Ангельские глазки Донна Олвард
        Младенцы и Невесты #1
        После тяжелого трудового дня владелец ранчо возвращается домой и находит на пороге своего дома… младенца. Теряясь в догадках, он обращается за помощью к новой соседке, с которой уже успел повздорить…
        Донна Олвард
        Ангельские глазки
        Глава 1
        После всех проблем, возникших за день,  — выпаса заупрямившегося стада, сломанных ворот, закончившегося газа — Вьятт Блэк меньше всего ожидал того, что случилось.
        Шаркая ботинками по пыльной дороге, ведущей к покосившемуся крыльцу, он пристально смотрел на странный сверток у парадной двери. Сверток был округлым и… розовым. Розовый?
        Помедлив, Вьятт прибавил шаг. Сверток тихо запищал.
        Вьятт сделал еще три шага, его сердце учащенно забилось. Глаза его не обманули. Перед ним была переносная детская розовая люлька. Вьятту показалось, что у него начались галлюцинации. Какого черта тут происходит?
        Подойдя ближе, он увидел маленькую пухлую ручку с изящными розовыми ноготками на согнутых пальчиках, которые хватали воздух, словно набирая невидимые цифры.
        И вот перед ним предстал крошечный младенец с закрытыми глазами, который тихонько причмокивал губами и беспокойно двигал ручками. Из-под нежно-розового чепчика выглядывал пушок темных волос, младенец был закрыт до пояса одеялом, разрисованным бело-розовыми игрушечными мишками. Рядом с ребенком находилась сине-белая тканевая сумка — подтверждение того, что младенец прибыл в гости и останется на какое-то время.
        Судорожно соображая, Вьятт с глухим стуком поставил на крыльцо комплект инструментов. Кто мать этого ребенка? И главное, где она? Почему ребенка оставили на пороге его дома?
        Припомнив события прошедших месяцев, Вьятт облегченно вздохнул. Нет, невозможно, чтобы он приходился отцом этому ребенку. Год назад он находился за пределами ранчо «Скалистая гора», работая подсобным рабочим на нефтепромысле. В то время у него не было женщин. И вообще, он всегда заводил с женщинами непродолжительные отношения без обязательств.
        Итак, что ему делать с этим ребенком? Будто услышав вопрос Вьятта, девочка подняла черные ресницы, и он увидел ее темные глаза. Проснувшись, она стала сильнее размахивать ручками. Потом, словно понимая, что с Вьяттом ей следует общаться в самую последнюю очередь, она жалобно сморщила лицо, и тишину прорезал громкий плач.
        Будучи шокированным и встревоженным, Вьятт глотнул воздуха. Он не может бросить ее, плачущую, на улице на сентябрьском холоде! Что же делать? Он ничего не смыслит в младенцах. Вьятт оглядел двор и дорогу, понимая, что никого не найдет. Тот, кто оставил девочку на пороге его дома, уже давно убрался отсюда.
        Внеся ребенка в дом, Вьятт, не разуваясь, прошел на кухню и поставил люльку на потертый кухонный стол. Плач девочки становился все пронзительнее. Сняв шляпу, мужчина повесил ее на крюк и повернулся к рыдающей малышке.
        Вьятт поднял одеяло, тут же изумившись тому, как такое крошечное и хрупкое существо может издавать столь пронзительные крики. Быстро осмотрев сиденье, он не нашел никаких намеков на происхождение ребенка и запустил пальцы в волосы. Девочка заплакала громче и стала в ярости размахивать не только ручками, но и ножками.
        — Тсс, малышка,  — пробормотал Вьятт, у него засосало под ложечкой от неопределенности ситуации.
        Отстегивая ремни безопасности, которые удерживали ребенка в люльке, он взглянул на свои руки. Все утро Вьятт пас упрямое стадо и чинил прохудившиеся заборы. С по-прежнему учащенно бьющимся сердцем он поспешил к раковине, где на старом блюдце с отбитыми краями лежал кусок мыла.
        Он вымыл руки, все время подглядывая через плечо па девочку, чьи крики становились все настойчивее. Инстинктивно он понимал, что должен взять ее на руки. «Ведь детей следует убаюкивать, верно?» В конце концов, она устала весь день лежать в люльке пристегнутой. Бросив полотенце рядом с раковиной, он вернулся к младенцу.
        — Тсс,  — повторил он, отчаянно желая, чтобы она успокоилась.  — Я возьму тебя. Только перестань плакать.
        Вьятт устроил девочку на руках. Ее лицо покрылось красными пятнами, она напряглась всем телом.
        — Эй,  — умасливал ее Вьятт, задаваясь вопросом, не позвонить ли в службу спасения. Там наверняка есть скорая помощь. В конце концов, не так много людей, возвращаясь домой, находят у своего порога младенцев.
        Как такое вообще могло произойти?
        Рассеянно он вспомнил о матерчатой сумке, оставленной на веранде. Внеся сумку на кухню и стараясь игнорировать детский плач, он открыл ее и достал оттуда крошечные подгузники, две пижамы, пинетки и игрушку. Одна, две, три бутылочки… и банка с каким-то порошком. Все это он выставил на кухонный стол. Потом еще несколько бутылочек. Вьятт ощупал сумку изнутри и достал оттуда еще несколько детских вещей, и ничего более.
        Вьятт пришел в ярость. Какая мать могла бросить на его крыльце ребенка и сбежать? Он разочарованно вздохнул. Ладно, вне сомнения, наименьшее, что он может сделать,  — вызвать полицию.
        И вдруг он нащупал нечто твердое спереди сумки. В переднем кармане оказался конверт.
        Удобнее устроив ребенка на руке, Вьятт открыл конверт и тяжело опустился на стул.
        Он быстро пробежал глазами страницу. Словно почувствовав, что происходит нечто важное, младенец затих, засунул кулачок в рот и стал шумно его посасывать и хныкать. Прочтя короткое послание, Вьятт откинулся на спинку стула и уставился на крошечную девочку в его руках.
        Ее звали Дарси. Он произнес ее имя вслух, пытаясь к нему привыкнуть. В ответ он получил очередной вопль и икание.
        Ребенок затихал только для того, чтобы набраться сил, а потом заплакать пуще прежнего. Вьятт закрыл глаза, приходя в себя после прочитанного письма. В животе у него заурчало — напоминание о том, для чего изначально он шел в дом.
        Может быть, девочка тоже голодна?
        Воодушевившись, Вьятт схватил со стола одну из бутылочек. Едва он прикоснулся пластиковой соской к губам Дарси, как та открыла рот и стала энергично сосать молоко. Вот оно что! Чувствуя гордость и облегчение, он прошел в гостиную, уселся на старый диван и положил ноги на деревянный ящик, который использовал в качестве журнального столика. Комнату наполнила блаженная тишина, пока девочка осушала бутылочку. Лежа на руке Вьятта, она казалась ему существом из другого мира. Она не казалась ему неприятной. Она просто была… особенной.
        Девочка снова закрыла глазки. Неужели сейчас заснет? Слава богу. В тишине и покое ему удастся снова прочесть письмо, попытаться привести мысли в порядок. Одно ясно наверняка: кем бы ни являлась Дарси, она не может оставаться в поместье.
        Движение ее губ замедлилось, по щеке скатилась капля молока и упала на мягкую кожу ее шейки. Вьятт поразился беспомощности крошечной Дарси. Как можно осторожнее он снова уложил ее в автомобильное кресло и укрыл одеялом. Затем Вьятт подошел к холодильнику и достал из него яблоко — замена пропущенному ланчу. Откусив яблоко, он вернулся к письму, оставленному на столе.
        Он прочел еще дважды, потом еще раз — на всякий случай, надеясь что произошла ошибка. Однако он уже знал, что оказался перед жестокой правдой и не должен удивляться. Яблоко показалось ему сухим, он с трудом проглотил кусок.
        Дарси была его племянницей.
        Дочь сестры Вьятта, в существование которой он старался не верить.
        Он потер рукой лицо. О, ему давно было известно, что его отец не являлся примерным семьянином. Но Вьятт узнал имя женщины, которая подписала письмо. Барбара Паулсен была на два года моложе Вьятта и училась с ним в средней школе. Все дети знали о том, что отца у нее нет, и называли ее ублюдок Барб. Теперь, вспоминая об этом, Вьятт съежился от понимания несправедливости. Он никогда не дразнил эту девочку, ибо сам мог удостоиться подобной клички, ведь его мать выходила замуж, будучи беременной. Поговаривали, что у его отца был роман с матерью Барбары. Барбара обладала такими же черными волосами и карими глазами, как Вьятт и его отец Митч Блэк.
        Вьятту всегда было ненавистно сходство с отцом. Он предпочитал походить на мать. Никогда и ни в чем он не желал напоминать своего отца.
        Итак, согласно письму у них общий отец. Вьятт легко бы в это поверил. В их доме никто не скрывал того факта, что Митч Блэк женился на матери Вьятта после того, как ее обесчестил. Их брак стал настоящей катастрофой.
        Вьятт нахмурился, уставившись на стену позади стола. Черт побери, даже после смерти его отец приносит несчастья. Теперь Барбара — объявляющая себя его сестрой — оказалась в такой же ситуации и просит о помощи. Временной помощи, но все же…
        То, что она оставила Дарси на пороге его дома, означает две вещи. Либо она такой же никудышный родитель, как их отец, либо она отчаялась. Читая между строк, Вьятт склонялся к мысли о том, что Барбара отчаялась.
        Но это ничего не решало. На руках у него остается младенец. А он холостяк, пытающийся управлять ранчо, и ничего не понимает в детях. Возможно, ему просто следует позвонить властям.
        Он провел рукой по лицу, подавляя вздох. Но ведь власти поднимут вопрос об охране младенчества. Если Барбара действительно его сестра по отцу, то она уже достаточно настрадалась. После отъезда из Ред-Дир он с ней не контактировал, предпочитая притворяться, будто ее не существует.
        Нет, если он обратится к властям, ребенка заберут органы опеки. Они, возможно, лишат Барбару родительских прав. При мысли об этом у него скрутило живот.
        Тишину прорезал оглушительный крик, отчего мысли Вьятта разбились на мельчайшие фрагменты. Он округлил глаза, откровенно запаниковав, и посмотрел на ребенка. Личико Дарси было красным, она плакала изо всех сил. Что теперь? Он взял девочку на руки, теряясь в догадках. До сегодняшнего дня он никогда не держал ребенка на руках.
        Нужна помощь. Дарси не виновата в том, что ее здесь оставили. Если сказанное Барбарой Паулсен правда, Дарси — член семьи Вьятта.
        От настойчивых детских криков Вьятт напрягся. Один он не справится. Кому позвонить? Его родители умерли пять лет назад. На ранчо он переехал только на лето, после того как поработал на нефтяной вышке. Вьятт был одинок и любил свое одиночество.
        До тех пор пока не появилась Дарси. Сейчас ему не помешала бы помощь.
        И потом он вспомнил свою соседку. Вообще-то она не являлась его соседкой. Он встречался с Эллисон Марчук всего однажды. Она снимала дом у Камеронов и, несмотря на привлекательность, обладала разумом блохи. Вьятт не мог понять, что за страсть может заставить женщину тащиться через пастбища, где пасутся огромные быки, в поисках каких-то там цветов. И еще у нее хватило наглости назвать его брюзгой. При этом она тряхнула золотисто-белокурыми локонами. Если память ему не изменяет, она сказала, что он брюзжит, как старый дед.
        К Эллисон Марчук обращаться за помощью Вьятту не хотелось, но выбора у него не было. Она наверняка знает, что делать с ребенком. При этой мысли он посмотрел на сморщенное личико измученной Дарси. С каждой минутой его нервы напрягались все сильнее. Нужно успокоить ее, чтобы она перестала плакать.
        Слушая младенческие вопли, Вьятт, не раздумывая дважды, завернул Дарси в одеяло и направился к двери.
        Элли потерла глаза и, положив закладку в книгу, отложила ее в сторону. Если она не перестанет читать о прибылях и убытках, то к концу недели потеряет зрение. Дистанционное обучение имело свои преимущества и недостатки. И все же оно помогало ей снова встать на ноги после выписки из больницы и года, проведенного в аду.
        Прямо сейчас ей хотелось выпить чашку горячего шоколада и сделать что-нибудь, дабы отвлечься. В последнее время она слишком много размышляет, в основном о своих неудачах.
        Она подпрыгнула, когда кто-то постучал в дверь, и прижала руку к груди. Она до сих пор не привыкла к акустике в доме Камеронов. Дом был так не похож на тот, в котором она жила в Калгари с Тимом.
        Элли прошла в вестибюль и вздохнула.
        В дверь снова постучали. Она посмотрела в глазок, и у нее отвисла челюсть. Этот был сосед, новый владелец соседнего ранчо. Стиснув зубы, она вспомнила их единственную встречу. Вьятт Блэк наорал на нее и обозвал дурой. Его слова глубоко ее ранили. В обычной ситуации она отмахнулась бы от оскорбления — работая клерком в больнице, она часто удостаивалась неприятных слов, поэтому стала толстокожей. Но в свете недавних событий после оскорбления Вьятта на ее глаза навернулись слезы. Она и сама как-то его обозвала, но не помнила, как именно.
        И вот он явился к ней. Элли еще раз посмотрела в глазок и прикусила губу. Темные волосы и суровый взгляд, напряженно поджатые губы. А в руках…
        Боже правый, в руках он держал ребенка!
        Когда Вьятт постучал снова, она отскочила назад. Теперь она слышала тихий плач, проникающий сквозь дверь из толстого дуба. Протянув руку, она повернула тяжелую ручку, потянула на себя дверь и вышла под послеполуденные лучи солнца.
        — О, слава богу.
        Элли услышала пронзительные крики младенца и низкий, но взволнованный голос Вьятта.
        — Что происходит?
        Мистер Мрачный Ворчун шагнул вперед, нависая над Элли, и она невольно отступила.
        — Пожалуйста, просто скажите, что мне делать. Она плачет не переставая.
        Какие бы вопросы ни хотелось задать Элли, она забыла о них, посмотрев в его измученное, несчастное лицо. При виде младенца ее сердце болезненно сжалось. Вьятт явно предполагает, что у нее имеется опыт обращения с детьми.
        Шире открыв дверь и придерживая ее бедром, Элли пригласила Вьятта в дом, стараясь игнорировать образ маленького, теплого ребенка в своих руках.
        «Этот ребенок не Уильям».
        Она выдержит.
        Элли приклеила на губы улыбку.
        — Как ее зовут?
        Он с трудом сглотнул, перешагивая порог, у него дернулся кадык. Элли обратила внимание на его потрясающе красивые губы, особенно на нижнюю, полную губу над подбородком, покрытым едва заметной щетиной.
        — Дарси. Ее зовут Дарси.
        Элли почувствовала в руках маленький теплый сверток, вес которого показался ей непривычным, пробуждающим болезненные воспоминания, но приятным. Она коснулась рукой крошечного лба, желая проверить, нет ли у девочки температуры.  — Она не горячая. Думаете, она заболела?
        Блэк вошел, закрыл за собой дверь, и от волнения у Элли засосало под ложечкой. Он не был приятным человеком. И все же было нечто необычное в его взгляде.
        — Я надеялся, что вы мне об этом скажете. Сначала она спала, потом начала вопить.  — Он заговорил немного громче, чтобы перекричать ребенка, плач которого напоминал сирену, сообщающую о бомбежке.
        Элли почти ничего не знала о детях, и одно напоминание о них сильно ее ранило. Она вспомнила ту информацию, которую почерпнула о детях из книг, которые покупала, посещая занятия в дородовом классе.
        — Вы пытались ее покормить?
        — После того как я дал ей бутылочку из сумки, она вроде бы успокоилась,  — объяснил он, проводя рукой по волосам.  — Она быстро умяла ее содержимое.
        Элли нахмурила бровь, стараясь вспомнить, говорила ли Сара Камерон о том, что у их замкнутого соседа имеется ребенок. Он определенно не похож на человека, который прежде имел дело с детьми. Он смотрел то на Элли, то на Дарси с беспокойством и паникой.
        — Вы подогревали молоко?
        Он слегка разомкнул полные губы, его лицо чуть вытянулось.
        — Мне следовало его подогреть?
        Элли расслабила плечи и тихо хихикнула, почувствовав облегчение. Немедленно подняв ребенка к плечу, она стала ритмично поглаживать его по спине.
        — Вероятно, у нее колики.
        — Я не знал,  — ответил он, и его щеки слегка покраснели.  — О детях я ничего не знаю.
        — Вы могли бы разуться и зайти на минутку,  — сказала в ответ Элли, не желая признаваться, что знает о младенцах немногим больше Вьятта. Она понимала, что совершила ошибку, зайдя на пастбище, где паслись быки, и уже знала о том, что думает о ее умственных способностях Вьятт. Но будь она проклята, если снова позволит ему увидеть ее слабой!
        Раздалось очень громкое отрыгивание, и Элли рассмеялась, услышав звук такой силы от столь маленького существа.
        — Меня зовут Эллисон Марчук,  — представилась она, чувствуя, как дыхание ребенка согревает ее плечо под свитером.  — Не думаю, что в прошлый раз мы встретились при удачных обстоятельствах.
        — Я помню,  — ответил он, и Элли почувствовала, как стало жарко ее шее. Он резко заметил: — Вьятт Блэк, если вы забыли. Спасибо. У меня по-прежнему звенит в ушах. Я уже не знал, что делать.
        Элли игнорировала его замечание. Она, несомненно, помнила их встречу. Не каждый день незнакомец орет на нее и одаривает нелестными эпитетами. Из вежливости она решила забыть прошлую историю и начать сначала. Элли вздернула подбородок:
        — Всегда рада помочь, Вьятт Блэк.  — Произнося его имя, она подумала о том, что оно ему очень подходит. Даже без ботинок он был выше ее на десять сантиметров. Его плечи казались невероятно широкими под выцветшей фланелевой рубашкой.
        Элли прошла из вестибюля в гостиную, решив проявлять такт. Комната была с видом на задний двор, за которым располагалось огромное пастбище для скота, принадлежащего Вьятту. Именно на этом пастбище Элли собирала полевые цветы, желая развлечься.
        — У Камеронов симпатичный дом,  — сказал он, стоя позади нее.  — Я не заходил сюда прежде.
        — Мой отец работал на компанию «Камерон энерджи»,  — заметила Элли.  — Камероны для меня как вторые родители.
        Вьятт промолчал, и Элли прибавила к его недостаткам еще один — неразговорчивость.
        Она жестом указала ему на стул, приглашая присесть:
        — Хотите забрать девочку? Теперь она выглядит намного более довольной.
        Она вытянула руки, на которых лежала невинно моргающая Дарси, глядя темными глазами в никуда.
        — Ей будет лучше у вас,  — ответил Вьятт, отводя взгляд.
        Элли шагнула назад и подошла к дивану. Присев, она осторожно положила Дарси рядом с собой. Ее задело то, что Вьятт не способен даже элементарно позаботиться о ребенке. Если бы не обстоятельства, она сейчас находилась бы дома и нянчилась с собственным сыном. Пару раз моргнув, Элли отмахнулась от размышлений. Прошлого не изменить.
        — Она не упадет?  — послышался голос Вьятта.
        Его резкий вопрос вырвал ее из ненужных раздумий. Элли понятия не имела, как ответить. В каком возрасте дети начинают переворачиваться? Ей не хотелось показывать Вьятту свою нерешительность, поэтому она удобнее устроила ребенка, положив его перпендикулярно краю дивана.
        — Сколько ей?  — Элли подумала, что девочке четыре, может, шесть недель. Она провела пальцем по груди и животу ребенка и нежно улыбнулась, когда Дарси радостно взбрыкнула ножками. По меньшей мере, она не расплакалась.
        Вьятт не ответил, и Элли снова оглянулась. Он внимательно за ней наблюдал, слегка прищурившись, будто желая прочесть ее мысли.
        — Чем вы занимаетесь, Эллисон?
        Ага. Он не хочет отвечать на ее вопрос. Ну и она не желает ему отвечать. Ответ требовал от Эллисон пространных объяснений, что только вызовет у Вьятта желание отпустить очередное замечание по поводу ее ума.
        Возможно, ему пора уходить.
        — Теперь она кажется довольной, но, вероятно, она устала. Вам следует отнести ее домой и уложить спать.
        Вьятт отвел взгляд. Элли стали мучить предчувствия. Он сообщил ей лишь имя ребенка, но не сказал, каков его возраст. Вьятт не знал о том, что следует подогревать бутылочку со смесью… Что связывает этого человека и младенца? Его ли это ребенок? Если ребенок его, то не следует ли ему хорошенько знать, как о нем заботиться?
        Элли вздохнула:
        — Она ведь не ваша, верно?
        Он поймал ее взгляд и искренне произнес:
        — Нет.
        — Тогда чья?
        — Запутанная история.
        Элли чопорно сложила руки на коленях, стараясь скрыть волнение. Она быстренько вспомнила об историях в новостях, где рассказывалось о похищении младенцев теми, кто не являлся их опекунами. Вьятт, вне сомнения, мрачен и ворчлив, но способен ли он на такой поступок? Ей не хотелось в это верить.
        — Вы меня не убедили, мистер Блэк.
        Под его пристальным взглядом ей захотелось съежиться, но она поборола свои чувства. Следует ли ей испугаться? Возможно. Но не она ввязалась в эту историю.
        — Вы ничего не понимаете в уходе за детьми,  — заметила она, набираясь смелости.  — Вы даже не знаете ее возраста.
        — Нет, не знаю. До сегодняшнего дня я никогда не держал на руках ребенка. Такой ответ вас устроит?
        — Не совсем.  — Она подняла Дарси с диванной подушки и запеленала ее в одеяло.  — Мне нужно, чтобы вы объяснились.
        — Дарси моя племянница… Я так думаю.  — Услышав неоднозначный ответ, Элли озадаченно наморщила нос:
        — Мистер Блэк…
        Он поднялся со стула и широкими шагами подошел к Элли. Ей пришлось выгнуть шею, чтобы посмотреть в его лицо. Он стиснул зубы, его мрачные глаза метали молнии, но что-то в нем вызвало у нее сочувствие. Он казался страдающим и, возможно, уязвимым.
        Из заднего кармана он достал конверт и протянул его Элли.
        — Читайте,  — приказал он.  — Тогда вам станет известно столько же, сколько известно мне.


        Глава 2
        Элли уставилась на лист бумаги, остро чувствуя близость стоящего рядом Вьятта. Она прочла письмо вслух, ее мягкий голос эхом отражался от стен пустой комнаты. Слушая ее, Вьятт начинал реальнее воспринимать ситуацию. Он смотрел, куда угодно, только не на ребенка.

        «Дорогой Вьятт, я знаю, что прямо сейчас ты, вероятно, спрашиваешь, какого черта происходит. И поверь мне, если бы у меня был выбор…»

        Элли рискнула поднять глаза. Вьятт уставился на точку позади ее плеча, сильно сжав зубы. Его взгляд был безучастным. Она снова посмотрела на лист бумаги, вырванный из блокнота, с оборванными краями. У нее неприятно засосало под ложечкой. Такие письма обычно не пишут на клочках бумаги. Оно было написано в спешке, импульсивно.

        «Я не знаю, в курсе ты или нет, Вьятт, но у нас общий отец. Я твоя единокровная сестра. Я старалась возненавидеть тебя за это, но ты никогда не издевался надо мной, как другие. Возможно, ты обо всем знал. Разницы нет. Ты единственный мой родственник. Ты и Дарси. И я не гожусь для того, чтобы быть тебе сестрой, а ей матерью. При иных обстоятельствах… Но я не могу этого сделать. Хорошенько о ней позаботься — ради меня».

        Письмо было подписано просто — «Барбара Паулсен».
        Если письмо не поддельное — а Элли склонялась к тому, что это так,  — тогда Вьятт говорит правду. Дарси приходится ему племянницей. Но письмо взволновало Элли. Дважды Барбара написала о том, что у нее нет выбора.
        — Ваша сестра…  — тихо начала она.
        Она заметила, как развернулись его ноги, и подняла глаза. Вьятт стоял не прямо напротив нее. Он отошел и остановился у фасадного окна с видом на живую изгородь и маленький сад. Увидев его напряженную фигуру, Элли на мгновение заколебалась. Несомненно, девочке будет лучше, если о ней позаботится мать, а не этот замкнутый человек. Оказавшись лицом к лицу с младенцем, Вьятт проявил ту же холодность и упрямство, какие проявил в день, когда впервые встретился с Элли. Детям нужны не только кормление и кровать для сна. Им нужна любовь. Она задалась вопросом: способен ли Вьятт Блэк на нежные чувства?
        Элли откашлялась.
        — Ваша сестра,  — продолжила она немного решительнее,  — должно быть, очень вам доверяет.
        — Моя сестра?  — Он резко хохотнул.  — У нас с ней биологическое родство, если так можно сказать. Я учился с ней в одной школе, вот и все.
        — Вы ей не верите?
        Он медленно повернулся от окна. Взгляд его карих глаз был непроницаемым, выражение лица крайне отстраненным. Элли не могла понять, о чем он думает. Ей хотелось подойти и встряхнуть его, осознать, что творится в его мозгу.
        — Ходили слухи, но я их игнорировал. Не слишком приятно думать, что твой отец…
        Выражение лица Вьятта изменилось. Всего на миг, но Элли обратила на это внимание. Она поняла, что он не был шокирован, узнав о предательстве отца. Но он был обижен. Аккуратно сложив письмо, она вручила его Вьятту.
        — А вдруг она говорит неправду?
        Он сжал губы в тонкую, твердую линию.
        — Такая вероятность есть,  — признался он,  — но я должен удостовериться. Тем временем…
        — Да,  — тихо согласилась она, зная, что он прежде всего должен заботиться о Дарси.  — Тем временем перед вами стоит более срочная задача. Дарси у вас. Что вы собираетесь делать?
        — С детьми я беспомощен. Я ничего о них не знаю.  — Он уставился на нее карими глазами, будто ожидая ее согласия.
        — Это вне сомнения,  — ответила она, скрестив руки на груди.  — Но, несмотря на это, Дарси остается на вашем попечении.
        — Я не знаю, что делать. Прошло несколько часов, а я уже провалил дело. Я никогда не общался с детьми.
        Элли одарила его едва заметной снисходительной улыбкой. По меньшей мере, он хочет, чтобы дела шли как надо. Может, она слишком строга с ним?
        — Когда-то вы сами были ребенком.
        — О детстве у меня смутные воспоминания,  — напомнил он ей, но она заметила, что ее поддразнивание не прошло даром. Выражение лица Вьятта стало менее напряженным, и ей даже показалось, что он едва заметно улыбнулся.
        Дарси поерзала на диване, тихонько вздохнула и загулила, нарушая тишину. Элли отвела взгляд, задаваясь вопросом, что творится в голове у ребенка, попавшего в настоящий хаос. Элли не понимала женщину, оставившую такую крошку. Сейчас она была готова отдать все, чтобы обнять собственного ребенка. Если бы Уильям оказался жив, ничто не заставило бы ее расстаться с ним.
        Вьятт присел на диван рядом с Дарси, под его весом диванные подушки прогнулись.
        — Я знаю,  — сказал он, словно отвечая на незаданный Элли вопрос.  — Я не понимаю, как она могла так поступить. Я не виделся с ней несколько лет. Я не могу рисковать Дарси.
        — Что вы имеете в виду?  — Элли повернулась к нему, осторожно дотрагиваясь до ножек Дарси.
        Слегка нахмурившись, Вьятт уперся локтями в колени.
        — Если она моя племянница, я не могу сообщать в полицию, верно? Потому что нам обоим известно, что произойдет в таком случае.
        Элли кивнула, отвлекаясь от грустных размышлений. Не следует ей смотреть в лицо Вьятта. Ей показалось, что она заметила нежность в его взгляде. Возможно, он не подходит на роль родителя, но он старается поступать правильно.
        — Я не могу отдать ее в приют. Если отдам, то существует вероятность, что ее мать никогда не объявится. Я не могу позволить такому случиться. По меньшей мере, до того, как я обо всем узнаю наверняка. Мне нужно разыскать Барбару, поговорить с ней.
        Элли изо всех сил старалась не вовлекаться в сложившуюся ситуацию. Приехав сюда, в дом Камеронов, она планировала начать новую жизнь и избавиться от драматических событий и жалостливых взглядов.
        Холостяк с ребенком, живущий по соседству, не входил в ее планы. Она снова обратилась мыслями к письму.
        — Эта женщина, Барбара, даже если она ваша сестра, мистер Блэк, намеренно оставила шестинедельного ребенка на пороге дома незнакомца, не имея гарантий того, что вы придете домой…  — Элли старалась побороть злость, разочарование, страсть. На эту тему она не может говорить равнодушно. Именно поэтому ей незачем ввязываться в этот хаос.
        — Разве это не доказательство того, как сильно она отчаялась?
        Без предупреждения слезы навернулись на глаза Элли, и она прикусила губу. Она поднялась с дивана, чтобы Вьятт не увидел ее лица и не догадался о ее горе.
        Она отправилась на кухню и машинально схватилась за чайник, чтобы чем-то занять руки. Потеряв Уильяма, она едва не сошла с ума. Вне сомнения, ее брак рухнул. И теперь, когда малышка Дарси спокойна и довольна, Элли следует прекратить оказывать помощь.
        Она налила воду в чайник и взяла кружку, раздумывая по поводу второй кружки и стараясь взять эмоции под контроль. Следует отправить Вьятта домой. Нужно напомнить ему, чтобы он подогревал бутылочки со смесью, и пожелать ему удачи.
        Он появился в двери кухни, заполняя дверной проем мощной фигурой. Элли остановилась, держа кружку в руке и смотря в его неулыбающееся лицо. Он неуклюже держал на руках Дарси.
        Элли вздохнула и поставила кружки на кухонный стол. Занятия в дородовом классе она посещала вместе с Тимом. Под шутки и смех инструктор объяснял им на куклах элементарные навыки обращения с детьми. Она намеренно блокировала в памяти воспоминания о тех днях, но теперь, находясь в нескольких шагах от Вьятта и Дарси, она уступила этим горько-сладким воспоминаниям.
        — Позвольте, я покажу вам.  — Она подошла к Вьятту, стараясь не прикасаться к нему лишний раз. Ее пальцы все же дотронулись до мягкой фланелевой ткани его рубашки, когда она удобнее устроила на его руке малышку.
        Дарси подняла глаза, ее взгляд был явно неуверенным. Элли слегка подтолкнула руку Вьятта.
        — Вам нужно крепче поддерживать ее в области шеи,  — тихо сказала она, вспоминая о том, что читала и слышала по этому поводу.  — Поначалу дети не могут самостоятельно держать головку. Поэтому, когда вы ее поднимаете или держите вертикально, нужно обеспечить ей необходимую поддержку.
        Вьятт крепче прижал к себе Дарси.
        — Может, мне кого-нибудь нанять? Я ведь ничего в этом не смыслю. Возможно, ей будет удобнее с кем-нибудь другим. Я безнадежен.  — Его карие глаза были полны неуверенности.
        — Никто не рождается со знанием о том, как заботиться о детях, мистер Блэк.  — Элли продолжала обращаться к нему официально. Меньше всего ей хотелось фамильярничать.  — Если все верно, то вы одна семья. Разве это не имеет значения?
        — Больше, чем вы думаете,  — ответил он, но без радости.  — Ну, теперь она здесь. Мне нужно заниматься ранчо. Как я смогу присматривать за ребенком и управлять ранчо?
        «Похоже, что он собирается попросить меня о помощи».
        Чайник засвистел, и Элли сглотнула:
        — Хотите чаю?
        Он покачал головой:
        — Нет, спасибо. Мне следует идти, постараться все обдумать. Прежде всего, мне нужно разыскать Барбару.
        — Похоже, вы серьезно относитесь к вопросам семьи, мистер Блэк. Это делает вам честь.
        Он снова стиснул зубы, и Элли слегка покраснела, не понимая, как ее комплимент мог стать оскорблением.
        — Люди предпочитают ценить то, что является редкостью, мисс Марчук.
        Теперь он тоже обращается к ней официально. Ее щеки покраснели сильнее, и она отвернулась, чтобы налить кипяток в свою кружку. Она услышала удаляющиеся шаги Вьятта, закрыла глаза и облегченно вздохнула.
        Но, услышав, как открывается парадная дверь, она внезапно сорвалась с места:
        — Мистер Блэк!
        Он остановился у двери, держа Дарси в одеяле у плеча.
        — Да? Его односложный ответ вернул ее на землю.
        — Подогревайте бутылочки со смесью в горячей воде. Потом капните несколько капель смеси на внутреннюю сторону своего запястья. Смесь должна быть теплой, а не горячей.
        Несколько секунд они пристально смотрели друг другу в глаза, осознавая единение, связанное не только с подогревом бутылочек для кормления ребенка. Элли не хотелось размышлять, что это могло быть. Шагнув назад, она опустила глаза.
        — Спасибо,  — пробормотал Вьятт, а она подняла глаза лишь тогда, когда услышала щелчок закрываемой двери.
        Оставшуюся часть дня Элли старалась успокоиться, готовя себе чай, сыр на гриле и сэндвич с ветчиной на ужин. Тим месяцами подвергал ее жесткой критике, а она все сильнее горевала. И чем сильнее она печалилась, тем чаще утешала себя едой. Его едкие замечания по поводу ее фигуры были лишь одной из причин распада их брака.
        Поставив тарелку в посудомоечную машину, она смахнула крошки со стола. Проблема в том, что она не может не думать о Вьятте и Дарси. При воспоминании о том, как умер Уильям, ей хотелось выбраться из сложившейся сейчас ситуации как можно скорее.
        Элли подошла к окну с видом на южные поля. Там паслось стадо Вьятта. Как он теперь справляется? Плачет ли Дарси? Старается ли Вьятт ее утешить?
        Элли вытерла пальцами щеки, удивляясь и не удивляясь тому, что плачет. Ей даже не удалось услышать крика Уильяма. Его молчание разбило ее сердце. Достав платок, она вытерла слезы.
        Что станет делать Вьятт, когда ему придется работать? Удалось ли ему покормить ее как положено? Жаль, что с Дарси он все делает методом проб и ошибок. И только глупая пугливость Элли мешает ей помочь ему. Не следует ли считать благополучие ребенка важнее ее собственных навязчивых идей?
        Она снова вытерла глаза, чувствуя переполняющую ее жалость к Дарси. Должен же кто-то поставить потребности этого ребенка выше собственных.
        Не раздумывая, она взяла жакет с вешалки и направилась коротким путем по траве к дому Вьятта.
        Вьятт расхаживал туда-сюда, прижимая Дарси к плечу, ее влажные губы прижимались к его шее. Его плечи напряглись, когда он подумал о том, что следовало ему сделать сегодня днем на ранчо. Он пытался разыскать Барбару через Интернет, но когда позвонил по найденному телефонному номеру, никто не ответил. После он еще дважды звонил по этому номеру, когда думал, что Дарси спала.
        Она действительно засыпала на семь минут, потом просыпалась и начинала плакать. Плач прекращался в тот момент, когда Вьятт прижимал Дарси к плечу и начинал расхаживать по комнате. Сначала он был доволен. Но в определенный момент понял, что ему не удастся поесть, поспать, заняться хозяйственными работами.
        Малышка Дарси испытывала его на прочность.
        Вздохнув, Вьятт вернулся на кухню и, изогнув шею, посмотрел на спящую Дарси. Внезапно он испытал уважение ко всем матерям, которые уверенно обращались с детьми.
        Тишину нарушил стук в дверь. Дарси вздрогнула и вскинула ручки. Быстро проверив ее, Вьятт удостоверился, что она открыла глаза. Поборов раздражение, он отправился к двери, взмолившись, чтобы на пороге оказалась Барбара, которая заявит, что совершила ошибку.
        Вместо Барбары он увидел на обветшалом крыльце Эллисон Марчук.
        — Ох,  — сказал он, и она нахмурилась:
        — Разочаровала, понимаю.  — Она засунула руки в карманы жакета, а он поборол радость от того, что видит ее снова.
        Весь день Вьятт носился по дому, думая только о том, чтобы кто-нибудь ему помог. Но каждые полминуты его приоритеты смещались. Предполагалось, что все его мысли будут обращены к затруднительной ситуации, в которой он оказался. И вместо этого Вьятт, увидев Элли, обращает внимание на ее волосы, голубые глаза, оттененные черными ресницами и свитер, подчеркивающий округлости ее фигуры. При этом он совсем не чувствовал себя разочарованным. Хотя следовало.
        — Совсем нет,  — грубо произнес он.  — Я просто надеялся, что это Барбара, вот и все.
        — Ее появление решит все проблемы, верно?  — Элли слегка улыбнулась.
        Взгляд Вьятта упал на ее полные губы.
        — Вы пригласите меня войти, мистер Блэк?
        Конечно. Ведь Вьятт стоит, как болван, размышляя о том, как выглядит Элли под пушистым флисовым жакетом. Она же явно настроена на другую волну, потому что настойчиво называет его мистером Блэком. Сегодня днем ее бессознательная жестикуляция и мимика говорили сами за себя. При расставании она даже не смогла выдержать его взгляд и шагнула назад.
        И теперь она здесь.
        Вьятт отошел в сторону, придерживая для нее дверь.
        Он взглянул на свой дом глазами Элли. Его жилище было полной противоположностью опрятному, первоклассному дому Камеронов. Они из разных миров. Об этом можно было судить по недвусмысленному выражению ее лица.
        — У меня нет времени на уборку в доме,  — объяснил он, потом мысленно выругался. Незачем ему извиняться! Этот дом принадлежит ему, он купил его за собственные деньги. Он может делать здесь все, что, черт побери, ему заблагорассудится.
        — Я верю, что вы заняты,  — мягко ответила она.
        — Что-то вроде этого.  — Он заставил себя отвести взгляд от ее сияющих глаз, свет которых не померк даже в приглушенном свете лампы.
        — Я просто хотела узнать, как вы справляетесь с Дарси.
        — Мне удается уложить ее ровно на семь минут. На восьмой минуте она начинает плакать.  — Он переместил ребенка на руке.  — Поэтому я держу ее на руках.
        Взгляд Элли упал на его предплечья, и он испытал неожиданное и сильное желание.
        — Дети любят, когда их к себе прижимают,  — пробормотала она.  — Подумайте, вы провели девять месяцев своей жизни в тепле и уюте. Оказавшись снаружи, вам захочется того же самого.
        Он пытливо посмотрел в ее лицо, потом понял, что она стоит напротив двери в жакете и туфлях. Ему следует пригласить ее в дом. Сегодня она ему уже помогла. Возможно, ей удастся помочь ему еще раз.
        — Извините, мисс Марчук… Эллисон. Пожалуйста, позвольте мне взять ваше пальто. Входите. Мне удалось приготовить кофе. Я могу предложить вам чашечку.
        Она обрадовалась и улыбнулась. При виде изменившегося выражения ее лица у него слегка екнуло сердце. Сняв жакет, она положила его в свободную руку Вьятта.
        — Кофе я выпью с удовольствием,  — ответила она.  — И прошу вас, зовите меня Элли. Моя мать зовет меня Эллисон, когда ей не нравится мое поведение.
        Голубоглазая Элли, с робкой улыбкой, казалась совершенством. Вьятт спросил, не подумав:
        — Неужели?
        Она рассмеялась непринужденно и мелодично:
        — Да. Пусть вас не дурачат мои ангельские глазки, мистер Блэк.
        Он отвернулся и провел ее на кухню, сжав губы в тонкую линию. Да, он повелся на ангельские глазки.
        Осторожно поддерживая головку Дарси, он снова попытался уложить девочку в автомобильное сиденье. Ему удалось лишь достать кружки из буфета, когда она снова завопила.
        Он вздохнул. Вот почему он не стремился стать отцом.
        — Вы ее кормили?  — раздался позади него голос Элли. Тон показался ему критичным. Хотя вопрос был уместным, Вьятту все равно стало не по себе.
        — Да, я ее кормил. И она отрыгнула.
        Крики прекратились, когда Элли взяла Дарси на руки, и Вьятт повернулся, стараясь игнорировать чувство неловкости, когда девочка мгновенно перестала капризничать.
        — Может, ей неуютно. Что скажешь, милая?  — обратилась Элли к ребенку.
        — Что, по-вашему, не так?  — спросил Вьятт, ставя кофейник обратно на плиту.
        На лице Элли появилось странное выражение — одновременно вины и паники,  — но оно быстро пропало.
        — Не могу сказать,  — ответила она.
        — Но вы так хорошо с ней справлялись сегодня днем.  — Вьятт уперся руками в бока.
        — Повезло, вот и все. Я просто… кое-что вспомнила.  — Ее взгляд на миг снова стал странным.
        Вьятт поставил кофейник на стол.
        — Вы меня одурачили. Казалось, вы точно знаете, что делаете.
        Элли с Дарси на руках ходила туда-сюда по кухне. Спустя несколько секунд она призналась:
        — Прежде я не занималась малышами. Я действовала согласно тому, что слышала. Не из собственного опыта, мистер Блэк.
        Он выпятил нижнюю челюсть, поборов желание задавать ей вопросы. Потом он вспомнил старинную пословицу: «Дареному коню в зубы не смотрят». Он должен благодарить Элли за то умение, которым она обладает.
        — Я действительно не знаю, что нужно детям,  — признался он.  — Я ее покормил, погладил по спине, как делали вы, укачивал ее, чтобы она заснула. Но каждый раз, когда я ее укладываю…
        Вьятт едва не простонал. Конечно, он забыл об одной важной детали. Он так сосредоточенно готовил смесь для кормления и подогревал ее, что забыл поменять ребенку подгузник. Как его менять, он понятия не имел.
        Крошечный младенец нагонял на него страху больше, чем телящиеся коровы и выгребание навоза из конюшен.
        — Вероятно, ей нужно поменять подгузник, да?  — Он старался выглядеть беспечным. Должно быть, Элли знает, как это делается. Он просто понаблюдает за ее действиями, чтобы знать, как сделать это следующий раз.
        Но Элли обошла кухонный стол и положила Дарси ему в руки.
        — Приступайте, дядюшка Вьятт,  — весело сказала она.  — Вам в обязанности вменяется смена подгузника. Я приготовлю кофе. Со сливками и сахаром?
        «О боже»,  — подумал Вьятт, глядя на сморщенное личико Дарси. Его хитроумный план провалился. Теперь ему предстоит действовать самостоятельно.


        Глава 3
        Вьятт держал Дарси прямо перед собой. За прошедшие несколько месяцев он многое делал впервые. Но сейчас ему предстояло совершить то, чего он никак не предполагал. Впервые в жизни Вьятт Блэк собирался поменять ребенку подгузник.
        Он мельком посмотрел на Элли, которая раскладывала сахар по кружкам, не удостаивая его взглядом. Меньше всего ему хотелось выглядеть перед ней дураком дважды за один день. В конце концов, у него тоже имеется гордость. И вообще, он парень компетентный.
        Но люди — младенцы — отличаются от коров, лошадей и машин. Он смущался не только рядом с младенцами. Каждый раз, встречаясь с Эллисон, он чувствовал, как язык отказывается его слушать и все получается не так, как он задумывал.
        Подойдя к сумке, он вынул подгузник и уложил ребенка на одеяло. Он снял с Дарси пижамные штанишки, потом подгузник. Боже правый! Вьятт помедлил, совершенно не зная, что делать. Дарси, которая посасывала два пальца, вынула их изо рта и снова начала плакать, протестуя против холода. Вьятт слышал, как Элли подошла к холодильнику, затем обратно к кухонному столу. Он не стал поднимать глаза, дабы проверить, следит ли она за ним.
        — Держись, держись,  — пробормотал он, стараясь вспомнить, какие проделывал манипуляции, снимая подгузник, чтобы в обратном порядке проделать то же самое с новым подгузником.  — Дети всегда так много плачут?  — проворчал он, когда вымыл Дарси.
        Элли встала рядом с ним, касаясь ладонью его руки.
        — Это единственный способ продемонстрировать, что им что-то не нравится,  — тихо сказала она, и он почувствовал тепло ее пальцев. Она прикасалась к нему по-дружески, приободряя.
        — Вы знаете, как это делается?  — спросил он, держа крошечный подгузник.
        — Я не надевала его прежде… на ребенка,  — ответила она, отводя взгляд от Вьятта.
        — Хотите сказать, что надевали его не на ребенка?  — поддразнил он, задаваясь вопросом, почему она помрачнела.
        — На куклу,  — ответила она, поджав губы.  — Прежде я надевала подгузник на куклу.
        Что-то в ее тоне привлекло внимание Вьятта и насторожило его. Она словно бросала вызов и защищалась. Такого он не ожидал.
        — Мы можем надеть его вместе?
        Она снова пристально посмотрела на него своими глазами цвета сапфира:
        — Вьятт…
        Она назвала его по имени, забыв о «мистере Блэке». Его взгляд упал на ее губы, он не смог сдержаться. Губы Элли были розовыми, имели совершенную форму и казались очень мягкими. Вот здесь ему следует проявить осторожность!
        — Какая сторона здесь задняя?  — Он слегка тряхнул белым подгузником.
        Элли чуть отпрянула назад и отвела взгляд.
        — Думаю, нужно вот так,  — сказала она, подкладывая подгузник под попку Дарси.  — Нужно обработать ее кремом. Он должен быть в сумке.
        Элли наблюдала, как Вьятт роется в сумке и достает тюбик с кремом. Когда он вручил его ей, их пальцы соприкоснулись, и она быстро отдернула руку. От прикосновения у нее екнуло в животе, и она на миг затаила дыхание.
        — Он не кусается,  — язвительно заметил Вьятт, и Элли вынужденно улыбнулась.
        Она нанесла немного крема на пальцы, не обращая внимания на необычные ощущения, которые испытывала, зная, что Вьятт за ней наблюдает.
        — Вы ведь не хотите, чтобы у нее появилась сыпь, верно? И потом…  — Обработав кожу Дарси, она подняла переднюю часть подгузника и стала застегивать липучки.
        — Черт, так и я бы справился,  — сказал он, стоя позади нее.
        Она заметила насмешливость в его словах, ее щеки пылали. Дарси смотрела на них широко раскрытыми глазами, словно говоря: «Люди, прекратите измываться над беззащитным младенцем!»
        Элли рассмеялась. Ситуация действительно была комической. Она услышала тихое хихиканье Вьятта, почувствовала прикосновение его мускулистого, разгоряченного тела, когда он доставал новый подгузник из упаковки.
        — Я надеюсь, на этот раз мы справимся,  — пробормотал он у ее уха, и она почувствовала тепло его дыхания. Элли подавила чувственную дрожь.
        — Нам лучше постараться, иначе подгузники быстро закончатся.
        Элли надела подгузник на девочку и на этот раз удачно приклеила липучки к ленте на поясе. Она отошла в сторону, желая отстраниться от сексуального тела и голоса Вьятта. Она избегала его взгляда, который на себе ощущала. Застеснявшись, она одернула свитер и пригладила его руками.
        — Теперь вам нужно лишь одеть ее снова.  — Оставив Вьятта с Дарси, она отправилась выбрасывать подгузник и мыть руки.
        Он вынул из сумки новую распашонку и пижаму и осторожно одел Дарси. Затем он уложил ее в автомобильное кресло и вздохнул. Убрав беспорядок и помыв руки, он присел за стол.
        — У меня едва было две секунды, чтобы перевести дыхание. И теперь я снова должен вас поблагодарить.
        — Не за что,  — тихо ответила она.
        Вьятт прищурился, снова уловив непонятные нотки в ее голосе. Что бы это ни было, его это не касается. Он отпил горячий кофе.
        Первоначальные проблемы решены, но Вьятт начинал понимать, что возникнут другие. Ему следует купить подходящие вещи для ребенка, подгузники, еще бутылочек. Сегодня вечером ему нужно заняться делами на ранчо. Ему предстояло много ремонтных работ. Барбара оказалась дурой, оставив здесь дочь. Дарси должна жить с матерью, а не с ним.
        Элли наблюдала за Вьяттом поверх чашки. Она почти видела, как роятся мысли в его голове. Теперь она радовалась тому, что поддалась материнскому инстинкту и пришла сюда. Вьятт старался научиться обращению с детьми, но он абсолютно беспомощен в этом вопросе. Как он собирается заботиться о ребенке и управлять ранчо? Он выглядел измотанным.
        Ее пристальный взгляд упал на розовую люльку и на полуопущенные веки ангела, лежащего в ней. Затем Элли посмотрела на Вьятта, на его темные, слегка вьющиеся волосы надо лбом, карие глаза, в которых отражались усталость и волнение.
        — Мне не удастся вас отблагодарить, Элли. Второй раз за день я дошел до точки.
        — Вы отлично справлялись,  — ответила она.  — Не у многих мужчин хватит терпения мерить шагами комнату с младенцем на руках.
        — Но я только это и сделал…  — Он запустил пальцы в волосы.  — Я не настолько терпелив. Я… я не хочу терять терпение с ней.
        Элли была уверена, что он не потеряет терпение с девочкой. Даже сегодня, когда Дарси беспрерывно плакала, на лице Вьятта отражались лишь беспокойство и беспомощность.
        — Я думаю, вы просто переживаете новый опыт, как каждый родитель,  — сказала она.  — Вы хотите все делать правильно. Я уже вижу, как вы о ней заботитесь, Вьятт. Вы стараетесь изо всех сил.
        — Жаль, что у меня нет вашей уверенности. Она лучезарно улыбнулась, желая допить кофе и вернуться домой. В данный момент она не знала, что опаснее: нежная и беспомощная Дарси или сексуальный Вьятт.
        — Вы отлично справитесь.
        Она допивала кофе, когда Вьятт откровенно спросил:
        — Почему бы вам не остаться и не помочь?
        Она со стуком поставила чашку на стол.
        — Что?
        — Я знаю, что ужасно вас обременяю, но мне нужно разыскать Барбару и заняться хозяйственными делами. Я не могу взять Дарси с собой в амбар и не могу оставить здесь одну. Я хотел бы нанять вас в помощницы.
        У нее покраснели щеки. Ее не удивило, что Вьятт признался в своей беспомощности. Но она не является решением его проблемы.
        — Я не уверена, что смогу наняться няней,  — ответила она, услышав напряженные нотки в своем голосе и зная их причину.
        — Слушайте, ведь это на время.
        — Я уверена, что в городе или поблизости есть бюро услуг. Кто-нибудь более квалифицированный.
        — Я не могу управлять ранчо и одновременно за ней присматривать. Мне нужна помощь. И если вы…  — Он кашлянул и посмотрел на автомобильное кресло.  — Чем меньше людей об этом знают, по крайней мере сейчас, тем лучше. Я не могу гарантировать, что кто-то другой не позвонит в полицию. Я просто хочу, чтобы девочка была в безопасности.
        — Значит, мне вы доверяете?
        — Есть причина вам не доверять?
        Она покачала головой:
        — Нет. Я просто удивлена, вот и все.
        Вьятт отпил кофе.
        — В настоящее время вы в такой же ситуации, что и я. Вы соучастник.
        Его губы слегка изогнулись. Он ее дразнит? При мысли об этом по ее телу пробежал теплый трепет. Более того, ей понравилось это ощущение.
        Элли не знала, следует ли ей чувствовать облегчение или нужно паниковать. Прямо сейчас она испытывала оба чувства. Она всегда хотела заниматься детьми и никогда не планировала сделать карьеру, как одноклассницы. Элли знала всегда, что хочет стать матерью и иметь дом и много детей.
        Она огляделась вокруг. Дому требовалось женское внимание. Кроме того, ей очень не нравилось готовить еду только для себя.
        — Хорошо,  — ответила она. Учитывая то, что она сидит без работы, глупо отказываться от его предложения. Но работа будет временной, до тех пор, пока Вьятт не освободится от дел.
        Он поспешно вздохнул и с явным облегчением произнес:
        — Спасибо. Вы не представляете, как я вам благодарен.
        — Значит, вам нужно сделать две вещи,  — тихо сказала она.  — Во-первых, Дарси нужны подгузники, смесь для кормления, одежда. Ее мать оставила с ней только это?
        Вьятт кивнул.
        Элли вздохнула. В Калгари в ее комнате было много неиспользованных детских вещей. Зачем она их хранит? Как память об Уильяме? Думая об этом, она лишь печалится. Если она отдаст их Вьятту, они получат практическое применение. Она может быстренько съездить в Калгари и забрать их. А Вьятту она скажет, что одолжила их у того, кому они не нужны.
        — Незачем покупать то, что никогда не будете использовать снова. Мне придется завтра съездить в Калгари…
        — Я присмотрю за Дарси, пока вы в отъезде. Я не хочу полностью менять ваши планы, Элли.
        — Спасибо, Вьятт.  — Она обрадовалась тому, что поедет одна. Ей не придется объясняться ни с Вьяттом, ни со своими родителями.  — Тем временем вам, вероятно, удастся разыскать Барбару.
        — Согласен,  — сказал он, задумчиво потирая пальцем нижнюю губу.  — Не могу отделаться от мысли, что у нее неприятности. Я нашел ее телефонный номер, но она не отвечает. В адресной книге не указан номер дома, хотя дом находится в Ред-Дир.
        Элли пришла в голову идея, которая могла бы решить все проблемы. Она поднялась и взяла трубку радиотелефона.
        — Вы позволите? Может, мне удастся узнать адрес.
        — Никаких возражений.
        Она набрала телефонный номер, надеясь, что Джоанна работает сегодня вечером.
        Элли получила ответ на запрос, но он оказался отрицательным. Закончив телефонный разговор, она на миг задумалась.
        — Ребенка она родила не в Ред-Дир…  — Элли нахмурилась.  — Если бы она родила его там, в больнице осталась бы информация. Попробуем поискать в Калгари.
        — Я думал, больницам запрещено давать информацию о пациентах.
        Вьятт прислонился к кухонному столу. Он провел рукой по волосам, слегка их взъерошив, что придавало ему очень-очень сексуальный вид. Элли сглотнула.
        — Так положено по инструкции.  — Она снова нажала кнопку телефона.  — Я работала в скорой помощи. У меня остались друзья, готовые оказать мне услугу, вот и все.
        Улыбка изменила лицо Вьятта, и у Элли перехватило дыхание. Это была неторопливая, дьявольская улыбка, которая пробуждает в женщинах необычные желания.
        — Вы нарушаете правила, Эллисон? А я считал вас мисс Принципиальность и Точность.
        Его слова поразили ее, хотя она понимала, что он дразнит ее.
        — Вы недалеки от истины,  — тихо произнесла она.  — Но сейчас особенный случай.
        — Я вас не выдам.
        Телефон едва не выскользнул из рук разволновавшейся Элли. После расставания с Тимом она не оставалась наедине с мужчиной, как сейчас. К слову, она всячески этого избегала. И вот теперь Вьятт делает ей намеки.
        — Вы хотите, чтобы я позвонила, или нет?  — В ее голосе послышались нотки раздражения.
        Она злилась на Вьятта и на себя за то, что придает слишком много внимания его мнению. Ее мать всегда говорила, что, если поблизости окажется раненая птица, Элли обязательно ее подберет и постарается вылечить. Такое поддразнивание и критика всегда ее разочаровывали. Неужели она неправильно поступала?
        — Если у вас есть идея получше…
        Вьятт посерьезнел:
        — Звоните.
        Она набрала номер по памяти. Через пять минут Элли закончила телефонный разговор, адрес был записан в блокноте.
        — Она родила ребенка в Калгари. Я узнала ее адрес в Ред-Дир. Дарси пять недель и три дня.
        Карие глаза Вьятта встретились с ее глазами.
        — Я думаю, нам нужно съездить к Барб до того, как вы поедете в Калгари.
        Элли кивнула:
        — Бессмысленно ехать за детскими вещами, если Дарси предстоит вернуться домой.
        Но после этих слов у Элли возникло тяжелое предчувствие, что Барбары не будет дома. Посмотрев в лицо Вьятта, она поняла, что он думает так же. Завтрашний день станет подтверждением их предположения.
        — Есть кое-что еще,  — сказала Элли, кладя лист бумаги на кухонный стол.  — Она записала вас в ближайшие родственники.
        Открыв рот, Вьятт оттолкнулся от буфета.
        — Правда?
        — Либо она говорила правду, либо спланировала это с самого начала. Каким-то образом…
        — Это неразумно, верно? Если бы она не хотела оставлять у себя ребенка, она приехала бы ко мне заранее. Или отдала бы его в приют.
        — Я тоже так думаю.
        — Это означает, что Дарси моя племянница.
        Элли поигрывала шариковой ручкой.
        — Как вы можете быть так уверены?
        Вьятт приподнял бровь.
        — Полагаю, я не могу быть таким уверенным, не увидевшись с Барбарой, не поговорив с ней. Мы оба знаем, что не найдем ее завтра, да? Но, Элли, я не могу понять, зачем она это затеяла.
        Элли тоже этого не понимала.
        — Что, если она просто вляпалась во что-то? Она не упоминала отца ребенка.
        — У меня создалось впечатление, что она мать-одиночка,  — ответил он утомленным голосом.
        — У меня тоже.
        — Тогда лучше всего найти ее и поговорить с ней, верно?  — Вьятт направился к холодильнику, избегая взгляда Элли.  — Вы ужинали? Я страшно голоден. Я могу сделать нам сэндвичи или…
        Вьятт стоял у открытого холодильника, держа в руке пакет с ростбифом. Разговор казался Элли нереальным. Сегодня утром она еще изучала бухгалтерское дело, а вечером того же дня она намеревалась поедать сэндвичи с Вьяттом Блэком и старалась помочь ему решить, что делать с ребенком.
        Он закрыл дверцу холодильника, держа в руках мясо, горчицу и упаковку зеленого салата. Элли оглядела ростбиф, но отказалась от угощения. Ей хотелось еще немного похудеть.
        — Вы не упоминали больше ни одного члена семьи.
        — Потому что никого нет.  — Он взял тарелку с полки и положил на него два куска хлеба.
        — Так, если Барбара ваша сестра, как она утверждает…
        — Значит, она единственный мой родственник,  — подтвердил Вьятт.
        Элли на миг задумалась. Хотя бесконечные и настойчивые телефонные звонки матери доводили ее до бешенства, по меньшей мере, она не одинока. Она знает, что может приехать домой и ее мама приготовит ей домашние голубцы и пироги, а папа станет уговаривать остаться и посмотреть хоккейный матч. Она и представить не могла, что у нее нет родителей.
        — Могу я задать вам вопрос, Элли?  — Вьятт начал делать сэндвич.
        — Думаю, да.
        — Почему вы согласились мне помогать?
        Ну вот, ей не хотелось отвечать просто потому, что имеется множество различных вариантов ответа. Но если они намерены вдвоем заботиться о Дарси, ей следует проявить дружелюбие.
        — Слушайте,  — сказала она,  — я буду с вами честна. Я присматриваю за домом Камеронов потому, что потеряла работу из-за недавнего сокращения штатов, и я…  — Слова застряли у нее в горле, но она упрямо продолжала: — Недавно я еще и развелась, поэтому решила присматривать за домом, чтобы свести концы с концами. Я записалась на курсы дистанционного обучения, чтобы повысить квалификацию. Когда вы пришли сегодня, мне захотелось вам помочь. Потому что Дарси — невинное существо. И по меньшей мере, я снова почувствовала себя кому-то нужной. Как видите, вам тоже удалось мне помочь.
        Вьятт перестал жевать и положил сэндвич на тарелку, пока Элли говорила. Теперь, когда она умолкла, он скрыл свое удивление, прожевал и проглотил кусок.
        — Могу поспорить, вы почувствовали себя лучше.  — Его угрюмое, суровое лицо осветилось улыбкой.
        — Да. Возможно, я сегодня наговорила лишнего. У меня нет привычки рассказывать о себе.  — Она неуверенно улыбнулась в ответ.
        Летели секунды, и Элли начала понимать, что она и Вьятт открыто улыбаются друг другу, сближаясь. Засмущавшись, она отвернулась и засунула руки в карманы. Вьятт Блэк может быть очаровательным, когда захочет.
        — Я сожалею о вашем браке,  — искренне произнес он, и она вздохнула:
        — Я тоже. Нам вообще не следовало жениться. Мы слишком искусно притворялись, будто нашли свой идеал. Он не плохой человек, он просто… неправильно себя повел.  — Смерть Уильяма стала последним ударом, разрушившим их уже трещавший по швам брак.
        — Я тоже обычно иначе знакомлюсь с людьми,  — признался Вьятт.  — К слову, я стараюсь вести себя сдержанно.
        — Я не заметила,  — ответила она, потом пожалела о своей язвительности, хотя и собиралась его поддразнить. Она так отреагировала, вспомнив их первую встречу, его неодобрительный взгляд и резкий тон.  — Итак, теперь ваша очередь рассказать о себе.
        Мгновение он медлил.
        — Обычно я о себе не рассказываю.
        — Я тоже, но сейчас рассказала. Теперь ваша очередь.  — Она выгнула бровь, ее губ коснулась дразнящая улыбка.
        В комнате воцарилась мирная обстановка. Дарси спокойно спала, напряжение между Вьяттом и Элли ушло. Внезапно они стали чувствовать себя обыкновенными мужчиной и женщиной.
        — Разве я уже не рассказал вам немного о своей семье, говоря, что хочу верить, будто Барбара моя сестра?
        — Я догадываюсь, что ваши родители развелись.
        Вьятт покачал головой:
        — Нет. Если Барбара моя сестра, то только потому, что у моего отца был роман с ее матерью.  — Сэндвич внезапно показался ему невкусным, и он положил его остатки на тарелку, которую оттолкнул от себя.  — Я знаю, мать Барбары едва сводила концы с концами. Можете догадаться, что мой отец ей не помогал. Если он действительно ее отец, то он бросил их в беде. Мой отец…  — Умолкнув, Вьятт взял тарелку и выбросил сэндвич в мусорное ведро.
        — Простите.  — Элли удалось произнести только одно слово. Что-либо другое показалось бы банальным и надуманным.
        — Вы не виноваты,  — ответил он.  — Ничего уже не поделаешь.
        Он передвинулся, будто желая выйти из комнаты, но задержался и встал совсем близко к Элли. Еще несколько дюймов, и их рукава соприкоснутся. У нее перехватило дыхание от одной близости к нему.
        — Ничто не изменит того, каким был мой отец. Он не был слишком хорошим. Даже если он не приходится отцом Барбаре, он не был верным мужем.
        Элли повернула голову, посмотрела на мирно спящую Дарси и почувствовала, как ее сердце болезненно сжалось. Ее родителям словно удалось найти волшебную формулу, у них был хороший и крепкий брак. Еще одна причина, из-за чего Элли так болезненно пережила собственный развод.
        — А вы, Вьятт?  — Ей захотелось узнать, ради Дарси и ради себя самой. Она коснулась рукой его рубашки.  — Вы хороший человек?
        Он резко опустил голову и посмотрел на ее пальцы, прикасающиеся к его предплечью. Затем его глаза, ставшие почти черными в тусклом кухонном освещении, снова посмотрели на нее в упор. Сердце Элли екнуло опять, но совсем по иной причине. Было в Вьятте нечто резкое и таинственное. Неприветливый или улыбающийся, Вьятт Блэк не был похож ни на одного знакомого ей мужчину.
        — Сомневаюсь,  — ответил он.  — Я подозревал, что слухи о моем отце правдивы, но никогда не задавал вопросов. Вместо этого я их игнорировал. Я прятал голову в песок, как и моя мать.
        Ее сердце смягчилось от его признания.
        — Но вы на него не похожи,  — мягко сказала она.  — Вы слишком добры, чтобы так поступать.
        Он отстранился:
        — Жаль, что я не уверен в этом так же, как вы.


        Глава 4
        Темные круги украшали глаза Вьятта, когда он открывал дверь на следующее утро. Он выглядел совсем не шикарно в выцветших джинсах и видавшей виды футболке. На плече у него красовалось подозрительное пятно. Его волосы сбоку были спутаны и примяты, словно он всего несколько секунд назад выбрался из кровати. При мысли об этом Элли испытала приятный трепет.
        Она вошла в дом с мороза. Дом Вьятта, несмотря на запущенное, состояние, был теплым и уютным, по нему витал аромат свежего кофе.
        — Тяжелая ночь?
        Выгнув бровь, Вьятт тихонько вздохнул:
        — Вроде того. Как вы узнали?
        Она улыбнулась, указывая на его футболку.
        Он наклонил голову и уставился на пятно на плече.
        — Я так устал, что уже не удивляюсь.  — Он криво усмехнулся.  — Мне удалось поспать всего несколько часов. А вам?
        Элли тоже мало спала. Долго она лежала без сна, задаваясь вопросом: как он справляется с Дарси? Когда Элли все-таки удалось заснуть, ей снились сны о Вьятте и Уильяме. В голове у нее постоянно барабанила мысль о том, что она совершает серьезную ошибку, помогая Вьятту.
        Но сердце говорило о другом.
        — Я немного беспокоилась о вас обоих. Как сейчас Дарси?
        — Дремлет.
        Элли испытала облегчение, понимая, что дела идут хорошо и нет срочных задач, требующих ее вмешательства. Следовало найти мать Дарси, чтобы все наладилось. Элли мало верила в то, что сегодня они застанут Барбару дома.
        — Вы ужасно выглядите, Вьятт.  — Она последовала за ним на кухню, осторожно и тихо ступая по полу.  — Вы вообще не отдыхали?
        Он пожал плечами и направился к кофейнику.
        — Немного. Было сложнее, чем я предполагал.
        Элли не ожидала услышать такое признание. Он казался таким гордым и решительным. Даже вчера он обратился за помощью только тогда, когда уже не мог ничего сделать.
        — Почему бы вам сейчас не поспать? Я останусь и присмотрю за Дарси,  — произнесла она намного увереннее, чем чувствовала.
        Он вручил ей чашку и снова вздохнул:
        — Я в порядке. Я немного поспал, Элли. Я приготовлю что-нибудь поесть, потом мы поедем к Барбаре. Чем скорее мы с ней поговорим, тем лучше.
        — Вы не хотите ехать один?
        — Я подумал, нам лучше взять с собой Дарси. Может, Барбара осознает свою ошибку, и Дарси вернется к матери. В любом случае Барбаре захотелось бы увидеться с дочерью и удостовериться, что с ней все в порядке.
        Пока Элли пила кофе, Вьятт поджарил себе тост и щедро намазал его джемом. Он предложил Элли позавтракать вместе с ним, но она отказалась, ибо уже съела дома йогурт.
        Дарси спала, когда Вьятт вернулся в дом, сделав кое-какие дела по хозяйству. Элли осторожно пристегнула девочку ремнями безопасности к люльке.
        — Нам следует накрыть ее одеялом, да?  — Вьятт поднял глаза на Элли, ожидая от нее подтверждения.
        Ее сердце нервно екнуло. Как ему объяснить, что она сама трепещет от недостатка опыта обращения с детьми? Элли решила полагаться на простой здравый смысл.
        — Сегодня утром холодно. Одеяло — хорошая идея.  — Она размышляла о том, как закрепить переносную люльку в автомобиле, когда вспомнила информацию, полученную на занятиях.  — Детей нужно перевозить на заднем сиденье, Вьятт. Но ведь у вас имеется только пикап, да?
        — Хотите сказать, что я не могу перевозить ее в грузовике?  — Он помедлил, одной рукой держась за ручку люльки, а пальцами другой руки приводя в порядок волосы.
        — Это связано с подушками безопасности.
        — Мне подобное даже в голову не приходило,  — пробормотал Вьятт.  — Не могу представить, о чем думала Барбара, оставляя здесь Дарси.
        Элли промолчала.
        — Ну и как мне разместить ее в грузовике?
        Элли открыла и закрыла рот.
        — Я не знаю.  — Она стиснула зубы, ей было ненавистно признаваться в том, что она действительно не знает как.
        — Я думал, женщинам об этом положено знать.
        Элли резко отреагировала на его замечание:
        — Это самый женоненавистнический комментарий, который я когда-либо слышала. Кстати, вы не в первый раз заговариваете в такой манере. Не хочется вас разочаровывать, Вьятт, но я не обязана знать о потребностях ребенка только потому, что рождена женщиной.
        — Все мои одноклассницы сидели с детьми.
        — Я не была вашей одноклассницей.
        Его лицо вытянулось, он выглядел удивленным.
        — Извините. Я полагал, что все женщины хотят иметь детей. Я не хотел вас расстраивать.
        Дело не в желании иметь детей. Ни одного ребенка Элли не жаждала, как своего собственного. Она быстро заморгала и отвернулась, открывая парадную дверь.
        — Подождите здесь, я пригоню свой автомобиль,  — ответила она, зная, что ее голос звучит совсем не дружелюбно.  — Поедем на моей машине.
        За руль уселся Вьятт. Сначала они решили заехать в дом Барбары. Если им не повезет, они вернутся назад, и Элли отправится в Калгари. Она сможет заехать в родительский дом, пока ее мама и папа на работе. Прежде она не могла заставить себя избавиться от вещей Уильяма, но сейчас подходящее для этого время. Они должны приносить кому-нибудь пользу.
        Поездка в Ред-Дир прошла в молчании. Подъехав к маленькому бунгало, Вьятт испытал ужас. Во дворе не было автомобиля. Шторы на окнах оказались закрытыми. В отличие от соседних дворов, во дворе Барбары не было цветов.
        Элли оставалась в автомобиле, пока Вьятт вышел и подошел к парадной двери. Он постучал в дверь, позвонил в звонок. Ответа не последовало. Он подергал дверную ручку. Дверь была заперта.
        Вернувшись в автомобиль, он вздохнул, потом его губы сомкнулись в мрачную линию.
        — Никого нет. И не думаю, что здесь вообще кто-то появлялся.
        У Элли вытянулось лицо.
        — А друзья, другие члены семьи?
        Он покачал головой:
        — Никого из них я не знаю. Я годами не общался с Барб.
        Что ему теперь следует делать? Этот адрес был единственным ключом к разгадке. Он даже не знает, где искать Барбару. Обращаться к властям ему не хочется. Пусть он ничего не знает о детях, но чем дольше он смотрит на Дарси, тем больше верит в то, что она его племянница. Как он может обращаться к властям, если она — единственный его родственник?
        — Вьятт, смотрите!  — Элли показала на соседний дом, из которого выходила пожилая, немного сутулая женщина с тугими завитками седых волос. Она остановилась, увидев автомобиль, потом взяла лейку и подошла к крану для воды сбоку от дома.
        — Стоит попробовать,  — признался он, выбрался из машины и произнес: — Доброе утро!
        Леди подняла глаза и закрыла кран с водой, когда Вьятт подошел.
        — Доброе утро.  — Она с любопытством его оглядела.
        — Я ищу Барбару Паулсен. Она живет здесь, верно?
        — А вы кто будете?  — с подозрением спросила она и крепче сжала пальцами лейку.
        Вьятт сглотнул:
        — Родственник, но я не виделся с нею несколько лет. У меня имеется только этот адрес, но дома никого нет.
        Ответ, казалось, успокоил женщину.
        — Она живет здесь. Хотя мы редко ее видим. Она затворница. Мы едва видели того ребенка, которого она принесла домой. В прошлом году она насажала много петуний и ноготков, а в этом году ничего.
        Вьятту стало не по себе от предчувствия.
        — Вы не знаете, где она может быть?
        — Увы.  — Леди поставила лейку на землю.  — Я видела, как вчера утром она уезжала, но с тех пор она не появлялась. Я могу ей передать, что вы заходили…
        — Скажите ей, что приезжал Вьятт. Я хочу с ней переговорить.  — Он улыбнулся женщине. Сейчас он был готов взять в союзники любого человека.
        — Скажу.
        Поблагодарив женщину, он вернулся в машину, закрыл дверцу и посмотрел на Дарси.
        — Дарси все еще спит. Поехали домой.
        Элли кивнула:
        — А я поеду в Калгари и привезу необходимые для нее вещи.
        Кивнув, он выехал на дорогу, а у Элли зазвонил мобильный телефон.
        Пока она разговаривала, Вьятт следил за дорогой и размышлял о том, что встреча с Элли сегодня утром сделала его жизнь ярче. На краткий миг. Осознав, как глупо себя ведет, Вьятт отмахнулся от этой мысли. По правде говоря, он радовался тому, что она согласилась помочь. Влечение, которое он к ней испытывал, можно было легко побороть. У Элли множество проблем, а Вьятт бежал от проблем, как от чумы.
        — Он здесь.  — Голос Элли проник в его мысли.  — О, понимаю. Мы скоро приедем.
        Элли закрыла мобильный телефон.
        — Вьятт, у меня хорошие и плохие новости.
        Он посмотрел на нее, чувствуя неуверенность от обеспокоенного взгляда ее темно-голубых глаз. Она прикусила губу, когда он нахмурился, глядя на нее. Ее губы впились в мягкую розовую губу, и ему тут же захотелось ее поцеловать.
        Он снова сосредоточился на дороге.
        — Выкладывайте.
        — Я знаю, где Барбара.
        Волна облегчения быстро сменилась пониманием того, что это была хорошая новость, а плохую новость еще предстоит узнать.
        — И?.. Где она?
        — Ее только что доставили в больницу.  — Элли положила телефон в сумочку и выпрямилась.  — Звонила моя подруга, с которой я разговаривала вчера. Сначала она пыталась дозвониться до вас, ведь вы указаны как единственный ее родственник. Не дозвонившись до вас, она решила попробовать позвонить мне.
        Тяжесть сковала сердце Вьятта. Больница? Она заболела? Барбара доверила ему ребенка потому, что больна? Что у нее за болезнь? В его голове проносились сценарии, ни один из них не был радужным. Он продолжал думать о ее письме и заявлении о том, что она не сможет растить ребенка.
        — Она в порядке?
        — Она помещена в психиатрическое отделение. Вьятт крутанул руль и едва не съехал с трассы.
        — Что?  — Дрожащими руками он вывел автомобиль на обочину и остановился.
        Теперь он понимал смысл письма Барбары. Он вспомнил, как по городку ходили слухи о том, что мать Барбары умерла из-за сильного нервного срыва. В те годы Вьятт не придал значения этим сплетням.
        — Как она?  — с трудом произнес он, страшась ответа и думая о малышке на заднем сиденье.
        — Вы имеете в виду физически?
        Он кивнул, отмахиваясь от страшных образов, наводнивших его мозг.
        Элли коснулась рукой его предплечья:
        — Вьятт, что с вами? Вы бледны как полотно.
        Под тяжестью ее пальцев Вьятт напрягся. Ему было нелегко признаться незнакомке в том, что у него есть единокровная сестра. Как ей объяснить, что он винит себя за то, что столько лет не общался с сестрой? Ситуация была объяснима, когда они были детьми. Могли возникнуть проблемы, которых ему и дома хватало. Но, став взрослым, он мог пойти к Барбаре и… Кто знает, как сложились бы их отношения? Он избавился бы от грозного гнева отца и испуганных взглядов матери. У него была бы сестра.
        Может, для его отца это ничего не значило, но имело кое-какое значение для него. Когда мать Барбары умерла, Вьятт позволил стыду и смущению возобладать над его разумом.
        Не будь он таким слабаком, она, возможно, не оказалась бы в нынешней ситуации.
        И он ничего не скажет Элли. Вьятт стиснул зубы. Даже спустя столько лет его гложут воспоминания.
        — Психиатрическое отделение. Это нехорошо.
        — Вы объявлены ее единственным родственником, помните об этом. По меньшей мере, мы знаем, где она сейчас. Вам сообщили бы об этом в любом случае.
        — Сообщили бы?  — Он повернулся и внимательно посмотрел на Элли. Что-то ее беспокоило, помимо нынешней ситуации. Он обращал на это внимание несколько раз за прошедшие двадцать четыре часа. Будто она вспоминала нечто неприятное, и эти воспоминания давили на нее.
        Она кивнула, но не взглянула в его сторону.
        — О да. Ведь она молодая мать, которой требуется психиатрическое обследование.  — Наконец она повернулась к нему. Ее серьезный пристальный взгляд пронзил его насквозь.  — Понимаете? Вы сейчас не сможете спрятать Дарси. Первое, что захотят выяснить доктора: где находится ее ребенок?


        Глава 5
        Слова Элли медленно доходили до Вьятта. Ситуация изменилась, на его плечи ложился еще больший груз ответственности.
        — Значит, мы должны туда ехать.
        Элли кивнула:
        — Да. Если мы не появимся, то в любом случае они будут искать Дарси у вас, как у единственного родственника Барбары.
        — Они заберут Дарси?  — Он посмотрел на Элли, желая услышать отрицательный ответ. Для него была недопустимой мысль о том, что девочку заберут совершенно незнакомые люди. Пусть он не умеет обращаться с детьми, но он ее родственник. Элли ему помогает. С волнением он осознал, как она была ему нужна.
        От его вопроса у Элли екнуло сердце. Вьятт казался неуверенным и немного напуганным. Его волнение и страх тронули ее до глубины души. Жаль, что она не может его обнять и сказать, что все обойдется.
        Посмотрев в зеркало заднего вида, Вьятт тронулся с места и доехал до разворотной полосы и вернулся на трассу. Он ждал честного ответа Элли.
        — Я не знаю, Вьятт. Я не работник социальной службы, хотя думаю, что они предпочтут оставить ее у кого-то из семьи. Давайте подождем, хорошо?
        Вьятт кивнул, но она заметила, как заходили желваки на его скулах. Протянув руку, она погладила его по колену, желая казаться дружелюбной и готовой помочь. Вместо этого ее поразило ощущение от этого интимного жеста, тепло его тела под пальцами, шероховатость ткани джинсов. От прикосновения она ощутила себя причастной к какому-то действу и испугалась. Убрав руку, она произнесла:
        — Все обойдется.
        Элли испытала облегчение от того, что нашлась Барбара. Но не так она планировала провести этот день. Она не собиралась посещать больницу и встречаться лицом к лицу с бывшими сослуживцами и воспоминаниями. И теперь Вьятт поедет с ней забирать детские вещи. Как ей удастся объяснить ему, почему в доме ее матери комната завалена новыми детскими вещами? А вдруг она не выдержит? Ей не хотелось расплакаться при Вьятте.
        «Я как-нибудь справлюсь»,  — пообещала она себе, пристально глядя в окно.
        Им понадобилось всего десять минут, чтобы добраться до больницы. Они оставили автомобиль на стоянке и прошли в отделение скорой помощи.
        — Я останусь с Дарси,  — предложила Элли, беря из руки Вьятта люльку и надевая сумку с подгузниками на плечо. Ей хотелось побыть какое-то время без Вьятта и подумать. В больнице ее ждало слишком много горестных воспоминаний.  — Идите и переговорите с медсестрой в регистратуре. Я останусь с Дарси в приемной. Она скоро проснется, а вам нужно выяснить, что происходит.
        Вьятт отправился разговаривать с медсестрой, а Элли присела на один из обитых винилом стульев. Она достала Дарси из люльки и устроила на руках. От девочки так приятно пахло детством и присыпкой.
        — Привет, милая,  — тихо сказала Элли, не желая, чтобы ее услышали другие.  — Ты была такой умницей в машине.
        Она стала прикасаться к ее крошечным ноготкам, глядя в ее темно-синие глаза, которые пристально смотрели на нее. Дарси крепко схватила Элли за палец и сжала кулачок.
        В этот миг Элли поняла, что ее сердце принадлежит этой крошке, завернутой в розовое одеяло. Она несколько раз моргнула и сглотнула ком в горле.
        — Твой дядя Вьятт и я сделаем для тебя все возможное, малышка. Я обещаю.
        Было странно таким образом связывать себя с Вьяттом, но Элли не зря так сказала. Она уже заботилась о Дарси, и Вьятт не смог бы сделать это без нее.
        Он вернулся с измученным лицом и потемневшим от волнения взглядом.
        — Ее доктор хочет с нами поговорить,  — объяснил он.  — С нами обоими, и увидеть Дарси.
        Она кивнула:
        — Да, но скоро ее нужно будет кормить.
        Вьятт взял пустую люльку.
        — Ладно.
        Его плечи расслабились, когда он отвернулся. Но вот он повернулся к Элли снова и взял ее за руку.
        Сильными пальцами он сжал ее ладонь, и ее сердце глухо забарабанило в ответ.
        — Спасибо, Элли. За все, что вы сделали за прошедшие двадцать четыре часа. Мне было легче, когда я знал, что о Дарси заботятся.  — Его щеки слегка покраснели.  — Мне не пришлось все делать одному. Для меня это значит больше, чем вы думаете.
        Он повернулся к раздвижным дверям, которые открылись при его приближении. Она последовала за ним. Вьятт Блэк — злобный, упрямый ковбой — высказал ей больше благодарности, чем кто-либо. Когда он смотрел на нее, она почти казалась себе хорошенькой. Желанной. Настоящее чудо.
        Она нежно коснулась носика Дарси.
        — Мне лучше проявить осторожность, да, малышка?  — прошептала она.  — Но пройдет немного времени, как он начнет мне нравиться, а тогда мы окажемся по-настоящему в беде.
        Их провели в палату, и через несколько мгновений появилась доктор и закрыла за собой дверь.
        — Мистер Блэк, меня зовут доктор Маккиннон.  — Молодая женщина протянула руку, и Вьятт ее пожал.  — Именно я принимала мисс Паулсен сегодня утром. Мы диагностировали у нее послеродовую депрессию, и следующие несколько дней мы будем наблюдать за ней и оценивать ее состояние.
        — Я просто рад, что она в безопасности,  — ответил Вьятт, но Элли заметила, что выражение его лица осталось непроницаемым.
        Доктор Маккиннон теперь смотрела на Элли, непринужденно улыбаясь:
        — Рада видеть тебя, Элли. Но я удивлена, что мы встретились при таких обстоятельствах.
        — Спасибо,  — осторожно ответила она.
        — Мистер Блэк, я намерена поговорить с вами о состоянии вашей сестры, но, как вам известно, большое беспокойство вызывает ее ребенок.
        — Да, она оставила мне Дарси вчера,  — ответила Вьятт, не уточняя, как именно был оставлен ему ребенок. Он старался защитить сестру. Каждый раз, оказываясь перед выбором, он брал на себя ответственность. Элли восхищалась этим его качеством, но понимала, что иногда ответственность очень тяжкий груз.
        — В котором часу?
        — Поздним утром,  — сказал он не моргнув глазом и встретил взгляд доктора.  — Я не привык к обращению с детьми, поэтому мне помогает Элли.  — Он нервно улыбнулся Элли, явно ища ее поддержки.
        Она улыбнулась ему в ответ, затем доктору Маккиннон:
        — Скажу вам по секрету, мы справляемся.
        — Но Дарси нужно обязательно осмотреть.  — Доктор Маккиннон была непреклонна.  — Элли, я попрошу Кэрри показать тебе палату, где пройдет осмотр. Тем временем я смогу поговорить с мистером Блэком о его сестре.  — Голос доктора Маккиннон смягчился, когда она поднялась и прикоснулась рукой к пушистой головке Дарси: — Юная леди согласна?
        В ответ Дарси засунула палец в рот.
        — Боюсь, что она проголодалась,  — ответила Элли.  — Кто-нибудь сможет подогреть для нее бутылочку со смесью?
        Элли не хотелось попадаться бывшим сослуживцам на глаза. Тем более что ее присутствие уже заметили, а Тим был по-прежнему в штате больницы. Решительным жестом она поднялась и взяла сумку с подгузниками. Ну, пусть думают что хотят. Уже ничего не изменишь.
        — Я уверена, это можно устроить. Я сейчас вернусь, мистер Блэк.
        Она открыла дверь, и Вьятт поднялся, обращаясь к Элли свирепым тоном:
        — Будьте с ней. Я вас найду.
        Ее сердце екнуло от его слов. Она понимала, что Вьятт сделает все от него зависящее, дабы защитить их обеих. Никогда прежде она не встречала такого мужчину.
        — Я не отойду от нее,  — пообещала Элли, жалея, что не может прикоснуться к нему и приободрить. Она слишком робела под взглядами бывшей коллеги, поэтому лишь слегка ему улыбнулась и опустила глаза, следуя за доктором Маккиннон.
        За столом сидела ее подруга Кэрри, она закончила телефонный разговор.
        — Эллисон!  — Выйдя из-за стола, она подошла и быстро ее обняла.  — Черт побери, приятно видеть тебя снова.
        — Привет, Кэрри.  — Элли не сдержала улыбку от такого теплого приема. Из всего персонала Кэрри была единственным человеком, который вел себя максимально адекватно, когда у Элли начались проблемы.  — При интересных обстоятельствах встретились, да?
        Губы девушки растянулись в широкой улыбке.
        — Что-то должно развеять скуку.
        — Проведи Элли в отдельную палату, Кэрри, и вызови доктора Сингха. Ребенка нужно осмотреть.  — Доктор Маккиннон улыбнулась Элли: — Рада видеть тебя снова, Элли.
        Она ушла разговаривать с Вьяттом, а Элли и Кэрри посмотрели друг на друга.
        — Давай найдем тебе местечко,  — предложила Кэрри и повела ее по извилистым коридорам.
        Элли вошла в палату и поставила люльку на кровать.
        — Спасибо, Кэрри. Могу я попросить тебя подогреть смесь для кормления?
        — Конечно. Хотя я шокирована, увидев тебя с ребенком, при том, что…  — Кэрри умолкла, ее щеки покраснели.  — Извини, Элли. Я веду себя как последняя идиотка.
        — Ты хотела сказать «при том, что Уильям умер совсем недавно».
        — Мы очень печалились по поводу тебя и Тима.
        «Забавно,  — подумала Элли,  — но произносить имя сына оказалось легче, чем я ожидала. Да и упоминание о Тиме не слишком расстраивает».
        — Я привыкаю,  — сказала она, попытавшись улыбнуться Кэрри.  — Я не уверена, что когда-либо полностью приду в себя после потери Уильяма, но наступает определенный момент, когда жизнь начинается заново.  — Элли стояла, изумляясь тому, что сказала.
        — Хм, понимаю. Твой мистер Блэк очень симпатичный.
        Элли почувствовала, как при упоминании о Вьятте по телу пробежал жаркий трепет.
        — Все не так…
        — Как не стыдно врать!
        Она взглянула на Кэрри:
        — Это так бросается в глаза?
        — Он очень привлекателен. Тим стал бы ревновать.
        Элли покачала головой:
        — Сомневаюсь. В любом случае это больше не имеет значения.
        Элли действительно было все равно. Со вчерашнего дня все изменилось.
        — Я подогрею бутылочку.  — Слегка похлопав Элли по руке, Кэрри выбежала из палаты.
        Через несколько минут она вернулась с подогретой смесью.
        — Жаль, что я не смогу остаться и поболтать,  — сказала она, ненадолго присев рядом с Элли. Элли взяла Дарси на руки, потом потянулась за бутылочкой. Когда Дарси начала сосать молоко, Кэрри вздохнула.
        — Я скучала по тебе. Но у меня только одна свободная минутка. Прости меня, Элли, но… Как ты?
        Элли задумчиво улыбнулась молодой женщине, с которой работала почти два года:
        — Нормально. Правда. Она чудо, верно?
        — Куколка. А этот Блэк — ее дядя?
        Элли игнорировала участившееся биение сердца при мысли о Вьятте.
        — Да, и он живет по соседству с домом, где я в данный момент остановилась. Спасибо, что позвонила мне сегодня,  — прибавила она.  — Мы ездили к дому Барбары, но не нашли ее там.
        — Я рада, что сумела помочь. Эта женщина пришла сюда одна, бедняжка. Ей нужен кто-нибудь из близких.
        Одним из этих близких был Вьятт.
        Дарси глотнула слишком большую порцию молока, закашляла, поперхнулась и заплакала. В этот же момент пропищал пейджер Кэрри.
        — Я должна идти.
        — Я справлюсь,  — ответила Элли, удобнее устраиваясь на стуле и успокаивая Дарси.
        Знакомые звуки проникали в палату сквозь занавески: тихие шаги медсестер, приглушенные и уверенные голоса докторов, случайные стоны или вздохи, звуки каталок, проносящихся по начищенному полу. Горько-сладкие воспоминания о прошлом, которое когда-то Элли считала прекрасным.
        Пальцем свободной руки она пригладила волосы Дарси. Следует перестать думать о том, что могло произойти. Прошлого не изменить. Она слишком устала от сожалений. Она никаким образом не сможет вернуть потерянного драгоценного ребенка.
        Элли посмотрела в личико Дарси, на ее закрытые глаза с почти прозрачными веками. Маленькая ручка удерживала бутылочку, словно не желая, чтобы она исчезла.
        Занавески раздвинулись, в палату вошел Вьятт, позади него шла доктор Маккиннон.
        — Как она?
        Взгляд Вьятта был обеспокоенным и немного испуганным. Элли улыбнулась ему:
        — Мы в полном порядке. А как вы? Какие новости о Барб?
        — Я с ней встречусь,  — ответил он и, протянув руку, подоткнул одеяло вокруг ножек Дарси.
        Элли заметила, что его рука дрожит.
        — Вьятт?
        Он перестал суетиться с одеялом и поднял на нее глаза:
        — Они позволили мне с ней повидаться, а потом…  — Он откашлялся.  — Потом я должен буду пообщаться с соцработником.
        Он говорил так, словно ему предстояло пройти все круги ада. Вьятт был человеком замкнутым, Элли поняла это с самого начала. Он неохотно делился с ней информацией о себе, отвечал на вопросы обтекаемо и уклончиво. Она понимала, что общение с работником социальной службы покажется ему в лучшем случае неприятным.
        Она попробовала приободрить его улыбкой:
        — Все признаки указывают на то, что она пытается получить помощь, Вьятт. Недаром она написала вам такое письмо, как думаете?
        — Надеюсь. Просто я не хочу, чтобы Дарси отправилась на воспитание в чужую семью, Элли.
        — Знаю, и они это знают. Встретимся, как только Дарси пройдет медицинский осмотр. Как насчет кафетерия этажом ниже?
        — Было бы неплохо.
        Элли понимала, что доктор Маккиннон ждет Вьятта, и пожалела о невозможности поговорить с ним наедине.
        — Если хотите, я пойду с вами.  — Элли сомневалась, что Вьятт готов увидеть то, что происходит в психиатрическом отделении.  — Нелегко посещать это отделение, особенно в первый раз.
        — Я буду спокоен, зная, что вы приглядываете за Дарси,  — ответил он и отвел взгляд.  — Я найду вас, как только поговорю с ней.
        Элли поднялась, прижимая Дарси к плечу, и, не обращая внимания на доктора, слегка коснулась свободной рукой щеки Вьятта.
        — Все будет отлично,  — пробормотала она.  — Дарси в безопасности, а Барбара в надежных руках.
        Он накрыл ее руку своей ладонью. Элли ощутила тепло, нежность и легкое покалывание щетины на его подбородке.
        — Почему вы мне помогаете, Эллисон? Ведь это не ваша беда.  — На несколько мгновений он закрыл глаза, медленно вдохнул и выдохнул.
        — Потому что я вижу, как вы пытаетесь поступать правильно, идя на великую личную жертву.
        Не говоря ни слова, он развернул ее руку и поцеловал в ладонь. В противоположность щетине на его подбородке его губы оказались теплыми и твердыми. От этого нежного жеста на Элли нахлынули эмоции настолько приятные, что она опешила.
        Откашлявшись, Вьятт распрямил плечи.
        — Встречаемся в кафетерии,  — напомнил он ей и, не произнеся больше ни слова, вышел из палаты.
        Элли прижала руку к губам, будучи шокированной его интимным прикосновением. Он благодарил ее за помощь, вот и все. Каждый может действовать импульсивно. Незачем вкладывать особенный смысл в его действия.
        Она изо всех сил старалась вспомнить о том, что до появления Дарси Вьятт не проявлял к ней никакого интереса. Два месяца они были соседями и виделись лишь однажды. Они могли бы встретиться где угодно, но он вряд ли проявил бы к ней особенный интерес. Кстати, при первой их встрече он на нее наорал. После беременности Элли по-прежнему была полновата и считала себя простушкой.
        Улучив момент, она поменяла Дарси подгузник. На это ушло меньше времени, чем она предполагала. Вручив девочке погремушку, она улыбнулась, когда Дарси тряхнула погремушкой, зажатой в кулачок.
        Занавеска раздвинулась снова, и вошел доктор Сингх. При виде Элли на его лице появилось довольное выражение. Затем его пристальный взгляд упал на Дарси, которая лежала на кровати, застеленной белыми простынями, дергала ножками и гулила.
        Элли заметила вспышку опасения в его взгляде, и у нее засосало под ложечкой. Она почти забыла, почему старалась не приходить в больницу прошедшие несколько месяцев. Теперь она все вспомнила. Ей не хотелось пускаться в объяснения и говорить банальности. Кэрри — ее близкая подруга. Но любой другой в больнице считал ее просто Элли, которая вышла замуж за доктора, вынашивала его ребенка, потеряла ребенка, развелась с мужем и лишилась работы. Бедняжка Элли.
        — Насколько я понимаю, это наша пропавшая малышка Паулсен.  — Доктор мгновенно убрал неловкость, улыбнувшись.
        — Да. Ее зовут Дарси.
        — Вы ее сюда принесли?  — Он подошел к кровати и понаблюдал за Дарси, в то время как Элли смотрела на него с тревогой.
        — Да и нет. Дарси была с братом Барбары Паулсен, а он мой друг. Я ему помогаю.
        — Должно быть, он очень хороший друг.
        — Друг познается в беде,  — процитировала она, стараясь сохранить непринужденность. Она знала, что о ней подумают, если она признается, что «друзьями» они стали лишь вчера.
        Элли подождала, пока доктор Сингх тщательно осмотрит Дарси. Повернувшись к Элли, он улыбнулся и заявил:
        — Она абсолютно здорова.
        Элли уставилась в его глаза цвета шоколада, удивляясь увиденному в них волнению. Может, он не хочет говорить о какой-нибудь проблеме у Дарси?
        Доктор Сингх присел на край кровати и сложил руки на груди.
        — Дело не в Дарси,  — тихо сказал он.  — Дело в тебе, Элли. Я хочу знать, как ты поживаешь после смерти Уильяма.
        Его ненавязчивое беспокойство тронуло Элли. Она давно поняла, что люди не знают, о чем с ней говорить. Никто не спрашивал о том, как она поживает, не называл имени ее сына. Только сегодня ей впервые удалось произнести его спокойно. Все, кроме доктора Сингха, всегда называли его «ребенок», будто у него никогда не было имени. Словно, говоря о нем, как о безымянном, можно было как-то улучшить ситуацию.
        — Я живу хорошо. Теперь лучше.  — Она была счастлива осознать, что говорит правду.
        — Как ты стала заботиться о Дарси?
        — Вьятт не знал, что делать,  — сказала она, стараясь сделать разговор непринужденным, и рассмеялась.  — Конечно, я тоже не специалист, но оказалась по соседству. Скажите мне, доктор Сингх, разве может такое хорошенькое личико оставить человека равнодушным?  — Она пододвинулась к Дарси, которая сосредоточила внимание на погремушке, зажатой в кулачке. Она тряхнула пухлой ручкой, и погремушка зазвенела. Но Элли знала, что дело не только в милом личике Дарси. Время, проведенное с Вьяттом, приносило ей большое удовольствие.
        Доктор Сингх улыбнулся:
        — Не может. Я просто хочу удостовериться, что ты спокойно воспринимаешь эту ситуацию. Я понимаю, что ты до сих пор горюешь.
        Элли сглотнула, но удивилась, что ожидаемые слезы не наполнили ее глаз. Она становится сильнее.
        — Я горюю, конечно. Но иначе. И я думаю, что забота о Дарси мне поможет. Я не могу вечно желать того, чего никогда не будет. Я должна смотреть в будущее, а не в прошлое.
        — Хорошо.  — Доктор Сингх уперся руками в колени и поднялся.  — Я рад это слышать. Приятно видеть здоровый румянец на твоих щеках, Эллисон.
        Румянец на щеках Элли стал заметнее, ибо она знала, что его виновник Вьятт и его ласки. А она не хотела испытывать к нему чувства. Ведь именно сейчас она наконец сумела взять свои эмоции под контроль.
        Меньше всего ей нужно снова в кого-то влюбиться.
        Может, ей стоит отнестись к нынешней ситуации как к милому подарку. Впервые за несколько месяцев она чувствует себя живой.
        — Спасибо, доктор Сингх. Вьятт будет присматривать за Дарси до тех пор, пока это не сможет делать Барбара. Вы не против того, чтобы стать ее педиатром?
        — Никаких возражений.
        Элли собрала свои вещи:
        — Было приятно видеть вас, доктор.
        — И мне.  — Он улыбнулся и вышел, запахивая белый халат.
        Разделавшись с делами, Элли поняла, что весь день ничего не ела. Не найдя Вьятта в кафетерии, она с Дарси в люльке отправилась в одно из кафе у западного входа в больницу. Неторопливо вернувшись в кафетерий, она столкнулась лицом к лицу с Вьяттом.
        — Где вы были?  — произнес он шепотом, хотя очень резким, как никогда прежде.
        — Я лишь вышла за тем, чтобы купить горячего молока,  — объяснила она и побледнела при виде его грозного выражения лица.
        — Нашли время!  — проворчал он.
        — Проблемы?  — послышался позади Вьятта женский голос, и Элли закрыла глаза.
        — Эллисон, это Глория Хокинз из службы детской и семейной опеки.
        Элли вручила Вьятту чашку с горячим молоком, аппетит у нее пропал.
        — Мисс Хокинз?  — тихо сказала она, удобнее взяв люльку с Дарси и протягивая женщине руку.


        Глава 6
        Домой Вьятт и Элли вернулись на рассвете, и во время поездки он старался собраться с мыслями. Теперь он смотрел на свой дом новыми глазами. Прошло чуть больше суток, а его жизнь полностью изменилась. Прежде ему казалось, что захудалого бунгало и фермы будет достаточно.
        Но дом был холостяцким, с минимальной обстановкой. Вьятту следовало превратить его в настоящий дом — приветливый и уютный,  — чтобы он стал не просто жилищем, где можно переночевать. В любом случае сейчас у Вьятта появилась семья.
        Элли была на кухне, готовя цыпленка на ужин. Вьятт уже заметил некие изменения в доме с ее появлением, что выбило его из колеи. Его письменный стол стал опрятным — она поставила его шариковые ручки в банку, которую где-то раздобыла. Ей удалось навести порядок, и дом показался Вьятту незнакомым, словно ему не принадлежал.
        Темноглазая Дарси, лежащая в детском автомобильном кресле, наблюдала за каждым движением Элли, которая передвигалась от плиты к кухонному столу. Вьятт стоял в дверном проеме, держа в руке пиво и борясь с ложным ощущением домашнего уюта. Это чувство временное, не настоящее. Дарси не его ребенок, а Элли не его жена.
        Он не отрицал, что за прошедший день проникся симпатией к Элли, но в действительности она его не интересовала. Да и Элли он не нужен. То, что между ними происходит, обусловлено необычностью ситуации. У Вьятта сложилось ощущение, что Элли настоящая горожанка и не захочет долго жить в глухомани. Он не мог представить, что она здесь поселится. С другой стороны Дарси, его племянница. Если повезет, он создаст дом, в который она и Барбара смогут приезжать, когда захотят.
        Это понравилось бы его матери. Она обрадовалась бы тому, что он принял Барбару и рад ее появлению. Его мать была очень добрым человеком, несмотря на тяжелую жизнь, и Вьятт не знал никого столь добросердечного, как она.
        Но пора вернуться к реальности. Пока Барбара не выздоровеет и не начнет заботиться о своей дочери, Вьятту предстоит превратить свое жилище в настоящий дом. Он пообещал это сделать работнику социальной службы, ужасно боясь того, что Дарси отдадут на воспитание в другую семью. Он грубо выговорил Элли за то, что ее не оказалось рядом, но ведь она не совершила ничего плохого. Наоборот, Элли была спокойна и оказалась единственной, кто был готов к разговору с работником социальной службы. Она сохраняла хладнокровие, в то время как Вьятт перепугался до смерти. Он решил, что больше себе такого не позволит.
        — Вы любите тыкву?  — спросила Элли, прерывая его размышления.
        Он выпрямился:
        — Думаю, да.
        — Вы не уверены?  — Вытерев ложку, она положила ее на кухонный стол и невинно-вопросительно посмотрела на Вьятта синими глазами.
        «Боже правый, какая красавица!» — подумал он.
        — Моя мама запекала тыкву в духовке,  — сказал он, выходя вперед и ставя пустую бутылку из-под пива рядом с раковиной.
        Элли улыбнулась, выражение ее лица было мирным и довольным. Она выглядела такой домашней и… счастливой.
        — Я смогу сделать так же,  — ответила она.  — Сразу, как только найду посуду для запекания.
        Он нашел для нее подходящую кастрюлю и поставил на кухонный стол.
        — Вам нравится готовить,  — заявил он, начав успокаиваться. Все его кулинарные способности ограничивались жаркой картофеля и стейка.
        — Нравится,  — ответила она, по-прежнему улыбаясь.
        Взяв маленькую тыкву, она разрезала ее на четыре части, выскоблила из них семена и намазала оранжевую мякоть смесью коричневого сахара и сливочного масла. Буквально через несколько секунд она поставила тыкву в духовку рядом с цыпленком.
        — Моя мама научила меня готовить, когда я была еще девочкой. Готовкой мы занимались вместе. Я делала голубцы, но так и не научилась печь пироги, как она. Она делает их будто из ничего, и вкуснее я ничего не ела.
        Вьятт прислонился к кухонному столу и толкнул пальцем ручку Дарси. Девочка схватила его за палец, и Вьятт улыбнулся. Она ему нравилась, если не плакала. Хорошо, что потребности ребенка не так сложны. Пища, сухой подгузник и любовь. Обыкновенная любовь и ощущение безопасности.
        Он почувствовал, что скучает без матери. Ощущение оказалось настолько сильным, что шокировало его.
        — Вьятт?  — Элли с любопытством за ним наблюдала.  — Вы в порядке? Вы что-то погрустнели.
        Он отмахнулся от печальных размышлений. Что на него нашло? Никогда он не был сентиментальным. Возможно, Элли тому виной. Она напоминает его мать, которая была единственной, кто вносил в дом уют, пока подрастал Вьятт. И он понимал, что Элли делает то же самое сейчас.
        — Я просто вспоминал свою маму,  — осторожно ответил он.  — Знаете, вы мне ее напоминаете. Она всегда готовила и улыбалась. Я не понимал, как мне ее не хватает.
        Ее улыбка померкла, между бровями залегли едва заметные морщинки.
        — Я напоминаю вам вашу маму?
        Очевидно, она не была готова услышать такое.
        — Только в самом лучшем смысле, Элли. Она была единственным человеком в семье, кто создавал уют в доме. Вы делаете то же самое рядом с Дарси и мной, даже не подозревая об этом.
        «Черт побери, почему на ее лице появилось мученическое выражение?»
        — Извините, если расстроил вас.
        — Не расстроили,  — пробормотала она, но больше не взглянула в его глаза.
        — Вы хотите об этом поговорить?  — Вьятт не мог поверить в то, что задал подобный вопрос. Но сегодня в больнице он слышал обрывки тихих разговоров. Она ничего не сказала ему о том, почему ее брак не удался.
        — Не о чем говорить,  — настаивала она, подходя к плите и передвигая в ней блюда.
        Но Вьятт понимал, что она что-то скрывает.
        — Как вам показалась Барбара? Вы ничего не сказали.  — Элли по-прежнему стояла к Вьятту спиной.
        Судя по ее тону, он задел ее за живое. Если бы она хотела разговаривать, не переменила бы тему.
        Но Вьятт не знал, как продолжить. Разговор о Барбаре тоже был не из приятных. В тот момент, когда он вошел в палату, Барбара начала плакать и извиняться: Вьятт вел себя спокойно, но не проявлял сострадания. Проблема в том, что он никогда не считал себя особенно сострадательным человеком.
        Поэтому Барбара плакала, а он ее неуклюже обнимал. Она просила прощения, а он старался подобрать правильные слова. Он настаивал на том, что о Дарси хорошо заботятся.
        — Странная это была встреча. Она была такой, какой я ее запомнил, и все же Барбара изменилась. От нее исходит какая-то не слишком положительная энергия.
        Элли кивнула:
        — Ее будущее неопределенно, она боится. Когда я работала в больнице…  — Она осеклась, но Вьятту хотелось все узнать.
        — Когда вы работали в больнице…  — подталкивал он ее.
        — Я просто хотела сказать, что нам приходилось сталкиваться со многими пациентами на грани нервного срыва. По какой-то причине они не могли с собой совладать. Барбаре удалось распознать свое необычное поведение.  — Элли встретила его пристальный взгляд.  — Она повела себя мужественно. Ее определенно не за что осуждать.
        — Разве я ее осуждаю?  — удивился он.
        — Нет, но я ее осудила в тот момент, когда прочла письмо и увидела Дарси. Я сожалею об этом.  — Она снова повернулась к плите.
        Несколько секунд Вьятт смотрел на ее спину, затем подошел и положил руку на плечо Элли.
        — Я тоже ее осуждал. Я спрашивал себя, как мать может так обойтись с ребенком. Сегодня я понял, сколько ей потребовалось сил, чтобы так поступить.
        — Спасибо,  — прошептала Элли.
        Он убрал руку, уже сожалея о потере тепла, проникшего в его ладонь. Вьятт засунул руку в карман.
        — Она трижды спрашивала, где Дарси. В конце концов, она так разволновалась, что доктор предложил мне зайти позже. Она убедила ее, что Дарси в надежных руках. После слов доктора я почувствовал на себе груз ответственности.
        — Вы делаете все, что в ваших силах, а она непременно выздоровеет. Не будьте к себе слишком строги.
        — С ней все будет в порядке. Доктор, кажется, довольна тем, что Барбара так часто спрашивала о Дарси.
        На Вьятта нахлынуло воспоминание о матери…
        Это произошло в тот год, когда он окончил среднюю школу. На нем был костюм, который она купила на распродаже в Ред-Дир. Отца Вьятта невозможно было нигде найти.
        — Не думай о своем отце,  — сказала тогда мать, беря Вьятта за руку.  — Семья важна для человека, запомни это. Не позволяй своему отцу убедить тебя в обратном. Для человека семья — это все.  — У матери Вьятта в тот миг на глаза навернулись слезы, она произнесла: — Ты для меня все, Вьятт.
        Теперь он понимал, что все это время она знала о существовании Барбары. И все же не уходила от мужа. Почему? Вьятт никогда этого не понимал.
        — То, что Барбара попросила о помощи,  — положительный знак,  — согласилась Элли, теребя в руках старые прихватки.
        — Мне следовало там быть,  — ответил он, его признание сняло груз забот с его плеч.  — Я знал, что она моя сестра. Я знал, что произошло с ее матерью. Если бы я…
        — Не нужно,  — прервала его Элли решительно и твердо.  — Не вините себя. Вы были подростком. Важно не прошлое, а настоящее…  — Она быстро заморгала.  — Есть только настоящее.
        — Мы по-прежнему говорим о Барбаре? Или уже о вас?
        Его сердце учащенно забилось, когда Элли снова подняла на него глаза. В такие мгновения Вьятт не мог ей сопротивляться. Годы одиночества не выработали в нем иммунитет к женской красоте.
        Шагнув вперед, он обнял ладонями ее лицо и поцеловал. Все сомнения и обвинения в собственный адрес улетучились. В эти несколько блаженных мгновений ничто не имело значения. Вьятт ощущал только близость Элли, мягкость ее кожи, вкус ее влажных губ. Она слегка простонала, и он стал целовать ее настойчивее.
        — Зачем ты это сделал?  — спросила она шепотом, хотя каждое слово было отчетливо слышно. Его поцелуй заставил ее снова почувствовать себя женщиной. Но ей хотелось услышать его ответ. Ей требовалось его признание в том, что он к ней неравнодушен.
        — Я не знаю, что на меня нашло.
        На этот раз Элли отказалась верить интуиции. Она знала, что Вьятт не считает ее привлекательной.
        — Ты смотрела на меня, и я…  — Умолкнув, он отошел и опустил руки.
        — Ты?  — побуждала она его, желая, что он договорил. Ее тело жаждало близости с ним.
        — Я не устоял.
        Элли окутало приятное блаженство. Именно такого признания ей не хватало. Как давно она не слышала признания в том, что желанна.
        Он пристально ее разглядывал.
        — Но вероятно, я совершил ошибку. Мы не можем усложнять ситуацию, Элли. Дарси должна быть для нас на первом месте.
        Конечно, Дарси на первом месте. Работнице социальной службы Вьятт сказал о том, что Элли его друг и помогает заботиться о племяннице. Забота о ребенке — первостепенная задача.
        И все же Элли показались обидными слова Вьятта. Хотя их отношения ни к чему не приведут, и он был абсолютно прав.
        — Конечно.  — Она собралась с мыслями и взяла прихватки, затем вынула цыпленка из духовки. Она стала по-иному относиться к Вьятту, и ей это нравилось. Ей хотелось о нем заботиться.
        — Элли, я не знаю, как мне тебя за все отблагодарить…
        Он посмотрел на Дарси, и при виде нежного выражения его лица у Элли сжалось сердце. Понимает ли он, что почти полюбил свою племянницу?
        Это Элли следует его благодарить за то, что он вытащил ее из унылого существования и подарил цель в жизни. Благодарить за то, что впервые за многие месяцы она ощутила себя женщиной. Но Элли не могла признаться в этом Вьятту, не рассказав о своем прошлом. Поэтому в ответ она произнесла:
        — Всегда рада помочь.
        Наступило неловкое молчание, поэтому Элли принялась выкладывать на тарелки еду. Потом она поменяла подгузник Дарси. А затем она и Вьятт уселись за стол.
        В приглушенном свете они вполголоса обсуждали то, что произошло в больнице. Так было до тех пор, пока Вьятт не предложил Элли остаться. Наступила долгая-долгая пауза.
        — Что ты имеешь в виду, предлагая мне остаться?
        Вьятт отложил вилку:
        — Мы сказали работнику социальной службы, что ты помогаешь, верно?
        — Ну да, но…
        — Но мне нужно заниматься стадом на ранчо, Элли. Я знаю, что несу ответственность за Дарси, но я не могу представить, что мне удастся заниматься ей ночью, а днем работать.  — Он помолчал, смотря на тарелку, потом поднял глаза.  — Нам следует обсудить твою заработную плату. Я не жду, что ты станешь мне помогать даром. За прошедшие два дня ты сделала больше чем достаточно.
        У Элли вспыхнуло лицо. Ей не хотелось обсуждать денежные вопросы.
        — Мы можем поговорить об этом позже.
        — Но, Элли…
        — Спешить некуда, Вьятт. Уверяю тебя, забота о Дарси не отвлекает меня ни от каких более важных дел.
        — Значит, ты остаешься?
        Идея была соблазнительной. Элли не могла признаться в том, что дом Камеронов был большим, красивым и ужасно пустым. В доме Вьятта, несмотря на беспорядок, чувствовалась жизнь, радость и цель существования. Но понимает ли Элли, во что ввязывается? Вьятт ее поцеловал. Находясь с ним рядом сутки напролет, она рискует.
        — Если я понадоблюсь, ты найдешь меня в соседнем доме.
        Несколько секунд он прожигал ее взглядом, потом взял вилку и нож и принялся за еду, но вскоре отложил столовые приборы, громко звякнув ими.
        — Это связано с тем, что я тебя поцеловал, Элли?
        Ей не хотелось поднимать на него глаза, но пришлось. Он смотрел на нее совершенно искренне, словно пытаясь понять. Но несомненно, понять ее он не мог.
        — Нет, Вьятт, честно говоря, это не связано с поцелуем,  — наполовину солгала она.
        — Тебе будет где ночевать,  — тихо и резко произнес он.  — Я не против того, чтобы спать на диване.
        — Вьятт… Я могу тебе помочь, но ты должен понять… У меня имеются кое-какие дела. Я записалась на заочные бухгалтерские курсы.
        Несколько долгих мгновений он безмолвствовал. Элли удивленно посмотрела на него, когда он расправил плечи и выпятил челюсть. Он казался человеком, собравшимся встретиться лицом к лицу со своим палачом; человеком, который собирался сказать нечто очень неприятное. У нее засосало под ложечкой.
        — Элли, единственное, чего я не могу позволить,  — отдать ребенка на воспитание в другую семью. И мне не удастся справиться одному. Прошлой ночью я едва поспал несколько часов. Ты нужна мне, Элли. Я не позволю, чтобы органы опеки забрали этого ребенка.
        Она постаралась отмахнуться от поспешных эмоций, которые нахлынули на нее после его слов. Элли недавно познакомилась с Вьяттом, но уже поняла, что он слишком горделив и упрям, чтобы признаваться в своей слабости.
        Он не нуждается лично в ней — это она понимала. Ему требуется ее помощь. Несомненно, она может ее оказать. Разве Дарси этого не достойна? Если бы на месте девочки оказался Уильям, разве Элли не захотела бы, чтобы кто-нибудь ему помог?
        Этот довод оказался решающим. Конечно, она единственный человек, способный помочь ребенку. Будет слишком эгоистично, если она поставит собственные интересы выше благополучия малышки.
        — Почему ты решил, что ее заберут?  — Элли отпила воды. Вьятт вел себя намного откровеннее; появилась хорошая возможность узнать его получше.
        — Посмотри вокруг.  — Он отодвинул тарелку.  — Жилище не похоже на семейный дом. Я холостяк, не умеющий обращаться с младенцами. Все против меня. Мне нужно превратить это жилище в настоящий дом.
        — Почему ты думаешь, что их цель — отнять у тебя малышку Дарси?
        — Может, я и не прав, но ты не понимаешь, что это значит для ребенка — быть лишенным семьи. Остаться без матери.
        Она услышала страдание в его голосе, ее сердце болезненно сжалось.
        — Дарси всего несколько месяцев. Она ничего не вспомнит, Вьятт.
        — Откуда ты знаешь? Почему ты решила, что кто-то еще будет с ней добр? Что случилось с Барбарой? Ты знаешь, что сказала доктор? Она сказала, что Барбара предпринимала усилия, чтобы Дарси наверняка оказалась в безопасности. Она отдала дочь на воспитание тому, кому доверяла. Несмотря на свое состояние, она принимала решение, руководствуясь материнским инстинктом. Я не предам ее доверия.
        — Вьятт…  — Элли старалась сдержать шок от его жестоких слов. Она протянула руку через стол и коснулась его запястья. Пульс Вьятта барабанил под ее пальцами.  — Когда это случилось?  — мягко спросила она.
        Вьятт повернул голову и посмотрел в окно, приближались сумерки.
        — О чем ты говоришь?
        Она сжала его запястье.
        — Сколько тебе было, когда тебя забрали из семьи?
        Он попробовал отстраниться от нее, но она крепко удерживала его за запястье. Вьятт замер, потом откинулся на спинку стула. На этот раз он встретил ее взгляд с вызовом.
        — Мне было девять.
        — О, Вьятт.
        — Меня не было целую неделю. Это все. Для меня это было слишком долго. Я дважды убегал, стараясь вернуться домой. Меня отпустили домой, когда он пообещал…
        — Что пообещал?  — Элли стало тошно, она боялась услышать ответ, ей было жаль маленького мальчика.
        — Пообещал меня не бить.
        — Он тебя бил?
        — Я всегда знал, на что он способен.
        — Ты не боялся приходить домой?
        — Я не мог оставить мать одну. Я должен был находиться рядом с ней. Видишь ли, у меня и у нее никого не было. У Барбары есть только я. Кто есть у Дарси?
        Слезы жгли глаза Элли. Лежащая в люльке Дарси начала сопеть и ерзать, просыпаясь. Вьятт, как и Элли, хранил обиды глубоко в душе. Теперь все становится ясным, включая его страстное желание поступать правильно. Неужели он считает, что похож на своего отца?
        — Вьятт, ты никогда не будешь на него похож. Ты это понимаешь, верно?
        Он одарил ее пристальным, измученным взглядом.
        — Откуда мне знать? Когда Дарси плачет и я не знаю, как ее успокоить…
        — Ты обращаешься ко мне. Ты пришел ко мне за помощью. Ты отлично справляешься. Ты терпеливый и любящий. Ему не сравниться с тобой, Вьятт, я просто это знаю.
        Его взгляд прояснился.
        — Ладно. Я принесу сюда кое-какие вещи. Тебе не придется беспокоиться о том, что у тебя заберут Дарси.
        Черты лица Вьятта совсем смягчились.
        — Хорошо. Потому что нам все равно придется убеждать работника социальной службы, когда она сюда придет.  — Он поднялся и взял свою тарелку, чтобы отнести в раковину. Затем Вьятт остановился у люльки, взял Дарси на руки и покровительственно прижал к своей груди.
        Интересно, удастся ли Элли остаться хладнокровной?


        Глава 7
        Когда Элли вернулась с сумкой из дома Камеронов, Вьятт стоял в центре гостиной, устанавливая детский манеж, который они привезли из дома ее матери. Вьятт сосредоточенно работал и что-то бормотал себе под нос.
        — Развлекаешься?  — Она улыбнулась, услышав его ворчание.
        Вьятт поднял глаза, между его бровями залегла морщина, а на лоб небрежно упала прядь волос. Элли снова испытала волнующий трепет и прикусила губу.
        — На детских вещах слишком много кнопочек и рычагов,  — ответил он, приподнялся, резко дернул перекладину детского манежа, и та встала на место.  — Вот. Пусть это не кроватка, но, по меньшей мере, сегодня Дарси не придется спать в переносной люльке.
        Элли поставила на пол свою сумку и подошла к Вьятту. Дно манежа украшал плюшевый матрас, декорированный изображениями животных. Дарси лежала на матрасе рядом с манежем, пристально разглядывая черно-белую зебру на тонкой оберточной бумаге, выглядывающей из-под ткани матраса.
        — Ты действительно упорно поработал.
        Элли присела на колени рядом с Вьяттом и коснулась рукой нейлонового поручня детского манежа. За то короткое время, что она отсутствовала, Вьятт прибрался в гостиной. В дальнем углу была включена настольная лампа с мягким светом, диванные подушки он застелил мягким одеялом, скрывая изношенную обивку. Комната стала намного уютнее, чем Элли могла себе вообразить. Милый дом, но… заброшенный.
        Нужно приложить немного усилий, чтобы он стал по-настоящему обжитым.
        — Прежде у меня не было для этого повода,  — тихо сказал он, вставая.  — Долгое время я жил один.  — Его губ коснулась едва заметная улыбка.  — На случай, если ты не заметила, я трачу на себя очень мало денег.
        Она непринужденно рассмеялась:
        — Дети требуют больших расходов.
        — Определенно.  — Он подошел к следующей коробке.  — Это будет следующим предметом, который я соберу. Не знаю, как тебя благодарить за все эти вещи. Они абсолютно новые! Где ты их взяла?
        Она забыла сказать ему, что дом, из которого они забирали детские вещи, принадлежал ее родителям. Чем меньше деталей знает Вьятт, тем лучше. Ей не хотелось рассказывать о том, что на самом деле произошло с Уильямом. Но после откровений Вьятта за ужином она решила говорить с ним начистоту.
        — Эти вещи принадлежали мне, когда я вынашивала ребенка,  — сказала она, стараясь говорить спокойно. Ей не хотелось видеть выражение жалости на его лице, которое она заметила на лицах бывших сослуживцев сегодня в больнице.  — Я хранила их в доме своей мамы, вот и все.
        Он вынул из коробки плоскую доску и отложил ее в сторону, затем подошел к Элли и встал рядом, не прикасаясь к ней. Она моргнула, решив больше не плакать.
        — Что случилось?
        — Я была беременна, но…  — Ей не хотелось вдаваться в подробности. На лице Вьятта уже читалось беспокойство. Рассказав обо всем, она вызвала бы у него жалость и сочувствие.  — Но я потеряла ребенка,  — прошептала она, не желая уточнять.  — Все купленные вещи мы отвезли к моей матери, думая, что они еще пригодятся.
        — Но они не пригодились.
        Она продолжала разглядывать пуговицы на его рубашке.
        — Не пригодились,  — мягко ответила она.  — Наш брак распался.
        «А вместе с ним и исчезла мечта»,  — подумала Элли, но не испытала прежней грусти. Тим женился на ней из-за неверных причин. Ему была нужна хорошая жена, дом с престижными соседями и идеальными членами семьи, которых можно было выводить в свет. В этом он и Элли отличались друг от друга. Она вообразила, что любит его, хотя в действительности влюбилась в собственные иллюзии. Подобную ошибку она не собиралась совершать снова. Теперь она сильнее. Если она когда-либо снова выйдет замуж, то не из-за призрачных мечтаний.
        — Я сожалею,  — сказал Вьятт и обнял Элли. Дарси внимательно разглядывала голубого слона на матрасе в манеже.
        Элли были приятны его объятия. Ей было почти так же хорошо, как тогда, когда он ее целовал. Теплая и сильная грудь, нежные, обнимающие ее руки. Прошло столько времени с тех пор, как она позволяла себе опереться на кого-нибудь. Элли вздохнула, чувствуя, как с плеч спадает груз забот.
        — Не сожалей. Ты не виноват,  — пробормотала она, понимая, что должна высвободиться из его объятий. Элли надеялась, что расспросы закончились. Широкой ладонью Вьятт гладил ее по голове, отчего по ее спине пробегала приятная дрожь.
        Дарси загукала, обратив внимание на новый рисунок на матрасе.
        — Прошло два дня, а ты ни о чем не сказала. Я несколько раз ловил выражение твоего лица, когда ты общалась с Дарси, и понял, что что-то происходит, но…  — Он отодвинул ее от себя, чтобы посмотреть в ее лицо. Он не проявлял к ней жалости, а лишь искреннее сострадание.  — Жаль, что я был таким… черствым.  — Он сжал ее руки.
        — Я могла бы отказаться тебе помогать…  — Она едва заметно улыбнулась, пожимая ему руки в ответ.  — Хотя тебе и Дарси требовалась помощь. Ты не мог знать того, что со мной произошло.
        Дарси, устав от невнимания, захныкала. Вьятт подошел и взял девочку на руки.
        — Вчера я боялся к ней прикасаться, а сегодня она уже вроде бы привыкла ко мне.
        — Ты ведешь себя естественно,  — улыбнулась Элли, довольная тем, что разговор закончился. Протянув руку, она поправила распашонку Дарси.
        — Едва ли. Но я хочу все делать правильно. Если тебе слишком трудно, я пойму. Я не стал бы спрашивать, если бы знал, как ты страдаешь.
        Пухлой ручкой Дарси схватила Вьятта за нижнюю губу. Осторожно отодвинув пальчики Дарси, он их поцеловал.
        Элли была уверена, что Вьятт действовал неосознанно, но такая его нежность показалась ей крайне неожиданной. Она едва его знала, но в некотором смысле понимала лучше, чем Тима. Тим разговаривал с ней как доктор, используя медицинские термины и разъяснения. Вьятт говорил иначе. Он просто сочувствовал ей и обнимал ее.
        — Нет, со мной все в порядке. Давным-давно мне следовало перестать прятаться. Забота о Дарси мне в этом помогла. Печально об этом говорить, но ты не единственный, кто получает выгоду от этой договоренности.
        — Если ты уверена…
        — Я убеждена.
        Атмосфера в комнате вроде бы стала легче.
        — Ладно, тогда подержи ее, пока я собираю эту штуковину.  — Вьятт улыбнулся, отмахиваясь от серьезных тем и возвращаясь к насущной проблеме.
        — Конечно. В любом случае ее нужно покормить.
        Элли взяла Дарси на руки, осознавая, что начинает привыкать к весу ее тела, и ей это нравится. Пока Вьятт работал, она прошла на кухню, подогрела бутылочку со смесью, затем вернулась в гостиную, уселась в углу дивана и стала кормить девочку.
        Как могло получиться, что она чувствует себя больше дома у Вьятта, чем в собственной квартире с Тимом? Мысль взволновала ее. Как она могла так заблуждаться прежде? Зачем она себя дурачила?
        — Что скажешь?
        Голос Вьятта вернул ее из размышлений, и она поняла, что он горделиво стоит у пеленального столика. Столешница из кленового дерева мерцала при свете лампы, сверху лежало стеганое одеяло. Теперь Дарси есть где спать; у нее есть столик, где можно разложить подгузники и различные аксессуары.
        Девочка заснула, и Элли положила ее на диван.
        — Отлично,  — сказала она, подходя к столику и проводя пальцами по его полированной поверхности.  — Куда мы его поставим?
        Вьятт неуклюже переступил с ноги на ногу.
        — Я полагаю, там, где она спит. Вторую спальню нужно прибрать и, вероятно, покрасить.
        — Кажется, не следует размещать ее здесь.
        — Ну…
        — Я по-прежнему чувствую себя неловко из-за того, что буду спать в твоей комнате, Вьятт. Я могу ночевать на диване.
        — Нет, так не пойдет. Ты будешь спать в кровати. Я встаю в шесть утра, чтобы заниматься хозяйственными делами, и могу тебя разбудить.
        — Тогда я возьму Дарси в свою комнату.
        — Ты уверена?
        — Да, я уверена. Разве не за этим ты просил меня о помощи? Ты будешь смотреть за своим стадом, а я за Дарси.
        — Да, но я…
        — Будешь чувствовать себя виноватым.
        Улыбка играла в уголках его губ.
        — Что-то вроде того.
        — Я смогу о себе позаботиться, Вьятт.
        — Тогда скажи мне, если что понадобится.
        — Ты всегда стараешься обо всех заботиться?
        Он скользнул по ней взглядом, и она вспомнила, как он обнимал и целовал ее.
        — Это порок?
        Не сдержавшись, она улыбнулась, ее сердце забилось чуть чаще.
        — Это стандартная манера отвечать вопросом на вопрос. Но на сей раз я позволю тебе уйти от ответа. Сейчас у нас есть более важные задачи.  — Она шагнула назад. Близость к Вьятту начала входить у нее в привычку, от которой следовало отказаться.  — У нас почти не осталось подгузников. Упаковки со смесью, которую я купила, тоже надолго не хватит. Если ты составишь список необходимых вещей, утром я съезжу в город за покупками.
        — Ты мне очень поможешь, но я не хочу, чтобы ты чувствовала…
        Элли прервала его, рассмеявшись:
        — Прекрати! Ты просил меня о помощи, теперь ты чувствуешь себя виноватым?
        — Ты меня дразнишь,  — с удивлением произнес он, и Элли почувствовала приятный трепет.
        — Может быть, чуть-чуть. Ты такой серьезный, Вьятт. Тебе нужно расслабиться.
        Вьятт поигрывал отверткой, потом наконец положил ее в кожаный футляр.
        — Я не хотел казаться таким серьезным,  — признался он.
        Элли понимала, что расслабиться следует не только Вьятту, но и ей. Возможно, им обоим стоит развлечься.
        — Ты волнуешься по поводу визита работника социальной службы, верно? Так позволь мне заняться этим, пока ты будешь работать. Девчачий поход по магазинам нужен Дарси и мне.  — Она потерла ладони друг о друга.
        В комнате повисло молчание.
        Выдохнув, Элли продолжила спокойным тоном, рассуждая логически:
        — Разве не за этим ты просил меня остаться?
        — Я знаю, что ты права,  — уступил он.  — В любом случае, по поводу необходимых покупок. И если мне не придется идти за покупками…
        Он прошел на кухню, и Элли последовала за ним и услышала скрежет жестяной банки. Достав из жестяной банки банкноты, Вьятт стал их пересчитывать.
        — Как думаешь, сколько тебе потребуется?
        Она открыла рот от удивления:
        — Ты хранишь деньги в банке из-под кофе?
        — Проще дать тебе наличные, чем возиться с банковскими и кредитными картами.  — Он протянул ей несколько банкнот.  — Возьми и купи завтра все, что понадобится. Ты права, я не стану рисковать еще одним днем, не занимаясь стадом. Ты мне очень-очень поможешь.
        Она взяла деньги.
        — Тогда договорились.
        Закрыв жестяную банку крышкой, он поставил ее на нижнюю полку буфета. Элли нахмурилась. Вьятт хранит деньги в жестянке. Такой способ казался ей… старомодным. Как только ей показалось, что она начала его понимать, перед ней встала еще одна дилемма. Может быть, ей перестать пытаться его понять?
        — Пошли,  — сказал он, поворачиваясь к ней и улыбаясь.  — Пора показать вам вашу комнату.
        Элли следовала по коридору за Вьяттом, чье сердце бешено колотилось. Он никак не мог понять Элли. Она казалась ему настоящей загадкой. Временами на ее лице появлялось непонятное выражение, словно она чего-то боялась. А вчера — о боже!  — он сделал это замечание по поводу того, что все женщины хотят иметь детей. Какой же он тупица! Он просил ее о помощи, хотел, чтобы она чувствовала себя как дома. После ее признания он ощущал себя ничтожеством.
        Войдя в спальню, Вьятт снова смутился. Комната казалась, мягко говоря, простоватой. Кровать и туалетный столик, пустые стены, никаких женских штучек, делающих комнату уютной.  — Конечно, комната не слишком изысканная,  — извинился он.
        — Отличная комната,  — ответила Элли.  — Я ожидала, что ты тратишь энергию на хозяйственные дела на ранчо, а не на декор.
        Вьятт принес из кладовки чистые простыни, сняв старое постельное белье. Элли положила Дарси в центр кровати, затем принесла детский манеж и улыбнулась.
        — Если я поставлю его рядом с кроватью, я легко доберусь до нее, когда она проснется,  — объяснила она.  — Фланелевой простыни и одеяла для нее будет достаточно. Сейчас ночи не слишком прохладные.
        Она накрыла матрас простыней, и Вьятт поднял Дарси и осторожно положил на мягкую поверхность. Девочка моргнула, глядя на него снизу вверх.
        Затем Вьятт посмотрел на Элли, и ему показалось, что у него все перевернулось в душе. Она глядела на ребенка с такой нежностью. Теперь он знал, что она потеряла ребенка, мужа и работу. И все же она смотрит на мир улыбаясь. Вьятт большую часть своей жизни колесил по свету, работал, сколачивал состояние, но никогда ни к кому не привязывался. Он потерял всех своих родных и проводил время зализывая раны. Купив ранчо — решив с пользой вложить деньги,  — он старался обрести смысл жизни.
        Но теперь все изменилось. У него появилась семья, хотя и не такая, какую он ожидал иметь. И Элли была частью его семьи, имело это смысл или нет. Он удивился тому, что хочет считать ее членом своей семьи.
        Он застелил простыней матрас на кровати и взял подушку.
        — Ты уверена, что не замерзнешь?  — Щеки Элли вспыхнули, и он посмотрел на нее как зачарованный.  — В кладовке есть еще одеяла.
        — Отлично,  — пробормотала она.  — В любом случае одеяла понадобятся тебе.
        — И подушка. Я надеюсь, ты не против того, что я возьму одну.
        — Конечно, нет.
        Она снова посмотрела на кровать, и у Вьятта засосало под ложечкой. Вот оно, искушение. Он задался вопросом, каково лежать рядом с Элли, чувствовать близость ее тела, целовать ее в темноте, слышать, как она шепотом зовет его по имени.
        Он крепче ухватился за подушку. После того, что произошло сегодня, ему следует взять эмоции и желания под контроль.
        — Ванная комната дальше по коридору. Я принесу сюда пеленальный столик, а потом пожелаю вам доброй ночи.
        Элли молча кивнула, а ему снова захотелось ее поцеловать. Но он сдержался.
        Когда Вьятт принес столик для переодевания, Элли сидела на кровати, скрестив ноги, с книгой и включенным ноутбуком. Дарси была тут же, на кровати, с погремушкой в пухлом кулачке. Перевернув страницу книги, Элли рассеянно погладила ступню Дарси свободной рукой.
        Вьятт сглотнул.
        Почему ее присутствие в его доме кажется таким правильным? Почему ему не удается выбросить из головы мысли об Элли?
        Она рассеянно погладила животик Дарси, и Вьятт понял, что поступает неверно. Ведь девочка должна быть для него превыше всего.
        — Ты еще не ложишься?
        Элли подняла глаза от книги и улыбнулась:
        — Дарси еще не хочет спать. Если я сегодня закончу домашнее задание, то смогу отправить его завтра.
        Он кивнул:
        — Элли, насчет денег… ты знаешь, где стоит банка. Я хочу сказать, чтобы ты брала еще деньги, если потребуется.
        — Я не хочу растрачивать твои деньги,  — ответила она и вернулась к чтению.
        Вот в чем дело. Неужели она думает, будто он настолько беден, что она сможет его разорить?
        — Это деньги на мелкие расходы, Элли,  — объяснил он, засовывая руки в карманы и улыбаясь.  — Тебе не удастся разорить банк. Кроме того, я тебе доверяю.
        Заинтересовавшись, она подняла глаза:
        — Доверяешь?
        — Есть причина тебе не доверять?
        Ее щеки покраснели, и он снова подумал о том, до чего она хорошенькая.
        — Я действительно подумывала о покупке в этот дом нескольких вещей, но не знала, как спросить об этом.
        — Покупай. Я беспомощен в том, что касается обустройства дома. Я был бы счастлив, если бы ты купила кое-какие вещи. Дом станет уютным, это увидят работники службы семейной опеки.  — Он направился к двери и коснулся рукой косяка, не желая уходить, но и не считая нужным оставаться.
        — Вьятт?
        — А?  — Он повернулся, поборов необычное желание поцеловать ее на ночь.
        — Я не возьму всех денег, не волнуйся.
        — Я выгляжу взволнованным?
        Она одарила его ангельской улыбкой, и он унял чувственный трепет, пробежавший по телу.
        — Вообще-то да.
        — Не по поводу денег,  — ответил он и, не дожидаясь, пока передумает, закрыл за собой дверь и отправился застилать старый диван.
        Ему было все равно, где ночевать. В любом случае сегодня ему не заснуть.


        Глава 8
        Элли быстро осмотрела дом, стараясь успокоить нервы. Телефонный звонок они получили раньше, чем ожидалось. Работник социальной службы должен был приехать сегодня днем.
        Она обрадовалась тому, что рано утром сходила за покупками. На кухонном столе красовалась новая скатерть. Также Элли купила подходящие к скатерти кухонные полотенца и прихватки. Вьятт закончил хозяйственные дела и сразу после ланча починил покосившуюся входную дверь, чтобы она легко открывалась и закрывалась. Теперь он принимал душ. Дарси искупали, она благоухала и была одета в новый розовый костюмчик-двойку.
        Элли улучила момент, причесалась и заколола волосы в пучок на затылке. Холодильник был заполнен едой, дом выглядел опрятно. У Дарси оставалось достаточно смеси для кормления на несколько дней, подгузники были аккуратно сложены на пеленальном столике.
        И все равно Элли нервничала. Услышав шаги Вьятта по коридору, она еще раз мельком взглянула в зеркало, стараясь выглядеть непринужденной и мило улыбаться. Она надела темно-синие брюки вместо обычных джинсов и мягкий свитер малинового цвета. Когда Элли оглянулась, Вьятт стоял позади и смотрел на нее, едва заметно улыбаясь.
        Он был такой привлекательный. Даже в опрятных джинсах и рубашке в бело-голубую полоску он производил впечатление опасного и волнующего человека.
        — Я нормально выгляжу?
        Беспокойство заволокло его загадочные глаза, когда она протянула руку и коснулась его предплечья:
        — Конечно, нормально.
        — Может, мне следовало принарядиться?
        Элли попробовала представить Вьятта «принарядившимся», но тщетно. Ему очень шли облегающие джинсы и хлопчатобумажная рубашка, подчеркивавшая ширину его плеч.
        — Я так не думаю. Сейчас ты похож на себя. И сегодня, и всегда ты должен оставаться самим собой. Не надо притворяться тем, кем не являешься на самом деле.
        Между его бровями появилась морщина.
        — Кому бы ты доверял больше: разодетому, но неуверенному в себе человеку или спокойному и уверенному, который ведет себя естественно?
        Он переплел ее пальцы со своими, и от простого прикосновения по руке Элли пробежала дрожь.
        — Я так выгляжу? Ух ты! Я и не знал, что эта одежда обладает особенной силой.  — Наконец его напряженное лицо осветилось улыбкой.  — Ты тоже мило выглядишь. Красный цвет оттеняет румянец твоих щек.
        Когда Вьятт улыбнулся, Элли показалось, что в душе у нее зажглась свеча. Возможно, так было от того, что он нечасто расточал свои улыбки и они приобретали больший смысл.
        — Ты меня дразнишь,  — тихо сказала она, довольная тем, что он обратил внимание на ее старания.
        Он кивнул:
        — Ты выглядишь нервной, как и я. Ты даже подобрала вверх волосы.  — Он оглядел ее пучок, из которого вниз изящно спускалось несколько прядей.  — Мне нравится. С ним ты выглядишь… утонченной.  — Он отпустил ее пальцы.  — Слишком утонченной для захудалого ранчо в захолустье.
        — Здесь не захолустье. Ты уже многое улучшил. Требуются время и упорство.
        Вьятт снова пристально на нее посмотрел и тихо сказал:
        — Спасибо за то, что оказала мне такую квалифицированную поддержку.
        Искренность в его голосе зажгла в Элли желание его обнять, но она решила этого не делать. Вчерашний поцелуй пробудил ее фантазии, Вьятт ей нравился, но она не могла себе позволить заводить долгосрочные отношения. Ей не хотелось менять свою жизнь. Она желала восстановить силы и продолжать жить, став сильнее!
        — Всегда к твоим услугам. И постарайся не слишком волноваться. Дарси должна остаться с тобой. Ты ее дядя.
        Оба услышали, как к дому подъехал автомобиль, и одновременно повернули головы к двери.
        — Началось,  — прошептал Вьятт, между его бровями вновь появилась морщина.
        Элли одернула свитер.
        Открыв дверь, Вьятт вышел на веранду.
        Из автомобиля вышла молодая женщина, она была едва ли старше Элли. Высокая, темноволосая, длинные локоны зачесаны назад и элегантно уложены. Рядом с ней Элли почувствовала себя немного неряшливой.
        Элли скользнула обратно в дом, когда Вьятт здоровался с женщиной.
        — Мисс Бек, меня зовут Вьятт Блэк. Рад, что вы приехали сегодня.
        Элли позавидовала тому, как ему удалось скрыть нервозность. Она услышала более высокий тембр голоса отвечающей женщины и прикусила губу.
        Дверь открылась, и Вьятт придержал ее, чтобы впустить в дом мисс Бек. Шагнув внутрь, гостья быстро огляделась, потом стала расстегивать пальто.
        — Я ценю вашу любезность,  — сказала она, когда Вьятт вышел вперед, чтобы взять у нее пальто. Он повесил его на крючок за дверью и потер руки.
        Элли наблюдала за происходящим из гостиной, где складывала в стопку полотенца, которые несколько минут назад достала из сушилки. Она намеренно занимала работой руки, чтобы не заламывать их от волнения.
        — Несомненно, вы хотите удостовериться, что о Дарси хорошо заботятся. Мы хотим одного и того же, мисс Бек. Лучшей заботы для моей племянницы, пока ее мать выздоравливает.
        Его слова заслужили улыбку мисс Бек.
        — Да,  — согласилась она.  — Пожалуйста, называйте меня Анджелой. Я все никак не могу привыкнуть к обращению «мисс Бек».
        Вьятт улыбнулся в ответ, и Элли затаила дыхание. Возможно, не о чем было беспокоиться.
        — Как любое правительственное агентство, мы должны составлять документацию и проводить определенные процедуры. Могу я увидеть Дарси?  — Анджела внезапно заметила Элли в гостиной: — О, здравствуйте!
        Элли сглотнула и почувствовала себя меньше ростом. Она выпрямилась и протянула руку:
        — Здравствуйте. Меня зовут Эллисон Марчук.
        — Элли помогает мне с Дарси,  — объяснил Вьятт. Анджела кивнула, но Элли не успокоилась. Кем она ее сочла: другом, любовницей?
        — Прямо сейчас Дарси спит, но я могу ее принести. Или пойдемте и взглянем на нее. Я уверена, она скоро проснется.
        — Было бы прекрасно.
        Элли повела работника социальной службы по коридору в спальню, в которой навела порядок и создала уютную атмосферу. Обе женщины посмотрели на девочку. Дарси спала в детском манеже, закрытая до подмышек розовым одеялом; обе ручки были подняты кверху.
        На цыпочках они вышли из комнаты, и Анджела повернулась к Элли:
        — Красивый ребенок.
        Элли кивнула:
        — И послушный. Ну, настолько послушная, насколько могут быть послушными младенцы.  — Она улыбнулась. Анджела показалась ей союзницей.
        Вьятт сидел за кухонным столом, пристально глядя на свои руки. Когда женщины вошли, он поднялся.
        — Приступим?  — Теперь Анджела Бек стала сама деловитость. Открыв портфель, она достала оттуда папку.  — Сначала нам нужно проверить ваше заявление, мистер Блэк.
        Увидев стопку документов, которые она выложила на стол, Вьятт посмотрел на Элли, и та почувствовала его неуверенность.
        — Это действительно необходимо? В конце концов, девочка у меня пробудет недолго.
        — Возможно, так, а возможно, иначе. Мы не знаем наверняка, когда ваша сестра сможет заботиться о Дарси и как долго вы пробудете временным опекуном. Для вас это проблема?
        Выпрямив руки, Вьятт посмотрел на Анджелу в упор:
        — Совсем нет. Дарси может оставаться здесь столько, сколько потребуется. Я их единственный родственник и считаю правильным, что Дарси остается со мной, пока Барбара нездорова.
        — Тогда приступим.
        Пока Вьятт и Анджела занимались делами, Элли подала им кофе, успела покормить Дарси, поменять ей подгузник и запустить посудомоечную машину. Наконец Анджела Бек сложила документы в стопку и отправила их в портфель.
        — Отличный кофе. Почему бы вам не показать мне дом, мистер Блэк?
        Элли положила Дарси в новые качели, а сама принялась мыть посуду. Вьятт показал Анджеле дом и кратко о нем рассказал.
        — Когда я сюда въехал, я больше времени занимался стадом и ранчо,  — объяснил он.  — Но Дарси все изменила.
        — То есть?
        Они остановились в конце коридора, и рука Элли с чашкой замерла над раковиной. Она ждала его ответа.
        — Когда появляется ребенок, меняются приоритеты, вы не согласны?
        — Я согласна.
        Элли осторожно поставила чашку в сушилку. Понимает ли Вьятт, насколько он уникальный человек? Он не старался пустить пыль в глаза работнику социальной службы, а отвечал искренне. Элли понимала, что он готов сделать все, даже пожертвовать личными целями, ради того, кого любит. Она редко встречала таких людей.
        — А мисс Марчук?  — Проницательный взгляд Анджелы Бек приковал ее к месту.  — Как долго вы и Вьятт живете вместе?
        Элли почувствовала, что от изумления теряет над собой контроль.
        — Живем вместе,  — повторила она с достаточно глупым видом, потом посмотрела на Вьятта, ожидая поддержки.
        Анджела выгнула бровь:
        — Согласно требованиям преемственности, если имеет место факт сожительства, оно должно быть прочным для блага ребенка. Минимальный срок сожительства составляет двенадцать месяцев.
        — Мы не живем вместе,  — ответила она.
        Мисс Бек изумленно охнула, явно не веря услышанному.
        — Эллисон работает няней,  — вставил Вьятт, одарил Элли мрачным взглядом и слегка покачал головой до того, как Анджела повернулась и на него посмотрела.
        — Няней в вашем доме?
        — Конечно. Я должен заниматься ранчо, и мне нужна помощь. Элли согласилась стать временной помощницей. Это намного лучше, чем детский сад. Я не могу все время находиться дома и не могу брать с собой Дарси.
        — Конечно.
        — Таким образом, Дарси будет под присмотром одного человека. Разве плохо, что у ребенка появится ощущение стабильности? Я счел, что няня — лучшее решение.
        — Мы определенно за стабильность в отношении ребенка,  — ответила Анджела и жестом указала на стул, приглашая Элли присесть.  — И мистер Блэк платит вам, мисс Марчук?
        Элли сглотнула, но ей удалось казаться спокойной.
        — Да, мы договорились по этому поводу.
        — Мисс Марчук, как давно вы знаете мистера Блэка?
        Элли не могла взглянуть на Вьятта. Если она на него взглянет, то Анджела решит, будто она ждет от него помощи. Элли сидела в конце стола на краю стула.
        — Мы соседи. Я живу рядом с Вьяттом с тех пор, как он сюда переехал два месяца назад.
        Анджела Бек присела напротив Элли, а Вьятт остался стоять в дверях.
        — Вас не связывают романтические отношения?
        — Нет, мы не встречаемся.  — По меньшей мере, это была правда.
        — А как вы оказались в этой местности?
        Элли вздернула подбородок:
        — В настоящее время я присматриваю за домом друзей моей семьи. Я лишилась работы в Калгари и получила предложение пожить у них до тех пор, пока не окончу курсы и не начну искать работу.
        — Вы не замужем?
        — Недавно развелась.
        Она чувствовала на себе пристальный взгляд Вьятта, но отказывалась смотреть на него. Она знала, что, подняв глаза, покраснеет и выдаст себя. Она не лгала. Они не ходили на свидания. Но это не означало, что между ними нет симпатии.
        — Дети?
        Она сглотнула, выдержав пристальный взгляд Бек:
        — Нет.
        — Тогда почему вы решили, что подходите на эту работу?
        И наконец Элли не выдержала и подняла глаза на Вьятта. Выражение его лица было непроницаемым, но она заметила, как смягчился его взгляд. Он думал о том, что она потеряла ребенка, и ему не нужно было говорить ни слова. Она все поняла по его сочувствующему взгляду. Секрет Элли был в надежных руках.
        Она снова повернулась лицом к Анджеле и улыбнулась, чувствуя молчаливую поддержку Вьятта.
        — Я справлюсь,  — начала Элли,  — и, более того, я могу дать любовь этой девочке. Ребенку нужны простые вещи: еда, сон, чистый подгузник. Этим его может обеспечить каждый. Но Дарси нужны любовь, внимание и безопасность. Я могу помочь в этом Вьятту. В большинство детских садов не примут младенцев такого возраста. Пока я здесь, Дарси гарантированно получит безраздельное внимание по меньшей мере одного из нас.
        Когда Элли закончила, позади нее послышался тихий плач.
        — Кстати,  — продолжала Элли, изо всех сил стараясь улыбаться и держать эмоции под контролем,  — думаю, нужно снова запустить ее качели. Вы позволите?
        — Конечно. Сейчас самое время провести собеседование с мистером Блэком.
        Дарси снова посасывала кулачки, поэтому Элли подогрела смесь для кормления и понесла девочку в спальню.
        — Я оставлю вас одних,  — тихо сказала она Вьятту, проходя мимо него.  — Я буду в спальне, если понадоблюсь.
        Мягкость в его взгляде сменилась суровостью. Она поняла, что он очень боится, но не понимала почему. Все, что делал Вьятт за прошедшие три дня,  — все!  — совершалось для благополучия Дарси.
        — Все будет отлично,  — уверила она его тихим голосом. Ей хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, но она сдержалась. Сейчас не время и не место. Ведь она всего лишь няня.


        Глава 9
        Вьятт больше не мог избегать возвращения домой. Вернее, он не мог избегать Элли. Конечно, Дарси слишком мала, чтобы задавать вопросы, но их может озвучить Элли. Казалось, она подмечает в нем все, понимает его лучше любого из известных ему людей.
        И это приводило его в крайнее замешательство.
        Но наступала ночь, а Элли провела с девочкой слишком долгий день. Ответственность за Дарси лежала на нем, а Элли по-прежнему ему помогала. Он больше не может прятаться в амбаре. Он давно закончил дела по хозяйству.
        Он дошел до веранды и коснулся рукой дверной ручки, но так и не смог войти в дом.
        Вместо этого Вьятт повернулся и уперся руками в старый деревянный поручень. Веранда была с видом на север, и он пристально посмотрел на коричневые пустые поля через дорогу. На следующий год он заготовит сено для стада. Он почти видел приветливые зелено-коричневые травы, развевающиеся от ветра.
        Здесь было все, чего он хотел. Он назвал это ранчо своим, оставил прошлое позади, нашел свой собственный путь в жизни. Да, он так и сделал, полагаясь на свои силы. Риелтор смотрел на него скептически, когда он заявил, что хочет купить это заброшенное ранчо. Но Вьятта волновала перспектива его реконструировать и превратить в нечто жизнеспособное и важное.
        Так было до сегодняшнего дня, когда ему пришлось снова столкнуться со своим прошлым. Со всеми ужасными вопросами о том, как его воспитывали. После встречи с работником социальной службы Вьятт был зол, обижен и испуган, а ведь именно эти эмоции он так старательно изгонял из своей жизни. Он не мог объяснить Элли всего, что ему пришлось пережить. Ему нужна ее помощь. Если она узнает о нем отвратительную правду, она тут же сбежит от него. Элли слишком хороша и чиста, чтобы заниматься его проблемами. Ему следует хорошенько это запомнить.
        Подумав о том, что она ждет его в доме, он снова напрягся. Сегодня она была такой милой в красном свитере и с макияжем. Он не мог не заметить маленькие преобразования в доме: подушечки и скатерть и, боже правый, даже подходящие по цвету к скатерти кухонные полотенца. Но теперь… присутствие Элли чувствовалось повсюду, в каждом углу. За прошедшие двое суток изменилось все, и он старался привыкнуть к этому как душой, так и телом.
        — Вьятт?
        Он повернулся, от удивления затаив дыхание, когда Элли словно материализовалась из его размышлений. Фонарь на крыльце освещал ее длинные волосы, она выглядела мягкой и очаровательной.
        — Я не слышал, как ты вышла.
        — Нет, ты был в другом мире.
        Она оказалась права, и в другом мире он думал о ней.
        Элли встала рядом с ним и точно так же уперлась руками о поручень. Ее голос был тихим и напоминал дуновение бриза.
        — Ты хочешь рассказать, мне, где был?
        Он сделал вид, что не понял ее вопроса:
        — В амбарах.
        Она беспечно рассмеялась и вздохнула:
        — Я не об этом спрашивала.
        Она терпеливо ждала его ответа, стоя рядом с ним и глубоко вдыхая прохладный осенний воздух. Вьятт почувствовал ее легкий цветочный аромат, и его мускулы напряглись. После отъезда Анджелы ему хотелось лишь одного: зарыться лицом в пахнущие сладостью волосы Элли и снова ощутить, что все идет так, как надо. Но тогда он совершил бы ошибку.
        — Где Дарси?
        — Спит. Я ее искупала и покормила. Она такая хорошая, Вьятт. Когда ты впервые пришел ко мне, я понятия не имела, что делать. Но Дарси подсказала мне, слава богу.
        — Ты не выглядела неуверенной. Кажется, Анджела вполне довольна тем, что ты работаешь няней Дарси.  — Повернувшись, Вьятт прислонился к поручню и посмотрел в лицо Элли. Снова он поборол желание ее обнять.
        — Няня,  — равнодушно произнесла она.  — Это определенно указывает мне на мое место, да?
        Она на него злится? Элли скрестила руки на груди, словно замерзла, но Вьятт понял ее неосознанный жест защиты.
        — Что мне следовало сказать, Элли?
        Она помолчала и пристально посмотрела в его глаза.
        — Что мне следовало ей сказать?  — спросил он.  — Что я едва тебя знаю? Что мы друзья?  — Он с трудом сглотнул.  — Что я поцеловал тебя вчера вечером, тем самым совершив ошибку?
        — Конечно, нет,  — прошептала она. Пока он говорил, она округлила глаза, и он пожалел о своей резкости.
        — Ради Дарси я должен был все представить в позитивном свете. И слава богу, мне это удалось. Ведь я мог ее потерять.
        Элли открыла рот от удивления и задавала вопрос, изумивший Вьятта:
        — Значит, для тебя я не просто няня?
        — Элли…
        — Таково было наше соглашение, но я по-настоящему его ненавижу, знаешь ли. Вот эту часть, когда ты умасливал ее улыбками и правильными речами и назвал меня исключительно няней. Словно я была придатком к ситуации, который можно в любой момент выбросить, если он неудобен.
        Она напомнила ему маленькую девочку, которая вздернула подбородок и дерзит, хотя в глубине души напугана до смерти. Неповинующаяся и испуганная. Он задался вопросом, почему она так себя ведет. Кого она боится: его или себя?
        — Почему мы вообще стали как-то квалифицировать наши отношения? Элли, ты…  — Он помолчал, не веря тому, что это правда.  — Ты ревнуешь меня к мисс Бек?
        На ее щеках появился слабый румянец.
        — Ревнуешь.  — Он шагнул вперед, волшебным образом зачарованный ее зардевшимися щеками. Он-то считал, что, назвав ее няней, он нашел лучший выход из ситуации.
        Вьятт стоял к Элли достаточно близко. Чтобы взглянуть на него, ей пришлось бы поднять голову. Малейшее движение, и он сможет ее поцеловать. Идея на мгновение повисла в воздухе. Услышав, как учащенно и поверхностно задышала Элли, он понял, что она думает о том же самом.
        — Я почувствовала, будто… от меня избавились,  — наконец призналась она, опуская голову.  — Будто сочли второстепенной. Словно я… бросовый товар.
        — Я определенно не этого хотел,  — утешал он ее.  — Знаешь ли ты, что означает возможность говорить сегодня такое? Иметь возможность утверждать, что о Дарси очень хорошо заботятся? И ты была рядом с ней, присматривала за ней, готовила кофе и демонстрировала, что я поступил правильно, доверившись тебе.  — Он поднял ее подбородок, коснулся мягкой и прохладной щеки.  — Никто и никогда не делал для меня подобного. Ни один человек. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя ничтожеством, Элли.  — Наклонившись вперед, он опустил голову и поцеловал ее. Губы Элли были теплыми, податливыми; она колебалась всего мгновение. Сладость от ее близости воспламенила его кровь быстрее, чем любое страстное объятие.  — Это было шоу. Ты для меня больше чем няня, Элли,  — пробормотал он у ее губ.  — Но я не мог показать это работнику социальной службы.
        Элли шагнула от него в сторону, дрожащими пальцами прикоснулась к своим губам и опустила голову.
        — Ты мне доверяешь?
        — Конечно, доверяю. Почему ты продолжаешь в этом сомневаться? Я оставил бы Дарси только с тем, кому доверяю.
        — Но ты едва меня знаешь!
        С улыбкой он наблюдал, как она снова подошла к поручню, создавая между ними расстояние.
        — За два дня я узнал тебя лучше, чем большинство людей за два года, Эллисон.
        Она покачала головой и побледнела:
        — Не надо. Не говори так.
        — Почему?
        — П-потому что… что…  — Она продолжала запинаться, и его сердце забилось чаще. Он не знал, каким будет ее ответ.
        — Потому что тебя это страшит?
        — Да,  — прошептала она.
        Элли моргнула. Он очень внимательно следил за каждым ее движением, стараясь ее понять. За прошедшие месяцы она столько потеряла. Вьятт годами боролся с демонами своей души, но душевные раны Элли были еще свежими. Сейчас он был готов сказать то, что чувствует, если это поможет ей вернуть чувство собственного достоинства.
        — Анджела Бек нисколько не красивее тебя, Элли.
        — Ты стараешься меня отвлечь.  — Она прищурилась.  — Мои волосы были растрепаны, и каждый дурак заметил, что я толстая, и… ну, она выглядела такой элегантной и совершенной!
        Так вот в чем дело?
        — Эллисон Марчук, ты естественная.  — Подойдя, он обхватил ее за талию и крепко прижал к себе.  — Я не хочу, чтобы ты была совершенной. Я хочу, чтобы ты оставалась такой, какая ты есть. Мне нравится твоя фигура и то, как завитки волос вьются у твоего лба. Мне нравится в тебе все.
        — О, Вьятт,  — прошептала она, и он мог поклясться, что она готова ему уступить.
        Услышав его слова, Элли вздохнула от счастья, тоски и страха.
        Он взял ее за запястье и заговорил низким и печальным голосом:
        — Кто бы тебе ни говорил обратное его сейчас здесь нет, Элли. Забудь.
        — Забыть так, как забыл ты, Вьятт?  — Она едва не съежилась от своих жестоких слов. Неужели она настолько хотела защититься, что решила его обидеть? Ей стало стыдно.
        Вьятт выпрямился и отстранился. Момент близости закончился.
        — Я не понимаю, о чем ты говоришь,  — парировал он на ее замечание, но она понимала — он лжет.
        — Ты отлично знаешь, о чем я говорю. Ты умчался отсюда после отъезда Анджелы и с тех пор скрывался в амбарах. Это не имеет никакого отношения ко мне. Что ты имел в виду, говоря, что мог ее потерять?
        — Теперь это не важно.  — Повернувшись, он направился к ступеням.
        Элли смотрела, как он уходит. Вьятт закрывается от нее и уходит, а ей страстно хочется понять, почему при малейшем упоминании о собеседовании с работником социальной службы он бледнеет, а его плечи напрягаются. Из-за чего он жаждал остаться один на несколько часов? Почему он так обиделся сейчас?
        — Никогда не считала тебя трусом, Блэк,  — обвинила она его. Ее сердце екнуло и подпрыгнуло к горлу. Она намеренно его провоцировала, зная, что, если будет с ним миндальничать, он просто от нее отмахнется.
        Ее резкие слова возымели желаемый эффект. Он повернулся, и его взгляд резанул по ней.
        — Ты не знаешь, о чем говоришь.
        — Нет, не знаю. Но я полагаю, это нечто серьезное, если ты сбегаешь из дома и скрываешься в амбарах. Ты предпочитаешь несколько часов провести в одиночестве, а не оказаться дома. Ты пропускаешь ужин и время купания Дарси, проводя вечер в неотапливаемом амбаре. И должно быть, это действительно нечто важное, если ты стараешься отвлечь меня поцелуем. Я задала простой вопрос, а ты убегаешь.
        — Ерунда.  — Он снова стал отворачиваться, на его лице читалось виноватое выражение.
        — Нет, не ерунда. Это что-то важное, и оно провоцирует у тебя страх. Если мне придется здесь остаться, если Дарси придется здесь остаться…  — Она помолчала, боясь озвучить свои мысли, но желая быть сильнее, чем прежде.  — Если мы затеяли какое-то дело, то я думаю, что заслуживаю знать, что происходит.
        Он повернулся к ней так резко, что она отпрянула.
        — Я ничем тебе не обязан,  — прорычал он.  — И если мы заговорили о побеге, чем ты занимаешься, Элли? Разве не от жизни ты скрываешься в доме Камеронов, а? Сбежать, укрыться… Каждому из нас есть что скрывать, да?  — Он усмехнулся.  — В любом случае, зачем ты здесь? Играешь в реальность? Ты… и твои скатерти и подушки… и еще бог знает что.
        Несмотря на его обидные слова, Элли решила стоять на своем. Она вздернула подбородок.
        — Я определенно не намеревалась переступать черту,  — натянуто произнесла она.  — Я думала, ты хочешь, чтобы я это делала. Если тебе не нравятся скатерти и подушки, я их уберу, а ты вернешь дому прежний вид. И запомни, Вьятт Блэк, ты мне ничем не обязан.  — Времена, когда ее оскорблял Тим, прошли. Теперь она сильнее.  — Если только ты не затеял игру.  — Она засунула руки в карманы, стараясь их согреть. Внезапно вечер показался ей намного холоднее.  — Если недавняя сцена между нами была игрой, то ты очень жесток, Вьятт.
        На секунду он открыл рот, потом сомкнул губы в твердую линию. Шляпа закрывала его глаза, но она чувствовала на себе его извиняющийся взгляд.
        — О боже, прости. Я не затевал игр, Элли. Мне не следовало этого говорить.
        — Я знаю,  — согласилась она.
        Его губы стали мягче, он опустил плечи.
        — Я действительно тебе обязан за все, что ты сделала. Но прошу тебя, не спрашивай меня об этом,  — выдохнул он.
        Элли вздохнула, тронутая страданием в его голосе. Что она делает? Она чувствует, что все ее планы и решения рушатся, как только она оказывается рядом с Вьяттом. Он опасен. И эта опасность кажется Элли волнующей.
        Сочувствие и провокация не помогут. Возможно, у него есть право хранить свои секреты.
        — Тогда я возвращаюсь в дом. Если хочешь поужинать, еда в холодильнике.
        Элли очень удивилась, когда услышала за спиной щелчок открываемой и закрываемой двери. Обернувшись, она увидела позади себя Вьятта. Он стоял в дверном проеме, стиснув зубы, его волосы были немного растрепаны, словно он взъерошил их пальцами. Шляпа небрежно висела в его руке.
        — Я не трус,  — твердо сказал он.  — Больше нет.
        — Тогда почему ты сбежал? Я закончила кормить Дарси и обнаружила, что ты ушел. Я не знала, где ты, до тех пор, пока не стемнело и в амбаре не зажегся свет.
        Он шагнул вперед, глядя на нее умоляющим взором, словно заклиная ее понять его.
        — Ты знаешь, какие вопросы она задавала, Элли? Мы не обсуждали общие вопросы. Она спрашивала о том, о чем предпочитаешь забыть. Именно так они поступают…  — Он бросил шляпу на стул и закрыл лицо руками.
        Жест оказался настолько неожиданным, что Элли отчаялась. Она не понимала, что следует делать. Она чувствовала его резкую душевную боль и безнадежность ситуации. Медленно выдохнув, он убрал руки от лица. Элли почти пожалела о том, что он открыл лицо. Казалось, он чувствует себя так же, как чувствовала себя Элли в то утро, когда проснулась и по-настоящему осознала, что больше никогда не подержит на руках Уильяма.
        — Не нужно,  — сказала она, качая головой.  — Мне жаль, что я тебя спровоцировала. Ничего не говори, Вьятт, это слишком больно.
        Но теперь он ее игнорировал, словно открыл дверь и не мог уже остановиться.
        — Она подначивала и вытаскивала из меня каждую деталь на все темы, какие можно вообразить. Это собеседование вторгается в каждый аспект твоей жизни. Возможно, теперь ты поймешь, почему мне нужно было побыть одному.
        — Она спрашивала о твоих отношениях с Барбарой?
        Он обиженно фыркнул:
        — Прежде всего она спросила, когда я узнал, что она моя сестра. Почему я хочу заботиться о ее ребенке, хотя мы едва друг друга знаем. Тот факт, что Барбара является плодом любовной интрижки, послужил причиной исследования нашей семейной жизни.
        Элли побледнела. Копание в болезненных событиях заставит кого угодно захотеть уйти в себя.
        — Она спрашивала о том, что тебя забирали из семьи? О жестокости твоего отца?
        — О да.  — Его руки задрожали, он засунул их в задние карманы джинсов. Теперь взгляд Вьятта был диким, как у загнанного в угол животного.  — О моем отце, этом «образцовом» родителе. О том, есть ли у меня его качества. О том, как я отношусь к физическому насилию. О том, что я думаю по поводу дисциплины.
        — Мне так жаль, Вьятт.
        Он несколько раз вздохнул, прежде чем ответить:
        — Обо всем этом я не желал говорить ни с одной живой душой. Все эти демоны, которых я старался победить. Поэтому мне пришлось доказывать, что я чего-то стою.
        Элли почувствовала, как слезы жгут ее глаза. Она понимала, что меньше всего Вьятту хотелось, чтобы его сравнивали с отцом. Он был таким нежным и заботливым с Дарси, настолько преданным и убежденным в том, что должен поступать правильно.
        Посмотрев на него, она увидела, что он вытирает глаза. Сострадание возобладало над чувством самосохранения, и она подошла к нему и взяла его за руки.
        — О Вьятт, мне жаль,  — повторяла она, не зная, что еще сказать.  — Что мне сделать?
        Он подвел ее к старому потертому креслу с подголовником. Свет из кухни падал на его суровое лицо, когда он присел и усадил Элли себе на колени.
        — Просто позволь мне обнимать тебя,  — пробормотал он, и у нее екнуло сердце.
        Мысленно она старалась оттолкнуть от себя Вьятта. Но ей очень нравилось, когда он ее обнимал. После смерти Уильяма Тим отдалился от нее, притворяясь, что все в порядке, отказываясь дарить прикосновения, которые могли ее утешить. Она начинала понимать, что Вьятт, несмотря на багаж тайн и суровую внешность, гораздо отзывчивее Тима, хотя у него имелось больше причин закрыться от мира. Она устроилась в его объятиях и запустила пальцы в его темные пряди, желая хотя быть чуть-чуть облегчить его страдания.
        — Я смогу тебе помочь,  — прошептала она, и долгие минуты они так и сидели, обмениваясь друг с другом душевными силами.
        И Элли почувствовала, что каким-то образом ее душа начинает излечиваться.
        — Знаешь, что перевешивает все недостатки собеседования?  — Тихий, низкий голос Вьятта, наконец, нарушил тишину.
        — М-м-м?  — спросила она с закрытыми глазами, стараясь запомнить форму его груди, запах и движения, когда он говорил.
        — Моя мама. Когда я думаю о Барбаре, я думаю о своей матери. Мама не отвергла бы Барбару, хотя она и стала бы напоминанием о неверности моего отца,  — сказал он и чуть крепче обнял Элли.  — Моя мама была доброй и щедрой, хотя имела все причины стать озлобленной. Но она такой не была. Только благодаря мыслям о ней я выжил. Если меня проклинал один родитель, то другой благословлял. Я всегда старался быть больше похожим на нее… хотя я действительно выгляжу как он.
        — Какой она была?
        Она почувствовала, как двигаются его скулы, когда он улыбнулся.
        — Она могла делать все: готовить, шить, петь… Хотя с моим отцом ей нечасто приходилось петь. Но она пела, когда он отсутствовал. Она всегда старалась сделать мою жизнь особенной и вроде бы извинялась, если ей это не удавалось.
        — Почему она осталась? Почему она не взяла тебя и не ушла, Вьятт?
        Его ответ был типичным и печальным.
        — Куда ей было идти? Она боялась, что он ее найдет. Или попробует отобрать меня. В действительности я ему был не нужен. Мой отец был одержим.
        Она начинала понимать, почему надоедливые вопросы работника социальной службы так на него подействовали.
        — Воспоминания всплыли сегодня днем?
        Он кивнул:
        — Я не буду похожим на отца, Элли.
        — Конечно.  — Она выпрямилась и обняла ладонями его подбородок, приподнимая его, чтобы посмотреть в его глаза.  — И ты на него не похож. Забота о Дарси для тебя не одержимость. Я это знаю. Ты заботишься о семье и несешь за нее ответственность.
        — Ты это понимаешь. Но я не уверен, что это поняла Анджела.
        — Что произошло с твоими родителями, Вьятт?
        Он пристально смотрел в ее глаза.
        — Я работал в Форте-Макмюррей. Они вместе путешествовали, и мой отец напился. Они погибли в автомобильной катастрофе.
        Элли какое-то время молчала, понимая, что все ее слова окажутся бесполезной банальностью. После сегодняшнего собеседования Вьятт боялся, что потеряет и Дарси. Дарси и Барбара остались его единственными родственниками. Он решительно настроен заботиться об обеих. Что произойдет, если Вьятт потерпит неудачу?
        Он не потерпит неудачу. Она здесь для того, чтобы ему помочь.
        — Им нужно удостовериться в твоей надежности, вот и все, Дарси для них важнее всего, как и для тебя. Они поймут, что ты подходящий человек, чтобы о ней заботиться до тех пор, пока Барбара снова не станет здоровой.
        — Легче мне не станет,  — ответил он на этот раз спокойнее.  — Итак, теперь ты, возможно, поймешь, почему я сегодня назвал тебя няней. Дарси и Барбара — моя единственная семья. Я не могу усложнять ситуацию, рассказывая о наших настоящих отношениях.
        Она встала с его колен, пересела на стул напротив него и положила руки ему на колени.
        — Что ты имеешь в виду?
        С извиняющимся взглядом Вьятт наклонился вперёд, уперся локтями в свои колени и сложил руки:
        — Я знаю, что сказал, будто ты больше чем няня. Но ты считаешь, сегодняшним визитом все ограничится? А если Бек вернется и обнаружит нас с тобой вместе, как сегодня вечером?
        — Мы едва ли делали что-то предосудительное,  — ответила она, внезапно чувствуя, как у нее замерзли плечи, ибо Вьятт больше ее не обнимал.
        — Может, и не делали, но как она это расценит? Я настаивал на том, что ты няня. Я ясно заявил, что между нами нет личных отношений. Если мы продолжим наши отношения, то мне придется лгать. И я просто не могу рисковать. Дарси для меня очень важна.
        Элли стало не по себе от его слов. Ей очень нравилось, когда он ее обнимал. Но оба понимали, что важнее всего благополучие Дарси. Сегодня вечером Элли дурачила себя, думая, что важна для Вьятта.
        Возможно, он к ней неравнодушен, но она в конце списка его приоритетов. Новая жизнь, которую она хотела построить, находится не здесь. Сегодня она забыла обо всех данных себе обещаниях, как только Вьятт ее обнял. Но ей следует думать о более важных перспективах.
        — Элли… мне жаль. Извини, что втянул тебя в это.
        У нее екнуло сердце, когда она услышала, как он произносит ее имя. Но она не позволит ему догадаться, что он способен ее обидеть.
        — Нет, Вьятт, я здесь по своей воле. Ты прав. Если у нее сложится неверное впечатление, ты можешь потерять Дарси. Ты должен поступать так, как лучше для малышки.
        Он кивнул:
        — Сейчас она самый главный человек в моей жизни. Лгать о наших отношениях было бы ошибкой, и я не хочу, чтобы это было на моей совести.  — Он смотрел на нее трезвым и чуть негодующим взглядом, как ей показалось.  — Ложь рано или поздно раскроется.
        Она подумала о его отце, отвергающем собственную дочь; о том, как он бросил мать Барбары на произвол судьбы. Элли подумала о том, как много не рассказала ему о Уильяме, и почувствовала укол вины. Она не лгала ему, но и не сказала всей правды. Она не была уверена, что когда-нибудь решится рассказать.
        — Ты не похож на своего отца, Вьятт. Ты всегда поступаешь правильно.
        Правда оказалась горько-сладкой. Поступая правильно, Вьятт отвергал Элли. В тот самый момент, когда она почувствовала себя снова живой, ей жестоко напомнили о ее незначительности.
        Из спальни послышался тихий плач; Дарси снова проснулась.
        — Поэтому мы будем относиться к этому легко,  — сказала Элли, упираясь руками в колени и поднимаясь со стула.
        — Легко,  — эхом отозвался он.
        Элли оставила Вьятта сидеть в темноте и отправилась к Дарси. Взяв девочку на руки, теплую и разомлевшую ото сна, она поняла: ничто в ее отношениях с Вьяттом никогда не будет легким. Особенно после сегодняшнего разговора.


        Глава 10
        Вьятт оказался верен своим словам. В последующие дни он был неизменно приятен и дружелюбен, но больше не заговаривал о прошлом и родителях и не затрагивал острых тем. Элли готовила еду, заботилась о Дарси и, закончив домашнее задание, отправила его преподавателю по электронной почте. Элли видела, как упорно Вьятт занимается делами, проявляет все больше нежности к своей племяннице, и тосковала по нему. Она не ревновала его к Дарси, ибо невозможно ревновать к такому очаровательному ребенку. Но ей хотелось услышать несколько приятных слов от Вьятта, почувствовать его нежные прикосновения. Она по нему скучала. Элли пообещала себе никогда больше не выходить замуж, но чем лучше она узнавала Вьятта, тем больше восхищалась его качествами — надежностью, нежностью, терпением, любовью,  — которые хотела бы видеть в своем партнере.
        Она начинала в него влюбляться, это было ясно как божий день.
        Вскоре Барбара выйдет из больницы и вернутся домой Камероны. Элли придется решать, что делать дальше. Она убеждала себя, что Вьятт к ней равнодушен; ведь, если меньше усложнять положение, им будет легче расстаться.
        Элли услышала шаги Вьятта на веранде и посмотрела на часы на микроволновке. Как раз вовремя. За прошедшие несколько дней он приходил ровно в десять часов, чтобы выпить кофе и съесть что-нибудь сладкое. Вьятт оказался сладкоежкой, и Элли была более чем рада ему в этом услужить. Ей нравилось присматривать за Дарси и домом Вьятта и готовить еду не только для себя. Она услышала, как дверь с москитной сеткой хлопнула по косяку, и приказала себе не привыкать к тому, что происходит. Когда все закончится, ей придется страдать из-за сформировавшихся привычек.
        Вьятт стоял в дверях, улыбаясь так, словно обладал каким-то секретом. Он выглядел необычно помолодевшим. Морщинки, залегавшие в уголках его глаз, исчезли. От него исходил оптимизм.
        Не сдержавшись, она улыбнулась в ответ. Вьятт держал в руках шляпу и сминал руками ее поля.
        — Что это с тобой? И я знаю, что ты улыбаешься так не из-за приготовленного мной бананового хлеба.
        Он принюхался:
        — Ты права, хотя теперь, после того как ты сказала, могу заявить, что действительно вкусно пахнет.
        — Я только что достала его из духовки, он слишком горячий для нарезки, поэтому держись от него подальше.  — Она старалась сурово поджимать губы, размахивая большой ложкой, но почувствовала, как уголок ее рта дрогнул. Вьятт был похож на мальчика, получившего новую игрушку.
        Он прошел через кухню и коснулся пальцем носа Дарси:
        — У меня сюрприз для вас обеих.
        — Сюрприз?  — Элли свернула кухонное полотенце и повесила его на ручку духовки. Любопытство взяло верх, и она, не сдержавшись, спросила: — Какой сюрприз?
        — Над которым я работал всю прошедшую неделю или около этого.
        У Элли голова пошла кругом. Прошедшую неделю, согласно договоренности, Вьятт много времени проводил в полях и амбарах.
        — Оставайся здесь, ладно? Я его принесу.
        Ей хотелось возразить, но она не стала этого делать. Ведь Вьятт посмотрел на нее с такой надеждой, прежде чем повернуться и исчезнуть за дверью.
        Когда он вернулся, она услышала странное клацанье.
        — Закрой глаза!  — крикнул он с крыльца, и она подчинилась, чувствуя, как от предвкушения засосало под ложечкой. Давно никто не делал ей сюрпризов.  — Глаза закрыты?  — У выхода раздалось более громкое клацанье и постукивание.
        Элли хихикнула:
        — Да, закрыты. Но поторопись! Послышался скрип, затем Вьятт вернулся на кухню.
        — Принеси Дарси,  — сказал он, и Элли увидела, что он практически пританцовывает от нетерпения.
        Широкополая шляпа была сдвинута на затылок, отчего Вьятт выглядел намного моложе, казался задорным и очень-очень привлекательным. Она вынула Дарси из качелей и сказала:
        — Ладно. Показывай, пока не лопнул от нетерпения.
        Он провел их в гостиную:
        — Что скажешь?
        В углу, рядом с кустарным столом, находилось самое красивое кресло-качалка, какое когда-либо видела Элли. Оно было потрясающим, с изогнутым сиденьем и красивыми колоннами-шпульками вдоль спинки. Кресло было кропотливо вырезано из красивого старого дуба. На сиденье лежала подушка с розово-голубыми цветами.
        К горлу Элли подступил ком, она старалась подобрать слова.
        — Красиво, Вьятт,  — пробормотала она, крепче прижимая к себе Дарси.
        — Я нашел его в дальнем сарае,  — объяснил Вьятт, подошел к креслу, встал позади него и положил руки на спинку.  — Оно было грязным и поцарапанным, его следовало привести в порядок. Немного зачистить наждачной бумагой и нанести несколько слоев краски.
        — Ты сам это сделал?  — Напряженные слова сорвались с ее губ, она старалась одобрительно улыбаться.
        — Знаешь, поначалу я испытал небольшой шок,  — сказал он, не обращая внимания на ее прохладный ответ.  — Когда я обнаружил, что мой дом меняется из-за женского присутствия. Я долгое время жил по-холостяцки, Элли, но ты не заслужила той критики, которую я тебе высказал. И знаешь, я привык!  — Он весело на нее посмотрел.  — Теперь мне даже нравится. Я хотел сделать тебе приятное, но не знал как. Потом я нашел вот это и понял, что тебе требуется удобное кресло. Иди и присядь в него вместе с Дарси.
        На дрожащих ногах Элли прошла через комнату. Она не собиралась вызывать у Вьятта чувство неприязни к собственному дому, и его извинение все исправило. Хотя ему не следовало извиняться. Она была тронута.
        — Я не хотела переступать черту,  — прошептала она.
        — Ты ее не переступила. Ты просто сумела сделать то, что не удалось бы сделать мне. Давай,  — уговаривал он, слегка качнув кресло.  — Я в нем уже посидел. Оно устойчивое, точно говорю.
        Осторожно присев на край кресла с Дарси на руках, Элли почувствовала неловкость, как в первый день, когда Вьятт пришел к ней с ребенком. С напряженными плечами она откинулась на спинку.
        — Замечательно, Вьятт. Спасибо.
        Стоящий позади Элли Вьятт замер, словно почувствовал неладное.
        — Ты напряжена,  — заметил он и положил руки ей на плечи.  — Что не так?  — Пальцами он нежно поглаживал ее напряженные плечи, отчего кресло начало слегка раскачиваться.
        Элли посмотрела на довольное личико Дарси, увидела ее устремленные вверх синие глаза, губки идеальной формы и в мгновение ока потеряла над собой контроль. Перед ее глазами все поплыло, она расплакалась.
        — Элли… боже мой, что такое?
        Выйдя из-за кресла, Вьятт опустился перед Элл и на колени, снял с головы широкополую шляпу и положил на диван рядом с креслом. У нее екнуло сердце, когда она увидела перед собой его лицо и затуманенный волнением взгляд. Она действительно любила Вьятта, и ей никуда не деться от этого чувства.
        — Это… просто… это…  — Она глотала воздух, чувствуя, как подступает очередное рыдание.  — В последний раз, когда я укачивала ребенка… это было…
        Закончить фразу ей не удалось. Губы Элли двигались, но она не произносила ни слова.
        Она вспоминала, как держала на руках Уильяма — сына — очень маленького, но такого родного. Медсестры помыли младенца и завернули его в бело-голубую фланелевую больничную пеленку. Он не дышал, ресницы покоились на его бледных щечках. Но Элли крепко прижимала к себе мальчика, укачивала его… и прощалась с ним.
        Вьятт попробовал забрать Дарси у Элли, но она оттолкнула его руки:
        — Нет! Не забирайте его прямо сейчас. Вы еще не можете его забрать.
        Потом до нее дошел смысл сказанного, и она сдалась под тяжестью стыда и горя. Вьятт взял Дарси из ее ослабших рук и положил девочку на матрас на полу.
        Повернувшись, он подхватил Элли на руки, словно пушинку. Она прильнула к его сильному мускулистому телу, обхватила за шею и уткнулась в нее лбом. Вьятт присел на диван, усадив Элли себе на колени.
        — Успокойся,  — прошептал он у ее волос, и она почувствовала, как он целует ее в макушку.  — Ради бога, Элли, успокойся.
        Медленно Элли начала успокаиваться, благодаря тому, что смогла довериться Вьятту. Даже если он никогда не ответит на ее любовь, она понимала, что он никогда ее не предаст. За всю свою жизнь она не встречала человека лучше. Постепенно ее дыхание выровнялось, тело расслабилось. Тим всегда от нее отворачивался, насмехался над ее слезами. Возможно, таким образом он по-своему старался пережить горе — совсем не проявляя чувств,  — поэтому ей пришлось притворяться. С Вьяттом ей притворяться не требовалось. С ним она могла быть самой собой.
        — Я не знал,  — тихо сказал Вьятт, когда она взяла эмоции под контроль.  — Сколько времени ты держала это в себе?
        Элли вздохнула, ее глаза были по-прежнему закрыты, поэтому она сосредоточила внимание на ощущениях: теплые и сильные объятия Вьятта, его пальцы, поглаживающие ткань ее свитера.
        — Тринадцать месяцев… Я так долго хотела забеременеть,  — призналась она, наконец решившись озвучить свою боль.  — У меня даже не было возможности с ним пообщаться. Покормить его, или сменить подгузник, или укачать его, чтобы он заснул. Я месяцами представляла себе, как все будет, но теория отличается от практики.  — Она попробовала улыбнуться, но ее губы дрожали.  — А потом ты появился с Дарси…  — Ее неуверенный голос стих.
        Вьятт поднял голову и посмотрел в ее лицо. О, она знала, что выглядит ужасно. Она не вытерла щеки, не пригладила спутанные волосы. Но Вьятту словно не было дела до того, как она выглядит. Он никогда не считал ее внешний вид определяющим фактором. Он поднял руку и вытер ее слезы.
        Он нежно касался ее щеки, осторожно поднял ее подбородок и мягко повернул голову Элли, чтобы она смотрела на него.
        — Это был мальчик?  — сказал он, и она вспомнила о том, что говорила, сидя в кресле. На мгновение ей показалось, будто она находится в больнице с Уильямом, а не в гостиной с Дарси.
        Вьятт изо всех сил сдерживался. Она попробовала отвернуться, но он твердо удерживал пальцами ее лицо.
        — Элли?
        — Да, это был мальчик,  — прошептала она, и он заметил мерцание слезинок в уголках ее глаз.
        — Роды были преждевременными, да?  — тихо спросил он, побуждая ее продолжать.
        — До установленного срока оставалось шесть недель,  — пробормотала она, и слезы, собиравшиеся в уголках ее глаз, потекли по щекам.  — У меня отошли воды, я понимала, что мне еще рано рожать. Мы подумали, что ребенок проведет некоторое время в инкубаторе…  — Несколько секунд она помолчала, собираясь с силами, потом прибавила: — Но возникли проблемы с его легкими. Я…  — Она умолкла и опустила голову.
        — Тебе не нужно об этом говорить,  — мягко произнес Вьятт, чувствуя, как у него от жалости к Элли сжимается сердце. Он прятался в амбарах и думал только о себе, прежде всего стараясь избежать того домашнего уюта, который она пыталась создать. Он так гордился тем, что подарит ей это дурацкое кресло, которое лишь возродило в памяти болезненные воспоминания.
        Элли оказалась первым человеком, которому Вьятт рассказал о своем прошлом, и ему было нелегко. Но его страдания не могли сравниться со страданиями Элли. Его потеря не сравнится с потерей ребенка.
        Она продолжала, хотя Вьятт едва слышал ее шепот:
        — Мне так и не удалось услышать его крик.
        Услышав жалобную мольбу в ее словах, он крепче ее обнял:
        — Мне так жаль.
        — Я думала, что мне уже удалось об этом забыть,  — прошептала она, не стараясь высвободиться из его объятий.
        Вьятт глубже уселся на диванных подушках.
        — Иногда для того, чтобы забыть о горе, требуются годы.  — Он вздохнул, понимая, как много времени прошло с тех пор, как он смирился со смертью матери. Совсем недавно в его душе поселился покой. И только после этого он сумел понять, чего действительно хочет от жизни. Вьятт решил действовать и купил ранчо. В память о верности матери и в честь того, что наконец поверил в себя.
        — Когда я приехала снова в Калгари, все только и делали, что спрашивали, как я поживаю. Я не могла отвечать им честно. Мне приходилось улыбаться и давать придуманные ответы.
        — А твой муж?
        — Горе либо сближает людей, либо разводит их. Наш брак был обречен с самого начала и не выдержал испытания. Тим похоронил себя в работе, а я…
        Когда она умолкла, Вьятт слегка сжал ее руку. Она была смелой женщиной, хотя, по его мнению, не знала об этом.
        — Я надела на себя панцирь.
        Вьятт улыбнулся:
        — О, хорошо, я могу к нему прикасаться?
        И наконец, на ее припухших губах и в покрасневших глазах заиграла улыбка:
        — Думаю, можешь.
        Но вот ее улыбка померкла.
        — Разве жизнь не стоит того, чтобы ей радоваться?  — Вьятт повел плечами.  — Некоторое время назад я понял, что не горе определяет судьбу человека, Элли. В расчет принимается то, что ты делаешь после того, как переживешь горе.
        — И я не сделала ничего.  — Она сдвинула брови.  — Я просто спряталась ото всех.
        — Всегда можно начать сначала. Сегодня для этого подходящий день.
        Вьятт знал, что хочет сказать. Он считал их платонические отношения пустой тратой времени. Он хотел сказать, что Элли может начать с ним новую жизнь, как только Дарси отправится домой. Доктора Барбары говорят, что она идет на поправку и скоро заберет Дарси. Им больше не помешает работник социальной службы.
        — Я не уверена, что уже к этому готова. Я просто… ох.  — Она снова умолкла, потом честно ответила: — Я по нему скучаю.
        — Никто не говорит, что ты должна измениться внезапно,  — ответил он, чувствуя разочарование.  — Но нужно сделать первую попытку.
        — Ты хороший человек, Вьятт Блэк.
        Она обхватила его лицо ладонями, и он ощутил, как его пронзает взгляд ее синих глаз. Он мог искренне признаться, что, несмотря на ее заплаканное лицо, он жаждал ее так, как ни одну женщину. И это было не просто физическое влечение. Он посмотрел на ее губы, потом в ее глаза и увидел согласие в ее взгляде.
        — Не настолько хороший, как ты думаешь,  — пробормотал он, наклонился вперед и припал к ее губам.
        На несколько секунд Элли как будто затаила дыхание, потом расслабилась и обмякла в его руках. Ее губы стали мягкими, теплыми и податливыми. Чувствуя возбуждение, Вьятт задался вопросом, о чем, черт побери, думал мужчина, который позволил ей уйти…
        — Элли…
        — Тсс,  — ответила она, прикасаясь губами к его шее и ощущая биение венки. Она провела языком по его шершавой коже, пробуя ее на вкус, получая удовольствие не только от его ласк, но и от того, что делает сама. После стольких месяцев бессилия она чувствовала свободу и жаждала большего.
        Перевернувшись, Вьятт уперся руками в подлокотники дивана, чтобы посмотреть в ее лицо. Элли с удовлетворением заметила, что его дыхание стало резким и прерывистым, а губы припухли от поцелуев.
        — Мне определенно нужен новый диван,  — произнес он ворчливым шепотом.  — Не здесь. В моей кровати.
        Отправиться в спальню было бы логично, и Элли решила, что готова к этому, но нервничала.
        — Но Дарси…
        — Заснула на игровом матрасе.
        Он посмотрел в глаза Элли и прикоснулся рукой к ее груди.
        Она посмотрела на него с вызовом.
        Быстрым движением Вьятт поднялся с дивана, подхватил Элли на руки и понес по коридору в спальню. Войдя внутрь, он уложил ее на кровать, присел с краю и стал расстегивать свою рубашку.
        Сердце Элли барабанило у ребер. Когда рубашка распахнулась, она увидела мускулистую грудь Вьятта и захотела к ней прикоснуться. Она хотела его, но стеснялась своих чувств. Что будет, когда он увидит ее тело? Она не могла изгнать из памяти обидные замечания по поводу своей внешности. Вьятт не отворачивался от нее. Она надеялась, что он не отвернется и теперь.
        Сглотнув, она встала на колени на матрасе и стянула свитер через голову.
        В мгновение ока Вьятт оказался рядом. Он притянул к себе Элли и прижался к ней всем телом. Она с трепетом ощущала его прикосновения, чувствовала жар и силу его тела. Элли протянула руки, чтобы спустить рубашку с плеч Вьятта.
        И вдруг оба услышали стук в дверь.
        На долю секунды они замерли, затем Вьятт соскочил с кровати и подошел к окну.
        — Это Анджела Бек.
        — О боже!
        Серьезность ситуации дошла до обоих. Элли пыталась надеть свитер, пока в дверь снова постучали.
        — Иди и открой дверь!  — громко прошептала она.  — Иди, Вьятт!
        Он уже застегивал свою рубашку:
        — Ты почти одета.
        — Да, но посмотри на меня!  — Она старалась говорить спокойно, но не слишком в этом преуспела. О чем они думали, когда поддались чувствам?  — У меня красные глаза, а волосы спутаны!
        — Хорошо. Приведи себя в порядок.  — Он сжал ее плечо.  — Все будет отлично.
        Однако его обеспокоенный взгляд противоречил его словам.
        Элли была в этом виновата. Он же ясно объяснил, почему их отношения должны оставаться платоническими. Ей следовало его остановить еще во время первого поцелуя.
        Дрожащими руками Элли завязывала волосы в хвост, пока Вьятт открывал дверь. Слыша тихий голос Анджелы Бек, доносящийся из другого конца дома, Элли осознала идиотизм ситуации. Она не могла представить, как выйдет к ним и притворится, что все нормально. Ведь она до сих пор чувствует прикосновения тела Вьятта и ощущает вкус его губ.
        А в основе всего был мучительный страх. Если сегодняшний визит работника социальной службы закончится неудачей, обвинит ли Вьятт в этом Элли?


        Глава 11
        Когда Элли вошла на кухню, Анджела Бек сидела за столом с чашкой кофе, а Вьятт спокойно нарезал банановый хлеб. Она медленно выдохнула, обрадовавшись тому, что он так быстро пришел в себя и дал ей возможность унять эмоции. Элли надеялась, что причесанные волосы и освежающее умывание холодной водой ей помогли.
        — Эллисон!  — Анджела повернулась на стуле, когда Элли шагнула вперед.  — Я рада, что вы здесь. Я заехала проверить, как Дарси, и сообщить Вьятту новости.
        Элли мельком взглянула на Вьятта, задаваясь вопросом: как он объяснил ситуацию Анджеле? Боясь сказать нечто, противоречащее словам Вьятта, Элли произнесла:
        — Дарси хорошо поживает. Она действительно милый ребенок.
        — Да, я видела ее спящей на матрасе.
        По меньшей мере, о Дарси было говорить безопасно.
        — Мы уложили ее на матрас, чтобы она поиграла, и она заснула.
        Вьятт прервал беседу, ставя на стол тарелку с банановым хлебом:
        — Элли, ты отослала свое задание?
        Элли поняла намек и понадеялась, что не краснеет:
        — Да, отослала, спасибо. Осталось еще два.
        Вьятт непринужденно улыбнулся Анджеле:
        — Элли учится на бухгалтерских курсах.
        Разговор проходил нормально в течение нескольких минут, пока они сидели и пили кофе со сладостями и разговаривали о Дарси. Однако когда Анджела заговорила о Барбаре, выражение ее лица стало серьезным.
        — Хорошая новость в том, что Барбара быстро идет на поправку. Ее доктора очень рады, и я уверена, что вам об этом известно.
        Вьятт кивнул. Элли знала, что несколько дней назад он разговаривал с лечащим врачом сестры и получил ободряющие сведения.
        — Мы очень хотим, чтобы Дарси вернулась к своей матери как можно скорее. Будучи матерью, она должна проводить время с ребенком, развивать взаимно-важные связи. С нашей стороны мы должны удостовериться в том, что ребенок находится в безопасности и любим.
        — Что все это значит?  — спросила Элли. Внезапно кусочек бананового хлеба в ее рту показался ей сухим.
        — Это значит, что ситуация, в которой вы находитесь, очень скоро изменится. Это также означает, что Барбаре понадобится большая поддержка. Отправившись в больницу, она получила всю необходимую помощь. Лечащий врач будет наблюдать за ее здоровьем, а также этим станут заниматься службы детской и семейной опеки. На самом деле то, что Барбара обратилась за помощью,  — лучшее, что она могла сделать. Она получила доступ ко многим источникам помощи, некоторые из которых официальные, некоторые неофициальные, включая группы поддержки.
        — И семью,  — ответил Вьятт, складывая перед собой руки на столе.  — Я ее брат. Я тоже буду рядом.
        Анджела улыбнулась:
        — Однако вы долгое время не знали о том, что приходитесь ей братом.
        Он мрачно улыбнулся.
        — Я действительно долгое время не признавал ее как сестру. Но я ее брат, и я намерен ей помочь.  — Его губы стали чуть менее напряженными.  — Кроме того, я очень привязался к моей племяннице. Я надеюсь, что буду часто встречаться с Барбарой и Дарси.
        — Это очень хорошая новость, Вьятт.  — Анджела оттолкнула стул и поднялась.  — Мне пора ехать. Спасибо за кофе и пирог.
        — Рады вам в любое время,  — ответила Элли, чувствуя облегчение от того, что гостья уходит. Ей казалось, будто она и Вьятт разыгрывают плохой спектакль и в любой момент Анджела Бек вычислит их обоих.
        — Известно, сколько времени Барбара пробудет в больнице?  — Вьятт подал Анджеле пальто и провел к двери, а Элли осталась в дверях кухни.
        — Насколько я понимаю, доктора ежедневно оценивают ее состояние. Полагаю, скоро ее выпишут.  — Она улыбнулась, застегивая пальто.  — Ваша жизнь так скоро вернется в нормальное русло, что вы этого даже не заметите, Вьятт.  — Она посмотрела через плечо на Элли.  — И ваша тоже, Эллисон.
        Вьятт проводил Анджелу до автомобиля, а Элли отправилась на кухню, чтобы прибраться. Хотелось ли ей возвращаться к нормальной жизни? В дом Камеронов, к поискам работы и нового жилья? В мир, где нет Вьятта? Элли уже знала ответы на эти вопросы. Мир без Вьятта будет казаться ей унылым.
        Он вернулся в дом и тихо закрыл за собой дверь. От предвкушения и страха, ибо они остались наедине, у нее засосало под ложечкой. Какими будут первые слова, которые они произнесут после того, как были полуобнаженными в кровати?
        — Мы были на грани.
        — Извини.
        — Не извиняйся. Мне не следовало пользоваться преимуществом.
        Ее голова пошла кругом.
        — Преимуществом?
        Вьятт стиснул зубы.
        — Сегодня утром ты была уязвимой. Несправедливо с моей стороны…  — он сглотнул, словно в горле ему что-то сильно мешало,  — целовать тебя.
        Ей хотелось сказать: «Может быть, я тебя хотела!» Однако она промолчала. Потому что Вьятт не выглядел так, словно переживал противоречивые эмоции. Его спина была прямой, выражение лица — отстраненным.
        — Я могу вынести кресло,  — предложил он.
        — Нет!  — Она выпрямилась и сделала шаг вперед.  — Пожалуйста, не надо. Это красивое кресло, Вьятт, и ты проделал отличную работу, восстановив его. Теперь я справлюсь. На самом деле.
        — Ты уверена?
        Она кивнула:
        — Да, я уверена. Ты был очень предусмотрителен, а я не подумала, что так бурно отреагирую. Но теперь все закончилось, верно?  — Душевная боль сменилась физической, и она вздернула подбородок.  — Не жалей о сегодняшнем утре.
        — Если только ты уверена в том, что говоришь, Элли.
        — Я уверена.
        — Тогда ладно.
        Неужели они даже не поговорят о том, что произошло? Или почти произошло? Неужели он настолько сильно об этом сожалеет?
        Подойдя к дивану, Вьятт взял с него шляпу, оставленную там прежде.
        — Меня долго не будет. Я погоню стадо на дальнее пастбище,  — сказал он и, не сказав больше ни слова, вышел.
        Элли проснулась, чувствуя, что ей не по себе. Лунный свет падал сквозь окно спальни, стояла абсолютная тишина. Глаза саднило. Моргнув, она вылезла из кровати и подошла к детскому манежу, чтобы проверить Дарси.
        Девочки там не оказалось.
        Но дверь спальни была приоткрыта, и Элли, выйдя из спальни, пошла на цыпочках по коридору. Одеяло на диване в гостиной было смято в комок, а на подушке остался отпечаток от головы Вьятта. При слабом свете луны Элли увидела их.
        Ручки Дарси выглядывали из-под одеяла, ее губы были разомкнуты. Она была совершенно расслабленной, из уголка ее рта на подбородок скатилась капля молока. Вьятт держал ее на руках, одетый только в футболку и темно-синие трусы-шорты. Его джинсы были аккуратно сложены на подлокотнике дивана. При виде его обнаженных ступней и длинных ног у Элли покраснели щеки. Его глаза были закрыты, но она знала, что он только дремлет. Одной ступней он осторожно раскачивал кресло-качалку.
        «Он будет таким замечательным отцом,  — подумала Элли, наблюдая за ним.  — В нем столько нерастраченной любви».
        Вьятт перестал раскачивать кресло, открыл глаза и встретился взглядом с Элли. Она с трудом перевела дыхание, внезапно почувствовав, будто в комнате не хватает воздуха. В сумраке глаза Вьятта казались темнее, чем обычно, и нервы Элли были на пределе.
        — Она проснулась,  — прошептал в темноте Вьятт, снова начав неторопливо раскачивать кресло.
        Машинально переставляя ноги, Элли дошла до дивана и присела на край всего в нескольких дюймах от обнаженного колена Вьятта.
        — Я ее не услышала,  — ответила она как можно тише. Не только из-за Дарси, но и из-за боязни разрушить временную близость.
        — Ты крепко спала,  — сказал Вьятт, и она увидела, как уголки его губ слегка приподнялись.  — Ты даже не пошевелилась, когда я вошел, чтобы ее забрать.
        Элли отвела взгляд, уставившись на свои руки, лежащие на коленях. Вьятт заходил к ней в спальню и видел ее спящей? Ей стало интересно, о чем он подумал, увидев ее в своей кровати.
        Сегодня вечером она была измотанной и должна была признаться, что крепко и блаженно заснула впервые за несколько месяцев.
        — Который час?
        — Почти пять.
        Боже правый, она легла спать, когда еще не было девяти вечера. Впервые за несколько недель Элли проспала восемь часов, как полагается.
        — Мне жаль, что я не встала вместе с ней.  — Элли заметила пустую бутылочку на столе. Она проспала и даже не слышала, как Вьятт подогревал смесь для кормления.
        — Мне понравилось,  — ответил он, улыбаясь.  — Совсем недавно я счел бы свой ответ безумным. Такая крошка, а сумела сплотить нас вокруг себя, правда?
        При слове «нас» у Элли потеплело на душе. Прямо сейчас, в предрассветные часы, можно было почти поверить в то, что они совершенная нормальная маленькая семья. Но ведь это всего лишь фантазия.
        — Давай я ее уложу,  — предложила Элли.  — Тебе нужно поспать. До завтрака у тебя есть еще пара часов.
        Она и Вьятт одновременно поднялись на ноги, и Элли протянула руки, чтобы взять Дарси. Элли неуклюже забирала у него девочку большей частью от того, что оба не желали ее разбудить. Руки Вьятта коснулись ее рук, мускулистые и теплые. Он положил Дарси в ее руки и коснулся пальцами ее груди.
        Оба замерли.
        Элли прикусила губу, понимая, что без лифчика и на ней лишь ночная рубашка из тонкого хлопка, длиной до колен. А Вьятт… Он был так напряжен и так старался к ней не прикасаться. Он стоял так близко, что она ощущала жар его тела, мягкую ткань его футболки. И да, еще она слышала аромат его тела. В запахе присутствовали едва заметные древесные нотки геля для душа и ощущение сонливости.
        Что бы произошло, если бы он подошел ближе? Если бы она подняла голову и попросила ее поцеловать? Принял ли бы он ее приглашение? Или он отступил бы назад, как в ту ночь на крыльце и как вчера после визита Анджелы Бек?
        Она удобнее устроила Дарси на руках.
        — Доброй ночи,  — пробормотала Элли, слишком поздно понимая, насколько глупо звучат эти слова. Ведь уже раннее утро. Она повернулась и понесла Дарси в спальню, не оглядываясь.
        Ровно через две недели Дарси была готова отправиться домой, к своей матери.
        Ни Элли, ни Вьятт не оказались готовыми к такому развитию событий. Ей удалось попрощаться с девочкой утром, перед тем как она заснула. Элли поцеловала Дарси в теплый висок, вдыхая аромат детского лосьона и сладкого запаха ее тела. Она решила не плакать, но все равно смахнула слезинку. Она была очень благодарна Дарси за то, что ее душа стала излечиваться. Боль от потери Уильяма теперь казалась не такой мучительной.
        Элли складывала недавно купленные ею детские пижамы на дно сумки с подгузниками, когда в комнату вошел Вьятт.
        Он не произнес ни слова, лишь подошел к пеленальному столику, взял плюшевого кролика и повертел его в руках. Элли продолжала укладывать пижамы.
        Она подняла глаза на Вьятта, который смотрел на нее с волнением.
        — Ты справишься?  — озвучила она вопрос, который он не смог бы задать.
        — Ты имеешь в виду ее отъезд с Барбарой?
        Элли кивнула.
        — У меня нет выбора,  — ответил он, но Элли знала, что он избегает откровенного ответа.
        — Я спрашивала не об этом. Я спросила, справишься ли ты.
        Он перестал теребить в руках кролика и положил игрушку на диван.
        — Нам говорили, что это не продлится долго,  — сказал он.  — Но несомненно, я беспокоюсь. Я счастлив, что Барбара выздоровела, и доктора считают, что она готова к встрече с ребенком. Но на ее пути матери-одиночки будет многое. Ей придется нелегко.
        — Ей помогут службы семейной опеки.
        — Да, конечно. И доктора тоже. Сегодня утром я разговаривал с ее врачом, и она пообещала, что будет ее поддерживать. Кажется, все идет отлично.
        — И все же ты не выглядишь убежденным.
        Он поднял глаза и встретил ее пристальный взгляд:
        — Я просто беспокоюсь, вот и все. Одно я знаю наверняка. У Барбары есть я. Я стану ей помогать, будучи ее братом и дядей Дарси. Ей повезло, теперь у меня имеются навыки няньки.
        — Ты не просто нянька, Вьятт.  — Элли застегнула молнию на сумке.  — Прошедшие две недели ты был для Дарси отцом.
        Выражение его лица было трудно расшифровать. Элли заметила и удовольствие, и страдание, и, возможно, отрицание.
        — В отношении Барбары и Дарси ты все сделал правильно.
        — Ты была единственной, благодаря кому все получилось,  — ответил он, отказываясь соглашаться с ней.  — Ты была с ней день и ночь, заботилась о ней, создавала для нее уют. И ты ничего не требовала взамен. Ты даже не взяла денежный чек, который я тебе выписал. Я проверял. Почему?
        «Потому что мне нужен ты!» — мысленно ответила она.
        — Я так захотела.
        Вьятт шагнул вперед и протянул к ней руку.
        — Не слишком хороший ответ.
        Он крепко сжимал ее предплечье, и она высвободила руку.
        — Мне жаль, если ответ тебя не удовлетворил.  — Она потянулась к сумке с уже собранными вещами. Элли не хотела дожидаться приезда Барбары и видеть, как она увозит Дарси, забирая с собой частичку ее сердца.
        — Элли…  — В его тоне послышались напряженные нотки, которых она не замечала прежде.  — Ты уходишь. Мы можем поговорить откровенно до того, как ты уйдешь?
        — Каких слов ты от меня ждешь, Вьятт?  — Она повернулась к нему лицом, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.  — Мы договорились, что я останусь и помогу тебе с Дарси до тех пор, пока девочка находится здесь. Но она здесь больше не останется, и в моих услугах няни более не нуждаются. Ведь я была няней, верно? Няней Дарси.  — Она вцепилась пальцами в ручку сумки, всеми фибрами души желая услышать от него опровержение. Недавно он прямо заявил, что она больше чем няня. Изменилось ли его мнение?
        — В то утро в моей кровати ты не была для меня няней Дарси,  — категорично заявил он, и его резкий тон заставил Элли пойти на попятный.
        — Ты скоро ко мне охладел.
        «О, браво!» — подумала Элли, видя выражение шока на лице Вьятта. Он не ожидал скорого ответа, в этом она была уверена.
        — Приезд Анджелы Бек весьма быстро все расставил на свои места,  — ответил он. Казалось, его лоб полностью разгладился, словно Вьятт был недоволен.  — Если бы она нас застала, случилась бы катастрофа.
        — Я не хочу спорить об этом перед своим уходом, Вьятт. Пожалуйста, давай не будем ничего усложнять? Ты получил то, что хотел. Ты заботился о Дарси и выполнил свою обязанность перед семьей. Ты поступил правильно. Давай все оставим как есть.
        — А ты получила то, что хотела?
        Его слова ранили ее, но ведь он не знал, чего она хочет, а она слишком боялась признаваться в своих желаниях. Она слишком страшилась спрашивать, что он к ней испытывает. Она боялась, что ее снова отвергнут, во второй раз.
        — Чего ты хочешь от жизни, Элли?
        Когда он произнес эти резкие слова, выражение его лица изменилось, черты лица стали острее и напряженнее. Он запустил пальцы в волосы, намеренно их взъерошив. Ей захотелось отмахнуться от страхов и просто рассказать ему о том, что она чувствует. Но Элли не могла этого сделать. Она по-прежнему слышала обидные слова Тима: «Давай иди. Развали наш брак. Из-за тебя погиб наш ребенок».
        Слова вернулись с тревожащей ясностью, ибо она знала, что это правда.
        Именно она должна винить себя за смерть Уильяма, и именно она разрушила свой брак с Тимом.


        Глава 12
        Вьятт наблюдал, как кровь отливает от щек Элли.
        На бледном лице ее глаза казались огромными. Он задал ей справедливый вопрос о том, чего она хочет от жизни. Теперь, когда Дарси уезжает, им ничто не мешает. Почему она не может этого понять?
        Он знал, что она боится. В то утро, когда он старался ее разговорить, она лишь сильнее ушла в себя.
        Они смотрели друг на друга — бледная как мел Элли и Вьятт, у которого был напряжен каждый мускул. Он знал наверняка, что сделает Элли. Она сбежит.
        — Мне нужно идти.
        — Элли?  — Он шагнул вперед и, вне зависимости от решения не давить на Элли, схватил ее за плечи и развернул к себе лицом, словно желая воспользоваться последней возможностью.  — Не убегай.
        Ее щеки снова порозовели, она резко взглянула на него синими глазами.
        — Что ты предлагаешь, Вьятт? Чего ты хочешь от жизни? Если я узнаю, это мне очень поможет. Я не могу тебя понять, на самом деле не могу. За прошедшие полторы недели ты старался меня избегать.
        Ему показалось, что у него горят ладони, когда он убрал их от ее плеч. Неужели она считает, что он не желает быть с ней?
        — Я?
        — Ты оказался единственным, кто установил границы!  — крикнула она.
        Их взгляды встретились, и он на миг посмотрел на ее губы, которые она разомкнула, когда ее дыхание участилось.
        — Чтобы защитить Дарси!  — К коктейлю бурлящих в его душе эмоций прибавилось разочарование.
        — Только Дарси?
        Ей очень ловко удается переложить ответственность на Вьятта, он почувствовал себя виноватым. Ладно, возможно, он слишком осторожничал. Может, он использовал Дарси в качестве щита, дабы защитить себя от признания в своих истинных чувствах. Но в настоящее время Вьятт молчал, ибо не был уверен в чувствах Элли. Он не мог заставить ее открыться ему.
        — Отлично. Ты хочешь знать, чего я хочу от жизни, Элли? Я тебе расскажу. Я хочу сделать это ранчо процветающим, желаю превратить это жилище в настоящий дом. Я хочу, чтобы у меня была жена и двое детей. Я хочу создать семью, какой никогда не было у моей матери и отца. Я желаю, чтобы у моих детей было детство, какого никогда не было у меня. Я жажду, чтобы прошлое перестало определять мое будущее.  — Он говорил торопливо, каждое слово казалось ему чертовски правильным.  — А теперь давай,  — он понизил голос и посмотрел на нее сверху вниз, зная, что она не ожидала от него такого откровения,  — беги. Я знаю, именно это ты хочешь сделать.
        Она и бровью не повела, но между ними словно выросла невидимая стена.
        — Я должна идти,  — прошептала Элли.
        Ее ответ его не удивил, но он почувствовал тупую боль разочарования. Он никого не будет умолять его любить. Вьятт давно перестал быть маленьким мальчиком, и он слишком гордый человек. Он подошел к кровати, поднял сумку, которую она положила на нее, когда он схватил ее за плечи.
        — Я тебя провожу.
        В молчании они прошли к входной двери, и Вьятт открыл ее. В дом ворвался прохладный осенний воздух. В низинах во дворе на траве блестела изморозь. Солнечный свет отражался от оставшихся на осинах золотистых листьях. Стоял превосходный осенний день. И все же он совсем не радовал Вьятта. Сегодня вечером он снова останется в доме один.
        На крыльце они медлили всего мгновение. Вьятт протянул сумку, и Элли взяла ее, избегая его взгляда.
        — Благодарю за все,  — сказал он, понимая, что держится официально. Однако гордость не позволила ему снизойти до интимного тона.  — Если тебе что-нибудь понадобится…
        — Перестань,  — тихо приказала она.  — Пожалуйста, прекрати эту холодную вежливость. После всего, что было, она неуместна.  — Она спустилась по ступеням и повернулась к нему.
        Ему показалось, что он заметил слезы в ее глазах. Но вот она моргнула, слезы пропали.
        — До свидания, Вьятт.
        Он стоял на крыльце, смотря, как она уходит по грязной дороге, чувствуя, что она уносит с собой частичку его сердца. Ему хотелось, чтобы она остановилась и вернулась обратно. Но она уходила.
        Когда Элли дошла до его почтового ящика, на дорогу, ведущую в дому, медленно свернул автомобиль.
        Барбара.
        Элли уходила не оборачиваясь, убеждая себя, что на этот раз должна быть сильной. Однако, ступив на крыльцо дома Камеронов, она не выдержала и оглянулась. Из подъехавшего автомобиля вышла женщина — темноволосая, высокая, похожая на Вьятта. Элли остановилась. Ей казалось, что она наблюдает за произошедшим и не может его избежать, хотя знает, что должна. Вьятт спустился по ступеням, держа на руках Дарси, завернутую в одеяло. С приличного расстояния Элли услышала, как Барбара воскликнула и взяла малышку на руки. При виде того, как она прижала к себе Дарси и опустила к ней голову, у Элли защипало глаза. Стоя, Барбара укачивала Дарси на руках, потом поцеловала ее.
        Не в силах наблюдать за происходящим Элли оцепенело открыла дверь и вошла внутрь. Когда-то она восхищалась совершенством и богатой обстановкой этого холла. Теперь он казался ей холодным и пустым. Внеся сумку в гостевую комнату, она прислушалась, ожидая услышать хоть какой-нибудь звук.
        Ничего.
        В доме по соседству Вьятт воссоединялся со своей сестрой и мирился с прошлым. Дарси отправляется домой, но он сможет часто с ней встречаться. Элли представляла, как Вьятт и Барбара сейчас сидят на кухне, возможно, пьют кофе, смеются, разговаривают. Элли осталась одна. Она потеряла и Вьятта, и Дарси.
        Хуже всего то, что она сама во всем виновата. Она согласилась помочь Вьятту. Она ему помогла и влюбилась в него, несмотря на то, что убеждала себя сохранять дистанцию. А в конце она слишком испугалась, чтобы рассказать ему о своих чувствах. Поэтому она и получила то, что сейчас имеет. Она снова одинока.
        Утратив все надежды, Элли уткнулась лицом в подушку и дала волю слезам, которые сдерживала все утро.
        Широко улыбаясь, Вьятт налил в тарелки новую порцию супа и поставил их на стол. Готовил еду он не так хорошо, как Элли. Он уже скучал по ее улыбке. Он отмахнулся от размышлений, решив предаться им, когда останется один. Сегодняшний ужин очень важен, даже если Вьягг, стараясь изо всех сил, сумел приготовить только суп из консервов и сэндвичи. Воссоединение с сестрой было важнее недостатка кулинарных навыков.
        — Извини, еда не изысканная.
        — Не глупи.  — Барбара взяла ложку и улыбнулась.  — Спасибо тебе. Я пообещала доктору хорошо питаться. Именно это мне нужно.
        — Ты действительно хорошо себя чувствуешь?  — Вьятт замер с ложкой в руке, и его улыбка померкла.  — Я имею в виду, что тебе придется сутками заниматься Дарси. Ты уверена, что готова?
        Улыбка сошла с лица Барбары, она посерьезнела:
        — Я солгу, если скажу, что не боюсь. Но я учусь справляться со своими эмоциями, и у меня есть несколько телефонных номеров, по которым я могу обращаться за помощью в любое время суток. Не беспокойся, Вьятт. За мной присматривают.
        Отложив ложку, он взял ее за руку.
        — Я подозревал в неверности отца, но я оказался трусом и ничего не сказал. Но теперь я молчать не стану. Я хочу быть тебе братом, если ты меня примешь.
        Слезы наполнили глаза Барбары, и она сжала его руку:
        — Ты всегда был хорошим ребенком и стал хорошим человеком. Даже тогда, когда я не была в здравом уме, я понимала, что не доверила бы тебе Дарси, не будь я уверена, что ты для нее лучший опекун. Однажды ты ходил из-за меня с подбитым глазом, Вьятт. Я не забыла.
        — Приятно снова обрести семью,  — просто ответил он.
        — Да, приятно. И я знаю, что тебе помогали. Где Эллисон?
        Вьятт внезапно сосредоточился на тарелке с супом, испытывая душевную боль при одном упоминании ее имени и не желая демонстрировать Барбаре свои чувства.
        — Она ушла домой.
        — Я хочу поблагодарить ее за все, что она сделала.
        «Конечно, она хочет поблагодарить,  — подумал Вьятт.  — Но не сегодня».
        — Вероятно, сейчас неподходящее время, Барб. Я думаю, ей было очень трудно расставаться с Дарси.
        Почувствовав на себе оценивающий взгляд Барбары, он поднялся и понес свою тарелку в раковину.
        — Только с Дарси?
        У него стало тяжело на душе, он уперся руками в края раковины.
        — Я не знаю.
        — Между вами что-то происходит?
        Вьятт повернулся. Пусть он и Барб долго не общались, но она знает его с детства.
        — Если и происходило, то теперь все закончилось.
        — Извини, Вьятт. Ты ее любишь?
        Вьятт не забыл о жестокости своего отца. Барбара испытала на себе отцовское равнодушие. Теперь ей придется смириться с неудавшимися любовными отношениями и растить ребенка одной. Судя по тому, как Барбара смотрела на Вьятта, она немного догадывалась о том, что его терзает.
        — Люблю.
        — Тогда что мешает тебе за нее бороться?
        — В этой истории не только мы с тобой пострадавшие, Барб. Элли нужно справиться с собственными проблемами. Она еще не готова отпустить прошлое. А я не могу сделать это за нее.
        Дарси, лежащая в люльке, довольно загулила, и Барбара улыбнулась:
        — Я должна отвезти ее домой.
        Она поднялась и укрыла Дарси одеялом.
        — Ты справишься?
        — Справлюсь.
        — Позвонишь мне завтра?
        Барбара улыбнулась:
        — Ты становишься настоящим старшим братом?
        Вьятт усмехнулся:
        — Нечто сверхъестественное, да? Но полагаю, да.
        К его удивлению, Барбара подошла к нему и обняла.
        — Спасибо тебе,  — тихо сказала она и слегка отступила назад.  — Иногда одиночество — самое ужасное из того,  — что происходит. Я думаю, что соглашусь иметь старшего брата.
        Он проводил Барбару, взяв сумку с одеждой, пока она несла люльку. Когда они разместили Дарси на заднем сиденье, Вьятт прибавил:
        — Я оставлю в доме детский манеж и пеленальный столик. В любое время, когда ты захочешь отдохнуть, привози Дарси к дядюшке Вьятту.
        — Спасибо.
        Барбара завела двигатель и отправилась в путь. Вьятт поднял руку на прощание.
        Когда она уехала, он вернулся домой, и внезапно дом показался ему иным. Пустым и безжизненным. В течение двух недель его наполняли шум и беспорядок, а также счастливые переживания и некое ощущение семейного уюта. Дарси отправилась домой со своей матерью, но Вьятт снова с ней увидится, ведь он ее дядя. Но Элли вскоре уедет и направится туда, куда поведет ее жизнь. По ней Вьятт скучал сильнее всего. По тому, как она сидела за столом напротив него, шутила по поводу его пристрастия к сладостям. По тому, как она укачивала Дарси, держа ее на руках, кормя ее из бутылочки. Он скучал по ее сладким поцелуям.
        Он уставился в кухонное окно на темные поля. Они стали напоминать чернильные кляксу, когда луна зашла за облако. По оконному сливу забарабанили капельки дождя, словно дополняя мрачное настроение Вьятта. Он пытался признаться Элли во всем, но она слишком испугалась, чтобы его слушать. Он понимал, что не может вынудить ее измениться.
        Но он также понимал, что не желает сдаваться.
        Элли по-прежнему в доме Камеронов, а он — здесь. Оба одиноки. Что за бессмыслица, ведь он так хочет быть рядом с ней!
        Вьятт подошел к двери и надел сапоги и плащ-дождевик. Он уже поднимал ворот плаща, когда увидел Элли.
        Она стояла у основания лестницы крыльца, ее волосы были мокрыми от дождя, она ежилась от холода.
        Долю секунды оба медлили, пристально глядя друг на друга. Затем он вышел наружу и протянул ей руку.
        Поднявшись по ступенькам, она взяла ее; он обхватил ее ледяные пальцы. Не произнося ни слова, Вьятт обнял Элли.
        Они стояли, обнявшись, долгое время, пока капли дождя ритмично барабанили по крыше веранды и широко открытой двери позади Вьятта. В конце концов, он поцеловал Элли в макушку, аромат ванили и цитрусовых наполнил его ноздри.
        — Пошли в дом,  — тихо сказал он, уводя ее с холода и сырости.
        Оказавшись внутри, он заметил на ее лице следы слез, и в его душе затеплилась надежда. Сегодня Элли была такой сдержанной и холодной, что он задался вопросом, не вообразил ли он их взаимное влечение.
        И потом, не следовало забывать о Дарси. Вьятт знал, что Элли предпочла поскорее уйти отчасти из-за того, чтобы не видеть, как увозят Дарси.
        — Дарси уехала домой с Барб,  — произнес он, наблюдая за ней и ожидая ее реакции.
        — Я знаю.
        — Дом без нее кажется пустым.
        — Я знаю.
        Она отвечала так печально, что он подумал, будто Дарси причина ее грусти, а совсем не он.
        — Куда ты сейчас направлялся?  — Она подняла голову, капельки дождя потекли по ее розовым щекам.
        — Я шел к тебе.
        После его слов мир заиграл для Элли новыми красками. Ее душа, такая изнуренная и испуганная, раскрылась навстречу теплу и красоте. Элли шла к Вьятту, как и он к ней. Но, услышав об этом от него, увидев напряженные черты его лица, она начала надеяться.
        Элли протянула к Вьятту руки и обняла его, а он запустил пальцы в ее волосы. Решительным жестом он приподнял ее голову, заставляя ее встретиться с его пристальным взглядом.
        — Я шел к тебе,  — повторил он и поцеловал ее. Когда он наконец ее отпустил, она призналась:
        — Я тоже к тебе шла.
        Несколько часов Элли плакала и упивалась обидой, однако выхода из ситуации так и не нашла. Она страшилась того, что будет переживать, когда увезут Дарси. Но, в конце концов, сильнее всего ее ранил не отъезд Дарси, а Вьятт. Она больше не хотела быть пленницей страха. Элли понимала, что, даже если Вьятт никогда не ответит ей взаимностью, она обязана сделать важный шаг и рассказать ему правду.
        Она никогда не узнает о его чувствах до тех пор, пока не спросит о них. Она мечтать не смела о том, что Вьятт снова пригласит ее в дом.
        — Вьятт, я… я хочу ответить на вопрос, который ты задал мне сегодня утром.
        Они стояли у входной двери, вода капала с их одежды, но Элли было все равно.
        — Ладно.
        — Ты спросил, чего я хочу от жизни,  — начала она, заправляя за уши мокрые пряди волос.  — И я отвечу так же честно, как и ты. Я всегда этого хотела, всю свою жизнь. Я была постоянной загадкой для своей мамы, моих друзей, а потом для сослуживцев. У меня не было возвышенных стремлений, как у них. Я не желала быть юристом, или доктором, или моделью, даже богатой не хотела быть. Я лишь желала, чтобы у меня были дом, любимый муж и двое детей. Я хотела, чтобы у меня была семья, как у моих родителей. Больше всего на свете я стремилась стать матерью. И на какое-то время я все это получила, вернее, почти получила. Все развеялось, как дым. И теперь, наконец, я понимаю почему.
        — Элли, мне так жаль это слышать…
        — Нет,  — Элли перебила его.  — Я хочу, чтобы прошлое перестало определять мою дальнейшую жизнь. Я убеждала себя в том, что смогу создать желаемую семью с Тимом, и я ошиблась. Я знаю, что была не права, ведь…
        Следующая часть признания была самой трудной. Элли предстояло обнажить все эмоции и переживания. Но имеется ли у нее альтернатива? Что еще она может потерять? Ничего. Сегодня днем она в этом убедилась. Элли плакала и ощущала уныние, которое не могло сравниться с тем, что она чувствовала прежде, даже горюя по Уильяму. Сегодня на миг в ее душе затеплилась надежда, но затем навалилось опустошение, которое она не смогла вынести.
        — Я знаю, что была не права, ведь я не любила его по-настоящему. Я любила его образ, фантазию об идеальной жизни, которая могла у меня с ним сложиться. Я думала, у нас все это будет. Но у нас не было ничего. Потому что теперь я знаю, каково это любить кого-то по-настоящему. Ведь я влюбилась в тебя.  — Она закончила фразу почти шепотом, изо всех сил стараясь не расплакаться, побороть страх, который испытывала, делая подобное признание.
        Вьятт вытаращился на нее, не говоря ни слова, выражение его лица стало маской изумления. Конечно, он имел право изумляться! Элли так долго и упорно скрывала свои чувства и вдруг поспешно и неожиданно все ему выложила.
        — С Тимом я сдалась без боя и ушла. Может, потому, что бороться не следовало. Но с тобой, Вьятт, все иначе. Я не хочу от тебя уходить. Я хочу прожить жизнь вместе с тобой. Есть ли вероятность того, что и ты захочешь видеть меня рядом с собой?  — Ее подбородок дрожал. Она ждала ответа Вьятта.
        Эмоционально выдохнув, он шагнул вперед:
        — Ты посмотри на себя. Ты промокла.
        Она позволила ему расстегнуть молнию на своем жакете и снять его. Жакет упал на залитый водой пол. Вьятт обнял ладонями подбородок Элли и заставил ее посмотреть в его глаза.
        — Я люблю тебя, Элли.  — Опустив голову, он припал к ее губам в таком сладком поцелуе, какого никогда не было в ее жизни.  — Долго же ты выжидала,  — пробормотал он у ее губ, затем обхватил и приподнял.  — Я говорил себе, что должен дождаться того момента, когда ты будешь готова. Но сегодня, когда мы остались одни… я просто не выдержу.
        Она уткнулась носом в воротник его пиджака, вдыхая неповторимую смесь запахов натуральной кожи, дождя и мужского тела. Радость охватила Элли, прогоняя страх. Вьятт не сказал бы ей о любви, если бы не испытывал к ней этого чувства.
        С ее губ сорвался смешок.
        — Долго выжидала? Мы знакомы всего несколько недель.
        Он только крепче прижал ее к себе:
        — За прошедшие две недели мы провели вместе больше времени, чем большинство людей, которые ходят друг к другу на свидания. Мы делились секретами. Я рассказывал тебе о том, о чем не говорил никому другому. В любом случае при чем здесь время? Я все понял в ту ночь, когда мы поцеловались на крыльце.
        — Тогда? Когда ты оттолкнул меня и заявил, что наши отношения должны быть платоническими?
        — Да, еще тогда.
        Она снова рассмеялась, ее переполняла нежность.
        — Ты оказался проворнее меня. Я не смогла себе в этом признаться до тех пор, пока не увидела тебя в кресле-качалке с Дарси. Знаешь, любить тебя означает испытывать такие чувства, которых я старалась избегать.
        Наконец он ослабил хватку, поставил ее на пол и отступил:
        — Я столько всего хотел тебе сказать. Я не знаю, с чего начать. О Барбаре, о себе, о моих планах…
        Его карие глаза блестели от волнения, и Элли воодушевилась от перспективы.
        — Не обо всем сразу,  — поддразнила она его.
        — Иди сюда,  — сказал Вьятт, снял пиджак и повесил его на крюк. Взяв Элли за руку, он повел ее к креслу-качалке. К дурацкому креслу, которое виновато в стольких происшествиях, которое сделано и отполировано его собственными руками. Руки Вьятта были способны на многое. Он уселся в кресло и усадил Элли себе на колени, а она подняла его руки к своим губам и поцеловала их.
        — Я так боялась сюда приходить. Я страшилась, что ты не ответишь мне взаимностью.
        — Я рад, что ты пришла,  — ответил он и повернул ее ладони, чтобы поцеловать их.  — Я не был уверен, что выживу без тебя.
        — Без меня?  — Она удивленно посмотрела на него.  — Ты шутишь? Посмотри на это кресло, крыльцо, дверь. Ты все это сам починил. Есть ли нечто, чего ты не умеешь делать, Вьятт? Это твое качество я заметила сразу. Ты мастер на все руки.
        — Мне пришлось таким стать. Бог свидетель, мой отец постоянно отсутствовал. Я заботился о своей маме.
        — Так же, как теперь заботишься о Барбаре?
        Беспечное выражение его лица немного изменилось.
        — У меня ощущение, что я ее подвел.
        — Почему?
        Колебался он всего мгновение.
        — Мои родители поженились только из-за того, что моя мама была беременна. И мой отец постоянно напоминал мне о том, что был вынужден жениться из-за меня. Когда становилось совсем плохо, он делал все, чтобы меня во всем обвинить.
        — О, Вьятт, разве можно говорить ребенку такие ужасные вещи?  — Внезапно Элли начала все понимать.  — Поэтому ты берешь на себя ответственность за всех?  — У нее скрутило живот.  — И за меня?
        Он закрыл глаза.
        — Может, поначалу. Возможно, я брал на себя ответственность, так как видел, что ты расстроена и хотел тебе помочь. Долгое время я старался облегчить жизнь своей мамы, хотя она постоянно твердила мне, что я ни за что не несу ответственность. Но сегодня утром я понял, что не смогу тебе помочь. Я не могу тебя переделать. Ты должна сделать это сама. Меня убивал твой уход. Но я продолжал думать, что, если стану на тебя давить и не дам тебе шанса, однажды ты меня в этом обвинишь. И тогда мне действительно будет слишком тяжело быть с тобой, а затем смотреть, как ты уходишь.
        Элли прижалась к его груди.
        — Только сегодня днем я поняла, как мне одиноко. Без тебя я отчетливо поняла, как сильно тебя люблю. Я не могла представить, что буду жить без тебя. Я знала, что должна попытаться и прийти к тебе.
        — Я смотрел в окно и думал,  — каким был дураком, позволив тебе уйти. Я собирался попросить тебя дать нам шанс.
        — Я ушла потому, что ты сказал, будто хочешь изменить свою жизнь. Но ты ни разу не сказал, что желаешь видеть меня рядом с собой.
        Он вздохнул, опершись подбородком в ее макушку:
        — Я не сказал об этом потому, что боялся окончательно тебя испугать.
        — Мы идиоты,  — объявила она и почувствовала, как он улыбается у ее волос.
        — Нет, мы не идиоты. Потому что мы образумились.
        Несколько минут они раскачивались в кресле, наслаждаясь близостью друг друга, привыкая к новым отношениям.
        — Что теперь?  — наконец спросила Элли.
        Она хотела, чтобы Вьятт попросил ее вернуться, дабы они начали выстраивать свои отношения. То, что было им сказано в следующее мгновение, оказалось для нее неожиданностью.
        — Как ты относишься к ранчо и проживанию в этом доме?
        Она выпрямилась, чтобы повернуть голову и посмотреть в его глаза:
        — Здесь очень уютно.
        — Ты смогла бы стать женой владельца ранчо? Я не доктор, и у нас с тобой разное воспитание.
        — Какое это имеет значение? Какая разница, чем ты занимаешься?  — Она прикоснулась рукой к его щеке.  — Мне просто нужно быть рядом с тобой. Здесь мне нравится. В этом доме я ощущаю себя уютнее, чем в любом другом месте. Здесь все проще.
        — А дети? Я понимаю, это болезненная тема. Но ты же можешь?.. Боже, я никогда о таком не спрашивал. И должно быть, я тебя напугал…
        Рождение детей пугало Элли только потому, что она знала, каково сильно полюбить ребенка, а потом его потерять. Но мечта помогает выжить. Она по-прежнему хотела стать матерью.
        — Рисковать приходится во всем,  — тихо сказала Элли.  — А дети… Ох, Вьятт,  — прошептала она, и у нее защипало в носу.  — Не просто дети. Твои дети.
        — Что бы ни случилось, мы выстоим,  — ответил Вьятт.
        — Я знаю,  — произнесла она, говоря с абсолютной уверенностью.
        — Я люблю тебя, Элли.
        Он поднял на нее карие, невероятно искренние глаза, а на его лоб упала прядь волос. Протянув руку, Элли убрала прядку с его лба.
        Вьятт поцеловал ее пальцы:
        — Выйдешь за меня?
        — Не задумываясь,  — ответила Элли, осознавая наконец, что такое истинное счастье.