Ненавидеть нельзя любить Ольга Петрова

        # Первая любовь - чистая, как белый лист, и прозрачная, как слеза, наполненная радостью, страстью, безумием… Ольга жила будто в сказке, строила радужные планы, и казалось, что счастью не будет конца.
        Но реальная жизнь - это не сказка, и сладкие грезы о безмятежном будущем в одночасье рассыпались словно карточный домик. Измена любимого, предательство сестры - за что? почему? и как с этим жить дальше?
        А жить надо! И научиться заново радоваться каждому новому дню - надо! И найти в себе силы простить неверных - надо! И снова полюбить. И сделать так, чтобы счастье уже никогда не кончалось.
        Ольга Петрова
        Ненавидеть нельзя любить
        Бог сохраняет все, особенно - слова Прощенья и любви, как собственный свой голос.

    Иосиф Бродский


        Глава 1

        «А я хочу поцелуй на губах,
        И счастья огромного на двоих,
        И чтобы носил ты меня на руках,
        А я читала в глазах твоих
        О том, что любовь и есть, и будет,
        И я в этом мире одна такая,
        О том, что душа ничего не забудет,
        И что тебе не нужна другая».
        Строчки стихотворения, сочиненного когда-то в юности и уже забытого за давностью лет, неожиданно всплыли в памяти и назойливо звучали в голове под мерный перестук вагонных колес.
        За окном поезда мелькали, сливаясь в одну пеструю линию, березы и елки, поблескивали блюдца воды, болотцами подкравшиеся к полотну железной дороги. Вагон покачивало, хотелось спать. Подавив зевоту, Ольга прикрыла рукой глаза, чтобы скрыть от попутчиков их усталость. Сидящая напротив супружеская пара, разгоряченная пивом с «кириешками», не обращая на нее внимания, резалась в карты, громко обсуждала подробности своей поездки к друзьям. Ольга старалась не вслушиваться в их разговор, уйти с головой в чтение очередного бестселлера, но у нее ничего не получалось. Глаза слезились от скудного освещения, очень хотелось спать, и ей с трудом удавалось не зевать во весь рот.
        Она отложила книгу и отправилась в коридор. Четвертый пассажир из ее купе, сухощавый пожилой мужчина, задумчиво смотрел в окно. Ольга подошла к другому окну, стараясь не привлекать к себе внимания, и стала смотреть на убегающие деревья.
        Поездка была не в радость, скорее даже в тягость. Она злилась на себя за то, что не сумела сказать главному редактору решительное «нет». Ей не нравилось задание, неприятен был город, куда пришлось отправиться.
        Много лет назад она обожала узкие улочки и деревянные дома в историческом центре Рязани. Когда Ольга приехала туда в первый раз, ей было семнадцать лет. Она с робким удивлением дотрагивалась до толстых темных бревен, из которых были сделаны срубы, и с восторгом смотрела, задрав голову, на уходящие в синюю высь сосны. Ей нравилось гладить стволы берез и жевать терпкие иголки елей. Ольгу восхищал этот поистине русский край, столь не похожий на родные жаркие степи, где прошло ее детство. Она полюбила Рязань всем сердцем, ей нравилось приезжать туда. Но потом все изменилось, и долгие годы она непроизвольно морщилась при одном его упоминании.
        Теперь пришлось, поборов неприятные воспоминания, возвращаться в город разбитых надежд. «Банально звучит, избито», - подумала она и постаралась отогнать призраки прошлого, пытавшиеся настойчиво напомнить о себе.
        Мужчина, стоявший у соседнего окна, неожиданно заговорил с ней:
        - Вы тоже не любите шумных соседей?
        Удивленно взглянув на него, Ольга пожала плечами:
        - Не такие уж они и шумные. Просто мне захотелось немного размяться, нельзя же все время лежать.
        - А мне надоело слушать их нелепые восторги по поводу белых ночей и разведенных мостов. Провинциальность всегда утомляет.
        Ольга невольно передернула плечами. Сосед стал ей неприятен. Столичный снобизм. Эта черта в людях раздражала ее больше всего. Она решила оставить его реплику без ответа. Однако он, похоже, в нем и не нуждался.
        - Южная невоспитанность: пить в дороге пиво и играть в карты. Вот посмотрите, на ближайшей станции они наберут пирожков, картошки с котлетами и будут вонять этой плебейской пищей всю ночь. - От возмущения у мужчины брызнула слюна, на щеках появились красные пятна.
        Ольга молча прошла обратно в купе, с ногами забралась в самый угол полки и закрыла лицо книгой.
        Супруги уже допили пиво, доели сухарики и закончили играть. Жена собирала в пакет бутылки и пакетики, а муж рассказывал ей, как выгодно родственники купили квартиру в центре Петербурга. Женщина внимала ему, кивая головой и звучно догрызая последний сухарик.
        Ольга снова попыталась сосредоточиться на мыслях о командировке. Она не хотела ехать, тем более в Рязань. Она обещала Кириллу, своему девятилетнему сыну, что проведет выходные с ним в городе. Мальчик наотрез отказывался ехать к деду с бабушкой в Петергоф, его не удалось заманить даже обещанием пойти за грибами на целый день. Кирилл хотел побыть с мамой два дня, «с утра до ночи», как говорил он.
        Ольга тоже истосковалась по сыну. Вечером, придя с работы, приходилось готовить ужин, проверять уроки, доделывать взятую на дом работу. Вместе им удавалось лишь посмотреть любимый сериал, потом начиналась процедура подготовки ко сну: душ, чистка зубов, немного секретов и планов на завтрашний день, рассказанных с придыханием маме на ухо, - и сынишка засыпал. Она целовала его в спящие глазки, благодарила Бога за то, что он подарил ей это чудо, и уходила в другую комнату к компьютеру.
        Сентябрь заканчивался, а они с Кирюшей все еще не могли втянуться в школьный рабочий режим после удачно проведенных летних каникул, во время которых почти не расставались. Поэтому с таким напряжением и ожидали выходных. На этот раз решали, куда пойти в субботу - в цирк или в театр. Кирилл уступил маме, собрались в театр, причем на «Тартюфа». Вместо этого в субботу утром она отвезла мальчика к бабушке, в очередной раз объясняя ему все трудности взрослой жизни. Сын обиделся, демонстративно смотрел в окно машины, всем своим видом давая понять, что заранее знает все, о чем она ему говорит. Только перед самым расставанием он успокоился, извинился и попросил привезти ему тельняшку и краповый берет.
        - Тельняшку привезу обязательно, а вот берет вряд ли, - сказала Ольга. - Краповый берет не подарок, это награда за определенные знания и умения. Его вручают лучшим.
        Потом они пили чай в уютной гостиной, заставленной комнатными цветами.
        - Когда я вырасту и стану десантником, я получу краповый берет. Вот увидишь, - пообещал Кирюшка.
        - И давно ты решил, что будешь военным? - осторожно спросила Ольга, вполуха слушавшая рассказ бабушки о борьбе с медведками, которые в этом году заполонили огороды дачников.
        - Не военным, а десантником, - деловито поправил ее сын, уплетавший малиновое варенье. - Давно. Я всегда хотел.
        Маргарита прервала рассуждения о своих проблемах. Ольга грустно посмотрела на взволнованную бабушку и пожала плечами. Кирюшка каждый месяц менял планы на будущее в зависимости от того, что происходило вокруг него. Этим летом, после отдыха в Анапе, он хотел быть спасателем и рассекать морскую волну, катаясь на водном мотоцикле.
        Маргарита чуть слышно спросила:
        - Гены?
        Ольга поднялась, поцеловала бабулю в морщинистую щеку и успокаивающе улыбнулась:
        - Детство. Не бери дурного в голову. Я поехала, мои хорошие, иначе не успею собрать вещи.
        Она расцеловала Кирюшку, пахнущего малиновым соком, и вышла на крыльцо. Дед возился в огороде с розовыми кустами.
        - Гриш, я поехала. Будьте умницами, не опаздывайте в понедельник в школу, - пройдя между грядками, она чмокнула его в бородатую щеку.
        - Куда же ты, Олюшка? Я думал, вместе чаю с пирогами попьем? Ритуля испекла ягодный к вашему приезду… - расстроился он.
        Ольга про себя отметила, что в последнее время Григорий Константинович, муж ее бабушки, сильно сдал и стал похож на интеллигентного старичка-пенсионера. А ведь совсем недавно это был энергичный пожилой мужчина, профессор медицины, доктор Карбовский. Ольга вздохнула и поцеловала деда еще раз:
        - Я опаздываю, дед. Не болейте. Пока. - И поспешила к машине.
        Прощаться она не любила и не умела. В последнее время вообще не хотела уезжать из дома - тяжело было расставаться с родными. А ведь совсем недавно ей не сиделось на месте, любая поездка была в удовольствие.
        - Вы нас извините, если мы побеспокоили вас своим шумом, - вернул ее к действительности голос попутчицы, которая, выбросив пакет с мусором, столкнулась в дверях с четвертым пассажиром. - Просто мы с мужем очень эмоциональные люди.
        Мужчина кисло покивал ей в ответ. Муж говорившей добродушно похлопал его по плечу, чем вызвал еще более недовольную мину.
        Ольга усмехнулась про себя. Когда-то ей интересно было ездить в поездах, слушать дорожные истории, наблюдать за людьми, сравнивать их, анализировать поступки. Теперь она просто терпела вынужденное соседство, вежливо отклоняя попытки вовлечь ее в общий разговор.
        Многое изменилось в ее мировосприятии после того, как пришлось заглянуть в страшные пустые глаза смерти. Именно с тех пор Ольга не хотела покидать свой дом, сына, бабулю и деда. В который раз она пообещала себе, что эта командировка будет последней.
        В Рязань поезд прибыл поздно вечером. Выйдя с перрона, Ольга сразу же поймала такси и назвала гостиницу в центре города: номер-люкс был уже забронирован. Заполняя документы, попросила чай в номер и чтобы никто ее не беспокоил до утра. Приняв душ, она натянула махровый халат, подаренный ей бабушкой два года назад, и залезла под одеяло.
        Принесли чай. Он был хорошо заварен, не из пакетика, с лимоном и сахаром. Халат, который она всегда брала в командировки, был мягким, уютным и пах домом. Книга оказалась интересной. Ольга позвонила родным, сказала, что доехала нормально, и теперь могла спокойно почитать перед сном, ни на что не отвлекаясь. Однако не получилось.
        Она специально не смотрела по сторонам, сидя в такси: не хотелось видеть город, связанный с ее единственной любовью. Даже гостиницу она выбрала специально, подальше от знакомых улиц. Раньше она всегда останавливалась напротив десантного училища, где из окна номера удавалось рассмотреть территорию и плац.

«Ну вот, опять вспоминаю», - со страхом подумала Ольга и рассердилась на себя. С прошлым было покончено десять лет назад. И возвращаться обратно было нельзя. Ни в коем случае.
        Она решительно встала, достала из косметички снотворное, налила воды в стакан и выпила лекарство. После этого включила маленький дорожный ночник, потушила верхний свет и, забравшись в постель, попыталась думать о сыне. Но мысли разбегались, перескакивали с одного на другое. Некстати вспомнилось, что она не позвонила Владу, который теперь обязательно обидится, будучи натурой ранимой. Еще было не поздно, любовник жил один и спать ложился далеко за полночь. Ужасно не хотелось оправдываться и слушать его нелепые разговоры о неземной любви. Как сильно она изменилась! Не зря Влад называл ее «циничной стервой». Они абсолютно не подходили друг другу, хотя их связь тянулась уже не первый год. Несколько лет назад, когда она писала статью о питерской богеме, молодой красавец художник с длинной курчавой бородой увлек ее своими рассуждениями о предназначении искусства в современном обществе. Ей было с ним интересно. Но в последнее время рядом с чересчур восторженным любовником она чувствовала раздражение и все чаще пропускала свидания, выдумывая самые нелепые предлоги для оправдания. Похоже, их отношения ее
больше не радовали.
        Как-то незаметно Ольга заснула, не успев даже дать себе установку на хорошие сны.

…Пахло зверем. Диким, безжалостным, похотливым. Он надвигался на нее, обдавая жутким запахом и скаля гнилые зубы. Она вжималась спиной до боли в позвоночнике в глиняную стену, знакомую ей до малейшей трещинки. Этот сарай Ольга могла обойти с закрытыми глазами, на ощупь, знала все углы - сбежать было невозможно. Ей хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть предстоящего кошмара, но отчего-то не получалось. Сухие горячие руки оторвали ее от пола и стены, встряхнули в воздухе. Она тоже была, как зверь, грязный, загнанный, измученный. И все-таки сопротивляющийся. Она забилась в этих жадных сильных руках, пытаясь оттолкнуть от себя безжалостное животное. Затрещала майка. Жесткие пальцы больно вдавились в исцарапанное тело. Ее ударили по лицу и швырнули на пол. Падение оглушило, в глазах потемнело. И тут же зверь всей тяжестью навалился сверху, сцепив руки на ее горле. Она, задыхаясь, пыталась вытолкнуть последний крик.
        Ольга проснулась. Холодный пот стекал по лицу. Подушка была мокрой то ли от слез, то ли от слипшихся волос. Укладываясь в постель, она не сняла халата, потому что после душа не могла согреться.
        Сбросив с себя одежду, Ольга пошла в душ. Отмывалась она, как всегда после ночных кошмаров, очень тщательно, пока кожа не начинала гореть. Долго вытиралась полотенцем. Потом почистила зубы. Надела теплые носки, натянула спортивный костюм. Посмотрела на влажную постель, сняла простыню, пододеяльник и наволочку, отнесла и развесила в ванной. Кровать накрыла серым покрывалом с пышной оборкой. Ночную сорочку и халат повесила на кресло. Снова легла и попыталась читать.
        Ночные кошмары возвращались с завидной регулярностью. Психоаналитик, сеансы которого она посещала, желая покончить с этим навсегда, настойчиво рекомендовал ей не спать одной. «Рядом с вами в постели должен быть сильный, надежный мужчина, тогда все закончится само собой». Но даже когда она оставалась у Влада, кошмары продолжались. Может быть, поэтому она предпочитала встречаться с ним днем и ненадолго.
        За окном была ночь. И темный город Рязань. Город, в который она не хотела возвращаться.
        Заснула Ольга под утро, спала очень чутко и глаза открыла, что называется, с первыми лучами солнца. Встала, потянулась, прислушалась к себе - самочувствие, несмотря на плохой сон, было нормальным. Подумав, сделала зарядку. Приняла горячий душ. Пока сушила волосы, просмотрела свои заметки в блокноте. Затем наложила тон на лицо, накрасила губы, присмотрелась к себе повнимательнее - и осталась довольна.
        Выглядела Ольга молодо. Тридцать лет - это, конечно, не возраст, но ей и столько не давали. Стройная фигура, отсутствие морщин, мальчишеская стрижка, ясные зеленые глаза - все это делало ее похожей на студентку-первокурсницу. Вот только взгляд был слишком взрослым, серьезным и задумчивым, а порой бесконечно грустным, словно все радости жизни обошли ее стороной. И хотя она сама считала себя человеком счастливым и умела уверить в этом окружающих, глаза говорили об обратном. Поэтому Ольга почти всегда ходила в темных очках. Глаз было не видно, а белозубая улыбка и ямочки на щеках создавали впечатление неунывающего веселого человека. Очков у Ольги было много, на все случаи жизни. Вот и теперь из трех пар она выбрала слегка затемненные, с дымчатыми стеклами, и повесила их на ворот походной рубашки в клетку. Перед выходом из номера осмотрела себя в зеркало. Пацанка. Джинсы, кроссовки, легкая приталенная куртка поверх рубашки. И на шее - изумрудный шелковый платок, маскирующий небольшой шрам у самого горла. В цвет платку Ольга надела и сережки - с небольшими изумрудиками.
        Лет пять назад, гуляя по Марселю, она зашла в ювелирный магазинчик, чтобы купить бабуле браслет в подарок. Продавец сразу же обратил внимание на колечко, которое она никогда не снимала с руки. На резном золотом листочке изумрудная капелька словно дрожала. Это был подарок, с которым Ольга не захотела расставаться, даже распрощавшись со своей любовью. Ювелир уговорил купить серьги в комплект к кольцу, и теперь она часто надевала их вместе.
        Доедая глазунью в ресторане на первом этаже гостиницы, Ольга окончательно определилась с планом работы на нынешний день и даже убедила себя, что сумеет управиться в минимальный срок.
        Погода была прекрасная, можно было не спеша дойти до училища, наслаждаясь осенним солнцем и запахом пожухлой листвы. Казалось, что город нежился, пропуская сквозь желтые листья деревьев золотисто-розовые солнечные лучи. После суматохи мегаполиса ритм провинции действовал расслабляюще. Однако Ольга не хотела поддаваться этому осеннему очарованию. Шестое чувство, названия которому она не знала, говорило, что нужно спешить: очень важно покинуть этот город как можно скорее. Поэтому она опять заказала такси, а сев в машину, упорно не смотрела по сторонам, сосредоточившись на своих записях.
        Но вот знакомое КПП. Здесь, конечно, многое изменилось, но все слишком узнаваемо. Будто и не было десяти лет, прошедших вдали от этих мест. Стараясь не смотреть по сторонам, объяснила дежурному офицеру, кто она есть и зачем приехала, предъявила документы и стала ждать, невольно разглядывая курсантов, которые охраняли вход в училище. Совсем школьники, хотя уже и на третьем курсе. Они были почти такими же десять лет назад. Детьми, которые оказались втянутыми в очень взрослые проблемы.
        Ольга отвлеклась от воспоминаний и сосредоточилась на созерцании желтых листьев, повисших в прозрачном осеннем воздухе. Не было даже дуновения ветерка. Казалось, что природа замерла, очарованная прекрасным мигом, словно в ожидании чуда. Ольга грустно улыбнулась: чудес не бывает, вслед за хрустальной осенью придет злая сварливая зима.
        - Извините, - обратился к ней дежурный офицер, поговоривший с кем-то по телефону, - командир сейчас занят, он не может вас принять. Замполит в отпуске, поэтому я провожу вас к начальнику штаба.
        - Мне все равно, - легко согласилась Ольга, подумав про себя, что эту заказную статью она могла написать, не выходя из своего кабинета, используя лишь Интернет и свои собственные впечатления десятилетней давности.
        Офицер решил проводить журналистку лично и всю дорогу рассказывал ей о славных традициях десантников. Она слушала его невнимательно, любуясь сверкающим плацем, который блестел на солнце так, словно его только что помыли. «А ведь могли и вымыть, в армии все возможно», - подумала Ольга и развеселилась. Вокруг было так солнечно, чисто, что невольно улучшилось настроение. «Пожалуй, я управлюсь за один день и вечером поеду обратно в Питер. И обязательно позвоню Владу, скажу, что мы расстаемся, наши отношения исчерпали себя».
        Последняя мысль была неожиданной. Ольга удивилась ей, но тут же поспешила согласиться. На душе стало легче. Оказывается, их бесконечные ссоры успели ее изрядно утомить. «Да-да, нам незачем больше встречаться. И Кирюшке он ужасно не нравится. Так всем будет лучше», - думала она с каким-то судорожным восторгом. Решение, принятое впопыхах, казалось ей правильным и выстраданным.
        - Товарищ подполковник сейчас подойдет. Подождите немного, - сказала секретарша в приемной. Тетка была немолодой, и выражение лица имела неприятное. Ольга присела в кресло, немного развернув его к входной двери, чтобы оказаться к секретарше вполоборота и не видеть ее. Мельком заметив на двери табличку с фамилией начальника штаба и его инициалами, которые ей не были знакомы, она снова погрузилась в свои мысли.
        Валерий спешил к штабу, пытаясь подавить приступ раздражения. Четвертый день на новом месте, еще не успел освоиться, разобраться с бумагами, а тут журналисты приехали. Понятно, юбилей училища - серьезная дата, но не ему бы разбираться с писаками, которых он терпеть не мог. Однако приказ командира не обсуждается. Он распахнул дверь в приемную и замер.
        Она сидела полубоком, рука спокойно лежала на подлокотнике кресла. На безымянном пальце блестело, сверкая изумрудной каплей, тоненькое резное колечко, подаренное им много лет назад девушке, которую он любил больше всех на свете и которую предал. Не в силах отвести глаз, он смотрел на длинные пальцы, пришедшие неожиданно в движение, и побелевшие ровные ногти: рука впилась в кожаную поверхность кресла, словно пытаясь найти в ней опору. Он смотрел на мягкие рыжеватые волосы и удивлялся, почему они так коротко острижены и почему такого цвета?
        В своих снах Валерий любил перебирать их, вдыхая неповторимый нежно-яблочный аромат, пропуская сквозь пальцы и заплетая в толстую длинную темно-русую косу.
        Она изменилась, и все-таки он узнавал ее. Та же родинка на шее, тот же поворот головы. Широко распахнутые испуганные глаза, побелевшие пухлые губы, удивленно поднятые брови. Вот только морщинка на лбу, скрытом незнакомой длинной челкой, была не ее. И не шла ей. Как и выражение лица, сменившее удивление и испуг. Жесткое, заледенелое.
        Чтобы не видеть чужого взгляда на любимом лице, он снова посмотрел на руку, украшенную кольцом его бабушки. Тонкая, грациозная, аристократическая рука. «Как у царевны-лебедь»… Услужливая память, дождавшись своего часа, подхватила сознание и закрутила в водовороте воспоминаний, которые захлестнули и унесли на тринадцать лет назад.


        Глава 2
        Валерке Немировскому не нравилось в этом городе все. Его раздражали узкие пыльные улицы, покрытые сухим шуршащим покрывалом из опавшей рыжей листвы, дома военного городка, выкрашенные в грязно-желтый цвет, но больше всего ему не нравилась старая школа, окруженная тополями. Все вокруг оказалось убогим и нереальным.
        Отец Валерия, майор Немировский, был направлен сюда служить из шумного праздничного Ростова с понижением в наказание за досадную провинность. Его карьера плавно шла вверх, когда он, следуя общепринятой традиции, отправил на только что купленную дачу взвод солдат. Об этом почему-то стало известно начальству, которое подобного проступка не одобрило, и вместо очередного повышения майор получил приказ отправиться служить в менее престижное место. Мама постоянно вытирала слезы, отец хмурился и много курил, Валерка в душе проклинал все и всех. Только что начался учебный год его выпускного класса и ему совсем не хотелось ехать в тьмутаракань из-за грехов отца и расставаться со своими друзьями. Но родственников в Ростове не было, пришлось последовать за родителями.
        Стиснув зубы, он разгрузил вещи у подъезда, без радости зашел в довольно просторную комнату, разложил по полкам свои пожитки и наутро без настроения отправился в новую школу. Он самостоятельно посетил кабинет директора, который очень внимательно читал его личное дело и посматривал из-под очков на скучающего ученика.
        - Ну что ж, молодой человек, я определяю вас в десятый «А». Класс самый лучший в школе, ребята очень доброжелательные, думаю, что вы найдете с ними общий язык. Сейчас пройдите на спортплощадку, у ваших новых одноклассников урок физкультуры. Всего доброго.
        Валерий не произнес ни слова в ответ и вышел из кабинета. Директор ему тоже не понравился, сухарь какой-то.
        Спортплощадку найти было несложно, поскольку оттуда слышались смех, стук мяча, крики болельщиков. Валерка подошел с тыла и остановился в тени огромного тополя, с интересом наблюдая за происходящим. Возле баскетбольных колец разворачивались нешуточные страсти. Урок подходил к концу, и толпа учеников превратилась в яростных болельщиков. На площадке выделялись две девушки, игравшие друг против друга, все остальные в команде словно служили фоном для них. Валерий сразу выделил высокую тоненькую с русой косой ниже плеч, вторая была более крупной, с яркой восточной внешностью. Обе были красивы по-своему и играли неожиданно хорошо для девчонок.
        Тоненькая, грациозно пробежав с мячом по площадке, попыталась забросить его в кольцо из-за линии трехочковой зоны, однако в последний момент соперница толкнула ее плечом, и мяч ударился о щит. Болельщики разочарованно выдохнули, раздался свисток судьи.
        - Русанова, двигаешься медленно, как лебедь белая плывешь, баскетбол - это тебе не танцы.
        Голос у учительницы физкультуры оказался неприятно пронзительным.
        Валерка с удивлением отметил недобрый взгляд, адресованный девчонке с косой. Он-то ожидал штрафного броска, а вместо этого - выговор пострадавшей стороне.
        - Вы не объективны ко мне, Зоя Денисовна, - возразила девчонка, сверкнув зелеными глазами из-под густых темных ресниц.
        - Ты опять со мной препираешься! - зло прикрикнула учительница. - Так! Десятый
«А», два больших круга по полю, а ты, Русанова, на полосу препятствий, чтобы не повадно было спорить с учителем.
        Девушка, пожав плечами, медленно пошла в глубь школьного двора, а класс, возмущенно загалдев, нестройной толпой затрусил вдоль площадки.
        Валерка остался незамеченным. Он решил пойти за обиженной девчонкой, оставив знакомство со злобной учительницей до следующего урока. Новая одноклассница, дойдя до полосы препятствий, спокойно села на бревно, свесила длинные ноги и начала переплетать растрепавшуюся косу.
        Девушка с удивлением посмотрела на незнакомого ровесника, неожиданно оказавшегося рядом с ней в глухом уголке школьного двора.
        - Ты кто? - спросила она звонким голосом.
        - Разрешите представиться, новый одноклассник, сраженный вашей замечательной игрой в баскетбол, Валерий Немировский, - он шутливо поклонился.
        Тонкие черные брови удивленно прогнулись:
        - Новенький? Правда?
        - Истинная правда. Хотелось бы узнать ваше имя, о прекрасная царевна-лебедь.
        Валера встал очень близко, любуясь цветом ее ярко-зеленых глаз, нежной чистой кожей, и невольно улыбался, разглядывая девушку.
        Она фыркнула, принимая его игру:
        - Обычно меня обзывают умирающим лебедем, особенно старые грымзы, типа Зойки. Но для вас, прекрасный незнакомец, я просто Ольга Русанова, отправленная в изгнание до конца урока.
        - Ты очень красивая, - не выдержал Валерка заданного им самим же тона. Ольга смутилась и покраснела. Она спрыгнула с бревна:
        - А ты не из стеснительных. Следующий урок - история, десятый кабинет. - И она быстро пошла к площадке, откуда слышались голоса.
        - Подожди! - Валерка догнал ее и схватил за локоть. - Ты обиделась?
        - Нет. Ты говоришь приятные вещи, но я совсем тебя не знаю и поэтому не хочу слушать твои комплименты.
        Она смотрела ему прямо в глаза.
        Валерий почувствовал, что утреннее раздражение сходит на нет, уступая место предчувствию грядущих удач. Он не ожидал, что в первый же день в этой старой школе ему встретится девчонка, которая понравится с первого взгляда.
        - Скоро мы с тобой узнаем друг друга лучше, ведь мы будем учиться в одном классе, - ответил он, тоже не отводя глаз.
        - Отпусти мою руку.
        Она была явно чем-то рассержена.
        Что же он сделал не так? Валерий покорно шел чуть поодаль, наблюдая за ее грациозной походкой. «Красивая, но вредная. Тоже мне, принцесса на горошине», - думал он, разглядывая узкую спину удаляющейся девчонки. Они вышли к площадке, где их сразу же окружила толпа разгоряченных одноклассников.
        - Ты новенький? А тебя Зойка уже обыскалась, нужно в журнале отметиться, - сказал сквозь общий гул глухим басом невысокий веснушчатый парень. - Меня зовут Коля Балабанов.
        Толпа увлекла Валеру в сторону спортплощадки. Оглядываясь, он видел, как Ольга Русанова уходила с остальными девчонками в раздевалку и, к удивлению новичка, смеялась с девушкой, которая ее толкнула. Восточная красавица, как про себя назвал ее Валерка, несколько раз заинтересованно обернулась, разглядывая его. «Тоже симпатичная», - успел подумать он, прежде чем его подвели к Зое Денисовне. Та обстоятельно и очень доброжелательно расспросила о спортивных пристрастиях и, окинув взглядом его атлетически сложенную фигуру, осталась довольна новым учеником.
        Первый школьный день прошел незаметно. Идя в класс, Валерий решил, что, если рядом со своенравной царевной-лебедь будет свободное место, он обязательно его займет. Однако с Ольгой сидел высокий широкоплечий ясноглазый блондин с пышной шевелюрой. Про себя Немировский окрестил его «красавчиком».
        Пробежав глазами по притихшему классу, который тоже откровенно изучал новенького, Валерий с сожалением отметил, что рядом с восточной красавицей, названной им
«Шехерезадой», сидит улыбающийся рыжий Коля Балабанов и показывает ему на свободное место сзади, на «камчатке». Валерка согласно кивнул и прошествовал за последнюю парту.
        Урок проходил за уроком, раз за разом приходилось называть себя, свои оценки, объяснять, где и как учился раньше. Из конца класса он мог наблюдать за всеми ребятами и искренне радовался, что они ему показались симпатичными.
        Домой шли целой толпой. Оказалось, что почти все одноклассники живут в военном городке. Его приняли и охотно втягивали в гущу школьных событий - вместе обсуждали злобную химичку и то безумно огромное задание, которое она дала на дом.
        - Оля, ты начни делать уроки с химии, общество настаивает, - убеждал жалобным голосом Русанову Колька. - Если ты будешь делать ее после репетиции, нам всем придется полночи переписывать.
        Ольга шла чуть поодаль от всех и о чем-то живо беседовала с Костей Потаниным, так звали ее соседа по парте.
        - Хорошо-хорошо, Балабанчик, начну с химии, - смеясь, пообещала она.
        - Я первый списываю, после Кости, - тут же забил очередь Колька.
        Остальные вслед за ним стали разбирать очередность.
        Валерка спросил Балабанова:
        - Они что? Пара? - И показал глазами на Костю с Ольгой.
        - И да и нет, - ухмыльнулся Колька.
        - Как это? - не понял Немировский.
        - Они танцуют в паре чуть ли не с детского сада, сидят с первого класса за одной партой, живут на одной площадке, кучу времени проводят в своей танцевальной студии, но амуров каких-нибудь за ними не замечено. Да и Ольга, она не такая. У нее на первом месте комсомол, общественная работа, на втором - учеба, на третьем - танцы. Для любви ступенек не осталось, - неожиданно довольным голосом закончил Колька.
        Валерка искоса посмотрел на него: «Влюблен он в нее, что ли?»
        Подошли к городку и рассыпались в разные стороны. Валерке оказалось по пути с Балабановым и Шехерезадой. Девушка подхватила его под руку и, призывно заглядывая в глаза, смеясь спросила:
        - А почему ты, Валерий Немировский, со мной не знакомишься? Я все жду, жду, когда ты соизволишь узнать мое имя, а ты молчишь.
        - Как же тебя зовут? - спросил он, улыбаясь и ощущая тепло ее прижимающегося сильного тела.
        - Эльвира Караева. Рада наконец-то состоявшемуся знакомству.
        - Ох, Валерка, держись от Эльки подальше. Она тебе вмиг голову заморочит. У этой все разговоры только про любовь, - предостерег Колька, идущий рядом.
        - Да я и сам не против поговорить о любви, - рассмеялся Валерка, чувствуя, что напряжение, связанное с переездом в этот провинциальный городок, покинуло его окончательно. В эту минуту он осознал: ему здесь нравится.
        Дальше время не пошло, а полетело. Дни сменяли друг друга, и каждый приносил что-то новое. Жизнь в маленькой старой школе кипела. Постоянно проходили какие-то собрания, диспуты, вечера, концерты, соревнования, а всему этому предшествовали репетиции и тренировки. Валерка возвращался домой не раньше пяти вечера, и к этому моменту желудок уже забывал о съеденных восьми школьных котлетах по семь копеек за штуку, поэтому он со зверским аппетитом набрасывался на мамин обед. Мама все еще не могла найти работу, сидела дома и баловала своих мужчин кулинарными изысками. Затем Валерка спешно делал уроки и к семи часам спешил на секцию вольной борьбы, которая располагалась рядом, в доме офицеров. Там он сдружился с Колькой Балабановым и Костей Потаниным. С Костей, как ни странно, у них оказалось много общего, и дружба крепла с каждым днем.
        Тот период времени у Валерки слился в один яркий незабываемый миг. А отдельные моменты врезались в память особенно отчетливо.
        Это был вечер, посвященный дню рождения комсомола. За праздничным концертом - школьная дискотека. Валерка сидел в зале и веселился вместе с одноклассниками, слушая веселый каламбур Балабанова по поводу каждого выступающего. Концерт вела Эльвира. Вот она сделала многозначительную паузу и объявила:
        - А сейчас наш заключительный номер. На сцене любимцы публики! «Танго» в исполнении Русановой Ольги и Потанина Константина.
        - О, я умолкаю и предаюсь эстетическому наслаждению, - прошептал Колька.
        Зал взорвался аплодисментам, кто-то даже свистнул, чем вызвал явное неудовольствие зашикавших учителей.
        На сцене появились Ольга и Костя. Валерка затаил дыхание, пораженный магнетизмом, который исходил от этих двоих. Его удивило все: вызывающе смелое платье Ольги, чистота исполнения, взгляды, которые танцоры бросали друг на друга. Казалось, время растворилось в музыке и танце. Валерка не сводил глаз с обнаженной спины девушки. Красно-черное платье обтягивало ее тонкий стан, словно вторая кожа. «Даже если бы она была абсолютно голой, вряд ли было бы лучше», - прошептал рядом Колька. Валерка дернулся, ему захотелось придушить чересчур разговорчивого друга. Но Колька был прав. Казалось, платье ничего не скрывало, оно выставляло напоказ все: удивительно-красивую спину, обнаженные изящные руки, длинные стройные ноги, мелькавшие в разрезах юбки. Валерка не мог не смотреть, как по-хозяйски уверенно лежала на талии девушки рука партнера, как смотрели эти двое друг на друга, словно в зале, кроме них, никого не было.
        Валерка отчего-то возненавидел их обоих. Он не смог дождаться окончания выступления и выскочил из зала. Не оставалось душевных сил даже зайти в раздевалку. Его душили слезы, и он испугался, что окружающие могут заметить его состояние. Если бы ему в эту минуту попался Потанин, наверное, он убил бы его. Костя не смел прикасаться к Ольге, словно это была его собственность. Не смел! Валерка выбежал из школы в одном свитере, слыша, как за спиной восторженно ревет зрительный зал.
        Шел дождь. За пятнадцать минут, которые потребовалось на дорогу до дома, он вымок и остыл. Когда, прячась от мамы, проскочил в свою комнату, на ходу стаскивая мокрый свитер, почувствовал, что сил не осталось даже на злость и слезы. Он упал в мокрых джинсах на кровать, уткнулся в подушку и с ужасом подумал: «Я влюбился. И кажется, без малейшей надежды на взаимность».
        Через неделю Евдокия Васильевна, учительница литературы, восторженная до экзальтированности, влюбленная в свой предмет, сообщила им на последнем уроке:
        - Ребята, я решила, что к Новому году мы должны подарить школе спектакль, и хочу, чтобы это был мой любимый Островский. «Снегурочка»!
        Класс заволновался, загудел, а учительница, сверкая счастливыми глазами, продолжила:
        - Действующих лиц много, ролей хватит всем. Правда, главным героям придется много учить. Но я бы хотела, чтобы это было не наказанием, а удовольствием. Итак, Снегурочка - Оля Русанова. Думаю, вы со мной согласитесь. Коса, внешность - все соответствует. Лель - Костя Потанин, Мизгирь - Немировский Валера, а Купава - Эльвира Караева. Возражений нет? Вечером прошу на первую читку.
        По дороге домой обсуждали предложение учительницы. Колька как всегда разглагольствовал.
        - Евдокия - тетка, конечно, ничего, но о чем она сейчас думала? Заканчивается полугодие, у всех полный завал, нужно исправлять, а она со своими репетициями… Смешная!
        Костя с Валеркой его поддержали, Эльвира была с ними не согласна, доказывая, что школьный театр - это здорово, а времени, его всегда не хватает.
        - Оль, а ты чего не высказываешь своего мнения? - дернул ее за рукав куртки Колька.
        - А мне как-то все равно. Нужно, значит, будем репетировать, - пожала она плечами.
        - Ты какая-то в последнее время странная, - изумился Колька. - Настоящая Снегурочка, равнодушная ко всему.
        Девушка грустно улыбнулась и ничего не ответила.
        Начались репетиции. Роли были подобраны соответственно характерам ребят, да и отношения героев напоминали сложившуюся ситуацию. Валерке все время казалось, что он играет самого себя. Это немного пугало. Ему нравилась Эльвира, простая, очень естественная в своих желаниях и стремлениях, но неумолимо тянуло к Ольге, загадочной и холодной. В сказке Островского происходило фактически то же самое.
        Репетировали охотно, с азартом. Поэтому, когда однажды репетицию отменили по каким-то причинам, артисты даже расстроились. Парни втроем, не торопясь, брели домой. Ольга осталась в школе на собрании комсомольского актива, Эльвира убежала в музыкальную школу. Стояла ясная, морозная погода середины декабря. Снега выпало мало, его уже примяли на тротуарах, а дороги и вовсе были сухими.
        - Зимы хочется нормальной, - вздыхал Николай, - чтоб мороз трещал, снега по колено, вьюга завывала. Как в Сибири. Вот когда мы служили в Забайкалье…
        - Не начинай, - осадил его Костя. - То ты плакался, что тебя там комары живьем съедали, а теперь зимы сибирской просишь. Достал.
        - Нет, но Новый год без снега - это же ненормально, - продолжал возмущаться Колька, словно не слыша друга.
        - Пацаны, а мы успеем к тридцать первому со спектаклем? - заволновался вдруг Немировский, который первый раз участвовал в подобном мероприятии.
        - Конечно. Не дрейфь. У Евдокии все рассчитано. Вот когда мы ставили в прошлом году «Недоросля»…
        Колька углубился в воспоминания, но друзья молчали и, казалось, думали каждый о своем.
        - Эй, народ, вы где? Я кому рассказываю, Немировский? Делюсь, можно сказать, сокровенным, а он идет, мечтает о чем-то. Ты не влюбился, часом, друг мой?
        Валерка неожиданно для себя почувствовал, что краснеет. Он попытался возмущаться:
        - Хватит выдумывать, сам мечтатель! - говорил и чувствовал внимательный взгляд Кости, который упорно молчал.
        - О, все ясно, спекся. Еще одна жертва Олькиного очарования. Все, Мизгирь, ты погиб. Красавица-Снегурочка околдовала и тебя, - тарахтел, посмеиваясь, Колька. - Да ты не смущайся. Мы все через это прошли. Все пацаны в классе. Да и в школе, наверное. Ее не любить невозможно. Правильно я говорю, Костян?
        - Правильно, Колян. Он прав, Валерка, этим просто нужно переболеть, как ветрянкой.
        Костя был абсолютно серьезен.
        - А как же ты? - не понимал Валерка. - Ведь вы же… - Он не знал, как лучше выразить свою мысль. - Я же видел, как вы танцевали… И вообще, вы всегда вместе.
        - Вместе, - как-то грустно согласился Костя. - Потому что мы друзья. С самого детского сада, даже раньше. Мы родились в одной палате, в один день, нас катали иногда в одной коляске. Так что мы почти брат и сестра. А танцуем… Это называется артистизмом. Когда танцуем вальс, изображаем нежность, когда минуэт - возвышенные чувства. Ты видел в нашем исполнении танго. Танго - это страсть.
        - Вот это сказал! - восхитился Колька. - Поэт. Я тоже в Ольгу был влюблен в восьмом классе, - без перехода продолжал он. - Костяна даже убить хотел. Думал, что она его любит. Потом разобрался: никого она не любит. Ждет прекрасного принца на белом коне. Читает свои книжки и мечтает о чуде. Знаешь, сколько она читает! Нормальный человек столько за всю жизнь не прочтет, сколько она за год глотает. Правда, Кость? - горячился он.
        - Правда. Читает много. О любви мечтает, как и все девчонки. Считает, что полюбить можно только один раз и навсегда. И только с первого взгляда. Так что нам, парни, не повезло. Нас она уже видела много раз и не влюбилась, - констатировал Потанин и взглянул на Валерку. - Справишься с болезнью, как думаешь?
        Тот лишь пожал плечами.
        - А что ему остается? - усмехнулся Колька. - Тем более что Эльвира всегда рядом. У той кровь бурлит, горячая, восточная, она ему поможет излечиться. Это у тебя, Костян, болезнь перешла в разряд хронической.
        Все трое помолчали. Они уже были в военном городке, пора было расходиться.
        - Я вот думаю иногда, - вновь заговорил Колька, - что в ней хорошего? Ну коса, как из сказки…
        - Глаза какие-то необыкновенные, - улыбнулся Костя.
        - И движется грациозно, словно летит, земли не касаясь, - добавил, почти смеясь, Валерка.
        - Очень красивая девочка, - подытожил Колька. - Но Снегурочка.
        Они рассмеялись, пожали друг другу руки и разошлись. Потом Валерка вспоминал этот разговор, осознавая, что именно тогда они и сдружились по-настоящему, по-мужски. Из-за Ольги.
        Спектакль прошел с успехом. Играли на одном дыхании. Зал рукоплескал. Старенькая учительница истории утирала кружевным платочком слезы. И Валерка, глядя на нее, думал отстраненно: «Ей Снегурочку жалко или просто от переизбытка чувств под воздействием искусства?»
        Как только занавес закрылся, юные артисты бросились выражать свой восторг. Валерка оказался рядом с Купавой-Эльвирой, и та, завизжав, повисла у него на шее, впившись страстным поцелуем в губы. Стоявшие рядом взвыли, захлопали, заулюлюкали. Немировский растерялся - отталкивать девушку не хотелось, но и целоваться с ней он не собирался. Однако выбора ему не оставили, поцелуй состоялся. Освободившись от горячих объятий одноклассницы, он поискал глазами Ольгу. Ее не было среди ликующих артистов. Убедившись, что Эльвира уже расцеловывает Потанина, Валерка, воспользовавшись суматохой, спустился со сцены и вышел в коридор. Здесь было тихо, шум и гвалт остался позади. Почему-то он знал куда идти. Возле запасной лестницы была маленькая комната, называемая «газетной». Вся заваленная старыми декорациями, она иногда служила местом уединений для тех, кто искал одиночества.
        Тихо приоткрыв дверь, Валерка услышал приглушенные рыдания. В комнатке было сумеречно: с улицы падал свет фонаря. За единственным столом, заваленным бумагами, сидела Ольга и, уронив голову на скрещенные руки, безутешно плакала. Валерка знал, что где-то слева на стене есть выключатель, но зажечь свет показалось ему неуместным. Он тихо прошел к столу, досадуя на скрипящие половицы, и остановился. Присев на корточки перед девушкой, спросил:
        - Оля, что случилось? Я могу тебе чем-нибудь помочь?
        Новый взрыв плача, еще более безутешный, раздался в ответ. Сквозь слезы он расслышал какое-то слово.
        - Что? Что ты сказала?
        - Уходи-и, - с трудом сумела она произнести, захлебываясь слезами.
        Он дотронулся до ее стиснутых пальцев, белевших в темноте.
        - Тебе плохо, я хочу только помочь.
        Она сбросила его руку:
        - Уходи! Видеть тебя не хочу!
        - Но почему?! Что я сделал?!
        - Ты целовался с ней. При всех, на сцене. Тебе все равно, кто рядом с тобой. Ты обыкновенный бабник и предатель. Все вокруг меня врут - и ты, и отец…
        Она разрыдалась с новой силой. Валерка растерялся. Он не ожидал такой бури эмоций.
        - Оля, успокойся. Эльвира сама набросилась с поцелуями. Это просто так. Это ничего не значит. Я не собирался с ней целоваться. И потом, когда я пошел искать тебя, она уже обнимала кого-то другого. Не плачь, пожалуйста. Я бы очень хотел, чтобы рядом была только ты. Мне больше никто не нужен. Но ты… ты не подпускаешь к себе…
        Он гладил ее по голове, словно маленькую, а она, слушая его, кажется, успокаивалась. Вскоре в темноте комнаты были слышны лишь слабые всхлипывания. Валерка молчал, его запас слов истощился. Он не был готов к столь бурным эмоциям и теперь, чувствуя себя виноватым, не знал, что можно еще сказать, чтобы исправить свою невольную вину.
        - Принеси мне, пожалуйста, одежду из гардероба. Там еще пакет с обувью. Я пойду домой, мне нужно. Я подожду внизу возле запасного выхода. - Она говорила охрипшим, низким, каким-то пустым голосом.
        Валерка засуетился, помог ей подняться. Они в темноте спустились по запасной лестнице, он держал ее под локоть, идя чуть-чуть впереди. Где-то рядом шумела праздничная толпа: началась новогодняя дискотека, от которой, как и от самого праздника, традиционно ждут чуда.
        Когда он был уже в гардеробе, неохотно оставив девушку одну, в актовом зале раздался громогласный призыв: «Дедушка Мороз! Дедушка Мороз!» Старшеклассники, впадая в детство, охотно дурачились. В школе набирал обороты долгожданный праздник. Валерка принес куртки. Ольга удивленно подняла на него заплаканные глаза:
        - Зачем ты взял свои вещи? Я вполне могу дойти сама. Еще не поздно.
        Он сосредоточенно завязывал шнурки ботинок.
        - Расхотелось идти на дискотеку. Мне тоже нужно домой, так что нам по пути.
        Они молча прошли мимо вахтерши, которая сонно встрепенулась…
        - Чего это вы? Все сюда, а вы отсюда…
        Это была вредная бабка, разговаривать с ней совсем не хотелось.
        Валерка буркнул: «До свидания» и, открыв дверь, пропустил девушку вперед.
        Ветер, который так досаждал днем, бросая в лица прохожих колючую крупу, стих, и теперь воздух, казалось, дрожал в зимней прозрачности и тишине. Черное небо искрило звездами.
        - Осторожно, скользко!
        Он успел подхватить Ольгу под руку и больше уже не отпускал.
        Она молчала, иногда судорожно вздыхая. Проходя под редкими фонарями, Валерка всматривался в ее лицо. Его поразили потухшие, словно вылинявшие глаза.
        - У тебя что-то еще случилось? Ты ведь расстроилась не только из-за Эльвиры…
        Ольга остановилась, выдернула свою руку и поднесла к лицу. По щеке катилась одинокая слеза.
        - Пожалуйста, не плачь! - испугался он.
        - Не буду, - пообещала она неуверенно, вытирая слезинку. - У меня столько всего случилось за эти два дня, что не знаю, с чего начать.
        - Моя бабушка в таких случаях говорит - начинай с конца. Ну это, как клубок, - заволновался он отчего-то, - берешь за кончик ниточки и начинаешь разматывать.
        - У тебя есть бабушка?! - Голосок Ольги ожил, глаза заблестели.
        Валерка удивился:
        - Целых две. Одна живет в Ярославле, мамина мама. Она преподаватель экономики. С виду суровая, но меня любит и балует. Я хотел к ней поехать, когда родителей сюда перевели, в Армейск, мне не разрешили. А вторая, - с искренним удовольствием рассказывал он, - живет в деревне, под Владимиром. Я к ней раньше на каникулы ездил все время. Она пирожки печет - закачаешься! Корова у нее есть. Проснусь утром, а в доме пирогами пахнет и молоком парным. Говорю сейчас - и к ней хочется. Она такая большая, теплая, уютная, с ней душой отдыхаешь.
        Они уже подошли к военному городку. Из морозной темноты выплывали дома офицерского состава, в народе называемые ДОСами. В окнах мерцал голубой свет телевизоров, откуда-то доносились звуки музыки.
        - Не хочу домой, - тихо произнесла Ольга.
        - Так что случилось-то? - осторожно спросил Валерка.
        - Мне всегда хотелось, чтобы у меня были бабушка и дедушка. Как в детских сказках. Но мама детдомовская, она даже не знает, кто ее родители, а отец говорил, что дед с бабушкой умерли еще до моего рождения. Дед был фронтовик, весь израненный, а у бабушки - больное сердце. Отец не любил говорить о них, когда смотрел фотографии в альбоме, мрачнел. Я думала, переживает.
        Ольга вздохнула, грустно посмотрела на Валерку.
        - А позавчера ночью я проснулась от звонка в дверь. Перевернулась на другой бок и постаралась снова заснуть. Отца часто поднимают по ночам посыльные из части. Сквозь сон слышала, как зло он с кем-то разговаривает, показалось, что голос женский и, точно, не мамин. Но спать хотелось страшно. Утром родители за завтраком сидели какие-то недовольные, перевернутые. Я спросила, не поругались ли. Отец промолчал, мама сказала, что все в порядке. Потом все ушли, а я осталась одна дома. Ну ты же знаешь, в среду физкультура у мальчиков первым уроком, у нас - шестым. Я сидела книжку читала, ждала, когда Элька за мной зайдет. Кто-то позвонил, я подумала еще, зачем она так рано. Смотрю в глазок, а там Степановна, молочница. Видел, наверное, она по утрам молоко во дворе продает.
        Валерка согласно кивнул. Он и сам иногда покупал молоко во дворе с машины. Муж и жена, колхозники, привозили в военный городок домашнее жирное, желтоватое молоко. Их все хорошо знали. Валерка видел, как разволновалась девушка, ее настроение передалось и ему.
        - Я, конечно, открыла, сказала еще, что мы молоко берем у нее в пятницу, - продолжала Ольга. - Степановна, смущенная, раз пять извинилась, прежде чем вошла. В руках два ярких пакета. Говорит: «Тут такое дело, Оленька. Странное немного. Я не из-за молока. Я с утра пораньше на вокзал поехала, билет дочке на Москву взять, обратный. Она на Новый год домой приехать решила, перед сессией отдохнуть. Ну, значит, подъехали мы с мужем на машине к кассам. Я встала в очередь, а ко мне подходит пожилая женщина, очень красиво одетая, такая интеллигентная, знаешь, породистая. И совсем несчастная. То есть лицо у нее ужас какое расстроенное. Протягивает мне пятьдесят рублей одной бумажкой и говорит, чтобы я не обижалась и помогла ей. Мол, она проездом и сама ничего не успевает, а у нас машина есть. Спросила, знаю ли я, где здесь военный городок. Я ей - конечно, знаю, молоко там продаю. Она аж лицом посветлела. Потом спросила, а не знаю ли я Русановых. Я ей говорю - знаю. Они у меня молоко и сметану с творогом берут два раза в неделю. Девочки их, говорю, дочки, Оленька и Диночка с бидончиками ходят во двор. Тут она
вдруг вся белая-белая стала. Я, говорит, бабушка, хочу им подарки на Новый год передать, но у меня поезд через десять минут. Отвезите, будьте добры. Сунула мне пакеты, деньги и побежала на платформу.
        Я Степановне говорю, что у нас нет никакой бабушки, все умерли. Она совсем смутилась, подумала и сказала, что ее дело передать, а бабушка может быть и двоюродной, хотя ей кажется, что я очень похожа на эту женщину. Засуетилась и ушла. Я пакеты принесла в комнату и вытряхнула на постель. Там в каждом оказались свитер, шарфик и шапочка, только цвета разные - зеленый и голубой. Очень красивые. Потом маленькие бархатные коробочки. Я открыла, а в них - красивые серебряные сережки. В одной - с зеленым камешком, в другой - с голубым. И открытка новогодняя: „Дорогие Олечка и Диночка! Я поздравляю вас с Новым годом. Счастья вам, мои девочки. Жду в гости. Ваша бабушка“, а ниже адрес и телефон.» Оля замолчала, словно выдохлась.
        - И что? Что ты дальше сделала? - не выдержал Валерка.
        - Дальше. Дальше я открыла альбом и нашла фотографии папиных родителей, потому что мама как-то обмолвилась, что я похожа на бабушку с папиной стороны. Посмотрела. Похожа. Потом позвонила маме, рассказала ей обо всем, спросила, что это значит. Мама почти сразу пришла домой, с работы отпросилась.
        Ну, в общем, поговорили мы. Она сказала, что это действительно папина мама. Но он с ней очень давно перестал общаться. Мне было два года, я не помню этой ссоры. Дело в том, что у дедушки был инсульт, и он после этого долго лежал парализованный. Совсем как растение. Бабушка ухаживала за ним, а когда он умер, через три месяца вышла замуж за его ученика-аспиранта, который моложе ее на семь лет. Папа ей этого не простил. Он порвал приглашение на свадьбу и сказал, что мать для него тоже умерла. - Ольга вздохнула, помолчала и добавила:
        - Представляешь, оказывается, бабушка вынянчила меня. Мама доучивалась в институте, а бабушка уволилась с работы, чтобы за дедом ухаживать. Ну и со мной возилась. А я совсем ее не помню.
        Валерка не знал, что и сказать. У него была очень дружная семья, в которой бабушек почти боготворили. Он привык, что они были всегда, и гнал от себя мысли об их возрасте.
        - Мама сказала, что отец взбесится. Оказывается, тогда ночью приходила бабушка, и он ее не принял. Она, наверное, ночевала на вокзале. Представляешь, не пустить в дом родную мать! Это каким же надо быть жестоким. Я спросила у мамы, выходит, случись мне оступиться, сделать что-нибудь не по его, меня он тоже выгонит из дома? Мама расплакалась.
        Мне ее стало жалко, я предложила ничего не говорить отцу, но она сказала, что, если он вдруг узнает об этом от посторонних, будет беда. Тогда я попросила спрятать сережки, чтобы хоть что-то осталось от бабушкиного подарка, положить их нам под елку, он не узнает, откуда они. Мама с трудом, но согласилась. Я спрятала коробочки и ушла в школу. А вечером был жуткий скандал. Папа сказал, что отправит все обратно, что никогда не позволит этой безнравственной женщине переступить порог его дома. А я сказала, что это его выбор, он может поступать, как хочет, а я хочу познакомиться со своей бабушкой, и он мне не помешает. И еще сказала, что когда я закончу школу, поеду учиться в Ленинград. Я думала, он убьет меня. Потом он закрылся в спальне и больше ни с кем не разговаривал. А сегодня утром забрал пакеты и молча ушел на службу.
        - А как Дина, твоя сестра, отнеслась ко всему этому? - спросил Валерка, который несколько раз в школе видел младшую сестренку Ольги и удивлялся, как же они не похожи.
        - А что Дина? Она еще совсем ребенок, ей всего тринадцать. И потом она обожает папу, любимая его дочка, очень на него похожа. Он ждал сына, Димкой хотел назвать, а родилась опять девочка. Но зато она, как и он, лучшая спортсменка в школе, ездит с ним на рыбалку и ходит в спортклуб играть в теннис. Для нее папа - это все. Она ему ни в чем не перечит. Это я такая неудачная уродилась: похожа на провинившуюся мать. - Оля грустно улыбнулась. - И со спортом не дружу. Я только в этом году попала в школьную команду по баскетболу, и то из-за роста. А так, когда мяч беру, мне неприятно, он грязный, потом воняет. В общем, как говорит наша Зоя, «умирающий лебедь».
        - Неправда, ты царевна-лебедь, - перебил ее Валерка. - А бабушке ты должна позвонить, успокоить ее, что ты не согласна с отцом, считаешь, что он не прав.
        - Я уже думала об этом. Адрес и телефон я запомнила. Но если отец увидит, что был звонок в Ленинград… Даже не знаю, что будет.
        Ольга выглядела такой несчастной и измученной, что у Валерки от жалости заболело в груди.
        - Мы позвоним с переговорного пункта. У меня есть припрятанные деньги, с подарков на день рождения остались. Пойдем завтра и позвоним, поздравим с Новым годом. - Он обрадовался, увидев, как вспыхнули ее глаза.
        - Валерка, какой же ты молодец! Почему мне это не пришло в голову! - От восторга она обхватила его шею руками и тут же, испугавшись, отстранилась. Валерка поймал ее руки и не отпустил их, удерживая на своих плечах. Они оказались слишком близко друг от друга. Прямо в лицо испуганно смотрели ее глаза, и губы, чуть припухшие от плача, тоже были очень близко. Их невозможно было не поцеловать. Валерка почувствовал солоноватый привкус ее слез, и у него перехватило дыхание от восторга. Ее губы дрогнули, отвечая на поцелуй, и в этот миг он осознал, что такое счастье, на долю секунды открыл глаза и увидел, как сверху сыпятся кристаллические звезды крупных снежинок. Небо словно распахнуло свои объятия. Казалось, время остановилось. И очень хотелось, чтобы счастье, захлестнувшее их обоих, было бесконечным.


        Глава 3
        - Проходите, Ольга Александровна! - хриплым от волнения голосом произнес Немировский. Секретарь удивленно посмотрела на него, медленно подняв голову. Похоже, она не почувствовала того напряжения, которое вмиг наэлектризовало воздух в приемной. Ее всего лишь смутило, что новый начальник обратился к заезжей гостье по имени. Журналистка встала и с очень прямой спиной прошла в распахнутые перед ней двери. Она подошла к столу, без приглашения отодвинула стул и решительно села.
        Немировский плотно закрыл дверь и присел на стул, стоящий рядом.
        - Как бы ты не бегала от меня, от судьбы не уйдешь, - попытался он весело начать разговор. Но в следующее мгновение, встретившись с ее сухим неприязненным взглядом, осекся, понимая, что тон выбрал неправильно.
        Стараясь сдержать дрожь пальцев, она спокойно ответила:
        - Ну, во-первых, не судьба, а нелепая случайность, а во-вторых, я не бегала от тебя, а избегала общения, это разные вещи.
        - Долго избегала, даже в родной город к родителям не приезжала десять лет, - усмехнулся Валерий, стараясь скрыть растерянность.
        Ольга сцепила пальцы так, что почувствовала боль, это помогло вернуть равновесие. Она внимательно посмотрела на своего собеседника - стоит ли возражать ему. Она действительно почти прервала связь с любимым городом. Очень мало общалась с родителями. И пошла на этот шаг осознанно. Только однажды Ольга все-таки не сдержала данного себе слова не приезжать в Армейск. Позвонила мама и, рыдая, сообщила, что у отца был инфаркт, его еле спасли, сейчас угрозы для жизни нет, его уже выписали, он лежит дома, но впал в глубокую депрессию, ни с кем не разговаривает и отказывается принимать пищу.
        - Оленька, я боюсь, что он умрет, а вы так и не помиритесь… И Кирюшу мы до сих пор не видели, - причитала мать.
        Кириллу тогда только исполнилось пять лет. Он сидел рядом с ней на диване и внимательно смотрел темно-вишневыми глазищами, обрамленными иссиня-черными ресницами. Везти сына в Армейск - безумие, однако слыша жалобный голос мамы, она понимала - поездки не избежать.
        Можно было лететь самолетом, но Кирюшка, обожавший паровозы, уговорил ехать на поезде. К тому времени Ольга уже вышла на свою безумную работу и мучилась из-за того, что очень редко бывает с сыном. Всю дорогу в теплом купе, где им повезло ехать вдвоем, они читали сказки и играли в детское лото, изредка поглядывая в окно на заснеженные просторы.
        В Армейске все было по-прежнему. Город, скрыв под белым покрывалом зимы свои недостатки, казался маленькой чистой игрушкой, которая так дорога выросшему дитяте. Трехкомнатная родительская квартира показалась Ольге тесной и какой-то заброшенной - дети выросли, разлетелись, образовалась не заполненная пустота. Больной отец, увидев Кирюшку, в первый момент обрадовался, оживился, но потом, понаблюдав за внуком, не сказав ни слова, помрачнел. Ольгу он и вовсе встретил сурово, буркнув:
        - Явилась, наконец, вспомнила…
        Утомлять его было нельзя, да и ссориться не хотелось.
        Даже один вечер в родной семье дался Ольге с трудом, и, засыпая, она подумала, хорошо бы уехать в Ленинград прямо завтра.
        На следующее утро после завтрака они с Кирюшкой вышли прогуляться во двор. Малыш принялся строить снежную крепость, а Ольга, помогая ему, оглядывала двор, в котором выросла. Здесь тоже казалось все каким-то мелким и убогим. Качели были поломаны и выделялись черным пятном на фоне нетронутой белизны снега. Наверное, она не права. Ей не хотелось сюда ехать, поэтому все так раздражает. Прошло всего-то пять лет, а пропасть между ней и родным домом образовалась огромная.
        Неожиданно резкий толчок в спину чуть не свалил Ольгу на землю. Ее захлестнул панический ужас, но тут же холодный мокрый нос уткнулся в щеку, а горячий шершавый язык облизал лицо.
        - Дик! - восторженно завопила Ольга, моментально забыв о своей хандре. - Ах, ты, пес! Замечательная, самая чудесная собака! Ты меня не забыл? Я тоже часто тебя вспоминала.
        Огромная немецкая овчарка скакала вокруг, словно шаловливый щенок. Первые секунды восторга прошли, и Ольга растерянно огляделась, понимая, что Дик один гулять не будет, где-то должен быть кто-то из хозяев. И действительно, из глубины двора спешила, семеня, чтобы не поскользнуться, Марина Ивановна Немировская, хозяйка Дика и мама человека, который предал ее пять лет назад.
        - Оля! Девочка моя! А я перепугалась, Дик вырвался, бросился бежать, я за ним, скользко, не успеваю, вижу, прыгает на кого-то. - Женщина была искренне рада встрече. Взяв девушку за руку, разглядывала ее, осторожно поворачивая и не решаясь расцеловать:
        - Как ты хороша! Просто красавица!
        - Здравствуйте, Марина Ивановна, я тоже рада вас видеть…
        - Мама, можно мне погладить собаку? - раздался рядом голос сына. Кирилл уже гладил Дика, и пес настороженно принимал его ласки, кося глазом на Ольгу. - Ты знаешь его? - спросил мальчик, сверкая улыбкой. Марина Ивановна, глядя на Кирилла, становилась все бледнее.
        Ольга замерла, увидев картинку, словно со стороны. Румяный темноглазый мальчик улыбается во весь рот, счастливый от встречи с большой собакой, а рядом стоит пожилая женщина и с ужасом узнает в его лице черты своего сына.
        - Кирюша, пойдем домой, дедушка уже проснулся. До свидания, Марина Ивановна, приятно было увидеться.
        Она схватила мальчика за руку и потащила к своему подъезду.
        - Но, мама, ведь ты сама целовалась с этой собакой, а мне не разрешаешь даже погладить! - возмутился Кирилл.
        - Оля, как же так? Он ведь вылитый маленький Валерка! - пришла в себя Немировская.
        - О чем вы, Марина Ивановна? Кирюша похож на своего отца, - возразила Ольга, быстро захлопнула тяжелую дверь подъезда и с трудом перевела дыхание. Соседка осталась посреди двора. Похоже, она была на грани обморока.
        Тем же вечером Ольга вместе с сыном покинули Армейск, так и не получив прощение отца.

        Отгоняя воспоминания, Ольга тряхнула головой. Она почувствовала, что на смену растерянности приходит злость, очень давно загнанная в глубь сознания.
        - Валерий Кириллович, я приехала по заданию редакции газеты. Мне бы хотелось начать работать…
        - Ну что ж, - взгляд Немировского стал жестким, - давайте работать, Ольга Александровна Русанова. Насколько я помню, вы свою фамилию при заключении брака не меняли.
        Ольга промолчала.
        Следующий час они действительно плодотворно работали, избегая смотреть друг другу в лицо.
        Записав все, что ее интересовало, сбросив на дискету полученный материал, Ольга с облегчением вздохнула: удастся уехать сегодня. «Скорей бы сбежать отсюда! - думала она. - Как можно скорее…»
        - Я думаю, что наше сотрудничество можно считать удачным, - донесся до нее до боли знакомый голос. - Может быть, вы хотели бы сделать какие-нибудь фотографии?
        - Да, конечно, - очнулась она. - Я кое-что сбросила себе из ваших архивов, но неплохо было бы снять на плацу курсантов. Хотя бы издали…
        - Не проблема. Вас проводят. - Он старался говорить официально.
        Ольга посмотрела на его руки. Когда-то, очень давно, эти руки расплетали ее длинную косу, ласкали шею и плечи, а она, замирая от удовольствия, шептала ему на ухо: «У тебя такие нежные красивые руки. Тебе бы хирургом быть…» Он фыркал, сдерживая смех, смотрел на свои ссадины и мозоли и шептал ей в ответ: «Ты у меня фантазерка…» Это было в какой-то другой жизни. В прошлом. Сейчас его длинные пальцы нервно мяли сигарету, и только это движение выдавало его волнение.

«Интересно, давно он курит? - подумала Ольга и тут же рассердилась на себя: - Какое мне дело? Этот человек ушел из моей жизни десять лет назад. Навсегда».
        Она резко встала, с шумом отодвинув стул.
        - Спасибо за помощь, Валерий Кириллович. До свидания. - И, стараясь держать ровно спину, направилась к выходу.
        В тот момент, когда она открывала тяжелую дверь, ее настиг вопрос:
        - Зачем ты постриглась, Русик?
        Ладонь, державшаяся за бронзовую ручку, дрогнула, плечи упали. Она почувствовала себя абсолютно беспомощной. «Только не оглянуться, только не посмотреть в его глаза!» И снова натянулась как струна.
        - Так удобнее, - бросила сухо в ответ и быстро вышла в тесную приемную. На улицу буквально выбежала, с трудом переводя дыхание.
        Нет, стрижка не была удобнее. Ольга словно снова увидела, как кромсают ее шикарные длинные волосы безжалостные блестящие ножницы. Тогда она спасалась от отчаяния, пыталась навсегда оторвать от себя прошлое, которое вцепилось клещами жестокой памяти и не хотело отпускать. Пышные русые пряди падали на пол в маленькой привокзальной парикмахерской, устилая все вокруг, а она, глядя в зеркало сухими больными глазами, слушала, как ужасно громко щелкают ножницы, издававшие противный лязгающий звук, и думала только об одном, - где найти силы, чтобы жить дальше. Больше никто не называл ее Русиком, ласковым прозвищем, которым окрестили ее школьные друзья.
        - Товарищ подполковник приказал вас проводить на плац, - рядом с Ольгой возник курсант. Она посмотрела на него, ничего не понимая. Тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями.
        - Да, конечно. Пойдемте.
        Ольга достала из сумки солнечные очки и поспешила спрятать за ними глаза.
        Уже через час она складывала вещи в сумку, судорожно продумывая, в какой последовательности сделать необходимые звонки по телефону. Ольга не могла справиться с нервной дрожью, зубы выбивали звонкую дробь, пальцы предательски дрожали. Так плохо ей было только один раз; тогда она считала, что жить осталось несколько минут. Отчего сейчас организм ведет себя подобным образом, она старалась не думать. Хорошо отлаженная система защиты рухнула. Ей казалось, что продумано все до мелочей. Их пути не должны были пересечься, и она делала для этого все возможное и невозможное. Ольга знала, что Немировский только что закончил академию и был направлен в псковскую дивизию. Он не мог оказаться в училище. Просто не мог, и все. Но они встретились. В Рязани. В городе, который был свидетелем их любви и его предательства. Отбросив в сторону толстый халат, который никак не хотел запихиваться в сумку, она подошла к тумбочке и налила из графина воды. Нужно успокоиться. Плотно обхватив пальцами стакан, начала маленькими глоточками пить неприятную на вкус жидкость.
        В дверь постучали. Она вздрогнула так, что чуть не выронила стакан. Не задумываясь, дрожащим голосом произнесла:
        - Войдите.
        Дверь еще не открывалась, а Ольга уже знала, что сейчас увидит его. Она почувствовала. Именно этого она и боялась, а теперь страх вдруг исчез, но навалилась неимоверная усталость. Сделав тяжелыми непослушными ногами два шага, она почти упала в кресло. Он, закрыв дверь, наблюдал за ней.
        - Зачем ты пришел?
        Голос звучал ровно, но как-то глухо.
        Он молчал. Просто стоял, привалившись плечом к косяку, и смотрел на нее.
        Она тоже не сводила с него глаз, но старалась удержать взгляд ниже лица, на уровне ворота форменной рубашки.
        Молчание затягивалось, становилось вязким и осязаемым. Ольга с трудом перевела дыхание, с ужасом почувствовав вновь возникшую дрожь в кончиках пальцев. Приступ паники возвращался. «Чего же я теперь боюсь?» - подумала она, видя себя как бы со стороны и ощущая, как кровь отхлынула от головы, зная, что щеки становится белыми, а под глазами стремительно синеет. Он заметил, что ей становится плохо, быстро пересек комнату, и, придерживая ее за спину, прижал к губам стакан.
        - Пей!
        Отпустив ее на какое-то мгновение, Валерий быстро распахнул окно. Влажно пахнущий осенний воздух ворвался в комнату. Ольга жадно вдыхала его, пытаясь взять себя в руки. Она повела плечами, словно сбрасывая след его невольного объятия, развернулась к окну, отдала стакан.
        - Поставь. Мне уже лучше.
        - Я думал, ты упадешь в обморок, - сказал он, неловко подходя к ней.
        - Могла. У меня проблемы с сосудами. Последствие гриппа, перенесенного на ногах, - зачем-то пояснила она, по-прежнему стараясь не смотреть ему в глаза. Валерий, напротив, внимательно изучал ее лицо.
        - Тебе действительно лучше? - спросил он, осторожно опускаясь рядом.
        - Да-да, - она отодвинулась от него. - Мне нужно собираться.
        Его взгляд не отпускал ее ни на мгновение. Ольга почувствовала жуткую слабость, у нее не было сил оторваться от этих темных глаз. Как в юности, захлестнула горячая волна, не дававшая ни размышлять, ни думать. Рядом с ней сидел единственный мужчина, которого она любила. Человек, забыть которого она не смогла, как ни старалась. Она видела его во сне каждую ночь, он мерещился ей в городской толпе. Она по-прежнему засыпала и просыпалась с его именем на устах. Десять лет назад ей было так хорошо, когда она думала о нем. Безудержная тоска по его глазам и рукам теперь были залиты горечью.
        Ольга стиснула зубы и попыталась отодвинуться. Но Валерий дотронулся рукой до ее виска, нежно коснулся пальцами щеки. Движение было знакомым до боли, и она не выдержала, подняла на него глаза. Этого делать не стоило. Как только их взгляды пересеклись, все сразу вернулось назад. Не было долгих десяти лет, которые разделили их, не было других людей, оказавшихся рядом с ними случайно. Они снова были вместе. Он и она. Мужчина и женщина, созданные друг для друга. Не перестававшие мечтать друг о друге. Хотевшие друг друга. И не было сил противиться этому желанию. Оно охватило обоих. Все переплелось: обида, боль, страсть. Они срывали одежду, путаясь в пуговицах и застежках, дотрагиваясь друг до друга, узнавая былые ощущения и наслаждаясь ими.
        Все было так знакомо и так по-новому. И это было прекрасно.
        Ольга лежала не шевелясь. Им нельзя было встречаться. А когда встреча все-таки случилась, изменить ничего было нельзя. Их двоих не просто тянуло друг к другу. Стоило пересечься взглядами, и их бросало в объятия, захватывало так, что все вокруг исчезало.
        Так случилось на выпускном вечере. После вручения аттестатов бывшие десятиклассники организовали для своих учителей концерт. Пели хором, радовали сольными номерами, читали стихи, играли на фортепиано и конечно же танцевали.
        Это было так странно осознавать, что танцуешь в последний раз в школьном зале. Ольга кружилась в вальсе, замирая от тоски и сдерживая слезы, готовые прорваться каждую секунду. Привычные руки партнера, такие надежные и родные, светло-карие спокойные глаза - и это в последний раз.
        Она собиралась ехать в областной университет, поступать на факультет журналистики, а Костя уезжал в Рязань. Он, как и Валерка, хотел стать десантником. Звуки вальса затихли, зал взорвался аплодисментами.
        Подобрав сценические пышные юбки, Ольга заспешила в «газетную», где на колченогом стуле висело выпускное платье. Концерт закончился. На эстраде устанавливали аппаратуру. В зале было шумно и весело. Звуки предстоящего праздника долетали в маленькую комнату за сценой. Ольга не стала зажигать свет. В окна проникали зыбкие отблески луны. Здесь в новогодний вечер Валерка признался ей в любви.
        Она стала переодеваться. Опять не расстегивались крючки на платье. «Да что же это такое! От волнения, что ли?» - Ольга чуть не расплакалась. Слезы, предательски затаившиеся в уголках глаз еще во время танца, готовы были пролиться и испортить тщательно припудренное лицо. Неожиданно тихо скрипнула дверь. «Господи, я даже не заперлась», - испугалась она, но, увидев на пороге Валерку, обрадовалась:
        - Как здорово, что ты пришел! Помоги, пожалуйста, я совсем замучилась с этими крючками, все пальцы исколола, - выпалила она на одном дыхании.
        Двусмысленность ситуации стала явной, лишь когда его руки прикоснулись к ней. Горячая волна захлестнула обоих. Они отпрянули друг от друга. Он смотрел на ее обнаженную спину, бесстыдно открывшуюся в разрезе платья, а она испуганно закрывала руками грудь, поддерживая тяжелый лиф платья. Валерий провел пальцем по ее щеке и замер, прикоснувшись к шее. Он стоял сзади, и Ольга затылком ощущала его дыхание. Высокая прическа оттягивала голову.
        - Ты прекрасна, - прошептал он, целуя ее в ухо.
        - Нет, не нужно ничего говорить, - попыталась она отстраниться. Платье выскользнуло из рук. Теперь она осталась лишь в шелковых трусиках. Охнув, шагнула к стулу, на котором серебрилось выпускное платье и, схватив его, попыталась прикрыться.
        - Ты прекрасна, - повторил он хриплым голосом, шагнул к двери и повернул ключ. Потом он остановился и посмотрел на нее. Ольга не могла уйти от его взгляда. Ей казалось, что тело плавится, как только пронзительно-черные глаза касаются ее. Она молчала. Тогда он подошел к ней, осторожно подхватил платье и, не глядя, бросил его на стул. Ее руки против воли обвили его шею, а обнаженное тело прижалось к грубой ткани выпускного костюма.
        - Я люблю тебя. - Он нежно целовал глаза и шею, еще боясь прикоснуться к ее груди.
        - Я тоже люблю тебя. - Она растворилась в его руках, понимая, что происходящее неизбежно.
        Потом они долго приводили себя в порядок, надеясь, что окружающие не догадаются о том, что произошло. Труднее всего оказалось с прической, и Ольга в конце концов заплела, как обычно, косу, украсив ее нежными серебристыми цветочками.
        Именно в тот вечер он подарил ей на память кольцо, которое когда-то дед подарил его любимой бабушке перед свадьбой. «Не снимай его никогда, и я буду чувствовать, что ты меня любишь и помнишь», - сказал Валерка, целуя Ольгу в губы.
        Когда они вышли в зал, где уже вовсю гремел выпускной бал, Валерка сказал ей на ухо: «Я самый счастливый на земле… А знаешь, чего я хочу сейчас?»
        Она вопросительно подняла сияющие глаза.
        - Чтобы счастье наше никогда не кончалось. - И закружил ее на руках, не обращая внимания на удивленные взгляды одноклассников.
        Все повторилось. Как много лет назад она хотела его, и ждала, и боялась. Ольга сморгнула слезу и закончила про себя: «А он пришел, увидел, победил». Двое взрослых людей, поддавшись порыву страсти, оказались в одной постели. Неизбежное произошло, отбросив их в общее прошлое. Медленно возвращалась окружающая реальность. Время вспомнить о том, что разделяло их в настоящем.
        Ольга молча выскользнула из его объятий и быстро прошла в душ, закрыв за собой дверь на шпингалет. Встала сразу под холодный поток воды и задохнулась от леденящих иголок, впившихся в кожу. «Нужно прийти в себя. Сейчас же, срочно собираться и ехать, пока не растаяла от его поцелуев. Он предал меня, предал сына - ему нет места в нашей жизни».
        Из душа Ольга вышла, туго затянув пояс халата и гордо подняв голову. Она прошла мимо Валерия, даже не посмотрев в его сторону. Начала сосредоточенно рыться в сумке. Он молчал, наблюдая за ней, потом осторожно кашлянул, словно напоминая о себе.
        - Если я схожу в душ, ты не убежишь по-тихому? - голос звучал вкрадчиво, отдавал бархатом.
        - Нет, не убегу. Я, конечно, спешу, но время еще терпит. Я закажу чай в номер, ты будешь?
        Ей хотелось, чтобы разговор приобрел иные интонации, более нейтральные.
        - Конечно, буду.
        Послышались его легкие шаги, скрипнула дверь душа.
        Ольга быстро переоделась. В джинсовом костюме она чувствовала себя более защищенной от его взглядов, чем в халате, надетом на обнаженное тело. Позвонила и сделала заказ в номер. Положив трубку, с удивлением обнаружила, что Валерий стоит, прислонившись к стене, и наблюдает за ней. Он был в одних форменных брюках, капли воды блестели кое-где на обнаженном торсе.
        - Как ты быстро и тихо все делаешь, - не удержалась она.
        - Привычка, - он улыбнулся краешком рта. - Чай скоро принесут? Очень кушать хочется.
        - Обещали минут через пять, - запихивая с трудом халат в сумку, ответила Ольга.
        Понаблюдав за ее стараниями, он подошел и помог застегнуть молнию. Посмотрел внимательно и тихо спросил:
        - Ты очень спешишь?
        - Очень. Меня ждут. Я сыну обещала скоро вернуться, он у бабушки с дедом.
        Она говорила быстро, словно защищаясь словами, закрываясь от него, не давая ему произнести ничего лишнего.
        - Ты и дальше собираешься бегать от своего прошлого? Как все эти десять лет? - спросил он вдруг нарочито грубо, прерывая поток ее слов. - Ты же умная женщина, уже совсем взрослая, ты должна понимать, что так проблемы не решаются…
        - О каких проблемах ты говоришь? - взорвалась она. Ей было неприятно оттого, что он все испортил своими словами, что стоял очень близко и как-то слишком прочно. Чтобы чувствовать себя в безопасности от его рук и дыхания, нужно обходить это крупное тело, так приятно и по-родному пахнущее свежестью. И еще - он был голый по пояс. Ее взгляд упирался прямо в обнаженную загорелую грудь, по которой ровной дорожкой курчавились темные волосы. От всего этого Ольга почувствовала себя слабой женщиной, от сильного волевого человека, умеющего управлять своими эмоциями, почему-то ничего не осталось.
        - Я не бегаю от своего прошлого. Я просто от него абстрагировалась, забыла о нем и живу своей жизнью. - Она постаралась произнести эту фразу ровным голосом. - Пропусти меня, пожалуйста, к окну.
        - Тебе плохо? - испугался Валерий, и вся его воинственность куда-то улетучилась. Он неслышно переместился в сторону.
        - Мне тесно, ты занимаешь полкомнаты. - Она подошла к окну. - Я ни от кого не бегаю. Я просто начала жить с нуля.
        - И поэтому никогда не приезжаешь в родной город, не видишься с родителями, не приходишь на встречи выпускников, не отвечаешь на письма друзей?
        Он злился. Она смотрела на него с удивлением и узнавала это выражение лица.
        - Именно поэтому ты лезешь в самые горячие точки, создавая себе имидж бесстрашной журналистки, забывая о том, как переживает твоя мать, читая обо всем в газетах и рассматривая сделанные тобой фотографии? Бросаешь маленького сына и рискуешь своей жизнью и жизнью тех, кому приходится тебя спасать, когда ты попадаешь в переделки? Именно это называется новой жизнью с нуля, в которой нет места прошлому?
        - Ты не имеешь права так говорить.
        Ольга почувствовала, как его злость передается ей, захлестывает ее от кончиков пальцев похолодевших ног, горячо ударяя по глазам так, что в них даже темнеет. - Ты не имеешь права упрекать меня и разбирать мою жизнь на кусочки!
        - Почему? - Он взревел от возмущения так громко и внезапно, что Ольга даже испугалась за себя. - Почему ты так говоришь? Потому что я десять лет назад напился и от отчаяния переспал с твоей сестрой? Так я расплачиваюсь за это все десять лет, живя с нелюбимой женщиной. А ты в то же самое время изменяла мне со своим польским евреем, которого бросила через месяц после свадьбы… Но, судя по всему, тебе можно. Тебе можно все: лезть под пули, подставляя наших ребят ради нескольких удачных снимков…
        - Прекрати! - Она тоже кричала, не сдерживая больше эмоций и слез, бегущих потоком по ее щекам. - Прекрати! Ты не знаешь, как все случилось тогда. Я не лезла под пули. Меня украли из поезда, на котором я ехала в Грозный, похитили. Я не виновата, что вы с Костей оказались там, что вы бросились меня спасать и чуть не погибли. Это не моя вина. Если бы не Рашид, меня бы уже не было в живых. А вы убили его… Я знаю, его убил Костя, он мне все рассказал, в госпитале.
        Ольга не видела лица Валерия, но ей казалось, что он смотрит на нее с ненавистью.
        - Твой Рашид - бандит. Мы искали его в горах не один месяц. Он вышел только из-за тебя. Я думаю, он тоже тебя любил, Русанова. И ты ему, как и всем нам, поломала жизнь. Вернее, помогла с ней расстаться.
        Ей хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать всего того, что он говорил таким злым, чужим голосом.
        - Знаешь, что он сказал мне перед смертью, твой Рашид, твой знаменитый комсомольский лидер, твой чеченский друг? Повторить?
        Ольгу била мелкая дрожь, и она никак не могла с ней справиться.
        - Он сказал мне, скаля зубы: «Она не досталась тебе, десантник. Она никогда не будет твоей». Он хотел ударить меня ножом, но Костя успел застрелить его. А потом, когда мы возвращались на базу, машина с бойцами подорвалась на мине.
        - Рашид спас меня. Он вывел меня к нашим.
        - Он был командиром чеченских боевиков. Он чуть не убил меня.
        Ольга закрыла лицо руками и заплакала навзрыд, сквозь слезы прокричала ему:
        - Ты к этому прошлому хотел вернуть меня? Так я его и так не могу забыть! Оно мне снится каждую ночь. И я каждую минуту помню, что Костя стал инвалидом, спасая меня, а Рашид погиб от его руки. Чего ты добиваешься, Немировский?!
        Он испугался взрыва ее негодования, испугался ее крика и слез и не знал, что делать дальше. Он довел ее до этого состояния не нарочно, просто ему хотелось пробить брешь в ее отстраненности, увидеть ее прежней. Отдавшись ему, она не стала ближе, осталась чужой и неприступной.
        В дверь постучали, и Валера метнулся открывать: принесли чай, бутерброды. Он расставил дрожащими руками чашки на журнальном столике и мучительно соображал, куда деть поднос. Всхлипывания у окна становились тише. Валера решился поднять глаза. Ольга почти успокоилась, но лицо у нее стало совсем неузнаваемым - жестким и некрасивым. Встретив его виноватый взгляд, она усмехнулась краешком опухших губ.
        - Вот и поговорили. Я пойду умоюсь. Налей мне воды, нужно выпить лекарство.
        Он подал ей стакан. Ольга, достав из косметички пузырек, привычным жестом накапала лекарство, выпила большими глотками и отправилась в ванную.
        Валерий тупо смотрел на стакан с остатками мутной жидкости, затем отодвинул его одним пальцем. Услышав неприятный скрежещущий звук, поморщился. Зачем он пришел сюда? Еще там, в кабинете, Немировский понял, что упускать ее нельзя, надо сделать что-то такое, чтобы она задержалась, чтобы взглянула на него прежними глазами, которые столько лет не давали ему покоя, заглядывая к нему в душу по ночам. Он любил ее всегда и даже не обманывал себя убеждениями, что все прошло, все забылось. Она всегда была с ним, днем и ночью. О жене он вспоминал по обязанности, из чувства долга, Ольгу не мог забыть, как ни старался.
        Она вернулась из ванной, присела на краешек стола, взяла чашку с чаем. С нескрываемым удовольствием сделала глоток и подняла на Валерия глаза. Он поразился их цвету: зеленые до прозрачности, словно другие оттенки вымылись слезами.
        - Спрашивай. Обо всем, что тебе еще хотелось узнать за эти годы. Нам нужно договорить. - Ее голос был тихим и ровным.
        Он тоже взял чашку с чаем, но пить не стал, просто держал на весу.
        - Ты же спешила на поезд.
        - Я и сейчас спешу, но время еще есть. Кстати, я приезжала в Армейск, привозила Кирюху, но эта встреча с родителями не принесла радости обеим сторонам. Мы пробыли один день и поспешили убраться. Отец по-прежнему ставит меня перед выбором: или он, или Маргарита. Ты же понимаешь, что это неразрешимо. Тем более теперь, когда бабуля становится старше, начинает болеть.
        Ольга взяла бутерброд с сыром.
        - Ты же хотел есть, почему сидишь?
        - Тебя слушаю. - Он поспешно взял бутерброд с колбасой. - А как Григорий Константинович? Еще оперирует?
        - Очень редко. В основном читает лекции курсантам военно-медицинской академии. Они с бабулей переехали за город, живут в Петергофе круглый год. У них хороший дом возле самого леса, гуляют в парке, любуются фонтанами. Да ты, я думаю, знаешь об этом, Динка целую неделю у них в июле гостила.
        Валерий перестал жевать и с удивлением посмотрел на Ольгу.
        - Не понял… В каком июле? Когда гостила?
        Ольга с интересом смотрела на него.
        - Немировский, ты не притворяешься, надеюсь? Твоя жена в начале июля наконец-таки познакомилась с Маргаритой. Она жила у них в Петергофе неделю, проверяла, упомянула ли бабуля ее в завещании и какова ее доля в питерской квартире.
        Валерий аккуратно поставил чашку на столик и посмотрел на Ольгу очень внимательно. Та, проигнорировав его недобрый взгляд, продолжала:
        - Бабуля ее успокоила: мол, помнит, что у нее две внучки, Диночку не обидит, поделит поровну. Правда, пока мы с Кирюхой живем в ее квартире, но я год назад купила себе жилье и потихоньку ремонтирую, думаю, к лету переехать.
        Ольга допила чай.
        - Еще о чем-нибудь спросишь или достаточно наобщались?
        Немировский молчал, переваривая услышанное. Ольга догадалась, что о поездке жены он не знал, но уточнять не стала. Это их семейное дело, разберутся.
        - Я подожду тебя в холле. Провожу на поезд, - произнес он, словно выходя из оцепенения.
        Ольга пожала плечами, спорить не стала. Валерий молчал до самого вокзала, она тоже не говорила. Да и о чем? Лишь на перроне, уже перед отправлением, он спросил:
        - На кого похож твой сын?
        - На отца, - ответила она коротко.
        - Жаль, - с сожалением посмотрел он на нее, - Я думал, что у него будут твои глаза.
        Она улыбнулась:
        - Не угадал. Ну давай прощаться, Немировский. Удачи тебе.
        - Тебе того же. Не рискуй собой.
        Ольга согласно кивнула, запрыгнула на ступеньку, взяла протянутую сумку, задержалась на секунду, словно хотела что-то сказать, но передумала и скрылась в темном проеме вагона.
        Валерий немного постоял, бесцельно глядя в серое окно, потом развернулся и решительно зашагал к стоянке такси. Через десять минут поезд на Санкт-Петербург тронулся и, дав прощальный гудок, стал набирать ход.


        Глава 4
        Ольга вошла в кабинет Наташи и виновато потупила глаза: она не звонила подруге больше месяца.
        - Ну наконец-то объявилась. И не совестно тебе?
        - Совестно, Наташ, очень совестно. Закружилась совсем, настроение паршивое, не хотелось загружать тебя своими проблемами, - оправдывалась Ольга, исподволь присматриваясь к Наталье, властно восседавшей за столом, на котором царил идеальный порядок. Несмотря на накрахмаленный белоснежный халат и продуманный макияж подруги, Ольга отметила, что что-то не так: врач Иванова собрала свои роскошные волосы в пучок, чего обычно не делала, а под глазами у нее залегли серые тени, которые не удалось замазать даже дорогим тональным кремом. Значит, у Натальи опять проблемы в личной жизни. Ольга украдкой вздохнула: «Ну почему нам так не везет?»
        - Подруги для того и существуют, чтобы их можно было чем-нибудь загружать, дорогая. А видочек у тебя еще тот! Оль, ну когда ты начнешь за собой ухаживать? Тебе уже почти тридцать - пора! Я старше чуть не на десять лет, а иной раз кажусь твоей ровесницей. Не сейчас, конечно, не буду себе льстить. Но ты-то. Как всегда, проснулась, вымыла голову, просушила - и готово. Хоть бы губы подкрасила или глаза. Хотя о чем это я? Глядя на тебя, понимаю, что без стационара не обойтись. До красоты ли тут? Садись - мерить давление будем.
        Наталья проделала привычно одну и ту же процедуру: давление померила, пульс посчитала, послушала, заглянула в рот.
        - Иди на кардиограмму, все ясно. Машенька, - обратилась она к старательно перебиравшей какие-то бумаги медсестре, - проводите эту несознательную особу в двадцать третий кабинет, дождитесь ее и вернетесь вместе обратно. Моя смена на сегодня закончилась. Выпишу тебе назначение и пойдем пообедаем. У меня сегодня еще ночное дежурство.
        Через полчаса, рассматривая кардиограмму, она хмурилась и ворчала:
        - Больной скорее мертв, чем жив. Завтра обязательно сдашь анализы, и не спорь. Больничный с сегодняшнего дня. Понимаю, что в стационар ты не хочешь, но предписания будешь выполнять полностью, иначе загнешься.
        - Наталья Ивановна, вы многословны, как всегда. И как обычно пессимистичны.
        Заметив, что возмущение ее словами у подруги готово прорваться сквозь профессиональное спокойствие, Ольга поспешила согласиться.
        - Все буду делать, как скажете, доктор, честное слово. Натка, пойдем кушать, а то я сегодня, кроме кофе, ничего в рот не брала.
        - Ну какой тебе кофе? Почему ты так осознанно губишь себя? Нужно было съесть нормальный завтрак, запить травяным чаем, принять лекарство и уже после этого идти ко мне на прием, - выговаривала Наталья, снимая халат.
        Ольга залюбовалась фигурой подруги: модные брюки красиво облегали пышные бедра, тонкая талия была перехвачена черным кожаным пояском, а высокую грудь украшало изящное плетеное из стразовых нитей ожерелье, от блеска которого было невозможно оторвать глаз. «Господи, ну чего не хватает этому уроду?» - привычно подумала она о муже подруги.
        Алексей Иванов был типичной жертвой перестройки. Талантливый инженер-физик после закрытия своего конструкторского бюро долго не мог найти работу. Его жена в то время на свою нищенскую зарплату кормила всю семью и терпеливо ждала, когда любимому Алешеньке повезет. Но фортуна обходила его стороной. Идти работать грузчиком или становиться реализатором на рынке ему не позволяло врожденное чувство достоинства, присущее многим русским интеллигентам того сложного времени. Пять лет он предавался философским размышлениям, возделывал огород на загородном участке и чинил всевозможные электроприборы знакомым. Наконец, переломив свою гордость, устроился менеджером (это новое слово, столь стремительно вошедшее в русский язык, ужасно его раздражало) в огромный магазин, торгующий бытовой техникой. Теперь он помогал покупателям отдать предпочтение той или иной стиральной машине и чувствовал себя при этом глубоко несчастным человеком, которого жестокая жизнь выбросила на обочину. «Хорошо хоть не в канаву», - любил он повторять, выпив первые сто грамм водки.
        Много Алексей не пил, однако процесс этот был столь регулярным, что Ольга, часто бывавшая у Ивановых дома, уже забыла, как муж подруги выглядит абсолютно трезвым. Хуже всего было то, что стоило ему хоть немного перебрать, из заботливого и любящего супруга он превращался в домашнего тирана, недовольного всем на свете: приготовленной пищей, уборкой дома, качеством стирки и даже воспитанием детей. Он обвинял жену во всех смертных грехах, начисто забывая о своем воспитании и интеллигентности и переходя на площадную брань.
        Поначалу Наташа очень переживала, обижалась, потом смирилась и старалась не обращать на выходки мужа внимания. И все-таки Ольга, встречаясь с подругой, всегда замечала следы очередного скандала. Она очень сочувствовала ей, но не знала, чем в такой ситуации можно помочь.
        Наталья была успешной женщиной, ее очень ценили на работе. В частной клинике она заведовала терапевтическим отделением и получала хорошие деньги. Консультируя многих известных людей, никому и никогда не рассказывала об их болезнях. В общем, Ольга гордилась своей подругой и расстраивалась из-за того, что та не может наладить семейную жизнь.
        - Ну и о чем ты задумалась? - прервала ее размышления Наталья.
        - В очередной раз о смысле жизни, - вздохнула Ольга.
        - Бессмысленное занятие, позволительное лишь сильной половине человечества. Нам, слабым женщинам, нужно думать лишь о проблемах насущных. На данный момент - очень хочется есть.
        - Да, ты права. В наше любимое кафе? - встрепенулась Ольга.
        - Да, и как можно живее, пока это стремление не стало всеобщим. - Можем остаться без столика.
        Наталья подхватила Ольгу под руку и потащила ее к выходу из поликлиники.
        Когда они сделали заказ, Ольга спросила:
        - Почему ты такая перевернутая? Опять муж скандалил?
        - Опять. Только у нашей болезни появились новые симптомы: он начал задевать детей. Вчера Антошку довел до слез. Конечно, я не выдержала и вступилась за сына. Ему только это и нужно было. Наслушалась такого…
        Рассказывая, Наталья теребила бумажную салфетку, и лишь это движение выдавало ее волнение, голос же оставался ровным и спокойным.
        - А сегодня с утра - полное раскаяние, - продолжала она. - Смотрит на всех глазами побитой собаки. Короче, все как обычно. У тебя что произошло?
        - У меня… - Ольга задумалась. - Много всего. Не знаю, с чего и начать…
        - С Кириллом все в порядке? - заволновалась Наталья.
        - Да, с Кирюшкой все хорошо. Правда, уроки учить не хочет. Только приходит из школы и бегом к компьютеру. Прямо беда какая-то.
        - Ну это беда общая. Мои за компьютер воюют. Аленка, на свою голову, купила Антошке диск с детскими играми, теперь его не отогнать. Визг целыми днями стоит, - усмехнулась немного успокоенная Наталья.
        Принесли салаты. Некоторое время они молча ели. Потом Ольга, отложив вилку, решительно начала рассказывать. Слушая ее, Наталья отодвинула тарелку и нахмурилась. Она знала о существовании супругов Немировских и о том, какую роль они сыграли в жизни ее подруги. Рассказ о том, что произошло в гостиничном номере, поверг ее в изумление. Она лишь качала головой, не в силах что-либо сказать. Ольга замолчала, грустно посмотрела на нее и растерянно пожала плечами.
        - Да-а-а, - протянула Наталья. - Как же так?
        - Вот так, подруга. Когда он до меня дотронулся, я снова почувствовала себя семнадцатилетней девчонкой, у которой от его прикосновений полностью отключалась голова, оставались одни ощущения. Зато какие ощущения! - невесело рассмеялась она.
        - Ощущения - это хорошо. Только отчего взгляд-то такой загнанный? - Наталья внимательно смотрела на подругу.
        - Знаешь, Наташ, я так долго и старательно формировала свою оборону, надеясь никогда больше с ним не встречаться, и вдруг все рухнуло. Я действительно оказалась загнанной в тупик, - Ольга вздохнула.
        - Что тебя так мучает? Ну встретились, ну переспали… Что изменилось от этого? - Наталья, не понимая подругу, нервничала.
        - Все, все изменилось! - На глазах у Ольги блеснули слезы. - Как ты не поймешь! Столько лет прошло, как он меня обидел, а стоило ему оказаться рядом - и я растаяла. Я люблю его до сих пор! - почти выкрикнула она - И мне от этого плохо…
        Они молчали. Наталья хмурилась все больше, не зная, как реагировать на признание подруги, а Ольга, не поднимая глаз, сидела неподвижно. Подошел официант, принес горячее, с удивлением посмотрел на молчавших женщин, расставил тарелки и неслышно удалился.
        - А как же Влад? - решилась нарушить затянувшееся молчание Наталья.
        - Думаю, что нормально. Я позвонила ему вчера, сказала, что мы больше встречаться не будем. Кажется, он не очень расстроился. Во всяком случае, мы расстались легко. Давай есть, а то все остынет.
        Ольга принялась за аппетитный кусок мяса.
        Наталья тоже приступила к трапезе и, изредка поглядывая на подругу, настойчиво отгоняла одну и ту же мысль: «До чего же нам все-таки не везет».


        Глава 5
        Несколько дней Валерий собирался с духом и наконец холодным дождливым вечером, сидя у окна на кухне и считая капли, катившиеся по стеклу, набрал номер жены.
        Голос в трубке звучал как всегда бодро и кокетливо:
        - Здравствуй, мой любимый!
        Она говорила по телефону всегда с легким придыханием, видимо, считая, что это придает ей какую-то особенную сексуальность.
        - Здравствуй, Дина, - словно споткнувшись на слове приветствия, он немного помолчал: - Почему ты не сказала, что ездила летом в Питер?
        Теперь молчала она.
        - Ты услышала мой вопрос?
        - Да, да, конечно, дорогой.
        Его ужасно раздражали все слова, которые она употребляла, обращаясь к нему. Валерий поморщился.
        - Почему я не знал, что ты ездила в Петербург? - повторил он, не собираясь помогать ей с ответом.
        - Да, ездила.
        От растерянности голос стал обычным, и он понял, что жена думает, как получше соврать.
        - Я поехала, чтобы развеяться и проконсультироваться насчет суррогатного материнства.
        - Насчет чего? - от неожиданности он поперхнулся и закашлялся. На глазах выступили слезы.
        - Насчет суррогатной матери для нашего будущего ребенка. - Голос Дины снова зазвучал уверенно и с напором.
        Он еле откашлялся и, вытирая слезящиеся глаза, в который раз подивился умению жены выкручиваться из любой ситуации.
        - Мне кажется, что мы с тобой ни разу не затрагивали тему суррогатного материнства. Почему ты не сообщила мне о своей поездке?
        - Я не хотела волновать тебя, радость моя. Думала, что сначала стоит все выяснить самой.
        Голос снова сексуально урчал в трубке.
        - А зачем ты встречалась с бабушкой?
        Он давно перестал поддаваться ее обаянию.
        - С бабушкой? Откуда ты знаешь?
        - Дина, сначала ответь ты. Я все расскажу после. Итак, зачем ты ездила к Маргарите?
        - Хорошо, я скажу. Суррогатное материнство - удовольствие не из дешевых. Наших с тобой сбережений не хватит. Я хотела выяснить долю своего наследства и узнать, не сможет ли бабуля помочь деньгами.
        Теперь в голосе звучали оскорбленные нотки.
        - Дина, это некрасиво.
        - Что некрасиво?!
        - Все. От начала и до конца. Это аморально. - Он с трудом сдерживался.
        - Я хочу ребенка! Это тоже аморально?! - Она кричала, но он ей все равно не верил.
        Разговор о ребенке уже несколько лет использовался в качестве шантажа. Зная уровень самовлюбленности своей супруги, Немировский сомневался, что она способна полюбить кого-нибудь, кроме себя. А уж представить ее, окруженную бутылочками и пеленками, он и вовсе не мог. Дина очень долго спала по утрам, просыпалась не раньше полудня, пила свежевыжатый апельсиновый сок, принимала пенную ванну, делала всевозможные масочки, потом поедала полусырую свеклу со свежими фруктами, подолгу валялась на диване, обложившись глянцевыми журналами. Лишь к вечеру она находила в себе силы убрать однокомнатную квартиру и приготовить легкий ужин себе и мужу. После всей диетической дребедени, которую Дина навязывала ему под лекцию о здоровом образе жизни, Валерий делал себе многослойный бутерброд с копченой колбасой и чувствовал себя абсолютно несчастным человеком, которого семейная жизнь совсем не радует. По вечерам жена вытаскивала его на получасовые прогулки в парк и, не умолкая, рассказывала о звездной жизни знаменитостей. Причем ее абсолютно не интересовало, слушает ли он. Как-то, борясь с глухим раздражением, Валерий
предложил Дине завести собаку. Жена посмотрела на него с недоумением, которое граничило с ужасом:
        - Зачем тебе собака?
        - Чтобы было не так тоскливо в доме, - не удержался он.
        - Тебе скучно со мной?! - возмутилась Дина, и некстати заведенный разговор перерос в очередной скандал. Почти все их беседы заканчивались ссорами и перепалками. С годами он к этому привык и даже научился скрывать свое раздражение. Вот и теперь он очень спокойно ответил жене:
        - Хотеть ребенка - естественное желание любой женщины. А вот навестить родную бабушку, которую никогда не видела, ради выяснения своей доли наследства не очень красиво. Во всяком случае со стороны.
        - Откуда ты знаешь об этом?
        Судя по интонации, успокаиваться она не собиралась.
        - В училище приезжала Ольга, она делала репортаж к юбилею, - ответил он, заранее понимая, что сказанное им вызовет бурю отрицательных эмоций со стороны жены.
        Дина молчала. Конечно, новость для нее была полной неожиданностью.
        - Ты встречался с ней? - спросила она беспомощно. На какую-то долю секунды ему стало жаль ее.
        - Да, мы с ней вместе работали над архивами. - Валерий старался говорить ровно.
        - Ты спал с ней, да… - Она не спрашивала, а утверждала. - Ты встречаешься с ней все эти годы, правда? Вы занимаетесь любовью…
        - Прекрати говорить глупости! - Он не мог больше сдерживаться. - Я не видел ее десять лет.
        - Все годы моей молодости, которые я посвятила тебе, ты спишь с ней. Ты все еще любишь ее - признавайся! - потребовала она, срываясь на визг.
        Он молчал.
        - Ты любишь ее? - повторила она свой вопрос почти шепотом.
        Валерий не стал отвечать.
        - Спокойной ночи, Дина. Позвоню на следующей неделе. - И положил трубку.
        Он смотрел на телефон и чувствовал, как тоска мохнатыми липкими лапами обнимает его. Жена оказалась права. Он любил Ольгу все десять лет, которые состоял в браке с ее сестрой. Его семейная жизнь оказалась браком в полном смысле слова. И винить в этом можно было только себя самого. Но разве мог он подумать, что окажется однолюбом…
        Дину захлестнула злоба.

«Откуда она появилась снова? Ведь я сделала все, чтобы стереть ее с лица земли. Она не должна была прийти в себя после нанесенного мной удара. Тогда я забрала свое. Он всегда принадлежал только мне, она в его жизни была случайностью. Теперь же она покушается на то, что должно быть моим. Судьба распределила поровну: ей она подарила сына, рожденного от того субтильного поляка, который сбежал от нее почти сразу же после свадьбы, а мне мужа, о котором я мечтала. Она же хочет, чтобы у нее было все, а у меня ничего. Не получится. У меня обязательно будет ребенок, даже если ради этого придется пойти на преступление. Меня ничто не остановит. А вот муж мой ей не достанется. Мое - это только мое. Она сама сделала первый шаг. За мной дело не станет. Пришло время встретиться и поговорить. Я попробую объяснить, что ей нет места в жизни моего мужа. Десять лет о ней не было слышно. И я не хочу слышать о ней никогда. Никогда!!!»


        Глава 6
        Ольга открыла дверь своим ключом и с радостью ощутила тепло родного дома. На улице второй день лил дождь. Ледяной ветер с Финского залива сводил с ума своими безжалостными порывами. Казалось, что в лицо бьют тысячи иголок, которые вот-вот превратят его в ледяную корку. Дыхание перехватывало, и Ольга домой почти бежала, забыв об осторожности.
        Сбросив промокшие куртку и сапоги, прошлепала с тяжеленным пакетом на кухню. В коридоре уже стояли грязные ботинки Кирилла, а из детской раздавались звуки выстрелов и взрывов - сын включил компьютер.
        Загрузив в холодильник продукты, Ольга на ходу щелкнула кнопкой электрочайника и отправилась в комнату мальчика. Кирюшка, не отрываясь от экрана, бодро приветствовал ее:
        - Привет, мамуля!
        Она поцеловала вихрастую макушку:
        - Привет, солнышко мое с ушами. Ты не сильно промок?
        - Не-а, нормально. Мам, я не буду ходить на немецкий.
        Он остановил игру, и Ольга поняла, что предстоит серьезный разговор. Кирюшка развернулся к ней вместе со стулом.
        - Пожалуйста, мама. Можно я буду изучать только английский?
        Ольга присела на краешек его дивана, попутно убрав оттуда сброшенный свитер.
        - Что случилось, Кирюша? Ты же мне летом все уши прожужжал, рассказывая, как здорово, что ты будешь знать оба языка и что тебе совсем не сложно изучать их одновременно, - Ольга старалась говорить спокойно, хотя решение сына ее удивило.
        - Понимаешь, мамуль, я собирался быть разведчиком, агентом спецслужб. Для них языки знать - очень важно. А теперь, когда я думаю стать десантником, мне нужно изучать восточные единоборства.
        Сын старался говорить солидно, по-взрослому.
        - Кирюш, одно другому не мешает. Ты ведь и так занимаешься карате.
        - А хочу освоить еще и дзюдо, - мальчик начал горячиться.
        - Я не против. Но в две спортивные секции ты просто по времени не успеешь. Гитара, немецкий, карате… Сам посчитай.
        - Поэтому я бросаю немецкий, - решительно перебил ее Кирилл.
        Ольгу утомил этот разговор. Она встала, подошла к шифоньеру, открыла дверь и повесила свитер.
        - Понимаешь, Кирилл, ты сейчас в том возрасте, когда человек еще не может определиться с профессией. Завтра ты решишь стать моряком и захочешь профессионально заниматься плаванием, потом - захочешь быть альпинистом, пойдешь в новый кружок. Нет, дорогой, - сказала она твердо, - ты будешь изучать оба языка, тем более что даются они тебе легко. Ты ведь знаешь, что мне пригодился и тот и другой, - сказала она мягче. - Когда я училась в Ростове, занималась в группе немецкого языка, а в Питере был выбор между английским и французским. Не знай я второго языка, мне было бы очень сложно. Пришлось бы тратить еще и на это силы и время.
        - Мама, а почему ты перевелась учиться в Петербург? - спросил легко смирившийся с судьбой Кирюшка. Ольга вздрогнула и постаралась тут же взять себя в руки. Она не любила разговоров на эту тему.
        - Я уже рассказывала тебе. Меня позвала бабушка. А мне всегда хотелось жить в этом городе. К тому же я ждала тебя и решила, что было бы неплохо, если бы ты родился здесь. - Она перевела дух. - Все, пора обедать. Потом отдохнем, - и за уроки. К компьютеру доступ на сегодня закрыт.
        Кирилл немного поныл для приличия, но быстро согласился на все условия, понимая, что спорить в данной ситуации бесполезно. Иногда его добрая и все понимающая мамуля становилась упрямой и непреклонной.
        Через три часа, когда сын отправился во Дворец спорта, Ольга, вымыв посуду, оставшуюся после обеда, ушла в свою комнату. Она прилегла на диван, спрятав замерзшие ноги под плед, и попыталась заснуть. Ничего не выходило. Снова и снова она слышала вопрос сына: «А почему ты перевелась учиться в Петербург?» и свой неуверенный ответ, в котором любой взрослый уловил бы недосказанность.
        Когда-нибудь ей все равно придется сказать сыну правду. Возможно, что очень скоро. Ольга понимала, десять лет, посвященные попыткам распрощаться с прошлым навсегда, оказались всего лишь безуспешным бегством от самой себя. Она надеялась, что все мосты сожжены - однако прошлое ее настигло. Память оказалась сильнее разума.


        Глава 7
        Тогда, десять лет назад, он в очередной раз спросил ее:
        - Почему ты не хочешь пожениться этим летом?
        Курсант третьего курса Валерий Немировский действительно недоумевал, почему его девушка отказывается стать законной женой.
        Ольга поуютнее устроилась, натянув высоко одеяло и зарывшись носом в подушку. Разговор повторялся все эти восемь дней, проведенные вместе на майские праздники. Валерка предлагал руку и сердце. Нет, она не была против, как и всякой женщине, ей, конечно, хотелось замуж. Проблема состояла в том, что каникулы у них обоих были в августе, и только в этот месяц могла состояться свадьба. Ольга же, будучи активной комсомолкой, весь год занималась созданием стройотряда. По ее инициативе удалось добиться разрешения на отделку недостроенного санатория для детей-инвалидов. Всю зиму будущие стройотрядовцы по вечерам овладевали профессиями маляров и штукатуров, сантехников и электриков. Только в конце апреля, сдав экзамены настоящим строителям, ребята получили квалификационные книжки. Отряд был коммунистическим, что означало отсутствие платы за труд, однако желающих поехать на два месяца на берег Байкала было более чем предостаточно.
        Отбор был очень строгим. Компания в результате подобралась классная. На совете отряда Ольгу единогласно выбрали комсоргом, командиром отряда стал студент-медик Альберт Краснопольский. Оставалось побыстрее расправиться с летней сессией и в конце июня, вооружившись мастерками и кисточками, отправиться на вожделенный Байкал.
        Ей удалось купить медицинскую справку у факультетской медсестры, и она приехала в Рязань на майские праздники, воспользовавшись деньгами, которые ей прислала бабушка, хорошо ориентировавшаяся во всех проблемах любимой внучки. Маргарита знала Валерия. Молодые люди приезжали прошлым летом в Ленинград и гостили у нее две недели. Немировский ей понравился, и именно она в первый раз произнесла слово
«свадьба». Почему-то после поездки в Ленинград Валерий озадачился созданием семьи всерьез. Ольге разговоры на эту тему не очень нравились, поскольку предполагали, что придется решать многочисленные проблемы: переводиться в рязанский университет, снимать квартиру, жить ожиданием увольнительных мужа-курсанта. Не то чтобы все это слишком пугало, но нынешнее положение вещей устраивало ее больше.
        В глубине души она считала, что всему свое время. И сейчас ей хотелось наслаждаться студенческой жизнью. В своих чувствах она была абсолютно уверена, Валерку любила по-настоящему. Кроме него, для нее других мужчин не существовало. С его именем она засыпала, о нем же думала сразу, стоило лишь проснуться.
        Ольга писала ему каждый день, часто звонила и старалась приезжать при первой же возможности. Конечно, положение «подруги» было не очень приятно своей двойственностью. Штамп в паспорте значительно упростил бы их свидания. Ольга осознавала, что рано или поздно это нужно будет сделать. Но только не теперь. Стройотряд был ее мечтой, ее детищем. Она не могла предать ребят, которые готовы были работать во имя идеи.
        - Неужели ты не сможешь объяснить, что выходишь замуж и твоя поездка отменяется? - Валерка сердился. Опершись на локоть, он требовательно смотрел на Ольгу. Понимая, что от ответа не уйти, она нехотя повернула к нему лицо.
        - Объясни мне, почему ты собрался жениться именно в этом отпуске? - Она действительно не понимала. - Будет зимний, потом еще летний и еще целый год учебы. Пойми, я хочу поехать в стройотряд. Я все организовала и не могу отказаться от этой идеи. Меня просто не поймут мои друзья, - она горячилась, видя упрямый блеск в его глазах.
        - А сейчас тебя не понимаю я, твой будущий муж. Я сделал тебе предложение, а ты его отвергаешь. - Он выглядел обиженным.
        - Я не отвергаю, просто прошу немного подождать, потому что…
        - Потому что стройотряд для тебя важнее свадьбы, - закончил он ее мысль, резко встал и начал быстро собираться.
        - Валера, куда ты? Еще же больше часа до конца увольнения, - беспомощно спросила она.
        - В казарму. Мне нужно на завтра переписать конспект. Если сумею, приду к поезду.
        Он сухо поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты, не оглядываясь.
        Ольга заплакала. В первый раз они не смогли понять друг друга, в первый раз поссорились.
        Приехав на полчаса раньше, она до самого отправления поезда ждала любимого, вглядываясь в толпу. Он не пришел.
        Зайдя в купе, Ольга сразу забилась на верхнюю полку и отвернулась к стене. Ей не хотелось, чтобы попутчики заметили предательские слезы, набегавшие на глаза. Весь путь домой она не могла заснуть, постоянно прокручивая в памяти их разговор. Ольга понимала, что обидела любимого человека, но выхода из сложившейся ситуации не видела.
        К Ростову подъезжала измученной и морально, и физически. Каково же было ее удивление, когда на перроне она увидела через мутное оконное стекло своих стройотрядовцев с охапками сирени.
        Все пассажиры удивленно смотрели, как группа студентов под бравурный походный марш, исполняемый под гитару, с шутками и хохотом, встречали худенькую девушку с длинной косой. Ольга растерялась. Чьи-то сильные руки подхватили дорожную сумку, кто-то помог спрыгнуть с высокой ступеньки. Илья Апрелев, высокий длинноволосый парень из института народного хозяйства, галантно вручил ей огромный букет с одурманивающим неповторимо весенним запахом, а Альберт Краснопольский, командир отряда, студент-медик, заботливо набросил ей на плечи куртку. Все шумели, смеялись и теребили, увлекая ее к парку Горького и не принимая никаких возражений.
        Очередное организационное заседание стройотрядовцев стихийно переросло во встречу комсорга и грозило превратиться в прогулку по вечернему городу. Лариска, ее подруга и соседка по комнате в общежитии, успела украдкой шепнуть на ухо:
        - Как всегда, завидую твоей популярности у мужского населения нашей необъятной страны. В общаге ждет телеграмма с извинениями от влюбленного десантника, а здесь смотри, как эти хороводятся.
        - Что в телеграмме? - заволновалась Ольга, забыв об окружающих.
        - Кажется так, - сморщила нос Лариска. - «Прости меня. Я все понял. Люблю. Целую». Конечно, без особой фантазии, но похоже, что искренне.
        Ольга тихонько взвизгнула, расцеловала Ларису, которая отбивалась изо всех сил и наконец почувствовала себя счастливой.
        Это ощущение счастья не покидало ее ни на минуту. Она была счастливой, катаясь в парке на каруселях, горланя вместе со всеми песни. Улыбалась, разбирая сумку и рассказывая о поездке Лариске. И когда вприпрыжку, напевая что-то себе под нос, бежала с досрочно сданных экзаменов. После того как услышала о телеграмме, она чувствовала себя самой счастливой.

«Как же сильно я люблю его, если завершившаяся примирением ссора так изменила мир вокруг меня», - думала Ольга с каким-то благоговейным страхом. Все вокруг нее заиграло яркими красками: светило по-особенному солнце, воздух был необыкновенно сладким, цветы поражали невиданной красотой.
        В таком состоянии она оказалась в Забайкалье и с самых первых шагов поняла, насколько была права, не отказавшись от этой поездки.
        Их отряд поселили в студенческом спортивном лагере. Работать предстояло в месте, находившемся в пяти километрах от щитовых домиков. Ребята, побросав пожитки, отправились осматривать фронт работ. Некоторые девчонки захотели составить им компанию, но Краснопольский на правах командира призвал женскую половину к совести:
        - Девчата, такой долгий перелет, есть ведь хочется. Кто же нас кормить будет? Решайте, кто встанет к плите.
        - Это какая-то дискриминация по половому признаку. Вы, значит, интересным будете заниматься, а мы вас обслуживать? Это несправедливо, - возмутилась рыжая Ленка, студентка строительного института.
        - Но, девочки, помилуйте, ведь мы абсолютно не готовы к такому повороту вещей. Обещаю, что на кухне будут работать все, но сейчас накормите нас, пожалуйста. И благодарность наша будет безграничной. - Глаза Краснопольского были полны лукавства.
        - Ладно, мы с Ольгой останемся, - огорошила подругу Лариска. - Будет вам горячая пища.
        Все облегченно вздохнули и шумной толпой двинулись в сторону девственного леса.
        - Ты что, с ума сошла? - возмутилась Ольга. - Что-то в общежитии я за тобой не замечала такой любви к кухне.
        - Ничего ты не понимаешь. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Видела, как на меня смотрел Алик? В его глазах светилась благодарность, очень похожая на любовь, - разглагольствовала возбужденная Лариса, разбирая пакеты с едой.
        - Там светилось облегчение от того, что все-таки нашлись две дуры, готовые пожертвовать первыми впечатлениями ради сытости их животов, - буркнула Ольга, начиная ей помогать.
        - Недобрая ты, Олечка. Неужели так сложно помочь подруге устроить личное счастье?
        Лариса, наконец, нашла макароны и теперь задумчиво их рассматривала.
        - Как ты думаешь, макароны с вареной колбасой сойдут на первый раз?
        - Думаю, что они сойдут и на второй, и на третий, поскольку больше пока ничего нет, - осадила ее Ольга. - Пойдем за водой. Бери вон ту огромную кастрюлю.
        Когда девчонки дотащили ее и с большим трудом подняли на плиту, их окликнул невысокий мужичок в разодранной фуфайке:
        - Ну что, стряпухи, уже взялись за дело?
        Я Иваныч. Меня председатель прислал за вами, - мужичок смешно шепелявил. - Одна айда со мной, поедем в сельпо и на ферму. Там вам Степановна продуктов выписала.
        - Ой, как здорово! - обрадовалась Ольга. - Может, и картошечки сумеем раздобыть, а то с одними макаронами невесело как-то получается.
        - А чо ж не суметь, заедем к бабе Матрене, возьмем мешок. А завтра тогда на телеге привезем поболе. Щас я на мотоцикле, - гордо закончил он. - Поехали, что ли, глазастая! А коса-то у тебя какая богатая. У наших девок ни у одной такой не будет! - восхитился Иваныч.
        - Макароны сыпь только в кипящую воду, - наставляла Ольга Ларису на бегу. - А колбасу кругами порежь, чтобы быстрее варилась.
        Дорога в деревню и обратно заняла не больше часа, но Ольга, вся обложенная кульками и коробками с яйцами, сидя в люльке старенького мотоцикла, переживала, что ребята уже вернулись, а обед не готов. Они с Иванычем быстро разгрузили продукты, и девушка поспешила на кухню. Запах, доносившийся оттуда, сложно было назвать аппетитным. Что-то пригорело. Лариса, стоявшая у плиты, выглядела несчастной.
        - Олечка, ну почему ты так долго? У меня, кажется, макароны сгорели. Что теперь делать? - В глазах поблескивали слезы, готовые пролиться ручьями.
        - Совсем сгореть не могли. А я и так везде пробежкой, чтобы успеть к финишу. Похоже, опоздала. - Она заглянула в кастрюлю, где все пространство занимала плотная клейкая масса грязно-серого цвета.
        - Ты что, даже воду не сливала?
        - Нет, - всхлипнула незадачливая стряпуха, - она куда-то вся подевалась.
        - Макарон нужно было сыпать меньше, - Ольга проткнула вилкой сероватый комок, понюхала его и с опаской сунула в рот. Морщась, пожевала и с трудом проглотила. - Да уж… Ну ладно. Не все испорчено.
        Ольга часть макарон вывалила в чистую кастрюлю.
        - Быстро чисть картошку, очень быстро. Что с колбасой?
        - Плавает в воде, - отчиталась Лариска.
        - Однако, - покачала головой подруга, вылавливая разварившиеся куски колбасы и складывая их в миску. - Знаешь, Лар, если ты не приспособлена готовить пищу, зачем же было выбирать путь к сердцу именно в данном направлении. Если Краснопольский это сумеет съесть, цены ему, конечно, как будущему мужу, не будет, но вряд ли он воспылает к тебе любовью.
        Она ловко разбивала яйца и тут же их старательно перемешивала. Достав из рюкзака несколько помятых плавленых сырков, начала их тереть на терке. Вслед за ними последовал чеснок. Когда она мелко резала зелень, сорванную в огороде бабки Матрены, расстроенная Лариска уже вымыла и порезала картофель. Высыпав его в воду, где варилась колбаса, Ольга скомандовала:
        - Побыстрее измельчай те неаппетитные куски, которые до твоего вмешательства назывались докторской колбасой.
        - Оль, не издевайся. Я же надеялась, что ты будешь рядом, а ты уехала, - шмыгнула носом Лариса. - Никому об этом не рассказывай, пожалуйста.
        - Хорошо, - согласилась Ольга. - Только объясни мне, недалекой, почему в самолете ты строила глазки Илье, а кухонный подвиг посвятила Алику?
        Ольга высыпала промытое пшено в кастрюлю, где уже вовсю кипел картофель, и удовлетворенно повела носом.
        - Они мне оба нравятся, я еще не решила, кто больше, - объяснила почти успокоившаяся Лариса.
        - Понятно. Теперь нужно зажечь духовку, чтобы наша макаронная масса превратилась в запеканку. Как у тебя с техническим мышлением, влюбчивая ты моя? - рассмеялась Ольга, принимаясь за второе блюдо. - И поставь вон тот огромный чайник на огонь.
        Когда через двадцать минут уставшие, но веселые и довольные ребята вернулись в лагерь, их ждал настоящий обед.
        Гордая Лариска разливала по тарелкам походный суп, а Ольга, скромно стоявшая в стороне, разрезала на порции чесночно-макаронную запеканку, присыпанную свежей зеленью и мелкорубленой колбасой. Народ поглощал пищу с нескрываемым удовольствием.
        - Ай, да девчонки! Ай да, молодцы! - радовался Алик.
        - Это все Лариса, я за продуктами ездила, - пояснила Ольга. - Кстати, Альберт, завтра с утра с председателем нужно встретиться.
        Лариса, стоявшая поодаль, зарделась от слов подруги, но уточнять ничего не стала.
        - У меня есть предложение, - с трудом оторвавшись от тарелки с супом, подал голос Илья, - давайте Ларису назначим главным поваром. У человека - талант. Зачем же ей брать в руки малярную кисть, пусть орудует половником.
        Ларискина довольная физиономия вытянулась и стала менять цвет. Она на глазах зеленела от ужаса.
        - Я не хочу все время с половником, - завопила она. - Я со всеми!
        Ольга расхохоталась. Сквозь смех сумела произнести:
        - Это было бы несправедливо. Договорились же по очереди работать на кухне, ничего менять не будем.
        Первый день закончился дискотекой. Сидя на лавочке в стороне от танцующих, Ольга с тоской вспомнила последнюю поездку к Валерке. Несмотря на то что ей очень нравилось с ребятами в стройотряде, она не раз подумала о том, что, возможно, прав был Валерка, предлагавший в августе узаконить их отношения. Теперь она осознавала, что ее отказ очень сильно обидел любимого.
        - Ты почему не танцуешь? - к ней подсел Альберт.
        - Нет настроения, - пожала она плечами.
        - Пойдем со мной, комсорг. Не отказывайся, - он потянул ее за руку.
        Ольга нехотя последовала за ним, разыскивая глазами Лариску. Та лихо отплясывала в кругу рядом с Ильей. Ольга вздохнула: «Ну, хоть здесь все в порядке. Видимо, подруга определилась. Или же желудок Ильи оказался более чувствительным». От этих мыслей стало немного легче, и Ольга через некоторое время поддалась всеобщему веселью.

        Дни шли за днями. Работа стройотряда быстро наладилась и уже не давала сбоев. Каждый занимался своим делом, и в то же время все были взаимозаменяемы. По вечерам Ольга сидела над газетами, готовясь к политинформациям, или же сочиняла очередной агитлисток. И еще она каждый вечер писала письма Валерию. В них было столько любви и тоски, что все они орошались слезами. Иногда она ругала себя за то, что все-таки уехала на Байкал, куда письма доходили нерегулярно и с опозданием, поэтому диалога не получилось, Ольге казалось, что она кричит в пустоту. К тому же, как это всегда бывало в стройотрядах, народ незаметно разбился по парам, и тем, кто остался в одиночестве, было не по себе. Правда, Лариска все еще не могла определиться со своими симпатиями, поэтому часто по вечерам делилась с Ольгой своими переживаниями и просила совета. Ей нравились и Илья, и Алик, поэтому она часами могла рассуждать по поводу их достоинств и недостатков, вспоминая, сколько раз за день тот или другой обратили на нее внимание, что сказали, а главное, чего не досказали, но имели в виду. Иногда эти откровения утомляли Ольгу и она
стремилась уйти куда-нибудь, чтобы побыть наедине со своими мыслями.
        Так случилось и в тот темный июльский вечер. Утомившиеся стройотрядовцы после позднего ужина разбрелись кто куда. Где-то слышалось бренчание гитары, кто-то слушал приемник. Все лавочки вокруг танцплощадки были заняты парочками, которые в темноте жались друг к другу и шептали слова любви.
        Ольга решила пройтись по тропинке к озеру, избегая очередных признаний Лариски. Озеро было недалеко, вода в нем ледяная, и там никто не купался. В первые дни некоторые парни погеройствовали, ныряя на глазах визжащих девчонок, а потом и эти моржи-одиночки предпочли душ на территории лагеря. Идти в кромешной темноте Ольга не боялась. Она знала, что тропинка выведет ее на открытую поляну, где можно спокойно посидеть в тишине, не боясь с кем-нибудь столкнуться. Отчего-то влюбленные парочки предпочитали другой маршрут. Поляна казалась им слишком освещенной, особенно если ночь была лунной. Ольге там нравилось: свет прямо с неба, от звезд, тихо шелестели деревья, плескала вода. Посидев несколько минут, Ольга обычно уходила оттуда умиротворенной. Сегодня ей было необходимо побыть одной, еще раз подумать о Валерке.
        По тропинке она шла быстро, еле касаясь земли ногами. Ни одна веточка не хрустнула. Вокруг был лес. Огромный, неприступный. Почему-то вдруг стало жутковато, захотелось побыстрее выйти на свет, пусть даже призрачно-прозрачный, лунный.
        Но вот и поляна. Ольга практически выбежала на нее, стремясь оторваться от давящего величия леса. В центре освещенного луной пространства стояли двое. Свет лился прямо на них, обрисовывая четко каждое движение, каждый жест. Они обнимали друг друга столь страстно, что казалось, их тела слились воедино. Ольга видела, словно отстраненным зрением, как двигались их руки, как трепетали ресницы, как шептали губы, чуть припухшие от поцелуев. Они были обнажены по пояс, и она невольно залюбовалась их телами. Картина была прекрасной и противоестественной одновременно.
        В тесном объятии слились Альберт и Илья. Не сдержавшись, Ольга вскрикнула. И в этом возгласе отразилась вся гамма чувств, обуревавших ее в ту минуту: удивление, восхищение и отвращение одновременно. Молодые люди, оторвавшись друг от друга, обернулись на шум и замерли. Наступившая тишина была такой оглушительной, что стало слышно, как зудят комары. «Бедная Лариса, а она-то все никак не определится, в кого же из них влюбиться навечно!» Ольга медленно развернулась и, еле переставляя враз отяжелевшие ноги, пошла назад к лагерю. Почти у ворот ее нагнал Альберт. Он был в футболке, от былого возбуждения не осталось и следа.
        - Оля, подожди. Нам нужно поговорить. - Голос звучал ровно, словно он и не бежал.
        - О чем?
        - О том, что ты видела. - Он взял ее за руку и развернул к себе. - Ты очень хороший человек, замечательный товарищ. В твоих руках судьба, наша судьба. Если ты расскажешь, и со мной, с Ильей будет покончено. Наше общество таких отношений не приемлет.
        Он волновался и даже стал слегка заикаться, чего Ольга за ним раньше не замечала. Ей было и жалко его, и противно.
        - Тогда зачем вы пошли на это? Это же противоестественно!
        - Потому что природа породила нас такими, противоестественными. Это не наш выбор, поверь мне. Каждый из нас в одиночку борется со своими желаниями, но вот судьба свела нас, мы полюбили друг друга, и я впервые в жизни счастлив.
        Ольга оттолкнула его и закрыла руками уши:
        - Не говори мне ничего! Я не хочу этого слышать! Не бойся, я никому не скажу, но, пожалуйста, держитесь оба от меня подальше.
        Она побежала так быстро, как только смогла, на бегу размазывая по щекам слезы. Ночь прошла без сна, в бесконечных вспоминаниях о том, что было на поляне. Картинка в лунном свете, казалось, прочно засела в мозгу. С ужасом Ольга думала о том, что бы ей пришлось лицезреть, приди она к озеру на несколько минут позже. Содрогаясь от омерзения, Ольга в то же время чувствовала в себе прилив жалости. Несчастные ребята! Ведь это действительно не их выбор, они родились такими и теперь вынуждены прятаться ото всех и притворяться. Измучившись совсем, лишь под утро она сумела забыться тревожным сном.
        С того дня стройотрядовцы заметили, что между командиром и комсоргом как кошка пробежала. Они не могли скрывать своего отчуждения. Глядя на виноватое выражение лица Краснопольского, все решили, что он чем-то обидел Русанову. И очень скоро юные сплетницы сочинили историю о том, что парень, невзирая на неприступность девушки, попытался дать волю своим рукам или чувствам. Парни их версию поддержали, особенно в том месте, где речь шла о руках. После того как все это обсудили, народ откровенно сочувствовал командиру, а на недотрогу посматривали с недоумением. Ольга старалась к разговором этим не прислушиваться, однако ей все-таки пришлось выдержать натиск Лариски.
        - Это правда? - возбужденно сверкая глазами, спросила подруга за обедом.
        - Что? - Ольга не отрывала глаз от тарелки с гороховым супом.
        - Что Краснопольский полез к тебе целоваться? - Лариска требовательно заглянула Ольге в глаза, мешая есть.
        Ожидавшая чего-то подобного, та не удивилась.
        - Нет, не правда. Убери свою голову, иначе твои волосы окажутся в моем супе.
        Ольге пришлось отложить в сторону ложку.
        - Почему же об этом все говорят?
        - Не знаю. Наверное, потому что больше говорить не о чем. И потом, даже если бы это произошло, откуда бы все узнали. Думаю, никто не стал бы делать подобное прилюдно. Может, ты все-таки отодвинешься и дашь мне доесть первое?
        Она решительно отодвинулась от подруги и взяла ложку.
        - Тогда почему вы разговариваете сквозь зубы и избегаете друг друга? - не отставала Лариса.
        - Мы поспорили на идеологическую тему и не сошлись во мнении, - придумала Ольга на ходу.
        - Это правда? - Лариса обрадовалась. - Значит, я могу продолжать свои атаки? Путь свободен?
        Ольга с сожалением взглянула на нее, неуверенно кивнула в ответ и поспешила опустить глаза. Ей было жалко Ларису.
        Отношение Ольги к молодым людям, которых она застала в столь интимный момент, изменилось через некоторое время.
        В этот день моросил нудный дождь. Мужская половина стройотряда заканчивала крыть шифером крышу на домике обслуживающего персонала. Домик был довольно высоким, несмотря на то что имел всего два этажа. Ольга белила стены в другом здании, когда услышала крики и вслед за другими девушками-малярами выбежала на улицу. Илья, стоявший на коньке крыши без страховки, поскользнулся и сорвался вниз. Он лежал на земле в очень неестественной позе, подвернув левую руку так, словно она была без кости. Из-под пышных белых волос расплывалось красное яркое пятно. Ольга замерла в ужасе, решив, что парень разбился насмерть. Ребята, сбившиеся в кучку, молчали. Откуда-то из основного корпуса прибежал запыхавшийся Альберт.
        - Расступитесь! Дайте побольше воздуха! Серега, Андрей, бегом в деревню, вызывайте
«скорую», - четко отдавал он команды, хотя лицо его было белее мела, в глазах плескалась такая боль, что Ольге стало не по себе, и она почувствовала, как слезы безысходности застилают глаза.
        Алик вполне профессионально, как настоящий врач, осматривал распростертого на земле Илью. Кто-то попытался ему помочь, решив поднять упавшему голову. Краснопольский буквально зарычал:
        - Не трогать! Ни в коем случае не трогать! У него может быть поврежден позвоночник…
        В толпе завыла в голос Лариска. На нее зашикали, и плач захлебнулся.
        Альберт, словно коршун, кружил над Ильей, закрывая его ото всех руками-крыльями, беспрестанно проверял пульс и протирал лицо друга откуда-то взявшимся влажным полотенцем.
        Как ни странно, «скорая» приехала достаточно быстро. Илью погрузили на носилки и повезли в райцентр. Краснопольский отправился вместе с другом, уговорив врача взять его в кабину шофера.
        Стоило машине выехать из леса, дождь припустил с новой силой. Работу прервали и отправились в лагерь ожидать вестей из города. Настроение у всех было подавленное. Лариса плакала навзрыд, у остальных девчонок тоже глаза были на мокром месте. Парни хмурились, вздыхали и постоянно курили, мрачно поглядывая на темные, рыхлые тучи, затянувшие небо.
        Альберт приехал поздним вечером, когда, наконец, закончился дождь и сгустились синие летние сумерки. Выглядел он измученным. Кроме больницы ему довелось побывать в милиции, чтобы оставить объяснительную по поводу случившегося. Об Илье говорил неохотно: он до сих пор без сознания, у него серьезная травма позвоночника и сильное сотрясение мозга. Наутро Альберту предстояло снова ехать в город, его вызывали в прокуратуру. Вид мрачного командира не добавил ребятам оптимизма, спать расходились с грустными физиономиями.
        Альберт, никогда не куривший до этого, остался на веранде домика с сигаретой в зубах.
        Ольга вышла перед сном подышать и увидела своего недавнего друга, в глазах которого затаилась такая глухая боль, что она невольно почувствовала себя виноватой за бойкот, негласно ею объявленный Краснопольскому.
        Докурив, Альберт растоптал окурок и, не замечая стоявшей в стороне Ольги, отправился в сторону леса. «К озеру», - догадалась девушка. И неожиданно для себя решила пойти следом. Неслышно ступая по тропинке, она вскоре вышла на знакомую поляну. Краснопольский сидел прямо на земле возле воды, обхватив руками колени. После дождя хмурое небо оставалось затянутым рваными тучами, было темно. Силуэт молодого человека еле просматривался на фоне черной воды. Ольга окликнула его:
        - Алик!
        Он даже не пошевелился. Она подошла к нему и присела рядом на корточки. Посмотрев в лицо друга, Ольга увидела, что по щекам его текут слезы.
        - Алик, пожалуйста, не отчаивайся! Все будет хорошо, Илюшка обязательно поправится.
        Альберт опустил голову еще ниже, плечи его ссутулились. Он будто стыдился своего отчаяния, не хотел, чтобы хоть кто-то видел его слезы.
        - Альберт, ты не должен раскисать. Илье понадобится твоя помощь, когда он придет в себя. Давай поговорим, нельзя оставаться один на один со своим горем.
        Она старалась растормошить его, вызвать на откровение. Видя, как страдает парень, Ольга поверила в чувства этих двоих, перестала считать их извращенцами и от всей души сочувствовала одному и переживала за другого.
        - Ты не смогла понять нас, - проговорил Альберт так глухо, что она даже не сразу поняла его. - А я ведь действительно люблю его. Я всю жизнь, как только понял, что со мной что-то не так, ненавидел себя. В девятом классе даже хотел повеситься, но не получилось - оборвалась веревка. После этого заставил себя жить. Изо всех сил скрывал свою сущность, выставлял напоказ мнимую мужественность.
        Слезы продолжали литься из его глаз, но он, казалось, ничего не замечал.
        - Знаешь, мне долго удавалось дурачить окружающих, пока однажды я не встретил подобного себе. Но это уже другая история, с довольно печальным концом. В институте я групповой комсорг, любимец всех девчонок, подающий надежды будущий хирург, но внутри себя я изгой, которому никогда не будет места в нашем обществе. И знаешь, Оль, я привык к этому и не держу ни на кого зла. Даже на природу я не в обиде, ведь это она, двоечница, что-то напутала, собирая меня по клеточкам. И вдруг, когда я со всем происшедшим смирился, встретил Илью. Ты говорила, что у тебя есть парень, школьная любовь…
        Ольга кивнула, пытаясь сдержать дрожь, которая сотрясала ее заледеневшее тело. Она боялась перебить Альберта, понимая, что тому обязательно нужно выговориться.
        - Ты должна бояться потерять его. Наверняка, если от него нет писем, ты не находишь себе места, гонишь дурные мысли.
        Ольга опять кивнула и покрепче сцепила руки, подтягивая колени к подбородку.
        - Вот так и я. Я просыпался и чувствовал себя счастливым оттого, что скоро увижу его, смогу слышать его голос. Мне хотелось, чтобы это лето было бесконечным, потому что здесь мы рядом, и я верю в его любовь. Вернемся в Ростов, и кто знает, как дальше будут складываться наши отношения. Илья очень общительный парень, он легко относится к жизни. Я боялся потерять его, думал, что со временем он уйдет от меня. Но не мог предположить, что так…
        - Разве все так плохо? - испуганно спросила Ольга.
        - Не знаю. Травмы очень серьезные. Нужна операция. Смогут ли ее нормально сделать в такой глуши? В любом случае, его ожидает инвалидность. Хорошо, если он сможет ходить… - Альберт закрыл лицо руками.
        Ольга обняла его за плечи, пытаясь хоть как-нибудь поддержать друга. Она гладила юношу по жестким волосам, от которых пахло сигаретным дымом, и молила Бога, чтобы с Ильей все было в порядке.
        Посидев молча еще немного у озера, они медленно пошли к лагерю. Альберт обнял Ольгу за плечи, желая немного согреть. Если бы кто-нибудь увидел их в эту минуту, принял бы за влюбленных. Однако стройотрядовцы спали. Вдвоем они еще немного постояли на веранде, тихо переговариваясь между собой, планируя нелегкий завтрашний день. Засыпая, Ольга думала, что в этот вечер у нее появился настоящий друг, который доверил ей страшную тайну и которому она могла доверить даже свою жизнь.


        Глава 8
        Летний отпуск после третьего года обучения у курсанта-десантника Немировского не задался с самого начала. Еще зимой, в Новый год, под бой курантов Валерий загадал, что летом женится на Ольге. Его, в отличие от многих молодых людей, не пугал статус женатого мужчины. Напротив, хотелось, чтобы Ольга всегда была рядом, он устал жить в постоянной разлуке, скучать в ожидании писем и со страхом ждать, что короткое свидание вот-вот закончится.
        Свою избранницу Валерий хорошо знал, ему казалось, что Ольга, как и всякая девушка, с восторгом примет предложение руки и сердца. Ее отказ удивил и расстроил его. Он любил Ольгу и верил в то, что она любит его. Променять свадьбу на стройотряд - Валерий не понимал такого выбора. Конечно, Ольга попыталась объяснить ему, почему она так сделала. Где-то в глубине души Немировский соглашался с тем, что ей нельзя подводить друзей, что она очень много времени и сил посвятила созданию этого стройотряда, но чувство обиды все равно было сильнее разума. Ему пришлось смириться с тем, что долгожданный отпуск он проведет в одиночестве: Ольга где-то в забайкальских лесах, а Костя, как назло, уехал на Украину, помогать старшему брату строить дом.
        Жаркий август встретил его пыльными бурями и изнуряющим зноем. От раскаленного солнца негде было скрыться, маленькая трехкомнатная квартирка родителей прогрелась, словно парилка в сауне. Валерка целыми днями скитался из угла в угол или смотрел телевизор, изнывая от безделья. Он пытался читать, но от горячего воздуха плавились мозги, несколько раз принимался за письмо Ольге, но ничего путного не выходило. Лишь несколько строк о том, как он скучает. К тому же родители этим летом жили в состоянии войны. Мама узнала о любовной интрижке отца, который, как оказалось, больше полугода обхаживал ее разведенную подругу. Каждый вечер, как только жара немного спадала, мама начинала очередной скандал на тему загубленной молодости и утраченной любви. Валерка ей очень сочувствовал, ему было жалко и отца, но ничего изменить в данной ситуации он не мог, поэтому стоило ему услышать всхлипывания мамы, он почти сразу собирался и уходил из дома.
        На улице было намного прохладнее, однако идти было некуда. Не торопясь, он приходил на школьную спортплощадку, разминался, бегал, потом подолгу сидел на лавочке, где когда-то они целовались с Ольгой. Валерка смотрел в звездное небо и тосковал. Несколько раз он видел, как темную бархатную гладь освещал свет падающей звезды, и тогда загадывал желание: «Пусть она окажется рядом, пусть почувствует, как мне плохо и одиноко».
        Так прошла первая неделя отпуска, незаметно в тоске и печали пролетела вторая, а в начале третьей отец принес ему путевку на турбазу, которая только что открылась на берегу Цимлянского водохранилища.
        - Поезжай, сынок, отдохнешь у воды, позагораешь, развеешься, а то совсем ты здесь закис. Сколько можно слушать наши разборки. Десять дней, а там и жара спадет, и мать успокоится…
        - И отпуск закончится, - невесело рассмеялся Валерка, но, увидев, как сник отец, поспешил поблагодарить: - Спасибо, пап. Это действительно здорово, я хоть поплаваю вдоволь. А ты тут держись.
        - Да уж куда мне деваться? Сам виноват, бес попутал, я ведь люблю твою мать, мне, кроме нее, никто не нужен. - Голос у отца предательски дрогнул.
        - Я знаю, пап. Все будет нормально. Мама простит тебя, она тоже тебя любит. Ты уж наберись терпения, пусть пар выпустит. А за путевку - спасибо. - Валерий обнял отца и впервые заметил, что тот из молодого бравого подполковника как-то незаметно превратился в обыкновенного стареющего дядьку.
        На турбазу он приехал рано утром на следующий день. Здесь ему сразу понравилось. Хорошенькие разноцветные домики с аккуратными комнатками. Пестренькие занавесочки на окнах, плетеные креслица на верандах - все было нарядным и каким-то празднично-кукольным.
        Он жил в комнате один и, бросив сумку с вещами под кровать, поспешил на песчаный пляж. Там тоже было здорово. Несколько больших ярких грибков прятали от утреннего солнца немногочисленных отдыхающих. Море было теплым и приветливым. Наплававшись вдоволь, Валерка сходил в душ, разложил одежду в шкафу и направился в столовую. Кормили неплохо. Молодая официантка улыбалась кокетливо и призывно щурила глазки. Настроение заметно улучшилось. Теперь он уже не понимал, отчего так долго кис дома в одиночестве, слушая, как скандалят родители. Давно нужно было куда-нибудь поехать развеяться. С этими мыслями он отправился прогуляться по турбазе. На выходе из столовой его догнала официантка:
        - Молодой человек! Подождите.
        При ярком солнечном свете она казалась уже не такой привлекательной: лицо блестело от пота, над верхней губой розовел неприятный прыщик. Валерка широко улыбнулся девушке, - все-таки она была достаточно симпатичной, просто немного усталой и сомлевшей от кухонной жары.
        - Вы не хотите купить домашнего вина? У меня отец делает, очень хорошее, есть вишневое, есть виноградное… Какое хотите? - Она говорила очень быстро, немного картавила и щурилась на солнце.
        - Даже не знаю… - растерялся он. - Давайте и то и другое. Я здесь целую неделю буду. Может, составите мне как-нибудь компанию? - предложил Немировский шутливо, принимая у девушки пакет с бутылками.
        Та смутилась, покраснела, согласно закивала головой, пряча деньги. Он рассмеялся, помахал ей рукой и направился к домику. Девушкам он всегда нравился и в своем умении очаровывать слабый пол не сомневался. Валерий выпил стакан вина и одобрительно крякнул: вкус был приятным, насыщенным. Теперь можно было и прогуляться.
        Быстрым шагом он обошел всю территорию, разглядывая цветы на клумбах и красиво подстриженные кусты. Прогулка заняла не более двадцати минут. Что делать дальше, он не знал. Решил пройтись по прибрежной полосе, лишь бы чем-нибудь занять себя. Валерка откровенно боялся, что тоска, которую удалось развеять, вернется снова. Он медленно шел, любуясь прибоем, и напевал себе под нос модную песенку. Впереди, за огромным валуном, у самой воды на ярко-красном полотенце лежала девушка. Лицо ее было закрыто полотняной панамой, все остальное щедро подставлялось солнцу. Берег здесь сужался, и обойти девушку незаметно вряд ли удалось бы. Валерка остановился в двух шагах и негромко кашлянул.
        - Извините, юная леди, мне придется вас побеспокоить.
        Голос против воли окрасился низкими хрипловатыми нотками, словно обещал нечто, о чем его хозяин даже не успел подумать.
        Девушка медленно сняла с лица панаму и повернулась на звук его голоса. В следующее мгновение она с визгом сорвалась с места и повисла на шее растерявшегося курсанта. Ошеломленный Валерка рассмеялся и закружил шумную девчонку, которая осыпала его гладковыбритые щеки быстрыми поцелуями.
        - Динка, да тише ты, ты же меня совсем оглушила, сумасшедшая!
        - Валерка, это же замечательно, что ты здесь оказался. Я уже с ума сходила от скуки. Меня сюда предки вывезли отдыхать после успешно сданных экзаменов. Поздравь меня, я студентка факультета прикладной математики.
        После бурной встречи они присели вместе на ее полотенце, и Динка доверчиво прильнула к его плечу. Немировский с удивлением поглядывал на младшую сестренку своей невесты. Он не видел Дину полгода, и нужно признаться, что и в зимнем отпуске не обращал на нее особого внимания. Для него она всегда была нескладной малышкой с жидким хвостиком на голове, слабым отражением своей яркой сестры.
        Теперь рядом с ним сидела симпатичная, вполне оформившаяся девушка с ухоженными волосами, подкрашенными ресницами и ярким маникюром. Она беспрестанно шутила, смеялась его остротам, и Валерка вдруг подумал, что почти загубленный отпуск спасен. Эта веселая шумная девчонка, вернее, интересная девушка, не даст ему скучать. А главное, она была своей, почти родной, она знала, что Ольга отказалась выйти за него замуж и уехала со стройотрядом, понимала, что он обижен и не хочет говорить об этом, поэтому сразу же выбрала нейтральную тему: школьных учителей, свои экзамены и поступление. Дина рассказывала интересно, с юмором, и уже через несколько минут Валерка хохотал над ее шутками, а она лукаво морщила носик и тихонько посмеивалась.
        - Ты плаваешь? - отсмеявшись, спросил он.
        - Еще бы. Перед тобой лучшая спортсменка школы за последние десять лет. - Она гордо выпятила грудь.
        - Однако, ты скромняга! Давай наперегонки! - И он, сорвавшись с места, ринулся в воду.
        Она действительно хорошо плавала, но он ее, конечно, обогнал. На берегу, закутав ее в полотенце, в качестве утешительного приза чмокнул в щеку и, приобняв за плечи, проводил к домику.
        - Встретимся за ужином. Я рад, что ты здесь оказалась, - сказал он на прощание.
        - Кстати, я приехала после обеда и сразу отправилась к морю. Так что чувство легкого голода не знает границ. - Она счастливо улыбнулась.
        - У меня есть вкусное домашнее вино. Хотя тебе, наверное, еще рано, - осекся виновато Валерий.
        - Немировский, я уже не ребенок. Перед тобой студентка-первокурсница, которой можно все. - Дина капризно притопнула ножкой.
        - Не спорю, - сдался он. - Значит, после ужина выпьем у меня по стаканчику - и на соседнюю турбазу, на дискотеку.
        - Идет. Встречаемся в столовой.
        Дина скрылась в дверном проеме.
        За ужином она рассказала, как ей удалось избежать сельскохозяйственной практики. Оказывается, у девушки была аллергия на амброзию, зацветавшую в августе, и поскольку она была медалисткой, прошла лишь собеседование, ее отпустили домой до начала учебного года.
        - Повезло тебе, - улыбнулся Валерий - Да и мне тоже, скучал бы здесь сейчас один.
        - Вряд ли один, - засмеялась Динка. - Вон та рыженькая официантка с тебя глаз не сводит. Боюсь, как бы она не плюнула в мой стакан с чаем.
        Валерка смутился, отчего Динка рассмеялась еще звонче.
        Вообще, с ней было легко. Она трещала обо всем на свете, потом вдруг обрывала себя на полуслове и начинала засыпать его вопросами о тяготах армейской службы, и слушала, затаив дыхание, широко распахнув глаза.
        Выпив вина, они шли вдоль пляжа, и Немировский с увлечением рассказывал о ночных прыжках с парашютом, о бесконечных тренировках и надоевших нарядах. Динка уговорила его взять бутылку с собой, и они прихлебывали на ходу, заедая виноградом, привезенным ею из дома. К тому моменту как они оказались на танцплощадке, в голове у Валерки было гулко, а мир вокруг окрасился в карнавальные краски. Музыка была зажигательной, народ - приветливым и веселым, и парень лихо отплясывал, забыв обо всех невзгодах и обидах.
        На медленный танец Дина пригласила сама, не дав ему даже опомниться. Ее прильнувшее тело, запах легких духов, ошеломили его. Он понял, что прижимает девушку совсем не по-братски, и испугался за себя. Но в эту минуту Дина начала, смешно дыша ему в подбородок, рассказывать новый анекдот и он почему-то сразу успокоился. Смеясь, чмокнул ее в макушку и убедил себя, что относится к ней как к младшей сестренке, которая неожиданно быстро выросла, и он просто не успевает перестроиться на новую волну отношений. К концу дискотеки медленных танцев становилось все больше, а Дина льнула к нему все ближе, не переставая, однако, развлекать его разными историями.
        Назад возвращались в кромешной темноте, и Валерка, обняв девушку за талию, осторожно вел ее по берегу. Она притихла, доверчиво прижималась к нему. В одном месте помогая ей перебраться через крупный камень, поймал ее в свои объятия. Они оказались лицом к лицу. Глаза у Динки казались темными, почти бездонными, она прошептала:
        - Мне так хорошо сейчас. Поцелуй меня.
        Он медленно прикоснулся губами, будто пробуя ее на вкус. От нее пахло вишней, виноградом, морем, солнцем. Он целовал ее, выбросив из головы все мысли, растворяясь в объятиях, которые так нужны были ему сейчас. Не думая ни о чем, Валерий чувствовал ее податливое тело, ее ищущий рот, ощущал горячее дыхание и ласковые руки. Он не помнил, как они оказались на песке. Она словно обволакивала его своими нежными прикосновениями. Он жил только ощущениями, забыв обо всем на свете. Дина не походила на Ольгу. Та была нежной и сдержанной, эта - страстной и безрассудной. Дина покорила его своей сумасшедшей горячностью, ее тело будто плавилось в руках. Она кричала и извивалась под ним, в то же время прижималась так, что ему казалось - они стали одним целым. Последний миг близости был настолько ярким, что, он не сдержавшись, тоже закричал. В мозгу словно разорвался снаряд, осветив все вокруг феерическим блеском. И сразу наступило отрезвление.
        Он лежал и тупо смотрел в небо. Раскалывалась голова, ныла спина, натертая колкими песчинками, болело колено, которым он неосмотрительно упирался в острый камень. Но все это уходило на второй план по сравнению с единственной мыслью, захлестнувшей его сознание: «Что я наделал? Что же теперь будет?!»
        Дина пошевелилась и, уткнувшись носом ему под мышку, шумно задышала, пытаясь растормошить его.
        - Мне так хорошо было! Ты просто замечательный. Знаешь, в девятом классе у меня был роман с тренером по легкой атлетике. Ты лучше. Я могу сравнивать, у меня есть сексуальный опыт. Ты просто супер, Валерка!
        - Замолчи!
        Он резко вскочил и охнул, схватившись за ушибленное колено.
        - Замолчи! О чем ты говоришь? Неужели ты не понимаешь, какую подлость мы совершили? Мы предали твою сестру!
        Дина медленно встала, стряхнула с себя песок, гордо подняла голову и, покачивая бедрами, пошла к воде, как будто не слыша его гневного голоса. У самой кромки она остановилась, обернувшись к нему. В свете луны, на фоне переливающихся волн, с распущенными волосами она была очень красива. И все же Валерка подумал, насколько Ольга совершеннее. Ее фигуру природа обтачивала любовно и по крупицам, Динка была сложена грубее. Сейчас она смотрела на него с вызовом.
        - А мне понравилась наша подлость! И никого мы не предавали. Думаешь, твоя святая Олечка тоскует с малярной кистью в руках? Послушал бы ты, с каким восторгом она рассказывала о парнях, которые едут с ней на эту стройку. У нее слюни текли от вожделения. Неужели ты думаешь, что, если ты первым трахнул ее в десятом классе, она хранит тебе верность? Да она ноги раздвигает для каждого, кто…
        - Заткнись! Закрой свой грязный рот!
        Он одним прыжком оказался рядом с ней и в гневе занес руку, чтобы ударить наотмашь по лицу.
        - Бей! Я от тебя все приму: и поцелуи, и побои. Я люблю тебя. С того самого дня, как ты переступил порог нашей школы. Я ждала, я знала, что ты будешь моим! - Она рассмеялась, запрокинув голову.
        Валерий опустил руку и, подхватив одежду, пошел прочь. Уже уйдя с пляжа, понял, что идет абсолютно голый. Натянув джинсы, вернулся к душевым кабинам, встал под ледяную воду, пытаясь прийти в себя.
        Эта девчонка будила в нем самые низменные чувства - похоть, гнев. Его захлестывало ощущение вины. Простояв под душем минут десять, он закрыл кран. Вытираться было нечем. Обтерев замерзшее тело футболкой, он вышел из кабинки и остановился, не зная, что делать дальше. «Она еще ребенок. Испорченный, недобрый, но ребенок. Ей нет восемнадцати. Она может наделать глупостей. Нужно вернуться…»
        И Валерий направился в сторону пляжа. Чем дальше он шел, тем более страшные мысли появлялись в его голове. «А вдруг Динка от отчаяния надумает утопиться! Ольга всегда говорила, что сестра очень капризная и неуравновешенная девочка». Последние метры он почти бежал. Дины нигде не было. Не было и ее одежды. Валерка обежал место, где они остановились, несколько раз по кругу. Он звал ее, вглядываясь в темную воду, и ужас охватывал его, мешая думать. Наконец Немировский остановился и замер, пытаясь сосредоточиться. «Она могла уйти к себе в домик. Плачет, наверное, я обидел ее».
        Он бросился бегом, перепрыгивая через камни, думая лишь об одном: «Нужно успеть, она не должна наделать глупостей». В ее домике не горел свет, дверь была закрыта на ключ. Валерий стучал, заглядывал в темноту окон. Когда же, наконец, понял, что ему никто не откроет, побежал к своему жилищу. Оставалась последняя надежда найти Дину там. Он буквально ворвался в комнату и увидел, что девушка сидит на кровати, поджав под себя ноги. Она обнимала подушку и, как ему показалось, плакала. Валерий остановился в дверях, пытаясь рассмотреть в темноте ее лицо. На щеках блестели влажные дорожки слез. Он без сил опустился на краешек кровати, с трудом переводя дыхание после бега.
        - Прости меня. Я чувствую себя подонком. И перед тобой, и перед Ольгой.
        - Не нужно у меня просить прощения. Передо мной ты ни в чем не виноват. Сегодня я была самой счастливой на свете. Я мечтала об этом много дней и ночей. Даже с тренером легла в постель, чтобы не быть неопытной дурочкой, когда придет долгожданный миг. Валера, я люблю тебя. Мы должны быть вместе. Поверь, я твоя судьба.
        Он был растерян и подавлен.
        - Подожди, Дина, остановись, ничего не говори. Я люблю Ольгу.
        - Она никогда не простит тебе!
        Голос ее звенел, глаза сверкали в темноте.
        Валерка опустил голову и застонал от бессилия.
        - Ты ни в чем не виноват и перед ней. Она сама сделала выбор, она бросила тебя одного, она, в конце концов, отказалась выйти за тебя замуж. Видишь ли, наша принцесса еще не готова посвятить свою жизнь мужу! А я вот готова. Я готова стирать твое белье, ждать тебя день и ночь. А знаешь, я ведь прекрасно готовлю. Специально для тебя ходила на кулинарные курсы. А какие я пироги пеку, какие торты! Валерка, ты не переживай. Я не буду путаться под ногами. Я буду ждать. Она все равно тебя бросит. Потому что не любит так, как я. - Дина говорила горячо, с напором. Она уже поменяла позу и теперь походила не на невинную жертву, а на подраненную птицу: сидя на коленях, девушка жестикулировала, то и дело вскидывала голову, небрежным движением отбрасывая спутавшиеся волосы.
        Валерка не знал, как себя вести дальше. Ее признание больно отдавалось в сердце. Он загнал себя в угол, уступив минутному порыву. Ситуация казалась неразрешимой. В пору было самому топиться. Он встал. Дина тут же соскочила с кровати и оказалась в опасной близости. Оба замерли. Она первая пошевелилась, подавшись ему навстречу. Он успел выставить руки. Взяв девушку за плечи, Валерий развернул ее и осторожно направил к выходу. Они вместе вышли на освещенную одиноким фонарем веранду.
        В природе царил покой. Где-то в траве надрывались сверчки, звеневшие свои странные монотонные, но столь звучные и берущие за душу песни. Слышался спокойный шелест волн. Огромное звездное небо раскинулось, как черный покров ночи. Казалось, что весь мир создан для любви и радости. Дина вопросительно заглянула Валерке в глаза. Он вздрогнул, как от удара. Ее взгляд молил о пощаде, о жалости и милосердии, о снисхождении к чувствам, о которых она только что рассказала. Немировский покачал головой.
        - Наверное, я сволочь, но я никогда не полюблю тебя. Потому что я люблю твою сестру. Думаю, она не простит меня. Но даже если Ольга и не узнает о том, что произошло сегодня, я сам никогда не прощу себя. Если сможешь, забудь обо мне. Пойдем, я провожу тебя.
        Он взял ее за руку и решительно направился к домику, где еще недавно разыскивал пропавшую девушку. Дина покорно шла за ним, не отрывая глаз от тропинки.
        Когда они оказались на ее веранде, Немировский тут же развернулся и быстро пошел обратно. Уже из темноты до нее донеслось его глухое: «Прости». Дина молча отомкнула дверь и вошла в комнату. Свет зажигать не стала. На ее губах играла победная улыбка. Пока все шло по плану.
        Рано утром Валерка уехал на первом же автобусе. Дома он, ничего не объясняя родителям, собрал вещи и уехал к бабушке, жившей в глухой деревне. До конца отпуска он чинил забор, латал крышу на сарае и помогал по хозяйству, стараясь работать до полного изнеможения. Только после тяжелого физического труда, которым он пытался заполнить весь световой день, ему удавалось сразу заснуть. Сон был похож на забытье, зато помогал избежать тяжелых мыслей и угрызений совести.
        На учебу он прибыл физически и морально вымотанным, с потухшими, как после долгой болезни, глазами.


        Глава 9
        Тот сентябрь выдался дождливым и слякотным. Обычно Ольга любила это время года. Ей нравились солнечные, но уже не жаркие дни, прохладные звездные ночи, запах первых костров, в которых сгорали желтые жухлые листья и сухие срезанные ветки - какой-то неповторимый витавший в воздухе аромат арбузных корок. Но в этом году любимый месяц запомнился бесконечным нудным дождем и чувством необъяснимой тревоги, мучившей ее днем и ночью. Она все списывала на свое новое физическое состояние, - Ольга ждала ребенка. Когда она заподозрила, что беременна (случилось это в первый же месяц в стройотряде), мысль была изгнана как абсолютно безумная. Но шло время, подозрения становились все более обоснованными, поэтому, вернувшись в Ростов, в студенческую поликлинику она шла, заранее зная ответ. Гинеколог, пожилая женщина с добрыми глазами, после осмотра глянула на нее внимательно и произнесла доброжелательно:
        - Ну что ж, деточка, срок достаточно большой. Если хочешь в будущем иметь детей, аборт делать не рекомендую.
        - Да нет, я не собиралась, - растерянно проговорила Ольга, которой такая мысль даже не приходила в голову. Она путалась в одежде: хотелось побыстрее покинуть кабинет врача.
        - Вот и хорошо, - улыбнулась доктор. - Значит, не пить, не курить, больше витаминов, свежего воздуха и положительных эмоций. Девочка ты здоровая, двадцать лет - возраст нормальный для деторождения. Думаю, что все у тебя сложится замечательно. - И напоследок спросила: - Отец ребенка в курсе? Не бросит?
        - Что вы?! - рассмеялась Ольга. - Он меня уже звал замуж, да я не хотела спешить с семейной жизнью.
        - Ну теперь соглашайся, не задумываясь. Малышу отец нужен.
        Женщина проводила ее доброй улыбкой.
        Окрыленная Ольга сразу же помчалась на вокзал, купила билет до Рязани на следующий день. Она решила сделать Валерке сюрприз и всю дорогу в поезде размышляла над тем, насколько прав был ее жених, предлагая жениться в августе.

«Он словно предчувствовал, что все случится именно так. Ведь если бы мы сыграли свадьбу, как предлагал Валерка, все были бы довольны. И родители в том числе. А теперь придется отказаться от торжественной церемонии, банкета и фаты. Ну и ладно. Я не расстроюсь. Я себя в роли невесты в свадебном наряде во главе стола никак не вижу. Это не для меня. Распишемся скромно, возьмем в свидетели Костю, приедет Динка, а всем остальным сообщим позднее. Родители, наверное, обидятся, но потом простят, ведь они скоро станут бабушками и дедушками».
        Посматривая на подаренное колечко, она представляла себя в нежно-зеленом костюме, с распущенными волосами, украшенными маленькими белыми цветочками. Картинка ей нравилась, и Ольга довольно жмурилась в предвкушении реакции своего жениха. Валерка обожал, когда она распускала свои шикарные волосы.
        Даже не разобрав сумку, Ольга сразу же отправилась в училище. Еще дома она решила, что если Немировский окажется на учениях, она его дождется во что бы то ни стало. Бабушка, которой она уже сообщила радостную весть, пообещала полностью профинансировать ее поездку и предстоящее торжество, включая покупку золотых обручальных колец.
        - Солнце мое, обязательно найдите хорошего гравера и сделайте надписи на кольцах. Продумайте церемонию и ужин в ресторане. Все должно быть красиво, ты этого достойна. Я так счастлива, - всхлипнула она напоследок.
        Дежурным в наряде по КПП был Костя. Ольга очень обрадовалась, увидев друга детства. И тут же удивилась, глядя на его растерянное, почти испуганное лицо, вытянувшееся, стоило ей переступить порог.
        - Что-то случилось, Костя? - разволновалась она, чувствуя, как безотчетный страх охватывает ее.
        Костя справился со своими эмоциями и, выдавив бледную улыбку, поцеловал ее в щеку:
        - Все хорошо, Русик. Валеркин взвод в лесах, завтра к вечеру должны вернуться. А ты почему без предупреждения? Он не ждал…
        - Есть причина, - засмеялась она, чувствуя, что нелепые предчувствия исчезают так же быстро, как и появились. - Ты когда сменяешься?
        - Вечером.
        - Тогда я жду тебя в гостинице, приходи пить чай. Получится, старшекурсник? - спросила, не переставая улыбаться. - Я твои любимые рогалики привезла, фруктов всяких. Традиции соблюдаю свято.
        Костя все-таки был каким-то странным в этот день. Он пообещал прийти через час, но просил ее никуда не выходить из номера.
        - Понимаешь, я прибегу на полчаса. Не хотелось бы разминуться.
        Он явно нервничал.
        Ольге стало не по себе. Она знала Потанина с детского сада и видела, что с парнем происходит что-то не ладное.
        - Костя, у тебя неприятности?
        - Да нет, все нормально. Подождешь в номере? Обещаешь?
        - Ну хорошо. Как скажешь.
        На улице снова шел дождь. Ольга не любила ходить с зонтиком. В Армейске всегда осенью и весной дули сильные ветра, зонты выворачивало, ломало, поэтому народ привык обходиться без них. Вот и теперь Ольга натянула капюшон и перебежала через дорогу. До гостиницы было пять минут ходу. Следующий час она раскладывала вещи и накрывала на стол, стараясь не думать о том, что Костя вел себя необычно.
        В дверь постучали.
        - Да-да. Заходи, - обрадовалась она, увидев друга в дверях. В руках у него был букет желтых мокрых кленовых листьев.
        - Ты прелесть, - теперь уже она его чмокнула в щеку и задумалась, куда поставить букет. Тут же сообразила и воткнула его в маленькую бутылочку из-под «Колы», обернув ее своим шелковым шарфиком.
        - Красиво? - Костя кивнул. Он остался стоять у входа, наблюдая за ее хлопотами. - Ну чего ты стоишь, как неродной? Сам говорил на полчаса, давай чай пить, я вскипятила и уже заварила. Проходи!
        - Мне нужно поговорить с тобой.
        Костя прислонился к стенке. Ольга поняла, что чаевничать он не собирается, и опять ощутила все тот же приступ непонятного страха, но постаралась не впадать в панику, стараясь выглядеть спокойной, села на стул.
        - Говори, - Ольга посмотрела ему прямо в глаза. И испугалась. В них плескались отчаяние и мука. - Говори, - повторила она дрогнувшим голосом.
        - Я думал, Валерка сам объяснится с тобой, - начал он, запинаясь. - Он собирался. Но все никак не мог решиться. Все тянул. А теперь ситуация вышла из-под контроля. Он приедет завтра вечером, а она уже неделю живет в этой гостинице. И вы можете встретиться. - Костя растерянно замолчал.
        - Я почти ничего не поняла. Кто она?
        Ольга не отводила от его лица глаз.
        - Дина. Твоя сестра, - выдавил он с трудом.
        - Динка? - удивилась Ольга. - Она же заболела гриппом, отпросилась с учебы и уехала в Армейск, к родителям, лечиться. Что она здесь делает?
        Костя собрался с духом и выпалил на одном дыхании:
        - Она приехала к Валерке. Летом он по пьяни переспал с ней, и она беременная.
        Ольга замерла не в силах оторвать глаз от его лица. Костя видел, как она побледнела, сильно, почти до синевы.
        - Она была на УЗИ, привезла справку от врача, какие-то там анализы. Все правда, у нее шесть недель. Уже семь, - закончил он убитым голосом. - Оль, тебе плохо?
        Вопрос она услышала откуда-то издалека, будто через ватную стену. Перед глазами беспорядочно замелькали маленькие черные точечки. Усилием воли ей удалось удержать сознание.
        - Все нормально.
        Непослушными руками Ольга поднесла чашку с горячим чаем ко рту и сделала большой глоток. Обожглась. Но стало легче, физическая боль на мгновение затмила боль, причиненную словами Кости.
        - И что он собирается делать?
        Ольга сама не узнала своего голоса. Она задала вопрос лишь бы не молчать. Что ответит Костя, было не важно. Ее жизнь рухнула в одночасье.
        - Он в отчаянье. Он любит тебя. Когда вернулся из отпуска, ребята его не узнали, очень переживал свою измену… - Костя виновато замолчал.
        - Судя по всему пережил и будет жить дальше. Бред какой-то.
        Ольга сделала еще один глоток и поморщилась от боли, вкуса она не чувствовала.
        - Как же ему удалось переспать с моей несовершеннолетней сестрой, ей же нет еще восемнадцати?
        - Он рассказывал мне… Это случилось один раз на турбазе, они оба были пьяные. Больше он ее не видел, уехал к бабушке в деревню. - Костя говорил, запинаясь, не поднимая глаз.
        - Значит, мой будущий племянник - дитя пьяной похоти, - усмехнулась Ольга. Она видела и слышала все словно со стороны, будто и не присутствовала при этом разговоре. - Однако силен Немировский. Как он разом двоих… Бык-осеменитель…
        Ольга оборвала себя на полуслове, встала и подошла к окну. Она не хотела, чтобы Костя видел ее лицо, искаженное гримасой боли, не хотела проговориться при лучшем друге о том, что ситуация еще более ужасная, чем ему видится. Посмотрев невидящим взглядом на качающиеся макушки деревьев, на заплаканные дождем стекла, обернулась:
        - Костя, Немировский не должен знать, что я приезжала. Я сегодня же уеду обратно.
        Костя смотрел на нее испуганными глазами. В первый раз за все время разговора он пошевелился, подавшись вперед.
        - Что ты собираешься делать?
        - Жить. Хотя очень хочется удавиться прямо здесь и сейчас. Но не переживай, я девушка сильная, справлюсь.
        - А как же Валерка? - Потанин беспомощно развел руками.
        - Тоже будет жить. В любом случае, придется жениться на Динке, иначе ему грозит исключение из училища и уголовный срок. Это ведь совращение малолетней. А зная хватку своей маленькой сестренки, я не сомневаюсь, что она его не отпустит. Может представить все как изнасилование. Так что выбора у твоего друга нет. Женится, станет папой…
        Ольга замолчала. Она сама себе удивлялась. Хотелось выть по-волчьи, биться головой о стены, но глаза оставались сухими, а голос ровным.
        - Знаешь, Кость, я только прошу тебя, не соглашайся быть свидетелем на их свадьбе. Хоть ты меня не предавай. Я и так потеряла сестру и любимого.
        Слушая ее, Потанин обхватил голову руками и застонал, покачиваясь из стороны в сторону:
        - Я убью его! Идиот! Дурак! Скотина!
        Ольга подошла к нему, тронула за рукав:
        - Не нужно, Костя! Думаю, ему и без того тошно. Ты же друг, должен поддержать его. Я тут только что придумала, как немного разрулить ситуацию. Чтобы меньше страданий и слез было. И чтобы твой друг руки на себя не наложил. А то прыгнет в следующий раз и передумает парашют открывать. Сядь в кресло, подожди минутку.
        Костя послушно сел на край кресла, продолжая смотреть на Ольгу глазами побитой собаки. Девушка достала чистый лист и ручку и начала что-то быстро писать. В комнате повисла напряженная тишина. Ольга протянула исписанный до половины лист и велела другу:
        - Вложи это в конверт моего последнего письма к тебе. Ты должен был получить неделю назад.
        Костя согласно кивнул, не понимая, чего она от него хочет.
        - Покажешь Немировскому. Может, ему легче и не станет, зато я смогу достойно уйти со сцены, и этот фарс будет продолжаться без меня. Да ты хотя бы прочитай, не смотри на меня, как на умирающую.
        Костя послушно опустил глаза:

«Костик, много писать некогда. Моя жизнь круто изменилась. Я встретила любовь всей моей жизни и на днях собираюсь замуж. Прошу тебя, сообщи об этом Валерке. Мне тяжело с ним говорить на подобную тему. Не осуждай меня. Я очень счастлива. Целую. Ольга».
        - Зачем? - Он посмотрел на нее изумленно. - Зачем эта ложь?
        - Я только что тебе объяснила. Он женится. А я не хочу, чтобы меня бросили, чтобы меня жалели окружающие. Я прошу тебя передать ему это письмо, когда он вернется завтра. Пусть не мучается, пусть думает, что не только он, но и я ему изменила.
        - Ты написала, что на днях выходишь замуж…
        - Какая разница! Мало ли, передумала. Немировский тоже в августе планировал жениться на мне, а в сентябре женится на моей сестренке. Зато их обоих не будет терзать чувство вины. Костя, я прошу тебя: сделай это для меня. Не мучай своими расспросами и непониманием. Мне уже на поезд собираться пора, иначе опоздаю.
        Костя молча свернул листок и спрятал его во внутренний карман, встал, направился к двери, остановился, посмотрел на Ольгу пристально, потом хриплым голосом произнес:
        - Я всегда любил тебя и сейчас люблю. Я никогда не говорил об этом, но думаю, что ты знала, - он жестом руки остановил Ольгу, попытавшуюся перебить его. - На выпускном вечере, после нашего выступления, я пошел за тобой, хотел поговорить, объясниться, но увидел, что меня опередил Валерка, и не стал вам мешать. Когда вы вышли оттуда, стало ясно, что у меня шансов не осталось. Хотя, наверное, их не было с того момента, как вы встретились в первый раз. Мне больно говорить это, особенно сейчас, но вы созданы друг для друга. Валерка совершил страшную глупость, и уже ничего не изменить.
        Ольга сидела, не в силах поднять глаза. Признание Кости не было для нее новостью, но от него стало еще хуже.
        - Наверное, то, что я говорю, звучит нелепо. Выходи за меня замуж. Хочешь, прямо сейчас, хочешь, позже, когда придешь в себя. Я никому и никогда не позволю обижать тебя. Я сделаю тебя счастливой.
        Он молчал, понимая, что на его предложение последует отказ, и все-таки надеясь на чудо. Ольга покачала головой. Она с трудом заставила себя посмотреть ему в лицо.
        - Нет, Костя, нет. Я очень люблю тебя как друга, как брата, но брак со мной не принесет тебе счастья. Наверное, ты когда-нибудь встретишь девушку, которая сделает твою жизнь праздником. Ты достоин этого, ты очень хороший. Я верю, что так и будет.
        Она не знала, что еще сказать Косте. Было странно, что даже в такой момент ей приходится придумывать слова утешения, пусть даже и для лучшего друга, признавшегося так некстати в любви. Костя неловко переминался с ноги на ногу, слушая, что она говорит ему. Когда Ольга замолчала, он кивнул ей:
        - И все-таки мое предложение остается в силе. Я сделаю все, как ты просила. Письмо покажу, свидетелем конечно же не буду. Обещай, что с тобой ничего не случится, что ты действительно со всем этим дерьмом справишься.
        - Обещаю. У меня тоже нет другого выбора. До встречи. - Она подошла к нему и быстро поцеловала в щеку, улыбнулась. - Колючий. Иди, мне уже пора собираться в дорогу.
        Когда за Костей закрылась дверь, Ольга без сил опустилась на кровать. Ей и впрямь нужно было собираться, поскольку она решила уехать сегодня же. Но тело отказалось ее слушаться. Она сидела не шевелясь.

«Где-то здесь моя сестра. Она ждет ребенка от Немировского, поэтому ему придется на ней жениться. Я тоже жду от него ребенка, но об этом никто не должен знать. У нас с Динкой будут дети от одного мужчины. Кошмарный сон какой-то. Абсурд. Мой жених женится на моей сестре. Этого не может быть… Мы встречаемся с ним четыре года и даже ни разу по-настоящему не ссорились. Мы созданы друг для друга. Даже учителя называли нас очень гармоничной парой. Только учительница биологии на выпускном сказала мне, что я сделала неправильный выбор, мне нужно было встречаться с Костей. Но она не в счет, ей просто нравилось, как мы танцевали. Мы чуть не поженились с Валеркой в августе. Если бы я не уехала в стройотряд, он бы не встретился с Динкой.
        Как он мог заниматься любовью с моей младшей сестрой? И как она могла, зная, что я люблю его и собираюсь за него замуж? Теперь она станет ему женой, у ее ребенка будет законный отец, а я буду матерью-одиночкой… Этого не должно быть, так не бывает…»
        Ольга медленно поднялась и словно во сне начала бросать вещи в сумку. Она не помнила, как сдала номер, как купила билет и села в поезд. Забравшись на верхнюю полку, всю дорогу пролежала молча, не смыкая глаз и ни о чем не думая.
        Она не знала, что ее сестра видела, как она покинула гостиницу. Узнав у администратора, что Ольга выписалась через два часа после регистрации, Дина обрадовалась: первый раунд она выиграла на пляже, второй здесь - сестра сдалась без боя. По-прежнему все шло по плану.


        Глава 10
        Сойдя с поезда, Ольга зашла в ближайшую от вокзала парикмахерскую. Было ранее утро, посетителей было немного. Оставив сумку у входа, выбрала кресло у окна. К ней подошел симпатичный высокий юноша.
        - Что желаете? Укладочку? Прическу? Может, челочку подстричь?
        - Косу отрезать, как можно короче.
        Разговаривать не хотелось до жути. От бессонной ночи и свалившихся на ее бедную голову неприятностей сознание путалось, глаза слипались.
        - Как отрезать?! - Парень даже подпрыгнул на месте.
        - Совсем отрезать. Сделать стрижку, как у мальчика, - еле ворочая языком, сказала Ольга.
        - Девушка, вы с ума сошли. У вас же коса, как в сказке у Василисы Прекрасной… Такие волосы всю жизнь отращивают. Нет, я не могу совершить это кощунство. Вас, наверное, от рождения не стригли?
        - Да вам-то какая разница? - Ольга разозлилась, правда, в голове от этого силы не прибавилось, все вокруг плыло в каком-то туманном мареве. - Вам, молодой человек, будет легче оттого, что я сделаю это сама ржавыми портновскими ножницами через полчаса в комнате общежития?
        - Ну я даже не знаю, что и сказать… - парень развел руками.
        - Вот и работайте молча, - посоветовала Ольга и закрыла глаза.
        Немировский всегда восхищался ее волосами. Он любил расплетать ей косу и даже пытался заплетать ее сам. Но со вчерашнего дня ему нет больше места в жизни Ольги и ее ребенка. И эту самую жизнь нужно начинать по новой. Так почему же не расстаться со всем старым? Первой будет принесена в жертву ее коса.
        Парикмахер отрезал волосы по плечи. Голове стало легче.
        - Может, оставим хотя бы длинное каре? - спросил он вкрадчиво.
        - Я же сказала, под мальчика! - раздраженно ответила Ольга.
        - Хорошо, хорошо, - нехотя согласился юноша и защелкал ножницами.
        - О-го-го! Кого я вижу!
        Услышав знакомый голос, Ольга открыла глаза. Рядом с парикмахером возвышался Алик, с нескрываемым удивлением разглядывавший изменившуюся подругу.
        - Санек! Как у тебя, большого мастера своего дела, рука поднялась совершить подобное святотатство?
        - С этой дамой, Алик, спорить бесполезно, - плачущим голосом пожаловался парень с ножницами. - На все мои доводы один ответ - делайте, как я сказала.
        - Да, Ольга, ты у нас твердый орешек, но чтобы совершить такое, тебе, моя дорогая, наверное, понадобилась веская причина.
        Алик внимательно смотрел на бледное Ольгино лицо в зеркале, отмечая про себя, что выглядит девушка измученной.
        Он встретился с ней три дня назад в кафе. Они ели мороженое и рассказывали друг другу последние новости. Тогда Ольга была на подъеме. Она собиралась ехать к жениху и совсем уже освоилась с ролью будущей мамы. Что же могло произойти?
        - У меня появилась такая причина.
        Неожиданно Ольга почувствовала, как из глаз покатились слезы, а ведь ей казалось, что плакать она не сможет больше никогда в жизни. Последние часы после разговора с Костей глаза у нее оставались настолько сухими, что даже больно было моргать.
        - Так, Санек, проводи-ка нас в комнату отдыха, нам срочно нужно поговорить, - быстро сориентировался Алик и, подхватив Ольгу под руку, буквально затащил ее за ширму.
        Она не видела, куда он ее ведет, потому что слезы текли из глаз не переставая, помимо ее воли. Как ни странно, но Ольге становилось легче оттого, что что-то внутри нее наконец-то прорвалось. Будто боль от пережитого ужаса сумела вырваться наружу.
        Алик не мешал ей. Посадив ее в глубокое кожаное кресло, он сел напротив, налил в стакан воды и, приготовив свежий белоснежный носовой платок, ждал, когда же поток слез иссякнет и девушка сможет хоть что-нибудь объяснить.
        Тактика оказалась верной. Ольга постепенно начала успокаиваться, выпила воды, умылась. Затем, взяв предложенный платок, попросила сладкого чаю и, дождавшись Алика, который быстро принес поднос с булочками и дымящимися фарфоровыми чашками, произнесла:
        - Он меня предал.
        Следующие полчаса она завтракала и говорила бесцветным голосом о своей поездке в Рязань. Выслушав ее и не перебив ни разу, Алик поставил пустую чашку, задумчиво произнес:
        - Дело дрянь. Но косу ты отрезала зря. Мы все ею любовались в стройотряде. Хотя со стрижкой ты стала даже интереснее. Этакий французский типаж современной красавицы. - Он вздохнул: - Я правильно понял - в общаге ты еще не была?
        Ольга отрицательно покачала головой, тонкие пальцы судорожно мяли платок. Похоже, она снова собралась заплакать.
        - Про беременность и предстоящую свадьбу кто-нибудь знает?
        Он явно что-то задумал.
        - Только ты и бабушка.
        - Ну еще Илья, у меня нет от него секретов. - Алик помолчал. - Наконец-то я вижу хоть какой-то положительный момент. Едем сейчас ко мне. Нормально помоешься, отдохнешь, потом все обсудим. - Алик решительно поднялся. - И не спорь. Ты сейчас не в состоянии мыслить рационально. Доверься мне.
        Она согласилась. Алик вызвал такси, расплатился с Александром, который оказался его одноклассником и соседом, забрал аккуратно упакованную в пакет косу, позвонил Илье и сообщил, что того ждет приятный сюрприз.
        Илья, передвигавшийся после травмы с помощью инвалидного кресла, перевелся на заочное и жил вместе с Аликом в квартире его родителей, которые оба были инженерами и уехали на три года в Африку строить электростанцию. Илья очень скучал. Алик, загруженный учебой и тянущий их совместный быт, не мог уделять ему много времени, поэтому парень периодически впадал в депрессию. После возвращения из стройотряда прошло совсем немного времени, но Илья, провалявшийся в больнице больше месяца, устал от подобного образа жизни и тосковал по общению неимоверно. Вот почему он очень обрадовался, когда Ольга оказалась в их квартире.
        Увидев ее новую прическу, он присвистнул.
        - Ну ты, подруга, непредсказуема! Хотя мне так больше нравится. Сама понимаешь, образ мальчика мне, грешному, ближе.
        - Илья, давай без эпатажа, - оборвал его Алик, - у Ольги проблемы, ей не до твоих шуточек.
        - Если можно, я сразу в душ, - сказала Ольга. - Ты, Алик, сам Илюшке расскажешь обо всем, без меня. - И отправилась в ванную, плотно прикрыв дверь. Она доверяла этим парням, надеялась, что они помогут найти хоть какой-то выход из жизненного тупика, в котором она оказалась волею судьбы. Алик умный и рассудительный, Илья, несмотря на свою взбалмошность, тоже очень порядочный парень. Возможно, втроем они сумеют придумать, как ей жить дальше.
        Когда она вышла из ванной, молодые люди что-то горячо обсуждали. Увидев ее, Илья широко улыбнулся:
        - Представляешь, как долго сохли бы твои прежние волосы, а с этой прической достаточно полотенцем просушить.
        - Ты прав. Голове так легко! Снаружи, правда. Изнутри - тяжесть невыносимая, - улыбнулась Ольга.
        - Сейчас поешь горячего супа, выпьешь молока с медом и спать, - скомандовал Алик. - Проснешься совсем другим человеком.
        - Я не засну. У меня и в поезде не получилось, как я ни старалась, - запротестовала Ольга.
        - Глупости, - возразил Илья. - Уснешь как миленькая. У Алика суп не простой, а специальный, медицинский: для беременных и нервных друзей. Я нервный, ты беременная. Садись за стол и не спорь. С нашим доктором это не проходит. Кстати, он по ходу расскажет, как мы будем жить дальше.
        Алик в это время разлил по красивым тарелкам суп, в центр стола поставил хлебницу, разложил салфетки. Ольга села, не дожидаясь повторного приглашения, с удивлением осознав, что зверски хочет есть, несмотря на недавний завтрак. Алик сел напротив и начал говорить:
        - Ешь и слушай, что мы с Ильей придумали. В общежитие ты не вернешься, незачем. Будешь жить у нас, в самой солнечной комнате. Я как-никак почти готовый врач и буду за тобой приглядывать. Илье опять же веселее. Ты ешь, ешь, не возражай. Комната стоит пустая, а общага - не место для беременной девушки. Дальше. Ты написала этому глупцу, что собираешься замуж. Мысль здравая. Предлагаю фиктивный брак. Если захочешь, разведемся очень быстро. Кстати, поженимся тоже хоть за три дня. У меня в нашем загсе тетка работает, она организует это дело. Родственники, между прочим, вздохнут с облегчением. После появления здесь Илюхи они все дружно подозревают неладное.
        - И ведь правы, извращенцы поганые, - не преминул вставить Илья. Ольга против воли фыркнула, глядя на его невинную физиономию.
        - Сейчас дам в лоб ложкой, чтобы не перебивал старших и чтобы не ерничал, - строго взглянул на него Алик и продолжил:
        - Так что брак удобен для нас обоих.
        - А почему отметается моя кандидатура? - снова встрял Илья. - Я тоже делаю тебе предложение руки и сердца. Тем паче, что я еще долго не буду выходить из дома, а значит, смогу проводить с тобой и ребенком много времени. Обещаю, дурному не учить, гадостей не говорить. - Илья хитро подмигнул Ольге и ободряюще улыбнулся.
        - Третье предложение за истекшие сутки, - констатировала она и отставила пустую тарелку в сторону.
        - Третий тоже был геем? - вкрадчиво поинтересовался Илья, игнорируя негодующий взгляд Альберта.
        - Нет, десантником, - улыбнулась Ольга.
        - Не сказал бы, что для семейной жизни этот вариант будет лучше наших, - ухмыльнулся Илья.
        - Ты достал, шутник! - рявкнул Алик, боявшийся, что высказывания Ильи в конце концов обидят и без того издерганную девушку.
        - Не сердись на него, Краснопольский, - заступилась Ольга, - он не со зла. Я отказала своему другу детства, откажу и вам, ребята. Спасибо огромное за предложения и жилья, и брака. Но получается, что я сваливаю на вас свои проблемы. Это неправильно.
        - Неправильно рисковать своим здоровьем и здоровьем ребенка, живя в холодной общаге, где нет зачастую даже холодной воды, не говоря о горячей. Неправильно нервничать, объясняя досужим однокурсникам, почему ты собираешься стать матерью-одиночкой, - разозлился Алик. - И потом ты же, добродетельная наша, сочинила сказочку о своей нежданной любви, дабы они меньше мучились угрызениями совести. Теперь надо ей, красивой сказочке, во спасение заблудших душ, соответствовать. Кстати, тебе не приходило в голову, что твой Немировский и ушлая малышка Дина могут элементарно подсчитать, когда был зачат твой ребенок и сделать вполне верные предположения, кто же является его отцом?
        Ольга обескураженно молчала. Даже Илья затих, не сводя глаз со спорщиков. Повисла пауза. Каждый из троих, сидящих за столом, думал о сказанном.
        - Оль, он прав, - первым нарушил молчание Илья. - Чтобы к тебе не приставали, нужно выходить за Краснопольского. Причем есть идея: давайте сделаем настоящие фотки. Ты же знаешь, я мастер этого дела. У меня есть знакомая девчонка, она весной замуж вышла, возьмем у нее платье. Костюм у Алика есть. То, что не будет шумной церемонии, вполне объяснимо: залетели, не ждали, опоздали со сроками. Соглашайся, Олька. Тебе же еще как-то нужно это обыграть в родном Засранске…
        - В Армейске, - машинально поправила его Ольга.
        - Какая, к черту, разница. Все районные центры - болота, засасывающие обывателей, - не согласился Илья.
        - Оля, а ведь мы с тобой действительно о твоих родителях не подумали, - вступил в разговор Альберт. - Ты им собираешься правду говорить?
        - Исключено. Мама будет в шоке, а отец… даже страшно подумать. - Ольга взялась за голову.
        - На месте твоего папаши я бы этого милого парня кастрировал, чтобы больше не повадно было. Надеюсь, у тебя нет третьей сестры? - поинтересовался Илья, состроив по-детски невинную физиономию.
        - Ты можешь заткнуться со своими дурацкими шутками? - Алик повысил голос, едва сдерживаясь, чтобы не влепить Илье затрещину.
        - А что я? Посмотри со стороны. Ситуация достойна, чтобы по ней сняли индийский фильм. Только представьте себе: девушки, родные сестры, рожают разнополых детей, которые встречаются через двадцать лет. - Илья, не обращая внимания на бешеные взгляды Альберта, сделал паузу, разведя руками: «Милый Джурихам, я люблю тебя!» -
«Дорогая Харридура, стань моей женой!» - «Я согласна!» Они бросаются в объятия друг друга, звучит зажигательная музыка, но тут появляется какая-нибудь досужая кормилица и восклицает: «Родные мои! Это невозможно: вы дети одного отца». Дальше сюжетная линия может развиваться двояко…
        - Я убью тебя, болван! - зарычал в ярости Алик. - Ты что издеваешься над ней, она и так еле на ногах держится!
        - Успокойся, Алик. Уж и пошутить нельзя, - замахал на него руками перепуганный Илья, не ожидавший от всегда уравновешенного друга такой бурной реакции.
        - Они в любом случае не полюбят друг друга, потому что будут считаться двоюродными. У нас кузены не женятся, - попыталась примирить их Ольга, у которой шутка Ильи оставила неприятный осадок. - Если можно, я пойду спать, совсем глаза слипаются. А потом, Алик, я бы хотела бабушке позвонить в Ленинград. Ты не против?
        - Конечно нет. Иди ложись, я сейчас подогрею молоко с медом и принесу тебе. Почитать что-нибудь перед сном не хочешь? У нас хорошая библиотека.
        - Нет, нет. Лучше сразу лягу. - Ольга направилась в дальнюю комнату.
        - Оль, я не хотел тебя обидеть, не сердись, - сказал ей вслед Илья виноватым голосом.
        - Все нормально, не бери в голову, - махнула она ему на прощание рукой, но не обернулась.
        Заснула Ольга, как ни странно, сразу, даже не дождавшись обещанного молока, и спала крепко и долго. Проснулась, когда за окном уже сгустилась темнота. Она лежала, не шевелясь, и в свете заботливо включенного хозяином квартиры ночника рассматривала рисунок на обоях. Думать ни о чем не хотелось. Внутренне она уже согласилась с аферой, предложенной ее друзьями. Во всяком случае, другого выхода не было.
        Дверь тихо приоткрылась, заглянул Альберт. Увидев, что она лежит с открытыми глазами, облегченно вздохнул:
        - Я уже переживать начал, все ли с тобой в порядке. Вставай, пойдем ужинать. Я под руководством Ильи сварил домашнюю лапшу. Пахнет обалденно, мы уже измучились, ожидая твоего пробуждения, спящая царевна.
        - А вы, значит, семь богатырей, - улыбнулась Ольга.
        - Два богатыря, но семерых стоим, - согласился Алик, не раздумывая. - Ты ведь еще бабушке звонить собиралась. Смотри, чтобы поздно не было. Во сколько она спать укладывается?
        - Нужно было меня раньше поднять! - воскликнула Ольга, поспешно выскакивая из-под пледа и устремляясь в прихожую.
        Звонок бабушке дался нелегко. Маргарита была поражена до глубины души - Немировский ей очень нравился. Узнав, что он войдет в семью, но женится на другой ее внучке, она пришла в отчаяние.
        - Как-то это не по-людски получается: соблазнить суженого старшей сестры, да еще в столь юном возрасте. А про этого засранца я даже слышать больше не желаю, его поступку нет оправдания. Бедная моя девочка, попала же ты в переплет! Надеюсь, ты не наделаешь глупостей - оставишь ребеночка. Я помогу тебе поднять его на ноги, лишь бы Бог здоровья дал.
        Ольга поблагодарила бабушку и рассказала ей о предложении Алика и Ильи. К ее удивлению, их идея вдохновила Маргариту.
        - Конечно, это чистой воды авантюра, но в данной ситуации можно пойти на подобный шаг. Фиктивные браки имели место еще в пору молодости моих родителей, так что этим меня не удивишь. Причины бывают разными, а данная говорит только о благородстве твоих друзей. Давай последуем их совету. Правда, сделаем немного иначе. После сдачи сессии ты переводишься в ленинградский университет, я берусь все это устроить. Жить будешь у меня, мы с Григорием даже мечтать не смели о таком счастье. Пока возьмем тебе на год академический отпуск, а потом наймем няню, я уже даже знаю кого, есть у меня на примете чудесная женщина. И рожать будешь у моего знакомого врача. Все устроится, внученька, вот увидишь. Бог тебя не оставит, а люди всегда помогут. Нужно только верить в лучшее!
        После разговора с Маргаритой на душе стало легче, жизнь уже не казалась беспросветной. Ольга вдруг поверила, что все образуется. Конечно, счастливой она не будет никогда, предательства Немировского ей не забыть, но у нее будет ребенок, рожденный от большой любви, у нее есть друзья, и бабушка с дедом от нее ни за что не отвернутся.
        Всю последующую неделю Алик, Ольга и Илья общими усилиями воплощали в жизнь задуманное.
        Ольга очень неохотно облачилась в чужое подвенечное платье, взяла в руки букет маленьких китайских розочек, украшенный золотыми ленточками - его приобрел где-то Алик. Он подбадривал подругу во все время фотосессии, профессионально организованной Ильей.
        После, когда Ольга рассматривала фотографии, где она, счастливая и красивая, прижимается к Алику, который заботливо поправляет ей непослушный локон волос, сама не верила, что согласилась на весь этот фарс, но все-таки вынуждена была признать, что получилось очень достоверно.
        - Между прочим, вы очень хорошо смотритесь, - заметил довольный Илья. - Еще немного, и я начну ревновать. Правда, правда. Посмотрите, очень красивая пара.
        - Как-то нужно еще пережить бракосочетание в загсе, - грустно произнесла Ольга.
        - Переживем, - успокоил ее Алик. - Завтра, в шестнадцать ноль-ноль, ты познакомишься с моей тетей Сарой и станешь моей женой. Кстати, тетя очень огорчилась, что ты не берешь мою фамилию. Она надеется тебя уговорить.
        - Ой, ребята, это все так ужасно! - вздохнула Ольга и прикрыла рукой глаза. - Как в дурном сне.
        - Я вот тут на досуге, работая с фотографиями, подумал, что вам, дорогие молодожены, придется поехать в как его, вечно забываю, в Армейск, познакомить Альберта с родителями, - снова заговорил Илья, бережно вставлявший фотографии в специальную папку с двумя голубочками, несущими в клювиках обручальные кольца.
        - Ты с ума сошел! - испугалась Ольга. - Только не это! Одно дело врать малознакомым людям, другое - родителям. Я не смогу.
        Альберт тоже был против, он отрицательно покачал головой.
        - Нет, вы послушайте, что получается. Родителей о замужестве известить придется, о беременности тоже. До Ростова от вашего Армейска (что за дурацкое название, не понимаю) часа три. Я думаю, что папа подполковник явится сюда с отрядом спецназа и порубит нас с Аликом в капусту через три дня после получения телеграммы. А может, и раньше.
        Будущие молодожены, как их обозвал Илья, обескураженно молчали.
        - Нет, я больше не могу! Чем дальше, тем ком лжи растет все быстрее, - Ольга беспомощно расплакалась, опустившись в кресло.
        Алик почувствовал, что у него заслезились глаза. Отчаяние этой девушки он уже воспринимал как свое.
        - Успокойся, малыш, мы сейчас выпьем чаю с малиновым вареньем, хорошо подумаем, все обсудим и найдем какое-нибудь решение. - Он погладил плачущую Ольгу по голове.
        Расстроенный слезами подруги Илья тяжело вздохнул и поехал на кухню ставить чайник. Ему тоже было очень жалко Ольгу, однако ее нравственные мучения несколько раздражали его. Да, врать нехорошо, но ведь не они заварили всю эту кашу. И еще Илья жалел, что он прикован к инвалидному креслу. Будучи человеком эмоциональным, он хотел заехать по физиономии этому тупому десантнику, наломавшему столько дров. С другой стороны, Илья Апрелев был реалистом и понимал, что исход подобного поединка опять мог привести его все к тому же инвалидному креслу.
        Усмехнувшись по поводу этой мысли, он занялся чаем, раздумывая над тем, как бы убедить ребят нанести Ольгиным родителям краткосрочный визит. Встреча с папой подполковником в его собственные планы не входила. Тем более что представители столь мужественных профессий всегда относились к нему с подозрением, словно чувствуя в нем чужого.
        За чаем Ольга успокоилась и уже рассуждала о неизбежности поездки. Алик же попытался рассмотреть другой вариант:
        - А может быть, имеет смысл честно рассказать им обо всем?
        - Нет, нет, - снова заволновалась Ольга. - Как им дальше жить, зная, что и вторая дочь рожает от любимого зятя? Да и потом, у нас в семье всегда виноватой оставалась я. Боюсь, этот случай не станет исключением.
        - Ну, это ты зря. Здесь явно просматривается вина твоей милой сестры… и этого самого зятя, - возразил Алик. - У тебя в данном спектакле роль жертвы, как ни крути.
        - Ты не знаешь моего отца. Дина для него всегда будет самой-самой, что бы она ни совершила, - Ольга помолчала. - Когда мне было шесть лет, а ей три, мама на день рождения подарила мне немецкого пупса. Он был замечательный, совсем как настоящий. Если не смотреть близко, можно было подумать, что это живой ребенок. Я целый день не спускала его с рук, кормила, купала, пеленала, целовала ему щечки и пяточки. Правда, мама сразу предупредила, что игрушка дорогая, редкая, поэтому играть с пупсом мы должны обе. Я была не против. Но Дина, увидев Алешку, я его так назвала, сразу надулась, забилась в угол и просидела там весь день. Честно говоря, мне было не до ее капризов. Впрочем, она часто обижалась и я не обращала на нее внимания.
        Парни слушали с интересом, стараясь не отвлекать Ольгу от воспоминаний.
        - Вечером пришел со службы отец, я показала ему игрушку. Он потрепал меня по щеке и сказал, чтобы я играла осторожно и не сломала куклу. Дина вышла из своего угла, залезла к отцу на колени, мы все вместе ели пирог, пили чай, казалось, мир в семье был восстановлен. А утром, проснувшись, я не обнаружила Алешку рядом с собой. Дина сладко спала в своей кроватке. Я бросилась искать игрушку, нашла на балконе. У нее были выколоты глаза и исцарапано чем-то острым все лицо, розовое тельце разрисовано черно-синим химическим карандашом. Сбоку валялись оторванные руки и ноги. Я дико закричала, со мной случилась истерика. Родители проснулись, бросились ко мне. Мама затащила меня в комнату, пыталась успокоить. Отец ударил по щеке, очень больно, я замолчала. - Ольга вздохнула, лицо у нее раскраснелось, похоже, она заново переживала свой детский ужас. - В тот день родители сильно поругались. Отец говорил маме, что она виновата в Динкиной выходке. С тех пор на мой день рождения нам всегда дарили одинаковые подарки.
        - А на ее? - спросил Илья, догадываясь, каков будет ответ.
        - На ее дарили только ей. Я всегда была старшей сестрой, мне капризничать не позволялось.
        Альберт не находил слов от возмущения.
        - А тогда, ну за то, что она сотворила, ее наказали?
        - Нет. Ее никогда не наказывали. Она от рождения очень нервная девочка. Если начинала плакать, у нее дергался левый глаз.
        - А ведь ребенка-то лечить нужно было… У психиатра, - заявил Илья безапелляционно. - Правда, Алик?
        - Проконсультироваться однозначно стоило, - согласился Альберт. - У психотерапевта. Значит, так, слушайте сюда. Завтра регистрируем брак, отправляем телеграмму типа «Вышла замуж, приедем… в субботу». Приедем в субботу вечером, - он выразительно взглянул на Ольгу, - в воскресенье назад, думаю, хватит времени для знакомства.
        - Может, не стоит все-таки? А вдруг они нам не поверят? Вдруг догадаются обо всем? - попробовала Ольга отговорить друзей.
        - Не-а, можешь не переживать. Хоть родители странно вас с сестрой воспитывали, все же они вполне нормальные люди, - возразил Илья. - А ни одному нормальному человеку мысль о такой афере, что мы затеяли, в голову не придет.
        - Умеешь ты успокоить, - сказал Альберт и похлопал друга по плечу.
        - Все, ребята, дороги назад нет. Регистрируемся и едем в Армейск пред светлые очи предков.
        В голосе Альберта прозвучала такая убежденность в правоте, что Ольга не решилась больше спорить. Сколько она потом ни пыталась вспомнить в подробностях, как проходила регистрация, как они втроем отмечали это странное событие, память отказывалась повиноваться. Выплывали отдельные картинки, кусочки разговоров…
        Дорога в Армейск тоже отчего-то не запомнилась, стерлась. Лишь переступив порог родительской квартиры, Ольга словно очнулась. Мама суетилась вокруг них, охала, бесконечно хлопала в ладоши, как ребенок. Отец вышел в коридор, пожал Альберту руку, сухо поздоровался с дочерью и, даже не поцеловав ее, вернулся в зал. Ольга растерянно пожала плечами и виновато взглянула на Альберта, словно оправдывалась в чем-то. Вот видишь, мол, я предупреждала, что нормальной встречи не будет.
        Они приехали в восемь вечера, и мама, ожидая их прихода, уже накрыла праздничный стол. Когда все уселись, она, пытаясь сгладить мрачное впечатление, которое производили взоры мужа, произнесла:
        - Ну, дети мои, то есть наши, поздравляем вас. Будьте счастливы!
        Было видно, что ей очень хочется сказать длинный красивый тост, но она побаивается еще больше рассердить подполковника Русанова, восседающего на месте хозяина во главе стола. Все выпили шампанского, Ольга слегка пригубила и отставила бокал.
        Неожиданно заговорил отец, недобрым взглядом проследивший за ее действием.
        - То, что ты учишься на врача, хорошо, - обратился он к Альберту, - но как ты-то, взрослый мужик, мог допустить подобный позор, не понимаю! Две дочки собрались замуж и обе брюхатые. Стыдоба!
        - Что ты такое, Сашенька, говоришь, - вступилась мать, - это же счастье, сразу двоих внуков нянчить будем.
        - Рано меня в деды записали, - не унимался глава семьи. - Те хоть свадьбу играть затеяли, а вы вообще самовольничаете. Как людям в глаза смотреть!
        - Папа, может, не будешь нотации читать? - попросила Ольга. - Мы сегодня были на занятиях, потом дорога. Дай поесть спокойно.
        - Какое ты право имеешь перебивать меня! - Подполковник вскочил и начал бегать из угла в угол. - Совести у тебя нет! Опозорила отца, теперь еще рот затыкаешь!
        - Извините меня, Александр Викторович, что вмешиваюсь, но мне не нравится, что вы кричите на мою беременную жену.
        Говоря это, Альберт спокойно резал у себя в тарелке отбивную, которую потом щедро залил аджикой домашнего приготовления и наконец поднял глаза на тестя.
        - Не вижу причин для позора, как не пытаюсь вас понять. Ваша двадцатилетняя дочь вышла замуж за вполне приличного молодого человека, будущего врача, ростовчанина к тому же. Думаю, что ее родителей это не должно огорчать. А то, что Ольга ждет ребенка и вовсе большая радость, поскольку бездетность - огромная проблема в современном обществе.
        Сказав это, Альберт тут же переключил внимание на свою тарелку. Женщины, сидевшие за столом, замерли. Они-то знали, что Русанову нельзя перечить.
        Как только заговорил его новоиспеченный зять, подполковник от возмущения побагровел и начал ртом ловить воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Когда же Альберт закончил, Русанов молча прошел к выходу, набросил летную куртку и, даже не застегнув ботинок, ушел, громко хлопнув дверью.
        - Я тебя предупреждала, - вздохнула Ольга, которой кусок не лез в горло.
        - Не переживай, дорогая. Тебе обязательно нужно покушать. Давай я положу тебе вот этот салатик. И вам тоже, Людмила Анатольевна. Вы замечательно готовите. Приятного аппетита, дамы!
        Невозмутимый Краснопольский продолжил трапезу.
        Мать промолчала и неохотно последовала его совету. Парень ей понравился. Вежливый, интеллигентный. Очень красивый к тому же. Понятно, почему Ольга не устояла. Такой любую сумеет уговорить. Хотя, нужно признаться, смотрит он на ее дочь нежно, с любовью. Вон какой заботливый. Может, и будут счастливы. А отец, что, побегает да перебесится.
        Когда убирали со стола, Людмила Анатольевна спросила у дочери:
        - Олюшка, ты хоть довольна? Что-то ты больно грустная. Или из-за отца расстроилась? Может, чувствуешь себя плохо?
        - Да нет, мама, все в порядке. Что с отцом так получится, я Алика предупреждала. Чувствую себя нормально, просто устала немного, столько навалилось всего, - успокоила Ольга мать.
        - А у Диночки токсикоз, мучается бедняжка, - вздохнула горестно Людмила Анатольевна. - Вы с ней не встречались в Ростове?
        - Нет, не встречались. И, честно говоря, очень не хочется мне ее видеть, - сухо призналась Ольга. Мать решила не придавать словам дочери значения.
        - Диночка завтра утром приедет, на вечер договорились встретиться у Немировских, поговорить о свадьбе, все обсудить.
        - Мама, мне это не интересно. У нее теперь своя жизнь, у меня своя. И в моей жизни ей нет места. Пусть будут счастливы, но я о них знать ничего не хочу. - Ольга уже не старалась сдерживаться.
        Мать удивилась:
        - Да что это с тобой, дочка? Она же твоя сестра, и с Валерой ты дружила так долго.
        - Именно поэтому, мама, я и не хочу больше никогда их видеть. Если ты не понимаешь чего-то, просто прими как должное; у меня нет больше сестры. И давай к этому разговору не возвращаться. Все, я устала и хочу спать.
        Ольга развернулась и ушла в спальню к Альберту, который рассматривал семейные фотографии, сидя в ее любимом кресле. Она присела рядом на ручку кресла. Альберт взял ее ладонь, слегка сжал, давая понять, что он все слышал.
        - Постарайся успокоиться, дорогая! Она пожилой человек, у нее другие взгляды.
        Из кухни слышались причитания матери, ее вздохи. Ольга с трудом сдерживала слезы.
        - Скажи, Алик, почему так случается, что один из детей чувствует себя в родной семье лишним? Я уверена, что моей сестре никто не будет читать нравоучения по поводу того, что быть беременной в семнадцать лет аморально. Никто даже задумываться не хочет о том, что она собирается замуж за моего жениха. Почему?
        Алик слушал, не выпуская ее руки, и разглядывал фотографии. Он остановился на одной, где отец обнимал смеющуюся мать и прижимал к себе двухлетнюю Дину, а пятилетняя Ольга стояла чуть в стороне и улыбалась, взирая на эту семейную идиллию.
        - Знаешь, Оля, я думаю, что в вашей семье культивировалось чувство вины перед младшей дочерью. Ждали сына, а родилась девочка, всех постигло разочарование, но ребенок-то не виноват. Вот все и пытались доказать ей свою любовь, не дать почувствовать, что она не была желанной. - Он поднял голову и посмотрел внимательно на расстроенное лицо подруги. - Ведь ты сама взвалила на себя груз придуманной лжи, лишь бы защитить ее от горькой правды о том, что вы одновременно забеременели от одного мужчины. Ты уступила ей своего любимого человека. Не спорь! - остановил он возражения Ольги, которая дернулась от его последних слов, как от удара. - Со стороны все выглядит именно так. А твоя младшая сестра привыкла использовать всеобщее чувство вины себе на пользу. Посмотри, какое у нее самоуверенное, неприятное лицо, даже когда она совсем маленькая. - Ольга склонилась над фотографией, всматриваясь в знакомую мордашку. Потом, вздохнув, пожала плечами:
        - Просто она всегда много болела в детстве, мама часто лежала с ней в больнице. Естественно, что ребенок вырос избалованным и капризным.
        - Заметь, ты и сейчас ее оправдываешь, - усмехнулся Альберт.
        - Наверное, ты прав, - нехотя согласилась Ольга, поднимаясь с кресла. - Давай устраиваться на ночлег, завтра рано вставать: я хочу уехать первым же автобусом.
        Спать им пришлось в одной комнате, в детской. Мама предложила сдвинуть кровати, но Ольга отмахнулась:
        - Разберемся сами.
        Заснула сразу. Этому способствовало все: родная кровать, привычное место, запахи детства. Она не слышала, как рано утром приехала сестра, как ее встретили родители, поэтому, проснувшись, удивилась, унюхав аромат пирожков с капустой, которые она никогда не ела, а Динка просто обожала.
        Не глядя по сторонам, она прошлепала босыми ногами в ванную. Почистила зубы, умылась, без особого желания встала под душ. Ей ужасно хотелось кофе, однако в последнее время любимый напиток пришлось заменить по совету Алика на зеленый чай, к которому она никак не могла привыкнуть. Все это нагоняло тоску, а ведь еще предстояло прощание с родителями. Она-то знала, что увидятся они теперь очень не скоро. Несмотря на отсутствие взаимопонимания и детские обиды, Ольга любила их и знала, что будет скучать.
        Когда она вышла в коридор, сразу же столкнулась с Диной. Для Ольги встреча была неожиданной, и она растерялась. Дина держала в одной руке теплый пирожок, в другой - стакан с молоком. Она загородила Ольге дорогу на кухню:
        - Привет, сестричка! Не ожидала меня увидеть? А я приехала готовиться к свадьбе. Ты вот меня на свою даже не пригласила. Но я не обижаюсь, я тебя теперь тоже на свою свадьбу не позову. Мы ведь с тобой очень похожи: забеременели одновременно, замуж выходим вместе, фамилии у нас будут похожие, - у тебя Краснопольская, у меня - Немировская. Помнишь, ты говорила, что тебе нравятся фамилии на «ская». Мне тоже. И мужчины нам нравятся одни и те же.
        Зажатая сестрой в узком проходе, Ольга вынуждена была слушать. Она рассматривала ее посеревшее, отечное лицо, ее губы со следами молока, пахнущие тушеной капустой, ее глаза, которые смотрели с вызовом, не мигая, и не испытывала никаких родственных чувств. Перед Ольгой стояла неприятная чужая тетка, говорившая ей гадости. Она отодвинула Дину в сторону и прошла на кухню. Матери там не было. Посреди стола красовалось блюдо с пирожками. Ольга подошла к плите и поставила чайник. Молча достала из холодильника колбасу, сыр и начала делать бутерброды. Дина, вошедшая вслед за ней, остановилась в дверях:
        - Ты со мной не разговариваешь, что ли? Неужели обиделась за то что, что Валерка женится на мне? Кстати, а зачем ты постриглась? Тебе так не идет. У тебя и было-то всей красоты - коса, а теперь и ее нет, остались кожа да кости. Вон как глаза ввалились, страшно глядеть.
        Динка всегда так разговаривала: не слушая собеседника. Ольгу и раньше раздражала эта ее манера, но сегодня она сразу же дала себе слово выдержать, не сорваться, не дать себя спровоцировать на скандал. Пока Ольга, сделав бутерброды, заваривала чай и размышляла, куда бы убрать пирожки, от запаха которых ее мутило, сестра, повысив голос, продолжала:
        - А почему я не вижу твоего мужа? Я видела фотографии, он красавчик, чем-то похож на Костю Потанина. Тебе нужно было выходить за Костика замуж, сейчас дружили бы семьями. Кстати, а правда, что твой Краснопольский еврей?
        - Правда, - раздался голос Альберта из коридора, и Краснопольский, потеснив Дину, вошел в кухню. Взглянув на него, Ольга почувствовала, как ее захлестнуло чувство благодарности. Алик был действительно красив в своем новом спортивном костюме, с модной прической и белозубой улыбкой. От него веяло уверенностью и благожелательностью.
        - Надеюсь, юная леди, вы ничего не имеете против еврейского народа? - снисходительно улыбнулся он Дине. - Здравствуй, дорогая, - он обнял Ольгу и поцеловал в уголок губ.
        - Тебе помочь?
        - Нет, радость моя. Завтрак уже готов. Садись к столу. Ты пирожки будешь? - Ольга так обрадовалась появлению Алика, что не могла сдержать счастливой улыбки. Она по-прежнему игнорировала сестру.
        - О, нет, моя любимая женушка, прошу тебя запомнить, что я не люблю капусту ни в каком виде. Так что если можно, убери блюдо со стола, чтобы не портить мне аппетит.
        Ольга рассмеялась и поспешила переставить пирожки на плиту.
        - Ну ладно, не буду вам мешать, - Дина наконец удалилась, с громким стуком опустив в мойку стакан.
        После завтрака Ольга и Алик очень быстро собрались и, не дождавшись родителей, уехавших с раннего утра на рынок закупать к предстоящей свадьбе продукты, пешком отправились на вокзал. Пока они одевались в тесном коридоре, снова появилась Дина. Она наблюдала, как Алик помогает жене надеть пальто, как любовно подшучивает на ней, и чувствовала, что злость буквально переполняет все ее существо. Напоследок она не выдержала и сказала:
        - А колечко-то не с брильянтом, а с малюсеньким изумрудиком. Что ж такое дешевенькое тебе муж подарил?
        - Это мне твой муж подарил, - спокойно ответила Ольга и захлопнула дверь родительской квартиры с обратной стороны. С прошлым было покончено.

        Сдав сессию, Ольга переехала в Ленинград, к бабушке и Григорию Константиновичу, окружившим ее теплом и заботой. С Аликом они оформили развод еще до Нового года. И Краснопольский, и Илья постоянно звонили ей, их дружба с годами только крепла. В начале февраля родился сын, которого она назвала Кириллом, как когда-то мечтал его отец. За месяц до этого ее сестра потеряла ребенка. Жизнь все расставила по своим местам.


        Глава 11
        Начало недели для Ольги всегда было неудачным временем. Утро понедельника, как правило, не предвещало ничего хорошего. После выходных очень тяжело было втягиваться в рабочий ритм. Все утро Кирилл ныл, что не хочет идти в школу, что ему надоело заниматься немецким и что он хочет изменить прическу на более взрослую. Ольга молча слушала его и жарила гренки. Услышав про взрослую прическу, она позволила втянуть себя в спор, заранее зная, что все равно уступит сыну. У мальчика был очень твердый характер и дар убеждения, а главное, ей нравилось ему уступать и видеть, как благодарно вспыхивают его глаза-вишни, как он смеется и празднует свою маленькую победу. Завтрак примирил их обоих с жизнью и заметно поднял настроение.
        Ольга подвезла сына к школе, поцеловала на прощание и порулила к редакции. В машине было тихо, она очень редко включала музыку, еще реже - радио. Погода не радовала, что, впрочем, характерно для питерской осени. Ольге не хотелось ехать на работу. Ее отказ от командировок был воспринят очень неоднозначно и начальством, и некоторыми коллегами, она знала, что за спиной у нее идут разговоры, чувствовала, что на нее косо смотрят. Обстановка напрягала. Ко всему этому добавлялся разрастающийся конфликт с Владом, который не желал, чтобы с ним расставались, не понимал, что их отношения давно исчерпали себя. Любовник звонил ей в редакцию, и поскольку она игнорировала его звонки на мобильный, то он использовал служебный телефон. Ольга раздражалась, народ вокруг нее веселился.
        Этот понедельник полностью соответствовал ожиданиям. На планерке у начальника ей сделали заслуженное замечание, но слушать его было все же неприятно. На рабочем месте обсуждались подробности корпоративной вечеринки, посвященной дню рождения молоденькой журналистки Ирочки, отвечающей в газете за рубрику «Частная жизнь». Именинница, с которой у Ольги были вполне дружеские отношения, Русанову пригласить не пожелала и теперь избегала встречаться с ней глазами. Ольга чувствовала себя неловко, слушая взрывы хохота. Ощущение непричастности к общему веселью раздражало. Хотелось побыстрее уйти с работы и спрятаться от всех в своей комнате на любимом диване. Ольга еле дождалась обеденного перерыва: они с Натальей в очередной раз встречались в любимом кафе.
        - Ну, как ты? - спросила Наталья, сделав заказ. - Вид у тебя получше, хотя выражение лица какое-то кислое.
        - Никак, - вяло откликнулась Ольга, вращая трубочку в стакане с морковным соком. - Слушай, Натка, зачем я пью эту гадость?
        - Полезно потому что, особенно в нашем возрасте.
        - Вот только про возраст не начинай, и так тошно. Знаешь, я как-то незаметно для себя пришла к выводу, что в моей жизни нужно все менять, а ничего не получается. Решила расстаться с любовником - не выходит, с работы нужно бежать - некуда. - Ольга безнадежно махнула рукой.
        - Э, милая, да у тебя хандра! - глядя на нее, заключила Наталья. - Думаю, что все не так уж безнадежно. Тебя давно зовут на телевидение - это шанс изменить жизнь. С Владом вас, по большому счету, ничто не связывает: живете врозь, совместное имущество отсутствует. Конечно, ему с тобой было удобно, а вот тебе просто нужно проявить твердость и послать его куда подальше. Я думаю, Оля, все дело в Немировском.
        Ольга удивленно посмотрела на подругу:
        - А при чем тут он?
        Принесли заказ, и женщины вынужденно помолчали, пока официантка расставляла тарелки. Когда она ушла, Наталья ответила:
        - До встречи с ним тебя все устраивало в твоей жизни: и Влад, и работа. Теперь же ты решила все поменять.
        - Нет, - Ольга покачала головой. - Я думаю, что он тут ни при чем. Просто кризис среднего возраста дает о себе знать.
        - Ну вот мы и вернулись к возрастным проблемам, - невесело рассмеялась Наталья. - Допивай свой противный сок и давай обедать, пока еще не все остыло.
        Вечером Ольга, сидя за компьютером, снова почувствовала приступ хандры, с которой становилось все сложнее бороться. Она вспомнила слова подруги о Немировском и решительно встала из-за стола. Ей нельзя думать об этом человеке, нельзя возвращаться в прошлое.
        - Кирюш, ты не хочешь блинчиков или оладьев? - спросила она нарочито бодрым голосом.
        - Хочу! - сразу же откликнулся сын. - А можно я сам буду лить на сковородку?
        - Не вопрос. Сейчас заведу тесто и позову тебя.
        Когда она уже закончила возиться с тестом и собиралась звать Кирилла, зазвонил телефон. Ольга чертыхнулась про себя и сняла трубку, будучи уверена, что услышит унылый голос Влада, вещающий о любовной тоске. Однако на другом конце провода стенала ее мать:
        - Доченька, Олюшка, у нас беда…
        Ольга почувствовала, как у нее защемило сердце, в горле сразу же появился противный ком, стало трудно дышать.
        - Что с отцом?!
        - С папой все в порядке. То есть нет. Он очень расстроен, пьет лекарство. С Диночкой проблемы…
        У Ольги немного отлегло от сердца.
        - Что произошло?
        - Она… Она сбежала! - Мать разрыдалась.
        - Откуда сбежала? Ничего не понимаю, - рассердилась Ольга. - Мама, ты можешь все толком объяснить?
        - Хорошо, хорошо, - мать явно пыталась взять себя в руки. - Тут столько всего произошло… Дина приехала к нам на прошлой неделе. Очень скучала. Ей нечем было заняться. А в среду солнышко светило, погода улучшилась…
        Ольга терпеливо слушала мать, хотя все еще не понимала, как проблемы сестры могут ее коснуться. Они не общались много лет, родители не пытались ничего изменить в этой ситуации, сознавая, что родственных отношений искусственно не наладишь.
        - Вот Диночка и ушла погулять, - продолжала мать, всхлипывая. - Я дома была, кушать готовила, папа все утро провел в гараже. К обеду Диночка вернулась. В руках у нее был ребеночек!
        В этом месте мать разрыдалась.
        - Какой еще ребеночек?! - изумилась Ольга.
        - Чу-у-жой, - не успокаивалась мама. - Она его украла. Женщина зашла в аптеку, а спящего ребенка оставила в коляске на улице, чтобы не будить. А тут Дина… Она его принесла и положила в детской, а я на кухне, ничего не знаю, у меня котлеты жарятся, все шкварчит, кипит. Дина заходит ко мне и говорит: «Ну все, мамочка. Теперь и у меня ребенок есть, не только у Ольги. Теперь Немировский никуда от меня не денется». А я-то не пойму, о чем она. Думала, что она беременная и ну ее поздравлять. А она на меня: «Дура старая»… - Мать завыла в голос.
        Ольга, ошеломленная ее рассказом, оглушенная ее рыданиями, окончательно растерялась:
        - Мамочка, ну успокойся, пожалуйста, родная моя! Ты должна рассказать, что дальше-то было, я же так ничего не пойму.
        - Хорошо, хорошо, доченька. Но как же можно мать родную ни за что дурой называть! Потом она меня притащила в детскую и показывает: «Вот мой ребенок!» Я ей:
«Диночка, откуда ж он взялся?!» А она: «Тебе какое дело?!» Я, говорит, пойду в аптеку за памперсами, а ты с внуком оставайся.
        - Это был мальчик? - перебила Ольга.
        - Да нет, это девочка оказалась, но она-то не знала. Одеяло было синенькое, она и решила, что парнишка. Она ушла, а я бегом отцу звонить. Говорю, Саша, неладное что-то происходит, рассказала ему. Он домой прибежал, сразу позвонил начальнику милиции, они вместе на охоту ходят, приятели. А там уже весь Армейск на ушах! Милиция приехала через пять минут, малышка даже проснуться не успела. Я одеяло развернула, сразу ясно стало, что девчоночка она.
        - Дина что?! - осторожно спросила Ольга.
        - Ее задержали в подъезде, когда она из аптеки возвращалась, в милицию забрали, папа с ними поехал. Только оттуда ее в психотерапевтическое отделение отправили, что на краю города. Сказали, ее лечить нужно.
        - Она на самом деле собиралась этого ребенка воспитывать? - все еще не могла уяснить всего случившегося Ольга.
        - Доктор сказал, что Диночка отчаялась, она очень хотела иметь своего ребеночка, но врачи в Петербурге сказали, что этого никогда не будет. Вот поэтому она и решилась на такое, в голове у нее помутилось, - пыталась мать оправдать Дину.
        - А откуда она сбежала? Из психушки?
        - Да. Через четыре дня. Она санитара ударила чем-то тяжелым, он сознание потерял, она его связала и сбежала. - Мать снова расплакалась. - Сегодня вечером Валера приезжает, папа его вызвал, когда она убежала.
        Ольга тяжело вздохнула:
        - Мама, это все, конечно, ужасно, но при чем здесь я? Насколько ты понимаешь, я последний человек, к которому Дина обратится за помощью. Ее ведь, наверное, уже ищут.
        - Олечка, она ненавидит тебя. Она считает, что во всем виновата ты. - Голос у матери дрожал и прерывался. - Дина говорила мне, когда только приехала, что ходила к какой-то гадалке и та ей сказала, будто ты навела на нее порчу. Из-за тебя у нее нет детей и разрушился их брак с Валерой.
        - Бред какой-то, - потрясла головой Ольга. - Дина всегда и во всем искала виноватых. Бред воспаленной фантазии, - повторила она. - Ты не ответила, ее ищут?
        - Да, да. Милиция ищет. И папа. И Валера, как приедет, подключится к поискам, - поспешила заверить мать. - Но ты будь осторожнее, Олюшка. Вдруг она к тебе поехала?
        - Зачем ей это нужно? - не согласилась Ольга. - Что она может мне сделать? И за что? Хотя это, конечно, уже не важно за что, - задумчиво произнесла она. - Ладно, мама, ты не волнуйся. От Армейска до Питера далеко. Если поиски ведутся, ее раньше найдут. И потом, не факт, что она поехала сюда. Успокой отца. Держитесь там. Целую.
        - Береги Кирюшу, - всхлипнула напоследок мать и отключилась.
        - Да… дела, - произнесла Ольга и ощутила накатившую волну тревоги.
        После встречи с Немировским в Рязани она слишком часто вспоминала прошлое, о котором многие годы старалась не думать. К прежним отношениям с Валерием возвращения быть не могло. Ольга и по сей день считала, что нельзя доверять свою жизнь человеку, предавшему любовь ради похоти. Когда-то с Немировским ее связывало сильное чувство, но оно не выдержало первого же серьезного испытания. У их любви не было будущего. Даже если бы Дина не оказалась беременной, Ольга все равно не вышла бы за Валерия, изменившего ей. По прошествии стольких лет исчезли злость и отчаяние, притупилась боль, остались лишь грусть и сожаление по тому, что не случилось. Как странно распорядилась судьба, подарив ей сына Немировского, а Дине оставив его самого.
        Целуя любимые глаза сынишки, Ольга не раз думала, что ей повезло больше, чем Дине. Она сумела принять ту жизненную ситуацию, которая возникла по вине бывшего жениха и сестры. С мамой она никогда не поддерживала разговоров о том, «как живется Диночке», обрывая их в самом начале. Единственное, что ее интересовало, это местонахождение семьи Немировских. Ольга не хотела встретиться с ними даже случайно, тем более допустить, чтобы Валерий увидел Кирилла, так похожего на него.
        Родители, увидев внука, поняли все, что произошло десять лет назад, ни о чем не спрашивали и не настаивали на примирении сестер. После поездки Ольги с сыном к больному отцу в Армейск мама ненавязчиво сообщала ей, где живут Немировские, куда планируют переезжать. Но не больше.
        О проблемах в семье сестры Ольга услышала сейчас впервые. Ей было непонятно, почему мама считает, что Дина представляет опасность для нее и Кирюшки, но тревога теперь не покидала ее. Наверное, сестра и вправду больна, если похитила чужого ребенка. Судя по всему, Дина отчаялась завести собственного ребенка и потому решилась на подобный шаг. Однако похищают маленьких детей, а Кирилл уже достаточно взрослый мальчик, и потом, вряд ли Дине захочется, чтобы Немировский воспитывал сына Ольги. Значит, похищать Кирилла с целью усыновления она точно не будет, а вот причинить какой-нибудь вред сестре и ее ребенку может попытаться, это на нее очень похоже, тут мама права. Нужно как-то обезопасить сына.
        Ольга мерила шагами пространство маленькой кухни. Ничего путного в голову не приходило. Единственное, что успокаивало, времени после побега сестры из психиатрической клиники прошло немного, документов и денег на дорогу у нее не было. Чтобы хоть немного отвлечься от дурных мыслей, Ольга вернулась к приготовлению блинов. Но тут позвонили в дверь. С сожалением посмотрев на шипящую сковороду, она произнесла:
        - Не судьба, - и отправилась открывать.
        На пороге стояла заплаканная Наташа с детьми. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, - в семье опять разразился скандал. Ольга чертыхнулась про себя и, обласкав Наташкиного мужа всеми нелицеприятными эпитетами, которые ей были известны, засуетилась, принимая нежданных гостей.
        - Как вы вовремя, Ивановы! Наверное, на запах шли. Я как раз блинчики жарю. Алена, Антошка, проходите в детскую, а ваша мама поможет мне готовить фруктовую начинку. Кирюша, встречай гостей!
        Она потащила подругу на кухню. Наталья покорно пошла за ней, села у окна и отрешенно уставилась куда-то в центр стола. Ольга, ни о чем не спрашивая, занялась блинами. Первой все-таки заговорила Наталья:
        - Объясни мне, почему я это терплю? Ведь я не уважаю этого человека давным-давно. О любви и вовсе речь не идет. Когда тебя постоянно оскорбляют, любовь проходит, словно ее и не было вовсе. Что же меня останавливает? Почему я до сих пор не развелась?
        Ольга посмотрела на Наталью с сочувствием.
        - Давай сначала выпьем чаю, а потом уже займемся ужином. Или твои голодные? - спросила она, наливая в чайник воды.
        - Все нормально. Пьем чай. Мы как раз ужинали, когда Алексей заявился домой. У него выходной сегодня, он весь день в гараже возился с машиной. Собирался резину менять.
        - И что? Поменял?
        - Не знаю. Он как увидел, что дети едят покупную пиццу, сразу орать начал, что я никудышная мать и хозяйка. Пьяный пришел, - завершила она свой невеселый короткий рассказ.
        - Он в последнее время часто выпивает, - осторожно заметила Ольга, заваривая в бабушкином фарфоровом чайнике зеленый чай с мелиссой.
        - Не то слово. Причем сам это упорно отрицает. Пьяный становится невыносимым. Уже и к детям цепляться начал. Сегодня сразу же переключился на Аленку и давай ей рассказывать, что с ее телосложением мучное на ночь есть вредно. Ты, говорит, и так толстая, а от пиццы и подавно распухнешь. Та в слезы, я на него накричала, не выдержала, а он совсем взбеленился, стащил со стола скатерть, завязал в узел и швырнул ее в мусорное ведро. Посуда разбилась, сок растекся, в общем, полный дурдом.
        - Ничего себе страсти разгораются, раньше как-то потише было, - с горечью заметила Ольга. - Бедная Аленка, она и так из-за своей полноты переживает, а тут еще пьяный папаша формирует у нее комплексы.
        - Скоро мы все будем закомплексованные. Про себя молчу уже, хуже не бывает. Антошку хлюпиком называет, плаксой, маменькиным сыночком. Теперь стоит на него голос повысить, сразу в слезы. Совсем детей издергал. - Голос Натальи звучал тускло, в нем была безнадежность.
        Ольга разлила чай, поставила вазочку с вареньем и тарелку с блинами.
        - Ешь. Пей. Успокаивайся.
        Наталья кивнула, поднесла чашку ко рту, но тут же отставила.
        - Знаешь, Оль, я за детей боюсь. Мне кажется, они его не просто боятся, они его не любят. Алена, оказывается, в календаре отмечает красными кружочками дни, когда он трезвым бывает. Я у нее нашла, когда убирала, и даже не поняла сначала, что это.
        - И много красных дней в календаре?
        - Мало. Два-три дня в неделю. Но дело не в этом. Он, когда трезвый, все равно противный. Ему выпить хочется, и он от этого раздражается и орет на всех. А Антошка на днях знаешь что учудил? У нас же котенок появился. Помнишь, я тебе рассказывала, у соседей кошка окотилась, они нам самого красивого подарили. Так вот. Выхожу я в коридор, а сын котенка воспитывает, тычет носом сначала в свои кроссовки, потом в папины и говорит: «Сюда писать нельзя, вот сюда нужно».
        Ольга не выдержала и расхохоталась:
        - Ну Антошка дает, молодец!
        Наталья улыбнулась через силу:
        - Тебе смешно. Малыш послушным оказался, надул в Лешкины кроссовки, тот его соседям вернул. Опять слезы, скандал. У нас редкий день без ругани обходится. Сама живу на успокоительных, и дети без валерьянки спать не ложатся. Куда же дальше?
        - А с котенком как?
        - Договорились, что они его приучат к туалету, тогда заберем. Оль, что мне делать? - Наталья с мольбой смотрела на подругу.
        Ольге стало больно от осознания собственного бессилия. Она обняла ее за плечи:
        - Наточка, миленькая, чем я могу тебе помочь? Ну хочешь, я дождусь его в темном подъезде и дам по голове чугунной сковородкой? Я его ненавижу за то, что он вытворяет со всеми вами.
        У Натальи потекли слезы.
        - Разведусь я с ним. Не могу больше. Иногда думаю, счастливая ты, живешь одна, никто тебе нервы не мотает. Можно, мы у тебя сегодня переночуем? Я завтра с утра поеду подавать на развод, а детей к маме отвезу до конца месяца. Брат будет их возить в школу и из школы. Сегодня уже поздно к ним тащиться на другой конец города, да и не хочется их расстраивать, начнутся слезы, Вовка еще, не дай бог, надумает поехать выяснять с Алексеем отношения… Не хочу. - Наташа вытерла слезы. - Давай чай пить.
        - Давай, - согласилась Ольга, с сочувствием поглядывая на подругу.
        Что бы ни говорила Наташа, мужа она любила. И потому так долго терпела с присущим русским женщинам всепрощением. Но похоже, чаша терпения переполнилась: Алексей начал обижать детей. В его вечно пьяном рассудке не укладывалось, что женщина готова простить личную обиду, но дети - это неприкосновенное. Сама Ольга не понимала, почему Алексею все сходит с рук. Если бы ее воля, она давно бы его выгнала. Ей казалось, что Наташа, будучи замечательной во всех отношениях, достойна, если не счастливой, то уж во всяком случае спокойной жизни. А детям такой папаша и подавно не нужен.
        Женщины молча пили чай, размышляли каждая о своем. Затем Ольга начала жарить новую порцию блинов, а Наталья занялась начинкой.
        - Ты, по-моему, тоже какая-то перевернутая была, когда мы пришли. Что-то произошло? Опять Влад? - спросила Наталья.
        - Не Влад. Мама звонила.
        Ольга рассказала подруге о новостях из Армейска.
        - Не знаю, что и думать, - закончила она, поглядывая на Наташу. Ее интересовала реакция подруги.
        - Мне это совсем не нравится, - сказала та решительно. - Давай покормим детей и потом поговорим.
        Дети с большим аппетитом поедали блинчики и обсуждали новую компьютерную игру. Женщины, сидя рядом, молча пили чай.
        - Мамочка, ты не расстраивайся, - тронула Наталью за руку двенадцатилетняя Аленка. - Мы ведь давно собирались к Русановым в гости. Здесь хотя бы спокойно выспимся, никто не будет до утра смотреть телевизор.
        - Ага, - поддержал ее брат. - И мне с Кириллом интереснее, чем с папой, который заставляет обсуждать новости спорта.
        - Я рада, что вам здесь хорошо, - сухо прервала их рассуждения Наталья. - Поели? Мойте руки и отправляйтесь в детскую.
        - А можно я в большой комнате закроюсь и почитаю? - спросила Алена. - А то мальчишки здорово шумят, невозможно сосредоточиться.
        - Конечно, конечно, - засуетилась Ольга. - Пойдем, я тебе плед достану и подушки. Можешь устроиться на диване, никто тебе мешать не будет.
        - А мы ей и не мешали. Это она задается, - встрял в разговор Кирилл, отправив в рот чуть ли не целый блин.
        - Ты очень некрасиво ешь, - упрекнула Ольга сына.
        - Будешь есть такими кусками, подавишься, - поддержала ее Наталья. - И вообще, молодежь, освобождайте помещение. Скоро спать будем, у вас полчаса осталось.
        Дети быстро покинули кухню, устроили веселую возню в ванной и, наконец, разошлись по комнатам соответственно интересам. Когда Ольга, устроив Аленку в гостиной, вернулась, Наташа уже навела в кухне порядок. Подруга стояла возле мойки и домывала сковороду, на которой жарили блины.
        - Я думаю, твоя сестра опасна, - начала она с ходу. - Может быть, имеет смысл и Кирюшку отправить вместе с моими к маме. Там он, точно, будет в безопасности.
        Ольга растерялась от неожиданности такого предложения и замерла посреди кухни, лишь через некоторое время обрела она дар речи.
        - Ты с ума сошла. А как я ему это объясню? И потом, зачем такие крайности? Дина, конечно, всегда была неуравновешенной и странной, но неужели она решится нанести вред родному племяннику? Какая ей от этого польза?!
        - От этого вред тебе, а в данном случае именно это ей нужно.
        - Ну не знаю, - не согласилась Ольга. - Столько лет она не трогала меня и мою семью, почему же именно сейчас мне опасаться за свою жизнь?
        Наталья встала и прошлась по кухне.
        - Не знаю и я. Но ведь раньше твоя сестра не крала младенцев и не лечилась в психушке. Послушай, Оля, - Наталья обняла подругу, - лучше переоценить опасность, чем недооценить.
        - Может быть, ты и права, - Ольга задумчиво смотрела в окно, за которым давно уже сгустилась рыхлая темнота петербургской ночи. - Но знаешь, в чем проблема: я слишком долго не говорила сыну всей правды, все ждала, когда же он вырастет и сможет понять меня. И вот теперь придется обрушить на него все семейные тайны разом. Нет, этого делать нельзя, - закончила она решительно, мягко освобождаясь от объятий подруги.
        Подойдя к окну вплотную, Ольга прижалась лбом к холодному стеклу.
        - Ночь какая-то жуткая, очень темная. Страшно мне, Наташ, отчего-то. Такое ощущение, будто кто-то недобрый смотрит оттуда злыми глазами.
        Сказав это, Ольга отпрянула от окна и задернула кремовые шторы. Обернулась к подруге. Наталья отметила про себя, что Ольга действительно выглядит испуганной.
        - Ну что ты выдумываешь, глупая? Даже побледнела. Пойдем спать, утро вечера мудренее. Ты, моя милая, просто устала. Вот увидишь, завтра все станет ясно.
        Наташа взяла Ольгу за руку и, словно маленькую девочку, увела от темного окна туда, где слышался детский смех.


        Глава 12
        Дина видела, как сестра вглядывалась в черноту двора, как резко задвинула шторы. Она улыбнулась тонкими губами и по привычке сощурила глаза. Что ж, время пришло. Она накажет всех, кто мешал ее счастью. Ее утонченная сестрица расплатится за все сполна. Дина восстановит справедливость. Ведь именно у нее должен был родиться сын, а не у Ольги и того слишком умного еврейчика. Правда, еврейчик, будучи сообразительным от природы, унаследовав на генном уровне мудрость своего народа, очень быстро разобрался в том, что совершил ошибку и сбежал, не дожидаясь рождения ребенка. Опять ее замечательную сестрицу бросили. Ольге пришлось уползти под крыло к бабуле, такой же безнравственной особе, и вдали от всех зализывать свои раны.
        Дина еще не видела сына Ольги, но заранее знала - кроме ненависти этот ребенок не способен вызвать у нее никаких других чувств. Она считала, что мальчик не имел права на жизнь. Его рождение было ошибкой. В великом вселенском компьютере произошел сбой. Но все еще можно исправить. Правда, сначала нужно устранить всех, кто способен прийти на помощь Ольге, которая может попытаться помешать ей, вершительнице человеческих судеб. И первой на очереди была бабка Маргарита, мерзкая старушонка, которая решила все свое добро оставить несчастной Оленьке и ее выродку. Она забыла о своей второй внучке, и это ей дорого обойдется.
        Дина смотрела на окна дома, в котором жила женщина, принесшая, по ее мнению, ей столько зла. Свет постепенно гас, дом становился темным, неприветливым, но Дина не чувствовала ни страха, ни холода. Казалось, что сырой, пронизывающий ветер не касался ее, обдувая со всех сторон. Она постояла еще некоторое время, прячась за редкими деревьями и улыбаясь чему-то своему. Изредка она хмыкала и начинала что-то говорить громким свистящим шепотом, потом вдруг оглядывалась вокруг и замолкала.
        Прошло полчаса, прежде чем Дина покинула двор, вышла на освещенную улицу, поймала такси и назвала гостиницу, в которой остановилась утром уходящего дня.


        Глава 13
        Валерий очень устал. С того момента, как позвонил тесть и сообщил, что произошло с его женой, время текло как-то по-особому. Часы не шли, а словно тянулись по вязкому пространству, то слегка убыстряя свой ход, то вдруг останавливаясь. Написав рапорт и побросав вещи в сумку, он отправился в путь. На своей машине. Валерий не мог себе представить, как окажется сначала в поезде, а потом в автобусе среди множества людей, с которыми придется общаться. Проехав несколько часов, он убедился, что поступил правильно. В машине было тепло, работало радио, дорога была сносной. Несколько раз он останавливался, чтобы размять ноги и спину, покупал в придорожных кафе отвратительный, но горячий кофе, смотрел на часы и ехал дальше.
        Сначала ему удавалось ни о чем не думать. Он пытался вникать в разговоры ведущих различных радиостанций, старательно слушал новости, переключаясь с канала на канал. В конце концов он напоролся на «дискотеку восьмидесятых», и знакомые мелодии юности неотвратимо повлекли за собой воспоминания, которые он так старательно гнал от себя.
        Четвертый курс запомнился ему чередой несуразных кошмаров. Это был последний год обучения. До сих пор Немировский считался одним из лучших курсантов училища, был спортсменом-разрядником, претендентом на золотую медаль. Но на четвертом курсе ему было не до учебы и не до занятий спортом. Вернувшись с каникул, Валерий долго страдал и мучился от того, что произошло летом. Он не знал, как ему сообщить обо всем Ольге. А в том, что скрыть его «подвиг» на турбазе не удастся, он даже не сомневался. Была бы это случайная связь с незнакомой девушкой, возможно никто ничего не узнал бы. Но это была родная сестра его невесты. К тому же несовершеннолетняя.
        Валерий до сих пор не мог понять, как все получилось. Словно в тот вечер сам дьявол свел их с Диной и лишил разума.
        Не в силах самостоятельно справиться с угрызениями совести, он рассказал обо всем Косте.
        Шли первые дни сентября, курсанты мучились от безделья на самоподготовке и делились с друзьями воспоминаниями об отпуске. Парни ушли за последний стол в углу кабинета, и Немировский, не поднимая глаз, рассказал Косте о причине своей затянувшейся депрессии. Потанин не перебивал друга, а, дослушав, встал и молча вышел из класса. Валерка нашел его в курилке. Некурящий Костя докуривал сигарету, неотрывно глядя в окно.
        - Что мне делать? - спросил Немировский, на этот раз, глядя другу в лицо.
        - Удавиться. Потому что как с этим жить дальше, я не знаю, - ответил Костя, посмотрев ему прямо в глаза. - Если бы ты собирался жениться на незнакомой мне девушке и переспал бы с ее сестрой, я бы просто посочувствовал вам всем и посоветовал бы тебе молчать. Авось все утрясется само собой. Девочка забудет летнее приключение, как сон, а невеста ни о чем не узнает. Но речь идет об Ольге. Ты обманул ее, понимаешь? Мы все уступили тебе дорогу, отошли в сторону, потому что видели - она любит тебя. И я, и Колян, и, думаю, еще человек пять из нашего класса. В нее нельзя не влюбиться. Она особенная. Но я верил, что ты ее любишь по-настоящему, что это не детская школьная влюбленность. Как-то Колька сказал мне, что ради Ольги он готов броситься под поезд, и я поверил ему. Потому что когда я понял, что вы вместе и что это навсегда, мне самому захотелось умереть.
        Костя неумело, обжигая пальцы, докурил сигарету и выбросил окурок. Потом посмотрел тяжелым взглядом на Немировского и произнес:
        - Но тебе удавиться нельзя, она не перенесет твоей смерти. Слишком любит тебя. Молись, чтобы Дина не рассказала ей ни о чем. Только это может спасти тебя.
        - А я решил написать Ольге обо всем, попросить прощения. Если любит, простит, - промямлил, ненавидя себя, Немировский.
        - Не думаю, что это правильное решение. А там поступай, как знаешь. Тебе виднее.
        Костя обошел друга, словно боясь к нему прикоснуться и испачкаться.
        Почти неделю они избегали друг друга. А потом приехала Дина. Когда его вызвали на КПП, сердце тревожно забухало в груди. В последнем письме Ольга писала, что собирается приехать в Рязань на несколько дней. Он шел на встречу с ней, а сам все не мог решить - признаваться в содеянном или спустить на тормозах, - вдруг пронесет. Увидев Динку, Немировский опешил.
        - Привет. А я к тебе с огромной радостью.
        Она действительно лучилась от счастья, улыбаясь обворожительной и немного лукавой улыбкой. Валерий стоял истуканом, когда она уверенно обняла его, прижалась всем телом, обдавая запахом незнакомых духов. Чуть отстранилась, глядя ему в глаза, произнесла громко и четко:
        - Милый, у нас будет ребенок. Ты рад?
        Валерка нашел Костю спустя сорок минут, и друг сразу понял, что произошло что-то очень неприятное.
        Бледный до синевы, с трясущимися руками он сбивчиво рассказал Косте о визите Дины и о новости, которую она сообщила.
        - Вот теперь мне действительно осталось только удавиться. Не хочу на ней жениться! Я не хочу, чтобы она была матерью моего ребенка! Костя, скажи мне, что это кошмарный сон!
        Костя с жалостью смотрел на Немировского и понимал, что Валерка оказался загнанным в угол. Он попытался его успокоить:
        - Послушай, может быть, еще можно что-нибудь исправить? Ведь срок-то небольшой. Ты про аборт с ней говорил?
        - У меня бы язык не повернулся такое предложить, - обреченно произнес Немировский. - Она сама сразу заявила, что у нее отрицательный резус и об аборте не может быть и речи. И еще, Костя, она сказала, что любит меня, и даже если я не женюсь на ней, ребенка оставит в любом случае. Что мне делать? Я не люблю ее. Она чужой для меня человек. А главное, я люблю Ольгу. Когда я думаю обо всем случившемся, становится больно вот здесь в груди. Как жить дальше?
        Костя молчал. Что тут скажешь? Он лишь похлопал друга по спине и процедил:
«Держись».
        Последующие несколько свиданий с Диной Валерий практически не помнил. В памяти осталось лишь ощущение горечи и безысходности да странная жизнерадостность девушки, не обращавшей внимания на его подавленное состояние. Потом Немировский на несколько дней уехал на учения. Когда же он вернулся в училище после прыжков, оказалось, что Дина по-прежнему живет в гостинице и терпеливо ждет решения своей судьбы, а вот от Ольги пришло письмо, адресованное Косте, где она сообщала о предстоящей свадьбе. И это стало жирной точкой во всей запутанной истории его любви. Дина определила дату свадьбы. Он был согласен. Только вот жить не хотелось.
        После свадьбы молодая жена заявила, что остается в Рязани, рядом с мужем, а с учебой пока придется повременить. Главное - ребенок, которому она собралась посвятить себя целиком и полностью. Родители, с обеих сторон, поддерживали Дину, говоря о том, что супруги должны жить вместе, в этом залог семейного счастья. Валерка, находясь в каком-то шоковом состоянии, не имел сил сопротивляться. Ему было все равно.
        В первую брачную ночь, оказавшись с юной женой в постели, он буркнул: «Я устал, хочу спать, спокойной ночи», повернулся к Дине спиной и сделал вид, что заснул.
        Не открывая глаз, он вспоминал прошедший день, словно фильм, который смотрел из зрительного зала. Картинки сменяли друг друга. Вот он в парадном костюме с живой розой в петлице подъезжает к загсу в черной «Волге». Рядом с ним сидит свидетель Олег Бодренко, его однокурсник, которого Валерка уговорил поехать с ним в Армейск, после того как Костя Потанин наотрез отказался.
        Возле загса разукрашенная цветами машина, на капоте которой красуются кольца с колокольчиками. Он видит только эти нелепые колокольчики и думает о том, какое они имеют отношение ко всей этой дурацкой церемонии. Из машины выходит Дина в газовом облаке шикарного свадебного немецкого платья, которое достала его мама по страшному блату, пустив в ход все свои связи. Дина красива. У нее чарующая, какая-то загадочная и одновременно беспомощная улыбка. Глядя на нее, он чувствует себя подлецом. Ощущение это не проходит в загсе, когда он надевает ей кольцо и целует в податливые влажные губы. Еще хуже ему в небольшом ресторане, где гости пьют за их семейное счастье и кричат «Горько». И чем больше пьют, тем чаще кричат. Он вынужден целовать чужую девушку, взгляд которой обещает ему неземную любовь, а рот страстно отвечает на его скупые поцелуи. Она его жена. Он пьет шампанское и ищет глазами водку. Ему хочется напиться вдрызг, чтобы хоть на время забыть о том, что произошло в его жизни. С его жизнью.
        Олег Бодренко принес бутылку, они потихоньку лили водку в шампанское, и после третьего бокала Бодренко уже лыка не вязал. Бдительная Валеркина мама куда-то увела его незаметно для гостей, потом долго всматривалась в глаза сына и обеспокоенно качала головой. А его не брало. Словно лимонад глотал, очень противный на вкус.
        И когда он, наконец, почувствовал легкий шум в голове, один из подвыпивших гостей, будучи другом обеих семей, вдруг произнес тост:
        - Дорогие Олечка и Валера! Я хочу выпить за ваших будущих детей. Пусть их жизнь будет…
        Немировский будто оглох, ему казалось, что в зале наступила мертвая тишина, а потом в ушах зазвенело, он услышал, как все зашумели, заговорили разом. Валерий протрезвел, словно и не пил вовсе.
        Сейчас он вспоминал напряженный взгляд Дины, когда они по просьбе гостей танцевали вальс, ее дрожащие руки, когда она надевала в загсе ему кольцо, умоляющие глаза после тоста, побледневшее лицо. «Какая же я сволочь! - подумал он. - Она носит моего ребенка. Она любит меня и абсолютно ни в чем не виновата». Валерий повернулся к жене и обнял ее за плечи. Дина подалась навстречу всем телом и буквально набросилась на него с поцелуями. Так началась семейная жизнь.
        Примерно в том же духе эта самая семейная жизнь и продолжалась. Как только его отпускали, он спешил на квартиру, где ждала молодая жена. Дина целыми днями сидела дома, намывала полы, бесконечно вытирала пыль и неумело готовила всевозможные деликатесы. В любви она была такой же неумелой, но очень неугомонной. Казалось, она решила поразить молодого супруга своим сексуальным опытом. Немировский всерьез опасался за здоровье будущего ребенка, но Дина, у которой прошел токсикоз первых месяцев, утверждала, что чувствует себя замечательно. Так оно и было.
        А потом неожиданно наступил ужасный день, который запомнился ему навсегда. Дина пошла в женскую консультацию. Врач, заподозрив что-то неладное с ребенком, отправил ее в больницу. Когда Валерий, узнавший об этом от соседей, прибежал туда, Дина ребенка потеряла. Его к ней не пустили, и он, убитый горем, побрел в пустую квартиру. Здесь он ходил по комнатам и не знал, куда себя деть. Жалость сменялась тоской, на смену которой приходили злость и разочарование.
        Его жертва оказалась бессмысленной. Он так надеялся, что ребенок помирит его со всей вселенной, превратит вынужденное существование в жизнь, которая заиграет красками и будет радовать вновь приобретенным смыслом. Не получилось. Валерий не знал, что ему делать, как жить дальше. Он женился на Дине, потому что она была беременна. Вместе они ждали сына. Теперь же исчезло основное связующее звено. То, что держало их рядом. За эти полгода он не сумел полюбить ее. Себя Валерий не обманывал.
        Он любил Ольгу. Все воспоминания и мысли о ней загнал глубоко внутрь, но его любовь к ней была везде. С этим ничего нельзя было поделать.
        Целуя Дину в постели, он видел перед собой Ольгино лицо. Покупая жене букет, он думал о том, какие цветы дарит Ольге красивый брюнет со свадебной фотографии, которая стояла в деревянной старинной рамке в спальне у тещи. На той фотографии глаза у его любимой девушки не были счастливыми, несмотря на то что она улыбалась незнакомцу, державшему ее за руку.
        Несколько раз Валерию казалось, что он видит Ольгу в магазине среди толпы покупателей, что она мелькает в окне уходящего троллейбуса. Тогда он бежал за ней, кричал ей вслед, потом понимая, что этого не может быть, останавливался.
        Он плохо спал теперь и, мучаясь от бессонницы, часто размышлял над тем, что же случилось с их любовью, если они одновременно изменили друг другу. Свою измену он считал мимолетной, случайной, неосознанной, но она-то, не зная об этом, разорвала их отношения, потому что встретила другого мужчину, в которого влюбилась настолько, что вышла за него замуж, будучи уже в положении. И он скрипел зубами от бессильной ярости. Выходило, что его невеста, в верности которой он не сомневался, оказалась в постели с другим сразу же, при первой встрече. Этого он ей не мог простить даже сейчас. Не мог и понять, как она продолжала писать ему о любви, засыпая в объятиях другого. Лишь одно было ясно: его жизнь, жизнь Валерия Немировского была разрушена.
        Валерий понимал, что жить с Диной он не будет, но оставить ее после пережитой трагедии было бы жестоко. И он был готов тянуть свою лямку дальше.
        Больше всего Немировский боялся, что жена прочно уйдет в депрессию и будет целыми днями лить слезы. Однако Дина повела себя иначе. Когда он пришел за ней в больницу, она почти выбежала ему навстречу, не обращая внимания на ворчание сопровождающей медсестры. Обняла его и поцеловала в губы. Всю дорогу в такси шептала о своей любви, о том, что у них еще будут дети, о грядущем счастье; убеждала его не расстраиваться и обещала никогда не покидать его. Валерий был поражен этим взрывом эмоций. Дина не переставала удивлять.
        Их дальнейшая совместная жизнь была похожа на искусственные цветы, которые то ли украшают жилище обывателей, то ли подчеркивают убогость обстановки. Люди, с которыми они волею судьбы сближались, восхищались их отношениями. Валерий был заботливым, предупредительным мужем, вовремя делавшим подарки, в меру своих сил и наличия времени помогавшим по хозяйству. Дина же всегда и везде была душой компании. Веселая и энергичная, она заряжала всех вокруг своим чудесным настроением. В доме Немировских всегда толпились гости, и их встречали радушные хозяева, любовь которых друг к другу с первых же минут бросалась в глаза. Дина действительно любила его и всячески подчеркивала это. Валерий же вынужден был изображать ответные чувства. Постепенно он свыкся с этой ролью.
        Служба отнимала много времени. Когда же он возвращался домой, то сталкивался с такой явной и откровенной демонстрацией любви, что не ответить на это чувство было нельзя. Почти два года ничто не омрачало их совместное существование. Все чаще он думал о том, что может быть все и к лучшему. Ведь если бы между ними с Диной ничего не случилось на пляже, он после замужества Ольги остался бы ни с чем. А так у него молодая любящая жена, которую и он когда-нибудь сможет полюбить.
        Но все оказалось не так просто, как представлялось Валерию. Дина не хотела ждать этого самого «когда-нибудь». Ее, как случайных гостей в доме, обмануть предупредительностью и вниманием не удавалось. Она-то знала и чувствовала, что муж ее не любит. Даже частые командировки и бурные встречи после разлуки не улучшали ситуацию. Однажды в самый обычный день разразился скандал. И вот тогда Валерий услышал, что о нем думает его замечательная жена. Она обвиняла его в черствости и невнимательности, в том, что он мало зарабатывал денег и, наконец, в том, что, как мужчина, он ее не удовлетворяет, он ей не интересен. Все это ошеломило Немировского. Искусственно выстроенный мир рухнул. Он с таким старанием пытался убедить себя, что все сложилось к лучшему и ему повезло с Диной. Он почти полюбил их дом, его атмосферу, свою жену. Во всяком случае, он очень старался. И вдруг выяснилось, что все напрасно. Она кричала ему в лицо, что не любит его, что он обманул ее надежды, что ей надоела семейная жизнь и та скука, которая их окружает.
        - Я ухожу от тебя, - заявила Дина в тот, самый первый раз, - и ты еще пожалеешь, что не сумел удержать меня. Мне казалось, что ты необыкновенный, волшебный принц из сказки, а ты… Ты ничто. Заурядный солдафон. У тебя нет будущего.
        Уходила она очень зрелищно и эффектно. Долго паковала вещи, прощалась со всеми знакомыми, каждый вечер в течение недели сетовала на свою загубленную молодость и его несостоятельность и наконец уехала.
        Сначала ему было непривычно одиноко. Дина, подобно урагану, всегда производила много шума, повсюду валялись ее вещи, гремела любимая ею музыка. И вдруг стало тихо и пусто. Разгромленная квартира наводила уныние. Валерий и переселился в общежитие, в пустующую комнату. Питался в столовой, ходил на службу, постепенно привыкал к холостяцкой жизни.
        Прошло три месяца, как вдруг жена вернулась. Со слезами и мольбой о прощении, со словами любви и рассказами о том, что без него жизнь ей не в радость. Валерий без слов принял ее и стал жить дальше. Чувство вины за то, что он совершил тогда, в курсантском отпуске, не проходило, любовь к Ольге превратилась в тупую ноющую боль, а отношения с Диной не улучшались, превращаясь из искусственных в привычные, обыденные. Со временем он научился не замечать ее странностей и абстрагироваться от ее слов. Лишь однажды он испытал к жене чувство, похожее на восхищение.
        Тогда он вернулся из командировки и грязный, измученный, пропахший костром, по-быстрому определив в расположение солдат, бывших с ним, поспешил домой. Хотелось принять ванну, спокойно поужинать, причем он до жути хотел селедки с водкой и завалиться спать часов на двадцать. Однако дома его ждал пустой холодильник и записка - жена его ждет в клубе. Чертыхнувшись про себя много-много раз, Немировский принял душ, переоделся, выпил рюмку водки, закусил соленым огурцом и пошел в клуб. Можно было, конечно, проигнорировать просьбу жены, но на дворе был март, приближался Международный женский день, Дина бы обиделась, а в преддверии праздников Валерию не хотелось никаких скандалов.
        Клуб сверкал огнями, словно новогодняя елка. Сцена была украшена воздушными шарами и букетами живых цветов из гарнизонной теплицы. Со слов собравшихся, Валерий узнал, что ему предстоит присутствовать на конкурсе красоты, и его жена является одной из участниц. Немировский понял, почему застал дома запустенье и беспорядок - Дина усиленно готовилась к конкурсу.
        Валерий занял место в зрительном зале, решив не отвлекать жену перед выступлением. И вот ведущие объявили имена тех, кто должен принять участие в конкурсе. Под громкую музыку и бурные аплодисменты зала молодые женщины друг за другом выходили на сцену. Валерий в первый момент не узнал Дину. Она была хороша необыкновенно. Глаза блестели, каштановая копна волос переливалась, украшенная блестящими серебряными нитями. Дина была завернута в какую-то шкуру, которая на талии затягивалась кожаным пояском, а на плече скреплялась бронзовой застежкой. Руки, украшенные множеством стальных браслетов, держали изящное копье. Перебирая босыми ногами, перевитыми кожаными завязками, она исполнила танец, похожий на ритуальные пляски дикарей, закончив его гортанным выкриком. Напоследок, изумив зрителей умением перевоплощаться, Дина поведала всем в стихотворной форме о том, что имя ее Диана, оно означает охотница, а цель ее жизни - охота за счастьем и удачей.
        Голос ее звучал проникновенно и негромко, фоном шла лирическая музыка, в которой угадывались звуки леса и журчание воды.
        После такого представления зал безумствовал. Оглядываясь по сторонам, Валерий видел, какими глазами смотрят на его жену другие мужчины. Ею восхищались, ее желали. Он недоумевал. На сцене была совсем другая Дина. «Ее призвание - театр. Она и в жизни постоянно кого-то изображает, словно проживает чужую жизнь», - думал он, наблюдая за конкурсами, сменявшими друг друга. Дина во всем была первой. Ее лидерство было бесспорным. Зал взрывался криками и аплодисментами, стоило ей появиться на сцене. Валерий видел, что она получает от этого истинное наслаждение.
        Дину короновали, назвав самой замечательной женщиной в части. Ей целовали руки, осыпали цветами. Валерий долго ждал, пока схлынет толпа.
        - Поздравляю, - сказал он просто. - Ты была лучше всех.
        - Ты был в зале? Ты все видел? Тебе понравилось? - бросилась она ему на шею.
        Он кивал, обнимал ее и думал, что, наверное, его жена и вправду изумительная женщина, если сумела поразить такое количество мужчин, отдавших ей свои голоса и симпатии. Он и сам любовался ею, восхищался ее остроумными ответами на каверзные вопросы ведущих, удивлялся ее находчивости при выполнении сложных заданий. Она была прекрасна. Она была лучшей в этот вечер. И все-таки он не любил ее.
        После конкурса все участницы с мужьями отправились в город отмечать в ресторане приближающееся Восьмое марта. Мечты о спокойном ужине дома реализовать не удалось.
        В тот вечер его жена все время была в центре внимания, и Немировский в очередной раз изображал семейное счастье. А дома напившаяся победительница конкурса красоты устроила некрасивый скандал, обвинив мужа в том, что он недостаточно много говорил ей о своей любви, что он не сделал никакого подарка в честь ее победы и, наконец, что она с ним несчастлива.
        Вспоминая все их скандалы, Валерий понимал, что они были похожи друг на друга, потому что причина была одна и та же.
        Он устал от подобных мыслей. Застарелое чувство вины раздражало, как привычный шрам на теле, который вроде бы и не замечаешь, но всегда о нем помнишь.
        После встречи с Ольгой Валерий понял, что все эти десять лет жил неправильно. Давно нужно было развестись с Диной и строить свою жизнь заново. Ведь он, в сущности, молодой мужик, которому нужна нормальная семья. А в том, что у его жены не все в порядке с психикой, Немировский начал догадываться давно, еще в тот раз, когда она изменила с сержантом его роты и нарочно подстроила так, чтобы он узнал об этом.
        История для закрытого военного городка была не нова, но чтобы жена абсолютно не скрывала наличие любовника-солдата, а напротив, всем демонстрировала свои чувства, это, конечно, казалось странным. В результате, Немировскому пришлось перевестись в другую часть, а Дину отправить к ее родителям.
        К его новому месту службы она приехала через полгода. Долго вела разговоры о раскаявшихся грешниках, о всепрощении и наконец поведала мужу о том, что хотела, во-первых, выяснить, сможет ли она завести ребенка от другого мужчины, во-вторых, проверяла таким образом, любит ли ее Немировский, будет ли он ревновать и мучиться. Зато после всего случившегося она точно знает, что от бесплодия ей нужно серьезно и долго лечиться, что муж ее не любит, поскольку спокойно перенес измену, а вот, она, несчастная женщина, загубившая свою молодость ради безответной любви, жить без супруга не может, и если он ее не примет обратно, покончит с собой.
        Валерий, выслушав этот монолог, посоветовал Дине обратиться для начала к психотерапевту, полечить психику, а уж потом думать о ребенке. На какое-то время совместная жизнь наладилась. Жена стала активно вести здоровый образ жизни. Она каждый день ходила в спортзал, ела сырые овощи и крупу, медитировала и занималась йогой. В квартире, наконец, воцарился порядок. Более того, теперь их дом напоминал оранжерею: Дина увлеклась разведением комнатных цветов. Все свободное пространство было занято ее зелеными друзьями. Она с ними разговаривала, называла заковыристыми латинскими именами, записывала в специальную тетрадку, как развиваются ее питомцы, сколько они прибавили в росте и какое количество листиков у них появилось за неделю.
        Валерий в начале наблюдал за очередным проявлением Динкиного безумия с опаской, но потом успокоился, решив, что лучше такое увлечение, чем бесконечное самокопание, попытки выяснить, отчего же не удалась жизнь. Конечно, его беспокоило, что Дина в разговоре с новыми подругами часто привирает, говорит, что она дипломированный специалист, что пишет диссертацию по ядерной физике. Взахлеб рассказывает о неземной любви, которую к ней испытывает муж. По всему выходило, что женщина она необыкновенная, много испытавшая в жизни (здесь шел рассказ о трагедии - гибели ребенка), хорошо познавшая природу мужчин. Мало знавшие ее верили, что почти все особи противоположного пола томятся от неразделенной любви к рассказчице, не влюбиться в которую, познакомившись с ней, нельзя. Дина одаривала подруг открытками редких цветов и наказами, как ухаживать за ее «чудесными детками».
        Все это Валерию не нравилось, но он терпел, заглушал свое раздражение и старался как можно меньше проводить времени дома. С этим проблем не было. Началась война в Чечне, и десантники прочно обосновались в горах Кавказа, сдерживая натиск бандформирований.
        Приезжая после долгого отсутствия домой, Немировский спал целыми днями, жарил себе картошку с салом и слушал рассказы жены о целебных свойствах пророщенных зерен.
        Лишь однажды нарушилось хрупкое равновесие их семейной жизни. Он приехал после пятимесячного отсутствия и обнаружил в квартире полный разгром. Дина, ожидавшая приезда мужа с минуты на минуту, перебила цветочные горшки, вырвала и поломала все цветы: ей по секрету рассказали о романе мужа с молоденькой медсестрой из полевого госпиталя.
        Уставший и измученный Немировский наблюдал за истерикой супруги, стоя среди осколков глиняных горшков, комьев земли и растерзанных листьев. Потом он ушел к холостому товарищу и неделю отпуска жил у него. После, в Чечне, в самый неподходящий момент, ему передали письмо от жены, где она извинялась за свой срыв, прощала его за измену и предлагала начать все сначала. Он даже не дочитал до конца, не до того было, а главное, - безразлично, что происходит с его женой.
        В их отношениях ничего не изменилось, и когда они переехали в Москву, в академию. Он понимал, что Дина постепенно сходит с ума. В последнее время она без конца повторяла, что ей «необходимо реализовать свои материнские инстинкты». Эта фраза резала ему слух, но он привычно не спорил, хотя и не представлял свою жену в роли матери. Она не умела заботиться о ком-либо, кроме себя. Теперь он знал наверняка, что и любить она тоже не умела.
        То, что Дина украла чужого ребенка, повергло его в шок. Зачем она это сделала? Заботиться о малыше, да еще о чужом, - это было не похоже на нее. Но главное, что беспокоило Валерия, - Дина сделала это после его звонка, когда он рассказал о встрече с Ольгой. Он подозревал, что жена со свойственным ей звериным чутьем догадалась, что, встретив Ольгу, Немировский разведется с ней. А этого Дина не могла допустить. Вся ее жизнь была посвящена попыткам доказать, что она самая замечательная, самая достойная из женщин, что, она лучше своей старшей сестры. И главным козырем в этом был Немировский, который десять лет назад из двух сестер выбрал младшую. Валерий отдавал себе отчет - жена психически не здорова, и в голову приходила мысль: Дина должна попытаться увидеть сестру, чтобы, наконец, выяснить отношения. Родители Дины, растерянные и подавленные, подтвердили его догадки, что их дочь ведет себя неадекватно.
        - Ненавидит она Ольгу. Несколько раз вспоминала о ней, угрожала, говорила, что уничтожит ее… - сказал постаревший полковник.
        - Так почему же вы не позвонили мне, Ольгу не предупредили? Почему раньше не обратились к врачам? - Валерий смотрел на тестя и испытывал острое чувство жалости.
        Русанов был раздавлен случившемся. Он искал и не находил объяснения, почему его горячо любимая девочка превратилась в жестокую, недобрую женщину, готовую разрушить жизнь родной сестры. Он не стал говорить зятю о том, что Дина в последнее время много раз обижала постаревших родителей, грубила, не желала считаться с их укладом жизни. Да, он как отец чувствовал, что с дочерью что-то не так, что она сильно изменилась, но как признаться самому себе, что девочка не в своем уме, что она действительно больна! Лишь теперь, после похищения чужого ребенка, Русанов понял, насколько все серьезно, и испугался за старшую дочь и единственного внука, от которых отказался, не желая причинять боль Дине.
        Полковник смотрел на зятя и думал, стоит ли говорить Немировскому о том, что сын Ольги похож на него как две капли воды, что он, родной дед, давно просчитал все сроки и понял, что же произошло десять лет назад. Но Диночка должна была стать счастливой, и он принял и одобрил решение старшей дочери - устраниться, отдать Немировского без боя.
        - Вы что-то еще хотите мне сказать Александр Викторович? - спросил Валерий, вглядываясь в задумчивое лицо тестя.
        - Нет, нет, Валера, ничего, - Русанов вздохнул по-стариковски. - Ты поезжай к Оле, думаю, Дина туда подалась. Здесь ее милиция будет искать, а ты там поищи. Только спешить тебе нужно, Валера. Мы ведь с матерью не нашли ее документов. Она их, наверное, сумела каким-то образом забрать. И деньги, сбережения наши на черный день, пятнадцать тысяч, исчезли. Так что она могла и самолетом полететь.
        - Я ей десять тысяч неделю назад отправлял, - сказал Валерий. - Значит, она при деньгах и документах. - Ну я пошел, Александр Викторович. Если что, звоните. Я к своим зайду на полчаса и поеду в Ростов, попробую поскорее вылететь в Питер.
        - Валера, - остановил его Русанов, - ты Оле скажи, чтобы она берегла себя и Кирилла. Я очень виноват перед ней.
        Немировскому показалось, что полковник всхлипнул.
        Валерий так спешил, что даже с родителями поговорить не смог по-человечески. Успел только обнять их, принять душ, переодеться и перекусить. Мать отчего-то прятала глаза. Узнав, что Валерий едет искать жену в Петербург, испуганно спросила:
        - Значит, ты и с Олюшкой встретишься?
        - Думаю, да, - скупо ответил он.
        - А вы с ней после свадьбы ни разу не виделись? - продолжала выяснять мама.
        - Мам, что ты пристала? - Валерий и сам устыдился своей грубости. - Мы с ней встретились недавно в училище. Она приезжала делать репортаж к юбилею.
        - Она была одна или с сыном? - не унималась мать.
        - Мать, ну ты и впрямь из ума выжила, - вступил в разговор удивленный отец. - Она же работать приезжала, при чем тут сын?
        - Она была одна, - попытался смягчить слова отца Валерий.
        - Ну, ладно, ладно, - замахала Марина Ивановна руками. - Передавай Олюшке привет, она хорошая девушка, всегда мне нравилась. - И снова спрятала от сына глаза.
        Уходя, Валерий сказал:
        - Чем бы ни закончилась история с Диной, я неделю назад подал на развод. Она знала об этом, я ей звонил. Жить я с ней больше не хочу. Я ее никогда не любил.
        Родители промолчали в ответ.


        Глава 14
        Петербург ей определенно не нравился. Этот мрачный город навевал уныние. Даже летом, когда она приезжала на неделю, настроения питерская погода не добавила. Три дня тогда стояла аномальная жара. От влажной испарины, покрывавшей все тело, некуда было деться. Не спасали даже кондиционеры, щедро надрывавшиеся повсюду. А потом хлынул дождь, да с такой силой, что она, оказавшись в это время на улице, на открытом пространстве, чуть не захлебнулась в потоках воды, льющихся с серого неба. Ощущение было, будто кто-то в целях закаливания опрокинул ведро ледяной воды на головы распаренных прохожих, не поинтересовавшись при этом их желанием и самочувствием.
        Дождь не прекращался до конца недели. Но Дине тогда повезло: все эти дни она провела в небольшом уютном домике в Петергофе, куда приехала, чтобы очаровать свою противную бабку.
        Четыре дня она прикидывалась бедной овечкой, которой гнет жестокого отца долгие годы не позволял общаться с горячо любимыми родственниками. Питерские интеллигенты ей поверили. Хлопотали вокруг нее, не зная, куда посадить, чем получше накормить. Напоследок бабка продемонстрировала завещание, по которому половина всего, что ей принадлежало, переходила к ней, ее второй внучке. Но Дина не поверила, потому что знала, насколько близки между собой ее сестрица и эти двое.
        Сейчас ей нужно довести задуманное много лет назад до конца. Она наблюдала за небольшим бревенчатым домом Карбовских уже несколько часов. С утра дед Григорий куда-то уезжал. Судя по объемистым хозяйственным сумкам, был на рынке. Потом неугомонный старик возился во дворе: поправлял деревянные дощечки, которыми были огорожены грядки, переставлял какие-то колышки. Бабка на улицу не выходила.
        Голодная Дина ловила умопомрачительные запахи еды, вырывавшиеся из дома каждый раз, когда туда заходил дед. Ей было холодно, она продрогла до костей. Несколько раз она покидала свой пост и быстрым шагом шла в ближайший магазин, где было относительно тепло и где в кафетерии продавали горячий кофе со свежими булочками. Согревшись, снова возвращалась на то место под дерево, откуда хорошо просматривался дом родственников и где ее было трудно заметить. По дороге она заходила в проходной двор, где возле самого крайнего подъезда стояла угнанная утром «девятка». Машина ей была нужна для того, чтобы подвезти поближе тяжелые канистры с керосином, которыми она собиралась воспользоваться в самое ближайшее время. Конечно, было жалко дом, все-таки он представлял какую ни на есть материальную ценность, но как иначе избавиться от родственников, которые ей очень мешали. Сестра должна остаться без поддержки, она должна быть измученной и раздавленной к моменту их встречи. Значит, необходимо избавиться от бабки и ее мужа, потом уже устранить мальчишку. Наказание для Ольги, которая посмела вторгнуться в ее жизнь,
должно быть самым жестоким.
        Снова во двор вышел дед. Он прогрел свою машину и куда-то укатил. Дина, поразмыслив, в очередной раз отправилась в магазин. Похоже, у нее было время еще раз отдохнуть, согреться и все обдумать.
        На улице смеркалось, поток прохожих поубавился. Все это было на руку. После того как она выкурила две сигареты, вернувшись под дерево, приехал дед. Пока он открывал ворота, из машины выскочил мальчишка. Это было неожиданно, но очень кстати. Теперь оставалось только набраться терпения и ждать.
        Но к удивлению Дины, уже через час в доме погас свет. Подождав еще чуть-чуть, она отправилась за машиной. С выключенными фарами, в полной темноте, подъехала к дому, вышла, не прикрывая двери, чтобы не хлопать лишний раз. Стараясь ступать как можно тише, прошла по двору. Очень быстро и неслышно полила керосином стены дома лишь с трех сторон, так как четвертая граничила с соседями, а там, по наблюдениям Дины, жила огромная псина, которая пока, к счастью, молчала. Подперев дверь снаружи заранее приготовленным черенком лопаты, Дина спокойно подожгла дом сразу в нескольких местах. Убедившись, что огонь разгорается, села в машину и отогнала ее на прежнее место, во двор многоэтажного дома. Пламени оттуда не было видно, но Дина не сомневалась, что все идет по плану. Ей всегда удавалось добиться желаемого. Вот и на этот раз - приезд паршивого мальчишки был неожиданным подарком судьбы. Одной головной болью меньше.
        Когда она садилась в маршрутку, мимо пронеслись две пожарные машины, страшно завывая на ходу. Глянув на изящные золотые часики, украшавшие ее руку, Дина удовлетворенно хмыкнула: как она и рассчитывала, пожарные успеют залить водой лишь пепелище. Все удалось. Теперь дня два можно спокойно отсыпаться в гостинице, ни о чем не беспокоясь. На финишную прямую она выйдет полная сил.


        Глава 15
        Ольга лихорадочно соображала, из чего приготовить легкий ужин на двоих. Полчаса назад ей позвонила рыдающая Наталья и снова попросилась ночевать. Похоже, в семье Ивановых разразился очередной скандал.
        Хотя совсем недавно супруги обо всем договорились. Наталья подала на развод, детей отправила к своим родителям. Алексею пришлось принять ее решение.
        Однако он чувствовал себя оскорбленным, хотел оправдаться. Приходил домой трезвым и из вечера в вечер пытался объяснить, что же толкало его на выходки, когда он был под властью зеленого змия. Но что бы он ни говорил, все равно выходило, что виновата Наталья. Но вот два дня назад было решено заключить перемирие. На несколько дней на конференцию экологов в Питер приезжал их общий друг, бывший у них свидетелем на свадьбе. Он собирался остановиться у Ивановых, супруги решили встретить его в мире и согласии, дабы «не грузить» своими семейными проблемами.
        Наталья старательно приводила квартиру в порядок, готовила впрок еду и все чаще вспоминала, как они с Алексеем полюбили друг друга, как поженились, как были счастливы первые годы. И совсем было уже настроилась на мирный лад, даже почувствовала, что у нее поубавилось решимости резко менять свою личную жизнь. И вот теперь она в слезах ехала к Ольге.
        Звонок в дверь прозвенел в тот момент, когда Ольга водрузила стеклянную миску с салатом в центр стола. Заплаканная Наталья, которой пришлось в таком состоянии ехать через весь город, вызвала у подруги острое чувство жалости. Ольга помогла ей снять пальто, дала теплые меховые тапочки, провела в ванную, а сама пошла на кухню, откуда раздавался зуммер микроволновки, возвещавший о том, что пицца уже готова. Ольга достала бутылку сухого красного вина и бокалы на разноцветных ножках, подаренные ей когда-то Натальей. Подруга же, умывшись и немного успокоившись, прошла на свое любимое место и молча села. Ольга достала пиццу и начала ее резать.
        - Если можно, я только бокал вина выпью, есть мне совсем не хочется, - попросила Наталья, наблюдая за тем, как Ольга ловко открывает бутылку.
        - Тогда, вот, апельсин и конфеты.
        Подруга в ответ кивнула. Ольга разлила вино и подняла бокал:
        - Как любят говорить мои еврейские друзья: за то, чтоб дети только радость приносили. За детей!
        Наталья снова кивнула и залпом выпила вино. Жуя дольку апельсина, она поглядывала на Ольгу, расправлявшуюся с огромным куском пиццы.
        - Завидую я тебе, Русанова, ешь, что хочешь, и совсем не толстеешь.
        - Ага, я сама не нарадуюсь! - Ольга потянулась к миске с салатом. - Но это, судя по всему, наследственность. У меня и мама с папой сухощавые, и Маргарита до сих пор фигуру блюдет.
        - А я лишний кусок хлеба считаю. Да и Антошка с Аленкой в меня, стоит им съесть сладкую булочку или пирожок, все на щеках читается, - посетовала Наталья.
        Ольга радовалась, что подруга немного расслабилась - о детях они могли рассказывать друг другу часами.
        - Пойду приготовлю чай!
        Ольга поднялась из-за стола.
        - Мне зеленый.
        Наталья начала собирать со стола грязную посуду.
        - Да сиди ты спокойно, я потом уберу, чайник поставлю только, - попыталась остановить ее Ольга.
        - Нет, мне нужно что-нибудь делать, а то я снова начинаю думать об этих пьяных уродах, - Наталья встала к мойке. - Представляешь, я так готовилась к встрече этого Демина. Целыми днями вспоминала прошлое, настроилась на дружелюбный лад, даже на Иванова стала смотреть иначе, думаю, может, и не такая уж он сволочь позорная, может, сумеем по-хорошему расстаться и на расстоянии заживем мирно.
        Ольга внимательно слушала подругу.
        - Поезд пришел в час ночи, - продолжала Наталья, когда они сели пить чай. - В два Демин был у нас. - Я встречаю его, как положено: стол накрыла, наготовила разных разностей, угощаю. Эти уроды пропьянствовали всю ночь! Пошла после бессонной ночи на работу разбитая, промучилась там весь день, возвращаюсь домой вечером, опять с полными сумками, а они сидят в кухне, продолжают, значит, застолье и обсуждают меня. Гость наш, видимо, выслушав жалобы Иванова, подводит итог:
        - Не повезло тебе, Леха. Вот такие стервы, как твоя Натаха, любому мужику могут жизнь испортить. И ведь не ценит своего счастья, дура-баба. Она ж за тобой как за каменной стеной. Мужик не гуляет, детей любит, работает, а ей все не так. Отдал бы ты мне ее на перевоспитание, она бы у меня через месяц шелковая была.
        - И представляешь, мой урод согласился. Я с ним развожусь, а он меня своему другу-собутыльнику, которого я с распростертыми объятиями встретила, отдает на месяц в надежде, что после этого я соглашусь терпеть его пьяные выходки!
        Разволновавшись, Наталья встала и вдруг резко повернулась к подруге:
        - Знаешь, Оль, я думаю, Иванов никогда меня не любил! Тогда, в молодости, мы за любовь приняли обычную симпатию. Ведь если человек любит, он не будет нарочно делать любимому больно… И вниманием меня никогда не баловал. Возьми хоть такую вот мелочь: пойдет в магазин, купит себе бананы, а про то, что я люблю яблоки, даже не вспомнит. И детям никогда - ни сока, ни газировки…
        - Но, может быть, ты его любила, - помолчав сказала Ольга. - Знаешь, если один из двоих сильно любит…
        - Не знаю, - перебила ее Наталья. - Теперь уже ничего не знаю. Может, и любила, коль так долго терпела его выходки. Я последние годы старалась надеяться - вдруг все еще наладится… Детям отец нужен, да и одной как-то страшно оставаться. А теперь вот думаю: так жить, как мы, больше нельзя. Детям такого отца рядом разве можно видеть. А мне от него какая польза. Ну и зачем же жить вместе? Лучше одной. Знаешь, Оль, как мне покоя хочется!
        Наталья посмотрела на подругу влажными, несчастными глазами. Та вздохнула:
        - Наверное, Наташ, ты все правильно говоришь. Жалко, конечно, что все так сложилось у вас с Алексеем. По сути, он ведь неплохой человек. Слабый только, это его и сгубило. От всех трудностей на дне бутылки хотел спрятаться. Ну что ж, это его выбор, он ведь не маленький, и ты ему не нянька, чтобы всю жизнь решать его проблемы. А без любви и вправду жить не стоит. Одной, конечно, тяжело. Мне ли не знать. А прислоняться к абсолютно чужому человеку тоже не имеет смысла. Я вот с Владом два года хороводились, а встретилась с Валеркой и поняла, что глупость все это, растрачивание жизни. Ведь и такому, как Влад, приходится отдавать частицу души. - Она неожиданно рассмеялась. - Он заходил вчера - принес свою новую картину, пойдем, посмотришь шедевр юного дарования.
        Подруги встали и перешли в гостиную. Там возле стены стояла картина. Ольга как-то брезгливо развернула ее, и Наташа невольно ахнула: в центре полотна красовался букет кроваво-красных роз, в середине которого угадывалось лицо Ольги, вокруг букета извивались зелено-черные змеи.
        - О Господи! - потрясенно воскликнула Наташа.
        - Нет, это называется по-другому, - усмехнулась Ольга, - гений назвал свое творение: «Любовь, тоска и обида». Розы - это любовь, зеленые червячки - тоска, черные - обида.
        А моя физиономия - причина столь бурной фантазии.
        - Оля, он ненормальный! Это же отвратительно.
        - Не поверишь, я ему сказала то же самое, и даже теми же словами.
        - А он? - Наталья с опаской покосилась на картину.
        - Он сказал, что простые обыватели никогда не могли понять гениальных мастеров.
        Ольга так же брезгливо повернула картину к стене.
        - А Кирюшка, увидев эту красоту, сказал, что набьет ему морду, невзирая на свой возраст и его так называемый талант.
        Подруги вернулись на кухню.
        - Кстати, а где твой защитник?
        - Уехал в Петергоф, они с дедом хотят завтра пойти на рыбалку.
        Ольга снова включила чайник.
        - Рыбалка - дело хорошее.
        Выговорившись, Наталья вроде бы успокоилась, поудобнее устроилась и аппетитно захрустела баранкой.
        - А зачем приходил твой бойфренд? Просто хотел показать свои муки творчества?
        - Бойфренд бывший и первое слово, попрошу без второго не употреблять. Тебе чай с лимоном?
        - С лимоном, конечно. Так что ему нужно от тебя, этому непризнанному гению? - не успокаивалась Наталья, доедая вторую баранку.
        - Рассказывал о своих страданиях, о том, насколько ему плохо без меня. Он в последние дни меня окончательно достал. Звонит, я поднимаю трубку, а там - заунывная компьютерная музыка. Собиралась к нему поехать, еще раз попросить, чтобы оставил меня в покое, но он меня опередил с визитом. А самое интересное, Наташ, что после того как я ему объяснила в сотый раз, почему мы расстались, он меня попросил навещать его дважды в месяц, просто по-дружески. Видишь ли, это его дисциплинирует. Перед моим приходом он всегда устраивал генеральную уборку, менял постельное белье и банные полотенца, а как теперь заставить себя это сделать - не знает. И еще он с тоской вспоминает вкус моего борща с зеленью и чесноком. Так что зеленые червячки на картине - это не просто полет фантазии, а крик изголодавшегося желудка.
        Наталья, до сих пор слушавшая подругу с нескрываемым интересом, поперхнулась. Откашлявшись, посмотрела на Ольгу с укором:
        - Умеешь же ты испортить аппетит!
        Они обе рассмеялись.
        В коридоре зазвонил телефон. Ольга вышла и, не переставая улыбаться, взяла трубку. Наталье из кухни было видно, как побледнела подруга.
        - Как же так! Как это могло случиться? - враз севшим голосом растерянно спрашивала Ольга.
        Наташа выскочила в коридор и буквально подхватила оседавшую Ольгу, у которой дрожали губы, рука с трубкой ходила ходуном.
        - Сильный ожог? Да-да, я сейчас приеду. Нет, не одна, не волнуйся, с Наташей.
        Услышав длинные гудки, доносившиеся из трубки, которую Ольга крепко сжимала побелевшими пальцами, Наталья осторожно вынула ее из руки подруги и положила на место. Ольга беспомощно посмотрела на нее:
        - Кто-то поджег дом Маргариты. Дверь подперли, а деревянную обшивку облили бензином.
        Ольга задыхалась, слезы душили ее.
        - Стоп! - прервала подругу Наталья. - Идем на кухню. Где у тебя лекарство? Садись к окну, дыши медленно, глубоко.
        Наталья распахнула окно, усадила подругу, дала сердечные капли.
        - Кто звонил?
        - Григорий. Они смотрели слайды в угловой комнате. Свет там был погашен, потому и увидели отблески пламени сразу. Выскочили через заднюю дверь, успели из шланга залить огонь. К приезду пожарных, которых вызвали соседи, они справились сами. Правда, Григорий обжег пальцы, он сейчас в поликлинике. А Рита с Кирюшей остались ждать его во дворе. Кирилл боится заходить в дом. Поедем, Наташ, за ними. Мне уже лучше.
        - Дай пульс посчитаю.
        Несмотря на возражения Ольги, Наталья померила ей давление.
        - Пробок сейчас нет, доедем быстро. Так что давай уж приведем тебя в чувство. Не хватало, чтобы ты на глазах у сына, и без того уже перепуганного, грохнулась в обморок. Я за рулем. Даже не спорь. Лучше прихвати пузырек валокордина, для твоих лишним не будет.
        Когда въезжали в Петергоф, Ольга, молчавшая всю дорогу, спросила:
        - Как ты думаешь, может быть, это Динка?
        Наталья, не отрывая глаз от дороги, кивнула.
        - Я думаю, твоя сестренка уже здесь и настроена более чем решительно. Но об этом подумаем позже. Сейчас соберись с силами, держись.
        Через десять минут они подъехали к дому. Кирилл бросился к матери и чуть не сбил ее с ног, едва она успела выйти из машины.
        - Мамочка, это было так страшно! Я думал, что дом сгорит совсем! А мигалки у пожарных такие яркие! И Герда у соседей сначала жутко выла, а потом лаяла без остановки.
        Ольга крепко обняла сына и боялась выпустить его из рук даже на минуту. Она с ужасом рассматривала, что стало с домом, в котором жили самые близкие ей люди. Дом был старый, сложен из красного некачественного кирпича, который со временем начал крошиться, да и кладка была неаккуратной. Получив его в наследство от бедных родственников, Григорий Константинович обшил его в полбревна, и он стал похож на сказочный терем. Теперь, после пожара, бревна обуглились, кое-где сгорели совсем, и дом словно зиял кровоточащими ранами.
        Ольга почувствовала, как защипало глаза, и уткнулась в красную вязаную шапочку на голове сына. Это помогло ей скрыть подступившие слезы. Страшно было подумать, что могло бы произойти, если бы в доме уже все спали, как, судя по всему, подумал поджигатель.
        К ней подошла подавленная происшедшим Маргарита. Она как-то враз постарела. Не отпуская сына, Ольга поцеловала бабушку в щеку.
        - У Наташи с собой лекарства, выпей что-нибудь успокоительное, - посоветовала она. - Как Григорий Константинович? Сильный ожог?
        Маргарита, похоже, не слышала того, что ей говорила внучка.
        - Олюшка, ведь кто-то же подпер дверь снаружи… Этот человек хотел, чтобы мы сгорели заживо. Что же это делается на свете? - Она всхлипнула.
        Может быть, впервые Ольга осознала, как уже стара ее бабушка и что держится она только за счет своего необыкновенного жизнелюбия.
        Появилась Наталья и увела плачущую Маргариту. Ольга, наконец, сумела оторваться от сына, но руку Кирюшки из своей при этом не выпускала. Только теперь она заметила милицейскую машину и капитана милиции, о чем-то беседующего с Григорием Константиновичем, у которого были забинтованы кисти рук.
        - Мам, - теребил ее сын, - у деда ладони в волдырях, он обжегся, когда бревна возле крыльца разбирать стал. Пожарные сказали, что он действовал правильно.
«Грамотный старик», - сказали. Как ты думаешь, дом удастся отремонтировать?
        - Конечно, малыш! Скоро все будет, как прежде. Пойду-ка я к деду, уже поздно, нужно ехать в город, не будем же здесь ночевать. А ты иди к бабушке, вон она, с тетей Наташей.
        Мальчик никак не хотел отходить от матери, Ольге пришлось напомнить ему, что он мужчина, а бабуля уже пожилая и очень переволновалась. Кирилл, преисполнившись ответственности, отправился поддерживать Маргариту.
        - Где вы находились в то время, когда случился пожар? - спросил ее милиционер.
        - В петербургской квартире, ужинала со своей подругой.
        Ольга попыталась унять дрожь, явно звучавшую в голосе.
        - Как вы узнали о случившемся?
        Милиционер записывал ответы, не глядя на нее.
        - Мне позвонил дед, когда уже был в больнице. Я сразу же приехала вместе с подругой.
        Наконец капитан взглянул на нее.
        - Очень похоже, что пожар не случаен, но с этим разберутся специалисты. Вы кого-нибудь подозреваете?
        Ольга покачала головой.
        - Вы ведь репортер? Журналистка Ольга Русанова? Это же не совпадение, я имею в виду имя и фамилию? - Теперь капитан милиции рассматривал ее с нескрываемым интересом. - Ведь это вас похищали в Чечне?
        - Да, - кивнула Ольга, еще не понимая, к чему он клонит.
        - Так, может быть, это из-за вас случилось? Возможно, это след оттуда и пожар как-то связан с вашей журналистской деятельностью?
        Милиционер уже не казался равнодушным, у него даже глаза заблестели.
        Ольга почувствовала растерянность.
        - Нет, не думаю. Я уже давно не выезжаю в горячие точки. Хотя, утверждать, конечно, сложно. И все-таки, скорее нет, чем да. Если бы кто-нибудь решил свести со мной счеты, нашли бы именно меня. Зачем устраивать пожар в доме моей бабушки?
        Милиционер хотел ей возразить, но она уже взяла себя в руки:
        - Я должна вам кое-что рассказать. У меня есть сестра, которая находилась на лечении в психиатрической клинике в Армейске, это в Ростовской области. Четыре дня назад она сбежала оттуда. Мне звонила мама, она считает, что Дина может приехать сюда, у нее ко мне имеются какие-то претензии.
        Азарт в глазах капитана померк. Похоже, чеченский след его интересовал гораздо больше.
        - Что ж. Диктуйте полное имя вашей сестры, место постоянной прописки и название клиники. Проверим, потом свяжемся с вами.

        В питерскую квартиру они вернулись уже далеко за полночь, но Григорий Константинович наотрез отказался уезжать из родного дома. Ольга постелила бабушке в Кирюшкиной комнате, а Наталье и себе - в гостиной. Сил на разговоры не осталось, заснули, несмотря на пережитые волнения, мгновенно.
        Утром первой проснулась Наталья и тихо прошла на кухню. Собственные проблемы с мужем и его другом юности отошли в сторону на фоне того, что случилось в семье Ольги. Нарезая бутерброды, она размышляла над тем, что же подруге делать дальше, как обезопасить себя и близких. Ольга вошла неслышно. Она терла заспанные глаза и щурилась на яркий свет.
        - Ты чего так рано вскочила? - удивленно посмотрела на нее Наталья.
        - Хочу кофе, вот и пришла на запах. Получается, гостья кормит хозяйку, это несправедливо, но ничего с собой не могу поделать, я еще не проснулась.
        - Какая же я гостья? Тебе скоро придется прописать меня здесь, поскольку я бываю у тебя чаще, чем дома. Садись за стол. Кофе черный или со сливками?
        - Черный, с сахаром, и кусочек сыра, - Ольга зевнула. - Кстати, может, тебе до отъезда друга юности стоит пожить у меня? Зачем зря нервы мотать? Уедет, тогда и разберешься с Ивановым тет-а-тет, без свидетелей.
        - Мысль здравая, но мы не о том с тобой говорим, а мне уже скоро бежать на работу. Лучше скажи, что дальше будешь делать со своими проблемами. По-моему, ты должна рассказать Кириллу о существовании безумной тети, которую подозреваешь в поджоге. - Наталья требовательно смотрела подруге в глаза.
        Ольга отставила кофейную чашку и вздохнула:
        - А как ему объяснить, почему я до сих пор молчала о других дедушке и бабушке? Понимаешь, Натка, мне придется рассказать обо всем, что предшествовало этому пожару, о том, что случилось со всеми нами десять лет назад. Тут полуправдой не обойдешься, а правду говорить я боюсь. Мне кажется, что Кирюшка еще слишком маленький, чтобы сделать правильные выводы. А может, Динка здесь ни при чем, я имею в виду пожар?
        - Оль, тебе все равно придется обо всем рассказать сыну. События выходят из-под контроля. И даже если пожар не ее рук дело, она в бегах, а значит, все равно представляет для всех вас опасность. Кирилл - разумный уравновешенный мальчик, в твоем прошлом нет ничего, позорящего тебя, я думаю, он поймет все правильно. Тем более Маргарита здесь, она тебя поддержит. Мне кажется, сейчас самый подходящий момент, решайся. - Наталья поднялась. - Мне пора. Ты сегодня идешь в редакцию?
        - Да, через полчаса буду собираться. Наверное, ты права. Приеду с работы и поговорю с сыном, дальше тянуть некуда.
        - Может, прямо сейчас? - попыталась настоять Наталья.
        - Да ты что? Они же спят. Пусть отдохнут после вчерашнего. Я разрешила Кирюшке сегодня даже в школу не ходить и на тренировки. Вечером, все вечером. И у меня будет время, чтобы осознать неизбежность этого разговора и подготовиться к нему, - сказала Ольга решительно.
        Через полчаса она вышла из дома и отправилась в редакцию.


        Глава 16
        Валерий не мог прийти в себя после разговора с Костей Потаниным. Лучший друг позвонил ему на сотовый, когда он подъезжал к Ростову.
        - Привет, Валерка!
        - Костя, здорово! Рад тебя слышать. Ты где сейчас?
        - Не поверишь, у родителей. На неделю приехал в Ростов, по делам, конечно, хочу с тобой встретиться. Ты далеко?
        - Минут через сорок могу подъехать.
        - Шутишь?
        - Серьезно. У меня самолет через два часа, на Питер.
        - Деловая поездка или задание? - в голосе Кости слышалась напряженность.
        - Скорее, личные трудности. Ладно, подъеду - поговорим.
        Немировского очень обрадовал звонок друга, они не виделись больше года.
        После ранения в Чечне Костя провалялся полгода в госпитале, получил инвалидность. Настенька была процедурной медсестрой, и Костя потом, смеясь, говорил, что не заметил, насколько прочно в его жизнь вошли уколы, которые делала медсестра. Жену он любил нежно, можно даже сказать трепетно. Безответное чувство к Ольге осталось в прошлом. Валерий знал, что за те десять лет, которые Ольга избегала его, Немировского, ей и Косте удалось сохранить детскую дружбу. По телефону Костя как-то говорил Валерию, что Ольга с сыном на следующее лето собирались приехать к ним с Настей в гости. Потанины жили в Ялте, откуда родом была Настя, и всех своих многочисленных друзей зазывали посетить гостеприимный Крым, обещая полный пансион, изобилие фруктов, солнце и море. Валерий был рад за друга: у Кости была замечательная семья, росла маленькая дочь Катюшка, он сумел устроиться после армии на работу и теперь возглавлял охранное агентство. В целом, несмотря на тяжелое ранение, которое до сих пор давало о себе знать мучительными болями в позвоночнике, жизнь у него удалась. Главным было то, что он встретил свою Настеньку,
которая любила его самозабвенно.
        Через час друзья сидели в просторной кухне у Потаниных-старших: после шумной встречи с Костиными родителями сумели наконец остаться вдвоем. Костя был за хозяина. Он разливал борщ, заправлял его сметаной и не замолкал ни на минуту, рассказывая о проделках маленькой Катюшки. Наконец, намазав хлеб горчицей и откусив огромный кусок, потребовал:
        - Рассказывай, зачем в Питер летишь.
        Валерий растерялся от того, как резко друг сменил тему. Он отложил ложку и отодвинул тарелку. Теперь нечем было занять руки, и он тоже начал намазывать горчицу на хлеб. Костя, с аппетитом доедая борщ, посматривал на Немировского.
        - Ты как-то ешь в неправильной последовательности. Хлеб с горчицей едят вприкуску к борщу, а не как отдельное блюдо. Кстати, Настя у меня сама делает горчицу. Закачаешься. Добавляет туда орехи, какие-то пряности, такой не купишь. Приезжай в гости, откормим тебя, а то ты какой-то дохлый.
        Немировский откусил приготовленный бутерброд и скривился.
        - Горько.
        - Еще бы не горько, - рассмеялся Костя. - Не грызи пока, сейчас я второе положу, потом будешь с горчицей. Ты давай рассказывай, отчего смурной такой.
        С трудом, подбирая слова, Валерий сухо и без подробностей рассказал о встрече с Ольгой, о разговоре с Диной и обо всем, что произошло потом.
        - Значит, вас с Русиком снова Бог свел, и снова вас друг к другу кинуло, - задумчиво произнес Костя, не сводя с друга глаз.
        - Я тебе этого не говорил, - огрызнулся Валерий, чувствуя странную неловкость. Обсуждать то, что произошло в гостинице у них с Ольгой, он не собирался даже с Костей.
        - А мне об этом и говорить не нужно. Я, когда еще в школе увидел на физкультуре, как вы идете рядом с полосы препятствий, понял, что моя карта бита, появился человек, ради которого Ольга пойдет и в огонь, и в воду. - Костя грустно усмехнулся. - Понимаешь, Валерка, вы созданы друг для друга. Между вами все время словно энергетическое поле образуется, так и ждешь вспышки молний. Я это еще в детстве почувствовал.
        - Ты почувствовал, я почувствовал, а она меня видеть не хочет, слышать обо мне не желает. В первый момент я думал - все, рухнула преграда, что она выстроила за десять лет, а потом вижу - нет. Смотрит холодными глазами, прикоснуться к ней страшно - чужая.
        В голосе Валерия звучали горечь и обида.
        - Ты сам виноват в том, что так все случилось. До сих пор не могу понять, как ты после Ольги на Динку позарился. Они же рядом не стояли. - Костя покачал головой и замолчал, словно собираясь с силами. - Я обещал Ольге никогда не рассказывать тебе об этом, но прошло десять лет. Наверное, уже можно, и даже нужно, чтобы ты мог правильнее оценить ситуацию и не винить ее ни в чем.
        Валерий занервничал.
        - Я и так понимаю, насколько виноват в том, что произошло тогда.
        - Насколько виноват, как раз и не понимаешь. Потому что Ольга, добрая душа, постаралась, чтобы вины за собой вы с Диной чувствовали как можно меньше. - Костя тряхнул головой, будто отгонял последние сомнения. - Тогда в Рязань, когда к тебе Дина с новостью заявилась, приехала и Ольга. Ты в лесах был, она меня вызвала на КПП, счастливая такая, я, говорит, решила замуж выйти за Немировского, все лето промучилась без него на Байкале и поняла, что пора нам воссоединиться. Она предлагала мне быть свидетелем на вашей свадьбе. А я слушал ее и замирал от ужаса, вот, думаю, сейчас Дина появится. Она тогда тоже ко мне на КПП приходила, скучно ей было одной в гостинице сидеть, приносила мне яблоки, пирожки, рассказывала, как сильно любит тебя. - Костя с шумом выдохнул и продолжил свой рассказ: - Я Ольгу-то в гостиницу отправил, говорю, сиди в номере и жди меня, разговор есть. Сам побыстрее к мужикам, прикрылся, и в самоход, боялся, что сестры и в гостинице встретятся. Ну пришел, рассказал Ольге про Дину, про твой отпуск. - Костя замолчал.
        - А она? - тихо спросил Валерий, ощущая, как внутри него становится холодно и пусто.
        - Она сумела взять себя в руки, побелела вся только, глаза стали сухие-сухие, как у раненого зверя. А потом письмо написала и отдала мне, чтобы я тебе показал. Ну про то, что она другого встретила, что замуж собирается.
        - Зачем! - с ужасом от осознания произошедшего воскликнул Валерий.
        - Чтобы между тобой и Диной не было лишних проблем. Чтобы ты женился, не мучаясь от того, что бросишь Ольгу. Я так теперь понимаю, она приняла решение и гордо отошла в сторону, - ответил Костя.
        - Но ведь она действительно вышла замуж! - закричал Валерий. Он чувствовал, что ему не хватает воздуха.
        - И развелась почти сразу же. И уехала в Питер. - Костя смотрел в глаза другу и понимал, насколько тому тяжело от его слов, и все-таки закончил: - И десять лет избегала встреч с тобой. Боюсь, Немировский, что вы до сих пор любите друг друга. От этого не убежишь. Да, еще один момент. Прочитав ее послание, я предложил ей выйти за меня замуж. Она отказалась. Теперь все. - Костя опустил голову. Разговор вымотал его, он ощущал себя опустошенным. Жутко разболелась голова.
        - Зачем она это сделала? - Валерка бессмысленным взглядом смотрел перед собой.
        - Чтобы ты мог жить дальше, - с трудом ворочая языком от головной боли, выдавил Костя. - Я ведь тоже тогда всерьез опасался, что ты наложишь на себя руки.
        - А теперь не боишься? - Немировский недобро взглянул на друга.
        - Теперь нет. Ты старше, мудрее. Жизнь многое расставила по местам. Езжай в Питер, обдумай все, попытайся вернуть ее.
        - Стоп! - Валерий вскочил со стула, больно ударившись коленкой. - Она же родила сына. Если никого у нее не было в сентябре, откуда же взялся ребенок?
        Костя с сочувствием посмотрел на Немировского:
        - Я думал об этом тогда. Я-то знал, что она выдумала эту новую любовь. Наверное, она тоже была беременна, когда приехала в Рязань. А тут с такой же новостью семнадцатилетняя сестра, за которую, кстати, тебя и посадить могли, если бы ты на ней не женился.
        - Ты хочешь сказать, что это мой сын? - Валерий без сил упал на стул. - Налей мне чего-нибудь.
        - Водки или валерьянки? - поднялся Костя со своего места.
        - Ты догадывался обо всем и молчал? - Немировский говорил теперь чуть слышно. Казалось, у него сел голос.
        - Я и сейчас не знаю ничего наверняка. Да, я думаю, что Кирилл - твой сын, поэтому-то его никто из нас никогда не видел. Возможно, парень похож на тебя.
        Костя накапал в стакан с соком резко пахнущую жидкость:
        - Лучше валерьянки, тебе нужна ясная голова.
        - Она сказала, что у сына папины глаза. - Валерка выпил залпом и скривился. - Как она могла столько лет скрывать, что у меня есть сын?!
        - Не факт, что он твой сын, не забывай, что это только наши с тобой предположения. А потом, как бы все это выглядело? Ты бы бросил ее бездетную сестру, ради счастья которой она и пошла на все эти жертвы? Принять тебя Ольга бы не смогла, такое не прощают. Во всяком случае, нужно было время, чтобы все страсти улеглись.
        - Да не улеглись они, эти страсти! С Динкой мы все равно по-человечески не жили, сын рос без отца!
        - Я долго думал об этом. Считаю, она сделала все правильно, - уверенно сказал Костя.
        - Да пошел ты со своей правильностью! - Немировский сорвался с места и, опрокидывая на ходу стулья, выбежал из квартиры, оставив друга одного.

        Он ехал в аэропорт, сквозь черную пелену в глазах не различая дороги. Приступ безумной злости отступал медленно и неохотно, но после того как Валерий взглянул на мир осмысленно, легче не стало. Живя с Диной, он убедил себя, что расплачивается за совершенную когда-то глупость. Он не был человеком, который считал, что брак - это святыня, что измена - преступление. Он изменял своей жене, и его не мучило раскаяние, совесть молчала. Десять лет назад минутная похоть разрушила не только его жизнь. Немировский поверил в то, что Ольга изменила ему, потому что так было легче жить. Он был так надломлен, что не задумывался над определенными странностями, над тем, что что-то не сходилось. Теперь все встало на свои места.
        В глубине души Валерий считал, что, женившись на Дине, он практически полностью искупил свой грех. Года три назад он, вернувшись домой из командировки в Чечню, застал свою жену в постели с одним из сослуживцев. Он пил тогда на кухне водку прямо из бутылки и ждал, пока парень оденется и уйдет. Испуганная Дина пыталась объяснить, что это - всего лишь опыт, она вновь пытается проверить, насколько бездетность - ее проблема: а вдруг она все-таки сумеет забеременеть от другого мужчины, такое случается, ей сказали об этом врачи в женской консультации. Валерий слушал жену, смотрел на ее слезы, потом устало спросил:
        - Зачем я тебе нужен? - И уже тихо, почти шепотом: - Отпусти меня.
        Она забилась в рыданиях, упала на колени и стала хватать его за ноги, целовать грязную форму:
        - Я люблю тебя! Я без тебя умру!
        Он побоялся тогда уйти, опасаясь, что она что-нибудь с собой сделает, но с тех пор избегал близости с ней, придумывая различные причины. Дина же, казалось, ничего не поняла, не сделала никаких выводов. Она старательно изображала заботливую жену, устраивала ужин со свечами и классической музыкой, заваривала ему какие-то чаи для усиления потенции, консультировалась с врачами и записывала его к ним на прием. На все старания Валерий смотрел будто со стороны, ни во что не вмешиваясь. Старался поменьше бывать дома и не обращать внимания на суету вокруг своей персоны. Тогда он спал с девушкой, работавшей в газетном киоске, и полностью устранился от происходящего в его доме. До него как-то дошли слухи, что Дина жалуется подругам на его мужскую несостоятельность и что у нее появился очередной любовник. Валерию было все равно. Любви не было с самого начала, чувство вины давно и основательно притупилось. Он жил просто по инерции.
        И вдруг все резко изменилось. Странности жены оказались душевным заболеванием. Потом - похищение чужого ребенка, признание тещи, испугавшейся за старшую дочь и внука, а теперь еще и Костина догадка, что Ольга родила сына от него. Голова шла кругом, Валерию казалось, что ему катастрофически не хватает времени для осмысления ситуации. Уже сидя в салоне самолета, он пожалел, что перелет столь недолгий, и он не успевает собраться с мыслями, решить, с чего начать - с поисков жены или с разговора с женщиной, так жестоко обманувшей его.
        Немировский не был согласен с Костей, который считал поступок Ольги правильным. Разлучить отца с сыном! Разве могут быть этому оправдания, ведь она не могла не знать, что их брак с Диной не был удачным. Знала Ольга и о том, что у них не было детей. И пока Дина изводила его бесконечными обследованиями у врачей, в Петербурге у него рос сын, которого Ольга, словно в насмешку, назвала именем, выбранным ими обоими для их возможного первенца. А история с замужеством! Придумать такое, чтобы разыграть всех родных? Он сам видел в квартире тещи фотографию, где Ольга в свадебном платье стоит под руку с самодовольным брюнетом. Может, Костя ошибся и все его умозаключения - глупость? Валерия прошиб холодный пот. Он встал, быстро прошел к туалету, умылся и немного пришел в себя. Судить, правильно сделала или нет Ольга десять лет назад, не имело смысла. Необходимо было увидеть парнишку и поговорить с его матерью. Возможно, что после этого можно будет сделать правильные выводы. Главное - защитить Ольгу с мальчиком от безумия Дины. Что могла задумать его жена, люто ненавидевшая свою сестру, он боялся даже думать.
        Валерий решил, что после приземления самолета он прежде всего позвонит Ольге, поговорит с ней, а потом отправится на поиски Дины. Правда, где ее искать, он даже не представлял.


        Глава 17
        Был полдень, когда Ольга, наконец, покинула редакцию. Она вышла на улицу и вздохнула полной грудью. Светило яркое солнце, а в воздухе пахло легким морозцем. Поздней осенью в Питере почти не бывает нормальной погоды, но тут, в преддверии зимы, и вдруг синее-синее небо, ясные, почти розовые лучи. От всего этого появилось ожидание чего-то хорошего, какая-то детская вера в чудо. Точно так же в детстве она замирала в предвкушении необыкновенного, волшебного. Совсем маленькой с восторгом ждала Нового года или дня рождения, потом, став старше, испытывала подобное чувство, ожидая чего-то неизвестного и прекрасного перед каждым выступлением в танцевальной студии. Восторженные крики зрителей, их блестящие глаза, громкие аплодисменты создавали ощущение праздника. Но ожидание этого самого праздника было намного приятнее.
        В этот день, который начался с непростого решения обо всем рассказать сыну, у Ольги было легко на душе, как в детстве. Конечно, пугало, как Кирилл отреагирует на услышанное, давили воспоминания о вчерашнем пожаре, но все равно почему-то хотелось петь, смеяться. И это было непонятно.
        Она только что сообщила шефу, что собирается поменять место работы. Он был ошарашен, похоже, даже раздосадован. Стал говорить об ответственности перед коллективом, потом, спохватившись, коснулся вскользь увеличения зарплаты, еще чуть позже напомнил о том, что она должна отработать две недели. Ольга со всем соглашалась, кивая головой. Он тут же дал ей самое нелепое задание за всю ее журналистскую практику - написать статью о птичьем рынке. Она не стала возмущаться, не обиделась, а сразу же отправилась выполнять поручение. Подойдя к машине, вспомнила, что Кирилл давно просил у нее котенка. Погода замечательная, мальчик сейчас все равно сидит дома, можно взять его с собой.
        Она достала мобильный, набрала номер сына. Вопли восторга оглушили ее.
        На птичьем рынке Кирюшка удивил Ольгу. Он подолгу останавливался возле разных животных, но не просил никого купить. Это было странно. Воображение сына особенно поразили щенки-далматинцы. Кирюшка смотрел на них с таким обожанием, что Ольге стоило большого труда отвлечь его внимание и перейти к семье волнистых попугайчиков. Без особого интереса разглядывая ярких птичек, сын, будто нехотя, произнес:
        - Мам, а может, купим щеночка все-таки?
        Ольга вздохнула:
        - Нет, Кирюша! Я, конечно, понимаю, что ты хочешь собаку, но это не ко мне, к деду. Держать собаку в квартире - издевательство над животным. И не нужно в очередной раз рассказывать о том, что ты сам будешь ухаживать за щенком, эта тема закрыта навсегда. Я уже смирилась с возможным появлением попугаев, рыбок или котенка. Но не щенок! Думаю, Григорий Константинович к твоему дню рождения созреет и купит тебе пса, который будет жить у них с бабушкой во дворе.
        Сын тоскливо посмотрел на Ольгу и двинулся дальше вдоль ряда.
        - Дед не захочет далматинца. Ему нужен сторожевой пес, чтобы дом охранял. Овчарка, например. А я хочу именно далматинца, - Кирилл с отчаянием посмотрел в глаза матери.
        - Одного хоть? Не сотню? - попыталась пошутить Ольга.
        Глаза сына вспыхнули от радости:
        - А можно?!
        Ольга пожалела о сказанном и обняла его за плечи:
        - Ты ведь уже не маленький. Жизнь - не сказка. Где можно растить сто одного щенка, подумай сам. Такого количества малышей не бывает, наверное, даже на собачьих фермах.
        - А сколько там их бывает? - тут же загорелся новой идеей сын.
        Ольга пожала плечами.
        - Я вырасту и стану заводчиком по разведению далматинцев. Я правильно выразил свою мысль?
        - Думаю, да. Слушай, Кирилл, мы здесь уже бродим два часа. Надеюсь, с Григорием Константиновичем вы найдете компромисс, а сейчас давай выбирать котенка. Какой тебе понравился? Может быть, купим того рыжего пушистого? Или чисто-белого, в первом ряду?
        Кирюшка задумался, помолчал, потом как-то очень по-взрослому ответил:
        - Не обижайся, мамочка! Но сегодня, наверное, не нужно покупать котенка. Они все очень милые - и рыжий, и беленький, но, как бы это сказать, не мои, чужие. Давай в другой раз.
        Ольга внимательно посмотрела на сына и вздохнула:
        - Ну что ж, как скажешь. Поехали домой.
        Я все, что хотела, увидела, расспросила, сфотографировала. С рыночным начальством пообщаюсь завтра, а к ветеринару схожу после обеда. Пошли. Хотя рыжий мне лично очень понравился.
        - Ты не обиделась, мам? - спросил Кирилл.
        - Конечно нет, - Ольга поцеловала сына в макушку.
        По дороге домой они заехали в магазин, набрали продуктов и наконец поспешили домой.
        Заперев багажник, Ольга обнаружила, что Кирилла рядом нет. Сердце сразу пропустило два удара и болезненно отдалось в горле, в глазах потемнело. «Я слишком расслабилась. С ним что-то случилось! Но как же это?! В нашем дворе, рядом с домом?» - Она поставила пакеты с продуктами на землю и с трудом собравшись с силами, позвала хриплым низким голосом, который сама не узнала.
        - Кирилл! Сынок! Где ты?
        Он появился из-за дома, прижимая что-то к груди. Мальчик очень спешил, почти бежал. Ольга сквозь темную пелену в глазах пыталась рассмотреть его лицо. Он был взволнован, но не испуган.
        - Мама, смотри! Я услышал, как кто-то пищит, и побежал поглядеть. Смотри, какой он маленький, грязный и замерзший.
        Сын прижимал к себе маленький серый комочек, который почти не подавал признаков жизни. Ольга с трудом разглядела котенка, закрывшего от пережитого ужаса глаза и дрожавшего всем телом.
        - О Господи, Кирюшка! Как же ты меня напугал!
        Ей показалось, что дрожь найденыша передалась ей. Страх, сжавший горло черной мохнатой лапой, медленно отступал.
        - Ты что, не мог сказать, когда уходил? Я оглянулась, тебя нет… - еле шевеля языком, Ольга старалась, чтобы сын не догадался, насколько она потеряла над собой контроль.
        - Мам, ну это же рядом с домом, в двух шагах от машины!
        - Все равно, в следующий раз предупреждай, - стояла она на своем, чувствуя себя уже немного лучше.
        - Хорошо, - поспешил согласиться Кирилл. - Ты посмотри, какой он маленький и какой красивый.
        Глаза мальчика сверкали, рот расплывался в восторженной улыбке.
        Ольга осторожно, одним пальцем приподняла мордочку котенка. Тот раскрыл глаза. Они были изумительного чисто-зеленого цвета, и в них плескалась такая безнадежность, что любой нормальный взрослый человек бы сдался и согласился на просьбы ребенка оставить это обездоленное существо под своим кровом.
        - Мамочка! Давай возьмем его к себе. Пожалуйста, я очень тебя прошу. Я сам буду за ним ухаживать, гулять с ним буду, купать.
        - Ну, положим, гулять с ним необязательно, он не собака. Искупать его, конечно, нужно. Посмотри, у тебя уже куртка грязная. Где ты, кстати, его нашел?
        - Возле мусорных баков. Его туда, наверное, подбросили. Знаешь, как он жалобно пищал! Ты разрешишь его взять, мама?
        - Да. Хотя красавцем это создание назвать очень трудно. Особенно после тех котят, которых мы с тобой сегодня видели, - Ольга обреченно вздохнула.
        - Что ты, мам? Он очень красивый, похож на тигра, только маленький совсем и грязный. А те, которые были сегодня на рынке, они какие-то ненастоящие. Ну понимаешь, - разгорячился мальчик, защищая только что обретенного друга, - они, как мягкие игрушки.
        - Ладно, философ! Мы оставляем это чудо природы. Хотя мне не совсем понятна твоя логика, ну да бог с тобой. Неси животное в квартиру, нужно его отмыть, а после того как пообедаем, съездим с твоим заморышем к ветеринару.
        - Спасибо, мамочка! - завопил Кирюшка. - Ты самая лучшая!
        Он чмокнул ее в щеку и, подпрыгивая на ходу, понесся к подъезду. Уже в дверях обернулся и прокричал:
        - И вовсе он не заморыш! Я назову его Джек Воробей, и он станет грозой нашего двора.
        Ольга усмехнулась и проворчала себе под нос:
        - Замечательное имя для кота - Воробей. Еще интереснее, если он окажется дамой.
        Забрав пакеты, она быстрым шагом прошла вслед за сыном. И, уже закрывая тяжелую подъездную дверь, ощутила легкий приступ беспокойства. На какое-то мгновение ей показалось, что она почувствовала чей-то недобрый взгляд. «Паранойя, прямо», - одернула она себя и тут же прогнала дурные мысли.
        Дина стояла в тени домика в детском городке и наблюдала за сценой, разыгравшейся во дворе. Ранним утром она на электричке доехала до Старого Петергофа, чтобы посмотреть на пепелище. Ее разочарованию не было предела. Дом лишь обгорел. Не было даже сомнений, что никто не пострадал. И все-таки она дождалась, пока из соседнего двора вышла моложавая тетка, которая спешила на автобусную остановку, и подошла к ней с вопросом:
        - Извините, здесь, что, был пожар? Я ученица Григория Константиновича, мимо шла, вижу…
        - Да, - не очень охотно ответила женщина и как-то подозрительно покосилась на Дину, - но вовремя потушили. Так что все обошлось. Хотя профессор обжег руки. А вы бы зашли сами и поинтересовались, раз вы их хорошо знаете.
        - А разве кто-то здесь остался? - удивилась Дина, стараясь говорить как можно дружелюбнее. - Я думала, они уехали к внучке, в Питер.
        - Да нет, по-моему, Григорий Константинович вчера работал в саду. Извините, я очень спешу…
        Женщина обошла Дину и, несколько раз оглянувшись, пошла к остановке.
        - Да, да, конечно. Это вы меня извините, - рассеянно произнесла Дина, глядя вслед соседке своей бабушки.
        Значит, этот гаденыш жив. Все обошлось. Я так хорошо все продумала: должны были погибнуть все: и бабка, и ее муж, а главное, ребенок, который не должен был родиться. Почему же не получилось?! До сих пор все выходило так, как я задумала. Не может быть, чтобы судьба от меня отвернулась. Я же слышала Голос, я все делала правильно. И потом, баба Валя на последнем сеансе, она четко указала мне на Ольгу. Я помню, как она долго смотрела в чашку с кофе, а потом сплюнула через плечо и зло так сказала: «Вся беда от женщины, близкой тебе по крови, она отняла у тебя и любовь, и мужа, опутала его сетями, он связан с ней на век, ты им мешаешь, они тебя ненавидят». Дина тогда сказала очень тихо, почти прошипела: «Я убью ее». Ей казалось, что она лишь подумала об этом, но баба Валя услышала и, покачав головой, ответила: «У них жесткий замес на крови, смертью ты ничего не исправишь. Не бери еще один грех на душу». А она вспылила, стала кричать, что это ее жизнь и только она знает, как поступать. Дина плакала, топала ногами, рвала на себе волосы. Баба Валя вышла из комнаты, оставив ее одну. Дина заснула, а когда
проснулась, рядом с кушеткой, на которой она лежала, стояла кружка с заваренными травами. Она выпила отвар и почувствовала себя полностью обновленной, ей было понятно, что делать дальше. Пока не получалось то, что она задумывала.
        Девочка, которую она украла, все время плакала, и мать сначала вызвала милицию, а потом врача для дочери. Любимый папочка тоже не заступился. Она поняла, что не может ни на кого рассчитывать, дальше придется действовать осторожнее.
        Дина несколько раз глубоко вздохнула и огляделась. Она стояла посреди тротуара почти напротив обгоревшего дома и, конечно, привлекала к себе внимание прохожих. Нужно было срочно уходить, пока ее не увидел хозяин дома. Теперь она твердо знала - для того, чтобы разрушить жизнь сестры, надо найти мальчишку.
        Сидя в электричке и равнодушно глядя в запыленное окно, Дина решила, что весь день проведет во дворе у Ольги. Десятилетний мальчишка не может сидеть дома безвылазно, рано или поздно выйдет на улицу. И вот здесь его встретит родная тетка, о которой он ничего не знает.
        Дина прислушивалась к себе. Она не чувствовала привычного возбуждения, не было ожидаемого разочарования от неудачи вчерашнего дня, не было злости и раздражения. Только спокойная уверенность. На этот раз все получится. Она выполнит свою миссию. Несправедливость будет устранена, и к ней вернется счастье. Пассажиры, наверное, удивлялись, заметив блуждающую улыбку на лице молодой ухоженной женщины, однако ей было все равно.

        Ольга с улыбкой наблюдала, как сынишка возится с котенком, который только что пришел в себя после купания. Похоже, малыш быстро освоился, он уже пружинисто выгибал спинку и пытался мурлыкать, однако тоненькие лапки не держали раздувшееся от молока брюшко.
        - Кирюша, сегодня к ветеринару мы не поедем, я записалась на завтрашнее утро.
        - Говорят же, что у кошки несколько жизней, - наблюдая за игрой внука, изрекла Маргарита. - Видимо, одну твой Воробей уже использовал, когда чуть не умер возле мусорки, ему очень повезло, что ты услышал его плач.
        - Он пищал из последних сил. Просто ветер был с той стороны, поэтому я его и услышал, - пояснил счастливый Кирюшка, почесывая котенка за ухом.
        - Так, ладно. Вы тут оставайтесь наслаждаться обществом этого зверюги, а я поеду в зоомагазин, куплю для него все необходимое, - стала собираться Ольга.
        - Туалетный лоток купить нужно, - сказала Маргарита. - И обязательно возьми миску для корма и витамины для котят. Вот уж не было бабе хлопот, так купила порося, - проворчала она дружелюбно.
        - Да ладно, бабуля, зато веселее будет, - проговорила Ольга, стоя в дверях. Перед тем как выйти из квартиры, она оглянулась - восторженно-вопящий Кирюшка играл с котенком бумажным бантиком на веревочке.
        Выехав со двора, она вынуждена была остановиться, потому что зазвонил сотовый телефон. Звонила Наталья, и Ольга знала, что разговор с подругой вряд ли будет коротким. Говорить за рулем она не любила и потому сразу остановилась, благо, что никуда особенно не спешила.
        - Поздравь меня, я почти свободная женщина. - Голос у подруги был довольным.
        - Это как? - заинтересовалась Ольга.
        - Мой Иванов собрал вещички и съехал с квартиры.
        - Куда? К другу в гости?
        - Нет, - Наталья была, видимо, на кухне, в трубке слышался шум воды и звон посуды. - Гость был выпровожен еще с утра, без моего участия. А когда я приехала с работы, Иванов уже собрал сумки и выставил их в коридор. Не успела я войти, он сразу сообщил, что решил ехать к своей маме.
        - Там же однокомнатная квартира, да еще в пригороде, - удивилась Ольга.
        - Ну да, - согласилась Наталья. - Однако он решил, что лучше жить с родной мамой в тесноте, чем со стервой женой практически на тех же метрах, если учесть детей. Как ты понимаешь, я его отговаривать не стала. После общения с нашим другом юности лучше Иванову быть от меня подальше. Кстати, здесь такой бардак! Уборки на неделю. Но я на все согласна, лишь бы его больше не видеть. Знаешь, Оль, - голос Натальи стал мечтательным и проникновенным, - шла сегодня с работы, солнышко светит, небо голубое, люди улыбаются, так хорошо мне стало. Показалось, что начинается новая жизнь и все в ней будет лучше, чем прежде. Не придется ни под кого подстраиваться, унижаться.
        Наталья продолжала еще что-то говорить, но Ольга не слушала. Ее внимание переключилось на подтянутого высокого мужчину, который пружинистой походкой приближался к проходу во двор дома. Темные волосы, волевое лицо, во всем облике необыкновенная решимость. Ольга обратила бы на него внимание и в толпе, даже если бы никогда не видела раньше. Наверняка он заинтересовал бы ее как мужчина. Но сейчас она испугалась. Валерий стремительно приближался, а Ольга не могла пошевелиться от ужаса.
        - Ты меня не слушаешь? Почему ты молчишь? - взволнованно спрашивала подруга.
        - Я… я потом тебе перезвоню, - нашла в себе силы выдавить Ольга и отключилась.
        Она выскочила из машины и схватила Валерия за рукав, когда он уже вошел под арку.
        - Ты куда?
        Немировский от неожиданности растерялся:
        - Оля? Ты?
        Во взгляде было изумление, сменившееся радостью, от которой лицо смягчилось и расцвело. Глядя Валерию в глаза, Ольга чувствовала, как ужас и страх отступает, но все-таки остается напряжение. Мысли в голове с бешеной скоростью сменяли одна другую: «Откуда он взялся? Почему оказался возле нашего дома? А вдруг Кирилл оказался бы во дворе? Зачем он приехал? Нужно срочно увести его отсюда». Последняя мысль показалась самой здоровой, и Ольга, не выпуская рукав его куртки, потянула Немировского к машине.
        - Ты ведь здесь не случайно? Ты меня ищешь?
        Она порадовалась за себя: голос ей уже повиновался и звучал ровно.
        - Да, мне адрес дала твоя мама. Я здесь по поводу исчезновения Дины.
        Он покорно шел за ней к машине, даже не оглядываясь.
        Имя его жены, произнесенное вслух, изменило атмосферу, возникшую между ними в первую минуту встречи на прямо противоположную.
        - Я очень спешу, - произнесла Ольга сухо, - расскажешь обо всем в машине по дороге.
        - Хорошо, - легко согласился Валерий, садясь на пассажирское сиденье и виновато посматривая на Ольгу, лихо выруливавшую на дорогу.
        - Я тебя слушаю. Рассказывай. У меня действительно мало времени.
        Ольга даже головы не повернула. Имя сестры, произнесенное им столь легко и привычно, сразу отрезвило ее, расставив все по местам. Немировского нужно было как можно быстрее и дальше увезти от Кирилла. Она, словно волчица, защищала свое логово и своего детеныша от охотника, случайно вышедшего на след.
        Дину, уже больше часа сидевшую в детской беседке возле Ольгиного подъезда, молниеносно охватило гневом. Эти двое за ее спиной жили своей жизнью! Не скрываясь, среди бела дня, они вместе сели в машину, словно в их жизни никогда и не существовало ее, Дины, такой замечательной и умной, достойной всеобщего восхищения и обожания. Она-то, наивная, думала, что сумела разлучить их, изменить судьбу, а получается, что ей досталась роль обманутой жены, у которой перед носом муж на протяжении десяти лет встречается с любовницей.
        Перед глазами мелькали черные точки, холодный пот струйками стекал по лбу. Она почувствовала, как заболели побелевшие пальцы, впившиеся в крашеные деревянные перила, спину свело от боли. Главное, отдышаться. Прийти в себя. Она накажет их. Они еще обо всем пожалеют. Дина глубоко вздохнула. У нее хватит терпения дождаться своей минуты. Она осторожно отошла глубже в тень детской площадки, очертания которой растворялись и таяли в неровном свете ранних сумерек.


        Глава 18
        - Я все поняла, - Ольга, не отрываясь, смотрела на дорогу. - Кроме одного. Зачем ты шел ко мне домой? О побеге твоей жены (она выделила последние слова ледяным тоном) я узнала от своих родителей. О том, что ты выехал им на помощь, они мне сказали. А вот зачем ты решил нанести мне визит, я не понимаю.
        Она упорно не смотрела в его сторону. Немировский был в растерянности. Он не думал, что Ольга встретит его с радостью, но и подобной враждебности от нее не ожидал. Ее нервозность и натиск повергли Валерия в недоумение.
        - Я просто хотел рассказать тебе обо всем сам.
        Валерий понимал, что ему приходится оправдываться, и злился на себя за это.
        - Сегодня с утра я был в милиции, вышел на одного достаточно высокого начальника, говорил с ним о моем деле, оставил фотографию. Они будут ее искать. Еще был в детективном агентстве.
        На долю секунды он замолчал, чтобы перевести дыхание.
        - Где?! - Ольга даже притормозила. Они были на Лиговском проспекте, и она уже не понимала, куда едет. - Ты нашел детектива? Зачем?
        Сзади посигналила черная «БМВ», и ей пришлось снова обратить внимание на дорогу.
«Господи, хоть бы один магазин попался с этими дурацкими кошачьими лотками!»
        - Это хорошее агентство, мне его рекомендовали знающие люди. Я договорился о том, что с завтрашнего дня за твоей квартирой установят наблюдение.
        - Какая глупость! Зачем нужно следить за моей квартирой? Ты с ума сошел! - Ольга разозлилась, и Валерий почувствовал некоторое облегчение. Когда человек сердится, это понятнее, чем холодность и неприступность, которые его попросту пугали. Немировский постарался говорить спокойно:
        - Мало ли что ей взбредет в голову? А вдруг она захочет навестить тебя? Попытается убить? И о сыне подумай… - Он замолчал.
        Ольге стало не по себе. Она припарковала машину на платной стоянке, недалеко от магазинчика «Все для животных». Валерий был прав, она и сама опасалась визита Динки, но не хватило смелости принять подобное решение.
        Ольга посмотрела на Немировского впервые с момента их встречи. Он выглядел встревоженным и уставшим.
        - Ты давно в Питере?
        Валерий понял, что она согласилась с ним, с его доводами, и облегченно вздохнул:
        - Прилетел сегодня днем, вернее, три часа назад. Квартиру снял по Интернету еще вчера, вещи бросил и сразу в милицию. - Он замолчал.
        Ольга по-прежнему внимательно рассматривала его, морщины возле уголков глаз, седую прядь в коротко подстриженных волосах.
        - Ты постарел, - произнесла она грустно и осторожно прикоснулась к глубокой морщинке в углу рта. Он поймал ее ладонь и прижал к губам, вдыхая родной запах, от которого сразу кругом пошла голова. Рядом с Ольгой Валерий всегда ловил себя на том, как волнует его почти неуловимый запах ее кожи. Это было каким-то наваждением. Даже в далекой юности ему казалось, что стоит ей оказаться рядом, он проникает в каждую его клеточку.
        Валерий не отпускал руку любимой, медленно целуя тонкие пальцы и не отводя глаз от ее лица. Взгляд Ольги затуманился. Она продолжала смотреть на него и не говорила ни слова. Тогда он, слегка развернувшись, притянул ее к себе, обнял, целуя, куда придется.
        Казалось, прошла вечность. Наверное, они могли целоваться бесконечно. Ольга бы не удивилась, увидев на улице глубокую ночь или утро следующего дня. Однако этого не случилось. По ветровому стеклу грубо постучал работник стоянки, тряся в воздухе квитанцией оплаты. Оторвавшись друг от друга, они некоторое время смотрели на его манипуляции и не понимали, чего он хочет. Потом Валерий, выругавшись сквозь зубы, вышел из машины. Наблюдая, как Валерий расплачивается с крупным мужчиной в форменной жилетке, Ольга лихорадочно думала: «Зачем мы целовались? Почему рядом с ним я не контролирую свои эмоции? У меня полностью отключается разум, мне хочется одного: чтобы это не кончалось, чтобы он был рядом и я чувствовала его дыхание на своей щеке. Что же со всем этим делать?!» Последнюю фразу Ольга произнесла вслух, и Валерий, садившийся в машину, на долю секунды замер. Потом внимательно посмотрел ей в глаза:
        - Русик, пойми одно - от себя не убежишь. Прошло десять лет, а нас по-прежнему тянет друг к другу. Ты, как и я, ничего не можешь с этим поделать.
        Отвести взгляд от его лица было невозможно. Она судорожно вздохнула:
        - Ты опять упрекаешь меня в том, что я избегала встречи с тобой все эти годы. Да, это так. Я надеялась, что мы никогда не встретимся, потому что боялась именно того, что происходит с нами сейчас. Пойми, нам проще жить вдали друг от друга. И не только нам. Подумай о своей жене, о родителях, сколько боли мы принесем людям, живущим рядом.
        - Ты не права, - он упрямо качнул головой. - Мы все несчастливы, и ты, и я, и те, кто рядом с нами. Ты развелась с мужем почти сразу же, мой брак последние годы - формальность. Я никогда не любил Дину, женился на ней, чтобы исправить совершенную глупость. Я честно пытался выжить в нашей более чем несчастливой семье, но это невозможно. Я никогда не любил ее, нас ничто не связывает. Наш брак какое-то время спасали мои частые командировки, но на подобных вещах долго не протянешь.
        - Зачем ты мне об этом говоришь?
        Стоило ему заговорить о Дине, Ольге начинало казаться, что сразу же начинает рассыпаться на мелкие кусочки то хрупкое, что связывает их.
        - Чтобы ты поняла, что без тебя я никогда не буду счастливым, чтобы ты не отталкивала меня, чтобы не пыталась убежать.
        Он говорил с таким чувством, с таким напором, что Ольга понимала - ее и без того шаткой обороне не выстоять.
        - Да что я только о себе?! Даже если ты снова попытаешься сбежать, оттолкнешь меня, я тебя не оставлю. Я буду рядом с тобой все равно. Она ненавидит тебя. Я всегда это чувствовал, а теперь знаю наверняка. Я боюсь за тебя, за твоего сына. Вам угрожает опасность, и я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя и того, кто тебе дорог, - он замолчал, не зная, какие еще найти слова, чтобы убедить Ольгу.
        - Ну хорошо. Я не знаю, что мне с тобой делать, да и со всей этой ситуацией, - Ольга опять вздохнула. - Подожди меня в машине, мне нужно сходить за кошачьим приданым. А потом я буду думать.
        - Куда тебе нужно?! - не понял он.
        - В магазин, купить приблудному котенку предметы первой необходимости, - пояснила она. - Кирюшка нашел котенка, мы его оставили у себя, теперь нужно собрать ему приданое.
        - Тогда я с тобой, - он сразу открыл дверцу, тем самым давая понять, что спорить с ним бесполезно. - Я тебя не отпущу ни на минутку.
        Ольга с легкой долей иронии посмотрела на Валерия, но промолчала. Он, правильно истолковав ее взгляд, смутился, но тоже ничего не стал говорить.
        Они вместе вошли в небольшой ухоженный магазинчик, наполненный специфическим запахом кормов для животных. Через несколько минут в большой черный пакет с изображением киски были запакованы необходимые мелочи: здесь был и темно-синий лоточек для туалета, и наполнитель с очаровательным белым котенком во всю пачку, несколько видов консервов, сухой корм, витамины, шампунь. Еще Ольга купила обеззараживающий спрей, эффективность которого вызвала у нее сомнение, но за неимением лучшего пришлось взять этот. Глядя на ее лицо, выражавшее сомнение и недоумение, Валерий негромко спросил:
        - Ты задумалась над тем, стоит ли применять это средство?
        - Да нет. То, что стоит, это однозначно. Будет ли толк? Животное ведь в прямом смысле с помойки…
        - Это же хорошо.
        И на ее удивленный взгляд пояснил:
        - Значит, настоящий боец. Если сумел выжить, и дальше будет барахтаться по жизни. А за то, что его взяли и приютили, всегда благодарным будет…
        - Главное, чтобы Кирюха от него не подцепил никакой заразы, - вздохнула Ольга и спрятала баллончик в пакет.
        Когда они сели в машину, Немировский предложил:
        - Может, заедем куда-нибудь выпить кофе?
        - Нет, вряд ли это хорошая идея, я очень спешу.
        - Произвести дезинфекцию кота? - Его глаза смеялись.
        - И нечего издеваться. Это действительно необходимо сделать.
        - Но ведь сделаешь ты это сейчас или попозже, ничего не изменится: дети уже вступили в контакт. Может быть, ты пригласишь меня в гости и напоишь чаем?
        Ольга испугалась. Глядя в ее глаза, наполненные откровенным страхом, Валерий вспомнил разговор с Костей Потаниным.
        - Нет, в гости я тебя пригласить не смогу, у меня не прибрано. Опять же этот кот, беспорядок. Лучше поехали куда-нибудь пить кофе, - говоря все это, Ольга старалась не смотреть на Валерия.
        - Хорошо, - сразу согласился Немировский. - Но если можно, доверь мне управление твоим автомобилем, и я отвезу тебя в замечательную кофейню, где варят настоящий турецкий напиток.
        Ольга недоуменно пожала плечами:
        - Ладно. Когда ты успел найти кофейню? Садись, конечно. - Она уступила ему место за рулем.
        - А вот успел, - сказал он, смеясь. - Кофейня на первом этаже дома, где я снимаю квартиру.
        - Ого, это похоже на западню, - усмехнулась Ольга, невольно поддаваясь его настроению.
        - Да, я известный злодей и соблазнитель, этакий Синяя борода. Правда, нет ключей от потайной комнаты, но над этим я работаю. Едем? - Он залихватски подмигнул своей спутнице.
        - Едем, уговорил, - кивнула Ольга, чувствуя себя абсолютно счастливой рядом с ним и испытывая угрызения совести от этого.
        Минут через пять она не выдержала и заговорила:
        - Ты меня упрекал в том, что все эти годы я избегала встреч с тобой. Но, как видишь, я была права: нам нужно держаться на расстоянии друг от друга, иначе мы перестаем контролировать порывы своего… - она остановилась в поисках нужного слова, - инстинкта, что ли…
        - Твой инстинкт распространяется на всех окружающих тебя мужчин?
        Теперь он, не отрываясь, смотрел на дорогу.
        - Нет, почему ты так решил? - рассмеялась Ольга. - Только на тебя.
        - Тогда это называется любовью к одному конкретному человеку. А если эта любовь не умирает в течение десяти лет, значит, она имеет право на существование и все преграды, возникшие на ее пути, всего лишь временные и подлежат устранению. Наверное, я не то сказал. - Он сердито замолчал.
        - Отчего же? Первая часть твоей речи мне понравилась. А вторая, конечно, прозвучала излишне резко.
        Ольга старалась не смотреть на Валерия. Его слова испугали ее. Она столько раз думала о том, что он сейчас сказал. Вернее, столько раз запрещала себе думать на эту тему, а теперь Немировский озвучил ее мысли, и ей стало очень неуютно. Все сказанное было правдой, от которой не было спасения.
        Они подъехали к дому, на первом этаже которого располагалась небольшая кофейня. Вышли из машины. Ольга нажала кнопку на брелке сигнализации. Машина довольно хрюкнула и подмигнула фарами.
        - Пойдем ко мне. - Он умоляюще заглянул ей в глаза. - Я сам сварю тебе кофе.
        Ольга долго молчала, разглядывая его лицо, и думала о том, что от судьбы действительно не уйдешь.
        - Не нужно кофе. Я устала бороться с собой. Просто пойдем к тебе. - И она протянула ему руку.
        Через час, выйдя из ванной в незнакомой, какой-то нежилой, но довольно чистой квартире, она медленно пошла в сторону кухни, ориентируясь на вкусный запах настоящего кофе.
        Валерий стоял в одних джинсах и сосредоточенно смотрел на дешевенькую блестящую джезву.
        - Привет. Пахнет замечательно. Ты умеешь готовить? - Он поднял на нее глаза, и Ольга почувствовала, как горячая волна снова заполняет все ее тело, словно и не было только что огненного шквала страсти, который бросил их в объятия друг друга, стоило им переступить порог квартиры.
        Валерий смотрел пронзительно нежно. Тогда, в юности, взгляд был другим: в нем было больше собственнического, хотя любовь и нежность радовали ее и тогда.
        - Тебе сахар класть? - спросил он, улыбаясь и оставляя ее вопрос без ответа.
        - Да, положи. - Она устроилась за столом, забравшись на маленький кухонный диванчик с ногами. - Так ты умеешь готовить?
        - Немного. Омлет, салат, шашлык и так, по мелочи.
        Он устроился напротив, не сводя с нее глаз, которые ослепляли ее своим блеском.
        - Отчего у тебя так блестят глаза? - не выдержала Ольга.
        - От счастья, и я хочу, чтобы это состояние длилось вечно.
        Ольга замерла.
        - Я хочу, чтобы счастье не кончалось, - прояснил он виноватым голосом, глядя на ее изумленное лицо.
        - Когда-то ты уже говорил эти слова, - произнесла она тусклым голосом.
        Усталость навалилась так резко, разом, сильно надавив на плечи. Ольга опустила ноги и обхватила плечи руками, защищаясь.
        - Разве? Я не помню, но думаю, что и тогда сказал это от души.
        Он не понимал смены ее настроения.
        - Может быть. Только тогда этого самого счастья хватило очень ненадолго.
        Она вдруг подумала о том, что ей уже давно пора домой, что Маргарита волнуется, а Кирюха изнывает от нетерпения, желая посмотреть, как его обретенный друг отнесется к купленным вещичкам.
        - Подожди, Оля, не замыкайся в себе. Ты словно уходишь от меня. Наверное, я сказал что-то не то, но видит бог, только рядом с тобой я чувствую себя счастливым. - В его глазах теперь плескалось отчаяние. - Давай поговорим обо всем, начистоту. Не отталкивай меня. Если тогда, в юности, я совершил ошибку, то, поверь мне, я расплатился за нее сполна. Я не хочу больше тебя терять. Ты тоже любишь меня, так что же нам мешает быть вместе?
        Ольга смотрела в стол. Не поднимая глаз, ответила:
        - Жизнь. Нас развела с тобой судьба. Даже если любовь осталась, между нами есть Динка, которая вот уже десять лет твоя законная супруга и которую устраивает этот статус. Есть мой сын, который вошел в подростковый возраст и не потерпит рядом со мной чужих мужчин.
        Она говорила все тем же тусклым, монотонным голосом.
        - Это мой сын, - Валерий произнес эти слова твердо и громко, неожиданно даже для себя.
        - Что? - от растерянности Ольга подняла глаза - Что ты сказал?
        Глядя ей в лицо, Немировский понял, что все предположения Кости правильны. Его друг подсчитал верно, потому что в глазах женщины, сидевшей перед ним, удивление сменялось ужасом.
        - Это мой сын, - повторил он, не отводя взгляда. - И не смей мне врать.
        В маленькой кухне повисла тишина. Ольга старалась не смотреть на Валерия. Ее пальцы, вцепившиеся в крышку стола, побелели, их сводило от боли. В голове гулко стучало. Она не знала, что сказать Немировскому, как скрыть от него истину, которая столь неожиданно открылась.
        - Почему ты ничего мне не сказала тогда, десять лет назад? Почему ты одна приняла решение?
        В его голосе звучали обвиняющие нотки.
        Именно это и возмутило Ольгу. В ответ прорвалась обида, накопленная за все годы одиночества.
        - Да как ты смеешь меня упрекать?!
        Ее затрясло от волнения так, что теперь уже руки не могли поймать спасительный край стола, а в глазах потемнело от гнева.
        - Я приехала к тебе с радостной вестью - у нас будет ребенок. Хотела сказать, что ты прав, что нужно было пожениться в августе, что я осознала необходимость жить вместе, что я, в конце концов, люблю тебя. А вместо встречи с женихом, чье кольцо я ношу всю жизнь, не снимая, вдруг узнаю, что его дожидается моя несовершеннолетняя сестра с таким же радостным известием, и я понимаю, что мой любимый не выдержал трех месяцев разлуки и сделал за это время еще одного ребенка.
        Ее голос против воли срывался на крик, она боялась расплакаться.
        - Какое решение ты мог принять? Выбрать, который из двоих детей тебе дороже? Допустим, что ты действительно любил меня, а моя сестра просто невовремя оказалась на твоем пути. Ну и что бы ты сделал тогда? Женился бы на мне, а ей посоветовал самой растить ребенка в семнадцать лет? Какой ты видишь выход из той ситуации, в которую загнал нас троих из-за своей сексуальной распущенности?
        Слезы, наконец, брызнули у нее из глаз, но легче от этого не стало. Немировский, сидевший напротив, бледнел все больше. Он боялся поднять голову и старался смотреть на свои руки, сцепленные в замок.
        - Но ведь ты же сказала, что выходишь замуж… Я видел фотографии… - выговорил он через силу.
        - Да, я вышла замуж. За своего друга нетрадиционной ориентации. Брак был фиктивным. Для того чтобы хоть как-то ослабить тот узел, в который все так по-дурацки связалось.
        Ольгин запал сошел на нет, и ей было все тяжелее выдавливать слова из себя.
        - Я боялась, что, если ты узнаешь правду, не сможешь жить и забудешь дернуть кольцо парашюта. Я ненавидела тебя, но продолжала любить.
        Слезы текли из ее глаз безостановочно, будто сами по себе.
        - Я понимала, в какую ловушку ты загнал себя. Другого выхода не было, поверь. Сестра была младше, я посчитала, что я сильнее и мне удастся справиться самой, она бы так не смогла…
        - А потом… Потом, через время, почему ты мне не сказала, что… Кирилл - мой сын? - Он споткнулся, назвав своего ребенка первый раз по имени.
        - Было поздно, ты был женат. Разводить вас из-за того, что она не могла родить ребенка, было бы подло по отношению к Дине. К тому же я знала, что она все эти годы безуспешно лечилась. Нет, разбивать семью не в моих правилах.
        - Я был несчастлив все эти годы, - произнес он сквозь зубы и, наконец, посмотрел на нее.
        - Может быть. - Ольга смахнула слезу. - Но ты продолжал жить с ней, не разводился.
        - И все-таки ты должна была мне сказать, - упрямо повторил он, в глазах его продолжала стоять боль.
        - Это бессмысленный разговор. Что толку теперь решать, кто и что был должен…
        Ольга устало вздохнула, поднялась, покачнувшись, и направилась к мойке. Открыв кран с холодной водой, она ополоснула лицо и промокнула его бумажным полотенцем.
        - Мне и вправду пора. Уже поздно.
        Он резко встал и подошел к ней вплотную.
        - Пожалуйста, не уходи. Не бросай меня снова, - голос его дрогнул. - Я виноват перед тобой. Бесконечно виноват. Я бездумно разрушил твою жизнь и свою. Ты права, я жил с ней десять лет, вернее семь. Последние три года наш брак - формальность. Чувство долга, чувство вины, безысходность - я не знаю, что именно удерживало меня рядом с ней. Ты говоришь, что поступила так, потому что боялась, что я забуду раскрыть парашют, а знаешь, сколько раз за эти годы мне приходила подобная мысль! Иногда мне казалось, что жить просто незачем. На плаву удерживало лишь то, что родители этого не перенесут.
        Ольга слушала его, опершись спиной о кухонный шкафчик. Она верила Немировскому, по-настоящему жалела его. Десять лет, которые их разделяли, не были и для нее легкими. Сколько раз она ночами рыдала в подушку. Как часто ей не хотелось утром открывать глаза и снова начинать битву с действительностью. Но в отличие от Валерия, она знала, для чего жить. Для кого.
        - Оля, я теперь все равно от тебя не отстану. Даже если ты будешь прогонять меня, уходить, я найду тебя. У меня есть сын. Не говори ничего, - остановил он ее возражения, - не нужно больше врать. В нашей жизни и без того было достаточно лжи. Я люблю тебя. Я хочу быть рядом с тобой и с Кириллом.
        На этот раз он произнес имя сына более уверенно.
        - Я понимаю, что все очень сложно. Но я и не собираюсь действовать быстро. Есть же какие-то психологические службы, нам посоветуют, помогут, подскажут, как можно выйти из этой ситуации, как ребенку рассказать о том, кто я…
        Валерий с такой надеждой смотрел ей в глаза, что Ольга, не выдержав, кивнула ему в ответ. И все же она спросила:
        - А как же твоя жена?
        Немировский сморщился, словно от боли, и отошел к окну. Посмотрел в темное пространство, расцвеченное яркими окнами, и, вздохнув, сказал:
        - Я буду искать ее, потом лечить, если нужно. Но приносить в жертву свою любовь я больше не желаю. Я хочу жить рядом с вами - с тобой и с сыном. И никто не сможет этому помешать.
        Ольга подошла к нему сзади и обняла за плечи, вдыхая запах его волос. Валерий развернулся и прижал ее к себе.
        - Я люблю тебя. Поверь мне… Не отталкивай меня… Дай мне шанс…
        Он целовал ее, прижимая все крепче и крепче. Потом подхватил на руки и понес в спальню.
        Обнимая его, Ольга беспомощно шептала в ухо:
        - Ну что ты делаешь? Мне домой нужно… Меня же ждут.
        Голос ее дрожал и прерывался, она понимала, что не хочет останавливать его, что больше всего на свете ей нравится чувствовать его руки и губы на своей коже, слышать его дыхание, знать, что она нужна ему.
        Теперь они любили нежно, с наслаждением продлевая каждый миг, соединявший их воедино. Потом лежали молча, прижавшись друг к другу, ни о чем не думая, просто ощущая себя единым целым.
        Ольга не заметила, как заснула. Сначала сон был легким, как бабочка, похожим на забытье. Ей казалось, что она в каком-то сказочном мире, наполненном яркими красками, музыкой и цветами. Она была частицей этого мира, парила где-то высоко в небе, удивительно голубом, украшенном белоснежными облаками, мягкими и пушистыми на ощупь. Потом вокруг нее стало все блекнуть, музыка пропала, и вскоре Ольга очутилась в темном глиняном сарае, где воняло потом и мочой животного, которого приготовили на закланье и которое знает об этом. Она тоже чувствовала приближение смерти, ее неотвратимость и понимала, что ничего не сможет изменить. Ольга пыталась молиться, но у нее не получилось. Молить о спасении было бессмысленно, а просить о прощении души почему-то не выходило. Она находилась в этом сарае уже несколько дней, знала каждую шероховатость на стене, каждый камешек на полу. Она выплакала здесь все свои слезы, вспомнила всю свою жизнь и дала себе огромное количество зароков. Но положение оставалось неизменным. Смерть приближалась, с каждым часом она ощущала ее холодное дыхание все явственнее. Иногда ей начинало
казаться, что в кромешной густой темноте прорисовывается расплывчатый силуэт женщины в длинном платье, чье лицо было замотано в платок по самые глаза. И тогда Ольга начинала бояться за свой рассудок. Но в следующую минуту она цеплялась за мысль о сумасшествии, как за спасительную, потому что лучше сойти с ума и не осознавать, какая ужасная смерть ей уготована.


        Глава 19
        Ее похитили на маленькой станции под Грозным. Это случилось среди бела дня. Поезд, который едва полз уже много часов подряд, остановился со странным железным лязганьем, и пассажиры увидели на перроне спасительную железную колонку советских времен. Ольга, изнывавшая от жажды, поспешила в числе первых, прихватив пустую пластиковую бутылку.
        Она рвалась в эту командировку с присущим ей энтузиазмом репортера, побывавшего во многих горячих точках планеты. В Питере командировка в Грозный казалась безопасной и интересной. Ольга планировала описать столицу Ичкерии, которую мирные жители под бдительным оком федералов восстанавливают из руин. Она собиралась пообщаться с русскими врачами, чеченскими учителями, надеялась съездить в какое-нибудь ближайшее село и поговорить со стариками и женщинами. У нее за плечами был опыт общения с жителями Югославии, и даже с миротворцами, которые откровенно игнорировали журналистов и боялись направленного на них объектива, потому что кто-то пустил слух, что стоит дать интервью или позволить себя сфотографировать, пуля снайпера обеспечена. Слух превратился в суеверие, обросшее мифами, подтверждающими его право на существование. Работать было сложно, но тогда Ольга справилась. Надеялась, что и сейчас получится.
        Правда, ее энтузиазм несколько поблек, стоило оказаться в поезде. Май выдался жарким, кондиционеры не работали. То, что готовили в вагоне-ресторане, есть было невозможно. Поезд останавливался у каждого столба и стоял по полчаса. Создавалось впечатление, что чем ближе была Чечня, тем медленнее они двигались. Все время хотелось пить. Ольгу раздражало пыльное купе, раздражали попутчики, которые в немеренных количествах поглощали пиво и соленых лещей.
        Ольга с детства не переносила запах вяленой рыбы, столь обожаемой отцом. Родители частенько лакомились любимым донским деликатесом, а ей приходилось плотно закрывать дверь в свою комнату. В купе же спасения не было. А когда соседи на станции прикупили несколько десятков раков, находиться рядом с ними стало вообще невозможно. Исстрадавшаяся Ольга полдня провела возле грязного окна в коридоре, мечтая лишь о том, чтобы поскорее доехать до Грозного и попасть в гостиничный номер с душем.
        Вот почему она сразу выбежала на перрон, прихватив бутылку под воду. Вдыхая раскаленный южный воздух майского полудня, она вприпрыжку понеслась к ржавой колонке, рядом с которой стоял загорелый грязный мальчишка лет десяти. Воды не было. Даже не капало. Земля вокруг была сухой и потрескалась.
        - Мальчик, подскажи, пожалуйста, где можно набрать воды?
        Ольга боялась, что поезд вот-вот тронется, спешила и от этого нервничала. Ей не понравился странный блеск его глаз. Какая-то жестокая гримаса мелькнула на долю секунды у него на лице, и тут же он принял равнодушный отрешенный вид, небрежно махнув рукой за угол здания. Ольга, бросив на бегу «спасибо», устремилась в указанном направлении. Колонки там не оказалось. Она удивленно озиралась по сторонам. Успела заметить пустынный дворик, заросший какими-то колючими кустами, покосившийся забор, и полное безлюдье. В следующий миг ее ударили сзади по голове. Острая боль захлестнула сразу, мелькнула дурацкая мысль: «Вот теперь я знаю, как меркнет свет в глазах».
        Очнулась она в темном вонючем сарае. Голова сильно болела, в горле першило. Отсутствие света сводило с ума. Еще больше пугала неопределенность. Ей с большим трудом удалось вспомнить, что произошло на станции. От ужаса затошнило. До Грозного оставалось совсем немного, значит, ее украли чеченцы. Кем бы ни были эти люди, они не могли знать, что она командированная журналистка. Для них она просто молодая женщина, а судьба, уготованная таким вот неосторожным дурочкам, выпадает незавидная. В лучшем случае, это рабство. О других вариантах даже думать не хотелось.
        Сколько времени прошло с момента, как она очнулась, Ольга не могла понять. К ней никто не заходил, ей не приносили ни воды, ни пищи. Если бы не звуки за стеной, где явно были люди, блеяли овцы и лаяли собаки, можно было бы подумать, что она уже умерла и находится в преддверии ада, ожидая решения своей участи. Очень хотелось пить. Перед жаждой даже голод отступил на второй план. От отчаяния спасало лишь безумное желание выжить. Ольга клялась себе, что больше никогда и никуда не выедет за пределы Питера, что все свое свободное время будет проводить рядом с сыном и бабушкой, что простит всех, ее обидевших, и больше ни на кого не будет держать зла. Наверное, после подобных мыслей в душе должен был наступить покой, но ей отчего-то не становилось легче.
        И вдруг, заскрипев петлями, открылась дверь. От яркого света Ольга зажмурила глаза и в ту же секунду ощутила звериный запах, исходящий от немытого человеческого тела. Молодой чеченец пружинистой походкой подошел к ней и, ничего не говоря, рывком поднял ее с пола.
        - Пить хочешь? - спросил он без акцента, внимательно разглядывая ее.
        Ольга невольно поежилась, осознавая, насколько мало закрывает ее тело цветная маечка на бретельках и короткие шорты. Хриплым голосом ответила:
        - Хочу. Очень.
        - Пей. - Он протянул металлическую армейскую флягу, отстегнув ее от пояса и отвинтив крышку.
        Жадно глотая холодную воду, Ольга старалась не замечать оценивающего взгляда мужчины, в глазах которого интерес сменялся похотью.
        Сделав последний глоток и протянув ему пустую фляжку, она поспешно сказала:
        - Я журналистка из Питера, меня будут искать. Спасибо за воду. - И перевела дыхание, надеясь, что построила свою речь в правильном порядке.
        - Журналистка, говоришь? - Парень недобро зыркнул глазами. - Ну, ну…
        Он неохотно развернулся и вышел, плотно закрыв дверь.
        Снова потянулись бесконечные минуты ожидания, становилось тоскливо до жути. Ощущение жажды вернулось с новой силой. Ольга сидела, забившись в угол, и тихо скулила от отчаяния. Она совсем не была уверена, что ее кинутся искать почти сразу. Бабушке она правды не сказала, с попутчиками по купе не откровенничала, а в редакции ее звонка ждут лишь утром следующего дня. Конечно, есть надежда, что в вагоне все-таки обратят внимание на ее отсутствие, особенно когда поезд дойдет до конечной остановки. Но беда в том, что сумочку с документами и деньгами она взяла с собой, когда побежала за водой, и куда все это делось, оставалось неясным, особенно же настораживало, что бандит сделал вид, что услышал о ее профессии впервые.
        За стеной раздались мужские голоса. Двое о чем-то спорили на своем языке. Неожиданно они перешли на русский, и Ольга ужаснулась, потому что речь шла о ней.
        - А я сказал, ты ее не тронешь, пока наверху не решат, что с ней делать дальше. Если за нее нельзя будет взять деньги, Рашид ее и так нам отдаст.
        Этот голос принадлежал немолодому мужчине, с ним не соглашался тот, который дал Ольге напиться.
        - От этой русской шлюхи не убудет, я не пойму, почему ты меня к ней не пускаешь. Ну хочешь, ты будешь первым, мне все равно.
        - Я сказал - нет! - Старший злился, это было слышно по тому, как гневно звенел его голос. - Ты нарушаешь приказ. Сказано - ждать распоряжений командира.
        Мужчины снова заговорили на родном языке. Судя по интонации, оба были очень недовольны друг другом.
        Потом Ольга пыталась вспомнить, что же с ней происходило после того, как она услышала этот разговор. Она словно провалилась в небытие. Наверное, в тот момент она так хотела умереть легко и быстро, что организм пошел ей навстречу и просто отключился. Возможно, она просто заснула.
        Очнулась от притока свежего холодного воздуха. Дверь сарая была открыта. На небе светились неправдоподобно яркие крупные звезды. Темнота не была прозрачно-легкой, как в Питере, она была вязкой и абсолютно черной. В проеме двери угадывался мужской силуэт. Задохнувшись в первое мгновение от свежести, хлынувшей на нее, Ольга ощутила, как резко запахло зверем, диким и безумным. И этот зверь двигался на нее. Молодой бандит, напившись к ночи, решил все же ослушаться своего старшего товарища. Всматриваясь в темноту, стараясь разглядеть его лицо, Ольга поняла, что спасения нет, и собралась защищаться до последнего. «Как же нелепо заканчивается моя жизнь!» - промелькнуло в голове, когда вонючее чудовище с диким рыком навалилось на нее. Ольга извивалась и кричала, царапалась и кусалась, но все было бесполезно. Казалось, ее сопротивление прибавляло ему силы. Он рвал ее одежду одной рукой, а второй бил наотмашь по лицу. Рот был полон крови, это мешало дышать. Ольга захлебывалась и больше не могла вытолкнуть крик наружу. Кошмарный миг приближался. Ольга чувствовала, как навалившийся на нее возится со штанами.
«Лучше убей меня!» - хотела она крикнуть в отчаянии, и в этот момент раздался выстрел. Враз отяжелевшее тело дернулось и замерло, уткнувшись вонючим слюнявым ртом ей в ухо. Ольга пошевелила головой, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Не получалось. Тогда она начала сглатывать кровь, которая продолжала наполнять разбитый рот. Кто-то одним рывком сбросил с нее тело убитого бандита и поднял ее на ноги. Она трясла головой и ничего не видела, потому что перед глазами мелькали красные всполохи. На плечи ей набросили что-то прохладное и шелковое, во что она инстинктивно завернулась. Знакомый голос с легким смешком произнес:
        - Ну хоть на этот раз я успел, Русанова.
        И то, что этот голос никак не мог звучать в подобном месте, то, что человек, обладавший им, был ей близок и дорог, испугало ее и обрадовало, и, как ни странно, лишило последних сил. Она покачнулась, хватая слабыми руками воздух, и произнесла:
        - Рашид, ты? О, господи…
        - Скорее уж, салам алейкум, Оленька.
        Сильные руки подхватили ее, не дав упасть на землю. В глазах окончательно потемнело, в голове сильно загудело, и Ольга потеряла сознание.
        Очнулась она в полутемной прохладной комнате, на жесткой постели, покрытой тугонатянутой накрахмаленной простыней. Пошевелив тяжелой головой, Ольга попыталась подняться, но ее тут же придержала смуглая женская рука.
        - Нельзя резко вставать, полежите еще, вам недавно укол сделали. Я сейчас попить принесу.
        Женщина в темной одежде отделилась от кровати и выскользнула в узкую дверь.
        Ольга с трудом огляделась. Помещение было обставлено очень скудно и походило на больничную палату, оборудованную в обычном доме. В углу стояла стойка для крепления капельницы, и Ольга с испугом посмотрела на свои руки. Следов проколов не было. Она вздохнула с облегчением. Сколько же прошло времени с того момента, как ее похитили? Три дня? Неделя? Месяц?
        В комнату вошла женщина, державшая в руках вполне современный стеклянный кувшин с зеленой пластмассовой крышкой.
        - Здесь свежее холодное молоко, пейте маленькими глоточками.
        Она налила молоко в фарфоровую чашку, стоявшую на тумбочке.
        Ольга последовала ее совету. Вкус молока показался странным. Женщина словно прочитала ее мысли.
        - Это козье молоко, оно очень полезное.
        - Где Рашид? Это он привез меня сюда?
        Женщина поджала губы и опустила глаза.
        Глядя на нее, Ольга поняла, что отвечать она не собирается.
        - Ладно. Спасибо за молоко.
        Забрав кувшин, женщина тихо вышла. Ольга, к своему удивлению, сразу же заснула.
        Проснулась она, услышав, как скрипнула дверь. В комнату вошел Рашид, одетый в простые темные брюки и белую рубашку. Он был по-прежнему красив и очень молодо выглядел, несмотря на седые волосы, поблескивавшие в его шевелюре. Ольга вспомнила, как познакомилась с ним после первого курса в студенческом спортивном лагере. Он лучше всех играл в волейбол и замечательно пел под гитару. Все девчонки были влюблены в красивого кавказца, а он почему-то выделил именно ее и начал за ней ухаживать. Сначала его знаки внимания льстили ее самолюбию, потом, видя, что ухаживания продолжаются, Ольга растерялась и не знала, как же объясниться с настойчивым парнем.
        Однажды теплым вечером она на берегу Дона любовалась закатом с Рашидом. Он подошел сзади, набросил ей на плечи пиджак, спросил заботливо:
        - Замерзла, Оленька?
        И тут она решилась поговорить с ним.
        Огромное жаркое солнце уже опустило последние багровые лучи в темную спокойную гладь реки. У воды шумела разгоряченная молодежь: только что закончились соревнования по волейболу, где Рашид был, безусловно, лучшим подающим. После прошедшего днем дождя было прохладно, приятно пахло умытой листвой. Ольга тоскливо огляделась: так хотелось оказаться в сыром рязанском лесу, полном комаров, чтобы рядом с ней был единственный человек, которого она любит. Рашид с его заботой был совсем некстати. Ей пришлось объяснять ему, что у нее есть жених, курсант-десантник, что она его очень любит и что внимание других мужчин, конечно, приятно, но ни к чему не приведет. Глаза оскорбленного Рашида полыхнули огнем. Он ничего не сказал, молча взял протянутый ею пиджак и ушел, не обращая внимания на ребят. С тех пор он лишь здоровался при встрече, но никогда не заговаривал, а когда узнал, что Ольга вышла замуж за командира стройотряда, встретил ее в просторном университетском холле и, буквально испепелив взглядом, набросился как коршун.
        - Ты же говорила, что любишь своего десантника, я видел его фотографию у тебя на столе в комнате. Я думал, что ты особенная… У тебя такие глаза… А ты, ты такая же, как все… Переспала с первым же красавчиком, который оказался рядом. Чем же я не подошел тогда?
        Она не выдержала в тот момент. Слишком многое пришлось ей пережить. Ольга не контролировала себя, она отвесила ему пощечину на глазах у снующих вокруг студентов.
        - Не смей! Не смей мне говорить гадости.
        Он перехватил ее руку и до боли сжал кисть.
        Смотрел с ненавистью, от него исходили волны гнева, способные кого угодно сбить с ног. Глядя на него тогда, Ольга почувствовала дикую усталость и тихо произнесла:
        - Прости, Рашид. Я действительно наделала много глупостей. Ты прав…
        Он отпустил ее руку и, не обращая внимания на толпу, собравшуюся вокруг них, сказал:
        - А я почти влюбился в тебя… - И ушел, высоко подняв свою гордую голову.
        Она сказала ему в спину:
        - Почти не считается. Тебе проще.
        После того случая они больше не встречались, удачно избегая друг друга в университетских коридорах. Ольге удалось не пересечься с ним, даже когда стало явно видно ее «интересное положение». Ей было бы стыдно от его презрительного взгляда. Парень был к ней явно не равнодушен, и у нее тоже вызывал откровенную симпатию. Ольга помнила, как красиво он за ней ухаживал и как восхищенно смотрел ей вслед.
        Теперь же его глаза пытливо рассматривали ее, беспомощно лежавшую в чужой белоснежной постели, пережившую ужас приближающейся смерти и кошмар позора, который она вряд ли смогла бы пережить. Ольга на какую-то секунду зажмурила глаза, чтобы собраться с силами. Рашид заговорил:
        - Ну, здравствуй, Оленька. Вот мы и встретились.
        - Здравствуй, Рашид, - опираясь на руки, она приподнялась на подушке, чтобы чувствовать себя увереннее.
        - Ты меня спас, спасибо.
        Он продолжал ее рассматривать.
        - Зачем ты здесь, женщина? Разве тебе здесь, на войне, место? Где твой сын? Кому ты его подбросила?
        Ей не понравился его тон и резкий командный голос.
        - Я журналист, Рашид. Это моя работа. Я ехала в Грозный делать материал о возрождении Чечни…
        - Ичкерии! - жестко поправил он ее.
        Ольга упрямо качнула головой, но спорить не стала.
        - Допустим, что так. Меня похитили… твои люди, если я не ошибаюсь. - Она внимательно всмотрелась в его лицо. - Ты полевой командир, Рашид?
        - Да, командир, а мои люди, что ж, они просто хотели заработать денег. У них семьи.
        Похоже, голос его прозвучал более виновато, чем он хотел. И это Рашида рассердило. Он, наконец, отделился от стены и пружинистой походкой подошел к кровати.
        Ольга внутренне напряглась. Она поняла, что боится этого человека. Он не был похож на красивого мальчика из прошлого, который, кажется, был влюблен в нее. «С ним нельзя спорить!» - промелькнуло в голове, и Ольга снова зажмурилась.
        - У тебя что-то болит?
        Он сел на стул, стоявший у ее изголовья.
        - Немного кружится голова, - осторожно призналась Ольга, стараясь не поддаваться панике.
        - Зачем ты тогда обрезала волосы? У тебя была изумительная коса, просто сказочная. Мне очень нравилась.
        Он улыбался, и Ольге стало немного легче: улыбка была прежней, по-мальчишески задорной и доброй.
        - Наверное, это был детский протест. Хотелось таким образом начать новую жизнь. - Она улыбнулась ему в ответ.
        - Просто ты убегала от любви к своему десантнику. Ведь это он сделал что-то не то, потому ты и поспешила замуж. - Рашид не спрашивал, а утверждал. - Я слышал, ты развелась почти сразу и уехала в Ленинград.
        - Да, - кивнула Ольга. - Все правильно. Так и было. Теперь давай о тебе. Ты женился?
        - Конечно. Родители нашли мне достойную девушку, у меня растут два сына. А помнишь, - он резко поменял интонацию, и голос его зазвучал мягче, - как я подарил тебе светлячка? Ты так красиво кружилась с ним на фоне моря. Мы все стояли разинув рты. Ты была, словно луч солнца. Такой красивой девушки я никогда не видел.
        Рашид мечтательно улыбался. Жесткие морщины в уголках рта разгладились, глаза заблестели, а голос стал бархатным. Перед Ольгой сидел тот влюбленный парень, которого она очень часто вспоминала, испытывая чувство вины за то, что не смогла ответить на его ухаживания.
        - А помнишь, ты на университетском конкурсе красоты, который проходил в лагере, осыпал меня лепестками роз? Это было так романтично!
        Ольга поймала себя на том, что улыбается ему в ответ, несмотря на всю нелепость ситуации.
        - Да, я скупил тогда все розы в ближайшей деревне. Бабульки местные были в восторге.
        - В восторге были все девчонки. И я. За мной никто никогда так красиво не ухаживал.
        - Даже твой десантник?
        - Даже он, - призналась Ольга. - А помнишь вашу финальную игру в волейбол?
        - Конечно. Ты отдавала кубок и дружески поцеловала меня в щеку. А я попытался тебя обнять, но ты конечно же не позволила.
        - Да? Я этого не помню. Зато до сих пор вспоминаю, как тебя после игры волейболисты носили на руках.
        Рашид рассмеялся, потом, став серьезнее, грустно сказал:
        - Ты знаешь, тот летний месяц в спортлагере был самым счастливым и светлым в моей жизни.
        Он помолчал. Ольга внимательно его слушала.
        - Конечно, у меня хорошая семья. Я работал в администрации района, у меня хорошо получалось. Меня ценили. А потом… началась война. Борьба за свободную Ичкерию.
        - Ты уверен, что ты на правильном пути? - не удержалась Ольга. - Ты ведь образованный интеллигентный человек…
        - Теперь уже поздно сомневаться, Оленька. Так уж случилось. Я со своим народом. Федералы охотятся за мной. У меня нет выбора. Я должен воевать. - Он встал. - Поправляйся. Через два дня я выведу тебя к блокпосту.
        - Рашид, подожди! - Ольга попыталась задержать его, но он уже был у двери.
        - Не нужно, Оленька. Наш мир раскололся надвое, и мы с тобой снова не вместе. Прощай.
        Он вышел, аккуратно прикрыв дверь. А Ольга почувствовала, как горячие слезы обжигают ей щеки. Неожиданно для себя она разрыдалась и, лишь выплакавшись, заснула беспокойным сном до утра. Вместе со слезами отступили страх и ужас.
        С Рашидом они встретились, как он и обещал, через два дня ранним утром. Молчаливая женщина принесла ей одежду: зеленые брюки, защитного цвета рубашку, черный платок и закрытые грубые туфли на низком каблуке. Ольга поспешно оделась. Она хотела поблагодарить женщину, но она уже ушла. Ольга очень боялась увидеть во дворе кого-нибудь из боевиков, однако ее ждал один Рашид. Он, сухо поздоровавшись, процедил сквозь зубы:
        - Будешь идти за мной след в след. И никаких разговоров.
        Они вдвоем долго поднимались в горы по узкой тропе, потом спускались по склону, цепляясь за редкие кусты, и наконец, когда остановились, он, обернувшись к ней, сказал:
        - Ну вот и все, Оленька. Ваши совсем близко. Прощай. И очень прошу тебя, не приезжай сюда больше. А главное, живи.
        - Рашид, спасибо тебе за все. Я всегда буду помнить о тебе.
        Слезы душили ее, и она ничего не могла с ними поделать.
        - Не плачь, а то тебя не поймут. И не говори обо мне. Хорошо? Придумай сама какую-нибудь легенду, ты же сможешь. Ну все, иди.
        Ольга обняла его крепкую загорелую шею и поцеловала в щеку, а он крепко прижал ее к себе и ответил долгим страстным поцелуем. У нее от неожиданности подкосились ноги, перехватило дыхание. Она, растерянная, с трудом смогла отдышаться, глядя на него во все глаза.
        - Не сердись, Оленька. Я так давно хотел это сделать. Не обижайся, мы больше никогда не увидимся. Я хоть на минуту снова почувствовал себя молодым и счастливым. А теперь иди, - он подтолкнул ее, осторожно придерживая за локоть.
        Ольга молча повернулась и стала медленно спускаться вниз. Когда она оглянулась, Рашида уже не было. Больше они никогда не встречались.

        О том, что произошло потом, Ольга узнала от Кости Потанина, когда встретилась с ним в госпитале. Буквально через час после того, как ее отправили на патрульной машине в Грозный, бойцы спецназа сумели взять Рашида на узкой тропе в ущелье. Он отстреливался до последнего патрона. Встретившись лицом к лицу с майором Немировским и его другом майором Потаниным, Рашид узнал, что спецназовцы разыскивают похищенную журналистку. В последние минуты жизни командир боевиков смеялся смерти в лицо, издеваясь над своими врагами. Ему удалось вывести из равновесия даже спокойного от природы майора Потанина, который больше полугода безуспешно пытался поймать Рашида и всю его банду. Костя застрелил главаря банды, а через полчаса его машина попала в засаду, и он получил несколько ранений, одно из которых оказалось очень серьезным.
        Ольга же, добравшись до Грозного, разыскала свои вещи, написала репортаж, вернулась домой. И только тут узнала, что вся страна почти неделю переживала за нее, после того как средства массовой информации сообщили о похищении российской журналистки. У нее был жуткий нервный срыв, последствия которого давали о себе знать до сих пор. Ей часто снилось, что она снова в плену и через несколько минут умрет мучительной смертью. Ольга просыпалась, захлебываясь рыданиями. Но сегодня, даже во сне, видя свой обычный кошмар, она знала, что рядом с ней сильный мужчина, который любит ее и не допустит, чтобы с ней случилось что-то страшное.
        Она всхлипнула во сне, судорожно вздохнула. Валерий сразу же проснулся и прижал ее к себе, нежно целуя в висок, поглаживая по плечу. Он шептал ей на ухо, что все хорошо, что это всего лишь сон и что он рядом. Ольга проснулась почти успокоенной и уткнулась в его плечо.
        - Тебе приснился страшный сон? - участливо спросил он.
        - Да, жуткий, - она покрепче обняла его, чувствуя, как безжалостный кошмар отступает, а дрожь, сотрясавшая все тело, проходит. - Но ты сумел побороть мой ужас во сне. Не знаю, как уж тебе это удалось.
        - Любовью. Я люблю тебя, и ты должна, наконец, в это поверить. - Он поудобнее прижал ее к себе, целуя в губы.
        - Нет, нет, нет, - отстранилась Ольга, смеясь, - не начинай все снова, иначе я никогда отсюда не выберусь. Мне уже давно пора домой. Слышишь, телефон звонит. Это меня.
        Ольга выскользнула из постели и пробежала босиком на кухню, где оставила свою сумочку и где соловьем заливался ее мобильник. На дисплее сотового высвечивалось:
«Наташа».
        - Да, Наточка. Привет, - она разговаривала с подругой и слышала, как ее собственный голос звенит от счастья.
        - Оля, ты где сейчас? Не дома? - подруга же говорила взволнованно.
        Ольга попыталась сосредоточиться.
        - Нет, я в гостях у одного старого знакомого. Что-то случилось?
        - Не знаю, но мне только что позвонил Кирюшка и спросил, знала ли я лично его отца и есть ли у тебя сестра Дина.
        - Что?! - Ольга почувствовала, как ноги стали ватными, а сердце подскочило куда-то к горлу и стало трудно дышать.
        Наталья сбивчиво принялась рассказывать, как она убирала квартиру после визита неприятного гостя, как ожидала, пока брат привезет детей от бабушки, и как раздался звонок на домашний телефон. Она думала, что это Иванов, который обещал уйти жить к своей маме и, возможно, надумал вернуться, приготовилась к обороне, а оказалось, что это позвонил Кирюшка.
        - Оля, у него очень странный голос, какой-то звенящий, как будто он вот-вот расплачется.
        - Что ты ему сказала? Что ты ответила?
        Ольга почти кричала в трубку. Она не заметила, как встревоженный Валерка оказался рядом с ней и напряженно вслушивался в их разговор. Ольгу колотила дрожь. Она резким движением сбросила руку Валерия, который успокаивающе сжал ей плечо.
        - Ну, что я могла ему сказать? Говорю, не знаю твоего отца и ни о какой тетке тоже ничего не слышала. А он в ответ: «Почему мама всю жизнь меня обманывала, как она могла, ведь я ей верил». - И бросил трубку.
        - Откуда он звонил? Номер определился?
        - Похоже, что из автомата, - горестно вздохнув, ответила Наталья. - А ты где сейчас?
        - Ладно, Наташа, если вдруг позвонит опять, сразу перезвони мне. Я еду домой.
        Ольга, не ответив на последний вопрос подруги, отбросила сотовый, который с жалобным стуком упал на стол, и бросилась в спальню, в спешке собирая одежду.
        Валерий пошел за ней:
        - Оля, что случилось?
        - Случилось… - она, не глядя на него, пыталась попасть ногой в штанину джинсов. Не получилось, потому что надевала их задом наперед, но от волнения ничего не видела. Валерий подошел и поправил брюки. Ольга почти оттолкнула его.
        - Нам не нужно было встречаться. Что-то произошло с Кириллом. Он звонил моей подруге и спрашивал, кто его отец и знает ли она о существовании тети Дины.
        - Ну и что тут страшного? - Валерий удивленно посмотрел на Ольгу.
        - Он ничего не знает о Динке. Это означает, что твоя жена нашла его. Неужели не ясно?
        Она натянула свитер и попыталась обойти Валерия, стоявшего в проеме двери.
        - А может быть, Маргарита рассказала ему обо всем, не дожидаясь тебя, - предположил Валерий, пропуская ее. - Ты не хочешь ей позвонить?
        Ольга остановилась:
        - Конечно, как же я сама не подумала? Нужно позвонить бабушке. Господи, какая я дура! - И она бросилась на кухню. Но ее опередила трель звонка брошенного телефона.
        - Это Маргарита. Она сама звонит! - Ольга схватила трубку.
        - Да, бабуля. Я сама собиралась тебе звонить. Мне только что позвонила Наталя, она говорит… - Ольга говорила очень быстро, захлебываясь в словах: - Что?! Как пропал?
        Почти целую минуту она слушала то, что ей говорила бабушка. Валерий наблюдал за ней, понимая что, произошло что-то ужасное. Глаза у Ольги расширились, в них проявлялся страх, не подчинявшийся рассудку.
        - Да, я сейчас приеду. Через полчаса.
        Она отключила телефон и посмотрела на Валерия. И такая беспомощность была у нее в глазах, что у Немировского защемило сердце.
        - Кирюшка пропал. Вышел с котенком погулять и не возвращается. Маргарита обыскала все дворы вокруг дома. Нет ни котенка, ни Кирюшки. А он в это время звонил Наташе. Это значит, что Дина действительно нашла его…
        Сказав последнюю фразу, она побледнела.
        - Не паникуй, - жестко сказал Валерий. - Мы поедем вместе и найдем сына. Ничего страшного не случится. Поверь мне.


        Глава 20
        А за два часа до этого Кирилл вывел своего найденыша во двор, решив похвастаться перед своими друзьями. Как назло во дворе никто не гулял. Котенок, оказавшись на улице, начал жалобно мяукать. Видимо, он перепугался, что его снова выбросят на помойку. Малыш жался к ногам мальчика и заглядывал ему в лицо.
        - Ну что ты, что ты, дурачок? - Кирилл подхватил котенка на руки. - Мы же просто вышли погулять.
        Тот сразу замурлыкал и спрятал мордочку у него на груди.
        - Мальчик, мальчик! - к Кириллу спешила красиво одетая молодая женщина.
        Он даже не понял, откуда она появилась, и растерянно оглянулся. Женщина запыхалась и тяжело дышала.
        - Ты ведь Кирилл? Кирилл Русанов? - фамилию она выговорила неуверенно, словно сомневаясь в ее правильности.
        - Да. А вы кто? - мальчик с интересом рассматривал свою собеседницу. Конечно, ему и в школе, и дома внушали, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми. Но во-первых, женщина знала его имя, а во-вторых, она была очень худенькой, чуть-чуть повыше его ростом и никакой опасности не могла представлять. Тем более она была очень красивой и взволнованной.
        - Я… Я разыскиваю твою маму, Ольгу Русанову, - женщина как-то жадно всматривалась в его лицо. Кириллу даже неловко стало и немного тревожно. - Дело в том, что я ее родная сестра.
        - Вы, наверное, ошиблись, - не очень уверенно произнес Кирилл. - У моей мамы нет сестры.
        - Ты в этом уверен? - дерзко спросила незнакомка. - А родителей своей мамы ты знаешь? Своих дедушку и бабушку? Ты когда-нибудь с ними встречался?
        Кирилл растерялся от ее напора.
        - Я их не помню. Мама когда-то возила меня совсем маленького, но это было давно. Кажется, она из-за чего-то поссорилась со своими родителями.
        Женщина слишком внимательно слушала и как-то чересчур пристально продолжала всматриваться в его лицо. Вдруг она судорожно перевела дух:
        - Так я и знала… До чего же похож!
        - О чем вы? - не понял Кирилл.
        Его все больше тревожил этот разговор. Женщина ему совсем уже не нравилась, особенно ее лихорадочный недобрый взгляд.
        - Я твоя родная тетя, - неожиданно заявила она с еще большим напором. - Скажи, мама когда-нибудь объясняла тебе, почему твой отец не живет с вами?
        Беседа становилась все более неприятной.
        - В общем, да. Он уехал в Израиль, а мама не захотела. Мы скоро поедем к нему в гости, - Кирилл невольно защищался.
        - Глупости! Тот человек был ее фиктивным мужем. По доброте душевной он согласился скрыть ее грех. Ты очень похож на своего родного отца, Кирилл. Просто одно лицо. Не ошибешься. Твой отец - офицер спецназа, десантник, орденоносец. И живет он здесь, в России. Сейчас служит в Рязани. Твоя мать ведь недавно ездила в Рязань? Правда? - Она продолжала пожирать его глазами.
        - Да. Мама была в командировке в Рязани. Она журналистка.
        Кирилл испугался. Женщина говорила очень уверенно, и он очень боялся, что она права.
        - Это все ложь. Она встречалась с твоим отцом, я знаю это наверняка! - Женщина почти кричала. Глаза ее сверкали, узкие губы вытянулись в одну полоску, щеки покрылись лихорадочным румянцем. Теперь она не казалась ему красивой. Скорее, ее лицо было каким-то жутким, как у плохих героев в фильмах ужасов.
        - Откуда вы можете это знать?
        Кирилл чувствовал, как от волнения горло становится сухим и колючим, а в глазах закипают злые слезы.
        - Твой отец - мой муж, майор спецназа Валерий Кириллович Немировский. Вот почему твои бабушка и дедушка, наши с Ольгой родители, перестали общаться со своей старшей дочерью. Потому что она родила ребенка от мужа своей младшей сестры. - Женщина вцепилась своей костлявой рукой в плечо мальчика. Котенок, притихший у него за пазухой, завозился, пытаясь выбраться наружу.
        - Я вам не верю, - глухо выдавил из себя Кирилл, сразу же запутавшийся в родственных связях.
        - Ты взрослый мальчик, ты должен понимать, что об этой истории знает множество людей, подобный грех не скроешь. Давай позвоним в Армейск, твоим дедушке и бабушке Русановым, они подтвердят все, что я тебе сказала.
        Дина стала судорожно рыться в небольшой черной сумочке. Мальчик подумал, что она разыскивает свой мобильный.
        - Нет, я их не знаю, вернее, не помню, - Кирилл сильнее прижал котенка. - Лучше спросим у Маргариты, маминой бабушки.
        - Не думаю, что она скажет тебе правду. Маргарита - единственный человек, простивший Ольге ее проступок. Поэтому наш отец перестал общаться с ними обеими. Ты знаешь еще кого-нибудь, кто мог бы рассказать о жизни твоей матери?
        Женщина не отпускала руку Кирилла.
        - Да, знаю. У мамы есть подруга, тетя Наташа, она врач-терапевт, они давно дружат. Я ей позвоню. В соседнем дворе есть телефон-автомат. Отпустите мою руку, мне больно.
        Кирилл освободил свое плечо и решительно направился в сторону арки, крепко прижимая к себе котенка. Женщина шла сзади, не отставая.
        Разговор с тетей Наташей не внес ясности. Мамина подруга сказала, что ничего не слышала о существовании сестры и лично с отцом Кирилла не знакома. Однако мальчику послышались нотки растерянности в голосе тети Наташи, а последний ее вопрос: «Что случилось, Кирюша?», в котором звучало нешуточное волнение, и вовсе ему не понравился. Кирилл повернулся к стоящей рядом женщине, которая очень внимательно слушала его телефонный разговор.
        - Она ничего не знает. Или не говорит. А вы? - вдруг оживился он. - Вы-то чем докажете, что не выдумали все это?
        - Ну что ж, ты истинный сын своей матери. Ты уже торгуешься со мной. У меня есть доказательства, Кирилл. Вот, для начала посмотри фотографию. - Она достала из сумки снимок, завернутый в обычный целлофановый пакет, и протянула его мальчику. - Здесь мы всей семьей перед выпускным твоей матери. Кстати, они с твоим отцом учились в одном классе.
        Кирилл рассматривал на фотографии улыбающихся людей. В центре, обнявшись, стояли две девочки. Одна высокая и красивая в вечернем платье (в ней угадывалась мама, несмотря на длинные пышные волосы, собранные в затейливую высокую прическу), другая девочка была младше и не такая красивая, совсем обыкновенная. Стоявшие сзади мужчина с женщиной были, по-видимому, родителями девочек. Их довольные лица светились гордостью и счастьем.
        - Это и есть мои бабушка с дедушкой? - поинтересовался Кирилл, всматриваясь в лица незнакомых людей.
        - Да, это наши папа и мама, - торопливо кивнула ему Дина. - Ты хочешь посмотреть фотографии своего отца? Вы с ним очень похожи.
        - А почему вы раньше не приезжали? И почему решили мне обо всем рассказать сейчас?
        Кирилл не хотел сдаваться. Если поверить этой странной женщине, рушился весь привычный, такой удобный и уютный мир. Даже наличие отца, героя-десантника, который существует где-то рядом в реальной жизни, не могло радовать в такой ситуации. Мальчик попытался заглянуть Дине в глаза. Она отвела взгляд, и он почувствовал очередной тревожный укол в груди. Что-то его настораживало. Похоже, он чувствовал опасность, но не мог понять, что именно его пугает.
        - Ты мне не веришь или чего-то боишься?
        Казалось, она читает его мысли.
        - Я ведь всего лишь слабая женщина. А появилась в твоей жизни только теперь, потому что с годами прошла моя обида на сестру, мне стало жаль моего мужа, который всю жизнь мечтал о сыне. У нас с Валерием нет детей. Вот я и решила, что пора зарыть топор войны, нужно объединить семью. Я подумала, что ты мне поможешь. Разве нет, Кирилл?
        Дина требовательно посмотрела в лицо мальчика и снова вцепилась в его руку. Кирилл не знал что делать и еще сильнее другой рукой прижал к себе котенка, своего долгожданного друга, гордо названного Джеком Воробьем в честь любимого героя, который ничего не боялся и умел находить выход из любой трудной ситуации. Он не хотел верить этой женщине, но каким-то седьмым чувством осознавал, что ее слова очень похожи на правду. Тем более мама ни разу толком не объяснила причины ссоры со своими родителями, она просто избегала разговоров об этом, а отец, живший в Израиле, никогда с сыном не общался даже по телефону, только передавал с оказией подарки ко дню рождения.
        Мама говорила, что это из-за того, что он очень занят и его мучает сознание вины. Правда, мама обещала, что когда Кириллу исполнится двенадцать, они сами поедут в гости к доктору Краснопольскому. Раньше он думал, что именно так зовут его отца. Что скрывать, образ героического офицера-спецназовца, который живет и служит в России, был предпочтительнее, чем образ обыкновенного врача, живущего в Тель-Авиве.
        Эта женщина, которая называла себя его родной тетей, обещала, что он сможет увидеться и со своим отцом, и со своими бабушкой и дедушкой. На старом снимке они показались ему симпатичными.
        - У вас есть фотография моего отца? - решился он наконец.
        - Конечно. Только не здесь. Пойдем со мной, я покажу тебе, - она еще крепче взяла его за руку и потащила прочь от телефонной будки в глубину соседнего двора. Кирилл еле успевал за ней. Дина на бегу очень быстро объясняла:
        - Я не могла сразу, просто так, подойти к Ольге. Она, скорее всего, не стала бы со мной разговаривать. И Маргарита тоже… Я хотела сначала заручиться твоей поддержкой. Ты поможешь мне всех убедить: и Русановых, и твоего отца…
        - А куда мы идем? - спросил мальчик, преодолевая вслед за своей прыткой тетей очередной лестничный проем в подъезде соседней многоэтажки.
        - Я следила за окнами вашей квартиры с крыши этого дома, - призналась она, не оглядываясь и не снижая темпа.
        - Зачем вы следили за нами?
        От изумления Кирилл даже остановился и чуть не потерял равновесие от резкого толчка - тетка не выпустила его руки и продолжала тянуть наверх.
        - Ну должна же я была убедиться в том, что приехала по верному адресу. Еще я боялась, что твоя мать вышла замуж и ты счастлив с отчимом. Тогда бы я не стала никому мешать.
        Объяснение показалось Кириллу логичным, и он поспешил заверить свою вновь обретенную родственницу:
        - Нет, мама не собирается ни за кого замуж.
        - Конечно, конечно, - поддакнула ему недобрым голосом Дина. - Ну что, сын десантника, не боишься высоты? Лезем на крышу?
        - А зачем? - с недоумением посмотрел на нее запыхавшийся мальчик.
        - Там моя дорожная сумка, в которой и ожидают тебя фотографии твоего дорого папочки. Ну давай, не трусь!
        Она подтолкнула Кирилла к лестнице, ведущей на крышу дома, и он нехотя поставил ногу на металлическую ступеньку.
        - Давай, давай. Я дам тебе позвонить моему мужу, пообщаетесь, мобильник у меня тоже там. Кстати, я жутко боюсь высоты, будешь меня страховать.
        Подталкивая Кирилла сзади, она тем не менее очень быстро забралась вслед за ним и плотно закрыла железный люк за собой, который до этого был почему-то распахнут.
        - Ну вот, мы и на месте. Да выпусти ты своего кота, надоело слушать его вопли.
        Котенок и впрямь размяукался, пока они совершали подъем. Кирилл опустил Джека Воробья на бетонную поверхность и огляделся.
        У невысокого бортика крыши стояла небольшая дорожная кожаная сумка. Дина подошла к ней, расстегнула молнию на кармане и вытащила из очередного целлофанового пакетика фотографию, на которой высокий темноволосый майор с суровым выражением лица обнимал за талию смеющуюся Дину, одетую в очень яркую кофточку с глубоким вырезом и слишком короткую юбку. Женщина с фотографии показалась Кириллу вызывающей, а мужчина - чересчур угрюмым.
        - Ну что, нравится? - усмехнулась Дина, пытливо наблюдая за реакцией мальчика.
        Тот пожал плечами. Потом повернул голову, пытаясь увидеть, куда убежал котенок, одновременно протягивая фотографию обратно.
        - Вы знаете, мне пора домой. Бабушка уже, наверное, волнуется. Кис-кис, - позвал он малыша, который забился под одну из антенн и продолжал свое истошное мяуканье. - Пойдемте с нами, - без особой охоты предложил он Дине и попытался заглянуть ей в глаза. Ему больше всего не нравилось то, что теперь он не мог поймать ее бегающий взгляд. Вот и на этот раз она сразу же отвернулась и опять очень быстро заговорила:
        - Подожди, подожди. Ты же еще хотел позвонить отцу.
        Она очень небрежно сунула фотографию в сумку, уже не заворачивая ее в целлофан, и стала рыться, очевидно, пытаясь найти телефон.
        - Я не хотел, это вы предложили. - Кирилл поежился, на крыше ощущались порывы холодного ветра, почти не заметные внизу. - Не ищите, я не буду сейчас звонить.
        Он подошел к котенку, подхватил его на руки и направился к люку.
        - Кирилл, не спеши. Неужели ты, такой взрослый мальчик, позволишь мне, слабой женщине, нести тяжелую сумку? Давай мне свое орущее чудовище, а сам бери саквояж. - И она протянула руку, чтобы взять мяукающего котенка, но мальчик отшатнулся, только сейчас обратив внимание, какая сухая и некрасивая у нее кисть и как жутко смотрятся нарощенные ногти, выкрашенные ядовито-красным цветом. «А у мамы очень красивые руки, тонкие, мягкие, и ногти она всегда красит прозрачным лаком», - подумал он машинально, наклоняясь, чтобы взять сумку. Та оказалась на удивление легкой, почти невесомой.
        - Я сам понесу и котенка, и сумку, - бросил он через плечо, выпрямляясь.
        - Нет, дорогуша, не спеши. Сначала мы все-таки пообщаемся с твоими замечательными родителями. - Голос Дины прозвучал очень тихо, почти зловеще.
        Кирилл оглянулся и посмотрел на нее, широко распахнув глаза. В руках у Дины был небольшой, но явно настоящий пистолет, направленное дуло которого почти упиралось в грудь мальчика.
        - Быстро отошел в угол, щенок! И без глупостей, не то пристрелю, не задумываясь.
        Глаза женщины безумно сверкали, тонкий рот кривился, а пистолет дергался в дрожащих руках. Кирилл выполнил ее команду, послушно отступив к углу крыши.
        - Ставь сумку и ищи на дне телефон!
        Мальчик нагнулся и нашарил рукой обтекаемый мобильник. Кроме телефона в сумке, как ему и показалось сразу, ничего не было.
        - Отодвинь саквояж ногой и жми на кнопку вызова, - продолжала отдавать распоряжения Дина. Кирилл подчинился ей, и практически тут же услышал приятный мужской голос.
        - Да?
        Похоже, мужчина был чем-то взволнован, потому что в коротком слове слышалось нечеловеческое напряжение.
        - Это Кирилл, - мальчик откашлялся, стараясь, чтобы никто не догадался, насколько ему страшно.
        - Ты где, Кирилл? Твоя мама рядом со мной, она очень волнуется. - Напряжение в голосе мужчины сменилось радостью.
        - Я на крыше, - Кирилл затравленно посмотрел на Дину, на губах которой дрожала довольная улыбка. - Со мной здесь… - Он запнулся, не зная, как назвать женщину, стоявшую рядом.
        Дина выхватила у него телефон и пронзительно закричала в трубку, переходя на визг:
        - А с ним здесь я, дорогой муженек. Ну что, накувыркался со своей шлюхой? А я, пока вы там, - она грязно выругалась, - развлекаюсь с вашим сынишкой. Очаровательный мальчик, знаешь ли, очень похож на тебя, любимый. Короче, слушай меня, Немировский, - резко поменяла она тон, - быстро приезжай сюда со своей драгоценной любовницей, я расскажу вам, что будет дальше. Куда? - Дина хохотнула. - На крышу восемьдесят шестого дома. Думаю, сестренка знает, где это. - Она отключилась. - А мы с тобой, дорогой племянничек, - Дина в упор посмотрела на мальчика, - будем ждать. - И сунула телефон в карман дорогой куртки.
        - Чего вы хотите? - спросил Кирилл, стараясь говорить спокойно, но с трудом сдерживая ужас, охвативший его после того, как он почувствовал смену настроения своей спутницы.
        - Молча будем ждать. Иначе твой блохастый друг превратится в парящего голубя. Кстати, терпеть не могу кошек. - Дина отошла от мальчика на три шага и села прямо на бетонную крышу. - И без глупостей, а то прострелю коленку. А это, мой милый племянничек, очень больно.
        Следующие двадцать минут показались Кириллу вечностью. Он стоял, забившись в угол, и старался не шевелиться, опасаясь, что безумная тетка выполнит свои угрозы. До последнего он сомневался в правдивости ее рассказа, но после звонка, который она заставила его сделать, поверил, что эта женщина говорит правду. Ему было очень обидно, что самый близкий человек, мама, которую он очень любил, врала ему столько лет. Зачем она придумала этого врача из Израиля? Уж лучше бы рассказала извечную сказку матерей-одиночек про то, что его папа был летчиком-испытателем и погиб за день до свадьбы. Какое она имела право лишить его общения с бабушкой и с дедушкой? Ведь он, Кирилл, единственный внук в семье Русановых, неужели они не полюбили бы его, доведись им всем встретиться. И вообще, он уже достаточно взрослый, чтобы знать правду и делать свои выводы. К чему привела эта многолетняя ложь? Он стоит под дулом пистолета, который навела на него свихнувшаяся от ревности его родная тетка. А что же будет, когда сюда придут мама и этот человек, из-за которого все здесь происходит? Что будет делать эта ненормальная тетка,
которая не сводит с него глаз?
        Кирилл не успел додумать свои взрослые мысли, как раздался скрежет железного люка и в отверстии показался мужчина с фотографии. Он одним рывком выбросил свое сильное тело из люка и, опустив руку, помог подняться на крышу Ольге. Дина резко вскочила на ноги и, поменяв позицию, встала так, чтобы в поле ее зрения оказались и мальчик, и пришедшая за ним парочка.
        - Ну вот, все действующие лица на сцене. Пора начинать спектакль, - рассмеялась она, дико тараща глаза.
        И этот безумный смех, и эта женщина с пистолетом - ничто не напоминало ту семнадцатилетнюю девочку, какой помнила свою сестру.
        Картина же, открывшаяся ее взору, и вовсе походила на какое-то очень неприятное, даже страшное кино. Когда Дина рассмеялась столь жутко, Ольге представилась сцена из любимого Кириллом фильма «Ночной дозор». Там финальное действие тоже происходило на крыше. И расстановка героев была примерно такой же: безумная вампирша и насмерть перепуганный мальчик, выполнявший роль невинной жертвы, которую собирались принести в угоду злу, чтобы наказать главного героя. Ольга похолодела. И вдруг почувствовала, как Валерий сильно стиснул ее ладонь. Она взглянула на него - он был неестественно бледен. И сразу поняла отчего. Немировский во все глаза смотрел на сына, а Кирилл не отводил взгляда от лица отца. «Господи, как же вы похожи», - прошептала Ольга, чувствуя, что от высоты все вокруг начинает кружиться вокруг, а к горлу подступает тошнота.
        - Что же ты, Немировский, так долго избегал встречи со своим ублюдком? Совесть мучила? - раздался резкий голос Дины, наблюдавшей за ними.
        Валерий громко выдохнул и ответил спокойно:
        - Я не знал, что Кирилл - мой сын. Твоя сестра решила, что так для всех будет лучше, - он не выпустил руку Ольги, просто чуть ослабил свое пожатие. - Кирилл, ты не должен обижаться на нас с мамой, ситуация действительно была очень запутанной, но я рад, что мы, наконец, встретились.
        - Замолчи! - перебила его Дина. - Не смей при мне оправдывать эту дрянь!
        Пистолет ходуном ходил в ее трясущихся руках.
        - Я не для этого вас всех здесь собрала!
        - Дина, опусти пистолет, - все тем же спокойным голосом попросил Немировский. - Давай спокойно, по-взрослому, обо всем поговорим. Мы ведь не чужие люди.
        - Конечно, дорогой! Мы все здесь кровные родственники. Только меня ты упечешь в психушку, а сам будешь наслаждаться семейной идиллией с этой тварью.
        - Но вы мне сказали, что всех простили и хотите, чтобы в семье воцарился мир, - дрожащим голосом произнес Кирилл, с ужасом глядя на оружие, которое безумная женщина наводила то на него, то на маму и ее спутника.
        - Заткнись, щенок! Ты здесь для того, чтобы эти двое были сговорчивее. Я столько лет любила тебя, Немировский, верила тебе, а ты за моей спиной вел двойную жизнь. Оказалось, что у тебя не только любовница, но даже незаконный сын. Неплохо устроился, майор! Думал, упечешь меня в дурку и будешь наслаждаться радостями жизни. Не выйдет! Не быть тебе счастливым! - Дина, не отводя дула пистолета от Ольги и Валерия, схватила Кирилла за плечо и подтолкнула его к бордюру. - Быстро становись сюда, иначе я выстрелю твоей мамочке в живот, и умирать она будет в мучительной агонии.
        Кирилл испуганно взглянул на замерших от ужаса родителей и неловко запрыгнул на бордюр, оказавшись в шаге от кромки крыши, под которой таилась мрачная пустота каменного колодца питерского двора. И хотя он, в отличие от своей матери, не боялся высоты, сердце его стучало в бешеном ритме, а воздуха не хватало, оттого что слишком близко зияла пропасть, притягивающая к себе словно магнитом.
        Дина же одним махом запрыгнула вслед за ним и снова больно вцепилась в его плечо. От резкого движения дернулся и пронзительно мяукнул пригревшийся котенок и сразу же впился маленькими, но острыми когтями в тонкий домашний свитер. Охнула бледная до синевы мама и дрожащим высоким голосом воскликнула:
        - Дина, что ты хочешь? Вы же оба можете сорваться оттуда. Ради бога, осторожнее!
        А Дина, даже не взглянув в страшную пустоту двора, по-прежнему направляя пистолет на Немировского и Ольгу, потребовала у мальчика:
        - Дай сюда это мерзкое животное! Ненавижу кошек! Почему он все время орет?
        Кирилл запахнул расстегнутую куртку плотнее и от этого движения покачнулся, теряя равновесие на узком бордюре.
        - Нет! - почти одновременно воскликнули Ольга и Валерий.
        - Не двигайся! - крикнул Немировский и на этот раз голос у него сорвался от волнения. - Делай то, что она говорит.
        - Я не отдам ей Джека Воробья!
        Кириллу удалось устоять на кромке.
        Раздался выстрел. Бетонные крошки у ног Валерия и Ольги брызнули фонтаном. Эхо прокатилось по пустому двору, отражая звук от стен замерших домов.
        - Ты будешь меня слушаться, змееныш! Иначе я пристрелю твою мамочку! А что, ведь это неплохая идея: застрелить эту шлюху и стать твоей мачехой. Ты будешь любить меня, малыш?
        Дина снова захохотала, и гортанные каркающие звуки прозвучали почти так же громко, как и выстрел.
        - Доставай кота! - приказала она, отсмеявшись. Кирилл молча протянул ей извивающегося и жалобно мяукающего котенка, стараясь не делать резких движений. Они стояли на расстоянии вытянутой руки. Дина отпустила его плечо и цепко схватила котенка за переднюю лапку.
        - Посмотрите, что сейчас случится с братом нашим меньшим. - Она разжала свои тонкие костлявые пальцы. Душераздирающе мяукнув в последний раз, котенок полетел в пропасть. Кирилл дернулся всем телом, и если бы Дина тут же не схватила его за плечо, он бы не удержался. Лицо мальчика болезненно сморщилось, из глаз покатились слезы.
        - Зачем?! - воскликнула Ольга, не сводившая глаз с сына.
        - Не люблю кошек, - хихикнула Дина. - А вы, глядя на этот полет в никуда, должны прочувствовать, что ждет вашего драгоценного отпрыска. Сейчас умрет ваше счастье!
        Она всем корпусом развернулась к мальчику и на долю секунды выпустила его руку. В этот момент Валерий встретился взглядом с сыном, и тот, словно услышав немой приказ, неожиданно спрыгнул с бордюра на крышу прямо под ноги Дины. Она же, не ожидавшая такого поворота событий, на мгновение растерялась и пошатнулась. Валерий прыгнул одновременно с Кириллом и, накрывая собой сына, выбил из рук Дины пистолет. Дина же, подавшись на звук железа, лязгнувшего о бетон и стараясь удержаться, попыталась отклониться назад, не удержалась, сорвалась вниз.
        Ольга, словно парализованная, не могла пошевелить даже пальцем. Она увидела, как безумный взгляд сестры в последнюю долю секунды стал вдруг осмысленным и полным ненависти. А потом в полной тишине раздался неприятный хлопающий звук удара чего-то тяжелого и мягкого об асфальт. Внизу дико закричали люди, собравшиеся на звук выстрела. Через несколько минут раздался вой милицейских сирен.
        Ольга на дрожащих ногах сделала несколько шагов к поднимающимся Валерию и Кириллу, но силы оставили ее, и она, опустившись на бетон, расплакалась навзрыд. Уткнувшись в крепкое плечо Немировского, она прижала к себе Кирилла:
        - Никогда, слышите, никогда больше не смейте расставаться! Вы должны быть вместе и рядом со мной! - сквозь слезы пыталась она выговорить. Валерий молча обнимал одной рукой худенькие плечи сына, другой прижимал любимую женщину. Кирилл прямо посмотрел ему в глаза и твердо произнес:
        - Здравствуй, папа.
        - Здравствуй, сын, - Немировский ощутил, как предательски подернулись влагой глаза. - Мне многое нужно тебе объяснить.
        Послышались шаги, и тут же распахнулся люк:
        - Всем оставаться на своих местах!
        Крышу заполнили люди в милицейской форме. Трое обнявшихся еще сильнее прижались друг к другу. Стражи закона, сами не понимая почему, проявили несвойственную им тактичность и, остановившись в стороне, терпеливо дожидались, пока на них обратят внимание. Немировский, не отпуская любимую и сына, молча достал удостоверение и протянул его капитану милиции. Ольга вытерла слезы.
        - Все хорошо, мама, - мальчик крепче перехватил руку отца. - Пойдемте домой.
        Через несколько часов после того, как Валерий и Ольга много раз рассказали людям в форме и в штатском о том, что произошло на крыше и машины милиции и «скорой помощи» уехали, Кирилл сидел на кухне и прижимал к себе чудом спасшегося Джека Воробья, которого ему вернул дяденька-милиционер. Он чесал успокоившегося котенка за ухом и рассуждал сонным голосом:
        - Я с самого начала знал, что с ним ничего не случится. Кошки ведь могут прыгать с любой высоты и приземляться на все четыре лапы.
        - Нет, Кирюш, я думаю, что его спасли кусты орешника, - не согласился с ним нервно куривший возле форточки Григорий Константинович.
        - А я думаю, что у него просто дворовая закалка, - как всегда возразила заплаканная Маргарита, протиравшая кухонным полотенцем чайные чашки. - Хотя на одну кошачью жизнь у твоего пирата стало меньше. Да, кстати, мне кажется, что вам двоим пора в постель. Быстренько собирайтесь. Уже непозволительно поздно.
        Зевнув во весь рот, Кирилл послушно пошел в свою комнату, пожелав дедушке и бабушке спокойной ночи. В ответ старики вместе тяжело вздохнули.
        В темном коридоре мальчик остановился, еще крепче прижимая к груди своего маленького мурлыкающего друга. Из большой комнаты слышались голоса родителей. Кирилл замер. Говорила мама, медленно вращая на пальце тоненькое колечко с зеленым камешком:
        - Не знаю, Валера. Я не готова к такому шагу. Брак - это вечный компромисс, а я столько лет жила одна. И потом, после всего что случилось, нам будет очень тяжело вместе. Гибель Дины всегда будет стоять между нами.
        - Мы обязаны попробовать жить все вместе, - убежденно возражал ей отец. - Ради Кирилла, ради нашей любви. Пожалуйста, Оля, соглашайся. Вот посмотришь, у нас все получится.
        Кирилл решил, что ему пора вмешаться. Он шагнул в комнату и, глядя на удивленных его появлением родителей, радостно произнес:
        - Вы обязательно женитесь! Это же здорово! Вот посмотришь, мамочка, все будут счастливы, и мы с папой постараемся сделать так, чтобы счастье наше не кончалось.