Пойманная мечта Алисон Робертс

        Что делать, если ты безнадежно влюблена в своего великолепного босса, красивого и успешного нейрохирурга? Оставить работу и сбежать на край света, чтобы не поддаться искушению? Или же попытаться завоевать его расположение, доказать, насколько ты трудолюбивая и предусмотрительная женщина? Белла никогда не искала легких путей и не боялась сомнительных авантюр. Не долго думая она решила пойти вторым путем. «Хотя бы одну ночь побыть в его объятиях»,  — твердила она себе, всячески привлекая внимание Оливера Доусона. Наконец ее усилия увенчались успехом. Ночь была волшебной, незабываемой… А вот последствия оказались ужасными.
        Алисон Робертс
        Пойманная мечта
        Глава 1
        — Господи, нет… Это вы?
        Возмущенный голос был обращен к ней? Аннабель Грэхем повернула голову, желая посмотреть на говорящего, и ее сердце камнем упало. Позже она поймет, что догадалась, кто это, еще до того, как обернулась. Короткие гласные — такому произношению учат в частных школах — лишали голос природной сексуальности.
        Этот мужчина не привык проявлять эмоции, а значит, его охватывало невероятное возмущение. Белла сделала глубокий вдох, стараясь оправиться от удивления и вести себя вежливо.
        Оливер Доусон, ведущий нейрохирург больницы имени Святого Патрика, казалось, замер, так и не дойдя до своего отделения. Он выглядел так, будто его только что ударила молния. Она выдохнула.
        Закончив практику в хирургическом отделении и перейдя в гериатрическое, Белла безумно радовалась, что больше не придется выглядеть полной идиоткой перед этим мужчиной. Наконец она перестанет во все врезаться.
        Перестанет быть… недостаточно хорошей. Во всем.
        Стоило догадаться, что здесь у него тоже могут быть пациенты. У пожилых людей случаются приступы, бывают опухоли мозга. Они часто падают и получают травму головы. Сердце Беллы провалилось еще ниже. Возможно, именно сюда мистера Доусона вызывали чаще всего.
        И да, «вы» относилось к ней, потому что он сверлил ее взглядом, который не смягчал даже теплый шоколадный оттенок глаз. А в костюме-тройке в мелкую полоску он выглядел еще более угрожающим, чем в хирургической униформе.
        Возмущенный тон был ей знаком. Белла привыкла к тому, что ее останавливают, чтобы отчитать. Она снова вздохнула.
        — Да,  — призналась она.  — Это я.  — Она попыталась улыбнуться.  — Как вы, мистер Доусон?
        Взгляд Оливера стал еще сердитее, но Белла отвлеклась, подумав, что впервые видит хирурга без шапочки, закрывающей волосы, которые были даже темнее глаз и казались идеальными. Все в Оливере Доусоне излучало спокойствие и уверенность, но он был очень далек от тех мужчин, которым Белла пыталась понравиться. Казалось, ее улыбка стукнулась о его невидимую броню и отлетела, ударив ее. Оливер не только проигнорировал ее вежливость, но стал смотреть куда-то мимо нее.
        — Что вы здесь делаете?
        — Я начала практику в гериатрическом отделении.
        Сначала она работала в хирургии. После трех месяцев в страшном отделении старых и немощных она должна была отправиться в долгожданную педиатрию, которую всегда любила больше всего. Пройдет еще несколько лет, прежде чем она сможет завести собственную семью, поэтому Белла собиралась насладиться общением с чужими детьми. Она хотела как можно скорее оказаться там. Особенно сейчас. Но ведь и детям бывает нужна помощь нейрохирурга? Где же она сможет спрятаться от Оливера Доусона? Может, в дерматологии нужна медсестра? Акушерстве или гинекологии?
        Мужчина коротко мотнул головой, сообщая ей, что она неправильно ответила на его вопрос. Неудивительно.
        — Я не говорил о вашем графике дежурств,  — проговорил он.  — Я хотел бы узнать, чем вы занимаетесь прямо сейчас. С этими пациентами.
        — А…
        Белла повернулась и заметила, что на нее с сочувствием смотрят пять пар глаз, скрытых толстыми линзами очков. И только тут Белла услышала музыку, лившуюся из маленького микрофона, прикрепленного к ее айподу. Старые добрые звуки кантри. Она понимала, что это выглядит немного неприемлемо. И громко.
        — Я выключу,  — поспешно заверила она, сопровождая слова действиями.  — Мне пришлось сделать громче, потому что Уолли почти глухой и не слышал ритм.
        — Точно!  — Упитанный старичок, стоящий ближе всех к Белле, кивнул.  — Совсем глухой.
        На Уолли не обратили внимания, и подобная грубость очень возмутила Беллу. Типичный хирург, считающий, что он — дар Божий, настолько важный, что ему не обязательно соблюдать простые правила приличия. Когда он точно так же проигнорировал остальных пожилых людей, стоявших в полной тишине и напряженно смотревших на Оливера, ее возмущение переросло в активное неприятие. Может, он и стал хирургом, потому что предпочитает иметь дело с людьми, когда они находятся без сознания. Может, ему было совершенно плевать на то, как он заставлял других себя чувствовать.
        Его взгляд снова остановился на Белле.
        — Вы не ответили на мой вопрос.
        Он произносил слова медленно, будто говорил с отставшим в развитии человеком. Он уже не раз оскорблял ее: например, когда заявил, что ей нужно работать в яслях, если она носит маску, как слюнявчик.
        Она почувствовала стойкое неприятие.
        — У нас было занятие по танцам в стиле кантри,  — сообщила Белла.  — Точнее, мы осваивали электрическое скольжение.
        Она улыбнулась пациентам. На прошлой неделе она обнаружила их здесь, в комнате отдыха, унылыми и скучающими.
        Белла ни к чему их не принуждала, и у нее не было сейчас других дел. У нее был перерыв, черт побери! Она никому не мешала, и они все веселились, пока этот напыщенный хирург не прервал их. Если сейчас она попытается уговорить их подняться со стульев, могут возникнуть проблемы. Вон как выглядит бедная Эдна! А Уолли негодующе засопел, переводя взгляд с Доусона на Беллу. Возможно, скоро пациенту понадобится ингалятор. Она ободрительно улыбнулась ему.
        — У нас неплохо получалось, не так ли? Давайте закончим на сегодня, а завтра у нас следующий урок. И мы попытаемся топать и хлопать на четыре счета.
        Только Верити, которая пыталась танцевать с помощью ходунков, улыбнулась ей в ответ:
        — Это будет замечательно, дорогая. Но не забудь, что тебе надо прийти после того, как я покормлю своих курочек.
        Оливер покачал головой и отвернулся, увидев, как Белла помогает пациентам перейти к телевизору в углу комнаты. Он даже услышал, как она обсуждает с пожилой женщиной преимущества разного корма для кур и уговаривает старика с избыточным весом достать из кармана халата ингалятор.
        Танцы в стиле кантри? С хрупкими старыми пациентами, которые и так рискуют упасть и пораниться, просто выполняя обычные повседневные дела?
        Глупо. Безответственно и… заносчиво. С другой стороны, чего еще он мог ожидать от медсестры, чьего имени не помнил?
        Хотя он помнил ее саму. Она постоянно отвлекала его своими необычными голубыми глазами и легкими светлыми кудрями, которые не желали оставаться под хирургической шапочкой. И ее губы в любой момент готовы были растянуться в улыбке. Подобное поведение было неприемлемо в серьезной атмосфере, царившей в операционной, и Оливер указал на это, когда она посмела войти в палату с маской, болтающейся на шее, как слюнявчик.
        Оливер прошествовал по отделению. За стойкой он заметил еще одну медсестру:
        — Салли?
        Медсестра подняла глаза от монитора:
        — Оливер! Ты сегодня рано.
        — В амбулаторной клинике у меня окно, поэтому решил подняться.  — Он откашлялся.  — Ты имеешь какое-то представление о том, что происходит в комнате отдыха?
        Салли широко улыбнулась:
        — Уроки танцев?
        Оливер остался мрачным:
        — Да.
        — Это замечательно, правда? Она здесь всего несколько дней, но я никогда не видела, чтобы кому-то удавалось наладить такой контакт с пациентами.
        — Могу себе представить.
        Казалось, Салли не заметила сухость его комментария.
        — Она заставляет их шевелиться лучше, чем любые физиотерапевты, потому что превращает это в веселье. Даниэл сказал мне сегодня, что, возможно, включит танцы в свою практику. Он никогда не задумывался об этом, потому что всегда работал с каждым пациентом индивидуально. А пространственная терапия для целых групп обычно ассоциируется с домами престарелых, а не с больницами.  — Салли покачала головой.  — Кто бы мог подумать? Младшая медсестра начинает революцию.
        Оливер поджал губы. Не было смысла выражать свое неодобрение, когда физиотерапевты и другие профессионалы в таком восторге. Может, ему следует подождать, пока кто-то из пациентов упадет и сломает руку или что-нибудь еще, чтобы вмешаться и прекратить это неподходящее и очень сомнительное занятие?
        Он злился. Его никто не спрашивал. Разумеется, он может поговорить со старшим коллегой в гериатрическом отделении. Да, это вариант. Обычно он не пользовался влиянием, но, похоже, это тот самый случай, когда стоит напомнить о личном статусе. Мысль показалась ему заманчивой, но повлекла за собой другую. Оливер недовольно нахмурился.
        — Леди Дороти?  — коротко спросил он.
        Конечно, его мать не стала бы выставлять себя дурой и рисковать хрупким здоровьем, потакая этой блондинке и ее сомнительным идеям. Лицо Салли смягчилось.
        — Она в своей палате,  — тихо проговорила она.  — Мне жаль, Оливер, но она по-прежнему отказывается питаться.
        Оливер кивнул и отправился в частную палату в конце коридора. Он мог понять нежелание участвовать в социальных делах в подобном окружении, но некоторые формы реабилитации были необходимы, если его мать не хотела лишиться возможности вести нормальную жизнь. Он на мгновение остановился около закрытой двери.
        Сколько людей проходят мимо, не зная, что одна из самых уважаемых светских матрон в Окленде сейчас лежит в больнице Святого Патрика?
        Леди Дороти Доусон была в кровати. Она расположилась на груде подушек, укутавшись в шелковую шаль. Серебряные волосы были расчесаны и сияли, но она выглядела бледной и несчастной. Ее лицо осветилось улыбкой, когда Оливер подошел к постели.
        — Оливер! Какой приятный сюрприз!
        Он поцеловал мягкую кожу ее щеки и понял, что бледность была в какой-то степени связана с тем, что на лице Дороти не было никакой косметики. Вероятно, она попросила одну из медсестер расчесать ее волосы, но для нее было бы унизительным позволить незнакомке сделать что-то настолько личное, как нанести основу или помаду.
        Особенно для такой гордой и независимой женщины, как его мать.
        — Как ты, мама?
        — Я в порядке, дорогой. Я бы хотела отправиться домой.
        — Скоро.
        Улыбка Оливера скрыла волнение, когда он окинул взглядом комнату. Он научился молниеносно усваивать необходимую информацию.
        Суставы рук матери были по-прежнему вздуты после сильного приступа артрита. Она выглядела так, словно продолжала терять вес, возможно, потому, что не позволяла кому бы то ни было, даже ему, помогать ей принимать пищу и вот уже несколько дней питалась только коктейлями и холодными супами. Однако потеря веса была не главной проблемой. Значительно сократившиеся порции еды и болезнь плохо действовали на уровень сахара в крови, из-за чего врачам становилось сложно контролировать ее диабет.
        — Как боль?
        Леди Дороти просто посмотрела на сына, и Оливеру пришлось снова улыбнуться. Так мать смотрела на него в детстве, когда он получал травму. Этот взгляд говорил: «Забудь и двигайся дальше», потому что боль была неудобством, которому нельзя позволять вмешиваться в свою жизнь. Или в исполнение обязательств. Так воспитывали Дороти Доусон, и так воспитала она своего единственного сына.
        Возможно, его мать выглядела как изнеженная дама высшего общества Новой Зеландии, но он знал, что она обладает силой тигра и поистине золотым сердцем. О ее благотворительной работе ходили легенды, и больница Святого Патрика, как и многие другие организации, была обязана ей своим существованием. Леди Дороти было семьдесят три года, и ей никогда не приходилось работать ради денег, но она вкладывала больше времени и сил в свою страсть, чем какой-нибудь сорокалетний исполнительный директор большой корпорации.
        Леди Дороти почувствует себя совершенно разбитой, если больше не сможет выполнять обязательства перед обществом, но сейчас она не могла даже сделать телефонный звонок, не говоря уж о том, чтобы держать ручку. И если уровень сахара в крови не стабилизируется, она не сможет самостоятельно водить машину. Более того, ее даже нельзя будет оставить одну из-за риска диабетической комы. Она никогда не нанимала людей, которые могли бы вторгнуться в ее личное пространство, хоть за домом и следила экономка, а за прилегающей территорией ухаживал садовник.
        Их ждали перемены. Их обоих. И Оливер точно знал, что мать будет сопротивляться каждому шагу. И достижение целей не станет ни для кого из них настоящей победой. Для нее они станут болезненными, заставляющими отказываться от все большей независимости и гордости.
        Он улыбнулся:
        — Сегодня замечательный день. Если ты оденешься, я смогу вывезти тебя на прогулку в кресле, когда закончу с работой. Тебе будет полезно подышать свежим воздухом.
        Его мать покачала головой. Он должен был найти лучший стимул, чем просто свежий воздух. И быстро. Одного взгляда на часы хватило, чтобы понять: у него заканчивается время, и скоро секретарь станет искать его в поликлинике.
        — Мы сможем найти что-нибудь вкусное на ужин,  — продолжал он.  — Я знаю, поблизости есть кафе.
        Его улыбка стала шире, когда он достал свое главное оружие и ударил по самому большому секрету своей матери.
        — Чизбургеры,  — предложил он.  — И картошка фри.
        Идея была великолепна. Несмотря на негнущиеся пальцы, леди Дороти сможет справиться с такой едой, а в ней содержится много калорий.
        К его ужасу, в глазах матери появились слезы. Они исчезли, когда она потрясла головой в знак отказа, но Оливер увидел ее страдание. Он положил ладонь поверх ее руки:
        — Что случилось, мам?
        — Софи,  — дрожащим голосом ответила мать.
        — Кто такая Софи?
        Может, так зовут неуклюжую блондинку, маскирующуюся под медсестру, которая устроила танцы в коридоре? Если она сделала что-то, что расстроило его мать, ей придется поплатиться за это. Оливер вдруг подумал, что если будет так яростно защищать леди Дороти на публике, то его могут счесть маменькиным сынком, но он не мог поступить иначе. Она была его единственной семьей. Единственным в мире важным для него человеком. И неужели его волновало, что может подумать младшая медсестра с огромными голубыми глазами?
        Конечно нет. Это же просто смешно.
        — Она терапевт,  — пояснила леди Дороти.  — Она пришла сегодня утром с одеждой, которую назвала идеальной, потому что с ней я смогу научиться самостоятельно одеваться.
        — О?
        Оливер был рад, что Софи оказалась не той медсестрой и ему не придется рвать ее на куски и наблюдать, как дрожат ее губы, когда она плачет. И отвечать на неудобные вопросы.
        И почему он подумал о том, каким может показаться медсестре, чьего имени даже не знал? Это странно.
        — Это были… спортивные штаны, Оливер. С эластичным поясом.
        — О…
        Спортивные штаны. Мама всегда ставила их в один ряд с пушистыми тапочками, шифоновыми шарфами на голове и сигаретой в зубах. Леди Дороти не была снобом, у нее были друзья из всех слоев общества, но самодисциплина много для нее значила, и соответствие личным стандартам считалось делом гордости. Спортивные штаны так же унижали ее, как, например, подгузник.
        Что-то нужно делать. Но что? Оливеру требовалось подумать. А пока он должен был помочь матери справиться с трудностями. Он чувствовал неизъяснимую печаль, когда видел несгибаемую леди Дороти в таком состоянии.
        Он услышал, как мать вдохнула. Решительно.
        — Не позволяй мне занимать много твоего времени, Оливер. Я уверена, что у тебя есть гораздо более важные дела.
        — Мне нужно закончить дела в клинике, и все.
        Оливер чувствовал, что хмурится все сильнее. Должен же найтись выход из этой ситуации.
        — А потом операция. И тебе нужно есть, ты это знаешь. Я вернусь позже.
        Он не был готов настолько отпускать свое прошлое. И верил, что его мать придерживалась такого же мнения. Сейчас она чувствовала себя несчастной, но со временем она забудет про эпизод со спортивными штанами.
        Вернуться позже было неплохим решением. И если невероятно раздражительная и, возможно, некомпетентная медсестра сейчас отрабатывала свою смену, то к трем часам ее уже здесь не будет. А он незаметно проскользнет с какой-нибудь едой и попытается разжечь мамин аппетит. Это устраивало Оливера.
        Полностью.


        Глава 2
        — Леди кто?
        Белла отвлеклась от разговора с Салли, заметив Оливера Доусона, выходившего из отделения. Она с неохотой отметила, что он прекрасно выглядел в костюме. Если бы только он был чуть… милее, она бы могла подумать, что он красив. Ладно, великолепен.
        — Леди Дороти,  — повторила Салли.
        — У нее нет фамилии?
        — Есть, конечно, но никто ее не использует. Она очень известная личность и не хочет, чтобы пресса узнала о том, что она попала в больницу, поэтому будь осмотрительна.  — Салли нахмурилась.  — Ты же можешь быть осмотрительной, Белла?
        — Конечно могу.
        Белла выпрямилась. Наконец ей поручили новую работу. И не важно, что это, скорее всего, было связано с нехваткой персонала. Белла хотела показать, на что способна. Вид удалявшегося Оливера Доусона напомнил ей об амбициях, к тому же ей действительно нравилось общаться с пациентами.
        Она хороша выполняла свою работу. Может, сейчас люди наконец это заметят.
        — Что я должна сделать?
        — Ей нужно сдать анализ на глюкозу. Мы не будем давать ей инсулин, пока я не поговорю с доктором. Но есть еще одна причина пойти к ней в палату.  — Салли помолчала и продолжила шепотом: — Леди Дороти сейчас очень расстроена, и никому не удалось уговорить ее начать курс реабилитации, который ей необходим. Вдруг именно тебе это удастся. Я хочу сказать, что если ты смогла заставить Уолли встать и танцевать, то твой подход отличается от обычного. Просто… будь очень осторожна, хорошо?
        Прокручивая в голове эти слова, Белла направилась к частной палате, которая привлекала ее внимание с самого первого дня. Закрытая дверь и опущенные занавески разжигали слишком бурное воображение, и она решила, что у пациента были настолько серьезные увечья, что она не хотела никому их показывать.
        Белла сказала своей тете Кейт, что там, возможно, лежит горбун из Нотр-Дама.
        Поэтому она почти разочаровалась, увидев пожилую женщину. Невероятно красивую женщину с персиковой кожей и самыми потрясающими серебряными волосами. Беря кровь на анализ, она время от времени бросала на нее восхищенные взгляды. Она старалась выполнять работу как можно аккуратнее. Бедная леди Дороти страдала от довольно серьезного артрита, который поразил обе ее руки. Суставы покраснели и вздулись, и казалось, что она совсем не может шевелить пальцами.
        Пациентка молчала. Белла видела грусть на лице пожилой леди, и ее сердце сжималось от сочувствия. Настоящая леди.
        — Почему вы так на меня смотрите?
        Белла подпрыгнула:
        — Простите, я груба? Мне просто очень нравятся ваши волосы. Если бы такой цвет можно было закрыть в бутылку, вы бы заработали целое состояние.
        — Они просто седые.
        — О нет…  — Белла отчаянно замотала головой.  — Это настоящее серебро. И они мерцают. У меня были колготки для танцев как раз такого цвета, я их обожала.
        Но леди Дороти снова погрузилась в молчание. Она сидела, откинувшись на подушки, и смотрела в пустоту. Белла ходила по палате, прибираясь. Боже, она не слишком впечатлит Салли, если ей удастся добиться всего лишь пренебрежительного комментария о цвете волос, в то время как она хотела подбодрить пациентку.
        В огромной вазе со свежими цветами нужно было поменять воду. Белла, направившись к ней, зацепилась за ножку стула и что-то уронила.
        Слава богу, мистер Доусон не видел ее неуклюжести. Она почти слышала его язвительное замечание о том, как это типично для нее.
        Белла вздохнула и наклонилась, чтобы поднять ярко-розовый предмет. Почему вообще она волнуется о том, что этот напыщенный болван может о ней подумать? Она больше не собиралась работать медсестрой в операционной. Он на всю жизнь отвратил ее от этого.
        Белла резко вдохнула, когда поняла, что держит в руках.
        — О боже мой!
        Это были толстые шерстяные спортивные штаны с широким эластичным поясом. Она с ужасом посмотрела на предмет одежды. Ее щеки покраснели, и она повернулась к женщине, лежавшей на кровати.
        — Я прошу прощения, леди Дороти,  — пробормотала она.  — Должно быть, это ваши.
        Во взгляде, обращенном к ней, сверкал настоящий лед.
        — Они совершенно точно не мои.
        — О, слава богу!
        Леди Дороти продолжала смотреть на нее. Белла попыталась улыбнуться.
        — Мне не следует этого говорить, потому что мой дедушка на самом деле убил бабушку, но знаете что?
        Леди Дороти не отрывала от нее взгляд, но ее брови медленно ползли вверх.
        — Что?  — осторожно спросила она.
        Белла понизила голос:
        — Если бы она надела такие розовые штаны, это можно было считать мотивом. И если бы я была среди присяжных, а это стало бы уликой, то я бы точно сочла их смягчающим обстоятельством.
        Наконец пожилая леди ожила. Ее губы растянулись в улыбке. Белла свернула ужасные штаны и положила их на стул.
        — Если они не ваши, то что они здесь делают? Может, избавимся от них?
        — Лучше не стоит, дорогая.
        — Почему?
        Леди Дороти устало вдохнула:
        — Терапевт принесла их. Я должна их носить, потому что могу сама их надеть.
        — Что? Она хочет вас заставить? Что не так с теми брюками, которые вы носите обычно? О…  — Белла поморщилась.  — Простите, я снова лезу не в свое дело. Возможно, вы вообще не носите брюки. Я представляю вас в красивых юбках и жакетах или в элегантных платьях.
        — Я ношу брюки. Я была как раз в своих любимых, когда меня привезли сюда. Они висят в шкафу.
        Белла открыла небольшой шкафчик и увидела пару серых брюк. Она взяла вешалку и посмотрела на них.
        — Вы знаете, я не эксперт, но единственная проблема, которую я вижу,  — это молния и пуговицы, но их легко можно заменить невидимой липучкой.
        Леди Дороти снова внимательно смотрела на нее.
        — А как их натягивать?
        — Ну, вы можете пользоваться одной из таких палочек с крючком на конце. Врач показала вам предметы, которые помогают в повседневных делах?
        — Она мне много чего показала.
        Интонация свидетельствовала о том, что леди Дороти не прониклась увиденным.
        — В любом случае,  — добавила Белла осторожно,  — возможно, двигательные способности восстановятся, когда пройдет воспаление. Если вы не так же глупы, как моя бабуля.
        Леди Дороти моргнула:
        — А при чем здесь ваша бабушка? Я думала, что ее убили.
        — Это бабушка по папиной линии, и я никогда не была с ней знакома. Она — скелет в нашем семейном шкафу. А бабуля была маминой мамой, и она долго прожила с нами, когда больше не могла справляться самостоятельно. Я ее обожала.
        — Вы сказали, что она была глупа.
        Белла кивнула, радуясь, что смогла привлечь внимание леди Дороти. Она даже больше не казалась грустной.
        — У нее была очень высокая лошадь. Мы всегда дразнили ее, что она слишком часто на нее взбирается.
        — Не понимаю…
        — Она очень критично относилась к тем людям, которые ей не нравились, особенно к докторам. Она не верила ни в какие таблетки. Когда ей поставили диагноз «ревматоидный артрит», ее врач сказала ей слезть с высокой лошади хотя бы один раз и сделать то, что ей велят, потому что болезнь совсем согнет ее, если она не будет пить обезболивающее и противовоспалительное и делать упражнения.
        — И она послушалась?
        — Нет. Она вернулась домой, спустила все таблетки в унитаз и, конечно, больше не могла двигаться, потому что ее суставы были так воспалены, что она вся согнулась, и ей пришлось переехать к нам.  — Белла вздохнула.  — Жаль, что ее не поместили в похожую больницу, когда она заболела. Уверена, она была бы в восторге от моих кантри-танцев. Это бы точно заставило ее двигаться.
        В глазах леди Дороти мелькнул интерес. Даже решимость.
        — Что такое кантри-танцы?
        Белла загадочно улыбнулась:
        — Я зайду за вами завтра, и вы все узнаете.
        — О, я не могу.
        — Почему?
        — Я не буду одета.
        Белла многозначительно подняла брови.
        — Но ваша одежда здесь, в шкафу. Я не прошу вас надеть ужасающе розовые штаны. Если честно,  — продолжила она, строго глядя на леди Дороти,  — я не уверена, что они разрешены на танцах в стиле кантри.
        — Но…
        На красивом лице женщины Белла увидела страх, который могла понять. Страх потерять достоинство. Потерять саму себя в этой болезни. Не раздумывая, она присела на край кровати и взяла руку леди Дороти в свои ладони.
        — Я все понимаю,  — мягко сказала она.  — Мне приходилось помогать бабуле во многих вещах, которые казались нам обеим унизительными, пока мы не привыкли, но я выучила кое-что. Кое-что очень важное.
        Она видела, с каким усилием леди Дороти сглотнула, прежде чем заговорить. Ее голос был едва слышен.
        — И что это было?
        — Что такие физические проблемы, как способность самостоятельно одеться или даже сходить в туалет, лежат на поверхности. Можно справиться с неприятным ощущением потребности в помощи, и это не меняет того, что по-настоящему важно,  — человека, которым остаешься внутри.
        Наступило долгое молчание. Белла на секунду закрыла глаза, чтобы набраться смелости.
        — Мы можем попробовать надеть вашу одежду, если хотите. Так мы узнаем, что нужно изменить, чтобы вы сами смогли ее застегивать.
        Снова молчание. Очевидно, леди требовалось время.
        — Подумайте об этом,  — предложила Белла.  — А пока я расскажу вам забавную историю о том, что сделал сегодня мой котенок. Вы любите кошек?
        — Раньше любила,  — мечтательно произнесла леди Дороти.  — У меня очень давно не было домашних животных.
        Белла улыбнулась:
        — Ну… Я живу со своей тетей, которая довольно равнодушна к ним, и Биб, мой котенок, решил посмотреть, что находится наверху окна, и самый быстрый способ добраться туда — по занавеске, но его когти застряли, он испугался и начал визжать.
        Белла сопровождала свой рассказ активной жестикуляцией, но леди Дороти на нее не смотрела. Ее взгляд был прикован к шкафу, который медсестра случайно забыла закрыть. Брюки были хорошо видны.

        В семь часов вечера Оливер шел в гериатрическое отделение окольными путями. Он не смог найти простой коричневый бумажный пакет, поэтому пакет с гамбургерами и картошкой в его руках был украшен красным и желтым логотипом известной сети ресторанов быстрого питания.
        Еда чуть не выпала, когда он зашел в палату своей матери. Он ожидал увидеть ее в кровати, а не сидящей в кресле возле окна в своей повседневной одежде.
        Это было настоящее чудо.
        — Ты оделась!
        — Да… И я чувствую себя собой.  — Леди Дороти улыбнулась ему.
        — Но как…
        Он собирался спросить, как она смогла сделать это сама, но это бы только усугубило проблему. Но она не позволяла никому помогать ей, так что…
        — Мне помогли. Я познакомилась с невероятной девушкой сегодня днем. Ее зовут Белла. Она просто замечательная.  — Она задумчиво посмотрела на своего сына.  — И очень симпатичная.
        — Мама!
        Оливер покачал головой, улыбаясь. Как он мог не улыбаться? Это был огромный шаг вперед.
        — Ты знаешь о моих правилах не встречаться с медсестрами. Или врачами. Или кем-нибудь еще с работы. Это недопустимо. Так было всегда и так будет.
        Он знакомился с бесчисленным количеством женщин на благотворительных вечеринках, которые посещал с матерью, и редко кто не проявлял желания встречаться с наследником Доусонов. Секс никогда не был проблемой. Но найти женщину, которая стала бы подходящей матерью для внуков леди Дороти, оказалось намного сложнее. И Оливеру уже наскучили эти поиски. Или, может, он сопротивлялся просто потому, что все ожидали от него каких-то решительных действий.
        — Хм.  — Леди Дороти вздохнула.
        — В любом случае эта Белла присматривала за своей бабушкой, у которой был жуткий артрит, и она все о нем знает. Она помогла мне, и ей удалось сделать это так, что я не почувствовала себя большим ребенком.
        Оливер мысленно пообещал себе найти эту Беллу и поблагодарить ее.
        — Это была ее бабушка по маминой линии. Бабушку по папиной линии убили.
        — Какой кошмар!  — Оливер поставил пакет с едой на край кровати.
        — Ее дедушка,  — добавила леди Дороти.
        Оливер криво усмехнулся:
        — Судя по всему, она из очень хорошей семьи.
        — Не будь снобом, Оливер. Она не выбирала родственников, как и все мы. И она заставила меня смеяться.
        — Это чудесно,  — искренне произнес Оливер.
        Он развернул большой пакет и решил выбросить его в корзину. В ней уже лежало что-то большое и ярко-розовое. Он подошел ближе и поднял предмет, чтобы рассмотреть.
        Его мама захихикала.

        В семь тридцать Белла кралась по больничным коридорам в сторону гериатрического отделения с коробкой в руках.
        — Шш,  — время от времени говорила она.  — Если нас поймают, у нас будут большие неприятности, Биб.
        Удивительно, что ей удалось добраться до отделения и не встретиться ни с кем по пути. Она планировала сюрприз для леди Дороти — принести котенка, чтобы та смогла его погладить. И не важно, как воспалены были сейчас ее суставы. Пожилая дама все равно сможет почувствовать мягкость шелковистого меха и услышать мурлыканье маленького животного.
        Белла мягко постучалась в закрытую дверь и вошла, не дожидаясь ответа.
        — Сюрприз,  — радостно прошептала она.
        Только удивилась она сама. На краю кровати леди Дороти, с чизбургером во рту, сидел Оливер Доусон.


        Глава 3
        — Белла!  — радостно воскликнула леди Дороти.  — Вы пришли навестить меня? Какой приятный сюрприз.
        — Вы Белла?
        Голос Оливера Доусона звучал не очень радостно. Он поднял руку и потер виски большим и средним пальцами.
        — У тебя болит голова, дорогой?  — спросила леди Дороти.
        — Нет,  — простонал он в ответ.
        Белла продолжала ошарашенно смотреть на него. Оливер Доусон сидел на кровати пациентки и ел чизбургер. И эта пациентка назвала его «дорогой».
        Открытый пакет очень вредной картошки фри лежал на кровати.
        Оливер ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и закатал рукава. Даже его волосы были растрепаны. Он выглядел…
        По-человечески.
        И очень красиво. Достаточно красиво, чтобы сердце Беллы пропустило один удар. И еще один. Она слишком хорошо узнавала эти симптомы. Обычно сразу после них шло тающее ощущение в животе, а за ним по телу пробегала дрожь. И ее очень смущало, что виновником происходящего был Оливер Доусон.
        — Это мой сын, Оливер,  — произнесла леди Дороти.  — Оливер, это Белла. Я рассказывала тебе о ней, помнишь?
        Оливер убрал руку от лица и устало кивнул. Он посмотрел прямо на Беллу, и она могла поклясться, что он чувствовал себя загнанным в угол. Совершенно обескураженным. Разумеется! Его поймали в тот момент, когда он выглядел как человек и ел вредную пищу!
        Наконец-то у нее есть преимущество.
        К несчастью, ощущение собственного превосходства длилось ровно пять секунд, после чего в коробке кто-то заскребся, а потом начал жалобно мяукать.
        Зрачки леди Дороти расширились.
        — О мой бог… Вы принесли Биб ко мне в гости?
        — Э…
        Белла отвела глаза от Оливера, но никак не могла придумать, как разрешить ситуацию. Маленькая лапа появилась в щели между крышкой и коробкой, словно котенок требовал, чтобы его заметили.
        — Да,  — ответила Белла.
        — Покажите мне.
        Леди Дороти попыталась подвинуть пакет с картошкой, который лежал возле ее ног, но не смогла удержать его, и он упал. Содержимое рассыпалось по всему полу. Прежде чем кто-то смог прокомментировать ее неловкое движение или бардак, Белла достала серого с белым котенка и положила его на колени леди Дороти.
        Биб, благослови ее Господь, взглянула на пожилую леди и встала на задние лапки, вытянувшись, чтобы потереться головой о подбородок леди Дороти. Все услышали, как мурлыканье, словно тихий рокот бензопилы, нарушило тишину в палате.
        — О…  — Голос леди Дороти дрожал.  — Какая очаровательная крошка!
        Она потянулась к котенку, и ей было не важно, что она погладила его тыльной стороной руки. Биб забралась чуть выше, устроилась, как настоящий сфинкс, на плече и стала облизывать ближайший участок кожи, который смогла найти. Как раз за серьгой с бриллиантом.
        Леди Дороги шмыгнула носом и наклонила к ней голову. Белла сглотнула комок в горле, наблюдая за тем, какое наслаждение приносит обеим их новая дружба. Она удивленно повернулась, когда услышала покашливание. Неужели при виде радости этой женщины и у него в горле встал комок? Может, он умеет беспокоиться за других.
        Может, ей придется пересмотреть свое мнение о нем.

        Оливер знал, что нужно что-то сказать, но ничего не мог придумать.
        Он видел эту медсестру в бледно-зеленой безразмерной униформе, в шапочке, закрывавшей волосы. Он видел ее в темно-синей, чуть менее безразмерной униформе медсестры, с заколотыми волосами. Сегодня, когда она вошла в палату его матери, она казалась совершенно другим человеком.
        Слишком большая футболка имела широкий вырез и поэтому спала на одно плечо, открыв бретельку бюстгальтера. Длинные ноги обтягивали легинсы, туфли были на огромном каблуке. И ее волосы были распущены: восхитительный каскад золотых локонов ниспадал по ее спине, и любой мужчина захотел бы провести по ним пальцами.
        Боже, о чем он думает? Это же та медсестра, которая учила пожилых пациентов танцам кантри. Которая нарушила бесчисленные правила, принеся в отделение животное. Которая врезалась во все и распыляла свои бактерии по операционной, потому что думала о более важных вещах, например о новой паре обуви.
        Но сейчас Белла не думала об обуви. И если она и принесла какое-то животное, то это был котенок, и рискнуть стоило, потому что его мать забыла, почему она здесь, по ее щекам текли слезы радости, а Оливер прежде этого не видел. Никогда.
        Плакала не только его мать. Белла повернулась к нему, когда он откашлялся, и эти невероятно большие голубые глаза блестели от влаги. А эти полные мягкие губы были растянуты в улыбке. Не той ухмылке, которая готова исчезнуть в любой момент. Эта была намного мягче. Выражение настоящего сопереживания тому, что сейчас происходило между его матерью и котенком.
        Он, правда, должен был что-то сказать. Он не мог продолжать сидеть и смотреть на нее. Их зрительный контакт длился невероятно долго.
        Когда Оливер все же отвел глаза, он подумал о необходимости напомнить о больничных правилах, касающихся животных, но тут он заметил улики своего возмутительного ужина. Если бы его коллеги услышали об этом, особенно кардиохирурги, он стал бы предметом насмешек, а семья Доусон очень трепетно относилась к своей репутации.
        Оливер вздохнул и снова посмотрел на котенка и на Беллу:
        — Все, что происходит в палате леди Дороти, остается здесь же.
        Белла с облегчением вздохнула, и на ее губах появилась та самая обезоруживающая улыбка, на которую, как он знал, она была способна. В ней светилась теплота, которой он не ожидал увидеть. Она пересекла палату и заставила его ощутить… Счастье? Оливер не знал точно, что это за чувство. Но оно, несомненно, было приятным.
        — Прекрасно,  — сказала Белла.
        Она многозначительно посмотрела на остатки еды, и на ее щеках появились ямочки. Она изо всех сил пыталась удержаться от смеха. Это раздражало Оливера и рассеивало странный эффект ее улыбки.
        — Мне лучше уйти,  — добавила она.  — Я не хочу, чтобы кто-то поймал меня за преступлением.
        — Не уходите,  — попросила леди Дороти.  — Останьтесь еще.
        — Я вернусь завтра. Мне нужно отвезти Биб домой.
        — Но…
        В голосе леди Дороти звучало отчаяние. Оливер затаил дыхание, и, судя по выражению лица Беллы, она сделала то же самое.
        — Что такое, мама?  — осторожно спросил Оливер.
        — Я… Мне нужна помощь. Подготовиться ко сну. И…
        Ее губы сильно дрожали, но лицо сказало остальное за нее. Она доверяла Белле и хотела, чтобы именно она помогла ей.
        Белла аккуратно забрала котенка с колен леди Дороти, куда тот собрался лечь спать.
        — Не волнуйтесь.
        Она говорила равнодушно, словно никаких проблем не существовало, и это, казалось, уменьшило беспокойство его матери.
        — Я посажу Биб в коробку, а потом мы с вами все сделаем.
        Оливер поднялся:
        — Не буду вам мешать.
        Он поцеловал маму на ночь, пожелал ей спокойной ночи и подошел к двери. И последний раз посмотрел на Беллу.
        Она была удивительной девушкой. Очень раздражающей и в то же время очень запоминающейся. Как она сумела сказать или сделать что-то, что до этого казалось неприятным и неприемлемым? Что-то, что не удалось сделать никому другому. Что-то огромное. Она показала матери, что жизнь стоит того, чтобы ее продолжать. И как он мог отблагодарить ее?
        — Спасибо, Белла.  — Слова прозвучали совершенно неуместно.
        Оливер надеялся, что смог выразить свою благодарность взглядом и улыбкой. Этого будет достаточно.

        Воспоминание о взгляде и улыбке Оливера не покидало Беллу даже дома, когда она вытаскивала Биб из коробки.
        Она совершила поступок, и Оливер Доусон одобрил его. Это казалось удивительным.
        Если бы она знала, что леди Дороти — его мать, ей бы в голову не пришло пронести котенка в больницу. Но сейчас она радовалась, что рискнула. Впервые что-то сработало даже лучше, чем она планировала, и это было так приятно. Белла была счастлива.
        Может, дело в этих темных глазах. Во взгляде, который говорил, что она достаточно хороша. Даже особенна. Улыбка, которая проникала глубоко внутрь.
        О боже… Если она не будет осторожна, то попадется на крючок этого хирурга. Ее подсекут и выловят. Белла всегда легко влюблялась. И могла так же легко разлюбить. Но что-то в том моменте было другим. Вдруг это озеро окажется глубже, чем она представляла.
        Опасная вода.
        Она может даже утонуть…
        — Немного фантазии ведь не повредит?  — прошептала она Биб, ставя котенка на пол.  — Это то же самое, что влюбляться в известного актера.
        Биб высоко подняла хвост и отправилась по коридору. Белла заглянула в гостиную, служившую ей комнатой. Больше всего ей сейчас хотелось посидеть в уединении и помечтать, но было бы грубо с ее стороны не поздороваться с тетей Кейт. Она услышала из кухни голоса. Войдя, она увидела тетю — она готовила. Ее жених, хирург-ортопед Коннор Мэтьюс, стоял позади Кейт, его руки лежали на ее бедрах, а подбородок — на ее плече. Он целовал ее шею.
        Кейт отклонялась назад, чуть покачиваясь. Удовольствие, которое они получали от такой близости, ощущалось физически.
        Белла неожиданно почувствовала, что вмешивается во что-то очень личное. Она не могла не радоваться за них, учитывая, как тяжело приходилось Кейт, пока Коннор не сбил ее с ног и не посадил на свой мотоцикл. Сейчас ей следовало уйти и позволить им начать совместную жизнь без нежелательных наблюдателей.
        Первым Беллу заметил Коннор:
        — Как дела? Нашла то, что забыла на работе?
        — Ага.
        — Действительно, Белла. Тебе пора научиться быть более внимательной к своим вещам. Когда-нибудь ты потеряешь что-то важное,  — заговорила Кейт, не отрываясь от кастрюли.
        Правда. Например, свое сердце. Кейт вскрикнула и посмотрела вниз. Биб пыталась залезть по ее джинсам.
        — Эй, откуда ты выпрыгнула? Я все думала, куда ты спряталась.  — Она сняла котенка с ноги и отдала его Коннору: — Можешь покормить ее, дорогой? Так она не будет пытаться съесть мою ногу.  — Она повернулась и улыбнулась Белле: — Ты поешь с нами?
        Белла колебалась:
        — Я не хочу мешать вам, влюбленные голубки.
        — Не говори глупости.
        Но Кейт и Коннор обменялись долгими взглядами. Белла чувствовала себя лишней. Почти одинокой.
        — Как дела на работе?  — спросила Кейт.  — Ты вляпалась в какие-нибудь неприятности?
        — Почти. Меня поймал во время урока танцев сам Оливер Доусон.
        — О…  — Коннор улыбнулся.  — Ты знаешь, как его достать, да?
        Еще бы. Если бы Коннора здесь не было, Белла выложила бы Кейт всю историю, но пребывание леди Дороти в больнице должно было оставаться в тайне. Она заверила Салли, что умеет хранить секреты. С огромным трудом Белла заставила себя промолчать.
        — В чем его проблема?  — спросила она у Коннора, который как раз закончил выкладывать кошачью еду в миску и повернулся за бутылкой красного вина.  — Почему он так обо всем волнуется?
        Коннор пожал плечами:
        — Видимо, чувство территории.
        — Какой территории?
        Белла вспомнила, как Кейт говорила нечто подобное, оправдывая Оливера за то, что он испортил ей и без того плохой день, отчитав при свидетелях. Но ей было интересно услышать мнение мужчины. Странно, что в ней вдруг проснулось такое любопытство к Оливеру Доусону.
        — Он довольно известен. Номер один в списке богачей. А идти по стопам сэра Дэвида Мэтьюса непросто. Особенно учитывая, что он не стал заниматься семейным бизнесом.
        — Каким?
        Коннор открыл бутылку.
        — Что-то, что принесло им много денег. Слишком много компаний, чтобы все перечислять. Что-то коммерческое. Думаю, это было в своем роде протестом — заняться медициной.
        — Он давно умер, да?  — спросила Кейт.  — Сэр Дэвид? Я помню, что вокруг этого была какая-то большая тайна. Леди Доусон исчезла, и ходили слухи, что дело не только в ее горе.
        — Леди Дороти.  — Белла не смогла удержаться, чтобы не поправить.
        Кейт подняла бровь.
        — Откуда ты знаешь ее имя?
        — Должно быть, слышала от кого-то и запомнила,  — пояснила Белла.  — Информация — сила.
        Тетя пыталась не улыбнуться.
        — Про информацию… Скажем ей, Коннор?
        — Неплохая идея,  — отозвался он.  — Учитывая, что она будет главной подружкой невесты.
        — Единственной подружкой невесты,  — поправила Кейт.  — Это будет скромное празднование, помнишь?
        — О боже!  — Белла бросилась обнимать свою тетю.  — Вы назначили дату? Для свадьбы?
        Кейт прижала ее к себе и счастливо кивнула:
        — Через месяц. Я не хотела рисковать. А то вдруг уедешь за границу.
        «Шансы на это малы, учитывая, с какой скоростью тают мои сбережения»,  — подумала Белла, но тут же отбросила грустные мысли.
        — Это здорово. Где будет церемония?
        — Мы думали о пляже Пиха.
        — Свадьба на пляже? Великолепно. У вас будет медовый месяц?
        — Может, несколько дней. На пляже, где плавать безопаснее. Раротонга или Самоа. Ты сможешь присмотреть за кошкой, пока нас не будет?
        — Без проблем. С удовольствием. А что ты наденешь? Эй, а что я надену?
        — Я ухожу,  — простонал Коннор.  — Я возьму свое вино и посижу в саду, пока вы, девочки, обсуждаете свои женские дела.
        Он прошел через кухню, чтобы отдать Кейт ее бокал и поцеловать ее.
        — Позовите меня, когда ужин будет готов.
        Белла посмотрела ему вслед и сделала глоток.
        Отсчет начался. Она не сможет продолжать жить в этом доме, когда эти двое вернутся из медового месяца.
        Ей придется снимать с кем-то квартиру, а это означает — оплачивать аренду. Восхитительный аромат пасты, доносящийся из кастрюли, напомнил ей, что придется больше тратить на еду. И если деньги на счете так медленно прибавлялись сейчас, то насколько хуже все станет, когда у нее появятся новые расходы? Мечты о том, чтобы удовлетворить свою страсть к путешествиям, пока она не осядет, не выйдет замуж и не заведет детей, становились очень призрачными.
        Может, ей удастся взять несколько дополнительных смен на работе. Белла мысленно сделала пометку спросить об этом Салли.

* * *
        — Прости, Белла, но, как бы сильно мне ни хотелось решить кадровый вопрос таким образом, существуют правила, сколько часов может проработать человек за месяц. Двойные смены запрещены.
        — Ладно. Я должна была попытаться.
        Салли вздохнула:
        — Я даже не могу попросить тебя поработать сегодня утром, поэтому придется вызывать временную медсестру.
        — Что?  — Белла прикусила губу.  — Я сделала что-то неправильное? Это из-за моих танцев?
        Или Оливер выдал ее и рассказал, что вчера она принесла в отделение котенка?
        Нет, она знала: как бы сильно ему ни хотелось поступить правильно, он сдержит свое обещание. Что происходит в палате, остается там же. Может, так было со всеми привилегированными работниками. Белла почему-то была уверена, что Оливер Доусон — человек слова.
        Салли засмеялась:
        — Вовсе нет. Нет… Видимо, леди Дороти потянула за какие-то ниточки и заявила, что не хочет никакую другую медсестру в своей палате.
        — Она может это сделать?
        — Когда твоя семья вложила в больницу столько средств, сколько Доусоны, я думаю, что ты имеешь на это право. Ты против?
        — Конечно нет. Она мне очень нравится. Она напоминает мне мою бабушку.
        — Это хорошо. У меня сложилось впечатление, что леди Дороти становится очень грозной, когда не получает, что хочет.
        Что на самом деле хочет леди Дороти, стало очевидно чуть позже, после того как Белла помогла ей одеться и посидела с ней, пока терапевт показывал серию упражнений, направленных на сохранение подвижности суставов. Когда процедуры закончились, Белла отправилась за чашкой любимого чая леди Дороти и, вернувшись, обнаружила в палате Оливера.
        Казалось, у них был довольно напряженный разговор.
        — Я не могу тебя остановить,  — тихо произнес Оливер.  — Это твоя жизнь и твой дом, в конце концов, но думаю, что это плохая идея.
        Увидев Беллу, он отвернулся и сделал два больших шага к окну, из которого открывался не самый прекрасный вид.
        Белла немного остудила чай, чтобы его можно было пить через трубочку.
        — Поставьте его сюда, дорогая.  — Леди Дороти махнула в сторону прикроватного столика.  — Я хочу с вами кое-что обсудить.
        Белла поставила чашку и повернулась. Она посмотрела на улыбавшуюся леди Дороти, затем взгляд переметнулся на спину Оливера. Он стоял очень прямо. У Беллы возникло ощущение, что, если он повернется, лицо его будет мрачным.
        — Я хочу поехать домой,  — сообщила леди Дороти.  — Но мне понадобится помощь, пока мне не станет лучше. Оливер предложил нанять личную медсестру.
        — Это хорошая идея,  — осторожно проговорила Белла, не понимая, какое отношение это имеет к ней.
        Леди Дороти широко улыбнулась:
        — Значит, вы возьметесь за эту работу?
        Белла удивленно раскрыла рот:
        — Я не личная медсестра. Я работаю здесь, в больнице Святого Патрика.
        — Что я тебе и говорил, мама,  — произнес Оливер, не поворачиваясь.  — Наверняка у личных медсестер есть специальная подготовка.
        — Ерунда,  — ответила леди Дороти.  — Медсестра есть медсестра.
        Она продолжала улыбаться Белле.
        — Что мешает вам взяться за эту работу?
        — Я просто не могу.  — Белла выглядела ошарашенной.  — Я работаю здесь только временно, пока я не накоплю достаточно денег, чтобы уехать за границу.
        — Вот так,  — встрял Оливер.  — Тебе нужен кто-то, кто сможет остаться с тобой на длительный срок.
        — Я буду очень хорошо вам платить, дорогая.  — Леди Дороти нахмурилась, посмотрев на спину Оливера.  — И Оливер не будет мешаться. Его крыло дома совершенно отдельно от моего.
        Белла не смогла сдержать громкий вдох. Его крыло дома? Однако тут ей на ум пришел другой вопрос.
        — Вы живете со своей мамой?  — выпалила она, прежде чем успела себя остановить.
        Спина напряглась еще сильнее, и Оливер повернулся и вперился взглядом в Беллу. О боже, как она могла забыть, каким устрашающим он может быть? Однако… что-то в его лице напоминало ей, как он выглядел тогда, когда она поймала его за поеданием фастфуда. Его смущал тот факт, что он до сих пор живет с матерью?
        Белла знала, что, улыбнувшись, совершит ошибку, хотя уязвить Оливера казалось очень привлекательной идеей.
        — Сколько времени вам понадобится, чтобы накопить денег на поездку?  — Леди Дороти ничуть не смутилась.
        — Я думаю, довольно много.
        Белле пришлось отвести взгляд от Оливера. Он не одобрял предложения леди Дороти. В чем заключалась проблема? Он считал, что Белла недостаточно хороша, чтобы заботиться о его матери? Разумеется, она может это делать. Если она захочет стать личной медсестрой, она отлично справится со своими обязанностями. Она как раз размышляла о подобной работе за границей, потому что слышала, что она очень хорошо оплачивается.
        — Вы поэтому живете со своей тетей? Чтобы накопить денег?
        — Частично.
        Белла снова повернулась к леди Дороти, которая казалась ей более приятным человеком, чем ее сын.
        — Она так же мой самый любимый человек во всем мире. Она не намного старше меня и долгое время жила у нас в семье.
        Белла с радостью сменила тему, потому что идея взяться за работу, которая поможет ей быстро накопить нужную сумму, была очень заманчивой.
        Но Белла признала, что Оливер прав. Им нужен человек, который сможет остаться на этой работе на длительный срок. Будет несправедливо по отношению к леди Дороти начать помогать ей, а через несколько месяцев исчезнуть.
        — Она скоро выходит замуж, и я буду подружкой невесты.
        — Как замечательно! Я очень люблю свадьбы. Вы уже определились с подарком?
        — Нет…
        Белла совсем об этом забыла. Сейчас ей тоже не дали времени подумать — Оливер фыркнул и пробормотал что-то о необходимости вернуться на работу.
        — Увидимся позже, мама. Когда у меня будет возможность, я позвоню в агентство по подбору персонала.
        Он кивнул Белле и вышел. Дело было решено.
        Леди Дороти оставила разговор и принялась оживленно обсуждать возможные свадебные подарки. У пожилой дамы в запасе оказались десятки предложений, и Белла, взяв их на вооружение, отправилась на ланч. Конечно, она хотела подарить Кейт и Коннору нечто особенное, но это, как правило, стоило недешево.
        Наслаждаясь кофе, Белла на несколько минут зашла в Интернет. Она хотела помечтать о путешествии. С грустью посмотрела на стоимость перелетов и простеньких квартир в Лондоне, напомнив себе, что придется еще есть и пить. Также какое-то время потребуется, чтобы найти место. Она нацарапала цифру на листе бумаги, пытаясь просчитать, сколько времени ей потребуется, чтобы накопить достаточно средств.
        Результат оказался очень печальным: гораздо больше шести месяцев, на которые она рассчитывала.
        Она смяла клочок бумаги и бросила его в мусорную корзину. Вернувшись в палату леди Дороти, она почувствовала, будто ей на рану сыплют соль — леди Дороти с трудом держала в руках листок бумаги.
        — Вот…  — Она смогла махнуть им в сторону Беллы.  — Вот сколько я буду вам платить, если вы согласитесь стать моей медсестрой. Мне все равно, на какое время. Я уверена, что мне станет гораздо лучше к тому моменту, когда вы решите уехать, и если я не смогу справляться сама, то придумаю другой план.
        Белла взяла листок, просто чтобы не дать ему выпасть из негнущихся пальцев леди Дороти. Она мельком взглянула на кривые цифры, и ее рот раскрылся от удивления.
        — Это нелогично,  — проскрипела она.  — За такие деньги вы можете нанять трех медсестер.
        — Я не хочу трех медсестер,  — твердо произнесла пожилая дама.  — Я хочу только одну. Вас.


        Глава 4
        — Мама… Белла сказала, что не возьмется за эту работу. Прекрати докучать ей.
        — Я просто пытаюсь понять, Оливер. Это трудно назвать «докучать», так?
        Вопрос был адресован Белле, потому что леди Дороти повернулась к ней. На ее губах играла сладкая улыбка. На щеках даже появились ямочки.
        Боже, она так сильно изменилась за последние несколько дней, то есть сразу после появления Беллы.
        Она не смогла не улыбнуться в ответ, но ничего не ответила, продолжив складывать вещи леди Дороти: пожилую женщину наконец выписывали.
        Оливер Доусон взял книгу и положил ее в чемодан.
        — Какой бы милой она ни казалась,  — прошептал он,  — вы уже заметили, что у моей матери стальной стержень внутри.
        Белла прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, когда посмотрела ему в глаза.
        Казалось, Оливер заскочил в палату по пути на очередную операцию — на нем все еще была хирургическая униформа, а на лбу виднелась красная полоса от недавнего и, вероятно, долгого контакта с эластичным краем шапочки. Вида Оливера стало достаточно, чтобы Белла снова начала нервничать. Она в любой момент могла совершить какую-нибудь глупую ошибку, и ей придется разбираться с последствиями. Например, подумать, что он шутит о своей матери.
        Но нельзя было ошибиться в веселом блеске его темных глаз, и Белла неожиданно смутилась. Потеряла контроль. Это было так же удивительно, как найти ведущего хирурга сидящим на кровати и поедающим сомнительную пищу.
        — Я полагаю, кампания длится уже три дня, я прав?
        Белла закашлялась, что можно было считать согласием. Она не могла справиться с неожиданными эмоциями.
        — Просто скажите мне, дорогая.  — Голос леди Дороти раздался позади них. В нем даже послышались жалобные нотки.  — Время заканчивается.
        Белла снова повернулась к кровати.
        — С моей стороны будет нечестно соглашаться. Я не собираюсь долго оставаться в Окленде.
        — Но куда же уезжаете?
        — За границу,  — твердо ответила Белла.  — Я рассказывала вам вчера.
        — М-м-м.  — Леди Дороти снова улыбалась.  — Но говорили так, будто это просто отпуск, а не что-то… срочное.
        Белла попыталась понять, что скрывается за сладкой улыбкой и интересом, который последние несколько дней заставлял ее говорить только о себе. Оливер предупреждал ее, что его мать все еще была поглощена своей идеей.
        — Мне хочется путешествовать,  — ответила Белла.
        Она попыталась избавиться от извиняющихся интонаций в голосе, но по-прежнему чувствовала вину. За последние несколько дней она очень привязалась к леди Дороти. Она была бы счастлива дать ей желаемое, но это было просто невозможно.
        — И это срочно, потому что, если я не поеду сейчас, я не поеду никогда.
        — Но Европа не исчезнет.
        Леди Дороти не понимала. Белла опустилась на стул возле кровати, с трудом оторвав взгляд от Оливера, стоявшего рядом.
        — Я мечтала о путешествии с тех пор, как покинула дом,  — начала Белла.  — Но бабуля стала жить с нами, и я не смогла оставить ее. А потом я училась на медсестру… Теперь я пытаюсь накопить денег, но…
        Ей не следовало вдаваться в детали того, с каким трудом ей удавалось зарабатывать, в присутствии Оливера.
        — Вот почему я приехала в Окленд. Чтобы жить с тетей Кейт и наконец осуществить свою мечту.
        Белла видела, что ее доводы не действовали нужным образом. Леди Дороти вздохнула, очевидно готовая снова обрисовать ей перспективы работы личной медсестры. Казалось, она закрыла эту тему вчера, когда с энтузиазмом принялась обсуждать свадьбу. Может, она просто отвлекала внимание Беллы, чтобы атаковать с другой стороны?
        — И это срочно нужно сделать сейчас,  — продолжила Белла,  — потому что мне двадцать шесть. Скоро будет двадцать семь, а я собираюсь выйти замуж и родить первого ребенка к тридцати. И хочу хотя бы три-четыре года провести в путешествиях по миру,  — добавила она с отчаянием.
        — О боже…  — Глаза леди Дороти широко раскрылись.  — У вас есть жених?
        — Нет.  — Белла на мгновение зажмурилась, молясь, чтобы Оливер ушел.  — Пока нет,  — пробормотала она.
        Она открыла глаза и увидела, что леди Дороти снова смотрит на своего сына и улыбается.
        Оливер пробормотал что-то неразборчивое, похожее на «Дай мне сил!».
        Боже… Конечно, леди Дороти не могла предположить, что Оливер может заинтересоваться обычной медсестрой? Как унизительно!
        — Помимо этого,  — твердо продолжила Белла,  — у меня нет достаточной квалификации. Я ничего не знаю о программе реабилитации, которую вам следует пройти.
        — Тогда мы можем учиться вместе,  — спокойно проговорила леди Дороти.  — Вы уже знаете гораздо больше меня, дорогая. Из-за вашей бабушки.
        — Тогда физиотерапия. Специальные упражнения…
        — Им мы тоже можем учиться вместе. И…  — Глаза леди Дороти заблестели.  — Может, я захочу научиться танцам кантри.
        На этот раз Оливер не просто что-то пробормотал. Он застонал.
        Белла не обратила на него внимания.
        — У физиотерапевтов есть доступ к услугам, которые вам могут понадобиться. Например, к горячим бассейнам.
        — У нас есть горячий бассейн дома, не так ли, Оливер? Позади закрытого бассейна есть спа.
        У них есть закрытый бассейн? Разные крылья дома? Возможно, имеются даже комнаты для прислуги, где она сможет жить. У Беллы кружилась голова.
        Она резко пришла в себя, когда за дверью раздался громкий стук. На мгновение в палате повисла тишина, а потом Оливер подошел к двери и распахнул ее:
        — Что…
        Белла не дала ему закончить, потому что увидела человека на полу.
        — О боже мой… Уолли!
        Ее любимый ученик упал и теперь неподвижно лежал на спине. Белла подлетела к нему:
        — Уолли? Вы меня слышите?
        Ответа не последовало. Белла на автомате потянулась к его голове и запрокинула ее, стараясь освободить дыхательные пути. Она наклонилась послушать его дыхание и положила руку на шею, чтобы прощупать пульс. Уровень адреналина в ее крови зашкаливал. Почему Оливер просто стоит? Он даже не зовет на помощь.
        — Отпустите его, Белла,  — спокойно проговорил Оливер.  — Отойдите.
        Она изумленно открыла рот. Он хотел, чтобы она отошла и позволила пациенту умереть? Почему? Потому что он был старый? Толстый? Глухой? Почему?
        — Ни за что!  — Белла гневно посмотрела на Оливера.  — Ему нужна помощь.
        Произнеся это, Белла почувствовала под рукой пугающее подергивание — у Уолли начинались судороги.
        Белла знала, что в таком случае нельзя пытаться удержать человека. Никто не мог ничего сделать, кроме как попытаться уберечь голову от ударов. Когда неконтролируемые движения прекратятся, она сможет удостовериться, что ничего не затрудняет дыхание.
        — Привезите каталку,  — приказала она Оливеру.  — Я найду полотенце, чтобы подложить ему под голову.
        Она схватила полотенце с кровати леди Дороти и через несколько секунд вернулась к мужчине.
        Судороги не прекращались. Чем дольше они продолжались, тем страшнее выглядел пациент. Наверное, он прикусил язык, потому что изо рта вытекала тонкая красная струйка. А что, если у него эпилепсия? Оливер подал знак другой медсестре и приказал принести лекарства.
        — Я должна была сделать что-то сегодня утром,  — простонала Белла.  — Я сказала Салли, что ему нужна томография.
        — Что?  — Оливер стоял позади опустившейся на колени Беллы.  — О чем вы говорите?
        — У него часто болела голова, а этим утром он почти ничего не видел. А теперь это…
        Белла чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и посмотрела на Оливера:
        — У него может быть опухоль мозга, да?
        — Значит, теперь вы стали нейрохирургом?
        Но замечание не прозвучало саркастично. Оливер ободряюще посмотрел на Беллу. И в этом взгляде было что-то еще. Что-то, что наполнило ее странным теплом.
        — Мы проверим его, Белла, и узнаем, что происходит. Я так понимаю, раньше у него не было судорог?
        Белла покачала головой. Пришла медсестра с лекарствами, но оказалось, что они не потребуются. Теперь Уолли лежал смирно. Белла нагнулась, чтобы проверить дыхание и поправить полотенце под головой. Она осторожно вытерла кровь с его подбородка.
        Пациент застонал.
        — Все хорошо,  — сказала ему Белла.  — Вы в порядке, Уолли.  — Она погладила его по лбу.  — Мы позаботимся о вас. Все хорошо.
        — Найдите каталку,  — приказал Оливер другой медсестре.  — Позвоните в компьютерную томографию, спросите, смогут ли они принять срочного пациента.
        Белла почти задохнулась. Оливер осмотрит Уолли прямо сейчас? Губы, растянувшиеся в улыбке, слегка задрожали.
        — Спасибо вам большое,  — прошептала она.  — Я знаю, что он плох, но он такой милый, и я знаю, что он глухой, но он по-прежнему замечательный.
        Оливер держал запястье Уолли, измеряя пульс.
        — Он вам, правда, нравится, да?
        Белла кивнула.
        — Не думала, что мне так понравится в гериатрическом отделении,  — призналась она.  — Но знаете что?
        — Что?
        — Они похожи на маленьких детей. Их невозможно не любить.
        Уолли быстро приходил в себя. С большим трудом удалось положить его на каталку и приготовились везти на томографию.
        — Идите с ним,  — позвала леди Дороти.
        Она наблюдала за происходящим со своей кровати и видела, как была расстроена Белла.
        — Пойдемте,  — сказал Оливер.  — Я спущусь и посмотрю на результаты, как только смогу.
        Он попрощался с леди Дороти и последовал за Беллой.
        — Насчет того, что было раньше,  — тихо проговорил он,  — вы имеете полное право сказать «нет» моей матери. Если у вас есть какие-то сомнения по поводу той работы, которую она предлагает, то должны поступить именно так.

        Если у нее были какие-то сомнения?
        А как насчет сомнений самого Оливера? Он буквально излучал их, когда леди Дороти впервые подняла этот вопрос. Он передумал? Оливер не мог не заметить ту связь, которая образовалась между ней и его матерью за последние несколько дней, а он очень любил свою мать. Может, теперь он думал, что она подходит для такой важной работы?
        Даже, возможно, одобряет ее кандидатуру?
        От этой догадки у Беллы снова закружилась голова.
        Почему ей вдруг стало важно, чтобы Оливер одобрил ее? Белла отогнала эту мысль, списав все на попытки реабилитироваться за все те неуклюжие ошибки, которые она, казалось, была запрограммирована совершать в его присутствии. Желание доказать, что она не была некомпетентной и безответственной. Как сегодня.
        Уолли сделали томографию. Диагноз Беллы подтвердился. В голове пожилого мужчины росла опухоль, и именно она вызывала все эти симптомы. Ему назначили МРТ, результаты которой должны были показать, можно ли оперировать.
        Сейчас он отдыхал в своей палате, а Белла вернулась к леди Дороти, чтобы еще раз проверить уровень сахара в ее крови.
        Но она не могла перестать думать о словах Оливера. И сейчас она боролась с желанием завоевать еще больше его одобрения.
        Казалось, Белла вернулась в прошлое — когда она отчаянно пыталась обратить на себя внимание отца. Или Кейт. Но Оливер не был членом ее семьи. Он даже не казался ей более привлекательным, чем какая-то недоступная телезвезда.
        У Беллы закружилась голова при мысли, что в сложившейся ситуации недоступность была под вопросом, и поэтому она решила вернуться в реальность, пока не совершила еще какую-нибудь глупость. Надо сконцентрироваться на предложении леди Дороти. Оливер оказался прав: его мать не оставляла попыток уговорить Беллу стать ее личной медсестрой.
        — Вам понравится, я обещаю. У нас есть выход к пляжу, который закрыт от остальных. Чужие могут добраться туда только на лодке. И…  — Леди Дороти коснулась руки Беллы.  — Это будет так много для меня значить. Для меня и для Оливера.
        — Ваш сын считает меня идиоткой,  — выпалила Белла.
        Может, сейчас он уже так не думал, но уничтожить хорошее впечатление, которое она смогла произвести сегодня, будет нетрудно. Белла знала, что в любую секунду может совершить что-нибудь необдуманное. И безответственное.
        Леди Дороти помолчала.
        — У Оливера было не самое счастливое детство,  — наконец сказала она.  — Он научился самоконтролю и ответственности в том возрасте, когда большинство детей просто веселятся.
        Леди Дороти выглядела грустной, словно считала это своей виной.
        Белла положила ладонь поверх руки пожилой женщины. Очень осторожно, чтобы не причинить боль по-прежнему красным, воспаленным суставам.
        У Оливера было несчастливое детство?
        — Он великолепен в своей работе,  — продолжила леди Дороти,  — и я не могла бы гордиться им еще больше, но… Но он немного занудный, вы не находите?
        Белла громко вдохнула. Это замечание было таким же возмутительным, как и шуточки Оливера в адрес собственной матери.
        В глазах леди Дороти таился тот же веселый блеск, который она видела в глазах сына.
        — Ему не помешало бы немного встряхнуться,  — прошептала леди Дороти.  — И повеселиться.
        Эта идея Белле совсем не нравилась. Озорство, из которого она давно должна была вырасти, закипало в ней. И посылало восхитительные потоки энергии по всему телу. Дразнить Оливера Доусона?
        С ее отцом это обычно срабатывало.
        И с Кейт.
        Но попробовать это на Оливере? Нет. Это будет похоже на игру с огнем. Она не знала, каким может оказаться результат.
        Пожар?
        Взрыв?
        Плохая идея. У нее не было причин поддаваться этому соблазну.
        Выбор был предельно прост. Белла уезжает из дома Кейт и снимает тесную квартирку с окнами на мусорные баки, берется за любую работу и экономит каждый цент в надежде скопить мало-мальски приличную сумму.
        Или поселяется в шикарном поместье с закрытым бассейном и частным пляжем и зарабатывает достаточно денег, чтобы отправиться в долгое путешествие.
        Белла все еще держала леди Дороти за руку. И очень осторожно гладила ее. Она чувствовала каждый сустав и знала, сколько боли они ей приносят.
        Когда она подняла глаза и посмотрела на пациентку, все вдруг стало на свои места.
        Дело было не в финансовой выгоде.
        И не в Оливере Доусоне.
        Дело было в женщине, которая случайно оказалась его матерью, и в ее взгляде. В молчаливой мольбе. Сейчас на нее так же могла бы смотреть ее бабуля.
        Белла слишком поздно пришла к своей бабушке, чтобы скрасить ей оставшиеся годы. Но она могла исправить ошибку с леди Дороти.
        Она хотела сделать это, в данный момент даже больше, чем осуществить свои мечты, например работать с детьми или отправиться в Европу. Шесть месяцев — это не слишком долгий срок, не так ли?
        И за это время она сможет все закончить.
        — Хорошо,  — мягко проговорила она.  — Я очень хочу стать вашей медсестрой, леди Дороти.


        Глава 5
        Оливер Доусон переживал один из тяжелых дней. Сейчас больше всего ему хотелось уйти в самое любимое место в мире — старый, обветшалый летний домик, который прятался в скале в конце сада, возле крутых ступеней, ведущих к пляжу.
        Полукруглый каркас из железа и дерева давно оплели розы, жасмин и жимолость, там стоял потрясающий аромат. Встроенная скамья была достаточно широкой, чтобы заменить кровать, правда подушки были старыми и потрепанными, но это казалось неважным. Отсюда открывался такой захватывающий вид. Мили воды. Море впечатляло своими размерами, лишая значимости жизненные мелочи.
        Здесь можно было расслабиться. Никакого давления. Никаких разочарований. Никаких ожиданий, просто ничего. И именно туда ему хотелось отправиться после такого дня.
        Конечно, Оливер не жаловался. Решив заняться нейрохирургией, он знал, что это тяжелая работа, требующая мастерства и предельной концентрации.
        Сегодня днем несчастье случилось с пятнадцатилетним Тайлером. Мальчик, невинная жертва гангстерских перестрелок, попал в больницу два дня назад с ранением головы. Обычная операция. Пациенту просто потребовалось обработать рану и внимательно следить за его состоянием, пресекая возможные осложнения. И их не было. Тайлеру очень повезло.
        Но сегодня днем у мальчика совершенно неожиданно начались судороги. Оливеру сразу же позвонили. Он обнаружил грозные признаки, такие как, например, затемнение сознания, онемение левой стороны тела. Диагноз был очевиден — мозговое кровотечение. Была необходима срочная операция.
        Оливер пережил жестокое сражение с временем и напряжением. Несмотря на то что все прошло удачно, он не мог успокоиться, пока Тайлер находился в неврологии. Напряжение в теле осталось, шум в ушах не прошел. Оливер был совершенно опустошен и никак не мог расслабиться. Летний домик поможет ему.
        Сначала он позанимается на тренажерах, чтобы избавиться от спазмов в шее и боли в спине и сжечь остатки адреналина, все еще разливавшегося по венам. Это была обычная рутина, и Оливер точно знал, что нужно делать, чтобы снова взять себя в руки.
        Припарковав свой БМВ в гараже, Оливер открыл дверцу, бросил ключи в старинную серебряную вазу у входа и замер.
        Он услышал музыку.
        Кантри.
        На несколько долгих секунд он закрыл глаза.
        В размышлениях о предстоящих делах он совершенно забыл, как многое изменилось в его доме.
        Его мать, находясь на начальном этапе реабилитации, наконец вернулась домой и теперь пыталась справиться с ограничениями, которые наложила на нее болезнь.
        И эта была только самая верхушка айсберга перемен. Белла жила здесь. Она провела с ними уже неделю. И только она могла поставить музыку Джонни Кэша, которую Оливер сейчас слышал. Он хотел заткнуть уши, чтобы ни единого звука не долетало до его сознания, но прекрасно понимал несбыточность своей мечты. Он не мог игнорировать присутствие Беллы.
        Если бы он только предположил, насколько она будет его раздражать, то всеми силами уговорил бы мать отказаться от бредовой затеи. Радость от того, что больная наконец сделала шаг вперед, затмил разум Оливера, и теперь он мог винить только самого себя. Но леди Дороти, кажется, была счастлива.
        Он думал, что перемены никак не затронут его собственную жизнь. Его крыло дома было обособленно, он питался в ресторанах, поэтому не пользовался общей кухней. И разумеется, Белла не станет работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, поэтому они, скорее всего, даже и не встретятся.
        Как же он был наивен!
        Присутствие Беллы напоминало… звук или запах. Оно проникало в те помещения, куда она не заходила. Оно таилось в углах и распространялось по всему дому. Но его мать была счастлива, поэтому он терпел.
        Но Джонни Кэш?
        Неприемлемо. Ни при каких условиях.

        Леди Дороти наконец освоила электрическое скольжение. Белла широко улыбнулась и подняла руку.
        — Дайте пять,  — скомандовала она.  — Вы легенда.
        Сколько пожилых женщин готовы дать пять? Улыбка Беллы стала еще шире, когда ладонь леди Дороти мягко хлопнула по ее руке.
        Сколько пожилых женщин решились бы учиться танцам в стиле кантри? Или стали бы заниматься по программе реабилитации с такой готовностью, которую демонстрировала ее пациентка? Это была самая большая отдача, о которой она когда-либо могла мечтать, и если состояние леди Дороти будет улучшаться с такой же скоростью, как и на прошлой неделе, то планы Беллы уехать за границу через полгода не нарушатся.
        — Давайте еще раз,  — сказала леди Дороти.  — Чтобы не забыть до завтра.
        — Конечно. Еще Джонни Кэш?
        — Нет. Давайте попробуем «Мое разбитое сердце» еще раз.
        Мягкие интонации Билли Рэя Сайруса заполнили помещение. Белла встала позади леди Дороти.
        — Хорошо. Шаг вправо. Левую ногу перекрестить сзади. Правую ногу вперед. Топнуть левой и хлопнуть.
        Белла громко хлопнула, так как леди Дороти не могла рисковать своими заживающими суставами. Она даже добавила «Уху!», когда они повернулись к следующей стене, чтобы повторить движения.
        Но обе остановились, не сделав следующего шага. В дверях стоял Оливер.
        — Здравствуй, дорогой.  — Леди Дороти повысила голос, чтобы перекричать Билли Рэя.  — Ты как раз вовремя. Присоединяйся к нам.
        Белла видела, как слова «ни за что в жизни» готовы сорваться с губ Оливера.
        — Пожалуйста,  — протянула леди Дороти.  — Это не настоящие кантри-танцы, когда нас всего двое.
        Просьба звучала очень милой, но Белла заметила в глазах пожилой леди решимость не принимать отказа. Что там Оливер говорил про стальной стержень?
        И что говорила леди Дороти о том, что Оливеру надо встряхнуться? Заставить немного повеселиться? А что может быть веселее танцев?
        — Давайте.  — Белла попыталась изобразить свою самую очаровательную улыбку.  — Вы же нейрохирург. Это легко.
        — Займет всего пару минут,  — тверже произнесла леди Дороти.  — Я хочу показать, насколько лучше я стала держать равновесие.
        — Я посмотрю отсюда.
        — Не будь таким занудным, Оливер,  — не отставала мать.  — Это весело.
        Белла едва сдержала улыбку, когда увидела, как грудь Оливера поднялась от страдальческого вздоха и он снял пиджак, ослабил галстук и закатал рукава.
        — Пять минут,  — отрезал он.  — И мне нужно позаниматься на тренажерах.
        Это явно не доставляло Оливеру радости, Белле стало почти жаль его. Но, возможно, танцы пойдут ему на пользу. Может, он великолепный хирург и сильно любит свою мать, но он действительно настоящий зануда.
        Оливеру нужно было встряхнуться, и Белла поможет ему.
        Она улыбнулась:
        — Повторяйте наши движения. Мы просто поворачиваемся на триста шестьдесят градусов и делаем те же шаги. Готовы? Хорошо. Шаг вправо, вот так…

        Это была пытка. Унизительная и глупая. Он должен был топнуть ногой и уйти, вместо того чтобы поддаваться мольбе матери. Он уже достаточно взрослый, чтобы понимать, как нелепо потакать всем прихотям родителей.
        И следовать указаниям девушки, которая и так доставляла множество проблем.
        Просто Белла была такой… веселой.
        На новой работе она не носила униформу, и сейчас на ней были узкие джинсы и белый топ в цыганском стиле. Весь состоявший из оборок клочок ткани с глубоким вырезом, обтягивавший грудь и открывавший ключицы. Волосы она немного приподняла и заколола. Оливер почувствовал желание прикоснуться к ним.
        Он стиснул зубы и машинально повторял глупые топанья и хлопанья, когда Белла неожиданно повернулась, и ее волосы закружились вслед за ней. Блестящая заколка едва ли могла удержать эту шелковистую пелену, и несколько непослушных прядей выпали и рассыпались по лицу. Оливер подумал о том, что было бы гораздо лучше, если бы кто-нибудь вытащил эту заколку и позволил волосам струиться по плечам и спине. Вырез сзади был таким же глубоким, как и спереди, открывал красивую спину.
        — Вы забыли хлопнуть,  — с улыбкой проговорила Белла.  — На счет четыре, помните?
        Оливер замер. Он вообще не хотел этого делать. Ему требовалось время, чтобы отдохнуть и насладиться пребыванием дома, сделать то, что он на самом деле хотел.
        Он не хотел танцевать, если эти странные вышагивания и притопывания вообще можно назвать танцами.
        И уж точно не хотел попадаться на крючок привлекательной медсестры, которая еще смела ему указывать. Интересно, она тоже считает, что он занудный?
        Вдруг Белла улыбнулась ему так, словно ее все это забавляло.
        Вспылив, Оливер одарил ее убийственным взглядом и, резко повернувшись, вышел из комнаты.

        — Сорок… пятьдесят…  — Оливер с оглушительным лязгом положил гантели на стойку.
        Пот ручьями стекал по нему.
        Он добавил веса на каждый тренажер и работал усерднее обычного, но напряжение по-прежнему не проходило.
        Может, с этим справится бег? Новая беговая дорожка в углу зала позволяла регулировать скорость и наклон, пока не создавалось ощущение, что ты пытаешься забраться на гору. Из окна открывался вид на море, но сегодня вечером Оливер не обращал на него внимания.
        Он все еще злился на то, что его так бесцеремонно лишили покоя. Он ненавидел это. Может, в этом и заключалась проблема. Неужели все считали его занудным? И почему он так волнуется?
        Конечно, Белла была его полной противоположностью. Он еще со школьных времен завидовал таким людям: популярным, умеющим веселиться. Для них не существовало правил. Они были бунтарями, но всегда выходили сухими из воды. Их жизнь казалась удивительной.
        Дыхание Оливера превратилось в короткие болезненные вдохи, и ему пришлось уменьшить наклон дорожки.
        Он взбунтовался единственный раз в жизни, когда вместо ожидавшей его должности в компании отца выбрал медицину. Этого оказалось почти достаточно, чтобы испортить имидж счастливой семьи. На Оливера всегда давила необходимость доказать всем, чего он стоит. Не только преуспеть, но и сделать все настолько хорошо, чтобы никто не смог ткнуть пальцем и сказать, что его отец был прав.
        Ему приходилось держаться в стороне от остальных студентов, которые могли позволить себе напиться и повеселиться от души, снять стресс, соблазнить красивую медсестру.
        Такую медсестру, как Белла.
        Оливер со стоном сошел с беговой дорожки. Он снял пропитанную потом футболку, кроссовки и носки и остался в шортах. Сделав еще несколько шагов, он нырнул в манящую прохладу бассейна. Оказавшись в воде, он начал быстро грести к противоположному краю. Добравшись до него, перевернулся и оттолкнулся ногами от бортика.
        Но напряжение все еще сдавливало голову.
        Он был занудным. Господи… Ему же всего тридцать шесть, но он уже чувствовал себя стариком.
        Стал ли он размышлять, как старик, когда был подростком? Когда решил, что поведение отца неприемлемо? Или это произошло еще раньше? Когда понял, что его мать нуждается в защите?
        Нуждается в искренней любви.
        Оливер снова переплыл бассейн. И снова. Может, стоит вылезти, высохнуть и пойти в летний домик, чтобы окончательно избавиться от неприятного ощущения… Что же это было?
        Раздражение?
        Неприятие того, кем он является?
        Нет. Скорее, ощущение, что он упускает нечто важное. И не знает, что именно.

        Спа-бассейн располагался на нижнем этаже поместья Доусонов.
        Потребовалось много времени, чтобы убедить леди Дороти надеть купальник и начать водную терапию по рекомендации врача, и прошлым вечером Белла отправилась в дом Кейт, чтобы взять свой купальник. Так она сможет не просто наблюдать, стоя у края бассейна.
        Наконец леди Дороти оказалась в бассейне.
        — Не пугайтесь,  — предупредила Белла.  — Я включаю краны.
        Вода зашумела.
        — Боже мой!  — воскликнула леди Дороти.  — Это… невероятно.
        Белла удивленно моргнула.
        — Вы раньше не были в этом спа-бассейне?
        — Никогда. Это игровая Оливера, а не моя.
        Белла еще раз огляделась вокруг. Да, помещение, похожее на домашний фитнес-центр, поражало. Оно было огромным. Возможно, занимало весь нижний этаж дома. Бассейн пятидесяти футов в длину, отделанный темно-голубой плиткой, делавшей цвет воды похожим на океан за окном, напоминал гигантское зеркало, а от его блестящей поверхности поднимались тонкие завитки пара. В дальнем углу находилась беговая дорожка, повернутая к окну.
        — Не слишком веселая игровая комната,  — вслух заметила Белла.  — Больше похоже на камеру пыток со всеми этими машинами. Оливер, наверное, очень спортивен.
        — Его отец очень растолстел,  — ответила леди Дороти.  — Это стало причиной его сердечного приступа. Думаю, Оливер не хочет закончить так же.
        Белла снова удивилась. Леди Дороти сказала странную вещь, словно Оливер был недоволен отцом. Она хотела услышать подробности, но предостерегающий звоночек в голове удержал ее от глупых расспросов.
        Она и так зашла слишком далеко, заставив Оливера танцевать вместе с ними. Он был в ярости, и с тех пор она спрятала голову в песок и старалась его избегать. Когда он по вечерам навещал мать, Белла вспоминала о каком-нибудь срочном деле, не терпящем отлагательств. А прошлым вечером она ушла на несколько часов, чтобы поужинать с Кейт и Коннором.
        Белла рассказала им о том, как заставила ведущего нейрохирурга больницы имени Святого Патрика танцевать кантри, и Кейт покачала головой:
        — Ты впутываешься в неприятности, Белла. Ты можешь потерять работу, если не будешь осторожна.
        — Не потеряю. Леди Дороти любит меня, и она прекрасно себя чувствует. Я отлично справляюсь с ее диабетом. Оливер сказал, что он никогда не видел, чтобы уровень глюкозы в ее крови был под таким строгим контролем.
        — О, уже Оливер?
        — Только за глаза,  — призналась Белла.  — У меня бы не хватило смелости, но мне кажется глупым называть его мистер Доусон в его собственном доме.
        — Я бы сначала спросила,  — посоветовала Кейт.  — И желательно не в то время, когда ты заставляешь его делать что-то глупое.
        Белла со вздохом заставила себя сконцентрироваться и вернуться в реальность.
        — Вытяните руки, чтобы пальцы были в пузырях,  — обратилась она к леди Дороти.  — А потом посмотрим, как вы справляетесь со своими упражнениями.
        — Как вы думаете, дорогая, может, мне следует снять ожерелье? Я волнуюсь, что химикаты могут повредить камни. Я чувствую хлорку.
        — Не думаю, что она испортит ваше ожерелье.
        — Я бы не хотела рисковать. Поможете мне снять его, пожалуйста, Белла?
        — Конечно.
        Белла расстегнула нитку гранатовых камней, которую так любила леди Дороти. Пожилая женщина не могла дождаться, когда суставы придут в норму и она наденет подходящее кольцо. И Белла очень хотела помочь ей. Она здесь именно для этого, и пора уже прекратить мечтать об Оливере Доусоне.
        К несчастью, это оказалось непросто. Она знала, что уже вывела его из себя, но никак не могла подавить желание попробовать сделать это еще раз. Возможно, оно даже усиливалось.
        Не самая лучшая черта характера — бояться чего-то, но вместе с тем тянуться к опасности.
        Именно такие ситуации всю жизнь доставляли Белле неприятности. Она знала, что поступает неправильно, но остановиться не могла.
        Как с теми игрушками, которые она ломала в детстве, потому что сгибала их в неправильном направлении, или пыталась узнать, выдержат ли они, если их выбросить из окна. В конце концов, отец так разозлился, что перестал давать ей карманные деньги, пока она не научилась бережнее относиться к вещам.
        Или как в тот раз, когда она сломала руку, потому что залезла на ветку, которая была слишком тонкой, чтобы выдержать ее.
        Или когда она чуть не утонула… Спасателям едва удалось вытащить ее.
        Это произошло на Пихе. Свадьба Кейт и Коннора будет проходить там.
        Белла снова отвлекалась. Она помогала леди Дороти сгибать и разгибать пальцы в горячих потоках воды.
        — Замечательно,  — подбодрила она леди Дороти.  — Смотрите, они гораздо прямее, чем вчера. Вы можете сделать упражнения и для запястий тоже?
        Движения стали почти привычными. Леди Дороти оказалась права: они учились вместе, и Белла знала, что набралась намного больше опыта, чем в то время, когда помогала бабушке.
        Ей вдруг стало грустно — бабушки нет рядом, а она бы так обрадовалась свадьбе Кейт, до которой оставалось всего несколько недель.
        Сама Белла была в восторге.
        Как и Коннор.
        Даже леди Дороти постоянно спрашивала о том, как продвигается подготовка к торжественной церемонии.
        Но прошлой ночью Белла вдруг поняла, что единственным человеком, который не выглядел счастливым, оставалась сама Кейт. И это казалось очень странным. Даже тревожным. Коннор ничего не замечал, но он не знал свою невесту так же хорошо, как Белла.
        Кейт была неуправляемым подростком с темным прошлым. Ее отец, жестокий ублюдок, издевался над дочерью, а мать не нашла лучшего способа защитить ее, кроме как отправить жить к своему старшему брату. А потом отец убил ее мать, и его посадили в тюрьму.
        Белла всегда знала, что у тети есть тайны, но не думала, что они настолько страшные. Только племянница могла рассмотреть иногда проскальзывавшую глубокую грусть в ее взгляде, оставшуюся после всего пережитого.
        И вчера вечером Белла впервые за долгие годы снова увидела ее. Может, она ошибалась. Белла надеялась, что да, но об этом следовало поразмыслить.
        И беспокойство о своей тете стало единственным способом отвлечься от мыслей об Оливере.
        Если тени прошлого снова преследовали Кейт, они вряд ли связаны с ее отцом, который, казалось, канул в небытие. Его надежно заперли, и он до конца своих дней не увидит свободы.
        Может, Коннор сделал что-то, что напомнило ей об отце?
        Нет, просто немыслимо. Да, Коннор был большим и сильным, носил кожу и ездил на мотоцикле, но если в нем была какая-то жестокость, то она уже давно проявилась бы.
        Белла тоже оказалась виновата — ведь именно она организовала для Кейт встречу с отцом в лаборатории, надеясь уладить старые семейные проблемы. Ее поступок привел к катастрофе — отец напал на свою дочь.
        С другой стороны, именно тогда Кейт и Коннор поняли, как сильно любят друг друга, и вот сейчас они планируют свою свадьбу и совместную жизнь.
        Леди Дороти шевелила пальцами, словно играла на пианино.
        — Почти совсем не больно,  — счастливо проговорила она.
        — Отлично. Теперь давайте поработаем запястьями.
        Белла помогала ей совершать движения, но все ее мысли занимала возникшая проблема. Нужно сконцентрироваться.
        Гордость за то, что она смогла помочь своей любимой тете стать счастливой, исчезала, потому что Кейт больше не была счастлива. И это никак не связано с Коннором. Он не выказал ни малейшей жестокости даже по отношению к преступнику, который, несомненно, это заслужил. Нет, Коннор только старался защитить Кейт, загородив ее своим сильным телом. Вряд ли их отношения напоминали ей о прошлом.
        Невозможно.
        Значит, что-то другое.
        Но что?


        Глава 6
        — Белла, все в порядке.
        — Ты уверена?
        — Конечно уверена. С чего такой вопрос?
        На том конце провода повисло молчание.
        — Э-э-э…  — Как правило, Белла не мычала так неуверенно.  — Это просто ощущение, которое возникло вчера вечером, и оно не проходит. Как будто ты что-то скрываешь.
        Кейт замерла. Если Белла что-то заподозрила, то сколько времени пройдет, прежде чем Коннор заметит? Она перестала перекладывать бумаги на столе и подняла голову, чтобы посмотреть в окно своего офиса. Нет, она была уверена, что Коннор ничего не подозревает. Кейт моргнула.
        — Кейт?  — послышалось в трубке.
        — Я здесь.
        Она откашлялась и попыталась сглотнуть, но во рту было очень сухо. Больше всего на свете после Коннора она любила свою племянницу. Их объединяла крепкая связь. Белла научилась понимать ее. Она знает ее тайны, но не все. И не узнает, решила Кейт. Как и Коннор.
        Кейт начинала новую жизнь. И будущее обещало ей больше, чем она когда-то смела мечтать. Она выходит замуж за мужчину, за которого могла бы умереть. Мужчину, который любил ее так же сильно, как она его.
        Прошлое забыто. Или нет? Может, поэтому Белла задавала странные вопросы. Она понимала Кейт гораздо лучше Коннора. Когти паники впились ей в живот. Она должна была немедленно прекратить этот разговор. Прежде чем не выдержит и выпалит правду.
        — Я очень занята, родная. Ты хотела поговорить о чем-то конкретном?
        Она услышала вздох.
        — У меня не очень удачный день. Я беспокоилась о тебе и…
        — Ну, для начала ты можешь перестать беспокоиться обо мне,  — твердо перебила ее Кейт.
        — Но…
        Очевидно, Беллу было не так просто переубедить.
        — Не знаю, что ты себе придумала, но думаю, это просто предсвадебное волнение.
        — Волнение? Как можно волноваться, когда ты выходишь замуж за Коннора? Он великолепен. И он обожает тебя. Ты обожаешь его. Вы созданы друг для друга. Если мне хотя бы наполовину повезет, как тебе, я буду счастлива.
        — Просто все происходит так быстро,  — ответила Кейт. Может, ей удастся найти выход. Выиграть время? Смягчить неизбежный удар?  — Может, мы слишком торопимся.
        В трубке повисло испуганное молчание. Кейт нужно было придумать способ сменить тему, прежде чем случится что-то ужасное. Например, она расплачется. Она в отчаянии попыталась придать своему голосу спокойные интонации.
        — Что еще случилось?
        — Что? А… Я не могу найти ожерелье леди Дороти.
        Кейт с облегчением вздохнула. Ей дали передышку.
        — О боже… Ты потеряла бесценное бриллиантовое колье Доусонов или что-то в этом роде?
        — Не бриллиантовое. Гранатовое. И я его не потеряла. Я просто… положила его куда-то не туда. Это любимое украшение леди Дороти, и она расстроена.
        — Где ты видела его последний раз?
        Кейт снова принялась лениво перебирать бумаги, уверенная, что смогла увести Беллу с опасной территории. Документы накапливались. Некоторые лежали на ее столе уже несколько недель. Ну, это можно выбросить. Она смяла копию результатов с пометкой проверить аппарат. Это задание уже давно было выполнено.
        — Я сняла его в спа-бассейне, но уверена, что потом забирала. Мы просто не стали снова надевать его, потому что ей было холодно и я хотела поскорее ее одеть.
        — Значит, ты где-то его уронила. Пройди по своему пути еще раз.
        Хорошая идея: вернуться в ту точку, откуда начал, и найти место, где все пошло наперекосяк.
        Кейт достала листок бумаги из самого низа стопки в углу стола. Тут стояло ее имя и время, когда все изменилось.
        — Мне нужно идти,  — сказала она.  — Просто ищи, пока не найдешь. Сконцентрируйся, Белла. Ты не первый раз попадаешь в такую ситуацию, и я сейчас не могу сидеть и обсуждать с тобой это. У меня очень много дел.
        Слишком много. Кейт повесила трубку, не обращая внимания на обиженное прощание Беллы. Племянница понятия не имела, как ей повезло, что приходится волноваться только о дурацком украшении. Ее собственная проблема была гораздо серьезнее.
        Она была достаточно большой, чтобы разрушить ее жизнь.
        И что хуже того, она могла разрушить жизнь любимого человека.

        Дом казался странно пустым. Оливер посмотрел на часы. Шесть пятнадцать. Он не опоздал. Он вернулся раньше обычного, потому что пообещал провести время с матерью перед мероприятием — ежегодной благотворительной вечеринкой по сбору средств для детей, и Оливер вместо своей матери должен был представлять главную награду. Она хотела удостовериться, что сын точно помнит, с кем ему обязательно надо поговорить, вероятно, потому, что они входили в список самых богатых людей и могли стать потенциальными спонсорами.
        Но леди Дороти не было в гостиной. Как и Беллы. Почему это так его расстраивало? А, точно. Сегодня Оливер узнал о прогрессе Уолли: химиотерапия уменьшила опухоль до такого размера, когда ее можно оперировать без риска серьезных осложнений. Белла будет счастлива узнать об этом. Именно о Белле думал Оливер, когда проверял последние анализы Уолли. Он представлял себе, как радость отразится в ее глазах, а потом распространится по всему лицу, и он знал, что она выльется в одну из тех улыбок, которые способны осветить самую темную комнату. Он не мог отрицать, что с нетерпением ждал того момента, когда сообщит ей новости.
        Но ее здесь не было.
        Оливер спустился по винтовой лестнице и направился к кухне. Ивонн, приходящая экономка, помимо остальных обязанностей готовила еду и оставляла ее на кухне. Сейчас Белла отвечала за разогрев и подачу ужина, и Оливер знал, что обычно она ест вместе с леди Дороти.
        Это позволяло ему оставаться на работе, сколько потребуется, и не волноваться о рутине, которая была, как никогда, важна из-за здоровья матери.
        Оливер решил, что они обе могут быть в кухне. Может, уровень сахара упал ниже нормы после инъекции инсулина, и Белла решила подать ужин раньше обычного.
        Но кухня тоже была пуста.
        Очень странно. И тревожно.
        Оливер ходил из одной комнаты в другую, и тишина давила на него, заставляя сильнее почувствовать размер дома. Он был огромным. Странно, что здесь жили всего двое.
        Трое, если считать Беллу, подумал он.
        А кто бы не стал считать Беллу? Рот Оливера перекосился в кривой усмешке. Учитывая размер личности Беллы, она занимала в три раза больше места, чем обычный человек.
        Усмешка исчезла, но Оливер поймал себя на мысли, что хочет услышать звуки кантри.
        Например, из гостиной. Библиотеки. Музыкального салона. Ноги сами несли его туда, потому что он помнил, как был здесь последний раз. Играла ужасная музыка, и лицо его матери светилось от счастья и гордости. Казалось, в доме стало больше кислорода.
        В салоне никого не было, но он заметил на столе чашку с недопитым чаем. Тут же стоял молочник, а рядом лежал глюкометр, из которого до сих пор торчала тест-полоска, и пустая ампула из-под инсулина.
        Оливер раздраженно вздохнул: иголку следовало сразу выбросить.
        Где же она?
        Подняв голову, Оливер заметил, что стеклянные двери музыкального салона открыты. Он увидел фигуру, стоявшую посреди лужайки,  — его мама, завороженная мерцанием моря в мягком свете заходящего солнца.
        Оливер с облегчением вздохнул и отправился на улицу.
        — Мама!  — позвал он, подходя ближе.  — Как ты?
        Леди Дороти не ответила. Она даже не повернула голову.
        — Где Белла?
        Оливер словно и не ждал ответа. Может, он инстинктивно знал, что его не последует. Он действовал на автомате, когда наклонился, чтобы поцеловать мать в щеку. Но до того как его губы коснулись щеки, он понял, что что-то не так.
        Леди Дороти продолжала смотреть на море, не замечая его присутствия. Свет горел, но никого не было дома. Оливер знал, что происходит. Ему не нужно было трогать ее кожу, чтобы понять, что она влажная и холодная. И ему не нужно было измерять учащенный пульс. Уровень сахара снизился до опасного предела, и через несколько секунд она полностью потеряет сознание.
        И она стояла на улице. Одна.
        Быстро и уверенно Оливер, подгоняемый яростью и страхом, поднял мать на руки, словно она совсем ничего не весила, и понес ее в дом, через музыкальный салон к кухне, где почти врезался в Беллу, сбегавшую по ступенькам.
        — О боже,  — выдохнула она, бледнея.  — Что случилось?
        Оливер продолжал идти, не говоря ни слова, но зная, что Белла следует за ним — он слышал ее дыхание, перебиваемое всхлипами. Он осторожно посадил мать на стул, убедившись, что она в состоянии сама сидеть. Белла опустилась на корточки перед ней, поддерживая ее.
        Леди Дороти, словно робот, не замечала испуганного лица Беллы.
        — Случилось то,  — наконец рявкнул Оливер, направляясь к холодильнику,  — что вы оставили мою мать одну, на улице, с приступом гипогликемии.
        Он резко открыл дверь холодильника и выдвинул ящик, в котором хранился инсулин и другие лекарства. Он взял один маленький пакет и разорвал его, поворачиваясь к матери.
        — Я отошла всего на пару минут.
        Голос Беллы звучал ровно, но ее лицо тоже было бледным.
        — Леди Дороти вспомнила, где еще может быть ее ожерелье, и попросила пойти посмотреть, пока она не забыла…
        Оливер игнорировал поток слов Беллы, которая пыталась оправдать непростительное поведение. Он втирал гель с глюкозой в десны и язык матери. Слава богу, она еще могла глотать, но при необходимости у него были ампулы для внутривенных уколов.
        Его злость не проходила.
        — У меня есть работа, на которую я должен ходить,  — сказал он Белле.  — Я не могу быть в двух местах одновременно, поэтому, если только я не брошу больницу, я не могу взять на себя полную ответственность за здоровье своей матери! Вот почему вас наняли, и я думал, что вам можно доверять.
        Белла ничего не отвечала. Оливер проигнорировал хлюпанье носом. Почему женщины считали, что слезы могут все решить? Он посмотрел на часы. Эффект геля уже должен был проявиться.
        Разумеется, он бы позвонил в скорую при необходимости, но он помнил, как расстроилась его мать в прошлый раз, и хотел избежать этой крайней меры.
        Глюкоза быстро впитывалась через слизистую оболочку. Он почувствовал, как жизнь возвращается в ее согнувшееся тело, и увидел, как она моргнула.
        — О… боже…  — Голос леди Дороти звучал на удивление твердо.  — Где я?
        — В кухне,  — ответил Оливер.  — У тебя был приступ гипогликемии, мам.
        — Боже. Прости, дорогой.
        — Тебе не стоит извиняться,  — протянул Оливер.  — Это не твоя вина.

        Это была ее вина. И Белла не нуждалась в колком замечании Оливера, чтобы почувствовать всю ее тяжесть.
        Она не могла посмотреть на него, потому что не хотела увидеть взгляд, говорящий о том, насколько она безнадежна.
        — Я принесу глюкометр,  — произнесла она, поднимаясь.
        Нужно проверить уровень сахара и удостовериться, что леди Дороти не рискует впасть в диабетическую кому.
        И умереть во сне.
        Неудивительно, что Оливер так на нее злился. Как же глупо она поступила, послушавшись леди Дороти и оставив ее одну сразу после укола инсулина! Существовала сотня причин, почему реакция могла оказаться сильнее, чем обычно. Если бы Белла была рядом, она бы услышала, как речь пожилой женщины становится спутанной, или заметила бы, что она странно себя ведет. Или увидела блеск пота на ее коже.
        Именно поэтому леди Дороти нуждалась в медсестре, чтобы обращать внимание на такие изменения, а не просто в компаньонке, помогающей ей делать упражнения и поддерживать ее, пока она борется с последствиями приступа ревматоидного артрита.
        Даже Кейт разозлилась на нее сегодня утром. И обвинила в неумении концентрироваться. Всегда что-то забывает. Что-то теряет.
        Оливер делал бутерброд с сыром для матери, когда она вернулась на кухню. Леди Дороти пришла в себя.
        — Это моя вина,  — объясняла она своему сыну.  — Я отправила Беллу поискать мое ожерелье.
        — Какое ожерелье?
        — То очаровательное гранатовое, знаешь? Ты нашел его в каком старом магазине, когда тебе было около десяти, и подарил мне на день рождения.
        Белла вздрогнула, когда открывала пакет с тестом и доставала ланцет. Значит, ожерелье — это подарок Оливера? Сентиментальная ценность?
        День становился все хуже. Она сдвинула пластик и взяла иголку.
        — Простите, леди Дороти,  — прошептала она, беря ее за руку.  — Сейчас уколю.
        То, что показатели были в пределах допустимого, не улучшило ее настроения.
        — Я поужинаю и приму ванную,  — заявила леди Дороти.  — А потом посмотрю все эпизоды «Улицы коронации», которые пропустила на этой неделе. На сегодня вы можете отдыхать, Белла. Простите, что напугала вас, дорогая.
        Белла не отреагировала на взгляд Оливера, который жег ее спину.
        — Мне придется проверять уровень сахара чаще,  — извинилась она,  — но я попытаюсь не беспокоить вас, если вы хотите побыть одна вечером.
        — Хочу,  — твердо ответила леди Дороти.  — Мне неловко за то, что произошло. Этого не повторится, я обещаю. Можете принести ужин сейчас, пожалуйста, Белла?
        — Конечно.
        — Ты присоединишься ко мне, Оливер?
        — Мне нужно будет есть позже, на вечере,  — сказал он.  — И я бы хотел позаниматься, но пока я весь твой, мама. Напомни мне, с кем нужно быть вежливым сегодня.
        Белла накрыла ужин в гостиной, затем оставила Оливера наедине с матерью. Она не была голодна и не хотела мешать им. Она набрала ванную для леди Дороти и удостоверилась, что записанные серии ждали ее в личной гостиной. Белла еще раз проверила уровень сахара, не обращая внимания на нетерпеливость пациентки во время процедуры.
        — Я приду через час,  — предупредила она.
        Белла отправилась в свою комнату, но чувствовала себя как в тюрьме. Что она здесь делает, если даже не может хорошо выполнять свою работу?
        Сегодня она хотела сделать все правильно, поэтому отправилась искать ожерелье. И это неизбежно привело ее к бассейну.
        Было начало девятого, и последние лучи кровавого закатного солнца освещали зал.
        Белла не ожидала кого-то здесь увидеть. Да, Оливер говорил, что хочет потренироваться перед каким-то мероприятием, но это было несколько часов назад. Краем уха она слышала, что он собирался привести себя в порядок и встретиться с какой-то женщиной.
        Моник. Это имя звучало так же аристократично, как и благотворительный бал, или что это там было. Он выбрал «подходящую спутницу», как сказал Оливер в ответ на молчаливый вопрос. Он произнес это с решимостью, которая стала для Беллы очередным ударом. Как будто она ждала, что он пригласит ее.
        Как будто!
        Конечно, Белла не принадлежала к кругу Доусонов. И сейчас, как никогда, она прочувствовала расстояние, разделявшее ее и Оливера, словно стеклянная перегородка. Может, поэтому она не убежала, увидев, что Оливер все еще занимается на тренажере в спортзале. Ей показалось безопасным на мгновение остановиться и посмотреть сквозь невидимое окно.
        На нем были только шорты, он стоял спиной к Белле, держа в каждой руке по гантеле. Он приседал и делал выпады, поднимая руки, отчего мышцы на его теле напрягались, кожа блестела от пота.
        Белла была заворожена.
        Она никогда не видела более красивого мужчины. Сила в этих мышцах. Контроль над телом в таких положениях, которые должны были причинять боль. Звериная грация, с которой он двигался. У Беллы подкашивались ноги. Она прислонилась к двери, когда желание охватило ее тело. Она знала, что нельзя об этом мечтать, но не могла удержаться.
        Это все равно что фантазировать о какой-нибудь телезвезде. Именно так она воспринимала Оливера Доусона, и она не собиралась ничего менять. Он не догадается. Она была в безопасности, пока он стоит к ней спиной, и она сможет уйти, прежде чем он обернется.
        Еще несколько секунд.
        Белла не осознавала, что медленно облизывает губы, пока она не прикоснулась к ним и не почувствовала их влажность.

        Оливер чувствовал, как горят мышцы, но не собирался останавливаться.
        Не сейчас, когда он видел отражение Беллы в зеркале через открытую дверь раздевалки.
        Когда он видел, как она смотрит на его тело.
        Она хотела его.
        Он привык к подобному отношению женщин. Может, другие вели себя не так откровенно, но Белла понятия не имела, что он заметил ее, и не мог удержаться от соблазна продолжать упражнения. Это было похоже на подслушивание чужих мыслей.
        То, как она прислонилась к стене, такая расслабленная, с обнаженными руками и в джинсах, обтягивающих ее бедра… Интересно, она представляла, как привлекательно выглядит?
        А когда она облизнула губы, а потом прикоснулась к ним… Боже… Волна ответного желания охватила Оливера.
        Конечно, он не собирался ей поддаваться. Это совершенно неприемлемо, и не только потому, что она работала медсестрой его матери, но и потому, что была так не похожа на тех женщин, которых он впускал в свой мир.
        Быть с кем-то вроде Беллы Грэхем станет формой бунта, а он никогда не бунтовал.
        Может, именно это он упускал столько лет? И именно это состарило его раньше времени?
        Солнце быстро садилось, и свет бледнел с каждой секундой. В любой момент Белла могла понять, что он закончил заниматься, и тогда она просто ускользнет. И сделает то же самое, если он начнет поворачиваться.
        Поэтому Оливер не повернулся. Он заговорил с отражением в зеркале:
        — Вы что-то хотели, Белла?

        О боже…
        Как давно он знает, что она стоит здесь?
        Она смутилась:
        — Я… я ищу ожерелье вашей мамы. Думаю, что оно должно быть где-то здесь.
        — Тогда заходите.
        Оливер взял полотенце, висевшее на поручне тренажера. Он вытер пот с лица и груди.
        — Не обращайте на меня внимания. Я собираюсь в душ.
        Белла пыталась не смотреть на то, как Оливер вытирается. Или не думать о том, как он будет намыливать тело и поливать его водой. Она могла бы поспешно скрыться, но желание получить от этого дня больше удовольствия пересилило.
        Она заставила себя приблизиться к Оливеру.
        — Я потрясена тем, что произошло сегодня вечером. Подобного не повторится, я обещаю.
        Она подняла глаза в надежде, что сможет донести до него свою мысль — ей можно доверить заботу о леди Дороти.
        И он понял ее. Он медленно кивнул. Подошел ближе.
        Настолько близко, что во рту у Беллы пересохло. Казалось, все барьеры между ними, видимые и невидимые, просто исчезли.
        И она поняла, что он знает все ее мысли.
        Белла испугалась бы, если бы не напряженность, с которой Оливер смотрел на нее. Зрительный контакт не прерывался. Она чувствовала исходящий от него интерес.
        Неужели он считает ее столь же привлекательной, как она — его? Воздух искрился, и Белла чувствовала, что может поверить. И сейчас это волновало ее больше всего.
        Едва заметное движение было почти инстинктивным. Она не осознавала, что тянется вперед, губы ее раскрылись. Она облизнула их. И увидела, как взгляд Оливера опустился на ее рот.
        Белла не знала, что произошло потом. Когда она вспоминала этот момент, он казался ей просто ослепляющей волной возбуждения. В одно мгновение они просто стояли, замерев в напряжении, а в следующее она была в объятиях Оливера, и он целовал ее так, как никто никогда не целовал прежде.
        Это было невероятно. Почти обнаженное, идеальное мужское тело прикасалось к Белле, излучая голод, который заставлял ее почувствовать себя самой желанной женщиной на планете. Она ощутила жар, исходящий от него после усердной тренировки. Его язык движется у нее во рту, выходя и снова продвигаясь вглубь, вызывая огонь страстного желания.
        Она чувствовала струйку пота на его пояснице, по которой так легко было скользнуть под эластичный пояс шорт. Она чувствовала твердое доказательство его страсти, упирающееся в нее. Больше…
        Наверное, она прошептала это вслух, потому что Оливер застонал.
        — Нет презерватива,  — протянул он.
        — Все нормально,  — выдохнула Белла.
        Она прижалась к нему и наклонилась, чтобы закрыть пропасть, появившуюся между их губами. Она была здорова. Она проходила все обследования, которые предлагались сотрудникам в больнице Святого Патрика.
        Оливер ласкал ее грудь.
        — Ты на таблетках?  — глухо спросил он.
        — О…
        Он провел большим пальцем по соску, и ее колени ослабли.
        — О… Да…
        Он расстегивал ее джинсы, и это означало, что пути назад нет. Слава богу…
        Где-то глубоко в подсознании звенел тревожный звоночек. «Он думает, что ты пьешь таблетки»,  — прошептал тонкий голосок.
        Остановись сейчас. Это опасно. Ты не знаешь, что может произойти. Это самый безответственный поступок, который ты когда-либо совершала.
        Белла никогда не слушала тонкие голосочки. Кроме того, какова вероятность? Совсем маленькая и… Она сможет поплавать в бассейне после и смыть весь возможный риск. Если это не сработает, у нее были таблетки, остались с прежних времен.
        И… риск того стоил. Такой возможности больше не представится.
        Руки Оливера касались ее кожи. Касались самого центра одурманивающей жары.
        — О…  — снова выдохнула Белла.
        Теперь она тоже ласкала его. Чувствовала бархат его кожи. Прошлое не имело значения. Будущее перестало существовать.
        — Сейчас,  — попросила Белла.  — Оливер, пожалуйста… сейчас…


        Глава 7
        Господи, о чем он только думал? Оливер Доусон теребил запонки. Он вообще ни о чем не думал. Впервые в жизни он отдался во власть момента. Чего-то настолько простого, как физическая страсть. Даже сейчас, когда он пришел в чувство и понял, насколько глупо поступил, его тело предавало его, напоминая об удовольствии. О желании.
        Это было больше чем просто секс. Ощущение свободы охватило его, и он не мог устоять.
        И самое плохое заключалось в том, что он прекрасно осознавал, как сильно рискует. Это был первый раз, когда он не предохранялся.
        — О боже…  — простонал он и пробормотал проклятие, срывая вечерний костюм с вешалки.
        Ему нужно было выйти из спальни и миновать спортзал. Казалось, прошло всего несколько минут с тех пор, как он был там с Беллой.
        Он не мог оставить все так. Белла наверняка решит, что это начало… чего-то. А вдруг она что-нибудь брякнет в присутствии его матери?
        Интересно, Белла все еще там? Когда он отправился в душ и переодеваться, она сказала, что хочет поплавать перед тем, как пойдет проведать леди Дороти.
        Да, Белла лежала на полу в зале, завернутая в полотенце, и ее тело странно дергалось. Оливер быстро подбежал к ней:
        — Что случилось?
        — Ничего…
        Белла вытащила руку из-под тренажера. Она встала, узел на полотенце ослаб, и Оливер смог увидеть ее все еще обнаженное тело.
        А он надеялся, что легко сможет противостоять желанию.
        Это будет настоящей пыткой. Оливер сделал глубокий вдох. Он должен взять ситуацию под контроль. Лучше поздно, чем никогда.
        — Это… то, что произошло здесь… этого не должно было случиться, Белла.
        Она оглядела его костюм, и Оливер неожиданно почувствовал себя нелепо в костюме от Армани и бархатной бабочке.
        — Вы работаете на мою мать…  — продолжил он, думая, что нашел хорошую причину, чтобы избежать повторения произошедшего.
        Он не мог этого допустить. Не после того, как всю жизнь поступал правильно. Оливер не собирался постоянно следовать эмоциям. Его опьяняло ощущение свободы, но желание снова ее почувствовать казалось опасным. Потакание страстям уничтожит все, чего он достиг с таким трудом. Он превратится в отца. Он давно создал собственные правила и научился самоуважению.
        — Это не может повториться,  — проговорил он.  — Это просто… неприемлемо.
        — Нет.
        Белла криво усмехнулась. Она еще раз посмотрела на его костюм, а потом окинула взглядом комнату.
        — Это было просто как перепихнуться с одной из служанок, да?
        Оливер раскрыл рот.
        — Это глупое предположение.
        — Разве?
        Белла снова принялась возиться с полотенцем, плотнее оборачивая его вокруг тела. И в этот момент из ее руки что-то выпало.
        — Что это?
        Вопрос прозвучал очень грубо, потому что Оливер понял, как злится из-за ее предположения, что он просто воспользовался своим высоким положением. Или что она стояла ниже его на социальной лестнице. Не это служило причиной его нежелания продолжать. Белла работала медсестрой у его матери. Хотя, возможно, и это не было настоящей причиной. Просто Белла так отличалась от тех, кто привлекал Оливера. Она была такой беспечной, полной жизни… и… просто Беллой.
        Она олицетворяла бунт. Ей не нашлось бы места в жизни Оливера.
        Он чувствовал, как все внутри сжимается. Разумеется, нет.
        Белла протянула руку с зажатым в ней предметом, и Оливер узнал ожерелье, которое подарил матери много лет назад.
        — Оно было под тренажером,  — радостно сообщила Белла.  — Я заметила его, когда… когда мы… Я сначала забыла, а потом вспомнила, когда плавала.
        Оливер почувствовал, как его брови поднимаются в удивлении. Во время самого потрясающего секса, который когда-либо у него был, она отвлеклась на ожерелье?
        Белла внимательно смотрела на него.
        — После,  — мягко проговорила он.  — Не вовремя…
        Она улыбнулась еще шире.
        — Это глупое предположение.

        Она заставила его смеяться. Это стало переломным моментом, который затронул что-то в душе Беллы. Она потерялась, подчиненная властью, исходившей от мужчины с таким интеллектом и статусом.
        Она по уши влюбилась в Оливера Доусона.
        Или, лучше сказать, безнадежно влюбилась?
        Да, именно так, потому из этого ничего не могло получиться. Белла была приговорена к жизни в агонии неразделенной страсти.
        Это стало очевидно на следующее утро, после бессонной ночи колебаний между удовольствием от воспоминаний о каждом моменте возле бассейна и болью при виде Оливера, такого красивого в вечернем костюме, когда он уходил, чтобы провести время в компании подходящих людей. Подходящих женщин. Таких как Моник.
        Белла помогала леди Дороти нанести минимум косметики, который пожилая дама считала необходимым, даже если намеревалась провести весь день дома. Хорошо, что она уже накрасила губы, а то руки начали дрожать при появлении Оливера. Он зашел в комнату леди Дороти, чтобы попрощаться и пожелать ей удачного дня.
        Он все же обратился к ней, когда выходил.
        — Удачного дня, Белла,  — проговорил он.
        Зрительный контакт был настолько коротким, что Белла поняла — он сознательно избегает любой связи с ней. Белла готовилась к этому, но все равно почувствовала боль.
        Невыносимо.
        Или нет?
        Может, она заслуживала этого, потому что совершила самый безответственный поступок. Может, интуитивно Оливер знал, что ей нельзя доверять. Теперь ей вряд ли удастся переубедить его.
        Утром она приняла таблетку. Срок годности таблеток уже вышел, но… они же указывали его с большим запасом, да?
        Белла занималась своими обычными делами, но оставалась подавленной. Она проверила уровень сахара у леди Дороти и сделала ей укол инсулина, после которого сразу же подала на завтрак омлет с петрушкой и тост. Она старательно внесла в тетрадь показания: давление, скорость сердечных сокращений и частота дыхания. Записанный аккуратным почерком параграф о состоянии здоровья леди Дороти занял целую страницу. Белла знала, что после вчерашнего эпизода с приступом гипогликемии, Оливер будет особенно тщательно проверять ее.
        Большую часть дня Белла изучала каталог медицинских приспособлений и обсуждала преимущества различных вспомогательных вещей с леди Дороти.
        — Думаю, стоит попробовать столовые приборы, которые удобно держать. И тарелки с высокими краями.
        — Это для малышей,  — фыркнула леди Дороти.  — Я уже лучше справляюсь с едой, не так ли?
        — Да, но с высоким краем на тарелке вам будет гораздо удобнее. И вам не понадобится моя помощь, чтобы брать еду. И кто знает, возможно, и маленький нож пригодится. Я вам больше не понадоблюсь. Независимость — это не для детей. Бабуля была бы в восторге. Она ненавидела, когда ее кормили.
        — Мы можем попытаться, я думаю,  — уступила леди Дороти.  — И наверное, вы правы насчет стула для душа. Я была бы рада мыться самостоятельно.
        — Все это временно. Думайте о них, как о костылях при сломанной лодыжке.
        — Хм. В таком случае давайте еще раз взглянем на модифицированную клавиатуру. Я скучаю по работе с почтой.
        Белла уже заполняла форму заказа.
        — Если я позвоню поставщику, они смогут доставить все уже завтра. Или даже сегодня вечером.
        — Не забывайте, что сегодня вечером мы снова занимаемся в спа-бассейне.
        Белла заставила себя улыбнуться. Она бы с радостью избежала возвращения в место, связанное с тяжелыми воспоминаниями.
        Но в суматохе мыслей и чувств она упрямо проходила мимо тренажера, двигалась дальше. Что-то не давало ей медлить, особенно теперь, когда Оливер немного расслабился и вернулся к обычной жизни, не позволяя себе поддаваться никаким попыткам Беллы повторить их импульсивную связь. Встречаясь с ней взглядом или обмениваясь несколькими словами, он делал вид, будто ничего не случилось.
        Сегодня он рассказал ей об операции Уолли. Пожилой мужчина еще не пришел в сознание, поэтому пока рано было судить о возможных осложнениях, но в настоящий момент все было хорошо, и, скорее всего, они смогли подарить ему еще несколько лет жизни.
        Разумеется, Беллу осчастливила эта новость. На радостях она додумала свой план, который поможет ей вернуть гордость и при определенном везении даже избавиться от давления неразделенной любви.
        Белла прекрасно справлялась со своей работой у леди Дороти. Оливер заметит, что она ведет записи. Он видел прогресс матери, который ускорится после покупки вспомогательных устройств.
        Белла не сомневалась, что сможет завоевать уважение Оливера как профессионал. Он научится доверять ей и поймет, что она способна хорошо делать свою работу. Она не станет убегать от трудностей и от понимания того, что является неподходящей парой.
        Да она не считала это унизительным. Белла прекрасно знала, что никогда не сможет попасть в мир Доусонов, но Оливер доказал ей, что она желанна. Это придавало ей сил, помогало контролировать свои чувства.
        Да, они не подходят друг другу, и их отношения ни к чему не приведут, но произошедшее добавляло восхитительное сексуальное напряжение в атмосферу каждый раз, когда Оливер оказывался с ней в одной комнате. Оно присутствовало даже тогда, когда они просто были в одном доме, и, несмотря на то что это раздражало, это не было неприятно. Ты словно рассматриваешь витрины и позволяешь себе фантазировать о том, что скоро выиграешь в лотерею и сможешь купить все.
        Вчерашний вечер стал решающим. Оливер пришел в сад, чтобы навестить свою мать, и Белла удалилась, чтобы позволить им провести некоторое время наедине. Она специально протиснулась между стульями, на один из который собирался сесть Оливер.
        Она была так близко к нему, что услышала, как он вдохнул. И спиной чувствовала его взгляд, когда направлялась к дому. Он пробирал до костей. Белла остановилась за стеклянными дверями музыкального салона и оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Оливер поворачивается к матери.
        Она знала. Он тоже чувствовал это сексуальное напряжение.
        Он не мог постоянно избегать ее. Не мог уволить ее, потому что ее наняла леди Дороти, и в любом случае с какой стати увольнять кого-то, кто так хорошо справляется со своими обязанностями?
        Пока Белла будет продолжать дразнить его. Совсем чуть-чуть. Но достаточно, чтобы они оба поняли, чего хотят.
        Может, она и не подходит Оливеру, и он прав, не желая впускать ее в свою жизнь, но сейчас он хотел ее, и Белла решила, что любыми способами добьется своего.

        У Оливера давно не возникало такой прекрасной идеи. Он собирался на несколько дней в Австралию на конференцию в Мельбурне.
        Это было полезно для профессионального роста, да и в личном плане имело преимущество — давало время справиться с неожиданными последствиями встречи с Беллой.
        Беспокойство мучило его уже больше двух недель. Очевидно, мать не догадывалась, что между ним и медсестрой что-то произошло. Казалось, жизнь вернулась в привычное русло. Оливер был уверен, что сможет сосредоточиться на работе в больнице, удостоверившись, что его мать счастлива и довольна, насколько возможно, и продолжить заниматься благотворительностью.
        По возвращении домой он нашел свою мать в кабинете, и уверенность тут же дала трещину, когда он увидел, что она делает.
        Модифицированная клавиатура была еще одной великолепной идеей Беллы. Мотивация поддерживать контакт с друзьями и быть в курсе текущих событий помогла его матери справиться с проблемами. Благодаря поддержке Беллы она достигла того уровня, когда контакт с внешним миром снова стал приятным, и ее движения улучшались с каждым днем.
        — Рада видеть тебя дома, дорогой,  — проговорила леди Дороти.  — Но я очень занята подготовкой к акции по сбору средств. Я отпустила Беллу на вечер, чтобы поработать. Может, мы вместе позавтракаем?
        Оливер отправился разбирать вещи с улыбкой на лице. Дома все было так, как должно. Даже лучше. Оливер в этом не сомневался. Белла отлично справлялась со своими обязанностями, и с контролем диабета больше не возникало никаких проблем. Оливер внимательно следил за ними, пока не решил рискнуть и уехать на несколько дней.
        Он мог доверять Белле, несмотря на то что произошло тем вечером. Ему было тяжело находиться рядом с ней. Первые несколько дней он возбуждался каждый раз, когда она была рядом. Он даже мог поклясться, что чувствует аромат ее волос из соседней комнаты. И он ощущал ее поцелуи, просыпаясь ночью после очередного эротического сна.
        Оливер доказал, что может с этим справиться, и новый уровень уверенности заставил его думать, что самое худшее уже позади. Возможно, он даже сможет проводить время с Беллой, не думая о том, чтобы сорвать с нее одежду.
        Он тешил себя надеждой, пока не спустился в свою комнату. Сердце перестало биться, когда он, проходя мимо спортивного зала, увидел Беллу, выходившую из бассейна.
        Вода стекала по ее восхитительной золотой коже. Маленькое бикини почти ничего не прикрывало. Ему следовало продолжить свой путь и уйти от соблазна как можно скорее, но его ноги отказывались слушаться. А грудь с большим трудом справлялась со своей задачей.
        Белла потянулась к полотенцу, висевшему на лестнице, и подняла глаза.
        — О боже… простите!  — воскликнула она.  — Я думала, что вы все еще в Мельбурне.
        — Нет.  — Оливеру казалось, что его горло превратилось в наждачную бумагу. Он откашлялся.  — Я вернулся,  — с трудом выдавил он.
        Белла улыбнулась:
        — Я вижу.
        Реакцией Оливера на этот ответ стало раздражение и… радость. Кто еще умел так дразнить его, как Белла?
        Она завернулась в полотенце и направилась к нему.
        — Я не буду вам мешать,  — сказала она.  — Я могу принять душ в своей комнате.
        Она была так близка, что Оливер чувствовал ее тепло. Душное, влажное тепло, которое заставляло его думать о сексе.
        Господи… Белла всегда заставляла его думать о сексе.
        Ему пришлось постараться, чтобы держать руки по бокам, а не прикоснуться к Белле, когда она прошла мимо него к двери. Было бы так просто дотронуться до нее. Просто положить руку на плечо. И она остановится, чтобы посмотреть на него… и тогда, возможно, пути назад не будет.
        Оливер судорожно вздохнул, чтобы заставить свой мозг функционировать. «Шевелись!» — приказал он. Этот момент напоминал тот, когда он впервые поцеловал ее.
        Между их телами оставалось расстояние, и воздух искрился…
        Белла чувствовала, как жар расплавляет ее кости. Она словно покинула тело и видела себя сверху. Если она остановится всего на секунду, воздух загорится, и она снова окажется в его руках, не успев понять, как это произошло.
        Но… Оливер удалялся от нее. Он шел к комнатам, располагающимся за спортивным залом. В спальню, куда Беллу никогда не приглашали.
        Ладно, она заглянула туда, пока его не было. Она стояла в дверях просторной комнаты, из которой открывался такой же потрясающий вид на океан, как и в остальных помещениях в доме. Широкая кровать с бордовым покрывалом заставила сердце на мгновение остановиться, и Белле захотелось зарыться лицом в одну из подушек, чтобы узнать, хранит ли она запах Оливера. Аромат его кожи, который она наверняка сразу же узнает.
        Белла тоже продолжала двигаться. Она направлялась в свою комнату наверху. Сейчас это было самым взрослым и взвешенным поступком, который она могла совершить. Она придерживалась плана и следовала правилам. Пыталась исправить самую большую ошибку в жизни.
        Она приняла таблетку. У нее все еще оставался тест на беременность, который следовало использовать через три недели после таблетки. Просто на всякий случай.
        Прошло уже почти три недели.
        Скоро она сможет расслабиться. Даже придумает новые правила, и тогда все будет по-другому. В следующий раз она не уйдет, а повернется и постучит в дверь к Оливеру. Влечение оказалось слишком сильным, запрещенным и приятным, и Белла знала, что будет чувствовать его последствия еще несколько часов. Всю оставшуюся ночь.
        Но очень скоро воспоминания о сексуальном напряжении испарились, и последствия, с которыми столкнулась Белла, были совершенно другими.
        И точно не приятными.
        Даже ужасными.
        Белла выскользнула из дома Доусонов. Она могла думать только об одном месте, где могла сейчас находиться после того, как жизнь бросила ей вызов.
        И она хотела быть только с одним человеком.
        С Кейт.


        Глава 8
        — Белла, ты что?
        Белла закрыла глаза. Что-то было не так. Она не знала, какой реакции ждала от Кейт, но только не такой. Ее тетя побелела как полотно. И она выглядела так… словно Белла вонзила ей нож в сердце.
        — Я беременна,  — сказала она во второй раз. Почти прошептала.
        — Белла, как ты могла?
        Они стояли в кухне. Кейт готовила. Коннор задерживался. Беллу пригласили поужинать с ними, пока она не набралась храбрости и не выпалила пугающую правду о результатах проклятого теста.
        — Это произошло случайно.
        Кейт презрительно фыркнула:
        — Значит, все в порядке? Бога ради, Белла. Тебе двадцать шесть. Ты знаешь о контрацепции.
        — Это просто… произошло.
        О боже… Это звучало так банально. Сколько раз Белла слышала, как другие люди оправдываются подобным образом, и думала, насколько они глупы. Неудивительно, что Кейт так злилась.
        — Нет!  — рявкнула она.  — Ты была совершенно безответственна. Опять.
        Белла замерла. Она пришла сюда за помощью. Она не хотела слушать лекцию. Она нуждалась в совете. От самого близкого человека в мире. От тети, которая была как сестра. Лучшая подруга.
        В кастрюле на плите что-то кипело и булькало. Возможно, соус для пасты. Аромат чеснока и орегано был восхитителен, но Беллу мутило. Первые симптомы ее беременности. Или дело было в страхе, что на этот раз она действительно зашла слишком далеко и даже Кейт не хочет помогать ей собирать осколки.
        Казалось, Кейт совершенно забыла про кастрюлю. Она обняла себя руками. Не Беллу. Да… Именно такой реакции она ожидала. Нуждалась.
        — Кто отец?  — глухо спросила Кейт.
        Это был автоматический вопрос, который заполнил наступившую тишину.
        — Оливер Доусон.
        Снова наступила тишина. Тетя была в шоке.
        — Он знает?
        — Конечно нет. Я сама узнала только что. И я не собираюсь ему говорить.
        Кейт тяжело дышала:
        — Ты думаешь, что он ничего не заметит?
        — Он и не должен ничего замечать.
        Она уйдет. Отправится куда-нибудь и родит ребенка. Ее мать, конечно, поможет, но она хотела, чтобы это сделала Кейт. По крайней мере, сообщила об этом матери.
        Кейт смотрела на нее. Она вся тряслась:
        — Не смей… Даже не думай об этом.
        — О чем? Что плохого в том, что у ребенка не будет отца?
        Миллионы женщин находятся в такой ситуации. Да, это не идеально, но это не преступление.
        — Избавляться от него,  — прохрипела Кейт.  — Ты не можешь. Ты не должна.
        Пришла очередь Беллы уставиться на нее. Она никогда не видела Кейт в таком состоянии. Казалось, что ее лицо исчезает. Превращается в отражение горя.
        — Это будет все время преследовать тебя,  — продолжала Кейт.  — Ты будешь думать об этом каждый раз, когда увидишь младенца. Каждый раз, когда должен быть его день рождения. Будешь считать, сколько исполнилось лет, и гадать, умел бы он уже ходить или говорить.
        Что-то в кастрюле уже горело. Белла почувствовала запах, но ничего не сказала. Вид Кейт был невыносимым. Она с трудом дышала.
        — Ты… ты делала аборт?  — прошептала Белла.
        — Нет!  — с горячностью ответила Кейт.  — И я не собираюсь. Я просто не могу…
        — Тебе и не нужно.  — Белла покачала головой. Это все казалось нереальным.
        — Это я беременная.
        — Ты не понимаешь!  — Кейт теперь кричала.
        Спокойная, уравновешенная Кейт никогда не кричала. И никогда не выглядела вот так.
        — Не только ты беременна.
        — О боже… Кейт, ты беременна?
        Слова крутились у Беллы в голове, но не она произнесла их. Обе повернулись к двери. Там стоял Коннор, и он был так же бледен, как и Кейт.
        Кейт в отчаянии вскрикнула.
        — Прости,  — проговорила она.  — Мне так жаль…
        Она развернулась и выбежала.
        Белла не могла пошевелиться. Она смотрела на Коннора. Он смотрел на нее. Он по-прежнему был бледен, и его лицо ничего не выражало. Он казался… холодным. Злым? Может быть. Ужасающим? Определенно.
        — Выключи плиту,  — тихо проговорил Коннор.  — Пока весь дом не сгорел.
        Он развернулся и пошел за Кейт.
        Бедная тетя. Белла выключила сгоревшую кастрюлю. Она не знала, что делать дальше, потому что весь мир рушился вокруг нее. Значит, вот что так волновало Кейт. Вот почему она не радовалась предстоящей свадьбе. Никто из них не хотел детей. Неужели все отменят?
        Нет, пожалуйста, нет. Белла опустилась на стул и закрыла лицо руками. По какой-то необъяснимой причине ей казалось, что это ее вина.

* * *
        — Прости, Коннор.
        Сердце Кейт разрывалось. Она чувствовала, как оно разбивается на куски и осколки впиваются в кожу. Она стояла в саду, когда Коннор подошел сзади и обнял ее.
        Она отчаянно хотела повернуться к нему и уткнуться лицом в его грудь, позволив своей боли вылиться в слезах, но Кейт поборола это желание. И от усилия задрожала всем телом.
        — Я знаю, что это последнее, чего бы ты хотел.  — Ее голос тоже дрожал.  — Что ты никогда не хотел детей из-за Пиппи.
        Она вздохнула, когда почувствовала, как руки Коннора прижимают ее к себе. Пиппи была младшей сестрой Коннора. Девочкой, о которой так долго мечтали родители. Она заболела лейкемией и в конце концов умерла. Семья распалась. С то го момента Коннор твердо решил, что не допустит повторения истории. Что он сказал ей тогда? Что дети — это потенциальная бомба, готовая взорваться в любой момент и уничтожить всех. И он никогда не собирался так рисковать.
        Коннор был потерянным маленьким мальчиком. Забытым и брошенным, охваченным чувством ненужности и нелюбви. Кейт знала это чувство, и связь между ними была такой сильной, что, услышав эту историю, она осознала, как сильно любит его. Она хотела обнять его и показать, насколько он желанен.
        Невероятно, не так недавно ей казалось, что у нее впереди вся жизнь, чтобы доказать ему свою любовь. Но сейчас она была беременна, и он не захочет разбираться с этим. Может, он не сможет справиться. Она навсегда потеряет его. Кейт уткнулась лицом в грудь Коннора.
        — Я знаю, что можно легко… все исправить,  — с трудом проговорила она,  — но я не могу, и я даже не могу тебе сказать, потому что…
        Ее тело затряслось сильнее. Коннор крепче обнял ее.
        Он приподнял ее голову. В его глазах она не увидела злости или неприятия. Коннор казался грустным, и это причиняло еще больше боли.
        — Никогда не думай так, Кейт,  — произнес он.  — Ты можешь все мне рассказать.  — Он легко коснулся ее лица.  — Я знаю, что с тобой случались плохие вещи. Как я могу об этом не знать? Ты помнишь первый раз, когда мы пытались заняться любовью?
        Конечно, она помнила. Это была катастрофа.
        — Эти плохие вещи… То, что тебя изнасиловал так называемый парень, нам помешало.
        «Помешало» было мягко сказано. Отношения могли бы так и не начаться. А теперь эта беременность обрекала их грядущий брак.
        — Ты не все знаешь,  — прохрипела Кейт, высвобождаясь из рук Коннора.
        — Так скажи мне,  — тихо ответил Коннор.
        Кейт тяжело сглотнула:
        — От изнасилования были… последствия.
        Коннор замер.
        — Ты забеременела?
        Она услышала, как он резко вздохнул.
        — Ты сделала аборт?
        — Я не пыталась найти выход,  — оправдывалась она.  — Я даже никому не рассказала. Я так сильно хотела этого ребенка, Коннор. Тогда я смогла бы кого-нибудь любить. Кого-нибудь, кто… Он едва слышал ее голос.
        — Кто будет любить меня в ответ.
        — И что случилось?  — резко спросил Коннор.
        — Я была почти на шестом месяце, и я потеряла бдительность. Мой отец увидел меня, когда я выходила из ванной в футболке, и он очень разозлился.
        Коннор застонал:
        — Он тебя ударил?
        — У него не было возможности. Я побежала. Добралась до двери, но оступилась и упала… сильно.
        Не было необходимости вдаваться в кровавые детали.
        — Я потеряла ребенка,  — тихо закончила она.  — И тогда мама отправила меня к своему брату. Мне было шестнадцать.
        Наступило долгое молчание. Потом Коннор снова взял ее за руку, и она услышала веселые нотки в его голосе.
        — Ты помнишь, когда мы все-таки смогли заняться любовью?
        Кейт кивнула. Конечно, она помнила. Как она могла забыть? Это было в ее офисе. После того как он спас ее от нападения ее отца.
        — Почему получилось в тот раз?
        — Потому что… я чувствовала себя в безопасности.
        — Но почему ты чувствовала себя в безопасности?
        — Потому что я любила тебя и узнала, что ты любишь меня.
        Ощущение чуда все еще было с ней. Коннор гладил ее большим пальцем по руке.
        — Ты преодолела барьер, так? Почувствовала себя любимой. Почувствовала себя в безопасности. Моим барьером был ребенок, и страх, что может случиться что-то страшное и семья распадется. Но сейчас я понимаю — это страх одиночества. Я боялся быть покинутым. Быть уязвимым.
        Кейт дотронулась до лица Коннора. Провела пальцами по его векам, скулам и подбородку. Она хотела, чтобы он осознал — она понимает. Она любит его. И никогда не бросит его.
        Коннор улыбнулся ей. Он положил ладонь поверх ее руки.
        — Я больше этого не чувствую.
        — Ты хочешь сказать…
        Кейт не смела надеяться на чудо.
        — Самый большой риск, на который я пошел, было влюбиться в тебя, Кэти,  — мягко произнес он.  — Но у меня не было выбора. Я люблю тебя. И ты любишь меня. И я тоже чувствую себя в безопасности.
        Он снова улыбался. Его губы дрожали, но он казался счастливым.
        — Мы все можем сделать, Кэти, моя дорогая. Ничто не разрушит нашу любовь, и ребенок, много детей, только сделают ее еще сильнее, ты не думаешь?
        — Но если что-то случится? Как с Пиппи?
        — Всегда есть мы. Мы будем держаться друг за друга. И доказывать друг другу свою любовь. И нашим детям.
        — О, Коннор…  — Кейт обняла мужчину, которого обожала больше жизни, и он прижал ее к себе.  — Я так сильно тебя люблю. Ты станешь самым лучшим отцом.
        — А ты будешь великолепной мамой. У тебя же была практика с подростками.
        — О нет…  — Кейт с трудом заставила себя освободиться.  — Белла…
        — Думаю, что сейчас она нуждается в тебе даже больше, чем я. Что ты собираешься ей сказать?
        — Я, правда, понятия не имею,  — призналась Кейт.  — Я запуталась. Отец ребенка — Оливер Доусон.
        — Вау… Он знает?
        — Нет.
        Коннор покачал головой.
        — Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
        — Пока нет. Нам с Беллой нужно поговорить. Думаю, ей пора узнать мою историю целиком. А потом мы решим, что делать дальше.
        Коннор посмотрел ей вслед.
        Гордость наполняла его, пока ему не стало трудно дышать. Неудивительно, что он боготворил эту женщину. Она была такой сильной. Она через столько прошла. И быть любимым ею было величайшим счастьем на земле. А сейчас она носила его ребенка.
        Его ребенка.
        На его губах появилась улыбка, затем превратилась в печальную гримасу, когда он подумал о затруднительном положении, в котором оказалась Белла. И о том, с чем придется столкнуться Оливеру Доусону.
        Белла тоже была сильной. И гораздо более дикой, чем Кейт.
        Он прекрасно понимал, почему Оливера привлекла Белла, но вряд ли он видел в ней будущую мать своего ребенка. Даже со своей ровней этот хирург зачастую вел себя очень высокомерно. И занудно.
        Господи, он бы все отдал, чтобы стать мухой на стене, когда Белла сообщит Оливеру, что носит наследника Доусонов.
        Эта мысль заставила Коннора поспешить в дом. Сейчас он должен был следить за здоровьем Кейт. Уже пробило восемь, а она еще не ужинала.
        А Белла… Белла теперь стала членом его семьи, и они справятся со всеми проблемами.
        Вместе.


        Глава 9
        Оливер не понимал, что было не так. Интерн покосился на него, когда они изучали снимок головного мозга.
        — Проблемы?  — спросил интерн.
        Оливер покачал головой.
        — Все понятно. Просверлить дырки здесь и здесь.  — Он указал на точки.  — Вскрыть череп в этом месте, и мы получим доступ к тромбу.
        — Хорошо. Я пойду готовиться.
        Но он еще раз взглянул на Оливера, словно пытаясь прочесть его мысли.
        Которые были никак не связаны с операцией, запланированной на сегодня.
        Белла не выходила у него из головы. Он пытался забыть ее и заняться делами, но она постоянно возвращалась. И приносила странное тревожное чувство.
        С тех пор как он вернулся из Мельбурна и был так близко к тому, чтобы снова ее поцеловать, она стала другой. Да, он редко ее видел. Иногда они не встречались целыми днями, и, несмотря на все отговорки, которые приводила его мать, он начинал думать, что Белла специально его избегает. А когда они все же сталкивались, она вела себя тише обычного.
        Она была почти подавлена. Казалась взрослее. Величавее, как бы странно это ни звучало.
        Он не слышал, чтобы она пела. Или смеялась. И он не видел, чтобы она танцевала. Может, у нее неприятности с молодым человеком? Хотя это его не касалось. И он не имел права злиться.
        Другой мужчина?
        Господи, откуда это взялось?
        Оливер тщательно мыл руки. Вскоре он наблюдал за тем, как интерн сверлит дыры в голове пациентки. Когда он вскрыл черепную коробку, Оливер протянул ему хирургические ножницы, чтобы разрезать защитную оболочку мозга.
        Долгое время мысли о Белле не возвращались. Тромб, который давил на мозг женщины, был осторожно удален. Не было никакого кровотечения, и они без осложнений зашили рану. Интерну оставалось закрыть черепную коробку и наложить швы. Потом голову перебинтуют, и пациентка отправится в интенсивную терапию для наблюдения, и Оливер сможет проверить ее состояние, прежде чем примется за следующее дело. Он снял перчатки и вышел из операционной. Он попытался сорвать маску, но только верхняя резинка порвалась, и маска повисла на его шее.
        Как слюнявчик.
        Как у Беллы в тот день, когда он накричал на нее за то, что она пришла в таком виде в операционную.
        Снова она.
        Ладно, если ее парень делает ее несчастной, то его это не касается. А что, если дело в другом? Что, если ей наскучила ее работа?
        А такая возможность существовала.
        Белла была создана для приключений. Для диких, безответственных поступков, которые всегда создавали много шума, смеха и движения. Она прекрасно управлялась, помогая его матери с курсом реабилитации, но как долго такая рутина будет по нраву свободолюбивой Белле?
        Она может уволиться и отправиться за границу, о чем так мечтала. И что тогда станет с его матерью? И с ним?
        На этот раз к чувству неудовлетворенности добавилось еще одно. Вина.
        Влечение между ними было таким же сильным, как и в тот вечер, когда он полностью потерял контроль и поддался искушению. Может, даже сильнее. Чувствовала ли Белла то же самое? Наверняка ей казалось, что ее отвергли, потому что он назвал все произошедшее «неприемлемым»?
        Как перепихнуться с одной из служанок.
        Это же абсурдно!
        Он считал это неприемлемым, потому что она работала на его мать, но и это не было настоящей причиной.
        Белла легко и беззаботно летела по жизни, нарушая правила, думала, что сможет избежать наказания и стоит рисковать. На ней не лежал груз социальной ответственности или тяжелой работы.
        Оливер почувствовал, что хмурится, проходя мимо операционных. Внутри его росло возмущение. Он завидовал свободе Беллы?
        Нет, конечно нет.
        Обязательства перед общественностью лишь отвлекали внимание. Его не заботил статус среди богатых людей, но его заботила власть, которой они обладали и могли повлиять на положение вещей в мире.
        Он любил свою работу и ни на что бы не поменял ее. Он любил драму операционной и получал огромное наслаждение, меняя жизнь людей к лучшему. Он появлялся, когда они или их близкие были сильно напуганы. Душа располагалась не в сердце. Все происходило в мозгу, и если он был слишком сильно поврежден, человек исчезал.
        Как бедный Уолли, который почти ослеп. Пожилой джентльмен снова вернулся в гериатрическое отделение после того, как ему удалили опухоль.
        Оливер подошел к медсестре, чтобы спросить о его состоянии.
        — Совсем неплохо,  — ответила Салли.  — Он все еще чувствует слабость с левой стороны, но речь становится четче с каждым днем. И он стремится учиться.  — Она улыбнулась.  — Он спрашивает, когда состоится следующий урок танцев. Он скучает по Белле.
        Оливер просто смотрел на Салли. Вот в чем дело. Он тоже скучал по Белле. По счастливой Белле. Вот почему он постоянно думал о ней в самые неподходящие моменты. Вот почему так тревожился.
        — Мы все скучаем по ней.  — Салли вздохнула, будто невольно прочитав его мысли.  — Она каким-то образом делает мир вокруг себя ярче.
        «Но не теперь»,  — мрачно подумал он.
        — Как леди Дороти?
        — Уже заметен прогресс,  — ответил Оливер.  — Пока она не может сама измерять сахар или делать инъекции, но становится все более независимой с каждым днем. Скоро ей почти не нужна будет помощь.
        — Это фантастика! Может, Белла скоро станет ей не нужна и вернется к нам.
        — Сомневаюсь. Мама очень привязалась к Белле. Кроме того, она собирается уехать за границу на поиски приключений, как только закончит с этой работой.
        — А, точно. Большой тур, а потом семья и дюжина детей.  — Салли засмеялась.  — Наша Белла точно знает, чего хочет от жизни.
        Оливер ничего не сказал. Казалось, он сосредоточился на карте Уолли, но на самом деле продолжал размышлять. Вот почему у него не может быть никаких отношений с Беллой. Да, она отличалась от женщин, с которыми он привык встречаться, но не это самое главное. Просто она мечтала совсем о другом.
        Он легко мог представить себе Беллу с дюжиной детей. Дом, полный малышей, топающих, кричащих и танцующих. И поющих, и смеющихся.
        Там будет громко, шумно и… Оливер не мог представить себе, чтобы какой-нибудь нейрохирург захотел возвращаться в такой дом после тяжелого дня.
        Он любил тишину и покой. Белла и так достаточно попортила его жизнь, и теперь он должен радоваться, что все возвращается в привычное русло.
        Скоро она совсем исчезнет.

        — Посмотрите, Белла…  — Леди Дороти подняла ветку белых роз, срезав ее только что секатором.  — Я сделала это!
        — Отличная работа.
        Леди Дороти улыбалась ей так счастливо, что Белла обняла ее.
        — Как ваши руки?
        — Прекрасно. Давайте соберем еще. Я хочу поставить на стол большой букет сегодня вечером. Фрезии и розы. Мне нравится сочетание желтого и белого. Это такая счастливая комбинация.
        От счастья пожилая женщина почти бежала по саду в сторону кустов с ярко-желтыми цветами. Белла пошла за ней, неся в руке корзину, куда они собирали цветы. Она радовалась, что леди Дороти смогла настолько продвинуться. Для секатора требовались сила и ловкость, и всего неделю назад подобное действие казалось невозможным. Леди Дороти всегда питала страсть к саду, но была вынуждена игнорировать его, потому что не хотела сводить свое пребывание здесь к наблюдению за садовником.
        Да, Белла радовалась.
        Но она не была счастлива.
        Голова наполнялась печальными мыслями, и единственным выходом было сконцентрироваться на работе — она действительно полюбила леди Дороти. Она восхищалась ее элегантностью, аплодировала ее храбрости и обожала ее чувство юмора. А то, как она с готовностью разбивала стереотипы и пробовала все, например танцы кантри, притягивало Беллу. В каком-то смысле мать Оливера Доусона была бунтаркой, и она понимала Беллу так, как никогда не сможет ее понять Оливер.
        Она взяла срезанные желтые цветы и положила их в корзину. В другое время она бы наслаждалась великолепным ароматом, но сейчас от него мутило.
        Тошнота мучила ее все чаще и не только по утрам. Грудь стала чувствительной, реагировала на малейшее прикосновение. Она не могла изменить прошлое. А время шло, и Белла не представляла, как справится с этим.
        Белла посмотрела на леди Дороти и заметила, что работать с секатором ей становится все труднее. Но она не пасовала перед трудностями. Или даже болью. Некоторые люди обладают храбростью и решительностью.
        Например, Кейт.
        Белла все еще не могла до конца поверить в историю, рассказанную тетей. Со слезами, стекающими по щекам, она призналась в том, что забеременела в пятнадцать лет и затем потеряла ребенка.
        Белла пришла в ужас. С одной стороны, отцом был ужасный человек, насильник, но с другой — младенец ведь ни в чем не виноват. Его нельзя было не любить.
        Только в этот момент Белла ясно осознала реальность. В ее животе рос ребенок. И она не могла не чувствовать глубокую привязанность к этому крошечному созданию. И его отец не был преступником. Как справедливо заметил Коннор, если бы Белла пошла в банк спермы и перечислила все качества идеального отца, Оливер бы оказался во главе списка с его внешностью, интеллектом и безупречным происхождением.
        Аборт никогда не рассматривался. Проблема заключалась в том, как рассказать людям, которых это касалось. Оливеру. И леди Дороти — бабушке ребенка.
        — Вы думаете, этого достаточно?  — спросила пожилая дама.
        — Конечно. Посмотрите, у нас целая корзина.
        — Вы хорошо умеете расставлять цветы, Белла?
        Белла вздохнула:
        — Я расставляю их так: подрезаю стебли, ставлю в вазу и надеюсь на лучшее.
        Леди Дороти засмеялась:
        — Чудесно. Много лет назад я училась флористике. Я прямо вижу, как моя наставница тянется за нюхательной солью. Она была очень консервативна.
        Ее руки сильно дрожали, когда она клала секатор в корзину. Она взяла Беллу под руку, чтобы скрыть свое смущение.
        — Пойдемте за вазой.
        Расставив цветы, Белла достала противовоспалительный гель и втерла его в кожу леди Дороти. А потом пришло время измерять уровень сахара и делать укол инсулина. Белла также проверила давление и записала все показания в тетрадь. Она с улыбкой взглянула на пометки за прошлую неделю.
        Как иронично: она планировала впечатлить Оливера своей безупречной работой и заставить его пожалеть о том, что он упустил. И до настоящего момента все получалось прекрасно, но теперь она не сможет признаться ему в своей любви, не выставив себя безответственной и глупой.
        Она просила Оливера о доверии и предала его. Она предала своих родителей и Кейт. И самое главное, она предала саму себя.
        Да, она наконец усвоила урок.
        На прошлой неделе Белла почувствовала себя по-настоящему взрослой.
        Она выросла. Может, раньше она знала, что быть взрослой страшно, и именно поэтому так долго сопротивлялась.
        Когда леди Дороти удобно устроилась в салоне с бокалом шерри, Белла поспешила в кухню приготовить ужин и придумать предлог, чтобы не присоединиться к своей пациентке, потому что знала — Оливер тоже будет там.
        Открылась и закрылась входная дверь — как раз когда Белла выкладывала на стол специальные приборы для леди Дороти. Она уже привыкла к тому, как замирает ее сердце, а потом начинает колотиться. К тому, как узел желания расцветает в животе, а потом растекается по венам. Это было больше чем обычная страсть. Это было больше чем влюбленность. Это была нужда. Она могла бы сдвинуть Землю с оси ради того, чтобы создать семью: она, Оливер, леди Дороти и ребенок.
        Но этого никогда не случится. Такая мечта была настолько неправильной, что казалась смешной. Белла много раз репетировала то, как расскажет Оливеру о беременности, продумала все возможные сценарии. В лучшем случае он согласится финансово поддерживать ее и время от времени общаться с ребенком. В худшем он настолько презрительно отнесется к ее безответственности, что навсегда возненавидит ее и прикажет исчезнуть из его жизни, и все вопросы, связанные с ребенком, будут решать его юристы.
        Она не могла допустить этого. По крайней мере, до тех пор, пока леди Дороти не поправится. Белла была в ответе за состояние пациентки.
        Она разложила еду на подогретые тарелки, разрезала один из стейков, чтобы леди Дороти не пришлось просить о помощи. Затем поставила все в духовку, чтобы сохранить тепло. Взглянула на стол и улыбнулась. Розы были красивы сами по себе, и Белла не сделала ничего, чтобы улучшить их, хоть леди Дороти и твердила о ее скрытом таланте.
        Лицо все еще хранило горькую улыбку, когда Белла вошла в музыкальный салон.
        Оливер, видимо, принес почту и теперь помогал матери распечатывать конверты. Сегодня писем пришло немного, и вскоре леди Дороти поднялась.
        — Ужин в духовке,  — весело сообщила им Белла.  — У меня есть дела, поэтому увидимся позже, леди Дороти.
        — Постойте.  — Леди Дороти держала в руке белую карточку. Она сияла.  — Вы знали об этом?
        Белла замерла. Выхода не было — ей придется посмотреть на Оливера. Его взгляд был напряженным, встревоженным, словно он чего-то от нее ждал. Просил поддержки?
        Белла улыбнулась ему, пытаясь сделать вид, что все в порядке и не о чем беспокоиться.
        Она затаила дыхание, заметив облегчение на лице Оливера — он тоже улыбнулся.
        Белла почувствовала себя особенной и что-то для него значащей. Как в тот раз, когда он одобрял ее заботу о леди Дороти. Тогда она впервые рассмотрела настоящего Оливера, скрывавшегося под маской равнодушия и раздражения. Он сумел затронуть что-то глубоко внутри ее, и Белла рискнула влюбиться в него.
        Опасные воды подбирались к ней, грозя утянуть на самое дно. И что же она сделала? Нырнула. С головой. И сейчас она тонула.
        Оливер должен узнать правду, но не сейчас. Пока Белла не была готова услышать резкие слова. Она хотела еще немного насладиться его улыбкой.
        Белла тяжело сглотнула и попыталась сконцентрироваться на словах леди Дороти. Ее голос звучал хрипло.
        — Что это?  — с трудом выдавила она.
        — Приглашение на свадьбу,  — радостно выдохнула леди Дороти.  — От ваших Кейт и Коннора. На пляж. Хотя осталось так мало времени. Всего три недели…
        Улыбка Беллы угасла. У нее закружилась голова. Чья это идея? И почему никто не предупредил ее?
        — Вы в порядке, Белла?  — Оливер нахмурился — он выглядел обеспокоенно.
        Как будто его заботило ее состояние… Белле хотелось плакать.
        — Я… в порядке…
        — Вы же знали об этом?
        — О свадьбе?
        Она заставила себя ответить:
        — Конечно… Я же подружка невесты.
        — Это так мило с вашей стороны пригласить нас,  — сказала леди Дороти.  — Я так давно не была на свадьбе. О боже… Мы должны подумать о подарке, Оливер.
        Но Оливер ничего не ответил. Он продолжал смотреть на Беллу.
        — Это маленькая свадьба,  — произнесла она.  — Несколько друзей и коллег из больницы. Вы же дружите с Коннором, да?
        — Мы немного общаемся. Иногда проводим совместные операции. И мы неплохо ладим. Но кто не ладит с Коннором?
        Оливер выглядел удивленным, словно понятие дружбы было для него незнакомым. Белла чувствовала такую же грусть, как в тот момент, когда узнала про его несчастливое детство. Он хотя бы понимал, как много упускает в жизни? Она хотела взять его за руку. Дать ему понять, что желанен и любим и что она может все исправить.
        Как удивительно: ей не хватает человека, которого она раньше безумно боялась. Если бы Оливер только дал ей шанс, она могла бы стать хорошей для него. Но у нее не было времени, чтобы произвести на него впечатление. Как только он узнает о беременности, их отношения закончатся. Надо уйти отсюда, прежде чем она опозорится и расплачется.
        — Леди Дороти приглашена, потому что она стала важным человеком в моей жизни.  — Белла подошла к пожилой даме и поцеловала ее в щеку.  — А теперь идите ужинать, пока ваш сахар не упал. Скоро увидимся.
        С этими словами Белла сбежала в свою комнату, где она схватила сотовый и нажала кнопку быстрого вызова.
        — Боже, Кейт,  — проговорила она, когда услышала ответ,  — что вы задумали? Вы пригласили Доусонов на свадьбу?
        — Это была идея Коннора. И он прав. Они скоро станут частью нашей семьи.
        — Только вот они этого не знают.
        Кейт вздохнула:
        — Тебе скоро придется рассказать ему, Белла.
        — Я знаю…. но… я пока не готова.
        — Чем дольше ты молчишь, тем труднее потом будет.
        — Я знаю, но…  — Белла чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
        — Но что?  — мягко спросила Кейт.
        — Чем дольше я молчу, тем безопаснее.
        — Что ты имеешь в виду?
        Белла не могла словами объяснить свой страх.
        Оливер будет зол, а леди Дороти настолько возмущена из-за скандала в семье, и они каким-то образом смогут убедить ее, что аборт — единственный способ решить проблемы. Перспектива увидеть разочарование пожилой женщины и почувствовать, как рушится их связь, пугала почти так же, как ярость Оливера, и Белла не была уверена, что способна пережить это. Поэтому она хотела дождаться момента, когда все не перестанет казаться простой медицинской процедурой. Когда речь будет идти о ребенке, а не просто о случайной беременности.
        — Все может случиться,  — проговорила она.  — Особенно в первом триместре. Я могу его потерять.
        Она больше не могла сдерживать слезы. Может, это решит все проблемы, но она не хотела терять ребенка. Ребенка Оливера. Кейт услышала, как племянница всхлипнула.
        — Это маловероятно, Белла. Послушай, на следующей неделе я буду проходить УЗИ. Пойдем со мной, проверим тебя тоже.
        — Я не могу. Не в больнице Святого Патрика. А что, если Оливер узнает?
        Повисло молчание. Они обе понимали, что это только вопрос времени.
        — Никому не нужно знать про УЗИ,  — тихо произнесла Кейт.  — Но ты должна убедиться, что все в порядке. И тебе надо начать заботиться о себе.  — Она хмыкнула.  — Я натравлю на тебя Коннора, если не будешь хорошо себя вести. Он стал настоящим экспертом в вопросах того, что должна делать будущая мать.
        Будущая мать.
        Она станет матерью.
        Как и Кейт.
        Голос Беллы дрожал.
        — Коннор очень счастлив, да?
        — Он на седьмом небе. Я до сих пор не могу поверить. Это… Я так счастлива, Белла.
        — Я знаю. Это чудесно.
        — Думала, что эта беременность — последнее, чего он хочет, и она нас разведет, но мы только еще больше сблизились. Я и не представляла себе такого огромного и глубокого чувства.
        Можно любить человека, даже если почти не знаешь его — Белла успела убедиться. Как это произошло?
        — А вдруг ты тоже ошибаешься?  — спросила Кейт.  — Вдруг он удивит тебя?
        Белла покачала головой и тихо застонала. Неужели Кейт не понимает, что только делает ей больнее? Раздирает рану.
        — Ты нравилась ему настолько, что он сделал тебя беременной.
        — Он думает, что я идиотка.
        — Тогда он совсем тебя не знает. Вот почему Коннор решил пригласить его на свадьбу. Это даст нам всем возможность лучше познакомиться.
        — Почему вы перенесли дату?
        Кейт засмеялась:
        — Чтобы я смогла влезть в свое платье. Либо так, либо мне пришлось бы ждать рождения ребенка… И мы не захотели ждать.
        Конечно, не захотели. Они любили друг друга и радовались тому, что скоро станут родителями. Родители.
        — Господи,  — простонала Белла.  — Мама с папой тоже приедут, да?
        — Конечно. Я говорила с ними вчера. Они спрашивали, почему ты несколько недель не звонила им.  — В голосе Кейт звучало предупреждение.  — Ты знаешь, они все поймут. И поддержат тебя, как и мы с Коннором.
        Поддержка Кейт и Коннора уже стала спасительным кругом, которого Белла не заслуживала. Она могла жить с ними, если бы захотела. Сколько бы ни захотела. Они бы нашли дом побольше. Белла нянчила бы детей, а Кейт вернулась на работу. И она знала, что родители не бросят ее, хоть первое время и будут шокированы.
        — Они разочаруются, узнав, что я стану матерью-одиночкой.  — Белла еще раз всхлипнула и громко шмыгнула носом.  — И они приедут на свадьбу, и Оливер… О, Кейт, как ты могла? Я не готова к этому.
        — Прости, дорогая,  — проговорила Кейт.  — Наверное, мы не слишком хорошо подумали. Ты можешь рассказать маме с папой, но не называть имя отца, и тогда они не смогут ничего ляпнуть. А вдруг Оливер вовсе не придет?
        Но придет леди Дороти.
        Если только…
        Если только она не взорвет что-нибудь. Тогда Оливер точно не пойдет, ее уволят с работы, и она останется присматривать за кошкой, пока Кейт и Коннор будут в свадебном путешествии, и…
        Голова кружилась, и тошнило сильнее обычного.
        — Мне нужно идти,  — пробормотала Белла.  — Мне плохо.


        Глава 10
        Бомбу взрывать было нельзя. Леди Дороти так радовалась предстоящей свадьбе, что выполняла упражнения еще более энергично и вкладывала всю душу в борьбу с болезнью.
        — Я не возьму свою трость,  — заявила она.  — Оливер будет рядом, если мне понадобится помощь, но я хочу красиво одеться и не выглядеть как инвалид.
        В ее взгляде читался такой вызов, что Белла не решилась поспорить с ней.
        — Я снова хочу быть похожей на себя.
        Как она могла лишить пожилую леди мечты? Выход в свет станет наградой за всю ту упорную работу, которую она проделывала в течение нескольких недель после тяжелого приступа.
        Леди Дороти хотела показать своему сыну, что она снова может быть независимой, что не станет обузой на ближайшие годы. И это имело для нее огромное значение. Она начинала каждый день, светясь от решительности и гордости за свои достижения. И они были огромны.
        Для Беллы жизнь становилась все тяжелее. Она часто покидала дом Доусонов, чтобы помочь Кейт и Коннору с приготовлениями к свадьбе. Это еще больше помогало леди Дороти в борьбе за независимость. Она научилась измерять уровень сахара и уже могла сама сделать инъекцию инсулина. Она также согласилась носить устройство вызова помощи на шее на тот случай, если Беллы и Оливера не будет рядом во время возможного приступа гипогликемии.
        Доусоны вполне могли справиться и без нее, по этому Белла почти не чувствовала себя виноватой, понимая, что скоро оставит свою пациентку. Единственной проблемой оставался Оливер.
        С тех пор как пришло приглашение на свадьбу и она увидела напряжение во взгляде Оливера… С тех пор как он улыбнулся, заставив ее почувствовать себя особенной, что-то произошло между ними.
        Он проводил больше времени в обществе Беллы. Втягивал ее в разговоры, от которых она не могла удержаться. От него она узнала об операции Уолли, состояние которого постепенно улучшалось.
        — Он скучает по урокам танцев,  — сообщил ей Оливер, и в его глазах блеснуло веселье.  — Может, мне тоже пора взять второй урок.
        Белла была потрясена.
        — А вдруг в больнице узнают, что ты учишься танцевать?  — пошутила она.
        Оливер промолчал, но было очевидно, что он тянется к ней. Пытается уменьшить дистанцию между ними.
        Однажды он сказал, что сам приготовит ужин, и вечером вернулся домой с бумажными пакетами из ресторана фастфуда.
        — Это старая семейная традиция,  — пояснила леди Дороти.  — Отвратительная, но восхитительная. Наш маленький секрет.

        Если бы он только знал, насколько все усложняет.
        Потому что Белла не могла сопротивляться. Ее затягивало в эту семью. Она чувствовала, что может стать ее частью, и Оливер снова и снова показывал ей, почему она влюбилась в него.
        Его теплые чувства к матери. Тонкий юмор, скрывавшийся под строгой внешностью. Подавленное стремление к бунту, которое он унаследовал от леди Дороти. Он обладал силой ее характера, ее решительностью. Он просто не научился находить баланс. Он принес в жертву контролю дружбу и веселье, но Белла могла показать ему, что можно жить по-другому.
        Белле было невыносимо больно откладывать разговор, который положит конец зарождающимся чувствам. Больше такого никогда не повторится. Она знала, что это последний раз. Когда она могла отдаться во власть фантазий, а затем примет на себя обязанности взрослого человека. Станет матерью, а не беспечной молодой женщиной. Белла хотела провести с Оливером последнюю ночь.
        Все стало немного лучше. Возвращалась старая Белла. Оливеру пришлось приложить усилия, но это того стоило. Он увидел проблеск… восхищения в ее глазах, когда предложил ей дать ему еще один урок танцев.
        Но Белла уклонилась от ответа.
        Оливер заставил ее смеяться, когда предложил приготовить ужин, а потом вернулся с гамбургерами и картошкой фри.
        Она с удовольствием общалась с ним, и с ней было так легко обсуждать вещи, которые другие женщины считали скучными. Например, медицина. О ней он мог говорить часами. Неужели он действительно считал Беллу глупой молодой медсестрой? Она была умна и во время работы усвоила вещи, которые не успела выучить на курсах. Она увлекалась всеми сложностями нейрохирургии и задавала очень правильные вопросы.
        На работе Оливер постоянно вспоминал о том, как она обращала внимание на людей, а не только на медицинские показатели. Белла волновалась о пациентах, которых даже никогда не видела.
        Белла Грэхем была самой интригующей женщиной, которую он когда-либо встречал.
        И она была так красива.
        Страх того, что отношения с Беллой разрушат его размеренную жизнь, постепенно поблек. С каждым днем Оливер старался все сильнее, желая вернуть старую Беллу.
        Он скучал по ней.
        Он хотел Беллу. Нет, он нуждался в ней.
        Однажды его терпение лопнуло.
        — Пойдем со мной,  — сказал он.  — Я хочу кое-что тебе показать.
        Он провел ее через сад.
        — Я никогда не заходила так далеко,  — произнесла Белла.  — Я все пыталась найти ступеньки, чтобы спуститься на пляж. Это безопасно?
        — Пляж? Да, вполне.  — Оливер откашлялся.  — Но нужно осторожно спускаться. Скала очень крутая в некоторых местах. Вот что я хотел показать тебе.
        Старый летний домик, согретый заходящим солнцем, на фоне моря казался волшебным.
        — Это мой личный рай,  — сказал Оливер Белле.  — Здесь я чувствую себя спокойно.
        Поймет ли она, как много значит то, что он привел ее сюда?
        Казалось, Белла поняла. Она стояла близко к нему, и, когда подняла глаза, Оливер увидел в них смесь признательности, удивления и радости. Не было ничего детского в том, как расширились ее зрачки и раскрылись губы. Она была настоящей женщиной, перед которой ни один мужчина не смог бы устоять.
        В первый раз, когда они поцеловались, Оливер не понял, как это произошло. Одно мгновение они просто смотрели друг на друга, а в другое их губы уже слились. Но сейчас он наслаждался каждой секундой, медленно наклоняя голову к ней. Может, он давал Белле возможность отступить, если она хотела. Но, скорее всего, он получал удовольствие от этой изощренной пытки. И Белла не отступила. Но и не закрыла глаза. Она просто смотрела на него. Он мог поклясться, что она хочет этого так же, как и он.
        Оливер делал все очень медленно. Он раздевал Беллу, нежно прикасаясь к ее коже, словно впервые мог чувствовать ее. И в каком-то смысле так и было. В прошлый раз страсть так ослепила его, что он почти не замечал деталей. Но сейчас он их видел. То, насколько гладкая у нее кожа. Насколько она восхитительна на вкус. Как ее соски твердели от легкого прикосновения его языка, умоляя о большем.
        Никто так не отвечал на прикосновения Оливера, как Белла. Тогда у них был просто потрясающий секс, сегодня же нежность вступила в свои права. Чувствовала ли Белла то же самое?
        Может, да.
        Может, поэтому, обняв ее, Оливер увидел слезы в ее глазах, когда они стали наконец возвращаться в реальность.
        Но у него не было шанса спросить ее.
        — Почти стемнело,  — прошептала Белла.  — Наверное, уже поздно.  — Она отстранилась.  — Я опаздываю. Я уже должна быть у Кейт. У нас очень много дел перед свадьбой.
        Она встала, оставляя место возле него невыносимо пустым. Несмотря на темноту, она быстро нашла одежду и натянула ее.
        Когда она ушла, Оливер тихо застонал. Может, теперь он не увидит ее несколько дней. Он хотел снова увидеть ее. Скоро.


        Глава 11
        День для свадьбы на пляже был просто идеальным.
        Небольшая группа гостей стояла полукругом, оставляя песчаную дорожку, усыпанную лепестками роз, для невесты и жениха. В первом ряду, откуда можно было наблюдать за церемонией, на раскладном стуле удобно расположилась леди Дороти. Шелковое платье, жакет и шляпка, отливающая золотом, смотрелись скромно, но элегантно. Белла помогала ей примерять наряд и подбирать аксессуары. Гранатовое ожерелье прекрасно подходило. Жаль, что леди Дороти не смогла надеть соответствующее кольцо, потому что пальцы по-прежнему были деформированы.
        Рядом с ней стоял сын, одетый в вечерний костюм, в котором он выглядел таким красивым и недосягаемым.
        Если бы Белла не поступила так безответственно и глупо, то сейчас у нее был бы шанс прекрасно закончить эту историю. Может, Оливер не смог бы удержаться и влюбился бы в нее и тогда поднял бы ее на руки и унес в рассвет благословенного будущего.
        Но это была реальность. Белла чувствовала приближение шторма: сначала ядовитые обвинения и потоки слез, за ними последует враждебность, с которой ей придется мириться до конца жизни, если Оливер все же решит принять участие в воспитании ребенка.
        Это причиняло боль и разрывало ее сердце.
        Белла не могла позволить себе отвлекаться на мысли об Оливере прямо сейчас. Для Кейт это был особенный день. По молчаливому согласию никто из них сегодня не упоминал о проблеме. Церемония должна была положить начало романтическому путешествию двух влюбленных людей, она символизировала счастливое будущее.
        Но Белла не могла перестать думать об Оливере. Она вспоминала идеально проведенное время в летнем домике. Это было горько-сладкое и невыносимо нежное занятие любовью — их последний раз. Она не могла спорить со своим сердцем. Если бы она рассказала Оливеру правду, ничего бы не случилось.
        И леди Дороти не пришла бы сюда и не сияла бы сейчас от счастья.
        Она оказалась права, когда решила не сбрасывать бомбу, но таймер тикал так громко, что Белла боялась, как бы он не испортил прекрасное впечатление от праздника.
        Она медленно шла по проходу за своей любимой тетей.
        На Кейт было простое платье цвета слоновой кости, которое идеально на ней сидело. Оно обтягивало бедра и свободно струилось по ногам, а шея и руки оставались открытыми. Волосы были частично забраны в пучок, несколько локонов темными волнами ниспадали по спине. Маленькие белые цветы, вплетенные в прическу, блестели, как бриллианты.
        У Кейт уже был заметен живот. Платье Беллы цвета морской волны плотно облегало тело, но пройдут еще недели, прежде чем ее живот начнет расти.
        Леди Дороти и Оливер заверили ее, что справятся сами, поэтому прошлой ночью Белла осталась у Кейт, чтобы завершить приготовления к этому важному дню. Они ходили на маникюр и к парикмахеру, и Белле казалось, что она готовится к собственной свадьбе.
        Достигнув конца усыпанной розовыми лепестками дорожки, Кейт встала рядом с Коннором перед священником. Белла почувствовала на себе взгляд Оливера. Она невольно повернула голову.
        Знала ли она заранее, что он сочтет ее красивой? Желанной? Она не могла скрывать, что надеялась на это, и выражение его лица было именно таким, как она мечтала.
        Щеки Беллы покраснели, но не только от удовольствия. Или даже от желания. Это случилось из-за чувства вины, потому что она понимала, что откладывает неизбежное признание не только из-за леди Дороти и не из-за последней ночи с Оливером.
        Она хотела этого.
        Она хотела, чтобы Оливер увидел ее такой красивой. Одетой к свадьбе.
        Во время произнесения клятв ей хотелось закрыть глаза и представить себя на месте Кейт. И Оливера на месте Коннора.
        Слова были очень просты: сердечные заверения в любви и обещания хранить ее до конца своих дней.
        Гости стояли достаточно близко, чтобы услышать все и увидеть нежный поцелуй. И никто не пропустил то, как Кейт взяла руки Коннора в свои и положила их на свой живот, когда они стали мужем и женой.
        Ведущая праздника, женщина средних лет по имени Сара, загадочно улыбнулась.
        — Коннор и Кейт отмечают свою любовь не только тем, что они поженились сегодня,  — сообщила она гостям.  — Они хотели бы поделиться с вами радостью. Они ждут своего первого ребенка. Сегодня они стали не просто мужем и женой. Они стали семьей.
        Гости удивленно зашептались. Белла стояла достаточно близко, чтобы услышать радостное восклицание леди Дороти:
        — Ах, Оливер, разве это не чудесно?! Малыш. Как замечательно!
        Кейт и Коннор улыбались друг другу так, будто другого мира для них не существовало. Сара немного повысила голос:
        — Пожалуйста, наслаждайтесь праздником на пляже Пиха, пока мы делаем фотографии. Кейт и Коннор скоро присоединятся к вам в шатре для пикника.
        Гости постепенно разбрелись. Кто-то болтал со знакомыми, некоторые направились к шатру. Остальные наблюдали за работой фотографа, делавшим снимки Кейт и Беллы.
        — А теперь только молодожены,  — сказал он.  — Я хочу снять невесту и жениха возле воды.
        Краем глаза Белла заметила, как ее младшие братья тащат родителей к столу. Она наблюдала, как они смеются и пихаются, и ей казалось, что она сама находится на другой планете. Они не представляли, что она уже разрушила свои мечты о захватывающем приключении, счастливом замужестве, крепкой семье.
        С согласия Кейт Белла не стала ничего рассказывать родителям. Конечно, они поддержат ее, но новость станет для них шоком, и потребуется время, чтобы ее осознать. Белла не хотела портить этот волшебный день для Кейт. Да и Доусоны могли бы заподозрить, что что-то происходит, хоть и не узнали бы о ребенке.
        Белла бы с радостью выпила бокал шампанского, но не могла, и только двое знали почему. Ее мучил страх — вдруг кто-нибудь предложит ей выпить, а она откажется, и все сразу догадаются?
        Она почти слышала, как одна из ее сестер смеется и говорит:
        — Боже мой, Белла, это не похоже на тебя. Ты же не беременна?
        А что, если Оливер будет рядом?
        Господи… Как она переживет следующие несколько часов?
        Фотограф увел Кейт и Коннора, и Кейт осталась одна. Она видела, как Оливер что-то говорит своей матери. Как долго они собираются быть здесь? Достаточно долго, чтобы ей пришлось представить их своим родителям? Ее мама говорила, что очень хочет познакомиться с загадочной начальницей дочери.
        Белла заметила, что Оливер направляется в ее сторону, и почувствовала нарастающее напряжение. Леди Дороти сидела на стуле, глядя в сторону моря, наверное, наблюдала за тем, как фотографируют Кейт и Коннора.
        Белла в панике отвернулась и увидела, как счастливая пара гуляет возле кромки воды, держась за руки. Они склонили голову друг к другу, а фотограф следовал за ними, ловя нужные моменты.
        Это были очень настоящие моменты.
        А Белла жила в своей лжи. Она решительно пыталась оставаться внутри своего пузыря фантазии, но Кейт была права. Чем дольше она откладывала, тем труднее становилось. И она сделала еще хуже, позволив себе провести больше времени с Оливером. Снова лгать ему, пусть просто умалчивая.
        Белла ненавидела себя. Она заслуживала темного будущего. Ей казалось, что она в любой момент может взорваться.
        А Оливер просто улыбался ей.
        — Ты прекрасно выглядишь,  — сказал он.
        — Спасибо.  — Она с трудом могла говорить.
        — Хотя они долго не продержатся,  — заметил Оливер, коснувшись одного из маленьких цветков, вплетенных в ее волосы. Один из них выпал. Неужели Оливер собирался его поправить?
        Боже…
        Оливер осторожно коснулся ее. Она наслаждалась его теплом, с трудом сдерживаясь, чтобы не наклониться и не прижаться щекой к его ладони. А он был все ближе… Так близко, что Белла чувствовала его дыхание на своем лице. В его взгляде читалось напряжение — она поняла это еще до того, как посмотрела на него.
        — Ты такая красивая, Белла,  — мягко произнес Оливер.  — Я хочу поцеловать тебя.
        Во рту у Беллы пересохло.
        — Нет, не хочешь.
        Из-за отчаяния ее голос прозвучал хрипло.
        Глаза Оливера расширились, как будто она дала ему пощечину, но он не отстранился. Он только слегка отклонил голову. Его губы были достаточно близко… Достаточно близко для поцелуя.
        — Твоя мама здесь,  — заикаясь, проговорила она.  — И половина сотрудников больницы. Это… это неприемлемо, помнишь?
        — Думаю, мне плевать,  — прошептал Оливер.  — Я по-прежнему хочу поцеловать тебя.
        Боже, даже в ее фантазиях он не вел себя подобным образом. Она не смела на такое надеяться, даже несмотря на то, что приложила много усилий, чтобы выглядеть особенно красиво сегодня.
        Белла не могла этого допустить. Наваждение пройдет, и Оливер смутится перед столькими коллегами. Все и так слишком запуталось. Белла больше не могла жить во лжи.
        — Это неприемлемо,  — с отчаянием повторила она.  — Безответственно.
        — Я так не считаю,  — ответил Оливер.  — Я еще никогда не видел, чтобы кто-то так ответственно относился к своей работе, как ты в последние несколько недель. Моя мама считает тебя ангелом. Она обожает тебя.
        — Она не знает, насколько я безответственна.
        Белла чувствовала, как кровь отливает от лица.
        Она знала, что должна сделать.
        — Я солгала тебе, Оливер.
        — Прости?
        Теперь он сделал шаг назад и удивленно посмотрел на нее:
        — О чем ты говоришь, Белла?
        — Я солгала тебе о том, что принимаю таблетки.
        Оливер замер.
        — Ну, я не совсем солгала… Я не поправила тебя, когда ты сделал ошибочное предположение, хотя должна была.
        Белла понимала, что тараторит, но не могла смотреть на то, как он стоит, не шевелясь, словно каменная статуя. Из его взгляда исчезла теплота. Теперь в нем не было восхищения или желания. Он холодно смотрел на нее. Почти свирепо.
        — Что ты пытаешься мне сказать, Белла?
        Сейчас или никогда. Ее голос упал до сдавленного шепота.
        — Я беременна, Оливер.
        Казалось, он не мог осознать потрясающую новость.
        — Оливер, я беременна от тебя.
        — О боже…
        Тихий вскрик раздался позади Оливера, и они оба резко повернулись. Как леди Дороти смогла сама подняться со стула? Наверное, это было трудно. Заняло много времени. Но каким-то образом ей удалось. И она как раз услышала последние слова, несмотря на то, как тихо их произнесла Белла.
        Господи, что же она наделала? Снова не подумала о последствиях и теперь испортит праздник Кейт. Белла почувствовала такой сильный приступ тошноты, что ей пришлось зажать рот рукой.
        — О,  — обеспокоенно выдохнула леди Дороти.  — Вы такая бледная, дорогая. Думаю, вам лучше сесть.
        — Простите,  — прохрипела Белла.  — Я не хотела, чтобы вы услышали. Я не хотела…
        — Сейчас не время и не место,  — перебил ее Оливер.
        Он был так же бледен.
        — Иди и сядь, Белла. Принести тебе стакан воды?
        — Н-нет, спасибо.
        Тон Оливера окатил Беллу холодом. Она столько раз слышала его, когда была ненужным винтиком в колесе его операционной. Сейчас перед ней был тот самый устрашающий нейрохирург, а не мужчина, в которого она влюбилась. Он контролировал ситуацию, неожиданную и опасную. Человек, который совсем недавно больше всего на свете хотел поцеловать ее, теперь казался лишь плодом ее воображения.
        — Я собираюсь отвезти маму домой,  — спокойно продолжил Оливер.  — Когда закончишь здесь, я предлагаю тебе приехать к нам. Нам нужно поговорить.
        Он взял свою мать под локоть, заставляя ее повернуться. Леди Дороти выглядела разбитой. Она прикусила губу, переводя взгляд с Беллы на Оливера и обратно. А потом посмотрела на гостей, на невесту и жениха, которые теперь разговаривали с приглашенными.
        — Мы не будем устраивать сцену и портить свадьбу Кейт и Коннора, Оливер,  — решительно произнесла она.  — Если честно, я бы выпила бокал шампанского. И неплохо было бы принести для Беллы стакан воды.
        Оливер был поражен тому, что его лишили контроля над ситуацией.
        — Это особенный день,  — продолжила леди Дороти.  — И не только из-за чудесной свадьбы, но и потому, что я впервые за несколько месяцев приоделась, чтобы куда-то пойти. И я несколько лет не была на пляже.
        Леди Дороти улыбалась Белле, и ее невысказанное послание было очевидно. Оно говорило: «Держись спокойно». Она выглядела так, словно все было в полном порядке и она не услышала страшную новость.
        — Помогите мне снова сесть, дорогая, пока Оливер принесет нам напитки.
        Фотограф собирал всех членов семьи Грэхем. И скоро Белле нужно будет присоединиться к группе.
        Белла шла медленно, помогая леди Дороти, и смотрела вслед Оливеру, направляющемуся к шатру. Она вздохнула.
        — Он очень зол,  — тихо произнесла она.  — И я не могу его винить.
        — Он встряхнулся, и все,  — спокойно ответила леди Дороти.  — Ему нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли.
        Леди Дороти почти озорно взглянула на нее. Белла вспомнила ее слова в больнице о том, что Оливеру необходимо немного встряхнуться.
        Но вряд ли пожилая дама имела в виду беременность. Это было больше чем маленькое потрясение. Она перевернула его мир с ног на голову.
        Но леди Дороти, спокойно сидя на стуле, кивала, словно в знак подтверждения своих слов.
        Белла широко раскрытыми глазами смотрела на поразительную женщину, которая по возрасту могла бы быть ее бабушкой.
        — Я думала, что вы тоже разозлитесь.
        — Злиться? Боже, нет. Да, я удивлена, но я видела, что происходит, дорогая.
        Белла покраснела:
        — Но…
        Леди Дороти громко вздохнула:
        — Может, я стара, но я не страдаю маразмом. И я не слепая. Все видят, как вы двое смотрите друг на друга. Господи… в тот день, когда я была в саду, Оливер не мог оторвать от вас глаз. И вы не смогли не обернуться.
        Белла ничего не отрицала. Она чувствовала тот взгляд. И видела, как он повернулся к матери.
        — Я надеялась, что между вами что-то произойдет,  — продолжила леди Дороти.  — Но я не ожидала такого, должна признать.  — Она серьезно посмотрела на Беллу.  — Мой сын не тот человек, который станет увиливать от своих обязанностей. Он поступит правильно.
        — Белла?  — позвала ее Кейт.  — Ты нужна нам для семейного снимка.
        Белла кивнула и пошла к семье.
        Неужели леди Дороти имела в виду, что Оливер предложит ей выйти за него замуж?
        Потому что это было бы «правильно» или потому что он этого хотел?
        Но она никогда не узнает.

        Оливер протянул матери бокал шампанского, но Белла, которой он принес воду, куда-то сбежала. Он увидел ее в группе людей, собравшихся вокруг жениха и невесты. Довольно многочисленной группы.
        Леди Дороти сделала глоток шампанского. Она тоже наблюдала за семьей Грэхем.
        — Какая чудесная семья,  — только и сказала она.
        Оливер попытался закрыть глаза, но они не слушались. И они отказывались смотреть на кого-то, кроме Беллы. Она по-прежнему была бледна, но не настолько, чтобы привлечь этим внимание. И она улыбалась. Он видел, как ее мать дотронулась до ее щеки и как младшие сестры, которым было около двадцати, очевидно близняшки, боролись за место возле Беллы.
        Близняшки в семье… Господи…
        «Я не могу жениться на ней»,  — с отчаянием подумал он.
        — Почему же нет?
        Боже, должно быть, слова сорвались с его языка.
        — Она…
        Что там говорила Белла?
        — Она… Это неприемлемо.
        Леди Дороти фыркнула:
        — Это глупость, Оливер. Быть мужчиной, которого выбрала Белла,  — большое счастье. Она чудесная. И она тебе нравится. По крайней мере, я на это надеюсь.
        Оливер молчал. Его смутил комментарий матери, не говоря о ее предположении, что он может лечь в постель с женщиной, к которой не испытывает никаких чувств. И он не мог отрицать, что Белла нравится ему, хотя это слово не могло описать жар, терзавший его душу. Но пока сойдет. Он не скажет ничего другого, пока не смирится с ее… предательством?
        — Она…
        Оливер снова замолчал. Невозможно было описать все богатство натуры Беллы. Ее уверенный, запутанный, бунтарский, непокорный подход к жизни. Тот, который неизбежно привел к трагедии.
        — Она взбалмошна.
        Хуже, ей нельзя доверять.
        Она солгала ему. Ладно, это была и его вина.
        Он тоже поступил безответственно. Может, именно поэтому и злился. Оливер хотел быть, как Белла, свободным, не думать о последствиях. И это привело к неприятностям. Он поддался соблазну, теперь придется отвечать за последствия.
        — Она веселая,  — поправила его мать.
        На мгновение Оливеру удалось закрыть глаза. Да, это слово больше подходит. Веселье подразумевало счастье. Свет. Ясность, которой Белла освещала их жилище.
        Со вздохом Оливер открыл глаза и снова посмотрел на ее семью, ощутив странное тревожное чувство. Опять он что-то упускает… Что же?
        Семья. Крепкие узы.
        — Я не могу ей дать то, что она хочет,  — наконец произнес он.
        — Например, что?
        — Заграничные путешествия. Веселье. Дюжину детей.
        Он не сможет соответствовать Белле, принять ее хаотичный образ жизни. Тот, кто сможет, будет самым счастливым мужчиной на земле.
        Мужчина, который будет растить его ребенка.
        Эта мысль волновала Оливера.
        Леди Дороти долгое время просто молчала. А потом тихо спросила:
        — А чего хочешь ты, Оливер?
        Слезть с этой эмоциональной карусели. Это было слишком. Это пугало. Он хотел держаться за что-то твердое, а урок он усвоил много лет назад. Он знал, что чувства, которые ранят, можно взять под контроль. Заглушить их теми вещами, которые можно контролировать. Которые не принесут счастья, но хотя бы даруют удовлетворение и спокойствие.
        — Делать свою работу как можно лучше,  — вслух сказал он.
        Слова звучали как манифест. Их было недостаточно. Он искал что-то другое…
        — Поступать правильно,  — наконец произнес он.
        Он мог добавить, что хочет быть успешным. Положительно влиять на жизнь окружающих людей и не причинять им вреда. Оливер откашлялся, чтобы озвучить последнюю мысль.
        — Продолжать приносить обществу пользу.
        Теперь он звучал напыщенно. Занудно. Именно таким все его и считали?
        — Это все?  — спокойно уточнила леди Дороти.
        Оливер моргнул.
        — А этого недостаточно?
        — Нет.
        Пожилая дама допила шампанское и посмотрела на сына.
        — Тебе выпал шанс получить то, чего я никогда не смогу тебе дать, как бы сильно этого ни хотела.
        — И что это?
        — Семья,  — мягко ответила леди Дороти.  — Настоящая семья.
        Оливер услышал грусть в голосе матери, и это усилило боль, мучившую его. Сколько он себя помнил, он пытался сделать ее счастливой. Хотел, чтобы она гордилась им. Заполнить пустоту, которую отец оставил в их жизни и сердце. Но, видимо, ему это не удалось.
        — Ты знаешь, каково иметь отца, который не интересуется тобой,  — еще тише проговорила леди Дороти.  — Ты это наследство хочешь оставить своему ребенку?
        Он почти физически ощущал печаль, часть ее передалась и ему. Конечно, он не хотел такого будущего своему ребенку. Может, именно поэтому он не нашел женщину, с которой решился бы связать свою судьбу? Его поиски не были достаточно усердными. Он понял, что в конце концов останется один из-за страха рисковать.
        — Думаю, что мы сможем скоро уйти, не нарушая правил приличия,  — заметила леди Дороти.  — Я очень устала. И ты прав, здесь не время и не место для таких разговоров. У вас будет еще много времени.


        Глава 12
        — Поговорим завтра,  — сказал Оливер, уезжая вместе со своей матерью.
        Завтра никогда не наступит? Кто это сказал?
        Оно наступило, и Белла сделала самую сложную вещь в своей жизни, вернувшись к Доусонам.
        Утром Кейт и Коннор отправились в свадебное путешествие в Раротонгу. Ее семья уехала домой после того, как Белла заверила их, что у нее все в порядке. Она скоро откроет им правду, но не сейчас. Сначала она поговорит с отцом ребенка.
        Сегодня она чувствовала себя очень одиноко. И ей было страшно.
        Она вошла в особняк через боковую дверь возле кухни, от которой у нее был ключ. Кухня оказалась пуста, так как по воскресеньям экономка не работала.
        Она знала, где, скорее всего, найдет свою пациентку. Тихим воскресным утром леди Дороти любила сидеть в углу салона и слушать радиопередачу про гимны.
        — Я всегда любила наряжаться и ходить в церковь,  — сказала она как-то Белле.  — Но я редко делала это последние годы.
        Может, сегодня она наконец решила вспомнить старую привычку? Если так, то Оливер должен был сопровождать ее.
        Но леди Дороти была на своем обычном месте среди пальмовых деревьев. Ее лицо осветилось улыбкой при виде Беллы. Улыбка стала шире, когда ее взгляд опустился на ее руки.
        — О… Вы принесли Биб. Я так рада.
        — Вы уверены?  — Белла присела на корточки возле пластиковой переноски.  — Она уже не котенок и может быть очень требовательной, если не получает желаемого внимания.
        — А разве не все мы так себя ведем?  — прошептала леди Дороти.  — Будет лучше, если она поживет здесь, пока Кейт и Коннор наслаждаются медовым месяцем. Там ей станет скучно. А вдруг она убежит?
        — Вы правы,  — кивнула Белла и опустила кошку на пол.
        Через несколько секунд Биб уже точила когти о ближайшую пальму.
        — Плохая кошка,  — поругала ее Белла, снова беря животное на руки.
        Биб громко замурчала, но потом начала извиваться, требуя, чтобы ее отпустили. Она подошла к стулу леди Дороти, запрыгнула ей на колени и свернулась пушистым клубком, не переставая мурчать.
        Леди Дороти погладила кошку.
        Губы Беллы дрожали.
        — Г-где Оливер?  — тихо спросила она.  — Думаю, что пришло время с ним поговорить.
        — Конечно. Но я не уверена, что он уже проснулся.
        — Разве он не собирался проведать вас?  — Белла в ужасе посмотрела на часы. Было почти десять.
        — Не волнуйтесь,  — сказала леди Дороти с нескрываемой гордостью.  — Я сама проверила свой сахар. И смогла бы позвать Оливера, если бы мне понадобился укол инсулина, но все обошлось.
        — О… это прекрасно. Отличная работа.
        — Может, Оливер плавает. Или использует одну из своих ужасных машин, которые так любит. Хотите спуститься и поискать его?
        Белла покачала головой. Она ни в коем случае не хотела идти вниз. Оливеру точно не понравится, если их разговор состоится, когда он будет мокрый и полуобнаженный.
        Она моргнула и смахнула слезы, наклонив голову и сделав вид, что возится с переноской.
        — Оливер очень дорог вам, не так ли?
        Это было скорее наблюдение, чем вопрос.
        Белла кивнула, не поднимая головы. Конечно, леди Дороти все знала. Она замечала почти каждый их взгляд. Ей стало стыдно при мысли, что его мать могла подумать.
        Но леди Дороти, казалось, не возражала. Белла почувствовала прилив огромной любви, и ей пришлось поднять голову и улыбнуться. Леди Дороти улыбнулась в ответ, но в ее глазах читалась тревога.
        — Я должна сказать вам кое-что, прежде чем вы отправитесь к Оливеру.
        — Что?
        Леди Дороти казалась смущенной.
        — В его жизни всегда было множество женщин, которых больше интересовало то, чем владеет Оливер, чем он сам. Возможно, это заставило его относиться к женщинам очень… настороженно.
        Белла раскрыла рот. Неужели леди Дороти подозревает, что ее интересуют деньги Оливера. Но леди Дороти подняла руку, чтобы помешать ей возразить.
        — Очень давно, когда Оливер учился в университете, появилась девушка, которая отчаянно хотела выйти за него замуж. Настолько, что притворялась беременной.
        На этот раз Белла не стала молчать.
        — Я не притворяюсь,  — возмущенно проговорила она.  — И я не охочусь за золотом. Я не хочу его денег.  — Слова леди Дороти обидели ее. Белла поднялась.  — Я сама могу позаботиться о себе. И так и сделаю!
        — Позаботитесь о чем?  — Леди Дороти побледнела.  — Вы же не хотите сказать…
        Биб спрыгнула с ее колен, почувствовав напряжение.
        — Нет,  — быстро ответила Белла, даже не пытаясь вытереть влажные щеки.  — Я хочу этого ребенка.
        — О боже мой. И я тоже,  — со вздохом произнесла пожилая дама.
        Белла передумала убегать из комнаты. Она смотрела на леди Дороти.
        — Я пыталась сказать, пусть неуклюже, что вам следует быть очень терпеливой с Оливером. Дайте ему шанс.
        Белла закусила губу и смахнула слезы с лица.
        — Меня не касается, что произойдет между вами и Оливером,  — продолжила леди Дороти.  — Вы чудесная девушка, Белла. Вы готовы отдать столько любви. Вы приносите столько радости. Вы должны знать, что я буду полностью вас поддерживать, финансово и не только.
        Белла задрала подбородок при повторном упоминании о деньгах, но леди Дороти покачала головой. Она несколько раз быстро моргнула и посмотрела на Беллу так, будто готова была сама расплакаться.
        — Вы согласились работать на меня, потому что я напоминала вам вашу бабушку, да?  — мягко спросила она.
        Белла медленно кивнула.
        — Значит… ваш ребенок будет моим внуком.
        Да, голос леди Дороти определенно дрожал.
        — Может, единственным, и я хочу сказать, что, если он будет похож на свою мать, я сочту это благословением.
        — О…  — только и смогла произнести Белла.
        Она наклонилась и крепко обняла леди Дороти, затем услышала свое имя.
        — Белла? Я бы хотел поговорить, если ты не возражаешь.

        Он собирался серьезно поговорить с Беллой, как только она приедет сегодня утром, но опоздал. Случайно услышав последние слова матери, его собственная подготовленная речь показалась глупой и бездарной.
        Как он теперь мог предложить ей выйти за него замуж и обещать заботиться о ребенке, ведь будет казаться, что он просто пытается порадовать свою мать? Он вспоминал, как решил, что Белла расстроила леди Дороти, предложив ей надеть розовые штаны, и тогда он был готов разорвать ее на части. Он был так смущен, когда думал, что его могут счесть маменькиным сынком.
        Или, что еще хуже, Белла решит, что он поступает правильно, потому что напыщен, зануден и… предсказуем. Полная противоположность ей.
        Он провел Беллу в гостиную, закрыл дверь и повернулся к ней, не зная, как лучше начать.
        — Что случилось, Белла?  — наконец выдавил он.
        Белла просто смотрела на него. Своими огромными, испуганными и очень голубыми глазами. Ее волосы были собраны в простой хвост, и несколько прядей выбились, обрамляя лицо. Она быстро дышала, и он видел, как ее соблазнительная грудь поднимается и опускается.
        Это был очень глупый вопрос. Он прекрасно знал, как это произошло. И если бы получил возможность вернуться в тот момент, он вряд ли бы сумел устоять перед соблазном.
        Он никогда не хотел ни одну женщину так, как Беллу Грэхем.
        Оливер закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки.
        — Ты сказала мне, что принимаешь таблетки.
        — Нет, я сказала, что все в порядке. И имела в виду половые инфекции. Я сдавала все анализы. Я никогда не занималась незащищенным сексом. Я знала, что…
        — Я спросил, пьешь ли ты таблетки,  — перебил ее Оливер.  — Ты знала, что не пьешь, но тем не менее заставила меня поверить, что нежелательная беременность исключена.
        — Я так и думала. У меня была таблетка после.
        — И ты приняла ее?
        — Конечно, я приняла ее.
        Теперь глаза Беллы блестели от злости. Неужели он предполагает, что она давно запланировала все это, чтобы заполучить его имя и состояние? На ее лице читалось еще какое-то чувство. Вина.
        — Что?  — спросил он.  — Что ты мне не рассказываешь, Белла?
        — Она была немного… просрочена. Я думала, что это не важно.
        Она выглядела потрясенной, словно виноватый ребенок, знающий, что сделал что-то плохое.
        Но это было так похоже на нее. Небрежность. Желание наслаждаться моментом и не беспокоиться, что случится дальше. Она доверяла своим инстинктам, которые, как он вынужден был признать, обычно подсказывали правильно.
        Именно так она смогла найти подход к его матери. Если бы не пренебрежение правилами, леди Дороти до сих пор лежала бы на больничной койке, слишком печальная, чтобы даже попробовать программу реабилитации. Оливер никогда не забудет вид ярко-розовых спортивных штанов в мусорной корзине. Даже сейчас ему хотелось улыбнуться.
        — Я знаю, что это было безответственно,  — сказала Белла.  — И мне очень жаль.
        Оливеру тоже было жаль. Он жалел, что начал этот разговор в такой озлобленной манере. Желания его матери не имели никакого отношения к случившемуся, но сможет ли Белла понять, что в какой-то момент в эту долгую бессонную ночь, которую он с трудом пережил, он вдруг осознал свое желание жениться на ней?
        Эта беременность может быть настоящим благословением. Нужным толчком, чтобы справиться со своим… занудством, в котором он жил столько лет, пытаясь делать «правильные вещи» и избегать эмоциональных привязанностей.
        Он знал, что, если не удержит Беллу, она исчезнет навсегда.
        Теперь он понимал, почему она вела себя так тихо и… хорошо последние несколько недель. Она узнала о беременности. Часть ее исчезла, и его это тревожило. Он постоянно думал о ней, когда должен был концентрироваться на работе. Он видел, что что-то не так.
        Он скучал по ней. Если она покинет его, насколько сильнее станет это чувство?
        Оно станет невыносимым.
        Потому что чуть позже, когда уже начинало рассветать, все кусочки мозаики стали на свои места, позволив ему, наконец, уснуть. Именно поэтому он не был наверху, ожидая приезда Беллы, как собирался.
        Покой пришел от осознания, что чувство, которое он пытался выжечь с помощью физической нагрузки, ушло.
        Сейчас он знал, что это за чувство.
        Он хотел не просто семью, не просто крепкой связи, подобной той, которая объединяла его с матерью в детстве.
        Нет, ему не хватало той любви, которая может быть только к человеку родственному в душе, а не по крови. Та любовь, которая дает рождение новому поколению. Новой семье.
        Та любовь, которую он испытывал к Белле.
        А теперь пришло время рассказать ей. Не сделать «правильную вещь», а расставить все по своим местам. Но сначала он должен был кое-что объяснить.
        — Мы из очень разных семей, не так ли, Белла?
        Она настороженно смотрела на него, как будто ждала, что он обвинит ее в попытке заполучить его богатство. Оливер неуверенно покачал головой, словно отрицая подозрение.
        — Мои родители поженились, потому что от них этого ждали. А не потому, что они любили друг друга.
        Белла тяжело вздохнула:
        — Ты собираешься сказать мне, что они поженились, потому что твоя мать была беременна?
        — Что? Господи, нет.
        Эта идея казалась странной, как и образ леди Дороти в розовых спортивных штанах с эластичным поясом.
        — Нет, они были из одного круга. Люди, стремившиеся к одному и тому же, разделявшие одни и те же ценности. Все считали их идеальной парой.
        — И они были ей?
        — Нет, совсем нет.
        — Ну… тогда все понятно.
        — Прости?  — Оливер никак не мог понять ее комментарий, и это пугало его.
        Что он пытался сказать? Что их отношения неприемлемы, но не потому, что она не сможет вписаться в его круг. Неприемлемость заключалась в том, что он был для нее неподходящим мужчиной.
        Оливер боялся открыть ей свои чувства — Белла может ответить, что между ними ничего не может быть. Что он станет мертвым грузом в той жизни, которую она планировала. Что он будет держать ее и делать ее жизнь менее интересной. Менее веселой.
        — На ожидания нельзя полагаться?  — твердо спросила Белла.
        Она говорила про брак его родителей?
        — Нет,  — согласился Оливер.  — Нельзя.
        Белла прямо стояла перед ним. Ее взгляд был напряженным. Даже злым.
        — Я не та девушка, с которой ты был знаком в университете, Оливер. Я не охочусь за твоими деньгами и не жду, что ты предложишь мне руку и сердце.
        Она так решительно вздохнула, что это прозвучало почти как всхлип.
        — Ты и не должен жениться на мне только потому, что я жду твоего ребенка,  — добавила она, поворачиваясь.  — Мы выросли в очень разных семьях, Оливер, и я не подумаю выйти за кого-то, кто не любит меня. Или кого не люблю я.
        Оливер замер, глядя вслед Белле, когда она открыла дверь и вышла. Что это означало?
        Что ничего не изменится, если он признается ей в любви?
        Потому что она не любит его?
        Он не мог все так оставить. Оливер пошел за Беллой. Его мать выходила из музыкального салона, и он не смог проигнорировать ее выражение лица.
        — Что случилось?  — обеспокоенно спросил он.
        — Я забыла, что дверь открыта. Биб выбежала в сад и может потеряться. Белла очень расстроилась.
        Возможно, Белла была расстроена не только из-за кошки. И не без причин. Он все испортил. Оливер зашел в салон и направился к открытой стеклянной двери.
        — Оставайся здесь и не волнуйся,  — сказал он матери.  — Я все исправлю.


        Глава 13
        Глаза застилала пелена слез. Белла моргнула, но тут же увидела ту часть сада, где располагался летний домик и где она лежала в объятиях Оливера. Где они занимались любовью.
        Любили.
        Этого никогда больше не будет. Белла споткнулась, потому что новый поток слез снова обрушился на глаза. Оливер все сказал. Он собирался предложить ей выйти за него, потому что так положено в его мире. От его родителей ждали брака, и он получился далеким от идеала.
        Но Оливер все равно был готов пройти через это?
        Но она — нет. Ни в коем случае.
        Даже если сердце леди Дороти будет разбито, когда она узнает, что лишилась внука.
        Белла на секунду остановилась, вдыхая свежий воздух. Она пыталась перестать плакать, так как ничего не видела. Она может упасть, а все знают, насколько это опасно для беременной женщины.
        Она сказала леди Дороти, что сможет позаботиться о ребенке, и она это сделает.
        — Биб?
        Слово прозвучало очень тихо, почти неслышно.
        Белла сделала глубокий вдох и откашлялась.
        — Биб? Где ты?
        Ее голос звучал сильнее. Она становилась сильнее. Она справится. Когда она найдет Биб, она вернется в дом Кейт и Коннора, и там у нее будет время собраться и подумать о будущем. Как бы нежно она ни относилась к леди Дороти, она не могла продолжать работать и жить в одном доме с Оливером. Они справятся. Вчера они прекрасно справились без нее.
        Но она не могла вернуться к Кейт без Биб. Тетя очень дорожила кошкой сейчас, хоть и ворчала, когда Белла впервые притащила ее. Было трудно даже представить, что Кейт вернется из медового месяца и узнает, что Биб потерялась. Что ее смыло в море, заклевала чайка или что-то в этом роде.
        Ступеньки, ведущие к частному пляжу, были довольно крутыми, но она их преодолеет. Немного спустившись, Белла остановилась, и снова позвала, и на этот раз услышала какой-то звук. Мяуканье, но совсем не похожее на Биб. Это был отчаянный и испуганный вопль, удивительно точно отражающий состояние души Беллы. Она всхлипнула.
        Звук исходил откуда-то со скалы, но Белла нигде не видела серый пушистый комок. Она осторожно сошла со ступенек на естественный выступ, заросший кустарником.
        — Биб? Ну же, киса, где ты?
        И тут Белла, наконец, смогла разглядеть Биб.
        Наверное, кошка залезла по стволу похутукавы, а потом прошла по ветке, висевшей над скалой.
        Белла никак не могла подобраться к ней.
        Был только один способ спасти Биб: уговорить ее вернуться к стволу, но это будет непросто. Шерсть кошки стояла дыбом, поза была напряженной — Биб явно не собиралась двигаться.
        Корни дерева сплелись в гнездо, которое, казалось, достаточно крепко держалось в скале. Белла осторожно наступила на него. Если она сможет подобраться к дереву, Биб ответит на ее зов. Корни были прочны, но Белла не учла рыхлую почву между ними. Ее нога провалилась в дыру. Она потеряла равновесие и поняла, что падает.
        Она услышала свое имя:
        — Белла!

        Сердце Оливера остановилось, когда он увидел, что Белла падает. Оно снова забилось с болезненным стуком, когда он перепрыгнул на выступ скалы, выкрикнув ее имя.
        Жуткий страх понемногу отступил, когда он понял, что она упала не с большой высоты. Она приземлилась на корни деревьев.
        — Слава богу, Белла.
        Оливер осторожно придерживал ветки над своей головой одной рукой, протягивая ей вторую. Он поднял ее, а с его губ срывались злые слова.
        — Ты не могла просто спускаться по лестнице? Слишком мало приключений для тебя? Слишком предсказуемо? Скучно? Что ты вообще пыталась сделать — найти короткий путь к пляжу?!
        Он знал, что не должен кричать на нее. Он ненавидел ее взгляд, обращенный к нему, такой испуганный, когда он притянул ее ближе. Но он больше не мог сдерживать страх и злость.
        — Ты меня до смерти напугала!  — сообщил он, хватая Беллу обеими руками.
        Наконец он снова втащил ее на лестницу.
        Белла тряслась и всхлипывала. Оливер смог только опуститься на широкую ступеньку и обнять ее, прижимая к своей груди. Он гладил ее по волосам и задавал вопросы, на которые она не собиралась отвечать.
        — Что ты делала? Ты поранилась? У тебя что-нибудь болит?
        Наконец он почувствовал, что дрожь прошла, и она сделала глубокий вдох.
        — Я в порядке,  — тихо проговорила она.

        Она снова это сделала, да?
        Сделала что-то глупое, и Оливер это видел. Неудивительно, что он злится, но почему до сих пор обнимает ее? Он перестал гладить ее по голове, и Белла почувствовала другие прикосновения. Лицо Оливера прижалось к ее волосам. Наверное, потому, что он чувствовал ее дыхание на своей щеке.
        Когда она повернула голову, его губы оказались как раз там.
        И он целовал ее.
        Целовал со страстью, которую едва мог сдерживать. Нежность, которая почти граничила со… страхом?
        — Я мог тебя потерять,  — шептал Оливер между поцелуями.  — Ты могла потерять ребенка.
        — Но ты не хочешь ребенка.  — Белла отодвинулась, чтобы видеть его лицо.  — Моя беременность была случайной.  — Она закрыла глаза.  — Нет, это было не случайно. Это произошло из-за моей глупости. Как всегда.
        — Нет. Ты не глупая, Белла. Просто… импульсивная.  — Оливер улыбался ей.  — Это одно из наших различий. Одна из тех вещей, которые я так люблю в тебе.
        Любит? Слово на «л» только что сорвалось с губ Оливера?
        Невероятно. Может, она не заметила, как ударилась головой?
        Наверное, нужно сменить тему, прежде чем она выставит себя полной идиоткой и расскажет ему обо всех тех вещах, которые обожает в нем.
        — Я пыталась спасти Биб,  — объяснила она.  — Она сидит на ветке. Видишь?
        Оливер с трудом перевел взгляд, лишь искоса взглянув на кошку.
        — Сейчас она в порядке. Кошки очень хорошо умеют слезать с деревьев. Им просто нужно время, чтобы разобраться.  — Оливер целовал ее волосы.  — Прямо сейчас я волнуюсь о тебе. Только о тебе.
        Белла замерла в его объятиях. На этот раз ей не показалось. Если она не будет шевелиться, возможно, все станет реальным.
        — Я пытался сказать тебе,  — произнес Оливер.  — Вот почему я начал со своих родителей — хотел, чтобы ты понимала, что мы совсем другие. И что я хочу жениться на тебе не только из-за чувства долга.
        — Но… ты сказал, что мы из разных семей…
        — И это так, слава богу. Может, кто-то решит, что мы не идеальная пара. Может, ты тоже так считаешь, но… я люблю тебя, Белла. Так сильно люблю.
        И снова. Слово на «л».
        — Может, мне просто повезло, что ты так пренебрежительно отнеслась к контрацепции, потому что теперь у меня есть шанс, что ты подумаешь о том, чтобы выйти за меня.
        Белла смутилась:
        — А почему я бы этого не сделала?
        — Потому что я… занудный. Скучный и предсказуемый.  — Оливер снова улыбался, но по-прежнему обнимал Беллу.  — Понравились ступеньки?
        — Ты сумасшедший,  — заметила она и пыталась улыбнуться. Сердце пело.  — Я бы вышла за тебя, даже если бы не ждала ребенка.
        — Правда?
        Белла улыбнулась, услышав смесь удивления и радости в его голосе.
        — Конечно. Я люблю тебя, Оливер. И давно. С тех пор, как ты впервые улыбнулся мне. В тот первый день, когда я познакомилась с твоей матерью.
        Долгое время они просто смотрели друг на друга, наслаждаясь теплом, которое может принести только первое признание в любви.
        Дар этой любви стал самой большой радостью в жизни Беллы. Она хотела сделать что-то такое же большое для Оливера.
        — Я обещаю, что больше не буду делать ничего такого безответственного,  — прошептала она.
        Оливер просто улыбнулся:
        — Ты такая, какая есть, Белла, и я люблю тебя. Кто знает, может, мое занудство убережет тебя от бед в будущем. А ты станешь напоминать мне о радостях. Что значит быть по-настоящему живым.
        Белла светилась. Она никогда не чувствовала себя такой счастливой. Все получилось идеально, кроме…
        Бедная Биб все еще сидела на дереве.
        Белла оторвала взгляд от мужчины, который должен был стать ее мужем, и посмотрела через его плечо на ветки старого дерева. В этот момент она услышала зов пожилой женщины из сада над ступеньками.
        — Биб? Биб, Биб, Биб? Иди сюда, непослушная кошка.
        Не только Белла услышала команду. Оливер улыбался. А Биб? Маленькая пушистая кошка проползла по тонкой ветке и добралась до ствола дерева. Потом повернулась и спрыгнула на землю. Едва взглянув на них, Биб пробежала мимо, вверх по ступенькам, в сторону сада и леди Дороти.
        Белла засмеялась:
        — Она знает, кто ее приласкает.
        — И я.  — Оливер сильнее сжал Беллу.
        Она подняла голову для еще одного поцелуя, но Оливер хмурился:
        — А как насчет всего того, о чем ты мечтала?
        — Например?
        — Дюжина детей.
        Белла улыбнулась:
        — Это большой дом. Он вместит больше одного.
        Оливер засмеялся, но потом снова стал серьезным:
        — Путешествия?
        — А разве у нас не будет медового месяца?
        — Конечно, будет. Мы можем поехать, куда захочешь. Куда бы тебе больше всего хотелось?
        — В Лондон,  — мечтательно протянула Белла.  — Барселона. Париж.  — Она поцеловала Оливера.  — Мы сможем потанцевать в Париже.
        Оливер поморщился:
        — В Париже танцуют кантри?
        Белла со смехом покачала головой.
        — Танго,  — сказала она.  — Думаю, в Париже танцуют только его. Я научу тебя.
        Теперь была очередь Оливера поцеловать ее.
        — Для танго нужны двое,  — прошептал он.
        — Нам повезло, что мы есть друг у друга, да?
        Белла хотела, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Хотела смотреть в его восхитительные карие глаза. Хотела, чтобы он смотрел на нее вот так. С такой любовью.
        — Нас двое,  — прошептала она. Взгляд Оливера стал еще мягче.
        — И так будет всегда,  — проговорил он.  — Всегда.


        Глава 14
        Свадьба Доусонов оказалась более роскошной, чем свадьба Кейт и Коннора.
        Она проходила в одной из самых престижных церквей в Окленде, а список гостей был огромным.
        Самая главная гостья сидела в первом ряду. Конечно, это была леди Дороти. Она надела шелковое платье с жакетом абрикосового цвета. Этот наряд еще лучше сочетался с гранатовым ожерельем.
        Наконец она смогла надеть подходящее кольцо — символ того, как далеко она продвинулась.
        Сидящая возле нее Кейт светилась, а Коннор уже имел вид гордого отца. На последнем УЗИ они узнали, что у них будет сын. Белла же с Оливером решили сохранить пол ребенка в тайне от других. Скоро в семье будет два маленьких мальчика, но они не хотели делиться своим сокровищем.
        Платье Беллы уже не могло скрыть ее живота, и многие знакомые Доусонов косились на невесту, но ни Оливеру, ни Белле, ни леди Дороти не было до этого никакого дела.
        Свадьба была организована очень быстро, чтобы Оливер и Белла смогли отправиться в медовый месяц, пока она еще могла совершать перелеты.
        Они хотели провести ночи, танцуя танго в Париже.
        Танец двух людей.
        Танец любви.