Ничего личного Настя Орлова
        В Диму Платова я влюблена с двенадцати лет, но ждать от него взаимности не приходится: он меняет девчонок каждую неделю, а меня воспринимает исключительно как младшую сестру лучшего друга. Я с этим смирилась и собираюсь в самом скором времени обзавестись бойфрендом, а Платова навсегда вычеркнуть из своей жизни. Но цепочка неожиданных событий все меняет: я оказываюсь крепко привязана к нему собственным страхом и обещанием, которое дала брату.
        НИЧЕГО ЛИЧНОГО
        НАСТЯ ОРЛОВА
        ПРОЛОГ
        - Кирилл, ты понятия не имеешь, о чем просишь, - говорю откровенно, устало потирая шею. - Почему не возьмешь Нику с собой?
        Друг тяжело вздыхает.
        - Потому что она ни за что не поедет. У нее защита диплома через две недели, - Кирилл опирается на костыль и поднимается с дивана, держа больную ногу на весу. - Я предлагал поговорить с деканом, но ты же знаешь Нику - для нее учеба на первом месте.
        - А родители? - спрашиваю я, в попытке отыскать более подходящую кандидатуру для присмотра за сестрой друга.
        Юлия и Владимир Гордеевы несколько лет назад переехали на пмж в Испанию, оставив бизнес на старшего сына, и в родной стране с тех пор не появлялись, но ради безопасности дочери вполне могли бы вернуться в Москву на месяц-другой.
        - Не говорил им ничего, - друг недовольно поджимает губы. - Мама опять в реабилитационном центре. Не хотел распространяться, но у нее недавно был срыв - выпила бутылку виски и понеслось. Не хочется отца еще нашими с Никой проблемами напрягать.
        - Может родственники? - осознаю, что цепляюсь за соломинку, но все же задаю этот вопрос.
        Кирилл отрицательно качает головой.
        - Дим, мне кроме тебя не на кого сестру оставить, понимаешь? - говорит он с нажимом.
        - Я точно не самый лучший вариант, чтобы за ней приглядывать, - отвечаю раздраженно.
        - Да тебе не нужно ничего делать! - убеждает друг. - За ней уже неделю следит бывший спецназовец. Держится на расстоянии, но свою работу знает. Отчеты от него я получаю два раза в день. Все, что от тебя требуется - время от времени узнавать, как у нее дела и не нужна ли ей помощь.
        На одну долгую минуту комната погружается в тишину. Друг выжидательно смотрит на меня, очевидно, рассчитывая, что я сдамся и соглашусь. Я прикидываю в голове варианты.
        - Я хочу получать копии отчетов твоего спецназовца, - решительно заявляю я, без слов признавая свое поражение. - Ника в курсе?
        - Что псих, который ее похитил, вышел по УДО? - лицо друга искажается в неконтролируемом приступе ярости. - Нет.
        - Она должна знать, чтобы проявлять осмотрительность, - замечаю я. - Ты это сам понимаешь.
        - Понимаю, но мне так не хочется ее расстраивать.
        Всепоглощающая любовь друга к младшей сестренке никогда не вызывала у меня вопросов, но сейчас для меня очевидно, что в Нике - его слабость. Он упускает из виду то, что скрывая от нее правду, он ставит под угрозу ее же безопасность.
        - Кир, это мое условие, - произношу твердо. - Если ты хочешь оставить ее на меня, Ника должна знать.
        - Что я должна знать? - доносится звонкий голосок откуда-то сверху.
        Нехотя оборачиваюсь. Сначала в поле моего зрения попадают босые ступни с аккуратными ноготками, выкрашенными в темно-вишневый цвет. Потом длинные ноги в коротких шортах из белого поплина, тонкая талия и упакованная в тесный топ аккуратная грудь по которой водопадом струятся белокурые волосы.
        - Ника, - с нежностью в голосе произносит Кирилл. - Иди сюда, поговорим.
        Девушка послушно спускается по лестнице со второго этажа и подходит к нам, наполняя воздух вокруг едва уловимым ароматом моря и каких-то тропических фруктов.
        - Детка, мне нужно уехать, - начинает друг осторожно, вытягивая поврежденную во время неудачного падения с мотоцикла ногу. - Операцию на суставе буду в Германии делать, у нас не нашли подходящих врачей.
        Ника кивает.
        - Я попросил Диму приглядеть за тобой, пока меня не будет, - продолжает он.
        - Кир, ты забыл сколько мне лет? Нянька мне давно не нужна, - отрезает девчонка, сверкая голубыми глазами.
        - Нянькой он и не будет, - убеждает сестру Кирилл. - Просто, держи его в курсе своих дел. Если что-то понадобится - смело обращайся.
        - Это смешно, - заявляет Ника, воинственно приподнимая подбородок.
        - Советую тебе перейти к сути, - игнорируя недовольные взгляды девушки, обращаюсь напрямую к Кириллу.
        - Ника, - друг замолкает на мгновение, а потом обреченно вздыхает. - Самохин вышел из тюрьмы.
        Даже находясь на расстоянии нескольких метров я замечаю, как Ника вздрагивает и бледнеет. Это неудивительно: несмотря на то, что с момента ее похищения одержимым психом прошло почти пять лет, воспоминания о пережитом не позволяют ей отнестись к этой новости иначе.
        - Поэтому ты должна быть осторожной, - между тем продолжает Кирилл. - И поэтому я прошу тебя в случае чего незамедлительно обращаться к Диме. Мудак под надзором и мы смогли оставить в силе судебный запрет на приближение к тебе, но я просто хочу быть уверенным, что при малейшей проблеме ты сообщишь о ней Диме. Из-за операции в какой-то момент я могу оказаться вне зоны доступа, понимаешь? Я не могу так рисковать.
        Ника все еще потрясено молчит, но кивает.
        - Если ты не готова остаться под его присмотром, тогда я сам останусь, - вновь вздыхая и показывая тем самым безнадежность ситуации, говорит Кирилл. - Врача поищем здесь.
        - Нет-нет, - торопливо произносит девушка, опускаясь на диван рядом с братом. - Ты должен ехать.
        - Пообещай мне, что будешь внимательной и свяжешься с Димой, если возникнет такая необходимость, - Кирилл берет в свои руки маленькие ладошки сестры и легонько их сжимает.
        Ника вновь кивает.
        - Обещаю, - ее голос звучит тихо, но твердо, но я вижу, как судорожно бьется маленькая венка у нее на шее.
        Наши глаза встречаются. Голубые глаза на миловидном лице без следа косметики смотрят на меня с укором и какой-то необъяснимой покорностью, которая заставляет мое тело инстинктивно напрячься.
        Твою мать, на что я только что подписался.
        1
        Ника
        Настойчивая трель телефонного звонка заставляет меня оторваться от монтажа дипломной короткометражки. Тянусь за мобильным и, взяв его в руки, замираю.
        Платов.
        При виде его имени на экране по телу прокатывается привычная горячая волна, но я подавляю ее усилием воли и напоминанием, что он звонит не по собственному желанию - ему меня банально навязал брат.
        - Привет, - с удовлетворением отмечаю, что мой голос звучит ровно, несмотря на то, что глупое сердце готово выскочить из груди.
        - Здравствуй, Ника, - отвечает он, растягивая слова, гипнотизируя меня силой своего низкого, ласкающего слух голоса. - Как дела?
        Мне очень хочется ответить ему какой-нибудь язвительной глупостью, но я не позволяю себе идти на поводу у детских обид. Я выросла и уже давно переросла свое романтическое увлечение. Дима звонит, потому что обещал Кириллу присматривать за мной - грубить ему будет в высшей степени неуважительно.
        - Никаких сложностей, можешь быть спокоен, - говорю я, но не удерживаюсь и добавляю: - Тебе вовсе не обязательно звонить мне - если мне понадобится твоя помощь, я сама наберу. Мы, кажется, так договаривались.
        - Мы договаривались, что ты будешь звонить, - соглашается он. - Но за неделю, которая прошла с отъезда твоего брата, я не удостоился даже сообщения.
        - Потому что мне нечего тебе сказать.
        - Как продвигается подготовка к защите диплома? - внезапно меняет он тему.
        Его вопрос застает меня врасплох. Почему он этим интересуется? Это не имеет ровным счетом никакого отношения ни к моей безопасности, ни к его обещанию.
        - Мне предстоит еще много работы, - говорю осторожно.
        - Не хочешь пообедать со мной завтра? - спрашивает он, окончательно сбивая меня с толку.
        Мое сердце пропускает несколько ударов, но я стараюсь ничем не выдать своего волнения.
        - Я не могу, - от смущения мой ответ звучит довольно резко, и я сглаживаю это впечатление, поясняя: - У меня назначена встреча с худруком.
        - Тогда в другой раз? - предлагает Дима. - Позвони мне, и мы договоримся о времени.
        - Хорошо.
        - До свидания, Ника, - произносит он после длительной паузы, словно все это время он над чем-то раздумывает, но так и не решается сказать.
        И еще до того, как я успеваю попрощаться, а Дима - сбросить звонок, в трубке раздается воркующий женский голос, призывно зовущий его по имени.
        В сердцах бросаю телефон на кровать и раздраженно падаю на мягкое покрывало. Чертов бабник! Даже со мной разговаривает, не удосужившись вылезти из чужой постели. Хотя, с чего я взяла, что постель чужая? Вполне возможно, что новая пассия живет у него, чтобы ему не приходилось утруждать себя поездками по городу, когда возникает потребность утолить свои непомерные сексуальные аппетиты.
        И чего я вновь себя накручиваю? Ведь поклялась себе, что он в прошлом. Я для него всего лишь младшая сестра лучшего друга. Всегда была. Всегда ей и останусь, даже когда мне пятьдесят исполниться. А у меня на носу защита диплома и ГОСы. Вот о чем нужно думать, а не о том, кого в постели развлекает Платов.
        Еще какое-то время я лежу, разглядывая белоснежный потолок своей спальни, кипя от бессильной злости, но в конце концов вновь возвращаюсь к компьютеру и принимаюсь за монтаж своей короткометражки.
        2
        Ника
        - Это нужно отметить! - заявляет Маринка, сверкая белозубой улыбкой. - Нет, ты слышала, как они наши работы хвалили?
        Мы с ней как раз выходим из здания института и направляемся к студенческой кофейне, но я подозреваю, что под «отметить» подруга имеет ввиду вовсе не кусочек торта с молочным коктейлем.
        - Давай подождем, пока ГОСы сдадим, - предлагаю я, надеясь остудить ее пыл.
        - Ника, ну, с каких пор ты такой занудой стала? - подруга кривит губы. - До экзамена еще куча времени. Сегодня можно как следует оторваться - не каждый же день ты диплом на отлично защищаешь.
        - Не знаю, - с сомнением произношу я.
        - Ну, пожалуйста, давай сходим в Mute, - не унимается она, бросая на меня умоляющие взгляды. - Мне надо проветрить голову.
        Я хочу тактично отказать ей, но ее взгляд светится такой надеждой, что я сдаюсь. В самом деле, ну что мне стоит на час или полтора заглянуть в клуб, а потом вернуться домой?
        - Я пить не буду, - предупреждаю я, но Маринка меня не слушает - стискивает меня в объятиях и мычит довольное «спасибо».
        С подругой мы расстаемся на парковке. Маринка запрыгивает в серебристый Mercedes-Benz, я усаживаюсь в синий Mini, который родители подарили мне на двадцатилетие.
        Несмотря на то, что уже год я живу в отдельной квартире недалеко от ВГИКа, сегодня я запланировала поездку в родительский особняк за городом. С тех пор, как Кирилл улетел в Германию прошло уже две недели - неплохо было бы проверить, что там происходит в отсутствии хозяина. Заодно пересмотрю свой гардероб - может удастся найти какое-нибудь забытое сокровище в недрах необъятного шкафа.
        Припарковавшись в гараже, я выхожу из машины и встречаю нашего садовника, подстригающего клумбы когда-то любовно высаженные мамой.
        - Здравствуйте, Сергей Сергеевич, - здороваюсь с мужчиной.
        - Здравствуй, Никусь, - отвечает он с добродушной улыбкой. - Давно тебя не видно было.
        - Дел очень много по учебе, а сюда далековато ездить. Дома все в порядке?
        - А как же! - он поднимает свои руки в перчатках, испачканных землей. - Вот, цветочки вашей мамы в порядок привожу. Елена Петровна утром прибрала. Кирилл Владимирович нас просил дом в чистоте держать, так мы и держим. Только кушать нечего тебе будет.
        - Вы не беспокойтесь. Я ненадолго.
        Дом встречает меня тишиной и свежестью. Я прохожу по пустым комнатам, в которых прошло мое детство, и поднимаюсь на второй этаж в свою комнату. С тех пор как родители три года назад переехали в Испанию, я перестала чувствовать себя здесь как дома и, в конце концов, переехала в город. Но в итоге и там не смогла найти свое место.
        В комнате я принимаю ванну, потом спускаюсь на кухню и готовлю нехитрый ужин из спагетти и банки консервированных томатов, найденных в кладовке. Когда часы показывают восемь, возвращаюсь на второй этаж и инспектирую гардеробную. В конце концов, останавливаю свой выбор на брючном комбинезоне с лямками крест-накрест, которые оставляют практически полностью обнаженной спину. Фривольный дизайн сзади компенсирует скромное декольте и свободный крой брюк, так что я остаюсь вполне довольна выбором.
        Надев свежее белье, я подхожу к большому зеркалу и расчесываю все еще влажные волосы. Мой взгляд скользит по отражению, задерживаясь на тонком белом шраме, который идет от правой ключицы до самой груди - постоянное напоминание о том, что люди не всегда являются теми, кем кажутся.
        С Витей Самохиным я училась в одной школе. Он был на год старше, и в десятом классе вдруг начал оказывать мне недвусмысленные знаки внимания. На первый взгляд парень казался милым и умным - был твердым хорошистом, играл в баскетбол, был душой компании. Сначала мне польстило его внимание, и я согласилась на совместный поход в кино и несколько свиданий. Но когда поняла, что больше не хочу - было уже поздно, потому что Витя не понимал слово «нет». Он стал преследовать меня, поджидать у школы после уроков, звонить по ночам, заваливать письмами и подарками. Когда терпеть его навязчивые выходки стало невмоготу, я рассказала о своей проблеме Кириллу. Тот пригрозил Вите и на целую неделю домогательства с его стороны прекратились, однако мое облегчение было временным. Ровно через десть дней после внушения от брата, Витя угнал машину такси, и когда я села в нее, собираясь после школы навестить подругу, с которой занималась в студии танцев, заблокировал двери и, отобрав телефон, увез на другой конец Москвы в заброшенный гараж.
        Меня нашли спустя сутки. За это время Витя, не добившись ничего уговорами и обещаниями счастливой совместной жизни, перешел к угрозам. На мой отказ раздеться, он ударил меня по лицу, так что на какое-то мгновение от боли я потеряла сознание, а потом ножом разрезал на мне кофту, оставив глубокую рану на груди.
        Те события сейчас мне кажутся ночным кошмаром - когда ты живешь обычной жизнью, сложно представить, каково это - стать бесправной жертвой насилия со стороны другого человека, который до этого совсем не казался тебе монстром. Но, возможно, я просто очень плохо разбиралась в людях и всегда предпочитала верить в лучшее. Даже несмотря на урок, который преподал мне Витя Самохин.
        Встряхиваю головой, отгоняя тревожные воспоминания, воскрешенные к жизни известием о том, что Витя снова на свободе, и надеваю комбинезон. Волосы выпрямляю с помощью фена и расчески и собираю в низкий хвост на затылке. Из украшений на мне только длинные серьги. Я тщательно делаю макияж, выделяя темным карандашом и тенями глаза, и даже нахожу на полке старый флакончик Jo Malone, который когда-то обожала.
        Около десяти, сбежав по ступенькам вниз, я запрыгиваю в свою машину и еду в клуб, где меня ждет подруга.
        3
        Дима
        Устало откидываюсь на спинку кресла и обвожу взглядом панораму ночного города, открывающуюся из окна офиса. Чувствуя неприятную сухость во рту, беру со стола кружку, делаю глоток и морщусь - кофе давно остыл и превратился в горьковатую жижу, которую даже в моем состоянии пить невозможно. Ритмично потираю пальцами затекшие плечи и бросаю взгляд на часы, которые показывают начало одиннадцатого.
        Офис давно опустел. В коридоре погашен свет. Даже уборщица, которая заглядывала в кабинет минут сорок назад, давно покинула здание. И, несмотря на то, что за двенадцатичасовый рабочий день срочных дел у меня не убавилось, мне тоже стоит поехать домой.
        Беру в руки мобильный и открываю личную почту, чтобы просмотреть ежедневный отчет телохранителя, которого Кирилл приставил к Нике. Даже странно, как за две недели изучение ее распорядка дня превратилось для меня в своеобразный ритуал.
        Пробегаюсь взглядом по кратким пунктам и хмурюсь, когда натыкаюсь на упоминание одной и той же черной машины, замеченной возле института и загородного дома Гордеевых. Тут же набираю номер спецназовца и задаю вопрос, который меня интересует.
        - Машину сразу пробил - куплена на имя Николаева Сергея Петровича, - голосом, в котором совершенно нет никаких эмоций, отвечает он. - Вам эта фамилия о чем-нибудь говорит?
        - Нет. Кто за рулем был знаешь?
        - Выясняю.
        - Ладно, - закрываю ноутбук и встаю с кресла. - Где сейчас Ника?
        - В клубе Mute на Ленинском.
        - С кем? - спрашиваю неожиданно для самого себя.
        - С Мариной Никитиной.
        - Держи меня в курсе, - и жму на отбой.
        Снимаю со спинки стула пиджак, собираю вещи и широкими шагами выхожу из офиса. В лифте еду один, дежурно киваю охраннику на входе, иду на парковку и, забравшись в машину, долго сижу уставившись в темноту ночи, которую разрезает яркий свет фар моего Гелендвагена.
        Можно поехать к Даше. Она всегда ждет. Накормит. Не будет напрягать разговорами. Но от мысли, что придется заняться с ней сексом меня передергивает. Ерунда какая-то. Мы знакомы всего пару месяцев, и до прошлой недели меня все в ней устраивало. А сейчас, представив ее женственную фигуру с округлой попой и пышной грудью, я вдруг испытываю необъяснимое раздражение.
        В таком настроении, пожалуй, будет лучше заказать доставку еды и поехать домой, но идея ужинать в одиночестве тоже не находит во мне должного отклика.
        Выжимаю педаль газа и выезжаю с парковки. Привычно сворачиваю направо, долго еду по прямой, но отчего-то очень скоро оказываюсь на Ленинском, в противоположной и от своей квартиры, и от квартиры моей любовницы стороне.
        Возле клуба, в котором по сообщению ее телохранителя должна быть Ника, я оказываюсь в начале двенадцатого. Протиснувшись сквозь плотную толпу на входе, оказываюсь в просторном помещении с кирпичными стенами, то и дело вспыхивающими неоновыми огнями. Громкая музыка с порога проникает в кровь, отдаваясь басами во всем теле. Легкие наполняются сладковатым запахом дорогих духов, табака и алкоголя.
        Большая часть людей сосредоточена у бесконечной барной стойки, уходящей вглубь заведения. Танцпол тоже забит. Сканирую зал в поисках сестренки лучшего друга, но ее нигде нет. Решаю для себя, что если не найду ее в течение пяти минут, уточню у ее охранника, не успела ли она уйти, и просто поеду домой.
        Делаю шаг по направлению к бару, но вдруг останавливаюсь, заинтересованный видом хрупкой блондинки в чумовом комбинезоне с обнаженной спиной, неспешно покачивающейся под музыку, которая льётся из динамиков. Ее движения завораживают. Они плавные, чувственные и в то же время странно беззащитные - словно она сама не осознает, насколько в этот момент прекрасна и уязвима для мужской похоти. Ее гладкая кожа поблескивает в ярких всполохах софитов, контрастируя с черными бретелями, которые перекрестьем лежат на ее спине и подчеркивают естественную плавность линий тела. Волосы, собранные в гладкий низкий хвост, золотистой змейкой вьются по спине достигая поясницы.
        Наблюдение за незнакомкой полностью захватывает меня, так что я на мгновение совершенно забываю про Нику. Вместо этого с неослабевающим интересом слежу как аккуратные округлые бедра соблазнительно двигаются из стороны в сторону, вторя ритму музыки. Смотрю, как блестящие пряди волос при каждом движении лижут голую кожу.
        Ладонь начинает зудеть от желания подойти к незнакомке, обмотать белокурый хвост вокруг своей ладони, потянуть на себя, заставив ее откинуться назад, открыв мне доступ к лицу и шее. А если девушка позволит придвинуться к ней совсем близко - что ж, мое тело за меня расскажет, какое действие оказывает на меня ее танец.
        Пока я стою как истукан, очарованный белокурой амазонкой, музыка заканчивается. Плавный ритм сменяется громкими битами, а я все ещё не могу справиться с собой - таращусь на девушку как подросток в период полового созревания, ощущая приятные разряды внизу живота. В уме прикидываю как подойду и заведу с ней непринужденный разговор, который непременно закончится в постели, как вдруг блондинка оборачивается и смотрит прямо на меня.
        При взгляде на неё я чувствую себя так, словно мое горло сдавливает удавка. С трудом прихожу в себя: инстинктивно дергаю шеей, в попытке избавиться от дискомфорта, и пораженно изучаю миловидное, как у фарфоровой куклы, лицо с широко распахнутыми голубыми глазами, подернутыми поволокой, и изящными губами-бантиком, которые сейчас медленно изгибаются в робкой улыбке. Весь ее вид, этот взгляд, одновременно наивный и невинный, застывший в ожидании, заставляет меня мысленно покрыть себя трехэтажным матом.
        Это непостижимо. Что я за извращенец такой, возбудившийся от вида младшей сестренки лучшего друга?
        4
        Ника
        Выпив у бара по коктейлю, мы с Маринкой протискиваемся на танцпол. Клуб Mute сейчас пользуется бешеной популярностью, поэтому людей вокруг очень много, и, чтобы не толпится в центре, я хватаю подругу за руку и веду за собой в нишу поближе к выходу.
        - О, Ник, подожди, - говорит Марина, перекрикивая музыку. - Там Андрей Чернов. Пойду поздороваюсь.
        - Не хочешь дождаться, пока он сам подойдет? - интересуюсь я.
        Вместо ответа подруга закатывает глаза и, на ходу одергивая вырез на платье, идет по направлению к предмету своих девичьих грез. Мне же не остается ничего, как начать танцевать в одиночестве. В конце концов, за этим я сюда и пришла.
        Танцевать я люблю. Всегда любила. До тринадцати лет ходила в балетную школу, потом несколько лет занималась современными танцами, так что мне не составляет труда поймать ломаный ритм: закрываю глаза и начинаю покачиваться, растворяясь в музыке и своих движениях.
        Внезапно ощущаю жар в районе лопаток. Я давно привыкла к чужим взглядам и научилась не обращать на них внимание, но этот другой - его воздействие я буквально чувствую кожей, которая покрывается волной мурашек. Даю себе возможность успокоиться, не прекращая танцевать, но когда музыка меняется, оборачиваюсь, чтобы встретиться лицом к лицу с молчаливым наблюдателем.
        Резкий свет прожекторов падает на молодого человека, который стоит в отдалении, небрежно подпирая плечом стену.
        На мгновение я теряюсь. Ощущение такое, словно я попала в один из сокровенных снов, в котором я танцую для единственного человека, для которого всего хотела это делать. Только это ведь не сон. Запахи, громкие биты, жар разгоряченного тела - все это настоящее, как настоящий и Дима Платов, который в этот самый момент не сводит с меня глаз.
        Что он здесь делает? Скорее всего, прийти сюда его заставила очередная подружка, которая сегодня составит ему компанию в постели. Я настолько уверена в этом, что даже смотрю по сторонам, ожидая, что знойная красавица вот-вот появится из темноты зала и повиснет на его шее, но ничего подобного не происходит.
        Я посылаю ему робкую улыбку, на которую Дима не отвечает, заставляя меня вновь ощутить себя долговязой девчонкой, которая отчаянно сражается за крупицы внимания лучшего друга своего брата.
        Поджимаю губы и отворачиваюсь.
        Это может показаться невежливым? Плевать! Диму я сюда не звала, смотреть на меня не заставляла. И свое увлечение им я тоже давно пережила. Не надо зацикливаться на этом случае. Сюда он пришел не ради меня, так что глупо было надеяться на внимание с его стороны.
        Лавируя сквозь толпу, я двигаюсь к бару, надеясь отыскать там Марину и сказать, что уезжаю, как вдруг чувствую, что моя рука попадает в капкан.
        Бросаю взгляд через плечо и робею. Это Дима. Считанные мгновения назад был там, у стены, а теперь крепко сжимает своими горячими пальцами мое запястье, словно имеет на это полное право.
        - Убегаешь? - спрашивает он.
        От его близости меня бросает в жар. Горло сжимает спазмом, а мгновенно пересохшие губы заставляют меня смочить их языком.
        - Давай выйдем, - предлагает он своим густым низким голосом, в котором сейчас преобладают хриплые тона. - Здесь невозможно разговаривать.
        Растерянно киваю, позволяя ему вывести себя из темной духоты клуба в светлое фойе. Здесь он выпускает мое запястье из захвата своих пальцев и в привычной манере засовывает руки в карманы брюк.
        Его взгляд медленно скользит по моему лицу, спускается вниз по шее и задерживается на груди, прежде чем вновь вернуться к лицу. Ощущаю как от этого пристального осмотра начинают пылать мои щеки.
        - Не ожидала тебя здесь увидеть, - говорю банальность. Просто он продолжает молчать, и я начинаю чувствовать себя неуютно. А когда я чувствую себя неуютно - начинаю болтать. - Ты, наверное, кого-то ищешь? Ну, то есть, ты здесь с кем-то встречаешься?
        Молюсь про себя, что он кивнет и оставит меня прежде, чем я совершу какую-нибудь глупость, но он вдруг совершенно серьезно отвечает:
        - Ищу тебя.
        - М-меня? - переспрашиваю в замешательстве.
        - Обещала позвонить, чтобы мы могли пообедать, и опять молчишь, - он насмешливо приподнимает бровь. - Вот подумал на ужин тебя пригласить.
        - Уже поздно, - лепечу я.
        - Но я все еще не ужинал. А ты?
        Это серьезно происходит со мной? Платов приглашает меня на ужин?
        Не будь смешной, одергиваю себя. Если бы он позвал тебя в любое другое время, не тогда, когда его действиями руководит обещание брату за мной приглядывать, можно бы было прыгать от радости. Но разве можно воспринимать это приглашение всерьез? Через месяц вернется Кирилл, тогда же придет конец звонкам и приглашениям Димы. Он обо мне даже не вспомнит, а как же я? Мне столько сил стоило смириться с тем, что мы никогда не будем вместе и начать смотреть по сторонам на других парней. Второй раз у меня может и не получиться.
        - Я перекусила дома, - говорю тихо, пряча от него глаза.
        - Тогда я буду есть, а ты составишь мне компанию. Может быть, согласишься на десерт?
        Согласиться - это так соблазнительно, и я почти готова это сделать, как вдруг в голове возникает подозрение:
        - А как ты узнал, что я здесь?
        - Мне повезло, - что-то мелькает в его темных глазах, но лицо остается невозмутимым.
        - А если серьезно?
        - Случайно тебя увидел, - он неопределенно пожимает плечами.
        Это похоже на правду. Почему бы ему не оказаться в популярном клубе пятничным вечером? Судя по деловому костюму, он приехал сюда прямо с работы - уж что-то, а слухи о его трудоголизме не обошли меня стороной - в поисках развлечения. Если я пойду с ним, пусть даже он позвал меня из-за брата, то по крайней мере, с ним не уйдет кто-то другой. Конечно, это не мое дело, но понимать эту простую истину гораздо проще, чем ее принимать.
        - Хорошо, - соглашаюсь я. - Только я с подругой. Не могу ее бросить.
        - Возьми ее с собой, - предлагает он.
        - Серьезно?
        - А почему нет? - его брови взмывают вверх.
        - Хорошо.
        Под пристальным взглядом Платова я достаю телефон и набираю Марину. Она предсказуемо трубку не снимает.
        - Сейчас вернусь, - говорю смущенно.
        Возвращаюсь в клуб и направляюсь к тому месту, где десять минут назад расстаралась с подругой. Она все еще стоит в компании Чернова, откровенно строя ему глазки и позволяя глазеть на свою пышную грудь.
        - Ника! - парень замечает меня первым. - Как дела?
        - Привет, - отвечаю ему сдержанной улыбкой. - Марин, я хочу уехать. Ты со мной?
        - Марину я не отпущу, - отвечает за нее Чернов, обвивая руку вокруг ее плеч.
        Подруга глуповато улыбается и ближе жмется к парню. Хоть я и не перевариваю Чернова, винить подругу не могу - все мы слепы, когда влюблены.
        - Ника, ты точно не хочешь остаться? - спрашивает она.
        - Нет, Марин, я поехала. Если что - звони, ладно?
        Отменявшись с ней прощальными поцелуями, я покидаю клуб и, ощущая бурлящую эйфорию в крови, иду навстречу невероятному - полуночному ужину с Димой Платовым.
        5
        Дима
        Не знаю, почему вдруг решил пригласить Нику на ужин, но мне заранее понятно, что это плохая идея. Нет, есть я хочу. Но судя по реакции некоторых частей моего тела на ее танцы, голод у меня весьма специфический. Утолять его нужно на максимальном удалении от этой девочки.
        Напоминаю себе, что это банальная забота: в отсутствии Кирилла я просто хочу убедиться, что у его сестры все хорошо. Тем более, с нами будет ее подруга. Поужинаем, развезу девчонок по домам и на этом благополучно закончу этот длинный день.
        Найдя решение проблемы, которую сам же и создал, позволяю себе расслабиться и, наконец, оглядеться по сторонам. В фойе, в котором я жду Нику, располагается невостребованный летом гардероб и туалеты. А еще вдоль зеркальной стены вертятся затюнингованные девушки неопределенного возраста, которым с одинаковым успехом может быть восемнадцать и тридцать восемь. Одна из них, жгучая брюнетка с пухлыми губами и экзотическим разрезом глаз, ловит мой взгляд и призывно улыбается, но я не чувствую в себе ни крупицы ответного интереса. Должно быть, это потому, что меня все еще привлекает Даша, и у меня есть принципы - не изменять девушкам, даже если наши отношения не продлятся больше недели.
        Отворачиваюсь от брюнетки и вижу Нику, которая появляется на горизонте в гордом одиночестве. Пока смотрю, как она идет ко мне под перекрестными взглядами парней, ощущаю необъяснимое беспокойство. Должно быть, ее давнее похищение и то, что все мы пережили пытаясь ее найти, играет со мной злую шутку, потому что сейчас мне хочется спрятать ее ото всех и быть уверенным, что она в безопасности.
        - Марина остается, - говорит Ника смущенно, останавливаясь в метре от меня. - Она друга встретила.
        Час от часу не легче.
        - Тогда пошли? - спрашиваю я.
        Она молча кивает, и в приглушенном свете ламп мне кажется, что ее щеки покрывает смущенный девичий румянец.
        Я пропускаю Нику вперед, наблюдая, как соблазнительно покачиваются ее бедра, обтянутые тонким черным шелком. Интересно, что будет если я положу ладони на эти бедра и сожму...
        Едва не стону от досады. Твою мать, Платов, соберись. О чем ты только думаешь?
        Потираю переносицу, стараясь вернуть самоконтроль, и заставляю себя перевести взгляд повыше, но взгляд останавливается на голой спине, в совершенно провокационной манере пересеченной черными бретелями. А еще я замечаю маленькую родинку на левом плече, которая при ходьбе то скрывается под лямкой, то призывно обнажается.
        Уму непостижимо, когда сестренка Кирилла успела превратиться в соблазнительную амазонку? Нет, она всегда была хорошенькой, но сейчас откровенно расцвела. Не зря же мужики головы сворачивают, глазея, как она идет мимо.
        Подавляю раздражение, заставляя себя сосредоточиться на дороге. Все-таки хорошо, что хрупкие блондинки совершенно не в моем вкусе.
        Возле выхода на улицу толпится народ. В последний момент замечаю, как какой-то молодчик вываливается из двери и нетвердой походкой движется прямо на Нику. Непроизвольно делаю выпад вперед, мои руки смыкаются вокруг тонкой талии. От резкого движения девушка теряет равновесие, и в следующий момент я ощущаю каждый соблазнительный изгиб хрупкой девичьей фигуры, которая оказывается прижатой ко мне. Нежный тропический запах ударяет мне в ноздри, будоража нервные окончания, теплая гладкая кожа жжет ладонь, призывая сжать ее крепче. Кровь вскипает, устремляясь одновременно в голову и пах.
        Парень проходит мимо, не задев Нику, зато она через плечо смотрит на меня в замешательстве.
        - Извини, - говорю я, прочищая горло. - Не хотел, чтобы тебя задели.
        Она сосредоточенно хмурит брови, словно раздумывает о чем-то, потом кивает.
        - Отпустишь? - спрашивает робко.
        Идиот. Расслабляю захват рук и позволяю Нике выскользнуть. И сам тоже делаю шаг назад.
        Мы выходим на улицу, и я призываю себя успокоиться и держаться от Ники подальше. Это не девчонка, а бомба замедленного действия какая-то. Где были глаза Кирилла, когда он доверял присмотр за ней мне?
        - Ты на такси? - интересуется Ника. - Я на машине, но я коктейль выпила. Планировала ее до завтра здесь оставить, но ты можешь сесть за руль, если хочешь.
        - Моя машина припаркована в соседнем ряду от твоей, - говорю снисходительно, указывая рукой направление.
        Внезапно в поле моего зрения попадает черный Audi с номерами, идентичными тем, что указал в своем отчете телохранитель Ники. Я резко останавливаюсь и еще раз внимательно смотрю на комбинацию букв и чисел.
        Твою мать.
        Несмотря на то, что в машине никого нет, я ощущаю, как грудь сковывает паршивое предчувствие.
        - Что случилось? - спрашивает Ника, заметив, что я остановился.
        - Ничего, - делаю попытку улыбнуться. - Пойдем.
        Едва мы подходим к Гелендвагену, я с брелока завожу мотор и открываю для девушки дверь. Проследив за тем, как она грациозно забирается внутрь, говорю:
        - Посиди пару минут, я сейчас вернусь.
        Возвращаюсь к Audi и достаю телефон, чтобы перебросится новостями с телохранителем:
        - Та же черная тачка у клуба, - сразу перехожу к делу. - Я хочу знать, кто на ней ездит как можно скорее. Сегодня о Нике я позабочусь. Проследи за Audi и ее хозяином. Инфу по ним можешь присылать в любое время.
        - Принял.
        Когда я сажусь на водительское сидение рядом с Никой, она с каким-то мрачным любопытством разглядывает меня.
        - Что-то все же случилось? - спрашивает она осторожно. - Если тебе неудобно, или ты передумал насчет ужина…
        - Я не передумал, - не даю ей закончить фразу. - Поужинаем у меня.
        От удивления большие голубые глаза Ники становятся огромными. Несколько секунд она в недоумении смотрит на меня, потом вдруг широко улыбается, отчего на ее щеках появляются симпатичные ямочки. Тихий вибрирующий смех заполняет салон. Я вынужден признать, что мне нравится, как он звучит - искренне и без жеманства, и отчего-то хочется, чтобы она смеялась чаще.
        - Что? - интересуюсь я.
        - Извини, - она лукаво морщит нос. - Это личное. Значит, поужинаем у тебя?
        - Да, - я достаю телефон с зависшим заказом в Delivery, который бросил оформлять, решив лично наведаться в клуб, и протягиваю его Нике. - Вот, добавь, что хочешь.
        Все еще улыбаясь, она берет у меня из рук телефон. На одно короткое мгновение наши пальцы соприкасаются. Ника шумно вздыхает, ее взволнованный взгляд находит мой.
        - Спасибо, - едва слышно произносит она, проведя кончиком языка по нижней губе.
        От этого соблазнительного жеста по моему телу бежит огонь, опаляющий низ живота и пах.
        Смотрю на Нику так, словно впервые вижу. Несмотря на то, что внешне она осталась той же - с изящными чертами лица, редкойроссыпью бледных веснушек на носу и фарфоровой кожей, в ее облике появилось что-то новое. Едва уловимое нечто, заставившее меня по-новому взглянуть на нее. И совершенно по-новому реагировать.
        - Рекомендую взять стейк, - говорю неловко. - Они его отлично готовят.
        Ника кивает и переводит взгляд на экран телефона, а я приказываю себе успокоиться и сосредоточить внимание на дороге.
        6
        Ника
        Я с Димой еду по ночной Москве. Низко урчит мотор мощного автомобиля. Радио болтает чепуху. Тонко пахнет кожаным салоном и терпким древесным ароматом, который всегда сопровождает Платова. А у меня в животе порхают бабочки. Если это сон, то просыпаться я не хочу.
        Хотя, какой сон? Кожа в том месте, где каких-то десять минут назад Дима касался моей обнаженной спины, до сих пор пылает - не удивлюсь, если отпечатки его пальцев останутся на пояснице навечно, а от воспоминаний о том, как тесно соприкасались наши тела, меня прошибает дрожь.
        - Холодно? - спрашивает он, убавляя обдув климат-контроля.
        - Спасибо, - отзываюсь тихо, пряча глаза.
        Мне, разумеется, не холодно, но я предпочитаю солгать. Не могу же я заявить, что дрожу от воспоминаний о его близости.
        Некоторое время мы едем молча. Я до сих пор немного шокирована его предложением поужинать дома. Раньше он предпочитал держать меня на расстоянии, и в тот единственный раз несколько лет назад, когда Даня и Мира отправили нас вдвоем в кино, весь сеанс просидел так, словно мы незнакомы.
        - Ты сегодня диплом защищала, - вдруг произносит он. - Успешно?
        Потрясено перевожу на него взгляд. Уголки губ Димы приподнимаются в ленивой полуулыбке, и внутри у мне все тает, как мороженое на солнце.
        - Кирилл упоминал, - поясняет он, видимо, чтобы у меня не возникло мыслей, что он всерьез интересуется моей жизнью.
        - Да. На «отлично» защитила.
        Машина тормозит на светофоре, и Дима вновь окидывает меня изучающим взглядом. Призываю себя к спокойствию. Без сомнения, мне под силу выдержать его неожиданный интерес, и не броситься ему на шею.
        - Всегда знал, что ты умница, - тянет он без тени юмора в голосе.
        И как я должна на это реагировать?
        Смущенно опускаю глаза и вновь бормочу:
        - Спасибо.
        Никогда я не была скромницей - всегда ценила себя и свои успехи, но почему-то рядом с этим человеком чувствую себя неуверенно. Комфортно, в безопасности, но неуверенно. Почему так?
        Оставшийся путь до квартиры мы проводим в молчании. Он загоняет машину на подземную парковку, потом мы в тишине поднимаемся на лифте на двенадцатый этаж современной элитной новостройки.
        Дима бесчисленное количество раз был у нас с братом дома, но я никогда не была у него. Должно быть, поэтому я так нервничаю сейчас. Поэтому, и потому, что рядом с этим человеком мне сложно оставаться спокойной. Он умный, привлекательный и меня всегда тянуло к нему.
        Открыв входную дверь Дима широко распахивает ее и пропускает меня внутрь. Я делаю неуверенный шаг, сбрасываю босоножки, оставляя их у двери.
        Дима заходит следом, щелкая выключателем. Прихожую заливает яркий свет.
        - Чувствуй себя как дома, - говорит он. - Ванная и туалет слева по коридору. Кухня и столовая справа. Зал за этой дверью, а там две спальни.
        Оставляю сумочку на мягком пуфе, оглядываюсь по сторонам. Мне кажется, что квартира, особенно холостяцкая, может очень много рассказать о его владельце. А о Диме мне хочется знать все.
        - Ты давно живешь здесь? - спрашиваю я, с интересом оглядывая скромную минималистичную обстановку в сине-серых тонах.
        - Пару лет, - отвечает он кратко.
        Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него и замечаю с каким странным выражением он меня рассматривает. Не успеваю спросить, в чем причина его недовольства, как вдруг раздается звонок домофона.
        - Курьер.
        Я киваю, но Дима уже выходит из зала, оставив меня одну. Через минуту он возвращается с крафтовыми пакетами в руках.
        - Можем поесть здесь или на кухне, - предлагает он, оставляя за мной выбор.
        - На кухне.
        Он кивает. Пока он достает из бара бутылку вина, я вынимаю из пакетов контейнеры, от которых исходят потрясающие ароматы, и раскладываю еду на тарелки.
        Скованно опускаюсь на стул, Дима садится напротив, протягивая мне бокал вина.
        - Поздравляю с успешной защитой, - говорит он просто.
        Я сдержанно улыбаюсь и позволяю нашим бокалам соприкоснуться. Господи, пусть это будет только начало. Пусть, мы еще много раз будем сидеть с ним вот так.
        - Не голодна? - спрашивает Дима через несколько минут, поднося бокал с вином к губам.
        Я качаю головой и опускаю глаза на блюдо, к которому едва притронулась.
        - Я же говорила, что ужинала, - отвечаю извиняющимся тоном.
        Дима ставит бокал на стол, откидывается назад на стуле и вздыхает.
        - Ты нервничаешь, - говорит он откровенно.
        - Вечер получился немного неожиданным.
        - Тут ты права.
        - Почему ты пригласил меня, Дима? - задаю вопрос, который не дает мне покоя.
        - Разве для этого нужна особая причина? - он вопросительно приподнимает брови.
        - Ты знаешь меня много лет. И ты впервые куда-то позвал меня. Очевидно, что причина есть.
        - Твой брат, - говорит он просто.
        Я сдержанно киваю, но не подаю вида, насколько ранят меня его слова. Глупая, глупая, это нужно же было себе напридумывать. Знала же, что все из-за Кирилла.
        - Тогда я, пожалуй, поеду, - произношу я, и тяну руку за сумочкой с телефоном. - Вызову такси.
        - У меня есть гостевая комната, - говорит от твердо, непринужденно поигрывая вином в бокале.
        Я застываю.
        - Я поеду домой.
        - Это неразумно. Уже поздно. Поспишь в соседней комнате, завтра поедешь домой.
        - Я предпочитаю спать в своей постели, - упрямо отвечаю я.
        - Похвальное качество, - он кивает. - Но сегодня поспишь в моей.
        От его слов кровь мгновенно приливает к моим щекам.
        - Я имею ввиду в гостевой, - мгновенно поправляется он.
        - Я не останусь.
        - Ты останешься, Ника, - говорит он мрачно. - Или я поеду с тобой, чего бы мне очень не хотелось. Я реально устал и хочу спать.
        Не знаю, плакать мне или смеяться. Как вдруг новая догадка озаряет меня. Господи, как я раньше об этом не подумала?
        - Что случилось? - мой голос звенит от напряжения, а ладони становятся влажными. - И не ври, пожалуйста. Это тоже Кирилл тебя попросил?
        - Нет, не Кирилл. Я сам принял это решение.
        - Почему?
        Он медлит, но я не собираюсь отступать. Подсознательно я чувствую, что все это связано с освобождением Самохина из тюрьмы, но мне нужно услышать подтверждение из его уст.
        - Утром возле твоего института, днем у загородного дома и час назад у Mute был припаркован один и тот же черный Audi, - говорит он с непроницаемым выражением на лице. - Пока я не узнаю, кто был за рулем, домой ты не поедешь.
        7
        Дима
        Раздраженно выкидываю ужин, к которому Ника практически не притронулась, и складываю грязную посуду в посудомоечную машину. Одна тарелка от соприкосновения с металлическими прутьями трескается и разламывается на две части. Одна остается у меня в руке, другая - в машине. В сердцах бросаю оба осколка в урну и с силой захлопываю дверцу посудомойки.
        Что за день такой паршивый сегодня?
        После того, как я рассказал Нике про свои опасения в отношении черной Audi она вместо благодарности наградила меня ледяным молчанием, а потом гордо удалилась в ванную, прихватив с собой полотенце и мою футболку. Ее нет уже полчаса, и я начинаю всерьез волноваться за ее благополучие.
        Оттягиваю момент как могу, но, когда Ника не появляется и через следующие десять минут, решительно иду в сторону ванной. Стоит мне занести руку для требовательного стука, как слышится возня, щелчок замка и дверь распахивается. Едва успеваю отступить назад, как на пороге появляется виновница моего безумного вечера, который плавно перетек в ночь.
        - Ты что тут делаешь? - спрашивает она рассерженно, глядя своими голубыми глазами исподлобья.
        - Это вообще-то моя квартира, - напоминаю я, а сам силюсь сглотнуть, потому что вид передо мной открывается сногсшибательный.
        На Нике только моя футболка, доходящая до середины бедер. Одно плечо обнажено. Ноги голые. Под мягкой хлопчатобумажной тканью отчетливо угадываются очертания груди. Из пучка на затылке выбились несколько прядей, которые сейчас живописно обрамляют бледное лицо с красными пятнами на щеках, а глаза подозрительно блестят, словно она плакала. Выглядит Ника невероятно юной и красивой, и очень, очень расстроенной.
        Что ж я за мудак такой, в который раз задаю себе риторический вопрос. Эта девочка выросла на моих глазах. Ее брат мне как родной. И она тоже как родная. Я ведь помогал в ее поисках, тогда пять лет назад. И я помню тот момент, когда она нашлась. Какой испуганной и потерянной она была долгое время, как долго приходила в себя.
        Конечно, вся эта ситуация для нее - стресс. Для нее, а не для меня. Свою гордость надо засунуть в одно место, а ее успокоить.
        Решительно беру ее лицо в свои ладони, отмечая какая у нее гладкая и нежная кожа.
        - Со мной ты в безопасности, понимаешь? - говорю с нажимом, впиваясь взглядом в мерцающие голубые глаза. - Ничего плохого не случится. Это просто мера предосторожности.
        - Я не боюсь! - огрызается она, свирепо глядя мне в лицо. - Просто не люблю, когда мной манипулируют.
        Вглядываюсь в ее лицо в поисках проблеска слабости, но подозреваю, что она не лжет. Действительно, не боится. Возможно, это просто глупая бравада, а может быть, Ника просто рано поняла, что демонстрировать свой страх опасно.
        - Извини, но ты меня тоже пойми, - отпускаю Нику и отступаю назад, упираясь спиной в стену. - Кирилл доверил мне твою безопасность. Что я, по-твоему, должен сделать?
        Она молчит. Ее воинственность понемногу сходит на нет, и вот уже она неуверенно покусывает нижнюю губу, привлекая мое внимание к розовой плоти.
        - Брат нанял кого-то следить за мной? - спрашивает она проницательно, пока я продолжаю пялиться на ее губы.
        - Почему ты так думаешь?
        Ника картинно закатывает глаза.
        - Я не дура и, если ты не заметил, уже давно не ребенок, - в ее голосе я отчетливо слышу ноты раздражения. - Откуда ты узнал про машину возле института и загородного дома? Вряд ли ты следил за мной с самого утра.
        - Я заметил, - говорю невпопад.
        - Что? - Ника в недоумении хмурит брови.
        - Заметил, что ты уже не ребенок, Ника.
        Ее губы приоткрываются в форме буквы «О», но из них не срывается ни звука, поэтому я продолжаю:
        - И, да, твой брат нанял человека, который должен обеспечивать твою безопасность. Этот человек, как ты понимаешь, не я, - развожу руками, даже не пытаясь отрицать очевидное. - Но пока он занят выяснением деталей, связанных с неопознанным черным авто, заботу о тебе я взял на себя. Если ты действительно взрослая, как ты говоришь, то должна понять, почему я так поступил.
        Ника опускает глаза. Ее лицо выглядит печальным и растерянным, а на шее начинает часто-часто биться жилка.
        И все же, я не жалею, что сказал ей правду. Кирилл мой друг, конечно, но врать Нике даже он меня не заставит.
        - Понятно, - наконец, произносит она едва слышно. - Есть что-то, чего я должна бояться?
        - Нет. Как только я разберусь с этой машиной, ты сможешь вернуться к привычной жизни.
        - Ты считаешь, что это он? - в бессознательном жесте защиты, она вдруг обхватывает себя руками и проводит руками вверх и вниз, словно пытается согреться.
        Кого она подразумевает под этим «он» догадаться не трудно.
        - Это может быть никак не связано, - отвечаю я. - По моим данным, он несколько дней не выходит из дома дальше, чем до ближайшего магазина.
        Ника кивает.
        - Если это не он, тогда тебе не о чем беспокоиться, - говорит она подчеркнуто беззаботно, но ее улыбка выглядит вымученной и горькой. - Сумасшедших поклонников я больше не завожу.
        - Позволь это мне решать, - предлагаю мягко. - И прежде, чем ты начнешь возмущаться, вспомни, что и ты, и я дали обещание Кириллу. Я свое нарушать не планирую. А ты?
        Вместо ответа Ника мотает головой, отчего узел на ее затылке распадается и блестящие волосы золотистой массой рассыпаются по плечам.
        - Умница, - говорю с внезапной нежностью. - Уже поздно. Пойдем спать.
        И вновь ее глаза находят мои. Считанные мгновения она вглядывается в мое лицо, словно хочет там что-то отыскать, но потом тяжело вздыхает.
        - Ты прав, - соглашается она с непонятной мне обреченностью в голосе. - Слишком поздно.
        8
        Ника
        Добираюсь до комнаты, которую мне выделил Дима, закрываю дверь и тяжело опираюсь на нее спиной.
        Как можно быть таким слепым? Риторический вопрос, конечно. Я по нему с ума сходила почти десять лет, а он так и не разглядел во мне девушку - только придаток моего брата. Зачем только я поддалась эйфории и позволила себе помечать, что сейчас все будет иначе?
        Он ведь, действительно, ничего не понимает. Решил, что я боюсь Самохина. Да, то, что он вышел из тюрьмы, меня совсем не радует, но я ожидала, что рано или поздно это произойдет: не зря же я почти два года посещала курсы самообороны и всегда ношу с собой газовый балончик - если нужно будет, смогу постоять за себя.
        Сам Дима пугает меня куда больше. Потому что каждая минута, вынужденно проведенная рядом, делает неизбежное расставание с ним в сотни раз тяжелее. Кирилл вернется через три недели. Могу поспорить, что в тот же день Платов исчезнет из моей жизни так же стремительно, как в ней появился.
        И ладно бы, он относился ко мне, как к обычной девушке, пусть даже сестре друга, которую он вынужден терпеть. Но он по-прежнему, несмотря на его слова об обратном, видел во мне ребенка. Я читала это в выражении его лица, смягченном состраданием и нежностью, и в его обращении «Умница» - именно так смотрят и разговаривают с несмышленым дитя.
        Ложусь на кровать и прячу нос в подушку, улавливая знакомый тонкий древесный аромат, перемешанный с запахом чистого белья. Ах, если бы только я могла держать свои чувства под контролем, если бы Дима не был таким желанным, если бы все мое тело не отзывалось так на малейшее его прикосновение. Или, лучше, если бы он только мог увидеть меня настоящую.
        Закрываю глаза и сладко зеваю. Да, последнее «если» - то, что нужно для этой ночи.
        Утром я просыпаюсь поздно. Не сразу понимаю, где нахожусь, а когда воспоминания о вчерашнем вечере возвращаются, позволяю себе улыбнуться. Все-таки, не зря говорят, что утро вечера мудренее.
        Разве не этого - времени наедине с Димой - я так долго хотела? Судьба сыграла мне на руку! Разе не удивительно уже то, что я проснулась в его квартире? А я проснулась. То, что казалось невозможным еще вчера сегодня стало явью, так может быть, у меня есть хоть маленький, но реальный шанс?
        Я бодро встаю с постели. Подхожу к зеркалу, пальцами расчесываю волосы, позволяя им в художественном беспорядке упасть на плечи, и, закинув в рот мятный леденец, выхожу из спальни.
        В квартире царит тишина. Я прохожу мимо спальни Димы и заглядываю в открытую дверь, но комната оказывается пустой. Никого нет ни в зале, ни в прихожей, ни на кухне. Из ванной тоже не доносится ни звука и свет выключен, так что я подозреваю, что Димы просто нет дома.
        Он что, ушел, оставив меня одну? Уехал на работу? К подружке?
        Чувствуя закипающую в груди обиду, возвращаюсь на кухню и наливаю себе воды. Как раз в этот момент раздается звук поворачиваемого в замке ключа. Выбегаю в коридор и оказываюсь лицом к лицу с Димой.
        О, Господи.
        Видимо, он только что вернулся с утренней пробежки. На нем свободные шорты и беговые кроссовки, футболка намокла на груди и в районе подмышек, волосы на висках тоже влажные. Он бросает на тумбочку телефон и наушники, мышцы на его руках перекатываются, отзываясь на его движение, а я едва могу вздохнуть.
        В жизни не видела никого более сексуального, чем он в эту секунду. Даже мой преподаватель по самообороне, к которому девчонки на тренировки приезжали даже из Подмосковья, нервно курит в сторонке в сравнении с Платовым.
        Переминаюсь с ноги на ногу, и выдавливаю из себя короткое:
        - Привет.
        - Проснулась? - спрашивает он, поднимая на меня глаза. Быстро снимает кроссовки и проходит по коридору. - Я в душ.
        - Ты потом на работу? - интересуюсь я. - Подбросишь меня до клуба, чтобы я могла машину забрать?
        - Сегодня суббота, - напоминает он. - На работу я не поеду. Машину твою забрать можем, но к себе ты пока не вернешься. Загоним на парковку под моим домом.
        Не удосужившись даже посмотреть на меня, он стягивает с себя футболку, обнажая твердый пресс, мускулистые плечи и крепкую грудь.
        Протест замирает у меня на губах. Пульс начинает биться где-то в горле. Пока я прихожу в себя, Платов уже скрывается за дверью ванной, а я остаюсь в одиночестве - совершенно ошарашенная, оглушенная и потрясенная видом его полуобнажённого тела в такой токсичной близости от меня.
        Заставляю себя вернуться в столовую и допить воду. Руки немного трясутся, а сердце все еще нервно бухает в груди.
        Ради Бога, Ника, возьми ты себя в руки. Дима даже не прикоснулся к тебе, а ты уже вся извелась.
        Делаю большой глоток воды и решительно ставлю стакан на стол. Надо отвлечься. Завтрак приготовить, что ли?
        Для начала сварю кофе, а там посмотрим.
        Холодильник Платова оказывается по-холостятски пустым. Я нахожу лишь несколько яиц и кусок пармезана. Хм. Можно, пожалуй, сделать омлет. Или...
        - Что делаешь? - подпрыгиваю от неожиданности, прижимая к груди кусок сыра. - Извини, не хотел тебя напугать.
        Оборачиваюсь и наблюдаю, как Дима в свежей футболке и спортивных брюках проходит в кухню.
        - Я з-завтрак приготовить хотела, - говорю глухо, впитывая в себя его образ от босых ног до все еще влажных после душа черных волос.
        - И что, нашла из чего приготовить? - спрашивает он с любопытством, а потом указывает на чашку кофе, от которой поднимаются тонкие струи пара. - Это мне?
        - Да.
        - Так что? - он проносит к губам чашку. - Завтрак будет?
        - Ну, омлет могу сделать, и сыр... - лепечу я.
        - Брось, Ник, - он усмехается. - Ты моя гостья. Съездим куда-нибудь позавтракаем.
        - Правда?
        - А что тебя удивляет? - спрашивает он. - Морить тебя голодом точно не входит в мои планы.
        9
        Дима
        Мне повезло, что Ника не спрашивает, что входит в мои планы, потому что я в недоумении. По жизни предпочитаю, чтобы все было четко и упорядочено, но сейчас меня окружает неопределенность размером с черную дыру.
        Взять хотя бы Нику. Она должна быть для меня младшей сестренкой лучшего друга и вызывать исключительно братские чувства, а вместо этого я полночи представлял, как она танцует для меня в своем порочном комбинезоне. Проснулся на заре с подростковым колом в трусах и был вынужден отправиться на пробежку, чтобы немного сбросить напряжение.
        Хорошо, что физические нагрузки благотворно на меня влияют. За час интенсивного тренинга мне удалось выбросить видение обнаженной спины в плену шелковых бретелей и разложить все по полочкам. Первое, Ника мне как сестра. Второе, надо как можно скорее понять, кто ездит на черном Audi. Третье, избавиться от Ники и съездить расслабиться к Даше.
        Идеально.
        Точнее, было бы идеально, если бы Ника не щеголяла по квартире одетая в одну футболку, не краснела под неосторожно брошенными на нее взглядами, и не оставляла за собой запах тропических фруктов, который пропитал ванную и коридор.
        Я, конечно, держу все под контролем. Свожу ее на завтрак, привезу домой и оставлю заниматься... чем там девочки в ее возрасте занимаются?
        - А можем сначала ко мне заехать? - своим вопросом Ника возвращает меня к реальности. - Я бы хотела переодеться.
        - Без проблем, - соглашаюсь я, с наслаждением допивая кофе, который мастерски приготовила девчонка.
        В конце концов, смотреть на нее в комбинезоне, с которым у меня теперь прочно связаны эротические фантазии восемнадцать плюс, или моей футболке, едва прикрывающей ее попу, тоже не входит в мои планы.
        Через полчаса мы подъезжаем к ее квартире. Кирилл упоминал, что сестра живет в центре, но я не ожидал, что ее «центр» окажется всего в паре кварталов от моего дома.
        - Поднимешься? - спрашивает Ника.
        Хочу сказать твердое «нет», потом вспоминаю про психа на свободе и нерешенный вопрос с черным Audi и нехотя киваю. Ощущение в этот момент такое, словно я попал на съемки дешевой мелодрамы, в которой мне досталась несвойственная роль защитника невинной героини. Бред.
        Квартира у Ники маленькая, но очень милая. Совсем как ее хозяйка. Солнце проникает в светлое помещение через персиковые гардины, по углам расставлены огромные горшки с пальмами, на столе свалены в кучу пленки и фотокарточки.
        - Я быстро, - бросает Ника, скрываясь в своей комнате.
        От нечего делать, хожу взад вперед по квартире, рассматривая фотографии на стенах, на которых есть кто угодно, кроме самой хозяйки. Кирилл есть в разных возрастных категориях, их с Никой родители, Благов с женой и даже я. В объектив не смотрю, курю, выпуская в воздух струю сизого дыма. Девчонка всегда с камерой, но я хоть убей не помню, когда она этот кадр сделала - от вредной привычки я уже года два как отказался.
        От созерцания творчества Ники меня отвлекает вибрация в кармане шорт. Достаю телефон и хмурюсь, потому что на экране светится имя «Дарья».
        - Привет, - отвечаю нехотя.
        - Дим, ты приехать обещал, - мурлычет Даша. - Я завтрак приготовила как ты любишь.
        - Извини, сейчас занят, - отвечаю коротко, отчетливо понимая, что под ее словами скрывается намек на утоление того самого голода, от которого я страдаю со вчерашнего вечера.
        - Вечером ждать тебя? - теперь ее голос звучит немного обиженно.
        - Да, Даш, приеду. Пока.
        Завершаю разговор со странным ощущением, что говорить со своей любовницей в квартире Ники мне совсем не хочется, и прячу телефон в карман.
        Через минуту на пороге своей комнаты появляется хозяйка квартиры. Смотрю на нее и отказываюсь верить своим глазам.
        Твою мать, что это на ней надето? Велосипедки из спандекса обтягивают ее бедра словно вторая кожа, короткий свободный топ едва прикрывает живот. Мне приходится прочистить горло, потому что слюни явно идут не туда.
        Интересно, опция вернуть комбинезон еще существует?
        - Послушай, Дима, - начинает Ника неуверенно, заправляя за уши длинные пряди пшеничных волос. Топ от этого движения тут же задирается, обнажая полоску светлой кожи на животе, а я смачно матерюсь про себя. - Вечером я вернусь домой?
        С каким бы удовольствием я ответил утвердительно на этот вопрос. Но по Audi у меня нет ничего внятного кроме того, что она по-прежнему стоит на парковке у Mute, и вчера на ней ездили три разных человека, никак не связанные с Самохиным.
        - Я не знаю, - отвечаю честно.
        - Тогда я возьму еще кое-что из одежды? - спрашивает она робко.
        - Конечно, Ника.
        Девчонка вновь скрывается в спальне, оставляя за собой запах тропиков, а через три минуты возвращается с небольшой спортивной сумкой.
        - Я готова.
        В молчании мы спускаемся вниз и садимся в машину.
        - Как думаешь, будет дождь? - Ника высовывает голову в окно и разглядывает чистое майское небо.
        - Не похоже, - отвечаю с внезапной улыбкой и завожу мотор.
        - А по прогнозу будет. Я люблю дождь, - отвечает она с легким вздохом, от которого приподнимается ее грудь.
        - Где хочешь позавтракать? - спрашиваю я, внезапно ощущая странную сухость во рту.
        - Мне все равно, - она задумчиво смотрит в окно. - Где ты обычно завтракаешь?
        - Я обычно завтракаю на работе, Ника.
        Она неопределенно пожимает плечами, но так ничего и не отвечает. С перепадами настроения Ники я до этого момента был незнаком, поэтому не форсирую события. Пусть помолчит, раз ей хочется.
        В итоге везу ее в кофейню недалеко от моего дома. Никогда здесь не был, но Даша несколько раз говорила, что у них неплохо кормят.
        Пока мы ждем медлительного официанта, Ника с неопределенным выражением на лице осматривается.
        - Ты бывал здесь раньше? - ее голубые глаза пытливо всматриваются в мое лицо.
        - Никогда, - отвечаю честно.
        Она кивает и поджимает губы.
        - И что это значит? - интересуюсь я, складывая руки в замок и подаваясь вперед.
        - Что? - спрашивает она, округляя глаза.
        - Этот твой кивок.
        - Это место не подходит тебе, - произносит она сквозь секундную заминку.
        - А что мне подходит по-твоему? - признаюсь, мне любопытно.
        - Не это, - упрямо отвечает она.
        - Хочешь уйти? - предлагаю я, не рассчитывая на то, что она согласится.
        - Да, - Ника кивает и, не дожидаясь моей реакции, бодро встает со стула. - Если ты не против немного пройтись, я угощу тебя самым вкусным хот-догом в Москве.
        10
        Дима
        - Вкусно, правда? - спрашивает Ника двадцатью минутами позднее, уплетая сочный хот-дог.
        Медленно жую свою порцию и киваю, не в силах отвести взгляд от довольного девичьего лица. То, с каким удовольствием Ника ест обыкновенную сосиску с кетчупом и солеными огурцами на французской булке, вызывает у меня одновременно изумление и какое-то неподдающееся описанию чувство, будто бы в животе лопаются пузырьки шампанского. Никогда не думал, что наслаждение в процессе приема пищи может выглядеть настолько сексуально.
        Ника прикрывает глаза, откусывая очередной кусок хот-дога, забавно морщит нос. В уголке ее губ остается маленькая капля кетчупа, которую она быстро слизывает языком.
        - Что? - замечая мой взгляд, она хмурится и тянется за салфеткой. - Я испачкалась, да?
        - Нет, - отвечаю коротко, не узнавая свой голос, настолько низко он звучит. - Все в порядке.
        Когда Ника выкидывает в ближайшую урну использованную салфетку, в небе раздается первый раскат грома. Мы одновременно запрокидываем головы, разглядывая хмурое небо с грозными кучевыми облаками, и уже через тридцать секунд оказываемся накрыты стеной теплого летнего дождя.
        Ника одновременно визжит и смеется, подставляя лицо крупным каплям, а я не раздумывая хватаю ее за руку, переплетая наши пальцы, и тяну за собой к машине. Но дождь очень быстро превращается в настоящий ливень, поэтому к тому моменту, как мы добегаем до парковки, оба оказываемся промокшими до нитки.
        - Садись, - торопливо открываю для Ники дверь и жду, пока она заберется внутрь. Только после этого обхожу машину и усаживаюсь на водительское место.
        В кедах хлюпает вода, вещи хоть выжимай, а я не могу оторвать глаз от девчонки. Ее щеки раскраснелись от бега, глаза сияют, на лбу блестят крупные капли воды, а белокурые пряди волос облепили шею и хрупкие плечи. Она блаженно улыбается, доставая из рюкзака пачку бумажных салфеток и промокая ими лицо. А я замечаю, как ее топ льнет к груди, каждая линия которой теперь четко проступает через мокрую ткань.
        - А я знала, что будет дождь, - заявляет она, довольно прищелкивая языком.
        - Вряд ли это дождь, - говорю резче, чем хотелось бы. - Больше похоже на всемирный потоп.
        - И то правда, - она вновь улыбается. - Держи.
        Ника бросает пачку салфеток мне на колени, а сама поднимает руки и скручивает волосы в жгут на затылке. Это движение заставляет ее грудь призывно приподняться. Мое тело реагирует молниеносно - в паху становится нестерпимо жарко, а ладони начинают зудеть от желания протянуть руку и коснуться мягких полушарий.
        Не смотри, приказываю себе, но взгляд против воли вновь возвращается к груди Ники, обтянутой влажной тканью, сквозь которую теперь рельефно проступают соски.
        Сжимаю губы и стараюсь дышать ровно. Но мысль о том, что девчонка так близко, что стоит лишь протянуть руки, и они лягут на ее грудь, не дает мне покоя. Я, конечно, не буду ничего делать. Не буду смотреть, не буду трогать и наблюдать, как от прикосновения моих пальцев твердеют...
        - Можешь включить печку? - просит Ника, зябко растирая плечи.
        Быстро отвожу глаза и делаю так как она просит, негодуя на себя. Об этом, как и о том, что она может заболеть, я должен был подумать раньше девчонки. Подумать только, навоображал себе, что соски у нее напряглись от возбуждения, а Ника просто-напросто замерзла.
        - У тебя есть во что переодеться? - спрашиваю я максимально непринужденно, вспоминая про сумку с вещами, которые она захватила из своей квартиры.
        - Прямо здесь? - спрашивает она слегка растерянно.
        - Я отвернусь. Не хватало еще, чтобы ты заболела, - достаю с заднего сидения сумку и ставлю Нике на колени.
        - А ты? - говорит она тихо.
        - Что я?
        - Заболеешь.
        - За меня не волнуйся.
        Ника послушно расстегивает замок на сумке и вытаскивает оттуда простую белую водолазку. Мысленно признаюсь, что если она наденет ее без лифчика - я пропал.
        - Возьми, - между тем произносит она, протягивая мне вещь.
        - Вряд ли это мой размер, - замечаю с иронией в голосе.
        - Ты можешь вытереться, - отвечает она смущенно. - Лицо, волосы.
        Смотрю на Нику, отмечая, как яркий румянец с ее щек распространяется на шею. Расширившиеся зрачки делают ее глаза почти черными, оставляя лишь тонкий ободок голубой радужки.
        - Спасибо, - беру водолазку и подношу мягкую ткань к лицу.
        Обоняние улавливает уже знакомых сладковатый фруктовый аромат в сочетании со свежим запахом кондиционера для белья и в голове возникает что-то вроде короткого замыкания.
        - Я переодеваюсь, - голос Ники звучит непривычно сипло.
        Я закрываю глаза, откидываясь на спинку автомобильного кресла. Вытираю кофтой лицо, волосы и шею, по которой все еще текут тонкие струйки воды.
        С соседнего места слышится шорох. По крыше барабанит дождь, заливая стекла. Стараюсь отвлечь себя, чтобы не думать о том, что младшая сестра моего лучшего друга сейчас полуголая сидит в метре от меня и все, что мне хочется - это посмотреть на нее. Потому что если я этого не сделаю, шов на моих шортах обязательно лопнет.
        - Я все, - говорит Ника спустя минуту.
        Открываю глаза и поворачиваю голову. Ника переоделась в легкое цветастое платье без рукавов. Футболку и велосипедки сняла и упаковала в пакет. Кроссовки тоже сбросила и с ногами забралась на сидение, так что я могу лицезреть ее изящные ступни и аккуратные ногти, покрытые бежевым лаком. Волосы она вновь распустила, видимо, предварительно просушив их футболкой, так что теперь они беспорядочной массой обрамляют ее миловидное лицо и ложатся на грудь.
        - Согрелась? - спрашиваю я.
        Она кивает. Голубые глаза на бледном лице кажутся огромными, как у испуганной лани.
        - Спасибо.
        Она кусает губы и мне кажется, хочет сказать что-то еще, но лишь вздыхает и откидывается на спинку кресла.
        - Поехали домой, - предлагаю я. - Твою машину заберем чуть позже.
        11
        Ника
        Сижу, не смея поднять глаза от пальцев, обхвативших пакет с мокрыми вещами. Если я это сделаю сейчас, Платов сразу все поймет. Чувства, желания, потребность в нем, которая, как я и боялась, становится сильнее с каждой минутой, которую мы проводим вместе. Какой наивной я была полагая, что смогла справиться со своей влюблённостью!
        По телу бежит мелкая дрожь, но не от холода. Мы в пути минут десять, а я до сих пор физически ощущаю тяжелый ищущий мужской взгляд на своем теле - никто и никогда не оказывал на меня такого воздействия. Возможно, я выдаю желаемое за действительное, но, кажется, Диму тоже не оставили равнодушным совместная пробежка под дождем и последовавшая за этим сцена переодевания в машине.
        Мечтательно прикрываю веки, убаюканная барабанящим по крыше автомобиля ливнем и приглушенными голосами ведущих по радио, и думаю о том, как вести себя дальше. Может быть, ужин для него приготовить? Или...
        О, Господи, все-таки, я редкостная дурочка! Как я могла забыть? Час назад в моей квартире он не постеснялся назначить свидание некой Даше, а я фантазирую о том, что его впечатлил невинный эпизод на переднем сидении Гелендвагена!
        - В машине будем сидеть? - резко дергаюсь, когда над ухом раздается раскатистый мужской голос.
        Испуганно поднимаю глаза, натыкаясь на проницательный взгляд, и тут же их отвожу, словно Дима может прочесть мои мысли. Смотрю в окно, осознавая, что мотор заглушен, а нас окружают бетонные стены подземного паркинга.
        И давно мы приехали?
        - Извини, - говорю рассеянно. - Я задумалась.
        - Я заметил.
        Дима выходит из машины, прихватив с заднего сидения мою сумку, я следую его примеру, прижимая к себе пакет с мокрыми вещами. В напряженном молчании мы идем по направлению к лифтам.
        Пока стоим в ожидании кабины, мобильный моего спутника оживает. Дима достает из кармана телефон и, бросив мимолетный взгляд на экран, без промедления отвечает на звонок. По кратким отрывистым фразам, которые он бросает невидимому собеседнику и смачному ругательству перед тем, как отключиться, я не понимаю ничего кроме того, что он крайне разозлен.
        - Все в порядке? - интересуюсь осторожно.
        С каким-то свирепым огнем в глазах он смотрит на меня, потом резко отводит взгляд.
        - Я разберусь, - отвечает мрачно, засовывая телефон обратно в карман.
        Что-то в его поведении, может этот взгляд, может несвойственная ему злость, заставляет меня насторожиться.
        - Это связано с тем черным автомобилем? - предполагаю я, вглядываясь в его хмурое лицо.
        По тому, как напрягаются желваки на его лице, я понимаю, что мой удар попал в цель.
        - Да, Ника, - нехотя отвечает он спустя какое-то время.
        - Судя по твоему тону, домой я поехать не могу.
        - Не можешь, - подтверждает он.
        Двери лифта разъезжаются перед нами с приглушенным жужжанием. Мы заходим внутрь, Дима с силой вдавливает кнопку нужного этажа.
        Похоже, его совсем не радует продление срока вынужденного пребывания рядом со мной. Возможно даже, он надеялся избавиться от меня до своего свидания с подружкой, а тут получил известие, что это невозможно.
        - Почему бы не оставить меня на охранника, которого нанял Кирилл? - предлагаю я, по-детски обиженная тем, что Платов даже не пытается скрыть от меня свою досаду. - Мне кажется, ты не очень рад перспективе провести еще один день в моей компании.
        - Не говори глупости, Ника, - сухо осаждает меня Дима.
        - Я могу поговорить с братом, - продолжаю я, с вызовом глядя ему в глаза.
        - Поговори, - соглашается он. - Только это никак не изменит того, что домой ты не вернешься.
        - Ты не можешь держать меня у себя силой, - бросаю запальчиво.
        - Я думал ты на режиссера училась, - мои колючие слова вызывают у него лишь насмешку. - А ты настоящий драматург.
        Вспыхиваю от возмущения, сильнее стискивая пальцы вокруг многострадального пакета. На этот раз красноречие меня подводит, поэтому свой протест выражаю демонстративно отвернувшись к одной из стенок лифта.
        В квартиру Дима пропускает меня первой. Хватаю сумку за ручки, в попытке вырвать его у него из рук, но он не выпускает. Если это демонстрация силы с его стороны, то очень наглядная.
        - Отдай, - цежу сквозь зубы.
        - Что с тобой стряслось, Ника? - говорит Дима на удивление спокойно. - Двадцать минут назад ты улыбалась и танцевала под дождем, а теперь похожа на разгневанную фурию.
        «Просто я вспомнила, что ты назначаешь свидания другим и с трудом терпишь мое присутствие рядом»!
        Эта фраза умирает в моем горле, потому что я не решаюсь ее произнести.
        - Я не люблю быть для кого-то обузой, - выдавливаю из себя, чувствуя, как предательски щиплет в глазах.
        Над ухом раздается тяжелый вздох. Дима закрывает за нами дверь, потом ставит мою сумку на пол и обхватывает мои плечи. Жар его ладоней согревает кожу, посылая сотни электрических разрядов в кровь.
        - Послушай, Ника, - говорит он с низкой хрипотцой в голосе. - Ты не обуза. Ты сестра моего лучшего друга. Я знаю тебя много лет. Ты росла на моих глазах. Вы с Кириллом - моя семья. Ты же знаешь, я сделаю для тебя все на свете. И никогда и никому не позволю тебя обидеть. Да, я разозлился сейчас. Но только из-за своего собственного бессилия как-то повлиять на ситуацию с черным Audi. Я не рассчитываю на то, что ты в восторге от вынужденного заточения в моей квартире, но прошу тебя потерпеть. Как только я буду уверен, что твоей безопасности ничего не угрожает, ты будешь свободна.
        От его слов мое сердце болезненно сжимается, и я чувствую, как меня накрывает волной сожаления. Ну, почему я такая глупая? Разве можно винить Диму в том, что он смотрит на меня исключительно как на сестру? Обижаться на то, что он встречается с другими? Вынуждать его оправдываться в ситуации, когда он просто защищает меня?
        - Прости, - отзываюсь хрипло, фокусируя взгляд на мокрых носках его кед. - Я была неправа.
        К моему ужасу из глаз все-таки прорываются слезы. Чувствую, как одинокие капли скользят по щекам, оставляя за собой мокрые дорожки, а тоска по тому, что я так неосторожно успела нафантазировать, рвет сердце на части.
        - Ника, не плачь, - Дима со свистом втягивает в себя воздух и внезапно прижимает меня к себе.
        Мой нос утыкается в крепкую грудь с рельефными мышцами, упакованную во все еще влажную от дождя футболку, его руки ложатся на мою спину. Когда первый шок проходит, я позволяю себе насладиться моментом: обнимаю Диму за талию и льну к нему всем телом, купаясь в ощущениях теплоты и защищенности, которые дарит его близость.
        Его руки на моем теле, гулкие удары его сердца под моей щекой, теплое дыхание на шее, пряный запах одеколона - все это я представляла себе тысячи раз, но реальность оказывается несравнимо прекраснее. Поэтому, несмотря на то, что мое сердце неистово бьется, я стараюсь дышать ровно и не двигаться, боясь нарушить иллюзорное очарование этой минуты.
        12
        Дима
        Притихшая Ника в кольце моих рук - совершенно новый для меня опыт: никогда прежде я не обнимал девушек с целью утешить. Плохо только, что благие намерения, с которыми я изначально прижимал ее к себе, очень быстро сменяются естественной физической реакцией тела на близость привлекательной девушки. Кирилл если бы узнал, четвертовал не задумываясь, и не посмотрел бы, что мы друзья. Впрочем, я бы на его месте сделал то же самое.
        Но я на своем. И в эту секунду моя ладонь касается теплой бархатистой кожи, а в грудную клетку упираются мягкие холмики высокой девичьей груди. Ощущения настолько волнующие, что на одно короткое мгновение я даже думаю поддаться им, но, к счастью, вовремя прихожу в себя.
        Усилием воли отгоняю эротические образы и заставляю себя отстраниться. Не хватало еще напугать Нику - ей и так приходится несладко.
        - Успокоилась? - спрашиваю мягко, тщательно контролируя свой голос.
        Тихий вздох. Секундное колебание.
        - Извини за это, - шепчет Ника, избегая смотреть мне в глаза. - Я пойду в комнату позанимаюсь.
        Она стремительно наклоняется, подхватывает свою сумку и через пару секунд скрывается за дверью гостевой спальни, оставляя за собой лишь тонкий шлейф утонченного фруктового аромата.
        Оставшись один, снимаю с себя мокрые кеды и достаю из шкафа сухую одежду. Душ - то, что мне сейчас нужно. Судя по выпирающей ширинке принимать нужно холодный, а не горячий. Подумать только, что делает со мной Ника - ледяные процедуры второй раз за утро.
        У меня просто давно не было хорошего секса.
        Когда я выхожу из ванной, дверь в гостевую комнату по-прежнему закрыта. И отлично. Чем реже я вижу Нику, тем меньше соблазна.
        Несмотря на посторонние мысли о сестре лучшего друга, которые упорно лезут в голову, поражая своей настойчивостью, решаю заняться делами. Наливаю себе кофе и устраиваюсь в гостиной с компьютером. Следующие несколько часов провожу, проверяя отчеты бухгалтерии и распределяя задания между программистами, дизайнерами и копирайтерами.
        Свой бизнес я открыл еще в институте. Тогда довольствовался единоличной разработкой сайтов и форумов, а сейчас у меня в штате почти пятьдесят сотрудников и около сотни крупных проектов. Мы делаем не только сайты, но и мобильные приложения, разрабатываем дизайны, программируем интернет-магазины. Мне нечего жаловаться - бизнес идет в гору, но в последнее время я все чаще ностальгирую по тому времени, когда я сам занимался креативной стороной вопроса, а не увязал по самое горло в административной и финансовой работе. Уже несколько месяцев планирую выделить время и закрепить за собой какой-нибудь проект, но все что-то не складывается.
        Погрузившись в дела с головой, на время отключаюсь от мыслей о Нике, поэтому когда девушка выходит из гостевой спальни оказываюсь застигнутым врасплох.
        На этот раз она не в моей футболке - уже хорошо. Но ее собственные шорты и майка оставляют так же мало для фантазии, как и мокрая одежда в машине. Нет, в одежде Ники нет ничего непристойного - наряды куда откровеннее я много раз видел на бегуньях в парке и даже в клубах - просто на ней все выглядит как-то иначе. Простые по дизайну вещи подчеркивают упругую грудь, узкую талию, изящной формы бедра и бесконечные ноги - мои глаза не упускают ни одной детали, впитывая каждую мелочь.
        Заметив меня, Ника останавливается как вкопанная.
        - Извини, если помешала, - говорит она, растерянно озираясь по сторонам. - Я думала ты ушел.
        - Вряд ли я ушел бы, ничего тебе не сказав, - произношу иронично и второй раз за день напоминаю: - К тому, же сегодня выходной.
        - Наверняка, у тебя есть дела важнее, чем сидеть со мной в квартире, - предполагает она, смущенно переминаясь с ноги на ногу.
        - Интересно, - приподнимаю брови и вопросительно смотрю на девушку. - И что же это за дела?
        Ника смущается. Ее щеки становятся пунцовыми и она наклоняет голову так низко, что длинные светлые волосы почти полностью скрывают от меня ее лицо.
        - Я заказала кое-что из продуктов, - говорит она, меняя тему. - Должны привезти скоро. Надеюсь, ты не против?
        - Почему я должен быть против?
        - Ну, не знаю, это же твоя квартира, - она неопределенно пожимает плечами.
        - Ника, пока ты живешь здесь, ты можешь делать все, что тебе захочется. Ну, разве только парня не приводи, - говорю, а сам не понимаю, что заставило меня произнести эту фразу.
        - У меня нет парня, - отзывается она тихо, и, если это не игра освещения, краснеет еще сильнее.
        Я подозревал, что она свободна, но услышать подтверждение своим умозаключениям из ее уст оказывается неожиданно приятно. Пойди разбери, почему меня так интересует эта тема.
        - Почему? - все же задаю вопрос. - Ты очень красивая девушка, Ника.
        Она вдруг вздергивает подбородок и смотрит своими голубыми глазами прямо на меня.
        - Просто нет, и все, - с какой-то непонятной мне воинственностью огрызается она. - Мы можем сменить тему?
        - Зачем ты заказала продукты? - спрашиваю я. - Было бы проще заказать обед.
        - Потому что я хочу сама приготовить.
        - Ты любишь готовить?
        - А что в этом удивительного?
        - Ничего, просто... - я морщу лоб и тру переносицу. - Не знаю, Ника. Просто не думал, что ты готовишь и все. Сейчас мало кто готовит в принципе.
        - А я люблю, - она смотрит на меня в упор, и ее глаза метают молнии.
        И чего она так завелась?
        - Хорошо, - соглашаюсь примирительно. - Что ты собираешься готовить?
        Ожидаю услышать что-то вроде пасты или салата, но Ника вновь удивляет меня.
        - Борщ.
        - Ты серьезно?
        - Абсолютно.
        По невозмутимому выражению ее лица понимаю, что она не шутит, и отступаю. Хочет варить борщ - пусть варит.
        Через двадцать минут курьер привозит два пакета с фермерскими продуктами. Ника скрывается с ними на кухне, а я не решаюсь ей мешать. Стараюсь вернутся к работе, но думать могу лишь о том, что на моей кухне хозяйничает привлекательная девушка. В конце концов не выдерживаю и, спустя полчаса, иду вслед за ней.
        Работающая вытяжка заглушает звуки моих шагов, поэтому я беспрепятственно проникаю на кухню. Останавливаюсь в проеме, облокачиваясь плечом о дверной косяк, и позволяю себе полюбоваться Никой.
        Она стоит ко мне спиной у плиты и что-то медленно помешивает деревянной ложкой. Ее волосы собраны в косу, которая спускается до самых бедер. Шея и плечи, которые полчаса назад в гостиной были скрыты под покрывалом волос, обнажены и я могу посчитать выпирающие на спине позвонки.
        За время, которое Ника провела на кухне, она успела подготовить овощи и разложить их на разделочных досках. На плите кипит мясной бульон, в воздухе пахнет чесноком и томатной пастой.
        - Ты только что лишила девственности эту кухню, - говорю я громко.
        Девчонка резко оборачивается. На ее лице написано удивление, которое быстро сменяется смущением.
        - Никто... - она запинается, но быстро продолжает: - Ты никогда здесь не готовил?
        - Ничего сложнее яичницы и омлета, - признаюсь с улыбкой. - А ты часто готовишь?
        - Редко, - говорит она с сожалением. - Не люблю готовить для себя.
        - А сейчас ты готовишь не только для себя? - поддеваю ее.
        - Ну, если ты рискнешь попробовать мою стряпню, то и для тебя тоже, - она лукаво щурит глаза и улыбается, и эта улыбка действует на меня удивительным образом - мне хочется обнять Нику и попросить ее улыбаться так чаще.
        Прохожу вглубь кухни и усаживаюсь на один из стульев, не сводя глаз с девушки.
        - Ты меня заинтриговала, - говорю совершенно искренне. - К тому же, я лет сто не ел домашний борщ.
        Ника удовлетворенно кивает и вновь отворачивается к плите.
        - Может быть, тебе нужна помощь? - предлагаю я, не представляя, что буду делать.
        - Нет, я справлюсь, - она отрицательно качает головой и награждает меня благодарным взглядом через плечо: - Но спасибо, что предложил.
        Несколько минут я наблюдаю за уверенными действиями Ники, которая отлично чувствует себя между плитой и разделочным столом. Времени зря она не теряет и не суетится. Все выверено и четко - можно подумать, она целые дни проводит за созданием кулинарных шедевров.
        - А где у тебя соль? - спрашивает она.
        Встаю из-за стола и иду к шкафчику, который находится как раз над плитой. Чтобы открыть его, мне приходится наклонится вперед. Моя грудь почти касается спины Ники, в нос ударяет ее запах, к которому сейчас примешаны ароматы домашней еды. Все это длится не более секунды, но этого оказывается достаточно, чтобы я вновь почувствовал напряжение внизу живота.
        - Соль, - говорю коротко, отступая от девушки.
        Она молчит, не оборачивается ко мне, только кивает, отчего ее коса вздорно подпрыгивает. Приказываю себе вернуться за стол, но не шевелюсь. Так и стою в двух шагах от Ники, не отрывая взгляда от хрупких позвонков на склоненной шее.
        Она тем временем ниже склоняется над сковородкой, набирает неоднородную красную массу на деревянную ложку и дует. Не могу оторваться от нежного профиля и раскрасневшихся от жара плиты щек, как вдруг Ника приоткрывает губы и между ее зубов проскальзывает кончик розового языка.
        «Отвернись», - приказываю себе, но все также безрезультатно.
        - Ммм, - тянет она, поднимая ложку выше. - Вкусно. Попробуешь?
        На этот раз я нахожу в себе силы сказать твердое «нет» и возвращаюсь к столу, но потом решаю удалится из кухни, чтобы не распаляться еще сильнее.
        - Я поработаю в гостиной, - мой голос звучит низко. - Позови, если тебе что-нибудь понадобиться.
        Ника вновь кивает, но остается стоять ко мне спиной. И хорошо. Потому что, стоило бы ей взглянуть на меня сейчас, для нее перестало бы быть секретом то, как сильно я ее хочу.
        13
        Ника
        Упираюсь руками в столешницу и гипнотизирую взглядом невидимую точку на керамической облицовке кухни, стараясь вернуть утраченное самообладание. Тщетно. Сердце все так же неистово колотится в груди, низ живота пульсирует, щеки пылают, а спина покрыта мелкими бисеринками пота. Нет, не от жара плиты. Всему виной ошеломляющее воздействие Платова, ставшее для меня полной неожиданностью.
        Он всегда привлекал меня. Эмоционально. Интеллектуально. Внешне. Но разве до этого момента я хоть раз ощущала сколь бескомпромиссна моя физическая тяга к этому человеку?
        Мне двадцать два, и до этого момента я с легкостью отвергала любые сексуальные притязания парней. Их жалкие попытки поцеловать меня, неуклюжие поглаживания, придыхания, вызывающие лишь недоумение, - ничто не пробуждало во мне ответного трепета. А Дима смог превратить меня в дрожащее от желания существо с мягкими коленками и влажным нижним бельем, едва соприкоснувшись грудью с моей спиной над пылающей плитой. Менее романтичный антураж сложно придумать, тогда почему? Как такое вообще возможно?
        Хорошо, что он ушел, дав мне возможность в одиночестве переварить случившееся. Иначе мне пришлось бы обернуться, и тогда он наверняка заметил бы возбуждение, крупными буквами написанное у меня на лице. А к такому унижению я не готова. Ведь пока я таяла от ощущения его теплого дыхания на затылке, он оставался невыносимо спокоен. И вряд ли когда-либо еще вспомнит этот кухонный эпизод.
        Зачем только я спросила его про соль? Зачем только он решил сам достать ее из шкафчика?
        Соберись Ника, ради Бога! Платов ушел.
        Переведи дыхание и займись едой. Ты тут для этого стоишь, а не для случайных оргазмов над кастрюлей с борщом.
        Подхожу к раковине и открываю кран с холодной водой. Смачиваю руки, прикасаюсь ими к разгоряченной коже шеи и грудной клетки.
        Закрываю глаза. Дышу.
        Вдох. Выдох. Вдох. Точно так, как учил меня психоаналитик, к которому я ходила после ареста Самохина.
        Даю себе время прийти в себя, потом возвращаюсь к готовке. Борщ я всегда варю по традиционному рецепту мамы - брат его обожает, и обычно я готовлю по его просьбе. Даже не знаю, почему решилась на это сейчас, когда Кирилл далеко. Может быть, потому, что я вдруг почувствовала себя страшно одинокой в комнате, которую мне выделил Дима, и решила занять себя чем-то, что в воспоминаниях тесно связано с домашними семейными вечерами.
        К тому же, я неверно истолковала пронзительную тишину в квартире. Думала, что Платов ушел - только поэтому выбралась из своего укрытия. А он не ушел.
        - Как там твой борщ, готов? - человек, который со вчерашнего вечера занимает все мои мысли, вновь появляется в дверном проеме кухни.
        - Готов, - киваю и смотрю на него, не в силах сдержать улыбку. - Будешь?
        - Естественно! - с этими словами он проходит в кухню.
        Пока я привожу в порядок рабочую поверхность, Дима вынимает из шкафа глубокие тарелки и ложки, сервируя стол.
        - Там свежий хлеб и сметана, - говорю я, указывая на крафтовый пакет.
        - Все предусмотрела, - хвалит он добродушно.
        Мы обмениваемся улыбками и усаживаемся за стол напротив друг друга. Пододвигаю к себе тарелку, но не ем - слежу, как Дима подносит ко рту первую ложку.
        - Ну как? - замираю в ожидании его ответа. Почему-то мне очень хочется, чтобы ему понравилось.
        - Вкусно.
        - Вкусно? - повторяю скептически.
        Дима широко улыбается.
        - Ты права, очень вкусно, - соглашается он, разглядывая меня своими таинственными глазами. - Восхитительно.
        Удовлетворенная, я принимаюсь за еду.
        - Где ты научилась готовить? - спрашивает Дима, отламывая кусок багета.
        - Это все уроки мамы. Когда-то она очень любила готовить, и я всегда с нетерпением ждала выходных, свободных от школы, чтобы провести с ней время на кухне.
        - Скучаешь? - проницательный взгляд фокусируется на моем лице.
        - Я привыкла, - отвечаю кратко, игнорируя болезненный укол в сердце.
        - Я разговаривал с Кириллом, - убедившись, что я не собираюсь вдаваться в подробности своей прошлой жизни, Дима вновь возобновляет беседу. - Не стал посвящать его в происходящее, чтобы не волновать перед операцией. Расскажем после.
        Я согласно киваю. После этого в разговоре вновь возникает продолжительная пауза.
        - Как идут дела в твоей компании? - спрашиваю, просто чтобы сгладить неловкое молчание.
        - Хорошо. Почему ты спрашиваешь?
        - Ты много работаешь, - рассеянно пожимаю плечами. - Даже в свой выходной.
        - Когда у тебя свой бизнес, сложно делить время на работу и отдых, - говорит он непринужденно. - Я по крайней мере этому еще не научился. У меня отличная команда, но я предпочитаю быть в курсе всего, что происходит.
        - Понимаю.
        - А ты? - он вопросительно поднимает брови. - Что собираешься делать теперь, когда учеба подошла к концу?
        - Вряд ли мои планы потрясут твое воображение, - говорю иронично.
        - И все же? - настаивает он.
        - Благодаря родителям и Кириллу мне не нужно работать ради денег, - говорю просто. - Поэтому я хочу делать только то, что мне нравится.
        - А нравится тебе... - он замолкает, предлагая мне продолжить фразу.
        - Я хочу снимать документальное кино, - признаюсь после секундного колебания. - Мне нравится показывать реальных людей в реальных ситуациях.
        - На какую тему был твой дипломный проект? - теперь в словах Димы сквозит неприкрытое любопытство. - Это ведь тоже был фильм?
        Я киваю, вяло помешивая остатки борща на дне тарелки. По пристальному взгляду, которым Платов прожигает меня, понимаю, что мой ответ его не удовлетворил, и он ждет продолжения.
        - Жертвы насилия, - говорю сухо.
        Он тяжело вздыхает и тянется через стол, чтобы накрыть пальцы моей левой руки, которые безжизненно лежат на столешнице. Его взгляд серьезен, а от ласкового прикосновения по моему телу бежит огонь.
        - Этот фильм о тебе? - его беспокойство подкупает, но в этом вопросе я давно обросла толстой кожей.
        - Нет, не обо мне. Мне повезло. Фильм о тех, кому повезло меньше, - неловко встаю из-за стола, освобождая свою руку, и ощущаю мгновенное чувство потери. - Будешь чай? Я заварю. Тоже по маминому рецепту.
        Сознательно меняю тему, не заботясь о том, насколько грубо это выглядит. Мне не больно, не стыдно, мне просто некомфортно говорить обо всем этом с Димой. Я не хочу, чтобы он меня жалел. Не хочу, чтобы думал что-то, что ему совсем не нужно. Да и фильм действительно не обо мне. Он о сотнях, тысячах женщин и мужчин, которые сталкиваются с принуждением любого рода: на работе, дома или в кругу так называемых друзей. В кадре меня нет. То, что я сама пережила в прошлом просто помогло мне задать правильные вопросы людям, чтоб они открылись перед объективом моей камеры.
        - Тебе нужен лимон и сахар? - интересуюсь я, продолжая суетится с заваркой и чайником.
        Дима удивленно поднимает глаза.
        - Что ты сказала, Ника?
        Повторяю свой вопрос, ощущая растущую внутри обиду. Он совсем меня не слушает! Думает о своем даже тогда, когда находится рядом.
        - Без сахара, с лимоном, - просит он.
        Я ставлю перед ним кружку, достаю бисквиты, довольствуясь повисшей над столом тишиной, пью чай. На Диму не смотрю, но чувствую его изучающий взгляд на себе. Не мешаю ему, стараясь не подать вида, что заметила его пристальное внимание. О чем он думает, когда разглядывает меня так пристально?
        - Мы сможем забрать мою машину? - спрашиваю я, отправляя в рот кусочек пирожного.
        Дима бросает взгляд на часы на запястье.
        - Можем съездить прямо сейчас. Потом мне нужно будет уехать.
        Конечно, ему нужно будет уехать, думаю с тоской. Его ждет неведомая Даша, с которой он проведет свой субботний вечер.
        - Хорошо, - от досады я готова топать ногами, но сохраняю видимую невозмутимость. - Тогда уберу со стола и...
        - Ты достаточно поработала, - категорично перебивает он, вставая со стула. - Я в состоянии прибраться здесь. Иди переодевайся. Через пятнадцать минут можем выезжать.
        Не решаю протестовать, хотя в голове вертится мысль остаться и максимально растянуть уборку, чтобы Платов дольше оставался дома. Но что я этим добьюсь? Он ведь может уехать, а моя машина так и будет стоять на парковке у клуба. Поэтому я киваю и ухожу из кухни.
        Я не имею на это никакого права, но не желаю, чтобы Дима уезжал.
        14
        Дима
        Больше часа прошло с тех пор, как Ника рассказала мне о своей дипломной работе, а я все еще не могу прийти в себя. Такой парадокс: ведь то, что случилось с ней пять лет назад никогда не было для меня тайной, и все же, на этот раз я воспринял саму мысль о том, какой опасности она подвергалась, с совершенно новой для себя опустошающей яростью.
        «Мне повезло», - призналась она.
        Что было бы, если бы мы с Кириллом тогда опоздали?
        Я очень хорошо помню тот день: слепое отчаяние друга, судорожные попытки выяснить что-то новое о местоположении Ники, бесцельные поиски по ее одноклассникам и знакомым, бесконечные разговоры с полицией, ощущение собственной беспомощности и страх, от которого внутри все леденеет.
        К концу дня у нас не было никаких зацепок, но нам помог счастливый случай. Таксист, у которого Самохин угнал машину, оставил в бардачке второй телефон. Несмотря на то, что к моменту старта поисков он разрядился, нам удалось отследить его последнее местонахождение - старые гаражи на окраине Москвы, за которыми не было ничего кроме густой лесополосы. Я старательно отгонял от себя дурные мысли и не позволял погрязнуть в них другу, но мы оба понимали, что нахождение Ники в подобном месте не сулило нам ничего хорошего.
        Чтобы добраться до места нам потребовалось почти два часа, но стоило лишь свернуть на разбитую грунтовку и проехать пятьдесят метров, как мы заметили угнанное такси. Оно стояло на обочине, рядом с кирпичным гаражом с прогнившими воротами - Самохин был настолько самонадеян, что даже не закрыл их.
        Когда я увидел хрупкую фигуру Ники, привязанную к стулу, то испытал мгновенное облегчение и злость, равной по силе которой до этих пор не испытывал. Пока Кирилл превращал в мясо обидчика сестры, я рванулся к девочке. Опустился перед ней на колени, вгляделся в бледное лицо.
        Ее голова подвисла на тонкой шее, глаза были закрыты, щеку пересекала огромная ссадина, нижняя губа опухла и в уголке рта запеклась кровь. Розовая толстовка тоже была вся в крови.
        Выругавшись сквозь зубы, бережно приподнял ее за подбородок.
        - Ника, - позвал тихо, но твердо.
        Ее ресницы дрогнули, веки приподнялись. Она явно пребывала в шоке. Смотрела на меня огромными голубыми глазами, опухшими от слез, но словно не видела.
        - Ты пришел за мной, - прошептала она, делая попытку улыбнуться, но тут же поморщилась от боли.
        Убедившись, что девочка в сознании, осторожно развязал ей ноги и руки, растирая онемевшие конечности, развел в сторону разрезанные куски толстовки, и только удостоверившись, что рана на груди не столь глубокая, как я опасался, стянул с себя спортивную куртку и укутал в нее Нику.
        В прогнившем, провонявшем сыростью гараже раздавались стоны избитого Самохина. Где-то вдали уже звучали сирены полицейских машин. Я заставил Кирилла бросить мудака и двигаться к выходу, взял на руки Нику, отметив как доверчиво она прильнула к моей груди, и понес в свою машину.
        После этого дня по ночам меня долго мучали кошмары. Не могу даже представить, через что пришлось пройти Нике и чего стоило для нее после этого случая не растерять веру в людей и способность улыбаться. Ведь улыбка у нее всегда была особенно чарующей.
        Настойчивый автомобильный гудок выводит меня из глубокой задумчивости и возвращает к реальности, в которой я за рулем. Горит зеленый свет светофора. В соседнем ряду активно двигаются машины, только я торможу. Выжимаю газ и трогаюсь с места, стараясь не выпустить из поля зрения синий Mini, за рулем которого сидит Ника.
        До паркинга в моем доме она доезжает первая. Ставит машину на гостевое место и, не дожидаясь пока я припаркуюсь, идет к лифтам. Догоняю ее, едва успевая проскочить между закрывающимися створками.
        - Забыла меня подождать? - интересуюсь насмешливо.
        Но на самом деле, мне совсем не смешно. По какой-то одной ей известной причине Ника злится на меня с тех пор, как мы вышли из квартиры час назад. Впрочем, может быть, это началось даже раньше, когда я предложил поехать за ее машиной не медля, попутно ставя ее в известность о том, что вечером меня ждут дела.
        Ника бросает на меня равнодушный взгляд и скрещивает тонкие руки на груди, подчеркивая ее деликатную округлость. Лифт начинает медленно ползти вверх.
        - Нет, не забыла, - недовольно бурчит она.
        - Почему не подождала? - с нажимом спрашиваю я.
        - Кто тебя знает, - она дергает плечом. - Может, ты сразу поедешь по своим делам.
        - Я чем-то обидел тебя?
        - Разве такое возможно? - язвительно бросает она, демонстративно отворачиваясь от меня.
        Лифт останавливается на моем этаже. Ника тут же, даже не глядя на меня, выскакивает на лестничную клетку и двигается в сторону квартиры.
        Что на нее нашло? За приготовлением борща она была куда более сговорчивой.
        Тут меня прошибает холодный пот. Что если она заметила мое возбуждение? Может быть, это ее разозлило? Или даже вызвало отвращение? Нет, это исключено. Она ведь на меня почти не смотрела. И потом, когда мы сидели за столом, была вполне дружелюбной.
        Иду следом, даю Нике возможность открыть квартиру дубликатом ключа, который я вручил ей утром, но не позволяю скрыться в своей комнате: настигаю ее за порогом, хватаю за руку и дергаю на себя.
        - Постой, - говорю подчеркнуто спокойно. - Не расскажешь, что произошло?
        - Отпусти! - Ника сердито дергается, но я держу крепко.
        - Отпущу, как только скажешь, что случилось.
        Она смотрит на меня исподлобья. В газах какая-то несвойственная ей ярость. На щеках алеет жгучий румянец, губы приоткрылись, а грудь тяжело вздымается.
        Твою мать.
        То, что началось как попытка разобраться в поведении Ники, приводит к тому, что я вновь начинаю возбуждаться.
        - Ничего не случилось, - шипит она, делая новую попытку вырваться, но я лишь прижимаю ее крепче, ощущая всем телом мягкость и деликатную женственность тонкой фигуры.
        - Врешь, - мой голос звучит хрипло и сердито, а от ее близости все тело, особенно ниже пояса, недвусмысленно напрягается.
        - Тебе какая разница? Тебя же не волнует ничего, кроме моей безопасности, - она вызывающе смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Злое лицо - под стать рассерженному голосу - находится всего в десятке сантиметров от моего. Голубые глаза, превратившись в ледяные кристаллики, сверкают от едва сдерживаемой ярости. - Я в безопасности. Что еще ты хочешь?
        «Отпусти», - шепчет мой внутренний голос. - «Дай ей уйти». Но я его игнорирую. В голове начинает шуметь. Не могу оторвать взгляд от ее лица. От аккуратных розовых губ, не знавших уколов, маленького тонкого носа, мелких веснушек на фарфоровой коже.
        - Дай же мне пройти! - почти кричит Ника.
        Я киваю, но вопреки всему продолжаю прижимать ее к себе. Мы стоим в оцепенении уставившись друг на друга. Молчание все длится и длится, пока из груди Ники не вырывается долгий, прерывистый выдох.
        Трезвый внутренний голос предупреждает меня, что я захожу слишком далеко, но я остаюсь глух к доводам рассудка. Все, что я сейчас вижу и чувствую - тело, лицо, дыхание, от жажды обладания которых перед глазами все плывет.
        В конце концов, инстинкты берут свое.
        Одной рукой продолжая прижимать к себе Нику, другой обхватываю ее затылок и неумолимо тяну на себя. Лишь одно мгновение, и мой рот накрывает ее мягкие губы, заглушая стон, который тонет в нашем общем дыхании.
        Мои движения резкие и жадные, в голове пульсирует мысль, что Ника должна оттолкнуть меня. Но ее губы раскрываются в приглашении углубить поцелуй, а тело подается мне навстречу.
        15
        Ника
        Когда очень долго о чем-то грезишь, а потом получаешь желаемое, обычно реальность не дотягивает до уровня мечты, но с Платовым все иначе. Его поцелуй в сотни, тысячи раз лучше того, что я воображала себе долгими бессонными ночами. Он жгучий, жадный, ненасытный. Ставить его в один ряд с жалкими попытками обслюнявить мне губы и засунуть язык в рот, которые предпринимали другие парни, просто смешно.
        Я понятия не имею, что происходит и почему Дима целует меня. И, если честно, мне все равно. Слишком долго я ждала этого момента, чтобы теперь в чем-то сомневаться или, тем более, сопротивляться тому, как просто он перешагнул через барьеры, которые я давно расставила для мужчин, делавших попытки приблизиться ко мне в прошлом.
        В этом поцелуе я абсолютно ничего не контролирую. Оказавшись в подобной ситуации с любым другим человеком, я бы испытывала дискомфорт, но с Платовым упиваюсь своей покорностью, потому что она дарит мне невероятное наслаждение.
        Дима не спрашивает, не осторожничает, он просто берет: его губы раскрывают мой рот, язык проникает внутрь в горячей скользкой ласке. Он присваивает себе мои стоны и дыхание, а в ответ возвращает головокружительный коктейль из шока, жара и желания.
        От ярких ощущений под моими ногами качается пол. В крови кипит адреналин. Грудь тяжелеет, а живот сводит от возбуждения, которое стекает ниже по телу.
        Пальцы Димы путаются в волосах на моем затылке, а ладонь подталкивает голову вперед, заставляя меня теснее прижиматься к нему, хотя мы и так настолько близки, что я чувствую биение его сердца своей грудной клеткой. Другой рукой он собственнически исследует мою спину, пока она не замирает на пояснице, сосредотачивая в одной точке электрические импульсы, волнами расходящиеся по напряженному как струна телу.
        Нажим его губ все усиливается, отчего я отклоняюсь назад, встречая сопротивление его ладони на моем затылке. В этом захвате я не могу пошевелиться, лишь шире открываю рот для более глубокого вторжения. Платов не медлит - пользуется этим. Его язык хозяйничает у меня во рту, касается неба, в чувственной ласке гладит мой язык, ритмично врывается вглубь и отступает, имитируя куда более близкий и интимный акт.
        На мгновение я позволяю себе погрузиться в фантазию, что принадлежу ему, а он принадлежит мне. Что этот поцелуй - не случайный выброс адреналина, а нечто большее. Что я здесь с ним потому, что он сам этого хочет, а не потому, что так сложились обстоятельства.
        Я не двигаюсь и почти не дышу. Позволяю ему делать все, что он хочет, опасаясь, что вот сейчас он вспомнит где он и с кем, а я так не хочу, чтобы этот поцелуй прекращался. И все же, чтобы не упасть, я цепляюсь за его плечи, чувствуя как под ладонями бугрятся и перекатываются крепкие мышцы, наслаждаясь прикосновением к горячей плоти.
        Сквозь туман возбуждения слышу, как глухо звонит телефон где-то в глубине моего рюкзака, который сейчас бесполезно валяется у ног. И еще до того, как Дима отстраняется, я уже знаю, что это конец.
        Из глубины его груди вырывается отчаянный вздох, рот сжимается в тонкую жесткую линию. Он выпускает меня из объятий и практически отталкивает от себя, словно ему неприятны моя близость и прикосновения.
        Наши глаза встречаются. Его скулы покрывает румянец, глаза почти черные от расширившихся зрачков. Он смотрит на меня с гремящей смесью злости, раскаяния и голода.
        Телефон продолжает надрываться, но я не двигаюсь. Я смотрю на Диму. Он смотрит на меня. И, спустя несколько секунд, в квартире вновь воцаряется тишина.
        Неожиданно я вновь чувствую себя нескладной девчонкой-подростком, очарованной другом брата. Напуганной сильными неизведанными чувствами и своей полной неспособностью ими управлять. Смущенной. Влюбленной без всякой надежды на взаимность.
        Взгляд Димы прожигает меня насквозь. На мгновение мне кажется, что голод, который я в нем вижу, готов сломить все остальное. Но в следующее мгновение он прочищает горло и отводит глаза в сторону.
        - Мне нужно идти, - произносит он низким голосом. - Я вернусь через пару часов. Потом мы... Поговорим.
        И он уходит.
        Я остаюсь стоять, глядя на закрытую дверь. Растерянная, потрясенная, все еще во власти желаний, которые Дима во мне разбудил, вновь и вновь мысленно переживая драгоценные мгновения страсти. И вдруг с ужасом осознаю, что сразу после нашего поцелуя он просто ушел. Если я права, то к неведомой Даше, которую в этот момент я ненавижу всеми фибрами души.
        Мои ногти вонзаются в ладони, пока я стараюсь сохранить ясность рассудка и борюсь с порывом броситься за ним следом. Что я буду говорить меня не заботит. Мне просто хочется, чтобы он остался, потому что его молчаливое отступление так чудовищно противоречит тому, чего жаждет мое воображение, что мне начинает казаться, что вся эта история с поцелуем была лишь плодом бурного воображения, взбудораженного длительным нахождением рядом с человеком, в которого я влюблена многие годы.
        Я заставляю себя снять обувь и пройти в гостиную. Сажусь на диван, чувствуя, что тоска уже разрывает мое сердце на части, потому что близость с Димой, поцелуй и объятия уже продемонстрировали мне то, что я попробовала на вкус, но чего у меня никогда не будет. И смирится с этим для меня оказывается совсем непросто.
        16
        Дима
        Едва за мной закрывается дверь, я делаю несколько шагов и прислоняюсь спиной к стене.
        Что я наделал?
        Закрываю глаза и остервенело тру переносицу. В ноздри бьет экзотический запах ананаса и личи. Раздраженно хмурюсь и подношу пальцы к носу, судорожно вдыхая в себя воздух. Пальцы, ладонь, запястье - все пропитано ненавязчивым запахом тропиков.
        Стискиваю зубы от досады и сжимаю руки в кулаки. Этот поцелуй, Ника в моих руках, ее страстный ответ - это все настолько невероятно, что не укладывается в моей голове. Я не должен был ее целовать, хотеть ее тем более. Но я хотел.
        Все, что от меня требовалось - позаботься о ней до приезда Кирилла, а вместо этого не прошло и суток, как я накинулся на нее как изголодавшееся без самки животное. И сейчас, распробовав вкус добычи, хочу еще сильнее.
        Игнорирую лифт и иду к ступенькам. Спускаюсь вниз, словно за мной гонится стая демонов, а на самом деле бегу от хрупкой блондинки, прохожей на эльфа.
        Так странно. Я знал Нику много лет, но, оказывается, никогда не знал ее по-настоящему. За неполные 24 часа с момента, как я увидел ее танцующей в клубе, она открылась для меня с совершенно другой стороны. Взрывная, смешливая, нежная, дерзкая, непокорная и очень-очень сексуальная.
        Кирилл меня убьет.
        Справедливости ради, я ведь с самого начала знал, что он зря оставляет на меня сестру. Точно не понимал причину, по которой это плохо, а теперь смотрю на эту причину в упор. Ника. Я ее хочу. Засунуть язык в ее рот, как я делал десять минут назад, сжать ее талию, почувствовать, как она льнет ко мне своим маленьким соблазнительным телом. И я хочу от нее больше. Гораздо больше, чем могу позволить себе взять.
        От стремительного спуска по ступенькам до самой парковки у меня сбивается дыхание. Я открываю машину, залезаю внутрь и, откинув голову на подголовник, прикрываю глаза.
        Ника, очевидно, для меня под запретом. Но она живет в моей квартире. И сколько это продлится - неизвестно. Можно, конечно, отвезти ее домой и нанять дополнительную охрану, но почему-то внутри все сопротивляется идее избавиться от нее. Нет, пока я не удостоверюсь, что ей ничего не угрожает, она останется рядом. Там, где я смогу ее защитить.
        Завожу мотор, но никуда не еду. Просто сижу. По кругу анализирую одно и то же - совсем на меня не похоже.
        Мне всегда нравились вещи, которые я мог контролировать: компьютеры, быстрые тачки, даже отношения, которые развиваются по одному сценарию. Нику контролировать не получается. Свои реакции на нее тоже. Это раздражает меня больше всего.
        Не знаю, сколько времени я провожу в машине. В мыслях о Нике я совершенно забываю обо всем остальном. Поэтому, когда у меня звонит телефон, и я замечаю, что с моего позорного побега из квартиры прошло больше часа, искренне недоумеваю, как мог потратить столько времени на тупое самокопание.
        На экране высвечивается номер Владимира. Того самого, которого Кирилл нанял для присмотра за сестрой.
        - Добрый вечер, - приветствую я мужчину, надеясь, что у него для меня хорошие новости.
        - Добрый, - отвечает он, и сразу переходит к делу: - По машине. Ее неофициально сдают в аренду. Моим ребятам удалось выйти на девушку, которая была на ней вчера днем возле университета. Девчонка чиста, но я не исключаю, что она лишь пешка в какой-то большой игре.
        - Понятно, - я вздыхаю. - Держи меня в курсе.
        Собираюсь нажать на отбой, но Владимир огорошивает меня неожиданным вопросом:
        - Сегодня Ника на мне?
        - Почему?
        - Она одна на улице, - заявляет мой собеседник.
        - Она у меня в квартире, - возражаю я.
        - Двадцать минут назад она вышла из вашего дома и направилась в сторону Старого Арбата, - четким рапортом раздается в трубке, и я начинаю чувствовать себя идиотом.
        Мне одновременно хочется придушить Нику и самого себя. Все-таки девушки разлагают мозг. Как я мог не предусмотреть этого?
        - Ты рядом с ней? - спрашиваю нервно. На смену мгновенной вспышке раздражения приходит страх. Я вдруг думаю о том, что Самохин на свободе, а я оставил Нику без какого-либо присмотра.
        - В десяти метрах.
        Я закрываю глаза и крепко матерюсь. Про себя, разумеется. Перед Владимиром, который четко делает свою работу, я чувствую себя желторотым юнцом.
        Ты мне за это ответишь, Ника.
        - Скинь мне геолокацию, - говорю я. - Я выезжаю.
        17
        Ника
        Я так зла на себя, на Диму, на все вокруг, что, пометавшись по чужой квартире, в конце концов решаюсь покинуть ее и выйти подышать свежим воздухом. Вряд ли Платов в обозримом будущем появится дома, а сидеть здесь в одиночестве и думать о том, как в это самое мгновение он целует свою Дашу точно также, как час назад целовал меня, мне совсем не хочется.
        Выйдя на улицу, набираю номер Маринки, но она не берет трубку. Судя по сообщению, которое она прислала мне под утро, ночь она провела в компании Чернова. Лично я его не перевариваю, но не мне ее судить - сама не отличаюсь разумностью при выборе объектов восхищения.
        Застегнув молнию на спортивной куртке, прячу волосы под капюшон и не спеша двигаюсь в сторону Арбата. Беру кофе на вынос, глазею на работы уличных художников, кидаю деньги ребятам, поющим под гитару попурри из популярных песен. Послушав пару хитов, иду дальше, но, не сделав даже пары шагов, столбенею - либо я сошла с ума и мне мерещится всякое, или же мне навстречу действительно идет Платов собственной персоной!
        Судя по мрачному виду - каменному выражению лица, поджатым губам и метающим молнии глазам - он явно не в духе. Неужели из-за меня?
        Зачарованная уверенной походкой, которой он приближается ко мне, останавливаюсь и жду, пока он окажется рядом. Не могу сдерживать свою радость - мое глупое сердце быстро бьется, а рот растягивается в улыбке, которую мне сложно спрятать.
        - Кто разрешил тебе выйти? - угрожающе нависая надо мной спрашивает Платов.
        Улыбка сползает с моего лица. Хам! На ум приходит десяток ответов, но я выбираю сарказм.
        - И тебе привет.
        Судя по тому, как сдвигаются его брови, ответ ему не нравится. Он наклоняется еще ближе и, дразня меня запахом своего парфюма, шипит:
        - Повторяю еще раз: кто разрешил тебе выйти?
        - А я что, в тюрьме? - вздергиваю подбородок и смотрю на него, не мигая. - Не знала, что мне требуется особое разрешение.
        - Не строй из себя дуру, Ника! - говорит он резко. - Ты прекрасно понимаешь, о чем я! Мы обсуждали, что пока вопрос твоей безопасности открыт, ты остаешься у меня.
        - Да, но я не помню, чтобы мы обсуждали, что я должна запереться в квартире и не выходить из нее, - распаляясь, бросаю я.
        - Тебе запрещено выходить из дома без меня! - рявкает Дима. - Теперь ясно?
        Мое сердце делает несколько лишних ударов, но я стараюсь не показать свое волнение.
        - Запрещено? - переспрашиваю я. - И что же ты ожидаешь? Что я буду сидеть весь день в четырех стенах и ждать, пока ты закончишь свои дела, чтобы сводить меня на прогулку? Я не твоя ручная собачка.
        Сама не замечаю, как повышаю голос, а наша оживленная перепалка начинает привлекать проходящих мимо пешеходов.
        - Не испытывай мое терпение, - шипит Дима.
        - А то что?
        Дима
        Оставляю этот провокационный вопрос без ответа, но едва сдерживаюсь, чтобы прямо посреди улицы не схватить Нику и как следует не встряхнуть.
        Я, конечно, тоже неправ - не стоило с ходу высказывать ей свои претензии, но меня оправдывает то, что я действительно испугался. Если бы не предусмотрительность Владимира, Ника бы бродила здесь одна совершенно беззащитная перед ненавистью психа, которому один раз уже удалось ее похитить.
        Глядя на нее снизу вверх жадно осматриваю тоненькую фигуру, отмечая голые ноги и бесформенную толстовку, в которой тонет верхняя часть ее тела. Хорошо, что на ней не один из ее обтягивающих топов - иначе я бы вряд ли сдержался от искушения распустить руки.
        - Мы можем пойти домой или ты еще не завершила свою вечернюю программу? - спрашиваю я уже спокойнее.
        Ника лишь сильнее задирает голову. Голубые глаза-кристаллики сверкают, миниатюрные ноздри раздуваются. Она выглядит дерзкой и воинственной. И очень сексуальной. Мне приходится сглотнуть, чтобы не начать пускать слюни прямо здесь, посреди шумной улицы. Усилием воли подавив желание заключить Нику в объятия, отступаю на шаг и прячу руки в карманы.
        - Я не хочу домой, - заявляет Ника, бесстрашно заглядывая в мои глаза. - Я всю прошлую неделю просидела у компьютера за монтажом дипломной работы.
        - Что же ты хочешь?
        Она пронзает меня своим голубым взглядом и нервно облизывает губы. Надеюсь, она делает это неосознанно, потому что в ответ на этот жест в паху у меня мгновенно разгорается пожар.
        - Я хочу в кино.
        В моих планах не было ни кино, ни вечера с Никой, но я не могу ей отказать. И увидев, как в ответ на мой кивок, ее лицо озаряет радостная улыбка, понимаю, что ради этого согласился бы на что угодно.
        В молчании мы доходим до ближайшего кинотеатра. Я предлагаю Нике выбрать фильм и почти сразу жалею об этом: она останавливается на каком-то триллере с полуобнаженным мужиком и бледной девицей на афише.
        - Попкорн будешь? - спрашиваю я, заплатив за билеты.
        Внезапно с лица Ники слетает озабоченное выражение, и она загадочно улыбается.
        - Попкорн и лимонад, - отвечает она.
        В зал мы заходим, когда на экране сменяют друг друга трейлеры. В темном помещении полно людей, но места рядом с нами остаются пустовать. Возможно потому, что моя спутница предпочла билеты на второй ряд, а остальные разумно расселись на галерке.
        Ника опускается в кресло и забирает у меня из рук ведро попкорна, сразу отправляя в рот горсть сладкой кукурузы. Усаживаюсь рядом и украдкой наблюдаю за ней.
        Утонченный профиль подсвеченный экраном, блуждающая улыбка на губах, рассыпанные по плечам волосы - почему я раньше не замечал, насколько она привлекательна?
        Внезапно Ника оборачивается и ловит мой взгляд. Я трусливо перевожу глаза на экран, но успеваю заметить, что ее улыбка становится шире.
        Через полчаса я начинаю подозревать, что улыбалась Ника не просто так. Дикая смесь глупой мелодрамы с претензией на триллер и львиным количеством постельных сцен заставляет меня морщится всякий раз, как герой с голым торсом произносит свои фразы. Ника точно знала, на какой фильм меня притащила, и заранее упивалась моими мучениями.
        А я мучаюсь не только от того, что происходит на экране. Пока смазливый парень проталкивает язык в рот актрисы, я мечтаю сделать то же самое с Никой. Представляю, как она лежит на постели совершенно обнаженная в облаке своих волос и призывно улыбается. Возбуждаюсь при этом как мальчишка, впервые познавший прелести порнухи. В паху пульсирует, ладони вспотели, футболка прилипла к спине. Безумие!
        Это когда-нибудь прекратиться?
        Почти два часа моих мучений удостаиваются благодарности Ники. Разомлевший от ее улыбки, предлагаю зайти куда-нибудь перекусить. Мы заходим в первое попавшееся кафе и делаем заказ.
        Ника не спешит начать разговор. Я тоже не знаю, что сказать. Сколько ее помню, девчонка всегда болтала без умолку, а сейчас словно воды в рот набрала - сидит как нахохлившаяся птичка и чертит кончиком указательного пальца фигуры на деревянной поверхности стола. Скорее всего, ей тоже некомфортно из-за того поцелуя.
        - Послушай, Ника, - начинаю я, решая повести себя как взрослый и взять на себя всю вину за случившееся. - О том, что случилось между нами…
        Ее ресницы взмывают вверх и голубые глаза настороженно впиваются в мое лицо.
        - Только не извиняйся, ладно? - произносит она сурово.
        От ее просьбы я слегка теряюсь, но решаю продолжить:
        - Это не должно было произойти. Это полностью моя вина, и я понимаю свою ответственность…
        Ника раздраженно машет головой.
        - Я же попросила не извиняться! - возмущается она, недовольно поджимая губы.
        - Ника…
        - Я ни о чем не жалею, ясно? - бросает она. - Это был офигенный поцелуй. Лучший в моей жизни. Не порть мои воспоминания о нем своим сожалением. Я пока не готова принять тот факт, что продолжения не предвидеться.
        Она отворачивается от меня и рассеяно глазеет в окно, позволяя мне пялиться на свой идеальный профиль. Я все еще пытаюсь переварить ее слова. Ей понравилось? Она хочет продолжения? Ох, Ника, ты не знаешь, о чем просишь...
        - Хорошо, я не буду извиняться, - произношу после длительной паузы, усмирив свой внутренний голос, который предлагает мне схватить девушку, увезти ее домой и устроить для неё желаемое продолжение. - Но этого больше не должно повториться.
        - Почему? - интересуется она настырно и немного надменно.
        - Потому что ты сестра моего лучшего друга.
        - И? - она вопросительно приподнимает тонкие брови.
        - Этого достаточно.
        Она пожимает плечами, будто бы ее это совершенно не волнует, но на протяжеии всего ужина больше не произносит ни слова, полностью игнорируя все мои попытки завязать непринужденную беседу.
        18
        Ника
        Какой удивительный день, думаю я падая на свою кровать. Сумасшедшие двадцать четыре часа в компании парня моей мечты и взбудораживший все мои чувства поцелуй! Разве не об этом я всегда мечтала?
        О чем мечтает Дима Платов я пока не знаю, но в том, что он будет сожалеть о молниеносной вспышке страсти между нами, я даже не сомневалась. Глупо ожидать, что он с восторгом воспримет мысль о том, что физически я его привлекаю, но это ведь так?
        Я даже не говорю про сам поцелуй. Его пристальные ласкающие взгляды в машине, отчетливое сексуальное напряжение в кино и потом дискомфорт в кафе - может быть, он сам еще не понимает или не хочет понимать, но его ко мне тянет. В этом я уверена. Все, что мне нужно - усыпить его бдительность и ослабить контроль, чтобы он перестал все анализировать, думать о том, что правильно, а что нет, и оперировать категориями «друг» и «сестра».
        Растормошить его, сбить с толку, спровоцировать... Улыбаюсь мысли о том, как я собираюсь воплощать в жизнь свои планы на Диму, и проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.
        Однако, как это обычно бывает, моим планам не суждено сбыться. Весь следующий день за окном льет дождь, и мы с Димой не выходим из квартиры дальше балкона. На первый взгляд, идеально для моего замысла. Но после того, как Платов отказывается со мной завтракать и даже голову от ноутбука не поднимает, когда я оказываюсь рядом, я понимаю, что он меня избегает. Казалось бы, сделать это в квартире, пусть и просторной, сложно, но ему это удается. Он работает в своей комнате, ест там же, проводит какую-то видеоконференцию за закрытыми дверями, так что в итоге я, потеряв всякую надежду на совместное времяпрепровождение, возвращаюсь в свою комнату и готовлюсь к государственному экзамену.
        Перелистывая страницы учебника, с тоской думаю, что кто-то посмелее, например, Маринка, не церемонясь зашла бы к Диме в комнату в неглиже и попыталась соблазнить, но это не про меня - навязчивой я быть не умею, да и не хочу, чтобы наши отношения с Платовым начались так. Казалось бы, я так долго в него влюблена - бери и делай все, что в твоих силах, но я просто чувствую, что это неправильно, что у нас должно быть по-другому.
        Погрузившись в учебу не замечаю, как пролетает время, поэтому, когда около восьми вечера раздается тихий стук в дверь комнаты, вздрагиваю и, бросив взгляд на часы, удивленно вздыхаю.
        Быстро вскакиваю с постели и широко распахиваю дверь, оказываясь лицом к лицу с Димой, одетым в спортивные шорты и свободную майку.
        - Я иду в спортзал на цокольном этаже. Если буду нужен - звони, - говорит он без предисловия.
        Несмотря на то, что выглядит он при этом вполне спокойным и собранным, что-то цепляет меня в его поведении. Может быть, его нежелание смотреть мне в глаза или немного суетливая и абсолютно несвойственная Диме манера говорить. Не исключено, что я сошла с ума, раз пытаюсь найти скрытый смысл в каждом слове и жесте, но я сейчас склонна положиться на свою интуицию, которая кричит мне, что Платов сам не свой.
        - А мне можно пойти с тобой? - спрашиваю, невинно хлопая ресницами.
        По тому, как на его скулах вздуваются желваки, я понимаю, что он не в восторге от этой идеи, но возразить мне Дима не решается.
        - Если хочешь, - он подчеркнуто равнодушно пожимает плечами.
        - Буду готова через пять минут, - воодушевленно отвечаю я, широко улыбаясь.
        Когда Дима уходит, я быстро меняю домашнюю одежду на легинсы, топ и кроссовки, а волосы заплетаю в косу.
        Времени прихорашиваться нет, но я успеваю умыться и нанести немного тонирующего «Эрбориана», чтобы освежить лицо.
        Платов ждет меня в коридоре. Когда я выхожу из комнаты, он с ног до головы окидывает меня изучающим взглядом, от которого мое тело бросает в дрожь, но ничего не говорит, лишь молча открывает для меня входную дверь.
        В зале он тоже дистанцируется. Уходит в дальнюю часть помещения к тяжелым железкам, оставляя меня в одиночестве у беговой дорожки, на которую я взбираюсь, просто чтобы не выглядеть навязчивой.
        Выбираю легкий темп, бегу, а сама украдкой слежу за тренировкой Димы. Он настолько гармонично сложен, что я невольно любуюсь его мужественной красотой. Тем как загорелое натренированное тело неторопливо двигается, следуя давно усвоенному ритму, как перекатываются под гладкой кожей мускулы и мощно вздымается грудная клетка.
        Засматриваясь до такой степени, что упускаю ритм и едва не сваливаюсь с дорожки. Вот стыдоба! Хорошо, что Дима в мою сторону даже не смотрит.
        Пискнув жалкое «Ой», пытаюсь восстановить дыхание и чувствую прикосновение теплой ладони к своей спине. Я замираю, но голос, который доносится до меня, принадлежит явно не Диме.
        - Нужна помощь?
        Поворачиваю голову и вижу рядом симпатичного парня примерно моего возраста, который крутился на турнике, когда мы пришли в зал.
        - Нет, все в порядке. Просто задумалась.
        Он улыбается.
        - Если что, я к твоим услугам.
        - Спасибо.
        - Меня, кстати, Вадим зовут, - парень наклоняет голову на бок и подмигивает мне.
        - Извини, я продолжу, - говорю с улыбкой, чтобы не выглядеть невежливой, но все свое внимание обращаю на панель управления беговой дорожкой.
        После истории с Самохиным я для себя четко поняла, что не стоит заводить знакомства, которые нет намерения продолжать. С тех пор стараюсь неукоснительно следовать этому правилу.
        Парень еще некоторое время крутится вокруг меня, но я отвечаю односложно и не смотрю в его сторону, так что он возвращается к своим занятиям, а я внезапно ловлю на себе пристальный взгляд Димы.
        Он смотрит на меня в упор, не отрываясь, и под натиском его серых глаз у меня возникает ощущение, что я сделала что-то не так. На секунду мне кажется, что Дима с трудом сдерживает раздражение и готов разорвать меня на части, но я не успеваю убедиться в этом - он уже отворачивается.
        Спустя сорок минут он, наконец, подходит ко мне и предлагает закругляться с тренировкой, а сам идет в душ. Через пять минут появляется вновь, уже с мокрыми после душа волосами, в свежей одежде и с полотенцем, перекинутым через плечо.
        В лифте мы едем молча. За весь день сегодня мы вряд ли перекинулись даже сотней слов, и меня начинает это напрягать. К тому же, когда Дима думает, что я не вижу, он смотрит на меня. Глупый, не знает, что его взгляд я ощущаю на себе физически.
        - Завтра понедельник, - начинаю я разговор.
        - Да, и что? - вяло интересуется он.
        - Ты уйдешь на работу, - поясняю я с внезапной тоской. - Я не хочу сидеть дома одна.
        - Можешь пойти со мной, - нехотя предлагает Дима.
        - Серьезно? - спрашиваю я, опешив. - В офис?
        - Серьезно. Почему ты так удивляешься?
        - Не знаю. Не ожидала, что ты разрешишь пойти с тобой. Это же работа.
        - Да. И бездельничать ты не будешь, - впервые за весь день на его лице появляется нечто наподобие улыбки. - Или бери с собой учебники, или я найду применение твоим талантам в офисе.
        Я довольно смеюсь, мои плечи расслабляются. Я и не заметила, несколько напряженным до этого было мое тело.
        - Что смешного? - недоумевает Дима.
        - Я с удовольствием окунусь в офисную жизнь, - отвечаю серьезно.
        - Даже если весь день проведешь, перепечатывая документы?
        - Даже если я стану твоим персональным ассистентом и целый день буду выполнять все твои прихоти, - парирую я с лукавой улыбкой, не упуская редкий шанс поддеть Платова.
        По тому, как вспыхивают его глаза, я понимаю, что мне это удалось.
        Дима молчит. Но я понимаю, что он вовсе не так спокоен, каким пытается показаться. Да, он кажется спокойным, но за этим фасадом скрывается какая-то с трудом сдерживаемая энергия, даже агрессивность.
        - Спокойной ночи, Ника, - говорит он, когда мы заходим в квартиру.
        Я успеваю заметить особую хриплую нотку в его голосе и голодный блеск в глазах, но до того, как успеваю что-либо предпринять, чтобы развить свой успех, он поворачивается ко мне спиной и уходит.
        19
        Дима
        Это была плохая идея. Очень, очень плохая. Во-первых, присутствие Ники в моем кабинете абсолютно не позволяет мне сосредоточиться. Я пытаюсь работать, но сам то и дело залипаю на девчонке, которая с ногами забралась на диван и увлеченно смотрит в ноутбук. Во-вторых, на моих сотрудников мужского пола Ника произвела эффект разорвавшейся бомбы. Даже очкарик Рома, который кроме компьютерных игр ничем не интересуется, рот открыл, когда сестренка моего друга зашла в офис. Я его не виню - Ника вырядилась в обтягивающие велосипедки, короткий топ, оголяющий живот, и джинсовку. Но до того, как я отправил ее переодеваться, сокрушенно заявила, что у нее нет подходящей одежды, и если я собираюсь оставить ее у себя еще на несколько дней, нам вновь придется поехать к ней домой за вещами. Так как на утро у меня назначена планерка, решил везти Нику в офис в таком виде. В итоге уже через полчаса понял, что это было моей стратегически ошибкой.
        Парни прибегают в кабинет по любому поводу, бросая на Нику заинтересованные взгляды - как с цепи сорвались, честное слово. Зря я всех предупредил, что она мне как сестра.
        Так как учебники Ника брать отказалась, всколыхнув во мне воспоминания о ее провокационном преложении побыть персональным ассистентом, ответственным за все мои прихоти, предложил ей собрать для меня черновой ролик из нарезок, которые мои ребята успели отснять для слайдера на новом сайте бронирований путешествий. Чудная - обрадовалась как ребенок, получивший конфету, и с энтузиазмом принялась за работу.
        Ближе к обеду мой кабинет начинает походить на проходной двор. Нет, я, конечно, сам внушил сотрудникам, что они могут обращаться ко мне по любому вопросу и лишь в крайних случаях веду себя в ключе начальник - подчиненные, но начинаю подозревать, что немного дистанции создать все же стоит.
        После того как Нику в третий раз приглашают на обед, полностью игнорируя мое присутствие, я начинаю закипать. Поэтому когда в кабинет заходит мой сисадмин Лева и сразу поворачивается к дивану, пуская слюни на голые ноги в велосипедках, он не успевает даже рот открыть, как я рявкаю:
        - Ника занята! А когда освободится, на обед пойдет со мной. Еще есть вопрос?
        Лева трусливо ретируется, а Ника смотрит на меня своими огромными голубыми глазами в недоумении.
        - И обязательно было грубить?
        - Ролик нужен мне через час! - гаркаю я вместо ответа на ее вопрос, и сердито клацаю мышкой по значкам на экране.
        Ровно через пятьдесят девять минут мне в почту приходит ссылка на видеофайл. Смотрю на Нику поверх экрана компьютера. Она выжидательно смотрит на меня.
        - Все готово, - говорит девчонка робко.
        - Я понял, - кликаю на вложение и жду пока ролик загрузится. - Похвальная пунктуальность.
        Спустя две минуты я откидываюсь в кресле, закидываю руки за голову и сдвигаюсь к краю стола, чтобы беспрепятственно смотреть на сестру своего лучшего друга.
        - Ника, я поражен, - говорю откровенно. - Это очень хорошо.
        - Правда? - ее лицо вспыхивает, как лампочка.
        - Да. Откуда ты взяла кадры с натуры? Это не мы снимали.
        - Это я снимала, - отвечает она смущенно. - Извини, может не нужно было использовать, просто они в облаке, под рукой, а мне захотелось немного разбавить картинку. На авторские права не претендую.
        - Ты серьезно?
        Она кивает. Я возвращаю свой взгляд к экрану, на котором застыл финальный кадр ролика Ники, потом вновь смотрю на девушку.
        - Пойдем, - говорю, поднимаясь из-за стола.
        - Куда?
        - Как куда? Обедать, конечно.
        В современную столовую в нашем бизнес-комплексе мы идем под перекрёстными взглядами всех сотрудников моего офиса. Не понимаю, почему они все так пялятся - словно никогда не видели девушек. Пусть даже очень красивых.
        За обедом я делаю то, чего от себя никак не ожидал: после памятного поцелуя собирался держать Нику на расстоянии, а тут сам лезу на рожон.
        - У меня к тебе деловое предложение, - говорю я, когда она с подносом усаживается напротив меня.
        - И что это? - она с интересом смотрит на меня, отламывая кусочек свежей булочки.
        - Мы начинаем работу над ребрендингом одного крупного супермаркета. Мне нужна серия роликов для социальных сетей. Хотел бы, чтобы ты вошла в креативную команду.
        - Работать у тебя? - ошалело уточняет Ника, позабыв о булке.
        - Да, Ника, - киваю в подтверждение своих слов. - Я помню, ты говорила, что хочешь делать только то, что тебе нравится, но возможно тебе это будет интересно. Конечно, к работе приступишь, после того, как сдашь экзамены.
        - У меня нет слов, - с широкой улыбкой отвечает она.
        - Это да?
        - Это, конечно, абсолютно, без сомнения да!
        - Совещание сегодня в пять, - разглядывая довольное девичье лицо, произношу я. - Присоединишься?
        - С удовольствием.
        Обед пролетает незаметно. Ника увлеченно расспрашивает меня о проекте, вновь поражая своей вдумчивостью и тем, как ответственно она подходит к задачам. Я подробно объясняю ей тонкости работы, не переставая любоваться ею. В окружении людей я лучше контролирую свои инстинкты, чем когда мы оказываемся с Никой наедине, поэтому, я позволяю себе расслабиться и впервые по-настоящему насладиться ее обществом.
        Когда через сорок минут мы возвращаемся в офис, наше появление вызывает волну перешёптываний, но редко кто осмеливается смотреть на нас. Списываю все на Нику, однако, когда мой секретарь Нина встречает нас возле кабинета с глазами-блюдцами, я понимаю, что причина в чем-то ином.
        - Дмитрий Александрович, вас ожидают, - произносит она.
        - Кто? - спрашиваю я.
        - Я! - Нина не успевает ответить, потому что на пороге конференц-зала, где я обычно принимаю гостей, стоит Даша.
        Боковым зрением отмечаю, как столбенеет рядом со мной Ника. Сам тоже прибываю в знатном шоке.
        - Решила сделать тебе сюрприз, - говорит Даша с улыбкой, которая не касается ее глаз.
        Охеренно.
        20
        Ника
        Кем бы ни была эта девушка, я знаю что, во-первых, она влюблена в Диму - все симптомы налицо, во-вторых, он явно не был в курсе ее прихода, и, в-третьих, ее взгляд, обращенный ко мне, так же дружелюбен, как Антарктида.
        - Сюрприз удался, - говорит Дима холодно, делая шаг по направлению к гостье. - Пойдем.
        Украдкой я наблюдаю за ним все время с того момента, как он увидел ее. Хотя на мужественном лице не дрогнул ни один мускул, я физически чувствую, как он весь напрягся. Почему?
        Меня сжигает любопытство, ревность, страх, что Платов уйдет с ней, а я так и не узнаю, кто эта шикарная девушка и какое место она занимает в его жизни, поэтому до того, как он успевает взять ее под руку и спрятать в кабинете, оставив меня в одиночестве страдать от неизвестности, я делаю шаг вперед и протягиваю руку.
        - Привет, я Ника, - говорю с самой дружелюбной улыбкой, которая есть в моем арсенале.
        Брюнетка смотрит на мою руку, потом на лицо.
        - Даша, - отвечает она приятным низким голосом и легко касается моей руки в подобии на рукопожатие.
        Я подозревала, что это именно она, но сейчас чувствую себя так, словно получила удар под ребра. Она такая красивая и утонченная! Высокая, с женственной фигурой и аккуратной стрижкой, в идеально скроенном платье-футляре она явилась воплощением всех тех роскошных спутниц, которых я бесчисленное количество раз видела рядом с Димой. В сравнении с ней я ощущаю себя бесноватым нескладным подростком, одетым вопреки дресс-коду - разве я могу с ней соперничать?
        Самое странное, что в отличие от тех других подружек Платова, Даша не вызывает во мне отторжения. Возможно потому, что на ее лице я вижу искренние эмоции и то, насколько Дима ей дорог.
        - Ты работаешь здесь, Ника? - спрашивает девушка.
        Открываю рот, но Платов оказывается быстрее:
        - У Ники что-то вроде стажировки. У меня мало времени, пошли, - говорит он даже не пытаясь сгладить свое неудовольствие.
        Даша напрягается, ее красивое лицо бледнеет, а глаза растерянно перебегают с меня на Диму и обратно. Она моя соперница за внимание мужчины моей мечты, но в этот момент мне ее жалко.
        Она кивает и следует за Димой в кабинет, а я стою и смотрю, как они скрываются за дверью, и вдруг чувствую себя ужасно растерянной. Девушка действительно влюблена в Платова, а я, даже зная, что у них отношения, пытаюсь его отнять. Возможно, Дима тоже влюблен, просто он не хочет этого показывать. Насколько правильно то, что я в угоду своему эгоистичному желанию, хочу разбить их пару?
        ?
        Дима
        Пропускаю Дашу в кабинет и плотно закрываю дверь. Чтобы Ника не крутилась под ногами, отправил ее к дизайнерам - не знаю, почему, но мне неприятно, что она стала свидетелем внезапного появления моей любовницы.
        - Извини, что я так без приглашения, - начинает Даша, покручивая кольцо на указательном пальце.
        - Ты знаешь, что я терпеть не могу сюрпризы, - говорю твердо. - К тому же, никогда не смешиваю личное с работой. Сейчас время работы.
        Лицо Даши искажается болезненной гримасой, и я думаю, не слишком ли я груб с ней.
        - Ты несколько дней подряд обещал приехать и не приезжал, - произносит она тихо, словно оправдываясь. - Я ждала.
        - Я полагал, мы друг другу ничего не должны.
        - Нет, - она усмехается. - Это ты полагаешь, что ты мне ничего не должен, даже не задумываясь о том, что я все выходные просидела дома в ожидании тебя.
        - Извини, - я, конечно, чувствую, что тут она права, но вины за собой не признаю. - Я не просил тебя этого делать.
        - То есть, ты бы нормально воспринял ситуацию, в которой ты бы приехал в субботу, а меня не оказалось дома? - спрашивает она, вглядываясь в мое лицо.
        - Что ты сейчас пытаешься мне сказать? Давай сразу к делу, - прошу я, надеясь закончить этот неприятный разговор как можно скорее.
        - Что я хочу большего. Обязательств. Ответственности с обоих сторон, - она театрально взмахивает руками.
        - Извини, - отрицательно качаю головой. - Я с самого начала не делал секрета из того, какими вижу наши отношения.
        - Но мне показалось, что в последнее время...
        - Даша, ты красивая и умная, - перебиваю до того, как она начнет углубляться в объяснения. - Нам было хорошо вместе, но продолжения у всего этого не будет.
        Я вижу, что ее ранят мои слова, но она с достоинством принимает все, что я говорю. Не плачет, чего я не переношу, и не устраивает истерик.
        - Это из-за этой девочки Ники? - спрашивает она, глядя мне в глаза. - Она твоя новая подружка без обязательств?
        - Глупости не говори! - осаждаю ее, возможно, излишне экспрессивно. - Это сестра моего лучшего друга.
        - Но это не превращает ее в бесполое существо, - говорит Даша. - Я заметила, как она на тебя смотрит.
        - Очень тебя прошу, не усложняй, - тру переносицу, потому что разговор идет по еще худшему сценарию, чем я предполагал вначале. - Между мной и Никой ничего нет. Между нами с тобой теперь тоже.
        Даша встает со стула, гордо расправляет плечи, хотя я вижу, что ей не просто, она не позволяет унизиться до жалоб и просьб.
        - Как знаешь, Дим, - говорит она спокойно. - Провожать меня не нужно.
        Когда она уходит, тихо прикрывая за собой дверь, я еще долго стою и смотрю в окно. Прекращать отношения с Дашей я не планировал - все это время мне было с ней крайне комфортно. И секс был отличный. Но сегодня я вдруг понял, что продолжение невозможно. Во-первых, потому, что она уже начала требовать того, что я дать не могу и не хочу - обещаний. А во-вторых, я вдруг попробовал представить себя с ней в постели и не испытал ничего, кроме непонятной вины. Она сексуальная, чувственная девушка с красивым телом. Откуда, твою мать, взялась вина?
        21
        Дима
        - Что бы ты хотела на ужин? - отрываю взгляд от дороги и скольжу взглядом по нежному профилю Ники.
        - Мне все равно, - отвечает она односложно, даже не поворачивая голову в мою сторону.
        Всю вторую половину дня она выглядит крайне притихшей, а ведь еще во время обеда была так воодушевлена моим предложением о работе. Может быть за время, которое я провел в кабинете с Дашей, кто-то ее обидел? Стоит мне подумать об этом, как внутри закипает кровь: узнаю кто - прибью на месте.
        - Раньше ты роллы любила, - вспоминаю я. - Хочешь?
        - Можно, - она равнодушно пожимает плечами, не отрывая глаз от проносящихся за окном пейзажей вечернего города.
        Сворачиваю в переулок к ближайшему ресторану японской кухни. Нику больше не трогаю. Пусть молчит, если хочет. Пока. Признаться, кто ее расстроил, ей все-равно придется. А если нет - вытрясу правду из ребят в офисе. Как бы там ни было, долго в неведении я не останусь.
        Мы усаживаемся за столик в уютной нише с приглушенным светом, делаем заказ.
        - Кто-то обидел тебя? - спрашиваю подчеркнуто мягко, когда официант отходит.
        - С чего ты взял? - удивленно вскидывая брови, интересуется Ника, впервые за последний час фокусируя на мне свой взгляд. - Все были добры ко мне.
        - Тогда почему ты грустишь?
        - Я не грущу, - дерзко отвечает девчонка, опуская ресницы.
        - Брось, Ника, я же не слепой, - откидываюсь в кресле, изучая нахохлившуюся фигуру напротив.
        - Устала просто, - отмахивается она.
        Хорошая попытка, но я знаю, что она лжет. За неполные три дня я хорошо изучил ее повадки - то, как она прячет взгляд, лучше всяких слов говорит мне, что она что-то скрывает.
        - Не хочешь говорить сама, я узнаю, - предупреждаю я.
        - И как ты это сделаешь? - интересуется она, одаривая меня снисходительной усмешкой.
        - В моем офисе для меня нет и не будет секретов.
        - Еще раз повторяю, что мое настроение не имеет ничего общего с ребятами из офиса, - она демонстративно закатывает глаза.
        - С чем имеет? - спрашиваю строго, не собираясь сдаваться.
        - У девушки могут быть секреты? - раздраженно вздыхая, отвечает она вопросом на вопрос.
        Нашу беседу прерывает официант, которые ставит пред нами чайник с чаем. Пока Ника аккуратно разливает напиток по кружкам, я размышляю в чем ее секрет.
        Это не моего ума дела, но интуиция подсказывает мне, что здесь замешан парень. Возможно, она в кого-то влюблена? Вспоминаю наш поцелуй, и понимаю, что идея с каким-то смазливым мальцом, сумевшим заинтересовать Нику, мне совсем не нравится. Впрочем, то, с каким пылом она отвечала мне, заставляет меня усомниться в собственных выводах. А еще, она сказала, что ей тяжело смириться, что у поцелуя не будет продолжения...
        - Расскажи мне подробнее про мои задачи на проекте, - говорит Ника, ставя передо мной чашку с горячим напитком и мастерски меняя тему.
        Она делает глоток чая и выжидающе смотрит на меня поверх края кружки.
        - Исключительно креативные, - отвечаю я, молчаливо принимая ее правила игры. - Я хочу, чтоб ты принимала участие в мозговых штурмах и не стеснялась озвучивать свои идеи.
        - А съемки и монтаж?
        - Это большой проект, Ника, - говорю осторожно, стараясь ее не обидеть. - Я хочу, чтобы ты провела тестовую съемку параллельно с основной командой. Если результат нам понравится, то мы продолжим.
        - Я понимаю, - она кивает и совсем не выглядит обиженной. - Мне будет гораздо спокойнее работать, зная, что у тебя есть запасной вариант.
        - Это разумно, - соглашаюсь я.
        Мы еще немного говорим о нюансах проекта, но, когда приносят еду, Ника снова отгораживается от меня. Молча ест свои роллы, глядя куда угодно, только не в мою сторону. Это раздражает, но в конце концов это позволяет мне немного понаблюдать за ней, оставаясь незамеченным.
        - Я разговаривала с братом, - говорит Ника внезапно, встречая мой взгляд. - Операция прошла успешно. Он отходит от наркоза. Говорит, что хочет приехать к концу месяца.
        - Это хорошая новость, - произношу я, не сообщая ей, что уже общался с Кириллом и знаю все о его состоянии и прогнозах.
        - Да.
        - Значит, не Кирилл причина твоего плохого настроения? - вновь делаю попытку выяснить, что произошло а офисе.
        - Брат бы не стал меня расстраивать! - возмущается Ника.
        - Тогда кто стал бы?
        - Ты всегда такой настырный? - буравя меня голубыми глазами-льдинками, бормочет она.
        - Я умею получать желаемое, - не без самодовольства замечаю я.
        Ника отчего-то вспыхивает и отодвигает от себя дощечку с недоеденной порцией роллов.
        - Я бы хотела уйти, - чеканит она.
        - Тебе не понравилась еда?
        - Я устала и хочу домой, - произнеся это, она вдруг настороженно поднимает на меня глаза. - Я имею ввиду к тебе домой, в ту комнату, раз я не могу пойти к себе.
        Я киваю и подзываю официанта.
        Глядя на хмурое лицо Ники, настроение портится и у меня. Как просто все было до появления девчонки в моей жизни, а теперь я как подросток страдаю от необъяснимых перепадов настроения помноженных на сексуальное перевозбуждение.
        ***
        - Если тебе нужно уехать вечером, ты можешь не волноваться, - торопливо говорит Ника, скидывая кеды в прихожей моей квартиры, с явным намерением поскорее уйти в комнату. - Я никуда не уйду.
        - С чего ты взяла, что мне нужно уехать? - интересуюсь я, преграждая ей путь.
        Глаза Ники испуганно мечутся, но она не решается поднять их.
        - Просто подумала, - отвечает она тихо. - У тебя девушка есть и…
        - И?
        - У тебя есть более важные дела, чем я.
        Протягиваю руку и кончиками пальцев приподнимаю ее подбородок, вынуждая посмотреть мне в глаза.
        - Кто сказал тебе, что у меня есть девушка? - спрашиваю с нажимом.
        - Я познакомилась с ней сегодня, помнишь? - она едва дышит. В глазах - испуг и что-то еще.
        - Даша просто моя знакомая, - не в моих правилах давать кому-то отчет о своей личной жизни, но для Ники я делаю исключение. - С сегодняшнего дня - бывшая.
        - Она влюблена в тебя, - с обвиняющей ноткой в голосе, заявляет Ника.
        - И давно ты стала специалистом в этих делах?
        - Это очевидно. Она стремится к отношениям с тобой, - по ее лицу скользит легкая тень неудовольствия, когда она произносит эти слова.
        - Мы просто спали, Ника, - говорю жестко. - Это не отношения. Я ничего ей не обещал и не брал с нее никаких обещаний.
        В ответ на мою откровенность, ее щеки заливает жгучий румянец.
        - Вот так просто? - она резко вскидывает голову.
        - Не вижу смысла усложнять.
        - Но у нее есть чувства к тебе!
        - Это вряд ли. Даша с самого начала знала правила игры.
        - Разве отношения между двумя людьми - это игра? - негодует она. - Люди - не пешки. Они, конечно, умеют чувствовать.
        - Ты просто еще маленькая, Ника, - говорю снисходительно. - И многого не понимаешь.
        - Я младше тебя всего на пять лет! - восклицает она вызывающе, облизывая губы.
        - Действительно, - соглашаюсь я, не в силах оторвать взгляд от ее рта.
        В воздухе начинает потрескивать от напряжения, которое возникает между нами, и не просто напряжения - отчетливой сексуальной неудовлетворенности.
        Собирая волю в кулак, отхожу от Ники, освобождая для нее путь к комнате, но она остается стоять на месте, испепеляя меня взглядом.
        - Чего ты ждешь? - спрашиваю я резко.
        - Значит, по-твоему отношения - это игра? - произносит она, испепеляя меня взглядом, в котором застыл вопрос.
        - К чему этот разговор? - спрашиваю я, раздраженно ероша волосы.
        - Не я его начала.
        - А мне кажется, как раз ты.
        - Ты не ответил, - не сдается Ника.
        - Что ты подразумеваешь под отношениями? В моей жизни есть партнерши по сексу, - говорю я максимально откровенно, изучая возмущенное выражение на миловидном лице.
        - Вот так значит? - уголки ее губ приподнимаются, в глазах появляется решительность, которой я не замечал раньше, и будто злость.
        - Ничего личного, - киваю я, ощущая непривычное першение в горле.
        Ника с шумом выталкивает из легких воздух, ведет плечом и скидывает ремешок сумки, позволяя ей с глухим стуком упасть на пол. Переступает через нее, берется за верхнюю пуговицу на своей джинсовке, которая все время в офисе была застегнута на все пуговицы, и высвобождает ее из петли. Потом проделывает то же самое с пуговицей ниже, не сводя с меня вызывающего взгляда потемневших глаз.
        - Что ты делаешь? - говорю я, пытаясь очнуться от наваждения. Мой голос звучит отрывисто и напряженно - почти неузнаваемо.
        С ужасом понимаю, что не в состоянии отвести взгляд от ее тела. Пытаюсь побороть пьянящее возбуждение, но каждое движение Ники лишь сильнее разжигает во мне пламя, которое я безуспешно стараюсь погасить с пятничного вечера, когда увидел ее на танцполе в клубе.
        Тем временем Ника приближается и останавливается всего в шаге от меня. Ее глаза сверкают, щеки покрывает лихорадочных румянец. Прикусив нижнюю губу, она берет мою руку и тянет на себя: проводит ею по своей груди поверх джинсовой ткани, ныряет под расстегнутые пуговицы куртки, вызывая предательскую дрожь во всем моем теле.
        - Прекрати, - вырывается у меня сквозь крепко стиснутые челюсти.
        Сжимаю пальцы в кулак, не рискуя касаться ее так, как мне хочется, хотя костяшками пальцев ощущаю теплоту и гладкость кожи. Знаю, что если поддамся сейчас - возврата уже не будет.
        Словно чувствуя мой молчаливый протест, девочка придвигается еще ближе, приподнимается на носочках, касается губами моих волос и шепчет прямо в ухо, опаляя чувствительную кожу шеи и затылка горячим дыханием:
        - Ничего личного, Дима. Поиграй со мной.
        22
        Ника
        Не знаю, что именно становится тем триггером, который заставляет меня действовать. Может быть, сообщение о том, что Платов завершил отношения с Дашей, или то, с какой уверенностью он заявил, что от девушки ему нужен только секс. Я просто интуитивно чувствую, что сейчас - тот самый момент, когда можно оставить позади годы безответного любования этим человеком и рискнуть.
        От тлеющего пламени в глубине его глаз меня бросает в жар. Спина покрывается мурашками, возбуждение бурной волной наполняет живот и концентрируется в кончиках грудей. Никто и никогда не заставлял меня так болезненно и ярко ощущать собственное тело, а ведь Дима только смотрит, даже не прикасается ко мне!
        Все происходящее похоже на безумие и, скорее всего, закончится для меня еще одним разочарованием, но любить Платова никогда не было просто, поэтому я с каким-то бесшабашным бесстрашием встречаю его взгляд и, прикусив губу, дрожащими пальцами обхватываю его ладонь и кладу на свою грудь, скрытую толстой тканью джинсовки.
        Он не протестует, поэтому я смелею: медленно веду его руку дальше, проникая под расстегнутые пуговицы собственной куртки, немея от ощущения горячей мужской ладони на своей коже.
        - Прекрати, - рычит он низко и резко сжимает пальцы в кулак.
        И все же, он не отстраняется. Я чувствую, как меня окутывает пряный и теплый аромат, который всегда сопровождает Диму, как безудержно мечется в грудной клетке сердце, как графитовая темнота его глаз затягивает меня в глубину. Ощущение такое, словно мне предстоит с разбега прыгнуть в холодную воду или, наоборот, войти в объятый пламенем дом. Приподнимаюсь на носках, касаюсь своей ладонью его затылка, а губами - жестких волос у виска и шепчу:
        - Ничего личного, Дима. Поиграй со мной.
        Из его груди вырывается прерывистый вздох. Из-за того, насколько близко я придвинулась к нему, кулак, зажатый между нашими телами, упирается мне в грудь, причиняя дискомфорт, но я не позволяю себе отстранится. Впрочем, Дима тоже не отталкивает меня.
        В этот короткий миг ожидания мой мозг бомбардируют десятки вопросов: смогла ли я зацепить его или он абсолютно равнодушен, решится ли он принять мой вызов или с усмешкой отвергнет? Может быть, я приняла банальную мужскую оценку за интерес, которого на самом деле нет?
        Но нет же, вот он, совсем рядом, смотрит на меня, и я вижу внутри него яростную борьбу, которую он ведет с самим собой. Может быть я и неопытна, но уж конечно не глупа. Дима хочет меня. Просто он не хочет хотеть.
        - Это взрослые игры, Ника, - говорит от напряженно, голосом, который я с трудом узнаю. - Не думаешь, что просишь больше, чем способна принять?
        Необузданный блеск его глаз, радужка, скрывающаяся в темноте расширившихся зрачков, и искры ответной страсти - все то, чего я так долго ждала. Сейчас не время отступать, но на мгновение я испытываю безотчетный страх перед будущим.
        - Когда ты целовал меня два дня назад, я казалась тебе ребенком? - тяжело дыша спрашиваю я.
        Втискиваю ладони между нашими телами и кладу их ему на грудь, даже через ткань рубашки ощущая жар твердого тела. Смотрю на него прямо и с вызовом. Мне нечего стыдиться и нечего скрывать. Я хочу его. Всегда хотела. И первым мужчиной в моих мечтах всегда был именно он. Если ему нужен только секс - пускай. Это я переживу.
        - Твою мать, Ника, что ты хочешь от меня?
        Мои ладони скользят вниз по груди к плоскому животу, но Дима грубо перехватывает мои руки, до боли стискивая запястья.
        Я почти уверена, что сейчас он оттолкнет меня.
        Его глаза недобро сужаются, и я ощущаю, как от пронизывающего взгляда на спине выступает пот.
        Он грязно ругается. На одно мимолетное мгновение мужская грудь прижимается к моей груди, стальные бедра соприкасаются с моим животом, а потом Дима толкает меня.
        И все же, не уходит. Припечатывает меня своим телом в стену за моей спиной, вдавливается, заставляя почувствовать насколько он возбужден, вновь стискивает мои запястья и поднимает их вверх над нашими головами.
        Мое сердце колотится как безумное, кожа пылает. Я жду продолжения и одновременно боюсь его - выражение лица Платова не обещает мне ничего хорошего.
        Жаркий выдох, опаливший мое лицо, едва успевает предупредить меня, как рот оказывается закрыт горячим поцелуем, какого я не могла и вообразить себе, мечтая о Диме под покровом ночи.
        23
        Дима
        В любой ситуации бывает точка невозврата. Моя настает, когда Ника, вызывающе глядя в мои глаза, кладет маленькие ладошки мне на грудь и скользит ими к животу. Ощущение ее рук на моем теле, медленное дразнящее движение, стремящееся ниже в пах, пьянящий аромат ее кожи, перемешанный с запахом экзотических духов, - это больше, чем я могу вынести.
        Грубо перехватываю ее руки, сражаясь с самим собой за самообладание. Рассчитываю найти в себе силы не поддаться искушению, которое представляет собой Ника, и одновременно желаю выпить его до дна.
        Она тяжело дышит, губы приоткрываются, а голубые глаза смотрят на меня с выражением дикой страсти, уязвимости и вызова. Именно это - ее глаза, становятся тем, что лишает меня остатков разума.
        Грязно матерюсь. Прижимаю девчонку к стене, сталкиваю наши бедра, яростно вторгаюсь в мягкий рот, дурея от ощущения податливого тела в моих руках.
        Разумные мысли о том, что то, что я делаю с сестрой моего лучшего друга, неправильно уходят в туман. По необъяснимой причине я никогда по-настоящему не замечал Нику, а сейчас хочу до боли и вряд ли что-то сможет меня остановить.
        Подхватываю ее под ягодицы, заставляя обвить мои бедра ногами и, не переставая терзать ее губы, несу ее в свою спальню.
        Низкие горловые стоны, откровенная страсть и бесшабашность, с которой Ника отдается моменту, доводят меня до кипения. Осознаю, что на длительную прелюдию я сейчас не способен, но по тому, каким лихорадочным блеском горят глаза девчонки и с каким нетерпением она помогает мне избавиться от одежды, я подозреваю, что она тоже.
        Опрокидываю ее на матрас и позволяю себе на мгновение насладиться зрелищем - разметавшимися по подушке белокурыми волосами, лихорадочным румянцем на фарфоровых щеках, который по мере того, как я смотрю, спускается вниз и окрашивает шею и грудь, пересеченную тонким белым шрамом. Это единственное несовершенство лишь подчеркивает насколько совершенно в Нике все остальное. Маленькая, но идеальной формы грудь, хрупкие выступающие ребра, плоский живот, округлые бедра с выпирающими косточками.
        Мой взгляд возвращается к ее лицу. Оно пылает от смущения, но я ценю то, что Ника не делает попытки прикрыться, позволяя мне рассмотреть ее в подробностях.
        - Ты красавица, Ника, - выдыхаю я.
        Она закрывает глаза и тянется ко мне всем телом. Ощущаю влажный поцелуй и царапающее касание зубов на своем плече, содрогаюсь в новом витке возбуждения.
        Вновь захватываю ее губы, вдавливая язык в ее рот, дергаю Нику на себя, внезапно натыкаясь на преграду и холодею, когда тишину комнаты нарушает громкий вскрик.
        Замираю, чтобы перевести дух и осознать, что только что произошло.
        Нет, нет, нет.
        - Ника?! - мой голос звенит в дикой смеси ярости, возбуждения и неверия.
        - Все хорошо, - шепчет она, часто моргая, чтобы скрыть слезы, которые блестят в ее глазах.
        - Почему ты не сказала? - я приподнимаюсь на локтях.
        Она мотает головой. Цепляется за мои руки.
        - Не уходи, - шепчет Ника и тянется губами к моим губам. - Я всегда хотела, чтобы ты был первым.
        Ее признание пронзает меня до глубины души. Это и еще те слова про лучший в жизни поцелуй - смотрю на девушку в своей постели так, словно вижу впервые.
        - Пожалуйста, - просит она.
        Несмотря на то, что от возбуждения у меня едва ли искры на сыпятся из глаз, начинаю осторожно погружаться в ее тело, как бы извиняясь за резкость и торопливость, которыми было ознаменовано начало нашего слияния.
        Целую ее в губы, в извиняющей ласке касаясь языка, кончиками пальцев глажу гладкую нежную кожу.
        Несмотря ни на что, чувствую, насколько Ника напряжена и зажата, слышу, как при каждом моем движении она задерживает дыхание.
        - Посмотри на меня, - прошу тихо.
        Ника распахивает свои удивительные голубые глаза и доверчиво смотрит на меня.
        - Мне остановится? - спрашиваю я, одновременно надеясь и страшась, что она скажет «да».
        Она энергично трясет головой.
        - Тогда расслабься.
        Я немного приподнимаюсь, и, удерживая ее взгляд, протискиваю ладонь между нашими телами и начинаю осторожно поглаживать Нику. Это требует концентрации всех моих сил, но я не позволяю себе спешить. Трогаю ее, ласкаю, наблюдая, как постепенно с ее лица сходит тревожное выражение и она начинает испытывает удовольствие.
        - Ди-Дима, - иступленный шепот, легкое подрагивание хрупкого тела, влажность на моих пальцах, вырывающееся неровными толчками дыхание.
        Все мое сознание сосредотачивается в кончиках пальцев, испытывая странное удовлетворение в том, что Ника все дальше и дальше покорно следует за мной по пути наслаждения пока, наконец, ее тело не сотрясает судорога освобождения. Она выгибается в моих руках, ее мышцы напрягаются и на вершине удовольствия она выкрикивает мое имя.
        Несмотря на то, что сам я сгораю от страсти, мои ноги и руки дрожат в нетерпении, чувствую себя так, словно вместе с Никой сам достиг вершины. Ее глаза остаются закрытыми, но нежная улыбка, приподнявшая уголки ее губ, задевает какие-то неведомые ранее струны моей души. Наклоняюсь и нежно прижимаюсь ртом к ее губам. Делаю попытку пошевелиться и, не встретив сопротивления плоти, начинаю ритмично двигаться.
        Страсть грызет меня изнутри, легкие горят, в груди возникает незнакомая боль, и жажда освобождения все растет и растет, сметая все на своем пути.
        Мне требуется совсем немного времени, чтобы сильнейший оргазм сотряс мое тело, чтобы чувственное освобождение волной накрыло меня с головой, пока я окончательно не выдохся и не опустился на Нику, ощущая, как тонкие руки смыкаются на моей спине, теснее прижимая меня к гибкому девичьему телу.
        24
        Ника
        Лениво потягиваюсь, ощущая приятную слабость каждой клеточкой тела. В животе порхают бабочки. Мышцы, о существовании которых я даже не помышляла, сладко ноют. Есть небольшой дискомфорт, но он крайне волнующий, особенный.
        Поворачиваю голову и в свете занимающегося за окном рассвета смотрю на Платова, который лежит на соседней подушке. Его крепкое тело, обнаженное и расслабленное, раскинулось поперек кровати, мускулистая грудь ритмично поднимается и опускается во сне. Я очень хочу дотронуться до теплой кожи, провести ладонью по плечам, запутать пальцы в жестких волосах, но боюсь вызвать в Диме реакцию, которую пока не готова принять. Поэтому я просто смотрю, впитывая в себя его образ и стараясь упорядочить лихорадочный бег сердца в груди.
        При воспоминании о прошедшей ночи мои щеки покрывает жгучий румянец, а по телу разливается жидкий огонь. Несмотря на естественную боль, это самое волнующее и совершенное событие в моей жизни. Не изменила бы в нем ни мгновения - настолько оно идеально. Я, конечно, чувствовала, что с Димой мне будет хорошо, но реальность превзошла все мои ожидания.
        Говорят, что близость все усложняет, но я с этим не согласна - давно не чувствовала такой ясности мысли, как сейчас. Конечно, я бы все отдала за то, чтобы засыпать с Димой каждый день и просыпаться в его объятиях, но даже если у этой ночи никогда не будет продолжения, о чем меня предусмотрительно предупредил Платов, я и не подумаю жалеть. Быть с ним было моей мечтой. Осуществив ее, я могу двигаться дальше, избавившись, наконец, от навязчивой одержимости этим человеком.
        Стараясь не разбудить Диму, выскальзываю из постели и, собрав вещи с пола, иду в свою комнату. Принимаю горячий душ, смывая с кожи остатки бурной ночи, наслаждаюсь скольжением воды по коже, мою голову, вспоминая, как несколько часов назад путались в моих волосах ищущие пальцы мужчины, который стал у меня первым. Потом, переодевшись в свежее белье и одежду, иду на кухню.
        Проинспектировав холодильник, достаю яйца и молоко. В шкафу нахожу муку, разрыхлитель и ванилин. Напевая под нос популярную песню, которую услышала вчера по радио, неторопливо развожу тесто для панкейков.
        Когда лезу в ящик за сковородкой, мое внимание привлекает шорох у двери. Поднимаю глаза и застываю, удерживая сковородку на весу. Всего в нескольких метрах от меня, непринужденно опираясь на дверной косяк, стоит Дима. Темные волосы растрепаны, на щеках и подбородке пробивается дневная щетина, на голом плече красуется отпечаток моих зубов - в этот миг он для меня еще более привлекателен, чем обычно. Больше всего мне хочется броситься ему на шею, забыть о данном себе обещании и вновь погрузиться в магию ушедшей ночи, но я лишь нервно сглатываю и смущенно произношу:
        - Привет.
        - Доброе утро, Ника, - его утренний голос, глубокий, хриплый после сна и невероятно сексуальный, не меньше его внешности будоражит все нервные окончания моего тела.
        Оттолкнувшись от двери, Дима проходит в кухню. Забыв про свои панкейки, жадно изучаю Платова. Мускулистый торс, числовую татуировку на боку, плоский живот с ярко выраженными косыми мышцами и узкой дорожкой темных волос, скрывающейся за эластичной резинкой спортивных штанов, низко сидящих на бедрах.
        - Ты решила окончательно избаловать мою кухню своим вниманием? - спрашивает он, чуть насмешливо растягивая слова.
        - Это всего лишь блинчики, - смущенно отвечаю я, ощущая непривычную сухость во рту.
        Дима проходит мимо меня. Вцепившись в ручку сковородки, слушаю, как он лезет в холодильник, потом гремит посудой. Шум воды. Тишина.
        Вдруг мне на плечи ложатся его руки, а в следующую секунду Дима резко разворачивает меня лицом к себе.
        - Почему я, Ника? - спрашивает он, пытливо вглядываясь в мои глаза.
        Уточнять, что он имеет ввиду не имеет смысла. Конечно, он не ожидал, что станет у меня первым, но я надеялась, он проявит достаточно такта и не упомянет об этом. Напрасно.
        - А почему бы и нет? - запальчиво отвечаю я.
        Дима выжидающе поднимает бровь, всем своим видом давая мне понять, что такой ответ его не удовлетворяет. А я вдруг вспоминаю годы, которые провела, молчаливо любя его на расстоянии, и понимаю, что больше не хочу притворяться.
        - Я была влюблена в тебя с тринадцати лет, - выдыхаю скороговоркой с удивившей меня саму решимостью.
        Дима смотрит на меня так, словно у меня выросли рога. На его лице написано такое явное замешательство, что мне хочется рассмеяться от комичности ситуации.
        - Неужели ты никогда не замечал? - интересуюсь я, даже не пытаясь скрыть иронию. - Я ведь краснела и бледнела всякий раз, когда ты приходил к нам в дом.
        Очнувшись от шока, Дима медленно опускает руки и делает шаг назад, намеренно увеличивая между нами дистанцию.
        - Я не способен дать тебе того, что ты хочешь, - говорит он глухо.
        Я чувствую болезненный укол в сердце, но не позволяю себе себя жалеть.
        - Не помню, чтобы я что-то у тебя просила, - отвечаю немного надменно и, наконец, опускаю сковородку на плиту. - Я просто хотела, чтобы ты стал первым. Теперь я закрыла этот вопрос и могу двигаться дальше.
        На минуту в кухне воцаряется напряженная тишина, как бывает перед грозой.
        - Интересно, - задумчиво тянет Дима. В его мрачном голосе я улавливаю нотки раздражения. - И как ты собираешься двигаться дальше?
        - А тебе какая разница? - поднимаю на него глаза, не переставая помешивать тесто для своих блинчиков.
        - Ника, - предостерегающе произносит Платов обманчиво мягким голосом. - Думаешь я не видел, как смотрел на тебя тот смазливый хрен в спортзале? Или парни из моего офиса?
        - И? - интересуюсь непринужденно, беря в руки миску с тягучей кремовой массой и отворачиваясь к плите.
        Почему-то фальшивое покровительство Димы раззадоривает меня. Это называется собака на сене - я такое не приветствую и проворачивать со своим участием никому не позволю, даже ему. Так как он молчит, бросаю через плечо:
        - Не пойму, чего ты так волнуешься. Ты сразу предупредил - ничего личного. Я согласилась. Почему тебя беспокоит, что я буду делать дальше?
        - Ты находишься под моим попечительством, и я… - он внезапно смолкает.
        - И ты? - цепляюсь я за незаконченное им предложение.
        Разворачиваюсь, складываю на груди руки, прямо встречая его хмурый взгляд. Теперь меня разбирает любопытство. Попечительство - самое неподходящее в нашей ситуации слово. Мне очень хочется спросить, как он с точки зрения моего попечителя оценивает то, что произошло с нами ночью, но почему-то не решаюсь.
        Ситуация, прямо скажем, совсем невеселая, но отчего-то мне хочется улыбнуться - мрачный и растерянный Платов представляет собой удивительное зрелище. Вряд ли он часто оказывался в ситуации, когда одновременно испытывал два этих чувства.
        Так и не дождавшись ответа, я вновь разворачиваюсь к плите и переворачиваю лопаткой подрумянившийся блинчик.
        - Что ты хочешь от меня, Ника? - подпрыгиваю, когда низкий голос Платова начинает звучать возле самого уха, а теплота дыхания согревает мою шею, отчего волоски на затылке тут же становятся дыбом.
        - А разве ты готов что-то мне дать? - уточняю я.
        На этот раз мой голос дрожит. Бравада уходит, на ее место приходит привычные для моего общения с этим человеком слабость и желание.
        Дима по-хозяйски кладет руки на мою талию и вновь разворачивает меня лицом к себе. Сжав ладонями мои щеки, он заставляет меня смотреть ему прямо в глаза.
        - Нет, - его ответ короткий, то многозначительный.
        - Тогда отпусти меня, - прошу я, делая попытку высвободиться.
        - Не могу, - отвечает он с каким-то незнакомым мне недовольством и чем-то еще, чему я никак не могу подобрать определение.
        Мы продолжаем стоять друг напротив друга, пока воздух не наполняется запахом пригоревших блинов.
        - Ой, - бормочу я, порываясь развернуться к плите, но Дима не позволяет. Он решительно придвигается ближе ко мне, так что моя поясница оказывается прижата к мраморной столешнице кухни, а сам протягивает руку, с грохотом переставляет сковородку на свободную конфорку и включает вытяжку. Выполняя эти манипуляции, он задевает мою грудь и плечо, и я едва сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть.
        - Не могу, - повторяет он уже тверже, закончив манипуляции с посудой. Его глаза вспыхивают неприкрытым желанием, скулы напрягаются. - Не могу.
        И это его последние слова перед тем, как он стремительно склоняет голову и находит мой рот своими губами.
        25
        Дима
        Делаю вид, что заинтересованно изучаю договор на экране компьютера, а сам через открытую дверь наблюдаю за Никой в переговорной комнате. Она сидит ко мне спиной в окружении ребят из креативного отдела. И хотя в помещении не меньше десяти человек и большую часть мне видно из моего наблюдательного пункта в кабинете, замечаю я только ее одну.
        Смотрю как она, резво жестикулируя, что-то объясняет нашему оператору Вадиму, как задумчиво грызет кончик карандаша, слушая сценариста Сашу, как увлеченно чертит что-то в альбоме, а потом демонстрирует ребятам. На ее пшеничных волосах, собранных в пучок на затылке, играют солнечные блики полуденного солнца, на тонкой шее, той самой, которую я сотни раз целовал ночью, вспыхивает золотом тонкая цепочка.
        Прекращаю обманывать себя и откидываюсь в кресле, обращая все свое вниманик на Нику. Сегодня она совсем другая - сосредоточенная, собранная, кажется даже немного взрослее. Вчера мы заехали к ней на квартиру, и она собрала целый чемодан вещей. Поэтому сегодня на ней не привычные дерзкие топики и микроскопические шорты, а стильная белая рубашка оверсайз и узкие брюки-сигареты, подчеркивающие стройность и длину ее умопомрачительных ног. Вроде бы все тело надежно скрыто под слоем ткани, но Ника выглядит даже сексуальнее, чем этой ночью в моей постели совсем без одежды.
        С тех пор, как я вероломно соблазнил младшую сестру своего лучшего друга прошло три дня. Я честно пытался избавиться от наваждения и десятки раз обещал себе держаться от Ники на расстоянии, но быстро понял, что сражаюсь с ветряными мельницами. Девчонка привлекала меня чересчур сильно, а я был чересчур эгоистичен, чтобы отказаться от нашего обоюдного наслаждения, даже если оно в корне противоречило всем моим принципам.
        Ничего личного. Мы так договорились. Но в том, с какой испепеляющей страстью я всякий раз целовал ее, с каким отчаянием терялся в ее теле, как смотрел на нее, когда она не видела и хотел, чтобы она постоянно была на виду, было чертовски много личного. Больше, чем я мог представить себе возможным.
        Вчера днем мне позвонил Кирилл и стал интересоваться Никой. Ощущение, что я последняя сволочь, которая предала лучшего друга, на мгновение затмило все остальное. Ведь Кирилл доверил мне самое дорогое - свою сестру, а я вместо заботы лишил ее девственности. Но в финале дня даже это не повлияло на мое стремление вновь овладеть Никой, едва мы достигли квартиры.
        Даже не знаю, что в ней особенного. Откровенно говоря, у меня были девушки красивее, опытнее, изысканнее, но только Ника впервые за долгое время заставила меня забыть обо всем, кроме потребности быть с ней рядом. Это обманчивое чувство тепла, доверия, близости - я тянулся к нему даже понимая, что рано или поздно наступит неизбежное разочарование.
        Истину о том, что женщинам доверять нельзя, я усвоил рано. Моя мать оставила меня и отца, когда мне было десять. Я был достаточно взрослым, чтобы понимать, что она ушла к другому мужчине, но все еще глупым, чтобы винить в поступке матери отца, хотя его ошибкой было лишь то, что он слишком любил ее и позволял больше, чем было нужно. Моей первой любовью стала девочка из параллельного класса, которая все лето каталась со мной на велосипеде и играла в мяч, а 1 сентября перестала смотреть в мою сторону, потому что ее подружкам не понравилось, что я носил брэкеты. Моя первая и единственная девушка, которой я собирался сделать предложение, бросила меня через год совместной жизни, заявив, что студент-дизайнер не сможет обеспечить достойное будущее и ушла к какому-то слюнтяю из богатой семьи. Он бросил ее ни с чем через месяц, потому что так сказала ему мама, но для меня это уже не имело никакого значения.
        С тех пор я зарекся вступать в какие-либо отношения с девушками. С самого начала предупреждал, что они могут взять с меня, и что я возьму взамен. Если до кого-то не доходило - без лишних сантиментов прерывал любые контакты, даже если секс был на уровне. И все это работало как часы ровно до того момента, как две недели назад Кирилл оставил на мое попечение младшую сестру.
        - Дмитрий Александрович, - голос моей помощницы отвлекает меня от созерцания идеального профиля Ники.
        - Да, Нина?
        - Звонил секретарь Калинина, - деловито сообщает она. - Они хотят увидеть тестовую версию редизайна в понедельник.
        - Интересно, - тяну я с иронией. - И чего же Калинин сам мне не позвонил?
        - Возможно, потому, что знал, что вы сразу скажете, что это невозможно, - проницательно предполагает Нина.
        - Ладно. Позови ко мне Костю, - прошу я. - Скажи ему пусть захватит все необходимое по «Санрайзу».
        Пока жду Костю Медведева, начальника отдела маркетинга, вновь ловлю себя на том, что мой взгляд возвращается к Нике. На этот раз она улыбается. И когда рассказывает что-то коллегам, буквально светится от радости.
        Удивительная она какая-то. Настоящая, живая, искренняя. Кажется, совсем ничего не боится. Даже признаться мне в том, что была влюблена в меня столько времени.
        Уму непостижимо, как я мог проглядеть это? Меня всегда забавляло смущение Ники в моем присутствии, но я списывал это на особенности ее характера, но никак не на романтические чувства в мой адрес.
        - Дим, звал? - в дверях кабинета показывается лохматая голова Кости.
        - Проходи, - кивком головы указываю на стул напротив. - «Санрайз» хочет увидеть прототип редизайна в понедельник. Насколько это нереально?
        - Вообще нереально! - возмущенно пучит глаза Костя. - У нас до дедлайна еще две недели. Я и так двух ребят на проект бросил.
        - Это я знаю, - я киваю. - Объективно, что сможешь показать в понедельник?
        - Главную страницу, может быть какие-то сервисные, - нехотя отвечает он. - Но точно не магазин.
        - Дизайны мне покажешь? Все, что есть.
        Костя включает планшет, который до этого вертит в руках.
        - Не люблю я показывать незаконченные макеты, - бурчит он.
        Пока я вполуха слушаю парня и изучаю наработки его группы, толпа в переговорной встает со своих мест и шумно покидает зал. Ищу глазами Нику, чтобы дать ей понять зайти ко мне, но вместо этого натыкаюсь на ее удаляющуюся спину. Не пытаясь анализировать свои поступки, вскакиваю с места и, оставив Костю в замешательстве глядеть мне в след, иду за ней.
        - Ника! - зову девчонку.
        Она останавливается и резко оборачивается. Вместе с ней это делают еще десять человек из креативного отдела. Под изучающими взглядами своих сотрудников я начинаю чувствовать себя крайне некомфортно - это абсолютно незнакомое ощущение мне совсем не нравится. Нике тоже явно не по себе, потому что ее бледную кожу начинает заливать краска.
        - Я… Э… Ты обещала показать мне ролики, - выкручиваюсь я.
        Пока Ника хлопает глазами, пытаясь понять о каких роликах идет речь, ей на помощь приходит Вадим:
        - Дима, ты же с Костей занят был. Мы Нику на обед позвали. Она все утро с нами, без перерывов. Дай ей отдохнуть.
        - Если это срочно… - лепечет Ника, встречая мой взгляд.
        Твою мать. Это не срочно. Нет ничего срочного в том, что я хочу Нику. Прямо сейчас. Что я вновь хочу увидеть, как ясные голубые глаза притушит страсть, а волосы тяжелой волной упадут на плечи, когда я запущу в них свою ладонь. Я, конечно, в состоянии подождать. И ей вовсе необязательно находится рядом со мной ежеминутно. Между нами, в конце концов, ничего личного.
        - Нет, - твердо говорю я. - Вадим прав. Иди на обед с ребятами.
        Не дожидаясь ответа, я разворачиваюсь и ухожу, ощущая как внутри клокочут злость и странная неуверенность.
        Да, меня злит, что на обед Ника пошла не со мной. Меня злит, что сотрудники еще сильнее начнут судачить о нас. Меня злит, что я абсолютно перестал контролировать себя и с каждым днем все становится только хуже.
        Я возвращаюсь в свой кабинет и с мрачным видом предлагаю Косте продолжить разговор. Он растерянно кивает и открывает новый слайд на своем планшете.
        Приказываю себе сосредоточиться на делах, раздраженно тру переносицу, пытаясь уловить нить повествования, но лишь невпопад киваю, когда Костя пытается объяснить мне функционал нового сайта «Санрайза».
        В мыслях одна Ника. Апокалипсис какой-то.
        Вадим еще со своей опекой. Он на Нику с самого начала глаз положил, я это сразу понял. И ведь я даже не могу ему сказать, чтобы отвалил, потому что с девчонкой меня ничего не связывает. Только секс. Еще немного взаимного удовольствия и мы разойдемся. Как она и предупреждала, она будет двигаться дальше. Возможно, найдет себе нормального парня. Может быть, даже Вадима. Он смазливый, и тачка у него что надо.
        Не знаю почему, но идея их отношений оставляет очень неприятный привкус во рту. Вместо ожидаемого успокоения, мысль о том, что Ника начнет двигаться дальше приводит меня в ужас. И больше всего мне хочется что-нибудь сломать. Нос потенциального ухажера, было бы идеально.
        26
        Дима
        Через сорок минут мои сотрудники начинают возвращаться на рабочие места, но Нику среди них я не вижу. В душу закрадывается подозрение, что ее задержал Вадим, но спустя пару минут в офисе появляется он сам в компании пышногрудой Виолетты, которая занимается в моей компании SMM.
        Хватаю со стола мобильный и набираю номер Ники. Длинные гудки, и никакого ответа. Я пробую дозвониться еще раз и еще, но результат остается тем же, пока на смену длинным гудкам ожидания не приходит холодное «В настоящий момент абонент недоступен».
        Изо всех сил стараюсь игнорировать паршивое предчувствие, но страх сковывает тело льдом. В истории с черным Audi с каждым днем больше вопросов, чем ответов. Вчера точно такая же машина, но с другими номерами, была замечена возле здания, где расположен мой офис, а в выходные - возле квартиры Ники. И хотя на первый взгляд связи между тачками не было, совпадений было чересчур много, чтобы я мог спать спокойно. Особенно, если учесть, что Владимир сейчас находится на другом конце города, допрашивая одного из водителей, а Ника должна быть под моим неусыпным присмотром.
        - Кто из вас последним видел Нику и знает, почему ее нет в офисе? - спрашиваю громко, выходя в общий зал.
        Сейчас мне абсолютно плевать, что подумают о наших отношениях мои сотрудники. В этот миг меня волнует только ее благополучие.
        - Она сказала, что выйдет на десять минут, - робко говорит сценарист Саша.
        - Да-да, она хотела что-то купить за пределами здания, - подключается Карина из бухгалтерии.
        - Что купить? - настойчиво спрашиваю я, сканируя взглядом притихших ребят.
        Они переглядываются между собой, округляют глаза и приподнимают брови, но молчат.
        На спине у меня выступает холодный пот. С быстро колотящимся сердцем я возвращаюсь в кабинет, чтобы взять со стола телефон и бумажник. Отгоняя тревожные мысли, стараюсь сохранить рациональность и продумываю порядок своих действий.
        Служба безопасности внизу. Камеры видеонаблюдения на входе. Позвонить Даниилу Благову - в прошлый раз именно его знакомые отследили Самохина по телефону.
        Торопливо иду по коридору к выходу из офиса и вдруг прямо на пороге натыкаюсь на целую и невредимую Нику, которая с сияющей улыбкой и с охапкой цветов в руках идет мне навстречу.
        - Где ты была? - рявкаю я, не заботясь о том, как это выглядит со стороны.
        Ника резко останавливается, улыбка сползает с ее лица.
        - Я просто купила цветы, - бормочет она, хмурясь и, очевидно, совершенно не понимая, что я по ее милости пережил самые тревожные пять минут в своей жизни.
        - Зачем тебе сейчас понадобились цветы? - спрашиваю нетерпеливо.
        - Хотела поставить в вазы, - на миловидном лице девчонки написано недоумение. - Для атмосферы, понимаешь? И чтобы ребят отблагодарить за помощь.
        В два шага сокращаю расстояние между нами, хватаю Нику за руку и тащу за собой в кабинет, игнорируя гробовую тишину в офисе и потрясенные лица сотрудников.
        Да уж, ребятам не позавидуешь. Вряд ли кто-то из них видел меня в таком взвинченном состоянии. Даже я себя в таком состоянии не помню.
        - Ты что, не в курсе, что Самохин на свободе? - требовательно спрашиваю я, вталкивая Нику внутрь кабинета и захлопывая за собой дверь.
        - Я просто вышла за цветами, - оправдывается она. - Это в пяти минутах ходьбы от офиса.
        - В прошлый раз он схватил тебя возле школы! - напоминаю я. - Ты можешь просто выйти из подъезда, и он будет рядом!
        Лицо Ники покрывается красными пятнами и приобретает воинственную решительность.
        - Извини, но я не готова так жить, - говорит она, прижимая к себе пеструю охапку цветов, как щит.
        - Как так?
        - Бояться своей тени. Повсюду видеть плохое. Не иметь возможность свободно выйти на улицу, - она запинается, но уже через мгновение уверенно добавляет: - Я это пережила однажды. Больше не хочу и не буду.
        Я смотрю на нее во все глаза, испытывая одновременно ярость и восхищение. Делаю короткий вдох, стараясь заглушить кипящую внутри ярость.
        - Я была осторожна, - продолжает Ника, задыхаясь от возмущения, а на ее глазах закипают слезы злости и обиды. - Почему ты так со мной? У меня всегда есть баллончик. Я два года занималась на курсах самообороны. Я ценю твою заботу, но это чересчур… Чересчур демонстративно!
        Несмотря на все мои усилия, ярость, словно потоки бурлящей лавы, несется по венам, отравляя мой организм. Кровь стучит в висках, а на глаза словно опускается красная тряпка. Рациональные слова Ники оборачиваются противоположным эффектом. Прежде чем она успевает понять, что происходит, я выхватываю из ее рук букет, бросаю его на стол, обхватываю пальцами тонкое запястье и так резко дергаю ее на себя за руку, что Ника теряет равновесие и оказывается прижатой к моему телу.
        В моем кабинете есть просторная туалетная комната, которая сейчас оказывается особенно кстати. Заталкиваю Нику внутрь, на ходу расстегивая пуговицу на брюках.
        - Может быть, еще немного демонстрации будет нелишней? - спрашиваю я мрачно, сгребая ее в охапку и усаживая на столешницу раковины.
        Ника все еще растеряна, в ее огромных голубых глазах плещутся вопросы, но я замечаю в их глубине тот же самый неистовый огонь, что съедает меня.
        Слова здесь излишни. Нас обоих засасывает в темный водоворот первобытных чувств, которые сейчас становятся способом выплеснуть из себя страх и обиду.
        Нетерпеливо дергаю молнию брюк вниз, следя за тем как Ника, прикусив губу, дрожащими пальцами начинает расстегивать пуговицы на своей рубашке. Еще никогда в своей жизни я не испытывал такого бесстыдного, бешеного желания, которое полностью затмевает разум. Впрочем, голова во всем этом и не участвует - сейчас я действую на инстинктах, игнорируя все остальное.
        Наш секс похож на грубое соитие двух животных. Я беру Нику резко и глубоко, исступлено вбиваясь в ее тело, а она, чтобы сдержать рвущиеся из груди крики, бессознательно впивается зубами в мое плечо.
        Когда все заканчивается, а спазмы, сотрясающие тело, утихают вместе с бешеной яростью, я, тяжело дыша, отстраняюсь от Ники и смотрю на лицо, по которому бегут тонкие дорожки слез.
        - Я сделал тебе больно? - спрашиваю тихо, ощущая себя последним мерзавцем.
        Ника отрицательно мотает головой.
        - Просто это было так… По-настоящему.
        По-настоящему. Пробую это слово на вкус, пряча лицо в сгибе пахнущей тропиками шеи. Откровенность произошедшего в своей первобытности потрясает не только Нику - я тоже не предполагал, что могу настолько потерять связь с реальностью.
        Отстраняюсь от Ники, собираясь найти пару салфеток и вдруг замираю. Господи, ослепленный яростным желанием, я ведь даже не подумал о предохранении!
        - Ника? - спрашиваю сипло, пытаясь проглотить растущий в горле ком. - Ты пьешь таблетки?
        - Нет, - шепчет она после секундного колебания. - Но ты не волнуйся, у меня безопасный период.
        27
        Ника
        После всепоглощающей вспышки страсти в офисном туалете, Платова словно подменили: он избегает меня, замыкается в себе, на любые вопросы отвечает кратко и односложно. Я не глупая, понимаю, что он все еще потрясен нашим спонтанным сексом, во время которого он не подумал ни о защите от нежелательной беременности, ни о том, что в кабинет может войти кто-то из сотрудников, и готова дать ему время. Немного. Потому что после всего, что он заставил меня испытать за последние дни, один его вид действует на меня как звоночек на собаку Павлова.
        Я хочу его дико, страстно, откровенно. Чем больше его в моей жизни, тем больше мне хочется. Когда пять дней назад я сказала ему, что мне будет достаточно игры, которую он может предложить, я действительно думала, что смогу отделить ее от чувств. Наивная. Полностью подчинив себе мое тело, Дима еще глубже проник в мою душу, и теперь я совсем не готова его отпустить.
        - Дим, давай поговорим, - предлагаю я буднично, опускаясь на диван рядом с ним.
        Сейчас поздний вечер, и мы давно вернулись из офиса в его квартиру. Но в отличие от предыдущих дней не проводим время задыхаясь в объятиях друг друга, а молчим, словно незнакомцы.
        - Я занят, Ника, - отвечает он, не отрывая взгляд от экрана телевизора, на котором идет монотонная партия по теннису. - До завтра твой разговор подождать может?
        - Не может, - упрямо заявляю я.
        - Если это связано с работой...
        - С работой это не связано, - перебиваю Диму и придвигаюсь к нему ближе.
        Он нехотя переводит взгляд с экрана на мое лицо, но вместо уже привычных огоньков страсти в его глазах я вижу лишь подчеркнутое равнодушие и холод.
        - Что тебе? - бросает от недовольно.
        - Что мне? - переспрашиваю я, ошарашенная пренебрежительным тоном. - Восемь часов назад ты занимался со мной любовью в туалете своего офиса, а сейчас спрашиваешь «что мне»?
        - Я, кажется, заранее предупреждал, чтобы ты не относилась ко всему этому как к чему-то серьезному, - пока он произносит эту отрезвляющую фразу, ни один мускул не дергается на его лице. - Связь между нами закончена.
        Несколько секунд я смотрю на него невидящим взглядом, пока смысл его слов пробивается к моему сознанию сквозь розовые замки, которые я сама себе нарисовала.
        - Это ты так решил? - наконец, выдавливаю из себя очевидный вопрос.
        - Именно, - он коротко кивает. - Я так решил.
        - А у меня в этой ситуации нет права голоса?
        - Твое право голоса - сказать, если у моего необдуманного поступка будут последствия. Все остальное меня не интересует, - говорит он стальным тоном, но по особым интонациям я угадываю за всем этим какой-то эмоциональный надрыв. - Иди спать, Ника. Разговор окончен.
        Я много раз видела, как Дима ведет себя с подружками. Может быть я и наивная, но не не слепая - со мной он другой. Точно так же, как я другая с ним. Просто я готова к этому, а он - нет. И понимание этого дает мне силы на дальнейшую борьбу.
        - Если ты думаешь, что я позволю тебе вести себя вот так, после всего, что было... - задыхаюсь от негодования. - Я не одна из твоих удобных «Даш», которые молчаливо уходят, когда ты им приказываешь!
        - И с чего ты взяла, что чем-то отличаешься от них? - спрашивает он надменно.
        Резко выпускаю воздух из легких, чувствуя себя так, словно получила нокаут на боксерском ринге. Мне хочется ударить его в ответ, причинить ему боль физически, но я выбираю браваду, за которой могу скрыть, как сильно ранят меня его слова.
        - Для тебя - отличаюсь всем, - говорю самоуверенно.
        - Ты права, - внезапно соглашается он, но до того, как я успеваю отпраздновать в душе эту маленькую победу, он добавляет: - Ты - сестра моего лучшего друга, которую я по глупости лишил невинности.
        Больше всего мне хочется взять его за плечи и как следует встряхнуть. Рассказать ему, почему он неправ, показать, что я чувствую и как отношусь ко всему тому, что между нами происходит. Но я смотрю на его лицо и понимаю, что сейчас будет мудрее оставить его в покое. Мудрее, но не легче, потому что на душе от этого решения ох как тяжело.
        - Ты про Кирилла вспоминаешь, чтобы опять не наделать «глупости»? - не удерживаюсь от язвительного вопроса.
        - Иди в свою комнату, Ника, - рявкает он, прочищая горло.
        Несмотря на железный самоконтроль, за которым он прячется, я чувствую как от него волнами исходит ярость, а глаза полыхают темным огнем. Воплощение спокойствия и невозмутимости с другими, в разговоре со мной он вновь теряется в эмоциях. Несложно догадаться, что это ему совсем не по душе.
        - Пойду, - соглашаюсь я. - Ты можешь досматривать эту тягомотину по ТВ в одиночестве, но знай, что я ухожу только потому, что сейчас сама не хочу тебя видеть.
        Дима резко отворачивается, тяжелым взглядом гипнотизируя экран, и полностью игнорирует меня, а я не могу отвести от него глаз - настолько привлекательным он кажется мне в этот миг. Почему он так действует на меня? Мне даже не нужно, чтобы он касался меня - достаточно одного взгляда, чтобы горячая кровь заструилась по венам, пробуждая к жизни дремлющие чувства.
        Ощущая в этот миг свою полную беспомощность, я встаю с дивана, но прежде, чем уйти из гостиной, все же добавляю:
        - Удобной я никогда не была и сейчас тоже не буду. Ты можешь сколько угодно прятаться от чувств, которые я в тебе вызываю, но рано или поздно тебе придется посмотреть им в лицо. Потому что я буду рядом, чтобы сводить тебя с ума, злить, раздражать, заставлять выбираться из твоей скучной раковины и жить. Я дам тебе время, чтобы осознать то, что произошло между нами, но знай, Дима, ждать тебя еще восемь лет я не буду.
        28
        Дима
        Ника давно ушла в свою комнату, а у меня в ушах все еще звучат ее слова, возмутительные в своей откровенности. Бесстрашные. Искренние. Провокационные. Девушки разве способны на подобную честность? Или это только она одна такая удивительная, не похожая на других?
        Откинувшись на диванные подушки, закрываю глаза. Думаю, конечно, о Нике. О ее улыбке, смехе, запахе, голосе, стройном теле, которое так и просится в мои объятия. Больше всего на свете хочу сорваться вслед за ней, вновь ощутить ее тепло, упасть вместе на смятые простыни и забыться, но я заставляю себя вспомнить о причинах, которые вынудили меня прервать нашу связь.
        Очарованный новизной чувств, я совсем забыл о своей главной цели - защите. Не только от Самохина, черных тачек и любых опасностей, которые могут поджидать красивую молодую девушку в большом городе. Гораздо хуже то, что я не защитил ее от себя самого. Чувствовал ведь, подсознательно понимал, что для Ники секс - это глубже, больше, чем обыкновенная интрижка, и все же позволил ей, да и себе, увлечься. Но быть с ней я не смогу - в том, что я не создан для серьезных отношений, я убеждался уже не раз, а бессовестно попользоваться ею, как сегодня в офисном туалете, чтобы потом уйти, мне не позволяет совесть.
        Все и так зашло непозволительно далеко. Что я теперь верну Кириллу? Сестру с разбитым сердцем, которая может оказаться беременной от меня?
        Тяжело вздыхаю и беру пульт, чтобы выключить телевизор.
        Как так получилось, что с появлением Ники все идет не так? Почему финансовые сводки интересуют меня меньше, чем ее настроение? Почему ее обиды я воспринимаю как свои? Почему с ней даже секс без защиты кажется чем-то естественным, тогда как обычно это абсолютное табу? Впрочем, изнасилование в офисе тоже до недавнего времени было для меня немыслимым, но иного определения тому, что произошло между нами в туалете моего кабинета сегодня днем, я найти не могу.
        Изнасилование под влиянием ярости, страха и ревности. Меня передергивает от отвращения к самому себе, стоит мне вспомнить заплаканное лицо Ники. Кто бы сказал мне всего неделю назад, как низко я упаду, в ответ бы просто покрутил пальцем у виска, а теперь живу с осознанием того, что повел себя по отношению к девушке как дикое животное к беззащитной жертве.
        Встав с дивана, я иду на кухню. Достав из бара открытую бутылку выдержанного виски, наливаю жидкость в стакан и залпом опрокидываю в себя. Алкоголь опаляет горло и огнем спускается в желудок, но желаемого успокоения так и не приносит.
        Кого я обманывал, в сердцах бросая Нике обидные слова о том, что для меня она ничем не отличается от других? Она отличается всем. И, несмотря на то, что все между нами кончено, я рад, что Ника понимает свое особенное положение в моей жизни.
        Если бы только она еще понимала, какой опасности подвергается, чтобы не совершать таких глупостей, как сегодня. Ей нельзя выходить на улицу одной. Нельзя.
        Открываю последнюю сводку Владимира и третий раз за вечер пробегаю глазами по всем пунктам, в попытке отыскать там что-то новое, какую-то зацепку, которую упустил из виду ранее, но оптимизма мне это не прибавляет. Каждый из водителей черных Audi, которых нам удалось найти, говорит одно и тоже - они арендовали машину через приложение, брали ее в тех местах, где в итоге их и засекали, а потом уезжали по своим делам. Но кто-то ведь оставлял тачки возле дома, университета, клуба, моего офиса? Записи с камер видеонаблюдений не проливают свет на ситуацию - бесполые тела в вещах оверсайз с надвинутым капюшоном - идентифицировать никого нам пока так и не удалось.
        Мое шестое чувство вопит, что за всем этим стоит Самохин. Как сейчас помню сцену его задержания - он плевался кровью, но с ненавистью шипел, что «сука еще ему за все ответит». И даже несмотря на то, что пока ему мастерски удается не светиться в этой истории, я знаю, что это лишь вопрос времени.
        До приезда Кирилла остается всего две недели. Это время я должен потратить на то, чтобы убедиться, что Нике ничего не угрожает, а не заниматься с ней сексом в офисе. Потому что тогда я совершенно не могу соображать, а мне нужна трезвая голова.
        Трезвая голова и, прямо сейчас, холодный душ. Потому что, не взирая на все доводы рассудка, тело все еще не понимает, почему я лишаю его лучшего секса в его жизни.
        29
        Дима
        Ника держит свое слово. Она злит, раздражает, сводит меня с ума. Интересно, это врожденное или она освоила искусство психологической манипуляции с возрастом? Самое поразительное, что если меня спросить, что особенного делает эта девчонка, я не смогу ответить ничего вразумительного. Но ее почеркнуто отстраненное поведение, вызывающий блеск в глазах и снисходительная улыбка действуют на меня как красная тряпка на боевого быка в расцвете сил.
        Хотел бы я знать, что все это время скрывается за невозмутимым фасадом, но я давно понял, что понять девушек невозможно, а Нику - невозможно вдвойне. Проблема лишь в том, что я еще не встречал девушку, которую желал бы понять больше, чем эту. И вообще желал во всех смыслах.
        Спустя два дня после нашего разговора, я хочу ее даже больше, чем раньше. Скорее всего, так на меня действует вынужденное воздержание, но от одного вида Ники в скромных нарядах в стиле школьной учительницы, которые внезапно появились в ее гардеробе, у меня в штанах становится тесно и душно, словно в общественной бане.
        Как не вовремя я расстался с Дашей! Впрочем, подозреваю, что унять этот зуд ей бы оказалось не под силу.
        Ника
        Слово свое я не держу. Не могу я злить, раздражать и сводить с ума. Много на себя взяла, а потом поразмыслила и поняла, что люди, особенно такие самодостаточные как Дима, не меняются. И если он сам не понимает, что между нами происходит что-то особенное, то вряд ли мои короткие юбки и флирт с другими могут что-то изменить. Тем более, у меня теперь есть работа. И тут я точно не готова уступать свое.
        Не то, чтобы я отказалась от мысли завоевать Платова - конечно, нет, просто когда он рядом, мне сложно думать о чем-то другом, а сейчас мне жизненно необходимо сконцентрироваться на съемках. Этот проект - отличный для меня шанс. Упустить его из-за Димы, который мне этот шанс и подарил, было бы просто глупо.
        И все же, я не нарываюсь. Невыносимо созерцать красоту Димы, зная какой он на ощупь и на вкус, и сдерживаться. Может кто-то так и может, но точно не я - мои мозги не в состоянии работать с таким отвлекающим фактором. Поэтому я до минимума сокращаю наше общение, хотя раньше постоянно искала повод лишний раз к нему обратиться, и большую часть времени провожу в своей комнате, а в рабочее время - в кабинете у Вадима и Саши.
        Платова все это, очевидно устраивает. Он ходит с непроницаемым лицом, едва удостаивая меня взглядом, и почти не разговаривает со мной. Дурак. Не знает, что его равнодушие только сильнее меня заводит.
        Последние два дня такие странные, что порой у меня возникает ощущение, будто я в кино. После короткого, но насыщенного периода безудержных плотских удовольствий мы с Платовым вдруг вступили в пору холодной отчужденности - ничего более непоследовательного в моей жизни не было. В этом новом мире женщин и мужчин после секса я иду на ощупь, доверяя своим инстинктам, а они тоже мне советуют держаться от источника раздражения на расстоянии.
        Дима
        - Мне нужно домой, - защелкивая ремень безопасности, заявляет Ника. - Если у тебя другие планы, я могу съездить с Владимиром.
        Стискиваю зубы, чтобы не выругаться, и жму на газ. Вчера я позволил Нике поужинать с подругой в сопровождении ее охранника, но отпускать ее с ним на регулярной основе совсем не входит в мои планы. Ничего такого, но ответственность за нее я взял на себя, а у Владимира сейчас есть более важные дела, чем возить девчонку домой и обратно.
        До квартиры мы едем в гробовой тишине. Ника демонстративно отворачивается от меня и лениво листает ленту в Instagram, я пытаюсь сосредоточиться на дороге, а не на том, что под перетянутой ремнем безопасности рубашкой проступает округлая грудь.
        Поздно. При одной мысли о том, что можно протянуть руку и накрыть ладонью теплую плоть меня бросает в жар. Прямо «идеальный» вечер.
        В лифте Ника становится в противоположном от меня углу и складывает руки на груди, вновь привлекая мое внимание к этой запретной зоне. Нарочно она что ли это делает? С трудом отвожу взгляд от пуританского выреза на рубашке и поднимаю глаза на ее лицо. Девчонка ничуть не смущаясь смотрит на меня в упор, даже не пытаясь делать вид, что не замечает моего интереса - того и гляди самодовольно улыбнется. И все же, в ее глазах не только насмешка, там голод, сравнимый по силе с моим собственным, скрытый за холодным фасадом.
        - Зачем тебе понадобилось домой? - спрашиваю я, прочищая горло, в отчаянной попытке сменить тему. - Мы, кажется, уже весь твой гардероб перевезли.
        - Для завтрашней съемки мне нужна дополнительная карта памяти и зарядка, - поясняет она неторопливо, словно разговаривает с несмышленым ребенком.
        - Завтрашняя съемка? - переспрашиваю я, застигнутый врасплох ее словами.
        - Для супермаркета.
        Ника облизывает губы и склоняет голову набок, отчего каскад белокурых волос падает на плечо и грудь.
        - Она разве не в понедельник? - спрашиваю я, стараясь не потерять нить разговора.
        - Нет, они попросили отснять склады в субботу, потому что в воскресенье у них большое поступление товара и нужное нам помещение будет занято.
        - Меня почему никто не предупредил? - рычу я, хотя понимаю, что виновата в этом не Ника.
        Вместо ответа она пожимает плечами и выходит из лифта, который, видимо, давно остановился, а я как болванчик иду следом, пожирая глазами ладную фигуру сзади.
        Когда мы приезжаем ко мне, Ника скрывается в своей комнате. На мое предложение поужинать, она отвечает отказом, оставляя меня один на один с заказанными в ресторане Мухина стейками.
        И вроде бы все именно так, как я и хотел, но это не приносит мне ни спокойствия, ни удовлетворения.
        30
        Дима
        Я уже давно не хожу на съемки: у меня отличная команда, которой я доверяю, и утвержденный план работ на руках - за конечный результат я могу не беспокоиться. И все же, это субботнее утро я встречаю в ангаре, в окружении камер, софитов и статистов, занятых в подготовке первого рекламного ролика для супермаркета. У меня есть оправдание - клиент очень крупный, и мне хочется быть уверенным в качестве продукта, который мы ему предложим, но, если буду честен перед самим собой, признаюсь, что я здесь исключительно из-за Ники.
        На сьемках она в своей стихии. Несмотря на то, что, как я подозреваю, столь масштабных проектов в ее карьере еще не было, мне импонирует ее подход - она не тушуется, не боится задавать вопросы и абсолютно органично вписывается в коллектив. Наблюдаю за ней минут пятнадцать, потягивая кофе из бумажного стаканчика, но она настолько увлечена работой, что совершенно меня не замечает. С одной стороны, меня это устраивает, но с другой - какое-то неясное надоедливое чувство разочарования, точащее меня изнутри, не позволяет мне полностью расслабиться.
        По сценарию сегодняшний день посвящен съемкам на складе продукции. На площадке работают две камеры и задействовано много людей, но в поле моего зрения попадает только Ника. Она вникает в каждую мелочь - прежде чем начать снимать, поправляет на моделях форму, просит визажиста изменить макияж, переставляет реквизит. Наш режиссер Михаил, добропорядочный семьянин, который обычно рычит на всех и каждого, кто влезает к нему в кадр, видимо тоже попал под чары Ники, потому что он как верный пес ходит за ней по пятам и с важным видом кивает, словно девчонка всякий раз открывает ему Америку. Про Сашу и Вадима я вообще молчу - эти с самого первого дня с ее рук готовы есть по одному щелчку.
        Если абстрагироваться от всего лишнего, например, от того, что меня бесит, когда кто-то из парней приближается к Нике ближе, чем на метр, мне приятно наблюдать за тем, как она работает. Она легко перемешается по площадке с модной «Лейкой» в руке, игнорируя профессиональную аппаратуру. Приседает на корточки, встает на носочки, ловя нужные ей кадры, и все свое внимание фокусирует на моделях и их движению в кадре.
        После двух часов непрерывной работы режиссер объявляет тридцатиминутный перерыв. Ребята нестройной толпой тянутся к накрытым столам с едой и кофе, только Ника с камерой удаляется все дальше вглубь ангара. Вполуха слушая беседу коллег, не свожу глаз с хрупкой фигуры в обтягивающих джинсах. Не собираюсь ей мешать, хотя и считаю, что ей нужен отдых, - план держаться от нее подальше все еще актуален. Но Ника делает роковую ошибку - ради очередного кадра она взбирается на стремянку. Неустойчивая металлическая конструкция не вызывает у меня никакого доверия, поэтому я не задумываясь сокращаю расстояние между нами. Не хватает только, чтобы девчонка на моих глазах свернула себе шею!
        - Упасть со стремянки тоже входит в твой индивидуальный сценарий? - спрашиваю я строго, хватаясь за железки по обе стороны от стройных бедер.
        Ника резко оборачивается и осуждающе смотрит на меня сверху вниз.
        - Ты напугал меня! - возмущается она. - Разве можно так подкрадываться!
        - Я не подкрадывался. Это ты не замечаешь ничего вокруг, - парирую я, а потом добавляю серьезно: - Эта хрупкая лестница - не лучший выбор, Ника.
        - Нормальный выбор, - огрызается она, настороженно оглядываясь по сторонам.
        Да-да, Ника, мы в этой части ангара совсем одни. Что теперь будешь делать? Спрятаться от меня в комнате, как ты делаешь на протяжении трех последних дней, тебе не удастся.
        - Пообедать не хочешь? - спрашиваю я.
        - Я не голодна.
        - И все-таки, перерыв сделать нужно, - настаиваю я.
        Ника хмурится, прикусывает губу и, наконец, согласно кивает.
        - Я бы выпила кофе, - признается она как бы нехотя.
        Закрыв объектив на камере, Ника начинает осторожно спускаться по лестнице, позволяя мне любоваться округлостями ее попы в узких джинсах на уровне моих глаз. Это завораживающее зрелище, но я не понимаю, зачем я смотрю. Воспоминания о том, как мои руки сжимали мягкую плоть, все еще пугающе реальны, чтобы я мог быть спокоен. И я неспокоен. Некоторые особенно беспокойные части моего тела, удостоенные соблазнительного зрелища, нетерпеливо рвутся в бой, грозя прорвать швы на джинсах.
        Несмотря на то, что Ника практически слезла, и опасность свалиться с двухметровой высоты перестала маячить на горизонте, я продолжаю удерживать стремянку, так что вскоре хрупкое девичье тело оказывается зажатым между мной и железными ступеньками. И я знаю, что мне пора отойти, но отчего-то этого не делаю. Ника тоже не протестует. Стоит ко мне спиной, не оборачивается и почти не дышит, но ее спина при малейшем вздохе касается моей груди. И это я, а не она, не выдержав, подаюсь вперед, так что мой нос почти касается сладко пахнущей макушки.
        Ох, Ника. Что же ты со мной делаешь.
        Она так близко. Ее запах заполняет легкие, теплота манит, и, хотя я даже не вижу ее лица, на языке чувствую ее вкус. Таким, каким я его помню - сладким, легким, с привкусом тропиков и солнца. Неожиданно я словно переношусь в другое измерение. И этот ангар, и люди, и шум морозильных камер и погрузчиков - все куда-то исчезает. Не остается никого, кроме меня и Ники в моих руках. И это самое приятное ощущение, которое было у меня за прошедшие три дня.
        - Стоять так входит в твой план держаться от меня подальше? - спрашивает Ника мягко, не поворачивая головы.
        - Нет, Ника, не входит, - соглашаюсь я, в который раз сраженный ее прямотой.
        - Но сложно удержаться?
        Внезапно для себя самого я улыбаюсь. Давно пора бы привыкнуть, но ее поразительная честность и то, как она всегда говорит то, о чем думает, ставит меня в тупик и подкупает.
        - Очень сложно.
        - Может оно того не стоит? - предполагает она.
        - Может быть.
        На этот раз я отхожу от нее, наблюдая как Ника медленно разворачивается, чтобы встретить мой взгляд. В ее глазах столько несказанного: и тихая радость, и легкая грусть, и искорки возбуждения.
        - Ты чудесная девочка, Ника, - говорю я. Может быть, всему виной ее честность, но мне тоже хочется быть с ней максимально откровенным.
        Она забавно морщит нос, и склоняет голову набок.
        - Да, что-то такое мне говорили, когда мне было десять.
        Что-то странное творится в этот миг у меня в груди. Словно что-то тянет, но я не могу понять причины. И мне вдруг очень хочется подойти и обнять Нику. Не потому, что я хочу ее, в этом порыве нет страсти, а потому что мне тепло и хорошо в ее присутствии, и мне хочется ее отблагодарить.
        - Мне не нужно напоминание, что ты выросла, - говорю спокойно, пряча руки в карманы, чтобы не наломать дров. - Я все прекрасно помню. Просто это не делает то, что у нас произошло, менее неправильным в моих глазах.
        - И что же тут неправильного? - она вызывающе поднимает бровь. - Мы взрослые люди, Дима, а я всегда тебя хотела, - в ее голосе появляется внезапная хрипотца. - Потом ты захотел меня. Это так просто. И, на мой взгляд, правильно.
        - Вся ситуация неправильная, - протестую я. - Кирилл попросил меня приглядеть за тобой, а не соблазнить. Я потерял голову.
        - Может быть, соблазнить тебя с самого начала было моей целью? - говорит она, лукаво улыбаясь. - И то, что ты потерял голову, было мной заранее спланировано?
        - Было?
        Я так и не узнаю ответа на этот вопрос, потому что в этот момент Нику окликает кто-то из съемочной группы. Она раздражено хмурится, явно раздосадованная тем, что нас прервали.
        - Иду! - кричит она, а потом вновь смотрит на меня: - Я ненавидела каждую из твоих подружек, которых ты приводил к нам в дом, и всегда хотела оказаться на их месте. Произошедшее между нами превзошло все мои самые буйные фантазии. И я хочу еще.
        Бросив мне эту бомбу, Ника уходит, оставляя за собой шлейф тропических фруктов и неудовлетворенность, вызванную не столько незавершенным разговором, сколько непривычным ощущением пустоты оттого, что она больше не рядом.
        31
        Дима
        До конца съемок я больше не беспокою Нику. Наблюдаю за ней издалека, время от времени ощущая на себе ее взгляды украдкой и постоянно борюсь с искушением подойти к ней ближе. В который раз задаю себе один и тот же вопрос: что такого особенного в этой девочке, что не дает мне расслабиться?
        - Первый съемочный день прошел отлично, - поворачиваюсь на знакомый голос и вижу сценариста Сашу, которы протягивает мне бумажный стаканчик с кофе.
        - Да, - соглашаюсь я. - Неплохо.
        - И Ника прекрасно справилась, - добавляет он смущенно.
        Я хорошо читаю людей. И Саша передо мной - как открытая книга. Он мнется и очевидно, хочет что-то сказать.
        - У тебя есть ко мне дело? - помогаю ему сгладить возникшую неловкость.
        - Не совсем дело, так, вопрос, - говорит он неуверенно.
        - Вперед, - я ободряюще улыбаюсь и хлопаю его по плечу. - Какие-то проблемы?
        - Я про Нику хотел спросить, - его первые слова приводят меня в замешательство. - Она мне очень нравится, и я хочу позвать ее на свидание, но не хочу делать это через голову. Все видели, как остро ты реагируешь на... Ну, на нее.
        - Ника мне как сестра, - цежу я.
        - Я это и имел ввиду, - в конец смущается Саша. - Не хочу, чтобы ты думал, что я хочу с ней развлечься. Она мне очень нравится. Ну, в общем...
        Хотя внутри меня все пылает протестом, я пытаюсь осмыслить сказанное моим сотрудником, отбросив личные чувства. У меня нет никакого права запрещать Нике что-либо. А Саша хороший парень, основательный. Точно лучше пижона Вадима, который девчонок меняет как перчатки. Если он хочет пригласить куда-то Нику - он вполне может это сделать. Она сама решит, интересно ей это или нет.
        - Никаких проблем, - говорю я. - Если Ника захочет пойти куда-то с тобой - пожалуйста.
        - Отлично, - лицо Саши расплывается в удовлетворенной улыбке. - Спасибо, Дим.
        Он отходит от меня и торопливо идет к Нике, которая собирает в рюкзак свою аппаратуру. Видимо, окрыленный моим разрешением, он решает сразу взять быка за рога и заводит с Никой предметный разговор. А я вдруг, наблюдая за ними, понимаю, что он совершенно не подходит девчонке - она съест его со всеми его благими намерениями и даже не поперхнется.
        Их беседа оказывается краткой. По вспыхнувшему радостью лицу своего сотрудника я понимаю, что от Ники он получил удовлетворяющий его ответ.
        Я чувствую резкий укол разочарования. Неужели надеялся, что она ему откажет? Скорее всего. Я не дурак и не привык обманываться, понимаю, что идея со свиданиями Ники не вызывает у меня ничего кроме отторжения. Попал в собственную ловушку. Зачем только я сказал Саше, что даю ему карт-бланш?
        - Хочешь, поужинаем где-нибудь? - предлагаю я, когда мы оказываемся с Никой один на один в салоне автомобиля.
        Последние три дня она отказывала мне, но я все же делаю эту попытку.
        - Я не против, - неожиданно соглашается она.
        Ободренный ее ответом, интересуюсь у Ники, довольна ли она съемками - просто чтобы поддержать беседу.
        - Мне очень понравилось, - говорит она, не скрывая энтузиазма. - У тебя классная команда.
        - Ты ведь тоже - часть команды, - напоминаю я.
        - Это временно.
        - Почему? Ты вполне могла бы у меня работать.
        - Нет, работать у тебя по-настоящему я бы не стала, - с усмешкой отвечает Ника.
        - Почему?
        - Ты же сам все понимаешь, Дим.
        В ее голосе больше нет шутливой иронии. Слова звучат с искренностью и вполне определенным подтекстом, которые ударяют меня в самое сердце.
        Я молчу. Работать вместе с Никой: каждый день видеть ее, но не иметь права прикоснуться. Может быть, она начнет с кем-то встречаться. Перестанет смотреть на меня. Да уж, работать вместе с ней я тоже не смогу.
        В многозначительной тишине я паркуюсь возле ресторана.
        - Как думаешь, здесь можно взять еду на вынос? - интересуется Ника.
        - И где мы будем есть?
        - Ты мне доверяешь? - лукаво щурясь, спрашивает она. - Тут недалеко есть классное место.
        Через полчаса я открываю багажник и позволяю Нике устроить там импровизированный стол с едой из ресторана.
        На город уже опустились сумерки, повсюду зажглись огни, сотнями дребезжащих звезд отражаясь в водной глади реки.
        - Откуда знаешь про этот уголок? - спрашиваю я.
        - Кирилл показал. Думаю, он водил сюда всех своих подружек, - Ника протягивает мне бумажную тарелку с едой. - Прошу.
        Мы садимся на багажник и молча едим вкусную еду, глядя с высоты на величественную панораму вечернего города.
        - Значит, ты идешь на свидание с Сашей, - непонятно зачем говорю я, отправляя в рот кусок запеченного мяса.
        - Это не свидание, - отвечает Ника.
        - Да? А он думает иначе.
        - С чего бы тебе знать, о чем он думает? - спрашивает она скорее из любопытства, чем из реального интереса.
        - Он спрашивал у меня разрешения пригласить тебя, - честно признаюсь я.
        Ника давится ломтиком помидора и недоверчиво смотрит на меня.
        - Ты серьезно?
        - Абсолютно.
        - И ты разрешил на каком основании?
        Я чувствую, что Ника начинает заводиться. В голубых глазах вспыхивает мятежное пламя, губы вытягиваются в тонкую линию.
        - Не понимаю, чего ты кипятишься. Он спросил не против ли я, я ответил, что не против.
        - Тебе действительно настолько все равно? - вдруг с какой-то усталой обреченностью спрашивает Ника.
        - Нет, мне, черт возьми, не все равно! Что ты хотела бы, чтобы я ему ответил?
        Ника качает головой.
        - Поехали отсюда, - просит она мрачно, закрывая контейнеры с едой.
        - Ты хотела десерт, - напоминаю я.
        - У меня пропал аппетит.
        Ее холодная сдержанность по какой-то причине бесит меня.
        - Ну уж нет, Ника! - взрываюсь я. - Ты съешь десерт и объяснишь мне, что тебя так разозлило. В конце концов, никто не заставлял тебя принимать его приглашение!
        - Может быть, я приняла его, чтобы вызвать твою ревность! - в ее глазах светится вызов, который распаляет меня. - Но я точно не рассчитывала, что ты дашь на это свое благословение!
        Ее слова застигают меня врасплох. Черт побери, сегодня она полна сюрпризов, и ни один из них мне не по душе.
        - Благословение на что? Ты сама сказала, что это не свидание! К тому же, в присутствии третьего лица, он не осмелиться даже прикоснуться к тебе.
        - О чем ты говоришь? Какого третьего лица? Дуэньи?
        - Не думаешь же ты, что учитывая ситуацию, я отпущу тебя на это свидание в одиночестве! - рычу я.
        - И кто же пойдет со мной? - Ника истерически усмехается.
        - Одна ты не пойдешь, - категорично отрезаю я.
        - А знаешь, - Ника демонстративно усаживается обратно на багажник и берет в руки контейнер с Анной Павловой. - Я пожалуй съем десерт. И с удовольствием послушаю твою версию того, как будет проходить мое первое свидание с твоим сотрудником в твоем присутствии.
        32
        Ника
        Невозможный человек! Как только у него наглости хватает бросаться своими разрешениями направо и налево. Я ему что - мешок с мукой? Закипаю от одной мысли, что он спокойно позволил другому парню пригласить меня на свидание. Пока я упивалась маленькой откровенностью, что Платов не в силах держаться от меня на расстоянии, он сбагрил меня своему сценаристу! Тогда как я бы ни одной «Даше» не позволила приблизиться к нему и на сотню метров.
        В раздражении бросаю расческу на столик и разлаживаю по фигуре платье. Казалось бы, я уже успокоилась. Два дня переживала все это снова и снова, но чем ближе этот никчемный ужин с Сашей, тем мрачнее я становлюсь.
        Не хочу идти - это факт. Зачем только согласилась? Но и не пойти не могу. Зарвавшемуся Платову нужно во что бы то ни стало показать, что он теряет.
        Собираю волосы в гладкий хвост и обуваю босоножки на тонких каблуках. Не страдаю от ложной скромности - выгляжу я отлично.
        Нацепив на лицо невозмутимую маску, выхожу из комнаты и тут же попадаю под прицельный обстрел серых глаз Димы. Он медленно ощупывает меня взглядом снизу-вверх, задерживаясь на бедрах, груди и шее, посылая электрические импульсы по всему моего телу.
        Чувствую себя так словно вот-вот лужицей растекусь у его ног, но заставляю себя распрямить плечи.
        - Хорошо выгляжу? - небрежно интересуюсь я, приподнимая брови.
        - Знаешь, что хорошо, - подтверждает Платов с непроницаемым выражением на лице.
        «Тогда сделай так, чтобы я осталась», - мысленно молю его, но вслух бесшабашно произношу:
        - Тогда поехали. Меня уже ждет кавалер, которого ты подобрал.
        Дима стремительно поднимается с дивана и, я почти уверена, что сейчас он скажет мне что-нибудь резкое, но он угрюмо молчит, и я готова откусить свой болтливый язык.
        В напряженной тишине мы садимся в машину. На автомате пристегиваю ремень, не переставая поражаться тому, насколько сюрреалистично то, что со мной происходит: парень, от которого я без ума много лет, который лишил меня девственности и почти сказал, что несмотря ни на что хочет меня, везет меня на свидание к другому.
        - У вас есть полтора часа, - мрачно говорит Дима, останавливаясь возле входа в ресторан. - Потом я вернусь и заберу тебя. В кафе будет Владимир. В общем-то, он уже там.
        - Надеюсь, не за моим столом? - чтобы не показать, насколько мне больно, я включаю легкомысленную браваду.
        Платов оставляет эту реплику без ответа и даже не смотрит на меня, таращась на какую-то невидимую точку на лобовом стекле. Выдыхаю и дергаю дверцу машины, ступая нетвердыми ногами на тротуар.
        Ну и пошел ты к черту, Дима! Назло тебе буду наслаждаться отведенным мне временем.
        И я наслаждаюсь - вином, моллюсками, бурратой, фортепианным концертом - насколько я вообще на это способна. Могу даже признать, что, если бы я постоянно не возвращалась мыслями к лучшему другу моего брата, то ужин с Сашей мне понравился. Несмотря на скромность, парень он умный, деликатный, интересный - развлекает меня забавными историями, которые, как это часто бывает, не навевают на меня сон. А еще, очевидно, что я ему симпатична. И если отмотать время на месяц назад, на тот момент, когда я собиралась поставить точку в своей платонической одержимости Платовым, то я вполне могла бы дать Саше шанс. Но сейчас с ним пресно. После Платова все пресно, и это меня одновременно расстраивает, злит и странно успокаивает.
        Расстраивает, потому что сам Платов не понимает, насколько глупы его убеждения в неправильности наших отношений, злит, потому что у меня никак не получается его переубедить, и успокаивает, потому что я могу опереться на свои чувства и ничего не искать. Точно знаю, что никакой другой мужчина мне не нужен. Не был нужен в тринадцать и в девятнадцать, а сейчас, когда Дима показал мне насколько прекрасным может быть время вместе, и подавно. Что бы ни случилось, Платова я не забуду. И другого не приму. И нужны мне от него не только удовольствия, а весь он со своими демонами и тараканами.
        Ну, почему я не влюбилась в такого, как Саша? Понятного, логичного, простого, с которым я знаю, как себя вести и что делать. Угораздило же меня отдать свое сердце неприступному Платову, который...
        Не знаю почему, но что-то вдруг щелкает а голове, заставляя меня обернуться.
        Сначала мне кажется, что фигура у входа - лишь продолжение моей фантазии, но горящие глаза, прожигающие меня насквозь, не позволяют мне усомниться.
        Дима пришел.
        Глупое сердце екает и замирает, а потом начинает биться быстро-быстро, так же быстро, как Дима сокращает расстояние между входом и столиком, за которым сидим мы с Сашей.
        Заметив начальника, мой спутник недоуменно вскидывает брови и встает со стула, чтобы поздороваться.
        - Добрый вечер, - говорит он вежливо, протягивая руку.
        - Привет, - коротко отвечает Дима, продолжая сверлить меня взглядом. - Надеюсь, вы закончили. Нику я забираю.
        - Куда? - теперь уже мой черед удивляться.
        - У нас остались незавершенные дела, - цедит Дима, переводя взгляд на полупустую бутылку вина и бокал у меня в руках. Вспыхнув от смущения, опускаю глаза и смотрю в пол, стараясь вновь обрести потерянное самообладание.
        - Я планировал отвезти Нику домой, - вступает Саша.
        - Нет нужды, - отрезает Дима. - Ника живет у меня.
        - Временно, - успокаиваю я ошарашенного Сашу, со всевозрастающим изумлением пытаясь понять мотивы этого человека. - Мой брат уехал, а Дима взял на себя обязанности по защите моей чести и достоинства.
        - Именно, - подтверждает Дима, забирая бокал из моих рук и возвращая его на стол. - Увидитесь завтра в офисе.
        Словно не замечая, что начинает привлекать к нам внимание, Дима выжидающе смотрит на меня, возвышаясь над столиком. А я одновременно обескуражена его наглостью и немного, совсем немного, воодушевлена его неожиданным появлением.
        - Давай, Ника, - поторапливает он меня. - Я жду.
        Какой неожиданный поворот принимает этот вечер! С ума сойти! Как будто я участвую в реалити и вот-вот на сцену выйдет режиссёр, который покажет место, где спрятана камера.
        Виновато улыбнувшись Саше, который растерянно переводит свой взгляд с меня на Диму и обратно, я встаю со стула.
        Платов тут же берет меня за руку и, не позволив даже толком попрощаться, тащит за собой к выходу.
        33
        Дима
        Этим вечером, оставив Нику в ресторане, я какое-то время бесцельно колесил по центру, стараясь найти объяснение сковавшей тело нервозности. То, что сестра лучшего друга вскружила мне голову, сомнений не было, но ведь мне и раньше нравились девушки. Я хотел их, вспоминал среди рабочего дня, бывало даже с нетерпением ждал встречи, но ни одна из них не погружала меня в это пугающее состояние неустойчивости, словно я стою на полу, который шатается подо мной все сильнее и сильнее, а под ним - только зияющая пропасть. И, откровенно говоря, я бы с удовольствием прожил без этого ощущения всю свою оставшуюся жизнь.
        О чем я только думал, позволяя Нике пойти на это свидание? Когда она рядом, где-то в радиусе пяти метров, мне спокойно - я могу думать не только о ней, но и о чем-то другом, тогда как сейчас из головы не идут красочные картинки возможного развития ее отношений с Сашей. Вот он касается ее щеки в приветственном поцелуе, отодвигает для нее стул, может быть невзначай задевает рукой ее плечо…
        Твою мать, это когда-нибудь прекратится?
        Включи логику, Платов! Что ты можешь предложить Нике? Секс? Ей этого, конечно, будет недостаточно, а она не из тех, кто довольствуется малым. Что бы она там ни говорила, ей нужны цветы, фантики, романтика, а ты уже давно вышел из того возраста, когда верят в вечную любовь и мечтают найти свое счастье. И даже если она согласится на секс, придется рассказать обо всем Кириллу, - друга ты потеряешь сразу. В конце концов, уйдет и Ника, когда поймет, что не получает с тобой того, что ей нужно. Того, чего она достойна. А достойна она только лучшего.
        Вспоминаю тот миг, когда она вышла из комнаты в своем текучем шелковом платье, облегающем ее изящную фигуру. Красивая, утонченная, настоящая, такая потрясающая, что я едва сдержался, чтобы не попросить ее остаться. Не идти на свидание. Провести этот вечер со мной, к чему бы нас это ни привело. Но слов не было, и задерживать ее я был не в праве. Но сам факт, что мне хотелось это сделать, явился для меня сюрпризом, который совсем не радовал.
        Находясь с ней один на один в замкнутом пространстве автомобиля, едва сдерживался, чтобы не прикоснуться к ней. И еще ее платье задралось, открыв острые коленки, и шея была полностью обнажена, и этот сводящий с ума запах тропического рая, который проникал в легкие...
        Никогда в своей жизни я не хотел ничего так сильно, как я хотел в этот миг Нику - это было абсолютно обескураживающее открытие. Но такое притяжение влекло за собой многое другое, к чему я не готов и, возможно, не буду готов никогда. Поэтому, несмотря на то, что все внутри молило прикоснуться к Нике, я знал, что если сделаю это, то уже не смогу остановиться. Самое лучшее было - как можно скорее сбежать от нее, но убежать далеко мне так и не удалось.
        Возвращаюсь к ресторану на полчаса раньше, чем планировал, точно не зная, что собираюсь делать. Понимаю только, что не могу и не хочу оставлять Нику наедине с Сашей или с любым другим парнем.
        Вижу ее и сразу ощущаю, как пропасть отступает. Иду, не сводя с нее глаз, что-то говорю, обхватываю пальцами тонкое запястье и тяну Нику за собой к выходу, впервые за этот вечер ощущая умиротворение. Как мало, оказывается, для этого нужно - просто чтобы она была рядом.
        Мы выходим на улицу: я все еще держу руку Ники, но она и не делает попытки отстранится.
        - Где горит? - только спрашивает она, а я даже не знаю, что ответить.
        У меня горит везде. Я не могу понять, что происходит и почему я здесь, но сказать ей это я все равно не посмею.
        - Куда бы ты хотела пойти Ника? - спрашиваю вместо ответа, напряженно переминаясь с ноги на ногу. - Любое место. Назови.
        - Ты прервал мое свидание, чтобы спросить меня об этом? - в ее голосе нет издёвки, только изумление.
        - Да, Ника, именно это я и сделал.
        - Почему? - на ее лице тень любопытства и улыбки, но глаза остаются серьезными.
        - Потому что по-другому не смог, - говорю откровенно. - Мне не понравилось, что ты была на свидании, Ника. И я эгоистично решил его закончить, но если ты сейчас скажешь мне, что хочешь вернуться обратно и продолжить этот вечер так, как и планировалось, я отпущу тебя, - для наглядности своих слов я даже выпускаю из своего захвата ее руку, не представляя, что буду делать, если она на самом деле предпочтет мне моего сотрудника.
        Но Ника вдруг широко улыбается и переплетает свои пальцы с моими.
        - Ну уж нет, Дима, - говорит она, хитро щуря глаза. - Пойдем, я покажу тебе свое место.
        34
        Ника
        - Мы едем к тебе домой? - озадаченно потирая затылок, спрашивает Дима, когда я называю ему адрес.
        - Не совсем, - глядя на его растерянное лицо, оказываюсь не в силах сдержать улыбку. - Боишься, что я обманом заманю тебя в свою квартиру и не выпущу, пока ты не пообещаешь мне то, чего я хочу?
        - А чего ты хочешь, Ника? - несмотря на видимую шутливость контекста, этот вопрос Дима задает абсолютно серьезно.
        «Тебя», - мысленно признаюсь я, но вслух произношу лишь:
        - Ты мне доверяешь?
        Платов неожиданно долго и внимательно смотрит на меня, гипнотизируя своим темным взглядом, а потом мягко отвечает:
        - Да, Ника, я тебе доверяю.
        Мое сердце сжимается от выражения странной беззащитности, на миг промелькнувшего на красивом мужественном лице. Я не знаю этого наверняка, но подсознательно понимаю, что слова о доверии Дима говорил немногим и нечасто.
        - Тогда поехали?
        Всю дорогу я чувствую себя как на иголках. Я взволнована, обрадована, предвкушаю продолжение вечера и, в то же время, немного боюсь его. Очень хочу спросить у Димы, почему на самом деле он приехал, но боюсь, что ответ меня разочарует. Ведь я так много надежд возлагаю на наши отношения - не хотелось бы, чтобы я вновь приняла желаемое за действительное.
        Припарковавшись возле моего дома, мой спутник разворачивается и фокусирует на мне все свое внимание. Прочесть выражение его лица сложно, но мне чудится, что в нем есть принятие ситуации и какая-то покорность. Может быть, он, наконец, перестал сопротивляться очевидному обоюдному притяжению, которое существует между нами?
        - Пойдем, - говорю я тихо, выскальзывая из машины.
        Дима следует моему примеру и вскоре догоняет меня у подъезда.
        - Все-таки дом? - спрашивает он иронично.
        Я лишь улыбаюсь и, прижав карточку к замку, открываю входную дверь. В лифте нажимаю на самый верхний этаж и, игнорируя вопросительный взгляд Платова, прислоняюсь спиной к стенке, складывая руки на груди. Даже не пытаюсь скрыть своего интереса: смотрю на Диму, в который раз зачарованная грацией его сильного мужественного тела, и бесстрашно встречаю ищущий взгляд, беззастенчиво исследующий мою фигуру в откровенном шелковом платье.
        Когда кабина останавливается, я первой дергаюсь к выходу, но Платов вдруг делает что-то немыслимое - протягивает руку и обхватывает мою ладонь, согревая ее жаром своего тела. В этом жесте нет страсти или злости, которые, как правило, были катализатором наших прикосновений в прошлом - в нем я чувствую только простое желание быть ближе, и это сводит меня с ума.
        Я всерьез опасаюсь, что, если начну улыбаться еще шире, у меня сведет мышцы лица, но здесь я бессильна. Сумасшедше скалю зубы, упиваясь собственной радостью от внимания парня моей мечты, и наслаждаюсь моментом.
        - Мы приехали, - напоминаю я.
        Дима кивает, но мою руку не выпускает - позволяет мне вести его за собой сначала на лестничную клетку, потом на ступеньки, ведущие вверх.
        - Это законно? - со смешком интересуется он, когда мы упираемся в массивную железную дверь под потолком.
        - Волнуешься за свою честь, Платов? - в тон ему отвечаю я, набирая комбинацию цифр на панели кодового замка.
        Замок отщёлкивается, Дима тянет дверь на себя, и мы выходим на бетонную площадку на крыше моей многоэтажки.
        Уже темно, город под нами усыпан тысячами огней, над головой висит молодой месяц, просвечивающий через неплотные облака, вечерняя прохлада приятно остужает разгоряченную кожу. С моего лица не сходит улыбка, и ощущение такое, будто я выпила шампанское и пузырьки радости играют в животе, согревая меня изнутри. С тех пор как переехала в эту квартиру, я мечтала показать Диме свое место. И сейчас мне хочется ущипнуть себя, потому что мне не верится, что это действительно происходит сейчас, в этот самый момент.
        - Это место, - говорю тихо, изучая давно знакомый, но всегда меняющийся ландшафт мегаполиса. - Часто прихожу сюда, чтобы помечтать.
        - Хорошее место, - одобрительно говорит он. - Как раздобыла код?
        - Одно время здесь велись монтажные работы, и я угостила строителей своим пирогом с яблоками, - отвечаю весело.
        - Ты опасная девушка, Ника, - со смесью восхищения и иронии произносит Дима.
        - Боишься?
        Внезапно Дима опускается на бетонное ограждение в центре крыши и тянет меня за собой, усаживая сверху на свои колени. От захвативших меня эмоций, вызванных откровенностью нашей позы, я почти не дышу - не верю, что он это сделал.
        - Уже нет, - говорит он.
        - Что нет? - лепечу невпопад, парализованная его взглядом.
        - Не боюсь, Ника.
        Смысл сказанного обрушивается на меня сотней разноцветных огоньков бурлящего счастья. Не боится? Не боится рискнуть со мной и для меня?
        Я несмело поднимаю руки и кладу их на его плечи. Дима же, одной рукой поддерживая меня за талию, другой начинает вольно гладить меня по бедрам, пояснице и спине.
        - И что это значит? - спрашиваю я.
        - Не боюсь хотеть тебя, Ника, - поясняет он задумчиво. - Не готов отпускать тебя на свидания с другими. Не стану сдерживаться.
        - Будешь моим парнем? - спрашиваю робко.
        Немного боюсь напирать, ведь Платов и так сказал больше, чем я ожидала, но чувствую, что лучше определиться со своими притязаниями сейчас, чем мучиться неизвестностью.
        - Я не умею быть в отношениях, Ника, - говорит он с тяжелым вздохом. - И я едва ли смогу быть тебе хорошим парнем.
        - Для меня это тоже в новинку, но вдвоем мы справимся.
        Дима молчит, но взгляд не отводит, позволяя мне следить за сменой эмоций на его лице. Мое сердце в ожидании его ответа бешено колотится рядом с его мускулистой грудью, обтянутой простой футболкой. Мои руки скользят вверх по его плечам и соединяются, обняв его шею.
        - Кириллу придется сказать, - говорит он тихо.
        - Он поймет, - шепчу я, едва дыша от нахлынувших чувств.
        35
        Дима
        Никогда еще я не чувствовал такого умиротворения, как сидя на грязной крыше многоэтажки с Никой, оседлавшей меня своими длинными ногами. Может быть, так происходит потому, что я, наконец, перестал сражаться с неподдающимися контролю эмоциями по отношению к этой удивительной девушке и плыву по течению, а это занятие совершенно мне не свойственно?
        Я не знаю, сколько мы сидим, в этом тесном объятии, утонувшие в теплой июньской ночи, но сейчас это, кажется, совсем неважным. Голова Ники склонилась на мое плечо, теплое дыхание согревает мою шею, а шелковистые волосы, которые треплет ветер, щекочут щеку и нос. И ее запах окутывает меня надежным коконом, защищающим нас от нелепых вторжений внешнего мира. Мне не хочется никуда идти, думать, анализировать. Низ моего живота сводит от желания, а в паху все в полной боевой готовности, но я не смею даже вздохнуть - настолько мне не хочется нарушить тихую красоту этого момента.
        - Я люблю тебя, - вдруг шепчет Ника.
        Я дергаюсь, будто от удара. Тело подбирается, а нервы натягиваются как струна. С каждой секундой в животе становится холоднее, горло перехватывает болезненный спазм, а возбуждение сменяется паникой.
        Ох, девочка...
        - Тебе не нужно ничего отвечать. И любить меня прямо сейчас ты тоже не обязан - на это я и не рассчитываю, - не дождавшись от меня реакции, продолжает Ника совершенно спокойно. - Я очень долго ждала тебя, Дим, и могу потерпеть еще немного. Я не дурочка: прекрасно понимаю, что могу так и не дождаться взаимности, но, если через какое-то время ты встанешь и уйдешь, я хочу знать, что была честна с тобой и с самой собой и сделала все, чтобы не допустить этого.
        От ее слов в моей груди что-то болезненно дергается. Что-то, причиняющее боль и одновременно радость.
        Мучительно выдыхаю и прижимаюсь лбом к ее лбу. У меня нет ни малейшего сомнения в ее искренности, о которой свидетельствуют и тон ее голоса, и выражение красивого лица. И я спрашиваю себя: почему мне, привыкшему всегда и со всеми быть начеку, так легко верить Нике?
        - Ты абсолютно невероятная, - говорю тихо. - И бесстрашная. Мне кажется, чтобы произнести эти слова, нужно немало мужества.
        Ника чуть отстраняется от меня и прямо смотрит в глаза.
        - Ты тоже невероятный. Сильный, добрый, ответственный, справедливый. Ты лучший друг, о котором только можно мечтать, - ее голос пронизан нежностью и теплотой, а глаза в ночной темноте сверкают отблесками ярких огней мегаполиса. - И ты потрясающий мужчина, рядом с которым я чувствую себя совершенно особенной, понимаешь?
        Я опускаю глаза и делаю вид, что рассматриваю вырез на ее шелковом платье, но на самом деле борюсь с противоречивым желанием продолжить этот откровенный разговор и держать язык за зубами.
        Готов ли я рассказать Нике о своих чувствах, если сам в них не уверен? На этот вопрос у меня нет ответа. Я давным-давно перестал делиться с кем-то тем, что у меня внутри. И Ника стала первой, кого я хотел бы пропустить дальше вычищенного фасада, с которым знакомы окружающие меня люди.
        Собравшись с духом и вновь взглянув в ее лицо, я говорю:
        - Я очень боюсь причинить тебе боль, Ника. Не хочу, чтобы из-за моего неумения строить здоровые отношения с людьми, пострадала ты. Кто угодно, но только не ты.
        - Но разве это не значит - чувствовать? - она склоняет голову и с лукавой улыбкой кладет ладошку на мою грудь, в то место, где быстро-быстро бьется сердце, а потом ерзает на коленях, нарочно возбуждая меня.
        - Это физиология, - говорю строго, кладя руки ей на талию, чтобы удержать на месте. - Ты говорила совсем о другом.
        - Согласна, - она вновь становится серьезной. - Но это уже что-то. Ты хочешь меня, ты ревнуешь меня, а еще, когда я рядом, твое сердце бьется быстрее. Это очень хорошее начало для того, кто годами не замечал моего присутствия.
        - Я всегда замечал твое присутствие, Ника, - поправляю я.
        - Как сестру Кирилла, конечно, - она корчит недовольную рожицу.
        - Пусть так, но для меня ты всегда была особенной малышкой.
        - Не хочу быть особенной малышкой, хочу быть для тебя особенной девушкой, - шепчет она.
        Ника придвигается ко мне ближе, запуская тонкие пальчики в волосы у меня на макушке. Мои руки, вторя ее движениям, зарываются в ее волосах, а рот накрывает ее приоткрывшиеся в ожидании губы. Наше дыхание смешивается. Языком проникаю в бархатную влажность ее рта, сначала медленно и осторожно, потом с нарастающей силой и страстью, имитируя древнейший ритуал любви мужчины и женщины.
        Ника судорожно вздыхает, крепче стискивая в пальцах мои волосы, и с энтузиазмом отвечает на поцелуй. Она лижет, кусает, гладит. Сводит меня с ума нетерпеливым откликом и полной обнаженностью своих чувств.
        Оторвавшись на мгновение, чтобы набрать в легкие воздух, я спускаюсь вниз, и осыпаю частыми горячими поцелуями ее шею и ключицы. Осознанно или нет, но ее бедра начинает плавно покачиваться, стоны становятся громче, и я понимаю, что, если мы не прекратим, я возьму ее прямо здесь, под открытым небом на грязном бетоне.
        Неохотно ослабляю свои объятия и слегка отодвигаюсь.
        - Ника, ключи от твоей квартиры у тебя с собой? - мой голос звучит низко и требовательно.
        Она резко отстраняется, ее глаза с трудом фокусируются на мне, словно она не совсем понимает, о чем я спрашиваю, но потом медленно кивает.
        - В сумке.
        Обхватив Нику под ягодицы, снимаю ее со своих коленей и ставлю на ноги, приглаживая измятый шелк ее платья.
        - В моей постели никогда не было мужчин, - говорит она тихо и слегка удивленно.
        В словах нет кокетства или предупреждения, просто констатация факта, но я вдруг чувствую себя как Супермен на задании, заранее обречённом на головокружительным успех.
        - И я с невероятным удовольствием стану первым и там, - отвечаю я, утягивая девушку в сторону лестницы.
        36
        Дима
        - Нина, собери всех, кто имеет отношение к «Тройке» в переговорной. Это срочно.
        - Конечно, Дмитрий Александрович, - раздается автоматический голос моего секретаря.
        Отключаю громкую связь и перевожу взгляд на Нику, которая вместе со своим ноутбуком сидит за столом напротив меня.
        - Они скажут, понравились ли им ролики? - взволнованно спрашивает она, покусывая нижнюю губу.
        - Я не сомневаюсь, что мы смогли удовлетворить их запросы, - отвечаю уклончиво, с трудом подавляя желание подойти к Нике и провести языком по истерзанной ее острыми зубками губе. - Не переживай, такие конференц-коллы - обычные рабочие моменты.
        Через пять минут креативная группа по ребрендингу супермаркетов «Тройка» собирается в зале. Я захожу последним - даже Ника уже заняла свое место в дальнем от меня уголке. Это ее инициатива - не светить нашу связь в офисе. Чудная, говорит, что не хочет, чтобы все вокруг думали, что я взял ее на работу из-за того, что мы вместе спим. Но, по правде говоря, то, что Ника принадлежит мне, вряд ли для кого-то секрет - столько, сколько времени я провожу с ней, я не проводил ни с кем и никогда. А еще, я знаю, что ей стыдно перед Сашей за тот вечер недельной давности. На этот счет она тоже может не волноваться - с ним я уже давно поговорил и объяснил, что с Никой у него ничего не выйдет.
        Я откидываюсь на спинку кресла и делаю глоток из стаканчика с кофе, который предусмотрительно поставила сюда Нина. Влад слева от меня все это время сосредоточенно ковыряется в настройках ноутбука, пока, наконец, не выводит на экран наши лица.
        - Звони, - говорю я. - Клиент ждет.
        После нескольких гудков на экране появляется лицо директора по маркетингу «Тройки» Сергея Аксенова.
        - Добрый день, коллеги, - говорит он с дежурной улыбкой. - Благодарю, что вы смогли так оперативно собраться.
        Я отвечаю на его приветствие и прошу озвучить повестку встречи.
        - У нас есть несколько комментариев к роликам, которые вы прислали, - отвечает Сергей, открывая ежедневник. - Хотим как можно скорее обсудить их и внести необходимые изменения, чтобы можно было запустить рекламную кампанию даже раньше, чем мы планировали.
        - Отлично, - киваю я. - Полагаю, вы определились с концептом?
        - Безусловно. Мы единогласно проголосовали за первый вариант. Преемственность, семейность и качество - это именно то, что нам нужно.
        Я продолжаю смотреть на экран, но краем глаза замечаю, как мрачнеет Ника. В этот момент я чувствую себя так, словно собственноручно поставил ее под удар. Я предполагал, что ее работа - классная, дерзкая, прогрессивная - будет задвинута белыми воротничками из «Тройки», но не ожидал, что они не удостоят ролики даже банальной похвалы. О чем я только думал, втягивая в это Нику?
        Сергей пускается в пространные рассуждения о целевой аудитории и ценностях бренда, ребята вокруг меня кивают, а мне нет до этого никакого дела - я смотрю только на Нику. Она опустила голову, вжала в туловище плечи и не отрываясь смотрит в свой блокнот, но даже не видя ее глаз, я чувствую, насколько она расстроена. Мне хочется сейчас же встать со своего места, подойти к ней и прижать к себе, но я заставляю себя дождаться окончания встречи.
        - Дмитрий, вы согласны? - настойчивый голос Аксенова выводит меня и транса.
        Я понятия не имею, о чем спрашивает меня крупнейший заказчик нашего агентства. Это настолько на меня не похоже, что я теряюсь. Демонстративно кашляю в кулак, бросаю взгляд на Вадима. Тот делает огромные глаза и кивает, тогда я тоже согласно киваю, отвечая на вопрос Сергея. С чем я согласился, буду узнавать позже.
        Несмотря на столпотворение у выхода, успеваю поймать Нику прежде, чем она сбегает в туалет.
        - Пойдем, поговорим, - прошу я тихо, сжимая пальцами ее локоть.
        - А подождать это не может? - спрашивает она чуть подрагивающим голосом, делая вид, что изучает носки своих белых кед.
        - Нет, Ника, не может, - отвечаю многозначительно и заталкиваю ее в свой кабинет, закрывая за собой дверь.
        Обняв ее за плечи, подвожу к дивану и усаживаю на него, а сам опускаюсь на корточки, так что наши лица оказываются на одном уровне.
        - Извини меня, - говорю я, беря руки Ники в свои ладони.
        Холодные пальчики дергаются, а потом замирают в моих руках.
        - За что? - она впервые с начала конференц-колла поднимает на меня глаза. Смотрит растерянно и с недоумением.
        - Я должен был предвидеть этот результат, Ника, - говорю с тяжелым вздохом. - Ты чересчур хороша для «Тройки», а они этого даже не понимают.
        - Как я могу быть чересчур хорошей? - на последнем слове ее голос предательски дрожит, и она тут же опускает глаза, которые начинают подозрительно поблескивать. - Я провалилась.
        - Ника, - приподнимаю ее лицо за подбородок, вынуждая посмотреть мне в глаза. - Ты работала фактически одна. И над сценарием, и над съемкой, и над монтажом. И ролик получился выше всяких похвал - иначе я никогда не показал бы его клиентам, ты это понимаешь? Я верил в тебя и в твой ролик. Несмотря на мое особенное к тебе отношение, я бы не поставил под удар свою профессиональную репутацию. Похоже на правду?
        Она кивает.
        - Я ошибся в «Тройке». Их уровень - добротный, качественный, классический и скучный. Не ты им не подходишь - они не подходят тебе.
        - Значит ли это, что для тебя я - противоположность добротности, качества и скукоты? - спрашивает она, чуть приподнимая уголки своих губ.
        - Именно, - от ее улыбки в груди у меня растекается тепло. - Ты живая, взбалмошная, неординарная и никогда, даже если очень постараешься, не будешь скучной.
        Сейчас я особо не думаю - я подаюсь вперед и касаюсь мягких губ Ники в легком поцелуе, в который вкладываю всю нежность, на которую способен. Эгоист по натуре, я вдруг оказываюсь захвачен совершенно новым ощущением, когда чувства другого человека становятся для меня важнее моих собственных. Как, черт возьми, это произошло? И почему я стал настолько восприимчив к ней, что все другое, некогда важное, отошло на второй план?
        С губ Ники срывается полустон-полувсхлип, а щеки окрашиваются в нежный оттенок розового. Я поднимаю руку и бережно обвожу кончиками пальцев контур ее щеки, ощущая гладкую шелковистость кожи. Задумчиво смотрю в ее открытое, доверчивое лицо и понимаю, что впервые в жизни не могу найти слов, которые помогли бы мне выразить то, что Ника заставляет меня переживать. Но я ведь никогда не пасовал перед новыми вызовами - не стану и теперь.
        - Давай сбежим, - предлагаю я тихо.
        - Сбежим? - повторяет она растерянно. - А твои дела?
        - Подождут, - отвечаю я, захваченный своей идеей. - У тебя загранпаспорт в порядке?
        - Да, но…
        Я встаю и поднимаю за собой Нику, наслаждаясь выражением изумления на ее лице.
        - Поехали!
        - Документы дома у Кирилла, не в моей квартире, - говорит она растерянно.
        - Значит, еще больше причин нам поторопиться, - убежденно говорю я, сгребая со стола телефон, ключи и бумажник.
        - Дима, ты уверен?
        - Ника, я давно не был ни в чем так уверен. А ты?
        Она смотрит на меня долго и внимательно, словно пытается увидеть в моем лице подтверждение чему-то, что для нее очень важно. И вдруг ее серьезное лицо вспыхивает улыбкой.
        - Уверена! - говорит она. - Только пообещай, что мы вернемся к сдаче ГОСов.
        - Я украду тебя лишь на пару дней, - обещаю я, предвкушая, как мы с Никой проведем ближайший уикенд только вдвоем за тысячи километров от Москвы.
        37
        Ника
        - Мне нужно буквально десять минут, - кричу я Диме через плечо, вприпрыжку взлетая по лестнице на второй этаж.
        Он бегло смотрит на часы, потом на меня и с ленивой улыбкой, от которой у меня сладко екает сердце, произносит:
        - Можешь потратить пятнадцать. В аэропорт мы успеем.
        - Так и не скажешь мне, куда полетим? - любопытствую я, останавливаясь на верхней ступеньке. - У меня открытый Шенген, ты знаешь?
        Дима невозмутимо кивает и продолжает улыбаться. В ответ я демонстративно вздыхаю и, прежде чем скрыться в своей комнате, показываю ему язык.
        - Пусть это станет для тебя сюрпризом! - летит мне вдогонку. - Возьми с собой купальник.
        «Пусть это станет для тебя сюрпризом» - смакую про себя слова Платова. Да весь этот день, неделя, даже месяц стали для меня сюрпризом, несбыточной сказкой, которая вдруг стала реальностью. Разве Дима может удивить меня еще сильнее?
        Открываю дверь и захожу в свою комнату в родительском доме. Я не была здесь с того самого вечера, когда мы с Маринкой пошли в клуб. Судьбоносный Mute - ведь именно после него я впервые осталась ночевать у Димы, пусть даже причины на то были самые тривиальные.
        Сейчас, спустя месяц, все совершенно иначе. Я вижу это в глазах Димы, ощущаю в его прикосновениях и слышу в интонациях голоса. Конечно, он еще немного опасается довериться мне и своим чувствам полностью, но его желание провести уикенд только со мной вдали от московской суеты говорит мне куда больше, чем может показаться на первый взгляд.
        Достаю из прикроватной тумбочки свой загранпаспорт и усаживаюсь на кровать, чтобы проверить визы. Убедившись, что все в порядке, прижимаю паспорт к груди и мечтательно улыбаюсь.
        Говорят, что, если чего-нибудь очень хочешь - это обязательно случится. Теперь я знаю, что это правда, ведь сильнее, чем я хочу Диму, я не хотела никогда и ничего в своей жизни.
        Отвлекшись на мгновение, вспоминаю, что герой моих фантазий ждет меня внизу и заставляю себя поторопиться: из шкафа выуживаю купальник, пляжные шорты и сарафан и запихиваю их в рюкзак. Но когда собираюсь уходить из комнаты, мое внимание привлекает шум автомобиля на подъездной дорожке.
        Выглядываю в окно и не верю своим глазам. Из такси, которое бесцеремонно заехало на тротуар прямо к входу в дом, выходит какая-то темноволосая девица в брючном костюме. Она обходит машину, открывает пассажирскую дверь с другой стороны и наклоняется к сидению. В это время таксист достает из багажника костыли. И только потом, опираясь на плечи брюнетки, из автомобиля появляется Кирилл.
        В замешательстве смотрю на разворачивающуюся под окном сцену. Почему брат приехал так рано и не предупредил? И кто, черт возьми, эта девушка?
        Хватаю паспорт и рюкзак и сломя голову несусь прочь из комнаты.
        - Дим, Кирилл вернулся! - кричу я, торопливо спускаясь по ступенькам. - Я в окно видела.
        Платов недоверчиво смотрит на меня, потом резко оборачивается на звук открывающейся входной двери. Глухой стук костылей прерывается шорохом и тихим неразборчивым бормотанием, а потом в прихожей появляется мой брат в сопровождении той самой темноволосой девушки.
        - Кирилл! - кричу я. - Ты приехал! Почему не предупредил? Мы бы тебя встретили!
        Бегу через всю гостиную к брату и повисаю у него на шее, слыша в ответ приглушенный стон.
        - Ника, малышка, полегче, пожалуйста, - бормочет он. - Нога, помнишь?
        - Ой, - я отстраняюсь от него и виновато морщусь, изучая родное лицо. - Извини, пожалуйста. Я просто от неожиданности. Соскучилась. Так рада, что ты вернулся!
        Кирилл добродушно улыбается, отчего тонкие морщинки лучиками расходятся от его глаз, и треплет меня по щеке.
        - Рад видеть тебя, малышка. Хотел сделать сюрприз, но не ожидал застать тебя дома.
        - Привет, Кир, - я резко оборачиваюсь на глубокий голос Димы, ощущая неясное волнение от которого вся моя спина покрывается мурашками.
        - Привет, бро, - отзывается брат, делая несколько шагов вперед с помощью костылей.
        Платов быстро сокращает расстояние и крепко пожимает протянутую ему Кириллом руку. А все это время брюнетка, на вид едва ли намного старше меня, смущенно стоит у двери.
        - Я Ника, - говорю я, гостеприимно улыбаясь. - Сестра Кирилла.
        Брат тут же оборачивается. При взгляде на незнакомку он весь как-то меняется, на лице появляется странное выражение, которое я никогда на нем не видела. Обожание? Благодарность? Восторг?
        - Это Летиция, моя... - он запинается на мгновение. - Медсестра. Она не говорит по-русски, - и тут же без перехода продолжает: - Letty, come. Meet my little sister Nika and old friend Dimitri.
        Когда скованное приветствие оказывается позади, взгляд Кирилла фокусируется на паспорте, который я продолжаю сжимать в руке.
        - Куда-то собралась? - спрашивает он, сосредоточенно хмуря брови.
        Я в растерянности перевожу взгляд на Диму, потом на брата и обратно.
        - Произошло что-то, о чем мне стоит знать? - заметив мою неуверенность, непринужденно спрашивает брат.
        Несмотря на легкомысленный тон и усмешку, в его словах мне слышится сталь. Неприятное предчувствие сковывает меня изнутри.
        Платов молчит. Я тоже. Чувствую себя как нашкодивший ребенок, но я ведь не ребенок. И нет ничего плохого, что я с его лучшим другом…
        Или есть?
        - Мы с Никой встречаемся, - вдруг произносит Дима.
        Я судорожно выдыхаю, одновременно испытывая облегчение и тревогу.
        - Да ну, - насмешливо тянет Кирилл. - И как давно? Меня не было месяц. Интересно было бы узнать, когда ты успел разбежаться со своей очередной пассией и соблазнить мою сестру.
        - Кирилл, не нужно, - прошу я. - Все было совсем не так.
        - А я не тебя спрашивал, Никусь. Вот друга своего, - говорит он с откровенной издевкой. - Кажется, просил его за тобой приглядывать, а не трахать.
        - Следи за тем, что говоришь в присутствии сестры, - одергивает его Дима, а потом добавляет: - Я этого не планировал. Так вышло. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но...
        - Интересно, - Кирилл нагло обрывает его, не дав закончить мысль. - Может мне тоже кого-нибудь из твоих родственниц в койку уложить? Ах да, у тебя же никого нет! Вряд ли ты поймешь, что я чувствую.
        - Кирилл! - возмущенно восклицаю я в попытке образумить брата. - Прекрати немедленно!
        Дима находит мой взгляд:
        - Ника, подожди меня в машине, - просит он.
        - Сестра останется здесь! - безапелляционно заявляет Кирилл.
        Я хочу остаться здесь. Разрываюсь между двумя дорогими людьми и не знаю, как исправить то, что происходит между ними. Беспомощно перевожу взгляд с одного на другого, пока мне на помощь не приходит Летиция. Чувствуя себя некомфортно в явно накаляющейся обстановке, она трогает брата за край его толстовки и тихо произносит:
        - It was a long day, you need rest.
        - Ника, пожалуйста, - повторяет Дима спокойно. Он ловит мой взгляд и удерживает его, словно пытаясь перелить в меня свою уверенность и спокойствие: - Подожди меня в машине.
        Я медленно киваю. Потом подхожу к брату и целую его в щеку.
        - Я так рада, что ты вернулся, - шепчу я, а потом наклоняюсь к уху и говорю совсем тихо, так, что только он может меня услышать: - Пожалуйста, Кирилл, я люблю его.
        Я выхожу из комнаты, коротко улыбнувшись брюнетке. Я понятия не имею, что Дима скажет Кириллу, но понимаю, что доверяю ему. Он сделает так, как нужно.
        Гелендваген Платова стоит на подъездной дорожке слева от входа - именно там мы его и оставили. Странно только, что ворота все еще открыты...
        Через пассажирскую дверь я запрыгиваю в салон. Секунду чувствую странный дискомфорт и только потом замечаю запах, совершенно несвойственный автомобилю. Резко оборачиваюсь, но не успеваю даже пискнуть. Мои рот и нос оказываются зажаты рукой с тряпкой, пропитанной чем-то удушающим. Я пытаюсь оторвать ее от лица, но тщетно - руки меня не слушаются, а в глазах начинает темнеть.
        Последнее, что перед собой вижу - маленькие злобные глаза Вити Самохина. По худощавому лицу с впалыми щеками пробегает довольная ухмылка, а я в оцепенении думаю, что больше никогда не увижу родных и Диму - на этот раз этот псих меня не отпустит, а потом перестаю что-либо видеть и соображать.
        38
        Дима
        Сложно представить себе более неподходящее время для приезда Кирилла. Впрочем, вряд ли для того, что уже произошло может быть подходящий час, день или неделя. Друг, безусловно, прав - чуть больше месяца назад он взял с меня обещание присмотреть за младшей сестрой, а я досмотрелся до того, что уложил ее в постель. И, что скрывать, собираюсь сделать это снова. Странно только, что все это больше не кажется мне неправильным. Наоборот, я чувствую, что с Никой у нас все именно так, как должно быть. Осталось только убедить в этом Кирилла.
        - Как ты, твою мать, мог? - с перекошенным от злости лицом восклицает друг, когда за Никой закрывается входная дверь.
        - На этот вопрос у меня ответа нет, - говорю откровенно. - Я старался не поддаваться чувствам, которые вызвала во мне твоя сестра, но они оказались сильнее меня. Сейчас уже ничего не изменишь. Она со мной.
        - Черта с два она с тобой! - неприязненно выплевывает Кирилл, тяжело опираясь на костыли. - Что ты можешь знать о чувствах?
        Несмотря на то, что я не намерен отступаться от Ники, ощущаю болезненный укол вины за свое поведение перед другом. Он осунулся, выглядит бледным и измученным - очевидно, что неожиданный перелет так скоро после операции не пошел ему на пользу. И его негодование вполне оправдано: уверен, что если бы не костыли, он бы даже говорить со мной не стал - сразу набросился с кулаками.
        - Я не буду сейчас с тобой выяснять, кто прав, кто виноват, - говорю примирительно, замечая испуганное выражение на лице миловидной брюнетки, которая вжалась в стену и, кажется, мечтает оказаться где-нибудь в другой вселенной. - Как сказала твоя сиделка, тебе нужно отдыхать. О Нике я позабочусь.
        - Летиция не моя сиделка! - рычит он в ответ. - Как ты смеешь стоять здесь и... - Кирилл не успевает договорить, потому что в этот момент у меня в кармане начинает истошно вопить телефон.
        Этот звонок у меня стоит лишь на одного человека. Владимира. И за все время я слышал его лишь дважды, потому что обычно охранник Ники предпочитает текстовые сообщения. И, почему-то, еще до того, как я сую руку в карман, чтобы достать мобильный, внутри у меня все сжимается от неприятного предчувствия.
        - Черные тачки были для отвода глаз, - говорит мужчина напряженно. - Он, сука, просто гонял нас по ложному следу выжидая удобного момента…
        Визг шин и рев мотора, доносящиеся с улицы, не дают мне дослушать, что узнал Владимир. На долю секунды вокруг меня только оглушающая мертвая тишина. Ужас сдавливает мое горло, сердце начинает биться где-то в районе желудка: я думаю о словах спецназовца и о том, что обещал, что не спущу с Ники глаз, а сам отправил ее на улицу зная, что охраны нет на месте.
        - Ника! - кричу я, со всех ног бросаясь к входной двери.
        Я всегда любил бегать - в школе занимался легкой атлетикой, бегал по утрам, увлекался спринтом, но еще никогда я не бежал так быстро как сейчас. Но еще до того, как я достиг цели, стало понятно, что я опоздал. Ворота были распахнуты. Там, где должен был быть припаркован мой Гелендваген, остался лишь черный след от шин, а в воздухе все еще стоял душный запах выхлопных газов.
        Не дав себе ни секунды на анализ ситуации, я выбегаю на дорогу. На пустынной улице, занятой дорогими особняками, в этот вечерний час никого нет, только вдали, в нескольких километрах от меня, едва различимы огни удаляющегося автомобиля.
        Ругаюсь в бессилии, осознавая, что все еще сжимаю в руках телефон. Подношу трубку к уху, чтобы убедиться, что Владимир все еще на проводе.
        - Ника у него, - говорю глухо, злясь на себя и одновременно испытывая страшную жажду убивать. - Он увез ее на моем Гелике из дома в Одинцово. По всей вероятности, едет в сторону Можайского шоссе. Отправь ориентиры по всем своим каналам. Делай все, что нужно за любые деньги. Они не должны уехать далеко.
        Сбросив звонок, я стремительно возвращаюсь к дому, встречая на крыльце Кирилла.
        - Где она? - спрашивает друг напряженно. - Телефон не отвечает.
        Я понимаю, что должен рассказать ему, но горло сдавило так, что у меня не сразу выходит выдавить из себя признание. Одну короткую секунду я смотрю во взволнованные глаза друга, все еще не веря в реальность того, что сейчас скажу ему, и отрывисто произношу:
        - Он ее достал, но я ее найду. Звони в полицию. Они на моей машине. Твоя тачка в гараже?
        Получив утвердительный ответ, я бегу в дом, беру с полки ключи от внедорожника друга и пульт от гаража. Спустя несколько минут, выезжаю на дорогу, мысленно благодаря Бога за полный бак. Сейчас на счету каждая минута, а я не намерен терять ни одной из них.
        Выжимая газ, набираю номер Дани Благова.
        - Привет, пропащая душа, - раздается в трубке довольный жизнью голос друга.
        - Дань, помощь твоя нужна, - перехожу сразу к делу, но понимаю, что не могу совладать с мыслями - предложения выходят оборванными и нелогичными. - Псих, помешанный на Нике... Ты помог в прошлый раз…
        - Бл*дь, Кирилл совсем что ли из ума выжил? - гаркает Даня. - Неужели нельзя было найти кого-то, кто приглядит за девочкой, пока сам он в Германии?
        - Он нашел, - признаюсь я, ощущая как от волнения желудок сводит спазмом.
        На другом конце провода возникает пауза.
        - Расскажи мне, как, когда и где это случилось, - просит Даня мрачно. - Любая информация будет полезной.
        Пока я пересказываю другу сухие факты, гоню машину в сторону шоссе. Куда ехать дальше не представляю, но и не ехать тоже не могу - страх за Нику гонит меня вперед, не позволяя остановиться.
        - Сделаю все, что смогу, - говорит друг перед тем, как отключиться.
        Возможно, все же логичнее было бы свернуть на обочину и ждать ориентировку - мы начали действовать быстро, машину должны засечь, но я не могу. Грудь сковало льдом, пытаюсь проглотить ком в горле, но не могу - это страх не дает мне дышать. Необходимость заботиться о Нике стала для меня жизненной необходимостью. Я самонадеянно считал себя способным защитить ее, но в тот единственный момент, когда должен был стоять за ее спиной - подвел, и осознание этого, камнем ложится на сердце.
        В памяти всплывает прошлая ночь. Я вспоминаю хрупкое обнаженное тело в своих руках, нежность прикосновений, жажду единения. Если я потеряю Нику…
        Трель звонка заставляет меня вздрогнуть.
        - Он едет в сторону Внуково. Мы подняли несколько полицейских нарядов. Его должны перехватить.
        Вдавливаю педаль в пол, видя тусклый свет в конце тоннеля, которым стал этот ужасный вечер. С Никой ничего не случится, убеждаю себя. Моя девочка не даст себя в обиду. А Самохина я убью собственными руками, чтобы он больше никогда, никогда не посмел приблизиться к ней.
        39
        Ника
        Первое, что помню - это слабый гул в голове и тошноту. С трудом разлепляю веки, морщась от резкой боли в висках, и пытаюсь сфокусировать взгляд на чем-то знакомом. Но ничего нет. Есть только дискомфорт, который я ощущаю каждой клеточкой тела, и нечеткая картинка с яркими плывущими огоньками перед глазами. Я двигаюсь? Куда-то еду? Плыву?
        Делаю попытку поднять руку, чтобы откинуть с лица упавшие пряди волос, но не могу - конечности оказываются мне повиноваться, и отчего-то болезненно тянет кожу. Господи, почему мне так плохо?
        Напрягаю голову, продираясь сквозь мутную череду воспоминаний: дом, паспорт, возвращение Кирилла, просьба Димы, машина…
        Память возвращается ко мне подобно вспышке молнии, и я оказываюсь не в силах сдержать судорожных вздох. Несмотря на тошноту, я резко поворачиваю голову и вижу человека из моих самых жутких кошмаров, который сидит за рулем принадлежащего Диме Гелендвагена.
        - Проснулась, красавица? - зловещий голос, на этот раз сочащийся издевкой, заставляет меня непроизвольно поежится от страха.
        - Зачем ты?.. - шепчу я, беспомощно дергаясь на пассажирском сидении, пока не осознаю, что мои запястья перемотаны скотчем, а ноги таким же образом обездвижены в коленях и у щиколоток. - Отпусти меня!
        - У тебя ко мне должок, Ника, - с хищной усмешкой заявляет Витя Самохин, бросая на меня озлобленный взгляд своих рыбьих глаз. - Я пять лет отсидел за то, что ты крутила передо мной хвостом, а потом, когда я захотел получить принадлежащее мне по праву, начала строить из себя недотрогу. Не сомневайся, на этот раз я свое получу.
        Ровный голос, в котором слышится абсолютная уверенность в своих словах, пугает меня даже больше чем смысл его речи. Лучше бы он кричал - я знаю, как справиться с яростью, но перед этой спокойной маниакальной убежденностью я оказываюсь абсолютно беззащитна.
        - Витя, ты понимаешь, чем это все может закончиться? - спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Останови машину. Отпусти меня сейчас, и я никому не скажу, что видела тебя.
        Он поворачивает ко мне голову и оценивающе смотрит прямо в глаза.
        - Боишься, Ника? - его тонкие губы искривляются в жалком подобии улыбки. - Хорошо. Я хочу, чтобы ты меня боялась. Ты всегда недооценивала меня, но на этот раз я был на шаг впереди тебя и твоей своры бойцов.
        - Я не пряталась от тебя, Витя, - говорю спокойно, как учили меня не занятиях самообороны. - Ты мог дать знать, что хочешь поговорить любым другим способом. Для этого не нужно было... Это, - я поднимаю перед собой перемотанные скотчем руки.
        - Просто мера предосторожности, - он презрительно отмахивается. - Ты не оставила мне выбора.
        - Развяжи меня, - прошу я.
        - Когда мы доберемся до места - развяжу, - упрямо говорит он, сосредоточенно обгоняя фуру на трассе.
        - Куда мы едем? Что это за место?
        - Место, где нам не помешают, - туманно отвечает он, но я успеваю заметить промелькнувший на обочине указатель на Калугу.
        - Я бы хотела позвонить брату, - говорю я, делая вид, что ничего необычного не происходит, и это в порядке вещей, что я сижу связанная, а за рулем находится человек, которому удалось похитить меня во второй раз. - Он, наверное, волнуется, что я уехала ничего ему не сказав.
        - Твой телефон я выкинул рядом с твоим домом, - самодовольно скаля зубы, бросает Самохин. - И, чтобы ты понимала, мне плевать на твоего брата. И на этого качка, с которым ты везде таскалась последнее время. На протяжении пяти лет я каждый день думал только об одном - как получу то, что ты мне когда-то обещала. Ты ведь ждала меня все это время?
        - О чем ты говоришь? - спрашиваю я, делая глубокий вздох в попытке сохранить внешнее спокойствие.
        - Ты ни с кем не встречалась все это время, я знаю, - говорит он с поразительной самоуверенностью. - Ты берегла себя для меня, ведь так?
        В глазах, устремленных на меня, я замечаю какой-то безумный блеск от которого мне становится по настоящему жутко. Ощущаю, как по спине ползет липкий страх и отдаю себе отчет в том, что боюсь сидящего рядом со мной человека. Надеюсь лишь, что мне хватит мужества не показать ему свою слабость - такие, как он, вцепятся в нее мертвой хваткой.
        - Ведь так, Ника? - раздосадованный моим молчанием, Самохин повышает голос, а в его интонациях появляются визгливые ноты. - Или ты позволила этому недалекому другу твоего братца поиметь тебя?
        Онемев от его слов, я не сразу нахожусь, что ответить.
        - Сука! Отвечай! - кричит он, с силой ударяя кулаком по рулю.
        В белесых глазах вспыхивает гнев, и он резко наклоняется ко мне, отчего машина виляет, едва не задевая отбойник у дороги. Испугавшись, что захожу слишком далеко в провоцировании этого человека, я инстинктивно вжимаюсь в сидение, выставив перемотанные руки вперед в качестве защиты.
        - Ты убьешь нас, - говорю сипло. - Пожалуйста...
        Я пристегнута ремнем безопасности, но от его вождения меня мотает из стороны в сторону, и чтобы удержаться на месте, мне приходится вдавить пятки кроссовок в пол.
        - Такого легкого исхода я тебе не предоставлю, - обещает он, улыбаясь одним ртом, но в глазах его нет и тени веселья. - Ты отработаешь мне каждый день этих долгих пяти лет.
        - Пожалуйста, следи за дорогой, - прошу я в отчаянии, когда он вновь едва не задевает дорожную опору.
        - Заткнись! - обрывает он, но все же прислушивается к моим словам, чуть сбрасывая скорость.
        Сделав глубокий вдох, я пытаюсь не впадать в панику и трезво оценить ситуацию. Мы едем по трассе, вокруг много машин, но я связана по рукам и ногам. Даже если попытаться открыть дверь, понадеявшись, что они не заблокированы, выпрыгнуть на такой скорости будет равносильно самоубийству. А умирать я не собираюсь. Только не из-за Вити Самохина.
        Не делая резких движений я внимательно смотрю на дорогу - город остался давно позади. И, скорее всего, мы едем по федеральной трассе. Вопрос лишь - куда.
        Внезапно в отдалении я начинаю слышать громкие полицейские сирены. Витя, очевидно, тоже их слышит, потому что, недовольно хмурясь, смотрит в боковое зеркало и увеличивает скорость до предельной.
        Мой желудок уходит в пятки, а я зажмуриваю глаза и, чтобы отвлечься от ужасной реальности, вспоминаю Диму. Не хочу умирать так. Не хочу так никогда и не услышать, что мужчина моей мечты тоже меня любит. Он ведь любит. Я знаю. И сейчас, наверное, ужасно переживает. Ищет меня? Понял, что произошло?
        Тем временем вой полицейской сирены становится все громче. Самохин грязно матерится, и вдруг резко сворачивает на обочину, съезжая с дороги на покрытые травой бугры и кочки, ведущие в сторону темного лесного массива.
        - Что ты делаешь? - кричу я, упираясь перевязанными руками в панель, чтобы удержаться на месте.
        - Если это хвост, мы его сбросим, - бросает он презрительно.
        Он с силой жмет на газ. От бесшабашной езды у меня начинают стучать зубы, сердце бешено бьется в грудную клетку, желудок подпрыгивает с каждым резким движением автомобиля. И я знаю, что мне нужно найти способ остановить его. Да, если мы доберемся до места, которое Самохин выбрал для своего акта возмездия, будет не легче, но если мы разобьемся вот так - в погоне, у меня не будет ни малейшего шанса на спасение.
        «Водитель чёрного Гелендвагена регистрационный номер У355КА немедленно остановитесь»
        Раскатистый звук громкоговорителя становится для меня полным сюрпризом. Я оборачиваюсь,чтобы посмотреть на дорогу за нами, как вдруг над головой проносится вертолет, ярким лучом прожектора освещая себе путь в вечернем небе.
        - Остановись! - кричу я, ослепленная ярким светом. - Витя, пожалуйста!
        Но он меня не слышит. Он с каким-то остервенением крутит руль и жмет на педаль газа. Машину заносит, но водитель не сдается, направляя ее в сторону одинокого здания, стоящего на опушке леса.
        По моим щекам текут слезы. Я понимаю это только тогда, когда они начинают капать мне на грудь, оставляя мокрые следы на тонкой ткани футболки.
        - Остановись! - умоляю я, думая о маме и папе, которых больше не увижу, о брате, о Диме, которому я столько не успела сказать.
        - Заткнись! - гаркает Самохин. - Не получу тебя здесь, значит получу там.
        Где «там» я даже не хочу думать. Знаю, что меня этот человек не получит никогда - ни в этой жизни, ни в другой. И не важно, что сейчас случится.
        Внезапно салон автомобиля заполняется смехом. Я не смотрю, но знаю, что безобразные хриплые звуки вырываются из горла моего обезумевшего палача.
        Я напрягаю все силы и пытаюсь дотянуться до руля, сохранив равновесие, но из-за завязанных рук мне удается лишь мазнуть кончиками пальцев по кожаному чехлу. Я стараюсь еще и еще, но добиваюсь лишь того, что скотч сильнее впивается в кожу, а Витя замахивается и наотмашь бьет меня свободной рукой по щеке. Я дергаюсь и инстинктивно откидываюсь на сику сидения. Удар получается сильный, но из-за того, что Витя наносил его в движении, не очень прецельный. И все равно я ощущаю металлический вкус крови во рту и то, как начинает болезненно пульсировать скула.
        - Со мной уйдешь, Ника, - говорит он холодно.
        В конце концов, я вжимаюсь в кресло я смотрю вперед, прямо на бетонную стену, которая приближается с угрожающей скоростью. Никогда не думала, что моя жизнь оборвется так - я подготовилась сражаться за нее на равных, выгрызать право на нее в рукопашном бою. Но в итоге оказалась привязанной к железке, которая несется вперед, не обращая внимания на мои мольбы.
        Бросаю последний взгляд на Витю, который с маниакальным упорством вдавливает педаль в пол и вдруг некстати думаю, что Дима очень любит свою машину и мне жаль, что из-за меня она будет испорчена.
        А дальше все происходит как в замедленном кино. Когда до стены остается совсем небольшое расстояние, я инстинктивно дергаю на себя ручник, замедляя ход автомобиля, а потом резко приваливаюсь к двери лихорадочно шаря пальцами в поисках ручки.
        Это просто чудо, что мне удается распахнуть дверь за мгновение до того, как машина с яростным скрежетом врезается в стену. На секунду я будто зависаю в воздухе, а потом чувствую удар такой силы, что мне кажется, все кости сжались под прессом. Грудную клетку сдавливает. Голова наливается свинцом. Меня еще раз, как куклу, подбрасывает вверх, и я перестаю что-либо ощущать кроме адской боли, которая волнами распространяется по всему моему телу.
        40
        Дима
        - Возьми, - поднимаю голову и вижу над собой внушительную фигуру Кирилла, который, умело балансируя на костылях, протягивает мне бумажный стаканчик с кофе.
        Я киваю и принимаю из его рук ароматный напиток, который во всем контексте этой безумной ночи кажется чем-то вроде пальмовой ветви мира. Кто бы мог подумать... Устало потираю глаза, которые жжет от яркого больничного света, и делаю глоток крепкого эспрессо.
        - Врач сказал, что помимо вывихнутого плеча и сотрясения, Ника отделалась лишь ушибами и царапинами, - говорит Кирилл и, вытягивая перед собой перебинтованную ногу, осторожно опускается в кресло рядом со мной. - Она будет в порядке.
        Это я знаю. Она боец. Бесстрашно сражается до последнего, какими бы низкими ни были шансы на успех. А я всегда ее недооценивал.
        - Она в сознании? - спрашиваю я, проглатывая ком в горле, когда перед глазами встает картина безжизненной Ники у покореженного автомобиля.
        - Приходила в себя, но сейчас спит. О ней позаботятся. Ты можешь ехать домой, Дим. Если будут какие-то изменения, я тебе позвоню.
        - Я хочу остаться, - говорю твердо, отвергая саму мысль о том, чтобы уехать, не убедившись, что с Никой все хорошо.
        - Мы с Летицией побудем здесь до приезда родителей, - на несколько секунд он замолкает, а я вдруг чувствую себя лишним. - Когда Ника поправится и будет готова к перелету, они хотят забрать ее в Испанию.
        Я резко дергаюсь, встречая изучающий взгляд Кирилла.
        - Так будет лучше, - говорит он спокойно. - Она закончила университет. Ее здесь ничего не держит.
        Смысл этих слов обрушивается на меня как гром среди ясного неба.
        - Ей надо сдать экзамен, - напоминаю я, цепляясь за эту идею как за спасательный круг.
        - Учитывая обстоятельства и ее успехи, уверен, она сможет сдать его без личного присутствия.
        Я ставлю недопитый стаканчик с кофе на пол и тру лицо руками, пытаясь удержать мир, который стремительно рушится прямо у меня на глазах.
        - Послушай, - говорит Кирилл, тяжело вздыхая. - Неважно, что и как произошло у вас с Никой, пока меня не было. Я ценю все, что ты сделал для моей сестры, но сейчас лучше, если ты не будешь подпитывать ее иллюзии относительно вас двоих. Она достаточно страдала. Ваша игра подошла к концу.
        - Я никогда не играл с Никой, - возражаю я.
        И я знаю, что это правда. С того момента, как я увидел Нику на танцполе в клубе, даже не зная, что это она, я больше не принадлежал сам себе. Ника заполнила собой все мысли и желания, вытеснив из сознания память о том, как я жил до этого. Чем бы ни было то, что произошло между нами за пошедший месяц, это никогда не было игрой.
        - Разве это важно? - Кирилл задает этот вопрос с нотой раздражения в голосе.
        - Для меня - да.
        - Сколько, Дим? Сколько времени пройдет, прежде чем тебя начнут утомлять эти отношения? - спрашивает он, чуть повышая голос. - Прежде чем ты поймешь, что вмешательство в твою жизнь становится чересчур навязчивым? Прежде чем ты «начнешь задыхаться от неоправданных запросов» - это твои слова, верно? - друг говорит абсолютно серьезно, точно зная, на какие болевые точки надавить. - Ника всегда относилась к тебе по-особенному. Оставив ее сейчас, ты причинишь ей меньше боли, чем если бросишь через месяц. Поэтому подумай не о том, что хочешь ты, а о том, что будет лучше для нее.
        - Ты понятия не имеешь, о чем просишь, - произношу я, с трудом выдавливая слова из стянутого спазмом горла.
        - Правда? - он усмехается, а острый взгляд, который он меня вонзает, сеют в моей душе панику. - Ты любишь Нику?
        Слова друга режут меня по живому, потому что на этот вопрос у меня нет ответа. Она дорога мне. Я одержим ею. Но любовь? Я давно пообещал себе, что больше никогда никого не полюблю. Любовь - это передать власть над собой другому человеку. А на такое самопожертвование я больше не способен. То, что я чувствую к Нике - это нечто совершенно особенное, ни одна девушка не затрагивала меня таким образом. Она вошла в мою жизнь, в сознание, в кровь, и я не могу выбросить ее оттуда. Но было ли это любовью?
        - Я бы хотел увидеть ее, - говорю я, прочищая горло.
        - Она спит, - напоминает Кирилл. Он говорит это спокойно, но я слышу в его голосе недовольство.
        - Это неважно, - я поднимаюсь с места. - Я не пробуду у нее долго.
        В палате Ники царит полумрак, но хрупкая фигура в больничной пижаме сразу приковывает мой взгляд. Я подхожу ближе, стараясь не шуметь, и жадно впитываю в себя ее образ. Из тонкой руки торчит иголка капельницы, лицо бледное, на щеке огромный бордовый синяк, на лбу ссадина, рассечена губа. Она выглядит измученной и уязвимой, но даже в таком состоянии у меня перехватывает дух от ее красоты и внутренней силы.
        Она не заслужила ничего из этого.
        Внутри меня что-то больно сжимается, когда я представляю, что могло бы произойти, если бы Ника не действовала, а ждала, что ей помогут. Она всегда говорила мне, что готова к нападению, но я никогда не воспринимал эти слова всерьез. И до сих пор не понимаю, как в той ситуации она смогла спасти себя. Находясь на волосок от смерти, в машине, ведущей ее к пропасти одержимым психом, связанная по рукам и ногам, она не сдалась.
        Я хорошо помню тот миг, когда по координатам, которые передали мне Владимир и Даня Благов почти одновременно, я доехал до места аварии. Увидев огромный пожар и искалеченную груду металла, которая когда-то была моим Гелендвагеном, я похолодел от ужаса. Все померкло. Спина покрылась бисеринками пота, ноги отяжелели и отказывались слушаться. На миг я перестал что-либо слышать: гул пожарных сирен, какофония переговоров полиции, треск огня, - все исчезло, словно я оказался в безвоздушном пространстве. Все, что было во мне - это оглушающе громкий стук сердца.
        Только потом я заметил склонившихся над тонкой фигурой полицейских, и со всех ног побежал вперед, чтобы убедиться, что каким-то чудом Ника осталась жива. Позже была скорая, звонки Кириллу. И эта больница. Седой главврач, который лично осматривал Нику по звонку Благовых. И пустынный коридор, в котором я провел часы ожидания. Надежда, что все обойдется. И вера, что с самоубийством Самохина весь этот кошмар для Ники навсегда закончится.
        Заходя в ее палату, я хотел просто посмотреть на нее издалека и уйти. Это было бы единственно правильным и здравым решением. Но, глядя на нее сейчас, я меньше всего хотел принимать правильные решения.
        Почти вплотную приблизившись к кровати, я протягиваю руку и нежно провожу пальцем по светлой пряди, упавшей Нике на лоб. Изучаю миловидное лицо с тонкими чертами. Глубоко вдыхаю в себя аромат тропиков, притушенный запахом лекарств. Больше не позволяю себе ничего лишнего, как и не должен был позволять с самого начала.
        Кирилл прав. Ника заслуживает большего. Самого лучшего. И это, конечно, не я и мои извращенные взгляды на отношения между мужчиной и женщиной.
        Сжав руки в кулаки, я отступаю на шаг, потом еще и еще, пока не оказываюсь у самого выхода из палаты. Не дав себе шанса передумать, я последний раз бросаю взгляд на Нику, и ухожу прочь ни разу не обернувшись. Но еще до того, как покидаю здание клиники, меня начинает мучить жестокая боль потери чего-то очень важного и настоящего.
        41
        Ника
        С невероятным трудом разлепляю тяжелые веки, морщась от яркого дневного света, который бьет по глазам. Во рту стоит противный привкус ржавчины. Голова безбожно гудит, и ощущение такое, словно я все еще сплю. Превозмогая тупое давление в затылке, настороженно обвожу глазами безликую светлую комнату с выкрашенными бледно-голубой краской стенами и не узнаю ее. Сознание похоже на бездонную черную дыру, но единственное, что в чем у меня нет сомнения - это место мне решительно незнакомо.
        Память возвращается ко мне так внезапно, как удар молнии. Все произошедшее накануне накрывает меня лавинной волной, и на секунду мне кажется, что я задохнусь под тяжестью этой ноши. Последнее, что отпечатывается в сознании - грязная бетонная стена в десятке метров от моего лица и звенящая боль, которая пронзает все тело.
        Неужели, я умерла?
        Инстинктивно напрягаю мышцы в попытке приподняться, но от боли, которая пронзает левое плечо и затылок, вынужденно откидываюсь обратно на подушку, не в силах сдержать громкий стон.
        - Никуся!
        Сквозь пелену слез, вступивших на глазах, различаю смутно знакомое лицо, склонившейся надо мной женщины.
        - Мам? - шепчу недоверчиво, все еще стараясь прийти в себя от яркой вспышки боли. - Как ты здесь оказалась?
        - Шшш, доченька, успокойся, - мама ласково касается моего лба. - Все хорошо. Ты в безопасности. Мы с папой приехали, как только узнали, что случилось.
        - И папа здесь? - превозмогая шум в голове, спрашиваю звенящим от удивления голосом.
        - Конечно, - мама продолжает успокаивающе гладить меня по голове. - Он вышел в буфет, но скоро вернется.
        - Значит, я не умерла? - предполагаю я.
        - Нет, Ника, - говорит мама ласково, но в ее голосе я слышу ноты горечи. - Ты спаслась.
        - А он? - слова застревают в горле, но я все же задаю этот вопрос, не в силах произнести имя своего мучителя.
        - А его больше нет.
        Прикрыв глаза, я конвульсивно сжимаю пальцы вокруг простыни, которой оказываюсь укрыта. Испытывая одновременно глубокую печаль и облегчение, стараюсь осознать, что произошло. Я больше никогда не буду бояться, я смогу забыть этого человека, как страшный сон… И все же, никто не заслуживает такого конца, который он для себя выбрал.
        - Мам, можно мне попить? - прошу я, немного успокоившись.
        - Конечно, - она расстроено всплескивает руками. - Извини, Никусь! Я так обрадовалась, что ты пришла в себя, что сама немного растерлась.
        Через мгновение мама подносит к моим губам стакан воды, и я делаю несколько больших глотков, смачивая пересохшее горло.
        - Как ты себя чувствуешь? - спрашивает мама.
        - Так, словно по мне проехался танк, - отвечаю с глухим смешком, который неприятной дрожью отдается в затылке. - Кто знает, что я в больнице?
        - Кирилл, разумеется, - говорит мама, поправляя мою подушку. - Его друзья. Даня Благов с женой навещали тебя утром, но ты спала.
        - А Дима? - меня охватывает смутное беспокойство.
        - Платов? - на лице мамы появляется сосредоточенное выражение. - Его я не видела. По крайней мере, с тех пор, как мы приехали.
        - А давно вы приехали?
        - Вчера днем, Никусь.
        - Я так долго была без сознания? - восклицаю удивленно.
        - Ты приходила в себя несколько раз, но врач предупреждал нас, что из-за сильного обезболивающего, ты можешь ничего не вспомнить, - мама вдруг хмурится. - Ой, мне же врача позвать надо.
        Я киваю, но перед тем, как мама уходит, спрашиваю:
        - Мой телефон… Не знаешь, его нашли?
        - Да-да, - мама лезет в пакет и достает мобильный, который я узнаю по яркому чехлу. - Только экран разбился, малышка.
        - Ничего, дай мне, пожалуйста.
        - Может лучше повременишь со связью? - интересуется она робко.
        - Мам! - восклицаю я.
        Тяжело вздохнув, мама вкладывает в мою руку телефон, а сама выходит из палаты.
        Я несколько мгновений смотрю на экран, испещренный мелкой паутинкой трещин, и ввожу пароль. На экране отображается масса пропущенных звонков, сообщений в мессенджерах и уведомлений в соцсетях. Мне хватает двадцати секунд, чтобы понять, что от Димы за все это время не было ничего.
        Неясные ростки тревоги в моей душе начинают превращаться в полноценную панику. Сердце бьется быстро и гулко, а ладонь, которой я держу телефон, становится влажной.
        Я нажимаю на его имя в записной книжке и жду, пока тишину разрежут длинные гудки. Дима берет трубку на третьем.
        - Ника, - говорит он взволновано. - Это ты?
        От такого знакомого, ставшего родным голоса, у меня перехватывает дыхание. Я вдруг чувствую несвойственную мне сентиментальность, и вместо того, чтобы поздороваться, истерично произношу:
        - Почему ты не приходишь ко мне?
        Мой голос звучит сдавленно и сипло, а сама я отчаянно борюсь с непрошенными слезами.
        - Когда ты пришла в себя? - требовательно спрашивает Дима. - Я разговаривал с Кириллом час назад, он был уверен, что ты еще спишь. Как ты себя чувствуешь?
        - Ты придешь? - повторяю я, игнорируя его вопросы.
        На другом конце провода раздается тяжелый вздох, который, по неясным причинам, мне совсем не нравится. Пауза затягивается, и пока я жду ответа, в голове начинают стучать тревожные молоточки.
        - Нет, Ника, я не приду, - его сухие слова звучат как приговор. - Так будет лучше.
        - Лучше для кого? - нервно сглатываю, пытаясь унять все возрастающее беспокойство. Я должна успокоиться - после всего, что было между нами, он, конечно, не имеет ввиду то, что мне показалось.
        - Ник, я…
        - Что ты? - ошеломленно спрашиваю я, но, так и не дождавшись ответа, почти кричу: - Говори же, черт возьми!
        От неопределенности мои нервы напрягаются, как струна, и я до боли закусываю губу.
        - Ты теперь свободна, - произносит он, наконец. - Можешь делать все, что хочешь. Он больше не причинит тебе зла.
        Как же меня бесит это его спокойствие! Голос, начисто лишенный эмоций, нейтральные слова, произнесенные ровным тоном. Все это свидетельствует о полном безразличии, но это ведь не так! Где мой Дима? Тот, который хотел увезти меня в путешествие, который не мог дождаться, чтобы заняться со мной любовью? Кто этот незнакомец?
        - О чем ты говоришь? Причем здесь он? А как же мы?
        - Я тебе больше не нужен.
        - А я тебе? - спрашиваю с глупой надеждой, чувствуя, как, в ожидании ответа, спина и руки покрываются гусиной кожей, а глаза, полные слез, начинают гипнотизировать стену напротив.
        - Береги себя, Ника, - раздается в трубке прежде, чем Дима отсоединяется. - До свидания.
        Какое-то время я невидящим взглядом смотрю на замолкший телефон, пытаясь осознать услышанное. В конце концов, силы покидают меня, и я безвольно откидываюсь на подушку, выпустив из онемевших пальцев телефон, который с глухим стуком падает на пол. Мне становится жарко, все тело покрывается испариной, в голове начинается болезненная пульсация. А потом плотина самообладания, которым я так гордилась все эти годы, рушится, слезы потоком текут по щекам, и я начинаю рыдать, совершенно обезумев от действительности, которая обрушивается на меня.
        Комната перед помутневшим взглядом начинает кружиться. Где-то на задворках сознания я понимаю, что в палату возвращается мама с медсестрой. Заметив мое состояние, они начинают хлопотать вокруг меня, стараясь успокоить. Что-то холодное опускается мне на лоб. Вена на руке начинает пульсировать, очевидно от укола. Но все это уже не кажется мне сколько-нибудь важным.
        42
        Дима
        Чем больше времени проходит, тем отчетливее я понимаю весь ужас того, что совершил. Всегда знал, что жить нужно своей головой, почему же в этот раз послушал Кирилла? Конечно, семена сомнения, который он посеял, попали на благодатную почву, ведь сама мысль о том, что я могу оказаться уязвимым перед человеком, который много значит для меня, всегда приводила меня в ужас. Именно поэтому, я боялся пускать Нику в свою жизнь - не из-за ложного долга и обязательств перед другом, а потому что с самого начала чувствовал, что с ней все будет по-другому. И трусливо уйти было для меня проще, чем рискнуть.
        Но, боже, разве Ника не стоила этого риска?
        Без нее все утратило смысл. Работа, новая машина, спорт - все, что интересовало меня раньше, вдруг стало пресным и скучным. Прошло почти две недели… Нет, одиннадцать дней, двенадцать часов и сорок восемь минут с тех пор, как я ушел из больницы, но вместо того, чтобы забыться, я только и делаю, что думаю о ней, вновь переживая каждый бесценный момент, проведенный в ее обществе.
        Все это время я почти не появлялся дома, потому что все там напоминает мне о Нике. В офисе ничуть не легче, но дошло до того, что я несколько ночей подряд провел на диване в своем кабинете, не в состоянии вернуться в пустую квартиру, в которой все еще витал до боли знакомый аромат тропических фруктов.
        Я разговаривал с Кириллом. Много раз. Знал, что Ника в порядке, что ее давно отпустили домой, а родители вовсю планируют ее переезд в Испанию. Так лучше, повторяю я про себя как заклинание. Ничего уже не вернуть. Но лучше мне не становится.
        Пока я занимаюсь самобичеванием, на столе разрывается брошенный мною телефон. Уже глубокий вечер, в офисе никого нет, а мне нет никакого дела до того, кто звонит. Но мобильный не унимается, и, в конце концов, мне приходится подняться с насиженного места на диване - хотя бы просто для того, чтобы перевести его в беззвучный режим.
        На экране светится имя Ивана Сафронова - моего приятеля и давнего клиента, владельца сети спортивных магазинов.
        - Дим, привет! Как дела, дружище? - раздается бодрый голос, как только я снимаю трубку. - Надеюсь, не отвлекаю тебя от чего-то или кого-то очень важного, - говорит он, прозрачно намекая на мою бурную личную жизнь, которая давно осталась в прошлом.
        - Привет, - отвечаю коротко, не желая вдаваться в подробности своих унылых дел.
        - Слушай, - деловито начинает Сафронов. - В папке, которую ты скинул, есть один ролик, который выбивается из общей канвы. Это не то, что мы просили, но точно то, что мы бы хотели. Можно продолжить в том же духе?
        При мысли о том, что парень, чей вкус я очень уважаю и чье мнение ценю, по достоинству оценил работу Ники, у меня сжимается сердце. Одновременно от радости, гордости и тоски.
        - Извини, Вань, - говорю сухо, взглядом сверля дырку в полу. - Это была разовая акция. Мы не сотрудничаем с человеком, который делал этот образец.
        - Может, по-товарищески поделишься контактом? - предлагает он. - Я сделаю предложение, от которого он не сможет отказаться.
        - Она не будет этим заниматься, - говорю устало.
        - Она? - в голосе приятеля проскальзывают нотки интереса.
        - Вань, нет, - говорю категорично. - Забудь об этом.
        Когда спустя минуту безрезультатных торгов Сафронов отключается, я вдруг запоздало думаю о том, что возможно Нике было бы интересно поработать с ним. Напрямую. Без меня. Ваня отличный специалист с прогрессивными взглядами. Разве я вправе лишать Нику этого шанса?
        С другой стороны, ее ждет Испания, а Ваня очень богат, очень талантлив и хорош собой…
        Пока я веду этот увлекательный диалог с самим собой, телефон снова оживает. Я почти уверен, что звонит Сафронов, придумавший уловку, чтобы выманить у меня контакт Ники, но на экране высвечивается номер Даниила Благова.
        - Даня, - говорю я вместо приветствия.
        - Слушай, Дим, Мирослава ужин готовит, приедешь? - спрашивает друг, сразу переходя к делу.
        В его предложении нет ничего особенного - я много раз ужинал у них, но сейчас я точно не в настроении смотреть на семейную идиллию этой парочки.
        - Нет, брат, спасибо, - отказываюсь мягко.
        - Мира расстроится, - говорит он, явно манипулируя мною. - А мне поговорить с тобой надо. И это не телефонный разговор.
        - Что-то случилось? - спрашиваю настороженно.
        - Дим, не по телефону.
        Я тру глаза, и устало вздыхаю, вспоминая, что с обеда ничего не ел, а уже почти восемь. И Дане я многим обязан. Он друг. Он помог спасти Нику. Дважды.
        - Ладно, я буду.
        Через сорок минут я захожу в квартиру к Благовым, натыкаясь на заставленную коробками прихожую.
        - О, извини за этот бардак! - весело говорит Мира, целуя меня в щеку. - Мы переезжаем.
        - Почему? - спрашиваю я скорее из вежливости, чем из-за реального интереса.
        - Малыша ждем, - самодовольно говорит Даня, обнимая красавицу-жену так, что его ладони оказываются на ее пока еще плоском животе. - Дом купили недалеко от родителей.
        - Мои поздравления, - говорю я скованно, как всегда при виде чужого счастья ощущая себя не в своей тарелке.
        - Не стой в дверях, - говорит Мира. - Пойдем на кухню. Сегодня я приготовила плов по рецепту Даниной бабушки.
        Мы едим, неспешно беседуя о делах, пока я, улучив момент, когда Мирослава выйдет из-за стола, наконец, не задаю вопрос о цели своего визита:
        - Ты хотел поговорить, - напоминаю я Дане.
        - Ага, хотел, - говорит друг, доливая в мой опустевший бокал виски. - Но тебя увидел, и разговор сам собой отпал. Выглядишь паршиво.
        - Это комплимент, что ли? - спрашиваю я, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди.
        - Это факт, - Благов оценивающе разглядывает меня синими глазами. - Не поделишься, что у тебя случилось?
        - Почему у меня должно было что-то случиться? - говорю я, изображая широкую улыбку. - Ты в мозгоправы решил податься?
        - Я не первый день тебя знаю, - без тени улыбки отвечает он. - Уверен, что тут Ника Гордеева замешана.
        При имени Ники, мое сердце болезненно сжимается.
        - Кирилл говорил, что ты присматривал за ней, пока он был в Германии, - как ни в чем, ни бывало, продолжает Даниил.
        - Хорошо присмотрел, - усмехаюсь я мрачно. - Так, что тебе вновь пришлось пользоваться связями родителей, чтобы помочь спасти ее.
        - Я не это имею в виду, - перебивает меня друг. - Ника, как я понял, у тебя жила?
        - Дань, говори прямо, что ты хочешь спросить, - не выдерживаю я.
        - Между вами что-то было? - предполагает он, хотя, судя по хитрому выражению лица, он уже знает ответ на этот вопрос.
        - Было, - говорю я. - Мне не очень приятно обсуждать это. Это наше с Никой дело и…
        - Она так давно влюблена в тебя, я подумал, что ты, наконец…
        - Ты знал? - ошарашено спрашиваю я.
        - Ну, ты серьезно, Платов? - брови Даниила в изумлении ползут вверх. - Надо было быть слепым и глухим, чтобы не замечать, что девчонка от тебя без ума.
        Чувствую, как кровь отливает от лица, а кадык судорожно дергается. Все вокруг знали, а я просто терял время.
        - И что теперь? - не сдается Даня.
        - Ничего, - я неопределенно пожимаю плечами. - Ника уезжает в Испанию. Между нами все кончено.
        - И поэтому ты вторую неделю изображаешь печального нигилиста?
        - Я никого не изображаю, - огрызаюсь я, собираясь поспорить, но потом понимаю, что это не имеет никакого смысла. Потому что я, черт возьми, в печали, и без светловолосой феи мне все не мило.
        - Послушай, Дим, - во взгляде друга, обращенном на меня, отчетливо читается сочувствие. - Это вообще не мое дело, но остаться в стороне я тоже не могу. Мирослава мне не позволит. Ты херню делаешь. Ника офигенная девчонка - тебе цинику именно такая и нужна. Судя по тому, что я узнал от Кирилла и Миры, которая вчера навещала младшую из Гордеевых, и по тому, что вижу сейчас, могу сказать, что ты не прав. Эта девушка - не твоя бывшая, и не твоя мать. Но она - единственная, кто смогла пробраться через твою броню. Перестань жить прошлым, а подумай о будущем в котором, если ты сейчас прохлопаешь эту ситуацию, не будет Ники.
        - Ее и так не будет, - говорю я, глядя на свои пальцы, судорожно обхватившие бокал с виски. - Я все испортил.
        - Ну, так подними свой зад и исправь. Конечно, если ты предпочитаешь остаться одиноким, вечно недовольным стариком, то я умываю руки.
        43
        Ника
        - Сколько еще раз я должна повторить, чтобы вы поняли? - спрашиваю я, возмущенно оглядывая троицу - маму, папу и брата, разместившуюся на диване. - В Испанию я не поеду! Мне прекрасно и в Москве.
        - Ника, будь разумной, тебе нужен уход, - говорит мама, картинно заламывая руки.
        Я раздраженно вздыхаю и закатываю глаза.
        - Уход нужен Кириллу, - парирую я, демонстративно поглядывая на его ногу, которую он все еще держит на весу. - Я в порядке. К психотерапевту пойду, как и обещала. В Испанию не поеду. Если других тем для беседы у вас нет, я поднимусь к себе.
        Бросаю выжидательный взгляд на свою семью и, так и не дождавшись ответа, выхожу из зала. Поднимаясь по ступенькам в свою комнату, позволяю себе снять с лица маску самоуверенности и устало вздыхаю. Вопрос о переезде в Испанию - больная тема всей последней недели. Я категорически отказываюсь, родители неизменно ждут, что я передумаю. Но я не передумаю.
        Конечно, сбежать - это самое простое, что можно придумать в моей ситуации. Начать все с чистого листа, заново строить свою жизнь, знакомиться с чужой культурой и искать в ней себя. Только я никогда, даже в детстве, не пряталась от проблем и не считала себя трусихой. Моя жизнь, мой дом, мое сердце, пусть и разбитое, находятся в Москве. Здесь они и останутся.
        Я поднимаюсь к себе и ложусь на кровать, невидящим взглядом уставившись в потолок. Думаю о том, чем занимается сейчас Дима, но тут же одергиваю себя. Нельзя, Ника. Свой выбор он сделал. Я ему не нужна. Я старалась, но потерпела поражение. Признавать это больно, но необходимо. Рано или поздно я обязательно встречу человека, с которым мне будет хорошо. Пока же нужно просто выкарабкаться из той эмоциональной ямы, в которую я угодила.
        Нет, я не в депрессии - давно научилась не впадать в нее. Когда ты оказываешься на волоске от гибели, легко понять, насколько дорога и прекрасна жизнь. Но я тоже не робот, и когда мне очень больно я даю себе возможность пострадать.
        Сейчас же мне очень и очень больно, а щемящее чувство душевного надлома и разочарования куда сильнее моих позитивных установок.
        Вздрагиваю от тихого стука и быстро смаргиваю набежавшие на глаза слезы.
        - Можно? - в дверном проеме появляется лохматая голова Кирилла.
        - Конечно, - я сажусь на кровать в позу лотоса и вымучиваю из себя улыбку.
        Прихрамывая, брат проходит в комнату и падает в кресло напротив меня. Выражение его лица хмурое и серьезное - обычно он совсем другой.
        - Что случилось? - спрашиваю я мягко.
        - Это ты мне скажи, Ник, - предлагает брат, буравя меня взглядом. - Почему не хочешь уехать?
        - А тебе так хочется сбагрить меня с рук? - делаю я попытку пошутить, но по выражению лица Кирилла понимаю, что разрядить обстановку у меня не выходит.
        - Глупости не говори, - брат резко осаждает меня. - Я просто очень беспокоюсь. Несмотря на то, что психа больше нет, он сломал тебя. Родителей ты можешь обмануть, но не меня. Я знаю тебя лучше всех, Ника, и все вижу.
        На какой-то момент в комнате воцаряется тишина. Стараясь избавиться от комка в горле, я сглатываю и поднимаю к нему лицо.
        - Если ты действительно знаешь меня лучше остальных, должен понимать, что меня сломал не Витя Самохин, - наконец, произношу откровенно.
        Лицо брата меняется. Совсем немного, но я улавливаю его секундное замешательство и растущее напряжение. На мгновение веки с длинными черными ресницами скрывают от меня выражение его глаз, но когда он снова смотрит на меня, я читаю в их глубине растерянность и раскаяние.
        - Это я виноват в том, что Платов ушел, - вдруг говорит он надломленным голосом.
        - Это маловероятно, - отвечаю я с ироничной улыбкой.
        - Ты не понимаешь, - Кирилл нервно ерошит волосы и вздыхает, словно ему сложно подобрать слова. - Я разговаривал с ним в больнице. Попросил оставить тебя, пока все между вами не зашло чересчур далеко. Я считал, что делаю лучше для вас обоих, но…
        Голос брата срывается, и он расстроенно качает головой. Ощущая растущую в груди дыру, я сползаю с кровати и опускаюсь на пол рядом с креслом, в котором он сидит. Обхватив пальцами его ладони, я сжимаю их и тихо произношу:
        - Не стоит корить себя, Кир. Я знаю, что ты сделал это из лучших побуждений. И я вовсе не считаю тебя виноватым, - я печально вздыхаю. - Пойми, Дима ушел не из-за твоих слов. Он ушел потому, что сам захотел этого. Ты, да кто угодно, могли бы привести сотню разумных доводов, почему нам с ним не нужно встречаться, но я бы не послушала ни один из них. Я бы не ушла. Не оставила его, чтобы мне там ни говорили. А он ушел.
        - Ты ведь знаешь, что я умею убеждать, - говорит брат с мрачным смешком.
        - А еще я знаю, что Дима не будет делать ничего такого, что противоречит его желаниям, - возражаю я. - Ты не выставлял его из больницы силой. Он знает, где я живу, у него есть мой номер телефона. Но ему это все не нужно. Знаешь почему? Потому что он взвесил все за и против и понял, что я не стою того, чтобы ради меня менять свою жизнь.
        - Ника, я думаю все же, что мое вмешательство на него повлияло. Он не хотел уходить. Я зачем-то вспомнил его мать и ту суку, которая так жестоко бросила его…
        - Я благодарю тебя за то, что ты сказал мне о вашем разговоре, но своего мнения не изменю, - говорю я тихо, но твердо. - За свои поступки ответственность несем мы сами. Дима свой выбор тоже сделал самостоятельно.
        - И в кого ты такая разумная? - с искренним недоумением произносит Кирилл.
        Я улыбаюсь и подаюсь вперед, чтобы обнять его.
        - Можно попросить тебя об одолжении? - спрашиваю я.
        - Все, что угодно, - серьезно отвечает он.
        - Ты мой старший брат, и я всегда буду для тебя младшей сестрой. Но я выросла. Не нужно меня опекать.
        - Не могу тебе этого обещать, малышка, - говорит он с широкой улыбкой. - Ты действительно всегда будешь для меня младшей сестрой.
        Кирилл встает с кресла и, сделав несколько шагов, подходит к двери, как вдруг замирает.
        - Ты очень его любишь? - спрашивает он смущенно.
        - Ты же знаешь, - говорю я даже не пытаясь скрыть дрожь в своем голосе.
        - Примешь обратно, если он придет?
        На мгновение я позволяю себе помечтать о несбыточном, но быстро заставляю опуститься с небес на землю. Глубоко дышу, прилагая все силы к тому, чтобы брат не заметил, что на мои глаза снова наворачиваются слезы.
        - Он не придет.
        44
        Дима
        Почти всю ночь я не сплю. До самого рассвета мечусь по кровати, прокручивая в голове разговор с Даниилом, и размышляю, прав ли он, что у меня еще есть шанс все исправить. Шанс, пусть призрачный, есть всегда, какой бы безнадежной ни казалась ситуация. А время? Когда я в последний раз общался с Кириллом, он намекнул, что отъезд Ники в Испанию должен состояться в самые ближайшие дни - родители не хотят откладывать. Что если в этот самый момент они уже пакуют чемоданы?
        От одной мысли, что вскоре Ника окажется в другой стране, мне становится не по себе. Ощущение такое, словно я вот-вот лишусь части себя, без которой не смогу выжить. Я ведь уже попытался сделать это, но не вышло. Дни, которые я провел вдали от своей белокурой нимфы сложно даже назвать жизнью - скорее это механическое функционирование организма, который обслуживает свои банальные потребности. Но вкуса нет. Нет драйва, огня, интереса. Оказывается, они все это время были в Нике, а я этого просто не замечал. Не ценил так, как она этого заслуживала.
        Я не дурак, знаю, что в перспективе без меня ей будет лучше, но мне без нее, теперь я это знаю на собственном опыте, уже никак.
        «Правильно и неправильно, вовремя и не вовремя, запомни, Дима, любовь с этим не считается. Я знаю, как страшно испытать подобные чувства, когда ты меньше всего их ожидаешь. Ты просто встречаешь человека, который меняет для тебя все, и ты не понимаешь, что с этим делать. Но если это настоящая любовь, она сама найдет путь», - эти слова сказала мне Мирослава, когда я накануне покидал их с Даней квартиру. А что, если она права?
        Я не просил у вселенной тех чувств, которые вызвала во мне Ника, я старательно избегал привязанностей, я не хотел заставить кого-либо страдать и страдать сам. Но если сейчас вдруг все стало реальным - и чувства, и близость, и притяжение - вправе ли я отказываться от них, возможно, лишая себя и ее единственного шанса на счастье?
        Сомнения гложут меня изнутри всю дорогу до особняка Гордеевых. Я так и не смог уснуть, и сейчас ранее утро - совсем не время для визитов, но я больше не могу ждать. Я понимаю, что своим побегом из больницы лишил себя права на торопливость и эмоции, но осознав, какой станет моя жизнь без Ники, я уже не готов оттягивать момент объяснения. Она может принять меня или отвергнуть - но я, хотя бы, буду знать, что попытался.
        Сонный Кирилл встречает меня у порога. Мне пришлось позвонить ему, и я был готов, что он ответит отказом, но, к моему удивлению, он безропотно открыл для меня и ворота, и входную дверь.
        - Ради чего в такую рань приехал? - хмуро спрашивает друг.
        - Можешь убить меня прямо сейчас, но к Нике я все равно пойду, - воинственно бросаю я, оттесняя его от входа.
        - Зачем?
        - Затем, что жизнь без нее - отстой, - говорю раздраженно, а потом вдруг добавляю: - И потому что я ее люблю.
        Кирилл изучает меня пару секунд, а потом самодовольно усмехается:
        - Какой же ты мудак, Платов, - говорит он и пропускает меня в дом. - Она у себя, но не спит. И не думай, что тебя ждет теплый прием.
        Взлетев на второй этаж, я стучу в дверь, за которой скрывается комната девчонки, лишившей меня покоя, и, дождавшись приглашения, захожу внутрь.
        Ника сидит на разобранной кровати, заваленной пленками и фотографиями, одетая в смешную пижаму с мишками. Ее длинные волосы рассыпаны по плечам, лицо без следа косметики сияет естественной красотой и молодостью. Только на щеке все еще просвечивает синяк, и я вижу край фиксирующего тейпа, наклеенного от шеи к плечу.
        - Мам, я же говорила, что спущусь… - Ника поднимает глаза и замолкает, увидев, кто стоит на пороге.
        На какое-то мимолетное мгновение в ее глазах вспыхивает радость узнавания, которая вселяет в меня надежду, но почти сразу же лицо приобретает суровое и неприступное выражение.
        В комнате повисает тишина - ни я, ни она не спешим начинать разговор, разглядывая друг друга как противники на ринге. Мне сложно понять, о чем думает и что чувствует Ника, но я ощущаю, что мне хорошо - просто потому, что она рядом, что я могу смотреть на нее, дышать с ней одним воздухом.
        - Здравствуй, Ника, - говорю я, не выдержав первым.
        - Ты не забыл, как меня зовут? - спрашивает она подчеркнуто равнодушно.
        - Тебя сложно забыть, - признаюсь мягко. - Я бы сказал, невозможно.
        Для меня эти слова - попытка признания в том, что я без нее не могу, но Ника, очевидно, так не считает. Ее лицо становится еще более замкнутым, а голубые глаза становятся похожи на прозрачные льдинки.
        - Зачем ты приехал?
        - Есть много причин… - начинаю я, но холодная непреклонность, с которой Ника встречает каждое мое слово, заставляет пошатнуться мою собственную решимость.
        Устало тру переносицу, думая о том, что не зря говорят, что любовь делает человека слабее - так неуверенно, как сейчас, я себя не ощущал уже очень давно.
        - Помнишь, тот спортивный ролик, который ты смонтировала? - этот вопрос вырывается непроизвольно - я не планировал ничего такого говорить, это сейчас вообще неважно, но в присутствии Ники оказался совершенно выбит из колеи. - Со мной связался их директор. Они хотят еще, хотят тебя Ника.
        - Так ты за этим сюда пришел? - спрашивает она. При этом ее глаза гневно вспыхивают, а губы сжимаются в тонкую линию. - Если за этим - мне это неинтересно.
        - Не за этим, - со вздохом признаюсь я, проводя ладонью по коротким волосам на затылке.
        - Тогда говори и уходи, - произносит она чуть спокойнее. - У меня много дел.
        Мысль о том, что скоро она уедет из Москвы, вновь захватывает мое воображение. Я пытаюсь глубоко вздохнуть, но ощущаю лишь болезненную тяжесть в груди, словно вокруг сердца стягивается железная петля, которая мешает ему нормально функционировать.
        - Когда ты уезжаешь в Испанию? - спрашиваю я сдавленно.
        - К тебе это не имеет никакого отношения, - отрезает она, неловко дергая край своей пижамной кофты.
        - Правда? - спрашиваю я. - Ты действительно так думаешь?
        - А что я по-твоему должна думать после того, как ты бросил меня на больничной койке? - ее вопрос сочится негодованием, а в голосе проскакивает дрожь.
        - Я струсил, - выдыхаю я. - Ника, знаю, что повел себя, как последний кретин. Вряд ли мне можно найти оправдание. Но вот сейчас я стою перед тобой, смотрю на тебя, и знаю, что не хочу больше провести ни дня своей жизни, в которой не будет тебя. Я без ума от тебя, понимаешь?
        Несмотря на воинственную позу, в глазах Ники появляется такая беззащитность, что я с трудом удерживаюсь от желания сгрести ее в охапку и прижать к себе. Вместо этого отступаю назад и поспешно прячу руки в карманы, не желая форсировать ее отклик.
        - И почему я должна тебе верить? - спрашивает она напряженно.
        - На твоем месте, я бы, наверное, не поверил, - соглашаюсь я. - И, если ты мне сейчас скажешь, чтобы я ушел, я приму твое желание и больше не стану тебя беспокоить. Но я бы очень хотел, чтобы ты дала мне шанс.
        - Шанс? - переспрашивает она. - Я не понимаю, что ты ждешь от меня, Дима?
        - Все, что ты готова мне дать, - отвечаю даже не задумываясь. - Дружбу, общение, прощение. Я приму все.
        - Я не могу с тобой дружить, Дима, - Ника отрицательно качает головой. - Не после того, что было.
        - Я тоже не могу с тобой дружить, - соглашаюсь я. - Потому что дружбы мне всегда будет недостаточно.
        - А чего будет достаточно?
        - Я не знаю, Ника. Я сейчас на совершенно неизведанной территории. Но я точно знаю, что люблю тебя, - произношу я, удерживая на себе взгляд ее глаз. - Я был уверен, что больше никому в жизни не скажу ничего подобного. Но тебе готов говорить снова и снова.
        Я вижу, что мои слова начинают пробиваться сквозь броню, которую выстроила вокруг себя Ника, тени сомнений тают в кристально голубом омуте ее глаз, но выражение лица остается серьезным.
        - И? - Ника вопросительно приподнимает брови.
        - И? - повторяю я растерянно, чувствуя внезапную острую боль в груди.
        - Ты сказал, что готов повторять это снова и снова, - напоминает она чуть надменно, хотя в голубых глазах начинают плясать смешинки.
        - Я люблю тебя, Ника, - говорю я, глядя ей прямо в глаза. - Я так тебя люблю.
        На милом лице как лампочка вспыхивает обворожительная улыбка. Я инстинктивно раскрываю руки, и Ника, вскочив с кровати, бежит ко мне, чтобы поскорее оказаться в моих объятиях.
        Хрупкая, нежная, такая удивительно честная, сильная и великодушная...
        - Прости меня, - с трудом произношу я из-за внезапно нахлынувших эмоций.
        Склонив голову, я касаюсь лбом мягких волос, вдыхая любимый аромат экзотических фруктов.
        - Я боялась, что ты больше никогда не придешь, - шепчет она, согревая теплым дыханием мою шею. - Я знала, чувствовала, что ты любишь меня, но боялась, что они ранили тебя так сильно, что ты так и не дашь нам шанса.
        - Ника... - произношу я, впервые не представляя, что сказать.
        - Ты сделал мне так больно, - говорит она, тыкаясь носом в мою шею.
        - Знаю, - признаюсь я, с тоской думая о том нашем последнем телефонном разговоре. - Мне очень жаль.
        - И ты больше меня не оставишь, правда? - спрашивает она, заглядывая мне в глаза.
        - Никогда, - обещаю торжественно.
        Я наклоняюсь и нежно касаюсь полуоткрытых губ, чувствуя, как даже такое целомудренное действие пронизывает нервные окончания в моем теле пульсирующими разрядами.
        - Знаешь что? - уголки рта слегка приподнимаются, и Ника как-то странно, загадочно улыбается. - Просто для справки - в Испанию я бы все равно не уехала.
        - Почему?
        - Потому что это бы означало начать жизнь с чистого листа, а я не готова была отпустить старую.
        45
        Ника
        Теперь я точно знаю, что мечты, даже самые сумасшедшие, сбываются, если ты не перестаешь в них верить. В пятнадцать лет я носила брекеты и комплексовала из-за маленькой груди, и мне казалось безумием, что такой парень как Дима Платов, лучший друг моего старшего брата, может обратить на меня внимание. А теперь я нежусь в его крепких объятиях, а в ушах музыкой звучит его признание в любви. Не к кому-нибудь постороннему. Ко мне.
        - Если в Испанию ты не переезжаешь, может, переедешь ко мне? - внезапно спрашивает Дима, целуя меня в чувствительное место за ухом.
        - Правда? - с замирающим сердцем произношу я.
        - Без тебя там пусто и неуютно, - шепчет он. - И кухня отчаянно нуждается в твоем борще и блинах.
        - Понравились мой борщ и блины? - не могу сдержать улыбки. - Не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
        - Борщ, блины и все остальное, что ты захочешь для меня готовить. Должно быть, я попался на твою домашнюю стряпню, - говорит он со смешком.
        - Если бы это было так, то ты попался бы уже очень и очень давно, - замечаю я философски. - Ты, может быть, не знал, что много раз ел то, что я готовила, когда зависал у нас с Кириллом.
        - Интересно, - задумчиво тянет Дима, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза. - Есть еще что-то, что я узнаю о нашем прошлом?
        Я вспыхиваю и стыдливо отвожу глаза.
        - Ника! - озадаченный моим поведением, тормошит меня Платов. - Я хочу все знать.
        - Все?
        - О тебе - абсолютно. Меня не покидает ощущение, что ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе. Так быть не должно. Помоги мне.
        От его слов у меня за плечами вырастают крылья. Тревоги последних недель уходят в прошлое, а будущее представляется радужным и счастливым. С решимостью, которая удивляет даже меня, я беру Диму за руки, переплетая пальцы, и подвожу к большому платяному шкафу, где хранятся мои вещи.
        - Что мы тут делаем? - он в недоумении оглядывается по сторонам. - У тебя там что, вход в Нарнию?
        Вместо ответа я распахиваю шкаф, демонстрируя ему то, что долгие годы было моим личным секретом.
        - Как ты... - он ошарашено смотрит на внутреннюю поверхность створок, на которых скотчем приклеены его собственные фотографии.
        - Ты же помнишь, я всегда носила с собой фотоаппарат, - говорю смущенно. - А ты был моей самой любимой моделью.
        Пока Дима скользит взглядом по фотографиям и разным памятным безделушкам, указательным пальцем я тычу в одну из моих любимых карточек, на которой он изображен в профиль.
        - Ее я сняла в тот день, когда ты расстался со своей очередной девушкой и пришел к Кириллу, чтобы играть в бильярд и пить. Мне было жаль видеть тебя расстроенным, но я была несказанно рада, что ты снова одинок и мне не придется терпеть рядом с тобой смазливую брюнетку с большой грудью.
        Дима хмурит брови, видимо пытаясь понять о каком конкретном моменте я говорю, но я перебиваю его.
        - Вот эта обертка от мороженого - мой самый первый экспонат, - говорю я с ностальгической ноткой в голосе. - Мне было тринадцать, я разбила коленки катаясь на велосипеде и пришла домой в слезах. Пока мама утешала меня и обрабатывала ссадины зеленкой, ты сбегал в магазин неподалеку и купил мне мороженое.
        - Это я помню, - шепчет он, не отрывая взгляда от пестрой обертки с пингвичиками. - Ты была такой трогательной с двумя тонкими косичками, в пестром сарафане, своих испорченных сандаликах и с залитым слезами лицом - я не придумал ничего лучше, чем купить тебе угощение.
        - А это, - продолжаю я, указывая на два билета в кино. - Мы должны были идти с Мирой и Даниилом, но пошли вдвоем. Я весь сеанс боялась вздохнуть и мечтала хотя бы о случайном прикосновении, но ты совсем не замечал меня.
        - Ты сейчас лишила меня дара речи, понимаешь? - начал он с совсем не похожей на него неуверенностью. - Я даже не представлял...
        На его щеках с четко очерченными скулами появляются красные пятна смущения.
        - Просто у меня за плечами годы безответной любви, - напоминаю я. - Все это время я жадно ловила любую мелочь, которая была связана с тобой.
        - Значит теперь мелочи буду ловить я, - обещает Дима, понижая голос. - Так что скоро не останется ничего, что я бы ни знал о тебе.
        - И что, не оставишь мне чуточку личного?
        - Ничего личного, Ника, - смеется Дима. - Только ты и я.
        Не понимаю, кто делает следующее движение, но через мгновение ощущаю прикосновение теплых плотных губ к своим губам. Ласковое, осторожное, даже робкое.
        От Димы я всегда ожидаю горячей страсти, требовательности, но сейчас он дарит мне только нежность поцелуя и деликатность ласк.
        Мое сердце сжимается, а на глаза, скрытые веками, наворачиваются слезы. Целуя его в ответ, пропуская внутрь ласкающий язык, наслаждаясь глубиной разбуженных чувств, я полностью отдаюсь обжигающей радости сбывшейся мечты.
        ЭПИЛОГ
        Дима
        - Теперь мне понятно, почему ты так долго скрывал ее ото всех, - говорит Ваня Сафронов, подсаживаясь на скамейку, на которой я сижу, издали наблюдая, как Ника руководит съемками новой рекламной кампании для его магазинов.
        - Много ты понимаешь, - иронизирую я.
        - Она - бриллиант.
        - Да, - соглашаюсь я. - И моя, - добавляю твердо, сразу обозначая границы.
        - Это было лишнее. Любому, кто на вас посмотрит, это ясно без слов.
        Я киваю, не отводя глаз от Ники. Да. Она моя. Точно также, как я - абсолютно ее. Кто бы мог подумать пять месяцев назад, куда меня заведет простая просьба Кирилла присмотреть за его младшей сестрой.
        - Знаешь, друг, я тебя таким вижу впервые, - говорит Сафронов.
        - Это потому что и я себя таким вижу впервые, - усмехаюсь я.
        С Никой в моей жизни многое впервые. Дом, тепло, честность, поддержка и безусловное доверие.
        Я бросаю взгляд на часы, и поднимаюсь с лавочки.
        - На сегодня, пожалуй, хватит, - говорю я Ване.
        - Разве не она на площадке главная? Ты же сам сказал, что процессами руководит Ника.
        - Процессами - да. А я присматриваю за ней.
        Оставив Сафронова, иду в сторону съемочной площадки. Намеренно выжидаю, пока Ника завершит работу над кадром, и кладу руки ей на плечи.
        - На сегодня достаточно, - говорю мягко.
        Ника оборачивается ко мне и с сожалением произносит:
        - Такой свет фактурный.
        - Завтра будет такой же, - возражаю я. - Прогноз хороший на всю неделю. У тебя будет предостаточно времени.
        Уголки ее губ слегка приподнимаются.
        - Пять минут, Дим.
        - Пять минут, - соглашаюсь я, плотнее запахивая шарф на ее шее.
        Чтобы не мешать, отхожу на пару десятков метров, скрываясь от любопытных взглядов, которые бросают на меня мои же собственные сотрудники, под раскидистым дубом.
        Эта осень выдалась особенно чудесной. Теплой, ясной, золотой. Несмотря на то, что время близится к середине ноября, на улице комфортно, а под ногами вместо привычной межсезонной слякоти - золотые листья.
        - Я готова, - задумавшись, я даже не замечаю, как Ника успела завершить сьемку и подойти ко мне.
        - Умница, - довольно мурлычу я, разглядывая ее искрящиеся голубые глаза и розовые щеки. Наклоняюсь вперед и нежно целую мягкий рот, наслаждаясь сладким вздохом, который срывается с ее губ.
        - Куда теперь? - спрашивает Ника, когда я отстраняюсь.
        - Пообедаем? - предлагаю я.
        - Ты серьезно? - Ника морщится. - Я съела сэндвич, который ты мне принес, меньше часа назад.
        Я смотрю Нике в глаза, потом опускаю взгляд на еще плоский живот, в котором живет наш ребенок, о существовании которого мы узнали всего пару недель назад.
        - Ей и тебе нужны силы.
        - Ты невыносим, Платов, - говорит Ника, картинно закатывая глаза, но ее губы при этом растягиваются в лукавой улыбке. - Уверена, что будет мальчик.
        Я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе, носом утыкаясь в шерстяную шапку на ее макушке, которая уже привычно пахнет жаркими тропиками.
        - Я люблю тебя, Ника, - шепчу я, по-хозяйски кладя руку ей на талию. - Ничего личного, но там, конечно, светловолосая малышка.
        ***
        - Иди сюда, - прошу я.
        - А как же ужин? - спрашивает Ника, опуская на стол дощечку с сыром и орешками.
        - Сначала поговорим, - говорю твердо, похлопывая по своему колену.
        Ника пожимает плечами и медленно приближается ко мне, позволяя насладиться зрелищем. От вида хрупкой фигуры, одетой лишь в тонкий шелковый сарафан, подчеркивающий все впадины и изгибы ее тела, я едва ли не забываю о своей цели на этот вечер, но заставляю себя сосредоточится. Протягиваю ей руку и, когда она вкладывает в мою ладонь свои маленькие пальчики, тяну на себя, усаживая на колени.
        Жадно вдохнув ее запах и поцеловав впадинку у основания шеи, от чего под кожей чаще запульсировала тонкая голубая вена, ласково, но твердо произношу:
        - Ника, две недели давно прошли.
        Одной рукой я поддерживаю ее за плечи, другой осторожно поглаживаю шею, спину, бедра.
        - Ммм, - раздается в ответ.
        - Ника, ты обещала, что через две недели скажешь, выйдешь ли ты за меня замуж, - напоминаю я. - Я не торопил тебя. Давал тебе время привыкнуть и к будущему материнству, и к изменению социального статуса, которое обязательно произойдет…
        Обрисовав контуры ее груди, талии и бедер, я сминаю пальцами подол сарафана и пробираюсь под юбку.
        С розовых губ срывается томный стон, от которого в моих джинсах разгорается настоящий пожар, но я из последних сил держу себя в руках.
        - Ника.
        Мои пальцы касаются гладкой ткани ее трусиков, поглаживая ее взад и вперед.
        - Да, - выдыхает она, подаваясь навстречу.
        - «Да», что?
        - Да, я выйду за тебя замуж, - бормочет она, двигая бедрами, усиливая давление моих пальцев.
        Через час мы лежим в постели, обессиленные и удовлетворенные. Я лениво поглаживаю белокурые волосы, разметавшиеся по моей груди, Ника поднимает над головой свою правую руку, на которую я совсем недавно надел кольцо, и любуется им в тусклых лучах заходящего солнца.
        Мягкий зевок и усмешка:
        - Господи, иногда ты такой глупый, Платов. Неужели ты всерьез считал, что я могу тебе отказать?
        
        КОНЕЦ