Любит - не любит Елена Рахманова

        # Продюсер Венчик, секретарша Бина, начальник отдела Максим и его сотрудница Тина однажды отправились в кафе. Все было прекрасно, мило и весело. Бина считала, что потихоньку приручает ветреного Венчика, а Макс и Тина наслаждались романтикой конфетно-букетного периода, за которым уже маячило брачное предложение, свадьба и радости супружеской спальни. По нелепой случайности поцелуй страсти достался не той, кому предназначался, и карты судьбы легли в совершенно неожиданном раскладе.
        Елена Рахманова
        Любит - не любит
        Глава 1
        - Медам и месье, экипаж приветствует вас на борту лайнера компании «Эр Франс». Наш самолет выполняет рейс Лондон - Париж. Полет будет проходить на высоте десяти тысяч метров над уровнем моря, - ослепительно улыбаясь, произнесла стюардесса Николь, как значилось на беджике, приколотом к ее строгому синему пиджаку. - Желаем вам приятного полета.
        Слова она выговаривала медленно и тщательно, как если бы наперед знала, что не все сидящие перед ней в совершенстве владеют французским языком. Впрочем, так оно и было на самом деле.
        - Простите, вы впервые летите во Францию? - спросил свою соседку пассажир, расположившийся в первом ряду.
        - О нет. Франция - моя родина, и я возвращаюсь домой, - ответила девушка лет двадцати трех - двадцати пяти с длинными русыми волосами, собранными в хвост, и с живыми темно-серыми глазами. - А вы, месье?..
        - Извините, я не представился, - спохватился ее собеседник и, чуть склонив голову, произнес: - Патрик Беранже, предприниматель. И хотя по роду деятельности мне пришлось объехать чуть ли не весь мир, в вашу страну я направляюсь первый раз.
        - Но как же так? У вас же явно французская фамилия, - удивилась девушка.
        - О, она досталась мне по наследству от отца, который был уроженцем Марселя, но две трети своей жизни прожил в Лимерике, в Ирландии, - пояснил месье Беранже. - Моя мать оттуда родом, и она наотрез отказалась покидать родину, давая согласие выйти замуж за моего отца.

«А ведь он действительно мог быть сойти за ирландца», - подумала девушка, глядя на рыжеватые волнистые волосы соседа, едва заметные веснушки и густые светлые ресницы, обрамляющие глаза цвета орехового масла, как любят говорить в подобных случаях американцы. Ресницы были почти незаметны, когда он смотрел прямо, и тогда взгляд молодого человека казался каким-то незамутненным и беззащитным. Но стоило ему чуть опустить веки и склонить голову набок, как его лицо приобретало насмешливое выражение, а ресницы, словно солнечные лучики, отходили от глаз.
«Просто душка, - признала она. - И так похож на моего обожаемого Роберта Редфорда, с ума сойти можно!»
        - Ой, - смутилась девушка, по наступившему молчанию поняв, что настал ее черед говорить. - А меня зовут Натали, Натали де Канту. Я виконтесса, - скромно потупившись, представилась она, но тут же, расплывшись в победной улыбке и вскинув на собеседника глаза, добавила: - У нас фамильный замок на Луаре. Не такой роскошный, конечно, как белоснежный Шеверни, который одно время принадлежал Диане де Пуантье…
        - Де Пуатье, - тихо поправил ее Патрик.
        - Естественно, де Пуатье, - с вызовом ответила Натали. - Я просто оговорилась, неужели не понятно? Так вот, наш замок не Шеверни, но тоже очень красивый. С четырьмя угловыми башнями и со рвом, через который перекинут подъемный мост. Правда, теперь во рву нет воды и он зарос густой травой. Зато в кабинете на стенах красуются пейзажи самого Гюбера Робера и стоит мебель эпохи классицизма. А в главной гостиной над камином висит портрет моей прапрабабушки кисти самого Жана-Оноре Фрагонара. Вот!
        Так и казалось, что, довольная перечислением фамильных сокровищ, она высунет язык, как бы придавая этим подростковым жестом весомость всему произнесенному ранее.

«Виконтесса просто прелесть, - не мог не признать Патрик. - Она сама непосредственность и открытость… но явно до известных пределов. Как удачно, что судьба свела нас здесь, а то я мог бы и не обратить на нее внимания. Что было бы крайне досадно, поскольку…»
        Он так и не сумел довести до конца мысль, почему более близкое знакомство с этой девушкой предпочтительнее общения, ограничивающегося простыми словами привета и фразами чисто утилитарного содержания. В разговор вступил солидный мужчина в дорогом, хорошо сшитом костюме и в шелковом полосатом галстуке - член совета директоров крупного лондонского банка Джеймс Коллинз.
        Финансист сначала посмотрел на стюардессу, словно спрашивая у нее разрешения заговорить, и, получив подбадривающий кивок, с достоинством произнес:
        - Я тоже первый раз лечу во Францию. Париж - столица Французской Республики. Там есть Лувр - крупнейший музей мира, где хранится знаменитая «Джоконда» кисти Леонардо да Винчи; площадь Звезды с Триумфальной аркой в центре, под которой находится Могила Неизвестного Солдата; Елисейские Поля…
        - А еще «Мулен Руж» и пляс Пигаль, - прошептал на ухо своей соседке рыжеволосый молодой человек и на чистом русском языке добавил: - Как насчет того, чтобы после глубокого «погружения во французский» благополучно всплыть на поверхность и бросить якорь в каком-нибудь симпатичном местечке неподалеку?
        Глаза девушки обрадованно расширились, и она энергично тряхнула головой:
        - С удовольствием!
        - Медам и месье, прошу вас не отвлекаться! - раздался громкий голос «стюардессы», и урок французского языка продолжился…

        Двери конференц-зала распахнулись так неожиданно, что Вениамин Диктов едва успел отпрянуть от секретарши Альбины, с которой мило общался, чуть ли не вплотную придвинув к ее лицу свою гладко выбритую обаятельную физиономию.
        В приемную высыпала горстка сотрудников фирмы, занимающихся изучением иностранного языка.
        - Салют, погруженцы! - поприветствовал их Вениамин и шагнул навстречу.
        - Сколько лет, сколько зим!
        - Кого мы видим на этой картинке! Диктов собственной персоной!
        - И тебе салют, дружище!
        - Как поживаете?
        - Что привело тебя к нам?..
        Вениамин Диктов - в недавнем прошлом муж одной из преуспевающих сотрудниц фирмы - еле успевал отвечать на приветствия и вопросы. Он всегда и везде был своим человеком. А что касается представительниц прекрасного пола, так они млели от одного только взгляда его серо-голубых, с мечтательной поволокой глаз. И Венчик отвечал взаимностью им всем без исключения, невзирая на их возраст, внешние данные и семейное положение. Правда, одним чисто платонически, тогда как у других был шанс рассчитывать и на нечто большее[Подробнее о событиях, в которых задействовано большинство героев этого произведения, написано в романе «Рожденная заново».] .
        Катастрофу могло предотвратить лишь благоразумие означенных особ, ибо всем хорошо было известно, что, однажды попав в тенета семьи и брака, Венчик поклялся впредь не допускать подобных ошибок. Не его это предназначение - хранить верность одной-единственной женщине, когда вокруг полно юных прелестниц, чаровниц чуть постарше и шикарных особ бальзаковского возраста…
        - Боже, Тиночка, неужели это ты? - вскричал Вениамин, увидев «виконтессу», и на правах старого приятеля заключил ее в объятия. Далее последовал троекратный поцелуй, вызвавший гримасу легкого неудовольствия на лице Альбины.
        - Вениамин, отпустите, пожалуйста, мою подругу. Вы же ее смутили своей прямо-таки африканской страстностью, - произнесла секретарша, желая шуткой прервать затянувшееся и слишком теплое, на ее взгляд, приветствие.
        - Да брось ты, Бина. Мы же с Тиночкой, можно сказать, породнились год назад. Не так ли? - спросил он и поглядел на девушку, щеки которой и впрямь покрылись румянцем смущения.
        Та неуверенно пожала плечами. Действительно, бывшая жена Вениамина приходилась ей родственницей. И на свадьбе Александры, где Тина выступала в роли главной подружки, они с Венчиком целовались, и не раз. Но того вроде как требовала сама церемония, она же оправдывала и некоторую вольность в общении. Сейчас же все было по-другому. Прошел как-никак почти год со дня того знаменательного события, и они встречались не сказать чтобы часто, особенно в последние полгода.
        - Даже не знаю, что ответить, - тихо произнесла девушка.
        Вениамин понимающе усмехнулся и, еще раз прижав Тину к своей груди, отпустил. Тем временем большинство собравшихся в приемной разошлись по своим делам, благо была пятница и у всех имелись свои планы на вечер. Остались лишь четверо: секретарша Альбина; Вениамин Диктов - по паспорту Николай Николаевич Венедиктов - продюсер и мужчина с горячим любящим сердцем; Валентина, около года назад поступившая на работу к его бывшей жене Александре и сыгравшая большую роль во всех изменениях, произошедших в жизни последней; и рыжеволосый симпатичный парень лет тридцати, которого Венчик видел впервые.

«Ну и чего он тут торчит? - недовольно подумал продюсер. - Ведь ясно же, что мы и без него прекрасно обойдемся».
        Вообще-то раздражение Венчика вызывала не только непонятливость незнакомца. Этот тип в терракотового цвета вельветовом пиджаке, рыжеватых брюках, бежевой рубашке и шейном платке, умело подобранном по тону и рисунку к остальной одежде, являл собой образчик мужчины, который практически не оставляет женщин равнодушными. А соперничества Венчик не терпел, особенно на территории, которую привык считать своей.
        Правда, он еще не решил, какие у него намерения относительно двух симпатичных особ, находящихся сейчас в приемной, но чем-то привлекательный незнакомец ему мешал. А тут еще следующий удар.
        - Тина, ты не забыла, что мы собирались посидеть сегодня вечером в каком-нибудь приятном местечке? - произнес молодой человек в вельветовом пиджаке и вместо девушки почему-то в упор посмотрел на Венчика.

«Каков наглец! - мысленно возмутился тот. - Он что, бросает мне вызов? Не на того напал, парень!»
        - Какая чудесная идея! - радостно воскликнул Вениамин. - Не возражаете, если мы с Биночкой составим вам компанию? Я так давно не виделся с двумя этими красавицами, что расстаться хоть с одной из них, не перебросившись парой фраз, было бы просто ужасно!
        - А что, больше возможности увидеться с ними вам не представится? - насмешливо спросил его собеседник, склоняя голову набок.
        Венчик выдержал его ироничный взгляд и с бесконечной лаской во взоре отрицательно покачал головой.
        - Хотите - верьте, хотите - нет, но не представится. Честное слово. Кстати, Вениамин Диктов, продюсер, - произнес он и протянул руку.
        - Максим Латышев, начальник отдела, который, как я понял, раньше возглавляла ваша жена, - сказал рыжеволосый молодой человек и ответил на рукопожатие. - А теперь было бы неплохо поинтересоваться у наших дам, устраивает ли их такой вариант. Похоже, мы с вами забыли о правилах приличия.
        Тину с Альбиной этот вариант устраивал, или они обе решили про себя, что это наилучший выход из создавшейся ситуации. Подруги дружно кивнули.


* * *
        Парубок в соломенной шляпе брыль и в ярко-синих шароварах распахнул по очереди дверцы машин и помог девушкам выйти. Еще в приемной фирмы все четверо договорились посидеть в популярном ресторанчике «Хуторок».
        Там было шумно, многолюдно, по стенам висели вышитые крестиком рушники и связки лука, то ли всамделишного, то ли искусственного. Гарные дивчины в венках из матерчатых маков и васильков, украшенных пестрыми лентами, разносили заказанные блюда и ставили их на темные деревянные столы.
        Вошедшим повезло: столик, к которому подвел гостей дородный метрдотель с накладными висячими усами и в красной свитке, оказался в некоем подобии закутка. Здесь было уютно и довольно уединенно, если слово «уединенно» применимо к помещению, заполненному едящими и пьющими развеселыми посетителями.
        - Итак, что будем заказывать? - осведомился Вениамин, раскрывая предложенное им меню.
        Все, словно по команде, уткнулись в ламинированные книжечки и погрузились в увлекательное занятие - выбор блюд и напитков, в названиях которых присутствовал украинский колорит.
        Не спрашивая ни у кого разрешения, Венчик взял на себя роль хозяина маленькой вечеринки.
        Не в его натуре было выпускать из рук бразды правления, когда рядом находилась молодая привлекательная особа. Сейчас же их было сразу две. Одна - сероглазая, с прямыми русыми волосами, другая - с коротко стриженными иссиня-черными кудрями и с темными, как спелые вишни, глазами.
        Впрочем, появившись сегодня во второй половине дня в приемной фирмы, где еще год назад работала его жена, он не планировал никаких вечерних посиделок. Просто проезжал мимо и решил заскочить, чтобы повидать знакомых. Со многими здешними сотрудниками продюсер Диктов был накоротке, а секретаршу Альбину - в недалеком прошлом доверенное лицо Александры - считал и вовсе близким человеком. Чего никак нельзя было сказать о самой Бине, если иметь в виду их отношения.
        Нет, конечно, секретарша симпатизировала Вениамину Диктову. Даже тайно вздыхала о нем. Но она никогда бы не позволила себе закрутить роман с мужем своей начальницы, да еще всем известным бабником. Твердо уверенная, что ее стезя - это уютный домашний очаг, пара-тройка очаровательных умненьких детишек и обихоженный преданный супруг, Альбина держала свои мечтания под контролем.
        Теперь же другое дело. Как каждый стоящий солдат грезит генеральскими погонами, так и любая уверенная в своей привлекательности и уме девушка полагает, что именно ей удастся приручить и одомашнить любого самого необузданного покорителя дамских сердец. Словом, время от времени видя ныне свободного от уз Гименея Венчика, Альбина все больше приходила к мысли, что это мужчина ее мечты и только с ней одной он поймет всю прелесть семейной жизни, когда не хочется никуда уходить из дому. Разве что с любимой и любящей супругой, а впоследствии - и с выводком ребятишек.
        Правда, прежде Венчик никогда не выказывал желания пригласить ее на свидание, вполне довольствуясь чашечкой кофе в приемной. Но Альбина не теряла надежды. И вот сегодня фортуна ей вроде бы улыбнулась. Улыбнулась - потому что Венчик по собственному почину произнес: «Не возражаете, если мы с Биной составим вам компанию?» «Мы с Биной» - это уже кое-что. А вроде бы - потому что все-таки было не ясно, сказал бы он так, если бы не узрел Тину. Вдруг это желание провести вечер в ее обществе подвигло Венчика на сакраментальную фразу?
        С улыбкой поддерживая общую беседу о достоинствах перечисленных в меню блюд, Альбина судорожно обдумывала ситуацию. Но, так и не придя ни к какому выводу, решила положиться на волю случая. Точнее, приказала себе держать ушки на макушке и не упустить своего шанса, если появится хотя бы мизерная его вероятность. Что ни говори, а мысль утереть нос многим и многим претенденткам на роль законной спутницы жизни самого Вениамина Диктова внезапно захватила ее целиком и полностью.
        Бина подняла взгляд и, устремив поверх меню на Венчика, вложила в него весь трепет своей души.
        - Вениамин, прошу вас, сделайте заказ за меня, - произнесла она так, словно во всем мире остались только они одни.
        Продюсер встрепенулся, как боевой конь, услышавший звук полковой трубы.
        - А если наши вкусы не совпадают, Биночка? - изогнув бровь, игриво поинтересовался он.
        - Уверена, что совпадают, - опуская длинные темные ресницы, ответила девушка.
        Тина не придала этому обмену фразами ни малейшего значения. Зато Максим окинул парочку насмешливым взглядом. Из их компании он был молчаливее всех. Молодому человеку не нравилось, что его оттерли на второй план. Не в его привычках было следовать чужой воле, особенно когда дело касалось представительниц прекрасного пола.
        Именно он пригласил Тину провести вечер в каком-нибудь симпатичном местечке, а сейчас в центре событий оказался Венчик. Он сыпал анекдотами из киношной жизни, острил, не давая беседе смолкнуть, но при этом не претендовал на особое внимание Тины. Его явно привлекала ее подруга, яркая, стильная Альбина, и сей факт в конце концов примирил Максима с положением дел. Да, ему навязали общество двух людей, однако их ни в коей мере нельзя было назвать назойливыми или неприятными. «Может, это даже и неплохо для первого раза, - решил он. - Меньше интимности, зато больше непринужденности и раскованности».
        - Итак, я зову официантку, да? - спросил Венчик, окидывая своих сотрапезников взглядом. - По-моему, мы сделали наилучший выбор!
        Учитывая позднее время, от борща с пампушками решили воздержаться, так же как и от горилки с медом, поскольку мужчины были на машинах. Зато многим прочим украинским блюдам воздали должное, что не могло не сказаться на настроении всех членов их небольшой компании. Не прошло и часа, как они уже испытывали друг к другу самые дружеские чувства.
        Венчик ощущал себя в своей стихии, сидя между двумя хорошенькими молоденькими девушками. Максим, не увидев в нем соперника, успокоился и пришел в самое благостное расположение духа. К тому же он заметил, что Тина больше прислушивается к его словам, которые он привычно произносил негромко и сдержанным тоном в отличие от громогласного, неосознанно рассчитывающего на восторженно внимающую публику Вениамина.
        Альбина, поняв, что подруга не собирается отбивать у нее кавалера, преисполнилась к той душевной нежности и теплоты. Будь у нее обожаемая маленькая сестренка, она и то не могла бы относиться к ней в данную минуту с большей любовью. Ну а Тина впервые почувствовала, как ее сердце бьется часто и неровно, и все потому, что рядом сидит молодой человек, который уже казался ей гораздо симпатичнее кинематографического кумира…
        - Раз я плачу деньги, то пусть он и стоит возле меня! Сколько мне надо, столько пусть и стоит! - раздался громкий требовательный голос.
        Молодые люди мгновенно на него отреагировали, прервав оживленную застольную беседу.
        - Ой, что это там случилось? - тут же заинтересовалась Бина, вытягивая шею по направлению к источнику шума.
        - Сейчас выясним, - пообещал ей Венчик.
        Метрах в семи от них, у окон, за сдвинутыми вместе столами расположилась шумная компания. Судя по букетам среди кувшинов и бутылок и по сверткам в подарочной упаковке, сваленным на широких подоконниках, там отмечали некую знаменательную дату, причем отмечали довольно весело. И вдруг что-то вызвало недовольство сидящего во главе стола лысого представительного мужчины лет сорока пяти, без пиджака и с ухоженным брюшком.
        Мужчина грозно хмурил брови и раскатистым басом продолжал требовать, чтобы кто-то немедленно явился перед ним и встал именно там, куда он указывал перстом. Вроде как сказочный Иванушка, призывающий Сивку-Бурку, вещую каурку. Вытянувшаяся перед ним в струнку девушка с венком на голове прижимала к груди руки и, похоже, предлагала себя вместо отсутствующего. Но не тут-то было.
        - Я так понимаю, он не хочет эту миленькую девочку. Ему подавай мальчика, - предположил Венчик и хохотнул, но тут же умолк и сделал вид, будто двусмысленная шутка ненароком слетела с его языка. - Пардон, дамы, я не хотел, - извинился он и добавил в свое оправдание: - Если бы вы только знали, чего можно наслушаться на студии. Вот, например, Александра, когда я предлагал ей рассказать анекдот, прежде всего спрашивала, не от осветителей ли он…
        - А если от осветителей, то что тогда? - спросила Альбина.
        - Тогда она наотрез отказывалась слушать, - нарочито горестно вздохнул Венчик. - А ведь некоторые были на редкость остроумными. Но…
        - Что «но»? - спросил Максим, только чтобы поддержать беседу, ибо уже догадался, что последует дальше.
        - Но ненормативная лексика. А без нее анекдот не звучал, - пояснил Венчик. - Поэтому Александра…
        - Ой, смотрите, подмога подоспела! - воскликнула Альбина, в планы которой не входило, чтобы сегодняшним вечером Венчик без конца упоминал имя своей жены, пусть и бывшей.
        Действительно, к гневно насупленному мужчине подскочил метрдотель в красной свитке и стал что-то сбивчиво объяснять, почтительно склонившись к уху клиента.
        - Ну, то-то же! И пусть, как появится, сразу ко мне! А то без чаевых останется! - пригрозил тот и с довольным видом откинулся на спинку стула.
        Праздник удался. Теперь все знали, кто здесь люди первого сорта, а кто - всех остальных сортов…
        Позже вечером, в вестибюльчике перед гардеробом, когда Тина пошла попудрить носик, ее неуемная подруга все-таки поинтересовалась у швейцара в широких синих шароварах, что за инцидент произошел в зале, когда они ужинали.
        - Да Сашок, что их обслуживал, выскочил на улицу перекурить, и…
        - И?
        - Мимо проезжал милицейский патруль.
        - Ну и что? - Теперь уже заинтересовался и Венчик.
        - Так менты эти не поленились остановиться и проверить у парня регистрацию. А она аккурат как позавчера кончилась, - пояснил словоохотливый дядечка.
        - Неужели забрали? - ахнула Бина.
        - Как миленького, - усмехнулся швейцар.
        - И что же теперь ваш Сашок делать будет? - сочувственно произнесла подошедшая Тина. Из слышанного она восстановила ход событий.
        - Так отмазало его начальство наше, или сам как-то вывернулся, уж не знаю, - сообщил их собеседник. - Но он уже при исполнении, сами посмотрите.
        Поглядев сквозь распахнутые двери в зал, четверка увидела Сашка, в почтительном полупоклоне внимающего дородному клиенту…
        - Как же эти менты угадали, у кого проверять регистрацию, а у кого нет? - задумчиво произнесла Тина, когда они вышли на улицу.
        - Так любой из них может запросто заменить собой двух специалистов городской поликлиники, - усмехнулся Максим.
        - Каких это? - не поняла Тина.
        - Рентгенолога и психолога, - со смешком пояснил он.
        На улице они остановились перед двумя припаркованными друг за другом машинами и начали прощаться. Кто из мужчин какую девушку везет домой, и так было ясно. Альбина скользнула в низкий красный автомобиль и уселась на мягком сиденье, прислушиваясь к своим ощущениям с таким видом, будто примеряла дорогую шубку и чувствовала, что о такой она мечтала всю свою жизнь. Тине же было просто приятно, что симпатичный молодой человек, к которому она за этот вечер прониклась еще большим расположением, подвезет ее к самому подъезду. И возможно, кто-то даже увидит, как он распахивает перед ней дверцу и она выходит, опираясь на его протянутую руку.
        Во всяком случае, ей очень хотелось, чтобы все было именно так. Когда есть свидетели радостного события, для себя самой оно начинает выглядеть гораздо убедительнее…


        Глава 2
        Вениамин был достаточно опытный человек, чтобы понимать: сегодняшнюю ночь он проведет не в своей постели. А Альбине хватило сообразительности не разыгрывать из себя наивную простушку, готовую лишиться чувств от страха и смущения, едва оказавшись с мужчиной наедине. В чем-то они действительно хорошо знали друг друга. Точнее, чувствовали на интуитивном уровне…
        Крошечную двухкомнатную квартирку девушки можно было обозреть разом с порога, при условии, конечно, что все двери открыты. Поэтому потрясти воображение Венчика своим жилищем секретарша никак не могла. Так же как и сразить наповал своей внешностью. Слов нет, Бина была чертовски привлекательна, плюс к этому умела выигрышно подчеркнуть одеждой и косметикой достоинства фигуры и лица. Но продюсер Вениамин Диктов постоянно вращался в тех кругах, где этим никого не удивишь. На любую красотку, как известно, всегда найдется красотка покрасотистее.
        Молниеносно просчитав в уме все возможные варианты, Альбина решила, что в отношениях с Венчиком ей следует делать ставку на тепло, уют и прочие прелести домашней жизни. Конечно, она знала, что Венчик уже был женат. Но знала она также и то, что в браке деловые женщины вроде ее бывшей начальницы Александры никогда не ставят во главу угла быт. Им просто не до него, поэтому они по большому счету передоверяют его посторонним людям - всяким там поварам и официантам ресторанов, приходящим домработницам и дизайнерам по интерьеру.
        Альбина же, самозабвенно любя свою маленькую норку, как она называла квартиру, в любую мелочь вкладывала душу, каждый предмет обстановки обдумывала тщательно и долго, а выбирала и того скрупулезнее. Будь ее воля, Бина могла бы провести многочасовую экскурсию, поясняя, почему в большой комнате - целых четырнадцать квадратных метров! - стоит именно этот диван, а не какой-нибудь иной. И почему, к примеру, у журнального столика столешница из матового стекла, а не из коричневатого и прозрачного.
        Но она любила не только новые, купленные в магазине предметы обстановки. Гораздо сильнее ей грели душу вещи, связанные с близкими и родными людьми. Так, возможно, Бина компенсировала свою неосознанную тоску по родителям и прочим любимым родственникам. Поначалу она с восторгом обставляла квартирку, доставшуюся ей в наследство от двоюродной бабушки. Но годика эдак через три, наигравшись во взрослую самостоятельную жизнь, вдруг поняла, что никакие подруги и появляющиеся время от времени перспективные в плане создания семьи мужчины не в силах заменить тех людей, к которым прикипела сердцем.
        Поэтому Альбина украшала свой дом вышитыми и вязаными салфеточками, старыми вазами, статуэтками, фотографиями в допотопных рамочках, знакомых с детства. А поскольку она была девушка со вкусом, то всем этим мелочам находилось выигрышное место. И они привнесли в ее квартиру то своеобразие, которого лишено большинство стандартных современных жилищ, ибо в них помещается только стандартная мебель и расставить ее можно только одним образом, никак иначе. А шторы и напольные покрытия заказываются в одних и тех же салонах из материалов, признанных модными на сегодняшний день…
        - А у тебя тут довольно симпатично, - одобрительно заметил Венчик, с интересом оглядываясь по сторонам.
        У Альбины с языка чуть было не сорвалось: «Все так говорят», - но она успела сориентироваться и произнесла:
        - Спасибо, я рада, что тебе понравилось.
        Переход на «ты» с ее стороны в данной ситуации был вполне оправдан и позволял избежать ненужных сложностей в общении. Ведь и так было ясно, зачем оба оказались в квартирке Альбины в столь поздний час.
        В доме нашлись бутылочка хорошего вина и хрустальные бокалы. А два яблока и один банан, обнаруженные в кухне, Бина нарезала аккуратными кусочками и с присущим ей художественным вкусом красиво разложила на белой фарфоровой тарелке. То, что на столик хозяйка постелила кружевную салфетку явно ручного изготовления, Венчик не отметил. Зато ощутил необыкновенную благость, переполнившую все его существо. А так бывало только тогда, когда все складывалось как нельзя лучше. С его точки зрения, естественно…
        По затуманившемуся взору Венчика Альбина поняла, что находится на верном пути. И приступила к следующему этапу обольщения ничего не подозревающего бедолаги. Впрочем, Вениамин Диктов весьма удивился бы, узнав, что кто-то считает его бедолагой. Да, конечно, он поднаторел в ублажении себя любимого, однако же бдительности не потерял. Венчик жил сегодняшним днем и не привык строить далеко идущие планы в отношении своих пассий. Но допускал, что они могут думать по-другому. Впрочем, это их дело, он же не позволял себе высказываний или поступков, могущих быть истолкованными не в его пользу. Вениамин хорошо усвоил, что можно потерять голову от какой-то женщины, собираться свернуть ради нее горы, а через полгода смотреть на нее и удивляться: и чего это он в ней, собственно, нашел необыкновенного?
        Но Альбина этого, к сожалению, не знала и в выполнение задуманного вкладывала всю свою житейскую сообразительность, чисто женскую хитрость и волнение сердца. Без последнего никак нельзя было обойтись. Бина никогда не ввязалась бы в подобную авантюру, не испытывай она чувственного влечения к Венчику.
        Она признавала, что он ей нравится, и очень. Дело было за тем, чтобы понравиться ему, тоже очень. А иначе Бина могла просто затеряться в толпе порхающих вокруг него особ женского пола. Значит, следовало чем-то выделиться, запасть ему в душу. Одного только домашнего уюта здесь было маловато. Представить дело так, будто Венчик первый мужчина в ее жизни, она, увы, не могла при всем своем желании. Поэтому решила дать понять, что у нее никогда еще не было возлюбленного, равного ему. Мужское тщеславие - тот самый пунктик, на котором очень даже можно сыграть…

        Оказавшись, как и предполагалось, в объятиях Венчика, она не столько предавалась страсти, сколько проводила научно-исследовательскую работу: собирала информацию, подвергала ее разбору, делала выводы. Выясняла, какие ласки, какие позы больше волнуют ее избранника, как смена ритма влияет на его настроение. Предпочитает ли он, чтобы партнерша молчала или же страстными стонами выражала свой восторг. Оказалось, что Венчику страшно нравится, когда она замирает на судорожном вздохе и с закрытыми в блаженстве глазами прислушивается к дивным ощущениям, переполняющим ее.
        О, как бы ей хотелось действительно отдаться сейчас этим самым переполняющим ее ощущениям, любить, а не анализировать! Но если она поведет себя правильно, Венчик будет ее до скончания веков. Ради этого стоило и пострадать немного…


* * *
        - Боже, кажется, мне никогда еще не было так хорошо, - прерывисто произнес он, в изнеможении откидываясь на диванные подушки и переводя дыхание.
        Бина улеглась рядом, свернувшись теплым котенком и положив ладонь ему на грудь - чтобы он каждую секунду чувствовал ее присутствие. Она, как ни странно, тоже испытывала огромное удовлетворение. Сдерживая себя, устремив все свои помыслы и действия на то, чтобы доставить удовольствие Венчику, она добилась-таки своего - услышала заветные слова. И это заставляло ее сердце биться так же гулко и часто, как у ублаженного партнера, а голову - кружиться от чарующих сцен, смутно вырисовывающихся в туманной перспективе.
        Минут тридцать спустя Альбина осторожно соскользнула с дивана и подняла с пола алый пеньюар. Она не стала надевать его в рукава, а накинула на себя, будто ей внезапно стало зябко. Тонкая ткань окутала ее обнаженное тело романтическими складками.
        - Эй, ты куда, малышка? - мгновенно отреагировал Венчик и нарочито огорченным тоном спросил: - Я тебе уже надоел, да?
        Бина счастливо распахнула глаза и посмотрела на него так, словно сбылась ее мечта. Словно для нее не было ничего желаннее, как ответить ему:
        - Ну что за ерунда пришла тебе в голову! Мне казалось, ты задремал, и я боялась лишний раз пошевелиться, чтобы не разбудить тебя…
        Он усмехнулся с самодовольным видом и протянул к ней руки:
        - Глупая малышка, ну разве можно спать, когда ты рядом. Иди ко мне…
        Альбина не подошла, она впорхнула в его объятия с сияющими от радости глазами. И без каких-либо душевных переживаний. Да и с какой стати мучиться угрызениями совести, когда она не разбивает семью, не уводит жениха у невесты, не сиротит невинных деток. Она просто делает все от нее зависящее, чтобы двоим людям в этом неустойчивом и сложном мире было хорошо. А то, что один из этих людей - она сама, так это же просто замечательно. Ради себя и никому не во вред можно пуститься на любые маленькие хитрости…

        Утро Венчик встретил в соседней комнате, на двуспальной кровати. Один. Но по звукам, доносящимся из кухни, он догадался, что очередная серия его многосерийной жизни выйдет просто отличной. В каждой такой серии у него, как и у Джеймса Бонда, была своя красавица. Почувствовав себя суперменом, Венчик повальяжнее расположился среди белоснежных подушек и простыней и приготовился ждать, чем порадует его следующий эпизод серии.
        Альбина появилась не в алом пеньюаре, как он предполагал, а в милом домашнем платьице с круглым воротничком и на пуговицах сверху донизу. В руках она держала деревянный поднос на ножках.
        - С добрым утром. Не возражаешь позавтракать в постели? - спросила Бина, мило улыбаясь.
        Вообще-то Венчик этого не терпел. Попробовал пару раз - и зарекся. На простыне после таких трапез обязательно оставались незамеченными крошки, которые высыхали и не давали спать ночью, впиваясь в тело. Но сейчас он не был уверен, что в этой же спальне проведет следующую ночь. Да и избавляться от противных крошек в случае чего тоже не ему.
        - Привет, малышка. С тобой я готов на все, - ответил он и расплылся в ответной улыбке.
        Затем Венчик приподнялся и поудобнее устроился среди подушек, а Альбина поставила поднос ему на колени. Сама девушка примостилась на краешке кровати, подогнув под себя ноги. Она наливала ему кофе, размешивала в чашечке сахар, мазала на крохотные тостики масло и джем и подносила к его губам. Ему оставалось лишь уцепить их зубами. При этом оба ойкали, хихикали, словом - наслаждались.
        Со стороны это походило на сцену из фильма о красивой жизни, а не из реальности. Альбину уж точно никто никогда так не баловал, но, чего греха таить, ей очень этого хотелось бы. Как, впрочем, и любой другой женщине…
        Продюсер нежился, как кот на залитой солнцем завалинке. Биночка была так трогательна со своей заботой, так неожиданно мила в простом домашнем платьице! Вот она поднесла к его губам очередной тостик, но в самый последний момент, лукаво стрельнув глазами, ловко отправила в свой алый ротик. Проглотив, Бина сладострастно облизнулась розовым язычком.
        Венчик закатил глаза и судорожно перевел дыхание. Нет, он все-таки прав: к черту завтраки в постели! Он сам не знал, как ему удалось не смахнуть стоящий на его коленях поднос, не заключить девушку в объятия и не рухнуть вместе с ней на смятые простыни. Вряд ли под платьицем у Бины было много надето.
        Он обиженно посмотрел на нее. Разве можно быть такой жестокой - дразнить без толку? Он же как-никак живой человек.
        - Эй, не делай так больше! - пригрозил Венчик. - А то пожалеешь!
        Альбина игриво передернула плечами, и платьице, на котором словно сами собой расстегнулись верхние пуговки, соскользнуло с одного из них.
        - Это как же?
        - А так, что все это, - он указал на поднос с чашками и тарелками, - окажется на полу!
        - И только-то? - нарочито изумленно подняла брови девушка. - Я могу убрать, если мешает.
        - Не то слово, как мешает, малышка!


        Глава 3
        Когда Тина назвала свой адрес Максиму, он был приятно удивлен: самый центр Москвы! Когда остановился у указанного подъезда, его удивление усилилось. Это сколько же надо иметь денег, чтобы проживать в таком месте и в таком доме! Тут явно попахивало не одной только зарплатой сотрудницы пусть и преуспевающей фирмы.
        Если ты увлечен девушкой и неожиданно выясняется, что она к тому же еще и хорошо обеспечена, - это не может не радовать. Однако Максим не мог упрекнуть себя в меркантильных помыслах - что его не только радовало, но и давало повод гордиться собой, - ибо он положил глаз на Тину, не имея ни малейшего представления о ее благосостоянии.
        Но девушка быстро развеяла недоумение молодого человека. Квартира принадлежала Александре, и она лишь временно, на правах родственницы, жила здесь. Вроде как присматривала за ней, пока хозяйка наслаждалась вновь обретенным семейным счастьем в деревеньке Выглядовка, что располагалась километрах в ста от Москвы.
        Максим слышал о том, как случайно оброненная врачом фраза в конечном итоге круто изменила жизнь его предшественницы на рабочем месте. Однако трое - Тина, Альбина и, естественно, Вениамин Диктов, - не только посвященные в события той поры, но и принимавшие в них непосредственное участие, не слишком хвалились своей осведомленностью. Максим же усвоил лишь следующее: ему крупно повезло, когда его взяли на освободившуюся должность в процветающую фирму, а больше его ничто особо не должно волновать. У него есть голова на плечах, да и фортуна ему благоволит. Поэтому он с легкостью расстался с мыслью о богатстве Тины. Если дело дойдет до… до чего-то серьезного, он вполне сможет и сам содержать семью.
        - Прости, что не могу пригласить тебя к себе, - со вздохом сожаления произнесла его спутница. - Александра Ивановна мне ничего не запрещала, но я сама пообещала ей не приводить в квартиру никого без ее ведома. По-моему, это правильно. - И она посмотрела на Максима так, словно искала у него поддержки.
        - Ничего страшного, не переживай. Я все понимаю, - улыбнулся он ей. - Тогда, может, в следующий раз поедем ко мне?.. Посидим, поболтаем, кофейку попьем?
        Говоря «посидим, поболтаем, кофейку попьем», Максим имел в виду именно это, и ничего больше. «С ней не стоит торопить события, - подумал он. - Она из тех девушек, которые прочно стоят на земле и всего предпочитают добиваться сами. Тине надо самой прийти к выводу, что, кроме меня, ей никто не нужен».
        - Хорошо, договорились.
        В ее голосе Максим уловил облегчение. Она явно услышала то, что хотела. Значит, он находился на верном пути.
        Он проводил ее до подъезда и поцеловал в щеку. Девушка еще раз обернулась у входной двери и помахала вслед его отъезжающей машине…

        Тина вошла в квартиру, уже не обращая внимания на роскошь обстановки, которая так поразила ее, когда она очутилась здесь впервые. Правда, девушка никогда и не воспринимала квартиру как свою. Даже в мечтах не видела себя хозяйкой всего этого великолепия.
        - У меня все будет не так, как здесь, - не раз говорила она и себе, и другим. - Меньше, дешевле, но от этого ничуть не хуже, потому что - мое.
        Из всех помещений квартиры Тина пользовалась только ванной, кухней и гостевой спальней, предпочитая в остальные комнаты не заходить. Она даже предложила Александре запереть их на ключ - как говорится, от греха подальше. Но та возмутилась, заявив, что это излишне, она, мол, доверяет ей целиком и полностью.
        Включив в кухне телевизор, Тина уселась на плетеный стул с пестрой, в цветах, подушкой на сиденье и стала в блаженном состоянии наблюдать за мелькающими на экране человечками. В роскошных кринолинах и в расшитых золотом камзолах, они очень по-современному выясняли отношения, даже пытались «ботать по фене», не забывая, правда, после каждой фразы прибавлять «милостивый государь» и «прелестная сударыня». А по сути все сводилось к хорошо известному: любит - не любит, плюнет - поцелует, к сердцу прижмет - к черту пошлет. И так на протяжении полутора часов, пока героя и героиню в самых шикарных туалетах пастор в скромной темной сутане не объявил мужем и женой.
        - Я тоже хочу замуж, - неожиданно для себя самой решительно произнесла Тина. - Хочу свадьбу, хочу белое пышное платье, фату и лимузин с цветами. И много-много гостей, чтоб видели, как я счастлива!
        Никогда прежде ей в голову не приходили подобные мысли, а сейчас они буквально овладели Тиной. «Это наваждение, - подумала она. - Или предчувствие? Предчувствие счастья…»
        В телевизоре фильм сменился концертом классической музыки. Дирижер с вдохновенным видом махал руками, зажав в одной из них палочку. Музыканты в исступлении терзали свои инструменты, извлекая из них, видимо, божественные звуки. Но Тина их не слышала, точнее, не могла потом припомнить, что они играли. Но одно она знала точно: мелодия была созвучна ее душевным переживаниям. Иначе она бы ни за что не высидела неподвижно до окончания концерта.
        Лишь когда дирижера завалили цветами и он ушел, благодарно кивая восторженно аплодирующим зрителям, Тина словно пробудилась от сна. Тело затекло, но на губах блуждала мечтательная улыбка. Как же она нравилась себе в том пригрезившемся белоснежном платье с кружевным лифом. А как радовались за нее и мама, и папа, и сестренка Ира, и баба Дуня!
        Тина довольно улыбнулась: как хорошо, что сегодня они поужинали в «Хуторке» и не надо мыть посуду. А то просто преступление после сказочных видений возиться с грязными тарелками и сковородками.
        По правде говоря, девушка очень рассчитывала на то, что ночью ей приснится продолжение ее грез наяву. И она увидит своего новоиспеченного мужа. Интересно, кого? Неужели Максима?..
        Но если ей что и снилось, то наутро Тина ничего не помнила об этом. «А жаль, - вздохнула она. - Потому что иногда позарез нужен какой-нибудь знак свыше, подсказка, что все идет как надо. Чтобы действовать, не сомневаясь и полагаясь не столько на свою, сколько на чью-то - мудрую, безошибочную - волю…»
        На следующий день, где-то часов в двенадцать, ей позвонил Максим. Они с легкостью проболтали о том о сем больше часа и расстались, весьма довольные проведенным вместе временем и тем, что на завтра договорились сходить куда-нибудь.
«Куда-нибудь - это же какой простор для воображения», - размышляла Тина и прикидывала, что наденет, если Максим пригласит ее в кино или в кафе. А вдруг сначала в кино, а потом в кафе?
        Вообще-то ей не впервые назначал свидание молодой человек. Но впервые она так сильно волновалась и с таким нетерпением ждала наступления следующего дня. И предчувствия ее не обманули.
        Возможно, по нынешним меркам все было благопристойно, благопристойно до тошноты. Они побродили по Парку культуры имени Горького, полюбовались устроенными там цветниками. Повосхищались плавающими по глади пруда композициями из самых разнообразных растений. Посетовали на то, что толпы посетителей безбожно топчут газоны и бросают куда ни попадя пеструю фольгу от мороженого, конфет и семечек. Затем, порядком устав, они отыскали уютный домик-кафе с деревянной открытой террасой. Рядом с оградой цвели ирисы в окружении папоротников. И возле них как раз оказался пустой столик.
        - Знаешь, у меня такое ощущение, будто мы с тобой знакомы с самого детства, - сказала Тина, когда они заказали чай со слоеными мясными пирожками и вишневое варенье.
        - Ага, с песочницы, - поддакнул Максим.
        Его тоже поражала та легкость, с которой они общаются. Не нужно было напрягаться, выискивая темы для разговора. Не возникало желания покрасоваться, нагоняя себе цену. Любое замечание казалось интересным, любой поступок - уместным.

«Никогда бы не подумал, что с такой красивой и сексапильной девушкой, как Тина, я буду рассуждать о цветочках и находить это увлекательным, - мысленно удивлялся Максим. - И даже если, проводив ее до дома, я отправлюсь восвояси, то и тогда не испытаю разочарования. Наверняка это что-то да значит».
        Словно отвечая на его мысли, Тина задумчиво произнесла:
        - Я слышала, что люди, созданные друг для друга, получают удовольствие, когда просто молча сидят рядом.
        - А супруги, прожившие вместе много лет, становятся похожими друг на друга.
        Максим с преувеличенным вниманием вгляделся в лицо своей собеседницы. Когда он смотрел на себя в зеркало, то видел симпатичного парня, внешне смахивающего на популярного голливудского киноактера. Однако лицезреть Тину ему было во сто крат приятнее.
        - Нет, я все-таки предпочитаю, чтобы ты оставалась такая, какая ты есть, - подытожил он.
        - Намекаешь на то, что нам предстоит прожить долго… и вместе? - лукаво улыбнулась Тина.
        - Кто знает, кто знает, - подмигнул Максим.
        Конечно, это была шутка. Но то, что она была произнесена именно сейчас, говорило о многом.

        В понедельник утром Тина, с замирающим сердцем и переполненная впечатлениями, вошла в здание фирмы и поднялась на второй этаж. В приемной, где ее стол стоял напротив стола Альбины и куда выходили двери конференц-зала, кабинета Латышева и двух других начальников подразделений, все было по-прежнему… Нет, не по-прежнему.
        Секретарша сегодня была явно не в себе. Она сияла как новенький пятиалтынный. Так говорила баба Дуня, когда видела девицу с таким же восторженно-отрешенным взором. Казалось, Бина была здесь и не здесь одновременно. Точнее, телесно она присутствовала на рабочем месте, а всеми помыслами находилась где-то далеко. Там, где так хорошо, что и желать больше нечего.
        - Ты чего? - спросила Тина, забыв даже поздороваться, настолько ее поразил вид подруги.
        Та с трудом сфокусировала на ней свой взгляд и взвизгнула, потрясая сжатыми кулаками перед грудью:
        - Обалдеть!
        - Тогда давай рассказывай!
        - А у тебя как? - из вежливости поинтересовалась подруга.
        - Всему свое время. Сначала ты, - великодушно разрешила Тина.
        Ловко брошенная сумочка приземлилась на письменном столе у противоположной стены. А сама Тина быстро налила в кружку уже приготовленного кофе и примостилась на стуле сбоку от стола подруги. Последовал обмен впечатлениями, которого нет ничего увлекательнее, если собеседницы считают, что им есть что поведать друг другу.
        Проявив чудеса сообразительности и выдержки, Тина с Биной растянули удовольствие на полдня. И при этом никто из сотрудников фирмы ничего не заметил. Особенно тяжко пришлось Тине. Максим вызывал ее чуть ли не каждые пять минут, и приходилось делать вид, что их, как и прежде, связывает лишь работа. А так хотелось, чтобы все знали: у нее появился молодой человек, и, похоже, это серьезно. Однако пока было еще слишком рано утверждать это. Их роману было всего два дня от роду.
        - Нет, уже пошел третий, - шепнула Тина своему отражению в зеркальце, которое доставала ежеминутно, чтобы поправить идеальный макияж.
        С этого момента не проходило ни дня, чтобы подруги не обменивались информацией. Интим-пятиминутка - называла это бойкая на язык и более раскрепощенная по сравнению с приятельницей Альбина. Чего греха таить, в ее сбивчивых, прерывающихся восторженными восклицаниями, многозначительным закатыванием глаз и, к сожалению, производственными заботами повествованиях было много пикантных интимных подробностей. И Венчику и Бине в этой сфере человеческого общения опыта было не занимать. Да и откровенными разговорами «об этом» уже никого нельзя было удивить.
        Вот и Тина слушала исповеди подруги не без интереса, но и, как ни странно, без зависти. Поскольку ничем подобным похвастаться не могла. Их с Максимом отношения развивались до странности благочинно. Они ходили в театры, кино, гуляли в парках и по набережным. Сидели вечерами в кафе и ресторанах. Даже обсуждали прочитанные книги. Все у них вроде бы как повторялось, но тем не менее не приедалось, и им не хотелось большего, точнее, секса. Оба словно интуитивно оставляли это на потом, на первую брачную ночь, к которой явно шло дело. Они были как супруги, которые уже много лет вместе и наслаждаются привычным тихим неспешным счастьем.
        Вполне возможно, что их отношения были оборотной стороной современной вседозволенности. Секс не являлся для них запретным плодом, который, как известно, сладок. Оба находили удовольствие в предвкушении.
        Вероятно, поэтому задушевные, доверительные беседы подружек были так занимательны для обеих. Обе любили по-разному, и их тоже любили по-разному. Но Альбине удавалось с легкостью скрывать от окружающих, кто ее избранник, поскольку она практически не встречалась с Венчиком в стенах фирмы, а разговоры на неслужебные темы по телефону здесь не поощрялись. Зато не прошло и недели, как на Тину стали поглядывать с улыбкой или с любопытством, а некоторые из сотрудниц - с оттенком неприязни. Как-никак Максим Латышев считался завидной партией.
        Теперь Тина садилась после работы в машину к Максиму открыто, не таясь, и они уезжали куда-нибудь вместе. Альбина же чаще всего ловила такси или левака и мчалась к себе домой, чтобы подготовить уютное любовное гнездышко к визиту дорогого гостя. Если, конечно, Венчик не придумывал чего-нибудь эдакого: например, свидания в небольшом загородном доме с сауной или на съемочной площадке, в интерьерах снимаемого популярного сериала. Однако Альбина была сторонницей встреч на своей территории. Так она шаг за шагом, постепенно приучала своего избранника к месту. Недаром же говорят, что привычка - вторая натура.
        Она ощущала себя дрессировщиком, только подавала команды не строгим голосом, а делала так, чтобы они возникали в мозгу легкомысленного очаровашки Венчика словно сами собой, как отражение его собственных желаний: «место», «лежать», «рядом». Зато «мой хороший», «умница», «как же я тебя люблю» Бина разрешала себе произносить без конца и ласково-преласково, проникновенно-препроникновенно, чувственно-пречувственно…
        Прошло два месяца, а романы обеих подруг уже обрели устоявшиеся черты. Альбина с полной самоотдачей играла роль покорной воле султана трепетной одалиски в гареме, мигом преображаясь в очаровательную домохозяйку, когда того требовали обстоятельства. Лишь одно тревожило ее: похоже, всем довольный Венчик считал, что так и должно продолжаться до бесконечности. Зачем что-то менять, когда и так все распрекрасно, возможно, думал он, искренне полагая, что раз хорошо ему, то уж Биночке и подавно желать больше нечего.
        Тина же в прямом смысле слова стала постоянной спутницей и собеседницей Максима. Они прошагали вместе многие километры по вернисажам и музеям, прослушали и просмотрели все достойное внимания в театрах и концертных залах. И не могли наговориться, обсуждая все и вся. Словом, медленно, но верно они приближались к тому моменту, когда остается произнести лишь сакраментальную фразу, чтобы и вовсе стать единым целым. Но по традиции сказать «дорогая, прошу тебя стать моей женой» полагалось Максиму.
        И вот настал момент, когда в субботу вечером, провожая Тину до дому после очередного похода в кино, он произнес:
        - Дорогая Тиночка… завтра я хочу пригласить тебя в один ресторан, не скажу в какой. Пусть это станет для тебя сюрпризом. Пусть все, что произойдет в это воскресенье, будет для тебя приятной неожиданностью, - и поцеловал ее.
        Дома она забралась с ногами на кровать и долго сидела неподвижно в темноте, прислушиваясь к своим ощущениям. Свершилось! Тине было радостно и страшно одновременно. Как-никак, а с завтрашнего дня ее жизнь уже не будет такой, как прежде…


        Глава 4
        Тина отчаянно ругала себя. Ей предстоял судьбоносный вечер, а она так опростоволосилась: оставила на работе сумочку. И не простую сумочку, а ту, что потрясающе подходила к ее новым серебряным босоножкам и к торжественности момента. Дала на очередное ответственное свидание Наташке из бухгалтерии, да так и оставила в столе, когда приятельница ей эту сумочку вернула. Хорошо хоть охранник при входе оказался симпатичным малым, вошел в ее положение и не стал чинить препятствий. А то мог бы и потрепать нервы, ссылаясь на распоряжение начальства не пускать никого из сотрудников в помещения фирмы во внеурочное время и без письменного на то разрешения.
        - Я мигом! Только туда и обратно! - пообещала Тина, бросаясь к лестнице и не замечая подозрительной ухмылки охранника.
        На лестнице и в коридоре второго этажа было непривычно - пустынно, тихо, сумрачно. На значительном удалении друг от друга горели только дежурные лампочки. И пятна тени, перемежаясь с островками тусклого света, делали коридор похожим на подземелье. Звук торопливых шагов девушки эхом отдавался от пола и стен. Собственное дыхание вдруг показалось ей неестественно громким.
        Тине стало не по себе. Даже возникло желание спуститься вниз и, прикинувшись наивной дурочкой, попросить охранника проводить ее до приемной. Но что, если тот поймет ее неправильно, решит, что она с ним заигрывает? Скорее всего, так и будет, потому что бояться-то нечего. Это Тина понимала умом, но чувства отказывались ей повиноваться.
        Тревожное, знакомое по детству ощущение, что кто-то неведомый может напасть из-за угла или притаился в темноте приемной, вдруг овладело Тиной. Даже мурашки пробежали по спине. А воображение тут же нарисовало огромное чудовище с множеством лап, какое накануне показывали в американском фильме про громадных и кровожадных пауков-мутантов, что, сбежав из секретной военной лаборатории, обосновались в шахте лифта одного небоскреба.
        - Пройдет совсем немного времени, и все останется позади, - шепотом сказала она себе, как делала это всегда, когда оказывалась в кресле у стоматолога. - Минут десять, не больше. - Но и звук собственного голоса не развеял напряженного ожидания чего-то угрожающего.
        Вот и знакомая деревянная дверь приемной, на которой под металлической табличкой висит плоский колокольчик на широкой тканой ленте, привезенный кем-то в подарок из Швейцарии.

«Главное - не раздумывать!» - приказала себе Тина и рывком распахнула дверь в комнату с опущенными жалюзи.
        Ей удалось сделать всего лишь шаг, как ужас сковал тело, а отчаянный крик замер в горле. Оказывается, она была права: ее поджидали и мгновенно сжали как в тисках.
        - Сюрприз, малышка! Сюрприз! - раздалось в затуманенном сознании Тины, и она ощутила, что готова лишиться чувств: слишком резок был переход от парализующего волю страха к интуитивному пониманию того, что причин бояться нет.
        Закрыв глаза, девушка стояла и глотала воздух широко открытым ртом. А кто-то - точнее, мужчина - продолжал обнимать ее, довольно посмеиваясь.
        - Да что с тобой? Неужели я так тебя напугал? - спросил он наконец.
        Тина молча кивнула, она узнала голос и растерялась: как же ей себя теперь вести?
        - Прости, если так. Честное слово, я не хотел.
        И Венчик поцеловал ее в макушку, туда, куда смог достать. Тина в его объятиях чуть приподняла голову, собираясь сказать, что он ошибся. Она не та, кого он ждал, не Бина… но не успела.
        Венчик воспринял ее движение как и любой другой мужчина на его месте, приник к губам Тины долгим страстным поцелуем. И сам удивился, сколь неожиданными оказались ощущения. Будто это был первый настоящий поцелуй в его жизни. «Черт, как же это здорово! - пронеслось в мозгу. - И почему я не чувствовал ничего подобного раньше?
        А затем мысли улетучились. Все до единой. Бывают моменты, когда им просто не время и не место…
        Тина, правильная, честная Тина ответила на поцелуй, который ей не предназначался. Она просто ничего не могла с собой поделать. Когда все существо словно плавится в медвяном огне блаженства, трудно призвать на помощь рассудок и сказать: стоп, остановись, ты посягаешь на чужое. «А если это больше никогда не повторится? Если так и помрешь, не познав до конца, что может быть так хорошо?.. Потом, потом будет время повиниться, попробовать оправдаться, но только не теперь…»
        От нее пахло молодой листвой и ландышами, а не пряными восточными ароматами. Волосы под его пальцами не курчавились, а были прямые и шелковистые. Тело, юное упругое тело совсем по-другому отзывалось на его прикосновения. Но Венчику не было до этого никакого дела. С ним творилось что-то странное, прежде неведомое. Он понял, что теряет голову, и это ощущение его пьянило. А потом хоть потоп, хоть трава не расти! Из всех завлекательных мест планеты он хотел сейчас быть только здесь. И не важно, что в его объятиях была не Бина.
        - Ты не Бина, - утвердительно произнес Венчик в перерыве между сумасшедшими поцелуями.
        - Нет, не Бина, - еле слышным шепотом призналась Тина и вцепилась в его плечи так, будто после этих слов он мог отшатнуться от нее.
        Какое там - отшатнуться. Они одновременно сошли с ума и вместе наслаждались своим безумием в полумраке приемной. Они то словно бесцельно передвигались в пространстве, натыкаясь на мебель, то застывали на месте, но так и не выпускали друг друга из объятий…
        А она стояла и смотрела в приоткрытую дверь на них - на лучшую подругу, для которой так много сделала, и на мужчину, которого уже видела в мечтах своим мужем. Как могли они столь жестоко посмеяться над ней? Неужели специально все подстроили, чтобы избежать тягостного объяснения? Но что-то мешало ей полностью поверить в двойное предательство. «Нет-нет, что-то здесь не так! Это не может быть правдой!» - зудело где-то в сознании.
        Не зная, что сказать, не желая выставить себя на посмешище в постыдной роли третьей лишней, Альбина повернулась и бросилась прочь по коридору. Глотая слезы, пронеслась она по лестнице и вихрем проскочила мимо охранника Бориса.
        - Эй, Бина, ты куда? - успел только обескураженно бросить он ей вслед. Но ответом ему послужил лишь оглушительный хлопок тяжелой входной двери.
        Охранник недоуменно пожал плечами и приготовился ждать, что будет дальше. Наверху оставались еще двое. Выходит, классический любовный треугольник? Любопытно, ничего не скажешь…
        До него донесся скребущий по нервам звук. Прервав размышления, Борис торопливо шагнул к двери и, распахнув ее, увидел Альбину, сидящую на асфальте прямо перед машиной. Она трясла головой, из ее глаз текли слезы, которые она размазывала по щекам рукой. А из машины поспешно выбирался Максим Латышев с вытаращенными от ужаса глазами…
        Но ни дробного цокота каблуков по коридору, ни удивленного оклика охранника, ни пронзительного визга тормозов под окнами не слышали двое в темной приемной. В их мире происходили совсем другие события.
        От быстрого тока крови по венам, от учащенного сердцебиения оба стали задыхаться, как в жару. Им уже не хватало воздуха, одежда душила, стесняла движения. Она вдруг оказалась попросту лишней. И они стали избавляться от нее, расшвыривая по комнате.
        Со стороны эти двое мало походили на цивилизованных людей, возведших любовное действо в ранг искусства. Ими владела первобытная страсть, на которую Венчик и Тина еще час назад посчитали бы себя абсолютно неспособными. Он - весь такой рафинированный, пресыщенный, знающий, казалось бы, все об интимных отношениях мужчины и женщины. Она - неискушенная в плотской любви, но имеющая твердое представление о том, что такое хорошо, а что такое плохо в сфере человеческого общения. И вдруг, оба такие разные, они одновременно будто лишились разума. Словно кто-то более могущественный, чем они, чьей воле они не могли противиться, швырнул их в объятия друг друга. Не оставил им выбора, и они подчинились не рассуждая, подчинились с восторгом.
        Ни один из них никогда не повел бы себя так, как сейчас, окажись дома у другого. Положение, как говорится, обязывает. И даже если бы в приемной просто был включен свет или оказались подняты жалюзи, они не позволили себе ничего из того, что вытворяли сейчас. Они бы уже в первую секунду узнали друг друга, поздоровались, обменялись ничего не значащими фразами… А так не было этого узнавания. Вместо них были внезапные объятия, которые все и решили: выпустили на волю демона безудержной страсти.

«Это не я, это не я, - лихорадочно твердила Тина, когда выныривала из водоворота обуревающих ее эмоций и ощущений. - Я на такое не способна… Но какое это было бы горе - не изведать этих ласк, этих поцелуев!» «Господи, как же это замечательно, когда что-то неведомое стремительно мчит тебя, как на крыльях, не давая опомниться, задуматься и при этом порождая чувство безграничного счастья, - думал Венчик. - Никогда бы не поверил, что такое возможно, тем более со мной…»

        Вокруг них моментально собралась толпа любопытных. Перебивая друг друга, советовали вызвать милицию, скорую, предлагали валидол, воду из пластиковых бутылок. Альбина раздраженно отмахивалась. Ее хотелось только одного - остаться одной, а она не знала, как это сделать.
        - С тобой все в порядке? - встревоженно спросил Максим Латышев, опускаясь перед ней на корточки. - Ты буквально бросилась мне под колеса, я едва успел затормозить.
        - Правда? - Бина подняла на него ничего не понимающий взгляд.
        Максим кивнул и снова спросил:
        - Ты ушиблась? Что-нибудь болит?

«О, болит, и еще как болит! Хоть волком вой от боли, что разрывает сердце!» - могла бы ответить она. Но слишком много вокруг было посторонних.
        - Вроде нет, - вяло произнесла она и всхлипнула.
        - Встать сможешь? - продолжил расспросы Максим.
        Альбина только тут обвела глазами столпившихся вокруг нее людей, перевела взгляд на себя, поняла, что сидит на проезжей части, а ее ослепительно-белые бриджи все в пятнах от грязи. Ей стало неловко.
        - Отвезите меня, пожалуйста, домой, - смущенно попросила Бина.
        Максим не знал, как быть. Бросить девушку в плачевном состоянии он не мог. Но именно сегодня он собирался сделать предложение Тине, поэтому оделся соответствующим образом и заказал столик в ресторане. А главное - положил в карман пиджака красную бархатную коробочку. Внутри находилось кольцо со сверкающим всеми цветами радуги камешком.
        - А может, действительно лучше вызвать скорую? - просительно произнес Максим. - Ты не пойми меня неправильно. Просто… просто мы договорились с Тиной встретиться здесь, а потом…
        - Потом суп с котом, - усмехнулась Альбина, и на ее глаза вновь навернулись слезы. Но она не дала им пролиться, шмыгнув носом. - Значит, мы с вами товарищи по несчастью.
        С этими словами она протянула ему руку, и Максиму ничего не оставалось, как помочь ей подняться. Затем Альбина, поддерживаемая своим спутником, заковыляла к его машине.
        - Что ты имела в виду, назвав нас товарищами по несчастью? - растерянно спросил Максим.
        Но Альбина не ответила. Она явно рассчитывала на то, что он отвезет ее домой. Но как же тогда ему быть со свиданием? Разве что позвонить по сотовому Тине и объяснить все…
        Кто-то тронул его за рукав, когда он открывал дверцу машины. Максим обернулся и увидел пожилого мужчину с сосредоточенным выражением лица. На нем был пиджак, сшитый, наверное, еще в советские времена.
        - Молодой человек, может, возьмете номер моего телефона? - предложил он. - В случае чего я могу подтвердить, что девушка сама кинулась под машину. Вы ни в чем не виноваты.
        - Спасибо, не нужно, - поблагодарил Максим. - Сами разберемся.
        - Ну, как знаете. - Мужчина со слегка обиженным видом пожал плечами, повернулся и зашагал прочь.
        Усадив девушку на переднее сиденье и сев рядом, Максим достал мобильный.
        - Я только предупрежу Тину, и мы поедем…
        Бина слабым движением руки остановила его.
        - Не надо… не надо портить им вечер. Им сейчас не до нас, - пробормотала она… и горько разрыдалась у него на плече.
        Наиболее любопытные не спешили расходиться, особо беспардонные даже пытались заглянуть внутрь машины. Озадаченный словами секретарши и желая избавиться от посторонних свидетелей, Максим завел двигатель и вывел машину на проезжую часть.
        Сначала она назвала их товарищами по несчастью, теперь попросила не портить им вечер. Кому им? И что за несчастье имела в виду Бина? Он не мог отмахнуться от слов девушки. Но и приставать к ней с расспросами Максим не решался. Не в том она была состоянии: рыдать, правда, перестала, но закрыла глаза и безвольно поникла на сиденье.
        Однако и сам Максим чувствовал себя не лучше. Вряд ли кто может быстро забыть, как прямо перед его машиной неожиданно возникает девушка с ничего не видящим взором. Хорошо еще, что он уже тормозил, а то страшно подумать, чем бы все это могло кончиться. И не важно, кого бы потом признали виновным в происшествии. Он бы точно казнил себя до скончания веков.
        Скосив взгляд, Максим увидел, что, обессилев от слез и переживаний, Альбина, видимо, впала в полузабытье. Он попытался сочувственно потрепать ее по плечу, но она не отреагировала.

«Час от часу не легче, - вздохнул молодой человек. - Тина ждет меня, наверняка волнуется. А я везу ее подругу неизвестно куда…» Впрочем, почему неизвестно? Только сейчас он сообразил, что находится в двух кварталах от своего дома, в районе Октябрьской площади. Вот те на!
        Впрочем, до его дома было гораздо ближе, чем до дома Альбины, проживающей где-то в районе «Речного вокзала». И у себя он точно знал, где что лежит, следовательно, здесь ему будет сподручнее привести девушку в чувство. В чужой же квартире сориентироваться трудно, а Альбина вряд ли смогла бы ему чем помочь. Скорее всего, рухнула бы в кресло и отключилась. Значит, интуитивно он выбрал наиболее подходящий вариант…
        Подрулив к самому подъезду, Максим выключил двигатель и с сомнением посмотрел на девушку. Та по-прежнему не открывала глаз.
        - Эй, Бина, ты как? - спросил он, осторожно тронув ее за плечо.
        Голова девушки сначала откинулась назад, затем свесилась на грудь.

«Одно из двух, - подумал Максим. - Или нести на руках, как романтический юноша свою возлюбленную, или обхватить за плечи и тащить, как перебравшую подружку». И то и другое ему не улыбалось. Тем более что у подъезда торчали две собаковладелицы со своими питомцами на поводках. Нет чтобы дать побегать бедным псам, так стоят как приклеенные и чешут языками. А тут еще он даст им такой завидный повод посудачить. Хорошо известно, что сплетня ценна не сама по себе. Ее предназначение - стать достоянием как можно большего количества людей.
        Максим это прекрасно понимал. Однако делать было нечего. Он вылез из машины, обошел ее спереди и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья. Снова попытался привести Альбину в чувство, слегка тряхнув за плечи. Ресницы девушки дрогнули и поднялись. Она на миг оторопело посмотрела на него, затем закрыла лицо ладонями и набрала в грудь воздуха, явно собираясь снова зарыдать.
        - Нет-нет, Биночка, только не это! - шепотом взмолился Максим. - Только не на улице. Подожди до дома!
        Альбина обиженно посмотрела на него сквозь растопыренные пальцы, затем отняла руки от лица и медленно кивнула. Выбравшись с помощью Максима из машины, она тут же обхватила его за шею и уткнулась лицом ему в грудь.
        - Здравствуйте, Максим, - хором поприветствовали его женщины у подъезда.
        - С работы? - поинтересовалась одна из них, на всякий случай подхватывая своего рыжего пекинеса на руки.
        - Да, с работы. Вот коллеге стало плохо… и мне пришлось подвезти ее… - начал оправдываться Максим и осекся. Куда подвезти? К себе домой? И о какой работе может идти речь в воскресенье?
        - Ну конечно, конечно, - ехидно улыбаясь, произнесла вторая, подтягивая к себе за поводок черного усатого пса средних размеров. Тот упрямился, намереваясь обнюхать ноги молодой парочки.
        - Уберите, пожалуйста, собачку, а то мешает пройти, - попросил Максим, поддерживая девушку, так и норовящую выскользнуть из его рук.
        - Сейчас, - сказала владелица недоделанного терьера с совсем уж беспородным хвостом бубликом.
        Женщина почти вплотную подошла к молодым людям и за ошейник оттащила упирающегося пса в сторону. При этом она не сводила глаз с Альбины.
        Набрав код, Максим протиснулся с девушкой в подъезд. И пока металлическая дверь закрывалась, успел услышать:
        - И где он ее подобрал такую, даже на ногах не стоит! Просто диву даешься: как увидишь приличного парня, так с ним обязательно девица самого непотребного вида. И что они в них находят?..
        Максим был уверен, что ему плевать на мнение окружающих. А оказалось, вовсе даже нет. Очень захотелось вернуться и, кипя от праведного негодования, рассказать, что произошло на самом деле. Дабы пристыдить кумушек…
        Он бы им сказал… А что, собственно, он бы им сказал? Максим понял, что и сам толком не знает, во что оказался втянут и как будет расхлебывать кашу, которую не он заварил. Настраивался на романтический вечер при свечах в обществе будущей невесты, а вместо этого тащит к себе в квартиру секретаршу из фирмы.
        Добравшись без особых помех и новых свидетелей до квартиры, он подвел Альбину к дивану. Тут она сама высвободилась из его рук и в изнеможении села.
        - Простите, что так получилось, - пробормотала она, мотая головой, чтобы прийти в чувство. - Но вы еще мне будете благодарны… - Бина смолкла и вперила в пространство тоскливый взгляд.
        Максим был весь как на иголках. Он опаздывал на свидание с Тиной уже на час. Успокаивало лишь то, что секретарша ходит в подругах у его избранницы. Значит, сможет подтвердить слова Максима, когда он будет оправдываться.
        - Биночка, дорогая, пожалуйста, соберись, - попросил он, опускаясь перед ней на корточки. - Посмотри на меня и расскажи, что случилось. Пойми, меня Тина ждет.
        Казалось, она отреагировала только на имя подруги.
        - Тина ждет? Тебя? - Альбина усмехнулась и вдруг покровительственным жестом потрепала его по волосам. Максима даже слегка покорежило от такого панибратства и от ее «ты». - И где же она тебя ждет?
        - Ну, сначала мы договорились, что я заеду к ней домой. Но потом она позвонила и сказала, чтобы я подъезжал к работе. Она сумочку вроде бы забыла… - принялся нетерпеливо объяснять Максим.
        - Ах, сумочку вроде бы забыла, - повторила Бина. - Вот стерва, не ожидала от нее такого! - Она подняла глаза на молодого человека. - И сколько ты собирался ее ждать?
        - Да нисколько! - раздраженно бросил Максим, теряя терпение. - Я рассчитал время. Делов-то от силы минут на пять: подняться на второй этаж и войти в приемную. Ты лучше не тяни кота за хвост. Я же вижу, ты чем-то расстроена. Если я могу, то помогу тебе. Но ты же толком ничего не говоришь.
        Альбина грустно улыбнулась сквозь навернувшиеся опять слезы и снова шмыгнула носом.
        - Ну что ж, слушай… - Она уставилась на палас у своих ног. - Не знаю, при чем здесь сумочка, потому что твоя Тина была в приемной не одна.
        - Ну и что? - не понял Максим. - Попросила охранника подняться вместе с ней, чтобы потом не было лишних разговоров…
        - Нет, милый, с ней был не охранник. - Бина опять, словно неразумного малыша, погладила его по голове. - А Венчик, мой Венчик, и они целовались. Если бы ты только видел, как они целовались!..
        - Что ты несешь? - возмутился Максим, резко поднимаясь на ноги. - Какой твой Венчик? И кто с кем целовался?
        - Твоя Тина с моим Венчиком. Моим! Понимаешь? У меня роман с бывшим мужем Александры. Дошло? - зло выкрикнула девушка и с кривой усмешкой добавила: - Во всяком случае, я так считала до сегодняшнего вечера.
        Словно исчерпав силы, она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Ошеломленный Максим плюхнулся рядом с ней.
        - А ты ничего не путаешь? - наконец с надеждой спросил он.
        Альбина, не открывая глаз, помотала головой:
        - Нет, ничего я не путаю. Мы собирались сегодня встретиться в приемной. Я подумала, Венчик ищет новых впечатлений, развлекается. Договорилась обо всем с Борькой, охранником. Он парень свой, не выдаст… Ну и пришла… А там они, вдвоем…
        - Но, может, ты не так все поняла? - упрямо произнес Максим.
        Он собирался сделать предложение лучшей девушке на свете, а тут такое горькое разочарование. Крах всем его мечтам, крах веры в любовь, веры в людей. В такое не так-то легко поверить с ходу.
        - Знаешь, возблагодари Бога, что не ты оказался на моем месте, - сказала Бина и похлопала его по руке. - Поверь, мне бы очень хотелось ошибиться, но они вели себя как одержимые. Для них не существовало никого вокруг… Только вот одного никак не пойму: зачем нужно было морочить нам голову. Им что, нужны были свидетели их неземной страсти?..
        Она повернула голову и устремила на Максима взгляд, полный обиды и недоумения. И он, вне себя от обрушившегося на него несчастья, обнял ее и привлек к своей груди. Бина снова заплакала, на этот раз тихо и жалобно. Максим гладил ее по спине и думал: «Говорят, горе надо выплакать. Но как быть мне, ведь не разрыдаешься же с ней за компанию…»
        Так и сидели они рядышком, объединенные схожими переживаниями. Еще сегодня утром на работе Альбина называла Латышева на «вы» и по имени-отчеству - Максим Андреевич. А сейчас их сроднило горькое чувство утраты и разочарования, делая служебную субординацию данью ненужным условностям. Даже длительное общение накоротке не смогло бы сблизить их сильнее, чем эти минуты. Каждый из них вдруг понял, насколько тяжелее ему пришлось бы, окажись он один на один со своей бедой…


        Глава 5
        Мелодия «Тореадор, смелее в бой» прозвучала как гром среди ясного неба. И так же оглушительно. Венчик открыл глаза и обалдело потряс головой, прогоняя полусонную одурь. У него было ощущение, будто он, совершенно обессиленный, лежит на дне глубокой пропасти. Девушка в его объятиях даже не шевельнулась.
        Сотовый не умолкал, и продюсер обреченно вздохнул. Судя по мелодии, звонили со студии. А раз он им зачем-то понадобился, надежды на то, что дадут отбой, не было никакой. Они бы до него и мертвого в могиле добрались.
        Затаив дыхание, Венчик стал осторожно подниматься с кожаного дивана. Голая спина прилипла к подушкам, отлипла она не сразу и с чавкающим звуком, показавшимся ему очень громким. Он с испугом посмотрел на девушку, смутно вырисовывающуюся на темном фоне. Прикрытая от талии до середины бедра воздушными складками шифонового платья, она напоминала спящую нимфу. Во всяком случае, Венчику именно такое сравнение пришло на ум.
        Нахмурившись, чтобы сосредоточиться, он встал на ковре и принялся озираться: откуда доносится бравурная музыка? Определить в потемках не удалось. Тогда, вздохнув, Венчик зажег настольную лампу.
        - Черт! - выругался он, когда резкий белый свет залил все вокруг, и оглянулся на лежащую на диване девушку.
        То ли от его возгласа, то ли от внезапно вспыхнувшего света она потянулась, провела рукой по глазам и, повернувшись, посмотрела в его сторону.
        - Привет, - улыбнулся он ей.
        Тина не ответила и медленно села. Поднесла пальцы к вискам и сосредоточенно свела брови, словно стараясь что-то припомнить. Затем глаза ее стали расширяться и в них появилось изумление, быстро сменившееся безмерным ужасом.
        - Боже, что произошло? - прошептала она, глядя на Венчика.
        Неожиданно он смутился. Раньше ему не задавали таких вопросов в подобных ситуациях. С его точки зрения, все было предельно ясно и требовало изъявления восторгов. Венчик неопределенно пожал плечами и не без облегчения принялся искать жизнерадостно вопящий мобильник. Он должен был находиться в кармане его пиджака. Оставалось лишь определить, где сам пиджак. Оказалось, под письменным столом.
        - Слушай, Петрович, если что-то не шибко важное, может, созвонимся попозже? - предложил продюсер, выяснив, что звонит режиссер сериала, который запускался в производство. - Нет?.. Тогда поступай как знаешь… Да-да, разрешаю, пусть будет брюнетка, а не блондинка, раз не желает перекрашиваться. Господи, как хочется послать всех этих актрисулек куда подальше с их амбициями!.. Ах, не амбиции, а анекдоты. По роли умом не блещет, да еще и блондинка. Ладно, идет, пусть будет брюнетка. Пока, старик.
        Венчик положил мобильник на стол и обернулся к дивану. Тина по-прежнему сидела на нем, только натянула платье до самого подбородка.
        - Малышка, тебе холодно? - сочувственно спросил Венчик и шагнул к девушке.
        Она отшатнулась, судорожно вцепившись в хлипкую ткань.
        - Нет, не подходите, - придушенно произнесла Тина и пробормотала: - Господи, как же я могла?
        - Что - могла?
        Венчик по-прежнему ничего не понимал, а тут еще это обращение на «вы» после всего случившегося. И чувствовал он себя ничуть не увереннее, чем в тот момент, когда услышал первый вопрос Тины: «Боже, что произошло?» «Как же все было хорошо, пока я не включил свет, - подумал он. - Но это все равно пришлось бы сделать рано или поздно».
        Он почему-то вспомнил, как впервые увидел Тину и чуть было не принял ее за свою жену Александру. Как-никак они приходились друг другу родственницами, да еще решили тогда нарочно подчеркнуть фамильное сходство. Когда-то он по-настоящему был увлечен Александрой. Но потом непостоянство, бывшее, наверное, у него в крови, толкнуло его на путь любовных интриг и интрижек. И каждый из супругов Венедиктовых зажил своей жизнью. Правда, при этом им удалось сохранить видимость семьи и искреннюю дружескую симпатию.
        Когда почти год назад Александра при весьма необычных обстоятельствах нашла ему, Венчику, замену, он даже слегка приволокнулся за Тиной. Благо девушка была под рукой и оказалась посвящена в фантастические события того времени, что как-то сближало. Но до более серьезных отношений дело так и не дошло. Во-первых, взирая на Александру, как на недосягаемый образец для подражания, Тина никогда бы не решилась занять ее место подле него. А во-вторых, и самого Венчика, по правде говоря, отпугивало сходство девушки с бывшей женой. Получалось, что все вроде бы возвращалось на круги своя. А в одну реку, как известно, нельзя войти дважды… Разве что по незнанию.
        Вот и часа два назад он не подозревал, кого заключает в объятия в сумраке приемной. А потом внезапно это потеряло всякое значение. Нельзя предаваться страсти и думать одновременно, особенно когда чувствуешь то, что чувствовал тогда Венчик. Тогда, но не сейчас…
        Сейчас он казался себе выставленным голым в яркий солнечный день посреди многолюдной площади. И во всем был виноват недоуменно-испуганный взгляд Тины… Нет, она уже не смотрела на него. Она вся сжалась, опустив голову, как будто над ней надругались или уличили в чем-то преступном.
        - Эй, ты чего? - удивленно спросил Венчик и понял, что испытывает страстное желание одеться, пока она не подняла глаз.
        - Ничего, - еле слышно прошептала Тина. - И пожалуйста, не смотрите на меня.
        Венчик не без облегчения перевел дыхание: значит, у него есть время привести себя в порядок. А там он найдет способ выяснить, что происходит. На его взгляд, все было очень мило, даже более чем просто мило - захватывающее дух приключение с элементом пикантной неожиданности. Но Тина явно воспринимала все иначе. Да, но только с того момента, как он включил свет…
        Минут десять они старались не встречаться взглядами и передвигались по приемной чуть ли не на ощупь, отыскивая разбросанные повсюду предметы одежды. Наконец осмелились посмотреть друг на друга. Тина в напряженной позе сидела все на том же диване, обхватив себя руками за плечи. Тонкое шифоновое платье вдруг показалось ей прозрачным до неприличия. Венчик стоял спиной к столу и на фоне зажженной лампы вырисовывался темным четким силуэтом. Он молчал, соображая, что бы такое сказать, чтобы прервать затянувшееся молчание.
        Но Тина начала первой.
        - Прости, - сказала она, возвращаясь к привычному «ты» в их общении, и Венчик воспринял это как добрый знак. Но дальше все опять пошло из рук вон плохо. - Я не должна была себя так вести, - пробормотала Тина.
        - Что?! - От ее слов Венчик чуть было не рассмеялся. Чего-чего, а такого услышать он никак не ожидал.
        - Я чувствую себя уличной девкой… - с надрывом продолжила Тина, и она была в этот момент предельно искренна. - Ведь сегодня я должна была встретиться с Максимом. Он явно собирался сделать мне предложение. Ты понимаешь? А я, что вытворяю я? Неизвестно где, неизвестно с кем заваливаюсь на диван… - Она нарочно выбирала слова, которые больно ее ранили. Так Тина наказывала себя за недостойное поведение.
        - Эй, почему неизвестно с кем? - обиженно усмехнулся Венчик.
        - Да потому, что я понятия не имела, кто накинулся на меня. И вместо того чтобы позвать на помощь или защищаться, я… я… - Тина помотала головой. - Ты должен презирать меня.

«Вот еще. Не дождешься», - чуть было не схохмил Венчик. Но ситуация к шуткам не располагала. К тому же он тоже не сразу понял, на кого, по словам Тины, накинулся. Впрочем, это его мало волновало. Гораздо больше его занимали пережитые ощущения. Уж очень хотелось испытать их вновь.
        - Во-первых, не произошло ничего страшного, - принялся он увещевать Тину, однако не рискуя приблизиться к ней. - Такое случалось не раз и не два. Даже существует такое понятие, как «любовь с первого взгляда»…
        Тина скривилась, и Венчик поправился:
        - Ну не со взгляда, с прикосновения… Ведь ты пойми, все произошло словно само собой. Нас буквально потянуло друг к другу, и нам же было хорошо вдвоем.
        - И что с того? Это лишь говорит о моей… - Она сделала паузу, потом выдавила из себя еле слышное: - Порочности. Выходит, мне все равно с кем, да? А как же чувства, душевное влечение?.. Любовь, наконец?
        Венчик чуть было не взвыл, услышав последнее слово. Любовь! Надо же, чего удумала! Что ж, он должен любить всех, с кем спит? Нет, конечно, ему его «малышки» были не безразличны, и он их любил, но по-своему и недолго. Жизнь-то одна, а соблазнов вокруг, как бабочек на лугу в летний день. Тина же вкладывала в это слово много больше, и звучало оно в ее устах как-то значимее, выше. Как, наверное, у Тургенева. Точнее он сказать не мог, потому что был знаком с произведениями русского классика преимущественно по названиям или с чужих слов. Однако в мозгу тут же всплыло, настораживая: «тургеневская девушка». А это обязывало… Обязывало соответствовать по духу, по возвышенности помыслов, по благородству поступков…
        Прикинув все это, Венчик сник. По силам ли ему высокие страсти, заставляющие трепетать все фибры души? К тому же «фибры души» отдавало не только позапрошлым веком, сударем и сударыней, чепцами, корсетами, кружевными зонтиками, но и звучало малопонятно. Не то что современное емкое «трахнуть» или «перепихнуться». Однако жаль, жаль было думать, что пережитый им всплеск эмоций и ощущений останется в прошлом.
        И тут в его мозгу словно что-то переключилось, высветив ситуацию с другой стороны.
        - Слушай, а тебе не показалось странным, что нам обоим никто не позвонил? Ну, я не имею в виду звонок со студии. - Венчик многозначительно посмотрел на свои наручные часы. - Мы здесь уже почти два часа. Неужели ты полагаешь, что твой Ромео сидит в машине у подъезда все это время и безропотно ждет тебя?
        Тина нахмурилась. А действительно, почему Максим не всполошился, не стал выяснять, где она? Ведь с ней могло случиться все, что угодно, еще по дороге сюда. Машина сшибла - тьфу-тьфу-тьфу! - хулиганы пристали… Да мало ли еще чего за два-то часа! На его месте она бы с ума сошла от волнения, обзвонила всех и вся. Уж во всяком случае, поднялась бы в приемную или на худой конец спросила бы у охранника…
        - В самом деле странно, - пробормотала Тина и посмотрела на Венчика так, словно искала у него ответа. И тут ей на ум пришла мысль, заставив на время забыть обо всем остальном. - А ты… ты-то как здесь оказался?
        Он криво усмехнулся:
        - Ты не поверишь, Тиночка, но у меня тут было назначено свидание.
        - С кем?
        - С твоей подружкой…
        - С Биной?
        Венчик кивнул и не спеша приблизился к дивану. Когда он сел рядом, Тина не попыталась отодвинуться, так ее потрясло услышанное.
        - Что же получается, вы договорились с ней встретиться, а она не пришла и даже не предупредила, что у нее изменились планы? - недоверчиво спросила девушка.
        Венчик пожал плечами:
        - Не пришла и не предупредила, как видишь.
        Тина с недоумением посмотрела на него:
        - И ты так просто говоришь об этом?
        О, не будь с ним Тины и не будь того умопомрачительного помешательства, которое он пережил, Венчик бы рвал и метал. Вениамин Диктов не тот человек, с которым можно обходиться столь пренебрежительно. Особенно когда он одаривает своей благосклонностью. Но сейчас ему позарез нужно было принизить значение несостоявшегося свидания, свести его до не стоящего внимания мимолетного увлечения. И тогда еще неизвестно, как карты лягут.
        - Ну, мало ли что могло произойти: забыла, передумала, подвернулось что-то позавлекательнее. - Венчик говорил подчеркнуто равнодушным тоном, откинувшись на спинку дивана и покачивая ногой.
        - Нет. - Тина отрицательно мотнула головой. - Нет, не могла она так поступить. Уж я-то знаю, как Бинка относится к вашим встречам, какие планы строит. Просто спит и видит, как вы заживете одной семьей. Для нее все это очень и очень серьезно… Да что я тебе говорю, ты и сам этого не можешь не понимать.
        Однако Венчик напрягся, а в его глазах промелькнул испуг. Неужели он так расслабился или, того хуже, постарел, что перестал нутром чуять опасность? От кого другого, а от секретарши, которую знал много лет, он не ожидал подвоха.
        - Да брось ты, - нарочито беспечно отмахнулся Венчик от слов Тины, а сам подумал, как же все-таки хорошо, что ему теперь известно о тайных замыслах Альбины. Предупрежден - значит, вооружен, гласит народная мудрость. - Нашелся кто-то поинтереснее, она и думать обо мне забыла.
        Но Тина считала иначе. Она снова упрямо качнула головой:
        - Нет-нет, этого не может быть. Я хорошо помню, как она говорила, что ты для нее… - Девушка осеклась и воскликнула: - Господи, какая же я бессовестная гадина! Она мне доверилась, а я… я, можно сказать, ее предала. Как мне теперь ей в глаза смотреть?
        Венчик как-то об этом не подумал. Но он все равно не видел причины так убиваться.
        - Мы что-нибудь обязательно придумаем, - пообещал он и обнял Тину за плечо.
        Девушка вскочила как ошпаренная, сбросив его руку, словно это была змея.
        - Мы?! - вскричала она. - Мы?! Ты хоть понимаешь, что говоришь? Нет никаких «мы»! Есть чудовищное недоразумение, и я пойду на все, чтобы загладить свою вину перед Биночкой!..
        Час от часу не легче! Венчик даже крякнул от досады. Прямо-таки страсти позапрошлого века!
        - Как только приду домой, сразу же позвоню ей… - сверкая глазами, продолжила Тина.
        Венчик понял, что пускать дело на самотек никак нельзя. А то ему очень долго негде будет преклонить голову. В переносном смысле, естественно.
        - Малышка, послушай, а вот этого делать как раз и не стоит, - произнес он, проникновенно глядя на девушку.
        - Чего - этого? - не поняла Тина.
        - Ну, звонить… Не все, знаешь ли, можно сказать по телефону. Бывают ситуации, когда лучше объясняться с глазу на глаз… - Видя, что его слушают, он вдохновенно продолжил отеческим тоном: - Подожди до завтра, успокойся. А там, глядишь, придешь в себя, найдешь нужные слова… Может, за это время выяснится, почему наша Биночка не пришла на свидание, да и куда делся твой обожатель…
        Венчик действовал на нее, словно гипнотизер. Его приятный голос с мягкими обволакивающими интонациями лишал ее воли, заставлял забыть о том, где она и чем только что занималась. Тина вдруг поймала себя на том, что внимает Венчику, как доброму мудрому наставнику, и кивает, как китайский болванчик.
        Она с усилием отвела от него взгляд и пробормотала, уставившись в пол:
        - Наверное, ты прав: стоит повременить с извинениями до завтра… Но только я от этого лучше себя чувствовать все равно не буду. Нет мне оправдания, даже если потом выяснится, что Биночка решила с тобой порвать…

«Прямо так и порвать. С чего бы вдруг? - мысленно возмутился Венчик. - Что я ей сделал плохого? Да таких, как я, чутких и заботливых, еще поискать!»
        - Ну-ну, не надо о грустном, - просительно произнес он.
        Потерпеть поражение на двух фронтах одновременно не входило в его намерения. Напротив, у Венчика были самые радужные планы в отношении обеих подружек, и отказываться от них он пока не собирался.
        Венчик поднялся и, посмотрев на часы, сказал:
        - А теперь, пожалуй, пора и честь знать. Что-то мы здесь засиделись. Может, у Бориса свои планы на вечер. - И он игриво подмигнул Тине.
        - Ой! - испуганно пискнула она, впервые вспомнив об охраннике при входе, и побледнела как полотно. Вряд ли он станет молчать! - Теперь наверняка поползут слухи.
        - Ерунда! Борька свой парень, не проболтается. На него можно положиться. Я его как-никак лет восемь знаю, - небрежно заметил Венчик.
        Но, несмотря на заверения своего спутника, Тина прошла мимо охранника ни жива ни мертва. Ей так и казалось, что этот самый Борька ухмыляется, глядя на нее, и в душе награждает такими эпитетами, что в приличном обществе вслух не произносят. Венчик же как ни в чем не бывало перекинулся с ним парой фраз и пожелал спокойной ночи.
        Лишь на улице до Тины дошло: раз мужчины знакомы лет восемь и у них сложились приятельские отношения, вполне возможно, она не первая, с кем проводил здесь время любвеобильный Вениамин Диктов. А это значит, что не только она теперь имеет все основания считаться особой недостойного поведения.
        У нее подогнулись ноги, и Тина прислонилась к стене.
        - Тебе плохо? - испугался Венчик и заботливо поддержал ее под локоть. - Сейчас я помогу тебе дойти до машины, и через пятнадцать минут ты будешь уже дома.

«Дома, - молнией пронеслось в ее мозгу. - Дома у Александры, где Венчик по-прежнему чувствует себя хозяином». Они снова окажутся наедине. Все, что угодно, только не это!
        - Пожалуйста, - Тина подняла на него умоляющий взгляд, - вызови такси. Мне просто необходимо побыть сейчас одной.
        Венчик с сомнением посмотрел на нее и нехотя пожал плечами:
        - Ну, если ты так хочешь…
        - Да, хочу! - мгновенно воскликнула она, ощутив прилив сил. - Я буду тебе очень признательна!
        - Только позвони, когда приедешь, - неожиданно для себя попросил он. - А то я буду беспокоиться.
        Тина часто-часто закивала, опасаясь, как бы Венчик не передумал. Минут через пять он остановил серебристую иномарку, о чем-то переговорил с водителем, затем бережно усадил опять поникшую и бледную девушку на заднее сиденье.
        - Не забудь позвонить мне, как обещала, - напомнил Венчик, захлопывая дверцу машины. - Ну, пока, малышка.
        - Пока, - неслышно прошептала Тина, глядя перед собой, и машина плавно тронулась с места.
        Как ни пытался, Венчик так и не смог позднее объяснить, почему не поехал к себе. Почему уселся в свой красный автомобиль и не раздумывая устремился следом за серебристой иномаркой. Затормозив неподалеку от знакомого дома, он проследил, как Тина вышла из машины и, понурившись, побрела к подъезду. Только когда в квартире Александры зажегся свет, он понял, что на душе у него стало поспокойнее.

«Черт, что со мной происходит? - изумился Венчик. - Я становлюсь суетливым и мнительным, как какая-нибудь клуша». И тут он вспомнил, что попросил Тину позвонить ему, как только она приедет домой.
        Венчик поспешно достал мобильный, отыскал домашний номер Александры и включил вызов.
        - Алло, - раздалось в трубке, произнесенное бесцветным голосом.
        - Малышка, это я, - сказал Венчик. - Застрял в пробке и побоялся, что ты будешь звонить мне домой, а трубку никто не возьмет. У тебя как дела? Доехала?
        - Все в порядке, спасибо, - по-прежнему тускло и безжизненно ответила Тина.
        - Я рад. Тогда спокойной ночи, - бодро пожелал он, сознательно игнорируя ее тон.
        - Тебе тоже спокойной ночи, - пожелала девушка, на секунду запнулась и продолжила: - И пожалуйста…
        - Для тебя все что угодно, малышка! - встрепенулся Венчик.
        - …не называй меня малышкой.
        В трубке раздались гудки отбоя, и Венчик всерьез пригорюнился. Как-то уж слишком сложно начинались их отношения. Или они уже закончились?..


        Глава 6
        - Может, чаю хочешь или чего-нибудь покрепче, чтобы снять стресс? - спросил Максим Альбину, когда стрелки на часах показали половину первого ночи.
        - А?.. - Она подняла голову с его плеча и огляделась по сторонам. - Мне все равно… Нет, ничего не хочу. Сил нет чего-либо хотеть. - И девушка горько усмехнулась.
        - Сил нет чего-либо хотеть, - повторил за ней Максим и кивнул, словно услышал что-то согласное своим мыслям. - Тут ты совершенно права. Тогда давай ложиться спать. Не сидеть же сиднем всю ночь напролет.
        Альбина вздрогнула и отрицательно качнула головой.
        - Нет, это неудобно… Мне так неловко, что я… Прости… Я сейчас уеду домой, - забормотала она быстро и сбивчиво, порываясь вскочить.
        - Да брось ты, какое там «домой». Ночь на дворе, - ответил Максим, удерживая ее на диване.
        Затем он поднялся сам и задумчиво оглядел комнату. Одну-единственную комнату, с одним-единственным спальным местом.
        - Значит, так, тебе я постелю на диване, а сам устроюсь в кухне. - Увидев, что Альбина собирается ему возразить, он жестом поднятой ладони остановил ее: - И не спорь, ради бога. Сама же сказала, что сил нет ни на что. Я действительно не могу везти тебя домой и отправить на такси в таком состоянии тоже не могу. Все ясно?
        Девушка кивнула, подчиняясь. «Хорошо, когда тебе плохо, кто-то решает за тебя» - такой вот каламбур родился у нее в голове…


* * *
        Максим был в ванной, когда в дверь позвонили. Мокрый после душа, он наскоро обмотался полотенцем и выскочил в прихожую. Измученная переживаниями, выпавшими сегодня на ее долю, Альбина забылась тяжелым сном на разложенном диване. И Максим испугался, что поздний звонок разбудит девушку. Наверное, именно поэтому он не стал спрашивать через дверь, кто там. А почему не посмотрел в глазок, и сам не знал. Просто поспешно распахнул дверь.
        На пороге стояла… Тина и смотрела на него глазами побитой собаки. Создавалось впечатление, что она плохо понимает, зачем пришла, но и не прийти тоже не могла.
        Максим замер. Путаница мыслей в голове вдруг сменилась полнейшей пустотой. Он подозревал, что что-то неладное, прямо-таки катастрофическое произошло в его жизни в тот самый момент, когда он считал, что все складывается как нельзя лучше. Но не позволял себе задумываться об этом, раскладывать по полочкам, анализировать обрывки сведений и ощущения. «Пока не время, недостаточно фактов, - твердил Максим. - Должно случиться еще что-то, чтобы все встало на свои места».
        Вот, оказывается, чего он интуитивно ждал. Сейчас все прояснится.
        Но Тина неуверенно топталась на пороге, теребя в руках сумочку. Ту самую, за которой она, по ее словам, заезжала на работу. Красивое шифоновое платье, серебряные босоножки на высоком каблуке - все говорило о том, что девушка готовилась к сегодняшнему свиданию. Так что же, черт возьми, произошло?
        - Можно я войду? - спросила она наконец и, не дожидаясь ответа, сделала несколько шагов вперед.
        Максим был настолько потрясен ночным появлением Тины, что не успел предупредить ее об Альбине, просто посторонился. Как завороженный смотрел он на девушку. Вот она застыла в дверях комнаты, потом повернулась и, закусив губу, словно сомнамбула, прошла мимо него. На пороге снова обернулась и окинула его долгим взглядом. Хозяин дома в одном полотенце, разложенный двуспальный диван, лежащая на нем девушка… Для нее все было ясно без слов. Если прежде в ее взгляде читалась бесконечная вина, то теперь к ней прибавились тоска и боль.
        - Эй, ты куда? - окликнул ее Максим, выходя из ступора. - Подожди!
        Но она, не глядя, махнула в его сторону рукой, как отгоняют муху, и стала медленно спускаться по ступенькам. Девушка, с которой еще днем Максим собирался жить долго и счастливо, теперь уходила от него. И в прямом, и в переносном смысле.
        Броситься следом? Догнать? Но не в одном же полотенце! Объяснить, что делает в его квартире Альбина? Но тогда неизбежно встанут другие вопросы: а что делала Тина в приемной? Почему Альбина выскочила оттуда как ошпаренная, с глазами полными слез? И почему Тина не позвонила ему, ведь не могла не догадываться, что им предстоит не простое свидание? Что он волнуется за нее, в конце концов?..
        Все эти и многие другие мысли затеснились в голове Максима, мешая выработать план действий. И только когда с улицы донесся звук тормозящей машины, он сообразил, что Тина, такая молоденькая и хорошенькая, оказалась одна посреди ночи на улице. Что бы ни произошло между ними, он не простит себе, если с ней что-либо случится.
        Максим бросился к окну и увидел, как Тина садится в машину темного цвета. Единственное высокое дерево на всей улице - громадная липа, уцелевшая с послевоенных времен, - загораживала обзор, не позволяя определить марку автомобиля или разглядеть его номер. Когда машина тронулась с места, Максим в отчаянии схватился за голову.
        Конечно, он понимал, что в одном полотенце не выскочишь на улицу, а времени одеться у него не было. И все равно ему было не по себе. Максим решил дозвониться до Тины по мобильному и повести разговор так, чтобы по ответам девушки неизвестный ему водитель понял: ее возвращения ждут дома и знают, на какой машине она едет. Но телефон оказался отключен.
        Оставшуюся часть ночи Максим провел без сна за кухонным столом. Он отупело смотрел в стену перед собой, уперев подбородок в скрещенные руки. Таким и нашла его Альбина, когда утром вошла в кухню…

        Она не находила себе места - ходила кругами по квартире, натыкаясь на мебель. Включила чайник, а потом долго смотрела на него, не понимая, что с ним делать. Перекладывала вещи с места на место. Даже заново протерла чистый пол в кухне.
        Однако что бы Тина ни делала, в результате неизменно застывала перед телефонным аппаратом, стоящим на прикроватной тумбочке. А затем ее рука словно сама собой тянулась к трубке. Но в последний момент Тина отдергивала ее.
        - Ну и что я ему скажу? Как объясню то, что не пришла на свидание? Разве можно признаться, что переспала с мужчиной, для которого это было всего лишь очередным развлечением, тогда как другой, с самыми серьезными намерениями, ждал в двух шагах от нас, у подъезда? - шептала она.
        Но тут в диалог неизменно вступал внутренний голос: «А если он ждал, то куда же подевался, когда ты вышла из здания? Почему не позвонил на мобильный, видя, что ты запаздываешь? Не поднялся в приемную, наконец?» Да, странная складывалась ситуация. Путаная какая-то, где было слишком много необъяснимого, нелогичного…
        Итак, Тина отдергивала руку и принималась снова кружить по квартире. «Прав, прав был Венчик, когда говорил, что не все можно сказать по телефону, - время от времени всплывало в ее мозгу. - Достаточно иной раз просто посмотреть человеку в глаза, и все становится предельно ясно». Тогда Тина обращала взгляд на часы и убеждалась, что для визита слишком поздно. И с каждой минутой становилось все позднее и позднее.
        Однако когда часы уже показывали пятнадцать минут третьего, она поняла, что сойдет с ума, если немедленно не увидится с Максимом. Да, она бесконечно виновата перед ним, и вряд ли слова, что на нее нашло временное помешательство, он сочтет оправданием. Все равно она будет знать, на каком свете находится: навсегда ли Максим вычеркнул ее из своей жизни, или же есть надежда вымолить у него прощение.
        Войдя сегодняшним вечером в квартиру, Тина даже не подумала переодеться. Только скинула в прихожей босоножки и бродила по дому босиком. Когда же ею овладело неуемное желание отправиться к Максиму, она только обулась и схватила треклятую серебряную сумочку. Не забудь ее Тина на работе, сейчас для всего мира она уже была бы невестой Максима Латышева…
        Ей не было страшно ни когда она останавливала частника на старом дребезжащем жигуленке посреди пустынной улицы, ни когда он вез ее какими-то неведомыми ей темными переулками, ни когда перегнулся через нее, помогая открыть заевшую ручку дверцы. Тина помнила только, что в этот момент на нее пахнуло чем-то нецивилизованным. Мужчины ее окружения пахли иначе. Привычнее и приятнее.
        Впрочем, все это были мелочи по сравнению с мыслью, которая овладела ею целиком и полностью: «Сейчас, сейчас я увижу Максима и посмотрю ему в глаза, а там будь что будет!»
        И Тина увидела, причем не только Максима. Потрясение было столь велико, что она разом лишилась дара речи и способности мыслить. Кто-то невидимый рывком развернул ее на сто восемьдесят градусов и с силой толкнул в направлении открытой входной двери, а затем заставил спуститься по лестнице, с трудом переставляя ставшие ватными ноги.
        Вроде бы она подняла руку и остановила машину. Блестящую темную машину с чернявым усатым парнем за рулем. Он расплылся в довольной ухмылке, увидев голосующую девушку в стильном дорогом прикиде. Но уже через несколько минут сильно пожалел, что затормозил.
        Ему уже не нужны были ни ее деньги, ни она сама.
        Девушка стеклянными глазами смотрела на дорогу перед собой и бормотала что-то невразумительное. При этом она так жестоко терзала свою дорогую вечернюю сумочку, словно та была мерзкой тварью, которую она намеревалась придушить. «Или не в себе, или обкурилась, или обкололась. Неизвестно еще, что может выкинуть, - решил парень за рулем. - Лучше отделаться от нее, пока не поздно. Мне объясняться с ментами не в кайф».
        - Вылезай, приехали! - скомандовал он, затормозив у обочины.
        - Что? - спросила Тина, словно очнувшись, и посмотрела на парня так, словно впервые его увидела.
        - Приехали, говорю, - повторил он, неприязненно поморщившись. - И побыстрее вылезай.
        - Спасибо, - кивнула она и полезла в сумочку за деньгами.
        - Э-э, не надо, - нетерпеливо махнул рукой владелец темной машины. - Такую красивую девушку катаю задаром.
        - Правда? - Тина улыбнулась, услышав что-то приятное за последнее время. - Большое вам спасибо.
        Она вылезла, потопталась на тротуаре, поозиралась по сторонам и поняла, что не знает, где находится. А высадившей ее машины уже и след простыл. Тина присмотрелась к одинаковым пятиэтажкам, выстроившимся вдоль пустынной дороги, стараясь найти табличку с названием улицы. Но тщетно, в тусклом свете уличных фонарей она увидела на одной из стен лишь искореженный металлический прямоугольник с куском разбитого стекла, на котором значилось «…ский проезд».
        По ее телу пробежали мурашки. Несмотря на теплый август, ночью в тонком платье было прохладно. Девушка обхватила себя руками за плечи и поежилась. А может, это сказывалось пережитое волнение… и страх. Ей вдруг стало страшно.
        Из обсаженного нестриженными кустами проулка медленно выкатились милицейские
«жигули» с включенным проблесковым маячком на крыше. Не осознавая, что делает, Тина спряталась за павильончиком на автобусной остановке. Белая с синим машина пересекла осевую линию и стала удаляться от девушки.
        Она перевела дыхание: слава богу, пронесло. А ведь когда она была маленькой, мама всегда говорила ей, если что случится, подойти к дяденьке милиционеру и попросить его помочь. Тина горько усмехнулась: да, многое изменилось с тех пор, когда люди безоговорочно верили в доброго дядю Степу. Впрочем, возможно, и сейчас еще существуют добросовестные стражи порядка. Но не будешь же выяснять это глубокой ночью на проезжей части, да еще одетая в полупрозрачное дорогое платье.
        Стараясь держаться в тени кустов и домов, Тина побрела по улице. Время от времени она оборачивалась, чтобы посмотреть, не едет ли автобус или троллейбус. Редкие машины, как правило, мчались впритык к разделительной полосе. Но Тина больше не рисковала их останавливать…
        А в понедельник она не вышла на работу. Дома у нее никто не брал трубку. Сотовый поначалу сообщал, что абонент находится вне зоны доступа, а вскоре перестал говорить даже это. Альбина на вопрос, что с ее приятельницей, неожиданно неприязненно буркнула:
        - Я-то почем знаю. Мне она о своих планах не докладывает.
        Прозвучало это довольно странно, потому что кто-кто, а эти двое слыли задушевными подружками, и им было известно друг о друге, казалось, абсолютно все.
        Максим Латышев в ответ на аналогичный вопрос только пожимал плечами. И вид у него при этом был весьма сумрачный, словно у молодого человека кошки на сердце скребут. Почти весь рабочий день он отсиживался у себя в кабинете, изображая трудовой порыв, а в обед куда-то ездил, но никому не сказал куда.
        Или разругались вдрызг, или она ему отказала, пришли к выводу осведомленные сослуживцы. И не сговариваясь решили не приставать к Максиму с расспросами. А непривычную раздражительность всегда выдержанной и доброжелательной секретарши списали на то, что она не одобряет поведения своей подруги.
        Но когда и на следующее утро Тина не появилась на рабочем месте, почти все заподозрили неладное. Слишком уж ответственным и обязательным человеком она себя зарекомендовала. И даже если ей по каким-либо причинам вдруг стало невмоготу видеть своего жениха, вряд ли Тина расценила бы это как повод для прогула.
        Альбине было поручено руководством прямо с утра, чтобы не терять времени даром, съездить на квартиру подруги. Максим, бледный и осунувшийся, вызвался ее сопровождать. С ночи на понедельник, с того момента, как Тина вышла из его квартиры, у него не было ни минуты покоя. Все видел перед собой потрясенное лицо девушки, а затем тоненькую фигурку, садящуюся в машину темного цвета.
        Максим надеялся, что увидит ее утром в понедельник на работе. Однако она не пришла. Тогда он принялся звонить ей чуть ли не каждые полчаса по всем известным ему телефонам, даже не выдержал и в обед подъехал к ее дому. Все тщетно - Тина словно растворилась в воздухе. Во вторник она не пришла тоже…
        - Я боюсь, - сказала Бина, когда оба сели в машину.
        - Чего? - спросил Максим, скрестив руки на руле и не трогаясь с места.
        - Того, что с Тинкой могло что-то случиться. Поначалу я решила, что она с ним… ну, с Вениамином, а теперь даже не знаю, что и думать.
        - Я тоже не знаю, что и думать, - вздохнул Максим. - Но боюсь, проездим мы напрасно. Нет ее дома.
        Альбина вопросительно взглянула на него.
        - Я там был вчера. Дверь никто не открывает. Консьержка ее не видела. Соседи тоже.
        - Ой, - пискнула Бина и закрыла ладонью рот. - Что же тогда получается? Неужели… - Она резко замолчала, испугавшись мысли, что пришла ей на ум.
        - Ничего не «неужели»! - воскликнул Максим, которому всякие ужасы тоже лезли в голову уже третьи сутки подряд. - Найдется она, живая и невредимая, вот увидишь!
        - Тогда надо звонить в милицию, - твердо сказала Альбина. - Искать - это их забота.
        - Я уже позвонил, но в милиции мне сказали, что с момента исчезновения человека должно пройти не менее трех суток, тогда только они начнут что-то предпринимать. К тому же заявление может написать только ближайший родственник, - проворчал Максим. - Посоветовали обратиться в бюро несчастных случаев.
        - Ну и?..
        - Ни с кем, подходящим под описание Тины, ничего страшного в эти дни не произошло.
        Альбина задумалась, затем вздохнула так, словно приняла решение, которое далось ей с трудом. Она достала мобильный, набрала номер и насупилась.
        - Привет, - отрывисто произнесла Бина в трубку, когда ей ответили. - Нужно, чтобы ты как можно скорее подъехал к дому Александры Ивановны… Все, пока, на месте поговорим! - Она прервала связь и сунула телефон в сумочку. - Поехали! - скомандовала она Максиму. - У Вениамина есть ключи от квартиры. Может, там мы найдем какую-нибудь подсказку, где искать твою Тину.
        - Мою Тину, - с горечью произнес Максим и повернул ключ в замке зажигания.

        Сияющий Венчик вылез из своей красной спортивной машины и с распростертыми руками пошел навстречу молодым людям.
        - Малышка жестокосердная, ну сколько можно на меня дуться из-за сущего пустяка! - воскликнул он и попытался заключить девушку в объятия.
        Альбина увернулась и язвительно поинтересовалась:
        - И что ты считаешь сущим пустяком, позволь спросить?
        Увидев коварного изменщика, как некогда писали в душещипательных романах, она на миг забыла, зачем вызвала Вениамина. Ее обуревало страстное желание размахнуться и со всей силы влепить ему пощечину. Чтобы на гладко выбритой, довольной физиономии, благоухающей модным дорогим парфюмом, остался красный отпечаток ее карающей длани. Это стало бы эффектной концовкой их отношений. Именно концовкой. Слишком многое она поставила на карту, слишком поверила в готовую вот-вот сбыться мечту, чтобы теперь забыть или простить предательство, совершенное, судя по всему, походя, не задумываясь.
        - Ну, ты на меня за что-то обиделась, ведь так? - тем временем осведомился Венчик и с игривым укором добавил: - А между прочим, сама же не пришла, когда я тебя ждал.
        Стоящему рядом Максиму было невмоготу слышать их диалог. Не за тем они здесь встретились, чтобы эти двое выясняли отношения.
        - Эй, может… - раздраженно начал он.
        Но Альбина, не обращая на него внимания, весомо произнесла, глядя Венчику в глаза:
        - Я пришла… так что забудь о том, что было между нами.
        От неожиданности продюсер-ловелас сник, как шарик, из которого выпустили воздух. А перед мысленным взором, как назло, пронеслись видения уютной домашней гавани, в которой он уж было вознамерился надолго бросить якорь. Вот ведь незадача какая!
        - Зачем же ты тогда мне позвонила? И что здесь делает этот тип? - растерянно пробормотал Венчик, взглянув на мрачного Максима.
        - Тина пропала, - резко произнесла Альбина.
        - Когда?
        - Тем же вечером, который вы провели вместе в приемной фирмы на диване, - жестко ответила секретарша, не собираясь в такой решающий момент думать о тактичности. Что было, то и было. Она лишь назвала вещи своими именами.
        После этих слов Максим невольно сжал кулаки и угрожающе посмотрел на соперника.
        - Постойте, постойте! - воскликнул тот, намереваясь уйти в сторону от неприятной темы. - Но ведь я сам… точнее, не совсем сам… Словом, я посадил Тину в машину и проследил, чтобы она без проблем добралась до дому.
        - И она добралась? - спросила Альбина.
        - Ну да, - кивнул Венчик. - Я даже видел, как зажегся свет в ее комнате…
        - И что потом? - перебил его Максим.
        - А ничего потом. Развернулся и поехал к себе, - ответил Венчик, пожимая плечами. Затем словно встрепенулся: - Но это значит, что где-то в половине двенадцатого в воскресенье Тина была уже дома.
        - Выходит, - задумчиво произнесла Альбина, - что-то произошло с ней после половины двенадцатого.
        - Нет, после трех ночи, - тихо сказал Максим и нахмурился.
        Венчик и Бина удивленно уставились на него.
        - Может, поднимемся в квартиру? - предложил он. - А то что мы торчим посреди улицы, только внимание привлекаем.
        - Точно, - подхватила девушка. - И вдруг Тина уже вернулась домой, только не хочет никого видеть, вот и не берет трубку.
        Но Максим медленно покачал головой. Он сердцем чувствовал, что Тины там нет.

        Так оно и оказалось. Они методично обошли всю квартиру - пусто и никаких наводок, куда могла деться девушка. Неразобранная постель, пыль на мебели и кое-какие мелочи, без которых женщина в нормальном состоянии никогда не выйдет из дому, говорили о том, что Тина после визита к Максиму сюда не возвращалась. Итак, из них троих он был последним, кто видел девушку… живой. Когда эта мысль одновременно пришла им в голову, они зябко поежились и постарались прогнать ее прочь.
        Как странно устроено человеческое сознание. Вот уже три дня Альбина смертельно ненавидела свою бывшую лучшую подругу. Максим считал, что после всего случившегося она для него умерла. Венчик, правда, маялся меньше, но и он порядком поломал голову, решая, как совместить уютную, хозяйственную Бину и страстную Тину. А сейчас вдруг понял, что, похоже, лишился обеих. Но все их переживания отошли на второй план, когда стало ясно, что неизвестно, где Тина и что с ней случилось. Лишь бы была жива, думали все трое, и эта мысль примиряла их, более того - сплачивала.
        - Ты что-то сказал про три часа ночи, - напомнил Венчик Максиму, когда после бесплодных поисков они обосновались в гостиной.
        Тот кивнул и усилием воли заставил себя рассказать про появление Тины на пороге своей квартиры, когда на нем из одежды было лишь полотенце, а на разложенном диване спала Бина.
        - Ясно, что ей могло прийти в голову, - пробормотала она и смущенно покраснела.
        - Черт, типичная комедия ситуаций! - воскликнул Венчик, в котором взыграла профессиональная жилка. - Прямо готовый сюжет для сериала! Если его развернуть…
        - Эй, ты, часом, не забыл, что речь идет о близком тебе человеке, который пропал? - с трудом сдерживая раздражение, спросила Бина.
        Венчик виновато опустил голову:
        - Простите… - и тут же спросил Максима, чтобы сменить тему: - Что было дальше?
        - А дальше она остановила машину и уехала на ней в неизвестном направлении.
        - Номер? Марка? - сосредоточенно нахмурившись, как заправский опер, спросил Венчик.
        Максим огорченно развел руками:
        - Не разглядел. Дерево под окнами помешало. Знаю только, что машина была темного цвета.
        - Не густо.
        - Да уж…
        Нет ничего хуже ситуации, когда не знаешь, как поступить. А в мозгу неотступно бьется мысль, что любое промедление может стоить жизни близкому человеку…


        Глава 7
        Наконец-то она прочувствовала, что значит нежиться в постели. Господи, какое же это удовольствие, когда не нужно никуда спешить, забивать голову решением глобальных проблем, вечно пытаться обскакать конкурентов, следить, не собирается ли кто подсидеть тебя. Даже глаз открывать не надо, когда не хочется, а можно лежать зажмурившись и ощущать, как солнечный лучик ползет по лицу.
        И все потому, что сын им достался что надо. Толстенький, здоровенький, спокойный и некапризный. Подарок, а не сын. Самый лучший, самый красивый, самый умный, самый любимый.

«Поваляюсь еще немного и встану», - пообещала себе Александра. Но тут, как назло, ухо уловило тарахтение раздолбанного двигателя малолитражки, а затем снаружи дружно залаяли собаки. И залаяли не радостно, как на хорошо знакомого человека, но и не угрожающе, как на чужого. Скорее они предупреждали о чьем-то появлении, а решать, что делать с гостем, псы предоставляли ей.
        - Сейчас Петьку разбудят, паршивцы, - пробормотала Александра и, поспешно выбравшись из уютной кровати, подбежала к окну.
        Перед калиткой стояла девушка в нарядном, но порядком помятом платье и на высоких каблуках, которые как-то не вязались с пересеченной деревенской местностью. Прижимая к груди вечернюю блестящую сумочку, она о чем-то упрашивала двух собак. Но те - громадная овчарка Джульбарс и гончий пес Тургай - явно не желали войти в ее положение.
        - Фу! Свои! - крикнула Александра, выскакивая на крыльцо. Она так спешила, что поверх ночной сорочки накинула лишь пушистую шаль.
        Собаки, немного поворчав, послушались и отбежали от калитки. Тина вошла и сделала несколько шагов в сторону дома. Подавленная, бледная, с потухшим взором и закушенной губой.
        - Господи, дорогая моя, что случилось? - встревоженно воскликнула Александра.
        Бросившись к хозяйке дома, Тина молча обняла ее и уткнулась лицом в плечо. «Сейчас начнутся слезы», - вздохнула Александра и ошиблась. Это были не просто слезы, а целый Ниагарский водопад горько-соленых капель. Казалось, им не будет конца.
        - Ну-ну, успокойся, - произнесла она встревоженно. - Давай войдем в дом, и ты мне обо всем расскажешь. Может, все не так ужасно, как тебе кажется.
        Тина отрицательно покачала головой, но позволила ввести себя в дом и усадить на диван. Затем Александра не без усилия забрала из ее рук сумочку, и тогда девушка принялась теребить бахрому лежащего рядом пледа.

«Что бы у нее ни случилось, но она смогла сюда добраться. Значит, минут десять без меня продержится», - решила Александра и вслух сказала:
        - Подожди, пожалуйста, я сейчас.
        Она вернулась в спальню, проверила, спит ли Петюня, переоделась и уже в джинсах и тенниске направилась в кухню. Там Александра заварила чай со смородиновым листом и, немного посомневавшись, выложила в плетеную сухарницу собственноручно испеченное печенье с грецкими орехами. Тине наверняка сейчас не до сладостей, но так стол будет выглядеть веселее. Еще немного подумав, Александра поставила на поднос керамический горшочек с медом и такие же розетки.
        Вернувшись в комнату, которую она называла гостиной, а в деревне торжественно именовали бы залой, потому что здесь не стояло кроватей, Александра нашла свою родственницу все в том же состоянии. Всхлипывающую и ужасно расстроенную.
        - Мне так неудобно… - начала она, пока хозяйка дома сервировала чай на журнальном столике, столешница которого была сделана из спила огромного дуба.
        - Это почему же? - удивленно подняла на нее глаза Александра. - Мы близкие люди, к кому, как не ко мне, ты могла обратиться в трудную минуту. У тебя ведь что-то произошло, не так ли?
        - Да, произошло, - кивнула Тина и тяжело вздохнула. - Но у тебя и своих проблем хватает, ну, муж, сын, а тут еще я со своими.
        Александра сначала хотела устроиться напротив девушки, чтобы видеть ее лицо, но затем передумала и села рядом. Так она могла еще и обнять ее, если сочувственных слов Тине станет недостаточно.
        - Раз ты здесь, значит, что-то привело тебя именно сюда, - сказала Александра и спросила: - Да, кстати, как ты добралась?
        - Как на автопилоте, почти ничего не помню. - И на лице девушки промелькнуло слабое подобие улыбки. Увидев это, ее родственница приободрилась. - Сначала один парень завез меня неизвестно куда. Я до утра бродила по пустынным улицам, прячась от подозрительных типов. Затем поела в какой-то забегаловке, кажется, даже вздремнула на лавочке в скверике, где гуляли мамаши с детьми. Боже, что про меня они могли подумать! Почему домой не пошла, ума не приложу. Короче, ближе к ночи вдруг увидела знакомый автобус. Села в него и доехала до вокзала. Как раз успела на последнюю электричку. Полночи просидела на здешней станции, дожидаясь, когда рассветет. А потом уже позвонила Генке, ну, тому парню, который дачникам продукты привозит. Он меня и довез до вашего дома, но прежде обругал, что я его в такую рань подняла. - Тина усмехнулась. - Только теперь я совсем без денег осталась.
        Александра поспешила ее успокоить:
        - О деньгах можешь не волноваться. Это ерунда. Лучше расскажи, что все-таки случилось.
        - Что случилось… - тихо повторила девушка и уставилась в пол.
        Поняв, что что-то мешает ей заговорить и молчание может длиться до бесконечности, Александра решила помочь Тине. Стала задавать наводящие вопросы:
        - Ты заболела?
        - Нет…

«И то слава богу», - подумала Александра.
        - Неприятности на работе?
        - Нет, что ты!

«Тоже неплохо», - обрадовалась она.
        - С Максимом повздорили? - спросила Александра, лишь бы что-то спросить еще, потому что не верила, что такое возможно. Из-за глупой ссоры не срываются с места и не мчатся за тридевять земель…
        - О! - простонала Тина и, схватившись руками за голову, стала раскачиваться из стороны в сторону.
        - Ну-ну, перестань, - всполошилась Александра. - С кем не бывает. Недаром же говорят, милые бранятся - только тешатся.
        - Ты же ничего не знаешь, а говоришь! - воскликнула девушка, уставившись на нее в упор.
        - Вот и расскажи, - в третий уже раз предложила Александра.
        Тина набрала в грудь побольше воздуха, на секунду замерла, как перед прыжком в ледяную воду, и выпалила:
        - Максим больше никогда в жизни не захочет меня видеть!
        - С чего бы вдруг? Что ты такого ужасного сделала? Суп пересолила или на работе не ту бумажку на подпись принесла?
        - Я ему изменила!
        Вот это да! Такого Александра никак не ожидала услышать, поэтому переспросила:
        - Ты это серьезно говоришь?
        - Серьезнее не бывает, - всхлипнула Тина.
        И обе молодые женщины задумались.
        В чашках остывал чай, к которому они так и не притронулись. По краю горшочка ползала оса, шевеля усиками и прикидывая, как бы половчее подобраться к меду.
        - А где твой муж? - спросила вдруг Тина и оглянулась по сторонам, словно ища его.
        - Что? - Александра очнулась от своих дум. - А, Роман… Он занят своим проектом, ну, превращением бывшей военной зоны в коттеджный поселок. Вечером вернется.
        - А он не будет возражать, что я приехала? - снова спросила Тина.
        - Конечно не будет, - ответила Александра. - Ты лучше скажи, насколько серьезно у тебя с этим, ну, новым твоим…
        Она не знала, как назвать человека, который стал причиной столь сильных переживаний Тины. Она вообще не знала, кто он такой. И девушка разом ответила на оба вопроса, правда, ситуации это не прояснило:
        - Всего один раз и было-то, да я и не подозревала, что это он. Словом, это твой муж!
        - Роман?!
        - Ты что?! Венчик!
        - Венчик?! - Услышав имя бывшего супруга, Александра даже потрясенно всплеснула руками. - Да как тебя угораздило? Я же тебя предупреждала!
        - Говорю же тебе: я не знала! - чуть не плача, воскликнула Тина.
        Собеседница в полнейшем изумлении уставилась на нее.
        - Прости, ты не знала, с кем… спишь? - недоверчиво спросила она, вглядываясь в лицо Тины.
        - Ну да, - промямлила та, отводя глаза в сторону. - Там темно было.

«Ничего себе довод!» - поразилась Александра и не без язвительности поинтересовалась:
        - Значит, если бы было светло, то ничего бы такого не случилось? Или все-таки случилось бы? Да, и где это «там»?.. Знаешь, давай-ка по порядку. Мне что-то не хочется, чтобы Роман застал нас за этим разговором. Лучше разберемся во всем до его прихода…
        Но тут деликатным покряхтыванием дал о себе знать Петр Незлобин, и мать поспешила в спальню. Тина поплелась за ней следом. Но, увидев голубоглазого толстощекого малыша, который радостно улыбался неизвестно чему и пускал пузыри, вдруг прослезилась от умиления.
        - Какой он хорошенький! Можно я его на руки возьму? - попросила Тина.
        - Можешь не только взять, но и подгузник ему поменять, - великодушно разрешила Александра. - Сейчас покажу как.
        Возясь с малышом, Тина не испытывала ни отвращения, ни брезгливости, а только бесконечную нежность и восхищение этим маленьким, таким совершенным существом, у которого были крохотные пальчики с самыми настоящими ноготками и темные волосенки, словно из тончайшего шелка. А когда Петюня ухватился за ее палец, Тина почувствовала, как ее сердце начинает оттаивать.
        - Сколько ему? - спросила она.
        - Мы уже совсем большие, - с гордостью произнесла Александра, ловко подхватывая сына одной рукой. - Нам уже четвертый месяц пошел.

        Когда сытый и обихоженный наследник четы Незлобиных лежал в переносной плетеной люльке и пытался поймать свою ногу, чтобы засунуть в рот, Александра с Тиной вернулись к прерванному разговору. Девушка призналась как на духу во всем, не упустив ни единой, самой постыдной, с ее точки зрения, подробности. Александра выслушала, не проронив ни слова, затем встала и принялась в задумчивости расхаживать по комнате. В какой-то момент она остановилась и посмотрела на часы, висящие над камином.
        - Итак, сейчас уже вторник и половина второго дня. Следовательно, вот уже вторые сутки никто не знает, где ты находишься. Я права?
        - Да, скорее всего, - подтвердила Тина, не понимая, к чему клонит Александра.
        - И наверняка есть люди, которые волнуются о тебе, места себе не находят от беспокойства. А если они уже связались с твоими родственниками, ты представляешь, какой переполох мог подняться?
        Тина помертвела от ужаса. О чем, о чем, а об этом она как-то не подумала.
        - Что же делать? - испуганно прошептала она.
        - Что делать? Что делать? Не мешать мне! - резко произнесла Александра и оглянулась в поисках мобильного.
        Она позвонила на прежнюю работу и непосредственно главе фирме. Александру соединили мгновенно и беспрепятственно, едва она назвала себя. Поначалу обменивались новостями и справлялись о здоровье, затем Александра незаметно перевела разговор на Тину. В очередной раз она услышала, что ее протеже весьма довольны, и совсем не потому, что та приходится ей родственницей. Однако в понедельник произошло нечто странное, Тина не явилась на работу, и с тех пор о ней ни слуху ни духу…
        - Вот-вот, поэтому я и звоню, - прервала собеседника Александра. - Валюша в эти выходные решила навестить меня в Выглядовке и неожиданно почувствовала себя плохо. Пока то да се, не сразу сообразили, что вы не знаете, где она…
        Тут молодая женщина упрашивающе посмотрела на трубку, словно это был видеотелефон. Что ей ответил глава фирмы, для Тины осталось неизвестным, только взгляд Александры просветлел.
        - Спасибо большое… А знаете, Аркадий Филиппович, было бы еще лучше, если бы с этого понедельника Тина вообще числилась в очередном отпуске. Как думаете, задним числом это можно оформить? Да?.. Чудесно! Я ваша должница по гроб жизни, - заверила Александра и распрощалась со своим бывшим начальником.
        Девушка с замирающим сердцем вслушивалась в слова хозяйки дома. И когда та положила телефон, прежде всего спросила:
        - Они успели связаться с мамой?
        - Нет, не успели. Но еще немного, и обязательно позвонили бы.
        - Слава богу. - Тина облегченно перевела дыхание и снова спросила: - Значит, я в отпуске с этого понедельника? Я правильно поняла?
        - Да, - подтвердила Александра, садясь рядом с ней. - Ты же все равно собиралась…
        - Ага, только в сентябре и во Францию. Хотела снова провести недельки три в том самом отельчике, которым владеет мадам Пикмаль. Помнишь, я о ней тебе рассказывала?
        Александра медленно кивнула. Ей никогда не забыть, как примерно год назад она отправила Тину вместо себя на средиземноморское побережье Франции, а сама забралась в эту глушь, в богом забытую деревню, чтобы встретить свой смертный час… Тьфу, как патетично звучит! Или нет, скорее отдает дешевой мелодрамой. Но встретила здесь Александра свое счастье, своего Романа…
        - Еще будет время съездить и к мадам Пикмаль, - ответила Александра. - А пока тебе лучше отсидеться у меня, привести в порядок мысли, разобраться в своих чувствах. Ты хоть сильно его любила? Я имею в виду Латышева.
        Тина пожала плечами:
        - Мне казалось, я нашла своего суженого. А иначе ни за что не согласилась бы выйти за него замуж.
        - А он предлагал?
        - Нет, но собирался… Это ведь всегда чувствуешь, правда? В тот самый вечер, когда все и случилось, собирался.
        - А сейчас твое отношение к нему изменилось? - продолжала допытываться Александра.
        Тина снова пожала плечами:
        - Так странно… Я все время думаю о нем, точнее, не о нем как таковом, а о его переживаниях. Мне очень хочется, чтобы Максим не страдал, чтобы забыл меня, поскорее вычеркнул из своей жизни.
        - Почему?
        - Но он же все равно никогда не сможет меня простить, так пусть хотя бы не мучается.
        - А если он скажет, что готов все забыть, что жить без тебя не может, что тогда? - И Александра, прищурившись, испытующе посмотрела на девушку.
        - Тогда… тогда… - Она замолчала и с удивлением посмотрела на свою собеседницу. - Я не знаю, что тогда. Наверное, потому что такого просто не может быть.
        - Ну, в жизни и не такие чудеса случаются, - улыбнулась Александра и за плечи притянула Тину к себе. - Уж поверь мне. Теперь давай я подогрею чай и мы с тобой наконец-то перекусим. А то Петюню скоро снова кормить надо.

        Роман появился на пороге, и Тина, на миг забыв о своих горестях, вскочила с дивана и бросилась ему навстречу.
        - Здравствуйте! Как я рада вас видеть! - воскликнула она.
        Этот высокий статный мужчина с небольшой бородой и серыми глазами излучал столько внутренней силы и врожденного благородства, что рядом с ним было просто невозможно чувствовать себя неуверенно или встревоженно. Казалось, он любую напасть способен отвести, в любой беде помочь.
        - О, Тина-Валентина, никак не ожидал тебя увидеть у нас. Ну, рассказывай, что привело тебя в нашу деревню, - произнес он, тепло обнимая гостью.
        Девушка растерянно оглянулась на Александру. И та пришла к ней на выручку.
        - У Валюши проблемы, и она решила провести отпуск у нас, в кругу, так сказать, родных и близких, - сказала она.
        - Выглядовка - самое подходящее место для решения проблем, - заверил Роман и, обняв жену, продолжил: - Посмотри на нас с Шуреной. Разве мы жили до тех пор, пока не встретились, и не где-нибудь, а именно здесь!
        Он поцеловал жену, а Тина подумала, что никогда прежде не представляла, что Александра Венедиктова, ныне Незлобина, лучший топ-менеджер в гостиничном бизнесе прошлого года, светская молодая женщина, кому-то позволит называть себя Шуреной. И более того - у кого-то повернется язык так к ней обращаться. Да, действительно, зачарованное место - эта выморочная деревушка Выглядовка возле заброшенного военного объекта советских времен…
        Ужинали они на террасе, где в решетчатые окна были вставлены цветные стекла. Прямо перед домом цвели флоксы и душистый табак, а солнце скатилось за островерхие ели, оставив после себя розово-красные акварельные разводы на серовато-сизом небе. Потом они долго сидели перед незажженным камином и говорили о всяких пустяках. А две собаки растянулись на полосатых деревенских половиках и дремали под мерное журчание человеческой речи.

«Как хорошо, что я отправилась именно сюда, - размышляла Тина. - Я чувствую, что здесь меня не оставят, помогут разобраться с моей бедой. А если бы я поехала домой, то еще больше чем за себя переживала бы сейчас за маму, которая наверняка ужасно расстроилась бы из-за меня. Мы бы только понапрасну тратили силы, изображая друг перед другом, что ничего страшного не случилось, что все это ерунда, и ничем хорошим это не кончилось бы»… Но при этом Тина очень боялась наступающей ночи, когда придется остаться один на один с самой собой…
        Однако едва девушка коснулась головой подушки, как тут же провалилась в глубокий, без сновидений, сон. Наверное, сказались физическая усталость и душевное изнеможение.
        А вот Роману, несмотря на то что он вымотался на стройке до чертиков, а рядом, уткнувшись ему в плечо, уютно посапывала лучшая женщина на свете, не спалось. Александра в общих чертах поведала ему о том, что произошло с Тиной, и сейчас Роман тихо кипел от злости.
        Он не любил Венчика, хотя старательно скрывал это и от посторонних, и от близких людей. Лощеный, самодовольный красавчик не понравился ему с первого взгляда. Да наверняка так было и не с ним одним. Давно подмечено: если у какого-нибудь мужчины нет отбоя от женщин, то он, как правило, вызывает раздражение у других представителей сильной половины человечества. Есть такие особи мужеского пола, которые словно питаются отраженным светом своего великолепия, сверкающим в глазах окружающих их женщин. Красамец - так в сердцах окрестил Венчика Роман.
        Однако в глубине души он не мог не испытывать к нему благодарности. Огромной благодарности, благодарности до гробовой доски. В тот самый вечер, когда они увиделись впервые и продюсер нежно обнимал свою тогда еще жену Александру, Роман чуть было не послал все к черту, не повернулся и не ушел. Именно Венчик в мгновение ока оценил ситуацию и разрядил обстановку. Более того - практически сосватал Романа с Александрой. А ведь прекрасно понимал, что числиться в мужьях такой красивой, волевой, успешной женщины, как его жена, в наше время весьма престижно и полезно. Повышает не только самооценку, но и собственную значимость в глазах окружающих. И тем не менее этот закоренелый, махровый эгоист поступил так, как было лучше Александре. А это, что ни говори, дорогого стоит. И он когда-нибудь обязательно отплатит добром за добро.
        Однако сейчас Роман с удовольствием дал бы Венчику в морду. Ведь знал же мерзавец, что Тина не вертихвостка какая-нибудь, что не ловит богатенького Буратино на живца, то есть на себя. Что будет отчаянно переживать, если… нет, не если, а когда Венчик ее бросит.
        Тут Роман так тяжело вздохнул, что Александра погладила его по плечу и тихо спросила:
        - Не спишь?
        - Не сплю, - ответил он, поворачиваясь к ней лицом и обнимая.
        Сразу стало так хорошо и спокойно, что Александра с трудом заставила себя вернуться к тому, что ее беспокоило.
        - И что теперь будем делать?
        - Ума не приложу. Вроде бы оба взрослые люди, вот сами пускай и разбираются. Так ведь нет, пакостно на душе. И за Тину обидно: это ж надо найти в кого влюбиться!
        - Влюбиться - это бы еще полбеды, - задумчиво произнесла Александра. - А то ведь все произошло как в сказке: пошла туда, не знаю куда, переспала с тем, не знаю с кем. Редкостная ерунда! Кому ни расскажи, все наверняка глаза от изумления вытаращат.
        - Да, в такое трудно поверить. Я бы уж точно не поверил, - с чувством произнес Роман, невольно повышая голос.
        - Да тише ты, - шикнула на него Александра. - Петеньку разбудишь или Валентину…
        - Нашего Петьку из пушки не разбудишь, если он уснул. А Валентина твоя вряд ли спит, - заметил Роман, переходя на шепот.
        - А если не спит, тогда тем более не шуми, - сказала жена.
        Супруги какое-то время молчали, затем Александра со вздохом произнесла:
        - Ведь чуяло мое сердце, что ничего хорошо не получится, если они сойдутся покороче. Я даже припугнула Венчика.
        - Как это - припугнула? - заинтересовался Роман.
        - А так, сказала ему вроде бы невзначай, что, если Валентина захочет, он и опомниться не успеет, как окажется ее законным мужем. Венчик, похоже, тогда призадумался. Так что же сейчас случилось? - с огорчением произнесла Александра.
        - Кто же его знает, - вздохнул Роман и вдруг спросил: - А ты не в курсе… ну, последствий этот обоюдный взрыв страстей иметь не будет?

«Как странно, что о возможных „последствиях“ завел разговор именно он, а не я», - удивилась Александра. И неожиданно поняла, что подспудно боялась лишних осложнений в своей жизни, вот и гнала прочь мысль, что непременно пришла бы ей в голову в иной ситуации. Очень уж хотелось насладиться тем, чего оба они прежде были лишены: тихим безоблачным счастьем, жизнью, где нет места погоне за успехом и мнению света, где элитарность не эквивалентна счету в банке и количеству и качеству благ, которые можно получить за деньги. А у твоих родных и близких все в полном порядке. Но, наверное, так не могло продолжаться долго.
        - Хотелось бы надеяться, что нет, - ответила Александра на вопрос мужа.
        Она просто диву давалась, как такая собранная, целеустремленная, твердо знающая, чего хочет от жизни, Валентина вдруг повела себя словно безответственная дурочка, стоило ей остаться наедине с этим типом. «Но ведь и меня Венчик некогда буквально околдовал. Сколько лет мы прожили вместе, прежде чем я узнала ему цену. Почему нас, бедных бизнесвумен, так и тянет к этим легкомысленным шалопаям? Что в них такого привлекательного? И не просто тянет, мы упорно закрываем глаза на все их выкрутасы, в глубине души надеясь, что когда-нибудь они образумятся. Но ведь не бывать этому! Так что вряд ли стоит ругать бедную девочку, - вздохнула Александра. - Как ни крути, а получается, что все мы, бабы, дуры. Хорошо хоть мне повезло встретить Романа…»


        Глава 8
        Все здесь было не так, как в Москве, и ничего не напоминало о ее не имеющем никакого оправдания постыдном поведении, о нафантазированной свадьбе. И о Максиме, так похожем на Роберта Редфорда, что от одного этого можно было сойти с ума.
        Однако это не мешало мыслям в голове Тины до одурения вертеться вокруг одного и того же. Как она могла настолько забыть о женской гордости, о своих чувствах к Максиму, что не раздумывая отдалась мужчине, цену которому хорошо знала? Ведь, чего греха таить, Тина только в первое мгновение не поняла, кто заключил ее в объятия. Но уже минуту спустя она догадалась и что это Венчик, и что последует дальше. Однако не сделала ничего, ни-че-го-шень-ки, чтобы предотвратить свое падение.

«Неужели я… нимфоманка?» - спрашивала себя Тина, и мурашки пробегали по ее коже. Но тут же неизвестно откуда выныривал невидимый оппонент и возражал: «Однако с Максимом у тебя ничего подобного не было. Вы ходили, взявшись за ручки, как влюбленные в советских фильмах пятидесятых годов, умилялись на цветочки и мечтали о светлом будущем, глядя на звезды. Если кому сказать, не поверят».

«Наверняка не поверят, - вздыхала девушка и тут же находила объяснение их поведению: - Но мы же были уверены, что все у нас впереди. Романтическая первая брачная ночь, которая ознаменует начало нашего супружества».

«Ха, первая брачная ночь?» - язвительно усмехался воображаемый собеседник. «Не в прямом смысле, конечно, - смущалась Тина. - А иносказательно. Так сказать, первая брачная ночь для нас с Максимом». Максим… У него такие добрые, с чуть ироничной смешинкой, глаза, мягкие сдержанные манеры, тихий приятный голос. С ним, как с добрым другом, легко. На него всегда можно положиться… Стоп! Как это положиться, когда тем же вечером она застукала его с Бинкой!
        Неужели всем им - тут на ум приходило вполне определенное слово, которое в ходу у собачников, - нужно от женщины только одно? Нет, еще того хуже: они готовы вздыхать при луне с одной, строить с ней планы совместной жизни, а параллельно вкушать радости любви телесной с другой. Может, поэтому Максим и не настаивал на интимных отношениях с ней? Выходит, хорошо, что он так и не успел сделать ей предложение?
        Но в это, вопреки очевидному, почему-то не хотелось верить. Не вписывалось лицемерие в характер ее бывшего жениха. Так что же тогда произошло на самом деле? Внезапно вспыхнувшая любовь заставила Максима вмиг забыть о ней, Тине, и помчать Бинку к себе домой? Но где же в таком случае они встретились? У дверей фирмы? Но Венчик ждал Альбину в приемной, сам же сказал. Тогда… тогда вполне возможно, что она поднялась наверх, а там они… вдвоем. Альбина, ничем не выдав своего присутствия, повернула назад и где-то внизу натолкнулась на Максима и все ему рассказала…
        Тина жмурилась и трясла головой, чтобы не видеть того, что рисовало ей воображение. В любом случае ей есть за что нещадно казнить себя…

«А если бы я опять оказалась в темной приемной и все повторилось снова, как бы я себя повела?» - неожиданно возник в мозгу провокационный вопрос. Тина до мельчайших подробностей вспомнила себя, такую новую, незнакомую, и с ужасом и восторгом одновременно принялась переживать те позорные мгновения. Даже воспоминания о них переполняли ее ощущением невыразимого блаженства…

«Так кто же я после этого?» - снова спросила себя Тина и расстроилась, когда в голове начал складываться ответ. Самое странное, что она ни в чем не винила Венчика. Если кто и был виноват в случившемся, то только она одна. Ее же никто ни к чему не принуждал…

        - О чем задумалась, Валюша? - спросила она девушку, замершую над грядкой. В полотняной сумке, висящей у Александры спереди, уютно расположился Петюня. Наружу торчали только аппетитные кукольные пятки и макушка с трогательным темным пушком.
        - Да вот укроп пропалываю, - ответила та и посмотрела на свою руку. Из кулака торчало что угодно, только не сорняки. - Ничего, в салат сгодится, - смущенно сказала она, глядя на букетик ажурных листочков.
        - И в салат, и в суп, - кивнула Александра. - А не хочешь составить нам с Петюней компанию? Мы решили пройтись.
        Тина тут же положила пучок зелени на лист лопуха, поднялась и вытерла ладони о джинсовые шорты. Хорошо, что они с Александрой были одной комплекции и носили вещи одинакового размера. Иначе щеголяла бы сейчас Тина в шифоновом платье и на каблуках.
        Тропинку они выбрали еле видную в густой траве. Под ногами то и дело похрустывали еловые шишки. На полянах над лиловыми чертополохами гудели симпатяги шмели. Раздражали только оводы, приходилось их отгонять веточками.
        - Может, расскажешь, что тебя мучает? - напрямик спросила Александра, когда они отошли довольно далеко от дома.
        Подслушать их никто не мог - было просто некому. Но затерянная среди елей и берез тропка настраивала на доверительный лад. А первозданная природа помогала собраться с мыслями, отмести мелочи, выделить главное.
        - Сама не пойму, - призналась Тина. - Ну, то, что я повела себя не лучшим образом, и ежу понятно. Но сколько я ни думаю о случившемся, получается, что и все другие вели себя не сказать чтоб хорошо. Точнее, довольно странно, несообразно с их характерами…
        - Ну, насколько я знаю моего бывшего мужа… - собралась было возразить Александра, но девушка перебила ее:
        - Знаю, знаю, что ты хочешь сказать. Но все равно у меня такое ощущение, будто кто-то взял и поменял местами стоящие на шахматной доске фигурки по своему усмотрению. А ведь партия вроде как уже сложилась. Теперь же не ясно, чем все кончится.
        Александра с удивлением посмотрела на свою спутницу. А та тем временем продолжила:
        - Конечно, я буду бесконечно ругать себя за разочарование и обиду, которые испытал Максим по моей вине. Ты не представляешь, какой он хороший! - воскликнула Тина, заглядывая в глаза Александре.
        - Но ты же видела Альбину в его постели, - возразила та.
        Девушка кивнула:
        - Да, видела. А вдруг это произошло потому, что я изменила Максиму первая? Что он так поступил мне в отместку? Вот и получается, что виновата опять я.
        - Опять ты за старое, - недовольно произнесла Александра. - Слишком уж ты совестливая уродилась, все берешь на себя.
        - Совесть или есть, или ее нет. Много совести не бывает.
        - Допустим, - согласилась Александра. - Но, может, чтобы не мучиться, тебе стоит позвонить Максиму и попытаться выяснить с ним отношения? Определенность куда лучше…
        - …Неопределенности, - усмехнувшись, закончила фразу Тина. - Но раз он сам не пожелал связаться со мной, значит, все для себя уже решил.
        - Ты же отключила сотовый, - напомнила ее спутница.
        - Если бы захотел, Максим нашел бы способ увидеться со мной. Просто сел бы в машину и приехал бы, - сказала Тина.
        На это трудно было что-либо возразить. Они молча шли по тропинке какое-то время. Потом не сговариваясь повернули назад. Когда в просвете между деревьями показался дом, им навстречу, радостно лая, бросились собаки. Их оставили сторожить усадьбу, и они измаялись от безделья. Подбежав, Тургай и Джульбарс запрыгали вокруг молодых женщин. Чтобы успокоить их, пришлось сказать, какие они умные, красивые, словом, лучшие псы на всем белом свете.
        - Знаешь, - обратилась Тина к своей родственнице и бывшей начальнице, - когда живешь в деревне или в небольшом провинциальном городке, мечтаешь очутиться в Москве. А когда мечта сбывается, начинаешь понимать, как же хорошо, когда нет людской толчеи и потоков ревущих автомашин.
        Александра поднялась на крыльцо и, заслонившись рукой от солнца, огляделась вокруг. Она здесь уже год, а все не может налюбоваться. Небо, облака, деревья, запахи и звуки - все они каждый день, каждую минуту разные. И всегда можно найти что-то созвучное твоему настроению. При условии, конечно, что не надо заботиться о хлебе насущном. Точнее, о деньгах…
        - Да, здесь хорошо, - сказала она. - Но смогу ли я прожить тут всю оставшуюся жизнь, не знаю.
        - Ну, когда поселок будет построен и в коттеджах поселятся симпатичные вам люди, вы с Романом окажетесь вроде как в привычной среде, - заметила Тина. - Да и на работу при желании ты всегда сможешь устроиться. Тебя же с руками оторвут.
        - Это пока не забыли, а годков эдак через пять все придется начинать сначала. А я уже стану старой…
        - Ты - старой? - Тина фыркнула. - Ты еще очень и очень долго будешь молодой и красивой! И вообще, ничто так не красит женщину, как любящий и заботливый муж.
        Она тут же вспомнила Максима и погрустнела. Александра похлопала ее по плечу и ласково улыбнулась:
        - Ну-ну, не надо. Возможно, все еще изменится к лучшему. А сейчас, чем предаваться унынию, пойдем-ка обед готовить.
        - Ой, я укроп забыла на огороде! - воскликнула Тина и сбежала с крыльца.
        Александра посмотрела вслед девушке, и улыбка исчезла с ее лица. Она старалась ненавязчиво отвлекать Тину от невеселых дум, но знала, что, как только она остается одна, тоска и терзания совести возвращаются и одолевают ее. С одной стороны, конечно, хорошо, что она в Выглядовке, вдали от места, где произошла трагедия, возможно разрушившая ее жизнь. С другой - неизбежный разговор с Максимом только отсрочился, и, значит, впереди Тину ждало тяжелое испытание.
        Но судьба, видимо, решила, что и так дала девушке слишком длинную передышку. Тем же вечером, когда Александра с мужем отправились в спальню, Тина сказала, что хочет посмотреть телевизор. На самом деле она делала все, чтобы заморочить себе голову и в изнеможении свалиться на кровать и уснуть без дум и сновидений.
        Она бесцельно переключала каналы, как вдруг палец на телевизионном пульте словно свело судорогой и он потерял способность двигаться. Только жал и жал на одну и ту же кнопку. Сама же Тина, подавшись вперед, немигающе уставилась на экран. Там Роберт Редфорд как раз ворвался в квартиру к какой-то молодой женщине и пытался втолковать ей, что за ним гонятся недруги и что он нуждается в ее поддержке. А эта дура - иначе не назовешь! - все порывалась позвать на помощь или позвонить в полицию. Идиотка несчастная! Разве с первого взгляда не было ясно, какой мужчина перед ней! Такой благородный, такой отважный, такой умный… Такой… такой, каких просто не бывает на свете, вот какой!
        Эти светлые пушистые ресницы, еле заметные веснушки, чуть вьющиеся волосы. А этот взгляд светло-карих глаз - то трогательно-беззащитный, то насмешливо-ироничный, то волевой и твердый…
        Тина на одном дыхании просмотрела фильм до конца, видя перед собой совсем другого человека и переживая за него так, как если бы все происходило на самом деле и с ним. К началу двенадцатого с Робертом Редфордом все было в полном порядке. Он избежал беды неминучей и обрел свое счастье в объятиях наконец-то прозревшей красавицы тугодумки. Но тот, другой, так похожий на него, наверняка продолжал страдать.
        Во-первых, из-за того, что она так жестоко обошлась с ним в вечер их судьбоносного свидания - не пришла и даже не предупредила, что не придет. Хорошо еще, если ему не стало известно о ее «приключении» в приемной. Хотя это навряд ли. А во-вторых, он же переживает из-за того, что она переживает, застав его с Бинкой. Может, ничего такого у них и не было. Мало ли по какой причине секретарша могла оказаться в его постели. Ей неожиданно стало дурно, например. А то, что на Максиме было лишь полотенце, так это потому, что он находился в ванной, когда она, Тина, позвонила в дверь. Вот если бы они лежали на диване обнявшись, тогда другое дело.
        На ум невольно пришла сцена в приемной фирмы, но Тина отчаянным усилием воли прогнала ее прочь. Как это произошло, она и сама не понимала, так что не ей осуждать кого-либо.
        И еще Тина поняла: если постараться - точнее, если очень хочется, - можно объяснить и оправдать все и вся. А раз так… Значит, вот она, настоящая любовь, которая превыше подозрений. Сердце чует правду, сердце не обманешь. Так почему же и ее не могут любить безоглядно, вопреки всему? Нет, Александра права: чудеса еще случаются на этом свете. Скоро, скоро ее терзаниям придет конец, и впервые за последние две недели она уснет со счастливой улыбкой на устах. А завтра чуть свет она отправится на станцию - хоть верхом на сером Романовом жеребце Волхине, хоть на новенькой «тойоте» Александры, хоть на битых Генкиных «жигулях», хоть пешком на своих двоих!
        Тина порывисто вскочила с дивана и на цыпочках, чтобы не скрипнули половицы, поспешно поскакала в свою комнату. Сейчас она откопает в сумочке и включит сотовый, а затем позвонит Максимчику. Сейчас…
        В коротком полутемном коридорчике что-то прокатилось по полу всего в шаге перед ней. Махонькое, мохнатенькое, как комочек пыли. Может, действительно пыль, а может, клочок собачьей шерсти. «Все, что угодно, только бы не паук», - взмолилась Тина, даже мысленно произнося последнее слово еле слышно.
        Летние каникулы, проведенные в детстве и отрочестве в деревне у бабы Дуни, не смогли примирить Тину с существованием таких ужасных тварей, как пауки. Даже то, что соседский парень Колька запросто доставал прямо из паутины этих лохматых чудовищ диаметром сантиметра полтора, а с ногами и того больше, и преспокойненько держал их на ладони, не убедило ее, что бояться нечего. Это было превыше Тининых возможностей, и разум тут служить ей наотрез отказывался.
        Увидев живой кругляшок с множеством корявых лапок, торчащих в разные стороны, она ударялась в панику и издавала душераздирающий вопль. С возрастом Тина научилась сдерживаться и теперь лишь замирала на месте, тяжело дыша открытым ртом. Затем, не сводя с паука выпученных от ужаса глаз, она старалась удалиться, не попав в поле его зрения.
        Но чтобы сделать это, нужно было точно знать, кто стоит на твоем пути. И Тина осторожно протянула руку к выключателю. Ее худшие подозрения подтвердились. Паук от неожиданной вспышки света скукожился и подтянул лапки под себя. «Ага, - поняла Тина, - прикидывается негодяй мертвым. А как только я подойду, мгновенно оживет и кинется на меня!»
        Она невольно зажмурилась, представив, как множество лап, покрытых жесткой шерстью, обхватывают ее. А затем чудовище, увеличившись в воображении Тины до размеров большой собаки, начинает оплетать ее липкой серой паутиной. Заставив себя открыть глаза, чтобы следить за недругом и пуститься наутек в случае его атаки, Тина увидела, что паука и след простыл. Вроде бы…
        Однако она была стреляный воробей и все уловки этих мерзких созданий хорошо знала. Пошарив взглядом по полу и нижней части стен, девушка углядела две лапки, торчащие из-за плинтуса. Словно догадавшись, что ненароком выдал свое местонахождение, паук подтянул конечности и стал полностью невидим.
        - Притаился в засаде, гад, - еле слышно обратилась к нему Тина. - Поджидаешь, когда я пройду мимо, да? И тогда как выскочишь, как выпрыгнешь. Даже не надейся!
        Мысленным взором она видела свой миленький розовый мобильничек, засунутый в серебряную сумочку, упрятанную подальше с глаз под кровать. Но пройти мимо притаившегося паука Тина не смогла бы ни за какие коврижки. Сердце громко бухало в груди, заглушая любые мысли, руки стали липкими от волнения, ноги словно приросли к полу.
        Неимоверным усилием воли отодрав их от деревянных половиц, девушка попятилась. Когда от паука ее уже отделяло метра полтора, она дотянулась до швабры, стоящей в углу коридорчика, и ею нажала на выключатель. Раздался легкий щелчок, и свет погас. Затем в два прыжка она оказалась на диване перед камином. Подобрав под себя ноги, Тина накрылась пледом и почувствовала себя, как моряк с потонувшего судна в крошечной шлюпке посреди моря, кишащего кровожадными акулами.
        - Значит, не судьба мне позвонить сегодня Максимчику, - вздохнула она и закрыла глаза.
        Несколько минут спустя крошечный черный паучок осторожно выбрался из-за плинтуса и пополз по своим паучьим делам, перебирая всеми восьмью - а может, и десятью - лапками.


* * *
        Она стояла на другой стороне реки и, улыбаясь, махала ему рукой. На голубом небе ярко светило солнце, заставляя водную рябь переливаться сверкающими искрами. Сейчас, сейчас она переправится на его берег и они воссоединятся! Переправиться должна была именно она. Почему - неизвестно. Но во снах многие нелепицы воспринимаются как должное. Итак, он ждал, вне себя от нетерпения.
        Вот она подошла к самой кромке воды - и в ужасе замерла, уставившись прямо перед собой. На его взгляд, пугаться было абсолютно нечего. Но она вдруг попятилась, прижав руки к груди, а потом, резко повернувшись, бросилась наутек и вскоре скрылась из вида…

        Максим открыл глаза и не сразу понял, где находится. Оказывается, он задремал у себя дома перед телевизором. Часы показывали половину двенадцатого ночи. В кухне кто-то тихонько гремел посудой, лилась вода в раковину. Тина?! Он уж было вскочил, но тут вспомнил, что это Альбина. Просто обрывки приснившегося сна еще туманили ему сознание.
        Конечно, в кухне была Альбина, которая так выручала его все эти две недели. Точнее, они вместе выручали друг друга. Родственные души, товарищи по несчастью, как и сказала Бина в тот злополучный воскресный вечер. Их обоих предали и бросили. Но Альбине было чуть проще, если, конечно, можно так выразиться.
        В тот самый вторник, когда местонахождение Тины было выяснено, Венчик как ни в чем не бывало заявился вечером к Бине домой. Она даже поначалу дара речи лишилась от подобной наглости, а затем приперла нежданного гостя к стенке. Он не стал отнекиваться, как-то оправдываться. Да, было, признался Венчик, нимало не смутившись. А чего отрицать, раз сама же сказала, что все видела. Но с кем не случается. А раз так, то его, такого обаятельного и привлекательного, надо простить. Ведь, не ровен час, возьмет и найдет себе другую.
        - Катись на все четыре стороны, неотразимчик! - ответила на это Альбина с непередаваемым презрением и подчеркнуто равнодушно повела плечиком. То, что при этом душа обливалась кровью, было известно лишь ей одной.
        Венчик был сражен наповал: вот так сразу, ни за что ни про что, послать его куда подальше! Разве можно быть такой бесчувственной? Однако делать было нечего, и он отправился восвояси. Иными словами, искать, где его приласкают, приголубят. Ну не мог же он остаться один, без общества прелестной утешительницы в такой горький момент своей жизни! Это не его вина, что не может он быть один, а его беда - понимать надо!..
        - Бина, - позвал Максим, которого, в отличие от девушки, мучили сомнения относительно перспектив их с Тиной отношений.
        - Чего? - спросила она, просовывая в дверь голову.
        - Чем занимаешься?
        - Посуду мою, а что?
        - Ничего, просто мне тут сон приснился.
        - А-а…
        Альбина вошла в комнату и направилась к креслу, в котором задремал Максим. На фирме она считалась мастером по толкованию снов, гаданию на кофейной гуще и крупным знатоком старых и новых примет. Что, следует заметить, не редкость среди секретарш.
        Сев в кресло напротив молодого человека, она сказала:
        - Ну, давай выкладывай, что видел.
        Максим рассказал, неизвестно почему волнуясь. И пока Альбина раздумывала, нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла.
        - Ну, солнце, безоблачное небо - это хорошо. Чистая вода - тоже… Но то, что она между вами, - не очень, - наконец сказала Бина.
        - Почему?
        - Что-то вас разделяет, но не обман, не наговор, не сплетни, потому что вода чистая и на солнце, как ты говоришь, сверкает…
        Альбина снова задумалась. Настоящей провидицей, положа руку на сердце, она себя не считала. И всегда старалась обнадежить человека, если, конечно, это совсем уж не противоречило потусторонним знакам и посланиям свыше.
        - А то, что нечто тебе неведомое ее испугало, так это, может быть, то, что живет внутри нее… - Альбина замолчала, запутавшись в словах. Объяснить сон так, чтобы выглядело правдоподобно и безобидно для всех, никак не получалось.
        - Как я понял, нечто, что живет в ней, и заставило ее бежать от меня, - сделал вывод Максим и глухо спросил: - Выходит, она меня не любит и никогда не любила?
        - Ну почему так сразу и не любит! - воскликнула Бина, увидев, что Максим расстроился. Ей больше нравилось, когда он улыбается. - Тину как-никак можно понять. Знаешь, то, что она тогда увидела в твоей квартире, нелегко забыть… зато легко объяснить. Она, возможно, и чувствует себя виноватой перед тобой, но, скорее всего, считает, что ты отплатил ей той же монетой. Получается, вы квиты.
        - И что же ты мне посоветуешь? - усмехнувшись, спросил он.
        - Или начать все с чистого листа… Или разбежаться в разные стороны. - Тина выдержала паузу и сказала скрепя сердце: - Но прежде вам надо встретиться и поговорить.
        Встретиться и поговорить… Максим и сам прекрасно понимал это. Но находил массу причин, чтобы этого не делать. То надо дать Тине время одуматься. То ее сотовый отключен, а без предупреждения сваливаться как снег на голову неудобно. То неизвестно, как на это посмотрит Александра. То ехать в будний день нельзя из-за работы, а в выходные вечно случается что-то непредвиденное…
        Он стал сумрачным и задумчивым. Оттаивал душой только в обществе Бины. С ней Максим мог говорить о своих душевных переживаниях без всяких экивоков и при этом не чувствовать себя слабовольным нытиком. Уж очень хорошо Альбина умела слушать и сопереживать. Что бы там ни говорили, а дружба между мужчиной и женщиной очень даже может быть. Он убедился на собственном опыте.
        И еще Максим не мог не восхищаться Биной. Ее стойкостью, выдержкой, внутренним благородством. Оказавшись в точно такой же ситуации, что и он, девушка не только не пала духом, но еще находила силы поддерживать его. На работе не очень посвященные в перипетии ее личной жизни сотрудники даже не подозревали о крушении Альбининых глобальных планов. Только Максим мог догадываться о ее переживаниях. Порой ему даже становилось неудобно, что она так хлопочет вокруг него.
        - Пустяки, - легко отмахивалась Бина. - Я люблю готовить…
        Или убирать, или мыть посуду, или гладить. И мысленно добавляла: «Когда руки и голова заняты, сердце не так сильно болит».
        Несчастье настолько сроднило их, что они не могли уже и дня прожить, не повидавшись, не перекинувшись словом, не посидев в кафе. Словно после предательства любимого человека в их существовании образовалась пустота, которую они и заполняли своим присутствием в жизни друг друга. И Максим, и Альбина умом понимали, что не к этому оба стремились, однако подсознательно не хотели пока что-либо менять…


        Глава 9
        Роман уже два часа как отбыл на стройку, что шла на территории бывшего военного объекта, а его жена с родственницей только-только садились завтракать на террасе.
        - Хочу быть помещицей, - заявила Тина, наливая себе чаю и прикидывая, чему отдать предпочтение: оладьям с клубничным вареньем или домашнему творогу с медом. - Ни тебе работы, ни, пардон, начальства. - И она чуть склонила голову в сторону Александры.
        - Ну, знаешь, помещице тоже приходилось вкалывать, чтобы содержать хозяйство в порядке, - заметила ее собеседница и поглядела в сторону плетеной люльки, в которой гремел погремушкой наряженный в голубой махровый костюмчик Петюня.
        - Тогда, значит, хочу как в сказке: по щучьему веленью, по моему хотенью, - уточнила Тина, красиво укладывая ягоды из варенья на творожную горку. - Главное, чтоб проблем поменьше было, а то одолели, спасу нет.
        Александра сочувственно покивала и отогнала назойливую осу от горшочка с медом.
        - Ты не поверишь, - продолжила тем временем Тина беззаботным тоном, - но от всех этих переживаний у меня даже цикл нарушился.
        - Что нарушилось, Тиночка? - осторожно спросила Александра и ощутила, как ее сердце на миг перестало биться.
        - Ну, у меня должно было начаться неделю назад и не началось, - произнесла она понятную любой женщине фразу.
        - И тебя это не тревожит?
        - Нет. У меня так уже было однажды, после гриппа. Я тогда ужасно переволновалась, а врач меня успокоила, сказала, что это организм бережет силы для восстановления. Вот и после стрессов, добавила, так же бывает… - И Тина тяжело вздохнула.

«Стресс стрессом. Но как она не понимает, что есть и другой повод для беспокойства? Что, если Роман прав и „обоюдный взрыв страстей“ может иметь последствия?.. Тогда кем же будет приходиться мне ребенок Тины и моего бывшего мужа?» - задумалась Александра. Но тут же одернула себя: не об этом надо сейчас заботиться. Хотя и пороть горячку тоже не следует.
        Едва обосновавшись на новом месте, Александра настояла на том, чтобы приобрести джип. Слов нет, серый жеребец Волхин был прекрасным - и очень романтичным - средством передвижения в сельской местности. Красивый, чуткий, ласковый, а главное - живой. И поговорить по душам можно, и по бархатному носу погладить. Но железный конь несравнимо лучше, когда требуется мощность, скорость и неутомимость. Да и посадочных мест у него больше - как минимум четыре.
        Сказав Тине, что ей потребовались кое-какие мелочи на станции, и наказав приглядывать за малышом, Александра вскоре после завтрака вывела из сарая, переоборудованного под гараж, темно-серый относительно неприметный внедорожник
«тойоту» и отправилась на станцию. Она купила сахару, благо черной смородины уродилось видимо-невидимо, вроде бы настоящий цейлонский чай в очень красивой жестяной банке, шесть чешских кружек, не нужных, но понравившихся ей тем, что на всех были нарисованы разные бабочки, хороших «столичных» конфет, трилогию про пиратов Карибского моря на DVD, последняя серия которой еще не вышла в прокат на родине, хотя запросто продавалась в ста верстах от Москвы, и много прочей ерунды на весьма значительную сумму.
        Наконец Александра добралась до цели своего путешествия - аптеки. Молодая столичная жительница была весьма приметной личностью и выделялась из толпы аборигенов и приезжих. За год ее стали узнавать, про нее ходили всякие будоражащие воображение слухи. Поэтому пожилая провизорша разулыбалась, увидев Александру, и в ее глазах отразилось понимание, когда та приобрела три теста на беременность.
«Сейчас пойдут шушукаться, что я снова собираюсь стать матерью», - недовольно подумала Александра, но опровергать ничего, естественно, не стала.
        - Спасибо, - поблагодарила она, получив покупку.
        - Пожалуйста. Всего вам доброго, - ответила провизорша и даже выглянула из окошечка над прилавком, чтобы проводить молодую женщину заинтересованным взглядом.
        Вернувшись домой, Александра долго не решалась откровенно поговорить с Тиной. Вдруг она ошибается и только зря взбудоражит девушку! Но потом подумала, что лучше сразу отмести все сомнения.
        Тина выслушала ее и замерла как громом пораженная. Мысль, что она могла забеременеть, почему-то не приходила ей в голову.
        - Да у нас всего-то один раз и было, - неуверенно произнесла она.
        - Знаешь, иногда и одного раза оказывается достаточно. По своему опыту знаю. А иногда люди всю жизнь пытаются, и ничего у них не получается, - назидательно произнесла Александра и подумала про себя: «Одна надежда, что осторожный мерзавец Венчик все предусмотрел».
        Она знала, что бывший супруг как огня боится беременностей своих подружек. Брать на себя ответственность за маленькое живое существо он не собирался и всячески старался воспрепятствовать его появлению в своей жизни. Но, как известно, и на старуху бывает проруха.
        Примерно час спустя Тина с позеленевшим от переживаний лицом сидела, забившись в угол дивана. Деятельная, энергичная Александра металась по комнате взад-вперед, не находя себе места.
        - Убью, как только увижу, придушу собственными руками, сотру в порошок, - остервенело бормотала она, сжимая кулаки.

        Ничего удивительного, что бедняге Венчику икалось и было ой как не по себе в последние недели. Его поминали все кому не лень, да еще как! Сначала Альбина мечтала влепить ему пощечину. Затем Роман хотел надавать по морде. Но бывшая жена превзошла их обоих, вместе взятых, предвкушая, как поступит с ним при встрече.
        Просто поразительно, как все в его жизни пошло наперекосяк после того умопомрачительного приключения в полутемной приемной. Ему ни о чем другом не хотелось думать. Никого другого, кроме Тины, он не желал видеть. Производственные контакты, естественно, в счет не шли.
        Венчик позвонил было малышке Милолике - уж ее-то имя он сумел запомнить, не в пример многочисленным Настям и Ксюшам. Назначил свидание на вечер, благо ее основной возлюбленный - доктор медицинских наук и профессор, эскулап мирового значения - отбыл с супругой на очередной научный симпозиум. Но потом сам же его и отменил, сославшись на срочный вызов на студию.
        Пролистав записную книжку от корки до корки, продюсер с огорчением отметил, что предпочитает сидеть дома и смаковать воспоминания о единственном свидании с Тиной. И не только, так сказать, эпицентр событий с его водоворотом эмоций и ощущений, но и то, как она говорила, смотрела на него, двигала руками, поворачивала голову. Неожиданно все связанное с ней приобрело в его глазах значительность и потрясающую, волнующую необычность.
        Было от чего перепугаться. «Уж не впадаю ли я в юношеский романтизм? - всполошился Венчик. - Еще, чего доброго, начну писать стихи прекрасной даме Валентине и петь серенады под ее балконом». Он усмехнулся, представив реакцию соседей Александры, узревших его за столь странным занятием поздним вечером.
        Венчик отпил из бокала, который держал в руке, сполз пониже в кресле и закрыл глаза. Тут же перед мысленным взором предстала серебряная босоножка, валяющаяся на ковре в полумраке приемной. Босоножка, которую только что нетерпеливо скинули. Сколько же в этой умозрительной картинке было предвестия чуда! А затем он увидел стройную женскую ножку с розовой округлой пяткой на темном фоне кожаного дивана…
        Венчик открыл глаза. «Нет, так больше продолжаться не может, - решил он. - Клин клином вышибают». И он снова позвонил Милолике.
        - Малышка, я послал все к черту ради нескольких мгновений с тобой! - пылко произнес он в трубку и поморщился.
        Кажется, он действительно теряет форму - уж слишком ненатурально прозвучал голос. Венчику даже стыдно за себя стало.
        Но девушка как ни в чем не бывало произнесла нежно, с журчащими интонациями:
        - Жди через полтора часа, милый. Раньше никак не получится. Целую, - и положила трубку.
        Это было куда привычнее, предсказуемее, а значит, не таило в себе неведомой угрозы. Но Венчик, казалось, отдал бы сейчас десяток, нет, сотню таких свиданий за одну только улыбку, обещающую улыбку Тины. Определенно он рехнулся. Другого просто быть не могло…

        Они расстались, разочарованные друг другом. Но если Милолика восприняла это свидание как эпизод, на котором не стоит зацикливаться, продюсер же совершенно пал духом. Нет, он не потерпел фиаско. Однако не было того полета фантазии, искрометного настроя, которые любую постельную сцену в его исполнении преображали в действо, достойное восторженных почитателей. Но поскольку в интимные моменты жизни мужчины и женщины зрителей, как правило, не имеется, Венчик олицетворял их, наблюдая за собой как бы со стороны. И любуясь.
        Сегодня же он не удостоил бы себя и парой хлопков. Не виртуоз, не мастер своего дела, ремесленник, поденщик.
        А если это теперь навсегда? Тщательно уложенные волосы на голове Венчика встали дыбом от ужаса. Но тут он вспомнил рассказ одного приятеля. Тот как-то сбил пьяного типа, который решил перейти проезжую часть, откровенно игнорируя идущий сплошным потоком транспорт. На счастье этого приятеля, нашлись свидетели, подтвердившие, что его вины в дорожно-транспортном происшествии не было. Так вот следователь, который вел дело, сказал ему: «Если и дальше собираетесь водить машину, не откладывайте это на потом. Уже сегодня же садитесь за руль. Иначе с каждый днем вам все труднее и труднее будет на это решиться. Не дайте пережитым ощущениям взять над вами верх, породить боязнь повторения пережитого».
        Негативных ощущений у Венчика было хоть отбавляй. И повторения только что пережитого он боялся как огня. «Зачем тогда жить, спрашивается?» - изводил он себя вопросом. И ответ напрашивался сам собой. Ответ, который кто-то произносил тихим, соблазняющим, вкрадчивым голосом в его голове: «Вот если бы с тобой была Тина, все наверняка сложилось бы по-другому». И повторения уже этого пройденного он жаждал как манны небесной.
        Но, увы, путь к ней ему был заказан и в прямом, и в переносном смысле. Одна мысль о том, чтобы встретиться в Выглядовке, нет, не с Тиной, а с Александрой, повергала его в трепет. Ему устроят ту еще головомойку и с позором выставят вон. Ведь он посягнул не на кого-нибудь, а на Тиночку, ее кровную - пусть и седьмая вода на киселе - родственницу.
        Конечно, он мог бы сразить бывшую жену наповал, заявив, что у него серьезные намерения в отношении девушки. Но ему никто не поверит, и он сам в первую очередь!

        Когда поздно вечером Венчик поднял зазвонившую трубку, произнес меланхолическим тоном: «Алло, вас слушают» - и услышал ответ, его чуть было не хватила кондрашка. Во всяком случае, сердце замельтешило в груди и в унисон ему задрожали руки.
        - Здравствуй, Вениамин, - очень холодно и очень тихо, словно боялась, что ее услышат, произнесла Александра. - Нам надо срочно поговорить. Встречаемся послезавтра в «Трех котах».

«Три кота» - так называлось некогда любимое ими кафе, у владелицы которого действительно было трое этих милых животных - белый, серый и рыжий. Их огромные цветные фотографии украшали стены заведения.
        - Что-то случилось? - спросил Венчик, тоже машинально переходя на шепот.
        - У меня - нет, - жестко произнесла Александра и повесила трубку.
        - Выходит, что-то случилось у меня, - с утвердительной интонацией произнес он в пространство. - Но с меня неприятностей и так вполне хватает.
        Однако судьбе было угодно вдоволь над ним поизмываться.

        В кафе никаких изменений не произошло - ни в интерьере, ни среди обслуживающего персонала. Поэтому ни Александра, ни Венчик отвлекаться на окружение не стали. К тому же он по одному только виду бывшей жены сразу понял: ей все известно о произошедшем в приемной. Да, наверное, по-иному и быть не могло, раз Тина на следующий же день рванула в Выглядовку.
        - Нам надо серьезно поговорить, - повторила Александра фразу, которую уже произнесла в телефонном разговоре два дня назад.
        - Надо так надо, - благодушно улыбаясь, ответствовал Венчик, вальяжно развалившись на стуле.
        Он еще в тот вечер решил, что не позволит Александре вмешиваться в свою личную жизнь. Родственные связи родственными связями, но они с Тиной взрослые люди и, если потребуется, разберутся в своих отношениях сами. Без посторонних.
        - Бедная девочка мне все рассказала, - без предисловий произнесла молодая женщина.
        - Кто бы сомневался, раз ты здесь, - снова улыбнулся Венчик и заказал подошедшей знакомой официантке два кофе капучино и два яблочных штруделя. Их традиционный выбор в «Трех котах».
        - А тебе не приходило в голову, что ваша… встреча может иметь последствия? - спросила Александра, сверля его инквизиторским взглядом.
        - Мы взрослые люди, дорогая… - по накатанным рельсам начал Венчик и вдруг, изменившись в лице, возопил: - Что ты такое говоришь? Да я… да я никогда…
        Он захлопнул рот и окаменел. По прошествии некоторого времени лицо его приняло растерянное выражение. Венчик поднял на Александру недоуменно-испуганный взгляд и полушепотом спросил:
        - Она что… она… того, да?
        - Да, - последовал ответ, не оставляющий места для сомнений.
        - Но у нас же только раз и было, - изумленно произнес Венчик.
        Александра даже глаза закатила к потолку.
        - Вы что, сговорились? Заладили оба: один раз, один раз! - Она подалась к нему и спросила: - Ты знаешь, от чего дети родятся, или рассказать?
        - Не надо, не надо, - замахал Венчик руками. - И как это меня угораздило?
        - Вот именно, как тебя угораздило? - жестко произнесла Александра. - Где была твоя голова?
        - Про голову лучше не спрашивай, - тяжело вздохнул Венчик. - Это было как помутнение рассудка, как…
        - Опустим подробности, - прервала его Александра. - Лучше ответь, что ты намерен делать.
        - Я?.. - недоуменно протянул ее собеседник. - А при чем здесь я? Мне что, одному решать?
        Она посмотрела на него в упор и спросила:
        - Нет, решать Тине. Я просто хочу услышать твое мнение.
        Немного успокоившись, Венчик снова откинулся на спинку стула.
        - Скажу начистоту: становиться отцом не входит в мои планы. Пока не входит. А что будет дальше… Ну, кто же может сказать, что будет дальше? - Он эффектным театральным жестом развел руки.
        - Но ведь это будет твой ребенок. Твой сын или твоя дочь…
        Венчик поморщился.
        - Знаешь, однажды я уже видел новорожденного. Не помню, мальчик это был или девочка. Разглядывать как-то не хотелось, любоваться - тем более. Потому что напомнил мне этот орущий младенец драного кролика. Красный, морщинистый, а все над ним сюсюкают, только что слюни не пускают от умиления. И ты заметь - совершенно искренне. Вот тогда я и понял, что отцовство не для меня, - с неискренним вздохом сожаления произнес Венчик. - Даже порадовался, что у тебя на первом месте карьера. А то бы разочарований от меня было бы еще больше, правда ведь, дорогая? Я не то что твой Роман, да?
        Он подмигнул бывшей жене. Но та не приняла его шутливого тона.
        - Значит, никаких иных чувств, кроме отвращения, у тебя дети не вызывают? - сочла нужным уточнить Александра.
        - Ну, отвращение - это уже слишком. Лучше сказать: не вызывают особой симпатии. Прости, если звучит шокирующе, но нам между собой нет смысла темнить. Я прав?
        - Прав. Действительно, звучит шокирующе, - медленно произнесла Александра.
        Венчик рассчитывал на большее понимание со стороны бывшей жены и постарался смягчить негативное впечатление, произведенное его фразой. Он ведь просто старался быть искренним.
        - Но в любом случае… если, конечно, у Тины родится ребенок, я его не оставлю… То есть материально, естественно, буду… - начал он, понимая, что говорит не то, что надо.
        Однако ни на что иное продюсер Диктов в данный момент был не способен. Опять-таки потому, что говорил положа руку на сердце.
        - А вот этого не надо, - не дослушав, решительно прервала его Александра. - О Тине и о ее малыше, когда он родится, есть кому позаботиться. - Она интонацией подчеркнула слово «когда» в противовес его «если». - Только давай условимся об одном: больше о тебе мы ничего не желаем слышать.
        Молодая женщина поднялась и улыбнулась ему холодно, официально:
        - Приятного аппетита и всего тебе доброго, Вениамин.
        Она вышла, на прощание кивнув хозяйке заведения, стоящей за стойкой. Внешне все выглядело на редкость благопристойно. Но Венчик понял, что Александра вычеркнула его решительно и бесповоротно не только из настоящей и будущей, но и из прошлой своей жизни, где было много чего хорошего. А заодно и из жизни Тины. «Просто бич божий эти современные деловые женщины», - тяжело вздохнул он.
        Уверенный в себе, самовлюбленный Вениамин Диктов ощутил, как в мгновение ока словно превратился в ничтожную букашку, не достойную ни внимания, ни уважения. А несколько дней спустя стало и того хуже.
        Это было как наваждение. Куда бы Венчик ни шел, что бы ни делал, его взгляд натыкался на… детей. «Сколько же их развелось за последнее время!» - ошарашенно думал он, видя представителей подрастающего поколения всех возрастов и окрасов. Занятых своими делами или бездельничающих, гуляющих в одиночестве, в компании себе подобных или в обществе взрослых.
        То раскрасневшиеся, потные подростки попросили его бросить им укатившийся футбольный мяч. И Венчик, неожиданно вспомнив детство, вдруг лихо поддал его ногой.
        - Ну, вы даете! Круто! Спасибо! - проорали ему в ответ, и продюсер выпятил грудь колесом.
        То он помог какой-то юной мамаше сдвинуть с места забуксовавшую на влажной после ночного дождя траве коляску. Внутри лежал младенец с тугими розовыми щечками и радостно улыбался во весь свой беззубый рот.
        - Какая очаровательная у вас малышка, - невольно и совершенно искренне произнес Венчик, даже не отметив, что и мамашу Бог внешностью не обидел.
        - Это мальчик. Разве не видите, на нем голубые ползунки, - ответила мамаша, прощая симпатичному незнакомцу ошибку за его откровенный восторг.
        - Простите. И как же зовут вашего мальчика?
        - Веничка.
        - Боже, мой тезка! - воскликнул Вениамин, проникаясь к малышу еще большей симпатией.

«Оказывается, не все они похожи на драных кроликов, - удивился он. И тут другая, пришедшая следом мысль неприятно поразила его: - Что, если бы мои собственные родители воспринимали младенцев так же, как и я, выходит, меня, Венчика Диктова, не было бы на свете? Весьма и весьма печально, если вдуматься».
        Но вот этого делать нельзя было ни в коем случае: заострять внимание на детях, находить их милыми и симпатичными. Вениамин понял это, когда, увидев очаровательное создание в кружевном чепчике и в платьице с оборками, пытающееся поймать неловкими пухлыми ручками неспешного сизого голубя, умиленно подумал: «А ведь и у меня может родиться такая же дочка».
        Продюсер ощутил, как по спине мгновенно пробежал холодок. Никогда еще угроза его привычному существованию не была настолько реальна.


        Глава 10
        Все трое старательно делали вид, будто ничего не произошло. Правда, пока обе молодые женщины решили не посвящать Романа в кое-какие детали происходящего. Но, и не зная их, он ощущал тревожный, напряженный настрой, поэтому был преувеличенно бодр, весел, сыпал забавными случаями со стройплощадки и оказывал жене и ее родственнице знаки внимания. Ничего не получалось. И Тина, и Александра вдруг замолкали посреди разговора или застывали с опущенными руками посреди какого-нибудь дела и погружались в явно невеселые думы.
        Однажды вечером Роман расположился перед телевизором. Шел футбольный матч между итальянцами и румынами. Раньше, год назад, ему и в голову не пришло бы его смотреть. А с появлением в его жизни Александры он словно бы возродился. Специфические мужские радости вновь стали доставлять ему удовольствие: трансляция спортивных соревнований, уютное отлаженное ворчанье мощного автомобильного мотора, возвращение домой к любимой женщине…
        - Нет, Шурена, ты только посмотри, что творят! - воскликнул Роман и от избытка чувств ударил себе ладонями по коленям.
        - Действительно, очень здорово, - отозвалась жена, даже не глядя в сторону телевизора.
        - Что - здорово? - забавляясь, решил спросить он.
        Александра, словно очнувшись, посмотрела на экран.
        - То есть красиво. Ну, как иван-да-марья.
        - Какие еще Иван да Марья? - обескураженно уставился на нее Роман.
        - Ну, поле все такое зеленое, одни спортсмены в сине-фиолетовом, другие в ярко-желтом. Вот и получается, что сочетание цветов как у иван-да-марьи. Цветы так называются. Они еще в лесу на солнцепеке растут, - объяснила Александра.
        - А-а…

«Нет, все-таки женщины, даже самые умные, когда дело касается футбола или там хоккея, превращаются в инопланетянок. Ни хрена не понимают», - с огорчением вздохнул Роман и вернулся к прерванному занятию. Тем более что румыны неожиданно пошли в атаку.

«Ну как мужики могут с таким азартом наблюдать за себе подобными, бегающими по полю? Если вдуматься: за сумасшедшие бабки здоровенные бугаи мячик друг у дружки отнимают!» - Александра покачала головой и отправилась искать Тину.
        Та была в их спальне. Стояла над детской кроваткой и смотрела на спящего Петюню.
        - Ну, ты как? - спросила Александра, становясь рядом с ней.
        - Нормально, - отозвалась девушка, отводя взгляд.
        - Чего-нибудь надумала?
        Тина кивнула:
        - Надумала.
        - Расскажешь?
        - А чего рассказывать, и так все ясно.
        Наступившая пауза затянулась, а Александре во что бы то ни стало нужно было узнать, что же ясно ее родственнице. В случае чего она собиралась принять меры. Вплоть до крайних. Например: забрать ребенка себе, если мать решит от него отказаться. Просто замечательно, если у Петеньки появится братик или сестричка. Но о таком повороте событий ей не хотелось даже думать.
        - Уволюсь, уеду домой и там рожу. Баба Дуня меня вырастила, поможет вырастить и…
        Александра с облегчением перевела дыхание и сказала, как отрезала:
        - Даже не надейся!
        - Это почему же? - Тина с удивлением воззрилась на собеседницу.
        - Рожать будешь здесь… - Она жестом остановила готовую возразить Тину. - У нас, в столице, условия лучше. К тому же дорожка проторена, нужные врачи, как говорится, прикормлены. А если тебе потребуется баба Дуня, пусть приезжает и живет сколько надо… А вот в отношении работы советую подумать, прежде чем что-то решать.
        - Тебе хорошо так говорить. Не на тебя коситься будут. Шушукаться за спиной…
        - Знаешь что, дорогуша, - неожиданно холодно ответила Александра, - раз решила оставить ребенка, то и думать должна теперь только о нем. А повод пошушукаться люди всегда найдут, так и будешь всю жизнь, что ли, жить с оглядкой на других да от неприятностей прятаться?
        Тина на это ничего не ответила. «Сразу возражать не стала, и то хорошо», - удовлетворенно подумала молодая женщина и, обняв за плечи, вывела ее из комнаты. А на следующий день, когда они остались дома одни, Тина сказала, что в желании стать матерью, пусть даже матерью-одиночкой, нет ничего постыдного. Что она благодарна Александре за предложенные помощь и поддержку и что пока ничего родным сообщать о своей беременности не будет.
        - И правильно, - одобрила та ее решение.
        Правда, это решение далось Тине ой как нелегко. Она выдержала нешуточную борьбу с самой собой, взвешивая все за и против. И продолжалась эта борьба всю ночь, до тех пор, пока облака над темными островерхими елями не окрасились нежно-розовым.
        Только тогда Тина свела сложившуюся ситуацию к одной-единственной фразе: «У меня просто нет выбора». Виноватой в случившемся она видела лишь себя. Никто ее ни к чему не принуждал, а то, что на нее нашло тогда временное помешательство, так это ее проблемы. Вениамин Диктов, как она знала, не тот человек, чтобы мучиться совестью или жениться на девушке, которая от него понесла. Да и доказывать это наверняка пришлось бы. Брр! Тина была не готова к такому.
        А Максим, ее чудесный Максим, с обалденными длинными ресницами и с чуть ироничным прищуром светло-карих глаз, просто не может не затаить на нее смертельной обиды, к которой прибавится презрение, когда месяца три спустя он воочию убедится в ее измене. Он решит, если, конечно, уже не решил, что она его не стоит, и будет прав.
«Пусть Максимчик встретит девушку, которая окажется его достойна, и проживет с ней в любви и согласии всю жизнь», - думала Тина, безмерно, до слез, жалея в этот момент себя.
        Неужели, для того чтобы исковеркать себе судьбу, нужно было непременно ехать в Москву? Что, на родине нельзя было встретить подходящего парня и завести от него ребенка, а то и выйти за него замуж?
        Тина вспомнила школьную подругу с дивным именем Вероника. Как она ей всегда завидовала! И прежде всего из-за имени. Ну разве «деревенское» Валентина идет хоть в какое-то сравнение с изысканным «городским» Вероника! Да и сама подруга была чудо как хороша. Пушистая светло-русая коса, большие серые глаза, негромкий голос и бесконечная доброжелательность. Рядом с ней было неловко не то что ругаться матом, но и просто повышать голос. И в результате отъявленный хулиган и, учитывая семейные традиции, потенциальный алкаш, которого Веронике поручили подтягивать по математике в выпускном классе, стал ее мужем. Родители невесты поначалу пришли в ужас - мать слегла с сердечным приступом, отец демонстративно не явился на свадьбу.
        И что в итоге? Вероника ждет второго малыша, их квартира напоминает картинку из модного журнала, а видавшую виды «Оку» молодые собираются поменять на новую
«ладу». Да, кстати, теща не знает, чем накормить, как ублажить обожаемого зятя. Оказывается, обрести счастье можно и за тридевять земель от столицы. Как и упустить его, даже если из окон твоей гостиной видны стены Московского Кремля.
        Нет, с ее «деревенским» именем ей место только в глубинке. Недаром существует поверье: как корабль нарекут, так он и поплывет. Вот и с людьми происходит то же самое.
        - Если у меня родится девочка, обязательно назову ее Вероникой. Пусть растет счастливой, не в пример своей матери, - решила Тина. - А после отпуска вернусь на фирму и, пока есть возможность, буду зарабатывать деньги. Кто ж меня в моем положении возьмет в другом месте…

        Появления Тины на работе коллектив ждал с затаенным нетерпением и откровенным любопытством. Еще бы! Все уже видели, как гуляют на свадьбе двух сотрудников фирмы, даже прикидывали, что подарить. Сошлись на том, что лучше ничего не дарить, а отдать деньгами. И вдруг Тина неожиданно отправляется якобы в отпуск. Точнее, сначала пропадает, а потом уже оказывается в отпуске. При этом оформление отпуска происходит задним числом и не по просьбе самой девушки. А тот, кого считали женихом, ходит подавленный, расстроенный, словом - сам не свой. Да еще молчит будто в рот воды набрал.
        Вся надежда была на секретаршу. Но и тут не выгорело. Альбина ничем не прояснила ситуацию. Более того - тем, что окружила Максима Андреевича Латышева ненавязчивой заботой, еще больше все запутала. Как ни странно, разлучницей Бину никто не считал, а в ее душевной доброте и в желании прийти на выручку коллеге никто не сомневался. Так что коллектив по-прежнему пребывал в сомнениях.
        И вот настал понедельник, который должен был все расставить по местам. Как-то так получилось, что даже те, у кого вечно находились уважительные причины для опоздания - например, долго объяснял папуасу в перьях, как в половине девятого утра попасть в Большой театр, - и то явились на работе минута в минуту или чуть раньше.
        Альбина была уже на рабочем месте и даже успела включить кофеварку. Отличали девушку от нее самой обычной лишь внутренняя сосредоточенность и искусственная лучезарная улыбка. Да еще, может быть, тщательность и продуманность макияжа и туалета. Никогда прежде она не выглядела настолько эффектно: белоснежная блузка оттеняла легкий золотистый загар и иссиня-черные волосы. Короткая серая юбка подчеркивала длину стройных ног, обутых в черные босоножки на высоком каблуке. Просто, строго, элегантно.
        По сравнению с ней появившаяся в дверях приемной Тина выглядела странно невзрачной, со своей растерянно-виноватой улыбкой, в джинсах и майке, словно случайно оказавшихся под рукой, когда она утром одевалась на работу. Девушка не сразу решилась переступить порог. Ее словно отшатнуло назад, когда взгляд уперся в кожаный диван, будто она боялась увидеть на нем мемориальную табличку «Здесь были и не просто были, а…» ну и так далее. Однако ее замешательство длилось недолго, и якобы ненароком заглянувшие в комнату пара-тройка сотрудников ничего не заметили.
        - Привет, - поздоровалась она сразу со всеми и, ни на кого не глядя, прошла к своему столу.
        - Привет, - откликнулась секретарша. - Как отдохнула?
        Тина не ожидала подобного великодушия. Она решила, что с ней не только не будут разговаривать, а и смотреть в ее сторону больше не станут. «Может, ей ничего еще не известно про нас с Венчиком? - подумала девушка и поняла, что это намного хуже, чем если бы о ее поступке знал каждый встречный-поперечный. - Где же найти слова и во всем повиниться?»
        - Я даже не знаю, как тебе это сказать… - начала Тина, как только в приемной они остались с Альбиной наедине.
        Без этого объяснения она не мыслила себе дальнейшего существования. Пусть ее отругают на чем свет стоит, смешают с грязью, она вытерпит, потому что заслужила. Но нет ничего ужаснее неопределенности. «А если у Бины с Венчиком по-прежнему все распрекрасно? И ты своим признанием сведешь на нет все мечты подруги о семейном счастье?» - тихо прозвучал голосок в подсознании, внося смятение в душу Тины и заставляя ее прерваться на полуслове.
        - Раз не знаешь, то лучше и не говори, - жестко ответила Альбина и смерила ее тяжелым мрачным взглядом.
        - Прости, - только и смогла выдавить из себя Тина.
        Ну и как теперь жить на свете, спрашивается? «А вот как: начисто забыв о себе», - возник в голове спасительный ответ, который она до одурения зазубривала в Выглядовке. Раз уж она ответственна за искорку жизни, что теплится в ней, значит, ни о чем другом не имеет права думать. Ей понадобятся все деньги, что она сможет здесь заработать. Следовательно, надо завязать в узел эмоции, завязать в узел самое себя, чтобы продержаться до появления на свет малыша. А там, а там будет видно…
        Но одним «прости» в этот день ей было не обойтись. И она не знала, перед кем ее вина больше: перед лучшей подругой или перед женихом. Теперь уже бывшим женихом, потому что обманутым. Обманутым ею. Как ни старалась уверить ее Александра, что чудеса на свете еще случаются, Тина в это не верила. Во всяком случае, даже если Максим вдруг решил бы ее простить, она себя простить все равно не смогла бы. А тут еще малыш, о котором через пару месяцев станет известно всем.
        Даже будь Тина прожженной авантюристкой, она и то не смогла бы уверить Максима, что ребенок от него. Столько времени они провели вместе, смотрели друг на друга влюбленными глазами, строили планы на будущее, а «это» оставляли на потом. И вдруг на ее пути, как черт из коробочки, возник другой мужчина и получил то, что не ему предназначалось. А заодно, походя, сломал жизнь ей и, возможно, Максиму.
        Максим… Он появился на работе ближе к обеду. К этому времени посетителей в приемной поубавилось. Ни выяснения отношений, ни обмена испепеляющими взглядами или, напротив, проникновенных, берущих за душу признаний. Для чего тогда поминутно спрашивать, не пришел ли Латышев, не найдется ли сахарку, можно ли угоститься кофе? Словом, коллектив затаился в ожидании, очень надеясь, что с появлением еще одного действующего лица всеобщее любопытство будет удовлетворено.
        Увидев Максима, Тина медленно поднялась со стула и кивнула, как марионетка:
        - Здравствуй.
        Она не чуяла под собой ног. Дрожащими руками машинально перебирала на столе бумажки.
        - Здравствуй. Как прошел отпуск? - спросил Максим. Спросил так, как если бы ничего не произошло. Как если бы они никогда не собирались жить вместе долго и счастливо.
        Но Тина успела его хорошо изучить, чтобы по едва уловимым признакам понять: подобная сдержанность дается Максиму с огромным трудом.

«Бедненький мой, что же я наделала?» - мысленно ужаснулась она и, пока силы и решимость ее не оставили, спросила еле слышно:
        - Можно зайти к тебе?
        - Конечно, можно. Что за вопрос? - ответил Максим и распахнул перед ней дверь кабинета.
        Секретарша проводила их взглядом орлицы, готовой разорвать на мелкие кусочки недруга, собирающегося обидеть ее птенца. Кто-то заходил в приемную и что-то спрашивал, непрерывно звонил телефон. Альбина исправно отвечала, находила нужные бумаги, советовала, посылала куда надо, но при этом всеми помыслами была за закрытой дверью кабинета. Если бы в сейфе у нее хранились документы государственной важности, вполне возможно, она выдала бы их по первому требованию и даже не вспомнила бы потом об этом. К счастью, агенты вражеских разведок и конкурирующих фирм не шастали тем днем по этажам фирмы.

        Она надеялась… неизвестно на что. Но только не на чудо. Чудо всегда связывают с чем-то приятным. Все складывается из рук вон плохо - и вот оно, дивное волшебное нечто, от которого все вокруг преображается и становится похожим на сказку наяву. У Тины же все было как раз наоборот. Хорошо, очень хорошо, лучше некуда - и вдруг катастрофа. Волшебное нечто растаяло как дым, осталась лишь реальность, о которой хочется забыть, да не получится…
        Словно давая Тине время успокоиться и собраться с мыслями, Максим не спеша доставал какие-то документы из кейса и аккуратно раскладывал их на столе. А она не знала, с чего начать, потому что не имела ни малейшего представления о том, что известно Максиму.
        - Знаешь… - произнесли оба одновременно, и их взгляды встретились.
        Наступила пауза, которой, казалось, не будет конца. Наконец Максим сказал:
        - Прости, я тебя перебил.
        - Нет, это ты меня прости. Это я тебя перебила! - воскликнула Тина и поняла, что перед смертью не надышишься. Она вздохнула и продолжила, не глядя на него: - Знаешь, по-моему, нам не стоит больше встречаться.
        - Тебе виднее, - спокойно произнес Максим.
        Она невольно подняла на него взгляд. Неужели он с такой легкостью готов с ней распрощаться? Обидно, что ни говори. Где-то в глубине души Тина все-таки ждала, что за нее будут бороться. И самое обидное - Максим это понял.
        - Прости, - снова произнес он, но уже с оттенком иронии. - Как выяснилось, я не герой твоего романа.
        Максиму удалось всего одной фразой дать ей понять, что ему известно если не абсолютно все, то вполне достаточно, чтобы сделать невозможным продолжение их отношений. Конечно, в любой другой ситуации Тина могла бы кинуться ему на грудь, умолять простить, обещать, что ни на кого больше даже не посмотрит. А сейчас ей оставалось только повернуться и, понурившись, побрести к двери.
        Но у самого порога она вдруг обернулась и сказала:
        - Ты самый хороший человек из всех, кого я знала. Не думаю, что когда-нибудь в жизни мне еще посчастливится встретить…
        Тина не договорила и поспешно вышла.
        Максим не без облегчения откинулся на спинку кресла. Он боялся предстоящего выяснения отношений, боялся слез, истерических уверений, что больше такого не повторится. Все это было бы тягостно для них обоих, поскольку для себя он уже все решил. И решение было не в пользу бывшей невесты.
        Однако не было ни слез, ни покаяния. И от этого Максим проникся к Тине чуть ли не уважением. Если у него от напряжения дрожали пальцы, то каково пришлось ей, бедняжке? «Что бы там ни случилось, Тина вела себя весьма достойно», - подумал Максим. Но, странное дело, он не испытывал того горького чувства утраты, которого так опасался.

«Неужели и впрямь мы, мужики, - собственники по натуре? Нам надо обладать, а не любить. Ведь любить - значит понимать и прощать… Или я не прав?»
        Максим постарался прислушаться к тому, что творится внутри него. Но тут в кабинет, предварительно постучавшись, вошла секретарша. На губах - улыбка, во взгляде - тревожное ожидание, в руках - чашечка с кофе.
        - Я не вовремя? - спросила она.
        - Ты всегда вовремя, - машинально ответил Максим и неожиданно понял, что банальная
«проходная» фраза как нельзя лучше соответствует состоянию его души.
        Вот те на: не успел распрощаться с одной девушкой, как уже выдает авансы другой! Чем же тогда он отличается от таких, как, скажем, тот же Вениамин Диктов?


        Глава 11
        - Слушай, а мне ее жалко, - сказала Альбина, ставя чашку перед ним на стол, и мысленно добавила: «Теперь жалко, когда я догадываюсь, чем кончился их разговор. Это ж надо такого парня упустить, и исключительно по собственной глупости!»
        - Да мне, по правде говоря, тоже… Но сделанного, как известно, не воротишь, - ответил Максим и вопросительно посмотрел на Бину: - Поедем вечером ко мне?
        Она собралась уже было согласно кивнуть, как он поспешно добавил:
        - Ты только не подумай ничего такого. Ну, мол, не успел с одной расстаться, как уже…
        - Да все я понимаю, - перебила его Альбина. - И ничего такого думать не собираюсь. Только давай сделаем так, чтобы никто ничего не заметил. И слухи пойдут, и перед Тинкой как-то неудобно. Ей и так сейчас несладко, а мы еще будем душу травить. - И подумала: «Боже, как легко и приятно быть великодушной, когда судьба тебе благоволит».
        - Ты такая чуткая, - растроганно произнес Максим. - Тогда после работы жди меня за углом, возле универсама. Там всегда машин полно, на нас никто не обратит внимания.
        Альбина наконец сделала то, что собиралась сделать с самого начала их разговора, - кивнула. И сказала, как выдохнула:
        - Договорились.
        Вообще-то по законам жанра ей следовало возненавидеть бывшую лучшую подружку. Классическую лучшую подружку, которая увела у нее из-под носа большую и светлую любовь. Но сейчас, по прошествии месяца, Альбина уже сомневалась: а была ли эта любовь? Да, слов нет, Венчик будоражил ее воображение, очень хотелось превзойти всех его девушек, доказать всем и каждому, что ей, простой секретарше, удалось то, что было не под силу всем этим актрисулькам и прочим длинноногим девицам театрально-киношной тусовки.
        Но когда казалось, она крепко держит за хвост самого журавля, а не пресловутую синицу, наступило прозрение. Ее Венчик был вовсе и не ее, а «всехний». Точнее, он по-прежнему не мог пропустить ни одной юбки.
        Конечно, Бина переживала, воочию убедившись в его предательстве. Но в первую очередь ей было бесконечно жаль душевных сил, затраченных впустую на приручение неисправимого бабника и эгоиста. Ни секунды в его присутствии она не принадлежала себе. Впрочем, и в отсутствие Венчика Альбину занимали мысли исключительно о нем: как сделать так, чтобы он понял: лучше, чем с ней, ему не будет ни с кем. Совсем как по системе Станиславского, она пропускала ситуацию через себя и не знала ни минуты покоя.
        На что стала бы похожа жизнь, добейся Альбина желаемого - обручального кольца, она не задумывалась, а, наверное, стоило бы. Вряд ли ее хватило бы надолго. Когда новизна и прелести семейного очага приелись бы Венчику, он вновь пустился бы во все тяжкие. И что тогда? Взывать к совести, которой нет? Изводить ревностью, которая вызывает у мужчин лишь раздражение?.. Недели, проведенные в погоне за мечтой, оказались по сути временем, вычеркнутым из ее жизни, а Венчик воспринимал суету и хлопоты вокруг него как само собой разумеющиеся.

«Хорошо, что только недели, - утешала себя Альбина. - А если бы я не поднялась тогда в приемную, он бы так и обманывал меня? Конечно, и даже не считал бы это обманом. Если всем хорошо, зачем морочить себе голову какой-то морально-этической дребеденью позапрошлого века, наверняка рассудил бы он».
        Непонятным для Альбины оставалось лишь одно: как могла Тина дойти до такого? Позариться на чужого мужчину, когда есть свой, причем не хуже и с серьезными намерениями. Уж кому, как не ей, доверенной Тининой подружке, было знать об этом.
        Но, судя по понурому виду, счастья ей это не принесло. Да и с Венчиком они, похоже, после того раза больше не виделись. Получалось, как в популярной песне времен молодости Альбининой мамы: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». Выходило, что не Тине.

        Альбина возилась в кухне и тихонько напевала себе под нос:
        - То неизвестно, кому повезло…
        После жуткой нервотрепки последнего времени, после стольких дней лицедейства - во имя вроде бы великой цели - она отдыхала душой. Смеялась, когда было весело, говорила то, что думает, готовила то, что любит, а не с оглядкой на другого человека. Не ловила его взгляды, не толковала его жесты, не искала тайный смысл в самых незамысловатых фразах. Словом, Альбина снова стала самой собой и несказанно этому радовалась. Так, наверное, чувствует себя яхтсмен-одиночка, который, на пределе физических возможностей пережив ужасающий шторм в океане, вдруг оказался в уютной, защищенной от всех ветров гавани и зарекся когда-либо покидать ее.

«Нет, экстрим точно не для меня, - поняла Бина. - Я бы долго не продержалась. Только, чтобы понять это, нужна трезвая голова».
        Они по-прежнему много времени проводили вместе, она и Максим, потому что только в обществе друг друга могли не опасаться ляпнуть что-нибудь не то или проговориться в присутствии посторонних.
        - Как же здорово, что ты сейчас со мной, - сказал Максим, входя в кухню со стопкой грязной посуды. Они ужинали в комнате перед телевизором. - Даже не представляю, что бы я делал, если бы…
        - …Если бы был один, - закончила за него Бина. - И мне в голову приходило то же самое. Причем уже не раз. Но это вовсе не значит, что…
        Максим догадался, что она хочет сказать, и возразил:
        - Почему не значит? Очень даже значит.
        Они уже оказывались вместе в постели. Но каждый раз возникало ощущение, что они там не одни. Образы Венчика и Тины незримо витали над ними, вклинивались в процесс, мешали расслабиться, полностью отдаться эмоциям, опутывали, как водоросли, тянули вглубь, в неприятно волнующее прошлое.
        - А пошли они к черту! - бесшабашно воскликнул вдруг Максим. - У них своя жизнь, у нас - своя. Нечего путаться под ногами!
        Бина мигом поняла, кто такие «они», и с готовностью подхватила:
        - Пусть катятся куда подальше!
        - Скатертью дорожка!
        - У них своя жизнь, у нас - своя, - повторила Альбина, как припев, слова Максима. И этим они как бы поставили жирную точку на грустном этапе своего существования.
        Призраки потоптались, потоптались где-то в пространстве над их головами и с неслышными скорбными стонами исчезли из их жизней. Точнее, теперь уже из их общей жизни…
        И ничего нельзя было объяснить ни себе, ни тем более другим. Как и почему это произошло? Откуда появилась эта уверенность, что теперь они - навсегда? Ведь и раньше не было сомнений, что все складывается как нельзя лучше. И сердце трепетало и заходилось при виде любимого человека…
        Или это было вовсе не сердце? Что, если это радость от того, что просчитанное и выверенное рассудком счастье, готовое вот-вот сбыться, убыстряло пульс и заставляло неистовыми толчками нестись кровь по венам? Очень даже может быть. Но только кто бы стал сейчас ломать голову над подобным ребусом? Уж точно не Максим с Альбиной…

        С этого дня они стали тщательнее скрывать свои отношения от всех. А к Тине Альбина неожиданно прониклась сочувствием. Ведь у нее самой все произошло согласно русской поговорке: не было бы счастья, так несчастье помогло. И виновницей этого счастья оказалась Тина. Поэтому и вела себя с ней Бина как ни в чем не бывало. Бывшая же подружка смотрела на секретаршу так, будто отныне будет ей благодарна до гробовой доски. Но, естественно, о былой откровенности не могло быть и речи. Так что то, что произошло в тот роковой вечер в приемной, оставалось для всех - кроме Тины и Венчика - тайной за семью печатями.
        Правда, охранник Борис мог бы поделиться своими соображениями о произошедшем. Но, во-первых, его не спрашивали, а во-вторых, он мечтал стать когда-нибудь следователем и приберегал наблюдения для себя. Оттачивал, так сказать, способность анализировать факты и делать выводы. Но Тине все равно казалось, что он косо смотрит ей вслед, когда она мышкой проскальзывает мимо него. Насколько свободнее она себя чувствовала, когда на посту сидел кто-то из сменщиков Бориса.
        Но вообще-то Тине было невообразимо трудно каждый день появляться на работе и встречать там Максима с Альбиной, хотя эти двое и старались свести количество непосредственных контактов с ней до минимума. Причем делали это весьма тактично и незаметно для окружающих.
        Словом, самолюбие Тины внешне не страдало. А внутренне она настроилась, что надо с достоинством вынести то, что выпало и еще выпадет на ее долю. О странной размолвке между нею и Максимом посудачили, посудачили и перестали. Но через некоторое время пламя слухов и пересудов вспыхнет с новой силой, когда станет ясно, что она беременна. Вот к этому-то испытанию и готовила себя Тина.

        Венчик ни к чему не готовился. Но постоянно пребывал в тревоге и ощущал себя бедненьким и несчастненьким, над которым жестоко посмеялась судьба. Ведь он был совершенно уверен, что его утешат и обнадежат. По правде говоря, за этим дело не стало. Но все было не то. Хотелось чего-нибудь этакого. А точнее, увидеть хоть одним глазком Тину, перемолвиться с ней хоть словечком. Чем не повод для беспокойства о своем психическом здоровье? Живи Венчик в Штатах, уже давно возлежал бы на удобной кушетке у известного психоаналитика и в час по чайной ложке выяснял бы с его помощью, кто виноват и что делать.
        Правда, психоаналитики и у нас теперь завелись, но еще не вошли в жизнь так прочно, как за рубежом. И Венчик пока уповал на собственные силы и здравомыслие. А рассудок подсказывал, что надо отвлечься от грустных размышлений, взбодриться и уповать на светлое будущее. Наступит же оно когда-нибудь, черт его побери!
        И вот, чтобы скрасить ожидание, продюсер как-то решил просмотреть подряд несколько серий последней мелодрамы под названием «Роковые зигзаги любви». Вообще-то он имел представление о том, чем с его помощью наслаждаются по вечерам и выходным телезрительницы. Однако сам не видел от начала до конца ни одного сериала. Ну и у кого бы из мужчин, спрашивается, язык повернулся бы укорить его за это? Наверняка ни у кого…
        Сейчас же Венчик решил, что раз в сказке ложь, но в ней есть и намек, который добрым молодцам урок, то он сможет почерпнуть что-то полезное из хитросплетений судеб героев. Чем, как говорится, черт не шутит, ведь не на пустом же месте пишутся сценарии…

        Жгучий брюнет лихо подрулил к фигурным чугунным воротам парка в роскошном кабриолете и, затормозив, вылез из него. Он только что успешно провернул многомиллионную сделку и решил прогуляться среди благоухающих клумб и ровных чисто подметенных дорожек этого зеленого оазиса в центре провинциального российского городка. Сквозь кружевные кроны деревьев просвечивали новехонькие, крытые золотом купола. В пруду среди водяных лилий плавали белоснежные лебеди. По аллеям молодые мамочки в прикидах от-кутюр катили навороченные коляски с обворожительными младенцами…
        - Господи, опять, куда ни плюнь, эти дети, - проворчал Венчик, однако совладал с раздражением и стал смотреть дальше. Тем более что сейчас на экране должна была появиться восходящая звездочка, многообещающая звездочка.
        И она появилась. Воплощение невинности и наивности, с огромными серыми глазами и… и с девочкой лет пяти-шести, которую она держала за ручку.
        Венчик чуть было не взвыл от такой подлости. Он знал, что герои должны неожиданно встретиться в весьма душещипательной ситуации. Но к такому повороту событий был не готов. Тем более что у юной героини просто не могло быть такой взрослой дочери. Впрочем, он сам раньше отмахивался от подобных замечаний помощника режиссера.
        - Главное, чтоб за душу брало и смотреть было приятно, - говаривал бывало Венчик. - А на эти мелочи никто обращать внимания не станет.
        Итак, столкновение жгучего брюнета в дорогом длиннополом пальто нараспашку и небесного сероглазого создания в сиротской голубенькой курточке и с ангелоподобной крошкой в придачу было неизбежно. Ибо двигались эти двое друг другу навстречу по аллее, обсаженной ухоженными фигурно подстриженными кустами. Ну, чем не Версаль или, на худой конец, Царское Село!

«А может, пронесет?» - подумал продюсер и молитвенно сложил руки, хотя прекрасно знал, что нет, не пронесет.
        И не пронесло. Двое застыли как вкопанные в шаге друг от друга и вытаращили глаза, изображая потрясение. Потом брюнет раскрыл рот и так, как если бы его только что осенило, сдавленно прошептал:

«Это… это моя дочь?»
        Девочка тем временем вырвала у матери руку и, отбежав в сторону, стала собирать красивые осенние листья, о чем-то сама себе оживленно рассказывая. Не в пример взрослым, вела она себя куда естественнее.
        Блондинка с равнодушными глазами вздернула нос и повела плечом, демонстрируя презрение и некогда попранную женскую гордость одновременно.

«Нет, это моя дочь, только моя, и ничья больше!» - произнесла героиня, и в уголке ее глаза на крупном плане бриллиантом сверкнула прозрачная капля. Видимо, слеза.

«Но как же я? Ты ведь когда-нибудь расскажешь ей обо мне?» - воскликнул брюнет, вне себя от нахлынувших на него воспоминаний о минутах настоящего счастья, которые он познал некогда с этим юным и непорочным существом.

«Да, скажу, - ответствовала молодая мать-одиночка с придыханием. - Скажу, что ты умер, умер для нас обеих. И это будет истинная правда! Идем, Авдотьюшка», - меняя тон с гневного на сладко-проникновенный, произнесла она.
        Девочка подбежала к ней и вложила крошечную ладошку в ее руку с длинными, отливающими кроваво-красным ногтями. И в кадре еще долго маячили их удаляющиеся силуэты. Прогуливающихся с колясками молодых мамаш как корова языком слизнула. Неизвестно почему яркий солнечный день вдруг в мгновение ока сменился туманными сумерками. Естественно, заморосил дождь.
        - Ну и как идиотку с такими когтищами можно подпускать к ребенку? - неожиданно для себя возмутился Венчик. - Она же его покалечит!
        А героя тем временем разрывало на части: то ли бежать вслед за недопетой песней любви, то ли возвращаться в стольный град Москву, к престижной, но, как водится, нелюбимой жене и долгожданным новорожденным сыновьям-близнецам.
        Тут Венчик не выдержал и нажал на пульт. Экран послушно погас, а видеоплеер выплюнул диск на подставочке.
        - Чушь собачья, - пробормотал продюсер. - И как только такое люди смотрят? Неужели кто-то может воспринимать это всерьез?
        Венчик невольно представил себя на месте героя… Он встречает Тину, за ручку она ведет девочку… или мальчика, не суть как важно. Но разве могла бы она нести такую чепуху, так поводить плечиком, так морщить нос? Нет, все наверняка было бы совсем по-другому…
        Венчик настолько увлекся, представляя себе эту умозрительную встречу, что очнулся, только когда в груди стало неимоверно больно и возникло ощущение, что он совершил непоправимую ошибку.
        - Господи, что же теперь делать? Как жить-то? - прошептал продюсер, и собственный голос привел его в чувство.
        Но вслед за этим он не почувствовал облегчения от того, что выдуманная встреча - это пустое, морок, наваждение. От нее нельзя было отмахнуться, как от ночного кошмара. Такое вполне могло случиться… когда-нибудь, в будущем… И неужели у него возникнет это ощущение совершенной непоправимой ошибки, тоски по тому, что могло сбыться и не сбылось?..
        Продюсер Вениамин Диктов испытывал чувства, которые ему доселе испытать было не дано. Они донельзя испугали его своей глубиной, силой, какой-то всеохватностью. Словно грозили перечеркнуть все то легкое, светлое, радостное, что наполняло прежде его жизнь.
        - Неужели такое может со мной случиться? - спросил он в пространство, надеясь, что откуда-то извне придет ответ, который его успокоит, обнадежит.
        Но мягкая мебель, ковры, тяжелые портьеры заглушили взывающий голос, и даже эхо ему не откликнулось. Венчику неожиданно стало так одиноко, как никогда в жизни.
        - Что же это такое? - вопросил он, стараясь за кривой усмешкой скрыть овладевший его сердцем страх. - Намек? Предостережение? Предвидение?..


        Глава 12
        Им предстояло ехать воспитывать младшего брата Максима. Вообще-то не им, а ему. Но он решил, что Альбина сумеет в этом помочь.
        - Посмотришь свежим взглядом на этого оболтуса, - произнес он, - и скажешь, что с ним не в порядке. А я уж постараюсь принять меры.
        Кирилл был сыном матери Максима от второго брака. На настоящий момент ему как раз сравнялось шестнадцать, и Вера Александровна полагала, что старший брат лучше ее сможет понять подростка в переходном возрасте. К тому же они с мужем собирались отметить годовщину своей свадьбы подальше от дома. Присматривать за Кирей в их отсутствие выпало, естественно, Максиму.
        Он любил свою мать, желал ей только добра и очень обрадовался, когда на дне рождения у подруги она познакомилась с Павлом Николаевичем. Тот не шел ни в какое сравнение с ее первым мужем, слабовольным мямлей, который передоверил жене все - от стирки своих носок и воспитания их общего ребенка до зарабатывания денег. Отец Максима был скульптором, точнее, окончил Строгановское художественное училище и ждал крупного заказа на нечто эпохально-монументальное. А чтобы скрасить затянувшееся ожидание, попивал пиво на детской площадке и рассуждал с местными забулдыгами о высоком. И вот однажды в состоянии подпития он угодил под машину - буквально вывалился ей под колеса из щели между гаражами, когда назрела потребность в новой порции пивасика и «народ» послал его в ближайший магазин.
        Вере Александровне было очень жалко мужа: как-никак живой человек и прожили вместе четырнадцать лет. Но через три года она встретила Павла Николаевича и неожиданно поняла, что прежде и не жила вовсе, а влачила жалкое существование, как пишут в книгах. Год спустя у них родился сын Кирюша, а еще через четыре года путем сложной головоломной операции по купле-продаже самим себе квартир Максим обзавелся собственной жилплощадью, в которой и обретался до сих пор. Донельзя счастливый и довольный…
        - Приготовься, сейчас увидишь, - предупредил он Альбину и нажал на кнопку звонка. - Надеюсь, уже проснулся. Как-никак уже без четверти час.
        Дверь открылась не сразу, и Бина успела изойти от любопытства. Наконец загремела цепочка, повернулся замок и… О да, посмотреть было на что.
        На пороге, позевывая - это ж надо заявиться в такую рань в воскресный день, говорил весь его вид, - стоял парень. Ярко-рыжий и патлатый, нос картошкой, светло-карие глаза, длиннющие белесые ресницы плюс нежнейшая бело-розовая кожа. А на подбородке несколько волосков, претендующих на звание эспаньолки. В ухе серьга, на шее зеленая с белыми разводами бандана узлом назад. Дальше, точнее ниже, еще увлекательнее. За белой майкой с рисунком летательного аппарата Леонардо да Винчи следовали джинсы… размера, наверное, семидесятого. Во всяком случае, Кирюша вполне мог передвигаться внутри них. Широкие-преширокие, и штанины начинались где-то чуть выше колен. Джинсы полностью скрывали черно-белые кроссовки, зашнурованные, но не завязанные ярко-малиновыми шнурками.
        - Хай, брателло! - воскликнул Киря. - Не ожидал тебя так скоро. Ну, заходи, инспектируй.
        - Мой брат Кирилл, - представил его Максим, прежде чем войти. - А это Альбина. Мы вместе работаем.
        - Привет, Альбина! - поздоровался парень. - Очень рад.
        - Я тоже рада, - ответила Бина и пожала протянутую ей руку.
        Они вошли, и девушка начала с любопытством озираться по сторонам. Квартира как квартира. Обычная трешка в панельной пятиэтажке. Однако Кирилл знал, чем потрясти воображение неподготовленного человека. Он прямиком направился в свою комнату. Гости - за ним.
        То, что увидела Бина, можно было охарактеризовать тремя словами: тщательно организованная свалка. И в довершение общего бедлама - на валяющемся на полу покрывале лежал пес. Фантастическая и одновременно обаятельнейшая помесь. Конструкция от таксы, от нее же гладкие длинные темно-коричневые уши и хвост стручком. Явно терьеристые бакенбарды и пробивающиеся сквозь рыжую шерсть пушистые завитки платинового оттенка, видимо доставшиеся от прабабки болонки. Из-за того, что сквозь эти завитки четко проглядывало плотное собачье тельце, один из приятелей Кирилла как-то назвал пса прозрачным. Плюс два идеально круглых темных глаза и легкая мечтательная полуулыбка на морде.
        Вера Александровна нашла его год назад на газоне в страшный ливень. Промокший до костей песик дрожал, свернувшись клубочком. Пройти мимо него мог только очень жестокосердный человек. К тому же она решила, что общение с животным благотворно подействует на младшего сына. Заставит его заботиться о несчастном создании, посеет в душе ростки чего-то доброго и светлого.
        Собачку решили назвать Персиком.
        - Если бы не этот светлый пух, он был бы вылитый Нектарин. А так, конечно, Персик, - заметил Павел Николаевич.
        Как ни странно, но Кирилл с Персиком быстро сошлись. Выражаясь современным языком, закорешились и стали не разлей вода. Только Киря упорно звал его не Персиком, а Перчиком, а чаще и вовсе Перцем. Песик не возражал и по любому поводу лез лобызаться с хозяином.
        Сейчас он радостно завилял хвостом и выбрался из гнезда в покрывале.
        - Боже, что это? - воскликнула Бина.
        На шее Персика красовалась такая же, как у Кирилла, бандана, только бордового цвета, а от макушки и до хвоста шел «ирокез», сооруженный явно при помощи пенки и лака для волос.
        - Клево, правда? - радостно заулыбался Киря. - И ему идет. Ко мне, Перец, я тебе причесон поправлю.
        Персик с готовностью вспрыгнул Кириллу на колени и счастливо замер. Хозяин мог делать с ним все, что угодно. Но Персик был ценим не только за преданность и ласку. Любая девчонка, увидев забавного песика, тут же расплывалась в улыбке, и Кире оставалось только решать, снисходить до знакомства с ней или нет.
        - Перец - клевый пацан. Ни одна чика перед ним не устоит! - не раз хвастался он.
        Сидеть на полуразобранной кровати было как-то неловко, но другого места для Максима с Альбиной в комнате просто не нашлось. Кирилл с Персиком на коленях расположился прямо на полу, на крохотном островке паласа, между горкой из одежды и кучкой из учебников.
        - А у тебя и птички есть, - заметила Бина и, встав, подошла к клетке, которая стояла на полке компьютерного стола.
        - Ага, - кивнул Киря.
        Двух хохлатых корелл Вера Александровна приобрела раньше, чем в доме появился Персик, но в тех же воспитательных целях.
        - Гашиш и Кока, - торжественно представил попугаев Кирилл.
        Одна из птиц тут же возмущенно вздыбила хохолок и, захлопав крыльями, завопила:
        - Франтик - генерал! Франтик - красавчик!
        - Ну, ты тупой в натуре, - неодобрительно покачал головой Кирилл. - Сколько повторять: это раньше ты был Франтиком, а теперь ты Гашиш. Я сам придумал, - гордо сообщил он Альбине. - Правда, клево? Клево - стопудово!
        Он произнес последнюю фразу с таким упоением от своих поэтических способностей, что, казалось, сейчас воскликнет наподобие Александра Сергеевича: «Ай да Киря! Ай да сукин сын!»
        - Правда, - улыбнулась девушка и спросила: - А другая птица не возражает, что ты ее переименовал?
        - Кто ж ее знает? Но думаю, что нет.
        Кока, урожденная Райка-Попугайка, по-человечьи не разговаривала, а посему в пререкания с хозяином не вступала и в результате прослыла на редкость умной птичкой.
        - Может, пойдем в кухню? - предложил Максим, у которого руки чесались надавать братцу подзатыльников за беспорядок, а после заставить привести комнату в божеский вид.
        Кирилл это прекрасно понимал, поэтому не торопился покидать насиженный пол.
        - А здесь чем плохо? - спросил он, наивно округлив глаза, и Персик тут же такими же круглыми глазами уставился на Максима.
        - Чаю попить хочется, - жестко произнес он. - Да и торт мы с собой принесли.
        - Вот с этого и надо было начинать! А какой? - живо поинтересовался Киря, моментально вскакивая. Персика он зажал под мышкой.
        - С ягодами в желе, - ответила Альбина. - «Лесная поляна» называется. Между прочим, мой любимый.
        - И мой тоже! - оживленно откликнулся хозяин захламленной комнаты.
        В кухне оба гостя облегченно перевели дыхание. Там все было как у людей. И чистый пол, и ничем не заваленный угловой диванчик, и электрический чайник, и чашки с цветочками. А не с фривольными надписями или со скрещенными костями, к примеру. Самоутверждаясь, Кирилл четко определил территорию, на которой мог вытворять что хотел, и тактично не посягал на большее.

«Значит, с полным правом можно говорить о его чувстве ответственности и гуманном отношении к близким», - подумала Альбина. Она решила, когда останутся наедине, сказать Максиму, что бояться за младшего брата нет причин. Его эпатаж в одежде и в поведении - лишь дань подростковой моде, и он способен вызвать не опасения, а лишь снисходительную улыбку.
        Пока же имел место допрос с пристрастием, который проходил под чаепитие. Кирилл смилостивился и, ублаженный любимым тортом, на все вопросы въедливого старшего брата отвечал подробно и без подначек. Дабы поскорее от него отделаться.
        Когда Максим, собрав нужную информацию, намеревался перейти к советам и нравоучениям, в педагогический процесс неожиданно вмешалась Альбина.
        - Ой, а что это у вас тут за цветочек? - воскликнула она, указав на окно.
        - Мой конопень! - гордо заявил Киря.
        - Конопень?
        - Ну, конопля, значит. Клевая, правда?
        Максим так и подскочил на своей табуретке.
        - Совсем рехнулся! Да это же подсудное дело! Конопень он разводит, придурок несчастный! О родителях подумал бы, раз своей жизни не жалко!
        Кирилл с Персиком недоуменно переглянулись. Затем старший из них со знанием дела начал:
        - Ну, за один куст не посадят - я выяснял. И потом…
        - И потом, вряд ли от этого бедного растения толк будет, - снова встряла в разговор Бина и подошла к окну.
        Персик, видимо, так привык болтаться у хозяина под мышкой, что зевнул и приготовился подремать в подвешенном положении, пока суд да дело.
        - Это почему же толка не будет?.. - обиженно протянул Киря, подходя к ней. - Я же старался.
        - Ну, горшок маленький, света не хватает. Вон какой тополь под окнами вымахал. Да и подкармливать любое растение надо… - деловито стала перечислять Бина.
        Максим чуть не взвыл. Это ж надо так ему навредить! Сейчас, вместо того чтобы наставить великовозрастного лоботряса на путь истинный, научит, как обустроить плантацию этого самого «конопеня» в домашних условиях.
        - …Нет, все это, конечно, можно исправить, - шла тем временем неспешная беседа. - Но ты только подумай, Кирюша, сколько возиться придется. А тебе и с Перцем погулять надо, и с приятелями пообщаться. А если, чего доброго, твой песик или Гашиш с Кокой на зуб конопень попробуют, что тогда?
        - Ласты склеят? - озабоченно спросил Киря.
        - Ну, я не специалист, - развела руками Альбина. - Ласты, может, и не склеят, но коньки точно отбросят или в ящик сыграют…
        Кирилл той рукой, в которой был зажат Персик, попытался почесать в затылке. Не получилось, и он поднял другую руку.
        - Что же тогда делать?
        - Может, убрать этот цветок от греха подальше? - предложила Альбина. - Чтобы потом не расстраиваться, а?
        - Прям щас?
        - Лучше прям щас. Я тебе помогу.
        - А что нужно?
        - Большой полиэтиленовый пакет.
        Когда Кирилл принес пакет, Альбина взяла растение за стебель и легко вынула его из горшка вместе с комом сухой земли, опутанной корнями.
        - Видишь, как ты его пересушил, - заметила она.
        Парень виновато опустил голову.
        - Вроде земля черная была, вот я и подумал, что она мокрая.
        - А чтоб не думать, нужно было по горшку постучать. Если звук звонкий, значит, надо полить, если глухой - оставить как есть.
        Говоря это, Альбина ловко упаковала «конопень» так, чтобы не было видно ни листочка.
        - По дороге выбросим в мусорный контейнер, - сказала она, ставя пакет у входной двери.
        - А с пустым горшком что делать? - спросил Киря. - Некрасиво получается.
        - Хочешь, я тебе другое какое-нибудь растение дам? - предложила Бина. - За которым особо ухаживать не надо.
        - Такие разве бывают?
        - Конечно. Заезжай ко мне на работу и сам выберешь.
        - А дома у тебя цветы тоже есть?
        - Полным-полно.
        - Тогда я лучше к тебе домой приеду. Как-нибудь вечерком загляну. Не возражаешь?
        И Кирилл с нагловатой усмешечкой посмотрел на брата, который буквально места себе не находил от раздражения во время их дружеской беседы. «Тоже мне юные натуралисты выискались!» - раздраженно думал он.
        Но тут, на Кирюшино счастье, зазвучали позывные Альбининого сотового, и она, чтобы не мешать братьям, вышла в другую комнату.
        - Слушай, твоя Биночка просто высший класс! - с сияющим видом сообщил Максиму Кирилл и показал большой палец. - Это на ней ты собираешься жениться?
        - Не на ней! Я вообще не собираюсь жениться! - отрезал старший брат.
        - Это здорово! А скажи, брателло…
        Но Максима было нелегко сбить с толку.
        - Лучше ты скажи, как намерен провести сегодняшний вечер.
        Кирилл поморщился. Мысли его потекли уже по совсем другому руслу, и возвращаться к прежней теме ему не хотелось.
        - Встречаюсь с приятелями.
        - С какими?
        - Ты их знаешь. Леха Никанор, Зубастик и Пашуня Корешок.
        Максим кивнул. Насколько он помнил, эти трое опасности не представляли.
        - А девочки с вами будут?
        - Обижаешь, брателло! Как же без них?
        - Что ж ты про них ничего не говоришь?
        - А чего тебе говорить, раз ты их все равно не знаешь? - с вызовом произнес Киря.
        И Персик поддакнул - точнее, подтявкнул - ему из подмышки хозяина.
        - Тебя не спрашивают, - наставительно сказал псу Максим и снова обратился к брату: - И все-таки.
        - Ксюша и Нюша. Или Ксюха и Нюха. Как тебе больше нравится?
        - Ну-ну, ты мне не хами, - сурово нахмурив брови, посоветовал Максим. - Кто они такие? Как познакомились? Сколько им лет?
        Кирилл с подчеркнуто скучающим видом ответил и под конец миролюбиво попросил:
        - Кончай, ладно? Сам бы на стенку полез от подобного допроса… Ты лучше скажи, у вас с Биночкой ничего такого нет?
        - А тебе с какой стати знать? - удивился Максим.
        - Я бы ее тогда пригласил на вечер…
        - Ты?!
        - Я. Точнее, мы с Перцем.
        Максим оторопело посмотрел на младшего братца, затем насмешливо поинтересовался:
        - Ты хоть помнишь, сколько тебе лет?
        В ответ Киря пренебрежительно скривил рот:
        - А-а, ты об этом, брателло? Во-первых, не принято обсуждать возраст дамы, а во-вторых, сейчас это даже модно.
        - Что - модно?
        - Когда твоя… партнерша тебя старше, - небрежно обронил Кирилл со скучающей физиономией много чего повидавшего на своем веку сластолюбца. - Ее только надо слегка разлохматить и одежду на ней чуть перекособочить. Тогда запросто сойдет…
        За кого запросто сойдет Альбина, он не успел договорить, потому что Максим пошел на него грудью, свирепо сверкая глазами.
        - Сейчас ты у меня получишь! - прошипел он.
        - Эй, ты что, с ума сошел? - вскричал Киря и обратился в бегство, не по-товарищески прикрываясь Персиком.
        На шум выскочила Бина, и потасовка кончилась, так и не начавшись.
        - Что тут происходит? - спросила она.
        - Он дерется, - хихикая, сказал Киря, указывая на брата пальцем. - Большой, а маленьких обижает. Защити меня от него, Биночка. - И, издевательски улыбаясь Максиму, припал к груди девушки.
        Она погладила его по рыжей патлатой голове:
        - Бедняжечка. Он больше не будет.
        - А если будет, можно я на него тебе пожалуюсь? - И на Альбину уставились две умильные физиономии.
        Даже если бы не хотела, она все равно расхохоталась бы.
        - Можно.
        Но Максиму было не до смеха. За то время, что Альбина отсутствовала, его настроение резко изменилось. Он уже жалел, что взял девушку с собой.
        - Ну, нам пора, - твердо сказал Максим. - Если что будет нужно - звони.
        - Всенепременно, - ответил Кирилл. - И вы с Биночкой меня не забывайте. Я же еще маленький, сам сказал. Вдруг что не так сделаю… Да, и конопень не забудьте.
        На пороге он помахал им лапкой Персика. Не отдельно взятой, естественно.
        - Пока-пока.
        Когда дверь за ними захлопнулась и молодые люди спустились на один пролет, Альбина спросила:
        - Что-то случилось, пока меня не было?

«Случилось, и очень важное», - понял вдруг Максим.
        - Выходи за меня замуж, - сказал он, глядя ей в глаза, и сам даже не сообразил, каким образом вылетели у него эти слова.
        - Хорошо, выйду, - кивнула Бина, не отводя взгляда.
        Он не успел даже толком подумать, прежде чем сделал предложение. У нее вообще не было времени обдумать ответ. И тем не менее оба знали, что готовы под присягой повторить свои слова.
        Не было ни шампанского, ни свечей. И одеты они были весьма буднично: на Максиме джинсы и тенниска, на Альбине любимые белые бриджи и свободная желтая блуза из тонкого трикотажа. Рядом, у мусоропровода, стояла батарея пустых бутылок из-под пива, под ногами шуршали разорванные целлофановые упаковки от сухариков и валялись окурки. Но когда поднимающаяся по лестнице пожилая женщина увидела, как молодые люди целуются, то замедлила шаг и выждала немного, чтобы им не мешать.
        - Совет вам да любовь, - еле слышно прошептала она, когда проходила мимо Максима и Бины.
        С грустно-добродушной улыбкой вспомнила она свою свадьбу в октябре сорок пятого года. На столе стояла сладковатая вареная картошка и бутылка кагора, купленная на деньги от заложенной в ломбард бабушкиной золотой цепочки. Но ведь ее Виктор вернулся с войны, и она чувствовала себя счастливее всех на свете. Да так и прожила с этим ощущением до сегодняшнего дня…
        Несмотря на то что дверной глазок был с панорамным обзором, увидеть, что происходит на лестничной клетке, ни Киря, ни Персик не могли, как ни старались. Зато им все было слышно.
        - Йес! - сдавленно прошептал Кирилл, услышав Альбинино «хорошо, выйду», и сделал свободной рукой жест, каким машинист паровоза в допотопных фильмах дергал за ручку, давая гудок встречному составу. - Теперь от нас наверняка отвяжутся. Сечешь, Перец? А сейчас давай чмоки-чмоки, как те двое недоумков-перестарков на лестнице.
        Упрашивать Персика не пришлось.

        - Может, пойдем куда-нибудь отметим сие знаменательное событие? - предложил Максим, когда они садились в машину.
        - Ну, если тебе так хочется, - неопределенно произнесла Бина.
        - А тебе чего хочется? - поинтересовался теперь уже ее жених.
        - Поехать домой.
        Он тронул машину с места и привычно взял направление на Замоскворечье. К себе домой, туда, где и зародились их близкие отношения, правда, тогда они и подумать не могли, чем все может закончиться.
        Уже на Большом Каменном мосту Максим спохватился и сказал:
        - Извини, я не спросил, куда именно домой.
        - Все равно куда. Главное - чтобы вместе.

«И ведь действительно это - главное, - удивленно подумал он. - Как все, оказывается, просто и ясно в этой жизни…»


        Глава 13
        Свадьбу они рассчитывали устроить тихую, по возможности втайне от сотрудников, следовательно, во время отпуска. Чтобы потом поставить всех перед свершившимся фактом. Слишком уж на фирме были озабочены предполагаемым бракосочетанием Максима с Тиной, чтобы всего пару месяцев спустя объявлять о новом, но уже с другой невестой. Несолидно как-то получалось и несерьезно, если, конечно, смотреть со стороны. Но они знали ситуацию изнутри, точнее, чувствовали, что поступают так, как надо.
        Альбина решила до последнего ничего не сообщать родным. Скорее всего, чтобы не сглазить. Максим же, напротив, был просто одержим идеей познакомить родителей с невестой. Этим он хотел показать всем - и в первую очередь самому себе, - что как никогда уверен в своем выборе.
        Долго искали место для проведения церемонии знакомства. Ресторан и кафе отмели из-за официальности обстановки, хотелось чего-то более домашнего. Мысль собраться всем в квартирке Альбины отверг Максим. Заявляться вчетвером на территорию будущей невесты ему казалось неприличным. Будто он выставлял Бину напоказ со всем ее
«приданым». Оставалась его квартира.
        Но тут неожиданно позвонила мама Максима Вера Александровна и сказала как бы между прочим:
        - Ты столько рассказывал о своей Альбиночке, что нам очень хочется с ней познакомиться. Почему бы вам с ней не прийти к нам в эти выходные? Скажем, в субботу, часиков в пять. И Кирюша обещал обязательно быть в это время дома…
        - Кто бы сомневался, - пробормотал себе под нос Максим.
        - Что ты сказал? - переспросила Вера Александровна.
        - Сказал, что это просто замечательно, - ответил Максим. Так оно, впрочем, и было.

        Альбина поворачивалась перед зеркалом и так и сяк, меняла наряды, перепробовала всю имеющуюся у нее помаду - и никак не могла ни на чем остановиться. Ей до ужаса хотелось понравиться родителям Максима. А ведь раньше она считала, что до ее отношений с молодыми людьми никому не должно быть никакого дела. Она уже не маленькая, сама во всем разберется. Сейчас же все было с точностью до наоборот.
        Поэтому, когда на пороге квартиры появился Максим, он застал Бину чуть ли не в слезах. Открыв ему дверь, она бросилась в комнату и села спиной к прихожей.
        - Я никуда не пойду, - решительно заявила девушка. - Как я твоим родителям покажусь на глаза, если похожа… - она собралась с духом, чтобы констатировать очевидный, по ее мнению, факт, - на пугало.
        Нельзя сказать, что Максим воспринял это утверждение всерьез. Однако придал лицу сосредоточенное выражение, даже брови нахмурил.
        - Ну-ка, ну-ка, дай на тебя посмотреть.
        С этими словами он подошел к Альбине, за плечи поднял ее из кресла и повернул лицом к себе. На него уставились два огромных темных глаза, полных невыразимого огорчения и блестящих от готовых пролиться слез. От переживаний на щеках Бины выступил яркий румянец. Наверное, поначалу тщательно уложенные волосы теперь торчали во все стороны от того, что в порыве отчаяния в них немилосердно вцеплялись пальцами. «Она очаровательна, как… как воробей, который по весне с восторгом плещется в луже. Она сейчас во сто крат лучше себя накрашенной и нафабренной», - подумал Максим.
        - Ну, не молчи! - взмолилась Альбина, которая решила, что оказалась права в своих опасениях.
        - Я вообще-то не спец по пугалам. Я, как ты помнишь, занимаюсь гостиничным бизнесом, но… - Он нарочно замолчал, и девушка, не выдержав, замолотила кулаками по его груди.
        - Вот видишь! Вот видишь! - запричитала она.
        - Вижу, - сказал Максим, обнимая ее, чтобы утихомирить. - Ты самое красивое пугало, которое мне доводилось когда-либо встречать. Прости, что не сразу сказал тебе об этом. А теперь поехали… Да, кстати, дядя Паша терпеть не может прилизанности. Он считает, что у человека во всем, будь то характер, манера поведения, одежда, должна быть живинка.
        - А у твоей мамы она есть, эта живинка? - спросила Альбина, скатываясь пять минут спустя по лестнице вслед за Максимом, который решил не ждать лифта, застрявшего где-то на верхних этажах.
        - Теперь есть, - заверил ее он.
        Это была чистая правда. Вспоминая детские годы или разглядывая старые фотографии, Максим видел свою маму неизменно с волосами собранными в аккуратный пучок, в отглаженных строгих блузках и юбках. А то, что их было раз-два и обчелся, он понял лишь много лет спустя. Но потом в ее жизни появился Павел Николаевич, разлохматил ее и перекособочил на ней одежду, как сказал бы Киря.
        Вера Александровна с тех пор свои густые цвета меди волосы небрежно скручивала в жгут и закалывала на затылке «крабом», при этом одна или две прядки как бы случайно выбивались из прически. Поверх брючного костюма она теперь могла надеть длинную безрукавку с ажуром, как у рыбачьего бредня, а у ее платья, по задумке модельера, один бок мог быть короче другого. И как ни странно, Вере Александровне это шло, делая привлекательнее и моложе.



«Да, живинка - это вещь», - поняла Альбина, едва увидев стройную моложавую женщину в лиловом трикотажном платье, со связкой бижутерии из тонких кожаных ремешков и бронзовых подвесок на груди. Рыжий блеск украшений перекликался с рыжими распущенными волосами и играл в светло-карих смеющихся глазах.
        За хозяйкой дома возвышался ее супруг - с густой шевелюрой темных, чуть тронутых сединой волос и без галстука. «Похоже, галстуки в этой семье не в почете, - подумала Бина. - Но им идет, по-разному, но определенно идет».
        Ритуал знакомства закончился, толком не начавшись.
        - Чего торчать в прихожей, - пророкотал Павел Николаевич, - когда о себе можно рассказывать и за столом. Тем более уже все готово. - В его глазах это был веский аргумент.
        Путь в несколько шагов от прихожей до комнаты, где был накрыт стол, стал для Альбины знаменательным. Из девушки старшего сына Веры Александровны она как-то незаметно, но необратимо превратилась в близкого человека всей семьи. Свою лепту в это внес Персик.

«Сиамский близнец» Кирюши тут же признал девушку и стал деликатно трогать ее лапкой, прося погладить.
        - А я что говорил, - тут же заявил непосредственный младший отпрыск семейства. - Перец разбирается в людях, сто пудов! А вы…
        На него тут же цыкнули, однако информацию, видимо, приняли к сведению. «Здесь все просто доверяют друг другу. И если Максим сказал, что я его девушка, они восприняли это как должное и от всего сердца порадовались за него, - подумала Альбина. - А мои анкетные данные их волнуют меньше всего».
        Павел Николаевич вел застолье, возможно не так витиевато выражаясь, как кавказский тамада, но атмосфера за столом царила веселая и непринужденная. И вскоре Бина уже жалела, что ничего не сказала родным о будущих изменениях в своей жизни. Как было бы здорово, если бы и они оказались с ними за одним, именно этим столом. Но, как известно, обжегшись на молоке, дуют на воду…
        - Да, пока не забыл, мы с Перцем будем вашими свидетелями на свадьбе, - заявил вдруг Киря, прерывая общую беседу.

«Свадьба» - это слово прозвучало в тот вечер впервые, и все за столом неожиданно притихли.
        - Вообще-то мы еще не решили… - робко начала Альбина, которая вдруг почувствовала себя самозванкой, поставившей в неловкую ситуацию милых и гостеприимных людей.
        А тут еще Максим подхватил ее фразу:
        - Вот-вот, не решили. Так что не суетись раньше времени, малыш… Может, у нас и другие кандидатуры имеются. Правда, Бина?
        Та, в полной растерянности, лишь неубедительно кивнула.
        - Перец, нас с тобой тут не уважают, - с видом оскорбленного достоинства произнес Кирилл.
        И Персик - на этот раз без банданы, но с шерстью, торчащей на голове наподобие игл дикобраза, - оторвался от блюдца с чаем и недоуменно посмотрел на хозяина.
        - Ты слышал, у них есть кандидатуры получше нас с тобой? Ну, родственничков Бог послал. - И Киря нарочито обиженно засопел.
        Пес сначала облизнул усыпанную крошками печенья морду, затем принялся по-собачьи утешать своего хозяина. Выглядело это умилительно и жалостливо одновременно, хотя было ясно, что оба дурачатся.
        - Да пошутил я, - рассмеялся Максим. - Куда ж мы без вас!
        Кирилл мгновенно сменил огорченное выражение лица на торжествующее и озабоченно воскликнул:
        - Тогда Перцу надо будет непременно купить фрак или смокинг. Что мы, хуже других?

        Но ни фрака, ни смокинга Персику, увы, не купили - фигура оказалась нестандартная. А шить выходило очень дорого. Все равно полтора месяца спустя, на церемонии бракосочетания, он выглядел самым чопорным и великосветским - с черным галстуком-бабочкой на шее и с бутоньеркой за ухом. Тщательно вымытые и расчесанные светлые завитки пушистым облаком окружали его.
        Это уже потом, в ресторане, с шерстью, распавшейся на голове на прямой пробор, без розочки и со съехавшей на сторону бабочкой Персик напоминал подгулявшего приказчика из галантерейной лавки. Он явно чувствовал себя виновником торжества и
«пошел по рукам», с видимым удовольствием путешествуя от одного гостя к другому. Под конец его с трудом отыскали среди груды подарков и букетов. Вымотанный до предела оказанным ему вниманием и объевшийся тем, что есть собакам не положено, пес спал без задних и передних ног на коробке с богемским стеклом.
        - У нас врожденное чутье на моду и качество, - не без гордости заметил Кирилл, бережно, чтобы не разбудить, беря Персика на руки.
        Наступила церемония прощания, когда кучка наиболее близких друзей и родственников с обеих сторон, усталых, переполненных эмоциями и хорошим алкоголем, братаются, клянутся не далее как в следующие выходные встретиться вновь и не понимают, как могли жить, не подозревая о существовании друг друга.
        Матери молодых тут же нашли массу общих интересов, например в области выращивания клематисов на садовом участке, а отцы демонстрировали один другому, как надо подсекать щуку, чтобы та не сорвалась. При этом все опасались, как бы Павел Николаевич, делающий рискованные спиралевидные движения всем своим объемистым телом, не сшиб ненароком в вестибюле ресторана бра с цветными хрустальными подвесками.
        Пребывающая в состоянии эйфории от красивого праздника и восхищенная туалетом невесты двоюродная сестра Максима Анюта во всеуслышание заявила, что тоже хочет выйти замуж, и как можно скорее. К тому же отбитый в нешуточной схватке букет невесты предопределил подобное настроение. Не отходящий от нее ни на шаг долговязый парень по имени Слава - давний воздыхатель, отчаявшийся услышать заветное «да», - после этих слов перестал, кажется, дышать, боясь спугнуть свое счастье.
        Сверкая от возбуждения глазами, Анюта выхватила из рук Кирилла мирно посапывающего Персика, проделала с ним тур вальса по заполненному людьми холлу и, встряхнув, воскликнула:
        - И собачку я тоже хочу! Или нет, лучше ребеночка! Славик, что скажешь? Тебе кого больше хочется?
        Тот был готов решительно на все и всем своим видом дал понять это. Но в этот момент Персик проснулся и удивленно посмотрел на Анюту, словно спрашивая: «А это еще кто такая?»
        - Ой, смотрите, он же вылитый Ричард Гир! - восторженно возопила девица, потрясая песиком.
        Толпящиеся на сравнительно небольшом пространстве вестибюля шумные гости мгновенно смолкли и уставились на Персика, отреагировав на знаменитое имя.
        - Правда-правда! Личико клинышком, глазки темные и круглые, как вишенки, а шевелюра светлая и пушистая, - продолжила Анюта.
        При этих словах Персик проснулся окончательно, приосанился, насколько позволяла поза, и одарил девушку таким проникновенным взором, что сходство с популярнейшим киноактером из весьма проблематичного превратилось в почти непреложный факт.
        - Нет, пожалуй, лучше все-таки начать со щеночка, - проворковала Анюта и чмокнула пса в черный влажный нос.
        Персик ответил ей взаимностью.
        - Действительно, лучше, - пробормотал слегка отрезвевший от этой сцены Слава и добавил уже громче: - Вот свадьбу отыграем, тогда и решать будем. А пока…
        - А пока - горько! - прокричал кто-то из гостей.
        Его тут же охотно поддержали.
        Новоявленный жених устремился к Анюте с объятиями, двоюродная сестра Максима довольно зарделась, а Кирилл предусмотрительно выхватил из ее рук своего четвероногого приятеля.
        - И эти, с позволения сказать, взрослые еще учат нас жить, - проворчал он себе под нос.
        Метрдотель, официанты и гардеробщики натянуто улыбались, в душе мечтая поскорее выпроводить веселую компанию и отправиться по домам. Но никто, казалось, не желал расходиться. И только Максиму с Альбиной это прощание казалось бесконечно долгим. Утром самолет уносил их в Египет, где не в пример осенней Москве было тепло и солнечно, где ласковые волны набегают на чистый песок, где можно не опасаться, что тебя не поймут, если ты вдруг перейдешь на родной язык. И где среди полуголой толпы отдыхающих они наверняка будут чувствовать себя робинзонами на необитаемом острове.


        Глава 14
        В этот день Тина не шла, а летела на работу - впервые за последние три месяца. Настроения ей не портили ни водная взвесь в воздухе, ни низкое хмурое небо, ни мокреть под ногами. Даже владельцу «мерседеса», выплеснувшему на нее содержимое огромной лужи, она пожелала лишь, чтобы с ним, а еще лучше с его женой, когда та наденет белоснежное норковое манто, обошлись точно таким же манером.
        С сегодняшнего дня ей уже не придется замирать, услышав голоса Максима или Альбины. Смотреть на них, испытывая чувство неизбывной вины. Как странно, что они оба ушли в отпуск в один день, да еще в такое неприветливое время года. Впрочем, сейчас плохая погода не преграда для хорошего отдыха. Чтобы сменить громыхающий днем и ночью серый осенний мегаполис на теплое ласковое море, теперь не нужно ни получать характеристику с места работы, где стандартно писалось «морально устойчива, в быту скромна», ни проходить выездную комиссию райкома партии. Были бы деньги и желание, а остальное, как известно, приложится.
        Тина словно наяву увидела маленький французский отель на побережье Средиземного моря, доброжелательную мадам Пикмаль - его владелицу, смазливого авантюриста Жан-Пьера Кревеля, который принял ее за новую русскую дамочку и тут же принялся строить в отношении нее далеко идущие планы. А еще Ним, Авиньон, Марсель, со всеми их современными и историческими достопримечательностями…
        - Неужели я там была всего год назад? Повезло так уж повезло, - прошептала Тина и настолько глубоко погрузилась в приятные воспоминания, что в это утро прошла мимо охранника Бориса как ни в чем не бывало.
        Приподнятое радужное настроение не покидало ее в течение всего дня. Все у нее спорилось, а время летело незаметно. И Тина не переставала благодарить судьбу, пославшую ей вожделенную передышку…
        - Пока, - бросила она охраннику, уходя вечером с работы.
        - Пока, - ответил Борис и заметил: - Что-то ты сегодня больно веселая, Тиночка.
        Девушка пожала плечами и улыбнулась:
        - Да нет, такая же, как всегда.
        - Ну-ну, - пробормотал в ответ тот, и Тина вышла на улицу, под мелкий моросящий дождь.
        Раскрытый зонт мешал обзору. Да и что разглядывать, идя привычной дорогой до метро? Сейчас главное было не наступить в лужу. Но и свети нынче солнышко, Тина все равно не обратила бы внимания на желтое такси, стоящее на другой стороне улицы, напротив выхода из здания фирмы. Мало ли их, что ли, поджидает клиентов или мелькает в транспортном потоке…

        Венчик буквально прилип носом к стеклу, увидев Тину.
        - Черт подери, она еще улыбается! - проскрежетал продюсер, неожиданно для себя приходя в раздражение от довольного вида Тины. - Я тут места себе не нахожу. К работе интерес практически потерял. Да если бы только к работе! А она идет себе, словно все у нее в жизни распрекрасно…
        - Жена или любимая девушка? - обернувшись, бесцеремонно поинтересовался таксист.
        Он ощущал себя соучастником, правда неизвестно чего, но полагал, что имеет право рассчитывать на откровенность клиента, явно следящего за симпатичной молодой женщиной, вышедшей из дверей здания напротив.
        - Ни то ни другое, - машинально ответил Венчик и вдруг взъярился: - А тебе-то какое дело? Ты знай себе баранку крути, когда требуется. А еще лучше раскрой справочник московских улиц и учи, как куда проехать, пока есть время. Понял?
        - Понял, - обиженно буркнул кавказского вида парень, который, прожив в столице уже почти три года, считал себя коренным москвичом, а представителей других национальностей в разговоре пренебрежительно именовал «чурками нерусскими».
        Тем временем Венчик не отрывал глаз от Тины. Она шла легкой походкой, ловко маневрируя в толпе таких же, как и она, обремененных зонтами людей. Ладненькая, стройненькая. У него даже заныло в груди.

«А может, и нет никакой беременности? - подумал вдруг Венчик. - Просто Александра решила взять меня на испуг. Но с какой стати? Партия я, на ее взгляд, незавидная, это уж точно. Что же тогда, непонятно…»
        - Но только если Тина не влюбилась в меня по уши после того раза, - прошептал Венчик и сам удивился, как такое простое и, главное, логичное объяснение не пришло ему в голову раньше.
        Все как по мановению волшебной палочки мгновенно встало на свои места, и он облегченно перевел дыхание.
        - Вот хитрые бабы! - довольный своей прозорливостью, воскликнул продюсер. - Но не на таковского напали! А впрочем, эту ситуацию еще можно повернуть с выгодой для себя.
        Венчик тут же вспомнил минуты несказанного блаженства, пережитые в полутемной приемной. Он уж было распростился с надеждой испытать их вновь, а оказывается… оказывается, не все еще потеряно.
        - Давай поехали, - сказал он водителю и назвал свой домашний адрес. - Ты прости, что я на тебя рявкнул, - минуту спустя повинился Венчик перед ним. - Просто не сразу понял, что к чему, и поначалу расстроился.
        - Что я, не мужик, что ли, не понимаю… - протянул парень, обрадованный, что с ним снова говорят на равных. - Всякое бывает. Но за женщинами нужен глаз да глаз. Вот что я скажу: пусть уж лучше дома сидят да детей воспитывают. Я прав?
        Он с вопросительным видом полуобернулся к Венчику.
        - Прав, прав, да-ра-гой, - ответил тот, не очень-то вникая в смысл сказанного таксистом.
        Продюсер уже был занят тем, что прикидывал, как бы сделать так, чтобы и овцы остались целы, и волки сыты. Раньше ему над этим ломать голову как-то не приходилось. Пришел, окинул оценивающим взглядом, включил на полную мощность обаяние, а дальше все идет как по писаному. Надо было только с самого начала дать понять, что можно поиметь с гуся, то есть с него.
        - Овцы, волки, гуси, - развеселился Венчик. - Прямо-таки зоопарк получается… А может, нечего все усложнять. Положиться, как всегда, на везение и интуицию. Что скажешь? - обратился он к шоферу.
        - Вам виднее, - ответил парень, взглянув на него в зеркало заднего обзора. - Я не в курсах, о чем это вы.

«То-то и оно, что мне виднее», - довольно подумал Венчик и хлопнул себя по колену.

        - Тиночка, тут звонили из редакции журнала «Отели и мотели», - сообщила Наталья из бухгалтерии, появляясь в приемной за пять минут до окончания рабочего дня. - Сказали, что послали курьера с гранками статьи о нашей фирме, а он где-то в пробке застрял. Просили подождать. Ты как, сможешь?
        Девушка со вздохом кивнула. Она никуда сегодня не спешила, но торчать на работе лишнее время не хотелось.
        - А чего они не по электронке прислали? И почему в бухгалтерию позвонили, а не мне сюда? - спросила Тина.
        - Вроде номер телефона перепутали, и с фотографиями у них какая-то там неразбериха вышла, и подпись какая-то требуется. В общем, у курьера выяснишь, я так толком ничего не поняла. Ну а поскольку все равно к тебе собиралась заскочить, вот и решила заодно передать, - объяснила Наталья.
        - Зачем заскочить? - поинтересовалась Тина, склонив голову набок.
        Приятельница состроила нарочито смущенную гримасу и, потупившись, произнесла:
        - Помнишь ту твою сумочку, ну, серебряную? Я у тебя ее уже однажды брала. Ты как-то говорила, что всегда держишь ее в столе… на всякий случай…
        Тина вся словно подобралась и напряженно уставилась в пространство перед собой.
        - Ну, помню, - сказала она, почти не разжимая губ.

«Не даст», - тяжело вздохнула Наталья и лишь для очистки совести произнесла:
        - Ты не могла бы одолжить ее мне? А то у меня сегодня намечается одно важное…
        Не дослушав, Тина порывисто нагнулась, с шумом выдвинула нижний ящик письменного стола, на ощупь отыскала сумочку и хлопнула ею о стол, будто комара пришлепнула.
        - На, бери! Только насовсем бери! Хорошо?
        - Да я пожалуйста, с превеликим удовольствием. Только она ведь дорогая, не пожалеешь потом? - пробормотала Наталья, ошеломленная поведением приятельницы, и попятилась к двери, предварительно прижав сумочку к груди.
        - Не пожалею! - с ожесточением выкрикнула Тина. - Век бы ее не видать!
        Уже оказавшись за дверью, Наталья перевела дыхание и призадумалась. Сумочка была высший класс. К ней только туфельки соответствующие - а они у нее были, - и любое самое простенькое платьишко заиграет. Именно поэтому такими вещами не бросаются.
        - Что же за всем этим кроется, а? - задумчиво пробормотала Наталья, и глаза ее загорелись любопытством.
        Но, войдя в уже опустевшую бухгалтерию, она тут же вспомнила о предстоящем свидании, и ей стало не до чужих проблем.
        А Тина так и сидела за столом, не меняя позы, и старалась усмирить сердцебиение. Но разыгравшееся воображение не собиралось идти на попятный, заставляя кровь неистово нестись по венам. Сцены того, что произошло здесь, в этой приемной, почти три месяца назад - казалось бы, забытые, вычеркнутые навсегда из памяти, - представали как наяву.
        - Нет, нет, нет! - яростно прошептала Тина. - Не хочу ничего помнить. Этого не было, потому что просто не могло быть!

«А ребенок? Он тогда откуда, если ничего не было?» - как всегда не вовремя прозвучал язвительный голосок в мозгу.
        - Ребенок здесь ни при чем! - возразила ему, а скорее самой себе Тина. - Он мой, только мой и ничей больше… Ну, может, еще немножечко Александры. Она же хочет быть его крестной…
        Услышав свой срывающийся громкий голос, Тина испуганно замолчала. Не дай бог, услышат. Хотя, судя по времени и воцарившейся тишине, все уже ушли. Она прижала ладони к щекам и ощутила, что те горят.
        - Ну, Наташка, чтоб тебе пусто было с этой проклятой сумкой! С нее-то и начались все мои неприятности! Если бы только я за ней не вернулась в тот злосчастный вечер!..
        И почему она не выбросила ее, как собиралась? Зачем притащила на работу и запрятала в самый дальний угол ящика? Как напоминание о совершенной ошибке? Возможно. Как предостережение на будущее? Наверное. То, что она там, не видимая никому, не даст ей больше сбиться с пути истинного, было очевидно. Тогда зачем она вдруг решила расстаться с ней? Потому что теперь ее предназначение исчерпало себя.
        Тина невольно провела рукой по своему животу. Никто ничего пока не заметил, да и не заметит еще какое-то время. Уж она постарается, благо мода на платья и блузки свободного покроя этому весьма способствуют.
        - А теперь надо успокоиться и привести себя в порядок, - скомандовала Тина и, поднявшись, направилась в туалет.
        Несколько пригоршней холодной воды, пара взмахов расческой, чуть-чуть помады - и вот уже никто не сказал бы, что минуту назад у нее разыгрались нервы. Теперь бы дождаться курьера из редакции журнала и можно отправляться домой.


* * *
        Еще не войдя в приемную, Тина догадалась, что ее ждут. В прямоугольнике света, падающем на пол коридора из открытой двери, четко вырисовывалась тень. И принадлежала эта тень мужчине.

«Нет, скорее всего, молодому парнишке, решившему подзаработать», - подумала Тина и, шагнув в дверной проем, официально-радушно произнесла:
        - Простите, что заставила вас…
        Слова замерли у нее на языке. Горло свело судорогой.
        - Не ожидала, малышка? - сияя улыбкой, воскликнул Венчик и с распростертыми объятиями устремился ей навстречу. - Как же я рад тебя видеть! Сам не ожидал от себя такого!
        Тина до невозможности вытаращила глаза и попятилась, делая руками движения, будто отгоняет густые клубы дыма или отводит от лица паутину.
        - Сгинь… кыш… исчезни… - еле слышно произносили ее губы. - Чур меня, чур…
        Заклинания не помогли, и Венчик уже было заключил ее в объятия, как Тина вдруг словно вернулась к действительности. Она уперлась ладонями ему в грудь и, сощурившись, зашипела, как разъяренная кошка:
        - Не смей прикасаться ко мне, слышишь! И вообще, что тебе надо? Альбины здесь нет, она в отпуске, а я не желаю тебя видеть. Сейчас сюда придет человек, и мне очень не хочется, чтобы нас застали вместе!
        Венчик был ошеломлен и слегка обижен подобным приемом. К такому продюсер был непривычен. Он отступил к дивану и опустил руки.
        - Ну, во-первых, я не к Бине пришел, а к тебе, - многозначительно произнес Венчик. - А во-вторых, никакого человека не будет. Это я звонил в бухгалтерию, якобы из редакции.
        - Зачем? - спросила Тина.
        - Нужно же было найти способ повидаться с тобой наедине, - признался Венчик и не удержался, чтобы не похвалить себя: - Ну, разве я не молодец?
        - А почему в бухгалтерию?
        - Там мой голос не так хорошо знают. - Венчик решил, что самое трудное уже позади, и подмигнул Тине: - Ты бы, наверное, со мной по телефону даже разговаривать не захотела. Так ведь?
        Тина медленно кивнула. Все верно, она не хотела не только говорить с ним, но и видеть его. Лучше всего было забыть о существовании этого человека. А он, как нарочно, вальяжно развалился на диване - том самом диване! - закинул ногу на ногу и приглашающе похлопал ладонью рядом с собой.
        - Садись, малышка. Поболтаем…
        Но Тина осталась стоять, не сводя с него пристального взгляда. Самовлюбленный павлин, эгоист до мозга костей, безответственный тип и уж точно не мужчина, с которым хочется быть и в горе, и в радости, в ее понимании. Сказать бы все, что она о нем думает, выставить вон, наорать или расплакаться от бессильной ярости, в конце-то концов…
        В глазах и правда что-то налилось, набухло, мешая видеть, искажая картинку. Тина на секунду зажмурилась, а затем снова уставилась на Венчика. «Еще чуть-чуть посмотрю. Запомню, какой он, до последней черточки, а потом… потом укажу ему на дверь, - помимо нее проносилось в мозгу. - Еще только одну минуточку, а там…»
        Пауза явно затягивалась, и Венчик почувствовал себя неуютно. Все складывалось совсем не так, как он рассчитывал.
        - Ты что, не рада меня видеть? - спросил он, впервые сомневаясь в ответе.
        Сказать правду или солгать? Да и что считать правдой, а что ложью? И тут Тина поняла, что от слов, которые она сейчас произнесет, возможно, будет зависеть ее дальнейшая жизнь.
        И она сказала не то, что хотела, а то, что должна была сказать. Твердо, без каких-либо эмоций и надежд на то, что ее слова воспримут как шутку.
        - Нет, не рада. Я вообще предпочла бы тебя больше никогда не видеть.
        Все. Назад дороги нет. Тине вдруг показалось, что она, как Снежная королева, состоит из одного льда. Сердце не бьется, душа ничего не чувствует, губы шевелятся, как у послушной чужой воле марионетки.
        Наверное, это выглядело впечатляюще. Во всяком случае, Венчика проняло. Он разом изменился - так внезапное потрясение выворачивает человека наизнанку и демонстрирует, что у него таится внутри. Этот никогда не теряющийся ни в каких ситуациях мужчина с ходу поверил ее словам - и испугался. Венчик оказался не готов даже не к тому, что его пошлют куда подальше, а к тому, что он примет это так близко к сердцу.
        Катастрофа. Бездонная пропасть, в которую страшно заглянуть, и она вдруг разверзлась у его ног. Абсолютная, бесконечная пустота впереди. И это в тот момент, когда он ощущал себя завоевателем мира.
        Венчик поднялся, плохо осознавая, что делает, хотел было что-то произнести, но в голове не нашлось ни одной путной мысли. Обреченно махнул рукой и побрел к двери, совершенно не думая о том, как выглядит со стороны. Ссутулившись, шаркая подошвами.
        Как только в коридоре смолкли его шаги, Тина рухнула на стул и закрыла лицо ладонями. Когда звон в ушах прошел, а онемевшие руки стало покалывать горячими иголочками, девушка выпрямилась и с горечью прошептала:
        - А разве у меня есть выход? - и подумала: «Как же я все это выдержала? Наверное, потому, что теперь не одна…»

        Продюсер Вениамин Диктов чувствовал себя последним идиотом, и уже не первый раз, когда оказывался наедине с этой девицей. Провинциальная дальняя родственница его бывшей жены, да она в подметки не годилась всем без исключения его подружкам! Взять хотя бы Милолику - интеллигентная, рафинированная девочка, с высшим столичным образованием, умненькая и без комплексов…
        - И что с того, - спросил самого себя Венчик и грустно вздохнул, - если это не то, что тебе нужно?
        Но почему? Почему?!

«Да потому, что все очень просто и доступно. Не хватает азарта погони», - решил было Венчик и на несколько минут даже воспрянул духом. Но нет, себя не обманешь. Все было гораздо сложнее. Однако искать ответ, копаясь в себе самом, было страшновато. Вдруг истина, что откроется, потрясет до основания все устои его существования?
        Тут, на его счастье, позвонили со студии, и привычные суета и нервотрепка, сопровождающие создание любого сериала, закрутили Венчика. Как он обрадовался им, этим всегдашним проблемам, от которых под вечер раскалывается голова и не остается сил думать о чем-либо!

«Все утрясется, устаканится, - уговаривал он себя. - А иначе просто быть не может. Столько лет все шло распрекрасно, и вдруг на тебе, какая-то девица из головы не выходит! И ведь было бы с чего. Ну не влюбился же я в нее в самом-то деле…»
        Но роковое слово «влюбился» было произнесено, пусть и мысленно, и теперь все чаще и чаще стало приходить на ум. Сначала реакцией на него была ироничная ухмылка: мол, подобное может случиться с кем угодно, только не с ним. Потом недоумение: и чего это всякая белиберда лезет и лезет в голову? А затем, как гром среди ясного неба, однажды в сознании возникла мысль, от которой у Венчика мурашки побежали по коже: а что, если это правда?
        Нет, нет и еще раз нет! Не сразу, только по прошествии некоторого времени Венчик принялся анализировать свои чувства к Тине. Будоражащие воспоминания о пережитом приступе головокружительного безрассудства порой переходили в сценки умозрительного будущего вдвоем. Венчик представлял, как они с Тиной идут куда-нибудь вместе, как коротают вечера дома, как принимают гостей, как отдыхают на каком-нибудь модном курорте и все такое прочее. Но в конце концов неотвратимо возникало видение полутемной комнаты и сброшенной второпях серебряной босоножки. Круг как бы замыкался: опять возникало желание заново пережить те захватывающие мгновения. С чего начал, тем мечтал и кончить. Ну и разве это любовь?
        У Венчика, несмотря на множество связей, а может, именно благодаря им, сложилось четкое представление о том, что собой представляет сие великое чувство. И оно, по его мнению, не имело никакого отношения к современной жизни. Теперь не то что раньше. Никто не будет жертвовать собой ради любимой, гробить свою жизнь во имя счастья близкого человека и тому подобное. Приносящий взаимную выгоду разумный компромисс предпочтительнее страданий, выпавших на долю, к примеру, тех же шекспировских героев. А о безоблачной любви, о любви без препонов и рогаток, без слез и надрыва ему не доводилось ни читать, ни слышать.
        Но загвоздка была в том, что Венчик понимал: к взаимовыгодному компромиссу им с Тиной не прийти. Он догадывался, какой она видит свою жизнь, и знал, что его это не может устроить. Тина наверняка мечтала о семье в общепринятом смысле этого слова, как значится в Толковом словаре русского языка под редакцией профессора Д. . Ушакова: «Группа людей, состоящая из родителей, детей, внуков и ближних родственников, живущих вместе». Даже без ближайших родственников картина складывалась не то что безрадостная, а прямо-таки устрашающая. «И так до гробовой доски, - разъяснял себе Венчик, - раз речь идет и о внуках тоже. А тут еще ничего не известно даже о детях».
        Во всяком случае, он предпочитал думать именно так. Что бы ни говорила его экс-супруга, в таких вещах, как возможное потомство, прежде всего надо убедиться самому. Поэтому Венчик выбрал выжидательную тактику по принципу: поживем - увидим. Но его спокойная жизнь длилась недолго, всего месяц с того момента, как Тина фактически выставила его вон из приемной. Той самой, где все так фантастически хорошо начиналось. А потом он как-то увидел Тину, садящуюся в такси после работы.
        Неизвестно почему, но время от времени Венчика часам к шести заносило к дверям фирмы, и он останавливал свою машину на противоположной стороне улицы так, чтобы не очень бросалась в глаза. Иногда просто стоял и ждал неведомо чего, а потом вдруг срывался с места. А иногда смотрел, как Тина идет к метро, одна, и тогда на сердце у него становилось грустно и тепло одновременно. Очень хотелось подрулить к ней и предложить довезти до дому. Но Венчик этого не делал, прекрасно зная, какой последует ответ.

        В тот день из знакомых дверей долго никто не показывался. И Венчик уж было решил, что произошло нечто экстремальное, задержавшее разом всех сотрудников. В былые времена он бы запросто поднялся в приемную и выяснил что к чему, а то и принял бы участие, если бы это был, скажем, веселый междусобойчик. Теперь же раздраженно ждал, барабаня пальцами по рулю.
        Наконец появились первые знакомцы, те, которые явно спешили по своим делам. Затем радостно гомонящей толпой высыпали остальные сотрудники фирмы, запрудив тротуар перед входом. И сразу же среди них выделились виновники события: Максим и Альбина, оба загорелые, с охапками цветов, оживленные сверх меры и беспрестанно целующиеся по требованию окруживших их сослуживцев. Все стало ясно без слов: Биночка променяла его, Вениамина Диктова, на красавчика из местных. «И как быстро сориентировалась, поганка», - беззлобно подумал он и тут увидел Тину. Мысли о прежней возлюбленной мигом вылетели у него из головы.
        Не в пример тем двоим Тина выглядела бледной и утомленной и держалась несколько поодаль от всех. Венчику показалось странным, что она вообще здесь присутствует. Кажется, могла бы найти предлог и уйти, учитывая характер торжественного мероприятия, однако же не ушла.
        В действительности Тина испытала странное облегчение, увидев Максима и Альбину вместе и узнав, что во время отпуска те сочетались законным браком. Теперь у нее не стало повода изводить себя за то, что она испортила жизнь двоим хорошим людям. Тина была настолько искренна, поздравляя их со знаменательным событием, что у молодых камень с души упал. Если ты нормальный человек, не очень-то приятно демонстрировать свое счастье, зная, что кому-то оно как нож острый…
        В какой-то момент Альбина улучила момент и, подойдя к Тине, прошептала ей на ухо:
        - Прости, но я знаю, от кого ты ждешь ребенка?
        - А разве заметно? - побледнев как полотно, воскликнула Тина.
        - Конечно, заметно. То, что ты в интересном положении, - первое, о чем мне сообщили, едва я сегодня переступила порог.
        Тина, печально усмехнувшись, покачала головой:
        - Ну надо же. А я думала, никто ничего не видит. Вот ведь какие у нас деликатные люди работают, оказывается…
        - И все-таки. Это не от… - озабоченно перебила ее Альбина, но Тина не дала ей договорить.
        - Ты его не знаешь, - резко произнесла она, всем своим видом давая понять, что развивать эту тему не намерена.

«Ого! И скрытная же у меня подружка оказалась, - мысленно удивилась Альбина. - А я-то полагала, что хорошо разбираюсь в людях».
        - Но тогда выходит, что… - начала она.
        - Иди, тебя Максим ждет, - сказала Тина и взглядом указала на озабоченно посматривающего в их сторону новоиспеченного мужа. - Еще раз поздравляю вас обоих.
        Повернувшись, она зашагала к метро. И тут Венчик впервые обратил внимание на то, что у нее изменилась походка, и корпус она стала держать как-то по-особенному, словно у нее переместился центр тяжести, и руки согнула так, будто защищает что-то внутри себя. Или кого-то…
        Мысли в его голове еще не успели оформиться в конкретные фразы, как, опережая их, нахлынули эмоции, которые настоятельно требовалось немедленно выплеснуть. «Иначе меня просто разорвет на части, - понял Венчик. - Это ж надо… Это ж надо…» А затем он дал себе волю.
        Проходивший мимо его машины мужик в двух засаленных, одна поверх другой, куртках и в неимоверно грязных джинсах, подпоясанных веревкой, потрясенно остановился и благоговейно замер, вслушиваясь в поток крепких словец, доносящихся из роскошной красной иномарки.
        - Эк его разбирает, беднягу, - посочувствовал он. - Накипело, видать. Или беда какая стряслась.
        А когда машина внезапно сорвалась с места, обдав его водой из вечной в этом месте лужи, он хотел было привычно выматериться вслед лихачу и вдруг понял, как далеко ему до по-настоящему образованных людей. Что он мог? Ну, употребить пару-тройку слов, повторяя их до бесконечности, даже не слов, а, по сути, так, междометий, можно даже сказать - артиклей, без смысла, без логической связи. А тут его уха коснулась высокая поэзия, музыка сфер.

«Да, знает мужик родной язык, - уважительно подумал алкаш или, возможно, бомж, а скорее и то и другое в одном флаконе. - Даже мне с моим кандидатским минимумом до такого далеко. Но хоть заценить могу, а другой кто на моем месте прошел бы мимо и даже внимания не обратил. А я так нет, - весьма довольный собой, рассудил он. - Вот погуляю еще немного и тоже за диссертацию примусь. Она от меня никуда не убежит. Наше дело молодое».
        Тут он зорким глазом углядел на обочине тротуара недопитую бутылку пива, оставленную каким-то сердобольцем для бедолаги вроде него, и коршуном устремился к ней. А то, не ровен час, опередят…

        Время близилось к половине девятого, и тротуар перед входом в здание фирмы опустел. Охранник Борис отвел взгляд от монитора видеокамеры, установленной снаружи над дверью. Исходя из известных ему фактов получалось, что в любовном четырехугольнике, как окрестил ситуацию Борис, произошла смена ролей. Пара номер один, состоящая из хорошей на все сто девчонки Альбины и бывшего мужа одной из сотрудниц фирмы - тоже был бы неплохой мужик, если бы не его лощеность, - распалась после того, известного ему, случая. Тут охранник не мог не возгордиться своей осведомленностью.
        Пара номер два, которую составляли серьезная и целеустремленная, как многие девицы из провинции, Тина и тутошний начальник отдела Латышев - парень что надо, как определил для себя Борис, - распалась тоже, и тоже после той роковой пятницы.
        Затем наступили два месяца относительного затишья - трое из четверки сходили в отпуск, а один, тот, который киношный продюсер, вообще исчез с горизонта. Точнее, перестал появляться в стенах фирмы. Но охранник, который от нечего делать тренировал свою наблюдательность, а не просто пялился в монитор на проходящих по улице молоденьких длинноногих козочек, время от времени углядывал его автомобиль на противоположной стороне улицы. Значит, всем известный Венчик из «любовной» обоймы не выпал.
        Сегодня же положение в четверке определилось, но не уравновесилось. Произошло как в русской кадрили: кавалеры поменялись дамами. Но если у одной вновь образовавшейся пары все сложилось как нельзя лучше, чему стал свидетелем коллектив фирмы, то у другой все шло сикось-накось. Тина явно была на сносях, а продюсер пребывал в смятенных чувствах, если судить по тому, что он следил за девушкой и в то же время не решался к ней подступиться.

«Нет, все-таки фактов маловато, - огорченно вздохнул охранник. - Знать бы, от кого Тина ждет ребенка, тогда бы многое прояснилось. Если не от продюсера, то чего в таком случае он сел ей на хвост, спрашивается? Не тот Вениамин Диктов человек, чтобы растить чужого младенца. А если от него, то тоже не тот он человек, чтобы связывать себя по рукам и ногам отцовством… Если, конечно, здесь не замешана любовь».
        - Но какой же несусветной должна быть эта самая любовь, чтобы заставить Венчика так маяться! - невольно воскликнул Борис. - Или тут еще что-то замешано?
        Однако ирония ситуации заключалась в том, что и сам Венчик не мог бы толком объяснить, почему его так сильно влечет к Тине. И явно не ее беременность была сему причиной. В наше время для любой, ну, почти любой проблемы можно подыскать адекватное денежное решение.
        Так и ломали головы двое мужиков, пытаясь уразуметь, что же происходит на самом деле. Один - потому что готовил себя в исследователи человеческих душ. А другой - просто потому, что боялся: если в его жизни не произойдет никаких изменений, он долго не протянет…


        Глава 15
        - Что она себе вообразила, а? - возмущалась себе под нос Тина, застилая огромную двуспальную кровать. - Что у меня мозгов нет, что ли, или я безрукая какая? Или что она самая умная?
        Речь шла об Александре. Счастливое, безоблачное, но все-таки прозябание в деревенской глуши на всем готовом и при любящем муже подспудно тяготило эту деятельную натуру. Заботы, связанные с Петюней, были ей лишь в радость, а посему заботами считаться не могли. Не хватало чего-то более масштабного.
        Александре, привычной с ходу решать за многих людей сразу и нести ответственность за очень крупные денежные суммы, определить, что лучше всего для ее молоденькой неопытной родственницы, было плевым делом. Естественно, ею двигало благое побуждение уберечь ту от лишних проблем и ошибок. То, что даже очень юный человек имеет право самостоятельно распоряжаться своей жизнью, как-то не приходило Александре в голову. Тем более такой человек, как Тина, вполне осознанно собирающаяся родить и воспитать ребенка без посторонней помощи…
        - Здравствуй, Тиночка, моя дорогая! Ну, как ты тут? А малыш? С ним все в порядке? - выстрелила пулеметной очередью вопросов Александра, появляясь тем утром на пороге своей квартиры с утепленной переносной люлькой в руках. Тина едва успевала кивками отвечать ей. - Я очень рада. А сейчас нам надо быстренько освободить твою комнату. Ты перебираешься в мою спальню, а здесь будет жить баба Дуня…
        - Как баба Дуня? - только и смогла пролепетать растерявшаяся Тина.
        - А так, она приезжает сегодня… часика через два, - радостно сообщила Александра, поглядев на свои наручные часы, и прищурилась, прикидывая, с чего начать осуществление своего плана. - Я ей позавчера позвонила, все объяснила. И мы сошлись на том, что с ней тебе будут спокойнее и удобнее. В любом случае…
        - В любом случае надо было прежде всего посоветоваться со мной! - расстроенно возопила Тина, воздевая руки к потолку.
        Как она любовалась собой, такой мужественной, такой самостоятельной, и на тебе, Александра выписала из деревни няньку. Слов нет, Тина обожала свою бабушку, ценила за все, что та для нее сделала. Но пока не испытывала в ней насущной потребности. Мысленно она видела свое триумфальное появление перед всей семьей с красиво завернутым младенцем на руках. Изумленные охи и ахи родных, свои сдержанные, полные достоинства ответы и гордое нежелание говорить, кто отец очаровательной малышки. Тина уже знала, что ее мечта осуществится: она станет матерью девочки, которую наречет счастливым именем Вероника.
        - А что бы это изменило? - поинтересовалась удивленная Александра, одновременно посылая поцелуйчики лежащему в колыбельке сыну. - Я же сделала как лучше. Не станешь же ты утверждать, что не собиралась звонить сама?
        Тина обиженно засопела, но ничего не ответила. Какой прок говорить, что она собиралась и чего не собиралась делать, раз баба Дуня уже на ближних подступах к столице.
        - И как же она доберется сюда? Она же Москвы совсем не знает, - ехидно спросила Тина, наблюдая, как Александра, пристроив люльку в кресле и раздев Петюню, сдергивает и швыряет на пол постельное белье с кровати, на которой она спала до сегодняшнего дня.
        - Роман ее встретит на вокзале, а по дороге введет в курс дела…
        Так! Вот тебе и явление с младенцем на руках. Сорвалось не только оно, но и о том, что с ней произошло, расскажут без нее…

        Господи, как же она обрадовалась, увидев на пороге бабушку. Даже завизжала, когда бросилась ей на шею, не дав толком снять стеганое синтетическое пальто и серый пуховый платок. Бабушка была в темной юбке до щиколоток и в вязаной кофте с длинными рукавами поверх светлой штапельной блузки.
        - Тише-тише, деточка, - стала успокаивать ее баба Дуня. - О ребеночке подумай. - Потом отстранила на расстояние вытянутой руки, оглядела внучку с головы до ног и, утвердительно кивнув, произнесла: - Девочка будет. Точно девочка.
        - А ты откуда знаешь? - спросила Тина. - Роман сказал? - И она оглянулась на мужа Александры, пристраивающего в холле бесчисленные сумки и пакеты.
        - При чем тут Роман Константинович. У меня своих глаз нету, что ли? - усмехнулась баба Дуня. - А теперь давайте присядем. У меня от вашей Москвы перед глазами все рябит и в ушах звон. И чего вы в ней хорошего находите? Вот у нас…
        Александра тем временем накрыла стол в гостиной, где все обосновались, чтобы лишний раз не тревожить удобно расположившуюся на мягком диване гостью. Когда все уже было готово, баба Дуня вдруг всплеснула руками, поднялась и кинулась в холл. Там она зашуршала бумагой и полиэтиленом. Затем вернулась и выставила на журнальный столик литровые и поллитровые банки, приговаривая:
        - Это земляничка лесная, это черничка с сахаром, это брусника с яблоками, а это мед, тебе, Валюша, дед Миша передал. Помнишь деда Мишу Прокофьева, у него еще крайний дом в деревне?..
        Но Тина услышала только одно и спросила, помертвев от ужаса:
        - Ты что же, всем уже про меня рассказать успела?
        Баба Дуня на нее даже руками замахала:
        - Что ты, что ты, милая! Как мы с Александрой Ивановной уговорились молчать, так я никому ни словечка. Даже твоим родителям. Просто сказала, что еду в Москву - тебя навестить.
        У Тины отлегло от сердца. Но она все-таки решила уточнить:
        - И папа с мамой не удивились, что тебя пригласили сюда, а их нет? И не обиделись?
        - Чего удивляться или обижаться-то, - степенно возразила баба Дуня. - Я уже старая, не спорь, старая, могу и не успеть новую Москву посмотреть, если долго ждать буду. А у них времени полным-полно. Да и потом, все равно через полтора месяца явятся - тебя из роддома встречать. Так ведь?
        - Так-так, - ответила за Тину Александра.
        До сего дня она ни разу не видела бабу Дуню, вообще о ее существовании узнала только год назад, когда на пороге кабинета возникла вызывающе одетая девица и представилась родственницей. За прошедшее время Тина превратилась в молодую женщину, городскую жительницу и сотрудницу преуспевающей столичной фирмы. Но что будет с ней дальше? «Все, что угодно, только не возврат назад, в прошлое», - уже давно решила для себя Александра.
        Пока же шло оживленное общение и узнавание друг друга. Через полчаса баба Дуня уже обращалась к вновь обретенным родственникам на «ты» и по имени, впрочем, по их же настоятельной просьбе. А Александра, совершенно покоренная ее житейской мудростью, умением со снайперской точностью вставить обиходные деревенские словечки в городскую речь, врожденной деликатностью, мысленно сетовала, что не познакомилась с бабой Дуней раньше.
        Тина как раз рассказывала, как год назад во Франции случайно подслушала беседу двух пожилых дам - язык не поворачивался назвать их старушками. Они подъехали на мопедах к открытому кафе и устроились за столиком, обе в брючках, обсуждая животрепещущие чисто женские проблемы: одна шила себе костюм какого-то легкомысленного цвета, то ли розового, то ли салатного, другая хвасталась новым поклонником.
        - А ты, бабуля, все в темном да в длинном, - заметила Тина. - Давай мы тебя по-городскому приоденем?
        Но баба Дуня восприняла благое желание внучки как непристойную шутку.
        - Я не в том уже возрасте, моя милая, чтобы выставлять себя на посмешище. Француженки - дело известное, у них только мужчины да тряпки на уме. Покопали бы они с мое картошку или воды из колодца потаскали бы, тогда им не до костюмчиков было бы, - оскорбленно заявила она. - А вы, если хотите посмеяться, в цирк идите. Я вам не клоун!
        Ее тут же в три голоса принялись заверять, что не имели в виду ничего обидного, просто хотели как лучше.
        - Что для меня лучше, я и без вас знаю, - ответила баба Дуня и с царственным видом стала пить чай, демонстративно ни на кого не глядя.
        Все трое лебезили перед упертой старушкой еще с полчаса, прежде чем она сменила гнев на милость. Когда с чаем и с рассказами о родных и знакомых Тины было покончено, бабе Дуне организовали экскурсию по квартире. Она не смогла скрыть своего потрясения. Особое впечатление на нее произвели кухня с обилием всяческих приспособлений и ванная, отделанная плиткой цвета топленого молока, где великое множество всяких красивых баночек и пузыречков сгрудилось на полочке перед зеркалом.
        - И как же вы не путаетесь, что для чего? Тут же черт ногу сломит, - покачала головой баба Дуня и наверняка в душе сочла такое обилие косметических и парфюмерных средств мотовством и баловством.
        - Вот-вот, Евдокия Семеновна, я с вами совершенно согласен! - догадавшись, о чем идет речь, крикнул им из гостиной Роман. - На деньги, что ушли на одну только помаду, можно было бы, вы не поверите, новое крыльцо у дома поставить.
        Александра мгновенно возникла на пороге комнаты. Брови она гневно хмурила, но глаза ее смеялись.
        - Ты зачем меня перед гостьей выставляешь в дурацком свете? Я и на помаду, и на все остальное, да будет тебе известно, сама заработала.
        - Заработала, заработала, - согласно закивал ее муж. - Только ни на что остальное денег уже не хватило. Вот мне и приходится теперь самому бревна тесать и гвозди забивать…
        - Все верно, а иначе на что ты бы мне сдался, безрукий…
        - Как это на что? А Петюня наш откуда тогда взялся? - нарочито удивился Роман и сделал вид, будто готов развить тему в нужном ему ключе.
        Александра тут же подскочила к нему и зажала ему рот рукой, уже не на шутку испугавшись.
        - С ума сошел, да? - зашипела она. - Что баба Дуня о нас подумает?
        Роман воспользовался близостью жены и, обняв, поцеловал ее. Оба были уверены, что действуют незаметно для чужого глаза. Но их видели и баба Дуня, и Тина. Пожилая женщина понимающе улыбнулась, а будущая молодая мама тяжело вздохнула. У нее не будет ни этого забавного препирательства, ни поцелуев, ни вожделенных прикосновений. «Ну почему все в моей жизни складывается так несуразно? - подумала Тина. - Вот был бы Венчик нормальным человеком, тогда, возможно, все у нас было бы по-другому, по-хорошему, как у людей».
        Занятая своими проблемами, она не отдавала себе отчета в том, что совсем не думает о Максиме, словно «передоверив» его Альбине, избавилась от симпатичной безделицы, которая, конечно, украшала ее жизнь, но без которой оказалось вполне возможно обойтись. Зато она постоянно вспоминала о легкомысленном продюсере. И в ее мыслях он был совсем не таким, как в действительности. Чем дальше в прошлом оставалась их последняя встреча, тем привлекательнее и роднее казался ей Венчик.
        Как недоставало Тине подруги, с которой можно поговорить по душам! Конечно, Александра способна была понять многое, но только не безрассудное, не поддающееся никакому объяснению влечение к ее бывшему мужу, которого она знала как облупленного. А в облупленном виде продюсер Вениамин Диктов обещал желать много лучшего. Вот и приходилось бедной Тине хранить свои переживания при себе.

        Ближе к вечеру Роман с Александрой отбыли в свое поместье, как они в шутку называли дом в Выглядовке, прихватив с собой свое сокровище в переносной колыбельке и с полдюжины банок. Баба Дуня осталась с Тиной наедине. Она вошла в спальню, села возле огромной кровати, на которой лежала внучка, и ласково, как в детстве, погладила ее по волосам.
        - Ну и как тебя угораздило, моя милая? - спросила Тину бабушка. - Влюбилась?
        - Не знаю, - еле слышно ответила она и сжала бабушкину руку в ладонях. - Ничего я не знаю. Словно затмение какое нашло. Только давай больше не будем об этом говорить…
        - Не будем так не будем, - послушно согласилась баба Дуня. - Я думала, вдруг тебе выговориться захочется. Ты не бойся, я никому ни словечка не скажу.
        - Да я верю. И выговориться хочется, только не получается почему-то. Ты только не обижайся, хорошо? - попросила Тина.
        Бабушка высвободила руку и снова погладила Тину по голове.
        - А чего мне обижаться? Ты же меня позвала, считай, что доверилась. А когда захочешь рассказать, так я туточки, рядом. Для тебя теперь что главное - не волноваться и о дочке думать. С радостью думать.
        - Да я так и делаю, - заверила ее Тина. - Я ее знаешь, как уже люблю, даже самой страшно.
        - Так и надо. Я твою маму, когда носила, тоже страшно как любила. Только тогда еще до последнего не знали, кто родится - мальчик или девочка. А теперь другое дело. Ты небось и имя уже придумала? Или нет?
        Тина невольно разулыбалась:
        - Придумала. Вероничкой будет.
        - А-а, как твоя школьная подружка, - догадалась баба Дуня. - И правильно. Хорошее имя, красивое.
        - И счастливое, - прошептала Тина, засыпая сладко, как много-много лет назад.

        Учитывая то, что сейчас можно купить все, были бы деньги, и следуя народной примете, ничего для малышки заранее приобретать не стали.
        - Да твоя Александра все из-под земли достанет, если нужда такая будет, - заметила баба Дуня, когда внучка показала ей в специализированном глянцевом журнале интерьер детской комнаты.
        - Так-то оно так, но мне самой знаешь как хочется выбирать все эти красивые крохотные вещички, игрушки, ложечки, бутылочки, - ответила Тина, поглаживая свой необъятный живот, обтянутый трикотажной кофтой, присборенной под грудью. - Поскорей бы уже…
        И накликала. До намеченного срока родов оставалось еще четыре дня, как вдруг посреди ночи ее скрутила острая незнакомая боль.
        - Ой, бабушка! - в испуге закричала она. - Иди скорее ко мне! Со мной что-то случилось!
        Баба Дуня вперевалочку вбежала в спальню Тины. А та уже постанывала, схватившись за живот.
        - Что делать, а? - спросила она, а затем снова ойкнула и закусила губу.
        - Машину вызывать - вот что делать, - деловито сообщила баба Дуня.
        - Роман с Александрой завтра утром обещали приехать. Как же без них? Может, можно подождать?
        - Как подождать? С ума сошла! - воскликнула ее бабушка. - Ты же рожаешь!
        - Ой, господи, что же теперь будет? - Тина чуть не плакала. Уж больно все произошло неожиданно, она даже подготовиться морально не успела.
        - Что у всех, то и у тебя: ребеночек будет. Ты, главное, не бойся. Знаешь, сколько женщин до тебя рожали - и не сосчитать.
        Говоря все это, баба Дуня сунула Тине в руки телефон и картонный прямоугольничек с номером:
        - Звони, а то я с этой техникой что-нибудь напутать могу.
        Когда приехали медики, профессионально-ласковые, сноровистые, и сказали, что все идет как надо, Тина немного успокоилась. Потом она не могла в подробностях вспомнить, как прошли последующие несколько часов. Но ощущения были не из приятных, это уж точно. Однако она вспомнила стихотворение из школьной программы, которое читала на выпускном экзамене, и как только начиналась схватка, монотонно бубнила себе под нос:
        Была та смутная пора,
        Когда Россия молодая,
        В бореньях силы напрягая,
        Мужала с гением Петра… -
        ну и так далее.
        Когда боль отступала, Тина переходила на счет. Затем запоминала, до какой цифры дошла, и снова возвращалась к началу стихотворения. Когда интервалы между рифмованными кусками стали всего ничего, за ней пришли с каталкой.
        Поначалу Тине показалось, что что-то не заладилось, и она испугалась. Не за себя, о себе она не думала, за малышку, за свою родную девочку. Врач тихо, но четко выговаривал какие-то незнакомые слова, судя по всему названия медицинских препаратов и приспособлений. Тине что-то укололи в вену, шмякнули на лицо кислородную маску. Предложили передохнуть. Но она отвела руки услужливой медсестры и прошептала, задыхаясь:
        - Нет, не надо. Давайте продолжать.
        И вдруг у нее возникло ощущение, будто внутри нее образовалась пустота, и тут же раздалось чье-то еле уловимое покашливание, а затем громкий крик.
        - Умница, дочку родила, - сказал врач и погладил Тину по щеке. Этим он как бы признавал ее достойное поведение во время родов.
        Но Тина видела лишь крошечного мокрого темно-красного человечка, разевающего в отчаянном крике беззубый рот. Из его пупка торчал кусок белесой трубки, подозрительно напоминающей полиэтиленовую.
        - Кого родила, мамаша? - деловито спросила медсестра, демонстрируя ей самого красивого на свете младенца.
        - Девочку, Вероничку, - прошептала Тина и заплакала от счастья.

        Она разглядывала ее с восхищением и восторгом. Это было как открытие новой планеты или невиданного прежде цветка. Крохотное очаровательное существо, такое родное и необыкновенное. У нее были самые настоящие реснички и ноготочки на пальчиках, тонкие, как папиросная бумага.
        - Моя девочка, моя доченька, моя Вероничка, - шептала Тина, заставляя себя без предательской дрожи в руках, без страха в сердце прикасаться к этому чуду природы.
        Ей казалось, она никогда не научится так ловко и бесстрашно пеленать, переворачивать, брать на руки свою крошечную дочку, как это делали медсестра или врач. Хотя умом Тина прекрасно понимала, что уже совсем скоро все это будет проделывать чисто автоматически.
        Она вспоминала пятимесячного Петюню в огромных сильных руках отца и знала, что ему там уютно и спокойно. Роман с Александрой словно соперничали друг с другом за право побыть с сыном, оказаться ему нужным. И сколько же счастья приносило обоим общение с малышом! Как же можно не любить своего ребенка? Если раньше Тина и могла найти этому хоть какое-то мало-мальски приемлемое объяснение, то теперь, после первого взгляда на свою новорожденную дочь, наотрез отказывалась это понимать.
        Ей все время хотелось выйти в коридор и сквозь стеклянные двери хоть одним глазком посмотреть на других малышей. Чтобы убедиться: лучше ее Веронички нет и не может быть никого на свете…
        Новорожденная малышка открыла голубенькие глазки, замахала ручками и стала делать крошечным ротиком ловящие движения, причмокивая при этом.
        - Проголодалась, моя маленькая, - умиленно прошептала Тина, представляя, какое ее ждет блаженство. - Сейчас кушать будем. - И она осторожно взяла на руки и пристроила у своей груди дочь.
        Тина знала, что в те часы, когда она кормит Веронику, никто не посмеет ее отвлекать никакими телефонными звонками. Отныне все в этом мире будет посвящено ее доченьке.
        Казалось, ничто не могло нарушить блаженного состояния, в котором пребывала новоиспеченная мамаша. Для тревожных мыслей просто не осталось места. Вероятно, когда-нибудь после она и станет задумываться о том, что ее ждет в будущем, как сложится ее судьба матери-одиночки. Но только не сейчас.
        Ей слали серьезные и шутливые эсэмэски Роман с Александрой и потрясенные родители, которые нежданно-негаданно стали бабушкой и дедушкой, и новоиспеченная тетка - младшая Тинина сестра Ира. Баба Дуня наставительно поучала по телефону, что следует и чего не следует делать, строго-настрого запретив до истечения пяти недель со дня рождения кому-либо, кроме самых близких, пересылать по мобильному изображения малышки. «Не положено», - заявила она безапелляционно, и Тина не стала спорить. Все, кто был ей дорог, уже видели, какое чудо она произвела на свет. Или нет, не все…
        Был, был один человек, которому, вопреки всем доводам рассудка, Тина безумно хотела показать, какая у нее - и у него - родилась дочь.
        Ею же можно только восхищаться. А потом она наверняка станет предметом гордости своих родителей. Иначе просто быть не может, любому же ясно.
        Иногда Тине на ум приходили ее мечты о свадьбе, о красивом платье с кружевным лифом, о длинном белом лимузине, о множестве гостей… и о человеке, с которым она пройдет по жизни. Только вот черты его все время расплывались. Максим, уже чужой муж, не годился на эту роль, а тот, другой, которого ей логичнее было бы возненавидеть, да не получалось, слишком уж волновал сердце.
        - Дура, какая же я дура! Пора бы уже успокоиться и забыть, - когда становилось совсем невмоготу, ругала себя Тина. - Он же даже думать обо мне перестал давным-давно. Да и какой из него папа, по правде-то говоря. Никакой! Пустое место, а не папа!
        Но господи, кто бы знал, как ей хотелось ошибиться на его счет! Как хотелось чуда!


        Глава 16
        Тина знала, что в другом конце коридора, за двустворчатой дверью из матового стекла, находится отделение родильного дома, в котором молодые мамочки лежат в палатах по несколько человек, и их новорожденных детей им приносят кормить строго в назначенные для этого часы. Там было куда демократичнее, шумнее и не так уютно, как в отделении «для избранных».

«Нет, это никуда не годится, - думала Тина, любуясь поздним вечером своей спящей дочкой, которой от роду было уже целых четыре дня. - Я бы ужасно скучала по ней, если бы не могла видеть ежеминутно. И потом, вдруг медсестра окажется недостаточно внимательная. Уснет ночью или с подругой по телефону заболтается, а с каким-нибудь малышом что-нибудь случится. А у меня она на виду все время».
        Глаза слипались, но Тина все смотрела и смотрела на свою Вероничку. Носик - фамильный, чуть курносый, волосики совсем светлые, но, говорят, со временем чуть потемнеют. А вот прямые бровки вразлет и разрез глаз - не в их породу. Они все время будут напоминать ей о том минутном помешательстве. Но ведь не будь его, она не сидела бы сейчас, склонившись над детской кроваткой, и не чувствовала бы себя бесконечно счастливой.
        Тина взглянула на настенные часы и вздохнула: пора спать, она и так слишком засиделась. Скоро ее выпишут, и тогда придется рассчитывать на собственные силы. А пока она находится на попечении врачей и медсестер, надо постараться отдохнуть про запас. Если такое, конечно, возможно.
        Сказано, точнее, подумано - сделано.
        Тина осторожно, чтобы не разбудить, поцеловала дочку в лобик, поудобнее улеглась на кровати и закрыла глаза. Она не заметила, как заснула, потому что, когда открыла глаза, часы показывали половину четвертого. Что-то явно ее разбудило, но что?
        Прежде всего она, естественно, посмотрела в сторону детской кроватки. Вероничка крепко спала. И тут Тина услышала приглушенный детский плач. Со всхлипами, донельзя жалобный, берущий за душу.
        - Да что они там, заснули все, что ли? - пробормотала она и, накинув халат, вышла из палаты.
        Плач доносился с той половины коридора, где роженицы и младенцы лежали отдельно.
        - Ну, что я говорила, - недовольно произнесла Тина. - Ребеночек надрывается, а никому до него и дела нет. Небось что-нибудь отмечают, чей-нибудь день рождения. Ну я им сейчас покажу!
        Даже возле их палат медсестры на посту не наблюдалось. Горела настольная лампа, под ней лежала распластанной потрепанная книжка в мягкой обложке, судя по изображениям пуль на колонтитуле, крутой детектив. А ведь сегодня ночью дежурила Светочка, которую Тина считала девушкой ответственной и серьезной.
        - Вот и верь после этого заверениям руководства клиники, что они сделают все возможное и даже сверх того, если возникнет такая необходимость…
        Продолжая шепотом выражать свое возмущение, Тина открыла дверь в другую половину коридора и нос к носу столкнулась с запыхавшейся Светочкой.
        - Ой, простите! - приглушенно воскликнула медсестра, поправляя марлевую повязку на лице. - А что это вы не спите, Валентина Михайловна?
        - Уснешь тут у вас, когда младенцы надрываются, а вас носит неизвестно где, - проворчала Тина.
        Светочка смутилась, но тут же перешла в нападение:
        - Напрасно вы такое про нас говорите, Валентина Михайловна. Я как раз из того отделения, где малыш плачет. Тамошняя медсестра никак не может его успокоить, вот и попросила меня помочь.
        - Ну и почему же у вас не получилось? - строго спросила Тина. В ней проснулся материнский инстинкт, а вместе с ним и потребность защищать новорожденных детей, всех без исключения.
        - Да как тут успокоишь. Они хоть и нескольких дней от рождения, а все понимают, точнее, чувствуют.
        - Что чувствуют? - спросила Тина уже на полтона ниже.
        - Когда их бросают.
        - Как бросают? - ахнула Тина и сползла в стоящее у стены кресло.
        - Да так: пишут заявление и идут на все четыре стороны, свободные как ветер, - пояснила Светочка.
        - А почему?
        - Ну, у всех у них, наверное, на то свои причины находятся. Только я бы таких мамаш душила собственными руками, - решительно произнесла молоденькая медсестра, и стало ясно, что ее будущим детям не грозит опасность появиться на свет ненужными.
        - А эта что сказала?
        - Да она особо не распространялась. Только по всему видно, что ребенок для нее только обуза. Помеха в личной жизни, - сказала Светочка. - Хорошо хоть до срока доносила.
        - Чего ж тут хорошего? Такой кроха, а уже один-одинешенек на всем белом свете.
        Тина вздохнула. Она не понимала, как ребенок может быть помехой в личной жизни, когда он и есть огромная составляющая этой самой жизни. Но кто-то, как выяснилось, думал иначе.
        На душе сразу стало так горько, что захотелось в противовес сказать или сделать что-нибудь хорошее, стоящее. Чтобы не тонуть в беспросветности, грозившей поглотить Тину, которая вдруг задумалась о своей участи матери-одиночки.
        - Слушай, Светуля, а ты принеси его мне, а? Вдруг он у меня успокоится? - предложила Тина.
        - Да вы что, не положено. Знаете, как ругаться будут, если известно станет! Еще до главного дойдет, тогда и с работы вылететь можно.
        - Да кто ж главному расскажет-то? - резонно возразила Тина. - А так он никому спать не дает и сам мучается. Ну, давай, неси малыша!
        Светочка с пару минут прислушивалась к горестным стенаниям за дверью, потом посмотрела на раскрытый детектив в пятне желтоватого света на столе.
        - Ну, это не мне одной решать. Пойду посоветуюсь, - неуверенно сказала медсестра.
        Вернулась она, неся конверт, из которого торчали судорожно сжатые кулачки и крохотная головка с темным пушком вместо волос.
        - Идите к себе в палату, Валентина Михайловна, - шепотом произнесла Светочка. - Я за вами.
        В палате Тина уселась на кровать, а медсестра положила ей на руки младенца, уставшего от крика, но продолжающего громко и огорченно всхлипывать.
        - Бедненький ты мой, - прошептала Тина, разглядывая красненькое от натуги личико.
        - Бедненькая, - поправила ее Светочка.
        - Что?
        - Это девочка, - сказала медсестра и вышла, тихо закрыв за собой дверь.
        Тина, оставшись наедине с отказницей, стала покачивать ее, тихонько напевая колыбельную, которую помнила еще со времен своего детства. Малышка какое-то время повсхлипывала, затем словно прислушалась к своим ощущениям или к чему-то еще, судорожно перевела дыхание в последний раз и затихла.
        - Вот и славно, - прошептала Тина. - Спи, моя маленькая.
        Постепенно черты лица малышки разгладились, кожа посветлела, дыхание выровнялось. Поелозив немного внутри конверта, она умиротворенно вздохнула, сонно посмотрела на Тину и, закрыв глазки, уютно засопела.
        Носик у крохи оказался курносенький, волосики потемнее, чем у Вероники, а голубоватые глазки совсем такие же. И тем не менее Тина ни за что не спутала бы обеих девочек. Это только для посторонних все младенцы на одно лицо. А мать найдет своего и среди тысячи, даже если видела его всего мгновение…

        Наверное, уже наступило утро и пришло время кормить Вероничку. Тина поняла это по характерному покряхтыванию. Она, не открывая глаз, поудобнее устроилась на боку, чуть откинула одеяло и приложила дочь к груди, прижав ее к себе рукой. Малышка цопнула сосок, как рыбка - наживку. Тина довольно улыбнулась - и опять услышала знакомое покряхтывание. Как же такое может быть?
        Но не успела она в недоумении распахнуть глаза, как раздался изумленный возглас:
        - Ой, Валентина Михайловна, что же вы делаете?
        Тина вздрогнула и уставилась на младенца у своей груди. Та, которую она про себя звала отказницей, усердно сосала молоко, а собственная дочь Вероничка недовольно вертелась в кроватке в двух шагах от нее.
        - Отдайте девочку мне, слышите, - требовательно произнесла Светочка. - Я должна вернуть ее на место, пока не пришла другая смена.
        - Вот покормлю, тогда и отдам, - прошипела в ответ Тина, уже понимая, что совершилось непоправимое: никому она не отдаст эту кроху.
        - Мне же попадет, - принялась взывать к сочувствию медсестра.
        - Не попадет, что-нибудь придумаем, - решительно произнесла Тина, подозревая, что придумывать придется главным образом Александре. - Ты лучше помоги мне сесть и дай Вероничку. Вот так…
        Придерживая руками каждую из новорожденных девочек, Тина попыталась кормить их одновременно. Было не очень удобно, она боялась пошевелиться, чтобы не уронить какую-нибудь из малышек. Когда с кормежкой было покончено, ночная сорочка на ее спине даже взмокла от пота - так велико было напряжение. «Нет, придется кормить по очереди», - подумала Тина, мысленно делая зарубки в памяти относительно своей дальнейшей жизни. Затем сказала медсестре, с большой неохотой протягивая ей отказницу:
        - Ты мне, Светуля, ее принеси, когда опять придет время кормить. И не спорь, пожалуйста. Я же сказала, что что-нибудь обязательно придумаем.

        Естественно, ей добрую сотню раз было сказано по телефону и написано в эсэмэсках и записках, что она сошла с ума, что и одного ребенка вырастить в наше время сил требуется немерено, что матерям-одиночкам усыновлять чужих детей не разрешается и так далее и тому подобное. Тина упрямо стояла на своем и даже прибегла к шантажу: заявила, что у нее от нервотрепки, того и гляди, может пропасть молоко. Этого баба Дуня допустить никак не могла.
        - В нашем роду все матери своих детей грудью кормили до года, а то и больше, - заявила она. - От того они вырастали такие крепенькие и умненькие. Не допущу, чтобы Вероничку непонятно какой дрянью из всяких там банок пичкали!
        Как уж она собиралась этого не допускать, одному Богу было известно. Только Александра очень скоро поняла, что против объединенных сил Тины и бабы Дуни ей не выстоять, и скрепя сердце принялась за дело. Она прекрасно понимала чувства молодой матери, только боялась, что та плохо представляет свою будущую жизнь. Естественно, они с Романом ее поддержат и помогут ей во всем, но существует множество проблем, которые Тине придется решать только самостоятельно.
        Однако недаром Тина верила во всемогущество своей столичной родственницы. Александра давно установила для себя правило: чтобы добиться желаемого, довести переговоры до нужного результата, даже в мыслях нельзя допускать возможность проигрыша. Идти на дело нужно только со стопроцентной уверенностью в успехе, даже если все, казалось бы, против тебя.
        Не только коллеги или конкуренты по бизнесу поддавались ее моральному превосходству. Чиновники, уж на что, казалось бы, несгибаемые люди, а и то были не способны ответить ей отказом. Хотели, старались, из кожи вон лезли, чтобы произнести заветное «нет», а из уст вылетало прямо противоположное. Более того, иной раз, словно под гипнозом, сами же подсказывали наиболее простой путь решения проблемы или возможный обходной маневр. А потом только руками разводили да головами качали: бес попутал, не иначе.
        Так было и сейчас. Правда, на этот раз у Александры нашлась союзница, Антонина Станиславовна Скуратовская - властная, грузная старуха, некогда бывшая заведующей этим роддомом и не согласная со многими нынешними жизненными приоритетами и установками. Тогдашний заместитель, занявший со временем ее место, почитал Антонину Станиславовну как классного специалиста и прекрасного человека и часто с ней советовался. Так что и на пенсии она пользовалась авторитетом, а связей у нее, как, впрочем, и у Александры, было столько, что, как в сказке, иной король позавидовал бы.
        И вот настал момент, когда Тине сообщили, что, хотя с формальностями еще далеко не покончено, но дома она может взять оставленную родной матерью девочку себе. В тот же день Тина организовала переселение малышки в свою палату. Затем принялась разглядывать и сравнивать обеих крошек и находила в них все больше и больше сходства. Но когда наступила ночь, пришла и тревога. Справится ли она? Не много ли на себя взяла? Вероничка - ее кровиночка, а эта малышка могла бы попасть в полноценную семью, где бы ее любили и холили…
        Сомнения росли как снежный ком, и в какой-то момент Тине стало казаться, что она совершила чудовищную ошибку. Ей стало страшно, как никогда в жизни.
        - Стоп! - приказала она себе. - Дело сделано. Назад дороги нет. Ребенок - это не игрушка. Никто не знает, как сложилась бы ее жизнь, а я дам ей столько же любви, сколько и моей Вероничке. Вероничка… А как же будут звать мою вторую дочку?
        Мысли Тины приняли совсем другой оборот. Она понемногу успокоилась и заснула, машинально прислушиваясь к уютному сопению двух крохотных носиков…


        Глава 17
        Он понимал, что совершает преступление, которое достойно высшей меры наказания с последующей высылкой в Сибирь на вечное поселение. Все его мысли и чувства, словно спрессовавшись, заполнили все его существо и тормозили каждое движение, каждый вздох. Однако Роман ничего не мог с собой поделать и вопреки всему, как робот, двигался в совершенно определенном направлении.
        Вот он остановил машину у нужного подъезда, вылез из нее, взял с заднего сиденья переносную колыбельку с Петюней, включил сигнализацию и зашагал к дому.

«Нет мне прощения, - билась в его голове мысль. - Я краду собственного ребенка у собственной матери, моей же жены. Если когда-нибудь она узнает об этом, пусть даже пройдет сотня лет, мне несдобровать».
        Тем не менее, не выпуская из рук колыбельки, Роман поднялся на четвертый этаж и позвонил в обитую кожей дверь с бронзовыми циферками на ней. Ждать пришлось довольно долго, вполне достаточно для того, чтобы уже не раз повернуться и броситься вон из этого чисто вымытого элитного подъезда.
        Когда желание дать деру достигло предела и стало просто невыносимым, Роман начал поворачиваться, и тут загремела дверная цепочка. Дверь медленно открылась, и мужчины уставились друг на друга. Один - в откровенном недоумении, другой - в некоторой нерешительности, хотя осознавал, что назад дороги нет.

«Черт, как же он изменился», - отметил Роман, едва взглянув на бывшего мужа своей жены.
        Действительно, от глянца довольства и успешности, который был неотъемлемой чертой облика известного продюсера, не осталось и следа. Венчик весь словно подобрался, стал худощавее и выглядел определенно мужественнее, чем прежде. Ему уже не надо было с трепетом в сердце разглядывать по утрам себя в зеркале, втягивая живот и выпячивая грудь. Переживания, выпавшие на его долю в последние полгода, вполне заменили спортзал и модную диету. Вместо сладковатой любезной улыбки в глаза сразу бросалось выражение неизбывного страдания во взгляде.
        Еще бы, столько времени мучится над решением проблемы, и все безрезультатно! А как ответить на вопрос «что делать?», когда конкретно сформулировать исходные составляющие ситуации не хватает ни сил, ни смелости. Казалось, куда как проще биться головой о стену и уповать на благополучный исход. Впрочем, слабо веря в возможность оного.
        - Ты чего это явился? - спросил Венчик нежданного визитера, оторопело глядя не на него, а на колыбельку с застегнутым верхом. - Случилось что-нибудь?
        - Случилось, - кивнул Роман. - Но ты только не волнуйся: ничего страшного. Просто Петьку не с кем оставить, а у меня срочное дело.
        Чушь, конечно, собачья, но неожиданно сработало. Очевидно, Венчик был не в том состоянии, чтобы вникать в проблемы других. Он принял слова Романа на веру и спросил в полной растерянности:
        - Ну а чего ты от меня хочешь?
        - Посиди с ним немного, хорошо? Ведь вы с Петькой вроде как родственники.
        Роман замер, произнеся роковые слова. «Только бы отказал! Послал бы куда подальше!
        - с надеждой подумал он и услышал:
        - Но я же детей никогда даже на руках не держал. Не знаю, что с ними делать-то, - доверительно сообщил Венчик и в страхе попятился в глубь квартиры.
        Роман машинально шагнул вперед, в освободившееся пространство. Не стоять же на лестнице, в самом деле. А Венчик все пятился и пятился, пока не наткнулся на кресло и не рухнул в его пухлые такие знакомые глубины.
        Роман остановился в шаге от него и огляделся. Действительно, в представшей его взору просторной комнате ничто не наводило на мысль о детях. Смешение стилей в предметах обстановки и в декоре наглядно демонстрировало тонкий вкус и сибаритские наклонности хозяина. Светлые тона, акцентированные вкраплениями пятен ярких цветов, создавали жизнерадостную атмосферу постоянного праздника. Только вот растение в углу, хоть и освещалось специальным светильником, выглядело слегка увядшим. Не до цветов, очевидно, было сейчас владельцу квартиры.

«Шурена меня убьет и будет права, - подумал Роман, ставя колыбельку на свободное кресло и сбрасывая куртку прямо на пол. - Если, конечно, узнает».
        - А ты уверен, что другого варианта нет? - прошептал Венчик, расширенными от ужаса глазами наблюдая за тем, как Роман отстегивает верх колыбельки и достает оттуда сына в стеганом ярко-синем комбинезоне.

«Ни в чем я не уверен, скорее наоборот», - положа руку на сердце мог бы ответить он, но промолчал и вроде как утвердительно кивнул. За эти несколько минут Роман ловко снял с малыша комбинезон. Петюня при этом радостно агукал и всячески мешал ему, махая сжатыми в кулачок руками.

«Как же он не боится до него дотрагиваться? Он же такой большой, а этот такой маленький. Ему же можно что-нибудь запросто сломать», - думал Венчик, с открытым ртом наблюдая за манипуляциями гостя. Мысль, что ему, возможно, придется остаться один на один с этим младенцем, он упорно гнал от себя.
        - Ну вот, теперь я положу его на… - Роман оглянулся, - на эту тахту, а ты смотри, чтобы он не упал.
        Венчик, как загипнотизированный, поднялся из кресла, на ватных ногах приблизился к тахте и увидел Петюню, уже сжимающего в руке погремушку - белое пластмассовое кольцо с тремя красными сердечками на нем.
        - Здесь бутылочка со смесью. Вот для нее подогреватель. Это памперсы, - продолжал деловито перечислять Роман, выкладывая называемые предметы на очень удачно расположенный рядом с тахтой сервировочный столик.
        - П-памперсы? - заикаясь, произнес продюсер, и волосы на его голове зашевелились. - Но я же не смогу, точно не смогу. - И он устремил на Романа умоляющий взгляд.
        - Сможешь, - заверил его Роман и жестом отца-командира, отправляющего новобранца в тыл к неприятелю, ободряюще похлопал по плечу. - А впрочем, до этого дело может и не дойти.
        - А как я узнаю, дошло или не дошло? - спросил Венчик.
        - Узнаешь, я тебе обещаю, - произнес многоопытный отец и оглянулся, словно прикидывая, не забыл ли чего. На самом же деле ему безумно не хотелось оставлять сына в любовном гнездышке этого Красамца.
        Впрочем, сейчас прозвище, некогда данное Романом продюсеру, совсем ему не шло. Перед ним был мужчина, вызывающий уважение. Столько неподдельного страдания появилось в его глазах. А обозначившиеся вертикальные складки над переносицей намекали о титанической борьбе, что идет в его сердце.
        Позже, анализируя свои действия в тот день, Роман убеждал себя, что им двигало искреннее желание помочь неплохому вроде бы мужику разобраться в себе самом. И еще - пожалуй, главное, - дать ему понять, чего он может лишиться, упустив шанс стать отцом. Не биологическим, на это любой дурак способен, а настоящим. Ведь с детьми тоже надо быть и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии, только тогда можно считать, что достоин звания родителя. А как это можно было сделать, если не на наглядном примере.
        - Ой-ой-ой, как время поджимает! Я чудовищно опаздываю на важную встречу! - весьма ненатурально воскликнул Роман, глядя на бронзовые часы в виде парочки пасущихся оленей, стоящие на белом комоде строгих линий. - Ну, я помчался! Вернусь примерно через час. Можешь не провожать! - скороговоркой выпалил он Венчику, на которого после этих слов напал столбняк, и выскочил за дверь.
        Куртку Роман натянул уже на лестничной клетке. Не застегивая «молнии», он привалился спиной к стене возле двери, но вне зоны видимости из глазка и приготовился ждать, когда пройдут оговоренные шестьдесят минут. Нет, уже пятьдесят семь… Но если только из квартиры донесутся подозрительные звуки, он готов был пойти на все, только бы оказаться внутри, рядом с сыном…

        Когда входная дверь захлопнулась, Венчик пришел в себя и, задержав дыхание, перевел взгляд на тахту, словно боялся увидеть расположившегося на ней невиданного прежде зверя. Но от Петюни не исходило ни малейшего намека на угрозу, столько в нем было открытости и доброжелательности. Он лучезарно улыбнулся стоящему над ним взрослому и произнес нечто нечленораздельное.
        - Ты чего-то хочешь? - шепотом спросил Венчик, осторожно присаживаясь на край тахты.
        - Бах! - сказал Петюня и взмахнул погремушкой так, что чуть было не угодил себе по носу. - Бах! Бах!
        - Ты это, поосторожнее, - предупредил его продюсер и робко дотронулся пальцем до туго сжатого кулачка с игрушкой.
        Ощущение потрясло Венчика.
        - Ну надо же. Совсем как настоящий, даже косточки прощупываются, а кожа такая гладкая и нежная, как… как… - Нужное сравнение все не приходило, а те, что приходили, не хотелось произносить из-за их неуместности. И тут вдруг Петюня цепко ухватил его за палец другой рукой. - Ты чего? - спросил Венчик.
        Малыш не ответил, тогда он осторожно потянул палец к себе. Петюня чуть приподнялся, сосредоточенно засопев, и снова стал заваливаться на спину. Интуитивно Венчик подхватил его второй рукой под спинку и помог сесть.
        - Ух ты, какие мы уже большие. Сидеть даже умеем, - восхищенно произнес Венчик.
        Затем он, не без усилий высвободив палец, обложил Петюню подушками, которые были в изобилии навалены на тахте, и перевел дух. Руки с непривычки дрожали, на лбу от напряжения выступил пот. Но передышка оказалась недолгой. Ловко перевернувшись на живот, малыш пополз, быстро и неуклонно приближаясь к краю тахты.
        - Стой! Ты куда? - испуганно воскликнул Венчик и обхватил Петюню поперек туловища.
        Под пальцами напряглось упитанное, сильное тельце, вновь вызвав у продюсера прилив восхищения. Малыш задрал головку и с удивлением посмотрел на взрослого. Потом рассмеялся, демонстрируя трогательные крохотные зубики.
        - Давай я тебе лучше почитаю, а ты посидишь спокойно, - предложил Венчик. - Например, «Плейбой», - уже тише продолжил он, потому что ничего другого в пределах досягаемости не наблюдалось, а выпустить из рук хоть на миг шустрого малыша он не решался.
        Вздохнув, Венчик собрался с силами и, покрепче ухватив Петюню, решил посадить его себе на колени. Господи, какая же это была непосильная работа - изловчиться так, чтобы и самому принять нужную позу, и ребенка не выронить!
        - Сделано! - удовлетворенно произнес продюсер, сжимая Петюню в ладонях, как ценный приз.
        Малыш выразил свое согласие с ним, замахав в воздухе ручками, и выдул из слюней пузырь, который тут же лопнул и тонкой струйкой стек из уголка рта. В зеркале напротив впервые отражался хозяин, сидящий строго по центру тахты и держащий на коленях очаровательного годовалого мальчика.
        - Ну чем не Мадонна с Младенцем, - усмехнулся Венчик смущенно и вдруг ощутил страстное желание прижаться щекой к нежным волосикам на голове Петюни.
        И он это сделал. Оказывается, малыши пахнут. И тут вдруг из несусветных глубин памяти всплыло воспоминание: маленькие дети пахнут цыпленком. Так говорила его бабушка. А ведь действительно у него была бабушка и она так говорила. Кто бы мог подумать, что он помнит об этом.
        На душе неожиданно стало тихо, тепло и чуть грустно. Как бывает иногда августовским вечером, когда сумрак скрадывает очертания предметов и под своим покровом располагает людей к откровенности…
        Но Петюня был настроен отнюдь не на меланхолический лад. Он вдруг с недюжинной силой и сноровкой стал выворачиваться из держащих его рук, требовательно произнося взаимоисключающие «на-на-на» и «дай-дай». От неожиданности Венчик смог только осторожно опустить малыша на пол. Точнее, на пушистый светлый ковер.
        Петюня тут же сориентировался и взял курс на стойку со стереосистемой. Боясь на него наступить, Венчик пристроился сбоку. Однако он сильно проигрывал малышу в скорости и верткости.
        - Слушай, а тебе можно ползать по полу? - спросил его Венчик, когда они ползли ноздря в ноздрю, как два претендента на первое место. - Тут же, наверное, микробы всякие есть или еще какая зараза?
        Ответом ему послужило довольное бормотание Петюни. Споро достигнув полок с дисками, малыш, держась за полки, встал на ноги, выудил одну из коробок и, плюхнувшись на ковер, попробовал ее на зуб.
        - Не надо, это бяка, - наставительно произнес продюсер, замешкавшийся на подходе к финишу, и попытался отобрать диск.
        Куда там, Петюня проявил завидный характер и отдавать красивую коробочку наотрез отказался.
        - Весь в мать пошел, такой же упрямый, - проворчал Венчик и применил силу, о чем пожалел в следующую же секунду.
        Лишившись понравившейся игрушки, Петюня самозабвенно завопил. «И как я теперь объясню соседям, откуда у меня взялся младенец? - испуганно подумал продюсер. - А ведь у нас здесь есть любительницы совать нос в чужие дела».
        И тут он подумал о Тине. Тина родила дочь - он уже знал об этом, - родила от него. В чем, в чем, а в этом Венчик не сомневался. Вызывало сомнение другое: а надо ли ему это? по силам ли отцовство?
        Еще сегодня утром продюсер Вениамин Диктов на девяносто девять процентов был уверен, что не надо, не по силам, хотя сама Тина будоражила его воображение с каждым днем все больше и больше. А сейчас его вдруг стали одолевать предательские мысли. Ведь, если разобраться, он панически боялся того, чего не знал. И только сейчас, общаясь с Петюней, начал узнавать…
        От раздумий его отвлекла тишина, резко сменившая детский плач. Задумавшись, он опустил руку с диском, и Петюня мгновенно завладел им вновь. Обсасывая и покусывая угол плоской коробочки, малыш всем своим видом изображал блаженство. Его слюни обильно капали на белый велюровый костюмчик.
        - Отдай, - снова попросил Венчик и потянулся к диску.
        Петюня чуть отполз, не желая расставаться с чудесной вещицей. Тогда мозг Венчика судорожно заработал - и нашел выход. Точнее, возможный вариант.
        - Мы проголодались, верно? - заискивающе улыбаясь Петюне, проворковал известный продюсер и пополз по направлению к сервировочному столику, где, как он помнил, была оставлена бутылочка с какой-то детской едой. Вслед ему донеслось загадочное:
        - Гага… Аваська…
        Конечно, можно было встать на ноги, но тогда Венчик очень сильно удалился бы от ребенка, остававшегося на полу. Быстро сообразив, что к чему, все-таки с техникой он был на «ты», Венчик подогрел питательную смесь в бутылочке и пополз обратно.
        Торг шел медленно, но шел. В итоге товарообмен состоялся, и Венчик ощутил себя победителем, когда, усевшись по-турецки и примостив Петюню у себя на бедре, поднес бутылочку к его рту. Видимо, малыш и вправду проголодался. Он с аппетитом причмокивал, и содержимое бутылочки быстро убавлялось…

        Когда раздался звонок в дверь, Венчик не сразу понял, кто это может быть. А поняв, неожиданно для себя расстроился. Час пролетел незаметно и был наполнен такими ощущениями, которые ему ни за что не забыть до конца своих дней. «Может, попросить, чтобы они привозили ко мне Петюню хоть изредка?» - подумал он. Но потом понял, что нечего даже заикаться: Александра этого не допустит.
        Держа малыша на одной руке и уже совершенно не боясь его уронить, Венчик открыл дверь и посторонился, пропуская в квартиру Романа. Но тот тут же выхватил у него из рук сына и орлиным взглядом окинул малыша с ног до головы. Петюня протянул к отцу ручки и радостно затараторил:
        - Па-па-па…
        У Венчика заныло сердце.
        Удостоверившись, что все в порядке, Роман соизволил поздороваться и спросил:
        - Ну и как вы тут без меня справлялись?
        - Прекрасно, - с вызовом ответил Венчик, уязвленный продемонстрированным неверием в его возможности. - Петр даже не пикнул ни разу.
        - Ну-ну, - скептически улыбнулся Роман, вспомнив, как едва не бросился на дверь с кулаками, когда раздался плач сына. Правда, он очень быстро стих. - Я рад. Ты очень меня выручил, - произнес он и направился к тахте.
        - Ты что же, уже забираешь его? - грустно спросил Венчик. - А может, посидишь, выпьешь чего-нибудь, ну чаю, я имею в виду, пока мы с ним еще немного…
        Роман внимательно посмотрел на него, потом с сочувствием в голосе произнес:
        - Не могу, честное слово, не могу. - Затем, немного подумав, добавил: - Ты только Александре не говори, что я Петьку у тебя оставлял. У них там полно хлопот с Тиной, так что не хочу никого лишний раз тревожить.
        Венчик покашлял, прочищая горло, и явно через силу спросил:
        - А что там с Тиной? Какие еще хлопоты?
        Роман повернулся к нему спиной, одевая Петюню, и какое-то время молчал. Затем как можно небрежнее бросил через плечо:
        - Ее же выписывают на днях.
        - На днях - это когда? - еле слышно произнес Венчик, чувствуя себя в присутствии этого образцового отца семейства последним негодяем.
        Не было часа, когда бы он не вспоминал о Тине. Их встреча в интимном полумраке приемной с каждым днем обрастала в его воображении все большим количеством волнующих деталей, а пережитые чувства расцвечивались немыслимыми нюансами. Он травил себе душу, мучился, но дальше этого дело не шло.
        - Завтра. Около двенадцати.
        - Но это же не называется «на днях», - растерянно пробормотал Венчик. - Это практически уже сегодня, сейчас.
        - А тебе-то что за разница? Ты ведь уже все для себя решил, не так ли? - поворачиваясь к нему лицом, сказал Роман. Сказал не осуждающе, вроде бы даже понимающе, но у Венчика стало муторно на душе. Словно его, как нашкодившую кошку, ткнули мордой во что-то неприглядное, недостойное.
        Он замотал головой и насупился.
        - Эй, ты чего? - спросил Роман. Оказывается, он стоял прямо перед ним, держа одну руку протянутой для прощания. - Мы уже уходим. Проводишь?
        Венчик кивнул и пожал ему руку, не отводя взгляда от колыбельки. В прихожей он долго возился с замком, словно не мог открыть, а на самом деле просто оттягивал момент, когда эти двое, нет, когда этот крошечный, такой теплый, такой искренний в проявлении своих чувств человечек исчезнет из его жизни. Нет, конечно, какое-то время спустя они станут видеться. Как же им не пересечься, если они люди одного круга. Но это будет совсем, совсем не то, чего бы ему хотелось. И о чем он еще час назад даже не подозревал.
        - Ну, до встречи, - кивнул ему Роман и бочком протиснулся в дверь со своей драгоценной ношей.
        - До встречи, - откликнулся Венчик и медленно закрыл за гостями дверь.
        Квартира выглядела опустевшей и неродной, словно ее обстановка не была им самим любовно продуманной до самой последней детальки. Идя по ковру, он чуть было не раздавил что-то, попавшее под ногу. Наклонившись, Венчик поднял погремушку - в густом светлом ворсе она была почти не видна.
        Три красных сердечка, неразрывно соединенные вместе белым кольцом. «Символично до умопомрачения и точно так же банально», - усмехнулся он.
        А ближе к вечеру к нему поднялся охранник и сообщил, что соседка из квартиры напротив, Мещерякова Тамара Ивановна - он прочтал это по бумажке, которую держал в руке, - видела подозрительного типа возле его дверей.
        - Битый час стенку подпирал. Здоровенный такой и с бородой. Все время поглядывал на часы и явно нервничал. Говорит, хотела даже милицию вызвать, но вы были дома, и она не знала, как поступить. А пока раздумывала, этот тип взял и исчез.
        - Как же она его упустила? - полюбопытствовал Венчик.
        - Ей по телефону дочь позвонила, и пока она за трубкой бегала, он и ушел, - сообщил охранник. - Но имейте в виду - вдруг кто-то интересуется вашей квартирой.
        - Пустяки, не волнуйтесь. Этой Мещеряковой вечно злоумышленники мерещатся, - пошутил Венчик. - Наверняка что-то напутала.
        - Вот-вот, и я ей так сказал, а она ни в какую. Твердит: вор, грабитель, наводчик, а мы, мол, только даром зарплату получаем. - Охранник был рад, что его слушают. - Правда, приходил тут один к вам, с ребеночком. Так он действительно через час ушел. Ваш знакомый, должно быть? - на всякий случай решил уточнить он. - На вид так вполне приличный молодой человек и тоже с бородой.
        - Знакомый, знакомый, не беспокойтесь, - сказал Венчик. - Он покурить, кажется, выходил, тогда, наверное, его соседка и застукала, приняла за грабителя. Видите, как все просто объясняется.

«Просто, да не совсем, - подумал продюсер, снова оставшись один в квартире. - Что за спектакль устроил здесь Роман и с какой целью? Зачем заставил столько времени возиться с его сыном, если никаких срочных дел у него, как выяснилось, не было?»
        Где-то в глубине души Венчик ревновал Александру к новому мужу. Как ни крути, а ему предпочли другого, хотя спутник по жизни он, положа руку на сердце, был никудышный. «Зато характера легкого и нрава незлобивого», - привычно возражал Венчик неизвестному оппоненту. Только вот что теперь делать с этим, он не представлял. То, что раньше он ставил себе в заслугу, вдруг стало выглядеть не стоящей внимания ерундой. По всему выходило, что Роман открыл ему глаза на те стороны жизни, которые он упорно не желал замечать. И сделал это вполне сознательно, а не по воле случая. Хотел наставить на путь истинный? Вполне возможно. Только каждый в этой жизни идет своей дорогой. Но за благие намерения честь ему и хвала.
        - У меня еще вся ночь впереди, - сказал себе Венчик. - Если повезет, сумею разобраться, что к чему. Если нет, что ж, значит, не судьба.
        Но что-то внутри него настойчиво требовало разобраться, словно это был вопрос жизни или смерти.
        Он опустился в любимое кресло, где его обычно посещали мудрые мысли, вытянул ноги, закрыл глаза и стал прислушиваться к тому, что творится в его душе, надеясь, что нужное решение придет само собой. Пальцами Венчик машинально перебирал алые сердечки, нанизанные на белое пластмассовое кольцо…


        Глава 18
        У нескольких людей в этот день с самого раннего утра радостно екало сердце. Сегодня в их жизни должно было произойти поистине знаменательное событие: знакомство с новым, нет, с новыми жителями нашей планеты.
        Впервые квартира Александры казалась тесной и перенаселенной. Приехавшие накануне родители Тины - папа Михаил Ильич и мама Лидия Петровна - и ее младшая сестра Ира, немного напряженные, чувствующие себя неловко в чужом доме, старались держаться поближе к бабе Дуне. Та же ощущала себя коренной обитательницей роскошных апартаментов и наставляла их, что можно и чего нельзя тут делать. Александра доводила до совершенства детскую, под которую переоборудовали комнату для гостей. Роман взял на себя все заботы о Петюне.
        Наконец вещи для малышек и молодой мамы были собраны и упакованы, цветы - огромный букет бледно-розовых роз - вынуты из вазы, где они провели ночь. В точно назначенное время к подъезду подкатило такси, и на двух машинах отправились забирать Тину из роддома. В квартире осталась лишь баба Дуня. Ей одной Александра решилась доверить свое чадо, своего ненаглядного Петюню.
        Еще с вечера начали спорить, кто будет «выкупать» малышек - отец Тины или Роман. Но мужчины так и не пришли к согласию. Каждый приводил доводы в свою пользу.
        - На месте решим, - сказал Роман, когда стало ясно, что им не договориться.
        - Там времени не будет, - возразила Александра.
        - Поживем - увидим, - ответил ей муж.
        Что-то в его тоне насторожило Александру.
        Она нахмурилась, словно собираясь его о чем-то спросить, но ее отвлекли. Роман облегченно перевел дыхание. Он не был уверен, что сумеет ответить на вопрос жены. Он вообще ни в чем не был сегодня уверен.


* * *
        В помещении, где родственники встречали рожениц с малышами, - белые колонны, лепной потолок, - они оказались далеко не единственными. Здесь царила возбужденно-приподнятая атмосфера, и все собравшиеся чувствовали себя близкими людьми. Еще бы - их объединяла одна общая радость.
        Хотя вдоль стен стояли кресла из коричневого кожзаменителя на деревянных ножках, большинство из них пустовало. На ногах было легче переносить ожидание. Когда двери посередине торцевой стены распахивались и в проеме появлялась торжественно выступающая накрахмаленная медсестра с ребенком на руках, а за ней радостно улыбающаяся мамаша, кто-то из собравшихся кидался к ним. Ребеночка после соответствующего ритуала «выкупа» передавали сияющему отцу, который первым делом устремлял зачарованный взгляд на своего отпрыска.
        Вокруг них обязательно суетился кто-нибудь из родных или друзей с фотоаппаратом и видеокамерой. Через некоторое время они отбывали. И наступала очередь следующих счастливчиков.
        - Ну и кто будет принимать детей, мы же так и не договорились, - обратился к Роману отец Тины.
        - Все очень просто: мы оба, - ответил он, оглядываясь по сторонам, словно искал кого-то. - Девочек двое, нас тоже двое. Ваша - левая, моя - правая.
        - Это почему же моя - левая? - тут же возмутился Михаил Ильич.
        - Ну, тогда давайте поменяемся, - рассеянно произнес Роман, глядя поверх его плеча на входную дверь. - Моя - левая, ваша - правая. Устраивает?
        Новоиспеченный дед нахмурился, соображая: нет ли здесь подвоха?
        - Да какая тебе разница! - нетерпеливо воскликнула Лидия Петровна. - Обе теперь наши!
        - И то правда, - пробормотал он.
        Но сердце Михаила Ильича все равно щемило. Разве этого он желал своей Валечке, разве за этим разрешил отправиться в Москву? Мать-одиночка, да еще с двумя дочерьми, одна из которых неродная. Как он ни хорохорился перед знакомыми, а рассказать правду не решился. Уходил от ответа, когда напрямик спрашивали, почему не пригласили на свадьбу, да была ли она, эта свадьба, и какой у них зять. А нет никакого зятя! Теперь бабы наверняка пойдут языками чесать, когда они вернутся домой. Все рано или поздно разнюхают, все разузнают. Э-эх!
        - Ой, наши! Наши! - заверещала вдруг Ира, вытягивая шею и подпрыгивая, чтобы лучше видеть. - Смотрите!
        Но вся их компания и так уже рванула к распахнувшимся дверям. Медсестра ловко держала два свертка с розовыми бантами. За ней выглядывала Тина. Вот она увидела родных и неосознанно бросилась им навстречу. Но сестра ловким движением бедра остановила ее и прошептала:
        - Не положено.
        Затем безошибочно шагнула навстречу Роману и Михаилу Ильичу. Те что-то сунули ей в карман - каждый в свой - накрахмаленного белоснежного халата и осторожно приняли из ее рук по свертку.
        После этого сестра отступила в сторону, и Тина кинулась к матери. Лицом к лицу с родными, она уже не чувствовала себя такой уверенной, как в палате наедине с самой собой.
        - Вы с папой на меня не очень сердитесь? - совсем по-детски прошептала она на ухо матери, обнимая ее.
        - Ну что ты, родная. Дети - это же такая радость, - ответила та и всплакнула. «И радость, и счастье, и тяжкий труд», - мысленно добавила она.
        А затем наступил черед Иры с Александрой. Они целовали, обнимали Тину, всовывали ей в руки цветы. А она все старалась объяснить им, что просто не могла поступить по-другому, словно кто-то ее об этом спрашивал.
        - Вы только посмотрите, какие они хорошенькие, - суетилась она и приподнимала кружевные уголки парадных пеленок. - Правда прелесть? Ведь правда же?
        Ей требовалось еще и еще подтверждение того, что все она сделала правильно. Громоздкий букет она перекладывала из руки в руку, чтобы самой лучше видеть малышек. И вдруг замерла как вкопанная, устремив глаза в сторону входной двери.
        Все невольно проследили за ее взглядом. Там с букетом таких же розовых роз стоял Венчик. Он переминался с ноги на ногу и явно чувствовал себя не в своей тарелке.
        - Ну наконец-то, - облегченно пробормотал Роман себе под нос, и Александра, стоящая рядом, удивленно посмотрела на мужа.
        - Ты его ждал? - спросила она.
        - Кого? - наигранно-недоуменно спросил Роман и в нарочитом удивлении приподнял брови.
        - Его! - И Александра подбородком указала на топчущегося в дверях бывшего супруга.
        - Я - нет. А вот она - да, - вздохнул Роман и перевел взгляд на Тину.
        А она медленно, как неподвластная самой себе, сделала шаг по направлению к Венчику, потом еще один, а затем побежала и бросилась ему на шею.
        Венчик хотел было обнять ее, но мешали цветы.
        - Да возьмите же, наконец, у меня этот веник! - взмолился он и пожалел о своих словах, когда увидел, как к нему с угрожающим видом устремилась Александра.
        - Что тебе здесь надо? - глухо спросила она, но взяла цветы из его рук.
        - Жену из роддома встречаю! - с вызовом ответил он. - Неужели не ясно?
        Вплоть до этого момента Венчик гнал от себя мысль о женитьбе как невозможную для него ни под каким соусом, а сейчас вдруг почувствовал себя до странности свободным. Словно шагнул за рамки, им же самим установленные для себя в жизни, и удивился, насколько же чудесная перспектива открывается перед ним. Женитьба на Тине уже казалась ему чем-то само собой разумеющимся. И вообще, хватит позволять обращаться с собой как с существом низшего сорта, что столпились вокруг него. Отныне он как-никак глава семьи!
        - «Встречаю жену из роддома…» Ты это сказал? - не веря своим ушам, спросила Тина.
        Если сейчас услышит, что ей померещилось, она этого не переживет.
        - А кого же еще? - ответил Венчик. - Конечно, жену. - И поцеловал ее.
        В памяти тут же ожили воспоминания, от которых в ушах зазвенели колокольчики, а сердце сразу забилось чаще. Как же долго он ждал этого мгновения, как мечтал, оказывается, о нем!
        Но в паре шагов от них тесным полукругом стояла группка людей. Кого-то из них Венчик знал, кого-то нет. Но в этих последних прослеживалось, точнее, неуловимо ощущалось нечто общее, и не только в чертах лиц. Однако не это сейчас заботило его. Ему предстояло самое трудное - увидеть свою дочь. Как Венчик боялся, что не сможет скрыть равнодушия, разочарования или брезгливости при виде новорожденного младенца. Конечно, час, проведенный с Петюней, подготовил его ко многому. Но сыну Александры и Романа было уже около года. Вполне оформившийся, большой человечек, с которым даже поговорить можно. Неужели ему опять предстоит лицезреть драного кролика?
        - Какая из них моя? - шепотом спросил Венчик, переводя взгляд со свертка в руках Романа на точно такой же, который держал неизвестный ему пожилой мужчина.
        - Обе… твои, - прошептала Тина и увидела, как Венчик побледнел и чуть отшатнулся от нее. Да, рано она обрадовалась, рано поверила в чудо.
        - К-как обе? Мне не сказали, что у тебя двойня. - Даже две такие короткие фразы Венчик не смог выговорить без запинки, так велико было его потрясение.
        - Это тебя пугает? - очень тихо, так, чтобы слышал лишь он, спросила Тина.
        Венчик не ответил. Шагнул к Роману и посмотрел на малышку, которую тот держал на руках. Крохотное личико в кружевных оборках чепчика выглядело кукольным - нежным и трогательным. Бесконечно выразительным… и родным. Венчик вдруг поймал себя на том, что не может отвести от него глаз. Одно дело - смотреть на чужого ребенка, и совсем другое, оказывается, - на своего. Господи, на своего! Так в мгновение ока человек проникается сильнейшим чувством любви, узнав, что невзрачный пожилой дядька - его отец, с которым их давным-давно развела судьба, что девушка, на которую он ни за что не обратил бы внимания, - родная сестра.
        - Моя дочь. У меня есть дочь, - произнес Венчик и вслушался в свои слова, чтобы прочувствовать важность произошедшего, и вдруг понял, как бесконечно много значит для него эта крошка. Слова отдались где-то в сердце, порождая волну тепла, что наполнила все его существо. - Ух ты, моя маленькая, какая же ты хорошенькая, - продолжил он, обращаясь уже к малышке.
        Будто услышав его, крошка открыла глаза. И Венчик вдруг совершенно точно увидел, что она смотрит на него - и улыбается! Сколько бы потом его ни разуверяли, что младенцы нескольких дней от роду не различают предметов, Венчик упрямо стоял на своем.
        Он чуть было не прослезился от нахлынувших чувств и требовательно произнес, протянув руки:
        - Дай!
        Роман осторожно передал ему сверток с бантами. Венчик неуклюже взял его двумя руками снизу. И тут совсем рядом раздался обиженный плач. Новоиспеченный отец повернул лишь голову, боясь сделать неверное движение и уронить драгоценную ношу.
        - Она что, обиделась? - удивленно спросил он Романа. - И кто этот мужчина, который ее держит?
        - Твой тесть, я полагаю. Михаилом Ильичом зовут, - тихо сообщил Роман. - Между прочим, тут есть еще кое-кто из твоей новой родни.
        Но Венчику было не до них. Он посмотрел на дочь, перевел взгляд на другую и попросил Романа:
        - Подержи, пожалуйста.
        Затем он взял из рук Михаила Ильича второй сверток. Наверное, это вышло случайно, но малышка тут же замолчала. И Венчик ощутил странное волнение в груди: и эта признала его! Ему показалось, что у второй малышки волосики чуть темнее, но во всем остальном она показалась ему такой же трогательной, хорошенькой… и беззащитной.
        И тут его осенило: вся его предыдущая жизнь, с ее любовными приключениями, с погоней за удовольствиями, была и не жизнью вовсе, а лишь подготовкой к этому моменту, такому важному, настоящему. Вот, оказывается, ради чего мужчина рождается на этот свет.
        Тина стояла рядом, во все глаза смотрела на Венчика и не верила своему счастью. «И все-таки я оказалась права, - подумала она. - Венчик хороший, очень хороший, лучше всех. Только ему все не представлялась возможность показать это».
        - Ну что, пошли отсюда, - скомандовал Роман. - Я так понимаю, нам здесь больше делать нечего.
        Все толпой направились к выходу. Возглавляла процессию Александра. Она следила, чтобы бывший супруг не уронил малышку, чтобы супруг нынешний не слишком бравировал своим мастерством общения с младенцами и тоже не уронил свою. Указывала, кто на какой машине поедет, кто сядет сзади, а кто спереди. Одним словом, была в своей стихии…
        - Между прочим, с тебя причитается, - подмигнул Роман Венчику, когда тот устраивался на заднем сиденье одной из машин с двумя заснувшими малышками на руках.
        - Что причитается? - рассеянно спросил он, боясь ненароком разбудить кого-то из дочерей.
        - Не знаю, как там Михаил Ильич, а я заплатил за твою дочь как за сына. А это дороже выходит.
        - Полнейшая чушь, уж поверь мне, - авторитетно заявил Венчик. - Моя дочь просто не может стоить дешевле какого-то там пацаненка.
        - Твои дочери. Их у тебя две, - напомнил ему Роман.
        - Тем более. Две умницы и две красавицы. Помяни мое слово, ты еще будешь мне завидовать.
        Бесконечно трудно было решиться изменить свою жизнь. Но, сделав это, Венчик, почувствовал себя так, будто все последние годы стремился именно к этому.
        - Да, папаша, как назвать-то решил? - поинтересовался Роман.
        Вениамин растерялся и посмотрел на Тину:
        - Как?
        - Вероникой, - смущенно улыбаясь, ответила она. - Как я и собиралась. Ты не против?
        - Одно имя на двоих? - удивился Венчик.
        - Почему одно? Два - Вера и Ника, - пояснила Тина. - Я, когда решила удочерить вторую девочку, все никак не могла придумать, как ее назвать. Уж больно мне нравилось то первое выбранное имя. Вот я думала, думала и надумала поделить его на двоих. Я еще себе сказала, что выхожу из роддома с верой в победу… - и осеклась.
        Что-то было явно не так. Сидящий рядом Венчик как будто окаменел, а воздух в салоне машины сгустился настолько, что им стало трудно дышать.
        - Что значит - решила удочерить вторую девочку? - потрясенно произнес он и посмотрел на двух малышек.
        Обе были очаровательны и, на его взгляд, похожи друг на друга как две капли воды. Выбрать какую-то одну из них Венчик точно не смог бы.
        - О, приедем домой - узнаешь, - пообещал ему Роман и, захлопывая дверцу, сказал: - Почище любого твоего сериала будет.
        Венчик медленно перевел взгляд на замершую рядом Тину.
        - Это что-то меняет? - еле слышно, с душой уходящей в пятки от тревоги, спросила она. - То, что одна - неродная, пока неродная?
        Он еще раз посмотрел на малышек, прислушался к своему сердцу и пожал плечами:
        - Похоже что нет. - И добавил, расплываясь в улыбке: - А ты представляешь, это же будет как гром среди ясного неба: Вениамин Диктов - отец двоих детей!

«Нет, громом среди ясного неба станет известие, что ты женился на мне, простой секретарше, мой милый, - подумала Тина, просовывая руку ему под мышку и с нежностью прижимаясь к его плечу. - Сколько же всего „лестного“ будет произнесено в мой адрес, но, к счастью, я этого не узнаю».
        К счастью… Отныне - Тина это сердцем чувствовала - все в ее жизни будет только к счастью…

        notes
        Примечания


1
        Подробнее о событиях, в которых задействовано большинство героев этого произведения, написано в романе «Рожденная заново».