирал на неё досье пару дней назад?
        Папуля и не скрывал, что перековырял всё бельишко, желая выяснить, а не пытаюсь ли я его обвести вокруг пальца. Подозрительный, никому не доверяющий тип, мой папаша. Пребывая в нирване своих мыслей, я не сразу соображаю, что ещё сухо и деловито втолковывает Львович. Но как только смысл его слов доходит до меня, настораживаюсь и замираю. Вот, значит, как. Очень интересно. Чувствую, как в голове начинают стучать молотки яростной злости.
        - Мне этого недостаточно. Я хочу знать больше, - с трудом сдерживаю рык, чувствуя, как внутри выжигает всё живое вечная мерзлота. И когда я успел настолько обледенеть?..
        55. НИКА
        - Мне нужна твоя помощь, - делаю я звонок, как только за моим Драконищем закрывается дверь.
        - Что на этот раз, принцесса? - устало отзывается Илья. - Звезду с неба? Принца на ужин? Можешь съесть меня - я даже не пикну.
        - Не так всё радикально, - обрываю я его тоскливые фантазии, - всего лишь пароль от твоего ноутбука и доступ к вай-фаю.
        - Всего лишь? - тянет он меланхолично. - А ключи от сердца вам не нужны, Недотрога?
        - Убью-зарежу! - грожусь я, кровожадно щёлкая зубами. - Мы молодцы с тобой, да. Шмотками все пакеты забили, а самую главную вещь не забрали! Мой ноут остался в логове врага. А мне работать надо.
        - Да, как-то промазали, - соглашается Драконов средний. - Ну, не до того было. Драматический момент. Бои без правил. Душераздирающие признания. У кого хочешь, мозги лягут и не встанут. Тогда сдаюсь, - тяжело вздыхает Илья и диктует мне данные. - Только свистни - в любой момент поедем, заберём остатки твоего приданого. А то придётся Дракону Ивановичу тебя голой, босой и простоволосой замуж брать. Ты как вообще?
        - Не очень, - морщусь, потирая виски. - Поспешила, не рассчитала силы. Буду болеть с комфортом, а заодно и сделаю кое-что полезное.
        - Не переусердствуй. А то братец мне голову отвинтит за сговор за его спиной. А за порчу подрастающего в твоём животе дракончика вгонит на метр под землю. Или на два.
        - Перестань. Нет никакого дракончика, - делаю чистосердечное признание. - Только пока об этом никому знать не нужно.
        - И Димке тоже? - уточняет ироничный монстр. Я так и вижу, как он заинтересованно склоняет голову набок, пряча глаза под чёлкой.
        - Не знаю, зачем он солгал, - мне хочется поскорее закончить разговор: я уже влезла его ноут, подключилась к сети и пытаюсь заняться делом, прижимая телефон к плечу. Неудобно. Но пока я не нашла нужных слов, чтобы распрощаться с Ильёй.
        - Зато я знаю, - я слышу, как он с усилием выталкивает из себя воздух. - В больницу, я так понимаю, мне придётся ехать в одиночестве.
        - Нет. Если тебя это утешит, с тобой поедет Дима.
        - Его только не хватает мне для полного счастья.
        - Хватает или не хватает, но ты не будешь от него бегать. Вам вообще… нужно пересмотреть отношения друг к другу. Цапаетесь, как подростки.
        - Думаешь, пришло время зарыть топор войны, обняться и лить благодатные слёзы, заверяя друг друга в вечной братской любви?
        - Думаю, пришло время взрослеть, - резко, но зато справедливо перебиваю Илюхин философский бред. - В жизни так много интересного, а вы тратите её на обиды и какое-то совершенно искусственное соперничество. Пора завязывать, слышишь?
        - Завяжешь тут, - не сдаётся Драконов-средний, - это уже какая-то традиция семейная, когда старший уводит девушку у младшего.
        - Я не твоя девушка. И меня никто никуда не уводил.
        Будь он рядом, я бы его тряхнула хорошенько, чтобы мозги у него на место встали. Хуже девчонок: напридумывают лишнее, а потом в чувство не приведёшь.
        - Ладно, Недотрога. Ты права. А я балбес. И я постараюсь примириться с действительностью. Может, и с братом заодно. Но обещать вот так сразу, что всё наладится, не могу.
        Он наконец-то отключается, и я с облегчением вздыхаю. У меня совершенно сумасшедшие планы, и я хочу осуществить их сейчас, пока бдительное око Драконища находится подальше.
        Я не собираюсь терпеть его диктатуру. Да, это бунт. Неповиновение. Но кто сказал, что белая и пушистая? Я хитрая и коварная. А ещё у меня есть на руках индульгенция, выписанная Драконом Ивановичем собственноручно: он разрешил мне работать дома.
        Телефонный звонок настойчиво ввинчивается в мою больную голову. Вздыхая, отвечаю.
        - Ника, спаси меня! - воет на высокой ноте Тинка, и я морщусь, понимая, что не могу отключиться. Семья всё же семья. А другой сестры мне не выдали. Приходиться любить и беречь то, что есть.
        - Ты где, чучело моё? - спрашиваю, перебивая стоны и восклицания.
        - А я знаю? - что с неё возьмёшь? Каков вопрос, таков ответ. - Кажется, у новоиспечённого женишка дома.
        У Ильи? Во дают. Кто-то с утра пытался если не в любви мне признаться, то заверить в крепость и надёжность своих чувств. Какое счастье, что на пути мне встретился пусть хмурый, но надёжный Дмитрий Иванович.
        - И как ты там очутилась? - задаю ещё один вопрос, пытаясь сообразить, что делать с сестрой дальше.
        - Не помню! - знакомо. Тинка если идёт во все тяжкие, то теряет голову. Ей так проще стресс снимать. - Кажется, мы пили и танцевали. А дальше - провал. Я даже не помню, было у нас что-то или нет! Проснулась - чужая квартира, я заперта и не знаю, что делать!
        - А ты уверена, что ты у Ильи? - продолжаю щупать почву. Гробовая тишина заставляет нервно хихикнуть. - Я б на твоём месте легла б и выспалась. Рано или поздно дверь откроется и…
        - Появится прекрасный принц моей мечты - в курсе! Может, ты перестанешь ржать и спросишь всё же? Мы как-то даже телефонами не обменялись.
        - Нормальные люди сразу делают именно это. А после уже напиваются. И желательно помнят, что они творили и куда их потом везли.
        - Ника! - праведный вопль возмущения. Ну да, королевишна загибается, а я тут неудобные вопросы задаю да поучаю.
        - Ладно, я спрошу. Но если ты не у жениха своего, считай, шикарный повод отмазаться от свадьбы. Гордый жених может возмутиться неразборчивостью и легкомысленностью невесты. А если у него - наоборот. Особенно, если вы там спаривались.
        Тинка рычит в бессильной ярости. Она сейчас не в том состоянии, чтобы оценить мой сестринский троллинг.
        - Ладно. Пять минут. Будем тебя спасать.
        почти уверена, что она у Ильи. Он утром недвусмысленно оговорился, что Тинка отсыпается. Но зная сестру, варианты развития событий оставались.
        - Не можешь со мной расстаться, Недотрога? - Охотно отвечает на мой звонок Драконов-средний.
        - А скажи-ка мне, любезный, куда ты вчера невесту свою уволок после совместной попойки?
        На том конце приглушённо, но явственно ругается Илья. Кажется, кто-то на ногу себе что-то уронил.
        - Звонила? - уточняет он после паузы.
        - Ага, - подтверждаю я. - Мечется по незнакомым поверхностям, ищет жениха, который замуровал её в темнице, - из солидарности не собираюсь сдавать провалы в памяти у сестры.
        - Чёрт! - ругается Илья. - А успокоить её никак? Подождать не вариант?
        - Вариант, - вздыхаю, соглашаясь побыть парламентёром. - Помни мою доброту. В клетку с тигром сейчас зайду я. А дальше ты уж сам думай. Тигры любят мясо, если что. Записывай номер.
        Тинка успокоилась после первых же слов. Главное - обнаружить себя на местности, а дальше уж намного легче ориентироваться в пространстве.
        - Тогда принимаю горизонтальную позу и не парюсь! - оптимизм - наше всё.
        - Матери позвони, бестолочь. Волнуется.
        - Да я уже, уже, Ник! Как только глаза разлепила!
        Ну, вот и куда ей замуж? Двадцать пять, а дура дурой. Хотя, возможно, как раз стабильным семейным счастьем и лечится подобный недуг.
        Наконец-то приходят тишина и спокойствие, и я полностью погружаюсь в творческий процесс, переписку, переговоры с коллегами, правки текстов. И только позже соображаю, что после беседы с Ильёй остался какой-то непонятный осадок.
        В минуту отдыха, откинувшись на подушки, мысленно прокручиваю весь разговор, пытаясь понять, что же меня так зацепило.
        Он говорил что-то о семейной традиции. Когда кто-то у кого-то уводит девушку. Что он хотел этим сказать? И почему, собственно, меня это тревожит, дёргает, как рану, в которую попала инфекция?
        Встряхиваю головой, пытаясь отогнать назойливые вопросы. Семейство Драконовых - тот ещё вирус. Залезают под кожу - и не вытравишь, не выгонишь просто так…
        56. ДРАКОНОВ
        Выдохнуть. Расслабиться. Привести мысли и чувства в порядок. Безумно больно, когда ожившее сердце вдруг получает удар ножом.
        Нет, ничего не случилось. И мир не пошатнулся. Просто некоторые вещи воспринимаются гораздо острее, чем раньше.
        Она, наверное, очень сильно его любила. А может, и любит до сих пор. Может, поэтому не захотела со мной остаться. Сделала шаг назад. Увеличила расстояние. У меня нет сомнений только в зове её тела - он мой, этот горячий отклик.
        Вспышка. Огонь. Яростная страсть. Хватит ли этого, чтобы вытеснить того, другого, из её жизни? Хватит ли у меня терпения провести её через лабиринты сомнений и сравнений? Хватит ли выдержки и веры, что однажды дождусь, а она поймёт, разберётся в своих чувствах?
        Что я знаю о ней, маленькой инопланетянке с рожками-антеннами? Смогу ли когда-нибудь заглянуть в глубину её души и найти место в сердце?.. Стоит ли загонять её, как раненую лань, в ловушку нежеланного брака?
        Я бы хотел посмотреть на него - Луногада прекрасного. Понять, что в нём такого, чего нет во мне. Осмыслить. Найти истину. А может, обнаружить универсальный ключ, который поможет мне открыть двери тайной комнаты под названием Ника Лунина.
        Он унизил её и растоптал доверие. Использовал и был настолько уверен в себе и собственной неотразимости, что не очень-то дорожил и берёг девушку, которая ради него пахала на двух работах, не гнушалась подработками, часто корпела по ночам. Она нашла огромную сумму денег, чтобы погасить его долг. А он предал её.
        Больше всего на свете я хочу сейчас унизить его. Втоптать в грязь. Размазать по стене. Поставить его в такую ситуацию, чтобы все, в том числе и Ника, смогли увидеть, насколько он ничтожен и жалок. Не достоин ни любви, ни хорошего отношения, а вызывает лишь брезгливость и отвращение.
        Опасные, взрывные мысли, которые ни к чему хорошему не приведут. Но впервые за много лет мне хочется поступить неправильно. Иррационально. Вопреки здравому смыслу. Сделать что-то такое, что разрушит мой тщательно продуманный образ крутого и холодного бизнесмена.
        Напиться. Подраться. Сотворить какую-то дикую выходку, о которой будут ещё долго вспоминать, шушукаться за спиной, писать в газетах. Склонять имя Драконовых на разные лады. Хочу сделать что-то в бунтарском духе Ильи. Мчаться на большой скорости. Расколотить в хлам машину. Прыгнуть голым в реку на глазах у всех.
        А ещё хочу завоевать Нику. Выбить из неё мысли о Луногаде, как блох из коврика. Перекинуть свою невесту через плечо и уволочь, как добычу, в своё логово. Спрятать её от всех и любить до тех пор, пока она не поймёт, что ничего лучшего в её жизни нет и не было никогда…
        Господи, до чего я докатился… Какие-то убогие мечты прыщавого подростка, в котором бушуют и побеждают гормоны. Мне почти тридцать, и впору осознать: я отвратителен в подобных низменных желаниях. Тихо ненавижу себя и пытаюсь нащупать почву под ногами.
        Мне нужна опора, чтобы не свалиться и не натворить бед.
        - Встречаемся в шесть возле больницы, - сообщаю, как только Илья отвечает мне.
        - Если тебе некогда, я могу и сам, - играет брат в благородство. Но мне сейчас не до споров и реверансов.
        - Я обещал Нике, и я не собираюсь нарушать своё слово. Тем более, что я хочу сам поговорить с девушкой о разводе, посмотреть, как там ребёнок и не нуждаются ли они в чём.
        - Ладно-ладно, - капитулирует Илья, - что ты так расходился? Он умеет чутко ловить нюансы настроения, и от него не скрылись жёсткие интонации в моём голосе. - До вечера. И не забудь нацепить на себя хорошее расположение духа.
        Вот засранец. Таки укусил перед тем, как отключиться.
        Я приехал на встречу задолго до четырёх. Хотел побродить и подумать. Напротив, «Дельты» - уютный скверик с лавочками, липы и зелёная трава. Я ждал звонка Львовича, но он так и не позвонил. Значит, не успел. Но это и не важно. Не горит пока. Ещё можно потянуть время.
        В скверике почти тихо. Мамаши с младенцами, парочка неистово целуется за кустом жасмина. Для них сейчас нет никого в целой Вселенной. Я по-хорошему завидую им.
        - Дима? - поднимаю глаза, чтобы понять, кто в этой части города может называть меня по имени, и от неожиданности даже закашливаюсь.
        - Ты что здесь делаешь, Александра, мать драконов?
        Королькова собственной персоной. Жена отца моего.
        - Неважно, - Сашка нервно озирается и поправляет солнцезащитные очки.
        Выглядит она как в настоящих шпионских фильмах. Пересмотрела, видать, от скуки: строгий костюм серого цвета, туфли на низком каблуке. Дымчатый платок с геометрическим размазанным узором скрывает её рыжие волосы, стянутые непривычно на затылке в тяжёлый узел. Ну, и солнцезащитные очки на пол-лица. Полный абзац, как бесконечно повторяет впечатлительный дизайнер Серж.
        - Хорошо выглядишь, - отвешиваю комплимент и наблюдаю, как она садится рядом. Слишком напряжённая. Спина - в струнку, плечи - вразлёт, клатч намертво зажат в побелевших пальцах. Сашка на меня не смотрит.
        - Надо поговорить, - бросает она, не отрывая взгляд от входа в «Дельту», который с этого места очень хорошо просматривается. Именно поэтому я и выбрал эту лавочку.
        - Говори, - пожимаю плечами и вытягиваю поудобнее ноги.
        - То, что сделал Иван… непростительно. И… неправильно, - Сашка делает паузы, подбирая слова. - Он иногда переходит границы. Я знаю, он против воли женил тебя первый раз. И хочет провернуть то же самое и сейчас. Я… виновата перед тобой. Это… из-за меня всё. Из-за того, что мы обнимались. Твой отец - жуткий собственник, и ему до сих пор не даёт покоя мысль, что ты так и не смог справиться со своими чувствами ко мне. Я не хочу, чтобы ты страдал. И опять попал в ту же пропасть с очередным браком.
        - Что за чушь ты несёшь, Королькова? - перебиваю я её. - Не слишком ли ты много на себя берёшь? Не выдумывай то, чего нет. Никто не заставил бы меня жениться против воли. Ни тогда, ни сейчас. И если я это делаю, то осознанно.
        Она смотрит на меня грустно и с жалостью. Дожился.
        - Я бы не хотела, чтобы он тобой манипулировал.
        - Саш, я сам разберусь во всём, - пытаюсь успокоить её, укачать, как ребёнка, голосом, но она уже не слушает: напряглась до предела и следит глазами, как подъезжает отцовская машина. Как выходит он, открывает дверцу и подаёт руку своему биороботу.
        Вот, значит, как. Пришла учить меня жизни, жалеть, а сама за мужем следит. Шпионка, да. Высочайшего класса. Вместо того, чтобы поговорить с отцом, предпочитает по кустам прятаться и высматривать.
        - Мне пора, - сочувственно глажу её по плечу. - Не бери дурного в голову, Саш. Лучше вспомни, о чём мы с тобой говорили. И прекрати ерундой страдать.
        Она сверкает на меня глазищами так, что испепелила бы, если б смогла. Пожимаю плечами и оставляю её на посту. Кто я такой, чтобы указывать? Со своими демонами разобраться бы.
        57. НИКА
        Бабушка Ася - настоящая драконица. Ну, если она, играючись, толпой мужчин управляет, то меня мастерски укладывает одной левой. Даром что она дама почтенного возраста.
        - Болеть нужно со вкусом! - отбирает бабуля ноутбук и поит меня чаем. - Здесь целебные травы и никакой химии. Я тебя быстро на ноги поставлю!
        - Не сомневаюсь, - улыбаюсь ей. Мне хорошо с ней. Уютно. И жаль, что придётся расставаться. Но я не могу и не хочу злоупотреблять её гостеприимством. Я уже подыскала несколько квартир, куда можно перебраться, если мне подойдут условия.
        - Я всё жду, когда здесь станет шумно, - тихо грезит бабуля, поправляя аккуратную причёску. У неё красивые руки, хоть уже и потрёпанные временем. Массивные перстни подчёркивают длину музыкальных пальцев. Всё в ней - скромно, но с большим вкусом. - Всегда мечтала, чтобы мы хоть изредка всем семейством собирались под одной крышей. Чтобы внучата бегали, шлёпали босыми ногами. Так и слышу эти благостные звуки.
        Она кидает на меня полный надежды взгляд, и я глотаю слова признаний, что рвутся с языка. Видимо, она верит в мою беременность. И желает всей душой правнука.
        - Поспи, - командует бабуля, отбирая пустую чашку. - Во сне все хвори уходят.
        И я послушно устраиваюсь поудобнее. Пусть. Я и так многое успела. А всё остальное - потом.
        Я просыпаюсь под вечер и понимаю: жду, когда вернётся Дима. Умываюсь и прихорашиваюсь. Заплетаю две косички - как он просил. Волнуюсь, словно перед самым первым свиданием в своей жизни. Бабушка Ася понимающе поглядывает на меня. Пусть. Нет смысла скрываться.
        Дима появляется около восьми вечера. Какой-то слишком серьёзный, будто забыл снять маску босса, входя в дом.
        - А Илья? - спрашивает бабуля, накрывая на стол.
        - У него неотложные дела, не смог заехать, - у Драконища даже голос такой - отстранённо-холодный, отчего хочется поёжиться. - У Ольги всё хорошо, - докладывает он за ужином. - Кирюшке лучше, муж не появлялся. И она не передумала разводиться. Остаётся лишь уладить все формальности, подыскать ей жильё, работу.
        - Есть идея, как всё это устроить, - улыбаюсь Диме, пытаясь прогнать с его лица эту замороженную холодность. О, этот пронзительный настороженный взгляд! Он подобрался, ожидая атаки. И я не разочаровала его.
        - Что ты надумала, Ника? - обожаю, когда он вот так подбирается. Жёсткий, деловой, противный и ужасный Драконище.
        - Обещай, что сразу не скажешь «нет», - шантажирую в наглую, но его разве проймёшь? Вздыхаю тяжело и выкладываю, что у меня на уме.
        - Нас может не спасти, если мы её куда-нибудь засунем и забудем. Оставим один на один со своими проблемами. Этот козлище опять найдёт и будет третировать. Или ещё что хуже. Поэтому желательно, чтобы она у нас на глазах постоянно находилась.
        - Что за Ольга? - интересуется бабуля, и мне приходится вкратце рассказать всю историю.
        - В общем, мой план таков: мы заберём её, если бабушка Ася разрешит, Ольга и Кирюша временно поживут здесь. А в «Розовом Слоне» есть вакантное место офис-менеджера. Думаю, она прекрасно справится с этой работой.
        - Почему бы и нет? - соглашается святая бабушка Драконова. - Заодно и на прочность себя испытаю. Ты, Ника, само мироздание. Не успела я пожаловаться, что хочу внуков, как тут же нашлось идеальное решение проблем. Как выболеются, пусть приезжают. В тесноте да не в обиде.
        - Тесно не будет, - спешу я вывалить свои новости под пристальным взглядом моего Драконища. - Я подыскала несколько вариантов жилья. Думаю, что-то да подойдёт. И перееду.
        - В чужую квартиру? - поднимает тонкие брови бабуля. - Не к Диме?
        Да, иногда с тактом даже у таких идеальных людей сбои случаются.
        - Мы с Никой решили не спешить, - не дрогнув, поясняет Драконище, - всё, по-настоящему: конфетно-букетный период, ухаживания и прочие необходимые вещи, чтобы узнать друг друга получше и не спеша.
        Ни о чём таком мы не договаривались, но я молча принимаю его версию. Она идеальна в нашем случае: проще потом будет объяснить родным, что не сошлись характерами. От этой мысли почему-то становится погано на душе. Но я тоже умею держать лицо и улыбаться.
        - А не поздновато ли с конфетами да букетами носиться? - хмурится и покачивает головой бабуля.
        - В самый раз, - не тушуется Дима.
        - Как тебе идея с офис-менеджером? - гну своё, с замиранием сердца ожидая, что сейчас он нарычит и откажет.
        - Неплохо. Надо подумать. И вообще - план хорош. Раз уж взялись, не мешает поддержать девушку. Муж её не похож на тех, кто с лёгкостью отпускают свою жертву.
        Он неожиданно прикасается к моим косичкам. Берёт в ладони пушистые концы, пропускает их сквозь пальцы, а я замираю. В груди бесится сердце, а в животе закручивается сладкая спираль. Боже, он же ничего и не сделал такого, а я готова упасть в его объятья.
        Глаза у него оживают. Тёплое серебро струится сквозь ресницы, и я проваливаюсь. Тону. Иду на дно. Без звука, без борьбы, не делая попыток к сопротивлению.
        Не знаю, куда бабуля делась. Я даже не заметила, как она вышла.
        - Ника…
        - Дима… - бормочем мы одновременно.
        Не знаю, чьи губы оказались проворнее. Целуемся мы жадно, как подростки. Взахлёб, скорее, чтобы никто не увидел и не застал. Его рука коварно пробирается под футболку и сминает мою грудь. Мне повезло меньше: на Димке галстук и рубашка застёгнута на все пуговицы, но я умудряюсь расстегнуть парочку на груди и просунуть руку. Какой он горячий твёрдый.
        - Мечтал об этом весь день, - сверкает он глазами и легонько дёргает меня за косички. Вначале за одну, потом за другую.
        - Извращенец, - ворчу я и целую его в полузакрытые веки. Касаюсь губами жёстких ресниц.
        - Хочу украсть тебя, - признаётся он и вздыхает. А затем отстраняется, поправляет мою футболку. Нехотя застёгивает пуговицы на своей рубашке. - Наверное, мне пора.
        Я только глазами хлопаю. Пора? Куда пора? Зачем пора? Так нечестно! Но вслух произнести не решаюсь ни слова.
        Из большой комнаты льются звуки музыки - это бабушка Ася села за свой любимый Бехштейн, играет что-то нежное и тоскливое. Любит она такие мелодии.
        Дима встаёт и собирается уходить, но в дверях кухни не сдерживается - целует меня ещё раз. Проводит пальцами по вспухшим губам, ласкает взглядом, отчего мои гормоны готовы спеть торжественный гимн и церемонно станцевать менуэт с реверансами и поклонами. Но Драконище силён: сказал «ухожу» - точка!
        Он направляется в коридор, а я семеню вслед, как собачонка на поводке.
        - Завтра на работу не выходи. Долечись, - командует он, а я киваю, соглашаясь. Сейчас я не готова ни спорить, ни возражать.
        - Загляни в почту, - мягко советую и наслаждаюсь сведёнными сурово бровями. - Помнишь, ты разрешил работать дома? Так вот, я кое-что сделала. У нас всё под контролем. И… я таки взяла образцы моделей для офисной одежды. Выбрала подходящие, согласовала с коллегами. Посмотришь?
        - Ты не оставила идею провернуть операцию под кодовым названием «дресс-код»? - кажется, в его глазах сверкнуло на миг восхищение. Возможно, я ошибаюсь, но буду думать, что мне удалось его развести на подобные эмоции.
        - Нет, и не мечтай!
        Он уходит, качая головой. И я ещё долго слышу его смех. Внутри себя. В душе и сердце. В солнечном сплетении. Кажется, я замечталась. Бабуля Ася так и застала меня - стоящей возле входной двери, с прижатыми ладонями в районе желудка, с дурацкой улыбкой на губах.
        Она приходит ко мне, когда я собираюсь спать. Старая Драконица с мудрым взглядом. Присаживается на край кровати и зябко поводит плечами под вязаной шалью с длинными кистями.
        - Он может показаться сухим. Или жёстким. Или мало эмоциональным.
        Я вначале даже не понимаю, о ком она. Но, наверное, со стороны так и есть, хотя для меня Дима - очень горячий, чувственный, просто привык сдерживаться.
        - Но у него были причины стать таким, - продолжает бабуля. - Я думала, он уже никогда не очухается после той истории. Всё время отстранённый. Пустой и холодный. Оказывается, чудо есть.
        - Вы о чём? - спрашиваю осторожно. Но я уже спугнула её откровения. Бабуля замыкается. Смотрит внимательно.
        - Думаю, об этом он должен сам тебе рассказать.
        Она гладит меня по голове, целует в лоб и уходит. А я ещё долго ворочаюсь и злюсь. Не люблю я всякие тайны. Хуже некуда знать о них и не иметь возможности хоть одним глазком взглянуть.
        58. НИКА
        Утром меня разбудил телефонный звонок. Ранним утром - ещё и семи не было.
        - Ника, спишь, что ли? - прямо в ухо дышит энергичной бодростью голос Кристины Генриховны Овербек. Давно не виделись.
        - Сплю. И болею, - бурчу я, не открывая глаз. Так бы и натянула одеяло по уши и спряталась поглубже: уснуть долго не могла, всё мучилась дурацкими мыслями да грезила о губах и красивом теле Дракона Ивановича.
        Думала, наверстаю: на работу не идти, можно спать, сколько хочешь. Крыска, как всегда, умела вылить ушат ледяной воды на голову и жестоко потоптаться по остаткам самообладания острыми десятисантиметровыми шпильками.
        - У меня свадьба на носу, и, кажется, я с катушек съезжаю, - делится она сокровенным, но делает это таким уверенным и жизнерадостным тоном, словно рассказывает, что на её улице перевернулся грузовик с деньгами. - Мне больше не к кому обратиться. Спасай!
        Она лукавит, я знаю. И, наверное, жутко скучает по «Розовому Слону». Но расспросить - ниже её достоинства, особенно если учитывать, при каких обстоятельствах мы с ней расстались.
        - Вызвать водопроводчиков? «Скорую»? Или лучше горячих австралийских пожарных? Крыска заливисто ржёт: на день её рождения мы создали огромный постер с этими брутальными полуголыми мачо.
        - Не-не! - кричит она в деланном ужасе. - Я почти замужняя фрау! Боюсь, мой жених превратно поймёт ваши милые шуточки! Мне бы что поярче, но попроще. Зал украсить, свадебную программу креативную. У тебя, кажется, связи, - прозрачно намекает она на мою подработку в «Изюме». Никто не мешает ей обратиться туда самостоятельно, но понимаю, зачем ей нужна именно я.
        - Ну-у-у, - тяну загадочно, - надо подумать.
        - Что там думать? Действовать надо! - Крыска, как всегда, деловая до не могу. - Только скажи этому Рогову, пусть постарается именно для меня. Без всякой халтуры и экономии на клиенте. Красиво, ярко, шикардосно!
        - Шарики, транспаранты, голуби? - уточняю деловито, прикидывая, чем можно удивить непотопляемый танкер Овербек.
        - Да хоть танцующие шиншиллы! - резвится азартно Крыска и без паузы добавляет:
        - Встретимся?
        И я понимаю, что срок моей болезни истёк.
        - Во второй половине дня, - не даю ей шанса вытянуть меня из постели прямо сейчас. - Я позвоню, - и быстренько отключаюсь, пока фрау Овербек ещё чего-нибудь не придумала на ходу.
        Поднимаюсь и плетусь в душ. Бабуля Ася уже на ногах - свежая, как румяная булочка. Энергичная, как батарейка «энерджайзер».
        - И кому открутить голову? - кровожадно сжимает она аристократические пальцы, отчего становится похожей на средневековую ведьму элитных кровей.
        - Лучше не надо, - смеюсь я, скрываясь за дверью ванной комнаты.
        Я успеваю принять душ, когда звонят в дверь.
        - Что ж такое-то, а? - сердится бабуля, но лицо у неё разглаживается, как только она щёлкает замком. - Дима! - её радостный вопль сладко корчится где-то внизу моего живота, и я невольно прижимаю футболку к голым бёдрам. Вот зараза.
        Он стоит такой ослепительно красивый в тёмно-синем костюме. Ему идёт голубая рубашка и галстук с диагональными полосами. Гладко выбритый, хорошо пахнущий… и я - голыми ногами, растрёпанная, в растянутой футболке и кружевных трусиках.
        В руках у него букет - бело-розовая нежность из роз и фрезий.
        - Здравствуй, ба, - целует он бабушку в щёку, а смотрит на меня. - Здравствуй, Ника. Я робею так, что невольно поджимаю пальцы на ногах. Когда мне в последний раз дарили цветы? Бабуля довольно жмурит глаза и следит за нами.
        - Это тебе, - протягивает Дима букет, - С добрым утром!..
        Я краснею и прячу нос в цветах, а мой Драконище своими божественно красивыми губами нежно целует меня в висок.
        - Ничего не планируй на вечер, - жарко шепчет он мне в ухо, и я не могу справиться с дрожью, что пробегает от макушки до пяток.
        - Хорошего дня, Дим, - голос тоже вибрирует телу в такт, и мой персональный Дракон наконец-то целует меня коротко и жарко. Я чувствую невольное движение его бёдер, что льнут ко мне, и хочется вцепиться в него и никуда не отпускать. Зарыться пальцами в его волосы, прижаться плотно-плотно. Но в руках у меня цветы.
        - До встречи, - в голосе его и потемневших глазах - обещание. Киваю, провожая Диму взглядом.
        И когда он уходит, я чувствую пустоту. Встряхиваю головой, пытаясь прогнать наваждение. Я словно в огромной церкви с убегающими в небо сводами и бесконечно-длинными витражами. Одна-одинёшенька, забытая всеми. Потерянная, растерянная, крохотная. И мне жизненно не хватает воздуха - человека, который только что вышел за дверь.
        У бабули Аси влажные глаза. Она не плачет, нет, но смотрит на меня с такой нежностью и любовью, что я не выдерживаю и шагаю в её объятия.
        - Ты чудо, Ника, - поглаживает она меня по спине, - какое счастье, что ты есть!
        В душе разгорается надежда. А может, всё правда?.. Не фарс и не игра?.. Совершенно сумасшедшая, но такая сладостная мысль. Как хочется верить. Вопреки всему.
        Я качаюсь на волнах этих дум, пока мы завтракаем. Смотрю на букет, что стоит передо мной, рассеивая в воздухе нежное благоухание. Бабуля Ася молчит рядом, не докучает разговорами, и я благодарна ей. Сейчас, как никогда, важен шорох тишины, тонкие струйки дымных фантазий, бестелесный танец души, которой хочется превратиться в бутоны ожидания маленького чуда.
        Вздыхая, собираю себя по фрагментам. Надо сосредоточиться. Впереди - очень насыщенный день предстоит. Кристина Генриховна спутала мне все планы, но, раз уж обещала, нужно и ей помочь.
        Мы встречаемся в центре города, в одной из кафешек, где любит бывать Крыска. Открытая веранда, разноцветные зонтики над головой, белоснежные столики и стулья, неизменный кофе в больших чашках, фирменная выпечка и Крыска собственной персоной, что сидит, закинув ногу за ногу, ожидая меня.
        - Ну, рассказывай, - прикуривает она тонкую сигарету, разгоняя рукой дым.
        - Из «Изюма» я уволилась, - признаюсь бывшей работодательнице, - Но господин Рогов был любезен, когда услышал вашу фамилию.
        - Похотливый козёл! - фыркает Крыска, пуская струю дыма в небеса.
        - Виктор Николаевич заверил, что устроит для вас самую шикарную свадьбу, о которой будут ещё долго слагать легенды, - пропускаю я мимо ушей нелестную характеристику владельца ивент-агентства.
        - О, да-а-а, - госпожа Овербек стонет так сладострастно, что двое молодых людей заинтересованно оглядываются на наш столик. Она окидывает их презрительным взглядом и брезгливо кривит ярко накрашенные губы. Секунда - и уже всё её внимание перекочёвывает на меня.
        - Слышала, ты замуж выходишь? - помешивает она ложечкой кофе и разглядывает пирожное в левой руке. Выглядит это, будто нет ничего важнее, чем горячий напиток и выпечка, а вопрос так, словно между прочим звучит.
        Слухи несутся впереди паровоза. Интересно, где рассказывают о свадьбах по расчёту, если все детали обсуждались в очень узком кругу?
        - Ваши сведения слишком преувеличены, - скромно опускаю глаза и делаю глоток кофе.
        - Ну и зря, - вздыхает Крыска, откусывая пирожное с кремом. Она кайфует. Наслаждается. И вообще выглядит неприлично счастливой, отдохнувшей, радостной. - Он не так уж и плох, Драконов. Я тут подумала. Не могла моя чуйка совсем уж сбой дать.
        - Всё может быть, - не хочется её слишком обнадёживать, но в общих чертах излагаю я про уговор с Драконищем. У Крыски жадно блестят глаза. Она забыла и о пирожном, и о кофе. Лежит грудью на столе и ловит каждое моё слово.
        - Супер, - выдыхает она. - Белиссимо. Браво. Даже если «Розовый Слон» пойдёт ко дну, я буду знать, что за его существование боролись. Но, думаю, вы справитесь.
        Она снова прикуривает и достаёт пачку пригласительных - выпуклых, похожих на пухлые зефирины, а цветовой гаммой - на мой утренний букет.
        - Люблю розовый цвет, - вздыхает Кристина Генриховна и вручает мне открытки торжественно, как паспорт. - Скажи нашим, чтоб все были, как штык! Никаких отговорок не принимаю! Ну, и Драконова своего не забудь - я ему персональное приглашение накатала.
        Она залпом допивает остывший кофе, делает сто тысяч ценных указаний, ничуть не заботясь и не задумываясь о том, что я теперь на неё не работаю.
        Я смотрю на неё - уверенную, знающую себе цену, и немного завидую: чтобы достичь такого уровня дзена, нужно иметь характер потвёрже, а голову покрепче, и тогда ни один дракон не сможет вышибить тебя из седла.
        59. ДРАКОНОВ
        - Лучше платье, что-нибудь вечернее, но можно и попроще, - руковожу я по телефону, отвечая на Никин вопрос, как ей одеться к сегодняшнему вечеру.
        У меня отличное настроение, и я не позволю сегодня никому его испортить. Намеренно игнорирую звонки отца. Все его дела подождут.
        - Это ограбление банка! - заявляю я, как только бабуля открывает дверь. - Всем лечь на пол и не поднимать головы, пока я не заберу отсюда самую большую ценность.
        - Можно я не буду падать ниц? - поднимает руки вверх хитрая ба, - А то в моём возрасте могу и не встать.
        Кто бы говорил. Все члены семьи в курсе, что она до сих пор занимается гимнастикой и неплохо гнётся. При желании и на шпагат сядет.
        - Помилована! - рассеянно разрешаю я, выглядывая Нику. Что-то она не спешит попасть в мои лапы. Но пока я нетерпеливо рою копытом землю, она таки выплывает в конце коридора.
        Надо выкинуть все джинсы из её гардероба. Они ей, конечно, идут, но в платьях Ника невероятно хороша. Или нет. Пусть лучше в джинсах на людях. А то замучаюсь следить, не тянет ли кто жадные руки к моему сокровищу.
        Насыщенно зелёный цвет. Яркий. Броский. Такую девушку не пропускают в толпе. На ней останавливают взгляд. Грациозная. Естественная. Моя. Ей не хватает украшений. А может, и не нужны они вовсе - потеряются, застыдятся на фоне Никиной красоты.
        Она поправляет причёску - пышный узел на затылке и мягкие пряди, что обрамляют лицо. В глазах у неё неуверенность. Моя девочка тревожится, что плохо выглядит или не понравится.
        - Ты великолепна, - успокаиваю словами и выказываю восхищение взглядом. - Пойдём.
        Мы выходим под пристальным, но одобряющим взором бабули. Кажется, тест-контроль пройден.
        - Не жди нас, - шепчу я ей и ловлю царственный кивок. Какое счастье: мне не отказано. Выдано разрешение на похищение до утра. И, как ни странно, её поддержка и согласие жизненно необходимы, хотя давно уже я вышел из подросткового возраста, чтобы спрашивать разрешения у старших сходить на свидание с девочкой.
        Ника садится в машину, а я волнуюсь. Запах её духов будоражит. Возбуждает, но я держу себя в руках. Я невозмутим, как далёкий Сфинкс, что сторожит усыпальницу фараона.
        - Я сегодня встречалась к Кры… Кристиной Генриховной, - осекается она, смущаясь.
        - С Крыской, - договариваю я, давая понять, что знаю, как они между собой ласково называют бывшую владелицу «Розового Слона».
        Она кидает виноватый взгляд. Я грозно хмурю брови, пытаясь не улыбнуться.
        - А с твоей лёгкой руки они кличут меня Драконом или Драконищем, - глаза у неё становятся несчастными. - Ты знала, что весь офис утыкан камерами слежения?
        Она ловит воздух ртом. Проводит рукой по лбу. Удивлена. Ничего другого я и не ожидал.
        - Нет, конечно, я знала, что есть охранная система, но, чтобы вот так… А почему ты сейчас говоришь об этом?
        - Потому что ты всё равно бы узнала рано или поздно. Случайно наткнулась бы или догадалась. Увидела монитор в моём кабинете. Поэтому говорю тебе об этом сам.
        - Как-то немного неэтично. Следить, - надувает она губы.
        - Зато невероятно облегчает как творческий, так и все остальные процессы. - Давай поговорим об этом позже. Во время работы. Я просто хотел сказать, что можешь называть Кристину Генриховну привычным прозвищем - мой слух не оскорбит её высокое звание в глазах слоновника.
        Ника фыркает. Бросает лукавый взгляд на меня.
        - И можешь звать меня Драконищем. Но только наедине и в сердцах. А так я предпочитаю классику - Дмитрий Иванович или Дима.
        - Сноб и ретроград, - голос её наполнен смехом и теплотой. Если б не вёл машину, прикрыл бы глаза, как кот, которого чешут за ухом. Купался бы в её эмоциях. Она не сердится. Может, и хорошо, что я сказал правду сейчас.
        - И далеко ты собрался везти несчастную жертву ограбления? Связывать не будешь?
        - Мн-н-н… - мычу неопределённо, пока мозг услужливо рисует связанную Нику. Голую. На кровати. Стоп. - Есть одно отличное место. Туда принято возить заложников.
        - Как прошёл твой день? - переводит она разговор на другое, понимая, что я не собираюсь раскрывать тайну сегодняшнего вечера.
        - Как обычно. Не хватало личной помощницы, но я умудрялся справляться. Тем более, офисе так много услужливых девушек, - кидаю украдкой взгляд на Нику и сдерживаю разочарованный вздох: приступ ревности вызвать не удалось. Да и откуда ему взяться, если хорошо подумать.
        - О, да. У нас все отзывчивые. И готовы помочь, - охотно соглашается она. - Не расскажешь, почему ты Ксению уволил? - рано или поздно этот вопрос выплыл бы. И так по офису бродят самые невероятные версии.
        - Может, поведаешь, почему она тебя так не любит? - ухожу от объяснений. Ника пожимает плечами.
        - Я думала, это моя предвзятость. Никогда не сближалась с ней и не ссорилась, но постоянно ловила себя на мысли, что я ей где-то дорогу перешла. Она… всегда такая ровная и спокойная, как гладко выкрашенная дверь, но временами прорывалось у неё раздражение, что ли. Словно я ей противна неимоверно, но приходится терпеть. С другой стороны, она почти ко всем девочкам так относилась. (Читай на Книгоед.нет) Генриховна, кстати, её очень ценила за профессионализм и вот эту железобетонную безмятежность. Нередко говаривала, что крепкие нервы и ясная голова куда лучше, чем крыльями махать да истерить, списывая всё на творческие тонкие натуры. Но она всё равно любила нас. Ценила. Восхищалась. И посиделки - её рук дело. Ей казалось, что мы семья. Наверное, так оно и есть в некотором роде.
        Камень в мой огород. Или я мнителен и предвзят сейчас. Я с самого начала не собирался нянчиться с «Розовым Слоном».
        - Так о чём вы беседовали с Кристиной Генриховной? - возвращаюсь к началу нашей беседы.
        - Попросила со свадьбой помочь. А ещё приглашения принесла. И почему-то в курсе нашей фиктивной помолвки.
        Фиктивной. Вот, значит, как. Нет, я не позволю, чтобы моё хорошее настроение позорно поджало хвост. На хрен.
        - И ты ей, конечно, не отказала.
        - Конечно, нет, - улыбается она лучезарно, и остатки раздражения рассеиваются, прячась по углам моей души. - Она и тебя пригласила.
        - Какая честь, - сарказм невольно прорывается. Видимо, не все злобные щупальца успели засохнуть.
        Я завожу машину на стоянку. Вижу, как с любопытством оглядывается Ника. Вряд ли она бывала здесь. По крайней мере, я надеюсь её удивить.
        Мы заходим в огромное здание - современное порождение из стекла и бетона. Лифт мчит нас на последний этаж.
        60. ДРАКОНОВ
        - Дай я угадаю, - азартно блестит глазами Ника. - Ты купил ещё одну квартиру? Нет, выкупил крышу? И мы сейчас будем, как Карлсоны? Жить там и есть варенье из банки?
        Смеюсь, прижимаясь к ней лбом. Мечтал об этом - хотя бы прикоснуться. Сейчас уже можно. Тем более, в лифте. Небольшое пространство, где нет никого, кроме нас. И этот волнительный запах её духов - с ума сводит.
        - Из трёхлитровой. Ложками, - прикасаюсь губами к виску, прижимая Нику бёдрами к стенке. Она, дёрнувшись, замирает. Я слышу её дыхание. Прокладываю цепь поцелуев к шее, к жилке, где сумасшедше бьётся её пульс. Жаль, что путь наверх так стремителен. Нехотя отстраняюсь. Мы приехали: звякнув, разъезжаются двери лифта. Ничего, можно не спешить. Успеется. Самое томительно-сладкое - ещё впереди.
        Тягуче плачет саксофон. Ему вторит гитара. Я вижу, как двигается Ника в такт музыке. Как покачиваются её бёдра. Как шуршит пышная юбка-колокол. Как подрагивают тонкие лопатки, выступающие сквозь перекрещенные на спине бретели. Локон змейкой вьётся по длинной шее, шевелится, как живой.
        Она оборачивается, почувствовав, что я отстал. У неё невероятные глаза - мягкие и тёплые. Искренние и живые. Все эмоции наружу.
        - Это ресторан «Выше неба». Расположен на крыше самого высокого здания в городе. Я знал, что тебе понравится.
        Расторопный метрдотель провожает нас к вип-столику, который я заказал заранее. Здесь тихая уютная гавань, скрытая от любопытных глаз. Можно свободно разговаривать и наслаждаться прекрасным видом.
        - Город на ладони, - шепчет Ника, разглядывая вечерние огни. - Можно я тебя поцелую?
        Она могла и не спрашивать. Её губы пахнут малиной и цитрусовыми - кисло-сладко, остро, волнующе. Не хочу её отпускать. Мечтаю перехватить инициативу, завладеть, отобрать у всего света. Но я сижу и принимаю её благодарность.
        - Выпьешь вина? - спрашиваю, как только она отстраняется и осторожно стирает салфеткой помаду с моих губ.
        - Не хочу без тебя, - мотает головой.
        - Мы вместе. Не переживай. Я вызову такси, - делаю знак, и официант разливает по бокалам густое красное вино.
        Ника почти не ест, лишь пьёт маленькими глоточками из бокала. По блеску её глаз и розовым щекам я вижу, как она пьянеет.
        - Давай знакомиться, Дима Драконов, - предлагает, накручивая локон на палец. Хочется остановить её. Сделать это самому. Но я сижу, боясь спугнуть пронзительную откровенность момента. Неожиданно для себя начинаю говорить.
        Рассказываю о матери. О непростых отношениях между родителями. О том, что мы с Ильёй росли раздельно. О маленькой сестрёнке, которую почти не знаю.
        - Ей сейчас тринадцать. Я даже не имею представления, как она выглядит. Да и мать давно не видел. Ни разу не встретились с тех пор, как я вернулся из-за границы. Мне кажется, мы не нужны ей.
        - Как знать? - уклончиво возражает Ника, и я не хочу спорить. Может, она и права. Никто и не пытался сделать шаги к сближению, чтобы увидеть и понять. Домыслы строить легче всего. Я намеренно умалчиваю о Сашке и отцовской женитьбе. Не хочу сейчас вытаскивать на свет эту старую затасканную историю. Тем более, для меня давно уже всё в прошлом.
        - А ты не жалеешь, что ушла из дома? - пытаюсь узнать и о ней немного больше.
        - Нет. Я жалею, что мало общалась с семьёй. С мамой и Тинкой. Они не виноваты, что мы с отцом не смогли примириться. Да и с ним… не так всё однозначно. Я скучаю, - признаётся нехотя, делая ещё один глоток вина. - И рада была видеть его там, в ресторане. Почти не изменился. Всё так же пытается командовать и решать все вопросы самостоятельно. Ему кажется, что он имеет право. Стукнуть кулаком и настоять на своём. Провернуть рискованную сделку, вложив в неё все капиталы. Выдать дочь замуж, не спрашивая. Но он всегда страдал подобными перегибами.
        Мы умолкаем, думая каждый о своём. Больше всего на свете мне хочется расспросить её Луногаде, но понимаю: не к месту и не сейчас. Музыка вливается в вены, как тягучее выдержанное вино. Дарит особый букет и аромат.
        - Потанцуй со мной, Лунное солнце, - прошу, протягивая раскрытую ладонь. И она не отказывает. Вкладывает свои пальчики.
        В танце Ника раскрывается по-особенному. В танце я больше ощущаю её инопланетность, какую-то первобытную силу и совершенно иную красоту.
        Это не просто движения, постановка рук и ног, изгибы тела. Это не танцевальные па и не позы, которые порой принимают картинно, желая произвести впечатление. Это нечто большее.
        Потанцуй со мной, моё Лунное солнце. Дай почувствовать твоё биение души. Раскройся немного, растворись во мне. На несколько томительных минут, пока звучит музыка.
        Протяни ладони, Лунное солнце. Я положу туда своё сердце. Пусть искренность этих мгновений позволит тебе понять меня, а мне - тебя. Круговорот. Бесконечность. Открытие. Чтобы стать ближе и понятнее. Окунуться и отбросить прошлое, смыть обиды и впустить в нашу жизнь новый свет - древний и такой новорождённый.
        Словами не объяснить. Беден язык и немеет словарь. Стыдятся буквы и прячутся от собственной беспомощности. У них не хватит выразительных средств, чтобы рассказать, что я чувствую.
        Потанцуй со мной, Лунное солнце. И, может, я сумею пробиться, найти путь к твоему сердцу…
        Наши тела так близко - впечатанные друг в друга, переплетённые пальцами рук. Я не чувствую одежды между нами. Кажется, что сливаемся, переплавляемся в единое целое. И этот танец - больше, чем секс. Мощнее, чем оргазм. Это запах мокрого асфальта и вихрь огней большого города. Это вечерняя песня, способная достичь до самых далёких звёзд, всколыхнуть самые далёкие галактики.
        Я твой. Услышь это, моё Лунное солнце. Распознай. Расшифруй. Не пройди мимо. Не оттолкни.
        Она обвивает мою шею руками. Тянется к моим губам и дарит поцелуй, как только утихает мелодия. Кажется, на нас смотрят. Мы в центре внимания. Одобрительно гудят зрители, а нас всё качает от музыки, что звучит внутри и не прекращается.
        Ника растерянно оглядывается по сторонам.
        - Поехали отсюда? - озвучиваем хором одинаковое желание и смеёмся. Оказывается, это так здорово - слышать друг друга где-то там, на неизвестном уровне интуиции, каким-то шестым чувством или чёрт его знает, как это правильно назвать.
        - Нет-нет, - протестует Ника, - несколько минут, ладно? Я полюбуюсь ещё немного.
        - Да хоть целый час, - щедро разрешаю я и послушно иду за Никой, что тянет меня за руку к панорамным окнам.
        Она замирает, прислонившись к моей груди, а я осторожно обнимаю её за плечи.
        - Знаешь, чего здесь не хватает? Воздуха и ветра. Нет живого контакта - только яркая картинка.
        - Тогда у меня есть чем тебя порадовать, - разворачиваю её и веду к стеклянной двери, неприметной на первый взгляд. Секунда - и мы на балконе-террасе.
        - Я остаюсь здесь жить! Решено! - вздыхает шумно Ника, подставляя лицо ветру. - Здорово. И… спасибо, Дим.
        Я бы подарил ей намного больше. Но вряд ли ей нужно это «больше».
        - Рад, что тебе понравилось.
        - Понравилось? - возмущается она. - Да я в восторге. Словами не передать!
        Ника зябко передёргивает плечами, и я снимаю пиджак, чтобы спрятать её от холодного ветра.
        - Ты только после болезни. Может, поехали отсюда? - тревожусь и радуюсь, когда она не возражает.
        - Как же ты без машины? - нервничает Ника, как только мы садимся в такси.
        - Думаю, у меня есть ещё одна. Не такая навороченная, но имеется, - улыбаюсь ей в ответ. - И вообще, есть водитель, если честно. Но мне приятно твоё беспокойство.
        А затем нахожу её губы. Не хочу больше ни о чём говорить. Мы целуемся всю дорогу до дома. Целуемся в лифте. Целуемся возле двери моей квартиры. Долго, не в силах оторваться друг от друга.
        А когда наконец вваливаемся в коридор, всё равно никуда не спешим. Чувствовать её рядом - такое счастье. Запускать пальцы в волосы. Гладить скулы и щёки. Целовать шею и ключицы. Спускать бретели с плеч. Возиться с «молнией» на боку. И ощущать её робость, а потом - нетерпение. Ладони на своей груди.
        Обнажаться до души - необычно. Не просто сбросить одежду, но и панцирь, за которым - чувства и нежность. Томительное предвкушение, когда познавать - радостно и стрёмно. Словно головой вниз с моста. И неизвестно, удержит ли тебя резиновый канат банджи.
        Я сливаюсь с ней воедино - медленно, до конца. Я сплетаю свои пальцы с её, чтобы чувствовать каждое движение, дрожь, вздох. Мы смотрим в глаза друг другу - не отрываясь, долго-долго. Даже когда её взгляд туманится и перестаёт меня видеть, она не опускает веки, это доверие взрывает меня изнутри.
        Она со мной - хрупкая и такая сильная. Гибкая и такая податливая. Дарю себя без остатка и получаю отклик. Содрогаюсь, почувствовав её дрожь, и оргазм топит нас, накрывает - один на двоих. Сносит крышу.
        Люблю тебя - рвутся из груди несказанные слова, но я так и не произношу их вслух. Ещё не время. Не хочу вспугнуть. Не хочу испортить момент. Исковеркать её молчанием свои надежды.
        Не хочу терять миг единения, когда можно поверить, что я единственный. Нет и никогда не было никого больше.
        61. НИКА
        Я смотрю в окно. Там бушует настоящая летняя гроза. На стёклах не капли, а ручейки - извилистые и быстрые.
        Точно так бежит время - стекает струйками, исчезая в реке жизни. Полтора месяца. Ровно столько прошло с памятного вечера в ресторане, где семьи Драконовых и Луниных горели желанием объединиться.
        Я складываю события, как цветные фотографии. Бережно вклеиваю их в альбом памяти. Храню, как самое ценное, что сейчас у меня есть.
        Я нашла квартиру и переехала от бабули Аси. Госпожа Драконова возмущалась и фыркала, не стесняясь, использовала грязные приёмы. Кто бы подумал, что эта прекрасная интеллигентная дама способна на подобные эскапады.
        Мои вещи из съёмного жилья помогали мне переводить Илья и Дима. К счастью, не пришлось столкнуться с Егором - исчез, словно его и не существовало. Я даже не пыталась узнать, что с ним - неинтересно было. Он вообще остался смутным пятном - без контуров узнаваемости. Смазанная, испорченная фотография, которую надо бы выкинуть, но она почему-то легла рядом с другими снимками.
        Илья и Тинка, побрыкавшись, вдруг поняли смысл игры «жених и невеста».
        - Ты не представляешь, Ник, насколько это здорово! Папа не пилит, я свободна как ветер. Всего-то маленькое неудобство - появляться с Илюхой везде вместе. Но подумаешь, беда. Он такой очароваха милый, не следит и не ругается, не пилит и не учит меня жить!
        - Я расширил круг знакомых, - сбрил меня Илья, когда я попыталась расспросить его о «серьёзности намерений» и намекнуть, понимает ли он, что Тинка - тот ещё троянский конь. - Ты не поверишь, сколько девушек хотят утешить жениха перед предстоящей свадьбой.
        Этой фразой он дал понять, чтобы я не вмешивалась, куда не просят. Ну, если их устраивают подобные отношения, нет смысла воспитывать или предупреждать. Взрослые, сами разберутся.
        «Розовый Слон» преобразился. Не знаю, как это объяснить. Госпожа Овербек всегда ценила креативность мысли и сквозь пальцы смотрела на наши странности. Прощала незначительные мелочи и некоторые авралы.
        Господин Драконов жесткачил по-чёрному, держал всех в кулаке. Требовал дисциплины и строгое соблюдение сроков. Он проводил планёрки, указывал на ошибки, заставлял напрягаться, умел придавить словом или взглядом. Но ни разу не повысил голос. Ни разу не унизил и не оскорбил.
        Постепенно слоновник проникался к нему симпатией. Испуг и страхи уходили, а уважение и восхищение появлялись всё чаще. За какой-то месяц он сумел причесать этот хаотичный, вечно бурлящий зверинец.
        И да. Буквально на днях поступили заказанные в ателье костюмы. Драконище терпел всеобщее помешательство: выбор ткани (остановились на трёх видах, решив, что не обязаны быть одинаковыми), снятие мерок (строго в обеденный перерыв!), три классические примерки по очереди (ухитрялись, как могли).
        - Знаешь, - сказал Дима, когда радостные коллеги наконец-то смогли под строгие линии деловых костюмов надеть яркие рубахи и блузки, - я не думал, что мне будет этого не хватать - вот этих красок. Канареечной желтизны или малинового взрыва.
        - Голубого неба или изумрудной зелени, - мягко подсказывала я, кидая взгляд в монитор, где за пластиковыми перегородками трудились, как черти, дизайнеры, креативщики, менеджеры, художники и прочая рекламная братия.
        - Это как зараза, - ворчал мой босс, - вначале дико раздражает, а затем ты, как наркоман, привыкаешь и уже сам ищешь именно эти сумасшедшие расцветки.
        - Когда у тебя устанут глаза, - советовала я, - смотри на Илью. Он неизменно в чёрном. С головы до ног. Драконище морщился, но я знала: они с братом куда лучше стали ладить, чем до совместной работы в агентстве.
        Мы с Димой вместе и врозь. На работе он почти не выделяет меня. Хотя внимательный взгляд уже давно заметил бы, как босс неизменно дарит мне милые букетики, что стоят на столе и радуют глаз. Как иногда касается меня рукой, оставаясь при этом невозмутимо-ровным и бесстрастным внешне.
        Мы и домой уходим в разное время. Иногда я еду в метро и трясусь в маршрутке, чтобы добраться до своей квартиры на пятом этаже. Но пока меня мнёт в объятьях биомасса толпы, нередко его машина уже торчит под моим подъездом. А сам он хозяйничает в крохотной квартирке, где ему неизменно тесно, но он ни разу не упрекнул меня ни в чём.
        А иногда он подхватывает меня за углом и утаскивает к себе. С того момента, как побывали в ресторане «Выше неба», мы не расставались ни на одну ночь. Сумасшедше-ненормальный образ жизни: мы жили на два дома, питались, как придётся, путали вещи, забывая, где оставили их в очередной раз, но засыпали в одной постели. После того, как любили друг друга пронзительно и нежно.
        Это не надоедало. Не становилось механической привычкой. Каждый раз я говорила себе: вот сегодня мы просто пьём чай, разговариваем, пыхтим каждый за своим ноутбуком. Димка будет рычать и отбиваться от телефонных звонков, а потом, может быть, уйдёт. Или я улизну, когда его, уставшего и выжатого до предела, сморит сон. Но не получалось.
        В какой-то момент хватало взгляда или прикосновение руки, чтобы летели к чёрту все доводы рассудка. И даже когда пришли критические дни, ознаменовавшие отсутствие мифического наследника, Димка не оставил меня в покое. Мы спали в одной постели, и он нежно прижимал меня к себе, осторожно поглаживая ладонями мой ноющий живот.
        Я фотографировала мгновения и, как настоящая жадина, складывала их в свой альбом памяти. Когда всё закончится, я смогу перелистывать страницы и разглядывать снимки, зная, что в эти дни я была счастлива.
        Слишком уж всё хорошо, чтобы быть правдой. Но с каждым прожитым днём росла во мне трещина, в которую нагло карабкалась надежда. Она не слышала голос и доводы рассудка. Ей хотелось обниматься со своей сестрой верой и брать нахрапом в плен моё сердце. И, кажется, я начинала сдаваться.
        Не знаю, в какой момент я поняла, что влюбилась, втрескалась в Драконище по уши. Каких усилий стоило мне не вертеться вокруг него вьюном, знает только моя истерзанная гордость. Хотелось постоянно заглядывать ему в глаза. Обязательно касаться. Провоцировать, прижимаясь бёдрами. Творить какое-нибудь непотребство, чтобы привлекать к себе внимание.
        И если на работе мне удавалось выдерживать деловой стиль общения, то в домашней обстановке я обязательно проделывала по очереди все сумасшедшие свои желания.
        Ненавязчиво, но яркими акцентами. Чтобы помнил и не расслаблялся ни на миг.
        - Ника, будешь кофе или чай? - у Ольги робкий, но очень приятный голос. Это ещё одно наше приобретение: она работает в «Розовом Слоне» офис-менеджером почти неделю. А маленький Кирюха покоряет гору Эверест - гордое и неприступное сердце бабушки Аси. Правда, мы с Димой на двести процентов уверены: бабуля уже сдалась мальчишке в плен с потрохами, но покер-фейс держит отлично, иначе этот юный сердцеед с голубыми глазищами сразу сообразит, что к чему и будет ездить на её шее без зазрения совести.
        Кирюшке почти три. Он вздрагивает при громких звуках и проворно прячется под стол, когда кто-то повышает голос. Иногда плачет во сне, но не боится взрослых. Особенно, если ему улыбаются.
        - Более ласкового ребёнка не найти, - вынесла свой вердикт госпожа Драконова, гладя мальчишку по мягким кудряшкам. - Как хорошо, что никто не успел его сломать, - опрометчиво заметила она.
        - Бабуфка Ася, я жы не мафынка. Это мафынки ломаются, а дети нет!
        Мы тихонько посмеивались, глядя, как торопливо прижала пальцы к губам наша великолепная ба. Мы все учились жить рядом с ребёнком, который уже всё понимает и соображает.
        - Я буду чай, Оля, - отвечаю застывшей на пороге девушке и мысленно радуюсь: она «пришлась ко двору». Тихая, неприметная, услужливая. Она училась улыбаться, но ещё не смела возражать. Не всегда понимала шутки, но никогда не обижалась. Однажды она научится открыто смотреть людям в глаза и сможет жить, не оглядываясь пугливо на каждый шорох.
        - И как успехи? - дышит мне в затылок, тихо подкравшийся Драконище. Он думал, что не слышу или не вижу его отражения в оконном стекле?
        - Какие именно достижения вас интересуют, Дмитрий Иванович? - улыбаюсь я, не поворачиваясь. Он стоит, заложив руки в карманы. Близко, но не касается меня.
        - Подсчёт дождевых капель, естественно, - таким вежливым и невозмутимым голосом он разговаривает со всеми. Но я чувствую нюансы. А может, просто придумываю их для себя.
        - А я думала, вас интересуют сногсшибательные новости.
        - Ты беременна? - мурашки по коже от его рычащего спокойствия.
        - Нет, конечно. Хотя беременность очень косвенно имеет отношение к тому, о чём я хочу с вами поговорить.
        - Тогда заходи, - вздыхает мой персональный дракон уже нормальным голосом. - Подозреваю, речь опять пойдёт о работе.
        - На производстве ни слова о личном, - не моргнув глазом, строю деловую мину и поворачиваюсь.
        Мне удаётся спокойно посмотреть ему в глаза. Поймать серую молнию из-под ресниц. Спрятать её в своём сердце. А затем лёгкой походкой пройти несколько метров, давая возможность Драконищу полюбоваться своими ножками и видом сзади.
        Надеюсь, он сейчас думает о работе, да.
        62. ДРАКОНОВ
        Она меня дразнит и провоцирует. Каждым жестом и взглядом. Невинным взмахом ресниц. Порой делает она это невольно, а иногда - специально. Вот как сейчас. Крутит попкой передо мной, и я не могу ни о чём думать, кроме того, что на ней трусики цвета электрик - в тон яркой блузки. Это у неё мода новая: подбирает нижнее бельё под цвет кофточек или футболочек.
        У меня чешутся руки. У меня голова кругом. Неистребимая потребность касаться её. Целовать. Дышать в затылок. Вдыхать запах её духов. Представлять её разгорячённое тело под собой - откровенное, нежное, отзывчивое.
        Гладить её пальцами и языком. Погружаться в неё полностью, вбиваться, вызывая стоны крики. Вести её к пику наслаждения и получать сполна бешеную самоотдачу во всём.
        Я чутко слежу за каждым Никиным жестом, взглядом. Наблюдаю, как она улыбается или хмурит брови, постукивает ручкой или телефоном по губам, когда задумывается. Пытаюсь разглядеть раздражение. Боюсь уловить неприязнь - сигнал, что надоел ей, что она хочет побыть в одиночестве. Наедине со своими мыслями.
        Приглядываюсь и терзаюсь страхами. Потому что не могу и не хочу с ней расставаться ни на миг. Я думаю о Нике, когда веду деловые переговоры. Когда вынужден уезжать из офиса, чтобы параллельно вести другие дела. Я непростительно долго и много времени провожу в агентстве, которое скоро прекратит своё существование.
        И… я привык. Врос неожиданно в слоновник. Она была права: мне нравилось заниматься живым делом, общаться с людьми, планировать и видеть, как постепенно начинает что-то вырисовываться.
        Я поставил непосильную задачу. За такой короткий срок - и это уже понятно - «Розовый Слон» не сможет превысить в три раза свои прибыли. По-хорошему, если всё организовывать правильно, нужно делать вложения в развитие, и как бы в минус не уйти. Но перспективы на будущее - вполне оптимистичные. Жаль только, «Розовому Слону» не дожить до них.
        Ника усаживается поудобнее на стуле и кладёт передо мной папку с бумагами.
        - Что там? - спрашиваю, заглядывая.
        - Расчёты и графики, - деловая, собранная, строгая. Я пытаюсь сосредоточиться. Чёрт, у меня в голове только трусики цвета электрик. Делаю вид, что вглядываюсь в документы. Как говорится, смотрю в книгу - вижу фигу.
        Ника о чём-то рассказывает, я киваю. В общем, ничего нового. Разве что в её интерпретации всё немного радужнее выглядит. Она оптимистка.
        - И, наконец, главная новость, - доносится, как с другой планеты, её голос. Ника делает паузу, и я понимаю, что нужно собраться. Я вижу торжество на её лице. Что может её настолько вдохновить?..
        - Мы ведём переговоры с Викторией Побединой о предоставлении полного пакета рекламных услуг для её магазина «Идиллия».
        Наверное, в этом месте я должен обрадоваться или изобразить удивление. Или чёрт его знает, что сделать. Ника смотрит на меня выжидательно, а я туплю и не знаю, как правильно отреагировать, чтобы не накосячить.
        - Я так и знала, что ты непробиваемо глух в некоторых вопросах, - ставит она мне диагноз, а я немного расслабляюсь.
        - Для этого у меня есть активная и трудолюбивая личная помощница, которая сейчас поведает, почему я должен прыгать от счастья, услышав о полном пакете рекламных услуг для какой-то Виктории Побединой.
        - Боже, я думала, ты бизнесмен высшего эшелона, - закатывает она глаза, - и держишь руку на пульсе всех более-менее важных событий в городе. Но, видимо, дальше своего носа и бизнеса ты не ходок. Сплетнями не интересуешься, сенсации тебя обходят стороной.
        Я терпеливо жду, когда Ника перестанет меня покусывать и скажет главное. А пока она язвит, постукиваю ручкой по столу. Марш Мендельсона. Пора Нику вести в ЗАГС, выкинуть к чёрту её таблетки, потрудиться над созданием малыша, запереть её дома и каждый день наблюдать, как становится упруго-круглым её очаровательный животик.
        Кажется, я раздражён. И готов плеваться огнём. Боже, Ника убила бы меня за подобные мысли. Обозвала бы махровым шовинистом и проломила голову сковородкой.
        - Фамилия Берг тебе ни о чём не говорит? - застаёт меня врасплох Никин вопрос.
        - Спортивные клубы «Айсберг», - выдаю на автомате и понимаю, что попал в цель.
        - Виктория Победина - его жена, - делает Ника многозначительную паузу. - Милая очаровательная беременная девушка, которая хочет доверить рекламу своего бизнеса нам. Чувствуешь, какие перспективы открываются перед агентством?
        До меня наконец-то доходит.
        - Чувствую. Судя по всему, через милую беременную девушку ты хочешь захапать рекламу «Айсбергов». Правда, насколько я помню, Берг потерял свой бизнес.
        - Он не из тех, кто теряет. А если теряет, то приобретает что-то взамен. И вообще. Не наступай на горло моей мечте. Там целая цепочка невероятных возможностей. И сейчас важно получить этот заказ, выполнить его так, чтобы оправдать ожидания клиента на двести процентов, а дальше удача, притянутая за хвост, развернёт крылья и…
        - Ладно-ладно, - перебиваю я чересчур размечтавшуюся Нику, - что требуется от меня? Очаровать Викторию Победину?
        - Берг начистит тебе табло! - улыбается моя персональная язва с таким торжеством, что мне становится немного обидно.
        - Сомневаюсь. Цивилизованные люди всегда смогут договориться без рукоприкладства. Особенно, если дело касается бизнеса.
        - Когда дело касается личных взаимоотношений, - вздыхает Ника, - никогда не знаешь, чем может закончиться даже самая безобидная беседа. Ладно, если без шуток, то нам нужно встретиться с потенциальной клиенткой. Предварительно по телефону мы обговорили некоторые детали. По мейлу я скинула Вике наше портфолио, примеры работ, сайтов, прейскурант. Осталось утрясти мелочи и, если всё срастётся и устроит обе стороны, подписать договор. В силу некоторых причин она не может появляться в городе, поэтому во вторник мы отправляемся в одно чудное местечко.
        Я не могу сказать Нике «нет». Я вообще не могу ей ни в чём отказать. Может, и хорошо, что она об этом не знает. Но, вполне возможно, догадывается.
        - Ладно, - делаю я каменную морду лица, - будем вести переговоры с перспективным клиентом. Правда, не обязательно в этом участвовать самому владельцу агентства и его личной помощнице. Для этого есть специалисты.
        - Но ситуация у нас нестандартная, - Ника кладёт свою ладошку на мою руку, и становится всё равно. Захоти она, я бы сейчас и парик напялил, вырядился клоуном и вышел бы на арену цирка. - Для Виктории важно встретиться именно с тобой. Она не просто так обратилась к нам, а по рекомендации. Но тот, кто дал наводку на «Розового Слона», имел дело с Генриховной. Поэтому есть определённые сомнения и риски. Дим, пожалуйста.
        Интуиция подсказывает мне, что Ника чего-то не договаривает, но после её «пожалуйста» бастионы сдаются без единого залпа. Чёрт с ним. Съезжу, куда она скажет. От меня не убудет.
        - Значит, во вторник? - уточняю, делая пометку в своём плотном графике. Опять придётся подвинуть отца.
        - Да, - Никины глаза загораются радостью, - А завтра у нас свадьба фрау Овербек. Надеюсь, ты не забыл?
        - Забудешь тут, как же, - ворчу для острастки и поглядываю на часы. - Пошли, сегодня пятничные посиделки. И у меня есть несколько уточнений, как сделать свадьбу вашей драгоценной Крыски незабываемой.
        - О-о-о, - смеётся Ника, - думаю, она и так будет вспоминать этот день с содроганием и слезами умиления на глазах. А ещё рассказывать внукам на отличном немецком языке небылицы о сумасшедших русских.
        63. НИКА
        В субботу мы проспали. Точнее, увлеклись. По выходным Драконище всегда пытается наверстать упущенное за неделю: находит, чем меня и удивить, и побаловать, и такие искры высечь, что я порой опасаюсь за пожарную безопасность наших жилищ.
        По умолчанию, выходные мы проводим на двадцать пятом этаже - здесь изоляция получше, и наши крики и вздохи не ставят на уши соседей. В отличие от моей каморки на пятом - тонкие панельные стены позволяют соседям стать пассивными слушателями эротического шоу в нашем исполнении.
        общем, утро плавно перетекло в позднее утро, а потом выяснилось, что платье, приготовленное мной для похода на Крыскину свадьбу, осталось в другой квартире. Не первый раз. Ничего нового.
        - Ника, когда уже это закончится? - ворчит Дракон Иванович, спешно облачаясь в сиреневую рубашку и тёмно-серый костюм, который безумно идёт ему. - Давай уже перевезём все вещи сюда и перестанем мучиться.
        - Я подумаю, - обещаю впервые, и он замирает недоверчиво, будто не верит своим ушам. Ловко завязываю ему галстук и подтягиваю узел.
        - Неужели ты согласилась? - гладит он меня по спине кончиками пальцев, отчего я начинаю заводиться, как распоследняя нимфоманка.
        - Ни слова больше! - отступаю в сторону, - А то передумаю!
        Мы мчимся через весь город за моим нарядом. Затем я зависаю в салоне красоты, где мне делают причёску и макияж. Мы успеваем ровно к началу свадебной церемонии - последними. Крыска недобро посверкивает на нас глазами. Она великолепна в ярко-красном облегающем платье и короткой фате, что многоярусно клубится вокруг её головы.
        - Свадебных лошадей заказывали? - невозмутимо брякает мой Драконище под дружное ржание толпы. - Жопа в мыле, морда в цветах, а мы у ваших ног.
        Я вижу, как пока ещё немецкий жених Гениховны прячет улыбку под белёсыми ресницами, но на тонких жёстких губах всё так же гнездится холодная суровая надменность. Настоящий ариец. Но, судя по всему, по-русски он бум-бум.
        - Виктор Шнайдер, - представляет нам Генриховна своего будущего мужа, и, как говорится, поехали. Смешались в кучу кони, люди, на невесту в красном оборачивались, на марше Мендельсона заглючил загсовский компьютер.
        - Символично, - бурчит Дима, - Уместнее б канкан включить.
        Я с силой сжимаю его ладонь, давая понять, что его ценные замечания сейчас ни к чему. В конце концов, небесный свод не рухнул, крыша Дворца бракосочетаний осталась на месте, а креативная пара поставила подписи в книге регистраций.
        Слёзы (чувствительный Серёга прикладывал платок к лицу, а Илона шмыгала носом), шампанское рекой, звон бокалов. Мы куда-то ехали, возлагали цветы и, наконец, приземлились в ресторане.
        Ивент-агентство «Изюм» доказало на славу, что не зря ест свой хлеб. Такой пышности удостаивались разве что короли. Правда, с королями я не знакома, а вот свадьба Кристины Генриховны вполне удалась.
        Когда, я дарила уже Кристине Шнайдер огромного розового слона, та, не скрывая чувств, расплакалась широко и от души, размазывая тушь под глазами.
        - Надеюсь, он станет не просто подарком, а и символом возрождения, - горячо прошептала она, оставляя на моих щеках кроваво-красные отпечатки своей помады.
        Я её понимала. А ещё видела: Крыска счастлива. Это отражалось в глазах. В жестах. В том, как она поглядывала на своего мужа. И Виктор, несмотря на холодную невозмутимость, тоже оглаживал буйную жёнушку взглядом, нежно придерживал за локоток и беспрекословно выполнял любые просьбы. Интересное несовпадение темпераментов. Хотя, кто знает: возможно, они замечательно дополняли друг друга почти по пушкинскому - «лёд пламя».
        Я отлучилась всего на несколько минут - освежиться и стереть Крыскину помаду с лица. А когда вернулась - мир перевернулся с ног на голову. Закачался и дал трещину.
        - Какая встреча! - идёт через весь зал белокурая красотка, покачивая бёдрами, колыша роскошным бюстом. Хорошая фигура, продуманный до мелочей наряд. Дорогая, холёная, красивая. Всё бы ничего, но шла она к Диме. Моему Драконищу. Смотрела на него призывно, чуть ли не мурлыча. - Ди-и-и-ма-а-а, - тянет она капризно и просто-таки впечатывается своими мягкими женственными изгибами в Дракона Ивановича.
        Стою в тени, в стороне, и наблюдаю. Дурная сцена из дешёвого водевильчика. Странное дело: я застукала Лунохода в постели с чужой девкой и устояла на ногах. А тут вот просто почувствовала, как внутри всё оборвалось. Все струны с мясом. И колени подгибаются. Если бы не услужливая молчаливая стена, я бы упала, наверное.
        - Что ты здесь делаешь, Марго? - перехватывает Дима холёные запястья. И не оставляет даже жалкого шанса подумать, что эта матрёшка просто ошиблась. Спутала его с кем-нибудь. Она, судя по всему, навеселе.
        - Ты не поверишь: отдыхаю! А тут вдруг - бац! - ты-ы-ы. Пропал, не приезжаешь, на звонки мои не отвечаешь. А я соскучилась, между прочим. Давай удерём отсюда, Дим, а?
        Она трётся, как кошка, всем телом, а затем целует. В губы. Лениво так, собственнически. И Драконище не отбивается, стоит, замерев. Судя по всему, ему нравится. Нравится!
        Браво. Поделом мне. Нафантазировала. Выдумала. Поверила. И опять на те же грабли. Наверное, у меня карма такая - быть обманутой. Я жила с этим человеком, спала в одной постели, но ничего толком не знала о нём. Так, мелочи. Он никогда не расспрашивал меня о личной жизни. Я думала, это деликатность. На самом деле, видимо, просто безразличие.
        Он никогда ничего не рассказывал о своей личной жизни, хотя я делала пару раз робкие попытки узнать. Он не отмахивался. Но ловко переводил разговор. «Нечего рассказывать», - так вскользь сказал он однажды, давая понять, что не будет откровенничать.
        И вот, вывалился скелет из шкафа. Такой себе вполне отпадный скелетик. Я с этой блондинкой и рядом не стояла.
        Хотелось что-то сказать. Съязвить. Выплеснуть боль. Но я поняла: не смогу. Поэтому решила уйти. Исчезнуть. Не знаю, как я дошла до выхода. Лицо горело, голова кружилась. Я не плакала, нет.
        - Ника! - рёв Драконища хлестнул меня в спину. Не оборачиваться. Не дать шанса обмануть. Я всё видела. Зачем выслушивать ложь? Он не расстался с ней. Не сказал, что… А что, собственно, он должен был сказать? Что женится? Так это неправда. Что влюбился? Тоже неправда. Что у него есть я, другая девушка? Ну, была. Мелкая зверушка для развлечения. Разнообразие в меню. Когда пропал бы интерес, можно легко расстаться, отпустить, перекинуться на другие привлекательные объекты.
        Я ускоряю шаг. Лихорадочные мысли скачут, как нервный пульс. Я сжимаю губы, чтобы не расплакаться, но перед глазами туман. Быстрее, пока есть силы.
        - Ника, постой! - рвёт сердце его родной любимый голос.
        Не останавливаться. Кажется, я молюсь, чтобы такси не опоздало.
        - Ника! - он почти хватает меня за руку, но я выворачиваюсь, стучу каблуками по ступенькам. О, да, какое счастье! Заскакиваю в машину.
        - Поехали! Быстро! - клацаю зубами и радуюсь, что таксист - сообразительный малый. Рванул, как торпеда. - Пожалуйста, очень быстро, - называю адрес.
        Дима выпил, вряд ли сядет за руль. А пока будет вызывать такси, я успею. Не хочу объяснений. Дурацких разговоров и лжи. Он был не против - я видела. Да это и нормально Кто в здравом уме отказывается от холёных красивых богатых блондинок в пользу среднестатических девушек?
        В этот раз я плакала. Тихо, чтобы не пугать таксиста. И тряслась, сдерживая рыдания. И, странное дело: перед глазами стоял не изменник Дима, а постель с Луноходом и его красоткой. Наверное, одна боль наложилась на другую. Захлестнула. Накрыла.
        Хочу спрятаться в уголок. Закрыть голову руками. Сжаться. Сидеть, пока не отпустит. Если отпустит. Когда отпустит. Отпустит ли…
        Я сунула деньги таксисту заранее, и как только он притормозил возле знакомого подъезда, вылетела пулей. Неслась стрелой на пятый этаж, перескакивая через ступени, как бегун на полосе препятствий - через барьеры.
        И как только закрыла дверь, меня немного отпустило. Тяжело дыша, я тянула к дверям тумбочку и стол, какие-то вещи - баррикадировала хаотично, но целеустремлённо.
        - Ника! - содрогнулась хлипкая дверь от удара. - Открой!
        - Драконов, если ты не уйдёшь, я вызову полицию, - проговорила прямо в замочную скважину. - Дай мне побыть одной. Пожалуйста.
        - Ника, Ник, пожалуйста, давай поговорим, - голос его обжигает. Ставит клейма на коже. Отпечатки на душе. Кровоподтёки на сердце.
        - Я устала. Хочу побыть одна, - откуда берётся этот почти спокойный тон? Губы у меня ходуном ходят.
        - Дай слово, что не наделаешь глупостей, - он ещё и вымогает. Требует чего-то.
        - Не дождёшься, Драконище. Встретимся в понедельник в офисе. Вали давай.
        Я слышу, как, помедлив, удаляются его шаги. По ступеням вниз. По развороченным вдрызг моим мечтам.
        Сползаю без сил по стене. Накрываю голову руками. Вою, как сука, у которой отобрали щенков.
        Я слабая. Я амёба. Я растоптанный цветок. Я сломанный стебель. Из меня утекае жизнь. Распадаюсь на фрагменты.
        Надо как-то жить дальше - я знаю. Но это потом. Когда-нибудь. А сейчас я умираю. Без него. Без его рук и улыбки. Его нежности и страсти.
        Когда прикипаешь намертво, отдирается не просто с болью и кровью. После такого разрыва ничего не остаётся - лишь жалкие ошмётки. Лишь куски твоего «я», которые больше не ты…
        64. ДРАКОНОВ
        Где она, сука, только и взялась. Выпрыгнула как шлюха из торта. Я думать о ней забыл. Будто и не было никакой Марго в моей жизни. И вот она в самый неподходящий момент нарисовалась - хрен сотрёшь.
        Ладно, я сам виноват. Нужно было вовремя подумать головой и послать её куда подальше. Это было бы и честно, и справедливо. И не нарушало бы мои собственные правила: не лезть в другие отношения, пока не расквитаешься с прошлыми.
        Только одно меня оправдывало: Ника не какие-то там «отношения». Не очередная и не следующая. А та, что подняла меня со дна, заставила дышать и по-другому воспринимать реальность. Я потерял голову. Погрузился в новую жизнь. Когда ты счастлив, забываешь обо всём. И вот такие моменты - словно кирпичом по башке из-за угла.
        Я смотрел на Марго как на инородное тело. Красивое, но чужое. Ничего в ней не было вульгарного или противного. В такие моменты остро осознаёшь: не моё. Вычеркнуто. Забыто. Нас ничего и не связывало. Только секс без обязательств. Да и не было никаких «нас». Кукла Марго отдельно, а я вообще с другой планеты. И у меня уже есть любимая инопланетянка, которой эта белокурая чувственная жрица в подмётки не годится.
        Я не чувствовал к ней отвращения - лишь сожаление, что вообще наши пути однажды пересеклись. Да, я живой. И тело, что льнуло ко мне так жарко, не оставило равнодушным. Но в душе ничего не дрогнуло. Пустота космического масштаба.
        Её поцелуй застал врасплох. Подивился её наглости и раскрепощённости: не каждая женщина способна виснуть на мужчине, что стоит бревном и никак не реагирует, и не поощряет её действия. К тому же - вокруг толпа незнакомых людей. Эпатажная дива, которой всё по хрен.
        Краем глаза замечаю движение. Ника. Как долго она там стояла и как много видела? От этой Марго у меня реально крыша поехала. К тому же я немного пьян.
        - На этом всё, Марго, - решительно отодвигаю я знойную красотку. - Прости, что говорю об этом здесь и сейчас. Наверное, нужно было бы по-другому. Но так получилось. Больше не звони и не жди.
        - Вот так ты, да? Бросаешь? - хлопает она ресницами, но злость уже впечатывается в её губы, искажает правильные черты лица. А я понимаю: она неспроста появилась именно здесь, в разгар Крыскиной свадьбы. Никак не могла Марго попасть в ресторан «совершенно случайно», на праздник за закрытыми дверями, куда вход - только по приглашениям.
        - Разрываю деловые отношения без права восстановления, - меньше всего мне хочется сейчас разговаривать и выслушивать. Я слежу за фигуркой, что стремительно несётся к выходу. - Ника! - кричу, не заботясь, что все на меня глазеют. - Ника! Постой!
        Но моя девочка не оборачивается. Я накосячил. Обидел её.
        Она ускользает в последний момент. Мечусь и понимаю, что выхода почти нет. Не хочу ждать такси. Решаюсь на риск. Если меня остановят, вряд ли кому будет интересно, что у пьяного водителя вырвали сердце из груди.
        Ника не открыла дверь. Послала меня. И я решил отступить. Ушёл. Бродил, как потерянный. Стрельнул у кого-то сигарету и сделал несколько затяжек. Противно и не помогло. Долго сидел в машине. На что рассчитывал - без понятия. Знал только одно: ни за что не уеду. Не смогу без неё.
        Около двух часов ночи я решился. Прокрался на заветный пятый этаж. Вставил ключ в замок и поворачивал его так медленно, как только мог. Дверь, естественно, не поддалась. Кто бы сомневался. Но не так уж и тяжело было двигать мебель, особенно в моём отчаянном положении.
        Просил только об одном: чтобы Ника не проснулась и не подняла шум. Хотя без разницы: я готов был вытерпеть что угодно, лишь бы попасть в квартиру и увидеть её.
        Она сидела на полу, как сломанная кукла наследника Тутти: разметанные по плечам кудряшки, тонкие руки, накрытые широкой юбкой колени. На мгновение стало страшно. Я боялся подойти. Прикоснуться. Ощутить холод. А потом она вздохнула и пошевелилась - и кинулся к ней. Рухнул рядом, обнимая хрупкие плечи и покрывая поцелуями Никино лицо - куда попало, исступлённо. У меня дрожали руки. И, кажется, я ещё никогда не испытывал такого облегчения: она уснула! Просто уснула!
        - Что ты делаешь? - зашипела моя дорогая девочка и принялась отталкивать. Глупая. Куда ей со мной тягаться. - Отпусти!
        - Не отпущу. И не уйду никуда. Зови полицию. Волшебника на голубом вертолёте. Папу Карло. Кого хочешь. Не двинусь с места. А кто попробует меня тронуть - буду драться до последнего патрона. Пока ты меня не выслушаешь, Ника.
        Она продолжала брыкаться и сопротивляться. А я старался не сделать ей больно. Сдерживал, как мог. В какой-то момент удалось прижать её к стене собою. Мы тяжело дышали. Ника злилась. Сверкала глазами. Кусала губы.
        - Я виноват, да. Прости меня…
        - Ты ещё скажи, что это совершенно не то, что я подумала! - выплюнула она мне в лицо яростные слова. Меня будто ледяной водой окатило. Я догадался, кто говорил ей подобное.
        - Я знаю, что ты подумала. И знаю, как это выглядело. И оправдываться не буду. Я человек. У меня есть прошлое. Вот Марго - часть этого прошлого. А ты - моё настоящее и будущее. Ника, услышь меня, пожалуйста, и прости. Большего я пока ничего не прошу.
        Она замирает, напряжённая и далёкая. А затем обмякает. Становится безвольной. Молчит и не смотрит на меня. Осторожно приподнимаю её подбородок. Заставляю посмотреть в глаза.
        - Она для меня ничего не значит. А ты… всё для меня. Больше мне никто не нужен. Я бы и не вспомнил о ней, не припрись она в ресторан. Ну, подумай, Ник, - прошу я почти отчаянно, сломленный её равнодушным молчанием, - Я же всё время с тобой. И днём, и ночью. Сто лет её не видел. И видеть не желаю.
        - Зачем я тебе, Дим? - голос её звучит хрипло и надломлено, будто горло оцарапано тысячью горьких обид. - Может, мы заигрались? Ну, исполнили для родителей обязательную программу, потешили их. Погрели какие-то там надежды или денежные расчёты. Может, хватит?
        - При чём тут родители? - пытаюсь понять ход её мыслей. Вот уж не думал, что она подобной чепухе верит.
        - Ну, как причём? Тебя хотели женить на Тинке. А тут я. Наверное, это показалось забавным. Расстроить их планы и переиграть по-своему. Сочинить небылицу. Посмеяться. Пусть старики тешатся - это их проблемы, что они там напридумывали и во что поверили. Ты же понимаешь: нет нужды ни жениться, ни разыгрывать перед родителями спектакль.
        Или тебе безразлично? Папа щёлкнул пальцами - и ты сделал, как он пожелал? Ведь первый раз ты точно так женился. Чтобы потом, наигравшись в семью, уйти в сторону.
        Я отстраняюсь от Ники. Сажусь рядом, вытягивая ноги. Подпираю спиной стену. Убираю с глаз упавшие пряди. Тускло поблёскивают на руке часы. Я слышу эти секунды, что тикают и уходят, множатся в темноте, прижимаются друг к другу, превращаясь в минуты. Так растёт снежный ком, если катится с высоты вниз. Набирает обороты, наращивает массу, чтобы смести всё на своём пути.
        - Это было похоже на игру, Ник? - спрашиваю и режусь о звуки собственного голоса. До кровавых ран внутри. Как хорошо, что их никто не видит. - Я настолько хороший актёр? Человек-робот, которому без разницы с кем и где?
        - Не знаю, Дим. Я вообще тебя не знаю, - я слышу растерянность в её хриплости. Прислоняюсь к Нике плечом: неистребима потребность касаться её, даже если мне больно. 18b574
        - Наверное, со стороны это и выглядит так мерзко, как ты сейчас рассказала. Пусть. Я скажу лишь одно: никто и никогда не может меня заставить делать то, чего я не хочу. Да, я женился на Лизе. Но не потому, что папа пальцами щёлкнул, как ты выразилась. Просто мне было всё равно. А ему спокойнее. Я… наверное, женился, чтобы он не переживал. Но если бы я не захотел сделать этот шаг, он мог бы хоть зашёлкаться. Мог орать, беситься, выгнать вон - я бы не послушал его. Точно так и в этот раз. Если бы ты не появилась в «Моцарте», я бы сказал «нет».
        беру её руку в свою. Слышу, как она неровно дышит - со всхлипами, прерывисто, тяжело. Глажу Никины пальцы.
        - Что ты хочешь сказать? - я слышу её надежду и закрываю глаза, потому что сейчас моё сердце скачет галопом. Точно так же, как и её.
        - Это было осознанное, хорошо взвешенное решение. Не прихоть и не игра. Я повернул всё так, как хотелось мне.
        - Почему, Дим? - еле слышный шёпот.
        - Потому что люблю тебя, - подношу к губам и целую раскрытую ладонь. Прикладываю к лицу её дрожащие пальцы и уплываю.
        Секунды утекают в тишину. Собираются в кучку, чтобы стать минутами, а позже превратиться в часы, месяцы, годы…
        Мне сейчас жизненно необходима тишина. Потому что в ней - надежда. Крохотный шанс, что Ника не оттолкнёт меня. Поверит и примет таким, какой я есть: неидеальным, холодным, жёстким. Неуживчивым и в чём-то старомодным. Некреативным и расчётливым. Но только её Драконищем - полностью и без остатка.
        65. НИКА
        Мне хочется ему верить. До отчаянной дрожи. До слёз, что уже подкатили к горлу.
        У меня внутри хаос. Голова кружится, будто я пьяная. И ответить что-то нужно. Но если он думал, что я сейчас слова любви буду шептать и умирать от счастья, то ошибается. Я пока не готова дать ему в руки шанс мной вертеть.
        Самое страшное - я умираю. От того самого счастья. От его слов и близости. От того как он держит меня за руку, перебирает пальцы.
        - Ты серьёзно?.. Про жениться?.. - глупее ничего нельзя именно в этот момент брякнуть, но я, как всегда, это делаю.
        - Мне на колени перед тобой встать? - кажется, он ухмыляется, гад. - Я вроде и так…
        - На пятой точке сидишь, - не даю ему отвертеться.
        - Я понял: тебе хочется крови, кровожадная моя, - от того, как он произносит «моя», внутри сладко обмирает и падает в низ живота ошалевшее сердце. Драконище делает движение, а я толкаю его плечом.
        - Стой, где сидишь, - предупреждаю, - Я должна подумать. Ты же не ждёшь, что я вот так сразу, с разбега, соглашусь?
        - А раньше ты не возражала, - хмыкает он весело. - Стоя я ещё, кстати, ни разу не сидел. Но ради тебя совершу любой подвиг.
        - Как тебе будет угодно, - благосклонно опускаю голову. - Можешь стоять сидя или сидеть стоя. А я иду спать.
        - Мы идём спать, - Он сжимает мою руку, поднимается и тянет меня за собой. В спальню. Я вроде бы и не сопротивляюсь, но он всё же добавляет: - Да-да, я знаю: ты сердишься, и тебе надо подумать. Но я не собираюсь нетрезвым ехать через весь город. И вообще не собираюсь спать без тебя.
        Про «нетрезвым» он, конечно, загнул, но мне безумно хорошо. А ещё я медленно раздеваюсь у него на глазах и слышу, как он дышит. И как дыхание у него прерывается. Но спать так спать - никаких поблажек.
        Я ложусь в кровать, прижимаюсь к его горячему телу и улыбаюсь блаженной улыбкой. И хорошо, что он её не видит. А ещё я стараюсь не думать, как бы прожила до понедельника без него.
        Утром он будит меня поцелуем. И я безотчётно тянусь к нему, но Драконище отстраняется, а я открываю глаза, испугавшись. По утрам так приятно просыпаться в его объятиях. Но сегодня его рядом нет. И поцелуй его нежный, но сдержанный.
        Он стоит передо мной непростительно бодрый и свежий. Гладко выбритый, волосы ещё влажные после душа. Улыбается.
        - Я мебель на место расставил и завтрак приготовил. Просыпайся.
        - А-а-а, - делаю вид, что разочарована, - а секс теперь у нас строго после свадьбы. Понял, не дурак. Дурак бы не понял.
        Драконище смеётся так радостно и заразительно, что не могу удержаться - вторю ему, отправляясь в душ.
        - Собирайся, - командует он после завтрака. - Сегодня «родительский день»: отец настойчиво заманивает к себе. Я не могу больше оттягивать семейную встречу, а без тебя никуда не поеду.
        - Звучит как приговор.
        - Почти так и есть, - соглашается Дима. - Это всегда больше обязаловка, чем моё искреннее желание.
        - Вечные проблемы отцов и детей, - вздыхаю я сокрушённо и плетусь переодеваться.
        - Я должен рассказать тебе ещё кое-что, - говорит Драконище, как только мы выбираемся на трассу.
        Не знаю почему, но я напрягаюсь. Не уверена, что готова выслушать его откровения, но выбора нет.
        - У нас непростые отношения с отцом. И дело даже не в том, что он расстался с нашей матерью. Они очень рано поженились, успели родить двоих детей, а только потом поняли, что, мягко говоря, не подходят друг другу.
        Дима ведёт машину аккуратно, сосредоточенно смотрит на дорогу. Голос его звучит так серьёзно, что хочется куда-нибудь спрятаться от той бомбы, что готова взорваться в этом небольшом пространстве. Чёрт, и убежать некуда. Разве что на ходу выйти.
        - Он женился на Сашке сразу, как только мы закончили школу. Она моя одноклассница. И первая любовь.
        Вот и рвануло. Я даже не понимаю, что чувствую. Не могу лишь глаз отвести от Димкиного лица. Ловлю каждую эмоцию. Горькую складку у губ. Он спокоен, но я знаю эту штору, за которой Драконище часто прячет любые чувства. По такому лицу невозможно читать.
        - Сразу после школы он отправил меня за границу. Учиться. Чтобы не мешался под ногами. Не могу сказать, что мне было всё равно. Или легко. Это… было жутко. Кошмарно. Очень больно. Я любил её так, что терял голову. А тут… такое. Неожиданно. Нелогично. Запутанно. Тысячу вопросов и ни одного ответа. Я выгорел изнутри. Словно в яму какую-то провалился.
        Он останавливает машину на обочине. Я только булькаю, не в силах протолкнуть ни единого слова. Боюсь его касаться. И уже боюсь смотреть ему в лицо. Лучше б он ещё раз поцеловался с той блондинкой.
        - Ника, Ник… Посмотри на меня, - доносится откуда-то издалека его голос. Как пилой по оголённым нервам. Или пенопластом по стеклу. Дима осторожно касается моего подбородка. - Пожалуйста, посмотри на меня, - повторяет он просьбу, и я поднимаю глаза.
        Поднимаю, чтобы встретиться с его взглядом. На его лице нет маски. Нет холодной вежливой отстранённости в застывших чертах. Мой обычный взволнованный Драконище. И меня как молния прошивает: наверное, только я знаю его таким - открытым и понятным. Искренним передо мной. Я та, кого он пускает в свой мир, недоступный почти никому. Может, лишь бабуле Асе. И то не всегда.
        - Двенадцать лет прошло, слышишь? - частит он взволнованно, словно спешит дорассказать, пока я не напридумывала себе всяких страстей, которых нет и никогда не было. - Мы много лет не виделись, а когда я вернулся, понял: время если не лечит, то дарит забвение и безразличие даже. Чужие почти. Да и родными никогда не были, если уж разобраться. Она жена моего отца и мать моего брата. Это всё, что нас роднит, если можно, так сказать.
        - Как всё непросто у вас, Драконовых, - вздыхаю, прислушиваясь к себе. Что я чувствую? Смятение? Сумбур? Но облегчения намного больше.
        Дима дёргает плечом, словно ему что-то мешает.
        - Уже как есть. Не переделаешь. Именно поэтому отец решил женить меня в первый раз. Я так думаю. Наверное, боялся, что опять встретимся, вспыхнет, покатится. Только нечему там уже давно гореть. Я поэтому и согласился. Чтобы он не нервничал. Он всё же моя семья. Другой у меня нет. А мне было всё равно, Ник. Лиза или другая. Безразлично. Ничего не чувствовал. Только зов тела - физиология.
        «А я?» - хочется спросить, но я не осмеливаюсь. Не хочу зародить в его голове сомнения: любовь ли то, что он ко мне чувствует? У нас ведь тоже… сплошные страсти-мордасти. С самого начала. С того момента, как впервые столкнулись в агентстве. С того мига, как он прижался ко мне бёдрами в полутёмном офисе…
        Лучше не думать об этом сейчас. Он сказал, что любит. И я хочу верить ему - моему персональному Драконищу, который не так уж и страшен, когда снимает свои доспехи и подпускает поближе.
        - Поехали, - глажу его по щеке. Он тут же прижимает мою руку на миг, а затем целует в ладонь. И сердце катится куда-то в пропасть - столько нежности и благодарности в этом простом, но очень откровенном жесте.
        66. ДРАКОНОВ
        Он обрадовался нам. Нет, не так. Он. Нам. Обрадовался! Улыбался! Я уже и забыл, что он может быть таким. Жёсткие черты лица разгладились. Серые глаза сияли, как чистый асфальт после дождя. У него даже тонкие морщинки у век разошлись, стали почти незаметными.
        Отец лучился благодушием. На правах хозяина отобрал у меня Нику и водил мою девочку по своим владениям, а потом - апартаментам. И рассказывал, заливался соловьём, шутил.
        Возле отца и Ники кружится рыжий вихрь. Ванька сразу признал Фею Веснушку и простодушием одиннадцатилетнего ребёнка протянул, как только мы появились на родительском пороге:
        - Ни-и-ика-а-а! А правда, что ты теперь будешь моей сестрой?
        Я видел, как сменяются гримасы на Никином лице. Испугалась? Или до сих пор не поняла, что всё очень серьёзно? Она так ничего и не произнесла определённого. Промычала что-то нечленораздельное, но Ваньке этого оказалось достаточно.
        - Класс! - дрыгнуло неспокойное рыжее солнце ногой и рукой. - У меня теперь фея в родне! А по русскому ты хорошо шаришь? - шкурный интерес никто не отменял, а Ванька не тот, кто не сдерёт с нового члена семьи мзду в свою пользу.
        - Вроде бы неплохо получалось, - скромничает Ника.
        - Тогда домашку посмотришь?
        Мелкий эксплуататор. Видимо, младшему брату поставили нечестный трояк по русскому за год, взяв слово, что летом он будет заниматься дополнительно. Судя по всему, идут кровавые бои. Не иначе как Сашка постаралась. Каникулы и занятия с Ванькой несовместимы.
        Я наблюдаю, как ошарашено глядит на мужа Сашка. Видимо, в семейных отношениях отец не очень балует близких собой таким прекрасным. Мать драконов следит за троицей тоскливо-ревнивым взглядом. Судя по всему, мои советы провалились в бездонную пропасть, и она то ли не пыталась наладить отношения, то ли сделала это крайне неудачно. Расспрашивать желания не было.
        Кажется, я раздосадован. Меня намертво и надолго оторвали от любимой девушки, послали в игнор, и ничего не остаётся, кроме как стоять рядом с хозяйкой дома и пялиться на трио, что вдохновенно любуется местными достопримечательностями.
        В какой-то момент наглая рыжая морда таки умыкнула Нику, Сашка отправилась распоряжаться на счёт обеда, а мы с отцом остались вдвоём.
        - Надеюсь, у нас вскоре в семье родится девочка. Разбавит мужскую компанию, - выдаёт отец. Он трёт подбородок и что-то прикидывает в уме.
        - Ника не беременна, - решаюсь сказать правду. Что-то меня после вчерашнего воротит от лжи. У отца грозно сходятся брови на переносице. - И не была беременна, - вздыхаю с сожалением. - Ну, то есть какой-то шанс определённо был, но его уже нет.
        - Ты таки обвёл всех вокруг пальца, - он не сердится, лишь голос у него становится безжизненным, пустым каким-то.
        - Нет. Всё непросто, но и серьёзней некуда. Я хотел и хочу жениться на Нике. Только на ней и ни на ком другом. Не надо больше ничего придумывать, искать способы избавиться от меня. Я давно не опасен. Никогда не стремился вмешиваться в вашу жизнь. Пойми уже это, наконец.
        Отец бросает на меня острый взгляд, сжимает губы.
        - Я понимаю, - цедит он слова, выталкивает их из себя, будто не хочет говорить, но вынужден. - Тогда… я поступил с тобой некрасиво. Наверное, должен был объясниться. И, возможно, дать вам поговорить. Не хотел ставить ни тебя, ни её перед выбором. Первая любовь, новые чувства. Ты был у неё первым. Зачем завязывать узлы ещё туже?
        Я аж онемел от неожиданности.
        - Спустя двенадцать лет узнаёшь о себе много нового, - выдавил из себя, как только очухался. Это она тебе так сказала?
        Отец снова хмурит брови. Я его знаю, как облупленного. Он бы сейчас свернул неприятный разговор, но, если начал - доведёт до конца.
        - Ты за дурака меня держишь? - хищно вздрагивают его ноздри.
        - Судя по всему, за дурака все эти годы держали меня. Точнее, за козла отпущения. Если это Сашка тебе так сказала, я хочу, чтобы она повторила чушь с первым разом, глядя мне в глаза. А если это ты себе нафантазировал, чего не было, наверное, нужно вам всё же поговорить по-настоящему. Пусть она тебе расскажет про свой первый сексуальный опыт. Мой с ней закончился на стадии ухаживаний да поцелуев.
        Он ерошил волосы. Безостановочно. Запускал пальцы и проводил пятернёй сверху вниз. И таким я его вряд ли видел. Растерянным.
        - Пап, - позвал я отца впервые за много лет тёплым и домашним словом «папа», а не сухим и холодным «отец», - хватит уже ерундой страдать. Иногда нужно разговаривать с близкими. А ещё - доверять им, чтобы не носить постоянно весь груз прошлого за плечами. Так и сломаться можно.
        Он останавливается, замирает на миг, а затем, очнувшись, кивает собственным мыслям в такт.
        - Я всё же надеюсь на девочку, - гнёт своё невыносимый тиран и диктатор, но именно в эти короткие секунды он кажется мне очень родным и близким. - Ты уж постарайся, сын.
        - Приложу все усилия, - говорю от чистого сердца. - Не уверен, правда, что Ника сейчас хочет того же, но, думаю, всё наладится.
        - Не тянули бы вы со свадьбой, сынок, - по-отечески тепло звучит его совет. Сказать ничего я не успеваю: хохоча, выскакивает из дома Ника. Вслед за ней пыхтит обиженное рыжее божество.
        - Так нечестно! - кричит Ванька-младший в Никину спину.
        - Всё честно, лентяй! - кажется, кое-кто неплохо разбирается в тонкой душевной организации подрастающего поколения. Я даже грудь колесом раздул от гордости: наконец-то в семье появился человек, который не поддаётся на рыжие провокации.
        - Он хотел развести тебя на выполнение упражнения? - спрашиваю, любуясь Никиным оживлением и грацией.
        - У нас возникли непримиримые разногласия. Кажется, кто-то не различает понятия «проверить» и «сделать за него», - закрывает Ника забавно один глаз.
        - Судя по всему, ты не сдалась, Алмазная девочка? Устояла перед бездной очарования?
        - Брат называется! - коварно бьёт меня по голени ногой обиженный монстрик.
        Мы дурачимся, как дети, носимся в молодом саду, догоняя друг друга. Я вижу, как наблюдает за нами, сложив руки на груди, отец. Оставляю поле битвы, позволяя Нике и Ваньке продолжать игру, но без меня.
        - Есть серьёзный разговор, - решаюсь я, наконец, на то, ради чего, собственно, приехал. - Мне нужна твоя помощь.
        67. НИКА
        Мы словно вошли в какую-то совершенно другую реку наших отношений. По идее, я должна была ломаться и строить из себя недотрогу, обиженную девушку с высокими моральными принципами, подчёркивая на каждом шагу, что «янитакая». На поверку вышло чуть ли не наоборот.
        Шутка про «секс после свадьбы» обрела реальные чёткие границы и вначале меня забавляла, а потом ввела в состоянии весёлой растерянности. Или даже не весёлой. Никак не определюсь. Драконище дистанцировался. Сменил тактику. И у меня появилась возможность узнать его другим: ещё более педантичным, очень чутким, даже трепетным в особо острых моментах.
        В ночь перед рабочей неделей он уволок меня к себе. Завалил цветами. Мы пили вино из горла на крыше. Орали песни, сплетаясь пальцами. Он зацеловал меня почти до беспамятства, а затем нежно уложил в постельку. Прижимал к себе, но, когда я сделала попытку его совратить, не оттолкнул, но твёрдо не поддался на провокации.
        Спросить, что сие значит, я не рискнула. В каждом его движении сквозило обожание, поэтому я запретила комплексовать и думать, что по какой-то причине стала ему не желанна. Я видела и чувствовала: это не так. Но понять шифровку сложных драконовских знаков и мотивов не могла. Надо плыть по течению - вполне приличная умиротворяющая мысль, за которой я решила следовать, как Нео - за белым кроликом. А там обязательно найдётся объяснение ко всем многозадачным функциям моего Драконища.
        Мы с честью отбыли тяжёлую повинность родительского дня. На поверку всё оказалось не так печально, как я себе воображала. Папуля Драконов - сама любезность. Он явно благоволил мне, выказывал всяческие знаки внимания, был мил, обходителен, прекрасен в своей безупречной вежливости.
        Правда, я несколько раз ловила его взгляд на уровне моего живота, отчего чувствовала себя неловко: я не очень хорошо переношу враньё, а мы всё же лгали.
        После Димкиных откровений по-другому смотрела на Александру Драконову. Красивая. Огненная. Но какая-то неживая. Словно птица в золотой клетке. Несмотря на всю её броскую яркость, ей не хватало жизни.
        Что с ней не так? Чего не додано? Откуда эта отстранённость?
        Именно этими вопросами я задавалась, когда она внезапно позвонила в разгар рабочего понедельника и попросила о встрече:
        - Вероника, я бы хотела с тобой поговорить.
        Уже оттого, что она назвала меня полным именем, нехорошо сжалось в желудке. Очень хотелось отказать, но любопытство пересилило страх. Дима куда-то уехал по важным делам, я решила обеденный перерыв потратить на его первую любовь.
        Она дожидалась меня в аллее - одинокая фигура на дорожке. И снова я ощутила укол жалости в груди. Она казалась несчастной и неприкаянной, как заблудший в лесу ребёнок. Дурацкое чувство, когда перед тобой - красивая женщина, у которой есть всё и, наверное, даже больше.
        - Привет, - поздоровалась я с её спиной. Она обернулась резко, словно очнулась от тяжёлых дум, улыбнулась устало.
        - Добрый день, Вероника. Рада, что ты согласилась встретиться и поговорить.
        - Ника. Зови меня Ника.
        - Тогда Саша. Просто Саша, - медленно ощупывает она взглядом моё лицо, а затем приглашает жестом присесть на лавочку. - Не знаю даже с чего начать… - теребит пальцами ручку сумочки.
        - С самого важного, - подсказываю, поглядывая на мобильник. - У меня не так уж много времени. Обеденный перерыв заканчивается быстро.
        - Да-да, конечно. С главного, - розовеет Александра и неожиданно резко выпаливает:
        - Ты бы оставила его в покое, а?
        Я даже сразу не сообразила, о чём она. Сдуру подумалось, что ей не понравилось, как тепло мы общались с её мужем. Заворочались в голове мысли, что ревнует она своего благоверного ко всем женщинам рядом и к столбам заодно. А ну как отберут. Но всё остальное, сказанное ею, повергло меня ещё в больший шок. Лучше бы она к мужу ревновала, честно.
        - Ваня… он всегда решает за других. И ему кажется, что его решения - самые правильные. А Дима опять женится без любви. Во второй раз. Я просила Ивана оставить его в покое. Не заставлять делать то, чего он не хочет. Не вмешиваться. Но разве он кого слушает? Поэтому я прошу тебя.
        - А ты? - перебила я её стенания и явные муки - вон, аж пальцы свело, так она сумочку свою сжала намертво.
        - Что я?.. - растерялась Сашка.
        - Ты сейчас никуда не вмешиваешься? - не знаю, откуда во мне столько смелости взялось. Я даже грудь выпятила воинственно. - Не кажется ли тебе, что махать сейчас крыльями да руки заламывать - слишком неестественно? Твоя жертва похвальна. Как же: набралась смелости, поговорить приехала, решила открыть мне глаза. Только знаешь? Случись это день или два назад, я бы сломалась. Поверила. Спряталась бы. Оттолкнула Диму. А сегодня ты опоздала. Я всё знаю о вас. В общих чертах, конечно. Всё это в прошлом, Саша. Живи своей жизнью. Спокойно. А мы будем жить своей.
        - Всё ясно, - кривит она губы, - тебе настолько важен этот брак? Нужны деньги наследника Драконова?
        - Ну и дура ты, Саш, - ответила, поднимаясь. - Мне жаль, что всё меряешь в деньгах. Может, именно поэтому предпочла отца сыну?
        Она вспыхивает как факел - становится пунцовой.
        - Неправда! Ты же ничего не знаешь!
        - Я и знать не хочу, веришь? - делаю шаг, увеличивая расстояние между нами. - Он пережил твоё предательство. А может, и не предательство, но пережил, Саш. Переболел, остыл, принял. Ни ты, ни я не можем изменить прошлого. Но я хочу, чтобы он вспоминал о нём поменьше. Я хочу, чтобы Дима был счастлив.
        - Может ли быть счастье без любви? - снова горько кривит Сашка губы. - Без ответной любви, - поправляет себя, и я вдруг понимаю: не о нас с Димой она сейчас говорит, а о чём-то личном, в которое я действительно не хочу лезть. Зачем мне знать, какие демоны терзают Драконову?
        - Я люблю его, - говорю твёрдо, чтобы поставить точку в нашей беседе.
        - Ты-то понятно, - гнёт она своё, - а он?
        Никогда я ещё не чувствовала себя так легко и свободно. Без сомнений и колебаний.
        - Он тоже меня любит. Спи спокойно, Саш. Мальчик вырос и нашёл свою пару. И не выдумывай ничего лишнего. Не бери в голову чужие проблемы. Возможно, у тебя есть чем заняться. Или разобраться в чём-то.
        Она сжимает губы. В глазах у неё сверкают слёзы. Упрямый подбородок задирается вверх. О, как знакома мне эта вызывающая поза! И снова в груди пищит, будто воздушный шарик прокололи. Нет-нет, я ничего не хочу ни знать, ни понимать, не лезть, куда меня не просят!
        Я разворачиваюсь и быстрым шагом иду к «Розовому Слону». А где-то там, за моей спиной, стоит одинокая тонкая фигура женщины с удивительно рыжими волосами… Когда-то её любил мой Драконище. Но я не буду, не буду об этом думать!
        68. ДРАКОНОВ
        Она ошарашена. А я коварен. Но сейчас очень важно доказать ей, что… О, да, я точно знаю, что хочу доказать. Интересно, она догадается? Или будет придумывать одну картину краше другой? Пусть. Люблю наблюдать за ней. И нестерпимо хочется быть ближе, ещё ближе. Постоянно, всегда.
        Я не могу задать ей вопросы, что мучают меня беспрестанно. Она так и не ответила мне. Ни на признание в любви, ни на предложение выйти замуж. Мне кажется, я всё правильно вижу и чувствую, но всегда хочется знать наверняка, а не гадать. Но пусть. Не буду спешить. Есть ещё время. К тому же, у меня незавершённые дела, которые я бы хотел решить до того, как всё раскроется.
        - Кристина Генриховна? - уточняю, как только фрау Шнайдер отвечает на телефонный звонок. - Понимаю, что не вовремя, но хочу кое-что узнать, а поэтому буду краток.
        У Крыски абсолютно довольный голос. Мне даже кажется, что телефон сияет от счастья.
        - Надеюсь, ты не обидел Нику? - воркует она, но в её добродушных интонациях я слышу предупреждение: она видела эпатажную сцену, что закатала на виду у всех Марго.
        - Именно поэтому я и звоню. Чтобы у нас с Никой всё было ещё лучше, чем сейчас. Может, мой вопрос покажется странным, но я хочу узнать, кого ты пригласила на свадьбу, и кто не пришёл в ресторан.
        Она не удивлена. И даже не задумывается ни на секунду, когда произносит имя. Видимо, мыслим мы с ней на одной волне.
        - Только не пойму, - задумчиво тянет Кристина, и я слышу, как она выпускает дым, - к чему весь этот цирк?
        - Я пока тоже не догадываюсь, но, думаю, рано или поздно выясню.
        - Тогда с тебя рассказ. Люблю запутанные истории, которые получают логическое завершение.
        Я чувствую: Крыска не договаривает, но сейчас её маленькие тайны меня не особо интересуют. Потому что часть ответов я уже успел найти. Теперь бы свести все нити воедино и выиграть.
        - Что ты скрываешь от меня, сын? - сводит в одну грозную линию брови отец, как только я пересекаю порог его кабинета. - Я же вижу: темнишь, уворачиваешься, находишь нелепые отговорки. Ладно, с реорганизацией агентства мы вопрос почти решили. Ты захотел это сделать быстро - я помог. Теперь, я так понимаю, продажа недвижимости в этом заколдованном здании сдвинется с мёртвой точки?
        - Нет, - наконец-то решаюсь на этот нелёгкий разговор. - Я не хочу в этом участвовать.
        О, да. Знакомый жёсткий взгляд. Непримиримо сжатые челюсти. Отец редко идёт на уступки и всегда прёт, как танк. Какая разница, что хрустит под его гусеницами? Важен результат, особенно, когда есть цель, к которой нужно идти, невзирая ни на что.
        - Объяснись, - командует он, и я, не включая эмоции, сухо и последовательно излагаю факты. И не только. А потом молча кладу перед ним папку с документами и прихлопываю её к столу ладонью. Словно ставлю печать.
        - Прости, что не оправдал твоих надежд, - смотрю отцу в глаза. - Но у меня нет желания становиться бездушной машиной и добиваться результата любой ценой. Будем считать, ты выиграл, а я проиграл.
        Отец молчит. А мне больше, нечего сказать. Разочарован ли я? Нет. Я не ждал ничего другого. Но мне легче, реально легче оттого, что я это сделал.
        На улице - раскалённый воздух. Летняя жара. А мне дышится так, словно я вдыхаю прохладный морской бриз. Впереди у меня, возможно, много разных побед и поражений, ошибок и удач. Но все они - только мои. И поступать я всегда смогу только так, как решил сам.
        Ника очень тихая и задумчивая. Сосредоточенная. Готовится к завтрашней встрече. Пока никто не видит, украдкой провожу губами по её виску. Руки держать подальше от неё - великая проблема, но я изо всех сил стараюсь. Что-то не так. Я чувствую. Слишком уж она напряжена.
        - Кого мне нужно победить в этот раз? - спрашиваю наугад и слежу за её реакцией. Бросает виноватый взгляд. Та-а-ак. Илья? В последнее время он присмирел, не делал попыток сблизиться с Никой. Да ему и не до этого - занят своей крышесносной невестой. Мы только вежливо раскланивались, здоровались, прощались да встречались изредка у бабушки Аси.
        - Дай слово, что не будешь ругаться, - бьёт она в уязвимое место, пытаясь сразу же выиграть несколько очков.
        - Не дам, - отрезаю жёстко, - но ты мне всё равно расскажешь, что натворила.
        Ника тяжко вздыхает.
        - Да ничего я не натворила. С Александрой вашей встречалась.
        Я на минуту зависаю, соображая, кто эта «ваша Александра», потом меня осеняет.
        - С Корольковой, что ли? То есть с женой моего отца? И чего она хотела?
        - Чтоб я от тебя отстала, - теперь Ника следит за моим лицом.
        - Я же просил её не лезть! - вспыхиваю, не сумев сдержаться. - Вообразила себе
        чёрт знает, что, упрямая ослица! Ника, Ник, - смотрю ей в глаза и хватаюсь за её руки, как за спасательный круг. - Надеюсь, она была не очень убедительна?
        У моей девочки улыбка способна высечь искры и зажечь новые звёзды.
        - Саша умеет убеждать. Но кое-кто, наверное, предвидел, что рано или поздно страшная тайна первой любви вылезет наружу, оскалит зубы и скажет: «Бу!»
        - И ты испугалась? Ни за что не поверю, - улыбаюсь ей в ответ и зарываюсь лицом в волосы. Чёрт с ним, безразлично, даже если кто-то сюда войдёт. Все эти тайны уже давно обсуждаются зверинцем на все лады.
        - Конечно, испугалась. Уже сложила вещи и собралась на выход. Ты разве не заметил толстых чемоданов с барахлом?
        - Ослеп, наверное, - бормочу, целуя её в макушку. - Как только увижу - занесу назад - так и знай.
        - Нет-нет, это не поможет, - протестует Ника.
        - А что поможет? - с жадностью смотрю на её губы. Чёрт, я продержался всего лишь две ночи. Нужно б ещё хотя бы столько, чтобы закрепить результат. Как выдержать, когда она сидит рядом, такая желанная?
        - Жаркая ночь любви на крыше, - ставит она ультиматум шёпотом.
        - Мн-н-н, - тяну время в замешательстве, пытаясь придумать какую-нибудь отговорку помягче.
        - Отказы не принимаются!
        - Это ещё почему?
        - Потому что я сказала твоей мачехе Драконовой, что никому тебя не отдам! - кладёт Ника меня на лопатки и сама целует в губы.
        Кажется, мой план доказать ей, что между нами не просто зов плоти, а самая настоящая любовь, только что бесславно провалился к чёрту.
        69. НИКА
        Всю дорогу, пока мы ехали за город, на дачу, где обитала Вика Победина, я инструктировала Диму, что говорить и как повыгоднее предложить свои услуги.
        - Не нервничай, - в конце концов не выдержал мой невозмутимый Сфинкс. - Я уже наизусть выучил все инструкции. К тому же, твоя Победина получила полную информацию по электронке и уже составила мнение. И если согласилась на встречу, значит заинтересовалась.
        - Много ты понимаешь, - закатила я глаза и прикусила язык: ну, это ж удар ниже пояса. И не очень справедливый: всё, что касается бизнеса, Дима знает очень даже хорошо. Тем более, он такой представительный, умный, уравновешенный… Я бы могла ещё долго петь ему дифирамбы в собственной голове. Странно, что вслух ничего не пропела. Сдерживаюсь изо всех сил, а то он совсем загордится. Я и так почти что наизнанку…
        Вика Победина встречает нас не одна.
        - Хотела лично полюбоваться на человека, который проломил железные яйца Кристины Овербек, - сияет синими холодными звёздами из-под ресниц шикарная брюнетка. О таких говорят «порода». В ней таится шик, опасная глубина. - Полина Орлова, - протягивает она руку, представляясь. - Это я порекомендовала Вике «Розового Слона». Имела с вашим агентством дело, когда им ещё заправляла Кристина Генриховна.
        Полина здесь - главная скрипка. Виктория - чуткий дирижёр. С ней легко: умная, живая, восприимчивая, необычайно лёгкая и приятная в общении. И я вполне могу понять, отчего Берг потерял голову.
        И Дима был прав: встреча эта - не более чем любопытство. Желание посмотреть, насколько профессионально мы поведём себя. А заодно на Драконище полюбоваться. Как бы там ни было, спуску нам не дали. Всю обязательную программу пришлось откатать от
        «А» до «Я».
        - Судя по всему, Кристина Генриховна не промахнулась - оставила дело всей своей жизни в надёжных руках, - улыбнулась нам на прощанье Полина. - К тому же, очень хорошо отозвалась о новом владельце, - заметила она вскользь, давая понять, что если Вика - само очарование, то Полина ничего не пустила на самотёк и навела справки, прежде чем иметь с нами дело.
        Но этот контрольный выстрел в голову абсолютно никакого значения уже не имеет: мы получили заказ. Солидный, перспективный, жизненно необходимый, чтобы двигаться дальше.
        - Мы победили! - ликовала я и чуть не задушила Димку в объятьях. Он даже рожу невозмутимую корчить не стал: улыбался мне в ответ. А ещё мы целовались, как сумасшедшие. Наверное, сломайся у моего Драконища сейчас машина, я б на одном адреналине пешком доскакала бы до города.

* * *
        Ещё три недели долой. Прекрасные, шебутные, вихревые дни - круговерть с яркими акцентами, глянцевые страницы, куда мы от руки вписывали важные события и вклеивали цветные фотографии трогательных и знаковых мгновений.
        Кажется, я и не жила до этого - так насыщенно, полноценно разливались реки моего счастья. Расходились радужными дугами, сплетались в жаркой любви, танцевали на крыше, кружились в вальсе проливных дождей…
        А ещё в моей сумочке поселилась тайна - белая полоска с двумя параллельными линиями, что улыбались мне и подмигивали, заставляя сердце нестись вскачь по кочкам моей растерянности.
        Их не должно было быть. Но они есть - две чёткие красные вертикали, означавшие, что жизнь продолжается. Жизнь зародилась и растёт. Спит и грезит, пока не придёт её час появиться на свет.
        Я ещё ничего не сказала Диме. Это не страх, а нерешительность. Два дня я ношу в сумочке тайну и никак не найду повода, чтобы, признаться.
        - Ника, можно тебя? - вырывает меня из грёз голос нашего водителя. Сегодня он что-то очень серьёзный. Ну, прям чересчур.
        Виталик - настоящий ариец. Характер нордический, стойкий. Морда лица невозмутимая при любых обстоятельствах. Это человек, которому можно доверить код от сейфа, где миллионы лежат, страшную тайну или дело государственной важности.
        Есть такая расхожая фраза: «Я б с таким в разведку не пошёл». Так вот: Виталик как раз тот, с кем можно и в разведку, и в огонь, и в воду, и в медные трубы. Мир спасать или попросить спину прикрыть. Исполнит любую просьбу не дрогнув. И лишнего никогда не сболтнёт. Его если даже в два часа ночи из постели выдернуть и сказать: «Надо!», не выкажет недовольства. Надо - значит надо, и вперёд на амбразуры.
        Всегда скрытный и отстранённый, водитель наш удивил всех, доказав ещё раз, что высокие чувства и не таких об колено ломали.
        Он оттаял, как только в офисе появилась Ольга. Та самая, которую мы однажды с Ильёй на дороге подобрали.
        - Ты посмотри, что делается-то, а? - вращала азартно глазами пиар-менеджер Илона. - Он же за ней как вечный страж следует!
        Ольгу поначалу такое внимание нервировало. Виталик у нас мальчик немаленький, и спортзалом, судя по всему, не брезговал. А памятуя Ольгин печальный опыт, несложно было предположить, что мужчины подобного типа девушку, мягко говоря, напрягают.
        Но им приходилось вместе работать, невольно общаться. И как-то постепенно своей уравновешенностью, и по-настоящему мужскими поступками Виталик за достаточно короткий срок пробил брешь в Ольгиной глухой обороне.
        Он провожал её домой. Он приходил по выходным в квартиру бабушки Аси и с её высочайшего позволения стал забирать Ольгу и Кирюшку на прогулки в парк. Он же начистил табло её мужу, который сделал пару попыток вернуть сбежавшую собственность.
        - Лучшего и придумать нельзя, - кратко припечатал Драконов-средний, наблюдая за тем, как развиваются отношения между его подопечной и нашим водителем. - Надёжные руки - это то, что доктор прописал.
        И вот стоит сейчас Виталик мрачнее тучи, и внутри у меня всё переворачивается от нехорошего предчувствия.
        Он ведёт меня в «Рукавичку» - обеденную комнату, которая в это время рабочего дня пустует. Там сидит заплаканная Ольга.
        - Рассказывай, - командует он, и Оля, сбиваясь и роняя слёзы, вываливает на мою голову откровения.
        - Я не виновата, правда… Она угрожала мне, если я не буду ей всё рассказывать. Но я ничего и не рассказывала, что я знаю? Сказала, что муж нанял хорошего адвоката, и у меня отберут Кирюшку, потому что я плохая мать.
        - Оля, - вклинилась я в её сумбурный поток признаний и протянула девушке платок. - Успокойся. И, если можно, кто она и что происходит?
        Виталик подал стакан воды. Клацая зубами по стеклу, Ольга сделала пару глотков и судорожно всхлипнула.
        - Ксения. Она тут работала, кажется.
        У меня глаза на лоб полезли. Ксения? Что этой шушере надо-то? И что она хотела выдавить из бедной Ольги?
        70. НИКА
        - Посмотри на меня, - командую мягко, но очень твёрдо. Так делает Дима, когда хочет добиться максимального внимания. - И сразу запомни: никто и никогда не заберёт у тебя сына. Ты хорошая мать, и делала всё, чтобы Кирилл был счастлив. У тебя есть работа, ребёнок присмотрен, скоро пойдёт в детский садик. А то, что твой почти бывший муж мудак, знают все, включая ваших соседей. Пусть там хоть золотого адвоката наймут, мы найдём круче во сто раз. Слышишь?
        Ольга несчастно кивает головой.
        - А теперь расскажи, чего хотела Ксения.
        - Следить за всеми. Докладывать. А ещё - список клиентов. Виды работ. Ксерокопии документов, которые будут попадаться под руку.
        Я не верила своим ушам. Офис-менеджер - идеальный крот, а креативное агентство не то место, где что-то прячут - всё на виду. И почему она выбрала Ольгу - тоже понятно. Новый человек, не успевший привязаться к «Слону», слабое звено, на которое легко нажать. Запугать. Хорошо, что рядом с Ольгой Виталик.
        - Я бы не стала этого делать, - бормочет Ольга.
        Однако, сама она ни в чём не призналась.
        - Звони, - киваю я на телефон, зажатый у неё в руке. - Назначь встречу. Скажи, что передашь важную информацию.
        Я хотела собственными глазами посмотреть на бывшую личную помощницу Крыски. Зачем ей всё это? К чему игра в подпольщиков? Она ведь работала здесь, была частью зверинца, хоть и немного кичилась своей инакостью. Но Кристина ей доверяла. А Ксения, знала все подводные течения и слабые места «Слона».
        Ксения не удивилась моему появлению. А если и удивилась, то выдержка у неё железная - это я тоже знала.
        - Так и знала, что эта слабачка не сможет молчать, - брезгливо морщит нос идеальная дева. Она стоит как модель на подиуме: рука в бедро, нога вперёд. Красуется и смотрит на меня, как на грязь. Льёт холод из-под нарощенных ресниц. - Пришла меня совестить?
        - В глаза твои посмотреть, - оглядываю её, будто впервые вижу. Слишком холёная, дорогая, как долларовая шлюха.
        - А ещё, - улыбается она тонко, - тебя распирает от любопытства. Хочешь узнать, зачем мне всё это нужно. Можешь успокоить свою горемычную: не нуждаюсь в её дешёвых услугах. Скоро вы все пойдёте с молотка и выстроитесь, как нищие на площади, в поисках лучшего работодателя. Или хоть какого-нибудь. И, возможно, я кое-кого из вас подберу.
        - Не слишком ли оптимистичные прогнозы? - вздёргиваю брови, удивляясь Ксениной наглости. - У нас всё замечательно, а будет ещё лучше. Всего хорошего.
        Не вижу смысла разговаривать с мегерой, что глядит на меня с ненавистью. Почему в такой красивой и, по всей видимости, самодостаточной девушке живёт столько негатива?
        - Он тебе не сказал, да? - стреляет она мне в спину. - Не сказал, что «Слона», считай, больше нет? Или ты думала, если раздвигаешь перед ним ноги, он растает и сделает всё, о чём ты просишь?
        Нет. Она всего лишь злобная стерва. Это неправда. Но ноги врастают в асфальт. А сердце доходит до горла и бьётся так часто, что становится нечем дышать.
        - Ты всё врёшь, - поворачиваюсь, чтобы наткнуться на поток нескончаемого презрения. Его, кажется, источает вся её поза, каждый изгиб её тела.
        - Ну, вру я или нет, всегда легко проверить. «Слон» - труп! - она давит на самое больное место, знает, как это меня расстраивает. Да что там - убивает.
        - За что ты меня ненавидишь? - срывается с губ быстрее, чем я успеваю подумать.
        - А за что мне тебя любить? - крысит она ровные мелкие зубы, а затем, взяв себя в руки, холодно улыбается. Одними уголками губ. - Хочу, чтобы ты знала. День откровений у тебя сегодня. Это я подложила тебя под Егора. Посоветовала на свою голову.
        От шума в ушах покачнулась. Неожиданно. Больно. Под дых. Ксения? Егор? Подложила? Слова катятся звонким драже по асфальту. Ложатся разноцветным конфетти под ноги. В голове словно хлопушка взорвалась.
        - Вижу, приложило тебя, - злорадствует Ксения и продолжает откровенничать. Из неё льются помои, как из прохудившегося ведра: - Мы с ним сводные. Астахов-старший женат на моей матери. Егорка всю жизнь таким был: шикарные мозги дураку достались. Вечно в истории влипал, красавчик.
        Папуля из дому его выгнал взашей, когда он в очередной скандал с деньгами влип. Но тебе он плёл благородную версию, что ушёл из дома и бла-бла-бла. Конечно, такой пупсик, как Егорка, нигде не пропал бы. Нашёл бы себе душевную девушку, которая за ним в огонь и воду. Но с его аппетитами таких дурочек надо как перчатки менять.
        Вот я для братца и расстаралась. Думала, ты рассиропишься, в карман своего папочки полезешь, если припечёт. А ты такая же идиотка, как и все - жилы рвала. А там как в бездонную бочку. Плюх - и дна не видно. Сколько ни вложи. Из постели в постель. Из истории в историю.
        - Что ж ты так пенишься-то? - облизала сухие губы. Вот и конец всем тайнам с Егором Астаховым. Я не обольщалась на его счёт. И мосты сожгла, когда уходила. Прислушивалась сейчас к себе: так ли я поражена Ксенииным рассказом? Наверное, нет. Но лучше бы, конечно, не знать всех этих пикантных подробностей. Без них оставалась крохотная надежда, что… меня любили?.. Не так всё плохо и мерзко?.. Он даже не сам выбрал. За него постарались. Попользовались, как вещью.
        - Потому что ты всё поломала, - плюётся Ксения, гневно сверкая глазами. Куда только её сонная неторопливость подевалась. - Думала, ты на худой конец к Крыске в карман залезешь. Обворуешь ради большой любви. И все поймут, какая ты святоша душевная. И этот ещё идиот. Влюбился, что ли. Как с тобой связался, притих. Даже лезть в вашу жизнь запретил.
        Я смотрю на неё во все глаза. Как она бесится. Как выворачивается чуть ли не наизнанку.
        - Ты спала с ним, - не обвиняю и не спрашиваю. Ксения дёргается, но у неё не хватает духу опровергнуть мои слова. - А знаешь, вы, наверное, достойны друг друга. Жаль, что он не понял и не оценил твоих выдающихся преимуществ.
        Я ухожу. Мне больше нечего здесь делать.
        - Учти! Когда останешься без работы, я позабочусь, чтобы тебя никуда и на пушечный выстрел не подпустили! Будешь улицы мести! - кричит она мне вслед.
        Как бы отмыться от грязи, что на меня вылили?.. Пусть Ксения остаётся со своей злобой
        Луноходом. Катятся к чёрту. Оба. Может, и хорошо, что её прорвало. Больше никаких тайн и недосказанностей. От грусти сжимается сердце. Это всё же кусок моей жизни - не переписать и не вычеркнуть навсегда. Урок, который я выучила. Или все же нет?..
        Я вижу, как он бежит мне навстречу. Мой Драконище. Красивый. Ему так идёт строгий костюм. Волосы только растрепались, упали на глаза. И сейчас он похож на Илью - выглядит моложе, взволнованно.
        - Ника! - о, он умеет реветь так, что содрогается воздух.
        - Скажи, что это неправда, - прошу его, как только он подбегает ко мне. - Скажи, и я поверю. Я знаю: время на исходе, и знаю, что… «Слон» не сможет выполнить условие, которое ты поставил. Но я думала, мы стали тебе родными. Думала, он стоит того, чтобы дать ему шанс. Да что я говорю, ты и дал его - шанс. Ну, да, мы не смогли, понимаю. Но нельзя ж его, как использованную бумагу, в шредер. Он же живой. Мы все живые.
        Он молчит. Но на лице его растерянность. Я вижу.
        - Ника, Ник, успокойся. Пожалуйста, - касается осторожно моих холодных пальцев. Такой родной и горячий. Но я не спешу в его объятия. Потому что у него не то лицо.
        - Скажи мне правду, - требую, освобождая руки и глядя ему в глаза. - Ты и не собирался отступать, да? Ты, как и планировал, провёл реорганизацию агентства?
        - Да, - выдыхает он после заминки. Вечность и космос.
        Метеориты и чёрные дыры.
        Куда в этот раз меня засосёт? Куда бежать, где скрыться, чтобы пережить и боль, и предательство? Но я сейчас не думаю. Просто бегу. Так, что ветер свистит в ушах. Так, чтобы он не успел меня догнать и навешать лапши на уши.
        Теряюсь в толпе. Скрываюсь в маршрутке. Пересаживаюсь бесцельно, на автомате. Ныряю в метро. Путаю следы, как раненая лисица. Кажется, я знаю, где смогу отсидеться и подумать. Зализать раны и решить, что делать дальше.
        71. ДРАКОНОВ И НИКА
        Драконов
        Она как в воду канула. Растворилась в этом большом городе, который я готов был перевернуть вверх дном. Нигде ни ниточки, ни зацепочки. Разве что кто-то очень умело лжёт.
        - Если с моей дочерью что-то случится, я с тебя шкуру спущу! - рычит папа Лунин. - Старый дурак! Доверил сокровище идиоту! Никогда не прощу!
        В гневе Лунин страшен. Но мне без разницы.
        - Я сам себя не прощу, - бросаю напоследок. Пошли третьи сутки безрезультатных поисков.
        Я подключил Львовича и его людей.
        - Найдём, - бычит он сильную шею и одаривает тяжёлым взглядом.
        - Тебе надо было давно всё рассказать Нике, - раздувает ноздри отец.
        Она такая нежная и ранимая. На что я надеялся? Хотел, чтобы меньше волновалась и нервничала. Дотянул до последнего. Позволил услышать новость о реорганизации «Розового Слона» из чужих уст.
        - Ты бы поспал, Дима, - квохчет бабуля Ася и пытается впихнуть в меня экологически чистый борщ. Не могу ни есть, ни спать. Хочу найти Нику, прижать к груди и никуда больше не отпускать. Ни за что.
        Собрав остатки самообладания, объявил о реорганизации коллективу сам. Смотрели на меня как на предателя. Осуждали. Все знали, что Ника исчезла.
        - Ты дебил - знаешь об этом? - наехал на меня Илья. - Ладно бы, подобную хрень совершил я. Нет же, тебя угораздило, такого правильного и чистого, вляпаться в дерьмо.
        Он занимается поисками вместе со мной. Кажется, мы уже под все кусты заглянули и все камешки перевернули. Тщетно.
        Никин телефон молчит. Мироздание равнодушно к моим страстным призывам. «Розовый Слон» опустел и похож на безродного сироту: как всё-таки неприглядно выглядят офисы, когда из них вынимают душу: увозится техника, пустеют стены, остаётся мусор, ненужные бумаги, затоптанные полы… Со временем здесь наведут порядок, и станет это помещение ещё одной безликой коробкой. Пустой оболочкой. Скорлупой. Была жизнь - и нет.
        Не хочу возвращаться домой. Ни к себе, ни к Нике. Там тоже… пыль и пусто. Нет её смеха, запаха еды, которую любила она готовить по вечерам. Но я, как маньяк, каждый вечер заезжаю вначале к ней, а потом к себе. Проверяю вещи, надеясь, что она заходила. Была. Хотя бы так увидеть, что моя девочка существует.
        Я знаю: за домами наблюдают. И если она появится, мне сообщат первому. Но ни одна сила в мире не заставит меня отказаться от этих вечерних поездок туда-сюда. Это способ убить время. Это возможность хоть чем-то занять себя. Я больше ни на что не способен. Ни думать, ни работать, ни вести душевные беседы. Хочу только одного: найти её и всё объяснить.
        Ника
        Если бы я была в состоянии нормально мыслить, я бы запечатлела тот миг, когда свалилась Дрону на голову.
        - Ты должен мне помочь, - заявила с порога. Он уже резво бегал и собирался в ближайшем будущем выходить на работу. Илья даже другое место подыскал. И они договорились, что как только Илью берут программистом на предприятие, Дрон вернётся в строй.
        - Ника, ну, ты это… - чешет он свою живописную шевелюру и безжалостно трёт мужественную щетину. - Что случилось-то, ёпт.
        Дрон ещё хромает, но двигается гибко, как настоящий хищник.
        - Спрячь меня. Так, чтобы не нашли. Ты можешь, знаю. У тебя куча друзей, подруг. Мне… нужно отсидеться. Подумать. И чтоб никто не дёргал.
        - Не, ну, так-то это… - всё ещё не может он прийти в себя.
        - Не тупи, а? - прошу устало и, толкнув его плечом, захожу в квартиру. Гадюшник. Блин. Но это же Дрон. Постель смята так, будто в ней десять слонов кувыркались, предаваясь сладострастным утехам. Пустые пачки из-под чипсов повсюду. Зато на столе, где он ковыряется в своих железяках, - педантичный порядок, как у хирурга. Вот в этом он весь. Мужчина-контраст. Точно такая же стерильность у него и на кухне. Два места, где он не позволяет себе свинячить. Нет, три. Я забыла про гараж и его навороченный байк. Там тоже идеальная чистота.
        - Ну, ты хоть покайся, Мария-Магдалена Лунина, - идёт он за мной по пятам, на ходу пытаясь судорожно затолкнуть под диван носки и трусы. Кружевные.
        - Пошли на кухню, - вздыхаю я. - Чаем меня напоишь. А я покаюсь, так уж и быть. Мне не хочется ни плакать, ни биться в истерике. Схлынуло, пока я скакала из маршруток в метро и обратно. Дрон живёт у чёрта на рогах. Устала и жутко хотелось есть.
        - Ну, ёпт, - расстроено он ерошит патлы, демонстрируя разноцветные наколки на мускулистых руках. - Как же так?
        Это его реакция на мой рассказ. Краткий, как словарный запас туземца из Французской Гвинеи.
        - Ну, как есть, - сутулюсь, давая шее расслабиться: всё это время мышцы аж звенели от напряжения. И лишь здесь, в берлоге Дрона, меня немного отпустило. - Поможешь?
        - Да без вопросов. Только это. Твой и сюда доберётся, если захочет.
        - Соврёшь. Ты ж друг или как?
        Эти слова подобны оскорблению. Дрон хоть и мачо, но дружить умеет.
        - Щас. Договорюсь. К мамке с сёстрами нельзя, - соображает он вслух, - сдадут на раз. Туда тоже нельзя… Жди!
        Хлопает он себя по коленям и достаёт смартфон размером с лопату.
        Пока он наяривает по каким-то номерам, я возвращаюсь в комнату и упираюсь взглядом в пачку фотографий, что небрежно валяются веером на тумбочке.
        - Дрон, а Дрон, - потрясаю я глянцевыми изображениями, отрывая его от телефонных разговоров. - А кто это? - тыкаю ему под нос фотку, где наш герой-любовник стоит в обнимку с двумя фифами.
        Дрон хлопает длиннющими ресницами и трёт переносицу. На щеках у него проступают алые пятна. Очаровательно.
        - Ну, знакомые. А что?
        - А конкретно? - наступаю я, и он ещё больше теряется под моим напором.
        - Светка Морозова. Мы с ней зажигали как-то. Ну, ёлки, Лунина, у тебя и вопросики.
        - Эта? - стучу ногтём по фотке.
        - Да нет, эта, - тычет он пальцем в другую блондинку.
        - А та, кто? - не даю ему спуску.
        - Да хрен её маму знает, - морщит он лоб, пытаясь напрячь усталый мозг. - Подружка какая-то Морозовой. Марго, кажется. Они там с детства дружат, что ли. Что ты привязалась-то, а?
        - Да так… - остываю я, но что-то меня не отпускает. Мешает бросить эти фотки, где запечатлена бывшая любовница Дракона Ивановича. От догадки аж подскакиваю на месте.
        - Слушай, Дрон. А ты приглашение на свадьбу Крыски получал?
        - Ну, получал, - не понимает он, куда я клоню.
        - А на свадьбе не был.
        - Ну, не был. Куда мне тогда. Людей смешить только.
        - А приглашение ты куда дел?
        - Куда-куда… выкинул, наверное. Не помню.
        - А подружка твоя тут ошивалась незадолго? Морозова которая?
        - Ну, была вроде. Ник, ты это. Она замужем вообще-то. Ты что, мужа её знаешь? Как бы это. Ну его, а? Это как бы моя личная жизнь, Ник. Ну, что ты в самом деле. Детекти прям. Шерлок Холмс. Во.
        - Да пусть твоя воровка Морозова спит спокойно, - похлопываю Дрона по плечу, чтобы расслабился.
        Он так ничего и не понял. Хлопает глазищами своими голубыми бездонными. Вот как появилась Марго на свадьбе. Пришла скандал закатать. Хотя… какая мне уже разница?..
        Я залегла на дно у милой девушки-байкерши - розовощёкой пухляшки Веры. Видимо, ещё одна из необъятного арсенала Дроновских подружек. Я не спрашивала и не допытывалась. Мне нужен был кров. Меня приняли без вопросов. Точно так поступила и я - не лезла, куда не просили.
        Я выдержала ровно пять дней. По утрам меня тошнило. К ночи я изнывала от безделья
        - побаивалась из квартиры шаг сделать. Всё мне чудилось: только выползу из норы, как тут же меня и сцапают.
        - Ник, тебя ищут, - докладывал Дрон по телефону Верочки. - Сильно ищут. Злятся. На уши поставили всех. Папка твой рвёт и мечет.
        Отец?.. Вот уж не подумала. После трёх лет тотального молчания - и вдруг приехали. А мне казалось, ему было всё равно, как я и что со мной. Оказывается, я ошибалась.
        - И твой на тень похож, Ник, - сыпал соль на рану безжалостный в своей простоте Дрон. - Ты б уже определилась, а? Я всё понимаю, да. Но жалко ж, ёпт.
        На шестой день я не выдержала - выползла. Высунула нос на улицу. Небо не упало. Группа захвата руки не скрутила. Тихо. Мирно. Жарко. Лето плело косички из солнечных лучей и дырявило кроны деревьев рассеянным светом. Я не знала, куда податься. Но сердце тянуло само по себе. В место, где надувал щёки и задорно приветствовал клиентов хоботом Розовый Слон. Мне хотелось ещё раз посмотреть на агентство, которое полюбила всей душой.
        В пустых помещениях особый воздух. Там живёт эхо. Я не ожидала, что всё случится так быстро. Не плакала все эти дни. Ни слезинки не уронила. А тут разревелась, как девчонка.
        Как гулко, как громко звучат, повторяясь, мои всхлипы.
        «Слона» больше нет. Теперь я вижу. До последней минуты надеялась, что всё это ложь, ошибка, хоть уже и знала правду. Как лепестки завядших роз падают на пол мои надежды. Ничего страшного не произошло, нет. Жизнь продолжается. Нужно просто выдохнуть, вытереть слёзы и идти дальше.
        - Ника? - оборачиваюсь резко. Вот уж не думала, что ещё когда-нибудь услышу этот голос.
        Он стоит в проёме дверей. Высокий. Красивый. Но уже безнадежно чужой.
        - Здравствуй, Луноход, - звенит в пустоте мой раздвоенный голос, и Егор Астахов стремительно шагает, сокращая расстояние между нами.
        72. НИКА
        Он непростительно близко. И руки его тянутся ко мне, словно желая обнять и прижать к себе. Делаю шаг назад, не давая ему прикоснуться. Он замирает, встряхивая головой, как щенок. Руки плетями падают вдоль тела.
        - И всё равно я рад тебя видеть, - улыбается, ощупывая меня взглядом с головы до ног.
        - Неожиданно. Что ты здесь делаешь? - надо же о чём-то говорить?
        - Да так, - он рассеянно обводит пустой офис глазами, а затем подбирается, становится суше и суровее. - Мне пришлось вернуться в семью.
        Слова его звучат почти обвинением. Я не сдерживаю смешок.
        - Бедный, несчастный Луноход. Я не оставила тебе выбора, да? Жить негде, денег нет, жизнь катится под откос. Безвыходное положение. Ты же ведь ушёл из дома, правда? А тут пришлось на горло себе наступить и вернуться, поджав хвост.
        Егор стискивает челюсти и сжимает кулаки. И мне становится неуютно находиться с ним рядом в пустом помещении. Он всё же мужчина. А я не забыла, как он пытался замахнуться на меня.
        - Да, это было нелегко, - продолжает он врать.
        А я когда-то любила его. Надо же. Верила и готова была ради него газонной травой под ногами расстелиться.
        - Я разговаривала с Ксенией. Она много интересного рассказала. - смотрю на него внимательно. Егор даже в лице не меняется. Разве что становится ещё отстранённее. - Ты так и не ответил на мой вопрос. Что ты здесь делаешь?
        - А, это, - кивает он и улыбается одними уголками губ. - Компания «Дельта», которой руководит мой отец, выкупает крыло здания. Здесь будет рекламное агентство Ксении и мой офис.
        Как тесен мир. Надо же. Был «Розовый Слон», а теперь Егор Астахов будет ходить этими коридорами. А ещё Ксения. Мы промахнулись, однако. Крысиное имя дали не тому персонажу.
        Я даже ничего не почувствовала. Не хотелось ни плакать, ни задавать ненужные вопросы. Агентства, которое я любила всей душой, больше нет, а пустые стены - всего лишь здание. Коробка, которую можно наполнить чем угодно.
        - Удачи тебе, Егор, - желаю от всего сердца.
        Хочу уйти из этого склепа. Пусть здесь остаются упыри, а мне делать нечего. Нужно разобраться со своей жизнью и не тратить её больше на Лунохода, его сестру и всю их семейку.
        - Ника, постой! - он снова тянет ко мне руки, но прикоснуться не успевает, получив удар в плечо.
        - А ну пошёл вон! - командует Тинка, сверкая глазами.
        Я стою в каком-то ступоре и наблюдаю, как моя сестра, словно фурия, налетает на Астахова.
        - А ну! Пошёл! Вон! - каждое слово - толчок в грудь. Растерянный Луноход отступает под её напором. Он даже не сопротивляется. - Руки прочь от моей сестры, понял? И чтоб я тебя больше никогда рядом с ней не видела, понял? Башку откручу и всё, что ниже, понял?
        Она прёт, как таран, толкает и толкает его к выходу, а он пятится и пятится, спотыкается на пороге и вылетает прочь.
        Тинка, деловито отряхнув руки, закрывает перед его носом дверь.
        - Вот теперь порядок. А ты тут что расклеилась, систер? Удрала, тряпка? Отсиделась? Тебя разве что с вертолётами не искали. А ну пошли отсюда! - командует она, и на душе почему-то становится легко и спокойно.
        Улыбаюсь во весь рот. Ну, и правда? Что-то я неадекватно веду себя. Видимо, две чёрточки не только на полоске теста отобразились, а и по мозгам ударили.
        Тинка тянет меня за руку. Рядом со зданием стоит знакомый ярко-оранжевый спорткар. Я, наверное, глупо хихикаю, пока она упаковывает меня на заднее сиденье. Вот уж точно: то слёзы, то смех. Качели то вверх, то вниз.
        - Привет, пропажа, - подмигивает мне Илья. - Объявилась наконец-то.
        - Да вот, как-то я это… - мымрю почти как Дрон, враз растеряв всё своё красноречие. Становится невероятно стыдно за свой побег, а ещё больше - за то, что пять дней никому не давала о себе знать.
        - Мне позвонить надо, - лихорадочно шарю в сумочке, пытаясь найти отключенный телефон.
        - Ой, сиди уже, позвонить ей, - закатывает глаза Тинка. - Тут уже воздушную тревогу объявили по всем постам.
        - А куда вы меня везёте? - замираю, так и не добравшись до телефона. На глаза, как на зло, попадается беленький тест в файлике. Смотрю на него, словно впервые вижу.
        - Похищаем! - ржёт сестра. - Расслабься. Мы почти приехали.
        Илья эффектно тормозит, срывается с места, чтобы открыть передо мной дверцу и подать руку, но я уже ничего не вижу - выскакиваю сама. Как пробка из бутылки. Стою на тротуаре и хлопаю глазами.
        «Розовый Дракон» - сияет ядовитым цветом новенькая вывеска. У входа сидит толстожопый представитель драконьего рода с лохматыми розовыми боками. Скалит на меня улыбающуюся плюшевую пасть. Воздушные шары сплетены в гирлянду, и, кажется, я даже знаю, чьи руки их любовно создали и прикрепили перед входом.
        На порог вылетает, как разноцветное конфетти из хлопушки, мой дорогой зверинец. Всклокоченные. Яркие. Улыбающиеся. Они орут и машут крыльями - экзотические попугаи из диких джунглей. Свежая струя креатива прямо в центре огромного города.
        - Ника, - рокочет самый дорогой, самый желанный голос. Прямо в затылок. Дыхание шевелит мои волосы. Руки обнимают меня и прижимают к горячему крепкому телу. Нет нужды оборачиваться: я знаю, кто целует меня в макушку. Замираю на миг. Смежаю веки. Покрываюсь пупырышками вся и забываю, как дышать.
        - Драконище мой, - выдыхаю, и слёзы брызжут из глаз, будто внутри кто-то включил фонтан.
        Он поворачивает меня сам. Бережно и осторожно. Словно я раритет. Священная книга с тонкими страницами. Смахивает пальцами мои слезинки, но куда ему остановить эту поливочную машину, что живёт во мне и выдаёт на-гора тонны солёных волн.
        В животе становится горячо-горячо. Димка целует меня исступлённо, куда попало, а я глажу его лицо и не могу остановиться.
        - Поехали отсюда, - бормочет он, прислушиваясь к улюлюканью слоновника. То есть теперь драковника. - Если мы не уберёмся, каждый жест будут комментировать.
        И мы сбегаем. Садимся в машину. Я прижимаюсь к Димке плечом. Он везёт меня туда, где живёт небо. Сейчас жизненно необходимо окунуться в облака и подставить лицо ветру.
        Димка точно знает, чего я хочу.
        Он похудел. Под глазами - тёмные круги. А я эгоистично пялилась в потолок в чужой квартире целых пять дней.
        - Прости меня, - говорю я, как только между нами не остаётся ничего постороннего. Лишь наши глаза да небо над головой.
        - Это ты меня прости, - гладит он меня по плечам. - Нужно было сказать тебе раньше. Я хотел сделать сюрприз, поэтому молчал. А потом не нашёл слов. Хотел на ходу придумать что-нибудь, чтобы не испортить подарок. Как только ты подпишешь бумаги - агентство станет твоим.
        Яростно мотаю головой.
        - Мне ничего не нужно, Дим.
        - Поздно, гордая моя, - смеётся он, прижимая меня к себе и целуя. - Я задумал это сразу, как только понял, что не могу оставить тебя без твоего сумасшедшего зоопарка. И ещё, чтобы уже ничего не осталось недосказанного. Я отказался вести сделку с «Дельтой». Передал дела отцу.
        - Потому что узнал об Астахове? - осторожно задаю вопрос. - Ты… никогда ни о чём не спрашивал.
        - Боялся услышать, что он для тебя дорог, - желваки ходуном ходят на его щеках. - А всё остальное… узнать нетрудно. Из других источников.
        - И про Ксению знал? - глажу его по напряжённому бицепсу.
        - Позже. Она спала и видела себя хозяйкой агентства. Это она с помощью Астахова через подставных лиц хотела купить «Слона». У Кристины звериный нюх. Ей нужно было срочно продать агентство, а покупателей, считай, не было. А тут подвернулся я. Замкнутый цикл. Моему отцу понадобилось это крыло здания в центре города - слишком выгодные перспективы. Астахов мечтал его приобрести, но опоздал. Ксения выкручивала руки отчиму: желая иметь собственное дело. В общем, коса на камень, искры из-под копыт. Пыль по полю летит.
        Прикрываю ладонью, рвущийся наружу смешок.
        - Серпентарий. Как же всё непросто в мире вашего большого серьёзного бизнеса. Можно же было просто переехать, оставив шакалам драться за кусок дохлятины. Зачем такие сложности?
        Драконище бросает загадочный взгляд из-под ресниц.
        - Ну, ты же хотела переименовать слоновник в драковник. У меня отличная память. К тому же, я влюбился в пламенную революционерку.
        - Не каждый с такой фамилией рискнул бы дать такое смелое название креативному агентству. Я восхищаюсь тобой, Дим. Ты… настоящий, живой и немножечко сумасшедший. И если я говорила когда-то другие слова, беру их обратно. Была не права на тысячу процентов.
        - Ты для меня всё, Ник, - он серьёзен и напряжён. Воздух звенит от накала.
        - Я люблю тебя, - произношу главные слова. Вижу, как он расслабляется и тону в его объятиях, поцелуях, прикосновениях.
        - Надеюсь, теперь ты выйдешь за меня замуж. Мне как-то не улыбается усыновлять собственного ребёнка.
        - Ты знаешь! - задыхаюсь я от возмущения. Ну, вот. А я так готовилась. Торжественную речь репетировала. Хотела посмотреть на его реакцию.
        - Ну, конечно, знаю, - гладит он меня по спине. - Я же прирос к тебе намертво. Каждый день и каждую ночь был с тобой. Умею считать и видеть. Замечать и чувствовать.
        - Самый умный, чуткий, прозорливый. Самый любимый Драконище в мире, - шепчу я, расстегивая его рубашку. - Конечно же, я выйду за тебя замуж. Конечно же, я проживу с тобой рядом всю жизнь и не дам отвертеться. Буду любить тебя, рожу детей, возглавлю агентство. Вместе с тобой. И вообще полетаю на облаках. С тобой.
        И всё остальное становится неважным. Только мы и небо. Наше дыхание и два сердца. Мы сливаемся, проникаем друг в друга, сплетаемся руками, ногами, душами, дарим друг другу поцелуи и откровения.
        - Я люблю тебя, - шепчут его губы.
        - Я тебя люблю, - вторю ему и растворяюсь в бесконечно сером небе его глаз.
        У неба, как и у жизни, разные краски. Нужно лишь правильно выбрать единственную, только свою, уникальную палитру, чтобы рисовать шедевральные картины собственных мечтаний, желаний, открытий и надежд.
        ЭПИЛОГ
        Ника
        Креативное агентство «Розовый Дракон» колбасило и шпрото-паштетило. Ещё бы: я выходила замуж. Как положено: в белом платье и фате, которые с боем отвоевали моя мать и сестра. Так-то все склонялись к мнению, что платье в радужных разводах куда больше подошло столь ответственному и немного сумасшедшему мероприятию.
        Зато никто не помешал нашим коллегам вырядиться в самые яркие шмотки. Оторвались на полную катушку. Креативили от души. Причём расстарались на два агентства сразу: нанятый для проведения свадебного торжества «Изюм» разве что наизнанку не вывернулся.
        - Блин, систер, я готова в обморок грохнуться. Свадьба. И я на свадьбе - охренеть не встать! - орёт как потерпевшая кораблекрушение Тинка, поправляя на мне кружева и командуя маленьким Кирюшкой, который взволнованно топчется рядом.
        Она тут самая деятельная и громогласная. У меня от неё в ушах звенит, но я мужественно терплю. Ничего, придёт и мой черёд. И тогда я отыграюсь на полную катушку.
        - Ник, а Ник, - бормочет она, помогая мне сесть в машину. Её виноватая мордочка ничего хорошего не сулит. Только не это. Только не сейчас! Но её ж и буксир не остановит. - Я тебе признаться кое в чём хочу. Покаяться. Грех с души снять, так сказать.
        - Что ты опять натворила? - шиплю сквозь зубы, чувствуя, как моментально скручивает живот. О, Боже!
        - В общем, как бы и ничего, но не знаю, как ты воспримешь…
        - Говори уже, засранка, - почти стону я.
        Тинка набирает полную грудь воздуха, резко выдыхает, будто рюмку водки собирается в себя опрокинуть, и, вылупив глаза, доверительно вещает:
        - Это я тогда под твоего Егорку бабу подложила. Спецом. Не сердись, а?
        - Нет, сестра, нужно тебя убить за это, - грозно свожу брови и пытаюсь удержать пляшущие от смеха губы. - Ты другого момента придумать больше не могла, чтобы рассказать об этом уже ничего не значащем факте?
        И хохочу, как сумасшедшая. Тинка подхватывает смех.
        Церемония проходит весело и шумно. Наверное, Дворец бракосочетаний надолго запомнит нашу свадьбу. Но я ничего не замечаю. Только моего Димку, что стоит рядом.
        На свадьбе, когда все толкают торжественные речи и дарят подарки, папа Драконов эффектных выступлений на публике делать не стал. Он положил перед моим мужем папку. По тому, как напрягся Димка, я поняла, что это не простой офисный атрибут, а нечто большее.
        - Однажды я сказал тебе, сын, что семью ценю гораздо выше всего остального, - тихо, но веско говорит Драконов-старший, - Это теперь твоё.
        - Что там? - сгораю от любопытства. Димка как-то странно застыл. Почти дыру протёр в подаренной папке.
        - Думаю, то самое крыло от Боинга, которое не досталось Астахову, - бормочет он и заглядывает внутрь. По его лицу понимаю: он прав.
        - Так ты теперь владелец недвижимости? - хитро щурю глаза.
        - Очень завидная партия, - слегка двигает он бровями и сохраняет невозмутимо ленивое выражение лица. - Не хотите ли ещё раз выйти за меня замуж, госпожа Драконова?
        - Боюсь, сие невозможно. Я уже как бы замужем, - скромно прячу под ресницами глаза.
        - Тогда у меня есть неоспоримый аргумент, - вздыхает мой Драконище и кладёт передо мной две бумажки.
        Мне хватает одного взгляда.
        - Билеты в Париж? - мой вопль, наверное, слышен на улице.
        - Сегодня, - жёстко давит он на меня и улыбается.
        - Увидеть Париж и умереть! - вопит Тинка и толкает меня в экстазе в бок.
        - Увидеть небо с Эйфелевой башни, - шепчу я и ловлю довольный взгляд Димки. Уж кто-кто, а он точно знает, чем можно меня соблазнить.
        Нет, как ни крути, у меня самый лучший в мире муж. И родственники - тоже!
        Драконов
        - Господи, ну что ж так долго? - волнуется тёща. Ей не сидится на месте.
        бы и сам безостановочно мерил шагами коридор, а лучше - бегал по стенам, но креплюсь изо всех сил.
        - Терпение, - философски изрекает бабуля Ася. - Ребёнка родить - это вам не в лужу плюнуть. Ника там старается, а вам подождать осталось. Будьте же выдержаннее.
        Вот только поэтому я и сижу, как китайский болванчик. Но даже головой шатать не смею. Главное, не опозориться. Показать силу духа и стойкость характера.
        - Драконовы? - вопрошает миловидная медсестра.
        - Драконовы, Драконовы, - кидается к ней тёща.
        - У вас родился мальчик! - торжественно оповещает она и улыбается. - Поздравляю! Немая сцена. Как в «Ревизоре». Все застыли кто в каких позах.
        - Как мальчик? - растерянно вопрошает тёща. И я её хорошо понимаю. Почему-то все маниакально ждали девочку.
        - Ну, вот так! Мальчик! - разводит руками медсестра и удаляется, бормоча что-то под нос по поводу сумасшедших родственников и их влажных фантазий.
        - Ну, ничего, сын, - философски похлопывает меня по руке отец. - В следующий раз обязательно будет девочка. Или у Ильи, - хищно зыркает он в сторону брата. Илья хватает бледную Варежку за руку, и они пулей вылетают на улицу. Чёрт, там же холодно. Кто дёргал отца за язык?
        У меня оживает телефон.
        - Поздравляю, любимая, - прикрываю глаза, радуясь родному голосу. - Я самый счастливый человек на свете! Спасибо за сына! Правда, тут некоторые обижены и разочарованы, - смеюсь тихо.
        - Передай им, пусть радуются! - весело отзывается Ника. - У них внук родился, продолжатель рода! А ещё передай, что Драконам слова не давали!
        Примечание
        1
        Простейший мегалит в виде установленного человеком грубо обработанного дикого камня, у которого вертикальные размеры заметно превышают горизонтальные; древний обелиск.