Гувернантка Екатерина Петрова
        Куда податься офисному работнику, потерявшему работу? Татьяна решила стать гувернанткой, и все складывается - лучше не придумаешь: высокооплачиваемая работа, послушные дети, полное доверие со стороны работодателя Сергея Александровича. Но что-то не так в его доме и окружении.
        Содержит нецензурную брань.
        Екатерина Петрова
        Гувернантка
        Только во время учебы в ВУЗе, когда мне было лет восемнадцать, я поняла, что помню себя лет с десяти, а что было до этого неизвестно и никогда меня это особо не беспокоило, никогда я об этом не задумывалась. Но после школы я поступила в педагогический институт, собиралась стать учителем начальных классов и когда я начала учиться, общаться с однокурсниками, пришлось задуматься о том, почему я ничего не помню. Я никому об этом не рассказывала и очень боялась, что окружающие об этом могут догадаться, поэтому тщательно избегала детских тем. Я поняла, что мне не хочется копаться в прошлом. Не хотелось знать, почему самое первое мое воспоминание о том, как мы с тетей трясемся в конце желтого автобуса. Нас подбрасывает на жестких сиденьях вверх, и тетя недовольно морщится и бормочет: «Куда спешит этот водитель? На свою погибель я приехала сюда.» Самое вероятное, что может быть причиной отсутствия воспоминаний, до этой поездки на желтом автобусе, ничего хорошего со мной не происходило. Так зачем в этом копаться?
        После окончания педагогического института я не работала по специальности, а устроилась менеджером в банк. Тетя, которая рекомендовала мне искать работу в банке, страшно за меня радовалась. Но мне было очень тяжело. Я не сидела за компьютером, защищенная от посетителей пластиковой перегородкой, а с планшетом и ручкой шла им навстречу, чтобы проконсультировать по поводу получения кредита или помочь с другим вопросом. Каждое утро я настраивала себя: дергала то за одну, то за другую ниточку, приводя себя в состояние вынужденного дружелюбия и общительности, хотя и в тот день, и в любой другой мне меньше всего хотелось с кем-либо говорить. Особенно было тяжело в будни к вечеру, людей становилось больше, их голоса сливались в монотонный гул, изредка сбиваемый телефонным звонком, стуком каблуков и пиканьем банкомата, если кто-то забывал вытащить карту. Я очень боялась сделать что-то не так или недоговорить и от этого мои объяснения были длинными, вызывающими скуку, а не желание купить продукт. Очень часто клиенты говорили мне: «Что за бестолочь позовите уже кого-нибудь кто в этом действительно
разбирается!».
        Любой человек на моем месте расстроился от того, что именно ему предложили написать заявление об уходе, когда в связи с кризисом решили сократить штат, а я почувствовала себя свободной, мысль о том, что я все-таки вернусь к работе с детьми, бесконечно радовала. Я скрыла свое увольнение от тети, не хотела ее расстраивать. Ей казалось, что быть учителем в школе унизительно, а ходить по залу с планшетом в корпоративной форме - престижно и перспективно. Но я, за эти два года разочаровалась в слове «карьера», а в мыслях часто представляла, как рву сшитую на меня форму. Мне больше нравилось ранним утром сидеть у окна и смотреть как медленно оживают соседние дома, читать длинные романы, сидя в парке и вечером пить чай. Для всех этих радостей мне не нужен ни деловой костюм, ни место начальника, ни …такая работа. Если бы не боязнь огорчить, единственного близкого мне человека, я бы ушла давно.
        Отдав обходной лист, я получила остатки заработной платы и компенсацию за неиспользованный отпуск. Этих денег и моих собственных сбережений, было немного, но и потребности у меня были небольшие. Однако за поиск работы я принялась немедленно, тетя Рита всегда пренебрежительно отзывалась о людях, которые ищут себя, долгое время не имеют постоянной работы, мне не хотелось, чтобы она плохо думала и обо мне. Моя специальность психолого-педагогическое образование. И, прежде чем искать работу преподавателя, я решила посмотреть вакансии, на которые могли бы взять с таким дипломом. Я поняла, что не представляю, как сказать тете, что хочу стать учителем. Поэтому в первую очередь, проклиная себя за слабость, я потратила некоторое время, просматривая требования к кандидатам в сферах деятельности, связанных с психологией. Я подумала, что это все-таки то, чему я училась, и лучше, чем работа в банке. Но в требованиях к подходящим для меня вакансиях писали о необходимости опыта работы, а его у меня не было. Поэтому, мысленно представив, как я объясняю тете Рите, что ничего не остается, как стать учителем, я
все-таки составила резюме, ответив на обязательные вопросы на одном из сайтов. Я решила, что тете Рите понравится, если я работаю в особенной, частной школе. И через пару дней, когда я в очередной раз примеривала на себе те или иные обязанности, изучая новые вакансии, раздался телефонный звонок. Девушка представилась сотрудником кадрового агентства, спросила: есть ли у меня опыт работы с детьми и задала еще раз все те вопросы, на которые я уже подробно ответила в резюме. Рассказывать о своем предложении она почему-то не стала.
        На следующий день я уже ехала на Проспект Мира в офис этого агентства, где мне назначили встречу. Ехать ужасно не хотелось, но я подумала, что поскольку сама не могу ни на что решиться, возможно это собеседование даст мне необходимый толчок.
        - Очень рада, что Вы так быстро согласились приехать, - улыбнулась она, занимая место напротив. - Легко нас нашли?
        Я сказала, что почти сразу, а сама подумала, что эти слова она говорит каждому кандидату, такая форма вежливости, и у меня это вызвало раздражение также как и ее внешний вид. Она была в строгом костюме, неяркий макияж, гладко причесанные волосы, короткие ногти, покрытые прозрачным лаком, туфли на невысоком каблуке. Я была убеждена, что это требования дресс-кода, потому что все, кого я увидела в офисе, пока шла с этой девушкой в переговорную, выглядели примерно также. Дежурные фразы, которые она легко произносит, требования к одежде, которые ей идут. Почему, такие как она могут соблюдать все эти требования, а я нет?
        Мы обсуждали мое резюме.
        - Своих детей у Вас нет… - девушка сделала паузу. - Младшие братья, сестры?
        Так как я искала работу с детьми, то понимала, что нужно подтвердить свой опыт такой работы, поэтому я подробно рассказала о моих племянниках - детях моего двоюродного брата.
        Девушка сделала в блокноте несколько пометок и задала следующий вопрос:
        - Почему Вы не искали работу по специальности? Вы закончили пединститут, вероятно, готовились к работе в школе, - девушка подвела карандаш к пустой строчке и стала ждать, что я скажу.
        - Когда я стала искать работу, на глаза попалось объявление о наборе специалистов в банк. Работа рядом с домом, хороший оклад. Я не думала, что дорожу, приобретенной специальностью, и совершила ошибку.
        Этот ответ я заготовила заранее, не рассказывать же о тете Рите и ее амбициях в отношении меня…
        После каждого ответа девушка делала очередные пометки.
        Задав еще три или четыре вопроса, в том числе о том, какого возраста дети подошли бы мне в качестве воспитанников, и смогла бы я оказать первую медицинскую помощь, она рассказала мне о том месте работы, которое она имела ввиду, приглашая меня на собеседование.
        - Двое детей младшего школьного возраста. Живут с отцом, несколько месяцев назад их мать умерла. Дети замкнутые, занимаются с преподавателем дома. В ваши обязанности будет входить следить за их всесторонним развитием, досуг, прогулки на свежем воздухе, учеба. Вы будете покупать им одежду, следить за их здоровьем и при необходимости посещать врача. Собственно, отец детей хотел бы, чтобы гувернантка взяла все обязанности по уходу за детьми и проводила бы с ними каждый день. Он подолгу не бывает дома и ищет человека, которому мог бы доверить заботу о детях полностью, двадцать четыре часа в сутки. Самое главное требование, которое в вашем случае не должно быть обременительным - жить с детьми за городом. Семья, о которой я говорю, живет в подмосковной деревне, очень уединенно. В выходные, раз в месяц Вы сможете съездить домой, проведать близких. Вы впервые нанимаетесь на подобную работу и возможно не совсем в курсе среднего заработка, который можно получить, работая с детьми, поэтому поверьте мне, как специалисту, заработная плата, которую вы будете получать выше средней.
        Девушка замолчала, и некоторое время смотрела в блокнот. Вероятно, в этот момент она ждала от меня какой-то реакции, но я молчала - я готова была уже ехать в эту деревню, готовить детям обеды и водить их к врачу, мне очень понравилась эта вакансия, но другая моя разумная половина шептала «что-то здесь не так, так не бывает».
        Девушка, неправильно истолковав мою задумчивость, вздохнула.
        - Женщины с опытом отказываются сразу, - сказала она. - Поэтому я вас и пригласила. Отец детей поставил строгое условие - только молодая женщина, русская - это он особенно выделил. С высшим образованием и еще было пожелание - «поменьше родственников». Человек, обременённый семьей, вряд ли согласится покинуть свой дом на длительный срок и полностью отдаться работе. Вы, наверное, знаете, что по этой причине еще в начале двадцатого века в школе работали только незамужние женщины. А стоило выйти замуж, преподавать женщина уже не могла. Давайте я вам организую встречу с работодателем. Если вы ему подойдете, попробуем подиктовать условия. Настоим на большем количестве выходных, в договор включим страховку, придумаем вам приятные бонусы. А там, посмотрите сами.
        Я согласилась, а фразу «поменьше родственников» пропустила мимо ушей.
        Выйдя из офиса, я начала думать, что сказать тете? Оглушить ее новостью, что я буду работать …, кем? служанкой? Нет, это абсолютно невозможно, и я решила сказать так: мне надо получить экономическое образование, а второе высшее стоит денег. Вариант с переездом в Подмосковье самый удачный. Я буду сдавать квартиру в Москве и зарабатывать не меньше, чем, работая рядовым специалистом в банке. Опишу тете, как на заработанные деньги поступлю в какую-нибудь финансовую академию. Мне действительно хотелось получить дополнительное образование. Конечно, тот факт, что я работаю прислугой, тетя не одобрит, но, узнав о моей цели - заработать денег на учебу, она не должна сильно переживать. Конечно, мне было тяжело ее обманывать, но правду, я боялась, она не перенесет.
        На следующий день мне снова позвонили из агентства. Девушка, с которой я беседовала сообщила, что мой возможный работодатель готов со мной встретиться и назвала адрес офиса, в котором он будет меня ждать в пять часов.
        - Очень занятой человек, - добавила моя собеседница, - приходите, не опаздывайте и, пожалуйста, строгий костюм.
        К строгим костюмам, юбкам до середины колена или голени, белым рубашкам, блузкам с длинным рукавом я выработала устойчивое раздражение за время работы в банке. Снова надевать что-либо из старого гардероба не хотелось, примеряя то одно, то другое, я решила идти в замшевой юбке и джемпере не очень строго, но я решила рискнуть.
        Уже в четыре часа пятнадцать минут я приехала на нужную станцию метро. По моим расчетам от метро до офиса идти было минут двадцать, поэтому я шла не спеша. Свернула с шумной улицы в переулок, впереди вдалеке шла женщина с огромным пакетом в руках, она свернула налево и в переулке осталась я одна. Это было странно, мне казалось, что в центре Москвы нельзя найти место, где ты был бы совершенно один в середине буднего дня. Позади раздались шаги. Я не слышала, чтобы за мной кто-то шел до этого момента, резко развернулась и, не удержавшись на ногах, дождь вымыл грязь из клумбы, и я поскользнулась, упала прямо под ноги незнакомцу. Падая, я ударила его по ногам, и он рухнул рядом, угодив рукой в перчатке тонкой кожи в грязную лужу. Белая манжета рубашки пропиталась грязью мгновенно, черное пальто стало серым с одного бока.
        Я выглядела, вероятно, еще хуже.
        Незнакомец выругался, подал мне руку и помог подняться.
        - Смотри по сторонам, - сказал он, когда я встала.
        Мужчина в грязном пальто свернул во двор. Справа был двухэтажный особнячок, начала двадцатого века, стиль модерн (единственный архитектурный стиль, который я могла назвать безошибочно, в других я не разбиралась), охваченный постройками 60х годов. Сразу не бросалось в глаза, но, если присмотреться было очевидно, что здание с квадратными окнами, закрытыми жалюзи, из светлого кирпича, росшее сразу за особнячком было пристройкой и вероятно, что и особняк и это здание позади, и более высокий явно больничный корпус, располагающийся перпендикулярно, были одним целым. Мужчина, свалившейся по моей вине в грязь, прошел мимо особнячка, открыл тяжелую металлическую дверь, ведущую в то здание, которое я приняла за больницу. Я огляделась, сверила адрес, и поняла, что мне надо в особнячок.
        Я ненадолго остановилась, чтобы разглядеть красивое крыльцо, украшенное кованым карнизом. По бокам, сплетенные из толстой проволоки висели грозди винограда, а на гигантских виноградных листьях, покрытых паутиной сидел паук. Помню, что меня передернуло. Я смотрела на входную дверь, раздумывая, стоит ли продолжать. Мне представилось, что там за дверью темная комната без окон.
        Справа от двери висела вывеска «ТЕРВИ. Строительный холдинг». Я нажала на кнопку звонка, дверь медленно открылась. Светлый холл, никакой явной охраны. На встречу вышла женщина в блузке в горошек с жабо и фиолетовых клешах, медные волосы, яркая помада, ей видимо было лет пятьдесят.
        - Танечка? - спросила она, приветливо улыбнувшись. - Идемте за мной.
        Мы были в небольшом вестибюле, из него свернули в левый коридор. Я мысленно улыбнулась охватившим меня минуту назад страхам, а вслух сказала что-то вроде:
        - Здравствуйте, я упала по дороге…
        - Да, да, да, - ответила женщина, продолжая идти прямо. - Девочка из кадрового агентства очень точно вас описала. Меня зовут Наталья Петровна. А, вот, и туалет, - женщина повернулась ко мне и открыла дверь справа.
        Я не понимающее на нее посмотрела.
        - Под раковиной щетка, попробуйте почистить пальто. Вас ждут через пятнадцать минут, прихорашивайтесь, - Наталья Петровна мягко взяла меня за локоть и подтолкнула к туалетной комнате.
        В большом круглом зеркале над раковиной я смогла разглядеть свою спину. Грязные разводы покрывали пальто снизу доверху. Сумку я вытерла мягкой тряпочкой, которую, как и щетку нашла в шкафчике, на который мне указала Наталья Петровна. Мне удалось управиться за десять минут. Я вышла в коридор. Офис был отделан деревянными панелями, я прошла в приемную с большими мягкими креслами на ножках. Наталья Петровна сидела за большим столом, на котором стояло два монитора. Она моментально вышла из-за него.
        - Пальто и шляпку сюда, - указала Наталья Петровна на вешалку.
        Когда мой берет повис на крючке, она распахнула гигантскую деревянную дверь, украшенную резьбой - птицы на ветках без листьев. За дверью оказалась небольшое помещение с мягкой обивкой и двумя круглыми окошками, за ней квадратная комната. Посередине круглый стол, вокруг него пять стульев с высокими спинками. Спиной к входу стоял мужчина, обернувшийся сразу, как только я вошла.
        Это был высокий плотный блондин. Одет он был странно для делового человека, светлый костюм больше бы подошел художнику, рубашка в пеструю клетку. Я предположила, что она хорошо смотрелась на манекене, поэтому и была приобретена. Также я запомнила его щеки, они слегка висели вниз, похоже было, что он сильно похудел, но кожа не смогла восстановиться. Ему было не более сорока лет, но, судя по внешнему виду, у него были серьезные проблемы со здоровьем. На эту мысль наводил нездоровый цвет кожи, она была какой-то синей, тусклые глаза. Еще неприятно поражали его огромные уши и пальцы толстые и большие. Этот человек в первую минуту вызвал у меня чувство брезгливости. Он расплылся в улыбке, отодвинул один из стульев. Когда я села, он плюхнулся в кресло напротив, закинул ногу на ногу и оказалось, что у него растянутые серые носки.
        - Ну-с, Танечка, - сказал он, доставая пачку сигарет и придвигая к себе пепельницу, - меня зовут Дмитрий. Я обратился в кадровое агентство, чтобы мне нашли квалифицированную женщину, способную взять заботу о двух моих детях. Старшему - девять, девочке - семь. Они …, - Дмитрий продолжил после долгой паузы, - одно время жили совсем одни без родителей, поэтому, поэтому не очень… ну, сами увидите. Расскажите-ка о себе.
        Я повторила рассказ о педвузе, работе в банке и сокращении - все то, что я уже говорила в агентстве.
        - Понятно, понятно, а с детьми-то приходилось работать? - спросил он.
        Я в очередной раз рассказала о своих племянниках.
        - Жить вы будете в Новых Колокольчиках это К*** район. Слышали? Живописное местечко, чистый воздух и всё такое, - Дмитрий улыбнулся. - Мечта горожанина. У вас будет отдельная очень хорошая комната рядом с детьми. Дети послушные, никаких проблем. В школу они не ходят, с ними занимается педагог-пенсионер. Добрый такой старикашка.
        Дмитрий взглянул на часы:
        - Спасибо, Танечка, что пришли, к сожалению, я уже спешу.
        Мы поднялись. Дмитрий проводил меня до двери, я вышла и попала в руки Натальи Петровны. Она, не говоря ни слова, дождалась пока я оденусь и проводила до выхода. Дверь за мной закрылась. Из офиса я вышла с ощущением, что работу я не получу, но это и к лучшему. Но не успела я дойти до метро, как мне позвонили из кадрового агентства и поздравили с удачно прошедшим собеседованием. Я зашла в ближайший Макдональдс, взяла кофе и пирожок, и села приводить мысли в порядок. Приятная Наталья Петровна, ужасный Дмитрий, высокая зарплата и отсутствие у меня опыта работы с детьми. «Надо все хорошо взвесить, - твердила я мысленно.» А уже на следующий день позвонил Дмитрий.
        - Здравствуйте, Танечка, это Дмитрий - отец двух отпрысков, которые теперь будут вверены вашим заботам, - при этих словах Дмитрий весело рассмеялся.
        Я заверила его, что сразу узнала.
        - Когда же вы к нам сможете приехать? В агентстве говорили о дополнительных выходных и медицинской страховке, но в моей клинике вас будут лечить совершенно бесплатно, поэтому последний пункт мы можем опустить, а выходные… Поживите с нами, вам и домой-то не захочется, - Дмитрий громко захохотал. - Ну, как, я вас уговорил?
        Я ответила, что хотела бы сдать жилье в аренду и перевезти некоторые вещи из квартиры на дачу. Мы договорились, что через три дня за мной приедет водитель, который довезет меня до Новых Колокольчиков.
        И только в этот момент я поняла, что еще ни разу, ни во время разговора с сотрудником кадрового агентства, ни при встрече с Дмитрием, я не сказала: «я хочу здесь работать» или что-то на это похожее. Словно все было решено за меня. «Если я сама не могу ничего решить, - подумала я, - пусть все идет как идет».
        Теперь предстоял разговор с тетей.
        Тетя Рита жила на даче. Из-за больного сердца она редко выбиралась оттуда. Она считала, что каждый приезд в Москву крадет у нее год жизни. Трое ее детей, двое моих двоюродных братьев и сестра, проводили у нее выходные в теплое время года, а меня она ждала каждые субботу и воскресенье. Каждый мой отпуск мы вместе ездили в турпоездку в какой-нибудь европейский город, а летом по выходным я помогала ей с моими племянниками (дети проводили на даче часть каникул). Только моя болезнь могла нарушить этот порядок, но болела я редко.
        Тетя Рита удивилась, когда я позвонила посреди недели. Ведь я так ничего и не сказала о том, что меня сократили. Хотя я позвонила ей уже из электрички, она приехала на станцию до моего появления. Я увидела, как она прохаживается по платформе в ожидании остановки поезда в белоснежном пуховике, джинсах и ботинках на толстой рифлёной подошве. Она легко подхватила сумку, которую я с трудом удерживала, в ней были продукты для нее.
        - Что-то ты легко одета, - вместо приветствия сказала тетя, - у нас сегодня ниже пятнадцати, а ты в каком-то коротком пальто. Носишь термобелье, которое я тебе подарила? Ты не должна простужаться.
        Когда тетя сделала вид, что удовлетворилась моими невразумительными ответами (мне очень не хотелось признаваться, что термобелье я даже не распаковывала). Мы сели в машину.
        Ехали с трудом, пошел дождь, а на тетиной машине была проблема с щетками. По дороге тетя Рита рассказывала о своих соседях, количество которых к октябрю значительно уменьшилось. Пенсионеры вернулись в Москву, зимой в деревне делать было нечего.
        Тетя сняла с печки не успевший остыть чайник, заварила чай. Я достала толстые шерстяные носки и маленькие валеночки, чтобы ходить по дому. Мы сели на диван возле журнального столика, на который она поставила тарелку с колбасой, сыром и хлебом, поджаренным на масле. Я пила чай, хрустела хлебом, а она, тем временем, стала разбирать привезенную мной сумку, список того, что я должна была привезти, она отправила еще в понедельник.
        - Какая она все-таки маленькая, надо другую купить, - бормотала тетя.
        Консервы, книги, комплект нового постельного белья, фрукты, которые пришлось плотно укутать, чтобы они не замерзли.
        - А где же йогурты и творожок, который я просила?
        - Уже никуда не влезло, - ответила я. - К тому же сумка была очень тяжелой.
        - От пары йогуртов веса было бы немного. Хотя ладно не переживай, у нас стали его тоже завозить. Стоит в три раза дороже, чем в городе, поэтому я его не беру, - подытожила она. - Да, ты чай-то пей и бутерброд съешь. Ужин будет не скоро, сегодня мы идем в гости.
        Оказалось, что на другом конце поселка поселилась, со слов тети, очень интеллигентная семья: мать с сыном. Тетя Рита столкнулась с ними в единственном в деревне магазине.
        - А теперь расскажи, что случилось, - сказала тетя, когда я доела бутерброд. - Ты теперь в смену работаешь?
        Тетя никак не могла поверить в то, что я спокойно отнеслась к увольнению. Она удивилась, что я не потребовала встречи с акционерами (о существовании директоров, акционеров и подобных людях, которые принимают решения и на что-то влияют она знала из кино). Она спрашивала член ли я профсоюза и нельзя ли таким образом добиться восстановления в должности, собираюсь ли я обратиться в суд? Мысль о том, что я рада изменить работу, не укладывалась у нее в голове. Немного помолчав и подумав, она пришла к выводу, что видимо она зря настаивала на моем поступлении в институт.
        - Зря только время потратили, - резюмировала она. - Конечно, ты не такая умная как Света, конечно, надо было сразу идти работать. Обратись к Свете, ей кажется всегда нужны сотрудники.
        Дочь тети - Света руководила собственным турагентством. Бывали такие выходные дни, особенно в новогодние каникулы, когда тетя предлагала отказаться от поездки к ней, а помочь Свете встретить очередную группу туристов на вокзале и сопроводить их до отеля. Света платила мало, поэтому полностью укомплектованного штата у нее никогда не было. Она то искала курьера, то экскурсовода, то оператора и часто предлагала мне работу на выходные.
        - Работу я уже нашла, - стараясь говорить твердо ответила я, я боялась любых посягательства на меня со стороны Светы. - Я потеряла работу в банке, потому что у меня не было специального образования, поэтому я решила его получить, а это большие расходы.
        Заранее заготовленная речь о дополнительном образовании, не помогала, я чувствовала, как кровь прилила к лицу, боялась посмотреть на тетю, но она ничего не заметила.
        - Поэтому я нашла работу гувернантки за городом, я буду сдавать квартиру и получать заработную плату, никаких расходов на питание, - последние слова, видя, как растет недоумение тети, я произнесла как можно быстрее.
        - Что-то я не поняла, - начала она с паническими нотками в голосе. - Ты решила учиться и жить за городом, чтобы сдавать квартиру? Ты здесь будешь жить? Но у нас нет никаких детей. То есть дети, конечно, есть, но разве будет Манижа или Багисултан нанимать для них тебя?
        - Тетя, ты меня не поняла, - сказала я, взяв ее руку в свои, чтобы передать ей часть моей уверенности в отношении будущего. - Я уже нашла работу у одного богатого человека, он живет в деревне, у него большой дом. Я буду воспитывать его двоих детей и жить постоянно у них. Один раз в месяц я смогу к тебе приезжать. А летом я подберу ВУЗ, в котором смогу заочно учиться на экономиста, - на этих словах я уже побагровела (так мне казалось).
        - Танечка, но ты и представить не можешь, как унизительно работать на всех этих богачей! Нет, нет, тебе надо все еще раз обдумать. Не беспокойся, что без работы осталась! А Борины дети! За ними сейчас смотрит какая-то полуграмотная, а ты интеллигентная девочка, да если тебе так хочется поработать няней, занимайся Бориными детьми!
        Я назвала тете мой последний аргумент - мою будущую заработную плату.
        - Да, - чуть помолчав, согласилась она, - у Бори таких денег нет. - Тут она вздохнула и очень грустно добавила, - как же неудачно случился этот кризис. У тебя была такая хорошая работа, солидная. А теперь ты должна опуститься до уровня прислуги! Мне стыдно будет сказать о тебе своим знакомым.
        Видя, что вот-вот из глаз тети могут политься слезы, я чуть было не сказала, что никогда не дорожила своей прежней работой, но вовремя сдержалась, подумав, что лучше не посвящать тетю во все мои мысли. Раздался звонок на мобильный телефон, который отвлек ее от мрачных раздумий о моем будущем.
        Оказалось, что это звонят ее новые знакомые, к которым мы были приглашены вечером.
        - Да, да, - кричала тетя, стоя возле кухонного стола, где, по ее мнению, была лучшая зона приема, - она приехала! Такая добрая девочка, привезла мне продукты. Очень обо мне заботится, очень хорошая. Да, совсем не похожа! Очень несовременная! Да, я тоже думаю! Хорошо, хорошо! Вечером, вечером! - тетя отключила телефон, хитро на меня взглянула и сказала. - Это я о тебе.
        Затем мы сели вязать. Тетя загорелась сделать из остатков пряжи плед. Мы вязали квадратные детали приблизительно одинакового размера, стараясь вывязать на каждом какой-то новый узор. Готовые детали тетя стирала и складывала в пакет, когда я уезжала она забрасывала вязание на неделю до следующего моего приезда. Мне давно казалось, что плед пора собирать, но тетя настаивала на продолжении вязания квадратных деталей. Когда солнце стало заходить, мы сели в тетины жигули и поехали в гости.
        Дом, в который мы приехали, был построен еще года три назад. С тех пор на нем висела растяжка: «продается» и номер телефона, по которому можно было связаться с продавцом. Строение не блистало оригинальностью, вокруг был заросший сорняком участок и остатки строительного мусора. Можно было предположить, что весной хозяевам предстоит потратить не мало усилий, чтобы вид из окон не напоминал строительную площадку.
        Нам пришлось минут пять стоять у закрытой калитки. Тетя начала злиться и никак не могла найти в контактах телефон, по которому она могла бы связаться с хозяевами. Наконец дверь дома открылась. Вначале выскочил черно-белый кокер-спаниель, а затем я увидели женщину в дубленке, которая скрывала ее от ушей до кончиков чуней. Она казалась совершенно необъятных размеров, а сверху маленькая головка в желтых кудряшках.
        - Простите, простите, Маргарита Павловна, - тонким детским голоском приговаривала она, открывая замок, - а я и не знала, что Толик калитку закрыл. Я ведь ему напоминала, что у нас гости.
        Стоило нам очутиться по ту сторону забора, как спаниель стал крутиться вокруг нас волчком. Его неповоротливая хозяйка стала давать ему противоречащие друг другу команды: рядом, сидеть, ко мне. Пес их разумеется игнорировал и не давал нам проходу до тех пор, пока на нашей одежде не отпечатались следы его лап.
        Мы зашли в прихожую, в которой было совершенно темно, пахло землей и было ощущение, что на улице теплее.
        - Моя Танечка, Кира Анатольевна, - представила нас тетя.
        Кира Анатольевна тем временем скинула дубленку и оказалось, что это не неповоротливая толстуха, а миниатюрная женщина, на которой несколько кофт и два толстых платка, один завязан на пояснице, другой на плечах.
        - Извините, что я в таком виде, - пропищала Кира Анатольевна, - у нас сквозняки.
        - Да вы топили сегодня? - спросила тетя, которая снова надела свой пуховик, а я даже и не начинала раздеваться.
        - А, что топить-то? - развела руками Кира Анатольевна. - Улицу топить. Только натопишь, а все тепло в щели уходит.
        Из темноты раздался мужской голос:
        - Проходите в комнату, здесь уже теплее.
        Кира Анатольевна открыла дверь, и мы оказались в большой комнате. В противоположном конце горела одна единственная лампочка, прикрепленная под потолком. Она высвечивала стол, на котором стояла вероятно посуда, накрытая сомнительной чистоты салфеткой, рядом со столом стояла с одной стороны лавка, с другой сидел, заросший черной бородой мужчина - сын Киры Анатольевны и безусловно именно он предложил нам зайти.
        Позади него была раковина и рабочий кухонный стол, над всем этим весело два шкафчика и сушилка для посуды, на которой стояла пара чашек с глубокими трещинами. Напротив раковины была выложена печка.
        - Анатолий, а вот и гости наши, - сказала Кира Анатольевна.
        Она чуть отодвинула лавочку и жестом предложила мне занять место напротив Анатолия.
        - Что же вы так дом выстудили? - сказала тетя, усаживаясь рядом со мной.
        - Да, что топить-то! Улицу топить. Я говорила Толе, мы здесь зимой замерзнем! Но знаете, какая сейчас упрямая молодежь.
        Я бросила взгляд на Анатолия, который как будто читал газету. Мне подумалось, что я могла ошибиться на счет его возраста, в начале я решила, что ему около сорока, но, судя по возрасту его матери, на самом деле едва ли тридцать.
        Анатолий провел рукой по волосам от затылка ко лбу, взъерошив их еще больше, сложил газету, достал пачку сигарет откуда-то из-за спины, и, выпуская дым, ответил:
        - Ты же два дня дом не топила.
        - Тепло было!
        - Сама не топила, а я теперь виноват.
        - Да, что топить? Что топишь, что не топишь, теплее не становиться, щели кругом.
        - Никаких щелей нет.
        На этом их диалог не закончился, Кира Анатольевна приводила примеры, как их соседи неделями не топят дом и ходят босиком. Анатолий просил назвать адреса этих домов и собирался немедленно отправиться туда, чтобы проверить слова матери. Тетя пыталась было влезть в эту дискуссию, но ее никто не слушал. Я, привыкая к полумраку, разглядывала дом. Справа была лестница наверх, с которой на меня смотрело два горящих глаза, это кокер пристроился на одной из ступенек. На стене рядом с лестницей весел ковер, а перед ним два пустых кашпо. На подоконнике стояло четыре горшка, в которых вместо цветов торчали четыре палки.
        Кира Анатольевна тем временем переместилась к окну и что-то говорила, но я не сразу поняла, что она уже не обсуждает тему щелей, а рассказывает что-то о редких растениях то ли из Португалии, то ли из Испании.
        - Вовсе не агроном, - сказал Анатолий, видимо комментирую слова матери. - А студент аграрного института.
        - Лишь бы спорить с матерью. Какая разница? Для моего рассказа вообще никакой разницы, что агроном, что студент.
        - Но он студент, а не агроном.
        - Рассказывай сам лучше. Видишь, как Танечке интересно, а наша перебранка ей неприятна. Вы молодые, вам есть, что обсудить. А я Маргарите Павловне свои парники покажу.
        - Вы что что-то в парники высадили? - удивилась тетя. - Они отапливаются, есть свет?
        Кира Анатольевна замолчала, наморщила лоб, но затем, просветлев, ответила:
        - Нет, я место хотела показать, чтобы вы оценили, как специалист. Можно там парники устраивать или нет.
        - Да, какая разница, ставьте, где хотите, - разозлилась тетя. - А чем Анатолий сейчас занимается? - спросила она, глядя на бородача, но обращаясь к его матери.
        - Толик в монастыре работает, помогает строить новый храм в Новых Колокольчиках.
        - Ничего я не строю, я занимаюсь отделкой.
        Кира Анатольевна назвала именно ту деревню, в которой жил мой новый работодатель.
        - В Новых Колокольчиках в К*** районе? - тетя всплеснула руками. - Вот это совпадение, а Танечка как раз там будет работать! Неожиданное и приятное совпадение, правда, Танюша?
        Я промолчала, а Кира Анатольевна заметила, что это очень далеко от Москвы. И если банку, в котором я работаю, потребовались специалисты, не лучше ли было найти их в Новых Колокольчиках. Моя тетя вздохнула и сказала, что не была посвящена во все мои планы, а я решила получить второе высшее, и чтобы заработать денег нашла высокооплачиваемую работу в Новых Колокольчиках.
        - В одной фирме, - добавила тетя, - но мы пока не говорим в какой, чтобы не сглазить.
        - Чай или кофе? - спросил Анатолий.
        - Соглашайтесь на чай, - посоветовала Кира Анатольевна, - Толик его утром хорошо заварил.
        Разглядев, все вокруг я поняла, что хозяйка Кира Анатольевна никакая, что скорее всего, все, что может быть предложено в этом доме, мне совершенно не понравится, но тетя явно не собиралась быстро уходить, а общие темы для разговоров иссякли, и надо было себя чем-то занять. Тетя сказала чай, а я, заприметив банку растворимого кофе на столе, и, предполагая, что пить я буду именно его, сказала кофе. Но в банке оказался сахар, а кофе подогревался в турке и, когда он вскипел, оставалось только гадать, кем и когда он был сварен.
        Итак, мы все четверо сидели за столом, напротив каждого из нас стояли чашки с подогретыми напитками, в центре стола сахарница с сушками и банка из-под кофе с сахаром. Тишина за столом всегда кажется мне гнетущей и, как правило, я стараюсь найти общую тему для разговора или, как минимум, сообщить прогноз погоды, но сейчас, догадавшись зачем мы приехали в этот дом, я расстроилась и желание общаться не испытывала.
        Моя тетя уже не в первый раз пыталась выступить в роли свахи. То есть она скооперировавшись со своими соседками, бывшими коллегами, дальними родственницами, знакомила меня с их одинокими и во всех отношениях положительными сыновьями, которые, дожив до сорока лет, а то и более, так и не встретили на своем пути достойной кандидатуры на роль жены и матери своих наследников.
        Я ни разу не высказывала возмущения по этому поводу, потому что считала это бесполезным, а тете было приятно от мысли, что она пытается устроить мое будущее. При чем ее мало заботили кандидаты на роль моих спутников жизни. Они могли быть отталкивающей внешности, с сомнительным прошлым и бесперспективным будущим, но в ее глазах это было совершенно не важно. Мне казалось, что она наивно доверяет рассказам их матерей о том, какие это во всех отношениях положительные дети, встречавшие на своем пути вертихвосток и прочих недостойных их женщин, поступавших в отношении их сыновей не благородно и не благодарно. В свою очередь тетя представляла меня хозяйственной молодой женщиной, мечтающей о детях и спутнике жизни, который не пьет. Хотя никогда не интересовалась моей личной жизнью. Она еще два года назад решила, что с моей внешностью и прочими отсутствующими достоинствами мне никогда никого не найти.
        Несмотря на все мои усилия думать о приятном, переносить затянувшееся молчание становилось все тяжелее, даже тетя Рита начала нервничать. Она взяла было сушку, хотя тот факт, что к ним не притрагивались хозяева, должен был заставить ее быть более осторожной, но едва засунув ее в рот, она тут же отвела руку. Тетя стала глотать маленькими глотками чай, видимо он был удовлетворительным на вкус, Кира Анатольевна последовала ее примеру. И, тут, Анатолий заговорил, при чем со мной, что порадовало тетю настолько, что в беспамятстве она вновь попыталась засунуть сушку в рот.
        - А кредиты ваш банк выдает или все как везде? - спросил Анатолий и хмыкнул.
        - А как везде? - поинтересовалась я.
        - А вы будто не знаете? - добавив яду в голос, произнес мой потенциальный жених.
        - Кредиты выдают в любом банке без исключений, различаются только условия кредитования.
        Моя тетя всегда радовалась моим рассуждениям по любым экономическим вопросам и здесь я краем глаза заметила ее довольную улыбку, несмотря на всю банальность моей фразы, ее мысли в этот момент были следующими: «Ну, что я вам говорила, видите теперь, какая у меня умная племянница!»
        - Вот именно! - неожиданно громко прокомментировал мой ответ Анатолий. - Доходы из воздуха, - тут он опять хмыкнул и замолчал.
        Я больше не произнесла ни слова до самого отъезда. А уехали мы, когда тетя допила чай.
        - По-моему в машине теплее, чем у них дома, - сказала тетя, сворачивая на нашу улицу. - А свет! Сидят в полной темноте, даже не видят, что у них на сушках сантиметровый слой пыли! Ты их не ела надеюсь? Напомни мне, когда приедем домой, выпить активированный уголь.
        Когда мы приехали к тете, она уже совершенно успокоилась и уже радовалась знакомству с этой семьей. Ведь благодаря тому, что Анатолий работает в Новых Колокольчиках, он сможет привозить меня на выходные к тете и при необходимости что-нибудь передавать.
        На следующий день утром, тетя Рита отвезла меня на станцию. Мне надо было возвращаться домой, упаковывать вещи и искать арендаторов.
        ***
        Коробки с книгами, постельное белье в вакуумных мешках, часть одежды, которую не хотелось выбрасывать, переложенная пакетиками с лавандой, а также, единственный ценный предмет - антикварный столик - все было выставлено в коридор.
        Найти арендаторов было не сложно, еще на прежней работе я слышала разговоры коллеги о том, что ее дочь и зять ищут однокомнатную квартиру. Меня пугает, когда с самого начала все складывается удачно. А у меня было все не просто удачно, но чрезвычайно легко, как будто раньше я шла к цели по извилистому лабиринту со множеством ложных поворотов, а теперь нашла прямую дорогу. Работу я нашла почти сразу после того, как разместила резюме, тетя Рита легко смерилась с моим решением, а потенциальным квартиросъемщикам квартира нужна была именно в моем районе. Молодая семья, с которой я заключила договор аренды, должны были въехать уже завтра. Аванс за месяц, плюс страховой депозит в размере ежемесячной платы, итого у меня на руках три ежемесячных оклада с прежнего места работы. Я купила новый большой чемодан, теплый пуховик и унты, на оставшуюся сумму несколько блузок, вельветовые брюки и черную строгую юбку. Я очень радовалась этим вещам, которые были олицетворением новой прекрасной жизни, которая меня ждет.
        После поездки к тете я перебирала шкафы в своей единственной комнате и кухне. Пришлось снять контейнер, тетя уже на следующий день отказалась хранить у себя мои вещи, боялась, что я захламлю дачу. Мне удалось уговорить ее только на антикварный столик и один чемодан. Столиком я дорожила, а чемодан мог привезти Анатолий, если все пойдет хорошо, и я задержусь в Новых Колокольчиках.
        Ожидание грузового автомобиля, который я накануне заказала, тянулось медленно. Я вскипятила воду и заварила чай. Когда наливала чай в чашку, в дверь позвонили. Звонил грузчик. Вместе с ним приехал Анатолий. Он должен был проследить, чтобы вещи довезли в целости. Договориться с ним предложила тетя Рита. Я не сразу его узнала, потому что он сбрил бороду и выглядел значительно моложе. Вместе с грузчиком они быстро перетащили узлы и коробки в машину. Антикварный столик Анатолий нес лично, я тщательно завернула его в бумагу и ткань. Я смотрела в окно, как Анатолий осторожно поставил столик на тротуар, затем закрепил на крыше машины и проверил на прочность все крепления, в этот момент он мне даже начал нравиться и тот факт, что я ему заплатила за все услуги и дала четкие инструкции не играл никакой роли. Столик - единственная вещь, которая осталась от той жизни, которую я не помнила. Он принадлежал моей матери, как и квартира, в которой я жила.
        С десяти лет я жила с тетей, и квартира сдавалась, но, когда я стала работать, то сделала в ней ремонт и переехала. Тогда-то тетя и предложила забрать столик, сказала, что его купила моя мама, что он ей не нужен, а мне может быть пригодится. Помню ли я, как трогала его в детстве, как клала на него цветной карандаш или куклу - не имело значение. Он заменял мне несуществующие воспоминания. Иногда мне казалось, что я что-то помню, и тогда фантазиям не было придела. Даже, став старше, я не перестала фантазировать. Если в книге я встречала описание семейной сцены, то всегда начинала ее примерять на себя. Как будто это я тот ребенок из книги, которому читают на ночь сказку, расчесывают утром волосы или провожают в школу. И неизменно в моих воспоминаниях мелькал столик, он был тем ингредиентом, который превращал фантазии в реальность. То за ним писала письма мама, то отец забывал на нем ключи от машины, то на нем стояла огромная коробка, в которой прятался мой подарок на день рождения. Представляя все это, я как будто переживала реальные воспоминания. И все эти фантазии, как и воспоминания, всегда были
со мной и только становились богаче. Я, конечно, четко представляла, что этого никогда не было, но вспоминать о них мне нравилось гораздо больше, чем о реальных событиях из прошлого.
        Увидев, как машина с погруженными на нее вещами выезжает со двора, я невольно заплакала. Слезы текли из глаз абсолютно без всякой причины, мелькнула мысль, что я больше никогда сюда не вернусь. Через час приехал водитель, посланный за мной Дмитрием.
        Я надела сапоги, рассчитанные на грязь и лужи, шапочку, которую связала накануне специально под свой новый гардероб. В Москве было тепло, но в Новых Колокольчиках температура была градусов на пять ниже. Спрятав ключи от квартиры в сумку, я выдвинула ручку из чемодана и покатила его к лифту.
        Водитель уложил ее в багажник, я села на заднее сиденье, и мы поехали.
        Я постаралась устроиться поудобнее, закрыла глаза и открывала их только на светофорах и перекрестках, если машина тормозила. Ночью я едва ли спала больше трех часов, сборы отняли много времени.
        Скоро веки стали тяжелыми, я начала дремать. Все мои мысли были о новом доме, детях, офисе «ТЕРВИ», Наталье Петровне в блузке с горошком и хохочущем Дмитрии. Я провалилась в сон.
        ***
        Темный лес, зеленые ветки, стволы деревьев, покрытые мхом, густая зеленая трава я иду по тропинке, вокруг абсолютная тишина. Я иду вперед, туда, где среди деревьев пробивается свет, мне кажется, что там дорога, и я наконец-то окажусь на свободе. Но оказывается, что свет идет из освещенных окон дома, вокруг которого все та же тьма. Дом покосился, крыша сползла набок. Я осторожно заглядываю в окошки. В начале я ничего не вижу, из окон льется свет, но, заглянув внутрь, я вижу тьму. Но, тут во тьме появляется серая тень, постепенно я начинаю различать очертания силуэтов каких-то людей и предметов в комнате и, вот, комната уже мне ясно видна - тьма отступила.
        За столом сидят несколько мужчин в абсолютно черной одежде. В уголке свалена одежда, чемоданы, узлы из которых торчат металлические детали. Вдруг словно по команде они встают друг за другом и начинают исчезать, буквально растворяться, оставляя после себя только кровавую лужу. Вдруг я замечаю рядом с собой человека в белом халате, с кровавыми пятнами и эти пятна растут, становятся ярче, а затем с них начинает литься кровь, мне становится страшно от того, что этот человек в халате меня увидел, я хочу убежать, но не могу, ноги словно приросли к земле. Я начинаю задыхаться от страха. «Что ты тут делаешь?» - сейчас меня спросит незнакомец в белом халате, его взгляд пугает, а из шевелящихся губ вылетает, разрывающий тишину, гудок…
        Мой водитель сигналит впереди стоящей машине, застрявшей на светофоре. Я огляделась по сторонам, вокруг было все тоже: грязные улицы, пешеходы, голуби на остановке. Ничего опасного, кроме машин на дороге. Я спала не более пяти минут.
        Мы выехали на шоссе, вдоль дороги стояли, огромные борщевики. Их зонтики были обращены к небу, как будто антенны подающие сигналы куда-то в космос. Кое-где он разросся и занимал целые поля.
        Перед переездом в Новые Колокольчики я поискала информацию в интернете об этом месте. В Новых Колокольчиках было около шестисот жителей, небольшое молочное производство, а на берегу озера симпатичный санаторий с говорящим названием - «Березы». Новым корпусам санатория было не больше десяти лет. А старые были в двух километрах от деревни. Были планы по их перестройке, но из-за арестованных счетов строительной компании, процесс затянулся на годы и сейчас все пришло в запустение.
        Также на берегу, на крутом утесе была старинная церковь. На православном сайте было указано, что в тридцатых годов церковь была взорвана и только в конце девяностых началось ее восстановление.
        Мне запомнилась фотография на сайте: зеленый склон, белые стены храма над ним, озеро, к которому ведет тропинка от храма, по тропинке идет старик с удочкой, а впереди бежит маленькая собачка. Идиллия.
        Когда мой водитель въехал в деревню, было уже темно. На улице слабо горели фонари, было темно и тихо. Мы проехали несколько глухих заборов и перед одним из них остановились. Открылись ворота, и машина въехала во двор перед трехэтажным особняком. Двор показался ослепительно ярким, светлая плитка хорошо отражала свет, а свет лился не только от фонарей, но также из нескольких больших окон первого этажа. Территория, которую занимали постройки и сад, показалась мне огромной. Когда я вышла из машины, на крыльцо вышел Дмитрий. Он весело помахал рукой и направился к машине.
        - Это все твои вещи? - спросил он, рассматривая чемодан, который выгрузил водитель. При этом он скорчил гримасу, которую можно было расшифровать, как: куда все это девать?
        - Пока да.
        - А, - засмеялся он, - понятно. Ну, идем в дом.
        Водитель покатил мой чемодан дальше по дорожке, а Дмитрий повел меня к той двери, из которой вышел.
        - Сейчас я тебя познакомлю с Сергеем Александровичем.
        - А кто это? - спросила я.
        - Как кто? Ах, да, - засмеялся Дмитрий. - Ты думаешь, что счастливый отец семейства это я? Нет, нет, боже упаси, - последнюю фразу он произнес громким шепотом прямо мне в ухо, при этом он закатил глаза, изображая насколько такая участь кажется ему пугающей. - Извини, пришлось ввести тебя в заблуждение на собеседовании, иначе длинная вышла бы история.
        И его смех, и словосочетание «счастливый отец семейства» показались мне неуместными, учитывая, что дети, которыми я должна была заниматься, были сиротами.
        Тем временем мы поднялись на полукруглую площадку крыльца, прошли двухстворчатые двери и оказались в просторной светлой прихожей. Дмитрий свернул по коридору направо, я пошла за ним. В гостиной сидел тот самый мужчина, которого я встретила в день собеседования и неудачно толкнула, упав в грязь.
        Мы стояли около двери, а он продолжал читать газету.
        - Серж, а вот и наша Мэри Поппинс, - сказал Дмитрий.
        Серж свернул газету, встал и представился:
        - Сергей Александрович.
        - Вот, Танюша, это он - отец семейства.
        Сергей Александрович поморщился, я решила, что ему не понравился веселый тон с каким это было сказано, и предложил познакомить меня с детьми. Дмитрий остался внизу, а мы поднялись на второй этаж.
        Сергей Александрович меня не узнал.
        Дети были в спальне, дверь в которую вела из игровой комнаты. Девочка разрисовывала поля какой-то книги, лежа на кровати. А мальчик отправлял из одного угла комнаты в другой машинки и красный мячик.
        - Это Мила и Гриша, - представил детей Сергей Александрович, - у Милы скоро день рождения, ей исполняется восемь лет, Грише - девять.
        Дети бросили свои занятия, как только мы вошли и стояли, прижавшись друг к другу. Выглядело так, словно наш приход их напугал.
        - Мила, - Сергей Александрович обратился очень ласково, он присел перед детьми на корточки, и, взяв девочку за руку, нежно спросил, - помнишь книгу сказок, которую я вчера привез? Тетя Таня сегодня тебе ее почитает.
        - Я бы хотела, чтобы дети называли меня Татьяной Николаевной, - не уверена, что меня можно было расслышать, так тихо и неуверенно я это произнесла.
        «Я бы хотела», возможно звучало громко, но я так напугалась при первых звуках своего голоса, что остаток фразы проговорила почти шёпотом.
        Девочка посмотрела на меня с секунду, но тут же опустила глаза и стала обводить носком туфли узор на ковре.
        - Гриша, проводи тетю Таню в игровую комнату, покажи, что у вас есть.
        Гриша посмотрел на отца, потом на меня, взял сестру за руку и пошел к двери, в которую мы вошли. Сергей Александрович шел следом за мной. Игровая комната была с мягким ковром и двумя огромными окнами вдоль правой стены. Вдоль левой стояли шкафчики с игрушками и книжками, порядок был идеальный. Мила, войдя в нее, не подошла к полке с куклами, а Гриша смотрел на машинки так, словно видел их не в собственном доме, а на полках магазина.
        Я подошла к одной из полок, на которой сидела очень красивая кукла с белоснежными локонами в платье принцессы. Помню, что у меня была почти такая с фарфоровым лицом, только куда-то делась.
        - Какая красивая, - сняв куклу с полки, я попыталась изобразить изумление. - Как же ее зовут, Мила?
        Девочка никак не отреагировала, она стояла у детского столика и листала книгу, вероятно ту самую со сказками, которую ей обещали почитать.
        - Мила, доча, - окликнул девочку отец, - тетя спрашивает, как зовут твою куклу.
        Я не могла не заметить, что Мила вздрогнула, когда услышала свое имя. Девочка повернулась к нам лицом, немного постояла, подошла ко мне, взяла куклу, и я с трудом из-за чудовищной дикции поняла, что она говорит:
        - Эта кукла не моя, она Лили.
        - Для Лили она слишком большая, она до нее еще не выросла, - сказал из своего угла Гриша.
        - Мне можно с ней играть? - спросила девочка у отца.
        - Никакой Лили нет, можешь играть здесь со всем чем хочешь, - Сергей Александрович говорил спокойно, но он явно был раздосадован.
        Мила взяла куклу, прижала ее к груди и стала укачивать.
        Сергей Александрович коснулся моего локтя и жестом предложил выйти из комнаты.
        - Пусть поиграют без нас, - сказал он, когда мы о казались одни.
        Мы вышли из спальни, спустились вниз и сразу повернули направо. Это оказался кабинет с большим письменным столом, справа от двери стояло мягкое кресло и диванчик, на котором едва ли поместилось трое взрослых людей.
        Я заняла кресло, Сергей Александрович сел на диван, но потом встал, и, не спросив меня о том, переношу ли я табачный дым, закурил.
        - Дети тяжело перенесли переезд, - сказал он. - Они не хотели уезжать. Здесь им сложно. Говорят с акцентом, друзей их возраста у них нет.
        Сергей Александрович замолчал, видимо ожидая от меня какой-то реакции, но я молча разглядывала свои руки на коленях и мысль о том, что я допустила чудовищную ошибку, согласившись на эту работу, вот-вот должна была довести меня до мигрени. Я чувствовала удары в висок, подкатившую тошноту. Глаза болели от яркого света.
        - Я немного от них отдалился после смерти жены, - продолжил свой рассказ Сергей Александрович. - Их бывшая гувернантка… - Сергей Александрович поднял глаза к потолку, как будто что-то припоминая, - не смогла поехать с нами, она была француженкой. Она им была словно мать. Теперь они как будто вновь разлучились с матерью, уже второй раз. Итак, я думаю в этом причина их замкнутости. На самом деле это очень активные, веселые дети, - закончил он.
        - Понятно, - ответила я, лишь бы что-то ответить. - Понятно. А о какой Лили шла речь?
        Сергей Александрович подозрительно посмотрел на меня.
        - Мила сказала, когда держала в руках куклу, что это кукла Лили, - пояснила я.
        Надо было также честно добавить, что мне было все равно о чем спросить или сказать, просто мне казалось необходимым говорить о детях, необходимым что-то узнать о них, прежде чем приступить к своим обязанностям и я выпалила первое что пришло мне на ум. У меня как-то вылетело из головы, что Сергей Александрович еще в детской сказал, что никакой Лили нет, но, задав свой вопрос, я это вспомнила и в висках застучали молоточки.
        - Ах, это, - облегченно вздохнул Сергей Александрович. - Не знаю, - развел он руками. - Может быть какая-то ее французская подружка, а может быть из какого-то фильма запомнила.
        Сергей Александрович еще пару раз выпустил дым, отложил сигарету и по внутреннему телефону позвонил в кухню. Через десять минут в кабинет зашла женщина, некрасивая, волосы с седыми прядями были собраны у нее на затылке в жидкий пучок. Я мысленно назвала ее старухой, но потом оказалось, что ей едва за сорок. У нее были широкие плечи, большие мужские руки, квадратное лицо, которое и в этот вечер и почти всегда выражало недовольство.
        - Катя, - обратился к ней Сергей Александрович, - Татьяна пока еще осваивается, покажи ей все и вместе уложите детей спать.
        Я пошла вместе с Катей. Казалось, что мое присутствие ее раздражает. В начале она мне показала мою комнату. Мы снова зашли в спальню детей, Мила и Гриша уже были там и играли с красным мячиком. Как я поняла они играли в футбол и как раз, когда мы зашли мяч отскочил в сторону двери и ударил Катю по ногам. Катя пнула мяч в сторону детей и как мне показалось по ее лицу, она была бы рада, если бы он попал кому-нибудь из них в голову. Я не успела ничего сказать, потому что Катя откинула занавеску слева и оказалось, что из детской спальни можно попасть еще в одну комнату, устроенную в мансарде над детской. Надо было подняться по лестнице шириной чуть более полуметра. Слева в комнате было маленькое круглое окошечко, под ним кресло с двумя подушками, справа кровать, тумбочка рядом, вдоль стены стеллажи и штанга, на которой весело несколько вешалок, все это можно было занавесить шторой. Мой чемодан уже стоял в углу.
        - Санузлом можете пользоваться детским, - сказала Катя. - Белье я меняю раз в неделю, полы протираю тоже, а пыль и все такое вы уж сами, а то я прям разрываюсь. Тряпочку себе заведите и, вот, тут, - она показала батарею, устроенную в стене напротив входа, - сушите. Тряпочку я вам завтра какую-нибудь выделю. Никаких только кипятильников не включайте, а то у нас тут была одна. Взяли на грязную работу, а она свой чайник давай кипятить, мебель попортила, а будто в кухню ей тяжело спуститься, кипятка налить. В общем, вы тут ничего не варите, а то я узнаю, и все розетки отрублю! - закончила Катя зло.
        Вместе с Катей мы помогли Миле и Грише переодеться в пижамы. Я прочитала им сказку о принце-лягушке. Я ждала, что дети уснут, не дождавшись конца сказки, но они даже не закрыли глаза. Гриша держал в руке маленькую машинку и возил ею по одеялу, а Мила, держа перед лицом руки, складывала пальцы то так, то эдак и смотрела на тень, которую они отбрасывали на стену.
        Катя в это время приводила в порядок ванную комнату, периодически что-то роняя, затем в игровой вернула все, что брали дети, на полки, бубня под нос, что зачем снимать столько игрушек, взял одну и играй.
        Я раздумывала, чтобы еще почитать, когда Катя зашла и махнула мне рукой:
        - Заканчивайте, если мне непонятно что вы там бормочете, им и вовсе не разобраться.
        Катя оставила горящим ночник, дети, по ее словам, засыпали всегда сами. Тут, она по-доброму улыбнулась, извинилась, если, что резко сказала, и пошла вниз, а я поднялась в свою комнатку. Здесь было очень тихо. Я чувствовала себя несколько лучше, прошло ощущение будто я в тумане, а вокруг меня что-то происходит на что я никак не могу повлиять. Я разложила вещи, достала халат, тапочки и теплые носки, мешочек с туалетными принадлежностями. Но потом подумала о том, что перед тем, как чистить зубы я с удовольствием выпила бы чай.
        Я спустилась в детскую спальню и выглянула в окно. Фонари во дворе были выключены, но ночь была лунная, облака разошлись, и я увидела, что впереди поле, а за ним лес. Под окном пробежала собака.
        Я посмотрела на детей, которые все еще не спали, они на меня никак не отреагировали, вышла и, пройдя через темную игровую комнату, оказалась на лестнице. Когда дверь за мной закрылась, я оказалась в полной темноте. Где выключатель я не знала и стала медленно спускаться, придерживаясь за стену и вытянув левую руку вперед, чтобы что-нибудь не задеть и не упасть. Глаза привыкли к темноте, я прошла один лестничный пролет и разглядела очертания китайской ширмы, очень эффектная при освещении, но лишняя в такой темноте, потому что загораживала окно на лестничной площадке. В этот момент я услышала стук, закрывающейся двери видимо в кабинет, где мы разговаривали с Сергеем Александровичем и, повинуясь внезапному порыву, я спряталась за китайской ширмой. Я присела на корточки и боялась вздохнуть, а самое главное жалела об этом порыве. Сердце билось так, что казалось вот-вот выскочит, я твердила про себя, что глупее ничего сделать нельзя, между тем я слышала шаги, кто-то шел к лестнице и разговаривал.
        - По-моему все прошло благополучно, - сказал Сергей Александрович, я узнала его по голосу. Он закрывал дверь кабинета на ключ, я слышала характерное позвякивание связки и щелчки замка.
        - Дети могут показаться странными, - ответил ему Дмитрий.
        - Странные дети?
        - Да, но вы же сами сказали, что малая вспомнила о Наташкиной дочке…
        - Пусть Катя за ней понаблюдает, но, по-моему, это обычная девчонка какую я и хотел найти. Никакой опасности, наши дела ее точно не будут интересовать, главное свою работу делать хорошо.
        О чем они говорили дальше, я уже не услышала, мужчины, спустились вниз, может быть поздний ужин. Я также слышала голос женщины, затем всё стихло. Просидев на лестнице достаточно долго, чтобы убедиться, что дом погрузился в тишину. Я тихо вернулась в детскую.
        Мила и Гриша сидели рядом и при свете ночника разглядывали картинки в толстой книге сказок, которую Гриша едва удерживал. Дети были поглощены на столько, что меня не заметили.
        - Смотри, какое красивое платье! - восхищенно воскликнула Мила.
        Стараясь говорить, как можно мягче, я спросила:
        - Почему вы не спите? Зав… - остальные слова так и остались на языке, потому что стоило детям услышать мой голос, как Гриша выронил книгу, и она тяжело ударилась об пол.
        Дети вскочили и смотрели испуганно, как будто сделали что-то ужасное. Глаза Милы стали огромными, она едва не плакала, а Гриша угрюмо сказал:
        - Нам здесь все можно трогать, это наша книга.
        Я поняла, что книгу они взяли с полки, на которую ее водрузила Катя, она видимо всегда слишком откровенно выражает недовольство, когда ей приходится наводить в комнате порядок, вот и вся причина испуга.
        Я подошла к ним, присела на край кровати, подняла книгу. Это был очень красивый сборник. Несколько сказок Андерсена, Шарля Перро и Братьев Гримм в одной книге с красочными иллюстрациями. Я открыла книгу наугад, и она раскрылась на странице со сказкой о Золушке, главная героиня стояла в белом платье перед каретой из тыквы.
        - Ух, ты, - сказала я и посмотрела на Милу.
        - А мне не это понравилось, - ответила она и стала перелистывать страницы в поисках своей картинки.
        Мы оказались на странице с другой сказкой Шарля Перро - «Спящая красавица». Мила протянула свою руку под моей, прижалась головой к моему плечу, и я начала читать книгу. Гриша лег на свою постель, сложив руки и подложив их под голову. Скоро он уснул, а Милу я уложила в постель сама. Под подушкой что-то лежало, я видела красный край и потянула за него. Это была тряпичная кукла. В интерьере их детской и всего дома она смотрелась странно. Я забрала ее с собой.
        В ванной комнате я поставила свой стаканчик для зубной щетки и тюбика зубной пасты. Шампунем пришлось воспользоваться детским с запахом яблока. Я оставила в ванной свое полотенце для лица и косметичку.
        Вернувшись в свою комнату, я рассмотрела куклу Милы. Два овально вырезанных куска полосатой ткани образовывали тело куклы, голова была выделена тугой резинкой, от чего от шеи куклы вверх шли складки. На лице в складочку угадывались нарисованные губы и глаза. Цветная тряпочка очень грязная, сложенная пополам с прорезью для головы и перетянутая на теле куклы еще одной резинкой, играла роль платья.
        Я достала привезенный с собой набор для шитья. Аккуратно отсоединила резинки, распорола матрасик, который играл роль тела куклы. Швы легко разошлись, и наружу вылезла ужасная начинка - части черных капроновых чулок. Пришлось снова пройти в детскую ванну. Мне необходимо было простирнуть все кусочки ткани. Я опасалась, что они расползутся от воды, но ткань оказалась прочной и после того, как мыльная коричневая от грязи пена ушла в сток, можно было разглядеть остаток штампа на одном из кусочков. Увидев штамп, я сразу подумала о каком-нибудь казенном учреждении: больнице или детском саде.
        Еще раньше я заметила в ванной комнате доску для глажки белья, поэтому предположила, что утюг, спрятан здесь же в одном из шкафчиков. Так оно и оказалось. Мне необходимо было быстро просушить все кусочки. В своей комнате я снова сшила тело куклы, оставив маленькое отверстие, в которое осторожно просунула шерсть, из которой планировала связать тете Маргарите шарф. При стирке я аккуратно обошлась с глазами и ртом, сохранила их очертания, чтобы теперь легко воспроизвести. С помощью тонкой цветной шерсти я вышила несколькими стежками брови, глаза и рот по оставшемуся контуру. Я очень старалась, чтобы выражение лица тряпичной куклы не изменилось.
        Вместо резинки я использовала тесьму. А шею куклы теперь украшал кусочек моего собственного шелкового шарфа.
        Трудно было представить, откуда у этой маленькой девочки с дорогими игрушками и со слов отца, приехавшей из Франции, оказалось это маленькое пугало, сшитое из казенного матраса. Я вернула игрушку на место, под подушку. На часах был второй час ночи, и я поняла, что не знаю на какое время поставить будильник, будить ли мне детей или этим занимается Катя, во сколько они завтракают?
        И, тут, я вспомнила, что сама последний раз ела утром. Чувство голода растворилось среди волнений этого дня. Но мне ничего не оставалось, как лечь спать и попытаться уснуть.
        Было очень душно, еще, когда я занималась куклой Милы, я приоткрыла окно. Но когда я легла спать, мне начало казаться, что воздуха становится все меньше. Я встала на кресло и открыла окно полностью, вдохнула морозного ветра из абсолютной ночной тишины. Очень это было непривычно после моей городской квартиры, окна которой выходили на дорогу, шум от проезжающих машин был и днем, и ночью.
        Завыла собака, я подумала, что это та собака, которую я видела через окно детской спальник. На небе ярко горели звезды и светила полная луна. Я вспомнила, что где-то там вдали лес, и вспомнила свой кошмар, который мне приснился в машине, закрыла плотно окно и пока не заснула, не спускала глаз со входа с ужасом ожидая, что вот-вот ко мне поднимется тот, чью тайну я могла разгадать, вглядываясь в ночную тьму.
        ***
        Катя разбудила меня в семь утра. Она вошла без стука, потрясла меня за плечо, от чего я резко вскочила на ноги. Спросонья я не сразу поняла, где нахожусь.
        - Позавтракаем вместе? - спросила Катя дружелюбно и весело. - Вставайте, вставайте, Танюша, уже восьмой час.
        Я натянула джинсы и свитер, быстро умылась (всё это время Катя меня ждала, боялась, что я не найду в новом доме дорогу в кухню и перебужу хозяев). Мы вместе спустились вниз. Кухня была огромной, так мне показалось после моей кухоньки в городском панельном доме. В центре стоял прямоугольный стол. Здесь было много разной технике, но такими вещами как, например, блендер и кофемашина, никто не пользовался. Всё это я стала эксплуатировать, когда немного освоилась в доме. Катя предпочитала взбивать венчиком, толочь скалкой, а кофе если кто и пил, то растворимый. Поэтому, поначалу, мне было непонятно откуда здесь современные электроприборы.
        Почти сразу после нас в кухню зашел Василий - водитель, с которым я приехала, и молча занял место за столом в ожидании завтрака. Минут десять спустя вошел мужчина лет около шестидесяти, седые волосы, небольшая острая бородка. Он был в темном костюме тройке с чуть протертыми понизу рукавами. Он вежливо поздоровался, я мысленно назвала его профессором, и представился. Это был учитель детей - Максим Максимович. Я также выяснила отчество Кати, звать ее по имени было неудобно.
        Екатерина Филипповна попросила меня помочь накрыть стол. Пока она делала сырники, я заварила чай, поставила чашки, нарезала сыр и колбасу, достала масло, хлеб и сметану, которая была почти такой же твердой как масло. Одновременно Катя поджарила на огромной сковороде яичницу, и я разложила ее по тарелкам.
        У меня давно не было ни такого чувства голода, ни такой жажды как в это утро. Несмотря на страхи, спала я прекрасно и все, что могло мне казаться странным, перестало быть таковым. Я попросила Екатерину Филипповну и Максима Максимовича рассказать о распорядке детей, но они ответили, чтобы я спокойно завтракала, а с выполнением моих обязанностей еще можно подождать. После этого я окончательно расслабилась, стало очевидно, что ближайшее время мне не о чем волноваться и мои новые коллеги дружелюбные и отзывчивые на сколько это возможно с характером Кати.
        Максим Максимович тщательно размазывал по белому хлебу растаявшее масло. Он пил растворимый кофе и ел варенье из маленькой баночки. И то, и другое было поставлено для него Катей.
        Катя села за стол последней, бросила в чашку шесть кусочков сахара и принялась тщательно размешивать, стуча ложкой, пока все крупинки не растворились полностью.
        - В какой семье ты до этого работала, - спросила она у меня.
        - Я никогда прежде не работала с детьми, только, когда практика была в институте.
        - Первая работа, - прокомментировал Максим Максимович.
        Пришлось рассказать, где я работала после института. Катя, как мне показалось, отнеслась к моему рассказу с недоверием, даже разозлилась. Василию было все равно, а Максим Максимович во время моего рассказа одобрительно покачивал головой, но совершенно явно делал это из вежливости и в целом остался равнодушен.
        Когда я помогала Кате убирать со стола посуду, вошел Дмитрий. Он положил на еще влажный стол пачку денежных банкнот и сказал:
        - Танюш, съезди сегодня с детьми в Москву, купи им что-нибудь из одежды, - тут Дмитрий заметил Максима Максимовича. - Отдохни сегодня, старик.
        Меня покоробило такое обращение, но Максима Максимовича оно ничуть не смутило. Он благодарно улыбнулся, одним махом выпил кофе и больше в этот день я его не видела.
        - Давно пора, - прокомментировала Катя, глянув на деньги. - У них зимнего ничегошеньки нет.
        Василий командным голосом заявил, что дает нам час на сборы. И прежде, чем я успела возразить хлопнул дверью.
        - Ну, пошли деток будить, банкирша, - сказала Катя, усмехнувшись.
        Она вытерла руки о фартук и зашагала наверх.
        Еще накануне я заметила, что Катя раздражительна с детьми. Вчера я решила, что грубоватая манера общения только свойство ее характера. Но в это утро, переступив порог детской спальни, она превратилась в злую ведьму.
        - Вставайте, бесята, - громко сказала она. - А, вот и наша грязноручка глаза продирает. Ну, что, Гришка, не обоссался сегодня?
        - Екатерина Филипповна, займитесь завтраком для детей! Я сама их соберу.
        В тот момент я не была уверена, что это я. Я никогда ни с кем так не говорила, чеканя каждое слово. Это произнес кто-то во мне, кто заставил не только замереть кухарку на полуслове, но испугать меня.
        Катя пожала плечами и вышла. Дети уже умывались и как будто ничего не заметили, а меня начало трясти. Я снова и снова прокручивала фразу: «займитесь завтраком для детей». Первый раз в жизни я повысила голос.
        Справившись с собой, я заглянула в ванную комнату и увидела, что дети, стоя каждый перед своей раковиной чистят зубы. Я заправила постель Милы и тут вспомнила об одежде. Один за другим я открыла встроенные шкафы, но увидела только коробки, в которых были футболки, шортики и платьица кукольного размера, наваленные кое-как. Возможно, когда-то одежда в коробках лежала ровными кучками, но кто-то видимо также, как и я перерыл их в поисках нужного размера. Наконец, открыв очередную створку, я увидела вешалки с несвежими джинсами подходящих по размеру Грише и пару платьев для большой куклы. Одно розовое с кучей лент и бантов, расшитое бисером, второе голубое из жесткой вискозы с пластиковой розой на поясе. Гриша и Мила, выйдя из ванной, направились прямиком к этому шкафу. Гриша натянул джинсы, Мила потянулась за одним из кукольных платьев. По-моему, она хотела надеть розовое, но все-таки выбрала голубое.
        - А где другая твоя одежда, Мила?
        Мила открыла комодик в углу, там были белые колготки, которые девочки были маловаты и несколько белых маечек.
        - Нашли одежку-то? - спросила Катя.
        Она стояла в дверях и дружелюбно улыбалась. На секунду я подумала, что она начнет критиковать и грязные джинсы, и платье с розой, откроет шкаф, который я не заметила, полный чистой, добротной одеждой. Но она как будто была вполне удовлетворена всем увиденным.
        - А ботиночки я вот сюда прячу, - с этим словами, Катя сняла крышку с большой коробки в углу, где стояло две пары кроссовок.
        Я спросила нет ли еще чего-нибудь.
        - Нет, все остальное маловато, Наташка… - Катя замолчала. - Спускайтесь, си’роты, а то остынет все.
        Обращение «сироты» больно резануло мой слух, Катя обращалась к детям, а я отнесла эти слова и на свой счет. Кухарка вышла, а я постаралась помочь Миле с колготками. Поверх платья я надела на нее одну из толстовок Гриши. Гриша оделся сам. Мы уже пошли к лестнице, когда Мила заволновалась, вытащила свою ручку из моей и бросилась к кроватке. Она разворошила, заправленную мною постель и осторожно подняла подушку.
        Я услышала тихий восторженный вздох, когда она увидела свою обновленную куклу. Мила спрятала ее в грязном рюкзачке в виде панды и только после этого вернулась к нам, крепко сжимая ручку рюкзачка в своей руке.
        Когда мы вышли после завтрака во двор, Василий курил на крыльце, зло сплюнув, он заматерился. Мы собирались на полчаса дольше, чем он нам отвел.
        - Извините, как ваше отчество?
        - На кой?
        - Я только хотела попросить вас в вежливой форме, не выражаться и не плеваться при детях, - ответила я.
        - Что?! - Василий запыхтел, лицо его покраснело, но потом он как-то сдулся и уже весело, похлопав меня по плечу, назвал училкой и сел за руль.
        Василий отвез нас в огромный торговый центр, где мы не сразу нашли детский магазин. Он дал мне номер своего сотового, мы договорились, что я позвоню, когда мы закончим. Еще в машине я пересчитала деньги. Их было немного, учитывая, что детям нужно было не только белье и повседневная одежда, но и верхняя. Оказалось, что кроме легких курток и резиновых сапожек у них ничего не было.
        Я никогда не получала удовольствия от долгих прогулок по магазинам. Но в этот раз несмотря на то, что приходилось выгадывать каждый рубль, подбирая теплое платье и свитер для Милы и определяя размеры Гриши, я совершенно не утомилась. И, если бы не Мила, которая начала тоскливо посматривать в сторону выхода, я бы еще не скоро отправилась к кассе. Вместе с продавцами я срезала бирки с нескольких вещей и сразу переодела детей.
        Прошло несколько часов после завтрака, и я решила, что прежде, чем отправляться в обратный путь, нам надо поесть. В понедельник, людей было немного. Поэтому особенно в глаза бросались дети, которые были похожи на обычных детей и на которых были совершенно не похожи мои подопечные. Гриша не тянул на свои девять лет, и Миле я не дала бы больше шести. Они делали все, о чем я их просила, и почти не проявляли интереса к происходящему. Я решила, что мы будем есть пиццу. Детей мне пришлось кормить на свои деньги, от тех, что дал Дмитрий, не осталось ни копейки. Ребенком я очень любила все блюда в приготовлении которых участвовало тесто, поэтому решила, что и Мила с Гришей не должны остаться равнодушными. Находясь в приподнятом настроении, я готова была разрешить купить какой-нибудь сладкой газированной воды или чего-нибудь еще из раздела нездоровое питание. Но дети с удовольствием ели то, что я выбрала и не просили ничего другого.
        - А мороженое вы любите? - спросила я, догадываясь, что не стоит ожидать бури восторгов.
        Гриша пожал плечами, Мила махнула головой точно также как до этого, когда я спросила нравится ли ей пицца. Про себя я назвала их маленькими старичками и заказала мороженное. Нам принесли по три разных шарика. Я, вероятно, здорово их напугала рассказом, что мороженное надо брать маленькими кусочками и есть очень осторожно, чтобы не заболело горло, потому что Мила замерла над своей вазочкой с ложкой, а Гриша крайне осторожно положил в рот маленький кусочек.
        Я уже была не рада своей затеи, подумалось вдруг о том, что у детей может быть какая-то болезнь или аллергия, о которой меня забыли предупредить, а я не додумалась спросить.
        Вдруг Гриша заулыбался:
        - У меня клубника, - сказал он и отломил кусочек от следующего шарика. - А это лимон. А это не знаю что.
        Мила начала пробовать свои шарики и у нас началось что-то вроде игры. Мы пробовали шарики друг у друга. Мила не могла назвать ни одного вкуса и только перечисляла те продукты, название которых могла вспомнить, или повторяла за Гришей, я называла то, что не мог назвать Гриша. Гриша повторял за мной и рассказывал, что ему нравится больше всего.
        Хорошее настроение сохранялось и в машине, когда мы ехали назад. Милу сморило, а Гриша рассуждал сколько он может съесть мороженого и каких еще видов оно может быть. Он даже спросил, ел ли когда-нибудь мороженое дядя Вася. И наш водитель начал посмеиваться и уверять, что в детстве съел его не меньше тонны и поэтому теперь у него вместо сердца огромная льдина. Но как только мы въехали в деревню и покатили по ее темным улицам, Гриша примолк.
        Я начала переживать, что меня выбранят за долгую отлучку из дома, за то, что дети не пообедали по-домашнему. Но Катя только спросила надо ли подогреть что-нибудь, а отца детей я увидела только в конце недели. Оказалось, что будни он проводит в Москве, в своей квартире, а в Новые Колокольчики приезжает только на выходные и то не регулярно.
        После возвращения мы вместе полдничали на кухне. Затем играли в детской, и к детям снова вернулось веселое настроение. Часов в семь нас позвали вниз, ужинать. Я уже порядком устала. Внизу кроме детей, Кати и меня был еще Василий.
        - Опять ты эту грязь с собой приволокла? - Катя встала руки в боки и строго уставилась на рюкзачок-панду Милы.
        Мила не расставалась с ним с того момента, как утром положила туда куклу. Я заметила, что он все время был с ней рядом. Я бы с удовольствием купила ей новую сумочку, но, как я уже сказала, деньги Дмитрия быстро закончились.
        Катя глянула на меня, руки ее опустились вниз и более миролюбивым тоном она посоветовала, обращаясь ко мне:
        - Вы бы отучили ее эту дрянь с собой таскать, она ведь и в постель ее кладет, одни микробы.
        Тем же вечером с разрешения Милы я постирала сумку-панду, кроме куклы, стеклянных бус и пудреницы с остатками пудры и треснутым зеркалом, в ней ничего не было. Пудра была дешевой, такие за копейки продают на каком-нибудь рыночном развале. Опять рассказ о Франции показался абсолютно не вписывающимся в то, что я вижу, но эта мысль тут же вылетела из головы. Утром сумка высохла и Мила сложила все свои сокровища назад.
        На следующий день, когда дети занимались с Максимом Максимовичем, я решила навести порядок в шкафах с одеждой. Надо было расчистить место для новых покупок, сложить ненужное более компактно. Перекладывая вещи, я обратила внимание, что в отличие от розового и голубого платья Милы, которые я увидела накануне, все вещи в шкафах были дорогими, качественными и безумно красивыми. Кашемировые свитерочки, хлопковые платьица. Вся одежда для девочки до двух лет, ничего, что мог бы носить Гриша я не нашла. На одной из полок я нашла красивую коробку с этикеткой на испанском. В ней лежала крестильная рубашечка с вышитыми белыми лилиями. Я не могла оторваться от красивой отделки. А, когда клала рубашечку обратно, заметила на дне коробки открытку с видом Барселоны. На открытке было написано: «Для нашей Лилички! Поздравляю!».
        Мне вспомнились слова Сергея Александровича: «Никакой Лили нет…» и сказанное тем же вечером, когда я сидела за ширмой на лестнице: «Никакой опасности…»
        ***
        Катя больше не приходила меня будить и стала говорить со мной на ты. При этом она скорее лучше стала ко мне относиться, чем раньше. Обращение на вы было возможно связано с тем, что она не знала, от кого я, а узнав, что я не являюсь ни знакомой Сергея Александровича, ни подружкой Дмитрия, она как бы теплее стала ко мне относиться.
        Я перенесла подъем на семь тридцать утра, и сама стала готовить детям завтрак. Это было не мое решение, все складывалось само собой, что мыть полы в детской, стирать белье и гладить лучше выходило у меня. А Катя с удовольствием избавлялась от некоторых своих обязанностей.
        После завтрака я выводила детей на полчаса из дома. Мы гуляли вокруг него. Здесь была детская площадка с горкой и качелями, можно было висеть, забираться по лестнице вверх, висеть на кольцах, скатываться, перелизать прятаться. Мы с Милой обычно большую часть времени качались на качелях. Основная прогулка у нас была после занятий. Между девятью и десятью утра их забирал Максим Максимович. Они занимались в большой светлой комнате на первом этаже, которая, вероятно раньше играла роль столовой. Чтобы детям удобно было сидеть за обеденным столом, на стулья им подкладывали подушки. Все это выглядело странно. Мне сложно представить родителей, которые, решив обучать детей дома и имея возможности Сергея Александровича, не позаботились бы о настоящей классной комнате со специальными столами, доской и прочими школьными атрибутами. Тем более, что все это можно было разместить в игровой комнате.
        Во время занятий, которые продолжались до часу дня, я наводила порядок: разбирала детские вещи, игрушки, протирала пыль в наших комнатах или помогала Кате с обедом.
        Обед обычно начинался полвторого. Все мы собирались на кухне, даже, когда Сергей Александрович оставался в Новых Колокольчиках. Ему и его жене обед накрывали в столовой, было заметно, что Илона, так ее звали, едва терпит детей. Но и Сергей Александрович не любил шум и детские разговоры его быстро утомляли.
        Приблизительно в два часа Мила засыпала, а Гриша сидел со мной, играл с машинками или что-то рисовал. В три часа, если погода была хорошей, мы выходили за ворота и шли к озеру. Дети не получали удовольствия от этой прогулки. Снег выпал только в декабре. Грязи не было, потому что ночью был минус, но темные деревья и черная земля наводили тоску. Дети вряд ли это чувствовали, скорее всего им хотелось вернуться в теплую детскую к игрушкам, а не брести по безлюдной дороге. Чтобы было веселее, я стала брать собаку, рассказывала им что-нибудь интересное, чтобы прогулка не была однообразной. В начале я боялась, что они на меня пожалуются Сергею Александровичу, я даже подготовила аргументы за прогулки на свежем воздухе, но потом поняла, что им и в голову не приходило, что я в зависимом положении и они считали меня даже не полноправным членом семьи, а скорее тем человеком, который обладает большими правами, чем есть у них.
        Мне нравилось брести вдоль темного леса, особенно в ветренную погоду, когда верхушки раскачивались и поскрипывали. Темнеть стало все раньше и раньше, но в этом тоже была своя прелесть.
        В четыре дети пили кефир или получали другой полдник и отправлялись в гостиную на очередное занятие с Максимом Максимовичем. Наверное, он уставал, и поэтому растягивал свои занятия на весь день. А может быть ему просто нравилось ужинать в нашей компании, как я узнала, он жил один. Около шести мы могли снова выйти на детскую площадку, пройти по двору, выпустить собак из вольера. Всего их было три, красивые доберманы. Собаки несмотря на породу, были очень дружелюбными.
        Ближе к девяти, десяти часам вечера к дому приезжала машина. Это был Дмитрий. Екатерина Филипповна сказала, что он живет здесь временно из-за ремонта в своей квартире. Дмитрий выдавал деньги каждую неделю и обычно разговаривал только с Катей по поводу оплаты счетов и других домашних забот.
        Кроме трех доберманов, у которых был большой вольер, в гараже жил кот Савелий. Мы его почти не видели. Первый раз я узнала о коте, увидев его сидящим на краю детской площадки. Я решила, что кот принадлежит кому-то из соседей, но Екатерина Филипповна рассказала, что раньше кот жил в доме, но у Илоны аллергия на животных, кота сослали в гараж. После этого он одичал. Перестал подходить к людям, надолго убегал.
        А еще на одной из кухонных полок я нашла роман Шарлотты Бронте «Джен Эйр». Я почувствовала себя современной Джен Эйр. Я тоже гувернантка и сирота. Кто мой работодатель я узнала после того, как была принята на работу. Когда я дошла до места в романе, где мистер Рочестер упал с лошади, я вспомнила как упала, когда шла на собеседование и свалила Сергея Александровича. Помнится я даже отложила книгу, чтобы вспомнить эту сцену в деталях… Во всем я проводила параллели с романтическими героями, если выдавалось свободное время. Гувернантка и владелец замка с темным прошлым. Порой сил хватало только на полстраницы, бывало, что я перечитывала какую-нибудь главу, чтение двигалось медленно. В выходные дни Максим Максимович приходил только вечером - погулять с собаками. Это была обязанность Екатерины Филипповны и его.
        Сергея Александровича я видела не часто. Обычно поздно вечером в пятницу. Если на выходные планировались гости, он мог приехать в четверг. Почему-то я решила, что он не женат на Илоне.
        Как только я узнала, как ее зовут, я сразу провела аналогию с леди Ингрэм[1 - Героиня романа «Джен Эйр». Мистер Рочестер, чтобы вызвать чувство ревности у Джен Эйр, делал вид, что собирается жениться на леди Ингрэм.]. Я не имею в виду, что строила матримониальные планы в отношении своего работодателя всерьез. Но мне нравилось фантазировать на эту тему. Например, играя с ребятами, я представляла, что Сергей Александрович увидел меня из окна и думает, что как же нам весело и хорошо и что непременно он должен к нам присоединиться. Он играет с нами в снежки, а затем предлагает сходить к озеру, а затем… затем Илоне необходимо срочно вернуться в Москву, и она уезжает, и мы вместе проводим вечер… Я могла пребывать в этих грезах в течение всего дня, я мысленно представляла наши диалоги, придумывала ситуации нас сталкивающие: снежную бурю, нападение на дом вооруженных людей в масках (безусловно каких-то преступников), смертельное ранение на охоте и другие маловероятные события. И везде я вела себя необыкновенно смело, героически, вызывая всеобщее восхищение. При любой возможности я бежала от реальности.
Причина этого была не только в том, что будни были слишком однообразны. Это была присущая мне черта, смотреть на действительность, как на что-то нереальное и верить фантазиям так, будто они происходят на самом деле.
        Джен Эйр любила подниматься на крышу и смотреть за горизонт, думая об иной жизни, а я искала иную жизнь в непроницаемой черноте леса, стоя вечером перед окном детской комнаты.
        Илона была красивой девушкой, моей ровесницей, но это я узнала позже. Тогда мне казалось, что она старше. У нее было милое лицо, длинные волнистые волосы. Она смотрела на всех свысока. Если она с кем-то из нас заговаривала, то тон ее не допускал диалога, надо было только выслушать ее и сделать то, что она просит, вернее приказывает (повода просто поговорить у нее с нами не было). Она носила исключительно обтягивающие и сильно декольтированные вещи, платья и юбки мини. Весь ее гардероб состоял из черных вещей. За глаза Катя иногда, называла Илону Чертякой.
        Илона поздно вставала, поэтому по выходным мы отправлялись к озеру сразу после завтрака, чтобы не шуметь во дворе. Меня никто не просил о тишине, просто проснувшись в первый выходной день в этом доме, я поняла, что дом спит. Кроме Кати никто не поднялся, и я решила за благо уйти подальше и вволю бегать и скакать, кричать и шуметь, не думая кого-нибудь разбудить.
        Илона не общалась ни с детьми, ни со мной. Интуиция мне подсказала, что детям и ей лучше не пересекаться, поэтому, если я ее и видела, то случайно в окно. Даже, когда Сергей Александрович был дома, дети - мои подопечные, проводили время со мной и Екатериной Филипповной на кухне, в детской, но ни с отцом. Он мог зайти после приезда в игровую комнату, где были дети или перед отъездом в воскресенье. По пятницам он спрашивал нравится ли им тетя Таня, а в воскресенье говорил что-нибудь банальное вроде, хорошо учитесь, слушайтесь взрослых и тому подобное. Мне очень хотелось как-то развить это общение. Но для этого надо было самой заговорить с Сергеем Александровичем, а я робела перед ним, как и его дети, которые за всю неделю ни разу не спрашивали скоро ли приедет отец. Катя и я были их самыми близкими людьми. Даже с Василием, которого они тоже видели не часто, они чувствовали себя свободнее, чем с отцом.
        Первый месяц пролетел очень быстро, в очередную пятницу я стала думать о том, как мне попасть к тете. В этот день мы не ждали ни Дмитрия, ни Сергея с Илоной. Эти выходные они проводили где-то в другом месте. Анатолий не звонил, и я не знала, находится он сейчас в Новых Колокольчиках или нет. Мы договорились, что он будет отвозить меня к тете, поскольку сам на выходные тоже ездит к матери. В пятницу я сидела в игровой комнате, дети в это время были с Максимом Максимовичем и смотрела на сотовый, не решаясь позвонить Анатолию первой. Я видела его только дважды, и каждый раз он был чем-либо раздражен. В Новых Колокольчиках мы ни разу не встречались.
        Вдруг в дверях появилась Екатерина Филипповна.
        - Димка звонит, - сказала она, протягивая мне телефон.
        Дмитрий звонил с просьбой, чтобы я присматривала за детьми и в эти выходные. Екатерина Филипповна попросилась уехать до понедельника к родственникам. В начале я растерялась. В голове крутилось: как же так, мы договаривались… меня ждут, я должна, без меня, тетя, она привыкла, я обещала. Но ни с одной из этих фраз, проносящихся в моей голове кометами, я не смогла составить ничего связного и согласилась. Только сказала: «да, конечно», и наблюдала, как Екатерина Филипповна, которая все это время стояла рядом, расплылась в улыбке, забрала телефон и ушла, больше мне ничего не сказав.
        Вопрос с выходными разрешился, щеки пылали. Я поняла, что даже рада тому, что ехать не нужно и мне было стыдно и немного не по себе. Осталось только собраться с мыслями и позвонить тете Рите, в начале я никак не могла найти ее телефон в справочнике, затем кнопку вызова заело. Мои руки немного тряслись и голос как будто пропал. Тетя Рита ответила сразу, я сказала, что приехать не смогу. Она загадочно протянула:
        - Дааа? - и, казалось, даже обрадовалась.
        Анатолию я отправила смс.
        В этот день Максим Максимович ушел сразу после обеда. Засобиралась и Екатерина Филипповна. Она хотела успеть на пятичасовую электричку. Катя отдала мне ключи и деньги, чтобы я заплатила за продукты, которые должны были доставить в субботу. Показала, как включать сигнализацию, оказалось, что кроме детей и меня в доме никого не будет все эти дни.
        - Поэтому и живность на тебе, - усмехнулась Катя, имея в виду, собак и кота. - Максим Максимыча дождись, он погуляет, а ты покормишь.
        Гриша и Мила ходили за мной как хвостики. У Милы из кармана сарафана торчала новая тряпичная кукла, которую мы сшили вместе. Сумку-панду она с собой больше не носила, только иногда доставала ее для игры. Гриша держал в каждой руке по машинке и то пускал ее по кухонному столу, когда не видела Катя, то по табурету, то совал одну из них Миле и убегал в другой конец комнаты, чтобы поймать. Миле не хватало сил пустить машинку ровно и далеко, и Гриша бросался за ней, выскакивая порой прямо перед Катей. Екатерина Филипповна давала мне указания на ходу, показывала, где какие сковородки, где телефоны, которые могут мне пригодиться в случае непредвиденных обстоятельств, а сама носилась от чулана к коридору, от сумки к холодильнику - собирала продукты, то есть попросту их воровала, совершенно не стесняясь нашего присутствия.
        Видимо что-то такое мелькнуло у меня во взгляде, потому что она бросила.
        - Завтра продуктов на неделю привезут. Я всегда с большим запасом заказываю.
        В половину пятого Катя была готова. Я вышла проводить ее вместе с детьми. Закрыв за ней ворота, мы отправилась осмотреть наши владения. Наши на два дня. В начале мы зашли в гараж, здание было двухэтажное, на втором этаже можно было жить, здесь была и раковина, и санузел. Комната была запущена. Окна на три стороны. Под широким столом, на котором стоял электрический чайник в пыли и несколько грязных чашек, стоял пакет с кошачьим кормом.
        - Здесь плохо пахнет, - сказал Гриша.
        Я нашла тряпку, смахнула пыль с двух стульев, усадила на них детей, открыла окно. Савелий прибежал неизвестно откуда. Он поднялся по лестнице и сел в стороне, делая вид, что все что происходит никак его не касается. Миску пришлось долго отмывать, скорее всего этого никто не делал уже очень давно. Я насыпала корм, налила воды. Савелий оценил мои усилия, пройдя дважды мимо моих ног, я расценила это как благодарность.
        Из гаража мы подошли к вольеру, где жили собаки. Мы посмотрели на них, собаки посмотрели на нас, подбежав к забору. Затем мы вернулись в дом. Было уже темно и как всегда тоскливо. Уже некоторое время, сразу после ухода Кати, я ходила с мыслью, что это отлично, что мы будем одни - наконец-то свобода. Но оставшись только с детьми я почувствовала, как этот большой темный дом и тишина кругом будто бы пытаются нас раздавить. Было жаль, что нельзя взять собак в дом, с ними бы было гораздо спокойнее.
        Я попросила Гришу и Милу показать мне дом, где чья комната, где кто чем любит заниматься.
        - Нам не разрешают ходить по комнатам, - сказал Гриша.
        Я не предала его словам особого смысла. Действительно, почему им должны разрешать носиться по комнатам, обычно за ними кто-нибудь присматривает и старается держать их в поле зрения. За весь этот месяц мы были только в детской, кухне и столовой, возможно такой порядок здесь был всегда.
        Из прихожей они было пошли в кухню, но я позвала их за собой в гостиную, где я была только однажды в день приезда. Я запомнила, что здесь была огромная телевизионная панель и полка с фильмами на дисках. Я стала искать способ ее включить, а также какие-нибудь диски с детскими мультфильмами. Все фильмы на полке оказались порнографией. В начале я добросовестно проглядывала коробку за коробкой, надеясь обнаружить что-то другое, потом вытягивала фильмы наугад - безрезультатно. И здесь меня ждало очередное неприятное открытие.
        Помню какие-то слова, может быть фраза: «которая заменила мать» привлекли мое внимание. Я взяла коробку с диском и стала читать сюжет: «Анну разлучили с гувернанткой Брижит, которая заменила Анне мать, в раннем детстве. Анна возвращается во Францию, чтобы найти Брижит. Знакомясь с мужчинами Брижит, которые в разное время знали ее, замкнутая Анна теряет застенчивость. Пикантность ее новым знакомствам добавляет то, что Анна плохо знает язык и ей приходиться не мало потрудиться, чтобы объяснить бывшим любовникам Брижит, цель своих поисков».
        Разве может быть, чтобы Сергей Александрович, когда говорил о детях, припоминал сюжет порнофильма? Конечно, это совпадение, решила я.
        Мы поднялись в игровую комнату, достали домино, где вместо точек были нарисованы фрукты и стали играть, пока я не взглянула на часы и не увидела, что уже семь. Максима Максимовича не было. Пора было ужинать.
        - А когда мы будем кушать? - спросил Гриша.
        - Идемте, посмотрим, что у нас сегодня на ужин, - сказала я
        Мы спустились в кухню, дети сели на табуреты, а я полезла в холодильник и поняла, что те куриные ножки в сметане и рис, которые готовились после обеда, Катя унесла с собой.
        - Придется дети мне помогать.
        Я показала Грише, как нужно помыть и порезать овощи для салата, а Миле вручила терку и показала, как надо тереть сыр. У нее это получалось очень медленно, и поэтому она успела как раз к тому моменту, как была готова запеканка из остатков картофельного пюре и макарон. Грише тоже пришлось трудно, потому что я для безопасности выбрала для него не самый острый нож. То ли от того, что мы ужинали непривычно поздно, то ли потому, что дети принимали участие во всем, что я делала, но такого аппетита я еще у них не наблюдала. Мы съели Гришин салат едва разложив его по тарелкам, а Мила то и дело подсыпала всем остатки сыра и, подражая Кате, приговаривала: «Кому добавки?».
        Затем я, подставив Грише табурет к мойке, показала, как мыть посуду, Мила захотела к нам присоединиться, и мы ей доверили вытирать сухим полотенцем мокрые чашки, из которых мы вместе пили чай. Я была чрезвычайно собой горда и представляла, как спустя еще месяц или два услышу от Сергея Александровича: «Я экзаменовал детей и вижу, что вы немало потрудились - за короткое время они достигли больших успехов». Приблизительно так сказал мистер Рочестер, обращаясь к Джен Эйр.
        Тут я снова посмотрела на часы и вспомнила о настоящем педагоге детей - Максиме Максимовиче, был десятый час, а он так и не появился, чтобы выгулять собак. Я взяла телефонную книгу, которая лежала на кухне рядом с телефоном, и некоторое время перелистывала страницу за страницей, выискивая человека с инициалами «М.М.», я ведь не знала его фамилии. Записей в книге было немного. Я нашла в том числе запись: «Максакова Е.Ф. может убираться по понедельникам и пятницам».
        Бросилось в глаза, что большая часть записей сделана красивым ровным подчерком. И только на некоторых страницах были записи, сделанные Катиной рукой. Писала она по-детски, все буквы выписывались с сильным нажимом и будто вырубались на бумаге.
        На странице с буквой «Ф» я увидела следующую запись: Филиппов Максим Максимович (педагог), 19 мая 1950 г., адрес: Новые Колокольчики, ул. Озерная, 3. Рекомендован Остроумовой Ольгой.» Запись была сделана тем самым красивым подчерком. Я вернулась к букве «О» и увидела, что Остроумова Ольга проживает здесь же в Новых Колокольчиках. Это она поздравляла с рождением Лили из Испании, я запомнила имя, указанное на открытке. Зачем мне захотелось выяснить кто такая Остроумова Ольга, я не могла дать себе отчета. За месяц я забыла все маленькие странности, с которыми столкнулась в первые дни работы: молчаливые дети, которые никогда не ели мороженого, кукла из матраса, никакой одежды по возрасту и огромное количество одежды Лили - ребенка, который явно жил в этом доме, но таинственным образом исчез… Французская гувернантка очень похожая на героиню порнофильма заставила снова задуматься, а кто такая Лили, которой не было? «Это от излишнего воображения, - твердила я про себя». У всего есть прозаическое объяснение. Но, с другой стороны, мне очень хотелось, чтобы в прошлом Сергея Александровича оказалось что-то
необычайное. Что-то, что можно рассказать только мне.
        Итак, я позвонила Максиму Максимовичу по телефону, указанному в адресной книге, никто не снял трубку. Я набирала несколько раз с интервалом в пять минут и только на четвертый раз дождалась ответа. Ответивший промычал что-то маловразумительное, но я как-то поняла, что это Максим Максимович и что он пьян.
        Кормить собак выпало мне. Я боялась, что не найду собачий корм, я один раз видела, что Василий выносил его из подвала в лоханке, но мне не приходилось спускаться в подвал, я даже не знала, как выглядит ключ, а подвал запирали, и как включить свет. Я решила не звонить Кате. Не хотелось подставлять Максима Максимовича - пока из всех моих новых знакомых, он был самым приятным.
        Я велела детям не выходить из игровой комнаты, на всякий случай завела в телефоне номер своего сотового и объяснила, как мне звонить, оделась, взяла все ключи, которые мне оставили и фонарик. Вход в подвал был на улице. В начале надо было спуститься по лестнице вниз, затем пройти дверь со стеклянным витражом, она оказалась открытой. За дверью было небольшое помещение, в нем два выключателя, а направо железная дверь в полукруглой арке. Она была украшена полосами из металла, а сверху было сделано маленькое зарешеченное окошко, вероятно для того, чтобы больше походить на дверь в темницу средневекового замка. Уже со второй попытки я сумела подобрать ключ. Это был вытянутый темный кусок металла, на конце которого я уже после увидела букву «П», которая и означала «подвал». Дверь была закрыта на три оборота, стоило провернуть и вытащить ключ, как она сама начала открываться внутрь.
        Хотя, прежде чем открывать дверь я щелкнула выключателями, в открывшемся помещении была абсолютная чернота. Посветив фонариком, я увидела ступеньки и приготовилась к долгому спуску вниз. Мое воображение рисовало мрачные подземелья, потому что дом оказался с более сложной планировкой внутри, чем можно было представить, когда я смотрела на него со стороны в день своего приезда.
        Но подземелье было не таким уж глубоким, только три ступени вели вниз.
        Я стояла и бросала луч фонарика то в одну, то в другую сторону, заметила на стене справа еще один выключатель. Когда загорелся свет внутри следующего помещения, я смогла оглядеться. Мешок с кормом для собак я увидела сразу, но решила пройти дальше и осмотреть цокольный этаж полностью.
        Просить Катю показать дом, мне было неудобно. Она все время выглядела очень занятой, к тому же я пока еще новый человек в доме и мне не хотелось показаться излишне любопытной. А еще я как-то почувствовала, что мое любопытство вызовет неудовольствие, если не Екатерины Филипповны, то Сергея Александровича. «Раз появился повод залезть в этот подвал, надо его осмотреть, - решила я».
        Здесь были две душевые кабины, туалет, сауна и маленький бассейн. Везде аккуратно развешаны полотенца и халаты. Я не удержалась и заглянула в подвесной белый шкаф, висевший рядом с зеркалом, в туалетной комнате. На полках стояли ароматические свечи, баночки с кремом, флакон духов и какие-то лекарства. Всем этим явно давно никто не пользовался. Срок действия лекарств истек. Все эти вещи могли принадлежать «Наташке». Раз вещи ее дочери Лили были в этом доме, ее вещи здесь тоже могли быть. В одном из помещений сушилось постельное белье, стояла гладильная доска. Мне Екатерина Филипповна обычно выдавала тазик с мокрым бельем. Я сушила белье наверху. Было здесь и два помещения, которые я про себя назвала техническими из-за труб и проводов. За последней открытой мною дверью была лестница наверх, поднявшись по ней, я оказалась в прихожей.
        Оказалось, что выходить на улицу и искать ключ, не было никакой необходимости. Я могла попасть в подвал прямо из дома. «Сразу надо было догадаться, - посмеялась я над собой.» Василий ходил через улицу, потому что это было ближе к кухне и собакам.
        Обратно в дом я все-таки прошла той же дорогой. Надо было выключить свет в цоколе и проверить, не наследила ли я где-нибудь. Корм я отсыпала в ту самую лохань, которой пользовался Василий. Теперь предстояла самая хлопотная часть - вывести собак на прогулку. Одно дело выпускать их бегать по двору и совсем другое надеть на них ошейник и поводок и выйти на улицу сразу с тремя. Я решила вывести каждую по очереди, потому что сомневалась, что смогу удержать на поводке даже двух. Стоило мне начать возиться с запором, а это была тяжелая задвижка, как собаки подскочили и начали суетиться. Тот пес, которому повезло выйти первым, тыкался носом в мою руку и мешал в начале отодвинуть задвижку, а затем застегнуть поводок. В начале он сильно рванул вперед, но, когда я скомандовала «рядом», он затрусил рядом с моей ногой.
        Я долго возилась с ключом, отпирая ворота, и все это время мой спутник терпеливо ждал. Когда я открыла калитку, пес, рявкнув, бросился вперед, а я, споткнувшись, выпустила поводок из рук. Падая, я успела заметить, что в ту сторону, куда ринулась собака стоит человек. В мыслях я уже видела прохожего в разодранной одежде, с рваной раной, и разъяренного пса. Однако не успела я подняться, как доберман был возле меня и, не давая мне опомниться, облизывал лицо и шапку.
        Тут меня кто-то позвал. Оказалось, что человек, которого я увидела - это Анатолий. Когда я выходила с собакой, он как раз стоял возле дома, раздумывая, как меня позвать.
        - Что-нибудь случилось? - спросила я, предположив, что у него поручение от тети.
        - Нет, зашел поболтать.
        Оказалось, что в эти выходные он остался в Новых Колокольчиках, что он прекрасно осведомлен о жителях деревни, знает, где живет Максим Максимович и даже местные сплетни до него доходят.
        - Этих тупых собак, здесь никто не боится, - сказал Анатолий.
        - Почему это они тупые, - обиделась я.
        - Ко всем ластятся.
        - То есть ум определяется способностью перегрызть кому-то горло? - спросила я, Анатолий моментально начал меня раздражать как в первый день нашего знакомства.
        - Собака должна быть злой, - Анатолий начал рассуждать вслух, не заметив иронии в моем голосе, - иначе, зачем она нужна? Серега говорил, что давно бы их пристрелил. Жрут как кони, а толку от них никакого.
        - Серега - это Сергей Александрович? Он с тобой эту тему обсуждал? Вы с ним хорошо знакомы? - удивилась я.
        - Нет со мной он не говорил. Я с ним вообще не знаком. С батюшкой говорил. Серега большое пожертвование на храм сделал.
        Тем временем предмет нашей дискуссии пометил дерево и, росший рядом с забором куст и начал тянуть, подхваченный мной поводок, в сторону от калитки.
        - У тебя время есть?
        Анатолий утвердительно кивнул. Через пятнадцать минут он вел двух доберманов, я держала третьего, а Мила и Гриша шли за нами следом. Мне боязно было оставлять их в доме одних, поэтому, одев детей потеплей, я прихватила их с собой.
        Анатолий сказал, что в эти выходные он решил не ехать домой, потому что ему насточертела мать. Я оглянулась на детей, не слышат ли они наш разговор. Мне не хотелось, чтобы с моим приездом их лексикон стал скуднее.
        - Привязалась, - жаловался Анатолий, - предлагает растопить землю и посадить чеснок и лук. В зиму не посадили, как соседи. Они весной будут свежую зелень с грядки срывать, а мы им завидовать. А я завидовать не буду, что я корова, чтобы траву жевать. Да ему и укорениться надо, но она же в этих вопросах ничего не понимает.
        Мне очень хотелось перевести болтовню Анатолия на тему, которая меня интересовала гораздо больше: жители деревни, Сергей Александрович и его жена, Остроумова Ольга. Однако несмотря на то, что Анатолий последний человек, который мог бы осудить мое желание вникнуть в то, что меня не касается, я все-таки стеснялась спросить его в лоб. Проходя мимо очередного забора, я спрашивала, если была возможность вклиниться в его монолог, кто здесь живет, давно ли, чем занимается.
        Единственное, что мне было небезынтересно слушать, это о деревне, к которой Анатолий перешел, когда я спросила о храме, в строительстве которого он участвует.
        Мы шли по направлению к озеру, но не дошли до него, свернув левее. Здесь была просека, а через несколько метров мы вышли на дорогу. Я попросила детей держаться поближе, опасаясь машин. Я удивилась, увидев эту дорогу, потому что, судя по карте, здесь был лес и никакой дороги на карте не было.
        - В такое время машины здесь редкость, - сообщил Анатолий. - Это дорога в детский дом.
        Услышав это, я остановилась. Я испытала что-то похожее на дежавю.
        - По-моему там только олигофрены. К ним отец Владимир почти каждую неделю ездит. К Рождеству надо было елку им в актовом зале установить, пришлось и мне помогать. Смотрел я на них, смотрел. Врачом не надо быть, чтобы поставить диагноз «олигофрен» каждому. Что встала, назад идем?
        И мы повернули обратно к дому.
        - Звони, если что, - сказал Анатолий и ушел, не попрощавшись с детьми.
        Вместе с Милой и Гришей мы наполнили собачьи миски, поменяли воду. Собак мы больше уже не закрывали в вольере.
        Когда вернулись в дом, я уложила детей. Мила с Гришей уснули, не дослушав сказку, которую я начала читать, даже до середины. Я же наоборот ложиться совсем не хотела и, взяв «Джен Эйр» читала в своей комнате до часа ночи, попутно предаваясь мечтам о будущем.
        Утром я сожалела, что забыла перевести будильник хотя бы на полчаса попозже. Однако, спустившись, увидела, что Гриша уже встал и пытается запустить поезд по игрушечной железной дороге. Он с ликованием бросился мне навстречу и предложил, пока Мила спит, сделать на завтрак салат. Я про себя улыбнулась.
        - Думаю, для завтрака больше подойдут гренки.
        Лицо Гриши выглядело расстроенным только те несколько секунд, которые прошли до того момента, как он услышал, что гренки он будет делать сам. С крючка на кухне я сняла один из фартуков Екатерины Филипповны и подвязала его так, чтобы он подошел Грише. Я доверила ему взбивать молоко и яйца, отрезать сливочное масло и, конечно, самое тяжелое - мытье посуды. Он торжественно выкладывал гренки на тарелку Милы, которую я привела после того, как стол был накрыт и, сбиваясь, пересказывал ей процесс их приготовления.
        Пока мы завтракали, позвонили из службы доставки и сообщили, когда привезут, заказанные продукты. Только я повесила трубку, услышала лай, собаки подбежали к забору, подпрыгивали, вставали на задние лапы, передними опираясь на калитку. В это время раздался звонок, звонили с улицы.
        - Кто-то пришел, - сказала Мила.
        Это был Максим Максимович. Лицо у него было с вмятиной от подушки, собирался он видимо в спешке, потому что вся одежда на нем была как будто наспех наброшенной, а в глазах читалось чувство вины.
        - Не переживайте, - сказала я прежде, чем поздороваться. - Я вчера вывела собак, мне помогли, так что все хорошо.
        - Здравствуйте, Танечка, о как мне жаль, как жаль. Я сам не знаю, как это вышло…
        Он, вероятно, дорогой готовил какие-то слова оправдания и начал их припоминать и объясняться, но я попыталась побыстрее прекратить эту унизительную сцену и позвала его пить чай. Он скоро управился с собаками, долго приводил себя в порядок в прихожей, в начале, достав расческу из потайного кармана куртки он расчесался, затем осмотрел брови, пощупал нос, потер уши, поправил костюм.
        Тем временем Гриша с удовольствием помог мне соорудить завтрак для Максима Максимовича. Мила провела его на место за руку. Гриша, вспоминая наш поход в пиццерию, пытался подражать официанту. В общем, все превратилось в игру, в которую с удовольствием включился Максим Максимович. Видимо поэтому он, приосанившись и глядя на меня с покровительственной улыбкой, сказал:
        - Я очень рекомендовал Сергею Александровичу взять такого человека как вы, Таня. А то Екатерина уж больно была с детьми строга, рассказывала им разные ужасы. Только месяц прошел, а они совсем другие.
        Затем учитель ушел, обещая прийти вечером, а мы вышли на детскую площадку. Дети катались с горки, бегали наперегонки, а я, быстро утомившись, сидела на качелях, разглядывала верхушки деревьев и вспомнила о коте.
        Мы прошли его проведать и нигде не нашли. Я сполоснула миски, насыпала корм.
        - Татьяна Николаевна, - закричал Гриша, - смотрите! Смотрите!
        По двору бежал кот. Видимо где-то в домике для охраны был тайный кошачий лаз.
        - Кот, который гулял сам по себе…
        После обеда дети начали дремать, и я уложила их спать. В начале я думала посидеть рядом с ними, все равно заняться было нечем, но уже через несколько минут я встала и пошла в гостиную. Разыскивая накануне вечером мультфильмы, я видела корешки альбомов с фотографиями. «Что предосудительного в том, - успокаивала я себя, - что я посмотрю эти альбомы? Мне никто не запрещал ходить по дому и смотреть альбомы с фотографиями, которые не спрятаны, не закрыты на замок. Должна же я знать о детях немного больше, чем их имена?». Но все эти уговоры не помогали, я знала, что поступаю нехорошо.
        Альбомов было много. Они занимали две полки книжного шкафа. Каждый альбом был толщиной более пяти сантиметров. Натуральная кожа, золотое теснение. Но с фотографиями оказалось только четыре из них. Вероятно, они были закуплены впрок, а цвет подобран дизайнерами, чтобы органично вписались в интерьер. В первом взятом мной альбоме были фотографии женщины тридцати пяти - сорока лет. Это были не любительские снимки, размера десять на пятнадцать, а фотографии, сделанные в студии, каждая размером со страницу альбома. Женщина была беременна. На одной из фотографий, подчерком знакомым мне по адресной книге была сделана надпись: «Нам семь месяцев». Далее были фотографии новорожденной девочки. То, что это девочка было понятно по розовому одеялу, розовым бантикам на шапочке. Я не видела ни одного любительского снимка. В этом же альбоме были фотографии с такими подписями: «начали есть кашу», «первые шаги», «играем в кубики», рядом с записями стояла дата.
        Во втором, взятом мной альбоме, были обычные фотографии, какие отдыхающие привозят из поездок на море. На них кроме женщины и девочки, были фотографии вероятно семейной пары. Женщина была очень красивой и чем-то напоминала Наташу (то, что в первом альбоме была именно она, у меня не было сомнений), мужчина был в возрасте, вероятно значительно старше жены.
        «Ольга на лыжах» было написано под фотографией, на которой размытым белым пятном на море была фигура женщины, которая мчалась на водных лыжах. «Ага, - догадалась я, - это, наверное, та самая Остроумова Ольга, а мужчина - ее муж». От фотографий невозможно было оторваться, я посмотрела все. Мужчина и тонконогая Ольга улыбались на каждом снимке.
        Хотя это невозможно объяснить, но мне как-то стало очевидно, что Илона не могла бы стать подругой ни одной из этих женщин. Особенно Ольги.
        Я поставила альбомы на место, другие смотреть не стала. Оглядела остальные полки. На них были сборники русских писателей и поэтов, все - классики, детективы Агаты Кристи на английском языке. Пора было возвращаться к детям.
        Я не сомневалась, что Сергей Александрович их отец, они были чем-то похожи и все вокруг называли его отцом. Но кто же тогда эта женщина и ребенок? Почему нет таких же альбомов с Милой и Гришей? Как будто Илона, Сергей Александрович и его дети заняли этот дом, не потрудившись вернуть прежней хозяйке бытовую технику, альбомы и книги, одежду ребенка, косметику и лекарства.
        Воскресенье было похоже на субботу, кроме той разницы, что был широкий выбор продуктов. Екатерина Филипповна, сказала правду, заказано было с большим запасом.
        Максим Максимович, как и в субботу, приходил дважды и гулял с собаками. Я гуляла с детьми только вокруг дома, остальное время мы провели, играя в железную дорогу. Гриша уверял, что никогда не видел настоящий поезд. Я рассказала о поездах, машинистах и проводниках, все, что только могла вспомнить.
        Я обошла весь дом. В спальнях был порядок, Екатерина Филипповна убралась там перед отъездом. Единственной запертой комнатой был кабинет. Среди оставленных мне ключей, ключа от кабинета не было.
        Наступил вечер воскресенья. Дети спали, а я сидела на кухне и читала, когда приехала Катя. Она выглядела уставшей.
        За прошедший месяц у меня сложилось о ней мнение, как о женщине с батарейкой внутри. Я не видела в течение всего этого времени ни темных кругов у нее под глазами, ни разу она не вздохнула и не присела так, словно у нее подкосились ноги, как села она на табурет рядом со мной в этот вечер.
        Я налила ей и себе чай, и мы некоторое время пили его, не произнося ни слова.
        - Вскрыл мне сынок нервы, - сказала она. - Пойду спать.
        Екатерина Филипповна ушла, я вымыла за ней чашку и поднялась к себе.
        Утром меня разбудило осторожное постукивание в дверь.
        - Таня, Татьяна Николаевна, - звала меня Катя.
        Она выглядела еще хуже, чем накануне.
        - Танюш, руки ломит, займись завтраком, - сказала она и ушла, вероятно, в свою комнату.
        Я посмотрела на часы, было начало седьмого - начался новый месяц моей работы гувернанткой.
        ***
        В среду Дмитрий, которого привез Василий, появился в доме сразу после обеда. Я спускалась в кухню за водой, а он шел наверх.
        - О! - воскликнул он. - Ты-то мне и нужна. Вот тебе деньги, сходи, купи сигарет. Вот таких, как эти, - Дмитрий протянул мне пустую пачку. - Василия я домой отпустил, а то его бы послал.
        Возможно, кто-то, допустим Джен Эйр, на моем месте должна была этому возмутиться и сказать, что быть у него на побегушках, не входит в обязанности гувернантки, но я только растерялась и сильно расстроилась. Да и скажи я нечто подобное, Дмитрий либо посмеялся, либо сделал бы так, что меня уволили.
        Я предупредила Максима Максимовича, чтобы он приглядел за детьми, а сама отправилась к станции, возле которой, как мне говорила Катя, был большой магазин.
        Путь оказался не близким. В эту сторону я еще ни разу не ходила. Напротив здания вокзала через площадь размещался двухэтажный торговый центр, все стороны которого были усеяны разнокалиберными цветными вывесками. Сразу за входом в торговый центр стояло несколько терминалов и банкомат, дальше узкий коридор, а справа и слева двери в магазинчики, из которых доносились запахи кожи, лекарств, парфюмерии, нафталина. Я не смогла пройти мимо небольшого магазина «Все для рукоделия». Цветные нитки, пряжа, спицы и крючки, бисер и бусины, стразы и пайетки. За прилавком сидела седовласая полная женщина. Она была укутана самодельным трикотажем. Юбка плиссе, жакет, украшенный широкой бордовой планкой, связанной резинкой, сверху шаль с тонким узором, на руках митенки, волосы заколоты самодельной заколкой, украшенной связанной крючком розой. Женщина добродушно улыбнулась, когда я вошла и снова углубилась в работу, она вязала что-то пестрое, нитка тянулась сразу от нескольких клубков.
        Я выбрала среднего размера бусины, чтобы сделать украшения для куклы Милы, а когда женщина отсчитывала сдачу, спросила, где можно купить сигареты.
        - В супермаркете полагаю, выходите на улицу и заходите со стороны противоположной той, в которую вошли. Там вход в супермаркет. А вы в гости к кому-нибудь приехали? Ни разу вас не видела, а я знаю, всех кто шьет или вяжет в Колокольчиках.
        Я сказала, что с некоторых пор здесь живу, не вдаваясь в подробности.
        - Всегда рада новым покупателям, я хозяйка этого магазина, сижу тут с утра до вечера, а если меня нет, звоните, телефон написан на двери, я сразу прибегу.
        В супермаркете не было никого, кроме кассира. Выбор был очень скромный и то, что продавалось, стоило значительно дороже, чем в городе. Я купила сигареты и отправилась в обратный путь.
        Мне захотелось пройти по параллельной улице, а затем свернуть на свою. Получился бы небольшой круг, но мне очень не хотелось возвращаться. Ярко светило солнце, деревню я совсем не знала, решила пройтись и оглядеться. Здесь было несколько участков выставлено на продажу. За эти три недели я выбирала для прогулки озеро, территорию от санатория до церкви, где было мало людей и живописный вид, ходить по самой деревне мне в голову не приходило.
        Деревня располагалась на склоне, если смотреть, стоя спиной к вокзалу, то справа дома и дворы уходили вверх. Когда я проезжала по улицам в первый день, я видела только мрачные глухие заборы, а при свете дня здесь все выглядело иначе. И, заборов было не так уж много. Они, конечно, были, но не такие глухие как у дома Сергея Александровича. В конце улицы слева, участок был выставлен на продажу. За решеткой забора были видны заросшие сорняком клумбы, припорошенные снегом, который прошел накануне. Двухэтажный дом пугал: выбитые окна, черная кайма сажи вокруг. Сразу за ним, я узнала по крыше, был дом Сергея Александровича. Я остановилась. На синей табличке был указан адрес: Озерная, 3. Это был адрес Остроумовой Ольги.
        Вернулась в дом я с неприятным чувством. Вспомнились детская крестильная рубашечка девочки Лили - Наташкиной дочки, как сказал Дмитрий.
        Катя, смотревшая сериал на кухне, спросила, когда я вошла:
        - Случилось чего?
        - Ничего, просто задумалась, увидела дом наших соседей, давно там был пожар? - спросила я.
        Катя опустила глаза. Я решила, что она пытается вспомнить.
        Тихо, проговаривая каждое слово так, будто у слов был вес, Екатерина Филипповна через минуту ответила:
        - Не люблю я это вспоминать и не спрашивай ни у кого об этом, очень тебя прошу, не вороши прошлое. Ни с кем не говори об этом для собственной безопасности.
        Мне стало страшно, руки затряслись, как обычно, в минуты сильного волнения.
        Ложась спать, я вспомнила ее взгляд, последние слова прокручивала вновь и вновь. У нее не сверкали глаза, никакая тень не пробежала по лицу, не заскрипели двери, окна внезапно не открылись, как в фильме ужасов. Почему я так напугалась? Потому что неожиданно оказалось, что я подняла закрытую тему, закрытую, потому что опасную.
        ***
        Бродить вдоль леса или гулять во дворе дома, где изучил уже каждое дерево, стало неинтересно. Я стала уводить детей дальше. Мы исследовали детскую площадку напротив администрации Новых Колокольчиков, в это время года днем детей на ней почти не было, нашли еще один продуктовый магазин с пекарней, где я стала покупать хлеб, обнаружили краеведческий музей и рядом маленькую библиотеку. В целом жизнь в Новых Колокольчиках или просто Колокольчиках, как говорили местные жители, была приятной и спокойной.
        В очередной раз Катя попросила пополнить ее мобильный телефон. Ее телефон я пополняла через терминал на станции, но утром, когда дети были с Максимом Максимовичем. Она вообще не любила выходить из дома, а мне было в удовольствие немного пройтись, поэтому и в этот раз, когда она поняла, что у нее закончились деньги на телефоне, она попросила меня.
        Поскольку она вспомнила об этом только вечером, а Максим Максимович еще не пришел, Катя сказала, что приглядит за детьми. Она дала мне несколько купюр, а я решила взять детей с собой, утром шел дождь, и мы еще не выходили на улицу. Было уже темно, начало пятого. Гришу пришлось уговаривать, он хотел поиграть в железную дорогу (в такое темное время на улице было неинтересно), но я постаралась, как можно заманчивее рассказать о настоящей станции. Очень хотелось пройтись и подышать морозным воздухом, с усилением холодов Екатерина Филипповна наращивала отопление, запрещала открывать окна, и я чувствовала себя комфортно только у себя в мансарде, где использование окна никто не мог проконтролировать.
        Мы поднялись на платформу, зашли в здание вокзала. Через Новые Колокольчики проходило с остановкой два пассажирских поезда.
        По расписанию через десять минут должна была прийти электричка из Москвы, и я предложила остаться и подождать ее. Я рассказывала детям про расписание поездов, продажу билетов, кондукторов и проводников. Пришел поезд, вышло два десятка пассажиров. Мы стояли немного поодаль, чтобы не оказаться на их пути.
        Я сразу его узнала - мужа Ольги Остроумовой, которого видела на фотографиях. Он остановился под фонарем и зажигал сигарету. К нему кто-то подошел, и они спустились с платформы. Я пошла следом.
        Они сели в машину, но я почему-то была уверена, что едут они на Озерную, 3 и поэтому пошла с детьми в ту сторону. Мы поравнялись со сгоревшим домом через пятнадцать минут. Я еще издали увидела, отъехавшую от вокзала машину рядом с тем самым домом. Двое мужчин стояли так, что я, когда проходила мимо, могла услышать часть их разговора.
        - Куплю только если еще скинете, - говорил тот человек, с которым встретился муж Ольги Остроумовой.
        - Это дядя Паша, - громко сказал Гриша.
        Муж Ольги Остроумовой вздрогнул и посмотрел в нашу сторону. Я успела заметить, как он сморщился, словно увидел нечто крайне неприятное. Затем он посмотрел на меня.
        Я приостановилась, потому что, услышав, как Гриша назвал его по имени, решила, что он подойдет к детям. Но «дядя Паша» отвернулся к покупателю. Они продолжили обсуждать дом, а я пошла дальше. Гриша задал вопрос, не пойдем ли мы к озеру, и я успокоилась. Было обидно за ребенка, но Гриша, очевидно, не предал поведению «дяди Паши» никакого значения.
        Следующий день была пятница, и мне надо было встретиться с Анатолием. Он должен был передать что-то для Киры Анатольевны. В эти выходные я собиралась съездить к тете Рите. По планам Киры Анатольевны и тети Маргариты, мы должны были ездить вместе, но сам Анатолий предпочитал оставаться на месте. Я планировала сесть на электричку до Москвы, переехать на Курский вокзал и снова сесть на поезд, уже в другом направлении от Москвы.
        Как только детей забрал Максим Максимович, я пошла в сторону храма, где трудился Анатолий. Яркое солнце, накануне был ливень, а вечером пошел снег, поэтому кругом были лужи, а вдоль дороги тек ручеек. Я остановилась и посмотрела вниз, представив, как весной здесь вероятно будет тяжело ходить.
        - Доброе утро, - это неожиданное приветствие заставило меня вздрогнуть.
        Рядом стоял муж Ольги Остроумовой, видимо он вышел из дома, возле которого я остановилась.
        - Я ваш бывший сосед, - мужчина вел себя так, будто пытался быть максимально приветливым.
        Я поздоровалась и по неволе бросила взгляд на калитку, из которой он вероятнее всего вышел, и которая еще была открыта.
        - Здесь я у друга. Видел вас вчера вечером, с детьми. Вам кажется странным, что я не подошел и не заговорил вчера, - губы Павла слегка изогнулись в попытке улыбнуться, - но это все некоторые события, связанные с женой. Погибла при пожаре, теперь я продаю дом, вернее то, что от него осталось. Вам Сергей ничего не рассказывал? Ах, нет, ну понятно. А, где он сегодня?
        - Я не знаю.
        - Наташа тоже так отвечала, - сказал Павел с деланным сочувствием, - о, простите, такая бестактность.
        Хотя слова про Наташу вырвались у него случайно, сожалений по этому поводу он явно не испытывал, скорее это было злорадство. Я неожиданно поняла, что Наташа - это имя прежней супруги моего работодателя. И тут меня осенило, что Павел принял меня за жену или любовницу Сергея Александровича.
        - Я работаю гувернанткой.
        - Ах, вот оно что. Нянчитесь с его детьми? Как, на ваш взгляд, обучаемы?
        - Прекрасные дети.
        - Рад за вас, помню сидят рядышком как два сыча, противно, - Павел попрощался - слегка опустил голову, как бы поклонился, и вошел в дом, из которого, я думаю, вышел специально, заметив меня из окна.
        Стройка, на которой работал Анатолий, ко времени моего поселения в Новых Колокольчиках, уже закончилась шла отделка внутренних помещений дома священнослужителя и его семьи, на первом этаже, по-моему впоследствии была воскресная школа, были и небольшие работы внутри храма.
        Подойдя к воротам, за которыми размещались все церковные постройки, я позвонила Анатолию на мобильный.
        Он сразу вышел и позвал меня пить с ними чай. С ними, то есть со всеми, кто жил или работал при храме. Я запомнила настоятеля и его сестру Алевтину, женщин неопределенного возраста, одну из них звали Настя, трое мужчин, из которых двое были местные деревенские, а третий, как и Анатолий был приезжим. Вместе с Анатолием они жили в доме настоятеля, занимали одну комнату на двоих. Мы сидели в большой светлой столовой. Батюшку или отца Владимира, я видела пару раз издали во время прогулок с детьми. Сидя за столом и слушая, как женщины обсуждают какие-то политические события, я поняла, как все эти дни мне не хватало обычного общения. С Катей все наши разговоры были разговорами двух служанок: готовка, стирка, уборка. Все остальное время я говорила о детях или с детьми.
        На столе был свежеиспеченный хлеб, сушки, сухарики и вафли в маленьких корзинках. Чай пах травами, обстановка расслабляющая.
        Алевтине было семнадцать, но выглядела она совсем девочкой. На ней был ситцевый платок, съехавший набок, завязанный каким-то очень большим узлом (у меня сложилось впечатление, что она по рассеянности забыла, что завязала платок и сделала это еще несколько раз, пока позволяли свободные концы), длинная юбка и глухая кофточка. Я видимо слишком долго ее разглядывала, чем привлекла внимание ее брата, который перехватил этот взгляд и в свою очередь начал смотреть на меня. Алевтина встала, я очнулась от мыслей и тут этот пристальный взгляд отца Владимира и заметила.
        Анатолий ушел за посылкой для матери, я собиралась помочь Алевтине убрать со стола, но ее брат позвал меня, как он выразился: «на разговор».
        Мы вышли на улицу.
        - Але надо в Москву, но одну ее не хочу отпускать, не возьметесь ее проводить?
        Я с удовольствием согласилась. Мы договорились, что Владимир заберет меня от дома и отвезет на станцию вместе с сестрой.
        Анатолий отдал мне маленький сверток, на ощупь я определила, что это какой-то образок, завернутый в несколько слоев газетной бумаги и перевязанный шпагатом. Отец Владимир внимательно, с явным любопытством смотрела на нас. Я попрощалась, не поднимая глаз, натянув варежки, чуть ли не бегом отправилась назад. Мне было неловко, потому что похоже Анатолий рассказал что-то обо мне Владимиру. А эта вещица, которую я должна была отвезти Кире Анатольевне, был возможно ею придуманный предлог для нашей встречи с ее сыном.
        Тетя Рита, когда мы с ней общались по телефону, страшно радовалась, что Анатолий не приезжает домой. Она была уверена, что он со мной не желает расставаться. Сколько бы я не говорила, что мы не видимся, она посмеивалась, явно в это не веря.
        День близился к концу. Дети к вечеру начали грустить, им не нравился мой отъезд. Я обещала звонить. Прежде чем выйти из дома, обняла их, как будто уезжала не на два дня. Сцена умилила даже Катю, я заметила, что черты лица у нее несколько смягчились и она пробормотала что-то вроде: «Ну-ну, не на всегда же…»
        Пока Аля и я ждали электричку до Москвы, ее брат сказал, что он здесь родился и во времена его детства деревня называлась Красный Маяк.
        - А в девяносто восьмом, когда решили церковь построить, вернули прежнее название - Новые Колокольчики. Очень подходило к планам купить новые колокола, старые сняли в тридцатых, а в сорок первом от снаряда обрушилась колокольня. Храм и его постройки были еще раньше уничтожены. В тридцатые годы хотели перестроить весь комплекс под свинарник, а в день приезда архитектора рано утром, здание храма обрушилось.
        - Чудо? - спросила я.
        Владимир улыбнулся:
        - Нет, думаю местные мужички постарался. Не хотели, чтобы осквернили церковь и придумали что-нибудь. А места эти были заселены еще в 16 веке, с середины 18ого возникло на той стороне имение Изумрудное. Там сейчас детский дом, очень хороший коллектив из местных жителей.
        У Алевтины была какая-то невообразимая коробка: большая, перевязанная, перетянутая, где веревками, где скотчем, а где обрывками ткани. Я помогла занести ее в вагон. Владимир перекрестил ее, посмотрел взглядом немного оценочным, вроде тепло ли она одета. Затем заглянул в окно, проверить удобно ли Алевтина сидит. Я села напротив нее, чтобы комфортно было разговор поддерживать и к окошку ближе.
        Поезд тронулся, перрон и батюшка стали невидимы.
        Я спросила, что у Али в коробке, могу ли я поставить сумку сверху. Но пока я смотрела на мелькающие за окном деревья, Алевтина успела вытащить тонкую книжку в мягкой обложке, с затертыми по углам страницами. Я решила, что это молитвенник. На мой вопрос она не ответила, и я больше ее не беспокоила. Как и многим пассажирам мою компанию составил телефон, мне захотелось узнать подробности истории об обрушившемся храме и имении Изумрудном, и я начала искать информацию в интернете.
        Лето, двухэтажный старинный дом, львы по бокам широкой лестнице. Мы играем на площадке за колоннами в резиночку. Точнее девочки играют, а я сижу в стороне, в кармане леденцы, которые привезла моя тетя. В тот день я увидела ее первый раз. Ко мне подсаживается Саша и я угощаю его леденцами. Затем подходит кто-то из девочек и скоро леденцы розданы. Я помнила о леденцах, но сам дом…
        Это было мое первое отчетливое воспоминание, настоящее воспоминание из детства, возникшее после того, как я увидела фотографию помещичьего дома в имении Изумрудное. Это был тот самый дом, с высокими окнами, я могла точно рассказать, как он устроен внутри и снаружи, не читая описания этого дома в интернете. Я вспомнила нашу комнату с одинаковыми кроватями и зелеными, и серыми одеялами, повара из столовой и воспитательницу, бутерброды с кабачковой икрой, которыми мою подружку и меня угощала нянечка, когда у меня носом пошла кровь. Это было так радостно и удивительно, мне захотелось этим поделиться, Алевтина сидела с закрытыми глазами, я позвонила тете, но она была вне зоны доступа. Я стала бояться, что эти воспоминания исчезнут и все записала в блокнот.
        До прибытия электрички на вокзал осталось минут пятнадцать. Пассажиры зашевелились. Многие стали продвигаться к головному составу, чтобы сократить путь по перрону. Я сразу заметила Павла Остроумова и отвернулась к окну. Хотя за окном была ночь и от мелькающих огоньков кружилась голова. Я смотрела и смотрела в никуда, прикидывая, прошел уже Павел вперед или все еще двигается по проходу. Мне не хотелось, чтобы он заметил меня.
        - Добрый вечер, я, кажется, так и не спросил, как вас зовут, милая гувернантка. Мое имя, вы знаете, - сказал Павел и сел рядом.
        Я представилась. Павел был явно весел и от него слегка пахло спиртным. «Возможно, удалось договориться на счет дома, - решила я.»
        - Удалось, Танечка, дом продать, - словно отвечая моим мыслям, сказал Павел. - Спасибо, что жизнь сейчас такая, что никто не боится приведений и призраков. Как вы думаете, Сергей не боится?
        Язык у Павла слегка заплетался и говорил он просто так, для себя, не особенно ожидая моего ответа. На последних словах он вздохнул, проговорил еще раз «не боится» и мне показалось, что в глаза ему набежали слезы. Он снова вздохнул, но уже по-другому, со свистом, так как будто набирал воздуха. Видимо пытался успокоиться.
        - Совсем другая жизнь у меня была до этого пожара, - наконец выдавил из себя Павел. - А вы почему в гувернантки подались? Приехали откуда?
        - Так получилось. Я из Москвы.
        - То есть на легальном положении? Не Белоруссия, ни Украина? А знаете, кто ваш хозяин? - последний вопрос Павел произнес со злобным азартом. Я едва успела пожать плечами, а Павел, не дожидаясь моего ответа продолжал, - бывший зэк. Увольняйтесь, мой вам совет. Не случайно Наташка от него пряталась, и дом сгорел. Поджог, если не он лично, то кто-то из его банды.
        Павел уже был серьезен и вроде протрезвел, встал и пошел вперед по проходу, не оглядываясь и ничего больше не сказав.
        Я посмотрела на Алю. Она перекрестилась, но было совершенно неясно, то ли дело в книжечке, которую она закрыла, то ли Аля слышала последние слова.
        Алю никто не встретил. Она была не огорчена и даже не была удивлена.
        - Куда же вы теперь? - спросила я.
        - На метро, - сказала Аля и попробовала нести коробку самостоятельно. Ей удалось сделать несколько шагов.
        Я взялась за одну из скрученных из скотча ручек и попробовала уговорить Алю оставить коробку в камере хранения на вокзале, но она никак не отреагировала на мое предложение, и мы пошли к метро.
        Я позвонила тете, предупредила, что не знаю, на какую электричку удастся сесть, купила нам билеты. И мы поехали.
        Нужная нам станция метро была конечной. По моим расчетам дом, в котором жили друзья Али, был минутах в десяти от станции, но на деле нам пришлось обойти строительную площадку, мы заблудились и когда наконец-то увидели этот дом, на часах была половина восьмого. Справа и слева были пятиэтажки с уже выселенными жильцами, так я решила из-за темных окон. Позади шумела строительная площадка, впереди за вынесенными на поверхность трубами отопления была наша цель. Я начала трусить, но Аля шла уверенно, и скоро мы поднимались по неосвещенному подъезду. Внизу не было домофона, металлическая дверь в подъезд была открыта. Лампочка горела только на четвертом этаже. В подъезде пахло сыростью. Когда мы прошли несколько лестничных пролетов, внизу хлопнула входная дверь и кто-то стал быстро подниматься по лестнице.
        Через минуту он уже был возле нас. Свет с четвертого этажа помог разглядеть вязаную шапку, рюкзак за плечами.
        - Матушка Алевтина? - спросил он, подхватывая нашу коробку. - Никак библиотеку коммунарам везешь, - насмешливо сказал незнакомец.
        Алевтина и я шли следом за ним. На четвертом этаже парень остановился, оставил рюкзак возле одной из дверей и стал подниматься дальше только с нашей коробкой. От четвертого до пятого этажа на ступеньках лежали куски картона и даже две подушки, рядом с которыми стояла консервная банка, играющая роль пепельницы. Алевтина подошла к двери напротив лестницы и толкнула ее. Все двери на лестничной площадке, не исключая и ту, в которую мы вошли не отличались массивностью, но нужная нам выглядела как-то особенно хрупко. В районе ручки с отломанным краем она была сильно засалена. С внутренней стороны ее покрывали плакаты местами оторванные. За дверью, рядом с дисковым телефонным аппаратом, стояла красная лампадка, в которой мерцала догорающая свечка. В коридоре пахло благовониями, где-то позвякивал ловец снов, от вешалки, на которой весело слишком много разной одежды, несся слабый запах немытого тела и нафталина. Я стояла на пороге и смотрела, как по сваленной в куче обуви ползет таракан, а наш помощник прошел вперед и поставил коробку на пол. Он тут же вышел, а я вспомнила, что мы его не поблагодарили,
только когда услышала, как он открывает дверь, видимо ту рядом с которой оставил свой рюкзак.
        Аля прошла дальше, повернула по коридору направо и зажгла свет, я пошла вслед за ней, мне необходимо было разобраться который час и удастся ли сегодня уехать из Москвы. Это была кухня, под нашими ногами хлюпала вода. Она стекала от мойки, заваленной посудой, на пол, кто-то плохо закрыл кран или он просто был неисправен, но лилось видимо уже очень давно. Я закрыла кран и едва успела спросить у Али, где ведро и тряпка, как услышала звук захлопнувшейся двери, и снова увидела знакомого Алевтины, который помог нам с коробкой.
        - Всё ясно! - сказал он, оглядывая кухню.
        Он прошел в ванную, принес таз и несколько застиранных полотенец. Мы вместе собрали воду, пока Алевтина здоровалась со своими знакомыми, которые, услышав шум, вышли из своих комнат. Сразу сложно определить их пол и возраст, все были слишком похожи друг на друга неформальными прическами и этнической одеждой. Они с трудом вникали в происходящее и помощь оказывать не собирались.
        Я посмотрела на время и поняла, что опоздала на последнюю электричку, спросила у Алевтины, что она планирует делать.
        - Буду мыть посуду, - ответила Аля, пришлось пояснить ей, что я интересуюсь, будет ли она здесь ночевать.
        - Да, я здесь остаюсь.
        А мне оставалось только ехать на вокзал, поэтому спешить было некуда. Я аккуратно присела за кухонный стол, изучила расписание электричек, еще раз проверила сколько времени может занять обратная дорога и с сожалением позвонила тете. Не вдаваясь в подробности, я сказала, что приеду в субботу. Затем я спросила Алю нельзя ли попросить кого-нибудь проводить меня до метро.
        - А я думала вы с нами останетесь, - ответила Аля.
        Конечно, перспектива провести ночь на вокзале не вызывало у меня положительных эмоций, но и оставаться здесь желания тоже не было. Я, еще раздумывая как поступить, спросила, неужели есть свободная кровать.
        - Конечно, - горячо ответила Аля, - у Андрея.
        Оказалось, что соседа снизу зовут Андрей. И он не просто сосед, которого залили водой, а арендодатель этой квартиры. Квартиру снимала коммуна, в которую когда-то входила и Алевтина, теперь она иногда приезжает навести порядок и пообщаться со своими друзьями. А в этот раз привезла им православную литературу. Здесь у меня мелькнула не самая благопристойная мысль - я подумала, что знай я о содержимом коробки, предложила бы раздать эти книги прямо на перроне. Таким образом они имели бы шанс попасть к тому, кто в них испытывал потребность. Коммунары проявили полное равнодушие к описанию жизни православных святых.
        Андрей открыл дверь и впустил нас к себе без вопросов. Я начала рассказывать, что опоздала на электричку и хотела продолжить, но он сделал жест рукой, как бы говоря, что он всё понял и разъяснения не требуются.
        В начале его квартира мне показалась, может быть более чистой, но не менее захламленной, чем та, что он сдавал. Но потом я рассмотрела все более внимательно и увидела, что прихожая и одна из комнат используются как склад и мастерская. В прихожей были зачехленные табуреты, стулья, составленные на столько компактно, как это только было возможно, а в самой большой комнате стояла старая мебель, которую Андрей реставрировал. Во всей квартире стоял специфический запах, но не настолько сильный, чтобы быть неприятным. Как только мы вошли, Андрей закрыл комнату, в которой работал, мы устроились на кухне, где было свежо из-за открытого окна. Мне понравился деревянный сундук, собранный вероятно лет сто назад. Он стоял под кухонным столом, и Алевтина по-хозяйски поставила на него ноги. Выпив, с нами чай, она пошла спать, привыкшая рано вставать, она моментально уснула, на разложенном для нас диване, белье хрустело, очевидно было из прачечной. А я проголодалась и с удовольствием пила чай на кухне и ела предложенные бутерброды. На потолке расплывалось мокрое пятно, под ним стояло ведро. Андрей рассказывал про
свою работу, видимо заметив с каким удовольствием я разглядываю и стол, и кухонные шкафчики. Всё в его квартире было интересно. У меня на кухне стоял кухонный гарнитур из сетевого магазина, в доме, где я работала - мебель была из ценных пород дерева, сделанная на заказ. А у Андрея все было не самым практичным, но каким-то сказочным. Портила впечатление плотная пленка, Андрея заливали не в первый раз и это была мера безопасности. Стол, за который мы сидели был сверху украшен мозаикой из разным пород дерева. Андрей долго рассказывал о том, как и где его нашел.
        Когда я осталась одна, решила спать в кресле, оно было большое, мягкое, сон пришел не сразу. Я долго крутила в голове воспоминания из детства, которые свалились на меня в электричке.
        ***
        Красивая женщина, лица я не видела, но почему-то знала, что красивая и добрая. Она шла по солнечной аллее, но там впереди ее ждет опасность, пытаюсь ее предупредить, но не могу произнести ни звука. Я беззвучно шевелю губами, но она не видит этого и идет, идет, пока не исчезает в огромном темном пятне. Это был сон. Я проснулась было еще очень темно, но пора было выходить и ехать на вокзал.
        Андрей проводил меня до метро. Идти оказалось совсем недалеко, зря мы ходили с Алевтиной кругами. Действительно было два дома под снос, но пройти до метро можно было и другой дорогой. Мне не терпелось увидеть тетю. Хотелось расспросить ее об этом доме со львами, о том, как она меня там нашла. Но, как только я ее увидела, говорить о моем детстве расхотелось. Я вдруг задумалась о том, что эта тема была для нас табу. Она крайне редко, в минуты раздражения или когда была мною недовольна, говорила, что решила взять меня из детского дома, потому что никому до меня не было дела. Когда я стала старше, поводов для ее раздражения не было, и тема моего появления в ее доме перестала подниматься. О родителях я знала, что они погибли в автокатастрофе, но в детском доме я оказалась задолго до этого. Так сказала моя двоюродная сестра Света по секрету, когда мне было лет четырнадцать. Но правда ли это была? Только сейчас я об этом задумалась.
        Когда мы вечером, как всегда, вязали, я все-таки решила, что один вопрос я могу задать. Я спросила, как называлось место, где размещался детский дом, в котором я была.
        - Зачем тебе? - удивилась тетя. - Красный … Фонарь, нет, Маяк, конечно, - ответила она. - Ты, знаешь, я сейчас подумала, это в К*** районе, где ты работаешь. Может это от тебя недалеко. Съезди, посмотри, может еще скажешь, зачем ты меня тетя забрала. Место красивое, интересно кто додумался детям не понятно от кого, такой дом отдать. Там бы санаторий можно было сделать хороший. Сосны, воздух чистый, речка или озеро рядом.
        Я так часто последнее время думала о своем детстве, что будто притянула имение Изумрудное к себе. Это было невероятно, я думала, что возможно Изумрудное только похоже на детский дом, который я помню, а оказалось это он и есть. У меня не возникло мысли сходить туда и все разузнать, что-то плохое произошло там со мной, раз я совершенно ничего не помнила.
        ***
        С ребятами из коммуны я встретилась снова уже на следующей неделе. В то утро Максим Максимович рассказал за завтраком, что с церковной стройки пропал один рабочий - местный житель, которого я видела за столом у отца Владимира. Накануне он не вышел на работу, отпросился, а жене сказал, что у него другая более денежная работа. Взял новый ящик с инструментами. Кто-то вспомнил, что видел мужчину с приметным красным ящиком в тот день на станции. Мобильный у него не отвечал, и, где его искать, не было никаких предположений.
        Катя вздохнула и сказала, что у них в деревне это не первый случай.
        - Этим летом паренек пропал, а еще раньше весной вся семья: муж, жена, двое детей. Погостить к бабке своей приезжали, а когда поехали назад - сгинули.
        - Екатерина, - осуждающе сказал Максим Максимович, - хорошо вас хозяин не слышит. Сергей как-то сказал, что выгонит любого, кто эти разговоры будет вести, - последняя фраза предназначалась мне. - Эта семья, про которую вы говорите, с ними автомобильная авария произошла, это совершенно точно известно и мне кажется, что я вам говорю об этом уже не первый раз.
        - С ними может быть и авария, - обиженным голосом ответила Катя. - Но…
        Максим Максимович не дал закончить фразы, сообщив, что тот, кто пропал летом был разгильдяй и, если его не нашли, то потому, что плохо искали.
        - Он утонул, - высказал свою версию Максим Максимович. - Перебрал лишнего и утонул. Здесь подобные случаи каждый год происходят, - тут старый учитель покачал головой и вздохнул, как бы извиняясь за здешние нравы.
        А днем, когда я вышла с ребятами погулять, мы встретили Алю с двумя ее знакомыми из коммуны. Они шли к станции. Оказалось, что, только услышав о пропавшем человеке, они сделали листовки и весь сегодняшний день, расклеивали их на всех станциях, которые идут до Москвы и обратно. Через три дня заявление приняли и в полиции, но пропавшего так и не нашли.
        Где-то в это время я близко познакомилась с владелицей магазина «Всё для рукоделия», с Валентиной. Я зашла за нитками вместе с детьми, и разговор сложился сам собой. Какие-то общие вопросы про детей, а затем мой взгляд упал на листовку, одну из тех, которую распространяла Аля, когда пропал строитель.
        - Жаль Тимофея, - сказала женщина, проследив за моим взглядом. - Я его хорошо знала, потому что он с моей дочерью вместе учился в школе. Это я в тот день видела его на станции. Жалею, что сказала об этом, потому что в начале знакомые Алевтины, а затем полиция решили, что он на электричку сел. А мне, кажется, он ждал там кого-то. Ведь билет на поезд он не брал, кассир его знала и вспомнила бы. И, вот, виню себя, что они его не там искали.
        Естественно, я решила ее успокоить, сказав, что это ее обязанность была сказать, где она его видела. Поисками занималась полиция и они, я уверена, все версии рассмотрели.
        - Я советовала его жене в «Жди меня» обратиться. Видела там показывали человека, память у него стерли, никаким лечением ее не восстановишь, мается в больнице.
        Моя новая знакомая, Валентина, читала газеты и журналы, в которых писали: про «таинственные» исчезновения, гадалок и экстрасенсов; снятие порчи и рецепты вечной красоты от читательниц. Все эти журналы можно было купить здесь же в торговом центре. Мне каждый раз становилось не по себе от версий Валентины. Все они сводились к тому, что где-то здесь против своей воли удерживают людей и никто из их родных не узнает не об их судьбе, ни о том, где и как они закончили свои дни.
        У Валентины дома я стала бывать несколько раз в неделю, но саму ее видела редко. Валентина и ее дочь нуждались в деньгах и как все нуждающиеся люди не умели их зарабатывать. Вся прибыль от магазина уходила на аренду и новый товар. Они сдавали также половину дома, но арендаторов порой не могли найти по нескольку месяцев, слишком далеко от Москвы. Дочь Валентины - Олеся пыталась продавать инструменты для рукоделия и пряжу через интернет, эта часть их бизнеса была почти такой же успешной как сдача комнат в наем.
        Я стала тесно общаться с Валентиной и Олесей, потому что у Олеси были дети возраста Милы и Гриши. Валентина жила не только с дочерью и внуками Леной и Сашей, вместе с ними жила ее мать - инвалид. Это было настоящее женское царство. Я брала внуков Валентины, и мы вместе ходили на детскую площадку, устроенную рядом с администрацией. Несколько раз в плохую погоду играли у них в доме, много позже я спросила разрешение у Сергея Александровича приводить Лену и Сашу в гости к нам.
        Хотя места в доме у Валентины было немного, но зато атмосфера душевная и я была очень счастлива, что познакомилась с такими добросердечными людьми. А Миле и Грише не доставало общения с ровесниками, в дом к моему работодателю никто с детьми не приезжал.
        Иногда Олеся приглашала нас на чай. Она загорелась идеей печь на продажу. Обычно она неделями просматривала видео об одном и том же торте, читала, выкладываемые рецепты, а затем, когда появлялось время, пекла по-своему и выходило у нее вкусно, но не доставало мастерства в оформлении. Вот в такие дни мы обычно и оставались на чай. Заказов на торты у нее практически не было. Ценник по местным меркам был высокий.
        От своих новых знакомых я узнала потрясшую меня вещь. Оказывается, обо мне в деревне разговаривали, и даже придумали мне прозвище.
        - Тут вас прозвали Принцессой, - как-то сказала Валентина. - Местным кажется, что вы задаетесь. Но я так не думаю. Вы такая хорошенькая, хорошо одеты, дети всегда чистенькие, спокойные. Я, надеюсь, вы на меня не обижаетесь? Вам даже пытаются подражать, помните вы у меня в магазине пряжу купили, а потому Людочке шапочку связали? У меня все мотки этой пряжи раскупили в тот день, когда вы с ней прошли по деревне, а на ней была эта шапочка! К бедной Наташе так не относились, вы с ней очень похожи. Она старше, конечно, была, не обижаетесь Таня? Я, когда первый раз вас увидела, решила, что вы сестра Наташина. Да, не только я так подумала. Мы все очень удивились, правда, Олеся, - Олеся в знак согласия махнула головой, - когда узнали, что вы гувернантка, думали вы, как и Сергей - Наташина наследница.
        Я подумала, что Сергей Александрович брат Наташи.
        - Нет, - сказала Валентина, - он ее муж.
        - Просто у нас не принято обсуждать что-то из жизни Сергея Александровича, - сказала я, - но мне хочется знать. Наташа погибла при пожаре в доме своей подруги?
        - Да, - вздохнула Валентина. - Она с дочкой была у подруги. Все погибли. Странная история. Но это слухи. Вроде все были заперты в кладовке, то ли спрятались, потому что везде был огонь, то ли не смогли выйти, потому что дверь захлопнулась. Не повезло.
        - Люда и Гриша не дети Наташи?
        - А ты и этого не знаешь? Она взяла их из детского дома, но это я знаю от Максима Максимовича, он готовил наших в первый класс и рассказал, что будет заниматься с Наташиными детками.
        Теперь, собираясь выйти на улицу, я придирчивее разглядывала себя в зеркале. Не то, чтобы я боялась потерять свое прозвище, просто теперь я знала какое внимание на меня обращено. Но больше всего меня удивило, что посторонним людям кажется, что я похожа на Наташу, мне захотелось еще раз просмотреть ее фотографии в альбоме, когда никого не было дома. Мне она показалась красивой, когда я смотрела альбом в первый раз. Но альбомы исчезли.
        Наверное кто-то, также как и я, решил их посмотреть и понял, что они здесь лишние.
        ***
        Хотя Дмитрия и тем более моего работодателя я видела не часто и еще меньше с ними общалась, а обсуждение их жизни с Катей было невозможно, все равно постепенно я стала лучше разбираться в том, чем они занимаются и как живут. Что-то я нашла в интернете, о чем-то догадалась из случайно оброненных слов.
        Когда я приходила на собеседование и прочитала на табличке «строительный холдинг», то представила нечто грандиозное и большое, связанное со строительством высотных зданий или коттеджных поселков, или того и другого вместе. Но на деле холдинг был совсем не велик. В Москве была риэлторская контора, а в городке Борисов, что между Москвой и Новыми Колокольчиками был принадлежащий Сергею Александровичу завод, выпускающий кирпич для облицовки фасадов. Руководил заводом Дмитрий. Василий возил обычно его. Там и была квартира Дмитрия, ремонт в которой длился уже несколько месяцев.
        На сайте строительного холдинга была информация и об Илоне, и о Сергее Александровиче, но такая из которой ни о чем конкретном судить было нельзя. Об образовании, что разностороннее, об опыте, что большой. А откуда появился опыт, ничего конкретного. Я периодически открывала эту страницу и у меня сложилось твердое убеждение, что все это только ширма. Медицинское учреждение, которое, как я помню, располагалось рядом с офисом «строительного холдинга», возглавляла Илона, оно тоже входило в «холдинг». На сайте было указано, что компания заботится о своих сотрудниках и имеет собственный медицинский центр, предоставляющий широкий спектр медицинских услуг. Нашла я информацию и о Наташе, она ранее владела заводом в Борисове. Сайт об облицовочном кирпиче был сделан совершенно иначе, он содержал учредительные документы, полную, на сколько я могла судить, информацию о самом продукте и руководстве. Там не было указано, что Наташа умерла, а только рассказ о том, как она купила этот завод, как решила оснастить его современным оборудованием. Дмитрий два года назад стал директором завода, а до этого был главным
менеджером, отвечающим за продажи.
        Хотя с Дмитрием мы почти не общались, но, если возникала необходимость к нему обратиться, я это делала с легкостью. Он был добродушным, часто привозил детям небольшие подарки. Кроме того случая, когда он послал меня за сигаретами, он никогда не выказывал неуважения по отношению ко мне. Однажды мы столкнулись с ним утром, когда он собирался ехать на работу.
        - У меня в Борисове ремонт заканчивается, скоро отсюда съеду, - сказал он.
        - Поздравляю.
        - Затянулся ремонт. Не хотите посмотреть мою новую квартиру?
        Видимо взгляд у меня был удивленный.
        - Да, вы ничего не подумайте, я уже и Катю позвал, - Дмитрий расхохотался.
        - Может быть детям завод показать? Можно организовать такую экскурсию для нас? Пусть увидят, как люди работают, а то мы только по книжкам все изучаем.
        Дмитрий согласился, что это можно сделать.
        - Но ты в начале скажи Сергею.
        Дмитрий обращался ко мне по-разному, то на вы, то на ты.
        Я спросила разрешение, Сергей Александрович пожал плечами, задал вопрос: зачем это надо. Я объяснила, что для развития, новые впечатления, лучше увидеть все в живую и испугалась, что лезу куда-то не туда, в то, что меня не касается.
        - Ну, тебе виднее, - сказал он.
        У Сергея Александровича Илоны был свой водитель, но видела я его не часто. Это был мрачный человек с непропорционально длинными руками, низким лбом и большим количеством волос, черные волосы покрывали его руки, торчали из ушей и носа. На шее с левой стороны волосы не росли, там была кривая красная полоса шрама. Все его звали Мишей. Когда он привозил Сергея Александровича, это означало, что Михаил останется на ужин. В подобный вечер я предпочитала ужинать с детьми раньше или есть в игровой комнате. Михаил ел жадно, рыгал, мог высморкаться в одно из кухонных полотенец, ковырял в зубах вилкой и не мог произнести хотя бы одну законченную фразу, в которой бы отсутствовал мат.
        Я заметила, это было не сложно, что Михаил носит пистолет. Обычно общительные собаки жалобно поскуливали, когда он приближался к вольеру. И Максим Максимович, и Катя старались держаться от него подальше. Дмитрий обращался к нему с заискивающими нотками в голосе, он выплачивал ему заработную плату как и нам и, когда вручал конверт, подергивался и нелепо улыбался, ощущение было словно Дмитрий очень боится, что делает что-то не так.
        Я старалась с Михаилом не пересекаться. Однажды днем в пятницу я спустилась вниз, сделать детям полдник. Михаил стоял возле открытого холодильника, на его толстовке ниже пояса на спине было большое коричневое пятно.
        - Вам лучше переодеться, у вас большое пятно крови на толстовке, - сказала я.
        - Это не кровь, - ответил Михаил.
        А на следующий день я увидела его толстовку среди мусора, Екатерина Филипповна сказала, что решила ее выбросить, потому что вещь испорчена.
        - Замочила, а там столько кровищи, - она поморщилась. - Противно стало. Скажу, что не смогла отстирать.
        Для меня было загадкой, как такой человек попал в окружение моего работодателя. С другой стороны, раз приблизив к себе такого типа, как Михаил, было бы страшно от него избавиться. Мне порой казалось, что, разозлившись, он запросто мог бы всех нас зарезать или перестрелять.
        Так как я периодически помогала Кате, я хорошо ориентировалась в доме. Единственное место, где я была только раз, когда меня принимали на работу - кабинет.
        Он всегда был закрыт даже, когда приезжал Сергей Александрович. Ключ от него был у него и, возможно, Илоны. Когда Катю, приглашали убраться в кабинете, то там всегда кто-то из них был. Я знала это, потому что Екатерина Филипповна, если я оказывалась рядом жаловалась, что не может убираться под контролем и что в итоге делает все в два раза медленнее.
        - Там что-то хранится? Деньги? - спросила я.
        - Так ты думаешь, что я могу украсть у них деньги? - Катя была страшно возмущена.
        Я заверила ее, что конечно не думаю, поэтому и удивляюсь такой секретности.
        - Боятся, что нос в их дела буду совать, - буркнула Катя.
        ***
        Получив разрешение от Сергея Александровича посмотреть кирпичный завод, я запланировала поездку с детьми. Дмитрий сказал, что утром ему не очень удобно и лучше он пришлет за нами машину и мы приедем перед обедом.
        У Максима Максимовича получился выходной, Екатерина Филипповна была недовольна моей идеей.
        - Что там делать? Грязь и пыль. Ты думаешь там фабрика красивая, все в белых халатах, а там сарай и трое грязных рабочих. Димка сам дальше кабинета не ходит. Ты с ним поменьше бы разговаривала, он на тебя глаз положил, а мужичок он ненадежный. Я его помню еще молоденьким, вечно в администрации терся, я там гардеробщицей работала, помогал подмазывать кого надо, с конвертиками по кабинетам шастал. Всех его бывших баб знаю, ни с чем остались.
        - Я уже ничего не могу отменить, Катя. Если мне что-то не понравится, мы уедем, не переживайте.
        - Да, мне что, у тебя своя голова.
        Василий тоже высказался, когда мы садились в машину:
        - Что там делать? Лучше давайте в кино вас отвезу.
        Но мы поехали на завод.
        Дмитрий попросил Василия позвонить, когда мы подъедем и мы некоторое время сидели в машине и ждали его. Василий остановился перед одним из ангаров, люди видимо были в помещении, во дворе стояло несколько грузовых машин.
        Я хотела выйти и постоять возле, но Василий сказал: подождем Дмитрия Васильевича и заблокировал двери. По его поведению можно было решить, что мы попали на секретный объект, и он должен всячески препятствовать нашим попыткам что-то узнать.
        Дмитрий появился через несколько минут.
        - Ого! Милочка и Гриша здесь, а я думал это будет тет-а-тет, - шепнул он заговорщицки и громко засмеялся.
        Он проводил нас в небольшое двухэтажное здание.
        - Сам завод напротив, в начале мы зайдем в шоурум.
        Миловидная девушка в строгом костюме вышла из-за стола, нас представили, и она стала рассказывать об оттенках демонстрационных образцов так, будто перед ней были покупатели. Мне самой действительно было интересно, повезло, что было что потрогать и что все кирпичики были разных оттенков иначе детям в отличие от меня было бы утомительно. Очень скоро, с другой стороны, оттуда, где был главный вход с улицы, появился настоящий покупатель и Дмитрий увел нас, закрыв за собой дверь на ключ.
        Мы снова оказались во дворе, Дмитрий повел нас на завод. Со стороны он выглядел как большой ангар, внутри не было ничего примечательного, мне запомнились деревянные стеллажи, на которых доходил после печи обычный красный кирпич.
        Он рассказал о материалах, показал, как все режется и обрабатывается, в целом экскурсия состоялась. Я рассчитывала на каски, была уверена по фильмам, что в таких местах принимают меры безопасности. Дмитрий не сразу понял о какой каске речь и в итоге нашел нам одну относительно чистую, которую с удовольствием надел Гриша.
        Пока мы ходили, я увидела только одного человека в синем комбинезоне, который прошел где-то впереди.
        - А у рабочих перерыв? - спросила я. - Или их всегда здесь так мало?
        - Мини отпуск, - ответил Дмитрий.
        «Какой отпуск? - подумала я. - Почему не ответить просто.»
        Когда мы попрощались и пошли к машине, Дмитрий достал телефон, и я услышала (говорил Дмитрий тихо, но ветер дул в нашу сторону, я расслышала):
        - Пусть идут.
        Когда мы уже сели в машину, я увидела человек десять, которые вышли из калитки в заборе рядом с заводом.
        Я поневоле уставилась на них, хотя это были обычные работяги в спецодежде, шли они медленно и с неохотой, но так, наверное, всегда, когда идешь с обеда.
        - Меньше знаешь, крепче спишь, - сказал Василий и мы поехали.
        В таких малозначительных событиях прошла осень, началась зима. Я стала ловить себя на том, что часто улыбаюсь. Каждое утро было прекрасным, потому что сулило новый спокойный день. Олеся как-то меня сфотографировала пока я помогала Лене с домашним заданием, и я поняла, что перестала сутулиться. Хотя не было рядом тети Риты, которая всегда делала мне по этому поводу замечания. Как и говорил Дмитрий после собеседования, «поживите с нами, вам и домой-то не захочется». И это было совершенно так, хотя Дмитрий, конечно, не думал о том, что мой характер претерпит какие-то изменения, и вкладывал в свои слова иной смысл.
        ***
        Близились новогодние каникулы. Когда до праздников осталась неделя я решила поговорить с Сергеем Александровичем. Мне необходимо было понять его планы, едет ли он куда-то, берет ли с собой детей, а если дети остаются здесь, что было более вероятно, может быть он выделит несколько больше средств на зимние развлечения.
        В этот раз он приехал в четверг, это означало, что будут гости. Я видела, как они с Михаилом выгружают коробки с алкоголем, петардами, фейерверками. Еще раньше утром были привезены продукты, в том числе огромное количество сладкого: несколько тортов и десятки пирожных. Екатерина Филипповна сказала, что приедет много гостей и будут что-то отмечать. Мне казалось, что, имея то количество денег, что было у Сергея Александровича можно было бы и готовую еду заказать и, хотя бы одного настоящего официанта из какого-нибудь ресторана, ведь Катя при всей своей старательности, готовила очень просто. Тушеное мясо с картошкой было ее самым сложным блюдом. Она попросила меня о помощи, надо было приготовить ингредиенты для оливье.
        - Вот бы, удивилась Наташа, увидев, как Катя хозяйничает на ее кухне и в ее доме, - сказал Максим Максимович, он зашел за водой и разглядывал еще неразделанную селедку и горы отваренной картошки. - Ведь Катя раньше только приходила убираться раз в неделю.
        - Жена Сергея Александровича? - спросила я.
        До этого момента никто из домочадцев не говорил со мной о Наташе.
        - Да, - сказал Максим Максимович, - я забыл, что вы не знаете. У него была жена, она трагически погибла почти год назад. Вы только ни с кем это не обсуждайте, здесь не любят ее вспоминать. Она терпеть не могла селедку, вот, я и вспомнил. На дух ее не переносила.
        Я закончила чистить и резать овощи и раздумывала как лучше заговорить с Сергеем Александровичем, когда он зашел сам. За ним бежали Мила и Гриша.
        - Мне сказали, что ты здесь, - сказал он. - В эти выходные в доме будет слишком много людей, и я подумал отправить тебя с детьми в Москву, поживете в моей квартире.
        Сергей Александрович достал портмоне и протянул мне внушительную пачку купюр.
        - Дмитрий говорил, что ты хотела сходить с детьми в цирк, тут деньги, трать как считаешь нужным.
        Я напомнила про новогодние каникулы. В начале Сергей Александрович нахмурился, решив, что я собираюсь взять выходной. Оказалось, что он рассчитывает на меня на все праздники, что я могу уехать сегодня в Москву и не возвращаться в Новые Колокольчики, потому что сам он летит в Таиланд и вернется в середине января. Я поняла, что могу делать всё, что вздумается, проводить время там, где мне нравится, главное, чтобы дети были со мной.
        Я поднялась с детьми наверх и за час собрала всё необходимое. Везти нас должен был Михаил. Когда мы спустились вниз. Приехало уже несколько гостей Сергея Александровича. Одна из женщин, увидев Милу, громко к ней обратилась:
        - Что за хорошенькая девочка! Как тебя зовут?
        - Людмила, - ответила девочка.
        - Людочка, а сколько тебе лет?
        Она задавала и другие вопросы, которые задают детям взрослые.
        Я с удовольствием слушала, как дети отвечают. Они стали говорить правильно, раньше им не хватало общения, отсюда и те проблемы с дикцией, с которыми я столкнулась в начале. Я бросила взгляд на Сергея Александровича и заметила, что он был явно горд этому вниманию.
        Когда я уже села в машину, он вышел из дома и передал мне еще денег.
        - Новогодняя премия. Ты хорошо потрудилась.
        Ему не хватало галантности также, как и мистеру Рочестеру, но все равно я была счастлива.
        Я не знала, где живет Сергей Александрович и когда мы въехали в Москву, стала поглядывать на указатели, чтобы понять в каком мы районе, на какую улицу сворачиваем, и каждый симпатичный дом, возле которого Михаил сбавлял скорость, казался мне тем самым. Мы остановились возле одного из современных домов на Остоженке. Я даже вспомнила, как когда-то проходила мимо и видела, как на нем висела растяжка, сообщающая о продаже квартир. Мы въехали в подземный гараж, Михаил вышел из машины и открыл багажник. Он не собирался помогать мне вытаскивать сумки, он стоял рядом и курил, хотя в этом месте это было запрещено.
        Мне запомнился красный ящик с инструментами, он лежал в глубине, я увидела его, когда достала одну из сумок. Мне показалось и это было очень странно, что я его уже где-то видела.
        Михаил отдал мне ключи.
        - А номер квартиры? Куда нам идти?
        - Консьержка на первом этаже, - ответил Михаил и укатил.
        Мы поднялись на грузовом лифте на первый этаж и оказались в просторном холле с красивым мраморным полом. Свет освещал не всё помещение, только стойку, было очень тихо и казалось, что кроме нас здесь никого нет.
        Из-за стойки к нам вышел мужчина в синем костюме. Звали его Семен. Он знал кто мы, его предупредили по телефону. Мне показалось, что, хотя он держится вежливо, относится к нам с неприязнью. В следующие дни это ощущение прошло, и я из некоторых его замечаний пришла к выводу, что он недолюбливает Сергея Александровича и Илону. Мы же ему понравились. Он помог нам с вещами. Квартира была на третьем этаже.
        В квартире было чисто, мне не сказали, какую комнату можно занять, и я выбрала для детей спальню, где явно не жили хозяева и стояли две односпальные кровати. Она была небольшой, с минимум мебели. Для себя я постелила на диване в гостиной.
        Утром, когда мы заканчивали завтракать, кто-то позвонил в дверь.
        На пороге стояла приятная женщина лет пятидесяти, полноватая в форменном платье. Она сказала привет и шагнула в квартиру.
        - Пришла кофе выпить, - сказала она и направилась прямиком в кухню.
        Я молча за ней наблюдала, полагая, что это приходящая уборщица.
        - Меня Люда зовут, - сказала она. - О, вот они! Помните тетю Люду? Как дела тезка?
        Дети действительно вспомнили ее. Людмила сама нашла себе чашку, по-хозяйски залезла в буфет за печеньем и приготовила кофе в кофемашине. Делая все это, она безостановочно говорила про свою внучку и про себя. Людмила убиралась в квартире Сергея Александровича, а также в двух других в этом доме. Но это было раньше. Она также сидела с детьми, когда Наташа была жива. Семен рассказал ей о том, что в квартире Сергея теперь живем мы, и она зашла поздороваться, то есть поболтать. Если бы иногда она не прихлебывала кофе и не жевала, мне бы не удалось вставить и слова.
        Дети были в гостиной, играя в одну из настольных игр, которую я прихватила с собой.
        - Я работала у Наташи несколько лет, как только она купила эту квартиру, убиралась раз в неделю. А тебя Сергей нанял? Гувернантка? Я давно их не видела. Детишек. Мне частенько доводилось с ними заниматься. Наташа с ними не справлялась и жалела, что взяла. А уж, когда она сама забеременела, с трудом сдерживалась, буквально их ненавидела! Говорила, что у нее не токсикоз, а реакция на ребятишек. А то, что Сергей в тюрьме сидел знаешь? Вот это да! Никто не рассказал, ну так я тебе сейчас все расскажу. Короче, Сергей, как ты там его называешь? Сергей Александрович, вот-вот, именно Сергей Александрович лет пять, может больше, отсидел. А когда его посадили его тогдашняя жена, хотя официально женаты они не были. Так мне Наташа рассказывала. Жена от детей отказалась, сдала их в детский дом. Наташа говорила, что то, как Сергей про детей рассказывал очень ее тронуло, к тому же сама она думала, что не сможет родить. Ее первый муж избил, когда она беременной была. Выкидыш был. Это ее сильно беспокоило, что возраст уже сорок лет, а детей нет.
        Тут Люда спросила меня, знаю ли я что-нибудь о Наташе, когда я сказала, что знаю только то, что она умерла, она обрадовалась.
        - Я тебе сейчас всё расскажу, - сказала она. - Приготовься, сейчас я тебе такое расскажу, что ты завтра же уволишься.
        - Ну, нет, - прервала я Люду, - я не собираюсь увольняться!
        - А я вот ушла.
        Я напомнила Люде, что в начале она говорила, что ее уволили.
        - Я бы сама ушла!
        В этот момент зазвонил телефон. Это был мой двоюродный брат. Накануне я договорилась с ним, он обещал одолжить мне машину. Я посмотрела на часы, по намеченному с утра плану мы должны были уже выходить. Я объяснила Людмиле, что нам пора, и с облегчением услышала ее слова: «Мне тоже пора». Мне почему-то казалось, что он нее не отделаться. В дверях она добавила: «Я здесь буду послезавтра вечером».
        Я часто брала машину брата, правда получала ее не бескорыстно. Наверное, можно было обсудить машину с Сергеем, но я вспомнила об этом, оказавшись в городе и не захотела его беспокоить.
        В начале мы поехали в спортивный магазин, купить коньки. Я сразу одела детей подходящим образом, и, прямо из магазина, мы поехали на каток. А после катка мы зашли в кафе. Было время обеда в рабочий день, но нам повезло - нашелся свободный столик у окна. Я с наслаждением вытянула ноги и с любовью разглядывала своих подопечных. Я чувствовала себя счастливой матерью двух симпатичных деток, которая зашла перекусить, которая никуда не спешит, у которой впереди счастливый вечер в шикарной квартире в центре Москвы. Конечно, я не прислуга, скорее доверенное лицо, друг.
        - Двое детей?! Кто бы мог подумать, - сказал Андрей. - Зашел за кофе, я тут рядом работаю.
        Я не сразу его узнала, парня, который донес нам с Алей коробку. А когда узнала, поздоровалась и молча смотрела на него, ожидая, что он попрощается и уйдет. Но Андрей, добавив после паузы, что он работает в антикварном салоне, не уходил. Я жестом показала на свободный стул, Андрей тут же его занял, поставил большой бумажный стакан с напитком на наш стол и стал рассуждать о погоде. Я рассказала, что мы ходили на каток, и снова повисла пауза. Я ждала, что вот теперь он с нами попрощается, но Андрей продолжал сидеть. А когда мне принесли счет, он предложил зайти в его магазинчик.
        Тут я решила, что он принимает меня за домохозяйку и с некоторыми деньгами, поэтому решил затащить меня в магазин в надежде продать что-нибудь. Отказываться причин не было. Нам ведь некуда было спешить. К тому же Андрей явно тратил время впустую, тем более жаль было ему отказать.
        Внутри была старинная мебель, напольные часы, куча бронзовых статуэток и картин всевозможных размеров. Андрей показал нам часы с движущимися фигурками, которые привели Милу в неописуемый восторг, и подарил детям фарфоровые фигурки Деда Мороза и Снегурочки.
        Из антикварного салона мы поехали за продуктами. В начале коньки, а затем торговый центр утомили детей и меня окончательно. Мы вернулись в нашу квартиру, уже стемнело и, хотя был только пятый час, я решила, что мы уже никуда не будем выходить. К тому же надо было разобрать вещи, которые мы привезли с собой, и надо было продумать, как мы проведем Новый год, до которого оставалось два дня.
        Мне повезло, что Мила и Гриша не требовали постоянного внимания. Они отлично играли друг с другом, а я в это время устраивала им комнату.
        Когда мы приехали, я просто занесла в их комнату чемоданы. Теперь я все их разложила на полу и открыла, выложила на одну из кроватей отдельно вещи Гриши и Милы, а затем решила осмотреть шкаф.
        Оказалось, что это не встроенный шкаф, как я решила накануне, когда зашла в комнату, а дверь в гардероб с небольшим зеркалом и детским стулом. Здесь было почти пусто. На двух плечиках висел спортивный костюм, подходящий по размеру Грише и два шерстяных платья. В одной из коробок было детское белье. Здесь были банные халаты небольшого размера, тапочки. В комнате, в пенале рядом с окном я нашла игрушки и другие вещи, которые могли принадлежать Грише или Миле, когда они жили в этой квартире.
        Выдвинув одно из небольших отделений, я увидела фотографию, на нем была Наташа с натянутой улыбкой, Гришу и Милу она держала за руки. На обороте была подпись «мы вместе» и дата. «Значит они были здесь, жили в этой квартире, поэтому здесь две кровати, - рассуждала я.» Собственно об этом и говорила Людмила, ведь не в Новых Колокольчиках она сидела с детьми. Так что никакого открытия.
        После того как дети поужинали, я позвонила тете Маргарите. Она жаловалась, что дети уезжают на Новый год, кто куда, а ей придется остаться на даче. Я предложила приехать к ней, но только с моими воспитанниками. Тетя на некоторое время замолчала.
        - Я всё куплю к столу и, если не возражаешь, подарки от тебя, хочу, чтобы у них было побольше коробочек, мне, кажется, будет очень мило смотреть, когда они начнут их открывать.
        Тетя оживилась.
        - Ты знаешь, - сказала она. - До того, как ты позвонила, я решила позвать Киру Анатольевну. Она, конечно, придет вместе с Анатолием, подумай, что купить им, я ведь сама понимаешь, не куплю здесь никаких подарков.
        - Значит, мы можем приехать? - уточнила я.
        - Конечно, Танечка! Но помни, что у меня нервы и мне вреден шум и суета, надеюсь, эти дети будут вести себя хорошо.
        ***
        В этот день я встала рано. Пришло сообщение от Олеси, она хотела приехать в Москву за покупками, если я ей составлю компанию. Я сразу ей перезвонила, мы договорились встретиться.
        - Смотрела сегодня новости? - спросила Олеся. - Илону показывали, она там говорит, что в их медицинском центре внимательно подходят к подбору персонала.
        Я узнала на каком канале был выпуск, нашла на сайте его запись и смотрела ее, пока готовила завтрак.
        В коротком репортаже был рассказ о медицинских центрах, в том числе рассказывалось о том, которым руководила Илона - «Персефона». Я поняла это по адресу. Там говорилось о том, что частные клиники не беспокоятся о собственной репутации и принимают на работу врачей, чья бывшая врачебная практика выглядит сомнительной.
        Приводился пример с гинекологом, которая лечила своих пациентов от мнимых болезней, и якобы теперь ее видели в «Персефоне». В качестве доказательства было мутное фото, на котором невозможно было разглядеть лица, некая женщина идет в белом халате и голова ее повернута от камеры. Якобы это и была та врач.
        Я разбудила детей очень рано, они радовались тому, что уже три дня у них нет уроков, и ожидали, что мы снова пойдем на каток. Поэтому пришлось расписать поход в торговый центр, как самое лучшее развлечение перед новым годом. Ведь нам предстояло купить немало подарков. А еще я сообщила, что Новый год у нас будет с настоящей елью вместе с моей тетей, про которую они от меня уже слышали. Я слегка беспокоилась о том, как она им понравится.
        Хотя мы приехали в торговый центр очень рано, людей и суеты было достаточно для таких затворников как мы. Витрины, украшенные к новому году, елки на каждом этаже, снующие люди с тележками и без, создавали оглушающую атмосферу праздника, поэтому я постаралась максимально использовать время и купила всё необходимое за час. К этому времени приехала Олеся. Она была без детей, ведь именно за подарками для них она в Москву и отправилась. Мы вместе выбрали все что нужно из одежды, не забыли и о Валентине, и о парализованной бабушке Олеси.
        Затем Олеся повела детей в парикмахерскую, а я получила возможность купить подарки от себя и тети так, чтобы Мила и Гриша их не увидели. Для моих подопечных это был первый опыт посещения настоящего парикмахера. Гришу пару раз при мне стригла Катя. Она усаживала его на кухне, расстилала вокруг газеты, а состриженные волосы зарывала в саду. Миле я обычно собирала волосы в хвост. Когда у Кати было настроение, то она плела нечто мудреное и не забывала добавить, что всегда хотела иметь девочку, но родился сынок.
        После того, как мы вместе с Олесей перекусили, она поехала домой, а мы пошли смотреть детский фильм и вернулись домой, в районе шести. Я отложила упаковку подарков, заварила чай и стала ждать Люду. Для нее уже были припасены маленькие пирожные.
        Вскоре она позвонила в дверь.
        В этот раз Люда пришла не с пустыми руками. Она принесла в качестве новогоднего подарка детские варежки, а мне шоколадку. Я ожидала, что она приступит к обещанному невероятному рассказу. Но она только показала фотографии внучки, обрадовалась пирожным, и сама сделала себе кофе. Вела она себя точно также, как и в первую нашу встречу, бесцеремонно полезла в шкаф, где, по ее мнению, должен был стоять рафинад, но никакого рафинада на полке не было и тогда она стала искать коричневый сахар, которого тоже не оказалось и только, открыв всё, что возможно и так и не найдя желаемого, добавила cахар из стоящей на столе сахарницы.
        - Хочешь, порекомендую тебя своей хорошей знакомой? У нее дочка, в следующем году пойдет в первый класс. А еще я работаю в одной семье, там совсем некудышняя старушка за детьми смотрит…
        - Люда, вы обещали прошлый раз мне что-то рассказать, - напомнила я.
        Люда удивилась. И тут я убедилась, что никакие сенсации ей неизвестны, она просто любит потрындеть о том, о сем и вдохновляется по ходу общения. Люда попросила напомнить, о чем мы говорили, я, не вдаваясь в подробности, сказала, что о Наташе.
        - А, ну, конечно! Я хотела рассказать, как она с ним жила!
        Я на всякий случай убедилась, что как бы не громко говорила Люда, дети ее не услышат.
        - Наташа долго одна жила и говорила, что ребеночка хочет, а, вот, мужиков с нее достаточно. Каждый вечер сидит в своем кабинете деловые бумаги читает, в компьютере что-то печатает, телефон трезвонит, вроде она не домой пришла, а в офисе сидит. Жалко было на нее смотреть. Я ужин приготовлю и иногда специально задержусь, чтобы поболтать. А она мне: «да, нет,» - видимо за день наговорится, на меня уже сил не остается. Но, когда она с Сергеем познакомилась, стала проще. Раньше ей может быть со мной неудобно было говорить, я же только убираюсь. Но с подругами о нем она не могла поговорить. Так мне и признавалась, начинаю мол про Сережу, а они делают вид, что не слышат и разговор переводят. Познакомилась, говорит, с необыкновенным человеком, я прямо порадовалась за нее. Она мне рассказывала какой он умный, отзывчивый и заботливый. Я все слушаю, слушаю, и тут она мне однажды такое сообщает, что я дар речи потеряла. Этот умный и заботливый в тюрьме сидит и не первый год. Наташе он сказал, что попал туда из-за друга. Взял его вину, потому что у того то ли мама, то ли папа чем-то таким болели. Ну, понятно,
что он ей лапшу на уши вешает, а она дурочка слушает. Прямо противно было, как она про этого Сергея говорит. Ему, что там в тюрьме делать, вот, звонит ей и байки там разные сочиняет, а она аж до слез за него переживает. Особенно про деток он ей что-то заливал, как он бедный страдает, что они без него чужими людьми воспитываются. А для Наташи это больное место было. Она давай документы собирать и на усыновление их подала, даже взятку кому-то дала, чтобы побыстрее всё оформили. Она до того, как детей сюда привезла, всё рассказывала, как будет ими заниматься, в какую школу устроит. Я даже за нее порадовалась. Думаю, хотела же она деток, пусть возьмет, раз так вышло. В тот день, когда Наташа должна была с детьми приехать, я тут их ждала. Наташа попросила. Она говорила сама будет детьми заниматься, даже что-то там сделала на своем заводе. Руководителя вместо себя назначила, говорила, что теперь будет только матерью, а когда Сергей выйдет, они поженятся.
        Приезжает Наташа. Видно, что либо она устала, либо недовольна чем-то, но я молчу. Беру деток, показываю, тут спать будете, тут умываться, тут вот будем кушать. А Наташа в кабинете заперлась, не выходит. Налила им суп, сама к ней.
        «Что-то, Люда, я устала. Не будет ли у вас время завтра прийти, боюсь я с детьми не справлюсь.»
        А у меня как раз две хозяйки, у которых я убиралась отпали, время появилось и стала я ей помогать. Вижу, что не лежит у нее к ним душа. Не любит она детей. Первое время она очень старалась, игрушки им покупала, но потом у нее буквально все на лице было написано и призналась она мне, что, если бы не Сергей вернула бы детей назад. Их, когда у матери забрали, оказалось, что они отстают от своих ровесников по развитию. А такие как Наташа, они все ждут, что у них и дети умнее других, и сами-то они лучше всех. Не нравилась она мне, свалила детей на меня и фьють на работу. Ни в детский сад, ни в школу отдать их не может. Потом, правда, она их в деревню увезла, свежий воздух им полезен и педагога к ним приставила, чтобы подтянуть знания. Конечно, полезнее, Через несколько месяцев вышел Сергей, они сразу поженились, и она через семь месяцев уже родила, не доносила, но с ребенком всё было хорошо. А не доносила, потому что нервничала постоянно. Ну, все буквально вышло у нее не так, как она хотела. Детей чужих не любит, Сергея по началу она любила, особенно когда так быстро забеременела, а потом, это она мне
говорила, у нее словно шоры с глаз упали. Увидела она, какой он есть. Когда он вышел, они в деревню уехали, где у нее дом был, а потом она снова в город перебралась. Говорила ему, у меня дела, а сама мне: «Он может и не плохой, но не мой человек. Я его придумала. Не могу с ним жить, а про развод не знаю, как сказать». И вздыхает. Она в начале говорила, мол все наладится. Стала его со своими друзьями знакомить - не принимают его. А из-за его знакомых они при мне однажды разругались. Приехал к нему такой страшный мужик, сейчас водителем у него работает, видела? Ну, мы с тобой ладно, а такому человеку как Наташе это разве может понравиться?
        Тут у Людмилы зазвонил телефон, она попрощалась и поспешила по своим делам. А перед уходом сказала:
        - Ищи другое место, уж я с моим опытом знаю, что говорю.
        На следующее утро мы отправились к тете. Я немного боялась вести машину, обычно я ездила только по городу, но другого выхода не было, слишком много вещей мы должны были взять с собой. Чтобы как-то поощрить себя, я решила, что по пути мы остановимся в пончиковой, она как раз была почти на середине нашего пути. В пончиковой было многолюдно, мы встали в очередь, а я стала оглядываться, думая, сможем ли мы где-нибудь сесть или придется есть в машине. Неожиданно я поймала на себе чей-то взгляд. Это был Андрей. На нем была смешная шапка и огромная куртка, поэтому я не сразу его узнала. Он приглашающе махнул рукой, и мы сделали заказ вместе с ним.
        У него на подносе лежала огромная порция пончиков с маком и три бумажных стаканчика.
        - Идемте, у нас есть место за столом, - сказал он.
        Мы сели напротив родителей Андрея и его младшей сестры. Они ехали отмечать новый год с друзьями по тому же направлению, что и я. Андрей представил меня как свою знакомую, не вдаваясь в подробности. Его мама с умилением смотрела на Милу и Гришу, сказала, видимо решив, что это мои дети, что они вероятно сильнее похожи на папу. Я сказала, пожалуй, и добавила, что я за ними только присматриваю. Сестра Андрея раз мельком взглянула на нас, все ее внимание было отдано телефону. Его отец спросил на какой машине я еду, рассказал про опасный участок дороги, который я должна была миновать.
        Они спешили и уехали раньше нас, а я решила никуда не спешить и медленно пила кофе, пока Мила каталась на маленькой горке в детском уголке. Гришу детский уголок не привлекал, на его взгляд это было для малышей, но он приглядывал за сестрой, как старший брат. Я с улыбкой наблюдала, как Гриша насупливал брови и всячески пытался казаться старше и серьезнее. В это время позвонил Сергей Александрович.
        Он попросил позвать детей, чтобы поздравить их с праздником.
        Когда мы сели в машину, я подумала, что теперь он может позвонить только к Рождеству.
        По дороге мы видели белоснежные поля, домики из которых в небо поднимался дымок, деревья, на плечах которых искрилась белоснежная шуба. Все как в Новых Колокольчиках.
        Тетя Рита вела себя как добрая бабушка, я в начале была удивлена, но затем вспомнила, что Сергей Александрович, а вмести с ним его дети, стоят на более высокой ступени общественной лестницы, чем, например, я. А с такими людьми тетя всегда была доброжелательной.
        Несколько лет назад я купила пластиковые шары, которыми мы стали украшать те ветки ели, до которых могли дотянуться с веранды. Я даже приспособила для этого специальную палку с крюком на конце, с помощью которой можно было развешать мишуру и гирлянды. Я знала по рассказам, что когда эта елочка была маленькой, как и дети тети Маргариты, ее наряжали целиком. Теперь она была высокой, росла немного криво, правильному ее росту мешал дом, к которому она была посажена слишком близко.
        Тетя заранее повесила золотые шары и, теперь, они висели слегка припорошенные снегом. На веранду падал теплый свет из кухни, на двери висели, сплетенные из хвои круги, которые должны были изображать тело снеговика, венки тетя не признавала. Две веточки изображали руки, а вместо морковки было несколько полосок красного скотча. Дети были в восторге.
        Я думала об Андрее, это было по-новогоднему невероятно, встретиться с ним случайно уже дважды. Думала ли я о рассказе уборщицы Людмилы? Я только жалела, что проявила излишнее любопытство, получается, что я собираю сплетни о своем работодателе при любом удобном случае.
        ***
        В детстве я всегда больше любила зиму. Весна - это высадка рассады, лето - окучивание, прополка, сбор ягод. У нас также были поздние сорта груш и яблок, которые вызревали в начале осени. Осенью мы выкапывали картошку, укрывали теплолюбивые растения на зиму. Благодаря тете Рите, которая, как только я появилась у нее в доме, стала доверять мне различные домашние дела, я хорошо разбиралась, как, что растет.
        Возможность запечь картошку - это было что-то вроде обряда прощания с летом.
        Как-то так сложилось, что в день, когда последний куст выкапывался, я могла пригласить одноклассников. Закуска была самой простой печеная картошка, овощи, чай, а к чаю наша соседка - мать моей школьной подруги, пекла пирог. В сентябре у меня день рождения, и это был такой способ отметить этот день. Мне не дарили подарков, не говорили «с днем рождения», просто, когда наступал день рождения, тетя неизменно говорила: «а хорошо мы твой день рождения в этом году отметили», указывая на день печеной картошки. Помню, как с удивлением и разочарованием я переспрашивала: «Это мы мой день рождения отмечали?» Но, конечно, на третий год я уже ни о чем не спрашивала, а сидя у потухшего костра и подталкивая картофелины длинной палкой подальше, чтобы как следует пропечь, я представляла с каждым скрипом калитки не существующие подарки, открытки и слова поздравления.
        - Чему улыбаешься, Танюш? - спросила однажды тетя Оля, несущая пирог.
        - Спасибо, - ответила я, своим мыслям, не сразу поняв, что она говорит.
        - Услышала, что ты тут друзей зовешь, несу свой вклад, как обычно.
        Стол накрывали на веранде, у тети Риты был большой самовар, который, по такому случаю, она сама разжигала. В отличие от тети Оли хлебосольством моя тетя не отличалась и я, бывая в гостях у соседей, думала о том, что, когда я стану старше, у меня всегда будут и двери гостям открыты, и пироги… В старших классах традиции собираться на картошку пришел конец. У тети Риты пропали деньги, положенные во вклад, соседи, которые и до этого любили злоупотребить спиртным, спились, всё стало с ног на голову. Но печь картошку я не перестала, только делала это на свой день рождения и гости, а не только подарки, стали воображаемыми.
        Я вспоминала все это, пока раскладывала коробочки и подарочные пакеты под елкой и улыбалась, предвкушая удовольствие, когда Мила или Гриша откроют их. Вместе с тетей мы накрыли стол, сели рано, чтобы дети съели ужин в обычное время и не слишком поздно легли спать. Кира Анатольевна с сыном пришли в тот момент, когда мы как раз достали последнее, конструктор для Гриши.
        - Что, не дождались деда Мороза? - пошутила Кира Анатольевна. - Встретили его по дороге, - и передала мне пакет с шампанским и конфетами.
        Мы проводили старый год, изучили все новогодние программы - Анатолий исправно переключал каналы. Выпили шампанское, открыли вино. Анатолий не пил. Я мысленно благодарила интуицию, благодаря которой я купила ему не коньяк, как планировала, а ограничилась коробкой конфет.
        Разошлись после двух. Тетя Маргарита заметила, что все ей очень понравилось.
        ***
        Первого января Мила, Гриша и я встали первыми. Тетя только вылезла из постели, когда мы уже позавтракали. Наверное мы ее разбудили, но я решила сильно об этом не беспокоится. Мы вышли за ворота, преодолевая сугробы, дошли до знакомой мне с детства полянки и стали вместе лепить снеговика. Минут через десять к нам присоединилась соседка и ее сын. Снеговика мы слепили быстро, я вставила вместо носа, прихваченную из дома, морковь. Получилась настоящая классика - Снеговик из старой детской книги, правда, вместо ведерка мы поставили ему на голову старое кашпо.
        Затем мы нашли большой кусок местами проржавевшего металла и устроили что-то вроде соревнования в меткости. Я лепила снаряды-снежки для Милы, Гриша справлялся сам. Мы по очереди бросали их, стараясь попасть в центр.
        После очередного броска наш щит с грохотом перевернулся. Дети на секунду замерли, потому что за щитом оказался Андрей, но он был далеко и упавший щит его не задел. Я познакомила Андрея с тетей Маргаритой, он провел у нас половину дня, и я заметила, что Кира Анатольевна, которая зашла в это время к нам на чай пожимала плечами, разговаривала раздраженно и не попрощалась со мной, когда в конце концов пошла домой. Тетя Рита была странно довольна всем, и это был первый настоящий праздник в моей жизни.
        Но тут Андрею начали звонить и из отдельных слов я догадалась, что он планировал уехать на две недели, море, солнце, но теперь «изменились обстоятельства» и он не поедет. А так как он между звонками настойчиво интересовался моими планами, а когда говорил по телефону, смотрел на меня так, будто от всего этого я должна расстраиваться, я, совершенно разозлившись, поняла, что «обстоятельства» - это наша случайная встреча перед новым годом. Теперь он отменял запланированную поездку из-за меня! Что сказать, сделать, чтобы он не менял планов?
        - Тебе телефон оборвали, - заметила тетя Рита.
        Андрей сказал, что звонят его друзья, с которыми он собирался уехать.
        - А что изменилось? - раздраженно спросила я. - Если давно планировали, стоит ли так вдруг все отменять?
        - Мои дети тоже решили новый год лучше на море отмечать, а мне думается новый год без зимы не новый год.
        Я сказала, что для меня лучший отдых, это Новые Колокольчики, где не будет никого, кроме Милы, Гоши и меня.
        Андрей собирался не на море, а куда-то в Европу и к моему облегчению, он все-таки заверил после очередного звонка кого-то из своих друзей, что завтра он будет в аэропорту. Я поинтересовалась во сколько самолет, очень боялась, что он все-таки не улетит и так как он планировал ехать рано утром в Москву и вызвать для этого такси, я предложила его подвезти. Во-первых, был повод встать рано, во-вторых, мне показалось, что он обиделся или точнее огорчился и хотелось таким образом продемонстрировать, что отношусь к нему по-дружески.
        Тетя Рита еще не успела от нас устать и даже предлагала задержаться. Но на третье число я планировала сводить детей на мультфильм, а четвертого - на детский спектакль, еще в планах был поход в зоопарк, но это было не точно. Дальше можно было вернуться в Новые Колокольчики, горки, снежки и другие зимние удовольствия хороши только за городом. И я хорошо знала свою тетю, уже завтра, при условии, что мы останемся, она пожалеет о своем предложении.
        Сергей Александрович улетал второго января в час или в два часа дня, и я ждала, что он позвонит. Но он не звонил. Не позвонил и второго. Я с двенадцати часов периодически брала телефон. В начале хотела набрать его номер, чтобы передать трубку детям, которые пожелают ему хорошего отдыха. Затем думала ему написать сообщение, о том, что сама желаю ему счастливого пути. В итоге отправила фото детей с подписью: «С Новым годом и Рождеством.»
        Ответа не последовало.
        ***
        Я знала, что до возвращения Сергея Александровича, дом в Новых Колокольчиках будет под присмотром Кати. У нее была квартира в Борисове, но в старом доме с большими проблемами, с ее слов я решила, что там неудобно жить.
        Мы несколько раз созванивались и стало ясно, что приглядывать за собаками и оставаться в одиночестве в деревне, где она ни с кем, кроме батюшки не общается ей тяжело. Кати заплатили за работу, но так как я все равно собиралась вернуться в Новые Колокольчики… Мы договорились, что я приеду четвертого, она передаст мне ключи и мы останемся в доме втроем, а Катя поживет в своей квартире в Борисове.
        - Займусь ремонтом, - сказала Катя.
        Максим Максимович уехал к своему сыну, присматривать за домом, пока сын с семьей в отъезде. Он оставил для меня тетрадку с заданиями для детей.
        На следующий день после нашего возвращения, я вместе с Милой и Гришей навестила Валентину, надо было вручить подарки, купленные еще до праздников. У Валентины были гости, две женщины.
        - Это мои прежние жилички, - сказала Валентина. - Приехали за пряжей и привезли кое-что для продажи. Посмотрите Танечка, может быть Анатолию или вашей тетушке что-то подойдет.
        Я выбрала шаль для Кати и носки для тети.
        Сели пить кофе, Олеся достала коробку с игрой для детей, и сама засела с ними.
        - Ну, как на новом месте с работой все устроилось? - спросила Валентина у своих гостей.
        - Воды нет горячей, руки жиром смазывать приходится, даже в перчатках тяжело. Я посуду мою в основном, а Эльвира лепщицей в той же столовой. Они и заморозку продают. Хорошо живем, - сказала женщина, та, что была старше.
        В начале мне показалось, что женщины приблизительно одного возраста, но приглядевшись поняла, что это скорее всего мать и дочь. Обе были в платках, темных почти одинаковых платьях. Руки большие рабочие, особенно у старшей женщины это бросалось в глаза.
        - Татьяна живет в доме Сергея, за детей отвечает.
        У женщин это вызвало огромный интерес. Оказалось, что они хорошо знали Сергея Александровича.
        - Давно не приезжал. А прошлым летом каждую неделю. Все поручил своему помощнику.
        - Сергей Александрович владеет их городком, - пояснила Валентина. - На бывшей овощебазе, там большая территория со складами. Вот, он все это выкупил и сдает под мастерские. Там и металлоремонт неплохой, а в здании, где администрация раньше была, я знаю, у меня там тетка работала, организовал общежитие. Настоящий город в городе, там некоторые жители, особенно те, у кого с документами не очень - живут постоянно, не выходят. Там даже пропускной пункт, охрана. Вот, и девочки уехали туда, а раньше у меня комнату снимали.
        - Конечно, небогато живем, но большая экономия и все вместе. Мы же тут у вас с дочкой жили, а сын и муж там. Спасибо Сергею столовую разрешил открыть, нас с Элей туда взяли, теперь все вместе живем. И магазин есть, но пряжу не завозят.
        - А вы давно у Сергея работаете? - спросила Эля.
        - Полгода.
        - Как Майя поживает?
        Я сказала, что не знаю о ком она говорит. Эля сильно удивилась.
        - Майя - это ее подружка, - сказала мать Эли, - одолжила у меня денег, уехала работать к Сергею и пропала. На звонки не отвечает, мы уж хотели заодно и с ней повидаться. Я понимаю, она, конечно, просила про себя не рассказывать, но деньги чужие добра ей не принесут.
        - Но я действительно не знаю никакой Майи. У нас постоянно живет только Катя - Екатерина Филипповна.
        - И я ни про какую Майю не слышала, - сказала Валентина. - А почему вы решили, что она сюда поехала, возможно она в Москве работает, у Сергея там офис.
        Я пообещала узнать о Майе, сразу подумала о том, что можно спросить Наталью Петровну. Мы обменялись с Элей контактами.
        Мы вернулись к себе в четыре часа. Белый снег, фонари, мелькающие огоньки от новогодних гирлянд, с собой мы несли угощение от Олеси.
        По плану нам надо было слепить из пластилина композицию на сюжет сказки, это было одно из заданий, оставленных Максимом Максимовичем. Но в начале выгул собак, а затем с большим чайником чая на второй этаж в игровую, читать сказку и лепить.
        Но стоило открыть ворота и пройти в калитку с освещенной улицы на наш двор, как мы словно попали в другой мир, темный, неприветливый, накануне, когда нас встречала Катя, мы этого не заметили. Не горели окна, не сверкали гирлянды. Когда мы уходили, было светло и поэтому, когда мы пришли, освещение во дворе было выключено.
        - Какой у нас злой дом, - сказал Гриша.
        - Сейчас включим свет, и он подобреет, - сказала я, прислушиваясь как мои слова будто отскочили от забора к ледяной стене дома, долетели до собак, которые начали суетиться в вольере им тоже было одиноко без нас.
        Я открыла дверь в дом и стала искать выключатель.
        - Мне страшно, - сказала Мила и прижалась ко мне.
        Мне тоже было страшно. Даже когда я зажгла свет мне казалось, что в доме кто-то есть и надо быстрее уходить. Я не отпускала детей от себя, но они и сами ходили за мной по пятам. Мы не остались в доме. Я подошла к вольеру и выпустили собак, взяла за ошейник пса по кличке Граф, он был моим любимцем и уже с ним вместе мы вошли в дом.
        - С Графом не страшно? - спросил Гриша.
        Мне стало обидно, со мной двое детей, а я не могу не защитить их, ни успокоить.
        - Граф поделится с нами храбростью, ему ничего не страшно, - сказала я тихо, я боялась говорить громко.
        Граф зарычал, короткая шерсть будто поднялась. Я еще крепче ухватила его за ошейник. В какую-то секунду мелькнуло: значит в доме действительно кто-то есть и в этот момент в прихожую, словно на сцену, вышел кот. Он горделиво пробежал вперед, забежал в кухню, махнув хвостом, а на столике перед зеркалом я увидела огромную корзину с фруктами и записку.
        Получается, что пока нас не было, заехал Дмитрий, он оставил фрукты и записку, что это от Сергея. Он приписал внизу, что, когда заходил, возможно, впустил кота, поэтому неплохо бы обыскать дом и его найти. Все страхи ушли, Граф был снова отправлен во двор. Савелия я вылавливать не стала, пусть пока побродит, ведь раньше этот дом был и его. Я даже знала, где его туалет. Катя запрятала все кошачьи принадлежности на верхнюю полку встроенного в уборной на первом этаже шкафа. Ощущение, что в доме посторонний, ушло. Рассмотреть фрукты мы решили на следующий день. А пока надо было вывести собак и ложиться спать.
        Детей пришлось оставить одних почти на сорок минут. Везде горел свет, я включила им мультфильм, они уже ничего не боялись, как и я, тем более где-то рядом бродил Савелий.
        Когда дети уснули, я спустилась в кухню, кот следовал за мной. Он присел возле одного из шкафчиков. Я села с книгой, а он подбежал ко мне, обошел стул, на котором я сидела, и снова уселся у дверцы шкафа. Возможно раньше здесь что-то хранили для него, я решила проверить, хотя на кухне я уже знала где что лежит, но может быть что-то пропустила. Здесь Катя складывала пакеты, открыв отделение, я в этом только убедилась.
        Кот стал вылизывать шерстку, словно ничего в этом шкафу его и не интересовало. А я уже не смогла вернуться в прежнее расслабленное состояние с книгой. Я решила все обойти, как в тот день, когда впервые осталась одна. Кот пошел за мной. Я прошла по коридору до кабинета Сергея Александровича, здесь чувствовался слабый запах табака. Кроме моей мансарды и комнат, за которые я отвечала, во всех остальных окна были закрыты и неудивительно, что запах сигарет Дмитрия не выветрился. Он здесь сегодня проходил, значит не только фрукты завез.
        Из дверей кабинета торчал ключ. На полу валялось несколько мелких монет, в стороне валялась шариковая ручка. Я представила, что у него расстегнулся портфель или упал бумажник в тот момент, когда он закрывал дверь. Это его отвлекло, и Дмитрий забыл ключ. Я зашла в спальню Сергея Александровича и Илоны, Катя уже навела в ней порядок. Все шкафчики закрыты, постель идеально ровно заправлена. Затем я вошла в кабинет.
        Здесь все было почти также как в день моего приезда, разве чуть больше бумаг на столе. Боясь упустить время, я быстро сходила в игровую комнату, взяла набор для лепки, растворитель и мягкую ткань. Вытащила ключ, сделала слепки. Так, как это, кажется, делали в кино, протерла ключи растворителем, чтобы не осталось и капли материала, в который я вдавливала ключ, вернула ключ в замочную скважину.
        Когда мы с тетей ездили отдыхать, мне всегда, особенно перед самым отъездом, хотелось прихватить с собой сувениры, которые в день приезда казались бессмысленной тратой денег: дешевые браслеты или магниты. Я как бы захватывала с собой частичку отпуска. В течение недели я спокойно ходила мимо, но стоило приблизиться дню отъезда, как все эти безделушки становились мне необходимыми. Как-то я не устояла даже перед статуэткой какого-то китайского божка. Открытки, поделки из ракушек стояли какое-то на видном месте собирая пыль, а затем скрывались в недрах коробки, которая отправлялась на антресоль.
        Приблизительно такое чувство у меня было сейчас. Мне непременно нужен был этот ключ. Планировала ли я им воспользоваться? А при каких обстоятельствах? Разве только, если бы за закрытой дверью лежал без признаков жизни Сергей Александрович и никто не мог бы ни открыть, ни взломать эту дверь. Но мне нужен был этот ключ, ведь этот дом в какой-то степени был моим домом.
        ***
        Я позвонила Наталье Петровне, на следующий же день после окончания зимних каникул. Я бы позвонила в первый день, но у нее, наверное, накопилось много дел. Мы обменялись любезностями. Она спросила, как поживают ангелочки, я поинтересовалась не занята ли она.
        - Майя Антонова, - повторила Наталья Петровна.
        - Кажется ее хотели взять в бухгалтерию, - ляпнула я. Эта ложь как-то вышла сама собой. Мне показалось, чем меньше я буду говорить честно, тем вернее что-то узнаю.
        - Конечно, конечно, теперь вспомнила, имя я запомнила, а, вот, откуда, - засмеялась Наталья Петровна.
        Смех мне показался очень неприятным, как будто Наталья Петровна играла роль и переигрывала.
        - А вы, откуда ее знаете, Танечка? Ваша подружка?
        - Я с ней незнакома, - сказала я, - меня позавчера остановила женщина рядом с домом, попросила ей передать, чтобы она вернула долг, Майя уехала вместе с Сергеем Александровичем и перестала отвечать на звонки.
        - К сожалению она уже через день поняла, что не справляется с обязанностями и мы с ней расстались по обоюдному согласию. Где она теперь работает, я не знаю. Оставьте мне телефон того, кому Майя задолжала, если она вдруг объявится я позвоню.
        Я сказала, что женщина не оставляла никакого телефона, ведь она только просила передать.
        - Извините, Наталья Петровна, что зря вас побеспокоила.
        - А как вы поживаете? Я часто думаю о вас, Танечка, двое детей…
        - Спасибо, Наталья Петровна, мне все помогают, я очень довольна работой, не буду больше вас отвлекать, - и я нажала отбой.
        Потом я прокрутила наш разговор и решила, что это только моя вечная подозрительность и недоверие. Однако ночью, когда мою комнату залил лунный свет и где-то что-то хрустнуло я подумала, что все-таки слишком рано положила трубку и Наталья Петровна, могла подумать, что я ей не доверяю или что я вру. На сколько естественно звучала моя последняя фраза? Я боялась, что разозлится Сергей Александрович или, что меня уволят и все эти мысли не отпускали меня несколько дней, пока в четверг, как обычно не приехал мой работодатель и все не было как всегда.
        Эле я могла сообщить только то, что Майи в Москве нет, но я не стала звонить или писать сообщение, я выбрала день, когда у меня не было никаких дел и пока, дети занимались с Максимом Максимовичем поехала в Борисов.
        Валентина описала мне как добраться до места, где жили Эля и ее мать. Элю я тоже предупредила, она сказала, что найдет время со мной поговорить.
        От вокзала я ехала на маршрутке, она остановилась рядом с входом на территорию бывшей овощебазы. Когда я ехала, я приметила и кирпичный завод, на который ездила вместе с детьми. Овощебазу и кирпичный завод отделял забор.
        На входе на овощебазу был шлагбаум и проходная, пройти можно было свободно и людей было не мало. Пенсионеры, которые пришли на небольшой рынок, строители, пришедшие на обед. Через дорогу была стройка и в столовой было много людей в спецодежде. Я заметила, что все они пришли с талонами и никто не расплачивался деньгами.
        Я взяла компот и стала ждать, когда Эля сможет ко мне подойти.
        - Мне сказали, что Майя проработала один день и уволилась, - сказала я ей.
        - Мама расстроится, - Эля улыбнулась, - ну, я пойду.
        - Подождите, Эля, я ведь такой путь проделала, а могла бы вам это просто написать.
        - Ну, да.
        - Кем собиралась работать Майя?
        - Уборщицей.
        - А с бухгалтерией она не знакома? В бухгалтерии она не могла работать?
        - Могла, если попросят. Она очень хорошо убиралась, никогда никаких претензий.
        Я попросила Элю никому не говорить зачем действительно я приезжала, отдала ей пакет с пряжей, которую предварительно купила у Валентины.
        - Прошу тебя Эля, запомни, что я приезжала только за тем, чтобы привезти тебе пряжу.
        - А зачем же еще? Майю вы все равно не нашли.
        По дороге обратно мне не повезло, маршрутка подъехала минут через двадцать, попутчиков было много, часть пути я стояла и очень неудобно, проезжали много остановок и на ближайшую электричку я опоздала, был большой перерыв между ними и пришлось позвонить Кате и сказать, что я задерживаюсь.
        Темная электричка, пирожок, купленный на станции. Мне показалось, что девушка, которая сидит передо мной морщится, глядя на него, хотя я выбрала с картошкой и сильного запаха быть не могло. У девушки были дреды, мне вспомнились знакомые Али, которым Андрей сдавал квартиру, поиск Тимофея. Майя. Тимофей. Листовка о поиске человека, а в нем строчка: «…С собой у него был красный пластиковый ящик с инструментами», Красный ящик для инструментов в машине Михаила, я поняла почему он показался мне таким знакомым.
        Смех Натальи Петровны и ложь о бухгалтерии. Мне очень хотелось рассказать это кому-нибудь, кто поднял бы на смех мою подозрительность и сказал бы, что это все случайные совпадения и не более. Но единственный кому можно было доверять - Максим Максимович, а я не нашла повода поднять с ним эту тему.
        ***
        В середине февраля приехал сын Кати. Мила слегка приболела, и я не поехала к тете. Пока Мила с температурой лежала в постели, я была рядом. Ближе к обеду в субботу, я спустилась вскипятить молоко. Гости Сергея Александровича уже пообедали и собирались кататься на снегоходах. Кто-то из них сидел в гостиной, кто-то бродил во дворе. Когда я спустилась вниз, то увидела Максима Максимовича в верхней одежде, видимо он приходил выгуливать собак. На его куртке быстро таял снег. Рядом стоял Сергей Александрович и они говорили о том, возможно ли добраться до старых корпусов санатория. Вдруг из кухни раздался неприятный смех, вернее гогот и затем чей-то мужской голос.
        - Кто это? - спросил Сергей Александрович.
        - Сын Кати, - ответил Максим Максимович. - Кажется Степой зовут.
        Сергей Александрович изменился в лице. Он схватил старика за руку так, что с его куртки полетели капли воды и потащил Максима Максимовича к двери в кухню. Я замерла на лестнице не решаясь показаться на глаза. Я слышала, как Сергей, прошептал сквозь зубы:
        - Что он успел рассказать?
        - Мне?! Да, бог с вами, кроме «здрасти» ничего. - Максим Максимович говорил спокойным ровным голосом. - Екатерина сказала, что это ее сын, он со мной поздоровался и я пошел по своим делам.
        - Кто еще на кухне?
        - Да, никого нет! Таня с детьми наверху… Никого нет!
        - Уведи его из кухни наверх, в кабинет. Но так, чтобы никто не догадался, что это моя просьба. Не упоминай ни мое имя… Ничего.
        Я стала спускаться и получается столкнулась с Сергеем Александровичем, взгляд его был мрачен, он не поздоровался, поднялся наверх и я слышала, как хлопнула дверь кабинета.
        Максим Максимович снял куртку и шепотом спросил:
        - Слышали, Танечка? Вот, что такого случилось, не понимаю.
        Он зашел в кухню вместе со мной. За столом сидел молодой человек, худой со светлыми волосами и слегка выступающей вперед челюстью. Перед ним стояла огромная тарелка, в которую было свалено все, что только было из еды в доме, а также стояла бутылка водки и широкая рюмка. Катя видимо зачем-то вышла, потому что он сидел один. Вид у него был довольный. Я пожелала приятного аппетита и услышала в ответ: «Спасибо, хозяюшка».
        - Степан, - сказал Максим Максимович, - можно вас попросить.
        Степа довольно грубо поинтересовался, что надо, но так как в целом он был настроен благодушно, то вышел за стариком с той же улыбкой и без лишних уговоров.
        Я согрела молоко для Милы и сварила какао для Гриши и себя, Катя вернулась, когда я расставляла чашки на подносе. Она спросила не видела ли я Степана, я сказала нет, потому что как я поняла Сергей Александрович не хотел, чтобы кто-то знал о том, что он хочет с ним поговорить. А тут и вернулся Степан, он сел за стол, но аппетит его как будто покинул. Я спросила у Кати, куда она переложила печенье, которое я пекла детям и поставив еще блюдца на поднос пошла наверх в игровую комнату.
        ***
        В начале марта снег начал сходить, как я и ожидала, кругом были лужи и гулять стало очень тяжело. А как-то в начале недели налетали темные тучи и снег с дождем шел два дня почти без перерыва. Приходилось сидеть дома. Когда в среду погода успокоилась, я с нетерпением ждала окончание занятий у Максима Максимовича, ожидая нашу прогулку. Дети собрались очень быстро. Даже Миле не требовалась помощь, чтобы завязать шнурки на ботинках. Екатерина Филипповна, удивленно посмотрела на нас:
        - Вы куда? На улице дождь! Заболеете.
        - Мы тепло оделись, Екатерина Филипповна, - ответила я, и больше уже не обращала на ее слова внимание.
        В прихожей с крючка я сняла маленький прозрачный зонтик для Милы. А для Гриши и себя я достала из чемодана собственный большой черный зонт.
        На улице была морось, противная мокрая взвесь обволакивала нас со всех сторон. Зонты были бесполезны, и я несла их в руке. Как обычно с нами побежал Граф.
        Дорога представляла собой бесформенную полосу, засыпанную гравием. В начале мы шли вдоль ограды, затем дорога повернула налево.
        Детям быстро надоела эта прогулка, но мне не хотелось просиживать в доме еще один день. Я напомнила себе, что мы живем не в XIX веке, а в XXI, поэтому резиновые сапоги и современные технологии, которые применяются при пошиве одежды защитят нас от промокания и прочего.
        Я посмотрела на часы и прикинула, что, пожалуй, мы погуляем больше запланированных тридцати минут. В начале я шла в сторону станции, но потом вспомнила, что Валентина вряд ли работает в этот день и мы пошли дальше в сторону храма. Из труб вился дымок, но людей не было видно, погода заставила всех попрятаться по домам. Даже собаки спокойно отнеслись к нашему доберману, видимо сидели в сухих будках и не хотели высовывать из них свои черные носы. Они ограничивались тявканьем и только возле одного забора мы услышали злобный лай настоящего сторожевого пса, которому погода была не по чем.
        Я не собиралась заходить в дом настоятеля, храм был как точка в нашем маршруте, и я с сожалением повернула в сторону нашего дома. И, тут, меня потянуло направо, к дороге, которая шла на окраине, по ней ездили мало, потому что была она проселочной и в такую погоду не проходимой. Я решила, что немного можно по ней пройти и, конечно, сразу пожалела, потому что Гриша едва не свалился в грязь, когда его сапоги прочно в ней увязли. Мы медленно шли за нашим псом, который то отбегал, то возвращался, как-то удачно выбирая наиболее жесткую часть дороги. Здесь вдоль заборов лед прочно смешался с грязью и приходилось держаться этого жесткого настила. Мы свернули налево сразу, как только появилась такая возможность. Здесь в советское время была чайная, я слышала об этом месте от Валентины. В девяностые годы местный самогонщик устроил здесь сбыт своей нелегальной продукции. Теперь место отчасти перешло на легальное положение, но ходили сюда только самые отчаянные пропойцы, в заведение можно было попасть круглосуточно и тут порой ночевали. Я вспомнила об этом в тот момент, когда проходила мимо. Дети шли впереди,
когда отворилась калитка, и из дома вышел молодой мужчина со спортивной сумкой, я сразу решила, что он идет к станции, через 20 минут должна была быть электричка. Запах перегара и, наверное, капусты донесло и до меня. Я собиралась позвать детей, чтобы они держались поближе ко мне, но мужчина остановился и повернулся ко мне.
        Это был сын Кати. Он, как мне в начале показалось, смущенно заулыбался.
        - Наталья… Не помню отчества, - сказал он. - Какой случай. Какой удачный случай…
        Он развернулся, шагнул в мою сторону взял за локоть, давая понять, что хочет вернуться за забор.
        - Вот сюда, вот сюда давай пройдем, - говорил он вполголоса. - Важно, важно, должна знать.
        От неожиданности я сделала несколько шагов, но потом встала и оглянулась на детей, которые ничего не заметили и продолжали идти впереди.
        - Ах, ты, черт, - сказал Степа и смачно сплюнул. - Еще расскажут ублюдки. Знаешь, что, ты приходи сюда. Я не уеду. Собрался, но раз такой случай не уеду. Не говори своему мужику, приходи сюда. Нет не сюда.
        Степан начал материться. Было ясно, что он не знает о гибели жены Сергея Александровича, принял меня нее, но почему и зачем я должна с ним встречаться?
        - Говорите внятно, в чем дело? Что вам от меня нужно?
        - Да тише, чего орешь, надо, надо, не говори, никому не говори. Я обещал, что уеду, но денег, денег мало, - все это, как и прежде Степан возбужденно шептал. - Придумал, придумал. Давай на станции, через два часа другая электричка, приходи. Оставь детей и приходи, только никому, никому и ему ни в коем случае. Поняла?
        Я ответила, что поняла, что Сергей ничего не должен знать. Сказать, что я не Наташа, мне и в голову не пришло.
        - И денег, денег возьми, - бормотал он.
        Обратный путь мы прошли быстрее, я уже потеряла желание гулять, корила себя, что не узнала заранее, зачем со мной хочет поговорить Степан и не сказала, кто я есть на самом деле. Вообще думала только о том, чтобы скорее умыться, было ощущение, что я стояла возле помойки и на меня дул с нее зловонный ветер.
        Мы смыли часть грязи с сапог в большой луже напротив наших ворот и вошли. Катя была недовольна оставленным грязным следам на лестнице перед входом, но я не стала предлагать протереть пол, посмотрела на часы, чтобы прикинуть время, оставшееся до электрички, надо было поторопиться, чтобы успеть на станцию.
        Что мне мог рассказать Степан? Вернее, не мне, а погибшей жене Сергея Александровича? Я переодела детей, и мы спустились обедать.
        - Как ваш сын, Катя? - спросила я, заваривая чай. Так я стояла спиной и надеялась, что ничто в голосе не выдаст мой не праздный интерес.
        - Все говорит, на работу устроюсь, а сам каждую неделю за деньгами приезжает, - ответила она.
        Я промолчала, а Катя добавила:
        - Хозяину не говори, почему-то Степа очень боится, что Сергей узнает о том, что он здесь бывает. Я ему говорю, какое хозяину до тебя дело, а он - смотри, не проболтайся.
        Конечно, я прекрасно помнила настороженный взгляд Сергея Александровича, когда он услышал, что приехал сын Кати. Я вышла из дома.
        Искать Степана не пришлось, я увидела его сразу, он покупал возле станции шаурму. Мы зашли внутрь вокзала, сели в неосвещенном углу. Мне не хотелось попасться на глаза знакомым, а что его заставило спрятаться, мне только предстояло выяснить.
        - Олег доехал до тебя? - спросил Степа.
        Я ответила честно - нет, и начала жалеть, что затеяла всю эту игру и сразу не призналась, что я не Наташа.
        - Так я и думал, - прокомментировал Степа, хлебнул из бутылки, откусил огромный кусок лепешки, чуть разжевал и продолжил с набитым ртом. - А другого не нанимала?
        Я снова честно призналась, что нет.
        - Теперь тебе сам все расскажу. А Олега, - тут Степан подавился, закашлялся и допил всю бутылку, - небось так и не нашли?
        Я неопределенно пожала плечами, на что Степан понимающе кивнул.
        - Я смотрю, и мамаша моя по струнке ходит, ни пол слова, раньше про тебя рассказывала, когда приезжала навестить. Поэтому я тебя и узнал. А теперь спрашиваю, как Наташка, а она мне заткнись не твоего ума дело. Ты ей не доверяй и про наш разговор не рассказывай, она против меня не сделает ничего, но береженого бог бережет.
        Время заканчивалось, и я попросила Степана:
        - Расскажите все-таки то, что мне должен был рассказать Олег? - тут я почувствовала, как к лицу прилила кровь, была уверена, что покраснела, в очередной раз мелькнула мысль, что затеяла я это совершенно напрасно и когда Сергей Александрович узнает, как я разыгрывала его погибшую жену… Вряд ли я смогу перед ним оправдаться.
        - Мне мать иногда писала, длинные такие письма и все подробно описывала, как где что, книжек не надо. Детектив твой дал мне раскладку. Кубатурить даже не пришлось, я не шавка, но фраер этот только понт бил, а сам на зоне машкой не был, потому что шелестеть мог и не кому-нибудь, а Мише Палачу. Президент шился интеллигентом, сам сидел за мокрое дело. Специалист он в этом деле, - тут Степан противно засмеялся, отчего снова подавился крошками и закашлялся, - ищет гагару вроде, без обид, тебя. Шконки у нас были рядом. Прихожу, а баул мой вывернут и этот фраер словно ту книгу, читает письма моей матери, забрал конверт с адресом. За него один интеллигент, который с нами чалилсля, писал и интересно выходило, «Война и мир». Олег мне рассказал, что ты письмо получила адресованное незнакомке, типа, не знаю есть ли ты на свете, пишу и прочую лабуду.
        С одной стороны, Степан вызывал у меня чувство похожее на жалость. Но с другой я мечтала уйти отсюда и как можно быстрее, жалела, что пришла. Сидеть с ним рядом, у всех на виду, слушать как он говорит словно в бреду было неловко.
        Когда я вышла из здания вокзала, решила дойти до церкви. В голове была сумятица. Мне в начале казалось, что ничего из того, что говорил Степан, я не поняла. Но на свежем воздухе мне стало лучше, и образы, рожденные монологом Катиного сына, начали обретать форму.
        Получалось, что Наташа попросила неизвестного мне Олега, что-то узнать о прошлом своего мужа. А тот выяснил, где отбывал наказание Сергей Александрович, узнал о Степане и обратился к нему. Сергей Александрович, наверное, от скуки, писал письма тогда еще неизвестной ему Наташе. Сергей Александрович отбывал срок «по мокрому делу»… Убить можно кого-нибудь и в целях самообороны, подумала я. Можно сбить человека на машине. Но тут, словно из мрака возникла еще одна фраза Степана: «ищет гагару вроде тебя».
        «Зачем мне это понадобилось? Зачем? - повторяла я, испытывая сильное разочарование. - Зачем надо было притворяться Наташей, слушать злобный шепот Степана, встречаться с ним на вокзале? А, если он узнает, кто я на самом деле?»
        Время приближалось к пяти, я дошла до храма, постояла немного, разглядывая купола и небо за ними, и повернулась, чтобы идти в обратную сторону. У детей вот-вот должны были закончиться занятия с Максимом Максимовичем, мне надо было возвращаться. На встречу мне шел отец Владимир. Он поздоровался и предложил меня проводить:
        - Я вас видел в такой странной для вас компании, что решил поинтересоваться, не случилось ли чего?
        Я ответила, что все хорошо.
        - Пиво вы что ли пили?
        В глазах Владимира я видела лукавую усмешку, мне стало страшно, что Сергей Александрович тоже узнает об этой встрече.
        - Нет, - начала я объяснять, - это сын Кати, он попросил встретиться, чтобы что-то мне рассказать, но ничего особенного я не услышала, а, вот, Сергей Александрович может рассердиться, потому что, судя по всему, он запретил Степану появляться в Новых Колокольчиках.
        - Переживает за детей, - заметил Владимир, - не хочет, чтобы они видели в доме человека с уголовным прошлым. Это не по-христиански, конечно, но за спиной Сергея Александровича, не надо было вам поддерживать отношения с этим мужчиной. Я с ним разговаривал, он говорит на таком жаргоне, что явно провел в местах лишения свободы слишком много лет, чтобы быть хорошей компанией для молодой женщины вроде вас.
        Мы некоторое время шли молча, я все еще переживала, что и в самом деле поступила опрометчиво. Первым заговорил Владимир. Он заговорил тихо, с теплотой и нежностью, меня от звука его голоса бросило в жар.
        - Мне кажется вы себя не цените, поэтому ищите общение с мужчинами не очень умными, даже недалекими. А сегодня я за вас испугался.
        Я открыла рот, но столько слов хотелось произнести, захотелось высказать такое огромное количество оправданий, что слова застряли у меня в горле. Единственное, что мне удалось выдавить:
        - Я никого не ищу.
        Но это было абсолютно не то, что требовалось и, хотя я не смотрела на отца Владимира, была уверена, что он покачал головой в знак сожаления о моем вранье. Владимир попрощался, когда мы дошли до моей улицы, и предложил зайти к Алевтине на следующий день.
        Я постаралась сказать «до свидания», как можно более спокойно, а про Алевтину даже не вспомнила. Заходить в гости я не собиралась. С Алевтиной мы не общались, а намеки на то, что я встретилась со Степаном, потому что он заинтересовал меня как мужчина, показались мне настолько оскорбительными, что я от обиды решила и вовсе перестать ходить в ту сторону, чтобы случайно ни с Владимиром, ни с Алевтиной не столкнуться.
        Где-то через неделю, рано утром мне позвонила секретарь Сергея Александровича и попросила приехать в его офис в Москву. Я испугалась. Я почему-то подумала, что меня уволят.
        О том, что речь может пойти о Степане, мне и в голову не могло прийти. Как я в дальнейшем узнала, Владимир очень серьезно отнесся к тому, что я не зашла к Алевтине, и позвонил Сергею Александровичу. Он сказал, что опасается за меня, потому что видел Степана и меня вместе.
        Когда я приехала Наталья Петровна встретила меня так же приветливо как в первую встречу. Она попросила меня присесть и позвонила по внутренней линии, чтобы сообщить, что я уже пришла.
        - Не представляю, что вы могли такого натворить, - поделилась Наталья Петровна, провожая меня до двери кабинета, - он сильно расстроен.
        Я моментально представила, что детей больше не увижу, потому что вот сейчас меня уволят и даже за вещами не будет возможности вернуться.
        Сергей Александрович указал мне на кресло и встал напротив. Мне он показался настороженным, но никакого гнева я не заметила и сразу успокоилась.
        - Я бы очень не хотел, чтобы ты обиделась на мои слова, - начал он. - В них будет исключительно искреннее беспокойство, которое возникло у меня после того, как мне рассказали о том, что ты встречаешься с Катиным сыном. Кажется, Степан его зовут?
        Я ответила, что видела его от силы дважды и то мельком.
        - Очень рад это слышать, - серьезно произнес мой хозяин и сел напротив.
        Настороженность прошла, он явно расслабился и был настроен на миролюбивое общение.
        - Таня, - сказал он, - тебе почти ничего обо мне неизвестно. Думаю, ты согласишься, что каждый из нас имеет право на прошлое, которое сильно отличается от настоящего. У тебя, такой спокойной и здравомыслящей девушки, у которой была возможность учиться, была семья, конечно, не может быть темного прошлого, о котором тебе не хотелось бы рассказывать. А у меня такое прошлое есть. Мне не повезло, очень не повезло в юности, не было рядом заботливых близких людей.
        Сергей Александрович замолчал и задумчиво посмотрел в сторону:
        - Сейчас их тоже нет, но это уже не важно, теперь я сам знаю, как жить правильно. А, вот, в юности поддержка хорошего доброго человека, вроде тебя, Таня, мне бы очень помогла.
        Тут он снова обратил свой взор на меня, улыбнулся, и я как будто услышала его слова: «Как приятно говорить с тобой и видеть тебя». Хотя ничего подобного Сергей Александрович не произносил.
        - В молодости я часто приговаривал: «от жизни надо получить всё». Но что «всё»? Меня как будто понимали мои друзья, такие же как я, поэтому никому не приходило в голову спросить, что это «всё». А, если бы спросили, не думаю, чтобы я смог ответить. Я очень много стал зарабатывать, часто рисковал. Это не были криминальные заработки, ничего подобного. Все было в рамках закона, но партнеров по бизнесу я выбирал не среди порядочных, честных людей. Если нужны были деньги, я не шел в банк за кредитом, а обращался к каким-то проходимцам. Мне казалось, так быстрее и проще, не брезговал никакими знакомствами.
        Когда купил дом, думаю надо семью. И, женился, наверное, быстрее, чем об этом подумал. Я не был знаком с девушками вроде тебя, я вообще не любил тогда никого, просто вижу красивая, и больше ничего не имело для меня значения. Я не задумывался, какой она станет матерью, женой.
        Однажды мне потребовалась большая денежная сумма, как всегда, обратился к своему знакомому - опасному человеку, но я считал, что большие деньги без риска не бывают, а мне ничего не может угрожать.
        Какое у тебя самое страшное воспоминание? Наверное, ничего тебя не пугает, кроме может быть грозы или темноты, так ведь, Таня? У меня самое страшное - это тот день, когда я встретился со своим кредитором. Меня месяца три не было дома, я улаживал свои дела в Москве. За это время моя жена стала его любовницей, и ему не нужны были ни деньги, ни проценты, которые я поехал ему возвращать. Так вышло, что мне пришлось спасать свою жизнь и я попал в заключение. Как говорится, от тюрьмы и от сумы… Я не совершил ничего ужасного, ты я вижу вообразила, что я кого-то убил, нет, нет, ничего подобного. Просто мои действия привели к тому, что против меня было сфабриковано дело, но это просто повезло, ведь если бы я не стал бороться, меня просто убили и по-тихому где-нибудь закопали.
        Когда я попал в тюрьму состояние было словно меня похоронили заживо. При этом я все вижу, но сопротивляться не могу. Первые недели я просто плыл по течению, даже если бы начал сопротивляться, повлиять я все равно уже ни на что не мог. Но тут пришло переосмысление ценностей.
        Я хочу, чтобы ты знала, почему я запретил Степану появляться на пороге моего дома. Не знаю, кто он, что за человек, кажется торговал наркотиками. Не хочу, чтобы он был там же, где мои дети, потому что я знаю, откуда он пришел. Катя все поняла. Но я даже подумать не мог, что он будет общаться с тобой и очень испугался, узнав об этом. Надеюсь, Таня, ты заговорила с ним по простодушию и также, что ты будешь избегать любых его попыток с тобой сблизиться.
        Я ответила, что вряд ли мы еще раз пересечемся со Степаном, наша встреча была случайной и, разумеется, больше не повторится.
        - Ну, вот, как я и думал, - сказал Сергей Александрович, вставая, он закурил, прошелся по кабинету, затем снял трубку и попросил Наталью Петровну зайти.
        Он объявил ей, что мы уезжаем, и что в офис он уже не вернется.
        - Я думаю, ты, Таня, проголодалась. Время уже три часа.
        Я окрыленная вышла за Сергеем Александровичем, который пригласил меня в ресторан, но, когда я увидела его водителя, первое что вспомнила, был шепот Степана и летящие из его рта крошки, когда он говорил: «шелестеть мог и не кому-нибудь, а Мише Палачу.»
        Сергей, это было заметно, старался мне угодить. Он неожиданно интересно рассказывал о планах по строительству в Борисове жилищного комплекса и о самом городе. После обеда он заказал мне такси, купил цветы, и я поехала в Новые Колокольчики почти счастливой. К сожалению, чем дальше становился Сергей Александрович, тем тоньше становились воспоминания о нем и его рассказе, а, вот, мысли о Михаиле и его ужасной тюремной кличке, наоборот становились плотнее.
        Даже окружающие стали замечать, что наши отношения с Сергеем сильно изменились. Я считала, что они стали дружественнее. В следующий же свой приезд он присоединился к нам на утренней прогулке. Все было, как я представляла. Дети, не сговариваясь закричали ура, когда в детскую зашел Сергей и попросил не уходить без него. Хотя я думаю они так выразили бы восторг по поводу любой компании. Это раньше они были замкнутыми и молчаливыми, но теперь им нравилось общаться и чем больше была компания, тем им было веселее. Я поняла, что теперь с удовольствием жду выходных, раньше мне нравилось уединение и спокойная обстановка полупустого дома, но теперь меня радовала перспектива нашей встречи с Сергеем и совместная прогулка к озеру.
        Утром в один из понедельников, когда дети ушли заниматься, Катя спросила:
        - Между тобой и Сергеем что-то есть?
        Я ответила «конечно, нет», но поскольку сама я думала «скорее, да», мой ответ родил у Кати только уверенность в том, что она не ошиблась.
        - Илонка, ко мне приставала по твоему поводу. Спрашивала, есть ли у тебя кто. Я говорю, да, видный такой парень, что при храме работает. Но не похоже, что она мне поверила. Я тебе не говорила, но ты на жену Сергея похожа и Илона это сразу приметила, поэтому… - Катя, не договорив, замерла с открытым ртом, как будто увидела нечто ужасное.
        Так как я уже давно знала о существовании Наташи, я не сразу поняла, что слышу это имя из ее уст впервые.
        - Вырвалось-таки, - сказала Катя, когда ее немного отпустило, - садись-ка, - предложила она и первая села.
        Катя взяла свою большую кружку и налила настой из чайного гриба. Банка, которого всегда стояла на столе.
        - Ты никому ни пол слова, - начала Катя, встала и проверила закрыты ли двери. - И имей в виду, я молчу не потому, что мне Сергей запретил рот открывать, я сама чувствую, - Катя смотрела на клеенку, которая покрывала стол и смахивала несуществующие крошки, - чувствую, что ничего тут нормального нет. Поэтому никому ни пол словечка. Не болтай, - Катя говорила громким шепотом, поглядывая на дверь, - я предупредить хочу, потому что девочка ты хорошая. Вот этот дом и много чего еще принадлежало Наташе, я тут убиралась раз в неделю. Не хочу о покойниках плохо, но не нравилась она мне, вечно всем была недовольна, придирки каждый раз. А, когда детей Сергея усыновила, стала приветливей, потому что бывало, оставит мне их на все выходные, а сама к подруге уходит. Подруга жила через забор, сгоревший дом, видела, вот там. А потом я и вовсе поселилась. Наташа в понедельник в Москву уезжала, и детей брать с собой перестала. Говорила, что им тут воздух лучше, а дело не в воздухе, она их с трудом терпела. Когда Сергей появился, я опять стала приходящей уборщицей, за детьми Илона приглядывала. Но все равно я лучше
прочих была в курсе дел, потому что я еще у Ольги, Наташиной подруги убиралась. По неволе то одно увидишь, то другое, словечко услышишь, два… Когда Наташа забеременела, у Сергея уже с Илоной начался, как Ольга говорила «роман». Но Наташа не верила, видишь ли, Сергей сказал, что это его дальняя родственница, - Катя грустно усмехнулась. - Я, конечно, молчала, жалко Наташу было чуть. Она старалась, чтобы все было по-культурному, только в кино такое видела, вилки для рыбы, какие-то завела специальные. Будто сама голубых кровей. И словно ей, кто на глаза специальные очки надел, видела только то, что хочет. Я рассказываю тебе это как предостережение. Смотри, иду я убираться и с детьми посидеть в субботу утром, вижу от дома едет машина в ней Илона и Наташа. Ребенка, правда, не было. Новорожденная девочка, Наташа ее Лилией назвала. Проходит полчаса, гарь, сирена - это пожарная машина приехала и узнаю, что Наташа ночевала у Ольги, начался пожар, Наташа сгорела, а Ольга и Лиля угорели, потому что сидели в чулане, прятались от огня, а там какие-то вредные стройматериалы. Я молчу. Молчу, не мое это дело. Наташа
сгинула, следствие прошло. Что мое слово значит? Ничего. А работу потеряю, верно? Тебе, девушка, предостережение. Держись, как до этого держалась, тише воды, ниже травы. На глаза не попадайся. Не хочу про Илону зря говорить, но такие как она за пазухой держат острый ножик. И сама подумай, допустим угорела Ольга с Лилей, бывает такое, но почему они в чулане прятались? Ты бы видела эту Ольгу, такая боевая девка, я скорее поверила бы, что она стену кулаком пробила.
        Она долго рассуждала о том, где начался пожар, и сколько было возможностей у Ольги выйти из дома.
        - Я на пожар ходила, детей одела тепло, и мы пошли смотреть, - рассказывала Катя. - Муж Ольги убивался так, что думала он тут сейчас и кончится. Он приехал, когда уже пожар тушили. А, вот, Сергей, тот спокойно. Даже сразу сказал, что да - его жена. А там головешка. Кулон какой-то он разглядел. Бабьи сказки, не было у Наташки никаких кулонов. Так только в кино бывает. Тоже приехал, когда тушили, с полицией при мне разговаривал. По-деловому, так мол и так, был в Борисове, приехал, жены дома нет, вроде у подруги должна была быть, так мол нет ли ее среди пострадавших на пожаре. Опознание было. Я даже сомневаться начала, не привиделась ли мне Наташа утром. Прошло месяца два и Илона уже как полноправная хозяйка, но я опять молчу, вроде и не знаю, что он раньше ее родственницей представлял, а теперь спит с ней в одной комнате. И ты тоже молчи. Никто тут ее и не видит, она почему на улицу не выходит, когда приезжает, потому что кое-кто здесь еще может помнить, что она родственницей Сергея называлась, хотя она мне ничего такого не говорила, это мои мысли такие.
        Сергей все вещи жены уничтожил сразу, специально меня попросил в тот же день все собрать, а потом тут во дворе и сжег. Следователь в начале был дотошный и очень он этому удивился, почему мол сразу так, почему бедным не раздал. А потом уж другой был следователь, он подписать что-то заходил. А могилку Сергей сделал богатую, мрамор белый, скульптурка ангела. Мне даже кажется скульптура на Лилечку похожа. Самая красивая могила на нашем кладбище. Когда погребение было, был один он, могильщики и батюшка наш. И все сделал в будни, тайком. Я случайно узнала. А, что таится, гроб-то и не открывали, все ж выгорело. Таится, значит и не надо лезть.
        В Катином рассказе ничто не произвело на меня впечатление, кроме ее откровенного и дружеского тона. Илона мне была не симпатична, но только из-за ее высокомерия и заносчивости, объективных причин для неприятия ее не было. Однако Катя смогла повлиять на то приподнятое настроение, в котором я жила последние дни и вечером, когда никого не было по близости, я взяла телефонный справочник.
        В начале я посмотрела, кто записан на букву «О». Это была уже известная мне Ольга Остроумова. Была еще пара фамилий, но имени Олег не было. Конечно, имя детектива Наташа могла сюда и не внести, или могла записать его фамилию, а она могла начинаться с любой буквы. Но я все-таки посмотрела на букву «Д». Там была лишь одна запись, никакого имени просто городской номер, я его переписала и уже в своей комнате попробовала найти номер через Интернет. Безрезультатно.
        Мое маленькое расследование пришлось отложить. Звонить по телефону я не стала. Решила сделать это там, где меня никто не сможет услышать, к тому же это может быть случайный номер не имеющий ничего общего с Олегом, о котором сказал Степан.
        В эти выходные я поехала к тете, дети были на попечении Кати. Это было первый раз, когда меня должен был везти Анатолий. Мы планировали выезжать в семь утра в субботу, поэтому встала я уже в шесть.
        Я тихо прошла мимо спящих детей и спустилась с уже собранной сумкой вниз. Из гостиной вышел Сергей:
        - Я думал, что ты еще вчера уехала. Сделаешь мне кофе?
        Накануне мы уже виделись. Сергей и Илона приехали как обычно вечером. Михаил сразу уехал, Илона поднялась в спальню и больше не выходила. А Сергей и Дмитрий после ужина уехали в Борисов.
        - Плохо спал ночью, - сказал Сергей, а мне показалось, что он и вовсе не ложился.
        Я делала себе перекус в дорогу и предложила приготовить что-нибудь Сергею. Он курил и пил кофе, а я решила воспользоваться случаем и рассказать о любви Милы к пению и о том, что есть возможность водить ее заниматься с преподавателем.
        - Понятно, - ответил Сергей, как я потом поняла, он решил, что я хвалю детей, чтобы сделать ему приятное, - на следующей неделе ничего не планируй. Илона едет к матери, у меня будет время, придумай, куда можно сходить с детьми.
        ***
        Анатолий мог бы заехать за мной, но он предложил встретиться возле храма, а я не стала настаивать.
        Я, как всегда, подошла к дому, где жил священник с сестрой, не стала входить, позвонила Анатолию, но его телефон был отключен. Это меня расстроило, всегда приходилось его ждать, а ждать на холодной сырой улице, не сулило ничего приятного.
        Когда я уже в третий или четвертый раз прошла вдоль окон, дверь в доме открылась и на крыльцо вышла, закутанная в платок Алевтина.
        Она поздоровалась и предложила войти в дом. «Он еще завтракает, - вздохнула я.» Но оказалось, что Анатолий уехал накануне, вечером.
        - Обиделся на ваш поступок, - ласково сказала Аля.
        Ее брат неодобрительно покачал головой, и Алевтина покраснела.
        - Больше никогда не буду с ним связываться, - сказала я. - Если бы он меня предупредил, я бы еще вчера уехала на электричке.
        Комментарий Али я пропустила мимо ушей, не придала ее словам никакого значения. Судя по времени до следующего поезда у меня было еще много времени, утренняя электричка уже ушла. Аля поставила возле меня чашку, из чайника пахло облепихой, на столе были свежие булочки и масло. Мое настроение значительно улучшилось. Тете я отправила сообщение, прочитает, когда проснется, положила на белую тарелку еще теплую булочку с маком. Кроме Али и меня никого не было, Владимир видимо готовился к службе.
        Я была погружена в свои мысли и вдруг заметила, что Алевтина пристально на меня смотрит и явно хочет о чем-то со мной поговорить. Я похвалила ее выпечку, к моему удовольствию Алевтина положила мне несколько булочек с собой. И, тут, она набралась смелости и спросила:
        - А как вы с Анатолием решили пожениться?
        Я рассмеялась, трудно объяснить от чего и рассказала Але о своей тете и ее карьере свахи. Я разыграла сцену нашей первой встречи и приготовилась также в красках представить другие подобные знакомства, но тут увидела полные ужаса глаза Алевтины. Тогда я замолчала.
        - Но он вас любит! - сказала она.
        - О, нет, Аля. Такой человек как Анатолий любит только себя, иначе не бросил бы меня сейчас одну. Его поступку нет никаких оправданий.
        Аля покачала головой, она была не согласна, а я решила поторопиться не хватало еще опоздать на электричку.
        ***
        Тетя встретила на меня на станции. Вместо приветствия я услышала:
        - Анатолий твой - придурок редкий. А ты мне расскажи, ты теперь постричься решила? Монашки нам не хватало. Конечно, ты всегда была с приветом, но не до такой же степени! Что молчишь?
        Я не нашлась, что ответить. Почему я молчу? Потому что мне не хочется даже пытаться догадаться, о чем это она. Тетя расскажет все и без моей поддержки. Я пожала плечами.
        - Встретила их в магазине утром. Я спрашиваю, почему это он тебя не повез. Кира глаза к потолку закатила и вздыхает, а Анатолий говорит, что тебе надо было к батюшке на исповедь. Он теперь умывает руки и спасение твоей души не в его власти. Я говорю, что тебя не крестили, а он говорит, что так и думал, слишком много в тебе бесов. Ты с ним переспать что ли отказалась? Ну и правильно сделала. От таких на пушечный выстрел надо держаться. Но и нормального ты не найдешь, конечно. Так что после моей смерти в монастырь даже лучше. Заботиться о тебе все равно некому будет. А своим умом ты не проживешь.
        Тетя продолжала рассуждать в том же духе пока мы не доехали.
        Я поймала себя на том, что слушаю ее с трудом, мои мысли были в Новых Колокольчиках. Вспоминала, что мы делали с Милой и Гришей накануне, составляла мысленно план на следующую неделю. Я беспокоилась, что тетя задаст мне какой-нибудь вопрос, а я не смогу ответить, потому что ее разговор словно жужжание насекомого, раздражает и мешает сосредоточиться на действительно важном.
        Когда я вытаскивала сумку из машины, тете Маргарите позвонил ее сын Борис. Настроение тети сразу улучшилось, оказалось, что Борис через полчаса должен приехать. Тетя Рита сказала, что протрет пыль и пропылесосит ковер, а меня отправила в кухню:
        - Испеки яблочный пирог, который Боря любит.
        Я была за нее рада, Борис все реже приезжал к матери. Но тут же возникло желание вернуться в Новые Колокольчики. Ведь раз на эти выходные к тете приезжает Борис, значит я ей буду не нужна. Тетя и сама об этом подумала, когда я выкладывала тесто в форму, она зашла в кухню и сказала, что, ей теперь не до того, чтобы меня развлекать, поэтому я должна подумать о ней и провести выходные где-нибудь в другом месте.
        Борис приехал только через час, я как раз вынула пирог и заварила черный чай, добавив немного сахара, как он любил. Он был вместе с детьми и с ним было очень много вещей. Я с удивлением рассматривала две большие сумки и переноску с котом. Мелькнула мысль, что он поссорился с женой.
        В начале в дом влетели дети, полетели сапожки и курточки, они были возбуждены и рвались в кухню, тетя уже обрадовала их пирогом.
        - Теперь каждый день его будем есть, - заявила Юличка.
        - Я думаю уже сегодня не останется и крошки, - засмеялась я.
        - Но ты же его каждый день будешь печь!
        И, тут, открылась настоящая причина их приезда. Тетя в дверях кричала:
        - Как ты мог!
        Борис не менее громко возмущался ее поведением:
        - Другие бабушки радуются!
        - У других здоровье богатырское и внуки - ангелы, а не черти!
        - Всегда одно и тоже!
        - Вот именно!
        Так они и припирались, пока Борис не уехал. Чай он, конечно, выпил и пирога съел огромный кусок. Но задерживаться не стал, наказал детям вести себя примерно, слушаться бабушку и меня. Мне он рассказал все о коте, хотя его инструкции были каждый раз одни и теже.
        - Как всегда! Внезапно! Горячий тур у него, - уже более примирительно говорила тетя.
        К вечеру она утихла совсем и даже попробовала сыграть в одну из детских игр.
        - А почему ты до сих не позвонила этому Сергею Александровичу? - спросила она меня вдруг, когда мы готовились ко сну.
        - Сергею Александровичу, - я переспросила, потому что не поняла, что он имеет ввиду. - Но я ему звоню только, если что-то с детьми.
        - Когда же ты отпросишься? В понедельник?
        Меня словно облили кипятком. До меня только сейчас дошло, что раньше, когда Борис оставлял детей у матери, я всегда брала отпуск за свой счет.
        На часах было 11, я сказала, что позвоню завтра.
        Дети и тетя спали, я прошла в кухню, свет не включала, было все видно благодаря уличному фонарю. Я села у окошка и заплакала. Было чувство обреченности, я была абсолютно несчастна. Вдруг я почувствовала чье-то мягкое прикосновение. Это пояс моего халата соскользнул вниз, но я вспомнила кота Савелия из Новых Колокольчиков, как будто он прошел рядом с моей ногой. «Кот, который гуляет сам по себе…, - мысленно произнесла я.»
        И, тут, что-то изменилось. Я могу поступить как мне хочется, почему мне раньше не приходило это в голову?! У меня есть обязанности. Мила и Гриша, не смогут без меня, я им нужна гораздо больше. Я счастлива только с ними в Новых Колькольчиках и оставаться у тети Маргариты у меня нет не только желания, но и необходимости. Она взрослая женщина, все ее болезни притворны. Это ее внуки и, если ее сын так поступил, это только ее дело, но не мое.
        Я легко уснула, но на утро соврала и сказала, что Сергей Александрович против.
        - Тогда тебе надо уволиться, - не моргнув глазом сказала тетя.
        - Мне нравится работа и я не буду увольняться.
        В этот момент я мысленно порадовалась: как спокойно я говорю. И поняла, что никакие аргументы не заставят меня поступить по-другому. От этого я радовалась все больше. При этом я видела растерянность тети, но несмотря на жалость к ней, поделать я ничего не могла. Мои дети были для меня гораздо важнее.
        Затем мне предстоял неприятный разговор с Борисом. Хотя неприятным он, конечно, был для него. Он тоже удивился, что я не собираюсь ничего делать для того, чтобы помочь тете Рите с его детьми. Он даже сказал, что я как никто другой должна сделать все, чтобы тетя не перенапрягалась, ведь она была ко мне очень добра. На минутку мне стало жаль, что я так непреклонна, но потом я подумала, что Борису надо было обо всем думать заранее. Ведь это его дети и его мама.
        - Я очень разочарован в тебе, - сказал он прежде, чем повесил трубку. - Больше не обращайся ко мне ни по какому поводу. Ты для меня умерла.
        Мне показалось это так фальшиво, что я невольно улыбнулась, словно на меня обиделся маленький мальчик.
        Через пять минут перезвонила его жена и спросила, сколько мне надо заплатить, чтобы я вспомнила о своих обязанностях, на этот раз первой повесила трубку я.
        Все эти разговоры были пересказаны Борисом матери, но, хотя она была возмущена и злилась все больше, она ни словом не попрекнула меня. Мне кажется, она начала опасаться, что я покину ее также как ее дети. Поэтому я не переставала внутри себя улыбаться и говорить: «ведь ничего страшного не случилось, теперь все и всегда у меня будет хорошо.»
        В воскресенье вечером позвонил Анатолий, наверное, он решил дать мне еще один шанс, потому что предложил забрать меня утром в понедельник. Все налаживалось, а стычка с Борисом была окончательно вытеснена приятными мыслями о встрече с детьми. Я попросила Анатолия, когда мы проезжали Борисов, заехать в торговый центр, чтобы купить небольшие подарки для Милы и Гриши. В Новых Колокольчиках я была к обеду. Специально спрашивать Анатолия, почему он уехал без меня я не стала, а он говорил со мной с высока и только, когда высадил меня возле дома сказал, что кто-то донес ему, что я пытаюсь соблазнить Сергея Александровича. Я не могла поверить в это, но похоже Илона нашла время, сходила в храм, чтобы найти моего «жениха», о котором рассказала ей Катя, и поведать ему о моем «нехорошем поведении». Глупая история.
        Дома мне все были рады, больше всего, конечно радовались дети. Казалось, что они отчаялись меня дождаться. Максим Максимович говорил, что последний час они мысленно отсутствовали на уроке и он, чтобы их отвлечь предложил нарисовать меня. Надо ли говорить, что я в этот же день отправилась к моей знакомой Валентине, за рамочками. Мне хотелось сохранить эти рисунки и повесить их у себя в комнате.
        Вечером позвонила тетя, она рассказывала, как устала, как безобразно ведут себя Юля и Кирилл. И не могла бы я приехать хотя бы в пятницу с утра. Я пообещала постараться, мне сложно было объяснить тете, что дети Сергея словно мои и расстаться с ними даже на один день я могу только если причина будет более веской. Но у меня появилась другая идея. Я решила устроить тетю с племянниками у Валентины, а чтобы она сама захотела покинуть свой дом, узнала какие процедуры в санатории и оплатила две недели. Олеся согласилась приглядеть за моими племянниками, а Валентина радовалась возможности хотя бы на две недели сдать комнату. Мне пришлось подключиться к наведению порядка. Валентина весь день проводила в магазине, Олеся не могла оторваться от детей. А я решила, что надо избавить тетю Риту от негативных эмоций, надо все взять в свои руки. Проветрить, вытрясти, поменять, купить.
        Тетя Рита сдалась и согласилась приехать. Она не сразу поздоровалась с Валентиной и Олесей, которые улыбаясь встречали ее у входа. Она не просто осмотрела комнату, она заглянула под кровать и подняла матрас. Я проводила ее до санатория, мы ее оформили и наконец она успокоилась.
        Почти весь день у тети Маргариты были процедуры, вечером она возвращалась к внукам. Своим детям Борису и Светлане она описывала Новые Колокольчики, так, словно это курорт на Мертвом море. В душе я ликовала, как хорошо удалось все устроить. Я переговорила с Сергеем и стала приводить племянников к Миле и Грише. Юля и Кирилл были обычными современными детьми мегаполиса, которые предпочитали проводить время не на улице, а за планшетом и общаться в сети. Таких знакомых у моих ребят не было. А еще вели они себя нагловато. Так что мои дети прошли небольшой жизненный экзамен.
        ***
        Конечно, я не забыла, что Сергей предлагал сходить вместе с детьми куда-то… Я решила, что это должен быть спектакль. Выбрала подходящий, отправила ссылку ему на телефон.
        Мобильный зазвонил не прошло и минуты.
        - Что это за ерунда? - спросила Илона, она звонила с телефона Сергея Александровича.
        - Вы о ссылке на детский спектакль?
        - Ах, это для детей, - сказала Илона миролюбиво. - Хорошо, передам. Тебе деньги что ли нужны?
        - Сергей Александрович просил найти мероприятие…
        Послышались гудки, а через некоторое время мне пришло смс из банка. На мою карту были переведены деньги на три билета, затем второе смс и еще пару тысяч и сообщение, что на вторую сумму я могу сходить с детьми в кафе.
        ***
        Заканчивалась неделя, как тетя Маргарита жила в Новых Колокольчиках. В субботу вечером я оставила Милу и Гришу на попечение Кати и вместе с Юлей и Кириллом пошла к дому Валентины.
        На улице были глубокие сумерки. Я привыкла, что незнакомых людей у нас на улице не встретишь, а местные жители, в это время, уже сидят по домам. Поэтому я не могла не обратить внимание на идущую в сторону нашего дома незнакомую женщину.
        Я заметила, что она остановилась и стояла на обочине, пока я закрывала ворота. Поэтому решила, что она возможно к нам. Выглядела она вульгарно и одета была явно не по сезону, слишком легко. Сапоги-чулки на металлических каблуках со стразами, короткая юбка, черные чулки и шубка под леопарда.
        Дети, как всегда, жаловались на то, что в доме Валентины нет телевизора с плоским экраном и детских каналов, которые они привыкли смотреть, что в десять все ложатся спать, а встают рано.
        Еще до того, как мы с незнакомкой поравнялись, она отвернулась от дороги, открыла свою сумку и стала делать вид, что она что-то ищет внутри. Мы прошли мимо.
        Олеся дала мне с собой четверть, испеченного ею торта и я отправилась обратно домой предвкушая, как завтра мы поделим его на завтрак или съедим в обед. Свернув, на нашу улицу, я столкнулась с той же женщиной нос к носу. Я в замешательстве замерла, а женщина, как будто обрадовалась нашей встречи.
        - Мне необходимо с тобой поговорить, - сказала она.
        Нас осветили фары, приближающейся машины.
        - Твой номер! Телефон! - женщина как будто сжалась, вроде хотела спрятаться за мной, хотя это было сложно, она была значительно выше.
        Лицо она отворачивала в сторону. «Может и этот вызывающий наряд надет для маскировки, - подумала я в эту минуту.»
        Мне кажется, если бы было куда бежать, она бы бросилась без оглядки. Машина проехала мимо и она, вздохнув, повторила свою просьбу уже спокойнее. Я не узнала автомобиль, видимо водитель перепутал улицы, потому что уже через некоторое время машина развернулась и поехала в обратную сторону. Поняв, что машина снова едет в нашу сторону женщина разволновалась на столько, что была близка к обмороку:
        - Завтра в десять, - сказала она и побежала прочь.
        Я бросила взгляд на водителя, но было абсолютно не похоже, что он кого-то преследует. На передней панели был прикреплен смартфон, на экране которого была карта, это и его спокойная езда говорило о том, что он просто ищет дорогу, а не преследует кого бы то ни было.
        Меня все это привело в сильнейшее раздражение. Я была уверена, что ее подослал Степан. Я хотела поговорить об этом с Катей, но вечером было неудобно, а на утро я обо всем забыла.
        Моим племянникам нравилось в Новых Колокольчиках, хотя они не упускали возможность похвастаться то наличием какой-либо современной техники, которой не было в доме Валентины, то видом из окна с их десятого этажа. Валентина добродушно все это выслушивала и театрально восхищалась, только Олеся начинала унывать, если речь заходила о каких-нибудь приспособлениях на кухне, вроде банального тостера или блендера. Этим утром я планировала заняться стиркой, поэтому заранее предупредила Олесю, что приду к ним только после обеда.
        Дети занимались с Максимом Максимовичем, я гладила белье, когда раздался звонок от тети:
        - Таня! - кричала она, - это кошмар! Иди сюда! - и повесила трубку.
        Я решила, что тетя Маргарита и Валентина поссорились. Они были такие разные. Время был одиннадцатый час и, дойдя, до места, где накануне со мной заговорила незнакомка, я вспомнила о ней и о назначенном ею времени. Что это было, утро или вечер?
        Калитка во двор Валентины была заперта, на моей памяти это было впервые. Я даже не подозревала, что там есть замок. Дернулась занавеска на окне веранды и сразу из дома вышла Олеся, видимо она меня поджидала. Она не сразу открыла калитку, а все вглядывалась через мою спину, спросила одна ли я и нет ли кого поблизости. На, что я, испугавшись, спросила:
        - Что случилось?!
        - Детей пытались украсть.
        В первую минуту я почувствовала облегчение. Ведь, идя сюда я думала, что ничего хуже ссоры между моей тетей и Валентиной не существует. Но, когда до меня дошел смысл Олесиных слов, стало не по себе. А как Мила и Гриша? Может быть надо Катю и Максима Максимовича предупредить?
        Валентина и моя тетя сидели рядом, Валентина давала моей тете какое-то питье, дети сидели тихо, были испуганы и Юля спросила, когда увидела меня:
        - Бабушка умрет?
        - Да, я умру, - спокойно ответила тетя Маргарита и отбросила руку Валентины со стаканом, - если останусь здесь хотя бы еще минуту. Я иду в санаторий.
        Валентина, которая после слова «останусь», кинулась было искать чемодан тети Маргариты, но остановилась и с недоумением посмотрела на Олесю и меня. Тетя оделась и отправилась в санаторий, дети, которых видимо больше испугал вид бабушки с мокрым полотенцем и пьющей корвалол, чем предыдущие события, вернулись к игре. Я предложила перейти в кухню, очень хотелось услышать, что у них случилось и зачем звали меня, но услышать не при детях.
        Олеся занялась дроблением орехов, ей что-то заказали испечь на следующий день. Валентина подогрела воду и налила мне чай с имбирем. В общем жизнь потекла обычным чередом, и я не ждала от ее рассказа об утренних событиях ничего ужасного, очевидно было, что произошло какое-то недоразумение.
        Утром дети, играли во дворе. Олеся увидела из окна, как во двор зашла женщина, которую она приняла за свою знакомую. Она ждала, что ее приятельница войдет в дом и отошла от окна вымыть руки, а когда вернулась, увидела, как вошедшая, держа Юлю и Кирилла за руки, выводит их со двора. Олеся кинулась из дома, но тут уже и ее дети, и мои племянники начали кричать, кто-то из них толкнул женщину. Увидев бежавшую из дома Олесю, незнакомка (а Олеся уже поняла, что обозналась) побежала так быстро, как только могла.
        По описанию Олеси, я узнала вчерашнюю нервную особу, но ничего говорить не стала. Детей завели домой, мои племянники рыдали, а дети Олеси, сказали, что незнакомка звала их сынок и доченька. В общем мы пришли к выводу, что это была сумасшедшая.
        - И, что делать? - рассуждала Олеся. - Надо ведь всех предупредить, что ходит здесь больная на голову, может быть были бы дети помладше, она бы их увела.
        Нам очень не хотелось, чтобы детей расспрашивали полицейские. Но Валентина предложила просто сходить в участок, может быть там уже знают и это не первый случай. А, если им непременно надо с детьми будет разговаривать, то мы не станем писать никаких заявлений. И мы пошли вдвоем.
        Внутри отделения, перед окошком дежурного мы увидели ту самую женщину в леопардовой шубке. Она была расстроена, сидела спокойно и вид у нее был совершенно нормальный, если не считать, что тушь у нее потекла. Женщина сердито посмотрела в мою сторону и демонстративно отвернулась, словно я в чем-то провинилась.
        - Не пойму, - зашептала мне в ухо Валентина, - ее арестовали уже?
        Мы в растерянности стояли. На месте дежурного было пусто, спрашивать о чем-то незнакомку было нелепо, и мы отошли к стенду с фотографиями тех, кто в розыске. Я шепотом стала интересоваться у Валентины, не знает ли она кого-то из полицейских.
        - Не могу с мыслями собраться, - ответила она, - совершенно не по себе здесь. А посмотри какие лица! Мне кажется, я всех где-то видела, может такое быть? Это террористы, как ты думаешь?
        В этот момент из коридора вышел молодой парень без верхней одежды, из чего я заключила, что он здесь работает, когда он увидел меня, то поздоровался и сказал:
        - О, вы-то нам и нужны!
        Валентина приняла его слова на свой счет и сказала испуганно:
        - Я ничего не видела!
        - Да, я и не с вами говорю, - заметил молодой сотрудник полиции и подошел к сидящей женщине.
        - Вот, это, - он показал на меня, - Татьяна - домработница вашего бывшего сожителя. Сергей Александрович, ничего вам не запрещает. Идите с этой девушкой, она вас проводит, общайтесь с детьми. А заявление я у вас не приму, нет оснований.
        Женщина зарыдала.
        - Как это, нет? Раз есть у него деньги, то ему все можно? А как же он со мной не живет…
        - Так, Анжела Юрьевна, это вы свою семейную жизнь решайте у адвоката, здесь я позвонил, Сергей Александрович четко сказал, приехала, пусть заходит. Всех он уже предупредил, вот и Таня - домработница тут за вами видать пришла.
        - Таня, вы что-нибудь понимаете? - глаза Валентины сделались огромными, мне кажется ее так захлестнули эмоции, что она и говорить не могла. - Это почему же она у меня будет жить?! Это как же Сергей Александрович так распорядился?
        - Не волнуйтесь, все совсем не так, - сказала я быстро, чтобы ее успокоить и не пропустить слов полицейского.
        Я уже поняла, что это мать Милы и Гриши, просто она их перепутала с моими племянниками.
        - Идите домой, - сказала я Валентине, - а я вам потом все расскажу.
        Валентина пожала плечами, спросила уверена ли я, что все теперь прояснится и женщина нам не угрожает, я ее заверила, что, да, и попросила дома не вдаваться в подробности. Мне не хотелось, чтобы своим рассказом, она напугала тетю Маргариту.
        - Пойду открою свою лавочку, оттуда домой позвоню, - ответила Валентина.
        Анжела Юрьевна рыдала, но как-то не верилось ее плачу, возможно в начале она действительно была оскорблена, что ее заявление не было принято, но теперь она всхлипывала для нас.
        - Ну, я тебе ее оставляю, - сказал полицейский и вернулся в кабинет.
        Я налила женщине воды из кулера в единственный, стоящий прямо на бутылке стаканчик. Она в начале отпила, а потом прекратила рыдать, достала платок обмакнула его в воду и стала стирать потоки туши, глядя на себя в зеркальце на сумке. Я воспользовалась паузой, чтобы позвонить Кате, на вопрос как дела, она ответила, что мне надо быстро возвращаться, потому что сюда идет одна манда, от которой надо побыстрее избавиться.
        «Хорошо, - подумала я, - значит Сергей действительно звонил.»
        Тушь была стерта, тонального крема, делавшего ее лицо похожим на маску, и румян поубавилось. Анжела была очень похожа на Илону, только Илона носила маску холеной красавицы, а Анжела - красавицы, потрепанной жизненными обстоятельствами. У нее не покраснели от слез глаза, она уже смотрела на меня с вызовом. Видимо статус «домработницы» низверг меня с того места, которое по началу я занимала в ее воображении.
        - Что там Сергей передал? - она встала и пошла в сторону выхода. - Денег мне даст?
        Пришлось снова набрать Катю.
        - Я такие дела не решаю, - сказала Катя. - С детьми пусть поздоровается и валит на все четыре стороны.
        Я очень расстроилась, я надеялась, что мы решим все денежные дела здесь в участке и не придется вести ее в дом. «Зачем ей видеть детей? - думала я, пока мы шли. - Вернее, зачем им ее видеть? Хватит с них Илоны.»
        Потом я вспоминала, как мы встретились накануне и как она зачем-то назначала мне встречу на десять, как она волновалась. Но только во мне появилась жалость, как я вспомнила, что она, решив, что я веду ее детей, не заговорила с ними, да она даже не узнала их! Значит не видела их очень давно, но разве мать могла бы перепутать детей, даже если прошло три - пять лет, ведь не новорожденными она их оставила. Все это было абсолютно не объяснимо и не понятно. Да и зачем утром она куда-то тащила Юлю и Кирилла, а теперь спрашивает о деньгах? Пока мы дошли до ворот я передумала множество вариантов того, что все это может значить, на меня стала наваливаться усталость, мне казалось, что нет сил просто шагать.
        - А чо это мы детей не взяли? - спохватилась Анжела, когда мы уже подошли к дому.
        - Сегодня утром вы видели моих племянников. Они живут с моей тетей.
        Анжела рассмеялась очень громко и опять, как бы не по-настоящему. Как будто она решила, что это очень весело и надо смеяться, хотя даже ей было совсем не смешно.
        Вероятно, неразумная Катя предупредила и Максима Максимовича, и ребят, кто сейчас явится, потому что, когда мы вошли, они все вчетвером стояли в прихожей.
        - Здравствуйте, Анжела, - начал добродушным тоном Максим Максимович, - извините не помню, как вас по батюшке…
        - Да, сам на хуй пошел, - ответила обиженно Анжела.
        - Да, собственно, вы не поняли…
        - Да, все я поняла, старый хрен! Ну, вижу моего Гришу, а почему мамочку свою он не встречает? Забыл?
        Максим Максимович слегка подтолкнул в плечо Гришу, но тот и не думал двигаться с места. Он с удивлением смотрел в мою сторону. Я тоже не спускала с них глаз и заметила, что глаза Гриши становились все больше и больше.
        «Он сейчас зарыдает, - поняла я.»
        - Вот, знала бы, что вырастут такие ублюдки, не рожала бы, - заметила Анжела. - А Серега где?
        Я попросила Катю рассказать Анжеле, что ей передал Сергей Александрович, схватила на руки Милу, Гриша уже вцепился в мою руку и мы пошли наверх переваривать все что произошло.
        Я зашла в игровую комнату и повернула замок.
        - Это, чтобы нас никто не нашел, - обрадовался Гриша.
        - Это, чтобы нам никто не мешал, - ответила я.
        - А что это была за тетя? - спросила Мила.
        - Очень невоспитанная женщина, от которой надо держаться подальше.
        Я как обычно расспросила детей о том, что они делали с Максимом Максимовичем. А тут он пришел сам. Максим Максимович, поняв, что дверь заперта позвал меня и добавил:
        - Я один.
        Но Максим Максимович пришел не один, с ним был горячий большой заварочный чайник, холодные котлеты, хлеб и несколько огурцов.
        - Пока Катя там с ней разбирается, - подмигнул он, когда я приняла у него чайник. - Только вот про чашки я забыл.
        Мы решили пить из кукольной посуды.
        Когда дети сели делать уроки. Максим Максимович тихо сказал.
        - Как же я маху дал. Но мне и в голову не пришло, что такое может быть. А вы ее на вокзале встречали?
        Я рассказала про историю с моими племянниками.
        - Да… Но кто же знал! Как я себя виню. Но знаете, они не поняли, что эта женщина их мать. Вернее, не поверили. Когда им Катя сказала, они решили, что это вы возвращаетесь, она давай говорить, что вы, Таня, им не мама, а мама у них совсем другая. Они знаете, вроде не спорят, но себе на уме, дескать мы лучше знаем, кто наша мама. Вы теперь понимаете, что без вас они не смогут? Предложат вам другую работу, а как же вы их оставите? Они ведь к вам так привязались. Не представляю, что делать в таком случае, а вы думали?
        - Я думаю, что нигде больше не смогла бы работать, гувернанткой, - призналась я Максиму Максимовичу.
        Я раньше думала, что могу работать с детьми, но это не так. Здесь я действительно им как…, если не мама, то старшая сестра. Я решаю много вопросов, провожу с ними 24 часа, как настоящий родитель, поэтому мне здесь нравится, и я ни при каких обстоятельствах никуда не уйду.
        Я задала Максиму Максимовичу давно возникший у меня вопрос, почему дети не ходят в обычную школу?
        - О, - Максим Максимович усмехнулся, - мне, как вы понимаете, Танечка, это только на руку. Меня наняла Наташа, жена Сергея Александровича, которая умерла. Григорий и Людмила жили в неблагополучных условиях, не были готовы к школе, надо было с ними позаниматься. Всего я вам рассказывать не буду, ни к чему, но вы не сплетница, по секрету… Сергей Александрович, такой человек очень впечатлительный, его умершая супруга как-то взяла его на тематическую свадьбу, одеться надо было по моде начала девятнадцатого века. Видимо и развлечения на свадьбе, как-то с этим были связаны. Все это ему чрезвычайно понравилось, и он этим увлекся, но на свой манер. Наташа воодушевилась, они вместе ходили на лекции по девятнадцатому веку, ездили на экскурсии в загородные усадьбы. Сергей Александрович иногда склонен к фантазиям, не знаю замечали вы это или нет, он, когда воображение подключает, может нафантазировать и, надо заметить, очень правдоподобно. После экскурсий и лекций, он решил, что дети должны получить домашнее воспитание. Вообразил себя помещиком из прошлого. Мы каждый год обсуждаем что со следующего учебного
года дети пойдут в школу, но наступает сентябрь, и я снова берусь за учебники вместе с ними.
        Я увидела через окно, что открываются ворота и к нам во двор заезжает машина. Ворота остались открытыми, со стороны водителя вместо Михаила, вышла Илона. Максим Максимович не смотрел в окно и ничего этого не видел, а я решила узнать, зачем приехала Илона и как она встретит Анжелу. Я сказала, что пойду посмотрю, что делается внизу и вышла из детской. Спускалась я тихо и решила, что спущусь ровно на столько, чтобы слышать, что происходит внизу. Из кухни не доносилось не звука. Через долгих пять минут кто-то вышел в прихожую, я опустилась на корточки и стала смотреть в противоположную сторону, там были зеркала, в которых отражалась часть первого этажа. Это были Илона и Анжела.
        Если бы Анжела могла позволить одежду подороже, хорошего парикмахера, их вполне можно было принять за сестер-близнецов. Рост, сложение и одинаковая кукольная внешность. Илона что-то сказала Анжеле, я поняла это по губам, потому что говорила она шепотом. Анжела попятилась, Илона сделала шаг вперед, схватила Анжелу за волосы и дернула так будто хотела оторвать голову, Анжела вскрикнула, а Илона, не дав ей опомниться, крепко ударила ее головой о перила. Я вжалась в стену, потому что решила, что Анжелу убивают на моих глазах. Но череп Анжелы на вид не пострадал, хотя мне показалось ей разбили голову словно орех. Илона протащила ее по полу, пнула дважды в живот.
        - Пошла вон.
        Анжела поднялась и не оглядываясь, не возмущаясь, не пытаясь дать сдачи ушла. Будто это в порядке вещей. Хотя я первая должна была радоваться, что скорее всего она уже никогда не вернется, такой способ избавления был ужасен.
        Я спустилась вниз, якобы мне нужно было в кухню, возвращаться в детскую сразу я не стала, Илона, могла услышать мои шаги и понять, что я все видела. Жена Сергея была абсолютно спокойной, со мной она как обычно не поздоровалась, не уверена даже, что она вообще поняла, кто я.
        После того, как я уложила детей, я заметила, что мелкой дрожью трясутся руки, на меня вдруг накатила слабость, видимо все это время я держалась из последних сил. Я села в свое кресло наверху, взяла травяной чай, который я заварила в термосе, чтобы лишний раз не спускаться вниз.
        «Не надо ли рассказать обо всем Сергею или он сам узнает. Обо всем, вряд ли. Не будет же Илона описывать, как дралась.
        А вдруг так же поступят и со мной, если Илона решит, что я представляю опасность. Что будет с детьми…»
        Уснуть я смогла только под утро. Я вдруг подумала, что все-таки стоит поискать детектива, возможно он бы помог мне собрать информацию об Илоне, затем мысли перенеслись на деньги, которые я потратила на приезд тети Риты в Новые Колокольчики: оплата санатория, аренда комнаты у Валентины, покупки и подумала, что денег на детектива у меня пока нет.
        ***
        Анатолий привез мои летние вещи. Я попросила открыть ворота, чтобы он смог заехать. Анатолий вытащил коробку из багажника и ойкнул. Я увидела, что по его правой руке текла кровь. Оказалось, у него в багажнике лежали лезвия для какого-то садового инструмента. Я обработала его руку на кухне. Порез был неглубоким.
        Проводила Анатолия, вернулась в кухню, чтобы убрать со стола пузырек с перекисью, остатки ваты и лейкопластырь. В кухне был Михаил, мне показалось, что он что-то выбрасывает, потому что он закрывал дверцу под мойкой, где стояло мусорное ведро. Михаил засунул руку в карман и вышел.
        Я убрала все средства экстренной помощи, осталось выбросить упаковку от лейкопластыря. Открыв мусорное ведро, я обратила внимание, что не вижу куска ваты, испачканный кровью. Но тут же забыла об этом.
        Весна была теплая, хотя для летних вещей еще рано. Дни стали длиннее. Только это и было признаком наступившей весны. Весь март мело, снега выпало больше, чем зимой. Нередко утренние прогулки заканчивались тем, что Гриша терял безвозвратно варежку или набирал столько снега, что за сутки не удавалось просушить его одежду до конца.
        А затем Анатолий внезапно пропал. Утром в субботу, спустя приблизительно неделю - дней десять после того, как я видела Толю последний раз, я поднялась в свою комнату, забрать телефон, который оставила на зарядке и обнаружила несколько пропущенных вызовов. Звонят мне не часто. Олеся может пригласить в гости, тетя Маргарита звонит только если ждет моего приезда. Один звонок был от тети, остальные с неизвестного номера. Я перезвонила тете.
        - Где Анатолий знаешь? - спросила она. - Кира его не может найти. Я дала твой телефон.
        Я позвонила Кире Анатольевне.
        - С ним что-то случилось, - сказала она. - Дойди до церкви узнай и перезвони.
        Шел дождь, но выбора не было, у меня тоже не было телефонов никого из тех, кто жил с настоятелем, да и эффективнее было поговорить. Екатерина качала головой.
        - Да, что с ним сделается? Лось такой.
        «И со мной ничего не сделается, - подумала я. - Резиновые сапоги, зонт.»
        Зонт скоро пришлось закрыть, ветер был сильный, особенно у озера. Когда я зашла в дом настоятеля, вода с ветровки капала на чистейший пол. Женщина, это была Настя, только что вымыла полы и стояла рядом с ведром, держа тряпку. Она внимательно и строго осматривала меня.
        - Душа беспокойная, что дома-то не сидится?
        Спрашивать ее об Анатолии не хотелось. Я спросила, можно ли увидеть Алевтину.
        - Уехала.
        - А Анатолий.
        - Жених, - она с сочувствием на меня посмотрела. - Неделю дурака валял, якобы повредил руку, работать не может, а потом сказал, что к врачу и сгинул. Может ему шестой палец в больнице выращивают, не знаю.
        Конечно, я спросила, когда это точно было, в какую больницу он поехал.
        - Тебе лучше знать, - сказала она и стала промывать тряпку.
        - Я здесь по просьбе его матери, почему-то она решила, что с ним что-то случилось, она сильно переживает. Я ей ничем помочь не могу, так как с Анатолием я общалась, но разве больше, чем с вами, потому что он только мой знакомый и ничего более.
        - Ничего не знаю. Был себе на умен. Ленивый. Я за ним не следила. Прихожу убираться, смотрю не ночевал, мне и говорят, уехал в больницу.
        - Когда это было? - спросила я.
        - В среду.
        - А кто вам сказал, что он не ночевал?
        В это время в прихожую спустился Владимир и спросил, почему я здесь.
        - На счет Толика пришла узнать, - сказала Настя.
        Я пересказала ему, все, что говорила Насте, что Анатолия ищет мать и думает, что с ним что-то случилось.
        - Анатолий отпросился на несколько дней. Но у меня сложилось впечатление, что он может не вернуться. К тому же он все вещи собрал. В пятницу я отправил ему сообщение, хотел узнать можем ли мы на него рассчитывать на следующей неделе, но ответа не получил. Вы о нем не беспокойтесь, он часто высказывался, что пора уезжать, мог уехать и не предупредить.
        В воскресенье приехала Кира Анатольевна. Приехала она рано утром, в девятом часу. Когда она вышла из электрички, то еле держалась на ногах, но постепенно воодушевилась. Наверное, почувствовала надежду. Анатолий ей кое-что о Новых Колокольчиках рассказывал, поэтому увидев знакомые по рассказам озеро, церковь, она отвлеклась от мрачных мыслей.
        Кира Анатольевна с трогательным интересом осмотрела комнату, где жил ее сын. Мы прошли по территории, она дотронулась до кирпичной стены, которую складывал Анатолий, как будто та сохранила его частицу.
        - Меня успокаивают, - сказала она, - прошло мало времени, он мог найти работу, уехать и потерять телефон. Но, чтобы он не говорил о переезде, я знаю он очень сожалел, что работы здесь все меньше, боялся, что этой работы и вовсе не будет. Его мало кто мог терпеть, сколько раз он работу менял, пока сюда не приткнулся. Он после института, где только не работал. В бога он не верил, ему нравилось, что все по распорядку, что по-доброму к нему здесь. У меня лампочка вчера взорвалась, не к добру.
        Киру Анатольевну надо было покормить. Я пригласила ее в дом к Сергею. Катя по началу была приветлива, но, когда поняла, что Кира Анатольевна здесь из-за того, что Анатолий пропал, стала недовольной и всячески намекала, что электричку, которая идет через час, могут отменить и лучше нам поторопиться. Когда я вернулась, проводив Киру Анатольевну, Катя сказала:
        - Ты бы с ней не общалась.
        - Это почему, Катя?
        - Зачем самой лезть в это дело? Есть полиция, пусть она ищет.
        - Она, конечно, ищет, но надо же и Киру Анатольевну поддержать. С кем ей еще поговорить здесь?
        - Поговорила, а домой-то зачем?
        - Катя, жалко вам чая и бутерброд? Видели же в каком она состоянии.
        - Да, при чем здесь чай и бутерброд! Не хорошо. Любишь ты шастать по деревне, посиди пока все не уляжется.
        Я не поняла, о чем она.
        - Тимофей, Анатолий этот. Снова слухи пойдут, - сказала она.
        Я ничего о слухах не знала и про Тимофея в связи с пропажей Анатолия даже не вспомнила. Хотя они оба работали у Владимира, но были такими разными. Тимофей - семьянин и работяга, Анатолий - безответственный гордец. Анатолия легко можно было облапошить, польстив, например, его воображаемым способностям, но кому это нужно?
        И тут, я вспомнила о Майе. Я осторожно посмотрела на Катю и решила спросить о ней.
        - Я ничего не знаю, - сказала Катя.
        Тон ее не допускал повторных вопросов. Она погремела кастрюлями, похлопала дверцами шкафов и добавила шепотом:
        - Мне сын сказал, у него был приятель продал в больнице Илоны почку. Теперь - инвалид. А его брат поехал анализы делать и не вернулся. Пропал с концами.
        - Раз он поехал сдавать анализы, наверное, его там искали.
        - Ну, все, зря я этот разговор затеяла, а ты все-таки сиди здесь. Вон, какая чудесная детская площадка, гуляй. А, если что, можно и в Москву съездить. Не надо по деревне ходить и болтать со всеми. Не будешь об этом говорить?
        Я легко заверила Катю, что ни о чем говорить не буду, потому что говорить было не о чем. Не подтвержденные слухи, чьи-то сплетни похожие на сюжет для триллера, конечно, ни с кем бы я не стала это обсуждать. Образ Илоны стал более зловещим и неприятным, но, когда, на следующей недели я увидела ее в неизменно черном платье, смеющуюся над какой-то шуткой Дмитрия, я в душе также посмеялась, представив ее в окровавленном халате, с донорскими органами. И Анатолий не тот человек, который решился бы стать донором, даже если бы почка понадобилась его матери.
        ***
        Максим Максимович заболел. Это была простуда и было решено, что заниматься с детьми на этой неделе он не будет. В среду мы пошли его проведать, было солнечно. Дети остались играть во дворе, а я зашла отдать баночку меда и грудной сбор, остальные лекарства накануне заносила Екатерина Филипповна.
        Болезнь Максима Максимовича выдавал цвет лица, осипший голос и его фигура, закутанная и завернутая со всех сторон. Боясь сквозняков, он даже шапку надевал и снял ее только из-за моего прихода. По его словам, он и спал в ней.
        Поблагодарив за гостинцы, он посокрушался по поводу сорванных занятий и попросил вернуть несколько книг в библиотеку.
        - Я видел, как утром грейдер прошел, поэтому вам эта прогулка в удовольствие будет. Возьмите записку к Любови Семеновне, - и он протянул вчетверо сложенный листок. - Я вам о ней говорил. Я в ней написал, что мне еще необходимо, пусть с вами передаст.
        Библиотека, в которую попросил сходить Максим Максимович, находилась в детском доме, расстояние было значительным, но на улице было не ниже пяти градусов, поэтому я решила сходить вместе с детьми. Я зашла за термосом и бутербродами на всякий случай. Воспоминаний я уже не боялась. Плохое ли хорошее, все прошло и быльем поросло…
        Чем ближе мы подходили, тем сильнее было мое чувство, что я тут уже была. «Вот здесь поворот, - говорила я про себя, - справа, развалившийся сарай, слева деревянный забор.» Мы повернули. Сарая не было, только его скелет - несколько деревянных бревен и приколоченных к ним досок, которые время не смогло сбить с ржавых гвоздей. Забор был не деревянный, а белый бетонный. Мне не показалась удивительной моя прозорливость из-за сарая, ведь похожее место можно найти, наверное, везде в Подмосковье, не только здесь. Но через несколько метров я увидела захоронение, белый памятник с красной звездой. Мы подошли к ограде. За могилой ухаживали, как и раньше, на табличке надпись: Иванов В.П., Иванов И.П. Апрель, возложение венка, пионеры отдают салют, мы еще октябрята, выстроены учителем в линейку, сосна справа. На белой плите позолоченными буквами была не традиционная надпись о подвиге и памяти, а стихи. В этот момент я пожалела, что не пошла одна, мне хотелось сосредоточиться, подумать, лучше вспомнить.
        Высокие деревья, аллея в конце которой круглая чаша фонтана и главное здание - старинный особняк со львами, огромными окнами, башенкой с правой стороны и двумя заложенными кирпичом окнами на втором этаже.
        Когда мы вышли к этому дому, дети держали меня за руки. Если бы не они, я, возможно, очень долго не смогла бы сделать следующий шаг. Мне хотелось бесконечно стоять и смотреть на этот дом, разглядывая каждую деталь.
        Качели, металлические белки и зайцы, теперь вместо них - современная детская площадка. Вокруг была тишина, как раз шли занятия. Мы вошли в холл. За стойкой охранника никого не было, рамка на входе сработала и через мгновение мы услышали шаги. Я объяснила к кому мы и нас направили по коридору направо. Справа и слева на стенах весели фотографии. Были среди них и современные снимки, и на отдельном стенде старые фотографии. Я увидела и те самые качели, и двор таким, каким его помнила. Кабинет, в котором нас ждала Любовь Семеновна был учительской, единственное, что здесь осталось от прежнего - пейзажи акварелью на стенах.
        Любовь Семеновна налила кипяток из электрического чайника в чашки, достала упаковку с чайными пакетиками и хрустящее печенье. Ей было около шестидесяти лет, платье-сарафан, белая блузка и брошка со стеклянными стразами. Я отдала ей список, составленный Максимом Максимовичем.
        - Он мне по телефону все продиктовал, так что стопка здесь, - Любовь Семеновна показала, стоящий на стуле пакет. - Как Максим себя чувствует? Он же раньше с нами работал, историю преподавал. Но стал выпивать, а наш директор - женщина в этом плане непримиримая. Это было много лет назад, - спохватилась Любовь Семеновна, решив, что наговорила лишнего. - Да, не переживайте! Я же говорю, что это было очень, очень давно, - повторила она, заметив мою задумчивость, не правильно ее истолковав.
        И, тут, я решилась. Я сказала, что плохо помню, вернее совсем не помню детства, только знаю, что до десяти лет я жила в детском доме в Красном Маяке.
        - Так это здесь. Раньше не было Новых Колокольчиков это был поселок Красный Маяк, - Любовь Семеновна похлопала меня по руке. - Я в то время здесь не работала, а Мария Петровна может вас помнить.
        Она оставила нас одних, потом пришла и позвала в актовый зал, где шла репетиция детской сказки, Милу и Гришу мы оставили в зрительном зале на попечение другого педагога, и вместе с Любовью Семеновной пошли в библиотеку. Там за высокой стойкой сидела Мария Петровна, которая узнала меня мгновенно.
        - Танечка! - воскликнула старенькая пожилая женщина, выскакивая мне на встречу. - Приехала навестить!
        К сожалению, Марию Петровну я не вспомнила.
        - А все из-за куклы, из-за забытой куклы, - сокрушалась Мария Петровна. - Если бы ты ее взяла с собой, ты бы нас никогда не забыла.
        В библиотеке хранились фотоальбомы. Женщины очень быстро нашли нужный. Отмечали день рождения нескольких воспитанников и мне также как и им сделали подарок.
        - Ты, вот-вот, должна была уехать. Хотели сделать памятный подарок, личико у нее фарфоровое, купили в комиссионном.
        Я смотрела на фото. Я и кукла. Ничего, никаких воспоминаний.
        - Тебе у нас было хорошо, - расстроилась Мария Петровна, - это все из-за того случая. К тебе приехали родственники, которые хотели тебя удочерить, меня тогда не было, мне потом рассказали. Я была в отпуске, сломала ногу в последний день, и, так вышло, что я два месяца не была на работе, знаю со слов.
        Очень красивая женщина с мужем. Они привезли кучу подарков для всех, долго с тобой общались, поселились в деревне, чтобы чаще видеться. Затем они должны были вернуться домой и уже в следующий приезд забрать тебя, документы вроде были готовы, - рассказывая Мария Петровна делала паузы, она хотела рассказать все как можно точнее, припомнить малейшие детали. Говоря, новую подробность, она внимательно смотрела на меня, но у меня в памяти ничего не всплывало.
        - Но они больше не вернулись, погибли, когда ехали отсюда, ты как-то об этом узнала, - Мария Петровна задумалась. - Возможно тебе сказала та женщина, которая оформила опекунство. Нашей медсестре Анфисе пришлось тебе сделать успокоительный укол, так сильно ты рыдала. А на следующий день, я как раз вышла. У тебя были опухшие глаза, но, когда я спросила, как ты себя чувствуешь, я помню ты улыбнулась, мы ведь были с тобой большими друзьями, - и сейчас Мария Петровна улыбалась и обнимала меня за плечи. - Какая ты красивая стала и тоже с детьми работаешь, все-таки в памяти что-то осталось, правда?
        Я забрала книги и обещала заходить.
        Не сразу, а через несколько дней мне приснилась женщина, я сидела у нее на коленях. Я - ребенок. Она смотрит на меня и слезы тихо текут из ее глаз. Это было похоже на воспоминание.
        ***
        На месте сгоревшего дома, в котором когда-то жила Оля Остроумова, появились рабочие. Двор был расчищен. Битые кирпичи, доски, остатки мебели, обожжённые огнем, залитые дождями, вывезли. Я с ребятами ходила смотреть, как работала машина с огромным ковшом. Как мусор грузился в грузовую машину. Я стала чаще проходить мимо этого места. Если раньше сгоревший дом казался пугающим, то теперь, начавшаяся стройка, стала символом обновления и положительных перемен.
        Стройка пока не началась, но были привезены некоторые материалы. Также были расчищены заросли вдоль забора. Я как раз разглядывала, что успели сделать за предыдущий день, когда заметила, что в металлическом заборе, который был у нас общий, щель.
        Меня вдруг осенило, что две близкие подруги могли сделать калитку в заборе, чтобы не обходить улицу, если надо зайти в гости. Я зашла за кусты шиповника с нашей стороны и, конечно, сразу увидела калитку, проверила как закрыта дверца. Оказалось, что никакого замка или крючка не было, стоило слегка приподнять дверцу за ручку, и она со скрипом сдвигалась с места.
        - А я-то думала, что, закрыв ворота мы в полной безопасности, - сказала я Кате.
        - Надо будет при случае Сергею сказать, - ответила Екатерина Филипповна.
        Но и она, и я до следующего приезда Сергея Александровича, забыли об этой калитке.
        Тем временем началась стройка, скоро появился первый этаж, строили на прежнем фундаменте. А затем привезли новенький глухой забор и наблюдать за тем, как растет дом, можно было только из окон.
        ***
        Утром за завтраком у Гриши заболел зуб. Я спросила Катю, в какую больницу они обращаются, если кто-то заболевает.
        - Сами лечимся, - ответила она мрачно.
        Я позвонила Дмитрию, объяснила, что нам надо к стоматологу, и есть ли клиника, которую он может рекомендовать.
        - Конечно, есть, - ответил он. - Надо ехать к Илоне.
        Позже я набрала Сергея Александровича, и он предложил приехать на следующий день.
        - У меня будет свободное время, - сказал он. - Возьми с собой Люду.
        Гриша на боль уже не жаловался, и я согласилась. Но к обеду щека его раздулась, пришлось снова звонить.
        С Милой осталась Екатерина Филипповна, а мы на ближайшей электричке отправились в Москву.
        Администратор вышла из-за стойки, когда узнала кто мы, и сама проводила к стоматологу. Это была приветливая молодая женщина. Гриша не хотел меня отпускать, я осталась в кабинете, так, чтобы он мог меня видеть. Пока мы были в кабинете врача, у меня зазвонил телефон. Это был Сергей Александрович, он сказал, что сейчас в офисе и хочет повидать Гришу. Поэтому, как только зубные проблемы были решены, мы вышли из клиники и, повернув налево, позвонили в дверь «Втерви».
        Я не без волнения ожидал увидеть Наталью Петровну, вспомнит ли она о Майе и бухгалтерии. Она была так же приветлива, как при нашей первой встрече.
        - А вам деревенский воздух на пользу, Танечка, - сказала она. - Цвет лица свежий. Не узнать. А это наш храбрец, - обратилась она к Грише. - Ни одной слезинки не проронил, мне Вероничка позвонила, сказала.
        Гриша, несмотря на дружеский тон Натальи Петровны, отнесся к ней недоверчиво. Я это почувствовала потому, что с каждым ее приближением или обращением к нам, он крепче сжимал мою руку.
        Наталья Петровна проводила нас до кабинета Сергея Александровича. Он был не один. Кроме него за столом сидела одна из постоянных гостей в Новых Колокольчиках - симпатичная молодая женщина. Отец Гриши вышел из-за стола нам на встречу.
        - Это Гриша? - задала риторический вопрос женщина. - Ну-ка подойди ко мне, расскажи, что там с тобой случилось. А это кто? - спросила она у Сергея Александровича, указывая на меня. - Лицо знакомое.
        - Гувернантка.
        Женщина утратила ко мне всякий интерес.
        Я сказала, что подожду Гришу снаружи, и вышла из кабинета. Мне показалось, что женщина - любовница Сергея Александровича, и я тут третий лишний. Затем я повернула налево, потому что была уверена, что мы пришли оттуда и оказалась не в офисе «Втерви», а на стороне современной пристройки. Передо мной был длинный коридор похожий на коридор в больнице. В начале я пошла направо, игнорирую двери с номерами, за ними точно не могло быть туалета. Я открыла ту, на которой не было написано ничего, но это оказался кабинет врача. Поняв, что я вошла не туда, я было собралась выйти, но знакомая куртка на вешалке привлекла мое внимание. Помещение освещал только уличный фонарь и мне бросились в глаза светоотражающие вставки на рукавах очень старой куртки, которые я хорошо помнила. Я подошла ближе, ощупала карманы и нашла бумажник. Это был бумажник Анатолия, внутри лежала банковская карта на его имя.
        Когда я вернулась со своей находкой к кабинету Сергея Александровича, он уже вышел вместе с Гришей.
        - Что вы там делали? - спросил он.
        - Заблудилась, - ответила я как будто спокойно.
        - Вы очень бледненькая, - заметила Наталья Петровна, когда мы с ней прощались.
        Я ответила, что устала.
        О чем я думала, когда мы возвращались в Новые Колокольчики? Я старалась думать о Грише, наркоз начал отходить, и он грустный прижался ко мне. А я, обняв его одной рукой, гнала все мысли из головы, будто кто-то их мог прочитать, а портмоне, спрятанный в сумке, лежащей у меня на коленях, я чувствовала так, словно это был кирпич.
        Бумажник я достала только поздно ночью, когда дом спал. К этому времени я уже начала бояться своего поступка, меня бросало в жар от мысли, что я ошиблась и ограбила сотрудника медицинского центра. Но, достав портмоне и разглядев его снова, я убедилась, что он принадлежит Анатолию. Кроме банковской карты на его имя, я увидела в отдельном кармане два чека. Один был из магазина здесь в Новых Колокольчиках, другой из того, который был в поселке, где жила Кира Анатольевна и моя тетя. Если представить, что у кого-то была такая же куртка, имя и он ходил в те же магазины - нет слишком много совпадений. В голове пронесся тот день, когда я его видела последний раз. Он порезался, я обработала рану, а потому не увидела вату, испачканную в крови в ведре.
        Портмоне я положила в свою дорожную сумку, расстегнула дно, там, где были спрятаны ручки, сумку я закрыла на ключ.
        Уснула я быстро, но ночью периодически просыпалась от кошмаров. Мне снился Анатолий, которого нашли в реке. Но, когда я сказала, что он утонул, Анатолий очнулся, открыл глаза и шепотом произнес, что его убили по-другому. В другом сновидении Михаил открывал красный ящик с инструментами, а в нем оказывались медицинские инструменты. Во сне они принадлежали Илоне. В пять утра я решила, что больше уже не усну. Заглянула к детям, поправила одеяло Грише и вернулась к себе. Я достала бумажник, села в кресло и снова стала спрашивать себя, что делать дальше? В голове крутились обрывки ночных снов. Я снова посмотрела на его банковскую карту, чеки из магазинов. Надо с этим идти в полицию, но что будет дальше? Я стала представлять, как могут дальше развиваться события. Место я потеряю, а это означает разлуку с детьми, которые к исчезновению Анатолия не имеют отношение. Как они будут расти без меня? Я и раньше понимала, что сильно к ним привязана, но в этот момент я осознала, что давно воспринимаю их как собственных. Подбросить портмоне с запиской? Но что это даст? Полиция по этому бумажнику сможет определить,
кто и что сделал? Не думаю. А, вот, вычислить, кто подбросил бумажник, не составит проблемы ни для одной из заинтересованных сторон. В прочем у полиции могут возникнуть проблемы, а вот у таких людей как Михаил - никаких. Спрятать до поры до времени, решила я окончательно и тиски, сдавившие мне грудь, разжались. Я спокойно убрала портмоне в тоже место. «А как же Анатолий, ведь по отношению к нему мое решение неверное? - спросила я себя мысленно».
        «Следить за окружением Сергея Александровича внимательнее, - решила я и если узнаю что-то, что поможет найти следы Анатолия…»
        - Танечка, - услышала я за своей спиной. Ко мне поднималась Катя. - Не спишь? Вот и я. Всю ночь промучилась. И ты вижу тоже, - Катя внимательно на меня посмотрела. - Круги вокруг глаз синие, не видела тебя такой.
        Я поздоровалась и ждала, что Катя скажет еще.
        - Вчера вы поздно приехали, и я не сказала тебе, что уезжаю. Вернусь только на следующей неделе.
        Я поинтересовалось, не случилось ли чего, потому что до этого она и словом не обмолвилась о своей поездке. Оказалось, что да, ее сына арестовали, и она едет узнать подробности.
        - Удивилась? Я же тебе не рассказывала. Он вместе с Сергеем нашим сидел. Но у Сергея было экономическое преступление, а мой… тоже можно сказать экономическое. Ограбил. И сейчас тоже.
        Екатерина Филипповна ушла. Ей надо было успеть на электричку, уходившую в начале седьмого. Я оделась и тоже спустилась вниз.
        К приходу Максима Максимовича надо было приготовить завтрак. Дмитрий уже несколько дней не приезжал, но я решила на всякий случай сделать побольше сырников. Их очень любил Василий. Максим Максимович в начале седьмого уже сидел на своем месте за столом. Он всегда был более словоохотливым, когда Екатерины Филипповны не было. И тут, он пересказывал различные деревенские новости.
        - Помните, мы при вас с Екатериной спорили на счет паренька, который пропал прошлым летом? Я еще сказал: «он утонул». У нас каждое лето, кто-нибудь непременно напьется и в речке утонет. То из приезжих, то из местных бездельников. Нет, бывают и порядочные люди тонут. Сердце прихватит. Так помните?
        Я сказала, что нет, меня трясло и качало, я сделала вид, что что-то ищу в холодильнике, только бы не смотреть на Максима Максимовича.
        - Я же не знал, Таня! Но его, Таня, и в самом деле в воде нашли. Труп всплыл. Не у нас утонул, нет. Поэтому лишь вчера стало известно. Мне наш участковый рассказал. Это случилось весной, но лишь сейчас установили. Нашли труп, опознали… нет такие подробности не буду произносить. Но самое страшное не это. Ему почку вырезали черные трансплантологи.
        Мне казалось, что я превратилось в струну, лицо горело, я с трудом сдерживала себя, чтобы не попросить старого учителя дать мне отдышаться.
        - Представляете, что теперь происходит? Жена Михаила, ну того, который осенью пропал, все это время надеялась, что его там ограбили, побили, она даже в «Жди меня» писала, думала, муж потерял память и где-то в больнице находится. Теперь она уверена, муж также пропал. У них долги были, и Тимофей несколько раз с ней говорил о том, что, став донором, можно погасить кредит. Но она серьезно к этому не отнеслась, а теперь вспомнила. Следствие по ее делу зашевелилось. Ее в полицию вызывали. Оказалось, что в Борисове аналогичные случаи были, когда люди пропадали бесследно, но никогда их в одно дело не объединяли. Участковый тоже мой ученик, поэтому я из первых уст вам рассказываю.
        Я взяла себя в руки, накрыла стол и пошла будить детей. Пока они занимались, я в Интернете искала дополнительную информацию о том, что только что узнала от Максима Максимовича. На сайте города Борисова в новостях за конец марта, я нашла несколько небольших заметок. Одна была о найденном трупе, вторая, появившаяся несколько дней спустя о том, что оказалось, что найденный погиб насильственной смертью и у него были изъяты почки. Правда уже на следующий день была размещена статья с опровержением. Затем я наткнулась на блог одного из жителей К*** района, где он рассказывал об этом и еще одном похожем случае.
        Бумажник Анатолия, лежащий в моей сумке, превратился в существенную улику против Илоны и возглавляемой ею клиники.
        Когда Максим Максимович собрался уходить, я спросила не собираются ли в свете того, что он мне рассказал, по-другому отнестись к делу Анатолия.
        - Вы про того строителя, что в церкви работал? Вашего знакомого? А при чем здесь он. Его же нашли. А что вы так удивляетесь? Он вам не написал? Он из какого-то монастыря и батюшке Владимиру, и, кажется, матери своей написал: ухожу из мира и тому подобную чепуху.
        Я переспросила, уверен ли он в этом.
        - Конечно, уверен, да вы сами спросите. Вы же кажется с его близкими знакомы.
        Закрыв за Максимом Максимовичем ворота, я тут же набрала тетю.
        - Что это ты спохватилась? - удивилась она. - Столько времени прошло! Да, написал, месяц назад. Кира Анатольевна уже и заявление об его исчезновении забрала. Пишет, устал от суеты, хочет уединения и едет куда-то в Сибирь что-ли. Мы уже столько раз об этом с Кирой Анатольевной говорили. Хорошо, что ты за него замуж не вышла, а то …
        Но я уже больше ничего не слышала. Его больше не ищут. Он написал письмо.
        ***
        По номеру телефона, который был записан на букву «Д», ответили далеко не сразу. Я ждала, что сейчас услышу автоматическое сообщение «абонент не доступен», но, вдруг, после очередного гудка человеческий голос сказал:
        - Слушаю.
        - Здравствуйте, это Олег? - спросила я.
        - Да, - голос слегка изменился и стал каким-то неуверенным, - я вас слушаю.
        - Я случайно, вернее специально искала ваш номер. Я знаю, что вас нанимала Наталья Короленко около года назад. Вы ведь детектив?
        - Да, - ответили на том конце. - Напомните, о какой Наталье мы говорим?
        Голос был странный. Казалось, хотя такие выводы странно делать, если слышишь от человека только «да», что говоривший со мной был на стороже. Он как-то слишком старательно отвечал, замедленно, протягивая гласные, подкашливал, когда голос срывался. Я решила, что он болен, но как потом выяснилось, он пытался говорить как Олег.
        - Наталья - владелица кирпичного завода в Борисове, а жила она в Новых Колокольчиках.
        - Да. И, что вы хотели?
        Я замолчала, мне хотелось узнать детали расследования, в чем оно заключалось, но могу ли я это спрашивать, а самое главное, зачем мне это нужно? А еще я подумала, что Олег мог иметь дела с Сергеем Александровичем, мало ли что наговорил Степан, стоило ли доверять его сведениям?
        - Мне тоже необходимо кое-что узнать. Я заплачу.
        - Давайте встретимся, вы мне все расскажете, - сказал он со странным упором на «всё».
        Мы договорились о встрече в Борисове.
        - Вам придет смс.
        Через два дня мне пришло сообщение: «Встретимся по адресу…». Это был адрес того самого кабака, возле которого я встретила Степана.
        Я даже вслух возмутилась, забыв, что рядом Катя. Написала сообщение, что в этом месте ни в коем случае, любое другое, но адресат молчал.
        В этот день у меня не получалось уйти незаметно. Незаметно, это сделать вид, что идешь за хлебом, а самой пойти куда вздумается, поэтому я сказала, что у меня болит голова, и я хочу выйти прогуляться, и возможно меня не будет около часа.
        Голова действительно разболелась. Обычно ничем таким я не страдаю, но в этот день мне хотелось хотя бы на несколько секунд перестать волноваться и думать. Чем мои попытки что-то выяснить помогут Миле и Грише? Меня просто уволят, а они останутся совсем одни, мои малыши. Я думала одновременно, о красном чемодане в багажнике Михаила, о вырезанных почках, об уборщице Майе, которая почему-то со слов Натальи Петровны хотела устроиться в бухгалтерию. Я все время прокручивала, что же мне надо узнать? Какие задать детективу вопросы? Я то планировала слежку за Илоной, то за Михаилом. Затем я с ужасом думала о том, что обо всем узнает Сергей и он меня отправит с вещами на улицу без задержек и не будет ждать от меня ни объяснений, ни оправданий. Вести за его спиной расследование, собирать информацию о его женах, а меня взяли только смотреть за детьми.
        Завтрак, прогулка, занятия, но, когда оставалось двадцать минут до встречи, я решилась. Сгоревшая красавица из соседнего дома и ее подруга Наталья, маленькая Лиля, кто знает по чьей вине они погибли и может быть теперь новая смерть будет на моей совести.
        ***
        Внутри кафе я так и не вошла. Меня окликнули, только я свернула на эту улицу.
        - Привет, наконец-то! - обрадовался мужчина в темной куртке. Он улыбался и шагнул мне навстречу, как будто давно со мной знаком. - Сделайте вид, что давно со мной не виделись и рады, - он подмигнул. - А то там за забором за нами уже наблюдает пара глаз. Вы здесь приметный человек.
        - Олег?
        - Да. Делаем вид, что это встреча старых друзей. Там я видел лавочку, идемте. К сожалению, забыл, что еще есть места, где люди друг друга знают.
        Голос и манера говорить абсолютно не были похожи на телефонные. Мне стало страшно. Когда мы сели я первая заговорила, хотелось как можно быстрее понять все про этого человека.
        - Олег…
        - Вы никогда не видели Олега? - спросил тот, кого я мысленно называла милиционером, потому что что-то в нем напоминало мне служителей закона из старого кино.
        Я испугалась.
        - По телефону обошлись без пояснений, - милиционер показал свои документы. Я не успела понять ни кто он, ни из какого ведомства, только заметила фотографию в форме и имя. - Меня зовут Александр. Олег пропал больше года назад. Вы говорили по телефону с его братом. Так вы его никогда не видели, Олега? Может быть разговаривали?
        - Нет, конечно, я ведь говорила по телефону.
        - Зачем же он вам понадобился?
        - Мне хотелось, чтобы он кое-что разузнал для меня, - разочарованно ответила я. Опять все в пустую, только лишнее внимание и не более.
        - А что вы знаете о его последнем расследовании?
        Мимо проходила знакомая мне женщина, она поздоровалась, я ответила, а мой новый знакомый весело засмеялся, как будто только что мы с ним обсуждали какой-то анекдот. Никакой наигранности не было в этом смехе, но я не могла даже сделать вид, что мне весело. Да и был ли в этом смысл? Ведь Илона не международная террористка.
        - Не расскажите сейчас, придется вас задержать.
        Возможно его раздражало мое молчание, но я не знала с чего начать и стоит ли говорить. А после этой нелепой угрозы желание говорить у меня пропало окончательно. Я думала совершенно о другом.
        - Я, пожалуй, пойду, - сказала я весело улыбнувшись.
        На этот раз у меня получилось сыграть.
        - Подождите, Татьяна Николаевна. Послушайте меня.
        - А откуда вы знаете мое имя?
        - После вашего звонка я постарался узнать, как вас зовут, кто вы. Я не искал Олега здесь и, когда узнал о сгоревшем доме у вас по соседству, он сгорел в тот день, когда Олег последний раз выходил на связь, решил, что вы можете что-то мне рассказать. Так зачем вы его искали и как узнали телефон, по которому звонили? В открытом доступе его нет.
        - У меня пропал знакомый и… На самом деле я себя слишком накрутила, здесь нашли несколько людей пропавших, и я подумала, вдруг мой знакомый также был убит. У меня болит голова и я не знаю, что говорить, мысли не могу собрать.
        - У вас есть основания переживать за жизнь своего знакомого, значит вы все-таки что-то знаете? Просто расскажите все. Не делая выводы интересно мне это, полезно ли для поиска.
        Я подумала и попросила рассказать искали ли Олега и какие были выводы сделаны о его исчезновении.
        В дальнейшем об Олеге я узнала чуть больше, чем сказал Александр в эту встречу. С Олегом они вместе учились, а затем работали. С дисциплиной у Олега были проблемы. Его тяготила необходимость подчиняться старшему по званию. У него все старшие родственники - все служили, кто где. А у него с братом не сложилось. Брат гуманитарий, а Олег, поработав в милиции, решил организовать свой бизнес. Открыл охранное агентство, но дело не пошло, лучше у него получалось не руководить коллективом, а собирать сведения, выслеживать. Охранное агентство Олегу доходов не приносило, но он стал выполнять частные поручения, иногда занимался поиском людей, иногда следил за кем-то. Часто он пропадал на несколько дней, поэтому брат не сразу понял, что Олег пропал.
        После того, как Олег несколько дней не выходил на связь, его брат приехал, открыл дверь квартиры, у него был ключ, и увидел, что из квартиры пропали все распечатки и фотографии, не было компьютеров и всех технических приспособлений, кроме микроволновки и тостера. Как потом выяснилось квартира открывалась родным ключом. Следствие решило, что Олега убили, забрали ключи и банально ограбили, но фотографии и распечатки в эту картину не вписывались. Однако ни о каких других мотивах не удалось ничего узнать.
        - Как я уже сказал, - закончил Александр, - Олег занимался разными пустяками от случая к случаю, неверные жены или мужья, не чистые на руку финансовые директоры мелких производств - его потолок.
        - Возможно Наталья хотела, чтобы он уличил в неверности ее мужа?
        Я рассказала об Илоне, Сергее Александровиче то, что рассказала мне Екатерина Филипповна.
        - И из-за этого сожгли дом, убили моего друга, и вы говорите кто-то еще пропал?
        Я рассказала все, что мне казалось непонятным. Даже о Майе.
        - А как вы работу эту нашли?
        - Через агентство.
        Я уже не помнила название, только адрес. Александра это казалось очень заинтересовало, он перечислил несколько схожих названий и среди них было то самое. В этот момент Александр напоминал одного из наших доберманов, почуявших интересный запах.
        - Видите себя очень осторожно, никому наш разговор не передавайте. Все подозрительное фиксируйте. Полагаю, мы скоро увидимся, - сказал Александр.
        Он немного проводил меня, мы с ним попрощались и мне действительно стало легче. Мне казалось, что я что-то сделала для Анатолия и Майи, которую никогда не видела.
        Я быстро пошла к дому.
        Именно так - «дом». Мне вдруг стало жалко и этот глухой забор, и Илона казалась привычной дальней родственницей, я уж не говорю, как жалко мне было бы расстаться с Максимом Максимовичем, Екатериной и моими детьми.
        На кухне стояло две теплые кастрюльки, накрытые полотенцами, в воздухе витал приятный запах еды. Я заварила крепкий чай, послушала у дверей как идет урок у детей и поднялась с кружкой в игровую комнату. У меня было минут десять - пятнадцать, я села на стульчик, сделала большой глоток и стала приходить в себя.
        У меня появилась надежда, а вдруг Александр развеет все мои страхи, все пойдет обычным чередом. Я просто сошла с ума и вижу подозрительное там, где его нет.
        ***
        Когда я шла до платформы, мне в какую-то минуту показалось, что за мной кто-то идет. Оглянувшись, увидела только белую машину, забрызганную до окон грязью, стоявщую рядом с одним из домов на нашей улицы.
        На станции в средний вагон села я и пассажир в яркой нелепой шапке, которого я заметила еще на станции. Я поймала его взгляд, он стоял поодаль и пристально смотрел. Когда он вошел в вагон, то тоже бросил взгляд в мою сторону, прошел мимо и сел в конце. За то время, что я жила в Новых Колокольчиках, я знала, хотя бы в лицо, очень многих и всех, кто в это время мог сесть в электричку до Москвы, этого мужчину я видела в первый раз.
        В Москве, при входе в здание вокзала, меня попросили положить сумку на ленту.
        - Что это? - спросил меня один из сотрудников безопасности вокзала, показывая на монитор.
        Я даже не была уверена, что это действительно моя сумка, на столько изображение на мониторе было абстрактным.
        - Пройдемте ненадолго со мной, - сказал другой. - Не беспокойтесь это быстро.
        Мы поднялись к служебным помещениям. «Что же у меня там такое?» - гадала я. А затем стала задаваться вопросом, почему сумку мне не предложили открыть сразу?
        Мы остановились возле одной из дверей, мой спутник нажал на ручку и жестом предложил войти внутрь. В помещении стояло два стола с аккуратными стопками бумаги, на одном стояла чашка с кофе, от которой шел приятный аромат, ощущение было, что владельцы кабинета только что его покинули. За одним из столов сидел Александр, который вместо Олега приехал в Новые Колокольчики. Дверь тихо закрылась, я оглянулась. Мы были вдвоем.
        - Присаживайтесь, Татьяна, - сказал Александр и показал мне на один из свободных стульев. Я села за стол с чашкой. - С сумкой у вас всё в порядке. Это была небольшая уловка.
        Все это казалось игрой в шпионов.
        - Случилось что-нибудь за то время, что мы с вами не виделись?
        Я сказала, что нет.
        - Мы считаем, что ваш работодатель занимается противозаконной деятельностью и более того, - Александр немного помолчал. - Кажется я нашел своего друга.
        Я спросила, где он?
        - Свидетельство о смерти Натальи - подделка. По соседству с вами погибли только Ольга Остроумова и мой друг - Олег. Кстати, никаких следов ребенка не было найдено. Вы я смотрю побледнели.
        Я молчала, почему-то начала думать, как долго я здесь сижу и есть ли вероятность, что я сегодня попаду к тете.
        Мой собеседник продолжал изучающие на меня смотреть. Его неприятный взгляд как бы говорил, что он ждет продолжения, потому что я наврала или утаила самое важное. А я предпочла достать телефон и посмотреть сколько времени. Оказалось, что времени прошло не так уж много.
        Он кому-то позвонил, дверь открылась и зашел мужчина тот самый, что сел со мной в электричку. Позже я предположила, что это был такой метод запугивания. Он специально попался мне на глаза на станции, если бы у него был веский повод для настоящей слежки, он не делал бы это так демонстративно и тем более не надел яркий головной убор, чтобы быть приметнее. Он тоже показал мне свое удостоверение и я, как и первый раз, ухватила только имя, погоны, но не лицо или место службы. Меня начало немного трясти, как в минуты волнений.
        - Татьяна, - представил меня Александр вошедшему, - мне кажется, мы можем на нее положиться. Правильно я говорю, Таня?
        Все это было сказано дружелюбным, доверчивым тоном абсолютно не похожим на тот взгляд, что я на себе поймала.
        - Если вы так считаете, - ответила я.
        - Геннадий Геннадьевич даст вам небольшое устройство для записи, объяснит, как им пользоваться. Его надо установить в машине, в которой ездит ваш работодатель. Геннадий Геннадьевич вам пояснит. Я полагаю говорить о том, что этот разговор должен остаться, между нами, нет никакой необходимости.
        - У меня есть слепок ключа от кабинета Сергея Александровича.
        Это сказала не я, а Таня, с которой я была мало знакома, она вылезла как всегда неожиданно.
        Мужчины с интересом посмотрели в мою сторону.
        - Зачем вы его сделали? - спросил Александр.
        - Случайно. Когда из дома все разъехались на новогодние каникулы, Дмитрий забыл ключи в двери, я сделала слепок. Не уверена, что сделала все правильно, он у меня с собой.
        Я достала коробочку, Геннадий Геннадьевич ушел с моим слепком. Александр продиктовал, куда переслать фотографии, если будет такая необходимость.
        - Обязательно удалите фотографии с телефона, как только убедитесь, что я их получил. Татьяна, соблюдайте осторожность, но чем быстрее вы найдете что-то, тем быстрее остановите преступников.
        - В чем их преступление?
        - Они торгуют людьми, в том числе делают незаконные операции по пересадке почек и других человеческих органов. Вы понимаете, почему их необходимо разоблачить как можно быстрее? Вы рассказывали о нескольких пропавших бесследно людях, думаю их уже нет в живых.
        Ключ, который через несколько минут принес Геннадий Геннадьевич, я спрятала в маленьком отделении в кошельке, который закрывался на молнию и был скрыт за отделением с монетами.
        Пока Геннадий рассказывал, как лучше спрятать ту штуку, что надо было подложить в машину, я думала о Сергее и удивлялась, почему он казался мне интересным? Ни разу, за то время, что мы с ним иногда говорили, он не сказал ничего, что продемонстрировало бы его высокий уровень интеллекта, эмпатию. Он был насквозь лживым и не умным, иначе не стал бы пересказывать историю с французской гувернанткой. А история как он оказался в тюрьме! - дешевый роман в мягкой обложке. И, тут меня осенило! как права была Людмила, уборщица из дома на Остоженке. У Сергея было много свободного времени в тюрьме, он писал письма и сочинял их с большим успехом. Ведь я тоже поверила в то, что он попал в тюрьму случайно. Я сочувствовала, хотя все это было ложью и не самой изобретательной, но его взгляд при этом, интонация. Да, я ведь почти была в него влюблена. Как же это было глупо и по-детски.
        «Мистер Рочестер.»
        - Что? - спросил Геннадий.
        Я так задумалась, что случайно заговорила вслух.
        - Нет, ничего, просто мысли вслух, - сказала я и мы попрощались.
        ***
        Я вернулась в Новые Колокольчики и жизнь пошла такая же, что и прежде, но теперь я боялась, что в любой момент могу быть уволена. Номер Александра, был первым в контактах, каждый раз, когда я открывала приложение, чтобы позвонить кому-либо, я на секунду замирала, глядя на этот номер и по неволе выучила его наизусть.
        Прошла неделя и весь разговор с Александром казался ненастоящим. О том, чтобы что-то подбрасывать в машину не могло быть и речи. Сделать это незаметно пока машина стоит во дворе невозможно, напрашиваться на поездку с Михаилом никакого повода. А вскоре случились новые события. Мне позвонила Олеся и попросила взять на прогулку ее ребят.
        - Как хорошо, Таня, что мы с вами познакомились, - сказала Олеся, - сегодня с мамой все утро обсуждали, что теперь будет. Вашего хозяина, - Олеся стала говорить шепотом и многозначительно смотреть на Гришу и Милу, - трясут.
        Она протянула мне местную газету, на первой странице был заголовок: «Темное царство короля плитки». Пока Лена и Саша одевались для улицы, я быстро пробежала статью глазами. Имени Сергея Александровича упомянуто не было, оказалось, что завод на бумагах принадлежит Дмитрию.
        На территории завода нашли людей без документов, которые работали буквально за еду. Также были закрыты все организации на территории бывшей овощебазы. Эту территорию по документам также арендовал завод. И общежитие, и столовая, и металлоремонт, и рынок - все работало без документов, касс, разрешений.
        Все эти события я связала с Александром.
        На следующий день мы обсуждали случившееся с Максимом Максимовичем. Он уже был в курсе всего и шепотом, хотя были только Катя и я, высказывал свое мнение.
        - Сергей Александрович, подстраховался. Не думаю, что его ждут неприятности, но части доходов он лишится. Может отказаться от домашнего обучения. Таня, вы когда-нибудь задумывались, почему дети учатся дома?
        Я пожала плечами.
        - Мне кажется он боялся, что они могут о чем-то проболтаться или в его жизнь войдут учителя, родители учеников. Слишком много незнакомых людей. Он очень осторожный человек, поэтому я уверен он себя обезопасил и скоро уедет из страны. Меня он точно с собой не возьмет, а вас очень может быть. Не думаю, что Илона согласится присматривать за нашими подопечными. Вы поедите?
        У меня получилось что-то вроде: д-да. Потому что только я начала говорить «да», поняла какое оно сложное. Я начала говорить не задумываясь, потому что не представляла себя в дали от Милы или Гриши.
        - Ой, договорились, болтуны! Никуда он не поедет. Зачем? Он таким людям взятки платит, чтобы жить как у Христа за пазухой. Вот, денежек теперь точно меньше будет, но он - парень умный, придумает что-нибудь.
        Василия уволили, а мы еще неделю жили по старому расписанию, прогулки, учеба. Затем приехал Сергей Александрович, за ним Илона и стало очевидно, что теперь они здесь надолго.
        Через несколько дней Илона вошла в детскую и сказала, что если я обещаю быть очень аккуратной, то могу пожить в их московской квартире вместе с детьми.
        - На какое время? - переспросила Илона. - Какая разница?! Ах, учеба… Недели три.
        Сергей Александрович оставил для меня деньги на кухонном столе, и я уехала. Конечно, теперь и речи не могло идти о том, что я буду полезным источником информации для Александра с Геннадием.
        ***
        В очередную пятницу, когда мне полагался выходной я поехала к тете. Конечно, со мной были мои дети.
        Мы шли от станции пешком. Тетя Рита сказала, что болеет и не может меня встретить. Часть пути надо было пройти через лес. Это было не очень приятно, потому что мы приехали последней электричкой. Почему-то я не подумала заказать такси. Была уверена, что смогу сесть на станции, обычно там дежурит несколько машин, но когда мы сошли с перрона, увидели пустую площадь и портящуюся погоду. Было ветрено, деревья шумели, но все-таки громче их билось мое сердце. Я шла с тяжелой сумкой, и корила себя, что везу с собой все эти продукты, что надо было заказать доставку или купить в два раза меньше. Вскоре я услышала быстрые шаги, остановилась, чтобы посмотреть, кто идет. И, хотя, я ее давно не видела, я сразу узнала Киру Анатольевну. А может быть, я часто думала об Анатолии, и поэтому каким-то шестым чувством угадала, что это она? Ведь узнать ее было сложно. Кира Анатольевна запомнилась мне женщиной с причудами. Неунывающей балаболкой средних лет. А сейчас я видела перед собой старушку, усталую и больную, волосы ее как-то сбились на одну сторону, от кудряшек не осталось и следа. Конечно, если письмо Анатолия и
успокоило ее, то лишь на время.
        Она шла быстро, но не видела дороги, она прошла бы мимо меня, но я ее окрикнула.
        - Кто это? - спросила она, посмотрев в мою сторону, мысли ее были в другом месте. - Кто это! - она уже кричала и мне стало страшно от этого крика.
        «Не с ума ли она сошла?» - подумала я, увидев в ее глазах только черную бездну без малейшего проблеска света.
        Я себя назвала, она на некоторое время задумалась, затем вздохнула и пошла дальше. Ей было все равно. Через несколько шагов Кира Анатольевна остановилась:
        - Извини, Таня, у меня телефон сел, тороплюсь домой, Анатолий ведь мог позвонить. Вот и не поздоровалась, да и какая разница…
        - Как вы думаете, где он? - спросила я.
        - Я думаю умер, - спокойно ответила Кира Анатольевна и пошла медленнее рядом со мной. - Ездила на опознание, но это оказался не мой сын.
        Мы вместе дошли до развилки, теперь нам надо было идти в разные стороны.
        - Так ужасно, Таня. Жить не хочется. Ничего не хочется. Когда ехала на опознание, думала ужаснее нет ничего, если это он. А как увидела, что не он… никакой радости, никакого покоя. Я даже уже сейчас думаю, может сказать, что мой? А то жалко того бездомного, кто за его могилкой будет ухаживать? Кто придет поплакать? Ты не ходи так поздно, береги себя. Какие послушные хорошие детки у тебя, береги их.
        Я шла по неосвещенной улице, тетя говорила, что освещение не восстановили после аварии, темные деревья стонали под ветром, выла собака, но я не боялась и даже забыла, что в руке тяжелая сумка, так легко мне было. Я вдруг поняла, что со мной ничего не может случиться, пока я не узнаю, что случилось с Толей, пока вся эта история не закончится.
        У тети было не заперто. Я позвонила ей из электрички, но все равно это было не в ее духе. Тетя сидела на диване, завернувшись в плед, и смотрела новости. Она не посмотрела в нашу сторону и не поздоровалась. Она сидела прямо, я видела только ее затылок и закутанные в платок плечи. Рядом на столике стояли какие-то склянки, изображающие лекарства, стакан с водой и грязная чашка. Конечно, она была недовольна, что нас так много, но я ведь предупреждала по телефону, она могла отказаться принимать нас.
        - Как себя чувствуешь?
        Тетя посмотрела на меня, губы поджаты.
        - Дети уверены, что великолепно! - последнее слово она произнесла по слогам и сделала вид, что смеется. - А, что наша красавица Татьяна? Соизволила-таки приехать? Я ее спасла, не дала погибнуть, а вот как она платит мне!
        Такое тетино поведение я называла «приступ» и еще полгода назад, я бы огорчалась и винила бы себя: мало уделяла внимания, редко звонила. На нее порой находила такая хандра. В такие периоды она лежала в постели и прощалась с близкими, не позволяя пригласить врача. Ей не хватало внимания, она чувствовала себя брошенной, но ее дети все реже реагировали на подобную «болезнь». Если раньше они приезжали, а потом звонили, не переставая, справляясь о здоровье, то в этот раз, как я потом узнала, Светлана бросила трубку, Борис посмеялся, а любимец тети Риты - Ваня, сказал, что ему некогда.
        Тетя говорила о том, как взяла меня из детского дома, несмотря на то что ей было очень трудно. А я с удивлением поняла, что не чувствую к ней никакой благодарности. Что в этот раз я не заплачу, не буду просить прощения, ведь не за что… Мне стало ее жаль, но не так как раньше из безмерного чувства благодарности, а только жаль как недалекую женщину, которая никогда никого не любила кроме себя. Детей я отвела в кухню, подальше от тетиной хандры. Взяла помойное ведро, в которое смела все ее склянки, выставленные как реквизит на сцене, забрала, чтобы вымыть грязную чашку. Тетя замолчала. Я сделала чай, но потому что сама очень сильно хотела пить. Тетя приняла чашку, хлебнула и, хмыкнув, неожиданно сказала:
        - А я его продала.
        Я посмотрела на нее. Она была очень довольна. Конечно, не полученным доходом, я думаю она и сама не сказала бы чему радуется, вряд ли возможности меня расстроить, скорее маленькой властью надо мной.
        - И, знаешь, твой краснодеревщик за него хорошо заплатил. Может я продешевила, конечно, - тетя хлебнула чай и собралась сказать что-то еще, но я встала. Видимо, излишне резко, потому что она вдруг испугалась и замолчала.
        Но мне снова стало ее жаль, и я не стала ничего говорить. Зачем? Больше в этот день мы не разговаривали, а утром мы встали рано и уже в девятом часу я звонила в дверь Андрея. Он еще вечером написал, что, если бы знал, что я еду к тете, не стал бы тянуть с сюрпризом.
        Он действительно купил мой столик - вещь моих родителей, но только потому, что боялся, если не сделает этого, тетя Рита продаст его кому-то еще, несмотря на любые мои протесты. Но прежде, чем сообщить мне о своей покупке и вернуть его мне, Андрей хотел его отреставрировать.
        Когда мы вошли, столик стоял в центре комнаты, шторы раздвинуты, чтобы при дневном свете я смогла оценить работу.
        - Я отремонтировал выдвижной ящик, - сказал Андрей, - пружину видимо долго не использовали, и она заржавела.
        Я была очень удивлена. Мне всегда не хватало выдвижного ящика, чтобы хранить ручки и бумагу. Но я не предполагала, что в столике он уже есть. Андрей надавил на выступающую часть в виде цветка под крышкой и открыл не глубокий и достаточно широкий для того, чтобы хранить бумагу, ящик. И, тут, я зарыдала. Это было так здорово, что рядом есть Андрей, который спас мою, по-настоящему мою вещь. Мила с Гришей сразу ко мне подбежали, но я и улыбалась, и плакала, так что они поняли, что все в порядке.
        - Я кое-что нашел в ящике, когда открыл его, - сказал Андрей уже вечером, когда дети легли спать.
        Увидев мою реакцию, он решил, что с сюрпризом лучше подождать. Я получила стопку пожелтевших конвертов.
        - Старые письма, - заговорщицки подмигнул он.
        Я очень осторожно раскрыла один из них, письмо, написанное на тетрадном листке в клетку. Письмо, которое начиналось словами «Здравствуй, дорогая сестричка…» Читать дальше я не могла, смысл слов не доходил до меня, все, что я прочитывала, моментально растворялось и ничего в памяти. Руки мои затряслись.
        Андрей забрал у меня всю стопку, взял под руку, отвел в кухню и налил коньяк.
        - Если бы я знал, ни за что не отдал бы их. Не расстраивайся, все в прошлом, - успокаивал меня Андрей.
        В воскресенье с утра шел дождь. Мы с Андреем проснулись одновременно из-за грозы. Я заглянула в комнату, в которой мы разместили детей они крепко спали, было четыре утра и гроза их не разбудила. Я с удовольствием вернулась под одеяло к Андрею и все проблемы Новых Колокольчиков стали совершенно не важны.
        В понедельник пришло сообщение от Сергея Александровича, и мы поехали в деревню.
        Окунувшись в повседневные заботы, я наконец-то успокоилась и перезвонила Свете. Моя двоюродная сестра звонила еще в воскресенье, но мне не хотелось портить первые дни полного счастья.
        - Таня, что это значит? - ответила она, вместо алло или привет. - Как ты посмела так поступить с мамой? Как будто не она положила столько сил и здоровья, чтобы тебя вырастить. Тебя - никому ненужную детдомовку!
        - Светлана, если ты продолжись говорить со мной в таком же оскорбительном тоне, я повешу трубку, - в начале я вся сияла от восторга, что так спокойно смогла это произнести, но вдруг спохватилась. Ведь мне теперь совершенно точно не хочется общаться с ней или тетей, а точку поставить надо, поэтому моя угроза бессмысленна, трубку я точно не повешу, пока все не расскажу.
        Я рассказала ей, все, что узнала из писем, найденных в антикварном столике. Их писала Маргарита моей маме. Моя мама, я уверена по состоянию бумаги, часто перечитывала их. Я была в детском доме, а тетя Маргарита писала, что я живу с ней, что я пошла в детский сад, что порвала новое платье, что мне купили говорящую куклу и прочее вранье, потому что все это время я была в детском доме и понятия не имела, кто моя семья.
        Мою маму изнасиловали в 15 лет. Сестра Маргарита предложила отказаться от ребенка, от меня… Но моя мама не хотела этого делать. Тогда Маргарита, которая была почти в два раза старше, стала объяснять, что это плохо для меня же, что моей матери надо учиться, и она оформит опекунство и, дескать, это можно сделать и лучше сделать именно так как она говорит.
        Тетя жила с мужем в Красноярске (туда он поехал временно, предложили руководить каким-то производством), а мама училась в Москве, поэтому тетина ложь про мою жизнь ей вполне удавалась. Зачем она это делала? Естественно, она считала, что так лучше, только для кого. Когда моя мама стала зарабатывать, то ей было написано, что я считаю тетю Маргариту мамой и, конечно, поэтому не должна знать, что моя настоящая мать вовсе не она. И, моя мама ей поверила… Однако правда, конечно, вышла наружу, хотя Маргарит была уверена, что это уже не важно, она почему-то решила, что раз мама вышла замуж, то ей нет дела до ребенка от другого человека.
        Та женщина, которую я вспомнила, которая держала меня на коленях и тихо плакала - была моя мама. Это она погибла и не приехала за мной уже никогда.
        Не знаю, хватило ли Светлане душевных качеств, чтобы понять, почему я уже никогда не захочу говорить или видеть свою тетю, но она выслушала, все, что я говорила и для меня это было очень важно. Не потому, что мне хотелось показать всю черствость и низость ее матери, мне просто нравилось говорить о себе как о любимом ребенке, а не брошенной и забытой девочке из детского дома.
        В эти три дня Толя и Кира Анатольевна ушли на второй план, померкли. Илона не уезжала из Новых Колокольчиков. Она иногда выходила во двор, часто стояла возле вольера с собаками, ей нравилось смотреть как они набрасываются на сетку. Думаю, она была уверена, что эти агрессивные собаки охраняют ее покой ночью. Сергей Александрович за неделю кому-то продал квартиру, поэтому и потребовалось наше возвращение. Он вернулся в пятницу в приподнятом настроении, а в понедельник они уехали и почти сразу у меня зазвонил телефон.
        - Готовится к отправке группа девушек из Украины, - сказал Александр. - Попробуйте проникнуть в кабинет. Я знаю, что всю прошлую неделю Илона жила в Новых Колокольчиках, скорее всего она занималась перепиской по этому поводу, нам важно понять контакты, место, имена. Просмотрите все бумаги, которые только найдете, любая зацепка.
        Время пришло, если удастся изобличить Илону, останется за мной место гувернантки? К Миле и Грише у меня не обычная привязанность, они мои дети и я, как мать, в первую очередь должна думать о них. Они нужны мне, но не это главное. Главное - я нужна им.
        И, вот, сейчас мне придется пожертвовать… Ничем не оправдать мое бездействие, твердо решила я. Если это правда и в клинике калечат и убивают людей, нельзя на это закрывать глаза.
        ***
        Рыться в кабинете под покровом ночи - выдать себя с головой. Даже, если ни Илоны, ни Сергея Александровича сейчас нет в Новых Колокольчиках, есть Екатерина Филипповна. Она недолюбливает Илону, хорошо относится ко мне, но думаю, что ей дорога ее работа не меньше моей и она мне помешает даже, если не выдаст.
        Надо было искать возможность.
        Катя смотрела в кухне сериал. Дети занимались. А я поднялась наверх, как это делала обычно, поставила поднос с заварочным чайником и чашкой, взяла ключ и спустилась вниз, чтобы пройти к кабинету. Я была настороже, хотя сложно представить, чтобы кто-то приехал внезапно в это время.
        В кабинете сильно пахло табаком. Окно было закрыто, вот, запах табака и не выветрился. Пепельница была полной. Все здесь было как в первый день, только захламлено. Даже на кресле лежали упаковки бумаги для принтера.
        Я осторожно выдвинула ящики комода. Они были почти пустыми. Здесь ластик и пару карандашей, там калькулятор и несколько листов бумаги. Только один ящик был занят, в нем лежали паспорта с фотографиями Илоны и Сергея, но на другие имена. Я на всякий случай их сфотографировала и осмотрелась. В шкафу пыль не вытиралась со времен прежней владелицы. Здесь были книги по экономике, словари. В шкафчиках под книжным шкафом инструкции к технике, рекламные буклеты, в том числе, посвященные плитке и кирпичам Борисовского завода.
        Я перешла к письменному столу. Принтер, монитор, стаканчик с карандашами, открытая пачка с орешками. Я осмотрела ящики стола, но что там можно было найти? Медицинские анализы и данные о пересадке органов? Подобная информация могла быть в больнице, но здесь ей точно было не место. Судя по часам, прошло всего пять минут, как я была здесь, но мне казалось, что прошла вечность. Я бросила взгляд вокруг, подвинула мышку на столе. Экран ожил. Компьютер не был выключен. Почта. Мой английский был на уровне школьной программы, поэтому я и не стала пытаться прочесть переписку, сфотографировала на телефон письма так чтобы был виден адрес электронного ящика. Вдруг курсор на экране сдвинулся влево. Я бросила взгляд на мышку, которая лежала неподвижно. Тем временем, курсор спустился к кнопке «Пуск» и выбрал «Завершение работы». Компьютером управляли удаленно, меня обожгло, я посмотрела по сторонам, бросила взгляд на камеру, она была заклеена и быстро пошла к выходу. Еще секунда и я поворачивала ключ в замке. Спуститься или подняться по лестнице уже не было возможности, снизу шла Катя. Я слышала ее голос и шаги
на лестнице. Можно было метнуться в детскую, но я не знала, как быстро она будет подниматься и где она сейчас. Я вошла в спальню Сергея Александровича, прошла чуть дальше и спряталась за шкафом так, чтобы вошедший в дверь меня не заметил.
        - Иду, иду, - говорила Катя, а я мысленно представляла ее в цветастом фартуке, что видела утром, с телефоном, прижатым к уху.
        Я слышала, как она дернула дверь в кабинет.
        - Закрыто, - услышала я. - Хорошо.
        Ее шаги приближались, она вошла в спальню, я резко опустилась на корточки, потому что пришло в голову, что она может увидеть мое отражение в зеркале.
        Судя по звукам, Катя открыла шкаф, отодвинула одежду.
        - На месте, - сказала она в телефон. - Хорошо.
        Видимо там был тайник для ключа. Я слышала, как Катя открыла дверь кабинета, а сама думала о том, что если они начнут копать, то Дмитрий вспомнит, что зимой забыл ключ, а в доме была только я и дети.
        - Что это? - услышала я возглас Кати, мое сердце в это время буквально выпрыгивало из груди. - Да, нет! Это кот. Савелий.
        Катя закрыла дверь. Своим обострившимся слухом я слышала и то, как кот бежал вниз по лестнице.
        - Хорошо, хорошо, - говорила Катя. - Я поняла, оставлю ключ у себя.
        Разговор закончился, а Катя пошла ловить кота.
        - Иди сюда, хулиган! Не дал кино посмотреть.
        Я вышла из спальни, вернулась в игровую комнату. Мой чайник все также стоял на столике. Я отправила фотографии Александру и, когда убедилась, что все ушло, удалила информацию с телефона.
        - Представляешь! - рассказывала мне через полчаса Катя. - Савелий прошел в кабинет утром, а его там не заметили и заперли. Только я не пойму как Илона догадалась, позвонила мне и говорит, проверь Катя, кто-то сейчас в кабинете. Схожу попозже посмотрю, не набезобразничал ли там котик наш. Это был Наташин любимец, помнишь я тебе про жену Сергея рассказывала? А Илоне он как-то сумку сгрыз. Все-таки животные очень большой ум имеют, лучше людей во всем разбираются, только сказать ничего не могут.
        На следующий день, уже за полночь приехал Сергей Александрович. Меня разбудил звук открывающихся ворот, свет от фар. Я спустилась в детскую, потому что из моей мансарды нельзя было увидеть двор. Из машины вышел только он, прошел в дом. Я осталась в игровой комнате, сон как рукой сняло. Я прислушивалась к звукам в доме и так и уснула на стуле.
        Утром, как обычно, я спустилась вниз приготовить детям завтрак. Катя была на ногах.
        - Танюш, свари кофе. Сам здесь, попросил в комнату ему завтрак принести и кофе… Кофе! Что у нас отель пятизвездочный.
        Я составила на поднос кашу в горшочке, кофе и хлеб, кусочек масла и сыр с колбасой. Катя осталась довольной, подмигнула мне:
        - Как в кино, если что вместе пойдем работу в отеле искать, Илону арестовали.
        ***
        Сергей внешне был спокоен. Михаил за ним не приезжал, если ему надо было куда-то ехать, он отправлялся один.
        Я следила за происходящим в интернете. Ни мне, ни Кате, ни Максиму Максимовичу не заплатили за прошедший месяц, но мы продолжали жить согласно установленному на протяжении этого года расписанию. Я не могла оставить детей, о том, что я прислуга, вспоминала только когда деньги падали мне на карту, Максим Максимович банально скучал без этих занятий, без обедов. А Екатерина Филипповна, как и я, чувствовала себя членом семьи.
        Как-то после приезда в Новые Колокольчики, Сергей Александрович, войдя в игровую комнату очень долго смотрел в окно, а затем сказал, обратившись ко мне:
        - Активизировались мои старые враги, хотят отобрать налаженный бизнес. Вы же не бросите меня в этой сложной ситуации?
        - Я буду с детьми столько, сколько потребуется, - сказала я.
        - Возможно я решу скрыться на время за границей, - Сергей Александрович подошел ко мне, взял меня за руку и заглядывая в мои глаза произнес, - пока здесь улягутся страсти поживу на своей греческой вилле, составите мне компанию?
        Я удивленно уставилась на него. Хотя я мало представляла его возможности, я была уверена, что никакой греческой виллы у него нет. Мне вообще теперь казалось, что он просто ширма для настоящих злодеев, которые им прикрываются. Я бы скорее поверила, что всем заправляет Михаил, а не сладкоголосый Сергей Александрович. Он только мастер придумывать разные байки.
        Но Сергей Александрович расценил мое молчание иначе.
        - Вы знаете, Илона не любит детей, я понял, что не могу жить с этой женщиной более. Она никогда не сможет стать матерью моим любимым малышам.
        Я выдавила из себя что-то вроде «да», вытащила руку и занялась детьми старательно избегая смотреть в его сторону. Ночью я закрыла дверь на замок, чего я не делала никогда и мне даже казалось, что кто-то пытался ее открыть, но возможно это просто дом под ветром издавал подозрительные звуки.
        Утром мы как обычно после завтрака ушли на прогулку. Я решила дойти до детского дома. Катю я предупредила, что мы на долго. По дороге нас нагнала машина отца Владимира.
        - Вы не в детский дом? Могу подвезти.
        Мы сели.
        - Читал о закрытии завода и в клинике что-то произошло, даже в новостях показывали, - сказал Владимир. - Как ваш работодатель?
        Я пожала плечами.
        - Сегодня был у меня. Планирует продать дом, интересовался, не знаю ли я кому его предложить. Обещал часть суммы на благотворительность. Плата за посредничество. Я теперь вижу его с другой стороны и не очень привлекательной.
        Мне кажется, он поглядывал на меня, смотрел за реакцией на свои слова.
        - Вы не боитесь с ним ехать?
        Я лишь эхом повторила последнее слово.
        - Сергей сказал, что вы решили пожениться.
        Мне стало смешно, но это был скорее истерический смешок, я уставилась в окно, только не смотреть на детей, на Владимира. Смотреть в окно, где мелькают деревья, забор, знакомые повороты, надо успокоиться.
        - Извините, - сказала я. - Владимир, я не буду комментировать слова Сергея Александровича, он как всегда несколько преувеличивает. Надеюсь, с Сергеем вы этот вопрос обсуждать не будете? - уточнила я, когда мы приехали. - Возможно предложение пожениться он собирается сделать мне несколько позже.
        Последнее я говорила без тени лукавства, зачем Сергею Александровичу или Владимиру знать мое отношение к завиральным историям. Кто знает, как все повернется и может ведь так случиться, что и в самом деле придется ехать…
        Я сказала Владимиру, что знаю только Любовь Семеновну и Марию Петровну.
        - Мне бы кого-то из них, я без предупреждения.
        - Не переживайте, здесь народ гостеприимный.
        Мы приехали к окончанию занятий. Нас определили в группу к малышам, мы рисовали, а затем обедали с Марией Петровной. Нам накрыли отдельный стол ближе к кухне. Я сказала, когда приехала, что у нас дома не очень хорошая атмосфера, если пойдем к знакомым придется вести разговоры о судах, арестах.
        - Поэтому я решила прийти сюда.
        - А здесь думаете не будет разговоров, - засмеялась Мария Петровна, - мы накануне всем педсоставом с утра обсуждали эти новости. Сергей Александрович человек у нас в Новых Колокольчиках известный. Вот, Наташу, его первую жену, знали хуже, хотя она здесь родилась. Но еще в детстве ее родители переехали в Москву, а дом, где сейчас ее муж живет - бабушкино наследство. Первый муж Наташи тоже личность известная, он был шумный товарищ. Сергей Александрович, когда жена погибла, большую сумму пожертвовал на храм, до этого там работы шли медленно, а теперь они к концу. Всем этот жест понравился и его запомнили. И еще вас все время с ним сватали за глаза. Вы, когда к нам пришли, мы с Любой так и решили, что вы поженитесь. Вы, такая хорошенькая и на Наташу очень похожи. Кто бы мог подумать, что случатся с ним все эти неприятности, в начале с заводом, а теперь с другим его партнером. Надеюсь, все утрясется?
        - Думаю, да, - сказала я.
        - Конечно, милая, утрясется. А у меня небольшой сюрприз.
        Мария Петровна, когда мы собрались уходить, принесла конверт.
        - У нас был сотрудник, который увлекался фотографией, поэтому различных не парадных снимков накопилось много. Вот, нашла. Но только хочу спросить, вы так и не вспомнили, ту женщину, которая хотела вас удочерить? Расстроит ли вас..?
        Мария Петровна не успела договорить, как я начала ее заверять, что я только обрадуюсь, если увижу, как она выглядела.
        В конверте было два снимка. На одном я сидела на коленях у матери немного похожей на тетю Маргариту, рядом стоял мужчина. Настоящее семейное фото. Муж, жена и ребенок. На второй фотографии я была с куклой. Между фотографиями не прошло много времени, но это было два разных ребенка. На втором снимке с куклой я не улыбалась и как будто была значительно старше, словно банты и кукла принадлежали взрослой женщине, которая решила притвориться ребенком.
        - Этот снимок сделан в последний день здесь, - сказала Мария Петровна.
        - Она месяц перерывала альбомы в поисках этих фотографий, - заметила одна из воспитателей, проходящая мимо.
        - Это самый лучший подарок, - ответила я.
        Обратно мы шли пешком, потому что Владимир уехал раньше. Я решила пройти с другой стороны, хотелось взглянуть на спортивную площадку и сквер, у меня появились воспоминания, связанные с ними. Затем мы вышли на дорогу, и я не сразу поняла, что это не та дорога, по которой мы приехали. Мы прошли уже много и возвращаться не было желания, я подумала и решила, что так мы выйдем к храму.
        Слева от дороги были остатки забора. Внутри заросли, в отдалении коричневым ржавым корпусом выглядывала из-за деревьев водонапорная башня. Я начала припоминать. Здесь были старые корпуса санатория. Через отсутствующие ворота вела дорога внутрь, я заметила, что с одной стороны дороги висят ветки с увядающими листьями. Дорога заросла с двух сторон, поэтому большая машина, проезжая здесь, задела ветки и они надломились. И произошло это недавно, листья еще не высохли.
        Гриша чувствовал себя бодро, все-таки мы привыкли к более активному времяпровождению, а сегодня дети только рисовали и нас привезли на машине. Милу мне захотелось взять на руки, чтобы идти быстрее. Пора было возвращаться домой, нас не было почти целый день.
        Когда мы вернулись, Сергей Александрович как раз собирался уезжать. На этот раз за рулем был Михаил. Он молча взглянул на нас, когда дети и я поздоровались и сел на водительское место. На лице его была щетина, видимо не брился несколько дней. Я не спешила заходить в дом, мне хотелось спросить на долго ли Сергей уезжает, но не знала, как это сделать так, чтобы моему вопросу не приписали второго смысла.
        Сергей Александрович заговорил первым:
        - Я уезжаю, необходимо решить сложные вопросы, - сказал он медленно, возведя глаза к небу.
        Я в это время смотрела на бок автомобиля, на котором было множество царапин.
        - Григорий и Людмила ведите себя хорошо, пока меня не будет. Скоро мы с вами уедем в более цивилизованную страну, где нам ничто не будет угрожать. Готовьтесь к отъезду, Татьяна.
        Он с таким же задумчивым лицом сел в машину, и мы наблюдали за их отъездом. Затем дети весело, а я, еле переставляя ноги, зашли в дом.
        Катя таинственно поманила меня на кухню пока дети раздевались.
        - Танюша, если не хочешь связываться с Сергеем, уезжай, - сказала она. - Все, что он обещает, он не выполнит, пример этому Наташа, о которой я тебе говорила, его жена. Его разве Илона могла держать в каких-то рамках, тебе с ним не справиться, даже не пытайся.
        - Екатерина Филипповна, как же я уеду? Детей я бросить не могу.
        - А, если он их увезет, с ним поедешь? Вот то-то. Развязывайся сейчас. Мне терять нечего, сын в тюрьме, а тебе от нас лучше держаться подальше. Зарплату мы с него уже не вытрясем, он еле на продукты деньги оставил.
        Конечно, я осталась. Мне очень хотелось позвонить Александру и узнать, как идет расследование, но я решила подождать. И очень скоро в нашем доме появились полицейские с документом на обыск. Скорее всего ничего интересного они не нашли, а Сергей Александрович пропал. Возможно, он встречался с адвокатом Илоны, а может быть с покупателями, на нашем доме появилось объявление о продаже, которое привез присланный им риэлтор. Он не звонил и не появлялся в Новых Колокольчиках.
        Я немного успокоилась, мне казалось, пока он продает имущество, он никуда не уедет.
        Фотографию, которую мне вручила Мария Петровна, я поставила в рамку и каждое утро с удовольствием разглядывала ее. А то фото, где я сидела одна с куклой, я спрятала.
        ***
        Утром Гриша проснулся с температурой. Люда была отправлена в игровую комнату. Катю я попросила приглядеть за девочкой и она, присев на диван с доброй усмешкой принимала от Милы игрушечные чашечки для выделенной ей куклы, слушала как Мила читает и как я могла слышать, спела ей что-то из репертуара Толкуновой. Я же не отходила от Гриши, который как-то очень страдал от своего состояния, я в начале с недоверием выслушала простые рекомендации, пришедшего фельдшера вроде: много пить, молоко с медом и прочее. Мне казалось, что у Гриши что-то серьезное и его непременно надо в больницу. Я даже собрала свои вещи и дала наставление Кате на случай, если меня не будет несколько дней. Сергею я решила позвонить после визита фельдшера и правильно сделала. Напугала бы только зря. Когда фельдшер ушел, я звонить передумала.
        Максим Максимович зашел с нами поговорить, но скоро ушел, он бы остался, но я подумала вдруг он заразится и постаралась уговорить его посидеть дома.
        Уже после обеда Гриша стал таким как бывал прежде, ему хотелось пойти в игровую, но я подумала, вдруг Мила заболеет, и мы так и сидели с ним в комнате, выполняли, задания, составленные Максимом Максимовичем, ели кисель из брусники. Гриша задремал, и через какое-то время уснула и я.
        Когда проснулась, поняла, что Катя заходила к нам и укрыла меня пледом. В комнате царил полумрак, Гриша во сне громко сопел. Я осторожно приложила руку к его лбу, жара не было.
        Голова неприятно гудела, сказывался этот внеурочный сон. Я решила заварить крепкий чай. Катя и Мила видимо вышли прогуляться, не было их верхней одежды. В доме было тихо и я подумала, что кроме Гриши и меня никого нет. Вскипел чайник, свет мне включать не хотелось, глаза неприятно резало, упало давление. Я насыпала заварки и собралась влить кипяток, когда заметила силуэт в окне кухни. Михаил шел к двери подвала.
        В начале я словно приросла к полу, а потом, повинуясь какому-то звериному чутью крадучись поднялась на второй этаж.
        Во дворе стояла машина, багажник был открыт. Рядом не было никого, видимо Михаил приехал один. Вероятно, он заходил в дом, я позднее видела грязные следы в прихожей, решил, что никого нет. Накануне вечером я убрала лишние вещи, поэтому вешалка, обычно завешенная, казалась пустой. Тишина, отсутствие Кати на кухни, добавило иллюзию пустого дома.
        Когда я поднялась на второй этаж, Михаил уже вышел из подвала с лопатой, он подошел к багажнику приподнял ткань, которой было что-то прикрыто внутри, затем снова накрыл и вдруг сильно ударил по одеялу кулаком. Положил лопату, захлопнул багажник и сел на водительское место.
        Мне кажется, что в тот момент, когда был этот удар кулаком, я инстинктивно отпрянула. Прошла головная боль, у меня будто кровь закипела: там в машине был живой человек! Я представила, что это Сергей.
        Нельзя было терять время, я бросилась в свою комнату за телефоном, думая только о том, что пока машину Михаила будут искать, он успеет убить, спрятанного в багажнике человека.
        Гриша все еще спал, как только Михаил закрыл ворота я бросилась к ним, дождалась пока не услышала звук отъезжающей машины, приоткрыла калитку, дождалась, пока машина Михаила выехала с нашей улицы и побежала следом. Машина ехала в сторону леса и, мне казалось, я знаю куда, к старому санаторию. Я помнила об оцарапанном правой стороне машины. Михаил не спешил, я долго видела фары, мелькавшие впереди. Затем я свернула в лес, если машина едет к старому санаторию, то от нашего дома, поехав таким путем он делает крюк, а я пройду через лес почти напрямую.
        Когда на фоне неба я увидела очертания водонапорной башни я остановилась, было темно, а мне надо было убедиться, что машина Михаила там. Мне показалось, что я чувствую запах машинных выхлопов. На влажной земле были отчетливо видны следы, которые медленно заливала вода из большой лужи, значит машина проехала совсем недавно. И, возможно, это действительно Михаил.
        Мне вдруг представилось, как из тьмы вылезает огромная рука Михаила и сожмет мне горло, я резко повернулась, осмотрелась и медленно пошла по старой дороге за ворота.
        Я боялась опоздать и не знала, что делать, если я догоню их не слишком поздно. Когда услышала, звук буксующих колес, решила, что Михаил едет назад. Это было не так. Он действительно только приехал, возможно в темноте свернул к детскому дому, а не к санаторию. Но тут у меня мелькнула мысль, что он уже выкинул человека из багажника по дороге.
        Я шла вперед, слегка пригнувшись, но особенно не прячась, думая, что меня нельзя заметить в кромешной тьме. Дорога спускалась вниз, был виден забор и белые здания заброшенного склада, выделялись на черном фоне. Михаил только что проехал постройки и двинулся к спортивной площадке. Было очень тихо, добежав до строения на крае площадки, я отчетливо слышала в этой тишине звуки работающего автомобильного двигателя.
        Машина стояла с открытым багажником, двигатель работал, но Михаила видно не было. Я осторожно подкралась к машине, багажник был пуст, лежало только серое покрывало и пакет с известкой. Мне стало страшно от своего бессилия что-либо изменить и в это время услышала сдавленный хрип и шум за грудой кирпича.
        Повинуясь порыву, я открыла дверцу машины и села за руль. Раздались звуки, которые я приняла за звук полицейских серен. Теперь мне было абсолютно не страшно. Воображение рисовало мчащиеся сюда машины, Александр торопит коллег, полицейские достают свои пистолеты… Крики, шум… Машина повиновалась с трудом, я стала сигналить, долго удерживая гудок, чтобы привлечь внимание уже ехавших полицейских. Я видела, как Михаил бросился в сторону машины, фары высвечивали его фигуру. Я продолжала сигналить. По его движению я поняла, что он хотел вытащить пистолет, но кобура лежала на переднем сиденье рядом со мной и пистолет был в ней. Он скрылся от света фар. На медленной скорости, словно ехать приходилось сквозь масло, я объехала кирпичи. Михаила не было видно. В моем воображении он увидел полицейские машины и решил бежать.
        Я остановилась и в этот момент наступила тишина, только звук работающего двигателя. Я спокойно вышла из машины, ведь вот-вот должны были появиться полицейские, я подошла к неподвижной фигуре, лежащей на земле, это была женщина. Она открыла глаза, я испугалась, что она убежит, начнет кричать, но она только смотрела на меня и не двигалась с места. Я спросила может ли она встать, но она молчала.
        - Давайте уйдем отсюда, - тихо сказала я.
        Женщина не могла подняться самостоятельно, я помогла, и она тут же зашлась кашлем. Мы вместе дошли до машины. Полицейских все еще не было и сирен не было слышно.
        «Сколько же можно сюда ехать? - думала я. - Ведь сирена звучала так близко. Может быть они преследуют Михаила?»
        Я снова села за руль и только в этот момент поняла, что за звук сирен я приняла сигналы автомобиля, который я забыла снять с ручного тормоза. Но я так волновалась, что выдала желаемое за действительное. В этот момент краем глаза я заметила движение. Михаил, держа в руке лом, через секунду пробил бы стекло с моей стороны, но я уже вывернула руль вправо, и он попал в заднюю дверь, ухватился руками за нее и оторвался только через несколько метров. Конечно, если бы он знал, что это только я, но в темноте и от неожиданности, он не сразу понял, что ему ничего не угрожает. Мне повезло. Мы выезжали на дорогу, а я все с большим ужасом осознавала, что никакая полиция до нас не добралась, здесь были только мы.
        Я остановилась возле ворот действующего санатория, полицейские должны были здесь проехать, здесь ярко светили фонари и была охрана, к которой я и не думала обращаться, но все-таки ощущение, что рядом люди внушало уверенность. Я снова набрала Александра, время тянулось бесконечно долго.
        - Подождем их здесь, - сказала я, внимательно посмотрев на женщину.
        - Кто вы? - спросила она.
        Я назвала свое имя, сказала, что работаю в Новых Колокольчиках, что видела, как кого-то везут в машине и больше ничего. Это была Наталья. Она была очень худой и постаревшей, но я отлично запомнила ее по множеству снимков и не могла теперь ошибиться.
        ***
        Узнав от меня о Михаиле, приехавшие полицейские передали информацию дальше.
        В доме Сергея Александровича все было спокойно, будто мое приключение мне приснилось. Оказалось, что меня не было не более двух часов, а мне то казалось, что уже глубокая ночь.
        Дети смотрели с Катей телевизор. Я только сказала, что нашлась Наталья и, что мне надо в полицию и больше никаких подробностей. Катя удивленно посмотрела, сказала, что это какая-то ошибка и зачем мне идти, пусть идет Сергей только надо ему сообщить.
        - Ему уже сообщили, - соврала я, оставив все объяснения полицейским, а может быть и сама расскажу, но не сейчас.
        Я взяла одежду для Натальи, ее должны были отвезти в больницу. Мне надо было ехать с Александром, передать одежду, дать показания. Самой же мне хотелось понять, что теперь будет. В доме осталось несколько полицейских, на тот случай, если Сергей Александрович появится. Теперь, когда нашлась Наталья, его должны были арестовать.
        Наталья была ко всему безучастна. Интерес к происходящему у нее полностью отсутствовал. Александр попросил меня посидеть в палате, в моем присутствии она меньше волновалась, ему нужно было как можно быстрее получить ее показания. Я казалась самой себе вроде героя Лиама Нисона из фильма «Заложница». В голове прокручивалась сцена, как мы садились в машину, и я в ужасе вздрагивала, представляя, что всего в нескольких метрах от меня был Михаил.
        На все вопросы Наталья отвечала очень коротко и чаще говорила «не знаю». Она не знала, что в пожаре погибла ее подруга, но она видела, как убили Олега. Что ему удалось узнать, он не успел рассказать. Его привезли в Новые Колокольчики уже избитым, связанным и застрелили у нее на глазах.
        Лиля умерла за месяц до освобождения Натальи, причину так и не установили, потому что могилу ребенка не нашли. Хоронил Сергей и установить, где, так и не удалось. Все это время, пока их считали погибшими, Наталья и Лиля жили в одном из мест, похожим на город в городе, который организовал Сергей в Борисове на территории бывшей овощебазы. Она жила, по сути, в тюрьме, но в извращенном представлении своего мужа, она была женой как бы сосланной в дальнее имение за провинность. Заплатив огромные деньги, Сергею удалось выдать труп Олега за труп своей жены и таким образом он получил возможность распоряжаться всем имуществом.
        Незаметно прошла ночь. Я дремала на стуле, когда за мной приехал Андрей. Мы поехали к нему, включив телефон для зарядки, я первым делом позвонила Екатерине Филипповне.
        - Сегодня здесь останусь, - сказала она. - А завтра меня тут только видели, не хватало мыкаться из-за чужих грехов.
        Я сказала, что вечером приеду, мне надо было заехать в больницу к Наталье. Андрей не смог меня сопровождать, ему нужно было на работу, но он собирался приехать в Новые Колокольчики вечером.
        Я так и не решила, как поступить, собрать вещи детей и уехать с ними к Андрею или остаться в Новых Колокольчиках. Решила, что мы решим это вместе, в том числе после разговора с Натальей, ведь это был ее дом.
        - Полицейские уехали, - сказала Катя.
        Я позвонила Александру, он ответил не сразу.
        - Сергей сейчас летит в самолете, зарегистрировался на рейс под другим именем… Мы проверили, связались с самолетом, он там. Не переживай. Осталось пять часов. После посадки его арестуют.
        ***
        - Мне надо поговорить о доме в Новых Колокольчиках, - сказала я. - Я думаю, как лучше поступить…
        Наталья не дала мне договорить и прошептала:
        - Не хочу туда возвращаться. Не скоро смогу… Можете там жить, если хотите, пока я его не продам.
        - Я заберу Люду и Гришу, - сказала я. - Сегодня заеду. А ключи, - я дала номер своего телефона, - думаю мы еще увидимся, я вас навещу.
        - Привезите их, как-нибудь, - прошептала Наташа. - Я считала это мне наказание. Я их так…, - Наташа долго молчала, - ненавидела. И, когда это со мной случилось, я решила, что это мне наказание. Но я не могла по-другому.
        ***
        Когда я приехала в Новые Колокольчики, наступили сумерки. Дом был пустынен и тих. Ключей у меня не было, телефон разрядился. Я, не подумав, сразу попрощалась с водителем, который меня довез и только потом попробовала открыть ворота, которые, конечно, были закрыты.
        Тут я вспомнила о калитке. Я слышала, как в вольере волнуются собаки, Катя их почему-то не выпустила на ночь и, доносившееся до меня поскуливание, добавляло ощущение тревоги, которое у меня появилось, пока я стояла за воротами.
        Я подошла к дому Ольги Остроумовой. Ворота были закрыты, но я смогла перелезть через забор. Я знала, что с внутренней стороны мешки толи со строительными материалами, толи с землей, видела их из окна. А снаружи я смогла подтянуться благодаря контейнеру для мусора. Я представила себя со стороны и усмехнулась, на столько это было нелепо. И снова вспомнилось, как накануне, уверенная что вокруг меня полицейские, спасала Наталью.
        С калиткой пришлось повозиться. Я никак не могла ее найти. Щель в темноте я искала наощупь, медленно пройдя вдоль забора. В темноте ее не было видно. К счастью, ее не заделали новые владельцы дома.
        В начале я выпустила собак, они выбежали и первым делом бросились ко мне, чуть не сбив с ног.
        Я пошла к дому, собаки побежали дальше по двору. Дом был погружен во тьму и у меня мелькнула мысль, что внутри никого нет. Екатерина Филипповна могла передумать и уехать, но дети… Отвела к Максиму Максимовичу или Валентине? Мысли неслись беспрерывной чередой: уехала, осталась, оставила детей кому-то в деревне, взяла с собой? Дверь главного входа была открыта. Я вошла и громко сказала: «Екатерина Филипповна, это я», никто не отозвался. В доме было слишком тихо. Детской одежды не было на вешалках, как и Катиного пальто, в котором она ходила последнее время.
        Я включила свет, прошла в кухню. В раковине была грязная посуда, а возле холодильника стояли пакеты и коробки в каких привозили продукты по субботам. Похоже Катя не стала их разбирать. Я решила позвонить Максиму Максимовичу, может быть детей взял он или знал, где они. Телефон в кухне не работал. Я вернулась в холл, сняла трубку там - та же тишина без гудков.
        За спиной что-то двигалось, в следующий момент я услышала шаги, кинулась к выходу, но было уже поздно. Сергей схватил меня за волосы и со всей силы ударил об стену. Я ничего не чувствовала, кроме ужаса. Он не бил, а убивал меня с каждым ударом. Неожиданно всё прекратилось. Я поняла, что я уже не в доме, а на крыльце, я все-таки успела открыть входную дверь. «Вот сейчас он меня убьет, - подумала я. - Надо что-то сделать». Я постаралась подняться, повернула голову и увидела страшную сцену. Мертвой хваткой в шею Сергея вцепился один из доберманов. Другой весел на его плече. Сергей осел на землю и жизнь постепенно его покидала. Я смотрела в его глаза, пока они не потухли. Я встала и не узнала свой голос, когда крикнула «брось». Собаки завиляли хвостом и ткнулись в меня окровавленными мордами.
        В этот момент взошла луна, стало светло, было ощущение, что, нечто мрачное и темное покинуло этот свет навсегда.
        Никто так и не узнал, зачем Сергей вернулся в этот дом. Валентина предположила, что он где-то хранил деньги или фальшивые документы. А, почему он решил убить меня, рассказал Михаил, они вместе решили, что это я что-то узнала и донесла, что в общем-то было правдой.
        Екатерина Филипповна увидела, как к дому подошел Сергей и решила сбежать через черный ход, она пряталась вместе с детьми на нулевом этаже. Ей не хотелось попадаться ему на глаза, еще она боялась, что он может увезти детей. Я приехала на несколько минут позже. Каким-то чудом я не сильно пострадала, даже не возникло угрозы моей беременности.
        В дальнейшем с Наташей мы виделись лишь мельком, когда решался вопрос по поводу опекунства над Людой и Гришей. От Валентины я знала, что она даже не пыталась продать дом в Новых Колокольчиках. На следующий день, после того как прошел суд над Илоной, привезла бригаду рабочих, которые сравняли дом с землей. Савелий, которого не видели несколько месяцев, появился во дворе сразу как дом начали сносить. Наталья забрала его с собой.
        Мусор вывезли и за забором осталась ровная площадка, зарастающая травой. На заборе появилось объявление о продаже, но у всех этот дом ассоциируется с торговлей людьми, и с прежним владельцем, которого загрызли собаки. Местные жители умело пересказывают эту историю. Даже низкая стоимость не кажется привлекательной.
        После того, как труп Сергея увезли, а мы с Катей собрали наши вещи и вещи детей. Я усадила их в машину, а сама вернулась, чтобы проверить, все ли выключено и не забыли ли мы что-нибудь. Последний раз я обходила этот дом, я заглянула во все помещения, даже те, где не могло быть ничего моего. Я вспомнила, свой первый день в этом доме и поднялась в мансарду, которую занимала. Здесь было также тихо, только было светлое утро, а не темная ночь. В моем шкафу лежала книга «Джен Эйр» Шарлоты Бронте, я взяла ее, спустилась в кухню и поставила ее на ту полку, где нашла. Моя карьера гувернантки закончилась.
        Катя предложила заехать в церковь. Ей хотелось поставить свечку.
        - И за твое здоровье поставлю, - сказала она мне.
        А я зашла к Алевтине. Она с ужасом рассматривала мой рассеченный лоб и синяки на лице. Еще мы навестили Валентину и, конечно, Максима Максимовича, которому я на время оставила собак.
        Я отвела их сюда сразу, еще до того, как позвонила в полицию. А приехавшим на вызов, сказала, что они убежали.
        - Убежали, - повторил сотрудник полиции и понимающе посмотрел. - Найдутся, надо будет со специалистом проконсультироваться. Они могут представлять опасность.
        Михаил попался в руки полиции совсем недавно, кажется, заболел чем-то смертельным и возможно уже умер в заключении.
        notes
        Примечания
        1
        Героиня романа «Джен Эйр». Мистер Рочестер, чтобы вызвать чувство ревности у Джен Эйр, делал вид, что собирается жениться на леди Ингрэм.