Куплю тебя. Дорого Елена Рахманина
        Введите сюда краткую аннотацию
        КУПЛЮ ТЕБЯ. ДОРОГО
        ЕЛЕНА РАХМАНИНА
        В ТЕКСТЕ ЕСТЬ: ЗАПРЕТНАЯ ЛЮБОВЬ, ЖЕСТОКИЙ ГЕРОЙ, РАЗНИЦА ВОЗРАСТЕ
        ОГРАНИЧЕНИЕ: 18+
        ЭРОТИКА
        СОВРЕМЕННЫЙ ЛЮБОВНЫЙ РОМАН
        - МНЕ НУЖНЫ ДЕНЬГИ, - ПОЯСНЯЮ Я И СЛЫШУ, КАК ПРЕДАЁТ СОБСТВЕННЫЙ ГОЛОС, ЗВУЧА НЕУВЕРЕННО И ЖАЛКО.
        ЕГО ГУБЫ РАСПОЛЗАЮТСЯ В ЛЕНИВОЙ УХМЫЛКЕ. ТОЧНО ОН УЖЕ ЗНАЛ ОТВЕТ НА СВОЙ ВОПРОС И ТЕПЕРЬ ЛИШЬ ПОЛУЧИЛ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ.
        - НЕУЖЕЛИ. И СКОЛЬКО?
        МНОГО. ОЧЕНЬ МНОГО.
        ПРОИЗНОШУ СУММУ. НА СЛУХ ОНА КАЖЕТСЯ ЕЩЁ НЕЛЕПЕЙ. СЛИШКОМ МНОГО.
        - ДУМАЕШЬ, ЧТО СТОИШЬ ЭТОГО?
        НЕСТЕРПИМО ХОЧЕТСЯ ОПУСТИТЬ ГЛАЗА В ПОЛ. УКРЫТЬСЯ ОТ СТЫДА, НО ВЫБОРА У МЕНЯ НЕТ.
        НАДО.
        ДОЛЖНА.
        ОБЯЗАНА.
        ЭТИ СЛОВА ВЫБИТЫ КАК ТАТУИРОВКА В МОЁМ МОЗГУ.
        - СТОЮ.
        ХМЫКАЕТ.
        - НУ ОПУСКАЙСЯ НА КОЛЕНИ И ПРОДЕМОНСТРИРУЙ.
        Купи меня
        Бирка от платья, купленного на последние деньги в «Заре», врезалась в спину, царапая острыми углами кожу. В спешке забыла аккуратно обрезать её. Потом, после возвращения из клуба, я прилепила бы её обратно, чтобы сдать платье в магазин.
        Повела плечами, надеясь, что пытка прекратится. Но ситуация лишь усугубилась.
        - Рустам, я отойду на минутку, - шепнула на ухо прибухнувшему кавалеру.
        С его помощью я сегодня попала в это место.
        Поднялась на высоких каблуках и тут же пошатнулась. Сладкие алкогольные коктейли, которыми меня методично спаивали, оказались не такими уж и лёгкими. Одёрнула и без того короткое платье. Стоило в нём немного нагнуться, как любой желающий увидит мои трусики. На это и был расчёт.
        Я красивая. Да, я это знаю. Знаю, как то, что сейчас ноябрь, а за окном уже мороз. Как данность, как то, что после осени наступит зима. Знаю. Только сейчас я выгляжу чуть старше своих едва стукнувших восемнадцати лет. Накрасилась ярче, наряд выбрала такой вызывающе сексуальный, что, если бы не общество Руса, на меня уже слетелись бы отчаянно пьяные, а оттого смелые кавалеры. Тянули бы липкие ручонки и пускали слюни.
        В зеркале мелькнуло моё дурацкое платье. Белое. Цвет, как насмешка над невинностью, с которой спешу попрощаться.
        Сегодня у меня есть шанс сыграть и выиграть джекпот. Когда ещё я смогу попасть в это заведение?
        Оглянулась в сторону Русика. Тот пьяно растёкся на диване самого популярного и дорогого ночного клуба Москвы, потягивая алкоголь. Он всего чуть старше меня. Но нас разделяет огромная пропасть. Русик не вкусил всех прелестей взрослой жизни. В отличие от меня. Деньги его семьи способны решить любую проблему и продлить беззаботность.
        И я завидовала этому. Люто. По-чёрному.
        Он мог бы стать идеальным кандидатом на вакантное место рядом со мной. Вот только одно «но». Его кошелёк пополнялся старшим братом. Такой расклад меня не устраивал.
        Ратмир Сабуров появился в клубе, вызвав переполох. Окружённый мужской компанией, он проследовал на второй этаж заведения.
        Задрала голову, пытаясь разглядеть его сквозь стеклянные перегородки. Надеялась, что он пригласит младшего брата к себе. Просчиталась. Детям не полагалось слушать разговоры взрослых.
        Бывший боксёр - завсегдатай ночного клуба «Небеса». Поэтому я знала, где стоит вести на него охоту. Я никогда не встречалась с этим мужчиной вживую. Выбрала его только потому, что знакома с Русиком. Не скажу, что Сабуров завоевал моё трепетное девичье сердце, когда я первый раз увидела его в спортивном журнале. Скорее, вздрогнула от ужаса.
        С глянцевой обложки на меня смотрели самые тёмные глаза, которые я когда-либо видела. Кожа тут же покрылась мурашками. Он так далеко, но, казалось, способен добраться до моей души и забрать её. Себе. От одной этой фотографии мне захотелось снять каблуки, надеть кроссовки и бежать куда глаза глядят, пока не окажусь в безопасности.
        - Спичка, он именно то, что тебе нужно, - ткнула его прямо в бумажную щёку моя знакомая, - Сабуровы очень богаты. Не прогадаешь.
        Я сглотнула слюну, а вместе с ней затолкала достоинство на дно желудка. Мой спутник не изволил заказать мне еды. Только алкоголь и пару закусок. Так, на один укус. С жадностью бы смела всё со стола, но догадываюсь, что он может обо мне подумать. Ела последний раз чёрт знает когда.
        - Вам сюда нельзя.
        Уткнулась в грудь охранника. Бейджик на чёрной рубашке гласил, что его зовут Владимир.
        - Как нельзя?! - хлопаю на него длиннющими ресницами, изображая дурочку. - Я вышла отсюда пару минут назад!
        Заглядываю за его плечо, но там лишь плотная бархатная шторка.
        - Ага, как же, - обрубил мои потуги, даже не удостоив взгляда. Козёл.
        - Слушай, ты, если я не вернусь сейчас же, Ратмир от тебя мокрого места не оставит, - тычу в его рубашку указательным пальцем, наседая на него со всей дерзостью и наглостью, что имелись у меня в запасе. Чего-чего, а их у меня не занимать.
        Охранник наконец принимается внимательно меня изучать. Судя по всему, увиденное его не удовлетворило. И я знала почему - старший Сабуров водил сюда совершенно непохожих на меня дам. Все его женщины приходились ему не только ровесницами, но и имели, в отличие от меня, формы. Жопа. Грудь. Всё на месте. В сравнении с ними я доска. Длинноногая, тощая, малолетняя доска.
        Уж не знаю, поверил он мне или нет, но на всякий случай связываться не захотел. Отодвинул передо мной шторку и протолкнул внутрь.
        В ВИП-комнате музыка играла тише, лампы светили мягче, создавая интимный полумрак. Я тут же принялась искать глазами свою цель. Угадать его из остальных членов этой компании оказалось несложно.
        Мужчина сидел, вальяжно расположившись на диване, держа в одной руке трубку кальяна. Он не заметил моего внимания, пока я вжималась в стену позади себя. И молила богов, чтобы так продолжалось и дальше. Не уверена, что во мне достаточно упорства и я смогу перебороть страх и обратиться к нему.
        В реальности он оказался ещё больше, чем мне представлялось, когда я изучала его подноготную в интернете. Светлая рубашка с парой расстёгнутых верхних пуговиц открывала вид на загорелую шею. Короткая стрижка с выбритой сбоку полоской на черепе идеальной формы. Часы, облепляющие мощное запястье. «Ролексы». Мои губы презрительно искривились, когда я подсчитала в уме, сколько они могут стоить.
        Неожиданно он поднял взгляд и уставился прямо на меня. Я замерла, перестав дышать. Будто не посмотрел, а ударил в самый центр солнечного сплетения. Ни вздохнуть ни выдохнуть.
        Слишком тяжело оказалось переносить его внимание. Потупила взгляд, пряча за ресницами смущение.
        - Смотри, Сабуров, похоже, нас посетила твоя очередная поклонница, - хохотнул кто-то из его друзей.
        Теперь все глаза оказались обращены ко мне.
        Сам мужчина на это никак не отреагировал. Изучал меня без особого интереса, и я пожалела, что моя конституция не предполагает наличие выдающихся частей тела.
        Ощущение, будто я лечу в самую пропасть разочарования. Удача была так близка. Казалось, я поймала её за хвост, а она выскользнула с кончиков пальцев. И всё оттого, что я не в его вкусе.
        - Мне нужно поговорить с Ратмиром Юнусовичем. Наедине, - задираю дерзко подбородок.
        Пятеро мужиков замирают от моей выходки. Не удивлюсь, если я первая такая сумасшедшая на их памяти. Или отчаянная. Но скорее отчаявшаяся.
        Ратмир совершает жест рукой. Едва заметный. Но мужчины поднимаются и встают с мест. Каждый из них напоследок проходится взглядом по моему телу, изучая, ощупывая, оценивая, гадая, сколько я могу стоить и что готова предложить взамен.
        Если я здесь, значит, что-то его во мне зацепило. Но что?
        - Чего ты хочешь? - раздаётся вопрос, и я впервые слышу его голос. Грубый и в то же время бархатный, густой, как бокал портвейна, который мне однажды доводилось попробовать. Согревающий и приводящий в чувство одновременно.
        - Вас, - выдаю я, едва не падая. Не ведаю, что творю. Честное слово.
        Его брови немного поднимаются вверх. Но по-прежнему не могу понять его эмоций.
        - Мне нужны деньги, - поясняю я и слышу, как предаёт собственный голос, звуча неуверенно и жалко.
        Его губы расползаются в ленивой ухмылке. Точно он уже знал ответ на свой вопрос и теперь лишь получил подтверждение.
        - Неужели. И сколько?
        Много. Очень много.
        Произношу сумму. На слух она кажется ещё нелепей. Слишком много.
        - Думаешь, что стоишь этого?
        Нестерпимо хочется опустить глаза в пол. Укрыться от стыда, но выбора у меня нет.
        Надо.
        Должна.
        Обязана.
        Эти слова выбиты как татуировка в моём мозгу.
        - Стою.
        Хмыкает.
        - Ну опускайся на колени и продемонстрируй.
        Глава 1
        Ты счастлива, спичка: сгорела, но пламя зажгла.
        Ты счастливо, пламя: сердца ты спалил дотла.
        Ты счастливо, сердце: угасло, но сгинула мгла.
        Ты счастлива, спичка: сгорела, но пламя зажгла.
        Ханна Сенеш
        ЧУТЬ РАНЕЕ
        Магазин «Близкий» располагался в двух шагах от моего дома. Точнее квартиры, где я жила с дедушкой, младшей сестрой и отчимом. Излюбленное заведение местных пьяниц, топивших тоску в дешёвом алкоголе. В эту компанию затесался и бывший муж моей матери.
        Встала в очередь, ощущая, как карман оттягивают металлические монеты, - собрала из свиньи-копилки младшей сестры, засунув вместо них пару сотенных купюр. Когда подошёл мой черёд, высыпала это богатство на прилавок под недовольным взглядом продавщицы.
        - Снова спаиваешь Витьк?, - кидает в меня упрёк, подсчитывая деньги и даже не спрашивая, какой заказ я собираюсь сделать. Как всегда - самое дешёвое сорокаградусное пойло из представленных здесь.
        - Мёртвых уже не убить, тёть Зось, - пожимаю я плечами. Ничего похожего на муки совести я не испытывала.
        Схватила бутылку с прозрачной жидкостью, на которой гордо написано «Русская водка», и направилась домой после тяжёлого тренировочного дня. Ноги туда не несли. Присела рядом с подъездом на лавочку, вдыхая свежий вечерний воздух. Сегодня сестра ночует у подружки, а дедушка всё ещё лежит в больнице. Я останусь один на один с человеком, которого презираю и ненавижу.
        А ведь я только пару дней как совершеннолетняя. Но о том, чтобы отмечать день рождения, даже речи не шло. Поели с сестрой мороженое и легли спать. У меня не имелось ни лишних денег на празднование, ни друзей, с которыми хотелось разделить это событие.
        Внешне я тянула на свой возраст и даже чуточку младше. Если не заглядывать в мои глаза. Они выдавали меня с головой. Жизнь уже успела проехаться по мне катком, чтобы во взгляде сохранились чистота и невинность. Они остались только в моём теле, но не в душе.
        Собравшись с духом, я поволокла ноги на четвёртый этаж. Дёрнула ручку двери - этот гад в очередной раз забыл её запереть. Наверняка, когда выходил на лестничную площадку покурить на пару с соседом, таким же алконавтом, как он сам. Красть, правда, у нас особо нечего.
        В нос тут же ударил тошнотворный запах грязного, пропитанного алкоголем тела. Оказалось, его невозможно выветрить из комнат, пока это существо обитало в квартире. Никакие моющие средства, освежители воздуха, свечки и аромапалочки не справлялись с поставленной задачей.
        - Ой, Фимочка пришла, - заплетающимся языком елейно поприветствовал отчим, рассматривая меня маслянистыми глазками с красными белками, на фоне которых выцветшая бледно-голубая радужка контрастно выделялась, - доченька моя любимая, где же ты так долго пропадала? Истосковался по тебе.
        Меня едва не вывернуло наизнанку от его слов и интонации. Тощий, в старых потёртых трениках и заляпанной майке, этот человек почему-то всё равно считал, что имеет шансы затащить меня в постель. Но хуже всего то, что он на полном серьёзе полагал, что раз моя мать его бросила, то я должна выполнять супружеские обязанности за неё.
        Хвала небесам, мне хотя бы в чём-то в этой жизни повезло. Виктор не мой биологический отец. Зато благодаря матери мы с ним проживали на одной территории.
        Разувшись, я молча поставила чекушку на кухонный стол. Обычно, видя подобный презент от меня, он забирал бутылку и тихо отключался на диване. А я представляла, что его и вовсе не существует. В моей жизни.
        Распахнула допотопный холодильник «Саратов». Дверца морозильника покрылась толстой коркой льда. Руки всё не доходят его разморозить.
        На полках только заплесневелый дешёвый сыр и какие-то консервы. Отчим еду не покупал, подъедал то, чем питаемся я, дед и Нютка. Пока дедушки не было, я старалась как можно реже здесь появляться. Нюту тоже не оставляла наедине с отчимом. Мало ли что взбредёт ему в пустую голову.
        - Ну что ты нос от меня воротишь? - не унимался отчим, проследовав за мной на кухню. - Сама выглядишь как шлюха, небось перед сопляками, что вечно пороги обивают, ноги свои тощие раздвигаешь.
        Хотелось зажать уши руками, только бы не слышать эти полупьяные речи. Каждый раз повторялось одно и то же. Приставания. Домогательства. Попытки облапать. Подсматривание за мной в ванной…
        Чем ближе он становился ко мне, тем меньше хотелось есть. От источаемого им запаха гнили в моём пустом желудке поднималась желчь. Я задержала дыхание, набрав в лёгкие воздух, и впилась пальцами в столешницу.
        - Отойди от меня, - прошипела сквозь зубы, хотя давала себе зарок не вступать в диалог.
        - Ты вообще тут никто, пока твой дед не откинул концы, - брызжет в мою сторону слюной, - эта квартира принадлежит мне и ему, забыла? Захочу, выгоню тебя отсюда! Всё равно Петрович скоро окочурится. И мне уже никто не помешает!
        Угрозы, смешанные с матом и горячечным бредом, сыпались на меня одна хлеще другой. Я слушала их фоном, пытаясь абстрагироваться. Привыкла. Только он стоял слишком близко ко мне. Всё норовил дотронуться. То до плеча, то до бедра. Меня всю трясло от злости и безысходности.
        Вытащила из выдвижного ящика нож и повернулась в его сторону.
        - Отойди от меня, - произнося слова по слогам, направила на него оружие остриём вперёд. Пальцы сжимались на рукоятке с такой силой, что рука дрожала. Каждый раз он доводил меня до бешенства. Не удивлюсь, если когда-нибудь я не совладаю с собой и очнусь, обнаружив отчима в луже крови, а себя рядом - с окровавленным ножом.
        - Ну-ну, дура, что ли! - поднял руки вверх, захватил бутылку и скрылся в своей комнате.
        Меня продолжало потряхивать. Ноги не держали, и я просто сползла на пол. Никто за пределами моей семьи не подозревал, что я живу в настоящем аду. При посторонних я всегда изображала девушку, у которой нет проблем. Хотя их столько, что мне всё больше становилось очевидно - я ни черта не вывожу эту жизнь.
        Пожевала наспех приготовленную гречку с куриной грудкой, не чувствуя вкуса еды. А потом заперлась изнутри в своей комнате, молясь, чтобы отчим наклюкался и не рвался ко мне среди ночи. Щеколда на двери хилая. Петли ослабли, а мой страх стать жертвой изнасилования рос с каждым днём.
        Раньше, когда со здоровьем у дедушки всё было не настолько худо, я могла спрятаться за его спиной. Да и отчим несильно напирал. Сейчас же он словно почувствовал, что меня от него уже вряд ли кто-то сможет защитить.
        Ближе к двенадцати часам к нам нагрянули его собутыльники.
        Стены тонкие. До меня доносились почти все диалоги. Я слушала их, поджав колени к груди и молясь о том, чтобы поскорее наступило утро.
        Днём, трезвые, они здоровались со мной, когда я проходила мимо них, идущих под руку с жёнами. Но, стоило капнуть зарплате, они пускались во все тяжкие. После пары рюмок водки, самогона и напитков сомнительного происхождения, дающих нужный эффект, люди превращались в зверей.
        - Какая у тебя дочурка красивая девка…
        - Я как вижу её, у меня встаёт. Хоть и тощая, зато гибкая, - звучит второй голос, после которого раздаётся дружный смех, похожий на ослиный вой.
        - Когда-нибудь я её трахну, - слышу отчима и искривляюсь от отвращения.
        Он говорит, а будто меня грязью пачкает. Такой, которую не смыть под струями душа.
        - Она же, считай, твоя дочь, ребёнком же росла на твоих глазах. Как ты можешь! - прорезается праведный гнев в интонации третьего, ещё недостаточно пьяного, а возможно, просто не потерявшего человеческий облик мужчины.
        - Да какая она мне дочь? Такая же шалава, как её мамаша. А учитывая внешность - скорее всего, даже похуже. Ты бы видел, как она крутит передо мной задом. Думаешь, я не знаю, что она меня хочет?! Понятно же, мужик ей нужен, чтобы засадил поглубже. Уж я-то с ней справлюсь!
        Меня вновь пробирает дрожь отвращения. За отнятое собственной матерью безоблачное детство, за то, что обрекла свою младшую дочь на такое же существование. За то, что не оставила ни мне, ни Ане ни единого шанса на светлое будущее.
        Для Инны - нашей матери, мы всего лишь ступени на пути от одного мужика к другому. Мы не нужны ей. А когда она заполучала мужа, построив нечто наподобие семьи с постоянным пьянками, скандалами и угрозами развода, её интерес испарялся. Эту участь пережила я, прячась под кроватью, когда родители в пылу ссоры крушили всё вокруг. По всей видимости, то же самое видела и Нюта.
        Я уснула на заправленной постели, так и не сняв с себя одежду, - побоялась. Проснулась оттого, что кто-то барабанил в мою дверь. Спросонья не сразу сообразила, что происходит.
        Глава 2
        - Серафима, открой, - услышала я заплетающийся голос отчима, - поговорить надо!
        Прижала одеяло к груди. Сердце билось быстро и тяжело одновременно. Его пульсация проникала в каждую мою клетку, распространяя вязкое, тягучее и липкое чувство страха.
        Мозг работал медленно. Заторможенно. Единственная мысль, которая пришла мне в голову, - я плохой помощник в чрезвычайных ситуациях. В состоянии стресса думать совсем не получалось. Зато в художественной гимнастике этот минус обращался в плюс. Нет мыслей - нет отвлекающих факторов.
        Мы жили на четвёртом этаже. Через окно не сбежать. Дверь не выдержит ни отчима, ни его дружков.
        Я наконец поднялась с постели и принялась искать любой предмет, который мог бы помочь обороняться. Двигалась, как лягушка в молоке, - вокруг лишь белая пустота и мои беспорядочные попытки выплыть.
        Нашёлся только утюг. Я почему-то решила, что, если его нагреть, - это будет действеннее. Не лучшая идея. Импровизированное оружие могут обратить против меня. Но иного выбора в запасе не имелось.
        Я видела, что щеколда дрожит в предсмертной агонии. Дверь от ударов ходила ходуном. Шурупы, которыми прибита щеколда, долго не выдержат натиска.
        - Уходи! Иначе я полицию вызову! - кричу, подпирая плечом дверь и радуясь, что Ани нет дома.
        От страха голос совсем осип. Сама себя едва слышу. Но отчим всё же распознал угрозу.
        - И тебя заметут раньше меня, дура.
        Он, как бывший мент, до сих пор имел связи. А вот его брат - действующий. Что куда хуже…
        Сколько дед ни писал на отчима заявления в полицию по разным поводам, ни одному не дали ход. Ненавидела эту продажную, прогнившую изнутри систему.
        От очередного удара дверь распахнулась, а меня отбросило назад. Я упала на спину, ударяясь копчиком.
        Всё, что происходило далее, больше походило на запутывающийся клубок. Отчим, не дав мне подняться, навалился на меня, обдавая своим смрадным дыханием. От страха и омерзения выворачивало наизнанку.
        Его товарищи замерли за его спиной. Трусливо выжидали. Может быть, когда я сдамся, но, скорее, когда он меня вырубит.
        Каким бы тощим, изувеченным алкоголем он ни был, наши силы всё равно оказались неравны. Я наносила нелепые, беспорядочные удары, на которые он даже не обращал внимания, - пьяница вряд ли испытывает боль.
        - Помогите! - крикнула во всё горло в надежде, что кто-то из соседей сжалится. Хотя знала, что им плевать. Бытовая ссора - ерунда же.
        - Молчи, дура! - прошипел отчим, отвесив мне тяжёлую оплеуху. - Ещё раз вякнешь - хуже будет.
        - Фомин, это уже слишком, отпусти девчонку, - раздался голос одного из собутыльников, выдвинувшегося из тени коридора, - я не хочу потом в тюрьме за неё сидеть.
        - Да ничего нам не будет, не бзди. Кому сдалась эта шалава, - ответил отчим, стаскивая с меня джинсы.
        Я поняла, что, если сейчас что-то не предприму, - это конец. Даже я от такого уже не смогу отмыться. Если позволю ему один раз себя изнасиловать, этот кошмар будет продолжаться и дальше. И бежать мне совершенно некуда. Потому что не могу я оставить дедушку и сестру.
        Слёзы жалости и обиды навернулись на глаза, но тут же пропали, - времени на них не было.
        Потянувшись к утюгу, я со всей силы заехала им по синей одутловатой роже отчима, придав ей новые краски. Он взвыл, даже не понимая, что произошло. В этой суматохе я, натягивая джинсы обратно, побежала вон из квартиры мимо его дружков, попутно хватая куртку.
        Ноги быстро перебирали ступеньки, хотя казалось, что могу вот-вот оступиться и переломать все кости.
        Я бежала так, будто за мной гнались черти. Бежала так далеко, как только могла. Подальше от этого ненавистного дома, в котором сохранилось черезучур много мерзких воспоминаний. От сестры, которую мне повесили на шею. От ответственности, которая слишком рано легла на мои хрупкие плечи.
        Только вот далеко от собственного ада не убежать.
        Ноги привели меня к стенам отделения полиции.
        - Чего вам, барышня? - интересуется женщина корпулентного телосложения, рассматривая меня через маленькое зарешёченное оконце.
        - Хочу заявление написать о попытке изнасилования.
        - Ну так не было же изнасилования, о чём писать-то собралась?
        Меня трясло от пережитого страха, от заходящегося в груди сердцебиения, от интонации, с которой был задан этот вопрос. Тут никто не жаждет мне помочь. Всем безразлична моя судьба.
        И всё же дрожащей рукой я расписала минувшие события. Я остро жаждала возмездия. Защиты. Будто не знала, что ищу правды не в том месте.
        Усталость и стресс давили на веки. Хотелось спать. Только у меня не имелось убежища, где можно переждать грозу.
        Приползла обратно.
        Попрошу кого-то из соседей поставить за чекушку дверь на место и буду продолжать вариться в этом котле.
        - Дура ты, Серафима. Дала бы Витьке, ничего, может быть, и не было бы. Чего ты ерепенишься? Что у тебя там, пизда золотая, что ли? - вещала мне вслед сердобольная соседка, когда я вернулась в квартиру.
        Никак не могла определить, сколько ей лет. Может быть, пятьдесят пять, а может, и все семьдесят, - изувеченное нутро лезло наружу.
        Квартира пустая. Оказалось, что Фомина забрала скорая.
        Я легла в свою постель с единственной мыслью - хоть бы он сдох там. Да не так глубока нанесённая рана, чтобы моё желание исполнилось.
        Глава 3
        - Спичка, - ощутила толчок в плечо, но сил открыть глаза не было, - Спичка, ну проснись же.
        Голосок сестры добрался до моего разума, вытаскивая из сна. Смотрю полуслепым взглядом на неё.
        За окном уже день в самом разгаре.
        - Павлова, ты чего тут делаешь так рано?
        - Ничего не рано, ты должна была меня забрать и не забрала. Тёте Свете пришлось провожать, - обиженно надув пухлые губки, вещала девочка.
        - Прости, Пирожочек, тяжёлая ночка выдалась. Ты голодная? - спрашиваю и очень надеюсь, что её накормили.
        Наверняка дружки отчима зачистили все остатки еды, что у нас ещё имелись. Даже крупы. В моём желудке уже образовалась чёрная дыра.
        Сестра качает отрицательно головой, и тут я замечаю маленькую ссадину на розовой щёчке.
        Прикрываю глаза, вспоминая поведение сестры. Несмотря на то, что она такой же брошенный ребёнок, как и я, Анюта никогда не грустила. Будто тёмные мысли в её голове не задерживались. В отличие от меня.
        Только в последнее время она стала замкнутой, отстранённой. Совсем на неё не похоже. Кто-кто, а эта девочка любила поболтать и поведать о событиях своей школьной жизни, которые мне были малоинтересны.
        - Что это у тебя? - свожу брови на переносице, пытаясь понять, откуда появилась ранка.
        - Да это на физре неудачно упала, - махнула рукой.
        Аня маленькая, чистая и невинная. Её ложь такая же прозрачная, как и она сама. Анна Павлова. Ещё одна дочка моей матери. Моя младшая сестра. Безейная, воздушная и сладкая, как и десерт, названный в честь знаменитой балерины.
        Я ненавидела её так же сильно, как и любила. Ненавидела за то, что мать через неё испортила мою жизнь и разрушила мечты. До сестры во мне ещё теплилась надежда выбраться изо всего того дерьма, в котором я жила. Но с её появлением в моей жизни пару лет назад все двери, ведущие на свободу, захлопнулись перед самым носом.
        Инна просто привела девочку с маленьким свёртком вещей и оставила под дверью. Как котёнка. Даже не постучавшись. Она сидела тихо на ступеньках. Наверняка мать попросила подождать и сказала семилетке, что скоро вернётся.
        Я тоже её ждала. Ждала, как может ждать только ребёнок, которого бросила мать. Но она так и не пришла. И моя любовь вскоре обернулась ненавистью. Жгучей. Чёрной. Отравляющей душу.
        - Кто это, Аня? - спрашиваю строго.
        Сестра потупила взгляд. Молчит. Знаю её - никогда в жизни не признается, что кто-то её обижает.
        Понятия не имела, как обращаться с детьми.
        Единственное желание, которое во мне существовало, - защитить её. Потому что меня никто защитить не мог.
        Я очень любила бабушку и дедушку, но они никогда не интересовались моей учёбой. Учусь и учусь. Все насмешки, летевшие в мою сторону из-за того, что я вечно ходила в дешёвых обносках, в вещах, которые кто-то жертвовал малоимущим, потому что купить внучке новую красивую одежду они просто не могли, прошли мимо них. А я не хотела их расстраивать.
        Как сейчас не хочет расстраивать меня сестра.
        Глава 4
        Никогда не оставляла Нюту наедине с отчимом.
        На втором этаже нашего дома жила престарелая пара супругов. Одного возраста с дедушкой, но с более крепким здоровьем. Они бездетные и не имели в запасе непутёвую дочь, оставившую на их шеях детей. Я платила им деньги, и они нянчились с младшей. Забирали из школы, помогали с уроками. Даже кормили, хотя на еду я средств не выделяла.
        - Нют, если этот… - я запинаюсь, останавливая рвущееся с уст матерное словечко. - Если дядя Витя вернётся, напиши мне эсэмэску.
        Анютка хмурится, недовольная, что я вновь её оставляю, хотя сегодня вроде как мой выходной. Ребёнок даже не подозревает, какой ад творился ночью.
        - Не уходи, Спичка, - девочка сжимает мою джинсовую куртку, будто хочет остановить.
        Я плохая сестра. Взрывная, резкая, но по неведомой для меня причине Аня тянется ко мне. Кажется, даже любит. Хотя я совершенно не могу взять в толк, за что меня можно любить. Я ведь чёрствая, сухая, как бородинский хлеб двухнедельной давности.
        - Я скоро, Пирожочек. Куплю тебе что-нибудь вкусное и вернусь, - вру не моргнув глазом и покидаю квартиру соседей.
        Древняя дедушкина шестёрка, которую я водила, нарушая правила, с шестнадцати лет, ворчит, сопротивляется. Не хочет заводиться. Но всё же поддаётся мне и трогается с места.
        Я любила вождение. И этот автомобиль любила. Хотя кто-то, может, и постеснялся бы садиться за руль такой колымаги. А я выходила из неё, будто это «Мерседес», не меньше. К тому же, в отличие от людей, она хранила мне верность.
        Взглянешь на неё и диву даёшься, где она находит силы, чтобы не врасти колёсами в асфальт, как все её товарки по году производства. Однако старушка держалась из последних сил. Будто зная, как я в ней нуждаюсь.
        Приехала к одному питейному заведению. Раньше там всегда зависал мой бывший одноклассник. Надеюсь, ничего не изменилось.
        Помещение бара встретило меня парами сигаретного дыма. Все мало-мальски приличные кабаки не разрешали курить внутри, а здесь - пожалуйста.
        Заведение кишело молодёжью, желавшей напиться дешёвым пойлом и найти пару на ночь. Пока искала глазами Степана, несколько парней попытались завязать со мной разговор. Грубо их отшила. Иного обращения здесь не понимали.
        Увидела знакомого, и он тут же обрадованно освободил мне место и купил выпивку. Я поблагодарила, но пить не стала. Не любила алкоголь. Его запах вызывал во мне ассоциации с отчимом.
        - Слушай, Стёп, у тебя же малая учится вместе с моей в параллели?
        - И чё, Спичка? - обращается ко мне по фамилии и смотрит влюблённо. Как и все прошедшие школьные годы.
        - Будь другом, спроси у неё, кто пристаёт к моей, а?
        - Да без базара.
        Стёпа был готов сделать многое, чтобы мне угодить. Поэтому тут же позвонил домой и разведал у своей сестры всё, что она знала.
        - Спичка, это всё младшая сестра Вороновой гнобит твою сеструху.
        Догадывалась. А услышав подтверждение, поднялась и направилась к дому бывшей одноклассницы.
        В груди всё клокотало, пальцы сжимались в кулаки, а буйное воображение рисовало, как я выдёргиваю её наращенные патлы. Все школьные годы она и её банда тупых кур не давали мне прохода.
        Её будто раздражал сам факт моего существования. Или то, что, несмотря на все её возможности, я была легендой школы, а она - дочкой завуча.
        Учёба и спорт высших достижений почти несовместимы. С того дня, как папа привёл меня в спортивную секцию, моя жизнь была расписана по минутам. И обучению отводилась лишь крупица этого времени. Но я упрямая, упёртая, как баран. Работоспособная. Мне требовалось быть первой. Лучшей из лучших. А то, что за этим стоят бессонные ночи, до сих пор меня не волновало.
        Я шла к цели напролом. Не воспринимала собственную боль. Физическую я даже любила какой-то извращённой частью своей души. Не думала о тех, кого обхожу в этой гонке. Мои соперницы, оказавшиеся позади, просто слабее, - а это не моя проблема. Ни жалости, ни сожаления я не знала. Ни к себе, ни к другим.
        А когда папы не стало, моя мотивация выросла. Я понимала, что больше в этом мире я ни на кого рассчитывать не смогу.
        Бабушка с дедушкой находились уже в достаточно преклонном возрасте, чтобы иметь возможность дать мне нечто большее, чем кусок хлеба и пустой суп к обеду.
        А мама… мама меня никогда не любила и не замечала.
        Мои достижения в спорте её скорее раздражали, чем радовали. А мне так хотелось её внимания и тепла, но заслужить любовь невозможно. Это я поняла очень рано.
        Глава 5
        Злоба только набирала обороты. Чтобы как-то её выместить, я ходила туда-сюда неподалёку от подъезда Вороновой. Она поступила в престижный университет. Отличница, золотая медалистка и просто красавица. Иначе и быть не могло.
        Только все её достижения - заслуги родителей. Не тянула она. Ни на медаль, ни на хороший вуз. Да и что там с лицом без макияжа, ещё неизвестно.
        Увидела девушку в модной одежде, с дорогой сумкой, набирающей текст на последней модели айфона, и побежала в её сторону, чтобы в полёте повалить на землю.
        Мой рост сто семьдесят один сантиметр, и при весе сорок пять килограмм ударная нагрузка не велика. Однако Воронова летит аккурат мордой вниз, сбивая колени об асфальт. Думаю, толстый слой макияжа смягчил удар. Мычит, пытается вырваться, вылезти из-под меня. И учитывая, что весит она много больше, у неё это неплохо получается.
        Мы шипим друг на друга, как дикие уличные кошки. Она тянется к моему лицу пальцами с идеальным маникюром в попытке оцарапать. В это время я вновь сжимаю в руках её волосы со всей силы будто скальп снять хочу.
        - Только не волосы, дура! Они наращенные, идиотка! Отпусти, Эсэс! Тебе жизни не хватит за них расплатиться!
        Моё дурацкое прозвище - первые буквы имени и фамилии, помноженные на дикий нрав.
        Мне плевать на деньги. Я чувствую, как пряди при натяжении вылезают из её гривы, оставаясь в моём кулаке, и смеюсь как сумасшедшая.
        На мгновение мой мозг отодвинул на задний план воспоминания о минувшей ночи. Будто защищал меня, потому оказалось я неспособна с ними справиться. А сейчас неожиданно осознание произошедшего обрушилось на меня ледяным ушатом.
        Воронова ударила меня со всей силы по щеке, за что я была даже благодарна. Это немного отрезвило. Привело в чувство. Но в следующую секунду она выпустила острые ногти в моё лицо, защипывая ими челюсть и щёку. Царапая до самого мяса. Мы валялись на асфальте, а вокруг нас столпился народ, но никто не пытался разнять.
        Не знаю, откуда во мне столько силы, но я вновь оказалась на бывшей однокласснице сверху и лупила её по лицу что было мочи.
        - Отпусти! Хватит! Отпусти! - взмолилась она о пощаде.
        Я девочка, по задумке природы должна быть мягче, гуманнее, сострадательнее. Но ничего подобного не испытывала к ней.
        Она посмела обидеть Аню и за это получает по заслугам.
        - Мразь, - обращаюсь к ней, скаля зубы, как бешеное животное, - если кто-нибудь ещё когда-нибудь посмеет косо посмотреть на мою сестру, если я просто увижу, что она расстроена, я решу, что это твоих рук дело, и вырву оставшиеся у тебя волосы, а из твоих зубов соберу себе ожерелье. Поняла меня, сука?
        Она быстро кивает. Её лицо всё красное от следов моих рук. Губа лопнула, и проступила капелька крови. Тушь потекла, половина наращенных волос, выдранных вместе с собственными, валялась рядом. Можно забирать как военный трофей.
        Я поднялась, отряхивая джинсы, а Воронова отползала, не поворачиваясь ко мне спиной. Наблюдающие это шоу люди продолжали смотреть на нас и перешёптываться. Одна дама и вовсе показала на меня пальцем, кривясь от отвращения. Словно я цирковая обезьянка. Звезда шоу уродов.
        В ответ я оскалила зубы и зашипела в её сторону. Она в ужасе отпрыгнула назад, будто побоявшись, что станет следующей жертвой. А я, не обращая больше ни на кого внимания, направилась в своё убежище зализывать раны.
        Села в машину, громко хлопнув дверью. В салоне пахло знакомо, умиротворяюще. Руки на руле тряслись. Я посмотрела на свои пальцы и засунула себе под бёдра. Дурацкая поза. Не знаю, откуда она у меня, но так я скорее приходила в себя.
        Подобное моё поведение в школе являлось нормой. Странной, аномальной для других, но привычной обыденностью для меня. Выяснять с одноклассниками отношения кулаками стало почти ритуалом. Закон джунглей на школьный манер.
        Направила на себя зеркало заднего вида, оценивая ущерб. Поцарапала она меня знатно. С такой разукрашенной физиономией идти на тренировку не хотелось, но выбора нет. Пойду с синяками и ссадинами.
        Припарковав автомобиль на привычном месте у дома, я заметила знакомую полицейскую машину. Странно. Что она тут делает? Сердце тревожно забилось, подсказывая неладное.
        Глава 6
        Отворила дверь квартиры - на этот раз заперто. За кухонным столом сидел словно у себя дома брат отчима. Тот самый действующий мент. Замечаю пакеты с едой, и губы кривит улыбка отвращения. Купить решил меня. Колбасой.
        Он встаёт, рассматривает меня.
        Этот взгляд мне знаком. Голодные глаза мужчины, который хочет тебя себе. Меня передёрнуло от отвращения. У него дочка моя ровестница, а он раздевает меня взглядом.
        - Что вы здесь делаете, дядя Коля? - обращаюсь к нему, будто проводя черту. Он дядя. Я почти племянница. Хотя никакая я ему не племянница.
        - Пришел навестить тебя, Серафима, - улыбается приторно-сладко, пока глазки шарят по моему телу.
        В отличие от брата он рослый, упитанный. Лицо на первый взгляд кажется приветливым, располагающим. Но я-то знаю, что это лишь лицемерная маска. Продажный мент.
        Мысль разуться не приходит в голову. Я будто вновь оказываюсь во вчерашней ночи и готова бежать из этой конуры куда глаза глядят. Так и стою на коврике, сжимая пальцами ключи, врезающиеся в ладони.
        - Вот так, без приглашения, - иронизирую, понимая, что неспроста он тут.
        - Отчего же, брат дал ключи. Всё-таки это и его квартира. А ещё вот это, - мужчина передаёт мне сложенный лист формата А4, на котором корявым почерком написано заявление в полицию. На меня. Перечитываю его несколько раз, держа дрожащими руками.
        Глава 7
        После тренировки домой идти не хотелось. Пока не заберу Нюту, она будет у Потаповых. Им в голову не придёт отвести её в нашу квартиру. Понимают, что из себя представляет мой отчим.
        Московское метро. Вечер. Люди едут с работы. Уставшие, измотанные, погружённые в свои проблемы и гаджеты. Я сидела вжавшись в кресло. Мышцы гудели, хотелось спать и есть. И я мечтала, что дом, в который возвращаюсь, тёплый и светлый. На плите горячий суп, а в холодильнике еда. И папа вот-вот должен вернуться с работы.
        Он спросит про мои успехи, потреплет по щеке и сядет за стол. В кухню зайдёт бабушка, чтобы увидеть горячо любимого зятя, а следом дедушка, чтобы пожать ему руку. А я постою в дверном проёме, как цапля, на одной ноге. Понаблюдаю. Впитаю в себя каждую частичку этой картинки. Жизни, которая уже навсегда для меня потеряна.
        Здесь не хватает только одного человека. Младшая дочь моей матери никак не вписывалась в мою идеальную картину мира.
        - Спичка, ты чего звонила? - с лёту интересуется девочка, тренировавшаяся вместе со мной.
        Художественная гимнастика - дорогой вид спорта. Я тратила на тренировки порой больше, чем получала, побеждая в соревнованиях. И была единственной в группе девочкой, семья которой не производила вливаний в моё спортивное будущее. Форма, чешки, предметы - всё мне доставалось за счет спонсорской помощи. И чувствовала себя соответствующе. Как попрошайка.
        Но мне повезло. Скорее всего, любая другая девочка, волей судьбы оказавшаяся на моём месте, бросила бы этот вид спорта. А я, как говорили тренеры, обладаю уникальными физическими данными.
        - Привет, Анжел, ты сегодня не пришла на тренировку, а мне нужно с тобой поговорить.
        На том конце пауза.
        Мы почти не общались. Точнее, в глазах других девчонок я всегда была парией и меня обходили стороной.
        Все мы знали, что на чаше весов с моей стороны фора, дарованная природой, а с их - деньги и мечты родителей. Многие из них воспринимали мои победы как личное поражение.
        Но судьба Анжелы отчасти похожа на мою. Только вот последнее время я заметила разительные перемены в её существовании. Поношенные шмотки сменились дорогими нарядами. Разбитый телефон двухлетней давности - на флагманскую модель.
        Деньги украшают. И без того симпатичная девчонка в их обрамлении стала ярче. Красивее. Как отполированное яблочко. Разве что теперь неясно, настоящее или из пластика.
        - Ну ок, приезжай в бар «Логово».
        Она сбросила звонок. Я поморщилась. В кармане совсем мало денег, и тратить их на чайник чая стоимостью как один поход в продуктовый не хотелось.
        Потопталась у входа, разглядывая публику за окошком и прикуривая сигаретку. Сам табак меня не успокаивал. Я курила, потому что это напоминало мне о папе. Запах его сигарет умиротворял.
        В заведении ещё не собрался народ. Я осмотрелась, тут же ловя на себе заинтересованные взгляды парней. Хотя на мне мешковатые джинсы и короткий осенний пуховик. Волосы стянуты в пучок, на лице ноль макияжа. Явно мой вид не рассчитан на съём.
        - Спичка! Чего ты там стоишь? Иди сюда, - машет рукой из-за столика знакомая.
        Я подошла, оценивая её компанию. Так, парни - ровесники. Безобидные и не вызывающие интереса.
        Плюхнулась на мягкий диванчик, кидая рядом спортивную сумку. Молодые люди с любопытством меня разглядывали. Как щенята в ожидании поощрения. Им явно льстило, что за одним с ними столом сидят сразу две красивые девочки. Ладные, высокие. Да ещё и гимнастки. Гордость страны.
        - Слушай, я наедине хотела, - без обиняков заявляю в лоб, не скрывая своё желание от её ухажёров.
        Анжела прищуривается. Никак не может догадаться, что мне вдруг от неё понадобилось.
        - Мальчики, вы пока идите закажите нам коктейли, - сладко улыбается им.
        Я поражённо наблюдаю, как её воздыхатели слушаются, поднимаются из-за стола и уходят.
        - Ну ты мастер, - замечаю, усмехнувшись.
        Никогда не использовала свою внешность, чтобы получить взамен материальное благо. Считала, что это ниже моего достоинства. Но, видимо, времена меняются.
        - А что тебя останавливает?
        Пожимаю плечами, не планируя делиться личным.
        - Может, уже и ничего. Откуда у тебя всё это? - я киваю на её цацки, дорогую сумку и новые шмотки. Есть, конечно, шанс, что она купила своё яркое шмотье на «Садоводе», но вдруг мне повезет и её деньги не пшик. Не иллюзия красивой жизни.
        Глава 8
        - А тебе-то что? - огрызается, будто я её задела. Посыпала солью царапину.
        Я не могла ей доверять. Но больше мне обратиться не к кому.
        - Деньги нужны, - отвечаю, ощущая привкус горечи на языке.
        Анжела двигается в мою сторону, сложив локти на столе, и рассматривает с интересом, которого раньше не было. Я её плохо знаю. Понятия не имею, что в этой головке, обрамлённой светлыми волосами.
        Завтра она может растрезвонить всем о нашем разговоре. Но если я не получу деньги, то потеряю куда больше, чем уважение.
        - Оу, - протягивает она с улыбкой, в которой таится злорадное удовольствие, но я и так знала, что без издёвок не обойтись, - нашей звёздочке нужны деньги.
        Отворачиваюсь к окну с недовольством. Хочется собрать в охапку вещи и смыться отсюда как можно дальше. Оставить после себя только холодный взгляд, каким я всегда одаривала своих соперниц. Но я не могу. Не могу себе этого позволить.
        - Так ты поможешь или мне уйти сейчас? - спрашиваю резче, чем хотелось бы. Выворачивая наружу острую потребность в деньгах.
        - Что, надоело носить свои обноски? - смотрит на мой свитер в катышках, не обращая внимания на настрой.
        От этого разговора подташнивает. Мне просто нужны деньги. Любой ценой.
        - Да, - вру, понимая, что она воспримет только такой ответ. Судит меня по себе. Думает, что ради шмоток можно торговать телом. Что это равнозначный бартер.
        - Можем поискать тебе папика, - милостиво соглашается она, откидываясь на мягкую спинку дивана, как старая сутенёрша, - знаю я пару мест.
        От слова «папик» мне совсем подурнело. На ум сразу пришли ассоциации с отчимом и его братом. Что-то мерзкое, противное и дурно пахнущее. А ещё старое. Пресыщенное.
        - А как же эти? - киваю на парней, которые ожидают Анжелу у бара.
        Она раздражённо фыркает:
        - Нищеброды. Максимум, что они могут себе позволить, - это купить выпивку.
        - А что же ты с ними? - не удерживаюсь от колкости, но девушка пропускает её мимо ушей.
        - Да так, иногда возникает желание с ровесниками потусить. А если хочешь реальное бабло, то искать нужно взрослого мужика. Есть, может, кто на примете?
        Откидываюсь на спинку кресла.
        Ну да, конечно есть. Даже два. Фу!
        Я понятия не имела, на что иду. В чью койку готова забраться.
        Страх затопил, лишая способности спокойно дышать. Думать. И я окунулась с головой в бездну, не имея понятия, выплыву ли обратно. Но сейчас у меня небольшой выбор. Либо пугающая неизвестность, либо известный мне кошмар.
        У меня имелся один состоятельный поклонник, Рустам. Раньше он приезжал на своей дорогой тачке к другой девчонке к спортивному комплексу. А потом заметил меня и сменил объект воздыхания. Начал назойливо волочиться. Не привык к отказам, и моё безразличие его лишь раззадоривало. А мне в жизни только глупенького богатого мальчика не хватало.
        Но сегодня после тренировки я захватила со стенда журнал с фото его старшего брата. Не знаю почему, но мой взгляд за него зацепился. Захотелось прочитать его интервью спортивному изданию.
        Вполне взрослый мужик. Может, он именно то, что нужно? Старше меня лет на пятнадцать, а может и все двадцать. Не умею определять возраст. Но самое важное - богатый.
        Достаю из спортивной сумки журнал и передаю Анжеле.
        - Вот этот пойдёт?
        Глава 9
        Я оставила за порогом этой комнаты свою гордость. Нет, вру. Я попрощалась с ней ещё раньше. В тот момент, когда допустила мысль о возможности заработать деньги своим телом.
        Бедность ломает. А острая нужда способна уничтожить. Стереть в порошок.
        И вот я стою в красивом платье в пайетках перед мужиком, которого не знаю. Которого вижу впервые в жизни. И не могу поверить озвученному им предложению.
        Нет. Я знала, на что иду, но не думала, что всё случится так скоро.
        Тело будто парализовало. Даже моргнуть не получается.
        Мужчина беспристрастно смотрит на меня. Не уверена, что его интересует, как я поведу себя дальше. Отступлю или нет. Но что-то есть в его взгляде манящее. Порабощающее. Словно в клетку кинул, из которой не выбраться. И смотреть невыносимо, и глаз отвести не могу.
        Я оцениваю его в ответ. Он такой большой. Сильный. Мысленно сравниваю его с отчимом и его братом. Сабуров справился бы с ними одной левой. Не уверена лишь в том, что я могла бы стать для него настолько важной. Но это вовсе не обязательно. Деньги тоже отличная защита. Когда их много.
        Точно скованная цепями, я с трудом совершаю шаг к нему и тут же, на месте оступаюсь, падая прямо к его ногам. Подобного раньше со мной не случалось. У меня безупречный вестибулярный аппарат.
        Здесь темно. Остаётся надеяться, что он не видит, как краска стыда покрывает моё лицо. Но кажется, ему всё равно. Он наблюдает за мной, как за тараканом, что бегает где-то под его ногами. Ни удивления, ни заинтересованности не испытывая. Даже убить насекомое не его рук дело. Такой не будет пачкаться. У него, наверное, на каждый шаг свой человек имеется.
        Подползаю к нему, утопая коленями в мягком ворсе ковра, не понимая, как быть дальше. Он и не думает мне помочь. Не двигается. Как сидел, широко расставив ноги, так и сидит. Эту позу я заметила, когда зашла сюда. Словно он с теми мужиками мерился, у кого мошонка тяжелее. Уверена, он победил.
        - Чего ждёшь? - раздаётся вопрос.
        Его голос стал ниже. Царапает мои барабанные перепонки, затрагивая неизведанные мне ранее струны.
        С трудом понимаю, что делать. Но не признаваться же ему, что ещё девственница, - это кажется таким унизительным.
        Мальчишкам, что сохли по мне, я позволяла только ласкать себя, нежить, говорить комплименты своей красоте. Но никогда не пускала дальше белья. Они тряслись от желания рядом со мной, а я ничего не испытывала. Даже думала, что я какая-то неправильная. Как поломанная игрушка. Поэтому не придавала значения сексу. И с завистью слушала разговоры девчонок в раздевалке об их похождениях.
        Я устроилась рядом с ним, сев на колени. От неловкости и стыда даже глаз на него не могла поднять. Уставилась в одну точку на его брюках, не зная, как собраться.
        У меня имелось кое-какое представление о том, чем сейчас я должна заняться. Смотрела порно. И читала разного рода литературу. Почти научно-познавательную. Ту, что любят публиковать на развлекательных ресурсах. Вроде: «Десять способов доставить удовольствие вашему парню». И мне любопытно, как это на самом деле. Но не думаю, что я смогу его чем-то удивить.
        Его взгляд ощущался почти физически. Тяжёлый. Тёмный. Подавляющий. Подчиняющий собственной воле.
        Надо встать и бежать отсюда немедленно. Но я не могу.
        Щёки полыхают от его молчаливого внимания, пока тонкие пальцы тянутся к массивной пряжке ремня.
        Резко втягиваю через нос воздух.
        У него всё большое. Длинные, накачанные ноги. Руки, привыкшие к бою на ринге. Широкие кисти, увитые узлами вздувшихся вен. Кожа загорелая, покрытая короткими волосами. За воротом белоснежной рубашки тоже виднеется поросль. Сморщилась, подумав о том, что ими покрыто всё его тело. На щеках темнела щетина.
        Огромные накаченные плечи занимали чуть ли не половину дивана. Вместе с тем, при его массивности лишнего веса нет. Весь его облик кричал о том, что уровень тестостерона в его крови на самой высокой отметке.
        Мой взгляд упирается в белоснежную рубашку, к мерно вздымающейся груди. Но я не смею поднять ресницы и заглянуть в его глаза.
        Боюсь представить, что меня ждёт. Руки дрожат, пока я пытаюсь справиться с замком. Освободить дорогу к брюкам.
        Он по-прежнему не двигается, но, кажется, я слышу, как его дыхание становится чаще. Буквально на глазах бугор под ширинкой увеличивается, натягивая плотную ткань.
        Смотрю на него широко распахнутыми глазами и невольно поднимаю взгляд. Зря. Меня встречает тьма, обрамлённая изогнутыми ресницами. Едва не начинаю давиться, захлёбываясь от нехватки воздуха. От отчаяния.
        Изучает меня иронично. Дескать: чего остановилась? Продолжай. Покажи, как далеко способна зайти.
        Уши, щёки и шея. Всё горит. Может, чем скорее я сделаю это «дело», тем раньше завершится пытка. Отбрасываю прицепившуюся мысль о том, что это лишь начало моей новой жизни. Падшей жизни.
        Но ведь с ним не так страшно. Он красивый. Суровой, мужественной красотой. Хоть и кажется, что чересчур взрослый для меня.
        И пахнет от него так… терпко. Я замираю, прислушиваясь к своим ощущениям. Вкусный запах рождает во мне желание глотнуть его ещё раз. Глубже. Чтобы он проник в лёгкие, полностью заполнив их собой.
        Провести носом по коже, чтобы убедиться, что пахнет именно он. А не его туалетная вода. Она тоже присутствует. Но совсем чуть-чуть. Ноты сандала, приправленные древесным ароматом. Улавливаю табак. Он курит. И не только кальян. Но этот запах на удивление приятен.
        Из вязкого дурмана меня выдёргивает ладонь, сжавшая затылок. Притягивающая ближе к себе. Он торопит. Выводит из оцепенения. Возвращает обратно в реальность.
        Глава 10
        Я протягиваю руку и раскрываю ширинку, из которой появляются белые боксеры. Контуры члена отчётливо проступают через ткань. Кипенно-белую. Чёртов перфекционист.
        Пока я гадаю, как поступить дальше, он освобождает член. Замираю. Смотрю на него как кролик на удава. Сравнение как нельзя в точку.
        Пальцы сами тянутся к его плоти. Удивляюсь своей смелости. Отчаянности. Они длинные, но член такой толщины, что пальцы не смыкаются. И к ним присоединяется вторая рука. Я изучаю его член собственной кожей. Тактильно он приятен. Шелковистый. Гладкий. И очень горячий.
        - Возьми в рот, - доносится короткий приказ. Голос хриплый. Мне становится любопытно, и я поднимаю к нему глаза и тут же опускаю ресницы. Его взгляд меня напугал. Обжёг. Звериный. Голодный. Лишённый человеческих эмоций и слабости.
        Передо мной мужчина, способный разорвать меня на мелкие кусочки прямо здесь. Я его абсолютно не знаю, не понимаю, к кому пришла и на какие неприятности нарвалась.
        Мне страшно, я отрывисто вздыхаю. Обратного пути нет. И падаю вновь в неизвестность, когда губы смыкаются на головке пениса. Я представляю, что делаю. И как правильно. Совершаю шаги в темноте, на ощупь, как слепой котёнок.
        Сабуров почти не реагирует на мои ласки. Вспоминаю, как парни тяжело дышали в ухо, когда я, играясь с ними, проводила пальчиками по бугру под тканью джинсов. Меня это вовсе не заводило. Лишь веселило.
        Сейчас же я ощущаю, как жар скапливается внизу живота. Там тянет, наполняется тяжестью, и мне хочется опустить руку к трусикам и коснуться горошинки клитора. Надавливать, совершать круговые движения на тонкой, пропитанной влагой ткани. А то, что они мокрые, я не сомневаюсь. И ласкать себя до тех пор, пока тело не пронзит желанная разрядка.
        Но мои руки заняты Сабуровым. Его плоть скользит по моему языку, оттягивает щеку, задевает нёбо. Дальше пары сантиметров я не могу впустить его в рот. Он слишком большой. Слишком толстый. От этих усилий у меня начинает сводить челюсть.
        Ратмиру будто надоедает моё невнятное копошение. Тяжёлая рука мужчины оживает на моём затылке, и одним движением он буквально нанизывает мой рот на свой член. Я упираюсь ладонями в его торс, пытаясь хоть как-то отстраниться. Вздохнуть. Забываю дышать носом. Из глаз катятся слёзы. Он проталкивается глубже. Я ощущаю его в горле.
        - Расслабься, - новый приказ. Раздражённый и тихий.
        Такого не посмеешь ослушаться.
        Всю свою спортивную карьеру, пока тренер меня тянула, я только и делала, что расслабляла мышцы. Иначе можно получить надрыв сухожилий. Чем больше ты сопротивляешься давлению - тем хуже.
        И я расслабилась. Он ощутил это мгновенно. Его пальцы одобряюще надавили на мой затылок. От напряжения, от стыда и позора, который на меня накатывал по мере того, как его орган толкался в моей глотке, продолжали течь слёзы.
        Я подняла к нему слипшиеся ресницы.
        Мужчина сидел, откинув голову назад, приоткрыв рот, и явно наслаждался способом, которым имеет незнакомку. Будто ощутив мой взгляд, он посмотрел на меня.
        Член двигался по моему языку в горло. И обратно. Пока он управлял моей головой. Натягивая меня, будто я резиновая кукла. Ему явно наплевать, что я едва могу дышать. Что по моим щекам текут слёзы. Что горло саднит и мне больно.
        Но ему нравилось смотреть на эти слёзы, на раскрасневшееся лицо, на потёкшую тушь, на то, как мои губы смыкаются на его члене.
        Я ощущала, что он наслаждается этой властью надо мной.
        С каждой секундой напряжение нарастает. Оно дрожью проходит по моим губам. Будоражит вибрациями подкатывающего оргазма.
        Он кончил, притягивая меня к своему паху, изливая сперму прямо в глотку, пока я давилась и задыхалась.
        Когда он наконец вытащил эту колбасу из меня, я принялась жадно хватать ртом воздух, будто вылезла из бассейна, где меня держали на самом дне. Напряжение стихло, оставив после себя в осадке лишь горечь унижения. Что со мной вот так поступили. Попользовались ради удовлетворения похоти. Но чему удивляться, ведь я сама себя предложила. Только от понимания того, как глубоко пала, совсем не легче. Гаже.
        Я выполнила свою часть уговора. Смотрела на него молча, ожидая, что будет дальше.
        Он воспользуется моим телом другим способом? Захочет продолжения?
        Глава 11
        Сабуров смял мои волосы. Я непонимающе смотрела, как он вытирает ими член. Словно салфеткой. Во мне лишь безграничный шок и удивление. Я безмолвно наблюдаю за очередным унижением. Гнев и обида затопили меня, заставляя сжимать кулаки. И молчать. Ожидать собственной участи.
        - Неужели ты думаешь, что твоя дырка стоит денег? - раздаётся циничный вопрос.
        Да, блядь, именно так я и думаю, раз пришла сюда и сделала тебе минет! Первый раз в жизни.
        - Мы же договорились, - слышу свой детский лепет.
        В горле саднит. Болит. Я непроизвольно касаюсь его рукой.
        Смотрю на него уже не робко. Со всей злостью, на которую способна.
        Мужчина, точно почуяв, что я готова наброситься на него и раскромсать ногтями его физиономию, сжимает пальцами мои длинные волосы у самого затылка. Оттягивает назад с силой, заставляя смотреть в его тёмные глаза. В них нет абсолютно ничего. Ни интереса, ни сочувствия. Ни одной эмоции, за которую я могла бы зацепиться.
        - Я не плачу за секс, - выдыхает мне в лицо, поднимается, попутно застёгивая ширинку, - но ради исключения держи.
        На пол летят сотенные купюры. Евро. Приземляются рядом с моими ногами. Я смотрю на них широко распахнутыми глазами. Как на подачку.
        Денег много. За минет. Наверное. Не знаю шкурных расценок. Но слишком мало для моих целей.
        Мне хочется их забрать. Что уж. Смогу покрыть мелкие долги, расплатиться за коммуналку. Купить еды. Наверняка ещё на одежду мне и Ане останется. Но что-то меня останавливает.
        Не могу к ним притронуться. Как бы сильно ни нуждалась, я лучше отгрызу себе руки по локоть, чем возьму эту подачку. Признав этим, что стою чуть меньше чем ничего.
        Медленно встаю с колен. Красных, натёртых о ворс ковра, пока находилась в унизительной позе. Платье коротенькое, ничего не скрывает. Не обращая внимания на мужчину, я на ватных ногах пробираюсь к выходу, ощущая его взгляд на себе. Толкаю дверь и тут же окунаюсь в суматоху ночного клуба. Громкие звуки бьют по барабанным перепонкам. Резкие запахи духов отрезвляют.
        Вновь натыкаюсь на зеркала. Они здесь повсюду.
        Тушь подтёками осталась на щеках, помада размазана по подбородку. Выгляжу как… как дешёвая шлюха.
        - Серафима, где ты была!? - резко и больно хватает меня за плечи Русик, разглядывая с ужасом.
        А мне уже настолько всё равно… Безразлично.
        - Отсасывала твоему брату, - слышу собственный голос и не могу поверить, что он принадлежит мне. А не чужому, постороннему человеку, которого совершенно не знаю.
        Вновь этот взгляд. Он прожигает затылок, оставляя тавро на коже. Оборачиваюсь и едва не упираюсь носом в грудь старшего Сабурова.
        Ненавижу. Ненавижу обоих. Младшего за то, что жизни не видел. Витает в своём мирке, где, что бы ни случилось, о нём обязательно позаботится семейка.
        И старшего. Больше всего старшего. За то, что унизил меня. Растоптал. Использовал.
        Так хочется причинить ему боль. Отомстить. Заставить почувствовать себя таким же жалким. Как я сейчас чувствую себя.
        Русик что-то спрашивает у брата. На резких, повышенных тонах. Обижен, что его игрушку испортили.
        А я смотрю в глаза Ратмира. Смотрю с обещанием. Мы ещё встретимся.
        Вырываюсь из цепких пальцев, желая поскорее выбраться из этого места.
        Слёзы по утраченной невинности стекают по щекам. Да, технически я девственница. Как сказал Сабуров, моя «дырка» цела. Мразь. Однако я чувствую себя грязной.
        Смыла в уборной косметику. Но, сколько ни полоскала рот, всё равно на языке ощущала его вкус.
        Хотелось рассыпаться на мелкие части прямо там и остаться валяться на полу. Но права жалеть себя я ещё не заслужила. Не заработала.
        Стало противно от мысли, что я сейчас вновь увижу разочарованное, по-детски обиженное лицо Русика.
        В момент, когда я сбежала, он, похоже, был в ступоре. А сейчас почему-то принялся меня искать. Заметила на выходе его мечущуюся фигуру. Только разборок с его ущемлённым достоинством мне сегодня не хватало.
        Вышла из ночного клуба через ход для персонала. С трудом представляла, куда идти. Что домой, что в могилу. Блин. Для метро слишком поздно, для такси слишком дорого.
        Длинное пальто скрывало откровенное платье, только каблуки выдавали с головой мои мечты о лучшей жизни. Оставалось надеяться, что доберусь пешком до дома без происшествий.
        Глава 12
        Раз за разом прокручивала в голове разговор с Анжелой. Её лицо, когда показала обложку с Сабуровым. Изумлённое. Насмешливое.
        - О, Ратмир, - ухмыляется.
        - Ты с ним пересекалась? - удивляюсь. Забываю, как тесен мир.
        Пожимает неопределённо плечами. Так, словно ей известно нечто сокровенное. Сплетни передающиеся, как венерические заболевания.
        - Как считаешь, с ним прокатит или поискать кого-то другого? - я облокачиваюсь на стол, придвигаюсь ближе, заглядываю в её хитрое лисье лицо. Будто это поможет прочитать ответ в светлых глазах.
        Кроме сомнений во мне больше не осталось других чувств. И они разрывали меня на части. Я понятия не имею, как быть. Единственная путеводная звезда сидит напротив и молчит.
        Анжела улыбается, загадочно, как чёртова Джоконда. Хрен поймёшь, что прячется за этим изгибом пухлых губ.
        - Ты красивая, а такие, как он, любят собирать всё яркое вокруг себя, - произносит она что-то похожее на мудрую мысль, но тут же стирает это ощущение: - К тому же он меняет тёлок как трусы. Одна надоедает - следующая на подходе. Я видела его в клубе «Небеса», он там завсегдатай. Можешь попробовать пополнить их ряды.
        - Всё так легко? Я приду туда, покручу жопой перед ним и вступлю в его шлюший гарем?
        Не верю, что всё так просто…
        - Да, если ты зацепишь его. Ратмир - отличный вариант. Богатый, ходят слухи, щедрый. И в постели огонь!
        Она говорила уверенно, со знанием дела. А меня в это время грыз червь сомнения. Зачем мужчине, вокруг которого и так вьются тёлки, содержанка?
        Неуверенность разъедает, как кислота. Сжимаю прохладными ладонями гудящие виски. Напряжение внутри меня лишь растёт в геометрической прогрессии. Думать нет ни времени, ни сил.
        Взгляд вновь возвращается к глянцевой обложке. Он совершенно не в моём вкусе. Выглядит так, будто может расколоть мой череп с той же лёгкостью, что скорлупу ореха. Встреть я его в тёмном переулке, прижалась бы к стене и постаралась с ней слиться. Лишь бы внимания не обратил.
        Но всё же… он же в возрасте. Для него интерес такой молоденькой девушки, как я, должен стать приятным. Юная, свежая, белокожая, с красивыми волосами. И растяжкой. Хех. Разве я хуже его женщин? Даже президенты выбирают художественных гимнасток.
        Во мне так и кипели мысли о собственном превосходстве над Сабуровым. По всем фронтам. В ином положении я даже не взглянула бы на подобного ему. Мужчину с известным прошлым и покрытым мраком настоящим. Значительно старше. А ещё… ещё он куда больше похож на тупого качка, который способен только кулаками махать.
        Да я такого обведу вокруг пальца в два счёта. Он даже не успеет сообразить, как я выжму из него нужную сумму. Может, и спать с ним не придётся…
        Глава 13
        В тот момент мне казалось, что терять нечего. Как же я ошибалась.
        Повезло успеть на ночной автобус, курсирующий по городу. Он довёз меня почти до моего района, осталось только преодолеть пешком пару километров, и я дома. Дошла до квартиры и обессиленно упала под дверью. Стёртые в кровь стопы гудели.
        Я устала. Как же я, чёрт возьми, устала. От этой взрослой жизни устала. От ответственности устала. Устала всё тащить на себе.
        - Серафима, ты дома, - доносится до меня голосок Анечки. В коридоре темно, только свет прорывается сквозь щель под дверью нашей спальни.
        - Пирожочек, ты чего не спишь? - бормочу, еле ворочая языком.
        Надо как-то собраться. Нельзя, чтобы она видела меня в таком состоянии. Вымыться, вычистить себя изнутри от Сабурова. А ещё лучше окунуться в купель со святой водой. Может, тогда его запах, которым я пропиталась, перестанет щекотать ноздри.
        Слышу писк. Кошачий. Разлепляю веки.
        Аня стоит рядом и держит в руках пушистый комочек. Смотрит на меня своими глазами-блюдцами.
        - Я его у подъезда нашла. Давай оставим.
        Маленький носик, пухлые щёчки, русые волосы, завитками обрамляющие лицо. Совсем не похожа на меня или на свою мать. Ни характером, ни поведением. Наверное, если бы в ней нашлось что-то от Инны, я не смогла бы её принять. Но она совершено другая.
        - Нет, Аня, - слышу в голосе стальные нотки и сама себя ненавижу, - мы не можем позволить себе котёнка.
        Как ей объяснить, что я едва в состоянии нас с ней прокормить?
        Что мне неизвестно даже, как мы проживём следующую неделю. Что я рискую оказаться за решёткой из-за ублюдочного отчима, доставшегося мне в наследство от непутёвой мамаши.
        Я частенько думала о том, что зря она рожала. Не каждая женщина, имеющая матку, должна воплотить детородную функцию в жизнь. Спросил бы кто меня, хочу ли я появляться на этот свет, не уверена, что дала бы утвердительный ответ.
        Для Инны я стала довеском, тяжёлой ношей, которую приходилось нести, пока она имитировала хорошую жену. Необходимостью. Отец хотел детей, а общество навязывало ей статус не только жены, но и матери. Не знаю даже, любила ли Инна отца или ей нравилась его способность зарабатывать деньги, обеспечивая её всем необходимым.
        Я не помнила её слёз, когда нам сообщили, что папа погиб. Помню только кромешную тьму, которая накрыла меня как одеялом. Я укуталась в него, а она проникла в каждую мою пору. Заполнила меня изнутри, и с того дня я больше не видела света. Не ощущала его. Мир погас.
        Той осенью мне исполнилось восемь лет. А я чувствовала себя такой же старой и потрёпанной, как осенняя листва, гниющая на влажной земле. Ветер пинал меня, ударяя по щекам, пока я в одиночестве сидела на детской площадке, в то время как взрослые организовывали похороны.
        Никого больше не интересовала судьба маленькой девочки, брошенной всеми, детство которой так резко оборвалось.
        Тогда мне ещё никто не объяснил, что право быть слабой нужно заслужить. А пока не заслужишь, либо стань сильной, либо сдохни.
        И до того дня я ещё не могла осознать, что мама меня не любит. Подобное невозможно принять и понять. Другой мамы я не имела, и казалось, что её холод, отстранённость и брезгливость - норма.
        Чем сильнее она отталкивала от себя, тем сильнее я к ней тянулась. Любила её. Любила, как любит маленький зверёк, появившийся на свет в опасном тёмном лесу. Понимающий, что в нём его единственная защита - это мама. Инстинктивно. Так как природа заложила в живое существо чувство самосохранения. Ведь, действительно, кто бы меня ещё защитил от этого сурового мира. Никто. ??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
        - ????Глава 14
        Но почти сразу после похорон отца Инна исчезла.
        И спустя пару месяцев на пороге объявился мужчина с документами, подтверждающими его права на долю матери в квартире. Оказалось, что Виктор - мой отчим. Они поженились вскоре после смерти папы. Слишком скоро. Но она и от него сбежала. Не знаю, как всё было на А она вернула долг за наш с дедушкой и бабушкой счёт.
        - Спичка, ну пожалуйста, - Аня подходит ближе, вытягивает руки, показывая несчастного, жалкого на вид котёнка, - я буду за ним ухаживать. Честно-честно!
        Гляжу на обоих, сдерживая рвущееся наружу отчаяние. В холодильнике шаром покати. Последнее время я только и размышляла, где взять деньги на еду и зимнюю одежду для сестры, потому что она почти из всего выросла.
        Внутри вскипает гнев, лавой обжигающий всё, к чему прикасается. Он съедает меня. Пожирает заживо.
        Я поднимаюсь на ноги, смотря сверху вниз на ребёнка. Вижу её беззащитное, полное надежды личико. А во мне лишь растёт злость.
        - Аня, а чем ты будешь кормить его? - кричу на неё и слышу визгливые нотки в собственном голосе, царапающие воздух, как ногти стекло. - У нас жрать нечего, а ты притащила этого опарыша сюда! Чтобы утром его не было дома!
        С каждым произнесённым мной словом глаза Нюты становились больше, круглее, наполняясь слезами. Можно подумать, это не её мамаша разрушила наши жизни, а я.
        - Ненавижу тебя! Слышишь, ненавижу! Ты плохая сестра! Не-на-ви-жу! - выплюнув эти слова, Аня прижала несчастного котенка к груди и убежала в нашу спальню, оставив меня одну.
        Во мне нет сил её утешать. Внутри лишь пустота.
        Забралась в ванную. Вроде хотелось реветь, но не получалось. Выплакать все скопившиеся эмоции. Лютую ненависть, бьющуюся в виски, стоило вспомнить лицо Сабурова. Я закрыла глаза руками, прижимая ладони к векам, словно это могло помочь стереть с роговицы его физиономию.
        Такой уверенный в себе, будто жизнь никогда не отвешивала ему оплеух. Читала о нём. Выходец из богатейшей династии. Спортивные достижения. Учёба в Англии. Пост во главе семейной компании. Весь мир у его ног. И я была у его ног.
        Бог, поцеловав при рождении в лоб, устелил его путь лепестками роз, а мой - гвоздями. Вспоминая, как Ратмир смотрел на меня, сжимала кулаки всё сильнее. Столько превосходства было в том взгляде, будто я очередная букашка, которую он раздавит тяжёлым ботинком. А вскоре даже не вспомнит. А всё лишь потому, что ему повезло родиться в нужной семье.
        Я тёрла кожу под горячими струями душа до красноты. До раздражения. Пока не стало больно до неё дотрагиваться. Но почему-то по-прежнему ощущала, как его пальцы касаются моих щёк или надавливают на макушку.
        Память о каждом его прикосновении не смылась с меня, как я рассчитывала. Осталась на коже и жалила, заставляя испытывать острый приступ стыда. Весьма запоздалый.
        Глава 15
        У меня имелся весьма серьёзный разговор к этой суке - Анжеле. Долго до меня доходило, что она просто подставила меня.
        Она не появлялась на тренировках. Как мне казалось, намеренно избегая стычки со мной. Но чем дольше её не было, тем сильнее разгоралась моя фантазия. Вырву её космы вместе со скальпом.
        - Серафима, пройди в тренерскую, - обратилась ко мне после отработки элементов Марина Юрьевна. Мой тренер.
        Мышцы мягкие, горячие от долгих физических упражнений. Занимаясь, я забылась. Погружалась в себя, оставляя все проблемы за пределами спортивного зала. Будь у меня возможность, я бы и вовсе не покидала территорию «Крыльев».
        Несмотря на мой дурной нрав и неблагополучную семью, тренер проявляла ко мне благосклонность. Не знаю, жалость руководила ей или надежда на моё светлое будущее. Возможно, и то и другое.
        Усаживаюсь на стул, вытянув ноги в обтягивающих чёрных лосинах, приготовившись выслушать очередные наставления.
        - Спичка, впереди соревнования, но ты сейчас находишься в самой плохой своей форме. Даже не знаю, имеет ли смысл тебе участвовать, - слова прозвучали как гром среди ясного неба.
        Марина Юрьевна говорила спокойно, рассудительно. Видно, что готовилась к этому диалогу не первый день.
        Я вся подобралась. Села прямо и посмотрела на тренера, выискивая в её глазах сомнения. Но их не было. Да я и сама знала, что она права.
        С того момента, когда дедушку госпитализировали, я только и делала, что выживала. Отбивалась от отчима, лавировала между посещением больницы, заботой о Нюте и тренировками.
        - Марина Юрьевна, - в моём голосе мольба, - прошу вас, вы же понимаете, что, если я пропущу соревнования, меня даже не станут рассматривать в резервный состав сборной. Мне нужно показать себя.
        - Не знаю, что ты собралась показывать, Спичка. Если других девочек мне приходится сажать на диету, то ты выглядишь как жертва Освенцима. Тощая, под глазами синяки. Да и не только под глазами. Я всё понимаю, вижу, как ты стараешься, но если так и дальше продолжаться будет, то ничем не смогу тебе помочь.
        - Пожалуйста, - горло сдавливают рыдания, я чувствую, что могу потерять всё, если меня лишат моей мечты.
        Тренер смотрит строго. Нет в ней жалости и сострадания. Как бы она ни была ко мне лояльна.
        - Серафима, конкуренция слишком высока, чтобы давать кому-то поблажки. Возвращай свой прежний уровень или уходи. Больше месяца я не могу тебе дать.
        Вышла из кабинета, пообещав исправиться. Но что я могла сделать? Куда мне деться от отчима, от безденежья? На моих руках больной дедушка, лежащий в больнице после инсульта. Скоро его выпишут и мне нужно будет искать человека, который помог бы за ним ухаживать. И маленькая сестра. И всё всегда упирается в деньги. А их у меня нет.
        В поле зрения появился пережжённый хвостик белых волос Анжелы.
        Успела её застать выходящей из раздевалки. Она держала пузатую спортивную сумку в руках, и почему-то в голове мелькнула догадка. Анжела выгребла из шкафчика все свои пожитки и больше сюда не вернётся.
        - Далеко собралась? - преграждая ей путь, интересуюсь, оставив между нашими носами минимальное расстояние.
        Девушка хмыкает, будто ей крайне весело. Окидывает меня насмешливым взглядом.
        - Что, обижаешься оттого, что не удалось добраться до тела Сабурова?
        Смотрю на неё удивлённо. Нет, обман заключался не в том, о чём я подумала. Анжела даже не могла помыслить, что я окажусь так близко к цели.
        - А что же ты не предупредила меня? - Не хотелось признаваться, что я не только встретилась с ним, но и отсосала. Бесплатно.
        - Чтобы жизнь мёдом не казалась, - обходя меня, высокомерно бросает мне, - тебе и так всё легко достаётся, сама как-нибудь выкручивайся.
        Глава 16
        Сжимаю кулаки, сдерживая себя от того, чтобы не проехаться ими по её лицу. Но мне нужна её помощь. Она моё единственное связующее звено с тем миром. Миром, о котором я ничего не знаю. Миром, где водятся деньги.
        А потому я унимаю гордость и произношу:
        - Анжел, пожалуйста.
        Она оборачивается. Рассматривает меня. Колеблется. Чувствую, что хочет уйти, но что-то её останавливает.
        - Вот, - протягивает наконец безвкусно оформленную золотую визитку, - когда будет совсем край, обратись к ней.
        Край… Я не на краю. Я уже лечу с обрыва.
        Спустя пару минут сквозь окно я увидела, как Анжела садится в джип стоимостью как однушка в Москве. Должно быть, в нём и закончилась её спортивная карьера.
        Я повертела визитку. Чёрной вязью на золоте выгравирован номер телефона и указано имя - Айла. Агент по элитному эскорту. Иными словами, сутенёрша.
        Если Анжела сказала, что к Айле стоит обратиться, когда всё станет совсем плохо, значит, заплатить за услуги этой женщины мне придётся по самой высокой ставке. Душой.
        В перерывах между тренировками я направилась к школе, чтобы забрать сестру. Она стояла на потёртых каменных ступеньках, опустив голову. Сердце подсказало, что что-то стряслось.
        - Пирожочек, ты чего такая грустная?
        У меня так и не поднялась рука выбросить котёнка. И уходя утром из дома, Аня только и ждала момента, когда вновь сможет его потискать. Ей так мало нужно было для счастья. Я не посмела лишить её и этой крупицы.
        Но вместо того, чтобы, как обычно, нестись ко мне со всех ног, она понуро смотрит в пол.
        - Серафим, - начинает, и чую неладное, редко она обращалась ко мне по имени, - с тобой хочет поговорить директор школы.
        Если память мне не изменяет, директором школы был добродушный дядька. Аня выглядела такой расстроенной, что я даже не стала спрашивать, по какой причине меня вызывают на ковёр.
        - Хорошо, пошли со мной, подождёшь в коридоре, - бодро сказала, взяв сестру за руку. Что бы она там ни натворила, всё это ерунда по сравнению с моими выходками.
        Я была настоящим наказанием для учителей. До сих пор помню, как под лестницей лупила мальчишку из своего класса. За то, что задирал меня. Обзывал. Кольцо с моего безымянного пальца оставило на его щеке след, который так и не прошёл. Ему на помощь прибежал друг и ударил меня прямо в солнечное сплетение. Я согнулась, задыхаясь, забыв, как дышать, и сползла по стенке. Они уходили, пятясь, видя, как мне дурно. Но, конечно, не помогли. Только через пару минут вернулась способность дышать.
        Но мне всё прощали. Год прошёл, как я окончила школу, а моя фотография до сих пор висела на доске почёта. На ней я улыбаюсь во весь рот после очередного первого места на Гран-при. Мало кто из нашей подмосковной глуши добивался успехов. Видимо, пока достойной замены мне не нашлось.
        Поднялась на второй этаж и замерла у двери. Читала раз за разом фамилию нового директора, указанную на табличке. Воронова. Я и не в курсе этих кадровых изменений.
        Глава 17
        Значит, бывший завуч доросла до новой должности.
        Во мне всё восстало против, и рука, вместо того чтобы постучать перед входом в кабинет, легла на дверную ручку, отворяя.
        Мама моей заклятой подружки выглядела как холёная, но вечно недовольная жизнью женщина. Короткие светлые волосы уложены в причёску. Костюмчик, купленный явно не на зарплату, сидел по фигуре.
        Она вздрогнула, когда я беспардонно нарушила её покой. Подняла полный ненависти взгляд на меня, став до ужаса похожей на свою дочь.
        - Спичка, что ты себе позволяешь! - повысила голос, так что мои барабанные перепонки затрещали и вернулось то неприятное ощущение, которое я испытывала, находясь рядом с ней. Оно выработалось во мне за долгие школьные годы.
        Бывший завуч, а ныне директор, прикладывала максимум усилий, чтобы сжить меня со свету. А точнее, из школы. И мне уже на инстинктивном уровне понятно - хорошего от неё не жди.
        - Аня сказала, что вы хотели меня видеть, - равнодушно поясняю, приземляясь на стул напротив неё.
        Знаю, что веду себя дерзко. Необдуманно. Но держать себя в руках и проявлять к ней уважение я просто не в состоянии.
        Сколько раз она становилась свидетелем несправедливости по отношению ко мне. Порой выступая инициатором. Но чаще оставаясь лишь сторонним наблюдателем.
        Когда меня обижали детки из богатых семей, их родители за них заступались. А я подобной защитой не обладала. Эта женщина со странным злорадством наблюдала, как меня отчитывают упоротые мамаши сыновей, которым доставалось от меня. Во мне и сейчас веса немного, а в школе… смешно вспомнить.
        - Как поживает дедушка? - спрашивает неожиданно мягко, изображая губами улыбку. - Я слышала, что у него случился инсульт.
        Смотрю на неё. Горло сдавливает чья-то невидимая рука, мешая дышать. От догадки. Слишком неприятной. Горькой. Страшной.
        Улыбается, а в её глазах жажда крови. Моей крови. Ей хочется сделать шаг своими модными лодочками и надавить мне на горло. Я уже и не помню, чем заслужила её особое к себе отношение. Но одно понимаю точно - директриса перекинулась на Нюту.
        - Тебе, наверное, нелегко приходится. Одна с маленькой сестрой на руках и больным дедом? - склоняет голову. Говорит мягко. Тихо. Будто перед ней буйнопомешанный клиент психушки.
        Мне не нравился её заход издалека.
        - Нормально. Что вы хотели? Зачем я здесь?
        - Предупредить. Чтобы ты не удивлялась, когда органы опеки проверят, как поживает Анечка. Слышала, у вас в доме посторонний мужчина, который не является ни тебе, ни Ане отцом?
        Улыбается ещё шире. Торжествующе. Того и гляди обколотое ботоксом лицо треснет.
        В голове разгорается пожар. Он поглощает меня. Ощущаю, как языки пламени сжигают мой разум, спокойствие, сдержанность. Они пеплом оседают внутри черепной коробки.
        Моргаю.
        В следующее мгновение обнаруживаю себя стоящей на коленях на её дубовом столе. Когда успела смести с него все бумажки, с помощью которых она изображала бурную деятельность, понятия не имею.
        Пальцы впились в её липкие, залаченные волосы.
        Вижу напротив напуганные, ошалелые, изумлённые глаза матери бывшей одноклассницы.
        Усталость и страх так давили на меня, что я едва ли была способна адекватно обрабатывать информацию. И, стоило понять, что с помощью этой мымры я рискую потерять Аню, мозг закоротило.
        С моих губ сыпались угрозы. Бесполезные. Бестолковые.
        Ну что я могу ей сделать? Как запугать, чтобы она не звонила в службу опеки? Я не смогу жить, зная, что Аня где-то далеко и ей плохо.
        Глава 18
        Моргаю.
        Я всё так же сижу на своём месте. Опускаю взгляд на сжатые на коленях кулаки. Смотрю прическу директрисы, что в полном порядке.
        По-прежнему улыбается, чуть наклонив голову вбок. Наблюдает за моей реакцией.
        Как бы мне хотелось действительно вцепиться в её рожу. Выколоть эти глазки, как пуговки, и стереть ехидную улыбку.
        Но я всё же чуточку соображала. В кабинете установлены камеры. А мне не хватало только ещё одной повестки на допрос.
        В случае с её дочкой я знала, что та не посмеет на меня жаловаться. Ну разве что мамочке. Наши общие знакомые не простили бы ей стукачество ментам.
        А мамашка использует любую возможность, чтобы меня закопать. И я не хотела давать ей лишний повод.
        Не удивилась бы появлению на моём пороге главы их семейства. Того самого, что заработал на должность жене и цацки дочке. Удачливый гопник, оказавшийся в нужное время в нужном месте. Видела я его в школе. Чесал яйца прямо на линейке.
        Воображение рисует, как он вызывает меня на разговор. Объясняя, как чёткий мужик, чтобы не трогала его баб. Ещё и брательников своих позовёт. Для пущей убедительности.
        Я молчала. Чуяла, что она исполнит сказанное в любом случае. Значит, всё впустую. Могла бы попробовать поунижаться. Наверняка она рассчитывала, что я примусь ползать у неё в ногах. Но разве это помогло бы удержать её от звонка в опеку? Только ей удовольствие бы доставила.
        Хлопнув дверью, я покинула её кабинет и наткнулась на стоявшую, прислонившись к стене, Аню.
        Опускаюсь на колени и обнимаю её что есть мочи. Розовый пуховик сдувается от моего натиска, а девочка пищит, но не дёргается. Я не хочу её терять. Она всё, что у меня есть. Мой самый близкий человек. Губы кривятся от подступающих слёз, и я не разжимаю объятий, чтобы она не видела их.
        - Спичка, я сейчас задохнусь, - сдавленно произносит, имитируя нехватку воздуха.
        - Прости, Пирожочек.
        Я быстро поднимаюсь на ноги и отворачиваюсь. Украдкой вытирая уголки глаз.
        - Спичка, всё так плохо? Что случилось? Что ведьма тебе сказала?
        - Ерунда, Нют, ничего такого, с чем бы я не смогла справиться.
        Тёплые пальчики касаются моей ладони, и я сжимаю их, вливая в неё крупицы уверенности, которых у меня так ничтожно мало.
        Не Сабуровым единым. Но я обязательно что-нибудь придумаю.
        После тренировки я долго вертела в руках визитку. Ту самую. Золотую. Как намёк на золотые горы, которые обещает женщина позвонившей ей дурочке.
        В моём запасе нет иных активов кроме красоты. Мой ум без диплома и опыта никому не нужен. Мои спортивные достижения пока не олимпийского масштаба, чтобы находились доброхоты с тугими кошельками.
        Прежде чем совершить ещё один шаг, я продумывала разные варианты. Бросить спорт, устроиться на работу. Уничтожить свою мечту. Только кем бы я устроилась? Баристой в кафе? Посудомойкой на кухне? Официанткой в ресторане?
        Угробить долгие годы адского труда ради весьма сомнительной перспективы работы за небольшие деньги.
        Набрала номер. Гудки тянулись долго. Так долго, что хотелось положить трубку. Будто в ад звоню заключать сделку с дьяволом.
        - Я вас слушаю, - ответил резкий и в то же время приятный женский голос.
        Во рту пересохло.
        - Ваш телефон мне дала Анжела Селивёрстова, - быстро тараторю, проглатывая буквы, - она сказала, что вы можете помочь.
        Ничего подобного она, конечно, не говорила.
        - Ты тоже гимнастка?
        - Да.
        Позднее выяснилось, что именно мои спортивные достижения способствовали нашей встрече. Простые девочки её не интересовали. Какими бы красивыми они ни были.
        Глава 19
        С Айлой всё завертелось так стремительно, что у меня едва не закружилась голова.
        И вот спустя пару дней я стою в коротких шортах, открывающих вид на складку ягодиц и длинные ноги. Топе, сквозь который можно рассмотреть напряжённые соски. Не от возбуждения. Просто мне холодно.
        На дворе ноябрь, а московская элита приглашена на вечеринку у бассейна.
        Айла сказала, что моему личику следует как можно чаще светиться на вечеринках. И она с лёгкостью устроила пропуск на них.
        Мне по-прежнему о ней известно не более того, что было написано на той золотой визитке. Ни фамилии. Ни настоящего имени.
        - Ты очень красивая девочка, - по-матерински нежно погладила по щеке Айла и заправила прядь волос за ухо, - не будем искажать твою красоту косметикой.
        Меня это расстроило. Без косметики я выглядела совсем юной. Боялась, что это может лишь отпугнуть. А ещё косметика защищала. За тональным кремом, ресницами и тенями не видно, как стыдно мне торговать собой. Своим телом. Своим достоинством.
        Повсюду, куда ни плюнь, богачи. Не только мужчины, но и женщины.
        Здесь я впервые ощутила на себе заинтересованные взгляды обеспеченных дам. Это отозвалось во мне странным и малоприятным чувством. Так хотелось сбежать отсюда. Скрыться от раздевающих глаз и вымыться в хлоргексидине.
        - Мы быстро найдём тебе спонсора, если всё сделаешь правильно, - вкрадчиво объясняла она хрипловатым от постоянного курения голосом.
        Спонсоры - так она называла мужчин, готовых платить за секс. Он может быть один постоянный. Или множество разных. В зависимости от моих потребностей и финансовых возможностей мужчины, которому я приглянусь.
        От подобных наставлений становилось страшно и дурно. Я видела цель - деньги, но не имела никакого представления о пути к ним. Через чужие постели.
        Я подумаю об этом потом. Не сейчас.
        - Понимаешь, люди, которые ко мне обращаются не стремятся к отношениям. Никакой долбёжки мозгов. Им не нужны иные обязательства кроме финансовых. В этом бизнесе всё честно.
        Мне было плевать, какими целями руководствовались её клиенты. Мне просто нужны деньги.
        Я его ещё не успела увидеть, но уже ощутила, что он здесь. Кожей. Всё во мне будто пробудилось. Очнулось.
        До определённого момента я болтала с другой такой же, как я, девчонкой возле бассейна. Рассматривала людей, ловила их взгляды на себе. Создавала иллюзию веселья. Улыбалась. Фальшиво смеялась.
        А потом в один миг обстановка вокруг изменилась. Хотя всё осталось прежним. Пресным. Противным.
        Обернулась. Точно магнитом потянуло именно в ту сторону, где он стоял. С девушкой.
        Оценивающе на неё смотрела. Красивая. Фигуристая. Льнула к нему и в рот заглядывала. Прямо Ким Кардашьян. Не жопа, а паровоз. Пф! Красное платье туго облепляло её тело. Сплошь одни изгибы. При всей привлекательности, при внимательном рассмотрении, лицо показалось лишённым индивидуальности. Пухлые губы. Пушистые ресницы. Тонкий носик. Таких толпы в инстаграме.
        Сабуров по-хозяйски поглаживал её округлое бедро. Но неотрывно смотрел на меня. Вспоминая растоптанную им девчонку. Узнавая её без макияжа королевы выпускного.
        Его жалящий взгляд не упустил ни единой детали. Прошёлся по голым ногам, откровенным шортикам, прикрывающим не больше, чем трусики-слипы. Груди, едва спрятанной топом. Всё на продажу. Он оценил.
        И мне тут же захотелось исчезнуть. Забиться в самый дальний угол. Вместо этого я выпустила иголки, как ёжик, защищаясь от атаки.
        Он ко мне не подойдёт. Чувствовала это.
        Но, казалось, так громко слышала его мысли, как если бы он стоял рядом. Наедине. Без остальных участников этой дурацкой вечеринки.
        - Не оставляешь попытки себя продать? - читаю в его ироничной улыбке. Первой улыбке, которой он меня удостоил. Такой пустой и лишённой чувств, что я поёжилась, ощущая её холод.
        Логично. Ведь я для него тоже зияющая пустота. Ничто.
        - Не твоё дело! - парирую, высоко задирая подбородок и перевожу взгляд на его спутницу. - Где ты таких находишь? По объявлению в «Жёлтых страницах»?
        - В шкафу рядом с носками, - изгибает тёмную бровь. - С каких пор детей пускают на такие вечеринки?
        Кто-то подходит к Сабурову и его спутнице, и этот короткий зрительный контакт рушится. Обрывается. Как телефонные провода в грозу.
        А я не могла оторвать от него взгляда. Смотрела и смотрела. И сама хотела его внимания. Не знаю почему.
        Ратмир источал запах денег и власти. Спокойствия и уверенности, которые может испытывать только человек, не имеющий проблем. Потому что он сам проблема для других. Я заметила, что люди его сторонятся. Проходя мимо, опускают глаза в пол. Боятся.
        Глава 20
        Айла запретила брать с собой телефон. Поэтому укрыться мне было негде. Присев на шезлонг, водила пальчиком по обтягивающей его ткани и не знала, куда себя деть.
        - Привет, малышка, - обращается ко мне мужчина.
        Едва не подпрыгиваю от испуга. Я даже не заметила, что кто-то сел на соседний шезлонг.
        Он протягивает мне украшенный ананасом коктейль.
        На вид симпатичный. Ровесник Ратмира или младше. Улыбаюсь ему. Не потому, что хочу. Пусть этот козёл видит, что он не единственная рыбка в аквариуме.
        Айла предупредила, что на сегодняшней вечеринке будет множество мужчин, которых заинтересует моя девственность. А вдруг именно он предложит самую большую цену за неё? Не самый плохой вариант.
        - Как столько дивное создание тут оказалось?
        Пришлось приложить максимум усилий, чтобы не поморщиться от такого пошлого обращения. Как всё это выдержать?
        Тяну время перед ответом, отпивая коктейль. А заодно занимая рот, из которого вот-вот может вырваться нечто грубое. Правдивое.
        «Я пришла сюда продавать себя. А вы?»
        В отличие от Сабурова, мужчина неспособен прочитать мои мысли.
        Бармен не поскупился, в бокале сплошной алкоголь. Но на трезвую голову я просто не смогу вести эти тупые беседы. Делаю ещё несколько глотков и почти моментально ощущаю, что пьянею. По телу растекается тепло. Лёгкость. Я такая худая, что моему организму много не нужно, чтобы захмелеть.
        - Пригласили украшать этот вечер, - отвечаю фразой, которую заставила заучить Айла.
        Может, в ней завуалировано, что я могу украсить за определённую сумму чью-то жизнь?
        Стас - так он представился, улегшись на шезлонг, ласкал меня взглядом, явно наслаждаясь тем, что видит. И рассказывал о гостях вечеринки сплетни.
        Мне они не особо интересны. Ведь я знаю лишь одного человека. Постоянно ловила себя на мысли, что ищу его глазами. Но он пропал из поля видимости. Может, уединился где-то со своей пассией.
        - А что ты скажешь про Сабурова? - сама не замечаю, как с губ слетает этот вопрос.
        - Ммм, - протягивает он перед ответом, потирая бороду, - таким милым девочкам лучше с ним не связываться. Или ты уже?
        Слишком активно отрицательно мотаю головой. Того и гляди сверну себе шею.
        - Нет-нет, упаси боже. Он же страшный.
        Глупость, знаю. Скорее устрашающий.
        - Женщинам он нравится, - медленно попивая свой крепкий алкоголь, утверждает собеседник.
        - А тебе?
        - Редкий мудила. Ладно, малышка, принесу нам ещё выпивки.
        Он подмигивает мне и уходит в сторону бара. И я с изумлением наблюдаю, как с ним здоровается предмет нашего недавнего разговора.
        Они пожимают друг другу руки. Но вместо того, чтобы идти дальше по своим делам, Сабуров удерживает Стаса. Не выпускает его руку. Я вижу, что мой знакомый бледнеет, горбится, пока Ратмир что-то ему сквозь зубы объясняет. Стас активно кивает, как китайский болванчик. И только после этого Ратмир позволяет ему уйти.
        Больше в тот вечер Стаса я не видела. Что это вообще было? Зачем Сабуров так поступил?
        Глава 21
        ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ
        Я лежала на сыром бетонном полу, уткнувшись в него носом. Стараясь не шевелиться и пытаясь дышать. Но столь простое некогда действие сейчас давалось с трудом. Сквозь тупую боль. Оставалось только надеяться, что мне не переломали рёбра.
        Раз за разом я прокручивала в голове события прошедших недель.
        Всё начиналось как типичная зарисовка новой жизни красивой, но бедной девушки. Каждый день после тренировок я скакала по вечеринкам. Меняла наряды, которые мне давала во временное пользование Айла. Вещи с чужого плеча. Могу представить, сколько девушек их успело поносить до меня, пока не встречали своих «принцев» с тугими кошельками.
        А потом произошла беда. Стук в дверь, которого я ждала и боялась. Визит, после которого моё время истекло. Я больше не могла тянуть.
        Прибежала, запыхавшись, в офис своего «агента». Ворвалась в её кабинет, миновав секретаршу. Благо там никого из гостей не оказалось.
        - Айла, устрой этот чёртов аукцион как можно скорее, - уперев руки в её письменный стол, я нависла над слегка удивлённой женщиной.
        «Слегка» - потому что казалось, её уже неспособно что-то удивить. Она откинулась на спинку мягкого кожаного кресла и молча на меня взирала. Ожидая какого-то рассказа.
        - И что же такое случилось?
        Желание объяснять свои мотивы отсутствовало напрочь.
        - Деньги понадобились раньше, чем я думала. Прошу. Помоги.
        Видимо, она прочитала безысходность в моих диких глазах. А я уверена, что иных чувств там больше не осталось.
        - Серафима, - сняв очки, прикрыла она на мгновение веки, - слишком рано, тебя заметило мало клиентов. А нам нужно выжать как можно больше денег. В этой игре важна конкуренция.
        Я медленно сползла на кресло для гостей.
        - Нет времени, - закрыв лицо руками, обречённо прошептала.
        - Ладно. Что-нибудь придумаем.
        Услышала шаги и напряглась всем телом. С губ против воли слетел стон. Сжала кулаки, когда начал проворачиваться ключ в дверном замке.
        В помещение проник свет. Я поморщилась, но не двигалась. Долго лежать мне не дали. Подняли за шкирку, как котёнка.
        - Ну чё, шлюха, настало время по долгам платить, - обдал меня запахом дешёвых сигарет и нечищеных зубов мужчина.
        Его слова были наполнены такой концентрированной ненавистью, будто я убила члена его семьи. Откуда взялось столько злобы?
        Ему нисколько меня не жаль. Он даже не поморщился, когда проходился кулаками по мне. Хотя, вероятно, всё же щадил. Иначе от меня бы ничего не осталось. Но мне и так хотелось сдохнуть. Только мысли об Анечке заставляли держаться.
        - Знаешь, что сделает с тобой шеф за твой проступок? - глумливо интересуется, заглядывая мне в лицо. Переводит взгляд с одного глаза на другой и обратно. Выискивает в них страх.
        Качаю медленно головой. Нет. Не знаю. И знать не хочу.
        - По кругу пустит, если вздумаешь плохо просить прощения. А если хорошо, может, и сжалится. Будешь обслуживать его, пока не надоешь.
        По щеке катится слеза.
        Какая же я дура. Во что я вляпалась… Почему выбрала самый короткий и самый грязный путь?
        Он выволок меня из этой комнаты.
        Я вся продрогла. Но уже почти ничего не чувствовала. Оттого всё казалось каким-то нереальным. И страх заморозился вместе со мной. Ощущала себя всего лишь сторонним наблюдателем. Вроде как и не со мной это всё происходит.
        Мой конвоир кинул меня, как мешок картошки, на заднее сиденье автомобиля, а сам уселся за руль. Бежать смысла не было. Да и некуда. Всё равно найдут.
        Я понимала, что моё суточное заточение в той комнате отнюдь не случайно. Про меня никто не забыл. Лишь нагнетали моё отчаяние. Чтобы молила о пощаде. Испытывала страх и трепет перед человеком, которого обманула. А вместо этого накрыла апатия.
        Мы остановились у задних дверей какого-то здания. Меня вытащили из автомобиля, сильно сжимая предплечье. Попытки вырваться ни к чему не привели. Мужчина встряхнул лишь сильнее, отчего закружилась голова и я едва не потеряла сознание. За минувшие сутки мне давали только пить воду и посещать туалет. Спасибо и на этом.
        Но упасть в беспамятство никто не позволил. Взамен желаемого обморока, минутного забытья я получила пощёчину его мозолистой ладонью.
        - Сука, ещё раз дёрнешься, убью, - летит следом угроза. Я сжимаюсь, опасаясь следующего удара. Но он уже потерял ко мне интерес.
        Когда двери здания распахнулись, я поняла, что меня привезли в какой-то ночной клуб. Басы музыки ударяли по барабанным перепонкам, многократно усиливая головную боль. Начало подташнивать.
        Со стороны мы, наверное, выглядели как наркоманка, перебравшая с дозой, и выпроваживающий её секьюрити. Он вел меня за руку, а я еле перебирала ногами. Поэтому на нас почти не обращали внимания. Подобное здесь, скорее всего, не редкость.
        Вместе с музыкой клуб пронзали яркие прожекторы, молниями разбивая танцпол. Заведение казалось смутно знакомым. Может, видела у кого-то на фотографиях в инстаграме. Такой, в который пускают, только если ты имеешь в нём членство. Чтобы хвалиться в узком кругу своей привилегированностью.
        Я оступилась и едва не упала, пока мы поднимались по ступенькам, как увидела входящего в клуб Сабурова.
        На лестнице, в тени, я даже не надеялась, что он меня заметит. Но неожиданно он поднял голову и посмотрел прямо на меня. Зрительный контакт длился не дольше секунды. Я не поняла, узнал он меня или нет. Даже думать не хочу, как я сейчас выгляжу.
        Снова дёрнули за руку, и я не успела опомниться, как лестница закончилась, а перед носом выросла дверь.
        Ну окликнула бы я его. Позвала на помощь.
        Наверняка ради меня он палец о палец не ударил бы. Один раз он мне уже не «помог».
        Глава 22
        За дверью меня ждал мой первый и, вероятно, последний клиент. Последний, потому что весьма сомнительно, чтобы кто-то снова предложил бы мне работу в эскорте.
        Айла меня подготовила к первой ночи. Всё тело, кроме головы, избавили от волос. Я стала такой гладкой, что захотелось купить трусы с начёсом. Холодно, блядь. Нет, я и раньше удаляла волосы в зоне бикини, но не настолько глубоко. Теперь же, глядя на себя голую, я будто бы видела ребёнка.
        В спа-салоне мне сделали скрабирование, а после массаж. Пожалуй, это стало самой приятной частью того дурного дня.
        Дорогой комплект шёлкового белья, подаренный Айлой, смотрелся чудесно. Я разглядывала себя в зеркале в полный рост, и сердце щемило от тоски. Странное ощущение не прошло и после того, как выпила алкоголь. А потом ещё и ещё.
        Мужчина заплатил весьма солидную сумму за то, чтобы избавить меня от тонкой перегородки, исчезновение которой разделит мою жизнь на до и после. Айла не говорила, кто он. А я не спрашивала. Просто тихо молила бога, чтобы этим мужчиной оказался Сабуров.
        Я тысячи раз прокручивала в памяти тот ужасный вечер в клубе, куда меня привёл младший брат Ратмира.
        Но, помимо унижения, я испытала тогда и странное удовольствие. Оно въелось в мой мозг и глубоко проникло в тело. Я никак не могла освободиться от возбуждения, которое накатывало на меня каждый раз, стоило вспомнить произошедшее в тёмной комнате.
        Стыдно признаться, но я множество раз думала о Ратмире, когда удовлетворяла себя в душе. Что со мной не так? Почему, воссоздавая его образ, я возбуждаюсь, а между ног становится горячо, вязко и влажно? Ведь он унизил меня…
        Сама себя ненавидела за эту странную слабость. Но поделать с собой ничего не могла. Отгоняла мысли о нём, но они назойливо возвращались вновь и вновь. Репеем цеплялись за меня. Чем больше отдирала их от себя, тем больше о нём думала.
        А потому, когда в номере отеля оказался другой мужчина, я испытала дикое разочарование. Такое сильное, что от досады я едва не заплакала.
        Но пришлось взять себя в руки.
        Поверх комплекта белья Айла накинула на мои плечи короткий шёлковый халат и заставила обуть аккуратные туфельки.
        - А что мне нужно делать? - спрашиваю свою наставницу, пока она оценивает намётанным глазом мой образ.
        - Ничего. Он заплатил за твою невинность и не ждёт от тебя каких-либо умений, - улыбнулась она, поправляя мои волосы.
        И оставила меня одну.
        Мужчина, купивший мою девственность, появился буквально спустя мгновение.
        Я услышала, как пищит входная дверь, оповещая о том, что в номере гость. Мужские ботинки утопали в ворсе ковра. А я молилась, чтобы это был Сабуров. Но интуиция подсказала - не Ратмир.
        Когда увидела того, кто должен был лишить меня девственности, всё во мне взбунтовалось. Восстало против.
        Неужели я и в самом деле рассчитывала, что явится Сабуров или кто-то похожий на него?
        Напротив меня стоял молодящийся старик. От него за версту разило дряхлостью и похотью. Из ворота распахнутой рубашки виднелись седые волосы и посветлевшие татуировки. Такие встречаются у бывших сидельцев. Ясно, откуда у него деньги на восемнадцатилетнюю дурочку. Белая ткань обтягивала живот, перетянутый ремнём.
        Но самое странное, что при всей его напускной суровости он выглядел как старая, напудренная климактерическая бабушка. Гормоны сыграли с ним злую шутку.
        Я так и сидела, изучая его остекленевшими глазами. Не находя в себе сил проявить искусственное радушие. Улыбаться, как учила Айла.
        За те тридцать секунд, что я разглядывала его, перед глазами пронеслась вся моя жизнь. Будущая жизнь. Я пыталась представить, что он ко мне притрагивается. Представить, что смогу как-то потом жить после этого. Что это лишь начало. Сколько ещё таких будет у меня?
        Как наяву я увидела собственное будущее. Знала, что не справлюсь со всем тем дерьмом, которое хотела впустить в свою жизнь ради денег. И прибегну к помощи стимуляторов. Алкоголя или наркотиков. Пока моя личность полностью не сотрётся. Останется только оболочка.
        Я не хочу такого исхода. ??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
        - ????Глава 23
        - Что, козочка, так вылупилась на меня? - спрашивает, а сам присаживается рядом. Кладёт руку на плечо и стягивает с него ткань. Сухие пальцы оставляют раздражение на коже. А я даже не могу пошевелиться.
        Состояние сродни коматозному. Всё ощущаю, всё понимаю, но не могу двинуться с места. А внутри себя ору что есть мочи.
        - На, выпей, - милостиво предлагает бокал шампанского.
        Дорогого. Весёлые пузырьки устремляются вверх, пробираясь наружу. И мне хочется освободиться вместе с ними.
        - Извините, - поднимаюсь на ноги и отскакиваю от дивана, - произошла какая-то нелепая ошибка. Я здесь случайно. Мне нужно идти.
        - Сядь, козочка, - хлопает он по месту рядом с собой, - никакой ошибки нет. Я видел твои фото. И заплатил кругленькую сумму за тебя.
        - Нет-нет! Вы не понимаете, это ошибка!
        Несу пургу. На губах нелепая улыбка. А в глазах дикий страх.
        Мне нужно выбраться отсюда любой ценой.
        Проблема только в том, что я уже успела распорядиться деньгами, которые выпросила у Айлы. Но об этом я подумаю позднее.
        Вижу по его лицу, что его начинает бесить моё поведение. Раздражать.
        - Сядь, я сказал, - голос меняется.
        От изменившегося тона по спине бегут мурашки.
        - Или ты отработаешь каждую копейку из тех, что я за тебя заплатил. Или тебя даже родная мать не узнает. Поняла?
        Я киваю. Быстро. Нервно. Но его угрозы не возымели действия. Только сильнее хочется убраться от него подальше.
        - Мне надо в ванную комнату. На минутку. Пожалуйста, - молю его, а сама, не дожидаясь ответа, скрываюсь за дверью уборной.
        Здесь я оставила свой рюкзак, как пришла. Из-за бессонницы я решила взять с собой дедушкино снотворное средство. Дурочка. Даже лекарство не помогло бы мне заснуть рядом с ним.
        Осталось только придумать, как заставить его их проглотить.
        Ополоснула холодной водой своё лицо. Из отражения зеркала на меня смотрела бледная испуганная до чёртиков девчонка. Спрятав пузырёк со снотворным в кармане халата, вышла к нему.
        - Простите, - хлопаю ресницами, строя из себя невинность, за которую он заплатил, - это мой первый раз. Я очень нервничаю.
        Мужчина успокаивается. Улыбается. Оглядывает меня с головы до ног. Ощупывая глазами.
        Знаю, что выгляжу сногсшибательно. Тонкий серебристый шёлк мягко ласкает кожу, очерчивая кружево бюстгальтера и небольшую грудь. Открывая вид на бесконечно длинные ноги.
        Он сглатывает и тянет за ворот рубашку. Старичку явно недостаточно воздуха.
        - Пошли в спальню, хватит тянуть, - едва не захлёбываясь слюной, приказывает он.
        - Пожалуйста, давайте выпьем ещё шампанского, - присаживаясь рядом с ним, касаюсь его руки и смотрю на него глазами трепетной лани.
        Он бывалый бандит, но даже ему сложно устоять перед просьбой красивой девчонки, которую он жаждет.
        - Я сделаю всё, что вы попросите, - добиваю его, произнося это мягким тоном.
        В блеклой радужке вижу отражение его желаний. Как будет склонять меня ко всяким непотребностям. Чувствую пятой точкой, что в его возрасте не так-то просто получить удовольствие без сексуальных извращений.
        - Ну наливай, - откидывается он на спинку дивана.
        Я нагнулась, так чтобы ему была видна моя задница, обтянутая кружевом. И пока он пялился на неё, вылила четверть пузырька в его бокал. Очень надеюсь, что лошадиная доза вскоре его вырубит.
        Выпила залпом своё шампанское. Он же с явной неохотой допил содержимое бокала. Морщась.
        - Что за мерзкое пойло, - вынес он вердикт приготовленному мной коктейлю.
        Обычно снотворное действовало спустя полчаса. И мне нужно было как-то его занять, чтобы не тянул свои короткие пальцы в мои трусы.
        Но старичка вырубило быстро.
        Это могло бы стать идеальным преступлением.
        Я перетащила его тело в постель. Сняла с него одежду, раскидав её по комнате, имитируя бурную страсть. Выбросила размотанный презерватив в урну. Ну и что, что пустой.
        Порвала дорогущие шёлковые трусики, испачкав ластовицу в смазке, заботливо предоставленной Айлой. И оставила их под его подушкой.
        Одна проблема - я не учла, что в гостиничном номере на каждом углу напичканы камеры.
        Потом, позднее, мне раскроют глаза, что это не только для того, чтобы такие извращенцы, как этот старый хрыч, дрочили на хоум-видео. Но и для того, чтобы в будущем агенты могли шантажировать глупых кур. Подобных мне. Особенно если вдруг им повезёт выйти удачно замуж за осла, не подозревавшего о прошлом куколки-жены.
        Глава 24
        Меня бросили к ногам Айрата. По крайней мере, именно так к нему обращались его подчинённые. Головорезы.
        В номере отеля он называл совсем другое имя. Я тогда ещё ничего не знала о нём. Не подозревала, что он опасный бандит, за плечами которого множество смертей. А то, что с ним сделала природа, наградив повышенным количеством эстрогенов в крови, сбило меня с толку. Показалось, что за этой холёной внешностью старой бабушки может скрываться мягкий человек.
        Я крупно ошиблась.
        Айрат сидел, злобно взирая на меня с высоты кожаного дивана, окружённый ещё парочкой прихлебателей.
        Мне вдруг стало понятно, что живой отсюда я не выберусь. А как ещё он может смыть с себя позор, что я навлекла на его голову?
        Одно радовало, о моей выходке, о том, что именно произошло в номере, знали только Айла и он. И конечно, его приближённый, который без проблем поднял на меня руку. Ублюдок. Поэтому мизерный шанс, что меня не убьют, оставался.
        - Ну чё, шеф, что делать с этой шмарой? - спрашивает мой конвоир, трепля меня за шкирку.
        Мне дурно. Голова раскалывается. Хочется, чтобы меня уже оставили умирать где-нибудь в тёмном углу. Но только больше не трогали. Не прикасались.
        От этой боли по щекам непроизвольно текут слёзы.
        - Пожалуйста, выслушайте меня, произошла нелепая ошибка. Я не хотела вас обманывать, поверьте.
        Вру. Кроме лживого языка мне нечем защититься. И некому помочь.
        - Знаешь, что я сделаю с тобой, перед тем как отдам на корм рыбам? - заглядывает мне в глаза мой палач, пока его подручный не позволяет опустить голову.
        Очень хочется проигнорировать вопрос. Но моё молчание лишь злит его. За что мгновенно получаю удар по губам.
        Боль отрезвляет.
        Я отрицательно качаю головой, чувствуя солоноватый вкус крови во рту.
        Он улыбается. Как пиранья. Между зубов большие зазоры. И как я не заметила этот недостаток раньше, в гостинице?
        - У меня много людей, у которых давно не было женщины. Порадую их тобой, и радовать буду до тех пор, пока ты под одним из них не сдохнешь.
        Всё оказалось хуже, чем предполагал конвоир, запугивая меня. Никто не даст мне шанс вернуть долг. Даже лёжа под Айратом на лопатках.
        На какое-то мгновение образ Ратмира стёрся из памяти. А сейчас мозг вновь активно заработал, и его имя щекотало язык. Я ощущала, как внутри двигаются шестерёнки, отдаваясь мурашками по коже головы.
        - Выметайтесь, - приказывает Айрат всем, кроме конвоира. Оставшись втроём, старик обращается уже только ко мне, - попробуй оправдаться перед смертью.
        Но я хотела жить. Именно в это мгновение, глядя на Айрата, я осознала, что на многое готова пойти, чтобы спастись.
        - Понимаете, я девушка Рустама Сабурова, - произношу, захлёбываясь страхом, фамилию и вижу по глазам - она ему известна, я цепляюсь за неё, как утопающий за соломинку, - мы с ним поспорили. Он не верил, что я решусь на нечто подобное. Но я обратилась к Айле. Возможно, она что-то напутала. Это Рустам должен был купить ночь со мной. А с вами… с вами я так поступила, потому что испугалась, что он не простит меня.
        Я врала вдохновенно. На одном дыхании. Придумывая на ходу и понимая, что этот же рассказ, но с именем Ратмира, не прокатил бы.
        - Что ж, жалко, что он уже никогда этого не узнает.
        Ни хрена ему не жалко.
        Я судорожно думаю, какую ещё ложь состряпать. Всё что угодно, лишь бы выбраться отсюда живой.
        - Я видела здесь его старшего брата - Ратмира Сабурова, я уверена, что он заплатит мой долг. Его брат очень любит меня.
        Ложь. Ложь. Ложь. Она выливается из меня как из рога изобилия. Но я знаю, что моя судьба на хрен никому не интересна. А это значит, что лишь я сама могу вытащить себя из могилы.
        Видя возможный исход, я уже не считаю, что побег был такой уж плохой идеей. И если визит сюда Ратмира даст мне шанс сбежать, я им воспользуюсь.
        Айрат задумался.
        Потирает подбородок, размышляя. Прикидывая, что ему может предложить Ратмир. Ведь речь не просто о возврате денег. А о том, что сам Ратмир Сабуров будет у него в должниках. А это дорогого стоит.
        Я потом, попозже подумаю, как избежать смерти уже от руки Сабурова. Потом, если представится шанс.
        - Пригласи сюда Сабурова. Посмотрим, лжёт ли эта потаскушка или нет.
        Минуты с того мгновения, как конвоир скрылся за дверью, тянулись мучительно долго.
        Если бы не пистолет, мирно лежащий рядом с бедром Айрата, я бы попробовала от него улизнуть. Но сдохнуть раньше времени совсем не хотелось.
        Стыд накрывал волнами, смываемый страхом. И всё же быть униженной и опозоренной Сабуровым не так страшно, как умереть в процессе бесконечных изнасилований.
        Дверь распахнулась.
        Я вздрогнула. Резко обернулась.
        Узнала ботинки конвоира.
        Не понимаю, где нашла силы. Но я как угорелая вскочила с места и дёрнулась к двери.
        Хотела сбежать, но угодила в новый капкан. В Сабурова.
        Глава 25
        Его руки сжимают мои предплечья. То ли спасая от падения, то ли преграждая путь к побегу. Я поднимаю испуганные глаза, страшась того, что могу обнаружить во взгляде Сабурова. Но смотреть на него всё равно что на бетонную стену. Эмоций ровно столько же.
        Едва успела почувствовать его тепло и согреться от человеческой близости, как меня дёрнули за гриву. С силой. Назад.
        Падаю, инстинктивно хватаюсь за голову, ощущая адскую боль.
        - Куда собралась, сука? - зло заглядывает мне в глаза и тянет за волосы конвоир.
        Вижу, как в меня летит его тяжёлый кулак. Жмурюсь. Группируюсь, пытаясь успеть прикрыться руками. Раздаётся хлопок, но не от соприкосновения с моим телом.
        Спустя мгновение осторожно открываю один глаз. Потом другой. Надо мной нависал Сабуров, держа кулак конвоира. Тот недоуменно на него смотрел.
        Я настолько жалкая, падшая, что мне становится стыдно. За себя, за то место, где я в итоге оказалась. И за то, что свидетелем моего ада становится Ратмир. Я так самодовольно полагала, что без труда смогу найти деньги. Обойдусь без него. Справлюсь сама. А выяснилось, что в этом промысле я совершенно ни на что не гожусь.
        - Отпусти моего человека, Ратмир. Мне конфликт ни к чему, - звучит голос Айрата.
        Напряжённый. Испуганный. Словно чует, что упускает контроль. Обезьяна пригласила льва в клетку.
        Я не отрываю взгляда от лица Сабурова, пытаясь понять, какие эмоции могут скрываться за этой маской. Но улавливаю лишь презрение, скрытое в уголках губ. К конвоиру. И ко мне.
        Ратмир пропускает слова Айрата мимо ушей и сжимает пальцами зажатый в тиски кулак, пока кости не начинают хрустеть. Конвоир забывает про меня, падает на колени от боли. Скулит, как побитая собака.
        - Ты меня сюда позвал наблюдать за избиением детей? - слышу раздражённый вопрос.
        Господина отвлекли от важных дел. Падишаху, должно быть, сосали в другой ложе девицы поопытнее меня.
        - Присядь, сынок, - миролюбиво указывает Айрат на свободное место напротив. Ему нет дела до корчащегося от боли приближённого. Останавливая Сабурова, он переживал исключительно за свою шкуру.
        Голос звучит заискивающе. Совсем иначе, нежели при обращении ко мне. Я для него всего лишь мусор. Существо, с которым можно даже не считаться.
        Другое дело - Сабуров.
        Ратмир отпускает конвоира. Он не смотрит на меня, а я жадно слежу за каждым его шагом. За тем, как он легко управляется со своим огромным телом. В его движениях сквозит сила и мощь.
        От него исходит аура опасности. Это чувствует и Айрат.
        Старик в его присутствии весь скукожился. Как печёное яблоко, забытое в духовке. И стал ещё более жалким, чем вчера в номере гостиницы.
        Когда Ратмир занимает предложенное место, я оказываюсь сидящей на полу. Прямо между ними. В рабской, унизительной позе.
        - Она утверждает, что твой младший брат неровно к ней дышит. Вот решил проверить, может, нужна тебе.
        Ратмир переводит взгляд на меня. Злой.
        Я назойливая муха, что кружит рядом с его носом. Кожей чую, как ему хочется меня прихлопнуть.
        Но он смотрит в упор. Взвешивая. Оценивая. Гадая, в какие игры я играю.
        Отлично понимаю, что выгляжу крайне паршиво сегодня и мне не защититься красотой. Она надёжно спрятана в ссадинах, царапинах, кровоподтёках. О том, что я грязная и после заточения источаю вовсе не благоухание роз, даже думать не хочется.
        Глава 26
        Меня поймали вчера вечером, сразу по окончании тренировки, выходящей из спортивной школы. Потёртые кроссовки, свободные джинсы, свитер и куртка. Обычная девчонка-спортсменка.
        Надеялась, что проступок сойдёт с рук. Забудется.
        Айле наврала, что всё прошло нормально. Не вдаваясь в подробности. Должно быть, на момент нашего последнего с ней разговора она ещё не нашла доказательств моей лжи. А увидев запись, не сообщила о том, что мне стоит опасаться тёмных переулков и мужчин, похожих на зеков из сериалов с центральных каналов.
        И я не ждала подвоха. Не думала, что остановившийся перед носом чёрный фургон заберёт мою свободу.
        - Я не интересуюсь похождениями брата. Понятия не имею, кто она такая, - ровно отвечает Сабуров.
        Не признаёт наше знакомство. Делает вид, будто никогда раньше не встречал меня.
        Он лжёт. Конечно. Проще всего ему встать и уйти. Продолжить коротать свой вечер, как и все вечера до меня.
        Какое ему может быть дело до девчонки, упавшей на его глазах ниже плинтуса. На самое дно.
        Я так и сижу на полу, как комнатная собачонка. Таких заводят, когда становится скучно. И я так же трясусь от озноба и страха.
        Дикая усталость пробирается в тело, и лишь зашкаливающий в крови адреналин не даёт провалиться в забытие. Но до чего хочется свернуться на полу калачиком, пока взрослые дяди решают мою судьбу.
        - Так и думал, что эта шлюха врёт, - Айрат переводит взгляд на меня. В нём обещание медленной и мучительной смерти.
        Опускаю веки. Я сделала всё, что могла, и, кажется, моя жизнь мне уже не принадлежит. Она в чужих руках. Меня не отпустят отсюда. Я не сумею сбежать.
        Оставалась лишь крохотная надежда, что Ратмир сжалится надо мной.
        - Чем она тебе насолила? - спрашивает он у Айрата. Но чувствую, как продолжает смотреть в мою сторону.
        - Украла мои бабки и сбежала, - пространно отвечает.
        - Сколько?
        Айрат называет сумму, вдвое превышающую ту, что он заплатил Айле. А мне из неё досталась и вовсе четверть.
        Старый хитрый лис.
        Неожиданно Ратмир подаётся ко мне. Ловит прядь волос и тянет на себя, будто за поводок. Чтобы избежать новой боли, я подползаю ближе. Вновь оказываясь у его ног, как в тот злопамятный вечер.
        Намотав мои волосы себе на руку, он приподнимает моё лицо. Заглядывает в глаза. Лишь с этим прикосновением я ощущаю его ярость. Она перетекает из него в меня. Сильная. Живая.
        Смотрю испуганно. Теперь мне действительно страшно. До этого момента страх был как тупая боль. А теперь он жгучий. Острый.
        Так наивно было полагать, что он меня защитит. А ведь он может предложить вовсе не лучшую альтернативу тому, что уготовил для меня Айрат.
        - Я куплю её у тебя, - предлагает спокойно и сухо.
        А я слышу обещание и угрозу.
        Молчу. Сглатываю слюну.
        - Зачем она тебе? Какой с неё толк? - Айрат задаёт наводящие вопросы. Щурит глазки, пытаясь заглянуть глубже, чем позволяет гость.
        Все в этой комнате понимают, что Айрат отдаст меня лишь за деньги. Но разве моя жизнь столько стоит? Тем более что ни для Ратмира, ни для его брата я ничего не значу.
        Айрат ещё не решил, чего хочет сильнее. Наказать меня. Угодить Сабурову. Поиметь с него денег. Или оставить в должниках.
        Каким бы ни оказался исход диалога, долг Сабурову я смогу возвратить не скоро. И не знаю, смогу ли когда-нибудь…
        Глава 27
        - Выведи её на улицу, - приказывает Ратмир конвоиру, отпуская мои волосы.
        Мужчина беспрекословно слушается, даже не получив одобрения своего хозяина. Не хочет заработать переломы второй руки.
        Только смотрит на меня так, будто именно я могу поплатиться за его увечья.
        Должно быть, эти мысли отразились на моём лице.
        - Она моя. Тронешь её хоть пальцем, урою.
        Голос Ратмира. Рот Ратмира. Но всё равно не верю своим ушам.
        Уже защищает меня как свою собственность.
        Похоже, он не сомневается, что заключит сделку с Айратом.
        - А если ты попробуешь сбежать, тебя ждёт та же участь. Усекла? - обращается ко мне.
        Отвечаю утвердительно одними губами. Едва слышно. Но он всё понял.
        Конвоир торопит, подходя ближе. Не желая, чтобы кто-то прикасался ко мне, я проворно поднимаюсь, игнорируя мушки перед глазами.
        - Поживее, - рыкает позади.
        Когда дверь за нами закрывается, опираясь на стену, осторожно спускаюсь. Едва ли не на ощупь.
        Мне становится хуже и хуже с каждой секундой. Словно мой организм решил, что смертельная опасность отступила, а посему можно расслабиться и поспать. Уровень адреналина в крови резко упал. Я больше не ощущаю того странного возбуждения, вдохновлявшего недавно на ложь.
        Посетители заведения обходят меня стороной, как чумную. Да и мужчина, следующий за мной тенью, не вызывает положительных эмоций у проходящих мимо.
        Двигаюсь медленно, спотыкаясь на каждом шагу. Конвоира это раздражает. Чтобы я шла быстрее, он толкает меня в спину время от времени. Противно. Неприятно. Но не больно.
        Я сжимаю кулаки, вонзаясь ногтями в ладони, чтобы не шлёпнуться в обморок.
        До дурноты хочется опустить веки и погрузиться в темноту. Она так манит, затягивает к себе. Зазывает словно в гости.
        Толком даже не поняла, как оказалась на свежем воздухе. Привалилась лбом к стене. Прикрыла глаза.
        Конвоир буквально воспринял указ Ратмира и, когда я потихоньку начала сползать на асфальт, не притронулся ко мне.
        Не знаю, сколько я так просидела, но в какой-то момент меня, как чемодан без ручки, подхватили под мышку. А потом бросили в автомобиль.
        Салон ещё не успел прогреться. Я свернулась на заднем сиденье, прижав колени к груди, и была готова уехать в этой машине хоть в ад. Лишь бы в дороге разрешили немного подремать.
        Проснулась оттого, что кто-то трепал меня за плечо. С трудом разлепила веки, вглядываясь в лицо напротив.
        - Очнулась? Вылезай.
        Состояние после короткого сна ещё хуже. Меня трясёт в ознобе. Дрожь зарождается откуда-то изнутри и распространяется по всему телу. Даже зуб на зуб не попадает. Хотя в салоне автомобиля очень тепло.
        Мутным взглядом я смотрю в лицо Ратмира. Оно совсем рядом. Я вижу каждую пору на его загорелой коже, плотно сжатые губы. Глаза непонятного, меняющегося оттенка. Сейчас они кажутся ореховыми. Как у тигра. А недавно были абсолютно чёрными. Обсидиановыми.
        Я слышу каждую произнесённую им букву. Но не могу сложить их в слова. Не понимаю, чего он хочет от меня.
        Задумчиво потёр небритый подбородок. И вытащил из автомобиля за руку. Поднял насильно на ноги, придерживая за талию.
        Оглядываюсь по сторонам. Мы в подземном гараже. Вокруг множество других дорогих машин. И я догадываюсь, что он хочет, чтобы я преодолела какое-то расстояние на своих ногах. Но от одной этой мысли я стекаю на пол.
        Он ловит меня и берёт на руки. Опять вспоминаю, что я грязная. Испачкаю его белую рубашку, к которой я прижимаюсь.
        Слышу его голос. Снова. Он что-то говорит. Тихо. Но не шёпотом. Улавливаю лишь интонацию. Она спокойная. Умиротворяющая. И я погружаюсь под неё в сон, как под колыбельную.
        Почему у этого мужчины такой приятный голос? Он музыкой касается моих барабанных перепонок. Хочется урчать и ластиться об его грудь. Я что, пьяная? Или он действует на меня как наркотик?
        Кажется, что уже через секунду ощущаю резкий запах, добирающийся до самого мозга. Нашатырь.
        Недовольно мычу, не желая вылезать из кокона, в который залезла. Но меня грубо, не щадя вытягивают из него.
        Свет в глаза.
        А затем Ратмир похлопывает меня по щекам, приказывая не засыпать.
        Я с трудом озираюсь, не соображая, где нахожусь и как здесь оказалась. Рядом ещё один мужчина. Чуть моложе. Симпатичный, но рядом с Сабуровым любой окажется блёклым и пресным.
        Уже не так скверно себя чувствую. Даже удалось принять вертикальное положение.
        - Как вас зовут, девушка? - задаёт вопрос мужчина.
        Медленно перевожу взгляд с него на Ратмира. И обратно.
        Сабуров наблюдает за мной, засунув руки в карманы. Рукава рубашки закатаны по локоть, и я почему-то обращаю внимание на то, какие у него красивые предплечья. Вместо того чтобы ответить.
          - Как тебя зовут? - на этот раз вопрос звучит от Ратмира.
        Он присаживается на корточки и смотрит мне в глаза. Будто заставляя вернуться в сознание. Каким-то странным образом удерживает здесь через зрительный контакт.
        - Спичка.
        Язык плохо слушается.
        Мужчины обмениваются взглядами. Становится обидно, ведь я не понимаю, о чём они.
        Меня осматривают. Врач. До меня дошло, что незнакомец - врач. Прошёлся пальцами по моему черепу, надавливая. Ощупывая.
        - Есть вероятность сотрясения. Надо бы девушку на компьютерную томографию отправить.
        - Осмотри её полностью.
        Что-то мне подсказывает, что томографии не будет.
        Чужие руки тянутся к моей кофте, задирая наверх. Но я их останавливаю. Автоматически.
        Ратмир не столь деликатен. Словно я маленький несмышлёный ребёнок, он стягивает без лишнего копошения с меня верх, оставляя в хлопковом топике, который я ношу вместо лифчика. Быстро. Чётко. Удерживает мои руки за головой и наклоняется.
        - Не дёргайся.
        И я успокаиваюсь. Просто смотрю в тигриные глаза и расслабляюсь.
        Холодные руки врача заставляют меня вновь лечь на спину. Пальпируют мои рёбра и живот. Я вздрагиваю. Морщусь. Он надавил на какую-то точку, от которой по телу расползлись волны боли, приправленные тошнотой.
        - Гематомы. Переломов нет. Возможны внутренние повреждения. В целом нормально. Хотя я предпочёл бы её госпитализировать.
        - Нет.
        - Тогда оставлю лекарства, но если ей станет хуже - немедленно вези в больницу. Буди её каждые несколько часов. Проверяй состояние. По виду она истощена. Ей нужен покой и еда. - И спустя короткую паузу задаёт личный вопрос: - Кто она тебе? Симпатичная малышка.
        - Моя вещь.
        Глава 28
        Мне снились кошмары. Один хуже другого.
        От их живой реалистичности становилось страшно.
        Всё вокруг так привычно, обыденно и по-настоящему.
        Очередной непримечательный день. Изнуряющие тренировки. Вечер, и я спешу в больницу навестить дедушку.
        Вчера ему стало лучше.
        Я принесла куриный суп, приготовленный по рецепту бабушки. Конечно, не такой вкусный, как у неё, но не сравнить с тем, что стряпали в больнице.
        Он с аппетитом поел. Я помогала, его руки плохо слушались. Сидела у койки и смотрела на последнего человека в этом мире, на которого могу положиться. На взрослого. Аня не в счёт. Я не смогу прийти к ней и сказать, как мне херово и нужно плечо. Она ещё слишком мала. Это я пока её поддержка. А моя - дедушка.
        - Совсем худой стала, дочка, - еле слышно ругается.
        Ему не нравится мой вид. Он знает меня. Читает в моих глазах отчаяние загнанного в клетку зверя.
        И всё же я щажу его. Не гружу проблемами. Просто знаю, как только он вернётся, ситуация наладится. А он мне так сейчас необходим.
        - Всё тренировки, деда, - криво улыбаюсь и вру: - Тренер заставляет. Нужно быть в форме.
        Потускневшие от возраста глаза дедушки смотрят внимательно. Считывают ложь.
        Он видит внучку насквозь. И чтобы спрятать от него свою боль и безысходность, я, как котёнок, кладу голову на его подушку, примостившись рядом с плечом. Вдыхаю запах рубашки. Свежей, сегодня принесла и помогла надеть. Ещё от него пахнет лекарствами и домом. По щеке непроизвольно катится слеза.
        - Ты сильная, Серафима, - произносит дедушка почему-то, в скупой ласке проводя рукой по моим волосам, - ты со всем справишься.
        Слышу эти слова и не могу сдержать слёз. Они уже не украдкой, а ручьём текут из глаз.
        Знаю, что за нами наблюдают соседи по палате. Прямо шоу для разбавления их серых будней. Но мне безразлично чужое внимание.
        - Я устала, деда, - ною сквозь рыдания, - устала быть сильной.
        Мне стыдно перед дедушкой. За слабость. За то, что не сумела скрыть от него, как мне худо. Как страшно. Как я боюсь его потерять, а вместе с ним надежду на то, что всё вернётся в прежнее русло.
        Да, моя жизнь и до его инсульта не была похожа на сахар. Но я имела дом, хоть какой-то дом. И знала, что Аня в порядке. Что её у меня не отнимут.
        - Всё будет хорошо, дочка, - сказал он перед тем, как я ушла.
        А сегодня, зайдя в палату, обнаружила пустую койку. Стояла с минуту и просто смотрела на неё. Его соседи отводили глаза.
        Нет. Нет. Нет…
        Губы скривились в гримасе боли.
        Я обернулась и побежала в ординаторскую. Сердце стучало в груди, пульс бил по вискам, а мир вокруг поплыл.
        - Где мой дедушка? Прокофьев Пётр Васильевич?
        Его врач отвлекается от трапезы, полный раздражения.
        - Мы пытались до вас дозвониться, но вы не брали трубку.
        Я достаю сотовый. Да, есть пропущенные. Но я никогда не отвечала на неизвестные номера. Достали предложения от банков взять кредит.
        - Где мой дедушка?! - повторяю снова, как заезженная пластинка.
        - Он умер час назад. Во сне.
        С губ сорвался сдавленный стон. Говорить не получалось. Скажу слово - и распадусь на атомы боли.
        Я вышла с этажа и попала на лестничную клетку. Люди здесь почти не ходили. Присела на холодную ступеньку и заплакала. Навзрыд. Отчаянно.
        Теперь мне совершенно не ясно, как жить дальше.
        Отчим вот-вот вернётся. После больницы он зализывал раны у какой-то своей зазнобы. Очередной из многих. Даже на таких, как он, находились женщины с большим сердцем и ещё б?льшим страхом одиночества. Стоило алкоголю ударить по организму, он принимал меры для восстановления здоровья. Но потом, видимо, ему у неё становилось скучно, и он возвращался.
        Услышала разговоры спускающихся людей и поднялась.
        Надо как-то выжить.
        Среди пропущенных оказался и номер похоронного агентства. Дедушка, как и многие пожилые люди, откладывал деньги на свои похороны. А зная повадки отчима, хранил их у старого товарища.
        Мне пришлось всё взять на себя. Организация похорон, выбор гроба. А его друзья пришли на выручку. Родственники не жаждали разделить мою ношу. Боялись, что попрошу помощи.
        Я почему-то ждала маму. Хотя давно потеряла надежду её вновь увидеть. И уж тем более получить от неё поддержку в трудный момент. Но ведь это похороны её отца, а мне даже неизвестно, как ей о них сообщить. И всё же я ждала её.
        Но вместо неё явился отчим. На поминки. Поесть.
        Не имея возможности больше терпеть всё, что происходит вокруг, я взяла Аню за руку и вышла.
        Я задыхалась там. Мне не хватало воздуха. Не было сил смотреть на гостей. Им есть о чём поговорить между собой. Вспомнить дедушку. Но я могла помянуть его только с Аней. Все прочие люди для меня чужие. Посторонние.
          - Спичка, а куда мы идём? - раздаётся голосок сестры, пока я целенаправленно, против сильного ветра иду вперёд. Ощущаю, как холод студит пылающие щёки и глаза, что жгут слёзы.
        - К речному вокзалу.
        Там любил гулять дедушка.
        - Холодно, Сер, - сводит бровки домиком, - может, не пойдём?
        Попробовала заглянуть в внутрь себя. Понять, как вести себя дальше. Чего бы хотел дедушка? Явно не того, чтобы его младшая внучка простудилась.
        Мы присели в кафе. Тёплом. Десерт один на двоих и чайник горячего чая.
        - Как ты, Пирожок? - смахиваю пальцем мазок шоколада с нежной щёчки сестры.
        Она пожимает плечами, елозя ложкой по «Праге».
        - Я тебя больше всех люблю, Спичка, - поднимает вдруг на меня свои ясные глаза и неожиданно добавляет: - Даже больше мамы.
        Моё сердце трещит по швам. Кровоточит.
        - И я тебя больше всех на свете и в тысячу раз больше мамы.
        Улыбается мне зубами, тёмными от десерта.
        А на следующий день пришли органы опеки.
        В доме, как назло, находился отчим.
        Я попыталась представить, какой видят посторонние люди нашу квартиру. Обшарпанной. Грязной. Убогой.
        Я убиралась в ней, но это мало помогало. Влажной тряпкой не приклеить обратно отодранные в пьяном угаре обои. Не вернуть на место ламинат. Не заткнуть капающую из крана воду.
        Мы спали с Аней валетом на одном диване. Нас устраивало. А оказалось, так нельзя.
        Но самое главное - смерть опекуна.
        Меня будто пыльным мешком ударили, когда я поняла, что Аню сейчас заберут. Мной овладела чистая, не смешанная ни с каким иным чувством паника. И только осознание того, что я могу всё лишь усугубить, заставляло меня держать себя в руках.
        - Пожалуйста, не забирайте её, я могу о ней позаботиться, - умоляла я строгую женщину в костюме.
        Она смотрела на меня совершенно безэмоционально. Её не трогали мои слёзы и обезумившие глаза.
        - Девушка, вы бы о себе позаботились. Вы себя в зеркало видели? Вам же самой лучше без ребёнка. Пока не найдутся новые опекуны, она будет находиться под защитой государства.
        Сестра вырвалась из рук женщины, что удерживала её ладошку, и побежала ко мне. Обняла меня со всей силы, плача и прося не отдавать им.
        Я отстранилась от неё, глядя на девочку сухими глазами. Такими сухими, что ощущала резь.
        - Потерпи, Пирожок, я тебя верну. Ты мне веришь?
        Аня смотрит сквозь слёзы. Хочет верить. Только вот я не знаю, что говорила ей мама перед тем, как бросить у нашего порога. Может быть, те же самые слова?
        Глава 29
        Я проснулась от собственных рыданий. Они пробрались наружу и вытащили вместе с собой и меня.
        Первые мгновения я испытывала полную дезориентацию. Не могла понять, где нахожусь, как сюда попала. Мне всё приснилось? Дедушка. Аня. Этот чёртов аукцион.
        Нет. Не приснилось.
        Затолкала тянущую боль поглубже в себя и постаралась о ней не думать
        Под одеялом на мне… ничего. Это напрягает. Как я оказалась голой? Кто меня раздел? Неужели Его Величество… У нас с ним что-то было? Ну нет… он же не извращенец, чтобы совокупляться с девицей без сознания. Или извращенец? Откуда мне знать…
        Но никаких новых ощущений в теле я не обнаружила. Осторожно коснулась вульвы. Всё как обычно.
        Огляделась. Похоже, это гостиная. И я спала на диване. Правда, огромном и удобном. Но всё же диване. Не то чтобы мне было обидно, но очевидно, что кое-кто не пожелал положить меня на свою кровать. И если она в этом месте и есть, то в единственном экземпляре.
        Одна эта комната раза в два превышала размеры всей нашей квартиры. Обставлено со вкусом, каждая деталь продумана до мелочей. И всё же совершенно неуютно. Будто в обители спартанца. Лишь самые необходимые вещи. И ничего личного. Например, безделушки, взяв в руки которую, я могла бы хотя бы что-то понять о хозяине этих апартаментов.
        Из окон открывался вид на Новодевичьи пруды. Такой красивый, что дух захватывало. Я любила этот район Москвы. После соревнований, проводимых во Дворце гимнастики, иногда здесь гуляла и мечтала, что когда-нибудь поселюсь в похожем месте.
        Воспоминания возвращались урывками. Разорванными фрагментами минувшей ночи. А минувшей ли? За окном день. Но ощущение странное, будто прошло куда больше времени.
        Ужасно хотелось в туалет. Стоило спустить ноги на пол, как мочевой пузырь дал о себе знать. Однако разгуливать в чужой квартире голышом показалось не лучшей идей. Честно говоря, мне тут и в одежде не хотелось находиться. Смыться бы отсюда побыстрее…
        Была не была.
        Я завернулась в одеяло и покинула гостинную.
        За дверью меня встретил длинный коридор. Серый. Мрачный.
        Так тихо, что создавалось впечатление, будто я одна во всей квартире. Или здесь отличная звукоизоляция.
        Ванную комнату я нашла не сразу. В надежде отыскать туалет я сначала наткнулась на кладовую, затем на комнату со спортивными снарядами. И лишь на третий раз мне улыбнулась удача.
        Отражение в зеркале настолько напугало, что я от него отшатнулась. С трудом вспоминала, как со мной обращался конвоир. Разок он швырнул меня в стену, и я сильно ударилась. Но думать в тот момент о том, как это отразится на моей внешности, времени не имелось. Надо было спасаться.
        Планом А стало выживание. А план Б всегда один - я подумаю об этом позже. Только проблемы росли, как снежный ком.
        От меня буквально разило потом. Кожа казалась липкой. А я вся - грязной. Стало дурно от мысли, что в таком состоянии меня видел Ратмир. Прикасался ко мне. Похоже - раздевал.
        Что ж, вряд ли я покину его дом, миновав встречи с ним. Надо будет как-то объяснить тот фарс, свидетелем которому он стал. Навру что-нибудь. Мне не привыкать.
        Сделав вывод, что с него не убудет, если я воспользуюсь его ванной комнатой, я залезла в душевую кабинку. Разобравшись с сантехникой, включила горячую воду. Сильные струи били по задеревеневшим мышцам.
        Из-за Айрата я долго пролежала на полу в холодной комнате. Тогда я думала, что мои внутренности уже никогда не согреются. Оставалось надеяться, что я не простудила себе какой-нибудь жизненно важный орган.
        От пара и воды становилось легче. Скопившееся в теле напряжение потихоньку уходило, а моё настроение улучшилось.
        Перенюхав выстроенные на полочках флакончики, я поняла, чем так вкусно пахло от Ратмира. Растёрла между ладошек каплю геля, взбила пену и нанесла на всё тело. Кайф.
        Эффект после процедуры эпиляции сохранялся. Кожа оставалась гладкой, блестящей. А я казалась себе ещё более голой. Но елозить по такой коже оказалось безумно приятно. И я почему-то думала, что Ратмиру бы понравилось притрагиваться ко мне такой…
        Волосы пришлось вымывать несколько раз, пока кожа головы на стала скрипеть от чистоты. А потом снова нанесла на себя гель. В надежде, что буду пахнуть Сабуровым.
        Отжав волосы, я распахнула стеклянную дверцу. И едва не упала, натолкнувшись на тяжелый взгляд хозяина квартиры. Он стоял, прислонившись к стене, и смотрел на меня.
        Глава 30
        Несколько бесконечно долгих секунд я просто не в силах была отвести от него глаз. От шока. Пока Ратмир не передал мне в руки махровый халат, возвращая в чувство.
        - Я смотрю, тебе стало лучше, - звучит его голос, резонируя о мраморные стены ванной комнаты. Густой, низкий. Странными вибрациями отдающий в низ живота.
        Не замечала за собой подобного раньше, но в его присутствии я менялась. Впрочем, у меня имелось не так много возможностей обратить на это внимание. Внутри будто срабатывал переключатель. Я становилась мягкой. Податливой. Плавилась, словно масло на солнце. Хотя такое состояние мне вовсе не свойственно. Я же сухарь. Всегда готова драться и показывать клыки.
        Может, весь фокус заключался в том, что он старше меня. В том, что я его просто-напросто боюсь. Или, к собственному стыду, хочу. И одновременно презираю за то, как он обошёлся со мной в ночном клубе.
        Во мне ещё живёт желание доказать ему, что он неправильно поступил. Что он ошибся. Но совершенно не понимаю, как это сделать.
        - Д-да, - с запинкой подтверждаю, - спасибо.
        Пальцы подрагивали, пока я пыталась расправить халат. Не с первого раза попав в рукава, всё-таки сумела одеться. И пока копошилась, ощущала тёмный взгляд Ратмира. Его поведение сбивало с толку.
        Мне никак не удавалось понять его эмоции. Возможно, он их не испытывает вовсе. Вдруг у него всё умерло внутри?
        Что теперь со мной будет? Почему-то мысль о том, что я просто смогу уйти из его квартиры, стала казаться нелепой. Глупой до безобразия.
        Сердце билось в груди как бешеное.
        - Иди за мной.
        Приказ.
        Он поворачивается спиной и выходит из комнаты. А я сверкая пятками бегу следом.
        Что уж, я высокая. Но Сабуров по сравнению со мной просто гигант. Спешу за его широкими шагами, глубже запахивая халат, потому что утопаю в нём. Это ведь его халат?
        Длинный коридор ведёт в кухню. От аромата еды я едва не падаю в обморок.
        За плитой замечаю женщину. Азиатка. Она на мгновение оборачивается ко мне и улыбается дежурной улыбкой. Явно видит в этой холостяцкой берлоге каждый день голых девиц в махровых халатах.
        - Что желает госпожа? - задаёт она вопрос с ужасным акцентом, через который я с трудом продираюсь.
        Испытываю сильнейшее смущение.
        Хочется ответить - ничего. Но тогда я рискую захлебнуться собственной слюной. Запахи потрясающие.
        - То же, что и мне, - вместо меня отвечает Ратмир.
        Я сглатываю.
        Пока его помощница по дому варганит еду, я озираюсь по сторонам. Делаю вид, что не замечаю, как Сабуров разбирает меня на атомы.
        Кухня серая, огромная и холодная. Мокрые волосы пропитали махровую ткань, и теперь я ёжусь. Сабуров же одет с иголочки.
        Создаётся впечатление, что он не вылезает из этого формального стиля. Брюки, рубашка. Тоже белая. Я, как назло, вспоминаю его боксеры и покрываюсь краской стыда.
        Перед моим носом раскладывают приборы, а затем ставят тарелку. Глазунья с ярко-жёлтым желтком, ломтики лосося, нарезанное спелое авокадо, тосты с сыром. Чашка кофе и молочник. Не трапеза, а фоточка из инстаграма.
        - Ешь.
        Очередной короткий приказ.
        Так теперь всегда будет?
        Вспоминая, в какой руке держать нож, а в какой - вилку, я приступаю к завтраку.
        От первого кусочка еды моя душа улетает в рай. Проткнула желток, наблюдая, как он окрасил тарелку. На тост положила ломтик авокадо, нанизала на вилку лосось. Проглотила. Ощущая на языке идеальное смешение вкусов. Даже на секунду прикрыла веки, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие. Как же давно я не пробовала ничего подобного. Свежего. Вкусного. Приготовленного из качественных продуктов.
        Насытившись, я сделала глоток кофе. Не понимала его вкуса, но и он порадовал мои вкусовые рецепторы. И только после этого я вспомнила, где нахожусь и кто на меня неотрывно пялится.
        Глава 31
        Отложила вилку, сообразив, насколько жадно ела. Хорошо ещё, что не стала облизывать тарелку.
        Сабуров же к своей еде не притронулся. Взирал на меня, откинувшись на спинку стула, постукивая указательным пальцем по столу.
        Молчание затягивалось. Оно выводило меня из равновесия. Нервировало.
        - Спасибо за завтрак и вообще за гостеприимство, - тараторю, вытирая рот салфеткой, и поднимаюсь с места, - но мне уже пора.
        - Сядь. Обратно.
        От его тона мои коленки сами собой подкосились, и я осела на стул.
        Я его взбесила. Сильно взбесила.
        Злость прорывается из него, как вторая сущность Халка, когда доктор Беннер начинал выходить из себя. Но учитывая габариты Сабурова, он таким уже родился.
        - Я понимаю, произошедшее вчера с моей стороны было не очень красивым, - никогда не потели ладошки, а теперь потеют, - и я обязательно верну вам долг, если вы что-то заплатили тому… человеку.
        Запинаюсь. Задыхаюсь от произнесённой глупости и покрываюсь краской стыда. Он смотрит на меня и видит насквозь.
        - Конечно вернёшь, - вкрадчиво подтверждает он, - вопрос: как.
        Чую подвох в его словах.
        Сабуров поднимается с места, огибает обеденный стол и оказывается за моей спиной. Я напрягаюсь. Вытягиваюсь, словно струна.
        Он кладёт руки на стол по обе стороны от меня и наклоняется так, что его губы едва не касаются мочки моего уха. Я чувствую жар, исходящий от его тела, и непроизвольно тянусь к нему в попытке согреться.
        - Запомни, ты теперь принадлежишь мне. Если вздумаешь ослушаться, я верну тебя туда, откуда забрал.
        - Что значит принадлежу? - уточняю я слабым голосом. - Не в рабство же вы меня взяли.
        Он убирает руки, и я понимаю, что даже не вздохнула, пока он нависал надо мной.
        - Это значит, что ты делаешь только то, что я тебе говорю. Тогда, когда я тебе говорю. И как я тебе говорю.
        Я обернулась посмотреть, не шутит ли он. Нет, не шутит.
        Да, конечно, я провернула глупость века. Самый дебильный поступок в моей жизни. Но не думает же он на полном серьёзе, что я теперь его? И, главное, кто? Человек. Любовница. Груша для битья.
        Чую, последнее.
        Наблюдаю за тем, как он закуривает сигарету по пути на террасу. Огромную и зелёную, несмотря на заснеженные улицы. Он словно уже потерял ко мне интерес. Сказал, что хотел, и забыл.
        Стоит себе, опираясь об ограду. Ему кто-то звонит. Он отвечает, прислоняя трубку к уху. И наблюдает. За мной. Будто я диковинное создание, специально доставленное к нему для развлечения.
        Улизну от него. Запудрю ему мозги и сбегу. Тоже мне, рабовладелец нашёлся.
        Я всё же поднимаюсь из-за стола. Адреналин вновь бахает в кровь, а это значит, что мои тормоза летят к чертям. Чеку сорвало, пиши пропало.
        Если нужно будет, я ещё раз сделаю ему минет. Или займусь с ним сексом. Всё, что угодно. Но я не останусь здесь или в любом другом месте. С ним. На правах комнатной собачонки. Ведь явно в его планы не входит роль благодетеля. Он снова вытрет об меня ноги и вышвырнет. А мне нужно Аню вернуть.
        Шестерёнки в моих мозгах крутятся, просчитывая план. До деталей нет времени.
        Понять, о чём он думает, мне всё равно не судьба. Выхожу на холод, ступая босыми ногами по плитке и приближаюсь к нему под его неотрывным взглядом.
        В его глазах сквозит удивление. Не ожидал такой смелости. В очередной раз. Кладу ладонь на его грудь, рядом с сердцем, и веду пальцами вниз по торсу, пока не останавливаюсь на ремне.
        Меня всю трясёт от страха. От неизвестности. Оттого, что в мою дурную голову снова пришёл самый простой план - соблазнить его и смыться отсюда. Только вот загвоздка… от мысли, что могу оказаться в его постели, все внутренности сворачиваются жгутом. Я хочу его. И эта потребность может меня погубить. Но иного оружия кроме собственного тела в моём арсенале нет.
        Неожиданно он кладёт свою широкую ладонь на мою поясницу, прижимая к себе. Я оказываюсь распластанной на его груди, едва касаясь кончиками пальцев пола.
        Чтобы смотреть ему в лицо, мне приходится запрокидывать голову. Тигриные глаза вновь чёрные. Бездонные. Под его взглядом внутри всё сжимается. От страха. А ещё от желания. Странного, тёмного, неподконтрольного желания.
        Мне нравится чувствовать его тело. Его руки. Его запах и вовсе сводит меня с ума. Я дурею, ощущая слабость в коленках. Если бы он не держал так крепко, я могла бы просто упасть.
        Сабуров прикасается к моей шее жёсткими пальцами. Движение почти похоже на ласку. Оно согревает меня, заставляя млеть и томиться.
        Только по плотно сжатым губам я соображаю, что что-то не так. Но его действия заставляют меня потерять контроль и бдительность.
        А затем его пальцы оказываются в волосах. Ратмир сжимает их, тянет назад и нависает надо мной нос к носу.
        - Маленькая корыстная девочка решила, что, если раздвинет передо мной ноги, это покроет её долг и решит все проблемы, - доносятся до меня слова, произнесённые абсолютно ровным голосом.
        Будто ни одной эмоции в душе не всколыхнулось от нашей близости.
        Другой рукой он развязывает узел халата и добирается до моей ягодицы. Впивается в неё пальцами, ещё ближе прижимая к своему паху. Голой кожей я соприкасаюсь с его брюками и ощущаю под плотной тканью напряжённый член.
        Острая волна возбуждения прокатывается по телу. Я теку. Вот так, быстро. Моментально. От его близости и прикосновений. Даже от этой равнодушной интонации в его голосе.
        А затем меня вдруг омывает холодной волной. Он разжимает руки, отстраняя от себя. Полностью собранный. Только бугор, натягивающий его брюки, свидетельствует, что мне не привиделась эта сцена секунду назад.
        - Одевайся, - через минуту кидает в меня мою одежду, постиранную и выглаженную. Видимо, надо сказать спасибо его азиатской помощнице по дому. - Долг вернёшь мне другим способом.
        Я в полном замешательстве. Не пойму, что сейчас случилось. Я собиралась его соблазнить. А в итоге… всё пошло явно не по моему плану. Чёрт его дери.
        Внутри меня всё клокочет. От бешенства и ярости. Он посмеялся надо мной. Подтвердил свою догадку о моей алчной сущности, и теперь я вновь не в его зоне интересов.
        Перед первой встречей с ним я мало разведала о нём информации. Потом, копалась. Искала статьи. Да, спутницы, сопровождавшие его на мероприятиях все до одной известные светские львицы. Модели. Актрисы. Бизнес леди. Каждая под стать ему. Наверняка всего добились сами. Без помощи родителей и любовников. Умницы с рождения. Как же. Пф.
        Не то что я. Девчонка в драной одежде, приползшая к нему на коленях просить деньги.
        Глава 32
        Стараюсь стереть с лица разочарование ребёнка, у которого злой дядя отобрал конфетку. Хотя губы всё равно обиженно надуваются.
        Ничего. Мы ещё посмотрим, кто кого.
        Не испытывая смущения, прямо под его взглядом натягиваю трусики и топик. Он с меня их уже снимал, да и, пока под душем стояла, успел всё рассмотреть. Думаю, ничего нового не увидит.
        Стараюсь не задавать вопросов. И вообще не проявлять интереса к тому варианту моей жизни, который он избрал для меня. Пусть упивается своей властью в одиночку.
        Так и не позавтракав, Сабуров ведёт меня к выходу из квартиры. Накидывает на плечи тёмное пальто и, видимо, только в этот момент соображает, что я без верхней одежды.
        Когда меня схватили люди Айрата, я вырывалась с такой силой, что куртка, которая в тот момент была на мне, осталась в руках моих похитителей. А потом, скорее всего, на асфальте. Далеко сбежать мне всё же не дали. Поймали. Конечно, никого не волновало, что она понадобится несостоявшейся содержанке глубокой осенью.
        - Нур, - обращается он к женщине, так тихо стоявшей за моей спиной, что я даже забыла о её присутствии, - принеси гостье мою куртку.
        Она возвращается спустя минуту и вручает её мне. Ткань приятная, мягкая. Я таких вещей отродясь в руках не держала. Цепляюсь случайно взглядом за надпись на пуговках - Брунелло Кучинелли. И она стоит, должно быть, как неплохой автомобиль. Даже не подержанный.
        Сабуров наблюдает за мной, прислонившись плечом к стене. В его взгляде читается нетерпение и что-то ещё. Какая-то новая, незнакомая мне эмоция. И она почему-то меня смущает больше, чем стриптиз, устроенный мной пять минут назад.
        Его веселит моя реакция на его достаток? Забавляет поведение девочки, не пробовавшей ничего слаще редьки?
        Чтобы скрыть замешательство, я быстро накидываю куртку и утопаю в ней. Она просто огромная, особенно в плечах. Но, чёрт возьми, до чего тёплая. И пахнет обалдеть как.
        Лифт спустил нас на парковку, и я пытаюсь поспеть за широкой поступью Сабурова. Он не допускает мысли, что я могу ослушаться и пойти в обратную сторону. Не останавливается, не оборачивается. Просто идёт вперед.
        Раздаётся писк сигнализации автомобиля.
        В памяти не отложилась дорога сюда. Всё как чистый лист. И увидев его машину, я отчего-то удивилась. Не знаю почему, но мне казалось, что он водит какой-нибудь огромный внедорожник. Чтобы его широкие плечи и длинные ноги точно в нём умещались. Но это «всего лишь» «Бентли». До безобразия роскошный.
        Вскоре мы покинули пределы Москвы. С каждым километром мне становилось всё более не по себе. Куда он меня везёт? Что ему от меня надо? Раз я такая обуза, к чему была эта сделка… предметом которой я являлась?
        - Как тебя зовут? - задаёт первый вопрос Ратмир, разрушая тишину.
        До этого я слышала лишь мягкий, музыкальный рёв двигателя. Мой тощий зад пригрело тёплое сиденье, и меня вновь потихоньку начало клонить ко сну.
        Я сонно наблюдала за ноябрьской серостью, осознавая, что плыву по течению. Оно то уносит меня на дно, то вновь поднимает на поверхность, давая лишь короткий миг. Глотнуть воздуха - и снова вниз.
        - Маша Трофимова, - вру, не глядя на него. Вдруг прокатит.
        На мои колени что-то летит. Я не сразу соображаю, что это мой паспорт. Чёрт. Неловко вышло.
        - Откуда он у вас? - спрашиваю, поворачиваясь к нему лицом.
        На его губах лёгкая улыбка. Будто ничего кроме лжи он и не ожидал услышать. Подумаешь.
        - Нашёл в твоём рюкзаке, Серафима Спичка.
        То, как он произнёс моё имя, привело в действие странный механизм внутри меня. Заставив в один миг стать сплошным вниманием. Ох, если бы слова могли ласкать, то именно это действие сейчас провернул со мной Ратмир.
        В салоне тепло, а кожа всё равно покрылась мурашками.
        Моё странное имя выбрал папа.
        Я обижалась. Меня раздражала его краткая форма. Сима. Фима. Точно бесхребетная бабка.
        И как-то раз я высказала все свои претензии и даже предложила выбрать мне другое имя. Чем плохо зваться Таней или Катей? Девочек с такими именами полно вокруг. Позовёшь одну - обернётся десять.
        - А тебе известно значение этого имени? - спросил папа, похлопав по дивану рядом.
        Я забралась, примостившись у него под мышкой, приготовившись слушать рассказ.
        - Серафимы являлись высшим ангельским чином, стоящими вокруг Бога. Носители божественного огня любви, сжигающего и очищающего.
        С открытым ртом, как и все папины сказки, я слушала историю, уходящую в древность. О летающих змеях, пылающих и огненных, ставших символом вечных дихотомий. Жизни и смерти, добра и зла, сохранения и разрушения.
        Тогда мне мало было что понятно из этих слов. Но я преисполнилась гордостью за собственное имя и уже никому и никогда не позволяла его коверкать. А меня - задирать.
        Я напряглась, возвращаясь из воспоминаний обратно в этот мир. Мою новую, неизвестную реальность. Стоило автомобилю притормозить у высоких глухих ворот.
        Спустя секунду они раскрылись, пропуская нас внутрь. Буквально приглашая меня в неизвестную доселе сторону жизни. Туда, где существуют люди, не знающие, что такое пустой холодильник и голодный желудок. С совершенно иными проблемами и заботами. Где-то далеко-далеко от моего мрачного, невзрачного, похожего на муравейник, дома.
        Но чёрт возьми, задай мне кто-нибудь вопрос, что я выберу: страдать, имея деньги, или мучиться в нищете, ответ будет очевиден.
        У меня едва челюсть не упала, когда мы стали подъезжать к особняку. Не сумев скрыть любопытство, я с неприличным интересом уставилась на него, не веря, что вскоре переступлю его порог. Теперь квартира Ратмира мне кажется весьма скромным жилищем.
        В голове мелькает сразу тысяча одновременных предположений о том, чем занимаются в этом доме. Может, это какой-то элитный бордель, принадлежащий Сабурову?
        Если честно, дом такой помпезный, что мысль кажется мне более чем реалистичной.
        - Иди за мной, - неоригинальный приказ.
        Мог бы и не говорить. Куда мне деваться с подводной лодки.
        - И что, какая роль мне будет отведена в этом дворце? - весьма нагло интересуюсь, следуя из гаража в дом через внутренний проход.
        - Ты будешь его драить. Мыть. Облизывать, если прикажут, - скупо поясняет и подытоживает: - Служить членам моей семьи. Как прислуга.
        Он наказывает меня. Я ощущаю его желание меня растоптать. Не помочь. Не вызволить девчонку из нищеты. А проучить. Унизить.
        - Я-то надеялась на две минуты под тобой, а, оказывается, придётся стоять попой кверху по несколько часов. Так себе перспектива, - выдаю первое, что приходит в голову, едва сдерживая желание убежать от него с криком «помогите».
        Глава 33
        Задираю выше подбородок. Упрямо. Выворачиваю наружу свой скверный характер. Чтобы не расслаблялся. Иголка за иголкой вылезают из меня. Один его шаг мне навстречу, и он ударится об мои шипы. Они моя броня. Защита от возможной боли.
        Ощетинилась и жду чего угодно.
        Что взбесится. Схватит за волосы и потащит в пещеру доказывать, что осилит все три минуты. Хотя я с трудом представляю, сколько на деле длится половой акт. Но в женских раздевалках можно услышать много интересных историй о мужской несостоятельности. Разочарованиях. Количествах оргазмов. А ещё, что у носителей игрек-хромосом самыми перспективными в половой сфере считаются волосатые индивидуумы.
        Ох, сколько ночей это знание мешало мне спать.
        - Если будешь себя плохо вести, я подумаю над изменением твоей трудовой функции.
        Он наклоняется ко мне, так что наши носы едва ли не соприкасаются, уголок его губ изгибается в каком-то подобии улыбки. Тёмные глаза полны иронии.
        Моё дыхание останавливается, и сердце вместе с ним. Я смотрю на него в ожидании поцелуя. В животе всё переворачивается. Хочется себя вести очень плохо. Хотя куда хуже.
        - Айрату наверняка нужны девочки, готовые обслуживать его людей за две минуты, - добавляет.
        Мне кажется, что я слышу, как его голос изменился. Наполнился хрипотцой.
        А когда смысл сказанного доходит до сознания, мои мысли охлаждаются до температуры Антарктики.
        - Спасибо. Я лучше полы помою, - надуваю кисло губы.
        Чувствую себя наивной идиоткой. Ага. Будет он меня в губы целовать. Мечтай. Наверняка думает, что я дешёвая шалава, не сумевшая лечь под старика.
        Напрягаюсь, слыша приближающиеся шаги. Цокот женских тапочек о деревянный пол.
        Из-за угла выплывают две особы. Одна из них дама довольно тучного телосложения. На голове платок, но в остальном её одежда мало отличается от обычной. Разве что платье до самого пола. Видны лишь носки домашней обуви. И множество золотых украшений. В ушах огромные рубины. С шеи свисают цепочки. Крупные кольца перетягивают пальцы-сосиски.
        Вторая девушка лет двадцати. Её крутые формы хоть и спрятаны нарядом, но отчётливо угадываются. Замечаю её жадный, голодный взгляд, обращённый к Ратмиру.
        Щурю глаза, словно стараясь внимательнее рассмотреть. Заглянуть глубже в её чувства. Но они настолько явные, что даже несмышлёный ребёнок понял бы - эта особа по уши втрескалась в мужчину рядом со мной.
        - Сынок, наконец-то ты дома! - мёд и патока льются из уст старшей дамы, когда она сладко улыбается, показывая зубы. Ярко-белые. Крупные, как у лошади. Пухлые руки прижаты к груди, будто от радости встречи её сердце вот-вот выпрыгнет.
        Сынок? Странно, но я отчего-то представляла его мать совсем иначе. У этой женщины тёмные, густые брови, карие глаза, тонкий прямой нос. Возможно, в молодости она и была привлекательной, но время сделало её лицо грубым. Резким. Отталкивающим.
        У Ратмира же черты лица крупные. Волосы светлые, кожа золотистая, без примеси оливкового оттенка. И глаза. За последние пару часов я изучила каждую крапинку в тигриных глазах.
        - Здравствуйте, Мадина, - весьма холодно приветствует.
        Вряд ли он так стал бы обращаться к матери. По крайней мере не родной.
        Взгляд женщины перемещается с Ратмира. Будто она только что меня заметила, хотя мы близко стоим друг к другу.
        Осматривает с головы до пят и обратно. Тепло испаряется из глаз, и мне вдруг становится не по себе.
        Знаете, это ощущение, когда проходишь мимо цыганки, тянущей к тебе руку, а при отказе в милостыне - харкающей в спину? Вот и сейчас создалось впечатление, что я, и слова не успев сказать, была проклята.
        Хочется спрятаться за Ратмира и не попадаться в поле её зрения. Ох, чую, кровушки она мне попьёт, если я здесь останусь.
        - А это что такое, Ратмир? - хлопает ресницами, будто не в силах поверить собственным глазам, и, если очень активно моргать, я исчезну.
        Мне и самой кажется, что зря я тут пачкаю их дворец своими грязными ботинками.
        Но она назвала меня «что»? Вот зе фак!?
        Я удивлённо пялюсь на мужчину, ожидая его ответа.
        - Это Серафима, она будет помогать Патимат по дому.
        Замечаю ехидную улыбку, искривившую губы молодой особы. Она смотрит на меня свысока. Изучает мои немодные шмотки, синяки, рассыпанные по лицу. Уставшие глаза и тощую фигуру. Её-то кормят на убой, а с моих косточек даже нечего пообглодать.
        Очевидно, незнакомка делает вывод, что я ей не соперница. Знает вкусы Ратмира? Уже трахалась с ним? Нет, не думаю. Хотя…
        Ратмир обходит обеих женщин стороной. Заканчивая тем самым разговор. Его лицо безэмоционально, но я словно ощущаю исходящее от него раздражение. И виной тому в первый раз не я.
        - Кто это? - спрашиваю шепотом.
        - Жена моего отца. Хозяйка этого дома. Ты должна её слушаться.
        От слова «слушаться» по позвоночнику проходит холодок.
        Я никогда никому не прислуживала. По крайней мере за деньги. Не считала это чем-то зазорным или ниже моего достоинства. Да и как иначе, учитывая условия, в которых я выросла?
        Но интуиция мне подсказывала, что эти женщины сделают всё возможное, чтобы превратить моё существование в ад. Не давая забыть о том, что я отношусь к низшей касте.
        Пока я не понимала, как вместить в мой распорядок дня отработку долга в этом доме и изнуряющий спорт. Возвращаясь после тренировок домой, я почти всегда мгновенно вырубалась. Сил не было ни на что.
        Ничего. Что-нибудь придумаю. Всё лучше проституции.
        - А вторая? - впиваюсь в него хищным взглядом в желании поймать любую эмоцию. Но всё без толку. Даже бровью не повёл.
        - Её племянница, - сухой ответ.
        Племянница, значит. Девица явно хочет стать ему женой. Или любовницей на худой конец.
        Мы следуем дальше по дому. Моя голова едва не крутится на сто восемьдесят градусов, когда я рассматриваю интерьер. Яркий, дорогой. Шикарный. И в то же время безвкусный. Минимализм холостяцкой берлоги Ратмира здесь вдоволь компенсировался.
        Огромные хрустальные люстры яркими отблесками освещали гостиную. Отполированная деревянная поверхность мебели сверкала. Ни одной, чёрт возьми, пылинки. Обтянутые тёмно-синим бархатом стулья вокруг обеденного стола. Мягкие кресла и диваны в тех же тонах. Они так и манили присесть, закинуть ногу на ногу и пить чай, оттопырив мизинец.
        Всё вроде красивое. Но какое-то «слишком». Я настолько не привыкла к подобной роскоши, что от её изобилия в глазах рябило.
        Ратмир подгоняет, когда я, разинув рот, пытаюсь понять, действительно тут золотые дверные ручки или нет. Подталкивает в спину. Мне не хочется, чтобы он касался меня. Мой мозг мгновенно отключается. И я себе не хозяйка.
        Кухня. Вот куда меня привели. Неужели я буду маленьким поварёнком?
        Женщина, готовившая у плиты, не услышала наших шагов. Несколько секунд мы просто стояли в проходе, а потом она обернулась.
        Высокая. Статная. Почти с меня ростом. Её голова тоже покрыта платком, но при этом виднелись тёмные корни волос, сам же платок повязан за спиной. Чёрный. Как и вся её одежда.
        На вскидку ей около пятидесяти. Или больше. Она кажется мне невероятно красивой. Зрелой и яркой красотой. И я, сводя брови, смотрю на широкий шрам на её щеке. Глубокий. Едва удерживаю руку, чтобы не коснуться своей щеки.
        - Рат, - улыбается. Радушно, но не так, как та дама. Хозяйка дома. А искренне. Шрам на щеке искривляется вслед за губами.
        - Патимат, - отвечает ей тем же, - я привёл тебе помощницу. Пусть будет под твоим надзором. А если не станет тебя слушаться или хоть раз опоздает на работу, сообщай мне. Приму меры.
        Последние слова вовсе не звучали, как эротическое обещание.
        Не сразу соображаю, что она смотрит в мою сторону. Мне сложно оторвать взгляд от её шрама. И стыдно за это.
        Впрочем, она так же изучает мои синяки.
        Я жду, когда женщина начнёт задавать вопросы Ратмиру обо мне. Но, похоже, ей даже не приходит подобное в голову.
        - Тебя морили голодом, девочка? - совершенно серьёзно спрашивает меня, положив ладонь на моё плечо. В её голосе жалость и сострадание. Я прикусываю щеку изнутри, чтобы не расплакаться.
        - Нет, я почти всегда такая.
        Ратмир ушёл. Оставил меня здесь и пропал.
        Глава 34
        Пару дней спустя удалось разведать, что, помимо мачехи и её племянницы, в доме жила младшая сестра Ратмира. И, конечно, брат. Русик.
        А вот узнать, кто родная мать Ратмира, не получилось. Ни в одной из комнат, в которых мне удалось побывать, не было и намёка на её фото. Задать прямой вопрос Патимат я не решалась. Пока.
        Ни Русик, ни младшая сестра в доме пока не появлялись. Хотя у каждого из них имелась своя комната. Девочке недавно исполнилось тринадцать. Я немногим её старше, но между нами необъятная пропасть.
        Жизнь у неё, должно быть, как у принцессы. Её детская комната наполнена гаджетами, игрушками, косметикой, шмотками и украшениями, о которых я могу только мечтать. Ни забот, ни хлопот. Ни переживаний о своём будущем. Ведь оно у неё уже предрешено. Выйдет замуж за богатого, и будет сыта всю жизнь. А если муж посмеет обидеть, то брат надаёт по морде.
        Две грымзы, с которыми я успела познакомиться в первый день, улетели отдыхать. Куда-то на острова.
        - А Рустама старший брат отправил в ссылку, - ответила мне Патимат.
        Изображаю максимально невинное лицо и задаю новый вопрос:
        - А за что?
        Она пожимает плечами.
        Сегодня на ней вновь чёрный наряд. Очень похожий на предыдущий, но чуть-чуть другой. Густые тёмные волосы заплетены в косу. Платка нет, и она выглядит моложе. Мне нравится за ней наблюдать. Каждое её движение отдаёт грацией и достоинством. Правильная осанка с отведёнными назад плечами и высоко задранным подбородком совсем не соответствуют её должности в этом доме.
        Ей бы носить наряды и драгоценности, как у хозяйки. Её бы они по крайней мере украсили. Но на Патимат лишь скромные золотые серёжки и ни одного кольца.
        - Что-то с Ратмиром не поделил, - спустя секунду поясняет и присаживается напротив. Наблюдает за тем, как я ковыряюсь вилкой в еде.
        Что-то не поделил. Скорее, кого-то.
        Наверное, Русик ему высказал обиду. Интересно только, почему Сабуров-старший всё же решил отправить брата в ссылку?
        - А ты чего не ешь? - выразительно смотрит на полную тарелку еды.
        Патимат сразу сказала, что я могу есть всё, что захочу. Я распахивала огромный холодильник, смотрела голодными глазами на еду, а в горло ничего не лезло.
        Думаю об Ане, и сердце кровью обливается. Плакать хочется уже оттого, что не имею возможности её защитить. Как всегда защищала.
        Кусаю нижнюю губу, сдерживая эмоции.
        - Аппетита нет, да и на тренировку снова нужно ехать. Не хочется на полный желудок заниматься.
        Договориться с Патимат о том, что буду продолжать ездить в спортивную школу, оказалось совсем не сложно.
        Она видела, в каком измождённом состоянии я возвращаюсь после тренировок, и не нагружала сильно. Хотя я чувствовала, что лафа вскоре закончится. Стоит хозяйкам вернуться в дом.
        - А если узнает господин Сабуров? - стараясь изображать благоговение перед своим благодетелем, кротко поинтересовалась.
        Патимат с первого дня смотрела на меня с лёгкой улыбкой. Будто знала обо мне больше, чем я о себе. Меня это смущало, и я старалась как можно меньше показывать ей свои эмоции. Но сомневалась, что достаточно хорошо их скрываю.
        - Ратмир всё знает. Не переживай.
        Вот тебе и ответ. И гадай, что это значит. У него тут везде камеры и жучки? Или моё расписание уже с ним согласовано?
        Сам Сабуров в доме больше не появлялся.
        А я ждала его. Не знаю почему. Мне было скучно без него. Сердце замирало каждый раз, когда через ворота заезжал автомобиль.
        Думала о нём. Фантазировала о новой встрече. Что посмотрит на меня иначе. Ведь я красивая. Он не мог этого не заметить. Спустя пару недель синяки уже почти полностью прошли, я набрала пару килограмм и уже не напоминала узницу концлагеря.
        Но его всё не было.
        После произошедшего с Айратом организму требовалось время для восстановления. Стресс, страх, заточение сделали мои мышцы тугими. Деревянными. Тело вдруг стало непослушным. Обычно мягкое, как тёплый свежий мёд, вдруг словно засахарилось. Тренировки не давались.
        Но умом понимала, что стоит явиться с повинной к тренеру. Следовало объяснить своё отсутствие.
        Увидев моё раскрашенное лицо, Марина Юрьевна долго не могла прийти в себя. Просто смотрела на меня и не верила собственным глазам.
        - Ты заявила в полицию? - почти шёпотом прозвучал вопрос.
        Стало совестно, что обманываю человека, который верит моей лжи из раза в раз. Пусть даже мне порой было стыдно признаться в правде. Что живу почти в притоне, где собираются алкоголики.
        - Нет, я даже лиц их не запомнила. Они избили меня, украли рюкзак и сбежали, - придумываю, опустив глаза в пол. Стыд. Сплошной стыд.
        - Ох, Спичка, как же так? Несчастная девочка, что же ты бедовая такая у меня? - причитала тренер.
        И взяв себя в руки, добавила:
          - Ну ничего. Ты пока выздоравливай, на тренировки в таком состоянии я тебя пустить не смогу. Только после медкомиссии. Впрочем, тебе не привыкать.
        Понимая, что тренер способна помочь с местом в общаге, пришлось рассказать всю неприятную историю, произошедшую между мной и отчимом.
        Все эти годы я испытывала отвращение и гадливость оттого, что имею к нему какое-то отношение. Что моя родная мать додумалась связаться с таким человеком. Но это ярмо мне ещё придётся нести на шее какое-то время.
        Мы с Аней, как наследницы дедушки, имели право на долю в квартире. И просто так дарить их отчиму и уходить восвояси я не планировала.
        Не желая оставаться с ним наедине и долго находиться в квартире, я позвала с собой пару знакомых ребят. Собрала свои манатки и отчалила. Он комментировал мои сборы, отвешивая в мой адрес скабрезности. Но ума хватило держаться себя в руках. Чуял, что могут заехать по почкам.
        За то, чтобы это животное забрало своё заявление из полиции, мне пришлось расплатиться деньгами Айрата.
        Но большая часть средств ушла к двоюродной сестре моей матушки.
        - Пожалуйста, тёть Свет, вы же знаете, что ей плохо там. Помогите, - унижалась перед ней ради Ани.
        Органы опеки ясно дали понять, что нужно предложить достойную кандидатуру на роль опекуна. А я такой не являлась.
        Зато тётя Света с двумя детьми, мужем и ипотекой вполне вписывались в картину среднестатистической семьи.
        - Ну да, это ты сейчас говоришь, что будешь платить. А потом поймёшь, что не сдалась тебе твоя мелкая, и забудешь. И про деньги для нас, и про неё, - с недоверием глядела на меня женщина.
        Её толстые щёки при этом раскраснелись, а глаза блестели в предвкушении бабла. Она-то думает, что я деньги лопатой гребу. Гимнастка всё же. Талантливая и способная. Дедушка мной гордился и рассказывал о моих успехах, наградах и призовых деньгах. Только ей невдомёк, насколько тяжело мне приходилось в последние пару лет.
        Сказанное тёткой неприятно резонировало в сердце. Да, без Ани мне проще. Сложно это скрывать. Теперь не обязательно терпеть каждый день пьяную рожу отчима и его выходки. Домогательства.
        Но и представить свою жизнь без неё я уже не могла. В моей голове даже не мог развиться такой ход событий. Чтобы я добровольно бросила свою сестру? Нелепость какая-то.
        - Этого не произойдёт, - едва сдерживая раздражение, смотрю на тётку исподлобья. Сжимаю кулаки и стискиваю зубы. Лишь бы не сорваться. Она моя последняя надежда.
        - Ну ладно. Но деньги приноси исправно. А то верну девчонку обратно.
        Мне претило оставлять её в их семье. Я не хотела, чтобы они стали для неё примером.
        Ничего. Что-нибудь придумаю.
        Я помогала Патимат по пару часов в день. Совсем мало, но даже эта дополнительная нагрузка после возвращения к гимнастике меня изматывала.
        В один из таких вечеров, протирая пыль в библиотеке, я неожиданно для себя уснула. Подумала, что прилягу всего на пару минут, - глаза закрывались на ходу. Даже не видела, что убираю.
        Твёрдый кожаный диван вовсе не располагал ко сну. Убедив себя, что чуть-чуть прикорну, а затем поеду в общагу, я свернулась на нём калачиком и тут же отключилась.
        А потом проснулась от странного ощущения чужого присутствия.
        Глава 35
        Моргаю, как слепой котёнок. В библиотеке темно. Единственный источник света исходит из коридора. И я силюсь рассмотреть стоящего напротив меня человека. Одно знаю точно: это не Патимат. Но, судя по наряду и фигуре, передо мной определённо женщина.
        Спросонья я даже не успела отреагировать на её резкое движение в мою сторону. Просто не поняла, что происходит. И растерянно ощутила обжегшую щеку пощёчину.
        Ото сна тут же не осталось и следа.
        - Ты, маленькая потаскушка, чтобы ноги твоей в этом доме не было, поняла меня? - обращается ко мне племянница, имя которой я так и не потрудилась запомнить.
        Пока в мозгу всё проясняется после сна, в груди уже разворачивается настоящий ураган. Эта богатая сучка ударила меня. По щеке.
        Дышу тяжело, как бык, выпущенный на арену. Пальцы конвульсивно сжимаются в кулаки.
        - Боишься, что я чаще, чем ты, буду оказываться в его постели? - произношу первый пришедший в голову бред.
        Губы расползаются в улыбке, когда я вижу её реакцию на мои слова. Растерянность и стыд. Значит, я попала в точку.
        - Шалава, Ратмир мой, поняла? Он через день меняет таких шлюх, как ты. А я ему женой стану!
        Она совершает шаг ко мне, толкает в грудь, и от неожиданности я падаю обратно на диван. Я и не подозревала, что кроткая кавказская девушка может вести себя подобным образом.
        - Твой? Похоже, он не в курсе, - ловко перепрыгнув через спинку дивана, встала за него, как за щит, - от такой жены, как ты, он всегда будет гулять к таким, как я.
        Меня несёт. Знаю это, но остановиться не могу. Всё равно что преградить путь товарному поезду, несущемуся на всех парах.
        Девушку так ранят мои слова, что с каждой секундой контроля у неё становится всё меньше и меньше. Пробует перебраться через спинку дивана, как я, но мебель, не выдержав её веса, переворачивается. И она падает вместе с ней на пол.
        На долю секунды во мне просыпается милосердие, и я протягиваю руку в попытке помочь встать. Но вместо того, чтобы её принять, она тянет к себе, опрокидывая меня на спину, а сама забирается сверху.
        Мы с ней явно борцы разных весовых категорий. Она тяжелее и от этого сильнее. Зато я проворная, как уж.
        Это не первая моя девчачья драка. В отличие от потасовок парней, у нас нет правил. И «племянница» пытается дотянуться наманикюренными пальчиками до моего лица с явным желанием его подпортить. А я отбиваюсь, как дикий тасманский дьявол. Забывая прикрыться. И чувствую, как острые ногти полосуют щёку. Жжёт, но мне пофиг.
        Вырываюсь из её захвата и оказываюсь сверху. Мне хочется вернуть ей кое-что. Я замахиваюсь рукой в намерении дать пощёчину, но моё запястье ловят крепкие пальцы.
        Оборачиваюсь и смотрю изумлёнными глазами на Ратмира. Не слышала, что кто-то вошёл.
        Зрительный контакт длится всего секунду, а потом он тянет мою руку вверх, поднимая меня на ноги.
        Все слова, крутившиеся на языке, замирают. Представляю, как всё выглядело со стороны. А «племянница» кривит рот и принимается рыдать в три ручья, блея имя Сабурова, как в молитве.
        - Ратмир, - плачет крокодиловыми слезами, обращаясь к нему, - эта сумасшедшая на меня напала, когда я сделала ей замечание, что тут спать не стоит.
        Она заходится в плаче. Её аж трясёт. И если бы я не знала правды, несомненно, поверила бы ей. Актёрская игра девушки вполне тянет на «Оскар».
        Но мне не за что оправдываться. Особенно в ответ на явную ложь.
        - Это неправда, - тихо произношу, ожидая справедливости от мужчины, - она ударила меня и оскорбила.
        У меня нет желания заплакать. Лишь доказать свою правоту. Но на её фоне моя злость и спокойствие выглядят, как признание вины.
        Задираю подбородок, жалея, что Сабуров значительно выше и я не могу подавить его своим ростом.
        - Мадина, выйди.
        Слова режут пуще ножа.
        На короткий миг я замечаю торжество в её взгляде. Жаль, что она вовремя опомнилась и снова приняла вид покусанной лисой овцы.
        - Серафима, ты забыла, какое положение занимаешь в этом доме? - чеканит Сабуров сквозь зубы.
        Интонация его голоса строгая. Вкрадчивая.
        И у меня почему-то от страха бегут мурашки по позвоночнику.
        Я поднимаю подбородок ещё чуть выше и, сцепив челюсти, смотрю на него упрямо.
        - И какое?
        Пальцы Сабурова опускаются на собственную пряжку ремня, вызволяя из брюк. Я пялюсь на это действие ошарашенно. Недоуменно.
        - Ты здесь всего лишь прислуга и должна угождать господам.
        Каждое слово как удар плетью. Больнее полученной пять минут назад пощёчины. И обиднее в тысячу раз.
        Может, крепостное право отменили, но неравенство социальных классов никуда не делось. Я внизу. А богатеи, подобные ему, единственная заслуга которых в том, что они удачно родились, наверху.
        - Я должна вытирать пыль и мыть полы, - дерзко отвечаю, но голос меня подводит. От обиды во мне всё кипит и клокочет. - Но никому угождать не обязана.
        Ратмир перехватывает меня одной рукой поперёк туловища, будто я вешу три кило. Не знаю, что он задумал, но отбиваюсь со всей силы, пытаясь заехать острыми локтями в его торс как можно больнее. Но это всё равно что голыми руками лупить по бетонной стене. Ноль реакции.
        Глава 36
        Усаживается на кресло и укладывает меня животом на колени. Держит ладонью, чтобы не рыпалась. Я на секунду замираю, догадываясь о его планах. И когда он задирает юбку и стягивает вниз колготки, осознаю, что меня ждёт порка.
        Вслед идут трусы. Они вместе с колготками остаются в районе колен, стесняя движения.
        В голове набатом бьёт пульс. Не могу поверить в то, что сейчас со мной происходит.
        - Ты будешь себя хорошо вести, Серафима? - звучит до жути спокойный вопрос.
        Никакой из моих ответов его не остановит. Уверена в этом, как в том, что завтра наступит утро.
        - Иди к чёрту, извращенец!
        Радуюсь, что в комнате полумрак. Но даже с таким освещением Ратмиру отлично видна моя задница, которая сейчас прямо под его носом.
        Его пальцы ложатся на запястья не допуская лишних движений, и одновременно надавливают на спину. Мои попытки вырваться ни к чему не приводят.
        Он не касается моей голой кожи, будто намеренно избегая. Только когда спускал вниз трусики, я ощутила касание его пальцев. Но такое техничное, словно разворачивал фантик от конфеты.
        Первый удар сложенным пополам ремнём выбивает дух. Ошеломляет. Я не верила, что он пойдёт дальше, не думала, что поднимет руку. Ошиблась.
        С уст против воли срывается крик. Мадина закрыла за собой дверь, но наверняка стоит и подслушивает.
        И я прикусываю губу, чтобы не издавать звуков. Не доставить большего удовольствия палачу и зрителям.
        Нежную кожу ягодиц печёт, и я с ужасом думаю о том, что может последовать ещё удар. Представляю, какая боль предстоит, если тяжёлый кожаный ремень пройдётся по тому же месту.
        - Ты будешь послушной? - очередной вопрос, составленный из неизвестных мне слов.
        Была бы я хорошей послушной девочкой, то исполняла бы приказы взрослых. Стала бы подстилкой для отчима, который нашёл бы в итоге способ манипулировать моим детским сознанием.
        Продолжила бы испытывать болезненную привязанность к матери. Ведь она же меня родила. Мы одной крови. Родителей надо любить и почитать, какими бы они ни были.
        Подставляла бы щёку в школе, когда меня обижали. И не выиграла бы ни одного соревнования, уступая соперницам.
        Нет, я никогда не стану хорошей и послушной девочкой. Удобной другим.
        - Не дождёшься, - шиплю сквозь стиснутые зубы.
        От обиды и унизительной экзекуции по щекам текут слёзы. Он не видит моего лица, и это вовсе не способ разжалобить. Нет, в его жалости я нуждаюсь в последнюю очередь.
        Ещё один удар отдаётся жжением во всём теле. Я конвульсивно прогибаюсь в позвоночнике в подсознательной попытке избежать боли. Но она скручивает мышцы, покалывая иголками.
        Не замечаю, как едва слышно бормочу:
        - Больно, больно, больно.
        Неожиданно на горящую ягодицу ложится прохладная ладонь. Это прикосновение снижает накал жжения. Становится легче, и я замираю, опасаясь, что он вновь возьмёт в руки своё оружие.
        - Подчинись мне, и я прекращу, - его голос изменился. Стал ниже и глуше. Будто ему сложно произносить вслух эти слова. Он растягивает гласные, и я впервые замечаю лёгкий акцент.
        Предложение кажется таким разумным, понятным, что я едва сдерживаю желание согласиться.
        Но если сейчас ему уступлю, он поймёт, что со мной так можно. Будет изучать горизонты моей покорности. Как далеко он тогда он зайдёт? Сломает меня под себя, превратит в марионетку? В послушную рабыню.
        Боль адская, дикая. Кожа горит, и я долго не смогу сидеть. Но если я соглашусь, то отрекусь от себя.
        - Никогда.
        Сжимаю кулаки. Тело бьёт мелкой дрожью, а кожа покрылась испариной. От полученной боли и страха перед новой.
        Может, это начиналось для него как забава. Но сейчас всё изменилось. Следующий удар лёг на ягодицы с такой силой, что едва не выбил из меня дух.
        На мгновение мне показалось, что сейчас я упаду в обморок. Но этого не случилось.
        Вместо нового удара, он переворачивает меня к себе лицом. Я морщусь оттого, что мои ягодицы, с которых почти сняли кожу, трутся о ткань его брюк.
        Слёзы застилают глаза, попадают в рот. А он сжимает моё лицо пальцами и смотрит дикими, нечеловеческими глазами.
        Одержимыми. Дьяволом? Мной?
        - Откуда, чёрт возьми, ты свалилась такая на мою голову?!
        Сейчас мне совершенно не понятно, что происходит.
        Воздух вокруг нас стал густым, хоть ложкой ешь. Наэлектризованным. Потрескивающим от исходящего напряжения.
        Меня колотит и трясёт, но уже не от боли. Не от унижения, из-за которого я минуту назад сгорала. Мне становится стыдно за неожиданно появившееся внутри желание. И эта смесь чувств чертовски отрезвляет. Рождает новую волну ненависти. К нему. И в придачу к себе.
        Вопрос риторический. Он обращён не ко мне. Ко Всевышнему. Словно я для него наказание. Несомненно, за грехи.
        И если потребуется, я превращу его жизнь в ад за то, как он поступает со мной.
        - Там таких больше нет, - шлёпаю губами, потому что из-за его усилий они сложились в гармошку.
        Сабуров стряхивает меня со своих колен, как крошки хлеба после обеда. Я падаю на пол, путаясь в колготках и трусах. Но почему-то не испытываю ни смущения, ни стыдливости из-за этой нелепой позы.
        Смотрю на него. Ратмир, как никогда, похож на огромного бурого медведя, которого разбудили в период зимней спячки. Вырвали из привычного места обитания. Растревожили.
        Только сейчас наблюдаю бугор на его брюках. Он возбуждён. Ему понравилось меня пороть?
        - Убирайся отсюда, - звучит приказ.
        А сам кладёт локти на колени и взирает на меня как на букашку под своими ногами. Зло. Раздражённо. Словно он сам не ожидал к чему приведут розги.
        И привычное внешнее спокойствие трескается, как разбитое зеркало. Облупливается, спадает к чертям.
        Я вижу его. Теперь вижу. Он едва способен совладать с собой. Ощущение, что ещё одна секунда моего промедления - и набросится на меня. Распотрошит и ничего после себя не оставит.
        Глава 37
        Бежала от него так, будто за мной черти гнались. Как и подозревала, за дверью сторожила Мадина. Она отскочила от двери, но я даже не обернулась на неё. Её мотивы мне ясны и понятны.
        А вот его…
        Патимат не оказалось в кухне. Не хотелось бы, чтобы она застала меня в подобном виде. В зеркало не заглядывала, но подозреваю, что я похожа на девушку после порки.
        Вышла на улицу через дверь кухни. Мороз охладил влажные щёки. Вдохнула глубоко в лёгкие воздух и сползла по стене на корточки. Коленки подрагивали и совсем не держали. В таком состоянии даже в общагу возвращаться опасно.
        Охота было опустить штаны и сесть красной, как у гамадрила, задницей на снег. От него бы тут же пошёл пар.
        По щекам продолжали течь слёзы. И я не могла их остановить. Обида, злость и затухающее желание рвали на куски. Слишком противоречивые, полярные эмоции.
        - Эй, ты чего ревёшь?
        Вздрагиваю, не ожидая никого здесь увидеть. Дверь из кухни вела в небольшой сад, сейчас укрытый снегом. Летом в нём, должно быть, очень красиво. Да и сейчас этот вид грел душу. Здорово, наверное, жить в таком месте. Воздух чистый, свежий. За территорией особняка лес, трасса далеко, производств поблизости нет.
        Вытираю рукавом кофты глаза и под носом, силясь рассмотреть парня в чёрной форме. Охранник. В дом они не заходили, но я замечала их тёмные фигуры, маячившие за окном. Занятно. Чем на самом деле промышляет эта семейка, что её члены так пекутся за свои жизни?
        - Не твоё дело, - огрызаюсь. Не хватало ещё рассказывать незнакомцу, как хозяин дома реализовывал на мне свои извращённые сексуальные фантазии. Вроде и противно должно быть от осознания этого факта. А не было.
        Интересно, он обратился за помощью к Мадине? Помогла она снять стояк? Это предположение злило.
        - Эй, не рычи, - парень улыбается белозубой улыбкой. Симпатичный. На вид лет двадцать. Глаза кажутся добрыми. Национальность не могу разобрать, но акцент такой же, как у Ратмира.
        Он опускается передо мной на корточки и достаёт сигарету из кармана.
        Я молча протягиваю ладонь. Смекнув, он вручает мне сигаретку. Хочется отвлечься. Заполнить голову дымом и не думать. Но мысли так и роятся в черепной коробке. Одна пуще другой. И все о том, как досадить Ратмиру.
        Парень помогает мне прикурить, и я делаю первую затяжку. Слёзы больше не текут. Он отвлёк меня, и я забыла, о чём плакала. Прикрыла глаза, откинув голову на стену, медленно выдыхая дым.
        - Блядь, какая ты красивая, - восхищённо отвешивает мне комплимент.
        Смотрю на него. Не лукавит ведь, действительно так думает.
        Только, похоже, я не во вкусе Сабурова. А вот таких вот пареньков, как этот. Мой уровень. Не доросла я ещё окучивать вожаков прайда.
        - А ты тут хранитель гарема? - язвлю, наблюдая за его реакцией.
        Пожимает плечами, но не обижается.
        - Можно и так сказать.
        - А знаешь, что евнухи все оскоплённые? - растягиваю губы в улыбке, становится весело.
        Паренёк наклоняется ближе ко мне, смотрит своими тёмными глаза лукаво.
        - Могу прямо сейчас доказать обратное, - полушёпотом доверительно объясняет мне.
        - Т?ми, если Ратмир бы застал эту картину вместо меня, доказывать было бы нечем, - раздаётся голос Патимат.
        Она стоит, уперев руки в бока, и взирает на нас с высоты своего роста. Паренёк немного бледнеет, переводит взгляд с меня на неё и поднимается.
        - Ну что, даже с девчонкой поговорить нельзя?
        - Хочешь проверить? - вопросом на вопрос отвечает женщина. Смотрит на него строго, а у самой в глазах смешинки.
        Т?ми, как его назвала Патимат, подмигивает мне, как бы говоря, что это не последний наш диалог, и скрывается где-то за деревьями.
        - Пойдём, Серафима, в дом.
        Я с трудом поднимаюсь. Места, по которым прошёлся ремень, нещадно горят. Отвлекающих факторов больше нет, и мне снова охота реветь. Должно быть, эти эмоции отразились на моём лице, потому взгляд Патимат становится обеспокоенным.
        - Ратмир просил дать тебе, - передаёт мне небольшую склянку.
        Верчу её в руках.
        - Что это?
        - Ранозаживляющая мазь.
        Мы смотрим друг другу в глаза. Я ожидаю от неё хоть какого-то проявления любопытства. Но она молчит. Неужели ей не хочется узнать, зачем мне могло понадобиться это средство?
        А какая потрясающая забота со стороны Ратмира! Беспокоится о моей заднице. Как мило.
        - Может быть, тебе помочь её нанести? - взволнованный вопрос.
        Похоже, она даже не догадывается, что могло произойти между мной и Ратмиром. Интересно, он часто практикует подобное…
        - Н-нет, - отвечаю с запинкой, - мне пора в общагу, поздно уже.
        - Ратмир сказал, чтобы ты осталась сегодня здесь. У нас есть свободная комната для прислуги.
        Мне невыносима была мысль спать под одной крышей с Сабуровым и его семейкой. Но я так чертовски устала, что гордость дала слабину. Да и машину я заберу из ремонта лишь завтра, а вызывать сюда такси накладно. Автобусы уже не курсируют.
        Комната прислуги в этом доме оказалась куда круче моего угла в общаге. Меня не особо заботило, что она давно не знала ремонта. Я там только спала. Но, как ни крути, находиться здесь было куда приятнее. Даже отдельная ванная имелась. Маленькая, с душевой кабиной. Зато не нужно распаренной бежать через холодный коридор в комнату.
        Патимат вручила мне свою ночную сорочку. Белую и длиной до пят. Я надела её после душа, преимущественно ледяного и направленного на места побоев. Вода снижала боль. Горловина сорочки оказалась широкой и немного сползала, оголяя плечо. Но в целом весьма милая вещица. Недешёвая. Интересно, откуда она у Патимат? Она вроде и не замужем.
        Вышла из ванной комнаты и наткнулась на сидевшего на кровати Ратмира.
        Стою, моргаю. Все слова застряли где-то в горле.
        А он вновь собранный. Спокойный. Вертит в руках склянку, которую сам для меня передал. И изучает мой наряд. Ткань сорочки не тонкая, совсем не прозрачная, но я почему-то чувствую себя голой.
        В его взгляде проскальзывает сексуальный интерес. Но такой… будто он решил, что поимеет меня разок, для очередной зарубки на кровати. И забудет.
        - Хочешь продолжить урок послушания? - срывается с губ. Голос дрожит. Зуб на зуб не попадает от собственной смелости и дерзости.
        Глава 38
        Смотрю на него волком, а у самой поджилки трясутся. Сколько раз мне повторяли, что следует вести себя хитрее, быть мягче. Но нет. Мне надо в лоб всё выложить. А если не поймут, подойти и запихнуть своё мнение поглубже.
        Улыбается криво, поднимая вверх уголок губ, но глаза остаются холодными. Да, ему явно понравилась порка и, если представится возможность, он её повторит.
        - Ложись на живот, - встаёт с кровати, уступая мне место.
        А я стою, не двигаюсь. Только смотрю на то, как он перекатывает пальцами баночку с мазью. Поднимаю на него взгляд. Уши горят. Сглатываю слюну.
        Он хочет нанести мне эту байду на зад? Сам?
        Почему-то это предположение откликается во мне ещё большим стыдом, чем розги.
        Качаю отрицательно головой. Не хочу, чтобы он ко мне прикасался. Внутри после произошедшего рождается сопротивление. Но кому интересны мои желания? Безнадёжность и безысходность накрывают следом.
        - Я это сделаю, хочешь ты того или нет.
        Вот и всё. Как чудесно иметь выбор. Если я отказываюсь, он приложит силу, если я соглашаюсь, то всё пройдёт мирно.
        В моём взгляде столько ненависти и ожесточённости, что иной на его месте давно бы уже превратился в пепел. Но этому человеку безразличны мои чувства.
        Я залезаю на постель, отворачиваюсь и утыкаюсь щекой в подушку, изучая серую стену.
        Сначала он задирает подол вверх, и мне приходится ему помочь, приподнимая бёдра. Сцепляю зубы от злости. С языка так и просится отборный мат.
        На мне нет трусиков. Они постиранные висят на батарее. И Ратмиру сразу открывается уже привычный вид моей задницы.
        Слышу, как поворачивается металлическая крышка. Как он кладёт её на прикроватную тумбочку. А в ушах бьёт кровь. Сердце колотится от предвкушения. Мой организм меня не слушается, между ног рождается томление. Тепло распространяется по всему телу, а он даже ещё не успел ко мне прикоснуться.
        Я вздрагиваю, ощутив на ягодицах прохладную мазь. Пальцы очерчивают каждую ссадину. Все волоски на коже встают дыбом. Я ежусь, как от холода, и сжимаю руками подушку.
        Эта пытка куда более изощрённая, чем произошедшая парой часов ранее. Сладкая. Кусаю нижнюю губу, мучаясь от желания. Между ног влажно, капелька сползает по голому лобку на постель. Надеюсь, он не понимает моего состояния.
        А я точно не понимаю его. Ни за что в жизни не поверну к нему голову и не посмотрю в его сторону, чтобы проверить. Лучше сгорю на месте.
        Рука Сабурова перемещается с ягодиц к пояснице. Проходит по спине. Изучает. Словно ему интересно, какая я на ощупь. Плечи сводит, и я ими передёргиваю. Кожа становится гиперчувствительной, всё моё естество откликается на его близость.
        Какая короткая память у тела. Боль забыта, а кости плавятся, отвечая на каждое его прикосновение.
        - Серафима, - моё имя так странно звучит в его устах, я замираю, прислушиваясь, с трудом концентрируя внимание, - пока твой долг передо мной не погашен, ты моя собственность. Если данный факт для тебя не был ясен до этого момента.
        Мне невдомёк, к чему эти слова. Сознание вяло продирается обратно наружу, будто я накурилась чем-то нелегальным.
        Неожиданно он сжимает до боли мою шею сзади, заставляя оторвать голову от подушки и заглянуть в его глаза. Холодные. Яростные.
        Переход от неги к боли резкий и разительный.
        Смотрю на него ошарашенно, не понимая этой перемены.
        - Если я ещё раз увижу тебя в компании постороннего мужчины, твой долг увеличится вдвое. И так будет каждый раз. А тебя будет ждать наказание.
        Я хватаю воздух, как рыба, выброшенная на берег, и сказать в ответ ничего не могу. Пытаюсь найти в его глазах подсказку, которая объяснила бы его странное поведение, дала понять, чем обоснован наезд. Но мне совершенно невдомёк.
        Это что, из-за того, что я обменялась парой слов с Т?ми? Да какая ему вообще разница? Он же решил, что я гожусь лишь в прислугу. Обслуживать его семейство. С чего я вдруг должна ограничивать своё общение? Даже если бы я осталась «девочкой» Айлы, мне не пришлось бы хранить кому-то верность.
        - Ты про Т?ми? - хлопаю ресницами, в голову будто ваты напихали. - Не понимаю.
        Сабуров ослабляет хватку. После такого захвата на шее наверняка останутся следы. Впился в меня как клещ.
        - Он брат моего товарища, не создавай проблем ни себе, ни ему, - пояснение настолько исчерпывающее, что мне остаётся лишь гадать, как далеко он готов зайти.
        Его рука надавливает на шею, заставляя вновь лечь на подушку. Сопротивляться бесполезно.
        Пальцы принимаются разминать то место, где вскоре проявятся синяки. Массируют кожу головы, находя на какие-то особые точки, отчего я моментально расслабляюсь. Закрываю глаза, стараясь не думать о том, кто дарит эти ощущения.
        Он действует со знанием дела. Я в руках мастера. Неприятные ощущения отступают.
        Только память хранит обиду и недоумение.
        Нежность. Грубость. Снова нежность. Словно он хочет выдрессировать, сделав меня своей послушной собачонкой.
        Будь я хотя бы чуточку бодрее, наверняка повела бы себя иначе. Но усталость забрала все силы.
        А в иной ситуации я бы, безусловно, взбунтовалась. Наговорила бы ему кучу гадостей, осложнила бы себе жизнь в разы. Хотя куда хуже? А теперь он, вероятно, решил, что я вняла его наставлениям.
        Не знаю, как ему это удалось. Но вскоре я просто отключилась. Уснула.
        Глава 39
        Проснулась спозаранку, чтобы успеть в спортивную школу. За окном темно. Деревья и кустарники на территории особняка запорошены снегом и украшены гирляндами. Словно в сказку попала. Жаль, что в чужую.
        На ягодицах появились некрасивые разводы. Но, по крайней мере, задница уже не горела.
        Переодевалась в женской раздевалке, повернувшись спиной к стене. Не хотелось услышать в свой адрес шуточки. Или наоборот. Сочувствующие вопросы от сердобольных и любопытных.
        После третьей тренировки за день, забрав свою старушку из автомастерской, я поехала в дом Сабурова. На машине дорога заняла вдвое меньше времени. Правда, её очередной ремонт обошёлся в копеечку, но время дороже.
        Остановившись у ворот, я посигналила. А в ответ тишина. Видимо, мой автомобиль не прошёл «фейсконтроль» и выбракован, как не достойный чести пересекать территорию родового гнезда.
        Опустила боковое стекло и высунулась корпусом из машины.
        - Эй, есть там кто? - обращаюсь к тонированному посту охраны.
        Из-за двери выглядывает Т?ми. Какая удача.
        - Добрый день, - здоровается формально, пряча глаза.
        Я по-прежнему наполовину торчу из окна драндулета, жую жвачку. Нахально улыбаюсь ему во все тридцать два зуба. И чхать я хотела на его хозяина. И на своего тоже.
        - Привет, красавчик, не откроешь мне ворота?
        Губы Т?ми подрагивают. Чую, что он хочет ответить мне улыбкой, но не решается. Боится? Много бы отдала, чтобы услышать его разговор с Сабуровым. Вряд ли тот сначала наглаживал ему зад, а потом принялся угрожать.
        Т?ми обращается на неизвестном мне языке к другому мужчине. Ворота распахиваются в разные стороны.
        У дверей особняка стоят элитные автомобили. И мой среди них выглядит как нарыв. Совершенно не к месту.
        Из дома выбегает мачеха Ратмира. Её лицо красное. Разгневанное. Она лопочет какую-то абракадабру. Не разобрать. Одно я знаю точно. Виной её плохого настроения являюсь я.
        Медленно выбираюсь из машины. На улице мороз. На мне довольно тонкая куртка, грубые ботинки и короткая мини-юбка, открывающая вид на бесконечно длинные ноги. Знаю, что природа не поскупилась.
        Рассчитывала, что за рулём долго мёрзнуть на улице не придётся. Однако холод мгновенно пробирает до костей.
        Женщина совсем не высокая. Едва достаёт мне до плеча. И машет руками под самым моим носом, продолжая кричать. Как будто в турецкий сериал попала. Дамочка, наверное, уже прокляла меня до седьмого колена.
        Стою растерянно, не понимаю, чего ей от меня нужно. На русский она так и не изволила перейти.
        Наконец появляется Ратмир. В деловом костюме, словно в офисе провёл целый день. Он сидит на его мощной фигуре ладно. Выглядит так, точно сошёл со страниц мужского журнала о моде и стиле. Только пара расстёгнутых верхних пуговиц выдают некую расслабленность. Босс. Может себе позволить.
        - Что за переполох? - обращается к ней, но смотрит на меня. Хмуро. Скользит взглядом с головы до ног и обратно. И остаётся недоволен проведённой ревизией.
        - Эта овца приехала на своём уродливом автомобиле! К нам!!! Что о нас скажут соседи! Ратмир, я требую, чтобы ноги её больше не было в нашем доме!
        Сабуров морщится. Чую его желание отмахнуться от неё, как от назойливой навозной мухи. А мне почему-то становится весело.
        - Возвращайтесь в дом, - холодно говорит ей.
        Когда к тебе обращаются в подобном тоне, не поспоришь.
        Присмирев, посылает мне последний взгляд, перед тем как развернуться и уйти. Полный обещания кровавой расправы.
        - Ну раз мне тут не рады, я, пожалуй, поеду домой. Жаль, что не сложилось. Не срослось, - смотрю на него, склонив голову.
        Заталкиваю подальше воспоминания о минувшей ночи. Впрочем, от мороза всё равно щёки алые.
        - Что это? - показывает жестом на мою машину, игнорируя произнесённые слова.
        Что ж, не получилось. Но я попробовала.
        - Не «это», а раритетный автомобиль, - любовно глажу «шестёрку» по бамперу.
        Сабуров странно на меня смотрит.
        В моей памяти, как в фотоальбоме, сохранены разные выражения его лица. Чаще всего оно одно - равнодушное. Как у каменного изваяния. Словно он пресыщен жизнью не первую сотню лет. И его ничем не удивить.
        - Неужели ни один из твоих… - он запинается, подбирая слова, - любовников не удосужился подарить тебе машину получше?
        Вопрос как пуля в лоб. Неожиданно болезненный и меткий. И сбивающий наповал с ног.
        Я почему-то забыла, за кого он меня принимает.
        За дешёвую шлюху. А они все дешёвые. Даже самые дорогие.
        Больно смотреть ему в глаза. Его взгляд слишком пронзительный. Будто сломал замок и теперь заглядывает в приоткрытую створку. Из которой душу видно.
        - А это папик и подарил, - захлопываю дверь перед его носом и смотрю на него, высоко задрав подбородок, растягивая губы в искусственной улыбке, - как говорится, как обслужила, то и заслужила.
        Мы стоим не двигаясь, наверное, целую минуту. Не сводя друг с друга глаз. Он пытается прочитать меня. А я одна за одной выпускаю иголки.
        - Иди за мной.
        Разворачивается и следует в дом. Напряжение отпускает, и я понимаю, что даже не вздохнула. Не ёжик, а надувшаяся рыба-шар. Ещё чуть-чуть - и лопнула бы.
        Тёплый воздух окутывает с головы до ног, опьяняя и расслабляя.
        Сабуров даже не даёт времени разуться. Да и зачем? Мне же самой потом драить эти полы.
        - Патимат, закажи для Серафимы нормальное платье. Или она в таком виде уборкой занимается? - пересекая широким шагом кухню, обращается он к женщине.
        Я смотрю на свои коленки, обтянутые лайкрой, и не пойму, что его не устраивает.
        Судя по взгляду Патимат, она тоже недоумевает. Смотрит на нас растерянно.
        Ах да. Т?ми. Может, Ратмир блюдёт его честь и переживает, что я совращу брата приятеля?
        - У меня нормальная одежда, - злясь чеканю, выделяя каждое слово, - что тебя не устраивает?
        Глаза Патимат мечутся с меня на хозяина дома. Испуганные. Похоже, я перегибаю палку, а остановиться не могу.
        - В этом доме такие правила, Серафима, - пытается разрядить обстановку Патимат, пока Сабуров закипает.
        - Клала я на ваши правила, - не успеваю договорить последнее слово, как пальцы Ратмира оказываются на моей шее. Сжимают, приподнимая вверх. Я почти вишу, касаясь пола самыми кончиками носков, и смотрю в тигриные глаза. Обманчиво спокойные.
        - Я говорю - ты делаешь. Не делаешь - будешь наказана.
        Глава 40
        Странно, но только сейчас до меня доходит, что ему достаточно сомкнуть пальцы чуть сильнее и я задохнусь. Сабурову даже не составит труда это сделать.
        Почему мне раньше казалось, что он спокоен? Вот смотрю на него. Лицо расслабленное, а глаза полыхают. И ведь ему хочется меня придушить. А мне так не хочется отступать.
        Царапаю ногтями его запястье, хрипло повторяя:
        - Отпусти.
        Но не отпускает. Желая закрепить полученный мной урок. Понимаю это интуитивно. Читая эти мысли в его глазах. Он доносит до меня, что может стереть в порошок. И от меня даже мокрого места не останется.
        А все мои инстинкты кричат: бежать, бежать, бежать.
        Размыкает пальцы, поправляет запонки, возвращая рукав обратно. Будто договор подписывал. Или делал ещё нечто обыденное. Именно так он и выглядит. Словно душить тощих девчонок для него в порядке вещей.
        Дышу тяжело, растирая шею. Смотрю на него с ненавистью.
        - На завтра приглашены гости. Я хочу, чтобы Серафима прислуживала за столом.
        Он обращался к Патимат.
        Я опустила глаза в пол, пытаясь спрятать эмоции.
        Убирать пустые комнаты - это одно. Там, за закрытой дверью, меня никто не видит. Я привыкла к физическому труду, он не страшит меня. Но Сабуров хочет унизить. Показать диковинную горничную своим друзьям? Доказать, что подчинил меня?
        Только представив завтрашний вечер, мне стало дурно.
        Но я стою, расправив плечи, поднимаю ресницы, упираясь глазами в его взгляд. И сцепляю зубы.
        - Ох, Серафима, я ещё никогда не видела Ратмира таким злым, - причитает Патимат, кружа вокруг меня после его ухода, - нельзя так неуважительно вести себя с мужчиной. Тем более, он помогает тебе.
        Эти слова как соль на рану. Помогает. Да, наверное, стоило бы испытывать хоть капельку благодарности. Ведь он спас мою жизнь. Но ничего подобного я не чувствую. Может, мешает понимание, что для него это лишь способ меня проучить. Показать, как плохо быть продажной девкой.
        Патимат всё продолжает говорить и говорить.
        Моё отношение к «благодетелю» так не вписывается в её представления о поведении достойной девушки. Я молчала, не пытаясь её разубедить. Её так воспитали. Быть покорной. А меня после смерти отца воспитывать оказалось некому. Я выживала.
        Никогда ещё я с такой неохотой не ехала в дом Сабурова, как на следующий вечер. Так и слышала его голос в своей голове, нон-стопом повторяющий одно слово: прислуживать.
        В этот раз через центральные ворота меня пропустили без проблем. Но парковаться у дома не позволили. Специально открыли гараж. Впрочем, свободных мест всё равно не оказалось. Двор заполонили иномарки, которых я раньше не видела. Гости.
        Хотелось развернуться и уехать, откуда приехала. И пускай потом этот чёрт ищет меня и наказывает.
        Посидела так некоторое время в машине. Обдумывая план.
        Но найдет же. И придумает кару похлеще.
        Патимат оставила новый наряд для бедной Золушки без феи-крестной в комнате горничной.
        Отвратительное чёрное платье с воротником-стойкой закрывало даже шею. Сидело, как ни странно, по фигуре, подчёркивая небольшую грудь и тонкую талию. Из-под длинной юбки торчали лишь носки туфель - тоже часть наряда. Фу.
        Не могла смотреть на себя в зеркало. То ли монашка, то ли рьяная мусульманка. Похожу тут ещё неделю в этом наряде, глядишь, и свинину перестану есть, и платок повяжу на голову.
        - Надеюсь, теперь ты понимаешь своё место в нашем доме.
        Нашем? Странно слышать подобное от седьмой воды на киселе. Может, действительно метит в супруги Ратмира.
        Мадина рассматривает меня, стоя в дверном проёме. Сама она облачена в шелка от кутюр. В дорогие и, на мой взгляд, безвкусные шмотки. Аляповатые. На поясе значок известного бренда. Пухлое запястье украшают золотые часы, сверкающие бриллиантами. Яркий макияж, несомненно, добавляет привлекательности её по-восточному красивому лицу.
        Как бы мне ни хотелось признавать, но она миловидная девушка. Тёмные густые волосы, соболиные брови, карие глаза. Такая внешность не нуждается в косметике.
        - Ты, главное, своё не потеряй, - прохожу мимо, толкая плечом.
        Навстречу идёт Патимат и тут же стреляет глазами в Мадину. Словно чувствуя возможную потасовку. Но девушка просто уходит. Конечно, её ждёт компания Ратмира и его друзей. Интересно, что это за друзья?
        Я не знала, чего ожидать. Вероятно, компании тех мужиков, что были с ним в ночь нашего знакомства в клубе. Но вместо них обнаружила сидящими за столом молодых людей. Несколько пар возраста Ратмира. Одинокого мужчину, лицо которого мне казалось смутно знакомым, но откуда, не могла понять. И девушка… блондинка, сидевшая за столом рядом с Ратмиром.
        Я увидела её и встала, как вкопанная. Такой подставы я почему-то не ожидала. Едкое, противное чувство разлилось в груди. Оно мне было настолько малознакомо, что я даже не сразу его распознала. Ревность. Ядовитая и удушающая.
        Нет. Я не влюблена в Ратмира. Это же сюр. Как можно втюриться в того, кто считает тебя своей… вещью.
        Но меня задевает его выбор. Разве я хуже её? Менее красивая? Да, внешне совершенно другая. Далеко не такая фигуристая. Абсолютно неопытная. А кому нужна куртизанка без практики и способностей? Эта, наверное, освоила все навыки минета не хуже порноактрис.
        Мне невдомёк были нравы его семьи. Но, судя по комментариям Патимат, Ратмир весьма пренебрегал традициями. Мачеха даже не спустилась на ужин и вроде как лежит в постели едва не с сердечным приступом. Только Мадина сидела за столом с лицом потерянной собачонки.
        Патимат объяснила, что мне нужно делать. Впрочем, от меня мало что требовалось. Я просто стояла в углу и ждала распоряжений. Хозяина. Большую часть работы выполняла Патимат. Может, пожалела мою гордость, не знаю.
        Я наблюдала за поведением блондинки. Следила за каждым взглядом Ратмира в её сторону. С досадой обнаружив, что она ему нравится. Но такая не понравилась бы только слепому.
        Сегодня я ей не конкурентка. На ней короткое откровенное алое платье. Её наряд его, похоже, не смущает. Буфера вот-вот вывалятся из выреза. Даже мне трудно не пялиться на её богатства, что говорить про мужиков.
        Вскоре гости переместились в другую часть дома. Расположившись на мягких диванах.
        Может, оттого, что я сверлила её недобрым взглядом, она обратила на меня внимание. Насмешливо оценила мой наряд и что-то шепнула на ухо Ратмиру.
        До этого момента меня едва ли замечали. Я стояла неприметно, в тени. Мой наряд и вовсе не вызывал интереса. Но она всё испортила. Подозвала, будто я официантка в ресторане, и повертела меж пальцев с длинными ногтями бокал с вином. Видимо, мне самой следовало догадаться, что я должна подлить ей алкоголя.
        Вино хранилось в специальном холодильнике. Я уточнила у Патимат, что стояло на столе, и принесла новый бокал. Поставила его на столик. Ратмир ждал от меня покорности? Пусть получает.
        Делала всё молча. Говорить с гостями меня не обязывали.
        Очень надеюсь, что никто из них не увлекается художественной гимнастикой.
        Девица смотрит на меня высокомерно. Не знаю, что у неё в голове. И возраст её определить не могу. Лицо гладкое, кожа холеная, но ей может быть с одинаковой вероятностью как двадцать пять, так и тридцать пять.
        В какой-то момент я замешкалась. Не успела отойти вовремя от столика, а девушка Ратмира, вместо того чтобы взять бокал в руки, смахнула его на пол. Я чётко видела этот жест. Она сделала это специально.
        Тонкое стекло рассыпалось у моих ног.
        - Ох, Ратмир, прости, - слышу её сладкий голосок, и желудок скручивает. Отмечаю, как она проводит рукой по его плечу, царапая острыми ноготками.
        - Ничего. Серафима, убери.
        Сабуров отдаёт мне приказ, а внутри просыпается вулкан.
        - Она сделала это намеренно, - голос слегка дрогнул. Обида душит.
        Судя по всему, Ратмиру плевать, что его подружка решила поразвлечься с прислугой. Поиграть в игры избалованных девочек, не маравших руки половой тряпкой ни разу в жизни.
        Из дверей появляется Патимат. Я вижу её желание помочь. И вновь этот напуганный взгляд. До меня вдруг доходит, что она переживает именно за мою шкуру.
        - Патимат, не нужно. Серафима справится, - обращается к ней Ратмир.
        Женщина смотрит на меня умоляюще. Я так и читаю по её глазам: не упрямься, глупая девчонка. Покорись. Уступи.
        Глава 41
        А я продолжаю стоять как вкопанная рядом. Сверлю его упрямым взглядом.
        И он смотрит. Ждёт. Знает, что деваться мне некуда. Я и сейчас ощущаю на шее его пальцы. Что ещё он придумает для меня, какое наказание, если ослушаюсь?
        Но кто я здесь, чтобы иметь гордость? Зеро. Ничто. Меньше, чем единица. Его должница.
        Он считает себя таким умным. А знает, что из себя представляет его девица? Или его всё устраивает… богатые могут позволить поведение и похуже. А возможно, и вовсе она ведёт себя так с его разрешения. Чтобы проверить, насколько я прогнусь.
        Если подвернётся случай, я придумаю, как подпортить ей жизнь. И ему заодно. Не сейчас. Нет. Говорят, месть должна быть холодной. И мысли о ней будут греть меня по ночам.
        - Я помогу, - с кресла поднимается молодой человек. Тот самый, лицо которого показалось мне знакомым. Смотрю на него, силясь вспомнить, где мы могли пересечься. Мы явно из разных кругов. Может, он попадался мне на тех вечеринках, куда я ходила по наводке Айлы?
        В его глазах смесь веселья и печали. Странное сочетание. А ещё ему нравится то, что он видит, глядя на меня. Даже в этом нелепом наряде. Я буквально ощущаю, как он окутывает меня теплом.
        - Нет.
        Короткий ответ Ратмира заставил вновь вспомнить о его присутствии. Не стала даже смотреть в его сторону. И так чую - он взбешён. Только не уверена точно, в чём причина бешенства. Моё промедление или поступок товарища.
        Вызвавшийся помочь мужчина останавливается на месте. Идти против хозяина дома, вероятно, ему не хочется.
        Не буду создавать новых проблем - ни себе, ни ему.
        Опускаюсь, чтобы собрать осколки бокала на ладошку. Они разбросаны прямо у чёрных лодочек гостьи. Длинная юбка только мешается, поправляю её как могу - не привыкла к такой пуританской длине.
        - Какая у тебя интересная прислуга, - замечает блондинка, - где ты её нашёл? Мне тоже нужны русские девочки в обслугу.
        - Подобрал в ночном клубе. Искала работу. Неправда ли, она неплохо украшает мой дом? - его комментарий заставил меня вздрогнуть.
        Не ожидала подобной откровенности и… подлости.
        Он едва ли не во всеуслышание заявил, что я шлюха. Причём довольно неудачливая.
        Стекло хрусталя тонкое. Нежное. Я даже замечаю, как осколок впивается в кожу, раня до крови. Прикусываю губу. Чёрт.
        Патимат подбегает, помогая выбросить мусор. А я ощущаю на себе взгляд Ратмира. Но смотреть на него не хочу. Интересно, он доволен? Получил удовольствие от того, что я едва ли не опустилась перед ними на колени? От того, что он вытер об меня ноги?
        Все его друзья смотрят на эту сцену. Молча. Классное он развлечение им придумал. Аниматоров заказывать не нужно.
        Вытираю влажной тряпкой с пола жидкость, поднимаюсь и ухожу.
        - Оставь, девочка, - Патимат забирает у меня из рук тряпку, - ты порезалась. Иди в ванную, там на полочке должна быть перекись. Обработай. Тебе помочь?
        Качаю отрицательно головой.
        На глаза наворачиваются слёзы. А я не хочу, чтобы кто-то понял, насколько произошедшая ситуация оказалась болезненной.
        И дело далеко не в уборке. И даже не в насмешках блондинки.
        А в нём.
        Почему я до сих была уверена, что Ратмир не может со мной так гадко поступить? Намеренно оскорбив.
        Я присела на край ванны. От обиды, злости и безысходности не смогла сдержать слёз. Тут никто не обнаружит мою слабость. Не ткнёт в неё пальцем, чтобы проверить, достаточно ли мне плохо. Или стоит надавить ещё.
        Вздрогнула, когда дверь резко отворилась.
        На пороге стоял тот самый молодой человек.
        Я так и не потрудилась поискать перекись, чтобы остановить кровь, которая продолжала капать на проклятое платье.
        А кого я ждала? Сабурова? Что он проявит хоть толику теплоты ко мне?
        Стало неловко за эти мысли. И за своё состояние перед незнакомцем.
        Наблюдаю за тем, как мужчина достаёт с полки чистое полотенце. Включает холодную воду и смачивает его. Затем выжимает.
        Он касается моей руки, и я вздрагиваю. Не пойму, что ему нужно.
        - Больно? - изучает порез на свету. Проводит осторожно по нему подушечкой большого пальца, словно проверяя, не осталось ли в ране осколка. А затем помогает мне сжать холодное полотенце.
        Смотрю недоумённо. Ничего не соображая. Мысли хаотично мечутся в голове. Вдруг становится страшно, что эту невинную сцену застанет Сабуров.
        А я хорошо помню его угрозы.
        - Да, - отвечаю. Тихо. Голос из-за слёз хриплый. Но уже не плачу.
        Моё тело привыкло к боли. К разной. Порез - ерунда. Но признаться, что слёзы вызваны обидой, не могу. Слишком унизительно.
        - Мы знакомы? - спрашиваю, будто испытываю провалы в памяти. Но я однозначно его где-то видела.
          - Не то чтобы знакомы. Я помог вам в тот день в квартире Сабурова.
        Точно. Ночь после Айрата далась мне тяжело. Боль и усталость вытеснили из воспоминаний часть событий.
        - Я собственность Сабурова. Уверены, что стоит мне помогать?
        Смотрит на меня насмешливо. Нет, губы не изгибаются в улыбке. Она где-то в его глазах. Он надо мной смеётся?
        Глава 42
        - Ратмир заботится о том, что принадлежит ему.
        Свожу брови.
        - Так это он вас послал? - такой расклад не укладывается в голове.
        Чтобы Сабуров оставил меня наедине с мужчиной? Только если я его совсем не интересую. Как женщина.
        Сердцебиение учащается. Кусаю губы в тревоге. И не понимаю, почему меня так сильно расстраивает подобное предположение.
        Впрочем, весь интерес его ко мне сводится к тому, что я его вещь. Принадлежащая ему. Ненужная, вредная, докучливая, создающая проблемы. Вещь.
        - Он точно не из тех, кто доверит козлу капусту.
        Теперь новый знакомый улыбается. Широко.
        Склоняю голову набок. Рассматривая его.
        Мне дико хочется сбежать от надзора Сабурова. От своего статуса должницы и прислужницы. Пустого места.
        Но это нереально, пока я не верну ему долг. А возможностей для этого у меня не так уж много. Мне необходимо попасть на крупные соревнования и занять призовые места. Учитывая высокую конкуренцию среди художественных гимнасток, ради такой перспективы придётся пахать как проклятой.
        - Я нравлюсь вам? - вопрос в лоб.
        К моему огромному удивлению, он вызывает у него румянец. А у меня улыбку. Расслабленную и довольную.
        В отличие от Сабурова, он смазлив. Как герой какого-нибудь молодёжного сериала, рождающий трепет в сердцах девочек-тинейджеров. Жаль, что моё сердечко заходится чаще лишь в присутствии Ратмира.
        Худощавый, с густой копной каштановых волос. Модные очки в тёмной оправе, рубашка мятая, но это совершенно не портит его стильный образ.
        - Ты очень красивая, а я обычный мужчина.
        Смотрю на него гораздо дольше, чем позволяют правила приличия. Призывно и томно. Наблюдая, как он медленно тонет в моём омуте.
        С Сабуровым этот трюк не срабатывал. Он вообще ни разу не отреагировал на мои попытки соблазнения. А с этим всё как по книжке. Так просто, что мгновенно становится скучно.
        - Выкупи меня у своего друга.
        Я сумасбродная.
        Не замечаю, как задерживаю дыхание в ожидании ответа.
        Наблюдаю череду эмоций, сменяющихся в его глазах. Он для меня как открытая книга. Распахни на любой странице - а текст уже знаком.
        - Ты ему не по карману.
        Вздрагиваю.
        Не знаю, как так вышло, что я не услышала шагов. Должно быть, слишком напряжённо обдумывала перспективу побега.
        Как давно он тут? Вот чёрт. Я пропала.
        Молодой врач тут же, как ошпаренный, отпустил мою руку. А я изучаю Сабурова из-за плеча мужчины, пытаясь понять его настроение и собственную участь.
        Презрение. Пожалуй, единственная эмоция, которую удаётся прочитать. Жаль. А хотелось бы увидеть ревность. Но, конечно, это не про него.
        Даже не знаю, что мне нужно сделать, как себя вести, дабы увидеть хоть какое-то проявление чувств к своей персоне. И есть ли среди них что-либо кроме равнодушия.
        - К сожалению, мой друг прав. Я не так богат, как хотелось бы.
        Я слышу в его словах неподдельную горечь. Вероятно, будь у него возможность, он бы согласился на моё предложение. Но увы.
        Интересно, продал бы меня Сабуров?
        - Дени, спасибо за помощь, - обращается Ратмир к товарищу.
        Тот поджимает губы, словно говоря, что сделал для меня всё, что было в его силах.
        Дверь за ним захлопывается, и я остаюсь наедине с хозяином моей жизни.
        Смотрю в его глаза, и становится страшно. Пульс ускоряется. В крови увеличивается уровень адреналина. И кажется, я слышу, как громко, по-заячьи трусливо, бьётся сердце.
        Нет, я определённо не хотела, чтобы он был в курсе моего плана побега. И заведя опасный разговор с его другом, я интуитивно знала, что Дени не сдаст меня ему. Хотя, откуда взялась эта уверенность, не понимаю. Ведь они друзья.
        Но он так смотрел на меня…
        Сабуров подходит ко мне вплотную. Я словно приросла к этой ванне. Не могу пошевелиться, хотя возможно стоит забиться в какой-нибудь дальний угол и переждать.
        Свет горит тускло, но я всё же замечаю, какие чёрные у него глаза. Расширенные зрачки почти полностью затопили радужку. Зрелище жуткое и завораживающее одновременно.
        Он сжимает мой подбородок, заставляя чуть привстать. Издаю писк от грубого захвата. Было бы логично, чтобы страх перерос в панику. Но его место занимает возбуждение. Неподконтрольное и необъяснимое мне.
        Почему меня так влечёт к мужчине, который ни разу даже не проявил заботу или ласку? Только жестокость, грубость и агрессию.
        - Хочешь получить от меня свободу, - не вопрос. Утверждение.
        Губы пересохли. Я провожу по ним языком и замечаю, как его взгляд фокусируется на этом движении.
        - И что тебя удивляет?
          - Твоя готовность раздвигать ноги перед первым встречным, - голос глухой, жёсткий.
        Я сглатываю слюну, с изумлением ощущая, как его большой палец очерчивает мою нижнюю губу. Грубая ласка заставляет чувствовать наэлектризованное покалывание в тех местах, которых он касается.
        Интересно, каково это, когда он обнимает и прижимает к себе? Доведётся ли мне когда-нибудь почувствовать его руки на своём теле не в моменты наказаний за проступки…
        Раздвигать ноги? Нет.
        Секс и доктор в голове не складывались в уравнение. Я двойка, он тройка, четвёрки не получится.
        А самое смешное, что я даже не задумывалась о сексе с ним, как о расплате, задавая ему вопрос. Наивно. Ради чего ему бы ещё меня выкупить? Явно не ради красивых глаз.
        Начни я оправдываться, это выглядело бы так глупо. Неправдоподобно. Он всё равно не поверит. У него уже сложилось представление обо мне. Далеко не положительное.
        - Почему бы и нет? Я здоровая девушка, и у меня есть свои потребности, - выгибаю губы в наглой ухмылке.
        Слышу, как он втягивает через сжатые зубы воздух.
        Он зол. Чертовски зол.
        Я боюсь Сабурова и совсем не понимаю, почему постоянно испытываю его нервы на прочность и вывожу из себя. Но сдерживаться выше моих сил.
        - Можешь даже не мечтать о свободе, - сильнее сжимает подбородок, доставляя боль и неудобство одновременно. - Меня не будет две недели. И если я узнаю, что ты не держала ноги вместе, убью обоих.
        Глава 43
        На короткое мгновение мне показалось, что его угрозы вызваны чувствами. Плевать какими, только бы не равнодушием.
        Патимат попросила переночевать в доме и помочь ей утром с уборкой. Завтра мой единственный спортивный выходной, поэтому повода отказать ей у меня не нашлось. А памятуя о том, как она переживала за мою тщедушную шкуру, соврать не позволили остатки совести.
        Перед тем как уснуть, я прокручивала в голове эту сцену в ванной комнате. Всего пара его слов стёрла горькое послевкусие унизительной сцены, разыгранной на глазах у его друзей. Наивная мечтательная девочка во мне погрузилась в грёзы. Купалась в собственных фантазиях о нём, так мало похожих на реальность. Представляя, что мы пара. Что мы вместе.
        А у меня буйное воображение. Оно рисовало нас в день свадьбы, подбрасывая идеи имён будущим детям. Конечно, после того, как я выиграю соревнования и из гимнастки стану тренером. Картинка казалась идеальной. Он богатый и умный. Я красивая и известная.
        И каким был мой шок на следующее утро, когда я пришла убирать комнату, которая обычно пустовала. Не подумав постучаться, я отворила дверь и застыла на месте, не веря своим глазам.
        Мечты разбились в прах.
        Сабуров и блондинка. Они лежали на смятых простынях. Дрыхли после бурной ночи. Я рассмотрела их, потому что плотные шторы не до конца задернули вечером. Свет падал на исполинскую грудь Сабурова.
        Хотелось бы сказать, что я ничего не чувствовала.
        Ложь.
        Я чувствовала слишком много. Гремучая смесь эмоций бурлила в груди. Желание спалить всё дотла с каждой секундой набирало обороты. И в первую очередь сжечь этих двоих. И постель под ними.
        Не знаю, сколько бы я так простояла, если бы не обнаружила, что он проснулся. Смотрит так будто застиг на месте преступления. Наверняка подозревая, что я намеренно пришла в его спальню.
        Девица же потянулась на кровати. Томно. Как сытая довольная кошка. Чтоб тебя черти жарили, а не Сабуров. Сучка.
        Пялилась на них зло, не двигаясь с места.
        - Я не заказывал завтрак в постель, что ты здесь забыла? - раздаётся его хриплый после сна голос.
        Смысл вопроса медленно доходит до сознания. Сердце бешено бьётся в груди.
        Яда тебе, а не завтрак в постель.
        - Патимат просила помочь с уборкой комнат, - отвечаю, пытаясь взять себя в руки. Не выдавать эмоций. Но вместо этого перевожу взгляд на сонную блондинку, чеканя: - Мусор, правда, вывезли час назад. А про эту спальню забыли.
        Сабуров лениво поднимается с постели.
        Я словно в замедленной съёмке наблюдаю, как он приближается ко мне. И его полувставший член тоже. Как третья, мать его, нога. Если он попадёт в аварию и одну ногу ампутируют, костыль ему не понадобится.
        Он вышвыривает меня за дверь и захлопывает её перед самым моим носом. А у меня от злости из ноздрей идёт пар, как у огнедышащего дракона. Сжимаю кулаки от бессильной злобы.
        Значит, я должна держать ноги вместе, а он член в штанах держать не собирается! Действительно. С какой это стати!
        Я не воспитана в его традициях. Далека от причин, по которым их девушки хранят девственность до брака, а верность до гроба. Помимо религиозных и нравственных.
        То, что я до сих пор оставалась «девочкой», лишь случайность. Пока товарки по команде набирались опыта, куролеся с парнями после соревнований, я кидала парней в чёрный список.
        И дело было не в том, что я не в состоянии была найти себе пару. Молодые люди косяками кружили вокруг. Подобно Русику. Смотрели в глаза и просили внимания.
        Но ни один из ухажёров не смог залезть под кожу. Заинтересовать. Зацепить. Заставить перешагнуть через внутренний барьер. Я возводила его со дня, когда узнала, что папа погиб. Когда поняла, что осталась одна. Когда пощёчиной пришло осознание предательства родной матери.
        Никого не хотелось впустить в сердце. Показать самую мякоть. Раскрыть места, в которые потом можно будет больно ранить. Слишком опасно. Душевная боль не стоила риска.
        Но странным образом минувшей ночью я позволила себе слабость. Право на мечты. Несбыточные и наивные.
        Проблема лишь в том, что меня не оказалось в мечтах Сабурова. В его жизни имелась красивая блондинка. И наверняка куча других баб, о которых я даже не подозреваю. Там нет места для упрямой оборванки.
        С чего только он решил трахать свою подстилку в семейном особняке, непонятно. Мне-то известно, что у него имеется холостяцкая берлога. Да и зазнобы его не чета мне - имеют свой угол.
        Видеть Ратмира не хотелось. Боялась, что не смогу сдержаться и вцеплюсь в его самодовольную физиономию ногтями.
        Впрочем, он уехал. Естественно, прощаться со мной не собирался.
        Я смотрела в окно, как его блестящая иномарка скрывается за воротами. А до этого его девица забиралась на пассажирское сидение. Полетели, наверное, в тёплые края. Вдвоём.
        Пока не знаю как, но я верну ему долг и смоюсь из этого дома.
        Я расслабилась. Не забила на тренировки, но занималась вполсилы. Мотивация покинула. Я не понимала, за что борюсь. Ведь всё вроде относительно наладилось.
        Аню навещала у родственников. У меня имелась койка в общаге, и не требовалось ежедневно лицезреть пьяную рожу отчима.
        А ещё… Патимат передала конверт от Сабурова. С деньгами.
        - Что это? - смотрю на новенькую стопочку пятитысячных купюр. Непроизвольно подношу к носу. Пахнут лучше любых духов. Как сытость, спокойствие и крепкий сон.
        - Как что? - удивляется женщина, наблюдая за мной с лёгкой улыбкой. - Плата за труд.
        Откровенно говоря, здесь была сумма, во много раз превышающая зарплату уборщицы, которая посвящает работе всего пару часов в день. На рынке труда он мог бы найти куда лучшую мне замену.
        Как ни странно, но этих денег брать не хотелось. Он запутал меня. Как теперь понять, когда я отработаю долг, если я с каждым днём всё больше утопаю в нём?
        - Патимат, я столько не заработала, - возвращаю ей конверт. Хмурюсь.
        Хочется получить разъяснения от хозяина. Но у меня нет его телефона. Прислуге подобные привилегии не полагаются.
        Подобного ответа она явно не ожидала. Растерялась даже на мгновение.
        - Это уж, девочка, тебе с Ратмиром обсуждать надо. Он сказал вручить тебе зарплату, я это сделала. Остальное решай с ним.
        Толку-то с ним решать. Можно подумать, его интересует моё мнение.
        Глава 44
        Деньги тяготили. Его поведение бесило. Добрый самаритянин выискался. Помогает бедным и обездоленным. Спасает непутёвых девчонок из рук бандитов. А взамен даже не требует сексуально обслуживать своё шикарное тело.
        Да и куда мне до его женщин?
        Доехала до торгового центра. Рассудив, что он не примет обратно этих денег, решила, что стоит ими как-то распорядиться. И снять хотя бы чуть-чуть с плеч тяжёлое бремя вины.
        Сколько ни навещала Анечку, всё казалось, что я её бросила. Теперь у меня появилось время на собственную жизнь. На тренировки. На сон. Я больше не крутилась как белка в колесе, опасаясь оставить её одну в квартире с отчимом.
        Выбрала самую крутую и дорогую куклу в детском магазине. Такую, которую сама бы хотела получить в детстве. И направилась в квартиру двоюродной сестры моей матери.
        Тётя Света несильно её жаловала.
        Не знаю точно почему. Возможно, причина заключалась в том, что моя матушка никогда ни в чём себе не отказывала. Привыкла жить на широкую ногу, так как хотелось. Не оглядываясь на других.
        И ей совершенно наплевать, как две её дочки выживали, пока она кутила.
        Я так давно видела её последний раз, что вспоминаю как она выглядит, лишь глядя на её фотографии. Сохранила их в телефоне. Красивая она. Что ж уж. И совершенно бездушная. Холодная, как мрамор. И всё же, останься она в моей жизни, я была бы рада ей любой.
        Нажала на кнопку звонка.
        Стоя на пороге, чувствовала пробирающийся сквозь щели запах еды. Довольно аппетитный. Дверь открыла тётя Света. Растрёпанная, уставшая и в засаленном халате.
        - А, это ты, - пропуская внутрь, изрекла она.
        Явно видеть меня ей не особо хотелось.
        - Как Аня?
        Смотрю внимательно в её лицо. Понимаю, что ей-то за своими детьми следить некогда. А тут ещё одна девчонка.
        Тётя Света морщится, судя по всему, не настроена она вести задушевные разговоры.
        Оставив на столе в прихожей конфет детям, пошла искать свою сестру.
        Захожу в комнату девочек. Аня резко поднимается с постели, видя меня. Рядом какая-то книжка. Читала. Кроме неё никого больше нет. Должно быть пошли гулять.
        - Привет, Пирожочек. - Я не появлялась больше недели. Дико долго.
        Сестра не двигается с места.
        - Привет, - тихий ответ.
        «Так выросла», - отмечаю про себя.
        С последней встречи прошло всего ничего. Как так-то?
        Девочка пожимает плечами. Её обида чувствуется едва ли не физически.
        Достаю из рюкзака куклу. И кладу её на кровать. Она смотрит косо на неё. Но не трогает.
        - Откупаешься, - сводит брови и сверлит злым, обиженным взглядом.
        Я могла бы ей соврать. Как врала всем. Виртуозно. Каждый, кто хочет выжить, учится врать. Это мой базовый навык.
        Вранье и изворотливость со временем стали частью меня.
        Но ей лгать мне совсем не хотелось.
        Почти уверена, что, перед тем как оставить Аню у порога квартиры дедушки, Инна провела с ней задушевную беседу. Пообещала, что она обязательно за ней вернётся, когда всё наладится. А на деле младшая дочка стала для неё бременем. Как и я.
        Наверняка ей казалось, что она не сможет заполучить в свои сети «тугой кошелёк». Кому нужна мать-одиночка с двумя девчонками от разных мужиков?
        Сложно строить из себя хрупкую фею с таким багажом за плечами.
        Я присела на узкую кровать сестры. В комнате чисто. Убрано. В разы лучше, чем в квартире отчима.
        Муж тёти Светы не имел привычки выпивать. Да и в целом хороший мужик. Повезло им.
        - Пирожок, у меня на носу соревнования, - смотрю ей в глаза. От своих оправданий становится горько и тошно.
        - У тебя всегда на носу соревнования, - задирает подбородок. Точь-в-точь как я. Губы непроизвольно растягиваются в улыбку. Ловлю её руку. Словно телесный контакт поможет наладить эмоциональный.
        Не отдёргивает, уже хорошо.
        - Да, я дрянь, Ань. Оставила тебя здесь одну.
        У самой почему-то на глаза наворачиваются слёзы. Она маленькая. Крошечная по сравнению со мной. И я всегда была для неё глыбой. Стеной, на которую можно опереться. Только кажется, что я уже, как Пизанская башня, стою в наклоне.
        - Ты не дрянь, - у девочки в ответ тоже глаза на мокром месте. Она так чувствует мои эмоции, что порой кажется, мы с ней сиамские близнецы.
        Робко обнимает меня за шею. И я её со всей силы прижимаю к себе.
        Когда она была далеко, моя тоска по ней угасала. И казалось, что так проще жить. Меньше переживаний и боли. Но вот увидела, и сердце разрывается на куски.
        Волосы пахнут клубничным шампунем. Вдыхаю этот запах глубоко в лёгкие.
        - Прости, родная. Я тебя не брошу, - заверяю ломающимся от слёз голосом.
        Не хочу её обнадёживать. Говорить, что поищу для нас квартиру и улажу вопрос с опекой. Скоро суд.
        Боюсь дать ей ложную надежду. Если что-то пойдёт не по плану, я потом ни себя, ни её не соберу.
        - Как у тебя дела? - спрашивает, по-прежнему не отпуская.
        Мы улеглись на её кровати. И я рассказала всё.
        Про работу уборщицей. Про Т?ми. Про Патимат. Про тренировки.
        А ещё про Ратмира.
        - Тебе он нравится? - сестра лежит на животе, упираясь ладошкой в подбородок. Смотрит невинными глазами.
        Почему-то она не спросила, нравится ли мне Т?ми, а зацепилась именно за Ратмира.
        Перевожу взгляд на потолок и выдыхаю, надув щёки.
        - Нет, я его терпеть не могу, - отвечаю и понимаю, что ни слова правды не сказала.
        Слишком много Сабурова стало в моей жизни. Даже если его нет рядом, я всё равно думаю о нём. Фантазирую, как стану крутой, а он будет за мной бегать. Выиграю все на свете соревнования и окажусь для него недосягаемой. И тогда он пожалеет о том, как вёл себя со мной.
        И чёрт возьми, эти мысли подстёгивали заниматься лучше. Больше.
        Я решила, что должна получить свободу от него. Пока я в его власти, он не будет считать меня равной себе.
        Просто девочка на побегушках.
        И всё бы хорошо, если бы не одно «но».
        Не знаю, что именно случилось. Может, повлияла сцена перед гостями, каким-то образом дошедшая до мачехи Ратмира. После которой она решила, что для Ратмира моё существование ничего не значит. Но с его отъездом она словно с цепи сорвалась.
        Едва держась на ногах, я приезжала с тренировок, и она стояла надо мной как цербер, отдавая приказы.
        Их дом просто огромный. И, чувствуя себя грёбаной Золушкой, я выдраивала каждый его уголок. А упрямство не позволяло послать её подальше.
        Уверена, что любимая племянница тоже подливала масла в огонь.
        Мадина кружила надо мной, пытаясь разозлить. А я не злилась. Мне было её жаль. Если Сабуров ей что-то обещал в плане замужества, то её жизнь с ним превратится в ад. Готова голову дать на отсечение, что он не забросит своих шалав, после того как перейдёт в статус мужа.
        Я настырно выполняла все поручения.
        Думала, что докажу ему что-то. А возможно, так на меня подействовал конверт с деньгами. Не хотелось считать, что принимаю подачки.
        В лепешку расшибусь, но отработаю каждую копейку.
        Глава 45
        Вышла после тренировки. Всё болело. Тело не успевало восстановиться. Слишком мало сна и отдыха. Мозг тоже работал вполсилы, обрабатывая информацию, как старый допотопный компьютер, зависая раз в пять минут.
        Мачеха Ратмира, которую, как стало известно, звали Фатима, заездила меня в прямом смысле слова. Впервые в жизни мне казалось, что глупо молчать и не показывать нрав. Но упрямство пересиливало.
        На улице мороз. Не такой, как где-нибудь в Воркуте. Московские зимы - это нечто особенное. Утром тепло, днём холодно, а вечером хочется душу отдать за то, чтобы притулить зад к тёплой батарее. Но, честно говоря, я терпеть не могла кутаться в сто одёжек.
        Вот и стояла на парковке недалеко от спортшколы, дрожа как осиновый лист. Курила завалявшуюся на дне рюкзака последнюю сигарету и морально готовила себя ехать в этот серпентарий. Наверняка госпожа Фатима и племянница спят на своих дорогих матрасах, свернувшись клубком.
        Странное чувство не отпускало уже пару минут. Возникнув сначала где-то между лопаток и, пробиралось дальше по позвонкам. Будто следят за мной.
        В голову сразу пришла мысль, что Ратмир где-то поблизости. Впрочем, с чего бы ему за мной шпионить? С его отъезда прошло уже больше недели. Жизнь потеряла краски. Стала серой. Скучной. Я поняла, что каждый день ждала встречи с ним. Хотя бы просто для того, чтобы на мгновение поймать его взгляд.
        И меня это пугало. Слишком напоминало зависимость.
        А самое противное, что ему на меня плевать.
        В одном из рядов замигали передние фары и тут же погасли. Чёрный тонированный Гелик. Даже лобовое стекло затемнено. Пялюсь, силясь рассмотреть, кто за рулём. Но тщетно.
        Однако стойкое ощущение, что на меня смотрели именно из этого авто, не покидает.
        Жизнь меня ничему не учит. Слабоумие и отвага - моё всё.
        Докуривая по пути сигарету, я направилась к крутой тачке.
        Хоть бы Ратмир.
        Постучалась в окно со стороны водителя. Сердце на мгновение изменило мне, нарушив спокойствие. Застучало чаще. Сколько бы не врала себе, но я предвкушала встречу с Ратмиром. Жаждала её.
        Стекло медленно поползло вниз. Задержала дыхание.
        И выдохнула, испытав острое разочарование.
        Судя по глазам Тами, он прочитал всё по моему лицу.
        - Не меня ждала, - выносит вердикт, выпрыгивая из автомобиля.
        Он невысокий для мужчины, наверное одного со мной роста, приземистый и довольно забавно смотрится рядом с огромным внедорожником.
        - Зачем следил за мной? - лучшая защита - это нападение, и я перехожу в атаку: - Сабуров послал?
        Хищно изучаю его, сузив глаза. Сканируя в попытке поймать в сети ложь.
        Пожимает плечами. А на щеках появляется румянец. Зуб даю, не от мороза.
        - Да нет, - отмахивается, смотрит куда угодно, только не в мои глаза, - просто мне запрещено к тебе подходить. Там, в особняке.
        Ковыряет ботинком заледеневший снег и украдкой бросает на меня взгляды в ожидании реакции на свои слова.
        Признаться, я о нём не вспоминала вовсе.
        Не только потому, что думала о его хозяине, но и в целом - времени даже поесть не находилось. Я и сейчас едва могла вспомнить, что съела за день. Кажется, в столовой спортшколы перекусила. Или это вчера было?
        Патимат обычно зорко следила за моим питанием, за что я испытывала к ней благодарность. Но ей пришлось срочно уехать по семейным делам.
        Хозяйка особняка посмотрела на меня как на побирушку, застав меня обедающей на кухне. Ничего не сказала, но одного уничижительного взгляда стало достаточно, чтобы надолго отбить аппетит. Поэтому в их роскошном доме кусок в горло не лез. Так и ходила не евши, пока не добиралась до подушки. А там уже сил не оставалось мучиться от голода.
        - И ты решил не подходить ко мне здесь, в городе? - смеюсь над его логикой.
        С ним легко. Его близость не вызывает трепета в груди и не разжигает огонь внизу живота. Я не теряюсь в его присутствии. Не веду себя как сходящая с ума от ревности дурочка.
        Он улыбается широко, откидывая голову назад, будто глядя на ночное небо, а не мне в глаза, станет легче. Простой, молодой, весёлый.
        - Может, посидим где-нибудь? Ты выглядишь бледной.
        И тощей, наверняка хотел добавить.
        - И не боишься гнева Сабурова? - поднимаю удивлённо брови.
        Парень морщится, нервно запускает пятерню в густую тёмную шевелюру. Вижу, что я затронула не самую приятную для него тему. Но от неё никуда.
        - Да меня брат к нему сослал за… провинность, - смущённо улыбается, а я для себя решаю, что обязательно выведаю у него, какой косяк он допустил. - Но скоро срок моей работы на Сабурова истекает. И я свободен.
        Так и хотелось сказать, что Ратмира это вряд ли остановит. Если он пожелает наказать ослушавшегося его мальчишку.
        Я давно нигде не была. Особняк, тренировки, моя койка. И так по кругу.
        Мне даже уже не страшно, если Ратмир узнает о моих невинных развлечениях. Накажет? Пусть. Что ещё Сабуров мне сделает, кроме как отшлепает по заднице? Только бы увидеть в его глазах хоть какой-то интерес.
        К тому же за себя я не боялась. А вот какую он может придумать кару Тамерлану я не представляла. Но раз он считает, что братец сможет его защитить, может и не обидит парня.
        - Поехали. Только верни меня обратно сюда. Здесь мой драндулет.
        Глава 46
        Должно быть, мой кавалер очень сильно желал произвести на меня впечатление. Привёз в известное заведение на Савинской набережной с видом на Москву-реку. Богатство присутствующего бомонда ослепляло. Я мгновенно ощутила себя не в своей тарелке. Не ожидала, что меня ведут на ужин в столь вычурное место.
        Но, взглянув в лицо Т?ми, я почувствовала, что для него нахождение здесь не более чем обыденность и он даже не замечает моего смущения. Как и другие гости ресторана, он обеспеченный мальчик.
        Мужчина, стоявший на фейс-контроле, не обратил на меня внимание. Хостес же, окатив меня с ног до головы презрением, поджала недовольно губы. Я не вписывалась в местную публику, увешанную дорогой одеждой. Джинсы, чёрная водолазка и небрежный пучок. Но стоило моргнуть, как создалось ощущение, что это был морок и мне показалось. Девушка лучезарно улыбалась.
        Не будь рядом Т?ми, мне бы даже не позволили переступить за порог этого пафосного местечка.
        - Ты напряжена, - замечает парень, изучая меня.
        В новом антураже он какой-то другой. Совершенно незнакомый человек. Не могу понять, что в нём изменилось. Может, он просто попал в естественную для себя среду обитания? Я его знала как рядового работника в доме Сабурова. А здесь - он золотая молодёжь.
        Стараюсь не оглядываться по сторонам, словно воровка, спрятавшая в сумочке столовые приборы. Всё кажется, что вот-вот, как чёрт из табакерки, должен появиться Сабуров. Мой взгляд блуждает по отдыхающим, расслабленным людям. Но ни одного знакомого лица не встречается.
        - Извини, что-то не по себе, - признаюсь честно. Едва сдерживаясь, чтобы не продолжить откровения и не признаться, что я опасаюсь гнева Ратмира.
        - Успокойся, Сабуров на островах. Сейчас ему точно не до нас, - со смешком произносит меня молодой человек. От сказанного появляется горький привкус во рту. Представляю, каким может быть времяпрепровождение Сабурова на островах.
        Официантка принесла мою еду - лосось на гриле с овощами. И бокал вина, который я не заказывала.
        - Тебе нужно расслабиться. Выпей.
        Он прав. Хотелось выкинуть из головы все мысли. О Ратмире, соревнованиях и о жизни сестры в чужом доме. Я слишком зациклена на проблемах. И уже тысячу лет не отдыхала умом и телом. Поморщилась, напоследок подумав о Фатиме Гурбановне. Она, наверное, придумывает, как меня наказать за неявку на работу.
        Пригубила вина. Возможно, оно очень дорогое, но я не в силах была оценить его по достоинству. Вкус не понравился, но всё же я сделала ещё несколько глотков, пока по жилам не растеклось приятное тепло.
        Содержимое бокала никак не кончалось. Я даже не замечала официантки, что то и дело подливала вина. В то время как Тамерлан почти не пил.
        На короткий миг это показалось мне подозрительным. Но через секунду, как рыбка Дори, я уже забыла, о чём думала.
        Тело растеклось по мягкому диванчику, голова стала тяжёлой, а глаза закрывались.
        Т?ми пересел на место рядом со мной, закинув руку мне на плечо. По-хозяйски. Хотелось отстраниться, но я не нашла для этого никаких оснований и продолжила так сидеть.
        Мне было совершенно невдомёк, почему, пока Ратмир отдыхает со своей пышногрудой куклой, я должна переживать, что ему не понравится моё поведение. А потом, ну как он узнает? Т?ми точно не на руку меня сдавать.
        Он рассказывал истории из своей жизни, а я пьяно смеялась. Алкоголь сделал своё дело.
        Я видела, как Тамерлана влечёт ко мне. Но сама не испытывала к нему ровным счётом ничего сильнее симпатии.
        - Может быть, пойдём отсюда?
        Взгляд расфокусирован. Смотрю вокруг, и всё двоится. Моргаю, но мир не приходит в норму.
        Краем сознания понимаю, что он ждёт продолжения. И спаивал меня, чтобы проще было затащить в постель. Почему-то эта догадка опускает его в моих глазах сразу на несколько позиций ниже.
        Как бы ни злилась на Сабурова, насколько бы сильно меня ни бесил его наказ держать ноги вместе, но ради того, чтобы взбесить его сильнее, я не готова была раздвигать их перед Тамерланом.
        Нервно соображаю, как теперь его деликатно отшить.
        - Т?ми, мне пора в общагу, - пытаюсь отстраниться.
        Но пальцы молодого человека неожиданно оказываются у меня на шее. Пялюсь на него недоумённо, а он притягивает к себе, и впивается в мои губы. Я едва не задыхаюсь от неожиданности, пока он целует. ??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
        - ????Глава 47
        Т?ми уже не кажется робким, скромным парнишкой. В какой момент я забыла, что у него горячая кровь? А я для подобных ему лишь расходный материал?
        Он не рассчитал, пока опаивал меня, что для моей комплекции я выпила слишком много алкоголя. К горлу начала подкатывать тошнота.
        Я оттолкнула его и побежала в уборную, закрывая рот рукой. Пока лавировала между столиками, с ужасом обнаружила, что с другого конца зала нас палила Мадина.
        Она смотрит на меня со злорадством, постукивая сотовым телефоном по столу. И я догадываюсь, что она записала моё воркование с Т?ми на камеру.
        Забегаю в туалет и включаю холодную воду, согнувшись над раковиной. Тяжело дышу. Мне до чёртиков паршиво и с каждой секундой становится только хуже. Живот крутит. Спазм отступил. Надо убираться отсюда.
        - Девушка, вам нехорошо? - интересуется у меня официантка, стоило мне покинуть уборную.
        У неё на подносе стеклянная бутылка минеральной воды. Я смотрю на девушку, плохо соображая.
        - Да, - беру бутылку и показываю на Тамерлана, - это за счёт вон того столика.
        У меня оставались деньги с «зарплаты», выданной Сабуровым, и я вызвала такси. От мысли, что придётся провести ночь рядом с грязным общажным унитазом, стало ещё хуже. Фатима Гурбановна мне, конечно, не будет рада в таком состоянии. Да и приеду я на три часа позже положенного времени. Но, выбирая из двух зол…
        В такси укачивало. Я прислонилась лбом к холодному стеклу, сжалась вся и молилась о том, чтобы скорее доехать до дома Сабурова. Пробки нас миновали.
        Жёлтое такси остановилось у ворот. Выползла из машины, едва не упав лицом в сугроб. Собрала немного снега и приложила к пылающему лбу, пока ждала, чтобы мне открыли дверь. Охранник узнал меня и пропустил внутрь.
        - Ты чего так поздно, Серафима? - интересуется. А мне кажется, если я открою рот, то выблюю желудок.
        Бросаю на него взгляд. Мужчина кивает, давая понять, что вопросов нет. Выгляжу я достаточно паршиво, чтобы ничего не объяснять.
        На морозе стало немного легче. Набрав номер Патимат, я спросила у неё, что можно принять в моём состоянии. Голос у неё оказался крайне обеспокоенным.
        - Вызывай скорую, - доносится из трубки.
        Я мотаю отрицательно головой, забывая, что она меня не видит.
        - Серафима!
        - Нет, не хочу в больницу. Это просто тошнота. Утром всё пройдёт.
        Голова раскалывалась. Добралась до кухни и сползла на пол по стенке вместе с аптечкой. Ноги не держали.
        - Промой желудок, потом выпей.
        - Угу, - язык совсем не двигается во рту. Будто распух.
        Через час желудок был пуст, и я приняла лекарство, которое захватила с собой в ванную комнату, примыкающую к спальне прислуги. Подложила под щёку полотенце и так и уснула на тёплом полу, свернувшись калачиком. Знобило так сильно, что зубы скрежетали.
        Не имея представления сколько прошло времени, очнулась оттого, что рядом кто-то орёт. Не полегчало. Голова болела только сильнее. В ушах стоял гул. А Фатима Гурбановна так истошно на меня кричала что, становилось ещё хуже.
        Она не употребляла матерных слов, как мой отчим. Но и с её скудным лексиконом ей удалось облить меня грязью, так чтобы я могла почувствовать себя самой последней уличной девкой.
        Все мои реакции заторможены, восприятие реальности будто поставили на паузу. Момент, когда она схватила меня за волосы и стала мотать из стороны в сторону, смазался.
        Сил сопротивляться ей не было. Женщина кричала мне в лицо, а я ощутила, как вода, оставшаяся в моём желудке, поднимается наверх. И в следующее мгновение остаётся на подоле её длинной юбки.
        Вытираю рот рукавом кофты. Извиняюсь заплетающимся языком.
        Она решает, что я пьяная. Ударяет меня по щеке.
        Мышцы такие слабые, что я даже не могу подняться с пола. Не то что защитить себя.
        Подбирая юбку, женщина быстро покидает комнату. Уверена, это не конец. Она вернётся и продолжит.
        Я еле-еле поднимаюсь на ноги, чтобы промыть рот и умыться. Смотрю на себя в зеркало, не узнавая. Лицо даже не белое - серое. Со мной что-то не то. Это уже не похоже на отравление.
        Как плохо, что здесь нет Патимат. Она бы помогла.
        Я мечтаю лишь о покое.
        Пробираюсь по коридору к выходу, по стеночке. Единственное, что мне остаётся, это уехать в общагу. Там хоть никто не тронет. Но мысль о поездке на такси повергает меня в ужас. Самый настоящий.
        Где-то впереди раздаются шаги. Навстречу мне идёт мужчина. Я сразу узнаю его. По походке. По развороту плеч.
        Он видит меня, увеличивает шаг. И я проваливаюсь в темноту.
        Глава 48
        Воспоминания о продолжении того дня остались отрывочными. Сирена скорой помощи врезалась в моё сознание вместе с мельтешением фельдшеров. Скрежетом каталки, на которую меня уложили. Ярким свечением ламп приёмного отделения.
        Наверное, хорошо, что я не запомнила манипуляций врачей в больнице.
        Первое, что я ощутила, придя в себя, это удобство больничного матраса. Запах крахмала, исходящий от подушек. Догадываюсь, что меня привезли не в государственный госпиталь. Где-то поблизости пикал аппарат.
        Только вот не было сил разлепить глаза. Веки налились свинцовой тяжестью и не поднимались. После бесплодных попыток я снова проваливалась в сон. Но, вновь возвращаясь в реальность, испытывала лишь усталость.
        Когда я услышала голос Ратмира, мне показалось, я улыбаюсь. Может быть, не физически, но ментально.
        Неужели ради меня он вернулся с островов? От этого предположения в моём пустом желудке запорхали бабочки.
        - Нет, я в Москве, - догадываюсь, что он отвечает кому-то по телефону. - Никуда. Я был здесь. Так надо. Потом объясню.
        Разочарование.
        Много на себя взяла. Представила, как он на частном самолёте, роняя тапки, мчится в Москву, узнав о том, что мне плохо. Наивная дурочка.
        Не сразу сообразила, что рассматриваю его в свете ночника. Стоит повернувшись ко мне спиной, засунув руки в карманы брюк. Должно быть, смотрит вдаль и представляет, как будет меня убивать. Наказывать.
        Чёрная рубашка облепляет широкие плечи. Сидит идеально, как и другая его одежда. Наверное, шьёт всё на заказ. У него точно не стандартный размер.
        Век бы так на него пялилась, но он обернулся.
        Мозг до сих пор медленно обрабатывает информацию, поэтому я не сразу соображаю, что Сабуров смотрит на меня.
        Чем дольше длится наш зрительный контакт, тем сильнее начинает биться моё сердце. Я вдруг осознаю, что успела соскучиться по нему за тот промежуток времени, что мы не виделись. Меня пугает странная привязанность к нему.
        Он выглядит уставшим. Небритым. И злым.
        С грацией хищника, заприметившего подбитую лань, подходит к кровати. Его рука тянется ко мне, и я подозреваю, что он вытащил меня с того света (а видит бог, мне казалось, свет в конце туннеля очень близко), дабы лично придушить.
        Сглатываю слюну.
        Но вместо того, чтобы приложиться к моей шее, он нажимает на какую-то кнопку рядом.
        Спустя мгновение появляется медсестра. Я даже не смотрю на неё. Как и он.
        - Вызовите её врача, - отдаёт ей приказание, и дверь снова закрывается.
        Я жажду услышать от него хоть слово. Чтобы успокоиться и не думать о трусливом побеге. Но он молчит. И от этой гнетущей тишины становится лишь страшнее.
        Мои нерезиновые нервы медленно рвутся под его тёмным, безжизненным взглядом. Так смотрят, когда хотят убить.
        - Господин Сабуров, - приветствует врач Ратмира, протягивая руку, и внимательно изучает меня и мониторы, к которым я подключена. - Как вы себя чувствуете?
        Горло сухое. Я пытаюсь произнести хоть слово, но ничего не выходит. Врач сразу об этом догадывается и наливает из графина с прикроватного столика воды. Помогает сделать глоток. Но больше не даёт почему-то. Стоило отпить, появилось ощущение, что в горле побывал унитазный ёршик.
        - Паршиво, - удаётся ответить.
        - Как вас зовут, помните?
        На моём лице должно быть возникает недоумение. А имеется вероятность, что я могла забыть?
        Ощущаю, как в голове вертятся шестерёнки. Я напряжённо думаю. Может это позволит мне смягчить гнев Сабурова и горящее моей заднице наказание?
        - Н-не помню, - смотрю невинно.
        Доктор хмурит кустистые брови.
        - Вы знаете, что с вами произошло? - участливо задаёт новый вопрос.
        Настолько, что становится немного стыдно. Совсем чуть-чуть.
        - Нет, - тихо и кротко отвечаю.
        Я сделала что-то не так, потому что, кажется, врач в замешательстве. Переводит взгляд с меня на Ратмира.
        - Нужно будет собрать консилиум. Ретроградная амнезия при токсикологическом отравлении вовсе не нормальное явление.
        - Не нужно, - раздаётся до боли спокойный голос Ратмира, обрубающий все мои потуги, - у неё всё в порядке с памятью. Когда девушку выпишут?
        Попытка не пытка.
        - Ах, это шутка, - успокаивается врач, удивлённо улыбаясь. Ощущение, что за те деньги, которые он получает здесь, ему приходилось видеть и не таких «больных» пациентов.
        - Шутка, - отрезает Сабуров, а я краснею под его взглядом.
        - Проведём осмотр, возьмём анализы, и можно выписывать. Больной положен строгий постельный режим.
        - К постельному режиму ей не привыкать, - отвечает Ратмир с подоплёкой.
        Что он имеет в виду? Припоминает мне моё неудачное эскортное прошлое? Поджимаю губы.
        Выдохнула, только когда Сабуров убрался из палаты.
        Меня трясло рядом с ним, он видел моё нутро насквозь. Единственный способ защититься от его взгляда - это спрятаться под одеяло. Но он не мои детские страхи, достанет и оттуда.
        После пары капельниц, анализов и осмотра врачами мне сообщили, что готовы меня выписать. На мои вопросы о том, что всё-таки со мной произошло, конкретного ответа так и не дали. Острое токсикологическое отравление. Но чем?
        Вместо Сабурова за мной явился его водитель. Я видела мужчину многократно. Высокий, молчаливый. Скупо сообщил мне, что именно он заберёт меня из больницы.
        Похоже, его хозяин себе не доверяет. Или же у него просто появились более важные дела.
        Медсестра вывезла меня на кресле к парковке. Пока везли по коридору, появилось ощущение, что нахожусь где-то в американском кино. В жизни не видела таких больниц.
        Водитель помог пересесть на пассажирское кресло. Сил в теле всё ещё ничтожно мало. И я просто вырубилась на заднем сиденье.
        Как оказалась в постели, не помню. А главное, в чьей постели.
        Глава 49
        Вот так, из-за пары выпитых бокалов вина, я уже какое утро просыпаюсь как после бодуна. Трусь щекой о сатиновую ткань. Пахнет умопомрачительно. Вдыхаю глубоко в лёгкие этот запах, прижимая к себе подушку. А затем резко распахиваю глаза.
        В комнате темно. Но на улице уже разгар дня. Плотные шторы скрывают солнечные лучи.
        Мозг отказывается давать мне подсказки о том, как я сюда попала.
        На плечах мужская майка. Определённо, я знаю чья. И никаких трусиков. Чёрт. Неловко как.
        Сердце бешено бьётся. Кажется, вот-вот должен появиться Ратмир. Что я ему скажу? Как оправдаюсь? Может, стоит признаться в том, что я девственница? Иначе он так и будет принимать считать меня малолетней проституткой? Ох, сердце подсказывало, что не поверит.
        Знакомый вид из окна. Без сомнений это та самая квартира. Только в эту спальню мне не довелось заглянуть. Здесь так мало вещей, которые могли бы чуть больше рассказать о её хозяине. Я засунула свой нос в каждый ящик, но ничего примечательного не нашла.
        Кто же вы, господин Сабуров?
        С другой стороны кровати, на прикроватной тумбочке стопка книг на английском языке. Что-то о бизнесе. Как это скучно - читать перед сном такую литературу. Взяла самую первую книгу, на которой лежали остальные. Она единственная была на русском. Ну вот. «Преступление и наказание». Надеюсь, в этой квартире нет топора.
        Среди листов в качестве закладки спрятана фотография. Старенькая, но цветная. На ней красивая женщина держит на коленях мальчика. Она куда больше походит на моделей из восьмидесятых в своём розовом мини и шёлковом топе, чем на рядовую домохозяйку. Белые волосы распущены и спадают каскадом по плечам. Русская, безусловно. Зуб даю, что это мама Ратмира. Только как такую можно было заменить грымзой Фатимой?
        Аккуратно вернула находку обратно. Жаль, нет сотового под рукой, оставила бы эту занятную фотографию себе на память.
        На ней у Сабурова ещё человеческое выражение глаз. Понимать, что он когда-то был малышом и вовсе странно. Думала, что он сразу таким родился - в деловом костюме с лицом верзилы. Но нет, вполне милое создание.
        Выходить из комнаты было страшно. Но, когда через полчаса я поняла, что никто и не думал сюда наведаться, решила взглянуть в глаза страху.
        В кухне обнаружила его азиатскую домработницу. Заметив гостью, она улыбнулась и поинтересовалась, чего бы я хотела на завтрак. Желудок сводило от голода, но меня куда сильнее волновал другой вопрос.
        - Вы не знаете, где Ратмир?
        Женщина смотрит так, будто из русских слов ей знакомы только те, которые имеют отношение к продуктам питания.
        Лопочет что-то на своём, так быстро, что даже в гугл-переводчик не вбить. Голова начинает раскалываться.
        - То, что ест на завтрак ваш хозяин, - другая комбинация слов, но она безошибочно понимает, что от неё требуется.
        Сажусь за стол, хватаясь за голову. Чёрт разберёт, что здесь происходит.
        Одно понятно - она надежнее советских агентов в стане врага.
        Мне не удалось выпытать у неё ровным счётом ничего.
        Как только я доела свой завтрак, женщина принесла мне пару комплектов женских пижам. Интересно, они куплены специально для меня или Ратмир их оптом приобрёл для любовниц, которым повезло оказаться в его берлоге? Склоняюсь ко второму варианту.
        - Выходить-то мне можно?
        Смотрю раздражённо на женщину, сведя брови.
        - Можно-можно, - отвечает, улыбаясь.
        Ну да, Сабуров, наверное, рассчитывал, что далеко в этих пижамах мне не уйти.
        Приняла душ и натянула на себя пижаму из чёрного шёлка. Ткань ласкала кожу, и размер оказался впору. Как на меня шили…
        Должно быть, я ещё не до конца оклемалась. Уже в восемь часов вечера ощущала себя как выжатый лимон. Хотя ничем кроме просмотра сериалов на канале «Нетфликс» и поеданием вкусной еды, приготовленной Нур, не занималась в течение дня.
        На какое-то короткое мгновение я представила, что это моя настоящая жизнь. Без суматохи, вечной гонки и страха. Сытая, вкусная и спокойная. На мне дорогой шёлк, белые носочки. Задница на мягком диване. И всё это для меня в диковинку.
        Отложила побег ещё на день. А потом ещё.
        Но вскоре моё терпение подошло к концу. Чем больше проходило времени, тем больше мне казалось, что я попала в какой-то морок. Будто меня зачаровали, а на самом деле всё это не по-настоящему.
        И на деле так и было.
        Натянула прямо на шёлковую пижаму куртку хозяина квартиры, висевшую в гардеробе. Обуви не было. Если обую его тапки, мне даже до метро не дойти по такой погоде.
        Чёрт.
        Ах, была не была.
        Отворяю дверь и врезаюсь в амбала.
        Сабуров поставил охрану.
        Здоровяк смотрит на меня с высоты своего двухметрового роста.
        - Здрасьте, - пытаюсь его обойти как ни в чём не бывало.
          - Не положено.
        Отвечает и преграждает мне путь.
        - Вы Конституцию нашей страны читали? У нас вообще-то свобода передвижения!
        - Не в этом доме.
        Слышу приближающиеся каблучки. Может, это жительница одной из квартир? Хотя на этаже я не вижу больше ни одной.
        Чем ближе она подходит, тем мне яснее, что я ошиблась. Она направляется прямо в квартиру Сабурова. Потому что это та самая его любовница, с которой, я думала, он отчалил на острова.
        - Ты-ы?! - обдаёт меня презрением.
        Её алые губы изгибаются так, будто ей под нос коровью лепёшку подсунули.
        - Я тоже тебе рада, - елейно улыбаюсь.
        Надеялась, что мой тон и панибратство её разозлят. Но напротив. Она успокаивается.
        - А даже хорошо, что это именно ты, - произносит вполне искренне.
        В груди возникает странное ощущение. Что-то не складывается пазл. Девица явно ожидала найти кого-то в квартире Сабурова. И удивлена, обнаружив именно меня.
        - А кого ты рассчитывала увидеть? - Теперь мне не до веселья.
        Ревность разжигается в груди. Сколько у него ещё шалав?
        - Ту, с которой он провёл эти две недели.
        Охранник молча выслушивает наш диалог, но даже бровью не ведёт. Да и мы на него забили.
        - Так вы же вроде вместе уезжали на острова, - произношу, хотя знаю, что никуда Ратмир не ездил.
        - Если он там и был, то не со мной. Ладно, чего с тобой говорить, - блондинка разворачивается на каблуках и собирается уйти.
        Неожиданно для себя обнаруживаю, что хочу с ней ещё пообщаться. Эта не будет хранить секреты, как верная Нур.
        - Постой! Пожалуйста, - в моём голосе мольба.
        Она с недовольным лицом оборачивается и вопросительно приподнимает бровь.
        - Скажи, кто она?
        Ухмыляется и молчит. И за этой улыбкой слишком много спрятано.
        Блядь.
        Глава 50
        Нет, у него всё это не серьёзно.
        Ерунда.
        Если ему и суждено в кого-то влюбиться, то исключительно в меня.
        Оставаться в этой квартире в полной изоляции и неведении становилось невмоготу.
        Я перебрала все варианты побега, но не нашла ни одного, где мои кости остались бы целы.
        И когда спустя пять дней объявился Сабуров, я ощутила ни с чем не сравнимое счастье. Моё отравление, казалось, случилось где-то в прошлой жизни. Я уже и позабыла, что он может на меня злиться.
        Но, увидев лицо Ратмира, вмиг всё вспомнила. До дрожи в коленках и тахикардии.
        - Проверь её, - обращается к своему другу-врачу. Я его даже не заметила, поглощённая присутствием Сабурова.
        - Рат, не умеешь ты ухаживать за девушками. Как ни увижу Серафиму, ей всегда требуется врач.
        - Смотри, как бы он тебе не понадобился.
        Хочется хихикнуть, но я держусь.
        - Раздевайся, - улыбается мне симпатичный доктор.
        - Ден, - раздаётся вкрадчивое предупреждение.
        - Ладно-ладно, - сдаётся доктор, - садись на кресло.
        Пятнадцать минут спустя Дени подтвердил, что я здорова, и Ратмир его отпустил.
        Стоило нам остаться наедине, как сердце вновь пустилось вскачь.
        Сабуров молчал, отлично зная, как меня это нервирует и доводит до трясучки.
        - Что теперь будет? - набираюсь смелости и спрашиваю в лоб.
        Мужчина смотрит в мои глаза, а вместо ответа тянется к своей ширинке.
        Мои глазные яблоки от удивления готовы выкатиться из орбит.
        - Ты же хотела зарабатывать эскортом. Судя по фотографиям, предоставленным Мадиной, ты не теряешь надежд вернуться на это поприще. И я тебе подарю этот шанс.
        Каждое слово как удар хлыста. Я бегаю взглядом от его ширинки к лицу и обратно. Он сейчас серьёзно?
        - У меня не было ничего с Т?ми! Клянусь! - я порывисто поднимаюсь на ноги. Но кажется, земля ускользает из-под них.
        Нет. Нет. Нет.
        Сейчас я, как никогда в своей жизни, отчётливо понимаю, что не готова пойти на это. И уж точно не с ним. Не за деньги.
        Жаль только, в его непреклонном взгляде я читаю лишь желание меня наказать.
        - Я дал тебе возможность честно отработать долг. Но в твоей маленькой головке подобный факт не смог уместиться. И вместо того, чтобы слушаться и получить в итоге свободу, ты вертела жопой перед этим недоделком Тамерланом. Думаешь, раз Дени ты не по карману, Тамерлан смог бы тебя выкупить у меня?
        - Нет-нет, - в отчаянии не понимаю, как ему всё объяснить, - я глупо поступила. Признаю, но у меня и в мыслях подобного не было.
        Он не верит мне. Я столько раз врала, что теперь, когда кричу в очередной раз «волки», мне никто не придёт на помощь.
        Я всё испортила. Перегнула палку. Не рассчитала своих сил. Но самое главное - не понимала с кем имею дело.
        Он для меня незнакомец. Я не знаю о нём ровным счётом ничего.
        Это осознание вклинивается в мозг. Не представляю, как он может поступить со мной, если не поверит. Но догадываюсь, что отдать обратно Айрату ему ничего не будет стоить. Кожей это чувствую.
        Один раз он уже сжалился надо мной. Сжалится ли вновь?
        Сабуров в два шага преодолевает разделявшее нас расстояние и хватает меня за волосы на затылке. Больно до слёз.
        Он дышит тяжело и зло. Я выбесила его, вывела из равновесия своим паскудным поведением.
        Вешу всего ничего. Одно движение его руки - и меня не станет, а мои мозги украсят его стену.
        Эта львиная сила вибрацией исходит от его большого, горячего тела. Но всё же он сдерживает себя. И кажется, от этого контроля нас обоих трясёт.
        - На колени, - выдыхает сквозь зубы и разжимает пальцы. Валюсь на эти самые колени и смотрю на него с высоты своего падения. Со дна.
        - Пожалуйста, не нужно.
        - Не строй из себя невинность. Я в курсе твоих способностей.
        Чёрные глаза обжигают холодом.
        И я бы добровольно исполнила его приказ, если бы знала, что после этого у нас есть шанс на будущее.
        Но он растопчет меня и выкинет, потеряв интерес. А мне нужно успеть пробраться в его сердце.
        - Пожалуйста, - повторяю как заведённая. Подползаю к его ногам на коленях, хватаюсь за пояс брюк, останавливая. - Дай мне возможность исправиться. Я больше так не буду.
        Отталкивает меня как назойливую муху. Я валюсь на бок, а он поправляет брюки и опускается на корточки. Очень близко ко мне. Так, что я могу рассмотреть крапинки в его глазах.
        - Я ненавижу тупых дур, Серафима, - убирает упавшую мне на лицо прядь волос за ухо. Движение почти нежное. Если бы после этого его пальцы не впились мне в подбородок, с силой сжимая. - Можешь возвращаться к своей сутенёрше. Мне ты больше не нужна.
        Это я-то тупая дура? Такой он видит меня? Прокручиваю в памяти все эпизоды, наши стычки, и понимаю - он прав.
        - Я стану лучше, не надо, - по щекам текут слёзы.
        Если поначалу я планировала его разжалобить, то сейчас мои эмоции неподдельны.
        Он хочет выкинуть меня на улицу. Как приблудившуюся в дом бездомную собачонку, решившую покусать хозяина, протянувшего миску с едой.
        - Зачем ты мне? - вопрос как соль на рану.
        Меня все бросали. Самые близкие люди. Даже папа ушёл. Из жизни. Оставив на мать, которая меня никогда не хотела.
        Но к этому невозможно привыкнуть. И я готова вывернуться наизнанку, чтобы узнать, как долго продержится тот, кто успел залезть мне под кожу, пока я буду выпускать переполнявший меня яд. Проверяя его терпение и выдержку.
        Я касаюсь его предплечий. Рукава закатаны по локоть. Подушечками пальцев ощущаю его горячую кожу и мягкие волоски.
        - Прости меня. Я дура. Ты прав. Дай мне возможность отработать мой долг. Если ты хочешь моей покорности - я буду покорной.
        Вижу, как раздуваются его ноздри. Светлую щетину на загорелых щеках. Плотно сжатые губы.
        Я ведь думала, он ещё раз отшлёпает меня. Или накажет иным образом. В голову тогда не пришло, что ему надоедят игры со мной.
        Отпускает меня и встаёт. Я потираю саднящий подбородок и щёки. Останутся следы, но чёрт с ними.
        С замиранием сердца жду вердикта.
        Глава 51
        - Возвращайся в дом, Серафима. Ещё один просчёт, и можешь убираться ко всем чертям.
        За эту фразу я готова была его расцеловать. Да он не позволит.
        На ум пришёл момент из «Красотки». Проститутки не целуют клиентов. А клиенты - проституток.
        Если после инцидента с Айратом участь обслуживать семью Сабурова меня не радовала, то теперь я смотрела на неё другими глазами.
        Мне больше не нужны были деньги Ратмира. Мне нужен был он сам.
        Выяснилось, что одежда, в которой я попала в больницу, выстиранная и выглаженная Нур, хранилась на одной из полок в длинной гардеробной хозяина квартиры. Там, куда мой нос не добрался.
        Сабуров буквально выпроводил меня из своей квартиры.
        - Будь в «Раздорах» по расписанию начиная с завтрашнего дня, - поправляя манжеты, привычно отдаёт мне приказ.
        Прикусываю кончик языка, чтобы не сказать: «Да, хозяин».
        - Хорошо, - отвечаю покорно, опустив глаза в пол.
        Скрываю веселье.
        Теперь, когда всё прояснилось, я испытываю настоящую эйфорию. И облегчение. Мысль о том, что я могла потерять связь с ним, меня не на шутку напугала.
        Отдав поручения, он окончательно утратил ко мне интерес.
        Облачившись в своё шмотье, ускользнула из дома. На этот раз охранник даже не взглянул на меня.
        Первым делом стоило навестить Анечку. А затем объяснить прогулы тренеру. Удивляюсь, как меня ещё не выгнали из спортшколы.
        Марина Юрьевна изучала мой больничный лист минуту. Молча.
        - Очередная беда приключилась, Серафима, - качает разочарованно головой, - с тобой просто невозможно иначе.
        Я опускаю ресницы и поджимаю губы. Редкий случай, когда мне нечего сказать в свою защиту. А повторять в тысячный раз одни и те же заверения не хочется. Я каждый раз подвожу её.
        - Я виновата, Марина Юрьевна, - комкаю оттянутый рукав спортивной куртки.
        Стыдно.
        Меньше бы думала, как досадить Ратмиру и вызвать его ревность, а больше времени посвящала тренировкам, избежала бы передряг.
        - Надо проверить, Спичка, неужто на нас наслали саранчу, раз ты впервые на моей памяти признаёшь ошибки. Мне даже как-то тревожно. С тобой всё в порядке?
        Тонко чувствую настроение тренера. Радушное.
        Как самая рьяная отличница-зубрила, я поднимаюсь со стула:
        - Абсолютно. Разрешите вернуться к тренировкам?
        - Иди, Спичка.
        Я ожидала худшего. И на этот раз моё поведение вовсе не выверенная стратегия битвы. Но странно, что честность сработала.
        Сев на лавочку в раздевалке, я печально наблюдала за кончиной очередных чешек. Выбросила их мусорное ведро и достала из шкафчика новые.
        - Неужели к нам снова вернулась блудная овечка, отбившаяся от стада? - раздаётся рядом голос Анфисы. Моей заклятой подружки. И соперницы.
        - Да, козочка. Чтобы ты не расслаблялась, - искривляю губы в искусственной улыбке.
        Она стоит в своих дорогих шмотках, успев переодеться после тренировки. Мы занимались в разное время. По воле тренера. Иначе потасовки могли закончиться дракой.
        Прислонилась к стене плечом и наблюдает за мной.
        - Слышала, что теперь ты вылизываешь полы в доме Сабуровых, - кидает заготовленную бомбу.
        Если знает Анфиса - знают все.
        Впрочем, я нахожу сразу плюс - гораздо паршивей было бы, знай она, что я пыталась подработать в эскорте.
        - И откуда, интересно, ты берёшь этот бред? - смотрю на неё прищурившись. Блефую.
        Проверяет, правду ли ей донесли, а после пустит слух по всей школе. Знаем. Плавали. И когда дойдёт до тренера, проблем не избежать. Моя занятость вовсе не станет оправданием для неё. Наоборот. Она поймёт, что мне не до тренировок, раз настолько требуются средства.
        - Из надёжных источников, Спичка, - победоносно улыбается, но, не выдержав, добавляет: - Моя старшая сестра - его девушка.
        Москва - деревня! Все друг друга знают, особенно в узких кругах богатых людей. А я-то думаю, почему повадки мымры с пережжёнными волосами кажутся знакомыми. Яблочко от яблони.
        - Ну так сообщи ей, что если я там что-то и делаю, то не полы лижу, а… - надавливаю пару раз языком с внутренней стороны щеки, имитируя минет, и подмигиваю ей.
        Нагоняю пурги. Пусть теряется в догадках.
        - Ага, как же, ещё скажи, что Сабурову.
        Пожимаю загадочно плечами и смываюсь из раздевалки.
        Вот коза.
        Не Анфиса. А её сестрица. Блондинка Ратмира.
        В голову приходит бредовая идея.
        Забрав со стоянки дедушкину шестёрку, я решаюсь на последний отчаянный шаг. Да-да, я всё знаю. Я чокнутая. Больная. Идиотка. Но этот порыв сильнее меня.
        Заезжаю в ближайший магазин с косметикой и покупаю там самый дорогой крем для удаления волос - у него менее химозный запах из всех. Видела я на полочке в ванной комнате маску для светлых волос.
        Кое-как миновав охрану, которая давно запомнила моё личико, направляюсь к лифту. Боже, только бы хозяина этих апартаментов не оказалось дома. Объяснить ему своё появление будет нелегко.
        Домработница не спешила пропускать меня внутрь.
        - Нур, ну пожалуйста, - смотрю на неё умоляющим взглядом, прижимая руки к груди, - я оставила где-то в ванной комнате серёжки моей мамы. Они дороги мне как память. Разреши поискать.
        - Хозяин не велел, - отвечает как заезженная пластинка.
        - Умоляю, Нур. Он ни о чём не узнает. Клянусь.
        Женщина поджимает губы, но впускает.
        Операция длится буквально пять минут. Остатки маски смываю в сток, а её место в тюбике занимает крем для депиляции.
        Может, мой план и не сработает. И этой шаболде не представится больше шанс посетить его ванную комнату (чему я буду несказанно рада). В таком случае никто не пострадает. Вряд ли Сабуров использует маску для блондинок. А если всё же Его величество снова пустит её в свою постель, то в любом случае ей следовало бы остричь эти жуткие посечённые кончики.
        Сердце дико и быстро бьётся в груди. Знаю, что дура. Знаю.
        Глава 52
        На следующий день, как только я пересекла кухню дома Сабуровых, на меня налетела Патимат.
        - Серафима, как ты? - сжимает мои руки прохладными пальцами, изучая с материнским беспокойством. - Я знаю про твоё ужасное отравление.
        Чёрт, если бы не согласилась тогда провести вечер в компании безобидного на первый взгляд Т?ми, ничего бы не случилось.
        Всё это время меня мучил вопрос: как он мог поступить так со мной? Только психопат способен столько искусно строить из себя хорошего парня.
        - Да, если бы не Ратмир, Фатима оставила бы меня умирать в туалете, - кисло отвечаю, вспоминая тот злополучный день.
        Патимат безмолвно ругается. По глазам вижу, как ей хочется матюгаться, но воспитание не позволяет.
        - Знала бы ты, что здесь творилось, пока тебя не было, - успокоившись, добавляет она.
        Мы садимся за кухонный стол. Она налила мне чая, поставила рядом печенье.
        - И что же? - со скепсисом интересуюсь. - Фатима жаловалась, что я испортила ей наряд?
        - Забудь про неё. Мадину выдают замуж!
        Сердце вдруг ёкает в груди. Чувствую, как ладони потеют.
        Чёрт.
        Она говорила, что выйдет замуж за Ратмира. Неужели…
        - И кто счастливый жених? - спрашиваю, а сама едва дышу.
        - Какой-то паренёк, с которым её давно посватали. Да она всё оттягивала. Не знаю, как в случившемся с тобой замешана Мадина, но будь уверена, она об этом горько пожалела.
        Я сижу ни жива ни мертва. Не верю собственным ушам.
        Он это сделал из-за меня? Смотрю на белую скатерть, и она плывёт.
        Никто никогда в жизни меня не защищал. Со дня смерти отца я отрастила толстый панцирь, в который получала удары. Сама пускала в ход ногти, зубы и кулаки. За себя и за Нюту. Одна.
        - Думаешь, она имеет к этому отношение?
        Пожимает плечами.
        - Без понятия. Но слышала бы ты ту истерику, что Мадина закатила. Она ненавидит тебя. Поэтому держись от неё подальше до свадьбы. А потом бомбу обезвредят и увезут в дом мужа.
        Кусаю губы.
        - Ты же всё слышала, Патимат. Что она говорила Ратмиру?
        Лицо женщины становится строгим. Подслушивание чужих разговоров явно не в её характере. Но сложно не услышать криков.
        - Не для наших это ушей, девочка. Любит она его. Безответно.
        На этом моменте у меня в груди теплеет. Стараюсь скрыть улыбку. Не злорадствую. Просто радуюсь, что в гареме минус один.
        - Ну ещё, правда, добавила, что это оскорбление - праздновать свадьбу здесь, а не в «Сафисе», - подмигивает Патимат.
        В доме полным ходом шли приготовления к свадьбе, которая должна состояться уже в эти выходные. Удивительно, что такое знаменательное событие организовали за несколько дней.
        Мадина же из спальни не высовывалась. И мне вдруг стало её жаль.
        Я не знаю, какой являлась их с Т?ми задумка. Опоить меня и опорочить? Они не подозревают, что я сама себя уже дискредитировала в глазах Сабурова.
        Но понимаю её чувства к Ратмиру. Не хотела бы я, будучи влюблённой в одного, выйти замуж за другого. Нелюбимого.
        - Ратмир сказал, чтобы ты перед гостями не появлялась. Поэтому тебе остаётся только помогать мне на кухне.
        Киваю. Меньше всего бы мне хотелось маячить перед невестой.
        Удивительно, что Ратмир вообще не освободил меня от работы в доме в выходные.
        На кануне по дому сновал обслуживающий свадьбу персонал. Организатор руководила ими, как оркестром. В считаные часы всё было готово к пышному торжеству.
        Дом ломился от приглашённых гостей. Никогда ещё я не наблюдала здесь столько жизни.
        Вероятно, для Мадины это очень скромная свадьба. Но я и такой никогда не видела.
        Снаружи особняк сверкал, как ёлочная игрушка. Внутри украшен тысячами роз, благоухание которых кружило голову.
        Мне было велено вновь облачиться в то скорбное платье в пол. Зато в нём я максимально незаметна. Поэтому, пока с любопытством наблюдала за церемонией, на меня почти никто не обращал внимания.
        Мадина выплыла, как Царевна-Лебедь, в белом, украшенном камнями, сверкающем платье. На вид очень тяжёлом. Почти всё время она стояла с опущенными ресницами. Как истинно кроткая и трепетная лань. Какой я её никогда не знала.
        Жениха мне увидеть не довелось. Зато на глаза попался Тамерлан, сидевший рядом с каким-то мужчиной. Вероятно, своим старшим братом. На его лице не осталось живого места. Нос всмятку. И похоже, брат даже не позволил ему посетить врача, чтобы вправить хрящи на место.
        Он заметил меня почти сразу. Смотрел в мою сторону щёлочками заплывших глаз.
        Выглядел жутко. ??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
        - ????Глава 53
        Стало не по себе, и я спряталась в кухне. Патимат не занималась готовкой к торжеству, лишь некоторые национальные сладости легли на её плечи. Всем свадебным меню руководили приглашённые повара. Из-за духоты в помещении оказалось невозможно дышать, и я вышла на террасу.
        В сердце разлилась горькая грусть.
        Тут я познакомилась с Т?ми. Думала, обрела друга.
        - Серафима, - вздрагиваю и оборачиваюсь.
        Тамерлан.
        Вижу, как ему тяжело двигать разбитыми в мясо губами.
        - Это Ратмир с тобой сделал?
        Качает отрицательно головой.
        - Брат.
        - А-а-а, понятно. Зачем пришёл?
        - Извиниться.
        Я так и не знаю ведь, как отравилась. Мне хочется сбежать, но любопытство останавливает.
        - И за что конкретно ты будешь извиняться? Какой был план?
        Он подходит чуть ближе. Прихрамывает. Хорошо его братец отметелил. Похоже, на нём не осталось живого места. Держится на достаточном расстоянии. Боится, что нас застанут вместе.
        Морщусь, представляя, что случится, если ему ещё раз ударить в нос.
        А ведь рискует. Могу лишь представить, какой у него состоялся разговор с Ратмиром, а затем с братом.
        - Мадина дала пузырёк с… лекарством. Сказала, что ты будешь… более раскованной. С тобой не должно было ничего подобного случиться!
        Рассказывает, запинаясь на каждом слове.
        - И на что вы рассчитывали? - недоумеваю. Два дебила - это сила.
        - Если бы Рат посчитал, что ты… испорчена, он бы больше никогда к тебе не подошёл. И у нас появился бы шанс.
        Смотрю на него внимательно. В глаза его невинные. Чистые. Осознаю, что его логика кажется ему непогрешимой. И складывая дважды два, догадываюсь, каким образом он мог бы меня испортить. Полагаю, что эти мысли вложила в его голову Мадина.
        Вряд ли она считает меня девственницей. Но любому очевидна была бы реакция Ратмира, застань он нас с Тами в койке.
        - Шанс на что? - переспрашиваю глухо.
        - Нас бы поженили.
        На глаза накатываются слёзы. Я начинаю хохотать как умалишённая. Сгибаюсь в три погибели. Живот сводит до колик. Хватаюсь за деревянную балку террасы, потому что едва стою на ногах. Дышать от смеха тяжело.
        - Ну ты фантазёр, Т?ми, - вытираю слёзы с уголков глаз. - Неужели я похожа на девушку, которую можно вот так выдать замуж?
        - А чем я хуже Сабурова? - надувает грудь, как петух перед боем, - видел, как ты на него смотришь. У тебя нет шансов с ним.
        Хочется ответить - всем хуже. Но сдерживаюсь.
        Его слова болью резонируют во мне. Теперь не до смеха.
        - Шёл бы ты, а то поставлю ещё один фингал, - вспоминаю свои дворовые замашки.
        Уходит, как побитый щенок. Надо подавить в себе эту жалость к тем, кто распоряжается моей жизнью без моего ведома.
        Охватывает бессильная злоба.
        - Серафима, ты здесь? - выглядывает из-за двери Патимат. - Принеси, пожалуйста, из кладовой ещё орехов.
        Следую по коридору, чтобы исполнить её просьбу. Из большой залы доносится музыка. Знакомая всем и каждому. Никогда не доводилось присутствовать на кавказских свадьбах и видеть, как танцуют лезгинку.
        Забыв обо всём на свете, я останавливаюсь в нише, откуда открываеся хороший обзор.
        Музыка громкая. Ритмично ударяет по внутренностям и барабанным перепонкам, заставляя сердце биться в такт.
        Не замечаю, как постукиваю ногой.
        Взгляд цепляется за Ратмира. Он выходит в круг, ведя за собой статную, одетую в национальное платье девушку. Она тонкая как тростинка. Её голова покрыта платком. И она кажется мне очень красивой. Фарфоровая куколка из музыкальной шкатулки.
        Движения её ног под платьем незаметны, и создаётся ощущение, что она плывёт по паркету.
        С замиранием сердца слежу за ними.
        Почему-то всегда испытывала неловкость, наблюдая, как танцуют мужчины. Обычно их движения нелепы и смешны. Часто в пьяном угаре им удаётся найти смелость и выйти на танцпол.
        Но Ратмир - совсем другое дело. Моё сердце щемит непонятная тоска, когда я смотрю на него. Хочется быть там, рядом с ним. Танцевать, как эта восточная девушка. Хочу научиться так же.
        Кусаю губы.
        Он не касается её. И в то же время я вижу гармонию их танца. Ведёт её, и она следует за ним. Он большой и сильный, она нежная и хрупкая.
        - Смотри не влюбись, Серафима, - раздаётся над ухом голос Патимат.
        Вздрагиваю, застигнутая врасплох. Краснею до кончиков волос.
        Знала бы она, как запоздал её совет.
        Стоило увидеть этот танец, как в моём сердце разрушился ещё один защитный барьер перед Сабуровым.
          - Прости, забыла, куда шла, услышав музыку.
        Женщина улыбается с грустью в глазах.
        - Ничего, я уже принесла орехи.
        - Ты когда-нибудь была замужем?
        Патимат меняется в лице. Понимаю, что ляпнула лишнее.
        - Прости! Не бери в голову!
        - Ничего. Пойдём в кухню. Не стоит тут маячить. Заметят ещё тебя.
        Следую за ней вприпрыжку.
        - И что будет?
        - Украдут, дурёха.
        За день я так вымоталась, что валилась с ног.
        Решила, что останусь с ночёвкой в этом доме. Сил возвращаться в город не нашлось.
        Стоило начать раздеваться, как в комнату влетела Мадина.
        Она пугала меня своими безумными, мечущимися глазами. Злыми.
        - Что, мразь, думаешь, победила? - брызжет ядом.
        - Я тебя отравить не пыталась, - отвечаю спокойно. Как ещё с сумасшедшими разговаривать.
        - Что бы ты там в своей голове ни думала, Ратмир использует тебя и бросит.
        - Как тебя? - не выдерживаю.
        Мне надоело, что все пророчат одно и то же.
        Начинаю тяжело дышать, заводясь.
        - У меня с ним ничего не было, дура. Я неиспорченная. Невинная, - произносит последнее слово по слогам, словно считает, что мне оно незнакомо, - а с тобой он поступит так же, как его отец поступил с той белобрысой шлюхой, что его родила.
        Сглатываю слюну. О чём она?
        - И как же?
        - Если хватит глупости родить от него мальчишку, - улыбается, а глаза пугающе безжизненные, как выжженная солнцем пустыня, - он отнимет у тебя ребёнка. Помучает, поиграет, как кот с мышкой. А затем тебя найдут распластанной на асфальте.
        Господи, какой ужас. Закрываю рот рукой, сдерживая крик.
        - И Ратмир в курсе, что его отец сделал?
        Чувствую, что её слова имели место быть. А история не плод больной фантазии.
        - А для наших мужчин обыденность так обращаться со шлюхами подобными тебе.
        Это всё меня не касается. У меня будет всё иначе. Не так.
        Глава 54
        После сказанного Мадиной я долго ворочалась, не в силах уснуть. Картинка, нарисованная её словами в моём воображении, оказалась пугающе реалистичной. И страшной.
        Я думала о мальчике, потерявшем маму. По воле отца. Каково ему было расти рядом с отцом, зная подобную информацию? И где этот отец? Понёс ли он наказание? Сомневаюсь.
        В доме куча фотографий с мужчиной, который им, вероятно, является. Но я не слышала ни одного разговора о нём и его местонахождении. Жив он вообще ещё?
        Надо расспросить обо всём Патимат.
        Наутро я уехала из особняка.
        Сабуров, как обычно, был чем-то занят, и я не видела его почти неделю. Пока веду себя смирно, ему не до меня.
        Сегодня состоится прокат программы перед соревнованиями. На трибунах среди посетителей только родственники гимнасток и более юные дарования из других возрастных групп.
        После отравления произошёл откат назад. Даже пропуская один день тренировок, кажется, что все надежды летят в тартарары. А моё выздоровление отняло шесть тренировочных дней. Если бы можно было повернуть время вспять…
        Но приходилось работать с тем, что есть.
        Мой выход следующий. Волнуюсь. В руках булавы. На мне розовый гимнастический костюм. Мы все похожи на экзотических птичек в своих бросающихся в глаза нарядах. Макияж яркий, стрелки до самого века делают разрез моих глаз хищным. Опасным. И без того пухлые губы кажутся ещё больше. На щеках алеет румянец и светится хайлайтер. Волосы собраны в тугой пучок.
        Буквально за минуту до выхода на ковёр я интуитивно нахожу взгляд, направленный в мою сторону. Он прожигал насквозь, пока я ожидала своей очереди.
        Ратмир стоял на трибуне, опираясь руками на перекрытие, и смотрел на меня. В горле всё пересохло.
        Я спокойно относилась к зрителям. Не волновалась из-за постороннего присутствия на соревнованиях. Но он - другое дело.
        Сердце тут же предательски затрепыхалось в груди.
        Ну на кой чёрт он здесь появился? Что ему нужно?
        Времени думать не оставалось. Мой черёд.
        Выхожу на ковёр, принимаю позу.
        Сигнал к началу.
        Из колонок раздаётся динамичная музыка. Стараюсь обо всём забыть. Где нахожусь, кто на меня смотрит. Важность своего выступления для тренера. Шанс доказать, что я ещё чего-то стою. И рано меня списывать со счетов. Хотя в спину дышат те, у кого нет моих проблем. Никаких проблем, кроме вопроса: как обойти всех соперниц и завоевать призовые места на соревнованиях.
        И мозг отключается. Только счёт в голове. Раз. Два. Три.
        Такт. Музыка. Движения тела, созвучные с мелодией.
        Лица зрителей на трибунах смазываются. Я слышу своё сбившееся дыхание. Ощущаю подрагивание в слабых мышцах. У меня всего полторы минуты. Это так ничтожно мало. И так бесконечно долго. Собираю всю волю в кулак.
        Бросаю булавы, перекатываюсь через голову. Поймала.
        Снова и снова.
        Прыжок. Прогиб. Мах. Скачок.
        Музыка заканчивается. Оглашают мою фамилию и сообщают оценки.
        Поднимаю взгляд на трибуну. Может, он мне померещился?
        Стоит. Так смотрит, будто не видит больше никого и ничего кроме меня.
        Сердце пропускает удар.
        - Молодец, девочка! Умница! Даже не ожидала от тебя такой экспрессии! - не заметила, как тренер очутилась рядом.
        Хвалит меня. А мне стыдно. Кажется, не заслужила я её одобрения.
        Недостаточно работаю, мышцы не так сильно болят, пот не течёт ручьём во время тренировок. Не полностью отдаюсь процессу. Думаю не о том.
        - Спасибо. Нужно больше работать, - скованно улыбаюсь ей.
        Она удивлена слышать подобное от меня. Обычно я лопаюсь от удовольствия, получая похвалу. Но, несмотря на хорошее выступление, я знаю, что могу лучше.
        Спустя пару часов, когда прокат программы закончился, а вся команда собралась в раздевалке, я слышала шушуканье девчонок.
        - Это тот самый бывший боксёр?
        - Что он тут делает?
        - Анфис, твоя сестра пришла тебя поддержать? Они ещё встречаются?
        - Да, встречаются. Он даже планирует сделать ей предложение.
        Голова раскалывается. Тру виски.
        Зачем он здесь? Ко мне пришёл? Или всё же к сестре Анфисы, которая наверняка сидела на зрительском месте?
        Приняла душ, но макияж не сняла и волосы мыть не стала. Хотела заехать к тётке, показать Ане, как меня накрасили.
        Слушать сплетни сил не осталось. Собрав вещи в спортивную сумку, покинула раздевалку и последовала к выходу.
        Спортивную школу красиво украсили к Новому году. На пышной ёлке висели игрушки - фигурки гимнасток. Покрутила одну между пальцами, рассматривая. Красивая. Надо поискать для Анечки такую.
        Спустившись на первый этаж, обнаружила своего «хозяина» стоящим у выхода рядом с металлоискателями. Беседует с каким-то мужчиной.
        Планирую незаметно проскользнуть. Он ведь даже не взглянул в мою сторону.
        Но не тут-то было.
        Когда я прохожу мимо, он ловит мою руку, останавливая.
        - Далеко собралась?
        Затылком ощущаю, что за нами наблюдает целая толпа девчонок.
        - Домой.
        Смотрит на меня как-то иначе. Будто до этого дня и не замечал вовсе. А сейчас разглядел.
        - Домой сегодня ты вряд ли попадёшь. Пошли за мной, - забирает мою спортивную сумку и, положив тяжёлую руку на спину, выводит из спортивного комплекса.
        Теряюсь в догадках. Что происходит?
        - А куда я попаду?
        - Афина рассказала, что ты сотворила с её волосами.
        Морщусь от вычурности имени. Анфиса и Афина. Бобик и Барбос.
        - Ммм, - понимаю, в чём дело, - и мы едем снимать с меня скальп, чтобы отдать его Афродите?
        Если Сабуров так уверен, что в её новой причёске виновата я, значит, у него есть неопровержимые доказательства. И слова Нур.
        Отпираться бессмысленно.
        Но он спокоен. Лишь раздражён, но не больше, чем обычно, стоит нам увидеться. Это я его раздражаю. Как перец чили раздражает вкусовые рецепторы на языке.
        Ожидала всего, но только не этого. Может, ему пофиг на неё? Ставлю мысленно крестик напротив её имени в списке соперниц.
        - Афине, - поправляет, поморщившись. - Почти. У меня сегодня деловая встреча, на которой она должна была присутствовать. Её место займёшь ты.
        Хлопаю ресницами, как болонка.
        - Ого, ничего себе. А они не удивятся, что ты ездишь на такие встречи с поломойкой?
        Сабуров распахивает передо мной дверь «Бентли» и смотрит сверху вниз. На губах лёгкая улыбка. И смешинки во взгляде, которые преображают его внешность. Он кажется моложе. Глаза голодного медведя, вышедшего из спячки, смотрят мягче. Чуточку добрее. Совсем чуть-чуть.
        Я не в силах сдержать свою реакцию на него. Это биология, химия, и вся таблица Менделеева выплёскивается в мою кровь, бежит стремительно по жилам к самому сердцу.
        Вылупилась, будто ничего краше в жизни не видела. Не знаю, как выгляжу со стороны, но не удивлюсь, если у меня открыт рот и из уголка капает слюна.
        - Потерпят тебя один вечер. Я же терплю.
        Морщу нос в ответ.
        Глава 55
        Салон пахнет кожей и им. Умопомрачительное сочетание. Ёрзаю на сиденье, когда он заводит двигатель и машина с приятным рыком трогается с места.
        Объясняет мне, что за мои проделки придётся отвечать. А я витаю в облаках, наблюдая, как его руки касаются руля. Как пальцы двигаются по гладкой коже, как на кисти вздуваются вены, когда он сжимает его. Не могу понять, почему, глядя на его руки, я вспоминаю его пенис?
        Зажмуриваюсь, чтобы стереть эту картинку из глаз. Дышать вдруг стало тяжело.
        Надо перестать постоянно думать о сексе с ним, а то скоро на ладонях волосы начнут расти.
        - И что от меня требуется? Куда мы едем?
        Устраиваюсь на сиденье полубоком, чтобы смотреть на его профиль, а не в лобовое стекло.
        - В ресторан.
        Вот и весь ответ.
        - Круто, - надуваю жвачку, она лопается, оставаясь на губах, я собираю её пальцами и засовываю обратно в рот. В этот момент Сабуров отрывает взгляд от дороги и смотрит на меня. Со странным выражением в глазах.
        - Сядь нормально.
        Игнорирую.
        - А ты меня накормишь? Я голодная. И кстати, раз мы едем в ресторан, там будет это дорогое шампанское, - ударяю пальчиком по подбородку, делая вид, что напрягаю две извилины. - Вспомнила! Вдова Кличко!
        Сабуров медленно выпускает воздух через нос. Будто ему очень сложно даётся нахождение рядом со мной.
        - Вдова Клико.
        Если бы спустя пару минут он не притормозил, мне кажется, убил бы меня.
        Не знаю, что изменилось. Может, мой статус на сегодня, но он вёл себя почти как джентльмен. Джентльмен с устойчивой жаждой моей крови. И взглядом убийцы.
        Только, когда он распахнул дверь автомобиля, не подал руку, чтобы я грациозно выплыла из него, а вытащил за локоть и пригвоздил к машине.
        - Серафима, если ты вздумаешь сегодня что-нибудь выкинуть, я тебя сотру в порошок, - угрожает, прижимая меня своим телом к закрытой двери. Как дышать, божечки?
        На улице мороз, а мне жарко. Наши носы почти касаются друг друга. Смотрит мне в лицо с таким ожесточением, будто я его соперник на ринге.
        Осознаю, что не шутит. Я чувствовала, когда могу чудить, а когда стоит прижать хвост. И сейчас есть шанс остаться без него, если ослушаюсь.
        - Да, мой повелитель, великий бей Ратмир Юнусович, - кротко.
        Отпускает. Прикрывает веки и качает головой.
        - Ты невыносима. Пойдём.
        Он привёл меня в какой-то салон. Не знаю даже, как его назвать это место. Никогда не была в подобных заведениях. Похоже на гибрид бутика с салоном красоты.
        Навстречу вышла девушка лет тридцати. Её лицо расцвело радушной улыбкой при виде мужчины рядом со мной. И стало кислым, стоило ей взглянуть в мою сторону.
        - Мария, это Серафима. Моя спутница сегодня.
        Моя. Спутница. Сегодня.
        Только сегодня. Кусаю от досады губы.
        - Какая у нас задача? - осматривает меня намётанным взглядом.
        Мой пучок на голове, яркий макияж и тёплые треники. С начёсом. Я тощая и всё время мёрзну. Ну камон.
        Сабуров сообщает ей название ресторана, куда меня поведёт, и дресс-код мероприятия.
        - Доверяю её тебе, вернусь через час.
        Меня усадили в кресло. Вытащили тысячу шпилек из пучка, покрытого сантиметровым слоем лака с блёстками. Голова сразу стала легче.
        Волосы вымыли, сделали массаж, отчего я словила кайф и почти уснула. Но долго отдыхать мне не дали. Как только с волос смыли уход, их принялись расчёсывать, подстригать, укладывать. Под глаза положили патчи, сверху маску.
        А затем занялись моим макияжем. Вскоре я не узнавала себя в зеркале.
        Нечто подобное со мной пытались сотворить мастерицы Айлы. Но с их помощью я больше походила на девочку, игравшуюся с косметичкой мамы. А сейчас я выглядела как холёная, красивая девушка.
        Мне не дали насладиться своим отражением и повели в другую комнату. С вереницей нарядов, висящих на вешалках. Моё мнение о том, каким должно быть платье, Марию не интересовало.
        Она повесила в примерочной пару вариантов, предварительно велев сменить бельё. Мои хлопковые шортики и топик, очевидно, не подойдут ни к одному вечернему платью.
        Комплект дорого белья, что она выдала, соткан из тончайшего кружева. Я натягивала трусики, боясь, что порву эту паутинку, сквозь которую просвечивалась кожа.
        Телесного цвета чулки держались на поясе. Видела подобный атрибут в кино. Но сама даже не думала, что доведётся когда-нибудь надеть что-то настолько откровенно сексуальное и умопомрачительно дорогое. Разглядывала свою маленькую задницу в зеркале, когда неожиданно шторка распахнулась.
        - Долго ещё? - раздаётся вопрос. И только затем он видит меня.
        Замирает на короткое мгновение. А затем принимается с рассматривать каждый сантиметр тела.
        Дышать становится нечем от этого откровенного внимания.
        Взгляд Ратмира сначала задерживаются на моей груди. Бежевое кружево не скрывает тёмные соски, которые тут же становятся твёрдыми. Ноющими. Скользит ниже, к талии, перетянутой поясом. К трусикам, задача которых скорее показать, чем скрыть. Тонкую полоску волос на лобке и половые губы. Сглатываю слюну.
        Переминаюсь с одной ноги на другую. Щеки жалит румянец.
        - Почему ты ещё не одета? - в его голосе появилась хрипотца, и он прочистил горло после вопроса.
        Смотрит на меня всей бездной тёмных глаз. Я в них тону. Захлёбываюсь. Но в то же время осознаю - ему сейчас не проще. А может быть, и тяжелее, чем мне.
        Не знаю откуда это знание. Но чувствую - так и есть.
        - Не успела, - едва не заикаясь, отвечаю.
        - Скорее, времени мало, - резко закрывает шторку.
        Слышу его шаги туда-обратно по комнате.
        Мария дала мне три платья. Но моя рука потянулась к чёрному. Самому короткому. А я знала свои сильные стороны. Ноги.
        Встала на чёрные туфли-лодочки. Всё принесли вместе с бирками. Эти вещи никто не носил до меня. И зная Сабурова, никто не наденет после. Ещё пару секунд покрутилась перед зеркалом, убедившись, что сегодня я достойна идти под руку с ним. И улыбнувшись своему отражению, вышла из примерочной.
        Ратмир сидел на кресле. Я задумалась, часто ли он сюда приводил своих женщин. Наверное, нет. Ведь он обычно выбирал уже «упакованных».
        Глава 56
        Ему пришлось несколько раз пройтись взглядом по моему телу. Возможно, чтобы узнать во мне меня. Не имею понятия, что ещё могло значить это выражение глаз.
        Начиная с блестящих острых лодочек, по ногам в тонких, едва заметных чулках. Такому короткому платью-мини, что длина ног в нём кажется бесконечной. Верх платья при этом закрыт по горло, и я не похожа на девушку, которая вышла на охоту. Продаваться. Как постоянно себя чувствовала в нарядах, выбранных Айлой.
        Сейчас я выгляжу чертовски привлекательно. И недоступно.
        Жду его вердикта с замершим сердцем. Смотрю на него, как собачка, прилежно выучившая команду «к ноге», в ожидании похвалы.
        - Неплохо, - сухой ответ.
        В глазах пустота. Будто он стёр все эмоции, которые я обнаружила у него в примерочной. И вновь только безразличие.
        Обидно до слёз. Прикусываю нижнюю губу, стараясь скрыть чувства.
        - Надень это, - поднимается и протягивает коробочку.
        Забираю её. На красном бархате гравировка известного бренда. Открыв её, нахожу внутри серьги-пусеты с огромными, кристально прозрачными камнями, переливающимися на свету. Они так сверкают, что я рискую вот-вот ослепнуть.
        Мне не досталось от мамы украшений. Из драгоценностей в моей шкатулке только простенькие золотые серёжки с синтетическими рубинами, подаренные бабушкой и дедушкой на четырнадцатилетие. А свои побрякушки мамаша забрала вместе со всеми вещами, имеющими хоть какую-то ценность.
        - Не обольщайся. Это не подарок. После вернёшь.
        Продолжаю на них смотреть. Потому что, если подниму на него взгляд, он поймёт, как задел меня.
        Да, возможно, на долю секунды в мою голову пришло, что он дарит украшение мне. Но эта мысль быстро испарилась. С чего бы я вдруг заслужила подобную милость.
        А вот сомневаться в мотивах Сабурова не приходилось. Его спутница не может выглядеть как простушка. А эти до неприличия огромные бриллианты - отражение его благосостояния.
        - Ну что вы, господин, как я могла бы о таком подумать, - усмехаясь, достаю серёжки, возвращая ему коробочку, - я ведь всего лишь мою полы в вашем доме. Куда мне до изысканных украшений.
        Бешенство клокочет внутри. Хочется что-то разбить. Или кому-то голову. Самодовольный козёл.
        Я готова. Выхожу из комнаты. Следую вперёд, будто знаю, куда идти.
        Мария останавливает меня, накидывая на плечи белую меховую шубку, укладывая поверх неё локоны моих волос. Конечно, и её я тоже верну.
        Несусь дальше в сторону выхода. Хочется подышать свежим воздухом. Охладить пыл. И побыть хотя бы минуту вдали от Сабурова.
        Вываливаюсь на каблуках прямо на покрытый льдом асфальт. Забыла, что зима. Мороз и скользко.
        Если бы кое-кто не поймал меня, вся наведённая красота осталась бы отпечатком на снегу. Сабуров вышел вслед за мной и успел перехватить за талию, не дав упасть. Я ему ещё нужна.
        Злюсь. Не хочу его видеть. Но он держит. Не отпускает. А я упрямо рассматриваю снежинки на его кашемировом пальто.
        - Пойдём. Нас ждут. ??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
        - ????Глава 57
        До ресторана мы доехали в полной тишине. Если бы не мой дурной поступок с Афиной, я могла бы развернуться и уйти. Но где-то внутри меня ещё имелась совесть, и я ощущала вину. Только не понимала, перед кем. Перед девушкой, которая намеренно пыталась меня унизить? Или перед мужчиной, который относился ко мне, как к своему имуществу?
        С другой стороны, тот факт, что она испортила себе волосы кремом для депиляции, говорил лишь об одном. Они трахались. А эта мысль мигом стирала все прочие.
        Когда автомобиль остановился, Сабуров помог мне выйти из машины по всем правилам этикета. И, к моему шоку, приобнял за талию, прижав к своему боку.
        Показывая и напоминая, что я принадлежу ему. Как и моё платье, туфли, шубка и серёжки.
        Я не сразу сообразила, что люди, выбравшиеся из подъехавшего внедорожника, сопровождают нас. Трое мужчин. Двое бодигардов шли позади, один на несколько шагов впереди. До этого момента я даже не замечала, что за нами хвостом следует машина.
        От их присутствия и вида стало жутко. Что это за встреча, на которую требуются амбалы?
        Вся жизнь семьи Ратмира - красивый фантик снаружи, но совершенно не ясно, что внутри. Откуда столько денег? Законный ли у него бизнес?
        Сабуров, будто почувствовав моё тревожное состояние, шепнул на ухо, опалив горячим дыханием нежную кожу:
        - Не волнуйся.
        Всего два простых слова, но они подействовали на меня магическим образом.
        Я же рядом с ним. Никто не посмеет причинить мне боль или обидеть. Кроме него.
        Ресторан, где должна была состояться встреча, находился в центре Москвы. Его помпезный интерьер, на мой вкус, слишком вычурный. Впрочем, в доме Сабурова я привыкла к подобному стилю. Уже сообразила, что все эти золотые вензеля - неотъемлемый атрибут кавказской жизни.
        Нас провели к круглому столу, за которым сидели две пары и одинокий мужчина.
        С виду ничего необычного они из себя не представляли. Наличие женщин в этой компании успокаивало.
        Мужчина в возрасте и молодая девушка. Её лицо почему-то кажется смутно знакомым. Они явно вместе, и разница между ними лет в тридцать. Но кого подобным удивишь?
        Ещё один мужчина. Возраста Сабурова. Не русский. Не хотела бы я остаться с ним наедине. Выглядит устрашающе. Как и Ратмир. Но к своему хищному зверю я успела привыкнуть. А к этому - нет.
        Чёрные волосы, тёмная борода. Глаза, как ночное небо. Необычное сочетание.
        Рядом с ним ещё один мужчина похожей наружности. Этот с девушкой. Она симпатичная. Но выражение глаз на её кукольном личике отражало пустоту в голове. Мне почему-то стало её жалко. Странная мысль. Но она выглядела слишком глупой, чтобы понимать, с кем имеет дело. Рядом с таким нельзя быть уверенной, что в одно не слишком прекрасное утро её тело не найдут где-нибудь в лесополосе. Если найдут, конечно.
        Украдкой взглянула на Ратмира. Пытаясь сообразить, одного ли они поля ягоды с этими двумя жуткими типами.
        Стоило меня заметить тому типу, что пришёл с девицей, как он, не стесняясь своей пары, принялся меня лапать. Глазами.
        Будто я свежее мясо, выставленное на прилавке.
        Его не смущало присутствие рядом девушки. Пялился и раздевал взглядом. Захотелось спрятаться за спину Ратмира. И не высовываться, пока незнакомец не покинет ресторан.
        Я не сразу сообразила посмотреть на реакцию Сабурова на подобный интерес к моей персоне.
        А взглянув, поняла, что пропустила момент, когда атмосфера начала накаляться. До предела.
        Эти двое смотрели друг на друга, как бешеные бойцовские собаки перед тем, как накинуться друг на друга. Для кровавой бойни.
        Хотелось сжать руку Ратмира. Удержать от нападения. Но почему-то подумала, что я не имею на это права.
        За всё время знакомства с Сабуровым не видела подобного дикого выражения на его лице. Стало страшно, что сейчас может произойти драка.
        Отчего? Оттого, что кто-то посмел бросить взгляд на его собственность? Его вещь. Ведь так он ко мне относится.
        Но брюнет усмехнулся и больше не поднимал глаз в мою сторону. Будто между ними произошёл бессловесный диалог и он сдался. Отступил.
        Они поздоровались как ни в чём не бывало. Сабуров не представил меня. Просто помог занять место рядом с собой за столом.
        С другой стороны, что бы он сказал? Это моя девушка? Нет.
        Она убирает мой дом и испортила волосы моей пассии? Сомнительно.
        Я выкупил её у одного старика, теперь она принадлежит мне. Да, именно так он и мог сказать.
        - Как мило, Ратмир, у тебя новая игрушка? - спутница мужчины в возрасте подаётся чуть вперёд, вываливая на всеобщее обозрение глубокое декольте.
        Не зря её лицо показалось знакомым. Она популярная певица, часто мелькающая на ТВ. На мой вкус, голос у неё так себе. Но красивая, ничего не скажешь.
        До меня не сразу дошло, что речь в её вопросе обо мне.
        Помню его угрозу. Но всё же хочется залезть на стол и добраться по нему до девицы, чтобы выколоть вилкой ей глаза. Смотрит на меня, будто я ничтожество. Под этим взглядом я забыла, что на мне дорогое платье и серёжки, стоимость которых больше, чем стоимость всего, что я имею.
          - Да, - опережаю Сабурова, который запросто подтвердил бы её мнение на мой счет. Изображаю губами лживую улыбку. Подаюсь к Ратмиру, касаясь грудью его руки в надежде, что это выглядит максимально эротично, и провожу языком по его гладко выбритой шее. Нагло и вульгарно. В состоянии шока находятся все присутствующие. Только мой «хозяин» не удивлён. - Самая дорогая и самая лучшая.
        Он может убить свою непокорную собственность прямо сейчас за подобное поведение. Но вместо этого кладёт свою тяжёлую ладонь на моё бедро. Смотрит мне в глаза. С обещанием расправы. Но со стороны может показаться, что этот взгляд означает прямо противоположное.
        Девица брюнета вообще не поняла сути диалога. Сам брюнет на меня даже не смотрит. Боится?
        Зато мой жест привлёк внимание одинокого мужчины. Но не в столь похабном ключе. Так, лениво мазнул по мне взглядом.
        А вот мужчина в возрасте изучает меня уже с куда большим интересом. Минуту назад я была для него пустым местом. Теперь уже что-то значу.
        От моего ответа певичка сидела как пришибленная. Явно не ожидала, что я ей дам отпор. Должно быть, решила, что я такая же пустышка, как девушка брюнета.
        Весь последующий диалог касался бизнеса. Я старалась не упускать нить разговора мужчин. Но мало что понимала. Однако горячая ладонь Ратмира так и лежала на моей ноге, пока не принесли еду. И вернулась обратно, как только он положил приборы на тарелку.
        Это было так естественно, словно именно там ей и место. Несколько раз я ловила его взгляд, направленный на мои ноги. Точнее, на кромку чулок, выглядывающую из-под короткой юбки. И готова поклясться, в эти мгновения он не слушал собеседника.
        Глава 58
        В определённый момент мужчины перешли с русского языка на незнакомый мне. Вернее, знакомый по диалогам в доме Сабурова. Ничего не понимала, кроме того, что разговор носит яркий оттенок агрессии. Хотелось подняться и уйти оттуда. Сбежать.
        Из услышанного ранее создалось впечатление, что речь идёт о каком-то совместном бизнесе. Но что с ним? Не могут поделить?
        Жену старика и пустоглазую девицу будто и не интересовала суть диалога. В отличие от меня, жадно ловившей каждое слово. Обе залипали в телефон. Даже глаз не поднимали на присутствующих.
        Интуитивно ощущала, что мой спутник раздражён. По его лицу, как обычно, ничего не скажешь. В то время как он со своими партнёрами обсуждал бизнес, его рука так и покоилась на моём бедре.
        Чем жёстче обсуждали бизнес, тем больше телодвижений я ощущала со стороны Ратмира. Сидела ни жива ни мертва, пока он повторял узор на ажурной части чулок.
        Учащённое дыхание сбивалось, стоило пальцам подняться ещё выше, на кусочек оголённой кожи. Совсем рядом с тонкой тканью трусиков. Иногда он как бы случайно задевал ту часть, где ластовица. Я вздрагивала, словно от удара током, и смотрела во все глаза на соседей за столом. Но никто не обращал на меня внимания. Не понимал, что со мной творится.
        А он сидел как ни в чём не бывало. На лице ни единой эмоции, выдающей напряжение. Или желание. Будто движения его руки никак не связаны с мыслями. Словно делает это, не отдавая себе отчёта.
        Он поглаживал внутреннюю поверхность бедра, посылая по телу мурашки. А ребро ладони в это время методично полировало мои трусики. Эта пытка стала невыносимой. Таким образом он мстил мне за мой длинный язык?
        Попробовала свести бёдра вместе в надежде, что Ратмир поймёт, что зашёл слишком далеко. И тут же ощутила его недовольство моим самоуправством. Он отреагировал мгновенно, надавив рукой на ногу, ограничивая мои движения.
        Всё тело горело огнём. Кровь прилила к гениталиям, сделав нежную кожу до боли чувствительной к прикосновениям.
        Трусики, кажется, уже насквозь мокрые. Боюсь, когда встану, обнаружу на светлой обивке стула пятно от своих выделений. Прикусываю губу, боясь, что с уст может сорваться стон. Сабуров - чёртов эксгибиционист, раз хочет, чтобы я кончила на глазах у всего ресторана. Долбаный извращенец.
        В какой-то момент я понимаю, что он решил изменить стратегию. Край платья под его натиском поднялся выше. Я вся красная как рак. Догадываюсь, что он планирует прямо здесь залезть мне в трусики. Пальцы касаются гладкой, скользкой от возбуждения кожи половых губ. Сжимаю с силой широкое запястье, но его совершенно не волнует моё сопротивление.
        Если бы не подошедший так не вовремя юрист, я могла бы кончить прямо за столом. И дикость в том, что я этого хотела. Но, увы, Сабуров взвинтил едва ли не до самого пика моё возбуждение и не довёл его до конца. Негодование от его поведения сменилось досадой. А досада злостью. Он специально это сделал.
        Ратмир как ни в чём не бывало стёр салфеткой с пальцев следы моего возбуждения и взял шариковую ручку, протянутую для подписи.
        Смотрю на него в упор. Не то чтобы ожидаю объяснений скотскому поведению, но не могу не выразить своё возмущение. И он бросает на меня взгляд, приподнимая бровь. И читаю в нём молчаливый вопрос, дескать: «Тебе что-то не понравилось? Ты чем-то ты не удовлетворена?»
        Всем, сукин ты сын!
        По Сабурову хрен поймёшь, устроил его итог встречи или нет. Но скорее всё же да, чем нет. После того как подписи присутствующих мужчин были поставлены на документе, никто не планировал больше задерживаться за столом.
        Стоило всем попрощаться, как Ратмир знакомым жестом приобнял меня за талию и вывел из ресторана. И только в этот момент я вспомнила о сопровождавших нас бодигардах.
        Они, как тени, всё это время находились в зале ресторана, но я совсем забыла о том, что они рядом. Настолько незаметны они стали. И сейчас будто из стен вышли и вновь последовали за нами. Выражение их лиц каменное, сосредоточенное. Фиксирующее ситуацию вокруг.
        Я замешкалась, изучая их. И Сабуров проследил глазами до источника моего интереса.
        - Зачем они здесь? - не выдержав, любопытствую.
        Впиваюсь взглядом в его лицо. Открывает мне дверь и усаживает на пассажирское сиденье. А сам огибает автомобиль и садится за руль. Молчит. Будто не планирует отвечать на мой вопрос.
        - Ратмир! - не слезу с него пока не ответит.
        Пробую отыскать в памяти первые наши встречи. Не припоминаю, чтобы раньше он находился в сопровождении охраны. Впрочем, откуда мне знать. Они же почти незаметны.
        - Так надо, - отвечает спустя минуту. Когда я думала, что не дождусь от него и слова.
        Складываю руки на груди, выражая своё недовольство. Губы сами собой обиженно надуваются. И гляжу упрямо в боковое окно, сводя брови.
        Знакомое направление узнаю тут же. Едет в «Раздоры». В особняк. Я в таком платье, что Патимат сразу поймёт, что мы с хозяином дома провели вечер вместе. А за этим подтянутся и другие выводы.
        - Отвези меня, пожалуйста, домой. Ко мне домой, - добавляю.
        Не имею представления, знает ли он, где я живу. Об общаге и отчиме. Но, если не знает, подсказывать пока не собиралась. Меня устроит, если он довезёт до квартиры дедушки. А оттуда вызову такси. Почему-то не хотела, чтобы этот мафиози в случае чего нашёл меня на раз-два.
          - Я говорил тебе, что к себе домой ты сегодня не попадёшь.
        Вижу по его лицу, что спорить не имеет смысла. Но всё же не могу не попробовать убедить.
        - Не хочу, чтобы Патимат видела нас вместе, - смотрю умоляюще.
        Он переводит на меня насмешливый взгляд.
        - С чего это тебя вдруг волнует чьё-то мнение?
        Справедливый укор. Кусаю губы. Мнение посторонних, незнакомых людей действительно меня не интересует. Но Патимат совсем иное дело. Она мне нравится. А мне редко нравятся люди.
        - Ратмир, пожалуйста.
        На улице уже глубокая ночь. На этой части трассы машин почти нет, и Сабуров вновь отрывает взгляд от дороги и смотрит на меня. Размышляет о чём-то своём. Пробую изобразить жалостливые глазки потерянного котёнка, но он слишком хорошо успел изучить свою собственность, чтобы купиться на это.
        - Опасно везти тебя домой. За нами могут следить, - всё же удосуживается пояснить.
        О подобном я даже не подумала. Мне вовсе не хотелось, чтобы тот хрен с горы узнал, где я живу.
        Полирую ноготочки о шубу. В голову приходит опасная идея, которую не могу держать в себе. Губы против воли расплываются в коварной улыбке. И я вновь сажусь полубоком, выставляя напоказ ногу, обтянутую чулком.
        - Спасибо, что поднял мои акции сегодня, - изучаю его из-под ресниц, - теперь, когда меня увидели рядом с тобой, я буду стоить дороже.
        Конечно, я его дразнила. Даже мысли больше не допускала вернуться к Айле. Но так хотелось отомстить ему за поведение во время встречи. И проверить реакцию.
        Сабуров резко сбавляет скорость и съезжает на обочину. Только теперь соображаю, насколько перегнула палку. Смотрю на него круглыми от страха глазами и вдавливаюсь в дверь, когда он тянется ко мне.
        - Серафима, - вижу плещущуюся в нём злость. Забыла, с кем имею дело. Порой кажется, что он не способен причинить мне вред. Но он тут же разбивает эту иллюзию, когда сжимает мою шею теми же пальцами, что ласкал недавно. - Не играй в игры, если не знаешь правил.
        Глава 59
        - Отпусти, я всего лишь пошутила, - шиплю, вцепляясь обеими руками в его каменные пальцы, но тщетно.
        Тянет меня к себе, так что мне волей-неволей, чтобы не задохнуться, приходится придвинуться к нему ближе. Останавливается, только когда наши носы сталкиваются. Ощущаю его разъярённое дыхание кожей.
        - А теперь произноси за мной: я принадлежу тебе, - а вот он вовсе не шутит.
        Чуть сдавливает пальцы в подтверждение того, что если не послушаюсь, раздавит мой хребет в пыль.
        - Я принадлежу тебе, - повторяю следом.
        Эти слова не вызывают внутреннего протеста. Отнюдь. Хочется, чтобы так и было. Но ещё больше хочется, чтобы он принадлежал мне.
        Отпускает. Отползаю назад, как змея, почуявшая опасность.
        Что со мной не так? Почему я испытываю от всего происходящего возбуждение?
        Он пугает меня. Страх пробирает до дрожи. Потому что я вижу в его глазах беспощадность. А сама желаю протянуть к нему руку, коснуться ремня и вызволить член из брюк. Взять его в рот. Ощутить губами его твёрдость и гладкость. Как тогда в клубе. Смотрю на него голодно и жадно.
        Он тоже тяжело дышит. Вижу его возбуждение. Оно зародилось ещё там, за столом в ресторане.
        Сцепились взглядами, будто готовы в любой момент сорваться и поглотить друг друга.
        Но у Ратмира куда больше выдержки, чем у меня. Это я плавлюсь от его близости. Это моё сердце разрывается от переполняющих чувств. Это я готова броситься в его тёмный омут, рискуя разбить макушку об каменное дно.
        А Сабуров просто поворачивается к рулю, и машина трогается с места.
        Мне кажется, если я не займусь с ним сексом, то неудовлетворённость разорвёт меня на куски.
        Больная. Ноющая. Раздирающая.
        Поправляю юбку вниз и сажусь прямо.
        Мы добрались буквально спустя пару минут. Он гнал машину на высокой скорости. Подозреваю, это помогло снять напряжение. Но не мне.
        Ратмир вытащил меня из автомобиля. Приобнял и повёл вперёд. В дом, через главный ход.
        Я опешила. Сейчас этот жест не ради зрителей, а потому что сам не может держать руки подальше от меня.
        Сердце трепыхалось в груди как бешеное. Неужели всё случится наконец?
        Мы ввалились в дом с явным намерением добраться до ближайшей койки. Это вдруг стало для меня таким же очевидным, как бег времени.
        Ещё чуть-чуть. Один лестничный пролёт до второго этажа и десяток шагов до его спальни. Коленки подрагивали, ноги едва меня слушались. От предвкушения совсем потеряла контроль.
        Как вдруг он резко остановился. Я настолько погрузилась в свои чувства, что не сразу поняла, в чём дело.
        Подняла глаза к лестнице. Тупо уставившись на человека, сидевшего на ступенях.
        Не его узнала даже. Это лицо, как ненужное воспоминание, стёрлось из памяти.
        - Вот так значит, братец, - Рустам поднимается с места, глядя в нашу сторону.
        Старший брат отпускает меня. Тут же становится неуютно и холодно.
        Ощущаю себя отверженной. Стесняется меня? Я вновь недостаточно хороша, а он об этом просто забыл на короткое мгновение?
        - Иди к себе.
        Он посылает в комнату горничной. Не в свою спальню. Смотрю секунду на него, пытаясь понять, что им движет.
        Господи, только бы в его голову не пришла мысль, что я разбила младшему сердечко.
        Снова перебираю в памяти события вечера нашего знакомства. Интересно всё же, почему он отослал Русика за границу.
        Ужасно хотелось остаться и послушать.
        Уходила медленно, ловя обрывки фраз.
        - Мама упоминала, что эта шлюха работает здесь, - доносится голос Рустама.
        Речь явно обо мне. Становится противно. С другой стороны, я делала минет его брату во время нашего никудышного свидания. Сложно его винить за брань.
        Ратмир ему что-то ответил, но так тихо, что не смогла разобрать. А потом они и вовсе поднялись наверх.
        Мама упоминала…
        А догадывается ли мама, что её родной сын пытался за мной ухаживать? Кажется, если бы знала об этом, то и вовсе сжила бы меня со свету. Представила подобное, и по коже пошли мурашки.
        Сняла дорогие шмотки, смыла косметику и лежала в постели. Ждала. Думала, что он придёт. Пообщается с братом и вернётся за мной.
        Но он не пришёл. Я ведь чувствовала его желание. Не менее горячее, чем моё. Оно весь вечер сжигало нас, лизало языками пламени.
        Свернулась клубочком, подобрав к себе коленки.
        Тревога закралась в сердце, подсказывая недоброе.
        Объявление брата отбросило наши «отношения» назад. В тот мир, где я отрабатываю долг и помню своё место. Я поняла это на следующее утро, ощутив между нами дистанцию размером с Гранд-Каньон. Должно быть, Ратмир объяснил младшенькому историю моего грехопадения. И то, почему я оказалась в их доме.
        Патимат радовалась возвращению Русика.
        - Может, хоть это сделает госпожу Фатиму чуточку добрее, - напевала она себе под нос, готовя завтрак.
        А я уныло размешивала пенку в стаканчике кофе.
        Наутро создалось впечатление, что события вчерашнего вечера привиделись. Показались. И ничего у Ратмира ко мне не ёкнуло. Ну да, защищал свою собственность. Злился, что на неё покусились. Но не более того. Ах, да. Ещё залез к ней в трусы. Развлечения ради.
        Взглянула в окно. Надо было перестать постоянно о нём думать. Выкинуть из головы. Он, как болезненное наваждение, раз за разом возвращался обратно. Зажмурилась, пытаясь стереть его лицо из памяти, но оно словно приклеилось на сетчатку глаз.
        Глава 60
        Новый год на носу. Хотела провести его со своим самым близким человеком. От Ратмира через Патимат на днях прилетел ещё один конверт. Сначала думала снять домик где-нибудь в лесу для нас с Анечкой. Но цены ближе к праздникам взвинтили до космических высот.
        Остался единственный доступный вариант - забронировать номер в гостинице. Что я и сделала. Выбрала красивый, девчачий, с большущей кроватью и бледно-розовыми обоями с видом на заснеженный город. Недалеко от парка, чтобы вечером первого числа, если возникнет желание прервать марафон новогодних фильмов, покататься на коньках.
        Накуплю всяких вкусностей и подарков. Зажмурилась от удовольствия, представив, как здорово мы проведём время вдвоём.
        Первые дни после возвращения из ссылки младшего брата ничего не происходило. Мы с Русиком даже не пересекались. Вопреки религии, он напивался каждый вечер в клубах и приползал под утро на бровях. А весь оставшийся день проводил в постели, отсыпаясь к следующей пьянке. Классно иметь возможность не отказывать себе в прихотях, стоя за широкой спиной брата.
        Вытирала пыль в одной из спален с наушниками в ушах, когда случилась отложенная, но вполне ожидаемая неприятность. Русик подошёл ко мне сзади, развернул к себе и прижал корпусом к стене. Из-за музыки в ушах я первые мгновения оказалась дезориентированной. Вытащила вкладыши и смотрела на него растерянно.
        - Ну что, трахаешься с моим старшим братом, да, шалава? - Русик осматривает меня плотоядно с головы до ног. - Может, и мне разрешит разок-другой тебе присунуть, мы же братья. Братья должны делиться.
        На мне старенькие спортивные легинсы и майка. Совершенно не провокационный наряд. Но я унизила его. Теперь для него я навеки клеймённая проститутка.
        - Уймись, Рус, - вырываюсь из цепких рук. Он не Ратмир. Даже не близко, его прикосновения мне противны. - Я тебе не обязана что-либо объяснять. Мы не встречались, и я тебе ничего не обещала, так что прекрати строить из себя обиженного.
        Хотелось расставить точки над «i», только не уверена, что мои слова залечат его уязвлённое самолюбие.
        - Не обязана? - ещё больше вспылил парень, едва не брызжа слюной. - Пока я ждал тебя, ты поднялась к моему брату и сосала ему!
        После ночной попойки глаза были красные, с поломанными капиллярами. Он напомнил мне отчима, и я тут же ощутила себя не в своей тарелке. Хотелось убежать и расплакаться - до того картинка оказалась знакомой.
        Там, где-то в его мирке, на вид больше похожем на пряничный домик, нет проблем. Нет борьбы за выживание. Протяни руку, отломи кусочек - и ешь. Вот и все телодвижения, которые нужно сделать. Я выросла в иных условиях. В таких, что мои зубы стали острыми, а язык ядовитым.
        - Серафима, - в дверном проёме появилась Патимат. Бледная и напряжённая. Много она услышала? - Помоги мне на кухне, пожалуйста.
        Стоит ждёт, пока я к ней подойду. Она меня спасла. Огибаю Русика. Он ловит мою руку и зло сверлит взглядом.
        - Это ещё не всё.
        Выхожу и следую дальше по коридору за женщиной. Как теперь ей в глаза смотреть?
        Когда мы обе зашли на кухню, Патимат суетливо, пряча от меня глаза, принялась что-то готовить.
        Я видела её нервозность. Несколько странную. За время, проведённое в этом доме, она успела стать мне родным человеком. И единственным, кого не хотелось расстраивать.
        - Патимат, - дёргаю её за рукав, как ребёнок, требующий внимания, - давай поговорим. Я же знаю, что ты всё слышала.
        Не представляю, что сейчас творится в её мыслях. Она женщина строгих патриархальных устоев. Должно быть, считает меня падшей. Недостойной. От этих предположений сделалось горько.
        - Серафима, - тяжело вздыхает, - тебе не нужно мне ничего объяснять.
        - Нужно, - упрямлюсь.
        В ответ она мягко улыбается.
        - Нет. Думаешь, я не знаю мужчин? - она касается шрама на своей щеке. - Это оставил мне на память бывший муж, от которого я сбежала. Чтобы никто больше не взглянул на меня. Он… он плохо относился ко мне.
        Глаза вылезают из орбит. Даже представить подобного не могла. Она такая кроткая, тихая. Ума не приложу, каким нужно быть животным, чтобы рука поднялась изувечить красивую женщину. А она, бесспорно, красивая.
        - Ты и со шрамом очень красивая, - убеждаю её, чувствуя, что слова идут от чистого сердца. За это время я даже не обращала на него внимания.
        - Рустам - вздорный мальчишка. Он не имел права говорить так с тобой.
        Обнимаю порывисто, не ожидая поддержки.
        - Спасибо, Патимат.
        - Ну что ты, девочка, - касается осторожно моей спины.
        В предновогодней суете в голову пришла совершенно дикая идея - сделать Ратмиру подарок. Но что купить тому, у кого всё есть?
        Спички. Нашла в интернете магазин, где можно приобрести необычный коробок спичек. Нарисовала на белой поверхности горящую спичку и вывела ручкой аккуратную надпись рядом: «спички от Спички. Серафима».
        Мне показалось, что это ужасно забавно. Я упаковала их в подарочную обёртку, сделала бантик, засунула маленькую открытку с его именем и оставила под огромной, украшенной дизайнерскими игрушками, ёлкой.
        
        Интересно, он подарит мне что-нибудь? Выбросила тут же этот вопрос из головы. Кто я такая, чтобы он задумывался о чём-то подобном.
        До Нового года оставался один день, и скоро я смогу провести время с Анечкой.
        В этом богатом доме сейчас так красиво. Уютно. Чисто. Как никогда не было у меня дома после смерти папы. Хотела бы я когда-нибудь иметь дом. Не такой огромный, но свой.
        - Серафима, тебя зовёт в кабинет Фатима, - выглядя тревожно, обратилась ко мне Патимат, вырывая из грёз.
        Хмурюсь. Что этой мегере понадобилось от меня? А когда следом за Патимат подошло двое мужчин из охраны, стало совсем не до смеха.
        Что случилось? Сердце забилось как бешеное.
        И так не вовремя на сотовый принялись настойчиво звонить. Взглянула, от кого идут входящие. Тётка. Я же сказала, что заеду с деньгами вечером. Что ей нужно? Сбросила звонок. Но она набрала номер снова. Перезвоню, когда поговорю с Фатимой.
        Зашла в библиотеку, где Сабуров как-то исполосовал мою задницу ремнём. Хех.
        Женщина восседала в кресле, как настоящая султанша, в своих дорогих одеяниях. Смерила меня взглядом, напоминая, что я в этом доме никто. Даже меньше, чем никто. Пыль на подоконнике. Откроет окно - и меня ветром унесёт.
        - Из сейфа пропали украшения, верни их.
        Смотрела на неё, слушала её, но не понимала ничего. Какой сейф? Какие украшения? О чём она?
        - Я не понимаю, о чём вы.
        - Я тебе ещё раз повторяю, - говоря членораздельно, объясняет мне, словно по пути в эту комнату я потеряла пару хромосом, - верни. На место. Украшения.
        Она разговаривает со мной так, будто уверена на все сто процентов, что я их украла. Но это бред. Я даже не знаю, где у неё сейф стоит. Да и какой идиоткой нужно быть, чтобы красть что-то в доме Сабурова? Однако от этой уверенности становится не по себе.
        - Я ещё раз повторяю, - цежу сквозь зубы. - Я. Не знаю. О чём вы.
        Разворачиваюсь, намереваясь уйти. И тут же утыкаюсь в грудь мужчине из охраны.
        - Отведи её в подвал, пока не приедет полиция. Сбежит ещё. Знаю я этих ушлых девок.
        Уши горят. Эта сумасшедшая что, серьёзно?
        Меня берут под руки, будто я особо опасная преступница.
        Телефон в кармане джинсов вновь назойливо вибрирует. Я смотрю на Патимат, которая стоит белее снега у стены, и произношу губами: «Позвони Ратмиру».
        Глава 61
        Надеюсь, она поняла.
        Как только он приедет, это всё закончится.
        Меня кинули в подвал и заперли, среди солений и прочей снеди. Присела на одну из полочек. Здесь жутко холодно. Обхватила себя руками. Что за вечные неприятности меня преследуют?
        Достаю сотовый из кармана, чтобы проверить связь. Деления, показывающие уровень сигнала, на нуле. Тётка звонила раз десять и оставила СМС-сообщения. А это уже очень странно. Открываю их и постепенно схожу с ума.
        «Аню забирают, позвони скорее».
        «Приезжай немедленно!»
        «Какой-то мужчина».
        «Серафима!»
        Дрожащими пальцами пробую позвонить тёте Свете. Они ледяные, едва попадают на нужные кнопки на сенсоре. Даже гудки отсюда не идут. Словно в бункере.
        Уже не испытываю холода. По спине пот струится от страха.
        Кто это мог быть? Неужели мама объявилась с очередным хахалем? Забрать обузу обратно - это совсем не в её духе.
        Принимаюсь со всей силы барабанить по двери. Ногами. Руками. Всеми частями тела.
        В глазах слёзы. Мне нужно выбраться отсюда. Найти Аню, где бы она ни была. Мысль так тревожно бьётся в голове. А вдруг ей причинят зло? Как я буду жить после этого? Осознавая, что не уберегла её. Не защитила.
        Страх раздирает на части.
        - Откройте! - беру в руки стеклянную банку и кидаю прямо в дверь. Она разбивается, распространяя по комнате запах специй и уксуса. Мне плевать. Я уничтожу всё, что тут хранится.
        Только спустя пару минут объявляется охранник. Заглядывает в щёлочку двери. Будто опасается меня.
        - Чего тебе? - хмуро спрашивает.
        - Патимат позовите, - произношу, а зуб на зуб не попадает. Сползаю на сухой островок рядом с дверью, но всё равно мараю штаны в пахучей жидкости. Ах, плевать.
        Время словно остановилось. Казалось, что её нет целую вечность. А когда она пришла, я была совсем не в себе.
        - Патимат, где Ратмир?
        Кажется, что только он может мне помочь. Вызволить отсюда. Я молюсь о его появлении.
        - Он здесь, Серафима, - смотрит с жалостью, видя мои слёзы. Неужели думает, что это следы раскаяния за воровство?
        - Почему он не идёт сюда? - спрашиваю упавшим голосом.
        Мы разговариваем полушёпотом. Кусает губы, а во мне что-то обрывается.
        Неужели он верит Фатиме?
        Не может быть. Неужели за это время он не успел узнать меня? Понять…
        Нет-нет-нет. Он всё разрулит, как всегда.
        - Серафима, я приду позже, - протягивает ко мне руку, сжимая мои холодные пальцы.
        Киваю.
        И снова тянущееся время. Качаюсь из стороны в сторону. Убаюкивая себя.
        Я успею к ней, где бы она ни находилась. Найду. Всё будет хорошо.
        Тяжёлые шаги сразу дали понять, кто сюда идёт. Но его так долго не было, что я уже почти потеряла надежду…
        Дверь резко распахивается, ударяя по мне, потому что я сидела рядом у стены.
        Не вижу его лица, но ощущаю животную ярость, исходящую от него. И направленную на меня. Не могу сообразить в чём причина подобной перемены. Я же вела себя последнее время, как паинька.
        - Ратмир, отпусти меня. Я ничего не крала. Клянусь, - смотрю на него заплаканными глазами.
        Нет, не играю на эмоциях, не пытаюсь вызвать жалость. Сейчас я такая, какая есть. Вывернутая наизнанку перед ним, со всеми тонкими нервными окончаниями. Хрупкая, как стекло.
        - По камерам поймём, - не слова, а шаг тяжёлым ботинком прямо по мне. Чтобы растоптать, сровнять с землёй.
        Не веря, смотрю в темноту его глаз. Пустые и холодные. Что случилось? Отчего он вновь стал таким? Чужим и далеким? А был ли другим или моему влюблённому сердцу всё привиделось?
        - Умоляю, Ратмир, - сжимаю пальцами его брюки, помогая себе чуть привстать. Потому что он так и продолжает смотреть на меня, раздавленную, с высоты своего роста. - Мне к сестре нужно. Я не знаю, где она. Пожалуйста.
        Все произнесённые слова будто в бетонную стену ударяются. Он опускается на корточки, сдавливает мою руку, пока пальцы не разжимаются, причиняя боль.
        - Ты слишком много врёшь, Серафима, чтобы я верил тебе.
        Отпускает и тут же уходит, захлопывая за собой дверь.
        Злость, как огненный шар, росла в груди, с каждой секундой становясь всё больше. И взорвалась, образовав чёрную дыру, поглотившую все мои надежды и мечты. О нём.
        Если бы не Аня, я бы всё это пережила. Дождалась и полицию, и записи с камер. Гордо. С достоинством.
        Но всё прочее меркнет перед мыслью, что она в беде. Я выгрызу эту дверь зубами, но выберусь отсюда.
        А детские чувства к Ратмиру я вырву из себя. С корнем. Чтобы ничего не осталось. Ненавижу. Никогда не прощу.
        Конец первой части