Пандемия Анастасия Алексеевна Попова
        Пандемия - это неболезнь, ахудшая эпидемия, захватившая человечество. Унее нет ни запаха, ни вкуса, она непередается воздушно-капельным путем, она убивает сердца, отнее чернеют души инет ни вакцины, ни лекарств. Пандемия - темная сторона нас самих… Это история отом, как мы нечаянно причиняем боль. История ожизни. Оеё самых острых углах, накоторые мы то идело налетаем поневоле. Носамое страшное другое - можно простить всё, нокак простить себя - уже совсем другой вопрос…
        Пандемия
        Откровение
        Анастасия Попова
        Иллюстратор Анна Ивановна Регер
        
        ISBN978-5-4496-3345-3
        
        Предисловие
        Пандемия - это порок человечества, угол вкоторый мы сами себя загоняем, изкоторого невозвращаются. Это наша боль, стрепетом хранимая всердцах, окоторой предпочитают молчать, глуша её всамом потаённом уголке. Нокакбы мы невоспринимали звуки этого голоса, душа - где-то внутри нас всё равно эхом вопит отнестерпимой боли.
        Я пишу для того, кто уже непрочтёт,
        Я пишу для того, кто уже неответит,
        Надеюсь нато, что там тебе хорошо
        Ивскоре мы будем стобою навеки…
        Глава1
        Иснова холодное лето, теплые деньки нечастое явление отних уже, небежишь, ими наслаждаешься иждешь снетерпением, идаже томная жара неможет оттенить минуты истинного летнего счастья. Когда-то давно проливным дождям среди знойного теплого лета мы радовались как манне небесной, купались вих теплых потоках, босиком выбегая водвор, носились помокрой траве итолько что образовавшихся лужах. Нам было так легко, как будто это мы играем симфонию дождя наостровках прохладной влаги вуглублениях дорог иулиц, исердце бьется втакт падающим наземлю каплям, которые попадая наводную гладь выбивают другие разрывая идиллию покоя, рисуют идеальные круги, апотом вместе сними отражается радугой наещё угрюмом небе. Ностоит появиться этому природному световому представлению, почти всегда засчитанные минуты оно меняет свой окрас, ссерого долазурно голубого. Так хочется чувствовать себя причастной кэтому, любуясь неописуемым зрелищем постоянно меняющихся картин кистей самой природы. Норадуг, как итеплых дождей под которыми, хочется вымокнуть донитки вовзрослой жизни почти нет. Вернее есть, ноих уже невидишь или
воспринимаешь совсем по-другому.
        Сегодня как раз один изтаких непредсказуемых летних деньков, когда ссамого утра светит яркое солнышко, спорога обдавая тебя своими теплыми, ласковыми лучами, которые так ишепчут - сегодня будет тот ещё жаркий денёк. Нокак всегда кобеду набегают злобные тучки, закрывая собой последние лучики итебе влицо уже бьёт пронизывающий холодом северный ветер иты сожалеешь лишь отом, что оставила кофту дома.
        Носегодня даже это несможет омрачить очередной долгожданной встречи. Я ждала её, продумывала каждое слово которое скажу тебе, прокручивала вголове фразы ипредложения, чтобы неупустить ничего важного, ведь открыть душу могу лишь тебе. Лишь ты меня всегда понимал исейчас вновь поймешь иуслышишь…
        Извилистая дорога как всегда пустынна. ВРусских глубинках редко встретишь попутку уже километров вдесяти, отъехав отосновной трассы соединяющей более - менее населённые районные центры, вкоторых ещё осталась: школа, больница исельский совет. Ая еду туда, где кроме сельского кладбища, развалин клуба ибабушек наскамейках увыцветших заборов неосталось ничего.
        Как красивы инеобъятны девственные просторы нашей Родины. Величественные склоны сменяют лесополосы, поля, луга искусственные водоёмы, оставшиеся внаследство совремён союза. Заброшенные, заросшие непролазной травой родники счистейшей прохладной ключевой водой, бьющие изнедр земли, упокинутых селений, почти стёртых слица земли былых колхозов миллионщиков. Отих нетак давно гремевшей славы остались лишь фундаменты внекоторых местах уже целиком погребённые землёй. Печальная картина.
        Новот уже иона. Деревня. Сосвоим эксклюзивным шармом, ведь только вмаленьком поселении, неотмеченном накарте, доживающим свой век, можно встретить такое разнообразие. Нанекоторых улицах жизнь полностью остановилась. Прогуливаясь здесь вдетстве, я думала отом, что пройдя небольшой школьный парк, ты вдруг очутилась вдалёком прошлом. Огромные многоквартирные двух этажные дома, величественно стоящие вдва ряда, полностью исчезали извиду, аперед глазами открывался совсем другой мир. Саманные, оббитые железом вековые домишки раскрашенные взелёные, синие ибледно жёлтые цвета панорамой уходили вдаль единственной асфальтированной дороги. Кое-где это однообразие разбавляли деревянные строения, скрасивыми ставнями ирезными обналичниками, величественно возвышающиеся над крышами покосившихся отвремени саманных строений. Вдетстве мне казалось, что время тут останавливалось, оно нетекло инебежало, азастыло где-то вовременах молодости моей бабушки, детстве мамы иеё сестёр.
        Ачтоже сейчас. Таким разнообразием стилей стоящим наконтрасте архитектурных решений может похвастаться любое село. Домишки вдоль широкой главной улицы уже нетакие одноликие, они пестрят индивидуальностью исочетанием материалов. Только здесь рядом можно увидеть блестящую жесть накрышах итутже он чёрный как смоль, неизменный рубероид. Современный сайдинг идеревянная резьба, словно бусы венчающая дома, арядом всё-тоже железо соблупившейся ивыгоревшей отсолнца краской издетских воспоминаний, итемиже бабушками ничуть непостаревшими запоследние пятнадцать лет, икажется, время нетронуло их, только мы повзрослели.
        Затемже парком всё тотже магазин, всё таже остановка идаже надписи теже, где-то там веё глубине наодной изстен ещё сохранилось то, что когда-то писали мы стобой внаше последнее лето. Азаней поворот, пустырь идорога ктебе. Калитка покосившегося забора как всегда открыта её видно сдороги, ты должно быть рад гостям, тем более сегодня, втвой день рождения. Я сейчас приду, наберусь смелости ивыйду измашины, мне просто очень стыдно зато, что так долго ненавещала тебя, ноты всегда был ибудешь вмоём сердце, несмотря надела, заботы, проблемы ирасстояние.
        Какже здесь тихо ихорошо, такое чувство, что над твоим домом тучки несмеют закрывать собой солнце итут всегда солнечно испокойно, как итогда, двадцать первого ноября две тысячи четвёртого года. Иты снова смотришь наменя своими безумно красивыми серыми глазами, увенчанными густыми чёрными ресницами, какже я люблю каждую чёрточку твоего лица, каждую едва уловимую морщинку вокруг любимых добрых глаз, изгибы твоих густых бровей, пухлые всегда добродушно улыбающиеся губы. Ты всегда был для меня примером, образцом, идеалом, ноты непросто был, ты им иостался. Братик, какже мне тебя нехватало. Какже я хотела ибоялась увидеть тебя вновь.
        - Апомнишь… - нодля того чтобы говорить стобой слова ненужны. Они ведь так часто обманывают, изачем нам стобой слова, когда разговаривают наши души.
        Я знаю, ты помнишь… Как прекрасны были эти летние деньки наши разговоры налавочке узавалинки, шкурки отсемечек, закоторые мы получали, ты отмамы, ая потом отбабушки. Я помню каждое твоё слово, твой мелодичный голос, твои глаза, удивительные инеповторимые: блеск морской волны насолнце исине - серая печаль впасмурную погоду, оттого что наулице снова дождь иты несможешь завести свой любимый красный мотоцикл. Втакие минуты они становились необыкновенно серыми, аих рельефный рисунок выделялся настолько ясно, что казалось их узор менялся, приобретая неповторимый оттенок втон угрюмого пасмурного неба. Ты был необыкновенно красив идаже спустя года твой образ неподвластен времени. Я помню как ветер ласково трепал твои тёмно русые волосы. Помню, как они отражали солнце передразнивая её лучи итогда казалось, приобретали неповторимый оттенок спелой ржи, твою неизменную стрижку под полубокс, акогда твоя шелковистая копна отрастала - ты убирал их набок ибыл при этом ещё красивее. Я помню каждый изгиб твоего лица. Греческий прямой нос, высокие скулы, овал подбородка, юношеский румянец нащеках инеповторимый блеск
твоих прекрасных глаз. Втебе всё было идеально. Или просто ты был его олицетворением. Всегда добр, кроток иудивительно скромен. Твоей мудрости моглибы позавидовать древние философы. Утебя была своя мораль, свой взгляд имнение навсе что тебя окружало. Для тебя несуществовало мелочей, ты умел видеть прекрасное вовсём. Вшелесте травы наполе величественно возвышающемся нахолме уродника, возле дома нашей бабушки, вкаждом цветке угадывал красивейшее только начинающее благоухать разнообразие ещё нетронутое солнцем, икаждый житель этого девственного уголка нашего душевного рая был дорог твоему сердцу, будь то отвратительный паук или порхающая бабочка. Ислюдьми было также. Ты умел уловить хорошее всамом дальнем уголке человеческого сердца, слёгкостью оправдать даже самый скверный поступок. Тебе следовало стать адвокатом, ноэтого неслучилось…
        Ты снова смотришь наменя всё такимиже очаровательными глазами. Мне столько нужно рассказать тебе, нодаже незнаю счего начать свой рассказ. Знай одно, я пытаюсь жить потвоим заветам, пытаюсь следовать твоим наставлениям, нокак всегда утвоей младшей сестры это несовсем получается. Сделав что-либо я всегда думаю, ачтобы сделал ты? Также исословами. Мысль отебе непокидает меня, мне кажется, мы нерасставались, исловно небыло этих пятнадцати лет. Давай помолчим вместе, как вдетстве. Ведь чтобы разговаривать, слова ненужны, пусть говорит моя душа, атвоя пусть услышит меня.
        Глава2
        Твоих следов несмоет дождь,
        Незанесут снега иветер.
        Ты всердце вызываешь дрожь
        Ивнём останешься навеки.
        Ипусть проходят годы стороной
        Неизменимы чувстваэти
        Ты никогда нестанешь мне чужой,
        Слишком сильны улюбви сети…
        Нас неразлучит даже смерть
        Мой брат, ты лучший был насвете
        Мне незабыть тебя, поверь
        Ипусть слова разносит ветер…
        Недокричаться дотебя
        Ноя гоню прочь мыслиэти,
        Пусть говорит моя душа,
        Аты услышишь звукиэти…
        Я незнаю, сколько простояла так, рядом сним. Неслыша иневидя ничего вокруг, даже незаметила, как кто-то подошёл сзади. Чья-то рука опустилась намоё плечо.
        - Ты снова здесь? - Знакомый голос заставил пробудиться отчудесногосна.
        - Да, я снова здесь, иснова мы можем говорить сним обо всём инеочем. - Так иневсилах отвести глаз отлюбимого лица, я продолжала стоять натомже месте, нещадя времени, ананебосводе меня уже поджидал закат.
        - Я наблюдаю затобой уже около двух часов, ты понимаешь, что так нельзя? - Голос сестры был тревожен, несмотря нанастойчивость его тона.
        - Для того чтобы говорить невсегда нужны слова. Ивремя здесь летит незаметно, да ичто такое время, когда впереди унас целая вечность. - Её руки нежно обняли меня, ислёзы полились градом унас обеих.
        Моя двоюродная сестра была сильным духом человеком, раньше мне казалось, что нет ничего насвете, что моглобы налить её светло зелёные глаза слезами. Нооказалось, что иони умеют плакать. Ией, также как имне нехватает его, иона его любит, может нетак как я, асвоей собственной любовью, нотакже трепетно.
        - Сегодня унего день рождения. - Вытирая катившиеся слёзы, еле слышно прошепталаона.
        - Время уже невластно над ним, ему всегда будет двадцать четыре.
        - Я помню его ещё живым.
        - Он исейчас жив, пока мы любим его, пока чтим память онём, пока всердце для него есть место.
        - Может, так было нужно, итам ему лучше? Ноубиваться так нельзя. Ты должна его отпустить. - Её рука больно сжала моё плечо, заставляя окончательно очнуться отдетских воспоминаний.
        - Апомнишь тот вечер, двадцатого ноября… - Я наконец повернулась кней иобомлела, время сделала своё дело. Изпрекрасной, цветущей девушки, она превратилась всуровую женщину сглубокими морщинками очерчивающими лоб, года непощадили её красоты. Она уже небыла цветущёй розой, ноприродного очарования время так инесмогло отнять унеё.
        - Я помню всё… Как долго стояла учёрных железных ворот твоего колледжа, нерешаясь войти, незнала как сказать, боялась за… я просто знала как ты его любила.
        - Помню, ты была такой потерянной, ая непонимала почему. Помню, что ты сказала, что отпросила меня, имы поедим кСашеньке, апотом мы пошли вцветочный магазин. Я хотела купить самый красивый букет, ноты замешкалась, было видно, что ты хотела сказать что-то очень важное, нонесмогла. Апотом я выбрала гвоздику вкоробочке…
        - Это было как вчера. Мне позвонила мама исказала, что его больше нет, сегодня его привезут, азавтра похороны…
        - Я тоже помню, помню каждое слово. Непомню только дороги, всё было как втуманной дымке, апотом… мы вошли вкомнату, атам, настульях сзакрытыми глазами, чёрной лентой налбу ииконой вхолодных руках лежал он… - Уже несдерживая слёз последние слова превратились вистошный рёв. Полина ухватила меня обеими руками иначала трясти.
        - Хватит! Хватит себя мучить. Уже ничего неизменить, аесли ты неможешь изменить что-то, лучше отпусти. Несмотри назад, неживи впрошлом, хватит оглядываться нато, что уже тебе неподвластно, ты ни вчём невиновата.
        - Я виновата, - вырываясь изеё крепких рук я вцепилась воградку его аккуратно убранной могилки усыпанной выцветающими насолнце искусственными букетами. - Меня небыло рядом…
        - Это судьба иотнеё никуда неуйдешь, какбы нехотелось, её неизменишь, что предначертано - то обязательно произойдёт, значит так было нужно. Унас всегда забирают самое лучшее, номы недолжны сдаваться иопускать руки, вопреки всему - такова жизнь, своими издёвками она делает нас сильнее.
        - Или убивает, только нефизически, она убивает нас морально, аэто хуже смерти. Когда ты живешь, делаешь что-то идумаешь - для чего?
        - Значит иэто для чего-то нужно. Я тебя понимаю… - Её глаза опустились, впервые задолгие годы мне показалось, что кто-то понял меня, кто-то кроме него.
        - Ты много незнаешь… - Я нерешалась произнести этого вслух долгие годы. - Это была моя идея. Упасть… начто -нибудь, так чтобы наверняка. Он отговорил мен. Он всегда был рядом, когда мне было плохо. Акогда предали его, меня рядом небыло.
        - Это был несчастный случай. - Изрезанные морщинками глаза Полины округлились отудивления ноона упорно стояла насвоём.
        - Я тоже хотела, чтобы это выглядело именно так… - Слёзы вновь покатились пощекам, я нехотела плакать наего могиле, его всегда это очень сильно тревожило, нехотела показывать свою слабость, ноэто было уже невмоих силах.
        - Давай будем помнить только хорошее. - Удивительно быстро оправившись отшока, сестра решила перевести тему разговора вдругое русло. - Поверь, мне тоже незабыть, как ты просидела всю ночь держа его заруку, апотом прыгнула заним…
        - Я была маленькая иглупая. Я думала, что если согрею его руки, он встанет, улыбнётся своей удивительно красивой улыбкой искажет: «Ребята, я пошутил, я живой…» ноэтого неслучилось, той ночью мне казалось что оттепла моих рук, его руки стали тёплыми ион даже улыбался мне, он действительно улыбался, он наконец понял насколько дорог иважен. Апотом я поняла, что видела его впоследний раз, ибольше несмогу ни обнять, ни прикоснуться кнему. Вы осудили меня замой выбор, ноэто был мой выбор, я хотела быть сним, быть навсегда, новы лишили меня этого.
        - Ты была совсем маленькая девочка, тебе было всего четырнадцать втаком возрасте говорят гормоны, анеразум, мы недали тебе сделать глупость, очередную втвоей жизни. Когда тебя достали, ты была вся седая. - Она снова опустила глаза, было видно, что эта тема была для неё больной.
        - Вы неимели наэто право…
        - Это была вынужденная мера, утебя был шок, ты немогла рассуждать здраво. - Как втот день, пятнадцать лет назад меня вновь сурово пилили два зелёных глаза.
        - Ты хочешь сказать, этот шок длится досихпор?
        - Неходи поострию, это невыход.
        - Аестьли он вообще? Может Саша был прав, ивыход лишь один?
        - Вжизни мы совершаем ошибки, ноесть такие ошибки, которых уже неисправить.
        - Ты осмерти? - Ноона лишь промолчала, вновь опустив глаза, накоторые волной нахлынули слёзы. - Она самое жестокое создание, женщина стысячью лиц иодним страшным именем, откоторого мурашки начинают бегать покоже. Она играет всвою неповторимую игру - название которой жизнь, итолько ей решать, сколько она продлится. Сначала она забрала Сергея он разбился, несправившись суправлением наскользком асфальте, наполной скорости влетел вбетонное ограждение, ая ведь так любила его, потом её жертвой стал Саша - потеря скоторой мне никогда несмириться. Она забрала нашего дядю, задушив его раком, аведь я допоследнего верила вто, что он излечится, иему действительно становилось легче. Теперь онаже поджидает бабушку, мою бабулю, стоит уеё изголовья нашёптывая каждый день, что песочные часы уже почти опустели… Разве это справедливо? Азнаешь что самое страшное? - Ответ намой вопрос отразился наеё лице, она знала. Ей небыло чуждо это всеохватывающее чувство бессилия. Бессилия пред чем - то более сложным имогущественным чем время. Бессилие перед ней, женщиной вчёрной мантии, перед её пронзающем холодом
иумиротворённым покоем, перед её чарующей ужасом красотой, перед её безграничной властью.
        - Я знаю - еле слышно прозвучал её голос, голос для которого вприоритете всегда был лишь командный тон, Полина знала, ей уже доводилось терять любимого, ноон небыл её братом, иэту потерю невсилах стереть года. Я поняла это сразу, потому как осунулось её лицо, словно мои слова добавили ей сверху ещё пятнадцать лет. Глаза искулы впали, едва заметные морщинки бороздой разбежались повсему лицу, украсив его своим рельефным узором. Мне стало жаль сестру. Всвоей боли я тронула её затак инезажившие задвадцать лет душевные раны. Мне стало стыдно, такого эгоизма я никогда раньше себе непозволяла.
        - Прости меня! - Она лишь кивнула мне вответ. Ивновь обнявшись, мы побрели коткрытой калитке старого сельского кладбища, накотором оставили самое дорогое, что было унас обеих. Илишь красивая оранжевая бабочка сяркими чёрными точками так иосталась порхать над одинокими могилками, ожидая заката солнца иконца своего единственногодня.
        Глава3
        Уходя - уходи, нет дороги назад
        Если сможешь - живи, лишь попробуй нетак
        Посмотреть напроблемы, как напустяк,
        Уходя - уходи, нет дороги назад…
        Возвращаясь, мы обе молчали, каждая изнас думала очем-то своём, без слов иногда намного легче привести свои мысли впорядок. Извилистая дорога всумерках багрового заката вела нас побескрайним просторам заброшенных полей, зеленеющих лугов, одиноких земляных ухабов иредких берёзовых, клиновых идубовых оазисов поволжских степей. Пересыхающая речушка, разрывающая собой поселковую дорогу, никак невписывалась вэту опалённую солнцем панораму, медленно несла свои скудные воды внадежде слиться счем-нибудь более значимым, пробивала путь ручьям вновую жизнь. Как ни странно даже она жадно желала существовать. Цепляясь запоследние капли жизни. Почему мы, люди неможем также? Нам вечно нехватает чего-то, нопотом когда унас появляется это, нам нужно уже что-то другое иэта вечная гонка продолжается бесконечно. Может проблема иневмире вовсе, авнас самих, или втом, что мы воспринимаем этот мир как должное, эгоистично ипредвзято, способны измениться лишь уграни когда сами себя загнали вугол, пути вперёд нет, аоглянуться назад, уже нетсил.
        Откуда ни возьмись надорогу прямо под колёса выскочила худощавая пятнистая кошка, это точно была кошка, их называют мраморными затрёхцветный окрас. Мы остановились. Я чудом нераздавила её. Она без страха вглазах уселась усамого бампера. Что это? Желание умереть отбессилия существовать водиночестве или хитрая попытка обрести дом? Полина выскочила следом.
        - Бедняжка! Слава богу, жива… - Свальяжной грацией потеревшись околесо, только что чуть нераздавившие её, трепетно мурча, трёхцветная снадеждой побрела кеё ногам, сестра растаяла, словно масло насолнце.
        Видимо Экзюпери вэтих краях нечтят. Я схватила нечастное животное, мысли были лишь отом, что смоим братом сделали что-то подобное, что истало причиной всему. Она показалась мне такой нежной, словно я вновь прикоснулась кего тёплым живым ладоням. Брошенная, одинокая, изнывающая без человеческой заботы итепла. Мне стало жаль её. Огромные желтые глаза смотрели наменя стакой безграничной преданностью, что слёз сдержать было невозможно. Ктоже смог так жестоко поступить состоль беззащитным добрейшим созданием. Оставить умирать животное, вдоли отлюдей, укоторых можете быть, идрогнулобы сердце при виде этого пушистого очарования. Ноеё бросили напроизвол судьбы - одну, встепи под палящим солнцем, оставили умирать. Чтоже так могло разозлить бесчеловечных хозяев, что подвинуло натакой жестокий шаг, ведь когда-то она была обласканным котёнком, недика ипокорна людской воле, она знала руки иможет когда-то даже была любима.
        - Мы возьмём её ссобой. - Полина поддержала моё решение, она исама хотела забрать трёхцветную.
        - Как делить будем?
        - Кого делить? - Кошечка аккуратно улеглась назаднем сиденье, изредка боязливо посматривая нанас своими пепельно-жёлтыми глазами.
        - Смотри, какая вальяжная, - улыбнулась сестра, несводя глаз снашего найдёныша, аеё глаза сияли как два изумруда.
        - Хорошая девочка, заберу её себе.
        - Ноона подошла ком мне… - сдетской игривостью возмутилась Полина.
        Такого отнеё я немогла ожидать. Видимо свозрастом мягче становится нетолько кожа, ноидуша. Или может я незамечала её настоящую под маской, закоторой пряталась она истинная. Нонеснамерением кого-то обмануть, апросто для того чтобы защититься, огородив сердце отгрязи, чтобы невстретить непонимания ипрезрения, грубость иосуждения, зато очем мы так часто молчим. Я так неумела. Апоучиться надобы.
        - Как там девочки? - Когда нехочешь ссор ижелаешь сменить прямую ведущую хоть кнебольшому, новсёже конфликту, стоит заговорить наличную тему.
        - Девчата, отлично! - Полина, неожидав такой развязки, обрадовалась, что больше напридётся делить пятнистую, аразговор перетёк всовсем другое русло, интересное обеим. - Нана, заканчивает колледж, Уля скоро пойдёт вшколу. Обещает вести себя примерно иучиться также хорошо как исестра.
        - Какже быстро растут чужие дети…
        Иправда, словно вчера я учила белокурую кудрявую маленькую девчушку вжёлтом платье вчёрный горох, елозившую намоих коленях читать. Асегодня прекрасная дама всё стемиже огромными голубыми глазами - выпускница колледжа. Разве можно было вэто поверить. Чужое время всегда течёт быстрее собственного. Покрайней мере, так нам кажется.
        Полина, всвои чуть под сорок была чарующе красива, ноистольже опасна, словно ядовитый цветок, манила своей изящной грацией итутже губила упоительно пьянящим ароматом. Свысоты своей житейской мудрости она могла заткнуть запояс любого оппонента, аострый язычок унеё был подвешен нехуже акул менеджмента. Она всегда била точно вцель, оголяя все скрытые пороки, могла сорвать маску слюбого искусного лжеца, оголив всю истинную суть естества. Вэтом её небыло равных. Заэто умные - уважали её, аглупцы - ненавидели. Ведь правду способны принять лишь сильные духом, атаких - единицы.
        Номне направилось говорить сней, несмотря наеё резкость я точно знала что неполучу кинжала вспину отеё руки, неувижу налице улыбку лицемерия. Аречи небудут медовыми, они принесут мне лишь поток правды, который я либо выдержу, наногах сгордо поднятой головой - нопропущу мимо, перешагнув через этот сель, либо паду под её потоком ибуду наконец решать проблемы. Нозаговорить намного сложнее чем промолчать. Сегодня мне повезло, сестра сама взяла всё всвои руки.
        - Акак ты сейчас? - Её вопрос звучал риторически, я несразу смогла дать нанего ответ.
        - Я незнаю… - удивлённые глаза сестры просили объяснений. - Всю жизнь я прожила под чьей-то рукой, ради чужого мнения, чужих интересов. Я всегда думала, что скажет или как поступит он, что скажет мама или бабушка, осудятли они меня или поощрят. Мне всегда говорили: неделай то, делай это… я незадавалась вопросами правильно это или нет, я просто делала, асейчас я обрела свободу, нонезнаю, что сней делать.
        - Ты просто запуталась.
        - Я искала правды, ноеё нет, её несуществует, как исправедливости. Вокруг лишь лицемерие иложь, вкоторой погрязли все, эта гниль проела всё изнутри. Я поменяла кучу работ, узнала множество людей, нолишь немногие изних отказались теми кто они есть, другиеже либо прячутся иприспосабливаются, либо, улыбаясь тебе влицо, азатем следом плюют втвоюже спину. Я нехочу жить вэтом мире.
        - Так было всегда, ты привыкнешь.
        - Привыкнуть ктому что если человеку плохо, все вокруг делают так чтобы ему было ещё хуже, ехидно перешептываясь заспиной, вместо того чтобы подставить плечо иподдержать…
        - Ты оком? - Недала договорить мне Полина.
        - Я, оволчьих непропитанных законах… Отом, как добивают тех, кто споткнувшись несумел устоять наногах.
        - Такова жизнь, недля всех она румяный пряник.
        - Жизнь? Разве такова она, когда здоровущий лысый мужичища, больше напоминающий мальчишку издевяностых пишет юной девочке, закоторую даже некому заступиться, что тебя несколько раз переедет машина ижить тебе осталось совсем недолго, или звонит ипредлагает встретиться напустыре ипоговорить омного… Ачто она сделала, лишь уволилась изабрала зарплату, причём согласованно, ноей всё равно страшно иона бежит, она готова сбежать куда угодно, лишьбы подальше отвсего этого, непонимая, что все эти угрозы звучат веё адрес лишь отего собственного бессилия, глупости ибеспомощности. Нодаже еслибы она знала это, ей всё равно небылобы спокойно.
        - Ты сейчас говоришь оработе?
        - Оеё обратной стороне, отом, начто все предпочитают закрывать глаза, что всилу незнания другого - принимают как должное. Отом, что неувидишь сразу, ноэто всё равно есть как ни скрывай, такое невозможно утаить, стоит лишь капнуть поглубже, сразуже проявляется вся эта гниль…
        - Лишь верхушка айсберга знает, что скрывает под собой вода.
        - Я нехочу быть причастной кэтому, нехочу пропитаться. Есть там ихорошие люди, очень хорошие, человечные, многим было проще уйти, атем кому сбежать изэтого ада просто некуда приходится приспосабливаться, быть глухими инемыми ко всему, что происходит вокруг них, лишь так они могут выжить итолько так сохранить себя инезамараться. Асейчас их всех уволили, номинально конечно, просто для того, чтобы неплатить налогов. Самое страшное, что среди них была беременная девушка, закоторую тоже никто невступился.
        - Ты скучаешь поним.
        - Да, помногим, особенно поГеннадию Ивановичу… - Интерес сестры скрыть было невозможно, она провернула ко мне свою голову ислюбопытством ловила каждый жест моей активной мимики. - Это наш дворник, мужичок лет зашестьдесят, небольшого роста снеизменной добродушной улыбкой. Она всегда сияет наего лице, иотнеё становится так тепло испокойно. Каждый день он несвоём посту, всегда бегает суетиться иулыбается, мне кажется он рад всем. Каждое утро он добрым словом встречал нас попути наработу ипровожал домой вечером, он как талисман этого места, непроходило ни дня без него. Мы сним всегда разговаривали, обо всём ивтоже время ни очём. Красивейший душой человек, настоящая жемчужина, которую ксожалению так редко можно встретить.
        - Да ты влюбилась - схохотом сестра толкнула меня вплечо, отчего машина непроизвольно вильнула.
        - Да, - я нестала отрицать, - я влюбилась вего прекрасную душу.
        Мы разговаривали омногом, дорога казавшаяся такой длинной закончилась слишком быстро. Говорила восновном я, она лишь слушала, кивала головой, нопонимала меня. Впервые замного лет я могла говорить зная, что меня услышат. Впервые меня кто-то понимал, кроме него. Анаш пушистый подарок позёвывая после двух часового сна лениво потягивался назаднем сиденье.
        Глава4
        Незнаю, кто сказал эти слова,
        Нотронули они замоё сердце
        Пусть рядом будет тот всегда
        Кому откроешь вмир свою ты дверцу.
        Ивырвутся слова изуст твоих:
        Спасибо - что ты есть наэтом свете
        Ипусть любовь завас двоих решит
        Быть врось или быть может быть вам вместе…
        Выходные, выходные, всю неделю ждёшь их, строишь планы, аони пулями пролетают над твоей головой, помахивая ручкой вслед. Инаступают они, похожие друг надруга серые однообразные будни. Я нелюблю свою работу. Сама незнаю почему, наверное, это просто немоё. Всю сознательную жизнь я провела вдвижении, атеперь сидение наофисном стуле стелефонам вруках меня убивает. Я думала, что просто устала физически, иименно поэтому измножества вариантов выбрала то, что имею сейчас, ноэто небыло физической усталостью, это была усталость моральная. Зато попав вэтот маленький офис, сего маленьким, ноочень душевным коллективом я наконец-то обрела душевный покой.
        Ивот уже месяц мы сАнгелиной сидим друг напротив друга, аиногда нас навещает Николай Матвеевич, самый прикольный начальник, скоторым мне доводилось работать. Пусть он почти банкрот, аего маленький бизнес приносит больше убытка чем прибыли, ичтобы поддерживать его наплаву ему приходится пахать надвух работах невидя, красавицы жены идвух прелестных маленьких дочек, он неперестал быть человеком, аего горячий нрав можно было легко простить лишь за, его самое ценное качество - быть собой без масок, лицемерия илжи.
        Ангелина совсем юная молоденькая худощавая высокая девушка, скрасивыми чертами лица иудивительными жёлто-зелёными глазами. Была нетолько хороша собой внешне, она была удивительно красива душой. Добра, приятна вобщении ипрямолинейна. Она недумала очем она говорит, неподбирала слов, занее говорило её сердце, изаэто я уважала её ипривязалась спервых дней нашего знакомства.
        Носегодня сней было что-то нетак, она молчала, ночные слёзы оставили свои следы наеё глазах. Сердце сжималось отвопросов, нокак спросить так, чтобы необидеть, или лучше дать время самой вовсём разобраться. Ведь так часто встремлении помочь мы лишь бередим чужие раны, делая ещё больнее. Мы долго молчали, каждая занималась своим делом, я звонила, она искала. Напряжение нарастало, апотом её просто разорвало, словно мина замедленного действия, перестав тикать она опалила всё вокруг себя мощным взрывом своих уже неудержимых эмоций.
        Это была нарастающая волна, льющаяся целым потоком, крик души всимфонии которого можно было разобрать высокие ноты обид инизкие скрипы боли. Ангелина смотрела прямо вглаза, иотэтого прямого контакта, я смогла почувствовать тоже, что иона. Сердце сжимало втески каждое её слово, иказалось, оно бьётся под звуки её обид.
        - Я непонимаю, вернее немогу понять, зачем он так сомной поступает. - Продолжала рассуждать коллега сбросив пар. - Да, я виновата, да ия несвятая, новыставлять меня издома, потому что там она - это уже перебор.
        - Он понял что поступил неправильно, ведь витоге он стобой, значит он выбрал тебя, асней… она себя неуважает, раз позволяет так ссобой обращаться.
        - Она даже незнает обо мне, - глаза Ангелины опустились инаних вновь появились слёзы - он прячет мои вещи, рассовывая их впакеты, убирает мой фен изубную щётку изванны, я прихожу домой, аменя словно нет вего жизни, я исчезала…
        - Аможет, стоит поговорить?
        - Ты думаешь, я непыталась? Сколько раз… я ставила его перед выбором, либо я - либо она… итолку?
        - Может, стоит посмотреть навсё это сдругого угла. Иногда чтобы понять человека нужно встать наего место, попытаться взглянуть навсё его глазами, пробиться вего голову ирассуждать несточки зрения своих обид иамбиций, аувидеть его мысли. Итогда всё встанет насвои места. Визменах всегда виноваты двое: итот кто изменил, итот кому изменили.
        - Я инеотрицаю…
        - Может ему чего-то нехватает. Что нужно мужчине для полного счастья?
        - Я обэтом незадумывалась.
        - Нетак уж имного, как нам порой кажется. Каплю любви, горсточку понимания, чуть-чуть тепла иуважения, ивот он эликсир семейного счастья.
        - Аещё вкусный обед, горячий свежий ужин, разговоры зачашечкой кофе, отом как прошёл его день… - Её глаза наполнились безграничным трепетом воспоминаний, теперь мне стало понятно что он значит длянеё.
        - Вот видишь, поэтому он стобой… ион неуйдёт отсемейного уюта, который создаешь для него именноты.
        - Нопорой так обидно.
        - Хочешь, я расскажу тебе кое что? - Её едва обсохшие глаза вспыхнули искрой неподдельного интереса, словно две спичинки. - Нет мужиков, которые неходят налево, хотябы раз всвоей жизни. Номы, женщины либо можем принять это иотпустить свою обиду либо рушим, то, что выстраивали годами. Ноэто эгоизм, наш собственный эгоизм. Любовь, привязанность ипривычка - созвучные, носовершенно разные слова. Определись для себя, что утебя насердце, что именно изэтих трёх вещей заставляет тебя быть рядом сним?
        - Я его люблю… - Еле слышно шепнула Ангелина.
        - Если ты любишь его понастоящему, отпусти инепрепятствуй его выбору, тыже хочешь чтобы ему было хорошо. Акогда он это поймёт, он вернётся иэто будет уже его выбор, анетвой. Запретный плод сладок, ичем больше ты запрещаешь, тем сильнее ему хочется. Он жаждет свободы - так дай ему её. Исама увидишь, как скоро она ему наскучит.
        - Я нехочу уходить отнего, вернее я немогу отнего уйти.
        - Азачем уходить, опуская руки? Просто хоть раз вжизни сделай то, чего он точно оттебя неожидает. Без эмоций ибез истерик, предложи ему невыбор между вами, асвободу этого выбора. Свободу отсебя, отсовместных бытовых проблем, которые как ржавчина разъедают семью изнутрии. Сней унего приятные вечера, астобой однообразные светлые будни. Асможетли он без них? Заменятли ему редкие часы лживого счастья семейного трепещущего очага иуюта, умеетли он видеть иценить его? Дай ему шанс понять…
        - Сможетли он без меня? Новопрос втом, что это я немогу без него.
        - Тогда это нелюбовь, аэгоизм. Ты думаешь отом, что хорошо для тебе, как именно тебе будет удобно илучше, ноты недумаешь онём.
        - Да что ты знаешь?… - Яростно сорвалось сеёгуб.
        - Всвоей жизни я любила раз, всего один раз, ибольше нехочу. Я любила брата, это конечно другое, ноя любила внём человека, апотом появилась она, ион полюбил её. Я видела ипрекрасно понимала кто она такая, носказать ему боялась, я боялась сделать ему больно, потому что думала онём, анеосебе. Я хотела счастья для него инестала рушить его иллюзий. Я была просто маленькая иглупая. Я несказала ему правды.
        - Они сейчас счастливы?
        - Его больше нет, то что он узнал сам убилоего.
        - Она изменилаему?
        - Нет, она просто ушла кдругому сжигая мосты, выкинув его изсвоей жизни, перечеркнув всю его любовь, необорачиваясь нато что она сделала сним. - Ивомне заиграла обида, обида занего итолько сейчас я осознала, что так инепростила Дашу, которая предпочла моему брату моряка, иникогда несмогу простить. Быть может это своего рода ревность, аможет ибанальный эгоизм.
        - Да, иногда мы обижаем людей, которые нас любят, даже незадумываясь опоследствиях. - Ангелина опустила глаза, видимо ией эти чувства были знакомы.
        - Апотом эти обиды сидят где-то внас, разъедая плоть изнутри, агордость непозволяет исправить совершенные нами ошибки. Ноэто понимаешь лишь свозрастом, когда уже нет времени что-либо изменить.
        - Апочемубы инет, непопробовать сначала отбросив все обиды, обойдя их стороной, перешагнуть через гордость иначать счистого листа. - Влабиринте ичереде тупиков, вкоторые она забредала пожизни, блеснул луч конца скитаний.
        - Снового листа можно иначать, ноподчерк неизменить. Смысл марать чистый лист бумаги кривыми завитками. - Я немогла несказать её, что лучик света - это ещё невыход.
        - Аесли изменить иего, если научиться писать по-новому. Так как правильно. - Всилу возраста иамбиций Ангелина ещё немогла понять меня.
        - Правильно - это ведь тоже относительно. Относительно твоего мира, свет которого проходит через призму твоего восприятия, мышления ивоспитания.
        - Я непонимаю тебя.
        - Посмотри вокно?
        - Зачем? - Её глаза округлились окончательно, такой глупости она инемогла ожидать отменя, ноя нестала объяснять она всё поймёт сама, ночуть позже, тогда, когда придёт её время.
        - Незадавай лишних вопросов, недумай, просто посмотри искажи, что ты видишь? - Мы обе взглянули вокно.
        - Я вижу асфальт идорогу. - Через мгновенье еле слышно сказалаона.
        - Ая вижу верхушки деревьев икрасную крышу.
        - Ая еще облака иптицу, вонтам.
        - Авнизу ещё человек. Теперь ты понимаешь, очёмя?
        - Несовсем. - Её глаза притупились, аулыбка засияла детской непринуждённостью.
        - Сколькобы людей несмотрело водно итоже окно, стоя наодном итомже месте, они всегда будут видеть разное. Ты никогда неполучишь одного итогоже ответа, даже если подведешь кокну сотню, схожие, да, одинаковых никогда - это вопрос восприятия. То как ты понимаешь ивоспринимаешь этот мир, икак понимаю его я, или твой гражданскиймуж.
        - Это какой-то психо-тест? - Ангелина свопросом посмотрела наменя.
        - Нет, это нужно для того чтобы просто понять насколько все мы разные.
        - Насколько мыслим иначе? - Ангелина наконец начала понимать меня.
        - Нетолько мыслим ещё ичувствуем ивоспринимаем. Что для тебя измена?
        - Ну… предательство, обида, обман.
        - Адля меня шаг одного человека навстречу другому, оттого кому он понастоящему дорог нопокаким-то причинам непонимает этого.
        - Или, знаешь банальный поиск общения, понимания, тепла. Когда тебя отпиннывают как собачонку, аты только иможешь что вочередной раз проскулить вподушку чтобы опять никто неуслышал, атут, вдруг появляется кто-то готовый навремя исцелить твои раны, нолишь для того чтоб затем нанести новые.
        - Вот, имы заговорили наодном языке.
        - Тебя должно быть тоже так обижали? - Этого вопроса отнеё я неожидала.
        - Много лет назад я сама себя обидела.
        - Этокак?
        - Я была влюблена, нонесмогла простить. Апотом много лет жалела обэтом. Итолько брат вту минуту был рядом иподдержал.
        - Есть вещи которые нельзя простить.
        - Нет таких вещей. Простить можно всё, даже то, что твой муж спит ствоей подругой чутьли неутебя наглазах. Можно даже улыбаться им утром влицо, наблюдая заих лживыми, растерянными лицами слицемерными ухмылками вответ натвои прямые добродушные взгляды. Можно молчать иждать раскаяния, которое так или иначе рано или поздно случиться. Можно дать денег нааборт, которогобы ты нехотела, для убийства ребёнка твоего мужа, которого срадостью забралабы ивоспитала как своего, еслибы только кто-нибудь тебе его отдал. Ноего неотдали, отнего предпочли избавиться. Авчём он был виноват?
        - Прости, я думала только уменя всё так плохо.
        - Это ещё неплохо. Плохо, когда утебя нет выбора итебе приходится прогибаться. Ауменя он был всегда.
        - Аразве бывает так, что выборанет?
        - Я раньше тоже так думала, нонедавно мне довелось узнать одного очень хорошего мальчика, нонесовсем стой стороны, которой он пытался повернуться ко всем, астой которую он предпочитал прятать. Идаже немогу сказать точно, один это был человек или два совершенно разных. Я злилась нанего, пыталась показать ему всё его ничтожное прогнившее внутреннее естество, которое то идело вылизало наружу, я вела себя эгоистично, даже незадумываясь оего мотивах, аон лишь хотел выжить вэтом мире. Апотом просто поняла одну простую вещь. Имне стало так жаль его. Я поняла, вочто может превратить человека отсутствие выбора. Ведь когда унас его нет, мы ничтожны неспособны услышать голос своего разума, мы словно марионетки вчужих руках, которых лишь дёргают занити, амы мараем свои руки долоктей. Авиноват вглазах людей витоге тот, кого подвесили зашею иперекрыли кислород…
        - Ну, разве он может быть хорошим? - Ангелина сразуже поняла оком идёт речь.
        - Аунего есть выбор небыть плохим?
        Наш разговор сней ушёл далеко всторону, мы долго говорили овопросах выбора, ией, как мне тогда показалось, стало легче. Амне радостно оттого, что ия была причастна кэтим переменам. Ангелина преобразилась, её щеки порозовели, вглазах появился блеск свойственный молодым ипылким натурам. Рабочий день подходил кконцу. Часы настене медленно тикали, отмеряя последние минуты нашего офисного заточения.
        Глава5
        Когда они уходят втишину,
        Туда, откуда точно нет возврата,
        Порой хватает несколько минут
        Понять - обоже, как мы виноваты…
        Ифото- чёрно-белое кино.
        Усталые глаза - знакомым взглядом.
        Они уже простили нас давно
        Зато, что слишком редко были рядом,
        Занезвонки, невстречи, нетепло.
        Нелица перед нами, просто тени…
        Асколько было сказано нето,
        Инеотом, ифразами нетеми.
        Тугая боль - вины последний штрих -
        Скребёт, изводит холодом покоже.
        Завсё, что мы несделали дляних,
        Они прощают. Мы себя - неможем.
        Э. Асадов
        Как прекрасно наулице летом, глаз радует ожившая отзимней спячки городская суета. Деревья, затеняющие балконы пятиэтажек перешептываются друг сдругом наветру, то идело, ветвями лаская стены домов, пытаются пробиться сквозь стёкла. Отовсюду слышатся ароматы цветов, радующих глаз своим разнообразием пестрящих нарядов изкаждой клумбы. Раскидистые ивы впарке напротив гармонично перекликаются свеличественными голубыми елями опоясывающими парк вдоль чёрной кованной ограды. Людская суета, потоками проносящаяся мимо. Исреди этих потоков всё теже знакомые доболи лица.
        - Привет! - Неожиданно окликнул вслед хрипловатый женский голос, заставивший отвлечься отмыслей иобернуться.
        - Привет. - Я нашла её глазами несразу, она сильно изменилась ивэтом потоке я едвабы узнала свою старую бывшую подругу.
        - Ты здесь, какими судьбами? - Радостно верещала Настасья.
        - Я, сработы, аты кактут?
        - Ая… - ввоздухе зависла радостная интрига. - Я сбольнички, одиннадцать недель… Мы ждём маленького лялика. - Её счастью небыло предела.
        Я была безмерно счастлива занеё, эта минутная встреча. Лучик улыбки её счастья, который она подарила мне безвозмездно, сделал этот день понастоящему прекрасным. Я немогла наглядеться наеё сияющее лицо внадежде, что теперь её жизнь наконец изменилась клучшему. Ведь я была перед ней так виновата. Мои амбиции игордость сыграли снашей дружбой злую шутку. Меня небыло рядом - вопреки обещаниям. Ноя исправила свою ошибку, пусть даже иценой всеобщего непонимания иосуждения. Теперь моя душа пела, я смогла отпустить гложущее чувство вины перед ней, ведь неотвернувшись тогда вопреки всем обстоятельствам поддержав втрудную минуту, унеё появился шанс нановую жизнь, которую она начала счистого лица, взяв непросто новый лист, авкорне изменив подчерк.
        - Еслибы ты знала, как я рада затебя. - Ноона никогда неузнает насколько. Я обняла её, иотэтих объятий мне стало так тепло. Казалось передо мной стоит совсем другой человек. Именно тот, которого хотелабы видеть её бабушка, наблюдая заней снебес. Аведь всвоё время я обещала ей что пригляжу, нонесдержала своего обещания.
        Мы необщались около пяти лет, из-за пустой ссоры, даже иневспомню сейчас что было всему причиной. Нозаэто время изменилось слишком многое. Бабуля, воспитывающая Настасью смалых лет заболела иумерла, только тогда моя подруга, при малейшем поводе дерзившая своей попечительнице иотчаянно желавшая вырваться изпод её крыла, осознала, как сильно нуждалась влюбви иопеки старушки. Я досих пор виню себя зату глупую ссору между нами. Ведь потеря столь близкого человека небыла концом её мучений. Её предали, люди, которых она любила нескрывая своей любви, те, кому она доверяла. Две родные старшие сестры, подсуетившись продали квартиру разделив деньги между собой, асамая ушлая урвала иеё долю, купила огромный дом, где для бедной сиротки уже небыло места.
        Азатем наступили четыре года ада. Родная сестра при любом удобном случае попрекая куском хлеба, взвалила наеё плечи троих своих детей ивсе домашние дела, недавала возможности выйти наработу иначать жить самостоятельно, без паспорта почти силой удерживала её усвоих ног, плачась всем родным отом, какже ей тяжело сэтой несносной избалованной девчонкой. Самое страшное, что ей верили все. ОтНастасьи отвернулись, считая её бесстыжей безработной алкоголичкой, сосущей деньги извдовы стремя детьми, приживалкой вчужом доме, которая, пословам сестры лишь полёживает надиване. Нонастоящего зазеркалья этой свиду благополучной женщины невидел, или просто нехотел замечать никто. Любое неповиновение рабству вкотором оказалась Настасья каралось истериками, переходившими врукоприкладство, которые всегда заканчивались словами: «Выметайся измоего дома!»
        Иона уходила. Уходила кдрузьям, которые всё знали, нони начто немогли повлиять. Тайком звоня племянницам, так как лишь она сосмерти их отца заботилась ибеспокоилась оних. Она видела вних себя, особенно встаршей, ведь старшую дочь, примерная мать нереже своей сестры подвергала жестоким домашним репрессиям. Лишь зато, что та вотличая отмладших детей всё прекрасно понимала.
        Я непривыкла осуждать, наверное, потому что сама несвятая инапути невстречала праведников. Нам свойственно совершать ошибки, носвойственноли окружающим их прощать? Когда весь мир ненавидит тебя заминуту отчаяния, аведь просто вэту минуту рядом небыло человека, который смогбы дёрнуть заплечо - просто сказав «Остановись!». Она моглабы избежать недельного запоя - единственного веё жизни, проклеймившего надолгие годы, вызвавшего бурю осуждений увсех родственников исоседей без исключения. Хотелосьбы задать один единственный вопрос всем, так легко осудившим. Агде были вы? Когда наруках усемнадцатилетнего подростка, после нескольких месяцев мучений умирает единственный вмире родной человек. Когда ребёнка надвое суток одного оставляют вквартире вынеся изнеё гроб стелом бабули, просто забыв про внучку ведь сейчас свеем недонеё. Авспомнят про неё лишь через неделю, через неделю жестокой попойки, вспомнят иосудят. Продадут квартиру икак ненужного кутёнка, выкинут изсвоей жизни. Инатакое способны родные люди… Аможно назвать их людьми? Какбы парадоксально незвучало вэтой большой семье одни человек - Настасья.
        Обо всём, что случилось, я узнала слишком поздно. Да ичтобы я сделала столпой родни жаждущей урвать кусок побольше, наварившись нагоре исмерти. Наверное, рыдалабы вместе сподругой, оплакивая бабулю, которую тоже очень любила. Ноупасть вчужих глазах точно недалабы.
        Как больно, спустя столько лет осознавать, что вту минуту, когда ты был так нужен, тебя просто небыло рядом. Ииз-за чего? Из-за мелочи, который ты даже невспомнишь потом. Ноэта мелочь разрушила её жизнь, ия оказалась ничем нелучше сестёр, я её предала, перечеркнув нашу дружбу иобещание, данное мной её бабушке мелкой обидой. Иона была вправе поступить сомной так как поступила. Я незлюсь нанеё, неимею права таить всердце обиды, прощение - высшая ценность. Я её простила, апроститли она меня когда-нибудь?
        Адля чего ещё жить? Для себя, делая больно другим - это нежизнь, это выживание. Поступать надо так, чтобы собственной совести можно былобы легко посмотреть вглаза, зная что несмотря ни начто, хоть что-то всвоей жизни ты делаешь правильно. Только ты знаешь, покакой дороге пойдёшь дальше, сея засобой семена, какбы глупо это неказалось тем, кому всё равно пока некоснулось их самих, снадеждой всердце, что рано или поздно они прорастут. Вопрос лишь втом, когда ветер отнесёт их вплодородные земли.
        Мы так часто болеем, убивая свой организм таблетками оточередного недуга, незамечая, что сильнее больны душой, так часто наноси грим налицо видя внешние несовершенства, незадумываясь оистинной ценности его индивидуальности, стараясь быть кем-то другим - номы, это мы. Стремимся показать окружающим, того чего нет насамом деле, вкорне теряя себя влабиринтах своейже лжи. Зачем? Моя самая большая проблема втом, что я понимаю того, чего понимать совсем нехотелабы. Вижу, то что скрывается под масками несрывая их. Верю, что так или иначе время само всё расставит насвои места. Живу потрём канонам «НЕ» Бернарда Шоу: «нежалуюсь, необвиняю инеоправдываюсь». Ида, неспорю, тяжело… Мне легче только пред своим голосом, тем который живёт глубоко внутри, который способен слышать другие такиеже молчаливые голоса, голосом сердца - его голосом.
        Глава6
        Дни несутся, заними недели
        Снова год заменяетгод
        Помнишь, то как мы вдетстве хотели
        Изменить всему времениход…
        Звонки среди ночи всегда вызывают тревогу. Боязнь того, что неизбежно может случиться, нотебе непод силу этого изменить. Новэтот раз всё обошлось. Наверное, судьба вочередной раз пощадила меня.
        Столько поздний звонок немог его неразбудить. Он встал, мой маленький, ревнивый ангел, проснулся для того чтобы спросить отом, что случилось, почему я вновь несплю так поздно. Глубокая ночь. Прекрасные звёзды. Отрадная прохлада после знойного дня. Какже чудесны эти июньские тёплые, звёздные ночи. Усыпанный яркими точками небосвод, венчающий молчаливая луна прекрасен также, как ипрекрасна эта жизнь, нотолько напороге смерти начинаешь замечать эти приятные мелочи, осознавая истинную красоту данного нам мира.
        - Я хочу навестить бабушку?
        - Когда? - Он всё понял, хоть редко, ноон всёже понимал меня.
        - Завтра. - Его сонные глаза округлились, такого ответа муж явно неожидал.
        - Посмотрим. - Безразлично буркнув себе под нос ещё что-то, он поднялся снебольшой лавочки искрылся втёмной тишине дома, туда, куда уже непроникали рассеянные лунные лучи.
        Быть может, спросони он непонял, как это было важно для меня. Аможет ипонял, нопросто промолчал. Ведь ему уже довелось испытать это чувство, которое вочередной раз поджидало меня. Ему было легче, он был намного сильнее. Итолько я знала, что действительно творилось унего надуше. Потеряв отца он замкнулся, несмог простить себе последние минуты, когда засунув вуши наушники, ушёл отразговора, ауже через полчаса его нестало, много лет он винит себя заэто. Мы неумеем ценить мгновенья, которые имеем, их истинная ценность понастоящему осознаётся лишь тогда, когда уже нельзя повернуть время вспять исказать, то что мы моглибы - нопромолчали. Я нехочу такойже участи… Нехочу сожалеть всю свою жизнь отом, чего несделала, хотя моглабы.
        Я помню её. Я помню её вшестьдесят, когда первый раз меня привезли показать её. Мне было всего два года, ноя впамять навсегда врезались черты её лица.
        Я помню её всемьдесят, ещё полную сил. Помню её разговоры. Мне всегда было так интересно слушать её рассказы. Она говорила овойне, отом как уходили нафронт все те, кого она знала. Отом, как она всвои одиннадцать лет встала насеялки, ауже кдвенадцать её посадили затрактор, отчего руки сейчас унеё свернуло, нотогда она недумала обэтом, они незнали усталости, всё что делали дети войны было лишь для одного - для победы. Рассказывала она иотом, как они жили вполях, прибегая домой отряхнуться отвшей иклопов ипомыться один раз вдве недели всего лишь начас. Апотом вновь, всё для фронта, всё для победы. Она верила, что пшеница прорастёт вознаградив детский труды хорошим урожаем, она соберёт её, изнеё смолят вмуку, приготовят хлеб ион попадёт вруки солдат, которые защищают её дом иеё страну. Она говорила обэтом сгордостью, это был её маленьких вклад водну большую победу.
        Я помню её ввосемьдесят. Как она радовалась первым словам моего младшего сына, водила его заруку чтобы он быстрее пошёл, просила посадить его её наколени. Ион радовался вместе сней, по-детски улыбаясь, трогая маленькими ручками её морщинистое, новсё такоеже прекрасное лицо. Она рассказывала моей старшей дочери тоже, что говорила мне веё возрасте, амоя маленькая девочка прижимаясь кеё коленям, слушала её также, как ия когда-то. Мы все любили иуважали её, её слово было словно закон внашем доме. Моя мать как самая младшая, несмотря насвой властный характер, никогда несмела перечить моей даже встарости прекрасной бабули.
        Я помню её вдевяносто. Всё теже прекрасные голубые глаза, которые безмолвно смотрят вдаль, размышляя очем-то своём. Её редкие слова ивзмахи головой. Таже тёплая инежная улыбка. Худые ноги ивсегда ледяные руки. Ноона узнавала ипонимала меня, она сама ходила, сама ела, ностарость непощадила даже её. Левая сторона почти отнялась, забрав способность говорить, она почти всегда молчала, лишь редкое «нет» или «да», можно было услышать изуст, которые могли рассказать омногом. Мне было больно, отмысли, что время постепенно отнимает унас, наше бесценное сокровище - человека, подарившего нам инашим детям будущее. Разве могли мы нелюбитьеё?
        Ноя видела идругое, впоследний раз навещая её моя тётя, которая была для меня вовсём примером, упрекнула её застарческую немощность. Какже это было жестоко. Я невправе упрекать её вэтом, ведь ией тяжело, всвои семьдесят ухаживать изаматерью изамужем. Мы неизжелеза, норазве трудно оставаться человеком? Этот маленький упрёк, возродил впамяти другую картину. Воспоминания отом, кого уже нет, отом, кто всобственном доме вмирное время доживал свой век подобно узнику Асвенсома. Номоральные увечья намного страшнее физических. Раны тела затянет время, оставив лишь рубцы, раны души неподвластны дажеему.
        Родители воспитывали меня вуважении кстаршим. Нашу бабулю мы - внуки, называли всегда только наВы, да что говорить про нас, наши родители делали тоже самое, амы просто следовали их примеру. Больше всего насвете мы боялись её неодобрения, даже больше родительского ремня, разочаровать её - была сдетства для нас самая страшная кара. Мы весь год учились хорошо, чтобы привести свой дневник ипоказать ей. Поступали винституты, анекоторое иневодин, чтобы она могла нами гордиться. Аведь она ничего непросила, никогда неругала, она просто была собой - самой любимой идоброй бабушкой насвете. Она учила нас молиться, терпеть все тяготы жизни. Сама часами читая молитвы, сних начиналось её утро, иимиже заканчивался её день. Идаже сейчас надевяносто втором году своей жизни, она неизменила своим привычкам, читая уже про себя.
        Вспоминая освоей бабуличке, перед глазами вновь ивновь встаёт образ деда Комкова, ксвоему стыду я незнаю его имени, меня ему непредставили, непосчитали нужным. Его несажали заобщий стол, он доживал свой век мучеником чужой бесчеловечности, много читал, почти невставал сдивана нонепотому, что немог, он просто боялся. Женщина, которая помужу приходилась мне родственницей превратила его вживотное. Грезившее лишь осмерти, вкоторой видело избавление отэтого мира, томившись взаточении, невидя света всобственном окне, ведь донего почти никогда никому небыло дела. Лишь только дядя моего супруга втайне отсвоей жены жалел его иприносил еды, которую ставил перед ним натабуретке, потому что застол сажать несчастного старика невелелаона.
        Страшно даже представить, что таврилось заэтими страшными дверьми, когда вих доме небыло гостей. Астарик оставался наедине сосвоей мучительницей, которая без стеснения могла отлупить таком бедолагу, наглазах угостей лишь зато, что он просто пошёл втуалет, когда покоридору проходила она, дама скороной нобез головы, звезда позабывшая название Галактики скоторой свалилась наненавистную ей землю.
        Все вокруг, кроме неё были глупы, покрайней мере она сама так считала, никто её непонимал, иникогда она небыла оценена подостоинству, которое как ей казалось - вполне заслуживала. Неэтоли истинное проявление глупости? Один человек неможет знать всего ибыть прав вовсех своих суждениях, даже сильные мира сего иногда заблуждаются, ноуних хватает мудрости исмелости духа признать это. Ноона немогла, немогла допустить собственной неправоты, поэтому искренне ненавидела тех, кто хоть раз осмеливался сказать правду ей влицо.
        Погрязнув всобственных ошибках, где-то далеко вглубине души может она ипонимала это, нобыла неготова меняться ипродолжала обманывать сама себя. Мы чаще врём себе, чем окружающим, убеждая себя втом, что правы, наивно полагая что знаем как лучше жить другим, неоглядываясь насвои собственные промахи иошибки. Верим вто, что именно это решение является единственно верным, именно этого мы хотим, хотя чего мы хотим насамом деле, знают лишь те, кто способен заглянуть глубоко всебя иразобраться там сосвоими мыслями изаблуждениями. Что ждёт её вшестьдесят? Авсемьдесят? Инедай бог дожить довосьмидесяти. Ведь её собственный сын, наглазах которого она истязала его деда, незабудет ничего инаместе несчастного старика вскоре окажется она сама. Наша жизнь, только кажется нам долгой, анасамом деле - это лишь миг вистории которую пишем мы сами.
        Ночь пролетела незаметно. Небо преобразилось, звёзды потухли, анагоризонте разразилось сражение между светом итьмой. Неповторимое зрелище, рассвет постепенно окрашивал восток впурпурные цвета, сообщая онаступлении новогодня.
        Глава7
        Если хочешь узнать правду - взгляни вглаза.
        Если их отводят оттебя, значит, она никому ненужна…
        Наступило долгожданное знойное утро. Солнце лишь ступив нанебосвод, уже успело раскидать свои лучи далеко запределы горизонта, словно предупреждая онеизбежной жаре. Дождливые прохладные деньки начала лета сменили знойные солнечные будни. Лето раскрывалось, словно бутон розы, выпрямляя свои лучи, подобно её лепесткам. Город уже неказался таким оживленным, солнце выходя взенит разгоняло его жителей посвоим домам нагревая асфальт втакие часы редкий раз можно было встретить кого-то наулице, даже птицы умолкали, аживотные прятались втени подвалов, ища хоть какую-то прохладу испасение отнеистового зноя.
        Суета нагородские улочки возвращалась лишь сприходи сумерек, ипродолжалась досередины ночи вэти часы город вновь оживал. Оживал, чтобы сладко уснуть ипроснуться лишь срассветной прохладой. Смотря навсе это внешнее благополучие улыбчивых масок, играющих свои собственные пьесы налицах незнакомых людей обретаешь спокойствие, нотутже разочаровываешься всвоих собственных заблуждениях. Аестьли он покой, можетли он существовать рядом справдой? Иможетли ищущий ее обрести свой собственный покой?
        Я стала искать правду после его смерти. Обычно жизнь человека меняет жизнь другого существа, нотут получилось все иначе, меня изменила его смерть. Изнепослушного непоседливого вечно улыбающегося ишкодливого ребенка она превратила меня вмонстра - ненавидящего несправедливость илюдей, которые ее вершат. Я была одержима, больна идеей отомстить, нонеконкретно одному человеку, скорее миру - забравшему его уменя, изменив его существо. Номир неменялся илюди тоже… Еслибы я жила всредневековье, замои подростковые выходки меня сожглибы накостре словно ведьму. Перекопав вдоль ипоперек неодин десяток книг попсихологии я наконец научалась видеть. Новидеть нетак как нам дано отрождения - так видят все, видеть немного иначе, видеть нето что хотят показать, ато что скрыто под маской иоболочкой. Это было моим оружием, самым страшным для любого человека, ведь она была онем настоящим, адля многих - неспособных признать самого себя это хуже яда. Ия убивала ей тех кто был похож нанее, кто поступал также как она, мучил итерзал своих близких, это была словно болезнь которую нежелаешь признавать. Меня боялись сильнее чем
ненавидели, издрузей остались рядом только самые близкие инастоящие. Ивсе это продолжалось дотех пор пока я непрозрела.
        Это случилось впрокуренном грязном подъезде пятиэтажки наотшибе нашего городка. Вкотором мы часто собирались нашей подростковой шумной компанией. Незнаю, как терпели нас жильцы, ведь после нас оставались нетолько груды мусора, ноиклубы дыма легким туманом ещё долго стелящиеся полестнице допятого этажа, ашумели мы так - словно были одни вглухом лесу аневмногоквартирном доме, нообэтом мы даже инедумали. Звон гитар игромкий смех, мат через слово, вобщем там было все что так свойственно подросткам отпятнадцати дошестнадцати, даже спиртное, которое приобреталось без проблем, ведь это были двухтысячные ивсем было все равно…
        Мы опасались лишь брутального коренастого мужичка стретьего этажа, он был суров, нестеснялся вворожениях имог оттаскать зашиворот любого изнас. Обычно когда он проходил мимо мы замолкали, расступались - освобождая ему дорогу, ион проходил мимо непроронив ни слова неся свои два болона впредвкушении очередного вечера водиночестве перед телевизором сверной кружкой пива. Новтот раз все пошло нетак как обычно. Он остановился.
        Звуки гитар исмех умолкли. Водрузилась гробовая тишина. Итот его понесло, он кричал так будто мы вего отсутствие проникли вего неприкосновенное жилище иустроили там погром, осквернили стены его квартиры дымом иматом, накоторый нескупился ион сам, мы выслушали осебе столько нелицеприятного, нослушали имолчали - ведь это была правда, его правда онас, это были мы - ноего глазами. Переходя отодного кдругому, тыкая каждому огромным толстым пальцем прямо влицо вскоре он добрался идоменя. Ноон ошибся, то что он сказал небыло правдой, ни один мускул недрогнул намоем лице, ведь я поняла правду онем… Все то что он говорил было неонас конкретно, это было оего ошибках, он хотел предостеречь нас отних, нотогда я этого непонимала, видя лишь одну сторону его естества меня понесло.
        Стояла гробовая тишина, казалось никто даже нешевелился, только что кричавший вовсеуслышание лысоватый мужчина лет тридцати пяти смотрел наменя округленными карими глазами изредка хлопая огромными ресницами… Казалось я говорила сама ссобой, ноэто было нетак, я говорила сним, нонесовсем так как говорят обычные люди, говорила сего душой, отклики которой проявлялись наего лице, я ловила её ответы ипроговаривала вслух то, что словно скрижаль хранилось глубоко внутри, ноон ни как нехотел знать отталкивая отсебя эти мысли всеми силами. Я рассказала ему все онем, неоего маске, которую он носил каждый день наработе иперед соседями, я рассказала правду онем. Жестокую иобидную истину покоторой единственные его друзья, заменившие жену иребенка стали стакан ителевизор… ему нечего было сказать, ведь раскрыв эту скрижаль я убила его, убила морально, адушевная боль намного сильнее физической.
        Непроронив ни слова он развернулся кпарню стоявшему позади, оцепеневшему отизумления иужаса, молчаливо наблюдавшего иззаширокой спины, как писклявый голосок, где то там науровне груди рассказывает ожизни человека которого всвоей жизни видит мельком втретий раз. Аведь он напротяжении десяти лет через стену слышал иизредка видел сбалкона все своими глазами. Скандалы, крики ипросьбы, плач ребенка их драки, Шекспировские сцены которые творились когда то вэтой опустевшей двушке. Иокоторых вовсех красках сейчас говорилая…
        Мужчина всучил вруки окаменевшего соседского парня пакет итакже молчаливо продолжил свой путь познакомым ступеням. Толпа зашевелилась лишь соскрежетом дверного замка, доэтого все взгляды были устремлены наверх словно наблюдая занеобычным небесным явлением неотрывая глаз. Лишь схлопком двери разорвавшему гробовую тишину все взгляды устремились наменя. Естественно обэтом незнал никто. Все подумали что это какой-то дар, норазве дар можно приобрести месяцами штудируя труды пообщей психологии? Мои диковатые знакомые почитали меня гадалкой ккоторым набивается толпа овец заистинной, которую знают сами, апотом советую знакомым иуже другая отара набегает вновь иэтот замкнутый круговорот засасывает всебя новые жертвы. Им говорят лишь то, что знают они сами, носвоих сил нехватает признать свои ошибки, либо то что они хотят услышать для успокоения своего внутреннего «Я». Ноя неумела так как они, юношеский максимализм ипрямолинейность делали свое дело, я была жестока всвоих речах ипорой губила… Так вышло ивтот вечер. Который перевернул мое восприятие, того что я обрела путем долгой погони заистинной, которая
как туманный Альбион манила меня нановые скалы впучине стихийного хауса.
        После полуночи мы стали расходиться, незнаю что заставило остаться меня тогда вэтом подъезде. Ночто-то неизвестное манило меня подняться понезнакомой лестнице наверх. Мы только думаем что вершим сами свою судьбу, новсе уже предрешено занас исценарий нашей жизни расписан досконально, вопрос лишь втом как мы сами способны это принять. Сначала что то манило меня куда то, далеко отдома, понезнакомым улицам заранее построенным немной маршрутом вэтот двор, где я встретила старого знакомого, потом вэтот подъезд, атеперь снова тоже чувство толкало меня вверх надва пролета, ионо необмануло меня, именно там я нашла что искала долгих два года, ноискала нетам…
        Мужчина сзалысиной, сидевший наверхней ступени пролета уже неказался таким огромным иустрашающим. Он был подавлен, анаглазах еще необсохли следы недавних слез.
        - Простите… - еле выдавилая.
        Он поднял свои печальные карие глаза. Носмотрел ненаменя, он смотрел сквозь меня словно я была призраком его прошлого, оставшегося где то позади, ноприседающего его повсеместно, словно собственная тень.
        - Что надо? - коротко буркнулон…
        - Я обидела вас, простите… - раньше мне еще неприходилось сожалеть осказанных словах, какимибы жестокими они небыли, нотеперь, увидев осунувшегося человека сглубокими морщинами налбу исуровой межбровной складкой, которая, по-видимому появилась совсем недавно иззадолгих раздумий идушевных терзаний. Там внизу я видела совсем другого человека, видела то, что хотел он, носейчас это было совсем иное существо, глубоко несчастное, разбитое намелкие части, которые уже несобрать, без надежды иверы.
        Я села рядом, также как он закрыв лицо руками. Говорят, что люди лучше понимают ивоспринимают других, если видят сходство сними. Мы долго говорили, теперь больше говорил он ая слушала. Говорил освоей трагедии, которую я считала его пороком, говорил обо всем сосвоего угла, сточки своей правды иона тоже имеет право нажизнь. Его личная правда отличалась отмоей. Раньше я видела только половину картины, ито - несамую лучшкю ее часть. Аон смог показать мне ее всю. Втот миг мы нашли друг друга, нашли то что искали, нашли истину - каждый свою. Он говорил освоей жене, ая думала лишь отой, которая помоему мнению погубила брата. Он говорил осебе - иона вновь разъедала мою душу изнутри. Вовсех пороках инедостатках я видела ее. Абылали я права? Или это тоже была лишь моя правда? Торжество эгоизма иобиды. Какже мы были похожи, только он оказался намного мудрее, он смог признать ошибки, идал мне сил признать свои. Втот вечер мы спасли друг - друга…
        Я больше неходила вэтот двор, избегала встреч сэтой компанией, меня уже ничего неманило туда. Ночерез несколько лет наши пути вновь пересеклись. Признаюсь, я неузнала его. Он был счастлив, неописуемо красив, его глаза жемчугом сияли насолнце - это был совсем другой человек. Он сидел наскамейке, любуясь, как поплощадке бегает повзрослевшая дочь, одной рукой укачивая малыша вколяске, другой махнул мне. Я махнула ему вответ, ноподходить нестала, все что я могла сделать сделала для него еще втот вечер, аон уже сам выбрал правильный путь итеперь пожинает сочные плоды своего выбора. Он решился, жена вернулась он смог посмотреть навсе сеё угла, иувидеть что смогла увидеть тогда я - он смог увидеть свои ошибки. Их дом покинули скандалы, ведь точка скоторой начинается любая прямая теперь была уних одна…
        Как редко мы говорим подушам, навопрос «Как дела?» отвечая лишь словом - «Нормально», ночасто завнешним «Да все хорошо…» скрыта душевная драма…
        Как редко мы говорим подушам, навопрос «Как дела?» отвечая лишь словом - «Нормально», ночасто завнешним «Да все хорошо…» скрыта душевная драма…
        Глава8
        Время итечение реки неждут человека…
        Свозрастом перестаешь замечать стремительный ход времени. Еще вчера мы таяли отжары, ауже сегодня тело пробивает дрожь отпрохладного ветра. Мы вновь постепенно отклоняемся дальше отсолнца, еще вчера цветущие иблагоухающие луга окрашиваются кистями осени. Деревьяже пестрят разнообразием цветов отбагрово красного доблекло зелёного, ярко желтого идаже серого. Это пора навевает грусть. Укаждого свою. Уменя оушедшем детстве, укого-то вдуше играют печальные мотивы олюбви, удругих онесбывшихся мечтах инадеждах которым уже несуждено воплотиться вжизнь, идаже отак быстро уходящем времени. Вдетстве время бежит дольше, оно даже небежит, оно медленно тянется, словно пытаясь сказать: «Остановись, нестремись взрослеть…» нокто его слышит… ведь самая глупая мечта детства поскорее стать взрослым.
        Я помню эти мечты, они слишком долго тревожили моё бунтарское сердце, мне недавали ни глотка свободы - сейчас я благодарна заэто, нотогда все это казалось мне несправедливой пыткой. Даже когда родители уехали оставив меня состаршим братом мне недали даже глотнуть изэтой чаши, погулять сдрузьями допоздна, сходить надискач - как это было можно вовремена моего детства ивыхватить отстаршаков… как тоже бывало вдевяностые…
        Сейчас мне стыдно заэто, икаждый раз вспоминая свои проделки, я смеюсь над собственной глупостью. Как раскрасила брата вовсе оттенки теней мамы, да еще ичуть непослала его так захлебушком… мои планы развалила двоюродная сестра, кмоемуже счастью, как он выгонял меня веником изпод кровати, потому что его любимую швабру я спрятала, апотом жалел, перекисью обрабатывая царапины. Как вотместку нацепила ему клипсу наухо иотправила научебу, как после этого все парни стали ходить ссерьгой водном ухе, амы сбратишкой валялись отсмеха… апотом он уехал, потому что так захотелаона…
        Помню ито как бродила одна поосеннему парку без цели иединой мысли вголове, помню старичка грудь которого была увешена орденами иего маленькую внучку скрасным шариком, которую он трепетно держал заруку, аона все вырывалась желая свободы, помню иту бутылку - оставленную кем-то которую хотела пнуть девчушка, помню ито что сделал старик. Иэто впервые меня вдохновило, мысли пришли вгармонию, слова зазвучали налисте иродился маленький рассказ водну станицу, то - начто был способен двенадцати летний ребёнок, носмысл невстроках, автом что скрыто между ними именя непоняли, ведь читать между строк может некаждый. Ия замолчала надолгие годы, обещая себе что больше никогда ненапишу ни строки. Ноон был рядом пусть инефизически, ноон был жив. Я знала что где-то есть человек который поймет, иотэтого становилось легче, ачто сейчас… Самая заветная мечта детства исполнилась, я повзрослела - стала старше даже брата нацелых пять лет, нокак ивдетстве мне нехватает его глаз, его улыбки исмеха.
        Еслибы только знать что его нестанет так рано, ябы нерисовала ему усики, приглаживая темно-русую чёлку набок - делая изнего Адольфа, незаваливалабы глупыми вопросами, накоторые он отвечал всегда стакой серьезностью, которая еще больше смешила меня. Асейчас, смотря насвоих собственных детей, я вижу туже картину. Они похожи нас вдетстве, носовсем другие. Они наше будущее - которое мы лепим своими руками, икаким ему быть вопрос лишь нашего желания. То, что вложим вних мы, они понесут ссобой пожизни итакже воспитают своих детей.
        Это я поняла когда пришла напрактику водну изшкол, уже после смерти брата. Наменя слюбопытством смотрели двадцать пять пытливых глаз, нодвадцать шестые даже незаметили моего появления, зато его я заметила сразу. Назадней парте вальяжно развалился рослый мальчик сгустой черной растрепанной копной наголове исерой рубашкой - которую если истирал, то наверное сам. Намои расспросы онем отменя долго отмахивались фразой «Необращай нанего внимания…» илишь потом я узнала что действительно происходит сэтим маленьким человечком. Оказалось что он сидел так неоттого что его одолевает лень, причиной была боль вспине. Еще неокрепший подросток подрабатывал грузчиком, отец ушёл амать запила, аон был предназначен сам себе вовсех смыслах.
        Наследующий урок я принесла ему тетради ручку икарандаш. Он смотрел наменя удивленными глазами, снедоверием. Аеще через урок даже выполнил домашнее задание. Я знаю, что для педагога неприемлемо писать записки ученикам, новедь тогда я еще небыла педагогом, аэтот урок был моим последним. Исправив тойже ручкой, что икупила для него, сдесяток ошибок я вывела аккуратную красивую красную пятёрку вего тетради, авобложку положила маленький листочек всего содним предложением: «Если ты захочешь - утебя все получится, просто верь всебя…».
        Когда наперемене раздали тетради, его облепил весь класс, никто неверил своим глазам. Весь мой последний урок он неопускал руки, он тянул ее выше всех, отвечая робко, новерно. Заэту пятерку я получила нагоняй вучительской, ой сколько возмущений пришлось мне выслушать, ноя нестала оправдываться, зная что поступила правильно пусть иутерла всем нос, нонас ведь учили одни итеже педагоги икниги, икак они - отчитывающие меня тогда могли так поступать сребенком, вставая насвой педагогический путь. Разве они могли молчать, необращая внимания, или неразобравшись демонстративно незамечать его? Потом я встретилась исмамой. Взахлеб расхваливая ей сына, его нестандартное мышление ибольшое будущее лишь стоит приложить усилия. Иона их приложила.
        Закончив колледж, я уехала. Началась моя собственная педагогическая жизнь вмалюсенькой деревушки, водноэтажной школе вкоторой я хотела проработать допенсии, прожив тихую иразмеренную деревенскую жизнь отдавая все силы детям - номоим мечтам несуждено было сбыться. Я часто вспоминала Олега, смотря насвих хулиганов. Иоднажды я встретила его нодаже неузнала, хотя он узнал меня сразу. Измаленького мальчика он превратился вкрасивого юношу, спешившего наолимпиаду порусскому языку, иэто был мой Олег, мой мальчик споследней парты который немог связать идвух слов… Мы недолго говорили, ноон показал мне маленький листочек бережно обёрнутый вскотч, тот самый, который когда-то я положила вего тетрадь, содним предложением перевернувшим всю его жизнь. Как иногда нам мало надо… Иногда совершая поступки, плохие или хорошие мы даже незадумываемся отом, ачтоже будет дальше. Я дала ему чудо тогда, аон подарил мне его вответ через нескольколет…
        Глава9
        Как белый камень вглубине колодца,
        Лежит вомне одно воспоминанье.
        Я немогу инехочу бороться:
        Оно - веселье ионо страданье.
        Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
        Вмоих глазах - его увидит сразу.
        Печальней изадумчивее станет
        Внимающего скорбному рассказу.
        Я ведаю, что боги превращала
        Людей впредметы, неубив сознанье,
        Чтоб вечно жили дивные печали.
        Ты превращен вмое воспоминанье.
        АННА АХМАТОВА
        Все чаще сгодами ловишь себя намысли отом что ход времени становится нетак заметен, оно уже нетянется как латексный воздушный шарик, оно летит - подобно вырвавшемуся изрук бумажному змею отдаляющемуся все дальше… Словно убегая, день сменяет ночь, азаним наступает утро. Ивремени бег все ускоряется иускоряется, отстукивая свой торжественный вальс. Иногда наступают минуты, вкоторые задумываешься осмысле всего этого головокружительного цикличного круговорота, ноисистема исмысл покрыты какой-то серой дымкой. Вродебы все просто, ноответов порой ненайти.
        Белые барханы, укрыв опавшую листву пушистым одеялом, величаво переливались насолнце ослепляя глаза. Время несется беспощадно, оставляя позади лишь воспоминания. Запустив пальцы врыхлый белый сугроб снежинки облепили их тонким пуховым одеялом, я хотела написать наснегу всего два слова, ноон одернул меня…
        - Ты там скоро?
        - Да, иду… - оставив неснегу лишь отпечаток руки, я побрела кмашине.
        Мы собирались вгости. Я никогда особо нелюбила незнакомых компаний, так как чувствовала себя немного невсвоей тарелочке. Вернее это была для меня мука. Новые знакомства, совершенно чужие люди, карнавал масок изулыбчивых лиц, все это было непомне. Куда приятней былобы отправится сгитарой кподруге детства, горланить песни дополуночи, ипод громкий смех погружаться вдалекие воспоминания. Носудьба распорядилась немного иначе.
        - Сегодня так красиво, - оглядывая заснеженные деревья несдержаласья.
        - Да, подарок отДеда Мороза, - улыбаясь, ответил муж. Унего было отличное настроение. Мы ехали кего другу.
        Изморозь осевшая надеревья предавала этому после новогоднему дню, ощущение какой-то волшебной сказки. Особенно была красива могучая старая ель унашего дома. Под кистью зимы она казалась кристально белой, каждая иголочка искрила насолнце, краски природы обрисовали ее стакой точностью, что просматривалась каждая деталь. Вот она - истинная красота, простая, непафосная, живая, без масок илживой шелухи…
        Мы добрались довольно быстро. Маленький домик ответров истужи, словно титан огораживала огромная гора, подъем накоторую начинался содвора этого милого строения. Покрытая снегом, она казалась еще более величественной, авенчал её огромный крест стремя перекладинами изогнутыми ажурными изгибами. Он гордо стоял насамой вершине наперекор всем ветрам, молчаливо наблюдая запроисходящим впоселении уподножья горы, оберегая жителей отневзгод ибед.
        Мои опасения оказались ненапрасны. Вгостях мы были неодни. Супруг тутже скрылся извиду, оставив меня стремя совершенно незнакомыми дамами. Меня усадили кстолу счашкой чая, которую я медленно потягивала под звуки старого мультика иновых сплетен. Зачас непрерывного жужжания я узнала про все акции впродуктовых магазинах, отом кто ипочем купил яйца, огурцы ипомидоры наНовогодний Стол. Как подорожала колбаса. Наминуту мне показалось что я нахожусь напланёрке ГосПродДепа, накотором обсуждается недопустимый рост цен намандарины. Я уже была готова взвыв вголос обхватить голову руками ибежать куда глядят мои глаза, норазговор обрел другое русло, которое немогло нетронуть меня заживое.
        - Авы знаете, - вдруг нестого ни ссего начала самая старшая имолчаливая изсобеседниц, - аведь вчера мальчик погиб вгороде.
        - Как погиб - подхватила другая, молоденькая темненькая дама, то идело недовольно косившаяся вмою сторону.
        - Всауне утонул, десять лет было мальчишке. Прям вНовогоднюю ночь.
        - Какое горе, - ахнула хозяйка дома, светленькая милая дама.
        - Акак он там оказался? - Глаза темненькой вспыхнули непомерным интересом.
        - Да вот так, родители шалопутные потащили, да неуследили. - Продолжала недовольно бурдеть пожилая женщина лет зашестьдесят, разводя руками ибурно жестикулируя.
        - Какое горе, - повторилась светленькая.
        - Сами виноваты, пьют как собаки изадетьми неследят, - опрокинув стопку какой-то бронзовой жидкости, утерев губы продолжила темненькая - прав родительских надо лишать таких горе матерей.
        Решив подтвердить свои слова действиями, она подозвала ксебе маленькую девочку лет пяти ипоцеловала ее вбелокурый лобик. Это выглядело так мерзко ипафосно, словно она только что вспомнила оее присутствии ижест этой доброй воли лишь подтверждал тот факт, что темная отобсуждаемой далеко неушла. Этот неприятный разговор продлился около получаса. Сивая, хозяйка, оправдывала горе-мать, бабуля стемненькой, были готовы закидать виновницу камнями. Лицемерие ивозмущение текли рекой.
        Потом весь этот балаган плавно перешёл вполитическое русло. Начались обсуждения нового истарого мера, директоров крупных компаний икоммунальных служб, дамы, прокатились повсем кого только смогли вспомнить. Наблюдая заэтими разговорами, я вдруг поняла причину мужского устойчивого мнения освоеобразной недалекости, присущей нашему полу. Да как они вообще нас терпят, таких «Третейских судей» да «Дипломированных политологов», как они вообще бедолаги снами живут? Как им нанас хватает нервов? Мы выносим мозги разными глупостями, параллельно жалуясь нато, что они нас непонимают, апотом ноем что муж - скотина, ушёл кдругой. Номы этого невидим, незамечаем ни своих слов, ни своих поступков, нодругих готовы сожрать живьем зато, что что-то нетак… акак это «так»? Кто сказал, что должно быть «так», ане«иначе»? Почему апельсин - оранжевый? Может он морковно-жёлтый! Кто это придумал? Укаждого ведь своя правда, икаждый считает, что именно его - истинно верная. Все зависит отисходной точки, ракурса взгляда.
        Может быть иДаша невиновата всмерти моего брата, ався цепочка это череда случайных событий именуемых судьбой. Ия моглабы простить её, нопростить себя, куда сложнее, аотпустить воспоминания - невозможно.
        Кмоему счастью темненькая сбабулей засобирались ивскоре уехали. Зависла долгожданная, нонесовсем уютная тишина. Я незнала очем говорить, новидимо она тоже этого незнала. Все разрешилось само собой. Дверь открылась изамной явился мой ангелок искрасил мое одиночество среди множествалиц.
        Светловолосая девушка оказалась довольно милым созданием поимени Ирина. Все наши последующие разговоры были одетях, их воспитании идомашних делах. Может быть такой должна быть настоящая женщина, ухоженная скучей наготовленной еды вхолодильнике, идеальным порядком вдоме иотмуштрованными детьми, которые отодного лишь взгляда матери встают стрункой - словно солдатики. Далекая отвсего мира, ведь мир её заключается лишь веё доме, где она иочаг иопора. Неэтоли идеал маленького семейного счастья?
        Вернувшись домой, проверяя почту, натолкнувшись напост всоц. сетях опоследних сплетнях услышанных сегодня, я поймала себя намысли отом какже много таких как эта темненькая девушка, имени которой я так инеудосужилась узнать, таких сотни, даже внашем маленьком городке, атаких как Ирина - единицы. Какже парадоксален мир вкотором мы живем, многолик, лжив илицемерен. Какже непросто заэтим множеством масок увидеть истинное лицо, истинные мысли ижелания.
        ***
        - Ну, здравствуй, сестренка, - раздался любимый голос, лишь стоило закрыть глаза.
        - Ты снова мне снишься! - Я немогла сдержать ни улыбки, ни слез.
        - Я хочу тебя кое скем познакомить, пойдем.
        Он нежно взял меня заруку, ноего руки уже небыли такими холодными как вту ноябрьскую ночь. Мы зашли вкомнату, полную теплого яркого света концов которой небыло видно. Он подвел меня ккроватке, тихонечко отодвинул белую тюль свисающую сбондажа ипоказал мне моего маленького Сережу, это был он. Я узнала его сразу. Его принесли мне вбольшой картонной коробке зачас доприезда мужа, я хотела увидеть его маленькое тело, номне недавала, апотом уменя небыло сил посмотреть нанего. Обняв я качала его наруках, имне казалась что коробка такаяже теплая, как иСашины руки тогда вту ночь… Вней был мой сын, мой маленький Сережа, которому несуждено было увидеть свет, так распорядилась судьба. Атеперь он сладко спал вэтой маленькой кроватке, под белым бандажом, такимже белым как ималенькая марличка вкоторую аккуратно его завернул врач принимавший преждевременные роды. Я потянулась кнему, нобрат одернул мою руку.
        - Еще невремя, - сказал он нежно, - неторопись инебуди его. Ему тут хорошо.
        Он казался подросшим, больше похожим надоношенного младенца, сличиком ангелочка, маленькими розовыми пальчиками исветлыми редкими волосами. Его маленький носик сладко сопел - он дышал. Какое счастье видеть, как дышит твой ребенок… Слезы катились градом, я чувствовала их сквозь сон, нонемогла оторвать отнего глаз.
        - Нам пора, - всматриваясь куда-то вдаль, вдруг беспокойно прошептал Саша, - тебе нельзя тут больше оставаться.
        - Ноя нехочу уходить…
        Я молила его, ноон как всегда был непоколебим, словно гора стоял насвоем, иничто немогло сдвинуть его сместа. Я кричала вголос, сопротивлялась, ноон вытолкал меня измоегожесна.
        - Ноя хочу остаться свами… - закричала я вскочив скровати.
        Осознание того что я чуть неумерла вэту ночь пришло позже. Он незахотел забирать меня. Он снова меня спас. Видимо мое время еще непришло, пока непришло.
        Как трудно хоронить своих детей. Эта боль, вразы сильнее физической. Это раны, которые неспособно излечить даже время. Это то, что струдом можно пережить, нозабыть - невозможно. Имне стало так жаль, эту горе мать, которую теперь ненавидел иосуждал весь наш маленький городок.
        Глава 10
        Неправда… Отрекаются, любя…
        Вытаскивая острые занозы…
        Устав отнепрерывного дождя…
        Вкотором одиноко прячут слёзы…
        Неправда… Отрекаются, любя…
        Роднятся содиночеством привычным
        Встране сназваньем серым «Без тебя»…
        Ивсё волшебное становится обычным…
        Под впечатлениями отбеспокойного сна я бродила поулицам нашего маленького городка, упиваясь красотой, которую мы так часто незамечаем. Припорошенные ветви деревьев переливались серебряными нотками под лучами холодного зимнего солнца. Белоснежные облака уплывали куда-то полазурно-голубому океану прямо унас над головой. Сегодня был такой прекрасный рассвет, солнце раскрашивало горизонт словно художник выбирающий подходящую палитру для новой картины. Пурпурно-сиреневые облака приобретая медный оттенок всчитанные минуты преображались вбагрово-розовые тона, азатем замгновения размывали свой сочный цвет доперсикового снотками оранжевой охры. Зрелище длилось небольше двадцати минут, нопо-настоящему захватывало воображение. Незнаю почему, это феерическое светопреставление вызвало очередной поток слез, мне стало жаль, что он невидит всего этого, аможет быть наблюдает затемже что ия, нотолько совсем сдругого ракурса, там, нанебесах, уних наверное все еще прекраснее.
        Я помню, как он любил наслаждаться всем, что окружало его. Как вставал спервыми лучами солнца, чтобы встретить новый день, как выходил назакате нагору провожать загоризонт исчезающие вдали лучи. Как ловил наладони снежинки иразглядывая каждую вголос изумлялся что все они разные, как имы. Находил среди опавшей листвы самый красивый листочек непохожий надругие, убирал его вкнигу, азимой доставал вкушая тонкий аромат ушедшей осени, радуясь что ему удалось сохранить именно его ведь среде тысячи такихже именно он покаким-то причинам привлек его внимания, асейчас он среди его книг, стал еще одним напоминанием опрошлой осени. Наверное, он знал, может даже чувствовал, поэтому ижил именно этим днем, именно этим мгновеньем илишь данная минута была для него центром вселенной, ноподарил он их нетой. Жаль что жизнь некино лента, иотмотать назад её нельзя.
        Заблудившись всвоих мыслях окончательно я чуть неспоткнулась одевушку собирающую назапорошенном снегом тротуаре развалившиеся непослушные листы.
        - Извините, пожалуйста. - Мне стало неловко ия решила ей помочь. Кмоему удивлению я узнала ее сразу, аона меня нет. - Марина? - девушка, спасающая листы отснежного плена обомлев чуть невыронила их вновь, лишь только узнав меня.
        - Неузнала тебя сразу - разулыбалась она - ты так выросла.
        - Ну невсюже жизнь мне оставаться маленькой бандиткой сдвумя косичками.
        - Аты неизменилась.
        - Ничуть… иты тоже.
        Девушкой вбелой шапочке ибирюзовой куртке, рассыпавшей бумаги оказалась моя старая знакомая, вернее его знакомая… Собрав листы мы присели налавочке впарке. Она долго расспрашивала меня омоей жизни, ородителях, омоих делах, нокак я ни старалась уходила отвопросов касающихся её самой. Нокак только наш разговор зашёл онём, она несдержалась.
        - Я тоже его любила, - выдавила Марина изглубины себя. Я обомлела… Она никогда раньше неговорила обэтом.
        - Почему ты несказала ему? - Она задумчиво опустила глаза илишь спустя короткое молчание вновь заговорила…
        - Я незнаю, я нерешилась, нехватило сил или смелости. Он был так красив, так идеален, словно божество накоторое можно лишь любоваться, неприближаясь, неговоря… итем более вокруг него всегда крутилось столько девчонок, красивых, стройных, умных ия… посмотри наменя, разве он посмотрелбы, обратил свое внимание натакую какя?
        - Ты ему тоже нравилась, - я начала вспоминать, ведь он говорил мне оней, говорил неоднократно, оробкой милой девушке похожей наангела, которая понимала каждое его слово, да иих ему невсегда было нужно произносить. Аведь он, также как иона боялся подойти кней, потому что она другая, так говорил мой брат исейчас я стала понимать почему, носказать всего ей немогла. - Как, наличном, вышла замуж? Детки есть.
        - Нет, ни мужа, ни детей, ни личной жизни, только работа ей иживем. - Она равнодушно улыбнулась ипопыталась перевести тему.
        - Почему?
        - Тыже помнишь его, я знаю ты его помнишь. Я искала, смотрела, присматривалась, пытаясь найти вком-то хоть что-то он него, нобезуспешно. Я нехочу предавать его память, несмогу забыть его глаз, его смеха, несмогу посмотреть накого-то другого так как смотрела нанего. Я несошла сума, это мое решение, мое желание.
        - Это любовь… - я уже немогла сдержать слез - знаешь, может быть еслибы тогда он выбрал именно тебя, все былобы по-другому…
        - Я часто обэтом думаю, вовсем этом виновата лишь я. Еслибы ты только знала, какой я была глупой. Как сильно я боялась показать ему что люблю, каждый раз отводя глаза когда он проходил мимо я делала вид что незамечаю его, хотя всегда чувствовала его прожигающий взгляд, ловила каждое его движение. Ноон инеподозревал обэтом, ведь я могла любоваться им только соспины убедившись втом, что он невидит меня. Я боялась выдать себя, боялась что он посмеётся над глупой девчонкой, очередной - потерявшей отнего голову дуррой. Как часто я хотела заговорить сним, нолишь услышав его голос вставала вступор невсилах повернуть головы.
        - Аон был уверен, что ты его презираешь.
        - Нет, я лишь избегала его. Водин прекрасный момент даже обещала себе, что больше никогда непосмотрю нанего. Нонесдержала обещания. Он заставил меня посмотреть, перед таем как уехал, тогда я видела его живым впоследний раз. Я видела что он прошел, видела что посмотрел, нонеобернулась, акогда он прошел ещё раз иокликнул знаешь, посердцу словно лезвие черкнуло, я нехотела знала что будет еще больнее, ноон окликнул второй раз, имне пришлось… - меня терзала лишь один вопрос «Почему?», она будто услышала его исквозь поток слез продолжила свой печальный рассказ. - Еслибы ты только знала как я желала подбежать кнему, кинуться кнему нашею целовать его губы, умолять неуезжать, сказать ему что он самый лучший, что он мой воздух, он моя жизнь… нотам была она, я невидела её, ноощущала её присутствие. Стех пор каждый день закрывая глаза я видела его лицо, апотом случайно узнала что его больше нет. Я была наего похоронах нотак инерешилась подойти, я хотела запомнить его живым, я несмогла, понимаешь, несмогла…
        - Почему ты несказала?
        - Ачтобы было сним? Я прекрасно знаю Дашу, изэтого получиласьбы очередная сногсшибательная истерика, вкоторой он опять чувствовалбы себя виноватым. Ая нехотела этого. Слишком сильно я его любила.
        - Почему ты неборолась?
        - Я думала он счастлив, я была уверенна что унего все хорошо, имне было этого достаточно. Какая разница скем он, главное ведь неэто, главное что ему было хорошо, для него было так лучше.
        - Да что ты знаешь? - несдержалась я… - Она его использовала, вила изнего нитки, плела интриги против всех кто был ему дорог, манипулировала им словно марионеткой, аон незамечал этого, он думал что любит её, аона убеждала его втом что любит его, ноникакой любви там иблизко небыло. Аеслибы ибыла, она непридалабы его стакой легкостью обменяв надругого, который был для нее более удобным вариантом.
        - Неговори так! Он был счастлив!
        - Он был счастлив вмире собственных иллюзий, который пал под натиском реальности. Еслибы он был счастлив, он былбы сейчасжив…
        - Я виновата… какже я виновата…
        - Я невиню ни тебя ни её, такова была судьба, она сыграла свою злую шутку. Я тоже несмогла быть рядом сним, иуже никогда несмогу простить себя заэто. Неплачь. Пожалуйста. Давай будем помнить его живым…
        Мы сидели взаснеженном парке, несчитая времени, окунаясь втеплые воспоминания одетстве, осчастье ионем. Она рассказывала отом, очем молчала почти пятнадцать лет. Марина взахлеб говорила олюбви кнему, она помнила каждое его слово, каждую их встречу, стого самого момента, как впервые увидела его, незная даже имени она полюбила моего брата всем сердцем. Ноему так инеудалось узнать обэтом.
        Акак все сложилосьбы еслибы она подошла, еслибы она сказала или он осмелилсябы сделать первый шаг ей навстречу? Сейчасбы мы сидели вэтом парке втроем, авокруг нас бегали их счастливые дети. Может так все ислучилосьбы. Аможет где-то впараллельной реальности они всеже признались друг другу, исейчас где-то там мой брат жив, счастлив илюбим… Какбы я хотела верить вэто.
        Какаяже сложная штука судьба. Она ведет нас поизвилистой скользкой дорожке, вокруг которой бездна неизвестности, истоит сделать лишь один неверный шаг ився жизнь катится под откос. Анаши страхи, обиды иамбиции лишь подливают водицы превращая дорогу покоторой мы самиже иидем вскользкий каток накотором так легко оступиться.
        Ивсе мы посути смертельно больны своей болью, своими ошибками, своей глупостью. Непонимание, недоверие, неприятие - пандемия современного человечества, которая косит наши души хуже чумы.