Армстронги. Загадка династии Эндрю О’Коннор

        Кейт давно мечтала снять фильм о семье мужа Брайана и их родовом поместье. Но оказалось, что великолепный Армстронг-хаус, где все дышит покоем и благочестием, скрывает невероятные тайны…
        Гаррисон помолвлен с очаровательной Арабеллой. Однако его брат Чарльз соблазняет девушку. За несколько лет он спускает наследство новоиспеченной жены и теперь хочет прибрать к рукам Армстронг-хаус. Но планы авантюриста нарушает неожиданное возвращение из Америки Гаррисона, точнее, появление рядом с ним прекрасной супруги Виктории…

        Эндрю О’Коннор
        Армстронги. Загадка династии

        A. О’СONNOR
        THE SECRETS OF ARMSTRONG HOUSE
                                        
* * *

        Данный роман представляет собой полностью литературное произведение. Все имена, персонажи и происшествия, описанные здесь,  — плод воображения автора. Любое сходство с реальными людьми, живыми или умершими, а также с событиями или местностью является совершенно случайным.

        Об авторе
        Э. О’Коннор до этого написал семь успешных романов: «Семейные тайны Армстронгов» (The House), «Ток-шоу» (Talk Show), «Замкнутый круг» (Full Circle), «Амбиции» (Ambition), «Собственность» (Property), «Эксклюзив» (Exclusive) и «Эта жизнь модели» (This Model Life). Он окончил Ирландский национальный университет в Мейнуте и Дублинский Тринити-колледж.
        Слова благодарности
        Огромное спасибо Пауле Кемпбел, Керану Девлину и остальной команде издательства POOLBEG, в особенности Саре, Дэвиду и Айлбхе. Большое спасибо тебе, Гэй Шортланд, за твои редакторские способности и постоянные советы. Примите мою благодарность за вашу поддержку все те, кто купил эту книгу, а также вы  — мои читатели.
        Посвящается Орле

        Пролог
        Наши дни
        Из дверей Армстронг-хауса в темноту зимней ночи стремительно вышел мужчина. Он был одет в черный шитый на заказ костюм в эдвардианском стиле. Его плащ развевался на ветру, когда он быстро сбежал по лестнице и порывистым шагом прошел через передний двор к ожидавшему его двухместному фаэтону. Вскочив в него, он хлестнул лошадь, которая тут же рванулась с места в карьер.
        Миновав передний двор, упряжка понеслась по длинной подъездной аллее, извивавшейся в огромном парке. Сквозь голые ветки деревьев, гнувшиеся на ветру, на безоблачном небе хорошо была видная яркая луна. Вскоре на дороге, огибавшей берег озера, показались массивные каменные столбы ворот. Приближаясь к ним, мужчина натянул поводья и через ворота проехал уже шагом.
        Внезапно из тени на дорогу выскочила темная фигура, перекрывая им путь. Конь резко остановился. Нападавший, одетый в потрепанные одежды и кепку, выхватил пистолет и прицелился в ездока в экипаже, лицо которого перекосилось от страха.
        Человек в кепке спустил курок. Ночной путник вскрикнул и рухнул на обитое кожей сиденье фаэтона. Конь испугался звука выстрела и галопом рванул по дороге.
        — Стоп! Снято! Выключить камеру!  — с досадой в голосе крикнул режиссер.
        Кейт Коллинз быстро подошла к нему.
        — Все бесполезно, Кейт!  — раздраженно воскликнул он.  — Ну не могло это покушение происходить таким вот образом!
        — И тем не менее, Брайан! Я множество раз проверяла и перепроверяла это по материалам следствия и газетным статьям того времени,  — возразила Кейт.  — Лорд Чарльз Армстронг выезжал через главные ворота своего поместья, и именно в этом месте попал в засаду и был атакован.
        К ним присоединился пиротехник из съемочной группы:
        — Все, как я вам и говорил: когда в Чарльза стреляли, лошадь испугалась и понесла. Придержать ее было некому.
        — Вот и получается, Кейт, что Чарльза просто не могли найти там, где, как ты настаиваешь, он был обнаружен!  — сказал Брайан.  — Холостой заряд, который мы использовали, произвел такой же звук и такую же вспышку, как и при реальной стрельбе. Лошадь должна была точно так же отреагировать и на настоящий выстрел, то есть испугаться и унестись по дороге куда-то дальше, как мы это только что и наблюдали.
        — Нет! Во всех рапортах было указано, что Чарльз был найден застреленным в своей коляске прямо у ворот поместья,  — упиралась Кейт.  — Даже его мать, леди Маргарет, в своих показаниях подтвердила, что приехала на место трагедии первой и нашла сына именно в этом месте.
        Брайан в отчаянии замотал головой:
        — Мы воспроизвели эту сцену трижды, и каждый раз лошадь несла. Причем использовали мы двух разных лошадей!
        Уже вторую ночь они пытались снять этот эпизод, и Кейт сама настояла на том, чтобы поменять лошадь.
        Кейт расстроенно вздохнула:
        — И тем не менее именно так это и произошло. Может быть, конь у Чарльза был слишком смирным и робким?
        Брайан и Нико скептически взглянули на нее.
        — О’кей, думаю, на сегодня в любом случае уже довольно!  — сказал Брайан, и вся съемочная группа с облегчением вздохнула.  — Уже поздно, все устали, промерзли и хотят по домам. Оставим пока эту сцену в таком виде.
        — Слава тебе господи!  — воскликнул Нико, который опасался, что придется опять все переснимать, тогда как ему больше всего в данный момент хотелось побыстрее убраться с мороза в их теплый дом  — Армстронг-хаус.
        — Ты в этом уверен?  — спросила перфекционистка Кейт.
        Они уйму времени потратили на то, чтобы воспроизвести обстоятельства преступления, совершенного более ста лет тому назад, и ее меньше всего взволновало бы, если бы всем пришлось работать всю ночь напролет, чтобы должным образом снять этот центральный эпизод кинодрамы, основанной на реальных событиях.
        — Да, Кейт, уверен!  — решительно заявил Брайан.
        Съемочная группа тем временем быстро демонтировала оборудование и собирала реквизит.
        — Как советует наш эксперт по спецэффектам, нужно будет использовать бутафорский пистолет, который не создает такого шума,  — сказал Брайан,  — а звук выстрела можно будет наложить на запись уже потом, в студии. Тогда мы не испугаем лошадь.
        — Прекрати, Брайан!  — запротестовала Кейт.  — Я участвовала в съемках множество раз и могу сказать, что бутафорское оружие производит совсем другой эффект. Нет ни одного режиссера,  — как бы то ни было, я таких не знаю,  — который одобрял бы его использование. Только уж в самом крайнем случае.
        — Это и есть самый крайний случай!
        — Но сцена должна быть максимально правдоподобной!  — возразила Кейт.
        Актер, игравший роль Чарльза, которому в конце концов все-таки удалось взять верх над лошадью, неторопливо подкатил к ним на повозке. У ворот он остановился.
        Пока Кейт с Брайаном подробно обсуждали следующую сцену, которую предстояло снимать, Нико обошел экипаж кругом. Он должен был признать, что все это казалось ему очень похожим на обстоятельства тех реальных событий. Фаэтон, тянувшаяся за ним длинная извилистая подъездная аллея и Армстронг-хаус, светящийся огнями вдалеке. То, что он только что видел, на самом деле очень напоминало сцену преступления, совершенного в 1903 году. Для всей команды это был просто очередной съемочный день, но Нико не покидало какое-то странное ощущение. Несмотря на то что его жена Кейт очень трепетно относилась к истории Армстронг-хауса, она все же была профессиональной актрисой и специально училась тому, чтобы смотреть на процесс съемок фильма максимально объективно. Для Нико же тут все было по-другому. Только что они снимали эпизод убийства его прадеда, лорда Чарльза Армстронга. И нужно было иметь совсем уж каменное сердце, чтобы спокойно наблюдать за тем, как твоего предка хладнокровно убивают из засады, пусть даже и в кино.
        На то, чтобы собрать оборудование и реквизит, ушел час. После этого Кейт пришла к Нико, который терпеливо ждал ее в своем «рендж ровере».
        — Слушай, я в полном недоумении: почему на самом деле та лошадь не понесла, когда Чарльза застрелили в 1903 году?  — раздраженно бросила она, когда он завел мотор.
        Нико только пожал плечами.
        По подъездной аллее они вернулись через парк к Армстронг-хаусу и остановились на переднем дворе.
        Кейт заметила на лице мужа недовольное выражение.
        — А тебе разве все это не кажется захватывающим?  — спросила она, выбираясь из машины.
        — Захватывающим? Пожалуй… Просто напомни, ради чего мы все это затеяли?  — несколько саркастическим тоном поинтересовался Нико, когда они поднимались по ступенькам парадного крыльца.
        — Ради денег, дорогой,  — ответила она.  — Содержать такой дом довольно дорого, и для этого нам нужны деньги.
        Оба они знали, что все это не совсем так. Сколько Нико знал Кейт, та всегда восхищалась историей Армстронг-хауса. Историей и самого дома, и семьи Нико, жившей в нем в течение многих поколений. Уже через пару месяцев после их свадьбы у нее возникла идея создать документальную киноповесть о жизни Большого ирландского дома в золотой век конца викторианской и начала эдвардианской эпохи. Она обсудила эту мысль со своими друзьями-киношниками и сумела заинтересовать этим проектом. Кейт всегда знала, что мужа ей будет убедить труднее, чем кинопродюсеров. Нико сразу не понравилась идея выставлять на всеобщее обозрение историю своей семьи и их дома. Однако, учитывая, что в последнее время ролей в кино Кейт предлагали мало, а его архитектурная практика тоже шла неблестяще, она использовала аргумент о финансовых выгодах от съемок такого фильма, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки.
        — Так ты все-таки думаешь использовать бутафорский пистолет, как предлагает Брайан?  — спросил Нико, когда они вошли в гостиную.
        — Нет, по крайней мере, пока нет. Сначала я хочу взглянуть, что было записано в рапортах полиции.
        — В рапортах полиции?  — удивленно переспросил Нико.
        — Ну да. Когда сегодня ночью лошадь опять понесла, я решила послать запрос в полицию насчет того криминального расследования. Возможно, это прольет какой-то свет на ситуацию.
        Нико устало опустился на диван.
        — И сколько это займет времени?  — нахмурившись, спросил он.
        — Меня заверили, что совсем немного. У меня есть друг в пресс-службе полицейского управления, который пообещал найти эти материалы в полицейских архивах побыстрее. Максимум за два дня. Я пока Брайану ничего не говорила, потому что он придет в ярость из-за такой задержки в съемках.
        Кейт заметила, что Нико нахмурился еще больше.
        — Что случилось?  — спросила она, наливая два бокала вина.
        — Просто, когда мы все это затевали, я не думал, что мы будем сосредоточивать внимание на убийстве Чарльза. Я считал, что фильм будет о светской жизни этого дома.
        — Но мы просто обязаны были включить в фильм это преступление  — это изюминка всего сюжета! Публика обожает громкие злодеяния!  — Она подала мужу бокал и села рядом, положив голову ему на плечо.
        — Тебе легко так цинично рассуждать  — это ведь не твоего прадедушку застрелили той жуткой ночью.
        — Да уж! Мой прадед, скорее всего, был среди тех крестьян, которые так радовались, когда его убили!  — рассмеялась она. Хотя Кейт и выросла в Нью-Йорке, семья ее была родом из этих мест.
        — В этом нет ничего смешного, Кейт. Я чувствую, что этим предаю своих предков. Нет, я, конечно, не хочу сказать, что Чарльз был святым…
        — Да, до святого ему было далеко!
        — Я просто имею в виду, что нам не следует так фокусировать внимание на его отрицательных чертах.
        — Да ладно тебе, Нико! Любой был бы только рад такому аристократическому самодуру в истории своего рода! Ты должен гордиться этим!
        — В любом случае, думаю, теперь уже отступать слишком поздно,  — вздохнул он.
        — Вот именно! После того как я вложила в этот проект столько сил и времени, тебе, Нико, даже думать об этом не стоило бы. Мне нужно, чтобы ты меня поддерживал!  — Голос ее звучал обиженно.
        Он должен был признать, что над этим проектом она работала круглосуточно. Он знал свою жену: если она что-то решила, то отдавалась этому полностью. Она раскопала копию материалов расследования убийства Чарльза и скрупулезно изучила их, чтобы максимально достоверно отразить это в фильме. Она подняла все газетные статьи не только об этом преступлении, но также и о той жестокой войне за землю, которую лорд Чарльз вел с крестьянами-арендаторами.
        Он улыбнулся:
        — Прости. Разумеется, я поддерживаю тебя и если кем-то и горжусь, то только тобой  — за то, что ты без устали трудишься над тем, во что веришь.
        — Спасибо тебе, Нико,  — улыбнулась она ему в ответ.  — Пойдем-ка спать  — завтра предстоит новый съемочный день, и вставать придется рано.

        Кейт шла через зал для танцев в Армстронг-хаусе и говорила, обращаясь к снимавшей ее камере:
        — Этот бальный зал Армстронг-хауса стал свидетелем множества экстравагантных приемов. Армстронги славились тем, что были щедрыми и гостеприимными хозяевами, и, будучи одним из самых знатных родов ирландского дворянства, проживавших в так называемых Больших домах, были достаточно обеспеченными, чтобы поддерживать присущий им стиль жизни. Источником их благосостояния было несколько тысяч акров окрестных земель, которые сдавались в аренду крестьянам-фермерам, чей образ жизни резко контрастировал с жизнью хозяев.
        Именно испорченные отношения между арендаторами и лордом Чарльзом стали причиной настоящей войны за землю, приведшей в конце концов к покушению на Чарльза. Согласно материалам официального расследования, с обеих сторон имело место множество проявлений враждебности и агрессии. Главной свидетельницей этого расследования была мать Чарльза, леди Маргарет Армстронг. В то время леди Маргарет жила в Хантерс-Фарм, вдовьем доме, расположенном у дороги неподалеку от главного въезда в поместье Армстронг-хаус. Леди Маргарет засвидетельствовала, что в ночь на восьмое декабря тысяча девятьсот третьего года она услышала звук выстрела. Встревожившись, она открыла парадную дверь и, по ее словам, увидела крестьянина, пробегавшего с ружьем мимо ее дома со стороны места преступления.
        Подозрение тогда пало на арендатора по имени Джо Макграта, которого незадолго до этого за неуплату аренды прогнали с его участка. Макграт, известный полиции своим несдержанным нравом и склонностью к насилию, прилюдно угрожал убить Чарльза за его жестокость. Позднее леди Маргарет по фотографии, предоставленной полицией, опознала в Макграте человека, бежавшего с ружьем мимо ее дома. Полиция тщательно искала Макграта, но тот, не дожидаясь, пока его задержат и допросят, покинул Ирландию и уехал в Америку, где, предположительно, исчез в одном из переполненных гетто Нью-Йорка или Бостона. Его так никогда и не нашли.
        — Стоп камера, снято!  — сказал режиссер.  — Отлично, Кейт!

        Кейт была рада, что съемки на сегодня закончены. Ее приятель в пресс-службе полиции сработал отлично и действительно обнаружил дело об убийстве Чарльза. Папку с документами он передал Кейт еще утром, и весь день она находилась в предвкушении того, как вечером все внимательно перечитает и попытается разобраться в тайне того, почему лошадь Чарльза не убежала с места преступления, как того следовало бы ожидать.
        Помахав на прощанье Брайану и остальным членам съемочной группы, она прошла через холл и спустилась по ступенькам на кухню, где Нико приготовил для них ужин.
        Они сидели за кухонным островом, ели спагетти карбонара и обсуждали события съемочного дня.
        — Из-за того что в доме во время съемок было полно посторонних людей, мне за весь день так и не удалось поработать,  — пожаловался Нико, когда они закончили есть.  — Поэтому я постараюсь наверстать упущенное сейчас, когда наконец тут стало поспокойнее!
        — Тогда оставляю тебя наедине с твоей чертежной доской,  — ответила она, расставляя тарелки в посудомоечной машине.
        — А я оставляю тебя наедине с материалами следствия!
        Нико ушел в библиотеку, а Кейт отправилась в гостиную, где включила музыку и налила себе бокал вина. Взяв с буфета полицейскую папку, она поудобнее устроилась на диване, приготовившись к захватывающему чтению. Рапорты, естественно, были написаны от руки, и ей приходилось внимательно расшифровывать почерк. И тут вдруг она наткнулась на черно-белую фотографию. Сверху на ней было написано: «Утро 9 декабря 1903 года  — место преступления, покушение на лорда Чарльза Армстронга».
        Просто замечательно! Ей в руки попало реальное изображение места событий! Теперь у них появилась возможность сравнить его с тем, что они снимают в своем фильме. Но когда она принялась изучать старинный снимок, лицо ее вытянулось от недоумения.
        На фотографии четко был показан въезд на территорию поместья. В центре снимка располагался допотопный автомобиль, и отверстие в ветровом стекле со стороны пассажира напоминало след от пули.
        Кейт не верила своим глазам.
        — Так, значит, ни лошади, ни повозки просто не было!  — воскликнула она.
        Вскочив с дивана, она схватила фото и папку и бегом бросилась через холл в библиотеку.
        Нико удивленно поднял на нее взгляд.
        — Мы неправильно снимали!  — с горячностью заявила она.  — Мы все снимали совершенно неправильно!
        — Что, прости?
        — Лошадь никуда не убегала… потому что не было там никакой лошади! В ту ночь Чарльз выехал из дома на своем автомобиле!  — Она с размаху положила фотографию на письменный стол перед мужем.  — Я просто не могу поверить! Мы снимаем убийство Чарльза в экипаже, тогда как он был застрелен в автомобиле!
        Нико внимательно изучил фото.
        — Брайан с ума сойдет!  — запричитала она.  — Нам нужно будет сделать копию старинного автомобиля и все переснять заново! Отснятая нами пленка абсолютно бесполезна. Поверить не могу, что я могла допустить такую ошибку! Ну почему я не изучила дело тщательнее?!
        Нико смотрел на свою расстроенную жену. Ему было хорошо известно, как она готовилась к съемкам и как тщательно прорабатывала исторические справки, потому что она постоянно делилась этим с ним.
        — Но почему ты была уверена в том, что там был именно запряженный лошадью экипаж, а не автомобиль, пусть даже в те времена это было большой редкостью?  — спросил он.
        — Потому что так было записано в результатах официального расследования!  — воскликнула она и, подскочив к книжному шкафу, принялась рыться на полке. Найдя нужный документ, она села рядом с мужем и пробежала бумагу глазами.  — Вот видишь, тут черным по белому написано, что лорд Чарльз, когда в него стреляли, находился в черном двухместном фаэтоне.
        — Что ж, это явно было не так! Фотография тому доказательство!  — сказал Нико.
        Кейт продолжала листать официальное заключение.
        — Взгляни-ка сюда! Вот показания леди Маргарет, матери Чарльза… Она утверждает, что первой прибыла на место происшествия и обнаружила застреленного сына лежащим на спине в фаэтоне. Про автомобиль она тоже не упомянула!
        Нико тем временем продолжал разглядывать фотографию.
        — Боюсь, дорогая, что тут имеется еще одна нестыковка.
        — О чем это ты?
        — При нападении не мог быть использован дробовик. При выстреле из него дробь разлетается, и в таком случае ветровое стекло было бы разнесено вдребезги. Однако на фото мы явно видим только одно отверстие от пули.
        — Грандиозно! Я уже вижу, как вокруг меня рушится вся моя историческая киноэпопея!  — Кейт с досадой ткнула пальцем в бумаги.  — Но в материалах следствия четко сказано, что выстрел был произведен из дробовика, наподобие тех  — цитирую  — «которыми местные фермеры пользуются для охоты».
        — Ну а я бы сказал, что это отверстие было оставлено пулей, выпущенной из револьвера.
        Нико раскопал в полицейской папке еще одну фотографию, также сделанную на месте преступления. На ней машина была снята сбоку с открытой дверцей. Внутри виднелась женская туфля на высоком каблуке и меховое пальто, тоже женское. Он показал свою находку жене.
        — Значит, с ним в машине был еще кто-то,  — сказала Кейт.  — Женщина.
        — Эти предметы могли быть оставлены в машине и раньше. Возможно, его женой.
        — Но только не одна туфля на шпильке! Ни одна женщина не пошла бы на такое, да и меха с виду выглядят дорогими. Все это, вероятно, было брошено здесь в спешке.  — Она показала на снимок.  — Обрати внимание, с какой стороны отверстие от пули в ветровом стекле. Оно на стороне пассажира. Чарльз должен был находиться на пассажирском сиденье, а за рулем был кто-то другой.
        — Предположительно женщина, которой принадлежала эта туфля и этот мех… В материалах следствия или в каких-нибудь бумагах не сказано, что с ним был кто-то еще?
        — Конечно же нет!  — воскликнула Кейт, вопросительно косясь на полицейскую папку.  — Неужели ты думаешь, что я могла пропустить такую ключевую деталь? Так кем же была эта женщина? И почему о ней нигде не упоминается?
        Книга первая
        1888 —1889


1
        Бал должен был начаться в девять, и к тому моменту, как на Армстронг-хаус начали опускаться вечерние сумерки, перед парадным входом непрерывной чередой выстроилась вереница экипажей, доставивших гостей. Внутри дома кипела активная деятельность: слуги завершали приготовления к дебютному балу Гвинет под зорким присмотром ее матери, леди Маргарет.
        Чтобы вовремя попасть на бал в честь своей сестры, Чарльз Армстронг накануне приехал из Лондона в Дублин. Затем он пересел на поезд, доставивший его в Кастлуэст, где его встречал экипаж, который уже и привез его в фамильное гнездо. Когда карета остановилась на переднем дворе, он вышел и окинул взглядом величественный особняк с сияющими ярким светом окнами. Он поднялся по парадной лестнице, и наверху его ждал дворецкий Бартон.
        — Добрый вечер, Бартон,  — сказал Чарльз, проходя в холл и снимая пальто.
        — Ах, сэр Чарльз, добро пожаловать домой. Мы уже начали волноваться, что вы можете задержаться и не успеть.
        — И пропустить бал дебюта своей сестры? Полагаю, мои родственники никогда бы мне этого не простили, как считаете?  — Чарльз протянул пальто Бартону и взглянул на слуг, сновавших по дому в разных направлениях.  — И где же сейчас мое семейство?  — поинтересовался он у Чарльза.
        — Ваш отец в гостиной с первыми гостями, а ваша матушка наверху, в комнате леди Гвинет, помогает юной леди подготовиться к вечеру. Ваши сестры и брат тоже там.
        — В таком случае я загляну к ним поздороваться. Мой чемодан остался в карете  — проследите, пожалуйста, чтобы его доставили ко мне в комнату.
        Бартон смутился.
        — Боюсь, сэр, что из-за огромного количества гостей, которые будут ночевать сегодня в доме, ваша комната занята.
        — Занята?
        — Да, сэр, ее отдали лорду и леди Кинсейлам.
        — Понятно.  — На лице Чарльза читалось удивленное раздражение.  — И где же буду спать я, Бартон?
        — Ваша матушка распорядилась поставить для вас кровать в комнате вашего брата Гаррисона.
        — Вам не кажется, Бартон, что все это довольно досадно? Столько суеты, и все ради того, чтобы попытаться выдать замуж мою сестру. Будем надеяться, что сегодня вечером все сложится и нам не придется страдать еще один сезон, пока Гвинет найдет себе мужа.
        — Конечно, сэр.
        — Ну хорошо  — тогда распорядитесь отнести мой чемодан в комнату Гаррисона.
        Чарльз оглядел просторный холл. В отделанном мрамором камине потрескивал яркий огонь. Этот дом построил его дед Эдвард для своей невесты леди Анны в сороковых годах. Их портреты сейчас украшали стены холла наряду с портретами других представителей рода Армстронгов. Справа отсюда располагалась большая гостиная, а по диагонали, через холл  — малая гостиная, предназначавшаяся в основном для членов семьи. Позади нее была столовая, обставленная роскошной мебелью  — стульями из красного дерева и огромным столом, за которым могло разместиться двадцать четыре человека. За этой комнатой находилась библиотека, откуда его отец, Лоренс, управлял всем поместьем. На противоположном конце холла, по другую сторону от широкой мраморной лестницы на второй этаж, были видны большие двойные двери, которые вели в громадный бальный зал.
        Чарльз прошел через холл и поднялся по лестнице. Мимо прошли две молодые дамы, которых он не узнал.
        — Леди,  — учтиво кивнул он им.
        Они заулыбались и закивали в ответ, а оказавшись у него за спиной, тихонько захихикали.
        Наверху он прошел по коридору в комнату Гвинет и, открыв дверь, несколько мгновений стоял на пороге незамеченным, наблюдая за представшей его взору сценой.
        Гвинет в великолепном бальном платье сидела за туалетным столиком перед зеркалом, а две девушки укладывали в прическу ее белокурые волосы. Рядом с ними расположилась леди Маргарет, которая критически следила за всем этим действом. По всей комнате были расставлены букеты цветов для Гвинет от гостей. Рядом с Маргарет стояла ее младшая дочь Дафна, которая с нескрываемым интересом наблюдала за процессом приготовлений. На кушетке растянулся Гаррисон, который что-то говорил, а на кровати лежала их самая младшая сестра Эмили. Она демонстративно читала книгу, и казалось, что происходящее ее абсолютно не интересует.
        — Выше! Взбейте волосы выше!  — скомандовала Маргарет девушкам, укладывавшим прическу гребнями.
        — Что ж, достойная встреча вернувшегося домой сына и брата,  — сказал Чарльз, входя в комнату и закрывая за собой двери.
        — Чарльз!  — воскликнула Маргарет и, оставив свой надзор, подошла, чтобы поцеловать его.  — Мы ожидали тебя еще утром.
        — Да, я несколько задержался,  — признался Чарльз.
        — Ну, по крайней мере, теперь ты уже на месте,  — сказала Маргарет и быстро вернулась к туалетному столику, чтобы продолжать внимательно следить за процессом.
        Гаррисон встал и обнял Чарльза.
        — Такое ощущение, что мы с тобой не виделись ужасно долго.
        — С прошлого Рождества,  — ответил Чарльз.
        Подойдя к Гвинет, он наклонился и поцеловал ее, а потом поцеловал Дафну. Затем бросил взгляд на Эмили, которая с момента его появления так и не оторвала глаз от книги.
        — Ну что, вы уже все подготовились к сегодняшнему вечеру?  — спросил он, усаживаясь.
        — Здесь царит абсолютный хаос,  — вздохнула Маргарет.  — Столько всего нужно было организовать и приготовить. Гостей будет две сотни. С их размещением настоящий кошмар. Мы попытались как можно больше гостей оставить в Армстронг-хаусе, а остальных отправим в Хантерс-Фарм и другие дома поместья.
        — К сожалению, в связи с этим нам пришлось переселить тебя к Гаррисону,  — сказала Гвинет.
        — Бартон уже сообщил мне об этом,  — ответил Чарльз.  — Будем надеяться, после такого наплыва посторонних в доме не получится, что наутро мы недосчитаемся кое-чего из столового серебра.
        — Чарльз!  — возмущенно воскликнула Гвинет.
        В дверь постучали, и вошел Бартон с очередным букетом цветов.
        — Принесите его сюда,  — распорядилась Гвинет, протягивая руку в сторону и не двигая головой, которой продолжали заниматься девушки-парикмахеры.
        Когда Бартон подошел, Гвинет достала из цветов открытку и быстро прочла ее.
        — Ну и?..  — спросила Маргарет.
        — Они от Сесил Ротерхэм,  — с ноткой разочарования в голосе ответила Гвинет.
        Бартон положил букет ко всем остальным.
        — Она ожидает цветы от герцога Бэттингтонского,  — с ухмылкой сказал Гаррисон.
        — От герцога Бэттингтонского?  — переспросил Чарльз; он явно был впечатлен.  — Да ты высоко нацелилась, Гвинет!
        — А почему бы и нет?  — заметила Маргарет.  — Из нее получилась бы замечательная герцогиня. Ему повезет, если он возьмет ее в жены.
        Гвинет выглядела озабоченной.
        — Он до сих пор не прислал мне цветов, а ведь уже довольно поздно. Мама, он определенно сказал тебе, что точно будет?
        — Да,  — ответила Маргарет.
        — Однако, если он не прислал букета, значит, я его не интересую.  — Лицо Гвинет печально нахмурилось.
        — Гвинет, за весь сезон в Лондоне ты посетила пятьдесят балов, тридцать званых обедов, получила двадцать приглашений на чай и столько же на завтрак. Я знаю это точно, потому что была с тобой на каждом из них. И герцог старался посетить все эти мероприятия, а на них полностью монополизировал все твое время. Он будет здесь, он пришлет тебе цветы, и ты его, безусловно, очень интересуешь.
        — Надейтесь, надейтесь…  — вдруг произнесла Эмили, не отрывая взгляда от книги.
        Маргарет укоризненно взглянула на нее, а затем посмотрела на часы. Она была рада, что пятеро ее детей были уже на месте, но шестой ребенок, ее самый младший сын Джеймс, по-прежнему отсутствовал.
        — Бартон, а что, господин Джеймс еще не возвращался?
        — Боюсь, что нет, миледи.
        — Господи! Я ведь предупреждала его, чтобы он нигде не шатался и приехал домой заранее. У меня просто сил нет терпеть это шутовство, которое он не оставляет даже в такой вечер!
        — Если бы ты действительно хотела его найти, думаю, ты хорошо знаешь, где искать,  — заявила Эмили, по-прежнему глядя в свою книгу.
        Маргарет снова сердито посмотрела на Эмили, потом нахмурилась, подумала немного и обратилась к Бартону:
        — Бартон, пошлите курьера в город, чтобы он забрал господина Джеймса из… трактира Кэссиди.  — Название этого заведения она произнесла с явным отвращением.
        — Будет исполнено, миледи. Вот только…  — Бартон замялся.
        — В чем дело, Бартон?  — резко бросила Маргарет.
        — Просто, если молодой хозяин действительно у Кэссиди, он не обратит внимания на слова курьера, которого мы за ним пошлем.
        — Ради бога, когда же это закончится!  — гневно воскликнула Маргарет.
        Гаррисон, видя настроение матери, поднялся с места.
        — Все в порядке. Я сам поеду в город и привезу его.
        — Правда, Гаррисон? Спасибо тебе. Скажи, что я приказываю ему немедленно приехать сюда. И не слушай все его бредовые отговорки.
        — Если для того, чтобы выдернуть его из этого притона, понадобится взвалить его на плечи и принести на себе, я сделаю это,  — заверил ее Гаррисон и вместе с Бартоном вышел из комнаты.
        — Вижу, кое-что в вашей жизни так и не поменялось,  — сказал Чарльз.  — От Джеймса по-прежнему одни неприятности?
        — Я действительно не знаю, что нам с ним делать. Его выгнали уже из двух школ. У него нет никаких целей в жизни.
        — Это твоя вина, мама! Ты всегда ему все позволяла,  — заметила Гвинет.
        — Ну, в этом году я все время была занята твоим дебютом в обществе и светским сезоном в Лондоне. Ни у меня, ни у твоего отца просто не хватало времени привести его в чувства. Но теперь, когда ты выйдешь замуж, мы займемся им серьезно.
        — Если она выйдет замуж,  — цинично вставила Эмили.
        Чарльз сел на кушетку.
        — Возможно, ты слишком уж стараешься с этим балом для Гвинет. Можно было просто устроить для нее прием на послеобеденный чай в Лондоне. Большинство молодых светских дам поступает сейчас именно так.
        — Какой чай!  — в ужасе воскликнула Маргарет.  — Я очень сомневаюсь, чтобы герцог обратил свое внимание на девушку, которая для своего выхода в свет просто приглашает гостей на чай!
        — А может быть, герцог не проявит интереса к Гвинет в любом случае, даже после таких затрат и усилий,  — заявила Эмили.  — Может быть, он остался в своем замке в Англии и даже не собирался предпринимать столь дальнее путешествие, чтобы попасть сюда сегодня вечером.
        — Эмили!  — вспыхнула Маргарет.  — Эти твои комментарии сейчас весьма неуместны!
        — А Чарльз, вероятно, негодует по поводу денег, которые были потрачены на Гвинет,  — тем временем продолжала Эмили.  — В конце концов, он ведь главный наследник и будущий лорд Армстронг  — так что все это утекает из его будущей казны.
        — Эмили, а не пора бы тебе пойти к себе и тоже начать готовиться к сегодняшнему балу?  — заметила Гвинет.
        — Что ж, Чарльз, ты, по крайней мере, можешь не переживать по поводу расходов на мой дебют в обществе,  — заявила в ответ Эмили.
        — Это почему еще?  — спросила Маргарет.
        — Потому что я дебютанткой не буду. Слоняться на балах и приемах в ожидании предложения руки и сердца?! И при этом чувствовать себя ничуть не лучше какой-нибудь призовой коровы на сельской ярмарке! Просто отвратительно!
        — Ты совершенно точно будешь у нас дебютанткой, когда я со временем достучусь до твоих мозгов. И при этом ты будешь так же популярна в нашем кругу, как и твоя сестра Гвинет.
        — Спущусь-ка я вниз, поздороваюсь с отцом,  — сказал Чарльз.
        — Да, сделай это. Он сейчас в гостиной с Тэттинжерами.
        — А кто такие эти Тэттинжеры?  — вставая, поинтересовался Чарльз.
        — Сэр Джордж Тэттинжер и его жена Кэролин. Сэр Джордж  — управляющий Национальным банком Ирландии и начальник Гаррисона.
        Гаррисон в свое время решил не поступать в университет, а вместо этого выбрал карьеру финансиста и теперь работал в банке в Дублине.
        — Они здесь вместе со своей дочерью Арабеллой по приглашению Гаррисона,  — пояснила Гвинет.
        — Гости Гаррисона?  — переспросил Чарльз.
        — Да, Гаррисон ухаживает за Арабеллой,  — подтвердила Маргарет, явно довольная такой ситуацией.
        — Так Гаррисон на самом деле кем-то всерьез интересуется?  — удивился Чарльз.
        — Не кем-то, а вполне конкретно Арабеллой Тэттинжер  — и это очень выгодная партия,  — уточнила Гвинет.
        — Но он слишком молод для серьезных отношений!  — возразил Чарльз.
        — Гаррисон всегда знает, чего хочет. И всегда получает это,  — сказала Маргарет.  — Хотела бы я, чтобы все мои дети были такими целеустремленными,  — добавила она, бросив выразительный недовольный взгляд в сторону Эмили.
        Удивившись такой новости, Чарльз открыл дверь, чтобы выйти, но на пороге едва не столкнулся с Бартоном, который принес еще один букет.
        — Прибыл герцог Бэттингтонский, миледи, и эти цветы он передал для леди Гвинет.
        Гвинет оттолкнула девушек-парикмахерш и, быстро вскочив, подбежала к Бартону и выхватила из букета записку.
        — Я же говорила тебе, что он пришлет цветы,  — сказала Маргарет.
        — Да,  — счастливо улыбаясь, ответила Гвинет.
        Эмили демонстративно закатила глаза к потолку.
        — Бартон, возьмите все эти букеты и расставьте их в бальном зале и на входе,  — распорядилась Маргарет.
        — Все, кроме одного,  — поправила ее Гвинет, забирая у дворецкого букет от герцога и прижимая его к груди.  — Я буду держать эти цветы в руках, встречая гостей.
        Маргарет подошла к ней:
        — Ты в этом уверена? Если ты будешь держать букет от герцога в руках, для всех, включая и его самого, это будет сигналом, что ты уже сделала свой выбор.
        — Да, я уверена,  — твердо ответила Гвинет.
        Маргарет согласно кивнула и улыбнулась.
        — Вот и хорошо.  — Она со вздохом оглядела остальные букеты.  — Мне в душе жаль всех остальных молодых людей, которые прислали тебе свои цветы в надежде, что сегодня вечером ты выберешь кого-то из них…  — Затем она взглянула на Дафну и Эмили.  — В конце концов, у меня есть еще две дочери, с которыми они могут познакомиться сегодня вечером, и это будет хорошим началом к тому моменту, когда они тоже будут дебютантками.

        Чарльз спускался по лестнице, когда его взгляд поймал оглушительно красивую молодую женщину, которая в этот момент пересекала холл. В дальнейшем он продолжал шагать вниз, не сводя с нее глаз.
        — Добрый вечер,  — сказал он, останавливаясь перед ней.
        Она кивнула ему и прошла мимо. Ошеломленный Чарльз внимательно следил, как она поднимается по ступенькам. Навстречу ей по лестнице торопливо спускался Бартон с двумя огромными букетами в каждой руке.
        — Бартон, кто эта женщина?  — остановил его Чарльз.
        Бартон оглянулся.
        — Боюсь, сегодня на ночь у нас остается так много незнакомых молодых джентльменов и дам, что я уже запутался, кто есть кто.
        — Вы не справляетесь со своими обязанностями,  — с ухмылкой заметил Чарльз.
        — Согласен!  — сокрушенно кивнул Бартон и поспешил со своими букетами в дальний конец холла.
        Чарльз тоже пересек холл и, открыв дверь, вошел в гостиную, где застал своего отца Лоренса, который разговаривал со стоявшим рядом с ним видным мужчиной средних лет и сидевшей на диване аристократичного вида дамой.
        — О, мой дорогой сынок!  — воскликнул Лоренс, быстро подошел к Чарльзу и крепко пожал ему руку.  — А я уже волновался, почему ты до сих пор не появился.
        — Я приехал некоторое время назад, но сначала зашел наверх к маме, Гвинет и всем остальным.
        — Я стараюсь держаться подальше от всего этого столпотворения,  — улыбнулся Лоренс.
        — Очень мудрое решение,  — согласился Чарльз.
        Лоренс провел сына в гостиную  — эффектную комнату, отделанную в насыщенных красных тонах и обставленную элегантными диванами и кушетками.
        — Разрешите представить вам Чарльза, моего сына и наследника, а также брата Гаррисона,  — сказал он, обращаясь к гостям.  — Чарльз, это сэр Джордж и леди Кэролин Тэттинджер.
        Чарльз поцеловал руку даме и обменялся рукопожатиями с сэром Джорджем.
        — Еще один славный молодой человек в вашей семье,  — сказал Джордж.
        — О да, мы все очень гордимся Чарльзом. В этом году он как раз окончил Оксфордский университет.
        — Весьма похвально,  — сказал Джордж.
        Лоренс подошел к столику с напитками, налил в бокал вина и протянул его Чарльзу.
        — Сэр Джордж  — начальник Гаррисона в банке,  — сообщил он сыну.
        — Правда?  — сказал Чарльз.  — Надеюсь, он не очень мешает вам работать?
        — Напротив, с момента своего прихода к нам Гаррисон зарекомендовал себя с самой лучшей стороны и оказался настоящей находкой,  — сказал сэр Джордж.  — Мы связываем с ним большие ожидания и думаем, что он поднимется на самую вершину.
        — Так оно и будет, сэр Джордж,  — под вашим руководством и при вашей поддержке,  — улыбнулся Лоренс.
        Чарльз сел.
        — Я и не знал, что наш Гаррисон такой энергичный. Думал, что он застрял где-то на должности простого банковского клерка.
        — Его звезда взошла, как только он присоединился к нам,  — ответил Джордж.
        — И мы им ужасно довольны,  — вставила Кэролин.
        — Как и все остальные, я полагаю?  — улыбнулся Чарльз.
        — Мы хотели посетить Армстронг-хаус и познакомиться с семьей Гаррисона с того момента, когда он начал серьезно ухаживать за нашей дочерью, но все как-то откладывали,  — сказала Кэролин.
        — Боюсь, моя жена слишком нервничала и переживала по поводу поездки сюда, в графство Мейо, из-за этой ужасной земельной войны,  — пояснил Джордж.
        — Здесь же у вас как раз эпицентр всех этих событий, не так ли?  — спросила Кэролин.
        — Да, война за землю действительно началась именно в Мейо,  — печально согласился Лоренс,  — и с тех пор остается нашей главной проблемой.
        — В газетах пишут про это столько всяких ужасных вещей,  — вздохнула Кэролин.
        — Убивают землевладельцев, уничтожают урожай, нападают на агентов,  — добавил Джордж.  — Не здесь ли, в Мейо, был подвергнут остракизму капитан Бойкотт[1 - Капитан Чарльз Каннингем Бойкотт  — британский управляющий в Ирландии. Отказ местных жителей обрабатывать его землю (в ходе кампании защиты прав трудящихся 1880 года) привел к появлению в английском, а затем и в русском языке слова «бойкотировать» и «бойкот». (Здесь и далее примеч. пер.)]?
        — Да, к сожалению, это так,  — ответил Лоренс.
        — Я не знаю, как вы можете тут спокойно спать по ночам в связи со всеми этими событиями. Лично мне уже не хватает тенистых бульваров Дублина,  — сказала Кэролин.
        — У нас, в поместье Армстронгов, до сих пор не было никаких серьезных проблем, леди Тэттинжер,  — сказал Лоренс.  — Заверяю вас, здесь вы можете чувствовать себя в полной безопасности.
        — Приятно слышать это от вас, лорд Армстронг.
        — А еще, я уверен, вам будет приятно узнать, что мы с леди Маргарет на всех светских приемах, которые проводили, были неизменно внимательны к каждому из наших гостей и пока что еще никого не потеряли!  — В голосе Лоренса прозвучала легкая ирония с намеком на городские предубеждения Кэролин.
        — Это успокаивает, лорд Армстронг,  — усмехнулась Кэролин, восхищенно разглядывая резную дубовую отделку камина.  — Нам очень приятно наконец попасть в ваш дом, который на всю Ирландию славится как один из самых гостеприимных.
        — Как же вам удалось оказаться не втянутыми в эту самую войну за землю?  — поинтересовался Джордж.
        — Мы всегда поддерживали прекрасные отношения с нашими арендаторами. Даже во время голода еще при жизни моих родителей, Эдварда и Анны, мы никого не прогоняли с земли за долги, а мать моя без устали трудилась, чтобы помогать голодающим.
        — Да, леди Анна прославилась своими добрыми делами,  — закивала Кэролин.
        — Эти хорошие отношения мы поддерживали в течение многих лет. Не хотелось бы критиковать свой класс, но многие его представители могут винить в начале этой земельной войны только самих себя. Они рассматривают свои поместья лишь как инструмент по производству денег и выжимают из них все, что могут, до последней капли крови. Жестоко изгоняют крестьян с земли, отбирают имущество за долги и тому подобное. Многие из них являются землевладельцами, уклоняющимися от своих обязанностей, они ведут жизнь на широкую ногу в Лондоне, а в своих поместьях здесь, в Ирландии, практически не появляются. Все это неминуемо должно было в один прекрасный день взорваться.
        — Мне кажется, что в этом году вы и сами немало времени провели в Лондоне, лорд Армстронг,  — заметила Кэролин.
        — Да, но исключительно по делам. Я должен был посещать мероприятия светского сезона из-за нашей Гвинет. И сейчас я очень рад, что все это закончилось, что я вернулся домой, в Армстронг-хаус, где я счастлив и чувствую себя на своем месте.
        — А вы, Чарльз? Что вы скажете теперь, когда окончили университет?  — с улыбкой спросила Кэролин.
        — Ну, Чарльз, естественно, вернется в Армстронг-хаус, чтобы научиться управлять поместьем и с успехом вести наше хозяйство в будущем,  — улыбнулся Лоренс.
        — Разумеется,  — также с улыбкой ответил Чарльз и отпил вино из своего бокала.

        Гаррисон остановил свою карету на главной улице Кастлуэста перед трактиром Кэссиди, откуда доносилась громкая музыка, смех и шум веселья. Подойдя к двери, он толкнул ее и зашел внутрь.
        Паб был заполнен развеселой толпой гуляк, большинство из которых уже основательно захмелели; воздух был сизым от дыма трубок и ярко горящего в очаге торфа. Расположившиеся в углу музыканты играли бойкую народную мелодию.
        Пробираясь через толпу, он высматривал своего брата и в конце концов заметил его. Джеймс сидел в уединенной нише в компании собутыльников, одной рукой он обнимал молодую женщину.
        Энергично работая локтями, Гаррисон двинулся вперед и вскоре добрался до цели.
        Джеймс что-то шепнул на ухо девушке, которая разразилась взрывом хрипловатого хохота.
        — Джеймс!  — сказал Гаррисон, наклоняясь к брату.
        Тот посмотрел на него и улыбнулся.
        — Гаррисон! Возьми себе стул и выпей с нами!  — Затем он кивнул в сторону женщины рядом с собой.  — Это Долли Кэссиди, ее отец  — хозяин этого заведения.
        Гаррисон взглянул на девушку, которая была одета бедно и вызывающе. Она глуповато усмехнулась и сказала:
        — Рада с вами познакомиться.
        — Взаимно,  — кивнул Гаррисон.  — Джеймс, ты немедленно возвращаешься вместе со мной в Армстронг-хаус.
        — Для чего это?  — небрежным тоном поинтересовался Джеймс.
        Гаррисон наклонился к нему и как можно убедительнее сказал:
        — На бал твоей сестры Гвинет, разумеется.
        — Тьфу!  — Джеймс пренебрежительно сплюнул в сторону и откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки.
        — Мама настаивает на этом!  — сказал Гаррисон.
        — Ну, если твоя мама настаивает, то лучше тебе собраться и быстренько катиться к ней под крылышко!  — язвительно заявила Долли под оглушительный хохот толпы.
        — Пойдем, Джеймс, не усложняй все. Ты должен там присутствовать. И если мне придется тащить тебя туда насильно, я готов это сделать.
        — Хотел бы я на это посмотреть!  — насмешливо отозвался Джеймс. Он тяжело вздохнул, встал и допил свой стакан.
        — Бросаешь меня так скоро?  — воскликнула Долли, вскакивая и обнимая его рукой за шею.
        — Долг зовет,  — ответил Джеймс, убирая ее руку.
        На улице Джеймс тяжело поднялся в карету к уже ожидавшему его там Гаррисону. Тот внимательно посмотрел на Джеймса и сокрушенно покачал головой. Экипаж тронулся с места.
        — Ты ведешь себя непристойно. Сын лорда Армстронга посещает подобные заведения да еще и флиртует с такой женщиной, как эта молодая Кэссиди! Почему ты это делаешь?
        Джеймс закурил сигарету и взглянул на него.
        — По той же причине, по которой ты трешься в шайке скучных дублинских банкиров,  — потому что мне это нравится.

        Оглядывая свой безукоризненный фрак с фалдами перед зеркалом в полный рост в комнате Гаррисона, Чарльз пригладил волосы. Затем он обернулся в сторону временно поставленной для него здесь кровати и нахмурился.
        — Я уже опаздываю  — и все из-за этого Джеймса, черт бы его побрал!  — воскликнул Гаррисон, порывисто вбегая в комнату.
        — Но ты нашел его? Все в порядке?  — спросил Чарльз, продолжая расчесываться перед зеркалом и, похоже, не слишком интересуясь ответом.
        — Я-то его нашел, но в обнимку с девкой в пабе Кэссиди,  — сообщил ему Гаррисон.
        — Как бы там ни было, но ты снова спас ситуацию. Как всегда… Что я слышу? Мне тут сказали, что ты серьезно ухаживаешь за одной юной дамой?
        Гаррисон замер и заулыбался:
        — Кто тебе говорил о ней?
        — Да буквально все! На самом деле меня только что представили ее родителям. Давай, расскажи мне о ней поподробнее.
        — Зовут ее Арабелла. Мы с ней познакомились на работе, поскольку она дочь моего босса.
        — Тактически очень грамотно с твоей стороны.
        — Мне совершенно все равно, кто она такая,  — мои чувства к ней в любом случае были бы неизменными,  — несколько смутившись, ответил Гаррисон.
        Чарльз сел на стул и внимательно посмотрел на брата.
        — У тебя на лице блуждает то самое дурацкое выражение по уши влюбленного. А скажи-ка мне, мой младший братец, скоро ли я услышу звон свадебных колоколов?
        Гаррисон смутился еще больше и застенчиво сказал:
        — Да, уже скоро.
        — Но ты ведь еще и не успел пожить как следует! Не встретил всех тех, кого должен был встретить, не увидел всего, что должен был увидеть, и не попробовал всего, что нужно было бы попробовать.
        — Какой смысл кого-то еще встречать, что-то видеть и пробовать, когда мне уже повезло найти именно то, что я хотел?
        — Что ж, тогда я с нетерпением жду, когда смогу и сам познакомиться с этой девушкой  — настолько невероятной.
        Гаррисон взглянул на часы у себя на руке.
        — Мне нужно поторопиться с моими приготовлениями. Арабелла и ее родители ждут меня, чтобы я сопровождал их на бал.

        Все букеты были расставлены у входа в бальный зал, и Гвинет стояла в их живописном окружении рядом со своей матерью, когда объявляли появление гостей. В самом же зале были установлены тщательно сервированные столы.
        Бартон стоял у дверей и объявлял гостей по мере их появления.
        — Лорд и леди Кинсейл!  — громко произнес он.
        — Добрый вечер, леди Маргарет,  — почти хором поздоровалась супружеская пара.
        — Я очень рада, что вы смогли посетить нас сегодня вечером,  — ответила Маргарет и затем обернулась к Гвинет:  — Лорд и леди Кинсейл, позвольте представить вам мою дочь Гвинет.
        Гвинет присела в глубоком реверансе.
        — Ваша дочь сегодня выглядит совершенно обворожительно,  — с улыбкой сказала леди Кинсейл, после чего прошла с мужем в зал, где лакей проводил их на отведенные им места.
        Чарльз следил за этой процедурой, которая в точности повторялась снова и снова с каждым из прибывших гостей. Он стоял рядом с отцом у противоположной стены зала перед одним из выходивших в сад французских окон.
        — Очень хорошо, что ты снова дома,  — сказал Лоренс.
        — Мне тоже очень приятно вновь оказаться здесь,  — улыбнулся Чарльз.
        — И в настоящий момент ты нужен мне здесь, в нашем поместье, как никогда. Мои дети взрослеют, и я, как тебе известно, постепенно отошел от дел. Выход Гвинет в свет означал, что мне необходимо было неделями находиться в Лондоне. И я должен быть уверен, что наше поместье находится в надежных руках, пока меня здесь нет.
        Чарльз пожал плечами:
        — Даже не знаю, насколько надежными будут мои руки. На самом деле я очень мало знаю о том, как управлять всем этим хозяйством.
        — Вот именно, и теперь пришло время тебе научиться этому.
        — Видишь ли, я не планировал возвращаться в Армстронг-хаус так скоро,  — пояснил Чарльз.
        — Я не понимаю тебя,  — растерянно сказал Лоренс.
        — Я собирался пожить еще некоторое время в Лондоне.
        — Лондон! И чем ты будешь там заниматься?
        — Ох, ну не знаю… Расслабился бы немного.
        — Расслабился?!
        — Ну да, знаешь, учеба в университете  — дело нелегкое.
        — Но твои оценки говорят о том, что ты не особенно там перетруждался!  — фыркнул Лоренс.
        — Я знаю, однако они могли быть намного хуже, если бы я вообще не прикладывал труда!
        — И где же ты собираешься жить в Лондоне?
        — Я думал, что мог бы поселиться в доме на Риджент-стрит.
        — В моем доме, ты имеешь в виду? И на что ты планируешь жить, когда будешь «расслабляться» в Лондоне?
        — На свое содержание, естественно.
        — Твое содержание предполагалось на время учебы, а не на гулянки в Лондоне!
        Чарльз сохранил спокойствие, но глаза его вспыхнули.
        — Значит, ты отказываешь мне в содержании, в то время как продолжаешь безрассудно тратить деньги на все эти наряды и балы для моих братьев и сестер?
        — Деньги тратятся на твоих братьев и сестер, чтобы они могли занять достойное положение в обществе. Все остальное перейдет к тебе, как к моему наследнику… таков естественный порядок вещей.
        Маргарет жестом позвала Лоренса к себе.
        — Я нужен твоей матери  — поговорим об этом позже.
        Лоренс направился через весь зал к жене и Гвинет, за улыбкой он постарался скрыть злость и беспокойство, оставшиеся в душе после разговора с Чарльзом. Слова сына подтвердили его самые худшие опасения. Отсутствие у Чарльза интереса к делам поместья было очевидным, и, судя по всему, он собирался пополнить в Лондоне ряды землевладельцев, не живущих в своих имениях. А к этому племени Лоренс относился с презрением.
        Он подошел к Маргарет и Гвинет.
        — Лоренс, я попросила Бартона спешно изменить размещение гостей за столом. Я посажу герцога Бэттингтонского во главе стола рядом с нами, а Чарльза  — вместе с Гаррисоном и Тэттинжерами.
        — А почему ты садишь герцога с нами?  — смущенно спросил Лоренс.
        — По вполне очевидной причине!  — шепнула ему Маргарет.  — Ох, дорогой, мне ужасно жаль всех этих молодых людей, которые проделали такое путешествие к нам только для того, чтобы узнать, что Гвинет остановила свой выбор на герцоге!

        Чарльз смотрел на длинные ряды столов, за которыми сидели гости.
        — Похоже, тебя пересадят, чтобы освободить место в голове стола для герцога,  — сказал кто-то у него за спиной.
        Обернувшись, он увидел, что это была Эмили.
        — Я уже начинаю сомневаться, стоило ли мне вообще срочно ехать в такую даль ради этого бала,  — ответил Чарльз.  — Такое впечатление, что меня все время куда-то передвигают, как ненужный багаж.
        — Ну, ты же знаешь папу с мамой. Они всегда любят правильно расставлять приоритеты. А сегодня их приоритетом является герцог.
        — Неужели?  — рассеянно сказал Чарльз, который явно был не в восторге от этого.
        — В этом заключается преимущество того, чтобы быть самым младшим,  — в их списке приоритетов я нахожусь на самом последнем месте.
        — Возможно, но зато ты находишься в самом верху перечня их забот и переживаний.
        — О нет, главная их забота  — это как раз ты вместе со всеми твоими планами,  — насмешливо заявила Эмили.
        Он изучающе посмотрел на нее и обнял за плечо.
        — А теперь, любимая сестрица, расскажи мне, какие планы у мамы с папой в отношении меня?
        Эмили поднялась на цыпочки и принялась нашептывать ему на ухо. Чарльз внимательно слушал.
        — Ты должен остаться здесь, в Армстронг-хаусе, а также должен немедленно начать репетировать роль послушного сына и наследника поместья Армстронгов!
        — Что-нибудь еще?  — спросил он; при мысли о такой участи выражение его лица стало хмурым.
        Она снова поднялась на цыпочки и прошептала:
        — К тому же ты должен незамедлительно жениться на молодой леди с безупречным воспитанием и не вызывающим вопросов характером.
        — А со мной они это обсудить не собираются?  — раздраженно бросил Чарльз.
        Эмили отрицательно покачала головой.

        Он оглядел столы, места за которыми теперь, когда расселись последние гости, были практически все заняты. Было довольно шумно, приглашенные непринужденно болтали и смеялись, пока армия слуг плавно скользила вокруг, расставляя hors d’oeuvre, холодные закуски,  — копченого лосося и черную икру.
        — Этот дом сводит меня с ума,  — сказала Эмили.  — Даже притом, что Гаррисон бoльшую часть времени проводит в Дублине, а Гвинет скоро выйдет замуж и уедет, остаются еще и Джеймс, и Дафна, и папа с мамой… Я всегда чувствую неусыпный контроль отца.
        Внезапно Чарльз увидел красавицу, с которой до этого столкнулся в холле; сейчас она двигалась по проходу между столами. К его удивлению, шла она рядом с Гаррисоном позади сэра Джорджа и леди Кэролин Тэттинжер. Он догадался, что, должно быть, это и есть та самая Арабелла.
        — А это кто? Арабелла Тэттинжер?  — желая убедиться в этом, спросил он у Эмили, кивнув в сторону молодой дамы.
        — Да, это она.
        Он не мог оторвать глаз от этой девушки, от ее высоко зачесанных темно-каштановых волос, от длинного атласного платья цвета слоновой кости с расшитым золотом корсажем.
        — И как она?
        — Дружелюбна, но сохраняет дистанцию. Очень гордится собой, как мне кажется.
        — Ладно, давай поторопимся, чтобы не пропустить первое блюдо,  — резко сказал Чарльз и оставил Эмили.
        Уверенной походкой он направился к подготовленному для него месту за столом Тэттинжеров.
        — Полагаю, мне сюда?  — сказал он, отодвигая свободный стул рядом с Арабеллой.
        Гаррисон сидел по другую сторону от нее, а ее родители расположились напротив.
        Гаррисон встал, чтобы приветствовать брата.
        — Ах, вот и ты, Чарльз! Думаю, с сэром Джорджем и леди Кэролин ты уже знаком, а это…  — Он сделал паузу и с гордостью улыбнулся.  — Это Арабелла.
        Девушка улыбнулась и протянула ему руку, которую он сначала сжал, а потом наклонился и быстро поцеловал.
        — Приятно с вами познакомиться,  — сказал он.
        — Гаррисон мне много о вас рассказывал, и у меня такое ощущение, что я знакома с вами уже давно,  — отозвалась она.
        — И у меня тоже такое чувство,  — улыбнулся он.
        Сев на свой стул, он учтиво кивнул родителям Арабеллы.
        — Чарльз должен был сидеть за главным столом, но его место сегодня занял герцог Бэттингтон, поскольку…  — Гаррисон выдержал паузу и скорчил смешную мину на лице,  — он особый гость.
        — А я все гадала, чей это букет она все время держит в руках,  — понимающе сказала леди Кэролин, глядя, как герцог во главе стола что-то шепчет Гвинет.  — Так что, дело сделано?
        — Похоже на то: он без ума от нее, она без ума от него. Мои родители в экстазе, его родители в восторге. Все счастливы, как во время игры в теннис на лужайке солнечным летним днем!  — рассмеялся Гаррисон.
        — А когда же состоялся ваш дебютный бал?  — поинтересовался Чарльз у Арабеллы.
        Арабелла повернулась к нему и с улыбкой ответила:
        — У меня его не было.
        — Не было?  — недоверчиво взглянул на нее Чарльз.
        — Я посещала балы и приемы с шестнадцати лет. Думаю, нет никакой необходимости в том, чтобы устраивать бал специально ради меня.
        Гаррисон склонился к ней и нежно коснулся ее руки.
        — Тем более теперь.
        Чарльз видел, как молодые люди обменялись взглядами, полными нюансов, понятных лишь только им.
        — Только вообразите себе: ваша сестра будет герцогиней!  — сказала Кэролин.
        Чарльз усмехнулся:
        — Мы успели свыкнуться с мыслью о том, что в нашей семье будет герцогиня, с момента рождения Гвинет.
        — Да, внешность у нее действительно очень величественная,  — согласилась Кэролин, не сводя глаз с Гвинет.
        Во время ужина Чарльз несколько раз пытался вовлечь Арабеллу в беседу, но ей, похоже, было интереснее болтать с Гаррисоном.
        — Так чем же вы целыми днями занимаетесь в Дублине?  — спросил он, когда подали основное блюдо  — телячий филей и ягненка.
        — Думаю, тем же самым, что и большинство молодых женщин в моем возрасте,  — улыбнулась она.
        — У вас есть братья или сестры?
        — Брат и сестра, а я средняя из детей,  — ответила она и быстро обернулась к Гаррисону:  — Не забудь, что в четверг вечером мы с тобой идем на спектакль в «Гейти»[2 - Театр «Гейти» (Gaiety Theatre)  — один из четырех самых крупных и известных театров Ирландии в Дублине.].
        — Как я могу такое забыть? Ты напомнила мне об этом пять раз только за сегодня!
        — Вы поклонница театра?  — спросил Чарльз.
        — Да, я обожаю его,  — ответила она.
        «Но не так сильно, как ты обожаешь Гаррисона»,  — подумал Чарльз, глядя, как она в очередной раз принялась долго шептаться с его братом.
        — Когда вы собираетесь обратно в Дублин?  — спросил он, прерывая их интимную беседу.
        — Мы едем назад в воскресенье,  — ответила Арабелла.
        — Завтра я повезу Арабеллу охотиться на куропаток,  — сказал Гаррисон.  — Она раньше никогда не была на такой охоте, вот я и пообещал ей показать, как это делается.
        — Вы тоже поедете на охоту, Чарльз?  — спросил Джордж.
        — Ну, если все остальные едут  — почему бы и мне не отправиться?
        — Не все. Я, например не поеду, Джордж  — тоже. Нам не нравятся эти деревенские развлечения,  — заявила Кэролин.
        Был подан десерт, затем кофе и ликеры, после чего столы убрали, а в дальнем конце зала расположились музыканты. Они начали играть, и гости двинулись на танцевальную площадку.
        Чарльза все больше и больше раздражало равнодушие Арабеллы к нему. Он собрал вокруг себя группку молодых красоток. Большинство из них были дочерьми друзей его родителей, и он знал их с детских лет. Девушки окружили его со всех сторон и смеялись буквально над каждым его словом, их внимания к нему было в избытке, однако его внимание было приковано к Арабелле, которая либо танцевала с Гаррисоном, либо о чем-то оживленно беседовала с ним.
        В конце концов Чарльз подошел к Гаррисону и Арабелле, которые теперь разговаривали с Тэттинжерами.
        — Ах, Чарльз, возможно, вы сможете разрешить наш спор,  — обратился к нему сэр Джордж.  — Как вы считаете, не умер ли вопрос о самоопределении Ирландии окончательно теперь, когда Чарльз Стюарт Парнелл так дискредитировал себя связью с замужней женщиной?
        Чарльз ответил быстро  — он не утруждал себя обдумыванием любой темы.
        — Хм, нет, думаю, нет.
        — Вот и я так считаю!  — воскликнул сэр Джордж.  — Мне видится, что процесс возобновился в результате всех этих волнений после Голода и после того, как католики получили право голоса. И он не остановится, пока Ирландия не станет полностью независимой страной.
        — Будем надеяться, что произойдет это нескоро,  — сказала Кэролин.  — Я не могу себе представить Дублин не как часть Соединенного Королевства.
        Они продолжили эту серьезную дискуссию между собой, а Чарльз подумал, что, наверное, во всех дублинских салонах сейчас только о том и говорят.
        — Арабелла, могу я пригласить вас на танец?  — спросил Чарльз.
        Девушка взглянула на него с удивлением:
        — Э-э… боюсь, я слишком устала после всех этих танцев, так что, наверное, нет.
        — Вздор!  — рассмеялся Гаррисон.  — Иди же, потанцуй!
        — И все же, пожалуй, нет. Путешествие из Дублина было таким долгим и утомительным,  — противилась Арабелла.
        — Не глупи, Арабелла! Пойди и потанцуй с Чарльзом,  — настойчивым тоном сказала Кэролин.
        Арабелла бросила на Чарльза смущенный взгляд, а он жестом пригласил ее на танцпол.
        Когда она без улыбки вышла на паркет, он левой рукой подхватил ее руку, а правой  — обнял за талию, после чего они присоединились к другим парам, кружившимся по залу под громкую музыку. Она старалась сохранять дистанцию, но он держал ее крепко.
        Чарльз попытался завести разговор, но по ее отрешенному взгляду, устремленному куда-то вдаль, понял, что до конца танца услышит от нее только односложные ответы.
        — Спасибо за танец,  — сказала она, когда музыка смолкла, и, вежливо кивнув ему, быстро ушла к Гаррисону.
        Возле Чарльза незаметно возникла Эмили.
        — Они составят великолепную пару, не так ли?  — улыбнулась она, кивнув в сторону Гвинет и герцога Бэттингтонского.
        — Да, это правда,  — отозвался Чарльз, хотя взгляд его был прикован к Гаррисону и Арабелле.

        Чарльз прошел в дальний конец холла за парадную лестницу и, открыв дверь, спустился на половину для прислуги. Мимо него вверх по ступенькам испуганно проскакивали слуги, которые несли в бальный зал бутылки и подносы с налитыми бокалами.
        На огромной кухне, располагавшейся в цокольном этаже в задней части дома, кипела жизнь. Главный повар миссис Кэри, раздававшая распоряжения своим сновавшим повсюду помощникам, вздрогнула, заметив Чарльза.
        — Мистер Чарльз!  — воскликнула она.  — Что вы здесь делаете?
        — О, не обращайте на меня внимания, миссис Кэри, я просто пришел за лекарством. Голова немного разболелась, знаете ли,  — пояснил он.
        — Пойдемте со мной, сэр,  — сказала миссис Кэри, направляясь к одному из небольших подсобных помещений в дальнем конце кухни.  — Итак… что тут у нас есть от головной боли?  — нараспев проворковала она, внимательно оглядывая полки с флаконами.
        — Миссис Кэри, это занятие скучное и неинтересное, я сам им займусь. У вас с этим балом забот хватает  — так что возвращайтесь к своей работе.
        — Нет, у меня это займет всего минуту,  — возразила она, вглядываясь в надписи на бутылочках.
        Внезапно раздался какой-то грохот, а затем громкий вопль кухарки.
        — Боже, что там еще?..  — охнула миссис Кэри и бросилась из кладовой в кухню.
        Чарльз прикрыл за ней дверь и принялся изучать бутылочки.

        Уже перевалило за полночь, но бал продолжался, спиртное лилось рекой, а веселье становилось все более шумным. Чарльз долго дожидался подходящего момента, внимательно наблюдая за Гаррисоном, и, когда тот допил свой бокал, тут же предложил подлить ему еще вина.
        Убедившись, что его никто не видит, он вынул бутылочку, позаимствованную на кухне, и плеснул из нее в бокал брату, после чего доверху долил его шампанским. Аккуратно взболтав содержимое бокала, он вернулся к Гаррисону и с улыбкой протянул ему вино.
        Чарльз видел, как Гаррисон отпил шампанское, продолжая весело болтать с Арабеллой.
        — Мне следует быть осторожнее и не перебрать с выпивкой,  — рассмеялся Гаррисон.  — Охота на куропаток начинается в одиннадцать. И нельзя, чтобы голова поутру была тяжелой.

        Только в четыре утра последние из гостей разошлись по своим комнатам или уехали в поджидавших их каретах по домам. Чарльз, уходивший из бального зала последним, допил свое шампанское и поставил пустой бокал на ближайший столик.
        Поднявшись по лестнице, он прошел по коридору к комнате Гаррисона, открыл дверь и вошел. Гаррисон сидел на кровати, согнувшись пополам; лицо его было искажено гримасой страдания.
        — Гаррисон? Что случилось?  — воскликнул Чарльз, подскакивая к брату.
        — Не знаю. Боли в желудке начались час назад. И все это время меня тошнит.
        — Вероятно, ты просто выпил слишком много шампанского,  — предположил Чарльз.
        — Я чувствую себя просто ужасно.
        — Возможно, ты мешал вино и шампанское?
        Внезапно Гаррисон вскочил на ноги и, зажав рот рукой, выскочил в дверь и побежал по коридору.
        Чарльз неспешной походкой подошел к двери и закрыл ее.
        — Похоже, мне все же не придется сегодня ни с кем делить эту комнату,  — цинично сказал он вслух.

2
        На следующее утро слуги встали рано, чтобы под руководством Маргарет, раздававшей распоряжения направо и налево, привести дом в его обычное безупречное состояние. Было уже около полудня, компания, собравшаяся поохотиться на куропаток, выехала час назад. Арабелла и ее родители только что завершили в столовой свой завтрак, состоявший из яичницы с беконом и колбасками. На Арабелле, которая для предстоящей охоты оделась потеплее, было плотное темно-серое вязаное платье с вырезом мыском.
        Она с тревогой взглянула на часы:
        — Куда же запропал Гаррисон?
        Джордж хмыкнул:
        — Полагаю, он еще спит с похмелья. Вчера вечером он усердно налегал на напитки.
        В этот момент в столовую вошли Чарльз и Гаррисон.
        Арабелла, едва взглянув на бледного как полотно Гаррисона, которого буквально трясло, вскочила со своего места и бросилась к нему.
        — Что случилось, Гаррисон?
        — Я совсем не спал. Всю ночь меня тошнило и рвало.
        — Может быть, ты перебрал?  — предположил сэр Джордж.
        — Нет, все гораздо серьезнее,  — возразил Гаррисон, пока Арабелла щупала ему лоб.
        — Вероятно, съел что-то не то,  — высказал догадку Чарльз.
        — Тебе немедленно необходимо к врачу,  — решительно сказала Арабелла.
        — Нет. Все худшее уже позади. Единственное, что мне сейчас нужно,  — это просто добраться до кровати и поспать. Я совершенно изможден.
        — Бедняжка!  — с нежностью сказала Арабелла, гладя его по щеке.
        — А как же ты?  — сказал Гаррисон.
        — А что я?
        — Ты так ждала, чтобы поехать на охоту.
        — О, об этом не волнуйся. Я останусь в доме,  — ответила Арабелла.
        — Но ты же пропустишь охоту!
        Чарльз шагнул вперед.
        — Арабелла, вы могли бы составить компанию мне. Я собираюсь догнать остальных в самое ближайшее время.
        — Нет, благодарю вас,  — решительно отказалась Арабелла.
        — Но ведь это отличная мысль!  — воскликнул Гаррисон.  — Спасибо, Чарльз, это очень любезно с твоей стороны.
        — Однако я не могу целый день обременять вас собой,  — возразила Арабелла.
        — Вы мне совсем не в тягость,  — заверил ее Чарльз.
        — Еще раз спасибо, но нет.
        — Ох, не глупи, Арабелла,  — вмешалась Кэролин.  — Ты же хотела поехать, а тут представляется такая возможность.
        — Но…
        — Что ж, тогда решено,  — радостно подхватил Чарльз.  — Пойду распоряжусь на конюшню, чтобы наш экипаж подали к парадному крыльцу. Буду ждать вас там, скажем, минут через двадцать, согласны?  — С этими словами он развернулся и быстро вышел из комнаты.

        Выйдя через парадный вход Армстронг-хауса, Арабелла залюбовалась видом, открывшимся ее взгляду. Стоял ясный день конца августа; перед ней раскинулся просторный передний двор, за которым террасами спускался к протянувшемуся на многие мили в обе стороны озеру живописный парк.
        Чарльза видно не было, и она, пройдя через двор, остановилась и оглянулась на дом. Величие гранитного особняка в четыре этажа поразило ее. Самый верхний этаж приютился под черной черепичной крышей. К внушительным двойным дверям парадного входа вела широкая лестница, а высокие окна были исполнены в готическом стиле.
        Сначала она услышала топот копыт и шум подъезжающего экипажа, а затем увидела сияющего Чарльза, который выезжал на передний двор в двухместном легком фаэтоне.
        Он помахал ей рукой и улыбнулся.
        — Отличный день для охоты,  — сказал Чарльз, соскакивая на землю и помогая ей подняться в коляску.
        Она кивнула и села.
        Он быстро сел рядом, обернулся к ней и снова широко улыбнулся. Затем он тронул вожжи, и фаэтон покатился по длинной аллее.
        Они ехали по узким дорогам поместья, и им открывались прекрасные пейзажи.
        — Здесь у вас очень красиво  — совсем как рассказывал Гаррисон,  — сказала Арабелла.  — Вам повезло.
        — Мне?
        — Ну, ведь все это со временем будет принадлежать вам, будущему лорду Армстронгу.
        — Однако обладание всегда предполагает ответственность  — по крайней мере, на этом настаивает мой отец. Думаю, что младшим детям пэров в этом смысле легче.
        — Серьезно?
        — Да, они вольны сами выбирать, чего они хотят в жизни. И я этому завидую.
        — Что-то я не вижу, чтобы вы рвались работать в банке, как Гаррисон,  — заметила Арабелла.
        Это суждение о нем удивило Чарльза, поскольку до этого она, казалось, совсем не обращала на него внимания.
        — Но Гаррисону нет необходимости трудиться в банке. Он может заниматься всем, чем пожелает, он сам выбрал работу именно там. И я завидую как раз возможности такого выбора.
        — Ну, я уверена, что поместье на восемь тысяч акров земли и все привилегии, которые вы получите, став лордом, будут хорошей компенсацией… А вот и остальные, смотрите!  — Она показала в сторону холма, по склону которого растянулись цепочкой охотники с собаками.
        — Да, я вижу.
        Вскоре Чарльз остановил коляску, и дальше они пошли пешком, чтобы присоединиться к охоте. Пока они шли, Арабелла держалась от него на дистанции.
        — А Гвинет тоже поехала на охоту?  — спросила она.
        — Нет. Она осталась в Армстронг-хаусе, чтобы детально препарировать успех своего дебютного бала с каждым, кто согласится ее слушать.
        — Она имеет полное право поговорить об этом.
        — Через несколько месяцев она выйдет замуж за герцога и уедет жить в Замок Бэттингтон, или Дворец Бэттингтон, или где там еще он обитает. И там, в этой своей башне из слоновой кости, она останется навеки, спускаясь на землю к нам, простым смертным, только по особым случаям.
        Арабелла бросила на него удивленный взгляд:
        — В ваших устах это прозвучало высокомерно и презрительно.
        — Нет, не презрительно. Просто меня разочаровывают люди, которые выбирают самый простой путь, а Гвинет выбрала наипростейший из всех возможных вариантов… в то же время она всегда к этому шла.
        — Она просто следует своей судьбе, так же как и вы.
        Он остановился и внимательно посмотрел на нее.
        — Так вот как вы обо мне думаете? А ведь я хочу намного большего, чем просто унаследовать от отца Армстронг-хаус и все остальное.
        Она тоже остановилась и посмотрела на него.
        — Могу вас заверить, что о вас я не думаю вообще.

        Арабелла дрожащими руками взяла ружье, а Чарльз приготовился ей помогать. Встав за спиной, он обвил ее руками, держа дробовик вместе с нею.
        — Сначала вы внимательно высматриваете свою дичь,  — тихо сказал он, когда вдалеке появилась куропатка.  — Затем вы сопровождаете ее дулом, пока цель не окажется на мушке… А по какой все-таки причине вы не устроили для себя дебютный бал?
        Этот неожиданный вопрос заставил ее вздрогнуть.
        — Я собиралась провести его в этом году, но потом все отменили.
        — И почему же это случилось?
        — Потому что к тому времени я познакомилась с Гаррисоном и поняла, что мы с ним предназначены друг для друга. Не могли бы мы просто сосредоточиться на стрельбе?  — нетерпеливо заявила она.
        Он немного придавил ее руками и крепче сжал ружье.
        — Я думал, что у такой девушки, как вы, должно было быть много вариантов.
        — Так и было.
        — Тогда почему все-таки Гаррисон?
        Она начала терять терпение:
        — А почему бы, собственно, и не Гаррисон?
        — Я просто подумал, что вам, возможно, следовало бы целиться немного…  — он приподнял дуло дробовика в сторону появившейся куропатки,  — немного повыше.
        Неожиданно он нажал на курок поверх ее пальца, и раздался выстрел. Заряд в цель не попал, и куропатка благополучно улетела.
        Он продолжал, не шевелясь, стоять в той же позиции и обнимать ее.
        — Мы промахнулись,  — наконец сказала она и, быстро отодвинувшись, повернулась к нему лицом.  — И на самом деле я этому очень рада  — охота явно не для меня.  — Она протянула ему дробовик.  — Давайте вернемся в Армстронг-хаус.
        — Но держу пари, вы рады, что хотя бы попробовали!  — крикнул он ей вслед.

        Большинство гостей, присутствовавших на балу, остались в доме и на субботу; вечером Лоренс и Маргарет устроили обед в столовой для самых близких друзей. Среди двух десятков приглашенных были и Тэттинжеры. За столом Чарльз оказался на противоположном конце от Гаррисона и Арабеллы. Он поймал себя на том, что ему трудно оторвать от них взгляд и не следить за ними постоянно.
        — Что ж, леди Маргарет, примите мои поздравления по поводу вашего великолепного бала,  — похвалила хозяйку Кэролин Тэттинжер, смакуя прекрасно приготовленную утку.
        — Мы в Армстронг-хаусе привыкли к увеселительным мероприятиям, но вчера я была слишком занята тем, что представляла Гвинет.
        — Представляла ее тем, с кем она и так знакома,  — цинично вставил Чарльз.
        — Дело не в этом, Чарльз. Я официально представляла ее в новом качестве  — как девушку, достигшую совершеннолетнего возраста,  — пояснила Маргарет.
        — Я давно хотел вам сказать,  — вмешался сэр Джордж,  — что недавно на одном приеме познакомился с вашими друзьями.
        — Правда? С кем же?  — спросил Лоренс.
        — С графом Голуэйским и его женой.
        На лице Лоренса появилось недовольное выражение.
        — Да, Голуэйи действительно были нашими друзьями, но сейчас мы с ними совсем не видимся.
        — Почему же?
        — Ныне они постоянно живут в своем лондонском доме. Их особняк в графстве Голуэй оставлен на попечение пожилого домоправителя, а делами поместья занимается исключительно неприятный управляющий. В общем, они присоединились к когорте землевладельцев, которые не живут на своей земле и видят в ней лишь средство для зарабатывания денег. Они выжимают из поместья все до последнего пенни, чтобы поддерживать свой экстравагантный стиль жизни в столице.  — Лоренс сокрушенно покачал головой.
        — Возможно, они просто боятся проводить много времени в своем поместье теперь, когда идет эта земельная война?  — сказал Джордж.
        — Если они и стали мишенями в этой войне, то виноваты в этом только сами!  — отрезал Лоренс.
        Кэролин была удивлена:
        — А нам они показались очень милыми и приятными людьми.
        — Послушай, Лоренс,  — твердым тоном предупредила мужа Маргарет,  — то, что делают Голуэйи, совершенно нас не касается.
        — Но…  — попробовал было возразить Лоренс.
        — К тому же, насколько я припоминаю, у графини Голуэйской безупречные манеры поведения за столом,  — с улыбкой перебила его Маргарет и одобрительно кивнула Кэролин.
        Арабелла, сидевшая на другом конце стола, была полностью поглощена разговором с Гаррисоном.
        — Ну и как тебе?  — спросил он.  — Каков будет твой вердикт? Оправдал ли Армстронг-хаус твои ожидания? Как тебе мои близкие?
        — Все здесь именно так, как ты описывал. И родственники твои тоже соответствуют твоим рассказам. Все они просто очаровательные,  — сказала Арабелла.
        Гаррисон гордо заулыбался:
        — Уже очень скоро у нас с тобой тоже будет замечательный дом и прекрасная семья.
        Она восторженно потянулась к нему и погладила его руку.
        Внезапно лицо Гаррисона опечалилось.
        — Хотя я не очень уверен насчет замечательного дома, с моей зарплатой мы просто не сможем себе этого позволить.
        — Отец говорит, что ты продолжаешь стремительно подниматься по служебной лестнице.
        — И все же… В настоящее время это нам с тобой никак не поможет. Я поговорил со своим отцом, и он сказал, что мы с тобой можем жить в нашем дублинском доме на Меррион-сквер столько, сколько захотим.
        Арабелла беззаботно рассмеялась, словно подтрунивая над ним.
        — Что в этом смешного?  — смущенно спросил он.
        — Да ты смешной! Какой же ты у меня глупенький! Ты что, не понимаешь, что мои родители дают за мной немалое приданое? Его будет вполне достаточно, чтобы купить в Дублине дом нашей с тобой мечты.
        Гаррисон явно был в шоке.
        — Нет, я не думал об этом, конечно же нет! Мне и в голову такие вещи не приходили!
        Арабелла подарила ему любящую улыбку.
        — Я знаю. И в этом одна из причин, почему я тебя так сильно люблю.
        Тут она посмотрела на другой конец стола и заметила, что за ними, откинувшись на спинку стула, внимательно наблюдает Чарльз. От этого пристального взгляда ей стало не по себе. Затем он улыбнулся ей. Она кивнула ему и быстро отвела глаза в сторону.
        Вообще она находила семью Армстронгов совершенно очаровательной. Лоренс и Маргарет были добрыми и гостеприимными хозяевами, хотя Маргарет и была несколько нервной. Все дети были открытыми и дружелюбными, хотя Джеймс был неуправляем, а в Эмили чувствовался бунтарский дух. Тревогу вызывал у нее только Чарльз. Гаррисон высоко ценил своего брата, говорил, что тот обаятельный, веселый и умный. И в этом Арабелла была с ним согласна. Однако было в этом человеке что-то еще. Она чувствовала, что обаяние его своекорыстно, веселость может быть опасной, а ум направлен только на собственный интерес. Она считала, что Чарльз слишком высокого мнения о своем обаянии, внешности и уме. Она относилась к нему настороженно. Она не сомневалась, что он пытался флиртовать с ней, и находила это обстоятельство очень тревожным. Гаррисон сказал ей, что Чарльз планирует в самое ближайшее время вернуться в Лондон. Арабелла была рада этому, поскольку считала, что чем меньше она будет иметь с ним дело, тем будет лучше.
        Внезапно Лоренс постучал вилкой по своему хрустальному бокалу, призывая всех к тишине, и встал.
        — Дорогие наши близкие и друзья, этот уик-энд в Армстронг-хаусе был совершенно прекрасным. И у меня есть отличная новость, которой я хотел бы поделиться с вами. На этой неделе Гаррисон попросил у сэра Джорджа руки его дочери. Сэр Джордж и леди Кэролин Тэттинжер ответили на это своим согласием, и я с огромной радостью сообщаю вам о помолвке моего сына Гаррисона с очаровательной мисс Арабеллой Тэттинжер.
        За столом послышались восторженные возгласы и аплодисменты, а лакеи мгновенно налили всем шампанского. Гаррисон и Арабелла нежно улыбались друг другу, держась за руки.
        — Я хочу, чтобы вы поддержали мой тост!  — сказал Лоренс, когда все встали.  — За Гаррисона и Арабеллу!
        — За Гаррисона и Арабеллу!  — подхватил хор голосов.
        Арабелла благодарно кивала обращенным к ней улыбающимся лицам, и лишь Чарльз продолжал следить за ней холодным неподвижным взглядом.

        В воскресенье Тэттинжеры с Гаррисоном стояли у парадного входа Армстронг-хауса и прощались.
        — Спасибо вам за прекрасно проведенное время. Надеюсь, что очень скоро мы с вами увидимся,  — сказала Кэролин, на прощанье целуя Маргарет и Лоренса.
        — Что ж, скоро увидимся,  — сказал Гаррисон Чарльзу, который пошел проводить их с Арабеллой до кареты.
        — Конечно.  — Затем Чарльз с улыбкой повернулся к Арабелле, взял ее руку и поцеловал.  — До встречи?
        Арабелла кивнула. Гаррисон помог ей сесть в экипаж, потом отошел в сторону, пропуская сэра Джорджа и леди Кэролин, которые присоединились к дочери, после чего поднялся сам.
        — Благополучного вам путешествия,  — сказал Чарльз, закрывая за ним дверь кареты.
        Он немного постоял на переднем дворе, глядя, как экипаж тронулся с места и поехал по длинной подъездной аллее. Затем он обернулся, посмотрел на дом и, тяжело поднявшись по ступенькам крыльца, вошел в двери.
        — Чарльз!  — окликнула его Маргарет из гостиной.
        Он прошел через холл и вошел в гостиную, где сидели его родители. Лица их были очень серьезными.
        Чарльз пересек комнату и у сервировочного столика с напитками налил себе виски.
        — Слава богу, все закончилось,  — сказал Лоренс.  — И теперь мы можем заняться делами насущными.
        — Чарльз, отец рассказал мне о твоих планах жить в Лондоне,  — сказала Маргарет.
        — Чарльз, это просто недопустимо!  — с жаром сказал Лоренс.  — Этот дом и это поместье станут твоими, и ты должен взять на себя ответственность за это!
        Чарльз обернулся и увидел на лицах родителей душевное страдание.
        — Прости, мама, но тут, похоже, возникло какое-то недоразумение. Я не планирую возвращаться в Лондон.
        — Так ты все-таки остаешься в Армстронг-хаусе?  — спросил сбитый с толку Лоренс.
        — Разумеется. Где же мне еще быть?  — улыбнулся он им.
        Маргарет и Лоренс переглянулись с видимым облегчением.

3
        Вокруг усадьбы Армстронгов было разбросано множество поселений, но ближе всего к дому находилась так называемая «образцовая деревня», которую построил еще отец Лоренса, Эдвард, тогда же, когда он возводил Армстронг-хаус. Это была живописная деревушка с каменными домами, окружавшими площадь с небольшой часовой башней в центре нее и церковью, расположившейся на почетном месте.
        В тот день на площади бурлила жизнь: проводился конкурс на лучшую выращенную репу, которая красовалась на выставленных лотках и столиках. Чарльз, бродивший между рядами, рассматривая экспонат за экспонатом, приостановился перед особенно крупным экземпляром.
        Жена фермера подняла репу и протянула ее ему.
        — Не хотите ли подержать ее в руках, сэр?  — с улыбкой спросила она.
        Он рассеянно взглянул на корнеплод, который явно не был вымыт.
        — Нет, спасибо.  — Он кивнул ей и двинулся к следующему лотку, продолжая осмотр. Потом он взглянул на свои часы: интересно, сколько еще времени ему придется тут находиться?
        Оглянувшись, он увидел неподалеку свою мать и Гвинет, которые оживленно обсуждали с каким-то крестьянином методы удобрения почвы.
        Маргарет, также заметившая его, подошла и сказала:
        — Я думаю, что главные претенденты на победу  — фермеры О’Донован и О’Хара. А ты как считаешь?
        — Честно говоря, все они кажутся мне одинаковыми. Если ты видел хоть одну репу, считай, что видел их все!
        — Дело ведь на самом деле не в репе, Чарльз. Речь идет о морали и добрых отношениях внутри поместья,  — раздраженно заметила Маргарет.
        — Ах, вот для чего все это затеяно?  — не скрывая сарказма, ответил Чарльз.
        — Гвинет, например, понимает цель всего этого, так почему не можешь понять ты?  — Она с гордостью взглянула на дочь, которая непринужденно разговаривала с людьми.  — Она у нас такая обходительная. Настоящая находка для герцога в его поместье.
        К ним подошла Гвинет:
        — Что ж, мне кажется, мы должны отдать победу О’Донованам. В этом году они потеряли одного из своих детей, и я думаю, это как-то поддержит их.
        — А ты как считаешь, Чарльз?  — спросила Маргарет.
        — Я не знаю, и мне совершенно все равно! Нельзя ли побыстрее вручить этот чертов приз кому-нибудь и покончить наконец с этим?
        — Чарльз! Эти люди приложили колоссальные усилия, чтобы попробовать произвести впечатление на тебя, своего будущего лендлорда,  — сказала Гвинет.
        — Ну ладно, считайте, что я впечатлен  — насколько вообще может кого-то впечатлить репа!
        Маргарет была рассержена:
        — В таком случае, если Чарльз не возражает, победителем будет О’Донован.
        Они втроем поднялись на специально установленный помост, вокруг которого собрались все остальные.
        — Давайте уже заканчивайте поскорее,  — прошипел Чарльз матери.
        — Нет, Чарльз, речь должен сказать ты  — это тебя они хотят услышать.
        — Ради всего святого!  — раздраженно простонал Чарльз.
        — И постарайся, чтобы твоя похвала прозвучала воодушевляюще,  — посоветовала ему Маргарет.  — Дай им почувствовать, что ценишь то, что им пришлось приехать издалека. Вознагради их словом, и ты завоюешь их души.
        Чарльз поднял глаза на толпу и сделал шаг вперед.
        — Э… спасибо вам всем, что приехали сюда сегодня…  — На него смотрели десятки лиц, на которых читалось ожидание, любопытство, возбуждение. Он оглянулся на мать и Гвинет, которые ободряюще ему улыбались.  — А победителем объявляется О’Донован!
        Чарльз отступил назад и со скучающим видом встал рядом с матерью.
        — Чарльз! Но ради этого не стоило стараться!
        — Зато коротко и ясно, мама, коротко и ясно.
        — Коротко и пусто!  — отрезала Маргарет.
        Толпа зааплодировала, а О’Донован поднялся на помост, где Гвинет вручила ему приз и тепло поздравила с победой.

        Лоренс управлял делами поместья из библиотеки в Армстронг-хаусе. Это была непрерывная вереница встреч и совещаний с управляющими фермами, бухгалтерами, арендаторами; Чарльз выяснил, что, как предполагалось, он должен был присутствовать на каждой из них. Мысли его постоянно уносились то к тому, что сейчас затевают его друзья в Лондоне, то к Гаррисону и Арабелле в Дублине, и его неумолимо клонило в сон, когда он пытался вслушиваться в какие-то подробности обсуждаемых тем.
        — За сколько времени нам задолжал О’Рейли?  — спросил Лоренс у управляющего.
        — За четыре месяца, ваша светлость. В любом другом поместье его уже давно бы изгнали.
        — Нет, я не хочу ни с кем так поступать. Привезите ко мне этого О’Рейли на неделе, я послушаю, что он мне скажет, и тогда посмотрим, не сможем ли мы о чем-то договориться.
        — Хорошо, ваша светлость.  — Управляющий по делам аренды вышел, и Лоренс тяжело вздохнул.
        — Если он не в состоянии заплатить сейчас, он не сможет заплатить никогда,  — сказал Чарльз.  — Чем дальше, тем больше он погрязнет в долгах и тем меньше у него будет шансов выкарабкаться. Не сомневаюсь, что свои деньги он пропивает в пабе.
        — Но в прошлом он всегда платил исправно. И не будь столь категоричен, Чарльз. Чтобы хорошо управлять большим поместьем вроде нашего, нужно обладать такими качествами, как человечность и понимание,  — не забывай об этом.
        — О, обязательно, отец, обязательно!  — саркастическим тоном заявил Чарльз, поднимаясь с дивана «честерфилд» и направляясь к одному из больших окон, выходивших во двор с задней стороны дома. Посреди двора стоял Джеймс с конюхами: с одной стороны, он отдавал им какие-то распоряжения, а с другой  — вся компания добродушно подшучивала друг над другом. Одет Джеймс был так же небрежно, как и все на конюшнях.
        — Что это сейчас затевает Джеймс?  — спросил Чарльз, наблюдая за братом.
        Лоренс встал из-за письменного стола и, подойдя к окну, остановился с ним рядом. Он улыбнулся:
        — Джеймс любит землю. И любит работать на земле.
        — Вряд ли это правильное занятие для джентльмена.
        — Ах, нам с твоей матерью пришлось смириться с этим. Школа и университет были бы для Джеймса пустой тратой времени.
        Джеймс сказал конюхам что-то смешное, и раздался взрыв хохота.
        — И он прекрасно ладит с людьми. Он любит их, и они отвечают ему тем же.
        — И все же он выставляет на посмешище нашу семью. Я слышал, он ходит в городские питейные заведения, чтобы пообщаться с крестьянами.
        — Но у него доброе сердце. И не думаю, чтобы кто-то знал наше поместье лучше его. Когда тебе придется самому управлять нашим хозяйством, его качества будут большим подспорьем тебе.
        — Большим подспорьем или большой проблемой?  — бросил Чарльз и вышел из комнаты.
        Лоренс с удивлением посмотрел ему вслед, а затем вернулся за свой рабочий стол.

        Когда Джеймс вошел через парадный вход Армстронг-хауса, в одной руке у него был дробовик, а в другой  — несколько подстреленных кроликов. Он небрежно бросил свою добычу на изящный столик у дверей, украшенный тонкой резьбой.
        — Джеймс!  — возмущенно вскричала Маргарет, спускавшаяся в этот момент по лестнице, и бросилась к нему.
        — Что?
        — Это же Италия, восемнадцатый век!  — показала она на изысканный предмет мебели.
        — Ну и что?  — ответил Джеймс, на которого это, похоже, не произвело никакого впечатления.
        Маргарет обернулась и энергично потянула за шнур колокольчика, чтобы вызвать дворецкого.
        Когда торопливой походкой явился Бартон, Чарльз вальяжно спускался по мраморной лестнице.
        — Вы звали меня, миледи?  — спросил Бартон.
        — Бартон, побыстрее отнесите этих кроликов на кухню, чтобы их там приготовили или еще что-нибудь!
        Дворецкий взял злополучных кроликов и понес, брезгливо держа их на вытянутой руке, а Маргарет двинулась за ним, раздавая на ходу распоряжения.
        — В следующий раз, когда принесешь дичь, заходи, пожалуйста, через задние двери,  — бросила она через плечо Джеймсу.
        Тот рассмеялся.
        Чарльз бросил на брата высокомерный и снисходительный взгляд.
        — Возможно, тебе в дальнейшем вообще лучше заходить сюда через заднюю дверь.
        — Что ты хотел этим сказать?  — тут же перестав смеяться, спросил Джеймс.
        — Ну, если ты одеваешься, как крестьянин, ведешь себя, как крестьянин, то и ходи, как крестьянин,  — через черный ход.
        — Я не нуждаюсь в твоих указаниях, что я должен делать, а чего не должен,  — со злостью в голосе огрызнулся Джеймс.
        — Но почему же? Кто-то же должен тебе об этом сказать? Когда ты был моложе, твои привычки казались просто милыми, но сейчас ты превращаешься в посмешище.
        Джеймс вплотную подошел к брату.
        — Зато я интересуюсь тем, что происходит вокруг, гораздо больше, чем это когда-либо делал ты.
        — Жаль, что при этом ты совсем не интересуешься, как выглядишь со стороны.  — Чарльз развернулся и ушел в гостиную, Джеймс остался стоять в холле, обескураженно глядя ему вслед.

        Вечером вся семья собралась в большой гостиной. Эмили с недовольным выражением на лице расхаживала по комнате, держа на голове книгу и стараясь сохранять равновесие, чтобы не упустить ее.
        — Можно мне уже остановиться?  — наконец сердито спросила она.
        — Нет, Эмили,  — отозвалась Маргарет.  — Продолжай ходить и не теряй концентрацию! Плечи назад, голову прямо!
        Эмили стиснула зубы и продолжила шагать взад-вперед.
        — Что-нибудь слышно от Гаррисона?  — спросил Чарльз, растянувшийся на диване.
        — Нет, вероятно, он слишком поглощен своей юной леди и семьей Тэттинжеров, чтобы вспомнить о нас,  — проворчал Лоренс.
        Маргарет улыбнулась:
        — Арабелла  — прекрасная молодая девушка. И ее родители произвели на нас впечатление.
        — Да, бесспорно,  — согласился Чарльз, а затем, выдержав небольшую паузу, небрежно добавил:  — Я мог бы съездить навестить его в следующий уик-энд.
        — Съездить в Дублин?  — удивился Лоренс.
        — Да. Я скучаю по Гаррисону. И мне было бы очень приятно хоть немного побыть с ним.
        — Что-то ты особо не скучал по нему, пока жил в Англии. Гаррисон говорил мне, что ты даже ни разу не удосужился написать ему,  — заметила Эмили.
        — Почему бы тебе немного не помолчать и не сосредоточиться на собственной осанке?  — оборвал ее Чарльз.
        — Да, возможно, тебе и вправду было бы неплохо съездить в Дублин,  — сказала Маргарет.
        — Вот и я так считаю,  — подхватил Чарльз.
        В комнату, размахивая открыткой, ворвалась Дафна.
        — Бал! Меня пригласили на бал!  — возбужденно воскликнула она.
        — Куда же?  — поинтересовалась Маргарет.
        — К Брамвеллам  — я так рада!
        — К Брамвеллам?  — Лоренс озабоченно нахмурился.  — Боюсь, ты не можешь пойти к ним, Дафна.
        — Но почему?  — ахнула Дафна.
        — Потому что поместье Брамвеллов охвачено земельной войной. Слишком многие их ненавидят.
        — Но какое это имеет отношение ко мне?  — спросила ошеломленная девушка.
        — Ехать туда просто небезопасно,  — ответил Лоренс.  — Может случиться все, что угодно.
        — Ну мама?  — с надеждой в голосе обратилась Дафна к матери.
        — Боюсь, если твой отец сказал, что это небезопасно, поехать ты действительно не сможешь.
        — Эта дурацкая война за землю!  — взорвалась Дафна.  — Портит мне все веселье!  — Она швырнула пригласительную открытку в огонь камина и вихрем вылетела из комнаты.
        — Какая жалость! Брамвеллы  — такое приятное семейство,  — вздохнула Маргарет.
        — А вот арендаторы не считали их такими уж приятными, особенно во времена голода,  — заметил Лоренс.
        — Но голод был сорок лет назад, отец,  — возразил Чарльз.  — Не пора ли всем нам забыть об этом?
        — На то, чтобы это забыть, уйдет еще много времени. Это событие навсегда изменило страну и наше классовое положение. До голода семьи вроде нашей были неуязвимы. А теперь мы уже не можем воспринимать нашу власть и наше положение как нечто само собой разумеющееся.
        Книга с головы Эмили с грохотом упала на пол.
        — Эмили! Ты не концентрируешься!  — воскликнула Маргарет.
        Эмили наклонилась, подняла книгу и с размаху швырнула ее в стену.
        — Какой смысл отрабатывать правильную походку, если нас все равно однажды ночью перережут в наших собственных постелях взбунтовавшиеся крестьяне!
        — Эмили!  — оборвала ее Маргарет.  — Иди в свою комнату!
        — Вот и хорошо! По крайней мере не буду тут маршировать перед вами, как павлин!
        Эмили убежала, а Чарльз рассмеялся.
        — Господи!  — тяжело вздохнула Маргарет.  — Две рассерженные дочки под одной крышей за один вечер!

4
        От Кастлуэста до Дублина Чарльз доехал на поезде, а там уже взял красивый экипаж, который и отвез его в их семейный дом на Меррион-сквер. Выглядывая из окна кеба, он вдыхал атмосферу оживленных улиц, дорожного движения и прекрасной георгианской архитектуры. В предвкушении встречи с Арабеллой он пребывал в радостном возбуждении.
        Кеб остановился на Меррион-сквер у тротуара напротив их дома. Он вышел, поднялся по ступеням крыльца и громко постучал в двери. Это был четырехэтажный особняк с цокольным этажом. Отец купил его лет двадцать назад. Для такой известной и состоятельной семьи, как Армстронги, было важно иметь свои дома в Дублине и Лондоне, и его родители в течение долгих лет устраивали в обоих этих домах многочисленные богатые приемы. Однако теперь, когда Лоренс стал одержим идеей как можно больше времени проводить в своем поместье, чтобы избежать репутации лендлорда, не живущего на своей земле, визиты родителей сюда стали нечастыми.
        Дверь ему открыл дворецкий.
        — Ах, мистер Чарльз, рад снова видеть вас,  — сказал он, принимая у Чарльза чемодан.
        — Взаимно. Мой брат дома?
        — Нет, сэр, мистер Гаррисон обычно возвращается с работы примерно в половине шестого,  — ответил дворецкий, провожая Чарльза по лестнице на второй этаж до гостиной.
        — Распакуйте мой чемодан у меня в комнате, хорошо?  — сказал Чарльз, проходя в гостиную и закуривая сигарету.
        На каминной полке стояли четыре фотографии Арабеллы в рамках. Подойдя ближе, он взял одну из них и принялся внимательно рассматривать.
        Где-то через час он услышал, как внизу хлопнула входная дверь и кто-то быстро взбежал по лестнице. В гостиную вошел Гаррисон и, увидев Чарльза, замер на месте от неожиданности.
        — Чарльз! Вот так сюрприз!  — Широкими шагами он подошел к брату и обнял его.
        — Я подумал, что нужно тебя проведать.
        — Ты надолго?
        — Только на уик-энд. В понедельник уеду домой.
        — Какие у тебя планы?
        — Планов никаких нет. Мой дневник деловых встреч чист, и на эти выходные я полностью в твоем распоряжении.
        — Замечательно! Сегодня вечером я ужинаю с Арабеллой. Она будет рада видеть тебя.

        Арабелла поднялась по ступенькам парадного входа отеля «Шелбурн» и через богато украшенное фойе прошла в ресторан.
        Пока метрдотель вел ее через зал, она кивком здоровалась со многими знакомыми их семьи, сидевшими за разными столиками. Увидев Гаррисона, она улыбнулась. Но тут она заметила за его столиком кого-то еще; глаза ее в шоке округлились, когда она поняла, что это был Чарльз. Внутри у нее все сжалось. Зачем он здесь?
        Когда она приблизилась к их столику, оба мужчины встали.
        — Арабелла, посмотри, кто приехал,  — радостно сказал Гаррисон.
        — Да, я вижу. Здравствуйте, Чарльз,  — поздоровалась она, присаживаясь.
        — Вы выглядите просто обворожительно. Как и всегда,  — отпустил комплимент Чарльз, также усаживаясь к столу.
        — Вы мне льстите, Чарльз,  — улыбнулась она.
        Официант роздал им меню.
        — Вы заслуживаете любой лести,  — сказал Чарльз.
        — Мне казалось, вы собирались вернуться в Лондон?  — сказала Арабелла.
        — Нет же. Помнишь, я говорил тебе, что Чарльз все же решил остаться в Армстронг-хаусе,  — вмешался Гаррисон.
        — Ах да, конечно. И как вам жизнь в сельской местности?
        — О, ну вы же знаете! Жизнь течет там так же, как и всегда. Званые обеды, приемы, охота.
        — Да, скоро начинается сезон охоты, а это всегда интересно,  — сказал Гаррисон.
        — Наши балы с выездом на охоту на следующее утро действительно могут быть веселым развлечением… Но когда я слышу слова «гомруль»[3 - Гомруль  — движение последней трети XIX  — начала XX века за ограниченное самоуправление Ирландии при сохранении верховной власти английской короны.] или «земельная война», мне хочется взвыть от досады!  — невесело рассмеялся Чарльз.
        — Выходит, политика вас не интересует?  — спросила Арабелла.
        — Пожалуй, нет. Никогда не понимал людей, которые посвящают свою жизнь решению общественных проблем. Думаю, таким образом они просто хотят сбежать от чего-то в своей личной жизни.
        — «Человек  — не остров»[4 - Цитата из стихотворения Джона Донна  — английского поэта и проповедника XVI века.],  — сказала Арабелла.
        Чарльз взял меню:
        — Так что будем заказывать?

        Арабелла с трудом выдержала этот вечер. Она почти все время молчала, поскольку за столом солировал Чарльз, беспрерывно рассказывая анекдоты и развеселые истории. По крайней мере Гаррисон находил их веселыми, она же сидела насторожившись и улыбалась только тогда, когда без этого уже никак нельзя было обойтись.
        Оказалось, что на следующий день они снова должны нянчиться с Чарльзом: тот пришел с братом на прием в саду, куда пригласили Гаррисона с Арабеллой. Вечер этот устраивали друзья Арабеллы, жившие в особняке на тенистой улице в районе Ратгар. В саду за домом были установлены круглые столы, накрытые накрахмаленными белоснежными скатертями, серебряные чайники мягко поблескивали в еще теплых лучах октябрьского солнца.
        Арабелла подошла к своему столу, и Чарльз тут же поспешил за ней.
        — Вы позволите?  — сказал он, любезно отодвигая для нее стул.
        — Благодарю вас,  — ответила она и села.
        И потекла неторопливая беседа под аккуратно нарезанные треугольниками сэндвичи, пшеничные лепешки с клубничным вареньем и сливками, а также целый набор разных пирожных.
        — Все, я даже смотреть не буду больше на эти пирожные с кремом, иначе прощай навеки моя фигура!  — заявила Арабелла.
        Чарльз быстро нагнулся к ней и прошептал:
        — У вас просто потрясающая фигура!
        Она проигнорировала его лесть и продолжила общий разговор.
        Чарльз вскоре отошел от нее и стал прогуливаться среди других гостей. Он целый вечер очаровывал и развлекал их, тогда как она наблюдала за ним издалека.
        «Я должна выдержать его всего лишь один уик-энд»,  — внушала она себе.

        На следующий день, в понедельник, после обеда Арабелла сидела у себя в спальне перед зеркалом и примеряла разные ожерелья. В дверь постучала горничная.
        — Мисс Арабелла, к вам мистер Армстронг.
        Защелкнув застежку очередного ожерелья у себя на шее, Арабелла удивленно обернулась.
        — Гаррисон не говорил, что собирается зайти ко мне.  — Она встала.  — Скажите ему, что я спущусь через пару минут.
        — Кхм… Это не мистер Гаррисон. К вам пришел мистер Чарльз Армстронг,  — пояснила служанка.
        — Чарльз?  — Арабелла была удивлена и сбита с толку.  — Тогда скажите ему, что у меня гости и я не могу принять его.
        — Хорошо, миледи.  — Горничная проворно удалилась.
        Арабелла снова села за туалетный столик и задумалась, глядя на свое отражение в зеркале. Зачем он приходил? Почему захотел увидеться с ней в отсутствие Гаррисона? Ее подозрительность в отношении этого человека усилилась еще больше.

5
        В следующую пятницу, вечером, Арабелла согласилась встретиться с Гаррисоном в парке Стивенс-Грин, чтобы вместе пойти поужинать. Выйдя из экипажа своего отца в начале Графтон-стрит, она улыбнулась, заметив, что он уже ждет ее. Однако улыбка тут же растаяла, когда она увидела рядом с ним Чарльза.
        — Чарльз, какой неожиданный сюрприз!  — Вежливая улыбка не коснулась ее глаз.  — Я думала, что вы должны были вернуться в Армстронг-хаус еще в понедельник.
        — Я так и сделал, но потом сел на поезд и вот я опять в Дублине,  — объяснил Чарльз.
        — Ради чего?  — Ей так и не удалось скрыть нотки раздражения в голосе.
        — Ради театра!  — воскликнул Гаррисон.  — Чарльз взял нам три билета на постановку новой пьесы в «Гейти» на сегодняшний вечер.
        — Но я ее уже видела,  — возразила Арабелла.
        — О боже, какая жалость! А я так хотел отплатить вам за ваше гостеприимство в прошлые выходные,  — сказал Чарльз.
        — В этом не было никакой нужды,  — настаивала Арабелла.
        — Наоборот, это необходимо было сделать!  — нараспев произнес Чарльз.
        — Ну, нужно было хотя бы как-то предупредить нас. Я не одета для театра…
        — Но вы выглядите просто великолепно,  — изрек Чарльз, сверля ее взглядом.
        — К тому же у меня просто нет настроения сегодня идти в театр,  — заявила она.
        — Арабелла!  — вмешался Гаррисон; он улыбался, но на лице его появилось напряженное выражение.  — Это выглядит попросту невежливо по отношению к Чарльзу.
        — Нет, Гаррисон, все правильно. Если Арабелла не хочет туда идти…  — начал было Чарльз.
        Арабелла заставила себя улыбнуться.
        — Да нет, все в порядке,  — как можно более убедительно сказала она.  — Не обращайте внимания, Чарльз, просто я не очень люблю сюрпризы.
        — В таком случае давайте отправимся в театр!  — с радостной улыбкой заявил Чарльз и широким жестом предложил Арабелле взять его под руку.
        На секунду она застыла в нерешительности, но все же приняла это приглашение, после чего они вместе пошли по улице под руку. Гаррисон шел рядом.

        В театре Арабелла села между двумя братьями. Она радовалась, что уже видела этот спектакль, потому что в этот вечер была не в состоянии сосредоточиться на постановке. Находиться так близко к Чарльзу было для нее исключительно некомфортно. Она старалась держаться от него как можно дальше, но все время чувствовала то его ногу, коснувшуюся ее через несколько слоев ткани платья, то его руку, вдруг прижавшуюся к ее локтю. Чарльз, как и Гаррисон, был высоким мужчиной, отчего Арабеллу не покидало ощущение вторжения в ее личное пространство. Более того, от Чарльза исходил очень сильный и дурманящий запах одеколона. Когда спектакль подошел к концу и все поднялись, чтобы поаплодировать актерам, она испытала большое облегчение.
        Выйдя из зала, публика собралась в фойе.
        — Выпьем что-нибудь?  — улыбнулся Чарльз.
        — Бокал белого вина, пожалуйста,  — сказал Гаррисон.
        — И мне то же самое,  — подхватила Арабелла.
        Чарльз направился через толпившийся в фойе народ к очереди, выстроившейся в бар.
        — Должен заметить, что тебе следовало бы быть с Чарльзом немного повежливее,  — шепнул ей Гаррисон.
        — Я уже сказала тебе: не люблю сюрпризов,  — ответила она.
        — Но он ведь проехал через полстраны, чтобы пригласить нас с тобой сегодня сюда,  — продолжал Гаррисон.
        — Ради бога!  — сорвалась она.  — Ты хочешь, чтобы я перед ним извинялась?
        — Конечно нет. Просто такая черствость  — это так не похоже на тебя!  — сказал Гаррисон.
        Она заставила себя сдержаться.
        — В котором часу завтра начинается званый вечер у твоих родителей?  — спросил Гаррисон.
        — В восемь,  — ответила Арабелла; в дальнем конце фойе она заметила знакомых и издалека, одними губами, поздоровалась с ними, помахав рукой.
        — Хорошо, тогда мы придем пораньше.
        Арабелла перестала махать рукой и замерла, встревоженно глянув на Гаррисона.
        — Мы?
        — Ну да. Я и Чарльз.
        — Но, Гаррисон!  — в отчаянии воскликнула она неожиданно громко, отчего на них начали оглядываться.
        — Да что с тобой происходит, черт возьми?  — раздраженно спросил Гаррисон.
        — Я просто хочу, чтобы ты советовался со мною заранее. Я не желаю приводить дополнительных гостей на прием к моим родителям, даже не согласовав это с ними.
        — Это не дополнительные гости, это Чарльз. К ним на вечеринки всегда ходит масса людей, которых они едва знают. И я уверен, что мой брат их не обременит.
        — А может быть, стоит им предоставить возможность решать это самим?  — резко заявила она.
        — Но не могу же я оставить его сидеть дома, пока мы с тобой будем развлекаться? Или я не прав?
        В этот момент к ним подошел Чарльз в сопровождении официанта, который нес серебряный поднос с тремя бокалами вина, и это уберегло Арабеллу от язвительных высказываний, о которых она могла впоследствии пожалеть. Все разобрали бокалы.
        Чарльз с улыбкой поднял свой фужер.
        — Я совершенно очарован сегодняшним вечером. Вы, надеюсь, тоже?
        Арабелла вместо ответа сделала большой судорожный глоток вина.

        Кеб остановился перед домом Тэттинжеров на Айлсбери-авеню, и Гаррисон с Чарльзом вышли.
        — Здесь и живет Арабелла,  — с гордостью сказал Гаррисон, когда они шли по длинной подъездной аллее к внушительному зданию из красного кирпича.
        — Очень красиво,  — отозвался Чарльз, решив не упоминать, что он уже был здесь в прошлый понедельник, когда Арабелла отказалась его принять.
        Они поднялись на ступени парадного входа, и Гаррисон дернул звонок.
        — Добрый вечер, Молли,  — сказал Гаррисон, когда они с Чарльзом отдавали горничной свои пальто и шляпы.
        — Они в гостиной, сэр,  — ответила Молли. Взяв их одежду в одну руку, она проводила их и открыла перед ними дверь.
        В комнате было много хорошо одетых людей, среди которых двое лакеев разносили напитки.
        Чарльз сразу же заметил Арабеллу. Она стояла в стороне и выглядела ослепительно.
        Гаррисон подвел Чарльза к ее родителям.
        — Простите нас, мы немного опоздали,  — сказал он.  — Сэр Джордж и леди Кэролин, надеюсь, вы помните моего брата Чарльза?
        — Разумеется, и мы рады видеть вас снова,  — улыбнулся Джордж.  — Как поживают ваши родители?
        — Они поживают отлично, сэр. Цены на пшеницу поднялись, и мой отец, похоже, теперь совершенно счастлив!  — с иронией ответил Чарльз, вызвав смех у Джорджа и Кэролин.

        — Это ведь Чарльз Армстронг стоит вон там, не так ли?  — спросила у Арабеллы ее ближайшая подруга София.
        — Да, это брат Гаррисона. Ты с ним знакома?
        — Нет. Но зато с ним знаком мой брат. Он учился с ним в университете.  — Выражение лица Софии отражало смесь возбужденного любопытства и ужаса.
        — Я не очень хорошо его знаю,  — сказала Арабелла.
        — Возможно, это и к лучшему!
        — Почему?
        — В университете он имел определенную репутацию.
        — В каком смысле?  — заинтересовалась Арабелла.
        — Ну, в университете он не учился, а пил, играл в азартные игры и кутил. Неприятности следовали за ним, как дурной запах за грязным поросенком! Но он такой скользкий и непорядочный тип, что всегда выходил сухим из воды. Мой брат говорит, что он совсем не такой очаровательный, каким кажется на первый взгляд. А однажды…  — София быстро огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слышит, после чего наклонилась к Арабелле и остальную часть своей истории сообщила ей шепотом на ухо.  — Он одновременно ухаживал за четырьмя девушками и опорочил доброе имя всех четверых!
        Услышав это, Арабелла покраснела:
        — Я не верю этому!
        Весь остаток вечера она ловила себя на том, что невольно следит за Чарльзом. Он, казалось, по-прежнему искал ее общества, а она, после всего услышанного от Софии, старалась избегать его в еще большей степени. Но в итоге оказалась загнанной им в угол.
        — Со стороны ваших родителей было очень мило пригласить меня,  — сказал Чарльз.
        — На самом деле они этого не делали,  — несколько грубовато ответила она.  — Вас пригласил Гаррисон.
        — Что?  — Он сначала был удивлен, а затем, похоже, смутился.  — Мне очень жаль. Я ничего об этом не знал. Я думал, что приглашение передали ваши родители. Я должен немедленно покинуть вас.  — И он развернулся, чтобы уйти.
        — Нет! Постойте!  — быстро произнесла она.  — Я хотела сказать, они просто не знали, что вы в Дублине. А если бы знали, то, без сомнения, послали бы вам свое приглашение.
        — Вы в этом уверены?  — спросил он.  — Ненавижу находиться там, где мне не рады.
        — Вам здесь рады, Чарльз,  — вежливо заверила его Арабелла.
        — Уф, вот и хорошо!  — улыбнулся он и отошел в сторону.
        К Арабелле тут же подошла Кэролин.
        — Я уж и позабыла, какой славный этот Чарльз!
        — Это было нетрудно,  — пробормотала себе под нос Арабелла.
        — Что ты сказала?
        — Ничего!
        Кэролин сердито взглянула на дочь, но потом решила не обращать внимания на ее грубость.
        — Я пригласила его к нам на званый ужин в следующий уик-энд.
        — Но ведь в понедельник он возвращается к себе в деревню!  — изумленно ахнула Арабелла.
        — Тем не менее он сказал, что обязательно проделает этот неблизкий путь, чтобы попасть к нам на прием! Ну разве не мило с его стороны?
        — Мама!  — громко воскликнула Арабелла.  — Мне бы хотелось, чтобы ты посоветовалась со мной, прежде чем его приглашать!
        — А о чем тут, собственно, советоваться? В конце концов, очень скоро ты сама станешь членом его семьи.  — Кэролин явно была озадачена реакцией дочери.
        — Вот и еще на один уик-энд он навязывается на мою голову,  — едва слышно прошептала Арабелла.

        На званом ужине в следующую субботу Арабелла позаботилась о том, чтобы сесть как можно дальше от того места, которое было предназначено для Чарльза. Однако это не очень помогло, поскольку громкий и звучный голос Чарльза доминировал в застольной беседе, привлекая к себе всеобщее внимание.
        — Я как-то вошел в гостиную у нас в Армстронг-хаусе, и глазам моим предстало следующее зрелище: мать поймала мою самую младшую сестру Эмили, усадила ее на диван и в ходе урока красноречия заставляла раз за разом повторять известную фразу «Толстый кот сидел на ковре»[5 - «Толстый кот сидел на ковре» (The fat cat sat on the mat)  — фраза, используемая в качестве артикуляционного упражнения для отработки правильного произношения специфического звука «э» в английском языке.],  — вещал Чарльз.  — Мать упрекала ее за то, что та никак не может сосредоточиться на гласных, и для примера сама повторяла нараспев: «Т-о-лстый к-о-т сидел на к-о-вре». Тут моя очаровательная сестричка Эмили не выдержала, вскочила на ноги и ожесточенно заверещала: «Да кому какое дело, где сидел этот чертов кот!»
        Весь стол взорвался хохотом, перемежавшимся ропотом неодобрения.
        — Бедная леди Армстронг!  — сказала Кэролин, шокированная тем, что Чарльз повторил неподобающие слова Эмили.
        — Я уверен, что в конце концов Эмили повзрослеет и станет такой же настоящей леди, как ваша сестра Гвинет,  — заметил Джордж.
        — Да, конечно. А кстати, что слышно насчет ее свадьбы с герцогом?  — поинтересовалась Кэролин.
        — Это случится весной,  — ответил Чарльз.
        После обеда все прошли через внушительные двойные двери столовой в гостиную, где непринужденная беседа продолжилась. Арабелла держалась в дальнем конце комнаты, надеясь, что там Чарльз ее не заметит. Однако все получилось наоборот, и он стремительно направился к ней самым кратчайшим путем.
        — Передайте мою благодарность вашим родителям. Они сегодня вечером были очень гостеприимны,  — начал Чарльз.
        — Почему бы вам самому не сказать им об этом?
        Он улыбнулся ей:
        — Нам с вами нужно бы встретиться за чаем как-нибудь на неделе,  — возможно, в понедельник, если вы не заняты,  — прежде чем я вернусь в свою деревню.
        Она встревоженно взглянула на него:
        — Но Гаррисон будет на работе.
        — Ну и что?
        — Я не привыкла встречаться наедине с мужчинами, которых знаю недостаточно близко.
        — Поскольку вскоре мы с вами станем родственниками, думаю, нам следует узнать друг друга получше.
        Она изучающе смотрела на него.
        — Некоторое время назад вы приходили к нам в дом и хотели видеть меня. Зачем?
        — Ах да. Это было в понедельник после обеда, если мне не изменяет память. Все очень просто: я хотел вернуть вашу перчатку.
        — Перчатку? Какую еще перчатку?
        — Перчатку, которую вы оставили в нашем доме на Меррион-сквер, когда были там в прошлый уик-энд.
        — Я ничего не теряла. Эта перчатка была не моя,  — твердым голосом сказала она.
        — А, все понятно. Интересно, кому же она тогда принадлежит?
        — Я этого не знаю, да и мне нет никакого дела до этого.
        — Надеюсь, Гаррисон не встречается с какой-нибудь молодой дамой у вас за спиной.  — Глаза его сверкнули озорным блеском.
        — Это просто нелепо. Да как вы смеете говорить мне такие вещи!
        — Простите. Я не хотел вас обидеть.
        — Чарльз, вы заблуждаетесь и очень льстите себе, если полагаете, что можете вызвать у меня какую-то иную реакцию, кроме полного равнодушия.  — Она повернулась и, пройдя мимо него, присоединилась к остальным гостям.

6
        Неделя проходила за неделей, и, хотя Арабелла уже привыкла к тому, что практически каждые выходные Гаррисон являлся с Чарльзом, ситуация эта угнетала ее все больше и больше. «Этот человек, похоже, просто не понимает границ дозволенного»,  — думала она. Он продолжал пытаться флиртовать с ней, все время норовил остаться с ней наедине и как-то привлечь ее внимание.

        Чарльз сидел верхом, собираясь отправиться на конную прогулку по территории поместья.
        — Чарльз!  — услышал он чей-то окрик и, обернувшись, увидел Эмили, которая галопом неслась к нему на лошади.
        Он остановился и подождал ее.
        — Мать убьет тебя, если увидит, что ты ездишь в мужском седле,  — предупредил он ее.
        — Мать убьет меня в любом случае. Потому что после обеда я сбежала с ее занятий.
        — Куда направляешься?
        — С тобой!  — бросила она на него умоляющий взгляд.
        — Что ж, тогда поехали,  — вздохнул он, и они неторопливой рысью отправились в путь, болтая по дороге.
        — Если не уроки этикета, то риторика. Если не риторика, то выработка осанки. Она хочет превратить меня в какую-то идеально ходящую и говорящую куклу!
        Чарльз рассмеялся:
        — Думаю, нам нужно смириться с ролями, уготованными нам судьбой.
        — Ты всегда делаешь то, что тебе хочется. И не являешься марионеткой ни в чьих руках. Именно это мне в тебе и нравится. Ты здесь единственный, кто по-настоящему понимает меня.
        — Бедняжка Эмили!  — насмешливым тоном протянул он.
        Она с любопытством взглянула на него:
        — Интересно, а куда это ты, Чарльз, уезжаешь каждый уик-энд?
        — Ты это и сама знаешь  — в наш дом в Дублине.
        — А ты точно стремишься именно туда?
        Он смущенно посмотрел на нее:
        — Спроси у Гаррисона, если мне не веришь… А как ты думаешь, куда я езжу?
        — Ну, я не уверена, конечно. Но я хорошо тебя знаю, Чарльз, и меня не проведешь россказнями о том, что ты решил вернуться в Армстронг-хаус и занять отведенное тебе положение. Ты что-то задумал. У тебя есть какой-то секрет.
        Он снова засмеялся:
        — Ну какие у меня могут быть секреты?
        — А может быть, тут замешана женщина? Мне кажется, так оно и есть. Думаю, ты влюбился в какую-то даму.
        — И в кого же это я мог влюбиться?  — насмешливо спросил он.
        — Ну, не знаю… Но тут все не просто, думаю, все очень запутано… Есть какое-то препятствие на пути к ней, и это сводит тебя с ума… Она замужем?
        — Эмили!  — Чарльз был шокирован.
        — О, да мне абсолютно все равно, даже если и так!  — быстро добавила Эмили.
        — Но это не все равно мужу любой приличной дамы!  — возразил Чарльз.
        — Нет, если она и вправду замужем, я не осуждаю тебя, честно. У меня в этом смысле очень свободные от условностей взгляды.
        — Да что ты говоришь?
        — Да, абсолютно. На самом деле мне непонятно, почему все в таком ужасе, что Чарльз Стюарт Парнелл завел роман с замужней дамой. Я не понимаю, почему это привело его к краху.
        — Только не вздумай говорить такие вещи при матери.
        — Я всего лишь хочу тебе сказать, что, если ты попал в какую-то… непростую ситуацию с дамой… я могла бы тебе помочь. Я твой очень верный союзник, Чарльз. И если тебе понадобится моя помощь, чтобы прикрыть тебя, передать записку,  — что угодно,  — ты можешь на меня рассчитывать.  — Она бросила на него восхищенный взгляд.
        — Не старайся жить жизнью другого человека, Эмили. Живи своей.
        — Так ты влюблен, Чарльз?
        Он вздохнул:
        — Сам не знаю… Я не уверен… Нужно будет это еще хорошенько обдумать.  — Она продолжала пристально смотреть на него, сгорая от любопытства, и он улыбнулся ей.  — Нет, никого у меня нет  — я просто дразнил тебя. А теперь закрой рот и давай проедемся вдоль озера.  — Он пришпорил своего коня, и тот резво рванул вперед.

        Зайдя в ресторан, Арабелла увидела, что Чарльз сидит за столиком один, и отсутствие Гаррисона ее встревожило.
        — Где Гаррисон?  — сразу же спросила она.
        — Хм, боюсь, что он задерживается на работе,  — ответил Чарльз.
        Арабелла расстроилась:
        — Мог бы и предупредить меня, что опаздывает.
        — Ну, он же знает, что со мной вы в надежных руках.
        Она проигнорировала этот комментарий и взяла со стола меню.
        — Я осмелился заказать для вас холодные закуски… Впрочем, для начала вы всегда заказываете морские гребешки, так что особой тайны в этом нет.
        Официант принес два блюда с гребешками и поставил одно перед Арабеллой, а другое  — перед Чарльзом.
        Арабелла неприязненно посмотрела на гребешки.
        — Не могли бы вы унести это?  — сказала она официанту и заглянула в меню.  — Вместо этого я хотела бы французские тарталетки с сыром.
        — Как прикажете, миледи.
        — А почему сегодня вечером вы отказываетесь от гребешков?  — спросил Чарльз.
        Она ничего ему не ответила.
        — Это потому, что их заказал я?  — помолчав немного, спросил он снова.
        Она проигнорировала его слова и продолжила оглядывать зал ресторана.
        Чарльз откинулся на спинку стула и изучающе посмотрел на нее.
        — Я вам не нравлюсь, верно?
        — Заверяю вас, что не испытываю к вам ни антипатии, ни симпатии.
        Он подался вперед:
        — Я сделал что-то непочтительное по отношению к вам?
        — Нет.
        — Тогда в чем же проблема?
        Она бросила на него долгий и пристальный взгляд.
        — А у вас вообще есть какая-то своя жизнь? Куда бы я ни повернулась, мой взгляд всегда наталкивается на вас. Разве у вас нет поместья, которым вы должны заниматься?
        — Я имею такое же право находиться в Дублине, как и любой другой человек. У меня столько же прав жить в доме на Меррион-сквер, сколько и у Гаррисона. Более того, однажды, когда я стану лордом Армстронгом, этот дом будет моим.
        — А вам не приходило в голову, что нам с Гаррисоном неприятно, что вы все время находитесь рядом с нами?
        — Это Гаррисон говорит такое?
        — Нет, но…
        — Тогда, значит, это вы не хотите видеть меня?
        Она тоже подалась вперед и тихо сказала:
        — Я не знаю, что вы затеваете и чего хотите, но я вам не доверяю. Вы можете дурачить своим обаянием и вашими манерами кого-то другого, но только не меня… Я не верю вам!
        Они еще долго пристально смотрели в глаза друг другу.
        В этот момент Арабелла увидела Гаррисона, который входил в ресторан, и прошептала:
        — А возвращаясь к вашему вопросу, да, вы мне действительно не нравитесь!
        К ним подошел Гаррисон и сел за их столик.
        — Прошу прощения! Это все твой отец виноват в том, что я задержался, Арабелла.
        — Мой отец?  — переспросила она, сердечно ему улыбаясь.
        — Ну да. Это все из-за той награды, которую ему присудили.  — Он обернулся к Чарльзу и начал объяснять:  — Федерация банкиров Америки присудила сэру Джорджу большую награду. И сегодня в банке он пригласил всех нас выпить, чтобы отметить такое событие.
        — Очень мило с его стороны,  — холодным тоном сказал Чарльз, избегая смотреть Арабелле в глаза.
        — Это верно  — мои родители пребывают в счастливом и волнительном возбуждении по этому поводу,  — беззаботно и радостно сказала Арабелла.  — В следующем месяце они собираются в Нью-Йорк, чтобы получить эту награду.  — С того самого момента, когда она высказала Чарльзу все, что она о нем думает, у нее словно гора упала с плеч.
        — В следующем месяце? Но ведь это будет уже декабрь  — они успеют вернуться к Рождеству?
        — Нет. И меня тоже не будет, потому что я еду вместе с ними,  — сказала Арабелла.
        — Нет!  — Гаррисон совсем упал духом.  — Но ты же не можешь бросить меня на все Рождество? Скажи ей, Чарльз!
        — Да, это действительно бессердечный поступок,  — подхватил Чарльз, холодно взглянув на Арабеллу.
        — А какие у меня есть варианты?  — спросила Арабелла.
        — Ты могла бы провести Рождество в Армстронг-хаусе вместе с моей семьей, правда, Чарльз?
        Чарльз ничего не сказал, продолжая смотреть ей в глаза.
        — Не глупи, Гаррисон, об этом не может быть и речи,  — ответила Арабелла.
        — Но почему же? В этом не будет ничего предосудительного! Моя мать может взять тебя под свою опеку,  — сказал Гаррисон.
        — Гаррисон, я не поеду на Рождество в Армстронг-хаус.  — С этими словами она обернулась к Чарльзу, и они снова обменялись холодными взглядами.

        Чарльз сидел в поезде, который после очередного уик-энда в Дублине вез его домой. Он смотрел на пробегавшие мимо окна вагона деревенские пейзажи, в ушах его звучали горькие слова Арабеллы: «Я не доверяю вам!» и «Да, вы мне не нравитесь!» Он перепробовал все способы, но у нее, казалось, был против него иммунитет. И это заставляло его хотеть ее еще больше. Он понял, что нужно менять тактику.

7
        В следующую пятницу Арабелла вместе со своими родителями приехала в Мэншн-хаус[6 - Мэншн-хаус  — официальная резиденция лорд-мэра лондонского Сити с большим банкетным залом, так называемым Египетским, где устраиваются официальные приемы. Построена резиденция в 1739 —1753 годах.] на бал, устраиваемый лорд-мэром. Поднявшись по ступеням парадного входа, они вошли в грандиозный холл этого особняка на Доусон-стрит, где их уже дожидался Гаррисон.
        — Разрешите ваши пальто?  — сказал швейцар.
        Арабелла развязала завязки своей шелковой пелерины и подала ее привратнику.
        Ее родители непринужденно болтали с Гаррисоном, направляясь через толпу элегантно одетых людей к главному залу. Глаза Арабеллы выискивали Чарльза.
        — А где же Чарльз?  — наконец спросила она.
        — Не знаю,  — ответил Гаррисон.
        — Так его не будет сегодня вечером?
        — Думаю, что нет. Он уехал из Дублина.
        — Уехал? Но почему?
        — Он ничего мне не сказал.  — Гаррисон протянул к ней руки.  — Может, потанцуем?
        Она кивнула и оказалась в его объятиях, после чего они присоединились к другим парам, кружившимся на паркете. Во время танца все мысли ее были заняты Чарльзом. Она воспроизвела в памяти их разговор в ресторане и поняла, что слова ее были резкими и злыми  — она этого не хотела. Но тогда она была уверена: такому человеку, как Чарльз, что бы ему ни говорили, все будет как с гуся вода. Она не сомневалась, что Чарльз просто отбыл по делам поместья и на следующие выходные снова вернется в Дублин.
        Однако Чарльз не приехал в Дублин и на следующий уик-энд. Арабелла поймала себя на том, что она всю неделю думала о том, появится он или нет. А когда он так и не присоединился к ним с Гаррисоном на очередные выходные, она решила, что, видимо, от этого его удерживают ее резкие слова.
        Всю следующую неделю она уже не просто размышляла, приедет он или не приедет,  — она практически не могла думать ни о чем другом. И поймала себя на том, что с нетерпением ждет, чтобы он появился в ближайшую пятницу. А когда этого не произошло, она испытала разочарование.
        — Что же произошло с Чарльзом?  — спросила она у Гаррисона в субботу вечером за чаем в комнате для чаепитий на Графтон-стрит.
        — Полагаю, ничего особенного,  — беззаботно ответил тот, откусывая пирожное «Виктория» с нежнейшим кремом.
        — Меня просто удивляет, что раньше мы каждый уик-энд только его и видели, а теперь он внезапно исчез.
        — О, такой уж он человек, наш Чарльз. Когда что-то привлекает его внимание, то кажется, что в этом заключается вся его жизнь. Однако затем на смену этому приходит что-то другое, и уже оно полностью завладевает его мыслями.
        — Это не слишком гармоничная жизнь.
        Гаррисон громко рассмеялся:
        — Думаю, гармония  — это вовсе не то, что Чарльз хочет от своей жизни… Полагаю, ему вскружила голову какая-то молодая дама. Начался сезон охоты.
        Слова Гаррисона не успокоили ее, наоборот, они заронили в ее душе что-то непонятное. Что-то такое, чего она никогда не испытывала ранее. Казалось, что в сердце ее поселилась злость и раздражение. Может быть, это была ревность? Но с чего бы ей ревновать человека, к которому она относилась с презрением? С чего бы беспокоиться? Но тем не менее она именно беспокоилась. Но больше всего ее тревожила собственная реакция на происходящее.

        Кэролин стояла перед огромным зеркалом и разглядывала на себе сияющий ювелирный гарнитур.
        — Что ты об этом скажешь?  — спросила она у Арабеллы, которая сидела на кушетке.
        — Очень красиво,  — рассеянно ответила та.
        — Красиво?!  — воскликнула Кэролин.  — Я не хочу выглядеть просто красиво! Мне нужно выглядеть в Нью-Йорке сногсшибательно!  — Она обернулась к дочери, которая отрешенно смотрела куда-то вдаль.  — Арабелла! Ты меня совсем не слушаешь.
        Арабелла вздрогнула и вышла из состояния оцепенения.
        — Слушаю, конечно. Платье просто прекрасное, мама.
        Кэролин подошла к ней и села на кушетку рядом.
        — Арабелла, что с тобой происходит в последние несколько недель? Ты все время чем-то расстроена, стала такой раздражительной.
        — Мама, я не хочу ехать в Нью-Йорк!
        — Не хочешь в Нью-Йорк? Но ведь это прекрасная возможность посмотреть этот удивительный город! К тому же мы остановимся в «Плаза» и…
        — Я просто не хочу туда ехать  — и все!
        — Но почему?
        — Потому что не люблю путешествовать морем. Ненавижу пароходы  — меня будет все время укачивать.
        — Наша поездка займет меньше недели. Кроме того, у тебя нет выбора. Мы не можем оставить тебя на все Рождество под присмотром матроны.
        — Меня на рождественские праздники пригласили в Армстронг-хаус,  — внезапно выпалила Арабелла.
        — Армстронг-хаус? Так это все из-за Гаррисона, да?  — вдруг осенило Кэролин.
        — Нет… то есть да… в общем, из-за всего сразу!  — неожиданно расстроилась Арабелла.
        Кэролин нежно обняла Арабеллу:
        — Дорогая моя, но твой Гаррисон никуда от тебя не денется. Вернешься из Нью-Йорка и встретишься с ним.
        — В таких вещах не может быть никаких гарантий.
        — Ну, думаю, в любви Гаррисона к тебе как раз можно не сомневаться  — это ясно, как божий день!
        — Ох, мама, пожалуйста, не увозите меня в Нью-Йорк!  — сказала Арабелла, глядя на нее умоляющим взглядом.  — Я не выдержу такой долгой разлуки с ним. А в Армстронг-хаусе меня возьмут под опеку леди Маргарет, Гвинет и все остальные.
        Кэролин всегда питала слабость к романтическим отношениям. И свято верила в истинную любовь, предназначение судьбы и впоследствии счастливую супружескую жизнь. Однако, заводя вечером в спальне разговор с мужем о просьбе Арабеллы, она знала, что он отнесется ко всей этой ситуации с более практической точки зрения.
        — Никогда в жизни ничего подобного не слышал!  — возмутился он.  — Не ехать в Нью-Йорк только потому, что она, видите ли, не может вынести разлуку с Гаррисоном!
        — Я считаю, что нам нет никакой нужды заставлять ее делать то, что ей не хочется. Она взрослый человек и скоро выйдет за Гаррисона замуж.
        — Мы всегда предоставляли ей больше свободы, чем обычно дают девушкам в ее возрасте.
        — Арабелла всегда была очень разумной и рассудительной, так что у нас просто не было повода переживать за нее.
        — Это верно!  — вздохнул Джордж.
        — И Гаррисон кажется очень разумным и рассудительным молодым человеком.
        — И это правда,  — снова согласился Джордж.
        — И лучшей опекунши для нее на Рождество, чем леди Маргарет, просто не найти. У нее в доме такой порядок, что она замечает любой лежащий не на своем месте нож за столом, не говоря уже обо всем остальном.
        — А как же земельная война?
        — Ну, мы же с тобой сами убедились, что поместья Армстронгов она не коснулась и их владения находятся в полной безопасности. Арабелле там ничего не угрожает.
        — Ох, ну ладно,  — снова вздохнул Джордж.
        — Ты у меня просто изумительный муж!  — Кэролин наклонилась и поцеловала его.
        — Тем более что этот вариант все равно лучше, чем всю поездку носиться с нашей мрачной дочкой, страдающей от любви!

        Во время завтрака в столовой Армстронг-хауса Маргарет разбирала утреннюю почту.
        — Письмо от Кэролин Тэттинжер,  — сказала она и быстро прочитала послание.  — Она спрашивает, не может ли Арабелла погостить у нас на Рождество, пока они с мужем будут в Нью-Йорке?
        — Замечательная идея!  — воскликнула Гвинет.
        — Похоже, Арабелла страдает от морской болезни и из-за этого опасается путешествия через Атлантику.  — Маргарет спрятала письмо обратно в конверт.
        — Как уже сказала Гвинет, было бы замечательно принять ее у нас,  — согласился Лоренс.
        — Гаррисон определенно обрадуется,  — продолжала Маргарет.  — Судя по той безутешной тоске, которая читается в его письмах из Дублина, можно подумать, что она собиралась уехать навсегда!
        — Что может быть более чарующим и прелестным, чем любовь в молодости?  — улыбнулся Чарльз. Откинувшись на спинку стула, он задумался. Его план работал, но теперь нужно было действовать очень аккуратно, чтобы все не испортить.

        Арабелла удивилась, когда ее родители согласились на то, чтобы она отправилась в Армстронг-хаус. Удивилась, обрадовалась, а затем испугалась. Она думала, что они никогда не позволят ей этого и в таком решении от нее ничего не будет зависеть. Она не встретится с Чарльзом опять, и ей не придется разбираться во всем том, что он поднял в ее душе. Теперь же она в ужасе размышляла над тем, что может принести встреча с ним.
        Конечно, она повела себя глупо. Но это все к лучшему. Она увидится с ним снова и быстро поймет, что просто в последние недели потеряла контроль над своими мыслями. Увидев его, она поймет, что в ее глазах он превратился в нечто такое, чем он на самом деле не является, что она просто выдумала какие-то отношения, которых в действительности не существует. Она поедет в Армстронг-хаус, чтобы лицом к лицу столкнуться со своими истинными чувствами по отношению к Чарльзу и убедиться, что все это несерьезно. Она оставит весь этот негативный и достойный сожаления опыт в прошлом и сосредоточится на своей жизни с Гаррисоном.
        Тэттинжеры уехали в Корк, чтобы там сесть на корабль, отбывающий в Америку, а в их дом в Дублине выписали незамужнюю тетушку, чтобы она присмотрела за Арабеллой, пока та накануне Рождества не уедет гостить в Армстронг-хаус.
        Арабелла мысленно считала дни до этого события.

8
        В канун Рождества Гаррисон заехал на кебе за Арабеллой на Айлсбери-роуд, и вместе они отправились на железнодорожную станцию. Пока они ехали по улицам Дублина, пошел снег, а когда добрались до вокзала и прошли через суетливую толпу к вагону первого класса, где для них были забронированы места, он уже валил густыми тяжелыми хлопьями.
        — Все наши с нетерпением ждут, когда смогут увидеться с тобой,  — возбужденно сказал Гаррисон.  — Мама поселит тебя в Голубой комнате. Это наша лучшая комната для гостей.
        — Она очень добра ко мне.
        Гаррисон принялся радостно болтать о том, что ожидает их в Армстронг-хаусе на Рождество.
        — Рождественские праздники там  — время совершенно особенное. Сразу после Рождества мы всегда обязательно едем на охоту. На это событие съезжается дворянство со всей округи…
        Арабелла почти не слушала его, рассеянно следя за тем, как деревенский пейзаж за окном постепенно окрашивается в белый цвет.
        К моменту, когда их поезд остановился на перроне в Кастлуэсте, снег лежал на земле уже толстым слоем. Идя за Гаррисоном по железнодорожной платформе, Арабелла надеялась, что на станции их будет встречать Чарльз. Тот Чарльз, которого она знала по Дублину, обязательно уже дожидался бы их, готовый рассыпаться комплиментами в ее адрес. Но когда к ним подскочил слуга, чтобы забрать чемоданы, она поняла, что Чарльз не приехал.
        Несколько миль до Армстронг-хауса карета ехала по снегу очень осторожно. Вскоре они проехали через главные ворота поместья и покатили по длинной извивающейся аллее, пока сквозь снег на берегу озера не возникло сказочное видение  — Армстронг-хаус.
        Экипаж остановился на переднем дворе, и Гаррисон помог Арабелле сначала выйти из кареты, а затем и подняться по ступеням парадного входа, где их уже ждал Бартон.
        — Счастливого Рождества, Бартон,  — сказал Гаррисон, сбрасывая свой засыпанный снегом плащ и протягивая его дворецкому.
        — Взаимно, сэр. С Рождеством вас, мисс Тэттинжер,  — приветствовал их Бартон.
        Двое лакеев подхватили багаж и отнесли его в их комнаты наверху.
        Оглядевшись вокруг, Арабелла увидела, что холл украшен ветками падуба, плюща и омелы, а в углу стоит громадная рождественская елка, в хвое которой мерцают зажженные свечи. В большом камине с ревом бушевал огонь, а в воздухе растекался запах горящего торфа.
        — Вся семья собралась в гостиной, сэр,  — сообщил Бартон, провожая их через холл и открывая перед ними двери.
        Затаив дыхание, Арабелла последовала за Гаррисоном в комнату.
        — А вот и вы!  — воскликнула Маргарет и, подойдя к ним, по очереди их обняла.  — Арабелла, мы очень рады видеть вас у себя!
        — Спасибо, что согласились меня принять,  — ответила Арабелла, осматриваясь по сторонам.
        Лоренс стоял у камина и тепло улыбался, а Гвинет подошла вслед за матерью, чтобы обнять их обоих. Дафна с улыбкой помахала им из дальнего угла комнаты, где она заканчивала украшать еще одну громадную елку. Эмили сидела на диване и холодно смотрела в их сторону, она даже не шевельнулась, чтобы подойти и поздороваться. Джеймс наливал себе большую порцию бренди.
        Но Чарльза видно не было. Так где же он?
        — Ужасно, что на это Рождество вам пришлось расстаться со своими близкими. Они написали, что вы страдаете от морской болезни, это верно?  — сказала Маргарет, подводя ее к дивану.
        — Да, к сожалению, это так,  — присаживаясь, ответила Арабелла.
        — Надеюсь, это у вас не наследственное?  — с тревогой в голосе спросила Маргарет.
        — Мама опасается, чтобы это не передалось ее внукам, вашим с Гаррисоном детям!  — вмешалась Эмили.  — Любой, даже мельчайший, недостаток будет крайне нежелателен.
        — Эмили!  — одернула ее Маргарет.
        Арабелла рассмеялась:
        — Не стоит волноваться, леди Маргарет. В нашей семье никто больше не разделяет моей нелюбви к морским путешествиям.
        — О, вот и хорошо!  — улыбнулась Маргарет.  — Я часто замечала, что люди, страдающие от морской болезни, обладают плохим характером. Но пойдемте, дорогая, я хочу лично проводить вас в вашу комнату. Вам необходимо отдохнуть и переодеться к ужину.

        Арабелла огляделась в великолепной Голубой комнате, которая находилась в передней части дома. Отсюда открывался изумительный вид на парк, террасами уходивший вниз, и озеро позади него.
        На вечер был намечен небольшой званый ужин, на который должны были съехаться соседи  — если позволит снег. Она несколько дней выбирала наряды, которые возьмет сюда. Сейчас она переоделась в вечернее платье насыщенного красного цвета, с глубоким вырезом, которое открывало ее руки и плечи. Глядя в зеркало, Арабелла хорошо отдавала себе отчет, что это не то платье, которое может впечатлить ее будущую свекровь. Зато это платье должно было привлечь к себе внимание такого мужчины, как Чарльз.
        Подойдя к гостиной, она услышала за дверью смех и звуки оживленной беседы и решила, что уж теперь-то Чарльз должен быть там.
        Арабелла вошла и, проходя через толпу гостей, заметила, что ее наряд вызывает у них восхищенные и удивленные улыбки.
        — Ну, вот и вы, моя дорогая,  — сказала Маргарет, выходя ей навстречу.  — Какое у вас… замечательное платье.
        Гвинет была в восторге:
        — О, платье просто восхитительное! Я хочу что-нибудь подобное и себе!
        — Но только после свадьбы с герцогом,  — посоветовала ей Маргарет, глядя на оголенные плечи Арабеллы.  — Я не хочу, чтобы ты у нас простудилась.
        — Оно из Парижа,  — заметила Арабелла.
        — Конечно,  — сказала Маргарет,  — эти французы всегда впереди всех со своей модой.  — Затем она взяла Арабеллу под руку и отвела ее в сторону.  — Мистер и миссис Фокс, познакомьтесь, это мисс Арабелла Тэттинжер, невеста Гаррисона. Арабелла, мистер и миссис Фокс живут в соседнем поместье.
        Пока Маргарет водила Арабеллу по залу, представляя гостям, глаза девушки скользили по толпе приглашенных. Но Чарльза нигде не было.
        За окнами по-прежнему крупными хлопьями падал снег, когда Маргарет приказала Бартону задернуть шторы. Слуги продолжали подавать вино и шерри, и вечер постепенно становился все более веселым. На фортепиано играли рождественские песни, велись все более громкие и оживленные беседы. Арабелла взглянула на часы, висевшие на стене: было уже почти десять.
        — Последние несколько месяцев я была очень занята,  — призналась Арабелле Гвинет.  — Я имею в виду организацию свадьбы.
        — Могу себе представить,  — отозвалась Арабелла.
        — На прошлой неделе мы с мамой вернулись из Лондона, где я была на последней примерке свадебного платья.
        — Я уверена, что оно будет неподражаемым.
        — Само торжество, конечно, пройдет здесь, в Армстронг-хаусе.
        Пока Гвинет обсуждала мельчайшие детали своего грядущего бракосочетания, Арабелла начала понимать, что Чарльза вполне может и не оказаться здесь на Рождество. Никто не говорил ей, что он обязательно будет, а сама она не спрашивала, только догадывалась.
        — Я столкнулась с одной дилеммой: наша фамильная церковь совсем маленькая, а у герцога очень много родственников и друзей, которые все приедут сюда. Мы обсуждали возможность проведения свадьбы в Бэттингтон-холле, с тем чтобы церковную службу устроить в находящемся неподалеку соборе Солсбери. Но мама сказала, что невеста должна венчаться в родительском доме, иначе это выглядит, как будто ей есть что скрывать.
        — Дельный совет.
        — А какой вы планируете свою свадьбу?
        — А где Чарльз?  — внезапно вырвалось у Арабеллы.
        — Чарльз?  — Гвинет, которая, похоже, не заметила его отсутствия, растерянно оглядела зал.  — Он куда-то укатил сегодня утром и с тех пор не показывался. Надеюсь, что он не застрял где-нибудь в снегу.
        Арабелла испытала большое облегчение. По крайней мере на Рождество он будет здесь.
        В этот момент двери открылись и в зал вошел Чарльз; выражение его лица было холодным и невозмутимым.
        — Чарльз! Почему ты опоздал?  — требовательным тоном спросил Лоренс.
        — Задержался по делам поместья, отец,  — пояснил Чарльз, присоединяясь к мужчинам у камина и принимая от Бартона стакан с бренди.  — Идет густой снег. Надеюсь, он не помешает охоте.
        В этот момент появился Гаррисон.
        — О, привет, Гаррисон!  — сказал Чарльз.  — Счастливого Рождества!
        — И тебе тоже!  — Гаррисон схватил его за руку и потащил за собой через зал.  — Ты только посмотри, кого я привез!
        Увидев Гаррисона, который вел за собой Чарльза, Арабелла взяла себя в руки.
        — Посмотри, Арабелла, вот и Чарльз!  — объявил Гаррисон.
        — Я вижу. С Рождеством вас, Чарльз,  — с улыбкой кивнула она ему.
        — Да, это действительно я,  — сдержанно сказал Чарльз.
        Арабелла снова улыбнулась ему. И тут поняла, что оправдываются ее наихудшие опасения. Она и представить себе не могла, какие волнующие чувства он поднимет в ее душе.
        — Прошу меня извинить, но мне нужно пойти поздороваться с моими гостями,  — сказал Чарльз и, развернувшись, удалился.
        — С его гостями!  — рассмеялась Гвинет.  — А я-то наивно думала, что это мамины и папины гости!
        — Ну, полагаю, что у него, как у будущего наследника, тоже есть перед ними обязательства,  — заявил Гаррисон.
        — Похоже, он определенно вживается в свою новую роль. Я никак не ожидала от него этого,  — сказала Гвинет.
        — О, подозреваю, что Чарльз способен вжиться в любую роль, если только по-настоящему захочет,  — заметила Арабелла, глядя, как он любезничает в кругу дам.

        По домам гости разъехались уже после полуночи.
        Арабелла отметила про себя, что Чарльз проскользнул в свою спальню, не пожелав никому «спокойной ночи».
        — Что ж, думаю, всем нам нужно поскорее лечь в постель и хорошенько выспаться,  — посоветовала Маргарет.  — Чтобы не быть сонными в рождественское утро.
        — Спасибо вам за все,  — поблагодарила ее Арабелла.
        — Спокойной ночи, дорогая.  — Маргарет поцеловала Арабеллу в щеку, а затем поцеловала и Гаррисона с Гвинет.
        — Счастливого Рождества, мои дорогие,  — сказал Лоренс, беря жену под руку, чтобы отвести ее в их комнату.
        На пороге гостиной Маргарет обернулась:
        — А сейчас всем спать, договорились?
        — Конечно, мама!  — хором откликнулись Гаррисон и Гвинет.
        — Она переживает, чтобы мы с тобой не остались наедине!  — рассмеялся Гаррисон, глядя на Арабеллу.
        — Надеюсь, она не подозревает нас в чем-то предосудительном?  — с оскорбленным видом спросила Арабелла.
        — Нет, просто она очень серьезно относится к роли твоей попечительницы на ближайшую неделю,  — сказала Гвинет, когда они из гостиной прошли через затемненный холл и стали подниматься по лестнице. В доме стояла полная тишина, которую нарушало лишь редкое потрескивание дров в камине.
        Наверху Гвинет, опередив их, прошла по коридору в свою комнату.
        — Я не могу передать словами, как я счастлив, что ты сейчас находишься здесь,  — сказал Гаррисон, когда они остановились перед дверью комнаты Арабеллы.
        — Спокойной ночи, Арабелла!  — крикнула Гвинет, открывая дверь своей спальни.
        — Спокойной ночи,  — ответила Арабелла, направляясь к себе.
        Гаррисон нерешительно взглянул на нее, замешкавшись на мгновение, а потом подался вперед и очень быстро и нежно поцеловал ее в губы. Затем он быстро развернулся и поспешил в свою комнату.

        Лоренс уже укладывался в постель, а Маргарет еще сидела за туалетным столиком перед зеркалом и наносила на лицо вечерний крем.
        — Должна сказать, что это платье на Арабелле сегодня вечером выглядело довольно рискованно,  — заметила она.  — И я до сих пор нахожу несколько странным, что ее родители не настояли на том, чтобы она поехала в Нью-Йорк вместе с ними, невзирая ни на какую морскую болезнь. Я бы, например, никогда не отпустила Гвинет в Бэттингтон-холл до замужества, разве что сама сопровождала бы ее туда.
        — Подозреваю, что Тэттинжеры в этом смысле придерживаются менее строгих правил, чем мы.
        — Но когда она выйдет замуж за Гаррисона, ей придется привыкать к нашим жизненным правилам.

        Арабелла смотрела на свое красное платье, которое снова висело в гардеробе. Ему так и не удалось привлечь внимание Чарльза. Она закрыла дверь шкафа и легла в постель, где еще долго лежала без сна, следя за отблесками пламени из камина на деревянных панелях стены.

9
        Маргарет испытала большое облегчение, когда на следующее утро Арабелла вошла в гостиную одетая во вполне традиционное элегантное платье. Глядя, как Армстронги, возбужденно переговариваясь, разворачивают найденные под елкой красиво упакованные подарки, Арабелла подумала, что это очень сплоченная семья, членов которой связывают тесные узы любви. Только Чарльз стоял здесь особняком, несмотря на то что в общении с родными он неизменно был дружелюбным и обаятельным. В отличие от него, даже Эмили с ее упрямым характером и Джеймс со своей неуправляемой натурой все равно казались частью этого большого и дружного семейства.
        — А это тебе,  — сказал Гаррисон, протягивая Арабелле небольшой сверток в очень красивой упаковке.
        Развернув бумагу, она увидела изящную коробочку, внутри которой на бархатной подушечке красовалась брошь. Она с благодарностью улыбнулась Гаррисону, который, казалось, радовался этому подарку даже больше, чем она сама. Со своей стороны, она подарила ему запонки, и он пришел от них в полный восторг.
        Затем они все вместе на нескольких экипажах поехали в церковь, расположенную в ближайшей деревушке. Во время поездки Чарльз продолжал ее игнорировать.
        Во второй половине дня, когда в столовой подали рождественский обед  — жареную индейку и гуся,  — Чарльз демонстративно сел на другом конце стола, как можно дальше от нее.
        — А этот снегопад не помешает нашей завтрашней охоте?  — озабоченно спросил Гаррисон.
        — Все пройдет нормально,  — заверил его Лоренс.
        — Я уже жду не дождусь этого события,  — призналась Арабелла.
        — Так вы тоже собираетесь отправиться на охоту?  — удивилась Маргарет.
        — О да, когда я бываю в поместье своей кузины в графстве Килдэр, я всегда там езжу на охоту,  — сказала Арабелла.
        — А вы прихватили с собой костюм для верховой езды?  — поинтересовался Чарльз.
        Арабелла была удивлена. Впервые с момента ее приезда он обратился к ней напрямую, если не считать того, что поздоровался в самом начале. Она посмотрела на него. Взгляд его глаз был холодным и немного насмешливым.
        — Да, я приехала подготовленной.
        После обеда все семейство отправилось на свою традиционную прогулку: сначала по террасам парка вниз до озера, а затем вдоль берега.
        Арабелла умышленно оставила Гаррисона, о чем-то говорившего с Дафной, и, нагнав Чарльза, попыталась вовлечь его в разговор.
        — Хотя я и бывала на охоте раньше, я в этом не очень хорошо разбираюсь. Обычно я остаюсь где-то далеко позади всех, и мне потом приходится возвращаться домой одной!  — сказала она и тихо усмехнулась.
        — Я уверен, что на этот раз вы справитесь,  — ответил он и тут же быстро ушел вперед догонять Эмили.
        К вечеру Арабелла была уже на грани, готовая взорваться в любой момент. Безразличие Чарльза к ней и его утонченная грубость были просто невыносимы. Какие бы чувства он в ней не вызывал, она не могла позволить, чтобы все это продолжалось так и дальше. Ей было необходимо извиниться перед ним и вернуть их отношения в какие-то более цивилизованные рамки  — хотя бы ради Гаррисона.
        В рождественскую ночь вся семья, собравшись в гостиной, играла в салонные игры. Арабелла краем глаза постоянно следила за Чарльзом, выбирая подходящий момент. И такая возможность наконец представилась, когда Чарльз встал, шепнул что-то на ухо отцу и вышел из комнаты. Она выждала минуту, а затем выскользнула за ним вслед.
        Выйдя, она огляделась по сторонам, но ни в холле, ни на лестнице Чарльза не было. Она прошла через холл, открыла дверь малой гостиной и увидела его; он стоял у камина и курил сигарету. Набрав побольше воздуха в легкие, она зашла в комнату и прикрыла за собой дверь.
        — О, так вот где вы прячетесь?  — улыбнулась она, направляясь прямо к нему.
        — Я не прячусь, просто не хочу быть втянутым еще в какую-нибудь игру,  — ответил он.
        — Я хотела спросить, как вы поживаете?  — сказала она.  — С момента моего приезда мы с вами едва обменялись парой слов.
        — У меня все очень хорошо, благодарю вас.
        Она чувствовала себя ужасно неловко.
        — Чарльз, на самом деле я хочу извиниться перед вами.
        — За что?
        — Во время нашей с вами последней встречи я сказала кое-какие вещи… очень недобрые… Я не имела права говорить вам такое.
        — У вас было полное право высказать свое отношение, что вы и сделали.
        — Но…
        — Что «но»?
        — Выходит, все именно так, как я и предполагала. Вы перестали приезжать в Дублин из-за этих моих слов?
        — Я не привык оставаться там, где меня не хотят видеть, и поддерживать компанию с людьми, которым я не нравлюсь или которые мне не доверяют. Мне помнится, вы тогда использовали именно эти выражения.
        — Но, с другой стороны, дом на Меррион-сквер действительно принадлежит вам, а Дублин  — свободный город. Я не имела права вести себя таким образом, чтобы вы почувствовали себя так, будто не можете приезжать сюда. Простите меня, Чарльз.
        Он бросил на нее долгий испытующий взгляд.
        — Так, значит, вы ни о чем не догадывались?
        — Не догадывалась  — о чем?
        — О том, что я приезжал не ради Меррион-сквер или Дублина.
        — Выходит, ради Гаррисона? Я все равно не имела права препятствовать вам, когда вы искали общества своего брата. Он очень любит вас и…
        — Я приезжал ради вас!  — Голос его вдруг перешел на шепот.  — Я хотел видеть только вас. Я искал вашего общества. Все это время мне были нужны лишь вы.
        — Я не…  — Арабелла растерялась, стараясь осознать громадную значимость этих слов.
        — Арабелла…  — Он двинулся в ее сторону.
        Внезапно ее рука сама собой взмыла в воздух. Она дала ему хлесткую пощечину, после чего быстро развернулась и выбежала из комнаты.
        Спешно пройдя через холл к большой гостиной, Арабелла остановилась и немного постояла у дверей. Она заставила себя успокоиться, прежде чем открыть двери и войти. Звучала музыка, все по-прежнему продолжали играть в игры. Она неспешно прошла через комнату и села возле Гаррисона на диван.
        — С тобой все в порядке? У тебя горят щеки,  — озабоченно спросил он.
        — Все хорошо, я чувствую себя отлично,  — с улыбкой ответила она, заметив, как в гостиную небрежной походкой вернулся Чарльз и встал у камина. На щеке его был виден красный след от пощечины, и ей оставалось надеяться, что, кроме нее, никто не обратит на это внимания. Он посмотрел на нее, и она тут же отвела глаза в сторону, чувствуя, как краснеет, а сердце начинает взволнованно и глухо колотиться в груди.

10
        Охота у Армстронгов была одной из самых известных в стране, и быть приглашенным на нее дорогого стоило. Пока Арабелла переодевалась в привезенный с собой костюм для верховой езды, все участники уже собрались на переднем дворе. Она попросила принести ей завтрак в комнату, понимая, что не сможет сидеть с Чарльзом за одним столом. Она застегнула пуговицы своего плаща, надетого поверх белой блузки и длинной черной юбки, а затем взяла черный цилиндр.
        Прошлой ночью она никак не могла уснуть, поскольку снова и снова переживала ту сцену с Чарльзом в малой гостиной, а его слова непрерывно крутились у нее в голове. Слова, вызывавшие у нее отвращение и одновременно так возбуждавшие ее.
        Выйдя из своей комнаты, она спустилась вниз и вышла на передний двор, уже заполненный всадниками, под ногами лошадей сновала целая свора возбужденных от предвкушения охоты собак.
        — Том, подведи лошадь для мисс Тэттинжер,  — скомандовал Лоренс, подъезжая к ней на своем коне.
        Грум помог Арабелле подняться в седло.
        — Я, наверное, буду всех вас тормозить!  — сразу предупредила она и тут заметила Чарльза, который весело болтал с какими-то мужчинами.
        — Вздор, ты хорошая наездница,  — возразил Гаррисон, вскакивая на своего коня.
        К ним подъехали Гвинет и Дафна.
        — Эмили отказалась ехать с нами,  — сообщила Гвинет.  — Впрочем, как всегда.
        Толпа конных охотников продолжала беспорядочно двигаться по двору, но затем вдруг лошади, она за другой, начали выбегать рысью на аллею, ведущую к выезду из поместья.
        — Мы сначала направимся в сторону Нокмора, а потом поедем в луга,  — крикнул Лоренс, руководивший охотой, и всадники поскакали уже быстрее.
        По мере того как скачка набирала темп, Арабелла старалась не смотреть на Чарльза. Но каждый раз, когда все же переводила на него глаза, неизменно сталкивалась с его взглядом. Они ехали по открытой заснеженной местности, когда раздался громкий сигнал охотничьего рога.
        — Вперед!  — крикнул Гаррисон, и свора собак рванула через поле за показавшейся вдалеке лисицей. Лошади ринулись за ними вдогонку.
        Арабелла сразу же почувствовала, что отстает. Чарльз оглянулся, кивнул ей, и внезапно она увидела, как он отделяется от общей группы и направляет своего коня к лесу. Этого, похоже, никто не заметил  — внимание всех было приковано к погоне за лисицей. Арабелла видела, как он приостановился на опушке, снова взглянул на нее, после чего скрылся среди деревьев. Теперь она отставала ото всех еще больше и приостановилась на минуту, чтобы решить, что ей делать. Затем натянула поводья и тоже направила свою лошадь в сторону леса.
        Лес был старый и большой, на ветках деревьев шапками лежал снег. Она ехала по тропинке все дальше и дальше, пока не оказалась на небольшой поляне, где увидела Чарльза, который стоял на земле, держа коня под уздцы, и ожидал ее.
        — Я не был уверен, что вы придете,  — сказал он, когда она приблизилась к нему.
        — Я тоже не была в этом уверена,  — ответила Арабелла.
        Помогая ей спешиться, он взял ее за талию, и она почувствовала, как от его прикосновения по всему ее телу пробежала нервная дрожь.
        Стоя перед ним, она смотрела ему в глаза.
        — То, что вы вчера сказали…
        — Каждое слово  — чистая правда.
        — Но это же невозможно! То, что вы сказали, немыслимо в любом случае!
        — Но почему?
        — Вы сами знаете почему! Из-за Гаррисона. Честно говоря, я догадывалась о ваших чувствах ко мне, но не знала, насколько они глубоки. Я думала, что вы просто играете со мной в свои игры.
        — Никогда!
        — А еще я боялась того, что сама чувствую к вам… Но что скрывать: с тех пор как вы перестали появляться в Дублине, в моей жизни, во мне самой образовалась какая-то пустота. Сначала я этого не понимала. Я думала, что это пройдет. Но, что бы я ни делала, этот провал становился только больше, его не могло заполнить ничто  — ни веселье на званых приемах, ни моя семья, ни поездка в Нью-Йорк, ни даже Гаррисон… особенно Гаррисон!
        При этих словах глаза его вспыхнули.
        — Ладно, и что мы будем с этим делать?
        — А что мы можем сделать? Ничего. Мы должны бороться с этими чувствами и продолжать жить своими жизнями. По вполне объяснимым причинам это путь в никуда.
        — Но почему… почему тогда вы приехали в Армстронг-хаус на Рождество, если собирались проигнорировать то, что происходит между нами?
        — Я… я… не знаю… Я должна ехать. Гаррисон будет переживать, куда я подевалась. Помогите мне сесть на лошадь.
        Он быстро подошел к ней сзади, развернул лицом к себе и принялся исступленно целовать.
        Она секунду сопротивлялась, но затем вдруг положила ладонь ему на затылок и стала отвечать на его поцелуи.
        — Арабелла! Арабелла!  — послышались вдалеке приглушенные крики.
        Она быстро оттолкнула Чарльза от себя.
        — Это Гаррисон!  — испуганно прошептала она.
        — Когда мы с вами увидимся снова?  — с напором спросил он, помогая ей сесть в седло.
        — За обедом, я полагаю.  — Она развернула свою лошадь.
        — Но вы же прекрасно понимаете, что я имел в виду!  — настаивал он.
        Она слегка ударила лошадь хлыстом, и та рванулась с места к выходу из леса.
        Выехав на опушку, Арабелла сразу увидела Гаррисона, который стоял, вглядываясь в заснеженную холмистую местность,  — к счастью, спиной к ней,  — и пустила свою лошадь рысью в его направлении.
        Услышав ее приближение, он обернулся.
        — Я искал тебя повсюду!  — воскликнул он.
        — Прости меня, Гаррисон. Я сильно отстала и окончательно заблудилась.
        — Поехали скорее, присоединимся ко всем остальным. Они упустили лисицу и теперь собрались на вершине холма.
        Чарльз стоял на опушке леса и улыбался, глядя, как они удаляются. Его план сработал блестяще.

        После охоты все вернулись в Армстронг-хаус, чтобы подкрепиться и выпить.
        Арабелла сидела в гостиной и дрожала, несмотря на ярко пылавший в камине огонь. Гвинет без умолку щебетала рядом, рассказывая ей что-то о герцоге и их свадьбе, но она не слышала ни слова: сидя в растерянности и полном замешательстве, она думала лишь о том, что произошло между нею и Чарльзом в лесу.
        К ней подошел Гаррисон:
        — Ты весь вечер сидишь притихшая, с тобой все в порядке?
        — Все хорошо.
        — Принести тебе чего-нибудь?
        — Нет.
        — Да ты вся дрожишь!  — сказал он, обнимая ее рукой.
        — Я просто немного промерзла.
        — Я принесу тебе шаль укрыться.
        — Не нужно.
        — Еще как нужно.
        — Ради бога, Гаррисон, прекрати суетиться из-за пустяков!  — вдруг резко огрызнулась она.  — Ты хуже моей матери!
        Лицо Гаррисона болезненно нахмурилось.
        — Извини, Гаррисон. Я просто неважно себя чувствую… Думаю, мне сегодня нужно пораньше лечь спать.  — Она встала и вышла из комнаты.
        Маргарет заметила, что Гаррисон расстроен, и, подойдя к нему, спросила:
        — А куда пошла Арабелла?
        — Спать. Должно быть, она немного простудилась на охоте.
        — Скорее не на охоте, а вчера вечером, когда разгуливала в этом открытом платье!  — иронично заметила Маргарет.

        Арабелла пригасила огни в своей комнате и попыталась отвлечься от доносившегося снизу шума веселья. К полуночи смех и громкие разговоры постепенно затихли.
        Выглянув в окно, она увидела, как под вновь начавшимся снегопадом на каретах и просто верхом разъезжаются последние гости. В доме воцарилась тишина  — все отправились спать. Арабелла нервно расхаживала по своей спальне, нагретой огнем камина. У нее было только одно решение, как выйти из создавшейся ситуации: прервать свой визит в Армстронг-хаус и прямо с утра отправиться обратно в Дублин. Она ступила на опасную дорогу и потеряла контроль над собой.
        Внезапно в ее дверь тихонько постучали. Вздрогнув, она проигнорировала это. Стук повторился. Она подошла к двери и открыла ее.
        На пороге стоял Чарльз.
        — Чарльз! Вы с ума сошли, вас могут увидеть!  — прошептала она, выглядывая в коридор.
        Он быстро вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.
        — Чарльз, если кто-нибудь узнает, что вы здесь, я погибла!
        — Я не могу уйти, не узнав, что ждет нас с вами.
        Она принялась ходить по комнате.
        — Ничего нас не ждет, ничего не произойдет, потому что ничего не может произойти. В следующем году я выйду замуж за вашего брата. Мы с вами просто не имеем права. Себя я виню так же, как и вас,  — себя даже больше, на самом деле,  — я не должна была этого допустить.
        — А как же вы собираетесь заполнить ту пустоту в своей жизни, о которой вы мне говорили?
        — Я попросту не буду обращать на это внимания.
        — Пока она, становясь все больше и больше, в конце концов не поглотит вас?
        — Я уже сказала вам: это невозможно. Если бы я сначала встретила вас, вероятно, у наших отношений было бы будущее. Я жалею, что не встретила вас первым,  — лучше бы я вас вообще никогда не встречала!
        Она перестала ходить по комнате и, остановившись перед камином, принялась нервно тереть пальцами виски, глядя на огонь.
        Он медленно подошел к ней и осторожно обнял.
        — Уходите, Чарльз, прошу вас, уходите! Мы никогда не сможем быть вместе.
        Он повернулся и запер дверь на ключ. Затем, целуя на ходу, подвел ее к кровати и прошептал:
        — Это единственный способ, каким мы с вами сможем быть вместе.

        Чарльз услышал, как часы в холле пробили шесть раз. Он лежал в постели Арабеллы на спине, а ее рука лежала у него на груди; он прижал ее к себе. Огонь в камине почти погас, а за окном продолжал падать снег.
        — Я лучше пойду  — скоро проснутся слуги,  — сказал он.
        — Вы сейчас испытываете стыд или чувство вины?  — спросила она, пристально глядя на мерцание тлеющих угольков.
        — Нет, а почему я должен это чувствовать?
        — Потому что через несколько комнат отсюда спит Гаррисон.
        — Что вы хотите этим сказать? Что я обязан чувствовать себя виноватым? Тогда я буду негодяем. А если я скажу вам, что не чувствую этого? Тогда я буду негодяем вдвойне!
        — Я вот все думаю: кто же тогда я сама?
        Он поцеловал ее в лоб.
        — Я изо всех сил старюсь почувствовать себя виноватой и пристыженной,  — сказала она.
        Он отодвинул ее от себя, встал с кровати и начал одеваться.
        — Пообещайте мне одну вещь, Чарльз!  — сказала она, резко садясь на постели.  — Пообещайте мне, что Гаррисон об этом никогда не узнает.
        — Разумеется, он об этом не узнает никогда!  — Он наклонился к ней, поцеловал и вышел из комнаты.

        Арабелла не понимала, что эта ночь сделала с нею. И знала лишь одно: она нарушила все существующие правила жизни, растоптала их, разорвала и швырнула в огонь. Ей до сих пор было не совсем понятно, как это все произошло. Тем не менее, одеваясь к завтраку, она чувствовала себя счастливой, чего с ней уже давно не бывало.
        В столовой Гаррисон встревоженно спросил у нее:
        — Как ты себя чувствуешь сегодня утром?
        — О, намного лучше, благодарю,  — ответила она, улыбаясь всем за столом.
        — Вероятно, вам нужно было просто хорошенько поспать,  — ухмыльнулся Чарльз на другом конце стола, не отрывая глаз от газеты.

        Чуть позже Арабелла стояла у окна в гостиной и смотрела на снег, укрывший все толстым покрывалом.
        — Все ушли кататься на коньках  — большая часть озера уже замерзла,  — сказал Чарльз, подходя к ней сзади и становясь рядом.
        — Понятно.
        — Мне нужно увидеться с вами сегодня ночью,  — шепнул он.
        Несколько секунд она молчала, а затем ответила:
        — Хорошо.
        — Только теперь вы придете ко мне.
        — Что?
        — В вашей комнате очень опасно. Она расположена слишком близко к лестнице, по которой ходит много народу. Моя же комната находится в самом конце коридора, и там намного спокойнее… Итак?
        — Хорошо…  — едва слышно ответила она.

        В эту ночь Арабелла дождалась половины двенадцатого, после чего выскользнула из своей комнаты. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что в коридоре никого нет, она с громко стучащим от страха сердцем пробежала к комнате Чарльза в самом конце коридора и осторожно постучала. Никто не ответил, и она постучала снова.
        — Чарльз!  — шепотом позвала она.
        Наконец дверь открылась, и она поспешно проскользнула внутрь.
        — Почему же вы так долго не открывали? Меня могли заметить!  — сказала она, содрогнувшись от мысли, что ее могли застать в столь пикантной ситуации.
        — Простите, я, должно быть, задремал.
        Несколько секунд они молча стояли и смотрели друг на друга, а затем она бросилась в его объятия.

        Дни после Рождества в Армстронг-хаусе пролетали за зваными обедами, ужинами, прогулками к озеру и поездками верхом. Однако все мысли Арабеллы занимали ночи  — она не могла дождаться их наступления. К концу недели девушка начала осознавать, что ее безумная страсть к Чарльзу превращается в какую-то болезнь, тяжкий недуг. Глядя на Армстронгов, она видела, насколько это благополучная и счастливая семья в их привилегированном мире, и понимала, что то, чем она занимается с Чарльзом, может разбить это счастье вдребезги. Тем не менее в течение дня она продолжала обмениваться с Чарльзом взглядами украдкой и короткими пылкими фразами, а каждую ночь приходила к нему в комнату, едва убеждалась, что дом затих и все разошлись спать. Это продлится всего неделю, уговаривала она себя. Скоротечный роман, который быстро сгорит, после чего она вернется к своей нормальной жизни с Гаррисоном. Хотя в глубине души она уже знала, что этого никогда не случится, потому что ее чувства к Чарльзу слишком сильны. Она переступила все границы, хотя всегда считала это для себя невозможным.

        Ночью накануне Нового года они лежали в постели. Чарльз гладил ее волосы, когда часы внизу пробили шесть раз. Она ждала этого звука со страхом, потому что он означал, что ей пора уходить.

        Эмили в своей кровати все время ворочалась  — в эту ночь ей не спалось. Ей пришло в голову, что повариха, возможно, уже встала и она может попросить у нее немного теплого молока, чтобы поспать хотя бы несколько часов.
        «А если и нет, то, думаю, я и сама могу его себе приготовить, это не так уж сложно»,  — говорила она себе, вставая с постели и накидывая халат. Открыв дверь, Эмили вышла в коридор. Она очень любила Армстронг-хаус ранним утром. Днем тут вечно сновала масса разных людей, а в эти предрассветные часы в доме царила тишина и покой. Поэтому она очень удивилась, услышав, как скрипнула еще чья-то дверь, и обернулась. К ее изумлению, из комнаты Чарльза выскользнула Арабелла в халате. Эмили в шоке следила за тем, как та закрывает за собой дверь и торопливо направляется по коридору.
        Увидев Эмили, стоявшую и ошарашенно смотревшую на нее широко открытыми глазами, Арабелла застыла на месте.
        Они обе стояли неподвижно и смотрели друг другу в глаза. Первой не выдержала Арабелла. Она быстро прошла по коридору мимо Эмили, не проронив ни слова, зашла к себе в комнату и плотно закрыла за собой дверь. А Эмили еще долго стояла в шоке, пытаясь как-то осмыслить то, свидетелем чего только что стала.

        Было уже десять часов утра, а Арабелла все еще сидела на своей кровати, держась руками за голову. Она знала, что все завтракают внизу и наверняка интересуются, где она, но тем не менее все равно не могла заставить себя спуститься и встретиться с Эмили лицом к лицу. Одна только мысль об этом вызывала у нее приступ паники.
        В дверь постучали.
        — Арабелла!  — раздался голос Гаррисона.  — Ты собираешься выходить к завтраку?
        — Уже иду!  — постаралась как можно радостнее откликнуться она, после чего встала и направилась к двери.
        Гаррисон ждал ее в коридоре.
        — Я хотел, чтобы тебе дали возможность поваляться в постели, но мама настаивает, что тебе нужно позавтракать, чтобы набраться сил на день,  — пояснил Гаррисон, когда они шли по коридору к лестнице.
        — Для чего? Чтобы опять играть в карты или снова обсуждать бесконечные планы Гвинет относительно ее свадьбы?  — саркастическим тоном спросила она.
        Гаррисон растерялся:
        — Я не знал, что мы нагоняем на тебя тоску.
        Когда они спустились в холл, Арабелла остановилась и посмотрела на него.
        — Прости меня, Гаррисон, мои слова прозвучали как черная неблагодарность. На самом деле мне очень понравилась неделя, проведенная в вашем доме.
        Он кивнул и проводил ее в столовую, где все остальные уже заканчивали завтракать.
        — Доброе утро!  — поприветствовала ее Маргарет.
        — Простите, я опоздала,  — виновато сказала Арабелла.
        Затем она оглядела стол. Эмили сидела в самом дальнем конце; она была очень бледна и неотрывно смотрела на стоявшую перед ней нетронутую тарелку.
        — Эмили! Выпрямись и ешь!  — скомандовала ей Маргарет.
        Дочь расправила плечи, взяла вилку и принялась ковырять еду. Затем она внезапно резко отодвинула свой стул и бегом бросилась из столовой.
        — Эмили!  — крикнула ей вдогонку мать, но той уже и след простыл.  — Что за девчонка!  — сокрушенно вздохнула Маргарет.  — Я уже отчаялась научить ее хоть каким-то манерам.
        Когда Эмили потеряла контроль над собой и убежала, сердце Арабеллы оборвалось. Было ясно, что это лишь вопрос времени, когда та выдаст ее.
        После завтрака она подошла к Чарльзу в холле.
        — Мне необходимо срочно поговорить с вами!  — прошептала она.
        — О чем же?
        — Где мы с вами могли бы пообщаться в приватной обстановке?
        — Ступайте на прогулку в парк, на первую террасу. В два часа я буду ждать вас там у фонтана.

        Арабелле трудно было днем избавиться от постоянного внимания Гаррисона. В конце концов она сделала вид, что хочет после обеда прилечь у себя в комнате, а сама тем временем, быстро надев пальто, шляпу и перчатки, направилась на встречу с Чарльзом. Она шла по громадному парку на первой террасе, по лабиринту дорожек и обсаженных кустарником аллей, пока не нашла фонтан, который сейчас был весь укрыт снегом. В ожидании его она нетерпеливо расхаживала вокруг фонтана. Наконец он появился.
        — Что стряслось?  — спросил он, глядя на ее лицо, искаженное гримасой страха и паники.
        — Эмили! Она видела меня, когда я сегодня утром выходила из вашей комнаты!
        — Вы в этом уверены?
        — Конечно, уверена! Она стояла, уставившись на меня так, как будто увидела привидение!
        В этот момент Чарльз заметил садовника, который суетился вокруг каких-то засыпанных снегом растений.
        — Давайте пройдемся,  — предложил он, уводя ее по дорожке парка.
        — Что нам делать, Чарльз?  — с отчаянием в голосе спросила Арабелла.  — Если она кому-нибудь расскажет об этом, я погибла, Гаррисон будет опозорен, а вся ваша семья…
        — Она вам ничего не сказала?  — перебил ее Чарльз.
        — Ни слова. Просто молча смотрела на меня.
        — По крайней мере вас хотя бы увидела не Гвинет и не Дафна.
        — Но что сделает Эмили?
        — Я пойду и поговорю с ней.
        — Чарльз, мы с вами играли с огнем и теперь должны в этом огне погибнуть!  — воскликнула Арабелла и, повернувшись к нему, положила руку ему на грудь.
        — Арабелла, осторожно!  — Чарльз кивнул в сторону садовника, который неподалеку катил перед собой тачку. Она быстро убрала свою руку, и они пошли дальше.

        Перед дверью комнаты Эмили Чарльз застыл в нерешительности, прежде чем постучать. Никто не ответил, и он постучал снова.
        — Эмили, это Чарльз,  — громко сказал он через дверь.
        Через мгновение он услышал, как щелкнул открытый ключом изнутри замок. Дверь слегка приоткрылась. Выждав паузу, он толкнул ее и шагнул в комнату.
        Эмили стояла перед мольбертом.
        — Что рисуешь?  — спросил он.
        — А ты что, не видишь?  — откликнулась Эмили, продолжая работать и даже не взглянув в его сторону.
        Подойдя ближе, он увидел, что она рисует его портрет.
        — Я и не знал, что ты рисуешь меня,  — с удивлением сказал он.
        — Я работаю над этим портретом уже несколько месяцев.
        — Он очень хорош  — разве что немного льстит мне!
        Он прошелся по комнате и взял лежавшую на столе книгу  — это был том Карла Маркса.
        — Маркс!  — воскликнул он.  — Я и не знал, что ты у нас коммунистка.
        — Его идеи представляются мне интересными.
        Чарльз положил книгу.
        — Эмили… то, что ты видела сегодня утром…
        — Ты имеешь в виду Арабеллу, которая в ночном халате выскальзывала из твоей комнаты?
        — Хм… да… Это вовсе не то, что тебе могло показаться со стороны…
        — Я прекрасно понимаю, что мне могло показаться и что это есть на самом деле.  — Она перестала рисовать и отложила кисть в сторону.  — Ты соблазнил ее за спиной у Гаррисона!
        — Ты не понимаешь…
        — Да неужели? Это вряд ли, потому что передо мною предстала предельно ясная картина.  — Она подошла к нему вплотную.  — Гаррисон ведь помолвлен с ней, Чарльз. Как ты мог?
        — Ты думаешь, я планировал это заранее?
        — И сколько это у вас тянется?
        — Только неделю. Всего одну неделю, клянусь.
        — Гаррисон должен знать, с какого рода женщиной он связывается.
        Чарльз запаниковал:
        — Эмили, ты не должна никому рассказывать о том, что видела. Ты понимаешь меня? Слишком многое стоит на кону. Никто и никогда не должен об этом узнать, слышишь?
        — Но…
        Он отвернулся, отошел к окну и стал смотреть на снег.
        — Я всегда думал, что мы с тобой очень близки. Я думал, мы с тобой понимаем друг друга.
        — Да, но это же совершенно другое!
        — Выходит, тогда, на верховой прогулке, ты солгала мне?  — Он обернулся и посмотрел на нее; лицо его было искажено болью.  — Помнишь? Когда ты сказала, что я всегда могу рассчитывать на тебя. Когда ты подумала, что я встречаюсь с замужней дамой. Ты говорила, что прикроешь меня, поможешь мне, что даже можешь быть моим посредником.
        — Но это было до того, как я узнала, что мужчина, которого ты обманываешь,  — Гаррисон!
        — Значит, ты выбираешь его, а не меня?
        — Нет… но…
        Он снова взял книгу Маркса.
        — А то, какой ты стараешься казаться  — с бунтарской душой, чуждой условностей,  — это тоже все лишь игра, не так ли?
        — Но ты должен понять!..
        — Я понимаю только одно: я люблю Арабеллу, а она любит меня.
        Эмили села на кровать.
        — Ох, Чарльз! Это же надо  — из всех женщин влюбиться именно в нее!
        — Мы ничего не могли с этим поделать. Через пару дней она возвращается в Дублин, и я, возможно, больше никогда ее не увижу  — разве что на каких-нибудь семейных торжествах, когда она уже будет женой Гаррисона.
        Он тоже сел на кровать и закрыл лицо ладонями, а затем потянулся к ней и схватил за руку.
        — Ох, Чарльз!  — Эмили обняла его и крепко прижала к себе.
        — Я знаю, что она отдана Гаррисону,  — сказал он.  — Знаю, что они с ним никогда не расстанутся, потому что это уничтожит его. Все, о чем я тебя прошу,  — это дать мне еще несколько дней побыть с нею. Неужели я прошу слишком многого?
        — Думаю, нет…
        — А если Гаррисон никогда не узнает об этом, это не причинит ему боли.
        — Но это же так опасно!
        — Я рвусь к ней, Эмили, и не могу удержать себя. Пока что не могу.  — Чарльз начал тихонько всхлипывать.
        — Ну хорошо  — знай, что ты действительно можешь на меня положиться. Я буду молчать и прикрою тебя. А когда она вернется в Дублин, может писать мне, чтобы планировать ваши тайные свидания.
        — Эмили! Я не могу просить тебя о таком!
        — Я настаиваю. Как ты верно заметил, нет смысла строить из себя что-то, если в жизни ты поступаешь иначе. Вы с Арабеллой любите друг друга, и я помогу вам. Я тебе и раньше говорила, что помогу, и теперь сдержу слово  — даже если это касается невесты Гаррисона.
        — Спасибо тебе, Эмили,  — сказал он, смахивая со щеки слезу.

        Ночью в дверь к Арабелле постучали. Она накинула халат и пошла открывать.
        — Чарльз!  — прошептала она.
        Он быстро вошел и закрыл за собой дверь.
        — Вы говорили с Эмили? Что она вам сказала?  — нетерпеливо спросила она.
        — Все хорошо. Успокойтесь,  — ответил он, кладя руки ей на плечи.
        — Она не расскажет Гаррисону?
        — Нет, мы спасены. Она не собирается рассказывать об увиденном ни Гаррисону, ни кому-либо еще.
        Напряженное как струна тело Арабеллы заметно расслабилось.
        — Почему вы в этом так уверены?
        — Потому что я знаю свою сестру. Она понимает, через что нам приходится пройти, и относится к нам с сочувствием.
        — Правда?  — Арабелла была озадачена.
        — Я объяснил ей, что мы любим друг друга и оказались в безвыходной ситуации.
        Его слова удивили и обрадовали ее. Она испытала громадное облегчение от того, что он чувствует то же самое, что и она.
        Арабелла села на край кровати.
        — Если бы он все узнал, я бы этого не пережила… Думаю, вот и все… Завтра мы возвращаемся в Дублин.
        — Это не должно закончиться вот так.
        — Нет, должно. Между нами произошло нечто особенное, и теперь этому нужно положить конец. Мы с вами обязаны вернуться к нашей нормальной жизни.
        — Мы не должны этого делать. Эмили согласилась и дальше прикрывать нас. Мы сможем договариваться о свиданиях через нее.
        — Нет, Чарльз, я не могу продолжать в том же духе. Не могу обманывать Гаррисона. Весь день сегодня я дрожала от ужаса, боясь разоблачения.
        Он сел рядом с ней и улыбнулся.
        — Так ведь в этом и заключается половина всего удовольствия. В риске. В полной секретности. И теперь с помощью Эмили мы сможем все это продолжить.
        — Нет!  — отрезала она и, вскочив с кровати, подошла к окну.
        — Тогда я уйду. И мы с вами не будем поддерживать никаких контактов. Вы этого хотите?  — спросил он, направившись к двери. Он уже взялся за ручку и был готов открыть ее, когда она обернулась.
        — Я не хочу, чтобы вы уходили,  — останьтесь.

        Лакеи спустили багаж Гаррисона и Арабеллы вниз, к поджидавшему их экипажу, а все семейство Армстронгов выстроилось на ступенях лестницы, чтобы попрощаться с ними.
        — До поезда из Кастлуэста у вас еще масса времени. К тому же он всегда опаздывает,  — сказал Лоренс.
        — Спасибо вам за все,  — сказала Арабелла и поцеловала на прощанье Лоренса и Маргарет.
        Поцеловав после этого Дафну и Джека, она оказалась перед Чарльзом.
        — До свидания, Чарльз.  — Она быстро чмокнула его в щеку и сразу же, не задерживаясь, двинулась к Гвинет.
        — Не забудь, что в марте у меня свадьба. Запиши себе в ежедневник,  — напомнила Гвинет.
        — Не забуду.  — Арабелла двинулась к Эмили, чувствуя, как невольно краснеет.  — До свидания, Эмили.
        — Желаю вам благополучно добраться до Дублина. Мы будем писать друг другу,  — добавила та напоследок, бросив на Арабеллу выразительный взгляд.
        Арабелла коротко кивнула и быстро пошла с Гаррисоном к выходу.
        — Переписываться с ней?  — удивленно спросила Маргарет.  — Мне казалось, что, пока Арабелла гостила у нас, вы с ней и парой слов не перебросились.

11
        Эмили внезапно обнаружила, что жизнь ее наполнилась новым смыслом: в нее самым неожиданным образом ворвались риск и возбуждение от близости опасности. Теперь она уже была не просто проблемным младшим ребенком в семье. У нее была своя тайна. Скандальная, ужасающая, замечательная тайна, способная шокировать любого, кто о ней узнает. И эту тайну доверили именно ей. Она боготворила Чарльза, всегда искала его расположения и внимания, жаждала его одобрения. И вот сейчас он отчаянно нуждался в ней.
        Она обнаружила, что теперь он смотрит на нее другими глазами. Теперь он уважает ее. Вместе они разрабатывали план их следующего хода в отношении Арабеллы.
        — Почему бы мне просто не написать ей и не сообщить, что ты приедешь в Дублин в ближайший уик-энд?  — предложила она, когда они бок о бок ехали верхом по землям поместья.
        — Беда в том, что все выходные она проводит с Гаррисоном. И у нас не будет времени, чтобы побыть наедине. К тому же ночью она должна обязательно оставаться в доме своих родителей.
        — Хм-м-м…  — Эмили задумалась.  — Реальность такова, что лучшее место для ваших встреч  — это Армстронг-хаус. Здесь вы живете под одной крышей, так что появляется гораздо больше возможностей.
        — Ну, они с Гаррисоном не собираются приезжать сюда каждую неделю. Не думаю, чтобы ее родители, возвратившиеся из Нью-Йорка, отпустили бы ее к нам. Кроме всего прочего, это может вызвать подозрения.
        — Да, ты прав. Но я все же напишу ей, что ты будешь в Дублине на эти выходные.

        Вернувшись домой, Арабелла пребывала в состоянии шока. Она была в шоке от самой себя, поскольку нарушила все приличия и правила поведения. Она пошла на любовную связь до замужества, на связь с мужчиной, с которым даже не была обручена, причем мужчина этот был братом ее жениха. Ее мучили угрызения совести, ведь она предала себя, предала свою семью, а самое главное  — предала Гаррисона.
        Ее родители вернулись из Нью-Йорка в прекрасном настроении и привезли ей массу подарков. А она вдруг выяснила, что ей стыдно смотреть им в глаза. Тем не менее она поймала себя на том, что каждое утро с нетерпением ждет почту, надеясь получить весточку от Эмили.
        Наконец однажды она обнаружила адресованное ей письмо, причем адрес был написан незнакомым почерком; она сразу догадалась, что оно от Эмили. Схватив долгожданное послание, она бегом бросилась в свою комнату и заперла за собой дверь. Там она вскрыла конверт и, сгорая от нетерпения, начала читать.

        Армстронг-хаус,
        12 января 1889 года
        Дорогая Арабелла!
        Как хорошо, что ты погостила у нас на Рождество. Я надеюсь, что проведенное вместе с нами время понравилось тебе так же, как оно понравилось и нам. Охотничий сезон сейчас в полном разгаре. В ближайшие выходные состоится большая охота у Сейморов…
        Арабелла быстро прочитала дальше и обнаружила, что письмо в основном содержало пустую болтовню о всяких мелких событиях деревенской жизни Армстронг-хауса. Но в самом конце было написано:

        Что нового у вас в Дублине? Чарльз говорит, что очень скучает по Дублину. Он даже собирается приехать туда на этот уик-энд…
        Арабелла отбросила письмо в сторону. Мысль, что она вновь увидится с ним, переполняла ее радостью. Но неужели он ожидает, что теперь все будет так же, как когда-то? Неужели считает, что сможет по-прежнему сопровождать их с Гаррисоном в театры и рестораны и вести себя так, будто ничего не произошло, выжидая удобного момента, когда они смогут остаться наедине? Чарльз, возможно, и хороший актер, однако о ней такого сказать нельзя.
        Она быстро направилась к письменному бюро и начала писать ответ. Как и Эмили, она наполнила свое послание массой ничего не значащих подробностей, а в конце добавила:

        Очень мило, что Чарльз собирается посетить Дублин в эти выходные. К сожалению, у нас с Гаррисоном на эти дни все расписано, так что мы не сможем встретиться с ним, поскольку к концу всей этой насыщенной программы я буду совершенно без сил! Поэтому я планирую в понедельник устроить себе день отдыха, а после обеда, часа в два, отправлюсь в отель «Шелбурн» пить чай…
        Получив ответное письмо, Эмили отнесла его Чарльзу.
        — Ты должен встретиться с ней в понедельник в два часа в отеле «Шелбурн»,  — сообщила она ему.
        — В «Шелбурне» за послеобеденным чаем!  — презрительно скривился он.
        — Очевидно, таковы обстоятельства. Она не хочет или не может увидеться с тобой в эти выходные.
        — Напиши ей, что отель «Шелбурн», похоже, прекрасное место, чтобы провести там время в понедельник.

        Арабелла попросила себе угловой столик в ресторане гостиницы «Шелбурн». Она очень нервничала, пока официант наливал ей чай из серебряного чайника в чашку китайского фарфора и отрезал ломтик бисквита «Виктория», лежавшего на блюде посреди стола. Оглядываясь на элегантно одетую публику, беззаботно общавшуюся за соседними столиками, она мучилась мыслью о том, что бы они о ней подумали, если бы знали причину, по которой она сюда пришла.
        Когда в зал вошел Чарльз, она сразу его заметила. Оглядев зал, он увидел ее и подошел.
        — Арабелла, какой приятный сюрприз! Я очень рад вас видеть! Не возражаете, если я присоединюсь к вам?
        — Прошу вас,  — кивнула Арабелла, и Чарльз сел напротив нее. Она налила ему чаю.
        — Как вы поживаете?  — понизив голос, спросил он.
        — Как и следовало ожидать.
        — Я мог бы приехать на весь уик-энд.
        — Я писала Эмили, чтобы вы этого не делали.
        — Это я знаю. Но почему?
        Она изумленно взглянула на него:
        — Почему? Вы просто глупец, если не понимаете элементарных вещей! Я уже не могу болтаться с вами и Гаррисоном по городу, как мы делали это раньше. Меня мучает совесть! Каждый раз, когда я смотрю на него, мне стыдно! А вы не испытываете чувства вины?
        — Нет, не испытываю. И единственное, что меня волнует,  — это возможность увидеть вас.
        Она сокрушенно покачала головой:
        — Так вы хотите, чтобы это… наша связь… продолжалась?
        — Конечно хочу!  — Он потянулся к ней через стол и взял за руку.
        Она быстро отдернула руку и испуганно огляделась по сторонам, не заметил ли кто-нибудь этого движения.
        Он откинулся на спинку стула:
        — Я снял здесь наверху номер. Вы можете последовать за мной туда. Комната сто тридцать два.
        — Вы полагаете, что я пойду за вами в гостиничный номер, как какая-нибудь… как уличная девка?!
        — Нет. Место девок на улице, а не в шикарном будуаре люкса в дорогом отеле.
        Она смотрела на него и качала головой.
        — Как вы можете быть таким дерзким и легкомысленным?
        — Потому что такой я и есть в действительности.
        Некоторое время они сидели в молчании.
        — К шести меня ждут домой на обед,  — наконец промолвила она.
        — Вот и хорошо. Тогда я еще успею на семичасовый поезд до Кастлуэста.
        Она была в смятении, сердце бешено стучало у нее в груди, в то время как он спокойно смотрел на нее оценивающим взглядом.
        В конце концов он заговорил:
        — Вы стоите перед выбором: с одной стороны, у вас есть возможность провести время с шампанским, земляникой и мужчиной, который вас любит, с другой…  — он выразительно посмотрел на кусочек «Виктории» у нее на тарелке,  — остаться здесь один на один с этим бисквитом.
        Он поднялся и, не сказав больше ни слова, вышел из зала.
        Арабелла выждала десять минут, расплатилась по счету и тоже вышла. Она медленным шагом прошла через фойе мимо администратора отеля. Поднимаясь по лестнице, она все время ожидала, что ее остановят и попросят уйти. И даже надеялась на это. Но никто этого не сделал. Дойдя до номера сто тридцать два, она остановилась перед ним в нерешительности, а затем тихонько постучала в дверь.

12
        Эмили вошла в комнату Чарльза с письмом в руке.
        — Какие новости от Арабеллы?  — спросил он.
        — Она пишет, что на следующие выходные отправляется с родителями на скачки в графство Килдер и что Гаррисона с ними не будет.
        — Какой дивный шанс!
        — Еще она пишет, что остановится в отеле «Империал».
        — Для меня это звучит как приглашение, Эмили! Иди же выбирай свои лучшие наряды! Мы отправляемся на скачки!
        — Мы?  — переспросила Эмили, и глаза ее округлились от удивления.
        — Конечно, тебе тоже необходимо немного встряхнуться. К тому же ты будешь для нас идеальным прикрытием.
        — Мама никогда меня не отпустит,  — предупредила Эмили, которую при мысли о возможности хотя бы на пару дней ускользнуть из Армстронг-хауса переполняли эмоции.
        — А вот маму я беру на себя,  — подмигнул ей Чарльз.

        Ипподром был забит народом, и Чарльз с Эмили с трудом пробирались через толпу.
        — Не видишь их?  — спросил он, напряженно вглядываясь в лица людей.
        — Вот они!  — воскликнула Эмили, показывая рукой в сторону.
        Кэролин под руку с Джорджем неторопливо двигались в толчее, а за ними следовала Арабелла в кремовом платье с туго затянутым корсетом и с таким же кремовым зонтиком в руках.
        — Чарльз!  — воскликнула Кэролин, заметив их.
        — Ты отвлекаешь родителей,  — шепнул Чарльз на ухо Эмили.
        — Мы не знали, что вы будете на этих скачках.
        — Это решилось в самую последнюю минуту. Взгляните, кто тут со мной  — моя любимая младшая сестра Эмили!  — сказал Чарльз, подталкивая ее вперед.
        Кэролин была в восторге.
        — Арабелла, здесь Эмили. Вы ведь с ней подружились, не так ли? Я часто вижу у нас на столике в холле письма из Армстронг-хауса от нее.
        — Здравствуй, дорогая Арабелла!  — сказала Эмили преувеличенно приветливым тоном.
        — Здравствуй,  — отозвалась Арабелла, стараясь сдержать нервную дрожь.
        — Где вы остановились?  — спросил Джордж.
        — В «Империале»,  — ответил Чарльз.
        — И мы тоже!  — радостно воскликнула Кэролин.
        — О, какая у вас очаровательная брошь, леди Тэттинжер,  — заявила Эмили, подходя поближе, чтобы лучше рассмотреть украшение.
        — Спасибо! Я купила ее в Нью-Йорке.
        — Расскажите мне немного про Нью-Йорк,  — попросила Эмили, незаметно загораживая собой Чарльза и Арабеллу.
        Чарльз подошел к Арабелле вплотную.
        — В каком номере вы остановились?  — шепотом спросил он.
        — В номере двадцать два.
        — Я приду к вам сегодня ночью.
        — Нет! Моя мать живет в соседнем номере!
        — Ну тогда… когда же?  — нетерпеливо спросил он.
        — В девять нас пригласили на ужин. Я скажу, что у меня разболелась голова, и не пойду с ними… Приходите ко мне в это время.

        И снова полетели недели  — приходили и отсылались письма, устраивались новые свидания. Приближавшийся день рождения Эмили предоставил любовникам новую возможность.
        Арабелла сидела в столовой со своими родителями и завтракала. Кэролин просматривала свою почту.
        — А вот письмо от Эмили,  — с удивлением сказала она.
        — От Эмили?  — От неожиданности Арабелла уронила ложку.
        — Да, от Эмили Армстронг,  — подтвердила Кэролин.
        Арабелла, решив, что мать открыла письмо по ошибке, протянула руку и выхватила его.
        — Но оно адресовано мне,  — возразила Кэролин, забирая его у дочери обратно.
        — И что же она хочет?  — спросила Арабелла, стараясь не показывать, что ее охватил приступ паники.
        — На следующие выходные у нее день рождения, и она приглашает нас к себе на торжество. Правда, мило с ее стороны? Она пишет, что Гаррисон тоже приедет и что ее мать приглашает нас всех погостить у них в Армстронг-хаусе. Я знаю, что Эмили может быть немного грубоватой, но все же считаю, что она славная девочка.
        Арабелла задумалась: что на этот раз затеял Чарльз? Мысль об этой поездке пугала ее. Одно дело  — их короткие свидания время от времени. И совсем другое  — предаваться греху, находясь под одной крышей с Гаррисоном, ее родителями и всей его семьей?! А после этого нахально встречаться с ними за завтраком, обедом и ужином, делая вид, что между ними с Чарльзом нет никаких отношений? В самом начале их романа она действительно поступала так, охваченная эйфорией от новой для нее страсти, но возвращаться к этому сейчас, умышленно и расчетливо,  — уже совсем другое дело. К тому же она чувствовала, что Чарльз дерзко рисуется перед всеми, излишне рискуя без необходимости и выставляя Гаррисона полным идиотом.
        — Мы не можем туда поехать,  — заявила Арабелла.
        — Но почему же? Неотложных дел у нас нет. Было бы невежливо отказаться. На данном этапе это уже практически твои родственники, Арабелла.

13
        Во время поездки на поезде до Кастлуэста Арабелла старалась скрыть свои тревоги от родителей.
        На станции Тэттинжеры пересели во встречавший их экипаж, который отвез их в Армстронг-хаус, где Маргарет, Гаррисон и Эмили уже с нетерпением ожидали появления дорогих гостей.
        — Это была прекрасная мысль пригласить нас на празднование дня рождения Эмили!  — сказала Кэролин.
        — Арабелла!  — радостно воскликнула Эмили, обнимаясь и целуя ее в щеку.
        Арабелла, неловко принимая наигранный восторг такого горячего гостеприимства, подумала, что по актерским способностям Эмили не уступает Чарльзу.
        Взяв Арабеллу под руку, Эмили повела ее в большую гостиную.
        — Как хорошо, что наши девушки стали такими добрыми подругами,  — заметила Кэролин, когда все остальные последовали за ними.
        В гостиной у окна стоял Чарльз; он задумчиво смотрел на озеро и курил сигарету.
        — Чарльз, приехала Арабелла со своими родителями,  — сообщила ему Эмили.
        Чарльз небрежно обернулся.
        — Добро пожаловать!  — с улыбкой сказал он и пошел им навстречу, чтобы поздороваться.

        В тот вечер Армстронгов и Тэттинжеров ожидал в столовой роскошный ужин  — жареный молочный поросенок. Оба семейства беседовали в непринужденной обстановке, как старинные друзья, но только Чарльз, Арабелла и Эмили знали настоящее положение вещей. Для Арабеллы все происходящее было невыносимо мучительно, она чувствовала себя обманщицей. Сейчас, среди близких ей людей, когда она сидела за столом рядом с Гаррисоном напротив Чарльза, она вдруг осознала ужасную реальность своего романа. Но когда она находила в себе силы посмотреть на Чарльза, то видела, что он был таким же расслабленным, как всегда, ничто на свете его не волновало и он непринужденно болтал о чем угодно.
        — Арабелла, вы были в театре в последнее время?  — спросил Чарльз, глядя ей прямо в глаза.
        Девушка посмотрела на него и сразу же поняла, что не может выдержать его взгляд.
        — Нет, в последнее время не была,  — ответила она и покраснела.
        — Что ты говоришь? Мы же были там в прошлую субботу, ходили на «Гамлета», помнишь?  — поправил ее Гаррисон.
        — Ах да, конечно, мы смотрели «Гамлета»,  — согласилась она и искоса взглянула на Чарльза, который сидел, откинувшись на спинку стула, с самодовольной улыбкой на лице.

        На этот раз Арабеллу поселили не в Голубой комнате, а рядом со спальней хозяев, Лоренса и Маргарет, причем по другую сторону от ее комнаты расположились ее родители.
        Очевидно, даже Чарльз не посмел бы прийти к ней в таком окружении. Впрочем, он был непредсказуемым и очень любил, когда его нервы щекотала близость опасности, поэтому она небезосновательно опасалась, что он может все равно появиться у нее среди ночи, несмотря на то, кто спит за стеной.
        Однако он не пришел.

        — Думаю, мы могли бы с Арабеллой прокатиться по поместью во второй половине дня,  — за завтраком предложила Эмили.
        — Но я же собирался сегодня повезти ее в Кастлуэст,  — возразил Гаррисон.
        — Гаррисон! Ты видишься с Арабеллой в Дублине постоянно! Она все-таки приехала сюда на мой день рождения, поэтому мне хочется провести с ней побольше времени,  — ворчливо заявила Эмили.
        Гаррисон с улыбкой обернулся к Арабелле:
        — Представляешь? Я-то думал, что тут ты будешь полностью в моем распоряжении, но, похоже, у меня в нашей семье появился серьезный конкурент!
        Арабелла взглянула на Чарльза и быстро встала.
        — Пойду подберу, что мне надеть на нашу прогулку.

        Когда Арабелла вышла из дома после обеда, Эмили уже ждала ее в небольшом фаэтоне возле крыльца. Как только она поднялась в коляску и удобно разместилась на сиденье, Эмили хлестнула лошадь вожжами и они быстро покатили по аллее к выезду.
        — Я восхищена твоим умением управлять фаэтоном,  — призналась Арабелла.  — Даже мужчины находят этот вид экипажей очень неустойчивым и опасным.
        — Обожаю опасность,  — заявила Эмили, искоса взглянув на нее.  — А ты?
        Арабелла отвела глаза в сторону и ничего не ответила. Любит ли она опасность? Хороший вопрос. Чарльз-то определенно любит.
        Некоторое время они ехали в неловком молчании. Арабелла нарушила его первой:
        — Мы с тобой, конечно, много переписываемся сейчас, но у меня такое чувство, что я тебя по-настоящему не знаю.
        — О, а мне кажется, что я знаю тебя очень хорошо,  — с улыбкой сказала Эмили.
        Арабелла внимательно посмотрела на нее, пытаясь найти какие-то признаки сарказма или грязных намеков в выражении ее лица, но ничего не заметила.
        — Это была хорошая идея  — отправиться на прогулку,  — вымолвила Арабелла, глядя на первые нежные листочки на ветвях деревьев.
        — О, на самом деле мы не поедем кататься по поместью  — это было сказано для всех остальных.
        — Понятно. Тогда куда же мы едем?  — Арабелла начала понимать, что вся эта поездка была очередной экстравагантной выходкой, устроенной Чарльзом.
        — Мы направляемся в Хантерс-Фарм,  — сказала Эмили, съезжая с главной дороги на боковую.
        — А что нам там делать?
        — Хантерс-Фарм  — это небольшой особняк на территории нашего поместья. Сейчас он используется исключительно в качестве дома для гостей. Никто туда никогда не ездит по другим причинам. Там вы будете в полной безопасности.
        Арабелла догадалась, что Чарльз уже ждет ее в Хантерс-Фарм. Во вновь наступившем неловком молчании она начала напряженно вглядываться вперед. Эмили повернула лошадь на дорожку, которая вела к очаровательному старинному домику, стоявшему в окружении высоких платанов.
        — Я приеду за тобой вечером,  — сообщила Эмили.
        Арабелла вылезла из экипажа и, обернувшись, посмотрела на Эмили.
        — Что ты сейчас должна обо мне думать?
        Эмили только улыбнулась в ответ, развернула экипаж и быстро укатила.
        Арабелла подошла к передней двери дома и открыла ее.
        — Чарльз?  — позвала она, а затем вошла и закрыла за собой дверь.
        Чарльз вышел из гостиной, подойдя к ней, он крепко обнял ее и принялся целовать.
        Арабелла оттолкнула его и прошла в гостиную.
        — В какие игры ты играешь со мной?  — злым и требовательным тоном спросила она Чарльза, который последовал за ней.  — Ты вовлек меня в эту ужасную ситуацию с приездом сюда на день рождения, где я вынуждена постоянно находиться в окружении всех наших родственников, Гаррисона и тебя!
        — Я думал, что тебе это понравится. Это дает нам возможность некоторое время спокойно побыть вдвоем, а не ухватывать по нескольку часов для наших встреч то здесь, то там.
        — У тебя что, совсем нет совести? Как ты можешь сидеть рядом с братом как ни в чем не бывало, когда спишь со мной, его невестой?
        — Мне все равно! Я думаю лишь о том, чтобы быть с тобой.
        — Что ж, тогда мне не все равно! Бедняга Гаррисон…
        — Бедняга Гаррисон, мой младший братишка! Если бы ты на самом деле так переживала за него, тебя сейчас здесь не было бы. Если ты каким-то образом отвертелась от путешествия в Нью-Йорк, то уверен, вполне могла бы как-то избежать поездки на выходные в Армстронг-хаус  — если бы по-настоящему захотела.
        Арабелла надолго умолкла, а затем тяжело вздохнула:
        — В этом-то и проблема… Я должна была увидеть тебя снова. Это уже как наркотик. И мне все равно, кого я предаю своими поступками. Я хочу остановиться, но не могу… Но не думаю, что я смогу выдерживать это еще долго. Груз слишком тяжел для меня. Необходимость улыбаться твоим родителям и близким, Гаррисону… И эта ситуация с Эмили! Она ведь еще очень молодая и впечатлительная девушка, которую мы бессовестно используем в своих личных целях!
        Он подошел к ней и обнял.
        — Ей это очень нравится! Она наслаждается каждым моментом этого приключения. С нами она испытывает такую ажитацию, о которой раньше и подумать не могла!
        — Это ничего не меняет и не делает наши поступки правильными,  — возразила Арабелла.
        — Я знаю только, что испытываю при этом правильные ощущения,  — сказал он, склоняясь к ней, чтобы закрыть ей губы поцелуем.

        Вечером, когда все собрались в гостиной, Эмили играла для них на фортепиано.
        — Она играет очень хорошо,  — сказала Кэролин Маргарет.
        — Эмили берет уроки музыки.
        — Она очень изменилась в лучшую сторону с тех пор, как мы видели ее в последний раз. Чувствуется ваша направляющая рука.
        — Я много и упорно работаю с ней, леди Тэттинжер.
        — Да, это заметно.  — Взгляд Кэролин перешел на Гаррисона и Арабеллу, которые сидели рядышком на диване. Он старался вовлечь ее в разговор, но она рассеянно смотрела куда-то в пустоту.  — Гаррисон говорил вам что-то конкретное относительно даты их свадьбы?
        — Я знаю только, что он очень хочет побыстрее жениться, но, похоже, в своих планах и приготовлениях к свадьбе они продвинулись недалеко.
        — Хм-м-м… Это вполне совпадает с моими наблюдениями,  — задумчиво сказала Кэролин.
        Маргарет замялась в нерешительности.
        — Гаррисон доверительно сообщил мне, что каждый раз, когда он заводит разговор на эту тему, Арабелла неизменно уходит в сторону.
        — Правда?  — удивилась Кэролин.  — Но ведь нет никаких причин затягивать с этим вопросом!
        — Да… Возможно, Арабелла немного нервничает из-за той ответственности, которая ляжет на нее, когда она станет женой и хозяйкой дома?  — предположила Маргарет.
        — С таким приданым, как у нее, они с самого начала будут хорошо обеспечены и им не стоит об этом переживать.
        — Может быть, нам стоит немного подтолкнуть их к действию?  — предложила Маргарет.

        В воскресенье после обеда Лоренс пригласил Гаррисона с собой на прогулку. Они вышли на передний двор и, миновав пролет широкой лестницы, спустились на первую террасу парка.
        — А где Арабелла была весь день?  — спросил Лоренс, когда они прошли всю верхнюю террасу и оказались перед следующей лестницей, ведущей вниз.
        — Они с Эмили уехали кататься сразу после завтрака, и больше я их не видел,  — ответил Гаррисон.  — Я надеялся, что на эти выходные у нас с ней будет возможность побыть вдвоем в расслабленной спокойной обстановке. Но Эмили постоянно куда-то ее уводит.
        — Ты не должен обижаться на свою сестру за то, что она слегка ослеплена блеском прекрасной Арабеллы,  — заметил Лоренс.
        — Мне трудно представить себе, чтобы Эмили в принципе могла быть кем-то ослеплена.
        Они прошли все террасы и, оказавшись у озера, пошли вдоль галечного берега, сменявшегося у воды полоской песчаного пляжа.
        — Твоя мать сказала мне, что вы еще не определились с датой свадьбы, это верно?  — спросил Лоренс, тщательно подбирая слова.
        — Да, это так.  — Гаррисон шел, задумчиво глядя себе под ноги.  — Я много раз за последние несколько месяцев пытался поговорить об этом с Арабеллой. Но всякий раз она уходила от ответа, быстро меняя тему.
        — А ты не пробовал задать ей вопрос о причинах такого поведения?
        — Нет. Какой мне смысл подталкивать ее?.. В последнее время она выглядит какой-то потерянной и отрешенной. И я, даже находясь рядом с ней, не могу завладеть ее вниманием. Раньше у нас такого не было… мы были с ней очень близки. И меня это тревожит.
        Лоренс замедлил шаг. Гаррисон всегда отличался от остальных их детей. Он всегда нуждался в аккуратном и даже нежном поощрении. Все остальные дети ни в какой нежности не нуждались, каждый был себе на уме, и зачастую даже слишком.
        — Гаррисон, я думаю, тебе не следует ходить с Арабеллой вокруг да около. Назначьте дату, определитесь с местом проведения свадьбы и покончите с этим. На мой взгляд, она не видит в тебе достаточной решимости и боится, что у тебя есть какие-то сомнения, точно так же, как ты опасаешься в отношении нее!
        — Ты так считаешь?  — сказал Гаррисон.
        — Да. В следующем месяце состоится свадьба Гвинет, и Тэттинжеры приглашены. Нет более действенного способа заставить молодую женщину задуматься о собственной свадьбе, чем посещение свадьбы подруги. А для тебя это шанс решить наконец-то этот вопрос.

14
        Неделя за неделей пролетали незаметно. Приближался день свадьбы Гвинет.
        Чарльз готовился к очередной поездке в Дублин и стоял перед зеркалом в своей комнате, причесываясь, когда к нему зашла Маргарет.
        — У Гвинет на свадьбе будет несколько весьма влиятельных персон. Это солидные люди с незамужними дочерьми. Свадьба Гвинет поднимет наш статус в обществе и создаст прекрасные условия, чтобы ты смог выбрать себе достойную жену.
        Чарльз любовался своим отражением в зеркале.
        — Я не думал о том, чтобы жениться в ближайшем будущем.
        — Тогда о чем же ты думал?
        — Да ни о чем, собственно… Лучше мне поторопиться, чтобы не опоздать на поезд.  — Он быстро поцеловал мать в щеку и вышел из комнаты.
        Прыгая через ступеньки, Чарльз спустился по лестнице и вбежал в гостиную, где увидел Гаррисона, который сидел перед камином, положив ноги на скамеечку для ног. В связи со свадьбой Гвинет Гаррисон взял на работе отпуск и уже неделю расслабленно отдыхал в Армстронг-хаусе, обдумывая свои отношения с Арабеллой.
        — Какие у тебя планы на эту неделю?
        — Да особенно никаких. Просто поживу здесь.
        Гаррисон смотрел на вырядившегося в безукоризненный черный плащ Чарльза, который уезжал на несколько дней повеселиться в Дублин, и думал о том, сможет ли его брат когда-нибудь угомониться и осесть в Армстронг-хаусе.
        — Что ж, желаю хорошо провести время! Увидимся через пару дней!  — бросил Чарльз и выскользнул из гостиной.

        Всю неделю накануне свадьбы дом пребывал в небывалой активности: двери все время хлопали, слуги постоянно несли поступавшие отовсюду подарки для новобрачных. Маргарет трудилась без устали, контролируя и проверяя ход всех приготовлений  — от цветов до праздничного торта.
        — Как это изнурительно! Сил моих больше нет!  — воскликнула она, входя в гостиную, где собралось все семейство, за исключением Чарльза.
        — Присядь с нами, дорогая!  — сказал Лоренс, жестом показывая ей на кресло возле себя.  — Тебе необходимо отдохнуть!
        — Отдохнуть?!  — Маргарет устало села рядом с ним.  — Столько еще нужно сделать!
        — Все это продлится еще неделю или около того, а затем мы вернемся к нормальной жизни!
        Маргарет взглянула на пятерых своих детей, которые смеялись и беспечно болтали друг с другом.
        — Вскоре Гвинет выйдет замуж за его сиятельство, и мы уже никогда больше не соберемся вместе одной семьей.
        Лоренс уловил нотки грусти в голосе жены.
        — Ты проделала громадную работу по становлению нашей семьи, и завтра, когда наша дочь займет свое высокое место в одном из самых родовитых семейств империи, это будет достойной наградой за твой труд.
        — После всех хлопот по подготовке этой свадьбы просто не верится, что все это когда-то закончится,  — сокрушенно покачала головой Маргарет.
        — Хотя, если подумать, у тебя не будет много времени на то, чтобы расслабиться. Судя по словам Гаррисона, тебе сразу же придется заняться их свадьбой с Арабеллой.
        Маргарет счастливо улыбнулась и обняла мужа.

        Чарльз распустил на неделю всех слуг в их доме на Меррион-сквер, чтобы никто не мешал ему там развлекаться с Арабеллой.
        — А что думают твои родители насчет того, где ты находишься?
        — Официально я у моей подруги Мейбел. Чарльз, на ночь я остаться не могу. Мы с родителями выезжаем завтра рано утром, чтобы вовремя прибыть на свадьбу Гвинет.
        Чарльз скорчил гримасу.
        — Ох уж эта свадьба! Она стоит целое состояние. Мои родители все время настаивают на том, что, раз Гвинет выходит замуж за его сиятельство, деньги нужно тратить соответственно, не уступая стороне жениха. Если свадьбы двух моих оставшихся сестер будут стоить столько же, то мне просто нечего будет наследовать, когда я стану лордом Армстронгом!
        — Я с нетерпением жду возможности посмотреть на это впечатляющее зрелище,  — сказала Арабелла.  — И одновременно боюсь этого. Снова жить в Армстронг-хаусе. И снова играть во все эти шарады с Гаррисоном и нашими семьями.
        Чарльз взял ее руку и потянул к себе. Но она держала ее крепко.

15
        Зрелище действительно было впечатляющим! Утром в день свадьбы гостей в маленькую деревенскую церковь доставила целая армада экипажей. Со всего Соединенного Королевства сюда съехались сливки общества, чтобы отпраздновать бракосочетание герцога Бэттингтонского со старшей дочерью лорда Армстронга.
        Лоренса и Гвинет вез в церковь открытый экипаж, а вдоль дороги на протяжении всего пути выстроились местные жители, которые приветствовали их радостными криками и хлопали в ладоши. Арабелла со своими родителями приехали к самому началу церемонии: Кэролин в последний момент забыла свой кружевной зонтик, и это задержало их выезд из Армстронг-хауса. Сейчас Арабелла, сидя на одной из средних скамей, наблюдала за тем, как Гвинет под руку с отцом грациозно идет по центральному проходу к своему жениху, ожидавшему ее у алтаря; двадцатифутовый шлейф ее свадебного платья бережно несла Дафна и еще шестеро подружек невесты. Эмили наотрез отказалась участвовать в этом; ее не удалось переубедить ни шантажом, ни подкупом. Глядя на службу, которую проводил епископ, и оценивая калибр присутствующих гостей, Арабелла поняла, что такое замужество дочери Армстронгов выводит их род на самую верхушку светского общества. Это обстоятельство немного ее принижало. Взглянув на Гаррисона, который сидел вместе со своими родственниками на передней скамье, она подумала, что он выглядит немного печальным, в отличие от Чарльза,
который явно был очень доволен собой и тем вниманием, которое ему в этот день оказывали как наследнику лорда Армстронга.
        Служба закончилась, громко зазвонили церковные колокола, и только что образовавшаяся супружеская пара, пройдя по центральному проходу, вышла на площадь перед церковью, которая была окружена приглашенными гостями и просто зеваками.
        К Тэттинжерам порывисто подскочил Гаррисон.
        — Я уж беспокоился, что вы опоздаете,  — сказал он.  — Мне очень жаль, но я не мог подождать вас дома, чтобы сопроводить сюда.
        — А с чего бы это мы должны были опоздать?  — фыркнула Арабелла.
        — Ну, вы все-таки действительно немного опоздали… Я не был уверен, привезет ли вас кучер или сэр Джордж сам решит управлять лошадьми… В этом случае вы могли заблудиться либо…
        — Ну, это вряд ли! Ты совсем держишь нас за слабоумных,  — бросила Арабелла, следя за тем, как Чарльз напропалую флиртует с какими-то изысканно одетыми молодыми дамами.
        Гаррисон совсем смутился.
        — Как бы там ни было, лучше я пойду. Меня ждет моя семья. Увидимся в Армстронг-хаусе во время приема.  — С этими словами он развернулся и быстро ушел.
        — Арабелла!  — укоризненно одернула ее Кэролин.  — Это было очень грубо с твоей стороны!
        Арабелла оторвала взгляд от Чарльза и смущенно перевела глаза на Кэролин.
        — Что, прости?
        — Гаррисон просто поддерживал разговор. И не было никакой необходимости говорить с ним таким непозволительным тоном.
        — Что? Ох, я просто задумалась… Я вовсе не хотела ему грубить.  — Она спешно начала вглядываться в толпу в поисках Гаррисона, но его нигде не было видно.

        Кэролин наблюдала, как Гвинет и ее герцог, оба очень счастливые, торжественно входят в Армстронг-хаус в сопровождении своих ближайших родственников.
        — Ты только вообрази себе, Арабелла: ваши с Гаррисоном дети будут кузенами детей герцога,  — прошептала она.
        Они вместе с другими гостями находились в просторном холле, где лакеи, одетые в синие с белым ливреи и белые парики, подавали шампанское.
        — А вот и Гаррисон,  — сказала Арабелла, заметив его стоящим в углу переполненного приглашенными холла.
        Кэролин взяла дочь за руку и выразительно посмотрела ей в глаза.
        — Постарайся быть с ним сегодня полюбезнее, Арабелла. Это все-таки свадьба его сестры.
        Слова матери удивили ее.
        — А разве я когда-нибудь бываю с ним нелюбезна?
        — Бываешь… особенно в последнее время. Он говорит, что ты стала очень пренебрежительно относиться к нему.
        — Неужели?  — изумилась Арабелла еще больше.  — Мне он никогда не жаловался.
        — И что в этом удивительного? Чтобы Гаррисон жаловался на что-то? Тем более тебе?
        Когда они направились к Гаррисону, Арабелла шла, потупив взгляд.
        Однако уже очень скоро они снова разделились, поскольку в бальном зале начался роскошный свадебный банкет и он со всей своей семьей сидел во главе стола. Но после обеда Гаррисон сразу же вернулся к Тэттинжерам, исправно исполняя роль внимательного и гостеприимного хозяина.
        «Сегодня определенно день Армстронгов»,  — думала Арабелла, глядя, как люди толпятся вокруг них. При этом Чарльзу уделяли чрезвычайно много внимания, особенно женщины, и Арабелла просто сгорала от ревности.
        Она заставляла себя не смотреть все время на Чарльза, а сосредоточиться на Гаррисоне, однако получалось это у нее с трудом. А когда Чарльз все-таки подошел поговорить и к ним, она уже не испытывала никакой неловкости или чувства вины, а просто была рада, что он уделил свое внимание и ей.
        — Вот ты где, Чарльз!  — К ним спешно подошла Маргарет и схватила его за руку.  — О, Арабелла, здравствуйте, моя дорогая!  — Она быстро подалась вперед и поцеловала Арабеллу в щеку.  — Я чуть позже обязательно подойду к вам и вашим родителям. Чарльз, немедленно следуй за мной! Я должна представить тебя дочери графа, с которой только что познакомилась. В ближайшее время она будет представлена при дворе, так что это ее первый светский сезон. Девушка говорит на четырех языках и обладает лучшими манерами, какие мне только доводилось видеть. Давай быстренько за мной!  — С этими словами она спешно удалилась.
        Чарльз повернулся к Арабелле с Гаррисоном и самодовольно ухмыльнулся.
        — Похоже, знакомство с такой молодой дамой  — это шанс, который нельзя упустить!
        Арабелла горестно смотрела ему вслед, когда он шел сквозь толпу за своей матерью.
        Прошло десять минут, а Чарльз все продолжал расточать свое обаяние перед дочерью графа, которая знала несколько языков.
        — Арабелла, тут немного жарко. Не хочешь ли прогуляться?  — спросил Гаррисон.
        Арабелла наконец оторвала свой взгляд от Чарльза.
        — Да, думаю, это хорошая идея.
        Пара вышла через открытую створку одного из французских окон и направилась в парк, где в этот солнечный день уже с удовольствием гуляли и другие гости.
        — Твои родители будут в восторге, сегодняшний день  — их настоящий триумф,  — сказала Арабелла.
        — Они вложили в этот праздник массу усилий и кучу средств.
        Дальше они шли молча: Гаррисон пытался придумать какие-то слова, чтобы заинтересовать и развлечь ее, а Арабелла гадала, продолжает ли Чарльз до сих пор очаровывать дочку графа.
        — Завтра ты возвращаешься в Дублин, не так ли?  — в конце концов сказала Арабелла.
        — Да, я с нетерпением жду, когда снова вернусь туда. Всю прошлую неделю я думал только о тебе и о том, что не могу дождаться, когда увижу тебя.
        — Ты очень легкомысленно говоришь о своих чувствах,  — ответила Арабелла, стараясь, чтобы ее слова прозвучали не слишком язвительно.
        — Нет, это чистая правда. Я очень сильно скучал по тебе.
        — Тебе не следует думать только обо мне,  — заметила она.
        — Но почему? Я люблю тебя. И мы с тобой собираемся не расставаться всю жизнь.  — Он вдруг остановился и озадаченно на нее посмотрел.
        — Ты заслуживаешь кого-то более достойного, чем я, Гаррисон,  — вздохнула она.
        — Лучше тебя никого нет.
        — Есть, есть, не сомневайся. Тебе сейчас стоило бы вернуться на свадьбу и попросить матушку, чтобы она как можно скорее начала знакомить тебя с молодыми дамами, которыми она в данный момент окружила Чарльза.
        — Арабелла, что ты такое говоришь? Ни одна из них не достойна даже прислуживать тебе!  — Он шагнул в ее сторону.
        Она смотрела на это любящее доброе лицо, и из глаз ее невольно брызнули слезы.
        — Гаррисон, ты меня совсем не знаешь.
        — Не говори глупости. Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было.
        Она принялась утирать слезы:
        — Я… я… думаю, что не могу выйти за тебя, Гаррисон.
        — Что?!  — Он быстро подошел к ней, обнял и начал помогать ей вытирать мокрые щеки.  — Что случилось?
        — Ты слишком добр ко мне, я этого не заслуживаю. Если бы ты только знал… какая я на самом деле.
        — Я знаю это. Поэтому и хочу жениться на тебе. Мы слишком долго оттягивали это решение. Давай договоримся о дате.
        — Гаррисон…
        — Я думал о том, что хорошо бы сделать это до конца лета  — может быть, в августе? Папа сказал, что мы можем устроить свадьбу в Армстронг-хаусе. Но если ты предпочитаешь Дублин  — как скажешь!
        Она отстранилась от него и вытерла лицо ладонями.
        — Я не могу выйти за тебя, Гаррисон. Прости.
        — Это что, какая-то шутка?  — с неуверенной полуулыбкой спросил он.  — Мы же с тобой договорились пожениться.
        — Это было раньше, еще до того!
        — До чего?
        — Оставь это, Гаррисон, не спрашивай!
        — Нет! Скажи мне, до чего это было?
        — До того, как я встретила другого человека!
        Оба были шокированы ее словами и теперь молча в ужасе смотрели друг на друга.
        — До того, как я встретила другого мужчину,  — повторила она.  — Я больше не люблю тебя, Гаррисон. Мне очень жаль, я бы искренне хотела этого, но не могу. Я действительно любила тебя. Но это прошло. И я больше просто не могу тебя обманывать.  — Она развернулась и пошла в сторону дома.
        Он догнал ее и схватил за руку.
        — Кто он?
        — Это не имеет значения.
        — Имеет, еще и какое! Так кто он? Я его знаю?
        Она вырвала свою руку и продолжила идти дальше.
        — Нет!
        — Так кто же он все-таки?
        Арабелла снова заплакала. Остановившись, она протянула к нему руку и погладила по щеке.
        — Я никогда не хотела причинить тебе боль.
        — Ты разбиваешь мне сердце!
        Затем она подхватила свои юбки и торопливо пошла через лужайки парка прямо к дому. Он смотрел ей вслед, до сих пор не веря тому, что только что услышал.
        Арабелла вихрем влетела в бальный зал и принялась лихорадочно искать глазами своих родителей. Заметив их наконец, она бегом бросилась к ним.
        — Быстрее, мы должны уехать прямо сейчас!  — воскликнула она.
        — О чем ты говоришь? Все торжество только начинает разворачиваться!  — возразила Кэролин.
        — Прошу вас! Мы должны немедленно вернуться в Дублин!
        Кэролин внимательно посмотрела на обезумевшее лицо дочери.
        — Ну хорошо. А как же Гаррисон?
        — Мы должны ехать сейчас же!  — упорно повторила Арабелла и решительно направилась к двери.
        Кэролин взглянула на мужа, пожала плечами, и они оба последовали за ней к выходу.
        Гаррисон, неровной походкой вернувшийся в зал через французское окно, успел увидеть лишь их спины, когда они уходили.

        Чарльз вместе с Эмили развлекал гостей разными историями про фермеров-арендаторов поместья Армстронгов, когда к ним подошла Маргарет и отвела в сторону. Она выглядела смущенной и расстроенной.
        — Чарльз, не знаю, что произошло, но Гаррисон ушел в свою комнату и слег. Он вне себя от горя.
        — Что с ним?
        — Очевидно, это связано с Арабеллой. Он сказал, что она разорвала их помолвку!
        Услышав это, Эмили тихо охнула и вопросительно посмотрела на Чарльза, который не обратил на нее внимания.
        — Разорвала?  — удивился он.  — Это, должно быть, какая-то ошибка. Они практически уже поженились.
        — Боюсь, что никакой ошибки нет. Я повсюду искала Тэттинжеров, и похоже, что они уже уехали в Дублин. Она действительно окончательно порвала с ним.
        — Бедный Гаррисон!  — Чарльз был по-настоящему шокирован поведением Арабеллы, а также тем, что она даже не намекнула ему о том, что собирается сделать.
        — Чарльз, может быть, ты пойдешь и попробуешь как-то утешить его? Я пока не хочу ничего говорить вашему отцу и Гвинет. Не хочу портить им праздник в такой день этой поистине ужасной новостью.
        — Разумеется.
        — Я тоже пойду с тобой!  — вызвалась Эмили и приготовилась следовать за братом.
        — Нет, не пойдешь!  — решительно заявила Маргарет, хватая Эмили за руку.  — Ты останешься здесь и будешь развлекать гостей!

        Чарльз остановился перед комнатой Гаррисона, потом постучал и открыл дверь.
        Гаррисон сидел на краю большой кровати с балдахином, шторы на окне были задернуты. Чарльз немного раздвинул их и увидел, что его брат горестно закрыл лицо руками.
        — Гаррисон?  — тихонько окликнул его Чарльз и, подойдя, сел на кровать рядом с ним.
        — Она бросила меня, Чарльз. Просто взяла и ушла. Сказала, что больше меня не любит.
        — Понятно!  — вздохнул Чарльз и положил руку ему на плечо.
        Гаррисон убрал ладони от заплаканного лица и взглянул на Чарльза.
        — Она сказала, что у нее кто-то есть. Что она влюбилась в кого-то другого.
        По телу Чарльза пробежала дрожь, но выражение его лица осталось бесстрастным; он медленно убрал руку с плеча брата.
        — А она… она не сказала тебе, кто это?
        — Нет, но не это важно! Главное, что она влюблена в кого-то другого.
        — Возможно, это и хорошо, что она сказала тебе об этом сейчас, пока все не зашло еще слишком далеко.
        — Слишком далеко? Мы с ней были обручены! Я боготворил ее! Она была смыслом моей жизни! Куда еще дальше можно было мне зайти?
        — Да, теперь я это понимаю,  — нахмурившись, сказал Чарльз.
        — Что мне делать, Чарльз? Как мне жить без нее?  — И Гаррисон снова в отчаянии закрыл лицо ладонями.

16
        Известие о том, что Арабелла отвергла Гаррисона, несколько омрачило свадьбу Гвинет, поскольку Гаррисон весь остаток дня и вечером отказывался спуститься вниз из своей комнаты. На следующий день Гвинет с герцогом отправлялись в свадебное путешествие, и гости, которые ночевали в усадьбе или в других домах на территории поместья, уже разъехались.
        Всей семьей Армстронги пытались поговорить с бледным, как привидение, Гаррисоном о том, что он собирается делать дальше.
        — Думаю, будет лучше, если ты пока останешься с нами в Армстронг-хаусе, чтобы не ехать в Дублин одному,  — посоветовала Маргарет, обеспокоенная его состоянием.
        — Полагаю, это будет разумно. А я тем временем напишу в банк и сообщу им, что ты берешь небольшой отпуск,  — сказал Лоренс.
        — Банк?!  — воскликнул Гаррисон.  — Я больше никогда не вернусь в этот банк.
        — Ты хочешь отказаться от своей работы?  — удивился Лоренс.
        — Как я могу вновь показаться там? И работать дальше с отцом Арабеллы? Каждый день видеться с ним, после всего того что произошло?
        — Ты в этом уверен? Речь ведь идет о твоей карьере,  — подчеркнул Лоренс.
        — Я еще никогда в жизни не был в чем-то настолько уверен.

        Все в Армстронг-хаусе надеялись, что вскоре Гаррисон вновь станет таким же, как прежде. Однако он погрузился в свой закрытый мрачный мир, и никому не удавалось вытянуть его из этого состояния. Все дни напролет он проводил у себя в комнате, вниз спускался редко, и даже еду ему приносили наверх. Время от времени он просил подготовить ему коня, а потом отправлялся на долгие верховые прогулки и часами скакал по окрестным полям в полном одиночестве.
        Чарльзу было больно наблюдать за тем, как этот разрыв повлиял на его брата. Яркий праздник свадьбы Гвинет затмила спустившаяся на Армстронг-хаус черная туча мрачного настроения Гаррисона.
        — Я должна была догадаться, что с этой девушкой что-то не так, еще тогда, когда она надела в канун Рождества то вызывающее красное платье,  — корила себя Маргарет.
        — Все, что мы можем сейчас для него сделать, это сплотиться вокруг него и как-то поддержать,  — заметил Чарльз.
        После обеда Чарльз зашел к Гаррисону и застал его за привычным занятием: тот сидел перед окном и смотрел вдаль на озеро.
        — Я тут подумал, не хочешь ли ты съездить со мной в Кастлуэст?
        — Нет.
        — А может быть, поедем вдвоем в Дублин на уик-энд и хорошенько встряхнемся? Сходим в театр, посетим парочку балов или приемов.
        — Это уж определенно нет  — там я могу столкнуться с ней.
        Чарльз подошел к нему, сел рядом и мягко заговорил:
        — Рано или поздно тебе будет нужно выйти из этой комнаты. Нельзя провести весь остаток жизни, глядя в окно.
        — Это моя жизнь. Арабелла была для меня всем. И без нее внутри у меня пустота.
        Чарльз понимающе кивнул и потупил взгляд. Затем он резко встал и быстро вышел из комнаты. По пути вниз на лестнице он встретил поднимавшуюся Эмили.
        — А я как раз хотела заглянуть к Гаррисону,  — сказала она.
        — От этого сейчас мало проку. Я только что от него  — он совершенно подавлен.
        — Я знаю. Но я просто посижу с ним. Даже если он не будет со мной говорить. Ох, Чарльз, что мы с тобой наделали!  — с горечью в голосе произнесла она.
        — Тсс!  — оборвал он ее и, взяв за руку, отвел в малую гостиную, крепко прикрыв за собой дверь.
        По щекам ее покатились слезы.
        — Было так весело, так захватывающе интересно. Я никогда и подумать не могла, что это может так сломать Гаррисона.
        — Никто не думал.  — Чарльз сокрушенно покачал головой.
        — Что мы можем предпринять сейчас?  — спросила Эмили. Она знала, что у брата на все есть свой ответ.
        — Ничего. Сейчас мы не можем сделать ничего.  — Чарльз взял ее за руки.  — Эмили, послушай меня. Гаррисон не должен узнать правду никогда, ты меня поняла? Он никогда не должен узнать о нас с Арабеллой. Иначе это добьет его окончательно.
        Эмили кивнула и вытерла слезы.
        — Я понимаю… Я все-таки лучше схожу к нему. Возможно, ради меня он сегодня съест что-нибудь.
        Глядя, как сестра выходит из комнаты, Чарльз замотал головой, словно до сих пор не мог поверить, что такое могло случиться. Ему и в голову не приходило, что Арабелла может проявить слабость и оставить Гаррисона. Он понял, что больше никогда не должен видеться с ней. Если правда выплывет наружу, это не только нанесет удар по нему, но и запятнает всю его семью.

17
        Арабелла сидела перед туалетным столиком, на котором была разбросана ее утренняя почта. Писем от Эмили по-прежнему не было. А она ждала их каждый день.
        В комнату вошла мать. На лице ее было тревожное выражение, не покидавшее леди Кэролин со дня свадьбы Гвинет.
        — Твой отец получил письмо от лорда Армстронга,  — сообщила она дочери.
        Арабелла резко обернулась:
        — Чего же он хочет?
        — Ничего, просто информирует, что Гаррисон больше не вернется в банк.
        — О нет! А он ничего не пишет о… о том, как там Гаррисон?
        — Нет, письмо очень короткое и официальное.
        — Понятно.
        — Полагаю, Арабелла, лорд и леди Армстронги так же шокированы происшедшим, как и мы.
        — Мне очень жаль, что я причинила вам столько неприятностей.
        Кэролин села рядом с ней, взяла за руки и с умоляющим видом взглянула ей в глаза.
        — Ты уверена, что поступаешь правильно? Гаррисон боготворил тебя. Я не думаю, что ты когда-нибудь еще встретишь мужчину, который будет любить тебя так же, как он.
        — Я не могу вернуться. Это было бы нечестно по отношению к нему. Я и так достаточно долго встречалась с ним после того, как мои чувства к нему изменились.

        Писем от Эмили по-прежнему не было. Она ожидала, что Чарльз как-то свяжется с ней. Ведь теперь она была свободна и не было необходимости в каких-то хитростях и обмане. Тем не менее она не была столь наивной, чтобы рассчитывать появляться с ним вместе на людях. Но почему же он прервал все контакты с ней? Через четыре недели она не выдержала и, сев за бюро, начала писать письмо.

        Эмили вошла в библиотеку, где Чарльз занимался финансовыми делами поместья, с распечатанным конвертом в руке. Он оторвал глаза от лежавших перед ним бумаг.
        — От кого оно?  — спросил он.
        — От Арабеллы,  — ответила Эмили.
        — Что?  — Чарльз выхватил письмо у нее из рук и принялся лихорадочно читать.  — Чего она хочет?
        — В письме масса всяких незначительных мелочей, но в конце она, как всегда иносказательно, пишет, что хочет увидеться с тобой в «Шелбурне» в субботу в три часа.
        — Она что, с ума сошла?  — Чарльз взволнованно встал.  — Она не понимает, что Гаррисон убит горем и не выходит из своей комнаты?
        — Мне ответить ей?
        — Нет, просто проигнорируем ее!  — Чарльз порывисто подошел к камину и швырнул письмо в огонь.
        В субботу Арабелла провела два часа в комнате для чаепитий отеля «Шелбурн» в ожидании Чарльза, но он так и не появился. Прошло еще две недели, и она написала Эмили опять. На этот раз она уже не особенно шифровала свое сообщение, настаивая, что ей необходимо поговорить с Чарльзом. В итоге ее послание оказалось там же  — в пламени камина.
        Наконец в один прекрасный день Эмили постучала в комнату Чарльза. Выглядела она очень встревоженной.
        — Чарльз, я получила еще одно письмо от Арабеллы,  — сообщила она.
        — Черт побери, эта женщина, похоже, не понимает никаких намеков!  — взорвался Чарльз.
        — Думаю, тебе все-таки нужно увидеться с ней. Она практически умоляет меня организовать ей встречу с тобой.
        Чарльз выхватил у нее листок бумаги и начал читать.
        — Она выжила из ума! А что, если бы это письмо попало не в твои руки?!  — Он подошел к камину и сжег его.
        — Думаю, ты должен с ней встретиться, Чарльз.
        — Ладно!  — резко бросил Чарльз, приходя в ярость от одной только мысли об этом.  — Напиши ей, чтобы она ждала меня у моста в парке Стивенс-Грин в субботу в два часа пополудни.

        Когда Арабелла получила письмо из Армстронг-хауса, она очень обрадовалась, но в еще большей степени испытала облегчение.
        Стоял солнечный субботний день, и после обеда Арабелла ждала Чарльза у моста в парке Стивенс-Грин, глядя, как в пруду плавают утки. Время от времени она посматривала на часы у себя на руке и нетерпеливо оглядывалась по сторонам. Наконец она его заметила и вся сжалась и напряглась, когда он приблизился к ней.
        Он не предпринял никаких попыток взять ее за руку или вообще коснуться ее.
        — Прости, что опоздал. Я только приехал утренним поездом из Кастлуэста,  — пояснил он.
        — Все нормально.
        — Прогуляемся немного и поговорим?  — предложил он, и Арабелла согласно кивнула.
        Они перешли мостик и направились по одной из дорожек, которые пересекали территорию парка в разных направлениях.
        — Как дела в Армстронг-хаусе?  — спросила она.
        Он скептически взглянул на нее:
        — А ты как полагаешь? Гаррисон полностью раздавлен и опустошен. Он практически не выходит из своей комнаты.
        — Я не хотела причинять ему боль,  — с горечью сказала Арабелла, терзаемая угрызениями совести.
        — И тем не менее ты сделала это! Что на тебя нашло, когда ты решила порвать с ним, да еще и заявить напоследок, что влюблена в другого?
        — Я подумала, что так будет честно. То, что мы делали, было неправильно по отношению к нему… Ты, возможно, смог договориться со своей совестью, но я так жить не могла.
        — Что ж, очень благородно с твоей стороны,  — закатил глаза Чарльз.
        — Я была удивлена, когда ты не связался со мной после всего этого,  — продолжила она.
        — Как я мог это сделать? Вся моя семья была в смятении из-за Гаррисона. Послушай, порвав с Гаррисоном, ты сама сделала невозможными наши с тобой встречи. И ты должна это понимать.
        Арабелла резко остановилась и в шоке взглянула на него.
        — Но из-за чего все произошло? Ради чего все делалось? То, что мы тайком встречались за спиной у Гаррисона, куда это могло нас привести?
        — Дорогая моя, это с самого начала не могло нас никуда привести  — потому что ты была невестой Гаррисона.
        На глазах Арабеллы выступили слезы злости и обиды.
        — Но ведь мы любим друг друга!
        Чарльз громко вздохнул:
        — Мы были охвачены любовной страстью  — а это совсем другое дело. Когда же я в лице Гаррисона увидел холодную реальность, то понял, что страсти этой нужно положить конец.
        У нее закружилась голова, и она присела на скамейку. Он сел рядом с ней и взял за руку.
        — Ты всегда сама говорила, что мы попали в безвыходную ситуацию,  — сказал он.  — А теперь она только усугубилась.
        — И мы с тобой больше никогда не увидимся?
        — Боюсь, что мы просто не можем этого сделать.
        — Потому что ты отправляешься на светский сезон в Лондон, чтобы заигрывать там с дочерьми всяких графов, которые флиртовали с тобой? С теми, кто знает по нескольку языков и искусно рукодельничает?  — Голос ее стал жестким.
        — Не нужно быть такой язвительной, Арабелла.
        — О нет, это не язвительность,  — сказала она.  — Просто я беременна.
        Он медленно отпустил ее руку.
        — Что?
        — Я жду ребенка.
        Он почувствовал, как в горле у него пересохло, но все же сумел выдавить из себя:
        — И как давно?
        — Уже несколько месяцев.
        — Что ты собираешься делать?
        — Что я собираюсь делать?  — в ужасе переспросила она, не веря своим ушам.
        — Ты немедленно должна сказать об этом Гаррисону.
        — Гаррисону?! Но ведь это твой ребенок, глупец!
        — Откуда тебе знать?
        — Потому что между нами с Гаррисоном никогда ничего не было, и тебе об этом хорошо известно! Это твой ребенок, черт побери!  — Она уже почти кричала, и на них начали оглядываться гуляющие в парке люди.
        Он встал и принялся нервно расхаживать перед ней.
        — Я этого не знал. Ребенок может быть чей угодно. Думаю, мы оба хорошо знаем, что за женщину ты собой представляешь.
        Она тоже встала и сделала шаг в его сторону.
        — Я никогда и ни с кем не была, кроме тебя. Это твой ребенок, и ты должен взять на себя ответственность за него.
        — Ты с ума сошла! Мой брат просто убьет меня, а все остальные мои родственники от меня отрекутся и…
        — А что будет со мной, ты подумал? Все пропало, если ты не женишься на мне. И я, и моя семья  — мы будем уничтожены. Мое имя будет запятнано. Меня изгонят из общества. А как же ребенок? Он будет незаконнорожденным.
        — Тебе следовало думать обо всем этом, когда ты бросала Гаррисона. Я всегда полагал, что, если ты забеременеешь, у тебя хватит ума, чтобы… представить все так, будто это его ребенок! А затем срочно выйти за него замуж. Что еще тут можно было сделать?
        Она смотрела на него в ужасе.
        — Но вместо этого ты сделала самое худшее из всего, что только можно было придумать,  — холодно продолжал он.  — А сейчас мне пора идти, чтобы не опоздать на поезд. Я должен вернуться в Армстронг-хаус.  — Он наклонился к ней и поцеловал в щеку.  — Пойми и ты мою ситуацию. Если бы это был не Гаррисон, а кто-то другой… Но он не должен об этом узнать никогда. Твои родители  — добрые и состоятельные люди. Я уверен, что они не оставят тебя.
        Она в изумлении следила за тем, как он быстрым шагом уходит из парка. Ей показалось, что она простояла так, в полном смятении и растерянности, много часов. Наконец она развернулась и в шоке пошла по лондонским улицам домой, на Айлсбери-роуд.
        — Берегись!  — вдруг услышала она отчаянный крик кучера и в этот момент поняла, что стоит посреди дороги, а на нее на полном ходу летит конная повозка.
        Она быстро выскочила на тротуар и продолжила медленно идти к дому. Она поняла, что все кончено. Жизнь ее разбита. В душе бушевала буря эмоций, которые менялись от боли и неприятия, когда она осознала, что была для Чарльза лишь очередной его победой на любовном фронте, до ужаса и паники при мысли о ситуации, в которой она оказалась в настоящий момент. Не только она сама, но и весь род Тэттинжеров будет обесчещен и уничтожен.
        Она всегда держалась очень гордо и была уверенной в себе, а теперь по Дублину о ней поползут сплетни. Над ней будут смеяться, станут называть ее потаскухой и уличной девкой. Ее больше не примут ни в одном приличном доме. Люди откажутся встречаться с ней. Даже самые близкие друзья не смогут быть рядом, потому что этим запятнают и себя. Ее отец может лишиться работы и уж совершенно точно потеряет свое положение в обществе. Что же касается ее матери…
        Вернувшись домой, она направилась в кладовку и начала перебирать стоявшие там флаконы, пока не нашла то, что искала. Взяв бутылочку с крысиным ядом, она поднялась по лестнице в свою комнату и заперла за собой дверь. Открутив пробку на пузырьке, она поставила его на туалетный столик. Арабелла долго сидела перед зеркалом, глядя на отражение своего бледного как полотно лица.

18
        Вернувшись в Армстронг-хаус, Чарльз старался не думать об Арабелле. Вся эта ситуация была слишком огорчительной, чтобы подолгу задумываться над ней, рассудил он. Трудно было даже сравнивать красивую, независимую и властную Арабеллу, какой она была, когда он впервые ее увидел, с той испуганной и отчаявшейся женщиной, с которой он встречался в парке. Неужели она думала, будто он на самом деле мог жениться на ней?! Он надеялся, что сумел адекватно объяснить ей ситуацию, и теперь думал, что с ней будет дальше. Как он правильно заметил, ее родители были добрыми и состоятельными людьми. Возможно, они смогут найти какого-нибудь скромного, не хватающего с неба звезд банковского клерка, которого уговорят жениться на ней. Другой вариант мог быть повторением случая с одной их знакомой, дочерью из «большой семьи» в графстве Корк, любившей пофлиртовать и пользовавшейся большой популярностью у мужчин, которая внезапно на целый год пропала из виду и не показывалась в обществе. Злые языки поговаривали, что она находилась в женском монастыре во Франции. Вернулась она совсем другим человеком, не ходила больше ни на
какие приемы и балы, а целыми днями сидела за рукоделием, которому обучилась у французских монашек, пока ждала рождения своего ребенка. Он считал Арабеллу умной, а она совершила такую глупость! Она могла получить все, могла выйти за Гаррисона и в дальнейшем носить имя Армстронгов. Могла иметь под рукой Чарльза, пока они окончательно не надоели бы друг другу. Но она разыграла свою карту абсолютно неправильно и теперь может быть уничтожена.

        Через несколько дней, вернувшись с конной прогулки, он соскочил с коня на переднем дворе, передал поводья конюху, затем взбежал по ступенькам и через парадный вход вошел в дом.
        Бросив свой сюртук на столик в холле, он вошел в гостиную и остолбенел. На одном диване сидели его родители, а на другом, напротив,  — Арабелла со своими родителями. У всех присутствующих было мрачное выражение на каменных лицах, и лишь Маргарет раскраснелась и выглядела заплаканной.
        — Заходи, Чарльз, и закрой за собой дверь. Я уже дал указание Бартону, чтобы нас не беспокоили,  — сказал Лоренс.

        Эмили ждала Чарльза в малой гостиной, расположенной через холл от большой. Чуть раньше из окна своей спальни она видела, что приехала Арабелла со своими родителями, и, догадавшись, что это неспроста, тут же принялась искать Чарльза. К сожалению, служанка с ведерком угля появилась очень не вовремя, и шум, который она подняла, подсыпая уголь в очаг, заглушил стук копыт коня Чарльза. Когда служанка ушла, Эмили тут же снова подлетела к окну, но успела заметить лишь спину заходившего в дом брата. Она бросилась в холл предупредить его, однако опоздала. Она видела, как он вошел в гостиную и медленно притворил за собой дверь. Подумав немного и видя, что вокруг никого нет, она подбежала через холл к двери в гостиную и, приложив ухо к замочной скважине, стала слушать.

        Пока Чарльз закрывал дверь и шел через комнату, в голове его вихрем пронеслось миллион разных мыслей.
        — Садись,  — скомандовал Лоренс.
        Чарльз сел на кресло, которое, похоже, специально для него было поставлено между двумя диванами.
        В полной тишине под устремленными на него со всех сторон холодными взглядами он решил взять инициативу в свои руки и сказал:
        — Я догадываюсь, почему все вы здесь собрались.
        — Неужели?  — едко отозвался Лоренс.
        Чарльз понял, что отпираться бессмысленно.
        — Да.
        — О-о-ох!..  — простонала Маргарет, поднимая носовой платок к лицу, по щекам которого вновь покатились слезы.  — Как ты мог, Чарльз, так поступить с невестой собственного брата?!
        — Мне нет оправдания,  — сказал он.
        — И вам его тоже нет!  — резко бросила Маргарет Арабелле.
        — Возможно, если бы вы, леди Армстронг, лучше следили за тем, что происходит под крышей вашего дома, этого никогда и не случилось бы!  — жестко возразила Кэролин.
        — Под крышей моего дома! А кто, собственно, говорит о моем доме?  — вспыхнула Маргарет.
        — Это, должно быть, произошло, когда она гостила здесь. Когда еще такое могло случиться?
        — В нашем доме никогда не имело места ничего предосудительного! Судя по тому, что я слышала, ваша дочь большую часть времени в отчем доме была предоставлена самой себе, оставаясь без присмотра старших!
        — Полагаю, что в данном случае не имеет значения, как именно все это случилось,  — твердым голосом сказал Лоренс.  — Это уже свершившийся факт, и всем нам сейчас следует сосредоточиться на том, что мы теперь будем делать.
        — Что ж, все мы прекрасно понимаем, что следует делать в такой ситуации. Он должен жениться на ней без всякого промедления,  — заявил Джордж не менее решительно.
        — А они согласны на это?  — задал вопрос Лоренс, глядя на Чарльза и Арабеллу.
        — Да какая уже, к черту, разница, согласны они на это или нет!  — вскипел Джордж.  — Я не позволю, чтобы и моя дочь, и мое честное имя были уничтожены из-за всей этой грязной истории.
        — И тем не менее,  — продолжал Лоренс,  — нам необходимо их согласие.  — С этими словами он повернулся к Арабелле.  — Вы выйдете замуж за Чарльза?
        Арабелла в этот раз с самого момента их приезда выглядела очень решительно. Она мельком взглянула на Чарльза и ответила:
        — Да.
        Лоренс кивнул и затем повернулся к сыну.
        — Согласен ли ты жениться на Арабелле и признать ее ребенка своим?
        Чарльз бросил взгляд на Тэттинжеров, которые смотрели на него так, будто были готовы его разорвать.
        — Да,  — сказал он и посмотрел на Арабеллу.  — Разумеется, я женюсь. Я и не говорил никогда, что не женюсь.
        Атмосфера в гостиной разрядилась, все почувствовали облегчение.
        Маргарет, казавшаяся убитой горем, в паузах между всхлипываниями заявила:
        — Мы постараемся организовать свадьбу как можно скорее.
        — А как же насчет соблюдения формальностей?  — сказал Джордж.  — Ведь нам нужно либо объявить о грядущей свадьбе за три недели, либо получить у епископа специальную лицензию на бракосочетание.
        — Предоставьте это мне,  — сказала Маргарет.  — Епископ  — наш близкий друг и, кстати сказать, исключительно рассудительный человек. Я отправлюсь навестить его прямо сегодня. Он может сам провести службу бракосочетания в часовне епископского дворца. Будем надеяться, что это может произойти в понедельник утром.
        — Тогда у нас не будет проблем с получением лицензии,  — обрадовался Лоренс.
        — На службе будем присутствовать только мы,  — продолжала Маргарет.  — Ради нас всех, об этом не должен знать никто! Даже остальные наши дети.
        — Ну, думаю, все и так обо всем догадаются,  — заметила Кэролин.  — В какой-то момент она помолвлена с Гаррисоном, а уже в следующий  — выходит замуж за Чарльза!
        — К тому же ребенок появится на свет слишком рано,  — добавил Джордж.
        — Они не могут вернуться в Дублин или остаться в Армстронг-хаусе. Здесь все их слишком хорошо знают. Им следует уехать на некоторое время и дождаться рождения ребенка,  — решительно сказала Маргарет.
        — Куда уехать?  — поинтересовалась Кэролин.
        — Они могут жить в нашем доме в Лондоне. Когда же наступит время рожать, уедут за границу, чтобы ребенок появился на свет уже там. После этого они могут вернуться в Лондон и зарегистрировать ребенка с откорректированной датой рождения, чтобы не вызывать подозрений, что дитя могло быть зачато до свадьбы.
        — Жульничество! Жульничество на каждом шагу!  — в ужасе вскричал Джордж.
        — У нас нет другого выхода,  — возразил Лоренс.
        Арабелла откинулась на спинку дивана, пораженная поведением Маргарет. Эта женщина действовала сейчас столь же решительно и эффективно, как и тогда, когда устраивала бал и свадебное торжество.
        — А что… будет после рождения ребенка?  — смиренно спросила Арабелла.
        — Вы должны будете пожить в Лондоне некоторое время, не привлекая к себе внимания, пока все немного не уляжется. Подальше от людских взглядов и молвы,  — сказала Маргарет.  — Арабелла не была представлена при дворе и не участвовала в светских сезонах в Лондоне, так что там ее знают меньше, чем в Дублине. Они могут жить там столько, сколько нужно будет для того, чтобы все эти обстоятельства больше не имели никакого значения.
        — Это представляется лучшим способом избежать шумного скандала,  — признала Кэролин.
        Все сидели в молчании.
        — Что ж, тогда на этом все!  — наконец нарушил тишину Джордж.
        — Только не для нас, сэр Джордж. У нас есть еще одна проблема  — Гаррисон, которому, безусловно, нужно рассказать о предстоящей свадьбе Чарльза с Арабеллой. И я пока не знаю, как мы справимся с этой задачей!  — заявила Маргарет.
        Кэролин кивнула и прокашлялась.
        — Думаю, все согласятся со мной, что настоящей жертвой в этой истории оказался именно Гаррисон. И всем нам его очень жаль.
        В этот момент хладнокровие изменило Арабелле, и она смахнула слезу.
        — Есть еще одна небольшая проблема  — наследство,  — сказал Чарльз, удобнее усаживаясь в кресле.
        — Чарльз!  — в ужасе воскликнул Лоренс.
        — Как у вас вообще язык поворачивается говорить о деньгах в такой момент?!  — возмутился Джордж, практически переходя на крик.
        — Ну, я должен быть практичным. Если я беру на себя ответственность за жену и ребенка, мне необходимы средства. Отец, слава богу, обладает завидным здоровьем, так что, будем надеяться, я еще нескоро стану лордом Армстронгом и получу фамильное наследство.
        — Я ушам своим не верю!  — с отвращением воскликнул Джордж.
        — Мне просто необходимо знать, на каком свете я нахожусь… в данных обстоятельствах.
        Джордж решительно встал:
        — В данных обстоятельствах я удваиваю обещанное за нее приданое, будь оно проклято. Теперь вам достаточно этих чертовых денег?
        Маргарет покраснела и обиженно встала.
        — Пойду распоряжусь, чтобы Бартон приготовил вам комнаты.
        — В этом нет необходимости!  — грубо оборвал ее Джордж.  — Я не стану ночевать под крышей этого дома. Мы остановимся в гостинице в Кастлуэсте.
        Разъяренный Джордж вихрем вылетел из гостиной. Арабелла и Кэролин тоже встали.
        — Увидимся на свадьбе в понедельник,  — коротко бросила Кэролин, и они с Арабеллой торопливо вышли вслед за Джорджем.
        — Майская свадьба!  — воскликнула Маргарет.  — У нас говорят: кто женится в мае, потом всю жизнь мается.
        Маргарет и Лоренс пристально посмотрели на Чарльза. Тот достал сигарету и закурил; руки его едва заметно подрагивали.
        — Ты сам разрушил свою жизнь!  — заявила Маргарет.
        — Тебе есть хоть что-то сказать в свое оправдание?  — спросил Лоренс.
        — Боюсь, что нет. Виновен по всем пунктам обвинения,  — ответил Чарльз и с трудом затянулся.
        — Ты унизил нас ужасным образом,  — сказал Лоренс.  — Но еще в большей степени ты унизил Гаррисона. Думаю, будет лучше, если о случившемся я расскажу ему сам,  — закончил он, глядя на исполненные страха лица Маргарет и Чарльза.

        Постучав в дверь, Лоренс вошел в комнату Гаррисона и застал его лежащим на кровати.
        — Как ты себя чувствуешь сегодня?  — спросил он, присаживаясь на кровать рядом с сыном.
        — Так же, как вчера и за день до этого,  — безучастным тоном ответил тот.
        Лоренс никак не отреагировал на это, он тщательно подбирал слова, чтобы сообщить сыну о том, что случилось.
        — К нам кто-то приезжал?  — равнодушно спросил Гаррисон.  — Я слышал какой-то шум внизу.
        — Да, это были… Арабелла с родителями.
        Гаррисон вскочил и сел на кровати. На лице его отражались взволнованность и замешательство одновременно.
        — Арабелла? Почему же вы не позвали меня?
        — Потому что она приехала не к тебе, Гаррисон.  — Лоренс медленно положил руку ему на плечо.  — Сынок, я должен как-то подготовить тебя к тому, что ты сейчас услышишь…
        Лоренс умолк, а Гаррисона охватило крайнее возбуждение.
        — Ну, говори уже, отец, не тяни!
        — Простого способа… простого способа сказать такое не существует… Арабелла и Чарльз полюбили друг друга. И они собираются пожениться… Полагаю… полагаю, что именно поэтому она разорвала вашу с ней помолвку.
        Лоренс внимательно следил за лицом сына, которое в считаные секунды из мертвенно-бледного стало пунцово-красным. Внезапно Гаррисон вскочил с кровати, однако ноги отказались его слушать и он тут же рухнул на пол.
        — Гаррисон!  — вскрикнул Лоренс, бросаясь к нему, чтобы помочь встать.
        Но молодой человек, продолжая лежать на полу, внезапно зашелся истерическим хохотом.
        — Гаррисон!  — умоляющим голосом окликнул его Лоренс, опускаясь рядом с ним на колени.
        — Арабелла и Чарльз!  — выдавил Гаррисон сквозь приступы смеха, словно это была самая удачная шутка, которую ему доводилось слышать. Затем смех его прекратился так же неожиданно, как и начался. Когда он при помощи отца вставал с пола, лицо его превратилось в маску неописуемого ужаса.
        — Она не могла… Он никогда не мог бы…  — запинаясь, бормотал он.
        Лоренс печально кивнул. Гаррисон вырвался из его рук и бегом бросился прочь из комнаты.

        Чарльз стоял в библиотеке с графином виски в руке; он только что налил себе второй полный стакан и залпом его осушил. Внезапно дверь распахнулась и в комнату ворвался обезумевший Гаррисон.
        — Проклятый мерзавец!  — пронзительно закричал он и, подбежав к Чарльзу, с размаху ударил его кулаком в лицо. Графин взвился в воздух и, упав, разлетелся вдребезги, Чарльз тоже очутился на полу.
        Гаррисон вскочил на него сверху и принялся душить, вцепившись обеими руками ему в горло.
        — Ты не мог оставить ее в покое, ты не мог пропустить ее! Ты должен был отобрать ее, даже зная, что она моя!  — кричал он, пока Чарльз пытался оторвать его руки от своей шеи.
        — Бартон!  — громко позвал на помощь Лоренс, который вошел в библиотеку и видел всю эту сцену.
        Он отчаянно дергал за шнурок колокольчика для слуг, а затем подскочил к сыновьям и попытался оттащить Гаррисона от Чарльза. Но ярость придала его младшему сыну невероятную силу, и сделать это оказалось невозможно.
        Через несколько секунд появился запыхавшийся Бартон.
        — Помогите же мне скорее, ради бога!  — взмолился Лоренс.
        Вдвоем Лоренсу и Бартону все же удалось оттащить Гаррисона в сторону. Чарльз сел на полу, откашливаясь и судорожно хватая ртом воздух.
        Гаррисон ткнул пальцем в сторону Чарльза.
        — Не желаю вас больше никогда видеть. Ты и эта шлюха, вы друг друга стоите  — именно такого вы оба и заслуживаете для себя!  — Круто развернувшись, он стремглав бросился из комнаты.
        Лоренс стоял молча и сокрушенно качал головой, глядя, как Чарльз все еще пытается отдышаться на полу.

19
        Кэролин вошла в комнату к Арабелле в небольшой гостинице в Кастлуэсте, держа в руках поднос с сэндвичем.
        — Я сходила на кухню, чтобы они приготовили для тебя вот это,  — сказала Кэролин.
        — Я не голодна.  — Арабелла оттолкнула поднос от себя.
        — Тебе нужно что-то поесть, Арабелла, ведь теперь ты питаешься за двоих.
        — Я это и сама знаю!
        Кэролин присела к дочери на кровать и начала гладить ее по голове.
        — Я получила записку от Маргарет. Свадьба состоится завтра в одиннадцать в епископском дворце. Она, как всегда, очень практична и подробнейшим образом объяснила, как туда добраться.  — Кэролин встала, подошла к платяному шкафу и стала перебирать висевшие там три или четыре платья, которые Арабелла привезла с собой.  — Нужно выбрать, что ты завтра наденешь.
        — Какое это теперь имеет значение?
        Кэролин подошла к ней и снова села рядом.
        — Знаешь, я всегда представляла себе, что у тебя будет грандиозная и пышная свадьба  — как у Гвинет.
        — Прости, что разочаровала тебя, мама,  — с горечью и сарказмом отозвалась Арабелла,  — но завтрашнему событию бесконечно далеко до свадьбы Гвинет. Беременная невеста, жених, которого тянут под венец силой, а из гостей лишь родители, чтобы засвидетельствовать, что это проклятое мероприятие действительно имело место быть!
        — Ну, не думаю, что жениха так уж пришлось заставлять  — он, скорее, был удивлен.
        — Видела бы ты его лицо, когда я тогда, в парке, сказала ему, что беременна! Это для него свадьба под дулом пистолета  — все просто и понятно.
        Кэролин шумно вздохнула.
        — Ты повела себя крайне глупо, Арабелла, и все мы это понимаем. И очень жестоко по отношению к Гаррисону. Но что сделано, то сделано. А теперь, к счастью, все складывается к лучшему.
        — Только потому, что Чарльза принудили жениться силой.
        — Но ведь ты действительно испытываешь к нему сильное чувство?
        Арабелла кивнула.
        — К сожалению, я люблю его… И одновременно ненавижу за то, что он заставил меня пройти через все это.
        — Но главное, что ты на самом деле любишь, и, значит, завтра ты выйдешь замуж за любимого мужчину… Это очень важно, несмотря ни на какие обстоятельства.
        — Правда?
        — Да, и теперь тебе следует подумать о своем будущем. Благодаря этому странному повороту судьбы ты выходишь замуж за наследника рода Армстронгов. Ты станешь леди Армстронг, а ребенок, которого ты носишь, также будет наследником.
        — Все это меня не волнует.
        — Я понимаю. Просто пытаюсь помочь тебе уяснить, что на тебе теперь новая ответственность и тебе придется жить с нею. Ты можешь сколько угодно любить Чарльза, однако последние несколько дней показали, что доверять ему или полагаться на его любовь нельзя никогда. И никогда нельзя принимать как должное ни его самого, ни ваш брак. Ты входишь в семью Армстронгов в сложных обстоятельствах. Ты должна показать им, а также всему миру и  — что еще важнее  — Чарльзу, что ты незаурядная женщина, которая достойна и титула, и положения в обществе, которое теперь у тебя будет. Ты обязана сделать это, чтобы обеспечить себе счастливое будущее.
        Арабелла вдруг подумала о Гаррисоне.
        — А возможно ли обеспечить себе счастливое будущее, если строится оно на чьем-то несчастье?

        Войдя в тот вечер в их спальню, Лоренс застал Маргарет лежащей на подушках в полном изнеможении.
        — Я снова заходил к Гаррисону, но дверь его заперта на ключ, а сам он не отзывается.
        — Может быть, нам следует взломать дверь, как ты думаешь?  — встревоженно спросила Маргарет, садясь на постели.
        — Нет, он просто хочет побыть один  — ему такое вторжение определенно не понравилось бы.
        — Лоренс, я просто в шоке оттого, что за какие-то считаные несколько недель мы скатились с поднебесных высот, какими нам казалась свадьба Гвинет, до такого постыдного тайного шага, ожидающего нас завтра… Подумать только! Арабелла станет леди Армстронг и однажды окажется во главе этой семьи. И это такая женщина, как она!
        — Когда-то ты считала ее бесподобной,  — заметил он.
        — Это было до того, как я поняла, что она собой представляет на самом деле. Твои родители, Эдвард и Анна, благослови Господь их души, будь они живы, пришли бы в ужас, если бы узнали, что будущее их семьи теперь будет зависеть от нее.
        Лоренс взял Маргарет за руку и попытался успокоить.
        — Мои родители были чрезвычайно прагматичны в таких вопросах. Они с пониманием относились к судьбе и естественному ходу вещей и не противились этому. Они бы поняли, что таким способом природа приводит в Армстронг-хаус нового наследника…
        — Но каким способом!

        В ту ночь Чарльз, казалось, был единственным во всем доме, кто не спал; стоя у окна гостиной, он пил виски и смотрел на залитое мягким лунным светом озеро.
        В комнату украдкой вошла Эмили в ночном халате и прикрыла за собой дверь.
        — Чарльз! Так это правда? Я слышала, что утром ты женишься на Арабелле?
        — Увы, правда,  — тяжело вздохнул он.  — А ты откуда узнала?
        Эмили, не мигая, смотрела на него.
        — Я подслушивала под дверью, когда здесь были Тэттинжеры. И я знаю все… насчет того, что она ждет от тебя ребенка.
        Он сначала удивился, а затем кивнул.
        — Ты не должна об этом никому говорить.
        — Конечно, не скажу. Я бы никогда не предала тебя таким вот образом.  — Она подошла и обняла его.
        — Боюсь, что наша небольшая игра закончилась грандиозным взрывом прямо у нас под носом, моя дорогая маленькая Эмили.  — Он погладил ее по голове.
        — Я слышала, что вы подрались с Гаррисоном… Что стало с нами со всеми?
        — Мы просто выросли, вот и все, Эмили,  — такое случается во всех семьях.
        — Ты выбрал для своих игр не ту девушку, Чарльз. Она была слишком умна, а семья ее оказалась слишком могущественной, чтобы ее можно было проигнорировать. По крайней мере теперь вы хотя бы сможете быть вместе.  — Эмили изучающе посмотрела ему в глаза.
        Он неопределенно улыбнулся сестре, не зная, действительно ли она настолько наивна или просто проверяет его.
        — Это правда. И теперь я буду жить в Лондоне  — я этого всегда хотел. А еще я получу очень приличное наследство, которое позволит нам поддерживать образ жизни, к которому нам нужно привыкать… Думаю, можно даже сказать, что я получил все, что хотел.  — Он нагнулся и поцеловал ее в лоб. Когда он медленно выходил из комнаты, чтобы подняться к себе в спальню, она внимательно смотрела ему в спину.

        Свадьба состоялась в часовне епископского дворца в одиннадцать. Епископ был слегка удивлен той спешностью и таинственностью, которые окружали это событие. Он дал клятву леди Армстронг хранить в тайне любые подробности этого бракосочетания. Стоя у алтаря и глядя на жениха Чарльза с синяком под глазом и на невесту Арабеллу в простом кремовом платье и шляпке, на выстроившихся по обе стороны от центрального прохода родителей молодых, которые были здесь единственными гостями, он мог только догадываться о том, что здесь происходит на самом деле. Когда жених с невестой в ходе службы оба сказали «Да», их матери разразились слезами: Кэролин  — от облегчения, Маргарет  — от горя и сожаления.

        В Армстронг-хаусе в тот вечер было особенно тихо: Чарльз и Арабелла уже уехали в свою новую жизнь, а вместе с ними поутихла и вся драма, которую привнесли сюда Тэттинжеры. Лоренс и Маргарет сидели, пребывая в странном состоянии: им до сих пор не верилось, что все это произошло в реальности, как будто последние три дня были просто ужасным ночным кошмаром, как будто они могут проснуться и все будет снова нормально, как и прежде.
        К их удивлению, в комнату вошел Гаррисон; он был бледен и выглядел измученным.
        — Они уехали?  — спросил он.
        — Да, сегодня после обеда сели на поезд,  — ответил Лоренс, который до этого уже сообщил Гаррисону об их планах уехать жить в Лондон.
        Гаррисон горько усмехнулся:
        — Я много думал в последнее время  — мне тоже нужно отсюда уехать.
        — Прекрасная мысль,  — отозвался Лоренс.  — Я организую тебе отличный отдых… где-нибудь на водах… возможно, в Швейцарии.
        — Нет, я имею в виду уехать отсюда насовсем. С этой страной меня связывает слишком много дурных воспоминаний, и мне необходим новый старт, с чистого листа.
        — Уехать?!  — в ужасе воскликнула Маргарет.
        — Да, в Нью-Йорк. И я хочу отправиться туда как можно скорее.
        — Но на сколько?  — испуганно спросил Лоренс.
        — Навсегда,  — с горечью в голосе ответил Гаррисон.  — Навсегда.

20
        Наши дни
        В съемках наступил перерыв на несколько дней, и Кейт решила воспользоваться этим для того, чтобы попытаться узнать что-нибудь еще о таинственных фотографиях из полицейского дела.
        Как-то вечером Кейт и Нико, открыв бутылку красного вина, сидели в гостиной, на кофейном столике были разложены черно-белые фотографии, противоречившие данным официального расследования. Сейчас они вдвоем изучали записанные полицейскими показания членов семьи.
        — Все Армстронги сказали полиции в точности то же самое, что указано в заключении,  — сказал Нико.  — А именно, что он был застрелен в экипаже, в котором находился один. Это же отразил в своем официальном рапорте и полисмен, который непосредственно занимался расследованием, сержант Кевин Каннингем; позднее это же он повторил на следствии.
        Кейт с досадой бросила стопку бумаг на столик.
        — Здесь десятки заявлений от местных жителей из окрестных деревень и из города, где говорится о том, что к нападению на Чарльза привело его участие в земельных войнах.
        — Но почему им всем было просто не сказать, что Чарльз ехал в автомобиле?  — задумчиво сказал Нико. Взяв брошенные ею документы, он принялся просматривать их снова. Мозг его напряженно думал в поисках объяснения.
        Внезапно он замер над одним мятым исписанным листком.
        — Это показания еще одного полисмена, Тайга Марнэхана,  — сказал он.
        Кейт подалась вперед, взяла у него листок и принялась читать вслух.
        — «Утром 9 декабря 1903 года я находился на ночном дежурстве в полицейском участке Кастлуэста. В семь часов утра пришел служащий из местной больницы, который сообщил, что накануне ночью к ним поступил лорд Чарльз Армстронг с серьезной огнестрельной раной груди. Я отправился в поместье Армстронгов. На подъезде к поместью я обнаружил брошенный у въездных ворот автомобиль. В ветровом стекле имелось пулевое отверстие, а внутри салон был испачкан значительным количеством крови. Я зарядил свою фотокамеру и сделал несколько снимков места происшествия. Затем я обратился в Армстронг-хаус, где леди Маргарет Армстронг подтвердила, что у них произошел этот инцидент, и потребовала, чтобы к ним немедленно прибыл мой начальник, сержант Кевин Каннингем».
        Нико и Кейт переглянулись.
        — Так почему же сержант Каннингем проигнорировал этот рапорт своего подчиненного?  — спросила Кейт.
        — Небрежно сработала полиция?  — высказал предположение Нико.
        — Ну, очень уж небрежно! Пожалуй, даже слишком небрежно! Тогда неудивительно, что они так и не задержали главного подозреваемого, Джо Макграта, и тот скрылся в Америке.
        — Однако это говорит и еще кое о чем,  — заметил Нико.  — Леди Маргарет, мать Чарльза, оказалась не только первой на месте преступления ночью накануне, как это записано в ее показаниях, но также находилась в Армстронг-хаусе поутру, когда уже было светло. Она обязана была видеть поврежденный автомобиль и тем не менее заявила, что это был конный экипаж.
        — Выходит, если она исказила такую очевидную и важную деталь, то ее утверждению насчет того, что она видела  — кстати, в темноте  — крестьянина, пробежавшего мимо Хантерс-Фарм с дробовиком в руке, тоже доверять нельзя. Тот факт, что она видела ночью какого-то человека… Как-то уж больно гладко все получается в ее показаниях, тебе не кажется? Гладко и удобно.
        — Да… А еще мне с самого начала показалось странным, что преступник с ружьем бросился бежать по дороге мимо ее дома, когда он спокойной мог обойти его стороной и уйти через поле напрямик.
        — Ты прав. По дороге он бы точно не пошел.
        Внезапно Кейт вскочила с дивана, села за свой письменный стол и открыла ноутбук.
        — Я вот что подумала,  — сказала она.  — Предположительно Макграт уехал в Америку. В интернете есть данные обо всех иммигрантах, прибывших на остров Эллис[7 - Остров Эллис  — небольшой (площадью в 11 га) остров в заливе Аппер-Бэй близ Нью-Йорка, к югу от южной оконечности Манхэттена. В 1892 —1943 годах  — главный центр по приему иммигрантов в США, а до 1954 года  — карантинный лагерь.], так что мы можем проверить, добрался ли он туда.  — Она принялась быстро печатать на клавиатуре.
        — Но через остров Эллис на пути к своей новой жизни в Америке прошли миллионы людей,  — засомневался Нико.
        — Да, в начале двадцатого века отследить в Америке беглого преступника было бы практически невозможно, но при нынешних чудесных возможностях интернета… все загрузилось в считаные секунды. И я уже нашла кучу своих родственников, иммигрировавших таким же образом.
        В строке поиска Кейт набрала: Джозеф Макграт  — Кастлуэст  — 1903.
        Прошло несколько секунд, и она вслух прочла:
        — «Джозеф Макграт, 30 лет. Место жительства  — Кастлуэст. Пароход  — Океаник. Порт  — Куинстаун. Место назначения  — Куинс. Дата  — 9 декабря 1903».
        Кейт и Нико переглянулись.
        — Что ж, единственное, что теперь можно сказать с уверенностью, это что Джозеф Макграт не убивал Чарльза, потому что, несмотря на утверждения леди Маргарет и записи в полицейских протоколах, в это время его корабль как раз причаливал в гавани Нью-Йорка,  — сказал Нико.

        Старая викторианская больница в Кастлуэсте, куда привезли Чарльза в 1903 году, давно была закрыта. Приехав в город, Кейт обратилась в местную библиотеку, надеясь отыскать там какие-то больничные документы.
        — Все они были направлены в Национальный архив Ирландии в Дублин,  — ответили ей там.
        Как выяснилось, добраться до этих файлов оказалось делом непростым, поскольку Кейт сказали, что обычно такие вещи недоступны широкой публике и ей для этого придется получить специальное разрешение в Министерстве здравоохранения. Но она не собиралась сдаваться так просто. Она уже и так узнала достаточно много, чтобы иметь все основания полагать, что много лет назад с семьей Армстронгов произошло нечто ужасное.
        Она связалась с одним своим другом, работавшим в Министерстве здравоохранения, и в конце концов получила разрешение на доступ к этим документам, но лишь при письменном согласии праправнука Чарльза, Нико, с его личной подписью.
        — Не понимаю, зачем ты так рвешься посмотреть на эти бумаги,  — сказал Нико, подписывая для нее бланк своего официального согласия.  — Ты говорила, что потом тебе пришлось еще подписать договор о неразглашении конфиденциальной информации.
        — Верно,  — радостно ответила она, пряча лист бланка в свою сумку.
        — Тогда получается, что ничего из того, что тебе удастся обнаружить, нельзя будет использовать для твоего фильма,  — предупредил ее Нико.
        Но Кейт лишь улыбнулась ему в ответ, продолжая радоваться, что все-таки добилась своего.

        Работница Национального архива вела Кейт по длинным коридорам между стеллажами, полки которых были плотно заставлены папками.
        — Здесь у нас хранится множество всевозможных документов со всей страны,  — пояснила Кейт ее провожатая, женщина по имени Джиллиан.  — Есть и чрезвычайно интересные случаи, особенно в материалах психиатрических лечебниц.
        Кейт кивнула и улыбнулась ей.
        — А какого рода записи тут имеются?
        — О, множество хозяйственных заметок, оперативные записи  — книги учета больных, а начиная с двадцатого века  — медицинские карты пациентов,  — сказала Джиллиан.
        Кейт кивала, приходя во все большее возбуждение.
        — Вот мы и пришли,  — объявила архивариус.  — Здесь бумаги больницы, о которой вы спрашивали. Могли бы вы уточнить, что именно вас интересует?
        — Да, конечно. В ту больницу поздним вечером восьмого либо ранним утром девятого декабря 1903 года поступил лорд Чарльз Армстронг,  — сказала Кейт.
        Кейт терпеливо ждала, казалось, целую вечность, пока Джиллиан перебирала папки на стеллаже.
        — Нашла!  — наконец воскликнула та, снимая с полки ящик с документами.
        Джиллиан и Кейт вместе прошли к рабочему столу и поставили на него ящик.
        Когда они обе сели за стол, Джиллиан надела белые хлопчатобумажные перчатки, вторую пару отдала Кейт, после чего открыла нужную папку и принялась листать бумаги.
        — Этот человек поступил в больницу в половине первого ночи девятого декабря. Регистрировал его Гаррисон Армстронг,  — сказала Джиллиан.
        — Все это правильно, насколько мне известно,  — сказала Кейт.  — Но я пытаюсь выяснить, с какой именно травмой он поступил и чем она была вызвана.
        Джиллиан снова вернулась к папке.
        — Давайте посмотрим его медицинскую карту… В ту ночь ему сделали операцию… извлекли из груди одну пулю… плюс серьезные внутренние повреждения, разрывы…
        Кейт подалась вперед и аккуратно взяла листок в руки.
        — Тут так и написано  — одна пуля?
        — Можете сами в этом убедиться,  — сказала Джиллиан.
        — Да, так и есть…  — Нико был прав. Чарльза застрелили не из дробовика. Он погиб не от выстрела дробью, а от одиночной пули, выпущенной из револьвера.

        Кейт и Нико проводили совещание с режиссером Брайаном, обедая с ним у себя на кухне за кухонным островом. Перед ними были разложены все доказательства относительно покушения на Чарльза, которые удалось собрать Кейт.
        — Вне всяких сомнений, там произошло что-то необычное,  — согласился Брайан.
        — Я хочу раскопать это до самого конца, Брайан,  — сказала Кейт.
        — Но как это все отразится на съемках?  — насторожился режиссер.
        — Ну, думаю, мы могли бы их отложить немного, пока я соберу больше фактов,  — предложила Кейт.
        — Отложить! Кейт! Наш бюджет этого не позволяет.
        — Тогда отложить, по крайней мере, съемку эпизода с покушением. Мы можем пока сконцентрироваться на других моментах нашего документального сценария. На светской жизни в этом доме, на политике, которая велась в поместье. На тех вещах, в которых мы уже уверены.
        — Мы думали, что уверены и насчет покушения тоже,  — заметил Брайан.
        — А теперь представь себе, что мы вставим в наш фильм и это, и то, что я еще обнаружу,  — это сделает его намного более захватывающим.
        Нико сделал глоток красного вина: ему совсем не нравилось то, куда уводят Кейт съемки их эпопеи.
        Брайан кивнул.
        — Хорошо, но что ты собираешься делать дальше  — твой следующий шаг?
        — Я хочу просмотреть все документы и все дневники за тот период, которые сохранились в Армстронг-хаусе,  — ответила Кейт.  — Посмотрим, не найду ли я там еще что-нибудь интересное. Когда обитатели дома эвакуировались во время Войны за независимость, все уезжали в большой спешке и здесь было брошено множество личных вещей.
        — Однако ты все это уже смотрела, прежде чем начинать снимать фильм,  — уже несколько раздраженно заметил Нико.
        — Да, но я не искала ничего, что могло быть связано с мистификацией и обманом. Меня интересовали указания на то, какая жизнь здесь велась.
        Брайан кивал, приканчивая свою лазанью.
        — О’кей, мы пока снимем дом и общие планы. Но я не могу допустить, чтобы это вызвало какую-то итоговую задержку  — время, отведенное на этот проект, ограничено, Кейт. Ты не должна забывать об этом.
        — Я помню!  — сказала она, счастливо улыбаясь.  — Мы будем работать над этим днем и ночью, верно, Нико?
        Нико бросил на жену недовольный взгляд.
        Книга вторая
        1890 —1897


21
        Их карета ехала по плавному изгибу Риджент-стрит. Арабелла прижимала к груди своего ребенка. Чарльз сидел рядом. Они только что вернулись с континента и направлялись в фамильный дом Армстронгов в Лондоне. Арабелла смотрела на свое шестимесячное дитя и изумлялась, как быстро пролетели эти месяцы. Первые несколько недель после их отъезда в Лондон она была ошеломлена тем, как резко изменилась ее жизнь и как близка она была к полному краху. Но что поражало ее в не меньшей степени, так это Чарльз. Вся эта история, казалось, никак его не коснулась: происшедшие события, похоже, нисколько не расстроили, не смутили и не встревожили его. Вел он себя в своей обычной неунывающей манере, как будто вся эта ситуация была абсолютно нормальной. Его, видимо, нисколько не волновало, что Гаррисон в конце концов узнал всю правду или что об этом знали его родители. Складывалось впечатление, что у него стойкий иммунитет на такие вещи.
        Однажды он приехал домой с шикарной норковой шубой для нее и радостно сообщил, что обещанные ее отцом средства, ее приданое, успешно переведены на его банковский счет.
        — Это та самая сумма, которую ты заставил моего отца удвоить,  — холодно заметила она.
        — Да, и это был очень разумный ход с моей стороны, ты не находишь? Давай смотреть правде в лицо: все состояние твоих родителей перейдет к твоему старшему брату, поэтому было весьма мудро, когда я выторговал у них для тебя дополнительную долю, разве не так?  — Он наклонился к ней и поцеловал, после чего в прекрасном настроении убыл в свой клуб, а она лишь страдальчески закатила глаза.
        Когда ей подошло время рожать, они уехали во Францию, где сняли дом на юге, неподалеку от Канн. При родах присутствовала лишь одна акушерка, поскольку они не хотели, чтобы рождение их ребенка регистрировал доктор.
        Арабелла родила девочку.
        — Дочь!  — разочарованно воскликнул Чарльз с потрясенным выражением на лице, беря младенца на руки.  — Подумать только, столько суеты и нервов, и при этом даже не ради сына!
        — Прости, что не оправдала твоих надежд!  — саркастическим тоном отозвалась Арабелла.
        — Как же мы ее назовем?  — сказал он, с любопытством вглядываясь в маленькое личико.
        — Пруденс,  — ответила Арабелла.
        — Пруденс?  — удивился Чарльз.  — Но, ради всего святого, почему Пруденс?
        — Так звали мою любимую тетушку. И это имя вызывает у меня счастливые ассоциации.
        — Я бы никогда и вообразить не мог, что моего ребенка будут звать Пруденс. И никогда не мог бы себе даже представить, чтобы мой отпрыск ассоциировался с благоразумием!
        — Тем более имеет смысл назвать ее так. Я не хочу, чтобы она пошла по стопам отца. Хочу, чтобы она была осмотрительной, разумной и практичной и никогда не попадала в неприятности. Я надеюсь, что в жизни она действительно будет благоразумной.
        Чарльз скорчил гримасу и вернул ребенка на руки Арабелле.
        Они еще несколько месяцев пожили во Франции, а Маргарет тем временем зарегистрировала рождение Пруденс с двухмесячным опозданием в муниципалитете одного маленького провинциального городка, где местный чиновник не задавал никаких лишних вопросов. Вооружившись свидетельством о рождении своей маленькой дочери, они вскоре вернулись в Лондон.
        Доехав до Риджент-парка, карета свернула на частную аллею на Хановер-Тэррас. Сама Хановер-Тэррас представляла собой длинный ряд пятиэтажных городских домов ленточной застройки, выходивших окнами в парк на другой стороне улицы. Лоренс приобрел самый крайний из них, который был одновременно и самым впечатляющим на всей улице. Чарльз первым вышел из экипажа и, протянув руки, взял у Арабеллы Пруденс.
        Сойдя на тротуар, Арабелла подняла глаза на дом, который должен был стать их жилищем на обозримое будущее.
        В их стоявшем с краю доме пролет широких ступенек вел на террасу с тремя арками вдоль нее. Над нею располагался балкон с колоннами, доходившими до четвертого и пятого этажей, а на самом верху здания красовался треугольный фронтон в греческом стиле с украшавшими его статуями.
        Чарльз с Арабеллой прошли к парадному входу, располагавшемуся сбоку, и громко постучали в дверь.
        Им открыл дворецкий, пригласивший их входить.
        Маргарет раньше никогда по-настоящему не вмешивалась в первоначальную отделку интерьера этого особняка под античность, и, войдя внутрь, Арабелла была шокирована. Внутри все было обновлено. Холл разделял первый этаж на две половины. Слева находился кабинет и лестница, которая вела наверх, а также вниз  — к кухне и помещениям для слуг. На противоположной стороне холла двойные двери вели в столовую, выходившую французскими окнами на террасу фасада. Арабелла оглядывалась по сторонам и не находила спокойной элегантности, которая присутствовала здесь до их отъезда во Францию. Ее теперь заменяли новые сияющие полировкой полы с паркетом из орехового дерева, каменная лестница с чугунными перилами и люстры из венецианского хрусталя.
        — Чарльз?  — окликнула она его, когда он с улыбкой открыл перед ней двери в столовую. Здесь тоже все было переделано и теперь демонстрировало кричаще броское богатство  — белый ковер с длинным ворсом на полу, новый греческий мраморный камин и гигантский дубовый стол, обставленный витиеватыми резными стульями с изогнутыми спинками.
        — Как тебе?  — с гордостью спросил Чарльз.
        — Но кто все это сделал?  — озабоченно поинтересовалась она.
        — Я, разумеется!
        — А твои родители знают об этом?
        — Нет.
        — Но ведь это же их дом, Чарльз!
        — А однажды он станет моим, так почему бы не инвестировать в него сейчас, когда нам с тобой придется в нем некоторое время пожить?  — сказал он, уводя ее из столовой на второй этаж, большая часть которого была занята гостиной в форме латинской буквы «L». Войдя туда, Арабелла изумилась полированному ореховому паркету, золоченым зеркалам, экстравагантным шторам на двух французских окнах, выходивших на балкон передней части дома, откуда открывался великолепный вид на Риджент-парк.
        — Это все из Парижа,  — с гордостью заявил Чарльз.  — Перед нашим отъездом на континент я встретился с дизайнерами по интерьеру и объяснил им, что я хочу.
        — Но во что все это обошлось?  — все еще в шоке спросила Арабелла.
        — Да какая разница? Это всего лишь деньги, и мы можем себе это позволить.
        — Благодаря моему приданому!  — резко бросила она, подходя к окну и рассматривая ткань штор.
        — Здесь нельзя быть такой дублинской провинциалкой, Арабелла!  — ворчливо огрызнулся Чарльз.  — Мы собираемся войти в высший свет лондонского общества, и поэтому нам необходим дом, который производит впечатление.
        — Но мне казалось, твои родители сказали, что мы переезжаем сюда временно, пока все не уляжется, а затем вернемся в Армстронг-хаус?
        — Хм!  — пренебрежительно фыркнул Чарльз.  — У меня еще будет масса возможностей вернуться в Армстронг-хаус, когда я стану лордом Армстронгом. А до тех пор я планирую немного пожить. И теперь у нас есть для этого средства.
        — Ну, не знаю, что скажут по поводу всего этого твои родители,  — сказала Арабелла.
        Он взглянул на нее и ухмыльнулся.
        — Я бы слишком не переживал по поводу того, что они могут подумать. Легко догадаться, что они в сложившейся ситуации думают о нас обоих.
        — Не смей, Чарльз!  — вспыхнула Арабелла, как всегда, покраснев от стыда при мысли о Маргарет.
        Чарльз подошел к шнуру колокольчика для вызова слуг и потянул за него; через минуту в комнату вошла молодая темноволосая женщина в униформе нянечки.
        — Арабелла, это мадемуазель Изабель.
        — Bonjour, madame, очень рада с вами познакомиться,  — сказала Изабель, приседая в легком реверансе.
        Арабелла смущенно кивнула ей.
        — Думаю, Пруденс после долгого путешествия необходимо поспать, мадемуазель. Заберите ее в детскую,  — распорядился Чарльз.
        — Oui, monsieur,  — сказала Изабель и, подойдя к Арабелле, протянула руки, чтобы взять у нее ребенка.
        — Простите, но кто вы, собственно говоря, такая?  — спросила Арабелла, отказываясь отдавать ей Пруденс.
        Изабель растерянно посмотрела на Чарльза.
        — Но я ведь ваша новая нянечка, naturellement!
        — Новая нянечка? Но я вас не нанимала!  — заявила Арабелла.
        — Конечно, собеседование со мной проводил месье Чарльз,  — пояснила девушка.
        — А, так вот оно что? Он сам?  — удивилась Арабелла, бросив на мужа выразительный взгляд.
        — Да, перед тем как мы уехали на континент… Арабелла, дорогая, отдай ребенка мадемуазель, и пусть она отнесет ее в детскую,  — сказал Чарльз.
        Арабелла неохотно отдала дочь Изабель, и та вышла с ней из комнаты.
        — Чарльз, я сама хотела провести собеседование с нашей няней.
        — Ну, я просто не хотел тревожить тебя.
        — Я не желаю у себя нянечки-иностранки! Я хочу, чтобы это была англичанка или ирландка!
        — Доверься мне в этом, моя дорогая,  — сказал он, изучая дорогой виски в графинах и наливая себе в стакан.
        Глядя на него с гневом и обидой, она ясно отдавала себе отчет, что как раз ему на всем белом свете она может доверять меньше всего.

22
        — Пришло еще одно письмо от Гвинет,  — сказал Чарльз, когда они завтракали в столовой.  — Она хочет приехать, чтобы посмотреть на свою маленькую племянницу.
        Прошло уже несколько недель после их возвращения в Лондон, но они по-прежнему затаились у себя дома и никуда не выходили. Они хотели выждать еще некоторое время, чтобы те, кто увидит Пруденс, не догадались, что это не новорожденный младенец.
        — Ох, Чарльз, уговори ее отложить свой визит еще немного,  — сказала Арабелла, содрогаясь при одной мысли о встрече с Гвинет.
        — Боюсь, что она настаивает. Она приедет в Лондон из Бэттингтон-холла на следующей неделе.
        — Она остановится не у нас?  — насторожилась Арабелла.
        — Нет, у герцога есть здесь вилла неподалеку. Разве ты не знала?
        — Я не хочу видеться с ней, Чарльз.
        — Почему? Думаю, что пришло нам время перестать запираться от людей.
        — Но что Гвинет должна думать обо мне? То я встречаюсь с Гаррисоном, а в следующий момент уже выхожу замуж за тебя,  — сказала Арабелла.
        — Я уверен, что она думала бы о тебе гораздо хуже, если бы узнала всю правду!  — усмехнувшись, хмыкнул Чарльз, засовывая письмо обратно в конверт.
        — И о тебе тоже!  — огрызнулась Арабелла.
        — Как бы там ни было, но теперь нам необходимо возвращаться к жизни… Мне становится скучно.

        Чарльз раскрыл свои карты и выложил их на зеленое сукно.
        — Поверить не могу!  — воскликнул Том Хэмли.  — Ты снова выиграл!
        Остальные четверо мужчин, сидевших за карточным столом, лишь со сдержанным восхищением качали головами.
        — Ну что я могу тут сказать?  — рассмеялся Чарльз.  — Госпожа Удача снова благосклонна ко мне! Еще круг?
        — Нет!  — воскликнул Том.  — Я уже больше не в состоянии.
        Они сидели в отделанной деревянными панелями комнате в доме у Тома Хэмли. Том был старинным другом Чарльза  — они вместе учились в университете. Остальные присутствующие за столом  — все заядлые картежники  — также были друзьями Чарльза по школе и университету. Проворно появившийся дворецкий быстро налил всем коньяк в круглые бокалы тонкого стекла.
        — Думаю, действительно пора уже расходиться… Так что, в следующую пятницу в то же время?  — спросил Чарльз, выбирая сигару из деревянного ящичка, поданного лакеем.
        — Чтобы ты обобрал нас снова?  — насмешливо бросил Том.
        Чарльз откинулся на спинку стула и закурил.
        — Я уверен, что удача повернется лицом и к тебе.
        — Но для этого она вначале должна изменить тебе!
        Чарльз радостно огляделся по сторонам. Ему так не хватало этого в Ирландии  — дружеской мужской компании, этой атмосферы.
        — А скажи-ка нам, Армстронг, когда ты наконец познакомишь нас со своей женой?  — спросил еще один его друг, Майкл Дарнтон.
        — Ну, вы же знаете, она сейчас очень занята с ребенком,  — ответил Чарльз.
        — Кажется, моя мать встречала ее как-то на неделе в Риджент-парке,  — сказал Том.  — В конце концов они разговорились у озера, у причала для катания на лодках. Она еще была с вашей французской нянечкой и младенцем.
        — Да, они каждое утро ходят на прогулку в парк, если погода позволяет.
        — Мама сказала, что она очень красивая и приятная женщина,  — продолжал Том.
        — Ну, тогда это определенно была она!  — рассмеялся Чарльз.
        За дружеской беседой они продолжали пить коньяк  — вечер шел своим чередом.
        — Чего нам не хватает в этой карточной игре, так это чего-то нового, свежей крови. Человека, который играет хорошо, но при этом имеет много денег, которые не боится проиграть,  — сказал Чарльз.
        — А как насчет твоего нового зятя, герцога Бэттингтонского?  — предложил Том.
        — Ты смеешься, что ли? Его высочество слишком чувствительная и стоическая натура, чтобы дать себя вовлечь в азартную игру. И к тому же он слишком занят стадом племенных породистых телок в своем поместье.
        — Ну, тогда у него должен быть широкий круг зажиточных друзей, которых ты мог бы обыграть?  — не унимался Том.
        Чарльз задумчиво затянулся своей сигарой.
        — На этой неделе ко мне приезжает Гвинет. Я прощупаю почву… Конечно, нам нужно быть очень осторожными… Баккара ведь у нас вне закона, джентльмены.

        Пока дворецкий вел Гвинет за собой через холл и вверх по лестнице, она восторгалась декором дома на Хановер-Тэррас.
        — Герцогиня Бэттингтонская,  — торжественно объявил дворецкий, открывая перед ней двери в гостиную. Она вошла.
        — Герцогиня!  — воскликнул Чарльз, выходя ей навстречу и сердечно обнимая сестру.
        — Чарльз, прекрасно выглядишь!  — сказала Гвинет.  — Климат на Ривьере тебе определенно подходит.
        — О, это правда!  — ответил он.
        Затем она заметила Арабеллу, которая сидела на диване; рядом с ней стояла маленькая кроватка с ребенком.
        — Здравствуй, Гвинет,  — сказала Арабелла, не сумев совладать со своим голосом, который нервно дрогнул.
        Гвинет подошла к ней, нагнулась и поцеловала ее в щеку.
        — Я рада снова увидеться с тобой, Арабелла.
        Арабелла благодарно кивнула ей и улыбнулась.
        — А это, должно быть, малышка Пруденс,  — сказала Гвинет, переключая все свое внимание на детскую кроватку. Она протянула руки и аккуратно взяла ребенка.
        Чарльз подошел и стал рядом с ней.
        — Ну как?  — спросил он.
        — Какое очаровательное дитя!  — прошептала Гвинет.
        На самом деле она была удивлена. Ребенок не был похож ни на Чарльза, ни на Арабеллу. «Внешность у девочки совершенно банальная,  — подумала Гвинет,  — в отличие от ее весьма привлекательных родителей».
        Гвинет присела на диван рядом с Арабеллой, покачивая Пруденс на руках.
        — Я уже почти потеряла всякую надежду увидеть свою племянницу,  — усмехнулась Гвинет.  — Думала, что вы решили прятать ее от всех.
        Они еще некоторое время поговорили о ребенке. Затем пришла Изабель и унесла девочку в детскую, а дворецкий подал чай.
        — Я с трудом узнаю этот дом,  — сказала Гвинет, изучая дорогой диван с золоченым резным основанием, на котором она сидела, и раздумывая, откуда у них такие деньги.  — Я только что вернулась из поездки в Армстронг-хаус. Я была дома впервые с тех пор, как вышла замуж за его высочество.
        — И как они все там поживают?  — спросил Чарльз.
        — Все более или менее по-старому. Папа все так же рассуждает о земельной войне, мама пытается воспитывать Эмили, а Джеймс занимается тем, чем занимался всегда.
        — Полагаю, в доме стало тише, после того как уехали вы с Чарльзом,  — сказала Арабелла, боясь спрашивать о Гаррисоне.
        — Жизнь в Армстронг-хаусе течет в основном, как обычно… Хотя теперь там точно станет еще тише и спокойнее.
        — Что так?  — спросил Чарльз.
        — Дафна помолвлена.
        — Неужели?  — удивился Чарльз.  — С кем же?
        — С Джилбертом Хаттоном.
        — Он ведь, кажется, из семьи дублинских пивоваров, если не ошибаюсь?  — заметил Чарльз.
        — Да, это именно он.
        — Мама, должно быть, в полном восторге.
        — Да, для родителей это настоящее благословение,  — сказала Гвинет, искоса неловко глянув в сторону Арабеллы.
        — В отличие от моей женитьбы на Арабелле,  — с пониманием откликнулся на это замечание Чарльз.
        Гвинет прокашлялась:
        — Не стану отрицать: все мы были в шоке, когда узнали, что вы поженились.
        В дверь аккуратно постучали. Вошел дворецкий и объявил:
        — Милорд, к вам пришел джентльмен  — мистер Арбутнотт.
        — А, он принес деньги, которые я выиграл у него в карты в прошлый уик-энд,  — я сейчас вернусь,  — сказал Чарльз и вышел вслед за дворецким.
        Арабелла и Гвинет сидели в неловком молчании.
        — Все правильно,  — наконец сказала Арабелла.  — Мы и не ожидали вашего одобрения.
        — Не могу говорить от лица всех Армстронгов, но лично я считаю, что ты совершила очень смелый поступок… когда оставила Гаррисона.
        — Правда?  — Арабелла была удивлена.
        — Если ты не любила Гаррисона, с твоей стороны гораздо большей жестокостью было бы продолжать в том же духе и выйти за него.
        — Ты очень добра ко мне, если говоришь такие слова, только мне кажется, что больше никто так не думает… Здесь, в Лондоне, мы находимся в своего рода изгнании. Наши родители решили, что нам будет лучше некоторое время пожить здесь, пока скандал не уляжется.
        — Я не стану делать вид, что в салонах Дублина и светских гостиных Больших домов по всей Ирландии не обсуждалось то, как ты неожиданно бросила Гаррисона и вышла замуж за Чарльза. Но главный вопрос здесь в том, правильно ли ты поступила, став женой Чарльза? Любишь ли ты его?
        Арабелла улыбнулась и кивнула.
        — Да, я его люблю.
        — Что ж, тогда все остальное значения не имеет! Кроме того, если взглянуть на Чарльза, может показаться, что ему ваше изгнание нравится свыше всякой меры. Карточная игра! Думаю, он никогда не подходил на роль благодетельного деревенского джентльмена, к великому огорчению нашего отца.
        — А как поживает Гаррисон? Что слышно от него? Насколько я понимаю, он уехал в Нью-Йорк?
        — Да, он по-прежнему живет там, работает в банке. И не планирует возвращаться.
        В гостиную вошел Чарльз, пересчитывая на ходу деньги.
        Гвинет встала:
        — Я, наверное, уже пойду. Мы даем прием в нашем лондонском доме в субботу. Вы сможете прийти?
        — Я ни за что не упустил бы такую возможность!  — с энтузиазмом откликнулся Чарльз.

        В субботу вечером Арабелла спустилась вниз в экстравагантном бальном платье, которое на этой неделе приобрела на Бонд-стрит. Перед вечерним приемом у Гвинет она заметно нервничала, но, зайдя в гостиную, застала там Чарльза, который, напротив, пребывал в состоянии радостного возбуждения в предвкушении ожидавшего их вечера.
        — Как тебе мой наряд?  — немного смущенно спросила она.
        Он привередливо осмотрел ее с головы до ног, а затем сделал глоток коньяка из своего бокала.
        — Прекрасно, просто прекрасно.
        Подойдя к ней, он поцеловал ее. Она обхватила его рукой за шею и ответила на его поцелуй, после чего с улыбкой отстранилась. Ради таких вот ярких моментов стоило вытерпеть даже перенесенную ею психологическую травму.
        — Экипаж ждет нас!  — сказал он и предложил ей руку.
        До лондонской резиденции герцога на Принс-Альберт-роуд ехать было недалеко. Это была пятиэтажная стоящая особняком вилла с короткой подъездной аллеей. Когда их карета остановилась перед домом, Арабелла через окна увидела, что комнаты на первом этаже уже полны элегантно одетых гостей.
        — Думаю, мы немного опоздали,  — сказал Чарльз, когда они поднимались по ступеням парадного крыльца.
        — Удивительно, правда?  — насмешливо поддела его Арабелла, привыкшая уже к тому, что Чарльз никогда и никуда не приходит вовремя.
        Ожидавший у дверей лакей провел их в дом.
        — Чарльз!  — воскликнула сразу заметившая их Гвинет, направляясь им навстречу.
        — Скромное небольшое сборище!  — саркастическим тоном заметил Чарльз, оглядывая толпу приглашенных.
        Гвинет поцеловала Арабеллу в щеку.
        — Проходите, я вас сейчас со всеми познакомлю.
        В тот вечер Чарльз с Арабеллой произвели настоящий фурор. Молодой ирландский аристократ и его жена олицетворяли собой все, что можно было только пожелать: молодость, красоту, деньги, родовитость, семейные связи и один из лучших домов в городе. Арабелла заметила, что Чарльз воспринимает как должное, что вокруг них постоянно кто-то толпится. А также заметила, что он едва ли не считает своим долгом снискать расположение как можно большего количества людей.

        На следующий день, в понедельник, Чарльз и Арабелла сидели в столовой, ожидая, когда подадут завтрак. На столе перед Чарльзом лежала пачка конвертов, и он лихорадочно вскрывал их один за другим. Пруденс сидела на своем высоком стульчике для кормления рядом с Арабеллой.
        — И еще одно приглашение на прием на следующую субботу!  — с явным удовольствием констатировал Чарльз.
        — У Гвинет ты был настоящим гвоздем программы,  — заметила Арабелла.
        — Да,  — рассеянно согласился он, читая очередное приглашение на вечеринку с коктейлями. Вдруг он резко поднял на нее глаза.  — Мы были гвоздем программы, дорогая… Я должен внимательно изучить все эти приглашения и решить, какие из них мы примем.
        — А со мной ты по этому поводу посоветоваться не хочешь?  — спросила она с легким недоумением в голосе.
        — Конечно, я отложу все приглашения, которые, с моей точки зрения, нам нужно принять, а ты потом скажешь, есть ли у тебя возражения.
        — Чарльз!  — вспыхнула Арабелла.  — Ты с таким же успехом можешь отложить все эти приглашения, а я потом просмотрю их сама в свободное время!
        Он только ухмыльнулся:
        — Как пожелаешь.
        В столовую с большим подносом в руках вошел дворецкий и поставил его на боковой столик. Затем он подошел к столу и со смущенным видом поставил перед ними две тарелки.
        Арабелла сразу заметила, что яичница с беконом подгорела.
        — Что это?  — удивленно спросила она.
        — Боюсь, что помощница кухарки готовит неважно,  — сказал дворецкий.
        — Помощница кухарки?! С каких это пор наш завтрак готовит помощница кухарки? А где миссис Гловер?
        Дворецкий нервно глянул в сторону Чарльза:
        — Боюсь, миссис Гловер у нас больше не работает.
        — А что с ней такое?  — требовательным тоном поинтересовалась Арабелла.
        Дворецкий закашлялся и снова покосился на Чарльза.
        — Чарльз?  — Арабелла повернулась к мужу, ожидая объяснений.
        — Я был вынужден уволить миссис Гловер. Но не волнуйся: я дал ей отличные рекомендации.
        — Уволить? Но почему?
        — Потому что она умеет готовить только простые блюда.
        — Простые блюда?  — Она снова взглянула на свою тарелку.  — Думаю, лично я предпочла бы простые блюда блюдам горелым! К тому же миссис Гловер была прекрасным поваром.
        — Да, но только если ты любишь континентальную еду, брюссельскую капусту и вареный бекон!
        — А кто же будет готовить теперь? Потому что совершенно очевидно, что помощница кухарки с этой задачей не справляется.
        — Месье Юппер.
        — А это еще кто такой, этот месье Юппер?  — недоверчиво спросила Арабелла; раздражение ее нарастало.
        — Месье Юппер  — один из лучших шеф-поваров в Лондоне. Он работает в ресторане отеля «Ритц».
        — «Ритц»?!  — Голос Арабеллы взвился до крика.  — Ты нанял французского шефа в качестве нашего домашнего повара?
        Чарльз опустил руку на пачку писем.
        — Да, мы собираемся устраивать у себя множество увеселительных мероприятий. И при этом хотим, чтобы наш дом ассоциировался у людей с изысканным угощением, а не с брюссельской капустой!
        Арабелла повернулась к дворецкому:
        — Уберите, пожалуйста, мою тарелку. Завтракать я что-то уже не хочу.
        — Moi aussi!  — сказал Чарльз, также отодвигая от себя свою тарелку.
        Дворецкий быстро убрал со стола и удалился.
        — Чарльз, ты не должен делать что-то, не посоветовавшись со мной!  — сказала Арабелла.
        — Да, дорогая,  — согласился Чарльз, вставая из-за стола и вальяжной походкой выходя из комнаты.
        Арабелла проследила за тем, как за ним закрылась дверь столовой, а затем в порыве ярости схватила вилку и с силой швырнула ее в его сторону. Громкий стук испугал Пруденс, и она начала громко надрывно плакать.
        — Господи!  — прошептала Арабелла, беря дочь на руки и начиная ее успокаивать. Подойдя к шнуру колокольчика для вызова слуг, она дернула за него и громко крикнула:  — Мадемуазель!

23
        Недели летели, складываясь в месяцы, и постепенно Чарльз с Арабеллой выяснили, что являются одной из самых востребованных пар в лондонском светском обществе. Незадолго до этого открытия они сами начали устраивать у себя в доме на Хановер-Тэррас званые обеды, и приглашение к ним вскоре стало желанной наградой для местной аристократии. Чарльз собирал у себя только самых остроумных и общительных людей, поскольку питал амбиции добиться того, чтобы их дом завоевал репутацию одного из самых популярных в столице.
        Однажды вечером Чарльз и Арабелла принимали у себя гостей.
        — Арабелла, ужин был просто восхитительным,  — сказал Дэвид Честер, один из самых молодых за столом.
        — Благодарю вас, Дэвид,  — ответила Арабелла.
        Когда подавали десерт, лакеи расставили перед каждым из приглашенных белые чаши, в которых лежали большие шарики твердого шоколада. Затем всех обошли слуги с кувшинами горячих сливок, наливая сливки на шоколад, а шоколад мгновенно таял, обнажая спрятанные внутри ягоды малины.
        — Нет, это уже не пудинг  — это произведение искусства!  — воскликнула еще одна гостья, разглядывая малину в разводах расплавленного шоколада и сливок у себя в чаше.
        — Это выглядит слишком красиво, чтобы его есть!  — улыбнулся Дэвид.
        Арабелла взяла его серебряную ложечку и вручила ему со словами:
        — А я все же настаиваю! Попробуйте!
        Дэвид был юношей, которому внезапно досталось большое наследство, и он переехал из сельской местности в Лондон, чтобы в полной мере насладиться здесь светской жизнью. Он был из известного рода, и его охотно принимали в обществе. Приехав в столицу, слегка наивный молодой человек немного робел; Чарльз, успевший подружиться с ним на нескольких приемах, пару раз приглашал его пообедать у них на Хановер-Тэррас. И Дэвид, который чувствовал себя потерянным в большом городе, был ему за это очень признателен.
        — Вы еще не купили здесь дом?  — спросил у него Чарльз.
        — Нет,  — ответил Дэвид.  — Я много ходил по городу вместе с агентом, но так и не нашел ничего подходящего.
        — Почему бы вам не позволить мне помочь вам в этом деле?
        — О, я был бы вам очень благодарен, Чарльз,  — улыбнулся Дэвид.
        После ужина женщины ушли в гостиную, тогда как мужчины остались за столом, чтобы насладиться портвейном и сигарами.
        Чарльз открыл коробку с сигарами и предложил одну Дэвиду.
        — Попробуйте эти  — их привезли с Кубы.
        — Что ж, не откажусь,  — сказал Дэвид.
        — Они просто отличные, смею вас уверить.
        Закурив, Дэвид продолжил:
        — Еще раз спасибо вам, Чарльз, за то что предложили мне свою помощь в поисках дома. Некоторые из этих агентов по недвижимости весьма темные личности.
        — Да, вполне возможно. В Лондоне все упирается в то, кого вы тут знаете.
        — Да, и я все больше убеждаюсь в этом.
        — Я хочу сказать, что иметь много денег очень хорошо, но по-настоящему важны именно связи.
        — Да, я понимаю это… и благодарю вас, Чарльз,  — вы познакомили меня со множеством важных людей.
        — Не стоит благодарности. Кстати, вы играете в карты?
        — Хм… играю, и неплохо! У себя в школе я был лучшим игроком.
        Чарльз наклонился к нему и понизил голос:
        — Я вхожу в один узкий круг любителей карточной игры, который собирается один раз в неделю.
        — Правда?  — Глаза Дэвида возбужденно округлились.
        — Если хотите, я бы мог переговорить с остальными по поводу того, чтобы пригласить вас к нам разок-другой.
        — Вы думаете, они согласятся на это?
        — Не знаю. Конечно, это все-таки весьма избранный круг. Серьезные игроки, которые играют на серьезные деньги…  — Чарльз с сомнением покачал головой и задумчиво посмотрел в окно на парк.  — Нет, забудьте  — это, пожалуй, вам не подойдет.
        — Но, Чарльз, хотя бы задайте им такой вопрос, по крайней мере. Я буду вам очень признателен!
        — Ладно, я попробую, если вы так настаиваете. Но ничего обещать не могу.
        — Спасибо вам, Чарльз!
        Чарльз протянул руку и положил свою сигару на пепельницу.
        — Ну хорошо, может быть, пойдем и присоединимся к нашим дамам наверху?  — с улыбкой предложил он.

        Чарльз и Арабелла в театре «Лондон Палладиум» смотрели спектакль, сидя в ложе, расположенной прямо рядом с королевской. Внизу, в партере, возле прохода расположились мужчина и женщина. Женщина подняла глаза вверх и, заметив Чарльза с Арабеллой, обернулась к своему спутнику.
        — Что это за пара сидит рядом с королевской ложей?  — поинтересовалась она.
        Мужчина тоже взглянул в ту сторону.
        — Это сын лорда Армстронга Чарльз и его жена из Дублина.
        — О, так это они?
        — Да, они очень быстро стали обязательной принадлежностью любого мало-мальски значимого приема.
        — Я слыхала, что на их званых обедах подают самое вкусное в Лондоне угощение.
        — Да, икру из России, шампанское из лучших французских погребов. Деньги, похоже, для них не проблема… Ты, конечно же, слыхала, что за сплетни ходят о них?
        — Нет.
        — Она бросила жениха ради наследника лорда.
        — Как это?
        — По-видимому, она была помолвлена с младшим братом, а затем бросила его, чтобы выйти за Чарльза.
        Женщина взяла театральный бинокль и внимательно посмотрела на Чарльза.
        — Умная девочка! Ты знаком с ними?
        — Так, разговаривал с Чарльзом пару раз.
        — Ты просто обязан представить меня им после спектакля. Я ужасно хочу получить приглашение в такой дом. Я считаю, что это было бы просто захватывающе, хотя, пожалуй, и несколько вульгарно!

24
        Маргарет в Армстронг-хаусе читала письмо от своей лондонской подруги. Дело было после ужина, и в этот теплый летний вечер с ней в гостиной собрались Дафна, Эмили и Лоренс.
        — Все письмо Пенелопы полностью посвящено Чарльзу и Арабелле!  — воскликнула Маргарет, продолжая читать.
        — И что же она пишет?  — озабоченно спросил Лоренс.
        — Ну, она просто повторяет то, что мы и так уже слышали от других. Что они, похоже, ведут прекрасную жизнь, получают приглашения в самые лучшие компании и, видимо, просто купаются в деньгах!
        В скором времени Маргарет должна была ехать в Лондон с Дафной на примерку ее свадебного наряда.
        Лоренс задумался.
        — Думаю, я тоже съезжу в Лондон вместе с тобой и Дафной. У нашей внучки уже скоро косички вырастут, а я ее еще так ни разу и не видел.
        — Наверное, было бы весьма разумно посмотреть, что там происходит на самом деле, Лоренс,  — задумчиво сказала Маргарет с тревогой в голосе.
        Эмили пребывала в каком-то мечтательном трансе, что случалось с ней всякий раз, когда поступали новости о жизни Чарльза и Арабеллы в Лондоне. Воображение рисовало ей, как восхитительно они проводят там время. Она отчаянно скучала по Чарльзу. И хотя в прошлый раз вся его затея едва не закончилась катастрофой, она отдавала себе отчет, что после своего тайного участия в романе Чарльза с Арабеллой она ни разу не испытала подобного радостного возбуждения.
        — В таком случае я тоже поеду с вами. Не желаю оставаться дома совсем одна,  — заявила Эмили.
        — Ты будешь тут не одна,  — сразу пресекла эти поползновения Маргарет.  — Здесь остается Джеймс и полный штат домашней прислуги.
        — Но, мама!..  — попыталась возразить Эмили.
        — Ты остаешься здесь, Эмили! И сконцентрируйся на немецкой грамматике!  — отрезала Маргарет.

        Дэвид Честер выложил на стол в доме Тома Хэмли выигрышную комбинацию карт.
        — Вы снова выиграли!  — с нескрываемым раздражением воскликнул Чарльз.
        За столом поднялся недовольный ропот. Дэвид уже в четвертый раз присоединялся к их компании игроков.
        Дэвид смутился, но был возбужден таким успехом.
        — Должно быть, мне просто везет, как новичку.
        — Как новичку? Да вы просто чертов везунчик!  — вздохнул Чарльз и встал со своего стула.  — Как бы там ни было, но я еду домой  — уже начало второго.
        — Я распоряжусь, чтобы дворецкий вызвал вам кеб,  — сказал Том, дергая за шнурок колокольчика.
        — Поехали, Дэвид, по дороге домой я завезу вас в отель,  — предложил Чарльз.
        — Спасибо!  — тоже поднимаясь, ответил тот.
        — До следующего уик-энда, джентльмены,  — сказал Чарльз и перед уходом незаметно многозначительно подмигнул остальным.

        — Мужчина-женщина-мужчина-женщина… женщина…  — сказала Арабелла.  — Среди гостей не хватает одного мужчины, чтобы на званом обеде в эту субботу у нас был полный комплект за столом.
        Они с Чарльзом сидели в гостиной, и Арабелла составляла план, кого куда рассадить. Она вопросительно взглянула на Чарльза.
        — Почему бы нам не пригласить Дэвида Честера? Он всегда составлял такую приятную компанию.
        Чарльз оторвался от своей газеты.
        — Нет… Собственно говоря, Дэвид уехал из Лондона. Он вернулся к себе домой. В Уилтшир.
        — В Уилтшир? Но мне казалось, что ему тут нравится.
        — Очевидно, это не так. Он скучал по дому. К тому же, думаю, он сделал здесь несколько опрометчивых инвестиций.  — Чарльз вернулся к своей газете.
        — Какая досада! Такой славный был человек.

        Дэвид Честер с унылым видом сидел в купе вагона, который вез его обратно в деревню, и пытался сообразить, что же пошло не так. Несколько недель назад он приехал в Лондон владельцем богатого наследства, и весь город лежал у его ног. А теперь ни с чем возвращался домой, потеряв большую часть своих денег в карточной игре.

25
        В связи с предстоящим визитом свекра и свекрови Арабеллу охватил страх. Регулярно видеться с Гвинет было намного проще: та не знала всей правды. Зато ее знали Маргарет и Лоренс, а это полностью меняло дело. Слуги трудились днем и ночью, чтобы к их приезду весь дом выглядел с иголочки. Пруденс одели в ее лучший наряд, купленный в «Харродс», и теперь все семейство ожидало встречи в гостиной.
        Лоренса, Маргарет и Дафну, поднимавшихся вверх по лестнице, сопровождал дворецкий.
        — Как приятно снова видеть вас здесь, лорд Лоренс и леди Маргарет,  — сказал он.
        — А как вы поживаете, Берчилл? Как вообще идет жизнь?  — спросила Маргарет.
        — Весьма насыщенно, леди Маргарет, весьма насыщенно,  — ответил Берчилл, когда они дошли до конца лестницы.
        — Могу себе представить,  — скептически заметил Лоренс, разглядывая новые перила.
        — Сейчас здесь работает так много французской прислуги, миледи, что, того и гляди, скоро мне вообще не с кем будет поговорить по-английски на нижних этажах,  — пожаловался дворецкий.
        — Бедняга Берчилл!  — посочувствовала Маргарет, когда тот открыл перед ними двери в гостиную и жестом пригласил войти.
        — Лорд и леди Армстронг с леди Дафной,  — громко объявил он.
        — Чарльз!  — с порога воскликнула Маргарет и, подойдя к сыну, обняла и поцеловала его.
        — Мама!  — ответил Чарльз, сердечно заключая ее в свои объятия.  — Папа, Дафна!  — Он по очереди обнял их всех.
        Арабелла встала.
        — Здравствуйте, леди Армстронг,  — сказала она.
        — Прошу вас, дорогая, называйте меня просто леди Маргарет,  — сказала Маргарет, вежливо целуя невестку в щеку, но при этом смерив ее жестким взглядом.
        — А вот и наша малышка Пруденс!  — сказал Лоренс, поднимая внучку на руки.
        Все столпились вокруг них.
        — У нее такой серьезный и решительный вид,  — заметила Маргарет, мысленно соглашаясь с Гвинет, которая говорила ей, что у ребенка очень заурядная внешность.
        — Она очень хорошая девочка,  — сказала Арабелла.  — Никогда не плачет и не капризничает.
        — Что ж, это благословение Господне  — хоть в этом,  — отозвалась Маргарет, искоса глянув на Арабеллу.
        — Боже мой, я едва узнаю свой дом,  — медленно сказал Лоренс, оглядывая декор комнаты.
        — Все выглядит нарочито пышно,  — сказала Маргарет.
        Арабелла почувствовала, как краснеет.
        — Надеюсь, вы не возражаете, что…
        — Конечно, они не возражают!  — быстро вмешался Чарльз, поворачиваясь к своим родителям.  — В конце концов, ваш дом полностью обновлен, и при этом все это не стоило вам ни единого пенни.
        — Зато я хорошо представляю, сколько это стоило тебе,  — многозначительно заметила Маргарет.
        — А ради чего, собственно?  — спросил Лоренс.  — Ведь дом этот используется всего несколько месяцев в году во время светского сезона, а в остальное время тут никто не живет.
        Арабелла решила побыстрее сменить тему.
        — У нас приготовлен для вас обед. Вы, должно быть, проголодались после долгого путешествия.  — Она подошла к шнурку для вызова слуг и потянула за него.
        — Это фазан!  — объявил Чарльз.  — На обед у нас будет жареный фазан!
        Когда Чарльз с Арабеллой шли вслед за родителями вниз в столовую, она шепнула ему:
        — Вот уж спасибо! Ты не просто не взял на себя всю ответственность за обновление дома, но и дал им понять, что это моих рук дело!
        — Естественно  — я просто не мог приписать себе все заслуги за такой богатый декор!

        К счастью, все мысли Маргарет были заняты свадебным платьем Дафны и приготовлениями к торжеству, и это очень радовало Арабеллу, потому что ее свекровь постоянно исподволь бросала всякие колкости в ее адрес, когда они оставались вместе. Для Арабеллы было очевидно, что Маргарет не намерена позволить ей забыть прошлое. Лоренс был добр к ней, но держался на дистанции и, казалось, больше всего интересовался образом жизни, которую вел в Лондоне его сын.

        Вечером накануне отъезда обратно в Ирландию Маргарет и Лоренс сидели в своей спальне и разговаривали.
        — Они ни разу не упомянули о возвращении домой!  — заметил Лоренс.
        — У них больше нет никаких отговорок. Пруденс уже подросла, и теперь никто не станет особо интересоваться подробностями ее рождения… Завтра перед отъездом нужно обсудить это с ними.
        — Да. Я поговорю с Чарльзом, а ты поговоришь с ней,  — сказал Лоренс.
        Маргарет закатила глаза.
        — Подозреваю, что она не из тех, кого так просто нагнуть. Арабелла слишком упряма в вопросах, касающихся ее интересов… Она так и не спросила нас о Гаррисоне.

        — Знаешь, в этот свой приезд я так ни разу и не вышел посмотреть на наш сад,  — сказал Лоренс.
        — О, за ним очень хорошо ухаживают,  — заверил его Чарльз.  — У нас превосходный садовник.
        — Тоже француз?  — саркастическим тоном поинтересовалась Маргарет.
        — Пойдем, Чарльз,  — сказал Лоренс, вставая.  — Давай прогуляемся.
        Чарльз пожал плечами и последовал за отцом, оставив Маргарет наедине с Арабеллой.
        Маргарет улыбнулась невестке.
        — Я рада, что у нас наконец появилось время поговорить.
        — Да?  — сказала Арабелла, неуютно заерзав на диване.
        — Я бы хотела обсудить ваши планы на будущее.
        — Не думаю, что они у нас есть, леди Маргарет.
        — Этого я и боялась… Понимаете, это, конечно, прекрасно, иметь такой городской особняк, но все это,  — Маргарет широким жестом обвела комнату,  — лишь временное жилище, чтобы проводить здесь несколько недель во время светского сезона. Точно так же, как дом в Дублине служит для приема членов нашей семьи во время зимних визитов туда. Наш настоящий дом  — это Армстронг-хаус.
        — Понимаю.
        — Так вы вернетесь туда?
        — Чарльз не планирует возвращаться. Ему вполне нравится жить здесь.
        — Тогда ваш долг заключается в том, чтобы убедить его в обратном.
        — Не думаю, чтобы кто-то был в состоянии убедить Чарльза сделать то, чего он не хочет.
        Маргарет заговорила медленно и терпеливо, наставительным тоном:
        — Задача жены состоит в том, чтобы советовать своему мужу, направлять и поддерживать его. Это вы и должны сделать сейчас, чтобы вернуться в Армстронг-хаус и начать готовить себя к вашим ролям в этой жизни.
        — К нашим ролям?
        — Арабелла, однажды вы станете леди Армстронг, и это предполагает намного большее, чем просто наряжаться в прекрасные платья. Вам необходимо вернуться в Армстронг-хаус, где я могла бы начать направлять и обучать вас, чтобы вы были готовы выполнять эту ответственную роль, когда настанет время.
        — Но я вам не Эмили!
        — Я и не предлагаю вам этого  — а что вы хотели этим сказать?
        — Я не тот проект, который вы могли бы создавать и лепить по своему усмотрению.
        — Дорогая моя, вы очень многому от меня научитесь,  — заверила ее Маргарет.
        — И где мы будем жить во время этой вашей… подготовки?
        — В Армстронг-хаусе, разумеется.
        — Все вместе под одной крышей!  — воскликнула Арабелла.
        — Если хотите, можете пока пожить в Хантерс-Фарм. Это прекрасный…
        — Я знаю, что представляет собой Хантерс-Фарм!  — резко бросила Арабелла, вспомнив о своих тайных свиданиях с Чарльзом до их свадьбы.
        — Должна признаться, меня очень тревожит тот факт, что в один прекрасный день главой нашей семьи по женской линии станете вы,  — сказала Маргарет.  — Однажды вы уже поставили на грань уничтожения не только саму себя, но и две наши семьи  — Армстронгов и Тэттинжеров.
        — Сейчас я пытаюсь все это оставить в прошлом.
        — Это проще сказать, чем сделать. Вы уничтожили бедного Гаррисона.
        — Я прекрасно знаю, что я сделала с Гаррисоном, и полностью беру на себя ответственность за это.
        — Это правильно. Кто-то же должен это сделать! Вы повели себя с ним низко, игнорируя такие понятия, как совесть и мораль.
        — И судя по вашим словам, вы, очевидно, никогда не позволите мне забыть об этом, так? Я всегда буду для вас падшей женщиной. Женщиной, которая вступила в связь с мужчиной до свадьбы. Которая забеременела при этом. Шлюхой!
        — Этим вы только укрепляете меня во мнении, что вы недостойны быть леди Армстронг.
        — А вы укрепляете меня во мнении, что мы не можем вернуться в Ирландию. Жить с вами под одной крышей? И мириться с вашим постоянным неодобрением?
        — Я вижу, что нам с вами нет смысла продолжать этот разговор.
        — Я буду всегда благодарна вам и лорду Лоренсу за то, что вы вмешались в трудный момент, но теперь мне нужно жить дальше своей жизнью  — с Чарльзом, с Пруденс и с еще одним ребенком, которого я ношу.
        Маргарет растерянно заморгала.
        — Так вы снова беременны?
        — Да… Но об этом еще никто не знает  — я даже Чарльзу пока не говорила.
        — Понятно!  — Эта новость застала Маргарет врасплох.
        Лицо Арабеллы смягчилось.
        — Я бы хотела, чтобы мы с вами были друзьями, леди Маргарет. Но этого не хотите вы. Вы хотите продолжать постоянно наказывать меня за ошибки прошлого.

        Сад был длинным и вытянутым, а в самом конце его располагалась хозяйственная постройка.
        — Видишь, папа, тебе не о чем беспокоиться  — сад в полном цвету,  — сказал Чарльз.
        — Да, конечно… Одно дело ухаживать за небольшим садиком в Лондоне, а совсем другое  — поддерживать порядок на восьми тысячах акров земли в поместье в Ирландии.
        — С чем ты блестяще справляешься.
        — Но для управления всем этим мне нужна помощь, Чарльз.
        — У тебя есть Джеймс.
        — Джеймс не является моим наследником, наследник ты. И… в общем… эта идея, чтобы вам пожить в Лондоне, была только временной мерой, и ты это знаешь.
        — Ты сам это предложил.
        Лоренс почувствовал, что начинает злиться.
        — Предложил, чтобы выручить вас из пикантной ситуации, в которой ты оказался вместе с этой девушкой.
        — И это предложение также оказалось прекрасным. Оно сработало просто идеально.
        — Ну и?..
        — Что, собственно?
        — Ну и когда вы вернетесь в Армстронг-хаус? Теперь, когда ситуация миновала?
        — Я не собираюсь возвращаться, отец. Мне очень нравится жить здесь.
        — Но твое предназначение не в этом! Твое предназначение  — Армстронг-хаус и наше поместье!
        — Тогда пусть это предназначение подождет, когда мы будем к нему готовы.
        — Ты считаешь себя очень умным, не так ли? А я нахожу это безответственным.
        — Ты все находишь безответственным.
        — И тем не менее этот дом по-прежнему принадлежит мне, хоть ты и сделал его похожим на бордель и заполнил французскими официантами!
        — Ты хочешь, чтобы мы съехали отсюда? Если так, мы это сделаем. В настоящее время я финансово независимый человек.
        — Не смеши меня. Ты по-прежнему остаешься моим наследником. Но однажды ты можешь вдруг обнаружить, что, каким бы большим ни было приданое твоей жены, деньги эти быстро закончатся, если ты будешь тратить их подобным образом.
        — Ну, тебе беспокоиться об этом не стоит.  — Чарльз взглянул на небо.  — Мне кажется, сейчас пойдет дождь  — может быть, все-таки вернемся?  — Он развернулся и направился в сторону дома.
        Лоренс, кипя от злости, поспешил за ним.

        — У Арабеллы есть для вас кое-какие новости,  — сказала Маргарет, когда Чарльз с Лоренсом вошли в гостиную: Чарльз  — расслабленный и улыбающийся, Лоренс  — мрачнее тучи.
        — Правда?  — спросил Чарльз.
        — Я жду ребенка.
        — Ах!  — воскликнул Чарльз, а затем, счастливо заулыбавшись, подошел к жене и обнял ее.  — Какое замечательное известие! Это необходимо отпраздновать.  — Он подошел к шнурку для вызова слуг и подергал его.
        Немедленно появился дворецкий.
        — Шампанского, Берчилл! И самого лучшего, какое только у нас имеется!
        — Ну конечно, почему бы и нет?  — вздохнул Лоренс.
        — Только подумай, отец: это может быть мальчик, мой сын. Будущий лорд Армстронг,  — радостно произнес Чарльз.
        — По крайней мере хотя бы эту беременность не нужно будет замалчивать и ото всех скрывать!  — проворчала Маргарет.

        Чуть позже Маргарет с Лоренсом сидели в карете, а Дафна тем временем махала из окошка Чарльзу и Арабелле, вышедшими на крыльцо проводить их.
        — Увидимся на моей свадьбе в Армстронг-хаусе на следующий год!  — крикнула Дафна, и карета тронулась с места.
        Арабелла и Чарльз вошли в дом и, остановившись, некоторое время молча смотрели друг на друга.
        — Что ж,  — наконец сказал Чарльз,  — по крайней мере теперь это уже позади.
        Внезапно оба дружно расхохотались и бросились друг к другу в объятия.

26
        За игровым столом в доме Тома Хэмли сдавались карты. Их компания игроков существенно разрослась, в основном благодаря связям Чарльза и его тонкому умению привлечь новых людей. Дворецкий открыл дверь, и в комнату вошел высокий широкоплечий мужчина  — Чарльз сразу же отметил про себя, что одет он был дорого. Даже, пожалуй, слишком дорого для карточной игры в ночь с пятницы на субботу.
        — Мистер Хью Фитцрой,  — объявил дворецкий, принимая у нового гостя его плащ, трость с золоченым набалдашником и цилиндр.
        — А, Хью! Вы нашли нас без труда?  — поинтересовался Том, вставая и пожимая ему руку.
        — Да, вы хорошо проинструктировали моего кучера,  — ответил Хью.
        — Вот и хорошо! Вот и хорошо!  — затараторил Том, после чего представил гостя всем сидящим за столом.
        Когда очередь дошла до Чарльза, Хью пристально взглянул на него своими темными, почти черными глазами и сдержанно кивнул.
        Чарльз тоже учтиво кивнул в ответ.
        Хью занял свое место за столом, и игра возобновилась.
        — Что слышно от Дэвида Честера?  — спросил Том.
        — Полагаю, он вернулся туда, откуда приехал,  — ответил Чарльз.
        — А кто такой этот Дэвид Честер?  — поинтересовался Хью.
        — Один молодой, не так давно прибывший сюда из провинции, имея больше денег, чем здравого ума… А в свою деревню он возвратился уже с гораздо меньшим количеством денег, но зато, будем надеяться, заметно поумневшим!  — цинично заметил Чарльз, чем вызвал за столом взрыв смеха.
        Хью понимающе кивнул.
        — Карточная игра  — занятие для дураков, если ты не знаешь, что делаешь.
        — Трудно с этим не согласиться,  — отозвался Чарльз, открывая свои карты.
        Весь вечер Чарльз внимательно наблюдал за Хью Фитцроем. И пришел к выводу, что это хороший игрок, но крайне осторожный. При нем были все внешние атрибуты достатка: золотые запонки, золотой портсигар, много наличных денег для ставок. Но человек этот явно был не из их круга. Хоть он и пытался это тщательно скрывать, однако манеры его были не отточенными, познания об этикете  — поверхностными, образованность  — неочевидной. Но больше всего Чарльза заинтриговал его акцент. Это было произношение простолюдина, хотя Хью изо всех сил старался этого не показывать.
        — Кто он такой и где ты его все-таки нашел?  — спросил Чарльз у Тома во время перерыва, когда Том подливал ему вина в бокал.
        — Хью Фитцрой  — очень и очень богатый человек,  — ответил Том.
        — Но я никогда о нем раньше не слышал,  — сказал Чарльз.
        — И не должен был. Он родом откуда-то из Ист-Энда.
        — Из Ист-Энда?!
        — Да. Я тоже знаю о нем немного. Мы познакомились через одного моего знакомого. И похоже, что человек этот сделал состояние совершенно самостоятельно.
        — И как же он заработал свои деньги?  — Этот незнакомец интриговал Чарльза все больше и больше.
        — Кто знает? Сам он о себе рассказывает мало.
        — Я удивлен тем, что ты ввел его в наш круг,  — сказал Чарльз, наблюдая, как Хью неуклюже ест канапе.
        — А почему бы и нет? Его деньги ничем не хуже каких-то других, или я неправ?

        — Не могли бы вы вызвать для меня кеб?  — попросил Чарльз дворецкого Тома, когда все уже надевали свои плащи и шляпы перед уходом.
        — Может быть, подвезти кого-нибудь? Мой экипаж ждет у входа,  — предложил Хью.
        — Мне нужно в Риджент-парк, если вам это по пути,  — сказал Чарльз.
        Хью жестом предложил Чарльзу пройти первым. Спустившись по ступеням крыльца, Чарльз увидел ожидавшую внизу богато украшенную карету.
        — Сначала к Риджент-парк,  — скомандовал Хью своему кучеру, а затем обернулся к Чарльзу:  — Я остановился в «Клариджез». Снимаю там люкс.
        — Но ведь Риджент-парк совсем в другой стороне! И вам это совсем не по пути,  — заметил Чарльз.
        — Не имеет значения,  — отозвался Хью.
        Карета медленно катила по улицам Лондона сквозь опустившийся густой туман.
        Чарльз заметил, что Хью неловок в общении и во время светской беседы слегка нервничает, но это был явно не Дэвид Честер. Чувствовалось, что человек он очень жесткий.
        — Том говорил мне, что вы родственник герцога?  — сказал Хью.
        — Это правда: моя сестра  — герцогиня Бэттингтонская.
        — А вы сам сын графа?
        — И это верно,  — усмехнувшись, ответил Чарльз.  — Мой отец, нынешний лорд Армстронг, очень хочет, чтобы я вернулся в Ирландию и занял там соответствующее положение, но мне здесь жить гораздо веселее!
        Карета остановилась перед домом Чарльза. Хью понимающе кивнул.
        — Что ж, спасибо, что подвезли,  — сказал Чарльз.  — Хм… В следующую пятницу я устраиваю игру в карты у себя дома. Мы начнем в девять, приходите, если будете свободны. У меня будет и Том Хэмли, и вся остальная компания, которую вы видели сегодня.
        Казалось, Хью удивился этому приглашению, но согласно кивнул.
        — Тогда до встречи. Трогай!  — прикрикнул он на кучера.

        — Сегодня вечером я принимаю кое-кого из своих друзей. Мы расположимся внизу, в столовой, так что не будем беспокоить тебя,  — сообщил Чарльз Арабелле, когда они в следующую пятницу сидели в гостиной.
        — Мне распорядиться, чтобы Берчилл приготовил вам поесть?  — спросила Арабелла.
        — Не стоит. Я попрошу, чтобы с кухни принесли какие-нибудь легкие закуски, когда они придут.
        Вечером Арабелла следила из окна в гостиной на втором этаже, как один за другим съезжаются друзья Чарльза. Подъехавшая громадная дорогая карета поразила ее. В отличие от всех остальных, воспользовавшихся кебами, этот человек явно прибыл на собственном экипаже, потому что, когда он вышел из него, тот остался стоять на месте.
        Направляясь к их дому, этот человек внимательно и оценивающе оглядывал его. Заметив Арабеллу, стоявшую на балконе и смотревшую на него сверху вниз, он замер на месте. Арабелла почувствовала себя неловко и, развернувшись, сразу ушла в комнату.
        Весь вечер Арабелла просидела в гостиной за чтением. Ее разбирало любопытство, поскольку уже несколько часов внизу было очень тихо. Наконец она решила пойти и выяснить, в чем дело. Спустившись, она открыла двери столовой и вошла. Группа мужчин сидела за столом и играла в карты.
        При виде ее все встали и учтиво раскланялись.
        — Добрый вечер, Том… Джентльмены…  — кивнула она всем и жестом пригласила садиться.
        Заметив мужчину из дорогой кареты, который сидел во главе стола и пристально смотрел на нее, она снова почувствовала себя неуютно под его взглядом.
        — Ты что-то хотела, дорогая?  — спросил Чарльз, не удосужившись подняться. Казалось, он был не слишком доволен ее приходом.
        — Чарльз, можно тебя на минутку?  — попросила она.
        — Что-то срочное?  — раздраженно спросил он.
        — Да, срочное!
        Он пробормотал что-то себе под нос, но положил карты и последовал за ней из комнаты, закрыв за собой дверь. Они прошли через холл в кабинет. Войдя, они снова закрыли за собой двери.
        — Ну и?..  — нетерпеливо спросил он.
        — Ты играешь в баккара у меня в доме, что это значит?  — требовательным тоном спросила она.
        — А я-то думал, что это дом моего отца.
        — Ладно, пусть будет «играешь у нас дома», в таком случае.
        — А почему бы мне и не поиграть тут в карты? В других домах я всегда это делаю.
        — Меня не интересует, что ты делаешь в других домах, но я не позволю вести нелегальную игру здесь,  — твердо заявила она.
        — Но почему?
        — Потому что я не хочу быть причастной к чему-либо подобному! Гвинет никогда бы не разрешила устраивать карточную игру у себя  — как и все остальные настоящие леди из числа наших знакомых.
        — Думаю, из нашего прошлого опыта мы с тобой оба знаем, что ты не такая, как все остальные настоящие леди из числа наших знакомых,  — насмешливо произнес он.
        Эти слова были для нее, словно пощечина.
        — Да, ты прав. Я не похожа на тех жеманных и глупых жен, которых мы знаем немало. Полагаю, мы с тобой оба понимаем, на что я способна.
        — Арабелла…
        — Однажды ты уже подвел меня к краю пропасти, и я никогда больше не позволю, чтобы ты рисковал моим будущим или будущим моих детей.
        Она решительно направилась к двери.
        Он схватил ее за руку.
        — Куда ты идешь?
        — Отпусти меня немедленно!  — резко бросила она.
        Но он продолжал крепко держать ее.
        — Ответь на мой вопрос.
        — Я собираюсь пройти через холл и сказать этим людям, чтобы они уходили. И вежливых слов для этого подбирать не стану.
        Она освободилась и отправилась дальше.
        — Арабелла!  — прошипел он.  — Ну хорошо! Я сам попрошу их уйти.
        Она повернулась к нему лицом.
        — У тебя есть пять минут на то, чтобы выпроводить их всех.
        Когда Арабелла поднималась по лестнице наверх, он со злостью смотрел ей вслед, а затем повернулся и вошел в столовую.
        — Мне очень жаль, господа, но боюсь, что на сегодня мы вынуждены закончить.

27
        На следующий день Арабелла и Чарльз сидели в гостиной в напряженном молчании, когда вошел Берчилл, неся в руках громадную корзину с продуктами.
        — Что это, Берчилл?  — спросил Чарльз.
        — Корзина из «Харродс», доставлена для миссис Армстронг,  — ответил дворецкий, с трудом ставя тяжелую корзину на пол.  — К ней прилагалась записка.
        Он протянул Арабелле конверт и вышел.
        Она открыла его.
        — Ну и?..  — нетерпеливо спросил Чарльз.
        — Это от Хью Фитцроя.  — Она с большим трудом разбирала корявый почерк.  — Здесь написано… «Простите за неловкость вчера вечером».
        — Он, видимо, имеет в виду твою вспышку гнева во время нашей игры,  — сказал Чарльз, открывая корзину.  — Но она набита первоклассными лакомствами.
        — Кто он такой?  — спросила Арабелла, догадываясь, что это был тот самый мужчина, который так пристально смотрел на нее.
        — Я познакомился с ним у Тома Хэмли. Богат до непристойности, очевидно,  — впрочем, немного грубоват и неотесан,  — ответил Чарльз, откручивая крышку на банке с черной икрой и нюхая ее.  — Возможно, тебе следовало бы чаще устраивать такие сцены, если это дает столь блестящие результаты!
        Арабелла смущенно смотрела на корзину и чувствовала себя неловко.

        Хью Фитцрой стал завсегдатаем сборищ компании Чарльза за карточным столом. Чарльз заметил, что тот никогда не горячился и не повышал голоса. Он был неизменно вежлив со всеми игроками, но при этом мог быть груб с прислугой. В нем чувствовалось странное сочетание уверенности и неуверенности в себе. Он всегда был готов нарочито продемонстрировать любому из присутствующих свидетельства своего богатства. Хью, казалось, особое внимание обращал на Чарльза и всегда очень внимательно прислушивался, когда тот рассказывал о людях, с которыми он был знаком, или о званых приемах, куда его приглашали. Вскоре Чарльз начал понимать, что, как только он заводил разговор об Армстронг-хаусе, своей семье или герцоге Бэттингтонском, Хью охватывал благоговейный трепет.
        — Ты должен осознавать, что он никогда до этого не пересекался с аристократией,  — сказал Том, когда они как-то вечером разговорились с ним на эту тему.
        — Что ж, деньги открывают разные двери, каким бы неотесанным ни казался их хозяин,  — ответил Чарльз.

        У Чарльза была назначена встреча с управляющим банком, мистером Джонсом, и он направился на нее пешком. Он прошелся по Риджент-стрит, пересек площадь Пиккадилли и наконец оказался перед зданием банка.
        — Сожалею, но деньги на вашем счету подходят к концу,  — предупредил его управляющий, протягивая ему выписки.
        Чарльз в шоке воззрился на цифры остатка средств на счете.
        — Но здесь, вероятно, какая-то ошибка! Сумма, которую мой тесть перевел мне в качестве приданого на свадьбу, должна в десяток раз превышать вот эту!
        — Боюсь, что никакой ошибки нет… Банк много раз посылал вам уведомления, чтобы вы обратили внимание на ваш постоянно тающий счет.
        — Но… но…  — Чарльз просто не знал, что сказать. Он никогда не читал писем из своего банка.
        Мистер Джонс внимательно смотрел на молодого аристократа, чей расточительный образ жизни был известен на весь Лондон.
        — Думаю, вам нет нужды особенно беспокоиться,  — сказал он.  — С таким громадным поместьем, как у вашего отца, которое однажды станет вашим… Там ведь несколько тысяч акров земли, не так ли?
        — Восемь тысяч,  — уточнил Чарльз, до сих пор испытывая головокружение от такого потрясения.
        — Если позволите дать совет, вам необходимо резко сократить ваши расходы. По-моему, у вас работает французский шеф-повар? Мы с женой, например, наняли замечательную девушку из Сассекса, исключительно рассудительную и вполне адекватную  — она варит яйца просто идеально.
        — Подозреваю, что вам с женой не приходится принимать гостей такого калибра, которые приходят к нам,  — пренебрежительно фыркнул Чарльз.  — И ваша девушка из Сассекса,  — не сомневаюсь в ее адекватности,  — вполне может подойти для Уимблдона или где вы там проживаете!
        Мистер Джонс удивленно откинулся на спинку своего кресла, и тон его стал ледяным.
        — В таком случае могу посоветовать вам поехать и переговорить с лордом Армстронгом. Будем надеяться, он сможет обеспечить вас средствами на тот образ жизнь, к которому вы привыкли.

        Последующие несколько недель Чарльз находился в состоянии смятения и злился, пытаясь понять, как его финансы могли разойтись так быстро. Он осознавал, что в карты ему уже долго не везло и он проиграл громадные деньги. Но это было временным явлением, и уже скоро удача должна была повернуться к нему лицом.
        Арабелла вошла в кабинет, держа в руках меню.
        — Чарльз, мог бы ты взглянуть на меню, которое месье Юппер подготовил для званого ужина в следующую субботу? Здесь предлагаются перепела  — он восхитительно готовит их с оливками. Но там будет леди Холландер, и, думаю, ей это не очень подойдет  — ты же знаешь, какая она привередливая в плане еды…
        — Ради бога, Арабелла! Ты же видишь, что я слишком занят, чтобы заниматься такими пустяками!  — резко прервал ее он.
        Она вопросительно взглянула на пустой письменный стол, за которым он сидел.
        — А чем, собственно, ты занят?
        — Мне нужно организовать еще массу всяких вещей, вместо того чтобы обсуждать, как нам угодить прихотливой леди Холландер!
        — Что организовать  — следующую карточную игру?  — саркастическим тоном поинтересовалась она.
        — Просто оставь меня в покое, и пускай Юппер сам разбирается с этим чертовым меню  — за это ему и платят немалые деньги!
        — Хорошо, как скажешь. Я передам месье Юпперу, чтобы он готовил перепелов, хоть этим мы и доконаем желудок леди Холландер. Знаешь, я что-то не пойму, что с тобой происходит в последнее время  — ты совершенно не в форме.
        — На мне лежит большая ответственность, и тебе это известно,  — оправдывающимся тоном ответил он.
        — А вот твой отец думает совсем иначе: он считает, что ты как раз очень хорош в том, чтобы ее всячески избегать,  — заявила она и, развернувшись, вышла из комнаты.
        Он встал из-за стола, подошел к окну и посмотрел на большой сад.
        — Все это имущество однажды будет моим, а я сейчас переживаю о каких-то деньгах!  — сказал он сам себе.  — Все это имущество…

        Чарльз решительным шагом вошел в кабинет управляющего банком.
        — У меня хорошие новости, мистер Джонс, очень хорошие!
        Джонс удивленно поднял на него глаза.
        — Хорошие новости услышать всегда приятно. О чем же речь?
        — Я связался со своим отцом, и он согласился взять заем под закладную на дом на Хановер-Тэррас. Деньги должны быть переведены на мой счет.
        — Прекрасно!  — Джонс не скрывал своего удивления.
        — Такое впечатление, что пока мы еще не будем полагаться на девушек из Сассекса и вареные яйца к столу. Подготовьте, пожалуйста, документы по закладной как только сможете, мистер Джонс, и я подпишу их у своего отца, когда поеду в Ирландию на свадьбу своей сестры, леди Дафны. Доброго вам дня, мистер Джонс!  — Чарльз развернулся и в приподнятом настроении широким шагом покинул кабинет управляющего.

28
        Утром в тот день, когда они должны были уезжать в Ирландию на свадьбу Дафны, Чарльз находился в кабинете. Он сидел за письменным столом и внимательно читал документы по закладной на дом. Все вроде бы было в порядке. Не хватало лишь подписи отца, чтобы деньги поступили на его счет.
        В кабинет вошла Арабелла.
        — Чарльз, приехал кеб, чтобы отвезти нас на вокзал,  — сказала она.
        Чарльз быстро уложил документы в небольшой кожаный чемоданчик и запер его.
        — Уже иду,  — вставая, сказал он.
        К этому моменту беременность Арабеллы находилась уже на завершающей стадии, до родов оставался какой-то месяц, и поэтому ее не слишком радовала долгая поездка до Ливерпуля, затем морское путешествие через Ирландское море, а после этого еще долгий путь из Дублина через всю Ирландию до Армстронг-хауса.
        По крайней мере хорошо уже, что ей не придется там столкнуться с Гаррисоном. Еще перед тем, как пригласить Чарльза и Арабеллу, Маргарет предупредила, что Гаррисон не приедет в Ирландию на это событие.
        Они быстро вышли из дома.
        — Счастливого пути,  — сказал Берчилл, когда они вместе с кучером укладывали сзади в кеб их чемодан.
        — Спасибо, Берчилл,  — ответила Арабелла, при помощи Чарльза поднимаясь в экипаж.
        — Au revoir! Au revoir!  — пропела Изабель, вручая ей Пруденс. Арабелла согласилась, чтобы Изабель, воспользовавшись таким случаем, съездила домой во Францию к своей семье, пока они будут в Ирландии.
        Махая рукой вслед карете, Берчилл шумно вздохнул.
        — Месье Берчилл! У вас такой вид, как будто вы испытываете облегчение после их отъезда,  — с укором сказала Изабель, глядя, как он тяжело прислонился к одной из римских колонн на фронтоне дома и закурил.
        — Я действительно рад, что этот цирк уехал из города хотя бы на пару недель,  — бодро откликнулся Берчилл.  — Не забывайте, что этот особняк до их приезда сюда был открыт всего пару месяцев в году, летом. Это был славный спокойный дом, где можно было расслабиться, прежде чем он превратился в место постоянных увеселений с этой ужасной аристократической едой… Первое, что я сделаю теперь, это закажу на кухне для себя старое доброе ирландское жаркое!
        — Ирландское жаркое!  — пришла в ужас Изабель.  — Месье Юппер этого не позволит!
        — А месье Юппер может и дальше держаться за свой Версаль  — мне-то что за дело!

        Арабелла следила за улыбающимся лицом Чарльза, когда тот играл в карете с Пруденс.
        — В последнее время ты, по крайней мере, находишься уже в лучшем расположении духа,  — заметила она.
        — Так и есть, дорогая, так и есть!
        — Должно быть, это связано с предвкушением того, как ты снова встретишься со своими близкими,  — задумчиво сказала она.
        — Должно быть, должно быть так!
        — Со всеми, за исключением Гаррисона,  — продолжала она.
        — Никто ведь не гнал Гаррисона. То, что он не захотел приехать на свадьбу собственной сестры, это его выбор. Эгоистичный выбор, с моей точки зрения.
        Она уставилась на него, стараясь понять, не шутит ли он.
        — Но ведь это совершенно очевидно, почему он не приехал,  — он не желает видеть нас с тобой! Или не хочет ставить остальных членов семьи в компрометирующее положение. Нас пригласили только после того, как он уже отказался приехать.
        — Чушь! Знаешь, ты временами можешь удивительным образом заблуждаться. Как будто меня могли не пригласить на свадьбу Дафны!
        — На твоем месте я бы не стала проверять их лояльность к тебе на прочность. Только не после того, что случилось,  — сказала она, отворачиваясь от него к окну.

        Когда их карета остановилась перед Армстронг-хаусом и Чарльз помог Арабелле выйти, она подняла голову и с внутренним трепетом оглядела величественное здание.
        Парадная дверь распахнулась, и из нее выбежала Эмили; с криком «Чарльз!» она бросилась в распростертые руки брата и горячо обняла его.
        — Вот это настоящий горячий прием в родном доме!  — воскликнул Чарльз.
        Затем Эмили повернулась к Арабелле, державшей на руках Пруденс, и улыбнулась ей.
        — Здравствуй, Арабелла.
        — Ты прекрасно выглядишь, Эмили. Поздоровайся со своей тетей Эмили, Пруденс.  — Арабелла протянула малышку ей навстречу, но Эмили взглянула на ребенка без всякого интереса.
        — Что ты думаешь о своей племяннице?  — спросил Чарльз.
        — «Жила-была девчушка, большая хохотушка. Смешная завитушка на лбу ее была. Когда она смеялась, то люди улыбались, но на ее капризы смотрели с укоризной!»  — пропела Эмили и, взяв Чарльза за руку, потянула его за собой вверх по ступеням парадного крыльца.  — Как же я рада, что ты приехал сюда, Чарльз! Только ты сможешь спасти меня от всех этих бесконечных свадебных разговоров!
        Арабелла закатила глаза и последовала за ними в дом.

        Арабелла заметила, что с ней Маргарет ведет себя обходительно, но соблюдает дистанцию; когда она улыбалась ей, улыбка эта не касалась ее глаз. Лоренс был любезен, как всегда. Эмили постоянно лебезила вокруг Чарльза, а Дафна была слишком поглощена приготовлениями к своей свадьбе, чтобы думать о ком-то еще.
        В тот вечер Чарльз с Арабеллой присоединились ко всему семейству в столовой.
        — Гвинет еще не приехала?  — спросила Арабелла.
        — Нет, они с его высочеством приедут накануне свадьбы, вместе со всеми остальными гостями,  — сказала Маргарет.
        — А Фоксы не приедут вообще,  — сообщила Дафна.
        — Почему же?  — спросил Чарльз.
        — Земельная война!  — воскликнул Лоренс.  — Ты еще не забыл о ее существовании, ведя жизнь светского льва в Лондоне?
        — Разумеется, не забыл, отец. Просто меня удивило, почему это остановило Фоксов от того, чтобы приехать к нам в гости.  — Он с вызовом взглянул на отца.
        — Потому что их поместье втянуто в эту войну,  — ответила Маргарет.
        — Понимаешь, им объявили бойкот,  — пояснила Эмили.  — И им пришлось везти рабочих из Англии, чтобы спасти свой урожай.
        — И вся их домашняя прислуга тоже ушла. Миссис Фокс была вынуждена даже повара выписывать из Англии через агентство.
        — Какой ужас!  — воскликнула Арабелла.  — И вы им никак не можете помочь?
        — Конечно, не можем!  — раздраженно бросила Маргарет.  — В противном случае мы и сами будем втянуты в эту войну. Ваша роскошная жизнь в Лондоне, похоже, заставила вас забыть суровую политическую реальность в вашей родной стране.
        Лоренс откинулся на спинку стула и отпил вина из своего бокала.
        — Фоксы, вероятно, наши самые старинные друзья во всем графстве, но они понимают, что не могут рассчитывать на то, что мы окажем им действенную поддержку. Если бы я послал своих людей помочь им с урожаем, кончилось бы это тем, что нас бы тоже начали бойкотировать.
        Арабелла сочувственно кивала ему. Она понимала, что, несмотря на все великолепие, власть и щедрость Армстронгов, было очень просто навлечь на них ненависть крестьян, что привело бы к осаде поместья.
        — Они почувствовали, что было бы несправедливо по отношению к нам, если бы они пришли на свадьбу и все увидели, что мы с ними поддерживаем друг друга. Поэтому они дипломатично предпочли остаться дома.
        Маргарет бросила тяжелый жесткий взгляд на Арабеллу, которая в этот момент подумала о Гаррисоне, оставшемся в Нью-Йорке.
        — И они не единственные, кто не приедет к нам из дипломатических соображений.

        Чарльз дождался, когда все в доме заснули, после чего встал и накинул халат. Подойдя к гардеробу, он вынул оттуда спрятанный там кожаный чемоданчик. Выскользнув из спальни, он прокрался по коридору и по лестнице спустился в библиотеку.
        Комната все еще была тускло освещена отблеском углей, тлеющих в камине, поэтому он подошел к масляной лампе и зажег ее. Положив чемоданчик на письменный стол Лоренса, он направился к полке. Взяв оттуда книгу о ловле форели, он наугад открыл ее и положил на стол. Если кто-то неожиданно войдет, он скажет, что просто не может уснуть и спустился вниз, чтобы что-то почитать. Затем с другой полки он снял отцовскую папку и открыл ее на столе. Внутри лежали документы, и он тщательно изучил подпись Лоренса на них. Взяв листок бумаги из своего чемоданчика, он начал тренироваться, снова и снова копируя эту подпись. Немного успокоив свои нервы, он вынул документы по закладной на дом, которые подготовил в Лондоне, и подделал на них подпись Лоренса. В завершение всего он сравнил поддельные подписи с оригиналом и с удовлетворением отметил, что они ничем не отличаются друг от друга. Затем он положил папку с бумагами на место, выключил лампу, забрал свой чемоданчик и вернулся в спальню.

29
        Возвращение в Армстронг-хаус навеяло на Арабеллу волну воспоминаний: как она приезжала сюда с Гаррисоном, когда они были влюблены друг в друга, как познакомилась здесь с Чарльзом, как начался их роман, переросший в ужасную конфронтацию, окончившуюся их свадьбой. В последующие несколько дней она, преднамеренно отойдя на задний план, лишь наблюдала за тем, как Армстронги делают то, что умеют лучше всего,  — готовятся принимать гостей на широкую ногу и доводят организацию грандиозного светского события до полного совершенства.
        В день свадьбы Дафны все отправились в ближайшую деревню в фамильную церковь, которая была уже до отказа заполнена гостями. Глядя, как Дафна и ее жених обмениваются клятвами верности перед алтарем, Арабелла невольно думала о том, насколько все это отличается от ее собственной свадьбы  — скромной, торопливой, лишенной всякой торжественности. Но, оглянувшись на Чарльза, сидевшего рядом с ней на скамье, и задумавшись о своей жизни, она поймала себя на том, что счастлива своим нынешним положением, даже несмотря на тот тяжкий путь, который ей пришлось для этого проделать.
        Остаток дня прошел в сплошном сказочном водовороте веселья  — прекрасное угощение, вдохновенные застольные речи и в довершение всего танцы в Армстронг-хаусе.
        Наблюдая, как Дафна танцует со своим женихом в бальном зале, Маргарет обернулась к сидевшей рядом с ней Гвинет.
        — Ну вот, уже две мои дочки успешно выпущены в широкий мир и счастливо выданы замуж,  — сказала Маргарет.
        — Да, из них получилась очаровательная пара,  — согласилась Гвинет.
        — Дафна такая легкомысленная девица, что готова была лететь повсюду, куда ее только пригласят; при этом у нее хватило здравого ума познакомиться с наследником большой пивоварни и влюбиться в него, так что ее даже не пришлось представлять в Лондоне и посещать с ней все мероприятия светского сезона.
        — Но похоже, что это брак по любви.
        Маргарет вздохнула:
        — С Эмили нам уже так не повезет. Она вообще не принимает никаких приглашений, которые ей присылают. Иногда она доводит меня до отчаяния. Вот ее-то определенно придется представлять в Лондоне, чтобы подобрать ей подходящего мужа. Я надеялась вывезти ее туда в следующем году.
        — Так в чем же дело? Почему нет? Мне показалось, что ее образование уже завершилось.
        — Она наотрез отказывается ехать туда! Глупая девчонка.  — Маргарет взглянула на Арабеллу, которая непринужденно беседовала с гостями.  — Если мы все-таки поедем туда, мне бы очень не хотелось жить на Хановер-Тэррас в летние месяцы под одной крышей с Чарльзом, Арабеллой и их французским поваром.
        — Но это ваш дом, и вы не должны испытывать неловкости, останавливаясь там,  — озабоченно возразила Гвинет.
        — И тем не менее! Арабелла обошлась со мной довольно грубо во время нашего последнего визита туда.
        — Арабелла  — и грубо? Я такого за ней никогда не замечала,  — удивилась Гвинет.
        — Ну, скорее, резко.
        — Но ведь ты сама спровоцировала ее, верно?  — Гвинет бросила на мать проницательный взгляд.
        — Я просто пыталась поговорить с ней об их будущем… Разумеется, очень сложно говорить с человеком о его будущем, если ты не в состоянии забыть его прошлое.
        Гвинет тяжело вздохнула:
        — Мама, я регулярно встречаюсь с Арабеллой в Риджент-парке, когда мы гуляем там с нашими детьми, и могу тебе сказать, что она совершенно очаровательная женщина.
        — Что она отлично умеет, так это притворяться… Я никогда не смогу простить ей того, что она сделала с нашей семьей, что она сделала с Гаррисоном.
        — Все это крайне плачевно, но прошлое есть прошлое. Она влюбилась в Чарльза, и, к сожалению, оказалось, что это означало разбить сердце Гаррисону.
        — Если бы дело только этим и ограничилось!  — язвительно заметила Маргарет.
        — Что ты хочешь этим сказать?
        Маргарет испытывала мучительное желание рассказать своей самой любимой и заслуживающей доверия дочери и про роман, и про беременность невестки, но она знала, что не должна говорить правды никогда и никому, даже Гвинет.
        — Просто хочу сказать  — бедняжка Гаррисон!
        — Что-нибудь слышно от него?
        — Нет. Мы постоянно пишем ему, но он почти не отвечает. На Рождество мы получили от него открытку. В ней он сообщил Дафне, что не сможет приехать на ее свадьбу. Такое впечатление, что после всего случившегося он как-то отошел от нас. И я, и твой отец, мы хотели съездить в Нью-Йорк, чтобы навестить его.
        — Так почему же не поехали?
        — Сейчас, когда такое творится у Фоксов, мы не можем. Твой отец не хочет покидать усадьбу, чтобы все эти беспорядки не перекинулись на наше поместье.

        Эмили, держа Чарльза под руку, прогуливалась с ним по парку.
        — Мне очень не хватает этого  — наших прогулок вдвоем, конных и пеших,  — сказала она.  — Я бы хотела, чтобы ты вернулся сюда.
        — Ну, если уж мама взялась за это дело, то скоро ты выйдешь замуж, у тебя будет своя семья, свой дом.
        Эмили скорчила недовольную гримасу:
        — Мама может заставить меня заниматься многими вещами, от немецкой грамматики до рукоделия, но заставить меня сказать перед алтарем «Я согласна» не в силах даже она.
        — Не ломай себе жизнь, пытаясь противостоять матери и не слушаясь ее.
        — Ломать себе жизнь? Да я не могу представить себе лучшего способа сломать ее, чем выйти замуж за какого-нибудь идиота, которого я не люблю, а потом плодить детей одного за другим.
        — Ну, это как раз не обязательно.
        — Помнишь Фелисити Кин? Она вышла замуж три года назад и за это время умудрилась родить уже троих! Это же ужасно! Влезть в брак, а затем беспрерывно рожать, словно какая-нибудь племенная телка. Именно такую участь и готовит мне мама.
        — Но какая у этого может быть альтернатива, Эмили? Оставаться здесь старой девой и заботиться о стареющих родителях?
        Эмили шумно вздохнула:
        — Я просто хочу быть свободной.
        — К несчастью, свобода дорого стоит. Давай-ка лучше вернемся на свадьбу,  — сказал он, разворачиваясь и направляясь обратно к дому.

        Арабелла всю вторую половину дня чувствовала себя неважно, а к вечеру ей стало хуже. За столом она обратилась к Чарльзу.
        — Думаю, мне нужно подняться наверх и прилечь,  — сказала она.
        — Поднимись, если нужно,  — согласился Чарльз.
        На душе у него было неспокойно. Перед отъездом из Лондона он выписал целый ряд чеков и теперь рвался как можно скорее вернуться обратно, чтобы оформить закладную, получить деньги на счет, пока чеки не начали опротестовывать.
        — Не буду отвлекать тебя от общего веселья,  — вставая, саркастическим тоном сказала Арабелла, раздраженная тем, что Чарльз не предложил проводить ее.
        Идя через залу, она уже вышла на танцевальную площадку, когда внезапно комната вокруг нее закружилась и она потеряла сознание.

        Пока доктор осматривал Арабеллу наверху, Чарльз сидел в гостиной с родителями и Эмили и нервничал.
        — Знаете, я всегда подозревала, что она человек слабый. Вспомнить хотя бы ту чушь про морскую болезнь, которую она нам представила,  — сказала Маргарет.  — Надеюсь только, что с ребенком все в порядке.
        — Возможно, это долгое путешествие оказалось слишком утомительным для нее,  — предположила Эмили.
        — Я уверен, что с ней ничего страшного,  — сказал Чарльз, который не выглядел слишком встревоженным.
        Наконец к ним вышел доктор.
        — Ну что?  — спросил Чарльз.
        — Ей нужен отдых, много отдыха до самого рождения ребенка. Я посоветовал ей не спускаться вниз до конца дня и постараться немного поспать.
        — Вот видите, я же говорил  — ничего страшного,  — пренебрежительно бросил Чарльз.
        — Ну, я бы так не сказал. Очень важно, чтобы она сейчас побольше отдыхала и как можно реже вставала на ноги,  — возразил доктор.
        — Я обязательно прослежу за этим, как только мы вернемся в Лондон,  — заверил его Чарльз.
        — Боюсь, что до рождения ребенка вы не сможете вернуться в Лондон,  — заявил доктор.
        — Что?  — вскричал Чарльз.
        — Да, именно так. Боюсь, что об этом не может быть и речи. Она должна оставаться здесь  — ей нельзя рисковать, отправляясь в неблизкое путешествие до Лондона.
        Эмили, которую перспектива того, что Чарльз останется, привела в восторг, вызвалась первой:
        — Я буду помогать ухаживать за ней.
        — Ты не станешь этого делать!  — резко возразила Маргарет.
        — Но, доктор, мне крайне важно возвратиться в Лондон как можно скорее!  — воскликнул Чарльз.
        — Вы должны отложить все свои планы. Дальнее путешествие в таком состоянии подвергнет опасности жизни вашей жены и ребенка.  — Доктор развернулся, чтобы уйти.  — Желаю вам хорошо провести оставшуюся часть торжества.
        Чарльз неподвижным взглядом уставился на огонь со смешанным чувством ярости и досады.
        Маргарет наклонилась к Лоренсу и шепнула ему на ухо:
        — Похоже, эта девушка не в состоянии забеременеть спокойно, без того, чтобы не раздуть вокруг этого величайший спектакль.
        Чарльз поднялся наверх, чтобы справиться о самочувствии Арабеллы, и застал ее спящей в постели. Затем он вернулся на свадьбу, где присоединился к своим старым друзьям. Заявление доктора, что Арабелла не перенесет путешествия, крайне взволновало его. Он просто не мог застрять в Армстронг-хаусе еще на месяц. Ему было необходимо вернуться и перевести деньги на свой банковский счет, прежде чем уже выписанные необеспеченные чеки не начнут возвращать обратно. Если он окажется не в состоянии заплатить за все, начиная от заработной платы домашней прислуге и заканчивая карточными долгами, как он потом сможет это объяснить? И что скажет Арабелла, когда узнает об этом? Нет, он обязан вернуться в Лондон как можно скорее.
        В ту ночь Чарльз пошел спать последним. Уже после того, как слуги закончили уборку и обессиленные разошлись по своим комнатам, он вышел на передний двор и закурил сигару, раздумывая, что ему делать. Наконец он поднялся наверх и отправился в их спальню.
        К своему удивлению, он застал Арабеллу бодрствующей  — она сидела в халате перед бушующим в камине огнем.
        — Как ты себя чувствуешь сейчас?  — спросил он, садясь на кровать.
        — По-прежнему страшная слабость. Я в ужасе, что таким вот образом потеряла сознание на глазах у всех.
        — Заверяю тебя, что я в еще большем ужасе. Если ты себя так плохо чувствовала, почему не ушла к себе раньше?  — с раздражением в голосе сказал он.
        Она бросила на него злой взгляд.
        — Какая трогательная забота с твоей стороны. Чарльз! Если бы ты потрудился подняться и проводить меня, я, возможно, и не упала бы посреди зала таким вот живописным образом!
        — Если бы я это сделал, ты просто увлекла бы меня за собой вниз!  — заявил он.
        — Думаю, чтобы пасть, тебе моя помощь совершенно ни к чему,  — насмешливо бросила она.
        Некоторое время они сидели молча, кипя от негодования, а затем Чарльз сказал:
        — Доктор говорит, что в таком состоянии тебе никуда ехать нельзя.
        — Я знаю. И испытываю досаду, что оказалась здесь в ловушке,  — уверена, в не меньшей степени, чем ты.
        — Мать рассказывала, что Фелисити Кин за неделю до родов еще ездила на охоту.
        — Ну, тогда тебе нужно было обращаться к ней, чтобы она от тебя забеременела, так получается?
        Арабелла откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
        — Что ж… тебе будет хорошо здесь с моими мамой и папой, да и Эмили обещала быть в полном твоем распоряжении.
        Арабелла резко открыла глаза.
        — А ты где собираешься быть в это время?
        — Я должен вернуться в Лондон  — срочные дела, не терпящие отлагательства.
        — Вернуться в Лондон?!  — возмущенно повысила голос Арабелла.
        — Я ничего не могу с этим поделать. Я вернусь сюда еще до рождения ребенка, естественно.
        Арабелла встала и направилась в его сторону.
        — Ты действительно думаешь, что можешь и во второй раз бросить меня во время моей беременности?
        — Никого я не бросаю  — не говори глупости.
        — Забудь об этом, Чарльз! Никуда ты не поедешь!
        — Но я должен!
        — И бросишь меня здесь с твоей матерью, внушающей мне ужас, и… и…  — Арабелла плакала редко, тем более в присутствии еще кого-то, но на этот раз глаза ее начали сами собой наполняться слезами. Однако, взглянув на Чарльза, она сразу поняла, что он ни в коем случае не должен видеть ее плачущей, и усилием воли заставила слезы исчезнуть.
        — Я еду  — и на этом конец!  — повысил он голос.
        — Ты никуда не едешь  — и вот теперь действительно конец!  — пронзительно закричала она в ответ.
        Он в ужасе посмотрел на нее и крикнул:
        — Ты разбудишь к чертям весь дом!
        — А мне плевать, эгоистичный мерзавец!
        Они со злостью уставились друг на друга.
        — Ты не понимаешь. Я не оставил распоряжений на такой большой срок, нужно заплатить прислуге, и…  — Он умолк, понимая, что нельзя говорить о финансовых затруднениях, которые они испытывали. Об этом никто не должен был знать.
        — Ты можешь выслать им чеки почтой. Полагаю, чековая книжка с тобой? Ты ведь таскаешь ее с собой повсюду.
        — Я забыл ее дома!
        — Ничего страшного! Тогда напиши Джонсу в банк, чтобы он все уладил. Делай что хочешь, но ты не бросишь меня в такой момент, когда я вот-вот должна дать жизнь твоему наследнику! Только не сейчас  — и вообще никогда!
        Она подошла к окну и остановилась перед ним, глядя на озеро.
        Он долго молча смотрел на нее. Затем, сдаваясь, поднял руки вверх.
        — В таком случае  — я никуда не поеду. Останусь здесь, буду держать тебя за руку, промокать тебе пот на лбу, буду делать все остальное…
        — Что и положено делать хорошему мужу!  — резко оборвала его она.
        Он направился к двери.
        — А теперь куда ты идешь?  — спросила она.
        — Спущусь вниз, налью себе кларета. Или мне и этого уже не позволяется?  — Выйдя из спальни, он громко хлопнул дверью.

        Маргарет и Лоренс сидели на своей кровати и чутко прислушивались. Их разбудили крики Арабеллы.
        — Он пошел вниз,  — сказал Лоренс, услышав шаги Чарльза на лестнице.
        — Может быть, мне тоже стоить спуститься и проверить, все ли с ним в порядке?  — предложила Маргарет, вставая с постели.
        — Нет, не нужно!  — быстро возразил Лоренс и, взяв ее за руку, усадил обратно.  — Не вмешивайся.
        — Как я могу не вмешиваться, когда от их воплей в доме едва крышу не срывает? И это в присутствии всех гостей, которые могли тоже это слышать!
        — Это не наше дело. Чарльз и Арабелла оба заявили нам, что не желают нашего вмешательства.
        — Ну, теперь я уже точно могу сказать, что с этим браком что-то не так!  — заявила Маргарет, укладываясь обратно на подушки.  — Да и как могло быть по-другому, если строился он на самом шатком фундаменте, известном человечеству? Я просто уверена, что вся проблема здесь в Арабелле!

30
        После той ссоры Чарльз и Арабелла держались по отношению друг к другу холодно и отстраненно.
        Она последовала совету доктора и много отдыхала, присоединяясь к семье только вечером за ужином, если чувствовала в себе силы. По недоуменным взглядам, которые на следующий день бросали в ее сторону, было очевидно, что некоторые гости слышали их перебранку. Она злилась на Чарльза, на то, что он, не задумываясь лишний раз, был готов бросить ее здесь. Злилась, но не была этим удивлена. Потому что знала своего мужа. Она никогда не обманывала себя насчет того, что он любит ее по-настоящему. О да, он гордился ею, наслаждался ее обществом и по-своему любил ее. Однако она опасалась, что Чарльз в принципе не может любить никого  — разве что самого себя и роскошную жизнь. Ему всегда прекрасно удавалось убедить других, что они являются для него центром мироздания; возможно, так оно и было на самом деле на тот момент, когда эти люди занимали его. Но в критической ситуации Чарльз всегда руководствовался лишь своими желаниями  — так было всегда, будет и в дальнейшем.

        Через месяц пребывания в Армстронг-хаусе пришло время Арабелле рожать, и однажды ранним утром она произвела на свет мальчика, их сына.
        Взяв его на руки, Чарльз был в восторге.
        — Как приятно наконец снова увидеть на твоем лице улыбку,  — с сарказмом заметила Арабелла.
        — На этот раз имя ему буду выбирать я. Назову его Пирс. Лорд Пирс Армстронг  — звучит, не правда ли?  — сказал Чарльз.
        Она с улыбкой кивнула:
        — Да, звучит.
        Он наклонился к ней и поцеловал.
        В тот же день ближе к вечеру вся семья собралась вместе.
        — Очень символично, что мой будущий наследник родился в Армстронг-хаусе,  — заявил Лоренс, радуясь тому, что его род будет продолжен.
        — Это самое прекрасное дитя, какое я только видела в жизни,  — искренне сказала Маргарет, которая была удивлена этим, поскольку, по сути, ожидала, что этот ребенок будет выглядеть так же заурядно, как и Пруденс. Однако этот мальчик воплотил в себе все лучшие черты внешности своих родителей.

31
        Когда они вернулись в Лондон, Чарльз столкнулся с целой армией недовольной французской прислуги; даже у Берчилла на лице была кислая мина.
        — Неправильно так надолго пропадать в Ирландии, оставив нас без средств на то, чтобы вести домашнее хозяйство и платить персоналу,  — возмущался разгневанный месье Юппер, пока Чарльз сидел в кабинете и перебирал толстую пачку писем с жалобами на то, что выписанные им чеки оказались необеспеченными.
        — Я работал в лучших отелях Европы и еще никогда не сталкивался с такими неловкими обстоятельствами, как в последние несколько недель.
        Чарльз внезапно поднял глаза и бросил на него испепеляющий взгляд.
        — Вы забываетесь, месье Юппер.
        — Но…
        — Не желаю слышать от вас больше ни слова  — прочь с моих глаз!  — гневно бросил он.
        Юппер остолбенел от неожиданного взрыва злости со стороны обычно такого обходительного Чарльза.
        — Простите, если чем-то обидел вас,  — сказал шеф и быстро вышел из комнаты.
        Чарльз взял всю свою корреспонденцию и запер ее в ящик стола, после чего спешно направился в банк, чтобы вручить управляющему поддельные документы по закладной на дом.
        — Мои поздравления  — полагаю, у вас родился сын,  — улыбнулся мистер Джонс.
        — Да, но не это сейчас главное. Вот подписанные документы по закладной, а из этого письма следует, что мой отец хочет, чтобы деньги были перечислены на мой счет как можно скорее.

        Чарльз еще никогда не испытывал такого облегчения, как в тот момент, когда деньги оказались у него на счету и он вновь смог спокойно вздохнуть. Он быстро обновил чеки по самым насущным долгам и написал письма с извинениями, где указал, что временно оказался в затруднительном положении в связи с болезнью жены  — это было неизбежно.
        Теперь предстояло еще встретиться с друзьями. Своим партнерам по карточной игре он также роздал немало необеспеченных средствами чеков. И это беспокоило его больше, чем все остальные счета. Во-первых, это были его друзья, и он не мог позволить, чтобы они от него отвернулись. Во-вторых, если бы поползли слухи о его неплатежеспособности, его больше не приняли бы ни в одной компании игроков в Лондоне.
        В назначенное для игры время он приехал в дом Тома Хэмли, всячески стараясь скрыть, как он нервничает. Он уехал в Ирландию, задолжав своим партнерам кругленькую сумму. Он слишком хорошо знал правила этикета в отношении карточного долга  — он должен оплачиваться незамедлительно. Теперь же, неожиданно задержавшись в Ирландии больше чем на месяц, он мог только догадываться, насколько рассержены и раздражены могут быть его кредиторы. Взяв себя в руки и собравшись с духом, он вошел в гостиную Тома Хэмли.
        — Армстронг!  — услышал он прямо с порога чей-то громкий выкрик и вздрогнул.  — Поздравляем! Прими наши наилучшие пожелания твоему сыну и наследнику!
        — Да! Прими и мои самые теплые пожелания,  — подхватил Том Хэмли, выходя ему навстречу и сердечно пожимая руку. Затем он повернулся к своему дворецкому:  — Принесите бутылку лучшего шампанского  — это событие нужно обмыть!
        Принимая от всех поздравления, Чарльз совершенно растерялся. Непонятно, как все эти люди могли так радоваться за него и снисходительно относиться к его давно просроченному долгу. Что-то здесь было не так.
        — Как же ты его назовешь?  — спросил Том, чокаясь с Чарльзом.
        — Пирс,  — ответил Чарльз.
        — Лорд Пирс Армстронг  — прекрасное имя,  — одобрительно кивая, согласился Том.
        Чарльз предусмотрительно понизил голос:
        — Хм… Том, насчет денег, которые я задолжал. Прости, что бросил все и заставил всех вас так долго ждать.
        Том смущенно взглянул на него.
        — Но ведь Хью Фитцрой покрыл все твои долги перед каждым из нас.
        — Фитцрой?  — Чарльз был сбит с толку окончательно.
        — Через пару недель, когда ты перестал появляться у нас, он объявил, что ты договорился о платежах через него, и заплатил тут всем.
        Чарльз широко заулыбался.
        — Ну конечно, заплатил! Я просто хотел проверить, не остался ли должен кому-нибудь еще?
        — Он заплатил сполна,  — подтвердил Том.  — А как чувствует себя Арабелла?
        Пока Том говорил, Чарльз не слушал его, мучительно пытаясь сообразить, почему Фитцрой сделал это. Взгляд его заскользил по комнате и наконец заметил Фитцроя в углу  — тот внимательно смотрел на него, разговаривая еще с кем-то. Чарльз кивнул ему, и Фитцрой тоже кивнул ему в ответ.
        После игры, когда все уже расходились по домам, Фитцрой подошел к Чарльзу.
        — Моя карета ждет внизу,  — сказал он.  — Могу предложить подвезти вас.
        — Вы действительно слишком добры,  — сказал Чарльз, настороженно взглянув на него, пока дворецкий помогал ему надеть плащ.
        Неторопливо болтая о пустяках, двое мужчин вышли из дома Тома и сквозь клубящийся туман направились к карете.
        — Риджент-парк,  — скомандовал Хью кучеру, когда они сели.
        Карета медленно ехала по укрытым густым туманом улицам, и Чарльз ждал, когда же Хью поднимет вопрос о деньгах. Но так и не дождался.
        Наконец Чарльз не выдержал и непринужденно заметил:
        — Похоже, я перед вами в неоплатном долгу.
        — Ах да. Когда вы не вернулись из Ирландии, все они немного расстроились, и я погасил ваши долги, чтобы избежать недовольства.
        — Могу вас только поблагодарить за это. Моя жена заболела, и из-за этого мы задержались в Армстронг-хаусе.
        — Я так и подумал, что произошло нечто в этом роде.
        — Я немедленно направлю вам чек, чтобы вернуть всю сумму полностью.
        — Можете особо не торопиться, никакой спешки в этом нет,  — заверил его Хью.
        Чарльз пристально смотрел на него, стараясь понять, что он задумал. Зачем ему было делать такие вещи для практически незнакомого человека, не имея никаких гарантий, что Чарльз вообще вернется в Лондон, не говоря уже о том, что он вернется сюда с деньгами?
        Карета остановилась перед Хановер-Тэррас, и Чарльз вышел. Обернувшись, он обратился к Хью через окно:
        — Могли бы вы дать мне свой адрес, чтобы я выслал вам чек?
        — Просто отправьте его в «Клариджес».
        Чарльз кивнул:
        — Если вы свободны в следующую субботу, мы с женой устраиваем здесь у себя званый ужин.
        Хью уставился на него неподвижным взглядом.
        — Разумеется, только если вы свободны,  — добавил Чарльз.
        Хью коротко кивнул и крикнул кучеру:
        — Трогай!
        Чарльз видел, как карета отъехала от его дома и почти сразу же туман поглотил ее.

        — Хью Фитцрой?  — Арабелла с удивлением изучала список приглашенных.  — Не тот ли это человек, который прислал нам корзину с продуктами?
        — Тот самый,  — подтвердил Чарльз.
        Разговор этот произошел в будний день в гостиной. Чарльз читал свою газету, а Арабелла продумывала детали предстоящего званого ужина. Пруденс играла на полу у ее ног, а Пирс спал в стоявшей рядом с ней кроватке.
        Арабелла помнила того мужчину с пронзительным взглядом.
        — Я и не знала, что вы с ним настолько близко знакомы.
        — Он кажется мне славным малым. Чертовски богат.
        — Ты уже говорил об этом раньше… Хммм…  — задумчиво протянула Арабелла, глядя на план рассаживания гостей за столом.  — Посажу-ка я его рядом с леди Холландер.
        Чарльз встревоженно поднял на нее глаза.
        — Это не самая удачная мысль. Она слишком уж привередливая и дотошная. А он, похоже, человек не очень общительный.
        — Ну и где мне тогда его разместить?
        — Рядом с собой.
        — Со мной?
        — Ну да, а почему бы и нет?
        — Но почему ты вообще пригласил его, если он не общителен?  — спросила она.  — Я думала, ты хотел, чтобы этот дом был местом сбора остроумной и умеющей развлекаться компании. А об этом Хью Фитцрое я в обществе ни разу не слышала.
        — Возможно, и не слышала  — но у меня такое чувство, что еще услышишь.  — Чарльз бросил на нее самодовольный взгляд, после чего вернулся к своей газете. Затем он снова поднял на нее глаза.  — Кстати, об остроумной и умеющей развлекаться компании. Не удалось пока пригласить к нам Оскара Уайльда?
        Арабелла искоса взглянула на него и вновь сосредоточилась на размещении гостей за столом.

32
        Хью приехал в субботу вечером уже тогда, когда все остальные гости были в гостиной и пили шерри.
        — Мистер Хью Фитцрой,  — объявил Берчилл, когда тот вошел в зал.
        — Хью!  — воскликнул Чарльз и, пожав ему руку, проводил в комнату.  — Позвольте представить вам мою супругу. Арабелла, познакомься  — это Хью Фитцрой.
        — Я очень рада, что вы сегодня смогли посетить нас,  — улыбнулась Арабелла, также пожимая ему руку.
        — Спасибо, что пригласили меня,  — ответил Хью.
        Арабелла слегка нервничала под пронизывающим взглядом его глаз, которые, как ей показалось, все подмечали очень быстро. Она отметила, что одежда на нем отменного качества, но тем не менее он очень выделялся на фоне всех остальных. Он был очень скован и неловок, когда она провела его по гостиной, знакомя со всеми гостями, и, похоже, испытал громадное облегчение, когда она оставила его наедине с Чарльзом, который тут же вовлек его в разговор.
        Когда подали ужин, Арабелла взяла Хью под руку и они вдвоем повели остальных гостей за собой из гостиной вниз по лестнице в столовую.
        — Вы сидите рядом со мной, мистер Фитцрой,  — предупредила она его.
        Она увлекла его с собой через всю столовую и села на дальнем конце стола, после чего жестом пригласила Хью сесть рядом с ней; он немного неуклюже повиновался. Чарльз расположился во главе стола с другой стороны.
        Рассевшись по своим местам, гости начали исподволь подозрительно коситься на Хью. Арабелла пыталась вовлечь его в непринужденную беседу, пока подавали холодные закуски, а затем  — первое блюдо, но вскоре выяснила, что в этом плане он безнадежен и чувствует себя не в своей тарелке даже при обсуждении самых приземленных вещей.
        — Фитцрой?  — произнесла за столом леди Холландер.  — Не думаю, чтобы я слышала вашу фамилию где-то в обществе раньше. Не родственник ли вы Фитцроев из Галифакса, тех миллионеров, сделавших состояние на шерсти?
        — Э-э-э… нет, боюсь, что нет,  — покачал головой Хью.
        — Может быть, очень дальний родственник?  — предположила Арабелла, когда в столовую начали входить лакеи, ставя перед каждым из приглашенных большие белые тарелки с супом из лобстеров.
        Арабелла заметила, что Хью растерянно смотрит на разложенные перед ним столовые приборы  — многочисленные ложки, вилки и ножи,  — и на лице его написан неописуемый ужас. Когда же он взял десертную ложечку и начал есть суп, она скорчила недовольную гримасу.
        За столом разговаривали о театре, и Арабелла опять попыталась вовлечь его в общую беседу, но снова безуспешно.
        Когда опустевшие тарелки унесли, леди Холландер заметила:
        — Похоже, вам понравилось, мистер Фитцрой?
        — Да,  — ответил Хью.  — Я люблю томатный суп.
        — Томатный суп!  — расхохоталась леди Холландер  — ее зычный смех напоминал ржание лошади.  — Дорогой вы мой! Это же был суп биск из лобстеров!
        Хью густо покраснел, а за столом послышался ропот замешательства.
        — А вот и нет,  — строго вступилась за него Арабелла,  — тут вы как раз ошибаетесь, леди Холландер. Мистер Фитцрой не любит лобстеров, и поэтому я попросила нашего шефа приготовить для него томатный суп.
        — Ах, все понятно,  — быстро отозвалась леди Холландер и тут же отвернулась к соседу по столу.
        Арабелла ободряюще улыбнулась Хью, а тот благодарно кивнул ей в ответ.
        Когда подали основное блюдо, ростбиф, Хью снова раздраженно уставился на обилие ножей и вилок перед собой. И в итоге выбрал вилку для выпечки.
        Поймав его взгляд, Арабелла едва заметно покачала головой, а затем осторожно показала на правильную вилку. Он снова с благодарностью кивнул ей.
        Вечер шел своим чередом, и по мере того, как застольная беседа переключилась с искусства на политику, а потом на оперу, Арабелла и Хью поняли, что он невыносимо страдает в этой компании. Она старалась как-то сгладить ситуацию и упростить ее для него, но это оказалось практически невозможно. Когда же Хью пролил подливку для ростбифа на свою рубашку, она гневно взглянула на Чарльза, который, казалось, не замечал всей неловкости создавшегося положения и пребывал в своем обычном веселом настроении.
        — Я считаю, что эта подливка здесь  — самое сложное,  — сочувственно заметила Арабелла, пока слуга помогал Хью вытереть пятно.
        В конце ужина, когда женщины уже собрались идти наверх в гостиную, Хью выбрал подходящий момент и, извинившись, объявил, что должен уйти.
        — Благодарю вас за незабываемый вечер,  — сказал он Арабелле, сгорая от стыда.
        — Было очень приятно с вами познакомиться. Чарльз очень высоко отзывался о вас,  — ответила Арабелла, радуясь, что он сам решил уехать пораньше.
        — Вы уверены, что не хотите присоединиться к нам за портвейном под хорошую сигару?  — сказал Чарльз, который сидел, развалившись на своем стуле, во главе стола.
        — Нет, я должен идти,  — ответил Хью и быстро удалился.
        Арабелла, ушедшая наверх с остальными женщинами, с балкона видела, как отъехала от дома его богатая карета, и испытала от этого большое облегчение.

        Вечером в спальне, нанося за туалетным столиком вечерний крем на лицо, Арабелла не скрывала своего недовольства.
        — Нет, действительно, Чарльз! О чем ты думал, когда приглашал к нам сегодня Хью Фитцроя? Нельзя было этого делать!
        — А почему, собственно?  — спросил он, укладываясь в постель.
        Она обернулась и удивленно воззрилась на него.
        — Бедняга был унижен. Он понятия не имеет, как себя вести, как разговаривать, как себя держать в обществе. А что касается его манер за столом… Большое счастье, что этого не видела твоя мать,  — она бы просто в обморок упала! А его произношение!
        — Вздор! Он совершенно нормальный.
        — Ты, как всегда, демонстрируешь, что в тебе столько же способности к сопереживанию, как у толстокожего быка!
        — Другие мои приятели из карточной компании тоже считают, что с ним все в порядке.
        — Другие приятели, видимо, просто слишком жадные и думают только о том, чтобы надуть его и выиграть побольше денег! Он совсем из другого мира, и просто непорядочно сейчас вовлекать его в мир наш.
        — Он, возможно, самый богатый из всех, кто сидел сегодня за нашим столом.
        — А откуда у него все эти деньги?
        — Не знаю.
        — Очень странно. И подозрительно.
        — А я считаю его находкой.
        — Не находка, а совершенно безнадежный человек! Думаю, нам не следует включать его в список приглашенных на будущее  — для его же собственной пользы, в первую очередь.
        — Я думаю, что это очень важный контакт, который может быть полезен.
        — Меня абсолютно не волнует, насколько он может быть полезен! К тому же есть в нем что-то пугающее. Эти глаза! Мы ведь ничего о нем не знаем  — откуда он сам и где взял все эти деньги. Возможно, он и годится для вашей карточной игры, но только не для приличной компании у нас за столом.

33
        Однажды вечером на следующей неделе в гостиную вошел Берчилл.
        — Посылка для миссис Армстронг,  — объявил он, вручая ей коробочку в красивой упаковке с эмблемой ювелирного дома «Аспрей» на Бонд-стрит.
        — Да ты никак приготовил мне сюрприз?  — окликнула Арабелла Чарльза, который в этот момент курил на балконе.
        Берчилл ушел, а Чарльз вернулся в комнату.
        — Это точно не я. Может быть, у тебя день рождения?
        Она закатила глаза и вздохнула.
        — Нет, конечно. Так ты даже не знаешь, когда у меня день рождения?
        — В декабре?
        Она смиренно, но с досадой покачала головой, развязывая ленты на футляре.
        — В июне, чтоб ты знал. Гаррисон никогда не забывал про мой день рождения. На самом деле он осыпал меня подарками и без всякого повода.
        Чарльз криво ухмыльнулся:
        — Тогда, возможно, это от него?
        Арабелла бросила на него гневный взгляд и, открыв находившийся внутри бархатный футляр, с изумлением увидела там прекрасные серьги с бриллиантами.
        — Тогда кто же это мог быть?..  — Она быстро взяла сопроводительную карточку и прочла.  — Они от Фитцроя! Таким образом он благодарит меня за субботний званый обед!
        — Вот это «спасибо» так «спасибо»!  — протянул Чарльз, беря у нее серьги и внимательно разглядывая их на свету.
        — Но почему он счел необходимым послать мне такой подарок? Я не могу принять его. Это нужно немедленно отослать обратно.
        Чарльз взглянул на нее с ужасом.
        — Ни в коем случае! Если ты не примешь их, тогда их приму я от твоего имени! Интересно, сколько за них можно выручить, если сразу перепродать?
        — Какой же ты мелочный, Чарльз!  — с упреком бросила она.
        — Что ж, я могу себе позволить быть мелочным, имея таких богатых и щедрых друзей, как Хью Фитцрой!

        Солнечным утром Арабелла гуляла в Риджент-парке; с одной стороны от нее Изабель везла перед собой коляску с Пирсом, а с другой  — шаткой детской походкой брела маленькая Пруденс. Навстречу им шла леди Холландер с какой-то молодой дамой.
        — Доброе утро,  — поздоровалась леди Холландер.
        — Здравствуйте, леди Холландер,  — ответила Арабелла.
        — Боже мой, как выросла ваша Пруденс!  — заметила леди Холландер, а затем заглянула в колясочку.  — Какое же он красивое дитя  — это отмечают буквально все!
        — Спасибо,  — сказала Арабелла с благодарностью, но немного встревоженно. Если Пирс всегда притягивал к себе взгляды людей, то на бедняжку Пруденс, казалось, никто не обращал внимания.
        Сколько бы красивых платьев и лент Арабелла ни надевала на дочь, положительных отзывов окружающих все равно добиться не удавалось. И она уже начала опасаться, что вскоре Пруденс начнет завидовать брату.
        Леди Холландер наконец оторвалась от колясочки.
        — Спасибо за по-настоящему прекрасный прием в прошлую субботу. Всем нам он очень понравился.
        — Мы были очень рады видеть вас у себя,  — улыбнулась Арабелла.
        Изабель и спутница леди Холландер забрали детей к озеру посмотреть на лебедей.
        — Какой необычный тип этот мистер Фитцрой  — где вы его нашли?  — спросила леди Холландер.
        — Он просто знакомый Чарльза. Я точно не знаю, где они познакомились,  — сказала Арабелла, которой не хотелось распространяться о приверженности мужа к карточной игре перед очень консервативной леди Холландер.
        — Должна вам сказать,  — продолжила леди Холландер, когда они пошли дальше по парковой дорожке,  — что мне в понедельник доставили большую корзину с продуктами от «Харродс». Когда я прочла лежавшую там записку, оказалось, что это мистер Фитцрой таким образом благодарит меня  — цитирую  — «за прекрасную компанию» на званом ужине у вас.
        — Неужели?  — Арабелла была обескуражена.
        — Да, и это притом, что я с ним за весь вечер и парой слов не перекинулась. Так что я была крайне изумлена.
        — Он очень щедрый человек,  — ответила Арабелла, удивляясь, зачем было Фитцрою рассылать подарки и другим ее гостям.
        — Я имею в виду,  — тихо усмехнулась леди Холландер,  — что мало говорила с ним, потому что, как мне показалось, у нас с ним очень мало общего; не хочется быть жестокой по отношению к нему, однако «ничего общего»  — это в данном случае очень точное выражение. По-моему, все представители рабочего класса, с которыми я пересекалась в своей жизни, были либо домашней прислугой, либо работали кем-то в том же роде прежде.
        — Возможно, пришло время и вам несколько раздвинуть свои горизонты в этом плане,  — сказала Арабелла, не скрывая сарказма в голосе.
        — Тем не менее я хотела бы послать этому человеку открытку и поблагодарить за корзину  — могли бы вы для меня узнать у Чарльза его адрес?
        — Просто отошлите открытку в «Клариджес»  — я уверена, что они гарантированно доставят ее ему.
        — «Клариджес»?  — переспросила еще больше заинтригованная леди Холландер.
        — Да, по-моему, он снимает у них люкс.
        — Что, он живет там постоянно? Ну, тогда это должно обходиться ему в кругленькую сумму! Откуда, скажите мне, у людей вроде него могут быть такие деньги?
        — Чарльз говорил мне, что мистер Фитцрой успешно играет на бирже,  — ответила Арабелла, которую уже начало утомлять это навязчивое любопытство леди Холландер к Фитцрою.
        — Просто поразительно! Я хочу сказать, что мы только-только начали привыкать к тому, что средний класс приобщается к материальному изобилию, а теперь оказывается, что и рабочий класс тоже не отстает!
        В последующие несколько дней Арабелла связалась со всеми гостями, которые были у нее в прошлую субботу, и все они подтвердили, что также получили по корзине с продуктами из «Харродс» от Фитцроя.

        Чарльз не собирался следовать совету Арабеллы, чтобы избегать Хью Фитцроя в будущем. Кому какое дело, если он чавкал, уплетая биск из лобстера, да еще и перепутал его с томатным супом? Он чувствовал, что раскусил Фитцроя. Богатый, проницательный, но совершенно бесперспективный в плане того, чтобы быть принятым в приличном обществе. Он мог бы стать для Хью пропуском в это самое общество, а взамен тот просто платил бы за Чарльза.
        Как-то они вдвоем обедали в «Клариджес».
        — Арабелле очень понравились бриллиантовые серьги, которые вы ей прислали,  — она просила меня поблагодарить вас от своего имени,  — сказал Чарльз.
        Лицо Хью засветилось от удовольствия.
        — Правда понравились?
        — Говорю же вам, она в полном восторге.
        — Она очень красивая и славная женщина  — вам повезло.
        — Да, все, что вы сказали о ней, правда. Вы обязательно должны еще раз прийти к нам на ужин.
        — Я не хочу ставить вас в неловкое положение…
        — В неловкое положение? Меня? Но чем?
        Хью ничего не ответил: он тщательно выскреб свою тарелку ножом, а затем облизал его.
        Чарльз скривился в недовольной гримасе.
        — Меня вы в неловкое положение не поставите. Зато можете поставить себя  — с такими-то манерами за столом.
        Чарльз оглядел зал ресторана и щелкнул пальцами. К ним тут же подошел старший официант.
        — Я хочу, чтобы вы прямо сейчас принесли все имеющиеся у вас столовые приборы, разложили их по местам перед мистером Фитцроем и внятно объяснили ему, что для чего предназначено,  — приказал Чарльз изумленному официанту.
        Хью откинулся на спинку своего стула, злой и оскорбленный.
        — Ох, бросьте, Хью!  — подмигнув ему, сказал Чарльз и встал.  — Если вы не будете спрашивать, то никогда и не узнаете. Как бы там ни было, лучше сделать это побыстрее  — вы должны стать членом моего клуба.

34
        Чарльз открыл для Хью многие двери и не стеснялся делать это. Благодаря ему Хью стали приглашать на разные приемы. Чарльз делал все это очень медленно и постепенно, но затем предложил Хью Фитцроя в члены своего клуба.
        Остальные члены клуба с любопытством взирали на этого чужака, который казался неуклюжим и скованным и о котором никто раньше не слыхал. Однако, когда Чарльз пошел платить очередной ежегодный взнос за членство в этом клубе, оказалось, что мистер Фитцрой уже позаботился об этом. В действительности, теперь, когда Чарльз собирался куда-либо заплатить, выяснялось, что все уже оплачено благодарным Хью.
        — Вам определенно нужно что-то сделать с вашим произношением,  — как-то порекомендовал ему Чарльз.
        Хью густо покраснел от смущения и обиды.
        — Я понимаю, что вы пытаетесь скрыть это, но получается у вас не слишком хорошо, и из-за этого люди посмеиваются над вами у вас за спиной,  — сказал Чарльз.  — Моя мать знает одну женщину, которая дает лучшие уроки дикции и красноречия. Я организую это вам.
        Когда Хью в следующий раз явился к ним по приглашению на Хановер-Тэррас, Арабелла нашла, что он уже более расслаблен и уверен в себе.
        Усаживаясь рядом с ним за стол, она мысленно готовилась к еще одному вызывающему дискомфорт спектаклю его неловкости. И поэтому испытала большое облегчение и была удивлена, когда обнаружила, что он овладел искусством обращения со столовыми приборами.
        — Как здоровье ваших детей, миссис Армстронг?  — спросил у нее Хью.
        — Очень хорошо, спасибо, мистер Фитцрой. Благодарю вас за лошадку-качалку, которую вы им прислали, она им очень понравилась.  — Сама Арабелла, в отличие от своих детей, этому подарку не обрадовалась.  — Вы завоевываете репутацию самого щедрого человека в Лондоне.
        Он только улыбнулся в ответ на это.
        После ужина Хью не сбежал, как в прошлый раз, а остался внизу с мужчинами, курившими сигары и пившими портвейн, тогда как женщины ушли наверх в гостиную. А еще позже, когда мужчины присоединились к женщинам, Хью подошел, чтобы поговорить с Арабеллой.
        — У меня есть один друг, который держит магазин модной одежды на Бонд-стрит. Когда вам понадобится новое платье, дайте мне знать, и я устрою вам самое лучшее,  — сказал он Арабелле.
        Она выдавила из себя улыбку:
        — Спасибо, мистер Фитцрой, но…
        — Хью, просто Хью,  — настойчиво перебил ее он.
        — Спасибо… Хью… но в этом нет необходимости,  — холодно ответила она.
        — Для вас это будет совершенно бесплатно,  — предупредил он.
        — Спасибо, но нет. А сейчас извините: мне нужно к другим моим гостям.  — Она кивнула ему и направилась на балкон, где собрались все остальные.
        Хью смотрел ей вслед, разозленный ее отказом.
        К нему подошел Чарльз и подлил в его бокал портвейн.
        — Вам нравится наш вечер?
        — О да.  — Хью неотрывно пристально смотрел на Арабеллу, которая смеялась над каким-то анекдотом, рассказанным кем-то из приглашенных.
        — Вот и хорошо. Моя сестра, герцогиня Бэттингтонская, и ее супруг в следующем месяце устраивают у себя прием в саду. Вы также приглашены.
        Хью с восторгом взглянул на Чарльза.

        — Прием в саду!  — воскликнула Арабелла, тревожно повысив голос, когда все гости разошлись по домам и они с Чарльзом остались в гостиной одни.  — С какой стати? Что Хью Фитцрою делать на светском приеме в саду?
        — Думаю, то же, что и всем остальным,  — развлекаться и получать удовольствие.
        — Ох, прекрати, Чарльз. Приведя с собой Фитцроя, ты поставишь Гвинет и его высочество в неловкое положение. Там ведь будут члены королевской семьи.
        — Но ведь он стремительно прогрессирует, согласись.
        — Отполировать уголь невозможно, Чарльз.
        — Ты ужасный сноб. Следующий шаг  — и ты превратишься в мою мать.
        — Дело не в этом…
        — Тогда в чем же?
        — Я не доверяю ему.
        — На каком основании?
        — Он использует тебя. Он считает, что за свои деньги может получить что угодно.
        — А по-моему, это замечательно!  — легкомысленно воскликнул Чарльз.
        — Я говорю серьезно, Чарльз. Тебе может казаться, что ты все очень удачно устроил, но я в этом сильно сомневаюсь. Ты знакомишь его со всеми, ты вводишь его в общество. А он умен. Это вам не Дэвид Честер и ему подобные, которых ты со своими приятелями-картежниками держите за дураков.
        — Я никого и никогда не держал за дурака.
        — Ты держишь за дурака любого, кого считаешь глупее себя! А сейчас держишь за простака Фитцроя, хотя на самом деле это он играет тобой!

        Во время приема в саду у Бэттингтонов Арабелла всячески старалась избегать Хью Фитцроя. Она чувствовала, что поначалу он был обескуражен масштабом собравшихся здесь гостей. Однако Чарльз представлял его направо и налево, и тот с радостью знакомился со всеми. Интересно, сколько человек из этих людей получат с утра в понедельник корзины с продуктами из «Харродс» в знак расположения Хью. И хотя окружающие посмеивались над ним, шептались у него за спиной, обсуждая его, на самом деле все они были заинтересованы только в его деньгах.

35
        Летело время, сменялись времена года, и хотя Эмили и Джеймс оставались теперь в Армстронг-хаусе единственными из детей, жизнь здесь во многом текла так же, как и прежде.
        Все в доме работало с точностью часового механизма. Утром Маргарет встречалась с экономкой и раздавала распоряжения на весь день. Если ожидался приход гостей к обеду или ужину, она обсуждала с поваром меню. Потом она встречалась с дворецким и его персоналом и обговаривала распорядок дня. Лоренс и Джеймс занимались делами управления поместьем.
        И во всем этом порядке Эмили было совершенно нечего делать. Или почти нечего. Процесс ее образования был завершен; Маргарет решила, что учить дочь больше нечему. Теперь, когда Дафна уехала жить в Дублин и в данный момент была беременна уже вторым ребенком, Эмили начала чувствовать себя несколько изолированной и сомневающейся насчет того, чему можно было бы посвятить остаток жизни. Маргарет практически поставила на ней крест и больше не донимала ее разговорами о том, что ей нужно ехать в Лондон в качестве дебютантки высшего общества. Она присутствовала на всех светских мероприятиях в Армстронг-хаусе, но постепенно начала их бояться. Гости относились к ней с любопытством: незамужняя дочь хозяев, которая не стремится устроить свою личную жизнь, как должна была бы любая молодая женщина.
        Однажды во время званого ужина в Армстронг-хаусе она случайно услышала, как о ней между собой говорили две гостьи.
        — Она, должно быть, стала ужасным разочарованием для бедной леди Маргарет.
        — В особенности после такого триумфа с Гвинет и Дафной.
        — А почему она не хочет замуж?
        — Кто знает? Такая трагедия. Она ведь превращается в настоящую красавицу. И все понапрасну.
        — У нее осталась буквально пара лет на свой дебют, а потом время будет упущено. И она потеряет последнюю возможность.
        Время от времени она ездила на балы с последующей охотой к кому-нибудь из соседей-дворян. Однако там встречала одни и те же лица, которые наводили на нее скуку.
        Поэтому Эмили с нетерпением ждала приезда своих братьев и сестер. Когда домой наведывались Гвинет или Дафна, она наслаждалась их компанией и с удовольствием сплетничала с ними. И, разумеется, она просто обожала, когда в один из своих спорадических визитов сюда приезжал Чарльз. Особенно ей нравилось, когда он появлялся без Арабеллы и детей и она могла заполучить его полностью в свое распоряжение.
        Она хорошо запомнила слова Чарльза о том, что она может закончить старой девой, которая ухаживает за своими родителями на старости лет. Замуж выходить она не хотела, однако опасалась для себя такой незавидной судьбы.
        Однажды февральским вечером она сидела у себя в комнате и разглядывала себя в зеркале. Возможно, в ней не было непринужденного обаяния ее сестер, но все же она не менее красива, чем они, думала Эмили. Она завидовала Гаррисону в Нью-Йорке, который смог сбежать от всего этого. Она размышляла обо всех своих братьях и сестрах, которые жили своей полнокровной жизнью. Думала о том, что говорили те две дамы на званом ужине  — еще пара лет, и время будет упущено. И ей хотелось жить, пока она еще в состоянии. Хотелось познать жизнь, тогда как возможностей для этого не было.
        На следующий день вечером она вошла в гостиную, где Лоренс и Маргарет болтали между собой о пустяках.
        — Я тут подумала… Я бы хотела поехать в Лондон в качестве дебютантки, когда начнется следующий сезон,  — объявила она.
        — Что?  — пронзительно воскликнула Маргарет, едва не свалившись со своего стула от неожиданности.
        — В качестве дебютантки  — на следующий сезон,  — подтвердила Эмили.
        — Слава богу, аллилуйя!  — Маргарет вскочила и с чувством обняла дочь.  — А я ведь уже почти потеряла всякую надежду!
        — Ты в этом уверена?  — спросил Лоренс.
        — Да, уверена!  — твердо ответила Эмили.
        Маргарет тут же засуетилась.
        — Мы должны купить тебе полностью новый гардероб. И ювелирные украшения. Я оповещу всех своих друзей в Лондоне, что мы будем готовы посещать все их завтраки, обеды, ужины и балы. И что ты у нас  — наконец-то!  — на выданье. А также начать составлять расписание визитов. Теперь, когда ты стала родственницей герцога Бэттингтонского,  — да они будут выстраиваться к тебе в очередь!  — восторженно всплеснула руками Маргарет.
        Эмили счастливо кивала головой. Она поедет в Лондон, она будет дебютанткой, будет посещать все балы и приемы, будет проводить время с Чарльзом и наконец-то увидит настоящую жизнь. А когда сезон закончится, ей вовсе не обязательно за кого-то выходить замуж.

        Доктор осмотрел Маргарет, которая с температурой слегла в постель. Ее лихорадило.
        — Боюсь, что у вас пневмония,  — сказал он.
        — Пневмония!  — в ужасе воскликнула Маргарет.  — Во время той прогулки на Пасху я уже знала, что заболею.
        — Насколько это опасно?  — встревоженно спросил у него Лоренс.
        — Для выздоровления ей нужно отдыхать, много отдыхать. В комнате постоянно должно быть натоплено. И укрывать ее несколькими одеялами.
        — Но, доктор, мне уже скоро необходимо ехать в Лондон, чтобы представлять свою дочь при дворе.
        — Двор может и подождать, леди Армстронг, а вот ваше здоровье не может. Я загляну к вам завтра  — посмотрим, как пойдут у вас дела.
        Доктор собрал свой чемоданчик и с поклоном удалился.
        Лоренс взял ее за руку.
        — Ты выглядишь такой несчастной, дорогая.
        — А как же Эмили и ее выезд на светский сезон? Если она не сделает этого в этом году, то может не сделать уже никогда. Я просто обязана ехать!  — Она с трудом попыталась сесть на кровати.
        Лоренс осторожно уложил ее обратно на подушки.
        — Об этом не может быть и речи, Маргарет,  — ты слишком слаба.
        — Но…
        — Эмили все же может поехать в Лондон. Ее патронессой там может стать Гвинет. Гвинет пользуется таким уважением и обладает такими связями, что нам не найти лучшей покровительницы, чтобы познакомить Эмили с людьми и представить ее в высшем обществе,  — за исключением тебя, разумеется. К тому же там есть Чарльз с Арабеллой, которые тоже могут присмотреть за ней и представить где нужно.
        — Арабелла!  — протестующе вскрикнула Маргарет.  — Я не доверю этой женщине заботу о своей дочери. Одному Господу известно, что может случиться с Эмили, если поручить ее Арабелле, учитывая, как та вела себя, будучи не замужем!
        — Расслабься, дорогая,  — из Гвинет получится великолепная наставница для Эмили. Я просто хотел сказать, что Чарльз всегда сможет кататься с ней на лошадях в парке или выехать с ней куда-нибудь.
        — Ладно,  — вздохнула Маргарет.  — Как будто у меня есть какой-то выбор в этой ситуации.

        Арабелла и Гвинет гуляли в Риджент-парке, а нянечки с их детьми ушли вперед.
        — Судя по всему, мама чувствует себя очень плохо,  — сказала Гвинет.  — Даже странно подумать, что она больна,  — она всегда была такой сильной. Но Эмили все равно приедет в Лондон, и ее нужно будет представить здесь должным образом. Я уже подала прошение о представлении ее в Букингемском дворце.
        — Ей повезло: у нее есть ты,  — сказала Арабелла.
        — Ну, прошение о представлении ее при дворе  — это как раз было несложно. Меня волнует бесконечный ряд всевозможных мероприятий, где я должна буду ее сопровождать.  — У Гвинет вырвался тягостный усталый вздох.
        — Да? Но почему?  — Арабелла знала, что Гвинет ранее всегда очень спокойно относилась ко всяким светским событиям.
        Гвинет обернулась к Арабелле и мягко улыбнулась:
        — Я жду ребенка.
        — Ах, какая замечательная новость!  — Арабелла сердечно обняла Гвинет.
        — Конечно, замечательная. Но прошлая моя беременность проходила очень тяжело, и с этой все идет точно так же. На самом деле мы с его высочеством планировали на летние месяцы уехать в Бэттингтон-холл и просто отдохнуть там, в этом году вообще не принимая участия в сезоне. Но теперь, когда мама по болезни приехать не может, у меня не остается выбора.
        — Но, Гвинет, ты должна ставить на первое место свое здоровье,  — с беспокойством заметила Арабелла.
        — Что же я могу тут поделать?  — спросила Гвинет.
        — Ты должна положиться на нас с Чарльзом  — мы присмотрим за Эмили. Я буду водить ее на приемы, а Чарльз будет брать на верховые прогулки в парках.
        Гвинет озабоченно нахмурилась:
        — Я думала об этом. Однако…
        — Что  — однако?
        Гвинет смутилась:
        — Прости, Арабелла, но ведь ты сама знаешь, что моя мама думает о тебе.
        Арабелла кивнула:
        — Леди Маргарет  — упрямая женщина, и я чувствую, что мне никогда не изменить ее мнение о себе. Но я не стану устраняться и не позволю тебе, перетруждаясь, рисковать собственным здоровьем и здоровьем твоего будущего ребенка. То, о чем Маргарет не знает, не может нанести ей вред. Ты будешь официальной патронессой для Эмили, а всю основную работу буду выполнять я. К концу сезона Эмили найдет себе блестящую партию, а Маргарет останется в неведении, так ничего и не поняв.
        Гвинет взяла Арабеллу под руку:
        — Ненавижу обман, но… да, спасибо тебе, Арабелла. У его высочества масса друзей, которые очень хотят познакомиться с Эмили, так что для тебя это будет не слишком трудно.
        — Ну, тогда решено. Это будет наш с тобой секрет.
        Они продолжили прогулку.
        — Я читала в «Тэтлер» статью про друга Чарльза, Хью Фитцроя. Он спонсирует благотворительный праздник.
        — Да, он всегда что-нибудь да спонсирует,  — откликнулась Арабелла. «В основном Чарльза»,  — цинично подумала она про себя.
        — По-моему, он частый гость в вашем доме?
        — О да,  — смиренно вздохнула Арабелла.  — Кстати, о патронаже: мистер Фитцрой нашел себе патрона в лице Чарльза, чтобы тот представлял его в обществе.

36
        Как-то вечером Хью с Чарльзом находились в гостиной на Хановер-Тэррас. Чарльз подлил себе в бокал красного вина.
        — Я все хотел сказать  — спасибо, что покрыли мой проигрыш в карты у Тома Хэмли на прошлой неделе,  — сказал Чарльз, усаживаясь напротив него.
        — Пожалуйста. Рад помочь  — как всегда,  — ответил Хью.
        — Не пойму, что со мной происходит в последнее время. Совершенно не везет в карты. А ведь так славно выигрывал в прошлом году.
        — Удача вскоре снова улыбнется вам,  — успокоил его Хью.
        — Будем надеяться. Начнется светлая полоса, и я отыграюсь. А для вас не слишком обременительно покрывать мои карточные долги?
        Хью прыснул от смеха:
        — Нет, вовсе нет. Для того чтобы я начал ощущать нехватку в деньгах, нужны гораздо более крупные расходы.
        Чарльз с улыбкой откинулся на спинку кресла и изучающе посмотрел на Хью.
        — А сколько вы стоите в действительности? И откуда у вас такие деньги?
        — Игра на бирже. Я же вам уже объяснял.
        — Я знаю, что вы мне говорили. Но вы не могли просто приехать откуда-то и сразу начать зарабатывать на бирже. Для этого вам уже была необходима значительная сумма, начальный капитал,  — сказал Чарльз.
        — А почему вы интересуетесь?
        — Давайте смотреть правде в глаза, Хью: человек с вашим прошлым, каким бы это прошлое у вас ни было, вряд ли смог бы даже найти эту самую биржу в городе, не говоря уже о том, чтобы разобраться, как правильно делать там инвестиции.
        Хью постарался скрыть, как эти уничижительные слова Чарльза задели его. Он вдруг встал и залпом допил свой бокал.
        — Что случилось?  — озабоченно спросил Чарльз.
        — Вы хотите знать, как я заработал свои деньги? Извольте, поедем, и я вам все покажу.  — Он резко развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты.
        Чарльз встал и молча последовал за ним.

        Чарльз смотрел в окно кареты Фитцроя. Постепенно величественные здания в стиле эпохи Регентства и викторианской эпохи остались позади, и теперь они ехали по узким дорогам окраин.
        — Где мы находимся?  — спросил Чарльз, с тревогой следя за тем, как улицы становятся плохо освещенными, а строения вокруг  — все более обветшалыми.
        Хью пристально посмотрел на Чарльза.
        — Добро пожаловать в самую мрачную часть Лондона,  — сказал он.
        Чарльз еще раз с уже нескрываемым беспокойством выглянул в окно и догадался, что это, должно быть, Ист-Энд. Они проезжали грязные, забитые до отказа публикой бары, откуда неслась громкая музыка, а по пути им стало встречаться все больше шумных пьяных.
        Наконец карета остановилась и Чарльз огляделся. На тротуаре он заметил молодую женщину, сверлившую его плотоядным взглядом.
        Неторопливой фланирующей походкой она подошла к ним.
        — Ищете компанию поразвлечься, мистер?
        Но затем она заглянула в карету и увидела Хью; лицо ее исказилось от страха, она отшатнулась и мгновенно исчезла в толпе.
        — Что мы здесь делаем?  — спросил Чарльз, уже откровенно опасаясь за свою безопасность.
        — Отвечаем на ваши вопросы,  — сказал Хью, после чего распахнул дверцу кареты и вышел на улицу.  — Пойдемте,  — жестом позвал он Чарльза за собой.
        Двое мужчин пустились в путь по узким темным улочкам. Чарльз на ходу испуганно косился на людей, буйно кутивших и дравшихся вокруг них.
        — Вы ввели меня в свой мир, а сейчас я познакомлю вас с моим,  — сказал Хью.
        К ним за милостыней подошел нищий, но Хью грубо оттолкнул его в сторону, даже не остановившись.
        — Ваш мир?  — переспросил Чарльз.
        — Я родился и вырос в похожем месте.  — Он указал на полуразвалившийся доходный дом.
        — И как вам удалось вырваться оттуда?
        — Я сражался ради этого. Делал все, что только можно. Зарабатывал всеми мыслимыми способами. Вам этого не понять, судя по вашей родословной. Вам никогда не понять, что такое настоящее отчаяние.
        Они повернули за угол и оказались в каких-то темных переулках.
        — Может быть, нам не стоит отдаляться от наезженной дороги?  — предложил Чарльз, заметив, что уличные газовые фонари тут уже исчезли.
        — Мы в безопасности,  — заверил его Хью.
        Внезапно на них из темноты бросилось трое мужчин. Один из них хотел ударить Хью, но вдруг застыл на месте, видимо, узнав его, и что-то крикнул остальным. После чего все трое так же неожиданно растворились во мраке.
        Инцидент этот, казалось, не произвел на Хью ни малейшего впечатления, поскольку тот спокойно продолжал идти дальше.
        Чарльз заметил, что они приближаются к докам. Испугавшись на этот раз уже не на шутку, он сказал:
        — Арабелла будет волноваться, куда я пропал. Мне нужно вернуться.
        — Мы уже почти пришли,  — заверил его Хью.
        Впереди показались какие-то большие склады. Хью подошел к одному громадному складу, своим ключом открыл дверь, и они вошли внутрь. Хью включил газовый рожок, и помещение осветилось его неровным светом.
        Чарльз огляделся по сторонам. Склад доверху был заставлен штабелями ящиков.
        — Что это?  — спросил он.
        — Опиум,  — ответил Хью.
        — Опиум?  — переспросил Чарльз, подходя поближе, чтобы получше все рассмотреть.  — Но ведь это незаконно.
        — Я знаю, но не беспокойтесь, все это не мое. Я не торгую опиумом  — уже не торгую, по крайней мере. Мне принадлежат только склады и большинство имущества вокруг них. Я сдаю это в наем. Если полиция пронюхает, что тут переправляется, я останусь чист, как стеклышко,  — все это не имеет ко мне никакого отношения.
        — Но выходит, что вы зарабатываете свои деньги на торговле наркотиками?
        — Я предпочитаю рассматривать себя как случайного стороннего свидетеля торговли наркотиками.
        Чарльз был изумлен.
        — Так вот откуда у вас взялись эти деньги?
        — Поначалу  — да. А затем у меня появились советники, которые вложили деньги в акции на бирже. С того все и пошло. Но деньги не могут принести мне того, что вы получили при рождении. Респектабельности, признания, доступа в высшее общество.
        — Ну, сейчас вы в этом чертовски неплохо преуспели!
        — Исключительно благодаря вашему покровительству. Если бы вы меня везде не проталкивали, эти люди не приняли бы меня. Но я хочу их признания. И я получу его.
        Взглянув на Хью, Чарльз испугался безумной решимости, которой светились его глаза. Неужели он действительно не понимает, что все эти люди по-настоящему не примут его в свой круг никогда?
        — Пойдемте со мной,  — грубовато скомандовал Хью и выключил газовый рожок на складе.
        Затем он повел Чарльза от доков обратно через лабиринт темных улочек. Они шли по мостовой какого-то длинного переулка, где все двери в домах были плотно заперты. Хью остановился перед одной из таких дверей и громко постучал в нее своей тростью. Через минуту в двери открылось и тут же закрылось маленькое смотровое окошко. В следующее мгновение дверь распахнулась и Хью зашел внутрь; Чарльз последовал за ним.
        Чарльза сразу же поразили витавшие здесь странные запахи.
        — Добрый вечер, мистер Фитцрой, как поживаете?  — спросила молодая китаянка, принявшая их плащи.
        — Хорошо,  — коротко ответил Хью, следуя за ней по коридору.
        Чарльза очень удивило то, как это строение выглядело изнутри. Снаружи оно ничем не отличалось от других обветшалых домов по соседству. Но интерьер был не хуже, чем в лучших отелях,  — плотные шторы из пурпурного бархата, толстые ковры с длинным ворсом на полах. Их провели в огромную комнату в центре здания, отделанную так же роскошно. Чарльз с тревогой заметил повсюду людей, которые, полулежа на обитых бархатом кушетках, курили длинные трубки.
        — Опиумный притон! Вы привели меня в опиумный притон!  — в ужасе воскликнул он.
        — Разумеется. А почему бы и нет?  — сказал Хью, подходя к свободной кушетке и растягиваясь на ней. Он щелкнул пальцами, и мгновенно появились две женщины, которые принесли ему трубку с опиумом.
        Хью жестом пригласил Чарльза присесть на диван напротив себя. Чарльз сел и огляделся по сторонам.
        Среди курящих были как мужчины, так и женщины. Его поразило еще больше то, что посетители этого заведения выглядели вовсе не так, как люди на улицах в этом районе: все они были хорошо одеты и казались публикой обеспеченной. Он вспомнил разговоры, которые слыхал про подобные трущобы: богатые едут в Ист-Энд, чтобы насладиться наркотиками и общей вседозволенностью, которая так резко контрастировала с жесткими рамками условностей, царившими в их собственном высшем обществе времен конца викторианской эпохи.
        К нему подошла китаянка, которая принесла трубку с опиумом и для него. Он начал осторожно вдыхать дым, продолжая глазеть по сторонам. Вот какой-то мужчина встал со своей кушетки и ушел по лестнице наверх, держа за руку молодую женщину. Что же это за место, куда привел его Фитцрой?
        — А в этом бизнесе у вас также есть своя доля?  — поинтересовался Чарльз.
        — На этой улице мне принадлежит все,  — ответил Хью.
        Женщина, принесшая Чарльзу трубку, показала, что ему нужно прилечь на диван, а пока он ложился на спину, она расстегнула ему рубашку.
        — Что заставило вас довериться мне, приведя меня сюда?  — спросил Чарльз.  — Почему вы так уверены, что я никому не расскажу, чем вы занимаетесь?
        — Потому что я и вправду вам доверяю,  — сказал Хью.  — К тому же рассказывать вы не станете.
        — Это почему же?
        — Потому что, придя сюда со мной, вы теперь также стали частью этого мира.
        Хью взглянул на еще одного мужчину, который ушел наверх с молодой женщиной.
        — То, что я побыл здесь пару часов, еще не делает меня частью этого мира,  — возразил Чарльз.
        Хью перевел взгляд на него и широко улыбнулся.
        — Вдобавок, вы просто не можете выдать мои секреты.
        Чарльзу стало любопытно.
        — А тут в чем причина?
        — Причина в том, что вы должны мне слишком много денег.  — Хью откинул голову назад и закрыл глаза, а женщина начала массировать ему виски.
        Услышав эти слова, Чарльз почувствовал, как по спине у него побежали мурашки. Хью явно считал, что теперь он в его власти.
        Чарльз резко встал и оттолкнул от себя трубку.
        — Я должен идти,  — сказал он.
        — Но я только-только начал получать настоящее удовольствие,  — сказал Хью.  — Присядьте и расслабьтесь.
        — Нет, я действительно уже должен идти.
        — Но вы не знаете обратной дороги.
        — Ничего, справлюсь как-нибудь,  — сказал Чарльз, направляясь к выходу.
        — Если найдете моего кучера, скажите ему, чтобы отвез вас домой… если, конечно, сможете его найти,  — сказал Хью и вдруг рассмеялся зычным глухим смехом, который еще долго эхом отдавался в ушах Чарльза, когда тот торопливо покидал это здание.
        Чарльзу показалось, что, пытаясь разыскать место, где они оставили карету, он много часов бродил по лабиринту местных улочек, которые все виделись ему одинаковыми. В конце концов к нему начали приставать нищие и проститутки, вокруг терлись какие-то темные личности  — воры, как он догадывался. Но в итоге он все же нашел карету Хью, которая стояла на углу.
        — Отвезите меня обратно в Риджент-парк  — и как можно скорее,  — сказал Чарльз кучеру, а затем добавил:  — Мистер Фитцрой дал свое разрешение.
        Чарльз ехал в удобном экипаже домой, а в голове у него продолжали вертеться картины того, что он только что видел.

37
        Эмили была так захвачена мыслью о поездке в Лондон, что теперь уже удивлялась, почему она не использовала идею насчет своего светского дебюта раньше. Маргарет постепенно поправлялась, но Эмили ловила себя на том, что в душе довольна тем, что здоровье матери восстанавливалось недостаточно быстро, чтобы она могла сама сопровождать дочь в столицу. Ее неумолимо манили четыре предстоящих месяца вдали не только от Армстронг-хауса, но теперь и от присмотра всевидящего ока своей родительницы, постоянно поправлявшей ее, что бы она ни делала.
        Когда Эмили добралась до Лондона, ее сразу же отвезли на виллу к Бэттингтонам, где Гвинет аккуратно объяснила ей, что из-за ее беременности помогать ей во время светского сезона будут Чарльз и Арабелла, и поинтересовалась, не имеет ли та ничего против этого.
        — Против?  — удивленно воскликнула Эмили.  — Разумеется нет!  — Она была просто на седьмом небе от счастья. Это означало, что она будет проводить с Чарльзом даже больше времени, чем предполагала.
        — Но мы, конечно, не должны говорить маме, что в этом будет участвовать Арабелла,  — чтобы поберечь мамино здоровье,  — настоятельно заключила Гвинет.
        Эмили с готовностью согласилась и на это.
        Затем Эмили отвезли на Хановер-Тэррас, где она встретилась с Чарльзом и крепко обняла его.
        — Добро пожаловать в Лондон, моя дорогая,  — с улыбкой сказала Арабелла, целуя ее в щеку.
        — Я хочу попасть в картинные галереи, в музеи и парки,  — сразу заявила Эмили.  — И в рестораны тоже. Я хочу пойти в метро  — мама ни разу не пустила меня туда, когда мы были с ней здесь в последний раз. Хочу прокатиться на корабле по Темзе, и еще…
        — Но твоя мать вместе с Гвинет уже составили для тебя распорядок мероприятий,  — возразила Арабелла, показывая ей листок бумаги со списком.
        — Да,  — подтвердил Чарльз.  — В понедельник завтрак у Хэнсонов, а ленч  — в доме Уайтбрэдов  — они очень хотят женить своего среднего сына. Затем танцы у Говардов. Вторник: завтрак у Ласелей  — у них есть французский кузен, с которым они хотели бы тебя познакомить.
        Эмили прошла через всю гостиную и взяла листок в руки.
        — Мама организовала все с армейской точностью!  — возмутилась она.  — А когда же у меня будет время, чтобы делать то, что хочется мне?
        — Мне казалось, что ты приехала сюда с определенной целью,  — смущенно заметил Чарльз.
        Эмили небрежно швырнула листок на стол.
        — Я и половину всех этих мест посетить не смогу  — я просто выбьюсь из сил! Где моя комната? И где тот французский шеф, о котором все столько говорят? Мог бы он приготовить мне на обед стейк под соусом беарнез?
        Глядя на все это, Арабелла быстро поняла, что иметь дело с такой гостьей в доме будет нелегко. А еще, что эта девушка приехала в Лондон под фальшивым предлогом и на самом деле не интересуется поисками мужа.

        Арабелла действительно пыталась держать Эмили в строгости и заставлять ее ходить на организованные для нее встречи. Но Эмили была очень упряма, и если не хотела куда-то идти, она туда не шла. Арабелла трезво осознавала, что если даже Маргарет с ее неукротимым нравом до сих пор не удалось выдать Эмили замуж, то какие шансы на это могут быть у нее?
        Эмили была представлена при дворе в специальном платье дебютантки с обязательным для таких случаев десятифутовым шлейфом.
        — По крайней мере реверанс был сделан правильно,  — заметила Гвинет, сумевшая прийти во дворец, чтобы лично наблюдать это.
        Ирония ситуации заключалась в том, что после первого же своего выхода в свет Эмили оказалась очень востребована. По городу быстро поползли слухи о красавице дочке лорда Армстронга, у которой, помимо внешности, было все  — от всестороннего образования до безупречных родственных связей. Беда только в том, что Эмили находила все это скучным.
        Эмили была приглашена на ужин к Ласелям, куда ее сопровождали Чарльз с Арабеллой. Ласели хотели сосватать ее своему кузену из Франции Анри. Пока сам Анри и его родственники перечисляли все его достоинства и положительные качества, Эмили сидела и откровенно скучала.
        — Мой отец  — граф де Шаван. Наш род один из самых старинных и уважаемых во Франции,  — сказал Анри.
        — И как же вашей семье тогда удалось избежать гильотины?  — неожиданно спросила Эмили, вызвав за столом удивленный ропот.
        Это не остановило Анри, и он смело продолжал:
        — Мой отец очень богатый человек. Ему принадлежат виноградники де Шаван в долине Луары. Наше вино лучшее во всей Франции.
        — На самом деле,  — вмешалась миссис Ласель,  — вино, которое мы пьем, как раз из того винограда.
        — Правда? Мне показалось, что оно немного горчит,  — заявила Эмили.
        За столом на некоторое время повисло неловкое молчание, прерванное Арабеллой.
        — Анри, Эмили бегло говорит по-французски. Возможно, вы могли бы немного поговорить с ней на вашем родном языке?
        — О нет, ты ошибаешься, Арабелла. Мой учитель французского сказал, что такого ужасного произношения он еще никогда не слышал… Зато немецкий у меня неплох. Вы говорите по-немецки, Анри?
        — Нет!
        — Неудивительно… Ведь французы проиграли франко-германскую войну, не так ли?
        Анри выглядел задетым, но все равно не унимался.
        — Моей семье принадлежит одно из самых больших шато на Луаре, а поскольку я являюсь единственным сыном и наследником…
        — Прошу прощения!  — перебила его Эмили, поднимая руку.  — Простите… но, если вы такой замечательный, почему вас до сих пор никто не выбрал?
        Все за столом застыли в шоке, за исключением Чарльза, который разразился смехом.

        Единственным пунктом в распорядке жизни дебютантки, который нравился Эмили, было время по субботам после обеда, когда всем дебютанткам было положено кататься в Гайд-парке на лошади в сопровождении кого-нибудь из родственников-мужчин, чтобы демонстрировать проходящим мимо поклонникам свою красоту и навыки верховой езды. В такие моменты она на несколько часов оставалась наедине с ехавшим рядом с ней Чарльзом.
        — Это все равно, что выставлять себя на витрину,  — заявила Эмили, когда их лошади бок о бок скакали рысью.
        Она притягивала внимание многих прохожих, и Чарльз ожидал, что в понедельник благодаря этому они получат множество открыток с приглашениями для Эмили.
        По пути они останавливались, чтобы поговорить с прохожими и чтобы Чарльз представил им Эмили.
        — Совсем как в старые добрые времена, правда, Чарльз? Помнишь, как я была твоим доверенным лицом?
        — Отлично помню,  — кивнув, ответил он, вспоминая ту несчастливую роль, которую Эмили сыграла в самом начале его отношений с будущей женой.
        Внезапно Чарльз заметил Хью Фитцроя, который направлялся к ним на своем жеребце. После их последней ночной поездки в Ист-Энд Чарльз старался держаться от него на дистанции. Это событие весьма встревожило его. Он понял, что за Хью скрывается больше тайн, чем он мог себе вообразить, причем многие из них были отталкивающими и даже опасными. Беда только, что на тот момент он уже так плотно сошелся с Хью, что сохранять эту самую дистанцию теперь было очень сложно.
        — Здравствуйте, Чарльз,  — сказал Хью, останавливаясь рядом с ними.
        — Добрый день, Хью. Я и не знал, что вы берете уроки верховой езды.
        Хью вопросительно взглянул в сторону Эмили.
        — Хью Фитцрой, разрешите представить вам мою сестру, леди Эмили,  — сказал Чарльз.
        Хью снова оглядел Эмили, теперь уже с удивлением.
        — Очень приятно познакомиться,  — сказал он.
        — Взаимно,  — ответила Эмили.
        — Я не знал, что у вас есть еще одна сестра,  — сказал Хью.
        — Да, я самая младшая,  — подтвердила Эмили.  — И поэтому меня обычно держат в глуши ирландской деревни. Однако сейчас меня выпустили оттуда на светский сезон под обещание, что я буду себя хорошо вести.
        Хью уставился на девушку, обескураженный ее игривым и несколько нахальным тоном.
        — И как вам здесь нравится?
        — О, мне очень нравится, мистер Фитцрой. Я чувствую себя узником, вырвавшимся на свободу после приговора о пожизненном заключении.
        — Боюсь, нам пора ехать  — Арабелла уже ждет нас домой,  — сказал Чарльз.
        — Конечно,  — сказал Хью.  — Хочу вас обоих пригласить на ленч в «Фортнум энд Мейсон» на следующей неделе, если вы свободны. Угощение за мой счет.
        Чарльз покачал головой:
        — К сожалению, мы не можем. У Эмили вся неделя плотно расписана.
        — Нет, это не так,  — возразила Эмили.  — К тому же там нет ничего такого, чего нельзя было бы отменить. Я еще ни разу не была в «Фортнум энд Мейсон», а посещение этого места фигурирует в моем списке того, что нужно сделать.
        — Что ж, тогда  — скажем, во вторник в час?  — спросил Хью.
        — Тогда до встречи,  — беспечно бросила Эмили.
        Хью кивнул и поехал дальше.
        — Кто это был?  — спросила Эмили.
        — Просто один знакомый. Ты не должна была принимать этого приглашения.  — Чарльз был раздосадован.  — Во вторник ты должна была идти на ленч к Брюерам.
        — Именно поэтому я согласилась на приглашение этого господина!  — заявила Эмили, когда они тронулись с места.

        Зайдя в ресторан «Фортнум энд Мейсон», Эмили и Чарльз сразу же заметили Хью  — он сидел за столиком и махал им рукой.
        — Как тут здорово!  — воскликнула Эмили, когда они поздоровались и сели.
        Хью вручил им меню:
        — Прошу вас, заказывайте, что пожелаете.
        Чарльз взял меню и откинулся на спинку стула.
        — Вы «Фортнум энд Мейсон» тоже уже купили, Хью?  — Он даже не старался скрыть сарказм в голосе.
        — Пока что нет.  — Хью бросил на него жесткий взгляд.
        Они сделали заказ и принялись непринужденно беседовать.
        — Так вы здесь в качестве дебютантки?  — спросил Хью.
        — Да, и меня уже представили при дворе. Бедная старенькая королева Вики, мне ее так жалко! Она выглядела так, будто ей на этом приеме еще менее интересно, чем было мне. Зато принц Уэльский, похоже, очень жизнерадостный человек.
        Хью уставился на нее с изумлением.
        — Вам нравится в Лондоне?  — наконец спросил он.
        — О да. Но вот чего бы мне на самом деле хотелось, так это когда-нибудь поехать в Нью-Йорк. А вы сами много путешествуете?
        — Да, я побывал в разных местах по всему миру.
        Заинтригованная Эмили подалась вперед.
        — А какое из них было самым экзотическим?
        — Думаю, Константинополь,  — ответил Хью.
        Глаза Эмили восхищенно округлились.
        — Расскажите мне про их рынки  — это правда, что на них можно купить все на свете?
        Пока Хью рассказывал про Константинополь, Чарльз размышлял, что привело его туда и было ли это каким-то образом связано с торговлей опиумом.
        Эмили нашла рассказы Хью просто захватывающими. Она еще никогда не встречала таких людей  — он был совсем другим по сравнению со всей этой надутой и скучной публикой, с которой она перезнакомилась с момента своего приезда в Лондон.
        — Чарльз!  — позвал брата кто-то за соседним столиком, и Чарльз, извинившись, отошел, чтобы поговорить.
        Хью, который до этого смотрел на Эмили и улыбался, казалось, смутился, оставшись с ней наедине.
        — Итак… какие еще мероприятия запланированы у вас до конца недели?  — спросил он.
        — В пятницу я иду на бал к леди Холландер. Вы с ней знакомы?
        — Да, я спонсирую немало ее благотворительных начинаний.
        — Я знаю, что она совершает множество добрых дел. Да и как не знать  — ведь она, не закрывая рта, твердит об этом всем и каждому!
        — Я уверен, что на этом балу у нее будет немало достойных ваших почитателей, которые выстроятся в очередь, чтобы познакомиться с вами.
        Эмили лукаво взглянула на него, а затем, хихикнув, склонилась вперед.
        — Хотите, я раскрою вам одну тайну?
        — Да.
        — Я не собираюсь выходить замуж ни за одного из них.
        — Что, простите?
        — Все это ужасно скучно и неинтересно. Я приехала сюда, чтобы развлечься.
        — Понятно! Но вы такая девушка, что весь мир мог бы лежать у ваших ног,  — заметил он, удивленный такой ее позицией.
        — О, я совсем не такая, как мои сестры, мистер Фитцрой. Я вовсе не хочу владеть миром  — мне просто хочется увидеть хотя бы часть его.
        Он улыбнулся ей.
        — Прошу вас, называйте меня просто Хью.

        На балу у леди Холландер Эмили очень старалась быть вежливой с окружающими, а затем, найдя укромный уголок, села там, раздумывая, когда все это закончится и когда она наконец сможет уехать домой к своей уютной кровати. И здесь она заметила Хью Фитцроя, который через весь зал направлялся прямо к ней.
        — Здравствуйте,  — сказал он.
        — Добрый вечер, Хью. Я не знала, что вы будете здесь сегодня вечером.
        — Я и сам не знал,  — смущенно ответил он.  — Могли бы вы внести меня в вашу карту на один из последующих танцев? В смысле, если, конечно, у вас еще не все расписано.
        Она с любопытством взглянула на него и протянула ему свою бальную карточку.
        — Она у меня абсолютно пустая.
        Хью непонимающе смотрел на нее, совсем сбитый с толку.
        — Видите ли, сегодня я не приняла ни одного приглашения на танец,  — пояснила она.
        — А, так вы не хотите танцевать?
        — Нет, дело не в том,  — сказала она, вставая с места.  — Если хотите, я свободна и готова танцевать прямо сейчас.
        Он заулыбался, кивнул и увел ее на танцевальную площадку, где они закружились в вальсе.
        — А все-таки, почему вы не принимали ничьих приглашений на танец?  — спросил он.
        — Потому что здесь не было никого, кто мог бы заинтересовать меня в достаточной степени, чтобы идти с ним танцевать.
        Он покраснел от смущения.
        — Но ведь мое приглашение вы приняли?
        Она кивнула и улыбнулась ему. Она заметила, что он неотрывно пристально смотрит на нее и, когда он находился так близко, было просто невозможно не встречаться с ним глазами.
        — Я ловлю на себе завистливые взгляды мужчин,  — сообщил ей Хью.
        — Какое мне дело? Их не я интересую на самом деле. Гораздо больше им интересно, какое приданое даст за мной мой отец.
        — А вот я… если бы я когда-нибудь женился… я бы вообще не взял никакого приданого.
        Она улыбнулась, пытаясь понять, что он имеет в виду.
        — Почему же?
        — Потому что я хотел бы только свою невесту, и больше ничего.
        Внезапно он наступил ей на ногу.
        — Ох, простите!  — в ужасе воскликнул он.  — Мне ужасно жаль. Я совсем плохой танцор. Я брал уроки танцев, но…
        Она прервала его, прижав палец к его губам.
        — Пустяки, для меня не имеет значения, как вы танцуете.
        После этого она вернулась в его объятия и они продолжили танцевать.

        В понедельник утром Эмили завтракала на Хановер-Тэррас вместе с Чарльзом и Арабеллой, когда в столовую вошел Берчилл и поставил на стол коробочку в подарочной упаковке.
        — Это для леди Эмили,  — сказал он и удалился.
        — Что там такое?  — спросил Чарльз, пока Эмили открывала темно-синий бархатный футляр.
        — Это же бриллиантовое ожерелье,  — изумленно прошептала Эмили, зачарованно глядя на изящное украшение, лежавшее на шелковой подушечке.
        Арабелла быстро встала и подошла, чтобы взглянуть на него.
        — От кого же оно?
        Эмили схватила карточку:
        — От Хью Фитцроя!
        Арабелла с тревогой взглянула на Чарльза.
        — Какой красивый жест!  — Эмили была поражена.
        — Да, это определенно затмевает все открытки, которые присылают тебе разные нормальные джентльмены,  — заметил Чарльз.
        — У этого человека денег больше, чем ума,  — сказала Арабелла, пытаясь как-то успокоить Эмили, явно пришедшую в невероятное возбуждение.  — Он вечно посылает щедрые подарки любому в Лондоне, кто хотя бы взглянул в его сторону. Мне как-то прислал бриллиантовые серьги.
        — Но думаю, что по сравнению с этим они просто ничто!  — вполне справедливо заметила Эмили, пока все они смотрели на ожерелье, мысленно пересчитывая на нем бриллианты.

38
        По мере того как пролетали летние месяцы, Арабелла выглядела все более озабоченной. Хью Фитцрой приходил на все балы, которые посещала Эмили, и бoльшую часть времени она проводила в его компании. Арабелла решила, что пора действовать, чтобы избежать каких бы то ни было недоразумений в будущем. Как-то поздним утром она сидела в гостиной у себя на Хановер-Тэррас, когда в комнату вошла радостная Эмили.
        — Какой замечательный день!  — воскликнула она, подходя к окну.  — Не хочешь сегодня после обеда пойти прогуляться в парке?
        — Да, Эмили, звучит заманчиво. Кстати, я хотела переговорить с тобой относительно мистера Фитцроя.
        — Относительно Хью?  — оборачиваясь, с улыбкой спросила Эмили.
        — Да. Я считаю, что с твоей стороны будет разумно, если в дальнейшем ты будешь проводить меньше времени в его обществе.
        — Это еще почему?  — На лице Эмили появилось недовольное выражение.
        — Потому что, мне кажется, ты можешь отпугнуть других поклонников, уделяя ему слишком много внимания.
        — Вот и хорошо! Я и хочу отпугнуть всех потенциальных претендентов.
        Арабелла начала сердиться:
        — К тому же не думаю, чтобы это было честно и по отношению к самому Хью.
        — Почему?
        — Потому… потому что ты ведь не хочешь, чтобы у него сложилось ложное впечатление?
        Эмили медленно подошла к дивану и села.
        — И что это может быть за ложное впечатление?
        — Впечатление насчет того, что у него могут быть какие-то шансы относительно тебя.
        — Понятно… А кто это сказал, что у него нет никаких «шансов относительно меня»?
        Арабелла иронически усмехнулась:
        — Разумеется, у него их нет! Потому что он тебе не подходит во всех отношениях  — думаю даже, что это самый неподходящий изо всех возможных вариантов.
        — А я считаю, что от Хью веет свежестью. Он не такой, как другие. Он не испорчен всеми этим школами, куда ходили все остальные, и клубами, которые посещают все.
        — Вероятно, это произошло только потому, что он вообще не ходил в школу, а в единственный клуб, членом которого он является, попал исключительно благодаря протекции Чарльза!
        — Пусть так, но  — прости, Арабелла,  — я не собираюсь в дальнейшем избегать Хью. Он невероятно добр ко мне. Более добр, чем когда-либо был ко мне кто бы то ни было.
        Арабелла цинично взглянула на нее.
        — Он большой мастер обманывать людей, Эмили, покупая их и задаривая подарками. И это не доброта  — это вульгарность и неискренность.
        — Но я не понимаю, собственно, какое это имеет отношение к тебе.
        — Прямое отношение! Пока ты в Лондоне, я за тебя отвечаю…
        — Ничего подобного! Предполагалось, что я буду под опекой Гвинет, она просто не смогла справиться с этим из-за своей беременности.
        — Вот именно, и теперь эта задача легла на мои плечи. Твои мама и отец пришли бы в ужас, если бы узнали, что ты просто разговаривала с кем-то вроде Хью Фитцроя, не говоря уже о том, что принимала от него подарки и танцевала целый вечер. И ради них я обязана обеспечить, чтобы ты вела себя надлежащим образом, пока находишься здесь.
        — Но как раз тебе они доверяют меньше, чем кому-либо другому! И все из-за того, что ты когда-то сделала! Ты забываешь, Арабелла, что я принимала участие в твоем предательском романе с Чарльзом. Никто ведь не знает, до какого обмана ты дошла и как низко пала, чтобы скрывать свою грязную интрижку. А я знаю. Я была вашим посредником. И не тебе сейчас диктовать мне, кто мне подходит для того, чтобы я с ним общалась, а кто не подходит. Кому угодно, но только не тебе!
        — Эмили…
        — Нет! Ты можешь сейчас сколько угодно жеманничать и строить из себя бог весть кого. Ты и Чарльз любимцы высшего общества. Но я-то знаю, что это лишь парадный фасад, игра с единственной целью  — спрятать вашу настоящую сущность.  — Она гневно вскочила с дивана.  — С Хью, во всяком случае, все понятно: он такой, каким его видишь. Конечно, у него нет изысканных манер и воспитания, как у остальных, но он, по крайней мере, настоящий  — именно это мне в нем и нравится!
        С этими словами Эмили вихрем вылетела из комнаты.

        Чарльз сидел в своем кабинете и читал письмо, когда вошла Арабелла и закрыла за собой дверь.
        — Чарльз, мне нужно поговорить с тобой об Эмили и той неподобающей дружбе, которую она завела с Хью Фитцроем. Это необходимо прекратить! Я пыталась поговорить с ней сама, но ты же знаешь, какая она неуправляемая. Она отмахнулась от меня и просто не стала слушать, причем в довольно грубой форме.
        Чарльз рассмеялся:
        — Да, наша милейшая маленькая Эмили такая.
        — В этом нет ничего смешного, Чарльз. Она никогда не найдет себе подходящую пару, если этот человек постоянно будет крутиться вокруг нее, сопровождая неотрывно, словно дурной запах.
        — Брось, Арабелла, перестань! Думаю, мы с тобой оба прекрасно понимаем, что никакую пару себе Эмили искать не собирается.  — Он вдруг с изумлением уставился на нее.  — Так ты серьезно полагаешь, что она рассматривает Хью не просто как мимолетное развлечение?
        — Ты забываешь, Чарльз, что Эмили молодая и совершенно неопытная девушка. А то, что она остра на язык и упряма, никоим образом не добавляет ей жизненной мудрости. Все, что она знает про этот мир, почерпнуто из книг. Однако сейчас она окунулась в мир реальный, совершенно не зная его законов и правил.
        — Эмили гораздо умнее, чем ты о ней думаешь. Как будто она на самом деле может питать какие-то чувства к Фитцрою! Или могла бы питать когда-нибудь! Она ведь аристократка, дочь лорда Армстронга!
        — Может ею стать, по крайней мере, но нам ли с тобой не знать, как ситуация может внезапно выйти из-под контроля. Если бы здесь за Эмили присматривала твоя мать, она не позволила бы ей даже находиться в одной комнате с Фитцроем.
        — И что я, по-твоему, должен сделать в таком случае?
        — Поговорить с ним  — предупредить, чтобы он соблюдал дистанцию.
        — Понятно!  — вздохнул Чарльз, раздумывая, как Хью может к этому отнестись.
        — Чем больше этот человек внедряется в высшее общество, тем более странные слухи я о нем слышу. Большинство из них я даже повторить не могу, чтобы не осквернять свой язык. Я не желаю, чтобы он даже приближался к Эмили, а в равной степени и к тебе.
        — Но я не могу просто так порвать с другом!
        — О да, можешь!  — решительно отрезала она, сверкнув глазами, после чего резко развернулась и вышла из комнаты.
        Чарльз повернул свое кресло, чтобы в окно видеть сад. Он сидел и думал о том, что Хью стал сейчас слишком могущественным, чтобы кто-то мог ему указывать, что делать. Но Арабелла была права. Если бы она узнала, что он видел в ту ночь в Ист-Энде, она бы просто лишилась чувств. Пришла пора ему освободиться от Хью Фитцроя.

        Чарльза вызвали на встречу с управляющим его банком. Сидя напротив мистера Джонса в его кабинете, Чарльз отметил, что тот находится не в лучшем расположении духа.
        — Мы постоянно пишем вам письма, а вы уже несколько месяцев их игнорируете,  — сказал мистер Джонс.
        — Это все Берчилл, наш дворецкий  — вечно не справляется со своими обязанностями. Но он служит нашей семье уже много лет, так что сейчас было бы слишком жестоко прогонять его.
        — Конечно. Ну ладно, все очень просто: вы уже несколько месяцев не выплачиваете по закладной на Хановер-Тэррас.
        Чарльз обескураженно уставился на него.
        — А почему вы не снимаете эти платежи с моего банковского счета, как обычно?
        — Потому что средств на вашем счету для этого не хватает,  — сказал мистер Джонс, протягивая ему листок с выписками.
        Чарльз просматривал эти записи с все нарастающей тревогой.
        — Но… но… этого не может быть… тут что-то неправильно.
        — Все совершенно правильно. К сожалению.
        — Но куда же ушли все деньги? Все деньги, которые были перечислены мне, когда я оформил закладную на Хановер-Тэррас?
        — Они были потрачены, я полагаю. Деньги утекали с вашего счета бурным потоком, как вода с водопада Виктория. Ранее, когда ваш счет почти опустел, это не вызывало у банка особого беспокойства. Но теперь, при ваших обширных задолженностях перед нашим банком, это уже тревожит нас, и тревожит очень сильно.
        Чарльз в шоке продолжал растерянно смотреть на листок бумаги у себя в руках. Он знал, что они ведут широкий образ жизни, но даже при этом они не могли потратить столько денег. Или могли? Два состояния, растраченные за несколько лет,  — приданое Арабеллы и банковские деньги по закладной.
        Но сейчас под занудное монотонное причитание мистера Джонса он наконец осознал размах затрат на их образ жизни, не говоря уже о громадном карточном долге, который у него накопился. Обычно по их счетам помогали расплачиваться его выигрыши, но сейчас в игре наступила затянувшаяся полоса неудач.
        — Боюсь, что в таком положении нам не остается ничего другого, кроме как написать вашему отцу и проинформировать его, что, если платеж по закладной не будет внесен немедленно, мы будем вынуждены отобрать ваш особняк на Хановер-Тэррас.
        Чарльз швырнул бумагу на стол.
        — Вы не можете так поступить!  — Голос его перешел почти на крик.  — Вы ни при каких обстоятельствах не можете писать моему отцу об этом!
        — Но…
        — Никаких но! Сидите тут в своем дешевом костюмчике и потертых очках и еще смеете говорить мне о таких вещах!
        Мистер Джонс сначала опешил, а затем разозлился:
        — Это деньги банка, и мы несем за них ответственность перед своими акционерами.
        — Для вас должно быть большой честью, что вашими клиентами являются Армстронги! Предоставьте все это мне, и тогда получите свои проклятые деньги!
        — Очень хорошо. Мне известно, что ваш отец обладает значительными средствами и, очевидно, не захочет терять свой лондонский дом. Но предупреждаю вас: если мы не получим оплату полностью, мы этот дом отберем. Доброго дня.

        Оглушенный этим известием, Чарльз шел по Риджент-стрит, как в тумане. Он был вынужден признать, что жил, как один из самых богатых людей в Лондоне, хотя в действительности таковым не являлся. Чарльз понимал, что Джонс мешкать не станет и начнет сразу же предпринимать необходимые шаги, чтобы вернуть деньги банка. Одного лишь письма его отцу будет достаточно, чтобы весь его карточный домик разом рухнул. Отец, как и все остальные, сразу узнает, что документы по закладной были подделаны. Не говоря уже о том, что сам Чарльз останется без гроша. Он ломал голову в поисках решения. И тут вспомнил о Хью Фитцрое, своем близком, лояльном и очень богатом друге. Хью одолжит ему денег, чтобы предотвратить катастрофу. Что для него такие суммы? Капля в море.

        — Довольно неожиданно,  — заметил Хью, провожая его в гостиную своего люкса в отеле «Клариджес».  — Вы уже давно не показывались.
        — Верно  — был очень занят патронажем Эмили.
        — Понимаю,  — усаживаясь, сказал Хью.  — Может быть, чаю или еще чего-нибудь?
        — Нет, спасибо, ничего такого пока не нужно,  — улыбнулся Чарльз.  — Я пришел к вам, потому что мне необходима ваша помощь несколько иного толка.
        — Скажите только, и я все сделаю,  — ответил Хью.
        Чарльз почувствовал большое облегчение.
        — Видите ли, Хью, я попал в затруднительное положение.
        — В каком плане?
        — К сожалению, в финансовом.
        — Продолжайте.
        — В общем, я взял ссуду в банке. А теперь эти жадные мерзавцы требуют деньги назад.
        — Понятно,  — задумчиво протянул Хью.
        — Я думал, что у меня достаточно денег на счету, чтобы покрыть долг, но, когда кинулся проверять, оказалось, что сундучок мой пуст, так сказать.
        Хью молчал, изучающе глядя на Чарльза.
        — Это на самом деле очень досадно,  — торопливо затараторил Чарльз.  — Власть действительно некоторым людям кружит голову. Какой-то мелкий банковский чиновник сидит у себя в кабинете и читает мне лекции!
        — Но ведь ваш отец лорд Армстронг, и у него громадное поместье.
        — Да, я знаю, но на самом деле к нему я пойти не могу  — вы должны меня понять. В один прекрасный день все это будет принадлежать мне, но это все завтра, а деньги необходимы мне сегодня. Поэтому я надеялся…
        — Что деньги вам дам я,  — закончил за него Хью.
        — Одолжите мне их,  — доверительно улыбнулся ему Чарльз.
        Хью выдержал долгую паузу, прежде чем ответить.
        — Нет, я не могу.
        — Что, простите?
        — Я больше не могу ссужать вас деньгами.
        — Больше не можете?  — опешил Чарльз.
        — Да, вы уже и так задолжали мне громадную сумму по своим карточным проигрышам. Я много месяцев подряд расплачивался за вас.
        — Да, я знаю это, но…
        — Все, что я оплачивал за вас, было дано вам в долг  — вы понимаете это?
        — Да, но…
        — Том Хэмли вел учет всего, что вы проиграли и что в результате остались мне должный.
        — Остались мне должны,  — поправил Чарльз его грамматику.
        — В таком случае  — вел учет денег, которые вы остались мне должны. Можете проверить у Хэмли  — речь идет о тысячах.
        — И вы ждали этого момента, когда я приду к вам со своими денежными проблемами, чтобы выложить мне все это теперь?  — Чарльз почувствовал, что начинает злиться.
        — Этот момент ничем не лучше любого другого. Более того, как вы сами только что сказали, у вас нет денег, чтобы со мной расплатиться.
        — Думаю, я лучше пойду,  — сказал Чарльз, вставая.
        — Сядьте!  — властным голосом приказал Хью.
        Чарльз взглянул в гневно поблескивающие глаза Фитцроя и сел.
        — Я требую, чтобы вы вернули мне долг немедленно. Я хочу получить свои деньги назад, все до последнего пенни,  — заявил Хью.
        — Но я же вам только что объяснил, что в данный момент у меня денег нет.
        — И не будет еще очень и очень долго, судя по тому, что ваш отец обладает отменным здоровьем.
        Чарльз подался вперед.
        — Да, вы покрывали мои проигрыши, но вспомните, что делал для вас я? Вы были никем и ничем, когда мы с вами познакомились. Ни одна приличная семья не пустила бы вас и на порог своего дома. Игра в карты у Тома Хэмли была единственным местом, куда вас могли пригласить  — да и то только потому, что всем хотелось ваших денег.
        — Включая и вас! Я не отрицаю, что вы для меня вставили ключ в двери, но двери в общество открыл уже я сам  — точнее, это сделали мои деньги. Вы уверены, что не хотите чего-нибудь выпить?
        — Учитывая, что вы вели счет всему, что мне давали, я от вас больше ничего не хочу!
        Хью откинулся на спинку кресла и закинул ногу за ногу.
        — Но я не сказал, что мы с вами не можем прийти к некоему соглашению.
        — Что еще за соглашение?  — холодно поинтересовался Чарльз.
        — Эмили.
        — Эмили?  — практически вскричал Чарльз.
        — Она мне очень нравится.
        — И что из того?
        — А то… Я хочу жениться на ней.
        Несмотря на захлестнувшую его злость, Чарльзу удалось рассмеяться ему в лицо.
        — Вы определенно сумасшедший! Жениться на Эмили! Да она и не взглянет на вас!
        — Полагаю, вы ошибаетесь. Я думаю, что она увлечена мною.
        Чарльз подался вперед и резко бросил:
        — Вы заблуждаетесь!
        Глаза Хью вспыхнули гневом.
        — Больше я не потерплю, чтобы вы смотрели на меня свысока! Довольно с меня ваших замечаний насчет того, что я должен правильно разговаривать, правильно есть за столом, правильно ходить  — вы все время осуждаете и критикуете меня, а сами не можете даже заплатить по своим счетам!
        — Об этом не может быть и речи, это даже не обсуждается. Так что просто выбросьте из вашей головы все досужие мысли о том, что вы женитесь на Эмили. Я предлагаю вам вернуться в то омерзительное место, куда вы меня возили, и поискать себе жену там.
        — В таком случае вы заплатите все деньги, которые мне должны, до конца этой недели. В противном случае к вам в двери постучат судебные приставы. И не только судебные приставы. Потому что я знаю кое-каких обладающих даром убеждения людей из тех самых омерзительных мест, о которых вы только что упоминали,  — поскольку я и сам вышел оттуда, у меня остались там обширнейшие связи. И гарантирую, что вам совсем не понравится, если они наведаются к вашей очаровательной супруге и деткам.
        — Вы мне угрожаете?
        — Я вас предупреждаю.
        Голос Чарльза смягчился:
        — Хью… То, о чем вы говорите, не может произойти никогда. У вас с Эмили нет ровным счетом ничего общего. Мои родители никогда не допустят такого.
        — Ради вашего благополучия это обязано произойти. Я хочу, чтобы вы уладили все с Эмили и со своими родителями. Я хочу, чтобы вы уговорили Эмили выйти за меня, а своих родственников  — смириться с этим.
        — Вы требуете невозможного, и я отказываюсь это делать.
        — Тогда вам лучше подготовить все деньги к пятнице.

        После встречи с Фитцроем и банковским управляющим Чарльза всего трясло. Он был загнан в угол, попал в самый жесткий переплет в своей жизни и оказался на краю гибели. Спать в эту ночь он не мог и поэтому сидел в кабинете и напряженно размышлял. Он знал, что с Хью шутки плохи. Чарльз должен был ему большую сумму, и даже думать не хотелось о том, как тот отреагирует, если не получит своих денег в срок. К тому моменту, когда на улице начало рассветать, он уже знал, что выхода у него нет.

39
        Чарльз и Эмили рядом ехали верхом через Гайд-парк.
        — Лето почти закончилось,  — сказал Чарльз.
        — Я знаю!  — уныло отозвалась Эмили.
        — Скоро уже тебе возвращаться в Армстронг-хаус.
        — Не хочу думать об этом. Хочется верить, что я смогу вернуться сюда в следующем году на еще один сезон,  — с надеждой в голосе сказала Эмили.
        — Мама никогда не позволит этого  — ей обязательно доложат, что ты даже не предпринимала попыток найти себе мужа этим летом.
        Эмили тяжко вздохнула:
        — Может, все-таки не доложат?
        — Итак, что ты собираешься делать теперь?
        — А что я могу делать? Своих денег у меня нет. Поэтому я должна оставаться в Армстронг-хаусе и…
        — И ухаживать за мамой с папой на старости лет, как и положено старой деве.
        — Не нужно, Чарльз! Мысль об этом ужасно угнетает меня.
        Чарльз выдержал паузу, тщательно подбирая слова:
        — Выход существует всегда, Эмили.
        — Но только не в моем случае. Варианта всего два. Либо выйти замуж за одного из этих невыносимо скучных мужчин, либо остаться старой девой.
        — А Хью… его ты также относишь к невыносимо скучным мужчинам?
        — Нет, он другой. Мне нравится с ним. Он такой интересный.
        — Он хочет жениться на тебе, Эмили,  — напрямую заявил Чарльз.
        — Что?  — Эмили повернулась и ошеломленно взглянула на него.
        — Ох, Эмили, оставь это, ты ведь не такая наивная, верно? Все это внимание, которым он тебя окружил, подарки, которые он тебе шлет. Он приходит на все балы, где появляешься ты. Ради чего все это делается, как ты себе это представляешь?
        — Я… да, я знала, что нравлюсь ему, и, надеюсь, он тоже догадывался, что он мне небезразличен. Но я никогда не думала, что он может захотеть на мне жениться. Я думала, что он просто… ну, не знаю… Но, Чарльз, он ведь не из нашего круга.
        — Я в курсе.
        — Поэтому я и не думала, что он может серьезно задумываться о том, чтобы на мне жениться. Что вообще может мечтать о настолько неравном браке.
        — А почему бы и нет? То, что ему принадлежит, было заработано его тяжким трудом, и он считает, что социальные барьеры не должны удерживать его на пути к тому, чего он хочет,  — включая и тебя тоже.
        Некоторое время Эмили ехала в напряженном молчании.
        — Ну и?..  — в конце концов не выдержал Чарльз.
        — Не знаю, Чарльз. Я никогда серьезно не задумывалась над тем, чтобы выйти замуж. Но… А я не окажусь своего рода изгоем общества, если выйду за такого человека, как он?
        — При таких деньгах, как у него, никто не станет отвергать тебя. И вообще, мне казалось, что тебе в принципе все равно, что о тебе думают.
        — Так и есть! Но этому будет столько противодействия и сопротивления. Мама и папа никогда не позволят этого.
        — А как они могут этому помешать?
        — А сам ты что думаешь, Чарльз?
        — Я думаю… Думаю, что с таким человеком, как Хью, жизнь у тебя может быть замечательной. Ты сможешь отправиться путешествовать. Ты сможешь поехать, куда только пожелаешь, и останавливаться там в самых лучших местах. У тебя будет все, что захочешь. Или же ты можешь вернуться в Армстронг-хаус и до конца своей жизни оставаться младшей незамужней дочкой лорда, которую все жалеют.
        Слушая эти слова, Эмили чувствовала себя так, будто стоит на самом краю пропасти. Еще шаг, и она может навсегда разительно изменить всю свою жизнь.
        — К тому же он не имеет видов на твое приданое, в отличие от сынков аристократов, которые тоже хотели бы на тебе жениться. Тебе не придется выступать хозяйкой бесконечных званых обедов и ужинов, не придется вести светских бесед с людьми, которые тебе не нравятся, не придется рожать ребенка за ребенком. Если ты выйдешь за Хью, ты станешь свободной… Не этого ли ты хотела всю свою жизнь, Эмили?

        — Исключено!  — пронзительно крикнула Арабелла.
        — Это не имеет к тебе никакого отношения!  — резко отрезала Эмили.
        — Имеет, и самое прямое,  — ответила Арабелла.
        Дело происходило в гостиной на Хановер-Тэррас, когда Чарльз и Эмили явились к ней с этой новостью.
        — Эмили, ты понятия не имеешь, что ты делаешь. Выйдя за этого человека, ты сломаешь себе жизнь!
        — Это моя жизнь, а не чья-нибудь, даже если я ее сломаю,  — сказала Эмили.  — К тому же я уже дала ему свое согласие, так что теперь уже слишком поздно.
        — Ничего еще не поздно, разумеется!
        — Я, в отличие от тебя, Арабелла, держу свое слово. Если я говорю человеку, что выйду за него, я его не обманываю. Кроме всего прочего, Чарльз поддерживает меня в этом решении.
        — Конечно, не поддерживает, как он может поддерживать такое?  — Арабелла резко обернулась к мужу.  — Чарльз?
        Чарльз неловко заерзал:
        — Ну, все так, как уже сказала Эмили,  — это ее выбор, за кого идти замуж.
        Арабелла непонимающе уставилась на него.
        — Вот видишь,  — сказала Эмили и встала.  — Все, довольно, я слишком занята, чтобы сидеть тут и обсуждать уже решенные вопросы.
        — А кто из вас сообщит эти сногсшибательные новости вашим родителям?  — поинтересовалась Арабелла.
        — Я,  — ответила Эмили, направляясь к двери.
        — Они никогда не дадут своего согласия на это!  — крикнула Арабелла ей вслед.

        Арабелла лежала на кровати в длинной шелковой ночной рубашке цвета слоновой кости и наблюдала за Чарльзом, который тоже начал раздеваться.
        — Расскажи мне, Чарльз, а тебе это все зачем?  — спросила она, холодно глядя на мужа.
        — Мне? Я не понимаю, о чем ты говоришь.
        — Все ты прекрасно понимаешь, Чарльз. Ты бы ни за что на свете не допустил этого, если бы в этом не было твоего корыстного интереса.
        Он бросил на нее злой взгляд.
        — Тебе следовало бы следить за своими словами.
        Она начала смеяться.
        — Ты вышел на новый уровень, пал еще ниже. То, что ты предаешь свою сестру ради финансовой выгоды, какая бы она ни была…
        — Это грязная ложь!
        — Впрочем, в этом, думаю, нет ничего удивительного. Я имею в виду, если тебе удалось с помощью интриг и хитрости не допустить того, чтобы твой брат женился на мне, то подтолкнуть подобным же образом свою сестру к браку с Фитцроем трудности для тебя уже не составляло.
        — Я никого не обманывал, чтобы подтолкнуть к чему-то или удержать. Насколько мне помнится, это ты никак не могла выбраться из моей постели.
        — Чарльз, я прошу тебя остановить Эмили и не допустить этого. Если она для тебя хоть что-то значит, не позволяй ей выходить за Фитцроя.
        — Как будто Эмили станет меня слушать!
        — Ты единственный человек, к чьим словам она прислушается!  — Голос Арабеллы перешел на крик.  — Она делает это из открытого неповиновения своим родителям и своей семье. И ты обязан остановить ее!
        — Как она уже сказала, к тебе это не имеет ни малейшего отношения, так что не лезь не в свое дело!  — прорычал он с искаженным от гнева лицом.
        Дверь в их спальню открылась, и в комнату вошла Пруденс.
        — Мама, папа,  — сказала она, сонно потирая глаза руками.
        Арабелла бросила на Чарльза уничтожающий взгляд, быстро подошла к Пруденс и взяла ее на руки.
        — Прости, детка,  — сказала она успокаивающим тоном.  — Мы тебя разбудили?
        Пруденс кивнула.
        В комнату порывисто вошла Изабель.
        — Мадемуазель Пруденс! Простите, миледи,  — она незаметно выскользнула из детской, не разбудив меня!  — Изабель забрала ребенка и быстро понесла ее обратно в детскую.
        Арабелла повернулась к Чарльзу:
        — Сегодня я буду спать с детьми в детской.
        — Вот и хорошо. Надеюсь, там тебе будет удобно!  — бросил Чарльз, когда она уходила.
        Чарльз стянул с себя рубашку и с досады швырнул ее в другой конец комнаты. Будь он проклят, этот Фитцрой вместе со своим шантажом. Но теперь другого выхода не было, кроме как доводить свой план до конца.

40
        Маргарет решительным шагом вошла в библиотеку Армстронг-хауса с конвертом в руках.
        — Письмо от Гвинет,  — объявила она.
        — Как поживает ее недавно родившееся дитя?  — с улыбкой спросил Лоренс.
        — Хорошо, хорошо. Но есть вещи и поважнее: она пишет, что Эмили помолвлена!
        Лоренс в шоке откинулся на спинку кресла.
        — Ушам своим не верю! И кто же он?
        — Вот в этом-то все и дело. Об этом человеке мы никогда раньше не слышали  — это Хью Фитцрой.
        — Кто-кто?
        — Вот именно! Гвинет пишет, что он друг Чарльза, очень богат. Но…
        — Но  — что?
        — Я знаю свою Гвинет, а она говорит о нем крайне скупо. Это плохой знак, Лоренс. Значит, она не в восторге от его достоинств. Просто пишет, что мы должны познакомиться с ним как можно скорее.
        — Это звучит как-то зловеще.
        — Эмили была представлена, по меньшей мере, двум сотням молодых людей, которых мы знаем лично или которых рекомендовали наши друзья из известных и уважаемых семей,  — как могло так получиться, что она остановила свой выбор на Хью Фитцрое?  — Лицо Маргарет затуманила обеспокоенность и тревога.
        После этого между Армстронг-хаусом и Лондоном началась оживленная переписка, корреспонденция шла сплошным потоком. Маргарет выясняла у всех своих друзей все, что они знают о Хью Фитцрое, и вскоре у нее уже в общих чертах сложилась приблизительная нелицеприятная картина.

        18 сентября
        Дорогая леди Маргарет!
        Примите мои поздравления по поводу помолвки вашей Эмили с мистером Фитцроем. Должна сказать, что всех нас чрезвычайно удивила эта новость! В своем письме вы спрашивали меня, что мне известно о Хью Фитцрое.
        Боюсь, что ответ мой будет коротким: немногое. Он появился в лондонском обществе некоторое время тому назад и произвел определенное впечатление, но  — увы  — не самое лучшее.
        Хотя он и щедр сверх всякой меры, он, похоже, считает, что может своими деньгами добиться признания и влияния в кругах, к которым он явно не принадлежит. Он вежлив, но манеры у него несколько примитивные. Я знаю, что Эмили всегда была независимо мыслящей девушкой, но это уже граничит с какими-то революционными настроениями! Не хотелось тревожить вас, но вы сами просили быть с вами откровенной. Единственное, что я могу вам сказать, так это то, что, будь это моя дочь, я бы постаралась как можно скорее встретиться и поговорить с этим человеком. Большая жалость, конечно, что герцогиня Бэттингтонская во время своей беременности была слишком привязана к дому, чтобы иметь возможность должным образом сопровождать и наставлять свою сестру. Армстронги  — такая уважаемая семья, с великолепной родословной, поэтому у всех вызывает беспокойство, что к вам в родственники может внедриться такой человек. Я призываю вас при первой же возможности познакомиться с мистером Фитцроем самой, чтобы у вас сложилось собственное мнение о нем.
        Остаюсь вашим верным другом,
    леди Холландер
        Маргарет нервно смяла письмо в кулаке и на пределе своего голоса пронзительно крикнула:
        — Лоренс!

        Чарльз, Арабелла и Эмили были немедленно вызваны в Армстронг-хаус, куда пригласили также и Хью Фитцроя.
        В день, когда все они должны были приехать, Маргарет пребывала в состоянии, очень близком к панике, вызванной продолжающими поступать новыми письмами от их друзей, которые знали Хью и в один голос высказывали Армстронгам свою озабоченность сложившейся ситуацией.
        — И запомни, Маргарет: не говори ничего плохого о свадьбе, пока мы не познакомимся с Фитцроем,  — предупредил ее Лоренс.  — Если Эмили сразу при встрече увидит, что мы против их союза, она скажет, что мы уже составили свое предвзятое мнение о нем, даже не узнав человека.
        — Я попытаюсь держать язык за зубами,  — согласилась Маргарет.

        Арабелла сидела вместе с Чарльзом и Эмили в экипаже, который послали на железнодорожную станцию, чтобы привезти их из Кастлуэста домой. Ее обуял страх. Хью должен был приехать лишь к вечеру, и она могла себе только представлять реакцию Маргарет и Лоренса на него. Чарльза и Эмили, казалось, предстоящая буря нисколько не волновала  — они весело болтали и шутили на сиденье рядом с ней. Арабелла завидовала их легкому отношению к жизни. Но когда карета обогнула озеро и вдали появился Армстронг-хаус, она вдруг поняла, что всегда испытывала страх, приезжая в это место, и что она уже хочет поскорее вернуться в Лондон к своей жизни и к своим детям, которые были оставлены под присмотром Гвинет.

        Эмили ворвалась в гостиную и расцеловала своих родителей.
        — Мама! Как ты себя теперь чувствуешь?  — сразу спросила она.
        — Доктор сказал, что я на пути к полному выздоровлению,  — заверила ее Маргарет.
        Когда в комнату вошли Чарльз и Арабелла, Маргарет смерила их холодным взглядом.
        — Чарльз… Арабелла…  — сдержанно поздоровалась она с ними, а затем быстро поцеловала обоих в щеку.
        Лоренс дернул за шнур для вызова слуг и, когда появился дворецкий, распорядился насчет чая и сэндвичей.
        — Как поживают наши малыши, Пруденс и Пирс?  — поинтересовался Лоренс.
        — О, с ними все хорошо. Пруденс по развитию намного опережает свой возраст. Такая непоседа, все-то ей нужно!  — сказал Чарльз.  — Я еще не видел таких любопытных детей.
        — А Пирс?  — спросила Маргарет.
        — Пирс совершенно очаровательный мальчик,  — ответила Арабелла.  — С ним вообще никаких проблем. Когда я вожу его гулять в Риджент-парк, его постоянно окружает толпа других молодых матерей, которые просто не могут от него глаз оторвать.
        — Мне иногда хотелось бы, чтобы они поменялись ролями,  — рассмеялся Чарльз.  — Чтобы Пирс повсюду совал свой нос, а Пруденс вызывала всеобщее восхищение.
        — Что ж, нам не дано изменить того, какими будут наши дети,  — сказала Маргарет с ноткой горечи в голосе и выразительно посмотрела на Эмили.
        — Когда должен приехать мистер Фитцрой?  — спросил Лоренс.
        — Хью приедет в Армстронг-хаус вечером. Он с нетерпением ждал того момента, когда сможет познакомиться с вами,  — радостным тоном сказала Эмили.
        — Как и мы все,  — подхватила Маргарет.
        — Мы с ним говорили о том, чтобы на медовый месяц поехать в Южную Америку!
        — Ну, давай все-таки не будем опережать события,  — предостерегла ее мать.

        В тот же вечер карета Фитцроя остановилась на переднем дворе Армстронг-хауса. Хью вышел и с благоговейным страхом оглядел величественное здание.
        Открылись парадные двери, и к нему спустился дворецкий и лакей, чтобы принять его багаж.
        — Лорд и леди Армстронг ждут вас в гостиной,  — сообщил ему дворецкий, когда Хью вошел в холл и в восхищении приостановился перед висевшими на стенах портретами предков Армстронгов.
        Когда Хью провели в гостиную, Лоренс и Маргарет сложили свое впечатление о нем за десять секунд. Этому человеку нельзя было позволить жениться на их дочери. Никогда.
        — Мистер Фитцрой, мы очень рады вашему визиту,  — сказала Маргарет, вставая со своего стула и протягивая ему руку для рукопожатия.
        — Очень приятно с вами познакомиться,  — ответил Хью.
        — Как поживаете?  — официальным тоном осведомился Лоренс, также пожимая ему руку.
        Эмили бросилась ему навстречу и обняла его.
        — Эмили!  — вспыхнула Маргарет.  — Опомнись! Веди себя прилично!
        — Вот видите! Я же говорила вам, какие они у меня строгие! Все время протокол, манеры…  — рассмеялась Эмили, усаживаясь обратно.
        Подошли и Чарльз с Арабеллой, чтобы поздороваться с Хью.
        — Здравствуйте, Хью,  — сказала Арабелла, чувствуя, как где-то внутри затягивается узел напряжения.
        — Арабелла… Чарльз…  — кивнул Хью.
        — Мы поселим вас в Голубую комнату  — оттуда открывается прекрасный вид на озеро,  — сказала Маргарет.  — На стол подадут через час, так что, возможно, дворецкий мог бы отвести вас прямо туда, чтобы вы могли освежиться и переодеться к ужину.
        Хью был удивлен этим неожиданным распоряжением.
        — Прошу вас последовать за дворецким наверх,  — настоятельно продолжала Маргарет, жестом показывая в сторону дворецкого, стоявшего у него за спиной.
        — Разумеется,  — ответил Хью и, повернувшись, удалился.
        — Правда, он замечательный?  — улыбнулась Эмили, как только он вышел из комнаты.
        Маргарет и Лоренс промолчали, холодным взглядом воззрившись на Чарльза с Арабеллой.

        В тот вечер на ужин в столовой был подан ростбиф. Лоренс и Маргарет сидели на противоположных концах стола; Чарльз с Арабеллой расположились по одну его сторону, Хью и Эмили  — по другую.
        — Надеюсь, ваше путешествие прошло хорошо?  — сказал Лоренс.
        — Да,  — кивнул Хью.  — Я до этого никогда не бывал в Ирландии.
        — Правда?  — удивилась Маргарет.  — А я так поняла, что вы успели побывать повсюду.
        — Но только не в Ирландии,  — ответил Хью.  — Когда едешь через всю страну на западное побережье Ирландии, невольно складывается впечатление, что добрался до края света… Следующая остановка  — Америка.
        — Это место может казаться краем света вам, мистер Фитцрой, но для нас это центр нашего мира. Армстронги живут здесь уже три сотни лет.
        — Да, я знаю. Я читал историю Ирландии,  — сказал Хью.
        — Правда? По вас с виду не скажешь, что вы много читаете,  — язвительно заметила Маргарет.
        — Мама!  — протестующе воскликнула Эмили.
        Хью с вызовом взглянул в глаза Маргарет.
        — Насколько я понимаю, бoльшая часть ирландской аристократии, вроде вашей семьи, первоначально были солдатами короля, который был не в состоянии платить своей армии. Поэтому он расплачивался с ними обширными поместьями, земля которых была украдена у местных жителей, ирландцев, и которые сейчас стали вашими фермерами-арендаторами.
        Все за столом, включая и Эмили, уставились на Хью, словно не верили тому, что он мог сказать такое.
        — Поместье Армстронгов, мистер Фитцрой, принадлежит мне на совершенно законных основаниях,  — невозмутимым тоном заявил Лоренс.  — И вам не следует бояться того, что вы находитесь на территории собственности, у кого-то украденной.
        — К тому же Армстронги никогда не были военными, мистер Фитцрой,  — подхватила Маргарет, изумленная такой открытой грубостью.  — И наша родословная насчитывает уже несколько сотен лет.
        — Разумеется… Я просто хотел сказать, что все мы одинаковые, не так ли?
        — Я очень сомневаюсь, чтобы у нас с вами было что-то общее,  — сухо сказала Маргарет.
        — Я просто имею в виду, что фамильное состояние сначала должен был кто-то заработать и что обычно это делалось за счет других,  — сказал Хью.
        — А что насчет вашей собственной семьи, мистер Фитцрой?  — поинтересовалась Маргарет.  — У вас очень необычный акцент.
        — Я родом из Лондона,  — заявил Хью.
        — А откуда именно? Кенсингтон? Челси?  — снисходительно-язвительным тоном не унималась Маргарет.
        — Нет, восточнее.
        — Из самой его восточной части, я полагаю,  — понимающе закивал Лоренс.
        — Большая у вас семья?  — спросила Маргарет.  — Много ли родственников с вашей стороны будет на свадьбе, которую вы планируете с нашей дочерью? Будет ли Армстронг-хаус в тот знаменательный день переполнен до отказа славными работягами из Уайтчепела?
        — Семья у меня небольшая, леди Армстронг, а с некоторыми ее членами я больше не поддерживаю отношений,  — ответил Хью.
        — Ну разумеется! Мудрый шаг, по всей видимости!
        — А еще я слыхал, что вы проживаете в гостинице?  — недоверчиво спросил Лоренс.
        — Да. В «Клариджес».
        — Вы и нашей дочери предлагаете жить в «Клариджес», если эта свадьба состоится?  — возмутилась Маргарет.
        — Конечно же нет. Когда я женюсь на Эмили, я планирую купить дом  — возможно, в Риджент-парке.
        Арабелла так и не смогла доесть изысканную еду в своей тарелке, поскольку ужин превратился в беспрерывный поток взаимных насмешек и обид, и она уже не могла дождаться, когда же этот тягостный вечер закончится.

        На следующий день Хью в холле рассматривал портреты на стенах. Сверху по лестнице спустился Чарльз и осторожно подошел к нему.
        — Ваши предки?  — поинтересовался Хью.
        — Да. На том портрете, перед которым вы сейчас стоите, изображены мои дедушка с бабушкой, лорд Эдвард и леди Анна. Он построил этот дом для нее в качестве подарка к свадьбе.
        — Какая замечательная идея! Подарить невесте дом… Интересно, будет ли здесь когда-нибудь висеть и мой портрет?
        Чарльз взглянул на него, удивляясь, насколько люди могут заблуждаться.
        — Это вряд ли. Все это портреты наследников, их жен и детей, которые все жили в Армстронг-хаусе. А вы к таковым относиться не будете никогда. Кстати, Хью, что там насчет денег, которые я вам задолжал за карточный проигрыш?
        Хью оторвался от картин и повернулся лицом к Чарльзу.
        — Ах да, относительно денег. Я уже проинформировал Тома Хэмли, что все долги погашены.
        Чарльз почувствовал некоторое облегчение.
        — А как же мои просроченные выплаты банку по закладной на дом, о которых я вам говорил?
        Хью, казалось, удивился.
        — Да, конечно, с банком я все улажу. Пришлите мне только все подробности  — сумму долга и к кому мне обращаться по этому вопросу.
        — Разумеется. Этого маленького нудного человечка зовут Джонс. Я пришлю вам все детали дела, как только приеду в Лондон.
        Хью протянул ему свою руку:
        — Что ж, наша сделка завершена.
        Чарльз посмотрел на эту руку, а затем пожал ее, чувствуя большое облегчение.

        Эмили стояла на переднем дворе и махала рукой вслед карете Хью, удалявшейся от дома по аллее.
        К ней подошел дворецкий:
        — Леди Эмили, ваши родители зовут вас в гостиную.
        Вздохнув, она вернулась в дом и внутренне собралась, перед тем как зайти в комнату, где ее ждали родители, а также Чарльз с Арабеллой. Хорошо, что Чарльз тоже здесь, подумала она. Он поддержит ее.
        — Что ж, хочу вам сказать, что вы были чрезвычайно грубыми по отношению к Хью,  — заявила Эмили, решив сразу перейти в атаку.
        — Грубыми!  — возмутилась Маргарет.  — Это ты повела себя крайне грубо, приведя в наш дом такого человека, как он!
        — Что вы имеете в виду  — «такого человека»? Какого?  — вспылила Эмили, начиная злиться.
        — Я хочу сказать, что он вообще не получил никакого воспитания! А ты, дочь графа, выходишь за такого человека!
        — Эмили, то, что ты собираешься выйти замуж за него,  — это просто немыслимо!  — сказал Лоренс.  — Да, он, возможно, очень энергичный и амбициозный, но при этом он прост и зауряден, как навоз.
        — И вы оба указывали ему на это при любой возможности. Я вам просто удивляюсь  — все время твердите об этикете и манерах и при этом сами продемонстрировали пример самых ужасных манер, какие мне только доводилось видеть!
        — Помолвка должна быть разорвана немедленно. Я сам напишу мистеру Фитцрою и сообщу ему, что между вами все кончено,  — сказал Лоренс.
        — Вы этого не сделаете!  — со злостью в голосе воскликнула Эмили, и на глазах у нее появились слезы.  — Я уже приняла решение, и я выйду за него!
        — Ну хорошо, Эмили, ты разыграла нас,  — сказала Маргарет.  — Ты смогла еще раз доказать нам всем, как далеко ты можешь зайти, демонстрируя свою независимость. Ты показала свое презрение и к своей семье, и к условностям общества. Но на этом твои шутки закончены!
        — Свадьба не может состояться, потому что я не дам этому человеку никакого приданого,  — заявил Лоренс.
        — А ему и не нужно от тебя никакое приданое. Он мне так прямо и сказал, что отказался бы принять от тебя деньги.
        Маргарет с тревогой взглянула на мужа.
        — Мы не дадим разрешения на то, чтобы свадьба состоялась в Армстронг-хаусе, так что помолвка должна быть разорвана.
        — Мы и так не хотели жениться здесь. Между собой мы решили, что будем венчаться в соборе Святого Павла или в Вестминстерском аббатстве, а банкет устроим в отеле «Дорчестер».
        — В отеле!  — ужаснулась Маргарет.
        — Сейчас становится все более популярным устраивать свадебные банкеты в отелях  — последний писк моды,  — заметил Чарльз.
        — Так что, как видите, нам от вас ничего не надо,  — заключила Эмили.
        — Твой отец не даст тебе своего благословения. И моей ноги там не будет. Я уверена, что твои братья и сестры на эту свадьбу также не придут.
        — Ну и не надо, не приходите!  — Голос Эмили взвился до крика.  — К алтарю меня поведет Чарльз, он же и даст мне свое благословение, правда, Чарльз?
        Все взгляды устремились на Чарльза.
        — Чарльз?  — обратился к нему Лоренс.
        — Да, да, я сделаю это. Я передам Эмили жениху,  — подтвердил Чарльз.
        — Ох, Чарльз!  — тихо простонала Арабелла и растерянно потерла пальцами лоб.
        — Эта свадьба состоится, и ничего вы тут поделать не можете,  — продолжала Эмили.  — Но ты придешь туда, мама. И ты придешь, отец.
        — И что же заставляет тебя так думать?  — удивилась Маргарет.
        — Вы придете, потому что не захотите скандала, который поднимется, если вас там не будет. Вы стиснете зубы и в день свадьбы будете притворяться, что все идеально. Потому что вы так делали всегда. Вы покрывали все что угодно ради сохранения репутации семьи. И чтобы избежать скандала, вы также будете готовы на все. Точно так же вы поступили, когда Арабелла забеременела от Чарльза!
        — Эмили!  — возмущенно крикнул Лоренс.
        — Да, я знаю об этом все. Я подслушивала под дверью. Она забеременела от него, и вы тут же состряпали план, чтобы ей на время родов уехать во Францию, а потом соврать насчет даты рождения Пруденс. Никто из вас не подумал о Гаррисоне  — вы были даже рады, что он уехал и не мог помешать вам с этим обманом. Вы отбросили его, как ненужный мусор,  — он был лишь несчастным пострадавшим, которого вы принесли в жертву, чтобы скрыть ваш маленький грязный секрет! Хью, по крайней мере, честен  — впрочем, никто из вас не имеет о таких вещах ни малейшего представления!
        С этими словами она встала и твердым шагом вышла из комнаты, хлопнув напоследок дверью.
        Все сидели в молчании остолбеневшие.
        — Поверить не могу, что она все знала с самого начала,  — наконец сказала Арабелла, покачав головой.
        — Теперь вы можете качать головой сколько угодно, Арабелла. Надеюсь, что делаете это вы от стыда!  — жестко бросила Маргарет.
        — Но, мама…  — начал было Чарльз.
        — Я считаю тебя, Чарльз, и вас, Арабелла, полностью ответственными за это ужасное фиаско. Я ведь даже не догадывалась, что Гвинет чувствует себя так плохо, что попечительницей Эмили в Лондоне станете вы, Арабелла. Это просто обязано было завершиться катастрофой.
        — Что ж, я была уверена, что это лишь вопрос времени, когда я услышу такие обвинения в свой адрес!  — огрызнулась Арабелла.
        — А кого мне еще винить в этом? Она жила в вашем доме, под вашей опекой, хоть я об этом и не знала!
        — Я на самом деле предупреждала Эмили держаться от Хью подальше,  — попробовала оправдаться Арабелла.
        — Значит, плохо предупреждали, раз не преуспели в этом!  — повысила голос Маргарет.
        — Маргарет, успокойся,  — сказал Лоренс.
        — Как я могу успокоиться! Мало ей было того, что она разбила жизнь Гаррисону, так теперь еще они вдвоем поломали жизнь и Эмили тоже!
        — Эмили взрослая женщина, которая в состоянии самостоятельно принимать решения,  — возразил Чарльз.
        — Эмили  — дурочка, которая считает, что знает все, при этом не зная ничего!  — резко возразил Лоренс.  — О чем ты думал, когда знакомился с таким человеком? Как это вообще произошло?
        — Я познакомился с ним у друзей.
        — Могу себе представить, какую жизнь ты ведешь в Лондоне, если имеешь дело с Фитцроем. Шикуешь там без всякой ответственности, тогда как должен находиться здесь, чтобы выполнять обязанности согласно твоему положению,  — с укором заключил Лоренс.
        — Я недовольна и разгневана сверх всякой меры,  — сказала Маргарет.  — Чтобы моя замечательная дочь кончила тем, что выходит замуж за человека без истории, без воспитания, без образования  — куда уж дальше?
        — А о чем ты думал, когда заявил, что поведешь ее под венец?  — возобновил Лоренс свою атаку на Чарльза.  — Ты, по сути, выразил ей свое одобрение и согласие, Чарльз!
        — Боюсь, мне необходимо пойти прилечь,  — сказала Арабелла.
        — Нам всем здесь необходимо прилечь!  — возразила Маргарет.
        Арабелла быстро покинула комнату.
        Оставшись втроем, они еще долго сидели молча.
        — Реальность такова, что Эмили решительно настроена на то, чтобы выйти за него, и с этим ничего не поделаешь,  — наконец сказал Чарльз.  — Вы должны смириться с ее решением. Если она не выйдет замуж за Хью Фитцроя, она не выйдет замуж вообще.
        — Тогда я бы предпочла как раз второй вариант,  — ответила Маргарет.

        Прикуривая сигарету, Чарльз прошел через передний двор и стал спускаться по ступеням на первую террасу. В парке он разыскал Эмили, которая бродила там в одиночестве.
        — Ну и наделала ты шуму,  — сказал он.
        Она крепко взяла его за руку.
        — Почему они не хотят, чтобы я была счастлива?
        — Они согласились с твоим решением. Они поддержат твой брак с Хью. Все жутко страдают, но мне удалось сгладить ситуацию.
        — Чарльз, я знала, что могу положиться на тебя,  — улыбнулась она, глядя ему в глаза.  — Мы с тобой всегда могли рассчитывать друг на друга… мы, как закадычные друзья, повязаны общими целями.
        — Вот это верно,  — кивнул Чарльз.  — Повязаны так повязаны.

        Ночью, зайдя в спальню, Чарльз увидел, что Арабелла лежит в постели и не спит. Она провела в этой комнате весь день, даже к ужину не спускалась, а Чарльз ни разу не поднялся, чтобы проведать ее.
        — Они смирились с ее решением,  — сообщил ей он.
        Она бросила на него холодный взгляд.
        — Спасибо тебе, что переложил всю вину за это на меня.
        — Ничего я не перекладывал. Они в равной степени возложили ответственность и на меня тоже.
        — В равной степени!  — воскликнула она, повышая голос.  — Да я вообще к этому никакого отношения не имела! За всем этим стоял только ты.
        — Ни за чем я не стоял,  — огрызнулся он.
        — Какой бы ни была эта правда, и пускай ее знаешь только ты, я надеюсь, что ты сможешь договориться с собой и спокойно жить в будущем, когда жизнь Эмили превратится в кошмар.
        — Ты имеешь в виду, когда она первым классом будет путешествовать по всему миру? Когда будет делать все, что ей вздумается? Она получила свою долгожданную свободу.
        — Она получила приговор на пожизненное заключение.  — Арабелла легла на бок, повернувшись к нему спиной.

41
        Маргарет и Лоренс все еще питали надежду, что Эмили одумается и отменит свадьбу, но неделя шла за неделей, месяц за месяцем, и в конце концов они поняли, что она останется непоколебимой.
        Наступила неделя свадьбы. Как и планировали Хью с Эмили, венчаться они должны были в Вестминстерском аббатстве, а торжественный банкет предстоял в отеле «Дорчестер». Все семейство, съехавшееся на это событие, остановилось в их лондонском доме на Хановер-Тэррас.
        Приглашения были разосланы всем нужным людям в Лондоне. Однако, как и предполагала Маргарет, прийти собиралась лишь половина из них.
        — Что ж, если они не хотят нас, тогда и мы не хотим их,  — беспечно заявила по этому поводу Эмили.

        В утро свадьбы вся семья собралась в холле на Хановер-Тэррас, ожидая, когда спустится Эмили.
        Наконец она появилась, медленно спускаясь по ступеням в своем свадебном платье в сопровождении Гвинет.
        — Ты выглядишь просто ошеломляюще,  — сказал Чарльз, целуя ее.
        — Нам лучше уже выходить,  — сказала Маргарет.  — Не стоит заставлять публику ждать слишком долго  — собрать ее вместе и так было нелегко.  — Смахнув слезу, она также поцеловала Эмили.  — Увидимся в церкви.
        — Удачи тебе,  — сказала Арабелла, целуя ее.
        — Ты можешь поехать в карете с нами, мама,  — предложил Чарльз.
        — Нет, благодарю, я предпочитаю ехать с Гвинет,  — пробормотала Маргарет, выходя со своей старшей дочерью.
        — Мы дадим вам двадцать минут, а затем последуем за вами,  — сказал Лоренс, когда все уже выходили на улицу.
        После этого он остался с младшей дочерью один на один.
        — Ты уверена?  — в последний раз спросил он.
        — Полностью уверена!  — ответила она.
        Лоренс подошел и обнял ее.
        — Ты же знаешь, что мы с мамой хотим тебе только самого лучшего,  — сказал он.
        — Вы, папа, хотите самого лучшего для себя, а не для меня,  — был ответ.
        Внезапно в парадную дверь кто-то громко и настойчиво постучал.
        — Берчилл! Пойдите же разберитесь, в конце концов!  — крикнул Лоренс, тогда как Эмили пошла к зеркалу, чтобы еще раз проверить, как она выглядит.
        — Вероятно, это кто-то из соседей пришел пожелать мне удачи,  — сказала она.
        — Чем могу помочь?  — спросил Берчилл, удивленно оглядывая восьмерых мужчин, стоявших на крыльце.
        Эти люди молча прошли мимо Берчилла в дом, а их старший сказал:
        — Мы из «Матесон», «Матесон и сыновья».
        — Вы не можете просто так врываться сюда  — что вам угодно?  — растерявшись, спросил Берчилл.
        Навстречу им вышел Лоренс.
        — Кто вы такие, черт побери, и что вам здесь надо? Уходите немедленно, иначе я вызову полицию!
        — А вот этого не надо, папаша,  — мы здесь, чтобы забрать мебель,  — ответил главный из них, пока остальные начали брать мебель и выносить ее на улицу.
        — Вы, должно быть, ошиблись домом!  — крикнул Лоренс.
        — Никакой ошибки нет,  — ответил мужчина; поставив стул, который нес к выходу, он вынул из кармана листок бумаги и протянул его Лоренсу.  — Это ведь дом лорда Лоренса Армстронга?
        — Да, все правильно.
        — Это постановление суда: от имени банка мы заберем из дома всю мебель и имущество. Все это мы должны немедленно передать на аукцион Сотбис, который продаст его как можно быстрее, чтобы вернуть банку его деньги,  — объяснил мужчина.
        — Банк? Забирает имущество?  — Лоренс быстро прочитал постановление.  — Но все-таки здесь, вероятно, какая-то ошибка. В суд подавал банк «Джонс и Куттс»?
        — Именно так, сэр.
        — Я должен пойти и поговорить с ними прямо сейчас, чтобы выяснить, что здесь все-таки происходит,  — решительно заявил Лоренс.
        — Папа! Мы должны уже ехать в церковь!  — сказала Эмили; она была ошеломлена и подавлена, потому что зеркало, в которое она смотрелась, уже унесли.
        Лоренс на мгновение задумался, а затем направился в свой кабинет.
        — Берчилл, следуйте за мной.
        В кабинете Лоренс сел за свой письменный стол и начал писать письмо.
        — Берчилл, вы немедленно отнесете это письмо в банк по указанному адресу и вручите его лично в руки управляющему, мистеру Джонсу. Вы должны потребовать, чтобы он письменно представил мне объяснение того, что здесь происходит, после чего привезете ответ мне в отель «Дорчестер».
        — Будет сделано, лорд Армстронг.
        — Я просто в ярости! Что себе позволяет этот банк? О чем они там думают?
        — Папа, нам действительно уже пора ехать!  — требовательным тоном настойчиво напомнила Эмили.
        Лоренс быстро встал, и они вдвоем с дочерью прошли мимо выносящих мебель людей к ожидавшей их карете.

        Эмили, улыбаясь, шла по центральному проходу церкви под руку с Хью, который с самодовольной ухмылкой смотрел на гостей. Лоренс никак не мог сосредоточиться на торжественной церемонии, поскольку был слишком шокирован сценой, свидетелем которой он стал в своем доме утром.
        Среди гостей, собравшихся перед аббатством, взгляд его сразу же выхватил Чарльза.
        — Чарльз, как только вы уехали, в дом приехали грузчики, которые начали выносить всю мебель. Что все это значит?
        Услышав это, Чарльз резко побледнел.
        — Понятия не имею!
        — Они показали мне постановление суда об изъятии имущества в пользу банка. Я послал Берчилла к Джонсу за объяснениями,  — продолжал Лоренс.
        Потрясенный Чарльз мгновенно отыскал в толпе Хью и отвел его в сторону.
        — Мне необходимо с вами срочно поговорить,  — шепнул он ему.
        — Чарльз! Сегодня у меня свадьба, так что все остальные дела могут подождать,  — сказал Хью, уходя от него к гостям.
        Когда все собравшиеся уезжали в отель «Дорчестер», где давался праздничный банкет, Чарльз выжидал удобного момента, чтобы остаться с Хью наедине. Но рядом с тем постоянно находилась Эмили.
        — Что с тобой?  — заметив его смятение, спросила Арабелла, садясь вместе с ним за один из главных столов.
        Он проигнорировал ее вопрос, потому что в этот момент заметил Берчилла, который сдержанно прошел через зал и, подойдя к главному столу, вручил Лоренсу письмо. Чарльз следил за тем, как Лоренс разорвал конверт и начал читать. Внезапно Лоренс поднял голову и начал искать глазами Чарльза. Заметив его наконец, он впился в него взглядом, полным ярости.
        Чарльз неожиданно встал и торопливо направился к выходу. Ничего не понявшая Арабелла видела, как Лоренс и Маргарет также встали со своих мест и быстро последовали за ним. Арабелла решила разобраться, в чем здесь дело, и поспешила выйти в огромное фойе перед банкетным залом.
        — Чарльз!  — кричал Лоренс, размахивая письмом из банка перед носом сына.  — Джонс написал мне, что мой дом изъят за неуплату процентов по закладной на мою собственность! Что мебель будет продана завтра на аукционе Сотбис, поскольку банк желает получить свои деньги обратно незамедлительно!
        — Что ты натворил, Чарльз?  — в бешенстве вопрошала Маргарет.
        — Это, должно быть, ошибка,  — сказал Чарльз.  — Все проблемы с неуплатами были улажены.
        — Какие еще неуплаты?  — крикнул Лоренс, отчего на него начал коситься проходящий мимо персонал гостиницы.  — О какой закладной пишет Джонс? Я никогда не закладывал свой дом!
        Чарльз неловко замялся, а потом принялся объяснять:
        — Я взял у них ссуду, а в качестве обеспечения предложил Хановер-Тэррас.
        — Ты заложил мой дом без моего разрешения?!  — издал пронзительный вопль Лоренс.
        — Лоренс!  — шепотом одернула его Маргарет.  — Тсс!
        — Это была лишь временная мера. И я договорился о выплате по закладной. Банк просто совершил ошибку.
        — Да нет, это ты совершил ошибку!  — не унимался Лоренс.  — Как ты оформил ссуду под мой дом без моей подписи на документах?
        На это Чарльз ничего не ответил, отведя взгляд в сторону.
        — Тут ты превзошел самого себя, Чарльз, а для этого еще нужно постараться!  — вставила Маргарет.
        — Ты низкий и недостойный человек!  — продолжал Лоренс.  — Этот дом был куплен моим отцом, а ты просто проиграл его в карты, словно пачку конфет! На этот раз ты зашел слишком далеко, Чарльз. Я еще мог бы смириться с твоей никчемностью, твоей безответственностью, твоей жадностью. Но сейчас ты добавил к списку своих «достоинств» еще и мошенничество. Ты разрушил жизнь Гаррисона, разрушил жизнь Эмили, а теперь еще и пустил на ветер наш любимый лондонский дом.
        Маргарет уставилась на Арабеллу.
        — А какую роль сыграли вы во всем этом деле?
        — Никакую! Я сейчас впервые слышу об этом,  — начала защищаться Арабелла, у которой от всех этих разоблачений голова шла кругом.
        — Мне так стыдно за тебя!  — с чувством сказал Лоренс, и на глазах его блеснули слезы; он неожиданно развернулся и быстро ушел.
        — Мы еще разберемся,  — предупредила его Маргарет.  — Разговор далеко не окончен, можете не сомневаться!
        — Чарльз?  — обратилась к нему Арабелла, ожидая каких-то объяснений, но тот отвернулся и ушел в зал.
        Хью развлекал гостей беседой.
        — Мы с женой сразу же начнем присматривать для себя подходящую резиденцию, как только вернемся из Южной Америки.
        — На нашей улице есть один дом, выставленный на продажу, если вам интересно,  — сказал один из гостей.
        — Нет, все дома на вашей улице слишком малы для нужд миссис Фитцрой,  — пренебрежительно бросил Хью.
        Чарльз схватил его за руку.
        — Мне необходимо поговорить с вами. Прямо сейчас!
        Хью бросил на него раздраженный взгляд, но все же, извинившись, отошел с ним в сторону.
        — Что случилось?  — спросил Хью.
        — Банк отбирает наш дом  — они уже выносят из него всю мебель. Вы заплатили им деньги?
        — Деньги? О, вы имеете в виду деньги, которые вы им должны? Нет, не заплатил.
        У Чарльза дыхание перехватило от злости.
        — Но почему, черт побери? Они забрали наш дом, мой отец теперь все знает, и я пропал!
        — Я никогда и не говорил, что заплачу по вашей закладной банку. Я просто сказал, что прощаю вам все свои выплаты по вашим карточным долгам.
        — Но вы же сами сказали, что свяжетесь с Джонсом!
        — Я так и сделал, но, когда он сообщил мне, о каких деньгах идет речь, я отказался их платить.
        — Но почему вы не сказали об этом мне?
        — Ну, я был занят организацией своей свадьбы.  — Хью с удовлетворением оглядел полный банкетный зал хорошо одетых людей.  — Посмотрите на них  — все сливки общества на моей свадьбе, едят мое угощение и пьют мое шампанское. Так они все-таки приняли меня, в конечном итоге? Не думаю, но я слишком богат и щедр, чтобы они могли меня просто так игнорировать. А теперь, со своей женой, я стал одним из них. Леди Эмили Армстронг. О, я знаю, что они будут посмеиваться и шептаться у меня за спиной, но Эмили определенно одна из них. А теперь я женат на ней, и они ничего не смогут с этим поделать.
        — Вы обманули меня. Я рассчитывал, что вы выплатите все по закладной. Эмили никогда бы даже не взглянула в вашу сторону, если бы я не уговорил ее.
        — И я вам за это благодарен. Вы дали мне ту респектабельность, которой я так жаждал.
        — Вы негодяй.
        — В таком случае,  — сказал Хью, положив руку Чарльзу на плечо, а потом шепнул на ухо:  — Советую вам взглянуть на себя, мой дорогой шурин. А теперь, простите, я должен возвращаться к гостям и своей жене.
        — Однажды я вам это еще припомню,  — бросил Чарльз ему вслед.
        Но Хью только рассмеялся и, подойдя к Эмили, поцеловал ее.

        Арабелла пыталась вести себя нормально весь остаток торжества, но обнаружила, что это практически невозможно, поскольку в голове ее непрерывно крутилась масса вопросов. Почему он взял ссуду под залог дома? Как ему это удалось? Зачем ему это понадобилось, когда у него было ее приданое? И что они станут делать теперь, когда их дом забрали? Ей уже никогда в жизни не забыть выражение лиц Лоренса и Маргарет, на которых запечатлелась сложная смесь отвращения, ужаса и гнева.
        Чарльза нигде видно не было, и она догадалась, что он, должно быть, ушел со свадьбы. Очень похоже на Чарльза, подумала она, сбежать и бросить ее саму разбираться с неприятностями. В связи с тем, что сделанное Чарльзом имело прямое отношение к остальному семейству Армстронгов, теперь ей придется отвечать на их вопросы и ловить на себе их осуждающие взгляды.
        В тот вечер Лоренс и Маргарет отправились к Гвинет. Гвинет также любезно предложила ей забрать Пруденс и Пирса к себе, пока Арабелла будет пытаться поговорить с Чарльзом, чтобы выяснить, что происходит. Она ехала домой на сиденье двухколесного кеба и надеялась, что Чарльз все-таки вернется на Хановер-Тэррас.
        Кеб остановился перед домом, и кучер помог ей выйти. Она поднялась по ступеням крыльца и постучала в дверь. Никто не отозвался, и она, озадаченная, открыла замок своим ключом. В доме царила зловещая тишина, когда Арабелла шла через опустевший холл. Через открытые двери она заглянула в их некогда такую красивую столовую и увидела, что и здесь остались лишь голые стены. Поднявшись по лестнице, она зашла в такую же пустую гостиную.
        Чарльз стоял у двери балкона и смотрел на улицу.
        — Ты вернулась?  — сказал он, заметив ее отражение в оконном стекле.
        — Ты должен был предупредить меня, что уезжаешь из «Дорчестера»,  — сказала она.
        — Похоже, я должен был тебе много чего сказать.
        — Значит, это правда… дом отобрали… Зачем тебе понадобилась ссуда в банке?
        — Чтобы поддерживать наш стиль жизни,  — ответил Чарльз.
        — Но мое приданое  — у нас же есть мое приданое!
        — Оно, дорогая моя, исчезло уже очень и очень давно.
        — Что?
        — Оно было потрачено.
        — Ты хотел сказать, было проиграно за карточными столами по всему Лондону!  — вскипела Арабелла.
        Она обошла комнату.
        — А слуги где?
        — Разошлись. Я объяснил, что у меня нет денег, чтобы расплатиться с ними.
        — А сколько же денег у нас с тобой осталось?  — Она уже почти боялась задавать этот вопрос.
        — Нисколько. Ссуда по закладной позволила продержаться некоторое время, но теперь и она полностью разошлась.
        — Как ты мог докатиться до такого?  — спросила она.
        — Сейчас уже нет смысла анализировать, что было сделано не так.
        — Для меня есть! Но что мы будем делать теперь?
        — Я не знаю.
        — Тогда тебе нужно начинать думать над этим, и поскорее! Знаешь, что я хочу тебе сказать? Однажды кто-то может тебя убить за такие вещи… И вполне возможно, что этим кем-то буду я сама!

42
        Наши дни
        Алекс, юная дочка Нико от первого брака, гостила на уик-энд в Армстронг-хаусе. Кейт любила, когда к ним приезжала Алекс. У них с этой девушкой установились близкие отношения. Не имея своих собственных детей, она наслаждалась ролью доброй мачехи.
        — Ох, Кейт, можно попросить тебя об одном одолжении?  — спросила Алекс.
        — Давай,  — ответила Кейт.
        — Я хотела спросить… не найдется ли случайно в твоей документальной эпопее какой-нибудь эпизодической роли для меня?
        — Не вижу никаких проблем,  — заверила ее Кейт.
        — Что?  — воскликнул Нико.  — Ни за что!  — Он был очень озабочен последним увлечением Алекс, которая хотела стать актрисой.
        — Ну папа!  — протестующе затянула Алекс.
        — Алекс, у тебя на носу годовые экзамены. И тебе нельзя отвлекаться от них. Необходимо сосредоточиться на своих отметках, чтобы потом можно было поступить в университет и получить достойную профессию,  — сказал Нико.
        — Так ты считаешь профессию актера недостойной?  — саркастическим тоном поинтересовалась Кейт, выгнув бровь.

        К большому неудовольствию Нико, Кейт спустила все сундуки и ящики со старыми вещами с чердака в библиотеку, чтобы начать их там просматривать.
        Она сидела в библиотеке за письменным столом, курила сигарету и изучала фотографии времен Чарльза. Ранее она уже отобрала снимки наилучшего качества, чтобы использовать их в фильме, а теперь еще раз рылась в пачке отбракованных ею фото, пытаясь подметить какие-то ускользнувшие детали, которые могли бы помочь в ее поисках. Рассматривая фотографии Чарльза и его семьи, она ловила себя на том, что ей трудно связать этого улыбающегося красивого мужчину со свидетельствами о том, что он был жесток и беспощаден. Но у каждой медали есть две стороны, рассуждала она про себя, и внешность может быть обманчива. Она перешла к изображению Арабеллы. Эта женщина была очень красива, но Кейт так и не удалось найти снимка, где бы она улыбалась. Впрочем, печальной она тоже не была  — просто казалась все время напряженной. А еще не нашлось ни одного фото, где муж и жена были бы только вдвоем. Да и на семейных фотографиях они никогда не располагались рядом, всегда между ними оказывались их дети, Пирс и Пруденс. Как опытная актриса, она привыкла читать людей и по их лицам и языку жестов определять, какими они были, что
руководило их поступками, как они взаимодействовали между собой. И эта супружеская пара не казалась Кейт счастливой. Она изучила также фото Пруденс и Пирса. Пруденс, похоже, была уверенной в себе девочкой, всегда улыбалась с каким-то понимающим выражением на лице. Пирс казался более сдержанным. Язык их тел на общих семейных фотографиях говорил, что они очень любили родителей. Просматривая пачку дальше, Кейт натолкнулась на фотографию, где Чарльз сидел в машине, а рядом с ним на переднем сиденье расположились дети. Она подумала, что для них, видимо, было ужасным ударом, когда на него совершили покушение, и их жизнь после этого полностью переменилась навсегда. Она смотрела на это фото и чувствовала, как ее охватывает печаль. Семья, которая была разрушена в одну ночь, в ту страшную декабрьскую ночь 1903 года.
        Пока она смотрела на эти лица, ее вдруг осенило. Она быстро встала, взяла папку с полицейскими документами и, найдя там фото с места происшествия, сравнила эти два снимка.
        После этого Кейт быстро прошла через холл в гостиную, где Нико, вытянувшись на диване, смотрел телевизор.
        — Э… ты чего?  — возмутился он, когда она взяла пульт дистанционного управления и выключила телевизор.
        — Ты только взгляни на эти фото!
        Он посмотрел и пожал плечами.
        — Ну и?..
        — Так машины же разные! Машина Чарльза отличается от той, в которой он был атакован! Смотри  — на его машине не было даже ветрового стекла. На самом деле в те времена у многих машин не было ветровых стекол.
        — Ну и что? Возможно, у него была еще одна машина.
        — Маловероятно  — в то время на всю Ирландию было меньше трех сотен машин; они были ужасно дорогими и редкими.
        — И что ты хочешь этим сказать?
        — В ту ночь, когда Чарльза застрелили, он был в чужой машине. Возможно, она принадлежала женщине, судя по мехам и оставленной в кабине туфле на высоком каблуке.
        — Что-то я сомневаюсь, чтобы в те времена женщины управляли автомобилем.
        — И напрасно сомневаешься. Их было немного, но тем не менее. Тогда как раз зарождалось движение суфражисток, и женщины всячески старались доказывать, что они ни в чем не уступают мужчинам,  — сказала Кейт.
        — К чему ты, собственно, клонишь?  — спросил Нико, которого ее детективная деятельность уже начинала раздражать.
        — Эта версия выглядит правдоподобной, поскольку, раз выстрел был сделан через ветровое стекло напротив места пассажира, значит, Чарльз сидел именно там, и тогда выходит, что за рулем должен был сидеть хозяин автомобиля!  — Кейт была в полном восторге от собственного открытия.  — Так куда же Чарльз ехал ночью с той женщиной? И кто была та женщина в машине? И почему вся семья в своем обмане зашла настолько далеко, чтобы скрыть все это? Возможно, леди Маргарет и все остальные заявили про фаэтон, потому что они просто не хотели, чтобы стало известно, кому принадлежал тот автомобиль?
        Нико бросил фотографии на кофейный столик.
        — А тебе не кажется, что ты и сама заходишь слишком уж далеко?
        — Нет, Нико. Я зашла далеко, но все равно недостаточно!
        — А ты никогда не слыхала такого выражения  — «не буди лихо, пока оно тихо»?
        — Слыхала, но оно мне никогда не нравилось.
        — И не должно было нравиться! Знаешь, Кейт, ты всегда стараешься довести дело до крайности. А факты таковы: хотя этих людей уже давно нет в живых, они по-прежнему имеют право на приватность личной жизни.
        — Возможно, но только не в том случае, если они при этом скрывают преступление.
        — А я думаю, что это не имеет значения. И по большому счету, я считаю аморальным с твоей стороны, что ты пытаешься выудить здесь какие-то сенсации ради своего фильма, ради рекламы и рейтингов,  — решительным тоном заявил он.
        — Я знала, что ты не поддержишь меня в этом! С самого начала знала, что тебе это не понравится,  — с укором сказала она.
        — Ну хорошо, а если знала, то зачем ты все это затевала?
        — Потому что… потому что мне очень хотелось!
        — Это уже не в первый раз, когда ты непомерно увлекаешься прошлым моей семьи, и посмотри, к чему это приводило до этого!  — продолжал выговаривать ей он.  — И хватит уже нам раскрытия всяких нелицеприятных тайн!
        Это явно очень задело ее.
        — Вот спасибо! Спасибо тебе большое, что снова затеял этот разговор!
        — Я просто не хочу, чтобы все это опять захватило тебя с головой, как в прошлый раз,  — сказал он.
        — А тебе что-то известно?  — тем не менее продолжала Кейт.  — Может, фамилия у тебя и другая, Коллинз, но сдается мне, что в тебе есть та же жилка, что и у твоих предков. И что ты, так же как и они, с радостью готов скрывать что угодно, лишь бы только не навредить репутации семьи.
        — В конце концов, Кейт, человек, обстоятельства гибели которого ты сейчас расследуешь, был дедушкой моей матери. Все это произошло не так уж давно, и я знаю, что моя мать пришла бы в ужас, узнав, что ты пытаешься очернить имя ее семьи. А она им очень гордилась, если хочешь знать.
        — Что ж, Нико, прости, но сейчас я уже не могу остановиться. Я хочу знать, что там все-таки произошло. И убедиться в торжестве справедливости.
        — Кейт  — великий борец за справедливость!  — с насмешкой бросил он.
        Она встала и собрала все фотографии.
        — И если ты не хочешь помочь мне, я все сделаю сама.
        Он проводил ее взглядом, когда она выходила из комнаты, после чего снова включил телевизор.
        Книга третья
        1897 —1900


43
        В Нью-Йорке было девять вечера, и все сотрудники «Юнион Бэнк» уже давно разошлись по домам, когда председатель совета директоров банка Морган Уэллс вышел из своего кабинета и пошел по коридору. Внезапно он заметил, что в кабинете Гаррисона Армстронга горит свет. Открыв дверь, он вошел внутрь и застал Гаррисона за его рабочим столом, корпящим над бумагами.
        — Вы все еще здесь?  — спросил Морган, не слишком удивленный этой картиной.
        — Да, к утру нужно кое-что закончить  — клиент придет в девять,  — пояснил Гаррисон, не особо скрывая раздражение по поводу того, что ему помешали.
        — Но почему бы вам не пойти домой, хорошенько выспаться, чтобы свежим встать пораньше и все завершить?  — предложил Морган.
        — Спасибо за совет, но я еще поработаю,  — сказал Гаррисон, снова склоняя голову над документами и продолжая читать.
        Тем не менее Морган прошел в кабинет, подошел к его письменному столу и взял несколько бумаг, вызвав еще большее раздражение Гаррисона.
        — Вы уверены, что хотите остаться?  — спросил Морган.  — Я мог бы подбросить вас до дома. Внизу ждет мой автомобиль.
        — Нет, благодарю вас,  — ответил Гаррисон.
        — Есть какие-то планы на этот уик-энд?
        — Нет… в смысле, да… есть несколько дел, которые нужно сделать,  — сказал Гаррисон.
        — Мы с моей женой в субботу вечером устраиваем званый обед. И хотели бы пригласить вас, если будете свободны.
        — Я правда буду занят, но большое спасибо вам и вашей жене за приглашение,  — отрывисто отозвался Гаррисон.
        Морган улыбнулся:
        — На обеде будет масса интересных людей, в том числе кое-кто из могущественных фигур банковской индустрии. Вам было бы полезно побывать там.
        Гаррисон поднял на него глаза.
        — Стоит ли мне рассматривать это как ваш приказ?
        Морган коротко хохотнул:
        — Нет, разумеется, это никакой не приказ  — просто приглашение.
        — В таком случае я вам уже ответил: у меня будут другие дела,  — твердо ответил Гаррисон.
        — Понятно,  — кивнул Морган и направился к выходу. Уже у самой двери он приостановился и заметил:  — Гаррисон, а знакомо ли вам такое выражение  — «умей дело делать…»
        — «…И тогда работа будет выполнена в срок»,  — добавил Гаррисон к известной поговорке свое собственное окончание.
        Морган снова кивнул и с улыбкой вышел, закрыв за собою дверь.
        Сидя на заднем сиденье своего автомобиля, Морган по дороге домой думал о Гаррисоне Армстронге, как делал это уже бесчисленное количество раз. Гаррисон работал в их банке несколько лет. Начинал он с невысокой должности и двигался вверх по служебной лестнице благодаря упорному труду и преданности делу, превышавшей обычное чувство долга. С самого начала Гаррисон сторонился других служащих, не посещал общих мероприятий и даже рождественские вечеринки. Он был замкнут и ни с кем не общался, был всегда вежлив, однако его отношение к людям зачастую воспринималось как отчужденность и неприветливость. Только через три года выяснилось, кто он такой на самом деле. Один крупный чиновник из Дублина, посетивший их банк, ко всеобщему изумлению, узнал в нем представителя одного из самых уважаемых семейств Соединенного Королевства, в жилах которого течет кровь лордов, графов и еще бог весть кого. Моргану помнилось, что Гаррисон пришел в ярость, когда его разоблачили. Такая реакция была неестественной для молодого человека, вся жизнь которого, казалось, проходила в стенах его кабинета, точно он был привязан к нему
цепями. В особенности для молодого человека вроде Гаррисона  — весь Нью-Йорк мог бы лежать у его ног. Морган изо всех сил пытался подтолкнуть его к более яркому и насыщенному образу жизни. Однако вскоре был вынужден признать свое поражение и в конце концов оставил Гаррисона Армстронга в покое.

        Было уже начало одиннадцатого, когда Гаррисон наконец попал домой. Войдя в свою квартиру, которая находилась совсем рядом с банком, он первым делом забрал почту, которую его экономка оставила для него на столике в прихожей. Быстро просмотрев ее, он бросил все обратно на столик, за исключением одного письма, на конверте которого он узнал почерк его сестры Дафны.
        Зайдя в гостиную, он увидел, что экономка перед уходом домой оставила для него на столе холодный мясной салат. Проигнорировав его, он сел на диван и, улыбаясь про себя, нежно провел пальцами по аккуратной надписи на конверте. Затем он аккуратно вскрыл его, вынул сложенный лист бумаги и, откинувшись на спинку дивана, принялся читать письмо от сестры. Это было типичное послание, каких он много получал от своих близких, с множеством новостей из дому  — сплетнями про людей, с которыми он рос, всякими россказнями про родственников, слухами относительно соседей. Бессистемная и несущественная информация, но он все равно с удовольствием вчитывался во все это. Заканчивалось письмо традиционным абзацем, где она спрашивала, как он поживает, выражала надежду, что он заботится о себе, говорила, что скучает по нему и хотела бы поскорее его снова увидеть. Его братья, сестры и родители писали ему весьма регулярно, несмотря на то что он редко им отвечал. Уезжая из Ирландии, он уже знал, что никогда не вернется туда опять, а письма в ответ могли подарить им ложную надежду, что однажды это все же может произойти.
Для всей его семьи будет лучше, если они в дальнейшем будут жить своей жизнью без него. В письмах из дома почти не упоминались Чарльз и Арабелла  — разве что по какому-нибудь важному поводу, например о рождении их детей Пруденс и Пирса. Одна мысль о них вызывала в нем приступ боли, подавленности и стыда. Стыда за то, что всей Ирландии теперь было известно, как его оставили в дураках. Он с горечью представлял себе, как счастливо все это семейство  — Чарльз, Арабелла, Пруденс и Пирс.
        Он встал с дивана и съел ужин, который оставила для него экономка, после чего тут же пошел спать.

        Морган Уэллс выглядел исключительно довольным собой, когда Гаррисон усаживался напротив него в его кабинете.
        — Мы все же получили их! Мы получили Ван Хувенов в качестве своих клиентов… почти что,  — объявил он.
        Гаррисон откинулся на спинку своего стула  — эта новость произвела сильное впечатление на него самого. Ван Хувены относились к тем семьям, которые строили современную Америку. Имя их стояло в одном ряду с Вандербильдами и Рокфеллерами, чье богатство и изысканный шик олицетворяли процветание этой страны времен «позолоченного века». Семья, сделавшая себе состояние на производстве стали и железных дорогах. Привлечение в клиенты Ван Хувенов вместе с их миллионами было для банка неслыханной удачей.
        — Но вы почему-то добавили в конце «почти что»?  — озабоченно спросил Гаррисон. Ему слишком часто приходилось сталкиваться со сделками, которые казались практически заключенными, однако разваливались в самый последний момент.
        — Да, они согласились перейти к нам, но их подписи на документах у нас пока что нет,  — пояснил Морган.
        — Ясно… А когда они, с вашей точки зрения, поставят эти свои подписи?
        — Вы же знаете репутацию Оскара Ван Хувена. Он любит оставлять людей в подвешенном состоянии и частенько соскальзывает в самый последний момент, если получает более выгодное предложение или более низкий процент по ссудам от кого-нибудь из конкурентов.
        — Выходит, в этой сделке еще ничего не гарантировано?  — разочарованно заключил Гаррисон.
        — Пока что нет  — и тут как раз наступает ваш черед.
        — Мой?
        — Вы отправляетесь в Ньюпорт, штат Род-Айленд, чтобы встретиться с ним там в понедельник. И без его подписи на всех документах не возвращайтесь.
        — На самом деле я не хочу встречаться и вообще иметь дело с Оскаром Ван Хувеном.
        — Это почему же? Это может быть занимательным для вас. Увидите, как живет другая половина людей.
        — Другая половина людей не живет, как Ван Хувены. Жить так может себе позволить лишь крошечное меньшинство… Думаю, вам лучше послать вместо меня Прэтчфорда. Он обожает подобные вещи и прекрасно справится.
        — Я не хочу, чтобы туда ехал Прэтчфорд. Я хочу, чтобы поехали вы,  — твердо сказал Морган.
        — Но…
        — А вот на этот раз это уже приказ, Гаррисон.
        — Хорошо.  — Гаррисон и не скрывал своего недовольства.
        — Вы отправитесь в Ньюпорт в понедельник и остановитесь в доме Ван Хувенов.
        Гаррисон встал и молча вышел из кабинета, а Морган откинулся на спинку своего кресла, довольный собой. Гаррисон Армстронг был идеальной кандидатурой для такого задания. Любой другой будет испытывать благоговейный страх и растеряется, ступив в мир Ван Хувенов. А Гаррисону чихать на такие вещи. А Оскар Ван Хувен тут же потеряет всякое уважение к человеку, который трепещет перед ним.

44
        Поезд остановился на железнодорожном вокзале в Ньюпорте, и Гаррисон вышел на платформу, где его уже встречал один из шоферов Ван Хувена. Пока автомобиль ехал по улицам города, Гаррисон в окно рассматривал прекрасные дворцы, построенные американскими сверхбогачами, чтобы продемонстрировать свое богатство. Наконец они добрались до особняка Ван Хувенов и, проехав внушительные каменные ворота, покатили по подъездной аллее к дому. Сам дом представлял собой экстравагантное белое строение, и Гаррисон заключил для себя, что слухи насчет заимствования Ван Хувеном дизайна версальского дворца для своего жилища были небезосновательны. Пройдя за шофером по широким ступеням лестницы из песчаника и далее через парадные двери, он очутился в громадном холле с белыми стенами, белыми мраморными полами и широкой лестницей с инкрустированными золотом перилами, возле которой его встречал дворецкий.
        — Прошу сюда, сэр,  — сказал тот, открывая перед ним двойные двери, украшенные искусной резьбой по дереву.
        Когда Гаррисон вошел в следующую комнату, он сразу понял, что находится в знаменитом Зале зеркал дома Ван Хувенов. Эта огромная комната с деревянными полами и гигантскими зеркалами в золоченых рамах, которыми были увешаны стены, была известна тем, что здесь проводились изысканные приемы.
        С другого конца комнаты ему навстречу шла женщина. Когда она приблизилась к нему, то оказалось, что это молодая девушка поразительной красоты с мягкими слегка вьющимися белокурыми волосами и самыми утонченными чертами лица, какие ему только приходилось видеть.
        — Вы, должно быть, Гаррисон Армстронг,  — подойдя поближе, сказала она.  — А я Виктория Ван Хувен.
        Он пожал протянутую ему руку.
        — Добро пожаловать в наш дом. Надеюсь, вам здесь понравится. Мой отец уже ожидает вас, так что прошу следовать за мной.
        С этими словами она повернулась и пошла через комнату, а он направился за ней.
        — Спасибо, что принимаете меня у себя. Я не планировал задерживаться надолго,  — сказал он.
        — Правда?  — ответила она.
        — Мне просто необходимо получить несколько подписей у вашего отца, после чего я отправлюсь обратно в Нью-Йорк.
        Она снисходительно улыбнулась ему и, выйдя из комнаты, пошла с ним по коридору.
        — Вы совсем не знаете моего отца, Гаррисон. Получить у него несколько подписей  — занятие сродни удалению зубов, причем зачастую гораздо более болезненное.
        — Боже мой,  — тихо пробормотал Гаррисон.
        — Да, боюсь, что именно так. И не пытайтесь с этим бороться, просто смиритесь с его манерой поведения,  — посоветовала она.
        Они подошли к следующим двойным дверям из темного красного дерева.
        Она наклонилась к нему и шепнула:
        — Не дайте ему себя запугать и не позволяйте ему наезжать на себя. Внешне он может казаться жутким медведем гризли, но внутри у него на самом деле скрывается симпатичный маленький медвежонок.  — Она ободряюще улыбнулась ему и открыла двери.
        — Ты будешь когда-нибудь стучаться?  — проревел грозный низкий голос из-за громадного письменного стола.
        — Кто-то у нас сегодня встал не с той ноги,  — заметила Виктория, вводя за собой Гаррисона.  — Папа, это Гаррисон Армстронг, приехал из Нью-Йорка.
        — Кто?
        — Представитель «Юнион Бэнк», с которым ты занимаешься инвестициями,  — сказала Виктория.
        — С которым я, может быть, буду заниматься инвестициями,  — поправил ее Оскар.
        Подойдя к столу, Гаррисон протянул ему руку.
        — Приятно познакомиться с вами, сэр.
        Оскар протянутую руку демонстративно проигнорировал.
        — С чего вы взяли, что вам это будет приятно? Вполне возможно, что вам будет очень даже неприятно познакомиться со мной, после того как вы узнаете, какой я есть на самом деле.
        После того как руку ему не пожали, Гаррисон неловко спрятал ее за спину.
        — Может быть, хотите что-нибудь выпить, Гаррисон?  — предложила Виктория.
        Гаррисон принялся открывать свой кейс.
        — Нет, благодарю вас. У меня здесь подготовлены все бумаги, и в действительности все это довольно срочно.
        — Сядьте и выпейте чего-нибудь,  — скомандовал Оскар.  — И прихвати что-то и для меня тоже, Вики, раз уж ты все равно этим занимаешься.
        — Конечно, папочка. Кстати, я и себе тоже налью,  — ответила Виктория и, подойдя к застекленному шкафу с напитками, налила три бокала джина с тоником.
        — За ваше здоровье,  — сказал Оскар.
        — И за ваше тоже, сэр,  — ответил Гаррисон.
        — Значит, вы тот самый парень, который хочет все мои деньги,  — медленно протянул Оскар, изучающе рассматривая его.
        — Ну, по крайней мере, некоторую их часть, сэр,  — сказал Гаррисон.
        — Как думаешь, Вики, стоит давать их ему?  — с ухмылкой спросил Оскар у дочери.
        — Ну, я не знаю, почему ты задаешь такие вопросы мне. Если в результате все пойдет хорошо, особого признания я не получу, зато, если все пойдет плохо, все шишки посыплются на меня,  — в тон ему ответила Виктория.
        — Потому-то я и спрашиваю!  — расхохотался Оскар.  — Не самого же себя мне винить, если что-то будет не так!
        — Не мог бы ты не взваливать всю ответственность на Гаррисона и оградить меня от всего этого?  — беспечно усмехнулась она ему.
        Гаррисон закашлялся и, вынув из кейса документы, протянул их через стол.
        Оскар протянул руку, взял их и швырнул на другую сторону стола.
        — Все эти бумаги навевают на меня скуку… Мой дед, который заложил фундамент состояния Ван Хувенов, делал деньги не на бумагах, молодой человек,  — он делал их из стали. Из пота, слез и крови.
        — Причем обычно это были пот, кровь и слезы других людей,  — заметила Виктория.
        Гаррисон снова закашлялся.
        — Да, конечно, но вашим состоянием необходимо правильно распоряжаться, и мы в «Юнион Бэнк»…
        — Будете, без сомнения, холить и лелеять его, как новорожденное дитя,  — заключил Оскар.
        — Папа! Дай человеку договорить!
        — Почему бы вам обоим не оставить меня в покое и не предоставить мне возможность заниматься тем, что я делал до этого?  — вдруг недовольно проворчал Оскар.
        — Но, сэр…  — начал было Гаррисон.
        — Нас прогоняют,  — сказала Виктория, вставая с подлокотника кресла, на котором она сидела до сих пор.  — Спорить тут бесполезно.
        — Слушайтесь ее, она вас кое-чему научит,  — сказал Оскар.
        Когда Гаррисон встал и последовал за Викторией из кабинета, он был полностью сбит с толку.
        — Вы выглядите таким озадаченным, а напрасно,  — сказала Виктория, уводя его по коридору.  — Я же говорила вам, что внутри он  — славный медвежонок… А сейчас давайте-ка разместим вас в вашей комнате. Ужин сегодня подадут в восемь; мой папа  — ужасный педант по части пунктуальности, так что старайтесь не опаздывать.

        Развешивая свою одежду в роскошной комнате для гостей, Гаррисон пребывал в растерянности. Оскар Ван Хувен, похоже, не проявлял никакого интереса к тому, чтобы выяснить что-то насчет предложений «Юнион Бэнк». Оставалось надеяться, что он все же проделал путешествие из Нью-Йорка не зря. Комната его располагалась в задней части дома, и, подойдя к одному из окон, он увидел обширную лужайку и берег океана сразу за ней. Остаток дня он провел у себя, не смея никуда выходить, чтобы не столкнуться с чрезмерно уверенной в себе и такой необычной дочкой Оскара.
        Вечером он оделся к ужину и ровно в восемь спустился вниз, как его и проинструктировали. Дворецкий провел его в столовую, которая была выдержана в том же стиле, что и весь дом,  — такая же громадная и богато украшенная.
        — О, вам, похоже, удалось найти нас без труда!  — сказала Виктория, когда он вошел.  — Знаете, летом у нас был один гость, так он заблудился в доме и не смог отыскать дорогу обратно в свою комнату, поэтому в итоге спал на диване в холле!
        — Это было не самое удобное место для него, я полагаю,  — заметил Гаррисон.
        — Ну, он прилично выпил папиного лучшего коньяку, так что не думаю, чтобы это имело для него какое-то существенное значение.
        Оскар, сидевший во главе стола, уже приступил к первому блюду  — салату.
        За столом также сидела дама лет около пятидесяти, безупречно одетая и с сияющим бриллиантовым ожерельем на шее.
        — Гаррисон, познакомьтесь, это моя мама  — Тэсс,  — сказала Виктория.
        — Очень приятно,  — улыбнулась Тэсс.  — Виктория мне столько наговорила про вас. Вы должны сесть рядом со мной, чтобы я могла вас хорошенько обо всем расспросить.
        Заметно нервничая, Гаррисон подошел и сел там, где ему было указано, оказавшись напротив Виктории, сидевшей по другую сторону стола. Лакей налил ему вина, и он приступил к своему салату.
        — Мы познакомились с вашей сестрой и вашим шурином, герцогом Бэттингтонским, когда в прошлом году были в Лондоне,  — очаровательна пара!  — сказала Тэсс, к немалому удивлению Гаррисона.
        — Так вы, оказывается, сын ирландского лорда?  — спросила Виктория.
        Гаррисон кивнул, начиная злиться. Он догадывался, что они, видимо, все это узнали от Моргана. Теперь становилось понятным, почему для поездки к Ван Хувенам выбрали именно его. Морган хотел произвести на них впечатление родословной Гаррисона. Так что он попал сюда не за свои профессиональные качества, а потому что Морган полагал, что аристократические связи Гаррисона могут впечатлить Ван Хувенов и в итоге приведут в банк такого завидного клиента.
        — В Ирландии мы никогда не были, но, наверное, это очень красивая страна,  — продолжала Тэсс.
        — Да, это правда,  — согласился Гаррисон.
        — Вы часто ездите домой?  — поинтересовалась Виктория.
        — Нет.
        — Знаете, в нас ведь тоже есть ирландская кровь,  — сказала Виктория.
        — Неужели? Судя по вашей фамилии, я думал, что вы выходцы из Голландии,  — ответил Гаррисон.
        — Голландцы, ирландцы, немцы, французы  — в нас есть всего понемногу от каждого из этих народов,  — заявил Оскар.
        — Меня удивляет, что мы до сих пор ни разу не встречались с вами в обществе в Нью-Йорке,  — заметила Тэсс.
        — О, мне кажется, Гаррисон не особенно любит куда-то выходить, верно?  — сказала Виктория.
        Гаррисон пристально посмотрел на Викторию, пытаясь догадаться, с кем она уже говорила и что успела узнать о нем. Он чувствовал себя совершенно уязвимым перед этими людьми, и ему хотелось убраться отсюда как можно быстрее. Поэтому Гаррисон повернулся к Оскару:
        — Я надеюсь, мы могли бы завтра встретиться прямо с утра, чтобы перейти к обсуждению документов.
        — Конечно, конечно  — что там у меня записано в ежедневнике на завтра, Вики?
        — Есть определенная загруженность, но я уверена, что нам удастся что-то придумать,  — ободряюще улыбнулась Гаррисону Виктория.
        Тэсс непрерывно говорила о своих детях  — двух сыновьях и двух дочерях.
        — Двое из них сейчас в Нью-Йорке, а Конрад  — он в Сан-Франциско.
        Гаррисон находил Тэсс живой и сердечной, Викторию  — любопытной до навязчивости, а Оскара  — очень переменчивым, от душевной теплоты до сварливости.
        В тот вечер он ждал первой удобной возможности, чтобы покинуть их и пораньше лечь спать.

        На следующее утро он оделся и спустился к завтраку. Его проводили в столовую, где он нашел Викторию.
        — Как вам спалось?  — спросила она.
        — Хорошо, благодарю вас.
        — Морской воздух всегда способствуют тому, что люди здесь отлично спят… Боюсь, что отец был вынужден уехать.
        Гаррисон встревоженно поднял на нее глаза.
        — Уехать? Куда?
        — В Чикаго.
        — В Чикаго?! Но что ему там делать?
        — Он строит там железную дорогу или еще что-то в этом роде. Утром пришел срочный вызов, и он сразу же уехал.
        — А как же насчет нашего с ним совместного бизнеса?
        — Он сказал, чтобы вы никуда не уезжали, пока у него не появится возможность поговорить с вами.
        — И когда же это может произойти?  — Гаррисон был ошеломлен.
        — Кто знает?  — пожала плечами Виктория.  — Все ведь знают, что за человек мой папа… Я уверена, что здесь вы скучать не будете.
        — Дело не в том, буду ли я скучать или нет. В Нью-Йорке меня ждут мои служебные обязанности.
        — Да, согласна, это было очень безрассудно со стороны папы, но порой с ним такое бывает, знаете ли.
        — Я… я… я не думаю, что могу остаться, чтобы дожидаться его здесь. Мой босс меня не поймет.
        — О, поймет, не сомневайтесь. И расслабьтесь  — у вас есть возможность просто хорошо провести время!  — Она тепло улыбнулась ему.

        Прошло уже пять дней, а Оскар Ван Хувен так и не возвращался. Гаррисон был в смятении. Он связался с Морганом, который еще раз выдал ему те же самые инструкции  — ни при каких обстоятельствах не уезжать, не закончив дела с Оскаром. Видимо, Оскар полагает, что его богатство дает ему право не считаться со всеми неудобствами, которые он создает другим, со злостью думал Гаррисон. Бoльшую часть времени он проводил в Ньюпорте, стараясь избегать Виктории, которая взяла на себя заботу сгладить тягостное пребывание Гаррисона в их доме, предлагая ему различные развлечения  — от катания на яхте до верховой езды. Все эти предложения были вежливо отклонены.
        По вечерам он в основном ужинал с нею и Тэсс. Пару раз, правда, он прикинулся, что у него разболелась голова, и тогда еду ему приносили в комнату. Ему невыносимо хотелось поскорее сесть в поезд до Нью-Йорка.
        Как-то во второй половине дня он отправился на прогулку по громадной вытянутой лужайке, которая заканчивалась скалистым утесом, отвесно обрывавшимся вниз, где океанские волны неутомимо разбивались о скалы. Он прошел мимо стоявшей там беседки и остановился, глядя на море.
        — О чем задумались?  — раздался за спиной чей-то голос, и, обернувшись, он увидел Викторию.
        — Ох… да так, ни о чем  — просто смотрю на океан… Мой дом находится на другом его берегу, на западном побережье Ирландии… Армстронг-хаус.  — Он снова перевел взгляд вдаль.
        Виктория изучающе посмотрела на него, и внезапно ее обычно такое радостное лицо стало печальным.
        — Знаете… Вы, наверное, самый одинокий человек, какого я встречала в жизни.
        Вздрогнув, он обернулся к ней.
        — Мне, вероятно, лучше вернуться обратно.  — Он развернулся и быстро пошел через лужайку к дому, а она все стояла, глядя ему вслед.

        Когда в тот вечер Гаррисон спустился в столовую, Виктория ожидала его в одиночестве.
        — А где ваша мама?
        — Она неважно себя чувствует и сегодня решила лечь пораньше. Должно быть, ваши головные боли заразительны,  — сказала она, иронично улыбнувшись ему.
        Раздраженный, он сел за стол. Ужинать с ними каждый вечер и так было уже достаточно неприятно само по себе, но раньше, по крайней мере, Тэсс как-то поддерживала разговор, рассказывая о светском обществе на восточном побережье Штатов.
        Ужин шел своим чередом, и Виктория пыталась вовлечь Гаррисона в беседу о его жизни в Нью-Йорке.
        — Вы встречаетесь с кем-то?
        — Нет, не встречаюсь.
        — Но почему же? Я уверена, что в предложениях у вас недостатка нет.
        — Я очень занят на работе.
        — Так мне и говорили о вас.
        — Что вы хотите этим сказать?  — вспыхнул он.
        — Ничего. Я просто знаю, что вы очень много работаете. Я знакома кое с кем из вашего банка.
        — Правда? А с чего бы вам расспрашивать обо мне?
        — Просто люди мне интересны. А вам нет?
        — Нет. Я и так знаю о людях все, что нужно, и больше ничего о них узнавать не желаю.
        — Так что же вы знаете о людях?
        — Знаю, что они всегда думают только о себе. И только притворяются, что заботятся о ком-то еще. Знаю, что, если вы можете им пригодиться чем-то, они вас используют, но потом тут же бросят вас, как только вы станете для них бесполезны.
        — Гаррисон, это невероятно циничный взгляд на вещи!  — опешила Виктория.
        — Ничуть  — это правда. Даже Морган Уэллс использовал меня, послав сюда, чтобы задействовать мою родословную и с ее помощью произвести впечатление на ваших родителей. И так поступают все люди  — они используют друг друга.
        — А вы нет?
        — Люди мне больше не нужны, поэтому я их и не использую.
        — А ведь вы в течение этой недели могли бы попытаться использовать меня, чтобы с моей помощью заставить отца подписать ваши бумаги, когда он вернется.
        — Если ваш отец захочет их подписать, он их подпишет, но подпишет потому, что в них есть кое-что интересное для него.
        Она изучающе смотрела на него.
        — Я все пытаюсь вас понять. Должно быть, она действительно причинила вам очень сильную боль.
        — Кто?
        — Та девушка, которая бросила вас ради вашего брата.
        Гаррисон почувствовал, что его переполняет злость и досада.
        — А об этом вам откуда известно?
        — Поспрашивала кое-кого. У меня есть знакомые в Дублине, а это вызвало там скандал в свое время.
        Гаррисон раздраженно швырнул салфетку на стол.
        — Неужели у вас нет других занятий, кроме как что-то вынюхивать и шпионить за людьми?
        С этими словами он вскочил из-за стола и вихрем вылетел из комнаты.

        На следующий день Гаррисон шел через Зал зеркал, когда увидел там сидевшую на диване Викторию.
        Он устало взглянул на нее.
        — Хорошие новости, Гаррисон,  — сказала она.  — Мой отец возвращается утром. Не переживайте по поводу ваших бумаг. Я заставлю его подписать их вам быстро, так что вы еще успеете на свой поезд до Нью-Йорка. И больше вам терпеть меня не придется.
        — Я… я не хотел быть грубым с вами вчера вечером.
        — Вы не были грубым, Гаррисон,  — вы просто были тем, кем вы стали. Поэтому можете смело возвращаться к своей одинокой и пустой жизни в Нью-Йорке, которую вели раньше.
        — Вы ничего не знаете о моей жизни там.
        — Нет, знаю  — все это красноречиво написано у вас на лице. Если вы позволяете тому, что с вами случилось в прошлом, разрушать вам всю оставшуюся жизнь, это ваш выбор. Если вы не хотите протянуть руку человеку, который тянется к вам, то я здесь поделать ничего не могу.
        — Но почему вы вообще интересуетесь мной? Почему вы так переживаете?
        — Вы что, слепой? Вы не видите, что я потеряла голову от вас? Вы не замечали всех знаков, которые я подавала вам целую неделю?
        — Что?  — Гаррисон остолбенел.  — Вы ведь меня совсем не знаете!
        — Вы сами не хотите, чтобы я вас узнала,  — вы не хотите, чтобы вас узнал вообще хоть кто-то. И это так печально.
        — Дайте мне уехать в Нью-Йорк и забудьте обо мне  — вам лучше держаться от меня подальше. Я того не стою  — вы будете лишь разочарованы.
        Она встала и направилась к нему.
        — Не буду, если вы только подпустите меня к себе.
        — Я не хочу подпускать вас к себе,  — сказал он.  — Я вообще никого не хочу подпускать.
        — Вы пережили тяжкие времена, но я могу вам помочь. Я могу все поправить,  — сказала она, крепко обнимая его руками и не отпуская.
        — Вы слишком добры ко мне  — не нужно!  — умоляющим тоном попросил он.
        — Но почему? Вам нужен кто-то, кто был бы к вам добр.
        — Не нужно, Виктория,  — сказал он, осторожно попытавшись отстраниться от нее.
        Но она держала его крепко.
        — Вам нужен кто-то, кто поддержит вас. Отпустите свое прошлое, Гаррисон, просто отпустите его.
        Гаррисон обнял ее, и внезапно все его долго сдерживаемые страдания разом куда-то исчезли.
        — Отпусти все это, пусть уходит,  — прошептала Виктория, поглаживая его по голове.

45
        Чарльз и Арабелла вместе с их детьми переехали обратно в Армстронг-хаус. Все оказалось очень просто: теперь, когда они остались без гроша и без крыши над головой, им, собственно, некуда было больше податься. Арабелла боялась этого переезда. Она понимала, что однажды, когда Лоренса и Маргарет уже не будет, а они с Чарльзом станут лордом и леди Армстронг, этот дом будет принадлежать им и тогда они обязаны будут проводить там значительную часть своего времени. Правда, она думала, что произойдет это в далеком будущем.
        Лоренс все еще пребывал в ярости по поводу потери своего лондонского дома в результате мошенничества Чарльза и подделки документов. Он рассматривал это как низкое предательство со стороны своего наследника, причем предательство не только его самого, но и всего семейства Армстронгов. Арабелла заметила, что Лоренс как-то в одночасье сдал и постарел  — стресс и переживания, вызванные поведением сына, давали о себе знать.
        — Тебе в этой жизни было дано все!  — бушевал Лоренс.  — Но ты всегда только и делал, что брал, ни разу не подумав обо мне, о твоей матери, о твоей жене и детях!
        — Дом в Лондоне все равно однажды стал бы моим,  — возражал ему Чарльз.  — И я всего лишь заработал на нем заранее кое-какой капитал.
        — Однажды, но не теперь! Вся голова у тебя занята лишь мыслями о деньгах, власти, роскошной жизни и том, чтобы хоть в чем-то опередить всех остальных.
        — Что сделано, то сделано, и сейчас уже нет смысла постоянно возвращаться к этому,  — ответил Чарльз.
        — Что ж, тогда я собираюсь обеспечить, чтобы такое никогда больше не повторилось. Я выставил наш дублинский дом на продажу. Аукционист полагает, что он будет продан в течение ближайших нескольких недель.
        — Что?  — пришел в ужас Чарльз.  — Ты не имел права продавать этот дом. Ты бросаешь на ветер часть состояния Армстронгов, которое должно перейти ко мне и моему сыну.
        — Это ты бездарно разбазариваешь наследие семьи за счет своей ветрености и легкомыслия. Нет, дом в Дублине будет продан. Не желаю, чтобы тебя в дальнейшем влекли огни большого города. Твоя жизнь и твое будущее отныне связаны с Армстронг-хаусом и поместьем, где ты наконец-то немедленно приступишь к выполнению своей роли.
        Арабелла находилась с детьми наверху в детской, но эхо разносило крики Чарльза и Лоренса по всему дому.
        — Мама, а почему дедушка так кричит на папу?  — спросила Пруденс, похоже, не слишком обеспокоенная происходящим  — в отличие от Пирса, которого крики, казалось, встревожили.
        — О, они просто затеяли один глупый спор, так что не о чем волноваться,  — успокаивающим тоном сказала Арабелла, погладив Пирса по головке.
        — А, это так же, как бывает, когда вы с папой ругаетесь?  — спросила Пруденс.
        Арабелла вынуждена была признать, что их дети уже привыкли к постоянным перебранкам, которые возникали у них с Чарльзом. Но Пруденс, нервы у которой были, видимо, просто стальными, это никогда особо не заботило.
        — Что-то вроде этого. А теперь почитать вам сказку?  — улыбнулась Арабелла.

        В тот вечер Арабелла сидела на диване в их спальне и читала у огня, когда в комнату вошел Чарльз с потемневшим от гнева лицом.
        Подойдя к шкафу с напитками, он налил себе виски из графина.
        — Закончил на сегодня спорить с отцом?  — спросила она, не отрываясь от книги.
        — В конце я уже просто ушел  — не мог его больше слушать.
        — А остальное время где ты был?
        — Катался верхом.
        Она закрыла книгу и положила ее рядом с собой на диван.
        — Я его нисколько не осуждаю,  — заметила она.
        — Легко было догадаться, что меня ты не поддержишь!
        Арабелла саркастически усмехнулась.
        — Конечно, не поддержу! Ты растратил мое приданое, на что бы оно у тебя ни ушло  — на французских шефов или карточную игру.
        — Но когда мы жили на широкую ногу, ты почему-то ничего не имела против.
        — Я бы была против, если бы догадывалась, что мы катимся в финансовую пропасть! Но нет же: этот факт, как и все остальное, с тобой связанное, было скрыто покровом секретности и обмана.
        — Это меня все обманули,  — заявил Чарльз, с горечью вспомнив о Фитцрое.  — Но больше такого никогда не повторится, клянусь. Я буду делать все, что требуется, но никто и никогда меня уже не проведет. Я по-прежнему наследник всего этого. Я по-прежнему в один прекрасный день стану главой этого семейства. И больше меня уже никому не одурачить.
        Арабелла смотрела на него и даже немного растерялась. Она знала, каким жестоким и беспощадным может быть он, но эта его безумная решимость пугала даже ее.

        Маргарет зашла в гостиную и застала там Лоренса, который сидел и смотрел на огонь в камине. Она подошла и обняла его.
        — Знаешь, я часто думал, что эта система права первородства ошибочна и порочна,  — сказал он.  — Ну почему титул и все остальное должен обязательно наследовать старший сын? И почему лордом Армстронгом однажды станет Чарльз, который для этого настолько не подходит?
        Маргарет встревожилась.
        — Так у нас заведено, Лоренс; эта система прекрасно работала много сотен лет, будет работать и дальше.
        — Я понимаю. Но из моих других сыновей получились бы гораздо более подходящие наследники, чем из него. Я просто не могу доверять ему, в особенности после этих последних событий.
        — Тем не менее, Лоренс, наш наследник  — Чарльз. И хотя мы можем изо всех сил направлять его и давать ему советы, мы никогда не должны ставить под сомнение или как-то расшатывать его положение.
        Лоренс изучающе смотрел на жену. Она была настоящим бастионом традиций и преемственности. Она никогда не сомневалась в установленном порядке вещей, а имя и репутация семьи всегда стояли у нее на первом месте. Даже в слабохарактерности и лживости Чарльза она по-своему отказывалась видеть вину сына. Маргарет была склонна считать любые промахи со стороны Чарльза результатом его неудачного брака на безответственной женщине. Хотя Лоренс и сам был шокирован поведением Арабеллы до свадьбы, в итоге ему все-таки стало жаль ее. Было очевидно, что Арабелла по-прежнему безумно любит Чарльза, что любовь эта привела ее к жизни, к которой она определенно не привыкла, но в ней присутствовала внутренняя сила, позволявшая ей справляться со всем этим. Лоренс подозревал, что любую другую женщину Чарльз давно бы уже сломал.

        Однажды утром Чарльз сидел в столовой и недовольно разглядывал вареное яйцо перед собой, вспоминая великолепные завтраки, которые готовил им месье Юппер. Он бросил взгляд на Арабеллу, намазывавшую джем на тост, и на своих родителей, сидевших на разных концах стола.
        — На ферме у О’Хары возникли проблемы с урожаем. Я хочу, чтобы мы с тобой с утра съездили туда и посмотрели все на месте,  — предупредил его Лоренс.
        Чарльз кивнул, разбивая ножом скорлупу яйца.
        — А я, Арабелла, после обеда выступаю арбитром конкурса на самое прелестное дитя в деревне  — может быть, вы присоединитесь ко мне и поможете мне судить?  — спросила Маргарет.
        Арабелла ненадолго задумалась.
        — Боюсь, я буду занята с детьми. Пока мы не наняли гувернантку, я должна находиться при них.
        — Но мы могли бы взять их с собой,  — настаивала Маргарет.  — Деревенским детям тоже было бы интересно на них посмотреть.
        Арабелла хотела возразить еще что-то, но затем передумала. Не стоило лишний раз сердить Маргарет. Поскольку им предстояло жить вместе под одной крышей, имело смысл сделать над собой усилие.
        — А каким образом вы ищете гувернантку?  — поинтересовалась Маргарет.
        — Через агентство по трудоустройству в Дублине.
        — Хотя мы мало что можем себе позволить на мое ничтожное жалованье, которое мне назначено с доходов поместья,  — проворчал Чарльз. Он до сих пор не мог понять, было ли это частью наказания со стороны Лоренса или же отец таким образом приучал его к более экономному образу жизни, только жалованье ему было назначено маленькое до нелепости. Он был убежден, что Джеймс получает намного больше его.
        Когда Чарльз с семьей вернулся в Армстронг-хаус, Джеймс переехал жить в большой фермерский дом на территории поместья. Чарльзу казалось, что дом этот больше похож на крестьянскую хижину, но раз Джеймс больше не путался у него под ногами, ему было все равно.
        — Тебе здесь не нужно большое жалованье,  — заявил Лоренс.  — В Армстронг-хаусе у тебя есть все, что необходимо.
        — И не стоило обращаться в дублинское агентство, чтобы найти вам гувернантку,  — подхватила Маргарет.  — Моя приятельница Салли Брамвелл наверняка может вам кого-то подобрать. У нее есть целый список нянь и гувернанток, которых она могла бы рекомендовать.
        — Я бы предпочла все-таки сделать так, чтобы агентство сначала прислало мне гувернантку на собеседование,  — возразила Арабелла.
        — Вздор! Вы сами посмотрите, какую глупую француженку вы наняли в Лондоне. Вам нужна хорошая, основательная и серьезная женщина, а Салли Брамвелл таких знает.
        — Но мне нужно также, чтобы она была доброй и заботливой,  — сказала Арабелла.
        — Детям нужна только серьезность и строгость, в особенности Пруденс.
        Вошел их новый дворецкий Феннел и передал Маргарет ее почту.
        — Благодарю вас, Феннел,  — сказала Маргарет, а когда слуга вышел, добавила:  — Мне было жаль, когда Бартон ушел от нас, но он был уже просто слишком стар, чтобы справляться со своими обязанностями. А знаете, этот Феннел оказался настоящей находкой. Я надеюсь, что он будет работать у нас много лет. По-моему, у него вполне серьезные отношения с помощницей нашей поварихи. Будем надеяться, они поженятся, и тогда это будет для них дополнительным стимулом оставаться у нас… Ох, письмо от Гвинет!  — Маргарет быстро вскрыла конверт и начала читать. Внезапно лицо ее помрачнело.
        — Что случилось?  — встревоженно спросил Лоренс.
        — Похоже, Хью Фитцрой выкупил у банка наш дом! И на следующей неделе переезжает туда вместе с Эмили!
        — Это просто немыслимо!  — изумился Лоренс.
        Маргарет совсем расстроилась.
        — Подумать только  — наш замечательный дом в руках такого человека!
        — По крайней мере он все-таки останется в семье,  — закашлявшись, вставил Чарльз.
        — В семье? Он не наша семья! Он подлец!  — заявила Маргарет.
        — О нас теперь будет судачить весь Лондон,  — печально заметил Лоренс.
        Маргарет вдруг встала из-за стола и поспешно вышла из комнаты; Лоренс последовал за ней.
        Арабелла откинулась на спинку своего стула и медленно зааплодировала.
        — Браво, Чарльз! Я предупреждала тебя насчет этого Фитцроя, я говорила тебе, с кем ты имеешь тут дело, а ты просто не обращал внимания на мои слова. Ты отдал ему свою сестру, ты отдал ему свой дом  — по сути, ты отдал ему свою красивую жизнь. В то время как сам ты будешь теперь разбираться с чьим-то там плохим урожаем, а я буду судьей на детском конкурсе в деревне.

46
        Салли Брамвелл действительно направила к ним гувернантку для детей, которую звали мисс Кингстон. Как и требовала Маргарет, мисс Кингстон была строгой и серьезной.
        Но, к сожалению, они с Пруденс с самого начала не сошлись характерами.
        — Мама, почему мы все время должны есть вместе с ней в детской? Я хочу есть с тобой,  — однажды вечером в гостиной пожаловалась Пруденс.
        — Вздор,  — заявила Маргарет.  — Дети всегда едят со своей гувернанткой.
        — А в Лондоне мы привыкли часто обедать с мамой,  — настаивала Пруденс.
        — Ну, сейчас-то вы не в Лондоне, Пруденс, дорогая. А теперь беги, а то твой ужин остынет, а мисс Кингстон будет сердиться.
        — Мисс Кингстон всегда сердится!  — заявила Пруденс.
        — Возможно, она сердится, потому что ты заставляешь ее сердиться?  — предположила Маргарет.
        Арабеллу все время подмывало и самой кое-что сказать Маргарет, но она решила попридержать язык.
        — Я поднимусь к вам после ужина,  — улыбнулась она Пруденс.
        — Я знаю, что, когда вы росли, Арабелла, ваши родители относились к вам снисходительно и без строгости. А дети должны знать, что их любят, но они находятся под жестким присмотром. Иначе всем нам известно, чем все это может закончиться,  — грустно улыбнулась Маргарет, взглянув на Арабеллу.
        Этот прямой выпад в ее сторону разозлил Арабеллу.
        — Ну, Чарльза-то вы воспитали в любви и под жестким присмотром, однако всю жизнь это его, похоже, нисколько не волновало!
        — Арабелла!  — Маргарет была шокирована.  — Жена никогда не должна критиковать своего мужа!

        Мисс Кингстон работала в нескольких самых знатных семьях страны и уже привыкла к аристократам и их замашкам. Она считала, что гувернантки часто оказываются в уникальном положении: они обладают властью над детьми, которые однажды станут истеблишментом, и имеют на них влияние. Она с нетерпением ждала, когда поселится в Армстронг-хаусе у этого благородного семейства. Жилищные условия здесь были отличные, прислуга  — приятная. Она мало пересекалась с лордом Лоренсом и леди Маргарет, но сразу заметила в них то властное, но доброе достоинство, которым они славились.
        Но это была единственная семья, где ей приходилось работать, в которой у нее появились проблемы. Дети  — Пруденс и Пирс  — были, с ее точки зрения, очень необычными. Они не были похожи на нормальных детей, с которыми она раньше имела дело и которые, как и свойственно детям, были по очереди добрыми, любопытными, непослушными, ленивыми или очаровательными. Эти были другими. Пруденс была развита не по годам  — умная, хитрая, умеющая манипулировать людьми, дерзкая. Мисс Кингстон вскоре обнаружила, что переспорить ее практически невозможно и что споры эти в основном были спровоцированы именно девочкой. Пирс был намного спокойнее, он счастливо жил в собственном мирке в тени своей властолюбивой сестры, но, поскольку он был очень красивым ребенком, он привык, что вокруг него постоянно кто-то крутится и суетится, и уже даже ожидал этого от окружающих. Да еще и эти родители, думала мисс Кингстон. Чарльз был высокомерным и самоуверенным, он как будто был в обиде на мир, который не боготворил его так, как, с его точки зрения, должен был бы. Арабелла же, по мнению мисс Кингстон, была женщиной сильной, но,
похоже, несчастной; порой она очень нервничала и была напряженной. Мисс Кингстон иногда по ночам слышала, как они громко пререкались друг с другом, не обращая внимания на то, что в доме их могли слышать.

        Пруденс сидела с Пирсом в комнате для занятий, а мисс Кингстон монотонным голосом рассказывала им про географию Европы. Пруденс рассеянно смотрела в окно. Чарльз на весь день уехал по делам поместья, и ей тоже очень хотелось поехать вместе с ним, вместо того чтобы застрять здесь.
        — Пруденс!
        — Что?
        — Я уже трижды задала тебе вопрос, и ты проигнорировала меня. Столица Германии?
        — Берлин!  — раздраженно бросила Пруденс в ответ.
        — Оставь, пожалуйста, такое несерьезное отношение!  — начала злиться мисс Кингстон.  — И как ты отвечаешь на мои вопросы? Я ведь уже тысячу раз объясняла тебе, что ответ должен быть полным! Берлин  — что?
        — Берлин  — столица Германии!
        — Нет!
        — Но ведь этот так!
        — Я имею в виду, что, отвечая на мои вопросы, ты должна говорить  — «мисс Кингстон»!
        — А, понятно!  — саркастическим тоном отозвалась Пруденс.
        — Тогда попробуем еще раз  — столица Германии?
        — «Мисс Кингстон»!
        — Ох! Ты должна отвечать так: «Столица Германии  — Берлин, мисс Кингстон».
        — Но, если вы сами знаете это, так зачем тогда спрашивать?  — сказала Пруденс.
        Мисс Кингстон, потеряв контроль над собой, истерически взвизгнула, а Пирс разразился хохотом.
        Мисс Кингстон бросилась к своему письменному столу, чтобы взять линейку и шлепнуть ею девочку. Но, выдвинув ящик стола, она неожиданно обнаружила там дохлую крысу. С пронзительным воплем она кинулась вон из комнаты, оставив Пруденс и Пирса корчиться в конвульсиях от смеха.

        Мисс Кингстон с каменным лицом сидела перед Арабеллой в малой гостиной, расположенной по другую стороны холла напротив большой гостиной.
        — Я просто не буду больше учить этого ребенка. И подаю заявление об уходе, начиная с сегодняшнего дня,  — заявила мисс Кингстон.
        — О ком из детей идет речь?
        — О Пруденс, разумеется! Простите, конечно, за такие слова, но, несмотря на такое имя, в ней нет никакого благоразумия. Она грубая, высокомерная, хитрая…
        — Что ж, я думаю, вы очень ясно изложили свое мнение, мисс Кингстон.
        — Я еще никогда в жизни не встречала ребенка, который был бы таким самоуверенным и при этом таким дерзким и непослушным.
        — Благодарю вас и до свидания, мисс Кингстон,  — попыталась побыстрее отделаться от нее Арабелла.
        — Я иногда задумывалась: эта девочка, она просто испорченная или немного сумасшедшая?
        — Спасибо и всего хорошего! Как бы там ни было, мисс Кингстон, но это не я вас сюда приглашала! Моя свекровь взяла вас на работу, не спросив у нас, потому что считала, что вы «строгая и серьезная». Хотя, если десятилетняя девочка в состоянии обратить вас в бегство, такие ваши характеристики, очевидно, не соответствуют действительности.
        — Если позволите, миссис Армстронг, я думаю, что ваши дети оба очень неуравновешенные, и, понаблюдав в Армстронг-хаусе за вашей семейной жизнью, мне кажется, что это связано с тем, что они воспитываются в неблагополучной семье.
        — Да как вы смеете!
        — Это проявляется в том, что Пруденс не знает границ дозволенного, а бедняга Пирс замыкается в себе.
        — Я хочу, чтобы вы покинули Армстронг-хаус немедленно, и рекомендаций я вам не дам, мисс Кингстон. Я распоряжусь, чтобы Феннел организовал экипаж, чтобы отвезти вас на железнодорожную станцию.
        — Уйду с большим удовольствием,  — заявила мисс Кингстон и вышла из комнаты.
        Когда дверь за мисс Кингстон закрылась, Арабелла заметила, что ее всю трясет. Пруденс выжила из дому новую гувернантку ровно за три недели. Арабелла не находила в своих детях ничего такого, что подтверждало бы тревожные сигналы от гувернантки, случайно подслушанные пересуды слуг либо открытую критику со стороны Маргарет. Она видела лишь двух деток, которые любили и боготворили их с Чарльзом без каких-либо условий. Которые тянулись к ним и обожали находиться в их компании. И которые были большим утешением для нее, когда ее отношения с Чарльзом обострялись.

        Арабелла находилась в гостиной вместе с Маргарет, которая составляла планы на день. Феннел стоял рядом и внимательно слушал.
        — На ужине у нас будут Фоксы, Феннел, так что, думаю, вечером нужно приготовить ягненка  — миссис Фокс очень любит это блюдо.
        — Хорошо, миледи, я проинформирую повара,  — сказал дворецкий.
        — А какой нам использовать столовый сервиз?  — Маргарет взглянула на Арабеллу.  — Как вы считаете, Арабелла?
        — Я не знаю, какие у вас есть сервизы,  — сказала Арабелла.
        — Я несколько раз приглашала вас пойти со мной и поговорить о них, так что вы сами виноваты в том, что ничего о них не знаете,  — недовольным тоном заметила Маргарет и вновь повернулась к дворецкому.  — А теперь могли бы вы оставить нас вдвоем, Феннел? Пришлите, пожалуйста, повара ко мне перед ленчем, чтобы я обговорила с ней остальное меню.
        — Будет сделано, миледи,  — сказал Феннел и удалился из комнаты.
        — Честно говоря, Арабелла, вам необходимо знать все о столовых приборах и сервизах, которые имеются в Армстронг-хаусе. Как в противном случае вы сможете выполнять роль леди Армстронг и хозяйки дома, когда придет время?
        — Простите, Маргарет, но все эти ложки и тарелки мне действительно совершенно неинтересны!
        — Что ж, это очевидно. Я часто задумываюсь  — а что вам вообще интересно? Мне казалось, что вы с Чарльзом устраивали в Лондоне изысканнейшие приемы, прежде чем обанкротились. Как же вам это удавалось при таком полном отсутствии интереса с вашей стороны?
        — Все это в основном организовывал Чарльз вместе с прислугой.
        — В то время как вы прихорашивались и занимались собой?  — едко заметила Маргарет.
        — Как бы там ни было, жизнь в Лондоне научила меня тому, что все это было неправильным и фальшивым… к тому же я была занята с детьми.
        — Если хотите знать мое мнение, то, что вы ими занимались, еще не значит, что вы справились с задачей воспитания! Я уже давно хочу поговорить с вами о них. Феннел часто докладывал мне, что Пруденс буквально замучила горничных своими шалостями, тогда как Пирс целыми днями напролет грезит наяву, глядя в окно.
        Арабелла начала злиться.
        — Господи! Да что ж это за слуги такие! То, что они не могут управиться с парой детей в доме, говорит только об их слабой подготовке.
        — Разумеется, ребенок в этом не виноват,  — согласилась Маргарет.  — Она просто не получила должного воспитания. Думаю, мне нужно взять этот вопрос в свои руки.
        — В этом доме вы можете диктовать что угодно и кому угодно, но только не Пруденс и Пирсу. Я не желаю ничьего прямого вмешательства в вопросы их воспитания  — тем более глядя на результаты вашего воспитания на ваших собственных детях.
        — Про-о-стите! Я знаю, как правильно воспитывать молодых леди.
        — Вы можете сколько угодно винить в том, что произошло с Эмили, нас с Чарльзом, но на самом деле вы так эмоционально угнетали Эмили, пытаясь изменить ее по своим меркам, и так ограничивали ее выбор, что она просто сбежала от вас, чтобы выйти замуж за Фитцроя, лишь бы только скрыться от жизни, уготовленной ей вами. Я хочу, чтобы моя дочь и мой сын были свободны от всего этого. И мне все равно, если Пруденс не будет знать, как элегантно ходить, или не будет бегло говорить по-немецки. Для меня даже не имеет значения, если она никогда не выйдет замуж. Я хочу, чтобы у нее была возможность быть самой собой, и именно это я и намерена ей обеспечить!
        Арабелла резко встала и вихрем вылетела из комнаты.

47
        Чарльз верхом въехал через небольшие ворота на территорию фермы Догерти и оказался на дворе перед небольшой крытой соломой хижиной  — типичным жилищем крестьян в поместье. По двору бродили кудахчущие куры, а в углу беспородный теленок тянул из стога сено.
        — Здравствуйте!  — позвал он.
        Через мгновение к нему вышла женщина лет за тридцать, вытирая руки о передник.
        — Здравствуйте, ваша светлость, добро пожаловать,  — сказала она.
        — Это ферма Догерти?
        — Да, конечно, ваша светлость, а чья же еще? А я Нуала Догерти.
        — Мой отец просил меня приехать и встретиться с ним здесь. Где он?  — спросил Чарльз и только сейчас заметил упряжку отца, стоявшую с торца дома.
        — Так он как раз с моим мужем Дэнисом  — они осматривают заливной луг, хотя, честно говоря, сэр, какой там он заливной, если мы при такой плохой погоде собираем на этих землях совсем ничтожный урожай.
        — Да, конечно. А отец не говорил, он надолго сюда приехал?  — нетерпеливо спросил Чарльз.
        — Да вот же он, уже возвращается!  — ответила она, указывая в сторону других ворот, через которые как раз в этот момент во двор заходил Лоренс в сопровождении Джеймса и фермера лет тридцати с небольшим.
        — Тебе в конце концов все-таки удалось разыскать это место?  — неодобрительно заметил Лоренс Чарльзу, который опоздал на час.
        — Я заблудился у реки,  — сказал Чарльз.
        — Чарльз, это Дэнис Догерти  — фермер, который арендует этот участок и о котором мы с тобой вчера говорили.
        — Мы рады вашему приезду, ваша светлость, как радуемся лучику солнца в дождливый день,  — тепло заулыбался Дэнис.
        Чарльз выдавил из себя улыбку в ответ и кивнул ему.
        — Ладно, как бы там ни было,  — заключил Лоренс, обеспокоенно качая головой,  — но урожай на этой земле будет очень плохим, как вы и говорили, Дэнис.
        — Все верно, ваша светлость,  — печально кивнул Догерти.
        — А ведь мы внесли в эту почву столько, извините за выражение, навоза, что ожидали невиданный урожай,  — вставила Нуала.
        Лоренс улыбнулся.
        — Я знаю, как тяжко вы работали, и понимаю ваше разочарование.
        — Но что всем нам с этим делать  — вот в чем вопрос,  — сказал Джеймс.
        — Может, зайдете в дом и обсудим это за чаем?  — предложила Нуала.  — У меня уже и чайник закипел.
        — Спасибо, вы очень любезны, Нуала,  — с радостью согласился Лоренс, следуя за Дэнисом в дом.
        Чарльз только закатил глаза к небу и развернул своего коня.
        — Прошу извинить, но я лучше вернусь обратно в Армстронг-хаус.
        Лоренс быстро обернулся и бросил на сына предостерегающий взгляд.
        — Ты не сделаешь этого, Чарльз. Пойдем с нами, у нас тут деловой разговор.
        Чарльз с видимой неохотой спрыгнул с коня и прошел вслед за ними в дом. Внутри он увидел кухню с выходами на две стороны, которые, видимо, вели в спальные комнаты. Насчитав пятеро детей, глядевших на него с благоговейным страхом, Чарльз удивился, где же они все спят. На чистенькой кухне пол был вымощен каменной плиткой, здесь стоял буфет, заполненный разной посудой, а возле открытого очага с ярко горящим пламенем разместилась кровать. На стенах были развешаны изображения святых, а над кроватью висело распятье.
        — Присаживайтесь вот тут,  — пригласила Нуала, и мужчины расселись вокруг деревянного стола, стоявшего у небольшого окошка.
        Нуала приготовила чай и разлила его в чашки. Затем она нарезала пресный крестьянский хлеб большими ломтями, выложила его на тарелки перед каждым и поставила на стол масло и джем.
        — Нуала, ваш хлеб просто великолепен!  — отпустил комплимент хозяйке Лоренс, откусив кусочек.
        — Ах, спасибо, ваша светлость. Я готовила его сама, так же как и джем и масло.  — Нуала явно была очень довольна такой похвалой.
        — Я уже говорил вам, что вы вполне могли бы научить наших поваров в Армстронг-хаусе парочке своих блюд,  — продолжал Лоренс.
        — Сегодня утром я испекла еще буханку  — заверну вам ее с собой, чтобы леди Армстронг тоже могла попробовать,  — улыбнулась Нуала.
        — Вы очень добры  — мы съедим его вечером с чаем в качестве закуски.  — Лоренс улыбнулся ей, а Чарльз опять закатил глаза.
        — Но вернемся все-таки к нашим делам,  — предложил Джеймс.  — Этот неурожай ставит вас, Дэнис, в затруднительное положение.
        — Это верно,  — печально кивнул Дэнис.
        — Каковы шансы, что вы в этом году заплатите свою ренту?
        — Шансы невелики, как ни грустно это признавать, совсем невелики,  — ответил Догерти.
        — Но у вас есть задолженность еще с прошлого года,  — заметил Лоренс.
        — Я знаю, сэр… В прошлом году у нас болел ребенок, и большинство наших денег ушло на доктора.  — С этими словами Дэнис показал на сидевшую на кровати девочку, которая показалась Чарльзу вполне крепкой и здоровой.
        Лоренс закашлялся и подался вперед.
        — А будете ли вы в состоянии заплатить половину того, что задолжали за этот год?
        — Это я смогу, сэр.
        Лоренс задумчиво кивнул.
        — Я предлагаю поступить вот как: мы спишем ваш долг за прошлый год, а взамен вы поможете нам на сборе урожая. Что касается вашей ренты за этот год, мы реструктурируем ваши платежи на последующие два года, чтобы это оставляло вам какую-то часть денег, но при этом вы могли расплатиться с долгами в последующие двадцать четыре месяца. Как вам такое предложение?
        Дэнис Догерти обрадовался.
        — Ваша светлость, это очень хорошее предложение  — звучит просто здорово. И я вас не подведу. Я буду работать без устали, чтобы рассчитаться с долгами.
        — Молодец!  — Лоренс одобрительно похлопал того по плечу.
        К вящему ужасу Чарльза, один из детей запрыгнул к нему на колени и крепко обнял его.
        — Слезь немедленно с колен его светлости, пока не выпачкал его новый чистый костюм!  — в страхе воскликнула Нуала и быстро забрала свое дитя.
        — Он просто очень обрадовался, что мы договорились насчет наших платежей. Этот малыш так волновался, что даже заболел и не мог спать  — наслушался всяких страшных историй про выселения арендаторов и прочие вещи,  — пояснил Дэнис.
        — Вам нечего переживать по этому поводу,  — успокаивающе подмигнул ему Лоренс и встал.  — А теперь нам пора идти. Спасибо, Нуала, за отменный чай.
        — Не за что, мы были вам очень рады. Я уверена, что все соседи будут завидовать, что к нам лично приезжали ваша светлость.  — Нуала даже присела в легком реверансе.
        Выйдя на улицу, Лоренс с Джеймсом сели в свой экипаж и перед отъездом помахали хозяевам рукой. А Чарльз, вскочив на своего коня, тут же пришпорил его и унесся со двора, даже ни разу не оглянувшись.

        Вернувшись в Армстронг-хаус, Чарльз засел за стол в библиотеке и начал просматривать книги по учету ренты поместья. За этим занятием его и застали вошедшие через некоторое время Лоренс с Джеймсом.
        — Что ж, я рад, что ты наконец-то начал интересоваться учетом в поместье,  — прокомментировал увиденное Лоренс.
        — О да, я этим интересуюсь. И с тех пор как я начал это делать, я насчитал, по меньшей мере, уже пятерых арендаторов, которые имеют задолженности,  — сказал Чарльз, закрывая бухгалтерскую книгу.
        — Со всеми ними у нас есть договоренности, так что они погасят свои долги,  — сказал Джеймс.
        — Что, договорились так же, как сегодня с этим Догерти, которому просто списали долг за прошлый год?  — скептически спросил Чарльз.
        — Мы ничего не списали,  — ответил Джеймс.  — Ты же слышал: он его отработает.
        — Я так и говорю  — списали!
        — Ладно, а как ты предлагаешь нам поступить?  — вмешался Лоренс.  — Эта семья борется за выживание и буквально поставлена на колени.
        — Борется?  — насмешливо возразил Чарльз.  — Мне не показалось, что они за что-то борются: по двору бродят куры, дети здоровые и толстые. Мне даже подумалось, что Нуале Догерти не помешало бы сбросить пару лишних фунтов.
        — Ты рассуждаешь нелепо,  — сказал Лоренс.
        — Нет, это вы рассуждаете нелепо. Они просто держат вас за дураков. Он не может заплатить ренту, а сегодня вечером наверняка будет гулять в баре у Кэссиди в Кастлуэсте, пропивая наши денежки!
        — И что ты предлагаешь нам с ними делать?  — поинтересовался Лоренс.
        — Дать им две недели на то, чтобы расплатиться, или вышвырнуть их, чтобы отдать землю тем, кто будет платить,  — решительно заявил Чарльз.
        — То есть выгнать их!  — в ужасе воскликнул Лоренс.  — Догерти живут на этой земле столько же, сколько и Армстронги. И даже дольше, потому что они уже были фермерами здесь, когда наши предки стали владельцами этого поместья.
        — Неудивительно, что они так долго здесь задержались,  — ведь ренту платить им не нужно!  — съязвил Чарльз.
        — До прошлого года они ни разу не опаздывали с расчетом,  — заметил Джеймс.
        — Что ж, могу вас заверить, что теперь, когда вы так мягко с ними обошлись, они вообще никогда не будут платить вовремя,  — не унимался Чарльз.
        — Мы должны сотрудничать с фермерами, иначе начнется война, а с ними лучше не ссориться,  — сказал Лоренс.
        — Вы боитесь их, и они это понимают. Вы думаете, что будете с ними сотрудничать и они станут вас уважать. Не будет этого! Они вас презирают! И они ненавидят платить вам ренту за землю, которую считают своей, украденной у них нашими предками.
        — Это еще один аргумент в пользу того, что не стоит раскачивать лодку,  — сказал Лоренс.  — Я не позволю, чтобы нас постигла участь других поместий в стране, утонувших в море ненависти и недоверия.
        — Единственный способ управления здесь  — деловой подход! Вы оба живете в прошлом, когда считаете, что всему дворянству нужно великодушно относиться к крестьянам и тогда хозяйство будет приносить прибыль. Но времена изменились. Вы можете насмехаться над людьми вроде Фитцроя, но они точно знают, как зарабатывать деньги в современном мире, чтобы выбиться на самый верх. Все должно сводиться к тому, чтобы делать деньги, и поместьем руководить нужно только в таком ключе.  — Чарльз встал и вышел из комнаты, оставив Лоренса с тревогой глядеть ему вслед.

48
        Арабелла, Чарльз и Лоренс наслаждались в гостиной напитками, когда туда порывисто вошла Маргарет с конвертом в руке.
        — Письмо от Гаррисона!  — объявила она.
        Чарльз и Арабелла нервно переглянулись.
        — Это такое необычное событие! Как он поживает?  — с удивлением откликнулся Лоренс.
        — Он… он женится!
        — Что? На ком же?  — ахнул Лоренс, вскакивая и подбегая к жене, чтобы самому увидеть это письмо.
        — На Виктории Ван Хувен,  — ответила Маргарет.
        — Ван Хувен?  — заинтересованно переспросил Чарльз; он мгновенно среагировал на известную фамилию и захотел узнать подробности.
        — Да, Ван Хувен! Причем той самой Ван Хувен!  — возбужденно подтвердила Маргарет.  — Он прислал нам приглашения на свадьбу и все остальное!  — Маргарет протянула приглашение Лоренсу.
        Лоренс взял его в руки и принялся читать.
        — И прием состоится в Ньюпорте, штат Род-Айленд. Ньюпорт  — это таки те самые Ван Хувены.
        — Да, да! О, Лоренс!  — Маргарет обернулась к мужу и счастливо обняла его.  — Все эти годы я так переживала за него, боялась, как он там, в Америке, совсем один, почти не пишет нам, а тут он вдруг женится на девушке из семьи Ван Хувенов!
        Внезапно она расплакалась, и Лоренс принялся ее успокаивать.
        — Дорогая, утри свои слезы. Какая ты глупенькая  — это же прекрасные новости.
        — Прекрасные?! Это лучшие новости из всех возможных! Он приглашает нас всех приехать на его свадьбу.  — Она выразительно взглянула на Чарльза с Арабеллой.  — Ну, почти всех  — он пишет, что приглашает Гвинет, Дафну и Эмили с мужьями, ну и Джеймса, конечно. О вас, Чарльз и Арабелла, он в своем письме не упомянул, так что, думаю, приглашения по почте вы не получите.
        — Только не говори, что он через столько лет все еще продолжает страдать!  — заявил Чарльз, преувеличенно громко вздохнув.
        Арабелла бросила на него убийственный взгляд.
        Маргарет и Лоренс спешно удалились искать Джеймса, чтобы сообщить ему приятное известие. Арабелла же откинулась на спинку дивана, осмысливая полученную информацию.
        — Гаррисон женится на представительнице одной из богатейших семей Америки  — кто бы мог подумать?  — сказал Чарльз.
        — А меня это не удивляет. Гаррисон обладает массой прекрасных достоинств. Надеюсь, что он будет очень счастлив.
        — Завидуешь ему?
        — Нисколько. Если уж на то пошло, я испытываю облегчение. Все эти годы Гаррисон был для меня источником чувства глубокой вины, и я рада, что он наконец-то нашел себе пару.
        — И не кого-нибудь, а девушку с фамилией Ван Хувен.
        Она многозначительно взглянула на него.
        — Ну, у Гаррисона, с моей точки зрения, всегда был отменный вкус. Очень жаль, что я не могу сказать того же о себе самой.
        Он ухмыльнулся, взглянув на нее, и насмешливым тоном заметил:
        — Если ты испытываешь к нему такие сильные чувства, то еще не все потеряно. Ты могла бы ворваться на свадьбу и остановить ее.
        — Нет уж, это ведь ты у нас специализируешься на том, чтобы вмешиваться в процесс бракосочетания.
        — Что ж, будем надеяться, что на этот раз при выборе невесты его не подведут ни его вкус, ни удача.
        — Поскольку тебя к этой свадьбе не подпустят и на пушечный выстрел, я не сомневаюсь, что Гаррисону будет способствовать вся удача мира,  — заключила Арабелла.

        Хотя Лоренс испытывал радостное возбуждение от возможности вновь увидеться с Гаррисоном, он был немало обеспокоен необходимостью оставить поместье на Чарльза, когда они уедут на свадьбу сына в Америку. Ведь теперь здесь не будет даже Джеймса, который мог бы приглядеть за всем, поскольку тот тоже уезжал вместе с ними.
        — О, с ним тут все будет в порядке,  — заверила его Маргарет, когда они, сев в свое ландо, махали на прощанье рукой Чарльзу и Арабелле с детьми, стоявшим у парадных дверей.
        — Посмотрим,  — сказал Лоренс.
        — Ты ведь сам говорил мне, что он теперь гораздо больше интересуется вопросами управления поместьем.
        — Это-то и волнует меня больше всего!  — признался Лоренс.

        Утром Феннел подавал завтрак для Чарльза и Арабеллы.
        — Знаете что, я бы хотел сегодня вечером лосося,  — сказал Чарльз.  — Скажите повару, чтобы она попыталась приготовить из него какое-нибудь интересное французское блюдо.
        Феннел, похоже, смутился.
        — Полагаю, наша повар не может сделать из лосося что-то интересное и французское,  — с пониманием улыбнулась Арабелла.
        — Дело в общем-то не в этом, просто у нас весь этот сезон не было лосося. Рыбу не ловили в реке и не приносили в дом.
        — А почему, собственно? Когда я рос здесь, у нас постоянно вылавливали в реке лосося и подавали его на стол.
        Феннел только пожал плечами.
        — Попросите главного егеря прийти ко мне в двенадцать,  — распорядился Чарльз.

        — Почему в этом году мы не ловим в реке лосося?  — спросил Чарльз.
        — Боюсь, что для лосося это просто неудачный год, сэр.
        Чарльз закатил глаза в потолок.
        — Этот год что, неудачный вообще для всего здесь?
        Егерь неловко замялся.
        — Его светлость распорядился в этом году не вылавливать лосося в реке, чтобы дать поголовью рыбы восстановиться.
        — Река, в которой водилось такое громадное количество лосося, не могла просто так оскудеть.
        Егерь продолжал мяться в нерешительности.
        — Так что еще там происходит с этим лососем?  — холодным тоном спросил Чарльз, заметив, что егерь что-то недоговаривает.
        — Ну, в последнее время на реке много браконьеров.
        — Браконьеров?
        — Да, сэр. Честно говоря, наши арендаторы всегда немного браконьерствовали на нашей реке и его светлость просто закрывал на это глаза.
        — Это для меня сюрприз.
        — Но за последние два года появилось много браконьеров из Кастлуэста, которые уже не стесняются, потому что знают, что его светлость не станет звать полицию.
        — Я ушам своим не верю! Выходит, мы должны голодать, пока посторонние лакомятся нашим лососем!
        От такого образного преувеличения у егеря широко округлились глаза.
        — Я хочу, чтобы вы собрали своих лучших людей. Сегодня ночью мы отправимся к реке и изловим этих негодяев, которые воруют нашего лосося!

        При лунном свете Чарльз вместе с четырьмя егерями спрятался в деревьях на берегу реки. Все они были вооружены ружьями. Было холодно, и, когда ветер шелестел ветвями, у них над головой кричала ночная птица. Прошло уже несколько часов, и Чарльз замерз, но его все равно не покидала решимость покончить с браконьерством, которое его отец не просто игнорировал, но даже поощрял, закрывая на это глаза.
        Внезапно на дороге к реке появилось трое мужчин. Дойдя до берега, они принялись что-то обсуждать, прежде чем начать устанавливать свои сети.
        — На счет «три» хватайте их!  — скомандовал Чарльз.  — Раз, два… три!
        Егеря бегом выскочили из кустов, напугав браконьеров.
        — Лови мерзавцев!  — крикнул Чарльз.
        Им удалось схватить двоих, но третий убежал, скрывшись в зарослях деревьев.
        Егеря привели перепуганных браконьеров к Чарльзу.
        — Отвезите их в полицейский участок в городе. И пусть им предъявят обвинение в воровстве и браконьерстве,  — распорядился Чарльз.
        Егеря встревоженно переглянулись.
        — Не думаю, чтобы его светлость захотел вмешивать в это дело полицию, сэр. Он бы просто строго предупредил их и отпустил,  — сказал старший егерь.
        — Делайте, что вам говорят,  — немедленно доставьте этих воров в полицейский участок,  — скомандовал Чарльз, после чего развернулся и направился обратно в Армстронг-хаус.

49
        Арабелле очень понравились те несколько недель, пока Лоренс и Маргарет были в отъезде. Приятно было иметь весь дом в своем распоряжении без постоянного шпионства Маргарет и ее замечаний, без вечных стычек и споров Чарльза с Лоренсом и Джеймсом. Мысли ее часто уносились к свадьбе Гаррисона, она представляла себе, как там все прошло и какая она, эта Виктория Ван Хувен. Она задумывалась, изменился ли Гаррисон по сравнению с тем, каким она знала его. Был ли он по-прежнему таким же обаятельным, доверчивым и добрым? Она надеялась, что да. После стольких лет совместной жизни с Чарльзом эти качества Гаррисона стали намного более милыми ее сердцу теперь, чем когда она была молодой девушкой и голову ей вскружили мужские чары, опасность и интриги.
        Маргарет и Лоренс вернулись переполненные впечатлениями о свадьбе. Вручив в вечер своего приезда подарки Пруденс и Пирсу, они стали потчевать Чарльза и Арабеллу рассказами об этом событии.
        — Все было совершенно изумительно!  — заявила Маргарет.  — Богатство и экстравагантность просто потрясающие! Эти Ван Хувены действительно умеют жить!
        — Мы путешествовали на автомобиле!  — воскликнул Лоренс.  — Нужно признаться, я очень боялся.
        — Праздничный прием состоялся в доме Ван Хувенов, в их дворце на берегу моря. А сам банкет проходил на лужайке! На берегу океана! Нет, вы можете себе такое представить?!
        — Весь день шампанское текло рекой  — в буквальном смысле рекой, я совершенно серьезно!  — добавил Лоренс.
        — Там были все, кто хоть что-то представляет собой в американском обществе,  — с гордостью заявила Маргарет.
        Чарльз стоял у камина, зачарованный описанием шика, которого он раньше себе и представить не мог.
        — А что же Гаррисон? Расскажите про Гаррисона,  — тем временем попросила Арабелла.
        — О, он был исключительно счастливым! Ослепительно счастливым!  — подчеркнула Маргарет, обрадовавшись возможности сказать такое Арабелле.
        — Он выглядел очень хорошо и был рад, что мы смогли приехать,  — подтвердил Лоренс.
        — Он был рад даже Эмили и Фитцрою, хотя лично я не знаю, какое впечатление американское общество могло составить о нем. Он, безусловно, любил покрутиться среди высокопоставленных лиц, но подробнее об этом я вам расскажу позже,  — сказала Маргарет, с отвращением вспоминая об этом человеке.
        — А что там за девушка? Девушка, на которой он женился?  — спросил Чарльз, любопытство которого достигло уже своего максимума.
        Маргарет откинулась на спинку дивана, и на лице ее отразилось выражение глубочайшего удовлетворения.
        — Она  — само совершенство, просто совершенство! Красивая, культурная, образованная и просто прекрасный человек во всех отношениях.
        — Говорят, что на ее двадцать первый день рождения на ее имя в качестве подарка был открыт трастовый фонд с капиталом миллион долларов,  — посмеиваясь, добавил Лоренс.
        Чарльз внезапно уронил бокал с вином, который вдребезги разлетелся на полу.
        — С тобой все в порядке, Чарльз?  — обеспокоенно спросила Маргарет.
        — Да. Какой я неловкий,  — пробормотал Чарльз и дернул за шнур, чтобы вызвать Феннела, который убрал бы этот беспорядок.
        Лоренс шумно вздохнул:
        — Я совершенно обессилен. Путешествие обратно на океанском лайнере было крайне утомительным. Я иду спать.
        Арабелла отметила про себя, что Лоренс после поездки выглядит уставшим и постаревшим.
        — Я тоже с тобой,  — заявила Маргарет, беря его под руку.
        — Да, Виктория  — просто мечта,  — добавила Маргарет, уже выходя из комнаты.  — У нее есть все, что человек может только пожелать от своей невестки, но так редко получает в реальной жизни.
        Арабелла с Чарльзом недовольно переглянулись между собой.

        Чарльз совершенно утонул в мыслях о Гаррисоне и сказочной невесте, которую тот себе нашел. Ему казалось, что Маргарет и Лоренс говорят исключительно о Гаррисоне и его молодой жене. Что они ужасно гордятся им. Но все это вызывало у Чарльза лишь раздражение и обиду. Обиду на Гаррисона, которому было позволено уплыть за моря к своей новой фантастической жизни. Обиду на отца, который накладывал такие ограничения на его собственную жизнь. Обиду на Фитцроя, обманом отобравшего у него его роскошную жизнь и доброе имя в Лондоне. А еще обиду на Арабеллу. Арабеллу, женитьба на которой была продиктована желанием избежать скандала. Арабеллу, чье приданое бледнело по сравнению с деньгами, которые дали за Викторией Ван Хувен. Арабеллу, которая отпускала в его адрес неприятные замечания и которая постоянно ссорилась с ним. Он любил своих детей, но, вспоминая свою любовь и то страстное желание, которое он испытывал к ней в самом начале их отношений, он был вынужден признать, что всего этого уже больше не существует. Арабелла была хорошей хозяйкой на приемах в Лондоне, и ему нравилось, что другие мужчины завидуют
ему. Но после возвращения в Армстронг-хаус ее интерес к тому, чтобы быть хозяйкой дома, похоже, пропал, да и возможности ее к этому в доме его родителей, нужно признаться, были сильно ограничены. Но теперь казалось, что у нее нет интереса вообще ни к чему. Она никогда не выезжала в город, и, хотя Чарльз понимал, что мануфактурные и галантерейные магазины Кастлуэста не могли и близко сравниться с роскошью Бонд-стрит и Найтсбриджа, она могла бы хоть как-то интересоваться этими женскими вопросами. Она также никогда не выезжала даже на территорию поместья, ограничиваясь лишь прогулками по парку. Она вежливо разговаривала с гостями на званых обедах и других приемах, но от прежней грациозной хозяйки светского салона не осталось и следа.
        Чарльз в костюме для верховой езды спускался по лестнице, на ходу натягивая перчатки.
        — Прошу прощения, мистер Чарльз, но его светлость хотели бы видеть вас у себя в библиотеке,  — сообщил ему Феннел.
        Чарльз недовольно заворчал, но снял шляпу и перчатки и оставил их на столике в холле. Он направился в библиотеку и нашел отца сидящим за своим письменным столом. Выглядел тот рассерженным.
        — Скажи мне, что все это не так, Чарльз,  — попросил его Лоренс.
        — О чем ты, собственно, говоришь?  — раздраженно спросил Чарльз.
        — Ты что, пока я был в Америке, поймал браконьеров и передал их полиции для судебного разбирательства?  — требовательным тоном поинтересовался его отец.
        — Да, я сделал это,  — беспечно подтвердил Чарльз.
        — И что с ними стало?
        — Их на неделю посадили за решетку и присудили большой штраф.
        — Да как ты посмел  — кто давал тебе разрешение на такие вещи?  — Лицо Лоренса покраснело от гнева.
        — Я сам так решил! Я оставался тут главным, а эти люди, нарушавшие закон и воровавшие нашего лучшего лосося, заслуживали наказания,  — уверенно заявил Чарльз.
        — Ты просто глупый, глупый мальчишка! Ты что, ничего не видишь вокруг? Ничего не понимаешь?
        — Я понимаю только то, что крестьяне воруют то, что им не принадлежит, и что им нужно было преподать урок, чтобы в другой раз неповадно было,  — ответил Чарльз.
        — Ты не имел на это права! У тебя нет понимания истории нашей семьи и истории вообще. Мы закрывали глаза на браконьерство в наших водах со времен голода, когда выловленная там рыба позволила многим семьям выжить. И между нами и местными жителями установилось негласное соглашение и взаимопонимание.
        — Голод! Это было пятьдесят лет тому назад  — это уже древняя история, как я тебе уже говорил.
        — Этот голод выработал у местных жителей такую обиду на весь наш класс, что еще с тех пор мы вынуждены были вести себя очень осмотрительно. Мы богатый и могущественный род, но времена меняются. Эта земельная война очень укрепила права крестьян. Некоторые дворяне вообще покидают Ирландию, пользуясь земельным законодательством, дающим возможность фермерам-арендаторам выкупать у них землю. Они не желают оставаться в стране, стремящейся к гомрулю, потому что чувствуют себя здесь чужими.
        — Гомруль! Да об этом гомруле твердят уже последние сто лет, а будут твердить еще сто, но на деле это никогда не осуществится.
        — Ты что, так и не понял, что я пытаюсь до тебя донести? Мой отец с успехом провел это громадное поместье через страшный голод, а я успешно вел его через самые тяжкие годы земельной войны. И тут являешься ты, уничтожая и подвергая риску достижения десятков лет продуманной политики и дипломатии, и вызываешь полицию из-за нескольких выловленных браконьерами лососей!
        — А почему бы и нет! Меня просто тошнит, когда я вижу, как ты носишься с этими крестьянами! «Добрый день, мистер Дойл, какие у вас славные детки, миссис О’Хара, ваш домашний хлеб просто замечательный, миссис Кеннеди!»  — издевательским тоном произнес Чарльз, передразнивая интонации отца.
        — Но это важная составляющая управления таким поместьем, как наше,  — добрые отношения!
        — Плевал я на ваши добрые отношения!
        — Чарльз!
        — Они всего лишь крестьяне  — грязные и необразованные крестьяне!
        — Как ты можешь говорить такие вещи!
        — Потому что это правда!  — Чарльз перегнулся через стол; на лице его застыла маска злости и гнева, а в голове пронесся водоворот угнетающих мыслей  — о свадьбе Гаррисона, о жульничестве Фитцроя, о ссорах с Арабеллой.  — Ты всю свою жизнь разрешал им использовать себя в своих интересах, но я не позволю им вытворять то же самое со мной или моим сыном. Придет время, и это хозяйство будет работать под моим управлением, как четко отлаженный механизм. И уж у меня все эти презренные людишки, с которыми у нас нет и не может быть ничего общего, не будут ни браконьерствовать, ни садиться хозяевам на голову, ни злоупотреблять их добротой!
        Лоренс смотрел на перекошенное от злости лицо сына, и ему стало страшно. Не за себя, нет, а за будущее его семьи и всего поместья.
        Он сел за свой письменный стол и тяжело вздохнул:
        — У тебя может быть гораздо больше общего с крестьянами, чем ты думаешь.
        — Да, мы дышим одним и тем же воздухом, но на этом сходство и заканчивается.
        Лоренс внимательно изучал надменное и гневное лицо сына и понимал, что должен что-то предпринять, чтобы предотвратить катастрофу, которая ожидает их поместье при таком отношении и поведении Чарльза.
        — Я хочу сказать тебе нечто такое, чего никогда не говорил ни одной живой душе, даже твоей матери  — в особенности твоей матери,  — сказал Лоренс.
        Чарльз заметил странное выражение на лице отца.
        — Я хранил эту тайну много лет, но, как мой наследник, ты должен знать правду и хранить эту тайну и дальше.
        — Говори уже, не тяни!  — грубо оборвал его Чарльз.
        — Моя мать, леди Анна, сказала мне это перед своей смертью. Она поведала мне, что, когда она была молодой и уже вышла замуж за моего отца, лорда Эдварда, у нее был роман. И что я родился как раз в результате этого ее романа.
        — Что?  — вскричал Чарльз.
        — Эдвард не знал, что я на самом деле не его сын. Когда моя мать рассказала мне об этом, Эдвард уже умер. Она рассказала об этом только потому, что тайна эта лежала тяжким грузом у нее на сердце  — она должна была поделиться ею со мной.
        — И кем же был твой настоящий отец?  — Чарльз чувствовал, что весь его привычный мир вдруг переворачивается вверх дном прямо у него на глазах.
        — Крестьянином,  — подтвердил его догадку отец.
        — Неееет!  — пронзительно крикнул Чарльз.  — Ты лжешь!
        — А зачем мне лгать?  — спокойно спросил Лоренс.
        — Не знаю  — чтобы позлить меня, чтобы преподать мне какой-то урок через унижение.
        — Я не лгу, Чарльз. Лорд Эдвард Армстронг был прекрасным человеком и хорошим отцом для меня, хотя и не отцом по крови. Я никогда не знал, кем был мой настоящий отец, не знал даже его имени  — только то, что он не из нашего класса.
        — Но… но… вся твоя жизнь была сплошным враньем! Ты и наши жизни также превратил во вранье!
        — Я узнал об этом, когда мне уже перевалило за двадцать лет. Эдвард к этому времени умер, да и моей матери тоже оставалось жить недолго. Моя мать была очень добрым человеком, она любила людей, но всю жизнь ее словно что-то преследовало и угнетало. И я узнал, что это было, только тогда, когда она открылась мне.
        — Но почему ты держал все это при себе? Почему не рассказал мне? Представляешь, какой эффект оказала бы на меня эта новость?
        — Именно поэтому я говорю тебе об этом сейчас. Меня очень беспокоит твое отношение к людям и то, как ты ведешь себя по отношению к фермерам и даже нашей домашней прислуге. Ты считаешь себя выше их, и тебе нужно уразуметь, что на самом деле это не так. В тебе есть какая-то часть от них, точно так же как в них есть часть тебя.
        Лицо Чарльза перекосилось от злости.
        — Меня тошнит от тебя! Я даже смотреть на тебя не могу! Плод грязной любовной интрижки! И ты имел наглость осуждать нас с Арабеллой, когда она забеременела!
        — Я осуждал тебя за то, как ты поступил с Гаррисоном, но, если помнишь, это я подталкивал тебя к тому, чтобы жениться на Арабелле и смириться с твоей судьбой. С тех пор как я узнал, каким образом был зачат, я понял, что у природы свои методы решения проблем и продвижения человеческого рода вперед, хотя нам они порой непонятны. Я говорил это твоей матери, когда она теряла голову из-за беременности Арабеллы. Я объяснил ей, что это просто способ, каким природа продвигает нашу семью  — точно так же любовная связь моей матери стала отправной точкой для следующего поколения Армстронгов.
        — Но ты не был следующим поколением Армстронгов  — ты был внебрачным ребенком какого-то крестьянина!
        — Чарльз!
        — Но ведь такова проклятая правда!
        — Когда ты успокоишься, ты поймешь, о чем я говорю.
        — Мне никогда от этого не оправиться! Ты украл мою личность. И если ты считаешь, что это как-то свяжет меня с местными жителями, ты жестоко ошибаешься. Если ранее я смотрел на них сверху вниз, то теперь я презираю их. И дети мои никогда не узнают эту грязную семейную тайну, которую ты взвалил на мои плечи!
        Чарльз резко развернулся и стремительно покинул комнату.
        — Чарльз!  — крикнул вслед ему Лоренс, но тот уже ушел.
        Чарльз вихрем вылетел на задний двор позади дома.
        — Лошадь мне  — немедленно!  — прорычал он проходившему мимо конюху, который бегом кинулся в конюшню и почти тотчас вывел оттуда оседланную кобылу. Чарльз вскочил на нее и сразу же пришпорил ее так, что она рванулась с места в карьер.
        Чарльз пронесся по аллее через парк, окружавший Армстронг-хаус. Последующие два часа он без остановки скакал по дорогам и тропам, пересекавшим поместье Армстронгов в разных направлениях. Он направлял свою лошадь перепрыгивать заборы и живые изгороди, заставляя деревенских детей бросаться врассыпную, спасаясь из-под копыт. Затем он уехал в холмы и наконец остановился на вершине самого высокого из них. Здесь он спрыгнул с изможденной лошади на землю.
        Он застыл на вершине, а лошадь тем временем отошла в сторону. На этот холм он часто приезжал еще в детстве. Отсюда все их поместье было как на ладони  — прекрасный вид, от которого захватывало дух. Внизу беспорядочной мозаикой были разбросаны сотни фермерских хижин. Вдалеке высился величественный Армстронг-хаус, стоявший на берегу озера, протянувшегося позади него на много миль. Раньше он стоял здесь, как принц, оглядывающий королевство, которое однажды будет принадлежать ему. Его позиции в жизни как наследника благородного рода с многовековой историей были непоколебимы. Не только их владения, но и вся эта местность носила гордое имя их семьи. А теперь это у него забрали, украли с помощью всего нескольких слов признания, брошенных его отцом сегодня после обеда. Оглядывая свое поместье, он вдруг осознал, что его наследство  — это не царственная каменная громада Армстронг-хауса, а как раз эти сельские домики, рассеянные на этой земле, словно кусты чертополоха. В отчаянии он упал на колени. Он всегда рассматривал портреты своих предков, развешанные на стенах дома, и приходил в восторг от самого
факта, что является их потомком. А теперь ему сообщили, что он для них чужой, посторонний человек. И в его жилах течет другая кровь.

        Была уже ночь, когда Чарльз возвратился в Армстронг-хаус. Он передал вконец уставшую лошадь мальчику с конюшни и, поднявшись по лестнице, вошел через парадные двери.
        — Чарльз!  — воскликнула Арабелла, выбегая из гостиной.  — Где ты был? Мы весь день искали тебя.
        — Что случилось?  — спросил он, глядя на ее бледное лицо.
        — Твой отец… его хватил удар сегодня в библиотеке во второй половине дня. Феннел нашел его лежащим на полу без сознания.
        — Где он теперь?
        — Наверху с доктором и Маргарет. Они с ним там уже несколько часов!
        В этот момент на лестнице появилась Маргарет в сопровождении врача.
        — Могли бы мы поговорить где-нибудь, чтобы нам не мешали?  — спросил доктор.
        — Пойдемте в гостиную,  — сказала Маргарет, уводя всех за собой и закрывая за ними двери.
        Джеймс, который был уже там, нервно расхаживал по комнате.
        — Как он?  — сразу спросил Джеймс.
        — У лорда Армстронга случился обширный инфаркт,  — сказал доктор.
        — Он поправится, доктор? Вы сможете ему помочь?  — спросила Маргарет на удивление ровным голосом.
        — Боюсь, что здесь я не так уж много могу сделать. Ему действительно не следовало бы ездить в Америку на свадьбу, поскольку чувствовал он себя недостаточно хорошо. Я советовал ему этого не делать. У него уже некоторое время было неважно со здоровьем.
        — Но он никогда ничего такого не говорил!  — Маргарет была шокирована.
        — Он просто не хотел вас волновать. Он постоянно испытывал сильный стресс по разным причинам  — то одно, то другое.  — Доктор бросил выразительный взгляд в сторону Чарльза.
        — Но он выздоровеет?  — с тревогой в голосе спросила Арабелла.
        — Боюсь, нет. Пару недель он еще продержится, а там  — кто знает,  — ответил врач.
        Джеймс упал на диван и, закрыв лицо руками, заплакал, издавая странные всхлипывающие звуки.
        Чарльз стоял неподвижно; лицо его было мертвенно-бледным, как у призрака.
        Но больше всех удивила Арабеллу Маргарет. Они были с Лоренсом такой близкой и любящей супружеской парой, что она ожидала от нее неистовых рыданий, а возможно, даже обморока.
        — Необходимо немедленно разослать телеграммы всем детям. Все они должны приехать сюда, чтобы попрощаться с отцом. Надеюсь, Гаррисон из Америки тоже прибудет вовремя.
        В комнату вошел Феннел.
        — Феннел, немедленно отправляйтесь в Кастлуэст и разошлите телеграммы в Лондон, Дублин и Нью-Йорк нашим детям с сообщением, что их отец умирает и они должны как можно быстрее приехать сюда. Все адреса я вам сейчас дам.
        — Будет сделано, миледи.
        — Пришли ко мне экономку. Мы должны проветрить все комнаты для гостей и приготовиться к их приезду. Гвинет и его высочество мы разместим в Голубой комнате.
        — Да, миледи.
        — Гаррисона и Викторию  — в Красной комнате…
        Маргарет продолжала раздавать распоряжения с армейской четкостью, а Арабелла в шоке смотрела на нее с благоговейным ужасом.

        В Лондоне Эмили и Хью Фитцрой ужинали в глубоком молчании. Она кривилась, глядя, как он поглощает свою жареную утку, демонстрируя самые ужасные манеры, какие только можно себе представить. Он так отвратительно мусолил свою еду, что у нее окончательно пропал аппетит. Подняв глаза, он заметил презрительное выражение на ее лице.
        — В чем дело?  — спросил он.
        — Ни в чем!  — ответила она, аккуратно отрезая кусочек мяса серебряным ножом.
        Он отбросил свою вилку на стол, схватил руками с тарелки то, что осталось от утки, и принялся обсасывать кости.
        Она смотрела на него и чувствовала, что ее сейчас стошнит.
        Замужество с Хью оказалось вовсе не таким, как она ожидала. О да, путешествие вначале было захватывающим. Они побывали в Южной Америке, в Европе и даже добрались до Индии. Она жадно впитывала в себя пейзажи и звуки далеких стран, которых она никогда даже не надеялась увидеть. Но со временем ей вдруг стало ясно, что самым чуждым для нее из всего, что она увидела, оказался сам Хью. Привыкая к его манере поведения, она начала осознавать, что у них с ним крайне мало общего. А когда она видела все его убогое невежество, это порой вызывало в ней отталкивающее чувство.
        Были в нем и другие, более темные стороны  — она видела пока лишь их тени, но уже боялась того, что может увидеть при свете дня. Он куда-то отлучался по ночам, никогда не объясняя, куда идет. Иногда пропадал на несколько дней, оставляя ее нервничать до болезненного состояния. Когда он возвращался после таких походов, он выглядел изможденным, разбитым и мог проспать двадцать четыре часа без перерыва. Она пыталась расспросить его, куда он ходит и чем занимается в свое отсутствие, но он сразу замыкался, а порой начинал злиться.
        Она никогда не считала себя снобом. Она ненавидела снобизм. Она ненавидела то, как ведет себя ее мать и весь ее круг. Ей казалось, что, выйдя замуж за Хью, она сбежит от всего этого, но теперь часто думала, что он был еще большим снобом, чем они все,  — судя по тому, как он благоговел перед представителями высшего общества и изо всех сил стремился быть на них похожим. Он просто жаждал быть принятым в высших кругах, беспрерывно сорил деньгами, покупая дружбу людей, которые, как видела Эмили, относились к нему презрительно. Он обожал посещать всякие светские мероприятия и постоянно твердил всем окружающим, что он женат на леди Эмили Армстронг, словно она была каким-то почетным знаком, который он цеплял на себя, чтобы произвести на людей впечатление. Иногда ей даже казалось, что он презирает ее. Она думала, что это может быть вызвано тем, что он видит ее пренебрежение к нему. Потому что теперь она понимала, что, несмотря на его деньги, это замужество стоило ей положения в обществе, которое она всегда воспринимала как нечто само собой разумеющееся, данное ей от рождения. Теперь она уже боялась
светских приемов, на посещении которых настаивал Хью. И не потому, что люди там посмеивались над Хью, а потому, что сейчас они также посмеивались и над ней. Она потеряла уважение в обществе.
        В комнату вошел дворецкий.
        — Телеграмма для вас, миледи.
        — Принеси мне водки!  — рявкнул Хью, вытирая жирный рот рукавом.
        — Я бы хотела, чтобы ты не говорил с ним таким образом,  — заметила Эмили.  — Если человек неправильно обращается к прислуге, это свидетельствует об отсутствии воспитания.
        Хью взглянул на нее, а затем разразился хохотом.
        — Ты ведь сейчас не в Армстронг-хаусе  — ты в моем доме. Доме, который у твоей семьи отобрал банк!
        Эмили проигнорировала его. Она прочла телеграмму, и рука ее непроизвольно нервно дернулась к губам.
        — Отец… с ним плохо. Мы должны немедленно ехать в Армстронг-хаус.
        Хью швырнул остатки утки на тарелку.
        — Я не поеду в Армстронг-хаус. Не дам твоей матери лишний повод снова задирать передо мною свой снобистский нос.
        — Ты слышал, что я сказала? Он, возможно, умирает,  — с нажимом повторила Эмили.
        — Поедешь туда сама.
        — Что ж, значит, поеду сама,  — сказала Эмили, вставая из-за стола. Выходя из столовой, она испытывала большое облегчение, что он не захотел ехать с ней.

50
        Пока Лоренс то приходил в сознание, то снова терял его, начали съезжаться его дети. Первой приехала Дафна из Дублина, за ней  — Гвинет и его высочество из Лондона. После них появилась бледная и уставшая Эмили. Ко всеобщему облегчению, Хью с ней не было. Все по очереди несли круглосуточное дежурство у постели Лоренса, подкрепляя себя чаем. За исключением Маргарет, которая вообще не отходила от мужа.
        — Твоя мать  — очень сильная женщина,  — как-то ночью сказала Арабелла Чарльзу, когда они рядом лежали в кровати.
        — Это не совсем так. Просто она относится к смерти, как к любому другому мероприятию в своей жизни. Все должно быть предусмотрено, все должно быть красиво и с достоинством.
        — Но ведь он ее муж!  — все еще не понимала Арабелла.
        — Это не имеет значения. На первом месте стоит гордость и репутация семьи, и она любыми способами обеспечит, чтобы все было сделано правильно.
        — Это выглядит почти как бессердечие.
        — Это не бессердечие, просто она такая. А вот ты совсем другая, так что тебе ее никогда не понять.
        Но что пугало Арабеллу по-настоящему, так это приезд Гаррисона и его супруги, которые прислали телеграмму, что выезжают незамедлительно. Она уже и не думала, что увидит Гаррисона когда-либо еще. Он стал для нее отголоском далекого прошлого. И все же он со своей женой вскоре появится в Армстронг-хаусе. Она не знала, как поведет себя с ним и как поведут себя они по отношению к ней. Будет ли он по-прежнему злым и язвительным? Станет ли игнорировать ее? Или же ее саму оскорбит появление этой его чудо-жены? Арабелла собиралась с духом и готовилась к приближающейся буре.
        — А ты не нервничаешь из-за того, что через столько лет снова увидишься с Гаррисоном?  — спросила она у Чарльза в постели на следующую ночь.
        — Мне, пожалуй, просто любопытно. Любопытно увидеть, каким он стал, любопытно познакомиться с его женой.
        — Надеюсь, что не возникнет никакой неловкости,  — сказала она.
        — Конечно, возникнет! Но не беспокойся: такой пустячок, как смерть лорда Армстронга, отвлечет от тебя всеобщее внимание!

        Чарльз сидел возле кровати умирающего и смотрел на спящего отца. Он теперь постоянно думал о той тайне, которую открыл ему Лоренс. Глядя, как медленно дышит старик, он больше не видел в нем лорда Армстронга, а видел лишь человека, который всю жизнь был фальшивкой  — даже для собственной жены.
        Чарльз склонился к нему и прошептал:
        — Зачем ты сказал мне все это? Я не желаю этого знать.

        Как-то ближе к вечеру вся семья собралась в гостиной, когда издалека внезапно раздался очень необычный шум. Джеймс вскочил и бросился к окну.
        — Это автомобиль!  — возбужденно воскликнул он.
        — Но кто может ехать к нам на автомобиле?  — удивилась Маргарет, также вставая, чтобы посмотреть самой.
        Вся семья поспешила к окнам, чтобы поглазеть на машину, остановившуюся на переднем дворе.
        — Это же Гаррисон!  — объявила Эмили.
        — И действительно  — кто же еще?  — отозвался Чарльз, становясь на цыпочки, чтобы взглянуть на брата и его молодую жену.
        — А за рулем Виктория!  — воскликнула Эмили.
        Арабелла осталась сидеть. Ей не нужно было никуда смотреть: она и так поняла, что это Гаррисон.
        Гаррисон вылез из машины, снял перчатки и задумчивым взглядом окинул Армстронг-хаус.
        — Что, он изменился?  — спросила у него Виктория, обходя автомобиль и беря мужа под руку.
        — Нет, не изменился нисколечко,  — ответил тот.
        Парадные двери распахнулись, и навстречу им высыпала вся семья. Только Чарльз с Арабеллой остались в гостиной, глядя в окно.
        — Возвращение блудного сына,  — сказал Чарльз.
        — Гаррисон вовсе не блудный сын; я уверена, что как раз он за всю свою жизнь не совершил ничего предосудительного,  — заметила Арабелла.
        Чарльз повернулся к ней:
        — А ты не собираешься поздороваться со своим бойфрендом?
        — А ты  — поздороваться с собственным братом?  — смерила его надменным взглядом Арабелла.
        Услышав, что все зашли в холл, она отошла от окна, села и постаралась успокоиться. Через несколько мгновений двери гостиной распахнулись и на пороге появилась Маргарет вместе с Гаррисоном и Викторией, за которыми следовали все остальные.
        Внезапно Гаррисон замер на месте, увидев Арабеллу, сидевшую в кресле от гарнитура в стиле королевы Анны, и стоявшего возле нее Чарльза.
        Заметив угрюмое выражение на лице Гаррисона, Виктория быстро оглядела пару, ожидавшую их в комнате. Она неожиданно оторвалась от общей группы и с улыбкой пошла прямо к ним.
        — Здравствуйте, я Виктория,  — очень тепло поздоровалась она.  — А вы, должно быть, Чарльз и Арабелла.
        — Да,  — сумела выдавить Арабелла, все еще находившаяся под впечатлением от встречи с Гаррисоном.
        — Добро пожаловать в Армстронг-хаус,  — ответил Чарльз.
        — Я с нетерпением ждала возможности познакомиться с вами обоими  — жаль только, что произошло это при не самых счастливых обстоятельствах,  — продолжала Виктория. Подавшись вперед, она поцеловала Чарльза в щеку, а затем наклонилась и повторила то же самое с Арабеллой.
        Это был такой нежный поцелуй, что Арабелла едва не расплакалась.
        Виктория тем временем обернулась ко всем остальным.
        — Гаррисон, подойди же и поздоровайся с Чарльзом и Арабеллой.
        Гаррисон кивнул и пошел через комнату.
        — Чарльз,  — сказал он, останавливаясь перед ними.
        — Добро пожаловать домой, Гаррисон,  — сказал Чарльз и протянул ему руку.
        Гаррисон какое-то мгновение молча смотрел на его руку, и уже стало казаться, что он ее проигнорирует. Но затем он все же пожал ее  — ко всеобщему облегчению.
        Потом Гаррисон перевел взгляд на Арабеллу.
        — Я рада вновь увидеть тебя, Гаррисон,  — ровным голосом сказала она.
        Гаррисон кивнул и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
        — Вы, наверное, проголодались  — я распоряжусь, чтобы Феннел немедленно принес вам что-нибудь поесть,  — сказала Маргарет.  — Мы, конечно, точно не знали, когда вас ждать, поэтому оказались не вполне готовы…
        — О, прошу простить нас за это,  — перебила ее Виктория, уловив в тоне хозяйки мягкий упрек.  — Нам действительно следовало бы послать вам телеграмму с дороги. Мы прибыли в порт позавчера и сразу отправились на машине сюда, по пути останавливаясь в маленьких ирландских гостиницах. А что до еды, то сегодня утром мы очень плотно поели  — на завтрак у нас были рэшер, сосиски и эта потрясающая штука под названием «черный пудинг»! Все это было настолько сытно, что, когда мы остановились на ленч, я уже почти не могла ничего есть. Так что мы определенно подождем до обеда!
        В комнату стремительно вошел Феннел с выражением паники на лице.
        — Миледи, доктор сказал, что вы должны немедленно подняться к его светлости.
        Маргарет повернулась и быстро направилась к выходу, бросив на ходу:
        — Гаррисон, быстрее, пойдем со мной, времени у него может быть уже совсем немного.
        Все ринулись за ней из комнаты, и Арабелла осталась одна. Она встала и подошла к камину, погрузившись в свои мысли, навеянные новой встречей с Гаррисоном.

51
        — Наступает конец целой эры,  — сказала Маргарет, когда они в тот же вечер сидели в гостиной.
        — Это верно,  — согласилась Гвинет, вытирая слезы носовым платком.
        — Мне так жаль, что он всего несколько месяцев не дожил до нового столетия. Он так ждал тысяча девятисотого года, все хотел заглянуть в двадцатый век,  — вздохнула Маргарет.
        — А я просто радуюсь, что мы успели вовремя и увиделись с ним,  — сказал Гаррисон.
        — Завтра с утра первым делом начнем рассылать телеграммы. Это будут очень большие похороны,  — продолжала Маргарет.
        — А где состоится служба?  — поинтересовалась Виктория.
        — В деревенской церкви,  — ответила Маргарет.  — Возможно, там слишком тесно, чтобы принять всех гостей, но таковы традиции Армстронгов.
        «Которые выполняются для человека, который никогда Армстронгом не был»,  — подумал Чарльз.
        В доме были слышны отголоски громких рыданий, доносившихся со стороны помещений для слуг.
        — Ну зачем им нужно так громко причитать и завывать?  — раздраженно заметил Чарльз.
        — Никто так не скорбит об умершем, как католики,  — ответила Маргарет.  — Сегодня я ходила к ним, чтобы как-то их успокоить, так все они стояли на коленях и молились за Лоренса, благослови их всех Господь.
        — Очевидно, его все очень любили,  — сказала Виктория, которая сидела на диване рядом с Гаррисоном и крепко держала его за руку.
        Джеймс сидел в самом углу. Глаза его были красными от слез.
        — Они, по крайней мере, знают, как оплакивать его, Чарльз!  — внезапно вспылил Джеймс.  — И они переживают о нем, в отличие от тебя!
        — Закрой рот, Джеймс, ты говоришь нелепости,  — огрызнулся Чарльз.
        — Нет, никакие это не нелепости! Я слышал, как ты кричал на него в библиотеке как раз перед тем, как с ним случился удар. Я сам слышал твои пронзительные вопли!
        — Джеймс, ты ничего об этом не знаешь,  — резко бросил Чарльз, беспокойно глянув в сторону Гаррисона и Виктории, которые внимательно прислушивались к их перепалке.
        — Ты всегда ссорился с ним, доводил его до стресса. В результате твоего мошенничества и твоих выходок был потерян его любимый дом в Лондоне, и он после этого уже не оправился. Это ты убил его!
        — Его убило его слабое сердце, глупый мальчишка!  — крикнул Чарльз.
        — Ты убил его  — это было все равно, что утопить или застрелить его!  — крикнул в ответ Джеймс и, вскочив, вылетел из комнаты, громко хлопнув за собой дверью.
        Все смолкли и неловко переглянулись.
        — Простите нас, Виктория. Представляю, что вы о нас подумали,  — наконец нарушила молчание Маргарет.
        — О, я никогда ничего такого не думаю в подобных ситуациях  — люди много чего говорят в таком состоянии,  — мягко улыбаясь, ответила Виктория.
        — Бедняга Джеймс,  — сказала Маргарет.  — Он воспринял все это очень тяжело  — они были так близки с отцом.
        — Джеймсу будет нелегко без него, он будет чувствовать себя потерянным,  — заметила Арабелла, встревоженная тем, что Джеймс только что сказал Чарльзу.
        Чарльза подмывало много чего рассказать о Джеймсе в свою защиту; но он взглянул в сторону Гаррисона и Виктории, и их присутствие остановило его.
        Виктория встала.
        — Извините, я очень устала, управляя автомобилем. Думаю, мне лучше пойти уже спать.
        — Разумеется. На самом деле я полагаю, что всем нам нужно уже отдыхать  — в последующие несколько дней нам предстоит многое сделать,  — сказала Маргарет, тоже вставая.

        Чарльз не пошел спать вместе со всеми. Он еще долго пил этой ночью.
        Около двух часов он открыл парадную дверь, пересек передний двор и остановился, глядя на раскинувшийся перед ним парк и блестевшее внизу озеро. Все это теперь принадлежало ему, он был новым лордом Армстронгом. Услышав за собой шорох, он обернулся и увидел направлявшуюся к нему Арабеллу.
        Она встала рядом с ним.
        — Ты собираешься спать?
        — Думаю, да,  — согласился он.
        — А о чем это сегодня говорил Джеймс? О той вашей ссоре с Лоренсом?
        — Пустяки. Просто кое-какие разногласия из-за цен на пшеницу, вот и все,  — солгал Чарльз.
        — Понятно,  — сказала Арабелла.
        Чарльз развернулся, и они пошли обратно через передний двор вместе.
        — Выставить меня в таком свете перед Гаррисоном и Викторией! Джеймсу следовало бы уже уразуметь, кто тут теперь главный, и следить за своими словами.
        — Что бы там ни сказал Джеймс, не думаю, что это могло бы как-то изменить уже сложившееся их мнение о нас,  — заметила Арабелла, когда они дошли до ступеней крыльца.
        Чарльз приостановился и церемонно предложил ей руку.
        — Леди Армстронг?
        Она улыбнулась ему, после чего они поднялись по лестнице, зашли в дом и закрыли за собой двери.

        Маргарет была права: похороны Лоренса превратились в масштабное событие. Помимо того, что на него съехались всякие высокопоставленные лица издалека, все пространство вокруг церкви было занято толпой из сотен местных жителей.
        Гвинет, которая сообщила всем о своей новой беременности, вскоре после возвращения с панихиды уехала обратно в Англию к своим обязанностям и троим своим детям. Дафна уехала в Дублин, тоже к детям. Только Эмили, казалось, не торопится возвращаться в Лондон. Она умышленно не послала Хью телеграмму с уведомлением о смерти отца, потому что в действительности не хотела, чтобы тот приехал. Всем остальным она сказала, что он сейчас путешествует за границей. Но на самом деле ей просто была невыносима мысль, что он приедет и, со своими жуткими манерами, выставит ее саму в ужасном свете, как это уже произошло, когда они ездили в Ньюпорт на свадьбу Гаррисона.
        Ей очень понравилось возвращение в Армстронг-хаус, в ее старую комнату. Только сейчас она начала понимать, что, живя здесь, не ценила того, что у нее было. А теперь она боялась ехать обратно к своему супругу. Она прислушивалась, как Гвинет, Дафна и Арабелла радостно обсуждают своих детей, и чувствовала себя чужой среди них, потому что у нее детей не было. Но на самом деле она их даже не хотела. Сама мысль, чтобы родить от Хью, вызывала у нее отвращение. Теперь она с неприязнью воспринимала даже любое его прикосновение.
        Как-то через пару недель после похорон Лоренса они с Чарльзом отправились на верховую прогулку по территории поместья.
        Он взглянул на то, как она элегантно восседает в женском седле, и рассмеялся.
        — Что тут смешного?  — спросила она.
        — Да ты смешная! Ты ведь ненавидела ездить в женском седле и делала это только тогда, когда иначе было нельзя. Так почему же ты ездишь таким образом теперь, когда тебя никто не видит?
        — Сейчас я уже всегда езжу только так. Думаю, если женщина делает это иначе, это выглядит как-то неотесанно.
        А она сильно изменилась, подумал Чарльз.
        — Как там Хью?  — спросил он. До этого он умышленно старался избегать с ней этих разговоров, потому что до сих пор был очень зол на ее мужа.
        — Хью есть Хью!  — просто ответила Эмили.  — Не думаю, что он когда-либо может измениться, независимо от того, сколько денег он еще заработает или сколько еще возьмет уроков танцев. Чарльз… можно тебя спросить кое о чем?
        — Конечно!
        — Похоже, я очень многого не знаю о Хью даже теперь, когда стала его женой. Ты ведь его друг; что тебе известно о нем?
        — Не уверен, чтобы мы с Хью когда-либо были друзьями, так что нет, я ничего не знаю,  — соврал Чарльз, вспоминая ту ночь, когда Хью взял его с собой в путешествие по самым мрачным уголкам лондонского Ист-Энда.
        — Я никому этого не говорила… Но я знаю, что могу тебе доверять… Иногда он исчезает на несколько дней, а я даже не знаю, куда он уходит.
        — Понятно,  — сказал Чарльз, сразу подумав про опиумный притон, в который водил его Хью.
        — А когда он возвращается, то кажется совсем другим человеком. Порой он запирается у себя в спальне и по нескольку дней не выходит оттуда, позволяя лишь приносить ему туда еду.
        — У себя в спальне?
        — Да, мы часто спим в разных комнатах. Мне так лучше, ему, думаю, тоже, честно говоря. А еще мне кажется, я оказалась для него ужасным разочарованием.
        — Неужели? Он ведь так рвался жениться на тебе.
        — Точно так же в прошлом месяце он рвался купить мельницу в Йоркшире. Но когда все-таки приобрел ее, то больше уже не наведывался туда и даже не говорил о ней!
        — Когда ты возвращаешься в Лондон?
        — Думаю, уже скоро. Я должна ехать обратно, иначе он начнет меня искать и сам заявится сюда.
        Чарльз смотрел на свою сестру, казавшуюся такой несчастной, и вспоминал свою роль в ее свадьбе.
        — Поехали,  — сказал он, разворачивая свою лошадь.  — Нам уже пора возвращаться домой.

        Виктории очень понравился и Армстронг-хаус, и Ирландия. Одно дело слушать Гаррисона, который много рассказывал ей об этом, и совсем другое  — оказаться здесь и увидеть все своими глазами.
        После смерти Лоренса в Армстронг-хаусе постоянно что-то происходило. Все время приезжали какие-то люди, так что они с Гаррисоном практически не оставались наедине с Чарльзом и Арабеллой, чего так опасались. Но Виктория все время наблюдала за этими двумя издалека. Она находила Арабеллу очень красивой, с изысканными манерами. Познакомившись с Гаррисоном, она часто задавалась вопросом, какой может быть она, та женщина, которая разбила ему сердце. И рисовала ее себе каким-то чудовищем. Но Арабелла казалась совершенно не такой. Да, с ее точки зрения, Арабелла не была открытой и беспечной, как Гвинет или Дафна. Но теперь Виктория думала, что много лет назад Арабелла сделала все это не преднамеренно, она не хотела причинять Гаррисону такую боль. Беда только в том, что, глядя на Гаррисона рядом с Арабеллой, она видела, что он до сих пор так не считает. Он по-прежнему относился к ней презрительно и настороженно. Отношения же Гаррисона с Чарльзом были крайне натянутыми и по-настоящему испорченными, думала она. И это печалило ее.
        Все разъехались, и в тот вечер к Чарльзу, Арабелле и Маргарет за ужином присоединились только Виктория, Гаррисон и Эмили.
        — А где сейчас Джеймс?  — спросил Гаррисон.
        — О, Джеймс редко ужинает с нами в Большом доме. Его здесь нет, и он занимается тем же, чем обычно,  — сказал Чарльз.
        — Джеймс много работает в поместье,  — пояснила Маргарет.  — Днем и ночью.
        — Он будет большим подспорьем вам в управлении всем этим хозяйством,  — сказала Виктория.  — Это большая ответственность  — улаживать вопросы со всеми этими арендаторами.
        — Вовсе нет, Виктория,  — заявил Чарльз, с высокомерным видом откидываясь на спинку стула.  — Я с нетерпением жду, когда смогу взять все в свои руки. У меня есть масса идей относительно того, как это хозяйство будет вестись в будущем. Нам необходимо двигаться в ногу со временем.
        — Отец прекрасно руководил этим поместьем,  — холодным тоном заметил Гаррисон.
        — Конечно, прекрасно! Я не оспариваю это. Я просто говорю, что мы стоим на пороге нового столетия. Через какие-то несколько недель наступит двадцатый век, и нам нужно войти в него вместе со всем остальным миром.  — Чарльз взглянул на Викторию.  — Вы ведь американка, Виктория, и вы понимаете, что я имею в виду. Американцев не страшит будущее.
        — Ну, я не знаю, Чарльз. Моя страна тоже несовершенна. Там все сводится к выгоде. А местный уклад жизни кажется мне идеальным. Я надеюсь, вы не будете слишком уж вмешиваться в устоявшуюся жизнь этого поместья,  — с улыбкой сказала она.
        Он улыбнулся ей в ответ и кивнул.
        — Вся эта провинциальность может казаться вам привлекательной со стороны, Виктория,  — улыбнувшись, заметила Арабелла,  — пока вы не сталкиваетесь с местным водопроводом, воду в котором нужно греть часами. Я уверена, что у вас в Ньюпорте таких проблем нет.
        — Это верно! Но мне думается, я могла бы смириться с немного неисправным водопроводом ради великолепных пейзажей, открывающихся прямо с порога дома,  — улыбнулась Виктория.
        — А как поживают твои родители, Арабелла?  — поинтересовался Гаррисон.
        Арабелла вздрогнула и почувствовала, что краснеет: он в первый раз с момента своего приезда обратился непосредственно к ней.
        — Все хорошо, спасибо. Папа отошел от дел, и теперь у него появилось больше времени, чтобы заниматься тем, чем хочется.
        — Передай им, что я справлялся о них,  — они оба были очень добры ко мне,  — сказал Гаррисон.
        Арабелла кивнула и быстро вернулась к своему супу.
        Виктория наклонилась к Гаррисону, поцеловала его и взяла за руку.

        Чарльз стоял у окна в гостиной и наблюдал за тем, как Гаррисон и Виктория игриво резвились вокруг своего «мерседес-бенца». Он следил за ними очень внимательно: оба казались бесконечно счастливыми вместе.
        Арабелла подошла к нему как раз вовремя, чтобы успеть увидеть, как машина отъезжает с переднего двора.
        — Куда это они поехали?  — спросила она.
        — Кто знает? Отправились куда-то, чтобы провести здесь еще один свой день в гостях. Просто удивительно  — женщина, а так водит машину!
        — Она кажется мне замечательной женщиной. И все. Точка,  — сказала Арабелла.

        — Ты хотел меня видеть?  — спросил Джеймс, входя в библиотеку, где за письменным столом сидел Чарльз.
        — Да, садись,  — скомандовал Чарльз, и Джеймс сел на стул напротив него по другую сторону стола.
        Чарльз откинулся на спинку кресла, разглядывая брата.
        — Я прощаю тебе твою жалкую вспышку на глазах у всей семьи, но предупреждаю, что больше такого повториться не должно.
        Джеймс бросил на него вызывающий взгляд:
        — Ты сам знаешь, что я сказал правду.
        — Ничего я не знаю! Знаю, что тебе было позволено гонять по всему поместью, как будто оно твое. И теперь я тебе вполне конкретно заявляю, что больше этого не будет. Может, ты мне и брат, но при этом ты также мой работник, и я не потерплю такого неуважения к себе, которое ты допускал в прошлом. Я ясно выражаюсь?
        Джеймс смотрел на него с нескрываемой ненавистью.
        — Ну и?  — подтолкнул его Чарльз.
        Джеймс кивнул.
        — Вот и хорошо, а теперь перейдем к вопросам управления этим поместьем. Здесь произойдут перемены, большие перемены. Отец позволял фермерам иметь значительные задолженности. Я не намерен допускать такого в будущем.
        — Чарльз, нельзя выдавить кровь из камня! Если у них нет денег, чтобы платить ренту, то их у них просто нет!
        — Деньги у них есть. У них есть деньги на то, чтобы пить в барах Кастлуэста каждый вечер, и на все эти танцы. Тебе ли этого не знать, Джеймс! Ведь ты сам столько времени проводил там вместе со своей подружкой из города.
        Во взгляде Джеймса читалось удивление и презрение одновременно.
        — О, мне абсолютно все равно, что ты там творишь,  — это твоя личная жизнь. Хотя, должен сказать, ты позоришь себя таким общением с чернью. Не знаю, что сказала бы мать, если бы узнала об этом.
        — Это не твое дело!
        — Верно. Но мое дело  — управлять этим поместьем так, как этого хочу я. И ты мне в этом поможешь, будем сотрудничать… Думаю, мы поняли друг друга?  — закончил Чарльз и начал просматривать бумаги на столе.
        Джеймс продолжал сидеть, сверля его взглядом, полным злости и ненависти.
        Чарльз поднял на него глаза.
        — Тебе что, нечем заняться? Ступай!
        Джеймс встал и вылетел из библиотеки. Виктория как раз спускалась по лестнице, и он едва не налетел на нее.
        — Джеймс, с тобой все в порядке?  — встревоженно спросила она, видя, что он готов расплакаться.
        Джеймс ничего не ответил, а просто молча бросился к выходу.

52
        Эмили неохотно выбралась из двухколесного лондонского кеба и подняла глаза на их дом на Хановер-Тэррас. Тяжело поднявшись по ступеням, она громко постучала в парадные двери. Через минуту ей открыл дворецкий.
        — О, леди Эмили, мы вас не ждали,  — с удивлением сказал он.
        — Да, я не посылала телеграммы с предупреждением о своем приезде. У вас тут все в порядке?
        — Ээээ… да, все хорошо, леди Эмили.
        — Мой чемодан остался в кебе. Не могли бы вы прислать лакея, чтобы забрать его?
        — Конечно.
        — А мистер Фитцрой дома?
        — Ээээ… да. Пойду сообщу ему о вашем приезде,  — сказал дворецкий и ринулся к лестнице.
        — Не нужно,  — сказала она, снимая плащ и перчатки и кладя их на боковой столик.  — Просто заберите мой чемодан.
        Дворецкий с явной неохотой пошел искать кого-то из лакеев.
        Медленно поднимаясь по лестнице наверх, она уловила странный запах. Запах был незнакомый, и он ей не понравился. Пройдя через коридор, она подошла к гостиной и открыла двери.
        Когда она вошла, освещение в комнате было приглушенным. Поперек дивана растянулся полуголый Хью, который курил опиумную трубку, а по обе стороны от дивана расположились две полуобнаженные женщины  — одна белая, другая черная.
        Шокированная Эмили застыла на месте, не в состоянии вымолвить ни слова.
        — Похоже, к вам тут посетительница,  — сказала одна из женщин, кивнув в сторону Эмили.
        Хью приоткрыл глаза и затуманенным взглядом посмотрел на жену.
        — А, так ты, выходит, уже вернулась?  — медленно пробормотал он заплетающимся языком, растягивая слова.
        Эмили резко развернулась и выскочила из комнаты. Когда она бежала вверх по лестнице, она слышала, как они громко смеялись ей вслед. Добравшись до своей спальни, она заперла дверь и прислонилась к ней спиной, мучительно хватая ртом воздух. А снизу по-прежнему доносился этот издевательский хохот.

        Арабелла сидела у окна своей спальни и наблюдала, как Гаррисон с Викторией, держась за руки, спускаются по ступенькам на террасы парка. Похоже, они очень любят друг друга, подумала она. Гаррисон был таким внимательным и любящим мужем. Но это как раз ее не удивляло: в качестве ее жениха он был таким же внимательным и любящим. Эти двое были для нее живым напоминанием о том, что у нее самой все сложилось совсем по-другому. Она уже так привыкла к ссорам и лжи в своей супружеской жизни, что просто забыла о том, что все могло быть иначе. Глядя, как они гуляют, уходя в сторону озера, она не могла удержаться от зависти. Какой стала бы ее жизнь, если бы Чарльз тогда не соблазнил ее? Была бы она сейчас так же счастлива замужем за любящим Гаррисоном? Она протянула руку и налила себе еще одну порцию джина из бутылки, стоявшей на ее туалетном столике.
        В дверь постучали.
        — Леди Армстронг, можно с вами поговорить?  — произнес чей-то голос с выраженным шотландским акцентом.
        Арабелле до сих пор было странно слышать, когда к ней обращались, как к леди Армстронг.
        Она быстро спрятала бутылку с джином и сказала:
        — Войдите!
        Это была мисс Килти, их новая гувернантка.
        — Леди Армстронг, мне очень жаль, что беспокою вас,  — начала она.
        — Тогда зачем вы это делаете?  — резко спросила Арабелла, которая была не в том настроении, чтобы выслушивать еще одну лекцию от гувернантки.
        — Ну, я должна была  — это касается ваших детей.
        — А я-то думала, что речь пойдет о погоде,  — саркастическим тоном заметила Арабелла.
        — Пруденс и Пирс сегодня не пришли на занятия  — они пропали на весь день,  — сообщила мисс Килти.
        — Пропали?  — переспросила шокированная Арабелла.
        — Ну, когда я говорю «пропали», я имею в виду, что знала, где они находятся. Они сбежали, чтобы сопровождать лорда Чарльза в его поездке по делам поместья.
        — О, я поняла,  — с облегчением сказала Арабелла.
        — Не думаю, что вы на самом деле поняли, что происходит, леди Армстронг! Ваша дочь Пруденс становится неуправляемой!
        Арабелла рассеянно выглянула в окно и увидела, что Гаррисон с Викторией целуются. Она сразу отвернулась и сказала:
        — Я понимаю все очень четко, мисс Килти. И вижу перед собой женщину, которая, как предполагается, должна отвечать за моих детей, но при этом не в состоянии за ними уследить.
        — Но…
        — Мои дети очень чувствительные и разумные…
        — Я бы так не сказала,  — снисходительно заявила мисс Килти, оглядываясь по сторонам.
        — И все, что им нужно, это гувернантка с определенными качествами, которыми вы, очевидно, не обладаете. В конце недели вы можете быть свободны.
        Мисс Килти кивнула:
        — Как пожелаете, миледи.
        — Да уж  — именно так и пожелаю!
        Мисс Килти развернулась и вышла из комнаты.
        Арабелла схватила бутылку джина, вновь наполнила свой бокал и выпила его, глядя, как Гаррисон с Викторией усаживаются в лодку и отплывают от берега.

53
        Чарльз постучал в дверь родительской спальни.
        — Войдите!  — откликнулась Маргарет.
        Чарльз вошел и застал ее пишущей за своим бюро.
        — Столько писем от друзей с добрыми словами о твоем отце, и всем необходимо ответить,  — сказала Маргарет, опуская авторучку.
        — Да, могу себе представить,  — ответил Чарльз, оглядывая ее комнату.
        — Ты что-то хотел, Чарльз?
        — Хотел поговорить с тобой насчет твоих планов на будущее.
        — Что ж, никаких срочных планов у меня нет. Все мои планы вращались вокруг Лоренса и моих детей. А теперь, когда Лоренса нет, а почти все мои дети поженились или вышли замуж, что мне остается делать?
        — Я подумал, что тебе, возможно, хотелось бы иметь свое собственное жизненное пространство,  — сказал Чарльз.
        — Я не очень понимаю, что ты имеешь в виду.
        — Ну, эту комнату традиционно занимали лорд и леди Армстронг,  — заметил он.
        — А, тогда понятно. Ты хочешь отобрать мою спальню, верно?  — Она бросила на него саркастический взгляд.
        — Ну, я подумал  — просто подумал,  — что тебе хотелось бы какой-то независимости.
        — В каком смысле?
        — Хантерс-Фарм ведь такой чудесный домик, ты не находишь?
        — Да, это действительно очаровательный старинный дом в георгианском стиле,  — согласилась она, вспоминая небольшой уютный особняк в нескольких милях отсюда.
        — А ты никогда не задумывалась о том, чтобы переехать туда?
        — Ну, я-то, собственно говоря, не задумывалась. Зато, очевидно, за меня это сделал ты!
        — Я думаю, что на будущее так было бы лучше. Это дало бы тебе независимость, да и, честно говоря, твое присутствие здесь, в Армстронг-хаусе, будет постоянно подрывать положение Арабеллы.
        — Положение Арабеллы? Да его попросту не существует! Она же ничего не делает здесь!
        — Вот именно. И прислуга, и гости всегда будут видеть в качестве леди Армстронг тебя, а не ее. Поэтому я считаю, что это будет удачным решением, если ты переедешь в Хантерс-Фарм.
        Лицо Маргарет стало каменным.
        — Я не отрицаю существования обычая, когда вдова, сохраняющая титул, переезжает из дома супруга после его смерти, но я не ожидала, что ты начнешь выпроваживать меня отсюда так скоро!
        — Дело не во мне, мама. Это все Арабелла. Давай смотреть правде в глаза: вы с ней не ладите  — две женщины, которым не ужиться под одной крышей…
        — Так за этим решением стоит она, верно?
        — Думаю, так было бы лучше для всех нас, ты так не считаешь?  — сочувственно улыбнулся ей Чарльз.
        Арабелла находилась в малой гостиной, когда туда решительным шагом вошла Маргарет.
        — Я уеду к концу недели  — вам будет приятно это услышать!  — заявила Маргарет.
        — Уедете  — куда?  — недоуменно замотала головой Арабелла.
        — По вашему требованию я уезжаю жить в Хантерс-Фарм,  — сказала Маргарет.
        — Я ничего подобного не требовала  — я вообще впервые об этом слышу,  — ответила обескураженная Арабелла.
        — О, прекратите, Арабелла, и не обижайте своей ложью мои умственные способности. Вы ведь такая амбициозная женщина, и ничто не устоит у вас на пути. Думаю, вы всегда мечтали стать леди Армстронг. Мне кажется, вы все эти годы использовали Гаррисона, чтобы втереться в нашу семью, а затем заарканить Чарльза. Долгие годы вы ждали удобного момента, чтобы прибрать все это к рукам, и вот теперь такой шанс представился.
        — Маргарет, вы говорите нелепости, это просто смехотворно.
        — Да неужели? Что ж, радуйтесь, леди Армстронг, добро пожаловать! Я отлично проживу в Хантерс-Фарм, подальше от вас. И мы еще посмотрим, как долго вы сможете вести домашнее хозяйство! Это требует ответственного отношения, на которое вы в принципе не способны!
        Арабелла разозлилась и встала.
        — Знаете что? Я не имела ни малейшего отношения к планам вашего переезда в Хантерс-Фарм, но сейчас уже думаю, что идея просто блестящая!
        Арабелла гордо прошла мимо нее через всю комнату к выходу и уже за дверью вздрогнула, едва не столкнувшись со стоявшей там Викторией. Арабелла молча прошла мимо нее и начала подниматься по лестнице наверх.
        Арабелла дождалась возвращения Чарльза домой, а затем в гостиной решила выяснить отношения.
        — У твоей матери сложилось впечатление, что это я требую, чтобы она уехала из дома!
        — Интересно, кто ей мог такое сказать?
        — Разумеется, ты, идиот!
        — Ну, я ей ничего такого не говорил  — ты ведь сама знаешь, как она обожает во всех бедах обвинять тебя.
        — Я ей высказала все напрямую  — она мне не поверила.
        — Ох, так или иначе, это все к лучшему! Ты ведь не хочешь, чтобы она постоянно проверяла нас и подрывала наш авторитет. Мы с тобой сейчас лорд и леди Армстронг, и всем остальным лучше побыстрее привыкать к этому.
        — А если не привыкнут, то ты, не сомневаюсь, просто заставишь их это сделать!

        Чарльз зашел в библиотеку и застал там Викторию, которая сидела и рассматривала книги.
        — Ох, простите,  — смутилась она и встала.
        — Могу я вам чем-нибудь помочь?  — с улыбкой спросил Чарльз.
        — Нет, я просто искала что-нибудь об истории этого дома и вашей семьи. Я вообще люблю семейные истории, а у вас она очень занимательная.  — Она закрыла взятые книги и поставила их обратно на полку.  — Я знаю, что вы здесь работаете, так что я уже ухожу.
        — Нет, прошу вас, из-за меня уходить не стоит. Оставайтесь здесь столько, сколько пожелаете,  — возразил Чарльз.
        — А вы не видели Гаррисона?
        — Мы чуть раньше встретились с ним на лестнице, но он не остановился, чтобы поболтать со мной.  — Чарльз, казалось, был разочарован.
        Она изучающе посмотрела ему в глаза.
        — Знаете, мне ведь известен только взгляд Гаррисона на то, что произошло много лет тому назад. Но, подозреваю, в этой истории не все так однозначно, как о том говорят.
        — А разве бывает иначе?
        — Нет  — по крайней мере из моего опыта. Я думаю, что вы очень любили Арабеллу, верно?
        Чарльз утвердительно кивнул.
        — Я знаю, что до всего случившегося Гаррисон восхищался вами. Он очень высоко ценил вас  — возможно, поэтому этот удар был таким болезненным.
        — И я тоже любил Гаррисона. Он был мне не только братом, но и лучшим другом. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы однажды вернуть его дружбу.
        — Дайте ему время, Чарльз.
        — Но сколько же ему нужно времени еще? Ведь прошло уже больше десяти лет.
        — Нужно учитывать, что все это время он был далеко, анализируя и вскармливая свои страдания. Оставайся он здесь, он бы уже давно справился с этим.
        — Не думаю, что он может когда-нибудь простить меня.
        — А я думаю, что он простит, что в душе он уже простил, но просто боится показать это. Он боится вновь довериться вам… Что касается меня, Чарльз, то я как раз рада, что тогда вы поступили так, как поступили.
        — Рады?  — Он был шокирован.
        — Ну конечно! Если бы тогда вы действовали по-другому, у вас не было бы ваших чудных детей, Пруденс и Пирса… А у меня не было бы Гаррисона.
        Чарльз улыбнулся.
        — Как бы там ни было, думаю, вам будет приятно узнать, что скоро мы уедем отсюда и не будем больше смущать вас своим присутствием.
        — О нет, я очень рад вашему приезду,  — искренне сказал он.  — Прошу вас, оставайтесь здесь столько, сколько захотите. Могу я попросить вас об одном одолжении?
        — Конечно.
        — Увидев ваш автомобиль, я хочу приобрести такой и себе. Могли бы вы сказать мне, где вы его купили?
        — Да. Его заказал для нас мой дедушка, чтобы мы забрали его уже в Корке. Я свяжусь с ними и организую такое и для вас. Впрочем, машины очень дорогие.
        — Это не важно  — цена значения не имеет.

        Гаррисон и Виктория шли по гальке на берегу озера, обняв друг друга за талию.
        Гаррисон рассказывал о своем детстве.
        — Рождество в Армстронг-хаусе всегда проходило по-особому. В эти дни мы были единой большой и счастливой семьей.
        — Звучит идиллически. Здесь все в точности так, как ты мне описывал.
        — Не думаю. Вся наша семейная близость, похоже, очень быстро уходит. Если уже не ушла.
        — Гаррисон, знаешь, я подумала, что нам не стоит возвращаться в Штаты.
        — Ну и что же нам делать тогда?
        — Мы можем остаться здесь.
        — В Армстронг-хаусе?  — скептически спросил он.
        — Нет, конечно. Но мы могли бы поселиться здесь в своем доме. Арендовать его на время.
        — Ты что, с ума сошла? А как же наша с тобой жизнь в Америке?
        — А что с ней случится? Она подождет нас, пока мы решим вернуться обратно. Мы ведь богаты  — можем делать что захотим и жить где вздумается.
        Гаррисон остановился и посмотрел на нее.
        — Мне кажется, что ты плохо подумала.
        — Я всегда мыслю конкретно. И сейчас я вижу, что в семье твоей кризис. На прошлой неделе я слышала, как Джеймс и Чарльз ужасно ссорились. Совершенно очевидно, что Эмили несчастна из-за того, что творится в ее жизни. А ваша вражда с Чарльзом действует очень разрушительно.
        — Но в создавшейся ситуации нам все-таки удалось вести себя цивилизованно по отношению друг к другу,  — подчеркнул Гаррисон.
        — Такая цивилизованность еще не означает добрых отношений, Гаррисон.
        — Это лучшее, что может быть между нами при сложившихся обстоятельствах.
        — Обстоятельствах, которые имели место много лет тому назад. Насколько я могу видеть, он отчаянно старается протянуть тебе руку дружбы, которую ты игнорируешь.
        — Потому что я не хочу этого!
        — Гаррисон!  — потеряла терпение Виктория.  — Неужели смерть Лоренса ничему тебя не научила? Жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от дружеских отношений со своими близкими. Из-за своей вражды с Чарльзом ты не виделся с отцом все эти годы, которых уже не вернешь. Ты в будущем не пожалеешь, что не провел время со своей матерью и твоей семьей сейчас, когда они все в тебе так нуждаются?
        — Не думаю, чтобы они как-то нуждались во мне.
        — И тем не менее это так. Мне кажется, что ваша семья начала разваливаться после того, как ты уехал в Америку. Ты такая сбалансированная личность, Гаррисон, а этой семье не хватает именно сбалансированного человека. Если ты уедешь от них теперь, я даже не знаю, что будет с вашим семейством в будущем.
        — Знаешь, в чем твоя проблема, Виктория? Тебе почему-то кажется, что ты можешь исцелить всех и вся.
        — Тебя ведь я исцелила, разве не так?  — улыбнулась она ему.
        — Но исцелять мою семью  — не твоя задача.
        — Гаррисон, а ты помнишь, как меня зовут?
        Он озадаченно взглянул на нее, но все же ответил:
        — Виктория Ван Хувен.
        — Нет! Мое имя Виктория Армстронг, и эта семья  — моя семья. Я хочу получше узнать их всех и всех их любить.
        — Но… но… неужели ты действительно смогла бы жить здесь?
        — Разумеется, смогла бы. Мне нравится этот народ, эти ландшафты, местная еда. И это место могло бы стать прекрасной базой, откуда мы могли бы путешествовать по всей Европе, как всегда того хотели.
        — Ну, не знаю…
        — Может быть, есть еще какая-то причина, по которой ты не хочешь оставаться здесь?
        — Какая, например?
        — А Арабелла? Может быть, ты до сих пор испытываешь к ней чувства. Я легко могу представить себе, как ты влюбился в нее с первого взгляда.
        — Не говори глупости, она для меня ничего не значит!
        — Хорошо  — я рада это слышать! Тогда, получается, ничто не может нам помешать остаться и жить здесь,  — улыбнувшись, сказала она ему.

54
        Арабелла сидела в гостиной и читала книжку Пирсу и Пруденс, а Чарльз просматривал свою газету, когда с улицы раздался шум подъехавшего автомобиля.
        — Неужели Гаррисон и Виктория вернулись так скоро?  — спросила Арабелла.
        — Нет, это папин новый автомобиль!  — возбужденно взвизгнула Пруденс, и дети кинулись к двери.
        — Что еще за новый автомобиль?  — удивилась Арабелла.
        Чарльз отложил газету в сторону и подошел к окну.
        — О да, они доставили его из Корка.
        — Ты ничего не говорил мне о покупке автомобиля,  — сказала Арабелла, встревоженная тем, что дорогостоящие замашки ее мужа, похоже, вернулись к нему в полной мере с того момента, как к нему перешло право владения поместьем.
        — Что, правда?
        — Откуда ты его взял?
        — Это все организовала Виктория, да еще и умудрилась получить для меня скидку в придачу.
        — Неужели это все она?  — сказала Арабелла, подходя к мужу и глядя из окна на новенькую машину, на которую уже вовсю карабкались дети.
        — Да, она молодец.
        — Но ты ведь даже не знаешь, как управлять этой штукой!
        — Виктория сказала, что научит меня.
        — Эта девушка не знает никаких ограничений?
        — Так ты идешь, чтобы посмотреть на машину?  — спросил он, направляясь к двери.
        — Нет, я это дело, пожалуй, пропущу,  — раздраженно ответила Арабелла.

        Чарльз сел в машину за руль, а Виктория села рядом. Гаррисон с каменным лицом расположился сзади.
        — Итак, что я должен делать?  — с улыбкой спросил Чарльз.
        Виктория давала ему инструкции, и он выполнял их. Гаррисон вышел, заводной ручкой спереди завел мотор и быстро сел обратно.
        — Эта педаль  — акселератор,  — чтобы ехать вперед, эта  — для заднего хода, а вот эта  — тормоз,  — объясняла Виктория.
        — Проще простого,  — уверенно сказал Чарльз; автомобиль действительно после нескольких резких рывков тронулся, но затем вдруг неожиданно ринулся вперед на большой скорости.
        — Снимите ногу с акселератора!  — завопила Виктория, когда машина понеслась по переднему двору.
        — Какая из них акселератор?  — крикнул в ответ Чарльз.
        — Левая!  — крикнул Гаррисон.
        — Правая!  — поправила его Виктория.
        Они продолжали быстро ехать вперед, пока Чарльз отчаянно пытался справиться с управлением. Автомобиль неожиданно проскочил через проем в ограде двора и поскакал по ступеням на первую террасу парка.
        — Тормоз! Жми же на этот проклятый тормоз!  — завизжал Гаррисон.
        Машина тем временем проскочила через еще один проем балюстрады в конце террасы и запрыгала по ступеням следующей лестницы.
        — Мы так влетим в это чертово озеро!  — вновь пронзительно крикнул Гаррисон, когда они приблизились к очередному проему в ограждении.
        Внезапно Чарльз повернул на большую клумбу с цветами и машина резко остановилась посреди нее.
        Некоторое время все трое сидели в нервном оцепенении.
        — Не так уж и просто, как могло показаться!  — наконец произнес Чарльз.
        Виктория взглянула на него и вдруг прыснула от смеха. Двое мужчин растерянно оглянулись на нее, но затем тоже оба громко расхохотались.

        В тот же вечер семья собралась за столом на ужин.
        — Честно говоря, тебе следовало бы быть поаккуратнее,  — предупредила его Маргарет.  — Не хватало нам потерять двух лордов Армстронгов за какие-то несколько месяцев.
        — Я думаю, что у Чарльза есть все задатки к тому, чтобы стать отменным водителем,  — успокоила ее Виктория.
        — Автомобиль, заехавший на вершину клумбы, свидетельствует как раз об обратном,  — заметила Арабелла, пригубив свое вино.
        — Все, что ему необходимо, это немного опыта. Он ведь отличный наездник, а это говорит о том, что и водитель из него будет хороший,  — заверила их Виктория.
        — Надежда умирает последней,  — ответила Арабелла.
        Виктория взглянула на Гаррисона, и он слегка кивнул ей.
        — У нас тоже есть для вас новости,  — с улыбкой сказал он.  — Мы не возвращаемся в Штаты  — пока что не возвращаемся, по крайней мере.
        — Что ты имеешь в виду?  — насторожилась Маргарет.
        — Мы решили остаться здесь,  — сказала Виктория.  — Снимем дом, поживем тут немного и посмотрим, как нам тут понравится.
        — Поверить не могу!  — воскликнула растроганная Маргарет, на глазах у которой показались слезы.  — Мне вернули моего сына!  — Она вскочила со своего места и по очереди крепко обняла сначала Гаррисона, а потом Викторию.
        — Что ж, новости просто замечательные!  — подхватил Чарльз, вставая и целуя Викторию в щеку.  — Не правда ли, Арабелла?
        — Чудесные!  — без улыбки подтвердила Арабелла.
        Чарльз подошел к Гаррисону.
        — Добро пожаловать домой, брат!  — С этими словами Чарльз протянул ему руку. Гаррисон покосился на Викторию, и та ободряюще улыбнулась ему. После этого Гаррисон пожал Чарльзу руку и еще улыбнулся в придачу.
        — А вы не будете скучать по Нью-Йорку и Род-Айленду?  — озабоченно спросила Арабелла.
        — Думаю, нет. Мне здесь очень нравится. К тому же так у меня появляется возможность получше узнать вас всех, чего я на самом деле очень и очень хочу,  — ответила Виктория.
        — Знаете, я помогу вам найти место, где поселиться. Ведь я знаю здесь в округе всю доступную недвижимость,  — предложил Чарльз.
        — Правда, Чарльз?  — с благодарностью отозвалась Виктория.
        — Не думаю, чтобы вы смогли найти здесь что-то такое, к чему вы привыкли в Ньюпорте,  — заметила Арабелла.
        — О, мы не хотим никаких дворцов. Просто что-нибудь оригинальное и необычное. Возможно, для этого нам вообще лучше переехать в небольшую крестьянскую хижину,  — рассмеялась Виктория.
        — Я почему-то не могу себе такого представить,  — сказала Арабелла.

        Чарльз ехал по дороге на машине; Виктория сидела рядом с ним, а Гаррисон  — на заднем сиденье.
        — Куда мы направляемся, Чарльз?  — спросила Виктория. Они отъехали от Армстронг-хауса уже на пятнадцать миль.
        — Мы уже почти на месте!  — ответил Чарльз, проезжая через ворота большого белого дома с высокими окнами.
        — Что вы о нем думаете?  — спросил он, выбираясь из автомобиля и подводя их к входной двери, которую он открыл своим ключом.
        Виктория быстро прошлась по большому, просторному и очень светлому дому.
        — Он просто чудесный!  — воскликнула она, проходя в дальний конец вытянутой гостиной с французскими окнами.  — Гаррисон, ты только взгляни!
        Она открыла окно и вышла через него в большой сад, сразу за которым протянулся пляж.
        — Именно поэтому этот дом и получил свое имя  — Океанский уголок,  — пояснил Чарльз.  — Он уже некоторое время сдается в аренду, и я подумал, что для вас это будет идеальный выбор.
        — Океанский уголок  — действительно идеальное место, Чарльз,  — счастливым голосом согласилась Виктория.

55
        Наступило и прошло Рождество, и все пребывали в радостном возбуждении в преддверии нового столетия. Чарльз решил дать бал в честь наступления двадцатого века, и вечером накануне Нового года в доме царила праздничная суматоха  — все готовились к этому событию.
        Арабелле облачиться в свой наряд  — расшитое блестками фиолетовое бальное платье  — помогала горничная. Когда Чарльз вышел из гардеробной, застегивая на рукавах золотые запонки, Арабелла сидела перед зеркалом своего туалетного столика и надевала серьги.
        — Пошел снег,  — заметил он, взглянув в окно.
        Она встала и обернулась к нему.
        — Дорогая, сегодня вечером ты выглядишь просто великолепно,  — сделал ей комплимент Чарльз.
        — Спасибо,  — улыбнулась она.
        Он подошел к ней и поцеловал. Она вздохнула и тоже поцеловала его. «Если бы вот так могло быть все время»,  — с грустью подумала она.
        Чарльз находился в своей стихии. Это был его первый бал в качестве лорда Армстронга, и он дал распоряжение прислуге ни на чем не экономить. Когда Арабелла услышала об этом, она буквально содрогнулась, поскольку хорошо помнила, как такая его экстравагантность в прошлом в итоге оставила их без гроша и без крыши над головой. А сейчас он предложил ей свою руку, и они, выйдя из спальни, прошли по коридору и стали спускаться по лестнице.
        Феннел напряженно раздавал указания метавшейся в разных направлениях прислуге.
        С улицы донесся шум мотора подкатившего автомобиля.
        — Похоже, Гаррисон с Викторией приехали первыми,  — сказал Чарльз.
        — Пунктуальны, как всегда,  — заметила Арабелла.
        Феннел открыл парадные двери, и через несколько мгновений в них ворвались Виктория с Гаррисоном, отряхивая с себя снег.
        — Всех с Новым годом!  — воскликнула Виктория, снимая свой плащ с капюшоном и передавая его Феннелу.
        — Там снег валит уже вовсю,  — сообщил Гаррисон, стряхивая с волос снежные хлопья.
        — С Новым годом, Арабелла,  — сказала Виктория, целуя ее.  — И тебя, Чарльз,  — продолжила она, тепло поцеловав и его.
        — Горячий виски  — это как раз то, что вам сейчас не помешает. Феннел!  — скомандовал Чарльз.
        Феннел принес целый поднос хрустальных стаканов с «Джеймисон».
        — Это старый односолодовый виски двадцатилетней выдержки,  — пояснил Чарльз.
        — А мы все через какие-то несколько часов станем старше на целое столетие,  — пошутил Гаррисон.
        По лестнице спустилась Маргарет.
        — С Новым годом, мои дорогие!  — Она поцеловала Гаррисона и Викторию.
        С улицы послышался шум подъезжающих экипажей.
        — Похоже, гости уже съезжаются все разом,  — сказала Арабелла.
        — Вы знаете, что сегодня у нас будет полковник Томми Рэдфорд с его молодой женой?  — сообщила Маргарет.  — Мне не терпится взглянуть на нее.
        — А кто такой Томми Рэдфорд?  — поинтересовалась Виктория.
        — Это, дорогая моя, один пожилой холостяк с долгой и овеянной славой карьерой военного, которую он в основном провел в заморских колониях. Он живет по другую сторону Кастлуэста от нас. Он уходил воевать на бурскую войну в Южную Африку и вот вернулся оттуда, надо полагать, с невестой!
        — Но ведь ему должно быть сейчас уже под шестьдесят!  — удивился Чарльз.
        — И никак не меньше! Должна сказать, что это стало сюрпризом для нас всех,  — ответила Маргарет.
        — Быстрее! Выстроились у дверей по стойке «смирно»!  — скомандовал Феннел лакеям и открыл двери, чтобы впустить первых прибывших гостей.
        Уже очень скоро весь первый этаж дома заполнился элегантно одетыми гостями, среди которых сновали слуги, разнося вино и шампанское.
        — Леди Армстронг, с Новым годом!  — пробасил Томми Рэдфорд, подходя к Маргарет.
        — Полковник Рэдфорд! Я так рада, что вы смогли прийти. Вы привезли с собой вашу жену?  — спросила Маргарет, вглядываясь с любопытством в лица женщин вокруг них.
        — Да, конечно. Марианна!  — позвал он, и вперед выступила очень красивая блондинка, которой с виду не было еще и тридцати.
        — Я очень рада познакомиться со всеми вами!  — сказала Марианна с характерным южноафриканским акцентом, любезно улыбаясь всем собравшимся в группу Армстронгам.
        — Мы тоже!  — ответила Маргарет, шокированная ее молодостью.
        — Я столько слышала о вашем семействе, что у меня такое чувство, будто я со всеми уже знакома,  — сказала Марианна.
        — Ну, полковник  — один из наших самых старых…  — Маргарет запнулась, подумав вдруг о тридцатилетней разнице в возрасте у этой пары, и быстро поправилась:  — Я хотела сказать, из самых близких наших друзей.
        — Должна сказать, что насколько мне нравится жить здесь, настолько же меня ужасает ваша погода! У нас в Трансваале ничего подобного нет!  — пожаловалась Марианна.
        — Ну, я уверен, что у вас в Трансваале много чего нет такого, что есть здесь, не правда ли, полковник?  — ухмыльнулся Чарльз.

        После ужина в бальном зале начались танцы.
        Арабелла внимательно следила за тем, как Виктория очаровывает всех присутствующих, непринужденно общаясь и смеясь с гостями. Затем она перевела взгляд на группу женщин, которых развлекал какой-то своей историей Чарльз.
        К Арабелле подошла Марианна.
        — Должна сказать, что вы очень счастливая женщина, леди Армстронг,  — со своим акцентом громко сказала она, чтобы заглушить музыку.
        — Я?  — удивилась Арабелла.
        — Да. Потому что вы замужем за таким обаятельным, красивым и восхитительным мужчиной.
        — Хмм. Нужно будет напоминать себе об этом каждый день.  — Арабелла сделала глоток вина из своего бокала.
        Марианна внимательно смотрела на Чарльза.
        — Я уверена, что вам приходится отгонять вьющихся вокруг него женщин.
        — Нет, обычно они сами разбегаются, когда узнают его поближе.
        — Вы такая забавная! Вовсе не такая суровая женщина, какой вас все рисуют!  — рассмеялась Марианна.
        — Вот уж спасибо за комплимент!  — Арабелла бросила на нее саркастический взгляд.
        — Лорд Чарльз предложил прокатить нас с полковником на своем автомобиле.
        — Не сомневалась в этом! На вашем месте я бы очень осторожно отнеслась к такому приглашению.
        — Почему?  — Марианна казалась встревоженной.
        — Ну, когда он впервые сел за руль, то едва не убил и самого себя, и еще двух пассажиров.
        — Боже мой! Но волноваться нечего  — я считаю, что в жизни нужно рисковать.
        Чуть позже, когда Чарльз танцевал с Викторией и они оба весело смеялись, возле Арабеллы неожиданно возник Гаррисон.
        — Не хотела бы ты?..  — Он замялся и жестом показал в сторону танцевальной площадки.
        — О да, конечно,  — ответила она, и они тоже присоединились к танцующим парам.
        Во время танца они тщательно сохраняли дистанцию, и между ними постоянно присутствовала неловкость.
        — Чарльз знает, как устроить хорошее шоу,  — заметил Гаррисон.
        — Чарльз всегда знает, как устроить хорошее шоу,  — ответила Арабелла.  — Вы хорошо обосновались в вашем новом доме?
        — О да, нам там очень нравится. Особенно Виктории. Чарльз был очень добр, что нашел для нас этот дом.
        Она взглянула на него, удивленно выгнув бровь.
        Некоторое время они танцевали молча.
        — После моего возвращения у нас почти не было времени, чтобы поговорить,  — наконец сказал он.
        Она улыбнулась и кивнула.
        — Да…  — сказал он.  — В первый раз ты приехала в Армстронг-хаус тоже на бал, помнишь?
        Она подняла на него глаза.
        — Как я могла такое забыть? Это был дебютный бал Гвинет.
        «И к какому неожиданному результату все это привело»,  — мысленно добавил каждый из них.
        — Ты совсем не изменилась,  — сказал он.
        — Ах, оставь это, Гаррисон! Двое детей, двенадцать лет жизни и замужество с Чарльзом! Я не могла не измениться.
        Она замолчала, и какое-то время они танцевали молча.
        — А что ты думаешь про Викторию?
        — Она очень впечатляющая, Гаррисон,  — во всех отношениях. Это постоянно говорят буквально все. Мои поздравления.
        — Я надеюсь, что вы могли бы с ней подружиться,  — добавил он.
        — Ты действительно считаешь, что это возможно?
        — А почему бы и нет?
        — Перестань, Гаррисон. Любой другой, возможно, и в состоянии разыгрывать счастливые семейные сцены, но я всегда была слаба по части всех этих фарсов. То, что случилось много лет тому назад  — с тобой, Чарльзом и мной,  — неминуемо будет окутывать нас, словно густой туман.
        — Ну, Чарльз, похоже, намерен отпустить прошлое.
        — А как ты, Гаррисон? Сам-то ты в состоянии забыть прошлые обиды?
        — Да, в состоянии. И если это смогу сделать я, то ты, конечно, сможешь тоже.
        — Ты хорошо сыграл эту сцену, Гаррисон, однако ты забываешь, что я тебя знаю. Ты никогда не мог ничего утаить, и когда я смотрю на тебя, то вижу в твоих глазах презрение ко мне, которое сохранилось у тебя до сих пор.
        Это вызвало у него раздражение.
        — Ты не знаешь меня теперешнего, Арабелла. Я уже не тот юноша, который был обручен с тобой много лет назад. И то, что ты видишь в моих глазах, это не презрение, а перемены. Потому что я действительно изменился. После того как ты бросила меня ради Чарльза, сердце мое было разбито много лет. В Нью-Йорке я был затворником, я никуда не выходил из дому. Ходил только на работу, потом возвращался домой, ни с кем не общался. А затем я встретил Викторию, и она спасла меня от самого себя. Ты льстишь себе, если считаешь, что видишь в моих глазах презрение по отношению к тебе. Потому что ничего, связанного с тобой, там нет. Ты больше не важна для меня  — и не важна уже давно. Сейчас единственный человек, имеющий для меня значение,  — это Виктория. Мы все в настоящий момент пытаемся снова должным образом стать настоящей семьей, и вопрос состоит в том, пойдешь ли ты вместе с нами по этому пути?
        Странно, но его слова причинили ей боль, его надежда  — вызвала легкое раздражение, а любовь к Виктории  — почему-то расстроила.
        — Разумеется, мы будем друзьями и с тобой, и с Викторией. Если, как ты говоришь, ты сам можешь забыть прошлое, то кто я такая, чтобы держаться за него, если именно я стала причиной твоих страданий? Но хочу все же предупредить тебя, Гаррисон: ты, возможно, и изменился, но Чарльз  — определенно нет.
        Музыка умолкла. Гаррисон отпустил ее и улыбнулся.
        — Благодарю за танец, Арабелла.
        После этого он оставил ее и присоединился к Виктории.

        На земле уже лежало толстое белое покрывало, а легкий снежок все еще продолжал идти. Арабелла ускользнула с бала и, пройдя через передний двор, остановилась наверху лестницы, глядя на сотни звезд, рассыпанных по ночному небу над озером.
        — Я так и знала, что это ты,  — сказал кто-то у нее за спиной.
        Обернувшись, она увидела там Викторию, закутавшуюся в меховую шубу. Арабелла зябко запахнула на себе шаль поплотнее.
        — О, так ты куришь!  — удивилась Виктория, увидев в руке Арабеллы сигарету.
        — На самом деле нет, не курю. Просто стащила одну штучку у Чарльза. Он не знает этого, и никто не знает.
        — Твоя тайна останется тайной, я никому не скажу,  — улыбнувшись, сказала Виктория, становясь с ней рядом. Теперь они вдвоем смотрели на раскинувшееся перед ними в темноте замерзшее озеро.
        Виктория взглянула на часы.
        — Полночь через пятнадцать минут. Уже очень скоро мы окажемся в новом столетии.
        — Да, Чарльз распорядился открыть ящик шампанского, когда часы пробьют двенадцать.
        — Я жду этого с нетерпением,  — улыбнулась Виктория.  — Очень хорошо, что отношения между Гаррисоном и Чарльзом улучшаются, правда? Ведь в детстве они были так близки. Если и можно найти что-то положительное в смерти Лоренса, то именно это.
        Арабелла взглянула на Викторию.
        — Думаю, да… Тебе очень повезло с Гаррисоном  — он прекрасный человек.
        — Конечно, повезло, я знаю.
        — С Гаррисоном ты всегда знаешь, на каком ты свете находишься. Он никогда не подведет тебя, не обманет, не станет ничего делать у тебя за спиной.
        — Я знаю,  — сказала Виктория, изучающе глядя на Арабеллу и на то, как падает снег на ее мягкие темные волосы.  — Я думаю, что Чарльз тоже замечательный.
        — Чарльз рвется угодить всем одновременно. И от него все время жди каких-то неожиданностей.
        — Ну, это тоже может быть захватывающим! Думаю, вам с ним очень весело!
        — Порой даже чересчур.
        — Почему ты так говоришь?
        — Я всего лишь хочу сказать, что, хоть вы с Гаррисоном и проводите с Чарльзом много времени, полагаться на него все равно не стоит, ради вашего же благополучия, потому что он может подвести, как делал это уже неоднократно по отношению к разным людям.
        Тон Виктории стал осторожным.
        — Арабелла… это, конечно, не мое дело, но я думаю, тебе следовало бы дать Чарльзу небольшую передышку.
        — Что, прости?
        — Просто, живя столько времени в Армстронг-хаусе, я не могла не заметить, что вы с ним, похоже, очень много спорите.
        — Не поняла, что?
        — Мне просто кажется, что, если бы ты немного расслабилась, всем было бы лучше.
        — Ты ничего об этом не знаешь, Виктория!
        — Я и не утверждаю, что знаю! Но я понимаю людей. Чарльз  — из того, что я вижу,  — личность спонтанная и авантюрная. Это может выглядеть захватывающим, но также может вызывать и стресс у окружающих, как в прошлом было это у тебя. Однако, если ты будешь воспринимать его таким, какой он есть, ваша семейная жизнь может немного улучшиться.
        — И уж тогда мы заживем по-настоящему, достигнув навеки большого семейного счастья, как у вас с Гаррисоном.  — Горькие слова Арабеллы сочились сарказмом.
        — Я этого не говорю. Но для того, что вы с ним сделали много лет тому назад, нужно было очень сильно любить друг друга. Я только хочу сказать, что такая любовь не умирает.
        — О, такая любовь, Виктория, и вправду не умирает. И я, к твоему сведению, до сих пор безумно влюблена в Чарльза. Но жизнь с ним приносит мне одни проблемы.
        — Ладно, если все так сложно, почему бы вам тогда просто не разойтись?  — спросила Виктория, начиная раздражаться.
        — О, так ты действительно ничего не знаешь, Виктория! Не все могут похвастаться миллионами на своем банковском счету и таким беззаботным отношением к жизни, как это есть у тебя. Я никогда не уйду от Чарльза. Во-первых, я его слишком люблю. Во-вторых, я слишком многим пожертвовала ради этой любви. В-третьих, в нашем кругу люди не разводятся. А если такое происходит, люди ломают свои жизни, и это уничтожает их  — в особенности это касается женщин.
        — Я и не предлагала тебе сделать это в реальности! Я просто хотела подчеркнуть, что у человека в жизни всегда есть свой выбор…
        — Виктория, моя супружеская жизнь, с твоей точки зрения, может показаться не похожей на мечты молодости. Но это моя семейная жизнь, и для меня она  — самое главное. Так что почему бы тебе не продолжать сосредоточиваться на отношениях Чарльза с Гаррисоном, оставив при этом в покое мой брак?  — Арабелла раздраженно бросила окурок на землю, раздавила его ногой, после чего развернулась и пошла обратно в дом.

        — Три, два, один  — с новым столетием!  — громко крикнул Чарльз в бальном зале под восторженные крики гостей; в воздух взвились ленты серпантина и фонтаны бумажных конфетти.
        Виктория, которая только что зашла в бальный зал, прямиком направилась к Гаррисону.
        — С Новым годом, милый!  — сказала она и поцеловала его. Тут она заметила Арабеллу, стоявшую рядом с мужем в другом конце зала. Чарльз радостно праздновал это событие вместе со всеми, а она казалась отрешенной и погруженной в глубокие размышления.

56
        В первые часы нового столетия Эмили ехала в двухколесном кебе по улицам Лондона в одиночестве. Все остальные проезжавшие мимо экипажи и кебы везли шумные компании радостных пассажиров.
        Дрожа от холода, она плотнее запахнула свое пальто. Они с Хью были в доме одного из его друзей на праздновании Нового года, которое превратилось во впечатляющую демонстрацию богатой экстравагантности, которая очень понравилась Хью, поскольку любое пребывание в высшем обществе приводило его в трепет.
        Он с гордостью водил ее среди гостей, обращаясь едва ли не к каждому со словами:
        — Вы знакомы с моей женой, леди Эмили Армстронг? Она сестра герцогини Бэттингтонской  — да-да, самoй герцогини Бэттингтонской.
        При каждом таком представлении она вся внутренне сжималась, хотя сейчас к такому уже привыкла. По мере того как вечер продолжался, а Хью пьянел и становился все более громогласным, Эмили все больше съеживалась от смущения и неловкости.
        Она случайно подслушала разговор двух гостей.
        — А она на самом деле из семьи Армстронгов, сестра Гвинет Бэттингтон?
        — Хочешь верь, хочешь не верь, но да.
        — Но что она делает рядом с ним?
        — Сам удивляюсь! Тут все очень странно. Думаю, что ее семья не одобряла такой выбор.
        — Не одобряла?! Я не удивлен  — совершенно гротескный тип!
        — Мне кажется, у нее немного не в порядке с головой, если она вышла за него замуж.
        После этих слов она побыстрее отошла подальше, боясь того, что может услышать дальше.
        — Ах, а вот и моя жена!  — воскликнул Хью, подходя к ней покачивающейся походкой.  — Пойдем, Эмили, давай потанцуем!
        — Нет, Хью! Мне правда не хочется!  — возразила она.
        — Что тебе хочется или не хочется, значения не имеет. Важно, что хочется мне  — в конце концов, ведь это я за все плачу.  — Схватив за руку, он потянул ее на паркет, расталкивая людей по пути к центру площадки, после чего принялся танцевать с ней в пьяной и неуклюжей манере.
        — Хью, мне действительно нужно сесть!  — упиралась она.
        Но от этих слов он лишь крепче сжал ее.
        — Хью, ты делаешь мне больно!
        Внезапно он упал, увлекая ее за собой, и теперь они вдвоем лежали, распластавшись на полу; танцующие, ахнув, расступились и столпились вокруг, уставившись на них.
        Хью разразился пьяным хохотом, тогда как на глазах у Эмили выступили слезы стыда. Она постаралась встать на ноги, но он не отпускал ее, стараясь подняться сам, отчего лишь снова рухнул на паркет. В конце концов двое мужчин бросились к ней и помогли встать, а третий поднял Хью.
        — Он действительно утянул ее за собой вниз  — в буквальном смысле этого слова! Ее отцу было бы так стыдно за нее,  — услышала Эмили реплику одной матроны, когда с помощью мужчин дошла до стула.
        Эмили сидела там и изо всех сил старалась не разрыдаться, тогда как Хью продолжал, спотыкаясь, бродить вокруг танцующих, нисколько не переживая по поводу того, что только что произошло.
        Затем она встала и попросила ливрейного лакея, чтобы тот принес ее пальто.
        Лакей вызвал для нее двухколесный кеб, а потом еще проинструктировал кучера отвезти ее на Хановер-Тэррас. Все это в принципе было уже не ново для нее. Большинство каких-то мероприятий, которые они посещали по настоянию Хью, оканчивались тем, что он выставлял в дураках и себя, и ее, после чего она рано уезжала домой одна, лелея свою уязвленную гордость.
        Она выглянула в окно и увидела на улице компанию гуляк, которые кричали ей какие-то радостные приветствия.
        Но она тут же отвернулась, проигнорировав их.
        — Почему она такая грустная?  — крикнул один из них ей вслед.  — Ведь наступил 1900 год!
        А она подумала, что это всего лишь еще один год ее мучительного заточения.
        Она вошла в их дом на Хановер-Тэррас и обессиленная с трудом поднялась к себе в спальню. Закрыв за собой дверь на замок, она погрузилась в беспокойный сон.
        Часа через два ее разбудил какой-то грохот, донесшийся снизу. Она села на кровати. Грохот повторился. Она поняла, что Хью приехал домой мертвецки пьяным и просто падает на мебель, ломая ее.
        Она слышала звук его шагов по лестнице и по коридору, который затих перед ее комнатой. Затем раздался стук в дверь.
        — Эмили? Леди Эмили?  — позвал ее Хью.
        Хью попробовал открыть, и Эмили вся съежилась на своей кровати. Обнаружив, что дверь заперта, он начал непрерывно крутить ручку.
        — Эмили, это твой муж, впусти меня,  — потребовал Хью.
        Эмили сидела молча, дрожа и не шевелясь.
        — Эмили!  — заорал он и принялся тяжело молотить в дверь.
        Она вытерла выступившие слезы; каждый новый удар гулким эхом отдавался у нее в голове.
        — Я никуда не уйду, пока ты меня не впустишь!  — снова прокричал он.
        Внезапно стук прекратился и за дверью раздался глухой грохот. Эмили догадалась, что он просто отключился. В конце концов она снова легла на кровать и попробовала задремать, но сон не шел к ней.

57
        Маргарет переехала в Хантерс-Фарм спокойно и без шума. По-своему, Арабелла даже испытала какое-то облегчение, что ее больше нет в доме. Она действительно устала от постоянных замечаний и упреков Маргарет. Хотя нужно сказать, что Маргарет все же приезжала в Армстронг-хаус, когда ей вздумается, часто заявляясь к ним на обед или ужин, поскольку жила она недалеко.
        Арабелла понимала, что должна бы радоваться тому, что она теперь леди Армстронг и этот прекрасный дом полностью принадлежит ей. Но она никогда не представляла себе той работы, которой требовало управление всем этим большим домашним хозяйством. Она постоянно должна была что-то решать, выбирать, высказывать свое мнение.
        Как и предполагалось, Феннел женился на кухарке с кухни, и когда их прежняя главная повариха ушла на покой, миссис Феннел заняла ее место. Теперь же миссис Феннел, вооружившись тетрадкой и ручкой, сидела в гостиной вместе с Арабеллой и готовилась обсуждать с ней меню на следующую неделю.
        — А что насчет обеда в четверг, миледи?
        — Хм… курица,  — ответила Арабелла.
        — Но ведь мы, по-моему, договорились, что курица будет во вторник?
        — Ах да… тогда индейка.
        — В это время года нам индейку точно не найти, миледи. Они все закончились вскоре после Рождества.
        — Ну, тогда ростбиф,  — сказала Арабелла.
        — Ростбиф на обед?  — Миссис Феннел скептически подняла бровь.  — Но только в воскресенье, конечно, так, миледи?
        Арабелла страдальчески закатила глаза в потолок.
        — Так что же вы тогда предлагаете?
        — О, не мне что-то предлагать вам, миледи.
        — Ну почему же? Вы же все-таки шеф-повар.
        — Ну, я не могу брать на себя такую ответственность, которая может вызвать неудовольствие его светлости или ваших гостей. Я хочу сказать, лично я, например, считаю, что кролик был бы в самый раз, но ведь он не всем по вкусу, так что я не могу взять на себя такое решение. Помню, мы как-то подали кролика на одном из званых ужинов у лорда Лоренса,  — да упокой Господь его душу,  — а потом одну из гостий, даму из Типперэри, вырвало прямо на месте. Мы еще после этого две недели замывали пятна на коврах!
        — Наш французский шеф в Лондоне всегда сам составлял меню, а нам с его светлостью оставалось только утвердить его.
        — Ну, мы с вами сейчас не в Лондоне, а я  — не французский шеф. И это, нужно сказать, меня радует.
        Арабелла вздохнула.
        — Давайте пока оставим обеды и сосредоточимся на ужинах,  — предложила она.  — В понедельник вечером форель на ужин будет хорошо?
        — Идеально, миледи. А во вторник?
        — Стейк.
        Миссис Феннел озабоченно нахмурилась.
        — Но я думала, что во вторник на ужин к вам будут Сейморы.
        — Правда?  — не могла припомнить Арабелла.
        — Да, и мистер Сеймор не любит стейк  — помните, он как-то отравился этим блюдом…
        Арабелла устало потерла виски.
        — Миссис Феннел! У меня что-то голова разболелась  — мы вернемся ко всему этому попозже.
        — Но мне еще необходимо обсудить с вами, что вам понадобится из сада и огорода на эту неделю, чем будем кормить прислугу, какие требования к кормежке конюхов и что бы вы хотели для детей  — тоже на неделю. Леди Пруденс что-то невзлюбила овсянку. А еще кто из гостей ожидается на каждый день? Будут ли мистер Гаррисон и его жена, та американка? Придет ли леди Маргарет? И какие продукты заказывать в лавках? Не говоря уже о горячительных напитках  — наши запасы джина сильно истощились,  — укоризненно взглянула на нее миссис Феннел.
        — Миссис Феннел!  — решительно заявила Арабелла.  — Моя головная боль важнее! Так что, пожалуйста, приходите ко мне со всем этим завтра, а на сегодня мы пока что закончили.
        — Закончили!  — ужаснулась миссис Феннел.
        — Да  — закончили!  — подтвердила Арабелла.
        — Что ж, хорошо, миледи,  — сказала миссис Феннел, закрывая свою тетрадку и вставая. Когда повариха выходила, она встретилась с ожидавшей под дверью домоправительницей.
        — Желаю удачи хотя бы тебе!  — недовольно проворчала миссис Феннел.
        — Добрый день, миледи,  — поздоровалась домоправительница, входя в комнату.  — Мне необходимо сегодня обговорить с вами всю нашу программу. Возможно, начнем с белья на половине для слуг?
        Домоправительница начала монотонно перечислять, что должно быть сделано, и Арабелла тяжело вздохнула. Она уже отсылала домоправительницу со всеми этими вопросами на прошлой неделе, так что отговорка с головной болью тут не поможет.
        В этот момент в дверь постучали и в гостиную вошло трое рабочих из поместья с молотками и стамесками.
        — В чем дело, что вам еще от меня требуется?  — спросила Арабелла.
        — Ничего, миледи, мы постараемся, чтобы тут было как можно меньше шума и беспорядка,  — сказал их старший, после чего все трое прошли к передней стене и, сняв с окна шторы, начали измерять оконный проем.
        — Что вы делаете?  — поинтересовалась Арабелла.
        Старший удивленно обернулся к ней.
        — Его светлость хочет сделать тут французское окно.
        — Французское окно?
        — Да, и террасу с балюстрадой снаружи.
        — Но зачем?
        — Он говорит, чтобы его гости могли летними вечерами наслаждаться своими коктейлями на террасе,  — ответил бригадир, и все вместе они начали обстукивать молотками стену вокруг окна.
        Арабелла быстро встала и вышла из комнаты, хотя стук молотков продолжал звучать у нее в голове.
        — А что же насчет порядка уборки?  — крикнула ей вслед домоправительница.

58
        За обеденным столом доминировала Марианна Рэдфорд с ее резким южноафриканским акцентом и театральными жестами.
        — Я так полюбила этот дом. Конечно, на моей родине, в Южной Африке, у моей семьи было прекрасное ранчо и тысячи акров фермерских угодий. Но это, разумеется, было еще до того, как началась бурская война. Мы сидели и пили чай на веранде, а в следующий миг по нам уже начали стрелять. Если бы я вовремя не убежала, нас бы окружили и тогда меня бы поместили в концентрационный лагерь вместе с другими женщинами и детьми,  — заявила Марианна, которую, похоже, эта мысль нисколько не расстраивала.
        — Какой ужас! Я считаю, что все, что там происходит, просто чудовищно,  — сказала Арабелла.
        — С нами, с бурами, обращались кошмарно… Но затем я встретила моего Томми, и он пришел спасти меня, словно рыцарь в сияющих доспехах!  — заключила она, после чего нагнулась и нежно коснулась подбородка Томми.
        — Вам повезло,  — сказал Чарльз.
        — И это действительно так! Он все организовал, и я с моей семьей смогла эвакуироваться из Южной Африки первым же лайнером, выходившим из Кейптауна. Верно ведь, мой котик?  — И она снова погладила его по подбородку.
        — В общей сложности восемь человек. Да, пришлось мне тогда подергать за ниточки своих связей,  — подтвердил Томми.
        — А ваша свадьба состоялась, когда вы уже приехали сюда?  — спросила Арабелла.
        — Нет, еще до отъезда из Южной Африки,  — ответила Марианна.
        — Он позаботился, чтобы дело было сделано, прежде чем выдергивать ее из страны,  — шепнул Чарльз Виктории, и она прыснула от смеха.
        — И вот теперь мы живем в вашей восхитительной колонии,  — с улыбкой сказала Марианна.
        — Это не колония, дорогая,  — поправил ее Томми.  — Это отдельная страна, часть Соединенного Королевства.
        — Но как долго все это еще продолжится?  — сказала Арабелла.  — Судя по всему, уже очень скоро она может стать независимой.
        — Если они попробуют получить независимость, сначала будет война,  — заявил Чарльз.
        — О, пожалуйста, только больше никаких колониальных войн! Я этого не вынесу!  — воскликнула Марианна.
        — Я бы на вашем месте не волновалась по этому поводу: мы, ирландцы,  — большие мастера поговорить о вещах, которые никогда не сбываются,  — успокоила ее Арабелла.
        — Да, ирландцы и вправду любят поговорить,  — подтвердила Марианна.  — Один наш сосед в Южной Африке женился на ирландке. Мы еще звали ее «наша Ирландская Китти». Ну, и эта бедняжка вскоре, конечно, стала законченной алкоголичкой, после чего мы стали называть ее «Китти Виски»!

        Чарльз просматривал в библиотеке бухгалтерские книги по аренде, а Джеймс с угрюмым видом сидел напротив него.
        — Это просто неслыханно,  — пожаловался Чарльз.  — В этом году должников по ренте еще больше, чем в прошлом, когда всем этим шоу заправлял отец!
        — Я в курсе,  — ответил Джеймс.
        — Но в этом году они уже не могут ссылаться на плохой урожай. Погода все время стояла благоприятная.
        Джеймс пожал плечами.
        — Если смотреть на картину в целом, то большинство фермеров платят вовремя, и в должниках у нас только небольшое их число,  — заметил он.
        Чарльз со злостью захлопнул книгу.
        — Они водят нас за нос! Я устал, меня уже тошнит от этих фокусов!
        — Если хочешь знать мое мнение, то некоторые фермеры тоже устали и их точно так же тошнит от тебя!
        — От меня? Но я же к ним вообще не приближаюсь и не вмешиваюсь в их дела  — с чего бы им на меня злиться?
        — Вот именно! Ты не проявляешь никакого интереса ни к ним самим, ни к тому, как они живут.
        Чарльз с высокомерным видом откинулся на спинку своего кресла.
        — А что я, собственно, должен делать? Посещать их лачуги и делать вид, что наслаждаюсь их кошмарной стряпней, пока их отпрыски хватают меня своими грязными руками?
        — Да, если это потребуется, чтобы достичь с ними взаимопонимания.
        — Мне абсолютно неинтересно достигать с ними взаимопонимания или потворствовать им.
        — И то, что ты тогда сдал пойманных браконьеров в полицию, также выставило тебя в очень плохом свете.
        — Я действительно не понимаю, что творится в этой стране! Когда человек здесь не может защитить права на свои собственные рыбные угодья, а также не должен ожидать нормальных деловых отношений с арендаторами и получения от них платежей без того, чтобы выслушивать их слезливые истории и скорбные душеизлияния!
        Джеймс тяжко вздохнул:
        — Да, их возмущает необходимость платить ренту, потому что, в первую очередь, они считают своей эту землю, которую мы у них украли.
        — Эта земля была дана нашим предкам Короной  — и мы ничего не крали у этого дурачья! К тому же я не могу вести свои дела, базируясь на исправлении каких-то воображаемых исторических напастей, имевших место задолго до моего рождения и к которым я лично не имею никакого отношения. Мне необходимо, чтобы мое поместье приносило доход…
        — Чтобы тратить его на всякие экстравагантные вечеринки и вести роскошный образ жизни?  — насмешливо бросил Джеймс.
        — Чтобы тратить его так, как я сочту нужным, потому что это мои деньги!  — резко отрезал Чарльз.  — Нет… нет, я не собираюсь допускать этого впредь. Я считаю, что фермеры просто пользуются тем, что отца больше нет с нами.  — Он открыл одну из бухгалтерских книг.  — Вот эта семья, Малруни, они задолжали за шесть месяцев. Мы скажем им, чтобы они рассчитались немедленно. Я здесь веду бизнес, а не занимаюсь благотворительностью.

        Чарльз быстро ехал на машине по территории поместья; сидевший рядом с ним Джеймс изо всех сил вцепился в ручку.
        Чарльз повернул в ворота, проехал по грязной колее и резко затормозил перед хижиной  — куры и гуси кинулись из-под колес врассыпную.
        Навстречу Чарльзу, выскочившему из автомобиля, и сопровождавшему его Джеймсу из дома вышли мужчина и женщина.
        — А, это вы, лорд Армстронг?  — сказал Джек Малруни.
        — Да, конечно я, кто же еще?  — ответил Чарльз. Такая фальшь со стороны фермера вызвала в нем раздражение.
        — Ваш визит  — большая честь для нас. Я  — Морин Малруни,  — сказала женщина, слегка присев в реверансе.
        — Вы приехали, чтобы взглянуть на наших больных телят?  — Лицо Джека напряженно нахмурилось.
        — Нет. Боюсь, что у меня совсем нет времени смотреть на ваших больных телят. Я здесь для того, чтобы обсудить долги по вашей ренте,  — сказал Чарльз.
        — Мы по ночам спать не можем, так переживаем об этом,  — заверила его Морин.  — Может быть, зайдете и обговорим это за чаем с лепешками?
        — У меня действительно совершенно нет времени, но все равно спасибо. Джеймс! Какова сумма долга?  — резко бросил Чарльз.
        — Пять фунтов четыре шиллинга,  — неловко замявшись, ответил Джеймс.
        — Пять фунтов четыре шиллинга. Мы дадим вам три месяца, чтобы расплатиться  — думаю, это будет разумный срок,  — заключил Чарльз.
        Морин и Джек переглянулись в сильной тревоге.
        — Но нам никогда не заплатить такие деньги за это время. Сейчас наши телята заболели и мы просто не можем вывести их на рынок.
        Чарльз огляделся по сторонам:
        — У вас есть куры, гуси и овцы. Продайте, что сможете, вот и заработаете.
        — Но, ваша светлость, это все равно не принесет столько денег!
        — Послушайте, мне жаль, что вы попали в такое затруднительное положение,  — мне правда жаль. Но все это не мои проблемы. Я сдал вам землю и этот дом, и на этом мое участие заканчивается,  — заявил Чарльз.
        Джек повернулся и обратился к Джеймсу, который стоял молча.
        — Мистер Джеймс!
        — Мистер Джеймс не имеет здесь права голоса. Лорд Армстронг не он, а я. Так что до свидания.  — Чарльз развернулся и впрыгнул в свой автомобиль.  — Джеймс, ты едешь или хочешь возвращаться отсюда пешком?
        Джеймс неохотно подошел и сел в машину, не проронив ни слова.
        — Вот так и надо действовать  — шутки в сторону. Они нас за это только больше станут уважать,  — сказал Чарльз, объезжая яму на дороге.

        В тот вечер Джеймс сидел в своем фермерском доме на территории поместья на диване перед ярко пылающим в очаге огнем. Было уже далеко за одиннадцать, и он начал беспокоиться. Неожиданно в дверь постучали, и он пошел открывать. Вошла Долли Кэссиди. Они обнялись и поцеловались.
        — Почему ты так долго? Ты, кажется, сказала, что сегодня заканчиваешь рано,  — сказал он, подводя ее к дивану.
        — У нас в баре случилась небольшая неприятность  — нужно было все уладить.
        Долли Кэссиди выросла в пабе отца, и не существовало такой ситуации, с которой она не смогла бы разобраться. Ему можно было не тревожиться за нее.
        — Ты голодна?  — спросил он.
        — Нет, я поела немного тушеного мяса.  — Она сняла свою шаль, и он обхватил девушку руками.  — А вот от капли вина я бы не отказалась.

        Часы пробили полночь, и огонь в очаге начал гаснуть. Джеймс и Долли лежали в обнимку на диване.
        — Что случилось, любовь моя? Вы весь вечер какой-то притихший,  — сказала она.
        — Это все Чарльз.
        — И что этот негодяй вытворил на этот раз?  — спросила она, помрачнев при упоминании его имени.
        — Он сказал Джеку Малруни и его жене, что у них есть три месяца на то, чтобы рассчитаться с долгами,  — ответил Джеймс.
        Долли быстро села и уставилась на него.
        — Что? Но ведь им наверняка не заплатить свой долг в такой срок.
        — Я понимаю. И не знаю, что они будут делать.
        Долли улыбнулась.
        — Этот мерзавец не посмеет прогнать их! Не посмеет!
        — Ты не знаешь Чарльза  — он делает что хочет, и ему плевать, что подумают люди.
        — Но… он не будет рисковать, ведь такое выселение может обернуться… А ты не мог бы замолвить за них слово?
        — Я последний человек, к чьим словам он станет прислушиваться. Он ожидает, что я буду беспрекословно выполнять его приказы. В следующем месяце он устраивает званый вечер в саду и скомандовал, чтобы я был там тоже.
        — Ты  — и на приеме в саду?  — Она едва сдержалась, чтобы не захихикать.
        — Да, я знаю. Он хочет контролировать меня так же, как контролирует всех остальных,  — со злостью в голосе сказал Джеймс, глядя на затухающий огонь.
        Обняв его, она прижалась к нему.
        — Не беспокойся об этом, любовь моя. Я уверена, что все будет хорошо.

59
        Чарльз припарковал автомобиль перед домом Рэдфордов, и Марианна с полковником вышли к нему навстречу.
        — О, это так волнительно! Я даже специально по такому случаю купила новую шляпку  — я вся в предвкушении этой поездки!  — возбужденно защебетала Марианна, усаживаясь на переднее сиденье рядом с Чарльзом.
        — А ты садись назад, Томми,  — распорядилась она.
        Полковник скептически оглядел машину.
        — Собственно, я, наверное, пропущу это дело. Вся эта конструкция не внушает доверия и кажется мне какой-то немного ненадежной.
        — Все вполне надежно, можете быть в этом уверены, Томми!  — заявил Чарльз, улыбнувшись Марианне.
        — Нет, я не поеду,  — ответил полковник.
        — Но ведь я купила новую шляпку по такому поводу!  — расстроилась Марианна.
        — Вы, молодежь, езжайте. А я останусь тут.
        — Ты уверен?  — спросила Марианна.
        — Да, поезжайте.
        — О, спасибо тебе, мой котик, мы ненадолго. Поехали, лорд Армстронг, пришпорьте свою лошадку!

        — Ох, остановите, остановите же!  — умоляющим тоном попросила Марианна, когда машину начало трясти и раскачивать на неровной дороге.
        Чарльз остановился.
        — Что случилось?
        — Боюсь, что меня немного укачало  — морская болезнь.
        — Но мы же не на воде.
        — Тогда, значит, дорожная болезнь! О, уже лучше,  — ответила она, расстегивая верхнюю пуговицу своей блузки и ослабляя воротник.  — Сегодня на улице так тепло,  — сказала она, обмахиваясь своей шляпкой.
        — Да уж, тепло.  — Он откинулся на спинку сиденья и улыбнулся ей.
        — Вы так мастерски водите автомобиль. Подозреваю, что вы вообще все делаете мастерски.
        — Стараюсь!
        — Я говорила вашей жене, что ей очень повезло с мужем.
        — И она с вами согласилась?  — самодовольно ухмыльнулся он.
        — Не знаю. Она говорит какими-то загадками.
        — Должно быть, она была пьяна. Она любит выпить.
        — Бедняжка, мне жаль вас. Я по Томми знаю, каково это жить с пьяницей.  — Она похлопала себя по щекам.
        — Да, я помню, мы еще называли его «джин с Томмиком»!  — рассмеялся Чарльз.
        — О, не поймите меня превратно  — я преклоняюсь перед ним! Он спас меня от концентрационного лагеря на моей родине. И я всегда буду благодарна ему за это… но он такой старый!
        — Разве вы не знали, сколько ему лет, когда выходили за него?
        — Думаю, что, когда я выходила замуж, я была захвачена всей этой ожесточенностью, грязью и драматизмом бурской войны. А он для меня был спасительной гаванью в бурном море.
        — Мы все это проходили!  — заметил Чарльз.
        — Я, разумеется, никогда не изменю ему,  — далее заявила она.
        — Да?
        — Если бы он узнал о моей измене, это разбило бы ему сердце.
        Чарльз склонился к ней и начал расстегивать пуговицы ее блузки.
        — А кто сказал, что он об этом узнает?
        — Вот и я так думаю,  — заметила Марианна, бросаясь к Чарльзу и начиная его страстно целовать.

        Чарльз шел по оживленной улице Кастлуэста, держа за руки Пруденс и Пирса. Прохожие улыбались им и приветственно кивали.
        — Добрый день, лорд Армстронг,  — говорили некоторые.
        Чарльз всегда сторонился местных и считал себя чужим среди них. Однако с тех пор как Лоренс открыл ему, что его дед тоже был из местных жителей, его чувства к ним свелись к крайнему презрению. В детстве он хорошо запомнил свою бабушку, леди Анну. Она была такая элегантная и полная достоинства дама, и он вновь и вновь задумывался, что могло толкнуть ее в объятия крестьянина. Что на нее нашло? Как вообще такое могло прийти ей в голову? Но ему некуда было деться: он знал, что она сделала, и чувствовал, как это гложет его изнутри.
        — Папа,  — сказала Пруденс,  — можно мы сегодня после обеда не будем возвращаться домой на уроки, а вместо этого останемся с тобой? Ну, пожалуйста!
        — Вы уже и так пропустили утренние занятия, Пруденс, так что нет,  — ответил Чарльз.
        — Но эта новая гувернантка такая глупая! Она даже не знает, кто был царем в России!
        — Но ты-то ее просветила?  — улыбнулся он своей развитой не по годам дочке.
        — Разумеется, просветила.
        — Молодец, хорошая девочка.  — Он потрепал ее по голове.
        — Я бы хотел, чтобы мама заказала нам правильную гувернантку,  — сказал Пирс.
        — Ваша мама, похоже, не в состоянии вообще ничего заказать правильно… кроме джина,  — заметил Чарльз.
        — Папа, ну, пожалуйста, мы не хотим сегодня возвращаться на занятия,  — попросил Пирс.
        У Чарльза сегодня на вторую половину дня было намечено свидание с Марианной Рэдфорд, так что выполнить их просьбу было невозможно.
        — Простите, дети, но только не сегодня. К тому же Пирс уже скоро закончит заниматься с гувернанткой. И на несколько лет уедет в школу, в Англию.
        — А почему он не может ходить в школу здесь, в Кастлуэсте?  — спросила Пруденс.  — Тогда ему не пришлось бы уезжать от нас и он каждый вечер возвращался бы домой, как все местные дети.
        — А теперь слушайте меня внимательно, дети. Вы должны на всю жизнь запомнить и никогда этого не забывать  — вы во всех отношениях не такие, как местные. У них свой мир, у нас  — свой.
        — Да, папа,  — сказали они хором и, подойдя к автомобилю, забрались оба на переднее сиденье рядом с ним.
        — Вот что я вам скажу,  — продолжил Чарльз, взъерошив Пирсу волосы.  — Если вы улизнете из дома завтра утром после завтрака, вы сможете провести целый день со мной. Мы поедем на рыбалку и поохотиться.
        — О, спасибо, папа!  — радостно воскликнули оба. Они обожали компанию Чарльза. У него не было никаких правил и ограничений, и с ним они могли делать все, что угодно.
        Внезапно Чарльз заметил идущую по улице Викторию и окликнул ее:
        — Виктория!
        — Всем привет!  — сказала Виктория, переходя дорогу им навстречу.
        — Выехала за покупками?  — спросил Чарльз, глядя на ее корзинку, полную продуктов.
        — Да, просто нужно было кое-что купить. Здравствуй, Пруденс. Здравствуй, Пирс.
        Дети уставились на нее, не проронив ни слова в ответ.
        — А где же Гаррисон?  — спросил Чарльз, оглядываясь по сторонам.
        — Он приедет попозже, чтобы забрать меня. Просто я закончила со всем раньше, чем ожидала.
        — В таком случае мы подбросим тебя домой,  — предложил Чарльз.
        — Ты уверен?  — засомневалась Виктория.
        — Конечно. Дети, пересаживайтесь на заднее сиденье и пустите вашу тетю вперед.  — Пруденс с явной неохотой села назад, смерив Викторию сердитым взглядом, когда та села рядом с Чарльзом и автомобиль тронулся.

        Арабелла зашла в комнату к Пруденс, чтобы пожелать ей спокойной ночи.
        — Мама, а нам обязательно должна нравиться тетя Виктория?  — спросила Пруденс, когда Арабелла поцеловала ее.
        — Нет, вам никто не должен нравиться обязательно, если вы сами того не хотите. А что?
        — Просто папа говорит, что мы должны любить тетю Викторию.
        — Правда? Он такое сказал? Ну, ничего вы не должны. К тому же она вам не родная тетя, а просто жена вашего дяди.
        Пруденс счастливо заулыбалась.
        — Хорошо, тогда я, пожалуй, выбираю не любить ее.
        — У тебя есть какие-то конкретные причины на это?
        — Мне не нравится, что она отвлекает папино внимание от нас на себя.
        — Что, правда?
        — Да. Например, сегодня мы встретили ее в городе, и она заставила нас с Пирсом пересесть назад, чтобы она могла сесть рядом с папой.
        — И куда вы ее отвезли?  — Арабелла села к дочке на кровать.
        — Мы подвозили ее домой. А потом она пригласила папу посмотреть какие-то картины, которые она купила, и мы с Пирсом целую вечность сидели в машине и ждали, когда он вернется. Я думаю, что она эгоистка.
        — А… а ваш дядя Гаррисон в это время тоже был дома?
        — Нет, она сказала, что он уехал на охоту.
        Арабелла быстро улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать ее.
        — Хорошая девочка. А теперь сразу спать.

60
        Феннел расхаживал между столами, расставленными на первой террасе парка для приема на открытом воздухе, которые были укрыты белоснежными скатертями, спадавшими до самой земли.
        Сюда от дома по лестнице спустилась Арабелла, одетая во все белое и с белым кружевным зонтиком в руке.
        — Прекрасный день для приема на воздухе, ваша светлость,  — сказал Феннел.
        Согласившись, она остановилась, любуясь блестящей синей гладью раскинувшегося внизу озера.
        По ступеням к ним спустился Чарльз, который был одет в белые фланелевые брюки и полосатый блейзер.
        — Мы готовы, Феннел?  — спросил он.
        — Думаю, теперь мы с уверенностью можем сказать  — да, мы готовы, сэр,  — ответил дворецкий.

        — Что за чудо эта погода! Она мне так напоминает Южную Африку!  — сказала Марианна, целуя Чарльза в щеку.  — Помните, Чарльз, вы обещали сегодня поиграть со мной в теннис? Не возражаете, леди Армстронг, если я похищу его у вас?
        — Вы наша гостья. А сама я все равно никогда не играю в теннис,  — ответила Арабелла.
        — Да, я слышала.  — Марианна бросила на нее пренебрежительный взгляд и, взяв Чарльза под руку, увела его к теннисному корту.
        Вскоре после этого приехали Гаррисон с Викторией.
        — Прости, что опоздали,  — сказала Виктория, целуя Арабеллу в щеку.  — Мы прокололи шину в нашем автомобиле.
        — Вот о чем никогда не приходится беспокоиться, когда имеешь дело с лошадьми,  — заметила Арабелла.
        — Ну, на экипажах сейчас тоже есть шины, Арабелла,  — возразила Виктория, которая уже устала оттого, что у Арабеллы всегда заготовлен ответ на что угодно.
        — Виктория, ты сегодня, как всегда, прекрасно выглядишь,  — торопясь ей навстречу, тепло поприветствовал ее Чарльз. Обняв обеими руками Гаррисона и Викторию, он увел их от Арабеллы.  — Мне нужен ваш совет в одном деле. Что вы думаете об инвестициях в акции производителя автомобилей? Я считаю, что в течение ближайших десяти лет в Ирландии будет ездить на машине каждый.
        На приеме появился и Джеймс, который теперь неловко улыбался и кивал гостям. Взяв чашку чая, он спустился по следующему пролету лестницы на вторую террасу, где было поспокойнее. Здесь он остановился, попивая свой чай и глядя на озеро.
        Заметив его, Виктория тоже взяла свой чай и направилась вниз по ступенькам к нему, пройдя по пути мимо Пруденс, Пирса и других детей, игравших в какую-то игру.
        — Так необычно встретить тебя на одном из мероприятий Чарльза,  — с улыбкой заметила она Джеймсу.
        Тот взглянул на нее и скривился:
        — Я человек подневольный. Чарльз настаивал, чтобы я пришел.
        — Но ты ведь не всегда выполняешь приказы Чарльза, не так ли?  — спросила она.
        — Раньше  — нет, но теперь он лорд Армстронг и хозяин здесь, ты ведь сама все знаешь.
        Она сочувственно улыбнулась ему:
        — Неужели мы действительно настолько плохие, чтобы с нами нельзя было провести несколько часов вместе?
        — О, только не ты, Виктория!  — замотал он головой. Со времени ее приезда он много раз общался с ней и находил ее чрезвычайно милой.  — Но вот все остальные  — это настоящая заноза в заднице.
        — Ты очень не похож на Чарльза  — тот просто живет всеми этими вечеринками и праздниками.
        — Это все потому, что он обожает, когда говорят, какой он замечательный человек и прекрасный хозяин,  — пояснил Джеймс.
        — Меня лично удивляет, что ни одна из этих молодых дам до сих пор еще не утащила тебя под венец,  — продолжала она.
        Он кивнул головой в сторону собравшихся:
        — Одна из этой компании? Да ты шутишь. Я был бы не в состоянии вынести никого из них, да и они меня тоже!
        Они поставили свои чашки и неспешной походкой пошли по дорожке в парк.
        — Все говорят, что ты очень много работаешь в поместье, но нельзя же, чтобы вся твоя жизнь проходила мимо тебя за улаживанием разногласий с арендаторами,  — сказала она.
        — Я люблю свою работу здесь,  — сказал он.
        — Ну, я всегда считала, что самое главное, чтобы человек был доволен и счастлив.
        — О, большую часть времени со мной так и есть,  — улыбнулся он и взглянул на часы.  — Интересно, если я сейчас ускользну отсюда, кто-нибудь это заметит?
        — У тебя что-то срочное?  — Она заметила странное выражение на его лице.  — Боже мой, Джеймс, у тебя кто-то есть! И кто она?
        Он густо покраснел от смущения.
        — Так, никто  — ты ее все равно не знаешь.
        От любопытства она пришла в возбуждение.
        — Ой, брось, Джеймс, расскажи мне. Я никому не скажу.
        Он присел на бортик фонтана.
        — Так, ничего серьезного. Хотя мы знакомы с ней уже очень давно.
        — Так почему ты не познакомишь всех нас с ней?
        — Она не из нашего круга. Она из городских.
        — Ох!  — понимающе кивнула Виктория.
        — Она командует баром Кэссиди в городе… Она из семьи Кэссиди… Я знаю ее с детства. Мы оба не ждем какого-то постоянства и не требуем этого друг от друга. Но нам действительно очень хорошо вдвоем, если ты понимаешь, что я имею в виду.
        — О да, я понимаю.  — Она присела рядом с ним и положила руку ему на плечо.  — А в ваших семьях никто ни о чем не догадывается?
        — Нет. Думаю, Чарльз что-то подозревает, но он не знает точно, кто она,  — ответил Джеймс.
        — Ну и что вы собираетесь делать в такой ситуации?
        Он рассмеялся:
        — Да ничего, Виктория. Здесь уже точно ничего не поделаешь. Будем просто наслаждаться временем, проведенным вместе, пока она не выйдет замуж или я не женюсь.
        — А потом просто друг с другом попрощаетесь?  — поразилась Виктория.  — О, Джеймс, ты не должен этого допустить. Я имею в виду, что, если ты на самом деле нашел человека, с которым ты счастлив, за это нужно бороться и что-то делать.
        — Виктория, ты вообще в своем уме? Долли Кэссиди, как бы хорошо я к ней ни относился, владелица паба в городе, а я  — Армстронг. Это никогда не будет приемлемо, и, честно говоря, я даже рад тому. Существующий порядок вещей установлен по определенным причинам. Ты только посмотри, что произошло с Эмили! Долли никогда не была бы принята в моем мире, тогда как ее собственный мир со временем отвернулся бы от нее. Я хочу сказать, что Долли даже не из тех католических семей профессиональных врачей или адвокатов, которые сейчас прибирают к рукам всю страну. Она всего лишь простая местная девушка.
        Виктория смущенно нахмурилась.
        — Тогда почему вы просто не расстанетесь и не найдете себе кого-нибудь еще?
        Он криво улыбнулся.
        — Потому что никто из нас этого не хочет. Мы даже не уверены, что в состоянии сделать это  — пока что.

        Арабелла сидела, пила свой чай и приветливо болтала с гостями. Однако Марианна Рэдфорд, которая играла в смешанной парной игре в одной команде с Чарльзом, постоянно отвлекала ее своими криками и репликами.
        — А это за буров!  — всякий раз восклицала она, когда ей удавалось сильным ударом заработать очко.
        Наблюдая, как ее муж играет в паре с Марианной, Арабелла кое-что подметила. Возможно, она ошибалась, но только ей показалось, что между этими партнерами существует некая связь, особенно заметная, когда они время от времени подходили друг к другу и перешептывались.
        Полковник задремал на стуле под солнышком, а Марианна вдруг пропала из виду. Арабелла окинула взглядом всю толпу гостей, но так и не нашла ее. А затем она увидела, как Чарльз поднялся по ступеням из парка и направился в дом.
        Арабелла еще с полчаса проболтала с гостями, но Чарльз так и не появился. Обеспокоенная, она извинилась и вернулась в дом.
        Через холл стремительно двигался Феннел с еще одним полным чайником.
        — Феннел, вы не видели лорда Армстронга?
        — Боюсь, нет, ваша светлость,  — ответил он, не останавливаясь.
        Она проверила все комнаты внизу и, не обнаружив его там, поднялась наверх. Пройдя в спальню, она не нашла его и здесь; не было его также ни в ванной, ни в гардеробной. Уже выходя из спальни, она вдруг услышала женское хихиканье. Пройдя чуть дальше по коридору, она поняла, что шепот и смех доносятся из Голубой комнаты. Она подошла к двери и замерла, прислушиваясь. Затем она наклонилась и заглянула в замочную скважину. Чарльз с Марианной, оба голые, резвились в постели. Арабелла быстро выпрямилась, чувствуя, как часто забилось ее сердце. Она прислонилась к стене, и из глаз ее хлынули слезы. В этот момент ее захлестнула волна ярости, и она уже схватилась за ручку двери, но остановилась и ненадолго задумалась под доносившиеся из комнаты стоны. После этого она прошла обратно по коридору и спустилась с лестницы.
        — Феннел… могли бы вы принести мне запасные ключи от Голубой комнаты?  — распорядилась она.
        — Сейчас, миледи,  — ответил тот.
        Прежде чем выйти на улицу, она выдержала паузу и утерла слезы, которые жгли ей глаза. С улыбкой она прошла через передний двор и присоединилась к гостям.
        Через минуту появился Феннел.
        — То, что вы просили, миледи,  — сказал он, протягивая ей ключ.
        Взяв ключ, она подошла к свободному стулу рядом с Томми Рэдфордом, села и осторожно разбудила посапывающего старика.
        — Что… что… О, я, должно быть, задремал, леди Армстронг,  — спросонья залепетал полковник.
        Она улыбнулась, а затем наклонилась к нему и начала что-то шептать ему на ухо. Очень скоро лицо его стало пунцовым от злости. После этого она протянула ему ключ, и он, выхватив его у нее из рук, бурей помчался в дом. Арабелла же, отхлебнув свой чай, откинулась на спинку стула и стала наблюдать за домом.
        Наконец из дома вылетел Томми Рэдфорд и сразу направился к своему экипажу; за ним следовала Марианна, пытаясь его остановить:
        — Мой котик! Мой котик!
        Арабелла видела, как Марианна вскочила на сиденье рядом с ним, Томми хлестнул лошадей и они с места понеслись по подъездной аллее.
        Через двадцать минут из дома неторопливой походкой вышел Чарльз и направился к столам.
        — Чарльз!  — окликнула его Виктория.  — Что там случилось?
        Чарльз потирал припухший глаз, под которым уже начал темнеть большой синяк.
        — Ничего, я просто ударился о косяк двери,  — быстро сказал он, усаживаясь и беря чашку с чаем.
        Арабелла удовлетворенно бросила на него взгляд, полный презрения.
        — А это за ирландцев!  — прошептала она так, чтобы ее никто не слышал.

        В ту ночь Арабелла лежала в их постели и плакала. Их семейная жизнь часто превращалась в словесную войну, но эта его измена жестоко ранила ее и причинила нестерпимую боль. Несмотря ни на что, она никогда не сожалела, что вышла за Чарльза, но теперь, думая о счастливом браке Гаррисона, она горько жалела о других жизненных возможностях, которые прошли мимо нее стороной или которые она отвергла по собственной воле. А его любовная связь с этой бурской потаскухой Марианной Рэдфорд ясно продемонстрировала, что думает Чарльз о ней самой и их супружестве. И все же она не хотела, чтобы Чарльз понял, как ей больно от этого. Она даже не покажет ему, что знает о его измене. Ей вспомнился совет матери перед первой брачной ночью: быть всегда на шаг впереди Чарльза, никогда не доверять ему и не воспринимать свой брак как нечто само собой разумеющееся. Эти слова до сих пор спасали их семейный очаг, будут спасать и в дальнейшем.
        В комнату к ней ворвались Пруденс и Пирс.
        — Мама, что случилось?  — спросила Пруденс, когда они с братом забрались на кровать и прижались к ней.
        Но она не могла остановить свои слезы, и от их слов утешения ее рыдания лишь усилились. Наконец она села на постели и крепко прижала их к себе.
        — Я хочу, чтобы вы оба мне кое-что пообещали. Что бы ни случалось с вами в жизни, никогда не влюбляйтесь. Не отдавайте свое сердце никому и никогда  — это лишь причинит вам боль. Обещаете?
        — Мы обещаем, мама,  — хором сказали дети и тоже крепко обняли ее.

61
        Наши дни
        Столовая была заново обставлена аутентичной старой мебелью, чтобы воспроизвести обстановку времен, показанных в фильме. Кейт стояла за кадром рядом с режиссером и смотрела на актеров и актрис, сидевших за столом в одеждах эдвардианской эпохи.
        — Думаю, Арабелла не должна быть такой яркой,  — шепнула она Брайану.  — Судя по ее фотографиям, это была намного более холодная и отчужденная женщина.
        Брайан не обратил внимания на ее замечание.
        — А Чарльз должен быть намного обаятельнее,  — снова зашептала Кейт.  — На своих снимках он никогда не выглядел угрюмым. В этом была вся его суть  — он разыгрывал сердечность и шарм, а внутри был жестоким и беспощадным.
        — Кейт!  — оборвал ее Брайан.
        — Что?
        — Кто тут режиссер?
        — Ты, но…
        — Тогда не мешай мне работать!
        Она, сдаваясь, подняла руки вверх и попятилась от него.

        Кейт закрылась в библиотеке Армстронг-хауса, чтобы продолжить работу над кипой старых документов. Ей нужно было выяснить, кому принадлежала машина, запечатленная на месте преступления. Вскоре ей попалась фотография, изображавшая что-то вроде вечеринки в парке у дома. Рассматривая элегантно одетых людей, стоявших на террасе на фоне горделиво возвышавшегося над ними Армстронг-хауса, она заметила среди прочих Чарльза и Арабеллу. На переднем дворе над террасами стояла лошадь и конные экипажи, принадлежащие гостям, а сбоку виднелась припаркованная машина. Она взяла увеличительное стекло, которое использовала для изучения фотоматериалов, и поднесла снимок к свету. Сравнив этот автомобиль с тем, что остался на месте убийства, она поняла, что он был одним и тем же.
        Глядя на красиво одетых людей давно минувшей эпохи, она сказала вслух:
        — Эта машина принадлежит кому-то из вас. И кто-то из вас имеет какое-то отношение к той ночи, когда Чарльз встретился со своим потенциальным убийцей.
        Она задумалась над тем, как можно отследить владельца этой машины. С помощью увеличительного стекла удалось различить регистрационный номер. Она уже занималась изучением истории автомобилей и поэтому знала, что государственная регистрация началась как раз в том самом году  — 1903-м. Кейт решила связаться с Ирландским Королевским автомобильным клубом в Дублине и посетить их архив.

        — Для автомобилистов в Ирландии 1903-й был знаменательным и захватывающим годом,  — сказал гид.  — В тот год гонка Гордона Беннета проводилась в нашей стране. Она должна была состояться в Соединенном Королевстве, на родине прошлогоднего победителя. Беда была в том, что в те годы гонки в Великобритании были запрещены; поэтому правительство издало специальный указ, легализующий их в Ирландии, исключительно чтобы Великобритания не потеряла право на их проведение. Таким образом, гонка состоялась здесь.
        — Подозреваю, что автомобили в то время вызывали у общественности громадную тревогу,  — заметила Кейт.
        — О да,  — ответил гид.  — Тогда это считалось опасной игрушкой богачей. Вы проводите исследование для документальной киноленты?
        — Совершенно верно. В настоящий момент я пытаюсь выяснить, кому принадлежал в 1903 году один конкретный автомобиль, и подумала, не смогу ли я выяснить это у вас,  — ответила Кейт.
        — Тогда автомобилей было так мало, что, возможно, вам и удастся что-то найти. Большинство владельцев были членами Ирландского Королевского автомобильного клуба  — это был клуб для самых избранных,  — сказал гид, проводив Кейт в архив.
        Здесь он озабоченно взглянул на свои часы.
        — Вы были очень добры, благодарю вас,  — заметив это, предусмотрительно сказала Кейт.  — Мне бы не хотелось больше отнимать ваше время.
        — Хорошо. Тогда я оставлю вас здесь, и, будем надеяться, вам удастся найти то, что вы ищете,  — улыбнулся гид и отправился на свою следующую встречу.
        Всю вторую половину дня Кейт провела в поисках каких-то материалов и альбомов начала 1900-х годов. И очень обрадовалась, когда нашла автомобильный ежегодник за 1903 год. Она тщательно просмотрела его и нашла там список членов клуба. Пробегая его, она старалась найти либо имя, которое как-то перекликалось бы с тем, что она знала об Армстронгах, либо адрес неподалеку от Армстронг-хауса.
        — Виктория Ван Хувен,  — наконец вслух произнесла она, узнав знакомую фамилию.
        Ей было известно, что Нико находится в далеком родстве с одним очень богатым американским семейством Ван Хувенов. Она продолжила листать ежегодник, где оказалось множество фотографий с гонки Гордона Беннета, проходившей в том году. На одной из них взгляд ее задержался. Здесь были изображены молодые мужчина и женщина, которые стояли обнявшись и счастливо улыбались, прислонившись к автомобилю. Внизу стояла подпись: «Гаррисон Армстронг и его жена Виктория Ван Хувен Армстронг на гонке, июль 1903 года».
        Таким образом, получалось, что брат Чарльза Гаррисон, который давал показания в полиции и утверждал, что это он доставил Чарльза в больницу в ту роковую ночь, был женат на Виктории Ван Хувен, зарегистрированной владелицей того самого автомобиля.
        Она быстро открыла свой кейс, достала фотографию места преступления и сравнила ее со снимком из ежегодника.
        — Машина та же самая,  — заключила она, отметив, что номера тоже совпадают.
        К ней подошел мужчина из автомобильной ассоциации.
        — Ну, как успехи?  — спросил он.
        — Все получилось, я нашла нечто очень интересное, спасибо вам. Могла бы я получить фотокопию этого снимка?
        Пока он ходил копировать фотографию с гонок, Кейт отправилась к компьютеру, которым он разрешил ей воспользоваться. Она нашла в интернете данные переписи населения за 1901 год и, вбив в строку поиска имена Гаррисона и Виктории, выяснила, что тогда они проживали в поместье Океанский уголок в графстве Мейо.
        — Они жили всего в нескольких милях от Армстронг-хауса, и при этом им принадлежал автомобиль, в котором был Чарльз, когда в него стреляли,  — снова вслух произнесла Кейт.
        Книга четвертая
        1901 —1903


62
        Эмили вошла в дом на Хановер-Тэррас, и дворецкий закрыл за ней дверь.
        — Ваш поход за покупками выдался удачным, миледи?  — спросил он, когда она складывала принесенные ею свертки на боковой столик.
        — Да, спасибо. А мистер Фитцрой здесь?  — поинтересовалась она, снимая пальто и шляпку и передавая их дворецкому.
        Дворецкий неловко замялся.
        — Он в гостиной, миледи.
        Она кивнула и направилась к лестнице. Поднимаясь по ступеням, она заставила себя успокоиться и вошла в гостиную. В лицо сразу же ударило облако дыма. Хью растянулся на диване на фоне темнеющего вечернего неба за окном и курил трубку с опиумом.
        — О, ты вернулась, да?  — заплетающимся языком пробормотал он.
        Она посмотрела на него с отвращением, а затем развернулась и вышла из комнаты.

        Арабеллу глубоко ранила измена Чарльза с Марианной Рэдфорд, хотя она никогда не устраивала ему скандала и даже не упоминала имени этой женщины. Марианна и ее несчастный муж просто вдруг исчезли из круга их общения.
        Однако Чарльз преступил черту. Теперь она знала о его неверности, и это ясно иллюстрировало его отношение и к ней, и к их браку. С этого момента любая женщина представляла собой угрозу для Арабеллы. Чарльз всегда флиртовал и наслаждался вниманием женщин, но раньше Арабелла не особо переживала по этому поводу. А теперь она стала догадываться, что все эти флирты не такие уж невинные, как она полагала. Армстронг-хаус продолжал устраивать целый водоворот всевозможных светских сборищ, и Арабелла стала ловить себя на том, что подозревает уже каждую женщину, с которой общается Чарльз. И как бы она ни устала, она не уходила спать, пока последняя из гостий не покидала их дом.
        Внимательно следя за поведением мужа в толпах приглашенных, она отмечала, что ни одна из женщин не привлекает внимания Чарльза так, как Виктория. Он буквально вился вокруг нее, как пчела над медом. Все время шутил, смеялся вместе с ней, заводил глубоко многозначительные разговоры. Тем более что и она прекрасно относилась к нему. Однако Виктория относилась прекрасно ко всем.

        Чарльз вернулся в их спальню, проводив последнего из гостей, и застал там Арабеллу сидящей перед зеркалом за туалетным столиком и расчесывающей волосы.
        Он сначала сел на кровать, а потом упал на спину.
        — Должен сказать, что Гаррисон с Викторией были сегодня в ударе.
        — Но ведь с ними всегда так, верно? Впрочем, так было бы и с любым другим, если б у него были их миллионы долларов и не нужно было бы переживать ни о чем на свете,  — заметила она.
        Он приподнялся и, опершись на локоть, насмешливо взглянул на нее.
        — А о чем на свете нужно переживать тебе?
        «В основном по поводу тебя»,  — язвительно подумала она, но вслух сказала:
        — Я мать, на мне домашнее хозяйство…
        — Ха!  — Он прыснул от смеха.  — Если это действительно так, то ты с этой работой справляешься очень плохо.
        Она в ярости обернулась к нему:
        — Не поняла! Я постоянно встречаюсь со старшим персоналом.
        — Встречаешься  — да, только ничего с ними не решаешь.
        — Ты городишь абсолютную чушь, Чарльз!
        — Я? Даже бедная маленькая Пруденс начала перехватывать кое-что из твоих прямых обязанностей и рассказывает слугам, что нужно делать; причем удается ей это гораздо лучше, чем тебе.
        — Разве я не участвую во всех твоих мероприятиях и не развлекаю твоих гостей?  — попробовала оправдаться Арабелла.
        — О да, посещаешь, но ты больше уже не являешься душой и сердцем вечера! Люди уже восторженно не оборачиваются в твою сторону при твоем появлении в комнате, как это было тогда, когда я встретил тебя впервые.
        — Если они не оборачиваются, то только потому, что годы замужества изменили меня  — и не в лучшую сторону!
        — Похоже, теперь все либо злит тебя, либо раздражает. Ты относишься серьезно к чему угодно, за исключением своих обязанностей хозяйки дома. Почему бы тебе не брать пример с Виктории?
        Эти слова были для нее, словно пощечина.
        — Я имею в виду, что у Виктории все получается легко и естественно. Домашнее хозяйство у нее работает, как часы,  — а она ведь даже не из Ирландии. Она разбирается в бизнесе, руководит своим трастовым фондом. Она такая образованная и живет в согласии с собой…
        — Да, Гаррисон заслуживает всего самого лучшего, потому что, как человек, он намного лучше тебя!  — со злостью огрызнулась Арабелла.

        Наверху, в своей спальне в мансарде, миссис Феннел сидела за столом в домашнем халате и делала записи в свой ежедневник.
        — Иди спать, уже почти час ночи,  — пробормотал проснувшийся Феннел, увидев ее сидящей под масляной лампой.  — Боже праведный, а это что за шум?
        — А ты как думаешь?  — отозвалась миссис Феннел.  — Здесь только они вдвоем так ругаются, что у дома чуть крышу не срывает. После отъезда леди Маргарет в этом смысле стало только хуже.

        Было десять вечера, когда Виктория и Гаррисон вдвоем шли по главной улице Кастлуэста. Оба были приодеты.
        — Напомни мне еще разок, зачем мы все это делаем?  — со вздохом попросил Гаррисон.
        — Мы делаем это ради твоего брата Джеймса. Он признался мне, что у него есть своего рода возлюбленная, которую, как он считает, никто из нас не примет. И мы идем в принадлежащий ей паб. Наша задача: вести себя исключительно приветливо по отношению к ней и к нему,  — будем надеяться, что он здесь,  — чтобы дать им понять, что мы не видим в их отношениях ничего предосудительного и неправильного,  — уверенным тоном объяснила ему Виктория.
        — Однако мы очень даже видим неправильное в этих отношениях! На наших глазах Эмили уже сделала губительный выбор, и мы же не хотим, чтобы Джеймс пошел по ее пути! Это убьет нашу бедную матушку!  — предупредил Гаррисон.
        — Не беспокойся  — Джеймс и Долли оба…
        — Долли!  — в ужасе воскликнул Гаррисон.
        — …И Долли оба слишком уравновешенные, чтобы думать о неравном браке,  — по крайней мере так ситуация видится мне.
        Когда они подошли к бару Кэссиди, Гаррисон покачал головой.
        — Знаешь, думаю, Чарльз в кои-то веки может оказаться прав  — отец был слишком мягким по отношению к Джеймсу. Он предоставлял ему слишком много свободы. И слишком любил его.
        Бар был полон выпивающих и веселящихся посетителей. Громко играла музыка, а в очаге ярко горел огонь.
        — Что-то я не вижу его. Возможно, его тут и нет,  — сказала Виктория, стараясь что-то разглядеть через головы толпы.
        — Ох! Он все-таки здесь,  — вздохнул Гаррисон, заметив брата в самом углу и показывая ей.
        — Ага, вот он где!  — радостно откликнулась Виктория и начала с улыбкой проталкиваться в том направлении.  — Простите… спасибо… извините, пожалуйста…
        Народ пялился на увешанную драгоценностями американку и ее с иголочки одетого мужа, пока те пробирались к кабинке в углу, отделенную от зала деревянной перегородкой, где Джеймс сидел с красивой женщиной лет тридцати с большими голубыми глазами и белокурыми волосами до плеч.
        — Гаррисон! Виктория! Что вы здесь делаете?  — Увидев их, Джеймс был в шоке.
        — Да вот подумали зайти и присоединиться к вам  — не возражаете, если мы присядем?  — спросила Виктория, улыбаясь подруге Джеймса.
        — Э-э… будьте моими гостями,  — произнес Джеймс, который очень нервничал в их присутствии.
        — Джеймс,  — усаживаясь, кивнул Гаррисон брату, а затем вежливо кивнул молодой даме.
        Девушка обнимала Джеймса рукой за шею и смотрела на Гаррисона с Викторией оторопело, но совершенно недружелюбно.
        — А вы, должно быть, Долли?  — сказала Виктория, протягивая руку через стол.  — Я много о вас слышала.
        — Неужели?  — Та скептически взглянула на Джеймса и только затем осторожно пожала руку сначала Виктории, а потом Гаррисону.
        — А я…  — начал было Гаррисон.
        — Я знаю, кто вы. Знаю вас обоих.  — У Долли была манера смотреть на людей немного насмешливо, немного смущенно.  — Чего бы вы хотели выпить?
        — Красного вина, пожалуйста,  — ответила Виктория.
        — Шон!  — пронзительно крикнула Долли бармену, перекрикивая музыку.  — Принеси красного вина и один «гиннесс».
        — Сейчас, Долли,  — крикнул в ответ Шон.
        — Так все-таки, что вас привело сюда?  — спросил Джеймс.
        — Мы просто хотели посмотреть, как ты проводишь время, и познакомиться с твоими друзьями.  — Виктория тепло улыбнулась в сторону Долли.
        — Что ж, увидели и познакомились,  — отрезала Долли, а Шон в этот момент поставил перед ними вино и стаут.
        — Сколько с нас?  — спросил Гаррисон и полез за кошельком.
        — Это за счет заведения,  — остановила его Долли.
        — Спасибо!  — поблагодарила Виктория.  — Я так понимаю, этот бар принадлежит вам.
        — Ну, точнее, моим родителям  — я управляю им.
        — В этом у нас с вами много общего,  — улыбнулась Виктория.  — Я тоже помогаю отцу в бизнесе.
        Долли кивнула в сторону мехов и бриллиантов Виктории:
        — Только у бизнеса вашего отца, похоже, получше с оборотом.
        Виктория рассмеялась:
        — Возможно, зато ваш бизнес выглядит гораздо более веселым.
        — Похоже, ваш муж не разделяет вашего мнения,  — заметила Долли, с улыбкой глядя на смущенное выражение лица Гаррисона.
        Виктория лягнула его ногой под столом.
        — Нет, ему здесь очень нравится! Знаете, я много слышала про такие оригинальные ирландские пабы и ужасно хотела побывать в одном из них.
        — Так мы, выходит, теперь стали цирком для янки?  — сердито сказала Долли.  — Чтобы вы глазели на нас для собственного развлечения?
        Виктория кивнула в сторону компании мужчин, которые пялились на нее и о чем-то смеялись.
        — Думаю, если кто-то и выступает в роли циркового клоуна, на которого приходят поглазеть, так это именно я!
        Долли перегнулась через Джеймса и рявкнула им:
        — Чего уставились?
        Мужчины быстро отвернулись.
        — Простите за это,  — извинилась Долли. Опустив глаза, она вдруг заметила, что стакан Виктории почти пустой.
        — Шон!  — закричала она.  — Повтори нам!
        По ходу вечера напитки лились рекой, и все немного расслабились. Даже Гаррисон, казалось, уже получал от всего этого удовольствие, хотя все время оставался начеку.
        Виктория склонилась к Долли.
        — Я очень рада, что встретилась с вами.
        — А вы не такая уж плохая,  — ответила Долли, сама удивляясь, что несколько смягчилась по отношению к этой миллионерше и жене брата местного лендлорда.
        — Мне было приятно с вами познакомиться,  — сказала Виктория, когда они встали, чтобы уходить.  — И была бы очень рада, если бы вы с Джеймсом как-нибудь заглянули к нам домой на ужин.
        Долли с изумлением взглянула на Викторию, потом на Джеймса.
        — Будем ждать этого с нетерпением,  — наконец ответила она.
        Когда они шли по улице к машине, Гаррисон обнял Викторию за талию.
        — А чего ты, собственно, хотела этим достичь?  — полюбопытствовал Гаррисон.  — Джеймс, конечно, всегда отличался от нас, но я действительно не могу взять в толк, что он мог найти в такой женщине.
        — Гаррисон!  — с упреком воскликнула Виктория.  — Ты так же безнадежен, как твоя мать! Я думаю, что Долли просто восхитительная. Такая живая.
        — Да, но приглашать ее в дом на ужин?! Это, знаешь ли, уж слишком! При всей моей любви к тебе, Виктория, я порой думаю, что ты никогда не поймешь рамки нашего уклада.
        — О, Гаррисон! Все я прекрасно понимаю. Но при этом просто выбираю, чтобы все это не руководило мною в моей жизни.

63
        Чарльз вызвал из Кастлуэста в Армстронг-хаус их семейного адвоката мистера Бромптона, и теперь они вместе с Джеймсом беседовали с ним в библиотеке.
        — Ситуация совершенно ясна, мистер Бромптон. Я дал ряду арендаторов адекватное время на погашение долгов, и они этого не сделали.
        — Они и не могли этого сделать! В этом вся разница!  — резко заметил Джеймс.
        — Так что вы предлагаете сделать?  — спросил мистер Бромптон  — мужчина под шестьдесят в круглых очках.
        — Я серьезно думал над этим… и хочу, чтобы они ушли,  — решительно сказал Чарльз.
        — Ушли?  — переспросил мистер Бромптон.
        — Чтобы их прогнали с моей земли, из их домов  — в общем, чтобы их не было здесь!  — заявил Чарльз.
        — Понятно!  — Адвокат, казалось, был удивлен.  — Тогда первым делом нужно официально потребовать, чтобы они ушли… а если уж они откажутся…
        — А они обязательно откажутся!  — вставил Джеймс.
        — …То нашим следующим шагом будет получить решение суда и изгнать их принудительно, что, как правильно сказал Джеймс, и является самым вероятным исходом.
        Чарльз кивнул.
        — Значит, именно это нам и предстоит сделать.
        — А вам, лорд Армстронг, когда-нибудь доводилось быть свидетелем такого изгнания по суду?  — спросил мистер Бромптон.
        — Не могу этим похвастаться.
        — А мне приходилось. Зрелище крайне плачевное. Обычно полиции приходится прибегать к силе. Фермеры, как правило, начинают драться, и это приводит к насилию.
        — Все это мне известно.
        — Я просто пытаюсь обратить ваше внимание на суровость мер, которые вы собираетесь предпринять. Закон, конечно, на вашей стороне, и вы будете действовать в рамках этого закона. Однако человеческая цена такой акции очень велика.
        — Я все это уже обдумал,  — вновь подтвердил свои намерения Чарльз.
        — Все это может повлечь за собой ряд событий, и кто знает, к чему это может привести в итоге,  — предостерег его мистер Бромптон.
        — Будем надеяться, что приведет это к тому, что фермеры будут вовремя платить в будущем!  — вспылил Чарльз.
        — Даже если ты прогонишь этих фермеров с земли, ты будешь не в состоянии отдать эту землю в аренду кому-то другому,  — заметил Джеймс.  — Ни один крестьянин не придет на участок, с которого были изгнаны люди. В этом вопросе у них действует прочная солидарность.
        — Я и не буду сдавать эту землю никому другому. Просто снесу изгороди между фермами и создам громадные новые поля, наподобие американских прерий. А на разведении крупного рогатого скота мы заработаем намного больше.
        — Очень энергичный подход!  — сказал мистер Бромптон, озабоченный таким предложением.
        — Вот список из пяти арендаторов с самыми большими долгами, которых я хочу прогнать,  — сказал Чарльз, вручая адвокату листок бумаги.
        — Хорошо. Похоже, вы уже приняли решение,  — сказал мистер Бромптон, аккуратно пряча список в свой портфель и вставая.  — Я составлю письма этим фермерам, где проинформирую их, что срок их аренды истек, и потребую, чтобы они немедленно покинули их дома и участки. До свиданья, лорд Армстронг и Джеймс.
        С этими словами мистер Бромптон кивнул им и удалился.
        Джеймс в смятении замотал головой.
        — Чарльз, я прошу тебя не прибегать к этому. Отец никогда бы тебе этого не простил.
        — Ты сам слышал, что сказал Бромптон,  — закон на моей стороне,  — уверенно возразил Чарльз.
        — А кто вручит письма о прекращении аренды этим фермерам?  — спросил Джеймс.
        — Ты, разумеется!  — ответил Чарльз.

        Джеймс подъехал на коне к ферме Малруни. Дверь дома была открыта.
        — Есть кто?  — крикнул Джеймс, спрыгивая на землю.
        Через несколько секунд из дома вышли Джек и Морин Малруни.
        — А, господин Джеймс, как дела?  — сердечно поздоровался с ним Джек.
        — Дела не самые хорошие, Джек,  — ответил Джеймс.
        — Печально слышать такие вещи. А что случилось?  — спросила Морин.
        Джеймс тяжело и шумно вздохнул.
        — Вы смогли погасить долги по ренте?
        — Нет, мне очень жаль. Я уверен, что, если бы нам дали еще несколько месяцев, наши бычки поправились бы, и тогда мы смогли бы выручить за них деньги.
        — Боюсь, что уже слишком поздно, Джек,  — сказал Джеймс, протягивая ему уведомление о прекращении аренды.
        — Что это?  — спросила Морин, пока Джек вскрывал конверт и читал.
        — Так, значит, вы выбрасываете нас на улицу?  — в шоке поднял на него глаза Джек.
        — Боюсь, что так. Мне очень жаль, Джек,  — ответил Джеймс.
        — Вам жаль!  — воскликнул Джек.
        — Это, должно быть, какая-то шутка. На землях Армстронгов никогда никого не прогоняли,  — сказала Морин.
        — Вы такие не одни. Есть еще четыре семьи, которых попросят уйти.
        — Но… куда же нам идти… и что нам делать?  — растерянно прошептала Морин.
        Джек вдруг порвал листок пополам и прокричал:
        — Я скажу тебе, куда нам идти! Никуда!
        Джек швырнул порванные клочки в Джеймса.
        — Послушай, Джек…  — начал было тот.
        — Нет! Если этот самоуверенный выскочка думает, что может просто так выгнать нас из нашего дома и с нашей земли, ему придется поменять свое мнение,  — продолжал бушевать Джек.  — Малруни раз за разом платили ренту за эту землю последнюю сотню лет, и если вы не можете немного помочь нам в тяжелые времена  — что ж, пропадите вы пропадом!
        — Значит, по-хорошему вы не уйдете?  — спросил Джеймс.
        — Мы не уйдем вообще!  — крикнул ему в ответ Джек.
        Джеймс со вздохом кивнул, вскочил на своего коня и уехал.
        Позже в этот же день Джеймс вернул Чарльзу в библиотеке пять уведомлений о выселении  — все они были порваны пополам своими адресатами.
        Пирс играл на полу рядом с письменным столом Чарльза игрушечным паровозом.
        — Они были в бешенстве, Чарльз. И наотрез отказались уходить.
        — Как и ожидалось,  — сказал Чарльз.  — Что ж, у нас нет другого выхода, кроме как действовать по закону. Я сам проинформирую Бромптона.
        — Чарльз!  — вдруг крикнул Джеймс, и Пирс от неожиданности вздрогнул.  — Не делай этого! Прошу тебя!
        — Знаешь, в чем твоя проблема, Джеймс? Ты не понимаешь, в чем состоят твои приоритеты и твоя лояльность. Эти люди ничто для нас. Они просто крестьяне, которые оказались плохими арендаторами.
        Джеймс резко развернулся и порывисто вылетел из библиотеки.
        Пирс оставил свой поезд и, подойдя к отцу, сел ему на колени.
        — А почему дядя Джеймс так сердится, папа?
        — Дядя Джеймс  — слабый человек, Пирс. Однажды ты станешь лордом Армстронгом. Помни  — никаких компромиссов. Никогда не показывай своей слабости. Никогда не показывай своей слабости никому. В этой жизни ты должен всегда сражаться до самого конца.
        — Да, папа.

64
        Однажды вечером Арабелла сидела в гостиной и незаметно наблюдала за Чарльзом и Викторией. Кроме них в комнате также присутствовали Гаррисон и Маргарет. Чарльз, как всегда, сосредоточил на Виктории все свое внимание, и они дружески болтали и шутили.
        — Чарльз, то, что мне сказал Джеймс, это правда? Ты действительно прогоняешь несколько фермеров?  — спросил Гаррисон.
        — Джеймсу следовало бы поменьше болтать о делах поместья,  — ответил Чарльз.
        — Ну, он очень встревожен,  — продолжал Гаррисон.  — Так, значит, это правда?
        — Да, правда,  — сказал Чарльз.  — Я должен это сделать  — по-доброму они не уйдут.
        — Но их семьи…  — начал Гаррисон.
        — Я знаю! Знаю! Жили здесь со времен Ноева ковчега! В этом проблема всей нашей страны  — она живет прошлым!
        — Но ведь ты не собираешься делать этого силой?  — спросил шокированный Гаррисон.
        — Собираюсь. Я должен. Поместье обязано приносить доход,  — в свое оправдание заявил Чарльз.
        — Чарльз, ты не можешь так поступать! Ты не можешь выгонять эти семьи из их домов!  — не успокаивался Гаррисон.
        — А почему бы и нет? Ведь они больше за эти дома не платят.
        — Но…  — снова начал Гаррисон.
        — Насколько я поняла и как мне объяснил Джеймс,  — вмешалась Виктория,  — эти люди должны тебе деньги, Чарльз, и не могут рассчитаться по своим долгам?
        — Именно,  — ответил Чарльз.
        — Прости меня, Гаррисон, но в этом вопросе я на стороне Чарльза,  — заявила Виктория.
        — Что?  — Гаррисон был в шоке.
        — Я хочу сказать, что у моего отца есть офисные здания по всему Нью-Йорку…
        — А то мы не знаем!  — саркастически вставила Арабелла.
        — И если снимающие люди не могут вносить арендную плату, они, конечно же, должны уйти! Нельзя оставаться на участке, который ты не можешь себе позволить, и при этом рассчитывать, что лендлорд будет тебя субсидировать!
        — Спасибо, Виктория!  — воскликнул Чарльз, благодарно улыбаясь ей.
        — В этом состоит здравый смысл и хороший бизнес,  — добавила она.
        — Виктория, существует громадная разница между корпорациями, которым твой отец сдает офисы, и этими несчастными крестьянскими семьями, пытающимися выжить,  — со злостью в голосе возразил Гаррисон.
        — А я так не считаю,  — парировала Виктория.  — Бизнес есть бизнес, и в нем каждый должен получать выгоду.
        — Ты рассуждаешь как настоящая американка!  — заметила Арабелла, прихлебывая свое вино.
        Виктория подозрительно взглянула на нее, а затем продолжила:
        — Чарльз принял очень жесткое, но, видимо, необходимое решение  — с точки зрения его финансов.
        — Но поместье Армстронгов  — далеко не американская корпорация, Виктория!  — с горячностью бросил Гаррисон.
        Виктория невозмутимо взглянула на него и спокойно ответила:
        — Мне об этом известно, Гаррисон. Не нужно говорить со мной, как с идиоткой.
        — А в раю-то проблемы!  — пробормотала себе под нос Арабелла.
        — Знаешь, Виктория, ты, конечно, очень информированная женщина, однако с момента нашего переезда сюда стало до боли очевидно, что ты совершенно несведуща в том, как делаются дела здесь, в Ирландии,  — сказал Гаррисон.
        — О нет, я в курсе того, как делаются здесь дела! Просто мне не всегда нравится, как это происходит,  — вот и все, что я хотела сказать,  — ответила Виктория.
        — Никто не заставлял тебя оставаться здесь!  — вмешалась Арабелла.
        — И я имею право на свое собственное мнение,  — заключила Виктория.
        Гаррисон обернулся к Маргарет:
        — Мама, тебе что, нечего сказать по этому поводу?
        Маргарет пожала плечами.
        — Чарльз теперь лорд Армстронг, и он должен вести дела так, как видит правильным. Так было всегда, и я не стану подрывать позицию своего сына в его жизни, какие бы мысли на этот предмет ни крутились в моей голове.
        Гаррисон разозлился еще больше.
        — Знаешь, мама, ты всегда действовала по правилам, чтобы все делалось правильно. И всегда ставила на первое место традиции нашей семьи. А теперь ты вдруг решила отсидеться в стороне, потому что думаешь, будто нельзя подрывать позиции Чарльза как лорда Армстронга. Но задай себе вопрос: как это выглядит с точки зрения морали? Отец одобрил бы такой поступок?
        — Твой отец, Гаррисон, больше не лорд Армстронг. В отличие от твоего брата. И мы не имеем права вмешиваться или мешать ему.
        — Чарльз! Кто бы мог подумать? Впервые в жизни ты собрал чуть ли не полную комнату единомышленников, одобряющих тебя!  — с иронией воскликнула Арабелла.
        Гаррисон повернулся к Арабелле.
        — А у тебя, как у леди Армстронг, есть свое мнение по поводу того, что делает твой муж?
        — О, мнений у меня масса, Гаррисон, но я даже не желаю тратить силы на то, чтобы высказать их  — потому что все это будет бесполезно!
        Гаррисон оглядел их всех по очереди.
        — Знаете что  — меня просто тошнит от всех вас!
        Он вскочил и бросился вон из комнаты.
        — Гаррисон! Гаррисон!  — окликнула его Виктория, тоже вскакивая с места.
        — Оставь его, Виктория, пусть идет!  — остановил ее Чарльз.  — Гаррисон любит во всем опираться на высокую мораль. Иногда это так надоедает!
        — Не знаю, что это с ним происходит,  — сказала Виктория.  — Он не имеет никакого права диктовать, как тебе вести свой бизнес, Чарльз. Точно так же, как у тебя нет права что-то диктовать ему.
        — А Чарльз обожает диктовать!  — снова вставила Арабелла.
        — Арабелла! Если ты не в состоянии сказать что-нибудь дельное, почему бы тебе просто не держать язык за зубами?  — вспылила Виктория.  — Только и делаешь, что сидишь на своем пьедестале и отпускаешь пренебрежительные замечания!
        — Прости, Виктория, но в своем доме я не позволю разговаривать с собой в таком тоне!  — вспыхнула Арабелла.
        — Почему же? Кто-то же должен как-то осадить тебя!  — в тон ответила Виктория.
        Арабелла пришла в ярость:
        — А ну-ка сядь и…
        — Арабелла!  — резко оборвал ее Чарльз.  — Виктория наша гостья, не забывай об этом, пожалуйста, и мы должны быть обходительны с ней в любом случае.
        Арабелла бросила на него ненавидящий взгляд.
        — Да катись ты ко всем чертям, Чарльз!
        Она встала и гордо вышла из комнаты.
        — Что ж, вечер сегодня выдался на славу!  — заметила Маргарет.  — Два человека вылетело из гостиной еще до того, как я успела допить свое десертное вино. И это притом, что мы пока никого еще не выселили!
        — Прости меня, Чарльз,  — сказала Виктория.  — Я не должна была разговаривать с Арабеллой подобным образом. Я была просто расстроена размолвкой с Гаррисоном и выплеснула все это на нее. Я завтра извинюсь перед ней.
        — Я бы, дорогая, на твоем месте не утруждала себя этим,  — сказала Маргарет, взглянув на пустую бутылку из-под вина под стулом, где сидела Арабелла.  — Думаю, что она об этом даже не вспомнит.  — Она встала.  — Итак, после столь богатого на события вечера я отправляюсь к себе в Хантерс-Фарм.  — Она нагнулась и поцеловала Викторию.  — Спокойной ночи, дорогая моя.
        — Спокойной ночи, Маргарет,  — улыбнулась Виктория.
        — Спокойной ночи, Чарльз.  — Наклонившись, Маргарет поцеловала сына, а затем строго взглянула на него.  — Я действительно очень надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Чарльз.
        — Конечно знаю, мама,  — заверил ее он.
        Маргарет кивнула и вышла из комнаты.
        Вошел Феннел с чаем.
        — Феннел, а где Гаррисон?  — спросила у него Виктория.
        — Он уже уехал в вашем автомобиле.
        — Господи! Он, видно, разозлился по-настоящему! И мне придется немало лебезить, замаливая свои грехи!
        — К утру он отойдет. Если хочешь, можешь переночевать здесь,  — предложил Чарльз.
        — Нет, лучше мне вернуться сегодня вечером и попробовать навести мосты по горячим следам,  — улыбнулась она и скорчила гримасу.
        — Тогда я чуть попозже отвезу тебя,  — снова предложил Чарльз.
        — Спасибо, Чарльз,  — ответила она.

        В тот вечер Арабелла была в своей спальне, когда услышала смех на улице. Подойдя к окну, она увидела, как через передний двор идут Чарльз с Викторией. Виктория села в машину Чарльза. Встревоженная, она прислушалась: Чарльз с Викторией залились смехом после какой-то шутки, после чего Чарльз завел мотор. Арабелла в смятении наблюдала за тем, как они проехали через двор и скрылись на подъездной аллее.

        Когда Гаррисон спустился к завтраку в Океанском уголке, выглядел он сконфуженным. Он сел за стол, а служанка налила ему кофе и сразу вышла.
        Виктория смотрела на него холодно и с любопытством.
        — Ты вчера ушел в ужасной спешке.
        — Знаю. Я очень разозлился.
        — Ясное дело, если бросил меня таким вот образом. Очень негалантно с твоей стороны!
        — Перестань, Виктория. Ты же сама ненавидишь, когда к тебе относятся не как к независимой женщине.
        — Я понимаю, но ты забрал эту мою чертову машину! И оставил меня с моей независимостью, но без транспорта!
        — Я знал, что кто-нибудь из конюхов доставит тебя обратно,  — сказал Гаррисон.
        — Собственно говоря, Чарльз был настолько любезен, что отвез меня сам.
        — Прости меня! Но если бы я не ушел в тот самый момент, я бы наговорил такого, о чем потом бы долго жалел.
        — Кому наговорил? Мне?
        — Да, и еще Чарльзу. Что он творит, выгоняя крестьян с земли? Это ужасно!
        — Слушай, Гаррисон, я не хочу запускать все по второму кругу. Вчера вечером ты совершенно ясно высказался по этому поводу.
        — Как и ты!
        Виктория опешила.
        — Прости, Гаррисон, но я не собираюсь быть одной из молчаливых маленьких женушек, которые одобрительно кивают на все, что говорит их муж, только потому, что это их муж! И ты это знал, когда женился на мне. А еще я была очень раздосадована тем, каким образом ты говорил со мной перед своими близкими.
        — Ты была раздосадована? Тогда представь себе, что чувствовал я! Когда ты так открыто выступила против меня на глазах у них всех, на глазах у Чарльза!
        — О, вот теперь все ясно!  — закивала Виктория, откинувшись на спинку стула.  — Теперь мы наконец добрались до сути проблемы. Ты так разозлился, потому что я встала на сторону Чарльза!
        — Это действительно расстроило меня. Ты же сама знаешь, что произошло когда-то между мной и Чарльзом…
        — Но я думала, что это осталось в прошлом! Отношения между вами сейчас стали намного лучше.
        — Это так… но вчера вечером все нахлынуло с новой силой. То, как он повел себя. Эта его безжалостная жестокость, когда он не думает ни о ком  — только о себе и своих желаниях.  — На лице Гаррисона появилось выражение презрительного отвращения.
        — Прости меня, Гаррисон, но мне Чарльз нравится, и я не собираюсь выступать против него только потому, что ты в чем-то сомневаешься. И ты действительно не имел права предъявлять ему претензии в делах, к которым не имеешь отношения.
        Гаррисон вздохнул:
        — Я не хочу ломать копья вокруг этого. И не хочу, чтобы это вызвало проблемы между нами.
        Она встала и, подойдя к нему, обняла.
        — Вот и не создавай проблем.
        Он кивнул, но на лице его по-прежнему осталось выражение тревоги.

        Чарльз остановил свой автомобиль перед Океанским уголком. Взяв с сиденья рядом с собой футляр для ювелирных изделий, он поднялся по ступеням и позвонил в дверь. Через минуту ему открыл дворецкий.
        — Миссис Армстронг дома?  — спросил Чарльз.
        — Да, ваша светлость. Я сейчас узнаю, может ли она вас принять.
        — Это Чарльз?  — крикнула Виктория из гостиной.  — Заходи, Чарльз!
        Чарльз прошел в гостиную.
        — Здравствуй, дорогая,  — сказал он, нагибаясь и целуя ее.
        — Чаю?  — предложила она.
        Он кивнул и сел рядом с ней, а она взяла чайник и налила ему чаю.
        Передавая ему чашку, она скорчила гримасу.
        — Как обстановка в Армстронг-хаусе после вчерашнего? Между вами с Арабеллой все улеглось?
        — Между нами с Арабеллой не уляжется никогда. Я вот хотел спросить, как у вас с Гаррисоном?
        — О, все улажено. Мы оба погорячились. Мы с ним так редко ссоримся, что это застало врасплох нас обоих.
        — В отличие от нас с Арабеллой  — наши стычки никогда не застают нас врасплох,  — печально посетовал он.
        Виктория сочувственно улыбнулась ему, размешивая чай серебряной ложечкой.
        — У меня после вчерашнего вечера остался на душе неприятный осадок,  — озабоченно продолжал он.  — Ужасно думать, что я стал причиной разногласий между тобой и Гаррисоном.
        — О, Чарльз, не говори глупости! Ты не встал между мной и Гаррисоном. Мы с ним просто разошлись во мнениях. Если мы в чем-то и различаемся, то это в своих взглядах на устройство мира и в политических предпочтениях. И ты тут ни при чем.
        — И все же я испытываю чувство вины. И поэтому хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты вступилась за меня, когда все были против.
        — О, я всегда вступаюсь за аутсайдеров,  — иронично улыбнулась она.
        — А в знак своей благодарности я принес тебе вот это,  — сказал он и с этими словами вынул из кармана футляр.
        — Что это?  — спросила она, принимая коробочку и раскрывая ее. Внутри лежало ожерелье.  — Ох, Чарльз! Это совершенно не нужно!
        — Тебе не нравится?
        — Нравится, и очень!  — Она, любуясь, вынула ожерелье. Внутри футляра лежала открытка, и она открыла ее. В ней было написано: «С любовью от Чарльза».  — Как это мило с твоей стороны!  — сказала она и, наклонившись к нему, поцеловала его в щеку.  — Но только действительно не нужно было.
        — Нужно обязательно. Ты вновь принесла счастье в нашу семью. Вернула мне моего брата. Я уже не думал, что когда-либо встречусь с Гаррисоном, не говоря уже о том, чтобы восстановить нашу дружбу.
        — На самом деле я ничего особенного не сделала. Но если я действительно привнесла некоторый мир в семью, я делала это ради Гаррисона, как и все остальное. Сейчас в его душе и вправду намного больше покоя.

65
        В последующие несколько месяцев мистер Бромптон был очень занят, готовя судебные постановления о выселении пяти фермерских семей из поместья Армстронгов. Когда же все это было готово, Чарльз дал свое разрешение на приведение их в исполнение.
        Известие об этих грядущих принудительных выселениях покатилось по поместью, Кастлуэсту и всей стране. Вначале никто этому не поверил, и первой реакцией на эти новости было именно недоверие, а не злость.
        Был назначен день выселения. Обязанность присутствовать при этом от имени истца была возложена на Джеймса.
        — После этого тебя будут ненавидеть,  — предупредил Джеймс.
        — А я никогда и не переживал по поводу собственной популярности среди этих людей  — в отличие от вас с отцом.

        Джеймс на лошади въехал на территорию фермы Малруни. Его сопровождали четверо мужчин из поместья и несколько полицейских из Кастлуэста. Морин Малруни в этот момент кормила кур во дворе.
        — Джек! Джек!  — принялась кричать она, увидев всех этих людей.
        В дверях хижины появился Джек.
        — Быстрее, Морин! Быстрее в дом!
        Морин бросилась в дом, после чего они захлопнули двери и закрыли их на засов.
        Джеймс спешился и обменялся озабоченными взглядами с полицейскими.
        Подойдя к двери, он громко постучал и крикнул:
        — Выходи, Джек, не нужно усложнять все еще больше.
        — Да пошел ты! Проваливай с моей фермы!
        — Джек, прошу тебя. Не нужно допускать, чтобы все это происходило на глазах у твоих детей.
        — Это ты допускаешь, чтобы мои дети видели это!  — крикнул Джек, обернувшись к Морин, которая сидела на кровати у очага, обнимая четверых своих детей.
        К двери подошел полицейский.
        — Выходи, Малруни. У меня на руках постановление суда о твоем выселении. Не нужно доводить до проблем.
        — Пошел ты!
        Новость о полицейских, прибывших на ферму Малруни, быстро распространилась по округе, и вокруг дома собралось уже много соседних фермеров и их жен.
        — Расходитесь по домам!  — крикнул полицейский.  — Вас это не касается.
        — Еще как касается! Вы не можете просто так выбросить их на улицу!  — крикнул какой-то мужчина, и толпа озлобленно зашумела.
        Полицейский подошел к Джеймсу.
        — Давайте покончим с этим как можно быстрее. Чем дольше все это протянется, тем ближе до беды.
        Джеймс согласно кивнул.
        Полицейский отошел и переговорил со своими людьми. Те сразу взялись за работу и, связав за концы три шеста, установили их напротив входной двери пирамидой. Затем к вершине этой пирамиды они на веревке подвесили деревянный таран. Это позволяло им раскачивать таран и со всей силы бить им в деревянные двери хижины.
        — Не позволяй им этого делать, Джеймс!  — крикнула какая-то женщина, и вся толпа принялась недовольно кричать и громко протестующе свистеть.
        — На счет три,  — сказал полицейский, и его люди отвели таран назад как можно дальше.
        — Один, два и три!  — крикнул полицейский.
        Таран полетел вперед и с размаху врезался в двери хижины.
        — И еще раз!  — снова крикнул он, и его люди продолжили бить тараном в дверь. Они делали это до тех пор, пока она не распахнулась.
        Полицейские сразу же ворвались в дом. Джеймс вошел вслед за ними.
        Когда полицейские окружили Джека, на глазах Джеймса стояли слезы.
        — У тебя две минуты на то, чтобы покинуть дом,  — сказал старший полицейский.
        — Никуда я не уйду!  — последовал ответ.
        Тогда полицейские схватили его и начали выволакивать на улицу.
        Малруни отчаянно сопротивлялся, и внезапно началась драка.
        — Джек!  — закричала Морин, бросаясь на помощь мужу и начиная бить полицейского.
        Родителей скрутили и вытащили во двор, а их дети начали кричать и плакать.
        Джек Малруни сделал еще одну попытку вернуться в свой дом, но она была быстро пресечена.
        — Негодяи!  — крикнула женщина из толпы.
        Полицейские вошли в дом и начали быстро грузить мебель и все пожитки на стоящую рядом телегу Малруни. Морин сидела на земле и громко рыдала, пока соседи утешали ее. Когда хижина опустела, полицейские тем же тараном сбили подпорки, державшие крышу, и она рухнула.
        Чарльз сидел на лошади в отдалении и наблюдал за этим зрелищем. Он видел рассвирепевшую толпу, видел разрушение дома. Он видел, как семью Малруни вместе с запряженной лошадью телегой, где было сложено все нажитое ими имущество, вывели за границу поместья и оставили на обочине. После этого Чарльз развернул коня и ускакал обратно в Армстронг-хаус, не дожидаясь повторения этого действа на оставшихся четырех фермах, которые выселяли в этот же день.

66
        Арабелла сидела за столом и завтракала, просматривая местную газету, выходившую в их графстве, где на первой странице красовался большой заголовок: «Пять семей изгнано с их участков в поместье Армстронгов на прошлой неделе».
        Передовую статью сопровождала черно-белая фотография  — разрушенная хижина Малруни и стоящие вокруг нее полицейские.
        Прочтя статью, Арабелла встревожилась. Раньше она никогда не обращала внимания на то, что происходит в поместье. Ей едва удавалось как-то руководить тем, что происходит в доме,  — где уж следить за тем, что происходит за его стенами. Она выросла в Дублине и никогда толком не понимала, в чем состоит управление поместьем. Но эта статья и эта фотография вызвали у нее беспокойство.
        В столовую вошел Чарльз. Настроение у него было приподнятое.
        — Смотрю, ты уже попал на первые страницы прессы,  — сказала она, швырнув ему газету.
        Он взял газету, сел и быстро пробежал глазами статью, после чего сложил газету и перешел к своему завтраку.
        — Что происходит, Чарльз?  — спросила она.
        — Ты прекрасно знаешь, что происходит. Мы выселили несколько арендаторов, у которых накопились серьезные долги.
        — Но я не думала, что это будет происходить подобным образом!
        Он взглянул на нее со скучающим выражением на лице.
        — Чарльз! Если прежняя земельная война перейдет в новую фазу, то вся ответственность за это будет лежать на тебе!
        — Послушай, хотя бы кто-то из нас должен же действовать эффективно, Арабелла. Давай смотреть правде в глаза: если бы не Феннел и его жена, в доме, который сейчас оставлен на твое попечение, царил бы полный хаос.
        — Чарльз, это не имеет никакого отношения к этим выселениям!
        — Все имеет к ним отношение, Арабелла. Потому что ты никогда не могла понять, как все устроено в поместье,  — ты безнадежно неадекватна для этого. А еще ты безнадежно не соответствуешь роли леди Армстронг  — все, точка. Ты стала леди Армстронг, благодаря неожиданному повороту судьбы, хотя абсолютно не соответствуешь этой роли и не способна ее выполнять.
        — А ты, благодаря неожиданному повороту судьбы, умудрился родиться первым в этой семье и в итоге стал лордом Армстронгом! И это ты сам совершенно не соответствуешь этой роли, спроси у любого!  — нанесла она ответный удар.
        — Что ж! Выходит, мы с тобой друг друга стоим  — достойная пара! А теперь, пожалуйста! Могу я спокойно позавтракать?

        После событий с выселениями на ферме Макграта было назначено общее собрание. Дом был полностью забит фермерами со всего поместья. Народу было так много, что весь двор и поле вокруг были заняты толпой людей, желающих послушать, что говорит Джо Макграт.
        — Как всем вам известно, в этом поместье с их участков было выгнано пятеро фермеров с семьями,  — прокричал он.  — Пятеро фермеров, которых мы хорошо знали, которые были нашими друзьями и добрыми соседями… большинство из нас так или иначе связаны с этими семьями.
        По толпе прокатилась волна недовольных возгласов.
        — Пятеро фермеров с семьями, которые имели несчастье задолжать ренту, что за последние десятилетия случалось со многими здесь по независящим от нас обстоятельствам,  — продолжал Джо Макграт.  — В прошлом мы всегда возвращали эти долги, как только появлялась возможность. И понимали, что здесь так заведено. Но в Армстронг-хаусе появился новый лорд. Новый лорд, которому плевать на хорошие рабочие взаимоотношения, которые царили тут всегда. И теперь он вытолкал этих людей с их земли и бросил на обочине дороги, как какой-то непотребный мусор. Ситуация в этом поместье изменилась, и мы должны действовать, чтобы защитить себя!
        Послышались многочисленные возгласы одобрения.
        — Потому что сегодня вышвырнули Малруни и остальных, а завтра это будете вы!
        Снова раздались возмущенные выкрики.
        — Лорд Чарльз выбрасывает на улицу наших детей, а сам со своей надменной женой устраивает шикарные приемы и коктейли у себя в особняке. В особняке, за который вы заплатили своим потом!
        — Чтоб им сдохнуть!  — пронзительно крикнула женщина из толпы.
        — Я призываю всех к немедленной забастовке! Я призываю всех арендаторов перестать выплачивать ренту с сегодняшнего дня и до тех пор, пока тем фермерам не вернут их дома и землю!
        Толпа взорвалась воплями и одобрительными выкриками.

        Арабелла сидела в гостиной и писала письмо, когда вошел Феннел.
        — Простите меня, миледи, но вас хочет видеть один из наших лакеев.
        Арабелла подняла глаза от своего занятия.
        — О, Феннел, не могли бы вы сами все с ним решить? Я сегодня действительно очень занята, чтобы заниматься еще и проблемами прислуги.
        «Как и в любой другой день»,  — подумал про себя Феннел.
        — Нет, миледи, боюсь, что причина у него серьезная.
        Арабелла вздохнула:
        — Ну хорошо, проводите его сюда. Могли бы вы не уходить, пока он будет здесь?
        — Конечно, миледи,  — сказал Феннел, открывая дверь и впуская в комнату молодого человека.
        — Простите, что беспокою вас, миледи, но я должен уйти со службы у вас с сегодняшнего дня,  — сказал лакей, которого звали Энтони.
        — О таких вещах нужно говорить заранее, Энтони. Почему ты не мог предупредить об этом за месяц, как было договорено?
        Энтони замялся и покосился на Феннела.
        — Потому что мой папа сказал, что я не могу больше оставаться в этом доме из-за всех этих выселений и поэтому должен вернуться обратно в Кастлуэст без промедления.
        — А, понятно.  — Арабелла была ошеломлена этим известием.  — Ты всегда делаешь то, что говорит тебе папа?
        — Да, миледи,  — подтвердил Энтони.
        — Ясно. В таком случае нам будет жаль тебя потерять,  — заключила Арабелла.
        Энтони поклонился и быстро покинул комнату вместе с Феннелом.
        Арабелла взглянула в окно и пробормотала:
        — Началось. Ох, Чарльз, что ты разворотил?

        Чарльз пролистал бухгалтерские книги по ренте и резко поднял глаза на Джеймса.
        — Что происходит? За этот месяц везде пусто!
        — Чарльз, они объявили забастовку. И отказываются платить ренту, пока ты не встретишься с ними и не выполнишь их требования,  — сказал Джеймс.
        Чарльз в ужасе отпрянул назад.
        — Но они не могут так поступать! Это шантаж!
        — Ни один из фермеров нашего поместья не желает нарушать забастовку.
        — Но… это же противозаконно!
        — Они держатся вместе, как профсоюз. И платить не станут,  — ответил Джеймс.
        Чарльз вскочил и принялся нервно расхаживать по комнате.
        — Кем они себя возомнили?
        — Встреться с ними, Чарльз, проведи переговоры,  — настойчиво посоветовал Джеймс.
        — Вот уж чего я точно делать не буду! Они еще пожалеют о том дне, когда выбрали такой курс. Они могут запугать и терроризировать любого лендлорда в этой стране, но со мной это не пройдет! Скажи Бромптону, чтобы немедленно явился ко мне. Я собираюсь выгнать следующих пять фермеров прямо сейчас. И буду выгонять по пять человек в месяц, пока в этом поместье снова не воцарится порядок. Они хотят земельной войны? Будет им эта чертова война, они еще умоются кровью!
        Как и намеревался Чарльз, в следующем месяце прошло еще пять выселений. На следующее утро после этого один из егерей сообщил об инциденте в западной части поместья, и Чарльз с Джеймсом отправились туда. Эти земли были засеяны пшеницей, и, приехав туда, они увидели, что урожай сильно пострадал. Колосья были потоптаны, и складывалось впечатление, что кто-то прогнал по всем полям лошадей.
        Чарльз стоял, растерянно уставившись на уничтоженный урожай.
        — Кто это сделал?  — вскричал он, кипя от гнева.
        — Не знаю, сэр. Один из моих людей заметил это сегодня утром и сразу доложил мне,  — пояснил егерь.
        — Очевидно, это расплата за выселения,  — заметил Джеймс.
        — Вызови мне полицию!  — потребовал Чарльз.

        — Я тщательно опросил людей, но, боюсь, никто ничего не видел,  — чуть позже в библиотеке сообщил Чарльзу полицейский.
        — Невозможно нанести такой урон, чтобы никто ничего не заметил!  — возразил Чарльз.
        — Ну, если кто и видел что-то, мне он об этом не сказал, ваша светлость,  — ответил полицейский.
        — Понятно!  — Чарльз был в бешенстве.  — Они считают, что я пойду на попятную из-за этих нескольких полей с зерном, так?
        — Думаю, они пытаются донести до вас вполне понятное послание, ваша светлость,  — заметил полицейский.
        — Просто немыслимо, что после таких поступков люди могут выходить сухими из воды!  — продолжал бушевать Чарльз.
        — Без улик или сотрудничества с людьми, которые живут там рядом, я ничего не могу сделать,  — сказал полисмен.
        — Так, наверное, это как раз и сделали те, кто живет рядом!  — крикнул Чарльз.
        — Строить такие обвинения на догадках в данных обстоятельствах неразумно, сэр. Вы только еще больше озлобите людей и обострите ситуацию.
        — Обострю? Но куда еще дальше ее обострять? Сотни человек не заплатили мне ренту, урожай на этих полях умышленно уничтожен!
        — Относительно следующей партии выселений. Не желаете ли вы отсрочить ее?
        — Конечно нет! Теперь я хочу этого даже еще больше,  — подтвердил Чарльз.
        — Хорошо, ваша светлость. Всего доброго,  — сказал полисмен и удалился.

67
        Чарльз проводил в гостиной вечер с коктейлями, куда пришли Гаррисон с Викторией, Фоксы и другие ближайшие друзья.
        — Целые поля пшеницы разорены просто так, без всякой причины, исключительно по злобе,  — пожаловался Чарльз. Все внимательно слушали его.
        — Так они еще и ренту не платят тоже?  — удостоверился Гаррисон.
        — Ни один из них!
        — Ну, и что ты собираешься делать, Чарльз? Выгнать всех их до одного?  — язвительно спросила Арабелла.
        — Если понадобится  — да!  — воскликнул Чарльз.
        Миссис Фокс озабоченно подалась вперед.
        — Вы должны быть очень осторожны, Чарльз. Я хочу сказать, что несколько лет тому назад у нас тоже были большие проблемы с нашими арендаторами. Их нельзя недооценивать. Они очень умны и умеют действовать организованно.
        — Очень умны? Вздор!  — пренебрежительно бросил Чарльз.
        — Да, Чарльз, умны,  — подтвердил Гаррисон.  — И не стали глупее только потому, что не ходили в наши школы или университеты.
        — Я считаю все это просто отвратительным,  — вмешалась Виктория.  — То, что они пошли на такие преступления. Я хочу сказать, что забастовка в плане выплаты ренты  — это плохо уже само по себе. Могу вас заверить, что про стачки и профсоюзы мы в Америке знаем все. Но наносить ущерб собственности таким варварским образом! Думаю, это просто ужасно.
        Арабелла закатила глаза и отхлебнула свой коктейль.
        — Ох, Виктория, ты бы уже помолчала! Здесь тебе не дискуссионный клуб в Ньюпорте или откуда там ты приехала  — это западное побережье Ирландии!
        После этой грубой реплики Арабеллы в гостиной повисло неловкое молчание.
        Виктория повернулась к Гаррисону:
        — Мы, наверное, пойдем. Мне кажется, кто-то здесь слишком много выпил. А спорить с пьяными у меня нет ни малейшего желания  — благодарю покорно!
        — Я не пьяна, маленькая заносчивая всезнайка!
        — Все, довольно!  — пресек эти разговоры Чарльз.  — Прошу вас! Предполагалось, что сегодня вечером мы будем веселиться. И я не желаю, чтобы волнения из моего поместья перекинулись в мою гостиную!
        Арабелла откинулась на спинку стула, зло поглядывая на Викторию.
        — Феннел, пожалуйста, наполните бокалы  — всем, кроме леди Армстронг,  — распорядился Чарльз, и дворецкий принялся обходить гостей.
        Арабелла перебросила свой гневный взгляд с Виктории на Чарльза.
        — Вы слышали о постановке новой пьесы в театре «Гейти»?  — дипломатично сменила тему миссис Фокс, и все принялись говорить о театре.
        — Феннел, подбросьте торфу в огонь,  — сказал Чарльз.
        Дворецкий подошел к латунному ящику и стал черпать совком торф и бросать его вместе с дровами в огонь, пока тот не разгорелся с новой силой. Внезапно из камина повалил черный дым.
        — Что за?..  — озадаченно произнес Чарльз, видя, как черный дым расползается по всей комнате.
        — Быстрее откройте окна!  — крикнула Виктория, но дым уже затянул всю гостиную.
        — Уже слишком поздно для этого,  — хрипя от удушья, сказал Чарльз.  — Всем выйти!
        Все бросились к двери, однако оказалось, что черный дым валит также и из камина в холле.
        Чарльз быстро вбежал обратно в комнату и распахнул французское окно.
        — Всем на улицу!
        Все выбежали через французское окно в открытый внутренний дворик и, задыхаясь, принялись жадно хватать ртом ночной воздух.

        — Похоже, что ваш торф был пропитан какими-то химикалиями,  — сказал полисмен на следующий день,  — и в результате реакции получился такой дым.
        — И как они это сделали?  — спросил Чарльз.
        — Полагаю, они просто вошли в конюшни, где вы храните свой торф и дрова, и облили их какой-то химией. Я так понимаю, конюшни у вас не запираются?
        — Нет. Какой мерзкий поступок, какая низость!
        — Я настоятельно советую вам уничтожить свои запасы дров и торфа  — вероятно, они все испорчены этим химическим веществом.
        — И вы ничего не можете сделать?  — возмутился Чарльз.
        — Я поговорил с вашей прислугой, и все они заявили, что не видели вокруг конюшен никого постороннего. По всей вероятности, злоумышленники пришли ночью и сделали свое черное дело, когда все спали.

        Арабелла шла по коридору на втором этаже. Было уже начало одиннадцатого вечера, и она направлялась к детям, чтобы пожелать им спокойной ночи. Внезапно она остановилась, услышав доносившийся снаружи странный звук. Это был какой-то неистовый вой, напоминавший волчий. За все время своего пребывания в Армстронг-хаусе она ничего подобного не слышала, и это нервировало ее.
        Она вошла в комнату Пирса.
        — Мама, а почему волки воют?  — спросил он, садясь на кровати.
        — Глупышка, это не волки,  — заявила Пруденс, в ночной рубашке входя к нему в комнату из своей спальни, расположенной рядом.  — В Ирландии нет волков с тех пор, как несколько сотен лет тому назад были вырублены большие леса.
        — Ладно, и что же это тогда?  — встревоженно спросил Пирс.
        — Это, конечно, местные фермеры специально так шумят, чтобы напугать нас,  — спокойно заявила Пруденс, которую, похоже, собственное объяснение не слишком заботило.
        — Пруденс!  — предостерегающим тоном одернула ее Арабелла.
        — А что? Я просто так сказала!  — стала оправдываться девочка.
        — Все это полная чушь, Пруденс, и ты не должна повторять подобные вещи,  — сделала ей замечание Арабелла.
        — Но ведь это правда, говорю вам! Я сама слышала, как миссис Феннел говорила это перепуганной кухонной прислуге,  — настаивала Пруденс.
        — Пруденс, сколько раз я уже говорила тебе, чтобы ты держалась от кухонь подальше!
        — Но почему? Кто-то же должен проверять, чтобы они выполняли свою работу должным образом,  — как бы между прочим заявила Пруденс.
        После такого упрека дочери Арабелла почувствовала укол совести, хотя Пруденс и не язвила намеренно, комментируя недостатки Арабеллы в качестве леди Армстронг.
        — В любом случае, кто бы ни производил эти странные звуки, здесь вы находитесь в полной безопасности. Никто не сможет пробраться в наш дом,  — заверила Арабелла Пирса, целуя его на ночь.

        Как-то поутру Арабелла приводила себя в порядок в своей спальне, когда услышала пронзительный вопль где-то внизу. В панике она выскочила в коридор и быстро спустилась по лестнице.
        — Что случилось?  — спросила она у горничной, которая стояла перед открытой дверью с выражением ужаса на лице.
        — Посмотрите!  — воскликнула девушка, показывая на дохлую ворону, которая лежала на пороге.
        Феннел и Пруденс появились одновременно.
        — Ради бога! Это всего лишь мертвая птица!  — раздраженно бросила Арабелла.  — Которая влетела в дверь.
        — Ворона может влететь в окно, но в двери  — никогда, миледи! Ее оставили здесь как предупреждение.  — Девушка, казалось, была в ужасе.
        — Не говорите глупостей!  — фыркнула Арабелла.
        Пруденс наклонилась и внимательно осмотрела птицу.
        — Нет, мама, она, вероятно, права. У нее сломана шея.
        — Пруденс!
        — Я просто так сказала!  — отозвалась Пруденс.
        — Феннел, избавьтесь от этой отвратительной птицы,  — распорядилась Арабелла, после чего обернулась к горничной:  — А вы возвращайтесь к выполнению своих обязанностей, и без всяких лишних глупостей.
        Девушка быстро ушла.
        — Вся прислуга, леди Армстронг, немного волнуется из-за всего того, что происходит тут в последнее время,  — заметил Феннел.
        — Я не позволю нарушать порядок в доме такими вот истериками, Феннел,  — заявила Арабелла.
        — Хорошо, миледи. А ворону я немедленно уберу.
        Пруденс взяла Арабеллу за руку, и они вдвоем направились наверх.
        — Она, конечно, совершенно права, мама. Эту ворону, вероятно, подкинули, чтобы нас предупредить.
        — Только ты еще не начинай! И ничего не говори об этом Пирсу. Он и так расстроен, и я не хочу, чтобы он расстроился еще больше,  — сказала Арабелла, когда они дошли до конца лестницы.
        — Конечно, мама,  — согласилась Пруденс.
        Оставив дочь в коридоре, Арабелла прошла к себе в комнату. Оказавшись там одна, она тяжело опустилась на кровать; ее всю трясло.

        Инциденты все продолжались, так же как продолжались и выселения. Одного из лакеев избили как-то вечером в Кастлуэсте, когда он выходил из паба. На экипаже повредили колесо, и оно слетело во время поездки по территории поместья, в результате чего кучер получил травму. Однажды, гуляя по саду, Арабелла увидела, что ее любимые клумбы все были перерыты и разрушены. А Чарльз действовал в том же духе, что и прежде, как будто ничего не происходит. Он продолжал проводить в доме всякие светские мероприятия. Однако Арабелла заметила, что если раньше люди охотно принимали их приглашения, то теперь они начали вежливо отказываться, опасаясь оказаться втянутыми в конфликт вокруг Армстронг-хауса.

        Арабелла быстрым шагом шла через холл вместе с Феннелом. По пути она попробовала входную дверь  — та оказалась незапертой.
        — Феннел! Почему дверь не заперта?  — строго спросила она.
        — Мы никогда не закрываем парадные двери в Армстронг-хаусе, миледи. Только на ночь.
        — Что ж, а теперь будем закрывать! Я хочу, чтобы эта дверь была заперта, как и остальные двери по всему дому.
        Они вошли в малую гостиную.
        — Феннел!  — едва не крикнула она, увидев открытое окно.  — Почему у вас тут окно распахнуто настежь?
        — Полагаю, горничная оставила его открытым, чтобы проветрить комнату.
        Арабелла прошла к окну и резко захлопнула его.
        — Чтобы в будущем такого не было! Я хочу, чтобы все окна на первом этаже всегда были закрыты и заперты на щеколды. Я ясно выражаюсь?
        — Как пожелаете, миледи,  — кивнул Феннел, пятясь из комнаты.
        Арабелла подождала, пока он уйдет, после чего бросилась к буфету с напитками и налила себе крепкого джина.

        Эмили и Хью сидели на разных концах длинного стола в столовой своего дома на Хановер-Тэррас. Ели они в полном молчании.
        Внезапно она отложила в сторону свою вилку и бросила на него презрительный взгляд.
        — В чем дело?  — спросил он.
        — Твои манеры за столом просто ужасны!  — заявила она с выражением брезгливого отвращения на лице.
        Он взглянул на нее, после чего бросил вилку, и та громко звякнула о тарелку. Эмили вздрогнула.
        — Неужели?  — сказал он дрожащим от гнева и насмешливого сарказма голосом.  — Что, правда? Так-таки ужасны?
        — Да, именно так. Умудряешься же ты есть нормально в обществе своих друзей, и я ожидаю от тебя не меньшего уровня уважения.
        — Уважения? Да что ты знаешь об уважении? Сидишь тут, словно королева Англии, и считаешь себя лучше меня.
        — Что ж, если ты воспринимаешь это таким образом, значит, на то есть основания!
        — Прости меня, если я не ем, как утонченные натуры, среди которых ты воспитывалась в Армстронг-хаусе.
        — Но ты можешь попробовать есть просто как цивилизованный человек!
        — Если я такой уж нецивилизованный дикарь, тогда зачем ты вышла за меня?
        — Я и сама множество раз задавала себе этот вопрос. И могу объяснить это лишь каким-то мгновенным помрачнением рассудка.
        Хью тем временем вернулся к своей тарелке, продолжая неряшливо мусолить свою еду.
        — Если ты не можешь должным образом вести себя за столом, я отказываюсь есть вместе с тобой!  — Она встала и направилась к двери.
        Хью тоже поднялся и пошел за ней.
        — Да кем ты себя возомнила?  — грозно спросил он.
        — Я хорошо знаю, кто я такая! Я леди Эмили Армстронг! Это ты постоянно строишь из себя кого-то, кем на самом деле не являешься. Швыряешься деньгами и считаешь, что это дает тебе право быть принятым повсюду, тогда как люди смеются у тебя за спиной и называют тебя разными обидными словами!
        — Заткни свой проклятый рот!
        — Я не позволю с собой так разговаривать!
        — Я разговариваю с тобой так, как хочу, потому что ты моя жена. Факт, о котором ты в последнее время начала забывать.
        — О нет, я этого не забыла! Как я могу забыть такое, когда я постоянно нахожусь под одной крышей с тобой с твоими омерзительными привычками и манерами!
        — Что ты сказала?  — медленно произнес он, сверля ее злым взглядом.
        — Ты омерзителен! Ты противен мне!  — крикнула она ему в лицо.
        Внезапно рука его взмыла в воздух и он со всей силы наотмашь ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Удар был такой силы, что она пролетела через комнату и упала на пол.
        Ей удалось сесть, и она схватилась рукой за место, куда он ее ударил. Он стоял рядом и злобно наблюдал за ней.
        Эмили с трудом поднялась на ноги и пристально посмотрела ему в глаза, но в следующий момент уже бросилась к выходу и выбежала из комнаты. Она взбежала по лестнице и не останавливалась до тех пор, пока не оказалась под защитой своей спальни и не заперла за собой дверь на ключ.

68
        В палате общин член парламента делал доклад по только что принятому закону Виндхэма.
        — Согласно данному закону, который применим исключительно к Ирландии и не касается остальной части Соединенного Королевства, британское правительство выделяет средства, которые в виде ссуд будут выданы ирландским фермерам-арендаторам, чтобы они имели возможность выкупить свои участки у лендлордов по взаимному согласию сторон. Он дает возможность лендлордам, согласившимся продать свою землю, получить за нее справедливую цену, а фермерам позволяет выкупить и сохранить за собой землю, которую они обрабатывают. Аграрные конфликты, охватившие Ирландию, вызывают огромную обеспокоенность правительства этой страны вот уже несколько десятков лет. Нам отсюда могло показаться, что худшие времена земельных войн миновали еще в прошлом десятилетии, однако я слышал о массовых беспорядках в поместье Армстронгов на западе Ирландии совсем недавно, и это четко демонстрирует, что ситуация здесь остается напряженной и готовой взорваться в любой момент. Остается искренне надеяться, что данный закон наконец-то обеспечит механизм, который позволит восстановиться миру и спокойствию в сельской местности Ирландии.
        Член парламента сел, а его коллеги поддержали его выступление одобрительным гулом.

        — Чарльз,  — сказала Арабелла, прочтя в местной газете статью о выселениях крестьян,  — так больше продолжаться не может! Что ты собираешься делать, чтобы остановить эти бедствия, которые ты спровоцировал?
        — Я не собираюсь делать ничего! Буду продолжать прежний курс, который я выбрал. И уверяю тебя, что они сдадутся.
        — Ты меня уверяешь! Ты не можешь уверить меня ровно ни в чем! Ты никогда не мог меня ни в чем уверить, начиная с первого дня, когда мы с тобой познакомились! Ты постоянно ковыляешь от одного несчастья к другому, никогда не задумываясь о последствиях и всегда считая, что тебе лучше знать.
        — А что делаешь ты? Сидишь все время дома и взираешь на мир перепуганными глазами!
        — Если я и боюсь окружающего мира, то только потому, что из-за тебя это место стало небезопасным и пугающим!
        — Ты никогда не была мне хорошей женой. Никогда! Ты никогда не поддерживала меня в моих действиях.
        — Так ты ведь никогда не говорил мне, что ты собираешься делать и какие шаги ты предпримешь, пока не становилось уже слишком поздно!
        — Это все потому, что я никогда бы ничего не сделал, если бы обсуждал это с тобой. Ты всегда твердила бы одно и то же: «Нет, не делай этого»!
        — Да, потому что все, к чему ты прикасаешься, превращается в отраву! Дети напуганы…
        — Пруденс не напугана,  — с гордостью перебил он ее.
        — Зато Пирс боится,  — возразила она.
        — Если он боится, то потому, что ты довела его до такого состояния своими расшатанными нервами! К тому же Пирсу уже тринадцать. Скоро ему уезжать в пансион.
        Арабелла знала, что Пирс должен уехать в закрытую школу, но ее страшила мысль потерять его надолго и видеться с ним дома только во время каникул.
        — Значит, ты не собираешься ничего предпринимать, чтобы договориться с фермерами?  — спросила она.
        — Я не сломаюсь!  — подтвердил он.  — Даже если ты уже сломлена.
        — Как же ты жалеешь, что не женился на ком-то вроде Виктории!  — воскликнула она.  — Ну, произнеси это вслух! Ты ведь об этом думаешь!
        — Да, я хотел бы быть женатым на женщине, похожей на нее!  — крикнул он ей в лицо.
        — А я хотела бы быть замужем за кем-то наподобие Гаррисона! Разница только в том, что Виктория никогда не взглянет на тебя, а Гаррисон был в меня влюблен, а я отвергла его из-за тебя!

69
        Эмили вылезла из кареты и, взглянув на Армстронг-хаус, испытала огромное облегчение оттого, что снова вернулась домой. Поднявшись по ступеням, она взялась за ручку двери, но дверь оказалась запертой. Как необычно, подумала она и постучала.
        — Ах, леди Эмили, добро пожаловать домой,  — приветствовал ее Феннел.
        Эмили написала на прошлой неделе, предупреждая, что приедет.
        — Как приятно снова быть дома, Феннел,  — сказала она, наслаждаясь привычным и знакомым уютом.
        Тут она увидела Чарльза, спускавшегося по лестнице.
        — О, да это никак моя любимая сестричка!  — воскликнул он при виде нее.
        Эмили подбежала к нему и бросилась в его объятия.
        — Ох, Чарльз!  — прошептала она и внезапно расплакалась.

        В гостиной Армстронг-хауса собрался семейный совет, где к Чарльзу и Арабелле присоединились Маргарет, Гаррисон и Виктория.
        Эмили сидела на диване, худая и бледная.
        — Я не вернусь туда!  — сразу заявила она.  — Я больше никогда к нему не вернусь.
        — И что ты предлагаешь делать?  — спросила Маргарет, на лице которой застыла маска озабоченности.
        — Не знаю. Думаю, разведусь с ним.
        — Развод!  — ужаснувшись, ошеломленно воскликнула Маргарет.  — На каком основании?
        — Изощренная моральная и физическая жестокость  — или ты хочешь услышать подробности?  — с вызовом ответила Эмили.
        — Нет… нет, я предпочитаю не слышать этого,  — сказала Маргарет.  — В этой семье никогда не было скандалов, связанных с разводами, и ты не можешь таскать нас по судам в бракоразводном процессе.
        — Все это можно решить позднее,  — вступила Виктория.  — Главное, что Эмили знает: здесь она в безопасности и мы поддерживаем ее.
        Маргарет шумно вздохнула.
        — Ну, думаю, все мы так или иначе готовились к тому, что когда-то этот день настанет. Это было настоящим бедствием  — жить с этим человеком и ждать, когда же произойдет взрыв. Все предупреждали тебя, чтобы ты не шла за него замуж.
        — Все, кроме Чарльза,  — вставила Арабелла, бросив на него насмешливый взгляд.
        — А он хоть знает, что ты его бросила?  — спросил Чарльз.
        — Я просто оставила ему письмо. Я больше не могла выносить этого,  — пояснила Эмили.
        — Ты поступила правильно,  — сказала Виктория.  — И каковы твои ближайшие планы?
        — Не знаю. Самые ближайшие планы заключались в том, чтобы убраться от него подальше.
        — Ты можешь оставаться в Армстронг-хаусе столько, сколько захочешь,  — предложил Чарльз.
        Эмили благодарно улыбнулась ему.
        — Если сможешь ужиться со всем тем, что происходит здесь сейчас,  — добавила Арабелла.
        — Да, я слышала всякие страшные истории про наше поместье,  — сказала Эмили.
        — А почему бы тебе тогда не пожить у нас с Гаррисоном?  — вмешалась Виктория.  — Там у нас намного спокойнее…
        — И безопаснее!  — перебила ее Арабелла.
        — …Чем в Армстронг-хаусе,  — закончила Виктория.
        — Виктория вновь спешит на помощь!  — насмешливо объявила Арабелла.
        — Все вы очень добры,  — ответила Эмили, с благодарностью обводя всех взглядом.  — Но в данный момент я хочу быть с мамой.  — И она с мольбой в глазах взглянула на Маргарет.
        Маргарет улыбнулась ей:
        — Ну конечно, ты должна остановиться у меня в Хантерс-Фарм. Я-то знаю, что для тебя лучше всего. И всегда знала.
        Маргарет протянула к дочери руки, и Эмили, бросившись через всю комнату, оказалась в объятиях матери.

70
        Чарльз с Викторией прогуливались по берегу океана. Под мягкий плеск выкатывавшихся на песок волн он рассказывал ей, что в ходе нового обострения земельной войны в поместье начали калечить животных.
        — О, какая жестокость! Ужас, просто не верится!  — Виктория была шокирована.
        — Да, зрелище было кошмарное.
        — Могу себе представить. А как Арабелла восприняла это?
        — А как она вообще может что-то воспринять? Сжалась в сплошной комок нервов и выпила бутылку джина,  — ответил Чарльз.
        — Боже мой!
        — Надеюсь, ты не слишком возражаешь, что я при встрече постоянно нагружаю тебя всем этим?
        — Конечно нет!
        — Просто порой у меня возникает такое ощущение, что ты  — единственный человек, с кем я могу поговорить, Виктория.
        — По взаимоотношениям моего отца с профсоюзами я знаю, как может нагнетаться такое напряжение.
        — Я чувствую себя в ловушке! Я не могу сдаться, но и не вижу, как можно было бы разрешить ситуацию.
        — Возможно, если ты поговоришь с фермерами, тебе удастся как-то урезонить их.
        Он выглядел таким встревоженным, что она потянулась вперед и обняла его. Он крепко прижал ее к себе.

        Гаррисон вошел в Океанский уголок, вернувшись из Дублина, где был по делам. Взяв со столика почту, он быстро просмотрел ее.
        — Надеюсь, ваше путешествие прошло хорошо, сэр?  — спросил дворецкий, который подошел, чтобы принять его плащ.
        — Да, спасибо. А где моя жена?
        — Миссис Армстронг на прогулке с лордом Чарльзом, сэр. Их уже давно нет.
        — Понятно,  — сказал Гаррисон и ушел в гостиную, оставив почту на боковом столике. Дойдя до дальнего конца комнаты, он выглянул в окно.
        Виктория и Чарльз поднимались по лестнице от берега и смеялись. Гаррисон видел, как Чарльз подал ей руку и помог подняться на последние несколько ступенек. Они неторопливо шли через сад, время от времени останавливаясь, чтобы рассмотреть какое-то растение или дерево, а затем продолжали путь к французскому окну.
        Гаррисон быстро отошел в другой угол комнаты. Виктория открыла створку французского окна, продолжая что-то рассказывать Чарльзу.
        — Далее горничная сказала примерно следующее.  — Виктория неожиданно перешла на ирландский акцент.  — «Ах, ей-богу, я уверена, так ты никогда не пожаришь эту самую картошку и эта самая картошка так и останется в кладовке!»
        Они с Чарльзом громко рассмеялись, и он, войдя в комнату, закрыл за ними французское окно.
        — Гаррисон!  — воскликнула Виктория, заметив его.  — Ты вернулся раньше, чем собирался!  — Она подошла к нему и поцеловала.
        — Да, удалось сесть на более ранний поезд.
        — Вот и хорошо. Пообедаешь с нами, Чарльз?
        — Боюсь, что нет, но за приглашение спасибо. Мне нужно еще ехать по делам поместья,  — сказал Чарльз.
        Он поцеловал Викторию в щеку и дружески похлопал Гаррисона по спине.
        — До встречи!  — бросил он и вышел из комнаты.
        — Так он занимается делами поместья? Думаю, на самом деле это означает «убивает дела поместья»,  — сказал Гаррисон, садясь и наливая себе выпить.
        — О, оставь человека в покое, Гаррисон,  — умоляющим тоном попросила Виктория.  — Ему кажется, что сейчас весь мир ополчился против него.
        — Это все потому, что мир и вправду ополчился против него после всех этих его нелепых выходок.
        — Мне все равно, что говорят другие. В любом случае то, как обошлись с ним и его семьей, не имеет никакого оправдания. Калечить домашних животных, уничтожать собственность!
        — Эй, Виктория, проснись и посмотри, что происходит вокруг!  — разозлился Гаррисон.  — Он за считаные месяцы разрушил то, что создавалось столетиями упорного труда и добрых отношений.
        — Он понимает, что должен был повести себя по-другому. Он сам мне это говорил. Беда только в том, что теперь непонятно, как выходить из этого положения.
        — Ты прямо стала у него какой-то наперсницей,  — с саркастическим видом взглянул на нее Гаррисон.
        — Мне бы хотелось считать, что я завоевала доверие всех членов твоей семьи.
        Гаррисон вдруг стал печальным и задумчивым.
        — Что случилось?  — Она подошла и села рядом с ним.
        — Знаешь, Виктория, я в последнее время много думал… Полагаю, нам следует вернуться обратно в Штаты.
        — Обратно в Штаты?  — изумилась Виктория.  — Но почему? Нам ведь так нравится здесь.
        — Мы ведь не планировали жить тут постоянно. Это было временное решение. А мы, Виктория, задержались здесь намного дольше, чем я это себе представлял.
        — Но мы не можем сбежать и бросить твою семью в нелегкие времена, когда мы им нужны, Гаррисон. Со всеми этими невзгодами им необходима наша поддержка.
        — Именно из-за этих невзгод я и думаю, что нам пора возвращаться в Америку. С тем, что здесь происходит сейчас, я не хочу тут оставаться. Мы с тобой тоже Армстронги, и, благодаря необдуманным действиям Чарльза, всех нас теперь стригут под одну гребенку и считают такими же, как он.
        — Но ведь твои отношения с ним значительно улучшились,  — заметила она.
        — Да, мосты действительно были наведены, и это, конечно, просто замечательно. Но его поведение в последние месяцы наводит меня на мысль, что он уже никогда не изменится. Останется тем же жадным эгоцентричным человеком, каким был всегда, который, не задумываясь, готов переехать кого угодно, лишь бы получить то, что он хочет.
        — Ясно,  — сказала Виктория.  — Я не знала, что ты испытываешь такие сильные чувства.
        — Но это именно так! И я боюсь, что, если останусь здесь еще и буду наблюдать за его поступками и дальше, кончится тем, что я вновь возненавижу его.
        — Да, это было бы катастрофой. Но как же остальные твои близкие  — Джеймс и твоя мать? А теперь еще и вернувшаяся Эмили? Разве им мы не нужны здесь?
        — Они все взрослые люди, которые вполне способны позаботиться о себе сами, без того, чтобы мы вели их за руку. Кроме всего прочего, мать всегда была невероятно прагматичной. И она не станет останавливать нас, чтобы не мешать нам жить своей жизнью.
        — Ну, все это несколько застало меня врасплох,  — с унылым видом призналась она.
        — И еще. Ты не думаешь, что пора нам с тобой заводить свою собственную настоящую семью?
        — Мы с тобой по-прежнему еще молоды. Мне казалось, мы решили пока не торопиться с этим, чтобы просто в полной мере насладиться семейной жизнью.
        — Да, я знаю, но не так долго! Думаю, пора нам подумать о своей семье. И я не хочу воспитывать своих детей здесь в обстановке все отравляющей ненависти по отношению к Армстронгам.
        — Мне будет всех и всего этого не хватать. Мне здесь очень понравилось,  — печально сказала Виктория. Она внимательно посмотрела ему в лицо. Гаррисон мог сказать такое только в том случае, если все тщательно продумал и действительно понял, чего он хочет на самом деле.  — Но, если ты так хочешь, мы вернемся обратно в Штаты.
        Он потянулся к ней и заключил ее в крепкие объятия.

71
        Пришла пора Пирсу идти в школу, и для его подготовки к этому событию была проделана большая работа.
        Арабелла думала, что ему не захочется уезжать в далекий пансион, однако он, похоже, ждал этого с нетерпением. Она подозревала, что виной всему была неспокойная обстановка в поместье, которая делала отъезд отсюда более привлекательным для мальчика.
        Арабелла собиралась ехать в Англию вместе с ним, и в то утро, когда они должны были выезжать, в доме царило оживление и суета.
        — Ты уверена, что не хочешь поехать с нами, Пруденс?  — спросила Арабелла.
        — Нет, я останусь здесь и присмотрю за папой,  — радостно ответила Пруденс.
        На переднем дворе Чарльз наклонился к Пирсу и обнял его.
        — Всегда помни то, чему я тебя учил,  — сказал он.
        — И помни все, чему учила тебя я!  — добавила Арабелла, встревоженная тем, что ее сын может выбрать Чарльза в качестве образца для подражания.
        Пирс сел на заднее сиденье экипажа, а Арабелла поцеловала Пруденс.
        — Увидимся через неделю,  — сказала она ей, после чего повернулась к Чарльзу.
        Они посмотрели друг другу в глаза.
        — Береги себя,  — сказала Арабелла. Наклонившись вперед, она быстро поцеловала его и села в карету.
        Чарльз и Пруденс помахали вслед экипажу, выехавшему на аллею, а затем, обнявшись, вернулись в дом.
        — Думаю, что теперь, когда он уехал, я буду чувствовать себя одинокой,  — сказала Пруденс.  — Но, правда, у меня есть вы с мамой, а еще бабушка и все остальные.
        — Правильно, хорошая девочка. А теперь беги, у меня есть одно важное дело,  — сказал Чарльз и направился в библиотеку.
        Дело у него действительно было важное. Он ожидал визита Эдгара Джойса, управляющего их дублинским банком. Мистер Джойс уже давно хотел встретиться с Чарльзом, но тот все время откладывал этот разговор. Теперь же, когда Арабелла уже не могла им помешать, все складывалось для этого идеально.
        Эдгара Джойса в библиотеку проводил Феннел.
        — Какова ситуация в вашем поместье на сегодняшний день, лорд Армстронг?  — спросил Джойс, усаживаясь напротив Чарльза по другую сторону письменного стола.
        — У нас все под контролем,  — заверил его Чарльз.
        — К сожалению, у меня другие сведения. Лорд Армстронг, меня послал встретиться с вами совет попечителей нашего банка, поскольку они обеспокоены постоянно ухудшающимся состоянием ваших финансов.
        — Понятно.
        — Я не уверен, что вы знаете, насколько плачевна ситуация, в которой вы оказались. Поместье, без преувеличения, многие месяцы не приносит поступлений от арендаторов, в результате чего нет движения средств по счету и образовалось большое превышение банковского кредита.
        — Думаю, мистер Джойс, тот факт, что поместье Армстронгов раскинулось на площади восемь тысяч акров, свидетельствует о том, что я пока что еще далеко не дошел до точки!
        — Верно, но, если земельная война, в которую вы втянуты, продлится еще некоторое время, вы обязательно дойдете! Все очень просто: вы зависимы от арендной платы своих фермеров, и начинать с ними это  — войну  — было с вашей стороны крайне недальновидно.
        — Не я ее начал! Они вовремя не заплатили свою ренту!  — вспыхнул Чарльз.
        — Кто бы ее ни начал, проблема, лорд Армстронг, сейчас заключается в том, что никто, похоже, не собирается ее заканчивать и напряжение постоянно нарастает.
        — Проблема, мистер Джойс, заключается в том, что ни вы, ни ваш совет попечителей и понятия не имеете о масштабах процесса управления таким поместьем, как это,  — заявил Чарльз в свою защиту.
        — Я с вами вполне согласен! Я не имею, они не имеют, однако создавшаяся ситуация, к сожалению, свидетельствует о том, что и вы не имеете представления об этом точно так же! Вам известно, что парламент принял Закон Виндхэма?
        — Конечно известно.
        — Многие наши клиенты из дворянства этой страны уже решили воспользоваться этой возможностью. Они продают свою землю фермерам по цене, которую устанавливают сами, на средства, предоставляемые правительством. Для лендлордов это оказалось выгодной сделкой  — лучшей, чем кто-либо мог бы ожидать. Все очень просто: им надоело разбираться с аграрными проблемами и постоянно иметь дело с местными жителями, поэтому они предпочли взять деньги и уехать. Мы считаем, что вы  — идеальный кандидат именно для такого выбора.
        — Продать мое поместье?! Вы хотя бы представляете, как долго эти земли принадлежали моей семье?  — опешил Чарльз.
        Джойс сделал скучное лицо.
        — Могу рискнуть угадать, потому что, как это ни печально, я уже слышал множество историй разных поместий по всей стране, хозяев которых я подтолкнул к тому, чтобы продать свои земли!
        — И лишить моего сына того, что по праву однажды должно перейти к нему?  — Чарльз был в ярости.
        — Но прикиньте сами, лорд Армстронг: если вы будете продолжать в том же духе, то оставите своему сыну  — замечательному, без сомнения,  — помимо своего титула, лишь гору долгов! Вам, разумеется, следует оставить за собой дом и пару тысяч акров земли вокруг него, чтобы сохранить свой престиж, наследие прошлого и небольшой, но надежный источник дохода на будущее. Хотя лично я посоветовал бы вам существенно сократить расходы на поддержание такого стиля жизни. Земельная война, в которой вы участвуете, резко подорвала финансы вашей семьи, а то, сколько вы привыкли тратить, став лордом Армстронгом, заставило бы стыдливо краснеть самого короля из династии Бурбонов.
        — Что, простите?
        — Вы не Вандербильд и не Ван Хувен  — вы представитель класса, чьи лучшие времена, как мне кажется, остались уже в прошлом. А правительство этим Законом о земле бросает вам спасательный круг, за который вам нужно уцепиться. Через несколько месяцев ваши финансы окажутся в таком плачевном состоянии, что вас не спасет уже даже этот закон, милорд!
        Чарльз смерил Джойса гневным взглядом.
        — У вас все?
        — Все.
        — Тогда разрешите пожелать вам благополучно добраться до Дублина,  — сказал Чарльз.
        Джойс встал и кивнул.
        — Всего доброго, лорд Армстронг.

        Визит управляющего банком потряс Чарльза. Он никогда не славился глубоким пониманием тонкостей финансовых вопросов, что красноречиво подтверждал его лондонский опыт. Но придя к управлению поместьем Армстронгов, он считал, что все его денежные затруднения на этом закончились. И теперь ему сообщают, что его финансы находятся в плачевном положении. Он вызвал к себе в библиотеку Джеймса.
        — Так больше продолжаться не может, Джеймс,  — из-за того, что эти негодяи не платят свою чертову ренту, мы остро нуждаемся в средствах,  — гневно заявил он.
        — И что я, по-твоему, должен делать в этой связи?  — Джеймс уже практически потерял надежду каким-то образом разрядить зашедшую так далеко ситуацию.
        — Я ожидаю, что ты уладишь эту проблему как управляющий поместьем!  — наставительно сказал Чарльз.
        — Ага, теперь я, оказывается, управляющий поместьем, так получается? Раньше ты что-то не удосуживался вспомнить об этом. Ты даже не прислушивался к моим советам, чтобы как-то обозначить, что я все еще занимаю эту должность,  — насмешливо возразил Джеймс.
        — Я думаю, они уже готовы сломаться  — мне кажется, фермеры вот-вот сдадутся,  — продолжал Чарльз.
        — Они и не собираются сдаваться. Оно и понятно  — они ведь ничего не теряют. Продолжают себе заниматься своим хозяйством и просто не платят тебе ренту из-за забастовки.
        — Максимально осложняя для меня ситуацию, они пытаются принудить меня продать им землю согласно этому новому закону,  — сказал Чарльз.
        Джеймс пожал плечами.
        — Единственное оружие, какое у нас есть против них, это страх выселения. Следовательно, мы должны усилить этот страх.  — Чарльз взял бухгалтерскую книгу учета.  — Мы возьмем первые двадцать семей отсюда и выгоним их с земли. Подключи к этому Бромптона.
        — Двадцать семей за один раз! Ты не можешь этого сделать!  — заявил Джеймс.
        — А почему бы и нет? Поскольку ни один из фермеров не платит мне ренту почти год, все они подлежат выселению. И если мне придется выселить их всех до одного, я это сделаю!

72
        Наши дни
        Кейт не звонила Нико с тех пор, как уехала в Дублин на очередной этап своего расследования в Ирландский автомобильный клуб. Войдя в библиотеку, он мученически поднял глаза к небесам: вся его архитектурная работа была бесцеремонно сдвинута в угол комнаты, которую Кейт теперь заставила ящиками и коробками с документами с чердака. Он подошел к штабелю, на котором была приклеена большая, написанная почерком Кейт записка «Проработать», и начал просматривать эти коробки. Во многих из них были бухгалтерские записи вплоть до девятнадцатого века. Он догадывался, что Кейт сюда еще не заглядывала, потому что она ненавидела все, что связано с финансами и бухгалтерией. Он сел и начал листать эти бумаги.

        Вернувшись вечером из Дублина, Кейт, прежде чем войти в Армстронг-хаус, сдержалась и взяла себя в руки. Ей хотелось ворваться в дом и побыстрее поделиться с Нико тем, что ей удалось разузнать в Ирландском Королевском автомобильном клубе, но она решила, что лучше этого не делать. Судя по их последней размолвке, было очевидно, что он не поддерживает ее в этих поисках.
        — Я пытался до тебя дозвониться,  — сказал он, когда она вошла в комнату.
        — А я выключила телефон,  — объяснила она.
        — Нашла в Дублине что-нибудь интересное?  — спросил он.
        Она неопределенно кивнула и тут с удивлением заметила, что на кофейном столике перед Нико лежит стопка документов.
        — Что это?  — спросила она.
        — Я подумал, что, раз ты в Дублине, а нас поджимает время со съемками, нужно тебе помочь,  — вот и решил покопаться в нескольких коробках из той кучи в библиотеке, на которой было написано «Проработать»,  — с полуулыбкой сказал он.
        Она благодарно улыбнулась ему и села рядом.
        — Ох, спасибо, Нико.
        — Все бумаги до 1903 года я пропустил. Насколько я понял, к этому моменту у Чарльза были очень серьезные финансовые проблемы. Судя по записям в бухгалтерских книгах, за год до этого арендаторы прекратили выплачивать ему ренту. У него было большое превышение банковского кредита, и тут есть много писем из банка с предупреждениями об угрожающем состоянии его финансов.
        — Очень интересно,  — сказала она и, взяв бумаги со стола, тоже начала просматривать их.
        — Здесь также имеется письмо от его адвоката, написанное как раз на той неделе, когда в него стреляли, где сказано, что, согласно полученным от Чарльза инструкциям, он запускает процесс продажи земель поместья фермерам по Закону Виндхэма, что должно обеспечить ему приток столь необходимых финансовых средств.
        — Но нам уже и так известно, что после смерти Чарльза бoльшая часть поместья была распродана согласно этому земельному закону.
        — Да, но до этого мы думали, что поместье было продано как раз в результате того покушения на Чарльза. А это письмо показывает, что он собирался сделать это и сам.
        — Да, правильно,  — с энтузиазмом подхватила Кейт, боясь показаться неблагодарной Нико, проделавшему такую работу.
        — Но самое интересное  — вот эти два документа,  — продолжал Нико. Он взял со столика два листка бумаги и один протянул ей.  — Это копия банковской выписки о том, что на его счет на этой неделе поступило двадцать тысяч фунтов от Хью Фитцроя… А здесь письмо от этого самого Хью Фитцроя.
        — А кто такой этот Хью Фитцрой?  — громко удивилась Кейт.
        — Я проверил это имя по списку пэров Великобритании и Ирландии. Он был женат на сестре Чарльза, леди Эмили, которая, как мы знаем, после смерти Чарльза давала пояснения в полиции и утверждала, что в ту ночь находилась вместе со своей матерью, леди Маргарет.
        У Кейт от удивления округлились глаза; она была поражена отличной работой, проделанной Нико.
        — Я под впечатлением!
        — И правильно, так и должно быть! А теперь прочти это письмо и будешь впечатлена еще больше. Оно написано на бумаге из отеля «Кастлуэст Армс», где Хью, очевидно, останавливался, и датировано шестым декабря 1903 года, за два дня до убийства.  — Нико с довольным видом откинулся на спинку дивана.
        Кейт принялась читать.

        Отель «Кастлуэст Армс»
        Мейн-стрит
        Кастлуэст
        Графство Мейо
        6 декабря 1903 года
        Дорогой Армстронг!
        Как мы и договаривались, на ваш счет было переведено 20000 фунтов, о чем свидетельствует прилагаемая справка из банка. Я хочу без промедления вернуться в Лондон. Сразу же переговорите с Эмили, чтобы она образумилась и вернулась ко мне в Лондон на этой же неделе.
    Фитцрой
        Кейт возобновила свою работу в библиотеке. Находки Нико относительно прекращения выплат ренты и письмо от Хью Фитцроя заставили ее взглянуть на все с другой точки зрения. Она сверилась с данными переписи населения за 1901 год и выяснила, что Эмили проживала в это время со своим мужем Фитцроем в Лондоне на Хановер-Тэррас. Когда же она проверила эти же данные за 1911 год, то оказалось, что по этому адресу теперь жил только Хью вместе со слугами. Эмили больше здесь не было. Кейт сделала вывод, что Эмили бросила своего мужа  — поэтому-то она и жила в Хантерс-Фарм вместе с леди Маргарет. Это также объясняло, каким образом она оказалась в Ирландии в декабре 1903-го. Данные переписи 1911 года навели Кейт на мысль, что это был окончательный разрыв с мужем, если, конечно, за этот период с Эмили ничего не произошло.
        Проверив веб-сайт со списком пэров, Кейт убедилась, что Эмили не умерла в то время, а прожила до 1954 года. Она больше так никогда и не вернулась к мужу. Сидя за письменным столом, Кейт откинулась на спинку кресла и задумалась. Та записка от Фитцроя свидетельствовала, что они с Чарльзом заключили некую финансовую сделку, чтобы «образумить» Эмили и вернуть ее в Лондон к прежней семейной жизни. Кейт решила, что ей необходимо выяснить все, что только можно, про этот странный персонаж  — Хью Фитцроя.

        Кейт вошла в гостиную с распечатками из интернета в руках.
        Нико с опаской взглянул на эти документы и на ее возбужденное лицо.
        — И что ты там нашла?
        — Я покопалась в онлайновых архивах газет за то время, чтобы проверить, нет ли там чего-нибудь про Хью Фитцроя,  — сказала она.
        — Как тебе это удалось? Таких архивов, должно быть, миллион,  — удивился он.
        — Точно! Но я смогла сузить поиск, использовав информацию из данных по переписи населения за тот период.
        — Умна, старушка!
        Она саркастически улыбнулась ему в ответ.
        — И мне удалось выяснить, что этот Хью Фитцрой был крайне неприятным типом. Он часто мелькал на страницах светской хроники, посещая то или иное событие, и при этом, похоже, был очень богат.
        — Иначе как бы он мог позволить себе выплатить Чарльзу двадцать тысяч фунтов,  — заметил Нико.
        — Именно. Причем я считаю, что это была взятка Чарльзу, чтобы тот помог ему вернуть обратно Эмили, хотя, как я догадываюсь, сама Эмили об этом не подозревала. В этой статье из «Таймс» за 1904 год,  — она протянула ему лист распечатки,  — сказано, что Хью Фитцрою было предъявлено обвинение в покушении на убийство, когда он попытался застрелить человека, проигравшего ему большие деньги в карты.
        Нико быстро пробежал статью глазами.
        — Однако здесь указано, что обвинения были сняты ввиду недостаточности доказательств.
        — Да, но теперь взгляни на эту статью из «Дейли Мирор» за 1905 год. Сама эта газета появилась всего два года до этого, и статья эта связана с непристойным поведением.  — Пока Нико читал, Кейт продолжала:  — Хью Фитцрой был привлечен к суду за жестокое нападение на мадемуазель Клодин Фарж, дочь французского графа, которое имело место дома у Фитцроя на Хановер-Тэррас, где та, как говорится в статье, совместно проживала с ним. Клодин Фарж была куртизанкой, а Фитцрой напал на нее. Она также показала, что он был человеком жестоким, склонным к насилию, мстительным и злобным. Его осудили условно и обязали выплатить Клодин Фарж пять тысяч фунтов или сесть в тюрьму.
        Нико кивнул.
        — И этот человек, склонный, как мы теперь знаем, к жестокости, находился в Кастлуэсте на той же неделе, когда стреляли в Чарльза.
        — А поскольку мы знаем, что Эмили в ночь, когда был ранен Чарльз, тоже была там и не уехала в Лондон вместе со своим мужем, можем смело предположить, что Фитцрой тоже был где-то неподалеку. А если учесть, что та француженка была у Фитцроя в 1905-м, а в 1911-м он уже жил один, делаем вывод, что Эмили к нему не вернулась.
        — И это означает, что Чарльз, получив двадцать тысяч фунтов от жестокого и мстительного человека, не выполнил свою часть сделки и «не образумил Эмили»,  — заключил Нико, сложив всю картину воедино.
        — Интересно, мог Фитцрой поджидать его у ворот поместья, чтобы отомстить?  — задумчиво произнесла Кейт.  — А потом семья скрыла все это, чтобы не позволить Эмили быть вовлеченной в скандал?
        — С другой стороны, если Эмили узнала, на что согласился Чарльз… это кого угодно могло привести в смертельно опасное бешенство. Собственный брат продал ее! Может быть, меха и туфля из машины принадлежали ей? Это также объясняет, почему семья пошла на все, чтобы защитить ее,  — предположил Нико.

        Поскольку Брайан практически удалил Кейт со съемочной площадки за постоянное вмешательство в его работу, она воспользовалась этим, чтобы вернуться в библиотеку, где уже заканчивала просматривать снесенные туда материалы. Сейчас она решила разобрать ежедневники поварихи за тот период. Миссис Феннел еще много лет продолжала работать в доме до момента, когда эвакуировалась во время Войны за независимость, и, как и все остальные обитатели дома, в спешке бегства оставила здесь много личных вещей. Когда Кейт до этого пыталась читать эти дневники, она нашла это очень трудоемким занятием. Миссис Феннел была способна исписывать целые страницы мельчайшими подробностями своей кухонной деятельности. Она пользовалась большими гроссбухами, которые, без сомнения, закупались в Армстронг-хаус для хозяйственных целей централизованно, и они у нее были заполнены рецептами, списками покупок и счетами. До этого Кейт собрала уже достаточно материалов для своей документальной драмы. Ей не хотелось, чтобы фильм отвлекался на описание жизни в подсобных помещениях  — все внимание должно было концентрироваться на семье.
        Она начала просматривать эти ежедневники снова  — на этот раз не торопясь, чтобы по-настоящему прочесть их.
        Вскоре Кейт обнаружила, что миссис Феннел включала в свои записи также собственные наблюдения относительно Армстронгов, в особенности Арабеллы, с которой она должна была встречаться регулярно, чтобы получать указания.
        На страничке за 20 января 1903 года, которая полностью была посвящена описанию того, как миссис Феннел готовила на обед картофельную запеканку, она внизу приписала: «Встреча с леди Армстронг на 12 часов  — отказано  — в который раз!»
        Заинтересовавшись, Кейт продолжала читать дальше, отмечая вкрапления личных комментариев миссис Феннел в общих хозяйственных записях.

        14 февраля  — День святого Валентина  — Что-то мало романтики осталось в отношениях его светлости с ее светлостью! Ругались до часу ночи.
        8 марта  — Удалось наконец встретиться с ее светлостью. Объяснила ей сложности, с какими сталкивается кухня, потому что из-за этой проклятой земельной войны некоторые лавки отказываются доставлять нам продукты, и от меня ушла еще одна кухарка.
        Все, что сказала мне ее светлость, это что мы должны делать все, что можем!
        30 марта  — Леди Пруденс сегодня выжила еще одну гувернантку. Эта добрая женщина из Дублина покинула дом в слезах! А леди А. сказала, что у нее много других забот, чтобы беспокоиться из-за каких-то не справляющихся со своими обязанностями гувернанток!
        12 апреля  — Вечером в доме большой званый ужин. Будет мистер Гаррисон со своей женой-американкой, и леди Маргарет приедет из Хантерс-Фарм. Полный аврал.
        30 апреля  — Заказать еще джина! Леди А. выпила уже все!
        15 мая  — Прошлой ночью эти двое орали и ссорились так, что едва не сорвали крышу с дома! Леди А. не появлялась из своей спальни до двух часов дня! А когда я спросила ее насчет обеда, она сама спросила у меня  — разве уже не пора думать об ужине?
        18 июня  — Ужасные вещи творятся в поместье с этой земельной войной! Не знаю, где она прячет бутылки джина, только они исчезают из кладовки с пугающей скоростью!
        19 июля  — Этот невоспитанный ребенок Пруденс завела себе новую привычку  — начала приходить ко мне на кухню и командовать. Поскольку мать, похоже, неспособна управлять домашним хозяйством, дочь, видимо, решила занять ее место. У нас с ней произошла стычка!
        28 августа  — Молодого мистера Пирса собрали, чтобы отправить в пансион.
        По мере того как Кейт читала дальше, перед ней вырисовывалась тревожная картина  — дом приходил в запустение. И чем больше становился беспорядок, тем чаще миссис Феннел начинала говорить об общей обстановке в доме, а не только о хозяйственной стороне вопроса. По ее свидетельствованиям, супружеская жизнь Чарльза и Арабеллы теперь скорее напоминала театр военных действий. Похоже, Арабелла была неспособна взять бразды правления в свои руки и совсем не интересовалась этим, а Чарльз был полностью поглощен земельной войной. Кейт даже разволновалась, потому что почти физически ощущала напряженную и разрушительную атмосферу, царившую там в то время. И по мере того как записи в ежедневнике приближались к дате покушения на Чарльза в декабре, дом, казалось, приближался к крайней степени хаоса, точке кипения напряжения и ссор.
        Кейт с некоторой опаской добралась в записях до первых чисел декабря, ожидая увидеть, что миссис Феннел написала про ту роковую ночь, когда был ранен Чарльз. В самом конце страницы она прочла: «7 декабря  — Ужасные новости  — Мистер Джеймс оставил свой пост управляющего поместьем! Он полностью опустошен, и я еще некогда не видела, чтобы он так злился на Чарльза».
        Она с замиранием сердца перевернула лист и замерла, не веря своим глазам: страница за 8 декабря была вырвана. К тому же до конца года больше никаких записей сделано не было. Разочарованная Кейт в растерянности перелистала оставшиеся пустые странички ежедневника.

        В тот вечер Нико был по делам в Дублине. Вернувшись, он застал Кейт сидевшей на кровати с ежедневником миссис Феннел на коленях. Выглядела она недовольной.
        — Поверить не могу,  — сказала она.  — Миссис Феннел вырвала страницу, и теперь мы никогда не узнаем, что она записала там восьмого и девятого декабря. А ведь к этому моменту она стала замечательно несдержанной и откровенной в своих записях.
        — Из-за чего, видимо, и вырвала этот лист!  — заметил Нико.
        — Но что же там все-таки было? Что такого она могла видеть и записать, чтобы потом решить, что лучше будет все это уничтожить?
        Нико обнял Кейт за плечо:
        — Не переживай. Существуют вещи, которых лучше никогда и не знать.
        — Но она называет имя еще одного человека, который испытывал к Чарльзу сильную неприязнь,  — это его брат Джеймс,  — задумчиво произнесла Кейт.

        Кейт припарковала «рендж ровер» перед домом и, выйдя из него, словно оглушенная, поднялась по ступеням крыльца и зашла в дом. Войдя в гостиную, она села, уставившись невидящим взглядом куда-то в пространство.
        Увидев на кофейном столике пачку сигарет, она автоматически потянулась к ней; она уже почти вынула оттуда сигарету, но потом, опомнившись, быстро бросила пачку обратно. С улицы послышался шум подъехавшей машины, а через минуту открылась и захлопнулась входная дверь.
        — Кейт?  — позвал Нико.
        Она не ответила, и через несколько секунд Нико нашел ее сам.
        — Кейт, «рено» нужно будет отогнать на СТО, что-то он снова начинает барахлить,  — войдя в гостиную, сказал он, но тут увидел Кейт, сидевшую в прострации на диване.  — Кейт?  — окликнул он ее и сел рядом, заметив странное выражение на ее лице.
        Она медленно обернулась к нему:
        — Утром я была у доктора.
        — С тобой все в порядке?  — встревоженно спросил он.
        — Я беременна.
        Глаза Нико в шоке округлились, а челюсть сама собой отвисла. Они молча уставились друг на друга.
        Ей было трудно определиться, была ли она встревожена или испытала облегчение оттого, что он выглядел не менее шокированным, чем она сама.
        Глядя на испуганное выражение на лице мужа, она вдруг прыснула от смеха.
        — Кейт?  — сказал он, встревожившись еще больше.
        — Ох, Нико, видел бы ты себя со стороны!  — со смехом отозвалась она.
        Тут он тоже не выдержал и хихикнул, после чего оба откинулись на спинку дивана, покатываясь от хохота.

        Кейт была страстно увлечена Армстронг-хаусом и историей живших здесь Армстронгов с первого момента, как только познакомилась с Нико, а потом и поселилась в этом доме. Но даже выйдя за него замуж, она никогда не ощущала себя частью всего этого, всегда оставаясь посторонним наблюдателем, незваным гостем на пороге истории чужого древнего рода. Но теперь, когда она узнала, что беременна, все внезапно переменилось. Ее ребенок был прямым потомком людей, живших в этом доме до них. Он был уже одним из них, он нес в себе те же гены, а возможно, и внешность, и черты характера своих предков. И Кейт вдруг осознала свою роль в истории этого дома.

        — А с чего это ты выглядишь таким счастливым? Помимо того факта, что ты снова будешь отцом,  — спросила она, целуя Нико. Был уже вечер, и он только что вернулся из своей поездки по делам в Дублин.
        — Я выполнял кое-какую работу для твоего фильма,  — ответил тот.
        — Вот как?  — Она была заинтригована.
        Он подвел ее к дивану, усадил и извлек из своего кейса ежедневник миссис Феннел.
        — Я возил его к своему другу, с которым мы вместе учились в университете, чтобы он взглянул на него. Он ученый, работает в криминалистической лаборатории.
        — Ну и что он мог сделать с ежедневником миссис Феннел?  — непонимающе спросила она.
        — Мне стало любопытно, можно ли что-то сделать в связи с пропавшей страницей,  — сказал Нико.
        — А что в принципе можно сделать со страницей, которую вырвали отсюда сто лет тому назад?
        — Как оказалось, очень многое. Поскольку миссис Феннел после той роковой ночи до конца года не делала никаких записей, следующий лист был чистым.
        — Ну и?..
        — Ему удалось восстановить оттиск того, чтобы было написано на отсутствующей странице, с помощью одного метода, который называется детектирование электростатических зарядов.
        — А это что еще за фигня?
        — Не фигня, а научный прибор, используемый в основном для криминалистических исследований, когда они пытаются различить какие-то оттиски на записках с вымогательством или требованием выкупа.
        — Что-то я не очень поняла.
        — Когда человек пишет что-то на листе бумаги или в блокноте, как в нашем случае, отпечаток или след от написанного переносится на следующий лист. Невооруженным глазом этот оттиск не виден, однако его может уловить детектор электростатического заряда.
        — Ясно,  — сказала Кейт.  — Выходит, полиция использует это в случае киднеппинга, чтобы на записке о выкупе найти какие-то случайные указания на то, кто ее писал. Ну, тогда это должен быть какой-то неряшливый похититель!
        — Тебя удивит, насколько это бывает эффективно. Таким образом можно выявить отпечатки, оставленные через несколько слоев бумаги.
        — И как это сработало в нашем случае?  — возбужденно поинтересовалась она.
        Он снова полез в свой кейс, достал оттуда лист бумаги и протянул ей.
        — Текст местами обрывочный. Но оттиск запечатлелся на следующей странице, и он читаем. Нам повезло, что миссис Феннел писала в таких больших амбарных книгах, потому что, хоть запись за восьмое декабря и длинная, она все же уместилась на одной странице.
        — Ох, Нико!  — воскликнула Кейт, обнимая и целуя мужа.
        Из-за захлестывавшего ее возбуждения ей было трудно сосредоточиться.
        — Ну и что там написано?
        — Я еще не читал  — подумал, что ты должна сделать это первой,  — с улыбкой ответил Нико.
        Она положила листок на кофейный столик и, сконцентрировавшись, принялась читать.

        8 декабря

        Что за шум поднялся сегодня вечером! Я как раз села делать записи в своем ежедневнике, когда лорд и леди Армстронг принялись громко кричать друг на друга внизу. Они так яростно ссорились, что я даже не могла составить список покупок на следующий день. Мистер Феннел уже лег спать, а я сидела за своим столом у нас в спальне, в то время как их вопли и крики эхом разносились по всему дому. Затем я услышала на улице шум мотора; я подошла к окну нашей мансарды и увидела, что на своей машине приехала жена мистера Гаррисона, эта американка Виктория, хотя было уже очень поздно. Мистер Феннел быстро оделся и бегом бросился вниз, чтобы впустить ее. Я пошла вместе с ним, но когда мы дошли до начала лестницы, то услышали, как ее светлость открыла дверь сама и встретила гостью словами: «А вот пожаловала и эта шлюха собственной персоной!» Мы с мистером Феннелом спрятались в коридоре наверху и видели, как обе дамы зашли в гостиную, где уже находился лорд Чарльз.
        Оттуда, где мы прятались, было плохо слышно, о чем они ругались. Но в конце я смогла расслышать, как леди А. предупредила, что, если Чарльз бросит ее, она покончит с собой. Мы слышали, как лорд А. и жена мистера Гаррисона вышли вдвоем из гостиной и он сказал ей, что ему перед отъездом необходимо что-то взять в библиотеке. Боясь, что нас могут заметить, мы поднялись обратно в свою комнату в мансарде. Мы сидели там и тряслись, а я все поглядывала в окно. Через некоторое время лорд А. и миссис Виктория вышли и быстро направились к ее машине. Он взял у нее ключи и сел за руль, после чего они унеслись на большой скорости. Тревожась за ее светлость, мы спустились вниз, чтобы проверить, как она. Мы искали ее повсюду, включая и ее комнату, но она пропала.
        Кейт еще раз перечитала написанное.
        — Выходит, Чарльз в ту ночь, перед тем как на него напали, сбежал вместе с Викторией или, по меньшей мере, попытался это сделать?  — удивленно заметила она.  — А еще Феннелы утверждают, что в момент нападения Арабеллы не было в доме, хотя в полиции она заявила обратное.
        — К тому же она находилась не в лучшем душевном состоянии,  — добавил Нико.
        — Но, если Виктория сбежала с Чарльзом,  — продолжала рассуждать Кейт,  — а Гаррисон узнал об этом, он мог добраться туда первым. В конце концов, нам ведь из полицейского протокола известно, что он тоже находился там, поскольку именно он привез Чарльза в больницу.
        — Равно как там присутствовала и Эмили, которая была в Хантерс-Фарм,  — сказал Нико.  — Не говоря уже о Фитцрое, который был где-то в городе.
        — Семья в полном составе зашла очень далеко, всячески скрывая какую-либо причастность Виктории ко всему этому. О ней не упоминается ни в полицейских рапортах, ни в протоколах допроса, а мы теперь точно знаем, что на самом деле она находилась в самой гуще событий.
        Книга пятая
        Декабрь 1903 года


73
        В библиотеку вошел Феннел и вручил Чарльзу конверт.
        — Что это?  — встревоженно спросил Чарльз, опасаясь, что это может быть уведомление об увольнении от Феннелов, поскольку к этому моменту разбежалась уже половина прислуги.
        — Его доставил посыльный из отеля «Кастлуэст Армс», ваша светлость,  — пояснил Феннел.
        — Вот как?  — сказал Чарльз и быстро вскрыл конверт, едва Феннел вышел. Прочитав содержимое письма, Чарльз откинулся на спинку кресла и задумался.

        Припарковав свою машину напротив гостиницы «Кастлуэст Армс», Чарльз вошел внутрь.
        Пройдя к стойке портье, он позвонил в колокольчик. Через несколько секунд к нему вышла молодая женщина.
        — Могли бы вы передать мистеру Фитцрою, что я приехал, чтобы повидаться с ним,  — сказал Чарльз.
        Женщина бросила на него презрительный взгляд. Как и все в этом городе, она прекрасно знала, кто он такой, и была наслышана о жестокостях в его поместье.
        — Мистер Фитцрой сказал, чтобы вы поднимались к нему, как только приедете. Комната двадцать пять, четвертый этаж,  — непочтительно бросила она.
        Чарльз кивнул, после чего, поднявшись по лестнице на последний этаж, нашел нужную комнату и постучал.
        — Входите!  — прозвучал из-за двери знакомый голос Хью Фитцроя.
        Чарльз открыл дверь и вошел. Хью Фитцрой сидел на диване и пил виски.
        Чарльз закрыл за собой дверь.
        — Появиться здесь  — это большая наглость с вашей стороны,  — заявил Чарльз, входя в комнату.
        — Можете мне поверить: это последнее место на земле, где я хотел бы сейчас очутиться,  — ответил Хью.  — Выпьете?
        — Нет,  — отказался Чарльз, садясь на стул напротив него.  — Что вы здесь делаете, Фитцрой?
        — Приехал забрать свою жену, разумеется.
        — Ну, в «Кастлуэст Армс» вы ее точно не найдете.
        — Я не хотел заявляться в дом без предупреждения.
        — Разумно.
        — Как она?
        — Она далеко не счастлива, Фитцрой.
        — Она просто сорвалась в одночасье и покинула Лондон, даже не попрощавшись.
        — Эмили всегда была несколько спонтанной  — зачастую во вред себе самой.
        Хью подался вперед.
        — Я хочу ее вернуть, Чарльз.
        — Ну, исходя из того, что слышал я, шансы на это крайне малы.
        — Она не уйдет от меня. Просто не посмеет вовлечь себя и всю вашу семью в такой скандал.
        — Слово «развод» уже столько раз было произнесено в Армстронг-хаусе, что здесь оно потеряло свой шокирующий смысл.
        — А что ваша мать думает по этому поводу?
        — Леди Маргарет, похоже, ни в малейшей степени не против того, чтобы вы исчезли из жизни ее дочери навсегда… На самом деле в этих обстоятельствах между ними вдруг возникли очень теплые отношения, которых раньше и близко не было,  — трогательное зрелище.
        — Я не могу потерять ее, Чарльз.
        — Да, понимаю, это вызывает досаду и раздражение, когда одна из ваших игрушек вдруг теряется.
        Хью пристально посмотрел на него.
        — Вы должны помочь мне вернуть ее обратно.
        — Я?  — удивился Чарльз и разразился громким хохотом.  — Дорогой мой, я не имею ни малейшего желания помогать вам в чем бы то ни было. Никогда.
        — Но она послушает вас, она всегда вас слушала. И вы можете убедить ее вернуться ко мне.
        — Да, без сомнения, я мог бы это сделать, но не стану.
        — Если вы уговорите ее вернуться ко мне, я заплачу вам двадцать тысяч фунтов,  — сказал Хью.
        Чарльз уставился на него:
        — Вы думаете, я продам собственную сестру?
        — А почему бы и нет? Вы ведь один раз уже сделали это!
        — Да, в сделке, где вы не сдержали своего слова.
        — Я погасил ваши карточные долги.
        — Да, но вы не заплатили по закладной на лондонский дом, как обещали,  — тот самый дом, в котором вы теперь живете сами!
        На это Хью ничего не ответил, только потупил глаза.
        — Вы не верите мне, и вас можно понять.
        — Верить вам? Вы были ничем, когда я нашел вас. Бандитом из Ист-Энда. Я вывел вас в люди, дал вам связи, респектабельность и, наконец, признание, которое в конечном итоге позволило вам жениться на моей сестре. Когда вы не заплатили по закладной, я был опозорен перед своей семьей и своей женой. Вы нанесли мне невосполнимый урон. Как бы там ни было, у меня нет на все это времени. Поэтому я советую вам садиться на ближайший поезд до Дублина, поскольку она с вами даже не встретится, не говоря уже о том, чтобы уехать с вами обратно в Лондон.
        — И тем не менее я заплачу вам двадцать тысяч фунтов, если вы уговорите Эмили вернуться ко мне.
        Чарльз снова уставился на него.
        — С чего вы взяли, что я когда-либо соглашусь на подобное предложение от вас?
        — Потому что я вас знаю.
        Некоторое время они сидели в молчании.
        — Я не хочу никаких ваших фокусов, как это было в прошлый раз,  — наконец сказал Чарльз.  — Двадцать тысяч фунтов должны быть у меня на счету еще до того, как я заведу с Эмили этот разговор.
        — Дайте мне ваши банковские реквизиты, и я переведу деньги на ваш счет телеграфом.

        Вернувшись домой из Англии, где Арабелла оставила Пирса в пансионе, она чувствовала себя очень одинокой. Без него дом казался ей еще более пустым.
        Эмили часто приезжала из Хантерс-Фарм навестить их. Арабелла находила, что девушка очень изменилась. Ушло это бунтарское упрямство, благодаря которому та игнорировала всех и каждого, делая все по-своему. Эмили стала более мягкой и сдержанной и уже не стремилась все делать наоборот по сравнению с тем, что от нее ожидалось.
        Однажды ночью Арабелле не спалось. Чарльз заснул рядом с ней, а она лежала на спине, смотрела в потолок, раздумывала над тем, что случилось за все эти годы, и гадала, к чему может привести вся эта ситуация, в которую их втянул Чарльз. Внезапно раздался звон разбитого стекла, и она, вскрикнув от неожиданности, села на кровати.
        — Что это было, черт возьми?  — воскликнул Чарльз и, вскочив с постели, побежал через комнату, чтобы включить газовый светильник.
        Когда же в комнате стало светло, Арабелла увидела, что окно разбито, а на ковре лежит камень.
        Чарльз бросился к окну, и как раз в этот момент на улице ярко вспыхнул огонь.
        — Феннел! Феннел!  — пронзительно закричал Чарльз, набрасывая на себя халат и выбегая из комнаты.
        Арабелла встала с кровати и осторожно подошла к окну, стараясь не наступить на осколки стекла на полу. Выглянув на улицу, она увидела, что машина Чарльза вся объята пламенем. Когда она вышла из спальни и быстро направилась по коридору к лестнице, ее охватила нервная дрожь.
        — Мама, что происходит?  — спросила у нее Пруденс, которая стояла в коридоре в ночной рубашке.
        — Быстро обратно в постель!  — скомандовала Арабелла и, сбежав по лестнице, бросилась к парадной двери, которая была распахнута.
        — Мерзавцы! Они спалили мой автомобиль!  — в отчаянии кричал Чарльз.
        Арабелла вихрем пронеслась вниз по ступеням крыльца и дальше через передний двор к мужу.
        — И это все, что ты можешь теперь сказать? Все, что ты можешь сказать?  — набросилась она на него.  — Твой чертов автомобиль! Когда ты своими руками навлек весь этот ужас на свою семью, негодяй!
        Внезапно она подняла руки и принялась молотить кулаками ему в грудь. Он сдерживал ее, схватив за запястья, а машина продолжала гореть. Вдруг Арабелла залилась слезами. Она тяжело опустилась на колени, судорожно всхлипывая. Чарльз растерянно смотрел на нее сверху вниз. Раньше он никогда не видел, чтобы она сломалась или плакала. Арабелла отчаянно старалась сдержать рыдания, помня свое обещание самой себе: Чарльз никогда не должен видеть, что причинил ей боль или огорчение. Но как она ни пыталась остановить слезы, те все равно упорно текли по ее щекам.

        В ту ночь Чарльз с Арабеллой спали в разных спальнях.
        Всегда такой исполнительный Феннел на следующий день заменил сломанную оконную раму в их спальне, и Арабелла вернулась в свою комнату. Однако Чарльз так и остался в Голубой комнате для гостей. Он постоянно избегал ее, не приходя в столовую на завтрак и обед. А по вечерам она тоже сидела за громадным столом одна и ела в одиночестве. Она знала, что нарушила свое правило номер один  — не показывать Чарльзу своей слабости, забыв в ходе драмы той ночи совет, данный ей матерью в день ее свадьбы. Они могли долгие годы спорить, ссориться и кричать друг на друга, но до этого она ни разу не сломалась у него на глазах, и сейчас, когда эта позиция ее ослабла, она чувствовала себя ужасно беззащитной и уязвимой.
        — Где леди Армстронг?  — спросил Чарльз, входя через парадные двери.
        — Она ушла на прогулку, милорд,  — ответил Феннел.
        Чарльз кивнул и ушел в гостиную, зная, что здесь он с ней не встретится. Он не хотел ее видеть, не хотел находиться в ее компании. Разбитое камнем окно и сожженный автомобиль потрясли его. Но едва ли не хуже было то, что он увидел свою жену, упавшую в рыданиях на колени на глазах у него и прислуги.
        Услышав шум, он выглянул в окно и увидел, что это приехала Виктория.
        При виде ее он улыбнулся и уже не мог дождаться, когда останется с ней наедине. В комнате витал запах сигар и горелого торфа. «Будь проклята Арабелла, которая запрещает открывать окна на первом этаже для проветривания»,  — подумал он. Быстро подойдя к французскому окну, он распахнул его, чтобы впустить в комнату немного свежего воздуха к приходу Виктории.
        Феннел проводил ее в гостиную.
        — Чарльз!  — воскликнула она с порога и, подойдя к нему, поцеловала.  — Какое ужасное потрясение для вас! Я только что заезжала в Хантерс-Фарм, и леди Маргарет рассказала мне про твой автомобиль. И про камень, брошенный в окно! Меня вообще удивляет, что никто не пострадал!
        — Им плевать на это, Виктория, даже если бы кто-то и пострадал.
        — А полиция не догадывается, кто это мог быть?
        — Нет  — впрочем, как всегда. Такое впечатление, что злоумышленники прокрались сюда под покровом ночи, сделали свое черное дело, после чего снова растворились в темноте так, что их никто не видел. Однако Феннел утверждает, что заметил, как накануне днем здесь околачивался этот головорез Макграт. Это один из крестьян, которых я выселил, и он вообще не имел права находиться на территории моего поместья. Феннел сказал ему, чтобы тот убирался. Знаешь, этот Макграт  — очень жестокий тип. Я, разумеется, рассказал в полиции о том, что видел Феннел, и они пообещали допросить Макграта по этому вопросу.
        — И что же ты теперь собираешься делать, Чарльз? Ведь что-то делать нужно, пока кто-то действительно не пострадал.
        Чарльз некоторое время сидел задумавшись.
        — Ты знаешь про Закон Виндхэма, который недавно приняло правительство?
        — Конечно.
        — Мне посоветовали воспользоваться им и продать поместье.
        — Понятно!  — охнула Виктория, которая хоть и была шокирована, но понимала, что в этом есть своя логика.
        — Арендаторы должны за деньги правительства выкупить свою землю и одновременно избавиться от меня.
        Виктория встревожилась.
        — Но ты ведь никогда не продашь поместье Армстронгов, правда?
        — А я уже начал задумываться  — почему бы и нет? Мы много месяцев не получаем от него никакого дохода, мы испытываем серьезнейшие финансовые трудности. Если я продам землю, все мои проблемы будут решены, и к тому же мне не придется больше иметь дело с этими мерзавцами.
        — Ты должен очень тщательно обдумать то, что собираешься сделать, Чарльз. Поместье Армстронгов принадлежало твоим предкам столетиями. И как насчет Пруденс и Пирса?
        — Понятное дело, что я оставлю за собой дом и земли вокруг него, а сам больше времени буду проводить в Лондоне.
        — А что думает по этому поводу Арабелла?
        — Я этого с ней не обсуждал. И ты единственный человек, который об этом знает.
        — Чарльз, а ты не думал, что обсудить нужно? Это ведь и ее решение тоже.
        — Полагаю, что нет, Виктория. Больше уже нет.
        — Я не понимаю.
        — Думаю, что между мной и Арабеллой все кончено.
        — Чарльз!
        — Я также думаю, что мы больше не можем выносить друг друга.
        — А она в курсе?
        — Нет. Я ей ничего не говорил. Мы с ней в последнее время спим в разных спальнях и практически не общаемся.
        — Я знала, что у вас с ней существуют проблемы, но ведь подобное имеет место во многих семьях.
        — За исключением вас с Гаррисоном?  — Он бросил на нее насмешливый взгляд.
        — Я бы так не сказала! Мы с ним расходимся во мнениях на очень многие вещи.
        — Правда?  — с интересом спросил он.
        — Конечно. Недавно был как раз случай, когда наши мнения разошлись полностью и мне пришлось уступить ему, потому что я знаю, насколько это для него важно. Мы с ним возвращаемся в Америку, Чарльз.
        Эта новость буквально оглушила его.
        — Когда?
        — Очень скоро. Гаррисон уже занят приготовлениями к отъезду. Можно было бы подумать, что это я должна рваться обратно домой, но, как это ни странно, уехать хочет именно Гаррисон. Иногда мне кажется, что из нас двоих он в большей степени американец,  — небрежно усмехнулась она.
        — Виктория, вы не можете уехать!  — внезапно выпалил он.
        — Боюсь, что мы все же уедем обратно в Ньюпорт.
        — Но… но что же я буду делать, если вы уедете?  — в панике воскликнул он.
        Она выдавила из себя улыбку:
        — Я уверена, что ты прекрасно справишься с этим.
        — Нет, ты не понимаешь!

        Арабелла возвращалась с прогулки по парку, когда заметила, что французское окно в гостиной распахнуто. Она про себя выругала нерадивую прислугу. Сколько раз она повторяла им, чтобы не оставляли двери и окна на первом этаже открытыми. Она быстро прошла через лужайку к патио, поднялась по крутым ступенькам и обошла балюстраду. Подойдя к французскому окну, она уже хотела захлопнуть его, когда неожиданно услышала голоса. Она замерла и прислушалась, а уже в следующий момент узнала их  — это были Чарльз и Виктория. Она прислонилась к стене за створкой окна и стала слушать.
        — Виктория, я влюблен в тебя!  — с чувством сказал Чарльз.
        Виктория сидела ошеломленная, не в силах сказать ни слова.
        Чарльз потянулся к ней и схватил ее за руку.
        — Виктория, я люблю тебя. Я всегда любил тебя.
        — Чарльз!
        — Ты сейчас единственное, что меня заботит в этой жизни. Поместье, Арабелла, даже этот дом больше для меня ничего не значат. И я люблю лишь тебя.
        Внезапный порыв ветра ворвался в комнату через открытое окно, разбросав по комнате писчую бумагу.
        Вздрогнув, Виктория и Чарльз оглянулись на разбросанные листы. Чарльз встал, подошел к французскому окну и сначала закрыл его, а потом и запер на щеколду.

        Арабелла осталась стоять за окном, прижавшись спиной к стене. Затем она попробовала приблизиться к закрытой створке окна, но больше ничего услышать не удавалось. Развернувшись, она быстро спустилась по ступенькам с террасы и в трансе бесцельно побрела куда-то в парк.

        Чарльз вернулся к Виктории и снова сел рядом с ней.
        — Я этим признанием застал тебя врасплох,  — сказал он, заметив выражение ее лица.
        — Ты меня совершенно обескуражил!
        — Я должен был это произнести. Я не могу позволить, чтобы ты просто так исчезла из моей жизни,  — продолжал он.
        Он опять потянулся было к ее руке, но она быстро убрала ее.
        — Как ты смеешь! Как ты посмел, Чарльз!  — со злостью в голосе воскликнула она.
        — Я всего лишь сказал тебе правду.
        — Правду? Тебе неизвестно истинное значение этого слова. «Правда»  — это для тебя просто пустое слово, за которым ничего не стоит. Я жена твоего брата  — это хоть что-нибудь значит для тебя?
        — Конечно значит! Тот факт, что я говорю тебе все это и открываю свои чувства, свидетельствует, что ты очень важна для меня! Потому что я понимаю, что это может разрушить мои отношения с братом.
        — Твои отношения с братом?! Да они тебе абсолютно безразличны, это совершенно очевидно! Ты продемонстрировал это еще пятнадцать лет тому назад, когда увел у него невесту. А теперь ты хочешь повторить то же самое и увести у него его жену!  — потрясенно воскликнула Виктория.
        Чарльз вновь потянулся за ее рукой.
        — Даже не прикасайся ко мне!  — вспыхнула она, вставая. Она принялась нервно ходить по комнате.  — Подумать только  — я ведь сама убеждала Гаррисона дать тебе второй шанс! И сама заставила его восстановить дружеские отношения с тобой вопреки его убеждениям.
        — Я знаю, кто я такой, и не отрицаю этого. Но мои чувства к тебе настоящие. И ничто в моей жизни никогда не было более реальным.
        — Ты воспользовался нашей с тобой дружбой, чтобы попробовать затащить меня к себе в постель!
        — Я говорю не о какой-то любовной интрижке, Виктория. Я говорю о том, чтобы мы с тобой были вместе всегда. Я уже говорил тебе, что брошу Арабеллу. Я неожиданно получил большую сумму денег. С нею и с деньгами, которые я получу от продажи поместья, мы можем уехать и поселиться где угодно. А ты сможешь стать леди Армстронг. Настоящей леди Армстронг, какой она и должна быть.
        — Я не хочу быть леди Армстронг и вообще не хочу больше находиться с тобой рядом.
        — Но ведь весь мир может лежать у твоих ног!
        — И при этом бросить у себя за спиной семью в состоянии хаоса и разброда? Ты что, сумасшедший?
        — Но наша дружба, наша близость…
        — Наша близость? Чарльз, мои отношения с тобой не более близкие, чем они у меня с Джеймсом, с Эмили  — и даже с твоей матерью! И заруби себе на носу  — я люблю Гаррисона, люблю всем сердцем и душой. Ради него я готова на все. Я не испытываю к тебе никаких чувств, кроме чисто дружеских  — причем нашу дружбу ты только что уничтожил навеки.
        Она быстро направилась к двери.
        — Виктория!
        Она открыла дверь и, обернувшись, презрительно взглянула на него.
        — Иди и разберись со своей жизнью, Чарльз. В ней царит полная неразбериха.  — Она вышла и хлопнула за собой дверью.
        Встав и подойдя к окну, он видел, как она спешно прошла через передний двор к своей машине. Вскочив в нее, она завела мотор и, резко нажав на газ, сорвалась с места на высокой скорости.

74
        — Как обстановка в поместье на сегодняшний день?  — спросил Чарльз у Джеймса, когда тот вошел в комнату.
        — Все спокойно. К счастью, особых волнений, похоже, не наблюдается.
        — В кои-то веки,  — проворчал Чарльз.  — Я собирался поговорить с тобой о некоторых изменениях, которые я хочу провести.
        — Правда?  — встревожился Джеймс.
        — Да. Я много над этим думал… В общем, я решил, что, если эти мерзавцы так уже хотят свою землю, они могут ее получить. Я продаю поместье  — бoльшую его часть, по крайней мере.
        — Ты шутишь.
        — Я устал от всего этого, а теперь, когда правительство выделило деньги для выкупа земли,  — нужно быть просто сумасшедшим, чтобы не взять их.
        Джеймс в смятении замотал головой.
        — И три сотни лет истории нашего рода будут попросту стерты?
        — Ох, прекрати, Джеймс. Все дворянские семьи так поступают. Здесь больше переживаний, чем оно того стоит. А с деньгами, которые я получу,  — что ж, мне хватит их на всю жизнь.
        — А что насчет нас, всех остальных?
        — Каких остальных? Семьи? Все уже разъехались, Джеймс, за исключением одного тебя. И никому из нашей семьи это поместье больше неинтересно. Мать уже не леди Армстронг, так что ее это не коснется. Я не собираюсь продавать дом или Хантерс-Фарм, так что она останется жить там.
        — А как же я?
        — Ну, я больше не могу нести ответственность за твою судьбу, Джеймс.
        — Но… но ведь вся моя жизнь прошла здесь, в этом поместье!
        — Значит, тебе придется найти для себя новую жизнь.
        — Ты использовал меня. Ты использовал меня, чтобы я выполнял роль управляющего, когда тебя это устраивало. Разговаривал с фермерами, потому что ты не мог этого делать, брал на себя всю грязную работу, а теперь ты избавляешься от меня таким же безжалостным образом, как обошелся с фермерами, которых ты выселил, и их семьями.
        — Через несколько лет в Ирландии вообще не останется больших поместий. Эта страна не способствует такому способу ведения хозяйства, что мы все, с болью в сердце, и наблюдали в последние годы.
        Джеймс бросил на него злой взгляд.
        — Отец всегда говорил, что ты не подходишь для роли лорда Армстронга. Он говорил, что ты не в состоянии потянуть такую работу, и он был прав!
        Чарльз вскипел:
        — Знаешь, отец на поверку тоже был не тем, кем вы его считали.
        — Он был замечательным человеком, и ему было ужасно стыдно за тебя!
        — Да что ты говоришь? Как я уже сказал, отец был не тем, каким он вам виделся,  — он вовсе не был той выдающейся личностью, которую вы водрузили на пьедестал.
        — Ты не достоин того, чтобы даже говорить о нем. Ты промотал его наследство.
        — Его наследство! Да оно досталось ему случайно! В тот день, когда его хватил удар, когда ты слышал, как мы с ним кричали друга на друга…
        — И что было в тот день?
        — В тот день он мне сказал… он сказал мне, что родился в результате любовной связи его матери и нашей бабушки, леди Анны, с крестьянином. Лорд Эдвард Армстронг не был его родным отцом, им был какой-то случайный крестьянин!
        — Как ты смеешь пятнать его имя!  — Джеймса захлестнула ярость.
        — Это правда! Я сам обвинил его во лжи, но он не лгал мне.
        Джеймс тяжело опустился на стул.
        — Я не верю тебе, Чарльз. Почему он никогда никому об этом не говорил? Если бы это было правдой, он бы обязательно поделился со мной  — мы с ним были так близки!
        — Он не сказал тебе, потому что ему было стыдно и он хорошо понимал последствия раскрытия этой тайны. Он никогда и никому этого не рассказывал, только мне  — в самый последний день, в порыве гнева.
        Глаза Джеймса округлились  — он все понял. Он был шокирован, но это чувство быстро сменилось жалостью к обожаемому им отцу, который пронес эту позорную тайну через всю свою жизнь.
        — Я бы никогда не упрекнул его чем-то подобным.
        Чарльз бросил на него холодный взгляд.
        — Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу его  — того крестьянина, который переспал с леди Анной. В остальных членах нашей семьи я этого не замечал. Возможно, следы этой крови были подавлены генами леди Анны и нашей матери… Но с тобой это налицо. То, как ты водишь с ними дружбу, как разговариваешь с ними, чувствуешь себя своим в их компании… даже спишь с ними! С этой своей подружкой из города! Ты один из них  — не из нас. Кем бы ни был наш дед, ты именно его потомок. И  — как и он  — ты такой же безземельный и безденежный. Потому что больше для тебя здесь нет ни должности, ни места  — так ты и закончишь.
        Джеймс встал, развернулся и быстро вышел из комнаты.

75
        В последующие несколько дней Арабелла пребывала в состоянии полнейшего шока. Причем шокировали ее не чувства Чарльза к Виктории  — у нее давно были серьезные подозрения в отношении собственного мужа. Однако ее уязвило то, что Виктория разделяла их  — что они вдвоем крутили роман за спиной у нее и у Гаррисона. Виктория ей никогда не нравилась, и она даже не пыталась как-то скрывать этот факт. Но при этом она все же считала Викторию целомудренной. И то, что на деле эта женщина оказалась ничем не лучше той же Марианны Рэдфорд, поразило ее. Впрочем, вскоре Арабелла поняла, что, когда дело доходит до Чарльза, удивляться тут особо нечему: ведь она сама много лет назад точно так же поддалась его чарам.
        Она продолжала напряженно думать, как выйти из этой ситуации. Вступать с Чарльзом в открытую конфронтацию смысла не имело  — она знала, что это никогда не сработает или, по крайней мере, никогда не срабатывало в прошлом. Она вспомнила, как, когда была беременна Пруденс, справилась с ним, подключив своих родителей. Или как устранила Марианну Рэдфорд, задействовав ее мужа, полковника. Ее методы борьбы с Чарльзом всегда использовали третью сторону.
        Арабелле было известно, что Виктория во второй половине дня обычно отправляется в Кастлуэст, чтобы сделать кое-какие покупки и поболтать с местными жителями. И Арабелла отдала распоряжение Феннелу подать для нее экипаж к парадному крыльцу.

        Чарльз сидел за письменным столом в библиотеке и, глядя в окно, прокручивал в голове свою стычку с Викторией. Он очень живо помнил ее гневную реакцию, а также смущение и стыд, которые испытал сам. Как он мог так ошибиться? Как он мог позволить своим эмоциям вырваться наружу? Теперь расположение Виктории потеряно для него навеки. Они уедут обратно в Штаты, и он, вероятно, больше никогда ее не увидит. Он сидел и думал о своей жизни. Все для него должно было сложиться правильно, но на деле вышло наоборот. И все, чего хотел он, в итоге получит Гаррисон. Он взглянул на лежащее перед ним письмо от Хью Фитцроя и приложенную к нему выписку из банка о перечислении на его счет двадцати тысяч фунтов. Потом взглянул на сопроводительную записку, написанную на писчей бумаге из отеля «Кастлуэст Армс», где говорилось, что теперь Хью ждет от Чарльза, что тот заставит Эмили образумиться и вернуться к мужу без промедления. Чарльз встал, подошел к шкафу, где держал финансовые документы, и запер эти бумаги в выдвижном ящике.
        По крайней мере денежные проблемы на время улажены.
        В комнату вошла Эмили.
        — Привет, Чарльз. Я просто хотела предложить тебе прокатиться верхом. Возможно, это сможет как-то отвлечь тебя от всего происходящего.
        — Нет, Эмили, я что-то не в настроении… Присядь на минутку, я хочу поговорить с тобой.
        Она села на диван, а он подошел и сел рядом.
        — У меня есть для тебя кое-какие новости.
        — Вот как?
        — Здесь Хью Фитцрой.
        — Здесь?  — Она вздрогнула и опасливо огляделась по сторонам.
        — Он остановился в «Кастлуэст Армс».
        — Откуда ты знаешь?
        — Он связался со мной, и я ездил, чтобы встретиться с ним,  — ответил Чарльз.
        Эмили напряглась.
        — Ну и… чего он хочет?
        — Он хочет тебя, собственно говоря. И приехал, чтобы забрать тебя с собой.
        Эмили покачала головой, словно не веря своим ушам.
        — Я никогда не вернусь ни к этому человеку, ни к этому браку.
        Чарльз кивнул:
        — Я ему так и сказал… Я сказал ему, чтобы он отстал и больше никогда не тревожил тебя.
        Эмили заметно расслабилась.
        — Спасибо тебе, Чарльз.
        — Я сказал ему, чтобы он больше никогда не пробовал связаться ни с тобой, ни со мной.
        — Спасибо тебе!  — Эмили наклонилась к нему и крепко его обняла.

        Экипаж остановился перед Океанским уголком, и Арабелла сразу увидела, что машины Виктории нет.
        — Подождите меня здесь, я ненадолго,  — сказала Арабелла кучеру, а затем, спустившись на землю, подошла к передней двери дома и громко постучала.
        Через минуту ей открыл Гаррисон.
        — Арабелла! Как неожиданно,  — сказал он.
        — Можно мне войти?
        — Разумеется.  — Он жестом пригласил ее в дом и закрыл за ней дверь.
        — Если ты ищешь Викторию, то ее сейчас нет,  — сказал он, провожая ее в гостиную.
        — Нет, я приехала увидеться с тобой,  — ответила Арабелла, оглядывая комнату.
        Гаррисон кивнул и вдруг занервничал. Он не оставался с Арабеллой наедине с тех пор, как вернулся в Ирландию, и теперь ломал голову, что ей могло быть нужно от него.
        — Выпьешь что-нибудь? Или, может, чай?  — предложил он.
        — Нет, я совсем ненадолго,  — ответила она, присаживаясь на один из диванов в кремовую и красную полоску.
        — Ладно,  — сказал он, усаживаясь напротив нее.
        Наступило неловкое молчание.
        — Так чем я могу тебе помочь, Арабелла?
        — Я приехала поговорить о своем муже и твоей жене.
        — А что с ними?
        — Легкого способа сообщать такие вещи не существует… в общем, у них роман.
        Гаррисон уставился на нее в полном недоумении.
        — А какие у тебя доказательства?
        — Я застала их за объяснением в вечной любви.
        Взгляд Гаррисона стал холодным и пристальным.
        — Ты застала их вместе? Где?
        — Они были в гостиной Армстронг-хауса. Французское окно было открыто, и я все слышала.
        Гаррисон долго сидел в молчании.
        — Я хочу, чтобы ты, Арабелла, немедленно покинула мой дом.
        Она опешила:
        — Ты что, не понял, что я только что сказала?
        — Понял, и я тебе не верю. А теперь, пожалуйста, покинь мой дом.
        — Твой дом? Ты имеешь в виду дом, который Чарльз нашел для тебя и Виктории, стараясь подольститься к вам, чтобы добиться твоего  — а в особенности ее  — расположения? Они дурачат тебя, Гаррисон, дурачат оба!
        — Виктория никогда мне не изменит.
        — Да что ты говоришь?! И ты в это на самом деле веришь? А теперь скажи мне, Гаррисон: когда я крутила роман с Чарльзом у тебя за спиной месяцами,  — а это были именно месяцы,  — полагаю, ты и от меня тоже не ожидал такого?
        Гаррисон разозлился:
        — Виктория совсем не такая, как ты!
        — Подозреваю, очень скоро ты сам убедишься, что между нами гораздо больше сходства, чем ты мог бы себе даже вообразить! Похоже, у нас с ней, к сожалению, один и тот же неудачный вкус на мужчин!
        — Какие бы проблемы ни были у вас с Чарльзом на вашем минном поле, которое вы называете браком, не пытайся втянуть в это дело нас с Викторией.
        — Втянуть в это дело ее? Судя по тому, что я слышала своими ушами, она сама рвется туда, причем бегом  — рвется к нему в постель.  — Теперь уже и она разозлилась.  — Точно так же, как много лет назад это делала я!
        — Ты стерва, Арабелла. И всегда ею была. Я не знаю, что творится в твоем перекрученном сознании,  — думаю, это все зависть. Тебе завидно, что мы с Викторией счастливы, а вы с Чарльзом  — так несчастны.
        — Могу тебя уверить, что Чарльз себя несчастным не чувствует  — наоборот, он просто счастлив прелюбодействовать с твоей женой!
        Гаррисон резко встал.
        — Убирайся! Убирайся из моего дома, Арабелла!
        Арабелла встала.
        — Сама не знаю, почему я ожидала от тебя другой реакции. Я только что рассказала тебе, что твоя жена спит с твоим братом, а ты отреагировал столь же слабо, как и много лет назад в отношении меня. Ты ничего не собираешься предпринять в связи с этим романом?
        — Я уже сказал тебе, чтобы ты убиралась отсюда.
        — Для Чарльза ты всю жизнь был дурачком, Гаррисон, и будешь таким всегда. Он снова сделал это с тобой! После стольких лет… И с Викторией он поступил так же, как со мной. Строит из себя твоего друга, соблазняя твоих женщин.
        — Больше повторять я не буду!
        Арабелла пошла к выходу, но у двери обернулась:
        — Возможно, тебе нужно спросить у самого себя, что уводит твоих женщин к Чарльзу? Из того, что я увидела сегодня, это происходит потому, что ты слабый. Возможно, было бы в тебе больше какой-то силы, энергии, боевого духа, мы бы от тебя не ушли.
        Развернувшись, Арабелла вышла из комнаты, хлопнув за собой дверью.

76
        Эмили вошла и закрыла за собой двери Хантерс-Фарм.
        — Это ты, дорогая?  — спросила Маргарет из комнаты.
        — Да, мама,  — ответила Эмили, проходя по короткому коридору в гостиную.
        Маргарет сидела на диване и читала.
        — Покаталась с Чарльзом верхом?
        — Нет, он не захотел.
        Маргарет покачала головой.
        — Подозреваю, что голова у него сейчас занята другими вещами.  — Она шумно вздохнула.  — Твой отец не поверил бы, что здесь может происходить такое. Он всю жизнь боролся за то, чтобы избежать этой беды. Возможно, мне нужно было раньше поговорить с Чарльзом. Попробовать не доводить до такой эскалации конфликта.
        — В отношении меня ты никогда не медлила с тем, чтобы рассказать мне, что нужно делать!
        — Это было совсем другое. Я не могла подорвать положение Чарльза в этой жизни. И чем же это все закончится? После того нападения на Армстронг-хаус я теперь даже держу в этом ящике своего бюро револьвер. Больше всего я переживаю за детей  — Пруденс и Пирса.
        Эмили подошла и поцеловала ее.
        — Об этом не беспокойся, мама. Я уверена, что все будет хорошо.
        Улыбнувшись напоследок матери, она вышла из гостиной и поднялась к себе в комнату, раздумывая над своим разговором с Чарльзом. Ее очень нервировало и тревожило, что Хью находится в каких-то нескольких милях отсюда. Она знала Хью, и уж он-то точно не уедет обратно в Лондон после нескольких резких слов от Чарльза, как, похоже, думает ее брат. Он останется здесь и будет всячески стараться вернуть ее. Каким-то образом нужно было со всей определенностью дать ему понять, что она больше не вернется к нему никогда.

        Тем же вечером Эмили шла по коридору верхнего этажа отеля «Кастлуэст Армс» и старалась успокоиться. Номер комнаты Хью она узнала у портье; остановившись перед нужной дверью, она выдержала паузу и постучала.
        Через несколько секунд ей открыл Хью, который не выглядел удивленным ее приходом и сразу сказал:
        — Проходи.
        Она вошла и закрыла за собой дверь.
        — Ты говорила с Чарльзом?  — помолчав, спросил он.
        — Да, это он сказал мне, что ты здесь,  — ответила она.
        — Хорошо выглядишь. Мы с тобой еще можем успеть на следующий поезд.
        Глаза ее испуганно округлились.
        — Но я не еду с тобой, Хью. Не сейчас и вообще никогда!
        — Но… что ты тогда тут делаешь?
        — Я пришла, чтобы сказать тебе как раз это! Я знала, что слову Чарльза ты все равно не поверишь, вот и приехала, чтобы сообщить тебе это лично. Поезжай домой в Лондон и оставь меня в покое.
        — Но ты моя жена! Ты принадлежишь мне!
        — Я принадлежу исключительно самой себе и никому больше. Я думала, что, выходя за тебя замуж, я получу свободу, но этот брак превратился для меня лишь в ужасную и жестокую тюрьму. Ты что, серьезно думал, что я вернусь к тебе  — к твоей отвратительной убогой жизни и жутким манерам поведения?
        — Да, ты обязана вернуться!
        — С тобой я повидала такого, что мне даже в страшных снах не снилось! На самом деле ты не меня хочешь вернуть. Тебе хочется, чтобы с тобой снова была твоя жена из Армстронгов, чтобы ты мог выставлять ее повсюду напоказ, наивно полагая, что благодаря этому ты будешь принят в обществе.
        — А что Чарльз говорит по этому поводу?
        — Чарльз ко всему этому не имеет отношения, но он полностью поддерживает меня.
        На лице Хью вдруг появилось выражение неуемной ярости, и Эмили испугалась.
        — Так он не говорил тебе, что ты должна поехать домой вместе со мною? Не говорил, что ты должна вернуться?
        — Конечно, не говорил! Он ненавидит тебя так же, как и я!
        — Но ведь я только что заплатил ему двадцать тысяч фунтов, чтобы он вернул тебя мне!  — заорал Хью.
        — О чем ты говоришь?
        — Я заплатил ему двадцать тысяч фунтов за то, чтобы он убедил тебя вернуться ко мне,  — продолжал бушевать Хью.
        — Что за вздор ты несешь?
        Хью подбежал к шкафу, выдвинул ящик и достал оттуда копию банковской выписки.
        — Смотри сама! Я заплатил ему двадцать тысяч фунтов при условии, что ты вернешься ко мне.
        Прочтя справку о переводе денег, Эмили с трудом старалась скрыть свой шок.
        — Что ж, если ты заплатил ему, значит, ты глупец! Он обманул тебя, потому что даже не пытался вернуть меня к тебе  — наоборот, он советовал мне держаться от тебя подальше.
        Хью вскипел от злости:
        — Он ведь уже не в первый раз берет у меня деньги за тебя! Он был должен мне несколько тысяч по карточным долгам в Лондоне, и мы договорились, что я прощу ему эти долги, если он женит меня на тебе.
        — Чарльз никогда бы не пошел на такое! К тому же он никак не влиял на то, за кого мне идти замуж.
        — Влиял, еще как! Это он убедил тебя выйти за меня, когда все остальные тебя отговаривали, и за это я простил ему его долги. Он продал тебя мне, Эмили!
        Эмили почувствовала, что ее сейчас может стошнить. В руке у нее было доказательство  — банковская выписка о перечислении на счет Чарльза двадцати тысяч фунтов на этой неделе. И теперь она вспомнила, как упорно Чарльз подталкивал ее к тому, чтобы она выходила за Хью.
        — И перед тем, как мы с тобой поженились, он уже знал обо мне все,  — продолжал Хью.  — Я водил его с собой в Ист-Энд, в мои родные места. Я показал ему принадлежащие мне склады с опиумом. Сводил его в свой опиумный притон, который сам посещаю. Я показал ему настоящего себя.
        — Я уезжаю домой, Хью. И советую тебе сделать то же самое, потому что я не хочу видеть тебя. Никогда.  — Она резко развернулась и быстро направилась к выходу.
        — Никуда ты не пойдешь. Я ведь только что заплатил за тебя двадцать тысяч!  — Он проворно обошел ее и перекрыл собой дверь. А затем двинулся на нее.
        — Не подходи ко мне!  — предупредила она, но он продолжал двигаться вперед. Она беспомощно оглядела комнату и вдруг увидела его пальто, брошенное на диван. Она кинулась туда, схватила пальто и лихорадочно сунула руку в карман, надеясь найти там револьвер, который ее муж обычно носил с собой. Тот оказался на месте. Она схватила пистолет и направила на Хью.
        Он остановился.
        — Уйди с дороги, или  — клянусь  — я убью тебя.
        Хью стоял неподвижно, и она медленно двинулась мимо него, продолжая наводить на него револьвер. Она открыла дверь и осторожно переступила порог. Затем она быстро положила оружие на столик возле выхода, захлопнула дверь и, тяжело дыша, бегом бросилась по коридору и дальше вниз по лестнице.

77
        Виктория в бакалейной лавке выбирала фрукты и укладывала их себе в корзинку. Она взглянула на часы. Было уже шесть часов вечера. Раньше она случайно натолкнулась в городе на миссис Фокс и пошла перекусить с ней в только что открывшемся отеле, и это задержало ее.
        — Виктория,  — окликнули ее, и, обернувшись, она увидела у себя за спиной Долли.
        — Добрый вечер, Долли! Как поживаете?  — тепло поздоровалась с ней Виктория.
        — Тссс!  — прошипела та, опасливо оглядываясь по сторонам.
        Но других посетителей в лавке не было, а хозяйка отвлеклась на заплакавшего ребенка.
        — Мне необходимо срочно с вами поговорить,  — прошептала Долли.
        — Я закончу здесь и зайду к вам в бар.
        — Нет! Знаете замок Коннери, те развалины за городом?
        — Знаю.  — Виктория была сбита с толку.
        — Жду вас там через час.
        — А до завтра это подождать никак не может? Я уже и так опаздываю домой,  — попросила Виктория.
        — Не может! Я обязательно должна встретиться с вами сегодня вечером! И никто не должен знать, что я говорила с вами!
        С этими словами Долли развернулась и быстро ушла.

        Виктория подъехала к замку Коннери, остановилась возле развалин и стала ждать. Она ломала голову, что такого срочного могла сказать ей Долли, и очень надеялась, что много времени это не займет, потому что Гаррисон точно начнет беспокоиться. Было уже больше семи, а Долли так и не показалась. Прошло еще сорок минут; раздосадованная Виктория завела мотор и уже тронулась с места. После ужасной размолвки с Чарльзом розыгрыши Долли Кэссиди вызывали у нее только раздражение.
        Но в этот момент она увидела Долли, спешившую к ней на велосипеде, и остановила машину.
        — Простите, я никак не могла раньше,  — извинилась запыхавшаяся Долли.  — В городе сейчас все еще очень много людей, и у меня не получалось скрыться незаметно, чтобы никто не заподозрил, что я еду сюда.
        Она слезла с велосипеда и прислонила его к стене руин замка.
        — О чем, собственно говоря, речь, Долли?  — резко бросила Виктория.
        Долли молча села на пассажирское сиденье рядом с ней.
        — Ну?  — нетерпеливо спросила Виктория.
        — Никому не говорите, что мы с вами встречались сегодня вечером,  — торопливо сказала Долли.  — Я тут кое-что слышала и должна передать это вам, чтобы вы могли что-то предпринять… Лорда Чарльза собираются сегодня ночью убить.
        — Что? И кто же?
        — Этого я сказать не могу! Один из фермеров, кого он выселил. По роду своей работы мне приходится слышать всякое, и существует заговор с целью убить его сегодня.
        — Мы должны обратиться в полицию и все им рассказать,  — заявила Виктория.
        — Нет! Если вы пойдете в полицию, они догадаются, что кто-то предупредил, и тогда жизнь станет мне не в жизнь. Если я вообще выживу.
        — Но почему вы говорите это мне? Почему не расскажете Джеймсу?
        — Я уже несколько месяцев не говорила с Джеймсом. Из-за всех этих событий нельзя, чтобы меня видели рядом с ним или еще с кем-то из Армстронгов. Я видела, что вы ближе к вечеру часто проходите мимо моего бара, вот и решила перехватить вас. А теперь мне нужно уходить, пока никто ничего не заподозрил.
        — Но что тут могу сделать я?  — в панике сказала Виктория.
        — Просто увезите его из Армстронг-хауса сегодня вечером, пока еще не поздно. Они собираются убить его ночью именно там.
        — А что насчет остальных? Арабеллы, ее дочери?
        — Больше никого они и пальцем не тронут. Ни на кого больше они зла не держат. Они будут ждать подходящий момент, чтобы убить Чарльза сегодня ночью. А теперь я должна идти!  — сказала Долли, выскакивая из машины.
        — Зачем вы это делаете?  — спросила Виктория.
        — Я бы не смогла чувствовать себя спокойно в этой жизни или даже после смерти, зная о совершенном убийстве, которое могла предотвратить. Увезите его из Армстронг-хауса как можно скорее, пока еще не поздно,  — сказала Долли, после чего подбежала к своему велосипеду, вскочила на него и быстро укатила, изо всех сил работая педалями.

        Гаррисон взглянул на часы на стене. Половина девятого. После отъезда Арабеллы он еще долго сидел оглушенный. Ее слова снова и снова звучали в его голове. А затем ворвались воспоминания. Близкая дружба Чарльза и Виктории. Как она всегда защищала Чарльза даже от него  — в особенности от него. Как она всегда охотно навещает Армстронг-хаус. Как он приезжает в Океанский уголок, даже когда Гаррисона нет дома. Он вспомнил, что она рассказывала ему об ожерелье, подаренном ей Чарльзом. Он бегом ринулся наверх в их спальню и открыл шкатулку с ее драгоценностями. Там он нетерпеливо открывал футляр за футляром, пока наконец не нашел ожерелье, которое раньше не видел. Здесь же лежала записка, на которой было написано: «С любовью от Чарльза».
        Гаррисона охватило какое-то оцепенение, и он неровной походкой, спотыкаясь, медленно спустился вниз с ювелирным футляром в руках. Здесь он внезапно разразился рыданиями, поняв, что Арабелла ему не лгала. Что его очаровательная и прекрасная Виктория изменила ему самым ужасным из всех возможных способов.
        Тикали часы на стене, час проходил за часом, а Виктории все не было. Может быть, она сейчас с Чарльзом? А где еще она может быть? Все более явственно звучало непристойное обвинение Арабеллы  — «прелюбодейство».
        Услышав шум, он утер слезы. В парадную дверь ворвалась Виктория и прямо с порога принялась звать его:
        — Гаррисон! Гаррисон!
        Она вбежала в гостиную.
        — Гаррисон, я только что услышала совершенно ужасные вещи!
        — Где ты была до этого времени, Виктория?  — холодным тоном поинтересовался он.
        — Гаррисон, помолчи, мне необходимо рассказать тебе нечто очень срочное.
        — Где ты была?  — пронзительно крикнул он, и она вздрогнула от неожиданности.
        Она только сейчас заметила, что лицо у него заплакано.
        — Гаррисон, что с тобой?
        — Ответь на мой вопрос: где ты была сегодня вечером?
        — Я не могу тебе сказать.
        — Не можешь сказать?!
        — Я поклялась, что никому не скажу. Но, Гаррисон, ты должен выслушать меня. Мы должны…
        — Ты ведь была с ним, верно? С Чарльзом?
        — С Чарльзом? Нет, конечно!
        — Не держи меня больше за идиота,  — сказал он и швырнул ювелирный футляр на стол возле нее, а потом помахал перед ней запиской, которая лежала внутри.  — С любовью от Чарльза!
        — Так ведь я говорила тебе, что он подарил мне это ожерелье.
        — Вот только про записку ничего не сказала! Про любовную записку!
        — Гаррисон, прекрати говорить глупости, сегодня вечером у нас на это просто нет времени.
        — И сколько это уже продолжается? Я имею в виду ваш с ним роман?
        — Мой роман?!  — опешила Виктория.
        — Я был просто слеп. Хорошо, что хоть Арабелла подсказала мне  — хотя она сама большая мастерица по части измен.
        — Не было у меня никакого романа с Чарльзом!
        — Я тебе не верю.
        Виктория чувствовала, как это обвинение разбивает ей сердце.
        — Да, действительно, Чарльз признался мне в любви. Но я пришла в ужас от этого, это вызвало у меня отвращение, и я сразу сказала ему об этом.
        Гаррисона все еще трясло от ярости.
        — И ты не собиралась мне об этом рассказывать?
        — Просто не хотела тебя расстраивать.
        — Расстраивать меня! Да ты меня уничтожила!
        — Но ведь ничего не было, клянусь тебе.
        — А я тебе не верю!  — Гаррисон рухнул на диван и схватился за голову руками.  — Не могу поверить, что это снова произошло со мной. Только не это  — только не это!
        Виктория смотрела на своего мужа, в полном смятении сидевшего на диване.
        — Гаррисон, один человек сообщил мне, что Чарльза сегодня ночью попытаются убить. Мы с тобой немедленно должны поехать в Армстронг-хаус, чтобы предупредить его и забрать оттуда.
        Гаррисон вскочил и уставился на нее глазами, налитыми кровью от злости.
        — Что еще за вздор ты несешь теперь?
        — Один из фермеров собирается убить Чарльза. Не могу тебе сказать, откуда я это знаю, но это правда.
        — Да ты меня действительно держишь за самого большого идиота на свете! И этой вымышленной историей пытаешься отвлечь мое внимание от своей омерзительной интрижки!
        — Нет, это не так!
        — И ты ожидаешь от меня, что я сейчас поеду встречаться с твоим любовником?  — Гаррисон был вне себя.
        — Послушай, Гаррисон, это недоразумение, и мы можем разобраться с ним завтра. Но на сегодняшний вечер у нас есть другой приоритет, и приоритет этот  — спасти жизнь человеку.
        — Так ты ставишь его выше меня?
        — Гаррисон, сейчас у нас нет на все это времени. Пожалуйста, давай поедем в Армстронг-хаус и доберемся до Чарльза, пока еще не слишком поздно,  — продолжала умолять его она.
        — Я не хочу его больше видеть никогда. И мне плевать, что с ним произойдет.
        — Значит, тебя не заботит, что его могут убить?
        — Если кто-то хочет ему смерти, могу пожелать ему удачи. Потому что, если они этого не сделают, это сделаю я сам!
        Она смотрела на него в ужасе.
        — Если ты не поедешь со мной, я поеду одна.
        — Если ты сейчас выйдешь в эти двери и отправишься к нему, между нами все кончено и я за себя не отвечаю,  — предупредил он.
        Она бросила на него пристальный взгляд, а затем развернулась и быстро вышла из комнаты. Через несколько секунд он услышал, как хлопнула входная дверь, после чего раздался шум отъезжающего автомобиля.

        Ко времени, когда Эмили добралась до Хантерс-Фарм, Маргарет уже отошла ко сну. Она тяжело вошла в гостиную и села. Ее встреча с Хью была ужасна, но, с другой стороны, она и ожидала чего-то в этом роде. Она до сих пор не могла поверить в откровения ее мужа насчет Чарльза. Но ведь она собственными глазами видела справку банка о переводе денег за их последнюю сделку. Все вдруг встало на свои места. И то, как Чарльз манипулировал ею, подбивая выйти замуж за Хью, как он постоянно подталкивал ее к этому решению. Ее собственный брат просто продал ее, как и говорил Хью. И таким образом вовлек ее в кошмарный брак, сломав, по сути, ей всю жизнь. Чарльз, которого она обожала, которым восхищалась. Единственный человек, которому она по-настоящему доверяла и с которым она говорила откровенно. А он полностью пренебрег ею, использовав ее доверие, чтобы предать ее, потому что к этому времени он прекрасно знал, в какие руки ее отдает. Она встала и принялась взволнованно расхаживать по комнате. Еще никогда в жизни она не была так разъярена.

        Войдя в спальню Пруденс, Арабелла застала дочь пишущей письмо.
        — Уже начало одиннадцатого, Пруденс, пора ложиться спать.
        — Но я пишу Пирсу, рассказываю обо всем, что у нас происходит.
        — Постарайся, пожалуйста, опустить всякие ужасные подробности, хорошо? Ты вполне можешь закончить утром,  — сказала Арабелла, подходя к ней и целуя.
        — Да, мама. Спокойной ночи.
        Арабелла закрыла за собой дверь и пошла по коридору. Решив, что молчание между нею и Чарльзом и так слишком затянулось, она спустилась вниз по лестнице, чтобы разыскать его. Она нашла его в гостиной, где он сидел, задумчиво глядя на языки пламени в камине.
        — Ты не думаешь, что нам с тобой необходимо поговорить?  — сказала она, присаживаясь рядом с ним.
        — Да, вероятно, нужно,  — согласился он.
        — Мы не можем продолжать игнорировать друг друга и спать в разных спальнях,  — заявила она.
        — Не можем, ты права. Мы старались изо всех сил, но, полагаю, пришла пора признать наше поражение.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Наш брак больше не работает. Честно говоря, я сомневаюсь, чтобы он вообще когда-то работал. Мы с тобой просто были брошены в объятия друг другу критическими обстоятельствами.
        — Я бы так не сказала. Я думаю, мы очень любили друг друга  — и продолжаем любить, но я никогда не знала, чего от тебя ожидать в следующий момент.
        — Что ж, больше тебе переживать по этому поводу не придется.
        Она непонимающе замотала головой.
        — Наша семейная жизнь, Арабелла, закончена. Я ухожу от тебя.
        Арабелле показалось, как будто ее ударили.
        — О нет, Чарльз, ты не уйдешь от меня, и это единственное, в чем я могу тебя уверить,  — упрямо заявила она, хотя в глазах ее стояли слезы.
        — Прекрати, Арабелла, нет никакого смысла продолжать дальше этот фарс с нашей семейной жизнью.
        — Ты не посмеешь бросить меня!
        Он насмешливо взглянул на нее и ухмыльнулся.
        — Ты действительно так считаешь? Ты на самом деле думаешь, что в мире есть что-то такое, чего я не посмею сделать?
        — Ты не навлечешь скандал на свою семью. Твоя мать никогда не позволит тебе этого сделать!
        — Боюсь, что после того, как Эмили ушла от Фитцроя, моей матушке пришлось привыкать к тому, семейка наша не такая уж идеальная, какой ей хотелось бы ее видеть. К тому же я не говорю о скандале, связанном с судом или бракоразводным процессом,  — мы можем просто жить каждый своей жизнью и больше никогда не видеть друг друга.
        — Как ты все это продумал!
        — Да, я продам поместье и, вероятно, перееду обратно в Лондон. А этот дом оставлю для сезона охоты и буду периодически наведываться сюда, как делают многие дворяне со своими домами в провинции.
        — А что же будет с твоими детьми?  — испуганно спросила она.
        — Пирс сейчас учится в пансионе, и я думаю, будет разумным послать в пансион и Пруденс.
        — Нет!
        — На самом деле в этом вопросе у тебя, собственно, нет выбора. Я делаю так, чтобы им было лучше. А во время каникул мы с тобой будем делить опеку над ними по очереди.
        — А ты подумал, что будет со мной?  — спросила она.
        — Делай что хочешь, Арабелла. Можешь оставаться в Армстронг-хаусе, если пожелаешь,  — при условии, что не будешь путаться у меня под ногами, когда я буду сюда наезжать.
        — Ты бросишь меня одну в доме, который я всегда с трудом выносила, во время всех этих волнений, которые ты спровоцировал с местными жителями, да еще и без моих детей, в то время как ты сам сбежишь отсюда и будешь шиковать в Лондоне?
        — Как я уже сказал, тебе самой решать, что будешь делать ты,  — ответил он.
        После того как первый шок миновал, Арабелла почувствовала, что начинает злиться.
        — А я знаю, Чарльз, в чем тут дело. Я знаю, почему ты бросаешь меня на самом деле. Я знаю все про вас с Викторией!
        — Ты что, снова перебрала джина? Нет никаких нас с Викторией.
        — Я знаю, что у тебя была с ней любовная связь.
        — Я догадывался, что ты спятила в последнее время, и сейчас ты только подтверждаешь это!
        — О, тогда, наверное, ты сейчас скажешь, что никаких «вас с Марианной Рэдфорд» тоже не было?  — бросила она, и на лице ее появилось выражение горького удовлетворения, когда у Чарльза отвисла челюсть, а глаза испуганно округлились.
        — Твоя беда в том, что ты считаешь себя очень умным. Но все эти годы я была на два шага впереди тебя. Я знала о вас с Марианной. В действительности это именно я рассказала об этом ее мужу и послала его в Голубую комнату, чтобы застукать вас там!
        — Так почему же ты молчала все это время?  — прошептал он.
        — Потому что тогда мне ничего и не нужно было говорить! Так что даже не пытайся сейчас пускать мне пыль в глаза насчет Виктории!
        — Но у нас с Викторией ничего не было!
        — Я слышала ваш разговор. Я все знаю  — не отрицай этого. И я рассказала об этом Гаррисону. Я рассказала ему, как вы крутите роман у него за спиной, выставляя его на посмешище!
        — Я не верю тебе!  — взревел он, вскакивая на ноги.
        Она мстительно улыбнулась ему:
        — О да, он был опустошен этим известием, хоть и старался скрыть это.
        — Что ты наделала?  — вскричал он.
        С переднего двора раздался шум подъехавшего автомобиля.
        — А вот и она явилась! Твоя любовница!  — объявила Арабелла.
        Чарльз быстро пошел через комнату к двери.
        — О нет!  — воскликнула Арабелла, перекрывая ему дорогу и отталкивая в сторону.  — Я сама встречу твою возлюбленную!
        Выйдя из комнаты, Арабелла прошла через холл к парадной двери. Открыв ее, она увидела Викторию, которая поднималась по ступенькам крыльца.
        — А вот и наша шлюха собственной персоной!  — ликующе объявила Арабелла.
        — Где Чарльз?  — решительно спросила Виктория, проталкиваясь мимо нее в холл.
        — Я восхищаюсь твоими нервами, Виктория! Заявиться в мой дом и требовать встречи с моим мужем!
        — Ох, заткнись, Арабелла!  — крикнула Виктория, сразу направляясь в гостиную.
        Арабелла быстро последовала за ней.
        — Что ты здесь делаешь, Виктория?  — спросил Чарльз.
        — И мне тоже очень интересно это знать!  — язвительно добавила Арабелла.
        — Чарльз, ты должен немедленно покинуть Армстронг-хаус. Если ты еще останешься здесь некоторое время, то подвергнешь свою жизнь ужасной опасности,  — заявила Виктория.
        — Я не понимаю тебя,  — сказал Чарльз.
        — Мне стало известно, что один из выгнанных тобой крестьян попытается убить тебя сегодня ночью,  — пояснила Виктория.
        — От кого ты об этом узнала?  — спросила Арабелла.
        — Я не могу назвать имя своего источника,  — ответила Виктория.
        Арабелла демонстративно закатила глаза.
        — Более вероятно, что Гаррисон просто вышвырнул тебя, после того как я рассказала ему про ваш роман. Он наконец разглядел в тебе потаскуху, какой ты и есть на самом деле, а теперь ты явилась сюда, чтобы предъявить права на Чарльза.
        Виктория проигнорировала этот комментарий.
        — Чарльз, времени у нас нет. Мы должны ехать прямо сейчас. Я довезу тебя до станции в Кастлуэсте, откуда ты сможешь ночным почтовым поездом добраться до Дублина и побыть там, пока все не утрясется.
        — Откуда вы оба сможете уехать ночным поездом, ты хотела сказать. Сбежать ночью, как пара воров!  — воскликнула Арабелла.
        — Чарльз!  — продолжала Виктория.  — Прошу тебя! Я говорю правду. Ты сейчас должен уехать. Они придут только за тобой  — все остальные здесь не пострадают.
        Чарльз смотрел на выражение паники на ее лице.
        — Хорошо, мне только нужно кое-что взять в библиотеке.  — Он направился к двери.
        — О нет, ничего тебе не нужно!  — крикнула Арабелла, вставая у него на пути.  — Никуда ты не поедешь, Чарльз. Я не отпущу тебя. После всего того, через что ты заставил меня пройти за все эти годы, я не позволю тебе просто так сбежать вместе с ней.
        — Арабелла, да образумься же ты!  — воскликнула Виктория.  — Вспомни про то, что случилось с машиной на прошлой неделе, вспомни про камень в окно. То было последнее предупреждение, а сегодня ночью они попытаются убить его!
        — Если ты уедешь сегодня вечером с ней,  — заявила Арабелла,  — я покончу с собой!
        — Не говори глупости, Арабелла!  — раздраженно бросил Чарльз.
        — Не веришь, что я это сделаю?  — сказала она.  — И это будет уже не первый раз, когда ты доводишь меня на грань самоубийства. Когда я много лет назад была беременна Пруденс, а ты не хотел на мне жениться, я еще тогда была готова убить себя.  — Арабелла заметила, что Викторию это шокировало.  — О да, Виктория. Я была беременна Пруденс до того, как вышла замуж за Чарльза. Его родители вместе с моими заставили его жениться на мне. Это наша с ним тщательно хранимая семейная тайна.
        — Арабелла, мне очень жаль, что у вас все так получилось, но сейчас он должен срочно уехать, иначе его убьют,  — сказала Виктория.  — Все это вы сможете уладить с ним в другой день.
        — Не будет никакого другого дня, потому что я действительно покончу с собой, если ты уедешь с ней сегодня!  — вновь пригрозила Арабелла.  — Можете не сомневаться!
        — Чарльз, если мы не поедем прямо сейчас, ты опоздаешь на ночной поезд,  — предупредила Виктория.
        Чарльз взглянул на свою жену и, бросив:
        — Ты редкая лгунья, Арабелла,  — оттолкнул ее в сторону и прошел мимо.
        Виктория выбежала из комнаты вслед за ним.
        Арабелла еще долго неподвижно стояла посреди гостиной в полном оцепенении. Затем она медленно направилась к шкафу, где хранилось оружие. Открыв его, она взяла оттуда револьвер и проверила, заряжен ли он. Развернувшись, она открыла французское окно, вышла на террасу, пересекла передний двор и начала спускаться по ступеням. После этого она быстро побежала через сад и парк подальше. Она не хотела, чтобы Пруденс видела ее тело.

        В коридоре Виктория увидела, что Чарльз идет не к выходу, а в библиотеку.
        — Куда ты?  — спросила она и последовала в библиотеку за ним.  — Чарльз! У нас на все это нет времени!
        Чарльз тем временем начал отодвигать от стены буфет, за которым оказался сейф. Опустившись на колени, он начал лихорадочно колдовать над комбинацией кодового замка.
        — Чарльз!  — крикнула она.
        — Тсс!  — в ответ прошипел он. Он никак не мог совладать с нервами, и с комбинацией все не получалось. Наконец она сработала.
        Подбежав к столу, он схватил с него портфель и стал совать туда деньги и бумаги из сейфа.
        — Все, пойдем,  — в конце концов сказал он и, на ходу застегивая портфель, торопливо направился в холл.
        Они вышли через парадную дверь, и Чарльз запер ее за собой на ключ.
        Затем они быстрым шагом прошли через передний двор.
        — Я поведу,  — настоял Чарльз.
        Виктория протянула ему ключи и села спереди на сиденье для пассажира. Он завел двигатель, и машина, миновав передний двор, поехала по аллее через парк к выезду из поместья.

        Чарльз с Викторией ехали под голыми деревьями у них над головой. Сельский пейзаж был залит лунным светом, и звезды на небе заслоняло лишь редкое облачко.
        Было холодно, и Виктория зябко запахнула поплотнее свою меховую шубку.
        — Времени до поезда у нас немного,  — сказала она, с тревогой вглядываясь в парк по бокам аллеи.  — Тебе нельзя приезжать к нам домой, потому что Гаррисон совсем потерял контроль над собой, после того как Арабелла рассказала ему все эти вещи про нас с тобой,  — пояснила она.
        Он кивнул:
        — Безопаснее будет просто на время выехать из страны, пока здесь все немного успокоится. Кто бы мог подумать, что дойдет до такого?
        Она бросила на него изумленный взгляд.
        Их машина приближалась к воротам, стоявшим на выезде на основную дорогу. В свете фар они увидели, что ворота эти закрыты.
        — Кто-то запер эти чертовы ворота!  — недовольно заметила Виктория.
        — Вероятно, кто-то из егерей,  — сказал Чарльз, притормаживая и останавливаясь.
        Виктория беспокойно огляделась по сторонам.
        Чарльз приготовился выйти из машины.
        — Нет, будет быстрее и безопаснее, если это сделаю я  — на случай, если это засада,  — настойчиво заявила она.
        Виктория открыла дверцу машины и выскочила наружу. Подбежав к воротам, она в свете фар отодвинула щеколду и открыла сначала левую створку ворот, а потом правую.
        — Быстрее!  — прошипела она.
        Машина проехала через ворота, потом Чарльз остановил ее; Виктория бегом бросилась к ней и снова села на переднее сиденье.
        Внезапно она заметила какое-то движение сзади.
        Обернувшись, она увидела появившуюся из-под одеяла Пруденс.
        — Чарльз!  — вскрикнула Виктория.
        Чарльз тоже повернулся: на заднем сиденье машины сидела Пруденс.
        — Пруденс!  — заорал он.
        — Что ты здесь делаешь?  — резко спросила Виктория.
        — Я не могла допустить, чтобы это произошло, папа,  — сказала девочка, впившись глазами в Викторию.  — Я все слышала! Я слышала, что ты сказал маме, я подслушивала под дверью. Я не позволю тебе бросить нас. Я не позволю ей забрать тебя у нас всех!
        Неожиданно она выхватила из-под одеяла револьвер. Направив его на Викторию, она нажала курок. Пуля не попала в Викторию и пробила ветровое стекло. После того как она просвистела мимо, Виктория пронзительно закричала.
        — Пруденс! Немедленно отдай пистолет!  — крикнул Чарльз и, полностью развернувшись назад, потянулся, чтобы выхватить у дочери оружие. Но внезапно револьвер выстрелил снова, и на этот раз пуля ударила Чарльзу в грудь.
        — Папа!  — завопила Пруденс, когда он упал на переднее сиденье; из раны хлестала кровь.
        Виктория услышала странные булькающие звуки, которые издавал Чарльз, и похолодела от ужаса.
        — Папа! Папа!  — плакала Пруденс.
        — Чарльз? Чарльз, ты слышишь меня?  — крикнула Виктория. Чарльз обмяк, и она прижала к груди его голову.
        — Я не хотела! Я не хотела попасть в папу!  — плакала Пруденс.
        Оглядевшись, Виктория заметила невдалеке у дороги огни Хантерс-Фарм. Обернувшись, она крикнула девочке:
        — Беги к бабушке и как можно скорее приведи кого-нибудь на помощь!
        — Папа!  — снова крикнула Пруденс.
        — Да беги же!
        Пруденс выбралась из машины и побежала по дороге в сторону Хантерс-Фарм.
        Виктория сняла свою шубу и накрыла ею Чарльза.
        — Помощь уже идет, Чарльз, помощь близко!  — неустанно шептала она ему.

78
        Арабелла стояла в лесу, прислонившись спиной к дереву, и держала в руках револьвер. Она подняла глаза на звездное небо над головой. Мысли ее были о Пруденс и Пирсе. Она не могла довести задуманное до конца. Она никогда не сможет убить себя  — теперь это стало ей совершенно понятно. И поэтому она медленно побрела обратно.
        Выстрел, неожиданно прозвучавший во тьме ночи, заставил ее вздрогнуть. Затем сразу еще один. Она быстро вернулась в Армстронг-хаус и через французское окно вошла в гостиную. Здесь она сразу налила себе чего покрепче.

        Пруденс отчаянно молотила кулаками в дверь Хантерс-Фарм.
        — Бабушка! Бабушка!
        — Что за переполох?  — недовольно проворчала Маргарет, спускаясь по лестнице.
        Эмили была уже у двери и отодвигала засов.
        — Похоже на голос Пруденс!
        Как только дверь открылась, заплаканная девочка ринулась в объятия Маргарет.
        — Папа застрелен! Папа застрелен!
        Маргарет взглянула на Эмили.
        — О чем это ты говоришь, Пруденс?
        — В него попала пуля. Он сейчас возле ворот поместья. Виктория сказала, чтобы я привела помощь.
        — Оставайся здесь с Эмили,  — скомандовала Маргарет, быстро набрасывая на плечи свою накидку.
        Затем она решительно ринулась в ночь и поспешила к воротам, которые находились совсем недалеко. Прибыв на место происшествия, она нашла Чарльза в машине без сознания на руках у Виктории; все вокруг было в крови.
        — Сынок мой!  — простонала она, забираясь в автомобиль.  — Что с ним случилось?
        — Это сделала Пруденс! Она пряталась на заднем сиденье, и у нее был с собой пистолет. Она пыталась застрелить меня! Но случайно попала в него.
        Маргарет отпрянула назад и испуганно посмотрела на нее, словно на умалишенную.
        В это время на дороге послышался шум подъехавшей конной упряжки. Экипаж остановился у ворот. Это был Гаррисон. Оглядев открывшуюся перед ним картину, он выскочил на землю и бросился к машине.
        — Виктория!  — Увидев кровь на ее платье, он едва не обезумел.
        — Это кровь Чарльза. Пруденс выстрелила в него.
        — Сколько можно повторять это, немедленно прекрати!  — крикнула на нее Маргарет и быстро вылезла из машины.  — Скорее, Гаррисон, ты должен отвезти его в больницу!
        Он двинулся было к автомобилю, но отшатнулся, увидев залитый кровью салон.
        — Да не в этой хитрой штуковине  — она вся в крови и осколках стекла, перенеси его в экипаж,  — распорядилась Маргарет.
        Гаррисон забрался на переднее сиденье, и они с Викторией осторожно вытащили Чарльза из машины, после чего им удалось поднять его в повозку. Он порой приходил в сознание и тогда начинал стонать.
        — Вези его в больницу, Гаррисон. И как можно скорее,  — напутствовала сына Маргарет.  — И ни с кем не обсуждай того, как это произошло.
        Гаррисон хлестнул лошадь, и они быстро покатили по дороге.
        Тут Маргарет заметила на заднем сиденье машины револьвер. Она взяла его и положила в лежавший рядом портфель. После этого она застегнула портфель и повела дрожащую Викторию в Хантерс-Фарм.

        Когда Маргарет вошла в гостиную, Эмили пыталась как-то успокоить бившуюся в истерике Пруденс. Съежившаяся и несчастная Виктория осталась в коридоре.
        — Бабушка, где папа?  — спросила Пруденс, бросившись ей навстречу.
        — Его увезли в больницу,  — ответила Маргарет, стараясь успокоить внучку; в ушах у нее до сих пор звенели слова Виктории: «Это сделала Пруденс! Она пряталась на заднем сиденье, и у нее был с собой пистолет. Она пыталась застрелить меня! Но случайно попала в него». Затем она обернулась к дочери:  — Эмили, отведи Викторию наверх и переодень в другую одежду.
        Наверху Эмили молча включила кран, чтобы набрать ванну, и подготовила кое-что из одежды.
        Виктория сидела на стуле в ванной комнате, невидящим взглядом уставившись куда-то в пространство. Только теперь она заметила, что на ней лишь одна туфля  — вторую она потеряла в этой адской сумятице.
        Эмили принесла полотенца.
        — Я оставлю это для тебя здесь,  — сказала она, кладя полотенца на туалетный столик.
        Когда Эмили уже выходила, Виктория сказала:
        — Она хотела убить меня, Эмили! Девочка хотела меня убить!
        Эмили только кивнула и закрыла за собой дверь.

        Маргарет еще долго пыталась успокоить Пруденс внизу. Затем она оставила девочку с Эмили, а сама вышла в коридор. Увидев портфель Чарльза с револьвером, она спрятала его в буфет и заперла на ключ. После этого она поднялась наверх к Виктории, которая уже переоделась в одежду Эмили и сидела теперь на кровати в ее комнате.
        — А теперь ты должна подробно рассказать мне, что там произошло,  — сказала Маргарет.

        Маргарет спустилась по лестнице на первый этаж.
        — Как она?  — спросила Эмили.
        — Плохо.
        — Думаю, она все еще в шоке. Может, вызвать доктора?
        — Нет! Ничего делать не нужно,  — распорядилась Маргарет, когда они вдвоем вошли в гостиную.  — Я отведу Пруденс домой  — ты последуешь за мной вместе с Викторией, когда она будет в состоянии идти.
        — Но…  — начала Эмили.
        — Просто делай, что тебе говорят!  — резко оборвала ее Маргарет, пряча в карман запасной ключ от задних дверей Армстронг-хауса.

        Маргарет шла пешком по дороге от Хантерс-Фарм, обнимая за плечи внучку, которая продолжала всхлипывать. Они прошли через ворота и миновали автомобиль, фары которого до сих пор горели.
        — Бабушка!  — вскрикнула Пруденс, увидев запекшуюся кровь.
        — Не смотри туда!  — приказала Маргарет, уводя ее от машины по длинной подъездной аллее к дому. Увидев, что в гостиной еще горит свет, она испытала большое облегчение. Она провела Пруденс по лестнице на террасу и, заглянув в окно, увидела, что Арабелла сидит одна, закрыв лицо руками.
        Услышав стук во французское окно, Арабелла вздрогнула. Она встала, осторожно подошла к окну и с изумлением увидела за стеклом Маргарет и Пруденс.
        — Что случилось?  — громко спросила Арабелла, открывая створку.
        — Мама!  — вскрикнула Пруденс, бросаясь к ней.
        — Да что здесь все-таки произошло?  — потребовала объяснений Арабелла, глядя на всю в слезах дочь.  — Пруденс?  — в панике ахнула она, заметив на детском платье пятна крови.
        Пруденс с трудом удавалось говорить в промежутках между рыданиями.
        — Я не собиралась стрелять в него, мама. Я услышала, что вы с ним ругаетесь, и спустилась, чтобы попросить вас прекратить. А потом я увидела, как приехала Виктория, и стала подслушивать под дверью, как вы ссоритесь. Я услышала, что папа хочет бросить нас ради нее. Я не могла допустить, чтобы она увела его от нас. Я пошла в библиотеку, взяла ключ и открыла ящик стола, где папа хранит свой пистолет. А потом вышла через главный вход и спряталась на заднем сиденье автомобиля. Но я не хотела причинить папе вред! Они увезли его в больницу!
        Арабелла судорожно обнимала дочь, чувствуя, как ее начинает трясти при виде забрызганного кровью платьица. Она подняла глаза на Маргарет, которая лишь мрачно кивала головой.

        После всего услышанного Арабелла сама находилась в состоянии шока. Если бы не четкие команды и распоряжения Маргарет, она бы растерялась и не знала, что ей делать. Маргарет дала Пруденс таблетку своего снотворного и скомандовала Арабелле отвести ее наверх и уложить спать. Пока Арабелла ждала, когда дочь уснет, Маргарет напряженно думала.
        Прошло много времени, прежде чем Арабелла спустилась вниз.
        — Она забылась беспокойным сном,  — сказала Арабелла и, подойдя к буфету, с большим трудом налила себе джина  — руки у нее ходили ходуном.

        — Я не хочу возвращаться в тот дом,  — сказала Виктория, когда они с Эмили подошли к аллее, ведущей к Армстронг-хаусу.
        — Мама сказала, что мы с тобой должны прийти,  — ответила Эмили.
        Уже на подходе они увидели горящий в гостиной свет и Маргарет, которая стояла у французского окна и с тревогой всматривалась в темноту. Наконец заметив их, Маргарет открыла окно и жестом позвала их зайти через него, а не через парадный вход.
        Арабелла подняла глаза и успела увидеть, как Маргарет впустила их внутрь, а потом закрыла за ними створку окна.
        — А она что здесь делает?  — гневно спросила Арабелла, вставая с дивана.
        — Это я сказала им обеим прийти сюда,  — объяснила Маргарет.
        — Полюбуйся, что ты натворила!  — закричала Арабелла на Викторию.
        — Ничего я не натворила, я пыталась спасти Чарльза,  — оправдывающимся тоном ответила Виктория.
        — Ты убегала вместе с ним!  — бросила новое обвинение Арабелла.
        — Никуда я не убегала, глупая ты женщина!  — крикнула в ответ Виктория.
        — Довольно!  — рявкнула Маргарет.  — Молчать, и чтобы я больше слова от вас не слышала!
        — Что будем делать?  — спросила Эмили.
        — Ничего!  — последовал ответ Маргарет.  — Мы не будем предпринимать ничего, пока Гаррисон не вернется и не расскажет нам, что с Чарльзом.

        Занимался рассвет, и Маргарет услышала, как начали просыпаться слуги. Часы на стене мучительно отбивали минуту за минутой, пока четыре женщины всю ночь сидели в гостиной в тревожном ожидании новостей.
        Услышав шум подъехавшего экипажа, Маргарет сорвалась с места и бросилась к окну.
        — Это Гаррисон,  — сообщила она и побежала к парадной двери.
        — Он все еще жив, мама,  — сразу объявил Гаррисон.
        — Слава Всевышнему!
        Она заметила болезненное выражение на его изможденном лице и отвела сына в гостиную, где его ждали испуганные и встревоженные женщины.
        Виктория бросилась к Гаррисону, и он обнял ее.
        — Прости меня, любовь моя, что усомнился в тебе,  — сказал он.  — Слава богу, что я отправился тебя искать!
        — А что Чарльз?  — спросила Арабелла.
        — Его прооперировали и извлекли пулю. Он был на волосок от смерти. Сейчас состояние его тяжелое, но стабильное,  — ответил Гаррисон, опускаясь на диван.
        Услышав эти слова, Арабелла почувствовала, как все ее тело немного расслабилось. Маргарет тоже закивала с облегчением.
        — Итак, времени на то, чтобы действовать, у нас немного. Можно даже сказать, что у нас крайне мало времени, чтобы спасти спящую наверху девочку и не дать разрушить ее жизнь, а заодно и наши жизни вместе с ней. Уже очень скоро нужно вызывать полицию.
        — Полицию!  — в панике ужаснулась Арабелла, вспомнив о Пруденс.
        Об этой стороне вопроса она почему-то до сих пор не думала. И теперь она сидела в кресле в стиле королевы Анны и нервно дрожала с полным стаканом неразбавленного джина в руке.
        Маргарет заперла двери комнаты на ключ.
        Виктория села на диван рядом с Гаррисоном, и он обнял ее за плечи. Эмили подошла к Арабелле и встала возле нее.
        — Вот что мы скажем всем остальным. Виктории здесь прошлой ночью не было. Чарльз выехал на своем экипаже из дома ко мне, чтобы обсудить кое-какие дела поместья. Выехал он на фаэтоне, один, а когда проезжал через главные ворота, попал в засаду, устроенную каким-то фермером, и был тяжело ранен. В это время у меня в Хантерс-Фарм гостил Гаррисон. Услышав выстрел, я открыла дверь и увидела крестьянина, бегущего по дороге с дробовиком в руке. Я позвала Гаррисона, он прошел по дороге и увидел стоящую возле ворот повозку, после чего мы подъехали туда на машине и нашли Чарльза, лежавшего в экипаже без сознания.
        Все изумленными глазами уставились на Маргарет.
        — Но почему вы говорите такие вещи?  — спросила опешившая Виктория.
        — Потому что это единственный способ не дать сломать жизнь Пруденс. Если выплывет наружу то, что произошло на самом деле, она пропала.
        — О-о-о!  — вырвалось у Арабеллы; ее начало страшно трясти.
        — Не думаю, что я смогу поддержать эту ложь,  — заявила Виктория.
        — Все ты поддержишь! В противном случае пострадает не только Пруденс, но и все мы. Пруденс говорит, что ты сбежала вместе с Чарльзом. Это правда?
        — Разумеется нет!  — вскричала Виктория.  — Я приехала предупредить его, поскольку узнала, что его жизни угрожает опасность,  — выгнанный им с земли фермер грозился убить его.
        — И эти твои действия привели к его гибели,  — с укором закончила Маргарет.
        Виктория закрыла лицо руками.
        — Неужели мы сможем выйти из этого ужасного положения?  — в голосе Арабеллы прозвучала нотка надежды.
        — Только мы знаем, что там произошло в действительности. Кто может хоть на секунду не поверить нам? Мы же Армстронги  — никто не усомнится в наших словах,  — уверенно заявила Маргарет.  — Да и с чего им сомневаться? Чарльза ненавидели многие, и все знали, что жизнь его под угрозой. Лишь на прошлой неделе ему спалили автомобиль и камнем разбили окно в спальне.
        — Но это же укрывательство!  — возразила Виктория.
        — А какие у нас есть варианты? Если выплывет правда, то конец не только Пруденс, но и всем нам. Эта история мигом окажется в газетах Европы и Америки. Граф был застрелен дочерью, когда пытался сбежать со своей любовницей  — и одновременно невесткой  — Викторией Ван Хувен! Несмотря на то что это на самом деле не соответствует действительности, напишут-то именно так, Виктория.
        — Я не хочу, чтобы Пруденс была как-то связана с этой стрельбой,  — встряхнувшись, решительно заявила Арабелла.
        — Эмили?  — обратилась Маргарет к дочери.
        — Я буду молчать.
        — Гаррисон?
        Гаррисон обернулся к Виктории:
        — Это единственный выход из создавшегося положения. Мама права, Виктория, нас потопит этот скандал.
        — Виктория?  — спросила Маргарет, впившись в невестку холодным взглядом.
        Виктория посмотрела на Гаррисона, а потом все-таки кивнула:
        — Хорошо.
        — У нас очень мало времени на то, чтобы продумать все детали истории для убедительности,  — сказала Маргарет.
        В парадную дверь постучали. Эмили бросилась к окну и выглянула на улицу.
        — Это полицейский!
        Маргарет встала и уверенным тоном сказала:
        — Его я возьму на себя.
        Она вышла в холл, где столкнулась с Феннелом, который появился из-за главной лестницы.
        — Феннел, я сама позабочусь об этом. Немедленно возвращайтесь обратно. Вы и все слуги должны оставаться в помещениях для прислуги до моего распоряжения,  — приказала Маргарет.
        — Будет сделано, миледи,  — кивнул изумленный Феннел и быстро вернулся на кухню.
        Маргарет открыла двери. На пороге стоял молодой полисмен.
        — Доброе утро, миледи. Из больницы нам сообщили о происшедшем здесь инциденте. Ночью туда привезли лорда Армстронга с огнестрельным ранением. А возле ворот стоит автомобиль, который, похоже…
        — Мне необходимо, чтобы вы незамедлительно вернулись в Кастлуэст и проинформировали вашего начальника, сержанта Каннингема, чтобы он прибыл сюда,  — командным тоном заявила Маргарет.
        Молодой полицейский удивленно взглянул на нее:
        — Могу я, по крайней мере, узнать, что здесь произошло?
        — Молодой человек, в лорда Чарльза Армстронга выстрелил преступник  — вот что здесь произошло. А теперь приведите мне Кевина Каннингема!
        Молодой полицейский кивнул, после чего бросился к своему велосипеду и спешно уехал. Маргарет быстро вернулась в комнату и, глядя в окно, убедилась, что полицейский удаляется по аллее.
        — Нам необходимо как можно быстрее убрать оттуда машину. Гаррисон, садись в автомобиль, отвези Викторию в Океанский уголок и спрячь его. Вымой его и сними ветровое стекло.
        — Но полицейский уже видел машину у ворот,  — заметила Эмили.
        — Да, и мы скажем, что Гаррисон бросил ее там вчера ночью, когда отвозил Чарльза в больницу на конном экипаже.
        — Но он также видел там кровь и разбитое стекло!  — добавила Виктория.
        — Об этом не беспокойтесь,  — успокоила их Маргарет.
        — Но…  — снова начала было Виктория.
        — Все, закрой рот, Виктория, и делай то, что я сказала! Я знаю сержанта Кевина Каннингема еще с тех времен, когда он был мальчишкой. Этот молоденький глупый полисмен не посмеет задавать вопросы по поводу того, что он, как ему показалось, видел. А теперь вперед!  — Маргарет подтолкнула их к выходу через французское окно.

79
        Через час Феннел проводил к ним сержанта Кевина Каннингема.
        — Леди Армстронг, какая страшная новость! Вы хотели меня видеть?
        — Да, Кевин, проходите,  — сказала Маргарет.
        Кевин прошел в малую гостиную, где и опросил всех их по отдельности. Первой отвечала на его вопросы Маргарет.
        — Я была у себя дома, в Хантерс-Фарм, вместе со своим сыном Гаррисоном, приехавшим меня навестить. Моя дочь Эмили уже легла спать. Внезапно, Кевин, я услышала выстрел. Ко мне должен был приехать мой сын Чарльз, и я ждала его…
        — В такой поздний час?
        — Он весь день был занят делами поместья, и это было единственное время, когда мы с ним могли встретиться. Как только я услышала выстрел, сразу бросилась к входной двери и открыла ее.
        — И вы не побоялись открывать дверь?
        Она улыбнулась ему:
        — Меня такими вещами уже не испугать, Кевин.
        Кевин понимающе кивнул.
        — Затем я увидела какого-то крестьянина, который быстро бежал мимо Хантерс-Фарм с ружьем в руке. Я подумала, что это браконьер или что-то в этом роде. Я позвала Гаррисона, он вышел на дорогу и увидел повозку у главных ворот, откуда и бежал тот человек. Поскольку я ждала Чарльза, мы забеспокоились и, сев в машину, поехали посмотреть, что там происходит. Там мы нашли Чарльза…  — Маргарет умолкла и промокнула глаза носовым платком.
        — Для вас это было кошмаром… Но что же дальше?
        — А дальше Гаррисон как можно быстрее повез его в больницу. Потом мы поехали в Армстронг-хаус и сообщили о случившемся Арабелле.
        — Почему же вы сразу не вызвали полицию?  — спросил Кевин.
        — Я думала, что вам сообщит Гаррисон, а он решил, что это сделаем мы.
        — А где Гаррисон в настоящий момент?
        — Он у себя дома, в Океанском уголке, вместе со своей женой. Он всю ночь пробыл в больнице, а утром приехал сюда, чтобы рассказать нам о состоянии Чарльза и забрать свою машину. Его жена, должно быть, с ума сходила от беспокойства, тревожась, куда он мог пропасть.

        Арабелла сидела напротив Кевина и вся дрожала.
        — Мне очень жаль, я понимаю, каким ударом это было для вас,  — сочувственно сказал полицейский.
        Арабелла кивнула.
        — Леди Армстронг, расскажите мне, как это все случилось, с вашей точки зрения.
        Арабелла заговорила, но голос ее все время срывался.
        — После того как Чарльз уехал навестить свою мать, я сидела здесь и читала. А потом моя свекровь и Эмили приехали сюда и сообщили, что в моего мужа стреляли и его увезли в больницу.
        — Вы не подумали о том, чтобы поехать в больницу самой?
        — В такой момент бросить мою дочь, которая спала наверху? Нет. К тому же после случившегося с Чарльзом мы были слишком напуганы и боялись покидать дом, вдруг тот человек с ружьем все еще здесь и поджидает нас.
        — Весьма разумно. Может быть, вы слышали что-нибудь подозрительное?
        — Нет, ничего.
        — А ваша прислуга?
        — Они тоже ничего не знают. Все они рано ложатся спать.

        В малую гостиную вошла Эмили и села.
        — На самом деле я ничего не видела и не слышала,  — сразу сказала она.  — Я была в Хантерс-Фарм, когда пришла моя мать и сказала, что в Чарльза стреляли. А потом мы с ней вдвоем пошли в Армстронг-хаус и рассказали об этом Арабелле.

        Гаррисон открыл дверь Океанского уголка.
        — Привет, Кевин,  — сказал он, проводив полицейского в гостиную.
        — Неблагодарная у меня работа,  — усаживаясь, сказал Кевин.  — Я только что из Армстронг-хауса, там все потеряны и убиты горем. Я хочу задать несколько вопросов, чтобы поймать человека, который сотворил такое с твоим братом.
        Гаррисон понимающе кивнул и сел.
        — Расскажи мне, что там все-таки произошло?
        — Когда мы нашли брата раненым, я сразу повез его в больницу.
        — Прости… я хотел бы уточнить один момент. Почему ты не повез его на своей машине? Как я понял, вы с твоей матерью приехали из Хантерс-Фарм именно на машине?
        — Собственно, это машина моей жены, и я считаю ее ненадежной  — она все время ломается, и я не хотел рисковать.
        Кевин кивнул:
        — Эти штуковины и вправду непредсказуемы, никогда не угадаешь, как они себя поведут.
        — Это на самом деле так. Когда я привез Чарльза в больницу, там его прооперировали.
        — Твоя мать видела там кого-то. А ты сам никого подозрительного не заметил?
        — Нет, я не пошел вместе с ней к входной двери Хантерс-Фарм после выстрела.
        — Твоей жены с тобой не было?
        — Нет, Виктория оставалась дома.
        — Не хочу больше занимать твое время  — ты выглядишь очень уставшим. Мы сейчас начнем допрашивать всех в поместье и в городе. Мне известно, что один из выселенных лордом Армстронгом арендаторов пару недель тому назад грозился убить его. Это Джон Макграт. У него и раньше были большие проблемы с полицией. Мы сделаем все возможное, но, поскольку семьи у него нет, мы просто не знаем, где его искать.

        Виктория сидела в своей спальне, пребывая в том же состоянии транса, в котором оказалась после злополучного выстрела.
        Гаррисон вошел в комнату и посмотрел на нее.
        — Полиция уже ушла.
        — Они поверили тому, что ты им сказал?  — спросила она.
        — Конечно,  — ответил он.
        Виктория кивнула и, повернувшись к окну, устремила свой взор на океан.

80
        Чуть позже на этой же неделе сержант Кевин Каннингем сидел в полицейском участке за своим рабочим столом, перед ним лежала папка с делом о покушении на Чарльза. Они провели многочисленные опросы в поместье и по всему городу. Было совершенно очевидно, что лорда Армстронга ненавидят так сильно, что рано или поздно нечто подобное должно было с ним случиться  — это было лишь вопросом времени. Полиция пыталась найти выгнанного с земли фермера по имени Джо Макграт, который открыто заявлял, что застрелит Чарльза. Однако, похоже, Макграт уехал в Америку, прежде чем его успели арестовать.
        В дверь постучали, и в кабинет вошел молодой полицейский Тайг Марнэхан.
        — Я проявил фотографии, которые сделал в то утро, когда стреляли в лорда Армстронга,  — сказал он, протягивая начальнику снимки.
        Кевин внимательно осмотрел их  — на них была машина с пулевым отверстием в ветровом стекле.
        — Кто-нибудь из Армстронгов знает, что ты фотографировал там?  — спросил он, подняв взгляд на молодого коллегу.
        — Нет, я снял все это до того, как постучал к ним в дом. Как я вам и говорил, сэр, ветровое стекло было пробито пулей, а салон автомобиля залит кровью,  — взволнованно сказал Тайг.
        Кевин кивнул:
        — Хорошо. На этом пока все.
        Тайг направился к выходу.
        — Марнэхан!
        — Да, сэр?
        Кевин на миг замер в нерешительности, а затем подался вперед и сказал:
        — Я надеюсь, что ты будешь крайне осмотрителен во всем, что касается этого дела. И никому ничего не говори о нем  — даже своим коллегам. Ты меня понял?
        — Ни слова, сэр. Вы можете на меня положиться.
        — Я знаю, что могу. Кстати, молодец, Марнэхан, отличная работа. С такой хваткой в использовании современных методов ведения расследования, думаю, ты далеко пойдешь.
        — Спасибо, сэр.
        После ухода молодого полисмена Кевин еще раз, более тщательно, исследовал фотографии, а потом перечитал показания леди Маргарет и всех остальных. Он откинулся на спинку стула и задумался.
        Картина явно не складывалась. Он подумал про Армстронгов. Они по-прежнему были очень могущественны. Он помнил, как, когда он был маленьким (а Кевин рос в их поместье), лорд Лоренс в тяжелые для их семьи времена присылал им еду и одежду. Помнил, как леди Маргарет приезжала в их хижину к его больной матери и держала ее за руку, когда та умирала.
        Позднее леди Маргарет убедила его поступить на службу в полицию, а затем использовала свое влияние в Дублине, чтобы он получил повышение по службе,  — так он стал сержантом. Он был им многим обязан. К тому же у Армстронгов были такие связи, что им ничего не стоило поломать карьеру простого полисмена. Он хорошо знал эту семью, в этих краях они долгие годы были самым могучим и уважаемым дворянским родом. В том, что они говорят, сомневаться было нельзя, поэтому Кевин просто похоронил эти неудобные снимки на самом дне папки с делом.

81
        Виктория стояла в дальнем конце сада Океанского уголка и смотрела на волны, накатывавшие на берег. Скоро они с Гаррисоном начнут новую жизнь на другом берегу этого океана. Услышав за спиной шум заведшегося мотора, она обернулась и увидела отъезжающий от дома автомобиль: его забрал хозяин дублинского гаража, которому они его продали. Ветровое стекло давно заменили, и машина тоже была готова к началу новой жизни с новым владельцем.
        В своем сознании она вновь и вновь переживала события той ночи. Первый выстрел из пистолета, который едва не попал в нее. И выстрел второй, поразивший Чарльза. Виктория с тех пор больше ни разу не была в Армстронг-хаусе и не встречалась ни с кем из Армстронгов.
        Она боялась, что эта связь, возникшая между ними как результат их согласованного обмана, может вдруг порваться, если она увидится с ними и заговорит. А Гаррисон с ними общался постоянно, и она узнавала обо всем, что происходит, от него. Чарльз все еще пребывал в критическом состоянии, боролся со смертью. Арабелла превратилась в сплошной клубок нервов. Было непонятно, что именно подтолкнуло ее на грань помешательства  — ранение Чарльза, поступок Пруденс или страх, что правда выплывет наружу. Всем заправляла Маргарет, с ее железной волей и непоколебимой стоической уверенностью в себе. Что же касается Пруденс, то Гаррисон ни разу не упомянул о ней, а Виктория никогда не спрашивала. Единственное, что она поняла в результате всей этой истории, это то, что ее безмерная вера в собственные способности и силы едва не стоила ей жизни. Гаррисон всегда упрекал ее в том, что она думает, будто может уладить проблемы с кем и чем угодно. И теперь она полностью осознала, насколько ограниченны ее возможности.
        — Все упаковано,  — сообщил Гаррисон, подходя к ней в саду.  — Грузчики будут здесь через час.
        Она кивнула и протянула к нему руку, которую он подхватил.
        — Нам уже пора выходить, иначе опоздаем на поезд,  — сказал он.
        Эта фраза внезапно напомнила ей ее собственные слова, адресованные в ту ночь Чарльзу, и она содрогнулась всем телом. Улыбнувшись, она кивнула мужу, после чего они развернулись и пошли, держась за руки, к дому.

82
        Лето 1904 года
        Арабелла стояла в своей спальне и смотрела на замечательный солнечный день за окном. Двое лакеев несли Чарльза через передний двор, а Пруденс направляла их. После возвращения из больницы Чарльз в основном находился в своей комнате, но сегодня Пруденс настояла на том, что ему нужен свежий воздух. Арабелла содрогнулась, воспроизведя в памяти события последних нескольких месяцев. Долгое время Чарльз пребывал между жизнью и смертью. Когда же он наконец вернулся домой, он почти не мог ходить, крайне мало разговаривал и постоянно нуждался в уходе сиделки. Если он помнил что-то о той роковой ночи, то никогда этого не говорил и молчаливо поддерживал семейный заговор, на котором настояла Маргарет. Это спасло от гибели Пруденс, но теперь это же больше всего беспокоило Арабеллу.
        Потом было проведено официальное расследование, и всем им пришлось снова давать показания. Арабелла хорошо помнила, как она тряслась от волнения, принимая присягу. Что же касается Пруденс, то, казалось, на нее это происшествие никак не повлияло. Она продолжала жить своей обычной жизнью. Арабелла часто думала, что, возможно, у ее дочери какой-то центр торможения в психике блокирует воспоминания о том, что она сделала в ту ночь. Сама Арабелла, конечно же, никогда не поднимала эту тему. Одним словом, никто и никогда об этом не упоминал  — это стало их неписаным правилом.
        — Мама! Мама!  — закричала Пруденс из парка и помахала ей рукой.
        Арабелла тоже помахала ей в ответ, понимая, что теперь нужно будет спуститься к ним. Она быстро сделала большой глоток джина и отправилась вниз. По ступеням лестницы она дошла до террасы парка, где, по указанию Пруденс, был накрыт стол для послеобеденного чая. Чарльз сидел в инвалидном кресле и смотрел вдаль на озеро.
        — Что за чудесный день, правда, мама? Я все время говорю папе, что ему нужно выезжать каждый день и наслаждаться этой прекрасной погодой, и тогда он очень скоро поправится,  — радостно заявила Пруденс.
        — Да, если сиделка не будет иметь ничего против,  — отозвалась Арабелла, усаживаясь на стул, оставленный за столом для нее.
        — Я уверена, что она согласится. Она намного лучше той, которую я выгнала на прошлой неделе,  — продолжала Пруденс.
        Арабелла потянулась за серебряным чайником и подняла его, чтобы налить себе чаю. Внезапно рука ее задрожала и чай пролился на скатерть. Пруденс тут же вскочила со своего места и подхватила чайник.
        — Давай я это сделаю, мама,  — сказала она, наливая ей чай. Затем она взяла чашку Чарльза и отнесла ее ему.  — Ты еще не хочешь немного чайку?
        — Нет,  — ответил он, не отрывая глаз от вершин холмов вдалеке на другом берегу озера.
        — Нет проблем!  — Пруденс поставила его чашку и села к столу.  — Подумать только, скоро сюда из своей школы приедет Пирс и мы все лето будем вместе! И сможем заниматься всем тем, что делали раньше.
        Эпилог
        Наши дни
        Кейт и Нико обдумывали информацию, которую предоставила им восстановленная последняя страничка ежедневника миссис Феннел.
        Кейт оглядывала гостиную и старалась представить себе сцену, которая в далеком 1903 году разыгралась здесь между Арабеллой, Викторией и Чарльзом и которая, похоже, привела к тому, что в него в ту ночь стреляли.
        — Тогда получается, что, если на месте пассажира ехала Виктория, значит, мишенью в машине была именно она, а Чарльз каким-то образом просто случайно попал на линию огня,  — размышляла Кейт.
        — Мы никогда не узнаем, что произошло в ту ночь,  — об этом знали только присутствовавшие там люди, а всех их уже давно нет в живых. Но ты уже и так раскрыла достаточно, чтобы показать, что в действительности происходило в Армстронг-хаусе в тот период и что здесь имел место тщательно продуманный заговор с целью укрывательства,  — вставая, сказал Нико.  — Пойду накрывать стол к ужину.

        Брайан вместе с Кейт сидел за кухонным островком, а Нико подавал им ужин.
        — Ну… продолжай,  — подтолкнул ее Брайан.  — Что еще тебе удалось узнать для нашего фильма?
        — Боюсь, Брайан, что все это, к сожалению, привело нас в тупик,  — ответила Кейт.
        Нико и Брайан удивленно уставились на нее.
        — Но ведь ты сама сказала, что обнаружила массу сенсационных доказательств,  — сказал Брайан.
        — Не думаю, чтобы что-то из этого имело отношение к фильму. Мне кажется, мы должны придерживаться линии официального расследования. За исключением установленного нами факта, что изгнанный с участка фермер Джо Макграт тут ни при чем, потому что в тот момент он как раз прибывал в американский порт на острове Эллис. Полагаю, он заслуживает того, чтобы восстановить его доброе имя, пусть и через столько лет.
        Нико ничего не сказал на это и приступил к еде.
        — Выходит, мы тогда можем использовать снятый эпизод с Чарльзом, едущим в экипаже?
        — Да. Как ты и предлагал, Брайан, мы просто используем бесшумный пистолет из реквизита, а потом наложим звук,  — заключила Кейт.
        Чуть позже Кейт провела Брайана к выходу.
        — Спасибо за чудесный вечер. И примите еще раз мои поздравления по поводу вашего будущего малыша,  — сказал он, целуя ее в щеку.
        — Благодарю, Брайан,  — сказала она и еще немного подождала на пороге, чтобы помахать ему рукой на прощанье. Затем она закрыла дверь и вернулась в гостиную, где ее ждал Нико.
        — И что это было?  — спросил он.  — Почему ты не рассказала ему все, что мы узнали?
        Она села на диван, уютно примостившись у него под боком.
        — Наверное, все дело в поговорке «не буди лихо, пока оно тихо». Леди Маргарет и остальные члены семьи явно считали, что у них есть очень серьезные причины скрывать события той ночи. Беда в том, что только они знали, что же там произошло на самом деле, а мы можем только гадать. А выкладывая на свет все наши улики и доказательства, мы косвенно обвиняем сразу несколько человек, хотя в Чарльза стрелял только один из них.
        — Понятно.  — Нико был очень удивлен тем, как изменилась точка зрения его жены.
        — Знаешь, ведь наш с тобой ребенок будет праправнуком Чарльза и Арабеллы. А нам с тобой, быть может, тоже не понравилось бы, если бы наши потомки через сотню лет начали копаться в нашей жизни, выставляя ее напоказ.
        — А я-то думал, что ты нисколько не возражала бы против этого,  — сказал он.
        — Ну, я бы, вероятно, и не возражала, но я знаю, что тебе это не нравится. Возможно, и ребенок наш тоже был бы не в восторге от этого,  — заметила Кейт.  — В общем, все мы должны думать о чести фамилии.
        Он усмехнулся, глядя на нее.
        — Ты рассуждаешь как настоящая представительница рода Армстронгов.
        — Возможно, я ею в конце концов и стала,  — ответила она.

        Нико вошел в гостиную и застал Кейт за бюро перед открытым ноутбуком.
        — Я уже не могу дождаться, когда закончатся съемки и мы сможем получить обратно и наш дом, и нашу нормальную жизнь,  — сказал он.
        — Осталось всего несколько недель, а потом они уедут. Но я не уверена, что жизнь наша вернется к той, которую ты называешь нормальной,  — я имею в виду нашего будущего ребенка,  — радостно сказала она.
        — Это верно. Чем ты тут занималась?  — спросил он, когда она выключила компьютер и присоединилась к нему на диване.
        — Я просто пыталась выяснить, что произошло с теми, чье имя как-то было связано с тем покушением. Снова просматривала данные переписи населения и старые газетные статьи.
        — И что ты там обнаружила?  — поинтересовался Нико.
        — Лорд главный судья Ирландии назначил расследование в связи с этим покушением. Правительство отчаянно пыталось остановить волнения в сельской местности. Леди Маргарет и все остальные свидетели под присягой повторили все то, что мы использовали для своего фильма. Это расследование по делу Армстронгов подтолкнуло правительство к новым действиям, чтобы покончить с земельным вопросом в Ирландии навсегда. В итоге был принят еще один, уже окончательный, Закон о земле от 1909 года, который провозгласил принудительную продажу земли поместий в Ирландии фермерам, которые ее обрабатывали. Этот закон положил конец большим поместьям в этой стране.
        — А что же стало с членами семьи?  — спросил Нико.
        — Брат Чарльза Джеймс переехал в Англию и жил в поместье своего зятя герцога Бэттингтонского, работал там управляющим. На сайте со списком пэров я нашла, что в конце концов он женился на кузине герцога.
        — А Гаррисон с Викторией?
        — Они уехали обратно в Америку, где стали яркой светской парой. У них родились две дочки: одна в 1906 году, другая  — в 1908-м. Как это ни странно, первую дочь они назвали Арабеллой.
        — Продолжай,  — попросил Нико.
        — Эмили еще несколько лет жила в Хантерс-Фарм вместе с Маргарет, которая умерла в 1909-м. Муж Эмили, Хью Фитцрой, был убит в 1912 году при весьма загадочных обстоятельствах. Бoльшая часть его денег досталась Эмили, хоть она и проживала с ним раздельно. Она присоединилась к движению суфражисток и стала там одной из заметных фигур. Во время Первой мировой она пошла на фронт медсестрой, а после войны стала известной путешественницей и писательницей.
        — А про Чарльза и Арабеллу раздобыла еще какие-нибудь сведения?
        — Нет, только то, что мы уже знали. Он после покушения так и не оправился и через три года умер.
        Нико разглядывал фотографию, где Чарльз и Арабелла были сняты вместе со своими детьми.
        — Арабелла пережила его всего на несколько лет.
        Кейт взяла у него снимок и тоже взглянула на всю семью, запечатленную в лучшие ее времена.
        — Значит, из всей семьи остались только Пруденс и Пирс,  — заключил Нико.
        — Да,  — улыбнулась Кейт.  — Но это уже совсем другая история.
        notes

        Сноски

        1
        Капитан Чарльз Каннингем Бойкотт  — британский управляющий в Ирландии. Отказ местных жителей обрабатывать его землю (в ходе кампании защиты прав трудящихся 1880 года) привел к появлению в английском, а затем и в русском языке слова «бойкотировать» и «бойкот». (Здесь и далее примеч. пер.)
        2
        Театр «Гейти» (Gaiety Theatre)  — один из четырех самых крупных и известных театров Ирландии в Дублине.
        3
        Гомруль  — движение последней трети XIX  — начала XX века за ограниченное самоуправление Ирландии при сохранении верховной власти английской короны.
        4
        Цитата из стихотворения Джона Донна  — английского поэта и проповедника XVI века.
        5
        «Толстый кот сидел на ковре» (The fat cat sat on the mat)  — фраза, используемая в качестве артикуляционного упражнения для отработки правильного произношения специфического звука «э» в английском языке.
        6
        Мэншн-хаус  — официальная резиденция лорд-мэра лондонского Сити с большим банкетным залом, так называемым Египетским, где устраиваются официальные приемы. Построена резиденция в 1739 —1753 годах.
        7
        Остров Эллис  — небольшой (площадью в 11 га) остров в заливе Аппер-Бэй близ Нью-Йорка, к югу от южной оконечности Манхэттена. В 1892 —1943 годах  — главный центр по приему иммигрантов в США, а до 1954 года  — карантинный лагерь.